Группа подобралась разношерстной и разновозрастной. Всего шестнадцать человек. Детей не было совсем, что не могло ни радовать. Не то, чтобы я был противником детей, нет, наоборот, но частенько они сильно мешали проводить экскурсию, особенно в таких группах, как эта. Когда группа целиком детская, то это совсем другое дело, для них и экскурсия подобрана соответствующая, с шарадами, веселыми конкурсами и раздачей наклеек.

Эта туристическая группа была не простая. На самом деле они вовсе и не туристы. Эти шестнадцать человек были сборной солянкой из разных городов России, все были чиновничьего племени и отвечали в своих Палестинах за туризм. В Крым приехали на какой-то там симпозиум или очередной фестиваль, проходивший в эти дни в самом крутом и фешенебельном отеле Крыма – «Mriya Resort & SPA». Уж не знаю, то ли так лотерея выпала, то ли они провинились чем-то перед Богом, но в самый последний день фестиваля, нелегкая закинула их на обзорную экскурсию по Керчи.

Они побывали в Аджимушкайских каменоломнях, намерзлись там, напитались печальных эмоций, наплакались в «детском» зале, напереживались, слушая рассказ о героической и трагической обороне «керченской подземной Брестской крепости». Потом их отвезли на гору Митридат, где они сфотографировались на фоне Крымского моста.

А что дальше?

Везти их в поселок Героевка, на место высадки Эльтигенского десанта, чтобы они опять слушали тяжелые рассказы о героической обороне клочка прибрежной земли, где погибли тысячи советских солдат? Нет, это далеко, а чиновники и так устали, после переезда из Ялты. Вообще-то было запланировано катание на яхте, проход под арками Крымского моста и обед на свежем воздухе, в бастионе крепости Ени-Кале. Там уже были готовы мидии в чесночном и сырном соусе, разложены устрицы на льду с лимоном и шампанским. Мидии и устрицы, были местные, с керченского мидийного хозяйства. Но Витька Хромоног, на чьей «ласточке» должны были рассекать туристы по Керченскому проливу, неожиданно для всех, словил «белочку» и выбыл из строя на неопределенный период.

Вот городское туристическое начальство и придумало, чтобы выиграть время, чтобы к набережной подали другую яхту, отправить группу к нам в ТЭЦ на экскурсию. Вообще-то мы такие экскурсии проводим редко, основной профиль нашего центра – это цифровая и медийная раскрутка Керчи в социальных сетях и различных интернет площадках. Помимо меня в центре трудятся еще два сотрудника. Совместно, мы ведем десяток различных блогов, пару сайтов и два десятка страниц в социальных сетях. Если собрать подписчиков на всех ресурсах, то можно сказать, что наша аудитория – около пяти миллионов, а это согласитесь, неплохо для трех человек, занимающихся пиаром затрапезного городишки с численностью населения всего в сто пятьдесят тысяч.

– Проходите, занимайте места, какие кому нравятся, – широким жестом, я пригласил группу туристов на обзорную веранду нашего туристическо-экскурсионного центра (сокращенно ТЭЦ).

ТЭЦ располагался на склоне горы Митридат, там, где когда-то в советское время был ресторан «Митридат», а в царское время – Керченский музей древности, стилизованный под древнегреческий Парфенон.

– А это надолго? – спросила немолодая женщина, с раскрасневшимся от долго спуска лицом.

– Как пойдет, – пожал я плечами. – Бывает за пятнадцать минут укладываемся, а бывает, вызывают на «бис» и я три часа говорю без устали.

– Нам бы побыстрее, – проворчала тетка с красным лицом, – что здесь у вас еще можно смотреть? В Аджимушкайских каменоломнях мы были, на фоне Крымского моста сфотографировались, пора и уезжать.

Группа знала, что следующим этапом их экскурсии должно быть катание на яхте и поедание морепродуктов под холодное шампанское. Судя по мимике и цвету лица, некоторых участников группы, именно холодного шампанского им хотелось сейчас больше всего. Им хотелось, чтобы «газики» пощипали нос, а не дядька средних лет бубнил скучную лекцию.

– Зря вы так, – скептически хмыкнул я. – Не только каменоломнями и мостом славен Керчь. Хорошо, давайте так, – громко сказал я, обращаясь к остальным членам группы, – я расскажу вам вкратце, о наиболее значимых фактах о Керчи, займет это буквально десять минут, – с этими словами, я демонстративно перевернул большие песочные часы, так удачно оказавшиеся рядом со мной на столике. – И как только, кто-то из вас заметит, что время вышло, то экскурсия сразу же будет окончена. Договорились?

В ответ группа активно закивала головами в знак согласия. Им скучно! Я их понимаю. Когда-то давным-давно, когда я впервые попал в эти места, мне тоже было чертовски скучно и уныло. Ну, еще бы, северное Причерноморье, край мира. Самая дальняя греческая колония. Дальше только подземное царство Аида. Скука кромешная, а еще чертовски холодно и страшные, промозглые сильные ветра. Настоящий Ад на земле, куда я был сослан за свои грехи!

