Невыносимо шумно и жарко. Надвинув тёмные очки на запавшие глаза, он не спеша продвигается к стойке регистрации аэропорта. Знает, что его спутанные светлые волосы и помятая одежда заставляют напрячься охранников, но они ничего ему не сделают. Раз даже все последние разбирательства в судах заканчивались для правосудия ничем. А потому ухмыляется, чуть не налетев на металлический столбик заграждения. Туман и шум. Вечные спутники. Хочется пить.

Достать из рюкзака фляжку не успевает: узнав его в очках по фирменной ленивой походке, подлетают две девицы в коротких майках с огненными логотипами. Они пищат — неимоверно громко, бьёт по вискам. Натужно улыбаясь, расписывается на подсунутых фотках группы, которой уже давно нет.

Группы неудачников. Группы смертников. Группы, предавшей самих себя. Предавшей своего создателя. Он — создатель и их Анархист. Или их палач…

Как только девчонки улетают прочь, он тут же жадно глотает из фляжки смесь «Ред Булла» и «Ягермейстера». Как-то его напоили этой штукой ребята из Европы, и теперь бодрящий коктейль стал ежедневным ритуалом. Немного встрепенувшись, плетётся в очередь к стойке. Сердце гулко барабанит в рёбра.

Барабан. Не надо про барабан. Дерьмо, дерьмо. Только не барабан.

— Снимите, пожалуйста, очки, — просит безразличная девушка в форме, получив его паспорт и билет. На короткий миг он даёт ей посмотреть на своё сероватое лицо, и знает, что в его глазах девушка видит лопнувшие красные капилляры. — Цель поездки?

— Похороны.

Девушка вздыхает и отдаёт ему документы. Ах, как удачно. Вид можно списать на депрессию, всё логично. Дура. У него давно нет нервных окончаний, а те, что остались, успешно залиты «Ягером». Ухмыляясь себе под нос, отлипает от стойки и плетётся дальше по коридору — сдавать рюкзак в багаж уж точно не будет.

И тут нога словно зацепляется за что-то. Но пол абсолютно ровный, чистый и блестящий. Колено подкашивается, как от удара. Сердце молотит всё сильней, в висок и рёбра. Давит, давит, так сильно. Дыхание перехватывает. Он пытается сделать ещё шаг, но ноги отказывают окончательно, а лицо искажается в немом крике боли: грудь сжимает тисками, словно хочет его расплющить.

— Вам нехорошо? — далёкий голос охранника, и в глазах стремительно темнеет. Горло сжато болью, каждая мышца немеет и атрофируется. Тело не слушается и сломанной куклой валится на кафель аэропорта. — Врача! Вызовите врача!

Приложившись виском об пол, слабо ощущает мокрую кровь на лбу, и мир погружается во мрак. Темно, больно и до безумия страшно. Да, ребят. Вызовите ему врача.

Смешно, когда на глупость толкают не собственные желания, а тупые цифры. Цифры, от которых впадаешь в зависимость и превращаешься в раба. Это наркомания: получить новый комментарий под видео, новый лайк, новых подписчиков. Сьюзен следила за цифрами с периодичностью раз в час. И как только активность в соцсетях замирала хотя бы на полдня, это был знак. Пора.

Всё начиналось с невинных блогов о популярных местах захолустного Мидлтауна, таких как студенческие кафешки и рестораны рангом повыше. Благо родители никогда не скупились на карманные расходы своего единственного чада. Тогда было просто: взять с собой пару подруг из универа, запустить стрим на «Ютубе» и спокойно обозревать в реальном режиме сервис заведения. Естественно, сопровождая действо ехидными комментариями и провокациями персонала. Некоторые администраторы даже радовались съёмке и спокойно играли на камеру. Но вот сегодня, когда подписчики ждали нового треша, а всем девчонкам оказалось смертельно некогда участвовать в цирке, у Сьюзен не осталось выбора.

Она не стала по привычке снимать на камеру вывеску: грязно-коричневую деревяшку с кривой надписью «Клык и коготь» стыдно пускать в кадр. Железная дверь показалась заляпанной чёрт-те чем, и воняла скунсами. Зайдя внутрь и оказавшись в узком коридорчике, Сью оглушительно чихнула от спёртого запаха алкоголя, табака и пыли. Чуть было не выронила самое нужное — слезами выпрошенный у папы на день рождения последний «Айфон».

«Кажется, тут нужней был бы газовый баллончик», — мелькнула первая адекватная мысль. Цифры. Цифры толкали по взмокшей спине под лёгкой сиреневой курточкой. Хорошо, что хватило предусмотрительности хотя бы не напяливать каблуки, оставшись в любимых конверсах. Впереди слышался шум и хохот, и Сью решительно выдохнула, проходя в основной зал сегодняшнего клоповника.

— Вот же дерьмо, — тихо вырвалось у неё при первом же взгляде на обстановку, но к счастью, за общим гулом и звоном этого никто не услышал.

Дешёвый бар на окраине нижнего Мидлтауна и контингент имел соответствующий. Горстку перекошенных грязных столиков занимали завсегдатаи: пара работяг-мексиканцев в застиранных фланелевых рубашках, компания рослых бородатых амбалов, сплошь покрытых шрамами и татуировками. Несколько клюющих в стаканы алкашей и крутящихся между стульями полураздетых девиц не первой и даже не седьмой свежести. У барной стойки спокойно курила в потолок рослая рыжеволосая женщина с широкими плечами пловчихи, безразлично поглядывая, как работяги шумно спорят, кто выпьет залпом всю бутылку виски. Хохот и писки облапанных проституток пытался заглушить звук гитары из угла, но обычная акустика тут явно слабовата.

Однако Сьюзен зрелище даже немного порадовало. О, да. С каждым новым стримом люди просили у неё сделать «контрольный визит» во всё более странные места. На прошлой неделе она сходила в «Блейдхаус», бар при местной гостинице с дурной славой. Просмотров видео набрало нереальное количество, ведь сопровождавшему её Майлзу пришлось сильно закуситься с самим хозяином. Скандалы — это лайки. Аксиома. Жаль, что на этот раз одногруппник Майлз послал Сью с её предложениями прямиком в задницу.

«Хорошо бы, если б кто-нибудь подрался», — ухмыльнувшись, она заправила за ухо жёсткие иссиня-чёрные волосы, норовящие залезть в глаза, и двинулась прямиком к стойке. Под конверсами неприятно хрустнуло раздавленное о дощатый пол стекло.

— Тебе чего? — поморщилась барменша, смерив девушку презрительным взглядом. Крепко затянувшись, она выдохнула сигаретный дым в лицо едва успевшей задержать дыхание Сью.

— Коктейльчик пропустить, — натянуто улыбнулась она в ответ и запрыгнула на высокий барный стул. Короткие ноги по-детски повисли в воздухе.

— Восемнадцать есть? — теперь скепсис касался выглядывающей из-под расстёгнутой куртки майки с золотистыми буквами «Sweet dreams» на практически плоской девчачьей груди. Раздражённо дёрнув плечом, Сью крепче сжала телефон.

— Есть. А у вас есть «голубая лагуна»?

— А чё, не заметно? — хрипло хохотнула барменша, запрокидывая рыжеволосую голову. Из-за обилия пошлого макияжа сложно было сказать, сколько той лет: хоть тридцать, хоть пятьдесят. — У нас тут везде «голубая лагуна»! Виски, ром, текила и бурбон. Стейки с картошкой, если голодная. Выбирай.

Сью не стала бы здесь есть и под страхом смерти. Было бы не удивительно, если тарелки тут моют, отдавая вылизать уличным псам. Зато забавно, что ей поверили на слово, не попросив хотя бы водительских прав: она специально оделась в джинсы и дурацкую майку, чтобы походить на школьницу, но в «Клыке и когте» всем явно было на это наплевать. Поставив в голове галочку, Сьюзен кивнула:

— Текилу, пожалуйста.

Барменша вразвалку поплелась к не особо заставленным бутылками полкам, дав возможность оглядеться ещё раз. В общем шуме расслышать было непросто, но отсюда уже видно, как в углу зала, на невысоком деревянном помосте, тренькает на гитаре светловолосый мужчина. Причёска у него была суровая, с выбритыми висками и зализанной шевелюрой наверху. Помост не помогал ему возвышаться над посетителями бара — он горбился, сидя на стуле, и даже что-то подвывал в плохо настроенный шипящий микрофон. Живая музыка по меркам нижнего города. Сью фыркнула, уже намереваясь отвести взгляд от жалкого зрелища, но зацепилась за пятно татуировки, начинающейся за ухом у музыканта и уходящей на шею. Что-то смутно знакомое, но через ползала разглядеть тяжело. Тряхнув головой, Сьюзен вернула внимание на телефон, готовясь включить съёмку.

— Текила, — бахнула перед ней на стойку стопку барменша, небрежно плеснув пару капель через край. Тут же отвернулась и потеряла интерес к посетительнице, но большего Сью было не нужно. Запустив трансляцию, она направила на себя фронтальную камеру, тихо пожалев, что сегодня некому помочь снимать.

— Хай, мои дорогие подписчики! — уверенно заулыбалась она, пытаясь заглушить стойкий гул от хохочущих и басами разговаривающих мужчин. — Вы долго просили, и вот мы тут. Не каждый житель Мидлтауна решит зайти сюда, но ваша покорная слуга готова рискнуть. Итак, бар «Клык и коготь», с чего бы начать?

— С того, что ты сейчас же уберёшь это дерьмо, пока тебе его не сунули в твою тощую богатенькую жопу, — влезла в трансляцию барменша своим шипением, и Сью тут же переключила камеру на неё, ликуя внутри себя: оно! Хайп, хайп, хайп. За возбуждённо застучавшим в предвкушении обсуждения сердцем она не заметила, как притихали понемногу голоса в баре. Последней заглохли аккорды гитары.

— Брось, Мэй! — крикнул из-за ближайшего стола полный латинос, сидящий на стуле «верхом», перевернув его спинкой вперёд. Облапав Сью похотливым чёрным взглядом, он задумчиво протянул: — Мы найдём, чего сунуть в эту жопу, правда, ребята?

Ответом ему был громогласный хохот, вызвавший у Сью холодок по позвоночнику. Кажется, с таким наглым впихиванием себя в местный контингент она перестаралась. Но ведь трансляция ещё идёт. Терять лицо перед подписчиками нельзя ни в коем случае. Вернув себя в кадр, она фальшивым ластиком стёрла с раскрашенной мордашки весь шок и состроила утиные губки, размалёванные для такого дела матовой розовой помадой.

— Как видите, дорогие, мужчины тут не отличаются вежливостью, — тонкий голосок на секунду высоко мякнул от страха. — А барная стойка не отличается чистотой, — камера захватила в кадр стопку с пролитым содержимым, на что Мэй гневно зашипела:

— Я сейчас тебя языком это вылизать заставлю, тупая блядь. Встала и пошла нахуй из моего бара!

— Та-а-ак, а вот мы и знакомимся с владелицей заведения, — подхватила Сью, но в затылке уже тревожно бился инстинкт. Пора валить. Зря это было. Только как бы свернуть всё поудачней, чтобы не прослыть трусихой? Ладошки взмокли, грозя «Айфону» выскользнуть из пальцев.

Скрипнули несколько стульев. Так оглушающе, что пульс застучал где-то в горле. Встав со своих мест, латинос и амбал в кожаной куртке медленно подбирались к стойке. Им в след раздался одобрительный гул и свист, а одна из проституток заботливо посоветовала:

— Деточка, беги!

— Поздняк метаться, соплячка, — пробасил амбал. Ему оставалось полшага до Сью, и она тихонько сползла со стула на подгибающихся ногах. Мужик был выше неё раза в два, а вдоль небритой щеки у него шёл глубокий кривой рубец шрама. Урод уродом. — Как поделим, Хос? Ни рожи, ни сисек, но на раз всем должно хватить. Чтоб неповадно было, — он хищно ухмыльнулся, сверкнув парой железных зубов в свете тусклых ламп.

Треньк. В повисшей было тишине кто-то провёл по гитарным струнам, и все присутствующие в недоумении уставились на помост. Треньк. Музыкант поднялся, на секунду встречаясь взглядом со Сьюзен. Она моргнула первой: в агатово-серых глазах была только смертельная усталость и неудовольствие. Словно его раздражал сам факт, что из-за стычки он потерял возможность играть, и публика «ушла на сторону».

И Сью почти угадала. Кейду по большей части всегда было глубоко плевать, что происходит вокруг. Слушает ли его кто-то или нет, разницы никакой. Мэй одинаково кинет ему в конце ночи пару баксов. Но эта тёмненькая блоха в дорогой одежде светила бельмом в глазу, и не только ему. А уж когда начала снимать всё на телефон… Нашла, что снимать. Так вот, какие теперь интересы у молодёжи? Поглумиться над неудачниками нижнего города? На секунду даже захотелось, чтобы Хосе и Годзилла преподали девчонке урок. Но тогда вечер закончится для всех очень быстро, и не получится играть дальше. Ещё и от полиции линять утром. Не хватало проблем, с его-то списком приводов.

— Тебе чего, Кей? — хмыкнул Годзилла и приглашающе кивнул на трясущуюся Сью. — Кусочек оставить?

— Не-а, — лениво протянул Кейд, бережно положив гитару на стул. Неспешно двинувшись вперёд, сложил на груди мускулистые руки, закрывая ими принт огненного черепа на чёрной майке. По его ноге звякали стальные цепочки, а от запястья и до самых коротких рукавов вились тёмные широкие линии татуировок. — Отпустить.

— И с чего бы, а, хренов старый дрочер?

Его передёрнуло. Ох и любили же ему напоминать об этом. Что некогда привлекательное для молоденьких зрительниц лицо сейчас потемнело, украсилось первыми морщинами и тонким шрамом от пореза над бровью. Он выглядит старше, чем есть. Не от хорошей жизни. А ведь и правда, зачем бы этим ублюдкам сейчас отпускать девчонку? Два факта — его возраст и юность незнакомки — сошлись в одной мысли:

— Она моя дочь. Приехала из Нью-Йорка на уикэнд и слегка увлеклась своими мажорскими замашками, — Кей наигранно виновато пожал плечами и многозначительно взглянул на застывшую в страхе и непонимании Сью. Блядь, она ещё и тупая.

«Ну хоть кивни, отмороженная инстасамка!» — молил он внутри себя, но девчонка только шире распахивала напрочь бестолковые голубенькие глазёнки.

— Я думал, ты импотент, — гоготнул за спиной паренёк из компании Годзиллы.

— Я думаю, что ты пидр, Джонни, но в приличном обществе о твоей заднеприводности принято молчать, — не моргнув глазом, отбил укол Кейд. Слишком долго он варится в этом болоте, чтобы такие мелкие засранцы могли его задеть.

— Так ты дочка Кея? — неприязненно протянул Хосе и безоружно поднял ладони вверх. — Дискульпаме, сеньоре, — он отступил назад, и другие посетители бара тоже начали понемногу терять интерес к ситуации, зашептавшись и застучав бокалами.

— Забирай свою малявку, — буркнул Годзилла, позволяя Кейду протиснуться к ней ближе. — Только чтобы больше я её здесь не видел!

— На выход, — шепнул он ей, едва оказавшись в зоне приватной слышимости. — И, мать твою, выключи телефон! — не удержавшись от раздражения, пихнул её в плечо в направлении двери. Сьюзен долго упрашивать не пришлось — так быстро она свои трансляции ещё не заканчивала.

Сью вываливалась из бара в тёмный проулок на дрожащих ногах. Вдохнув глоток ночного воздуха, она наконец-то вырвалась из сжимавших тело ледяных лап страха и с запозданием осознала произошедшее. Чёрт возьми, её только что чуть не изнасиловали какие-то отморозки! Второй вдох закончился истеричным всхлипом, и Сьюзен согнулась пополам, уставившись на грязный зассанный асфальт. В висках гудело.

— Совсем ебанутая, да? — пофигистично прокомментировал её рваные вдохи Кейд и устало прислонился к кирпичной стене бара. — Вали отсюда, пока кости целы.

Достав из кармана затрапезных чёрных джинсов пачку сигарет, он вытащил одну зубами и прикурил. Собой он был чертовски доволен: сейчас можно будет вернуться и продолжить играть, отрабатывая честную миску ужина от Мэй. Если он снова переварит её стряпню, будет чудо.

Сьюзен на секунду зажмурилась, а затем выпрямилась, безуспешно пытаясь поймать его взгляд. В полумраке спасителя видно было совсем плохо, но она ещё в баре нашла в этом помятом морщинистом лице след картинки из детства.

— А ведь я тебя знаю, — она вопросительно подняла смольную бровь, и Кею пришлось-таки на неё посмотреть с долей скептичного интереса. — Кей? Кейд Харрис. Больше известный, как Анархист.

Старая кличка бомбанула по ушам, вызывав у Кея отзвук тошноты. Затянувшись поглубже, чтобы дымом отравились сами лёгкие, он сжал сигарету так крепко, словно собирался откусить. Где-то на затылке вздыбились в протесте седые волосинки, а шрам над бровью запекло. Запекло каждую татуировку на теле, и Кей раздражённо сплюнул горькую слюну на землю.

— Мелковата ты, чтобы такое знать, — пробасил он, разглядывая девчонку с возрастающим сомнением. Встрёпанные тёмные прямые волосюшки до худых плеч, плоская как доска, рост — разве что в пупок ему дышать. Глаза наивные, блёкло-голубые, жирно накрашенные. По-модному густые брови и острый чересчур длинный нос. Высокие скулы с парой родинок. Она стояла в свете фонаря, и видно её было хорошо. Кей же уже много лет предпочитал только тень.

— Группа «Сыны хаоса», основанная на дебильном шоу для начинающих звёзд эстрады, — усмехнувшись, отрапортовала Сью. Ей понравилось, что с его лица от одного упоминания слетела вся похуистичность. — Я может и мелковата для такого дерьма, но мои предки балдели и клеили твои плакаты в полный рост. Честно говоря, мама до сих пор уверена, что её кумир отбросил копыта. А ты вот, живой. Относительно, конечно.

Как-то не связалось у неё понятие «живой» с этой тёмной фигурой у стены и пустыми серыми глазами. Живым был смазливый парень с обложки журналов и рок-кумир, а этот угрюмый хрен с короткой бородкой недалеко ушёл от того же Годзиллы.

— Знаешь, что, — в нарастающей злости Кейд отбросил себе под ноги сигарету и раздавил окурок тяжёлым шипастым ботинком. — А не заткнуть бы тебе хлебало, соплячка, и не говорить то, о чём понятия не имеешь? Подрасти или подкачайся, прежде чем заходить в такие места и кривляться на камеру. Всего плохого, — отлипнув от стены, он твёрдо собрался вернуться в бар. Потому что жжение в татуировках уже переходило на внутренности, а на запретной для воспоминаний территории затрясся чугунный ящик с пометкой «никогда не вскрывать».

— Постой! — пискнула Сью, в панике оглянувшись. В еле подсвеченном фонарём проулке больше не было ни души, но в любой момент могли выглянуть дегенераты вроде Хосе. До неё с опозданием дошло, что даже идти в неблагополучный район одной было самоубийством. — А я куда? Может, подождёшь со мной такси? Пожалуйста, — она спешно затыкала пальцами по так и не выпущенному из руки смартфону, набирая в приложении адрес бара.

— Я тебе не личная охрана. Как сюда припёрлась, так и обратно к розовым пони дочапаешь, — Кей уже упёр ладонь в дверь, намереваясь толкнуть её и войти внутрь. И только высокий ехидный голосок заставил сжать руку в кулак от набиравшей обороты злости:

— Как же так, папуля? — нараспев протянула Сью, силясь не заржать. Ну, в отцы он может ей и годился, только если бы зачал её, будучи подростком. Сиреневая курточка скидывала с неё пару лет, это факт. — Ты для всех меня дочкой назвал! Так что если мою пришибленную кирпичом тушку найдут тут утром, первым делом пойдут спрашивать у тебя!

Кейд тихо зашипел, но клокочущую в венах злобу сдержать не получилось. Развернувшись к ней и рывком преодолев разделявшие их несколько шагов, он сжал кулаки крепче и рявкнул:

— Слушай, ты! Не знаю, с какого неба на меня свалилась, но ты нахуй ни разу не моя проблема! Скажи спасибо, что тебя сейчас не пускают по кругу в подвале, заткни уже свой тупой ебальник и пиздуй! На хуй! — жестом указав направление, он выдохнул остатки воздуха после своей тирады и сам удивился своему бешенству. А ещё — тому, что у него по-прежнему богатый диапазон для скрима. Даже сигареты не убили в нём это. Даже годы на помойке для забытых звёзд.

— Ого, — невозмутимо хлопнула глазами Сьюзен. Страшно ей не было ни капли, ведь раз помог выбраться из бара, то точно не собирается причинить вред. Но вид у Кея был грозный: на светлой шее билась вздувшаяся венка, в упавшем на него свете наконец получилось разобрать татуировку. Всё та же, что с плакатов — широко распахнувшая крылья чёрная птица, перья которой уходят на выбритую волосистую часть головы. — А папуля может, однако. Мерси, сильвупле, — сделала она шутливый риверанс. — Ну или типа спасибо. Кстати, вряд ли я бы могла быть твоей дочкой. Уж не школьница. Конечно, «Первую звезду» смотрела только в записи, с родителями. Но ты был хорош даже в семнадцать.

Она вздохнула, вспоминая те вечера в их уютном доме. Когда вся семья собиралась у телевизора, мама врубала очередной в сотый раз пересмотренный выпуск любимого шоу. Суть его была до наивности тупа: со всей страны набирали молодых талантов буквально с улиц, поселяли их в одном доме, создавая реалити. Но главным были пятничные отчётные концерты, на которых парнишки и девчонки показывали свои вокальные данные на всю мощь. Каждый выпуск кто-то покидал проект по решению жюри, пока не оставалась тройка финалистов. И пока шло это реалити, на коленке сколачивались группы и дуэты, нереально хайпуя новыми звучаниями в начале нулевых.

Конечно, Сью уже подрастала, когда начала слушать музыку этих горячих групп с подачи мамы. Но Анархиста, символ эпохи, трудно было забыть. Солиста-рокера, лихо управляющегося с электрогитарой и взрывающего вокалом стадионы. Увидеть его сегодня в таком жалком состоянии — как оплеуха по воспоминаниям из детства. Как найти сломанную куклу на чердаке, некогда любимую.

— Тебе пора, — кивнул Кей ей за спину, смотря уже не со злостью, а с лёгкой тоской, повисшей в воздухе. В проулок въехала машина такси, осветив Сью фарами, и он поспешил отступить обратно в тень. Слишком много всколыхнулось в нём за эту ночь. Так много, что начало опасно сохнуть в глотке. Вот, чего нельзя допустить. Только не это. Не эта Сахара на языке.

— Да. Спасибо, что подождал со мной такси, — невозмутимо улыбнулась Сьюзен напоследок, вызвав у него новый приступ офигевания. Обманула, как ребёнка! Вот же… козявка. Козявка тем временем направилась к машине лёгкой пружинистой походкой.

— Не споткнись, — севшим голосом посоветовал Кейд ей вслед. И сам не зная, зачем, но дождался, пока такси уедет. На всякий случай.

Утро Кейда начиналось часов в двенадцать, всегда одинаково. Подтягивания, ухватившись за висящую под потолком получердачной квартиры железную балку. Тёплый душ, смывая запах после ночи в дешёвых забегаловках вроде «Клыка и когтя». Кофе без сахара и сливок, быстро сляпанный из каких-нибудь объедков в холодильнике завтрак и сигарета. Смешно жить в так называемой «студии» у центра города, когда в кармане порой нет и цента. Медленно продавать остатки роскошной жизни, когда счета за квартплату становятся красными.

И только одно не уходило с «Е-бей» за бесценок. Сваленные в большом шкафу, который предполагался бывшим владельцем как кладовая, барабаны и гитары. Хлам. Как и сам логотип с классическим черепом «Сыны хаоса» на бочке. Как дублирующая его татушка на голени.

К двум часам, посмотрев новости по крохотному старому телеку на кухне, Кейд начинал репетировать. Он сам бы не смог ответить, нахуя продолжает это делать. Нахуя курить, если не хочешь терять голос. Нахуя не курить, ведь его голос давно никому не нужен. Но упражнения и распевки настолько въелись в график его жизни с семи лет, что это казалось даже большей необходимостью, чем отжимания и подтягивания. Они нужны, чтобы с самого утра не сушило горло. Распевка — чтобы это самое горло даже не думало желать запретных плодов.

Топая сегодня по тихим улочкам Мидлтауна, Кейд думал о прошлой ночи. О том, как не смог вернуться в бар, боясь поддаться соблазну. Почему? Что такого упомянула та так и оставшаяся для него без имени девчонка, раз даже привычный черепаховый панцирь пофигизма раскололся, обнажив стынущую внутри злость. «Кумир. Живой. Относительно». И правда, ведь вот она, неприкрытая. Относительно. Функционирует, машет ручками и бренькает по барам на дешёвой акустике, когда в шкафу лежат настоящие бас-сокровища. Но когда начинаешь играть в таких местах по-настоящему, публика только морщится и просит не мешать пить и ебаться. А в иные заведения Анархисту путь закрыт уже много лет.

Злость — она не на них, не на судьбу-злодейку и даже не на глупую девчонку. Злость на себя. Что всё просрал, что вылетел в трубу, как пережёванный фантик, едва не пополнив собой «Клуб двадцать семь». Инфаркт. В двадцать семь. И ещё до реабилитации — привод за порошок, закончившийся без решётки только благодаря баснословной сумме денег. Когда-то он мог купить даже закон. Сегодня порой не может купить хот-дог.

К пяти часам, три раза в неделю, его ждут за синей дверью с постыдными надписями. Раньше Кейд шмыгал туда, как вор, всё ещё боясь любопытных папарацци. Но когда понял, что никто не станет его искать в родном Мидлтауне после Нью-Йорка, перестал и прятаться. В первую очередь от себя.

На улице поздняя весна, и вроде джинсовая курточка достаточно грела, но Кейд всё равно ёжился. Прошёл мимо старого охранника, кивнувшего постоянному посетителю. В просторном зале для клуба уже сидели в ожидании человек восемь — кто-то знакомый, кто-то новенький. Но все как на подбор с пожёванными морщинами лицами, мешками под глазами и тревожными взглядами. Кею тут было на удивление спокойно. Тут хотя бы не стыдно сесть с ними в один круг, признав себя таким же. Такой же блевотиной общества.

— Что ж, начнём — тихо провозгласила девушка-организатор с бейджем на шее. — Кого мы давно не слышали? Может, у кого-то есть, что сказать?

Кейд невольно кашлянул, вспомнив свою жажду накануне. Но его восприняли неверно: организатор улыбнулась и кивнула:

— Прошу.

Он терпеть это не мог. Когда все в кругу вытаращиваются в ожидании душещипательной истории, которую ни разу не слышали в правдивом варианте. Никто не должен его случайно узнать, как та малолетка. И откуда вообще его знать малявкам, если на шоу и в объективы он попал в двухтысячном, когда она ещё в лучшем случае писала в памперс? Хорошие вопросы. И самая ненавистная фраза, такая, что от презрения к собственному существу давит рёбра:

— Мм… здравствуйте, — он снова прочистил саднящее жаждой горло. — Меня зовут Кейд. Мне тридцать восемь лет. И я алкоголик.

Надо обладать недюжинным метаболизмом, чтобы в семье Глоуз оставаться худощавой спичкой. Даже к завтраку стол в столовой накрывался руками неугомонной хозяйки по полной программе: от яичницы с беконом до блинчиков с кленовым сиропом. Сьюзен лениво ковыряла клубничный пудинг, но аппетита особо не было, как и настроения.

— Ты не заболела, милая? — свободной рукой миссис Глоуз потрогала лоб дочери, проносясь мимо неё с очередной тарелкой. — За всё утро трёх слов не сказала. Что, неудачные вышли посиделки?

— Я слышал, во сколько ты пришла, юная леди, — нахмурив чёрные брови, выглянул из-за газеты отец. Видимо, ведьминский метаболизм в этой семье передавался исключительно по женской линии, так как мистера Глоуза полнота стороной не обошла. Пухлое брюшко, на котором еле сходилась офисная рубашка, упиралось в столешницу. Сью напускная строгость абсолютно не смутила: она давно научилась вертеть родителями так, как ей того хотелось. А уж к двадцати трём годам отточила навыки до профессиональных, ведь дома в ней души не чаяли и удовлетворяли любой каприз.

— Мы немного засиделись с Лу и Трейси, — натянутая на личико виноватая улыбка тут же смягчила отцовский взгляд, и он вернулся к чтению утренних новостей. Но, так как это была ложь от первого до последнего звука, Сьюзен не удержалась и шепнула садящейся напротив матери часть гложущей её с самой ночи правды: — Видели кое-кого. Не поверишь, если расскажу.

Миссис Дэйзи Глоуз — очень стройная для своих не таких уж богатых лет и привлекательная женщина — гордилась тем, какие доверительные отношения у них были с единственной дочерью. Когда-то родив её по большой подростковой любви и большой глупости в семнадцать лет, сейчас она даже иногда радовалась этому. Потому как действительно могла считать себя старшей подругой Сью и сплетничать с ней почти на равных.

— И кого же? Неужто моя малышка наконец-то обратила внимание на противоположный пол?

— Да не в том дело, мам, — Сьюзен закатила глаза, смотря на висящую над столом хрустальную люстру. — Помнишь группу «Сыны хаоса»? Она у тебя гремела из каждой сковородки, когда я мелкая была. Так вот, вчера я, то есть мы с девчонками, встретили её солиста, — поняв, что чуть не прокололась на вранье, она быстро начала запихивать в рот пудинг. Готовила мама обалденно. В общем-то, ничем больше, кроме кулинарии, она уже много лет не занималась. А ведь бывшая фанатка рока, о чём сейчас разве что татушка на запястье напоминает — маленькая надпись грубым шрифтом «Hard Rock». Забавно такое видеть на закоренелой домохозяйке у продуктового рынка.

Миссис Глоуз ахнула, в удивлении поднимая брови и откидывая со лба пшеничные волосы.

— Конечно, помню! Я думала, он умер, причём лет десять назад, — недоверчиво прищурившись, она принялась не спеша помешивать в чашке остывающий кофе. Не похоже, что тема её сильно зацепила. По крайней мере, количество кубиков сахара заслужило чуть больше внимания.

— Это почему?

— Потому что мамин обожаемый Анархист сторчался или спился, или ещё что-то там, — влез отец, со вздохом откладывая газету. — Помню, в две тысячи десятом или одиннадцатом прошла сплетня, что он подхватил сердечный приступ прямо в аэропорту Эл Эй. Ну, это и неудивительно, учитывая, что к тому времени группа уже практически не существовала.

— А жаль, — подхватила мама. — Хорошая в нулевых была группа. Только они как-то быстро перестали песни выпускать, всё перепевали старые. Ну и надоели всем с этими пятью хитами. Так выходит, Кейд живой? Здорово. И странно, что он тут, в Мидлтауне. Как выглядит?

«Как кусок засохшего говна», — подумалось Сью, но расстраивать маму такими рассказами совсем ни к чему. Если даже самой Сьюзен, по сути и помнящей Кейда лучших его времён очень смутно, было грустно вчера понять, кто перед ней.

Как можно было двадцать лет назад качать своим басом стадионы, а сегодня не уметь растормошить сраный бар нижнего Мидлтауна? Неужели любая слава заканчивается в такой заднице, и всем знаменитостям суждено подыхать на помойке? Сьюзен передёрнуло. Она стремилась к славе. Но предпочитала место за кулисами: всё-таки быть звездой шоу, как в своём блоге, оказалось не очень приятно. Остаток ночи по возвращении домой ей пришлось объясняться с подписчиками о прерванной трансляции, так как самые рьяные уже собирались звонить в полицию. Нет, за спинкой трона всегда комфортней. Именно поэтому её будущая профессия радовала всё больше.

— Нормально. Хотела для тебя взять автограф, но не было ручки.

— Да и чёрт с ним, — безразлично махнула рукой миссис Глоуз и бросила взгляд на настенные часы. — Дорогой, вы не опаздываете? Ты же говорил, что совещание начнётся в девять, а у Сью с девяти занятия.

— Ох, батюшки, — в один присест запихнув в рот остатки бекона с тарелки, отец с кряхтением поднялся и кивнул Сью — говорить не мог, торопливо жевал.

— До вечера, мамуль, — вспорхнув из-за стола, она подхватила со спинки стула висящий на лямке кожаный белый рюкзачок и быстро чмокнула маму в щёку. Чуть не забыла куртку, но раз отец довезёт, то сойдёт и так: в лёгком платье и тех же конверсах, на стиле романтического похуизма. — Я сегодня задержусь, наверное: начинаем готовить курсовой проект по принципам работы со звуком.

Вот вроде и не соврала, но преувеличила. До сдачи проекта ещё вагон времени, и вряд ли бы они с Лу сели за него сегодня после нудных лекций об операторской работе и прочей лабуде. Будущий режиссёр должен быть подкован по всем направлениям, быть капитаном судна кинопроизводства. Только вот сегодня вторую половину дня Сьюзен решила потратить на нечто иное. Проверку возникшей теории. Безумную затею.

Анархист не был бездарен. Бездарности не пробиваются из ниоткуда на эстраду, да ещё и с такой специфической штукой, как рок. Так что же случилось? Что способно потопить любой Бисмарк1 и опустить на дно артиста вместе с его талантом? Потеря голоса стояла в этом списке первым пунктом. А когда Сьюзен что-то задумывала, ребяческая безнаказанность шла впереди неё, гордо размахивая флагом.

Редко случалось, чтобы после собраний клуба алкоголиков у Кея возникало желание шляться по барам с гитарой. Чуда не случилось и в этот раз. В квартиру он возвращался с тощим пакетом полуфабрикатов из ближайшего супермаркета и насмерть заёбанной рожей. Часами слушать излияния таких же бесполезных отбросов, как он сам, его иногда просто бесило. Но практика последних лет показала неутешительную статистику, что без клуба срывы случаются гораздо чаще. Чего Кейд боялся по-настоящему, так это нового запоя. Потому что не знаешь, какая стопка сведёт тебя в могилу. Десять лет назад могила была слишком близко, чтобы забыть запах смерти.

Проходя мимо почтовых ящиков, он заметил торчащий у номера своей квартиры конверт. Счета. И уже наверняка красные. Поморщившись, Кей прошёл мимо, не став их забирать: ещё хотя бы день иллюзии, что всё в порядке. А завтра попробует с этим разобраться, пока его не попёрли из единственного жилья. Он до сих пор был благодарен отцу, что тот когда-то смог достучаться через пьяные угары и звёздную болезнь сына и заставил его позаботиться о будущем, вложить деньги. Вот такие небольшие квартирки-студии по всем штатам оказались приобретением выгодным и полезным: во время туров не приходилось спать в отелях. За десять лет они были проданы все, кроме этой — в родном городе. Рядом с могилой Харриса-старшего. Хоть кого-то Кей в этой жизни не подвёл к черте и не разочаровал, ведь отец, к счастью, умер как раз за неделю до инфаркта сына. Неделя, чуть не положившая их рядом и вспоминающаяся как ад земной.

Отперев дверь и протопав с громыханием железа на ботинках к кухонному столу, Кей кинул пакет, без особого аппетита глядя на купленный хавчик. В кармане джинсовки затрезвонил телефон, чем ужасно удивил. Ему могли позвонить разве что Мэй и Кит, управляющий «Блэйдхауса». Или охранник кладбища, если опять хулиганы изгадили памятник отца. На экране потёртого от времени дешёвого смартфона высветился неизвестный номер, и Кейд взял трубку с лёгким сомнением:

— Да?

— Здравствуйте, это вы продаёте на «Е-бей» гантели? — пропищал в трубку девчачий голос.

— Ну я, — Кей недоумевающе почесал кривой ломаный нос. Почти всё имущество за исключением тряпок и аппаратуры в кладовой давно висело на продаже, но вот что кто-то заинтересуется старыми гантелями, слегка поржавевшими — это как минимум странно.

— Готова купить, подъезжать на Вейл-авеню, верно?

— Да, но вообще-то, откуда вы знаете…

В оставшуюся незапертой дверь отчётливо постучали, а вызов сбросили. Кейд вздрогнул, в полном ауте уставившись на заглохшую трубку. Мистика какая-то. Задумчиво сведя брови, он вернулся к двери и открыл её.

— Привет! — бодро махнула рукой Сьюзен, пытаясь выглядеть поуверенней. Её до последнего смущала эта идея, но она справедливо поняла, что иначе вряд ли столкнётся с ним снова. Улыбнувшись, помахала выдернутым из его же ящика конвертом. — Не читаешь почту? Судя по размеру шрифта, эти ребята жаждут с тобой поболтать!

— Какого. Хуя. Ты. Тут. Забыла?

От шока у Кея сбивалось дыхание. Вот уж кого он точно не ожидал и не особо хотел встретить опять, так это полоумную малолетку в голубеньком платьице. Она же улыбалась, словно так надо, тряся своими распущенными чёрными паклями.

— Гантели у тебя купить хочу. Будем стоять на пороге, или покажешь товар лицом?

Кею хотелось биться головой о стену от этой чёртовой жизнерадостности в её взгляде и звонком голосе, свистящем в ушах, как не затыкающийся детский ксилофон. Стиснув зубы, он угрожающе сложил руки на груди.

— Ты совсем бессмертная, что ли, малявка? Приходишь одна то в засратые бары, то к незнакомому мужику. Твоё счастье, что я не хочу себе проблем, так что вали на хуй, — он было попытался захлопнуть дверь, но тут в проём живо сунулась нога в белом конверсе, не дав ему запереться.

— А мне показалось, проблемы у тебя уже есть. На тысячу баксов проблемы, — Сью пихнула в образовавшуюся щель нагло вскрытый конверт. Не то чтобы ожидала от него другой реакции, но интуиция подсказывала, что она всё делает правильно.

Кейд вздохнул, закатив глаза. Штука. Уже целая штука, и чтобы столько собрать, придётся сделать богохульство, которое откладывал годами. Начать разбирать кладовую, где помимо инструментов и символики остался фотоальбом, подписанные для фанаток плакаты и кассеты с записями. А это пахло алкоголем. Не для того он в завязке уже восемнадцать месяцев, три дня и двадцать часов.

Пальцы разжались, выпуская дверную ручку, и Кейд устало шагнул назад, позволяя непрошеной гостье протиснуться внутрь. Краснея, она сунула ему счета, машинально принятые. Сью всё-таки стало неловко вот так стоять перед ним, купаясь в очевидной неприязни. Она бы и сама не смогла ответить, зачем пришла на самом деле. Хотелось убедиться. А ещё хотелось провернуть маленький блогерский эксперимент.

— Гантели тысячу баксов не стоят, — пробурчал Кей, сминая в руке конверт. — Ты вообще как адрес мой нашла? Агент ноль-ноль-семь?

— Любая девушка, если хочет кого-то найти, станет агентом ноль-ноль-восемь, — его наивность была даже милой, и абсолютно не сочеталась с видом рослого татуированного мужчины с шириной плеч, способной загородить слона. — Ты ещё больше информации о себе на «Е-бей» оставляй. А то там разве что фотки нет в анфас и в профиль.

— Маньячка.

— Неудачник.

У Кея дёрнулся уголок рта, будто он хотел улыбнуться, но разучился — или никогда не умел. Девчонка хоть и бесячая, наглая и самоуверенная до тошноты, но смелая. Да и вроде правду сказала вчера: не школьница. Слишком язвительный взгляд, и пусть платье на тощей фигуре болтается, как на колу, — всё же это не ребёнок, а женщина. Есть неуловимая разница, даже в жестах и поджатых матово-розовых полных губах.

— Тебя как зовут? — вдруг захотелось ему узнать хоть что-то о ней. Потому как она явно в этом плане имела преимущество.

— Сьюзен. И мне не нужны гантели.

— Прямо удивила. Тогда хули ты от меня хочешь?

Она вдохнула и как можно более невозмутимо прошла в квартиру. Обстановка была, мягко говоря, странной. Разложенный диван в дальнем углу с валяющимся на нём пледом, обшарпанный шкаф и единственное окно высоко на стене, смахивающее на слуховое. Под потолком натянуты железные балки, поддерживающие крышу — это чердак или жилое помещение? В противоположной стороне комнаты широкая раздвижная дверь и перекошенная деревянная в ванную, кухонный стол со старым пузатым телеком и маленький серый холодильник. Нора. Откровенная нора, с разбросанными на стуле и диване шмотками и плохим освещением. Пахло плесенью. Штуку баксов стоила вся квартира, а не плата за коммуналку.

— Хочу… Купить у тебя кое-что другое, — стянув рюкзачок на одно плечо, Сьюзен нашла взглядом приставленную к стене гитару.

— Не продаётся, — отсёк Кей, заметив её интерес. Без своего единственного способа заработать он загнётся чертовски быстро. А больше в этой жизни он ничего не умел, даже школа так и осталась не оконченной. Вместо выпускного — кастинг на «Первую звезду» с подачи отца-музыканта.

— Да не нужны мне твои инструменты, я и играть-то не умею, — усмехнулась Сью и достала «Айфон», приготовившись немного сбрехнуть. — Я рассказала маме, что видела тебя. И она очень захотела послушать, как ты поёшь. Но сам понимаешь, на твои… эм, выступления в барах ей ход закрыт. Да и срать на эту акустику. У тебя есть нормальная гитара?

— Не понял. Хочешь, чтобы я спел, а ты засняла на камеру? Для мамочки?

— Да. Я покупаю у тебя одну песню за штуку баксов. Выгодная сделка, правда? Держу пари, тебе столько не платили года с две тысячи пятого.

— Деньги вперёд, — обречённо вздохнул Кейд, прекрасно осознав, какой шанс ему подвернулся. Если сохранить самое ценное, что у него осталось, можно разок спев для этой наглой куклы, то зачем изобретать велосипед? Каким бы унизительным это ни казалось, остаться на улице будет ещё неприятней.

Сью обрадованно кивнула и расстегнула рюкзак, добывая из потайного кармана заначку — хотела наконец-то купить себе дорогую камеру, но тут дело поважней. На всякую херню родители особо не любили давать ей финансы, так что временами приходилось экономить. Не зря. Демонстративно положив купюры на стол рядом с пакетом полуфабрикатов, Сьюзен выжидательно уставилась на Кейда. Он небрежно сунул конверт со счетами в задний карман штанов и пошёл к кладовой, по пути сбрасывая джинсовку. Под ней красовалась чёрная майка без рукавов, открывающая развитые мышцы плеч и набитые на светлой коже сплошняком татуировки: лезвия, надписи странными шрифтами, крылья — всего издалека не разобрать. Карта сумасшествия.

— Ну и какой хит твоя мамочка любит? «Войны дьявола» без барабанов звучат как слив в сортире, сразу предупреждаю, — Кей прекрасно помнил каждую песню своих «Сынов хаоса» до мельчайших нот. Пять лет славы, пять хитов. А потом всё угасло во мраке зависимости и закулисных оргий.

Барабанщик. Грег. Укол вины в области сердца, такой острый, что на секунду стало больно дышать. Патлатый Грег, у которого просит прощения бессонными ночами и в дни нового запоя. То единственное желанное, что не получить уже никогда, — прощение.

— Я не хочу этих устаревших и забитых тру-ля-ля, — поморщилась Сью, с любопытством пытаясь заглянуть ему за спину, когда Кей отодвинул дверь в кладовую. — В смысле мама не хочет. Прости, конечно, но те песни были однодневками. Они не записывались на подкорку. Их вытягивал только твой вокал и драйв. Спой что-нибудь другое, любой трек, который тебе нравится.

Кейд раздражённо хмыкнул себе под нос, выволакивая на свет божий аппаратуру. Старую колонку, слегка тяжеловатую, поставил у дивана. Секунду посомневавшись, добыл с полки усилитель. И только потом повернул голову к висящим на стене кладовой гитарам. Алая, огненная — басуха. Скромная коричневая полуакустика для «квартирников» и игры не на сцене. Но тон соплячки, дающей оценку его песням с таким снобизмом, пустил по венам ток. Такой, что хотелось показать — он может. Всё ещё может. И рука сама потянулась к любимой рогатой хищнице «Гибсон SG» благородного чёрного цвета. От первого же касания к грифу по пальцам пробежало знакомое тепло. Его малышка. Не пыльная, вполне настроенная, ведь ещё случались вечера, когда Кей садился, скрупулёзно натягивая струны и начищая инструменты до блеска. Последней он вытащил стойку и микрофон. Что ж, соседи внизу не обрадуются.

— А у тебя целый арсенал сохранился, — одобрительно улыбнулась Сьюзен, пока комната наполнялась аппаратурой. — Кажется, я всё-таки ошиблась, и песок из задницы у тебя ещё не сыплется.

— Будешь так разговаривать со старшими — у тебя из башки посыплются мозги, если они там есть, — спокойно пообещал ей Кей, занятый протягиванием к розетке шнуров. — Деньги ты оставила, так что мне стоит прямо сейчас вместо того, чтобы маяться хуйнёй, выставить тебя вон?

— Может, потому что ты и сам не против сыграть?

Пальцы замерли, крепче сжимая коробку усилителя. Прислушавшись к ноющему в предвкушении нутру, Кейд понял, что она права. Хочется. Хочется, чтобы слушали. Хоть кто-то, хоть иногда. Такая забытая жажда публики. Пусть сегодня это всего-навсего чокнутая блогерша. Не став отвечать на её вопрос и дарить лишний повод поглумиться, Кей шустро подсоединил микрофон и гитару к колонке, а стойку настроил под свой рост. Вздохнув, надел через плечо ремень с вьющимися по нему языками пламени.

Сьюзен следила за ним, почти не дыша. Она не верила, что у неё всё вышло так просто. Наверное, сама судьба подкинула сегодня эти счета в чёртов ящик. Наведя на готовящегося Кея камеру, она попыталась пощёлкать настройками, но плохое освещение всё равно не давало полной картинки. Ладно, сойдёт и так.

— Придумал, что спеть? — она отвлекла его от торопливой проверки натяжки струн, и Кейд вскинулся, задумчиво почесав бородатую скулу.

— Хуй знает. Если не из моих, то что, кавер какой-то?

«Моих». Очень глупо так называть треки, которые для него писали продюсеры шоу. «Его» в них не было ни капли.

— Что угодно, что не будет без басов и барабанов звучать как слив в сортире. И не сопли, я тебя умоляю, в баре вчера хватило этого гнусавого шипения.

— Нет, ты точно договоришься. Пойдёшь нахер вместе со своей мамочкой, — он на пробу провёл по струнам, и «SG» отозвалась громким звуком, не дающим сосредоточиться. — Сделай в своей жизни хоть что-то полезное, принеси из кладовки наушники. Они на первой же полке, прямо.

Он просто не хотел, чтобы чёртовы барабаны снова попались на глаза. И так уже гудит внутри воспоминаниями. Но Сью пожала плечами и поплелась выполнить просьбу. Мимолётно оценив, сколько ещё богатств хранится без солнечного света в норке Кея, она принесла ему наушники.

— А мне не надо? Вдруг ты воешь, как пёс с прищемлёнными яйцами?

— А тебе надо захлопнуть хлебальник, куколка, — наушниками закончив приготовления, Кей на секунду прикрыл глаза. Что бы спеть? Разве что классику. Нет, Нирвана без барабанов как текила без лайма. Тьфу, почему все ассоциации связаны только с одним? Гитара медленно теплела в его руках, и Кей отыскал в голове слова старой песенки, не отличающейся сложностью в исполнении.

— Всё обретёт смысл2, — глубоким низким тембром, заставив от неожиданности дрогнуть телефон в руке Сью.

Она нервно сглотнула: Кейд по-прежнему не открывал глаз, начиная отбивать простой ритм по струнам только после акапельных слов. Засранец знал, как привлечь внимание одним звуком.

— Узри. Свооего. Бога. Он несёт твой тяжкий груз, твой личный Иисус. Узри. Свооего. Бога. Молитвы, что слетают с уст — услышит Иисус.

Не хватало отбивки, так сильно не хватало, что поймав гитарный ритм, Сьюзен сама начала осторожно притопывать ногой в такт — не хотелось, чтобы камера тряслась. Богатый тембр Кейда перешёл на куплет, став чуть нежнее и проще. Кажется, он вообще не стал искать сложных путей, выбрав «Личного Иисуса» Депеш Мод в качестве лёгкой пробежки. Его расписанные чёрными татуировками руки играючи перебирали струны, совсем не напрягаясь. Он казался абсолютно расслабленным, даже когда открыл глаза, глядя куда-то поверх головы Сью, но не на единственную зрительницу и не в кадр.

— Насколько бы не были плохи, я отпущу твои грехи. Убрав зёрна от плевел, хочу, чтоб ты поверил. И всё обретёт смысл.

Сью удивило, что он стоит столбом. Никогда, ни на одном своём выступлении, ни на одной старой записи Кей не был таким зажатым. Словно гитара не продолжение рук, и весит пару тонн. Так же тяжело забивал гвозди и его бас: глубокий, на припеве вызвавший лёгкую щекотку вдоль позвоночника, но каждое слово падало камнем, а не летело под потолочными балками. Сьюзен прервала ненужную съёмку, но держала телефон, делая вид, что продолжает. Ей и так всё уже было видно. Он не потерял голос: даже есть ощущение, что двадцатилетний мальчишка-Кей и этот грубоватый мужик на разном уровне умения пользоваться связками. И мальчишка в минусе: он был слишком юн. У мальчишки не хватало мозгов быть ниже там, где надо добраться до нутра. Сегодняшний Кейд почти добирался. Почти, если бы было нечто гораздо более важное, чем навык и барабанщик.

Он закончил так же технично, как начал. Ни разу не сбился, не взял ноту вне ровного и спокойного ритма песни. Сью быстро поняла, что Кей продолжает заниматься вокалом регулярно, несмотря на то, где живёт и как выживает. Но это был замогильный голос покойника, и когда песня закончилась, а Кей стянул наушники, она даже испытала мимолётное облегчение. Эта музыка её задавила и заставила сгорбиться. Она с сожалением убрала телефон в рюкзак: сенсации не будет. Эпичного номера «старой школы рока» в её блоге. Эпичного возвращения короля.

Он и не ждал оваций, без всяких эмоций выключая микрофон. Внутри было пусто, точно так же, как при пении в барах. Музыка за деньги, не более того.

— Кейд, ты верующий? — вдруг спросила Сью, пытаясь найти на его шее цепочку от креста, но безуспешно.

— Это тут при чём?

— При том, что ты совсем не понял, что и для кого пел. Это же рок, эй! — она раздражённым жестом указала на гитару в его руках. — Тебя прозвали Анархистом, но это… Это пустышка. Жаль. Мне правда очень тебя жаль, если ты пел рок половину жизни и не понял, зачем он нужен людям. Под него не спят. Под него рвут струны, нервы и связки. Спасибо за твою попытку, но мне лучше идти. Извини, что ворвалась, — даже не скрывая степени своего разочарования, Сью развернулась к выходу.

— Ого, какой тут диванный эксперт по музыке нашёлся, — съехидничал Кей, бережно откладывая гитару на диван. — Небось настоящий рок слушала, когда ехала на велосипеде в школу?

— Я была на концерте Честера Беннингтона. И он знал, о чём поёт, — бросила Сью ему напоследок и закрыла за собой дверь с глухим щелчком.

— Честера… Я не Честер! — крикнул он ей вслед. Уколы раздражения от её слов наполняли и разжижали кровь с каждым стуком пульса.

Пустышка.

Мне жаль тебя.

Он знал, о чём поёт.

— Сука! — от бьющей по телу безжалостными хлёсткими шлепками злости он с силой пнул диван. Внутри закипало, и вроде даже воспринимать слова сраной малолетки всерьёз было глупо, но задело невидимый крючок под рёбрами. Так задело, что не остановиться. — И жалость мне твоя нахуй не нужна!

Запекло жаждой в горле, когда несчастному дивану досталось ещё два ощутимых пинка, и гитара едва не упала на пол. Хотелось выть от ненависти к себе. Бесполезный кусок дерьма, не умеющий ничего, просравший жизнь зря. Уроки вокала с семи лет, выкинутое на помойку образование, всё, все годы — на алтарь у музыкального Олимпа. Чтобы сейчас валяться за ним переваренным куском ничтожества. Опасно застучало сердце, которое вообще молчало последние десять лет — ему нельзя было биться после приступа чаще семидесяти.

Сейчас — девяносто.

Кейд схватил соскальзывающую гитару и машинально надел ремень обратно. Он может. Сука, может! Всегда мог!

Сто десять. Снова щелчком включает микрофон, трясущимися руками натягивает наушники и закрывает глаза, успокаивая дыхание. Разминает хрустнувшие пальцы, закрываясь внутри своего тела — нарастающие удары сердца и неправильную сушь во рту, не имеющую ничего общего с нормальной жаждой, отправляет к рукам. Злость — та эмоция, на которой иногда надо сыграть.

— Всё обретёт смысл.

Кейд с глухим стуком положил потёртую акустическую гитару на хлипкий деревянный столик. Мэй вопросительно подняла на него глаза и нехотя подвинула ноги в высоких кожаных ботфортах, освобождая место.

— Разреши мне играть, — без лишних предисловий попросил он, сверкая немного маниакальным безумством в дымчатой радужке.

— И тебе привет, — едва не поперхнувшись дымом сигареты, Мэй одарила его снисходительным взглядом. — Выглядишь ещё дерьмовей обычного. Где тебя носило три дня, по помойкам?

Кейд и правда на несколько суток забыл о сне, еде и душе. Этот унизительный пинок от малолетки пробудил в нём такую озлобленность, что теперь он утонул в музыке — как не бывало уже давно. Переслушивал на старом смартфоне известные рок-хиты Линкин Парк и Имейджин Драгонс, отчаянно выискивая то, о чём говорила Сью. Знать, о чём ты поёшь. Знать смысл. Он спел «Личного Иисуса» не меньше пятидесяти раз, пока не отыскал в строчках это зерно. Это не о вере, это о желании исполнителя быть богом.

Он помнил, что это значит. Стоять в свете софитов среди тумана из дым-машины и видеть протянутые к тебе руки в отчаянном желании коснуться. Видеть, как тебя хотят — как людей заводит твой голос, как слепо орут на подпевках парни, а девчонки кидают на сцену лифчики. Всё потому, что музыка даёт им смысл это делать. Энергию жить.

Невозможно отдать энергию, если у тебя её давно нет. Севшей батарейке в грудине нужно было зарядиться. И Кейд снова брался за «SG», лаская гитару, как не ласкал никогда ни одну женщину. Он надевал наушники, включал понравившийся трек и начинал тихонько пробовать подыгрывать. Ему всегда нравилась хорошая музыка. Когда в плейлисте попалась старая композиция «Сынов хаоса», с удивлением понял, что его собственный голос в записи звучит пискляво и по-детски. Словно связки ещё не сломались.

Или нужно было дождаться, пока сломается что-то внутри.

— Разреши мне играть, — повторил он тупо, жадно вглядываясь в насмехающееся лицо лисицы Мэй. Сейчас его больше ничего не интересовало, кроме желания испытать себя ещё раз. Провал перед Сьюзен требовал отмщения. Уязвлённое самолюбие удивило: за ненавистью к себе оно ещё живое?

— Блять, ты как из пизды на лыжах, Кей, — фыркнула на это заявление прожжённая владелица бара и снова затянулась сигаретой. — Я тебе и так даю играть. Хоть сегодня, как народ подтянется, — она обвела многозначительным взглядом пустующее в дневной час заведение.

— Не так, — мотнул он головой. Подхватив со столика стакан воды, стоящий возле пепельницы, залпом его опустошил — в горле сохло постоянно, он чуть не сорвал ночью связки, пытаясь скримить. — У меня есть аппаратура. Я могу делать рок. Особенно, если найдутся ребята, которые могут подключиться к барабанам и басухе.

Мэй тяжело вздохнула и лениво убрала ноги со столика. Она не первый год знала Кейда. И вполне помнила, что когда он начинает стаканами вливать в себя воду, это плохой знак. Воду быстро заменяла газировка. Потом «Ред Булл». А потом в энергетики начинал примешиваться крепкий немецкий «Ягер» или пойло подешевле.

— Сядь, — кивнула она на соседний стул, и Кей послушно на него опустился, скрипнув ножками по полу. — Слушай, ты классный музыкант. Если бы мне не нравилось то, что ты делаешь, я бы не давала тебе играть, верно? Но, во-первых, мы уже обсуждали это сотни раз: сюда народ приходит не за тем, чтобы им в уши ломился рок. Им надо выпить, поболтать, подраться, снять шлюху и выебать её в сортире. И довольными идти спать в ночлежку. Я ведь просила тебя. Играть надо так, чтобы музыка не мешала парням.

— Но…

— И второе, — не дала ему вставить слова Мэй, откидывая назад гриву сальных рыжих волос. — Посмотри, на кого ты сейчас похож. Проспись, Кейд. У тебя пальцы трясутся, глаза покрасневшие. Мне нахуй не нужен твой очередной запой.

— Мэй, я не пил! — едва не простонал он, закатывая глаза к потолку. — Ни капли, клянусь. Полтора года, Мэй — разве я всё ещё не заслужил твоё доверие?

— Я не настолько ёбнутая, чтобы доверять вообще хоть кому-то, — вздохнула она и затушила сигарету в пепельнице. — Кстати о доверии. Какого хуя ты выгородил ту шлюху? Только такой долбаёб как Годзилла мог поверить, что она твоя дочь.

— А что, надо было дать им жопу малолетке порвать? — хмыкнул Кейд, откидываясь на стуле. Вот таких наездов от старой приятельницы он не ожидал. Да и то, что после стольких лет знакомства она не верит ему на слово, тоже. Хотя в клубе часто говорилось о том, что никто не будет воспринимать зависимого человека всерьёз. Единственный шанс на хоть какую-то публику таял на глазах.

Мэй наклонилась вперёд, понижая и без того сиплый покуренный голос — видимо, не хотела, чтобы её услышали ребята из подсобки, шумно разгружающие ящики с бутылками.

— Если бы ты иногда бывал в соцсетях, то знал бы, каким ветром её ко мне тогда занесло. Я и сама не знала, Джонни потом дал мне посмотреть блог этой шлюшки. Ходит по разным заведениям в городе и устраивает скандалы ради хайпа. Типа ревизор, мать её. Но знаешь, у тебя отличная чуйка: ты спас меня от большого дерьма, когда не дал ребятам развлечься.

— Это ещё почему? — он старался казаться похуистичным к этой информации, но отчего-то именно упоминание Сью его передёрнуло. Наглая зараза. Снимающая всё вокруг себя на камеру больная сука.

— Потому что зовут её Сьюзен Глоуз, смекаешь? — Мэй притихла до свистящего шипения. — Единственная дочурка Аарона Глоуза. Я бы потеряла бар, если бы вскрылось, что поимели её именно тут.

Кейд удивлённо поднял бровь, но не верить нарытому Мэй у него не было причин. Глоузы — одна из самых влиятельных семей Мидлтауна, владельцы практически половины недвижимости города. «Клык и коготь», рестораны и аптеки — всё это по факту помещения Глоуза, сданные в аренду. А что продано, как дом Кея, то всё равно в управлении Аарона. Да уж, злить этого парня не стоило. И тут неожиданная мысль заставила Кейда истерически хохотнуть:

— Бля…

Он даже рот кулаком прикрыл, потому что ситуация была до тупого идиотской. Дочка Глоуза дала ему денег, чтобы он покрыл долг перед самим Глоузом. Может, проще было передать папочке конверт за завтраком?

— Ты чего? — шокированно уставилась на него Мэй. Было от чего охренеть: каким-каким, но хохочущим она Кейда не видела никогда, только если он не был пьян. — Эй, что я такого сказала?

— Да так… О своём, — отмахнулся он и с азартом подхватил со стола свою гитару. Но когда вспомнил слова «родители любили слушать рок, а мамочка просила записать песню», его снова пробило на сдавленные смешки. Вот же лживая сучка. Навешала ему редкостной брехни, а он, как лопух, повёлся.

Стоп, а зачем же она тогда приходила к нему домой? Зачем хотела заснять?

— Ты меня сегодня пугаешь, — Мэй с сомнением посмотрела на гитару. — Хочешь сыграть? Давай «Смертные грехи», гулять так гулять.

— А давай немного нового, а точнее забытого старого, — сам от себя не ожидая, отказал Кейд и потянулся к струнам. Может, просто Сью была дерьмовой слушательницей, и переосмысленная песенка Депеш Мод зайдёт другим ушам? В последний момент пальцы на грифе замерли для вопроса. — Слушай, а в блоге этой Сьюзен в последние дни новых видео не было, не в курсе?

— Не знаю, почему тебе это вообще интересно, — она подозрительно вглядывалась в его непривычно оживлённое лицо. — Но нет, Джонни следит, я попросила.

Кея это немного порадовало. Пусть на акустике песня звучит иначе, но не менее хорошо. Если знать, о чём и для кого петь. Он уже подцепил струну, выравнивая дыхание, но тут за спиной раздался грубый бас, мгновенно сбивая весь настрой на игру:

— Так выходит, ты всем нам сбрехнул, старый мерин? — тяжело ступая, из подсобки выперся Годзилла. Он иногда помогал Мэй с разгрузкой товара, и, похоже, приглушённый тон разговора не помог. Кей неприязненно поморщился, когда понял, что чокнутый ублюдок слышал слишком многое. — Та шлюшка не была твоей дочкой, она дочурка самого Глоуза.

— Эй, Газ, кончай это, — грубо оборвала его Мэй, поднимаясь со стула. — Развесил уши, мудила? Так вот значит, ты должен был услышать: я рада, что девчонка ушла отсюда целой. Мне не нужны такие проблемы.

— Ты просто обоссалась, Мэй. Как и этот лживый хрен, решивший поиграть в рыцаря, — Годзилла смачно харкнул прямо на пол, и Кейд со вздохом развернулся к нему лицом. Непонятная тревога пульсацией нарастала в затылке. Он крепче сжал гитару и вскинул квадратный подбородок:

— Я нихера не понял, Газ: что это меняет? Я не дал тебе и Хосу сделать глупость. Держу пари, Глоуз бы вас всех прикопал живьём, а бар закрыл к хуям. Скажи: «спасибо, Кей, ты у нас такой дальновидный». И вали, куда шёл.

— Ты много на себя берёшь! — Годзилла многозначительно ткнул в него пальцем и выпучил глаза с явственно расширенными зрачками. Грозно оскалившись, он угрожающе шагнул вперёд, давя вонью немытого тела. — Этот дрочила Глоуз давненько задолжал моим парням на стройке. Кажется, дочка вполне сможет отдать долги, — он довольно оскалился железными зубами и демонстративно заржал.

Кейд вздрогнул. Эта биполярочка от ярости к смеху за тридцать секунд была ему до тошноты знакома. Какие только мысли не придут к обдолбанную башку — представить страшно. Почему-то перед глазами чётко встала картина, как тощую девчонку в голубеньком платьице облапывают грязные руки, пинают ботинками в живот и раздирают на части подобно куску мяса. В желудке клубком свернулось отвращение. Это же как ребёнка отыметь.

— Даже думать не смей, ублюдок, — прошипела Мэй, упирая кулаки в бока.

— И что ты мне сделаешь, а? Вызовешь копов? Сиди и дрочи свою гитару, Кей: у меня сегодня запланировано веселье!

Толкнув Мэй плечом, он демонстративно пошёл к выходу, весело насвистывая себе под нос. Кейд смотрел на его обтянутую чёрной кожанкой широкую спину, даже не скрывая своей злости. Ладони вспотели. Он с трудом подавил в себе желание вскочить и двинуть по оборзевшей роже Годзиллы, чтобы тот захлебнулся кровавыми соплями.

— Бедная. Храни её Господь, — буркнула Мэй и, вздохнув, пошла к барной стойке. Никто не скажет копам. Не принято.

В нижнем городе не принято заступаться, не принято защищать. Можно только или участвовать, или не смотреть. Отвернуться. Сью ему абсолютно никто, это не его проблема. И только пульсация в затылке всё громче. Тудум. Тудум. Через пальцы в гриф гитары, нарастающим ритмом.

Из южного кампуса Сьюзен выходила с неприятным, тягостным ощущением. Щебет подруг мешал сосредоточиться, а подумать было о чём: как вернуться «на коня» после провала в «Клыке и когте». В последние четыре дня цифры на её аккаунте сильно таяли, и Сью всё чаще начинала ловить себя на дурацком сравнении с Кейдом. С той лишь разницей, что его забывали больше десяти лет, а её могли забыть меньше, чем за неделю.

— Эй, ты слышишь? — позвала её Трейси, лениво поворачивая блондинистую голову. — Сью?

— Да, прости, задумалась. О чём вы говорили?

— О том, что тебе нужна новая идея для канала, — серьёзно кивнула Лу. Сьюзен криво улыбнулась ей — хоть кто-то понимает, что её волнует. — Я давно говорила, что ходить по всяким клоповникам не безопасно. Даже с придурком Майлзом.

— Особенно с придурком Майлзом, — высокомерно вздёрнув нос, подчеркнула Трейси. Из их компании она была самой мажористой, благодаря крутому папочке из Нью-Йорка. Сью же с ней общалась исключительно потому, что хотела быть ближе к Лу. Вот с этой простецкой девчонкой, без зазрения совести подрабатывающей в книжном магазине, дружить было, по меньшей мере, интересно.

— Девочки, я всё понимаю и так, — Сью закатила глаза и поправила рюкзак на плече. Крыльцо кампуса оставалось позади, и они втроём двигались к парковке после занятий. — Но понятия не имею, куда мне переквалифицироваться. Всякие бьюти-темы и мода точно не моё.

— Ты могла бы обозревать музыку, — не задумываясь, предложила Лу вполне здравую мысль. Сью и сама об этом уже думала, вот только её познания ограничивались собственным вкусом и хорошим слухом. Петь самой её никогда не тянуло, хотя мама пару раз и отмечала у неё вокальные задатки. Но быть за троном гораздо легче.

— Или брать какие-нибудь забавные интервью, — Трейси оставалась в своём репертуаре. Статная блондинка с надменным лицом, она была не столько хорошей подругой, сколько выгодной. Например, когда надо было развезти всех по домам. Точнее, отвезти Сью, потому как с Лу они снимали квартирку вместе.

— Я не смогу. Я хочу делать контент, мне нравилась эта шумиха в обсуждениях. Но больше лезть в кадр сама не стремлюсь.

— Так снимай кого-нибудь другого, — Трейси закатила глаза, вспорхнув нарощенными ресницами. Да уж, вывод слишком очевиден. — И бог мой, Сью, когда уже отец вернёт тебе машину?

— Не в этом тысячелетии.

Настроение испортилось ещё сильней, и даже сама погода сегодня словно хотела её поддержать. Мелко накрапывал противный дождик, и если бы не он — лучше бы Сьюзен сегодня накинула капюшон куртки, сунула наушники в уши и потопала до жилого квартала пешком. Ездить с подругой было унизительно, но таково было наказание папы за вождение подшофе. Любимая синяя малолитражка уже месяц как пылилась в гараже. Тогда после студенческой вечеринки и лёгкого подпития Сью имела тупость зацепить придорожный столб. Ну как, зацепить — вмазаться в него бампером так, что чуть не разбила нос об руль.

Родители ей потакали, но границы в их семье были всегда. Мама горой стояла за то, чтобы положение дочки предпринимателя в маленьком городе не сделало из Сью ходячую вседозволенность вроде Трейси. Дорогие подарки были нечастыми, или выпрашивались, как «Айфон». Да, доступ к семейному счёту она имела свободный, но при снятии существенной суммы должна была предупредить отца. Да, денег Глоузов вполне хватило бы, чтобы купить дочурке местечко в лучших университетах кинематографического искусства в Эл Эй, но было сказано чёткое «нет». И Сью, наверное, единственная из одноклассников, после школы осталась в Мидлтауне, пропихнутая по протекции в Уэслианский универ. Под крылом родителей. Под их надзором, который в двадцать три уже смешон. Возможно, именно это не давало ей завести отношения с парнями — попробуй, пригласи после свидания в один из лучших новеньких коттеджей верхнего города.

Её блог — единственное, что принадлежало только ей, а не Глоузам. Сейчас он на грани уничтожения, и это бесит до невозможности.

В рюкзаке затрезвонил телефон, и Сьюзен нехотя потянулась его достать. Наверняка мама. Но экран высветился незнакомым, а если точнее, несохраненным номером. Она влезла в машину Трейси на заднее сиденье, походя принимая вызов.

— Да?

— Сьюзен, это Кейд Харрис. Помнишь?

Она улыбнулась, мельком взглянув на себя в зеркало заднего вида. Захотелось убедиться, что выглядит не хуже, чем обычно. Голос узнала с первого хрипловатого звука. Пытаясь не выдать своего удивления, прощебетала с чуть наигранным неудовольствием:

— К сожалению, да. В чём дело? Я не стану покупать твои гантели.

— Срать на гантели. Ты сейчас дома? — такие вопросы и явственная тревога в его голосе немного смутили, да и Трейси с водительского места поглядывала на неё с болезненным любопытством. Только бы она не догадалась, кто ей звонит. Отвечать на вопросы про Кейда Сью отчаянно не хотелось.

— Тебе какое дело? — грубо оборвала его она, — Решил обокрасть? С тебя станется.

— Идиотка, — устало выдохнул он в трубку, и по лёгкому шипению показалось, что Кей попутно курит. — Не выходи сегодня никуда, ясно? Особенно одна. Те парни из бара узнали твою фамилию, мисс Глоуз. И хотят поговорить по-взрослому. Так понятно?

— Мне понятно, что ты готов придумать любую херню, чтобы найти повод позвонить, — бездумно выпалила Сью. Возможно, дело было в том, как переглядывались впереди Лу с Трейси: они притихли и жадно вслушивались, но до их ушей доносились только отголоски мужского баса. Впрочем, этого хватало, чтобы детское желание казаться неприступной принцессой возобладало над мозгами. Шанс понтануться перед Трейси упускать нельзя. — Тебя не учили нормально ухаживать за девушками?

— Чего? Ты там ничего не попутала, а? — Кейд чуть не охрип от возмущения и прибавил громкости. — Эй, тупица! Большие дяди хотят твою жопу, как слышно, приём? У них счёты с твоим папашей, настоящим папашей…

— Так значит, это ты им сболтнул мою фамилию?! — ахнув, Сью со злостью вцепилась в телефон. — Да пошёл ты! — прошипела она в трубку и отключилась.

Возмущение кипело в груди, хотелось зашвырнуть телефон прямиком в лобовое стекло. Даже не важно, как сам Кейд узнал, кто она. Рассказать каким-то отморозкам — тошнотворная подлость. Мстит за то, как она отозвалась о его музыке? Уязвлённое мужское эго? Дешёвый кусок дерьма!

— Кто это был, Сью? — с пошлой улыбочкой спросила Трейси и завела двигатель. Поймав её взгляд через зеркало, Сьюзен ещё крепче сцепила зубы. Ладошки вспотели. И вроде думать надо о том, чтобы позвонить папе и предупредить, но в пустой голове только раздражение и желание надавать Кейду пощёчин. Даже достойного вранья не пришло на ум.

— Да… так. Эм, папин партнёр… Водитель, — невнятно пробормотала Сью, не сумев остановиться на одном варианте.

— Значит, водитель. У мистера Глоуза, — Лу издала скептичный смешок. Всем в салоне и так было ясно, какой это бред. — Ладно, не хочешь, не говори. Но чем он тебя так выбесил? Ты какая-то напряжённая.

— Нормальная я. Поехали, — буркнула она. Что ж, если ей действительно угрожает какая-то опасность от тех дегенератов из бара, то сегодня и впрямь лучше остаться дома. Но что будет делать с этим завтра, она понятия не имела. Попросить у папы охрану равносильно тому, чтобы признаться, где она светила своей мордашкой и чем занималась. В таком случае машину ей вовсе никогда не вернут. Нет, ссоры с родителями не хочется однозначно.

