Стихотропное
Мои стихи слагаются внезапно. Им только дай повод! Лирические, патетические, патриотические, шутливые, ироничные, философские – разные. Они не обо мне – о людях, которые встречаются на моем жизненном пути. Будучи эмпатом по своей природе и психологом по второму образованию, я очень хорошо понимаю и чувствую людей. Все переливы эмоций и тончайшие оттенки настроений обретают стихотворную форму в моем воображении.
В этот сборник вошли далеко не все стихотворения, вышедшие из-под моего пера за эти годы. Здесь всего четыре рубрики. Но я надеюсь, те читатели, которые любят этот литературный жанр, смогут найти созвучные им темы.
Я буду очень рада, если найду на этом портале своих единомышленников. И тогда соберу второй сборник, чтобы поделиться с вами своим видением этого мира, новыми идеями и взглядами об особенностях человеческой природы.
А Стелла не хотела идти на вечер встречи,
И вовсе не в наряде была ее беда,
А в том, что ей похвастаться перед народом нечем,
Карьера незначительна, да и живет одна.
Ведь, первая красавица, отличница и умница,
И красные дипломы, и в грамотах стена,
А троечница Люська живет себе в хоромах,
А двоечницей Туркиной любуется страна.
Она моделью стала и умотала в Штаты,
В английском ни бельмеса, и как только смогла?
А Витя Кузин, кстати, был тот еще повеса.
Женат, детишек двое и умница жена!
У Люськи муж богатый, и старше ее сильно,
Он толстый и плешивый, на фото просто Шрек,
У Туркиной любовник худючий и субтильный,
Имеет ресторан его в Америке успех.
Придет на вечер Наденька, глаза б ее не видели!
Такая была гадина, сейчас она жена
Политика известного, его все ненавидели,
Но Наденьке отписаны квартиры и дома!
А Стелле чем похвастаться? Живет всего лишь с кошкой,
Читает Мандельштама и слушает Бизе,
В большой играет теннис, и пишет понемножку,
Вторую диссертацию о неокортексе.
Ее научный центр звезд с неба не хватает,
Но Стелла заграницей бывает дважды в год.
Да, денег на Европу ей иногда хватает,
Объехать же Россию – как раз наоборот!
Чтобы развлечься как-то, брала уроки танго,
Вокалом занималась, такой вот был порыв,
А этим летом даже ныряла с аквалангом,
На море Средиземном, про страх воды забыв.
Досуг ее заполнен походами в театр,
На выставки, концерты и реже на балет,
И как сказал однажды ее любимый Сартр:
«Я сам своя свобода», как будто дал совет.
И Стелла наслаждается своей свободой полной,
Любовь до гроба только пока в ее мечтах,
И жизнь свою считает вполне себе достойной.
И это не стыкуется у многих в головах.
«Ну что, ты замуж вышла?» – при встрече вопрошают,
Все те, кто был с пеленок со Стеллою знаком.
Они, конечно, лучше про счастье в жизни знают,
Им лишь бы в ЗАГС сходила, пусть даже с алкашом.
Была бы поскромнее, нашла бы Бармалея,
Да, родила б ребенка, потом бы развелась…
И с каждым годом люди на Стеллу смотрят злее,
За то, что не стремится со всеми в масть попасть.
Вот Стелле и не хочется идти на вечер встречи,
Придут туда «успешные», а жизнь у них – завал!
И стыдно будет ей смотреть в глаза им целый вечер,
Ведь все их достижения в ее глазах – провал!
Фиолетовое платье, фиолетовая мгла,
Фиолетово мне, кстати, что была я не права!
Между прочим, напросился муж мой сам на разговор,
А потом со мной простился и понес из дома сор!
Позвонил сначала маме, и заметьте, не своей,
Чем придал семейной драме отвратительнейший шлейф,
Мама долго сокрушалась нашей ссоре глупой с ним,
Я, признаться, отпиралась, но об этом промолчим!
Он пошел потом к Наташке, ей подробно рассказал,
Что ревнует меня к Пашке, отчего у нас скандал.
Мне Наташка позвонила и пилила три часа,
И по-дружески просила, чтобы я свой брак спасла!
Я подруге объяснила: перед мужем я чиста,
Просто он «включил дебила» и «упрямого осла».
Ревностью своей замучил, нервы в клочья измотал,
В общем, он – «тяжелый случай», и меня совсем достал!
А потом приехал свёкор, был серьезный разговор,
Сокрушался, ахал, охал, умолял и буром пер!
Я же думала о муже, ну какой же он дурак!
Ну, зачем такой мне нужен? Вон, какой развел бардак!
Глубоко уже за полночь муженек пришел и сам,
Серенаду под балконом спел на радость всем котам,
Был не пьян, в руках букетик и шампанского бутыль,
Заявил, мол, он в ответе, что наш брак распался в пыль!
Передал привет от Пашки, и признал, что он дурак,
Из букета взял ромашку, предложил решить все так:
Погадать на лепесточках и довериться судьбе,
«Пусть цветок решит и точка, нужен я еще тебе?»
Я смотрела вниз с балкона, как ромашку он крошит,
И казалось, нет резона, эту тему ворошить,
Вроде бы я все решила: с глаз долой, из сердца вон,
Но ромашка заявила, что мне нужен только он!
Я смотрела, как он скачет, как ликует и вопит,
Этот парень сумасшедший и меня ума лишит!
До утра мы с ним мирились, снова шанс ему дала,
Эх, не зря мы поженились, пусть его опять взяла!
Мне цыганка нагадала эту встречу,
Возвращалась я с прогулки городской,
Это был прекрасный, дивный вечер,
Вдруг, откуда ни возьмись, идет герой!
«Ах, мадам, как только вас заметил,
Сразу понял – вы судьба моя!»
Я услышала, как где-то на кларнете,
Заиграла радость бытия.
За секунду парня разглядела,
На цыганский воровской манер,
И душа на радостях запела,
Вид приличный, не лишен манер.
Проводил до дома этот Рома,
По дороге прикупил цветы,
От чего едва не впала в кому
Продавщица средней красоты.
Вел себя прилично на «отлично»,
Развлекал без пошлости с умом,
И едва заговорил о личном,
Встреча оказалась просто сном!
Распахнув глаза, не веря в это,
Я уставилась с сомнением в окно,
Как же там гадалка предсказала?
Но внезапно стало все равно…
Виталий окончил школу,
Без троек и пиететов,
Не увлекался футболом,
Не пил, не курил под забором,
Без этих прошло трафаретов.
Виталий студентом пробыл,
Пожалуй до третьего курса,
Таким неприметным и скромным,
Застенчивым, тихим и сонным,
Ему бы не в вуз, а в бурсу!
Не ясно, как бы сложилась,
Судьба у этого парня,
Если бы ВДРУГ не случилось,
Если бы с НИМ не случилось,
Истории очень странной.
Однажды с занятий шагая,
По сумраку длинной аллеи,
Он встретил девушку Майю,
Примчавшую прямо из рая,
Без крыльев, зато на Харлее.
"Эй, парень, поедем со мною!"
Сказала Виталию Майя,
При этих словах он споткнулся,
И даже вокруг оглянулся,
Неужто удача такая!
Впервые в ту ночь не вернулся,
Виталий в родные пинаты,
И мир его перевернулся,
И в нем кто-то новый проснулся,
И он стал таким, как надо.
Виталий поверил в чудо,
Он в жизнь, словно вихрь ворвался,
Отныне он был повсюду,
Свои рисовал этюды,
Такой вернисаж собрался!
А Майя в нем видела Тора,
Способного, очень крутого,
И он сворачивал горы,
С намека, по первому слову,
Раз-два и, пожалуйста, готово!
Боялась за сына мама,
Не нравилась маме Майя,
А папа сказал: "Не драма!
Пусть, Майя, конечно, не дама,
Но сыну она не чужая!"
Виталий ни с кем не спорил,
Ему не до споров было,
Он новую эру строил,
И знал, что чего-то стоил,
А с Майей ему подфартило!
Порой бывает, слушаешь подругу,
И думаешь, какая ерунда!
Все с жиру бесится, не ведая испуга,
Моих бы ей проблем, вот это да!
А иногда бывает жесть такая,
Что думаешь: Да, как она жива?!
Была б это не Танька, а другая,
Она б уже, конечно, умерла!
Вчера, прикиньте, снова позвонила,
И рассказала, что ушел Борис,
Она в отместку ему Мэрс разбила,
А он назад вернулся, позже, как на «бис».
Она ему про Мэрс и рассказала,
И он опять, конечно же, ушел.
Тогда ей показалось что-то мало,
Пошла за ним: узнать, куда же он пошел!
