— В чем, говорите, проблема? — Даша посмотрела на обеспокоенных родителей мальчика.

— Он… — отец попытался что-то сказать, но так и не подобрал слов.

— Стал странным, — закончила мама.

— А в чем это выражается?

— Ну…

— Как-то…

— Он ведет себя, как генерал какой-то! — выпалил отец. — Вот посмотрите!

Даша повернулась и посмотрела на Костю. Пятилетний мальчик сидел посреди комнаты, заполненной игрушками, и внимательно, совсем не по-детски изучал игрушечный телефон.

— Что именно вы имеете в виду?

— Я говорю буквально! Его будто подменили! Он вдруг… стал другим!

— Иногда у родителей возникает такое ощущение… — Даша хотела объяснить этот психологический феномен, но увидела удивленные взгляды и обернулась.

Костя разобрал игрушечный телефон и теперь делал из его внутренностей что-то другое. Ловко зачистил провода и теперь скручивал их.

— Хорошо. Я с ним поговорю. Хотя обычная процедура включает предварительное собеседование…

Родители Кости уже рванули прочь. Даша покачала головой. Она прикрыла дверь и посмотрела на мальчика. Тот уже смастерил что-то из телефона. Динамик зашипел.

— К12, как принимаете? — Костя немного подождал и повторил запрос. Ответа, конечно, не последовало.

— Что ты делаешь? — улыбнувшись, поинтересовалась Даша.

Мальчик оценивающе осмотрел ее с ног до головы, будто решая, стоит ли с ней разговаривать, но потом отвернулся.

— К12! Ответьте! — снова безрезультатно. — Усилитель бы…

— Ты не хочешь со мной разговаривать? — поинтересовалась Даша.

— Дело не в тебе, — буркнул Костя. — Без обид.

Дашу его слова несколько удивили, но не более.

— А в чем?

— Мне надо связаться со своими.

— Со своими? А кто они?

— Не могу сказать.

— Это секрет?

— Вроде того.

— Хорошо, — согласилась Даша. — А что-нибудь ты можешь мне рассказать?

— Фамилию, имя, звание и личный номер, — горько усмехнулся Костя.

— Это «положение о военнопленных» из Женевской конвенции?

— Что такое Женевская конвенция? — заинтересовался мальчик.

Даша стала объяснять, внимательно следя за его реакцией. Цепкий взгляд, отличная координация, невероятно сфокусированное для ребенка внимание.

— Отставить, — приказал Костя и вернулся к своей самодельной рации. — Неважно. К12, как принимаете?

— Ну так что? Расскажешь мне о своем звании?

Мальчик снова посмотрел на Дашу. Совсем не по-детски нахмурился, а затем кивнул.

— Контр-адмирал Сато. Командующий карательным корпусом «Ишимура». Личный номер СУ 388588.

Даша кивнула в ответ, будто каждый день слышала такое от детей.

— Почему ты решил, что ты пленный?

Костя вдруг задумался. И задумался надолго.

— Моя свобода ограничена. Я не имею права покидать место заключения, не имею права выйти на связь со своими подразделениями. Живу по установленному распорядку дня. Ограничен в выборе еды. Продолжать?

— А как ты оказался в плену? — поинтересовалась Даша.

— Во время высадки на Тау-6 мы попали под шквальный огонь, и мой носитель был уничтожен. А потом… Сигнал от чипа, — Костя указал себе на затылок, — был перехвачен. Так я оказался в этом теле. Это обычная практика. Правда, я не знаю, откуда у сепаратистов наши ключи шифрования…

— И зачем тебя держат в плену?

— Чтобы получить информацию о планах карательного корпуса, — развел руками Костя.

— А ты ее не выдаешь?

— Пока нет, — посерьезнел мальчик. — Но рано или поздно я сломаюсь.

— Но тебя же не пытают? — улыбнулась Даша.

— Физически нет. Тут более тонкое воздействие. Психологическое. Заставить офицера носить колготки… Это болезненно, но… Или брокколи… Ути-пути, за маму… — Костя буквально заскрипел зубами. — Но мы посмотрим, кто кого…

— Ты думаешь, что они специально воздействуют на тебя?