Ладно. Она решит этот вопрос завтра. Как-нибудь. А сейчас только этот дурацкий дождь по лобовому стеклу, хихикающие впереди девчонки и полное непонимание того, какого чёрта происходит.

Было по меньшей мере десять тысяч мест, где бы Кейд сейчас хотел быть. Но среди них точно не было тихой улочки верхнего города и холодной лавочки под задницей. Он кутался в стремительно намокающую под противной ледяной моросью джинсовку и прижимал к себе гитару, не отрывая тяжёлого взгляда от большого коттеджа через дорогу. Дом Глоузов найти не сложно: добротный, благородного серого кирпича, с широкими резными дверьми и остеклённой лоджией. Раз несложно оказалось ему, то Годзилле будет ещё легче.

«Кретин. Чего ты тут ждёшь. Нахуя тебе это вообще надо», — вертелось в голове на все лады. Но после того, как тупая малолетка сбросила его попытку спасти её жопку, поступить иначе просто не смог бы. Кей знал, что не позволит себе пойти домой и заняться своими делами, пока не убедится: Сьюзен дома, в полной безопасности. А ведь Годзилла мог просто пошутить. И совсем не обязательно отмораживать яйца на этой чёртовой лавочке.

За полчаса ожидания, три сигареты и промокший капюшон у коттеджа не было никакого движения. Причём даже в окнах никого не показалось, словно дом сейчас пуст. Это тоже плохо — если Сью доберётся сюда целиком, то её и встретить будет некому. Беспокойство за девчонку одновременно бесило и удивляло. Надо же, ему ещё не похрен хоть на кого-то кроме себя. Двенадцать лет назад именно его эгоизм уничтожил группу. Жажда большего. Бесконечное желание денег, славы, мировых туров и готовых на всё фанаток. Никакая цена не казалась высокой, даже жизни своих «Сынов», своих братьев.

Возможно, именно вина заставила Кейда притащиться сюда сегодня. Одна сохранённая жизнь за жизнь Патлатого Грега — не равноценно, совсем не равноценно, но как будто успокаивает. Так его совесть будет чиста, не возникнет нового повода себя ненавидеть.

Наконец, к дому подъехала дорогая серебристая «Ауди», и из неё выбралась знакомая тощая фигурка в сиреневой куртке. Махнув рукой подругам, Сьюзен пошла к высокому железному забору, а машина сразу уехала, едва не окатив её джинсы брызгами. Кейд расслабил плечи: всё нормально. Можно сваливать. Перехватив гитару за гриф, он уже приготовился встать, как вдруг из-за припаркованной на обочине улицы колымаги выперлись вперёд два крупных мужских силуэта.

— Блять, — Кей сплюнул себе под ноги и нехотя поднялся с лавочки. — Беги быстрей, дура, — пробормотал он тихо, но Сьюзен, как назло, обходила каждую маленькую лужу на тротуаре. Пятнадцать шагов до ворот. И она не успела.

— А вот и наша звезда интернета! — громко поприветствовал её Годзилла широкой железной ухмылкой. Мявшийся рядом с ним толстяк Хосе не спешил встревать, только жадно поглядывая на девчачьи ноги.

Сьюзен вскинула голову, только сейчас оторвав взгляд от своих драгоценных конверсов. Она моментально узнала этих двоих, и от страха сжалось горло, а колени предательски подогнулись. С надеждой посмотрела на ворота, но чтобы до них добраться, пришлось бы пробежать мимо амбала Годзиллы. Решив, что своим единственным оружием — наглостью — она способна хотя бы задержать их и выиграть возможность для побега, Сью как можно более храбро заметила:

— Что бы вы ни придумали, но вам стоит знать, что мы стоим практически под окнами моего дома. Мне стоит только закричать и позвать охрану, — она блефовала. Охраны у них отродясь не было. А родители ещё должны быть на ярмарке. Надо было позвать девчонок к себе. Надо было послушать Кея. Надо перестать быть уже такой тупой, чёрт возьми. Ледяные капли дождя скатывались по чёрным волосам за ворот крутки, стекали по спине, но Сью бросило в жар. Бежать, бежать, бежать.

— Так кричи, куколка! — заржал Хосе, демонстративно кивая на пустующую в непогоду улочку. — О, ты будешь много кричать! Любишь снимать всё на камеру, да? Мы сделаем прекрасный фильм для твоего драгоценного папочки! Хермозо!

Годзилла больше разговаривать не собирался. С хищным оскалом двинувшись вперёд, он тенью навис над непроизвольно шарахнувшейся от него Сью. Она нервно сглотнула, но когда попыталась крикнуть, горло от страха издало только жалкий писк:

— Помогите!

— Пиздец тебе, шлюшка, — прошипел Годзилла, огромной лапищей поймав её за руку и сжимая запястье бульдожьей хваткой. Сьюзен заскулила от боли, отчаянно вырываясь, а Хосе уже подступал со второй стороны. Попытка пнуть его в промежность успехом не увенчалась — поскользнувшись на грязи, Сью едва удержала равновесие.

Это был резкий, неожиданный удар со спины. Хватка Годзиллы внезапно ослабла, а крысиные глаза вдруг закатились, и огромная туша кулем повалилась на землю. В воздухе ещё звенел гул, когда Сью увидела, кто двинул гадёнышу по башке — промокший, с капюшоном на голове, Кейд тяжело выдохнул. Гитара в его руках оказалась не только хорошим инструментом, но и полезным оружием.

— Кей?! — завопил Хосе в возмущении, когда его напарника вырубило с одного удачного удара. Не долго думая, Кей размахнулся ещё раз и звезданул ему, прерывая грядущую тираду на ломаном испанском. Латинос захлебнулся криком и грузно соскользнул на асфальт под жалобный треск дерева.

Гриф гитары полностью отломился от корпуса, дека была пробита чугунными затылками дуболомов до вмятины и щепок. Из-под черепушки Годзиллы виделась розовая лужа из воды и крови. Отбросив сверху на стонущие тела обломки, Кейд закричал замершей на месте с вытаращенными глазами Сью:

— Чего стоим?! Если не собираешься вызывать копов, тогда вали, пока они не очнулись! — словно в подтверждение его словам, завозился Годзилла, бурча смешанные с матом угрозы:

— Кей… Блять, я тебя угондошу… Я, блять, тебе ноги вырву! Сука, как больно…

— Чёрт, чёрт, чёрт! — простонала Сью, в панике мотая головой. Она смотрела то на свой дом, куда могут начать ломиться, то на медленно приходящих в себя ублюдков, то на ожидающего её решения с абсолютно растерянным лицом Кея. И не придумала ничего лучше, чем развернуться в противоположную сторону и пискнуть: — Бежим!

— Сразу бы так, — вздохнул он. Обогнув поднимающегося Годзиллу, Кейд рванул вместе с ней вдоль по улице, изо всех сил стараясь не отставать.

Нет, когда тебе двадцать три, пробежка — это не страшно. Но в тридцать восемь, с прокуренными лёгкими, пропитой печенью и больным сердцем — даже не смешно. На Сайлент-стрит Кейд согнулся пополам, ловя ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и поднял вверх безоружную ладонь.

— Эй, не тормози, — с придыханиями выпалила Сью, притормозив, но у самой тоже кололо в боку.

— Хули мы… бежим вообще? Думаю… у Годзиллы сегодня уже не встанет. Я ему башку точно пробил, — он скривился, вспомнив, во что превратилась гитара. Щепки и торчащие во все стороны порванные струны. В тот момент ударить именно ей казалось хорошим решением. Сейчас же от понимания, что лишился своей верной подружки, свело скулы.

Разумное зерно в этих словах было, так что Сьюзен позволила себе чуть расслабить дрожащие от напряжения ноги. Рука, за которую хватался тот ублюдок, сильно ныла. Задрав рукав куртки, она тяжело вздохнула: по светлой коже разливались красные пятна, которые к утру станут синяком. Замечательно. Ещё одна вещь, которую придётся каким-то образом скрыть от родителей.

— Болит? — кивнул Кей на её запястье и медленно выпрямился, восстанавливая дыхание. — Надо лёд приложить. Я так понял, копов ты звать не хочешь?

— Нет. Если родители узнают, где я бываю…

— Понял, — коротко обрубил Кейд, и по его снисходительному взгляду было ясно, что он думает. Что самое разумное — сказать Глоузу о почти состоявшемся нападении на его дочь, и к утру гадёнышей заберут протирать жопами нары. Для него было абсолютно дико, что девчонка готова жертвовать безопасностью ради того, чтобы сохранить свои тёмные делишки в секрете. Детская беззаботность. Глупость. Впрочем, умственные способности Сьюзен у него с первой встречи вызывали сомнения.

— Мне нельзя пока домой, да? — тихо пролепетала она, жадно глотая вечерний озоновый воздух. Дождь почти прекратился, и теперь вокруг пахло мокрым асфальтом и свежестью.

Кей на секунду задумался, почесав бородатую скулу.

— Если там никого больше нет, то лучше не надо. Позвони родителям, пусть заберут тебя. Но сдаётся, теперь Годзилла таким нахрапом не полезет — он знает, что ты предупреждена. Не идиот же он, чтобы самому идти в лапы копов. Будет ждать удобного случая.

Сью нервно сглотнула и дрожащими руками достала из рюкзака телефон — сегодня она была на удивление послушна. Кажется, первый подзатыльник от жизни по тупой головке не прошёл зря. Потыкав ледяными влажными пальцами в экран, она набрала маму.

— Да, милая?

— Мам, а вы скоро вернётесь? — как можно более бодро и непринуждённо спросила она, стараясь, чтобы не стучали зубы. Тонкая куртка от дождя защитила плохо — было мокро, хлюпало в конверсах. Холодно до дрожи. А ещё бесило, что Кей смотрит на неё, как на несмышлёныша в подгузнике.

— Примерно через час, ты что-то хотела? Купить тебе чего-нибудь вкусненького? — заботливо заворковала мама, только вот сейчас родной голос мало мог помочь. Хотелось тепла. И ощущения безопасности, которой нет и быть не может посреди улицы.

— Эм, нет. Я просто… Может, заберёте меня? — Сью оглянулась, выискивая что-нибудь приметное неподалёку. Взгляд зацепился за ярко-красную вывеску «Donuts» на ближайшем кафе, и она с облегчением выпалила, — Я в кафешке на Сайлент-стрит, неоновая вывеска. Ем шоколадные пончики.

— Конечно, заедем за тобой, — по слегка обеспокоенному голосу мамы было сложно понять, уловила она ложь или стук зубов. — У тебя всё в порядке?

— Да. Жду вас, — пока не сболтнула ещё чего, Сью быстро отключилась и с обречённым видом уставилась на Кейда. — Будут тут только через час.

— Очень надеюсь, что ты за этот час подумаешь башкой, а потом повиснешь у папули на шее и расскажешь правду. Тебе же на пользу, — он многозначительно хмыкнул, засовывая руки в карманы джинсовки. — Значит, шоколадные пончики? Удачи.

— Эй-эй, постой! — в панике заверещала Сью, когда он спокойно пошёл дальше по улице. — Ты оставишь меня здесь, одну? Зная, что те уроды могут за мной вернуться?

Её затрясло ещё сильней, теперь уже не только от холода, но и страха, медленно поднимающегося волной от пяток. Кем бы Кейд ни был, что бы ни привело его сюда, но сейчас он — единственная живая душа рядом, которой она могла доверить свою шкуру. Дважды должна ему. Нет, даже трижды — за гитару. Сью жалобно всхлипнула, часто моргая, чтобы сбросить пелену влаги.

— Никто за тобой не вернётся, я же сказал, — Кейд с раздражением закатил глаза. — Иди в кафе, дождись родителей и отвали уже от меня со своими проблемами.

— Д-да… Прости, ты прав, — Сьюзен всхлипывала всё громче, усиленно подавляя вставший в горле комок рыданий. Как бы она не храбрилась, но когда шок начал отступать, нервная система дала сбой. Обняв себя за дрожащие плечи в отчаянной жажде тепла, она выдавила через стук зубов: — К-конечно, ты н-не об-бязан. С-спасибо, что помог. И п-прости за гитару.

Взглянув на эту поникшую тощую фигурку, стоящую посреди темнеющей улицы, Кейд не сдержал тяжёлого вздоха. Промокшая, с прилипшими к острым скулам тёмными волосами, Сью заставила его ощутить себя настоящим дерьмом. Внутри всё сжималось от жалости к ней и отвращения к себе. Как это просто — взять и уйти. Он всегда уходил от проблем, а не решал их. Но, наверное, пора хоть что-то менять. Подавив в себе внезапное желание обхватить эти худые плечи и прижать девчонку к себе, Кей, с сомнением прочистив горло, буркнул:

— Чёрт с тобой. Пошли, подождём вместе. Только я тебе в няньки не нанимался.

Заметно оживившись, Сьюзен вскинула на него благодарный взгляд и слабо улыбнулась:

— Спасибо.

Кажется, впервые за их знакомство она была искренна на сто процентов. Даже блёкло-голубые глаза показались ему чуть ярче, светлей — возможно, от стоящих в них слёз. Кейд побрёл к кафе, и Сью потрусила за ним: один его широкий шаг равнялся трём её. Но ей всё равно стало немного спокойней рядом с этой накаченной спиной. Всё лучше, чем одной.

В забегаловке с народом было негусто. Тренькнул над головами новых гостей колокольчик, но внимания на это никто не обратил. За стойкой раздачи лениво листала журнал пожилая официантка в белом переднике. В углу небольшого зала пристроилась компания из трёх подростков, по виду косящих под панков: в чёрных майках с аляпистыми принтами, с цветными прядками в волосах. У одного из парнишек на коленях лежала изуродованная наклейками акустическая гитара. Возле панорамного окна миловалась парочка лесбиянок, слушая музыку в одних наушниках на двоих. Интерьер кафешки был довольно простым: бордовые уютные диванчики, слегка обшарпанные светлые столики и неоновая подсветка под потолком. Зато пахло свежей выпечкой и кофе.

Нырнув в это сахарное тепло, Кейд с удовольствием вдохнул поглубже. Плевать, что такие места он обычно обходил стороной — ну что тут делать, даже нормальной еды не купишь. Сейчас же уйти с темнеющей улицы оказалось неожиданно приятно. Он двинулся к ближайшему свободному диванчику, на ходу стягивая промокшую джинсовку.

— Миленько, — хмыкнула Сью с лёгким скепсисом, оценив обстановку. — Кажется, тут я ещё не бывала, — что, в общем-то, удивительно, потому как в её блоге были разнесены в пух и прах уже едва ли не все кафе в городе. Взгляд по привычке зацепился за пятна на немытом полу, пыль на окнах и сколы на уголках столов. Мотнув головой, она заставила себя перестать уже думать лишь об одном. Сейчас тут могут дать чашку горячего какао, и это то, что нужно ледяному комку внутри.

Устроившись напротив Кейда и по его примеру избавившись от куртки, Сью торопливо пообещала:

— Я должна тебе гитару. Не волнуйся, завтра же выберешь любую, какую захочешь, а я оплачу, — она порозовела от смущения. Ведь не будь она такой истеричной овцой, правильно отреагируй на его звонок, и ему бы не пришлось вмешиваться.

— Папочкиными деньгами, мисс Глоуз? — Кейд презрительно усмехнулся: — Обойдусь. Сам дурак. Надо было дать им снять фильм с тобой в главной роли, вот же сенсация была бы. Ты же ради хайпа на всё готова, да? Например, унизить на всю сеть одного старпёра.

Он многозначительно вздёрнул бровь, взгляд потяжелел на пару тонн. Конечно, он понял, для чего была та съёмка три дня назад. Вот только, почему она так и не выложила видео? Может, сводит монтаж… Приплетает ржачные мемы.

— Я не собиралась тебя унижать. Если бы хотела, то снимала бы видео по-настоящему, а не делала вид, — в тон ему бросила Сью, с приятными мурашками удовлетворения наблюдая за удивлённым лицом Кейда.

— Тогда я вообще нихера не понимаю, — нахмурившись, он откинулся на диванчике. Сидеть было неудобно с его ростом и крупной комплекцией: колени едва не упирались под столом в коленки Сью. Случайно их всё-таки задев, он так быстро отодвинул ноги, что столик качнулся. Её было страшно касаться — как носить зажжённую спичку у фитиля петарды. Хер знает, когда бомбанёт.

К ним вразвалочку подошла официантка. Смерив чёрную безрукавку Кея и его оголившиеся татуировки оценивающим взглядом, она, видимо, сочла их приемлемыми. Зевнув в ладонь, безразлично спросила:

— Что желаете?

— Шоколадные пончики, будьте добры. И какао, погорячей, — без раздумий выпалила Сью.

— И пожалуйста, можете принести полотенце и лёд? — вспомнив о её запястье, попросил Кейд.

— Могу, — похуистично пожала плечами официантка. — Что-нибудь ещё?

— Конечно, — нахмурилась Сью. Внезапная догадка, что у Кея просто нет денег, заставила её уточнить: — Я оплачу. Бери, что хочешь.

Он фыркнул. Деньги были, уж на перекусить хватило бы. Просто сладкое терпеть не мог, а больше тут вряд ли чем-то кормят.

— Кофе. Чёрный, без сахара, — заказал он первое, что пришло на ум — лишь бы Сью отвязалась. На самом деле, сигарету ему хотелось куда сильней, но пачка закончилась ещё на лавочке у её дома.

Официантка потопала к стойке, а над столиком повисло неловкое молчание. Кейд сложил руки на груди, всё больше чувствуя себя идиотом. Уже дважды эта девчонка затянула его в какую-то непонятную историю. Ходячее стихийное бедствие. Сейчас, в неоновом свете ламп, Сью казалась куда взрослей и симпатичней, чем когда ныла посреди улицы. Удивительное дело — слёзы не повредили яркую косметику. Может, и слёз-то не было, только очередной наёб и игра на его совести.

— Так может, расскажешь всё-таки правду? — любопытство его пересилило, и Кейд решился на вопрос. — Зачем приходила, зачем хотела услышать, как я играю?

— За твою фанатку уже не сойду, да? — Сью усмехнулась. Окружающее тепло благотворно действовало на нервную пульсацию в затылке, и теперь к ней возвращались привычные манеры.

— Мои бывшие фанатки лет так на десяток постарше. Как минимум.

— Ладно. Мне стало интересно, почему ты скатился. Несколько лет занимал строчки в хит-парадах, а теперь едва сводишь концы с концами. Что случилось? Ведь ты в голосе, да ещё каком.

— Не «занимал», — тихо уточнил Кейд, и у самого больно сдавило в груди. Даже люди говорили о нём, как об индивидуале. Вот и вся соль. — Занимали. Мы. «Сыны хаоса».

— Но ведь остальные — просто музыканты, — непонимающе пожала плечами Сью. Она, и правда, даже имени ни одного из них не могла припомнить. Да и кто смотрит на тех, кто стоит позади солиста?

Кей тупо на неё уставился, всё больше удивляясь. «Просто». Ещё бы сказала, что для рок-группы музыка — «всего лишь» музыка. Нервный смешок вырвался наружу сдавленным басом, сжав горло. Нет, спустя годы до него дошла хотя бы одна истина: сила его детища была не в нём как таковом. Потому что без них он дерьмо.

— Ты знаешь, как писались наши песни? — он криво улыбнулся, самым кончиком рта, на секунду позволяя себе нырнуть в воспоминания. — Да, это был проект. Но и там никто нам не стремился подтирать задницы. Мы сидели с парнями, дурачились. Начинали наигрывать какую-нибудь мелодию, к которой каждый подключался со своим настроением и посылом. И получалась «рыба». А уже потом на неё писали слова продюсеры шоу. Всё идёт от музыки, и мои парни были не «просто музыканты». Они были лучшие. Они были мои.

«Моей семьёй», — чуть не сорвалось у него запретное слово. В груди часто застучало. Перед глазами замелькали те вечера и ночи в инструменталке проекта: вчерашние школьники, в шутку пробующие стучать по хэту и передающие по кругу косяк. Смех, оглушительный — звук распирающего изнутри заряда, который, только смешиваясь в один, мог создать нечто уникальное. Дин, всегда такой сосредоточенный, не отвлекающийся ни на что, лучший гитарист. Говорил, что каким бы охуенным виртуозом ты не был, всегда найдётся китаец, который играет лучше. Фил, которого никто в жизни не звал по имени, только по прилипшей кличке «Данди» — за любовь к ковбойской шляпе и схожесть с Полом Хоганом. Охуенный низкий голос с фирменной хрипотцой, бас-гитара и эхо Кея на подпевках. И глаза Грега — карие, светящиеся. Глаза из кошмаров.

Только не барабаны.

— Ваши пончики, — грубо вырвала Кейда из этой ямы воспоминаний официантка, со стуком поставив тарелку и чашки с напитками. — И лёд, — сунув полотенце с завёрнутым в него льдом ему в руки, она ушла обратно к стойке, не дождавшись тихой благодарности от Сью.

— Кхм, держи, — мотнув потяжелевшей головой, Кей протянул ей полотенце. — Приложи к запястью.

— Ага, — послушно взяв лёд и коснувшись наливающегося синяка, Сьюзен зашипела. — Чёрт. Болит.

— Но ты всё равно не хочешь говорить отцу? Самоуверенная или самоубийца? — радуясь внутри себя возможности сменить сколькую тему, Кейд занял оборонительную позицию. Лучшая защита — это нападение. Благо, и повод есть. — Пойми, если таким укурышам, как Годзилла, пришла в башку какая-то срань, то они не остановятся. Ну, получили гитарой сегодня — подкараулят тебя завтра, если не наймёшь охрану. Им достаточно увидеть, что ты приняла меры — здоровенный амбал в чёрном прикиде будет в самый раз, чтобы их отпугнуть.

— А что насчёт тебя, а? — Сьюзен хитро прищурилась. Озарение пришло из ниоткуда, но идея показалась блестящей. — Здоровенный амбал. Двоих вон уложил. Прикид… чёрный, — она со сдавленным смешком кивнула на его широкую грудь, обтянутую чёрной майкой с принтом в виде черепа. — И держу пари, тебе нужен шанс заработать.

— Как ты себе это представляешь? — Кейд поперхнулся от неожиданности.

— Элементарно. Я не могу сказать родителям, не могу пойти к копам — мне не нужен скандал, зато нужна безопасность. Блог… временно заморожен, так что вечерами я буду сидеть дома, и хлопот не составлю. До универа езжу с подругами. Всё, что надо, это сопровождать меня, если я куда-то пойду, и встречать после занятий. В общем, не давать мелькать одной на улицах.

— Я тебе не Терминатор, деточка, — предложение Сью всё больше пробивало на смех. — Думаешь, в следующий раз мне повезёт также как сегодня? Прости, гитара была только одна. А ствола не ношу. Даже заточки, — он продемонстрировал ей пустые ладони. — Газ возьмёт себе пару отморозков в помощь и нас обоих сделают кинозвёздами даркнета.

— Блять, Кейд! — от этого принижения собственных шансов у Сью аж зубы свело: её блестящий план рушился под слоями уныния этого куска самобичевания. Раздражённо топнув ногой и чуть не просыпав лёд, она зашипела: — Ты не охранник, не бывшая звезда — ведь без других парней и продюсеров считаешь себя ничтожеством. Да и музыкант откровенно хреновый. Тебя самого от себя не тошнит? Ну и ной дальше, если больше ни на что не способен!

— Закрыла бы ты ебальник, папочкина принцесска, — от злости Кей сжал кулаки, а под рёбрами ухало всё сильней. Не этой кукле сидеть и обвинять его, когда сама о жизни знает не больше слепого котёнка.

— Так ведь больше тебе никто этого не скажет! — раздухарившись, Сьюзен подалась вперёд и со психом отбросила на стол полотенце. — Знаешь, зачем я приходила? Да затем, чтобы увидеть, почему ты в таком дерьме. И я увидела! Ты в дерьме, Кей, потому что сам считаешь себя дерьмом, — закончив тираду, она осеклась, поймав на себе озлобленный уничтожающий взгляд. Дымчатые глаза Кейда горели, и казалось, что сейчас он прожжёт в ней дыру размером с Мичиган.

В его венах кипела кровь — так сильно, что жаром обдавало лёгкие. Он медленно поднялся из-за стола, боясь вдохнуть, чтобы не сорваться и не заорать во всю силу тренированных связок. Херовый музыкант. Вот, в чём она хотела убедиться. Отзвуки хлёстких фраз ещё трещали электричеством в голове, когда Кей бездумно двинулся к сидящим в углу кафе подросткам.

— Парни, не одолжите гитару на пять минут? — от клокочущей в самых кончиках пальцев ярости голос звучал слишком угрожающе для просьбы.

Мальчишка перед ним вздрогнул, но возражать дяде раза в три больше себя не посмел и нехотя протянул инструмент:

— Без проблем. Только… Не сломайте, пожалуйста.

— Спасибо.

Грузно ступая, Кейд вернулся к настороженно наблюдающей за ним Сьюзен. Скулы сводило от желания здесь и сейчас доказать, что она ошибается. Что одна неудача не поставила на нём клеймо бездарности. И что он, сука, может. Пусть в первый раз не вышло. Но сейчас… Сейчас он выберет правильную песню. Ту, которая в акустике только затронет ещё глубже. Потому что в нём, в Кейде Харрисе, есть эта глубина.

Ему было сейчас похер на чужие мнения — дешёвая гитара горела в руках напряжённым ожиданием. А ведь тут есть публика: все посетители забегаловки замерли, и его понесло. Загубленная жилка Анархиста в душе подняла голову, заставив Кея легко запрыгнуть на ближайший свободный столик и выпрямиться во весь рост. Его сцена. И неоновые софиты. И грязные шипованные ботинки на столешнице.

— Эй, — робко возразила официантка, но Сью шикнула на неё, расширенными от удивления глазами смотря на сошедшего с ума Кейда. Опомнившись, она спешно вытащила из рюкзачака «Айфон» и настроила камеру.

Он выдохнул и нащупал незнакомые струны. Он хороший музыкант, а хороший музыкант сыграет и на чайных ложках — так говорил старина Данди. Кей годами не давал себе вспоминать их, а сегодня пришлось — железный ящик на запретной территории вскрыт и раскурочен. Смотрите. Смотрите, что внутри. Нежней по струнам — как пропуская сквозь пальцы женские волосы.

— С поникшей головой ребёнка прочь уносят. Жестокость тишиной не скроют. Нас не спросят. Посмотри: здесь не я, здесь не наша семья3, — выше, напрягая связки, заставляя свой бас звучать как откровение. Заставляя умолкнуть всех в этом придорожном кафе.

Его семья. Братья. Дин, Данди и Грег. Патлатый барабанщик с дредами. С этими карими глазами, которые нельзя забывать.

Стучит, молотит громче, а из-за двери ни звука. Тревога сводит с ума: засранец не пришёл уже на третью репетицию, а вечером новый концерт.

— Эй, Патлатый! Кончай дрыхнуть! Открывай! — тарабанит по тупой деревяшке с кривой цифрой двенадцать. Номер в очередном отеле в очередном городе, даже названия которых слиплись в пьяную кашу.

И тишина. Психанув, делает шаг назад и с силой пинает хлипкую дверь, с хрустом вылетающую из петель. От грохота в коридор высовываются любопытные заспанные рожи, в том числе и Данди.

— Чувак, какого хуя?

Не слыша, проходит в номер. Смердит неимоверно. Пахнет чем-то отвратительно сладким и тошнотворным, гадостью на языке. Дурное предчувствие. И вот она, мятая постель в тёмной комнате с задёрнутыми шторами. Нащупав выключатель, врубает верхний свет.

— Грег, подъём!

Чёрные дреды раскиданы по подушке. Выпучены мутные карие глаза, смуглая кожа посерела. Рядом с безвольной синюшной рукой валяется резиновый жгут, шприц и пакетик с порошком. Порошком, который дал ему сам.

И Кейд закричал.

Он помнил этот свой крик — крик отчаяния и боли, крик, полный вины. Когда раздирает кишки, а в глазах навсегда застывает что-то безумно важное. То, что делало тебя тобой. Этот могильный смрад будет преследовать ночами и давить — пусть пройдёт десять лет, пусть двадцать. В голове это останется навсегда застывшей картинкой.

— В голове у тебя всё ещё бой, будто танки идут, пули, взрывы и жуть. В голове у тебя все в слезах вновь.

Кейд не видел зрителей — он вообще не открывал глаз, всё отчаянней дербаня струны. У него не было права говорить тогда, насколько ему жаль. Так хоть сейчас заявить об этом миру. Чёрт, услышьте: ему охуенно жаль, что так случилось. Что нет Грега. По его вине, по его эгоизму, по его тупому желанию «дать своим парням драйва перед концертом». Он убил их всех в тот день. Своих «Сынов», не пожелавших больше терпеть в конец зарвавшегося солиста. Музыка пропитывалась его болью с каждым аккордом, тоской по потерянной семье. И на припеве плотину прорвало: во всю силу связок Кей взял самые глубокие ноты:

— В голове, в голове… Зомби, зомби, зомби…

У него слишком много трупов в голове. Труп отца, который даже не видел. Скончавшийся от удара, старик неделю ждал в морге, пока сын приедет и устроит достойные похороны. А сыну важней был рок-фестиваль, отчаянное желание вернуться на Олимп, который его отверг, как отрыжку. Инфаркт в аэропорту — как наказание свыше. Он не похоронил своего отца, это сделали без него. Снова вина. Обязан старику всем. И надрыв, с лёгкой хрипотцой, отпуская эти трупы плыть дальше по реке времени:

— Что в голове, в голове? Зомби, зомби, зомби…

Слабая акустическая гитара тянула, как могла. Сьюзен не дышала, выйдя вперёд и снимая Кея — каждую ноту, от которой дрожало внутри. От его голоса по позвоночнику шли мурашки — низкий, но без проблем берущий высокие тона, он как будто играл со слушателем. Завораживал и подчинял. Тихо выбрались из-за столов лесбиянки и парнишки-панки, смотря на отрывающегося гитариста с открытыми ртами. Это было чисто — чистый экстаз, который уходил под неоновый потолок и окрылял. Даже подпевать не хотелось, не хотелось портить момент.

Последний уверенный удар по струнам, и Кейд замер, опустив голову. Он тяжело дышал, как от пробежки. Пробежка по худшим дням его жизни, вывернув себя наизнанку. Робкие хлопки заставили его поднять взгляд на зрителей — первой зааплодировала официантка, с довольным лицом заметившая:

— Старая школа. Эх, сейчас такого не услышишь. Но стол мойте сами!

Сью завершила съёмку и широко улыбнулась Кею, признавая за ним победу. К хлопкам присоединились панки, даже одарив Кейда подбадривающим свистом:

— Даёшь, старик! Круто!

В зачуханной забегаловке, с чужой гитарой в руках, сейчас Кейд с удивлением увидел забытые эмоции на лицах слушателей — восхищение. Даже в этих голубых глазах. Грузным прыжком спустившись со стола, он чувствовал невероятный подъём: словно за спиной был тяжёлый мешок, наконец-то кинутый на землю. Его распирало от удовлетворения собой. Аплодисменты. Он заслужил их.

— Спасибо, — отдал он гитару парнишке, а тот посмотрел на инструмент, словно не веря, что это его. Что его гитарка может издавать такие звуки.

— Вам спасибо, — честно кивнул он. — Мне б так научиться.

Смущённо покряхтев, Кейд повернулся к Сьюзен. Первоначальная цель поставить малявку на место вылилась во что-то огромное и важное, и это важное повисло в воздухе. Она подняла повыше «Айфон»:

— Я всё засняла. Но люди это увидят, только если ты захочешь. Если ты веришь, что достоин быть услышанным.

— Скинь мне! — вякнула позади неё одна из лесбух.

— Хочу, — уверенно кивнул Кейд и с прищуром отметил: — А ты камеру из рук вообще не выпускаешь?

— Как видишь, — она ребячески показала ему язык, и тут телефон противно затрезвонил. — Это родители. Мне пора. Увидимся завтра на твоей новой работе, да? — не дождавшись даже кивка, Сью подхватила с диванчика куртку с рюкзаком и кинула пару долларов на стол. Кейду её заявление показалось слишком наглым, но отказывать не было желания. Да, чёрт возьми, он хотел её снова увидеть. Впитать в себя энергию ядерной боеголовки.

— До завтра, — кинул он вслед упорхнувшей из кафе под звон колокольчика фигурке.

Кейд был не так далёк от истины, когда назвал Сью папочкиной принцессой. Её спальню действительно можно было назвать уголком Белоснежки. Выполненная в голубых тонах, с нежными вуалевыми шторами и выходом на остеклённую лоджию, комната вызывала чувство уюта и стойкое понимание: хозяйка ни в чём не знает отказа. Огромный шкаф с одеждой на любой вкус, большое овальное зеркало в серебристой раме, дорогущий музыкальный центр и макбук на письменном столе. Широкая двуспальная кровать сейчас была занята сопящей мисс Глоуз, то и дело хмурящейся через беспокойный сон.

В дверь легонько постучали, и Сьюзен мотнула головой, нехотя приходя в сознание. Перед глазами у неё ещё мелькали совершенно путанные картинки: яркий свет, неон, гитара и татуировка в виде раскрывшей крылья птицы на мужской шее. Кейд протягивал ей крепкую руку, за которую она с удовольствием хваталась и запрыгивала вместе с ним на столик кафе. От него пахло табаком и дождём. Вкусно.

— Милая, ты встала? — раздался из коридора приглушённый мамин голос. — Мы ждём тебя к завтраку.

— М-м-м, — невнятно промычала Сью, с трудом разлепляя веки. Сон был слишком приятен, чтобы из него выползать. Приятен этот чудящийся терпкий запах сигарет и тепло широкой ладони. Через окна слабо светили рассветные лучи, а тело затекло: перевернувшись на спину, она сморщилась ещё сильней. Чёртово утро.

— Сью? — дверь приоткрылась, и мама заглянула в спальню.

— Да встаю, встаю, — сипло прокряхтела Сьюзен и потёрла кулаками заспанные глаза. Левая рука ещё ныла созревшим синяком, который она вчера прикрыла белым напульсником.

— Отлично, — вдруг шепнула мама и шмыгнула вперёд. — У меня для тебя прекрасные новости.

— А они не подождут, пока я почищу зубы?

— Думаю, тебе будет интересно это услышать. Вчера мы с папой подумали, посовещались: глупо это как-то, что ты вынуждена просить нас забрать тебя, подвезти. Ну не школьница же, в самом деле. Так что если ты клятвенно обещаешь не садиться за руль под градусом, папа завтра отдаст тебе ключи от «Форда», — заговорщицким тоном оповестив дочь, миссис Глоуз довольно улыбнулась.

От неожиданности Сью резко села на кровати: сна как не бывало. Недоверчиво прищурилась, но, кажется, мамины глаза не врали. Утро моментально из пасмурного стало офигительно крутым.

— Серьёзно? — на всякий случай уточнила она. Мама прошла вперёд, присаживаясь на краешек её постели.

— Абсолютно. Я уговорила.

— Вау, — Сью чуть было не запищала от радости и рванулась вперёд, обнимая маму за шею. — Спасибо! Ты у меня самая-самая…

— Давай только без подхалимажа, — усмехнулась та и торопливо чмокнула Сьюзен в лоб. — Сегодня Аарон хочет отогнать «Форд» механикам, убедиться, что после ремонта он в полном порядке. Но завтра ты уже сможешь его взять. Так что вставай, и прибереги свой щенячий восторг для папиных ушей.

— Да, конечно! Уф, наконец-то! Я так соскучилась по рулю! — заметно взбодрившись, Сью вскочила с кровати и смачно потянулась. Не то, чтобы она соскучилась по вождению как таковому — скорее, по независимости. До универа ей было не так далеко ездить, но вот ловить на себе снисходительные взгляды Трейси бесило.

«А всего и надо было: чтобы родители сами почувствовали на себе, какое неудобство я испытываю», — но плохим мыслям сегодня в голове делать было нечего, и они улетучились моментально. Мама подмигнула ей напоследок и вышла из спальни, оставляя её собираться к завтраку:

— Ждём тебя, поторопись.

Как только дверь за ней закрылась, Сью по привычке схватила с прикроватной тумбы телефон. Гаджет вообще редко покидал её руки, а по дороге в ванную запустить «Ютуб» — святое дело. Вчера уже перед самым сном она успела-таки обработать запись из кафе: чуть подрезать лишнее, добавить лёгкую светокоррекцию и начальную заставку своего канала. Ей не терпелось узнать, что думают подписчики о таком глубоком мужском кавере на известный хит. Страничка загружалась непривычно долго, и Сью уже было решила, что видео заблокировали. Она нервно кусала губы: ну хоть тысяча просмотров есть? Хотя бы половина подписанных на канал заценили этот горячий перфоманс Кейда?

Наконец, всё загрузилось, и Сью неверящими глазами уставилась в экран. Руки затряслись, она моргнула несколько раз. Беззвучно шевеля пересохшими губами, посчитала нули под видео. Быть того не может. Фантастика. Это ещё сон продолжается. Потому что просмотров было далеко не сотни.

Сотни тысяч.

Лениво-размеренный график Кейда летел к чертям. Чтобы успеть встретить Сьюзен после занятий, ему пришлось встать раньше обычного: вчера она скинула сообщение, что заканчивает в три. Отжимания-душ-завтрак-сигарета-распевка. Привычные до автоматизма вещи сегодня были словно наполнены бо́льшим смыслом, чем раньше. В голове вырисовывался странный ритм, и пока ждал вскипающий чайник, Кей покачивался ему в такт. Вчерашнее спонтанное выступление в кафе словно вскрыло клапан у заглушенной трубы. Он долгие годы не давал себе желать этого: публики, восхищённых лиц, хлопков и выставленной вверх «козы». Но оказывается, жажда вполне жива, ей просто надо дать волю.

До трёх часов он успел не только собраться, но и слегка прибраться во вдруг показавшемся совсем грязном жилище, и сходить на собрание клуба алкоголиков. Раньше Кей посещал их на вечерних сеансах, а тут попал на полуденный, и его удивило количество новых лиц. Один тощий паренёк с бритой башкой и затравленным взглядом вообще всё собрание пялился на Кейда, но спрашивать, в чём дело, было некогда. Опаздывал. На работу? Даже смешно. В такой неожиданно к обеду ставший солнечным весенний день, когда на улицах полно людей, Сью мог грозить разве что упавший с неба метеорит. Но раз уж договорились…

К кованым воротам, ведущим на территорию Уэслианского универа, Кейд притащился в пять минут четвёртого. И Сью уже ждала, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу. Вид у неё был воодушевлённый: голубые глаза горели от жажды поделиться новостями, забранные в хвост волосы выглядели на удивление опрятно. Кей вообще не сразу узнал её издалека. Чёртова девчонка вместо штанов натянула джинсовую юбку в крупную складку, белую майку с логотипом «Linkin Park», чёрные гольфы и кеды им в тон — похоже, настроение у неё было действительно сумасшедшее.

— Ты опоздал! — с возмущением подскочила она на месте, завидев Кейда. Но широкой улыбки не сдержала, потому как изнутри просто распирало. За полдня видео из кафе стало вирусным, отрывки из него гуляли по сети, а просмотры росли невероятно быстро. Она и не ожидала такого ажиотажа, а от вопросов подруг лениво отмахивалась: этой золотой жилой делиться нельзя ни с кем.

— А ты выглядишь как великовозрастная черлидерша, болеющая за Линкин Парк. Но я же не предъявляю претензии? — усмехнулся он. На улице сегодня слегка жарковато, особенно в тёмных джинсах и шипастой потёртой жилетке, вытащенной из недр шкафа. В кои-то веки ему стало не плевать, что на себя натянуть.

Только вот пока шёл сюда, жарко не было. И воздуха хватало. Ещё бы эта блоха, едва достающая ему до плеча, так не мельтешила своим хвостиком. Что ж она такая тощая, шею двумя пальцами можно переломить — совсем не кормят?

— Попробуй только что-то мне предъявить! Вообще-то, я жду: ты читал комментарии? — Сью указала на телефон в своей руке. — Это должно было тебе понравиться!

— Какие ещё комментарии?

Она в шоке открыла рот, на секунду растеряв словарный запас. Ей не верилось, что Кей даже не поинтересовался, выложила ли она видео с ним на канале. Господи, он уже почти сутки звезда сети, и совсем об этом не подозревает?!

— Ты, действительно, тот ещё старпёр, — обречённо выдохнула она и сунула ему свой «Айфон». — Смотри. И читай.

Он нехотя ткнул в экран, слишком неудобный для грубых пальцев. Аппаратик ещё хранил тепло её руки, а от того, как Сью приблизилась, в носу засвербило чем-то приторно-сладким, шоколадным. Терпеть не мог сладкое. Едва не чихнув, Кей посмотрел на запись и ужаснулся:

— Блять, это что — я?

— Нет, это Годзилла замаскировался, — хихикнула Сью как-то уж совсем не по-своему счастливо. Слишком по-девчачьи.

— Лицо какое-то тупое, — буркнул Кей, включая воспроизведение. Ему было не по себе и слегка неловко. Делать громко звук посреди улицы смысла нет, всё равно мало что слышно из-за проезжающих машин. Но ему хватило пары кадров, чтобы оценить свой шрам над бровью, морщины в уголках глаз и мятую майку вкупе с неопрятной бородкой. — А что за цифры внизу?

— Просмотры. Тебя посмотрели все эти люди, а… так, — она заглянула в экран: — Двадцать тысяч лайкнули. Им понравилось, Кейд.

— Понравилось? Я понравился? — тупо переспросил он, абсолютно в это не веря. Не было в нём ни обаяния, ни чего-то необычного, чтобы так зацепить. Ну, мужик поёт на столике в кафе. В чём сенсация? — Да херня это всё, у тебя просто сломалось что-то, глючит.

— Ну, началось! — возмутившись этому очередному принижению, Сьюзен выхватила у него телефон и начала зачитывать вслух, наплевав на случайных прохожих, снующих мимо них: — «У мужика крутой голос, до мурашек». «Это было очень хорошо, спасибо». «Давно не слышал годных каверов на этот трек, а есть ещё что-то в таком духе?» «Низковат голос для такой песни, но звучит необычно, лайк!» «Дал послушать сыну — он теперь ищет аккорды…»

— Всё, стоп! — остановил этот поток Кей, потому что у него от каждого слова всё быстрей стучало в груди. Это невероятное ощущение, когда публика довольна — в мире цифровых технологий вместо оваций получают вот такие комментарии? А приятно. Безумно приятно. И неловко уже просто до мурашек. — Я понял. Народу зашло.

— Ещё как зашло! Они хотят ещё, Кейд! Хотят тебя и треков в твоём исполнении!

— А я хочу трахнуть Анджелину Джоли, только вот не всегда мы получаем то, что хотим. Я завязал с этим, малявка. И вот это всё, эта публика, которой я не вижу — мне не нужно, — он вздохнул, кивая на телефон. Артист старой закалки мог заряжаться только от живых людей, прыгающих и орущих под его музыку, а не от ников в сети. — Так что давай закроем тему, я отведу тебя домой, и разойдёмся миром.

Сьюзен очумело хлопала глазами. Для неё такая реакция была дикостью. Её канал за сутки уверенно топал в топ трендов «Ютуба» благодаря Кейду, о таком успехе она и не мечтала. В буйной голове созревали с самого утра тысячи идей, как это использовать дальше, но отсутствие воодушевления в его глазах охладило пыл. Вот же… старая плесень. Его ещё растормошить надо, чтобы начал шевелить задом. Ухмыльнувшись, Сью сунула «Айфон» в рюкзачок, закинула его на плечо и уверенно двинулась вверх по улице.

— Не отставай, — нарочито безразлично бросила она Кейду.

— Эй, чокнутая! Твой дом в другой стороне! — ему пришлось спешно нагнать её, выполняя роль охраны.

— Кто сказал, что мне надо домой? У меня дело. А ты вроде как мой сопровождающий, — невинно захлопала глазами Сью, едва сдерживая смешок от того, как скрипнул зубами Кейд. Ей всё больше нравилось выбивать его из равновесия, и неважно, каким путём, если вне зоны своего комфорта он способен творить вещи вроде «Зомби» на столе.

— Кстати об этом. Про оплату мы так и не условились.

— Не волнуйся, на сигареты хватит. Но вообще-то, ты уже заработал, меньше чем за сутки, около ста восьмидесяти долларов, — она прикинула пока только в уме, но скорее всего, за ночь сумма увеличится вдвое.

— Не многовато для охранника? Мне не нужны твои подачки, — Кейд презрительно передёрнулся. Да и про оплату своих якобы услуг спросил больше, чтобы перевести тему. Недельку помелькать рядом с ней, чтобы Годзилла понял намёк и не лез к ней — не сложно и не утомительно. И — главное, не дать себе об этом думать — нравится ему. Нравится быть рядом с кем-то не таким заёбанным жизнью, как все его остальные знакомые. Даже походка у Сью энергичная, прыгучая. Заставляет и его шагать быстрей, куда бы она там не шла сейчас.

— А я и не собираюсь давать тебе подачки, как ты выразился, — она не могла сдержать довольства в голосе и улыбки светящему над их головами весеннему солнцу. — К моему каналу подключена монетизация. Так что каждый, кто посмотрел тебя этой ночью, положил в твой карман долю цента. Но так как людей собралось неимоверно много, то думаю, на этот момент ты получил около двухсот баксов.

— На этом ещё и зарабатывают? — откровенно удивился Кей. Будучи в этих делах полным лохом, он думал, что всё содержимое интернета бесплатное.

— Божечки-кошечки, с кем я имею дело…

Сью кинула на него умоляющий взгляд, словно говоря: хватит тупых вопросов. Объяснять устройство «Ютуба» у неё не было ни малейшего желания. Подойдя к перекрёстку и остановившись в ожидании сигнала светофора, она не удержалась и встала на цыпочки, чтобы хотя бы немного казаться повыше, а затем улыбнулась хитрой коварной ухмылочкой:

— У меня есть для тебя предложение о денежном вложении. У тебя почти двести баксов. И знаешь, куда мы идём?

— Куда? — Кейд обречённо закатил глаза.

— Посмотри через дорогу.

Он послушно перевёл взгляд на ряд магазинчиков впереди. Цветные вывески Тотнем-роуд ему не говорили нихрена. Чего там только не было: центральная улица изобиловала дешёвыми забегаловками, мастерскими, парикмахерскими и прочей ерундой. Но одна из табличек всё же принесла каплю ясности.

— «Зоундс»?

— А ты не так туп, как хочешь казаться.

Крохотный магазин встретил их запахом лакированного дерева и металла. Кейд заходил в эту дверь с лёгкой опаской: он не покупал инструментов уже больше десяти лет, и новинки его изрядно обескураживали. На стенах и полках можно было найти всё: от скрипки до контрабаса, а в углу даже пылилось пианино. Сью разве что руки не потирала от нетерпения, осматривая окруживший их рай музыканта. За стойкой продавца встрепенулся при виде клиентов молодой рыжеголовый паренёк и тут же отложил свой журнал.

— Добрый день. Чем могу помочь?

— Нам бы гитару, акустическую, — уверенно попросила Сьюзен, на что Кей зашипел:

— Да не нужна она мне. Знаешь, если уж это и впрямь мои деньги, то я найду, куда их потратить, без твоих сопливых предложений.

Сью развернулась к нему, хмуро уперев кулаки в бока. Его сопротивление уже начинало надоедать. Это нарочитое безразличие, когда смотрит на инструменты вокруг — абсолютно ненатуральное. Может, сам он этого и не заметил, зато для неё разница между тем грубияном, которого она встретила в «Клыке и когте» и сегодняшним Кейдом была очевидна. Не исключено, что виноват солнечный свет. Но землистого оттенка лицо стало чуть свежей, мешки под глазами — меньше. Даже морщины не так выдавались, и не так заметны седые волосы. А всё его хамство и сопротивление подобно черепашьему панцирю, который надо раскалывать, если хочешь добраться до сути. Как вчера.

— Нам. Нужна. Гитара. Мистер Харрис.

— Нам? — с издевательским смешком вопросительно поднял бровь Кейд. Пытающаяся казаться грозной, малявка только насмешила этими надутыми губами. Ребёнок, которому не дают игрушку, и не больше. — Нам — не нужно нихуя. А вот тебе… Чего ты так за меня ухватилась, а? Поиграть больше не во что, закончились папочкины машинки? — у него явно лучше получалось вывести её из себя, потому что Сью становилась томатного оттенка.

Она шагнула ближе, и чтобы продолжать смотреть ему в глаза, приходилось задрать голову. Да, в своём гениальном плане по покорению вселенной она не учла главное: у Кейда может быть своё мнение на этот счёт. Сью вдохнула поглубже и со злости закусила губу: от него пахло также, как мерещилось ночью во сне. Табаком и дождём. И чуть-чуть мятой, мятной жвачкой. Сглотнув, она ткнула пальцем в его твёрдую грудь:

— Тебе. Это нужно тебе. Начнём с того, что я предлагаю тебе заработок. Стабильный. И закончим тем, что без новой гитары ты даже по своим вшивым кабакам играть больше не сможешь, — гордо сверкнув глазами, она вновь повернулась к продавцу. — Покажите, пожалуйста, гитары.

Кейд сощурился: зараза всё же нашла правильный аргумент. Пока на него свалились эти шальные деньги, стоит подумать о завтрашнем дне. С мотивами Сью разобраться успеет, а вот возможности потратить двести баксов на инструмент ему больше не представится. И всё же ему не нравилось, как ловко она вертела мыслями в его голове. Манипуляторша. Хитрая маленькая стервочка в чересчур короткой юбке. И с розовой помадой на пухлых губах — ну вот зачем так вечно размалёвывать свою мордашку? Глазищи и так на пол-лица.

— Прошу за мной, — весело отозвался рыжий продавец и запетлял по рядам полок. — Акустика или полуакустика?

— Акустика, — пробасил Кейд, смиряясь с тем, что покупка сегодня всё же состоится. — Классика, гранд аудиториум, дредноуты не предлагай. Кедр или немецкая ель, и струны медиум хэви — про запас.

— Вас понял, — паренёк уважительно кивнул ему, оценив подкованность в вопросе. — Тогда как вам «Вальден»? — он взял с ближайшей полки модель классического светло-жёлтого оттенка и протянул её Кею за гриф. — Верхняя дека из кедра, нижняя махагони, армированный гриф, хромированные колки…

Кейд принял гитару с лёгким сомнением и взвесил в руке — тяжеловата. Подхватив её привычным жестом, разочарованно вздохнул. Не его, не легла. Массивная, неприятная на ощупь и слишком блестящая от обилия лака. Тоска по разбитой подружке заставила его спешно вернуть модель продавцу.

— Дерьмо.

— Согласен, — вдруг улыбнулся тот, и, кажется, в его озорных глазах засветилось нечто похожее на уважение. — Она просто самая дорогая, вот и предлагаем её первой. Но знаете, в «Гарри Поттере» любят повторять, что палочка выбирает волшебника. Так вот я всегда это говорю и про инструменты: инструмент сам выбирает владельца. Что играете? Металл, панк-рок?

— Всё. Но в основном рок, — влезла Сью. Рассуждения продавца ей понравились, и она посмотрела на его бейдж. — Нил, покажи ему что-нибудь, что тебе самому нравится. Кажется, ты и сам на чём-то играешь?

— Так, балуюсь немного барабанами, — небрежно махнул он рукой и присел, шарясь на нижней полке с товаром. — В школе играл в группе, но это по фану. Хм, что насчёт «Дефайзера»?

— Я не новичок, — это предложение Кейда позабавило: на «Дефайзере» он играл разве что лет в четырнадцать. — Парень, а можно я сам? Как тебя, Нил?

— Да пожалуйста, — охотно согласился он и выпрямился. — Слева полуакустики, смотрите те, что правей.

Кей неспешно пошёл вдоль указанного стеллажа, выискивая взглядом ту самую, которая прослужит ему следующий десяток лет верой и правдой. Он ненавидел менять инструмент: это как отрубить руку и думать, что её заменит протез. Но со временем всё равно привыкаешь. На глаза попалось нечто тёмное-коричневое, даже слегка пыльное. Уверенно потянув гитару за гриф, он с сомнением посмотрел на струны. Немного расстроена, такая грустная и забытая: за новинками до неё вряд ли кто добирается. Совсем как он сам.

— «Мартин», дека красного дерева, — прокомментировал Нил выбор клиента. — Я бы не советовал: есть и модели посовременней…

— Тшш, — шикнула на него Сью, и парень заткнулся.

Кейд с лёгким налётом нежности взял гитару в руки, погладил пальцами по верхней деке. Тёплая. Выучка отца была настолько впитана в башку, что он непроизвольно начал подтягивать струны, налаживая звук. Инструмент отзывался приветственным гулом на каждое касание.

— Хм, — задумчиво покряхтев, Кей всё же попробовал зажать низкий мажорный аккорд и провести по струнам. К его удивлению, звук вышел чистым — всего-то и надо было, подтянуть пару верхних. — Неплохо.

— Она капризная, — тут же принялся отговаривать Нил. — Нужен хороший уход, да и гулкость звучания в итоге никому не нра…

Перебивая его, Кейд перехватил гитару поудобней и на пробу наиграл первую пришедшую в голову мелодию. Кажется, это было именно то, что с утра звенело в голове. Но в тонкой, совершенно неожиданной музыке не было особого ритма, только свободный наигрыш. Он не мог сказать, где слышал эту песню, она просто была в нём. Лёгкие, воздушные аккорды, которые инструмент взял с лёту.

Чего он точно не ждал, так это что к спокойной мелодии тихонько присоединится высокий женский голосок, чуть дрожащий:

— Близки на расстояниях и искренны в сердцах… Друг-другу доверяя… Иное не важно…4

Опомнившись и уловив на себе удивлённые взгляды Нила и Кейда, Сьюзен резко захлопнула рот и — вот уж чего ей было совсем не свойственно — смутилась. Она узнала музыку с первых нот, ведь именно «Металлику» мама когда-то слушала вместе с «Сынами хаоса». Невозможно было не подпеть хотя бы пару строк.

— Простите, — буркнула она, потому как ощущала кожей, каким поедом ест её взгляд Кея.

— У тебя есть слух, малявка? Я думал, ты только визжать можешь. Ну и на мозги мне капать, — довольный тем, что Сью совсем притихла и надулась, он ещё разок взвесил гитару в руках и обратился к Нилу. — Сколько стоит?

— Она по уценке давно идёт. Так что сто семьдесят три доллара.

— Берём. И комплект струн.

Сьюзен радовалась с непосредственностью ребёнка. Её безумно умиляло, как Кейд ещё минут пятнадцать подбирал струны, трижды перепроверял комплектность гитары и самолично заворачивал её в чехол. Она всем нутром ощущала, что присутствует на каком-то торжественном моменте, вроде свадьбы. Так и хотелось дать Нилу томик с Библией и попросить поженить Кея с его новенькой «Мартин». Но вряд ли шутку бы оценили: оба музыканта были на пределе серьёзны.

Выскочив из душной лавки на улицу, Сью с лёгкой гордостью поинтересовалась у Кея:

— Итак, кто был прав? Неужели я не молодец, что уговорила тебя?

— Не лопни от самодовольства, — Кейд и сам не мог оставаться равнодушным. Так и хотелось опробовать новый инструмент. Но это — дома, приноравливаясь и знакомясь с каждой выемкой и щербинкой на корпусе. — Надеюсь, больше тебя никуда сегодня не понесёт?

— Да я только начала! — Сью неожиданно выхватила гитару у него из рук, пронёсшись мимо, как маленькая чёрная искра.

— Эй! — возмущённо громыхнул Кей, но дурочка его словно не слышала.

Вспорхнув на ближайшую придорожную лавочку, она взяла гитару так, словно играет на ней — даром, что та упакована в серый непромокаемый чехол. Редкие прохожие повертели пальцами у виска, но Сьюзен было плевать: ей хотелось немного сумасшествия, особенно если только так можно растолкать Кейда на действия.

— Ну как, я похожа на рокершу? — весело прозвенела она.

— Ты похожа на дебилку, — едва удержался от фейспалма Кей. Он с тревогой поглядывал на инструмент в её худеньких руках. Лишь бы не сломала. — Слезай.

— Не-а, — мотнула она головой. — Смотри. Мы в Америке. Можно делать всё, что хочешь, прямо посреди улицы. Ты хочешь играть, Кейд, играть для публики, видеть живых зрителей?

— Да, — вырвалось у него прежде, чем успел задержать этот ответ. На девчонку на лавочке таращилось всё больше людей, и ему это не нравилось. Нечего так смотреть на её костлявые коленки. Ещё эти гольфы… Мечта педофила. Но как бы он ни отводил глаза, они всё равно упорно спускались к подолу юбки и бёдрам глупой малявки.

— Что тебе мешает? Люди хотят этой музыки. Ты хочешь играть. Бери свой арсенал, выходи на улицу и играй. Ну, а чтобы не быть в накладе, я буду сливать эти выступления на канал. И мы замутим рооооок! — карикатурно выгнулась она, словно гитарист на сцене.

— Ты замутишь себе перелом, если сейчас же не слезешь, — усмехнулся Кейд. Этот энтузиазм был настолько заразен, что коварная мыслишка в голове всё же застыла: «а что, если?» Что, если она права. Что, если ему не нужны концертные залы, софиты и шелуха — просто делать то, что умел всегда. Было бы с кем.

— Так ты согласен? — напирала Сьюзен, в кои-то веки смотря на него сверху вниз. — Ну же, Кейд! Давай, сделай это! — она ухмыльнулась и наигранно пародийно напела старый мотивчик: — Сделай это, бэби! Ага, ага!5

— Блять, за что мне это, — он закатил глаза, чтобы не смотреть на этот ёбаный стыд из кривляющейся на лавочке нимфетки. Но даже святой бы не стал отрицать, что выглядела она сейчас по бешеному привлекательно. — Согласен. Да, мы будем делать рок.

— Урааа! — с победным кличем Сьюзен спрыгнула-таки на асфальт и вернула ему гитару. — А ты не так уж плох, хотя белый и на вид — лох.

Кейд совсем не оценил, как всколыхнулся при этом подол юбки. Совсем-совсем. Ни капельки. Так не оценил, что даже возмутиться забыл.

— А теперь — домой? — с надеждой спросил он, но им суждено было разбиться.

— А теперь — приводить твою уёбанную рожу в порядок, — настойчивый кивок в сторону парикмахерской был почти угрожающим.

Вот теперь ему стало страшно.

Если бы не музыка, в салоне «Форда» стояла бы гнетущая тишина. А так создавалась иллюзия, что водитель и пассажир слушают трек за треком. На деле же оба были слишком погружены в себя, чтобы открывать рты. Кейд упорно смотрел в окно невидящим взглядом. Пару раз порывался достать сигареты, но понимая, что Сью этого не одобрит, с кряхтением убирал их обратно в карман. В груди давило, очень знакомо, как иногда бывало после пережитого инфаркта. Было пусто. Даже злости на малявку он не испытывал, только такую звонкую до тошноты пустоту в голове, что хотелось сжаться в комок, съёжиться, раствориться. Лучше бы этого дня не было. Лучше бы он и дальше не знал, как доживают дни его братья. Неведение иногда приятней правды.

В горле очень сильно сохло. Жажду не смогла утолить предложенная Сью бутылочка воды. И газировка бы тоже её не залила. Он это чувствовал, а потому было тошно от себя. Руки приходилось сжимать в кулаки.

Данди всё же посмотрел запись из кафе. Даже вместе с дочерью. Не сказав ни слова, кивнул нежданным гостям на выход из своего магазинчика и принялся невозмутимо раскладывать на стойке журналы с порнушкой. Кейд уловил всего один короткий взгляд: внимательный и колкий. Он не понимал, чем видео могло помочь уговорить Данди ввязаться в очередную авантюру. Как вообще тот согласился терпеть его присутствие ещё пять минут. Сьюзен тоже не скрывала своего разочарования, и, слабо улыбнувшись на прощание Милли, признала своё поражение.

На что она вообще рассчитывала? В общем-то, всех нюансов давних лет она знать не могла. Попытка вернуть Кейду басиста была отчаянной и глуповатой. Выруливая на дорогу в Мидлтаун, Сью осознала это в полной мере. Её не сильно шокировало услышанное от Данди: в конце концов, нечто подобное и можно было предположить из сухих фактов сети. Из-за Кея сторчалась вся его группа, но не он сам — вот единственное, что её смущало. Почему его это обошло стороной. Она не хотела даже допускать мысль, что акция по прививанию зависимости была Кейдом спланирована. Серия трагических случайностей, не более. В его глазах сегодня было столько сожаления и боли, что ей сильно хотелось сжать его большую медвежью лапу, попросить прощения за свою выходку и сказать, что всё будет хорошо. Они найдут другой вариант. Она найдёт для него что-то, что непременно сделает день капельку солнечней.

— Если я сегодня тебе больше не нужен, кинь меня на Баннинг-авеню, возле парка, — впервые подал сиплый голос Кей, когда «Форд» завернул в черту города. Он не планировал сегодня никаких сеансов терапии, но после лёгкого — или не совсем лёгкого — потрясения в горле уже пекло. Язык был сухим и шершавым, буквально умоляя, чтобы его чем-то смочили. Чем-то спиртосодержащим. Опасно ходить по острию, один порыв ветра — и качнёшься, падая в яму.

— Ты в порядке? — тихо спросила Сью. Она ощущала себя виноватой, что организовала эту встречу. — Прости, я не должна была…

— Я всегда в порядке, — он тоже умел врать. — Всё нормально. Езжай домой и не шарься нигде одна.

— Хорошо, — в кои-то веки она смирилась с тем, что сейчас не сможет его растолкать. Кейд был словно в вакууме, и даже Сьюзен сознавала, что лезть к нему не стоит.

«Я должна его чем-то порадовать», — твёрдая цель, поставленная впереди сигнальным маяком, заставила сцепить зубы. Уж в чём, а в решительности Сьюзен не откажешь. Остановив машину у поворота к парку, она убавила музыку:

— Так что, до встречи?

— Ага.

Более неуклюжего прощания не придумаешь. Выйдя на наружу и покрутив затёкшими плечами, Кей дождался, пока «Форд» уедет подальше. И только когда бампер скрылся среди потока других машин, он развернулся и пошёл на противоположную улицу, туда, где ждала чёртова синяя дверь. Было стыдно. Он не хотел, чтобы Сьюзен догадалась, какие клубы он посещает. Но подозревал, что узнав сегодня о нём столько грязи, докопается рано или поздно и до этой части. Как же просто ответить на её вопросительные взгляды, если бы мог пересилить себя. Он не сторчался вместе с парнями только потому, что тогда уже крепко сидел на вискаре. Редко когда алкоголик может стать наркоманом: у него свой допинг. Наверное, если бы его не было, если бы не начинались никогда эти фляжки «для поднятия духа» перед концертами — Грег был бы жив. Дин бы не доживал дни во мраке наркомании. Данди бы не хотел набить его задницу пулями. У него была бы семья, жена и ребёнок, от которого избавились ещё до рождения.

Ему повезло успеть на дневное собрание. Привычно шмыгнув в заполняющийся народом круг из стульев, Кей сел и постарался расслабиться. Он не знал, как работает магия этого обшарпанного зала. Но один взгляд на сероватые лица больных своей зависимостью людей помог жажде отступить на полшага. Есть те, кому ещё хуже — такая не самая праведная мысль изрядно грела. Он гордился тем, что может сказать вслух: не пил ни капли больше восемнадцати месяцев. Это рекорд. Это повод ненавидеть себя на долю унции меньше.

— Что ж, приступим, — с сухой заученной улыбкой пробормотала девушка-администратор, когда народ прекратил шаркать стульями и замер в ожидании. — Всем доброго дня. С кого начнём сегодня? Есть желающие высказаться?

Ответом ей было закономерное молчание. Памятуя, как лоханулся на прошлой неделе, Кейд угрюмо сложил руки на груди. Он пробежался взглядом по присутствующим, узнавая и спившегося банкира, и бывшего владельца отеля, и школьного учителя. Разумеется, бывшего. Все они тут бывшие. Всех алкоголь довёл до низших точек. Снова тот лысый парень, таращится так же, как в прошлый раз. Кей поморщился: он в упор не понимал, почему незнакомец с пирсингом в носу снова одаряет его вниманием. Взгляды на секунду пересеклись, и вдруг парень робко поднял руку:

— Можно?

— Разумеется, — с облегчением вздохнула администратор.

Паренёк слегка смутился, выцветшие мутно-зелёные глаза уставились на ободранный дощатый пол. Он несколько раз сжал и разжал кулаки, а затем выпалил:

— Меня зовут Джейк. Мне двадцать два. Всего, — он хмыкнул, как будто ему самому стало смешно. Действительно, признать в таком раннем возрасте, что ты уже на дне — как-то пессимистично. — И я алкоголик.

— Привет, Джейк, — нестройным убитым хором поприветствовали его сидящие в кругу.

— Расскажи нам, как это произошло, — помогла ему продолжить администратор, видимо, заметив, что его слегка потряхивает.

Он был худощав и бледен, длинная серая безрукавка открывала вид на руки. Кейд посмотрел на них с чуть большим интересом, заприметив пару тонких шрамов на запястьях. Да, у парня точно не все дома. Он заёрзал, лысая башка заблестела в свете ламп. Бедолага маялся, как уж на допросе — спрашивается, зачем тогда полез говорить?

— Я… я из небогатой семьи, — заикаясь, начал он тихо. — Очень небогатой. Мы с мамой живём в трейлере. Мне приходилось… Много чего делать. Не со зла, я просто хотел выжить, — практически позеленев, он по-детски утёр нос кулаком. Речь его была путаной и сбивчивой. — В школе меня взяли в одну компанию. Очень крутые ребята, я так хотел быть с ними на равных. С ним. Но равными мы бы никогда не стали. Я не понимал. И рвался. Чтобы быть хоть в чём-то крутым, научился играть на гитаре и читать рэп. И я… пил. Много пил, на вечеринках, на их сборищах, чтобы не быть лохом. А потом… он узнал, почему я…

Парнишка согнулся пополам, и его шумно вырвало прямо на пол. Это не было таким уж прецедентом, и народ с брезгливо сморщенными носами подвинул подальше стулья. В воздухе мерзко пахнуло кислятиной. Проблевавшись, Джейк поднял трясущуюся голову, и Кей не выдержал смотреть на это издевательство над ребёнком. Вскочив со стула, он пересёк круг, обходя лужу блевотины, и одним уверенным рывком поднял парня, подхватив под руку.

— Мы подышим, окей? — бормотнул он тупо хлопающей глазами девушке-администратору и потащил не особо сопротивляющуюся тушку к выходу.

— С-сп…

— Молчи, сейчас ещё раз блеванёшь. Все бы приходили сюда с похмелья, — догадаться было не сложно. Хотя бы по невыносимому смраду.

Вытолкав Джейка во внутренний двор здания, Кейд дал ему прислониться к грязной бетонной стене. Пацан тяжело дышал, закрыв глаза: кожа у него была болотного оттенка, а худые плечи тряслись. Он вдохнул уличный воздух, и его снова согнуло в приступе рвоты.

— Ебать, тебе всего двадцать два, — в лёгком охуевании смотрел на это Кей. Самый расцвет. Он в этом возрасте вовсю звездил, трахал девчонок и тряс башкой на сцене. — Видимо, тебя хорошо потрепали те ребята из школы.

Джейк зло сплюнул на закиданный окурками асфальт проулка и медленно разогнулся, обвивая левой рукой впалый живот. Кулаком стерев с подбородка слюну, он хрипло кашлянул и устало откинул голову на стену.

— Есть курево? — прошептал он синюшными губами.

Кейд безропотно потянулся к карману. Вот уж кому точно похуже, чем ему. Он помнил, как тяжело бывает вынести отходняк. Слишком хорошо помнил. Сигарета сделает только гаже, но отказать парнишке не смог. Протянув ему курево и даже дав зажигалку, смотрел, как Джейк с третьего раза трясущимися тонкими пальцами поджигает сигарету.

— Спасибо, чувак. Я знал, что ты не чмо.

— И с чего же? — Кейд усмехнулся. Неужели его ждёт охуенная история о повышенном внимании?

— Хотя бы с того, что тебе не западло меня касаться, — Джейк затянулся дымом и вдруг приподнял майку, оголяя правый бок. На светлой коже проступали широкие выпуклые полосы огрубевшего шрама, и кривые линии складывались в отчётливую надпись. «Slut». Шлюха.

Кей раздражённо схаркнул на асфальт. Всякого ожидал. Но что подростки настолько ебанулись… Он представил, как ублюдки толпой вырезали на пацане это дерьмо, и у него заклокотало в горле от возмущения. Больные мрази.

— За что? — только и спросил Кей, но он уже и сам начал догадываться. Такими словами просто так не клеймят.

— Тот парень… Он сынок мэра. Он понял, почему я рвусь в их компанию. И это было стрёмно, — Джейк полубезумно хохотнул и одним вдохом втянул в себя дым от половины сигареты. — Представь, что человек, на которого ты молишься и мечтаешь быть рядом, режет тебя ножом. И все ржут. Громко так. Потому что я рыдал. А им было смешно.

— И после этого ты запил? Странный выбор для подростка, — Кейда в отвращении передёргивало от каждого слова. Какими бы беспорядками они с «Сынами» не баловались, но кроме как до дружеских пьяных потасовок никогда не доходило. А уж к геям он вовсе был равнодушен после стольких лет в шоу-бизе, где каждый второй может жениться не то что на лучшем друге, но и на сумочке от Луи Виттон. Разве это повод уродовать?

— У меня не было бабла на кокс, — просто объяснился Джейк. — Мы с мамой концы с концами еле сводим. Она не дала мне порезаться. А я пошёл к мужикам на стройку и работал за бухло. Школу так и не закончил.

— Так тебя мать сюда гоняет? — дошло до Кея. Он покачал головой: это не эффективно. Сколько раз ему приходилось выползать из запоя, но из-под палки это не получится никогда. Мэй как-то пробовала его заставить. Пока сам не очухаешься и не осознаешь, что больше не можешь, будешь пить дальше. Искать источник спирта, будь то хоть дешёвый одеколон. К слову, одеколонов Кей дома давно не держал как раз по этой причине.

Джейк слабо кивнул и выкинул окурок. Трясло его уже чуть меньше, что радовало. Кейду было жаль пацана до сжимающихся лёгких. Думал, что имеет право называться живым покойником — но есть и более потерянные люди. Почему-то сейчас от этого только ещё тоскливей. Обратив внимание на пальцы Джейка, он в удивлении поднял брови:

— А с ними-то что? — стёртые кровавые полоски на кончиках, у самых обломанных грязных ногтей, до ностальгической боли знакомы.

— Так я потому на тебя и пялился, — буркнул Джейк, выставляя вперёд пальцы. — У тебя мозоли. Гитарные. Я такие всё набить не могу, вот и стираю кожу до крови. Играю иногда возле «Блейдхауса», когда совсем беда с деньгами. Мне б такие руки, — он завистливо вздохнул.

— Просто так их не набьёшь, — улыбнулся Кейд, наконец-то узнав причину этих взглядов. Он уж грешным делом подумал, что мальчик на него запал. — Годы и годы тренировок. Никогда не играй с влажными руками или после душа, только зря кожу обдерёшь. Чем больше практики, тем толще твоя «броня». Ну, а если совсем больно, есть медиаторы, правда это уже другая техника. Или тупо обмотай пальцы тем же пластырем, — делиться опытом оказалось приятно. Джейк слушал внимательно, то и дело сравнивая свои убитые руки с грубыми, но опытными руками Кейда.

— Попробую. Было бы время практиковаться.