И тут раскрылась полная картина,
Борис отправился, не просто "в никуда",
Его, уже давно ждала Марина,
Подруга Таньки, вот так красота!
Ну, Танька она девушка не промах,
Ввалилась к ней за Борей по пятам,
Такого дикого разгрома,
Не ожидала Маря, что уж там!
Танюха била окна и посуду,
Швыряла стульями в Бориса-подлеца,
Про Марю, если можно, я не буду,
На той вообще отныне нет лица!
Но суть в другом, Марина оказалась,
На самом деле вовсе ни при чем,
Борис-козел решил, что это малость,
Подруг рассорить сладким калачом.
Маринке позвонил, чтоб напроситься,
На очень важный личный разговор,
Купил вискарь, с намерением напиться,
А тут представьте, фирменный террор!
Но самое смешное, было дальше,
Борис сраженный Танькой наповал,
Вдруг понял, что не быть иначе,
И фурию в объятия поймал.
В любви признался пылко он Татьяне,
Маринке с ходу оплатил ремонт,
И свадьбу предложил сыграть в Пхеньяне,
Где только что купил отель «Бомонд».
Не знаю я теперь, ну, если честно,
Чем кончится весь этот сериал,
А Танечка – счастливая невеста,
Пока, конечно, Борька не сбежал.
Ядвига была барышня с печатью,
Лихого сумасбродства на челе,
И отличалась первородной статью
Красотки первой в «нашенском» селе.
Ядвигу бабы, в общем, не любили,
Зато ее любили мужики,
На этой почве дружно поносили,
Ведь без костей, известно, языки.
Ядвига, впрочем, сильно не страдала,
На баб ей было, как-то наплевать,
А мужиков, хороших было мало,
И это нужно было признавать.
Поэтому Ядвига Мирославна
Шерстила под гребенку просто всех,
Она умела разбираться в главном:
Лишь тот, кто действует, получит и успех!
И, не взирая, на чужие охи,
Она нашла искомый экземпляр,
И вскоре председатель Мохин,
Попался под Ядвигин окуляр.
Он был женат, но жены, ведь не стены,
И был изъят Ядвигою себе,
И круг сошелся в точку постепенно,
И точка стала вехой по судьбе.
Ядвигу бабы, в общем, не любили.
Но ей на баб всегда было чихать.
Теперь она блистает на эфире,
У учит баб, как замуж попадать.
Она уже три мужа «упразднила»,
Четвертый раз сходила под венец,
«Ютуб» с «Фейсбуком», кстати, покорила
Свой программой «Где искать конец».
Ядвигу можно сильно ненавидеть,
Ядвигу можно страстно обожать,
Но, ей, как уже можете, предвидеть,
На ваше мненье попросту плевать!
По всем канонам общежития
Пришел тот час, что спать пора,
Но музыкальные открытия -
Это серьезно, не игра!
И для талантища Бориса
Закон не писан, как всегда.
Он исполняет, как на "бис" вам
Свои творенья без стыда.
"Я слышу ваши песнопения!
Под дверью гневалась Петровна.
И я имею все намерения,
Позвать полицию экспромтом!
Пусть вдохновятся вашим творчеством,
Фемиды верные сыны,
А то, чего ж я в одиночестве,
Вкушаю прелести войны!"
"Нельзя такой быть агрессивною!
Ответил Боря-музыкант.
Я всем дарю лишь позитивное,
И у меня большой талант!
Меня вы даже вдохновляете,
Исправить этот негатив,
Сейчас вы тоже исполняете,
Средь ночи в двери позвонив!"
"И чем же дело это кончится?
Подумал Шурик, их сосед.
Быть может тоже заморочиться,
И разогнать с площадки всех?
Но, если вызовут полицию,
Меня еще и загребут!
Уж лучше написать петицию,
И двинуть с нею прямо в суд!"
"Да, как же вы достали, граждане!
Вскричала Ольга за стеной.
На утро совещание важное,
Мне на работу что, одной?
Идите быстро по квартирам,
Я не ручаюсь за себя!
Проклятье вам, ночным вампирам!
Достали вы уже меня!"
По лестнице спустился Пашка,
Сказать, что больше нету сил,
И постучался он к Наташке,
И секс открыто предложил.
Наташка двери не открыла,
Послала Пашку-дурака.
А Шурик предложил текилы,
А Ольга – рюмочку вина.
Борис сказал, что вдохновился
Сыграть соседям карамболь.
И весь подъезд к утру напился,
Словно по нотам: ми, фа, соль…
Анжелика – это девушка мечты,
Только Веронику встретил как-то ты,
Сразу после Ольги, ты ее забыл,
Тут с которой после Катерины был.
А Снежана с Инной – те вообще не в счёт,
Ведь на Николину сделан был расчёт.
Но потом ты лихо развернул коней,
Так и получилось, что ушёл не с ней.
Анжелика – это девушка мечты!
И ее упрямо ищешь в мире ты,
Вероника тоже очень хороша,
Но уже к Марине клонится душа.
Ожидание длиться может целый век,
Но ведь ты всего лишь смертный человек,
Вот и Яну с Таней ты не пропустил,
И на два свидания их подряд сводил.
Девушек не мало на твоём пути,
Только Анжелику ищешь верно ты…
«Деточка моя, послушай Молю,
Все уже когда-то это было,
Да, тебе, конечно, очень больно,
И скажи, что я не говорила!»
Соня нервно выпила водицы,
Посмотрела, искоса, на Молю,
С бабушкой её они – сестрицы,
Но другой породы она, что ли?
Моля проживала в доме мужа,
Третьего, ушедшего в могилу,
В семьдесят был брак уже не нужен,
Только Моля в ЗАГС опять сходила.
Вот теперь сидит тут на веранде,
В брючном нежно-розовом костюме,
В пьеркарденовском шифоновом тюрбане,
Моля, как всегда была в изюме!
Уж чего нельзя сказать о Соне,
Счастье не случилось с ней навечно,
Целый год она была в загоне,
Переехав к парню быстротечно.
Моля ей, конечно, говорила:
«Детка, не пори сейчас горячку,
Без печати всё теряет силу,
Ты свой дар, бросаешь, как подачку!»
«Съехаться – ничуть это не стыдно!
Так сейчас все делают повсюду!»
Соне было страшно, как обидно,
Словно ей вменяли склонность к блуду.
«Деточка, мы все всё понимаем,
Это страсть, и чувства, и желания,
Но, не зря ж обряды соблюдаем!
Тут же – лишь пустые обещания!»
«Ах, при чем тут странные обряды?! -
Возражала Соня, да со смехом. -
Свадьбы никому из нас не надо,
Родственникам только на потеху?!»
Моля не теряла хладнокровия,
Толковала внучатой племяше:
«Брак полезен женскому здоровью!
А без брака ты не станешь краше!
Уясни: мужчина настоящий,
Свою женщину свободной не оставит,
Он ее за спину свою спрячет,
Под фамилию свою скорей поставит.
Тот же, кто в любви тебе клянется,
Но не просит, ни руки, ни сердца,
Вот увидишь, пшиком обернется,
Бойфренд – вечный мальчик, хрен без перца!»
Соня поступила, как хотела,
Переехала к любимому в пенаты,
Но любовь в быту, увы, сгорела,
И прогнали Соню вон из хаты.
Соня собирала чемоданы,
Вниз тащила, обливаясь потом,
Тот, кто был «кисулечкой» недавно,
Оказался полным идиотом!
Он с балкона наблюдал, как Соня,
Все такси, забила своим скарбом,
Даже не пошел помочь спросонья,
Точно через час пойдет по бабам!
Вот теперь, чаевничая с Молей,
Соня захотела вновь поплакать,
Сколько можно было ее тролить,
Лучше б посадили сразу на кол!
Моля вдруг внезапно рассмеялась,
И сказала, что грустить не надо,
И сияя, Сонечке призналась:
«Ты летишь со мною в Колорадо!
Роки-Маунтин увидим, Меса-Верде,
Я уже мечтаю и о том,
Чтобы лично повстречаться с Полом Рэдом,
Новым, между прочим, женихом!
Ну и ты развеешься, конечно,
Дам тебе мой личный мастер-класс,
Как остаться девушкой навечно,
Той, что парни сразу тянут в ЗАГС!»
Меркантильный интерес
Вы явили мне,
Кто б другой сказал: «Подлец!
Срочно вас к стене!»
Но, добрейшая душа,
Той шальной весной,
Распахнулась, не спеша,
Все – теперь вы мой!
Проявились вы ко мне,
С лучшей стороны,
Не смогла я устоять,
Вы мне так нужны!
Вас взяла я на постой,
Нужен маме зять!
Вы же парень холостой,
Что ж к себе не взять!
Ничего, что без угла,
И машины нет,
Я – богатая вдова,
Вам – зеленый свет!