— А можно нечаянно нарядить человека в колготки? Можно нечаянно разговаривать с человеком, как с умственно отсталым? Вырастешь — поймешь. Серьезно? Можно подчеркивать двойные стандарты? Тут все понятно. Ну и брокколи, конечно. Брокколи, между прочим, запрещена как средство пытки. Даже мы ее не применяем.

— Согласна, незавидная участь.

Примерно через час родители странного ребенка вернулись. Сам того не заметив, Костя долго и обстоятельно рассказывал о методах воздействия, применяемых врагами, и способах защиты от них. Он замкнулся, только когда в дверь постучали. Снова стал собранным и хмурым. Вернулся к своему телефону, уже доработанному.

Даша открыла дверь и пригласила родителей войти, но те так и не переступили порог.

— Ну что? — поинтересовался отец.

— Что «что»?! — Даша тут же успокоила себя.

— Он… Ну…

— Прекрасный ребенок, — кивнула Даша.

— А… Он… — пыталась что-то сказать мать.

— Он почему-то думает, что находится в плену. Ничего страшного, но нужно работать. Такое сразу не изменишь.

— Думает, что в плену?! — ужаснулся отец.

Даша обернулась и посмотрела на Костю, монотонно запрашивающего какого-то К12 в свою радиостанцию. Радиостанция вдруг ответила:

— К12, принимаю очень плохо, назовите себя.

Даша почувствовала, как по позвоночнику пробежал жуткий холодок.

— Я контр-адмирал Сато! — обрадованно закричал Костя. — Прием!

— Контр… Сектор… От… — обрывки речи потонули в шуме. Мальчик зло швырнул радиостанцию в стену, отчего та разлетелась на составляющие.

— Что там? — отец заглянул через Дашино плечо. Даша прикрыла дверь и глуповато улыбнулась:

— Он… Играет… Во флот… Космический, кажется.

— Я вообще не понимаю, к чему этот разговор! Просто сделайте… ну, что вы там должны делать? Вы же психолог! — возмутился мужчина.

— Саша! — одернула его жена.

— А что «Саша»?!

— Подождите, — Даша подняла руки, призывая к спокойствию. — Я понимаю ваше возмущение.

— Вот видишь! — обрадовался глава семейства и победно посмотрел на жену.

— Что «видишь»?! — всплеснула та руками. — Наш пятилетний сын считает себя адмиралом из космоса! А ты решил тут повыпендриваться?!

— Контр-адмиралом… — уточнил зачем-то Александр.

— Да какая разница?

— Большая!

Даша на секунду прикрыла глаза и подумала, что этой семье, возможно, не помешал бы какой-нибудь военный.

— Давайте вернемся к теме разговора. К сожалению, пока я не могу дать полную оценку происходящему…

— А когда сможете?

— Саша, не перебивай доктора!

Даша помолчала несколько секунд — ровно до тех пор, пока тишина не стала несколько неловкой — и продолжила:

— Ваш сын играет в контр-адмирала космического флота, по какому-то трагическому стечению обстоятельств оказавшегося в плену. Само по себе это не плохо, но, как я поняла, иногда он заигрывается. Это приводит к тому, что он действует, исходя из этой роли, понимаете? И, естественно, окружающим это кажется некорректным.

— Во время тихого часа в детском саду он заявил, что нарушители дисциплины должны быть уничтожены во имя Бога-Императора! — снова вставил реплику Александр. — Это вы называете некорректным?

— Это тоже, — спокойно согласилась Даша.

— Это он от твоей мамы понабрался! — вставила шпильку Марина.

«Вечно она со своей религией…» — подумал Александр. Но вслух сказал:

— Она христианка! А Бог-Император — это… Я даже не знаю, откуда…

— Подождите, — попросила Даша. — Это может быть собирательный образ, не обязательно дело непосредственно в бабушке.

— Вот и я о том же! Вы можете что-нибудь сделать уже?

— Например, что?

— Ну… Исправьте… Вы же психолог, — неловко попытался пояснить мужчина.

— Саша!