— Его будет больше, если перестанешь бухать, — и тут неожиданная мысль буквально шибанула в затылок. Вывести из запоя может только необходимость. Цель, которую порой так трудно найти. Стимул. — Давай забьёмся. Через два дня новое собрание. Если ты на него приходишь не с похмелья, в нормальном виде, то я тебя возьму играть в свою группу.

— У тебя есть группа? — оживился Джейк. В мутных глазах чуть просветлело.

— Ну… Скажем так, она в стадии создания, — уклончиво мотнул головой Кейд. — Ты бы сошёл за гитариста. Всё равно сложные соляки я могу исполнять сам. Но алкоголь строго запрещён. Так что, согласен? — он протянул ему открытую для пожатия ладонь.

— Да, — и костлявая холодная рука Джейка скрепила уговор.

Не сказать, что у Кейда исправилось настроение, но хотя бы желание бахнуть стопку горячительного отошло на второй план. Он не поленился проводить мальца до трейлер-парка в нижнем городе, и когда возвращался домой, на улице уже темнело. В майке становилось прохладно, и Кей периодически ёжился. По дороге купив в захудалой закусочной бургеров с картошкой, он думал только о том, что ему нужны ещё музыканты. Встреча с Джейком — настоящая удача, особенно если парнишка играет хотя бы на сносном уровне.

У облезлой двери в квартиру его ждал сюрприз: неимоверно довольно улыбающаяся Сьюзен, от нетерпения едва не скачущая на месте.

— Наконец-то! Где тебя носит, я битый час жду! — затараторила она, спеша поделиться новостями.

— Ты почему не дома вообще? Уже поздно, — Кей нахмурился и провернул ключ в замке, отпирая дверь. Неугомонная малявка пулей шмыгнула внутрь вперёд самого хозяина, но к её наглости и бешенству он уже привык.

— Не надо играть в моего папочку, а? — она закатила глаза и с безумно счастливой рожицей выпалила: — Он согласен!

— Кто согласен?

Кейд задвинул засов и поковылял к ютящейся возле холодильника раковине. Бросил на кухонный стол бумажный пакет с едой, вымыл руки. О чём так увлечённо верещит малявка, усталый мозг понимать отказался. Хотелось жрать: за весь день не было времени и желания даже выпить кофе.

— Нил! Я его уговорила! — продолжала пищать Сьюзен. На источающий запах еды пакет она глянула с тоской. — Чёрт, это хавчик?

— Ага, — Кей усмехнулся жалобному тону. Кажется, замотался сегодня не он один. Сев на скрипнувший стул, кивнул Сью на второй. — Присоединяйся, если не боишься отравиться. И расскажи всё по порядку.

Обрадованно кивнув, она тоже быстренько сполоснула руки и приняла это милостивое предложение. Мама бы пришла в ужас от выставляемых на стол тёплых булок с котлетами и жирной картошки, но Сьюзен была так голодна, что готова проглотить даже это. Тем более, пахло вполне неплохо — мясом и томатным соусом.

— В общем, я поехала не домой, — сглотнув слюну, она смело взяла пододвинутую ей упаковку с бургером.

— Какая неожиданность, — фыркнул Кейд. Он почему-то и не сомневался, что одно поражение не способно остановить эту мини-лавину. И что она никогда его не слушается, тоже не удивляло.

Сью криво улыбнулась и впилась зубами в тёплую булку. Желудок отозвался благодарным урчанием, она торопливо начала шевелить челюстями. Кей не отставал, одним укусом поглотив почти половину бургера.

— Я поехала к Нилу, — между жевками оповестила Сью. — Ну, помнишь, тот рыжий парень из «Зоундс»?

— Он что, музыкант? — пришлось поднапрячься Кейду, потому как детали вчерашнего разговора уже слегка забылись.

— О, да. Он же говорил. Играет на барабанах. Я ему рассказала о наших планах…

— А какие у нас планы? Кого ещё из моего прошлого ты хочешь откопать? — не сдержал Кей ехидного подкола. Всё же ему сильно не понравилось, что Сьюзен лезла в его личные проблемы. Да ещё и так легко обводила его вокруг пальца, без проблем заставляя делать то, что ей нужно. Мистика даже не в её способностях, а в том, что он не может ей ни в чём отказать.

Она на секунду перестала жевать, поймав его обличительный взгляд. В потемневших антрацитовых глазах читалось сомнение в правильности происходящего. Вечер, одинокая холостяцкая получердачная квартирка и остывающие бургеры по два бакса. Бывший рокер, бывший наркодилер и девочка из золотой семьи. Как вообще это получилось? Сейчас уже сложно сказать. Но так легко и уютно Сью себя ощущала разве что дома, с родителями. В полной безопасности. Она настолько хотела загладить свою вину перед Кейдом и сделать для него что-то приятное, что не поленилась убить полдня на уговоры случайного знакомого. И жаждала своей награды — хотя бы одобрения.

— Хватит с нас мумий. Тебе нужна молодая кровь, и пусть этот старикан дальше покрывается плесенью в своём Нью-Хейвене. Мы собирались делать настоящий рок, если ты забыл. И как бы тебе не было тошно это признать, без барабанщика мы далеко не уедем. Нил согласен попробовать.

— Он такой же зелёный, — вздохнул Кейд непроизвольно. Перед глазами уже встали картинки, как приходится рассказывать молодняку, что такое ноты и лады.

— Такой же? — Сью вопросительно подняла брови.

— Встретил сегодня одного парнишку, — уклончиво признался Кей, как по минному полю обходя название места встречи. — Джейк, он гитарист. Ему всего двадцать два, совсем малец. Он в таком дерьме, что согласен на всё. Но я не уверен, присоединится ли, — пришлось торопливо добавить, потому как у Сью уже просветлело лицо от радости. Кей пока что не мог делать ставку, справится ли Джейк с его условиями: не пить и прийти через два дня свежим.

— Кей, это же потрясающе! — всё равно в восторге пропищала Сью. Отряхнув руки от крошек приконченной булки, она нетерпеливо заёрзала на стуле. — Когда начнём? Пусть пока без басов, но надо же понемногу вам сыграться. И где…

— Думаю, о месте можно договориться с Мэй, — он уже думал об этом, и не сомневался, что старая знакомая не откажет. — Днём её бар всё равно пуст, а музыку она любит. Мои соседи не придут в восторг, если репетировать здесь. Кстати, не хочешь попробоваться в женских партиях на подпевку? — неожиданно для себя предложил Кей, заразившись азартом Сьюзен.

Блеск в её глазах — как лихорадка, передающаяся воздушно-капельным путём. Вдохновлённо вытерев руки и отбросив салфетку, Кей поднялся и метнулся к бережно запакованной в чехол «Мартин», стоящей у дивана.

— Я? — с сомнением усмехнулась Сью. — Я будущий кинорежиссер, а не певица. Да, может, уши у меня умеют слышать, но я никогда не брала уроков вокала. Лучше я всё же побуду оператором. Снимать тоже кому-то придётся.

— Снять выступление можно и со штатива, — отмахнулся Кей. Распаковав гитару, он бережно погладил по деке, прежде чем взять её в руки и накинуть на плечо ремень. — Я же не говорю, что ты будешь солировать. Но некоторые песни звучат гораздо круче, если на фоне подпевает девушка. У тебя высокая тональность, голос тонкий и звонкий. Самое оно, — кивнув самому себе, он на пробу провёл по струнам. Невольно улыбнулся: давно уже кончики его пальцев не кровоточили. Даже забыл, как нарабатывал свои мозоли. Игре учил отец. И он не щадил его, но зато привил поразительное упорство.

Сью встала и смущённо сложила руки на груди. Идея ей не понравилась. Это шло вразрез с желанием остаться «за кулисами». К тому же, она совсем не была уверена в своих навыках: пение в утреннем душе и субъективная мамина оценка совсем не то, с чем надо выходить на публику. Заметив её неуверенность, Кей ободряюще подмигнул:

— Не трусь, малявка. Давай попробуем, послушаю твою тональность ещё раз. Что бы такого наиграть… Потоньше.

— «Верни меня к жизни», — в шутку хмыкнула Сью. — Тебе станет понятна моя бездарность с двух строк. Нашёл тут Уитни Хьюстон.

— А что, идея. Там всего пара нот в начале. Конечно, на гитаре это издевательство, но…

Он прищурился, вспоминая старый мотивчик. Да уж, цепляй и цепляй верхнюю струну. С двух кривых попыток нечто похожее получилось, правда, в таком тончайшем диапазоне он не работал много лет. Аккуратные минорные аккорды с лёгким задержанием, слишком нежные для грубых пальцев. Но когда поймал их, Сьюзен робко попыталась присоединиться:

— Как ты можешь смотреть в мои глаза, как в открытые двери, ведущие в самую глубину моей души…7

Прикрыв веки, она старалась подражать голосу Эми Ли, но то ли дело было в робости, то ли в неумении — звук выходил неровным и дрожащим. Кей задумчиво хмурился, но продолжал играть: если брать в расчёт, что она никогда не училась, это очень даже не плохо. В ноты Сью точно попадала. А вот копировать пыталась зря. Слишком у неё специфичный тембр, но на удивление приятный слуху.

— Опустошённый, мой внутренний мир будет спать где-то мёртвым сном, пока ты не найдёшь мою душу и не приведёшь её обратно.

— Не так, — оборвал следующий аккорд Кей, и Сью резко открыла глаза, краснея от смущения. — У тебя звук не полный, поверхностный. Смотри.

Повинуясь только желанию показать ей, что именно она делает неверно, он подошёл ближе и мягко положил ладони на плечи Сьюзен, оставив гитару болтаться на ремне. Она вздрогнула: шершавые пальцы были приятно тёплыми, настойчивыми. Хватило одного осторожного нажима, чтобы она поняла смысл касания: Кей хотел её выпрямить и расслабить сжавшееся тело.

— Вот так, — одобрительно кивнул он, когда Сью с тяжёлым вздохом встала ровней и вздёрнула подбородок, ловя его взгляд. От его широкой груди пахло сигаретами — уже так привычно и успокаивающе. — Не горбись, ты звук душишь. И напрягаться должно не здесь, — его правая рука мимолётно дотронулась до её ярёмной впадины, опаляя внезапно покрывшуюся мурашками кожу. — А здесь, — невозмутимо продолжил Кей, переместив ладонь на всё чаще вздымающийся плоский живот Сьюзен.

Она вздрогнула всем телом: от его пальцев, так ясно и жарко ощущающихся через тонкую футболку, прошёл отчётливый импульс. В горле пересохло. Застыв от неожиданности, Сью на мгновение оглохла от того, как чётко бил по вискам прилив крови. Что-то надо сказать. И нет слов. Только дышать невозможно. Почему он вообще не убирает руку?!

Её взгляд был таким растерянным, что и сам Кей абсолютно в нём потерялся. Ладонь, всё ещё касающуюся её живота, кололо. Пока не дотронулся — и не подозревал, что в этом жесте можно увидеть подтекст. Какой, какой к хуям подтекст?! Она — несмышлённое дитя! Малявка. И эти расширенные зрачки в её светлых глазах — ведьминское. Наваждение. А так хочется скользнуть рукой под ткань. Касание без преград было бы ещё приятней. Ощутить биение её жизни, этот электрический заряд, но уже всем телом.

Настойчивый стук в дверь отрезвил, как ледяной душ. Мотнув отяжелевшей головой и упорно вычищая из неё интересные образы с распластанной на его диване девчонкой, Кей шумно прочистил горло и отпрянул.

— Кого там принесло, — хрипло бормотнув, он стянул с себя ремень гитары и пошёл открывать, подхватив её за гриф. Внезапному гостю был до ужаса благодарен — видимо, слишком долго не расслаблялся в баре Мэй, если уже возникают глупые мысли в отношении малолеток. Было неловко просто до ужаса.

Дверная защёлка выскальзывала из непослушных пальцев, и открыть получилось раза с четвёртого. Громко ухало под рёбрами, а тот факт, что Сью непривычно притихла, только ещё больше ставил в тупик. Наконец-таки отворив дверь, Кей вскинул взгляд на позднего гостя и потерял дар речи.

— Ладно, сукин ты сын, — Данди удовлетворённо сверкнул зубами на шокированное выражение лица Кейда. — Считай, я услышал тебя. Не думай, что это прощение. Я просто хочу увидеть, как ты снова облажаешься.

— Мэй.

— Нет.

Облокотившись о барную стойку, Кейд состроил максимально возможную для себя умоляющую рожу. И, судя по тому, как Мэй закатила глаза, вышло не очень. Она с гулким стуком отложила так и не протёртый бокал вместе с не самой чистой тряпкой.

— Вот назови хоть одну причину, почему я должна допускать этот балаган в моём баре? Вы всё равно не будете играть вечерами, клиентуру мне не сделаете, только распугнёте. Зато завалите подвал своими сраными приблудами.

— Окей, возможность слушать хорошую музыку бесплатно и круглосуточно не сойдёт? — слегка самодовольно ухмыльнулся Кейд.

С тех пор, как три дня назад на его пороге появился Данди, он словно дышать легче начал. Выплюнул горький комок, так долго желчью жавший кишки. Нет, конечно, бывший друг не был настроен на разговоры, и всё валил на дочку: якобы уболтала его снова встать на басы именно Милли, и он согласен лишь ради неё. Но Кею были не так важны причины. Достаточно представить на миг, что Данди снова стоит за его спиной в своей ковбойской шляпе и дотягивает за ним ноты — и жить хочется на каплю больше. Словно путь домой из долгой и неприятной поездки.

Ну уж нет — теперь никаких «за спиной». Никаких старых ошибок. Только на равных, на одной линии, давая шанс каждому. Это не должно стать очередной горочкой, с которой опять будет больно падать.

Три дня пролетели, как в тумане. К большой радости, Джейк с условием явиться в понедельник трезвым справился легко. На короткой встрече с Нилом выяснилось, что у него есть свои барабаны, что избавило Кейда от необходимости трогать установку Грега. По сути, она — единственное, что так и осталось в кладовой, не считая плакатов и альбомов. Всё остальное пришлось вывернуть, перепроверить и перебрать. Пыли было так много, что на уборку всё воскресенье ушло. Помимо своей басухи Данди нехотя пообещал притащить гитару для Джейка — у парнишки нет и не могло быть нормального инструмента.

За всей этой суетой Кейд забыл об одном: договориться с Мэй. Которая сейчас так некстати строит из себя хуй пойми что.

— Не рановато ты оценил свои бренчалки как хорошую музыку, паршивец? — ухмыльнулась она в фирменной лисьей манере. — Насколько я поняла, ты нашёл на улицах какой-то сброд и теперь намерен устроить в городе беспорядки. Мне похуй, если вас всех арестуют, но если копы придут ко мне…

— Блять, Мэй, ты чего так ссышься? Мы не митинги устраивать будем, а мини-концерты, на пару-тройку песен. Это примерно минут по пятнадцать, плюс ещё столько же, чтобы быстренько свернуться и свалить. Пока старый козёл Филлипс получит сигнал о шуме, пока поднимет свою толстую жопу, нацепит шефскую звёздочку и докандыбает: от нас только пыль будет стоять. А если ему заранее кинуть коробку пончиков за нерасторопность или ненавязчиво перегородить выезд из участка — можно вообще за это не парить мозги, — Кей уже думал и об этой части вопроса и, признаться, его сильно вдохновляла мысль, что в случае неурядиц с законом можно будет подключить Сьюзен и её отца. Глоуз всегда был с мэром Морган на короткой ноге. Но это только как план «Б».

— Всё предусмотрел, да, проходимец ты вшивый? — Мэй вздохнула и окинула его критичным взглядом. — Ну ладно, допустим, Филлипс и правда срать хотел, если кто-то немного пошумит в том же Тейлор-парке. Но вы что с этого поимеете? И я — на что я могу рассчитывать помимо грохота в подвале?

— Будем собирать во время выступления добровольные подачки, — Кей пожал плечами. Ему тоже эта часть не очень нравилась, потому что тесно граничила с позорной для музыканта коробкой у ног. Сью назвала это «донаты», и за новомодным словечком прятаться чуть-чуть не так стрёмно. — Ну и главное: всё будет сниматься на камеру и выкладываться в сеть. Это тоже деньги, пусть и небольшие, но на пожрать хватит.

— Да ну? — Мэй презрительно фыркнула.

— Серьёзно. За одно видео я заработал на новую гитару. Играя же целым составом, да ещё привлекая внимание внезапностью, можно собрать больше, — он сам не замечал, что повторяет слова Сьюзен, которые она ему так тщательно вбивала последние дни. К сожалению, в основном по телефону: с началом учебных дней Кей почти её не видел. Отчего-то без постоянного звонкого щебета над ухом временами становилось скучно, а ужинать в одиночку — невкусно.

— Что ж… Чёрт с тобой. Будете таскать мне коробки с товаром в качестве платы за помещение! — Мэй сурово погрозила пальцем и вышла из-за стойки. По её не самому довольному лицу было понятно, что она до последнего сомневается в правильности решения, и выгоды, даже мизерной, не упустит. — Играть вечерами будешь по-прежнему один и бесплатно. Халява кончилась. Пошли, посмотрим, где вам выкроить уголок, — скрипя кожаными ботфортами, она потопала к лестнице в подвал.

— Спасибо, Мэй! Я знал, что на тебя можно положиться! — с облегчением выпалил Кейд. Уговоры заняли больше времени, чем планировал. Следуя за ней, он старался глубоко не вдыхать из-за стойкого запаха плесени, которым несло из подвала.

— «Спасибом» вискарь не закусишь, — буркнула Мэй, походя щёлкая рубильником. — Кстати, раз уж наконец-то соизволил притащить ко мне свой зад, так может, расскажешь, как ты ухряпал старину Газа? А то среди ребят каких только слухов не ходит.

— Ухряпал? — Кей удивлённо поднял брови. Сейчас его больше интересовали объёмы предложенного закутка, а не то, что там стало с придурком Годзиллой.

Подвал оказался не таким уж большим, и выполнял в «Клыке и когте» роль кладовой для продуктов. Но какой бар — такая и кладовка. Вдоль влажных от сырости бетонных стен стояли деревянные ящики с алкоголем, в дальнем углу пылился высокий стеллаж, заваленный негустым набором продуктов: коробки с гниловатой картошкой и чипсами, банки с оливками. К Мэй приходили не есть, а кто был голоден — довольствовался наспех поджаренными дубовыми стейками её собственного изготовления. Зато на верхней полке гордо красовалась яркая коробка марки «Дюрекс» — вот уж на что спрос точно имелся. Небольшим холодильником и полкой с моющими средствами функция хранилища завершалась, а всё остальное пространство пустовало, слегка пугая непонятными пятнами на полу.

«Хм… барабаны в угол… розетки есть… удлинители? Два…»

— Ну ты ж ему башку пробил, или Хос пиздит? — выдернула его из размышлений и прикидок Мэй, и Кейд даже не сразу вспомнил, про что она. Ах, да. Годзилла. Точно. Он ведь ему пообещал вырвать ноги. Что-то до сих пор не вырвал.

— Да не пиздит. А что, сильно пробил? — встрепенулся Кей, пряча довольную ухмылку. И касательно оценки подвала, и касательно Газа.

— Три дня он как крыса сидел, из норы не вылазил, — охотно проинформировала Мэй, и, судя по её одобрительному взгляду, такое положение вещей ей понравилось. — А потом свалил. Куда — хуй знает, Хос его больше не видел. Может, мудила поехал башку лечить. В любом случае, он даже на работу забил, парни со стройки между собой шептались, мол, долбил он в последнее время по-чёрному.

— То есть, в городе его давно нет? — облегчённо выдохнул Кейд. Идеально, всё складывается как нельзя лучше. Вот и последний аргумент, что Сью ничего не грозит, а выступления на улицах будут безопасны.

— Не-а. Так что, хватит вам тут места? — Мэй кивнула на ящики с бутылками. — Ничего не брать! Хоть одну не досчитаюсь, и пойдёте нахуй. И да, играть можете только днём, после шести чтоб ни звука. Акустика тут дерьмо, всё будет слышно наверху. Начнёте меня бесить — выгоню.

— Дохлых крыс тоже самим убирать? — не удержался от подкола Кей, и она ткнула его кулаком в плечо:

— Поговори мне тут! Ещё полы драить заставлю! Тащи своих обормотов, пока я добрая.

— Так они здесь! — улыбнулся Кейд. Какого труда стоило собрать всю шайку в один фургон — даже вспоминать тошно.

Нил не переставал ныть, что у него работа в магазине, и придётся подстраиваться под его смены. Данди на предложение порепетировать вообще отозвался презрительным фырканьем в телефонную трубку: заводить фургон и ехать ради этого из Нью-Хэйвена? И только Джейку не терпелось поиграть на электрической гитаре: как Кей понял, такая возможность у пацана появлялась нечасто. Это тебе не реалити-шоу, как в семнадцать, когда есть только ты и музыка. У всех свои проблемы. То, что сейчас удалось сгрести всех, включая Сью, в одну машину вместе с оборудованием, уже неплохое достижение.

— Ах ты, наглый засранец! — возмущённо ахнула Мэй, упирая руки в боки. На секунду показалось, что её рыжие лохмы встопорщились ещё сильней, как змеи у Горгоны. — Значит, ты знал, что я соглашусь?!

— Я же сказал: на тебя можно положиться, — весело подмигнув на её охреневшее выражение лица, Кей вернулся к лестнице. — Мы готовы начать хоть сейчас.

Тихо бубня под нос ругательства, Мэй поднялась вместе с ним обратно в бар и закурила, прислоняясь к стойке. С недовольным прищуром она наблюдала за тем, как Кейд метнулся в коридорчик, и спустя пару минут в «Клык и коготь», громыхая аппаратурой, начал вваливаться народ. Два тощих паренька опасливо озирались по сторонам, но кому-то обстановка показалась привычной.

— А что, мне нравится, — прокряхтел Данди, окидывая взглядом бар. Во рту у него была зубочистка, а на плече — небрежно закинутая синяя гитара, разрисованная чёрными мазками краски. — И хозяйка ничего такая, — увидев Мэй, он козырнул ей от полей шляпы.

— Ничего такая? — жеманно затянувшись дымом, она облокотилась о стойку, углубляя вырез свободного топа. — Да я шикарна, ковбой.

— Понял, осознал, запомнил, — Данди сверкнул довольной улыбкой. — Фил, но все зовут меня Данди.

— Может, позже поболтаем? — прервал их Кейд, едва сдерживая смех: такой откровенно зардевшейся от смущения старую подругу он никогда не видел. Надо же, Мэй — женщина. — Нам ещё хуеву тучу всего перетаскать надо! И да, ребят, все знакомьтесь: это Мэй, Мэй — это Данди, Джейк, Нил и… хм, Сью, — Сьюзен зашла последней, замыкая нестройную цепочку и крепко держа его «Гибсон SG».

— Она?! — возмущённо ахнула Мэй, моментально забыв и про флирт, и про сигарету. — Твою-то мать, она тут что забыла, Кейд?! Если Газ вернётся и увидит её… Сам знаешь, блять, тупой ты уёбок.

— С тем, что он тупой уёбок, я соглашусь на сто процентов, дамочка, — вразвалочку подкатил к стойке Данди, играя зубочисткой. — Но эти цыплята наша команда. Все. Включая даже мелкую засранку. Если бы она не запудрила мозги моей дочери, меня бы тут не было. Ну и неужели мы не справимся с каким-нибудь лохом, которому захочется до нас доебаться?

— Старый лузер, — Мэй кивнула на Кейда, а затем буквально прошлась по головам. — Ковбой-пенсионер. Высокомерная соплячка. Какое-то пидарастическое отребье, — Джейк надулся, и тощие руки, держащие усилитель, возмущённо затряслись. — И рыжий лошара, — Нил с грохотом поставил на ближайший столик барабанную бочку и поморщился. — Где ты их собрал, Кей, на помойке для отрыжек общества?

Сьюзен протестующе клацнула зубами. Её удивило, как они спокойно глотают всё это. Ещё никто не слышал, на что способен каждый из присутствующих. Но она свято верила в успех. Тяжёлая гитара оттягивала руки, и очень захотелось двинуть Мэй по затылку, точно так же, как когда-то Кей вырубил Годзиллу. Но… Стоило признать, что доля правды в этих словах есть. Выглядела группа мечты не ахти, это стало понятно, еще когда они все забрались в фургон Данди и едва смогли перекинуться парой слов. Словно каждый так и не понял, кто они и зачем тут.

— А ты права, — Сьюзен вышла вперёд и на манер того же Данди лихо закинула гитару на плечо. — Тут сборище сплошных лохов и неудачников. Даже я — та ещё идиотка, хотя бы потому, что верю: эти ребята умеют играть. Каждому из них есть, что сказать этому блядскому миру, — она повернулась лицом к ним, чтобы на краткий миг поймать взгляд каждого. — Рок, металл. Эту музыку не делают те, у кого в жизни всё заебись. Про зайчиков и радугу пусть поют в попсе. Но, чёрт возьми, лучше я буду неудачницей с вами, буду слушать вас, чем сидеть жопой в тортиках и подпевать сладким корейцам из BTS.

— Неудачники, — задумчиво протянул Кейд, давя улыбку. Он уже и забыл, что значит — быть лидером команды, да ещё такой разношёрстной. Хорошо, что теперь у его ребят есть не только Анархист, но и душа. — Мэй, у тебя найдётся какая-нибудь краска?

— Хорошо сказано, — Нил переглянулся с Джейком, и парни едва заметно друг другу кивнули. Будучи практически ровесниками, им было максимально легко найти понимание.

Мэй нехотя достала из-под стойки слегка гнутый чёрный баллончик и кинула Кейду:

— Сойдёт?

— В самый раз. Нил, дай-ка бочку.

Парень и не сопротивлялся. Уверенно подойдя к столику, Кей примерился и направил баллончик на белую ударную поверхность. Струя чёрной краски была послушна, и он резкими движениями, рваным почерком, напылил на бочку название.

«Misfits». Неудачники, так по полной.

Пока краска не засохла, Кей поднял барабан, и с букв покатились капли подтёков, делая надпись слегка жутковатой, но стильной.

— Зато честно, — хмыкнул Данди, встречая логотип громким хлопком в ладоши, к которому нестройным хором присоединились остальные. Даже Мэй.

Когда подвал заполнила аппаратура, стало довольно тесно. Но Кейд был доволен раскладом: Данди знатно занял Мэй какими-то старыми байками о былой славе, чтобы лишний раз не совала нос, а парнишки довольно шустро подключили колонки, усилители и гитары. У Нила по части инструментов опыт был богатый, а Джейк от него быстро схватывал. Кей внимательно следил, как тот смотрит на ящики с бутылками, но интереса не заметил. Вот и отлично. Если музыка увлечёт достаточно сильно, желания бухать или торчать не останется ни у кого.

Сью суетилась и путалась под ногами: толку от неё не было никакого. Даже у Нила под конец установки барабанов возник закономерный вопрос:

— Не в обиду, но всё же: чем будет заниматься Сьюзен?

— Я почётный хранитель банки! — гордо вздёрнула она подбородок и уселась на одну из коробок, чтобы не мешать. — Той самой, куда народ будет кидать донаты. Ну и конечно, я буду вас снимать. Даже почти выпросила у родителей новую камеру, так что с меня работа оператора.

Кей на это заявление скептично хмыкнул и повесил на плечо ремень «SG»: у него были немного другие планы. Всё же попытка трёхдневной давности показала, что девчонку можно научить пользоваться связками. Но это чуть позже, сейчас важней наладить саму музыку. Пока что вокал потянут они с Данди.

— Так, а теперь честно, парни: ваш уровень. Как есть, — он повернулся к устроившемуся за барабанами Нилу и мнущемуся с чужой гитарой Джейку. Последний нервно покусывал губы, тщательно изучая натяжку струн у незнакомого инструмента. Данди поглядывал на них с усмешкой, по-прежнему играя зубочисткой.

Нил криво улыбнулся и довольно ловко провернул в руках палочки:

— Три года в школьной группе, — он начал отбивать ровный, но бойкий ритм, словно аккомпанемент словам. Рыжая макушка горела в свете тусклой лампочки подвала, а глаза у него хитро сверкали шоколадным отливом. — Потом практиковался только дома, в гараже. Любитель, но давний, — закончил он рассказ о себе звонким ударом по хэту.

— Неплохо, — Кей одобрительно кивнул. Ему стоило большого труда не показать, какой комок встал в горле от этого сочетания: блестящие фанатизмом карие глаза и золотые «тарелки». Какое счастье, что у Нила нет дредов, и он не чёрный.

— Я в основном на акустике играю, — честно признался Джейк, от волнения почесав нос. — Электро мне со школы не доставалась. Принцип помню, но…

— Это не страшно, — спешно успокоил его Кей, пока парень своими нервами и трясущимися коленками не заразил всех. — Наоборот, после акустики электрика идёт легче. Главное разобраться с настройками усилителя, а навык он везде навык.

— Если он у пацана есть, — хрипло хохотнул Данди и отлип от стены, вразвалочку подходя к Джейку. — Давай, сбацай что-нибудь. Три аккорда.

Парня затрясло ещё сильней. Видимо, именно поэтому левая рука на грифе сжала струны так сильно, что гитара издала только жалобный стон. Кей сглотнул: он совсем не хотел, чтобы его новоиспечённого гитариста расшатало до побега из подвала. Давить на него очень опасно, учитывая стрёмное прошлое и шрамы. Но к его великому удивлению, Данди не заржал, а мягко накрыл ледяные костлявые пальцы Джейка своими и переставил их в правильную и дико сложную позицию, зажимая почти каждую струну.

— Баррэ, — кивнул он на результат, и пацан в ахуе уставился на собственную руку. — Если не знаешь баррэ, ты не гитарист, а дерьмо из-под дохлого осла. Пробуй.

Джейк несмело провёл по струнам правой рукой, и сам в удивлении поднял брови от непривычного звука:

— Ого.

— Вот тебе и ого. Учись, малец, — козырнув ему шляпой, Данди вернулся к стене и подхватил свою гитару: всё ту же, что и двенадцать лет назад, синюю кривоватую «Ямаху». Накинув на плечо ремень, вопросительно уставился на Кейда. — Мы играть будем сегодня? Или так, попиздим ещё малость? Если ты собрался учить молодняк нотам, то я лучше пойду ещё немного подкопаюсь к Мэй.

— Кхм, да. Надо хотя бы попробовать. Что-то, что знают все, — вот тут ясно встала проблема. Потому как Кей совсем не был в курсе, какие в музыкальной индустрии новинки, а парнишки вряд ли знали аккорды и ритм старых хитов Линкин Парк. Для него и Линкины были на самом деле «новинкой», сколько бы лет не прошло.

— Нирвану! — тут же хлопнула в ладошки Сьюзен и умоляюще сложила их, надувая губы. — Прошу! Я пока ваш единственный зритель, публика просит Нирвану!

— Может, лучше что-то из «Сынов»? — хмуро возразил Данди. Но Кей предпочёл поддержать идею кавера: это хотя бы честно. Если у них пока что нет своей музыки, то паразитировать на собственных старых хитах — путь в никуда. Слишком изменился его голос и взгляды на жизнь, чтобы сейчас выдавать то же, что в семнадцать. Было чужим уже тогда, и своим так и не стало.

— Нет. Никаких «Сынов». Тут «Неудачники» — кавер-группа, которая несёт рок в массы. Играть на ностальгии мы должны уметь в первую очередь, — он кивнул обрадованно улыбнувшейся Сью. Хоть что-то она успела вдолбить ему в башку за эти дни: главное, чтобы в песне был смысл, и чтобы она задевала что-то внутри. — Надеюсь, хотя бы «Повеяло юностью» все помнят?

Вместо ответа Джейк вдруг начал наигрывать мотив, начиная хит совершенно правильно, с одиночной гитары. Кей одобрительно закивал головой в такт, подходя к микрофону: пусть у него тоже при себе инструмент, но пацану надо прочувствовать ноты. Вступил Данди, громко бахнув свои басы, и звук сотряс подвал так, что Кей моментально был вынужден натянуть болтавшийся на шее наушник, чтобы слышать себя. Подключились барабаны Нила, выстукивая уходящий по полу вибрацией темп. Сью следила за ними, не дыша: парные гитаристы ловили друг друга, и хоть пока что басы затмевали основной ритм, но Джейк стиснул зубы, стараясь не отстать.

— Заряжен ствол, зови подруг, иллюзию запустим в круг. Так скучно жить, словно изгой, и мы возьмём её с собой. Хэлоу, хэлоу, хэлоу, хэлооу…8

Кейд пел на абсолютном расслабоне, вспоминая манеру самого Курта — тот всегда вёл себя так, словно звук не требует никаких усилий. Но при этом искренне наслаждаясь тем, что слышит и чувствует внутри себя: это биение, нарастающий пульс. Словно музыка проталкивает щупальца под кожу и щекочет, раззадоривая на фирменную Кобейну манерность звучания. Чтобы на припеве громыхнуть жёстким тембром вместе с ритмом барабанов:

— Этой ночью, мы смелее! Солнце слепит, но не греет! Этой ночью, будет грязно, развлекай нас, ты прекрасна! Это плата, мы мулаты, мы москиты, мы либидо… Хэй! — азарт витал в воздухе, и словить его было не сложно. Раздухарившись, Кей обхватил руками микрофон, поймав взглядом Сью, откровенно тащашуюся на своём ящике. Она болтала ногами и кивала в такт, беззвучно шевеля губами — а может, и со звуком, только он этого не слышал. По коже прошли мурашки: он на своём месте. Данди допевает за ним окончания слов, и от этого внутри всё теплей и теплей.

Он дома.

— Я слишком глуп, для всех людей, нам не понять чужих идей. Наш милый клуб живёт в сердцах, мы будем вместе до конца. Хэлоу, хэлоу, хэлоу, хэлооу…

Сью настолько хотелось вскочить и танцевать, что она едва сдерживалась. Когда даже заевшую классику исполняют с такой полнейшей самоотдачей, что рёбра трещат от эмоций, тело не может оставаться равнодушным. Качаясь под пусть и не идеальный, но вполне ровный ритм, она откровенно любовалась тем, что видит. Пусть в подвале плесневелые стены, пусть инструменты старые и звучат олдскульно, пусть Джейк дважды сбился, а Кей не попал в каждую ноту. Но то, как напрягались его связки во время припева, было видно невооружённым глазом. Эта жилка и выступающий кадык, свойственная только его тембру хрипловатость. Ничего привлекательней Сьюзен в жизни не видела, и от такой мысли она покраснела, на секунду перестав качаться. Кей смотрел на неё — не в потолок, как когда пел впервые, не закрывал глаз, как в кафе, когда выворачивал наизнанку свою боль. Он отрывался, и словно хотел ей показать: «я могу и так».

Или хотел заставить внутри живота что-то туго сжаться, потому что до дурости захотелось коснуться его шеи, прямо там, где кончаются крылья птицы. Провести кончиками пальцев вдоль ворота майки, чтобы он вздрогнул, как у него дома. Она бы ни за что не призналась, что избегала встреч с ним несколько дней, потому что испугалась своей реакции. Испугалась того, как часто начали сниться эти самые крепкие руки, сейчас обнимающие микрофон. И связки, звенящие от напряжения. Чёрт, связки могут быть такими охуенно сексуальными?!

— Этой ночью будет грязно! Развлекай нас, ты прекрасна!

Всё-таки хорошо, что она отказалась от идеи снимать репетицию. Руки дрожали, так что идея взять на выступление штатив для камеры не так уж плоха. Она не сможет стоять в стороне, когда ребят так откровенно прёт от кайфа. Тащился Данди, едва не потеряв свою шляпу. К концу песни немного отпустило нервы и у Джейка, и он с довольной улыбкой переглядывался с Нилом. Кажется, эти двое точно на одной волне. В воздухе больше не пахло сыростью, только бешеной мужской энергетикой и тестостероном. Прогремели последние аккорды, и Сью вскочила, хлопая в ладоши:

— Охуенно! Парни, вы охуенные! Если это первая ваша совместная игра… То Мидлтаун скоро ждёт нечто невероятное!

— Хуйня, пацан фальшивил, — в привычно-недовольной манере брякнул Данди, но по его тепло сверкнувшим глазам можно было понять, что это чисто ради проформы и имиджа угрюмого хрена.

— Да чёрт, для первого раза вообще отлично! — воодушевлённо воскликнул Кей, снимая наушник. Только сейчас он заметил, что всё это время на нижних ступенях лестницы стояла Мэй, сурово сложившая руки на груди.

— Ладно. Играйте, — хмыкнула она и вдруг кинула в его руки бутылку воды. — За счёт заведения.

— Вставило, красотка? — подмигнул ей Данди.

— Похоже, не одну меня, — тихо проронила Мэй загадочную фразу и неспешно удалилась, поднимаясь обратно в бар.

— Вот это женщина, — вздохнул Данди, принимая у Кейда бутылку.

А тот был доволен. На восемьдесят процентов, ведь ещё нужны тренировки и тренировки, чтобы полностью прочувствовать каждого, уловить манеру игры и вклинить свой голос. Джейк научится не лажать, а с первого же «доната» они заменят колонку на современную, чтобы звучало ещё чище. Впереди горы работы, которая почему-то не пугает, а только вдохновляет продолжать.

— Ладно, парни. Давайте ещё.

Вечером четверга Мидлтаун был тих и спокоен. Несмотря на поздний час, было по-майски тепло, и Кейду даже не хотелось накидывать поверх футболки джинсовку. Он сидел под фонарём на той же лавке напротив коттеджа Глоузов, и сам не мог объяснить, почему ноги привели его сюда, а не домой или в какую-нибудь закусочную. После нескольких дней репетиций и постоянного шума очень хотелось тишины. Возможно, сказывался возраст. Или усталость. Давно Кей так не уставал и не выкладывался.

В окнах коттеджа жёлтыми пятнами горел свет. Там наверняка тепло и уютно, пахнет домашней едой и шоколадом. Почему-то казалось, что в этом пряничном домике всё пропитано шоколадом, иначе как объяснить источаемую Сьюзен сладость? Кей не любил сладкого с семнадцати, с тех пор, как на шоу всех участников заставляли держать себя в форме, хотелось им того или нет. Но за прошедшие недели он уже привык к этому першению в горле, когда невыносимая девчонка случайно оказывается близко.

Он зажёг сигарету из почти полной пачки и запыхтел — совсем поверхностно, не пропуская дым в лёгкие. Обещал себе вовсе не курить сегодня, поберечь дыхалку ближайшие сутки, так что пусть эта будет последней и символичной. Кейду рано пришлось повзрослеть, да и суровое отцовское воспитание хорошо повлияло на мозги: пусть и не окончил школу, но идиотом он не был. И прекрасно понимал, куда его начало клонить после того случайно оказавшегося откровенным касания к Сью. Когда её глупый щенячий восторг и смех становится приятней самой исполненной музыки, а ночью снятся выглядывающие из-под юбки костлявые коленки — это не норма. Не норма невольно вспоминать об этом слишком маленьком и хрупком теле под утренний стояк.

Совсем-совсем не норма, если сейчас подумать хотя бы о том, что он почти ровесник её родителей. О том, что её мир — это пряничные домики, а его — подвал «Клыка и когтя», за дни не прекращающихся репетиций ставший почти родным. Да, сейчас ей всё это весело и интересно, ведь здорово попробовать как можно больше, пока ты молод и полон энергии. На сколько её хватит, на месяц? Пока мистер Глоуз не прочухает, где и с кем пропадает его чадушко? Кейд нервно усмехнулся, всё же делая затяжку поглубже: он представил круглую бордовую рожу Аарона, если сейчас зайти в дом и попросить позвать её прогуляться.

«Мистер Глоуз, я бывший кумир вашей благоверной, а сейчас совсем не прочь трахнуть вашу малолетнюю дочку. Можно получить благословление?» — издевался над собой Кей, только настроения это не подняло. Да, она вроде как давно совершеннолетняя. Но для родителей она всё равно останется ребёнком, ребёнком должна быть и для него. Всё же стоит в следующий раз снять в баре какую-нибудь шлюху и сбросить пар, чтобы больше к этому не возвращаться.

Он с раздражением выкинул окурок, и уже собирался было подняться с лавки, как вдруг из коттеджа вылетела стремительная невысокая фигурка. Трусцой припустив к ограде, Сьюзен перебежала пустую дорогу, и влажные волосы развевались за ней чёрным флагом. Наспех накинув серую толстовку и сунув ноги в кеды, она сейчас чувствовала лёгкую неловкость за домашний вид: давно смыта косметика, а растянутые леггинсы в крошках от попкорна.

— Давно ждёшь? — чуть запыхавшись, спросила она и слабо улыбнулась. — Заметила тебя в окно. Мог бы позвонить, что-то срочное?

— Да я… эм, — Кейд замялся, отчаянно выискивая достойный повод для визита. Она вообще не должна была выходить, но признаться, он был рад тому, что видит её. Без боевого раскраса Сью казалась ещё более юной, мелкие черты лица — естественными, а большие наивно-голубые глаза совсем не требовали того, чтобы их постоянно обводили чёрным. Мозг превратился в желе, и единственное, что ему пришло в голову ляпнуть: — Мимо проходил, хотел заодно спросить, готова ли камера на завтра.

Сьюзен скептично поджала губы. Она была мастером вранья, так что плохую ложь чуяла за версту. Взгляд Кейда был растерянным и словно слегка смущённым — хотя такое слово ему вообще не подходило. Как назвать зардевшимся Кинг-Конга. Вздохнув, Сью села на скамейку рядом с ним, неуклюже складывая руки на груди.

— Это можно было спросить и по телефону. Кстати говоря, я ещё на репетиции сказала: камера в полном порядке, я даже раскрутила маму на штатив. Скажу больше, завтра в шесть как раз заседание городского совета, на котором будет и папа, и мэр Морган, и шериф. Так что если в участок придёт сигнал от беспокойных горожан, на него некому будет реагировать, — она победно ухмыльнулась. Должно же и «Неудачникам» иногда везти.

— Отлично, — без особого энтузиазма буркнул Кей.

Вроде и сказать нечего, а уходить не хочется. Тупое ощущение. Он отчаянно выискивал в голове ещё какой-то вопрос к ней, но увы — все они были оговорены с ребятами на репетиции. Аппаратуру даже всю доставать из фургона Данди не будут, генератор готов, одинаковые чёрные безрукавки нашлись для всех у Мэй. Три песни отшлифованы до автоматизма. Но кое-какой нюанс всё же слегка беспокоил:

— Мне не очень хочется, чтобы нас узнали, особенно когда видео пойдёт в сеть. Это всем принесёт только проблемы.

Сьюзен тихо усмехнулась и качнулась в бок, обличающе пихая его плечом в плечо:

— Эй, Анархист! Да ты никак волнуешься? Чтобы в случае провала в тебя не тыкали пальцами на улицах?

Он поморщился, в глубине души признавая её правоту. Возможно, потому и не пошёл сейчас домой — ему нужна была капля уверенности в завтрашнем дне. Тёплое девчачье тельце оказалось неожиданно близко, и от Сью снова несло шоколадками, даже сильней, чем обычно, от самих влажных волос, висящих сосульками. Он спешно поднялся, хотя бы чуть-чуть увеличивая такую необходимую дистанцию.

— Я о парнях думаю, — не моргнув, соврал Кей. Признавать перед ней слабость не хотелось совсем. — Данди ещё на родительские собрания к дочке ходить, Нилу торговать в магазине. Да и Джейку вряд ли захочется, чтобы его узнали школьные друзья, — его передёрнуло на последнем слове, сочащемся сарказмом.

— Придумал проблему на ровном месте, — Сью закатила глаза. — А я на что? Между прочим, базовый курс техники грима проходила ещё в бакалавриате.

— Хочешь размалевать нам рожи, как у Кисс?

Она с прищуром посмотрела на него: да, материал не самый удачный. Лучики морщин в уголках глаз, бородка, слава богу, теперь аккуратная и не грубая. Шрам над бровью и кривой нос. Но то ли Сью уже к нему привыкла, то ли само выражение лица не было отталкивающим — ей нравилось на него смотреть. Чёткая линия скул и квадратный подбородок: ей раньше не приходилось так много общаться с мужчинами, лишь с мальчишками-студентами. А разница незрима, но велика.

— Смотри, — бодро вскочив с лавки, она подошла ближе и протянула руки к его щекам. Кей непроизвольно отшатнулся, но она сурово поджала губы. — Да не кусаюсь я! Дай показать.

Он замер, скорее от лёгкого шока, чем от её внезапного желания коснуться. Тонкие и холодные пальцы осторожно прошлись под его глазами, и чтобы до него достать, ей пришлось вытянуть руки и встать на цыпочки. Сью была максимально сосредоточена, словно рисуя маску, обводя контур до бровей. Удовлетворённо хмыкнув, она провозгласила:

— В общем, если ты против большого количества грима, можно обойтись малым. Например, нарисовать чёрной краской маски, как у Бэтмена. Не рекомендую пластиковые, потому что, во-первых, будет жарко и неудобно, во-вторых — ограничат обзор. То же самое можно сказать про очки, они ещё и свалиться могут. — Сью с лёгким озорством улыбнулась. От соприкосновения её пальцев с его кожей возникло чувство контроля, подкрепляющееся мелким покалыванием и дрожью в животе. — А дополним рваными полосками, как маскировка в армии, — вдохновившись, Сью нежно провела по три линии, пересекающие его щеки, к скулам. Довольно кивнув самой себе, она наконец-то отстранилась.

И только сейчас он смог вдохнуть.

— Думаешь, этого будет достаточно? — уставившись исключительно на фонарный столб за её спиной, спросил Кейд севшим голосом. Сладость так сковала горло, что впервые за долгие годы захотелось шоколадный маффин. Ох, лучше бы привычная сушь на языке, чем необходимость судорожно сглотнуть от желания обхватить её талию.

— Уверена, — кивнула она, старательно пытаясь поймать его взгляд.

Может, это было для него слишком? Может, чересчур долго хотелось этого касания? Ещё недавно ледяные ладошки запекло. Сжав руки в кулаки, Сьюзен спешно сунула их в карманы толстовки, пока её очередной порыв не привёл Кейда в новый ступор. Не такой уж у неё богатый опыт обольщения противоположного пола, особенно если брать в расчёт, что серьёзных отношений она никогда не имела. Одни мальчишки, больше ради любопытства и обсуждения с девчонками.

Обольщения? Вот уж что точно никогда у неё не было на повестке дня. Но впервые за двадцать три года ей захотелось быть именно… желанной?

— Значит, сойдёт, — наигранно безразлично пожал Кейд плечами. — Краску не забудь. Встречаемся…

— В четыре в баре, помню. Спокойной ночи, — собственные мысли обескуражили её настолько, что Сью отступила назад, к дому. Хотелось под одеяло. Подумать.

— Ага, — поняв, что больше тут оставаться точно нет повода, Кей развернулся, но не успел сделать и трёх шагов от лавки, как Сью снова его окликнула:

— Эй? — дождавшись, пока он оглянется, она улыбнулась со всей искренностью, на какую была способна. — Не волнуйся. Ты всех порвёшь завтра. Я в тебя верю.

Он не ответил, только неясно мотнул головой, что можно было принять за благодарность. Удаляясь в сгущающуюся над Мидлтауном ночь, Кейд то и дело вздрагивал: не от холода, а от мурашек, которые словно шли изнутри, из-под рёбер. Иногда, чтобы вдохнуть полной грудью, достаточно, когда в тебя верит хоть кто-то, пусть даже не ты сам.

Все любят пятницу. День, предвещающий выходные, сокращённый для рабочих и ленивый для школьников со студентами. На выглядывающей из-за серых облаков городской ратуше стрелки часов встали в ровную вертикальную линию, практически знаменуя начало уикэнда. В Тэйлор-парке, примыкающем к самым центральным улицам и самым зелёным районам Мидлтауна, было людно. Хватало и собачников, и детей со скейтами, и кучкующейся стайками молодёжи в ожидании ночного часа.

Неприметный серый фургон без каких-либо опознавательных знаков нагло свернул с Тотнем-роуд прямиком на алеейку. Внимания на него особо никто не обратил: дураков, заезжающих на пешеходную часть, в городе хватало. Тем временем фургон развернулся задом, и его дверцы распахнулись ещё до полного торможения.

На аллею выпрыгнули трое странных ребят в чёрных безрукавках и с разрисованными чёрной краской лицами. Они спешно начали вытаскивать на свет высокие колонки и барабаны: вот теперь на них начали оглядываться. Быстро смылись мамашки с колясками, хотя бы на всякий случай утаскивая детей. Никак грабители? Или террористы? Спрашивать никто не решался, а сами парни молчали, технично и быстро подключая провода к генератору в фургоне. Но если старушек и мамашек вид незнакомцев напугал и заставил свалить подальше, студенты, напротив, заглядывались с возрастающим интересом, как ловко на асфальте были установлены барабаны и усилители.

— А что за акция, вы за левых или правых? — выкрикнул особо дерзкий парнишка из собравшейся на лавке группки школьников.

— Против всех, — громко ответил хрипловатый бас в радиомикрофон, заодно проверяя звук.

Встал к единственной стойке высокий мужчина в ковбойской шляпе и с кривой усмешкой накинул на плечо ремень синей гитары:

— Беременные, инвалиды и фиалки могут уйти, пока есть шанс, — он провёл по струнам, эхом разливая по парку первые мощные аккорды.

Вот теперь интерес был уже осязаем. Привлечённые звуком, горожане начали стекаться на аллейку. Видимо, наличие инструментов слегка расслабило: террористы с такими не ходят. Мало кто заметил мигающую красной лампочкой камеру, снимающую происходящее рядом с ближайшими кустами. И уж точно не обращали внимания на черноволосую девушку, крутившуюся возле штатива, а затем скользнувшую в сгущающуюся толпу с деревянной коробочкой.

Удар по барабану — пробный, гулом ушедший в землю. Кейд на миг прикрыл глаза и выдохнул. Публика. Это не страшно. Он помнит, как заводить народ. И даже хорошо, что сегодня так пасмурно, солнце не слепит. Уверенно вскинув руку с микрофоном вверх, он подал сигнал парням: начинаем. Данди грохнул по басам, сразу и без предупреждения, отчего люди вздрогнули и зашептались. Нет, слушать должны только их.

— Хард. Рок. Алилуйя! Хард. Рок. Алилуйя! Хард. Рок. Алилуйяяяя!9 — хрипло и на надрыве, до предела напрягая связки на последней длинной ноте. Он не вступал, а врывался, ногой в тяжёлом ботинке находя и отбивая этот ритм. Без гитары и с радиомикрофоном, полностью полагаясь на команду. Будь, что будет.

Эпичный проигрыш, добротное гитарное соло от Джейка: один бог знает, сколько труда стоило его научить играть так. Но эта песня — рай барабанщика и басиста. Когда надо ебашить без оглядки. Кейд даже не смотрел на реакцию публики — всё-таки боялся, внутри пульсировало забытым волнением, а микрофон грозил выпасть из влажной руки. Но не уловить этот драйв невозможно, он в воздухе, в качающейся голове Нила и тянущем кривую лыбу от кайфа Данди.

— Знай, этой ночью святые согрешат. Сбившись с пути, они отправятся в ад. На землю рухнут стены, внушая людям страх — грядёт рок-апокалипсис, покайтесь во грехах! — его низкий голос подходил идеально, сотрясая хрипотцой кроны деревьев в парке. Кейда нереально качало, потому что петь именно так низко — его стихия. И пусть краска неприятно стягивает кожу, пусть половина слушателей застыли в шоке, зато в толпе уже можно заметить, как кто-то начинает притопывать и кивать ему в ответ.

Он их растормошит.

— Ангелы воспоют «алилуйя!», с демонами заключен священный союз! Рок-н-ролл! Ангелы нам воспоют «алилуйя!», мы идём вперёд и мы несём этот груз! — Кей приветственно вскинул вверх левую руку с выставленной «козой», и сердце сжалось от восторга: есть. Есть робкие одна… две… пять рук в ответ. И, кажется, парнишки-панки ему даже знакомы. Грудная клетка заныла, и всё, что мог, Кей выпустил в свой голос: — Рок-н-ролл!

— Е-е-е-е! — в задних рядах на аллее подбадривающе засвистели в проигрыше двое рослых мужчин в пиджаках: кто бы мог подумать, что офисный планктон знаком с роком. А с ним на самом деле знаком каждый. У каждого есть эта тёмная половинка души.

Кейд пел с такой самоотдачей, как даже в юности не всегда бывало. Увидев, что народ начинает подпевать или покачиваться в ответ, он испытал подъём, равносильный предстоящему оргазму. Что такое стадион подготовленных рокеров рядом со случайными людьми, которых тоже тащит, которые свистят и хлопают в ладоши невпопад, но искренно? Сердце херачило запредельные для него удары в такт с ритмом басов. Новые строчки — вызов и испытание, потому что звучат максимально низко и вкрадчиво:

— За спиной крылья, в языке серьга. Копыта, хвост, клыки, рога. Да, я не ангел, и этому рад. Примкни ко мне или сгинь же в ааааад! — фирменным гроулом, которым не гремел уже долгие годы, но горло помнит. Вот он: крик души, вызвавший потрясённый писк в толпе слушателей. Страшно? Ему самому страшно от себя, потому что всё тело как высоковольтная проволока, пульсирует клетками, излучая напряжение. — Хард! Рок! Алилуйя!

В первом ряду мелькнул чёрный хвостик, и Кейд поймал мимолётный взгляд голубых глаз. В них было такое откровенное восхищение, что остаток песни он вообще не запомнил, несясь на волнах музыки и драйва. В пасмурный весенний день, с тёмными тучами, нависшими над Тейлор-парком, ему было жарко. Сьюзен же встала, закивав в такт и забыв о своей миссии, но люди и сами уже передавали в коробку мятые доллары.

— Разогрелись?! — на последнем аккорде к раскачке публики присоединился Данди, давая Кею минутку, чтобы отдышаться. Тот спешно прочищал горло после гроула, потому что сейчас нужно будет петь намного выше и чище. — Есть тут настоящие олдскульные рокеры? Я хочу вас услышать!

Молодёжь заулюлюкала, поднимая «козу» вверх. Кому не нравилось происходящее — давно свалили подальше, и пусть осталось не больше человек тридцати, но это уже была аудитория. Даром что они не подозревали, что присутствуют не просто на внезапном рок-флэшмобе, а снимаются в настоящем клипе.

— Отлично! С вами «Misfits», погна-а-али! — Данди салютнул им от шляпы и вернулся к гитаре. Кей торопливо кивнул Нилу и Джейку: парнишки раскраснелись от возбуждения, только с тревогой поглядывали на тучи над их головами. Вдалеке ударил гром, и Кейд нервно сглотнул. Успеют. Две песни, пока беспорядком всё же не заинтересовались копы.

Новый мотив был настолько известен, что даже портящаяся погода никого не напугала. Гитару Джейка встретили аплодисментами, и паренёк зарделся от смущения. Данди изобразил в микрофон механическое «воу-воу», и Кей расставил руки в стороны, покачивая ими вверх-вниз: «прыгайте». Он чувствовал заряд от людей, эту непередаваемую связь артиста и слушателя, и крепко держал незримую ниточку всеобщего внимания и контроля. Персональный Иисус в миниатюре.

— Знай, эта песня не излечит раны! 10— он был удивлён, насколько публика оказалась послушна и подвижна: некоторые действительно начали не только качаться, но и прыгать, тряся волосами. — Она не молитва, что с небес дана нам. Но я не буду лишь лицом в толпе, запомни каждое слово, то, что я скажу тебе…

И впервые за всю его карьеру музыканта он пел припев не соло. В два голоса с Данди, а если точнее — в десяток голосов, которые вторили им, распугивая птиц в парке.

— Просто знааай: наша жизнь не вечна! И я буду нестись по встречной! Пока жив, я буду мчать на краай! Просто знааай, что моё сердце выбрало путь, и мне с него уже не свернуть! Пока жив, я буду мчать на край! Про. Сто. Знай.

Если первая песня была чистым драйвом, то эта — его душой. Как приятно не молчать, чёрт возьми! Он уже был на волосок от смерти, так почему же это не заставило его начать ценить моменты жизни?! Вот такие моменты, когда забываешь о возрасте и больном сердце, и просто начинаешь прыгать и надрывать связки. Когда смотришь на абсолютно счастливую девчачью улыбку и сам хочешь улететь куда-то высоко… К абсолютно чёрным тучам и угрожающе сверкнувшей совсем рядом молнии.

Сьюзен тревожно вскинула голову: как бы ей не хотелось продолжать подпевать, нельзя игнорировать первые упавшие с неба капли. Аппаратуре придёт конец, если сейчас же не начать её убирать в фургон. Но Кейда, казалось, это вообще не волновало — он продолжал петь, а по его татуировкам уже угрожающе катилась влага.

«Блять, за что Бог тебя так ненавидит?!» — в сердцах подумалось ей. Всё же не стоило называться «Неудачниками». Первое же выступление грозило ухайдокать их на корню. Хорошо, хотя бы камера дорогая и влагозащищённая, хотя если оптика станет мокрой — всё равно кадр смажется.

Она махнула Кею, одними губами говоря: «сворачивайтесь!» Но его уже было не остановить.

— Просто знааай! Наша жизнь не вечна!

— Идиот! — ахнула она, потому что дождь расходился очень быстро. Капля за каплей, на поля шляпы Данди, на колонки, на лысину Джейка. Прыгающую под музыку молодёжь тоже не особо беспокоило это: напротив, они словно попали в шоу мокрых маек, всё больше раззадориваясь. Магическая связь с певцом оказалась крепче желания остаться сухими.

Грохот, и ледяной дождь вовсю хлещет, оставляя на лицах «Неудачников» потёки краски. Сьюзен метнулась к камере, и уже у кустов услышала последний победный аккорд, сопровождающийся шипением и треском электричества. Чертыхаясь, она прервала съёмку и подхватила штатив. Держать его одной рукой, а другой — камеру и коробку с донатами было максимально сложно. Поковыляв обратно к фургону, она с облегчением выдохнула: парни спешно прятали оборудование, и им даже помогали мальчишки из толпы зрителей. Публика громко аплодировала и свистела.

— А вы вернётесь? — выкрикнула какая-то белокурая девчонка.

— Если позовут, — хмыкнул Кейд, скрывая своё разочарование. Дождь не дал отработать до конца, и это было как плохой секс: трахаешь до посинения, но не кончаешь.

Он походя принял у Сью штатив, и она запрыгнула в фургон к остальным. Двери их передвижного балаганчика захлопнулись, машина резво стартанула по Тотнем-роуд. Шок длился несколько молчаливых секунд, пока тишину не нарушил потрясённый шёпот Джейка:

— У нас получилось. Блять, у нас всё получилось.

— Мы стопроцентно ушатали колонку и усилитель, — горестно вздохнул Нил, быстрым профессиональным взглядом посмотрев на мокрые разъёмы. — Повезло, если замыкание не коснулось гитар.

Дождь всё громче тарабанил по крыше, и Данди с водительского места недовольно рявкнул:

— Это потому что кто-то не умеет вовремя кончать! — сам осознал двусмысленность фразы и нервно хохотнул. — Но я тут не учитель, у самого вон дочка имеется…

Сью прыснула со смеху, и заразный хохот разнёсся по фургончику, как лихорадка. Их трясло, они были мокрые, холодок уже начинал морозить кожу. Но переизбыток напряжения вышел в ржач над самими собой, а когда Джейк посмотрел на абсолютно стёкшую с лица Нила краску, хохот стал ещё истеричней и громче. Лица у всех были, как у Бэтмена с похмелья.

А ещё «Неудачники» были до одури счастливы.

— Итого: пизда колонкам, радиомикрофону и шнурам, — провозгласил Нил после беглого осмотра сваленного в углу подвала оборудования. — Я, конечно, могу присмотреть на работе что-нибудь подешевле или по уценке, но…

— Но давайте не паниковать раньше времени, — улыбнулась ему Сьюзен с ящика. Всё ещё находясь в лёгкой эйфории, ей ужасно не хотелось приземляться в реалии.

Возвращаться в «Клык и коготь» пришлось через чёрный ход, потому как вечером бар уже вовсю работал, и таскать аппаратуру через зал Мэй бы не разрешила. Сью не терпелось оценить результат съёмки, и она порадовалась, что заранее захватила из дома макбук: подключить к нему камеру было не долго. Парни сгрудились вокруг ящика в ожидании начала воспроизведения, и даже невесёлые новости от Нила не могли их сейчас сильно расстроить. Всё ещё витал в воздухе адреналин, а на наспех вытертых рожах виднелись потёки краски. И нет-нет, но проскальзывали довольные выступлением ухмылки: всю дорогу к бару они смаковали каждую минуту, проведённую на публике. Да, жаль, что не удалось исполнить ещё одну песню, но это мелочи по сравнению с огромным прорывом, который они уже сделали сегодня.

— Кстати, а видео не забанят за использование чужого музыкального ряда? — нервно спросил Джейк, заглядывая в прогружающийся экран на коленях Сью. В кои-то веки его глаза были не блёклыми, а лихорадочно горящими.

— Первое же видео Кея не забанили. Хотя там игра не очень походила на оригинал, всё же это была акустика. Да и у вас специфичное звучание, один в один точно не будет. В крайнем случае останемся без монетизации, — она несколько виновато взглянула на Кейда, стоящего спиной к стене с задумчивым видом. Обещала ему доход, но о рисках не предупредила.

— Кхм, ну, не так уж велика потеря, — на самом деле, его это сейчас уже мало беспокоило. Ему хотелось вернуться туда, к людям. Даже если это будет бесплатно. Снова ощутить эту энергию и услышать вразнобой подпевающие голоса. Ему было чертовски мало. Вот бы дать полный концерт, часа на полтора…

— Триста восемьдесят четыре бакса за пятнадцать минут, — Данди наконец-то закончил подсчёт долларов из коробки и помахал тощей пачкой мятых купюр. — Делим поровну?

— А может, оставим на новые колонки? — несколько жалобно попросил Нил. — Без них мы не сможем выступать снова. Ладно радиомикрофон Кея — заменим на обычный, но без хорошего звука ничего не будет. Нам нужно минимум баксов шестьсот, и то, я постараюсь как-то договориться с поставщиком напрямую.

Вмешалась Сью:

— Я могу просто…

— Нет, — отсёк Кейд, морщась. — Даже не думай. Я похерил оборудование, мне и деньги искать на новое.

Он с тоской прикинул, что в его квартире продавать уже нечего. Разве что остаться без телека и холодильника, но учитывая, что они и так на ладан дышат, даже на «Е-бей» ими вряд ли кто заинтересуется. Экономить… Хотя куда уже. Попроситься играть ночами в какие-нибудь клубы?

— Так не пойдёт, — Данди решительно кинул деньги на один из деревянных ящиков. — Если мы команда, то и эту проблему решим вместе. У нас есть примерно половина суммы, и на новом выступлении мы соберём вторую.

— Да не будет нового выступления без колонок! — простонал Нил очевидную истину, закатив глаза.

— Если только не выступить там, где колонки уже есть, и к ним можно просто подключиться, — хмыкнул Джейк, и, когда на него уставились все остальные, смущённо сунул руки в карманы растянутых штанов. — Ну, а чё? Гитары подключаем к ноутбуку. И транслируем через него звук по вай-фай.

— И где же ты найдёшь достаточно сильные колонки, которые прямо стоят и ждут подключения? — сложив руки на груди, скептично хмыкнул Кей. Он вообще в таких способах ничего не понимал, для него всё должно было быть по-старому: гитара-усилитель-колонка-зритель.

— В «Далтон» — прошептала Сьюзен. — Прекрасное акустическое оснащение, куча народу.

В подвале стало невозможно тихо, и она спешно вернула взгляд к экрану. Пощёлкав тачпадом, закусила губу: идея и правда, абсолютно безумная. И рискованная. Самый крупный торговый центр Мидлтауна был гордостью бизнеса её отца: новенький, оборудованный по последнему слову техники. Ещё даже не все торговые площади сданы в аренду, но горожане любили проводить там время. В четырёхэтажном комплексе нашлось место и кафешкам, и фитнес-залу, и супермаркету, и куче магазинчиков со всякой всячиной. Целый город в городе.

— Это безумие, — в лёгком шоке мотнул головой Кейд, но сама мысль выступить там заставила сердце забиться чаще. О, там будет публика — масса публики, и всё остальное медленно отступало на второй план. Ему было достаточно представить, как вместо фоновой для покупок музыки в уши людей ворвётся что-то покрепче, и руки от нетерпения сжались в кулаки. Это было бы эпично. Но жуть, как трудновыполнимо.

— Может сработать, — авторитетно заявил Нил с хитрой улыбкой, как главный спец по технике. — Если суметь договориться с чуваком в радиорубке, чтобы он отошёл «пи-пи», да слегка заплутал по дороге… А получив доступ, подсоединиться и транслировать звук сразу по всему центру через систему оповещения. Да, будет немного грязновато, но вряд ли мы придумаем что-то лучше, пока у нас нет своих колонок.

— А охрану вы как уговорите диарею подхватить, гении хуевы? — хохотнул Данди и поджёг сигарету. Походя протянул пачку Кейду, и тот на секунду застыл, но принял её с небольшой заминкой. Такой типичный жест, и не должно быть так приятно, что старый друг больше его не сторонится. Но тепло до покалывания в пальцах.

— Детали можно обсудить потом, — легко махнул он рукой. — Сью, что там с записью?

— Да, в общем-то, готово, — но в её голосе слышалось лёгкое сомнение, а губы были недовольно поджаты.

— Что там не так?

— Ну… я этого и ожидала, — вздохнула она. — Звук записался на удивление неплохо, хоть и перебивается писками толпы, но для лайф-формата это норма. А вот картинка… Сплошная статика. Вот вам и штатив.

Все подтянулись поближе к экрану, и она нажала на воспроизведение. Камера запечатлела всё, от самого прибытия фургона в парк — установку аппаратуры Сью предусмотрительно ускорила, и чёрные фигурки мельтешили быстро. На самом же начале песни Кей невольно закусил щёку изнутри от напряжения: это вот так они выглядели? А стильно. Маски придавали угрожающих ноток, как и сам его хрипловатый тембр, и ракурс был отличный: в кадре и группа, и первые ряды публики. На его взгляд, видео оказалось достойным.

— Мда, подвижности камеры сильно не хватает, чтобы на клип походило, — согласился Джейк со Сьюзен. — Но если снимать с рук, изображение может трястись.

— А если загнать в публику двух-трёх человек с камерами, которые снимут с разных сторон, а потом смонтировать — будет намного лучше. И если вы хотите чистого звука без писков, то лучше всё же музыку писать здесь, отдельно. А потом уже сводить с видеорядом, — для Сью это было очевидно. И, в общем-то, выполнимо: и у Лу, и уж тем более у Трейси есть камеры. Если привлечь их и свести всё более грамотно, выйдет конфетка. Кивнув самой себе, она мысленно поставила нужные галочки в голове. Всё же не зря ей летом получать диплом кинорежиссёра.

У Кейда голова шла кругом: обсуждений молодёжи он практически не понимал. Да, у «Сынов» была пара клипов, но их ставили профессионалы. И вся его задача была а-ля «посмотри сюда, пройдись тут, спрыгни, покрутись», как у болванчика. Затянувшись дымом, он со страдающим выражением лица поймал взгляд Данди: такой же скучающий.

— Короче, — прокряхтел тот через пару затяжек. — Начало положено. Видео тоже сняли. Думаю, на сегодня балаган закончим, мне ещё пиздякать до Нью-Хэйвена.

— На ночь глядя? Милли уже не ребёнок, уляжется спать сама, — Кейд пожал плечами, и прежде, чем подумал, выпалил: — Оставайся у меня, утром уедешь.

Данди прищурился, и морщины на его лице проступили чётче. В блёклых серых глазах на секунду что-то застыло, делая взгляд колючим и едким. Кей прикусил язык, уже мысленно отвешивая себе поджопники за такое предложение, но Данди вдруг поправил шляпу и скучающе потянул:

— А чего б и нет. Милли вообще ночует у тётки. А мне влом тащиться сейчас по трассе. Погнали, развезём молодняк по норам.

В квартире Кейда царил бардак. В последние дни он тут разве что ночевал и мылся, так что с порога пришлось кинуться подбирать разбросанные майки. Хотел было приглашающе кивнуть, но Данди уже и сам зашёл следом:

— Да, нора у тебя вообще не фонтан, — он со стуком поставил на кухонный стол небольшой CD-проигрыватель, захваченный из фургона, и кинул рядом пакет с купленными по дороге такос.

— Чем богат, — хмыкнул Кейд, разводя руками с зажатыми в них майками. Быстро запихнув их в шкаф, пробурчал: — А ты думал, я тут бабло жопой жую?

— Ну… Всё же тебе до сих пор должны капать отчисления за ротации по радио, — Данди без стеснения развалился на стуле, широко расставив ноги. В кои-то веки сняв шляпу, бережно положил её рядом с проигрывателем. — Это мы остались ни с чем.

В голосе послышались обличающие нотки, и Кейд вздохнул. Он знал, что братья посчитали его тварью, которая специально подсадила всех на наркоту, но чтоб ещё и вором…

— Если бы я получал хоть цент, то уж наверное у меня было бы чуть больше, чем старый диван. По договору всё принадлежало и принадлежит Гоммельсу. А мы лишь исполняли его песни, — горькая усмешка. Так и оставшись рабами продюсера, они в своё время не озаботились юридическими тонкостями. О чём пришлось пожалеть очень быстро.

Данди удивлённо поднял брови и потрепал жидкие седые волосы. Задумчиво прищурившись, окинул подозрительным взглядом и Кея, и его жилище, остановившись на дверях в кладовую.

— Его песни. Хах. Блядский гондон. Музыку писали мы. А Гоммельс только накладывал слова, и то, я бы поставил почку, что сукин сын тупо нашёл ещё какого-нибудь дурака, который делал всю работу, — он нетерпеливо постучал сапогом по полу, но всё же спросил, кивая на кладовку: — А что там?

Кейд вздрогнул, но любопытство понять мог. Ни о каком доверии между ними не могло быть и речи, и это больно. Сколько всего вместе пройдено: концерты и фестивали, кутежи по Вегасу и похмелье в гримёрке, и в каждой песне — бархатный тембр Данди на фоне. Смягчающий его хрипотцу, доводящий звучание до идеала. Смешной золотоволосый парнишка огрубел и постарел, а зависимость пожевала некогда привлекательное для фанаток лицо и иссушила кожу. Он виноват перед ним. Он перед всеми кругом виноват. Если кто и заслужил право заглянуть в кладовую, так это старый ковбой.

Не отвечая, Кейд подошёл к дверям и без сомнений раздвинул их, походя включая верхний свет. Данди заинтересованно вскинулся и встал, скрипнув стулом. Запланированный ужин явно грозил сильно отложиться. На недавно вытертых от пыли полках было пусто, и лишь дальний стеллаж оставался загромождён огрызками былой славы: дисками, плакатами, футболками с логотипом.

А ещё желтоватый свет тусклой лампы осветил барабаны с облупившейся на боках алой краской.

— Барабаны Грега, — резко выдохнул Данди, как-то моментально становясь ниже ростом, горбясь. Он прошёл в кладовую, а Кей с удивлением заметил, что на его лице отражается не только грусть, но и вина. Возможно… возможно, виноваты были все, что не заметили, как их брат вкачивает в себя уже слишком большие дозы «допинга».

Данди передёрнуло, когда он несмело коснулся кончиками пальцев выцветшей эмблемы на бочке. У Кея самого гулко стучало по рёбрам, но если Сью тут делать было нечего, то у Данди право такое же, как у него самого. И даже больше.

— Зачем ты их хранишь? — мотнув головой, тот отвернулся к полке с дисками, словно они гораздо интересней любимого инструмента покойника.

— Я всё храню. Всё, что от нас осталось. Как видишь, кое-что из этого вполне пригодилось.