А, что, пожалуй, с этого и начнем.

– А знаете ли вы, что именно про эти места, про этот самый пролив, на который вы сейчас любуетесь, писал Гомер и Геродот? – таинственным голосом начал я, сделав рукой незаметный для посетителей жест.

Большие витражные стекла, которые отгораживали веранду от обрыва, на склоне горы Митридат, неожиданно помутнели, свет внутри помещения погас, и перед глазами туристов изменилась картинка. Исчезла набережная Керчи, исчез Крымский мост, исчезли современные дома и постройки. Осталась только голая земля и серая рябь морской воды. Как будто я, вместе со зрителями, перенесся в далекое прошлое, когда Керчь еще не был Керчью, а звалась она совершенно по-другому. Конечно, все присутствующие понимали, что этого всего лишь специально подготовленный видеосюжет, транслирующийся на огромные светодиодные экраны, но все равно выглядело весьма эпично и захватывающе.

Я говорил тихо и таинственно, но благодаря строению помещения, меня было хорошо слышно всем присутствующим:

– В мифах и легендах древних греков много говорится о царстве Аида. В некоторых писаниях считается, что Аидово царство находится на юге Пелопоннеса в расщелине мыса Тэнар. Из других же, более древних источников, выяснилось, что этим мистическим местом является… нынешний район Керченского пролива. В настоящее время трудно поверить, что на этой благодатной земле, согретой ласковым солнцем, когда-то властвовал бог смерти Аид. Некоторые скажут, что это полная чушь, что в Аиде, как описывал его Гомер, всегда холодно, темно и почти никогда не появляется солнце. И правда, описание такого климата совсем не смахивает на теплый и благодатный крымский климат. Однако, ученые геофизики, подтвердили факт низких температур на полуострове Крым в 8 веке до нашей эры, а Гомер жил в 8 веке до н. э. Именно в тот период, между 1300 и 500 годами до нашей эры, стал эпохой похолодания. Это произошло во время движения отступивших ранее ледников на огромной территории от Аляски до Исландии. Уточняя место расположения входа в Аид, ученые опирались в основном на мифы и труды Гомера и Геродота. Гомер писал следующее, – я щелкнул пальцами и перед зрителями, прямо в воздухе возникла, надпись:

«Прежде, однако, ты должен, с пути уклоняясь, проникнуть в область Аида, где властвует страшная с ним Персефона… Судно дошло до предела глубокой реки Океана. Там находится город народа мужей киммерийцев…»

– Гомер говорит, что Аид находится там, где расположен город киммерийцев. Киммерийцы же, жили вокруг Керченского пролива, который в древности назывался – Боспор Киммерийский, – продолжил я свой рассказ. – Так же, как и Гомер, Геродот указывает нам на киммерийцев. Путешествуя из Малой Азии к Ольвии – греческой колонии в Скифии, Гомер писал в своих трудах, – вновь щелчок пальцами и в воздухе возникла очередная вереница слов: «Все осмотренные нами страны отличаются столь суровым климатом, что в течение восьми месяцев здесь стоит нестерпимый холод… Замерзает и море и весь Киммерийский Боспор, так что живущие по сю сторону пролива скифы толпами переходят по льду, переезжают по нем в повозках на другой берег к синдам».

«Реки увидишь в Аиде Пирфлегетон с Ахеронтом, Там и Коцит протекает, рукав подземного Стикса, там и скала, где шумно стекаются оба потока.»

– Гомер описывает не только климат Аидова царства, но и его ландшафт с указанием рек, – пояснил я, очередную, возникшую цитату великого поэта древности.

Туристы сидели с разинутыми ртами, наблюдая, как по Керченскому проливу плывут древнегреческие пентеконтры, биремы и триеры.

– Чтобы понять, о чем рассказывает Гомер, необходимо окунуться в древнюю историю. Он описывает ландшафт и реки Аида еще до катастрофического землетрясения, произошедшего по некоторым данным в пятом тысячелетии до нашей эры, а по другим в 2000-ном году до нашей эры. В те времена Черное море не было соединено со Средиземным, и уровень воды в нем был ниже на сто метров нынешнего. Из-за того, что уровень воды в Черном море сильно поднялся – было затоплено много территорий на Черноморском побережье, береговая линия на низменном восточном берегу моря отодвинулась почти на двести километров. На месте бывшей низменности, по которой текли и стекались в одно русло реки Кубань и Дон, образовалось Азовское море. Пирфлегетон ныне – река Кубань, а Ахеронт – это Дон. Коцит одна из рек, уходивших под землю, возможно река Ея или Чолбас. Русла этих рек были найдены учеными на дне Азова и занесены на карте. Так что можно со сто процентной точностью утверждать, что вход в царство мертвых, по мнению древних греков, был именно здесь, – сказал я уж совсем тихо и немного зловеще.