И пускай все сплетники
С зависти помрут!
Знаю, многолетники
Снова расцветут!
Наверное, что-то с моей энергетикой,
Грустно Альбина сказала.
Мужчины какие-то с гадкой эстетикой,
Лезут под одеяло!
Намедни сантехник мне кинул намек,
Сантехник! Куда еще хуже!
Я чувствую – это какой-то урок,
Мне гуру какой-нибудь нужен!
Подруга, с которою пили вино,
Альбину во всем поддержала,
Дала телефон колдуна одного:
«Отвадит твоих маргиналов!»
Колдун оказался серьезным спецом,
Почистил Альбину камнями,
Какие-то знаки нарисовал,
Вращая над телом руками.
Полгода ходила Альбина к нему,
Он снял с нее кучу проклятий,
Она доверяла ему одному,
И вдруг осознала, что хватит!
Полгода она не видАла мясца,
Полгода сидела в асанах,
Ментально молила Святого Отца,
Летала по Звездным Храмам.
Фиамы дымились в квартире ее,
Кристаллы стояли повсюду,
И только из хлопка носила белье,
Из глиняной ела посуды.
Но вот унитаз забился опять,
Вибрации вонью подпортив,
Альбине пришлось вновь сантехника звать,
И он к ней явился, извольте!
Высокий и сильный, с улыбкой лихой,
Проблему решил он мгновенно,
И вдруг заявил: «Мне бы душик принять?»
Сказал, что конец его смены.
Альбина не верила даже ушам!
Защита с бронею упали,
И дальше случился какой-то бедлам,
Кошмар! Даже стены дрожали!
Наутро Альбина проснулось другой,
Оделась в шелка с духами,
И ей захотелось омлет с ветчиной,
Отправилась завтракать «К МАМЕ».
То был ресторан с верандой в цветах,
Тусовочно-модно место,
И вдруг ей за столик записку прислал
Шикарный мужчина, гротеский.
"Мадам, вы – прекрасны! От вас идет свет, -
В записке свой нацарапал, -
Я вас пригласить бы хотел на обед,
Поедемте завтра в Неаполь?"
А может, не зря так старался колдун?
Альбина подумала сразу.
Потом улыбнулась: сантехник-Нептун,
Избавил ее от проказы!
Хотел уже ползти домой,
Но «на коня» налили,
И Васька, черт глухонемой,
Свалился от бессилия.
Гитару кто-то в руки взял,
Аккорд на ней вмажорил
И я, конечно, загулял,
Ну, чем я не Печорин?
Да, вспоминал свою жену!
Нечасто, разумеется,
Оставил я ее одну,
Когда решил развеяться.
За хлебом я тогда пошел,
Уж если быть точнее…
Да друга в булочной нашел,
Или в пивной скорее…
Не важно где, важней кого:
Отличного парнягу!
Дружка не бросить одного,
Друзьям давал присягу!
Мы в дружбе вечной поклялись,
Над братскою могилой,
Когда до смерти напились,
Но выдюжили силой!
Да разве бабе то понять?
Бубнит одно и тоже,
Что с дружбой надо завязать,
Что всем семья дороже.
И чтоб влюбилась вновь в меня,
Я, сидючи под дверью,
Исполнил арию коня,
Который в дружбу верил.
На небе полная луна,
Час вурдалаков и вампиров,
А ты по улице одна
Идешь с коробочкой зефира.
И ни одной живой души,
Сидят все люди по домам,
А ты идешь, и вдруг шаги…
О боже! Кто там по пятам?
Три темных тени за тобой,
Они все ближе, ближе, ближе,
И ты уже почти бежишь,
Но окрик за спиною слышишь.
Нет, не уйти! Ты замерла,
Зефир к груди своей прижала,
Стоишь, дрожишь, едва жива,
И понимаешь, что попала!
«Куда бежите? – слышишь ты.
И где вы маску потеряли!»
А дальше: «Паспорт покажи!»
И этим просто доконали.
С тебя сошло пятьсот потов,
Пока пыталась объясниться,
Но протокол уже готов,
Ни упросить, ни откупиться!
Оштрафовали по закону,
Зефир не радует уже,
И вывод прост: Не будь вороной!
Без маски ты, как в неглиже!
Зачем мне талия осиная?
Я замужем, я замужем уже!
Могу икорку лососинную
Позволить на ночь в неглиже.
Иль, например, с утра пол тортика,
А на обед весь каравай.
Зачем мне талия осиная,
Супруга я, не баттерфляй!
Не говори мне ни о чем,
Любимый мой, ты не причем!
Это всё мысли в голове,
От них летаю на метле.
От них я злюсь на всех и вся,
Порою даже на себя!
Поэтому, мой дорогой,
Ты на пути моем не стой!
Как только сяду на метлу,
Беги скорее в конуру,
Прикинься ветошью, малыш,
Я полетаю между крыш,
Вернусь, как ангел я домой,
И буду ангелом с тобой!
Зарисовки из жизни
Гениальная легкость движения
Той походки в полет от бедра,
Мимолетных витрин отражение,
Твой маршрут, словно росчерк пера.
Свита взглядов мужских без отрыва,
Да на каждом с пристуком шагу,
Твоя юность весь мир покорила,
Поднимая желаний волну.
Но тебе нету дела до взглядов,
Эти люди вокруг, что туман.
Никого тебе больше не надо,
Все пороки и страсти – обман.
Талисманом от черни – влюбленность,
Чувства нежности первый порыв.
Лишь к Нему вся твоя устремленность.
Для Него одного сердца пыл!
Наконец, показалась та площадь,
И скульптурная тень вполубок.
Сердца стук на предельную мощность,
И объятий волшебный виток.
Доченька любимая выросла давно,
Умница, красавица, учится отлично,
По театрам ходит, бегает в кино,
Фестивали, форумы, брифинги и спичи.
Пухнет органайзер – дел невпроворот,
Важные вопросы, телефон дымится.
Девочка по жизни правильно идет,
Даже не идет, а в потоке мчится!
Знает лучше мамы все и обо всем,
Спортом занимается и блюдет фигуру,
Принца в лимузине мы, конечно, ждем,
Как бы между прочим, цельная фактура!
Есть в моей кладовке ящик непростой
В нем пинетки, куклы, первые рисунки,
Фенечки и вышивки, фартучек косой,
Это медиаторы для душевной струнки.
Я горжусь успехами дочери своей,
Но, порой скучаю о малышке милой,
Время быстротечно в круговерти дней,
Детство отыграло, юность подарило.
Солнечный луч по ресницам скользнул,
Утро настало нового дня,
Влажный язык меня нежно лизнул,
Пес мой, конечно же, любит меня.
Вот уже час он сидел и глядел,
Что же хозяйка его не встает?
Там во дворе столько хлопотных дел:
Ежик бежит и прохожий идет.
Кошки устроили свой променад,
Вражеским духом в окошко несет,
Пес мой разгонит пушистый парад,
Скоро хозяйка его приведет!
И в предвкушении нового дня,
Пес в нетерпении будит меня!
Девушка в красном берете двигалась против толпы,
Словно в неоновом свете чистой своей красоты.
Шла она гордо и чинно, как королева на трон.
Взглядом поймала мужчину, ею он был удивлен:
Губы не вспучены гелем, волосы, брови свои,
Нежно повеяло хмелем – вкусные очень духи!
Чуть улыбнувшись глазами, девушка мимо прошла.
А у него без причины сладко запела душа.
Редко, но все же бывает, что мимолетная встреча,
Сердце теплом согревает, душу ранимую лечит…
Грустный мужчина под чёрным зонтом,
Медленно шёл по асфальту,
Ассоциация с чёрным котом,
То ли с подстреленным зайцем.
Дождь, продолжавшийся целую ночь,
В общем-то, даже не капал.
Вдруг, этот дядька под чёрным зонтом
Сел на асфальт и заплакал.
«Что-то случилась, мужчина, у вас?»
Дама из «Камри» спросила,
Остановившись поодаль как раз,
Спасибо, что не задавила!
И тут он сложил свой замызганный зонт,
Поднялся, кряхтя и шатаясь,
И ей рассказал, что сгорел его дом,
«Он пьян!» – вдруг она догадалась.
Нажав на гашетку, мадам унеслась,
Забыв про историю эту.
А грустный мужчина, чуть позже проспясь,
На паперть пошёл за монету.
Страна лежит на пляже, впритирочку лежит,
И в море абордажем волной лихой бежит,
Настойчивым призывом «чучхелу» продают,
И кукурузу тоже с соличкой подают.
На лежаках под зонтом буржуи возлежат,
Простые люди фронтом подстилки разложат,
Одни читают книжки, другие просто спят,
Девчонки и мальчишки родителям вопят:
О чем желают очень – поплавать за буйки,
Катамаран освоить. Ну, чем не моряки!