— Ты мог бы продать. Я же вижу, в каком ты дерьме, Кей. И так не могло быть, даже не пизди мне тут. Ты не сторчался. Ты ещё два года гонял по фестивалям, ублюдок. Я всё знаю, я смотрел новости. Из клиники, — Данди понесло. Всё, что копилось и не было высказано, начало вываливаться наружу, вскрывая корочки у запёкшихся ранок. Каждое слово — хлёстко, потому что правда.

Кейд устало прислонился спиной к стене кладовой и прикрыл глаза. Так пекло стыдом, что хотелось себя ударить. Даже потеряв семью он был настолько самонадеян, что хотел выступать дальше без них. Примыкал то к одной группе, то к другой, а то и вовсе пел под старую фонограмму, что для рока — высшая точка мразотности. Пока не шандарахнуло в аэропорту, он оставался засранцем Кейдом. Вечно пьяным засранцем.

— Да, — кивнул он, не отрицая это. — Мне не нужно было торчать. Меня не пёр ваш порошок. Вспомни, от чего тащился я. Задолго до того, как подсели вы.

— Бухло? — Данди скептично фыркнул. — Да ладно. Не сравнивай. Ну, выпивал — все постоянно выпивали…

— Два года после Патлатого… Я вообще не был трезвым, — тихо признался Кейд, хотя достаточно долго отрицал очевидное. Пусть не всегда вдрызг, но постоянно с путающимися ногами. И полный туман. Туман, шум и боль в области сердца — которую заливал, чтобы не ощущать эту вину, сейчас так пекущую грудь. И эта боль в итоге чуть не отправила его прямо в ад. Даже сейчас во рту сухо. Всегда теперь будет с ним, его проклятье, зависимость, маленький зелёный демон.

Данди открыл рот, намереваясь что-то сказать, но тут же его захлопнул. Снова уставившись на диски — куда угодно, кроме Кейда — он небрежно пролистал несколько пластиковых коробочек в стопке.

— Срань. Какая же это была срань… О, а это же Раммы. Из Вашингтона, лично подписанный Тилем. Я помню, — тоскливо усмехнувшись, он провернул в пальцах старый диск и просипел едва слышно: — Так ты спился. Тупо спился, а я думал… Неважно. Думал, ты сколотил состояние на всём том порошке.

— Я ещё и должен остался. Всем кругом. Думаешь, почему мне оказалось проще сдохнуть, чем отдавать долги? — Кей похолодел, вспомнив последний разговор с его поставщиком в Эл Эй. — Я проебал всё. Квартиры, счета, даже похороны отца я проебал. Остались барабаны, — он нервно хохотнул, скорее сам над собой. Ладони вспотели, и его слегка потряхивало.

Данди наконец-то посмотрел на него в упор. Задумчиво склонив голову, словно не знал, верить или нет. Покряхтев, он похлопал себя по карманам жилетки, ища сигареты — забыл, что отдал их Кею ещё в баре. Неуклюже кашлянув, решительно расправил плечи и криво улыбнулся самым уголком губ:

— Всё, кончай нытьё. Ты с каких пор такой сопливой сучкой стал? — он подошёл ближе и мимолётно хлопнул Кейда по плечу. — Сгребаемся. Отвезём эти сраные барабаны туда, где им самое место. И дерьмо всё прихвати… Ну разве что диски можно оставить. Для Милли.

В ночной час было темно и тихо, слабо светила корявая неполная луна. Естественно, въезд на свалку был уже давно заперт гнутыми решётчатыми воротами, но Кейд просто посильней рванул хлипкий замок, на ботинки осыпалась ржавчина. Он знал, что всё это надо было сделать очень давно, но в одиночку не смог бы никогда.

С Данди оказалось легче перетаскать барабаны и большой мусорный мешок с пыльным барахлом «Сынов». Только вот отправлять всё это в груды дерьма одним махом почему-то не хотелось, и вместо того, чтобы кидать установку в утиль, Кей механически её собрал.

— Что задумал? — хмуро поинтересовался Данди, пыхтя сигаретой, когда вернулся от фургона с палочками и тарелками хэтов и увидел, что Кейд устанавливает барабаны в рабочее положение.

— Ты хочешь просто их выбросить? — горло сжималось, становилось всё суше и всё отчётливей проступала горечь, от каждого нового касания к инструменту. Барабаны не были его коньком, но элементарное чувство ритма и некоторые навыки имелись.

Кей не знал, что будет делать дальше. Облить их бензином и устроить на свалке пожар? Всё равно металл не сгорит. Приняв у Данди пыльные хэты, он нерешительно покусывал губы. Чувство вины и враждебность братьев двенадцать лет назад не пустили его на кладбище. Прощение. То, что уже никогда не заслужит. Но можно хотя бы попытаться.

— Ты прав, — Данди со скепсисом наблюдал, как Кей заканчивает собирать установку. — Он достоин большего. Знаешь, я иногда так рад, что у меня есть Милли. У Патлатого был только брат… Кажется, большой шишкой стал где-то в Чикаго, — сплюнув на землю, он вдохнул побольше дыма и протянул Кейду палочки.

Тот неловко сомкнул на них пальцы, чётко ощущая холодок. Правильно ли это — что он не имел возможности даже попрощаться с Грегом? Что никогда не видел его могилы, боясь разрыдаться от стыда за случившееся, как малолетняя девчонка.

— Как… как это было? Где его похоронили? — глухо спросил Кейд, невидящим взглядом смотря на потрескавшийся от времени логотип.

— «Грейсленд», миленькое такое местечко в Чикаго. Если ты уже труп, конечно, — прохрипел Данди и выбросил под ноги окурок. — Его брат играл на скрипке, все пускали сопли. Я был под кайфом в последний раз в тот день. А наутро мы с Дином рванули в «Гайтвей», как ошпаренные. Тоже милое местечко. Если ты торчок.

— Блять, его брат вообще знал Грега? — Кейд невольно поморщился. Патлатый в жизни не признавал ничего легче рока и металла, и если в песне не было его любимого боя — это и песней не считалось. Недаром его называли таким же чокнутым, как сам Данди. Он то набил себе на шею татушку в виде белой змеи, которая на чёрной коже смотрелась кричащей, то выходил на выступление с голым торсом, разрисованным краской. И тянул довольную лыбу, если удавалось перебить бас-гитару своими ударами. Словно вся жизнь — соревнование.

Скрипка. Грег бы её обоссал.

— Похоже, что не очень, — хмыкнул Данди. — Я их предупреждал, что это бред. Но говорю ж, обдолбан был…

— А кто будет всерьёз слушать парня с вытаращенными зрачками, — легко закончил Кей. Ему это было до боли знакомо. Никто в здравом уме не доверяет зависимым. Даже спустя полтора года. Ну, это касается именно здравых людей — в адекватности Сьюзен, зачем-то продолжающей с ним возиться, Кей сильно сомневался.

Нет, Грега проводили из рук вон плохо. Мысль пришла сама собой, и оглянувшись на кучу довольно сильно пованивающего мусора справа от себя, Кейд выцепил взглядом ножку деревянного табурета. Подойдя ближе, резким движением выдернул его: хлипкая конструкция выглядела не очень надёжно, но должна выдержать. Пристроив табурет к барабанам, Кей уселся и провернул в руках палочки. Холода больше не было, только мурашки по коже.

— Хочешь сыграть? — Данди одобрительно кивнул. — А сможешь его партию из наших «Воинов»?

— Не так хорошо, как он сам, но попробую.

Кейд выдохнул, уставившись на сероватые от времени ударные поверхности. Нащупал ногами педали. Ночной воздух должен был быть свежим, но точно не на свалке в нижнем городе. Сглотнув комок, он на пробу ударил по малому том-тому, подняв облачко пыли. Гулкий звук ушёл в землю и в центр груди, распространяясь колючками по венам. Что ж, эти барабаны заслужили свою последнюю игру.

Удар, удар, ещё удар. Ритм выходил рваным, слабо похожим на партию Грега. То идеально выстроенное звучание исполнялось Патлатым играючи, качая дредами, кайфуя. Кей же не кайфовал сейчас совсем — он просто хотел выстучать этот ритм из себя. Тот ритм, что годами следовал за ним, прокрадывался в сны и смотрел на него укоризненными карими глазами. Выстучать, выстучать это из себя.

Сильней! По бочке, набирая темп, не глядя. Барабаны словно в тумане из-за витающих вокруг пылинок, оседающих на одежде. Звон по хай-хэту, эхом разнёсшийся по свалке и утонувший в мусоре. Пальцы побелели от силы, с которой он сжимал палочки, грозя их сломать. Стискивая зубы, соединяя стук со своим пульсом.

Бум! Прощай, Патлатый. Ты был братом. Но тебе пора уйти.

Бум! Уже ничего не исправить. Поэтому карие глаза больше не должны сниться.

Бум! Прости. Бум! Прости. Мы встретимся с тобой. И скажем это вслух.

Новый удар такой силы, что палочка всё же с треском переламывается пополам, и Кейд их отшвыривает без сожаления к куче мусора. Вскочив, хватает табурет за ножку и с размаху разбивает его о землю: летят щепки и пыль в нос, но глаза словно застилает плёнка. В руке остаётся лишь деревянная палка, которой он бьёт по хэту, сминая хлипкую золотую тарелку.

В ушах продолжает стучать кровь. К варварским ударам по установке присоединяется Данди, удачным пинком сапога по логотипу прорывая бочку. Ножкой табуретки, словно битой, Кейд херачил по барабанам, превращая их в гнутое месиво. Пыхтя от усилий, но чувствуя, как с каждым мигом отпускает эта ледяная клешня вины на сердце. Данди пинками отбрасывал том-томы в мусор, а покорёженный хэт отправил в дальний полёт на самую верхушку горы помоев с жалобным звоном.

— А мне нравится! — прокричал он: — Хуярь, Анархист!

И Кейд хуярил. Бочку они подхватили вместе, выбрасывая её последней. Вместе с ней на свалку пришла тишина, прерываемая тяжёлыми запыхавшимися дыханиями. Согнувшись пополам, Кей откинул деревяшку и зажмурился, открыв пересохший рот.

— Полегчало? — хмыкнул Данди, сняв шляпу и утерев пот со лба тыльной стороной ладони.

— На сто тонн. Знаешь, что я хочу сейчас? — Кей с лёгкой безуминкой улыбнулся.

— Сигаретку?

— Нет. Жрать. Я до жути хочу сожрать те такос.

Данди сипло хохотнул, и больше в его взгляде не было той холодной колкости. Мимолётно хлопнув Кейда по плечу, он привычной ленивой походочкой направился к фургону.

Не каждое утро можно назвать «замечательным». Например, таковым никогда не станет начало понедельника или пробуждение после ночных гулянок. Но когда проснулась к полудню, выспавшись до приятно ноющих костей, когда хочется парить над полом от разрывающей изнутри энергии, а вместо занятий в универе предстоит только приятное времяпровождение — да, Сью могла сказать, что её утро замечательное. Принимая душ и одеваясь, она не прекращала напевать себе под нос что-то непривычно сладкое и сопливое. Поглядывая на не успевающий затухать экран «Айфона», улыбалась растущим цифрам на канале: видео с выступления вирусилось быстрей, чем первый одиночный перфоманс Кейда. Те жители Мидлтауна, которым не повезло поприсутствовать в парке в пятницу, заценили рок под дождём через сеть, и спрашивали только одно: когда же и где вновь ждать «Misfits».

Пусть пока этого с точностью сказать не мог никто — первая репетиция назначена на сегодня — но это нисколько не мешало Сьюзен мысленно потирать ладошки. Благодаря лайф-формату и особенности звучания, а также небольшим хитростям с музыкальным рядом, которые она провернула, видео не лишилось монетизации, и за сутки на виртуальный счёт капнуло порядка двухсот баксов. В общем-то, на колонки уже почти хватало, и рисковать с выступлением в «Далтон» не было такой уж необходимости. Вот только Сьюзен уже и представить себе не могла лучшего места. Стащить из кабинета отца ключ от какой-нибудь свободной площади под магазинчик. Занести туда аппаратуру после закрытия торгового центра. И подключиться к системе оповещения… Это был бы хит. Бомба. Практически готовый клип, особенно если снять реакции слушателей на каждом этаже.

Выпорхнув из спальни, Сьюзен сбежала вниз по лестнице, от нетерпения подскакивая на каждом шагу. Вчера все отдыхали, но сегодня пора действовать. Тонкое тёмно-синее платье несколько непривычно облепляло фигуру, в рюкзаке постукивала камера: она хотела снять хотя бы некоторые эпизоды репетиции и выложить на канале отрывками, как затравку и обещание, что ребята обязательно вернутся. Но вылететь на улицу ей не дали сначала порыв напоследок взглянуть в зеркало гостиной, а затем насмешливый голос мамы за спиной:

— И тебе доброе утро, милая. Даже не позавтракаешь? У меня твои любимые оладьи с шоколадом, — миссис Глоуз стояла у входа на кухню в ярком жёлтом фартуке, вытирая руки полотенцем. На дочь она смотрела с лёгким удивлением: такой цветущей припомнить её было сложно.

— Ох, мамуль, меня уже ждут девочки. Поем в кафе, — торопливо поправила Сью прядку на плече и с сомнением вгляделась в родинки на скуле. Портят или красят? Знать бы мужскую точку зрения.

— Так-так, — мама шагнула ближе, и в её тоне было откровенное веселье. — Девочки? К девочкам ты бы не пошла в таком виде. Это же то платье, что бабушка прислала на Рождество? Мне кажется, или ты тогда назвала его вульгарным нарядом для шалав?

— Ничего не вульгарное! — Сьюзен покраснела и обеспокоенно провела пальцами по вставкам тёмного кружева на талии. Отражение в зеркале ей понравилось, но если она выглядит так, словно ждёт с кем-то встречи…

Чёрт. Судя по тихо хихикающей маме — так оно и есть. Перебор. Миссис Глоуз небрежно повесила полотенце себе на плечо и мягко чмокнула дочь в макушку:

— Я уж думала, не доживу, честное слово. Но моя девочка становится женщиной. Тебе очень идут кудри, прямо принцесса, — мама с нежностью провела кончиками пальцев по чёрным прядкам, сегодня смотрящимся гуще и пышней за счёт укладки. Поймав растерянный взгляд Сью в отражении, она добавила уже чуть тише. — Мы с папой не слепые. Ты совсем перестала бывать дома, постоянно висишь в телефоне, музыка из комнаты практически не замолкает. Поёшь по утрам. Я очень рада, правда, если в твоей жизни кто-то появился. Просто хотелось бы… быть в курсе, понимаешь? Мы же с тобой не чужие. Я не очень хочу неприятных сюрпризов, которые будут прятаться по утрам в шкафу.

Сьюзен протяжно выдохнула, а новая порция кислорода принесла потрясающий запах свежей выпечки от тёплых маминых рук. Желудок скрутило желанием попробовать пару оладий перед уходом, но не хотелось заставлять Трейси и Лу ждать — она сама попросила их прийти, чтобы уговорить на участие в авантюре. Поест в кафе. Хотя вкусней мамы готовят только разве что ангелы.

— Да я просто…

Но уловив слишком понимающую улыбку, Сью осеклась и попросту не смогла соврать. Тем более что все сомнения, так и крутящиеся в голове, очень хотелось высказать вслух, а подружкам такое не скажешь. Мама же точно не осудит. С её-то буйной молодостью и татуировкой на запястье, с её-то залётом в семнадцать. Набравшись смелости, Сьюзен как можно более тихо и глухо призналась:

— У меня… не роман, если ты об этом думаешь. Я не знаю, что к нему чувствую. Мне то хочется обнять его, то хлопать по щекам, чтобы он проснулся уже, наконец. Мне нравится смотреть на него, хоть это глупо. Он такой… сильный. Что мне кажется, когда я рядом, то тоже становлюсь сильней. Но думаю, что у нас ничего не может быть. Мы слишком разные, — мотнув головой, Сью развернулась к маме лицом, пряча взгляд. Весь сумбур её ощущений вылился в нервное покусывание губ и сжатые ладошки.

— Эй, — миссис Глоуз чуть нахмурила светлые брови и осторожно коснулась её подбородка, приподнимая понурившуюся голову. — Знаешь, я всегда считала отговорку «мы слишком разные» глупым бредом. Мне было семнадцать, а твоему папе двадцать пять. Он уже принимал бизнес из рук дедушки Уилла, а я заканчивала школу. Я носила чёрные кожанки и брала уроки игры на синтезаторе, а он считал цифры с шестью нулями. Но однажды я не могла достать с высокой полки в супермаркете банку маслин и попросила помочь случайного парня. Он не стал доставать банку, а поднял меня, — она усмехнулась, и в зелёных глазах заиграли искры воспоминаний. — Все люди разные. Но если то, что ты сказала про этого человека — правда, если ты хочешь быть рядом с ним, то тебя ничего не должно останавливать. Даже наше с Аароном мнение. У тебя своя голова на плечах, и шишки ты набьёшь свои, — с лёгкой грустинкой мама погладила Сью по щеке и улыбнулась, отрывая руку.

— Спасибо, — от души поблагодарила та, и дышать стало капельку легче. Она понятия не имела, куда может завести это желание постоянно касаться Кейда и купаться в его голосе, как в тёплом солёном океане. Но противиться этому точно нет никакого смысла. Будь, что будет.

— Только учти! — мама щёлкнула её по носу напоследок: — Твои пропадания чёрт-те-где уже напрягают папу. Если всё же твой таинственный незнакомец захочет чего-то серьёзного, я бы не стала тянуть с его представлением нам.

Сьюзен прыснула от смеха: её воображение живо нарисовало выражение лиц родителей, если она приведёт Кейда в дом под видом «бойфренда». Да какой к чертям… Мало ли, что ей снится. Мало ли, чего хочется. У него может быть абсолютно противоположное мнение. Ведь даже принцессе, которая всегда получает любой приз, не дано повелевать чувствами других.

Кейд потерялся из реальности на целый день. Так уж получилось: проводив утром субботы Данди, он обнаружил оставленный им на столе проигрыватель и стопку дисков, которые они слушали вечером под нотки ностальгии. И может, сыграло обалденное ощущение лёгкости в груди, подаренное избавлением от груза прошлого. Может, порадовало сообщение от Сью, что видео заходит отлично, чему он сам убедился, открыв комментарии. Но Кей включил старые диски Раммштайн вперемешку с альбомами поновей из фургона Данди, и его потащило по волнам музыки. Прилив вдохновения заставил вспомнить разговор со Сьюзен по дороге в Нью-Хэйвен, и теперь он нашёл желание попробовать сделать кавер на европейских рокеров.

Помог гугл-переводчик, но только чтобы понять суть песни. Для соблюдения рифмы пришлось знатно попотеть, и на музыку перевод тоже не всегда ложился ровно: многие треки попросту не годились для этого. К вечеру на задроченной в хлам «Мартин» пришлось впервые поменять струны. К полночи довольный собой Кейд бережно гладил распухший от записей блокнот с кучей вариаций художественного перевода, с аккордами популярных песен и со своими идеями на специфичность исполнения. Всё это так и просилось для обсуждения с парнями, так что в бар Кей летел, как на крыльях.

«Клык и коготь» встретил привычно обгаженными стенами, запахом курева и отчего-то хмуро протирающей стойку Мэй.

— Доброго дня, мадам, — улыбнулся он ей. Похоже, Данди задерживается: вряд ли что-то ещё могло заставить рыжую бестию так остервенело работать тряпкой. — Все уже здесь?

— Все, — буркнула она и многозначительно зыркнула ему за спину. — Давай-ка, разберись с этим.

С недоумением оглянувшись, Кейд заметил единственного посетителя зала. За перевёрнутыми кверху ножками стульями, в самом дальнем углу, мелькнула знакомая лысина Джейка. На столе перед ним стоял стакан виски, а сам парень сидел, вцепившись костлявыми пальцами в столешницу так, словно руки к ней пригвоздили.

— Сука-блять, — тихо выдохнул Кейд, стискивая зубы. Из восторженно-радостного настроение за секунду укатилось в глубокий минус. Бросив укоризненный взгляд на Мэй, прошипел едва слышно: — Нахуя ты ему налила?! Ему нельзя, совсем. Как мне.

— Откуда я могу это знать, — Мэй со злостью отбросила тряпку и легла грудью на стойку, наклоняясь к уху Кея. — Насобирал алкашей, теперь расхлёбывай. Но он сидит так уже минут двадцать.

— Много влил уже?

— Нисколько, — услышав это, Кейд удивлённо поднял брови. Есть надежда. — Гипнотизирует стакан, как будто он сам должен ему ко рту подняться. Судя по виду, пацан или нажрётся, или отключится, или обосрётся от таких попыток стать Гудинни.

Кей задумчиво потрепал волосы, а затем уверенно шагнул к дальнему столику. Уселся напротив Джейка как можно более шумно, громыхая заклёпками на ботинках и металлическими кольцами на джинсовой жилетке. Но парень и головы не поднял, смотря исключительно на тёмно-коричневую жижу перед собой.

— Есть повод для праздника? — хмыкнул Кей с плохо скрытой издёвкой, громким шлепком кинув на стол блокнот. — А то я без подарка, ты уж извини. И вообще, наливать — так всем, ребят из подвала забыл позвать. Нехорошо.

Джейк нехотя моргнул, по бледным скулам пошли пятна смущения. Хлюпнув носом, он откинулся на стуле. Кею показалось, что он немного дрожит: ну хоть столешницу из пальцев выпустил.

— Тебе ли не знать, что пьют не только по праздникам, — сипло прохрипел он и облизнул пересохшие губы.

О, эта сушь была очень знакома. Так сильно, что моментально захотелось взять этот чёртов стакан и хуйнуть его в ближайшую стену.

— Так есть повод, м-м? Давай, скажи мне, что он достойный. Что твой запой будет иметь хорошее такое основание. И ничего меньше, чем похороны любимой собачки, не годится, — он знал, что это жестоко. Но в груди уже ухало от злости, а руки сжимались в кулаки: не для того было сделано столько работы, чтобы сейчас его гитарист отправился бухать на месяцы. От того, как легко всё может улететь в ебеня, стало капельку страшно.

Джейк покраснел ещё сильней и сощурился. Шумно сглотнув, нехотя выдавил:

— Саймон. Сынок мэра Морган. Он узнал меня на записи. Да ты, наверное, сам видел комментарий, — он вытащил из кармана штанов потёртый смартфон устаревшей лет пять назад модели и щёлкнул по экрану. — «Шлюха всё ещё отсасывает. А эти парни знают, что их гитарист сраный гомик, или они все там пидары?»

Он отбросил от себя телефон, словно кусок грязи, брезгливо скривив дрожащие губы. Кейд вздохнул: он привык к тому, что любое творчество имеет как поклонников, так и ненавистников, и даже внимания на такие вбросы не обращал. Но мог понять причину, по которой Джейк сейчас разбит. Когда в твоей жизни что-то оставило шрам на теле совсем не в переносном смысле, забыть невозможно. Да уж, маски не помогли. Можно с ними и не заморачиваться больше.

— Я тяну вас на дно, — тихо пролепетал Джейк, жмурясь от стыда и унижения. — Мне надо уйти. Я не вывожу игру, я полный…

Грохнула дверь в подвал, и оттуда выскочила тонкая фигурка Сьюзен, не дав ему договорить. Кей постарался не обратить на это внимания: сейчас его больше волновал парнишка напротив, запутавшийся и вылетевший из седла из-за одной жалкой фразы. Благо, у девчонки хватило ума не встревать и остаться у стойки, шепчась с Мэй и бросая на их столик обеспокоенные взгляды. Но от внезапного ощущения дежавю у Кейда словно проснулось вдохновение: не так давно ему самому хватило нескольких слов, чтобы захотелось доказать что-то себе. День, когда пахло шоколадными пончиками.

— Кретин, — спокойно продолжил он, и Джейк удивлённо вскинулся, обнимая себя за дрожащие плечи. — Да, ты кретин, парень, если думаешь, что сейчас я тут сяду и буду рассказывать тебе, что без тебя мир рухнет или ещё что-то, что тебе наверняка внушает мамочка. Ты никому нахуй не будешь нужен, пока сам не поймёшь свою значимость. Те ребята считают тебя скулящей сучкой. И в чём же они не правы, если ты собираешься просрать всё, чего добился за последние дни, одним стаканом? Давай, Джейк. Пей. До дна. Докажи, что ты остался дерьмом.

Кейд подтолкнул стакан ближе к нему, резкостью жеста выплеснув пару капель на стол. Джейк вздрогнул и прикрыл глаза, дыша всё громче. От разлившегося в воздухе запаха алкоголя у Кея свело спазмом желудок. Он знал, что контроль теряется очень легко. И сейчас приходилось топать по самому краю, испытывая свои узлы на прочность.

— Как… Как у тебя получается? — шумно и жалобно проскулил Джейк, роняя голову в трясущиеся ладони. — Почему ты держишься?! Сколько ты в завязке?

— Полтора года, — спокойно пробасил Кей, и только потом до него дошло, что у стойки весь разговор слышен прекрасно. Но было уже поздно. — Я просто знаю, что это меня убивает. Последний запой привёл меня в больничку, где добрый дядя пожелал мне сдохнуть от цирроза или нового сердечного приступа. Трезвит, знаешь ли.

Он невесело усмехнулся сам над собой. Смешно, что даже это его не может остановить полностью, и борьба продолжается каждый день. Каждый чёртов раз, когда стакан стоит на столе так приглашающе. Всегда будут весы: его жизнь или минуты блаженного забвения. И чтобы весы не склонились на опасную сторону, приходится искать что-то, для чего стоит продолжать жить.

Благо в последние недели у него есть стимул. Вспомнив о том, что насобирал в свой блокнот, Кейд торопливо открыл его и листнул на нужную страничку, подсовывая под нос Джейка с другой стороны от бокала:

— Смотри. Думаю, тебе это понравится.

Тот шмыгнул носом и нехотя оторвал руки от лица, устремляя взгляд на мятый листок. Несколько раз моргнув, состроил удивлённую рожу:

— Я её знаю. Тут даже не столько аккорды, сколько барабаны нужны. Но Нил тоже наверняка её слышал…

— Ты на текст смотри, дубина, — вздохнул Кей. Он выписал себе этот трек специально для Джейка, и, как оказалось, очень вовремя. — Ты вроде хвалился в клубе, что можешь зачитать? Потому что припев я могу вытянуть, а вот читка моим коньком не была никогда.

— Я… я не…

— Только попробуй сказать, что не сможешь, и я тебе разобью нос, — криво улыбнувшись, пообещал Кей. — Так идём? Или будем пить? Учти, выпьешь это — и я закажу две бутылки. Тебе и себе.

— Ты же сдохнешь, если будешь пить, — тихо ахнул Джейк, уставившись на него в лёгком ауте. Кажется, для пацана был шок, что кто-то готов рисковать собой ради его жалкой тушки. Подхватив стакан, он без сомнений с размаху швырнул его в стену, рассыпая по полу блестящие осколки.

— Эй! — возмущённо гаркнула Мэй на мелкий вандализм. — Охуели там совсем?! Сами всё соберёте!

— Не бухти, — поднимаясь со стула, довольно подмигнул ей Кейд.

На притихшую у стойки Сьюзен он старательно не смотрел. Что ж, она всё слышала и поняла. Может, теперь у неё немного спадут с глаз розовые очки, и она примет правильное решение: свалить, пока не поздно, из такой сомнительной компашки. Вместе с облегчением от открытой правды в центре груди больно сжалась тоска. Мимолётно поймав её растерянный взгляд, он туго сглотнул горечь во рту. Кажется, реалии его жизни нельзя назвать чем-то, что подходит для неё.

И это вполне ожидаемо.

Незапланированная рокировка вызвала в подвале полное недоумение: едва поздоровавшись с парнями, Кейд уверенно взял гитару сам, а Джейка поставил к свободному микрофону. Он усиленно забивал голову любыми другими вещами, лишь бы не видеть, как Сью робко пристраивается на ящике и достаёт из рюкзака камеру.

Какого блядского хера она сегодня так вырядилась. Не смотреть всё трудней: платье в облипку, кудри — как приглашающее пирожное на тарелке. Он даже не мог понять, почему так морозится от неё: возможно, это был стыд. Стыдно признаться перед ней, какое он зависимое от стопки дерьмо.

— Что у нас за перестановки? — нахмурился Данди, уловив повисшее в воздухе напряжение и неловкость. На Джейка он посмотрел с сомнением, а на видок Сью задумчиво хмыкнул, переводя взгляд с её коленей на упорно отворачивающегося друга.

— Сегодня у нас солировать буду не я, — просто пожал плечами Кей и протянул ему листок с аккордами. Басов там было совсем немного, так что в принципе с игрой можно было справиться гитарой и барабанами. Нил с любопытством приподнялся со своего места и присвистнул:

— Вау. Это всё для меня, да? — он удовлетворённо провернул в руках палочки. Чтобы не терять возможность репетировать, он сумел стащить со склада магазина списанную на брак колонку, но звук её был довольно паршивый, хватало его лишь на подвальчик. И на том спасибо.

— Для нас. Это не для выступлений, просто для нас.

— А снять можно? Хотя бы эпизодами, — робко подала голос Сьюзен и помахала камерой. — Подписчикам не помешает затравка перед «Далтоном».

— Всё-таки рискуем? — оживился Данди и поправил шляпу.

— Рискуем, — подтвердил Кей. — У меня есть пара идей для торгового центра, но сначала пять минут разминки. Припев мой, куплеты читает Джейк. Нил, я так понимаю, в теме. Данди, можешь на подпевке…

— Да уж не тупой, это дерьмо пару лет назад по радио всё время крутили, — вздохнул он и сунул листок с аккордами в карман штанов. Никто и не сомневался, что для него дать пару октав и пару басов будет плёвым делом.

— Можешь снимать, Сью, — решительно выдохнул Джейк, доставая из стойки микрофон. Пусть пальцы побелели от усилия, но он даже почти не трясся, что Кейда сильно порадовало. Кажется, у пацана всё же есть чувство собственного достоинства. И есть, что сказать ублюдкам вроде Моргана. — Похуй, моё лицо всё равно уже все узнали.

Она слабо улыбнулась, включая камеру и направляя её на Джейка. Вся радость этого дня от согласия подруг помочь на грядущем выступлении и от утреннего разговора с мамой медленно исчезала: теперь она невольно начала замечать то, чему не придавала значения раньше. Что в лице Кейда есть неуловимое сходство с Джейком — эти мешки под глазами и усталое выражение. Да, она понимала, что святых тут никогда не было. А ещё наивно верила, что всем свойственно ошибаться. Полтора года — это большой прогресс. Настолько, что, наверное, уже можно забыть об этом и перевернуть страницу.

И когда раздался пробный удар по барабану, Сьюзен с облегчением выдохнула: да, надо просто оставить это в прошлом. Он справляется, и даже помогает справиться другим. Значит, это лишь то, что сделало его сильней, точно так же, как примирение с Данди. Главное, какой он сейчас, а не каким был когда-то. А сейчас Кейд — уверенно подключающий второй микрофон солист рок-группы. Лидер, каким он и должен быть. Совсем не потерявший для неё обаяния, которое так упорно прячет подальше, и которое проступает только во время выступлений.

— Я был вспыльчив, нестабилен. Жил изгоем, был бессилен. И в своих снах я жил дольше, где мечтал о чём-то большем11, — не очень уверенно начал Джейк, прикрыв глаза. Аккомпанемента его речитативу пока что не требовалось — и парни просто щёлкали пальцами в такт, подбадривая его продолжать. — Съёмка. Запись, съёмка. Займи место. Будет громко.

— Громко, — механически вторил Данди, создавая отдалённое эхо и ударив по басам. Кейд легко подцепил ритм, неспешно наигрывая на гитаре, и добавил своего голоса, когда нужно было взять повыше и помощней:

— Громко! Будет громко! Прости, будет громко!

Нил дал по барабанам, сводя все звуки в одну какофонию, и даже Сью свободной рукой начала прищёлкивать пальцами в очень въедающийся на подкорку такт. Джейк качал головой, понемногу начиная улыбаться — одним уголком губ, несмело, но второй куплет его раскрепостил больше. В голосе ощущалась горечь чего-то настоящего, от чего комок вставал в горле:

— Было больно. Было плохо, пока весь класс ловил хохот. Да кто ты вообще такой?! Может быть, ты решил стать звездой… Ты хочешь быть в авангарде, но шагаешь к последней парте. Вспоминаю. Те моменты. Когда бьют апло-дис-менты.

Раскачавшись, он всё уверенней смотрел в камеру, и даже сам начал петь вместе с Кейдом: непрофессионально, но с такой мальчишеской обидой, которую ему годами приходилось держать в себе. Но лучше немного покричать, чем заливать свою злость, становясь только ещё более слабым.

— Громко! Будет громко! Прости, будет громко! — в два голоса и с эхом Данди на фоне звучало просто отлично. Нил отрывался на барабанах, в кои-то веки имея возможность выставить их на первый план. Им было кайфово — и легко уловить друг друга, а больше ничего не требовалось. Они то и дело улыбались, прищёлкивая почти синхронно, и это казалось просто игрой, а не исполнением песни. Чем-то, что делало их ближе и важней, чем случайно собравшиеся вместе люди.

— Мы скоро вернёмся, Мидлтаун! — в последний раз щёлкнув пальцами, Джейк сложил их «пистолетами» и широко улыбнулся.

— Идеально! — воскликнула Сью, завершая съёмку. — Ребята, если у нас будет такая затравка, то на выступлении мы должны дать нечто эпичное. Даже не знаю, Линкин Парк? «Богемская рапсодия»?

— Раммштайн, — с кривой ухмылкой провозгласил Кейд в ещё не выключенный микрофон и ударил по струнам, сопровождая слова многообещающим звуком электрогитары.

Серый фургончик одиноко примостился на самом краю погружающейся в ночь парковки. Внутри было тесновато и душно, так что когда погас последний огонёк света в витринах торгового центра, распахнуть двери стало для всех наслаждением.

— Только тихо, — горячим шёпотом умоляла Сьюзен, первой спрыгнув на асфальт. Её слегка потряхивало от адреналина, и штатив в руках ходил ходуном. Она поверить не могла, что они фактически вламываются в здание, принадлежащее её отцу.

— Да ладно, не тупые, — пробурчал Нил, вместе с Джейком вытаскивая бочку с логотипом. Бросив обеспокоенный взгляд на запертые в поздний час двери «Далтона», с сомнением прищурился: — Уверена, что у тебя есть ключи?

— От запасного выхода, — подтвердила она, вдыхая свежий ночной воздух. Когда спёрла их из папиного кабинета, сомнений в правильности происходящего не возникло. А вот теперь, когда нужно было пробраться тайком к свободной торговой площадке на третьем этаже без лифта, таща на себе аппаратуру…

— За дело, — спокойно скомандовал Кейд, легко подхватывая усилитель вместе с двумя гитарами. — Если мы ещё хотим поспать перед завтрашним днём, надо разделаться с этим побыстрей. Данди, упрёшь стойки?

— Да уж как-нибудь, — покряхтев и побурчав себе под нос ругательства, тот взял две микрофонные стойки и потащился с ними за крадущимися по парковке парнями. Они изо всех сил старались не греметь барабанами, так что идти получалось очень медленно.

Кей захлопнул одну дверцу, а второй вдруг брякнула Сьюзен, чуть не прищемив ему пальцы. Едва ли не впервые за несколько дней он наткнулся на её прямой взгляд — откровенно раздражённый. В голубых глазах сверкало электричество, отчего воздуха в тёплой майской ночи становилось критически мало.

— Ты чего? — только и выдавил он, механически протягивая ей одну из гитар. Ему не было тяжело их нести, просто пауза затянулась.

— Я чего? Может, это ты мне скажешь, чем я так провинилась, что меня можно игнорить третий день подряд?! — прошипела Сью, не приняв гитары. Поставив на асфальт штатив, она демонстративно сложила руки на груди. Её порядком подзаебало, что кроме как «привет-пока» и общих фраз она не может выбить из него ни звука, ни взгляда, так что случайная минута наедине должна помочь прояснить ситуацию.

— Хочешь поговорить об этом сейчас? — усмехнулся он совсем не натурально, оглядываясь на ушедших далеко к зданию торгового центра парней. — Нас ждут, так-то.

— Ты скажешь сейчас. Подождут и не развалятся. Но я должна знать, чем, мать твою, заслужила это, потому что через десять минут я сделаю ради тебя охуенную глупость! — выпалив то, что носила в себе третьи сутки, она резко захлопнулась и покраснела. Непроизвольно отступив на шаг назад, впечаталась плечами в двери фургона, неприятно захолодившие кожу через толстовку.

— Как интересно, — протянул Кейд. От лёгкого недоумения даже поставил на землю усилитель и прислонил к нему гитары.

Она сейчас казалась такой смешной: ей-богу, дитя, получившее пять рождественских подарков вместо восьми. Смотрит на него, покусывая губы, ждёт ответа. Какой ответ ты хочешь, дура? Что ужасно стыдно смотреть тебе в глаза, потому что знает — не достоин касаться? Что дистанция — суровая необходимость, потому что иначе легко шагнуть за грань? Что он, чёрт возьми, взрослый человек, и понимает, каким дерьмом всё это может обернуться… Таким, что и арест после завтрашнего выступления покажется цветочками.

— Я… я не то хотела сказать, — пробормотала Сью, нервно убирая с лица растрёпанные волосы. Она уже тысячу раз пожалела, что решилась на этот вопрос. Потому как Кейд смотрел на неё не то с насмешкой, не то с желанием щёлкнуть по носу, как ребёнка.

— Очень даже то. Вот только ты врёшь, потому что всё это не для меня и даже не для тебя самой. Это для твоих подписчиков. Ты рискуешь шеей только ради них. Так что давай без громких заявлений о самопожертвовании, — он намеренно взял утверждающий тон, чтобы не было соблазна подумать иначе. Кей изобразил натянутую усмешку, обозначая необходимые чёткие позиции и рамки. Вот, как это должно быть. Взрослый дядя и тупое дитятко.

— Зачем ты это делаешь? — Сьюзен зло прищурилась, дыша всё чаще от происходящего внутри бунта. Словно лёгкие наслушались агитбригад и теперь хотят заставить её задохнуться возмущением. Непроизвольно рванув вперёд, она сжала кулак и ткнула им в широкую мужскую грудь, желая лишь достучаться до его нутра. — Зачем ведёшь себя как полный засранец, хотя я знаю, что…

— Знаешь?!

Он вспылил даже не из-за её ребяческого жеста, а из-за того, как близко она оказалась на краткое мгновение. Так, что вместо ночной свежести горло сковал блядский шоколад, выжигая весь здравый смысл. Он скрипнул зубами в последней попытке сопротивления, но горящие в темноте голубые глаза как будто вызывали на бой. Не контролируя своё тело, Кей шагнул вперёд, вынуждая Сью непроизвольно отступить и вновь вжаться в фургон — ни на секунду не прерывая столкновение кричащих взглядов. Едва достаёт ему до плеча. И всё равно готова прыгнуть, но нанести удар.

— Ты. Нихуя. Обо мне. Не знаешь. Принцесска, — прошипел он, упирая сжатые кулаки в дверцы по сторонам от её тела. В висках стучало, а на языке ядом проступала шоколадная сладость, которую он шумно сглотнул. Эти широко распахнутые глаза, с немым восторгом смотрящие на него снизу вверх, парализовали всю волю и самоконтроль.

Все эти дни прятаться от неё за чужими спинами — самоконтроль.

Не думать о ней засыпая, не представлять смех по утрам — самоконтроль.

Не смотреть сейчас на эти пересохшие губы, на матовую помаду, не воображать их вкус… Шоколадный и терпкий. Или мягкий, обволакивающий… Нет, яркий. Как солнце, как жизнь. Самоко… что-что?

Сью не ощущала себя в ловушке. Напротив, казалось, что разбудила нечто новое: другую сторону его души, которая теперь отражалась в потемневшей радужке. Желание податься вперёд граничило с болезненным, и она резко выдохнула, когда Кей сам его исполнил. Наклонившись, он словно хотел провести губами по её шее, по пульсирующей точке сумасшедше ускоряющегося пульса. Она прикрыла веки в напряжённом ожидании, сжавшись, как готовая к выстрелу пружина, но вместо этого лишь услышала шёпот в самое ухо, разнёсшийся по телу горячей волной:

— Ты этого добивалась? Хотела свести меня с ума короткими юбочками? Прибереги это для таких же сопливых мальчиков, — она возмущённо ахнула, когда на последних словах Кейд резко отпрянул, будто обжёгшись — хотя даже ни разу не коснулся её.

— А ты ещё больший лжец, чем я, — с трудом натянув маску безразличия, криво улыбнулась Сьюзен. — Если бы тебя это не трогало… Ты бы вообще не смотрел на короткие юбочки. Нет, я знаю, в чём дело. Ты просто трус, — победно вздёрнув дрожащий подбородок, она подхватила штатив, словно ничего только что не было. Словно сердце совсем не хочет устроить олимпийский забег до кончиков пальцев и обратно.

Он опешил от такой потрясающей наглости. Даже все едкие словечки растерял, не зная, чего хочется больше: прижать её обратно к фургону и целовать, пока не опухнут губы, или же шлёпнуть ей по оборзевшей заднице. Взяв с неё пример — строить похуистичную рожу при плохой игре — потянулся к гитарам и усилителю.

— Я просто реалист, Сьюзен. А ты всё ещё сидишь в кукольном домике. Тебе не нужен такой неудачник, который в любой момент сорвётся и полетит в дерьмо без остановки. Тебе вообще всё это не нужно — ни я, ни группа, ни риск.

Она уже прошла фута на три вперёд, держа спину как можно прямей. Так было легче прятать пекущие влагой и обидой глаза. Но его тихие объяснения, адресованные, кажется, самому себе, всё же услышала за стуком гитар и оглянулась через плечо:

— Я сама решу, что мне нужно, — отвернувшись, она уверенно потопала к чёрному входу в центр, где уже заждались остальные.

Гвалт в «Далтон» не затихал практически никогда. На минус первом этаже грохали тренажёры спортзала, на втором тусила в бюджетной кафешке молодёжь, на остальных полным ходом шла торговля всевозможным барахлом: от трусов до мягкой мебели. Светлые кафельные полы быстро становились пыльными от количества ботинок, протопавших к вечеру по каждому коридору.

Высокая, статная блондинка с немного высокомерным взглядом шла, покачивая бёдрами. Как только она поравнялась с будкой охранников, со стройной ножки слетела туфля на умопомрачительном каблуке. Наклонившись, чтобы исправить оплошность, она на секунду уцепилась пальцами за дверь стеклянной будки. Или чуть-чуть подольше — чтобы незаметно прикрыть её до конца и быстро провернуть ключ. Сунув его в карман платья, Трейси ухмыльнулась и достала из сумочки на плече миниатюрную камеру и монопод. Сверилась с часами, так удобно высвечивающимися на табло посреди торгового зала. Шесть. Камера в её руках поплыла вдоль пола, создавая интересный кадр: мельтешащие ноги и её туфли, продвигающиеся вперёд.

Из развешанных по всему центру динамиков вместо привычной фоновой музыки раздался чёткий ритм барабанов, сопровождающийся высоко взятым протяжным аккордом гитары. Несколько человек с недоумением подняли головы вверх, не понимая смысла такой перемены. Глухой и вкрадчивый голос прозвучал отовсюду и словно из ниоткуда, почти шёпотом, заставляя людей замирать одного за другим:

— Прячьтесь, прячьтесь, прячьтесь, я уже здесь…12

Камера снимала лица — изумлённые, даже иногда испуганные. Точно также работала сейчас на первом этаже Лу, а на третьем со штативом — Сьюзен. Ритм барабанов делал с толпой то же, что и в парке на прошлой неделе: кто-то спешил покинуть странный торговый центр, а вот молодёжь уже с интересом оглядывалась в поисках источника звука. Этого низкого мужского голоса, вызывающего мурашки.

— Начиная новый раунд… Начиная новый кон. Когда всё вокруг стихает, словно погружаясь в сон… Уловив твоё дыханье, уловив твой сладкий страх. Спустя годы ожиданья — я иду забрать твой прах. Прячьтесь, прячьтесь, прячьтесь, я уже здесь…

— Это же те ребята из парка! — громко взвизгнула девчонка, продающая сувениры в ближайшем стеклянном ларьке. И по толпе пошёл шепоток узнавания специфического тембра.

— Раз, — начался в динамиках отсчёт тонким женским голосом, звучащем почти по-детски жутко на контрасте с мужским. — Два. Три, — всё громче, на увеличивающуюся мощность динамиков, и разделяя гостей центра на два равных лагеря. Тех, кто устремился к выходу, и тех, кто пытался взглядом найти исполнителей. Но повезло лишь посетителям третьего этажа, когда отсчёт ускорился. — Четыре. Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять!

— Слышишь мой голо-о-о-ос?!

Поднялась вверх ширма одного из магазинов, вот только вместо товара на пустующей площадке была расставлена аппаратура и микрофонные стойки. На гремящем от ударов барабане красовался неровными буквами приметный логотип, а сами артисты теперь не замазывали глаза — лишь оставили чёрные полоски на щеках, уходящие к шеям, как сажа. Одинаковые безрукавки и сияющие в свете огней торгового центра гитары моментально вызвали восторженные писки у невольных слушателей. Побросав покупки, люди стекались к центру зала, приветственно хлопая на такой флешмоб. Появление было достойно лучших шоу — оно пугало и завораживало одновременно.

— Ты слышишь мой голо-о-ос?! — Кейд не жалел связки, громыхая на весь «Далтон» новым звучанием, которое в Америке не услышишь. И снова опускаясь на таинственный полушёпот: — Я иду…

Сегодня он был с гитарой сам, но это не мешало петь и профессионально играть своим голосом, заставляя увеличивающуюся перед собой толпу пищать и качать головами в такт тяжёлым битам. Нечто необычное, чего ещё никто не делал раньше, привлекло даже поколение постарше — тем, кто не рисковал подойти ближе, было страшно, но жутко интересно наблюдать за происходящим безобразием. Кейд отыскал взглядом чёрный хвостик Сьюзен, которая должна была следить за съёмкой группы и собирать в коробочку доллары от желающих. Её голосок пришлось записать на подложку, как и некоторые сляпанные Нилом сэмплы классического инструмента для следующего трека. Она словно почувствовала на себе его взгляд и беззвучно левой рукой подняла вверх «козу», подавая пример людям вокруг. Неважно, что было ночью на парковке. Сейчас она нужна ему. Её ободряющая улыбка и одними губами произнесённое «горжусь тобой».

— Слышишь мой голо-о-ос?! — продолжал зазывать народ Кейд, чувствуя, как кожа покрывается мурашками удовольствия. Качало группку парнишек прямо перед ним, встречающих каждую неимоверно громкую и чистую октаву свистом. Качало Нила, остервенело херачащего по барабанам, качало энергично перебирающего забинтованными пальцами по струнам Джейка, сегодня стоящего прямо и смело ловящего установленную на другом конце зала камеру. Напал азарт и на Данди, добавляющего вместо подпевки лишь мрачноватый сиплый шепоток:

— Пугайся…

Кейда слышали. Слушали. От этого сердце колотилось всё быстрей, даря восторг каждой клетке тела. Он нащупывал ниточку к густеющим рядам публики, и сумел её найти, на коротком проигрыше прыгая в такт и заводя других. Пусть после этого его хоть четвертуют, но сейчас он на своём месте, и этому доказательство — восхищение во взглядах. И улыбка девочки с чёрным хвостиком. Последний аккорд, победно вскидывая голову:

— Скучали, Мидлтаун?! — в ответ ему раздались аплодисменты и свист: народ всё прибывал с других этажей, и вместе с ним показались подружки Сьюзен, которых узнал по камерам в руках. Видимо, весь «Далтон» теперь перед ним. — Готовы к чему-то тяжёлому? Я вас не слышу?!

Он развёл руки, и толпа загудела громче — как может гудеть только большое сборище людей, что-то орущих каждый на свой лад. Кей не был уверен, что всё получится со второй композицией, но Нил пощёлкал кнопками на перегруженном проводами ноутбуке Сьюзен, и дело пошло. Технологии позволяли играть без синтезатора, но от малейшей фонограммы он категорически отказался. Только живое, иначе можно не открывать рта вовсе.

— Дети, внимание: тише смех13, — вкрадчиво начал Кейд, прикрыв веки и погружаясь в себя. Он не хотел пародировать Тиля, важно было остаться собой, поэтому песня даже на репетициях звучала по-особенному. — Я голос тьмы, я создан болью. И кое-что принёс для всех, из груди вырвав это с кровью… И с этим сердцем властен я прийти в ночи, закрыв вам веки. Я буду петь для вас, друзья, пока на небе ярко светит… Сердца свет! — громыхнул он фирменным любимым басом, вновь смотря на взвизгнувших от восторга зрительниц.

Мощное соло сэмплов контрабаса сопровождалось живыми ударами басов и барабанов. Его поражало сочетание несочетаемого в этой песне, но ещё больше — так сильно отзывающиеся огнём в груди слова. Что-то из самого нутра, сложенное из первых уроков игры на гитаре с отцом и первых услышанных ещё в школе аплодисментов. Его любовь к публике, которую можно показать открыто. Приветственно открыв руки, словно обнимая всех, кто сейчас его слушает. Пусть ради этой минуты надо пройти через годы темноты, но сейчас он дарит им себя целиком. Каждому.

— Сердца свет!

Сьюзен не успевала подставлять коробку под донаты, и в итоге ей надоели эти тянущиеся отовсюду руки — она поставила её сбоку от входа в магазинчик, сейчас послуживший сценой. Хотелось только наслаждаться этим голосом, и она протиснулась вперёд, встав почти напротив Кейда и покачиваясь в такт жирным басам музыки, бьющей куда-то в глубину живота, в вены. Столько поднятых вверх рук позади — они и не ждали такой успех, думая, что народ напугается. Но сильно ошиблись в расчётах: публика встречала хрипловатый тембр Кейда с энтузиазмом и ликованием на новую взятую ноту. Припев будто покачивал на волнах, грудной, низкий, но удивительно мелодичный:

— Дети, внимание, тише смех. Я голос тьмы, что создан болью… Я приберёг для вас для всех и кое-что принёс с собою… Сердца свет!

Она могла открыто любоваться им — таким раскрепощённым в своём экстазе, таким погружённым в музыку. И это уже делало её счастливей. Финальное гитарное соло он взялся играть сам, дав Джейку передышку: да и не справился бы паренёк с таким быстрым и ловким владением струнами. Чёрная «Гибсон SG» ворвалась в песню, как торжествующий марш, пальцы Кейда вытворяли нечто невероятное, словно танцуя — выглядело невозможно легко, но Сью помнила, сколько раз он сматерился на репетиции, не сумев сыграть с ходу такую сложную партию. Едва сдержав смешок, она удовлетворённо кивнула финальным аккордам: безупречный лид. На публике Кей был безупречен, словно заряжаясь от каждого восторженного свиста.

Почему он считает себя ничтожеством, если он — бог?

Если природа наделила таким невероятным талантом, а жизнь дала таких друзей, как Данди — которые готовы простить даже страшные ошибки. Если в свои годы он кажется моложе других, когда его дымчатые глаза светятся изнутри настоящим фанатизмом, а гитара видится продолжением рук. Если он способен сказать «нет» пагубным привычкам и подняться с колен. Если его счастливое лицо настолько притягательно, что колет ладошки в желании обнять эти широкие плечи, провести пальцами по каждой чёрной полосе татуировок и наконец-то их посчитать. Сью мотнула головой: наваждение снова грозило ею завладеть, но начинается последняя композиция — должна была быть та, которую не смогли исполнить в прошлый раз. Но что-то явно не по плану, который знает она.

Едва только заиграли первые ноты, Кейд непроизвольно нашёл её глазами. От напряжения по спине уже катились капельки пота, но сегодня он хотел отработать всё на максимуме. И если первая песня была раскачкой, а вторая чистым вдохновением, то эту композицию он спланировал, как минуты искренности. Хватит врать, сколько можно. Она лжёт постоянно, а он не отстаёт. Можно честно. Это — для неё. Девчонке, которая перезапустила его и вернула на правильные настройки. Благодарность?

— Помоги мне, мой ангел снизошедший. Они считают, что я сумасшедший14, — уже совсем иначе, не басом, а техничным расщепом, на который годы назад натаскали на проекте. Нежно. Мягко. Смотря в растерянные голубые глаза, потому что он отказался это репетировать при ней.

И всё же это рок: без барабанов его не исполняют, без басов и хитрой улыбки Данди — тоже. Кажется, тот умней их всех вместе взятых, потому что умеет молча делать выводы, даже когда их ещё не может быть. Напрячь голосовые связки пришлось максимально, зато выплёскивая накипевшую за эти недели правду:

— Боль моя всё сильнее, думаю лишь о ней: о ней, о ней, о ней, всё о ней, о ней. Сделай это быстрей, спаси или же убей: убей, убей, убей, ооо убей, убей. Если меня найдёт мой демон…

Страхи: что не оправдает надежд, что вновь сорвётся вниз, и личные демоны разорвут его на части. Боль: он не герой её романа, он стареющий алкоголик, на которого так внезапно упал луч солнца. Тщательно скрываемое восхищение этой хрупкой малявкой, которая сумела вдохнуть в него жизнь. Всё — в одном взгляде, таком пристальном, что даже пританцовывающие в толпе девушки начали поглядывать на Сью с недоумением.

Она густо покраснела и улыбнулась. Исполнение довольно известного хита было безупречно гладким, а голос Кейда — даже непривычно высоким. Он будто говорил с ней, выдавая все свои сомнения, а ей они казались игрушечными. Демон зависимости? Он уничтожил его полтора года назад. И пусть она наивная дура, что верит в полную реабилитацию. Возраст? Её не пугают его морщины и седина, когда хочется дотронуться до этого хмурого лица и сделать его день чуть светлей. Разные миры? Посмотри, как она хорошо вписывается в этот.

— Я не могу сбежать от этой боли. Они считают, что я просто болен. Я иду ко дну гранитным камнем, знай, что ты сейчас очень нужна мне! — это глупо, но Кейд мог только признать, что это правда. Без неё любой день становится невкусным. И её улыбка нужна до дрожи в пальцах, отчаянно сжавших гриф гитары. Вот такая улыбка — искренняя и счастливая, на которую сердце отзывается давлением на рёбра. Так мало воздуха — и не потому что его выкачало на высоких нотах. И пусть его считают больным ублюдком, но она действительно нужна ему рядом.

— Если-и меня-я найдёт… мой демон.

Завершающий удар по барабанам, и Кейд отодвинулся от стойки, тяжело дыша. Чего он точно не ожидал, так это что Сьюзен тут же рванётся вперёд, смешно всхлипывая от переизбытка рвущих изнутри эмоций. Она не контролировала свой порыв, просто хотелось сказать что-то, пусть без слов. Практически взлетев над полом, Сью обвила его шею, тут же ощутив, как крепкие руки сомкнулись на талии — чтобы быть на одном уровне, Кей её приподнял, так машинально, словно не впервые. Они не успели встретиться взглядами, потому что губы нашли друг друга быстрей. Это было необходимо до пульсации в животе, а сопротивляться притяжению не осталось сил. Найти, отдать, забыть и потеряться — на короткий миг выпасть из времени и пространства, ощущая только бешеный пульс в ушах. Её сладость шоколада и его горечь сигарет в жадном слиянии губ.

Где-то грохотали аплодисменты и визги, где-то публика ещё скандировала отголоски последних строк. Но для Кейда была только она, девочка-затмившая-солнце. Яркая — он не ошибся, потому что от её поцелуя перед глазами полыхали сгорающие звёзды. Солёная от слёз и так податливо позволяющая скользнуть глубже, ощутить этот невозможный жар. Сжать её в своих грубых ручищах так крепко, насколько позволяет болтающаяся на поясе гитара.

Мыльный пузырь секундного счастья лопнул, когда по залу раздался оглушающий механический свист. Заставив себя оторваться, Кей вскинул голову и резко выдохнул, выпуская Сью.

— Чёрт.

Она ещё пребывала в полнейшей прострации, мысли путались, но его взгляд за её плечо заставил с тревогой оглянуться. Через быстро разбегающуюся от свиста толпу шли трое охранников в тёмно-синей форме, и всё бы ничего, если бы рядом не семенила грозно хмурящаяся блондинка в длинном плаще.

— Мама? — ахнула Сьюзен, машинально отодвинувшись от Кейда на приличное расстояние. Парни за ним сконфуженно переглядывались: бежать глупо, они не могут бросить аппаратуру. И все прекрасно понимали заранее, что у такого перфоманса будут подобные последствия.

— Вам придётся пройти с нами, — угрожающе подняв дубинку, провозгласил один из охранников. — И кое-что объяснить.

— Ларри, позволь-ка эту девочку я уведу? — миссис Глоуз похлопала его по плечу и кивнула на шокированно открывшую рот Сью.

— Конечно. Но остальные…

— Ваши, — решительно пройдя вперёд, мама ухватила её за предплечье и угрожающе сверкнула глазами. — Живо, юная леди!

— Нет! — прошипела Сью, выворачиваясь. — Я пойду с ними! Это я взяла ключи, я…

— Иди, — вдруг тихо проронил Кейд, криво усмехнувшись. Если мамаша даёт ей шанс выйти сухой из воды, то им надо пользоваться.

— Но я…

— Пожалуйста, Сью, иди! — с нажимом повторил он, переводя взгляд на миссис Глоуз. — Вы правы. Ей пора.

Отвернувшись, он вместе с остальными «Неудачниками» принялся закрывать ширму, отгораживая оборудование от любопытных глаз. Лишь бы не смотреть, как раздражённо брыкающуюся Сьюзен быстро уводят к выходу. Что ж… им теперь выход отсюда не светит долго.

В тесной стеклянной будке охранников негде было встать, а уж вдохнуть — тем более нечего. Под неприязненными взглядами троих амбалов в синей форме Кейд ощущал себя как на разделочном столике. Парни же поглядывали на своего солиста с тревогой, и только Данди невозмутимо поигрывал зубочисткой во рту, спокойно подпирая стенку плечом. Затянувшаяся тишина давила бетонной плитой: охранники словно чего-то ждали, не спеша вызвать копов и арестовать их всех к хуям. Кей поймал взгляд Данди, и тот едва заметно ему подмигнул: «не ссы, прорвёмся». Хотелось бы верить.

Наконец, стеклянная дверь с напрочь раскуроченным замком отворилась, пропуская тучного мужчину в сером пиджаке. Охранники зашевелились, и старший звена — кажется, тот, кого назвали Ларри, — уступил свой стул хозяину «Далтона»:

— Добрый вечер, мистер Глоуз. Простите за беспокойство…

— О, не стоит. Хотя знаете, всё же мне очень интересно, как такое могло случиться, — недовольно пробухтел Аарон и присел, спешно вытирая с круглого лица испарину цветастым платком. Кейд с интересом заметил, что чёрные волосы и голубые глаза Сьюзен унаследовала от него — со светленькой мамашей у неё общего было мало. Разве что комплекция. Да уж, если бы когда-то он вообще желал знакомиться с семейством Глоуз, то точно не так. Поморщившись, Кей сложил руки на груди: будет надо — ответит за всех. Всё же это он вёл ребят за собой в такую авантюру.

— Мистер Глоуз, меня зовут Кейд Харрис, — с надеждой решить конфликт миром, начал он тихо. — Я понимаю, что мы устроили беспорядок. Но если можно, я бы хотел взять вину на себя, а парнишки тут не при чём.

— Кейд? — удивлённо поднял брови Аарон, выискивая в его лице знакомые черты. — Ах, да. Сью говорила, что вы теперь живёте в Мидлтауне. Ценю вашу заботу о коллегах, но давайте не врать друг другу: мы оба знаем, кто протащил вас сюда ночью. Мои претензии больше касаются даже не вас, а моего окружения, — он нахмурил густые брови и повернул голову к Ларри. — Какого чёрта, Уилсон? Я мало плачу вам? Почему кучка каких-то бродяг способна парализовать работу всего центра?

— Да мы… нас заперли, — нехотя буркнул охранник, зло посмотрев на искорёженную дверь. Видимо, выбивать её пришлось всем втроём.

— Ах, заперли, — хмыкнул Аарон, поджимая губы. — Так потрудитесь объяснить, почему вы сидели и плевали в потолок всей кучкой, а не патрулировали этажи! И да, каким образом эти парни подключились к системе оповещения?! — тон Глоуза уходил на угрожающий, и Кейд даже мысленно отдал ему дань уважения: каким бы добрым пухлячком тот не казался, но строить подчинённых умел точно.

— Разберёмся, — потупился Ларри, явно не имея ответа на эти вопросы.

— Это мы отвлекли парня из радиорубки, — вдруг робко вмешался Нил, проясняя ситуацию. От всеобщих взглядов он сравнялся по оттенку со своей огненной шевелюрой. — Подсунули ему слабительное…

Кейд едва не прыснул со смеху: пацан не промах, решил выгородить даже получившего мятую двадцатку сотрудника. Переглянувшись с Данди, уловил на его лице кривую улыбку, и у самого чутка отлегло от задницы. Может, всё ещё и обойдётся.

Аарон несколько растерянно похлопал глазами и вдруг сдавленно усмехнулся:

— М-да. Ну и что с вами делать, а? Вызвать шерифа? По-хорошему, так и стоило бы: ворвались на частную территорию, устроили чёрт-те-что…

— Мистер Глоуз, но ведь мы не взламывали ни одного замка, — хитро протянул Кейд, сделав короткий шаг вперёд. Гнев Аарона явно касался только подчинённых, и это дало надежду. — Вам что, нужно разбирательство, в ходе которого к делу привлекут вашу же дочь? К тому же… а не кажется ли вам, что мы сделали сегодня «Далтону» нехилую такую рекламу?

— Рекламу? — шокировано вытаращился Глоуз, от этой наглости едва не потеряв дар речи. Наглости, которую Кей подцепил у его дочурки.

— Ещё бы. Да, кого-то из посетителей центра это испугало. Но большинство всё же осталось, и людям выступление понравилось. Уверен, что Мидлтаун ещё несколько недель будет обсуждать это, и непременно связывать с названием вашего центра. Плюс у нас будет видео в сети, где мы также непременно отметим место. Если это не реклама, то я съем свою гитару, — удовлетворённо хмыкнув, Кей расправил плечи. Он видел, что его слова производят впечатление, и грозно хмурящееся лицо Аарона понемногу разглаживается. Бизнесмен должен понимать выгоду.

— Хм. В этом что-то есть, — он задумался, переводя взгляд с одного нарушителя порядка на другого. — И да, со своей семьёй лучше мне разобраться без участия Филлипса или, боже упаси, грымзы Морган. Чёрт с вами. Забирайте своё барахло, верните все ключи и валите, — словно что-то вспомнив, он спешно добавил: — С вас деньги на новый замок для охраны. И настоятельно прошу впредь согласовывать такие «рекламные акции». Мы можем сотрудничать, а не вставлять друг другу палки в…

— Задницы, — сдерживая облегчённую улыбку, подсказал Кейд, и Аарон тяжко вздохнул:

— Именно. Пошли вон. Мне ещё надо уволить пару тупых голов… и одного конченного засранца.

Дважды просить никого не пришлось. Вспотевшие от напряжения, но безмерно довольные поворотом событий, «Неудачники» вывалились в коридор, похлопывая друг друга по плечам.

— Хэй! — тут же окликнул их женский голосок, и к ним подбежала остроносая смуглая девчонка. В обеих руках у неё были видеокамеры, а каштановые волосы спутанной гривой обрамляли плечи. — Ребята!

Кейд с трудом узнал в ней одну из подружек Сьюзен — ту, что попроще. Вычурная блондинка ему не понравилась с первого взгляда, но эта вроде ничего, хотя бы смотрит на них не как на говно под своими туфлями. Ещё и дождалась их освобождения.

— Я Лу, — смущённо улыбнулась она, наконец-то знакомясь с ними. — Вы очень крутые, ребят! Не зря Сью так просила… В общем, неважно. Куда мне всё это? — она продемонстрировала камеры. — Все куда-то смылись. Трейси сказала, что ей проблемы не нужны, и свалила, оставив мне свою запись. Думаю, Сью тоже некогда будет сводить теперь это…

— Я займусь, — Нил подхватил из её руки одну из камер и приветливо улыбнулся. — Правда, с музыкой у меня всё отлично, но вот видеоряд…

— Чем могу, помогу, — тут же поддакнул Джейк, и от внимания двух парней сразу Лу зарделась ещё сильней, отдавая ему вторую камеру. Третья, видимо, болталась в рюкзаке.

— Ну… эм… было бы неплохо. Видео лучше выложить сразу, сегодня. Запрошу у Сью логин от канала, и можем быстро смонтировать это в неплохой клип. Мне тоже особо нечем заняться вечером…

— Идите, — махнул рукой Кейд. Его ребятам точно не помешает провести вечер в компании милой девчонки, главное, что один из них на неё клюнет вряд ли — не подерутся. — Займитесь видео, а мы с Данди всё перетаскаем в фургон. Вы и так сегодня здорово отыграли.

Парни умчались вместе с Лу, суетливо толкаясь плечами и улыбаясь. Лица и шеи всё ещё были перемазаны краской, и люди на них с интересом оглядывались: теперь их начнут узнавать везде. Кейд протяжно выдохнул. Хорошо, когда есть, на кого положиться.

— Что ж… Когда ты не бухой, то оказывается, язык у тебя подвешен, — хмыкнул Данди, сняв шляпу и почесав седой затылок. — Хорошо выступили. В следующий раз обязательно привезу Милли посмотреть. Только если без финальных засосов, ей такое рано, — сипло гоготнув, он вопросительно вздёрнул бровь, словно хотел каплю объяснений.

Которые ему никто дать не смог бы. Просто случилось. Адреналин или долго копившееся напряжение, но что бы Кейда не заставило поддаться этой лавине, он не жалел. Было хорошо, пусть пару секунд, и короткий миг без постоянно сосущей внутри боли, без яда, в чистом и светлом удовольствии касания к солнцу того стоил. Ох, и достанется ей дома. Но это меньшая из бед. Они обсудят всё завтра, как надо — вновь лживо спрячутся за «временным помутнением рассудка». Потому что так должно быть.

— Пошли. Нам ещё барахло таскать, — Кей хлопнул Данди по плечу и поплёлся вперёд по коридору. Тяжёлые ботинки впервые казались невесомыми, а тупая улыбка не сходила с перемазанного чёрными полосами лица.

Сьюзен дулась. Нарочито нагло закинув ноги на приборную панель в мамином неповоротливом минивэне, бросала на неё один хмурый взгляд за другим. Говорить не хотелось: всю радость от удачного выступления группы и от финального долгожданного прикосновения к Кейду смыла обида. Она представила, как глупо выглядело, когда мама едва ли не волоком утащила её из центра, не дав самой всё объяснить охране.

Она не ребёнок. Не ребёнок, не ребёнок, твою мать!

— Хватит, — вздохнула мама, аккуратно выруливая с парковки на дорогу и напряжённо сводя брови. — Поверь, я сделала тебе большое одолжение. Аарон был вне себя, когда ему позвонили охранники. Первым же делом проверил ключи, и представь, что тебя бы ждало, останься ты сейчас там.

— Я должна была остаться, — прошипела Сью, раздражённо сложив руки на груди. Сидеть с задранными ногами было неудобно, но так она показывала свой протест, пачкая серый пластик конверсами. — Мам, это не честно. Я бросила их разбираться с тем, что наворотила сама. А если их арестуют? Из-за меня? — тонкий голосок сорвался на всхлип, и она спешно утёрла нос.

— Может, об этом надо было думать до того, как забираться в отцовский кабинет? — скептично фыркнула мама. — К тому же, мне показалось, что эти… ребята довольно взрослые, чтобы суметь разобраться самим, — она перевела на дочь вопросительный взгляд, задержав его так долго, как позволила остановка на светофоре. В машине пахло кексами — кажется, от мамы всегда пахнет какой-то едой.

Сью смутилась: похоже, то, как она повисла на мужской шее, не укрылось от маминого внимания. Чёрт. Слишком всё это не вовремя, ведь она и сама ещё не успела об этом подумать. Минутный порыв или нечто большее — сказать сложно, когда ещё не прошло и часа, а вокруг проблемы понасущней. Даря ей повод не смотреть на маму в ответ, пиликнул в рюкзаке телефон, и она как можно поспешней уткнулась в экран.

«Всё хорошо, их не арестовали. Скинь логин и пароль от канала, зальём видео» — сообщение от Лу подарило мурашки облегчения. Слабо улыбнувшись, Сью скинула подруге данные и мысленно пообещала той здоровенный торт за помощь.

— Так ты теперь со мной не разговариваешь? Телефон интересней?

— Прости, — «Айфон» отправился обратно в рюкзак, и Сьюзен со вздохом убрала затёкшие ноги с панели. — Их не арестовали. Папа их отпустил.

— Значит, всё ещё хуже, чем я думала, потому что тебе явно светит домашний арест. И я даже уговаривать Аарона не стану: заслужила по полной программе, — мама пыталась делать грозный вид, но от хороших новостей у Сью уже разливалось по венам облегчение, и она как можно нежнее заворковала:

— Мамуль… Ну я же не для себя. Ты видела, как он… они поют? Ты не могла это не заценить! Раммштайн, мам! — она умоляюще сложила руки, словно заклиная маму силой её старой любви к немецким группам и татуировкам.

Миссис Глоуз закатила глаза, но уголки губ невольно приподнимались. Суровость ей вообще никогда не была к лицу, особенно если речь шла о музыке. Ловко орудуя рулём, она выкатилась на Сайлент-стрит, и в салоне стало заметно легче дышать.

— Я видела, как тебя лапал тот детина. И боже, если ты мне сейчас скажешь, что это тот, о ком я подумала…

— Это Кейд, — тихо прошептала Сью, краснея до корней волос. Маме и секунды не потребуется, чтобы сопоставить недавний разговор о чувствах с тем, что она наблюдала сегодня. Неловко уже настолько, что хочется посильней натянуть на ладошки рукава толстовки — спрятаться и съёжиться.

— Чудны твои дела, Господи, — только и пробормотала мама после секундного молчания. — Анархист… И моя дочь. Он же тебя старше, на сколько, лет на пятнадцать? Ровесники уже совсем не котируются?

— Где ты видела ровесников, которые могут исполнить Раммштайн? — как можно более весело отозвалась Сью, но веселье было показным: она ждала осознания и реакции.

— Да уж, не надо было беременной слушать рок. О таких побочных эффектах меня не предупредили, — и вдруг миссис Глоуз прыснула со смеху, хохоча всё громче и громче. — Чёрт возьми… Ахаха… Я же по нему с ума сходила в твоём возрасте… Ох, боже мой…

Она хохотала уже до слёз, едва сосредотачиваясь на дороге, и Сью не смогла не поддержать этот смех: и правда, тупей не придумаешь. Не исключено, что ржач спровоцировала истерика перенапряжения, но зато атмосфера в салоне стала привычной — уютной, полегчавшей на сто тонн. Мама не злится. В шоке, но не осуждает, и это приятно до мурашек. Может, и в этой странной связи с Кейдом, которую сама ещё не может осознать до конца, нет ничего предосудительного. Отсмеявшись, миссис Глоуз вытерла проступившие из глаз слезинки пальцем и кивнула на парковку возле придорожного «Таргета»:

— Ладно, чокнутая моя. Папе всё это лучше не вываливать одним махом. Давай-ка его немного задобрим, если ты не хочешь сесть дома до конца весны — сдаётся, у тебя другие планы.

— Шарлотка по бабушкиному рецепту? — мгновенно поняла Сью ход маминых мыслей и улыбнулась. Беспроигрышный вариант сделать папу чуточку более благосклонным.

— Сечёшь, — азартно подмигнула мама, на краткий миг вновь превратившись в бешеную школьницу с синтезатором. — Нам нужны зелёные яблоки…

— Ванильный сахар и корица, — подхватила Сью. Хоть чему-то она у неё научилась.