В этот момент, перед взором моих гостей возникла страшная и пугающая картинка: серые воды Керченского пролива потемнели, небо налилось свинцовой тяжесть, на штормовой волне появилась длинная, узкая лодка с загнутым вверх носом. Правит лодкой высокий, худой седоволосый старик, он стоит на корме и отталкивается от дна длинный шестом. Помимо старика в лодке еще какие-то бестелесные тени. Старик хмур и страшен, он смотрит перед собой слепыми глазами, не отвлекаясь на мертвые тела, всплывающие из мутной морской глубины. Неожиданно одно из тел, державшееся на поверхности, «оживает» и хватается за лодку в надежде переплыть вместе с утлым суденышком через пролив. Старик не дремлет, он настороже, сильный удар шестом, мертвое тело отрывается от лодки и медленно уходит на глубину.

– Харон перевозит через Стикс души только тех умерших, которые обрели покой в могиле, – зловеще комментирую я, действия лодочника.

Харон действительно при жизни был редкостным пакостником и врединой. Своим веслом махал налево и направо, раздавая мощные удары всем, кто посмел приблизиться к его лодке. Хотя, что еще можно ожидать от сына Эреба и Нюкты. Эреб – у древних греков был воплощением Мрака, а его женушка Нюкта – персонификация Ночной темноты. Когда я переправлялся с ним через Стикс, он все ворчал и бубнил всякие гадости, что, мол, первый раз везет на ту сторону живого. Мерзкий тип!

Зловещая картинка на поверхности панорамных окон меркнет, исчезает, а на её место приходит уже другая: побережье залито ярким солнечным светом, вода в проливе ярко-голубая, волнения практически нет, лишь легкая рябь, возникает кое-где. Над водой летают чайки, а к берегу стремятся рыболовецкие лодки. Видно, что на берегу и склонах горы Митридат появились белокаменные постройки с терракотовыми, черепичными крышами.

– Греческие города-государства впервые появились в Крыму именно вдоль берегов Керченского пролива, и было это еще в 6 веке до нашей эры. Тогда пролив назывался Киммерийский Босфор, плотность колоний была необычно высокой для греческой колонизации, что отражало большую важность этого региона. Большинство этих колоний была основана ионийцами из города Милет. Вскоре было образованно Боспорское царство, которое с каждым днем процветало и богатело. Здесь выращивали пшеницу, ловили рыбу, занимались виноделием и работорговлей.

После этих слов, я вновь сделал незаметный жест рукой, в помещении сразу стало светло, а стекла в окнах вновь стали прозрачными, явив зрителям картинку современной Керчи.

– Вот извольте отведать, те самые продукты, которыми так славилась древняя Керчь!

Я взмахнул рукой, широким жестом указывая на столик у стены, где стояли подносы с различными закусками. На большом серебряном подносе стояли небольшие плоские пиалы, в которых виднелись шарики темно-красного желе. Рядом на других подносах были закуски, виде тарталеток с черной икрой, небольших бутербродов с рыбной пастой, нарезка копченой рыбы, полупрозрачные ломтики вяленого балыка, парной осетр, а также мидии и устрицы в створках ракушек.

– Это, что?!

Презрительно сморщив нос, спросила тучная женщина с тройным, «жабьим» подбородком, держа в руках пиалы с бардовым желе.

– Это винное желе, – ответил я.

– Как в Абрау-Дюрсо? – женщина скептически понюхала желеобразную массу в сосуде.

– Не совсем, – хитро сощурился я. – В Абрау готовят желе из современного вина, с добавлением желатина, а перед вами вино, которое пролежало в глиняном кувшине, замурованное в подземной штольне больше ста лет, из-за длительного хранения при определенных условиях, вино превратилось в желе. Только осторожней! – тут же воскликнул я, видя, как некоторые из гостей тут же собрались отправить содержимое пиал целиком себе в рот. – Одна чайная ложка такого желе, равняется бутылке молодого вина, вы мгновенно опьянеете. И старайтесь побольше закусывать, налегайте на рыбку, больше нигде в мире вы такой вкуснятины не отведаете.

– Сколько же стоит такой деликатес? – осторожно спросил молодой парень «ботанической» наружности.

– Не знаю, – честно ответил я. – Это желе еще никогда не выставляли на торги, слишком дорого бы оно стоило. Но вы не переживайте, Керчь всегда славилась своим гостеприимством и хлебосольством, поэтому для вас, наших гостей, все бесплатно, – тут я шутливо приложил ладонь ко рту и шепотом добавил, – тем более, что за все платит отдел по туризму города Керчи.

После такого сообщения гости тут же накинулись на предложенные яства. Ну, а я продолжил свой рассказ, тем более, что никто из туристов так и не заметил, что песок в часах давно перетек из одной сферы в другую.

