Духовные оды

fb2
Державин Романович Гаврила

Печатается по изданию: Г. Р. Державин. Духовные оды. М., Ключ, 1993.

Текст этого издания взят, судя по всему из издания: Державин Г. Р. Сочинения / С объяснительными примечаниями Я. Грота. СПб., 1864-1883. Т. I-XII.

«Im Werden Verlag». Некоммерческое электронное издание подготовлено Дмитрием Савельевым. 2005

http://imwerden.de

МОЛИТВА

 Кто может, Господи, Твои уставы знать? Предел Твоих судеб кто может испытать? Котора буйна тварь столь в мыслях вознесется, Что твердость никогда ее не потрясется? Кто скажет мне: богат я, знатен я, высок? Един, всесильный Царь, Ты держишь смертных рок; Ты участи людей как коло обращаешь, Свергаешь долу Ты, Ты вверх их восхищаешь; И небо и земля, и воздух и моря, И сердце и судьбы в Твоих руках, Царя. Как быстры воды Ты в нас мысли устремляешь, Ты брег водам, конец делам определяешь. Чего не преходило на сердце и на ум, О том теперь молва, глас, звуки, слава, шум; Которая звезда светлее всех блистала, Незрима та теперь и неприметна стала. Средь лона счастия герой фарсальской брани Убит и, распростря победоносны длани, Лежит в крови своей от искренних своих... Как, Господи, узнать предел судеб Твоих? Когда я паче всех дней жити еще льщуся, То, может быть, в тот миг я в смертный ров валюся; Когда я, думаю, над всем превознесен, То, может быть, стремглав лететь я осужден. Надменный в гордости, коль мудрствую я паче, Не для того ль, о том раскаяться чтоб в плаче? Когда ж трясусь и зрю, что смерть моя близка, — Меня Всесильного всесильная рука Из тартара, когда не чаю, восхищает. Твоя власть, Господи, из мертвых воскрешает: Отчаиваться грех, надежды верной нет. Так Ты, о Боже мой! и жизнь моя и свет; В восторге радостном и мысли восхищенной Помощника Тебя я вижу всей вселенной, На Тя единого мне должно уповать, И без меня Ты мне возможешь счастье дать. Начала своего я, ни конца не вижу: Пекусь коль о себе, я тем Тебя обижу! 1775

МОЛИТВА

 Непостижимый Бог, всех тварей Сотворитель, Движениев сердец и помыслов Прозритель! В последний раз зову к Тебе я в жизни сей: Склони с небес, склони свой слух к мольбе моей. Воззри, Создатель мой, на сердце сокрушенно, Что если, Твой закон желав знать совершенно, Я слабым разумом чего не понимал, Помилуй Ты меня, коль в нем я заблуждал. Твое святое я хотел творить веленье Со всею ревностью, но без предрассужденья. Се, вижу растворен тот путь передо мной, По коему войти я в вечный льщусь покой. Войду, конечно так, я в том не сомневаюсь: На милосердие Твое я полагаюсь. Ты щедр и милостив был в век сей скоротечный: Ты будешь мне Отец, а не Мучитель вечный. <1776>

МОЛИТВА

 Боже Создатель, Владыко Творец! Ты мой питатель, Ты матерь, отец, Ты покровитель: Ты мне судьбой Быть в свете судил, Своей мне рукой Ты душу вложил; Ты жить повелел. В чреслах кровями Ты родшей моей, В детстве сосцами На лоне у ней Взлелеял меня. В юности ныне, В бунте страстей, В быстрой пучине Волн жизни моей Помощник мне будь! Не вижу я дней Во мраке моем И светлых лучей; На поприще сем Не знаю пути. Судно ветрами Несется в морях, Бьется волнами, В шумящих водах Утопает оно. Я так подобно В сомненьях моих, Бурями злобно Пристрастий моих Тону во грехах. Коль не изымешь Рукою своей, В бездне сей кинешь, Погрязну я в ней, Совсем погублюсь. Слабой ты груди Будь укрепленье. Знают пусть люди: Ты лишь спасенье Един у меня. Злобны языки Да стиснут гортань; Гнев их великий, Злосердую брань Обрати мне в любовь. Верных надежда, Веселье сердец, Нищих одежда, Монархов венец, Всех утешитель! Коль в сокрушеньи Взываю к Тебе, В благоволеньи Внемли сей мольбе, Творец мой и Бог! <1776, 1790-е>

УСПОКОЕННОЕ НЕВЕРИЕ

 Когда то правда, человек, Что цепь печалей весь твой век: Почто ж нам веком долгим льститься? На то ль, чтоб плакать и крушиться И, меря жизнь свою тоской, Не знать отрады никакой? Кончать день зол днем зол других, Страшиться радостей своих, На счастья блеск не полагаться И каждый миг того бояться: Вот грусть, вот скорбь, вот смерть придет! Начала все конец сечет. Младенец лишь родится в свет, Увы! увы! он вопиет, Уж чувствует свое он горе; Низвержен в треволненно море, Волной несется чрез волну, Песчинка, в вечну глубину. Се нашей жизни образец! Се наших всех сует венец! Что жизнь? — Жизнь смерти тленно семя. Что жить? — Жить — миг летяща время Едва почувствовать, познать, Познать ничтожество — страдать, Страдать — и скорбно чувство мук Уметь еще сносить без скук. На то ли создал Ты от века, О Боже! бренна человека? Творец!.. Но на Тебя ль роптать? Так что ж осталося? — страдать. Такая жизнь — не жизнь, но яд: Змея в груди, геенна, ад Живого жрет меня до гроба. Ах! если самая та ж злоба По смерти мстит нам и в гробах, Кого ж Творцом назвать? кто благ? Лишь Парки жизни нить прервут, Уж встречу Фурии бегут: Отсель изъемлет скоротечность; А там?.. а там разверста вечность! Дрожу! — лиется в жилах хлад. О вечность, вечна мука, ад! Но что? зрю молнии кругом! В свирепой буре слышу гром! Перун перуны прерывает, Звучней всех громов глас взывает: «Бог благ, отец Он твари всей; Ты зол — и ад в душе твоей!» Божественный сей крепкий глас Кичливый дух во мне потряс; Вострепетала совесть черна, Исчезла мысль неимоверна, Прошли отчаянья мечты: Всесильный! помоги мне Ты. Уйми страстей моих Ты шум, И бурный обуздай мой ум: Чего понять он не возможет, Да благость в том Твоя поможет, Чтоб я средь зол покоен был; Терпя беды, Тебя любил! Поборствуй руку лобызать, Котора поднята карать. Средь юности моей неспелой, Средь зрелой жизни, престарелой, Средь ярых волн морских сует Дай сил сносить мне иго бед! Чтоб меньше скорби ощущать, Собою больше обладать, Пошли, пошли, Творец вселенной, Своей Ты твари бедной, бренной Небесну помощь с высоты: Ты щедр, щедрот источник Ты! Над безднами горящих тел, Которых луч не долетел До нас еще с начала мира, Отколь, среди зыбей эфира, Всех звезд, всех лун, всех солнцев вид, Как злачный червь, во тьме блестит, — Там внемлет насекомым Бог. Достиг мой вопль в Его чертог, Я зрю: избранна прежде века Грядет покоить человека; Надежды ветвь в руке у ней: Ты, Вера? — мир душе моей! Ты мысли дерзкие пленишь, Сердцам незлобие даришь, Терпеньем души укрепляешь, На подвиг немощь ободряешь; Ты кротким свет и красота, Ты гордым мрак и суета! Пристойно цель иметь уму, Куда паря лететь ему. Пусть все подвержено сомненью; Но без Творца как быть творенью? Его ты, Вера, учишь знать, Любить, молить, — не постигать. Непостижимый сей Творец Да будет мой покров, отец! Он взором волны укрощает, Он всей природой мне вещает: «Испытывать судьбы забудь, Надейся, верь — и счастлив будь!» О вы, что мысли остротой, Разврата славитесь мечтой! Последуя сему примеру, Придите, обымите Веру: Она одна спокоит вас, Утешит в самый смертный час. <1779>

НА СМЕРТЬ КНЯЗЯ МЕЩЕРСКОГО

 Глагол времен! металла звон! Твой страшный глас меня смущает; Зовет меня, зовет твой стон, Зовет — и к гробу приближает. Едва увидел я сей свет, Уже зубами смерть скрежещет, Как молнией косою блещет, И дни мои, как злак, сечет. Ничто от роковых когтей, Никая тварь не убегает; Монарх и узник — снедь червей, Гробницы злость стихий снедает; Зияет время славу стерть: Как в море льются быстры воды, Так в вечность льются дни и годы; Глотает царства алчна смерть. Скользим мы бездны на краю, В которую стремглав свалимся; Приемлем с жизнью смерть свою, На то, чтоб умереть, родимся. Без жалости всё смерть разит: И звезды ею сокрушатся, И солнцы ею потушатся, И всем мирам она грозит. Не мнит лишь смертный умирать И быть себя он вечным чает; Приходит смерть к нему, как тать, И жизнь внезапу похищает. Увы! где меньше страха нам, Там может смерть постичь скорее; Ее и громы не быстрее Слетают к гордым вышинам. Сын роскоши, прохлад и нег, Куда, Мещерской! ты сокрылся? Оставил ты сей жизни брег, К брегам ты мертвых удалился; Здесь персть твоя, а духа нет. Где ж он? — Он там. — Где там? — Не знаем Мы только плачем и взываем: «О, горе нам, рожденным в свет!» Утехи, радость и любовь Где купно с здравием блистали, У всех там цепенеет кровь И дух мятется от печали. Где стол был яств, там гроб стоит; Где пиршеств раздавались лики, Надгробные там воют клики, И бледна смерть на всех глядит. Глядит на всех — и на царей, Кому в державу тесны миры; Глядит на пышных богачей, Что в злате и сребре кумиры; Глядит на прелесть и красы, Глядит на разум возвышенный, Глядит на силы дерзновенны И точит лезвие косы. Смерть, трепет естества и страх! Мы — гордость с бедностью совместна; Сегодня бог, а завтра прах; Сегодня льстит надежда лестна, А завтра: где ты, человек? Едва часы протечь успели, Хаоса в бездну улетели, И весь, как сон, прошел твой век. Как сон, как сладкая мечта, Исчезла и моя уж младость; Не сильно нежит красота, Не столько восхищает радость, Не столько легкомыслен ум, Не столько я благополучен; Желанием честей размучен, Зовет, я слышу, славы шум. Но так и мужество пройдет И вместе к славе с ним стремленье; Богатств стяжание минет, И в сердце всех страстей волненье Прейдет, прейдет в чреду свою. Подите счастьи прочь возможны, Вы все премены здесь и ложны: Я в дверях вечности стою. Сей день, иль завтра умереть, Перфильев! должно нам конечно, — Почто ж терзаться и скорбеть, Что смертный друг твой жил не вечно? Жизнь есть небес мгновенный дар; Устрой ее себе к покою И с чистою твоей душою Благословляй судеб удар. 1779

СЧАСТЛИВОЕ СЕМЕЙСТВО

 Блажен, кто Господа боится И по путям Его идет! Своим достатком насладится И в благоденстве поживет. В дому его нет ссор, разврата, Но мир, покой и тишина: Как маслина плодом богата, Красой и нравами жена. Как розы, кисти винограда Румянцем веселят своим, Его благословенны чада Так милы вкруг трапезы с ним. Так счастлив, так благополучен И так блажен тот человек, Кто с честью, правдой неразлучен И в Божьем страхе вел свой век. Благословится от Сиона, Благая снидут вся тому, Кто слез виновником и стона В сей жизни не был никому; Кто не вредит и не обидит, И злом не воздает за зло: Сыны сынов своих увидит И в жизни всякое добро. Мир в жизни сей и мир в дни оны, В обители избранных душ, Тебе, чувствительный, незлобный, Благочестивый, добрый муж. 1780

ВЛАСТИТЕЛЯМ И СУДИЯМ

 Восстал Всевышний Бог, да судит Земных богов во сонме их; Доколе, рек, доколь вам будет Щадить неправедных и злых? Ваш долг есть: сохранять законы, На лица сильных не взирать, Без помощи, без обороны Сирот и вдов не оставлять. Ваш долг: спасать от бед невинных, Несчастливым подать покров; От сильных защищать бессильных, Исторгнуть бедных из оков. Не внемлют! видят — и не знают! Покрыты мздою очеса: Злодействы землю потрясают, Неправда зыблет небеса. Цари! Я мнил, вы боги властны, Никто над вами не судья, Но вы, как я подобно, страстны, И так же смертны, как и я. И вы подобно так падете, Как с древ увядший лист падет! И вы подобно так умрете, Как ваш последний раб умрет! Воскресни, Боже! Боже правых! И их молению внемли: Приди, суди, карай лукавых, И будь един царем земли! 1780(?)