Уходят тонны фруктов под шум морской волны,
И прочие продукты: пивас и шашлыки.
В палатках распродажа, идет всё на «ура»,
Для торгашей сезонных чудесная пора.
На пляже щеголяют в сомбреро мужики,
А дамочки в парэо, как чудо-мотыльки.
Вон люди шоколадки, вон в креме, как безе,
Вон красненькие раки – сгорели в неглиже.
А солнце жарит сверху, а галька пятки жжет,
Народ у нас выносливый, он с пляжа не уйдет!
Выхожу, потягиваюсь смачно.
Вот и я. Да встретит ли родня?
Вон «жигуль» несется по-собачьи.
У перрона в дрифт, не тормозя.
Из машины катятся горохом:
Две сестры и младшенький браток,
Батя руль доверил ненароком,
Ехать тихо Лешка наш не мог.
Встреча, слезы, поцелуи, охи,
Не видались долго, что уж там,
Дома ждут родители и Тоха,
Верный пес, снующий по углам.
Стол накрыт, еды тут до отвала,
Мать вокруг с тарелками снует,
Сколько же часов не приседала?
Кто же это все поест-попьет?
Сестры строчат бодро новостями,
Братец все про армию твердит,
Батя лишь вздыхает временами,
Тоха под столом слегка скулит.
Наконец, притихли разговоры.
– Ты надолго, сын? – отец спросил.
Я сказал: "Не будет больше споров!
Навсегда! Ведь там я был один» …
Мальчик Петя был в ответе
За разбитое окно,
Но наказан был Алеша,
Директрисе все равно,
Кто кричал «Давай, давай!
Лох педальный, отбивай!»
Ей плевать, что Алексей
Поддался на шквал страстей.
Если б Петя не кричал,
И толпу бы не качал,
Лешка б просто отдал пас,
Не рванул бы напоказ.
Где, скажите справедливость
В этой жизни, хоть бы раз?!
«Лох» разбил мячом окно.
Директрисе все равно,
Наказание будет строгим,
Алексей попал в ярмо.
Но картина, как в клозете,
Он намылит шею Пете,
Греет сердце сорванца,
Всем известно – он в отца!
Длинные пальцы листают страницы,
Кадр за кадром вся жизнь, как с листа,
Жаль, что былое больше не снится,
В прошлое нет разводного моста.
Фото, какое душевное вышло!
Помнится, это пикник на пруду…
Собственный смех с удивлением слышу,
Точно, играли тогда в чехарду…
Лица друзей: одни канули в Лету,
Кто-то на север, а кто за бугор,
Многие просто потеряны где-то.
Память кидает дровишки в костер.
В стопке альбомов один белоснежный,
Два голубка под сплетением колец,
Взгляд с фотографии ласковый, нежный,
Боже, какой же он, право, юнец!
Жизнь моя в этих альбомах эпично
Расположилась в порядке простом.
Старость подкралась весьма прозаично,
И с одиночеством вторглась в мой дом.
А ей манер не занимать,
Любому даст в культуре фору,
И трудно тут не спасовать,
Задать тональность разговору,
Когда надменный свет в глазах,
И королевская осанка,
И эта правильность в словах,
Она везде, как иностранка.
Не разгадаешь тайны той,
В изгибе губ порок желанья,
Но невозможно стать "простой",
Чтобы позвали на свидание.
Порода, гены, все в одно,
Плюс безупречная фактура,
Такой с рожденья суждено,
Слыть изощренною натурою.
И так всю жизнь, на расстоянии…
С нею непросто всем другим,
А что она? Как на заклании,
Когда вокруг сплошной мейнстрим.
В ней видят многие "гордячку",
И "задавакаю" зовут,
А ей бы погрузиться в спячку!
Затем проснуться, да не тут"…
Дельфин, покровитель поэзии,
Резвился у всех на виду,
Сквозь заросли бурной гортензии,
Примчался мой мопсик Арду.
На пляже, в шезлонге, под зонтиком,
Любовью к Вселенной полна,
Я в шляпке с кокетливым кантиком,
Дремала на пляже одна.
Мой песик резвился с детишками,
Мой муж почивал на бозе,
Мой отдых немного с излишками,
Но я не такая, как все.
Моя философия жизни
Простая без всяких прикрас:
Не ждать своей собственной тризны,
А жить прямо здесь, и сейчас!
Было время гулять до утра под фанфары
В кураже под порами шампанского,
Рестораны и клубы, пабы и бары,
Ну и что, что не знал я испанского?!
Ты была мне желанна, возлюблена мною,
Твои танцы, и жесты, и взгляды…
Я готов был сражаться и сдаться без боя,
Лишь с тобой танцевать до упада.
Ты моя Карменсита, пленен был тобою,
За тебя, хоть в огонь, хоть в полымя,
Ах, куда подевались шальные те годы,
Как же вспомнить теперь твое имя?
Я с сентября об отпуске мечтаю,
И вот покинул нас беспечный май,
Под дверью у начальника скучаю:
«Ну, где же ты, зараза, открывай!»
В руке сжимаю нервно заявление,
Обещанный мне отпуск – подавай!
Вчера на почту, словно Провидением
Прислали мне купон со скидкой в рай.
Какие фото, братцы, загляденье!
Там солнце греет с самого утра,
И чистое прозрачное течение
Песочные умыло берега.
Себе билет удачно забронировал,
Какой-то неудачник утром сдал,
В кармане вдруг мобильник завибрировал:
От смс в осадок я упал!
Мой босс на целую неделю
С любовницей уехал в отпуск сам,
Меня за главного оставил пустомеля!
Так загремел мой отпуск в тарарам!
Она сидела в кафе у окна,
Такая… опасно красивая,
Пила свой кофе. Была одна.
И видно по ней – строптивая!
О, этот взгляд в опахале ресниц,
И эти скулы точенные,
Мужчины, верно, падают ниц,
Ее совершенством сраженные.
Такие красавицы штучный товар,
Шедевр природы редкий,
И запах духов – восточный муар,
Манит ароматом терпким.
Она отрешенно смотрит в окно.
Внимание ей не мило,
Ее одиночество с нею давно,
Судьбе она это простила.
Ее красота… она с нею живет
С рождения. Что тут такого?
А счастья она, вот, никак не найдет,
Обычного счастья земного.
Своей красотой не торгует она.
Монета сея не размена.
Поэтому снова сидит у окна,
Пьет кофе, со взглядом надменным.
А вот и сорок – роковой рубеж,
Итоги подбиваю в одночасье,
Ну что ж, на вскидку, я довольно свеж,
Хоть соли пуд я съел в года ненастья.
Да, пил я горькую, и нажил сам врагов,
Друзьям я помогал всегда по жизни,
И даже было в поисках богов,
Я правил предкам памятные тризны.
Любил я женщин и от них страдал,
Разрывы жёг чредою развлечений,
Не скрою, дам, случалось, предавал,
Поддавшись зову плотского влечения.
Вот цифра «сорок» входит в обиход,
Ее не принято встречать застольем,
Ее я "сам на сам" пустил в расход,
Под рюмку водки с хрустом разносолья.
Квартира есть, машина, дом в Твери,
Счет в банке не заоблачный имею,
Карьера так себе, но с должностью в НИИ,
Подсчитывал я пьяно, чем владею.
Пока не знаю, где найду жену,
Но род продолжить нужно однозначно,
Сложился тост: «Чтоб быть не одному!»
И выпил рюмку я за будущее счастье.
Море упрямо на берег ползло,
Цепляясь за гальку волнами,
Чайки играли в игру «Повезло»,
За рыбой ныряя рывками.
Утро. На море еще никого.
Да впрочем, сезон завершился.
У пирса роман позабыли Гюго,
И мячик в камнях закатился.
Неспешно бреду вдоль кромки воды,
К ногам подпускаю я волны,
А море шумит, сменяя лады,
Мне кажется море довольным.
Устало оно за летний сезон,
Хотелось бы морю покоя,
Закутаться в зимний медлительный сон,
Под пеной пушистой в три слоя.
Поэтому море шипит и ворчит:
"Хочу одиночества, срочно!"
Оно слишком много секретов хранит,
Чтоб слушать мои многоточья.
– Я лишь попрощаться пришла, – говорю,
Ты будешь скучать?
– Непременно!
И даже на память тебе подарю,
Вот эту волну до колена!
А в городе весна прекрасная и чистая
Лучами бьет в окно, весёлыми, игристыми,
И в сердце солнца луч задел лиризма струны,
Забылась горечь круч, как предрекали руны.
Иду через дворы, сквозь скверы по брусчатке,
Итоги подвожу и ноль в сухом остатке.