Парковка в сгущающихся сумерках была почти пуста. Серебристый минивэн скромно пристроился с краю, в десяти футах от большого чёрного Джипа. Значительно приободрившись, Сьюзен выскочила из машины вслед за мамой, оставив на сиденье рюкзак — вдох вечернего воздуха приятно захолодил лёгкие. Она уже не сомневалась, что с маминой поддержкой всё будет прекрасно, как всегда. Поворчит папа пару дней и успокоится. Зато выступление вышло бесподобным.

— Кстати, мы всё снимали на видео, — заговорщицки оповестила она маму, вместе с ней входя в магазин. Ей самой не терпелось увидеть результат съёмок, и так жаль, что всё сделают без неё. Ничего. Вот в следующий раз будет ещё шикарней.

— Так вот зачем ты выпрашивала новую камеру и штатив, — хмыкнула миссис Глоуз. Всё поведение дочери последних недель медленно приобретало крепкую основу, вот только по ней было невозможно понять, чего мама испытывает больше: облегчения или беспокойства. И Сью всё равно немного стеснялась пристального взгляда, так и тянущего на откровенность.

— Увидишь, это было не зря. Через пару часов Лу выложит на канале видео…

— Боже, ты и девочек в это втянула, — мама сокрушённо покачала головой, рассеянно остановившись у ящика с яблоками. Взяв сразу небольшую сетку, вручила её Сью: корзинкой они не озаботились, да и забежали сюда на минутку. — Надеюсь, у вас там хоть всё в рамках приличия? Знаю я эти присказки… Секс, наркотики, рок-н-ролл.

— Ма-ам! — Сьюзен закатила глаза и посеменила за ней, уже быстро несущейся к ряду с приправами. — Ну что за бред! Они вообще…

Хотела сказать «в завязке», но вовремя прикусила язык. Такие подробности точно сейчас лишние. Не стоит вываливать родителям на голову все грязные детали в один день. Криво улыбнувшись на мамину вопросительно поднятую бровь в ожидании продолжения фразы, выпалила:

— Они вообще все очень приличные ребята. У Данди есть дочь, милая девочка. А Нил, барабанщик, работает в «Зоундс».

— Считай, я тебе верю, — вздохнула мама, подхватывая с полки два пакетика специй.

У кассы их ждала бледная девчонка со скучающим выражением лица, пробивающая пиво. Двое крупных мужчин заставили Глоузов притормозить в ожидании, пока кассирша закончит: за ящиком пива последовал ящик «Джека Дэниэлса» и несколько пачек сигарет. Здоровенный лысый мужик в солнечных очках шумно чавкал жвачкой, а на толстой шее виделись уходящие за ворот куртки чёрные полосы татуировок. Его чернокожий напарник-верзила стоял чуть в стороне, тыкая толстыми пальцами-сардельками в экран телефона.

— С вас двести восемьдесят три пятьдесят, — с кряхтением отставив ящик виски, пропищала кассирша.

Лысый криво и неприятно ухмыльнулся, без усилий подхватывая ящик и отдавая его другу — тучному верзиле с поросячьими заплывшими глазами.

— Двести восемьдесят три пятьдесят, — громче оповестила девчонка, тревожно наблюдая, как покупки уплывают в чужие руки без оплаты. Сью замерла в напряжении: неприятное, давящее предчувствие сжало грудь. Она видела, как пальцы кассирши робко тянутся под кассу, потому как верзила просто потопал к выходу с двумя ящиками пойла.

— Эй! Она сказала двести восемьдесят! — вдруг вмешалась миссис Глоуз, видимо, пожалев бледнеющую за кассой девчушку.

— Что ты вякнула, сука?! — лысый резко обернулся, выхватывая из кармана куртки нечто чёрное и увесистое. Сью в жизни не видела пистолета так близко, и только тонко пискнула от ужаса, когда поняла, что чёрное дуло — именно то самое, из боевиков со Стетхэмом. — Заткнулись все, тупые шалавы! Ты, — он кивнул на кассиршу, вскидывая пистолет повыше. — А ну, руки чтобы я видел! Нажмёшь кнопку — пристрелю нахуй всех троих!

Задрожав всем телом, Сью смотрела только на оружие, мельтешащее перед глазами. Мышцы словно парализовало: и где же телефон, когда он так нужен?! В машине…

— Не делай резких движений, — еле слышно шепнула ей мама, непроизвольно прижимаясь к ней ближе и отступая на полшага от кассы.

— Бабки в пакет! — рявкнул лысый, приставив дуло к самому лбу кассирши. Девчонка в панике взвыла, по щекам градом покатились слёзы. Трясущимися руками она начала выгребать кассу в первый подвернувшийся рядом мешок.

Сьюзен так прижала к себе чёртовы яблоки, что было почти больно. Ногтями проткнула зелёную кожицу, даже не заметив. Вытаращив глаза, она старалась только не уподобляться ревущей белугой кассирше, но от страха всё равно подгибались колени. Надо просто быть тихими. Тихо отступить подальше и спрятаться с мамой за ближайшей полкой. Кажется, миссис Глоуз была того же мнения, осторожно утягивая дочь за собой, в сторону. Они тут всё равно ничего не могут сделать, самим бы остаться целыми.

Закончив с кассой, лысый сунул пакет с деньгами за пазуху и повелительно мотнул пистолетом:

— А теперь отошла! Давай, курица, шевелись! — кассирша безоружно подняла ладони вверх, и, глотая слёзы, сделала два шага назад, упираясь в витрину спиной. Довольно хмыкнув, уёбок вдруг снова развернулся к не успевшим скрыться из зоны видимости Глоузам. — А ты — сюда, симпотная.

Сью лишилась дара речи, когда дуло уверенно указало на неё. Тесно сплетаясь пальцами с мамой, она чётко ощутила, как та вздрогнула, как влажная кожа покрылась мурашками паники. Хлопнула входная дверь, и вернулся тучный верзила, недовольно протянув:

— Ты скоро там?

— Гляди, — лысый сплюнул на кафельный пол себе под ботинки. Его щека как-то странно дёрнулась, словно парализованная лидокаином. — Сойдёт шлюшка?

— Подфартило, — согласно гоготнул верзила, скалясь жёлтыми зубами.

— Вот именно. Симпотная, сюда, я сказал! С нами едешь! — громче рявкнул лысый, и у Сью от ужаса сковало льдом конечности. Она даже глазами хлопать боялась, а рот открылся в немом крике. В горло словно ежа запихнули.

— Хрена с два, ублюдки, — прошипела мама, выпуская её руку и делая широкий шаг вперёд. Решительно вздёрнув подбородок, вылила на уродов ушат презрения и предупреждающим тоном продолжила: — Вы знаете, чья она дочь? Поверьте, такому мелкому отребью очень дорого обойдётся связываться с Глоузами.

Лязг затвора и выстрел — как в замедленной съёмке, как кадр из фильма. Никто не успел крикнуть. Под шумный сопливый вой кассирши пуля рассекла воздух и вошла чётко между зелёных глаз, оставляя тёмный провал в черепе Дэйзи Глоуз. Голова по инерции откинулась назад, из светловолосого затылка вылетел алый фонтан брызг, оставаясь каплями на лице Сьюзен. Выкатились из бессильно повисших рук яблоки — мячиками попрыгав по полу, глухим стуком.

На груди, на щеках — капли скатывались, заливаясь даже в рот, а она просто не могла закричать, оседая на пол вместе с заваливающимся на спину телом в песочном плаще. Звуки выключило. Било в висках. Этого просто не может быть. Это не кровь. Это не мозги её мамы стекают по подбородку.

— Охуел, да? — завизжал где-то далеко верзила. — Мы должны были приехать тихо, сукин сын!

— Много возникала, — усмехнулся лысый, невозмутимо обходя упавшее безвольным кулем на кафель тело. — Отребье. Мы не какое-то отребье, дамочка, — шумно выплюнув жвачку на застывшее лицо миссис Глоуз, он подошёл к Сью и сморщился. Она смотрела на него, совсем не видя — только себя на коленях, окровавленную, с открытым ртом смотрящую в собственное отражение в стёклах его очков. Солёно. Железно. И воздуха совсем нет. — Чёт даже перехотелось. Дольше отмывать теперь.

Он размахнулся, и рукоять пистолета ударила Сьюзен по лицу. Глухо ахнув, она свалилась прямо в разливающуюся на полу лужу, медленно натекающую из тела миссис Глоуз. Скулу обожгло болью, а снизу — льдом. Словно упала на катке, таком скользком, холодном, мокром. Стыло изнутри, и Сью лишь дрожала, не закрывая глаз и не чувствуя, как щеку заливает кровь из глубокой ссадины. Всё. Равно.

— Уходим, — прошипел вдалеке верзила. — Живо, придурок!

— Да. Ещё увидимся, когда будешь почище, — лысый харкнул ей на спутанные волосы, и по спешно удаляющимся шагам стало понятно, что они ушли. Всё громче и громче ревела кассирша.

Громче стук в висках, чётче мерзкий вкус на языке. Лучше не думать, что это. Не думать о том, куда направлен отсутствующий взгляд. На тонкое женское запястье, навсегда дерзко украшенное чёрными буквами. Hard. Rock.

Усталость — каждой клетки тела, с каждым вдохом. После такого тяжёлого дня Кейд в полной мере ощутил свой возраст. Ныли кости после перетаскивания оборудования. Саднило горло, уставшее после выступления. Хлопнув входной дверью, он без сил ввалился в квартиру и протопал к раковине. Наконец-то смыть краску.

Прохладная вода помогла отлично: чуть посвежев, Кей даже нашёл в себе желание чего-нибудь сожрать. В холодильнике нашлись остатки подсохших сэндвичей, и, плюхнув их на стол, он походя включил телек. Не хотелось сидеть в тишине, а это почти собеседник. Экран мигнул, включая местный новостной канал.

— Сегодня в восемь часов было совершено ограбление точки «Таргет» на Сайлент-стрит. Известно, что нападавших было двое, грабители были вооружены. Имеется жертва, Дэйзи Глоуз, её дочь Сьюзен также получила травму без угрозы жизни. Кассир Мила Брайнс не пострадала, если не считать шокового состояния. В данный момент уже ведётся следствие, камеры наблюдения зафиксировали лица нападавших…

Шлёп. На стол упал так и не надкусанный сэндвич. Старенький экран еле как отражал чёрно-белую запись с камер. Незнакомый жирный нигер. И кое-кто, кого сложно забыть: даже очки не могли обмануть память. Тату на шее — это дракон. Он знает, что это чёрный дракон клана.

— Баттерс, — обречённо, с крепнувшим узнаванием. Ни шанса на ошибку. Словно приземлившись задницей в дерьмо своего прошлого, которое нашло путь назад. — Джо Баттерс.

Выжила. Повезло.

Сьюзен слышала самые разные вариации этих слов всю бесконечно долгую ночь. Пока её везли в больницу, пока помогала отмыться от крови и грязи медсестра, вертя безвольно обмякшую Сью под струями воды, как куклу. Пока сочувственно вздыхающий доктор накладывал пять швов на рассечённую скулу, с извиняющейся улыбкой добавив, что шрама избежать не выйдет: благо, кость цела. Пока в ужасе отрицания выл в коридоре отец, в итоге накаченный под завязку успокоительным и оставленный в палате. Пока пытались задавать вопросы двое хмурых полицейских, не сумевших добиться от неё ни слова. Они тихо шептались, что на записи видно, как пуля прошла поверх плеча Сью. И что ей сказочно повезло отделаться шоком.

Ни доктора, ни эти сраные копы не знали одного: что все звуки восприятия мира до сих пор доносятся только отголосками, словно помехи и шипение на радио. Она смотрела на них и не видела ничего, кроме смазанных пятен и вылетающих из светлого затылка алых брызг, на повторе, снова и снова. Было до оцепенения холодно, не помогла даже заботливо одолженная медсестрой одежда: растянутый спортивный костюм, забытый кем-то из пациентов. На все вопросы Сью могла только рвано кивать: «да» и «нет». Когда с первыми лучами рассвета у неё робко поинтересовались, хочет ли она поговорить с психотерапевтом, это был чёткий рывок «нет». Желает ли видеть отца? «Нет». Всё равно он в отключке после уколов и ничем не может помочь. Хочет домой? «Да». Определённо да. Подальше от жутких взглядов и шёпотка за спиной, поближе к привычному теплу. Те же копы и отвезли её, напоследок отдав рюкзак из минивэна и карточку с телефоном службы психологической поддержки пострадавших.

Радуйся, Сьюзен. Ты выжила. А теперь ебись со своей расхуяренной единственным выстрелом жизнью, как хочешь.

Вовсю начинался новый день: по улице уже сновали прохожие, торопясь по своим дико важным делам. У неё занятия с девяти. Вспомнить об этом, вваливаясь в родной дом, даже смешно — Сью так быстро закрыла за собой дверь на все замки, что ледяные пальцы дрожали от потребовавшихся усилий. Только это совсем не помогло ощутить себя в безопасности, а стук в ушах лишь становился громче, сливаясь с воспоминанием о рыдающей кассирше. В надежде хоть немного очнуться Сьюзен глубоко вдохнула, но вместо привычного тёплого запаха выпечки и шоколада ощутила тошнотворный, мёртвый привкус крови. Желудок скрутило спазмом. Прижав ладонь ко рту и бросив рюкзак, она метнулась в ванную. Едва успела — рвало долго и настойчиво, пока на языке не осталась только жёлтая горечь.

Вся ли невольно попавшая внутрь кровь вышла наружу?

Одной мысли хватило, чтобы её скрутило в новом приступе рвоты. Наверное, надо было остаться в больнице. Но больно тянущие швы на скуле, залепленные до самой щеки широким пластырем, совсем не повод занимать палату. Поводом бы стал диагноз от другого врача, видеть которого она точно не хотела. И слышать всякие участливые вопросы — катитесь в ад, чёртовы терапевты. Вы уже ничего не исправите. Вы не вернёте пулю назад в ствол, а мозги в разъёбанную черепную коробку.

Осознание накрыло прямо тут, над унитазом, пока сплёвывала желчь. Что уже некому подержать волосы и предложить отлежаться в постельке. Мама не уехала в отпуск, не побежала в магазин и не готовит обед, пританцовывая на кухне в жёлтом переднике. Она лежит остывшим телом в морге, и больше не подмигнёт ей, решая любые проблемы улыбкой.

Воздуха не было, тело дрожало всё сильней от холода понимания. Наконец-то разогнувшись, Сью хлопнула крышкой унитаза и подошла к раковине, зачерпывая в подставленные ладони побольше воды. Не было ни слёз, ни сжимающегося горла — было никак. Просто дико трясло, а вот чувства лопнули, как сгорает от перенапряжения лампочка. Сьюзен не понимала, умывается ли сейчас ледяной водой или кипятком, хочется ли ей спать или сесть, где верх, а где низ. Красные пятна перед глазами, непозволительно намокший пластырь. Обжигающе мятный ополаскиватель во рту, чтобы перебить навязчивую мысль о крови на языке. И серый мир апатии, который засасывает в себя, как в тугую воронку.

Она поднялась к себе в спальню — единственное, что давило, это животный инстинкт: тут не безопасно. Нигде не безопасно, можно выйти в магазин, а через пару минут твои мозги будут на стене. Сьюзен с тревогой оглянулась на дверь за собой и провернула защёлку. Никогда не закрывалась, ни разу в жизни. Тут же едва удалось побороть желание залезть в шкаф, прижав к себе что-нибудь увесистое. От чужой одежды на плечах пахло хлором, но и на это плевать абсолютно. Рухнув в постель, Сью свернулась в позу эмбриона. Как бы не была тяжела голова, как бы не трясло от холода, больше ни на какие движения её не хватало.

Не закрывать глаз. Ни в коем случае.

Что-то стучало по вискам, всё настойчивей и реальней. Правда, найти реальность среди путанных слепых пятен оказалось не просто. Если это стук внизу, то пусть все идут нахуй. Но звук был намного ближе, что заставило Сью поднять голову от подушки.

За стеклянной дверью на лоджию стояла высокая широкоплечая фигура. Такая смазанная в лучах давно вставшего солнца, но узнаваемая по внушительным мышцам и крыльям птицы на шее. И как он там оказался? Да к чёрту. Неважно. Сьюзен без сил рухнула обратно на кровать, не чувствуя в себе возможности встать и встречать гостей.

Впрочем, приглашать Кейда было не нужно. Дверь лоджии всё равно беспечно не заперта, как и легко поддавшееся окно. Он не имел привычки вваливаться в чужие спальни, но тут выбора не осталось. Кей видел, как Сью привезли на полицейской машине, как она зашла в дом, не заметив его на лавочке. Это не удивило, хотя он ждал, что её догадаются не оставлять одну. Даже в больницу потому и не пошёл, справедливо полагая, что Глоузов осталось двое, и они будут держаться вместе: лишние люди там ни к чему. Но дурное предчувствие и смутно осознаваемая вина заставили проследить, что всё будет в порядке, и прийти сюда. Как оказалось, не зря. Он пять минут стучал в парадную дверь коттеджа, но так и не дождался ответа. Пришлось тащить лестницу от чердака на заднем дворе и ползти через лоджию. Если Сью что-то с собой сделает — вина точно добьёт его к хуям. Кей привык быть кругом виноватым, и тут тоже не могло быть столько совпадений: он причастен, других вариантов нет.

Джо Баттерс не мог приехать в Мидлтаун просто так. Просто так прибить случайную женщину. О, нет. Эта тварь слишком отборного сорта, чтобы размениваться по таким мелочам. Что-то привело старого знакомого из Эл Эй в такую даль, и это вряд ли желание выпить местного пива. Нельзя исключать, что Баттерс тут именно по его душу. Но сейчас Кейда волновало не то, какого чёрта нужно члену крупного наркокартеля. Всё подождёт. Потому что взгляд Сьюзен на него через мутное стекло абсолютно застывший, сломленный. Глаза не девочки, какой она была меньше суток назад. Глаза жертвы в ожидании нового удара. Пустые настолько, что, вздрогнув, Кейд решительно повернул пластиковую ручку и ввалился в девчачью спальню.

— Привет, — еле слышно бормотнул он, и это самое тупое, что можно было придумать. Как бы Данди не хвалил вчера его трезвое красноречие, но на такой взгляд, как у Сью в эту минуту, даже сказать нечего. В спальне пахнет её сладкими духами и хлоркой — сочетание ужасное.

Она моргнула, съёживаясь на кровати ещё сильней, поджимая к себе колени. Должна была удивиться или возмутиться, но лопнувшая лампочка внутри не спешила загораться. Похуй и на то, что к ней забрался странный гость, и на то, как он неловко топчет влажными от росы ботинками её голубой ковёр. Есть только жуткий холод в венах и инстинктивный страх, заставляющий мелко стучать зубами.

Кейд тяжело выдохнул, несмело подходя ближе. Нет, такой он её не знал, и не мог знать. С этим пластырем на лице и сжатыми кулаками, собирающими покрывало. И вроде стоит спросить «как ты?», но чёрт, как же глупо задавать ей вопросы, если она всё равно не готова говорить.

— Ты замёрзла, — тихо, просто как констатация очевидного. Её отрывистый кивок в ответ — уже хоть какая-то реакция, и Кей осторожно присел перед ней на корточки, пытаясь поймать прямой взгляд. — Хочешь, я тебя накрою?

— Да, — одними губами прошелестела Сью, впервые за последние часы подав хоть какой-то звук. Тепла хотелось настолько, что казалось, будто нервы обугливаются под действием жидкого азота.

Кейд осторожно убрал с её лица спутанную прядку волос, заправляя её за ухо. Кожа и правда была ледяной, а сама Сьюзен не живей мраморной статуи. Его грубые руки не очень способны на нежность, но сейчас он искренне пытался быть аккуратным. Статуи легко ломаются и разбиваются на осколки. Он выпрямился, подхватил кончик одеяла за её спиной и накрыл Сью до самого подбородка, укутывая в пуховый кокон.

— Так лучше?

— Нет. Холодно, — её сиплый потусторонний голос вызвал лёгкую оторопь. Лучше ей, и правда, ничего не говорить.

Он знал, что дело не в одеяле. Что могильный лёд идёт изнутри, и тут хоть в кипятке варись, разницы не будет. Помнил это до мельчайшей подробности. Как тело Грега преследовало во снах, такое серое и изломанное, а сладковатый смрад впитался в лёгкие. И он тогда не справился ни с потерей семьи, ни с виной. Утонул в той сосущей пустоте, залил её, проспиртовал и поставил на полку. Некому было выбить стопку у него из руки, встряхнуть и сказать «хватит».

Всё, что нужно ей сейчас — не быть в этой пустоте одной.

Кей не сомневался и особо не думал. Стянул ботинки, бросил на пол джинсовку. Сью никак не реагировала, но это и не надо. Только лечь позади неё на слишком мягкую для него кровать и одной рукой сгрести в охапку этот окуклившийся эмбрион, прижать к себе покрепче. Накрыть широкой ладонью её сжатые кулаки, делясь всем теплом, какое у него есть. «Ты не одна». Всё, что не требовало озвучивания, но по длинному выдоху Сьюзен — было понято правильно.

От неё остались только инстинкты, и они заставили придвинуться к внезапному источнику тепла ближе, вжаться в крепкую грудь спиной так тесно, как позволяло толстое одеяло. Запах крови наконец-то немного рассеивался, заменяясь табаком и мятной жвачкой. Сью на миг прикрыла глаза — на короткий миг, чтобы не успеть провалиться в темноту. В рёбра гулко стучало: что ж, она ещё жива. И будет жить дальше, встретит новый день… Боже, новый день. Что ей предстоит совсем скоро?

— Кей, — во вновь нахлынувшем страхе тихо позвала она, сама цепляясь пальцами за его руку, как за спасительную соломинку. — А где твоя мама?

Ей интересно совсем не это. Интересно, хоронил ли он когда-то родителей, ведь с отцом не вышло. Может, бояться нечего. Может, это реально пережить. Смириться. Попрощаться. От нового мелькнувшего в голове слова Сью до боли прикусила щеку изнутри, отчаянно жмурясь. Печёт. А в затылке колокольчиками играет мамин смех.

Кейд стискивает её покрепче, словно не давая треснуть и развалиться. От её волос, щекочущих подбородок, пахнет стерильностью и хлором. Её вопрос не удивляет ни капли, и даже на секунду радует: она думает о том, что будет завтра, а значит, уже не стоит на краю. Ещё ни разу Кей настолько не понимал эту девчонку, но теперь каждая её мысль сама переходит к нему через доверительно сплетённые пальцы. Ей нужно поспать. Согреться и уснуть хоть ненадолго. Поэтому он отвечает тихо, убаюкивающе, намеренно подробно, чтобы рассказ был для неё скучной монотонной колыбельной:

— У меня её не было. Конечно, кто-то меня умудрился родить. Но эта женщина бросила нас с отцом, когда мне было года четыре, и я её почти не помню. Она присылала открытки на мой день рождения, но все они отправлялись в мусорный бак прямо в конверте. Нам было хорошо и без неё. Папа учил меня играть на гитаре, читал сказки и брал с собой на студию звукозаписи. Он никогда не умел готовить, и сколько себя помню, мы ели слипшиеся макароны с сыром, — это светлые воспоминания, и от них совсем не больно. Зато от умиротворяющего тона тело в его руках медленно расслаблялось, и Сью сонно прошептала:

— Тебе… повезло. Повезло, что ты не видел его… другим.

— Да. Но и в твоих воспоминаниях она останется такой, какой была. А тело — это лишь тело. Мы будем рядом, Сью. Все мы, ты ни за что не останешься одна. Попробуй поспать.

— Мне страшно, — выдавила она, впервые ощущая влагу на глазах. Спешно их закрыла, и темнота подкатила тут же, чёрными всполохами и звуком выстрела. Но это уплывало всё дальше, потому что сейчас ей наконец-то безопасно. И тепло.

— Тебе нечего бояться, я же тут.

Сьюзен погружалась в сон так быстро, словно согретый организм выключался после перегрузок. Даже будучи виртуозом вранья, сейчас она не смогла уловить сомнение в последних словах. Мерное дыхание над головой упорно убаюкивало, заставляя и её дышать глубже, размеренней. Крепкая рука не разжималась до тех пор, пока она окончательно не уснула.

Мидлтаун — город маленький и глубоко провинциальный. Такое происшествие, как шумное убийство жены крупного бизнесмена, не могло не дать резонанс. И в тёплый весенний день на местном кладбище собрались все: репортёры захудалой газетёнки, зеваки, партнёры мистера Глоуза и даже сама мэр Морган с сыночком-дуболомом. Кейд сомневался, что эту шваль хотел бы видеть хоть кто-то. А ещё ему впервые за долгие годы пришлось найти в глубине шкафа чёрную рубашку, тесноватую в плечах.

— Уверен, что нам стоило приходить? — раз в третий тихо спросил Данди, нервно засовывая руки в карманы. Без шляпы и в чёрной жилетке он казался старше на пару лет: может, дело в седине. Или в том, что это не первые его похороны, и могильные плиты вокруг будят не самые приятные воспоминания.

Они вчетвером неуютно мялись за рядами стульев, пока впереди по очереди что-то бубнили желающие попрощаться с женщиной в деревянном гробу. И да, могло показаться, что делать «Неудачникам» тут нечего: Сью сидела рядом с отцом и, несмотря на бледность и круги под глазами, держалась хорошо. Кей не хотел смущать её своим присутствием. Так что, придя на кладбище, позволил себе только один раз поймать её взгляд и без слов спросить: «в порядке?». Она слабо кивнула в ответ, что дало лёгкую надежду на лучшее.

— Стоило, — без сомнений отозвался Кейд. — Мы не можем бросить её сейчас.

Парни и не спорили: Нил притащил хилый букетик гвоздик, а Джейк обошёлся тем веником, что нарвал с клумбы по дороге. Важно было не это, а то, что раз Сьюзен — часть команды, то они должны поддержать её хотя бы своим присутствием.

Речи затягивались. Что-то дохрена сочувствующее несла мэр, что-то там о возмездии грешникам заводил священник местной церквушки. Кейд смотрел только на черноволосый затылок: ему казалось, что за всё это время Сью не пошевелилась ни разу. И тревога за неё не отступала, а напротив, нарастала гулом приближающегося товарняка. Было бы лучше, если бы она рыдала. Сокрушалась, выла, лёжа на клятом коричневом гробу, как глухо подвывал Аарон. Но она оставалась застывшей и словно мёртвой.

Позавчера Кей ушёл из её дома, как только услышал хлопнувшую входную дверь — также, через лоджию. Ему совсем не хотелось неприятных встреч с её отцом. Он не знал, чем ещё может помочь, и это бесило. Бесполезен. Хотелось забрать себе хоть часть того, что выносит сейчас она, потому что ему уже так больно не будет: жизнь научила справляться. Но эту мясорубку ей предстояло вынести на собственных хрупких плечах, и это было неправильно. Он знал, что сейчас в гробу не только миссис Глоуз, фанатка музыки и смелая женщина, если судить по обнародованной записи с камер. Там же, накрытая блестящей лаком крышкой, останется девочка в короткой юбке, прыгающая по лавочкам. Останется детство.

Церемония закончилась. Комьями сухой земли и глины закидан гроб, нестройными рядами уползали лишние люди. Теперь можно и подойти с дежурными сочувствиями, сохраняя для глаз мистера Глоуза приемлемую дистанцию. Многозначительно пихнув Данди плечом, Кей кивнул ему вперёд.

— Ненавижу это, — тихо прошептал тот в ответ. — Ещё с похорон Грега ненавижу. Давай сам. А мы с парнями оставим пока цветочки и свинтим по-тихому.

— Ладно, — Кейд не стал возражать на такое желание. Хотя у самого порыв свалить креп с каждым шагом.

Толпа понемногу рассасывалась, но всё равно пришлось потрудиться, чтобы пробраться к первому ряду. Сьюзен вместе с отцом стояла, держась с ним под руку, и что-то в этом жесте ему сразу не понравилось. Не ясно, кто кому помогает стоять. Мистер Глоуз рассеянно принимал соболезнования, даже не останавливаясь ни на ком взглядом. Вздохнув, Кейд подошёл к ним и протянул Аарону руку:

— Мне очень жаль, мистер Глоуз.

— А? Да-да… Благодарю, — тот не глядя принял пожатие, его полная ладонь была влажной и дрожащей. По толстой шее катились капли пота, уходя за ворот пиджака. Речь была невнятной, язык заплетался.

Кей замер в тихом шоке: одного порыва воздуха хватило, чтобы уловить знакомый до отвращения запах перегара. Рукопожатие затянулось, потому как он поднял вопросительный взгляд на Сью. В глухом чёрном платье, со стянутыми в пучок волосами и без грамма косметики на лице она казалась не живей только что закопанного тела, но стояла исключительно прямо, неестественно прямо. Держа абсолютно точно подпившего перед похоронами отца.

— Спасибо, Кейд, — тихо отозвалась она, совершенно не изменившись в лице. — И ребятам тоже передай, что я вам благодарна.

Он отчаянно искал в её глазах что-то, что даст ему повод остаться рядом. То, что сейчас она стоит на похоронах убитой при ней матери, делая для всего города вид, будто отца не шатает от выпитого — не правильно. Когда мир рушится на плечи того, кто способен это вынести, волноваться не о чем. Но эта девчонка, тепличное растение до мозга костей, просто не может быть готова бороться в одиночку. Вот только она явно не из тех, кто просит помощи: гордость, безумие, слепая вера в свои силы?

«Хотя бы моргни, и я останусь», — в одной только поднятой брови, немое, но дошедшее до адресата.

— Всё в порядке. Мы справимся, — упрямо вздёрнутый подбородок и чуть скривившееся лицо: сегодня пластырь на скуле был поменьше, бежевого маскировочного цвета, но резкие движения наверняка причиняют боль.

— Увидимся, Сьюзен, — признав поражение против её упрямства, кивнул Кейд и сунул руки в карманы штанов.

Опустив голову, поплёлся к парковке за кладбищем, где уже должны были ждать ребята. Внутри саднило противным дежавю: Аарон выбрал знакомый путь в никуда или просто решил так пережить этот день? В любом случае, вынуждать дочь отдуваться за них обоих — эгоизм. Тревога только набирала обороты, и пока шёл к дальним воротам, Кей не переставал сомневаться в правильности этого решения. Когда малявка вообще выдавала что-то умное?! Может, и сейчас надо было наплевать на её самонадеянность и самому взять, увезти Глоузов домой, сунуть Аарона под холодный трезвящий душ, а его дочурку как раз-таки заставить выпить, чтобы этот бесячий кокон замороженности прорвался? Он сам же усмехнулся своим мыслям. Нет, он не ебучий супергерой, и раз ему дали понять, что нехуй лезть в чужие дела, то не надо примерять алый плащик. Всё равно не к лицу.

— Какая встреча, — раздался вдруг за спиной мужской голос, когда Кейд уже почти дошёл до выхода на парковку. Он встал в ступоре, не веря ушам. Кажется, наглости этого ублюдка предела нет.

— Не из приятных, мудозвон, — шипение сквозь сжатые зубы, скрипнув челюстью от накатившей волны злости. Развернувшись назад, непроизвольно стиснул кулаки: слух не обманул. Чёртово лысоголовое отродье в чёрной куртке, только на этот раз без очков. Насколько же он верит в неприкосновенность членов клана, что свободно разгуливает по городу после случившегося?!

— Ну вот, а я ждал тёплый приём, — оскалился Баттерс, вразвалочку подходя всё ближе. Его лицо как будто косило на одну сторону, щека странно дёргалась на каждое слово. Наверное, просто не надо долбить столько дури, сколько он в себя вкачивает на правах дилера. — Кейд Харрис… Десять лет, а? Всех наебал со своим якобы инфарктом, да? — он демонстративно погрозил пальцем, а оскал стал на пару градусов холодней.

— Не якобы. Меня просто откачали. Валил бы ты нахуй, Джо. Если не заметил, то ты грохнул невинную женщину. Совсем к старости мозги продолбил? — его передёргивало от одного взгляда на этот кусок дерьма. Всё сильней хотелось въехать кулаком ему по морде, чтобы поганые глаза выскочили из орбит. И только здравая мысль, что Баттрес в жизни не выходит из дома без оружия, помогла держать себя в узде.

— А вот это тебя не касается, мальчик с гитарой. Хотя теперь уже, наверное, старый осёл, — Джо наигранно хохотнул, но тут же разом посерьёзнел. — Слушай, ты. Надеюсь, склероз тебя ещё не доканал, так что должен помнить, какую хуеву прорву бабла остался должен за всю ту дурь.

Теперь настала очередь Кея усмехнуться и сложить руки на груди, смерив ублюдка снисходительным взглядом.

— Нет, это ты слушай, чмо. У любого долга есть срок давности. И думаю, мой давно истёк, тем более что клан явно посчитал меня трупом. Иначе я бы тут не стоял, ведь так? Меня бы из-под земли достали и пустили на органы, но бабло вернули.

Джо нервно дёрнулся, на скулах заиграли желваки в сдерживаемой злости. В затхлом воздухе городского кладбища висело напряжение: что-то не так, что-то не сходилось, и Кей отчаянно пытался понять, в чём дело. Не могло быть картелю до сих пор не похуй на него. Не мог Баттерс лично притащиться за его тушей. Если только…

Если только это не личное.

И Кейд откровенно заржал от простого понимания. Громко, даже немного нервно, но это был смех облегчения, который Джо заставил скрипнуть зубами и потянуться к карману куртки — всего на долю секунды. Но даже этот урод не осмелится устроить пальбу в нескольких футах от шерифа и мэра. Поэтому его бессильная ярость такая смешная.

— Заткнись! — рявкнул Джо, только ещё больше пробивая на ухмылки. Бесить его приятно. Маленькая месть за пластырь на лице Сьюзен.

— Я? Я — заткнись? Или это тебе босс отвесил по первое число, когда вместо обещанного бабла ты принёс новость, что клиент сдох… Потому что так — хах — сказали газеты! — Кей прекратил усмехаться, продолжая сводить всё в одну логическую цепочку. — Так, постой. Ты годами думал, что я труп. Весь твой ссаный клан так думал. Откуда тогда…

— Твоя рожа уже несколько недель болтается по сети, забыл, долбаёб? Ну, а тут как раз прилетела одна птичка и нащебетала, где искать твою задницу. Кончай придуриваться, Харрис: триста тонн сами себя не поднимут. И я жду их как можно скорей, так что в твоих интересах начать шевелить жопой, — Джо в бешенстве схаркнул, вновь оскаливаясь.

Но его угрозы уже не пугали. Не так важно, что он там сейчас пиздит: наверняка босс этого мудилы десять лет назад содрал с него всю сумму, да ещё и устроил разнос. Но никто из людей с драконом на шее не станет требовать с Кейда этот долг, а значит, у Баттерса абсолютно никаких ресурсов, кроме пистолета в кармане. И весь визит в Мидлтаун не более, чем самодурство и раненное эго. А такое можно послать к хуям. Даже если сейчас ублюдок пристрелит его — что ж, это будет всего лишь конец.

Кейд уверенно шагнул ему навстречу, встав почти вплотную. Они были примерно равного роста, так что получалось смотреть прямо в чёрные вечно накаченные дурью глаза. Столько боли принести в его дом просто из-за давнего долга. Как низко. Как мелочно. Как отвратительно.

— Пошёл. Вон. Из моего города, — спокойно пробасил Кей. — Можешь не ждать никаких денег. На хую я вертел твой долг. А если что-то не устраивает, беги и докладывай боссу. Только не вой, как сучка, когда он будет иметь тебя в задницу за то дерьмо, что ты тут устроил.

Ему больше нечего было сказать — да и говорить с этой мразью дальше не было желания. Пусть радуется, что не получил по морде. Хмыкнув на посеревшее лицо Баттерса, Кей отвернулся от него и пошёл прочь, к воротам на парковку.

— Ты пожалеешь, Харрис! — неслось ему в спину змеиное шипение, не способное заставить бояться.

Невозможно испугать того, кто не дорожит своей жизнью.

Творческий беспорядок может быть разным. Хорошо, когда он плодотворный: рассматриваются и отметаются идеи, бурлит обсуждение, поглощается крепкий кофе. Но сегодня в подвале «Клыка и когтя» беспорядок был дохлый, пованивающий на днях прибитой крысой и пролитым накануне бурбоном. Подключённая и абсолютно готовая аппаратура досадно пылилась, новенькие провода вились к высоким чёрным колонкам, только что притащенным из фургона. Теперь у «Неудачников» было всё, благодаря отличному сбору в коробку из торгового центра. Не было только их души, потому что третий день после похорон матери Сьюзен не выходила на связь.

Кейд писал ей, пробовал звонить, но ни одно сообщение не было прочтено, а звонки натыкались на механический голос оператора. Дважды приходил к коттеджу, не решаясь снова лезть через лоджию: машина Аарона была припаркована у гаража, так что тот явно не выбирался из дома, как и его дочь. Даже подружки Сью не видели её — она упорно игнорировала занятия и всю подготовку к диплому.

Но группе надо жить, и сегодня впервые они снова собрались в подвале, протирая задницами перевёрнутые деревянные ящики. Под видео в сети уже скандировали лозунг «даёшь новый флешмоб», а Кей понятия не имел, что делать дальше. Он принёс свой блокнот с наработками, Данди — проигрыватель и диски, но дело не шло.

— Мы не потянем Честера, — смяв очередной испещрённый текстом и аккордами листок, Джейк кинул его в угол. — Кей не умеет в речитатив, а я не смогу так зачитать.

— А это — сопливая поебота, а не рок, — Данди усмехнулся и отправил туда же ещё один комок бумаги.

С тяжёлым кряхтением он достал из жилета сигареты и закурил, пуская дым в мокрый потолок, с которого местами капало в подставленные Мэй пластиковые миски. На улице шёл дождь, мелкий и холодный, вполне отражая состояние каждого из присутствующих. У них не было запала, не было их маленькой чёрной искры, и это ощущалось кожей. Противно капала вода, из кухни наверху несло подгоревшим беконом.

— Нам нужно выступить двадцать второго, — тихо напомнил Кейд точную дату. Поймав недоумённый взгляд Данди, уточнил уже для всех: — Для Грега. Годовщина.

— Точно, — выдохнул тот длинную струйку дыма. — Не вариант, Кей. У нас ничего, а осталось три дня. Хотелось бы, но мы не успеем подготовиться.

— Могли бы успеть, если бы не тупили, а уже начинали что-то нарабатывать. Три песни — вполне реально, — озвучил из-за барабанов очевидную истину Нил и словно в подтверждение своих слов рассеянно ударил палочкой по хэту. Звонкий звук заставил всех вздрогнуть и снова склониться над беспорядочно разбросанными листками бумаги.

— Можем ещё разок перевести Раммштайн. Народу хорошо зашло, — робко предложил Джейк.

— Или бахнуть классику Линкинов, это всегда беспроигрышно, — подхватил Нил, но без особого энтузиазма.

Энтузиазм вообще словно вылетел отсюда, оставив только давящее ощущение недостающей руки, фантомную боль ампутированной конечности. Кейду хотелось шипеть от бессилия: только-только жизнь начала налаживаться, чтобы в один момент рассыпаться карточным домиком. У него были планы — ещё неделю назад, когда пополнял этот блокнот перед сном. Но сейчас все эти идеи лежат в общей куче отвергнутых вариантов, потому что они включают женскую партию. Включают её.

— Давайте Раммов, — вздохнул он, вперив отсутствующий взгляд в листок. Слова расплывались и не хотели читаться: а тут ещё надо привести текст из интернета к рифме и к музыке. Он знал, что эта песня способна стать лишь разогревом, но не основным блюдом. И что пока не определились с местом, может так быть, что трек вообще не подойдёт. Но надо уже делать хоть что-то, потому что время поджимает, как и ждущие в сети фанаты.

Наверху хлопнула дверь в подвал, и по лестнице застучали шаги. Гулкие, тяжёлые. Мэй так не ходит — её неизменные ботфорты вообще едва слышны. Отдалённо ощущаемая тревога заставила Кейда повернуться и увидеть невысокую фигурку в знакомой сиреневой курточке с капюшоном на голове. По позвоночнику прошли мурашки облегчения, он даже хотел было улыбнуться, но Сьюзен сняла капюшон, и улыбка тут же растаяла в повеявшем холодке. На светлой коже отчётливой красной подживающей полоской проступал рубец шрама, уже не скрытого пластырем: вдоль скулы, кончиком уходя на щеку.

— Привет, — её голос звучал хрипло, и она поспешила прочистить горло. Слишком долго не разговаривала вслух. — Соскучились?

Непринуждённость не далась: холодили ключицы кончики влажных от дождя волос, липли к бёдрам джинсы. Оцепенение никуда не делось, защитная реакция психики, которая помогла пережить похороны, теперь ощущалась корочкой на теле. Блокатором. Замком. Будто несколько дней лежала в неудобной позе, а теперь больно начинать распрямляться. Сьюзен отгораживалась от этой боли до последнего — пряталась в спальне, чтобы не чувствовать мамин запах в коридоре, не заходила на кухню, боясь наткнуться на жёлтый солнечный фартук. Но сегодня утром, услышав очередной стук бутылок из отцовского кабинета, она решила бежать. Хоть куда. Подальше.

И понимала сейчас, почему все застыли, почему Кейд так жадно вглядывается в бледное лицо без привычной косметики, да ещё и навсегда изуродованное. Смотрят, как на больную. Жалость. Мерзко настолько, что Сью передёрнуло. Она пришла не за тем, чтобы её жалели. Пусть попробуют хоть слово сказать, хоть одно «как ты?», из-за которых она и отключила телефон. Бабушка в Колорадо, подружки, однокурсники — все словно сидят с дозиметрами и следят за уровнем источаемой ею радиации.

Поймав обеспокоенный взгляд Кейда, едва заметно мотнула головой: «не надо, пожалуйста». Он кивнул и нарочито бодро подхватил свои записи: выглядело так, будто в подвале слон, которого все видят, но упорно игнорируют.

— Конечно, скучали. Присоединяйся, у нас как раз обсуждение репертуара на новое выступление, — от волнения Кейд заговорил непривычно высокопарно.

— И как успехи? — она взяла с ближайшего ящика один из листков, бегло скользя глазами по строчкам.

— Хуёвые, мелкая, — приняв правила игры в «слона», подключился Данди, затушив сигарету в пустом стаканчике из-под кофе. — Не можем выбрать ничего годного. Кейд каких-то соплей насобирал, парни ссутся пробовать Линкин Парк…

— Честно говоря, я их понимаю: голос Кея совсем не заточен под такие каверы. У него тембр ниже и жёстче. Вам и исходник надо брать такой же, — Сьюзен вдохнула поглубже, потому что настолько длинных реплик не выдавала уже давненько. Сырость и вонь подвала показались райским сочетанием: что угодно, лишь бы не шоколад и не выпечка, а главное не чёртовы яблоки.

Соседи притаскивали ебучие шарлотки толпами, как сговорившись. Сью отправляла их в помои, едва закрывалась дверь. Она возненавидела яблоки. Эти сраные зелёные мячики, катающиеся по алой луже…

— Сложно найти нечто забористое и не прогадать с тем, как трек раскачает публику, — спешно подхватил Кейд из её на секунду ослабевших пальцев листок. Напряжение нарастало, особенно когда у Сью пробегала такая муть в глазах, как сейчас. Слон выдавливал воздух. Нил и Джейк недоумённо переглядывались, не решаясь сказать хоть что-то.

Раньше глаза Сьюзен виделись Кейду большими, но блёкло-прозрачными, слишком голубыми, слишком светлыми. Сегодня они казались темней, ближе к агату. Может, дело в бледности кожи или в плохом освещении. Или в том, что её скулы заострились, в полной мере выдавая, сколько дней она не ест. Или в глубоких тёмных провалах вокруг болезненно льдистой синевы.

— У тебя хороший диапазон, — рассеянно пробормотала она, не улавливая сути того, что говорит. Общий коматоз тела никак не отступал, не давал эмоциям пройти внутрь. Коматоз. Хм. — А ты пробовал Скиллет? У вас с Джоном должна сойтись тональность.

Признаться, думала она сейчас не о песне. О том, как его голос сумел убаюкать её в тот день, как тёплая и сильная рука обнимала и прижимала к себе. Краткий миг, когда Сью ощущала себя живой. Ей до ужаса хотелось снова утонуть в том тепле, коконе защищённости, но страха было больше. Что, если она растает? И вся пустота потери накроет с новой силой.

— Джон не поёт свои лучшие хиты без Кори, — хмыкнул Кей, выуживая из вороха в руках нужный текст. Песню он знал и так, но тут были расписаны аккорды.

Сьюзен подняла на него взгляд, с усилием заставляя себя сфокусироваться. На его лице так много масок. И все можно снимать слой за слоем. Вот первая, внешняя: изображающий уверенность в себе лидер, которого не особо волнуют чужие личные проблемы. Вторая — интерес к теме разговора, к обсуждаемым трекам. Ясно же, что именно в этот момент ему похуй, что исполнять, хоть гимн гей-парада. И третье — уже нечто настоящее, то, от чего у Сью на долю секунды дрогнуло под омертвевшими рёбрами. Тревога. Неподдельная, не участливые вежливые вопросы Лу и не сочувствие мэра Морган. А какое-то животное желание закрыть собой и не дать никому сделать ей больно.

Наверное, сейчас он остался единственным, кому она могла доверять. Кто не лжёт. Не лжёт, что он в полном порядке, а сам гремит бутылками в кабинете…

— Если вы готовы слышать моё мяуканье на бэке, то Кори нам не нужна, — первая эмоция за бесконечно долгие дни — злость. Злость заставляет решительно вздёрнуть подбородок и расстегнуть мокрую куртку, кидая её на ящики. Отбросить назад висящие сосульками влажные волосы и пройти к стойке с микрофоном.

— Вот это уже дело, — одобрительно кивнул Данди, подхватывая бас-гитару и одну из шпаргалок с аккордами. Ему уже было плевать, что играть, он притащился сюда за тем же, что и остальные. За музыкой.

Ребята засуетились, подключая аппаратуру. Накидывались ремни гитар, наконец-то перестал слышаться звук капающей воды. Хватило несколько минут, чтобы все заняли привычные места. Кейд встал у второй стойки, уже не пытаясь скрыть беспокойства: заметила ли Сью вообще, какую песню выбрала? Вряд ли. Но если ей это поможет, он мог бы легко петь ночь напролёт. Наушники — для себя и для неё, на краткий миг коснувшись ледяных пальцев. Иголки, куда-то в самые вены. То ли сжираемое страхом за неё сердце, то ли вина за случившееся с ней, которую даже признавать тошно — а придётся. Джо Баттерса привела в Мидлтаун его задница. Привела в жизнь этой девчонки персональный ад.

Трудней всего было начать. Неуверенно подцепить струны, смотря только, как Сьюзен безучастно уставилась на плесневелую стену, не моргая и не шевелясь. Парни уже почти инстинктивно подтянулись за своим солистом, добавив басы и ударные: без сэмплов выходило не очень похоже на известный оригинал, песня получалась совсем новой. Вдохнув поглубже и хватая за ускользающий хвост собираемую по нотам мелодию, Кей ближе подался к микрофону. Лучше вообще не думать, просто плыть, забываясь в музыке, как в панацее от всего, что происходит.

— Ненавижу весь мир вокруг: все хотят меня столкнуть. Я борюсь за свою мечту, уходя из ваших скользких рук.15

— Я одна навсегда засну, — робко и слишком тихо взялась за женскую партию Сью, так отчаянно вцепившись в микрофон, что пальцы побелели. — Я так быстро устаю. Помоги мне дышать, прошу…

Первая взятая ею октава: высокая и протяжно бьющая по нервам, была встречена одобрительными хлопками Данди позади. Она их не могла слышать, как и не могла осознать того, откуда вырывается незнакомый звук. Не из горла, не из лёгких даже. Из нутра, из самого живота, медленно разгорающегося комка на том месте, где был лёд несколько минут назад. Сью потрясённо выдохнула, повернула голову вправо, на Кейда, но уже не видела, как он подавил улыбку — теперь был его черёд.

— Я не сплю! Я живой! Я узнал, кто стал моей судьбой! Час настал мой — и в жизни моей я главный герой! Здесь, сейчас…

— Сейчас! Снова вперёд, ни шагу назад…

— Я узнал, кто стал судьбой — я проснулся, я живой!

Они поймали друг друга на выдохе, на одном долгом взгляде. Из Сьюзен никогда бы не вышло солистки, но её бэк-вокал словно окутывал жёсткий тембр Кейда в мягкий войлок. Ей же смертельно нужно было разжать тиски, сковывающие тело, и уверенно набирающая ритм тяжёлая музыка помогала не меньше, чем невозможно восхищённый свет в дымчатых глазах Кея. Он гордился тем, что у неё получается. Что она освобождается с каждым звуком, как всегда находил освобождение в музыке он сам. На проигрыше пол подвала дрожал — не от звуков, от вибрации, которая уходила в землю, скатываясь со Сьюзен подобно кандалам.

— Когда себя начну терять, и я буду умирать — помоги мне, прошу, дышать! — её трясло всё сильнее и заметнее, но зато звук с каждой секундой был всё чище, звонче. В животе уже горело, просясь быть не просто услышанным, а выкрикнутым. И сейчас ей можно было кричать, можно было не держать лицо, а дать волне жара окатить до самых пяток. Сжечь.

Снова припев, не теряя темпа, а глаза зажмурены, так сильно, что плывут цветные пятна. Зелёные яблоки, красные брызги и чёрные стёкла солнечных очков. По щекам покатились первые солёные дорожки, и Сью не замечала, что поёт уже не фоном, а вместе с Кейдом:

— Я не сплю! Я живой!

Она живая, не статуя, не труп. Она выжила, и теперь должна идти дальше. Принять, впустить боль в распахнувшиеся ворота.

Мягкая рука, нежно гладящая по волосам. Запах пирога с патокой от пальцев. Воскресенье на ярмарке, тир, где мама вышибает все мишени, чтобы ей достался огромный плюшевый медведь. Сахарная вата и улыбка: «Ты у меня похожа на Белоснежку». Комедия с Джимом Керри на диване, рассыпанный попкорн и смех. Маффины с шоколадом, её любимые, и огромный трёхэтажный торт с кучей свечей: «С днём рождения, милая». Хитрые переглядки и тайны от папы — женские секретики. Прогулки по магазинам, поцелуи в лоб и щёки, каждый из которых сейчас словно огненная печать на коже. Пуля, чудом пролетевшая над плечом. Вкус крови.

Воздух кончился — Сью хватала его, как рыба, а слёзы бежали уже бесконтрольным потоком, заливаясь в рот, впитываясь в волосы. Ноги подгибались: жар внутри сжигал, сворачивал кишки в узел, затягивая всё больней, выуживая каждый день, когда мама была рядом. Рассеивая мутную пелену, но заставив с тонким всхлипом осесть на пол, рвано дыша в отчаянном поиске кислорода. В горле боль от попыток дышать.

Музыка прекратилась, песня оборвалась без окончания. Кейд рывком снял с себя гитару, практически роняя её в удачно подставленные руки Данди. Подсознательно он ждал, что это случится, что лёд треснет, и треснет больно. Сью стояла на коленях, содрогаясь в судорожных всхлипах, отчаянно обнимая себя за плечи в слепой попытке не развалиться на куски. Кей даже подумать не успел, как уже присел перед ней, нежно убирая с лица влажные прилипшие волосы и стянув с неё наушники. Слов не было, только облегчение. Она найдёт дорогу из своей темноты. Надо только показать направление.

Кей не знал, что говорить, и не умел быть утешителем. Поэтому просто притянул к себе дрожащее тельце, прижимая покрепче. Позволяя мокрому носу ткнуться в шею, как новорождённому щенку. Держа Сью в своих руках, от каждого всхлипа сам ощущал горечь во рту. Она податливо обвила его в ответ, рывками дёргая из воздуха кислород.

— Ш-ш-ш… Я тут. Маленькая, я тут, всё будет хорошо… Поплачь. Ты справишься, — какие-то глупые и совершенно наивные беспорядочные слова, но важен не смысл, а шёпот на ухо, от которого Сью дрожала всё мельче, как от холода.

— Нам… наверное, лучше уйти? — несмело спросил Джейк, и Кей поймал направленные на них растерянные взгляды поверх головы Сьюзен.

— Нет. Это мы пойдём.

— М-м…

— Она на машине, — внутренними фибрами уловил Кей её попытку что-то сказать.

У него не было ни малейших сомнений: едва ли не впервые в жизни он ощущал, что делает всё абсолютно правильно, когда уверенным рывком подхватывал Сьюзен на руки. Она лишь тесней вжалась в его грудь, тяжело дыша, как от пробежки. Капли с её волос катились ему за ворот футболки, но Кей не ощущал ни веса ещё сильней отощавшего тела, ни дискомфорта. Она там, где должна быть.

В безопасности.

Ключи от знакомого синего «Фордика» Сью подала ему сама, достав из кармана джинсов. Поток озонового воздуха немного привёл в чувство, и она безропотно позволила Кейду сесть за руль, а сама кулем рухнула на пассажирское сиденье. Без тепла его тела сразу стало пусто, и чтобы хоть как-то восполнить утрату, она скинула ботинки и поджала ноги к груди. Мидлтаун уже погружался в сумерки, блестели в свете включающихся фонарей оставленные дождём лужи. Сью поёжилась: тонкий свитерок не спасал от холода.

— Сейчас согреешься, — Кейд быстро провернул ключ в зажигании и включил обогрев. Колени упирались в руль, пришлось подвинуть сиденье. Он смешно суетился, скрывая за действиями свою тревогу. То, как Сью тяжело дышала, вытирая рукавом лицо, заставляло его остро ощущать уколы вины.

— С-спасибо, — выдавила она, шумно шмыгнув носом. Длинный свистящий выдох, лбом упираясь в колени, примиряясь с тем, что бушует внутри. Нащупывая слабую точку равновесия между истерикой и оцепенением. Настолько неустойчивую, что шатнуть может в любой момент.

Неужели Кей чувствует это постоянно — что ходит по краю, норовя свалиться в яму?

Он досадно сморщился. Хотелось ударить себя. Даже сильней, чем Баттерса. Она его ещё и благодарит. За что, за то, что по его вине убили её мать?! Но признаваться в этом сейчас верх издевательства над её психикой. Тяжело вздохнув, Кейд поймал её затравленный взгляд:

— Домой?

— Да. Было бы неплохо, — Сью даже попробовала изобразить улыбку, но мышцы лица не слушались, будто слепившись солью, а левая сторона всё ещё плохо подчинялась, потеряв пластичность под рубцом.

— Как у тебя дела дома? Как отец? — попытался Кей завязать неловкий разговор, аккуратно заводя двигатель и выруливая из подворотни. Да уж, такие смешные малолитражки ему водить ещё не приходилось. Многое вообще было впервые, особенно желание вместо рычага передач нащупать руку Сью и переплести пальцы, ободряюще сжать их. Даже подумать об этом не успел, как подсознательное стремление стало реальным — она сама накрыла холодной ладонью его руку на рычаге.

Ощущение странное. Вслух едва ли произносится хоть что-то важное, но контакт тел говорит несоизмеримо больше. Рука в руке — «я с тобой». Неосознанное поглаживание большим пальцем — «я помогу тебе». На уровне высокочастотной вибрации ощутить, что Сью откровенно лжёт:

— Он в порядке. В шоке, но справится, — ей настолько не хочется думать о том, как снова придётся утаскивать до дивана тяжёлое тело отца, что она слишком поспешно просит: — Давай не об этом. Я уже просто не могу отвечать на такие вопросы. Лучше наоборот, отвлеки меня. Расскажи, что ещё вы с парнями придумали для следующего раза.

Кей хмыкнул, одной рукой неспешно ведя машину. Но в душе даже чуть-чуть утихло волнение: Сью осталась собой. Не стоит лезть к ней с тем, что она не хочет обсуждать, но у Глоузов явно происходит какое-то дерьмо: ответ на свои вопросы Кейд вполне получил, и готов был играть по её правилам.

— Да нихрена мы не придумали. Ещё один трек Раммштайн для начала, а дальше совсем труба. Даже место ещё не нашли. Народ обычно толпится или в торговых центрах, или в парке, или на стадионе во время матчей.

— В хорошую погоду — и просто на центральных улицах, — Сью пожала плечами и повернулась к окну, рассеянно вылавливая проплывающие мимо вывески. — Зачем усложнять? Найти какую-нибудь возвышенность, чтобы вас было видно издалека… Памятник, к примеру.

— Ещё скажи — крышу, — криво усмехнулся Кейд и тут же сам задумчиво протянул: — Крышу…

— Мне нравится. Главное заранее всё продумать, чтобы не вышло, как с «Далтоном», — она одобрительно кивнула на внезапную идею и поспешила её развить. — Помнишь кафе, где пел в первый раз? Как раз одноэтажное здание в самом центре.

— Интересно… Но трудновыполнимо. Надо обсудить с парнями, — он мотнул головой и выпустил её руку, чтобы притормозить на светофоре. Лихорадочно соображал: как реализовать, как протащить аппаратуру? Лучше сразу договориться с той официанткой… На секунду представил, как это может выглядеть снизу, и ощутил мурашки предвкушения. Если повезёт с солнечной погодой — выйдет действительно круто. А если солнца будет достаточно, то можно даже выйти без маек, разрисовав тела так, как любил делать Грег. Да, такой день памяти о себе он бы точно одобрил. Ещё бы сверху зрителей дымом полил.

— У вас всё равно не так много вариантов. Вряд ли они будут против. Только песни надо подобрать действительно мощные, сильней, чем в прошлый раз.

Сью понемногу вовлекалась в разговор, расслабляясь с каждой секундой. Сев поудобней, она перестала трястись и кусать губы, от хорошо работающего обогрева подсыхали кончики волос. В салоне пахло ванильной отдушкой и табаком, уютно. Впервые за долгие дни ей действительно было спокойно, словно она дала себе разрешение дышать полной грудью.

— Вот тут затык, — Кей смотрел только на дорогу, машина уже приближалась к коттеджу Глоузов. — Дохрена всего послушали, но всё не то.

— Надо раскачать их. Именно голосом. Песня должна быть такой, чтобы на припеве ты мог дать им покричать, петь вместе с тобой, заразить. С твоими-то данными можно устроить вокальный беспредел, — Сьюзен мечтательно вздохнула, мысленно примеряя на глубокий тембр Кейда свои любимые треки. И все они проигрывали тому, как он успокаивающе шептал ей на ухо. Это лучшая его композиция.

«Форд» притормозил у железной ограды, и Кей заглушил мотор. Новый взгляд на Сью здорово успокоил: теперь её не так страшно оставлять одну, на щеках появлялся слабый румянец, глаза самую каплю просветлели. Хоть в чём-то он не бесполезен, и может отвлечь её. И всё же вставать и нырять в вечернюю прохладу в одной майке он не спешил вовсе не из-за холода.

— Ты могла бы спеть вместе со мной. На бэке, конечно, — вырвалось у него на автомате. Но её сегодняшняя попытка была уже настоящей заявкой на нечто годное. Да, не всё выходило чисто, но тут просто надо немного потренироваться. И самое приятное в том, что такие тренировки неплохо займут её голову. Она будет рядом с ним, а значит, будет в порядке — такая мысль прочно засела в мозгах, словно если Сью не в поле зрения, то она в полной заднице.

На короткий миг у неё приподнялись уголки губ, почти что улыбка. Искреннее волнение Кейда было чем-то неожиданно приятным: благо, она теперь снова может чувствовать что-то подобное. Как только впереди показался коттедж, у неё уже начало противно дёргаться под рёбрами в предчувствии чего-то плохого, и продлить момент уютного спокойствия хотелось всеми фибрами души. Пусть даже соглашаясь с тем, на что раньше бы ни за что не подписалась:

— Если ты, правда, этого хочешь.

Её неуверенность в своих силах заставила его с тяжёлым вздохом протянуть руку вперёд. Мягко коснувшись её подбородка, приподнять голову и наткнуться на прямой взгляд, от которого туго сжалось под рёбрами.

— Хочу. У тебя отлично выходит, — уже и сам не помнил, о чём речь, и что вообще имеется в виду. Всё потерялось в агатовой синеве, утонув в этом водовороте. Застопорился воздух в лёгких. Едва ощутимый контакт с её кожей начал обжигать, но, как только Кей попытался оторвать руку, Сьюзен сама подалась вперёд, находя его губы.

Это был порыв согреться — порыв быть ближе к источнику тепла и жизни. Что-то смутно знакомое, но совсем новое. Горько-табачное, но непреодолимо вкусное. А главное, что его терпкие губы были горячими. Легко выветрили и мысли об осиротевшем доме, и о недавних слезах, оставив только желание стать ещё ближе, рассыпаться на атомы от темпа ускоряющегося пульса. Обхватить твёрдые плечи ладонями, не замечая, как вцепляется в кожу ногтями.

Кей опешил всего на секунду, но сопротивляться и не думал. Напротив, жадно погружался в глубину её рта, перехватывая инициативу. Она пестрила солёной карамелью, звенящей на языке ярким взрывом, податливо позволяющей пробовать себя. Какая разница, почему это происходит сейчас, если сердце стучит где-то в горле. Хочется вжать её в себя как можно сильней, и Сью будто уловила это — или сама желала того же. Не разрывая поцелуя, потянулась ближе и скользнула к нему на колени, бесстыдно обхватывая ногами. Его руки сжались на её талии, а от тесноты контакта их бёдер тела охватила общая волна жара.

Сью неровно выдохнула, инстинктивно прижимаясь к твёрдому торсу. Скользнула пальцами по его шее, даже не глядя находя очертания крыльев татуировки. Ответные мурашки заводят, подпаливают нервные окончания. Быть в его руках невозможно правильно, ощущать, как Кейд снова и снова атакует её рот — идеально. Вместо льда последних дней — до дрожи необходимый жар вокруг, и она его впитывала каждой клеточкой с жадностью вампира. Качнув бёдрами, чувствует, как одна рука на талии сжалась в кулак, собирая ткань свитера. Торжество. Фанфары в ушах. Импульс в кровь, тугой и горячий, от которого ещё сильней сбивается дыхание.

Его навязчивые сны и фантазии узлами связывались внизу живота: это происходит, реально, невозможная девчонка у него на коленях, словно специально — да блять, ясно же, что специально! — скользя бёдрами, вжимаясь в него через плотные джинсы. Её пальцы как раскалённые, когда левая рука совсем невзначай подбирается к краю его футболки. Кейд мягко, предупреждающе укусил её нижнюю губу, боясь только, что она может зайти слишком далеко в своих попытках забыться. Но предупреждение воспринято игрой, и девичьи непослушные пальцы ловко пробираются под футболку, порхающим движением вдоль рельефа мышц. Дрожь, тяжесть внизу живота. Чёрт, она и правда, не собирается останавливаться. Ведьма. Что-то точно не меняется.

— Сью, — хрипло позвал он, заставив себя оторваться от её распухших солоноватых губ. Но она только прильнула к его шее, дразняще прикусив кожу, едва не вызвав у него стон поражения. Словно попал в эпицентр взрыва, который спалит его к хуям. — Сью!

— Ну же, Кей, — жарко зашептала она ему на ухо, дурея от его мятно-табачного запаха и возбуждения, бешено бьющего даже в кончиках пальцев. — Ты мне так нужен…

Чистая правда, потому что только сейчас ей не больно: когда нет других мыслей и желаний, когда всё дерьмо в голове вышвырнуто вон и сожжено их дыханиями.

— Не надо, — окончательно решившись, он остановил её руку на своей груди. Она чуть отодвинулась, ловя его взгляд — в её глазах было непонимание и обида. — Ты пожалеешь об этом уже завтра.

— Боже, ты же не думаешь, что я девочка-овечка, а ты портишь невинную розочку?

— Даже в мыслях не было, — он криво усмехнулся, уловив в её тоне знакомые нотки готовности к войне. Но лучше она будет зла на него, чем на себя. — Ты сейчас немного… не в себе. Не можешь соображать трезво. Я не хочу, чтобы утром ты даже смотреть на меня боялась, — он слишком хорошо помнил, что такое пьяный секс: а сейчас Сью не далека от состояния «в говно», пусть для этого не понадобился алкоголь. Воспользоваться этим — возненавидеть себя ещё больше. Не говоря о том, что как только она узнает, какую роль он сыграл в произошедшей трагедии, то пошлёт его нахуй.

А ещё было какое-то подсознательное понимание: если допустит это, то не как торопливый трах в машине. Будет упиваться моментом. Будет вышибать из неё стоны и уж точно не даст так нагло и безнаказанно восседать у него на коленях. Извиняющимся жестом невесомо погладил кончиками пальцев по её щеке, стараясь не задеть красной полоски.

Сьюзен молча скатилась обратно на пассажирское сиденье. Голова как в тумане. Что это сейчас было? Её вежливо послали? Или пожалели? Может, его отталкивает неприятный шрам? Нет, он совершенно точно хотел её — она чувствовала это вполне отчётливо. Раздражённо наклонившись за ботинками, прошипела:

— Охуеть. Ты как будто… Не знаю, теперь я начинаю думать, что розочка у нас ты. А я хренов маньяк.

Он издал тихий смешок: вот такая, злящаяся Сьюзен, уже в сто раз лучше Сьюзен-я-дохлая-рыба или Сьюзен-рыдаю-у-тебя-на-плече. Кей потянулся вперёд и осторожным, ласковым жестом заправил ей за ухо прядку волос. Она не отстранилась, только спросила одними глазами: «почему?».

— Потому что я предпочитаю быть сверху, а тут совсем не развернуться, — отшутился он, вгоняя её в краску. Нет, она может и не невинная овечка, но уж точно не опытная соблазнительница. Иначе вряд ли бы такие шуточки её могли смутить. — Спокойной ночи, Сью. И пожалуйста, включи уже телефон.

— Да уж куда спокойней, — она закатила глаза, но злости на него больше не было. — А может, придёшь через лоджию ещё раз?

— Чтобы твой отец отстрелил мне яйца? Спасибо, но обойдусь. Позвоню утром, — он тепло улыбнулся ей напоследок и наконец-то заставил себя выйти из машины. Не умел Кей прощаться. Всегда как-то скомкано. Скорее всего, потому что всей душой хотел остаться. Хотел, чтобы она спала в его руках — для надёжности. Для тепла. Для всё ещё отголоском ощущаемого на языке вкуса её губ.

Самое страшное — спать. Как только на город опускалась ночь, все страхи словно выползали из своих углов, тянули к ней свои корявые щупальца и душили горло. И Сьюзен не спала. Забывалась, проваливаясь в темноту, но тут же вскакивала с постели в ледяном поту. После такого «отдыха» тело оставалось разбитым, и утром лицо радовало только ещё глубже провалившимися в синяки глазами, болезненной бледностью и треснувшими губами. Ей было лень маскировать это косметикой — к чему, если вся красота всё равно уничтожена безобразным красным рубцом? Да, шрам со временем станет бледней, но никак не меньше.

Но сейчас на это глубоко плевать, и даже смешно, что такие проблемы могли стать причиной истерик совсем недавно.

Настоящая проблема — выйти из дома, не попавшись на глаза отцу. Проблема — зайти на кухню за чашкой кофе и умудриться налить его себе так, чтобы взгляд не зацепился ни за мамин любимый чайный сервиз, ни за давно ставшие сухим веником хризантемы в вазе на подоконнике, которые мама ставила сюда сама каждый вторник. Проблема собрать в пакет пустые бутылки и остатки лимона, ни разу не брякнув стеклом, двигаясь максимально тихо. Но с дивана в гостиной всё равно послышался скрип, и Сью с досадой поморщилась: не вышло. В оставшиеся несколько минут с проворностью атлета забралась на стул, достала из верхнего шкафчика ополовиненные бутылки скотча и не глядя сунула вместе с пустыми в пакет. Всё, что она может сделать. Но в кабинете всё равно запасов ещё куча. И если поначалу дальше него запах спирта не уплывал, то теперь им словно пропитан весь дом.

— Доброе утро, — еле разборчивое бормотание, заставляющее её вздрогнуть.

Отец выкатился из гостиной ровно в тот момент, когда Сьюзен слезла со стула и спрятала за спину брякающий пакет. От него разило, как от бочки прокисшего вина, а вид был немногим лучше, чем у неё самой. Но она хотя бы находила в себе силы на душ и чистую одежду, пусть и ограничивалась джинсами и майками. Отец же за прошедшую неделю постарел на целую вечность. Вместо всегда идеально выглаженных рубашек и пиджаков — мятая и заляпанная хуй пойми чем футболка без размера, вместо брюк и ботинок — босые ноги и растянутые штаны. Кажется, именно про них мама говорила, что даже для работы в саду они уже не годятся, и пора их выкинуть. Распухшее лицо и густая щетина, порция новых седых волос. Всё можно было бы исправить, если бы он тут же не потянулся к шкафчику, из которого Сью минуту назад достала остатки пойла.

— Доброе, — вздохнула она, пятясь к выходу из кухни. — Пап… ты бы поел. Хоть чего-нибудь. Там ещё осталась запеканка от миссис Вайт, — слабая попытка, и далеко не первая. Вряд ли он сможет запихнуть в себя что-то, приготовленное чужими руками.

— Ага, — сипло побормотал Аарон, даже не взглянув на дочь. С кряхтением шарил рукой в недрах шкафа, уже тихо поругиваясь: — Чёрт… Да где же…

— Я пойду, ладно? У меня занятия, — врёт, молясь про себя, чтобы только бутылки не загремели. В универе её не видели уже неделю, и Лу всё сложней было прикрывать её задницу перед преподавателями. Подруга уже сама готовила их совместный проект, как выяснилось вчера, когда Сью по настоянию Кейда включила телефон. Кстати, ему она тоже пообещала сегодня явиться на занятия… Вряд ли. При одной мысли о куче людей, которые будут бросать на неё сочувственные взгляды, затошнило даже сильней, чем от смрада.

— Да. А в магазин зайдёшь по дороге? — только и поинтересовался отец, наконец-то посмотрев на неё в упор. Глаза были мутные и ещё абсолютно не протрезвевшие. Вопрос лишь в том, как долго управляющие его бизнеса будут терпеть это. Он прищурился, как будто увидел собственную дочь впервые со дня трагедии. — Что у тебя на лице?

Сьюзен едва не скрипнула зубами. Ему ещё и объяснять надо? Что он вообще замечает вокруг кроме бутылок?! Словно больно лишь ему. Нечеловеческим усилием заставляет себя не заорать на него от клокочущей в горле злости и шипит:

— Так, царапина. И не жди сегодня, я заночую у Лу, — от вони перегара уже крутит желудок, и даже кофе грозит выйти наружу. Ложь сорвалась сама, а слово «жди» вызвало ещё больше горького раздражения: как будто кто-то теперь её вообще ждёт дома! Резко развернувшись и уже наплевав на то, что пакет в руках подозрительно гремит, она устремилась к выходу из этой адовой преисподней, которой стал её маленький пряничный домик.

Да хоть к чёрту на рога, но не рядом с этим бухим ослом. Невозможно мерзко, что отныне он и есть вся её семья.

Сегодня не планировалось репетиции. У парней всё ещё была работа, а сам Кейд должен был вечером сыграть в баре, в исполнение своих обещаний Мэй. Его день начался до странного так же, как месяц назад: подтягивания на балке-душ-распевка. Разве что на завтрак не удалось наскрести чего-нибудь хоть немного съедобного. И всё же поменялось многое. Вся рутина — не на автомате, а в ускоренном темпе, чтобы поскорей выйти из дома и вдохнуть свежего воздуха. Проверил телефон, по нескольким коротким сообщениям от Сью убедившись, что она сегодня займёт себя тем, чем надо — занятиями в универе.