БОГ

 О Ты, пространством бесконечный, Живый в движеньи вещества, Теченьем времени превечный, Без лиц, в трех лицах божества! Дух всюду сущий и единый, Кому нет места и причины, Кого никто постичь не мог, Кто всё собою наполняет, Объемлет, зиждет, сохраняет, Кого мы называем: Бог. Измерить океан глубокий, Сочесть пески, лучи планет Хотя и мог бы ум высокий, — Тебе числа и меры нет! Не могут духи просвещенны, От света Твоего рожденны, Исследовать судеб Твоих: Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает В твоем величьи исчезает, Как в вечности прошедший миг. Хаоса бытность довременну Из бездн Ты вечности воззвал, А вечность, прежде век рожденну, В себе самом Ты основал: Себя собою составляя, Собою из себя сияя, Ты свет, откуда свет истек. Создавый всё единым словом, В твореньи простираясь новом, Ты был, Ты есть, Ты будешь ввек! Ты цепь существ в себе вмещаешь, Ее содержишь и живишь; Конец с началом сопрягаешь И смертию живот даришь. Как искры сыплются, стремятся, Так солнцы от Тебя родятся; Как в мразный, ясный день зимой Пылинки инея сверкают, Вратятся, зыблются, сияют, Так звезды в безднах под Тобой. Светил возженных миллионы В неизмеримости текут, Твои они творят законы, Лучи животворящи льют. Но огненны сии лампады, Иль рдяных кристалей громады, Иль волн златых кипящий сонм, Или горящие эфиры, Иль вкупе все светящи миры — Перед Тобой — как нощь пред днем. Как капля, в море опущенна, Вся твердь перед Тобой сия. Но что мной зримая вселенна? И что перед Тобою я? В воздушном океане оном, Миры умножа миллионом Стократ других миров, — и то, Когда дерзну сравнить с Тобою, Лишь будет точкою одною; А я перед Тобой — ничто. Ничто! — Но Ты во мне сияешь Величеством Твоих доброт; Во мне Себя изображаешь, Как солнце в малой капле вод. Ничто! — Но жизнь я ощущаю, Несытым некаким летаю Всегда пареньем в высоты; Тебя душа моя быть чает, Вникает, мыслит, рассуждает: Я есмь — конечно, есть и Ты! Ты есть! — природы чин вещает, Гласит мое мне сердце то, Меня мой разум уверяет, Ты есть — и я уж не ничто! Частица целой я вселенной, Поставлен, мнится мне, в почтенной Средине естества я той, Где кончил тварей Ты телесных, Где начал Ты духов небесных И цепь существ связал всех мной. Я связь миров, повсюду сущих, Я крайня степень вещества; Я средоточие живущих; Черта начальна Божества; Я телом в прахе истлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь — я раб — я червь — я Бог! Но, будучи я столь чудесен, Отколе происшел? — безвестен; А сам собой я быть не мог. Твое созданье я, Создатель! Твоей премудрости я тварь, Источник жизни, благ податель, Душа души моей и Царь! Твоей то правде нужно было, Чтоб смертну бездну преходило Мое бессмертно бытие; Чтоб дух мой в смертность облачился И чтоб чрез смерть я возвратился, Отец! — в бессмертие Твое. Неизъяснимый, Непостижный! Я знаю, что души моей Воображении бессильны И тени начертать Твоей; Но если славословить должно, То слабым смертным невозможно Тебя ничем иным почтить, Как им к Тебе лишь возвышаться, В безмерной разности теряться И благодарны слезы лить. 1784

МОЛИТВА

 О Боже! чту Твоих пределов светозарность И льщусь, что я могу в блаженстве вечном жить; К престолу Твоему взываю благодарность, Что Ты определил мне в сей надежде быть. Ты благость льешь свою на грешных всеконечно, Ты наши слабости щедротой превозмог; Владение Твое есть благо и предвечно: Мне все вещает здесь, что Ты прямой есть Бог. Мне солнце есть Твоих пределов предъявленье, Могущество Твое со всех я вижу стран; Природа вся мне в том есть точно уверенье, Что Твой закон всему пространну миру дан. Величие Твое, о Боже! воспеваю, К Тебе стремлю я мысль и чувствия и дух, И сердцем существо Твое я прославляю; О Боже! преклони к усердным песням слух. Мне помощь не нужна парнасска Аполлона, Дабы Создателя усердием почтить; Не надобно к тому гремящей лиры звона, — Лишь надобно уметь Создателя любить. <1780-е>

УПОВАЮЩЕМУ НА СВОЮ СИЛУ

 Хвалите Господа и пойте: Коль сладко воспевать Его! Ему единому вы стройте Органы сердца своего. Кем стены града вознесенны, Не соберет ли тот граждан? Кем скорби духа исцеленны, Плотских не исцелит ли ран? Создавый солнцы, круги звездны, И им нарекший имена, Велик Господь! велик, и бездны Его премудрости нет дна! Он кротких в милость принимает И праведным дает покров; Надменных власть уничтожает И грешных низвергает в ров. Начните ж Бога вы, начните, О горды познавать умы! И в похвалы Ему спешите Устроить гусли и псалмы. Он, небо мраком облекая, Готовит в тучах дождь браздам; Росою горы проникая, Изводит злак на службу нам; Дает зверям и птицам пищу, И насекомым и червям: Так рубище дарует нищу, Как диадиму и царям. Не конских крепких мышц желает Не к мужеству благоволит; Но на Него кто уповает, Он любящих Его хранит. 1785

ПОБЕДИТЕЛЮ

 В Всевышней помощи живущий, В покрове Бога водворен, Заступником Его зовущий, Прибежищем своим, и в Нем Надежду кто свою кладет в свой век, Велик, велик тот в свете человек! Господь его от сокровенных, От хитрых сохранит сетей, Спасет его от дерзновенных И от зломышленных людей; Избавит от клевет, от лести злой, Покроет твердою своей броней. Хоть полк пред ним врагов предыдет И окружит отвсюду тьма, Оружием его обыдет Небесна Истина сама. На крылах черных туч пусть гром летит: Осветит лишь его и осенит. От стрел, как град с высот шумящих, Отнюдь не устрашится он; От вихрей, с жуплом преходящих, И все огнем ядущих волн Не удалится прочь, — и завсегда, Как твердый Тавр, душа его тверда. Там тысячи падут ошую, Кровавая горит заря; Там миллионы одесную, Покрыты трупами моря; К нему же с роковой косою Смерть Не смеет хищных рук своих простерть. Но ты смотри и виждь, о смертный! И Божьи разумей дела: Врагов твоих полки несметны Одним Смерть взмахом пресекла! Неверных сокрушил ты гордый рог; Но сим лишь чрез тебя казнил их Бог. Казнил их Бог, — а ты средь бою Остался жив! — и для чего? Чтоб возлюбил Его душою, Чтоб всю надежду на Него Не усомнился ты предположить: Тебя он предызбрал свой суд свершить. Тебя — и зло к тебе не придет, Ни рана к телу твоему; На сердце здравие почиет, Веселье сердцу и уму Пойдет со плесками тебе вослед: По торжествам тебя познает свет. Под надзирание ты предан Невидимых бесплотных сил И легионам заповедан Всех Ангелов, чтоб цел ты был: Сафирные свои они крыла Расширя над тобой, блюдут от зла. Блюдут тебя и сохраняют Они во всех путях твоих, Повсюду круг тебя летают И носят на руках своих, И ветру на тебя претят порхнуть, В пыли твоих о камень ног преткнуть. На аспидов, на василисков, На тигров, на ехидн, на львов, Вдали рыкающих, и близко На пресмыкающих гадов, Шипящих вкруг тебя ужей и змей, Ты ступишь и попрешь ногой твоей. Надежд твоих и всех желаний Ты никому не объявил; На небо воздевая длани, Ты втайне Бога лишь молил; Его превечное ты имя звал, Его из уст твоих не испускал. Господь от звезд тебя услышал, Твою мольбу проразумел, Из пренебесной бездны вышел, Невидимую длань простер. От солнца как бежит нощь, тьма и мгла, Так от тебя печаль, брань, смерть ушла. Как в зеркале, в тебе оставил Сиянье Он своих лучей; Победами тебя прославил, Число твоих пробавил дней, Спасение людям своим явил, Величие свое в тебе открыл. Но кто ты, вождь, кем стены пали, Кем твердь Очаковска взята? Чья вера, чьи уста взывали Нам Бога в помощь и Христа? Чей дух, чья грудь несла монарший лик? Потемкин ты! С тобой, знать, Бог велик! 1789

ВЕЛИЧЕСТВО БОЖИЕ

 Благослови, душа моя, Всесильного Творца и Бога; Коль Он велик! коль мудрость многа В твореньях, Господи, Твоя! Ты светом, славой, красотой, Как будто ризой, облачился И, как шатром, Ты осенился Небес лазурной высотой. Ты звездну твердь из вод сложил И по зарям ее ступаешь, На крыльях ветряных летаешь Во сонме светоносных сил. Послами Ангелов творишь, Повелеваешь Ты духами, Послушными себе слугами Огню и бурям быть велишь. Поставил землю на зыбях: Вовек тверда она собою; Объяты бездной, как пленою, Стоят в ней воды на горах. Среди хранилища сего Оне грозы Твоей боятся; Речешь — ревут, бегут, стремятся От гласа грома Твоего; Как горы всходят к облакам; Как долы, вниз клонясь, ложатся; Как степи, разлиясь, струятся К показанным Тобой местам. Предел Ты начертал им Твой, И из него оне не выдут, Не обратятся и не придут Покрыть лицо земли волной. Велишь внутрь гор ключом им бить, Из дебрей реки проливаешь, Зверям, онаграм посылаешь Повсюду жажду утолить. А там, по синеве небес Виясь, пернатые летают, Из облак гласы испускают И свищут на ветвях древес. Ты дождь с превыспренних стремишь; Как перла, росы рассыпаешь; Туманом холмы осребряешь И плодоносными творишь. Из недр земных траву скотам Произрастаешь в насыщенье, На разное употребленье Различный злак изводишь нам: На хлеб — чтоб укреплять сердца, И на вино — чтоб ободряться, И на елей — чтоб услаждаться И умащать красу лица. Твоя рука повсюду льет Древам питательные соки; Ливанских кедров сад высокий, Тобою насажден, цветет. Ты мелких птичек умудрил Свои вить сокровенно гнезды, Эродий же свое под звезды Чтобы на соснах возносил. По высотам крутых холмов Ты прядать научил еленей, А зайцам средь кустов и теней Ты дал защиту и покров. И бледная луна Тобой Своею чередой сияет, И лучезарно солнце знает Во благовремя запад свой. Как день ты удалишь, и нощь Покров свой расстилает черный, — Лесные звери и дубровны И скимн выходит, яр и тощ. Выходят, рыщут и рычат, И от Тебя все пищи просят; Что Ты даруешь им, уносят И свой тем утоляют глад. Но лишь прострет свой солнце взгляд, Они сбираются стадами И идут врозь между лесами, И в мрачных логовищах спят. Поутру человек встает, Идет на труд, на земледелье. И солнечное захожденье Ему спокойствие дает. Но коль дела Твои, Творец, Бесчисленны и неизмерны! Премудрости Твоей суть бездны, Полна земля Твоих чудес! Сии моря, сей водный сонм, Обширны хляби и бездонны, Больших и малых тварей полны И чуд, бесчисленных числом. Там кит, там челн стремят свой бег И насмехаются над бездной. И все сие, о Царь вселенной! Себе Ты создал для утех. К Тебе всех смертных очи зрят И на Тебя все уповают, К Тебе все руки простирают И милостей Твоих хотят. Даруешь им — и соберут; Разверзешь длань — и рассыпаешь Щедроту всем; Ты всех питаешь И все они Тобой живут. Но если отвратишь свой зрак, Их всюду ужасы смущают; Отымешь душу — исчезают И превращаются во прах. А если дух пошлешь Ты свой, Мгновенно вновь все сотворится, Лицо земное обновится, Из тьмы восстанет свет другой. И будет слава средь небес Твоя, Создатель, продолжаться; Ты вечно будешь утешаться Творением Твоих чудес! О Ты, трясет Чей землю взгляд! Коснешься ли горам — дымятся; Дохнешь ли на моря — холмятся, В руке держащий твердь и ад! Тебя, всесильный мой Творец, Я вечно славословить стану, И петь Тебя не перестану По самый дней моих конец. Моя беседа пред Тобой И песнь угодны да явятся; Тобой я буду восхищаться, Дышать и жить, о Боже мой! Но грешных племя и язык Да истребит десница строга! Хвали, душа моя, ты Бога: Сколь Он премудр и сколь велик! 1789

ПРАВЕДНЫЙ СУДИЯ

 Я милость воспою и суд, И возглашу хвалу я Богу; Законы, поученье, труд, Премудрость, добродетель строгу И непорочность возлюблю. В моем я доме буду жить В согласьи, в правде, в преподобьи; Как чад, рабов моих любить, И сердца моего в незлобьи Одни пороки истреблю. И мысленным очам моим Не предложу я дел преступных; Ничем не приобщуся к злым, Возненавижу и распутных И отвращуся от льстецов. От своенравных уклонюсь, Не прилеплюсь в совет коварных, От порицаний устранюсь, Наветов, наущений тайных, И изгоню клеветников. За стол с собою не пущу Надменных, злых, неблагодарных; Моей трапезой угощу Правдивых, честных, благонравных, К благим и добрым буду добр. И где со мною ни сойдутся Лжецы, мздоимцы, гордецы, Отвсюду мною изженутся В дальнейшие земны концы, Иль казнь повергнет их во гроб. 1789

ИСТИННОЕ СЧАСТИЕ

 Блажен тот муж, кто ни в совет, Ни в сонм губителей не сядет, Ни грешников на путь не станет, Ни пойдет нечестивым вслед. Но будет нощию и днем В законе Божьем поучаться И всею волею стараться, Чтоб только поступать по нем. Как при потоке чистых вод В долине древо насажденно, Цветами всюду окруженно, Дающее во время плод, Которого зеленый лист Не падает и не желтеет: Подобно он во всем успеет, Когда и что ни сотворит. Но беззаконники не так: Они с лица земли стряхнутся, Развеются и разнесутся, Как ветром возметенный прах. Суда Всевидца не снесут И не воскреснут нечестивы, И грешники в совет правдивый Отнюдь явиться не дерзнут. Господь в превыспренних своих — Всех наших помышлений зритель: Он праведников покровитель, Каратель и губитель злых. 1789

ПОМОЩЬ БОЖИЯ

 Возвел я мысленные взоры В небесны, лучезарны горы, — И помощь мне оттоль пришла. Я помощь сильную приемлю От Сотворившего всю землю И в небе звезды без числа. Ноги моей в поползновенье, Ниже в малейшее смятенье, Он не допустит, и хранит, Хранит меня и не воздремлет, И всем моим Он нуждам внемлет, И свыше на меня глядит. Господь, Господь — мой покровитель, Помощник, жезл и подкрепитель, И щит Он на груди моей: Ни солнце в день не опаляет, Ни лунный свет не ужасает Меня в тме бледностью своей. Везде со мною пребывает, Сопутствует, остерегает От всякого меня Он зла, Блюдет мой вход и исхожденье, Предупреждает искушенье, Чтоб злость вредить мне не могла. 1793

РАДОСТЬ О ПРАВОСУДИИ

 Хвала Всевышнему Владыке! Великость Он явил свою: Вельмож меня поставил в лике, Да чудеса Его пою. Пришли, пришли те дни святые, Да правый суд я покажу, Колеблемы столпы земные Законом Божьим утвержу. Скажу я грешным: не грешите; Надменным: не вздымайте рог, В безумии не клевещите, Несправедлив что будто Бог. От запада и от востока, От гор, пустыней и морей Нет человека без порока, Без слабостей и без страстей. Но Бог есть Судия единый, Владыка и правитель всех; Он сих возводит на вершины, А понижает долу тех. Вина багряна чаша цельна, Из коей сладки перлы бьют, В Его руке всем растворенна; Но дрожди грешники пиют. От арфы радость да прольется В хваление Тебе, мой Бог! Неправых выя да согнется, А правых вознесется рог! 1794 (?)