Малиновый пирог, медовый чай с лимоном,
Наверно, посажу фиалки под балконом…
Я с книгой у окна так проведу весь вечер,
Мечты по венам в кровь, а время ведь не лечит!
Я музыку включу, зажгу огонь в камине,
Сегодня я грущу о нерожденном сыне.
Пригрезился Париж, там я не побывала,
И город красных крыш, туда с тобой попала,
Оттуда по домам, и вот, сижу, мечтаю,
Пропитана тобой и пряным с медом чаем.
А ночью пьёт Луна из звёздного кувшина,
И я обречена опять любить мужчину,
Того, кто так далёк, а может, слишком близок,
Порхает мотылёк у моего карниза.
И молнией мелькнёт, что скоро будет встреча,
А за окном в ночи растаял тихо вечер…
Любовные этюды
Сплетение судеб
Как странно сплетаются судьбы людей,
В цепочки невидимой силой,
То тянется долго, то рвется скорей
Цепочка, что нас единила.
Казалось бы, вместе мы были вчера,
Как части единого тела,
Сегодня другой меня будит с утра,
С тобою цепочка сгорела.
На месте разрыва натянутый шов,
И болью пульсирует рана,
На смену тебе кто-то новый пришел.
Тебе это кажется странным?
И ты уж с другой идешь по Земле,
Она с тобой строит планы,
А ты часто думаешь обо мне.
Мне кажется это странным!
А та, что вчера была не с тобой,
Представь себе, точно знает:
Оставленный ею, ну, тот другой,
По ней лишь одной скучает.
А этот, который теперь со мной,
Кому по ночам он снится?
Надеюсь, конечно, он только мой.
Но долго ли всё продлится?
Как странно сплетаются судьбы порой,
В цепочки невиданной силой,
И тот, кто вчера был лишь жалкий изгой,
Сегодня уже чей-то «милый».
Их было двое
Еще недавно их было двое,
Делили вместе они обед,
И разговоры пчелиным роем,
И дым в окошко от сигарет.
В углах дивана читали книги,
Смотрели фильмы из плейлиста,
Любовь ночами на самом пике,
Красива сказка и горяча.
Их рай раскинут на сорок метров,
Пропитан счастьем под потолок,
Каким разлуку пригнало ветром?
Разрушить рай, кто посмел, кто смог?
Еще недавно их было двое,
Но фото в клочья напополам,
Теперь вне рая они, изгои,
И каждый идет по жизни сам.
И каждый в поиске половинки,
Но тщетны потуги будут их,
В сердцах застряли осколки льдинки,
Одной, как водится на двоих.
Раскольцована – расколдована
Ты вышла на прогулку, идешь по мостовой,
Звук каблуков то гулкий, то звонкий и живой,
И в переливах медных руками звонаря
Рождается с надеждою лиловая заря.
Туманной дымкой вьётся паровье над рекой,
Дуга моста изгибом над темною водой,
А по волнам листочки багровые плывут,
По ветру клёны сбросили осенний свой салют.
А в небесах седые с надрывом облака,
Кольцо снимает с пальца замерзшая рука,
Летит кольцо, сверкает последний самый раз,
И пелена растаяла слезой из грустных глаз!
Прощаешь все, что пройдено тобою навсегда,
Под темною водою теперь лежат года:
Печалей и страданий, тоски и нелюбви,
Ты остро ощущаешь, что счастье впереди,
И тихо себе шепчешь: Давай, иди, живи!…
В свете фонарей
О чем мечтает улица во тьме,
При тусклом свете фонарей в тумане,
Быть может о тебе и обо мне,
Ценивших ежедневное гулянье?
Смотрю в окно, прижавшись лбом к стеклу,
И ночь проходит мимо быстротечно.
Заснул весь город, я одна не сплю ,
И стало страшно: вдруг, так будет вечно?
Печально этой улице без нас,
Расставшихся, внезапно и с надрывом!
Как мне, ей не хватает твоих глаз,
Как улице – – мне горько и тоскливо!
Мой взгляд плывет, теряется во тьме,
На сердце расплескалась беспросветность.
А каково сейчас, любимый мой, тебе?
Не гложет ли подобная инертность?
Не сожалеешь ли с досадою о том,
Как глупо вел себя со мной недавно?
И что покинул ты бездумно этот дом,
В котором нам, признайся, было очень славно!
А может, ты легко забыл уже,
Про все, о чем так трудно я страдаю,
И держишь без проблем себя в узде,
И новый ключ нашел от истинного рая?
Но вдруг, в мерцанье света фонарей,
Полупрозрачным полусилуэтом,
Я вижу призрак сумрачных теней
По улице шагаешь ты с ответом!
Любовь без продолжения
В мерцании множества свечей
И в лунном свете из окна,
Сплетенье рук, огонь очей,
И вот она уже одна.
И пальцы трепетно скользят
По шелку смятой простыни,
И в пустоту глаза глядят,
И слезы в них опять видны.
Любовь! Она о ней мечтала,
Молила даже Небеса,
Но, оказалось это мало –
Любить без права и кольца.
На горе счастья не построить,
А он один, один на всех,
И сердце снова, снова ноет,
И в нем уже не счесть прорех.
И в сотый раз себе сказала,
Что пусть живет своей судьбой,
И ощутила, как устала,
Любить его и быть одной.
Тату со смыслом
Тату набито, дело молодое,
Ей было больно, но уже прошло.
Как будто бы задетый за живое,
Он даже не подал её пальто.
"Прощай на веки" – надпись под ключицей,
То место, что он раньше целовал,
Она взлетела раненою птицей,
Он вслед взглянул и просто промолчал.
Она хотела, чтоб он тоже плакал,
Чтоб стало тошно от желанья жить,
Как будто сердце насадили на кол,
Но это не причина разлюбить.
Она хотела сделать побольнее,
Но боль в душе не лечится войной.
Возможно, она стала чуть сильнее,
Но перестала быть сама собой.
Она летела раненою птицей
Между высоких каменных домов,
Во тьме ночной, в плену пустых амбиций,
Измученная собственной мольбой.
Она желала, чтоб он лез на стены,
Метался по квартире и рыдал,
Чтоб осознал итог своей измены,
И сам себя стократно проклинал.
А что же он? Налил немного виски,
Включил "Рамштайн", он раньше помогал,
Зашел на сайт, проверил снова риски,
И письма контрагенту отослал…
Одинокий романс
Я гитару беру семиструнную,
Мой романс, как всегда о любви,
Я спою его ночью безлунной,
На ходу сочиняя стихи.
Образ твой призывая из прошлого,
Сердце счастьем наполню с лихвой,
Между нами ведь столько хорошего,
Так побудь же сегодня со мной!
Но свеча догорела безвременно,
И застыла рука на струне,
Ветерок уходящего времени
Стер слезу на холодной щеке.
Плела тоска кружева…
Плела тоска кружева,
Вплетая горечь любви,
Обиды смертной слова,
Зажгли фитиль у свечи.
Кружила вьюга снега,
Скрывала наши следы,
Плела тоска кружева
Для шали бывшей рабы.
Укроюсь шалью я той,
Прочту молитву в ночи,
Всплакну над белой свечой,
Пойму что мы не враги.
Отпустит сердце тогда
Твой образ в белую мглу.
Пусть ты ушел навсегда.
Но я, как прежде живу!
История любви из прошлого столетия
Матильда гуляла с дуэньей в саду,
Под шелковым зонтом в пайетках,
На встречу драгуны на полном ходу,
В Матильде проснулась кокетка!
При виде дуэньи в поклоне склонились,
Привет передали учтиво Маман,
И тут же куда-то стремительно скрылись.
Как будто дуэнья – был грозный улан!
Ту, впрочем, нельзя одурачить маневром,
Матильде она промывала мозги,
За взгляды, улыбки – тупая корова!
Ах, вот бы ее разорвать на куски!
В компании той развеселых драгунов
Был славный поручик Белинский Сергей,
Предмет ее девичьих сладких раздумий,
При виде него билось сердце сильней.
В субботу на балл их Засекины ждали,
Матильда была вся на нервах с утра,
Узнала случайно – драгунов позвали,
Мечтала о встрече с любимым она.
Матильда надела шикарное платье,
Прическу ей сделал стилист куафюр,
Белинский был там, средь драгуновской рати,
И кровь побежала по венам в аллюр.
Его шоколадные кудри густые,
Военная выправка, гордая стать,
Круженье вокруг, его взгляды немые,
Ах, сколько же можно ее истязать!
Кадриль без него показалась ужасной!
«Живые картины» – был сущий кошмар,
Лишь взор его нежный и облик прекрасный,
Матильде казались, как ангельский дар.
И тут подошли к ней кузина с кузеном:
– Ты слышала новость? Помолвлена Ди!