– Давайте я вам расскажу парочку интересных фактов о Керчи, из раздела «самый-самый» город в России. Итак. Керчь – самый древний город Российской Федерации, ему больше 26 веков, причем на самом деле он еще старше, потому что до греков здесь жили другие народы: Киммерийцы, Скифы, Сарматы и Тавры, но и двадцати шести веков истории достаточно, чтобы считать Керчь самым древним городом России. Керчь – единственный город в России, который находится одновременно на берегу двух морей, северная его часть, поселок Маяк, расположен на берегу Азовского моря, а южная часть, города, поселок Героевское, уже на берегу Черного моря. Кстати, поселок Героевское, известен так же как Эльтиген, десант на Этильген являлся частью общей Керченско-Эльтигенской десантной операции, проводившейся совместно Северо-Кавказским фронтом и Черноморским флотом с 31-го октября по 11-е декабря 1943 года. Между прочим, самая массовая и крупная десантная операция советских войск за всю историю Великой Отечественной войны.

– Извините, что перебиваю, – встрял в мой рассказ, все тот же молодой «ботан», – но может быть, вы знаете, как могло так получиться, что наши десантники, запертые и блокированные на небольшом клочке земли, неожиданно для немцев, смогли совершить ночной бросок и прорваться в центр Керчи, заняв господствующую высоту? Я просто интересуюсь военной историей, даже веду свой блог в разных социальных сетях, но так и не смог найти ответ на этот вопрос.

– Хороший вопрос! – похвалил я молодого мужчину. – На самом деле, немцы просто расслабились, они посчитали, что наши морпехи выдохлись и свыклись с тем, что скоро умрут. На ночь фашисты оставляли лишь небольшие караульные группы, а основные части отходили на ночь в теплые укрытия и траншеи. Немцы забыли, что загнанная в угол мышь, становится страшнее и опаснее льва. Советские воины воспользовались этой оплошностью, ночью немецкие караулы были вырезаны нашими разведчиками, а основные силы десантников маршевой колонной спокойно прошла через всю Керчь и заняла гору Митридат. Немцы не ожидали такой наглости и в темноте приняли наших десантников за одно из своих подразделений. Вот примерно так!

Ответил я, вспоминая промозглый холод декабря сорок третьего, прилипшую к телу, вставшую «колом» из-за льда тельняшку и боль в боку, куда угодил немецкий кинжал караульного, которого я задушил собственными руками. Знали бы современники, почему нашим десантниками пришлось идти на штурм Митридата в те декабрьские дни, очень сильно удивились бы. Я знал эту причину, но никому, никогда не скажу.

– А черная икорка, откуда? – шамкая набитым ртом, спросил невысокий толстячок с вечно улыбающимся лицом. – Неужели тоже местная?

– Конечно, – кивнул я, стукая костяшкой пальцев по стенке. – Между прочим, Азовское море издревле славится своими рыбными запасами. Это ведь уникальный в своем роде водоем. Он достаточно мелкий и относительно соленый, но при этом все-таки имеет выход к Мировому океану, поэтому и считается морем, а не соленым озером, как Каспийское море. Азовское море – самое маленькое море в Мире. А из-за того, что оно не особо глубокое, то отлично прогревается и в нем очень много кормовой базы для рыбы, из-за этого азовская рыба – самая жирная рыба в мире. Азовская тюлька, азовская хамса, азовская селедка – самая питательная и богатая жирными омега кислотами рыба в мире. Многие века Азовское море славилось осетровыми породами рыб. Именно азовский осетр шел на императорский стол, когда российские цари приезжали в Крым или были с визитами в южных губерниях Малороссии. Даже в прошлом веке, в середине семидесятых, в Керченском проливе можно было поймать белугу весом под тонну и длинной около четырех метров. Сейчас, к сожаленью попадаются лишь небольшие «хвосты», не больше метра длинной, – с явной болью в голосе произнес я.

После моего стука, в стене, откинулась незаметная дверка, и на столе появился еще один поднос с икряными тарталетками.

– Угощайтесь!

– А разве промысел осетровых не запрещен? – насупился толстячок с веселым лицом.

– Запрещен, – кивнул я, – но эта икра и осетрина предоставлена нам Керченской осетровой фермой, так, что не беспокойтесь, закон мы чтим и не нарушаем.

Мысленно горько вздохнув, я вспомнил, как еще тридцать лет назад, мы с моим помощником солили в обычной ванне за раз, несколько десятков килограмм черной икры и фасовали её в банки, для нелегальной продажи в столицы. Эх, были времена! Фарцовка, джинсы, рок-н-ролл!

– А винное желе, откуда, ик?

Барышня с тройным подбородком, явно захмелела, её пиала уже опустела, и сейчас она нацелилась на желе, высокого, дородного мужчины, который игнорировал этот винный деликатес.

– Близ Керчи есть поселок Багерово, возле которого расположены каменоломни, вот в тех штольнях, и были найдены сосуды с винным желе, или как его называют местные – мармеладом. В прошлых столетиях там располагалось множество винодельческих хозяйств, скорее всего, из-за обвала часть сосудов оказалась замурована. Этот «мармелад» был найден после землетрясения 1927 года, всего двадцать три кувшина. До наших времен удалось сохранить всего три.