Когда оказался на улице, непроизвольно повернул не в ту сторону. Ни на секунду не утихшее беспокойство едва не отправило его вверх по Вейл-авеню, к дому Глоузов. Чертыхнувшись, Кейд поменял направление и потопал в нижний город. Пусть парни сегодня заняты, но он пока как раз сможет заняться в подвале подбором треков и аккордов. Надо только настроиться. Постараться не думать о том, насколько тяжёлым стал взгляд Сьюзен и кто тому причина. Ночь вдали от неё прошла также бессонно, как и все последние: в долгих томительных самобичеваниях, в споре с самим собой. Говорить ей или нет, что знает имя убийцы. Знает, что Баттерсу можно не бояться закона, и копы тут не помощники. Знает, что если бы эту мразь не одолевала жадность и уязвлённое десять лет назад эго — Дэйзи Глоуз бы сейчас готовила доченьке завтрак. Ни к какому решению Кей так и не пришёл. Сью ещё не готова знать больше, уж в этом он не сомневался. Такие раны не заживают с той же скоростью, что рассечение на скуле. Если заживают вообще.

Несмотря на ранний час, ещё в коридоре «Клыка и когтя» до Кея донёсся двухголосый смех. Он в удивлении поднял брови: звук для старого бара был чуждый, тут если и хихикали, то шлюхи по вечерам. Но когда зашёл в зал, потрясение стало ещё больше. Совсем не по-своему, кокетливо смеялась Мэй, облокотившись на стойку и внимая каждому слову своего утреннего гостя — снявшему шляпу Данди, который с активной жестикуляцией травил очередную байку и заодно успевал запихивать в рот содержимое тарелки перед собой:

— …так вот, а ему: «Гондон, это же моя гитара!». А он даже не понял, что весь концерт хуярил бас-партию, а я за него — основную. Ты только прикинь, в какой хлам надо было ужраться. Но ни строчки не перепутал, чтоб его! Кажись, я и спеть мог за него — он бы не заметил.

— Заметил бы, — давя смешок, отозвался Кейд, подходя ближе к стойке. — Колорадо спрингс, да? Я помню. Весело получилось, — он улыбнулся хихикающей Мэй и оглянувшемуся Данди, который быстро жевал яичницу, пользуясь паузой.

— А ты в молодости тот ещё был чудик, Кей, — Мэй шутливо погрозила ему пальцем и кивнула на второй барный стул, тряхнув рыжей гривой: — Садись, раз пришёл. Голодный?

— Зверски, — признался он, сглотнув слюну от аппетитного запаха еды. Что-то тут не вязалось: чтобы Мэй начала готовить по утрам, да ещё и не сожгла бекон? И вообще, во сколько встал Данди, чтобы приехать в такую рань?

— Сейчас принесу чего-нибудь, — она подмигнула, едва ли не по воздуху уносясь на кухню — только ботфорты заскрипели. Кей предпочёл и впрямь присесть, потому как от шока уже хотелось плеснуть в лицо холодной воды.

— Та-а-ак, — протянул он, едва задница старой лисицы скрылась из виду. — Ты же сегодня должен был быть на смене в магазине, или я чего-то путаю?

Данди одним жевком удава проглотил остатки завтрака и повернул к нему жутко довольно ухмыляющуюся рожу. Казалось, что у него со вчерашнего вечера убавилось морщин: он буквально источал собой энтузиазм и веселье. Таким Кей помнил друга только в лучшие годы существования «Сынов хаоса». Где-то глубоко за мешками под глазами просачивались отголоски золотоволосого мальчика с синей гитарой.

— А срать, Кей. Я не ездил ночевать в Нью-Хэйвен, — на вопросительно поднятую бровь Кейда он без ложной скромности кивнул: — Да. У Мэй. И гриф мне в зад, если жалею хоть о чём-то.

Кейд улыбнулся. Не сказать, что новость была неожиданной, но всё же в то, что их флирт раскрутится до чего-то серьёзного, не верил. И сейчас был до ужаса рад, что хоть у кого-то в этом мире дела идут на лад. Зная тяжёлый характер обоих, через пару дней Мэй наденет Данди эту добрую яишенку прямо на шляпу, но зная его — помирятся так же быстро и бурно, как поругаются. Хорошо, когда люди слеплены из одинакового теста. Ему самому такого счастья точно не видать: если Сью ходячий динамит, то ему остаётся только заливать её водой.

— Главное, не беси её слишком часто: у неё под стойкой ружьё, — добродушно хлопнув Данди по плечу, предупредил Кейд, но получил только ответный смешок:

— А у меня под передним сиденьем, в фургоне! Не ссы, уж я-то в курсе, как обращаться с такими дамочками, — Данди удовлетворённо откинулся на скрипнувшем стуле и достал из кармана сигареты. — Только Милли надо с ней познакомить. И вообще, меня до жопы достало мотаться между городами. Нил тут шепнул, что в «Зоундс» есть вакансия — вот думаю, не перебраться бы в Мидлтаун насовсем… Или хотя бы на лето, пока у Милли будут каникулы…

— Было бы неплохо. Но думаю, скоро и мест тут не останется, где можно выступать. Как раз в Нью-Хэйвен с гастролями и поедем, — Кей хотел лишь пошутить, но Данди воспринял слова всерьёз, азартно затягиваясь дымом.

— Вот это мне нравится! Надо расширяться, да? Хотя бы в рамках штата, но покататься нам не повредит. Ты видел, что там творится под видео из «Далтона»? Да в Мидлтаун уже скоро туристов возить начнут!

Из кухни выкатилась Мэй и поставила перед Кейдом тарелку с немного остывшей яичницей и чашку чёрного кофе:

— Главное, чтобы туристы не зачастили в мой бар. Но не могу не признать, что клиентов стало намного больше. Может, стоит разок наплевать на всё и дать вам сыграть вечером всем вместе?

— А как же: «Люди тут не за этим, Кей?» — фыркнул он на такие пожелания и принялся активно запихивать в себя еду — лимит сегодняшних удивлений уже зашкаливал, потому как было до одури вкусно, не пересолёно и не подгорело.

— Как выяснилось, люди совсем не прочь иногда оторваться, — Данди кинул Мэй кривую ухмылку, и та на долю секунды порозовела. Кею пришлось уделить завтраку чересчур повышенное внимание, потому что эти двое как будто что-то негласно друг другу сказали, сами же смутились и сами же похихикали. Да уж, третьим лишним быть не очень круто.

На его счастье, позади послышались грузные шаги. Уже настроившись на то, что день будет исключительно приятный, Кейд посмотрел на выход в коридор и разочарованно вздохнул, перестав жевать. Даже с лица Мэй моментально слетела улыбка, а глаза застыли в холодную маску:

— Чего тебе, Газ? Бар ещё закрыт, — совсем другим, уже привычно грубым тоном встретила она незваного гостя.

— Но посетителей ты обслуживаешь вовсю, как я погляжу, — невозмутимо громыхнул Годзилла, вваливась в бар и беспардонно садясь на ближайший стул с широко расставленными ногами. И так всегда отталкивающе перекошенное, лицо громилы казалось ещё более серым и пожёванным. — Как дела, Кейд? Слышал, у тебя большие проблемы с долгами, м-м?

Вилку и завтрак пришлось отложить. Данди бросал на него недоумевающие взгляды, явно не понимая, чего все так всполошились. Но Кейду было совсем не до смеха. Он встал, от крепнущей злости с хрустом разминая пальцы. Как только посмотрел на жутко довольную собой морду Газа, все шестерёнки сошлись очень быстро. Вот этот ублюдок пропадает, получив гитарой по башке. Вот парни со стройки жалуются, что долбит дурь этот хрен не по-детски. Вот он где-то находит канал поставок, дилера… И догадывается шепнуть, где искать парня, который когда-то надул картель на триста тонн.

— Ты. Это был ты, — без тени сомнения, утвердительно прошипел Кей, делая шаг вперёд и подчиняясь нарастающему углу крови в висках. — Мерзкая ты вшивая залупа. Ты — «птичка» Баттерса.

Годзилла широко расставил руки, заскрипев кожаной круткой, и демонстративно несколько раз хлопнул в ладони. Звук заставил Кея сжать кулаки и скрипнуть зубами: желание разбить это наглое ебло крепло посекундно, проступая во рту ядом. Столько дерьма. Столько боли. Столько слёз ни в чём не повинной девчонки только из-за какого-то уязвлённого хрена.

— Браво, мудозвон. Я даже рад, что ты дотумкал. Потому что тебе стоит знать, кому пришлось постараться, чтобы твою задницу набили пулями. Сколько он тебе дал времени, а? Я думал, ты уже бегаешь и ищешь, кому продать свои пропитые органы, чтобы только Баттерс не отымел тебя по полной.

Сдержаться не получилось — а Кейд и не пытался. Рванув вперёд с яростным свистящим шипением, он схватил Газа за шею и с силой приложил мордой об стол. Звук вышел приятно хрустящим, и губы Кея растянулись в хищном оскале. Первая кровь, размазанная по столешнице, и первый сиплый стон — лишь начало. Гудит торжествующим удовольствием в висках, но соперник не спешит сдаваться.

— Долбаёб! — гнусаво из-за хлынувшей носом крови прорычал Газ и с воплем раненого зверя ринулся на Кея, замахиваясь для удара в челюсть.

Он уклонился лишь чудом, мимо лица просвистел спёртый воздух. В груди заклокотало злостью, ещё сильней: смотреть на Газа было невыносимо мерзко. Тварь. Мелочная дешёвая пиздопроёбина. Рваный вдох и стремительный замах, на этот раз в живот, намереваясь покончить с уродом в пару крепких ударов корпусом, парой пинков. Но кулак отбит, а мышцы звенят от напряжения.

— Эй! А ну, хватит! — верещала на заднем плане Мэй, что-то добавляя на обычном матерном, но для Кея было только животное желание отомстить. За себя, за Сью. Нет: за Сью, и лишь потом за себя.

Отвлёкшись на визги, получает смачный удар под глаз и откидывается назад. Тупая, пульсирующая боль. В глазах на мгновение темнеет, кожу печёт, но кулаки горят сильней. Отойти от мелькнувших звёздочек не успевает, потому что раздаётся грохот и крик Газа — крик боли, который радует до безумия. Данди с присущим ему спокойствием расхуярил о торс громилы свой барный стул, щепками посыпавшийся на пол.

— Блять! — взвизгнул тот, наверняка не ожидавший такой подставы.

Не обращая внимания на сочащуюся из раны кровь, Кейд поспешил двинуть ему по челюсти снизу. Слоноподобное тело завалилось и рухнуло кулем, издавая слабые стоны, но этого было чертовски мало. Чувство справедливости требовало большего, и Кей для верности пнул тяжёлым ботинком ему в живот, заставляя согнуться в эмбрион. Данди отбросил ножку от раздолбанного стула и тоже поддал Годзилле пинка, только уже по заднице, и тот застонал, сплёвывая кровь.

— Мудилы…

— Мы? Мы мудилы?! — тяжело дыша от ярости, Кейд присел перед ним на корточки и схватил за загривок, поднимая тупую башку и заставляя смотреть на себя. — Нет, укуренный ублюдок. Это ты сраное ссыкло, которое решило загрести жар чужими лапами. И как тебе, нравится?! Нравится, я спрашиваю?! — презрительно харкнув ему в глаз, Кей резким движением приложил его ещё разок, уже об пол, заставляя елозить разбитым носом по грязным доскам. Этого хватило, чтобы Газ наконец-то отключился, а по венам волной прошло удовлетворение.

— Не знаю, какого хрена это чмо тебе сделало, — тихо проронил Данди, только сейчас делая новую затяжку: за всю драку он даже не выпустил изо рта сигареты. — Но не хотел бы я быть на его месте.

— Ты-то нахуя полез? — пробухтел Кей, выпрямляясь и понемногу успокаивая пульсирующие напряжением мышцы глубокими вдохами.

— Мы же братья. Твой враг — мой враг, — невозмутимо пожал плечами Данди и развернулся к Мэй. — Солнце, а налей-ка выпить… Ох, чёрт.

Его странный взгляд за спину Кейда заставил резко обернуться. Он не успел ощутить тепла от снова произнесённого вслух слова «брат», потому как горячую голову моментально остудило: у стойки стояла Сьюзен, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим. Кей понятия не имел, как долго она тут. Сколько слышала. Знал лишь, что от него требуются объяснения, а сбитые костяшки и подсыхающая кровь на щеке подождут. Только не врать. Никому не врать.

— Сью… Я всё объясню, — торопливый кивок на тушу Годзиллы у его ног. — Всем вам.

— Вот теперь мне точно надо выпить, — пробухтел Данди, подходя к стойке и напяливая обратно шляпу. На замершую Сью он посмотрел с сомнением, справедливо ожидая любого дерьма от неуравновешенной девчонки, так отчаянно кусающей губы.

— Людей, что были в магазине в тот вечер, — Кей сухо сглотнул, тщательно подбирая слова и напряжённо вглядываясь в бледное лицо Сьюзен. Медленно подходил к ней ближе, мысленно готовясь к прицельному пинку в пах. — Тех мразей привёл в Мидлтаун Годзилла. Но они приехали не просто так, им нужен я. Много лет назад я им задолжал. Миссис Глоуз… случайная жертва. Всё это из-за меня, — наконец-то на одном дыхании выпалив правду, Кей облегчённо расслабил плечи.

Он ждал любой реакции. Крика, слез, обвинений, ударов, проклятий. Но Сью несколько раз шокированно моргнула: в голубых глазах стемнело, как в небе перед грозой. Кей безоружно поднял вверх ладони, будто сдаваясь на суд. Она дышала мелко и часто, воздух не добирался до лёгких, сжигаясь ещё в пекущем горле.

— У тебя кровь, — прошептала наконец Сьюзен, не дрогнув ни одной мышцей лица. — Надо промыть. Мэй, у тебя есть аптечка?

— Сью. Ты слышала, что я сказал? Я виновен в том, что случилось с твоей мамой, — Кей откровенно испугался спокойствию, с которым Сью кинула на стойку свой рюкзак. Так обыденно, будто услышала новостную сводку, а не откровение. Ни капли ненависти во взгляде, лишь какая-то обречённость в тоне:

— Я не глухая. Всё это случилось только потому, что Годзилла хотел тебе отомстить. Отомстить за вечер, когда ты защищал меня. Если решил дальше искать виноватых, то давай честно: он тут один. И это не ты. А дебилка, которая пришла в бар и принялась наживать себе врагов, — Сью вздохнула и прикусила губу побольней, изо всех сил борясь с дрожью в пальцах. Какая уже разница, кто и почему. Цепочку запустила она сама. И никакие самобичевания и вырванные волосы не вернут маму. — Мэй, аптечка? — голос звучал сухо и сипло.

— Сейчас принесу, — во взгляде Мэй на секунду мелькнуло неслыханное: уважение. Она многозначительно переглянулась с Данди и едва слышно шепнула: — Кто-то решил повзрослеть, — повысив голос уже для всех, добавила: — Парни, уберите эту тушу из моего бара. Бросьте где-нибудь поближе к мусорным контейнерам.

Кейда бесило, когда он чего-то не понимал. Думал, что знает о Сьюзен уже достаточно много, но теперь половину из того, что думал о ней раньше, приходилось подвергать сомнению. Он считал её ребёнком, но только сегодня увидел перед собой не девочку в затянувшемся пубертате, а кого-то нового и незнакомого: кого-то слегка старше и умней. Они с Данди быстро отволокли Газа к помойке, Мэй елозила шваброй по полу, вытирая кровь, а Сью без лишних разговоров усадила Кея на стул в дальнем углу зала и открыла аптечку. У него даже сопротивляться сил не осталось, пока выискивал в ней следы подавляемой злости.

— Ты же сегодня планировала сходить в универ, — несмело напомнил он ей, нарушая повисшее молчание.

— Планы могут меняться. Ты же наверняка не планировал сегодня никому бить морду, — она смочила перекисью ватный тампон и решительно приподняла его голову за подбородок, чтобы на ранку под глазом упал свет ламп.

Ему не показалось — хоть её движения были резкими, но когда пальцы запорхали над царапиной, мягко стирая кровь, в них не было желания сделать больно. Наоборот, Сьюзен казалась нежной. Было не очень удобно, и Кейд раздвинул ноги пошире, чтобы она могла встать между них и подобраться ближе. Взгляды пересеклись: они не могли говорить до конца откровенно, пока рядом греет уши Мэй, а Данди у стойки потягивает пиво. Снова пришлось общаться невербально. «Я скучал», — несмело положив ладонь на её талию, притягивая к себе. Тут же морщится от того, как щиплет перекись: будет синяк, но это мелочи. Сью вздохнула и свободной рукой, едва касаясь, провела кончиками пальцев по его мягкой щетине, вызвав мурашки облегчения. «Я тоже».

— Уверена, что всё в порядке? — всё же сипло спросил Кей, когда она снова переключилась на ранку. Там не более чем царапина, и он бы плевать на такое хотел, но был готов терпеть заботу от неё, лишь бы она была ближе. Вкусно пахнущая карамелью, такая маленькая по сравнению с ним, что его ручищей можно переломить её пополам — но вместо этого он просто наслаждается теплом. Лишь бы она его не возненавидела.

— Я же сказала, что да. Как будто я впервые узнаю о том, какое мутное у тебя прошлое, — она горько усмехнулась, дёрнулась красная полоска на скуле. — Но во всём этом твоей вины ничуть не больше, чем моей. Прекрати уже делать себя виноватым в любом дерьме, которое происходит вокруг. Иногда… иногда мы просто ничего не можем исправить, — голос понизился до шёпота, но их уже никто и не слушал: Мэй ушла в подсобку, хозяйничая над беспорядком в зале, а до Данди вряд ли доносился хоть звук.

— Почему мне кажется, что речь уже не о Годзилле?

Сьюзен закусила губу, мысленно отругав себя за длинный язык. Ну да, попробуй скрыть от него хоть что-то. Отбросив на стол розовую ватку, она скептично осмотрела царапину, вряд ли требующую ещё хоть какого-то ухода. Лихорадочно соображала, как теперь выкрутиться, но потом просто расслабила плечи. Кейд подал ей отличный пример, когда не стал сочинять ничего, сказав правду. Пусть это тяжело, но честно.

— Я не пошла на занятия, потому что не хочу фальшивого сочувствия. Потому что мне нахрен не нужен никакой диплом магистра, и никогда не был нужен — его хотела мама. И потому что отец так и не просох. Глушит всё, что горит. Он сегодня утром впервые увидел, что стало с моим лицом, — на секунду жмурится, вдыхая поглубже. Пахнет табаком и кофе, и этот запах действует успокаивающе, как и руки на талии, приятно греющие через ткань футболки.

А говорить правду так здорово. Так правильно.

— А что стало с твоим лицом? — спокойно спрашивает Кейд, притягивая её уже критично близко. Высоты его роста даже в сидячем положении хватает, чтобы приблизить губы к её уху, вызывая мурашки на коже выдохнув: — Ты стала такой красивой… настоящей.

Ему и лукавить не пришлось: для него и правда, изменения были только к лучшему. Вместо тонны косметики — естественный тон, от природы мягкий изгиб губ и приобретшие глубину глаза. Теперь она не была пустышкой. И это отражалось на ней невидимой печатью, которая делала Сью лучше любой красотки-модели. Он прикрыл веки, упиваясь запахом её кожи, и всё же не выдержал и оставил смазанный, едва ощутимый поцелуй на скуле, в четверти дюйма от красного выпуклого рубца. Шумный выдох в ответ.

— Не надо, — мотнув головой, прошептала Сью. Для неё такое касание было интимней вчерашнего наваждения в машине, и она обречённо опустила руки на плечи Кея. — Я же знаю, что ты просто хочешь меня подбодрить. Не надо врать: это чертовски уродский шрам, которого ни одна девушка на таком видном месте не потерпит.

— Сьюзен, я и не думал врать, — серьёзно нахмурился Кей, вновь ловя её взгляд. — Я не считаю, что эта царапина тебя уродует. Но если тебя она беспокоит, то вряд ли убрать её будет проблемой, учитывая возможности твоего отца.

— Если он вообще думает трезветь, потому что мне кажется: ещё немного, и весь его бизнес пойдёт ко дну вместе с ним.

— Отрезвеет. Или придётся помочь ему отрезветь, — его решительности можно было только позавидовать. — Хочешь, сегодня же попробую поговорить с ним? У меня есть свои методы…

— Твои методы сейчас лежат у мусорного бака, — Сью даже криво улыбнулась на такой порыв, это безоговорочное желание помочь ей. До жути захотелось поцеловать его прямо тут, жарко и со всей отдачей, но он был слишком близко, а соблазн сесть к нему на колени неприлично высок. Мэй и Данди поживут без таких откровенностей. — Спасибо, Кей. Давай подождём ещё пару дней, вдруг сам опомнится. А если нет, то тогда уже… твои методы.

Её настроение стремительно исправлялось. Может быть, влияло то, как спокойно она чувствовала себя рядом с ним. Или просто приятно получить хоть какие-то ответы. Впервые за неделю она ощущала себя не жертвой и не «той бедолажкой» из шёпотка местных старух. Заляпанные стены бара в разы уютней собственной спальни, а внимательные дымчатые глаза Кейда полны неясных ей эмоций — не жалости, не снисхождения её проблемам, а… Боже. Это слишком похоже на любование. Он что, любуется ей сейчас: обезображенной, без косметики, со стянутыми в кривой хвост волосами? Вот же псих. Она вдохнула поглубже, и в кровь как будто вбросило порцию концентрированных эндорфинов. Любая женщина растает в лужу, если на неё так смотреть. Словно в старом баре темно, а она единственный источник света.

Мгновение такой нужной тишины нарушил стук пивной кружки о стойку, заставив её вздрогнуть и чуть отстраниться. Но Кейда категорически это не устроило: наплевав, кто и что будет думать, он одним требовательным жестом усадил Сью себе на бедро и собственнически обвил талию рукой. Ему тоже можно. Стыдятся пусть школьники, сосущиеся под партой — а эта девочка уже не одна, и пусть хоть кто-то попробует возразить. Собьёт костяшки ещё разок. Заметив такой хозяйский жест, Данди только одобрительно хмыкнул и вразвалочку подошёл к ним:

— Если вы наговорились, то у меня тоже есть пара вопросов. Правильно ли я понял, Кей, что те двое из магазина — твои давние знакомые из Эл Эй?

— Да. Один из них это тот парень, который снабжал меня порошком, — тихо признался он, искоса поглядывая на реакцию Сью. Но она лишь внимательно слушала, вникая в суть, и не спеша сыпать обвинениями. Похоже, и правда, приняла новости целиком. — Его зовут Джо Баттерс. Второго не знаю.

— Почему бы не сдать его имя шерифу Филлипсу? — спросила Сью, отчего-то моментально сообразив, что Баттерс — не грузный негр, а именно тот подонок, который выпустил пулю. Чья рожа упорно мерещилась в темноте спальни. По коже прошли холодные мурашки страха, и она непроизвольно прижалась к Кейду тесней.

— Увы, мелкая: раз это те самые ребята, то у них такая крыша, что без стопроцентных улик никого не посадят, — Данди пояснил всё сам, избавив Кея от необходимости говорить неприятную правду вслух. — И говоря «стопроцентные» я имею в виду не запись с камеры и даже не показания двух девочек в явном шоке, а типа… Хуй знает, если ублюдок прибьёт кого-нибудь посреди толпы из ста человек и вдобавок наденет футболку со своим именем. Но он не настолько дебил. А вот теперь самый интересный вопрос: если эта мразь приехала за Кеем, то…

— Да, он уже приходил ко мне, — нехотя кивнул Кейд, оценив дальновидность друга. — Десять лет назад я был должен ему круглую сумму. Но меня довольно удачно долбануло в аэропорту, после чего я смог объявить себя трупом. Баттерс налажал: он не проверил эту информацию, и его босс стряс все деньги с него самого, плюс, я думаю, знатно так отымел за косяк. Наш помойный друг рассказал ему, что я всё-таки живой, и он приехал содрать старый долг. Но так как теперь это лишь его личное дело, а не дело картеля, то у мудака нет ресурсов, кроме собственных рук.

— И насколько длинные у него руки? — нахмурился Данди, присев на соседний стул. — До кого он сможет дотянуться и как заставить скотину свалить туда, откуда притащился?

— Не свалить, — возмущённым шипением возразила Сью. — Заплатить.

Кейд прилично задумался. Баттерс не лох, и наверняка догадался остановиться не в Мидлтауне, а где-нибудь неподалёку, вроде Нью-Хэйвена. Естественно, под фальшивыми документами. Если он не захочет, то его не найдёшь, чтобы просто прийти и отхуярить — да и, честно признаться, такое было бы чревато местью всего картеля, а это уже серьёзное дело. Нет, его надо выманивать. Заставить ошибиться так, что босс уже не простит, лишит крыши и даст посадить его на законных основаниях.

— Он должен налажать. Снова. Случайную жертву ему простят. Но если он подставит весь картель… То на старого мудака махнут рукой, и его можно будет засадить.

— Как-то сложно звучит, — с сожалением протянул Данди. — С той тушей вышло проще. Я просто хочу убедиться, что тебе ничего не угрожает, когда ты идёшь по улице. И не угрожает тем, кто рядом с тобой, — он многозначительно кивнул на Сью.

— Если Баттерс не понял по нашему разговору, что никаких денег от меня он не получит, то он ещё тупей, чем кажется. Не думаю, что он захочет ещё одного громкого дела после того, что уже натворил. Пальбу посреди улицы устроить побоится. Если вообще не уехал уже зализывать жопу боссу, — Кей хмыкнул. Его безумно порадовало, что все эти мысли можно больше не держать в себе, а обсудить с теми, кому не всё равно. Он не боялся Баттерса, как не боятся маленькой бесячей собачонки на коротком поводке. Одно «к ноге», и псина сбежит, поджав хвост.

Подумать ещё не вышло: в коридоре хлопнула входная дверь, все вскинули головы в ожидании нового незваного гостя, но на этот раз их было двое. В бар стремительно ворвались запыхавшиеся парнишки — потрясающий коробкой с новеньким радиомикрофоном Нил и возбуждённо светящий лысиной Джейк, чем вызвали новую порцию недоумения:

— А вы-то почему не на работе? — поднялся со стула Данди, торопливо пожимая парням руки в приветствии. Тяжёлый разговор явно откладывался на потом.

— Да мы такое нашли! Я вёз с утра Джейка на стройку, и тут бац! — Нил активно изобразил взрыв, едва не уронив коробку. Широкая мальчишеская улыбка заражала своим энтузиазмом. — Да вы послушайте! Это же вокальный беспредел, мне случайно попалось в плейлисте! Как я сразу про неё не вспомнил!

— Это то, что надо, отвечаю! — поддакнул Джейк и торопливо потыкал пальцами в телефон, включая незнакомый трек.

Кей переглянулся со Сью, поймав её намекающий взгляд. «Вокальный беспредел» — да, он тоже услышал это сочетание. Песня разнеслась по бару, моментально захватив воображение. Несомненно, это потребует от него невероятной выкладки, но если всё получится… Выйдет нечто потрясающее, западающее на подкорку: то, что будут вспоминать все, кому повезёт услышать.

— О, да. Оно, — прошептала Сью, когда музыка дошла до припева, и парни сами хором начали подпевать неизвестному солисту, который творил своим голосом что-то невозможное:

— Воооооу, воу, воу: демон искушает своих прислуг…

Это был один из лучших дней за последнее время. «Неудачники» вышли из подвала и репетировали в зале — хотя это было сложно назвать репетицией как таковой. Не достали всю аппаратуру, ограничившись двумя гитарами и колонкой, просто подбирая звучание. Расположившись прямо на старых потёртых столиках, шутливо предлагали идеи и отвергали, но мысль выступить на крыше кафе воодушевила всех. Мэй сделала нечто из ряда вон: испекла для них огромную пиццу, в которую напихала всякие обрезки из холодильника, но вышло лучше, чем в ресторане. Три песни показались ужасным ограничением, Данди шумно требовал себе соло, и успокоился, только когда Мэй согласилась на вечер заменить им Кейда. Даже Сьюзен несколько раз позволила себе хохотнуть: когда на тощем теле Джейка пробовали наметить будущий рисунок для выступления, и когда Нил, дурачась, пытался есть пиццу барабанными палочками.

К тому времени, как на улице стемнело, о тревогах сложного дня уже никто и не помнил. Закончить сабантуй пришлось, когда в бар начали прибывать посетители: парни умчали в трейлер Джейка, как два прилипших друг к другу пластыря, Данди остался спеть под акустику по просьбе Мэй. Кейд справедливо думал, что Сьюзен нужно отвезти домой — она так клевала носом, словно вот-вот готова уснуть. За руль он её не пустил, и был в лёгком шоке, когда она тихо попросила с пассажирского сиденья:

— Только не домой. Пожалуйста, я не могу там быть, пока папа сходит с ума. Знаю, это не правильно…

— Это понятно. Ты не можешь доверять тому, кто постоянно бухой в хлам. Он может даже не хотеть причинить тебе вред, просто выйти из дома и не запереть дверь, а ты уже не будешь в безопасности, — Кейд прекрасно помнил, что именно это ему и говорили когда-то. Что ему невозможно доверять. Что он легко натворит дерьма, о котором не вспомнит утром. И признаться, он сам не смог бы сейчас оставить сонно откинувшуюся на сиденье Сьюзен там одну. — Я могу остаться с тобой. Через лоджию.

— Нет, — устало мотнула она головой. — Дело не только в папе. Я вообще не хочу там быть. Эти стены… Там всё пахнет ей. Знаю, мне надо уже убирать её вещи, но я просто не могу. Пока что. Надо позвонить Лу…

— Не надо никому звонить, — Кей щёлкнул поворотником, сворачивая «Форд» вправо. Он не думал — снова лишь инстинкт. Если Сью не в безопасности дома, то с чего бы верить, будто ей станет легче у подруги? Нет. Если она не с ним, то происходит что-то плохое, и возникшая только вчера аксиома подтверждалась.

— И куда мы?

— Туда, где ты сможешь поспать.

Её ответ вполне устроил: правда, Кей ещё не знал, что она давно не спит, ночами слушая выстрелы в голове. Даже когда узнала улицу и дом, к которому они подъезжали, Сью не возмутилась и не протестовала. Ей ничего не могло угрожать, если рядом крепкое плечо, причём защита была не от внешнего, а от тех демонов, которые грызут изнутри. Когда он рядом, все страхи сами начинают его бояться.

В его квартирке было тихо, и после шума «Клыка и когтя» это настоящее облегчение. Сьюзен не очень заботили приличия, да и Кейд совершенно не тот человек, перед которым она бы стала строить из себя светскую барышню. Возможно, та маска вовсе уже не вернётся на её лицо — приличные девочки не воспринимают новость о ночёвке у мужчины, который к тому же на пятнадцать лет старше, как нечто обыденное и не требующее обсуждения. Она слишком устала, чтобы задумываться о таком.

— Располагайся, — Кей неловко взъерошил волосы и помог ей стянуть тёплую кофту, накинутую поверх майки, принял рюкзак. Она поёжилась, и он счёл своим долгом гостеприимного хозяина предложить: — Хочешь чего-нибудь? Чай, кофе?

— Да ладно тебе, — вздохнула Сью. Сонно моргнув, прошла к дальнему углу и присела на край разложенного дивана, вытянув уставшие ноги. Непроизвольно вырвался невесёлый смешок: — А тут места больше, чем в машине.

— Некрофилией не балуюсь. Я обещал, что ты сможешь тут отдохнуть.

Кейд повесил её кофту на спинку стула и кинул следом рюкзак — круги под её глазами сейчас заботили куда больше приличий, удобства и собственных желаний. Да, старый жестковатый диван это далеко не предел мечтаний, зато тут Сью будет под его присмотром.

— Вот это… проблема, — нехотя призналась она, покусывая губы. Стянула конверсы, небрежно бросив их на пол, и на вопросительно поднятую бровь пояснила сдавленным полушёпотом: — Я не сплю. С того дня я не могу нормально уснуть в моей спальне. Мне всё время мерещится всякое… Тот ублюдок, пистолет. Мама. Зелёные яблоки…

Она задохнулась. Согнулась, пряча лицо в ладонях: точка равновесия ускользала, грозя выкинуть её обратно в ад. Красно-зелёные пятна прыгали перед зажмуренными глазами. Стоит лишь подумать о сне, и всё это снова превращает её в беспомощную жертву. Противно. Противно быть такой слабой. Сью вздрогнула всем телом, ощутив на спине тяжёлую тёплую руку, и вскинула голову. Кейд присел рядом, диван громко заскрипел.

— Иди сюда, — тихо позвал он, и соблазн снова ощутить тепло его тела был слишком велик.

Шмыгнув носом, Сьюзен послушно забралась к нему на колени и положила гудящую голову на плечо. Несколько глубоких вдохов помогли прогнать мутную плёнку, и она вжалась в него тесней. Большой и тёплый, надёжный. Обнявший в ответ так целомудренно, как только возможно, окутывая в спасительный кокон.

— И чего ты только со мной возишься, — пробормотала Сью, слушая его ровное, ритмичное сердцебиение прямо под ухом.

— Ты же со мной возилась, — спокойно отозвался он. Стянул резинку с её волос, рассыпая чёрные прядки. В воздухе снова пахнуло карамелью — кажется, она сменила свой шоколадный шампунь на что-то менее сладкое, не такое приторное. Пропустил между пальцев спутанные прядки, и Сью тихо вздохнула:

— Приятно.

— Попробуй поспать. Теперь я тут. Никаких пистолетов и яблок.

Она прикрыла веки, но как только мир погрузился в темноту, в ушах бахнул выстрел: так оглушительно, что Сью нервно дёрнулась, удержавшись на коленях Кейда лишь благодаря крепко сжавшим её рукам.

— Тише, тише, — растерянно зашептал он, чётко ощутив, как напряглось её маленькое тело. Как её предплечья покрылись мурашками страха. Сью трясло, и он не придумал ничего лучше, как в слепом желании успокоить её напеть старую, знакомую песню: — Да, мне знакомо это чувство, когда ты стоишь над обрывом, и ничто не спасёт тебя…16

Его мягкий, низкий тембр просочился сквозь подступающий кошмар, вытесняя собой ужасающие картины из пятен крови и застывшего лица мамы. Сьюзен мелко дрожала, но не от холода — в его руках было тепло. Запах табака от мужской футболки терпкий и уже такой родной, что она вдохнула поглубже и снова позволила себе несмело прикрыть глаза, слушая только качающий на своих волнах голос:

— Говорю тебе, обычно всё не так уж плохо. Послушай того, кто побывал на твоём месте.

Расслабленный выдох через рот. Темнота из колючей и угрожающей становилась ласковой, обволакивающей в бархат, нежной. Впечатавшись в грудь Кейда, Сью медленно разжимала кулаки. Голос чуть сиплый, тихий, убаюкивающий. Дрожь нехотя сворачивалась: от кончиков пальцев на ногах она уходила в живот, чтобы там погаснуть в тепле. Так спокойно.

— Так что просто включи радио и послушай колыбельную ещё раз. Если ты меня слышишь сейчас: я обращаюсь к тебе, чтобы сказать, что ты не одинока…

Кей чувствовал, что напряжение покидает её. Может, это был нерастраченный отцовский инстинкт, но колыбельная помогла тельцу в его руках обмякнуть, погружаясь в сон. Он слушал её выравнивающееся дыхание, и у самого становилось спокойней на душе. Всё тише звучала песня, пока не превратилась в шёпот. Он зарылся носом в растрёпанные волосы, впитывая её запах. Таким нужным Кейд не ощущал себя никогда — только сейчас, чувствуя отчаянно вцепившиеся в его футболку пальцы. Но и они понемногу разжимались, разглаживалось лицо Сьюзен: её уносил спокойный, правильный сон без кошмаров.

Кей дождался, пока в комнате, где так и не зажигали свет, станет слышно только два дыхания и два ровных сердцебиения, бьющих в одном ритме. Максимально осторожно поднялся, не меняя положения рук, и уложил Сью на диван. Она было дёрнулась сквозь сон, когда он отодвинулся, и пришлось спешно стянуть ботинки, чтобы устроиться рядом с ней. Снова прижать к себе, согревая собой и не нуждаясь в одеяле. Он поправил подушку под её головой и сам закрыл глаза — теперь всё так, как надо. Теперь они оба могут не бояться.

Сквозь подступающий сон Кейд подумал было, что впервые в жизни чьё-то спокойствие для него выше собственных желаний. Но продолжить мысль не успел — сознание объяла ласковая темнота.

Шевелиться не хотелось. Тело было приятно тяжёлым, отдохнувшим. Сьюзен проснулась, как только начало светать, и в квартиру через крохотное окно забрезжил рассвет. Стойкое тепло грело спину. Нехотя приоткрыв глаза, Сью увидела перед собой расслабленную мужскую ладонь: Кей спал, по-хозяйски положив руку поверх её головы. Осторожно повернувшись, она поняла, что всю ночь пролежала у него под боком. И тут намного уютней, чем в её мягкой постели — по крайней мере, ни один кошмар и ни один выстрел не спешил забраться в голову. От её несмелых движений Кейд даже не дёрнулся: лёжа на спине, он казался таким безмятежно-спокойным, каким Сью его ещё видеть не доводилось.

Любопытство разобрало. Она жадно рассматривала его лицо, припухшую синеву под глазом. Нос с горбинкой и каждый лучик-морщинку. В светлых волосах виднелась редкая седина, но она не была кричащей: скорее, придавала ему изюминки. Сью дико захотелось подтянуться повыше и дотронуться до этих чётко очерченных скул, но разбудить его — плохая благодарность. Закусив губу, она наконец-то смогла оценить забитый практически сплошняком «рукав» на доступной взгляду правой руке. От самого запястья, переплетаясь в одну путанную картинку, вились чёрные татуировки. Напоминающие этнический орнамент узоры перебивались растительной лианой, опутывающей лезвие кинжала. Выше нашёлся хвост змеи, заползающей в череп — голова её высовывалась из глазницы и уходила за ткань футболки. Карта сумасшествия включала в себя несколько надписей витиеватым шрифтом: различить целиком, не поворачивая руку, удалось только «Aliis inserviendo ipse consumor»17 — Сью понятия не имела, что это значит. И смутно подозревала, что половину из всего этого Кейд набил, не помня, как. Но ему шло. Противоречие между кем-то, кто способен баюкать на своих коленях и заботиться, в то же время оставаясь тем, кто умеет прижимать к дверям фургона, отражалось на его коже в полной мере. Разбудить его хотелось всё сильней, и, чтобы не поддаться соблазну, Сьюзен как можно тише поднялась с дивана. Получилось даже не заскрипеть.

В первый визит в эту квартиру ей мерещился запах плесени и затхлости. Теперь же она чувствовала в полной мере, что среди нависших железных балок, исшарканных половиц и старой нехитрой мебели пахнет им. Табаком и мятой, крепким кофе и чем-то неуловимо мужским, что после ночи рядом с Кейдом кажется, пропитало её саму. Улыбнувшись таким мыслям, Сью тихо скользнула в ванную, стараясь как можно бесшумней закрыть за собой дверь. Тут ей бывать ещё не доводилось: крохотная комнатка вмещала обычные удобства в тесном соседстве с развешанными на трубе сушилки майками и полотенцем.

Да уж, пусть это и наглость высшей марки, но вряд ли Кейда смутит её желание освежиться после ночи в джинсах. Сью колебалась меньше минуты, а потом, плюнув на приличия, стащила с себя футболку.

Душ был немного холодным, но хорошо прочистил голову. Мочить волосы она не стала, зато на полочке нашла и нейтральное ромашковое мыло, и освежитель для рта, и приятно мятный мужской шампунь, который открыла всего на секунду, вдохнула будоражащий запах и поставила на место. Не было ощущения неправильности. Только прохладные струйки воды на теле и облегчение, словно долго бежала марафон, но пришло время остановиться и просто подышать. Утренний туалет закончился единственным сомнением: натягивать на чистое тело вчерашнюю футболку и джинсы? Вздохнув, взяла с сушилки одну из чёрных маек Кейда. Тряпка повисла на её тощем теле, как на колу. Рукава заканчивались у локтей, и длина доходила до середины бедра. Почти платье — раньше у неё и правда платья бывали короче. Сойдёт. Лишь бы хозяин не возмутился.

Но когда осторожно выглянула в комнату, оказалось, что он уже давно не спит.

Кейд не изменял себе и своим привычкам, годами закрепляемым на подкорке. Его утро всегда начиналось с подтягиваний или отжиманий — это не стремление к здоровью, а элементарное вытеснение физической нагрузкой дерьма, которое за ночь скапливается в голове. Пусть сейчас, когда больше не преследуют во снах глаза Грега и вина перед семьёй, этот смысл упражнения утратили. Привычка осталась. Уцепившись за балку посреди потолка, он с резкими выдохами подтягивался вверх, заставляя тело проснуться и заработать в полную силу.

Сьюзен замерла, наблюдая за ним с болезненным любопытством. Чуть не выронила собственную одежду, потому что руки стали ватными и непослушными, а пальцы на дверной ручке обдало мурашками. Чёрт возьми. И это ему тут глубоко за тридцать? Тренированный, накаченный торс мельтешил перед глазами, поблёскивая каплями пота. На косточках таза еле как держались серые спортивные штаны, и Сью могла разглядеть даже дорожку жёстких тёмных волос, уходящую к паху. Движения быстрые, отточенные: только мышцы плеч бугрятся от напряжения, заставляя её дышать чаще. Ох. Ты ж. Блять.

Последний рывок, от которого в животе разливается жар. За потрясениями прошедшей недели она и забыла о том, каким чудовищно сексуальным может быть Кей, особенно когда явно этого не планирует. Забыла про извилистый шрам на его правом боку, про который даже ни разу не было возможности спросить. Ответит ли? Теперь, когда у неё есть собственный — скорее всего, да.

— Доброе утро, — выдохнул он, отпуская балку и прыжком приземляясь на пол. Заметил зрительницу лишь сейчас, и удивлённо вздёрнул брови: — Тебе идёт.

Беглый взгляд задержался на её бёдрах, едва прикрытых его собственной майкой. Слишком, твою мать, коротко. Сухо сглотнул: мышцы ещё пульсировали после нагрузки, пот градом катился по спине, но думалось только о том, как ей дохрена подходит его одежда. Чувство собственничества, древнее и беспощадное, было удовлетворено почти полностью — в груди словно мурчал здоровенный довольный кошак. И требовательно драл рёбра когтями, говоря: «Подойди и возьми. Твоё».

— Ох, я… Прости. Что попалось, — Сьюзен окончательно смутилась, заметив в его глазах голодный проблеск. Глупо прижимая к себе джинсы, метнулась к рюкзаку на стуле и затараторила: — Просто после душа накинула. Сейчас сниму. И я не хотела тебя отвлекать или мешать, и вообще…

— И вообще, можешь хоть взять её насовсем, — откровенно усмехнулся Кейд этой суете. Нет, всё же что-то в этой девочке конкретно так сломалось и теперь строится с нуля, раз её волнуют подобные вещи. — С каких пор тебя что-то начало смущать? Бери, что захочешь. В шкафу должен быть кофе, можешь поставить чайник. Вряд ли ты найдёшь что-нибудь съедобное, но, может, тебе повезёт. Пять минут, я помоюсь, и можем где-нибудь позавтракать.

— Хорошо, — с облегчением улыбнулась Сью, уже не спеша снимать его футболку.

Кей зашёл в ванную, прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, тяжело выдыхая. Это оказалось сложно. Сложно пройти мимо неё и не провести рукой по этим бёдрам, по алебастровой коже. Сегодня Сью светилась — как раньше, источая собой непередаваемый словами магнетизм. Тот самый, что однажды заставил смотреть на её коленки, выглядывающие из-под юбки, пока она скакала на лавочке. Кейд хотел её. Сделать своей уже по-настоящему, без условностей. И ведь даже ничего не останавливает, абсолютно нихуя, кроме разве что какого-то идиотского желания придумать для неё что-то особенное. Стать особенным.

Блять, этот мир точно решил сойти с ума, если его, Кейда Харриса, стало заботить что-то кроме собственного стояка. Хочется совсем не секса, это слишком просто, неправильное и неполное слово. Хочется взять её целиком, до каждой грёбанной клеточки. Завладеть каждым дюймом этого маленького тела. Закрепить права на каждом крохотном участке кожи. Отдать ей не меньше, чем заберёт. Идиот, кретин, мазохист.

Душ. Бодрящий и здорово прочищающий мозги. Сьюзен поставила за собой на места и мыло, и его шампунь, а Кей всё равно интуитивно понял, что этих вещей касались. Это лишь улыбнуло. Маленькая любопытная девчонка. Была и останется, как бы ей не пришлось закаляться. Кею и правда, хватило пяти минут, чтобы быстро привести себя в порядок. Чуть было по привычке не вышел из ванной в одном полотенце: слишком долго был один. Чертыхнувшись у самой двери, торопливо вытерся и натянул обратно штаны. Какое-то совершенно дикое утро, неуклюжее и выбивающее из колеи.

Вернувшись в комнату, не сразу нашёл Сью взглядом. Она сидела, немного отодвинув стул от кухонного стола, и сосредоточенно рассматривала его гитару — ту самую «Мартин», которую наверняка было легко заметить у шкафа. Её слишком нежные для струн пальцы осторожно держали гриф, а причёсанные волосы мягкой волной лежали на плечах. Штанами она по-прежнему не озаботилась, на что внимание пришлось обратить сразу.

— Не пытайся играть после душа или с влажными руками, всю кожу сдерёшь, — хмыкнув, предупредил Кей.

Сьюзен дёрнулась от неожиданности и оглянулась на его голос. Кто бы сомневался, что вместо кофе её гораздо больше заинтересует возможность познакомиться поближе с настоящим сокровищем его берлоги. Она совершенно не умела играть, но что-то подсказывало: уроки будут не лишними.

— А ты сдирал? — бесхитростный вопрос с кривой улыбкой. Кажется, лишь сейчас обращает внимание на мозоли на кончиках его пальцев, пока он подходит всё ближе, тяжело ступая босыми ногами.

— Ещё как. Постоянно. Даже сейчас можно случайно ободрать мозоль, и всё придётся начинать сначала, пока кожа снова не огрубеет. Поэтому у большинства современных гитаристов напальчники или медиаторы… Но я с ними не чувствую музыку, — он пожал плечами, словно извиняясь за свою старомодность.

— Тогда гитара точно не мой инструмент, — Сью передёрнуло, и она уже было хотела встать и положить «Мартин» на место, но Кей вдруг хитро сверкнул глазами и остановил её одним взглядом:

— Возможно, стоит подобать тебе что-то менее травматичное? К примеру, синтезатор. Группе бы пригодился. Давай попробуем сыграть — ноты везде ноты, хоть на саксофоне.

Прежде, чем она успела возразить, Кейд уверенно приблизился и перекинул ногу через стул, садясь позади неё, сдвигая Сью на самый краешек. Она прикрыла глаза от пробежавших по позвоночнику мурашек и едва заметно усмехнулась: чёрт, какой простой приём, но какой действенный. Почувствовав спиной тепло его тела, остро осознала, что на нём нет майки, и до самых кончиков пальцев кожу обдало жаром. Чуть не уронила гитару к хуям. Ну уж нет, так просто она не намерена сдаться. И Сьюзен сама вжалась в него тесней, ягодицами к расставленным бёдрам, делясь тем электричеством, что сворачивает нервы в узелки.

— С чего начнём? — тонким голосом почти пропела она, дав Кейду перехватить гитару. Его тяжёлое дыхание так близко, что сердце давит на рёбра.

— Аккорды, — наигранно спокойно провозгласил он, хотя даже вспомнить теорию отца удалось с трудом. Маленькая чертовка явно в полной мере сознавала свою силу, когда так невинно-нечаянно ёрзала на крае стула. — Аккорд — это трезвучие, три ноты. Мажорные — дерзкие и шумные. Минорные для лирики. Расслабь левую руку.

Расслабить хоть что-то для неё сейчас было делом невыносимо сложным. От самого его низкого голоса возле уха у неё сбивалось дыхание. Но просьбу Сью всё же машинально выполнила, и Кей довольно ловко поставил её пальцы на струны: указательный на вторую, средний и безымянный на четвёртую и третью. Свои руки он держал под её предплечьями, как будто направляя.

— Самый простой аккорд, ля-минор. Ля, до и ми — трезвучие. Попробуй, — выдержка дала сбой, и последнее слово Кей глухо просипел.

Сьюзен ловила его сердцебиение спиной, вжимаясь в него тесней. Какая к хуям гитара, какие ноты? Смысл слов тонул в нарастающем гуле в висках. Безвольной правой рукой она скользнула к струнам, но тут Кейд жарко выдохнул прямо ей в шею, за секунду превратив её в подобие приёмника, настроенного на один канал и лишь одну волну с зашкаливающей частотой.

Она откинула голову ему на плечо, гитара выскользнула из рук: подхваченная под гриф его пальцами, быстро отставлена на стол. Кейд чувствовал, как Сью подрагивает от этих касаний, как у самого пульсирует напряжение в каждой клетке от её податливости. Сегодня её кожа пахнет только им самим, ромашкой, и всё равно сладкая. Мягко прикусив мочку уха, тут же со свистом выдохнул: дёрнувшись от разряда тока, Сью вцепилась ногтями в его ноги, словно держась за него. И Кей выбросил остатки приличий к хуям — да их, в общем-то, никогда между ними и не было. Только искрящее предельными вольтами напряжение от тесного контакта тел. Горячее, жгущее.

— Кей, — на выдохе, даже как будто жалобно позвала Сью. Пересохшие губы ужасно хотели найти его, а большие, горячие мужские ладони свободно опустились на её бёдра, мягко сжимая кожу. Шершавые, от природы грубые. Для неё — самые правильные и естественные касания.

Ей не нужно просить, он сам впивается в неё поцелуем, жадным и голодным. Обжигающе-мятным и туманящим. Сталкиваются, играют, погружаются всё глубже, пока вкус не становится единой нотой. За каким хером нужна гитара, если играть на её звенящем теле гораздо интересней? Она сама чуть раздвигает ноги, позволяя его пальцам скользнуть на нежную внутреннюю сторону бедра. Сама прогибается в спине, дав возможность второй рукой сжать её грудь, прикрытую только тонкой футболкой — небольшая, аккуратная, тонущая в его ладони. Сьюзен — искра. Маленькая, но чертовски горячая. Её упругие ягодицы вжимаются уже не в бедро, а в пах, дразня и распаляя. Вряд ли его штаны мешают ей ощущать его целиком.

Не мешают. Шумный потрясённый выдох тому подтверждение. Нет, всё-таки зря она думает, что давно не невинная овечка. Для такой решительности, требовательности в каждом касании, для неумолимой уверенности она и правда, лишь неопытная розочка. Мужчина, а не мальчик: знающий, что он хочет, а хочет он её. Сейчас. Всю. Жаркими рваными поцелуями-укусами в шею, заставляя всхлипнуть и полностью отдаться во власть его рук. Умелых пальцев, накрывающих кружево её насквозь промокшего белья. Слабый стон от лёгкого касания пульсирующего комка нервов, и Сью до боли впивается ногтями в его ноги, чтобы не вылететь из этого мира к херам. Кейд везде, его твёрдый торс за спиной, его плечо под расслабленно откинутой головой, его горячие губы, снова и снова пробующие кожу, и щекочущая мягкая щетина, будто сглаживая следы касаний. Шея превращается в фарфорово-багряный узор сумасшедшего творца.

— Хочу тебя, — жалобно скулит она, как будто он сам это не чувствует. Как будто что-то вообще надо говорить, если по их личной радиосвязи идёт только сигнал бедствия в обе стороны.

— Сильно? — хрипло раздаётся у самого уха распаляющий ещё больше вопрос, заставляющий прикусить губу до слабой боли.

Глаза прикрыты, тело пульсирует, и воздух для ответа приходится искать долго, трудно, задыхаясь от пустоты внутри, которую нужно заполнить прямо сейчас. Толкается навстречу его пальцам, крича без слов: «Да! Да, чёрт тебя побери. Очень сильно». Ей даже немного страшно от того, насколько он ей необходим — кажется, что нестерпимый жар разорвёт на части, если не ощутить немедленно всё, что так упорно упирается в ягодицу, внутри себя.

Оглушительный, противный трезвон ворвался в эти фантазии, безжалостно заканчивая всё файершоу в животе. Сью вздрогнула и несколько раз ошалело моргнула, пытаясь сориентироваться в пространстве, из которого вылетела начисто. Пиликание становилось всё громче, неприятно ударяя по ушам, и Кейд разочарованно вздохнул, отпуская её через протесты собственного тела:

— Возьми трубку. А то я могу расхуярить этот блядский телефон.

Сью поморщилась и вскочила, на ватных ногах подошла к стулу, где валялся её рюкзак. Собственный пульс оглушал, колени подкашивались, и с большим трудом ей удалось расстегнуть молнию — пальцы срывались. Найдя всё ещё настойчиво тренькающий «Айфон», она взглянула на экран и закатила глаза:

— Чёрт, — быстро прочистила горло и отвернулась, чтобы не смотреть на Кейда: его обнажённый торс слишком отвлекал, так и маня запустить аппаратик в стену и продолжить начатое. — Привет, пап.

— Ты где? — растягивая гласные, протянул отец, и сразу стало ясно, что он снова в абсолютной отключке мозгов.

— На занятиях, — сорвалось у неё первое же, что пришло на ум. Хотя вчера говорила, что будет ночевать у Лу… Но какая уже ночёвка, если в окно льются солнечные лучи начавшегося дня. — Ты что-то хотел?

— Даа… ик. А скоро домой?

От его заплетающегося языка у неё все желания смывало волной раздражения. Дураку понятно, что он хочет: новую порцию бухла. Сью сжала телефон крепче, зажмурившись от острого соблазна наорать прямо в трубку. Остановило лишь то, что это её отец — и она прекрасно помнила, что он может быть адекватным человеком. Но на шипение всё равно сорвалась:

— Я не куплю тебе ничего из того, что пахнет спиртом. Даже не мечтай. И буду сегодня поздно! — отключившись, она тяжело выдохнула и кинула телефон поверх рюкзака. В горле дёргалась злость. Челюсть сжата так, что зубы скрипят. Сколько это дерьмо может продолжаться?!

— Кажется, зря ты ему хотела дать пару дней. Нужно действовать, пока не поздно, — тихо заметил Кейд, встав со стула. По её напряжённой спине ему уже стало ясно, что мысли Сью ушли очень далеко от уроков рока и всего остального. Он взял со стола несправедливо обиженную «Мартин» и отнёс к шкафу.

— Что ты предлагаешь? — рассеянно пробормотала Сьюзен, с уколом сожаления смотря, как он запаковывает гитару в чехол. Иначе, как полным обломом для них обоих, этот звонок назвать нельзя. Убил и настрой, и всю радость от этого утра, вновь выкинув в реалии.

— Прочистить твоему отцу мозги. Недельный запой это уже очень нехило для организма, который не проспиртовывается регулярно. Ночка с капельницей его немного раскачает.

— Я не могу отвезти его в больницу, — тут же ужаснулась Сью, представив, как отец будет «благодарен», когда протрезвеет. — Мы же не в Нью-Йорке, сплетни тут расходятся быстро. Да его к утру обанкротят собственные управляющие.

Кейд вздохнул: он не планировал радикальных мер. Мистер Глоуз совсем не алкоголик в общепринятом смысле. Он глушит своё горе, вот и всё. Главное только, чтобы вискарь не стал его единственной радостью и панацеей. Когда человек теряет ориентир, его нужно направить. Как получилось направить уже давно не пьющего Джейка, как Сью направила его самого. Подойдя к ней ближе, он поймал задумчивый взгляд и мягко прошёлся кончиками пальцев по щеке, немного разглаживая нахмуренное личико.

— Это будет тихая акция по отрезвлению, — пообещал он. — У меня есть знакомый медбрат в госпитале, я к нему попадал несколько раз… Неважно. Но он научил меня ставить капельницу, я могу сегодня же одолжить у него всё, что нужно. Никто ничего не узнает.

Сьюзен слегка расслабилась: тяжело не верить этим глазам, особенно вкупе с успокаивающим тембром. Слабо улыбнувшись, она кивнула:

— Хорошо. Сделаем это вечером. А сегодня надо успеть отрепетировать все песни: завтра двадцать второе…

— И договориться с кафе, — продолжил Кей её мысль. — Только у тебя сегодня другие дела. По крайней мере, до обеда. Кто-то обещал появиться в универе.

— Зачем? — обречённо простонала Сью, закатив глаза. — Я же сказала, что не хочу, мне это не нужно.

— Ты угробила на этот диплом кучу времени и денег отца. Осталось только довести дело до ума, и ты бросишь всё за шаг до звания кинорежиссёра? Этого ведь хотела твоя мама, — он знал, что играет не честно. Но ему чертовски не нравилось, что Сью буквально вышвырнуло из привычной пряничной жизни. Пусть хотя бы половину дня проведёт по-человечески. — А как закончишь, ждём в баре.

— Да, в общем-то… Наверное, ты прав, — неуверенно помялась она, покусывая губы. Да, сейчас лучшее, что можно придумать — остаться тут с ним на целый день, и пусть весь мир валится в ад. Но есть люди. Есть обязательства. Есть «Неудачники», которым надо подготовить за оставшиеся сутки фееричное выступление. Есть отец, которого пора ставить на ноги. Есть Лу, которая делает их совместный проект в одиночку, и уже наверняка готова надрать ей зад.

Раньше Сью могла одним махом послать их всех. Сейчас же осознание важности каждого из них было слишком велико, чтобы подвести хоть кого-то.

— Если я хочу успеть, надо шевелиться, — засуетилась Сью, спешно подхватывая со стула джинсы. Осознав, что всё ещё ходит в чужой футболке, бросила на него жалостливый взгляд: — Ты вроде не против, да, если я правда убегу в твоей одежде?

— Без проблем, — усмехнулся Кей, смотря, как она натягивает на себя штаны. Какое издевательство. Нет, с ним точно что-то не то. С каких пор девушка перед ним одевается, а не наоборот? Кажется, кофе будет в следующий раз. И не только кофе.

Несмотря на тотальную занятость, день показался отвратительно долгим. Нет, Сью не пожалела, что поехала в универ: приятно было встретить подруг, которые догадались не спрашивать, что за странная безразмерная майка выглядывает из-под кофты и почему шея в красноватых пятнах. Да и пялиться на неё из одногруппников никто не стремился, как и высказывать соболезнования. И всё же на занятиях Сьюзен чётко ощущала отчуждение от гомонящего вокруг мира студентов, обсуждения шмоток, макияжа и грядущих вечеринок по случаю окончания магистратуры. Это казалось чем-то мутным, доносящимся до неё словно через стеклянную стену. Она послушно отсидела все лекции и даже чего-то потыкала в компьютер на практике, находясь при этом исключительно в своём вакуумном пузыре. И была безумно рада, когда в три часа смогла умчаться в нижний город — туда, где есть что-то более настоящее, чем фальшиво надутые губы Трейси и участливые взгляды Лу. Девочки оказались не против снять завтрашнее выступление снизу, а свою камеру Сью запланировала поставить прямо на крыше. Всё это волновало куда больше зачётов, экзаменов и грозящих пальцем профессоров.

А в подвале работа кипела. Нужно было не только отрепетировать всё, но и записать некоторые детали вроде эха для первого трека и сэмплов. Здорово помогло то, что группа теперь была оснащена всем необходимым, а к бэк-вокалу подключалась женская партия. «Неудачники» с каждым разом звучали всё лучше. Вспомнив о канале на «Ютубе», Сью даже слила туда небольшой анонс из фото логотипа на барабане и подписи «Я жду». Народ это раззадорило тут же, и каждый комментарий был только об одном — где и когда. Откладывать визит в кафе уже было некуда. Как только на улице стемнело, репетицию пришлось закончить и отправиться с Кейдом в ту самую забегаловку, с которой всё началось.

Тут по-прежнему пахло выпечкой, и с первым же шагом в кафе Сьюзен передёрнуло. Ещё слишком свежи были воспоминания о крутящейся на кухне маме, оладьях с шоколадом и семейном уюте, отголосок которого почудился среди потёртых столиков и красных неоновых ламп. Непроизвольно ухватилась за запястье Кея, и он обеспокоенно свёл брови:

— Всё хорошо?

— Да. Идём, — она вдохнула поглубже, привыкая к обстановке. Ей было до дрожи необходимо ощущать его рядом с собой, только это помогало оставаться в равновесии и чуть натянуто улыбнуться знакомой официантке за стойкой раздачи: — Добрый вечер, эмм…

— Марла, — сама подсказала она имя, с сомнением посмотрев на посетителей. — А я вас помню. Пришли поужинать или снова потоптать ботинками мои столики? — вроде бы недовольное бурчание, но злости в нём не ощущалось, и это сильно подбодрило.

— Не столики, — Кейду пришлось включить всё своё обаяние, и он с улыбкой облокотился на стойку. — Кажется, в прошлый раз вам понравилась старая школа рока?

Марла вздохнула и поправила застиранный передник. Судя по усталым глазам и скептичному немолодому лицу, сказать она могла многое, но предпочла не утруждаться:

— Какая разница, что мне нравится или нет. Это кафе, а не концертный зал. К тому же, думаю, тут для вашей группы тесновато…

— Вы следите за «Ютуб»-каналом? — в понимании ахнула Сью и вдохновлённо затараторила: — Нам не нужен сам зал, только крыша! Мы лишь привлечём к этому месту внимание, поверьте, это отличная реклама! Если бы вы выделили нам закуток, чтобы подготовиться к выходу…

— Простите, юная леди, но я ведь не хозяйка помещения. Всего лишь работник, и не могу позволять такие вещи, — потрясённо захлопала глазами Марла.

— А правильно ли я понимаю, что владелец арендует здание у мистера Глоуза? — включился Кейд, и осторожный кивок в ответ вызвал у него безмерное облегчение. — В таком случае, пора бы нам представиться: меня зовут Кейд Харрис, а эта самая юная леди — Сьюзен Глоуз. Фактически её семья и владеет помещением, — он шутливо подмигнул Сью и специально для обомлевшей Марлы спросил: — Мисс Глоуз, вы не против, если завтра вечером на крыше этого кафе выступит рок-группа?

— О, я абсолютно не против, мистер Харрис, — сдерживая смешок, подтвердила та, искоса наблюдая за реакцией официантки.

— Даже… хм, не знаю, что сказать, — буркнула Марла, задумчиво сложив сухенькие старческие руки на груди. Пару секунд она переводила настороженный взгляд с одного ухмыляющегося лица на другое, но потом, как любой человек старой закалки, предпочла риску зону безопасности. — Это всё, конечно, очень интересно. Но кто бы не владел зданием, моя хозяйка — миссис Пэтмор, и ей наверняка такие идеи не будут по вкусу. Сейчас работу найти не так просто, особенно если до пенсии всего ничего.

Сью поморщилась: чего-то подобного она и ожидала. Хорошо, что ещё днём догадалась забежать к банкомату. Вздохнув, она вытащила из переднего кармана рюкзака кошелёк, на что Кей возмущённо прошипел:

— Не надо…

— А так наши аргументы выглядят более убедительно? — не слушая его, Сьюзен положила на стойку стодолларовую банкноту и сладенько улыбнулась. — Хоть я и уверена, что вашу миссис Пэтмор только порадует поток клиентов и внимание в сети к её захудалой кафешке, но это послужит компенсацией возможных рисков.

Марла нахмурилась и поджала губы: с зелёной бумажки она не сводила глаз, и Сью пришлось добавить поверх вторую не меньшего номинала:

— А это на новый передник.

— Чёрт с вами, — сдавшись, Марла цепкой хваткой сгребла доллары и сунула в передний карман формы: — Хорошо. Принесите мне завтра хоть записку какую от мистера Глоуза, с подписью. Что он сам разрешил. На крыше грязно, сразу говорю. А закуток… Ну, немного подвинете ящики в кладовой, больше ничего предложить не могу. Всё, что за самим залом: кухня, кладовка, подсобка для инвентаря размером со шкаф и лестница на крышу.

— Отлично! Записка будет, не сомневайтесь, — хмыкнула Сью. Даже если завтра отец не будет в состоянии ставить подписи, она его закорючку умела подделывать ещё со школы. — Ждите завтра, повеселимся.

— Да уж, вот веселье мне будет, лишний раз мыть полы, — недовольно фыркнула Марла.

Попрощавшись с ней и выйдя на темнеющую улицу, парочка задумчиво переглянулась: в глазах Кейда был немой укор, так что Сью поспешила объяснить:

— Это же ваши деньги. Я сняла сегодня наконец-то всё, что накапало за неделю просмотров видео. Причём ещё почти пять сотен осталось, надо вам поделить с парнями завтра.

— Ладно, проехали. Главное, что сработало, — облегчённо улыбнулся Кей и потопал вместе с ней к машине. — Погнали уже к твоему отцу. Я всё достал, так что чем раньше мы вправим ему мозги, тем лучше.

Сьюзен уже собралась было согласно кивнуть, но тут у капота её «Форда» мелькнула высокая чёрная тень, заставившая замереть и вцепиться в предплечье Кея. Он нервно дёрнулся и проследил за её взглядом, и как только тень двинулась им навстречу, сам непроизвольно толкнул Сью себе за спину. Кажется, слова Данди о плохой безопасности на улицах начинали сбываться.

— Какой интересный вечер, Кей, не находишь? — протянул Баттерс, лениво подходя всё ближе. Он достал из кармана сигарету и демонстративно прикурил, распространяя сладковатый дымок. — Знакомая шлюшка, кстати. Так и знал, что мы ещё увидимся, — он хищно оскалился, сверкая безумными глазами.

Кейд сжал кулаки и скрипнул зубами: слишком невыгодное положение, особенно если заметить оттопыренный карман куртки Баттерса, где чётко видно рукоять пистолета. Трусливая тварь никогда не ходит без оружия. Лишь подумав о том, что именно из него была застрелена миссис Глоуз, Кей гораздо больше испугался за замершую фигурку у себя за спиной. На себя было бы плевать. А она, похоже, в жизни больше не отомрёт.

— Шёл бы ты на хуй, Джо. Я всё тебе сказал в прошлый раз: никаких денег.

— Ох, какие мы смелые! — Баттерс затянулся посильней, с прищуром наблюдая за тем, как Сью непроизвольно жмётся к Кею. — Ты меня заебал своей упёртостью. Я тебе тут не предложение делаю. И что ты ебёшь эту маленькую шлюшку, я тоже давно заметил. Так что знаешь, лучше нам с Ричи заняться ей, правда, куколка? Эй, помнишь меня? Как поживает мамуля с длинным языком? — он попытался заглянуть за спину Кея, но тут же сипло хохотнул.

— Даже думать забудь, тварь! — прорычал Кейд, рванувшись вперёд и вставая к ублюдку почти вплотную. Тот непроизвольно отшатнулся, но оскал меньше не стал. — Только тронь её ещё раз. И мне будет глубоко похуй, кто твой босс и какие у тебя друзья, — от клокочущей в горле злости дёргался кадык. Если Газ вызывал только презрение, то эта мразь действительно достойна ненависти. Желание схватить его за горло и придушить уже отражалось в глазах, потому что Баттерс тут же поспешил угрожающе вытащить из кармана пистолет и с громким щелчком взвести курок, направляя дуло в шею Кейда и заставляя запрокинуть голову вверх:

— Держи яйца в штанах, мальчик с гитарой, пока я не вышиб мозги вам обоим.

— Кишка тонка, устраивать пальбу посреди города, — Кей как можно более нагло ухмыльнулся. Нельзя таким тварям показывать, насколько их угрозы попадают в цель. Холодок по коже от нацеленного на него железа.

— А ты хочешь проверить? — Баттерс выбросил окурок себе под ботинки. — Значит, так, мальчики и девочки. Через два дня меня ждут в Эл Эй. И если к тому времени вся сумма не будет у меня, мы с Ричи сделаем из этой куколки фарш. Надеюсь, теперь ты меня услышал, Кей. Два дня. По старой дружбе, — он убрал пистолет обратно в карман и шагнул назад. Кейд хрустнул кулаками в бессильной ярости: если бы не оружие, уже бы впечатывал лысую башку в асфальт.

— Ты же знаешь, что не получишь от меня бабла.

— Значит, получу развлечение, если твоя шлюшка годна хотя бы на это, — Джо козырнул ему от виска и потопал к краю парковки у кафе, где его ждал большой чёрный Джип. Кейд не позволял себе сводить уничтожающего взгляда с его спины, пока тот не запрыгнул на пассажирское сиденье, и машина не стартанула к дороге, взвизгнув шинами.

— Мразь, — Кей сплюнул ядовитую слюну и развернулся, — Сью…

Она не просто замерла. Её отчётливо трясло, кожа приобрела синюшный оттенок, словно крови не хватает. Обхватив себя за плечи, Сью невидящим взглядом смотрела прямо перед собой — туда, где только что стоял Джо. Человек из кошмаров, из тёмных углов спальни. Животный ужас смешивался с паникой, воздуха не хватало. Сердце колошматило в каком-то адовом ритме, как у кролика в капкане. Этот голос. Эта татуировка с драконом на шее. Угрозы. Пистолет. Дышать уже совсем нечем, до боли в груди, ломоты в костях.

— Сью! — где-то далеко звал её Кейд, его руки обхватили плечи, а она ощущала лишь могильный холод и дрожь. Мир стал тёмным, выталкивая её в злополучный вечер.

Всхлипы кассирши. Яблоки в руках. «Дорого обойдётся связываться с Глоузами». Выстрел. Кровь во рту, горячая, солёно-железная, мерзкая…

— Нет-нет-нет-нет! — безумно замотала Сью головой, пытаясь вытряхнуть это, но в ушах свистело и стреляло. Она не понимала, что кричит, и не слышала себя.

Крепко обхватив её, Кейд прижал отчаянно трясущуюся девчонку к груди: он и правда, испугался той пустоте, что сейчас была в её глазах. Словно она видит призраков, личных демонов, рвущих её на куски. Мелькнула мысль, что если он увидит рожу Баттерса ещё хоть раз, то убьёт его. Невыносимо даже представить, что эта мразь одним своим появлением пошатнула весь фундамент, который Кей старательно выстраивал под ногами Сьюзен в последние дни. Но сейчас не место злости — и даже объятия не помогают сделать так, чтобы это хрупкое тельце прекратило вырываться из его рук. Для неё сейчас не было ничего, кроме неожиданного удара по едва поставленной на место психике.

— Сью… Тише, тише! Услышь меня, пожалуйста: всё будет хорошо, — слова проваливались в никуда, явно не доходя до адресата. Кей уже наклонился к самому её уху, когда его осенило, что можно сделать. Голос был сиплым от волнения, но он старался, как мог, напевая почти полушёпотом: — Если ты меня слышишь сейчас, я обращаюсь к тебе, чтобы сказать, что ты не одинока. И если ты не можешь сказать: «Мне жутко страшно, потому что я не могу дозвониться до тебя», то просто закрой глаза. Милая, вот звучит колыбельная: колыбельная для тебя одной…

Громкий всхлип — уже почти как победа. Сьюзен ловила его голос даже не слухом, а скорее вибрациями от широкой груди. Уткнувшись в него, попыталась вдохнуть, и знакомый запах немного ослабил хватку на горле. Глаза пекло: моргнув, она несмело их открыла. Дрожь становилась мельче с каждой строчкой колыбельной. Через кофту начало просачиваться тепло мужских рук.

— Вот так… дыши, — облегчённо пробормотал Кей. — И не вздумай больше бояться этой твари. Он только этого и добивался сейчас.

— Он… мог выстрелить. В тебя, — выдавила Сью, снова теряя воздух. Вжалась в Кейда покрепче, обвивая его руками в ответ.

— Не мог. Он и так уже привлёк к себе внимание в прошлый раз, перестрелка на парковке точно в его планы не входит. Я что-нибудь придумаю. Он свалит, и ты больше его никогда не увидишь.