– И кто же жених? – как актер мизансцены
Спросила Матильда кузена Арди.
– Вон, видишь драгуна, стоит у колонны?
Красавец, не правда ли? Знатен, богат…
Матильда едва удержалась от стона.
Дышать не возможно! Она бежит в сад.
Беседку укромную плющ укрывает,
Туда! Прочь от взоров укрылась одна,
Скамью из гранита она поливает
Слезами горючими, нет им конца.
Вдруг чья-то рука коснулась ладони,
– Простите, могу я вам чем-то помочь?
– Женитесь на мне, милейший мой, Тони,
Сказала Матильда, как блудная дочь.
Антон Разумовский был давний поклонник,
К нему не питала она добрых чувств,
Но в этот момент, и любой уголовник
Сгодился б в мужья для ее горьких уст.
Помолвку свою она помнила смутно,
Гостей полный дом, а в глазах пелена.
В своем будуаре почти что под утро,
Сергея Белинского видит она.
– О боже, месье, как вы здесь очутились?
Спросила Матильда, а сердце на взлет.
– Я твердо уверен, что вы взгорячились!
И свадьба вас эта, конечно, убьет!
Его не видала она два сезона,
С кузенами связь в тот же день прервала,
И тут он явился! Какого резона?
Да, полноте лгать! Ведь все время ждала!
И все же пришла она в дикую ярость,
Его обвинила в смертельных грехах,
А он лишь в ответ произнес одну малость:
«Клянусь, что не я был у Ди в женихах!»
Записку он ей протянул с нетерпеньем,
Она пробежала глазами ее:
«Матильда, послушай, жених мой – Арбенин!
В том правда святая! Другое – вранье!»
Матильда признала, что почерк кузины.
Но как получился весь этот кошмар?
– Арди пошутил на балу, он – скотина!
Вчера на дуэли он принял удар!
– Ужели убит? – испугалась девица.
– Лишь ранен слегка, извиненья принес!
Но, что делать дальше? И как пожениться?
Меж ними возник этот трудный вопрос.
Решенье принять очень сложно порою,
Когда мнение света и гордость семьи,
Разрушены будут жестокой молвою,
И нужно стерпеть все удары судьбы!
Но разве Матильда могла отступиться,
На откуп любовь положить второй раз?
«В Париже могли бы мы с вами жениться!»
Шептал ей Сергей едва слышно в тот час.
И чувства тут взяли над разумом силу,
Матильда сказала ему свое «да».
В ту ночь они вместе сбежали на виллу
Белинских, что в Каннах французских была.
Возможно бы, семьи им и не простили
Позора такого, проклятья на род,
Возможно бы, имя своё не отмыли,
Да только пришел к ним 17-й год!
Белой нитью слабо сшиты
Иногда воспоминания:
то ли сон, а то ли явь,
Помню горечь расставания,
ошибусь, так ты поправь!
Как, устав от разговоров,
мы молчали в отупении,
Эх, умерить бы мне норов,
да, убрать бы те сомнения…
Впрочем, пустоты бездонной
не заполнить, ни стерпеть,
Я могла быть буйной, томной,
хоть орать, хоть сладко петь,
Хоть ругаться, как сапожник,
хоть молить тебя, любя,
Ты, как опытный картежник,
карты сбросил загодя.
Видно, карты наши биты
были подлою судьбой,
Белой нитью слабо сшиты
оказались мы с тобой.
Неоправданные мечты
Ты дарил мне мечты горячие,
В них с истомой купалась я,
Как по крышам коты бродячие,
Убегали они, скользя.
Я за ними: куда вы, милые?
Не оставьте меня совсем!
Где вы, ангелы златокрылые?
Я не вижу сквозь толщи стен!
К ним тянула с надеждой руки,
Но молитвы мои пусты!
И познала я боль разлуки,
Вновь «не тем» оказался ты.
Полет мечты
Полет мечты прекрасной и далекой,
Стремительный полет из пустоты,
Той женщины отныне одинокой,
Которую, конечно, помнишь ты.
Она мечтала о любви бескрайней,
Не знающей границ ни тут, ни там,
О верности в дороге трудной, дальней,
Ведущей души прямо в Звездный Храм.
Она желала сердцем и сознанием
Быть частью целого, единого с тобой,
Взяв эталоном истинного знания
Быть верной спутницей, но вовсе не рабой.
Она стремилась к счастью без условий,
Без платы за удачу быть с тобой,
Тебя наполнила бескрайною любовью,
Но ты избрал остаться сам с собой.
Ее идиллия, как бабочка сгорела
В огне страстей, которым сдался ты.
Когда твое желание охладело,
Тогда погибли все ее мечты…
И пустота раскрыла плен объятий,
И женщину сковало льдом тоски,
Она манила красотой и статью,
Но те другие были вовсе ведь не ты…
Полет мечты прекрасной и далекой
Мог привести обоих в Звездный Храм,
Ах, если б ты не сделал одинокой,
Ту, с кем летал обычно к небесам!
Любовь, как дивный сон
Любви восторг меня питает,
Из сердца пламя рвется вон,
Как это чувство вдохновляет!
Любовь моя, как дивный сон!
Тобой наполнены все грезы,
Глазами новыми смотрю,
На мир, утративший серьезность,
Я не хожу – в мечтах парю.
Не узнают меня подруги,
Все говорят, что я цвету,
Я знаю, это твои руки
Слепили вновь мою красу.
Я знаю, это ты, любимый,
Наполнил жизнью мой сосуд,
И в честь тебя играют гимны
Из комплиментов там и тут.
О, Боги! Вам хвала и слава,
За это счастье быть с тобой,
Течет оно медовой лавой,
Шербетом, сладостной нугой.
И пусть так будет год за годом,
Тебя так долго я ждала,
Договорюсь я с небосводом,
Что б были мы, как два крыла.
Что бы сердца отныне бились
В едином ритме, как тамтам,
Чтобы в веках соединились,
Поверь тебя я не отдам!
Роковая красота
Пастельные полутона, как признак элегантности,
Горит внутри пожар вина в тумане ирреальности.
Ее движения манят, все мысли с вожделением,
И взгляды жаркие скользят с порочным вдохновением.
Рубины в колдовскую нить, изгибы под шелками,
Такая может погубить в любовно-горькой драме.
И роковой той красотой питает, словно ядом,
И наполняется тоской сознанье тех, кто рядом.
Такая женщина – гроза, опасна для мужчины,
И миновать ее нельзя, проклятье чертовщины!
И удержаться от греха, не сделав и попытки,
Она, как темная река, как омут вечной пытки.
Почему ты меня потерял?
Как любила я наши свидания!
За околицей, да у костра,
Полуправду старинных сказаний,
Шум реки, что была так быстра,
Эти вечные звёзды, как блюдца,
Ветер травами что-то шептал,
И в глазах твоих искорки вьются…
Почему ты меня потерял?…
Рулевой в отставке
Я думал, что построил плот,
Платформу для совместной жизни,
На том плоту семья плывет
Под флагом самой главной мысли:
Любовь основа бытия,
Крепеж, всему обоснование!
Идея, в общем, не нова:
Любовь – как принцип мироздания.
Свой плот я сердцем направлял,
Течение судеб-рек бурлило,
Идею я не оставлял,
Желая избежать горнила,
В котором плавятся в разы,
Кристаллы наносного счастья.
Плоту укрыться от беды
Не дали демоны ненастья.
В твоих глазах исчезли вдруг
Те искры нежности и ласки,
Что освещали все вокруг,
Дарили ощущение сказки.
Я перестал быть рулевым,
Ты стала рваться к управлению,
И шоком стало болевым
Твое внезапное решение:
Что я теперь на брег сойду,
И дам вам клятву-обещание:
Что за плотом не поплыву,
Как оголтелая пиранья.
"Прости-прощай", – сказала ты.
«Не поминайте больше лихом!» -
Ответил я, как в забытьи.
Весь мир в тот миг казался диким…
Любви стремительный полет
Любви стремительный полет
За грани мыслимого счастья,
Навстречу звездам ярким взлет
В потоке вихря сладострастия.
Любви непознанной миры
Мы вместе пылко изучали,
До той трагической поры,
До входа в лабиринт печали.
Любовь иссякла навсегда,
Костер затух в грозе упреков,
И потянулась череда
Фатально глупых экивоков.
Любви стремительный закат
Последний вздох, аккорд печальный.
Тот гневом полный разговор
И стук двери – набат финальный.
И все вокруг возбуждены:
"Вы что, расстались, как же это?
Противно, что обречены,
Теперь выслушивать советы…
Навстречу милому
Сбросив узкие туфли, навстречу к тебе,
Я бегу по асфальту, как кошка,
Мой маршрут извивается в грустной толпе,
Мне их жаль. Но не сильно – немножко.