– А нельзя ли купить один кувшинчик, ик? Уж больно мне понравился этот ваш мармелад, так, знаете ли, освежает и пьянит одновременно. Деньги – не проблема!

– Давайте поговорим об этом после нашей экскурсии. Итак, продолжим. В Керчи располагается самый древний работающий христианский храм во всей Восточной Европе! Ну, вы, конечно же, знаете, что это собор Святого Иоанна Предтечи. Этот собор является памятником византийского искусства, построен он был на месте базилики прежнего храма в шестом веке нашей эры. А до этого там располагались греческие святилища. Ну, что ж теперь о том, что редко рассказывают обычному туристу. Керченский пролив – это граница между Европой и Азией. Так что на набережной Керчи, вполне можно установить памятный знак, вроде тех, что установлены в Башкорстане, Оренбурге, Пермском края и Екатеринбурге.

– Вы серьезно?! – саркастически усмехнулась женщина лет сорока с ярким макияжем в широкополой фетровой шляпе. – Все знают, что граница между Европой и Азией проходит по Уральским горам.

– Мадам, если бы граница между Европой и Азией проходила исключительно по хребту Уральских гор, то тогда эти две части света и соединялись бы между собой Уральскими горами, а поскольку это не так, то значит граница все-таки более протяженная, чем хребет Уральских гор.

– И где же, по-вашему, проходит эта самая граница? – сварливо поджав губы, спросила обладательница фетровой шляпы.

– Не, по-моему, а по школьному учебнику географии за пятый класс, – примирительно и одновременно с подколкой ответил я. – Граница между Европой и Азией проходит по восточной подошве Уральских гор, реке Эмба, северному берегу Каспийского моря, дальше по Кумо-Манычской впадине, Керченскому проливу и через Черное море уходит в проливы Босфор и Дарданеллы, а дальше Средиземное море, и собственно говоря, все! Так, что можно сказать, что Крымский мост, не только самый длинный в Европе и России мост, но еще и мост, который в прямом смысле этого слова соединяет Европу и Азию, как пеший мост через реку Урал в Оренбурге. Вот так-то!

– Эх! Мосты, границы и горы – это все хорошо, но в такую жару, пивка бы холодненького!

Мечтательно произнес тот самый представительного вида мужчина, у которого дама с тремя подбородками отжала пиалу с винным мармеладом. Я заметил, что этот мужчина держится как бы особняком, да и остальные его как-то опасливо обходят. Видимо в этой чиновничьей группе, он самый важный чиновник. Не из Москвы ли он часом?

– Пиво, говорите? – тихо произнес я, потом прокашлялся и продолжил уже громче. – Посмотрите направо, видите вон-то здание в конце набережной, где висит рекламная вывеска магазина «Доброцен». Это территория бывшего Керченского пивзавода. Когда-то давно, после войны там располагался банно-прачечный комбинат, который имел свою скважину. А с 1965 года на этом месте был введен в эксплуатацию пивоваренный завод мощность один миллион декалитров пива в год. Вода из этой скважины имела слегка солоноватый вкус, что придавало пиву особенного шарму. Причем вкус был настолько необычным и запоминающимся, что каждое утро перед воротами пивзавода выстраивались очереди их керчан и специально приехавших из других городов Крыма и Кубани гостей, чтобы купить продукцию завода.

Я вновь незаметно щелкнул пальцами, свет померк, а на стеклах появилось изображение Керчи конца шестидесятых годов, когда набережная была совершенно другой, и на ней можно было купаться.

Невысокие, молодые деревья, россыпь деревянных навесов, призванных уберечь купальщиков от жаркого летнего зноя. Люди одеты по моде шестидесятых; перед воротами пивзавода вереница желающих купить пиво. В руках у них авоськи со стеклянными бутылями, алюминиевые и эмалированные бидончики. Люди стоят, общаются, разговаривают между собой. Мужчины курят и рассуждают о международной политике и космосе. Женщины обсуждают появившиеся в продаже купальные костюмы бикини.

– Пиво продавали не только на разлив в банки и бидончики, но его еще подавали в пивных, кафе и ресторанах города, правда, обслуживание там было не всегда доброжелательное.

Я вновь щелкнул пальцами, и в стене вновь появилась дверца, которая тут же распахнулась, явив взору моих гостей внутреннее убранство соседней комнаты. Рядом с окошком сидела толстая тетка в белом, замызганном переднике, с монументальной, сложной, высокой прической на голове и толстыми, как сардельки пальцами. Перед теткой на столике стояли два алюминиевых, прямоугольных подноса, на одном разместились перевернутые вверх дном толстостенные пивные кружки, а на втором подносе была рассыпана крупнокристаллическая соль. Видимо бокалы были только что вымыты, потому что на подносе, под горловинами бокалов было много воды.

– Чё стоим, глаза лупим, ушами хлопаем? – сразу же нахамила нам тетка. – Заказываем!

– Нам, пожалуйста, большую и маленькую кружку «Рижского», – попросил я, пропуская хамство толстой продавщицы мимо ушей.