БУРЯ

 Судно по морю носимо, Реет между черных волн; Белы горы идут мимо, В шуме их — надежд я полн. Кто из туч бегущий пламень Гасит над моей главой? Чья рука за твердый камень Малый челн заводит мой? Ты, Творец, Господь всесильный, Без которого и влас Не погибнет мой единый, Ты меня от смерти спас! Ты мне жизнь мою пробавил, Весь мой дух Тебе открыт; В сонм вельмож меня поставил, — Будь средь них мой вождь и щит. 1794

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТВОРЧЕСКОГО БЫТИЯ

 Из псалма 18 Небеса вещают Божью славу, Рук Его творенье твердь; День за днем течет Его уставу, Нощи нощь приносит весть. Не суть речи то, иль гласы лиры, Не доходит всем чей звон; Но во все звучит глагол их миры, В безднах раздается тон. Се чертог горит в зыбях эфира, Солнце блещет, как жених, Как герой грядет к победам мира, Мещет огнь очей своих. С одного края небес лишь сходит, Уж сретается в другом, — Нет вертепов Он куда не вводит Теплоты своим лучом. Всем закон природы зримый ясный Может смертным доказать: Без Творца столь стройный мир, прекрасный Сей не может пребывать. <1796>

НА ТЩЕТУ ЗЕМНОЙ СЛАВЫ

 Услышьте все, живущи в мире, Убогих и богатых сонм, Ходящи в рубище, в порфире, Склонитеся ко мне челом! Язык мой истину вещает, Премудрость сердце говорит; Что свыше дух святый внушает, Моя то лира днесь звучит. Не убоюсь во дни я злые, Коль сильный гнать меня начнет, Опершись на столпы златые, Богатств пятой меня попрет; В день лют — брат брату не спасенье, Не заменит души душой; У смерти тщетно искупленье, Цены нет жизни никакой. Пускай же князи процветают, Не чая гибели своей; Но коль и мудры умирают И погребаются землей Равно с безумцами вседневно: За гробом должен всяк своим Свой сан, сокровище бесценно, Оставить по себе другим. Ах, тщетно смертны мнят в надменье, Что ввек их зданья не падут; Что титл и славы расширенье Потомки в надписях почтут. Увы! вся власть и честь земная Минует с нами, будто тень: Затмит лишь солнце тьма ночная, Где звук? где блеск? где светлый день? Где скиптр, — коль только добродетель Не освещала жизни путь, И хвал тщеславье лишь содетель, По нас которые поют? Ах! глупому равны мы стаду, Косой что гонит к гробу Смерть: В ней праведник один в награду Удобен утро жизни зреть. Не вечно бездна дух обымет, Но он ее переживет. Господь мою как душу примет И облечет бессмертья в свет: Воззрит она на долгоденство Тогда, без зависти, того, Кто честь, богатство, благоденство Умножил дому своего. По смерти не возьмет с собою Никто вещей своих драгих; Блаженный жизнью здесь святою Блажится меж духов благих; А если здесь не освятится И в злобе век свой проведет, Между благими не вселится, Его не облистает свет. От нашей воли то зависит, Чтоб здесь и там блаженным быть, Себя унизить иль возвысить, Погребсть во тьме иль осветить. На высшей степени мы власти Свою теряем высоту: В порочные упадший страсти Подобен человек скоту. 1796

БЕССМЕРТИЕ ДУШИ

 Умолкни, чернь непросвещенна, Слепые света мудрецы! — Небесна истина, священна! Твою мне тайну ты прорцы. Вещай: я буду ли жить вечно? Бессмертна ли душа моя? Се слово мне гремит предвечно: Жив Бог — жива душа твоя! Жива душа моя! — и вечно Она жить будет, без конца; Сиянье длится беспресечно, Текуще света от Отца. От лучезарной Единицы, В ком всех существ вратится круг, Какия ни текут частицы, Все живы, вечны: вечен дух. Дух тонкий, мудрый, сильный, сущий В единый миг и там и здесь, Быстрее молнии текущий Всегда, везде и вкупе весь, Неосязаемый, незримый, В желаньи, в памяти, в уме Непостижимо содержимый, Живущий внутрь меня и вне; Дух, чувствовать, внимать способный, Все знать, судить и заключать, Как легкий прах, так мир огромный Вкруг мерить, весить, исчислять, Ревущи отвращать перуны, Чрез бездны преплывать морей, Сквозь своды воздуха лазурны Свет черпать солнечных лучей; Могущий время скоротечность, Прошедше с будущим вязать, Воображать блаженство, вечность И с мертвыми совет держать, Пленяться истин красотою, Надеяться бессмертным быть, — Сей дух возможет ли косою Пресечься смерти и не жить? Как можно, чтобы царь всемирный, Господь стихий и вещества, Сей дух, сей ум, сей огнь эфирный, Сей истый образ Божества, Являлся с славою такою, Чтоб только миг в сем свете жить, Потом покрылся б вечной тьмою? Нет, нет! сего не может быть. Не может быть, чтоб с плотью тленной, Не чувствуя нетленных сил, Противу смерти разъяренной В сраженье воин выходил; Чтоб властью царь не ослеплялся, Судья против даров стоял, И человек с страстьми сражался, Когда бы дух не укреплял. Сей дух в пророках предвещает, Парит в пиитах в высоту, В витиях сонмы убеждает, С народов гонит слепоту; Сей дух и в узах не боится Тиранам правду говорить: Чего бессмертному страшиться? Он будет и за гробом жить. Премудрость вечная и сила, Во знаменье чудес своих, В персть земну душу, дух вложила И так во мне связала их, Что сделались они причастны Друг друга свойств и естества: В сей водворился мир прекрасный Бессмертный образ Божества! Бессмертен я! — и уверяет Меня в том даже самый сон: Мои он чувства усыпляет, Но действует душа и в нем; Оставя неподвижно тело, Лежащее в моем одре, Она свой путь свершает смело, В стихийной пролетая пре. Сравним ли и прошедши годы С исчезнувшим, минувшим сном: Не все ли виды нам природы Лишь бывших мечт явятся сонм? Когда ж оспорить то не можно, Чтоб в прошлом време не жил я: По смертном сне так непреложно Жить будет и душа моя. Как тма есть света отлученье, Так отлученье жизни смерть; Но коль лучей, во удаленье, Умершими нельзя почесть, Так и души, отшедшей тела: Она жива, как жив и свет; Превыше тленного предела В своем источнике живет. Я здесь живу, — но в целом мире Крылата мысль моя парит; Я здесь умру, — но и в эфире Мой глас по смерти возгремит. О! если б стихотворство знало Брать краску солнечных лучей, — Как ночью бы луна, сияло Бессмертие души моей. Но если нет души бессмертной, Почто ж живу в сем свете я? Что в добродетели мне тщетной, Когда умрет душа моя? Мне лучше, лучше быть злодеем, Попрать закон, низвергнуть власть, Когда по смерти мы имеем, И злой, и добрый, равну часть. Ах, нет! — коль плоть, разрушась, тленна Мертвила б наш и дух с собой, Давно бы потряслась вселенна, Земля покрылась кровью, мглой; Упали б троны, царства, грады, И все погибло б зол в борьбе; Но дух бессмертный ждет награды От правосудия себе. Дела и сами наши страсти — Бессмертья знаки наших душ: Богатств алкаем, славы, власти; Но, все их получа, мы в ту ж Минуту вновь — и близь могилы — Не престаем еще желать; Так мыслей простираем крылы, Как будто б ввек не умирать. Наш прах слезами оросится, Гроб скоро мохом зарастет; Но огнь от праха в том родится, Надгробну надпись кто прочтет: Блеснет, — и вновь под небесами Начнет свой феникс новый круг. Все движется, живет делами, Душа бессмертна, мысль и дух. Как серный пар прикосновеньем Вмиг возгорается огня, Подобно мысли сообщеньем Возможно вдруг возжечь меня; Вослед же моему примеру Пойдет отважно и другой: Так дел и мыслей атмосферу Мы простираем за собой! И всяко семя роду сродно Как своему приносит плод, Так всяка мысль себе подобно Деянье за собой ведет. Благие в мире духи, злые Суть вечны чада сих семен; От них те свет, а тьму другие В себя приемлют, жизнь иль тлен. Бываю весел и спокоен, Когда я сотворю добро; Бываю скучен и расстроен, Когда соделаю я зло: Отколь же разность чувств такая? Отколь борьба и перевес? Не то ль, что плоть есть персть земная, А дух — влияние небес? Отколе, чувств по насыщенье, Объемлет душу пустота? Не оттого ль, что наслажденье Для ней благ здешних — суета, Что есть для нас другой мир краше, Есть вечных радостей чертог? Бессмертие — стихия наша, Покой и верх желаний — Бог! Болезнью изнуренна смертной Зрю мужа праведна в одре, Покрытого уж тенью мертвой; Но при возблещущей заре Над ним прекрасной, вечной жизни Горе он взор возводит вдруг; Спеша в объятие отчизны, С улыбкой испускает дух. Как червь, оставя паутину И в бабочке взяв новый вид, В лазурну воздуха равнину На крыльях блещущих летит, В прекрасном веселясь убранстве, С цветов садится на цветы: Так и душа, небес в пространстве Не будешь ли бессмертна ты? О нет! бессмертие прямое — В едином Боге вечно жить, Покой и счастие святое В Его блаженном свете чтить. О радость! о восторг любезный! Сияй, надежда, луч лия, Да на краю воскликну бездны: Жив Бог — жива душа моя! 1785, 1796

МОЛИТВА

 О Боже, душ Творец бессмертных И всех, где существует кто! О Единица числ несметных, Без коей все они — ничто! О Средоточие! Согласье! Все содержащая Любовь! Источник жизни, блага, счастья, И малых и больших миров! Коль Ты лишь духом наполняешь Своим цевницы твари всей, Органом сим увеселяешь Себя средь вечности Твоей, И вкруг от мириадов звездных, Пиющих свет с Твоих очес, Сам черплешь блеск лучей любезных И льешь их в океан небес; И мне, по плоти праху тленну, Когда на тот один конец Ты вдунул душу толь священну, Чтобы в гармонию, Творец, И я вошел Твою святую: О! ниспошли ж мне столько сил, Чтоб развращенну волю злую Твоей я воле покорил; И так бы сделал душу чисту, Как водный ключ, сквозь блат гнилых, Как запах роз, сквозь дебрь дымисту, Как луч небес, сквозь бездн ночных Протекши, теми же бывают, Что были в существе своем, Или светлей еще сияют, Чем злато, жженое огнем. Подаждь, чтоб все мое желанье, Вся мысль моя един был Ты, И истин бы Твоих алканье Пожрало мира суеты; Чтоб правды, совести, закона, Которы мне Ты в грудь влиял, Из подлости, хотя б у трона, Я ни на что не променял; Чтоб, знав мое происхожденье, Моих достоинств я не тмил; Твоей лишь воле в угожденье В лице царя Твой образ чтил; Чтобы, трудясь я безвозмездно, Творил самим врагам добро, И как Тебе добро любезно, Так ненавидел бы я зло; Несчастных, утесненных слезу Чтобы спешил я отирать; Сердца, подобные железу, Моей горячностью смягчать; Чтоб не был я ни горд, ни злобен; На лоне нег не воздремал; Но был душой Тебе подобен И всю ее с Тобой сливал. О сладка мысль и дерзновенна — Желать с Творцом слиянну быть! Когда придет неизреченна Мне радость та, чтоб в Боге жить? Когда с тобой соединюся, Любви моей, желаний край! Где пред лицом Твоим явлюся, Там мрачный ад мне будет рай!

[ПОДРАЖАНИЕ ПСАЛМУ]

 Терпел я, уповал на Бога, И преклонился ко мне Бог; Мое смятение, тревога Проникнули в Его чертог. Из бездн клевет меня избавил, Приял в объятья Он свои, На камне ноги мне поставил И утвердил стопы мои. Вложил в уста мои песнь нову, Хвалу я Господу воспел; Все зрели, все дивились слову, В котором я о Нем гремел. Блажен, своим кто упованьем Почитет в Боге лишь одном, И ложной суеты с мечтаньем Не ослепляется лучом. Велик, велик Он чудесами, Которые на мне явил; Непостижимыми делами Себя никто с Ним не сравнил. Не исчислять их, проповедать, Мое я пенье возношу Сердечны чувства исповедать; Других я жертв не приношу. Так! в путь иду мой, не робея (Написано о мне в судьбах!), Законом Божьим пламенея, Живущим у меня в костях. <1796>

ПРАВОСУДИЕ

 Итак стоишь ты твердо в том: Умершие, что с нами жили И в жизни сей несытым ртом Благ чашу незаконно пили, По смерти могут избежать, Чтобы пред Божий суд не стать? Нет! знай, что Правосудья око, Хоть бодрствует меж звезд высоко, Но от небес и в бездны зрит: Тех милует, а тех казнит И здесь, в сей жизни скоротечной, И там, и там, по смерти, в вечной. Двояк за мрачным гробом путь, Которым злые и благие Пред Вседержителя идут. О! верно так. А если б злые И добрые все равну часть Могли в награду принимать, И всех земное б заключало Их недро в равну, вечну тьму: Ах! что бы, человек, мешало Тогда злодейству твоему? Грабь, разоряй, режь, ставь правдивость В ничто, и совесть и стыдливость: Ты можешь все, вся тварь твоя... Нет, стой! Есть Бог, есть Вседержитель, Живых и мертвых есть судья, Есть наших тайных дел ценитель; При имени Его одном Трясет всю поднебесну гром. Боюся я Его прещенья; Благоговею перед Ним. Из одного долготерпенья Он счастье, славу дням твоим И продолжение дарует, Страшись, когда вознегодует! <1796-1797>

ЖЕЛАНИЕ В ГОРНЯЯ

 О, коль возлюбленно селенье Твое мне, Боже, Боже сил! Душа в восторге, в умиленье, На пламенном пареньи крыл К Тебе моя летит, стремится, И жаждет Твой узреть чертог; А плоть и сердце веселится, Что царствует мой в небе Бог! Как голубь храмину находит И ласточка гнездо себе, И в нем детей своих выводит, Так я найду покой в Тебе. Блажен в дому Твоем живущий И восхваляющий Тебя, Защитником Тебя имущий В невинном сердце у себя! Долину может он унылу В луга и воды превратить, Ненастье в ведро, — духом в силу Пришед, в Сионе опочить Услышь, услышь мое моленье, О Боже сил! миров Господь! Внуши сердечное прошенье, И призри на меня с высот. В Твоем мне доме день милее, Чем тысячи в дому других; У прага храма веселее, Чем у вельмож на пире злых. Един даешь все благи смертным, Великолепье, славу Ты! Не оставляешь неприметным Ты и меня в моем пути. Так Ты, который управляет Подсолнечной из века в век! Блажен, блажен, коль уповает На Бога токмо человек! <1797>

БРАТСКОЕ СОГЛАСИЕ

 Коль красно зрелище, приятно, Где вкупе братия живет! Благоуханье ароматно Как на браду с главы течет, Браду почтенну Аарона, Струяся на ометы риз; Или Синая и Эрмона Когда верхи, преклоншись вниз, Багряным серебром сверкают, И каплет на цветы роса: Так ввек на дом их низливают Благословенье небеса. 1799