Понимаю, конечно, что нам повезло,
Ведь с тобой повстречались случайно,
От улыбки твоей стало вдруг так тепло…,
Пусть признания эти банальны!
Благодарна я миру за встречу с тобой,
За ночные свиданья под звёздами,
И за то, что я стала тебе вдруг родной,
И за чувства, сплетенные с грезами.
Не загадывай, милый, надолго вперед,
Я сейчас о тебе лишь мечтаю,
И в объятья твои, с разбегу, вразлет,
Я, как птица ночная влетаю.
Мистические истории
Любовные чары
Колдовская Луна изнутри осветилась,
«Что с тобою, подруга, отчего рассердилась?»
Я рукой провела сквозь вуаль темноты,
И посыпались с неба звезды-цветы.
Улыбнулась слегка, повела я плечом,
Потянулась рука за отцовским мечом,
И вскочил на коня где-то пьяный казак,
Он почуял меня сквозь угарный гопак
Он не помнил себя, от желания весь взмок,
Он скакал под луной, пока конь не издох,
Он побрел за поля, через призрачный лес,
И под утро добрался ко мне под навес.
Он смотрел на меня, словно раненый зверь
Я шепнула Луне: «Будет твой он, поверь!»
И ушла за ограду, к прохладной реке,
Он, конечно, за мной, как следы на песке.
Там в проточной воде к нам спустился рассвет,
Я простилась с Луной и дала ей обет.
А казак молодой клялся в пылкой любви,
Я смотрела на небо сквозь пальцы свои.
Стоит только слегка повернуть мне ладонь,
И примчится к нему оживленный мной конь,
И уедет казак по степи на заре,
И останусь я здесь, вновь одна, во дворе.
Он ласкал мои волосы нежно рукой,
Я была недовольна немного собой,
Эта доля сомнения мне не нужна,
Повернула ладонь! Ах, какого рожна…
Месть Морфея
Сомнология бродила по подворью,
А Морфей за ней в окно следил,
От досады зуб зашелся болью,
Тут же мэр во сне какой-то громко взвыл.
Мэру сон приснился, что публично,
Он народу зуб пообещал,
Если обворует город лично,
И само-собой – обворовал!
«Черт дери!» – Морфей сказал с досады,
И к пожарникам явились черти те,
«Впрочем, сволочам, им так и надо!»
Дом вчера сгорел по их вине.
Нет, не жаль ни мэра, ни пожарных,
Их Морфей легко пустил в расход,
И от злости на сомнологов коварных,
Он отправился в крестовый свой поход.
Ишь, что вздумали науко-проходимцы!
Лезть к нему настырно прямо в дом!
Ох, поплатятся сегодня лихоимцы,
Гнев Морфей свой сдерживал с трудом:
«Захотелось вам познать природу,
Тех владений, где Правитель Я?
Что ж, извольте, покажу вам сходу,
Что нельзя совать носы, куда нельзя!»
И к одним ученым ринулись гаргульи,
И всю ночь во снах гоняли тех бедняг,
А других он сунул к пчелам прямо в ульи,
Третьих долго жарил на углях.
Кто-то канул в Лету на полночи,
Кто-то от бессонницы страдал,
Онейролога, который сны пророчил,
Три часа в Аиде «развлекал»!
И под утро, утомленный местью,
Задремал Морфей на облаке густом,
Сомналогию с ее бравурной спесью,
Не пустил он в свой чудесный Сонный Дом!
Губительная страсть
Алебастровая шелковая кожа,
Алый цвет помады на губах,
Отказать такой себе дороже,
Соблазниться – тоже полный крах!
Но хотя, о чем тут, можно думать,
Если ты УЖЕ ведешь к себе,
Изумительная ласковая пума,
Мой джек-пот нежданный по судьбе!
Гибкость тела, ласки и касанья,
Аромат духов и черный блеск волос,
Распаляются все чувства и желанья,
Ты мечта из самых смелых грез!
Ночь была на пике наслажденья,
Я в экстазе имя прошептал,
В тот же миг пропало наважденье,
И укус вампирши я познал.
Разлилась по телу вдруг истома,
Поплыло сознанье в мир теней,
Поглотила сладостная дрема…
Жизнь ушла, и я ушел за ней!
Бал Сатаны
На бал Сатаны собралось все исчадье,
Веселье лилось бесконечной рекой,
От черных свечей тени в пляс междурядьем,
И скрипки скулят с бесконечной тоской.
Там черти гопак танцевали в камине,
А в винном бокале дремал старый бес,
Так весть отмечали о дьявольском сыне,
О том, кто в аду вознесен до небес.
Застолье лихое с икрой и белугой,
Играли цыгане всю ночь на пролет,
Какой-то сатир с бородатой подругой,
Стендапом своим развлекали народ.
Кикиморы пели в свои микрофоны,
А лярвы канкан танцевали в саду,
Им всем подарили по Голд-грамафону,
От зависти сдохли все змеи в пруду.
Пророки пророчили страшные беды,
Что рухнут на рабские плечи людей,
Про то, как пойдет сосед на соседа,
И кровью напьются все черви с полей.
Особенно весело было про голод,
Послушать гостям – восхитительный тост!
Еще про пожары, потопы и холод,
Про ужас тотальный и вирусов ВОЗ.
А люди, собравшие всю эту нечисть,
Горели и плавились в жарком аду,
Приемники их вдохновлялись на сечи,
И вновь собирали Большую Орду.
Замок вампиров
В лесу далеком и глухом,
Стоял могучий древний замок,
Зарос плющом, покрылся мхом,
Кресты торчат в оконных рамах.
О замке том забыл народ,
В легендах лишь воспоминания,
Про страшный замок и господ:
Вампиров алчных по приданию.
И вот однажды, в те места,
Ученый взял с собой студентов,
Причем, конечно, не спроста,
А как научных инсургентов.
Легенду в книгах изучив,
Решили лично все проверить,
Такой вот был у них порыв,
Реал и сказку соизмерить.
Неделю по лесу брели,
Устали сильно, как иначе,
И вправду замок тот нашли,
В свою поверили удачу.
Огромный замок поражал,
Сплетением лестниц и пролетов,
Туманной тайною зеркал,
И тронным залом в стиле готов.
Вампиров, правда, след простыл,
И никаких гробов в подвалах,
А у студентов нету сил,
Поспать бы в этих тихих залах.
Ученый сам им предложил,
Огонь разжечь в большом камине,
А ровно в полночь он забыл,
Представьте только, свое имя!
Под потолок взлетел стрелой,
С загробным хохотом кошмарным,
Вскричал: "Вернулся я домой!
Сто лет я был вампиром тайным!"
И тут проснулись зеркала,
Вернулись в замок все вампиры,
И началась опять игра,
И кровь дала им жизнь и силы!
Тени приведений
Ходят тени приведений,
Дышат в спину, пялят взгляд,
Вызывают в нас сомненья,
Занавески шевелят.
Называем полтергейстом
Дух мятежный, ибо он,
Нас пугает своим действом,
Он нам в действии страшен!
Посреди глубокой ночи
Чья-то хладная рука
Тронет щеку, губы, очи…
И разбудит до утра!
Иногда услышим шепот,
Когда в комнате одни,
Ветерком обдует шею
От движения в тени.
В мире тонком, «толстокожим»
Делать нечего, увы!
И поэтому не можем,
Заходить мы за углы
Рамок жестких материальных,
Охраняющих наш мир.
Ограничены фатально
Мы не чувствовать эфир.
Безопасней «не грузиться»
И не думать обо всем,
А сказать, что «просто снится!»,
Показалось…
и потом…
…Образ «беленькой палаты»,
Не прельщает, не бодрит.
Добрый доктор психиатр,
Психотропными грозит!
Так что лучше «толстокожим»
Жить тихонько, не тужить…
Любознательных не сложно,
Ведь в больничке «подлечить»!
Ну, а тени приведений,
Дышат в спину, пялят взгляд,
И без всяких там сомнений
Меж мирами бродят в ряд!
Ночные свидания
Летать во сне не каждому дано,
Она летала без проблем и часто,
Такой вот дар, ей было суждено,
Завидовать ей глупо и напрасно.
Она жила вот так же, налегке,
Без злобы, без печали и заботы,
Таскала Гумилева в рюкзаке,
Нирвану слушала, идя с работы.
Часами рисовала у окна,
Стихи писала лишь под настроение,
Она уже давно жила одна,
Не ведая любовного томления.
И вот однажды в иллюзорном сне,
Его случайно как-то повстречала,
С тех пор искала взгляд его в окне,
Откуда он появится не знала.
И перед сном, укрывшись с головой,
Она мечтала снова повидаться,
Тот парень был чудесный и живой,
И будто бы знакомы лет так …надцать!
