Вижу Геру

Пролог

Вы подобное видели

Каждый день-полтора:

Освежённым служителям

На работу пора

За душою из клевера

Поспевая едва

Мягкой клеткой фланелевой

Полетят рукава

Бодрым шагом мальчишечьим

С колесницей в руках —

Что там, дело привычное,

Раз колёса с пятак

Волчьей ягодой делится

Ощетиненный взгляд,

Раз! И ласково стелется,

Земляникой объят

Подростковой беспечностью

Мне кивает: «Ага!»

Голос, молнией меченый;

Ты как дочь дорога

Вечереет. Ты с жалостью

Распускаешь пучок;

Материнской усталостью

Зачарован сынок

Ставь на кон убеждения,

Тонкоблузый магнат;

Как же в эти мгновения

Я тобою богат

Чудом женские разности

Покорились одной.

Уверяешь, что в праздности

Появилась земной?

Я доверился знанию,

Не надеясь на веру;

Ведь своими глазами

Вижу зрелую Геру

Вы такое же видели

Каждый день-полтора;

Как влюблённым любителям

Объясняться пора.

Рыбак

Печи гефестовы

Стынут у Аттики;

Там бьются с персами,

Я – здесь на ялике

Вёсла играются

С пеною в ладушки;

Как ни стараются,

Не наиграются

Гроты у берега

Насквозь иссмотрены;

Глазом поверены,

Бризом засолены

Тем удивительней

В гуще гранитовой

Деву увидеть

Зенитом укрытую

Вечность оливы

И стать ионийская,

Нечеловеческая,

Олимпийская

Стройность до святости

Стеком по амфоре,

Кольца из радости,

Пряди из камфоры

Сойки с ладоней,

Плющи у сандалей;

Боги, откройте,

Как деву назвали

Голос вдыхаю

Соцветием жертвенным,

Ярко-цитроновым

И можжевеловым

Я не простушка,

Не смертная дева;

В небе – кукушка

Замужем – Гера

Печи гефестовы

Жгут за грудиной,

Каждому место

В плоской низине

Ялик накренился —

Вот твоя доля

Как же я верил

В свободную волю?

Место трудягам

И место жрецам,

Место любовникам,

Место вдовцам,

Место рыбацкое —

Между бортов,

Сердце простяцкое —

В руки богов,

Вёслам – играться

В уключинах гладких,

Мне – любоваться

Дорогой обратной,

Каждой и каждому

Дан свой удел;

Чувствам – острастка

И воле – предел.

Каменщик

Мой путь не раз переменился,

Но вёл к пристанищу богов.

Я доброй волей поручился

Сиротский мраморный остов

Поднять величием небесным

И храм герейский завершить;

Меж нами истончить завесу

И обнажить за нитью нить

Колонны спеленают люди,

Забота муз – сложить макет.

Со мной прощается, волнуясь,

Цветов доверчивых букет

Наш труд по кругу повторялся:

Канатов стоны, мыслей пот,

Но утром снова появлялся

В охряных шапках хоровод

Ромашек на окне любимой;

Им роскошью в противовес

Смеялся зыбью горделивый

Кроваво-пурпурный отрез

Мой друг, смятение завидев,

Опасный предложил совет:

В теснинах дальних Арголиды

Нерукотворный есть просвет

Там боги изредка пируют,

И вся земля как медный щит;

Напевом лиры семиструнной

Со смертным муза говорит

О том, чего он страстно хочет.

Окрасит вечер хризолит,

За шерстяным покровом ночи

Ищи, что сердце покорит

Весну несчастную, немую

Я не спасу из тех времён,

Когда в расселину кривую

Ступал, тобой обременён

Что я увидел: сада кущи,

И каждый лист там огранён.

Подручный Керберос отпущен,

А Прометей благословлён

На то, что люди восхваляют;

Из всех прекраснейших, смотри,

Парис не глядя выбирает,

Зачем одна, пусть сразу три

Я сделал шаг; в одно мгновенье

Обрушил рёв ревнивый бог,

И непроглядный мрак затменья

Как ни пытался, я не смог

Отбросить за спину; Дороги

Свернулись в жуткий лабиринт

Она моя.

Свои тревоги

Оставь себе.

И уходи.

Спиной к спасению остался,

К достойному тебя – лицом,

От прежней жизни отказался,

И сам с собою стал борцом

Но в мир подлунный возвратился

Свершить свой храм и свой обет;

Чтоб на ступенях появился

Доверчивых цветов букет.

Обветренный

Южнее Аргоса, в мели,

Где зной от робости мельчает,

В рассвете боги возвели

Напоминание печали

Фигуры две у кромки вод

Друг друга нежно обнимают

И дионисов хоровод

Приятным видом ублажают

Но стоит с берега сойти

И приглядеться к жизням вечным

В паросском камне; Их пути

Уже не выглядят беспечно

Людского мастерства предел

Цени по локонам свободным;

Никто из смертных не умел

Изобразить их так подробно

Лодыжек ивовый изгиб

Хитон растерянно скрывает.