ВВЕДЕНИЕ СОЛОМОНА В СУДИЛИЩЕ

 Восшел Давид в сень правды, А с ним и Соломон, — Где казнь на злых, благим награды, Законы, врезанны святым жезлом В скрижаль сапфирну, вкруг златую, Хранимы в род и род. Вошел и сел на трон! Велел с собой воссесть и сыну одесную; Старейшины пред ним, склонившися челом, По манию его воссели В молчаньи на своих местах. Невидимо на высотах Псалтыри струны загремели: «Боже! дай царю Твой суд И цареву сыну правду, Да народу подадут И защиту и награду. Да на горы мир сойдет, Правосудие в долины; Бедных да спасет от бед, Плачущих от злой судьбины. Да смирит клеветников И, как солнце ввек сияет И луна меж облаков, Так блистать на троне станет. Так сойдет он в низкий дом С высочайшего престола, Как снисходит дождь на холм И роса на сушу дола. Истина во всех сердцах, Правда в людях населится, И в его блаженных днях Счастие возобновится. Падши, пыль полижут ног Орды перед ним азийски, И бесценности в залог Принесут цари фарсийски. Да помолятся уму В нем подсолнечной владыки; Поработают ему Подчинившися языки, И покажут, что он был Щит от сильных всем бессильным, Вдов и сирых прокормил Током благости обильным; Подданных жалел лить кровь, Ограждал от лихв, неправды, И к себе их чтил любовь Выше всякие награды. Долги будут дни ему, Злато потечет рекою; Дань легко дадут тому, Кто любим от всех душою. Нивы на вершинах гор, Сад Ливанский расплодится; Град, поля восхитят взор, В них блаженство водворится. Пальма, лавр увьют чело, Славою украсят вечной, Чтобы имя процвело Похвалой чистосердечной». Как луч, на верх Ерусалима Снеслася благодать, — Израиль зрел: «Да будет ввек», — в восторге пел, Еговы длань благословима, Приосеняющая нас!!» — За сим умолк псалтыри глас. Ноябрь 1799

УТЕШЕНИЕ ДОБРЫМ

 Не ревнуй отнюдь лукавым, Беззаконным не завидь: Скоро Смерть серпом кровавым Их приидет поразить; Упадут — и вмиг увянут, Как подкошенны цветы. Положись во всем на Бога; Землю населя, трудись; Добр будь, не желая многа, В честь Господню насладись: Он подаст тебе, что сердце Пожелает лишь твое. Вышнему во всем доверься, Будь во всем Ему открыт, Крепко на Него надейся, — В пользу все твою свершит: Вознесет, как солнце, правду, И невинность, яко день. Посвятясь Творцу, мужайся, Будь в Его законе тверд; Счастьем злых не ослепляйся, Гордым не ходи вослед; Не ходи, не раболепствуй, Смертных Богом не твори. Не печалься, не сердися, Не злословь и злых глупцов; Паче в доблестях крепися, Умудряйся средь трудов. Ты увидишь: зло поникнет, Добродетель возлетит. Подожди миг, и не будет Самый вред тебе во вред; Будто ветер пепел сдунет, Так исчезнет злобы след: Кротость же наследит землю И сладчайший вкусит мир. Яры взоры грешник мещет И над праведником бдит; Зубом на него скрежещет, Втай везде его следит. Но Господь врагу смеется, Близкий видя рок его. Меч злодеи извлекают, Лук натягивают свой: Низложить они алкают Правых сердцем и душой; Но их луки сокрушатся, Обратится меч им в грудь. Лучше малое стяжанье, Нажитое все трудом, Чем сокровищей собранье, Скоро скоплено с грехом: В праведных руках все споро, Грешников скудеет длань. Добрых Бог благословляет: Твердо ввек наследство их; В люты глада дни питает От щедрот Он их своих; Мытари ж, как овны, жирны; Но иссохнет весь их тук. Грешник, взяв, не возвращает; Праведник всегда дает; Семена ль кому ссужает, То земля приносит плод; На кого ж положит клятву, Плод тех верно погублен. Богом человек крепится, Коль на добром он пути; Хоть падет, не сокрушится; Встанет паки, чтоб идти: Вышняго рука поддержит Во всех случаях его. Был я млад — и состарелся: Добрых в крайности не зрел, Чтоб в забвеньи род их зрелся, Чтобы хлеба не имел: Сами всех они снабжают, И в довольстве чада их. Уклонись от злодеяний, Делай благо — Бог с тобой; Он судья — и воздаяньи Держит все Своей рукой: Семя даже зла погибнет, — Добродетель расцветет. Льет всегда благочестивый Токи мудрости из уст; Муж человеколюбивый Изрекает правый суд: В сердце чистом Бог правитель, Тверды истины стопы. Ищет, ищет беззаконный, Чтоб невинность погубить; Нет, он мнит, ей обороны, А не видит, — Бог ей щит: На суде ль ей быть случится, Будет правою она. Потерпи ж еще немного, Потерпи, храня закон; Как приидет время строго И на злобу грянет гром, — Вознесешься и получишь Достояние твое. Видел, видел нечестивых, Вознесенных яко кедр; Но по неких днях бурливых Я их места не обрел; Вопрошал ходящих мимо, И никто не отвечал. Ведай: честность и невинность Увенчаются венцом; Злость, нечестье, горделивость Кончатся своим концом: Бог помощник людям добрым, Воздаятель он и злым. 1804

НА БЕЗБОЖНИКОВ

 Царствует, вижу, всюду разврат, К правде сокрыты путь и дорога; Глупые, злые в сердце их мнят: «Где добродетель? — верно нет Бога: Случай все, случай творит!» Нет, нет, злодеи! есть Бог и зрит Вашу с высот Он глупость и дерзость; Видит сквозь самый мрачный зенит Гнусны деянья, совестей мерзость; Грозно вам в громе гремит: «Я ли забвенным вами мог быть, Всюду блистая в дивных твореньях? В солнце ль меня не хощете чтить? Звезд в миллионах, в тварях, в растеньях! Вам ли меня позабыть? Все позабыли: зрит ли тех свет, Хлеб мой вкушая, кто б помнил меня? Страха боятся, страха где нет; Тщетной надеждой дух свой маня, Тленное вечным всяк чтит». Сгибнут и кости с телом душ тех, Кои безбожно рабствуют миру. Дух мой! кумиров презри ты всех: Звучну приемля царскую лиру, Бога единого пой! 1804

ГРОМ

 В тяжелой колеснице грома Гроза, на тьме воздушных крыл, Как страшная гора несома, Жмет воздух под собой, — и пыль И понт кипят, летят волнами, Древа вверьх вержутся корнями, Ревут брега и воет лес. Средь тучных туч, раздранных с треском, В тьме молнии, багряным блеском Чертят гремящих след колес. И се, как ночь осення, темна, Нахмурясь надо мной челом, Хлябь пламенем расселась черна, Сверкнул, взревел, ударил гром; И своды потряслися звездны: Стократно отгласились бездны, Гул восшумел, и дождь и град, Простерся синий дым полетом, Дуб вспыхнул, холм стал водометом И капли радугой блестят. Утихло дуновенье бурно, Чуть слышан шум и серный смрад; Пространство воздуха лазурно И чела в злате гор горят. — Природе уж не страшны грозы, Дыхают ароматом розы, Пернатых раздается хор; Зефиры легки, насекомы, Целуют злаков зыбки холмы, И путник осклабляет взор. Кто сей, который тучи гонит По небу, как стада овнов, И перстом быстры реки водит Между гористых берегов? Кто море очертил в пределы, На шумны, яры волны белы Незримы наложил бразды? Чьим манием ветр вземлет крыла. Стихиев засыпает сила, Блеск в хаосе возник звезды? — И в миг единый миллионы Кто дланию возжег планет? О Боже! — се Твои законы, Твой взор миры творит, блюдет. Как сталью камень сыплет искры, Так от Твоей струятся митры В мрак солнцы, средь безмерных мест. Ты дхнешь: как прах, вновь сферы встанут; Ты прервешь дух: — как злак, увянут; — Твои следы суть бездны звезд. О вы, безбожники! — не чтущи Всевышней власти над собой, В развратных мыслях тех живущи, Что случай все творит слепой; Что ум лишь ваш есть царь вселенной, Взгляните в буйности надменной На сей ревущий страшный мрак, На те огнем блестящи реки, — И верьте, дерзки человеки, Что все величье ваше — прах. Но если вы и впрямь всемочны, Почто ж вам грома трепетать? Нет! — Гордости пути порочны Бог правды должен наказать. Где ваша мочь тогда, коварствы, — Вновь созданны цари и царствы, — Как рок на вас свой склонит перст? Огонь и воды съединятся, Земля и небо ополчатся, И меч и лук сотрется в персть. Но тот, кто почитает Бога, Надежду на Него кладет, Сей не боится время строга, Как холм средь волн, не упадет. Пусть зельна буря устремится: Душой всех превзойти он тщится, Бесстрашен, мужествен средь бед; И под всесильным даже гневом, Под зыблющим, падущим небом, Благословя Творца, — уснет. Труба величья сил верьховных, Вития Бога и посол! О гром! — гроза духов тех гордых, Кем колебался звезд престол! Земли ты чрево растворяешь И плодородьем мир венчаешь; Но твой же может бросить тул И жуплов тьмы на князя ада. — Встань! грянь! — и в след его упада По безднам возгрохочет гул. 1 апреля 1806

НАДЕЖДА НА БОГА

 Бог нам прибежище и сила, Помощник в скорбях, средь врагов! Хотя б вселенная грозила И горы, двигшись с берегов, В сердца морские прелагались, Не убоюсь, — защитник Он! Пусть гром гремит, бурюют бури, И до небес восходит понт, Сверкают молньи средь лазури И рдеет черный горизонт; Но вод кипящих устремленье Увеселит лишь Божий град. Бог посреди — священны стены Не двигнутся Его никем: Со утром придут перемены; Смятутся вражески тьмы тем, Уклонятся престолы, царствы, Даст Вышний глас, — вздрогнет земля! Господь помощник мой, спаситель — Придите, зрите чудеса! — Заступник, жезл и защититель, Моя и слава и краса. Он хощет, — и враждебны сонмы Оцепенеют вкруг меня! С концов земных сопхнутся брани, Лук сокрушится, копие; Блаженных, мирных дней, деяний Исполнит наше житие, Мечи железны переплавит В плуги, серпы и косы Он, — И упразднится злоба ада, Да разумеет человек, Что небо тем покров, отрада, Кто в правде свой проводит век. Так! — Бог, Господь мой мне заступник И на Него надеюсь я! 8 сентября 1807

СЕТОВАНИЕ

 Услышь, Творец, моленье И вопль моей души; Сердечно сокрушенье, Вздыхания внуши, И слез моих от тока Не отврати лица. Но в день, в который стражду, Зову Тебя, стеня, Твоих щедрот как жажду, Воззри Ты на меня И с высоты небесной Скорей меня услышь. Ты видишь: исчезают Все дни мои, как дым; Все силы умирают; Как злак под зноем злым Падет, бледнеет, вянет, — Изныло сердце так. Сожженна грудь слезами, Хлеб, сон забвен, покой; Плоть ссохлася с костями; Как остов образ мой, И глас от воздыханий В устах моих исчез. Как птица в мгле унывна, Оставленна на зде, Иль схохлена, пустынна Сидяща на гнезде В ночи, в лесу, в трущобе, Лию стенаньем гул. Друзья днесь уклонились, Враги меня теснят, И те, что мной хвалились, Клянут меня, бранят За то, что пища — пепел, А слезы мне питье. И все сие от гнева, Увы! Твоих очес, Что Ты, Создатель неба, На высоту вознес И вниз меня низвергнул, Увял, поблек мой цвет. Воззри же на смиренну Молитвы Ты мою, И жертву воскуренну Не уничтожь сию, Да в роды возвестится Твое спасенье мне. 27 сентября 1807

ПРОПОВЕДЬ

 Благо проповедать Бога И всегда вещать о Нем, Что премудрость, сила многа, Истина и благость всем Зрится во вселенной чудной; Ночью славен Он и днем, — И Ему от арфы сладкострунной Мой да раздается гром. Возвеличил меня сильно Во твореньях Он своих. В краткий век мой изобильно Насладяся я благих, Веселюся в вечер лунной Чудных дел Его умом, — И Ему от арфы сладкострунной Мой да раздается гром. Муж безумный благ не знает, Див не разумеет сих И, трава как, увядает В мрачных помыслах своих; Но я верю в Промысл чудной: Был моим Он ввек щитом, — И Ему от арфы сладкострунной Мой да раздается гром. Все враги мои погибнут, — Господи! Твои враги. Злы дела их в ров низринут, Вознесутся же благи. В старости маститой, мудрой Правда возблестит челом, — И Тебе от арфы сладкострунной Мой да раздается гром. Я взгляну презренным оком На противников моих. Как в лукавствии глубоком, Во глумленьи скажут их: «Феникс, праведник подспудной, Кедр из праха взрос вновь холм». И Тебе от арфы сладкострунной Мой да раздается гром. Насажденны в дому Бога Доблести из тли взойдут: Честность, мудрость, вера строга В царстве росском процветут, И промчится глас повсюдной: Прав Бог! нет неправды в Нем! И Тебе от арфы сладкострунной Мой да раздается гром. 29 сентября 1807

БЛАГОДАРНОСТЬ

 Исповемся я душою, Сердцем всем Тебе моим: Средь поющих Ангел строю Цитрой благодарный гимн Взбрячу, что Ты глаголу, Господи внял уст моих. Храму Твоему святому В умиленье поклонюсь, Богу кроткому, благому Слез реками пролиюсь, Что вознес меня от долу На чреду высот Своих. Бог и впредь меня услышит, Как Его я призову; Ум и сердце мне возвысит, Крепость даст, подобно льву, И своей мне силой душу Расширит, наполнит грудь. И услышат и познают Власти и цари земны, Что те ввек не погибают, Кто Творцом охранены. Я все ужасы разрушу, Правды, славы в путь пойду. Издалече Бог надменных Угнетает бед ярмом, А с высот на униженных Призирает благ лучом; Тех низводит, сих возводит, Манием весь правит свет. О всесильный! если скорбью Я и впредь сражусь, стеня, — Оживляй Твоей любовью, Провождай в слезах меня, И как гром на злых снисходит, Дух Тебя мой да поет. 30 сентября 1807

УМИЛЕНИЕ

 Не Богу ль повинится Во всем душа моя? Не от Него ль струится Спасение ея? Так Он один хранитель, Защитник, покровитель, Броня моя и шлем: Не двигнуся я в Нем. Доколе человеки Подобных им гнетут, Кровавые льют реки, Зорят жилища, жгут; И стены хоть сотренны, Их кущи разрушенны; Но в сердце зверску желчь Несут, огонь и меч. И цены совещают, Меня как свергнут, чем; Все жаждут, все алкают Знать о вреде моем; Благословят устами, Губят, клянут сердцами, Измены строя ков; Но Бог — мой Спас, Покров. Так, Он заступник, слава, Краса моя, венец, Надежда и избава, Владыко и Отец. О смертные! внимайте: Пред Ним лишь преклоняйте И дух ваш и главы; Но суетны суть вы! Вы любите хищеньи, Надеетесь на ложь, Живете в подкрепленьи Неправедных вельмож; Ко роскоши, к богатству, Корысти, святотатству Летят дух, ум, сердца. Увы! — иль нет Творца? Нет, есть! Его держава, В вселенной всей, и суд Всем, милость и управа Его в тот век дадут Нам по деяньям долю. Блажен, Твою кто волю Соблюсть в сей жизни мог, О мой Творец и Бог! 2 октября 1807