И улетая в бесконечность сна,
Она загадывала сладкое свидание,
И вот уже парила не одна,
С ним вместе познавала мироздание.
Так длилось, может, месяц, может, два.
Для встречи в этом мире нет причины,
И вдруг внезапно кругом голова,
И словно бы насмешка, чертовщина!
Он по аллее парка шел на встречу,
Под руку вел красавицу жену,
Сыночка взгромоздил себе на плечи,
Он не узнал ее! Она пошла ко дну…
И в эту ночь она впервые не взлетела,
Туда под небеса, как наяву,
Всю ночь в темнице тихо грустно пела,
И проклинала подлую судьбу…
Из глубины средневековья
Всадник уставший приют свой нашел,
В старой вонючей таверне,
Конюх коня его в стойло увел,
Ужин был жалким и скверным.
Толстый хозяин провел через двор,
Комнату сдал над амбаром,
Взгляд его был туповат и хитёр,
– Только для вас, почти даром!
Гость был высок и собою красив,
Видно, что из благородных,
И от усталости не говорлив,
А не от спеси породной.
– Вы, к нам, надолго? – хозяин спросил.
– Пару деньков здесь пробуду.
Видно у гостя совсем нету сил.
– Ладно, мешать вам не буду!
Прямо в оконце блеснула река.
Он захотел прогуляться,
Гложила сердце немая тоска,
В доме нельзя оставаться.
Ночь опустилась на городок,
Рыцарь наш брел по дорожке,
Вдруг от реки, бодро наискосок,
Черт кинулся к темной сторожке.
Парень протер в изумлении глаза,
Может, привиделось только?
Может, не черт был, а просто коза?
Ведь, сидра он выпил не столько,
Чтоб черти мерещились нынче везде!
Даже усталость пропала!
В тот миг из сторожки на чёрте-козе
Взмыл в небо отчаянный малый.
– Месьё, помогите! – взмолился мужик,
А черт уже дунул за тучи.
Из темного дома на громкий тот крик,
Девушка вышла на кручу.
И тут же луна залила все кругом,
Светом молочным и ярким,
Девица застыла под темным плащом,
А парню вдруг сделалось жарко.
Словно в дурмане он к ней подошел,
Дева стояла спокойно,
Сдернул рукой он ее капюшон,
И улыбнулся невольно.
Краше ее не видал, не встречал,
Дева, прекрасна, как ангел!
– Здравствуй, красавица! – он прошептал.
– Я дождалась тебя, Жан мой!
– Как же ты знаешь имя мое?
Парень спросил с изумлением.
– Так же, как ты знаешь имя мое!
Молвила дева с томлением.
Жаром по жилам ее голосок,
Дрожью по мышцам желание,
Буря эмоций, мыслей поток,
Словно на первом свидании.
Дева за руку, Жана взяла,
В дом повела за собою.
– Ах, как давно я тебя здесь ждала!
Ты мне обещан судьбою.
Ведьминский дом освещал лишь камин,
Травами пахло жилище,
– Не подпускала других я мужчин,
Ни богачей и ни нищих.
Лезли нахальные, словно на мед,
Ими чертей я кормила!
Вдруг, за окном засиял небосвод,
– Жанна! – его осенило.
Лишь он коснулся шелка волос,
Кровь забурлила по жилам,
И полетело у них, понеслось,
Голову парню вскружило.
В пик наслажденья он имя шептал,
Жанне в любви клялся вечной,
Вспомнил, что деву-ведунью он знал,
В жизнях других скоротечных.
Вспомнил, как клялся он в вечной любви,
Жанне – единственной милой,
Вспомнил, что узы им были даны
Высшей невидимой силой.
А на рассвете был сильный пожар,
Люди сошлись у реки:
«Ведьму подвел ее чертовый дар!
Бог покарал за грехи!»
Дом, как не странно, не стали тушить:
"Вот и пускай в нем сгорит!"
Многим хотелось ей так отомстить,
Ведь черт от нее в них сидит!
Ведьма насильников к черту скормила,
Нечисть их жрет изнутри,
«Пусть же сгорит эта Жанна за силу!»
Думали те упыри.
Впрочем, надежды их были пустыми,
Тела ее не нашли,
Позже забыли и ведьмино имя,
Помнить о ней не должны!
Кстати, в таверне люд удивился,
Съехал стоялец в ночи!
Впрочем, за комнату он расплатился,
Бросил в дверях им ключи.
Так что же случилось с Жаном и Жанной?
Где свой приют обрели?
В истории этой таинственно-странной
Мы в самом начале пути.
Чужеродность
Иногда кажется, с того света
Сквозь меня проходят поэты,
Те, кто рифмы слагали давным-давно.
Иногда пишешь и сама понимаешь,
В глубине души точно знаешь:
Чужеродное это, совсем не мое!
И парят эти рифмы красивые,
Беззащитные, бестелесные, милые…
Что ж, живите, мне все равно!
И когда оживает пространство стихами,
Прорастают в сознании корнями-строками.
Это способ ушедших про-чувствовать с нами.
Пусть! Если мне это свыше дано…
Дом призраков
Мелодия грусти звучит за окном,
Скрипач ее страстно выводит.
Кому он играет, ведь пуст этот дом,
Лишь призраки в нем обитают.
Безвременье тут, как ловушка для них,
Не вырваться духам на волю,
И дом превратился в трагичный тайник,
Стоит вот, теперь обездолен.
Сюда не поселятся люди уже,
Тут тянет холодной могилой,
А раньше ковры, зеркала, Фаберже,
И дом был наполненный силой.
Скрипач под мелодию к дому дошёл,
Играет у самых ступеней.
Не сам он искал этот дом и нашёл,
Для странных своих выступлений.
Ему позвонили, велели прийти,
Играть Паганини с Баттистом,
А деньги такие, что только прости!
Не платят их бедным артистам!
И, что тут поделать? Конечно пошёл!
Играл от души и от сердца,
Играл, словно свой Рубикон перешёл,
Беллини, Шопена и Герца.
И вдруг он увидел как призрачный свет
Зажегся в часовне у дома,
И стаи теней понеслись сквозь просвет
Все вверх, очень много фантомов!
Скрипач понимал: нужно дальше играть,
Нельзя, чтобы скрипка умолкла,
В гармонии музыки сила и стать,
Открывшая дом-мышеловку.
Вдруг призрак один, отделился от них,
Вокруг скрипача обернулся.
И парень, увидев отчетливо лик
Любимой своей, отшатнулся.
Так вот, кто призвал его нынче сюда!
Так вот, где душа истомилась!
Ушедшая девушка так хороша,
Ничуть даже не изменилась.
Махнула ему на прощанье рукой,
В столп света стрелою взлетела,
Она обретет скоро вечный покой,
В ином измеренье без тела.
Кузя приходил
Я спал в кровати сладким детским сном,
Вдруг кто-то в бок пихнул довольно грубо.
– Ты кто? – спросил я, думая, что гном.
– Я Кузя! Ну, и что ты скалишь зубы?
Он распечатал новый чупа-чупс,
Засунул, не спросив, себе за щеку.
– Все, ухожу, спокойной ночи, пупс!
Пойду и я посплю уже к себе в берлогу.
Он смылся мигом, я – взревел тот час,
На позывные мама тут же прилетела,
Про Кузю начал длинный я рассказ,
Да, мама укачала – песню спела!
Космическая Лань
По небосводу лунному,
По черепицам крыш,
Меж флюгерами буйными,
Ты с ветрами скользишь.
Перебираешь струны
Космической пылИ,
А на запястьях руны,
Их эльфы нанесли.
Бесшумно по карнизу
Ко мне войдешь в окно.
Сыграем антрепризу
С луною заодно.
Волшебное видение,
В тебя поверил я,
Ты – высшее творение,
Любимая моя!
С тобою полон силы
Познать за гранью грань,
К тебе души порывы,
Космическая Лань!
С тобою дар познания
Приходит заодно,
Ты – чудо мироздания,
Что свыше суждено.
Лишь об одном молился
Я каждый день с утра,
Чтоб ночью рай продлился,
И снова ты пришла!
Но вот, однажды ночью,
Я ждал тебя во мгле,
Я был сосредоточен
На мыслях о тебе.
Но ты не появилась
Сто сорок лун подряд,
Моя душа томилась,
И вдруг, тот звездопад!
Ты не летела с ветром,
Неслась звездою вниз,
Залитый лунным светом,
Шагнул я на карниз.
И в звездном том потоке,
Я разглядел тебя,
Забыли мы о роке,
Неистово любя.
И я шагнул навстречу,
Тебя хотел поймать,
Судьбе я не перечил,
С тобой я мог летать.