– «Рижского» нет, не завезли еще. «Жигулевское» будете?

– Конечно, – после секундной заминки ответил я.

Странно, что «Рижского» нет, должно было быть. Ох, уж эти мне помощнички, опять что-то напутали или того гляди хуже, выпили, заранее приготовленное пиво.

Представительного вида мужчина пребывал в полнейшем шоке, он глядел на продавщицу с таким неповторимым выражением лица, как будто перед ним сейчас была не классическая советская повелительница пивного крана, а «Мисс мира 2023». Остальные туристы, стоявшие за спиной у самого главного чиновника, тоже замерли в трепетном шоке, понимая, что грубить просто так чиновнику из Москвы никто не будет. Сейчас должна была разразиться буря, которая к чертям сметет не только толстую тётку-грубиянку, но и весь этот туристический центра, а может и кого-то из городского отдела по туризму.

Тетка тем временем взяла большую пол-литровую пивную кружку, так и держа её вверх дном, опустила кружку горловиной в соль, а потом тут же перевернула и подставила её под кран, из которого полилось пенное пиво. Кран был обычные, советский, торчавший из большой железной бочки на колесах. Бочка была классического желтого цвета, с надписью под трафарет на боку – «ПИВО». Как такая громадина попала в небольшую комнатку, туристы не спросили. Видимо обалдели от увиденного.

– С вас шестьдесят три копейки! – потребовал советская продавщица.

– Конечно-конечно, – поспешно произнес я и тут же положил перед теткой в замызганном переднике, советскую пятирублевую купюру с Лениным.

Взял большой бокал, почтительно протянул его представительному чиновнику из Москвы, а себе взял маленький, «детский» бокал. Попробовал пиво, сделав пару небольших глотков. Да-ааа, это вам не «Рижское». Вкус специфический, так сразу и не узнать, чего тут мои помощники намешали, но пить можно.

Глянул на москвича, тот пил, не отрывая губ от края кружки. Глаза мужчины были мечтательно закрыты, а на лице растеклась расслабленная и немного одухотворенная гримаса, как будто он сейчас слушал музыку небесных арф, а не пиво пил.

– Эй! Эй, глухой что ли? – рявкнула продавщица пива. – Говорю, мельче нет? У меня столько сдачи не будет. Только открылись, понимать надо. Кто ж с такими деньжищами за пивом ходит? Загранщик, что ли? Гляжу модный такой, в джинсе?

– Нет сдачи? – удивился я. – Ну, тогда сделайте нам десять больших и десять маленьких бокалов, – попросил я, выкладывая перед продавщицей два железных рубля. – А на сдачу насыпьте нам сушек.

– Нет сушек, – тут же отрезала продавщица.

– Ну, тогда сдачу оставьте себе, – смилостивился я.

– Так бы и сразу, – улыбнувшись золотыми фиксами, ответила повелительница пивного крана, выставив на прилавок тарелку с небольшими, черствыми сушками.

Представительный мужчина допил пиво до конца, взял одну сушку с предложенной мной тарелки. Но грызть ее не стал, а лишь понюхал и блаженно произнес:

– Красота!!! Прям, как в юности, когда меня отец, тайком от матери водил в пивную.

А дальше началось общее, непринужденное веселье, которое свойственно всем русским, слегка подвыпившим людям, неожиданно собравшимся в одном месте.

Столы были сдвинуты вместе, бокалы с пивом поставлены в центр, а вокруг разместилась закуска, которую толстая продавщица доставала из-под прилавка: вяленные азовские бычки, малосольная хамса, варенные, крупные раки, большая чашка в варенной черноморской креветкой, которую тетка тут же нарекла – рачками. А когда первая партия пива закончилась, появилась водка в запотевших бутылках, местный, Багеровский коньяк и большая, оплетенная виноградной лозой десятилитровая бутыль белого, сладкого вина. Закуска тоже изменилась, снаружи постучали, и невысокий крепыш внес на веранду шампура, на которых был еще горячий шашлык из баранины, шашлык из свинины, шашлык из говядины и, конечно же, керченская изюминка – шашлык из осетра.

Веселье потекло полноводной рекой, неожиданно, как будто из воздуха появилась гитара, и представительный чиновник из Москвы, спел несколько песен времен его студенческой, стройотрядовской молодости. Начались танцы и хоровое пение.

Я, между прочим, хоть и пил наравне с остальными, но не забывал, для чего здесь поставлен. Рассказал про бесконечно длинные песчаные пляжи Азовского побережья Керченского полуострова. Рассказал про соленые озера Чокрак, Тобечик и Каяш с розовой водой и с лечебной грязью, которую возили в царские лечебницы. Рассказал про Опукский заповедник и Караларский природный парк, про Генеральские пляжи и тамошние красивейшие бухты. Про то, как в августе по ночам вода в Азовском море и Керченском проливе начинает светиться волшебным, голубым светом.