ВОЦАРЕНИЕ ПРАВДЫ

 Господь воцарился! Земля, веселись! Мрак туч расступился; Холм, в свет облекись: Правда и суд утвердились Вкруг трона Его. Пред Ним огнь предыдет, Врагов попалит, Вселенную двигнет, Гром мрак осветит; Горы, как воск, вмиг растают Пред Божьим лицом. И небо всем правду Его возвестит; Народ в нем отраду, Честь, славу узрит; Те же, что чтили кумиров, Поникнут с стыдом. Услыша с весельем, Взыграет Сион, Сонм дев с восхищеньем Воскликнет о Нем И возгласит, что правдивы Господни судьбы! Творец, что всех высший Над всеми есть Бог, Кой, взором проникши, Унизил злых рог; Души храня, преподобных Лучом осиял. Ликуйте ж о Боге, О добрые! днесь, Хвалите в восторге Царя вы небес! Имя и святость и славу Воспойте Его. 3 июля 1809

ЦЕЛЕНИЕ САУЛА

 Саул, Сиона царь, сын Кисов, волю Бога Взгордясь презрел, тем власть Его уничижил. Господь средь гнева яра, строга, Блестящее лице с Саула отвратил И рек: «Поди, злой дух! круши его». Глаголом сим вострепетали бездны, Сквозь пропасти подземны Со огненна одра покоя своего Восстала злая Месть и идет на Саула. Пук лютых стрел на ней за плечьми среди тула Вися гремит, как гром вдали, — и перед ней Отверзлись ржавые со скрипом ада двери, Из коих зависти и злобы бледны дщери, Боязнь, и грусть, и скорбь, и скука, и тоска, Змеистых клочья влас вкруг ней, как облака, Пустив на ветр, летят в призраках черным роем: Те с скрежетом зубов, те с хохотом, те с воем, Как враны, волки как на труп с лесов, степей Стадами гладными на казнь бегут цареву. Средь крику их и реву Унынье дикое безмолвно, тяжело, Густой подобно мгле, на грудь, на очи, на чело, На дух преступника, на сердце налегло, Огнем всю внутренность, тоской смертельно жгло; И ночь и день его терзая угнетало, Мечтами ужасало. Почувствовал, почул Еговы гнев Саул. Веселья от него повсюду удалились И утучняющий спорхнул от веждей сон, По ссохшимся щекам потоки слез катились, И был как тень, как остов он. В размученном таком, тревожном состояньи Друзья вокруг его во плаче, во стенаньи Вещают, что пастух, по имени Давид, Болезни тяжкие бряцаньем струн целит; Что арфы громкие и тихозвучны тоны Волшебством некаким обворожают слух, Покоят, веселят, лелеют, нежат дух И прогоняют грусть, задумчивость и стоны, И словом, мочной что гармоньи сладка власть Удобна исцелять болезнь и всяку страсть. Поспешна повелел звать сына Иессея. Певец пришел, и хор с ним пред него, И зря, что на одре царь, взором пламенея, Лежит и день клянет рожденья своего, С созвучностию струн, касаясь чуть ушес, Двугласну тихо песнь вознес: О Боже! поспеши Сердечный внять мой глас, Скорбь царску утиши, Отри потоки с глаз И просвети Твое лице На блещущем его венце. Виждь, стрелы, Судия, Твои его разят, Как лютая змия, Лиют во сердце яд. О Боже! поспеши, Скорбь царску утиши. Внимает песнь монарх; но сила звуков, слов Так от него скользит, как луч от холма льдяна; Снедает грусть его, мысль черная, печальна. Певец то зрит — и, взяв других строй голосов, Поет уж хором всем; но сонно, полутонно, Смятенью тартара, душе смятенной сходно: На пустых высотах, на зыбях Божий дух Искони до веков в тихой тьме возносился, Как орел над яйцом, над зародышем вкруг Тварей всех теплотой, так крылами гнездился. Огнь, земля и вода и весь воздух в борьбе Меж собой внутрь и вне беспрестанно сражались, И лишь жизнь тем они всем являли в себе, Что там стук, а там треск, а там блеск прорывались; Гром на гром в вышине, гул на гул в глубине Как катясь, как вратясь даль и близь оглушали, Бездны бездн, хляби хлябь колебав в тишине Без устройств естество, ужас, мрак представляли. Под томной песнью сей царя тягчайший сон Давил, что больше мертв, чем жив казался он. Был сходен хаосу, в сон вечный погруженну, В себе самом смятенну. Но глас взгремел: Стихиев бездны разделились; Огнь с воздухом на высоту взлетел, Земля с водою вниз спустились: Бысть свет! Чертеж, в уме Творца предвечно изложенный, Напечатлелся всей природы на ростках, На скрытых семенах. Всех дум его отсвет, От слова образ взяв, стал вид одушевленный, И в роде всяка тварь своем, К чему назначенна, явилась точно тем. Как искра, от кремня и из стали воспрянув, Так солнце излилось, из мрака возблеснув. Прекрасное светило! Грядет среди небес, Величие открыло Тьмы Божеских чудес. В следы его смотря, Румянилась заря, В безмолвном утра мраке Сияет Орион; Но звезд царя при зраке Бледнеет, меркнет он. На севере в полнощи льет Свой Арктус яркий свет. И ты, о милая лампада, Луна! (так воспевал пастух) Средь звезд вдали блестяща стада Свой тихо совершаешь круг. Сумрачны тучи удивились Задумчивой красе твоей, Когда края их посребрились От светлости твоих лучей, И ты царицей нощи стала, — Оспоривая день, блистала. Так тьмы планет в молчаньи путь Проходят свой благоговейно, Стремяще неотложный труд К мете всеобщей стройно, верно. О, коль сей дивен тихогром[1] И льет гармонию какую! Как светлых Серафимов сонм, Крылами песнь на нем святую Порхав, по сферам издают, Созвучно все Творца поют. Воскликни, хор, воскликни вдруг, И ты Творца с тьмой звезд согласно Пой с Серафимы велегласно; И ты Его творенье рук. Веселой трепетной душой Хвалу Его любовью пой! В бесчувствии глухом лежащего владыку Проникнул сладкий шум сего священна лику. Оцепенелый взор вкруг дико водит он И чудесам небес дивится, мыслей полн. Но ново пение восстало И вновь царя слух обуяло: Он слышит, Океан, восстав, с чел звезд потек Шумяще в свой предел, во глубины безмерны; Возникли гор хребты мгновенно из середь бездны И меж себя пути отверзли бегу рек; А там, нагнувшися, скалы круты, кремнисты Низвергнули с себя журчащий чистый ключ, Который, как жемчуг пересыпаясь чистый, Катит по мураве поток свой в понт зыбуч. Виждь, пестреет стадом холм, Агнцы по лугам резвятся, Тонким скрыты облачком Песни жавронков гласятся; А как солнца луч багряный Загорится средь ручья, Отдаются рощи дальны Свистом громким соловья. С неба Ангелы нисходят, Песни ангельски поя, И блаженство их низводят В тени злачные рая. Мир ликует и спокойство, Под смоковницей сидя; Цвет вдруг, запах и довольство К их желаниям ведя, Непорочность и веселья Рука об руку идут; Там не знают лицемерья, А все в радости живут. Будь, чета благословенна, Век невинностью спряженна, Ублажайся счастьем вновь, Чистая сердец любовь. Хор смолк. Монарх челом своим с одра склонился И, благовенья полн, во помыслах молился Толиких множества Создателю чудес. Но злобы дух в нем вновь воскрес И черным жег огнем его с сугубой силой. Царь бьет себя во грудь с душой унылой: Почто веселье и покой, Рек, в хижинах живут, а дом забыли мой? Быстрые гласы, теките, Духа печальна будите, Коль не почувствует сам, Грех что его есть тиран. Стени и жалуйся, о арфа! скорбным тоном, Стени и наполняй весь свет его уроном. Несется, слышу, вопль, и стон, и плач, и вой. Какое зрелище я вижу пред собой! Увы! напрасны суть твои уж слез потоки: Преступная чета, ты пала в грех жестокий. С невинностью твоей веселость протекла, Смерть косу на тебя, яряся, занесла И Херувима меч огнем вокруг сверкает, Отчаянье в очах везде тебя пужает; Возненавиженна сама собою став, Куда сокроешься, себя собой терзав? Несчастная чета! оставленная Богом, В лесах ли будешь жить, с зверьми под листьев кровом; Но ты жалка, твое плачевно состоянье! Подвиглись небеса, все Ангелы в рыданье; Дол плачет, плачет холм, гул вкруг твердит: увы! О, коль несчастливы, сердца порочны, вы! Быстрые гласы, теките, Души преступны разите, Правд не познают коль сих, Что грех мучитель есть их. Кичливу грудь царя и страх и стыд бунтуют, В надменном гнев лице и злость изобразуют, Кровавы, выпуклы глаза его свирепо зрят. Но юноша хоть то и примечает, Без робости играет, Ланиты правдою горят, И смотрит так на злость тирана он спокойно, Как добродетели смотреть на злобу сродно. Под взором блещущим вслед скачущим перстам По арфе огнь бежит, сверкая по струнам, И возбуждаючи высоки, страшны тоны, Грех в бедствии поет и казнь его и стоны: Громы в громы ударяют, Гул за гулами ревет, Смерть и ужасы летают, Молния вселенну жжет; Бездны разверзают зевы, Бог преступников казнит. Князь и царь, рабы царевы, Кто от Бога убежит? Род Иаковль! веси, грады Брось и кущи ты свои, Ты умрешь, — и нет пощады За злодействия твои. Ты умрешь, — и я уж внемлю Шум вокруг небесных стрел; Тропы смрадны кроют землю И Солима пуст предел. Внемли! се крик и вопль из бездны возникает, Се слабо до ушей доходит он моих, Се тише от часу, все тише, — исчезает, И вот уже совсем затих. Погибли навсегда хулители Господни, Землей поглощены, низверглись в преисподни. Пропал их след, И слуху нет. Но ах! возмогут ли мои плачевны струны Те живо описать и молньи и перуны, Какие праведный определил Судья В казнь вечную злодеям. Увы! уж вижу я: Грядет, грядет свирепо мщенье, Вкруг в бурю, в мрак облечено. Повергнуло скалы трясенье; Понт, небо в кровь превращено. Мир дрогнет, веет знамя гнева. Восстань, хлябь вод, восстань! Глас рек: и из твоих бездн чрева Потопом с неба шумным грянь И погреби в волнах вселенну, Нечестьем, злобой оскверненну. Пусть знает свет мой правый суд, Из сна грехов себя возбудит. Восстань! — да воды не придут В свой паки одр почить покойно; Но да стремятся всюды грозно, Поколь заклепов не прорвут, Сквозь гор камнистых не пройдут И сушей Океан не будет. Се гласу Господня Вмиг преисподня И звездна хлябь вод На землю течет. Море волнами, Небо дождями Шумит и ревет, Мир топит и жрет. Бог прав — и суд Его есть правда, И праха сын всегда зреть слаб ее лучи. Ненависть с завистью покрыла ярых волн громада; Там сластолюбие, там роскошь, мрак пьючи, С развратом, с леностью погрязли бездн в стремленьи, И тщетно о своем мнят смертные спасеньи. Скал прорван свод, Встал к небу понт, Нет больше в споре С брегами волн, На море море Кидает челн По всей вселенной Опустошенной. Но гласы, пламенея, Возвыстеся певцов, Воскликни хор живее Спокойных пастухов, Чтоб огненные стрелы Струн их и песней вдруг Пронзали онемелы Цареву грудь и дух, И он бы, правды сам став зритель, Познал, что грех — его мучитель. Меж тем как пел Давид так песнь, восторга полн, И сильный арфы глас чертожны двигал стены, Саул, в отчаяньи пуская дикий стон, Зубами скрежетал, терзал власы смятенны И рдел в жару, как угль, и мерз в хладу, как лед; По бледному лицу катился градом пот, И с пеною из уст клубилася желчь черна. В неистовстве его схватив рука кинжал Взнесла на грудь свою, но, быв остановленна От сущих близь его, — вдруг острый сей металл Повергла на Давида. Давид отсторонился, И действующий зря Страх Божий на царя, И что спасен был сам, — восторгом оживился, И стал приятно с струн, как ветерок, дышать, По малу дух царя к спокойству приучать; Но, тщетным зря и то, что скорбь хотя телесну И рану облегчить возможно нам известну; Но слабы все бальзамы суть Целить и утолять душевную в нас грусть, Сердечны скрыты раны, Терзающие тайны, — Приди ж, раскаянье, он рек, скорей с небес, О ты, что тусклый взор возводишь к милосердью твердью, Приди, к святыне вождь, в лице печали, слез, И милость приведи Творца со умиленьем, Чтоб сердце царское пред ним с благоговеньем Соделалось тобой способным к чувству благ И от него б ушли уныние и страх! Раскаянье приходит: Внемли его, монарх; Оно покой приводит И сладость во слезах; Печаль им радостью бывает, Коль все желанье обитает И мысль твоя на небесах: Оно к блаженству первый шаг. И се раскаянье прогнало уже ярость. Царь смотрит на кинжал, являя трепет, жалость, И тихий на певцов кидает с вздохом взгляд. Зеницы, пламенно вращаясь, не горят, В которых перед сим отчаянность грозила, Небесная печаль грусть ада заступила. О! как милость есть любезна, Всех она славней доброт! Плачет царь — и струйка слезна По ланите его льет. Ее Ангел принимает Не пустя упасть во тму; Милосердью посвящает, Жертв приятней всех ему. Еще, еще, — но ах! болезнь приходит снова, Биенье сердца, грусть видна в очах царя сурова. Возвысьте, пастыри, ваш выспреннее глас, Покудова недуг в нем в корне не погас, Поколь обильный ток с очей не устремился И мук с души его ярем не низложился. Всемогущий! приими Вздох раскаянья царева, Искушения изми И надежду среди гнева Брось ему твоим лучом, Чтоб он, сердца сокрушенье Слез излив тебе дождем, Зрел в тебе свое целенье. Спустись теперь в юдоль с холмов, парящий хор, И к пенью вышнему не напрягайтесь струны: Триумф явили свой гармонии перуны. Монарх их чувствует, его светлеет взор, Ланиты бледные румянятся зарею. Блажен! — уж от него бежит унынье прочь; Не мучится уже он совестью своею. Раскаянной душе спешит сам Бог помочь, И черна скорбь к нему уж вспять не возвратится. Песнь ваша, пастыри, ему да усладится, И арфы тихие приятный сердцу звук Надеждою небес его да тешат дух, Забавы сельские, невинность и свобода, Да обольстит его ваш пением предел, Чтоб гордость позабыл, чтоб нравилась свобода И он богатству бы спокойство предпочел. Поля, леса, пустыни дики, Сквозь дебрь журчащие ручьи, Пастушьи громки слышьте клики, Поющи светлы дни свои. Меж скал от резвых стад брыканья Хохочет эхо вкруг его, И он, священна полн вниманья, То зрит, другой не зрит чего. Под тихие вечерни сени Идет к нему покой с небес, Любовь, невинность в восхищеньи В цветах сидят с ним меж древес. Вокруг чела его довольна Звезд зрится блеск, льет с ризы свет; Вся жизнь его покрова пальм достойна, Шалаш его покой дает. Да ввек, о Ангел! ощущает Твою беседу грудь моя; Спесь, зависть при дворах блистает; Пастушья хижина твоя. Тише, о песни! теперь вы звучите, Скорбному духу дремоту внушите; Лей на него свой аромат, сон, вкруг; Сладко спокойство, лелей его дух. Слетайте на него, о воины небесны, Стрегущи Божий град, — и манием своим его Владеющие сном, чем вы, мечты прелестны, Грядуща время вид являете того, Где приготовлена душам благим награда, А злобы Извергам грозящи страхи ада, Слетите и, его восхитя дух с собой, Представя перед ним небесный сад златой, звездной, Где о бессмертьи лишь звучит бессмертный хор; Где, кроме радости, ничто не существует, И новой вечностью жизнь вечна торжествует. Арф своих тоном, Божественным звоном, Стрясите с него Скорбь люту его; Плач будет в радость, Стон его в сладость. И се уже его гармония живит; Потоком сладких слез кропит отрадный вид, Бежит уныние, проходит беспокойство. Согласье новое, яви свое устройство, Греми струн новый гром, Созвучно с голосами, Подвигни небесами, Клич радость в царский дом. Какая сильна мощь томит души волненье? Какая возбуждать в ней может бурну страсть? Твое, Гармония, волшебное веленье И над природой всей твоя чудесна власть. Ты, дщерь небес, Вселенной зримой сей с тех пор известна стала, Как с трона вечного Премудрость глас снислала, Который мир вознес. Явилась ты, — и твердь усеялась звездами, По звуку твоему потек сей красный, светлый строй! Полк ангельск, поразясь согласием его, красой, — Велик, воспел, велик Творец наш чудесами! И в изумлении с тех пор с высот глядит На сей лучистый сонм, в его заряся токе. И совокупно с ним гласит Песнь первую звезды, возникшей на востоке, Котору сферы все и вблизь и вдаль твердят Едиными усты: Осанна! свят, свят, свят!