На людях весел, он погиб,

Едва дотронувшись до края

Там, где созвездия в руках

Ложатся на мужские плечи,

Их свет в девичьих кулачках

Осмысленно недолговечен

Бронзовощёкий пышет шлем,

Светило c отраженьем спорит,

А взгляд невыносимо нем,

И чувства мечутся в неволе

Почти любовники. Но нет,

Смотри же, путник любопытный;

Отведены им сотни лет

Пытать друг друга ненасытно

Согласны страстно обнимать

Его ветра на побережье,

И вечно обещал ласкать

Морской прибой её одежды.

Так мало

Так мало времени в подсумках остаётся.

Я не слежу,

Что с чем в макете бьётся

Строкой обломанной подмышка обойдётся;

Я провожу

До остановки солнце

Семья словарная без телеграмм вернётся;

Их угощу,

Чем в чайнике найдётся

Клубочек строк бездомных на полу свернётся;

Их предложу

Тому, кто отзовётся

На чувстве и чутье пока строфа несётся.

Не удержу,

И насмерть разобьётся

Пусть до финала целой доберётся.

Недогляжу?

Мне хоронить придётся.

Русский фабрикант

Всевышний! Вот достался мне

Соперник деловитый;

Но жалостью давиться грех,

В одном мы всё же квиты

Несите вермута стакан —

Погоревать охота;

Считаю свой самообман

По гамбургскому счету

В его владении – цеха,

Здоровьем пышут печи.

И прорва карточек Т-2

С табличками, конечно

Пустырь под новые мечты,

По сотне метров свечки.

Но что всего ценнее – ты;

Наверное, навечно

Мои активы… Помоги,

Святой Иероним!

Ведь сердце есть и у других,

Кто любит и любим

Я благодарен, мой герой,

Тореадор маститый,

Что в чувствах к женщине одной

Мы точно будем квиты.

Через год

Давай найдём на карте место,

Где были оба,

Но не вместе

Нальём за жизнь, что полюбил,

Где я тебя

Не подзабыл

Она ушла, шурша фатою;

Я жаждал рандеву

С тобою

Две рюмки мне, одну тебе:

За ожидание —

Вдвойне

За что ты пьёшь, увы, не знаю;

Молчи, чужая,

Понимаю

Опять остались без машин.

– Давай пешком

– Куда?

Решим

Сорвись на мне, насилуй уши;

Всю ночь тебя

Хочу я

Слушать

Прижмись к перилам,

Не ко мне.

Курю одну,

А ты – по две

– Пойдём домой?

Куда, родная?

Я адрес наш

Ничуть

Не знаю

Похожи мы

Смешно сказать!

Горбинкой

На своих

Носах

Сбегая вниз,

Оставь меня,

Где ткнулись

В небо

Тополя

Не думай, что

Они прознают

Порой

И камеры

Сгорают

Наутро, дублем

Раздражён,

Всё это

Срежет

Монтажёр.

За спиною

Я обнял невозможность. И взглянул

На то, что отразилось за спиною:

Там наше завтра обогнул бордюр,

Исчирканный подошвенной толпою

Растянутый на весь Литейный ряд;

Так тянет позвоночник физкультурник.

Над ними – интервалами – парад

Трамвайных незнакомых и фактурных

Пытаюсь отстраниться от всего,

Что поменяет только губернатор,

Когда бюджет, лопата и кайло

Свернутся в жёлто-красную триаду

Но не могу. Прораб велел: терпи,

Завалы между вами разбирают.

Утешь меня как Сент-Экзюпери

Не ври, как линзы цвет перевирают

В июле – отпечатки по плечам

Под рукавом отстроченным футболки,

А в феврале, сжимая сгоряча

Пальто твоё, поранюсь об иголку

Букмекер в синей маске подтвердит

Наш шанс переглянуться с призовыми —

Что муха на снаряде залетит

В избушку с задремавшими штабными

Я вновь и вновь осматривал завал —

Найдётся в помощь мне какая сила?

И крепко-крепко воздух обнимал,

Где ты к шести поближе проходила.

Прозрение

Я с ней сумею всё, чего захочешь,

А в одиночестве не буду и пытаться.

Что кажется тебе нескладным, отче?

Всё – от изнанки до форзаца

Припоминай же, кто и днём и ночью

(Неблагодарный, стоило ли браться?)

Степи безводной истину пророчил:

Ей время наряжаться

Не слушай тех, кто сладостно страдает,

Что потерял возлюбленных опять;

Ты приобрёл дары из сердца рая,

Кто сможет их отнять?

Ты слышишь, как поёт она в дубраве

Олимпии, где смертным не бывать;

Так пой же, радости её внимая,

О чём здесь горевать?

Из двух колец, припрятанных до срока,

Возьми одно, второе же отдай

Случайно повстречавшейся сороке;

О нём не вспоминай

От буйства уст до шёпота истока

Любовь кто должен бережно питать?

Осмысли ценность этого урока:

Зачем ждала рассвета у порога,

Когда она могла светилом стать.

Малость

Жалею об одном; когда закат устанет,

За пересчёт овечек примется пастух,

И закружится сон на белом параплане,

Я не смогу прочесть ей это вслух.