— Нет, — Сью вдруг подняла на него взгляд, и вместо пустоты в её глазах полыхнуло чернотой, от которой даже Кейду стало не по себе. — Он сдохнет. Грязно, захлёбываясь собственной кровью, — её уверенность звучала как проклятье. Не зря Кей когда-то мысленно прозвал её ведьмой.

— Хороший план. Уверен, плакать по нему никто не станет, — он попытался перевести это в неуклюжую шутку, хотя сам был руками и ногами «за» такой исход. — Поехали к тебе. Не стоит нам оставаться на улице.

Дом Глоузов встретил их шумным храпом, что Кейда очень воодушевило: значит, отец Сью давно крепко спит, и вряд ли в последние несколько часов пил. Найдя полную тушу Аарона на диване, среди раскиданных на полу бутылок, Кей передёрнулся: не потому что зрелище было так себе, а потому что прекрасно представил, что не так уж и давно выглядел подобным образом сам. В воздухе стояла вонь перегара и спирта.

— Принеси стул, — тихо попросил он Сью и поставил на пол пакет, добытый утром у старого знакомого в больнице.

Надо отдать ей должное: она не стала задавать вопросов, полностью положившись на него. Кею доводилось делать это всего пару раз, и самому себе, но сложности возникнуть не должно. Пока Сью бегала на кухню за стулом, он присел перед диваном на корточки и осторожно позвал:

— Мистер Глоуз? — ответа не было, так что пришлось слегка похлопать по небритой щеке, и обмякшее тело подало признаки жизни, закряхтев: — Вы меня слышите?

— М-м-м…

— Я хочу вам помочь. Но вы не должны мне мешать или дёргаться, хорошо? — он не был уверен, что Аарон его понял. Но тот и не брыкался, что уже половина успеха. Вставлять иглу в вену спящему было бы куда опасней.

С кухни вернулась Сью, настороженно наблюдая, как Кей достаёт из пакета упаковку перчаток, раствор и жгут. Вздрогнув, она по его кивку поставила стул на журнальный столик и подкатила его к дивану. Походя включила лампу на тумбе. Отец непонимающе моргал, слегка мотая головой:

— Сьюзи?

— Я тут. Пап, просто полежи спокойно, хорошо? — тот устало кивнул и прикрыл глаза. — Кей, тебе ещё что-то нужно?

— Нет. Не загораживай свет, ладно?

Она послушно шмыгнула на кресло. Скинув конверсы, села, поджав под себя ноги. От встречи с Баттерсом ей всё ещё было не по себе. Она убеждала внутренние сомнения, что всё делает правильно, но когда Кей затянул на руке её отца жгут, невольно закусила губу. Да, больница была бы безопасней — предварительные анализы и наблюдение специалиста. Но спасать надо ещё и семейный бизнес, наследство поколений Глоузов. И она заставила себя расслабить плечи.

Через десять минут всё было сделано. Кейд залепил иглу пластырем, а мешок с раствором привязал к спинке стула, закрепляя над головой уже вновь засыпающего Аарона. Ещё некоторое время он наблюдал за тем, как живительная жидкость капает в вены, убеждаясь, что трубка не перегнётся. Результат работы удовлетворил полностью, и лишь тогда он стянул с себя перчатки и выключил лампу, погружая гостиную обратно в полумрак, куда свет падал из коридора. Убрал всё обратно в пакет и положил его на журнальный столик, но когда уже хотел было позвать Сью, услышал тихое сопение с кресла.

Она уснула: скорее всего, сказалось вызванное Баттерсом перенапряжение. Но так даже лучше, хотя в первый момент Кейд застыл в ступоре. Чужой дом казался холодным и непонятным, очень далёким от понятия «пряничный». Возможно, когда-то. Глупо пытаться вернуть Сью в её прежнюю жизнь, если она давно часть другой — его собственной. Он тихо подобрался к креслу и присел, заглядывая в её лицо: хмурящееся совсем не безмятежно. Несколько раз она даже вздрогнула, но не проснулась.

«Я никому не дам причинить тебе боль», — мысленное обещание, которое куда важней всех, сказанных вслух. Вздохнув, Кей осторожно просунул руки ей под колени и под спину, поднимая Сью с кресла. Ориентироваться пришлось интуитивно, но найти лестницу наверх труда не составило, как и дверь в её спальню — единственную открытую на втором этаже. Тело в руках казалось болезненно лёгким, а сам сон — отключением сдавшегося мозга. Хотелось снова остаться с ней рядом и отгонять кошмары, но дело ещё не закончено, и через час надо убрать капельницу: ночёвка в кресле предстоит как раз ему. Так что Кейд уложил Сьюзен на знакомую кровать и накрыл одеялом, надеясь, что одной ночи детоксикации ей хватило. Самообман.

Напоследок он уже почти привычным жестом убрал волосы с её лица, касаясь бледной кожи с самому себе непонятным трепетом. Он ощущал себя ответственным за всё, что сейчас происходит в этом доме. Ответственным за то, чтобы эта девочка когда-нибудь стала счастливой.

Сдался Кейд часам к трём ночи. Нет, сон в кресле — не для его широких плеч и затекающей шеи. Аарон храпел после капельницы на диване, что окончательно лишило Кея возможности сомкнуть глаза ещё хоть ненадолго. Плюнув на бесполезные попытки, он протопал на кухню. Искать кофеварку.

Дом Глоузов с каждой минутой всё больше напоминал ему склеп. На горизонтальных поверхностях слои пыли, разве что паутины не хватает. Кажется, без суетливой хозяюшки дом осиротел. И нет, Кей совсем не желал ею становиться, но занять время до рассвета и до пробуждения Аарона чем-то нужно, раз уж сна ему не обломилось. Тихо собрать в пакет разбросанные по гостиной бутылки, отправить в мусор засохшие до состояния мумий цветы с подоконника в кухне. Вымыть бокалы в раковине, чтобы уж спиртом не несло ни из одного угла. Посчитав, что за свои труды заслужил чего-нибудь съедобного, Кей заглянул в холодильник, но лишь напоролся на ещё один ворох работы и принялся выкидывать давно просроченные продукты. Кажется, питаться в этом доме вообще никто не думает. Когда в окно забрезжил рассвет, он как раз заварил чай, а сам устало сел за кухонный стол, наконец-то выпить свежего кофе. Успел сделать лишь полглотка, потому как из гостиной послышалось тучное кряхтение и шаркающие шаги.

— Доброе утро, мистер Глоуз, — вздохнул Кей, завидев настороженно продвигающегося к кухне Аарона. Тот выглядел изрядно помятым, но глаза казались просветлевшими и понимающими.

— Да что уж там… Просто Аарон, — пропыхтел он и присел напротив, растерянно почёсывая лысеющий затылок. — Господи. Что вообще… как?

Да уж, вопросы хороши. «Что» и «как», Кейд сам бы хотел знать. Хотя бы как так случилось, что он уже несколько часов хозяйничает в чужом доме, а сейчас с самым наглым невозмутимым видом потягивает кофе. Но непонимание Глоуза имеет куда больший масштаб. Кейд кивнул на разделочный столик, где дожидался своего часа чайник:

— Может, чаю с лимоном? Лучшее средство от интоксикации. Разговор будет долгий. И тошнить будет поменьше, — сероватый оттенок кожи Аарона не оставлял сомнений, что того изрядно мутит с похмелья. Кей усмехнулся: без капельницы тот бы уже кишки свои выплюнул.

Противиться Глоуз не решился и покорно встал, плеснул себе в чашку чая покрепче, а затем снова устроился за столом. На Кея он поглядывал как будто со стыдом — и это чувство ему тоже знакомо прекрасно. Осознавать, что было, учитывая, что нихуя не помнишь.

— Сегодня двадцать второе, — участливо подсказал он, и Аарон едва не поперхнулся первым же глотком:

— Двадцать…?!

— Именно. Понимаю, что для тебя последние дни слились в один. Но за эту неделю произошло слишком многое, чтобы можно было и дальше оставаться в таком состоянии. Сью решилась принять мою помощь в этом вопросе, и всё же капельница и прочистка вен — далеко не всё.

Аарон рассеянно кивал, глаза его становились всё шире от удивления. Он нервно почесал толстую шею, с лёгким раздражением посмотрел на свою футболку в пятнах неясного происхождения. Неловкости в его жестах было всё больше, и он с хлюпаньем втянул в себя половину чашки чая:

— Чёрт побери. На неделю отойти от дел…

— Сейчас это меньшее из зол. Что действительно важно, так это не начать пить снова. Подумай, каково пришлось Сьюзен — ты бросил её тогда, когда она больше всего нуждалась в семье, — Кейд не хотел допускать укора в тоне, только тихо констатировал факт. — Если у тебя всё ещё есть вопросы, почему я тут, то отвечу: подменяю тебя. Даю ей то, что должен был дать отец, который предпочёл утопиться в своём горе. Потому что её потеря ни на унцию не меньше твоей.

Аарон с тяжёлым вздохом облокотился на стол и опустил голову в ладони. Зажмурившись, хрипло просипел:

— Дэйзи… Моя Дэйзи.

— Если ты любил свою жену, то должен сберечь то, что от неё осталось, — Кею всё тяжелей давалась невозмутимость. Выглядел Глоуз жалким и раздавленным — неужели таким и делает человека любовь? Тогда нахуй вообще подобную зависимость. — Сьюзен грозит опасность. От того человека, который убил Дэйзи. И если сейчас же не соберёшь свои сопли в кулак, то можешь сильно пожалеть об этом.

Он обдумал всё ещё ночью. Через два дня Баттерс придёт за долгом или за Сью. Защитить её от него он не сможет в одиночку, как бы ни было тошно это признать. Но если ублюдок не сможет добраться до своей цели, ему или придётся уехать ни с чем обратно в Эл Эй, или попробовать на своей шкуре ружьё Данди. Главное, чтобы Сьюзен к тому времени ничего не угрожало.

— Я не понимаю, — Аарон жалобно вздохнул и, кряхтя, устроился на стуле удобней: — Ты знаешь, кто это был? Почему ему нужна Сьюзи? Что я ему сделал…

— Не ты. Я. Это у меня с ним давние счёты, а Сью… Он просто знает, что давить на неё куда действенней.

Вдох. Потому что самому не по себе, до мурашек вдоль позвоночника, от мысли, как же он будет похож на Глоуза, если Баттерс добьётся цели. На секунду рёбра сдавливает без кислорода. Нет, это не чувство вины. Это понимание, что зависимость уже есть, и её поздно слать нахуй. Понимание грустное, но словно придающее уверенности и сил. Есть разница, защищать чужое или исключительно своё.

— Она же совсем ребёнок, — спустя долгую паузу прокряхтел Аарон, видимо, уловив во взгляде Кея нечто, с головой выдающее истинные причины его нахождения на этой кухне. — Кейд, моя девочка…

— Выросла, пока ты успешно забухивал своё горе.

В комнате повисло напряжённое молчание. Аарон натужно пыхтел, потом захлюпал чаем. Как отнестись к новости, он не понимал, и Кей его совсем не осуждал за это. Стареющий музыкант, за всю жизнь не заработавший ничего и не добившийся никаких вершин, да ещё и с мутным прошлым, которое подвергает всех вокруг опасности — такой выбор не одобрит ни один отец. Наконец, он откинулся на стуле и уже немного другим, более знакомым по знакомству в будке «Далтона» голосом, потребовал:

— Давай сначала. Что за мразь убила мою жену, хочет добраться до дочери, и явно не хочет остаться с головой на плечах.

— Его зовут Джо Баттерс, — Кей едва сдерживал улыбку этому воинственному тону. Такой настрой ему нравился куда больше нытья. — Он почти всю жизнь работает на большой наркокартель в Эл Эй. Ребята сотрудничают и с мафией, и с правительством — связи там охрененные, так что доказать виновность Баттерса законным путём дело дохлое. Он дал мне два дня, чтобы я собрал триста тонн, которые когда-то остался ему должен, или придёт за Сью. Но думаю, ты согласен со мной, что давать бабло этой твари никто не будет. В итоге, я прошу от тебя одного: утром двадцать четвёртого на пороге этого дома должна быть пара крепких охранников, которые не дадут причинить вред Сью. Сможешь устроить?

— И они должны скрутить Баттерса, если он появится? — Аарон скептично нахмурился. — Не думаю, что ублюдок будет так глупить. Нет, охрану я найму, это бесспорно. Но всё же он должен заплатить за Дэйзи, и я плевать хотел, законно или нет. Он отнял у меня то, что уже никак не вернуть. Говоришь, крупный картель? Я слышал только о бизнесе некого Смита — хотя это может быть нарицательным обозначением для подпольных дел.

— Это он. Все крупные сделки по наркоте в Калифорнии принято приписывать его клану. Баттерс — одна из его шавок, — Кей удивлённо поднял брови. Он не думал, что Глоуз может быть в курсе таких вещей, но видимо, тут играла большую роль преемственность его бизнеса, наследуемого поколениями. Связи иногда значат куда больше масштабов и денег.

Аарон заметно приободрился, даже лицо из серого стало чуть более наполненным жизнью. Одним махом допив чай, он резво вскочил и кинулся налить себе ещё, едва не подпрыгивая и сбивчиво объясняя:

— Это много меняет! У меня есть знакомства… Да, я ими не очень горжусь, но они, кхм, имеются. Так вот, некоторые мои партнёры крутят капиталы у Смита. Я мог бы повлиять на них, мог бы договориться, чтобы мне организовали встречу с боссом той мрази. Как думаешь, Кейд: если босс решит от него избавиться, Баттерс получит своё?

У Кея в буквальном смысле отлегло от задницы — такой удачи он и ждать не смел. Конечно, всегда проще не стрелять тявкающую шавку, а попросить хозяина дёрнуть поводок.

— Это было бы отлично, Аарон. Если ты и правда, сможешь договориться с самим Смитом, кем бы он ни был, и тот отдаст приказ — Джо закатают в асфальт и без нашей помощи. Боюсь только, тебе это влетит в серьёзную сумму или в обязанность оказывать услуги картелю.

— Я готов хоть душу дьяволу продать, если убийца Дэйзи сдохнет, — Аарон скрипнул зубами, но затем тяжело вздохнул: — Правда, мне придётся лететь в Эл Эй лично, такие дела по телефону не решаются. Если взять билет на вечерний рейс из Нью-Йорка, я должен успеть всё уладить за два дня. Если не успею — для Сьюзи приедут ребята из охранной фирмы. Мне нужна только гарантия, что до двадцать четвёртого она будет в безопасности, — он вопросительно поднял бровь, и Кей поспешил его заверить:

— Даю слово. Глаз с неё не спущу после твоего отъезда.

— С кого ты там не спустишь глаз, а? — словно почуяв, о ком идёт речь, в кухню зашла Сьюзен, сонно позёвывая с кулачком у рта. Она уже успела умыться и переодеться в розовый махровый халат, так что из всех присутствующих казалась самой свежей и выспавшейся: — Доброе утро. Пап, как ты?

Аарон улыбнулся ей и поднял повыше чашку с чаем в своей руке:

— Отлично. Сейчас допью и в душ. Ужасно голодный!

Сьюзен торопливо поймала взгляд Кейда, как бы спрашивая, нормально ли это. И только когда тот закатил глаза, отвечая нечто вроде «сама посмотри: он же бодрячок», позволила облегчению мурашками разлиться по телу. Папа вдобавок озабоченно посмотрел на её скулу, с некоторым смущением пробормотав:

— Эту… царапину можно убрать. Милая, если хочешь, я сегодня же позвоню в клинику в Нью-Йорке, там всё сделают буквально за пару дней, никаких шрамов. Тебе не обязательно носить это на лице.

Сью несколько раз моргнула: глаза предательски защипало. Её отец снова тут. Заботливый и небезразличный, и безумно важно, что он заметил её проблему сам. Но она уже настолько привыкла к отражению, что с каждым новым утром бледнеющая выпуклая полоска на коже её беспокоила всё меньше. Напротив, она — напоминание. Не о чёртовом дне, а о том, что всегда нужно оставаться сильной. Если Кей не посчитал шрам уродливым, то и она не собиралась причислять его к таковым. А на мнение кого-либо ещё ей было наплевать.

Подойдя к отцу, она благодарно чмокнула его в небритую скулу:

— Не нужно. Может быть, потом, но пока что мне и так неплохо. Могу сделать омлет, как вам? — она оглянулась на Кейда, походя отмечая непривычный порядок на кухне. Не такой, как при маме. Но ничуть не менее уютный. Куда-то пропал фартук и цветастые чашки, зато впервые за неделю ей тоже захотелось есть, а не сбежать из чёртового дома.

— Было бы неплохо, — кивнул Кей, тихо радуясь примирению Глоузов и свежему, светящемуся румянцем лицу Сью. Это стоило почти бессонной ночи, хоть сейчас и слипаются глаза даже несмотря на кофе.

И только когда Аарон, кряхтя, вышел из кухни приводить себя в приличный вид, Сьюзен позволила себе моментально и практически привычно скользнуть на колени Кея, в порыве благодарности обвивая его шею:

— Спасибо, — прошептала она, доверительно прижимаясь щекой к его щеке.

Он только усмехнулся, обнимая этого розового плюшевого медвежонка в ответ. Такая мягкая, тёплая, а главное, наконец-то без кругов под глазами. Её нежные маленькие руки обхватили его лицо, и Сью мимолётно коснулась его губ своими, заставляя потечь по венам карамельную патоку. Тяжёлый вдох, и девичьи пальцы порхающим жестом дотронулись до лучиков-морщин в уголках его глаз.

— У тебя усталый вид, — констатировала она, виновато прикусывая щеку изнутри. — Ты спал? Сегодня такой важный день…

— Почти нет, но это ерунда, бывает.

— Ничего не ерунда! — нахмурилась Сью и соскочила с его коленей, чтобы метнуться к холодильнику. Кажется, сегодня она буквально источала собой энергию. — Завтрак. А потом будешь отсыпаться. Вечером ты должен быть в полной боевой готовности! Раз уж планируешь не спускать с меня глаз, мне надо вспомнить, как наряжаться посимпатичней, — она подарила ему многозначительную полуулыбку, на мгновение вновь став той самой нагло командующей им девчонкой, которая была изрядной занозой в заднице.

Заноза переместилась куда-то под рёбра, впившись так глубоко, что выдрать уже можно только вместе с лёгкими и упрямо отзывающимся на каждый взмах чёрных волос сердцем.

— Я и так никогда их с тебя не спускаю, — еле слышно пробормотал Кей, больше не мешая ей готовить, суетясь на маминой кухне.

День выдался удачно солнечным, так что теперь, к краснеющим в небе закатным лучам, погода казалась идеальной, безветренной. Кей вообще удивился, насколько гладко прошла подготовка — «Неудачники» уже действовали, как слаженный механизм, когда устанавливали аппаратуру на крыше, протягивали провода и настраивали звук. От проходящих внизу горожан суета явно не укрылась, но теперь Мидлтаун знал, что значат подобные движухи, и к центральным улицам неспешно подтягивался народ. Что ж, кто недогадливый или не уловил спойлеры от Сью в сети, тот точно услышит их первую песню-призыв. Кей даже махнул рукой на возможное возмущение шерифа — двадцать минут шума, да ещё и не в самый поздний час, горожане переживут.

Марла скромничала: в кафешке оказалась добротная кладовая, и места там всем хватило с запасом. Решено было выходить без маек, а торсы разрисовать чёрной краской, так что теперь Джейк тщательно выводил широкой кисточкой пятиконечную звезду на груди Нила, а Данди покуривал в потолок, наблюдая за процессом с насмешкой: пацаны пыхтели и краснели, причём явно не от смущения. А вот Кейд уже начал волноваться. Сьюзен обещала приехать вовремя, но, как истинная женщина, опаздывала. Он уже пожалел, что поддался на её уговоры и полдня проспал в своей берлоге, а её оставил с отцом. От беспокойства несколько раз проверил телефон и порывался закурить, но вовремя вспомнил, что сегодня дыхалка ему нужна в полном объёме. Курево вообще пора сокращать до минимума, а то можно и не вытянуть сложные партии. На его суетливые метания из угла в угол, то якобы проверяя комплектность наушников, то поправляя обрезанные перчатки на руках, Данди с раздражением закатил глаза:

— Прижми уже жопу, Кей. Никуда твоя мелкая не денется. И вообще, ей же только в третьем треке вступать, можно и без неё начать.

— А камера? Нам нужен не только ракурс снизу, но и с самой крыши, — нашёл аргумент Кей, хотя предстоящая съёмка его волновала мало. Но да, по их плану Сьюзен подтягивалась под конец, а остальное время её задачей было снимать их. Он уже не представлял, как можно петь, если не чувствовать на себе её взгляда. Личного допинга, чтобы в голосе появлялся нужный надрыв — чего, а надрыва с него сегодня требуется по полной программе. В горле сохло, и он распечатал подготовленную на одном из ящиков бутылку воды.

Наконец, из коридора послышался звонкий голос, и Кей вздохнул с облегчением. Правда, когда он дополнился бодрым стуком каблуков, дурное предчувствие заставило нервно сглотнуть. И не зря: в кладовую влетела чёрная искра, сегодня явно решившая сиять по максимуму. Кейд замер, потеряв дыхание напрочь. «Посимпатичней» оказалось равно «так-чтобы-у-тебя-башку-снесло-нахуй». Сьюзен встала в дверном проёме, с удовлетворением оценивая, как её вид притянул его полыхнувший темнотой взгляд.

Она старалась — совсем не для зрителей. Туфли на высоких каблуках, чёрные чулки и чёрная кожаная юбка-солнце, мягкими складками подчёркивая бёдра. Чёрный кроп-топ, оголяющий плоский живот и сияющий алым принтом — горящей в огне гитарой. Волосы тщательно уложены в крупные кудри, свободно лежащие на плечах, а лицо пусть и подчёркнуто косметикой, но не кричаще-броской, лишь делая выразительней глаза и ярче розовые губы. Зато Сью дополнила образ, намеренно нарисовав поверх шрама чёрным карандашом штрихи, превращая его в штопаную ранку, как деталь декора. Пятиконечная звезда на щеке, как знак того, что она в команде. Глубокий вдох, нарочито смело заявляя шокированным «Неудачникам»:

— Вы вообще видели, что там на улице творится? Вся Сайлент-стрит забита народом. Хорошо, что я догадалась шепнуть папе перед отъездом, чтобы тот подписал записку для Марлы и позвонил шерифу. Филлипс согласился вздремнуть за коробку пончиков и билеты на бейсбол, — она усмехнулась и бросила на ящики свой рюкзак.

— Аарон уже уехал? — шумно сглотнув, едва вернул себе способность говорить Кей. Чёрт, ему сейчас надо на выступлении сосредоточиться, а не на том, как манит оголённая тонкая талия, алебастровая кожа и соблазнительный изгиб шеи. Как вообще дар речи не терять, когда это чудо будет стоять на крыше, и её будет видеть весь город… Где-то в животе протестующе зашипела кислота: жаль, что нельзя сейчас же утащить её прочь с чужих глаз и распечатать такой подарок самому. Кончики пальцев обдало горячим предвкушением от одной мысли.

— Да, он на полпути в аэропорт. Проводила его, и сразу сюда, — Сьюзен деловито упёрла руки в бока: — Я не поняла, планировали же начать в девять? Почему ещё не все готовы? — она кивнула на до сих пор одетых Данди и Кея, и те с тяжкими вздохами стащили с себя майки.

— Сью, зацени, — Джейк кивнул на изображённые на Ниле художества, включающие в себя помимо звезды логотип Раммштайн. — Сойдёт или криво?

— Да кто там сильно увидит, криво или нет: суть же не в этом, — с лёгким раздражением поморщился Кей.

Она едва подавила улыбку этому шипению. Его ревность настолько очевидна, насколько же и приятна. Да, нужный эффект произвести удалось. «Неудачники» резво начали покрывать друг друга краской, Нил с Джейком разрисовывали упорно фыркающего Данди, а Сьюзен взяла кисть и приблизилась к Кею. Он старательно смотрел куда угодно, кроме её бёдер, так что ей даже пришлось тихо спросить:

— Всё в порядке? Волнуешься перед выходом? — она с некоторым трудом поймала его короткий взгляд, и кожу обдало мурашками. Близость его торса и запах табака, смешанного с тестостероном, осознались особо остро.

Кейд рассеянно моргнул, а когда мягкая кисть холодком прошлась по груди, первым мазком — заставил себя кивнуть. Наглая ложь. Волнение касается не грядущего выхода к людям, ведь это всегда привычно и приятно, долгожданно. Но даже взглядом выдавать, какой балаган у него в башке от её кричаще-сексуального вида, не хотелось. Как першит в горле из-за сладкого карамельного запаха от чёрных кудрей.

— Всё пройдёт идеально, — успокаивающе пообещала Сьюзен, продолжая рисовать запланированные чёрные полосы. — Девочки уже внизу, готовы снимать. Лу отвечает за донаты. Всё отрепетировано, мы справимся.

Не сдержался — широкая ладонь легла на её талию, и Кей властным жестом притянул её ближе, едва не смазав краску на груди. Сью тихо ахнула, выронив кисточку из ослабевших пальцев. Между телами отчётливо полыхнуло жаром, заставив её сухо облизнуть губы. Ощущение шершавых пальцев на коже отозвалось пульсацией в животе.

— Перестаралась, — хмыкнул Кей, и оба поняли, о чём речь. Благодаря каблукам Сью сейчас могла достать до него, не вставая на цыпочки, чем она и воспользовалась, оставив короткий — издевательски короткий — поцелуй на его скуле.

— Осторожно, мистер Харрис: тебе ещё зажигать толпу зрителей. Не трать запал, — многообещающе прошептала Сью, подтянувшись к его уху. У самой сбивается дыхание от желания провести губами по его шее, по изгибам татуировки. Спешно отрывается, пока этот скручивающий нервы туман не дал в голову. И без того слабость в коленях. Его потрясающее тело и в краске не нуждается, чтобы хотеть его до подворачивающихся пальцев ног.

Им приходится увеличить расстояние и вновь посмотреть друг другу в глаза. Ответ на выпад Сью такой очевидный, что она слишком поспешно отворачивается за новой кисточкой.

«На тебя запала хватит».

Алое марево заката на горизонте. Люди толпятся на улице, не давая ездить редким машинам, забита вся проезжая часть. Они ждут — сами не знают, чего именно. Школьники и студенты смешиваются в толпе с поколением постарше: взрослым даже немного стыдно, что им тоже интересно нечто подобное. «Взрослые» должны оставаться гордыми и всезнающими, должны смотреть на щебечущую молодёжь свысока, а вместо этого занимают придорожные лавочки и надеждой смотрят вверх. Только когда вырастаешь, понимаешь, что этих самых «взрослых» на самом деле нет, а в душе все остаются детьми, которые любят, когда что-то может их поразить до глубины души, до писка.

Гомон на Сайлент-стрит затихает, когда с крыши кафе слышится странно-механическая, словно пульсирующая музыка, и первый хрипловатый призыв:

— Я жду18.

Люди вглядываются, пытаются рассмотреть, но никого нет, кроме рыжей макушки за барабанами. Видно чёрные высокие колонки на углах низенького здания, видно стойки микрофонов и перевёрнутый ящик непонятного назначения на самом краю, не видно лишь того, кто со знакомой интонацией зовёт ещё раз:

— Я жду.

Толпа шепчется и густеет. На улицу сворачивают привлечённые звуками горожане. Всё внимание направлено на крышу, объятую цветами заката, как оранжево-алым огнём. Призывы становятся чаще, дополняются боем тяжёлых басов и ударами барабанов, заставляя зрителей дрожать в предвкушении:

— Я жду. Я жду. Я жду — доверия в ваших глазах, — наконец, на крышу выходят гитаристы и солист, и публика встречает их сегодняшние жаркие образы восторженным свистом. — Я жду — признания в ваших сердцах.

Кейд в лёгком шоке смотрит на творящую внизу вакханалию — он попросту не представлял себе, сколько уже шума наделали они с ребятами в сети, и что некоторые люди специально приехали сегодня с соседних городов, чтобы увидеть живой рок во плоти. Когда-то он собирал стадионы своим голосом. Сейчас он готов задохнуться от осознания, сколько сердец притягивает эта музыка, и ему остаётся только продолжать игру со своей публикой, отбивая ботинком ритм от грязной крыши:

— Я жду — хочу созерцать ваш крик! Я жду — жду этого каждый миг! Я жду — хочу, чтобы могли понять! Я жду — чтобы каждый мог наблюдать! — громче, собираясь с силами, разогревая их и разогреваясь сам.

Сегодня он свободен от гитары, в руке радиомикрофон, и это шанс не стоять на месте, а двигаться. Обойти вокруг Данди, чьи басы медленно раскачивают даже сам знойный воздух — на проигрыше качать с ним головами в такт. Походя кивнуть Джейку, сегодня целиком отвечающему за гитару. И посмотреть на скромно снимающую с угла крыши камеру в руках Сьюзен — не в кадр, поверх него. Она подмигивает, как бы говоря: «начинаем неплохо», и у Кейда не остаётся сомнений, что он сделает настоящее шоу.

— Я жду — жду ваши овации! Я жду — я жду детонации! Я жду — готовлю для каждого роль! Я жду — я хочу получить контроль! — и снова тише, вкрадчиво, опираясь ногой на ящик и опасно наклоняясь вперёд, словно готов прыгнуть с этой крыши на тянущиеся снизу руки: — Над собой… И над судьбой. Над толпой. Над тобо-ой! — удар Нила и Данди сливается в одну вибрацию, уходящую в самый центр груди, и Кей берёт грубые, властные ноты, словно он действительно дирижёр своей публики: — Узрите бурю!

— Мы видим вас! — эхо на подложке, словно скандирование, и Кей не сомневается, что ко второму припеву до его зрителей по горящей ниточке дойдёт, где можно подпевать.

— Мой рёв безумен! — громыхая уже не только на всю улицу, а кажется, на весь Мидлтаун, в каждый дом и квартиру с дрогнувшими стёклами.

— Мы слышим вас!

— Дайте мне шума! — ответный свист, хлопки и поднятые вверх руки.

— Он для вас!

— Ваш не слышен кри-и-ик! — песня призвана раззадорить, и она с этим справляется на сто процентов. Благодаря суровым, жирным басам людей качает не меньше, чем самого Кейда, довольно скалящегося на правильную реакцию. Теперь это действительно похоже на флешмоб — кажется, что он своим голосом закинул цепкий крючок к каждому слушателю, и теперь волен крутить ими, словно марионетками. И это чистый кайф для обеих сторон. Лучше любой зависимости и любого допинга — когда музыка превращает всех в единый организм. На втором же повторе эхо уже не нужно: скандировать начинают сами люди, как и планировалось в идеальном варианте:

— Дайте мне шума! — просит Анархист, взывая к нутру каждого.

— Он для вас! — послушно подхватывают зрители внизу, и у Кейда туго сворачивается клубок в животе: это чувство не передаётся словами, когда слышишь ответ на свои призывы.

Сьюзен в упоении пританцовывает, на всякий случай поставив камеру на штатив, но понемногу меняя угол обзора. Кей отрывается: запрыгивает на ящик, расставляет руки, словно птица, которая вот-вот взлетит с этой крыши и сгорит в закатных лучах. Кадры выходят, словно из фильма. Он настолько в своей стихии, настолько легко берёт даже сложные по звучанию октавы припева, на грани с экстрим-вокалом, что мурашки идут по позвоночнику горячими стайками. Всё-таки его тембр можно назвать невесомой магией, уж ей-то знакомо, как он может проталкивать свой голос на подкорку сознания:

— Мы хотим доверия от вас… Мы хотим, чтоб ты поверил в нас. Мы хотим занять ваши сердца. Мы хотим остаться в них до конца, — даже не пение, а шёпот, настолько захватывающий в свой плен, что его оттуда уже не вытряхнуть. Кажется, люди внизу будут ещё несколько дней ощущать это щекотание в затылке. А главное — они запомнят, кто засунул в их мозги въедливый ритм. — Узрите бурю!

— Мы видим вас!

На последних победных аккордах улица разрывается громом аплодисментов: такой вступительный трек моментально завладевает всеобщим вниманием. Кейд тяжело дышит от переполняющих его эмоций — если есть синоним чувству «подняться с колен», то сейчас он ощущает именно это. Всеобщее восхищение, которое дёргает внутри за тонкую ниточку: может, он не так плох, как кажется себе сам. Может, если публику любить так, как любит он — она ответит взаимностью. Вновь вскочив на ящик, он громко приветствует в микрофон:

— Мы снова с вами, Мидлтаун! Вы готовы к чему-то горячему?! — довольно улыбается на свист и хлопки снизу. — А готовы петь сегодня с нами? Давайте призовём настоящий пауэр-металл! — восторженные крики людей всё громче, заводящаяся толпа понемногу сходит с ума, и Кей оглядывается на свою команду, проверяя их готовность.

Перекрёстные взгляды Джейка и Нила: темнят парнишки, но лица у обоих абсолютно счастливые. Они что-то нашли в рядах «Неудачников», важное и правильное, что не даст уже свалиться обратно на дно. Данди поправляет шляпу на взмокших волосах и смотрит куда-то вниз — проследив за его взглядом, Кей замечает стоящую на лавочке светловолосую девчушку в компании с Мэй. Милли приехала посмотреть на отца, и теперь хлопает в ожидании нового трека громче всех. Напоследок Кейд кивает Сьюзен, ловя самую нужную искру в глубине агатовых глаз. «Ты сможешь» — в одной короткой улыбке.

Звон колокола, и первым вступает Джейк — забинтованные пластырем пальцы мальчишки ловко перебирают струны, и Кей даже испытывает за него гордость, словно за собственного сына. Они с Данди составляют идеальную комбинацию, бодрый темп, под который так и хочется прыгать и танцевать. Проигрыш раскачивает зрителей, и Кей подбадривает их, руками показывая: «отрывайтесь». Глубокий вдох, обнимая микрофон двумя ладонями и прикрывая глаза, успокаивая бешено колотящееся сердце — такие ритмы ему вообще запрещены медицинской картой, но кто об этом думает сейчас?

— Приходит ночь. Приходит ночь, приносит мрак. На эту землю сделав шаг, они придут, оставив ад,19 — его голос должен звучать с правильной таинственностью, но всё же достаточно грубо и веско. Куплеты не сложные, они как раз дают ему настроиться, подготовить связки. На короткий момент абстрагироваться от гомона внизу, ловя только вибрацию музыки ботинками, внутренностями, кончиками влажных пальцев, микрофон из которых не выскальзывает только за счёт перчаток. — Позволь же им тебе помочь, и увести подальше прочь, оставив свою веру в эээту нооочь, — секунда полного внутреннего равновесия, чтобы затем громыхнуть в раскрытую мощь своего голоса: — Воооу, воу, воу — демон искушает своих прислуг! Воооу, воу, воу — демон это лучший друг!

Он открывает глаза: это взрыв, визги с улицы и рёв потрясённой его силой толпы. С правильной глубиной, идущим из живота огнём и надрывом, Кей врывается в уши и сердца людей, распахивая каждое себе навстречу, словно он и впрямь — гипнотизирующий волю демон:

— Воооу, воу, воу — демон искушает своих прислуг! Воооу, воу, воу — демон это лучший друг!

Это настолько легко подхватить, что помимо вторящего ему Данди снизу тоже начинают подпевать. Вокальный беспредел в полном понимании этих слов, который превращает весь Мидлтаун в единую скандирующую массу. Люди слепо машут руками, несколько девчонок садят на плечи парням, и они снимают происходящее на телефоны. Небо над головами темнеет, и свет экранов виден всё чётче, а рокеры старой закалки достают зажигалки, качая ими в такт. Кей надрывается — сливает голос с музыкой, с толпой, с собственным сердцебиением. Это высший экстаз — какая-то невозможная точка. Долбит в висках.

— Вооооу, воу, воу! Демон искушает своих прислуг!

Сьюзен едва сдерживает восторженный писк, смотря на то, как Кей до предела напрягает связки. Ей уже до покалывания в пальцах хочется зацеловать его шею, каждую жилку, источник невероятного по глубине звука, разливающего дрожь по слабеющим конечностям. Она чуть не забыла, что скоро её выход — после такого мощного разноса от Кея кажется, что круче уже быть не может. Спохватившись, ставит камеру на авторежим и спешно пихает наушник в ухо, а с колонки подхватывает второй радиомикрофон. Её дело маленькое, всего-навсего бэк.

Кей заканчивает трек, от напряжения сгибаясь пополам. Отдышаться пересохшим ртом. Шквал аплодисментов купает в обожании публики, а последние торжественные ноты эхом разносятся по Сайлент-стрит. До ужаса жарко, но они ещё не закончили. Третья композиция уже на подходе, и даже на секунду жаль, что она будет последней — хочется остаться на этой крыше всю ночь, петь, пока не осипнет. Утерев пот со лба, Кейд выпрямляется и машет Нилу — «начинай». Тот тут же бьёт по барабанам, совсем другим мотивом, более знакомым массам. Что-то старое, что-то немного иначе исполненное, но непременно многим понятное.

— Я живая цель, я взят на прицел, и обречён на плен20, — с баса на расщеп, уже как традиция. Ловит взглядом Сьюзен, которая всё это время практически не привлекала к себе внимания, но сейчас уверенно обхватывает микрофон. — Я попал в капкан, кровь течёт из ран, но я встаю с колен. Хэй-хэй-хэй, каждый прожитый день — благодаря только тебе…

— Я нахожу силы в себе! — звонким эхом вступает Сью, несмело шагая вперёд к центру крыши. Если бы не его зовущий взгляд — вообще бы не нашла в себе смелости. Но темнота в дымчатой радужке действует, как непреодолимый магнит, переворачивает угли в животе — там, откуда всегда должен идти настоящий и чистый звук.

— Хэй-хэй-хэй, с каждым днём я сильней! Не загасить пламя моё…

— Оно пылает! Оно поёт! — она тоже находит этот надрыв среди нот и среди громыхающих басов. В его почти неуловимой улыбке, в его призыве: «жжём».

— Ведь я с тобой непобедим, мне необходим огонь любви твоей — я становлюсь сильней! Ты мой бастион, ты мой легион — ты словно рёв победы, что взрывает стадион! — неловкость Сью толкает Кейда к ней навстречу, он не ощущает усилий, которые прикладывает для чистоты звучания, важной становится не толпа внизу, не музыка даже, а её холодные от волнения пальцы, которые крепко сжимает в своей руке. — Кто коснётся меня…

— Когда я пылаю! — ей даётся эта сложная высокая нота, как только она ощущает его поддержку.

— Остановит меня…

— Испепеляя!

— И я с тобой — непобедим! — торжествующе, с подбадривающим кивком утягивая её за собой к краю крыши.

Чтобы она тоже ощутила эту энергию, которой колыхается толпа внизу, словно атомная электростанция. Сью колеблется: это его звёздный час, а она всего лишь подпевка. С извиняющейся улыбкой вытягивает свои пальцы из его руки и остаётся на шаг позади, давая ему исполнить куплет наедине с его зрителями:

— Я не оступлюсь, сложно, ну и пусть: мне нет пути назад. Это наша жизнь, снова вверх, то вниз: её не предсказать. Хэй-хэй-хэй, каждый прожитый день мне говорят, что я устал…

— Они идут, ты проиграл.

— Хэй-хэй-хэй, но с каждым днём я сильней! Не отступай, не сожалей!

— Кто теперь жертва? Смена ролей! — Сью всё легче даётся общее внимание, а слова звучат не как нечто отрепетированное, а как сказанное вслух. Осмелев, она на секунду кладёт руку ему на плечо, и Кей поворачивает к ней голову, а затем подмигивает и легко запрыгивает на ящик, приглашая её с собой:

— Словно ракета, лечу к небесам, вновь закрываю глаза! Ведь я с тобой непобедим, мне необходим огонь любви твоей — я становлюсь сильней! Ты мой бастион, ты мой легион — ты словно рёв победы, что взрывает стадион!

Его мощный тембр заставляет Сьюзен дрожать, и не подчиниться призыву невозможно. Взлетает на ящик, окутываясь его мужской энергетикой, едва не задохнувшись от концентрации тестостерона вокруг. Нечто обезоруживающее, подчиняющее — сама понимает, что он хочет, встаёт к нему спина спиной, вжимаясь в крепкое тело лопатками. Лицом к зрителям, ощущая его дрожь, которая теперь одна на двоих, тугая и уносящаяся огнём в низ живота.

— Кто коснётся меня…

— Когда я пылаю?

— Остановит меня…

— Испепеляя?

— И я с тобой — непобедим! — вместе, переча оригиналу, но у них свой смысл происходящего. Обоюдная волна напряжения, незаметно для зрителей переплетая свободные руки. Этот контакт такая же необходимость, как воздух, как новый шквал свиста с улицы. Грохочет музыка, басами ударяя по лёгким, а есть только собственный пульс в ушах.

Ещё ни разу в жизни Кейд ни в ком так не нуждался. Делиться любовью публики для него подобно совместному поеданию до жути вкусного десерта. Только сладкого он так и не полюбил, и тут всё гораздо глубже — экстаз заполняет кровь тугими толчками от ощущения этого хрупкого тела, жмущегося к его спине. Он добивает последние строчки песни, а у самого звенит подступающим к самому горлу яростным желанием обхватить Сьюзен, приподнять, взлететь. Впечатать её в себя так крепко, как хватит сил. Победный аккорд, и он резко разворачивается к ней лицом, решительно притягивая за шею и накрывая губы поцелуем — пусть хоть весь мир укатится в ад. Это не шоу. Это пульсирующее в каждой клетке возбуждение, когда энергетика от музыки выливается в вибрацию тел. Толпа свистит и улюлюкает, но они уже не более чем фоновый шум, едва различимый за гулом в висках.

Сьюзен всхлипывает, обвивая его руками, съедая кофейно-табачную горечь. Собственное тело теряет вес, сердце выстукивает сумасшедший ритм. Это голод — голод, не предназначенный для чужих глаз, ощутив электричество которого она смущённо отрывается от Кея. Один короткий взгляд — чернота в глазах почти одинакова, от которой пропадает способность дышать и думать. Мужские пальцы крепко смыкаются на оголённой талии, утяжеляя тугой клубок в животе. Кейд вместе с ней спрыгивает с ящика, лихорадочно соображая.

Её. Сейчас. Пока не взорвался на атомы. Охрипшим голосом в микрофон:

— Спасибо, Мидлтаун! — и публика купает их в прощальных овациях. Рассеянно махнув ей, отворачивается к ожидающим команды парням и криво им улыбается: — Круто отработали. Грегу бы понравилось, — мозг не варит совершенно, рука всё ещё на талии Сью. Оставив микрофон на усилителе, подхватывает первое, что попалось — одинокая стойка, которая в итоге не пригодилась, и тащит к выходу с крыши: — Давайте быстро закругляться… Пока не стемнело, надо всё перетаскать.

— Да уж конечно, — хмыкает Данди, но скидывать ремень гитары с плеча не спешит. Со скепсисом смотрит, как друг уволакивает с собой стойку и не особо сопротивляющуюся девчонку, а затем, чуть более заинтересованно — на оживлённую Сайлент-стрит.

Народ рассасываться не торопится. Напротив, в опускающейся на город темноте людей будто становится ещё больше, больше зажигалок, и даже какой-то смелый выкрик:

— Ещё! Даёшь классику!

Данди улавливает внизу восхищённый взгляд дочери, а затем кивает растерянным пацанам, которые ещё не поняли, убирать им инструменты или нет:

— Даём классику?

— Без Кея? — неуверенно вякает Джейк, оглянувшись на выход к лестнице, где секундой назад скрылась широкая спина солиста.

— Народ просит. И среди публики моя дочь, так что надеюсь, кто такие AC/DC, вам рассказывать не надо.

Пять ступеней, на более стальной выдержки не хватает. Стойка падает из руки с оглушающим грохотом, который никто не способен услышать, и Кейд с силой притягивает к себе податливое тело. Сью тихо ахает от такого напора и льнёт к нему, размазывая топом всю краску с его торса. Микрофон в руке мешает, но она всё равно обвивает его шею, прежде чем он жадно набрасывается на её приоткрытый рот. Грозя навернуться со ступеней, Кейд вжимает её в стену, горячие ладони исследуют каждый дюйм тонкой талии, вызывая у Сьюзен мелкую дрожь. Она не отстаёт от его темпа, делясь карамельно-сладким безумием, обжигая рваными выдохами.

Где-то сверху гремит резкий аккорд электрогитары, заставляя их оторваться друг от друга и с недоумением задрать головы вверх. Не по плану.

— Что…

— Данди решил повыпендриваться перед дочкой, — тяжело выдыхает Кей, моментально осознав, что друг собрался бахнуть свою любимую песню.

Да и пожалуйста. Да пусть хоть эти стены рухнут, а на Мидлтаун нагрянет ураган Катрина. Слишком много было уже этих «не вовремя», чтобы сейчас сдавать позиции. Идеального момента не будет никогда, не в его жизни. Ну и нахуй идеальность — есть он, есть она, есть крутящееся внутри уже до самых кишок желание поставить на ней все необходимые печати принадлежности, а остальное не имеет значения. И он снова целует невозможно вкусные розовые губы, попутно проталкивая горячие мозолистые пальцы под свободный топ. Сью инстинктивно жмётся бёдрами к его паху, наращивая частоту пульса до экстремально возможной.

— Жить свободным — жить сполна. Этот билет в один конец дан нам…21

Кейд не хочет спешить, не хочет быть грубым, но прелюдия осталась там, на крыше, а здесь уже не хватает сил на вступительные ноты. С раздражением стаскивает перчатки с рук, чтобы тут же вернуть их на место — уверенно подбираясь к груди, к кружеву белья. Её кожа словно плавится под его пальцами, от его касаний на месте бледности появляются розоватые полосы, невидимые царапинки. Да, он слишком груб для такой маленькой и — что бы она там не заявляла так нагло — неопытной девчонки. Взять, но не сломать. Задача невыполнимая, особенно когда Сьюзен играет с ним, дразняще прикусывая и оттягивая губу. Дурочка, всё тот же кролик, не понимающий, что вокруг волки. Вгрызается в её шею с сиплым рыком, заставляя откинуть голову на стену. Посасывая, кусая и тут же зацеловывая красные разводы. Упиваясь её запахом, который сжимает горло мёртвой хваткой. От его напора у Сью неизбежно подкашиваются колени, из руки выскальзывает микрофон и к чертям разбивается о ступени. Зато теперь можно ухватиться за крепкую спину, впиться ногтями и не упасть. Воздух сжигается слишком быстро, ещё быстрей, чем Кейд расстёгивает лифчик и обхватывает грудь в адски горячие ладони. Сжимает, срывая у неё первый протяжный стон с прикрытыми глазами:

— Кей… Не здесь! — всё, что удаётся выдавить, потому что он тут же затыкает её рот своим, врываясь глубоко и жадно. В мире остаётся только вкус табака и кофе, вдавливающий её в стену торс, руки на груди, сминающие и играющие. И аккорды — далеко, глухо:

— Дорога в а-а-ад мой удел! Во-о-от мой удел!

В одном она права — делиться её криками он не будет ни с кем, а песня закончится очень скоро. Без тени сомнений Кейд опускает руки на её бёдра, подбираясь под расклешённую юбку. Блять. Чулки. Кружево под пальцами, определённо. Она чокнутая, раз решила добить его выдержку так нечестно. Наказывающий укус её губ, прежде чем рывком закинуть её на себя, впиваясь руками в ягодицы. Сью тут же обнимает его поясницу ногами, а внутри гремят торжествующие фанфары: не зря старалась. Пользуясь моментом, тянется к его шее и исполняет давнюю мечту, влажно выцеловывая связки, самую сексуальную часть его тела. Доходя до крыльев татуировки, посасывает солоноватую кожу, вдыхая туманящий голову мужской запах. По звенящей между ними невербальной связи языком пламени проносится: «это война».

Кейд спускается с оставшихся ступенек, мысленно обещая ей отомстить за этот вызов, как только найдёт точку опоры, скрытую от чужих глаз. Тёмный коридор, всего пара дверей. Не глядя, спиной толкает ближайшую и вваливается в крохотный чулан, заставленный швабрами и вёдрами. Сойдёт. Сьюзен ногой закрывает за ними дверь, роняя туфлю. Сдавленно усмехается ему в шею, но в следующую же секунду шумно выдыхает: Кейд вжимает её в стену и вновь сминает губы, проталкиваясь в глубину рта. Напор на лестнице кажется игрой. Теперь он настоящий, бесконтрольный и жадный. Грубые пальцы гуляют по её бёдрам, упиваясь мягкостью кожи. Вдоль резинки чулок, выше, сдавливая ягодицы и вызывая у Сью робкий, глухой стон в поцелуй. В ответ она намеренно сильно сжимает его плечо, а затем проходится ногтями до самого паха, вдоль всего рельефа мышц, вдоль шрама на боку, оставляя розовые полосы. Кейд отчётливо вздрагивает, жмурясь от прошедшего вслед за её пальцами тока:

— Ведьма, — хрипит он, отрываясь от её губ и ловя в полумраке чулана горящий синим пламенем взгляд. Она лишь голодно облизывается, едва не заставив его застонать, и рывком стягивает с себя топ, отбрасывая его на пол вместе с болтающимся на одних лямках лифом. Его глаза обещают ей прямую дорогу в ад за такую наглость. Нет, девчонка ещё просто не поняла, как долго он трахал её в каждом сне, и чем ей это грозит.

Показать ей. Мягко укусив скулу, спуститься к ярёмной впадине, слушая её тяжёлое дыхание и невозможно близко бьющий под тонкой кожей пульс. Ниже, к часто вздымающейся груди, впиваясь зубами в мягкую плоть и вынуждая Сью дугой выгнуться ему навстречу. Она отчаянно цепляется за его спину, шокированная голодом, с которым он пробует её по крохотному дюйму, обводя языком следы своих же укусов. Его дыхание почти жжёт, обугливая каждый нерв. Ей хочется только ещё больше его губ на своём теле, чтобы не осталось мест, не отмеченных им. Кейд кажется почти агрессивным, когда прикусывает её выступающий сосок, срывая тонкий вскрик удовольствия:

— Чёрт! — от лёгкой боли в живот ухает жар, а кожа словно обожжённая, остро реагирующая на каждое касание, на его пальцы, сминающие ягодицы. Откинувшись головой на стену, Сью приоткрывает рот в слепом поиске кислорода. Вместо этого — снова испепеляющий поцелуй, обрушиваясь на её припухшие губы и полностью перехватывая контроль.

Ей кажется, что она в эпицентре взрыва, катастрофы, под колёсами съехавшего с рельс локомотива. Сью сметает под этим натиском, к которому она совсем не готова — у неё никогда не было настоящего мужчины, и только сейчас накрывает этим осознанием. Мужчины, который знает её тело на инстинктах, дурманит своим запахом и силой. Знает, что если скользнуть пальцами за край насквозь промокшего белья — у неё пропадёт к хуям возможность дышать. Знает, как надавить на пульсирующий комок нервов, чтобы Сью со всхлипом сильней сжала бёдра, обнимая его ногами. Она вся становится чувствительным оголённым проводом, искрящим током от каждого нового касания. Всё, что может сделать в ответ — это с упоением отвечать на поцелуй и до следов-полумесяцев впиваться ногтями в его лопатки. Но когда опытные пальцы проскальзывают дальше, в горящую жаром влажность, по ногам проносится судорога, а из груди вылетает низкий стон.

Кейд едва не теряет хватку на её ягодицах от такой чувствительности, а звук заставляет на секунду остановиться из-за давления на джинсы. Блять, он не подросток, давно умеет контролировать даже такие части тела, но эта девчонка сжигает собой все привычные аксиомы. Тяжело выдыхая, зарывается носом в её сладостно пахнущие волосы — мгновение поиска уплывающего контроля. Но ему не суждено случиться, потому что Сьюзен сама толкается вперёд и насаживается на его пальцы, с шипением прикусывая губу. Два пальца — а ему уже в ней тесно, и даже подумать страшно, как он окажется там целиком.

Страшно и так мучительно необходимо, что кажется, вся кровь в его организме отлила к паху. Осторожно и почти нежно надавливает на подрагивающие внутренние мышцы, пытаясь хоть немного подготовить её, а Сьюзен будто издевается над ним, ногтями прочерчивая полосы вдоль спины, вызывая ответную дрожь. Сиплое рычание ей в шею, снова посасывая и покусывая тонкую венку у самого пульса, а движения в ней становятся более грубыми, глубокими, на всю доступную длину погружаясь в нестерпимый жар её маленького тела.

— Кей, — жалобно всхлипывает она, мысленно прося пощады. Прося его самого, пока её не унесло приближающимся ураганом. Непослушные негнущиеся пальцы отчаянно прочерчивают ногтями по его спине, впиваются в ткань джинсов. А удержаться всё равно не выходит, потому что он наращивает темп, растягивая её изнутри, вызывая новый требовательный вскрик: — Кей!

— Будешь кричать — спалимся к хуям, — хрипит он ей на ухо, лишь сейчас обращая внимание, что играть парни на крыше давно закончили. Нутро горит, и он сдавленно добавляет: — Сью… какого чёрта ты такая узкая?

Вопрос глупый и риторический — она в ответ только намеренно покачивает бёдрами, глубже втягивая в себя его пальцы. Её влага уже стекает ему в ладонь, трусики адски мешают, и Кей покидает её тело, чтобы грубым рывком разодрать кружево на бедре, открывая необходимый доступ. Сильней вжимает её в стену, почти не оставляя пространства между её грудью и своим торсом, и чёрной краской теперь перемазаны оба. Если бы кого-то это вообще волновало, когда снова жадно сплетаются губы. Сьюзен с трудом просовывает руку к пряжке его ремня, разделывается с ширинкой, и Кей с облегчением выдыхает, получив долгожданную свободу от оков одежды.

Сью окатывает мурашками потрясения, отголосками беспокойства, а затем — жаром предвкушения. Даже в сравнении с её маленькой ладонью, приветственно опустившейся на подрагивающий напряжением член, это слишком много. Она едва дышит, порхающим жестом проходясь по всей длине кончиками пальцев, и Кейд отчаянно глушит рычание, прикусив мочку её уха с колечком серьги. Руки на её бёдрах сжимаются так сильно, что грозят оставить синяки. «Всё мне?» — вибрирует между ними, на что он всасывает в себя нежную кожу шеи, оставляя очередной след. «Тебе. Твоё. Твой». Сам направляет себя в неё, одной рукой, потому что терпеть касания Сью, такие робкие, такие нежные — невозможно. На мгновение ловит в полумраке агатовый взгляд, абсолютно затуманенный и ждущий. И приподнимает её, врываясь в распалённое тело под отчётливый гул в висках.

Сьюзен выгибается, открыв рот в немом крике. Остатки воздуха к херам выжигает из чулана вместе с пропавшим пульсом. Впивается в широкую спину, пытаясь не закричать. Кейд даёт ей эти мгновения, даёт привыкнуть к новому растяжению, хотя самого рвёт на части от тесноты её тела. Отвлекается, успокаивающе целуя искусанные губы, пока не ощущает, что он в ней весь целиком, а к ней вернулась способность дышать. Рвано, часто, беспорядочно отвечая на его поцелуй, но она приходит в себя. Хотя кажется, что как раз себя она уже давно потеряла в этой темноте, в горячем шёпоте:

— Моя. Моя девочка…

На первый осторожный толчок Сью со стоном кусает его плечо. Абсолютная наполненность зажигает перед глазами звёзды, тугие импульсы в крови — хаотичные и обжигающие. Анархист… Всё вокруг превращает в хаос. Испепеляет и поглощает. У него на шее от напряжения вздуваются венки, и она проводит по ним языком, щекоча кожу. Зря эта игра с огнём — в ответ Кейд снова вбивается в неё, уже не щадя и не сдерживая порывов. Он откидывает её на стену, сдирая лопатки, но боли нет, только нарастающая пульсация внизу живота, сводящая с ума своей интенсивностью. Голова беспорядочно мотается, рассыпая липнущие к влажной шее кудри. Ему хватает одной руки, чтобы насаживать её на себя в медленно нарастающем темпе, а вторая подбирается выше вдоль тела, мимолётно сжимает грудь. Добирается до шеи и накрывает пальцами пульс.

Полный контроль, полная принадлежность. Её дыхание в его руках. Снова рывок, доставая до новых глубин, и Сью с силой кусает губы, чтобы не кричать. Давление сумасшедшее, и выдерживать его всё сложней — кажется, ещё совсем чуть-чуть, и она разлетится на осколки. Властная рука уходит ещё выше, и дикий соблазн непреодолим: ловит его большой палец зубами, посасывает, прикрыв глаза в ненормальном экстазе.

— Блять, — хрипло ругается Кей, чуть не кончив от этого зрелища. Она и без того настолько жарко сжимает его член, что держаться нереально сложно. Словно она его первая, и не было никого «до». Так нужно, так правильно и горячо — точно не было. Так безумно.

К хуям все игры! Вернув обе руки на упругие ягодицы, втрахивает себя в неё в ускоряющемся ритме. Сью постанывает, упираясь в его плечи, вспыхивая от каждого нового толчка. Его чёрная искра, заноза, маленькая ведьмочка теперь принадлежит ему целиком, и эта мысль распаляет даже больше, чем практически подлетающее на его резких рывках тело. Она его покусывает везде, где может достать — шею, мочку уха, плечо, лишь бы не срываться на крики. Всё больше подрывая фундамент его выдержки. От его пальцев на её ягодицах останутся не синяки, а вмятины, но чёрт его побери, если способен сейчас ослабить хватку. Рывок, до самых глубоких точек, и Сьюзен издаёт протяжный мяукающий стон, пульсируя и сжимаясь вокруг его члена. Её дрожь как взрыв под рёбрами, разбивает Кейда и полыхает огнём перед зажмуренными глазами. Сдавшись, он даёт спалить себя, с животным рыком в последний момент разрывая контакт тел и кончая на блядскую кожаную юбку, всё ещё обвитую вокруг её бёдер.

Тяжело дыша, Сью падает на его плечо, вздрагивая до самых кончиков пальцев на ногах. Лицо влажное — с удивлением понимает, что это слёзы. Чёрт, кто вообще плачет от оргазма? Наверное, та, кто впервые по-настоящему узнала, что это такое. Разлететься на мириады звёзд и снова собраться воедино в крепких руках, поглаживающих по дрожащей содранной до крови спине.

— Сью? — тихо зовёт Кей, с тревогой ощущая её слёзы на своём плече. — Я что-то…

— Нет, — она мотает головой и проводит носом по его шее. — Это было… вау.

Он до безумия довольно улыбается, мягко целуя её в скулу, прямо поверх шрама, размазанной чёрной краски. И снова соскальзывает к губам. Кажется, отодрать их друг от друга уже может только метеорит или конец грёбанной Вселенной. Вибрирует ниточка их связи, посылая в обе стороны единственный сигнал, который пока никто не хочет говорить вслух — да и не нужно этих сопливых констатаций очевидного. Знают и так.

«Я люблю тебя».

— А эта? — тонкие пальцы невесомо коснулись головы змеи на выпуклом плече.

— Майями, две тысячи второй. На фестиваль заехала группка байкеров, мы с ними гуляли несколько дней. Они по приколу набили мне свой талисман, — терпеливо пояснил Кейд на горящее в голубых глазах любопытство, ни на секунду не прекращая мягко поглаживать её бёдра.

Давно настал новый день, сияя в окно девичьей спальни солнечными лучами, но из постели подниматься никто не спешил. Ночь была слишком долгой. Изучая и распаляя, меняя темп и срывая с этих самых улыбающихся губ стоны. Кейд вновь ощущал себя восемнадцатилетним: откуда только брались силы? Но Сью словно и никаких ухищрений не нужно, чтобы он хотел её и не мог остановиться. Она с видом наевшейся кошки восседала на его бёдрах, с упоением изучая открытое для неё тело. Хотя её собственное напоминало побывавшее в небольшой аварии: синеватые следы пальцев на ягодицах, к херам истерзанная красноватая шея и маленькая аккуратная грудь со следами укусов. Кей мысленно ругал себя за каждый след — зачем так по-животному, можно и нежнее. Но когда Сью ночью с тонким вскриком просила «сильней», у него срывало крышу. И он вколачивался в неё, вжимая в мягкую постель, пока она не выгибалась дугой ему навстречу. Безумный марафон завершился, когда они так и уснули, всё ещё дрожа и сплетаясь ногами.

Хорошо, что папочка Глоуз уехал и не слышал, с какими мяукающими стонами кончает его дочурка. Не спускать с неё глаз ближайшие сутки? Легче простого. Можно вообще не выходить из дома, где ещё так много неопробованных мест. Словно услышав, о чём Кей только что подумал, Сью подалась ближе, с хитрой ухмылкой продолжая вести пальцами вдоль его руки:

— А что значит надпись? — она остановилась на буквах-завитушках, спускающихся от бицепса к предплечью.

— «Светя другим, сгораю сам» — перевёл Кей. — Это мы били с Дином. А на второй руке…

— «Помнить» — нашла Сью среди карты его жизни крупно выбитое грубоватым шрифтом «Remember». Вздохнула, задумчиво обводя буквы, но на вопрос решилась: — Ты бы хотел увидеть его? Дина?

— Не думаю, что он вообще поймёт, кто у него в гостях. Но да, я бы хотел, хотя до Небраски совсем не ближний свет, — в дымчатых глазах отразился налёт грусти, и Кей сам удивился, что она не дополняется виной. Да, он давал парням дурь. Не из желания травить, из юношеского максимализма: «так будет больше кайфа». Но никто не заставлял их впихивать в себя порошок. И даже вина за смерть Грега лишь косвенная. Пора уже понять, что не всё в этом мире случается из-за его ошибок.

Ошибка ли то, что он позволил Сью забраться настолько далеко? Что их миры в итоге схлопнулись в один с оглушающим взрывом, смяв их самих в эпицентре? Кей не знал ответов и не знал, что будет завтра. Знал лишь, что правильный путь — это семья, его «Неудачники», музыка и Сьюзен, тепло прижавшаяся к его груди и так нежно гладящая кожу. Но правильно только для него…

— А это? — её пальцы остановились на кривой полоске шрама под рёбрами, и Кей тихо усмехнулся:

— А это дурость. Года два назад подрался в баре с каким-то заезжим гастролёром. По крайней мере, мне рассказали так, сам я понятия не имею, кто мне ткнул ржавую зубочистку, — самый бесславный след. Зато как раз после него он впервые задумался, что пора выжимать стоп-кран.

Сьюзен вздохнула и подтянулась чуть выше, находя его взгляд. Так приятно узнавать о нём больше. Гораздо лучше, если все дерьмовые факты биографии не являются сюрпризами вроде Баттерса, а просто принимаются, как данность. У него уже половина жизни за плечами, причём такой насыщенной — нечета её вечному обитанию в родительском доме. Внезапная догадка заставила Сью прищуриться и спросить:

— Кей, а у тебя дети есть? Ну, или могут быть, как у Данди…

Он хохотнул сосредоточенно нахмурившемуся личику, откидывая голову на подушку. Женщина всегда будет женщиной: ей мало очертить свою территорию укусами и засосами. И почему-то находить эти собственнические нотки в тоне его маленькой ведьмочки до жути забавно. Обвивая рукой её талию, честно признался:

— Думаешь, для меня норма обходиться без резинки? Вчера просто пришлось… Косяк был всего один раз. Но это не как у Данди, не совсем случайная фанатка, — он задавил улыбку, потому что на этих словах остро ощутил, как в кожу впились её ногти. Пока она его не разодрала за такие откровения, спешно успокоил: — Не было никаких детей. Разошлись миром. А будем продолжать разговор о бывших, и придёт твоя очередь неловких откровений.

— Тоже мне, откровения, — фыркнула Сью, с облегчением снова опуская голову ему на плечо. Его пальцы моментально скользнули в волосы, рассеянно перебирая растрёпанные прядки. Так естественно. — Я просто слишком любопытная. Несколько скучных студенческих вечеринок немного удовлетворили это любопытство, но скорее разочаровали. Это совсем… не то.

Она прикрыла глаза, втягивая в себя его терпкий запах. Даже каких-то параллелей не провести. Первое утро с мужчиной, хотя скорее уж полдень. То, как она ощущала в себе Кейда, не шло ни в какое сравнение ни с одним предыдущим опытом, да и было это в её скучной жизни всего два раза. Казалось, что только вчера она действительно поняла значение слова «хотеть». Хотеть — это чувствовать, что без его касаний не сможешь дышать. Хотеть — это плотно сжать бёдра, едва представив горячие руки на теле, которые способны быть одновременно везде. Хотеть — это с кривой улыбкой провести вдоль крепкого торса до самого низа, обвести пальцем выступающую тазовую косточку и пропустить пару ударов пульса, увидев ответные мурашки.

— Сью, — тихо позвал Кей, справляясь с предательски учащающимся дыханием. — Ты доведёшь меня до нового инфаркта.

— Давай лучше ты доведёшь меня ещё раз… или два?

Договорить она не успела: не дав ей опустить руку ещё ниже, Кей с резким выдохом перевернул её на спину, нависая сверху и решительно впиваясь в губы. Сью послушно обвила его шею, давя улыбку прямо в поцелуй — как же его легко раззадорить. Но когда он обхватил её бедро и закинул ногу себе на поясницу, уже подбираясь пальцами к горячей влажности, от прокатившей по позвоночнику волны жара стало совсем не до смеха. Его напряжённая спина под ладонями, каждая мышца, словно у хищника перед прыжком, и одно только трение сосков о его бархатный торс сводило с ума.

Звонок. Где-то в брошенных на полу мужских джинсах противной трелью разрывался телефон, но Кей не собирался брать трубку. Сейчас его больше волновала льнущая к нему невозможная девчонка, снова так опрометчиво бросающая вызов. Её какого-то чёрта ещё не зацелованная грудь, что нужно было немедленно исправлять. Трель прекратилась, зато тут же зазвонил телефон на тумбочке, рядом с выпотрошенной пачкой презервативов.

— Кто-то… очень хочет… до нас доебаться, — на рваных выдохах выдавила Сью, тут же выгибаясь навстречу его губам на мягком полушарии. — Чёрт!

— Возьми трубку, — с нечеловеческим усилием Кей заставил себя оторваться от неё и ослабить хватку. — Если сильно надо, всё равно достанут.

Сьюзен рассеянно моргала, приоткрыв рот и ловя воздух пересохшими губами. Звонкая трель не заканчивалась, а послушность конечностям вернуться не спешила, так что Кей хмыкнул, сам потянулся к тумбочке и принял вызов, не глядя и не думая, лишь мечтая скорей отвязаться и продолжить.

— Уж прости, что отвлекаю, братец, — раздался в трубке ехидный голос Данди, который, похоже, даже не сомневался, что звонить можно на любой из телефонов, а попасть к одному адресату. — Но у нас тут серьёзный вопрос.

— Он подождёт до завтра?

— Не подождёт. В бар приходил какой-то хрен, назвался продером. Очень хотел с тобой встретиться, оставил контакты, но сказал, что уезжает из города в четыре часа…

— Нахуй его, — даже не задумываясь выпалил Кейд, прикрывая глаза: Сью уже тянулась к нему, нежно целуя плечи, подбираясь выше, к тату на шее. Кровь бешено бежала по венам.

— Уверен? А остальных спросить не хочешь? — со сдавленным смешком нажал на его совесть Данди, словно услышал, как на том конце провода учащается дыхание. Отрезвило. Пришлось абстрагироваться от распаляющих рук, настойчиво проходящихся вдоль линии пресса, слегка цепляя ногтями.

— Я… да. Чёрт, — последнее относилось скорее к требовательному укусу в самый сгиб шеи, от которого свободную руку пришлось сжать в кулак. — Да. Обсудим. Собери парней к двум… в баре.

— Уже половина второго, полуночники, — участливо подсказал Данди и вздохнул, прежде чем отключиться: — Ждём вас.

Кейд отбросил от себя телефон на подушку и встретился полным страдания взглядом со Сью. Она смешно нахмурила брови и оторвалась от него, рухнув обратно на кровать с обречённым стоном:

— Облом?

— Облом.

В баре их и впрямь заждались. Парни резались в карты, присев за один из расшатанных столиков и потягивая холодное пиво из бутылок — у Джейка была кола. Увидев вошедших, Данди как-то по-доброму оскалился, зажимая сигарету зубами:

— О, не прошло и пяти лет! — он приподнялся, принимая рукопожатие Кейда.

Тот поздоровался с остальными, кивнул крутящейся у стойки Мэй и кинул на соседний столик сумку с ноутбуком — раз уж пришлось выйти из дома, Сью заявила, что будет монтировать видео со вчерашнего выступления. Время катилось далеко за обеденное: быстро свалить из дома Глоузов всё равно не вышло. Принимать душ вдвоём оказалось большой ошибкой, сожравшей охуительно громкие полчаса.

— Всем привет, — слегка нервно улыбнулась Сьюзен, прекрасно сознавая, как вчера только ленивый не догадался, что произошло в тёмном коридорчике кафе — уж по брошенным перчаткам, выпавшим наушникам и туфле точно. А сейчас круглый вырез белой майки совсем не скрывает художественной живописи на шее, а короткие джинсовые шорты — на бёдрах. Чёрт, ну не ехать же было в парандже, если на улице плюс тридцать жары? На насмешливые и до жопы понимающие взгляды она только закусила губу и кивнула Нилу: — Поможешь с монтажом? Надо бы сегодня залить видео на канал.

— Даже вчера, — вздохнул он в ответ и поднялся, откладывая карты и пиво. — И кстати, кто расхерачил микрофон? Я за него ещё даже рассрочку не отдал, сотню!

— Прости, — она виновато улыбнулась и едва не хлопнула себя по лбу, кинувшись доставать из кармана деньги: — Чёрт, совсем забыла! Пятьсот баксов — это за канал, я же сняла, что там накопилось!

Сью положила доллары в центр столика, и тут Данди тоже с кряхтением убрал карты, попутно переглядываясь с Кеем:

— Нормально так. Вы вчера слегка… торопились свалить. Но девчонка, как её там…

— Лу, — подсказал ему Джейк.

— Ага. Она самая. Коробку отдала, а там — глядите, — он расстегнул карман жилета и вытащил внушительную пачку. Да, купюры были мятые, и в основном мелкого достоинства, но хрустели всё равно приятно. — Полторы тысячи.

«Неудачники» в лёгком ауте уставились на сваленные в кучу доллары. Когда всё это только начиналось, никто из них не думал о реальной прибыли. Так, хобби, развлечение, для души. Но в геометрической прогрессии растущая сумма донатов смутно обещала, что в не таком уж далёком будущем реально продавать билеты на настоящие концерты. Полноценные, по несколько часов. Часы чистого кайфа и живого рока, уже вполне законные.

— Всё это, конечно, неплохо, — прервал молчание Кейд, присаживаясь на ближайший стул. Рушить мелькающие на лицах парней радужные иллюзии не хотелось. — Но, во-первых, мы исполняем чужую музыку.

— А в чём проблема-то? — вскинулся Джейк, воинственно складывая тощие руки на груди. — Мы с Нилом узнавали. Можно просто сразу делать отчисления за авторские права, это мизерный процент. Да и разжиться своими треками понемногу попробовать. Приходил же сегодня чувак…

— Вот как раз о всяких «продюсерах», — Кей поймал внимательный взгляд Данди и твёрдо заявил: — Я считаю, что они идут нахуй. Иначе эта мразь присосётся так, что потом мы же останемся ни с чем. Но если большинством решите звонить и проситься под чьё-то крылышко, то я приму мнение большинства.

— А как мы будем раскручиваться дальше, если у нас не будет никакой крыши? — подал робкий голос Нил, попутно включая ноутбук. Сью крутилась рядом, протягивая провод к розетке, и встревать пока не спешила.