ИДОЛОПОКЛОНСТВО

 Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе бози ини... Творцу я поклоняюсь мира, В лице Его служу царю. Нигде, ни в ком себе кумира И не творил и не творю. Почто ж мне идолы бесчестны, Шумихой, мишурой прелестны, Вкруг ползать ваших алтарей? Почто, — коль в хижине безвестной Доволен под рукой небесной Я долею моей? Богатств, чинов стяжатель, власти, Льстец, ищущий могущим быть, Пусть лучшей достигает части, — Стоит в воде и — хочет пить; Но пастырь добрый, верный стаду, Не перелазит чрез ограду, За посохом нейдет без зва И пастырства не вымоляет; А взяв овец, их соблюдает От расхищенья льва; Кладет за них в час лютый душу, Не бегав, как наемник, прочь; Не знав, что Тот, Кто море, сушу И небо создал, день и ночь Так дланью бдит над ним своею, Как предначертанной стезею Катит и мира колесо: То полн сих чувств и не крушится, А под каким зубцом случится, — Смиренно сносит все, И чтет терпенье в добродетель, Что смертным нужно всем оно; Что чрез него лишь нас Содетель Вчиняет звезд своих в звено; Что персть Его за правду царства Возносит, — низит за коварства До предназначенна конца; Царям вельмож здесь в возвышенье, А там дает во униженье Их власти и венца. Так Вышний таинства сердечны И мысль всех видит с горних мест, Мрак ада проницает вечный И солнечных пучины гнезд. В Его — снежинка в море пенном, И искра в пламени возжженном, И черна мравья путь во тьме, И в небе след орла паряща, И туча стрел, с луков летяща, Различены уме. Различены, — но нет изъятья; Мир в общей колее течет; Хоть в том звене, хоть в том участье Несчастьем тот, сей счастьем чтет. К чему ж гордыней надыматься, Когда случиться возвышаться? Мы можем завтра вниз упасть. Но ползть почто и бедств в юдоле? Учиться лучше в низкой доле: Тщетна кумиров власть. Ах, нет! — кумиры сильны в мире, Издревле им поклонник свет: Здесь роскошь усыпляет в пире, Там красота яд в сердце льет; Здесь злато ослепляет блеском, Там слава оглушает треском. Все, все сочли за бога мы! Бесчисленны суть наши страсти, Крамольники мы вышней власти. О Росс! беги сей тьмы. 27 июня 1810

ТОСКА ДУШИ

 Что так смущаешься, волнуешь, Бессмертная душа моя? Отколе пламенны желанья? Отколь тоска и грусть твоя? Се холмы синие мерцаньем, Луг запахом спокойство льют; Но, ах! ничто не утоляет Унынья томна твоего! Иль дел, иль подвигов вновь жаждешь, Чтоб имя прозвучать свое? Восстань, опрепояшься, действуй! Обширно поприще твое! Иль жжет алчба ничтожна злата? Прости! — не ведал я того, Бессмертная, сему кумиру Чтоб била ты когда челом. Ужели это тот избранный, Снедаешься, крушишься кем, Чем нощью спящие в сне грезят И грезят спящие чем днем? Нет, слабо праха воспаленье Наполнить пустоту твою. — Но что ж? — скажи скорей мне средство, Внутри чем жажду утолить? Так вскликнув я, — повергся долу, Заглохнул стон болотна дна, Замолкло леса бушеванье, Затихла тише тишина. Лежал простерт я, чуть дыхая, В цветах на берегу ручья, Над коим месяц серпозлатый Блистал, бледнел, темнел, — исчез. Ночная тма темнее стала; Вкруг в гибком камыше, в кустах Чуть слышимо погод шептанье В меня вливало некий страх. Во слух мой доходили звуки Так нежны, сладки, как свирель. Отколь они ко мне неслися? Но в сердце так вещали мне: «Не драгоценностей алканье, Не слава, не хвала людей И не предмет, тобой избранный, Волнуют во груди твоей; Но Тот... Прочь от очей повязка! Запона и от уха прочь! Воззри, о робкий! маловерный! Вокруг себя и в небеса. Не зришь ли чернордяный пламень, Зеленых сумрак средь лесов? Не обоняешь ли цветущих Ты благовоние цветов? Не внял ли крастелина треска, И радостна в траве, во мху И в воздухе жужжанья, шума Больших и малых жизней толп? О мрачный и оглохлый смертный! Не образованны ль рукой Они одной, из той же глины, Из коей и состав весь твой? Не облачен ли плащаницей Непроницаемой ты вкруг? Сотри скорей плену от взора И с слуха перепонку сбрось. Тот, сердцем кто не познаваем Твоим, но пламенно иском, Вблизи тебя неподалеку И может быть легко найден, Его душой кто прямо ищет. Он носится вокруг тебя В зарях и ранних и вечерних И на морях и на земли. Так, Им ты, Им щедротодарным, Вся вспламененна Им одним; По нем твоя тоска, томленье, Зовешь Его, грустишь ты Им; Твой к току своему дух рвется, Страданья небрежа земны И наслажденья презирая, Свое блаженство в Нем лишь чтит. Он жажд твоих всех утоленье, Он чуден именем своим, Любовь и свет — Его есть сущность; Его когда всегда есть с Ним, Его где — здесь и повсеместно; Его подобие есть ты, Его отсвет в тебе блистает: Гордись мой брат, величьем сим». Так рек, — завеса и повязка С меня ниспали, Я прозрел И видел вкруг себя сиянье: Трепещущи, чуть с места сшел, И в ужасе не смел быть дерзким Еще раз на него взглянуть; Но только глас его я слышал, В вечернем веющ ветерке. Склоня колена, вслед молился Ему и радостен я был, Пылал восторгом несказанным, Дрожал, не познавал себя; Вся млела кровь. Опомнясь, вскликнул: Нашел, о Чудный, я Тебя! Нашел, не выпущу из сердца! — Благослови меня с высот! 27 июня 1810

ДОБРОДЕТЕЛЬ

 Орудье благости и сил, Господня дщерь, Его подобье, В которой мудро совместил Он твердость, кротость, ум, незлобье И к благу общему любовь, О доблесть смертных! Добродетель! О соль земли! — хоть сонм духов, Разврату нравственну радетель, И смеет звать тебя мечтой; Но Бог, я мню, ты воплощенный. Так, — ты наместница Творца, Его зиждительница воли В Его селеньях без конца, И в сей борения юдоли Добра и зла ты вождь един, К высокой той чреде ведущий, К которой избран Света сын. О Ангел, в человеке сущий! О человек, лицом, душой На небеса взирать рожденный! Ты, доблесть, — мужества пример, Ты — целомудрия зерцало, Незыблема подпора вер, Несокрушимо стран забрало. Ты в узах, в бедствах присный друг, Клеврет в трудах, товарищ в бденьи, Вождям и пастырям ты дух Даешь, их паств и царств в храненьи, Плод ратаям, талантам блеск, Венец — всех нужд превозможеньям. Ты, Добродетель, образец Благодеяньев всех возможных, Гармония благих сердец, Источник сладостей неложных. Ты, — если царствуешь с царем, — С судом он милость сочетает, Зло облистав своим лицом; От сильных слабых защищает; Покров наук и муз ты плеск, Мать сирых, врач изнеможеньям. Кто раз узрел твои черты, Твоей пленился красотою, Вкусил священных уст соты И весь слился с тобой душою, Тому других красот уж нет: Прах — без тебя ему богатство, Корона — в терниях цветет; Но где узрить тебя, — препятство И смерть ему уже ничто; — Летит тобою насладиться. Тогда ему и злой тиран И все его прещенья, муки, — Как будто знак к победе дан; Все ужасы — торжеств как звуки Манят на лобно место течь: На пир, на брак как бы с невестой, С улыбкою идет под меч. Так Михаил шел в гроб отверзтой[2], Чтя ханску ярость ни во что, Чтоб идолам не поклониться. Тогда, — как страстны мы тобой, Каких свойств милосердья чужды? Смягчаемся сирот слезой, Не сносим хладно нищих нужды, Воспитывать детей рачим, Болезнь и старость облегчаем, Цвет целомудрия храним, Ум слепо верою пленяем. Скорей царь бедность посетит, Любя тебя, чем дом богатый. Тогда в судилищах и суд Дают бояры беспристрастно, Отечество, царя блюдут И правду говорить бесстрашно. Тогда, о сладостный восторг! Царицы — верных жен примеры: Вершит свой Евпраксия рок![3] Лилеей став царевна веры, Сама дев сонму председит[4] И в души льет их нравы святы! Но льзя ль исчислить лепоты Твои, о доблесть всеблаженна! Ты все вчиняешь в красоты, Что тронет длань твоя священна: Как соль творит вкусней все яства; Тобой геройством — храбрость чтут, Щедротою — урон богатства, Прощеньем ты караешь месть, Ты ненавидима, а любишь. И, Добродетель, посему Добротой Богу ты подобна, Что, доброхотствуя всему, Ты благородством превосходна: Твой правда труд, твой польза плод; Ты не себе, но всем радеешь, Ко всем добра ты — для доброт, Просить награды — не умеешь; Всему предпочитаешь — честь И о делах своих не трубишь. Величия и славы цвет Небес, о беспорочна Дева! Тобой стоит сей только свет Среди страстей кипящих рева. Коль не было б в нем чад твоих, Орлов, сквозь бурь лететь рожденных, И голубиц, от чресл святых Твоих на свет произведенных, Чтоб зло кротить и побеждать, — Мир пал давно бы в преисподню. Цвети ж сильней эдемский крин, Средь дебрь терновых здешня мира, Да благовонием твоим Моя всех услаждает лира. Или во мне твоих доброт Лицом благоволи явиться: Тогда и солнце от красот Не усумнюся отвратиться, Твою чтоб только пальму взять И к лону принести Господню. 12 июля 1810

ИСТИНА

 Источник всех начал, зерно Понятий, мыслей, чувств высоких. Среда и корень тайн глубоких, Отколь и кем все создано, Числ содержательница счета, Сосференного в твердь сию, О Истина! о голос Света! Тебя, бессмертная, пою. Тебя, — когда и червь, заняв Лучи от солнца в тьме блистает; Ко свету очи обращает, Без слов младенец лепетав, То я ль души моей пареньем Не вознесуся в Твой чертог? Я ль не воскликну с дерзновеньем: Есть вечна Истина, — есть Бог! Есть Бог! — я чувствую Его Как в существе моем духовном, Так в чудном мире сем огромном, Быть не возмогшем без Него. Есть Бог! я сердцем осязаю Его присутствие во мне: Он в Истине, я уверяю, Он совесть — внутрь, Он правда — вне. Так, Истина, слиясь из трех Существ, единства скрыта лоном Средь тел и душ и в духе оном, Кто создал все, кто держит всех. Ее подобье в солнце зрится: Лицом, и светом, и теплом Живя всю тварь, оно не тмится, Ключ жизней всех, их образ в нем. Сильнее Истина всех сил, Рожденна ею добродетель. Чрез дух свой зреть ее Содетель В безмерности чудес открыл; Ее никто не обнимает, Окроме Бога самого, Полк тщетно Ангелов взлетает Прозреть кивот судеб Его. О Истина! трилучный свет Сый, — бывый, сущий и грядущий! Прости, что прах, едва ползущий, Смел о Тебе вещать свой бред; Но Ты, — коль солнцев всех лампада, Миров начало и конец, От корней звезд до корней ада Объемлешь все, — всего Творец! Творец всего, — и влил мне дух Ты в воле мудрой и в желаньях, И неба и земли в познаньях Парящий совершенства в круг; Так можно ль быть мне в том виновным, Что в выспренность Твою лечу? Блаженством я Твоим верховным, Тобой насытиться хочу. Тобой! — Ты перло дум моих, Отца наследье, сота слаще. Ах! скрытный, далей чем, тем вящще Я алчу зреть красот Твоих, Младенцам лишь одним не тайных. Внемли ж! — и миг хоть удостой Мелькнуть сквозь туч Тебя вкруг зарьных, И отени мне облик Твой. Нет, буйство! — как дерзну взирать На Бога, облеченный в бренья? Томиться здесь, там наслажденья Ждать — смертных участь — и вздыхать. О, так! — и то уже высоко Непостижимого любить, Небесной Истиною око Уметь земное пламенить! Слиянный в узел блеск денниц, Божественная лучезарность, Пространств совокупленна дальность, Всех единица единиц! О правость воль неколебимых! О мера, вес, число всего! О красота красот всезримых! О сердце сердца моего! Дум правило, умов закон, Светило всех народов, веков! Что б было с родом человеков, Когда б Тебя не ведал он? Когда бы совести не знали Всех неумытного Судьи, Давно б зверями люди стали. Законы святы мне Твои. Пускай предерзкий мрака сын Кощунствует в своей гордыне, Что правда — слабость в властелине, Что руль правлений — ум один, Что златом тверды царства, грады; Но ах! сих правил тщетен блеск: Имперьи рушатся без правды... Се внемлем мы престолов треск! О Истина, душевна жизнь! Престол в сердцах небесна царства! Когда дух лжи, неправд, коварства, Не вняв рассудка укоризн, К добру препятств мне вержет камень, Ты гласом божеским Твоим Взжигай в душе моей Твой пламень И будь светильником моим. Ты жезл мой будь и вождь всегда, Да токмо за Тобой стремлюся, Твоим сияньем предвожуся, Не совращаясь никогда С путей, Тобой мне освещенных; Любя Тебя, да всех люблю; Но от советов, мне внушенных Тобой, нигде не отступлю. Да буду провозвестник, друг, Поборник Твой, везде щит правды; Все мира прелести, награды Да не истлят во мне Твой дух; Да оправдаю я невинность; Да соблюду присягу, честь; Да зла не скрою ков, бесчинность, И обличу пред всеми лесть. Да буду соподвижник тверд Всех добродетелей с Тобою, Ходя заповедей стезею, По правосудью милосерд; Да сущих посещу в темницах, Пить жаждущим, есть гладным дам, Бальзам страдающим в больницах И отче лоно сиротам. Да отвращу мой взор от тех, Кто Твоего не любит света, Корысть и самолюбье мета Единая чья действий всех, Да от безверных удалюся, Нейду с лукавыми в совет И в сонм льстецов, — а прилеплюся К друзьям Твоим, Твой чтущим свет. И Ты, о Истина! мой Бог! Моей и веры упованье! За все мое Тебя желанье, За мой к Тебе в любви восторг, Когда сей плоти совлекуся, Хоть был бы чист, как блеск огня, Но как к тебе на суд явлюся, Не отвратися от меня. 21 июля 1810