Рассказал про героическую оборону крепости «Керчь», которая длилась не так долго, как защита Брестской крепости, но её защитники вели себя так же храбро и достояно, ни один не сдался, все погибли смертью храбрых целых две недели, сражаясь против превосходящих сил противника, защищая подземные казематы крепости. Рассказал про подвиг пионера-героя Володи Дубинина. Много говорил про партизан не только в Аджимушкайских каменоломнях, но и в Старокарантинских, Петровских, Оливинских и Багеровских каменоломнях, о подвиге которых мало кто знает.

Среди чиновничьей группы оказалась женщина, у которой муж был армянин, ей я поведал, что близ Керчи есть холм, высотой сто семьдесят пять метров, который носит официальное название, нанесенное на все карты – гора Арарат. Вот в Армении нет своей горы Арарат (кто не знает, но эта гора находится на территории Турции), а у нас в Керчи есть!

Рассказал древнюю легенду о царе Митридате Евпаторе, который казнил своего сына, отравил всех своих дочерей, а потом сам долго не мог убить себя, потому что ни один яд его не брал. Рассказал про Золотого коня, которого долгие столетия ищут и не могут найти археологи в керченской земле (на самом деле там не один конь, а тройка лошадей, запряженный в повозку).

Рассказал про Пушкина, который написал свой гениальнейший стихотворный цикл, когда побывал на берегах Керченского пролива, но к сожаленью, тетрадь со стихами была обронена поэтом в морскую воду и Россия так и узнала об его творениях, воспевающих все величие Керчи.

Рассказал о фабриканте Месаксуди, в чьем особняке сейчас располагался Керченский музей древности, и чей табак с его табачной фабрики курил лично император Николай II.

Рассказал о том, что в Керчи были найдены стоянки еще неандертальцев и останки мамонтов, а в местном музее хранятся вытянутые «инопланетные» черепа сарматов.

Научил правильно чистить и есть слабосоленую хамсу, показал, как одним движением можно разделать керченскую селедку, отделив нежнейшую мякоть от костей. Накормил редчайшим деликатесом, который готовят только в Керчи – салат «Шуба» и закуска форшмак, в которой основу составляет не селедка, как везде, а малосольная хамса. От этого кушанья гости пришли в неописуемый восторг, и я тут же с барского плеча одарил каждого небольшим трехлитровым ведерком соленой хамсы. Объяснив как сделать из этой вкусной рыбы семейства анчоусовых самый правильный саламур и закуску – хамса с «загаром» или как её называют местные «с грибком».

Гости тут же начали рассказывать о кулинарных изысках и диковинках из своих родных городов. Появились фото на смартфонах родных и близких, начали звонить родственникам в Америку и Германию. Тут же нашлись какие-то общие знакомые и сослуживцы. Оказалось, что у каждого из моих гостей есть минимум один знакомый родом из Керчи или хорошо знавший кого-то из керчан.

В общем, посидели хорошо, разошлись уже за полночь, устроив на прощание небольшой фейерверк.

Перед выходом каждый из туристов считал своим долгом погладить по голове статую грифона, стоявшую перед дверью и бросить в вазон рядом с ним денежную банкноту, чтобы обязательно еще раз вернуться сюда. Для тех, у кого не было денег, над головой статуи висела табличка с реквизитами различных российских банков, на которые можно было осуществить денежный перевод. Гости много смеялись и не скупились на похвалу и выражение восторга моему любимому городу Керчь.

Проводив гостей до автобуса, помог им загрузить в багажник подарки и сувениры, а так же оплатил водителю простой.

Обратно в ТЭЦ возвращался исключительно в благостном настроение, которое свойственно любому немного пьяному и довольному собой человеку.

Вернувшись в зал, я немного грустно оглядел масштаб оставленного гостями бардака и представил, какая завтра предстоит уборка мне и моим подчиненным.

Пнул ногой под задницу каменного грифона, который самым наглым образом сливал остатки пива в один бокал. Судя по лежащей на полу бутыли, вино он уже выхалкал.

– Эй, чего вы пинаетесь, босс? – обиженно забубнил грифон, отскакивая от стола и, допивая пиво в прыжке.

– Ты, что сделал с Витьком? Почему он «белку» словил?

– Босс, ну вы же сами приказали, чтобы я его вывел из игры. Я сделал, как вы сказали!

– Я всего лишь приказал, немного его задержать. Немного! Понимаешь? Нельзя было что-нибудь там подкрутить в движке его катера, чтобы он задержался?

– Босс, да откуда я знаю, что там можно крутить, а чего нельзя? – насупился грифон. – А вдруг движок как шарахнул бы и Кривоног явился бы к вам виде неуспокоенного мертвяка, сами же потом меня во всем обвиняли бы. А так я слегка с ним покалякал по душам вечерком, за кружкой пива и всего-то делов-то. Кто же знал, что он такой слабый.

– И в чьем образе ты с ним калякал? – язвительно спросил я.

– Путина, – простодушно ответил грифон.

– А ну тогда все понятно, – раздраженно хмыкнул я. – А куда ты дел моё пиво? – строго прищурившись, спросил я. – Две кеги «рижского» куда делись? И что за шмудяк вы тут с Деметрой нам наливали?