— Возможно, это прозвучит грубо, но ваш сын не сломался, поэтому исправлять надо не его. Что-то пошло не так в семье в целом, понимаете? Пространство, в котором он находится… В общем, эта игра возникла не случайно. Возможно, она помогает ему защититься от давления. По крайней мере ему кажется, что на него давят, понимаете? Работа с Костей — это, в лучшем случае, половина дела. Нужно ваше участие, чтобы понять, что привело к такому результату, и изменить ситуацию.

— У нас нормальная семья! — возмутился Александр.

— Я не говорила, что она ненормальная. Но нормальность вовсе не говорит о том, что ребенок будет реагировать на ваши действия именно так, как вы от него ждете, — развела руками Даша.

— Просто сделайте так, чтобы он перестал мнить себя контр-адмиралом галактического флота!

— Тогда сделайте так, чтобы он перестал считать себя пленным, — парировала Даша, не сдержавшись. — Я с ним контактирую, только когда вы приходите на прием, а с вами он все остальное время. От вас потребуется не меньше, если не больше усилий, чем от меня.

— А может, просто… — начал было Александр, но осекся.

— И он точно убедится, что он пленный, — кивнула Даша, поняв, что он хотел предложить. — Задача не в том, чтобы исправить сломавшегося мальчика, а в том, чтобы вся ваша семья могла безболезненно взаимодействовать друг с другом. Вам всем придется приложить усилия.

Повисла тишина, каждый задумался о своем.

— То есть нам надо сделать так, чтобы он перестал считать себя пленным? — уточнила Марина.

— И это тоже. Исследуйте его игру, посмотрите, где именно он находит ей подтверждение. Что дает ему повод утверждать, что он пленный.

— Да хотя бы брокколи! — всплеснул руками Александр. — Ненавижу брокколи!

— А зачем вы кормите ею Костю? — не поняла Даша.

— Это же полезно? — то ли ответила, то ли уточнила Марина.

— Да ты уже всю семью этим брокколи достала! — вбросил претензию муж.

— Этой, — машинально поправила его Марина.

— Может, вы найдете какую-нибудь альтернативу?

— Но моя мама…

— Твоя мама не психолог! Сказали исключить брокколи, значит, исключить! — обрадовался новому аргументу против ненавистного овоща Александр.

«Это будет сложный случай», — подумалось Даше.

— Ладно, сколько нужно сеансов, чтобы он перестал… Считать себя контр-адмиралом в плену?

— Не знаю, — честно ответила Даша. — Для начала нужно провести пять встреч. Четыре нужны для диагностики. А на пятой мы с вами определим дальнейшее направление работы.

— И сколько понадобится работать, когда мы определим это направление?

— Не знаю.

— Давайте так, — вздохнул Александр. — Мы придем еще пять раз, и если никаких улучшений не будет, то…

— То что? — угрожающе спросила Марина.

— То будем думать, что делать дальше, — быстро переобулся Александр.

— Вам решать, — согласилась Даша.

Родители Кости замолчали и даже как будто задумались.

— Ну что ж, время нашей встречи закончилось, — дежурно улыбнулась Даша.

— Да, извините! Конечно! — супружеская пара засуетилась, спеша покинуть кабинет.

Даша устало прикрыла глаза, посидела так несколько минут, потом взяла ноутбук. Нашла файл Кости и открыла. Пробежалась глазами по тексту, припомнила важные моменты из разговора с родителями мальчика, дописала предположение: «Возможно, копирует идентичность матери. «Мама — адмирал, я буду как мама"». Потом дописала в скобках: «Мама заставляет всю семью есть брокколи». Немного подумала и добавила: «Уточнить по Богу-Императору».

Повинуясь какому-то порыву, она отложила ноутбук, встала и подошла к двери. Приоткрыла ее и обернулась, приняв ту же позу, в которой последний раз видела Костю.

— Что же это было?

Даша пыталась понять, что именно она услышала вчера. Не мог же пятилетний мальчик действительно собрать радиостанцию? И уж тем более ему не могли ответить. Что же она услышала?

Даша задумчиво смотрела на Костю, который неторопливо, но умело собирал радиостанцию.