ПРЕДВЕСТИЕ

 О вечереюще светило! Любезный, но багровый луч! Что, солнце тихо, так уныло Ты сходишь в лоно темных туч И мглистым, потускнелым златом Наводишь мрак на светлый день, Печальнейшим твоим закатом Всем расстилаешь гроба тень? Вкруг осенеюща природа Дает унылы мысли мне, Холодная с кладбищ погода Разносит хлад по всей стране; Поля златые опустели, Вдаль птицы тянутся струей, Древа пожелкли, покраснели И предвещают рок все злой. Так, — жребий всех граждан вселенной Есть тот, чтоб цвесть и отцветать, И кровью тигр ненасыщенный Не может ввек не умирать. Родимся мы, растем и зреем, Идем, идем, — куда? — не знав, Седеем, стареем, дряхлеем И падаем в ров тли стремглав. Так, так, кто весть, что дуб корнистый Еще сей долго простоит? Перун ли на него огнистый Падет, иль вихрь его разит? Путь всей земли он трепетанье Пренес, не нагибав чела; Но рока злаго скрежетанье Придет — и будет он земля. Ах, так! — и розы молодые, Лилеи, что пред мной цветут, Он зноя ли, иль стужи злыя, Но свянут скоро, опадут; Румянец, белизна сотрется И разнесутся их листы; Приятность, красота минется... Увы! в сем свете все мечты. Поверенна моих печалей И общница моих отрад! Коль стали младости мы далей И смерти нам серпы грозят: То крепче дружбой мы спряжемся И так скрепим свои сердца, Что рушься мир, — не ужаснемся, Дождавшись наших дней конца. Конец ристалища блистает Сей жизни пальмою для тех, Кого смиренье провождает В блаженну вечность для утех. Рука мы об руку с тобою, Христовой веры под щитом, В блестящих ризах белизною В невестник Ангелов войдем. 29 июля 1810

ПРОБЛЕСК

 Хранителя меня ты ангела крылами, О мысль бессмертия! приосеняй, Да в нем, как в зеркале, души очами Я будущих блаженств увижу рай; Подобно путник как сверх вод, сквозь лес, в мрак нощи Зрит проблеск от луны. Коль не был горд и подл и лишь из самолюбья Пронырством не пролез вельмож я в сонм, Но с малых должностей всегда орудье Был Бога и царя, их чтя закон: Се зрю, се зрю себя седящим выше неба Между князей духов! Когда грустил, вздыхал и проливал слез реки, Что нравов простота и веры луч В вселенной погасал, и человеки Творились злей зверей средь бранных туч: Утешенным себя в эдемских вижу кущах Средь праотцев моих! Коль сердцем кроток, тих, боголюбив душою, Не тягостен рабам и добр я был, Доволен отческих полей землею И жатвой чуждой дух мой не мутил: Наследием себя взираю награжденна Небесного Отца! Когда не царские желал, искал награды, И мзды чьей за труды, за подвиг мой; Но домогался лишь везде единой правды, Считая жребий всех за жребий свой: Насыщенным себя я вижу правосудьем От Истины святой! Коль милостивым всем был, щедрым, милосердым И бедным завсегда желал помочь, Стыдился к страждущим глухим быть, твердым, Сирот и вдов не гнал от дома прочь: О диво! в грозный день, в суд страшный, неумытный Помилованным зрюсь! Когда был сердцем чист, чужд козней и коварства, Не ставил никому на лов сетей; Но, искренней душой презря препятства, Невинных в вред себе спасал людей: О восхищение! зрю Бога лучезарна К себе лицом к лицу! Не из корысти коль себе хвалы и славы, Но из желания лишь всем добра Смиреньем укрощав враждебны нравы, Судил, мирил, на сильных мощь не зря: О несказанна честь! — за миротворство Божьим Я сыном наречен! Коль обносимым был и оклеветан лжами За то, что истину и правду чтил, Что Божьими блюдом, храним судьбами И ими весь мой век поддержан был: Весельем ангельским, небесным наслаждаюсь В беседе я святых! О радость! о восторг! толико быть блаженным, Что удостоиться взирать Творца И, светом окружась Его священным, В чертоге опочить всех благ Отца, Между своих друзей, родных, поднесь что милы Так сердцу моему! Тогда-то там, о там! не здешне земно тленье, Не проходящи сны мирских торжеств, Но с ликом душ вовек Творцу хваленье На арфе возглашу в кругу Божеств, И небо и земля, моря и преисподня Послушают меня! Давид, Иоасаф тогда свои псалтиры Мне с радостью дадут, — да, да в них бряцав, Во гармоничные созвучны лиры Сольюся Ангелов, сам Ангел став; В бессмертном превитать я буду озареньи, Как ясный Божий луч! Не оставляй же ввек, не оставляй, любезна О мысль бессмертия! меня всегда; Будь страж средь поприща сего мятежна И не кидай меня ты никогда; Но тешь меня, покой приятным вображеньем Ты будущих блаженств. Хотя болезнь когда, хоть смерть мне приразится, Не преставай елей свой в грудь мне лить И по последний вздох в уме твердиться, Что в гроб иду не умирать, но жить, Тех вечных благ вкушать, что в небе приготовил Бог любящим Его. 6 августа 1810

ИЗ ВТОРОЙ ПЕСНИ МОИСЕЕВОЙ

 Вними, о небо! что реку, Земля, услышь мои глаголы: Как дождь на ниву потеку, И как роса, на злачны долы; Прольюсь и в мрак я преисподний Петь имя, чудеса Господни. Бог истина — и все дела, И все пути Его суть правы; Он благость весь и нет в Нем зла; Всяк мерзок путь Ему лукавый. О род строптивый, род развратный, Неблагодарный, святотатный! Ты так ли воздаешь Творцу За все Его благодеянья, Когда б к Нему ты, как к Отцу, Припасть в сердечном воздыханьи Был должен и принесть моленья За все твои, ах! — согрешенья! Ты ж, буй, — зришь на других людей, Забыв, что Он твой предводитель, Господь твоих, источник дней, Творец, питатель, покровитель, И ты пред Ним толь стал злокознен, Ему враждебен, непокорен! ...Спроси отца, гробов в тени, Да скажет ада из средины, Когда Бог разделил народы Адамлих чад на стольки роды. . . . . . . . . . . . . . . <1810-е>

УПОВАНИЕ НА ЗАЩИТУ БОЖИЮ

 Будь милостив ко мне, мой Бог, Коль враг меня пожрать зияет, Всяк день мне бедства замышляет, Всяк день блюдет моих след ног И злобно на меня враждует. Объемлет страх, — надежда Ты, Тобой живу, Тобой хвалюся, Ты щит, броня, — и не боюся. Мне все, кроме Тебя, мечты, — И что мне человек возможет? Пусть мыслят вред мне всякий день, Твердят слова мои с гнушеньем, Толпятся, ловят с ухищреньем, Мой след стрегут и тень: Их тщетен труд, Тобой спасуся. Твой, Боже, перст их сломит рог, Меня ты скроешь милосердьем, Слез сжалишься моих теченьем. Тогда, никто как не помог, Ты не забыл Твоих обетов. Убегнет враг, услышав то, Что я тобою защищаюсь, Что на тебя я полагаюсь, Одним тобой хвалюсь, — и что Тогда злодейства мне людския? Так, — славлю я Тебя, Господь! Лишь ты от зол меня избавил, Стер слезный ток, подъял, восставил И продлил мой еще живот. Тебе ль не благоугождаю? 15 июля 1811

НА ПРЕОДОЛЕНИЕ ВРАГА

 Хор Воскликни Господу, вселенна! Его святое имя пой! И ты, о лира восхищенна! В хвалу Ему свой глас настрой. Рцы Богу, коль дела Его предивны, С высокой пал наш враг стремнины. Весь мир Творцу поет хвалебный лик: Велик! велик! велик! Приди и обозри, о смертный! Непостижимы чудеса: На чем стоят столпы несметны, Держащи землю, небеса; Зри, обращал как Бог понт в сушу, Как хлябь разверз, простер в ней путь И там провел живую душу, И ветр не мог никак где дуть! Хор Воскликни Господу, вселенна! Его святое имя пой! И ты, о лира восхищенна! В хвалу Ему твой глас настрой. Рцы Богу, коль дела Его предивны, С высокой пал наш враг стремнины. Весь мир Творцу поет хвалебный лик: Велик! велик! велик! Его всевидящее око Сквозь бездн всех звезд на мир сей зрит, Что низко в нем и что высоко, Над вражеской гордыней бдит И нас ведет к блаженной жизни, Стопы склоняя на добро; Чрез брань, беды и укоризны Так чистит нас, как огнь сребро. Хор Воскликни Господу, вселенна! Его святое имя пой! И ты, о лира восхищенна! В хвалу Ему твой глас настрой. Рцы Богу, коль дела Его предивны, С высокой пал наш враг стремнины. Весь мир Творцу поет хвалебный лик: Велик! велик! велик! Хотя вводил Он нас в напасти И посылал на нас войны: Но то Его был опыт власти, Чтоб наши наказать вины. Благословите ж, все языки, Днесь Бога нашего, и вы, Зря чудеса Его велики, Хвалите, преклоня главы. Хор Воскликни Господу, вселенна! Его святое имя пой! И ты, о лира восхищенна! В хвалу Ему твой глас настрой. Рцы Богу, коль дела Его предивны, С высокой пал наш враг стремнины. Весь мир Творцу поет хвалебный лик: Велик! велик! велик! Придите в храм наш и внимайте Душ славословия трубу; Но не на жертвы вы взирайте, — На искренню Творцу мольбу; И ежели язык неправду Какую наш в сей час изрек, Да удалит от нас пощаду И милость Он свою навек. Хор Воскликни Господу, вселенна! Его святое имя пой! И ты, о лира восхищенна! В хвалу Ему твой глас настрой. Рцы Богу, коль дела Его предивны, С высокой пал наш враг стремнины. Весь мир Творцу поет хвалебный лик: Велик! велик! велик! 16 июля 1811

НА ОСВЯЩЕНИЕ ХРАМА КАЗАНСКОЙ БОГОРОДИЦЫ В С.-ПЕТЕРБУРГЕ

 Уж не Фавора ль я на раме По ребрам светлых туч хожу? Иль Соломона в дивном храме Вкруг изумленный взор вожу По злату, по мусий, порфирам, И к звонким Сионит[5] псалтирям Клоню вперенны ушеса? Восторг все наполняет чувства: Богатство, красоту искусства, Отверсты вижу небеса! Ни бурь, ни морь, ни громов рева Не внемлет, благовея, мир. Что се? — Святых в святая Дева Восходит, вслед струя эфир! Глава увенчанна звездами, Луна блистает под ногами, Как солнце, ясен взгляд и тих; Одета неба омофором, Предстала пред Всевидца взором, — И слышу свыше Девы лик: «О вечный, Трисвятый И непостижный Сый! Вселенну наполняяй И обитаяй в храмах Тобой живых сердец, Воззри на оны сонмы, На чистый фимиам, Тебе от них куримый, И на царя, колена Прелонша пред Тобой, Который храм сей создал В земну обитель мне; И будь благоприятен Народу и ему, Как в мире так и в брани, Чтоб угождал Тебе». И се, в подобье глубине, Свет милый, радостный очам, По синей низлетел равнине, Как алых зарь отлив, на храме! Не дух ли то святый с гор звездных Ниспел на дом молитвы верных Для проявления чудес? О знамение непостижно! Россия будет неподвижно Под кровом цвесть благих небес! Так, если силой теплой веры Мы и невидимое зрим, Мой дух сквозь недостижны сферы, Как огнекрылый Серафим, Парит в обитель душ блаженных И в чувствах тонких, безмятежных Молитвы слышат их за нас. Перед судеб святым ковчегом Давид по струнам перстов бегом От гуслей льет сладчайший глас: «О Боже! что есть тварь Как бренный человек? Дни в суете проводит И, цвет как, увядает; Но помнишь Ты его И только отличаешь От Ангел мало тем, Что мрак земной он должен Пройти стезею тернья, И в Твой одеться свет. Пошли ж на то Ты силы Народу и царю, Кой в храме прибегает Сем с верою к Тебе: Да благостию носит Твой образ на земли!» 1811