– А, э, ну, мы, как бы, – замялся грифон. – В общем, это была «Балтика 19».

– Чего? Не ври, нет такого пива!

– Ну, почему же нет. Если смешать «тройку», «семерку» и «девятку», то в сумме как раз и получится «Балтика 19», – ответил грифон.

– Да-а? – удивленно протянул я. – Молодцы, хвалю за смекалку. Так, а моё «Рижское», где?

– Дык, босс, вы же сами его выпили, забыли что ли? Бывает, – грустно протянул грифон. – Все-таки в вашем возрасте, да еще и после двух перенесенных «корон», оно не удивительно.

– Не груби! – одернул я подчиненного. – Что там у нас с приходом и расходом прошедшего мероприятия? – перевел я тему разговора в другое русло, вспомнив, что действительно выпил пиво сам еще на прошлой неделе.

Ну, как сам, не один, а с друзьями, ко мне в гости как раз приехал старинный приятель из Дербента с родней, вот с ними, две кеги и усосали.

– Все грустно, – печально вздохнул грифон, демонстративно щелкая костяшками древних счет. – На данное мероприятие, с учетом рыночной стоимости на аукционе Сотбис винного «мармелада», было потрачено – двенадцать миллионов триста сорок две тысячи рублей, а выручено всего пятнадцать тысяч пятьсот шестьдесят три рубля. Причем следует заметить, что потрачены исключительно свои, кровно заработанные денежки, а никакие не государственные. Хрен от этих чиновников выпросишь лишнюю копеечку! То есть, если подытожить, то чистой потери…

– Ой, не надо мелочиться, – скривился я, отмахиваясь от окончательного вердикта. – Хорошо же посидели, вон песни, какие пели, танцевали, а самое главное, дело-то какое важное провернули. Если все сложится удачно, то в следующем году эти самые чиновники, которых мы тут укатывали и развлекали, поставят свои подписи там, где надо и Керчь обзаведется новой набережной. Так, что не будем сейчас о мелочах. Что такое каких-то двенадцать миллионов, пусть и своих кровных, по сравнению с новой глобальной реконструкцией городской набережной?

– Ну, как скажите, вы начальник, вам виднее, – обиженно насупившись, грифон убрал счеты в сторону. – Хоть раньше вы были малость по предприимчивее, вон в прежние времена, когда вас звали-величали Константном Ивановичем Месаксуди, а я числился при вас приказчиком, вы точно не допустили бы таких разорений.

– Ну, тогда времена были другие, тогда надо было денежки зарабатывать, чтобы потом их тратить на благотворительность и меценатство. А сейчас все решает чиновник, распределяющий бюджетные средства.

– Согласен с вами босс, хоть мне кажется, что проще было их загипнотизировать и внушить поставить подпись там, где надо. Вы же все-таки Городовой! – почтительно заявил каменный грифон.

– Вот именно! – я назидательно ткнул пальцем в небо. – Городовой, а значит, кому, если не мне заботиться о родном городе, кому, если не мне ради блага города, придется продать последние штаны, но сделать так, чтобы в Керчи была нормальная небрежная. Если местные чиновники ничего не хотят для этого делать, то кому, если не мне надо впрягаться за родной город. Я ведь все-таки Керченский Городовой!

– Ага, городовой-хренадовой! – выкрикнула из глубин второй комнаты хамоватая продавщица пива.

Из окошка было видно, что говорит не огрузлая, толстая тетка, а красивая, стройная молодая женщины с прекрасными, утонченными чертами лица. Правда на голове у неё была всё та же сложная прическа, а одета она была в тот же самый замызганный передник, но узнать в ней ту самую торговку пивом было невозможно.

– Деметра, браво! – похлопал я в ладоши. – Молодец, отыграла свою роль на «пятерочку», на самого главного чиновника твой выход произвел наибольшее впечатление. И с пивом вы хорошо все придумали! Молодцы, хвалю!

Каменный грифон и красивая молодая женщина с царственными чертами лица улыбнулись в знак признания похвалы.

Каменный грифон и эта богиня Деметра – это мои подчиненные, а я, собственно говоря – Керченский городовой. То есть страж Керчи, ну или городской Дух. В общем, я тот, кто охраняет и оберегает город, старается сделать его лучше и чище. Сколько мне лет? А вот, сколько Керчи, столько и мне.

В домах живут – Домовые, в городах, селах и деревнях – Городовые!

Если из города или деревни уходит его страж, то со временем город хиреет, его покидают жители, и он умирает. А пока Городовой жив и стоит на страже своего населенного пункта, то город будет жить и процветать. Я был со своим городом во все время. Я видел его восходы и закаты, я переживал с ним голод и разруху, я помогал его восстанавливать из полного праха и пепла десятки раз.

Пока жив мой город – жив и я, пока жив я – жив и мой город. Керчь – вечный город, и я – вечный его Страж. Его Городовой! Керченский Городовой!