— Ладно, — наконец прервала она молчание. — Давай обсудим сложившуюся ситуацию. Ты контр-адмирал Сато, командующий карательным корпусом. Из-за козней сепаратистов ты оказался в теле пятилетнего ребенка. Так?

— Так, — кивнул мальчик.

— И что ты намерен предпринять?

— Ну, мне уже удалось связаться со своими. На пару секунд, но сигнал прошел. Осталось только выяснить, где именно я нахожусь, тогда меня вытащат с этой планеты, — Костя тяжело вздохнул и отложил какую-то микросхему. — Если, конечно, у меня получится сделать стабильный передатчик и зашифровать канал связи. А из этого барахла…

Он не договорил и обреченно ткнул пальцем в гору игрушек. Даша вдруг почувствовала почти непреодолимое желание выпить и мысленно зафиксировала этот момент. Нужно будет уточнить, нет ли в семье пьющих.

— То есть когда ты все это сделаешь, за тобой прилетят твои, так?

— Скорее «если», чем «когда». Мне нужно нормальное оборудование.

— А почему ты собираешь радиостанцию тут?

— Больше негде, — пожал плечами Костя. — Меня содержат либо в двухкомнатной квартире, в которой постоянно кто-то находится, либо в общей камере. Лагерь называется «Ромашка». За мной постоянно следят.

Даша нахмурилась, потом поняла, что «Ромашка» — это название детского сада.

— Ты все еще считаешь, что это подстроено? Что это чей-то план?

— Да.

Тем не менее Даша отметила, что он на секунду задумался.

— Ладно, давай начистоту. Твои родители напуганы происходящим.

— Они не мои родители, — спокойно возразил Костя.

— Родители мальчика, в чьем теле ты оказался, — согласилась Даша. — Они привели тебя ко мне, то есть к детскому психологу. Они пытаются понять, что случилось с их сыном.

— Со мной все в порядке, — пожал плечами мальчик.

— Я не спорю, но ведешь ты себя, с их точки зрения, весьма необычно. Например, сейчас они очень обеспокоены тем, что ты сказал своей сестре.

— Она мне не сестра, — по-прежнему спокойно возразил Костя.

— Так или иначе, есть конфликтная ситуация, понимаешь? Обычно командующие карательными корпусами не оказываются в телах детей, и поэтому от них ждут… другого поведения.

— Это не моя проблема, — мальчик посмотрел прямо в глаза Даше. — Они либо смирятся, либо…

Даша не без ужаса поняла, что именно он подразумевает.

— Ты хочешь вернуться обратно?

— Конечно.

— Что тебе для этого нужно?

— Для начала оборудование. Нужно обеспечить связь, шифрование и понять, где я. Дальше — дело времени.

— Ну смотри. Ребенку я такого, конечно, не сказала бы, но ты ведь не ребенок, так? — Даша выделила голосом этот момент и дождалась ответного кивка. — Как ты думаешь, это все можно достать в каком-нибудь исправительном учреждении?

— Сомнительно, — вздохнул Костя.

— Понимаешь, к чему я клоню?

— Намекаешь, что если мое поведение будет сильно отличаться от общепринятого, то меня упекут в карцер, и я никогда не выберусь с этой планеты.

— Можно, наверное, и так сформулировать… У тебя есть план на этот случай?

— Уйти в леса… — Костя вдруг посмотрел на свои руки, несколько раз сжал и разжал кулаки, удрученно покачал головой. — Ну почему я попал в тело мелкого, бесполезного слабака?!

На секунду Даша ушла в себя. Перед глазами мелькнуло прошлое лето, когда она в составе поискового отряда провела неделю в лесу. Подросток ушел в лес и уже не вернулся. Возможно, это была отчаянная попытка сохранить свою идентичность от давления извне. Такое бывает, но теперь уже не узнать.

— Наверное, для чего-то это было нужно, — сказала она раньше, чем подумала, все еще пребывая в своих воспоминаниях.

— Чтобы контролировать меня. Я все еще считаю, что это спланировано. Но ты права, мне нельзя попадать в карцер.