ПОКАЯНИЕ

 Помилуй мя, о Боже! по велицей Мне милости Твоей, По множеству щедрот, Твоей десницей Сгладь грех с души моей; А паче тайных беззаконий Очисть — их знаю я. Я знаю их, — и зрю всех пред собою Моих пороков тьму; Се сокрушенной каюся душою Тебе, лишь одному Тебе, — что быть дерзнул лукавым И укрывал мой грех. Но льзя ль кому перед Тобой в чем скрыться, Коль все зришь, слышишь Ты? Как можно на суде в чем оправдиться Пред Тем, Кто и мечты Душ наших и сердец всех знает? Он верно победит. Так, знает, что я зачат в беззаконьи, В грехах родила мать, Что внутрь меня коварство, а вне козни Неправдой правду тьмят, — Ту правду, искру ту премудру, Что Он во мне возжег. Ах! окропи ж меня Ты звезд иссопом, Вод благости Твоей; Омой, Творец, мне грудь Ты слез потопом, Вняв вздох души моей, Да сердцем уясняся чистым, Бел буду я как снег. Даждь слуху моему веселье, радость Чтобы в моих костях Смиренных та вовек лилася сладость, Пьют кою в небесах. Так, Боже! отврати взор грозный От слабостей моих. Созиждь в моей утробе сердце чисто, Дух правый обнови, Который бы, как солнце в мгле лучисто, Сиял в моей крови, И лика Твоего святаго С меня не отврати. Пошли мне Твоего жар в грудь спасенья И духом так своим Владычным утверди путь для ученья Заповедям Твоим, Чтобы к Тебе и нечестивых Я обратить всех мог. Уста мои, о Творче! мне отверзи На похвалу Твою, Да холмы слышат, реки и бездн брези, Что я Тебя пою И никому не посвящаю Я песен, как Тебе. Ах! жертвы б восхотел коль Ты какие, Принес бы я давно; Но не приемлешь Ты мольбы иные, Вздыханье как одно: Храм Богу — сердце сокрушенно, Смиренный дух — алтарь. 1813

НА ДОМОВУЮ ЦЕРКОВЬ КНЯЗЯ А. Н. ГОЛИЦЫНА

 Сует мирских во удаленьи, Во сумраке и тишине, Лишь солнца ярка в озареньи Молельный храм открылся мне. Лик ангельский доходит слуху, Небесну манну в пищу духу Мне каплет с высоты Сион, Что се? — не светла ль сень Фавора, Иль храмина тех лиц собора, На челах чьих сиял огонь? Иль первой христиан то церкви Укров благочестивых душ, Где с псальмами свершал втай жертвы Носивший в сердце Бога муж? Ущелья, мраки подземельны Ему казались рощи сельны И окрест бури — тишиной. Голицын! вера движет холмы, Спасает, отвращает громы От царств единою слезой. Блажен, кто может в ней Свои утехи находить, Быть здателем церквей И души жизнию поить, Сводя на землю небеса. Се блеск! се слава! се краса! 1 мая 1813

СОСТРАДАНИЕ

 Блажен, на нища и убога Кто зрит и в лютый, скорбный день От зноя, жажды, глада строга Спасет, и кущ своих под тень Его привесть не постыдится: Он Господом вознаградится. Господь сам с неба назидает Его в сей жизни и хранит, Блаженством всяким угобжает, Жатв изобилием дарит И, избавляя бед и скуки, Не предает во вражьи руки. Всегда ему воспомогает, — В болезни даже на одре, Когда вкруг ложа уж сверкает Его серп смерти — и в заре Он вечности, быть в мгле уж мнится, — Но, вдруг воспрянувшим, здрав зрится. Так мнил, надеясь я на Бога, И сострадателен всем был, На лица сира зрел, убога, — И Бог стократ мне заплатил: Когда мне враг ковал напасти, Сиял я паче в славе, в счастьи. 1813

ХРИСТОС

Никтоже приидет ко Отцу, токмо мною.

Иоан. гл. 14, ст. 6 О Сый, которого пером[6], Ни бренным зрением, ни слухом[7], Ниже витийства языком Не можно описать, а духом[8] И верой пламенной молить! Твоею благодатью пленный, Как бы на небо восхищенный[9], Тебя дерзаю я гласить[10]. Тебя! — но кто же сущий Ты, Что человеком чтим и Богом? Лице, как солнца красоты![11] Хитон, как снег во блеске многом! Из ребр нетленных льется кровь![12] Лучи — всю плоть просиявают! Небесный взор, уста дыхают Сладчайшим благовестьем слов! Кто Ты,— что к нам сходил с небес И паки в них вознесся в славе[13]?— Вовек живый и там и здесь Несметных царств своих в державе[14], В округе и средине сфер. Хлеб жизни и живот струй вечных[15], Сам свят, безгрешен; а всех грешных Единая к спасенью дверь![16] Кто Ты,— кого из древних лет Сивиллы, маги и пророки[17] Приход предвозвестили в свет; Полк горних сил сквозь блеск далекий[18] Дивился с трепетом кому, Что Бога и Царя небесна, Бессмертна суща, бестелесна, Сходяща видят смерти в тму? Кто Ты,— в котором сквозь эфир[19]4 С горы ниспадший зрелся камень, Кем мира сокрушен кумир; Тот лепый юноша, что пламень[20] Внутрь пещи в росу претворил, И прежде, чем на свет явился, Во тьме чудес предобразился И чаяньем языком был?[21] Кто Ты,— которого звезда[22] Час возвестила в мир явленья, Казала путь к кому ведя Царям, волхвам для поклоненья; Чей трон не в злате средь порфир, Но в верте[23], в яслях был возвышен[24], Над кем лик ангелов был слышен: Сошел во человеки мир! Кто Ты,— вспять Иордан бежал[25] Кого омыть с стремленьем шумным, В пустыне свет осиявал; Глас Агнцем проповедал чудным[26], Могущим всех грехи подъять. Таинственным страша всех слухом, Что, не родясь водой и духом[27] , Небес не можно достигать. Кто Ты,— что отверзал слух, взор Глухим, слепым — прикосновеньем[28]; Кротил свирепость бурь и морь[29] Единым перста мановеньем? И не Тебе ль был сонм духов[30] Послушным, всякая стихия, И глас не Твой ли из земныя Взывал утробы мертвецов?[31] Не Ты ль величественный муж Во славе, в блеске несказанном[32] Между живых и мертвых душ[33] На холме зрелся лучезарном, Как некий дивный властелин И днешня и грядуща мира? Над коим гром гремел с эмпира: «Се мой возлюбленнейший Сын!»[34] Как! — Неба сын Ты? — ужас, мрак Мои все пробегают кости! Ты Бог? — но Твой поруган зрак От человеческия злости! Окровавленны красоты! С злодеями на древе крестном[35] Висишь в томленьи скорбном, смертном, Бледн, бездыханен, мертв! — Кто ж Ты? Кто Ты? — и как изобразить Твое величье и ничтожность, Нетленье с тленьем согласить, Слить с невозможностью возможность? Ты Бог,— но Ты страдал от мук![36] Ты человек,— но чужд был мести![37] Ты смертен,— но истнил скиптр смерти![38] Ты вечен,— но Твой издше дух![39] О тайн глубоких океан! Пучина див противоборных! Зачем сходил Ты с звездных стран И жил в селениях юдольных? Творец Ты,— мог все с высоты; Ты тварь,— почто же трепетала[40] Вся твердь, как жизнь Твоя увяла? Открой, открой себя мне Ты! Открой себя, открой, молюсь! И се — глас слышу сердца в дверях: «Доколь воплю, доколь толкусь[41] Воскреснуть в хладных маловерах? О света сын! о раб днесь тмы! Свлеки с себя покров твой бренной И мыслью, верой воскрыленной Мой Промысл о себе вонми: Премудрость, сила и любовь, Бог дух, в трех светах Свет ввек живый[42], Единством троичным до веков В своем совете положивый Свою в тме славу проявить, Воззвать из бездн созданье ново Послал единородно Слово[43], И словом: — тма — вселенной бысть[44]. Изобразилось естество, Незримое всезримым стало И в человеке Божество, Как солнце в море, воссияло! Все покорилося ему[45], Что благ был, кроток, чист, незлобен И во зерцале как подобен Творцу бессмертну своему[46]. Но поелику создан он[47] С свободною душой из персти; То обаял мечтаний сон Его и ухищренье лести[48]: Он, в красоту свою влюбясь, Возмнил быть Бог — и возгордился, От Единицы отклонился И отблеск в нем Ея погас. Погас! — пал в тму вселенной царь, Нетленье превратилось в тленье[49]; Ему совоздыхая тварь[50], Доднесь страстей своих в боренье, Век будет в пре — не утолить Доколь гнев Отч сей низкой долей[51], Что волей пал, и той же волей Себя к Нему не возвратить, И плоти не отвергнет так[52], Ничто чтоб дух не отягчало; Но пал как в толь глубокий мрак, Что сил его восстать не стало[53]; То тут Любовь, времен в исходе[54], Сошла смирить страстей злых ревы: Сый воссиял от чистой Девы, Как солнца луч от чистых вод! Им пробудилось божество, Уснувше чувств от обольщенья, Духовно света существо, Как искра камня от биенья, Вспрянуло,— и явился Бог В плоти его страданьем Слова: На свет Им трисвятый зреть снова Адам сподобиться возмог. Адам бы падши не восстал, Когда б в Христе не воскресился, Не воскресясь — не воссиял, Не воссияв — не возродился В блаженство первородно вновь. Се, как смирением, терпеньем, Страданьем, скорбью, умерщвленьем Возводит всех к себе Любовь! Так подлинно, без плоти дух Не мог в тлен пасть. Без духа ж силы И плоть слаба духов втечь в круг К земле с прикованными крылы: То по совету трисвяту, Скудель в сан серафимск восставить, Бессмертьем смертного прославить Предоставлялося Христу. И Им со славой, с торжеством Явилась миру Божья сила: Как запад, нас златым лучом[55] Святая кровь Его покрыла, И осветила благодать, Дав область в чад Его вчиняться[56], Младенцев смыслом умудряться[57] И разум вере покорять,— Чтобы, надеясь на Его Одну мы благость, милосердье, Могли искать себе того Наследна, прежня озаренья, Им кое только можно зреть: Святым внутрь духом очищаясь, Живясь, светлеясь, возвышаясь, Любовью к Божеству гореть. Се, что есть Сый, что есть Христос, Что Бого-Человек, что Слово: Он самый тот, который взнес Духовно и телесно в ново Тем бытие, что, страждя сам, Всем подал ясные примеры[58], Как силой доблести и веры Входить возможно к небесам! Так, Он един: никто другой Слепца привесть не может к свету, Потерянному чувств стезей; Лишь словом уст Его согрету Внутрь вскрыться могут очеса. Поит струей Он вечной жизни И сладость древния отчизны На землю сводит, небеса. Он — сшедша Истина с небес, Он — Добродетель воплощенна, Отерша токи смертных слез. В лице подобострастна тлена Сходил Он к смертну естеству[59] От уз греховных мир избавить, На прежней степени поставить И уподобить Божеству. Так, без Него никто к Отцу[60] Его приближиться не может. Без Сына дверь наград к венцу Таинственную не проторжет. Живет в Отце, Отец же — в Нем[61]; Бездн, неба и земли посредник, Ходатай, вождь, всех благ наследник[62] И подвигоположник Он. Предвечной Правде, трисвятой Противно было б бесконечно, Чтоб смертный за проступок свой Пред Вечным не был винен вечно. Кто ж Бога удовлетворит? Лишь Сын Его из милосердья, Взяв на себя всех преступленья[63], Возмог мир миром примирить[64]. Се есть Христовых цель заслуг: Да благость сблизить с правосудьем, Да воцарить над телом дух,— И сих великих дел орудьем Он пребыл Сам, что Сам страдал: Он мог призвать в защиту громы; Но, волею на казнь ведомый, Своей Он смертью смерть попрал. И чрез пример явил сей свой, Что не мирские наказанья На лобном нас мрачат хулой[65], Равно и не корон сиянья Богоподобными творят; Но правда, вера добродетель Ввек провозвестник и свидетель И блеск неложный света чад. Се тако Иисус всех спас И познан Человеко-Богом, Что так ничей покоить глас И сладость в нас лить в бедстве строгом Не силен, как Его един. Быв выше всех,— учил быть низшим[66], Любить врагов, и сердцем чистым[67] Молил за них лишь Божий Сын. Он Царь, Законодатель тот, Что уст своих одним глаголом Ко благу общу всех ведет, Равняет хижину с престолом: «Просящему,— речет Он,— дай[68], Болящего призри в больнице, Печального утешь в темнице, Голодна, жадна напитай». Первосвященник Он, Пророк[69], Кой верящим в Него любовью Себя дал веры их в залог, Запечатлев завет свой кровью[70], И так его тем утвердил, Что Им обещанный, небесный В языках огненных чудесный[71] Излил свой Дух и научил: Былинки злобно не сломить[72], Но быть всем кротким, всем радушным, Лишь по себе других судить[73], И не чрез рать себе послушным Быть миру, но чрез рыб ловцов[74] Простых велел,— и синагоги, Ареопаг им пал пред ноги:[75] Се силен как закон Христов! Христос весь благость, весь любовь, Блеск свойствам даже трисвященным; Весь круг бы без Него миров[76] Неполным был, несовершенным. Бог-Ум мог все предначертать, Бог-Мощь — все сздать; любви ж без Бога Могли ль премудрость, сила строга Горе к себе сердца воззвать? Так, Бог и дивен и велик Нам паче воплощеньем Сына: Мог плоть и дух создать Он в миг, Но связь сих крайностей едина Всех удивительней чудес! Адам пусть волею пал злою; Но взнесся плотью он святою В Христе превыше всех небес. Отец и Сын и Дух Святый, Незримый Свет триипостасный; Но в плоти Сын прияв черты, Как человек подобострастный, Открыл Себя и научил Чтить Бога истиной и духом[77]. Кумиров сверг своим Он слухом, Как силу ада сокрушил[78]. Христос нас Искупитель всех[79] От первородного паденья. Он свет,— тмой необъемлем ввек[80]; Но тмится внутрь сердец неверья[81] , Светясь на лоне у Отца[82]. Христа нашедши, все находим[83], Эдем свой за собою водим, И храм Его — святы сердца[84]. О Всесвятый! Превечный Сый! Свет тихий Божеския славы! Пролей свои, Христе! красы На дух, на сердце и на нравы, И жить во мне не преставай; А ежели и уклонюся С очей Твоих и затемнюся, В слезах моих вновь воссияй![85] Услышь меня, о Бог любви! Отец щедрот и милосердья! Не презрь преклоншейся главы И сердца грешна дерзновенья[86] Мне моего не ставь в вину, Что изъяснить Тебя я тщился,— У ног Твоих коль умилился Ты, зря с мастикою жену[87].

«РЕКА ВРЕМЕН В СВОЕМ СТРЕМЛЕНЬИ...»

 Река времен в своем стремленьи Уносит все дела людей И топит в пропасти забвенья Народы, царства и царей. А если что и остается Чрез звуки лиры и трубы, То вечности жерлом пожрется И общей не уйдет судьбы. 6 июля 1816