— Рыжий, а ты думаешь, продер — волшебная феечка, которая избавит нас ото всех проблем? — Данди скептично фыркнул и крепко затянулся дымом, пуская сизую струйку в потолок. — Ну, подгонит он нам пару завалявшихся в его старом ящике треков. В лучшем случае. И будем мы, как проклятые, пилить одни и те же песни снова и снова, пока уже самих тошнить не начнёт. Пройдено.

— Вам не нужно загонять себя в рамки, — вздохнула Сьюзен, решившись вставить слово в обсуждение. — Вас полюбили именно за ностальгию. За то, что вы собираете в себе несочетаемые вещи вроде Раммов со Скиллет. Прийти послушать вас — это словно прийти ко всем олдскульным рокерам разом. А если попробовать взять тех, кто уже не сможет сыграть сам, как Курт Кобэйн или Лемми из Моторхэд? Это же возрождение, вторая жизнь старых хитов. Не говоря уже о переводах, чего в принципе никто ещё не делал.

Кейд ухмыльнулся: она буквально озвучила то, что думал он сам. То, чем группа стала для него. Ему нравилась эта полная свобода в выборе новой песни, нравилось, как в их исполнении меняется привычное звучание. Если хит чужой, это ещё не значит, что он не близок душе. Подарив Сью долгий и благодарный взгляд, он выжидательно уставился на остальных:

— Решать вам. Можем звонить. Нам помогут организовать концерты, дадут свои песни, загребут себе канал, заставят нас общаться с публикой и давать интервью на всяких тупых ток-шоу. Если это то, чего вы хотите, то давайте позвоним. Но мы можем остаться собой и делать только то, что нравится нам. Поехать в тур по ближайшим городам, исполняя в таком же духе то, что уже наработали, и что-то новое. Брать внезапностью, ностальгией…

— А ещё можно начать снимать к каверам клипы, особенно если на старые хиты или на европейские, — подхватила Сью, торопливо объясняя: — Такие, не требующие особых затрат, но чтобы уже не только лайф-формат. К примеру, найти заброшенное здание, это очень крутой антураж. Или крышу высотки… Берег моря. Скалы. Развести огонь в бочках за городом. Чёрт, да придумать можно столько всего, а вложения минимальные.

— Я за, — бодро отозвался первым Нил и улыбнулся: — Да к херам этот шоу-биз. Пожуёт и выплюнет. А так мы сами себе хозяева.

— Мне нравится идея с туром и с клипами, — Джейк тяжело вздохнул: — Но у меня тут мама, и уезжать в такие туры, бросая её, я не могу. Она и так со мной уже хлебнула дерьма.

— У всех есть семья, малец, — Данди многозначительно посмотрел за спину Кея, на с интересом навострившую уши Мэй за стойкой. — Думаешь, я могу оставить надолго четырнадцатилетнюю девчушку? Она у меня красотка — а кто будет её ухажёров спускать с лестницы?

— Никто и не говорит, что мы поедем надолго. Впереди лето, начать можно с самых ближайших мест: Нью-Хэйвен, Вудмонт, Норт-Бранфорт. До них за полдня можно доехать, найти удачную локацию для флешмоба, выступить и ехать домой на следующий день. А потом уже понемногу расширять охват, хотя бы по штату. Одна загвоздка: мы не можем дальше зваться «Неудачниками» в разрастающихся масштабах, — с сожалением отметил Кейд. Ему нравился их простой и приметный логотип на бочке, нравилось и то, как звучит название, но обвинений в плагиате надо избежать.

— Потому что такие уже есть, да, — кивнул Данди. — Но мы можем добавить в официальное название для того же канала приставку «Мидлтаун», да и всё. И никаких юридических проволочек.

Кажется, такие компромиссы устраивали всех. Это была необходимая точка равновесия между тем, чтобы оставить всю прошлую жизнь и пуститься в неведомые непредсказуемые ебеня, и тем, чтобы продавать себя. Кейд удовлетворённо хмыкнул: ему уже не терпелось начать, покорить новую публику, а может, даже попасть на летнюю плеяду фестивалей. И только где-то внутри кольнуло пониманием, что в грядущей череде разъездов, ночей в придорожных клоповниках и часов в холодном фургоне совсем не место хрупкой девчонке, только заканчивающей учиться. После получения диплома папочка устроит своей принцессе блестящее будущее среди Голливудских спецов, и вся эта безумная история останется для неё там, где и должна быть — в воспоминаниях о жарком лете и закатных лучах. Отбирать у неё это — ради чего, если ему нечего ей предложить, кроме неизвестности?

Но сейчас Сьюзен с полнейшим энтузиазмом улыбалась, ещё совсем не понимая того, что медленно доходило до Кейда. Что или кто-то из них прогнётся под жизнь другого, включив себя в чужой мир, или… Или зря они так опрометчиво перешли все возможные границы. Зря она так радостно поддерживает подобные решения, торопится смонтировать ролик, усаживаясь за столик рядом с Нилом. Во рту проступила горечь, и он едва расслышал скромный вопрос Джейка:

— А с этими-то деньгами что? — тот кивнул на кучу мятых долларов посреди стола.

— Что-что… Оставим баксов пятьсот на всякий случай, если возникнут какие-то расходы. А остальное…

— Я предлагаю купить синтезатор, — встрял Нил, опасно отклоняясь на скрипнувшем стуле. — Нам нужны нормальные сэмплы, я заебался лепить их из говна и палок на ноуте. Это ещё пятисотка.

— И кто на нём будет играть, а? — закатил глаза Данди. — Из всех здесь присутствующих универсалы только мы с Кеем, но ни я, ни он не можем хреначить сразу за всех.

— Если бы меня кто-то научил, я могла бы попробовать, — робко предложила Сью, вспомнив урок у Кея дома. Ноты — везде ноты? Раз уж у неё есть слух, и даже есть гены от мамы, то не исключено, что клавиши подчинятся после упорных занятий. А уж упорство точно у неё в крови. — Сколько я могу стоять в стороне? Синтезатор не помешает бэк-вокалу.

Кейд тяжко вздохнул. Парни смотрели на неё с одобрением, в то время, как у него всё отчётливей давил на плечи груз осознания. Он поймал на себе её обеспокоенный его молчанием взгляд, немой вопрос, и пришлось немного слукавить, хотя делать это, смотря ей в глаза, противно до мурашек. Хрен с ним. Пусть сегодня всё будет хорошо. А завтра будет завтра.

— Научу, когда будет на чём. Значит, штука. Остальное делим? — он спешно опустил голову, разрывая зрительный контакт, но кажется, поздно. Сью уже уловила перемену, всё рассеянней щёлкая по кнопкам на экране ноутбука.

— Делим, — Данди зашуршал бумажками, раскидывая доллары на равные кучки.

Спустя два часа, пяток бутылок пива и предложенный Мэй перекус из тёплых бургеров, видео было залито на канал. К нему моментально посыпались комментарии, читая которые, все ржали и сыпали шуточками. Подписчики оказались с чувством юмора, и среди мест для нового флешмоба предлагали старую часовню, а Кея нарядить в рясу проповедника и устроить большой спиритический сеанс под «Гоуст». Настроение у всех было боевое: несколько идей для новых каверов тут же взяли на карандаш, и Данди уже рвался наигрывать на акустике новые звучания. И только Кейд почти не участвовал в общем веселье, ограничиваясь отстранёнными комментариями и задумчиво покуривая с задранными на столик ногами. Сьюзен поглядывала на него с возрастающим беспокойством, которому не видела никаких причин. Может, волнуется из-за Баттерса? Но ведь вопрос почти улажен: пусть ей не нравилось, что с утра придётся терпеть нанятую охрану, главное, чтобы отец сумел договориться с хозяином той мрази. Нет, что-то было не так, и этот зуд не давал ей расслабиться.

На её счастье, разошедшиеся «Неудачники» захотели притащить электрогитару с усилителем, пока так хорошо получается подобрать аккорды, и Кейд сам потопал к двери в подвал, гремя заклёпками на ботинках. Решив, что это отличный шанс поговорить без лишних глаз, Сьюзен вскочила и направилась за ним:

— Я помогу принести, — бросила она для приличия, как будто тот сам бы не справился. Но увлечённым делом, с хохотом зачитывающим комментарии парням таких объяснений и не требовалось, а Мэй была занята на кухне — иначе непременно бы проводила её побег ехидным замечанием о превращении бара в бордель и советом предохраняться.

Захлопнув за собой дверь, она бодро скатилась по ступеням, нагоняя Кея. Он уже подхватил свою ждущую у барабанов «Гибсон SG», но, ощутив на спине напряжённый взгляд, оглянулся на Сью с тяжёлым вздохом:

— Что-то не так?

— Ты мне скажи, — хмыкнув, она сложила руки на груди и прислонилась плечом к стене. — С тех пор, как вы заговорили про тур, ты как будто ежа проглотил. Я же видела, — Сью вопросительно вздёрнула бровь, укоряя его во вранье, которое сразу ощущалось между ними противной плесенью, не связанной с сыростью и холодком подвала.

Он было приготовился отшутиться и отправить её обратно наверх, однако светлые глаза, прожигающие его насквозь, буквально сжали горло. Сью словно видела что-то под самой кожей, и Кейд смирился — поставив обратно гитару, рассеянно потрепал волосы, но выдавил:

— Ты просто… Не совсем понимаешь, куда ввязываешься. Для нас с Данди это не ново, но ты представляешь, что такое наш запланированный «бомж-тур»? — Кей криво ухмыльнулся такому определению. — Без связей и продеров мы будем просто ездить в никуда. Спать не пойми где, отмораживая задницы и травясь по забегаловкам у заправок. А ты хочешь начать играть на синтезаторе, ездить с нами, — он нахмурился и покачал головой: — Нет. Это не для тебя.

Сью возмущённо открыла рот и ахнула, услышав такие заявления:

— Что? То есть… подожди, ты вот так запросто сейчас собрался меня кинуть?! — она побагровела, отлипая от стены и делая шаг ему навстречу. Казалось, что даже стянутые в хвост волосы источают протест. — Супер. Окей, раз такая жизнь не для меня, тогда какой она должна быть по твоему мнению? Давай, мне интересно!

— Нормальной, Сью! — Кей закатил глаза, озвучивая очевидное. — Ты скоро получишь диплом, у твоего отца такие возможности, что тебя и в Голливуде возьмут…

— Куда? Снимать блокбастеры? Или скорее выдадут кофейник, чтобы я подливала кипяточку Нолану? — она фыркнула, в нарастающей злости сжимая кулаки. Ещё утром ей казалось, что будущее вполне очевидно, по крайней мере, для неё самой. — Думаешь, быть девочкой на побегушках — мой предел мечтаний? Или мне гораздо интересней использовать свой диплом, чтобы ставить вам настоящие клипы, играть с вами, петь… с тобой, — она задохнулась, понижая голос на последнем слове. Обида была настолько сильна, что пришлось прикусить губу от ужасной мысли: он не хочет тянуть её с собой, потому что она ему не нужна так же сильно, как он нужен ей.

От блеснувшей влаги в её глазах Кею ужасно захотелось немедленно прекратить слишком сложный разговор — обнять её, прижать к себе и сказать, что это была глупая шутка. Сью сама не замечала, как подступает к нему всё ближе, и как ему приходится делать шаг назад, избегая соблазна. Не надо было начинать это сегодня, но раз уже сказано, то остаётся лишь довести тему до конца:

— Это тебе нужно и интересно только сейчас, — глухо сказал Кейд, качая головой. Она просто ещё слишком юна. Не понимает, что отказывается от светлого будущего в тепле и уюте ради того, чтобы скитаться по дорогам. — Представь себе месяц. Полгода. Я вот уже слышу, как ты сокрушаешься, что могла бы подливать чай Нолану, а не мёрзнуть в ночлежке где-нибудь в засратом Колорадо.

— А что, ты дашь мне замёрзнуть? — с вызовом вздёрнула Сью подбородок, чтобы выглядеть хоть немного более грозно — хотя без каблуков доставала Кею едва ли до плеча. Уже настойчиво шагнула ещё ближе, выискивая в его глазах самое важное. Причину, которая поставит точку в этом споре, потому что даже думать о том, как он уедет и оставит её, невыносимо. — Кей, я уже говорила тебе однажды, и с тех пор ничего не изменилось: я сама решу, что мне нужно. И не смей решать за меня. Вопрос только в одном, на самом деле — может, ты просто не хочешь видеть меня рядом с собой? Может, тебе больше нравится идея жить так же, как двенадцать лет назад — в кутежах, пьянках, трахая придорожных шлюх…

— Боже, — от абсурдности таких слов Кей запрокинул голову, словно пытаясь найти в плесневелом потолке, откуда вообще подобная дурь в мыслях его девочки. С удивлением понял, что медленное, но верное наступление Сьюзен заставило его отойти к самой стене, на которую он откинулся с укоризненным вздохом: — Сью, прекрати. Это же чушь, и ты сама это понимаешь. Я с тобой о серьёзных вещах пытаюсь говорить, а ты…

— А разве я сейчас шучу?

Последние дюймы между телами, и она почти соприкасается грудью с его торсом. Так и не разорвав зрительного контакта, приподнимается на цыпочки, скрывая, как сильно сжато горло от напряжения. Всего-то и надо услышать — да или нет. И решение будет однозначным. Запах табака от его майки — той самой, что недавно таскала на себе, так удачно успевшей просохнуть. Его вещи уже есть у неё дома… А он — в голове, в мыслях, в пульсирующем под рёбрами желании услышать ответ:

— Давай, Кей, скажи. Глядя мне в глаза, скажи, что сможешь петь, если меня нет рядом.

Как удар под дых. Теряясь в ведьминском водовороте её темнеющих с каждой секундой глаз, он просто не может соврать. Надо — всеми фибрами понимает, что надо. Но правда в том, что она — его чёрная искра, без которой не загорится ни одна песня, не запляшут по струнам пальцы. Не может врать, так хоть промолчать. И он прикрывает веки, туго сглатывая ершистый комок. Откидывает голову на стену, пытаясь собраться с мыслями. Только ему никто не даёт придумать достойный ответ.

Сьюзен тянется к его шее, так близко, что он чувствует карамельный запах её шампуня. Она невесомо касается губами кожи, каждого пера стремящейся к свободе птицы. Кей вздрагивает всем телом, борясь с желанием обхватить её талию, и уже вообще забывая, что он там должен был соврать ей. Соврать, что не нужна.

Ну, конечно. Так не нужна, что когда она нежно скользит пальцами по мягкой щетине, касаясь его лица, у него сжимается каждый нерв от осознания глубины чувств к ней. Его девочка. Которую не сможет ни оставить, ни предать, ни отпустить. Физически не способен.

— Скажи, — шёпот у самого уха, горячий и торжествующий. Сью едва сдерживает улыбку, видя его напряжение, чётче проступающие венки на шее. Удовольствие от ощущения своего — в кои-то веки — контроля над ним ударяет в голову, как шипучий лимонад. Пальцы скользят к его волосам, а правая рука ниже, к краю футболки. Поцелуи становятся всё более настойчивыми, влажными, выпрашивающими.

— Блять… Я просто сдохну без тебя, — шипит Кей свою капитуляцию, только это не заканчивает того, что творит безумная девчонка. Не останавливает её ладони, подобравшейся под ткань и гладящей всё сильней напрягающийся от частых вдохов пресс. А ему и не хочется это прекращать: даже интересно, с чего она вдруг решила, что может вот так безнаказанно жаться к нему, обдавая жаром лёгкие. Смыкает руки на её талии, рывком впечатывает в себя маленькое тельце, вышибая из Сью длинный выдох. Чуть наклоняется в попытке найти её губы, но она не даёт ему такого шанса и лишь дальше просовывает пальцы под футболку, пока не накрывает тёплой ладонью всё быстрей стучащее сердце. Словно говоря «моё», впивается ногтями.

Ей до безумия нравится эта иллюзия контроля. Настолько, что Сью с предвкушающим покалыванием по позвоночнику ловит зубами пульсирующую вену на его шее, наслаждается ответной реакцией — свистящим шипением и сильней сжавшимися на талии руками. Кей не отстаёт, требовательно тянет её майку вверх, уже на сто процентов осознав, что после таких откровений, которые тут прозвучали, им нужно чуть больше, чем приковывающий намертво взгляд. Но даже он ужасно долгий и требовательный, прерывающийся только на то, чтобы отбросить обе футболки на деревянные ящики. В подвале прохладно — но когда Сьюзен вновь прижимается к нему всем телом, бёдрами к паху, попутно поглаживая торс — становится нестерпимо жарко.

В каждом её движении, в уверенных касаниях губ непривычная решительность, разжигающая любопытство. И Кей сдаётся во власть этих жадных рук, вслед за которыми кожа покрывается мурашками. Девочка явно хочет поиграть. Или отомстить, потому что её поцелуи спускаются всё ниже вдоль его тела влажно-раскалённой тропинкой. Щекотно. Дёргается, как от удара тока, когда Сью втягивает в себя кожу под его рёбрами, через приятно покалывающую боль оставляя красный след. Но когда она опускается перед ним на колени, голову прошибает понимание.

— Сью…

Её взгляд снизу вверх вспыхивает какой-то новой дьявольщинкой, не дав ему сказать что-то ещё. Её саму удивляет собственная смелость, но попробовать хотя бы ненадолго полностью перехватить контроль хочется настолько, что в животе пульсирует тяжёлый комок. Долгие, томительные и горячие поцелуи чуть ниже ямки пупка, обводя её языком и наслаждаясь свистящим выдохом Кея сквозь зубы. В воздухе нарастает гул напряжения, отдающий в виски.

— Будь хорошим мальчиком, — шёпотом просит она, чуть дрожащими пальцами расстёгивая пряжку его ремня и спуская джинсы.

— Блять, — обречённо закрывает он глаза, вжимаясь лопатками в стену, словно пойманный в капкан. Пытается дышать глубже, хоть немного расслабить сжатые кулаки, но одно лишь ощущение нежных рук на твердеющей плоти заставляет лёгкие гореть без кислорода.

Она словно маленькая девочка, которая впервые включила мамину кассету с порнушкой — робкая, боящаяся сделать неверное движение, но удивительно целеустремлённая, когда осторожно оголяет головку его члена и пробует языком вкус. Чувствует, как он пульсирует и наливается кровью в её ладони, а затем смело обхватывает его ртом, нежно посасывая и смакуя момент. Ей безумно нравится — нравится солоноватость на языке, нравится дурящее голову ощущение своей власти над ним, нравится то, как он непроизвольно толкается бёдрами ей навстречу, и нравится это заглушаемое хрипение. В её касаниях трепет неопытной школьницы, когда она отодвигает крайнюю плоть до конца, а затем проводит языком по всей длине, порхающим раздразниванием. Снова вбирает его в себя, сколько получается, попутно размазывая слюну и поднимая вверх взгляд из-под трепещущих ресниц.

Кей сдавленно стонет. Он ощущает её тёплое горло, и выдержка упорно лопается к хренам. Невъебически-охуенно-горячо. На безумную секунду хочется намотать на кулак хвостик на её голове и показать ей, какой темп будет правильным. Не настолько мучительно медленно, что от возбуждения уже сводит мышцы. Нельзя делать это так нежно, так издевательски жарко водя по краю. Понимание прошибает каплей испарины на спине — она и не собирается доводить дело до конца, а просто играет с ним. Открыв пересохший рот, смотрит, как Сью, закрыв глаза, снова лишь посасывает багровую головку, своими пухлыми губами превращая его кровь в жгучий кипяток. Словно нечаянно царапает кончиком ногтя у основания, взрывая у Кея красные пятна перед глазами.

— Чёрт! — с хрустящим по рёбрам низким рыком он вырывается из её рук, чтобы нагнуться и подхватить её подмышки, словно заигравшегося ребёнка, ставя на трясущиеся ноги. Сью впивается ногтями в его плечи, сдирая корочку со вчерашних царапин, и наконец-то он захватывает её рот, слабо ощущая собственный вкус, смешанный с карамельной сладостью.

Она глухо стонет в поцелуй, когда его руки сжимают талию, тут же уходя вниз и стаскивая с неё шорты вместе с бельём и оставляя их болтаться у коленей. Иллюзия контроля осыпается осколками — и как бы ей ни понравилось быть главной несколько минут, но ощущать себя податливой глиной, сминаемой опытными ладонями мастера, куда приятней. Кей явно больше не настроен на игры, только на месть: напоследок прикусив её губу, властным движением толкает её на стоящую в полушаге колонку и слегка нагибает Сью вперёд, вышибая весь воздух из груди. Она со скрипом ногтей впивается в чёрный пластик, сжимая бёдра в предвкушении.

Крепкое тело прижимается сзади, шершавая адски горячая ладонь грубо сминает кожу ягодицы. Уходит дальше, вынуждая послушно расставить ноги, и его пальцы надавливают на пульсирующий комок нервов, срывая тонкий вскрик:

— Кей!

— Попалась, — жарко выдыхает он ей на ухо, вжимая её в себя. И такими же издевательски медленными круговыми движениями поглаживает клитор, мысленно торжествуя на то, как Сью дёргается, пытаясь усилить давление. Теперь в капкане она. И из этой хватки ей уже не вырваться. Не сбежать от его губ, впивающихся в шею, от жадно смявшей грудь ладони, пальцев, сдавливающих проступающий даже через тонкое кружево белья сосок. Она дышит громко и рвано, как загнанный зверёк, и он чувствует, насколько она мокрая и горячая — в глазах мутнеет от необходимости ощутить себя внутри.

Сью жалобно всхлипывает, бёдрами прижимается к его члену, буквально умоляя, чтобы он дал его ей. Себя. Целиком. Его руки сразу везде, его твёрдое тело обжигает. Но он даже не пытается усилить такое необходимое давление, а затем вовсе убирает пальцы и размазывает влагу по внутренней стороне её бедра, сминая нежную кожу. Издевается, доводя её до лёгкой степени помешательства, и она постыдно хнычет:

— Пожалуйста…

— Пожалуйста? — участливо подсказывает Кей и прикусывает мочку её уха, требуя ответ. Её срывающийся голос отзывается музыкой под рёбрами, лавой в животе.

— Трахни меня! — выдыхает она, тут же громко ахнув, когда он рывком входит в неё до самого основания.

Звон в ушах. Грязный подвал погружается в вакуум, где слышно только два бешеных пульса и два рваных дыхания. Но с первым толчком к нему присоединяется скрип ногтей по пластику, Сью непроизвольно наклоняется вперёд, пытаясь держаться за колонку и устоять на ватных ногах. Закусив пересохшую губу, зажмуривается, видя только искры перед глазами, ощущая Кейда каждым вибрирующим нервом. Мир рябит, схлопывается до оголённых инстинктов, до сжирающей её пульсации, до дрожи от глубины его проникновения. И когда он наматывает на кулак её хвостик, подтягивая Сью на себя, она лишь послушно выгибается, подчиняясь каждому его желанию. Словно в благодарность такой безропотности — набирающий обороты темп, с которым он врывается в её тело, и жадные губы, припавшие к шее, посасывающие следы собственных укусов.

К херам пропадает вся неспешность, сжигаясь трением тел, утонув в женских стонах. Кейд дуреет от того, как плотно она сжимает его собой, как выгибается до предела, не боясь сломаться: а стоило бы, потому что напор уже невозможно контролировать. Он яростно вколачивается в неё, впивается зубами в её плечо, глуша собственный хрип клокочущего горла. Её пульс так близко, в его собственных ушах. В кончиках пальцев. Желание вышибать из неё стоны, выбить всю дурь, какая только способна прийти в эту голову, граничит с сумасшествием. Как она вообще могла подумать, что не нужна ему, если от высокого вскрика Сью на очередной рывок его едва не разносит в сверкающую осколками пыль. И эта нотка злости — то немногое, что он ещё способен вынести. С рычанием, с боем едва не остановившегося сердца, он вдалбливается так глубоко, что в ответ слышит победный стон:

— Даа…

Её окатывает разрядкой, этой тугой волной, которая сосредотачивается в животе и разрывается по всему телу бесконтрольной дрожью. До подворачивающихся пальцев на ногах, пробежавшей по бёдрам судороги. За этим абсолютным туманом Сью лишь смутно ощущает, как Кей покидает её тело, и как ягодицы обожигает горячей влагой. В уши врывается его сиплый стон. Трясёт. В поиске точки опоры откидывается на его плечо, так и не открыв глаз — дышать нечем совсем. Его пальцы бездумно размазывают по её коже сперму, словно он хочет, чтобы она впитала его в себя. Собственник. И Сью улыбается, потому что его губы уже совсем иначе, мягко целуют шею.

— Я люблю тебя, — на выдохе мурлыкает она, покоряясь этим успокаивающим ласкам. Поняв, что именно сказала, резко распахивает глаза и замирает. Вот и точка. Никакой дороги назад. Теперь или вместе, или никак.

— Моя девочка…

Он не хочет повторяться. И так уже сказал слишком много сегодня. То огромное и всепоглощающее, что сейчас искрит под кожей, далеко от обычных слов на букву «л». «Я умру без тебя». «Я умру за тебя». «Я убью за тебя». Так куда точней, но пусть это останется на интуитивном уровне понимания: она всё равно слышит это в стуке его сердца за собой. Сью слегка поворачивает голову для короткого, ласкающего губы поцелуя, бархатного и абсолютно отличающегося от всего, что было минутой раньше. Только отголоски дрожи ещё гуляют от тела к телу.

Оторвавшись, Сью открывает глаза и натыкается взглядом на яркую коробку высоко на полке стеллажа. Смех разбирает выходом её сверкающего внутри счастья, и, не удержавшись, она хохочет от их абсолютной глупости — надо было только руку протянуть. Заметив, на что она смотрит, Кей тоже улыбается, продолжая прижимать её к себе:

— Мэй, конечно, предусмотрительная дама. Но мне было некогда пялиться по сторонам в надежде найти резинку.

— Кажется… Пора таскать их с собой. Вдруг в следующий раз на сцене приспичит?

Смех становится громким и обоюдным. В том, что они будут на сцене вместе ещё не раз, уже никто не сомневается.

В этот воскресный вечер было решено не открывать бар для лишних посетителей. Парни уговорили Мэй на эту поблажку, потому что настроение у всех было отличное, и хотелось играть дальше, несмотря на поздний час. Грязный, старый «Клык и коготь» никогда ещё не казался таким уютным и гостеприимным. На деревянный помост вынесли всё оборудование, в полную силу пробуя трек за треком из пожеланий подписчиков. На коротком перерыве Мэй уселась на коленки к Данди, надев его шляпу и покуривая одну сигарету на двоих. К удивлению Кея, она даже не стала ехидничать, когда они со Сью вышли из подвала в мятых майках и с новой порцией засосов. В баре стремительно кончалось пиво и витал стойкий табачный дымок, когда решено было пробовать что-нибудь из репертуара Моторхэд. Кей надел ремень гитары и подтягивал не вовремя показавшиеся разболтавшимися струны, Нил начищал краем футболки хэты, а Джейк напряжённо вглядывался в бумажку с аккордами. Сьюзен всполошилась и соскочила со стула:

— Давайте заснимем? Хотя бы эпизодами, — она вопросительно взглянула на Кейда, и тот кивнул: уже понемногу начинал понимать, как работает общение с новым поколением публики. Им нужно давать затравки постоянно, чтобы интерес не угасал.

— Сфальшивлю — вырежешь, — усмехнулся он её энтузиазму. Вновь наклонился к струнам, смутно услышав, как она брякнула ключами от машины.

— Сейчас, только камеру принесу.

— Эй, а вы в курсе, что Лемми, вообще-то, басист? — подал голос Данди, уже неплохо заливший в себя пива и приобнявший сидящую у него на коленях Мэй за талию. — Так что давай-ка, Кей, двигайся от микрофона. Будет соло отбитых.

— Пофорсишь перед Милли в следующий раз, — шутливо поддел его Кейд. Но знал, что хотя бы одну песню будет отдавать ему. В конце концов, вчера на крыше Данди зажёг не хуже него самого. Закончив с настройкой гитары, он поднял голову, непроизвольно выискивая взглядом чёрный и слегка потрепавшийся хвостик. Не видно. Куда убежала? А, пошла за камерой. Но ведь камера…

— Чёрт! — догадка окатила льдом. Парни смотрели на него, как на психа, а он уже спешно скидывал с себя ремень, на ходу кидая «Гибсон SG» в руки Мэй.

— Эй, что случилось?

Тревога нарастала, била в затылок. «Не спускать с неё глаз». Задача предельно проста. До смешного. Кейд стремглав бросился в коридор, и уже оттуда услышал пронзительный крик боли, разорвавший уши и перевернувший ужасом кишки.

— Сью! — в панике заорал он, выскочив в тёмный проулок у бара. Его на миг ослепили жёлтые автомобильные фары, и чёрный Джип умчал прямо перед носом, взревев движком и оставив его глотать пыль из-под колёс. — Нет-нет-не-е-ет!

Секунда шока, звенящей тишины. Верить не хотелось. Что вот так, за несколько минут, пока он просто отвлёкся, всё рухнуло в ад. Её крик ещё гудел в затылке, и Кейд в ужасе сжал руками голову, вцепляясь в волосы, жмурясь, чтобы перестать его слышать. Её не просто забрали, ей причинили боль. Двое суток. Он не знал, что отсчёт буквально по часам, и не минутой больше. Воздуха не хватало, пекло горло. С бессильным скрипом зубов заставил себя открыть глаза и увидеть припаркованную у бара синюю машину с распахнутой настежь водительской дверцей. Камера была в рюкзаке. А рюкзак — вот он, валяется теперь на зассанном асфальте. В свете фонаря на сиденье что-то виднеется, и приходится подойти ближе, чтобы рассмотреть. Ему страшно это видеть, но от правды не сбежишь. Ноги тяжёлые, непослушные.

Кажется, что по миру вокруг, по всей картинке побили молоточком, и теперь изображение трескается какими-то кругами. Как стекло, мутное и грязное.

На водительском сиденье сиротливо брошен маленький женский палец с накрашенным чёрным лаком ногтем. Из него ещё сочится кровь, заливая кофейную обивку. Ледяная волна ухает вниз, и мутное стекло перед глазами дребезжит, грозя рассыпаться на осколки. В ярости сжимает кулаки и со всей дури бьёт ими по крыше «Форда», хрипя болью осознания. На металле остаются две вмятины.

Хочется бить, орать, душить тварь, которая это посмела сделать. Кейда трясёт от этой ярости, и только моргнув несколько раз, он видит рядом с отрезанным мизинцем Сью кривой листок с рваными краями. Хватает его, чуть не порвав, и вчитывается в начирканные буквы, практически забыв, что такое дышать.

«Мидлтаун-8, товарняк до Нью-Йорка пройдёт в 22:46, не останавливаясь. Догадайся, кто будет стоять на рельсах. Время вышло, Кей. Придёшь не один, и я сразу вышибу ей мозги».

Хлопок двери настолько резкий, что сыплется с потолка штукатурка. В баре повисает тишина: всем достаточно только посмотреть на Кейда, чтобы понять — случилось нечто ужасное. В каждых глазах вопрос и недоумение, и только Данди позволяет себе подать голос:

— Кей… Что…

Не слышит. Не дышит. Не чувствует ничего, кроме ярости и страха, безумного, стучащего молотками в висках. Кажется, что в затылке заведён часовой механизм, отсчитывающий драгоценные минуты с раздражающим тиканьем. Отсчитывает её минуты. Но голова на удивление ясная, а шаги хоть и дёрганные, но уверенные. Некогда биться башкой о стену и корить себя за то, что просто не досмотрел, что допустил всё это. Потому что минуты тикают. Он позволил себе закричать всего раз, ещё там, в тёмном вонючем проулке, сжимая зубы до скрипа, прислонившись вспотевшим лбом к помятой крыше «Форда». Зарычать, горя заживо от понимания, что грядущего часа Баттерсу и его дружку хватит, чтобы сделать со Сьюзен всё, что только захотят.

Нет. Только холодная голова, или у неё не будет шансов пережить эту ночь.

— Джейк, Нил, — глухо зовёт он переглядывающихся парнишек, и те несмело подходят ближе. Не глядя суёт в костлявую руку смятый платок, найденный в бардачке машины. Джейк резко выдыхает и бледнеет, когда нащупывает в руке нечто маленькое и продолговатое. — Возьмите лёд. Это нужно сохранить в холоде, ясно?

Его тон сейчас не просто просящий, а приказной. А голос слышится потусторонним эхо себя самого. Молоточки громче, горло сжимается сухостью — твою мать, как сильно сушит глотку. Так, что кажется, будто нажевался песка.

— Что… это, Кей? — шёпотом спрашивает Джейк, в ужасе раскрытыми глазами уставившись на смятый платок в пятнах свежей крови.

— Это… это ей пригодится, если сохраните, — Кейд срывается на хрип, и наконец-то ловит взгляд Данди, который наблюдает за ним с немым шоком. Последний запас кислорода тратится со свистом: — Она у него.

— Ёб вашу мать, — друг со стоном запрокидывает голову к потолку, шипя ещё какую-то ругань, но слушать её некогда. Только. Холодная. Голова. Как мантра, ведь просто нельзя иначе, потому что у неё есть всего один шанс, и этот шанс — он сам.

— Вы меня поняли? — Кей снова смотрит на трясущихся парнишек, но сейчас нужно пользоваться всем и всеми, кто тут есть. — Это — в лёд, да поживей. А потом тащите в госпиталь. Там найдёте медбрата-азиата, зовут Хиро. Скажите… скажите ему, чтобы сегодня ночная смена скорой не ложилась спать, — Нил смотрит на него всё более потерянным взглядом, и приходится рявкнуть, на секунду выпуская отчаянно бьющегося в груди демона, который уже с удовольствием жрёт его кишки и тянет кривые пальцы к самому горлу: — Живей, мать вашу! Хули вы ещё здесь?!

Они уносятся в подвал за льдом, следом за ними тащится напряжённо хмурящаяся Мэй. Мимоходом хлопает Кея по плечу, но он даже не ощущает этого касания:

— Я прослежу. И хэй, эта девчушка… Она сильная и смелая. Кейд, ты вытащишь её. Или я оторву тебе яйца, — она пытается его подбодрить, но вряд ли до него доходит хоть слово. На самом деле, от старой подруги ему нужно только одно, и это не участливый тон:

— У тебя двустволка ещё живая? Что в ней, дробь?

— Картечь. С такой можно хорошего гризли завалить, — Мэй вздыхает, качая головой и рассыпая рыжую гриву по плечам: — Прошу, Кей, только не делай глупостей.

— Да, — коротко бросает он, а сам выцепляет взглядом часы на её запястье. Чёрт, он слишком медленный. Тик-так, тик-так, тик-так: до помешательства колотит в затылке.

Мэй уходит за парнишками, и теперь за отрезанную часть тела Сью хоть немного спокойней. Кажется, он читал где-то, что палец можно пришить обратно в течение двенадцати часов, если правильно его сохранить. Беда лишь в том, что для этого нужно не быть трупом, раздавленным колёсами поезда. Резкий выдох от одной мысли, и Кейд несётся к барной стойке, выуживая из-под неё старое потёртое ружьё.

— Какой план? — деловито складывает руки на груди Данди, доставая из кармана сигареты, и пониже надвигает шляпу на глаза.

— Заставить эту мразь жрать свои кишки, так сойдёт? — движения дёрганные и нервные, когда Кей складывает пополам ружьё, открывая магазин и убеждаясь, что внутри виднеются патроны. Картечь? Это хорошо… Валить надо крупную сволочь. И только руки предательски дрожат, а горло уже печёт. На секунду прикрывает веки, пытаясь дышать хоть немного ровней, сохранять спокойствие.

Какое, какое к хуям спокойствие, когда его девочке, его маленькой искре, отрезали палец, а сейчас делают с ней любое дерьмо, какое только придёт в отбитые дурью бошки?!

Нет, эта сушь в горле невозможно отвлекает, не даёт сохранять уплывающий в чистую и слепую ярость рассудок. И Кейд кладёт ружьё на стойку, а сам тянется ниже, не глядя подхватывая за горлышко открытую бутылку виски. Всего глоток. Ему нужна холодная голова и вся сила воли, чтобы впервые отнять чью-то жизнь — немного храбрости и уверенности. Немного меньше дрожи в пальцах. С хрустом проворачивает пробку, и запах щекочет ноздри: знакомая терпкая горечь. Не до стакана. Просто поднести горлышко к высохшему до пустыни рту.

В челюсть прилетает неожиданный резкий удар, вышибая дух и отбрасывая Кейда к стене. Бутылка падает из рук и громко стучит об пол, разливая лужу виски на полу. Хрип и стон боли от будто обожжённой кости, но эта боль здорово выбивает бесячие часики из затылка — особенно когда этот самый затылок смачно впечатывается в стеллаж позади.

— Охуел, да?! — орёт Данди, и его лицо перекашивает злостью. Тяжело дыша, он трясёт отбитым кулаком, смотря на жмурящегося от боли Кея с откровенным презрением: — Давай, блять, нажрись! И пусть её там на куски разорвут за твои же старые грешки!

Он схаркнул на пол, кривясь, когда взгляд упал на выпавшую бутыль. Кей вдохнул ртом, и запах пролитого вискаря осел горьким вкусом на языке, смешиваясь с кровью из прикушенной щеки. Заставив себя моргнуть, он едва удержался, чтобы самому себе не двинуть сжавшимся кулаком по правой стороне лица. Выдержка ломалась, трескаясь по всем так долго склеиваемым швам. Мир перед глазами снова дребезжал стеклом, и на секунду дало слабостью в колени.

— Я не знаю, что делать, — тихо признался он, плохо шевеля онемевшей от удара челюстью.

— Зато я знаю, — хмыкнул Данди, подхватывая со стойки ружьё. — Мы пойдём и вытащим твою малявку. А если я ещё хоть раз увижу в твоих руках бутылку, то порох на жопе словишь уже ты, — он вздохнул, пожевал зубами сигарету, и добавил: — Знаешь, чему учат в клинике первым делом? Искать выход. Так что я повторю вопрос. Какой у нас план? Копы? Её папаша?

— Я должен быть один. Или он… разнесёт ей мозги, — выдавил Кей с трудом, но все же отлип от стеллажа и вновь заставил голову работать. Нагнувшись, достал с полки коробочку с запасными патронами. — Тебя не должно быть, по крайней мере, в поле зрения. Я буду пробовать договориться. Себя за неё.

— Но тогда мозги разнесут уже тебе, — справедливо заметил Данди. — Советуешь мне сейчас с тобой попрощаться? Эта девочка… она того стоит?

Кей поднял на него отрешённый взгляд. Вопрос поставил в тупик. Неужели все вокруг ещё не поняли, на каком фундаменте он стоит, что даёт ему смысл открывать глаза по утрам и дышать. Неужели это вообще нужно объяснять.

— Эта девочка — моя жизнь.

Если чему-то Сьюзен и научилась в день, когда потеряла мать, так это прятать свои чувства. Выстраивать в воображении кирпичную стену, за которой остаётся всё желание рыдать, вся дрожь, страх и боль. С последним оказалось сложней всего: руку словно сунули в кипяток, а затем кинули на лёд и заодно побили молотком. Она не позволяла себе задуматься о том, почему не чувствует всех своих пальцев. В ушах всё ещё хрустело: звук собственной раздавленной охотничьим ножом кости словно въелся на подкорку. Но всё это — за стеной. Она не могла доставлять этому уроду удовольствие своим жалким видом, а потому даже сидя на заднем сиденье машины со связанными сзади руками и воняющей бензином тряпкой во рту умудрялась вздёргивать подбородок и бросать на водителя уничтожающие взгляды через зеркало заднего вида. В каждом из которых было пожелание скорейшей мучительной смерти.

— А смелая у Кея шлюшка, даже выть перестала, — уловив один из них, Джо оскалился, и Сью дёрнулась, отворачиваясь к окну. Плохо, когда не можешь ответить. Да, она выла — сразу после того, как кричала, заталкиваемая в эту самую машину двумя бугаями вдвое больше неё самой, и сразу после того, как лишилась мизинца. Теперь кожу лица противно стягивало солью. Зато напарник Баттерса, тот самый тучный негр, даже не поленился завязать на ране засаленный платок — у неё были смутные подозрения, что такая обработка скорей занесёт какую-нибудь инфекцию, но хоть кровь больше не сочилась.

— А мож мы её… того? Пока уж ждём? — сидящий на другой стороне пассажирского сиденья негр оживился, облапав бёдра Сьюзен похотливым взглядом поросячьих глаз.

Она протестующе замычала, в панике вжимаясь в дверцу, словно это помогло бы бежать из заблокированной тачки. Негр придвинулся ближе, и она стиснула зубами тряпку до боли в челюсти, инстинктивно суча ногами и готовясь пинаться, но не даваться до последнего. По позвоночнику прошла ледяная дрожь, а когда она ощутила приблизившуюся вонь грязного полного тела — дрожь чуть не ушла в рвотный позыв.

Баттерс оглянулся, с прищуром наблюдая за её протестом: его странным образом онемевшая щека несколько раз скривилась, словно он задумался. Хищный взгляд скользнул по её шее, опустился ниже, и вдруг он презрительно сморщился:

— Да ты глянь, Ричи. На ней же пробу брать негде, пользованная во все дыры. Ты как хочешь, а я брезгую — не хватало от этого долбаёба заразиться кретинизмом через его шалаву, — он вновь откинулся на сиденье, поставив свой вердикт, и потянулся к приборной панели за сигаретами.

Негр разочарованно вздохнул, но ослушаться, похоже, не смел, и вернулся на место с недовольным видом. Сьюзен на секунду позволила себе с облегчением прикрыть глаза и чуть расслабить мышцы. Если засосы на шее и бледные синеватые пятна на бёдрах сейчас спасли её от чего-то похуже бензиновой тряпки во рту — то она точно возьмёт за правило, чтобы следы принадлежности на теле оставались каждый хренов раз. Если, конечно, хренов раз вообще ещё когда-нибудь случится. Вздрогнув, она с тревогой следила за тем, как Джо неспешно курит, распространяя по салону совсем не табачный сладковатый дымок травки.

— Не понимаю, — подал возмущённый голос Ричи, приняв у него косяк и тоже запыхтев. — Шлюха тебе не нужна, денег ты не получишь — ну где этому бомжу взять столько одним махом? Логичней было бы уже папашу её трясти…

— Так мы и потрясём, — заржал Джо. — Потом. Но сейчас мне надо, чтобы Кей притащил сюда свою задницу, и я мог отыметь его за всё. Даже не за бабло, срать я на него хотел. За то, что по его милости до сих пор хожу в рядовых. Босс так и не смог мне доверять после того, как я упустил такую крупную рыбу. И мразь за это заплатит. Ну а потом заодно можно и с папаши этой мелкой бляди стрясти хороший кусок, да ехать домой.

Сью резко выдохнула, старательно ловя воздух почище, чтобы не дуреть от тумана в салоне. Так всё — фарс? Им просто нужно покончить с Кейдом, и предлог уже не важен, не важны никакие деньги? Она повернулась к окну, напряжённо вглядываясь в густеющую ночь. Мидлтаун-8 — крохотная железнодорожная станция на отшибе, где редко останавливаются поезда. Просто рельсы и бетонная коробка, напоминающая автобусную остановку. Единственный тусклый фонарь освещал отрезок гравийной отсыпки, по которой они и смогли подъехать так близко. Идеальное место для сокрытия любого дерьма: не будут слышны выстрелы в черте города, а если обставить всё, как несчастный случай с попавшим под колёса бродягой, то вовсе можно обойтись без шума. Баттерсу не занимать мозгов. Или просто это та мразь, которая понимает, как удовлетворить своё чувство мести и остаться безнаказанным.

Лучше Кейду не приходить. Пожалуйста, пусть он не приходит. Так ей может повезти: вдруг ублюдки соблазнятся деньгами отца? Нужно предложить, как только ей дадут открыть рот. Но понимание, что Кей может прийти только за тем, чтобы его кинули под колёса, било по нервам куда сильней, чем дёргающая пульсирующей болью рука. С кирпичной стены её внешней смелости осыпалась штукатурка. Ещё несколько часов назад она была по-настоящему счастлива слышать его шёпот — «моя девочка». Сейчас молила только о том, чтобы он не любил её, не считал своей, не стал о ней думать и сам понял все риски. Блять, да что угодно, лишь бы остался жив. Сью уже знала, что когда человек уходит насовсем, от него остаются только воспоминания, запахи и вещи — то, что лишь делает его близким больно. Не остаётся ни смеха, ни голоса, ни ласковых рук. Нет, этот мир не должен существовать без Кея. Ей просто не нужен будет такой ублюдский мир.

«Пожалуйста, пожалуйста. Не приходи. Оставь меня. Живи», — крутилось в голове на все лады, но когда Сью вновь подняла взгляд, то увидела вдалеке знакомые жёлтые фары фургона Данди, и в нахлынувшем ужасе прижалась лбом к холодному запотевшему стеклу, жмурясь от того, как запекло глаза. Не смог. Не оставил. Дурак.

— О, а вот и твой ёбарь тащится! — хохотнул Джо, тоже заприметив фары вдалеке. Фургон остановился, и из него выбралась широкоплечая фигура — с пассажирского места, на что добавился раздражённый оскал: — Сказал же, быть одному. Мудло блять тупое. Ладно, Ричи — бери сучку, сейчас развлечёмся.

Её вытолкали на улицу, и кожу обдало прохладным ветерком — в майке и шортах сразу стало холодно. Но изнутри колотило куда сильней, и Сью попыталась хотя бы ослабить путы на запястьях, дёргая руками. Не помогало, да ещё и жёсткая верёвка, кажется, пропиталась кровью. Ричи за волосы потащил её к рельсам, и она шипела, походя пытаясь размахнуться и пнуть его между ног, но когда к горлу приставили тот самый нож, что отрезал ей палец, воинственности сразу поубавилось. Демонстративно подтащив Сьюзен к рельсам, Ричи толкнул её на колени, а лезвие оставил у шеи, вынуждая высоко запрокинуть голову. Она туго сглотнула от ощущения холодного металла на коже.

— Кляп ей вытащи, — распорядился Баттерс и широко оскалился, глядя на получившуюся картину: — Пусть верещит.

Ричи с кряхтением наклонился, обдавая вонью потного тела, и освободил рот от бензиновой тряпки, откинув её в сторону. Сью непроизвольно закашлялась: челюсть уже сводило от постоянной фиксации. Впрочем, стянутые за спиной руки немели не меньше. Она видела, как издалека, из темноты приближался высокий силуэт, и чуть было не поддалась соблазну действительно крикнуть ему — «беги!». Но нож крепче прижался к коже, и Ричи пропыхтел:

— Тебе сказали, сука? Верещи.

— Отсоси, — прошипела она, окатывая Джо всей ненавистью, на какую была способна. Шершавые, жёсткие рельсы царапали колени, а в горле першило от того, как она всё же успела надышаться сладким дымком. Зато стало чуть менее страшно. За себя, по крайней мере.

— Посмотрим, кто у кого будет сосать, когда мы разделаемся с тем мудлом. Хотя нет, знаешь, заставить тебя сосать при нём будет куда веселей! — безумные чёрные глаза Баттерса вспыхнули от такой идеи, и он снова заржал, попутно доставая из кармана куртки уже давно знакомый пистолет. Отсмеявшись, он вышел навстречу Кейду, напоследок бросив: — Смотри в оба, Ричи. Сука явно выкинет какой-нибудь фокус.

Кейд никогда не считал себя хорошим человеком. Слишком мутное это понятие, слишком возведённое в абсолют. Жизненные ориентиры не делились для него на чёрное и белое. Топая к святящему у станции фонарю с заряженным ружьём в правой руке, он знал, что его готовность убить — не чёрное, а долбящая в груди цель спасти Сью любой ценой — не белое. То, что он придёт и отдаст за неё собственную жизнь, такая же аксиома, как форма земного шара. Так устроен мир. Так устроен он сам. Слишком много было ошибок в прошлом, чтобы сейчас допускать ещё одну. До поезда десять минут, и этого должно хватить, чтобы сделать, возможно, самое важное и чистое в своей неприглядной биографии: дать ей уйти живой. Уйти отсюда, уехать с Данди, и когда-нибудь уже забыть, чёрт возьми, что такое боль.

За эти недели на неё свалилось больше этого дерьма, чем за все двадцать три года — и чем больше шагов Кей делал, тем чётче понимал, кто тому причина. Вечно виноват… Что ж, если сдохнуть за неё — последнее, что он сделает, то возможно, в раю это посчитают достаточным искуплением.

Последние тяжёлые шаги под свет фонаря, окидывая взглядом всю развернувшуюся картину. Кричащие ему глаза Сьюзен — и чёрт побери, какое невозможное облегчение увидеть её относительно невредимой, не окровавленной и не избитой, в целой одежде. Лишь лезвие у горла заставило крепче сжать ружьё. Прекрасно слышал, что она ему говорила: ругалась. Посылала его отсюда нахуй. Боевая девочка… А как же тогда выберешься ты? Мысленно поклялся сделать всё, что в его силах.

— Здравствуйте-здравствуйте, дорогие зрители! — показушно кривлялся Баттерс, выдвигаясь вперёд с расставленными руками, в правой из которых мельтешил пистолет. — Добро пожаловать, Кейд. Ты как раз вовремя. Я тут обсуждал с твоей шлюхой возможность быстренько мне передёрнуть, пока не пришёл её поезд. Как она, успеет, или даже на это не годна?

— Отпусти её, — слишком сиплым голосом прошипел Кейд, вскидывая ружьё. — Я тут, тебе нужен только я. Пусть она идёт, а ты сможешь сделать со мной всё, что тебе так хочется.

— Ты бы убрал свою пукалку, а то разговора точно не выйдет, — но Кей не торопился выполнять его требование, и Джо рявкнул: — Сказал, ружьё на землю! Ричи, кажется, кретин нас не понимает!

Ричи мгновенно усилил давление на горло Сью, и на светлой коже проступила алая полоска, а капля крови скатилась к вороту белой майки. Она тяжело задышала от напряжения и укола боли, и Кей со вздохом откинул от себя ружьё — на чётко отмеренное расстояние полушага. Каждая рана на её теле в разы хуже, чем если бы били или резали его самого. Обжигала калёной сталью по внутренним органам.

— Вот так, хороший мальчик, — одобрительно оскалился Джо. — Твоё предложение заманчиво, не скрою. И денег я у тебя в руках тоже не вижу. Знаешь, я ведь не садист. Мы же с тобой когда-то так дружили… Пока ты не подставил меня, конечно. Но я не такое дерьмо, как ты, так что да: я отпущу её. Сразу после того, как она отсосёт мне. Потом пусть валит, а мы с тобой останемся ждать поезд, как старые друзья. Как тебе предложение?

— Пошёл ты нахуй с такими предложениями, — прошипел Кей, предупреждающе шагнув вперёд и почти задев ружьё ботинком. Его едва не разорвало от мерзости, как только он представил нечто подобное. На его тяжёлый воинственный выдох Джо тут же вскинул повыше пистолет:

— Ну-ну, не дёргаться, мальчик с гитарой. По мне так это отличный компромисс…

— Я согласна, — вдруг подала голос Сью, и на неё в шоке уставились две пары глаз: дымчатые, подёрнутые плёнкой ярости, и чёрные — с обдолбанными зрачками. Она сама не ожидала от себя такой смелости, но природные способности к блефу заиграли на полную мощь от кипящего в венах адреналина. Сладко улыбнувшись, она протянула: — Прости, Кей, но своя шкура мне дороже. Так что один отсос, и я пойду, а вы тут разбирайтесь. Только, хм… без рук не очень удобно. Постараюсь управиться девятью пальцами.

Она повела затёкшим плечом, и Джо громко заржал, сгибаясь пополам. Кей смотрел на неё в полном ауте, пытаясь прочитать на лице, какого хуя она задумала. Враньё от первого до последнего слога, ему ли не знать. Кулаки сжались до побелевших костяшек на уж слишком показушное и громкое веселье Баттерса:

— Охуенная проблядушка… Кей, ты где её вообще откопал? Даже жалко будет сдохнуть за такую тупую пизду. Но раз вопрос решён: Ричи, развяжи её. Посмотрим, какая она мастерица.

«Что ты творишь, что ты творишь, что ты творишь, твою мать?!» — стучало в висках Кея, пока он в бессильной ярости наблюдал, как Джо суёт в карман пистолет и вразвалочку подходит ближе к Сьюзен. Негр убрал лезвие от её шеи и перерезал верёвку на запястьях — она с тихим вздохом размяла руки и на секунду поймала взгляд Кея.

«Даю тебе шанс», — её сверкающие в свете фонаря агатовые глаза переворачивают кишки пониманием. В повисшей тишине слышно только звон пряжки ремня Баттерса и сверчков в придорожных кустах. А если прислушаться, то вдалеке — нарастающий стук колёс.

Шанс. Ему нужна секунда. Сьюзен задерживает дыхание, собираясь с силами, и когда их с Джо разделяют уже не более двух шагов, резко вскакивает с колен, ударяя затылком в челюсть не ожидавшего подвоха Ричи.

— Блять! — тот отшатывается, теряя ориентир в пространстве, и этой заминки Кейду хватает, чтобы рывком подхватить с земли ружьё. — Сука! — взревев, взбешённый выпадом Ричи проворачивает нож в руке, и блеснувшее так близко от шеи Сью лезвие ставит точку на выборе цели.

Нет ни жалости, ни сомнений, лишь страх зацепить её, но и он уходит: промазать по такой туше сложно. Кейд выжимает спуск, отдача бьёт в плечо, но вылетевшие из ружья стальные шарики картечи прошивают ночной воздух, а затем — грудную клетку Ричи, как стайка взбесившихся птиц, вышибающих алые фонтанчики. Сью со всхлипом отпрыгивает с рельсов, в сторону от заваливающегося тучного тела, издающего предсмертный хрип.

И сразу за ним — второй выстрел, только уже со стороны опомнившегося Джо. Предельно точное попадание, имея целью вышибить оружие из рук Кейда, и пуля проходит прямиком в правое запястье, разрывая сухожилия.

Крик боли, ружьё падает на землю, и следом же капает кровь, густая и горячая, окропляя гравий. Зажмурившись от огня в руке, Кей со стоном обхватывает левой предплечье, пытаясь дышать. Но тут гремит новый выстрел, пробивая ему колено и подкашивая, заставляя мир рябить пятнами из сплошной боли и стремительно вытекающей крови.

— Хватит! — бешено орёт Джо, как будто самому себе. В чёрных глазах — слепое удовольствие от того, как Кейд корчится на земле, постанывая в закушенные губы. — Заигрался, мальчик с гитарой! Ты сука конкретно так заигрался, понимаешь?!

Сью дрожит от ужаса, от ворвавшегося в лёгкие запаха крови, от глушащих мир стонов боли. Давя отчего-то уже бегущие по щекам слёзы, пытается рвануться к Кею на негнущихся ногах, но тут же совсем рядом щёлкает вновь взведённый курок:

— Стоять, блядина! Мы с тобой не закончили! Только знаешь, теперь мне уже вас обоих хочется прибить, два сучьих куска дерьма! Сюда подошла!

Повинуясь взмаху пистолета и отчаянно всхлипывая, Сью делает шаг к нему, и крепкая рука тут же хватает за плечи, грубым рывком разворачивает её спиной к Джо, а к виску прижимается ледяное дуло. Всё слишком быстро: только бешеный стук пульса в затылке и животный ужас — не за себя, а за то, как Кейд с хрипом скрючивается на земле, всё сильней обагряя её кровью. Стучит, стучит, стучит, уже так близко. Пульс, разрывающееся сердце? Нет — это приближающиеся издалека жёлтые слепящие огни.

— А вот и твой вагон, шлюха, — безумный шёпот в самое ухо, дуло вдавливается в голову, и Джо тащит её обратно к рельсам, где вот-вот пронесётся товарняк. — Попрощайся со своей подстилкой, Кейд!

— Сью… Сью, — хрипит тот, отчаянно пытаясь встать, но левая нога в полной отключке от раздирающей пробитую кость боли. Даже запястье не так болит, как колено. Даже колено не болит так, как рёбра от мысли, что он ничего не может больше сделать, лишь смотреть, как её вот-вот кинут под колёса. Последняя попытка дотянуться до ружья левой рукой, но оно отлетело слишком далеко.

Она вскидывает голову: вдалеке мчится долговязая фигура в ковбойской шляпе. Данди бежит на звук выстрелов, но ему попросту не успеть: гул поезда уже идёт вибрацией по рельсам. Слепо дёрнувшись, Сью тут же чувствует запах пороха и сильней вдавившийся в висок пистолет.

Тот самый, из которого убита её мама.

Она снова слабая.

Она снова лишь жертва.

Тудум, тудум, тудум — по дрожащим ногам, взвинчивая всё тело в тугую пружину бешенства. Это ярость — это желание мести и желание выжить, это инстинкт. И Сью без раздумий кусает обхватившую её руку, с такой силой, что чувствует во рту кровь. Джо воет от внезапного нападения, и она пользуется своей секундой — выворачивается и со всей дури, со всей злости и всего клокочущего в венах адреналина толкает его от себя прямо на рельсы. Гремит запоздалый выстрел, и перед носом со свистом воздуха проносится товарняк, одним хлюпающим, хрустящим хлопком сминая тело Джо в кровавую кашу.

А потом мир отчего-то становится ледяным, утаскивая её во мрак разрывающей внутренности горячей боли.

Он ползёт — оставляя алую размазанную по гравию дорожку из простреленного колена, Кейд ползёт к лежащему у рельс тельцу под стук колёс уносящегося поезда. Мутное стекло трещит перед глазами, и лишь хрипящие звуки заставляют его держаться в сознании. Сьюзен хрипит. Неосознанно зажимая рану на животе, она невидящим взглядом смотрит в звёздное небо. Так темно.

— Сью! — через зубы выдавливает Кей, нечеловеческим усилием воли приподнимаясь и левой рукой касаясь её бледнеющего лица. Беглый взгляд и тут же — полнейший ужас в глазах, видя разливающееся на белой майке багряное пятно под её пальцами. — Чёрт-чёрт-чёрт… Ты слышишь меня? Сью, пожалуйста, скажи, что слышишь! Не отключайся!

Она лишь беспорядочно моргает, открытым ртом ловя воздух. Когда это случилось? Когда пуля успела продырявить её живот? Нестерпимо жжёт — свинец явно ещё внутри, отравляя и разрывая кишки. Воздуха, воздуха. Нет. Только паника в глазах Кейда и крутящиеся звёзды, зовущие во тьму. Веки тяжелеют.

— Не отключайся, — отчаянно шепчет Кей, и в надежде вскидывает взгляд в поисках чего-нибудь, чем можно заткнуть рану.

— Ебаное… дерьмо, — раздаётся над ними тяжёлый выдох. Подбежав, Данди отбрасывает уже бесполезное ружьё и в ужасе смотрит на кровавую баню, творящуюся вокруг. Тучное тело Ричи чуть в стороне, блестящие алым рельсы с ошмётками плоти и хрипящая Сью, которой Кей пытается здоровой рукой зажать рану на животе.

— Дай… Дай что-нибудь… Аптечку, — просит он Данди, и тот летит к Джипу, оставшемуся без владельцев.

Перевязочный пакет — слабое утешение, как и с силой просунутая в рот таблетка анестетика. Но всё лучше, чем ничего, и в три руки Сью быстро бинтуют, а затем Данди грузит их обоих на заднее сиденье чужой машины: за своим фургоном бежать уже некогда. Он даже ничего не спрашивает, и лишь кряхтит, заводя мощный движок. На попытку перемотать заодно и колено Кейда тот шипит и отмахивается: у неё счёт на минуты, а его кость никуда не денется. И запястье тоже, хоть рука ниже предплечья безвольно повисла, вообще не подчиняясь никаким сигналам головы. Важным становится лишь всё более тихое дыхание Сьюзен. Сев в машину, он откидывает её на себя, громко и рвано дыша в шею, сжимая её дрожащие руки, стискивающие очень быстро алеющий бинт на животе.

— Держись… держись, — бездумно шепчет Кейд, не выдерживая того, как горят его лёгкие от запаха её крови. Жмурится, слыша слабый стон в ответ:

— Больно…

— Знаю. Знаю. Прости. Прости, я знаю, — баюкая в своих руках, уже не чувствуя собственной боли, только её — темнотой и пульсацией в агатовых глазах, сжатым до предела горлом. — Только дыши, слышишь? Дыши глубже.

Машина качается, катясь к дороге, и от движений Сью хнычет, кусая губы: сдержаться не получается, а жжёт внутри слишком сильно, чтобы терпеть.

— Кей… так больно…

— Да. Да. Чёрт, — стиснув её ледяные влажные от крови пальцы, он прижимается щекой к её щеке, словно так можно забрать себе хоть каплю этой боли. Вдох. Он ещё помнит, как спасать эту девочку, когда она валится в темноту. Не голос — один только отчаянный, срывающийся шёпот, давясь комком в глотке и пекущей солью на глазах. — Если ты меня слышишь сейчас, я обращаюсь к тебе, чтобы сказать, что ты не одинока… милая, вот звучит колыбельная, колыбельная для тебя одной…

24.05.2021

В коридоре слишком тихо. Впрочем, ночью в скромном провинциальном госпитале иначе быть не может. Хиро оставил на тумбочке помимо положенных обезболивающих снотворное, но Кейд не собирался принимать ничего, кроме антибиотика. Не хватало подсесть на морфий. Не хватало уснуть, не узнав, что стало со Сью. Взяв в левую руку деревянный костыль, он поковылял к выходу из палаты, держа на весу перетянутую гипсом ногу. На самом деле, гораздо хуже себя чувствовала рука: пуля прошила сухожилия, и он так и не смог ощутить тока крови в онемевших пальцах. Но пока об этом практически не думалось.

Полагал, что никого не встретит в свете жёлтых ламп затихшей больницы, но ошибся. На потрёпанном диванчике, сгорбившись, сидел Аарон Глоуз — и одного взгляда на его лысину хватило, чтобы в живот ухнул новый комок вины. Услышав стук костыля по кафелю, тот вскинул голову и посмотрел на Кея потухшими стеклянными глазами, слишком похожими на те самые, невозможно нужные.

— Здравствуйте, мистер Глоуз, — отчего-то казалось, что он больше не имеет права звать его «Аароном». Пытался вычитать на его лице новости, но тот облегчил ему задачу:

— Ещё три часа. Медсёстры сказали, операция будет длиться ещё три часа. Пулю… достали. Но зашивать приходится… очень много, — Глоуз задохнулся и вновь обессиленно уронил голову в ладони. Его плечи тряслись в беззвучном рыдании. — Ты обещал мне… Обещал сберечь.

— Я обещал, — тихо кивнул Кей, судорожно глотая горькие комки. Устав стоять на одной ноге, практически упал на диван, жмурясь от прострелившей колено боли. Ерунда. На нём всё как на собаке… А вот она — как переживёт пулю её хрупкий организм?

— Ненавижу тебя, — прошипел Глоуз сквозь зубы, и даже осудить его за это невозможно.

— Поверь, я себя ненавижу намного больше.

Неловкая тишина, два сбивчивых тяжёлых дыхания. Кей попытался пошевелить болтающейся на перевязи рукой, но только зашипел — по-прежнему никакой жизни в пальцах. В его мозолистых, гитарных пальцах. Тревога боем стучала по затылку: у него слишком много вопросов. О Сью, обо всём случившемся, о том, почему до сих пор на него не напали с расспросами копы. А ведь он убил человека. Осознание пока что не полное, да и человеком ту мразь считать невозможно. Его поступок не был чёрным или белым, он был единственно необходимым. Ужасно хотелось закурить.

— Значит, так, — Аарон откинулся на диване и шумно прочистил горло. — Вас там не было. Даже не спрашивай, сколько я должен Филлипсу, но тот обставит всё, как разборку двух заезжих наркодилеров, в ходе которой одного пристрелили, а второй случайно угодил под поезд. Всё ясно?

— Да, — кивнул Кей, хотя нестыковок уловил гору. Оставалось надеяться, что мало кому захочется всерьёз возиться в таком дерьме и разбираться, откуда у наркоманов было ружьё, и кто увёл их тачку. — А пулевые?

— А вы со Сьюзи стали жертвами грабителя в тёмном переулке. И оба в таком шоке, что совсем ничего не помните, — Глоуз презрительно фыркнул: кажется, ему не понравилась мысль, что вместе с дочерью приходится выгораживать и Кея. И он явно предпочёл бы, чтобы того засадили лет на пятнадцать. — Я ведь почти успел. Нашёл Смита, договорился с ним, что тот не будет покрывать Баттерса… Его бы по закону осудили за Дэйзи, и всё бы закончилось, тихо и мирно. Но вот мой самолёт приземляется, и тут же звонят из больницы. Кей, если только что-то пойдёт не так, если к утру она не будет в полном сознании и не скажет мне «привет, пап» — я позабочусь о том, чтобы ты занял место Баттерса за решёткой. Клянусь, ты сядешь до скончания веков за двойное убийство.

— Не двойное, — шёпотом прервал тираду Кейд, устало сжимая переносицу, чтобы от кровопотери не клонило в сон. Башка кружилась, пыль в глазах. Но он помнил, как эта храбрая девчонка словно выпустила наружу своих демонов и пихнула Джо под поезд. Если бы только у того в руке не было пистолета… Если бы получилось встать… Если бы он вообще не дал утащить её прямо у себя из-под носа…

— Господи Иисусе, — сдавленно простонал Аарон, в шоке открывая рот. — Не говори. Не хочу знать. Не хочу знать, в кого ты превратил мою дочь, мою маленькую светлую девочку. У неё была потрясающая жизнь! Друзья, учёба, достаток и любящая мать. И всё это улетело в какую-то пропасть, когда однажды за завтраком она похвалилась, что встретила Анархиста.

Словно ему нужно об этом напоминать. Словно он сам не знал, в какое кровавое дерьмо превратилась жизнь Сьюзен, и кто тому причина — что ж, не зря ему когда-то дали такую громкую кличку старые друзья. Знал ведь, что недостоин прикасаться к солнцу. И всё равно продолжал верить в чудо, как глупый ребёнок. Пошёл за этим светом, но в итоге лишь уничтожил его. Это даже не вина сейчас толкается в рёбра, это осознание. Он всегда будет сеять вокруг хаос, и сминать в него Сью не имеет права. Она и без того потеряла слишком много, и ещё вопрос, сколько отнимет у неё вынутая из живота пуля. Нет, она достойна гораздо большего, а он слишком искренне желает, чтобы у неё наконец-то настали дни посветлей. Если сберечь — это уйти, то других вариантов и нет.

— Всё будет хорошо, Аарон. Когда она очнётся… Я буду с ней ровно столько, сколько ей понадобится, чтобы встать на ноги. И исчезну сразу, как только это можно будет сделать, не причинив ей ещё больше боли, — это единственно верное решение. Это обещание, которое надо исполнить. Они слишком плотно сшились вместе, чтобы рвать эти нитки сейчас, ломая остатки её рассудка. Но он найдёт возможность уйти, чтобы жизнь девочки-затмившей-солнце вновь засияла красками.

И пусть это его уничтожит. Какая уже разница. Свою жизнь Кейд так и не научился ценить — а впрочем, ценить останется нечего, когда останутся в прошлом внимательные агатовые глаза, мяукающие стоны и хитрая улыбка. А его сожрут заживо собственные демоны, с которыми он просто не найдёт стимула бороться без неё.

— Надеюсь, это случится как можно скорей, — шепнул Аарон, вздыхая и смотря на наручные часы.

Глаза открыть так сложно. В них тут же ударили лучи солнца через окна палаты, и Сью прищурилась, пытаясь моргать и вернуть сознание в туманную голову. Последнее, что она помнила: напевающий ей низкий голос, а потом стало слишком темно. Руку сжала тёплая ладонь, вызвав у неё облегчённый вздох. Касание этой шершавой кожи она узнала, даже не до конца разобравшись, как дышать словно скукожившимся лёгкими и разодранным горлом из-за недавно вытащенной операционной трубки.

— Привет, — тихий шёпот так близко, и непослушную слабую руку согрел смазанный, едва ощутимый поцелуй. Наконец-то сфокусировав взгляд, Сьюзен нашла его лицо: напряжённое, замершее в ожидании.

— Привет, — шелестом пересохших губ, непроизвольно растянувшихся в улыбке. Она и не думала, какой радостью может быть видеть Кейда живым, смотрящим на неё, как на взошедшее солнце. Видеть эти лучики-морщинки, резкие скулы и даже синяк на челюсти. Какое невероятное облегчение, что они оба пережили эту кошмарную ночь.

В тело понемногу вливалась жизнь, и Сью слабо дёрнулась, попытавшись пошевелиться, но тут же ощутила, что живот перетянут повязкой и уже знакомо — нитками долгого, аккуратного хирургического шва. Где-то в самом низу, неприятно давя на кожу. И шов явно в разы больше, чем тот, что был на лице. Беспокойство нарастало, и она вопросительно взглянула на Кейда: «Что со мной?».

— Тебя оперировали почти всю ночь, — осторожно пояснил он, придвигаясь ближе. Левой рукой потянулся к её щеке и невесомо погладил, успокаивая вспыхнувший от непонимания и страха румянец. Привычным тёплым жестом заправил за ухо чёрную прядку волос, и лишь потом продолжил: — Вернулся твой отец. Он сейчас заполняет бумаги, но будет рад видеть тебя.

Сью захлопала глазами, пытаясь уловить в этом уж слишком ровном тоне, почему у неё так зудит где-то в затылке. Почему кажется, что на радио какие-то помехи. Она так уже привыкла к этой связи между ними, что сейчас не находить правды в дымчатых глазах куда больней, чем все нитки на коже.

— Что не так? — выдавила она, заставив себя поднять вторую руку, лежавшую по другую сторону больничной койки. На ней красовалась стерильная повязка, но не та, которой она могла бы ожидать. Судорожный вздох: — Было поздно, да?

— Да. И поверхность раны была плохо обработана. Да что там, рана была слишком грязной, и крови вытекло много. К тому же у врачей были куда более насущные заботы относительно твоего тела, и время оказалось упущено. Уже… не приживить, — и в его голосе она так чётко ощутила вину, что всё понемногу начало вставать на свои места. Ну, конечно: он считает, что должен гореть в аду за то, что она осталась без мизинца. Какая ерунда по сравнению с тем, что они оба живы. Осталось вдолбить это в его голову.

— Кей, это ничего, — уверенно кивнула она, изо всех сил стараясь улыбаться ему. — Это всего лишь мизинец. Привыкну. Только не заводи сейчас свою любимую шарманку о том, как ты чертовски виноват в любом дерьме, которое случается вокруг.

— Но я виноват. Это я допустил, что ты выскочила из бара…

— Это я — я, сама, не подумав об опасности, выскочила из бара, — твёрдо перебила его Сью, морщась от очередных самобичеваний. Здоровой рукой потянулась к его лицу и прижала ладонь к небритой щеке, как бы говоря, насколько он ошибается. — Главное, что мы живы, ясно? Иди ко мне. Пожалуйста.

Он не мог отказать, если она так просила. Потянувшись вперёд, осторожно коснулся её губ своими, согревая теплом. И только внутри обожгло: она просто ещё не знает всего. Всего, к чему ей придётся привыкать и с чем жить. Раз уж врачи не торопятся прийти в палату, нужно сказать самому. И Кей вновь нашёл её испытующий взгляд, пытаясь подобрать правильные слова. Чёрт. Как вообще такое говорят вслух? Как самому не взорваться от того, каким виноватым он себя ощущает за всё это?

— Давай уже, — тихо попросила Сью, в полной мере, в черноте его глаз осознав, что это ещё не всё.

— Сью… Та пуля. Швы. Снаружи их немного, но внутри всё хуже.

— Насколько? Я теперь буду всю жизнь питаться через трубочку? — она невесело усмехнулась, дыша всё мельче и чаще, напрягаясь каждой клеткой тела.

— Нет. Но ты никогда не сможешь стать матерью.