— Для этого тебе нужно как минимум наладить взаимодействие с окружающими, согласен?

Костя отложил микросхему и долго смотрел на Дашу. Она смотрела в ответ, хоть это и стоило ей некоторых усилий.

— Мне нужно интегрироваться в местную среду. Разобраться с обычаями аборигенов. Ты мне поможешь, это и в твоих интересах.

— В общем-то да.

— Но если ты меня предашь, то…

— Угрозы, — подняла ладони Даша, — это не лучший способ заручиться поддержкой.

— Я бы поспорил, — возразил Костя.

— Не забывай, что ты в теле мальчика. Все-таки тебе стоит исходить из тех ресурсов, которые у тебя есть.

— Согласен, — кивнул Костя. — Давай заключим договор. Я помогаю тебе выполнить твою работу, интегрируюсь в местное общество, а ты помогаешь мне свалить отсюда.

Даша открыла рот, чтобы что-то сказать, но все слова куда-то разбежались. Она хотела обратить внимание маленького контр-адмирала на то, что «интегрироваться» и в его интересах, и договор получается несколько односторонним, но передумала. Маленькие шаги — тоже шаги.

— О какой помощи идет речь? — уточнила Даша.

— Мне нужно оборудование. Сам я его не достану.

— Я не уверена, что могу…

— Ничего особого не требуется. Я напишу список. Дай ручку и лист.

Даша почему-то не стала спорить и протянула мальчику требуемое. Он принялся писать и вдруг нахмурился. Посмотрел на руку.

— Черт… Я умею писать, но вот тело… Рука не набита…

Он старательно выводил кривые, уродливые буквы, потом фыркнул, отшвырнул карандаш и порвал лист бумаги на мелкие клочки.

— Что случилось? — поинтересовалась Даша.

— Сама видела!

— Что тебя так разозлило?

— Да какая разница?!

— Большая. Если ты хочешь, чтобы я помогла тебе, придется отвечать на мои вопросы.

Костя зло посмотрел на нее:

— Задавай.

— Главное, что меня интересует прямо сейчас — где Костя? Если ты оказался в его теле, то куда делся он?

— Никуда. Он тоже тут. Перенос, очевидно, происходил с нарушением, возможен сбой шифрования либо грубый взлом.

— То есть сейчас в тебе…

— Да, маленький засранец тоже здесь. Не думаю, что я смогу от него избавиться.

— Почему ты считаешь, что Костя — бесполезный слабак?

— О, женщина, да это же очевидно! — мальчик закатил глаза, демонстрируя степень усталости от глупости собеседницы. — Хотя бы потому, что он отдал мне свое тело.

Даша едва не ляпнула что-то на тему того, что это не Костя ушел, а Сато его захватил. Но не без гордости остановила себя. И снова сделала мысленную отметку: обращение «женщина». Обесценивание?

— Как вы решали, кому достанется тело?

— Ты что, думаешь, тут какая-нибудь битва была? В корпусе проводились сотни экспериментов с подсадкой. Ни один подопытный не смог внедриться без согласия хозяина тела.

— То есть Костя разрешил тебе занять его место?

— Скорее был даже рад, что ему больше не придется вариться в этом котле. И я его понимаю.

Даша невольно покачала головой. Что могло заставить пятилетнего ребенка отказаться от своего же тела? Пусть и в фантазиях.

— Второй вопрос. Что должно произойти, чтобы ты понял: ты не в плену? Что произошедшее — просто стечение обстоятельств?

Даша внимательно следила за реакцией Кости. Потом мысленно поправила себя. Не Кости, а Сато.

— Скажи им, пусть отстанут от меня, и тогда никто не пострадает.

— И снова отмечу, что такое я могу сказать только взрослому. Хорошо? — снова кивок от мальчика. — Если я так поступлю, ты рискуешь попасть в какую-нибудь лечебницу. И вопрос был не в этом.

— А в чем?! — вызверился Сато.

— Что должно произойти, чтобы ты убедился: ты не захвачен в плен и помещен в тело ребенка? Что никто не пытается выведать секреты твоего карательного корпуса? Что никто не стремится пытать тебя и подавить твою волю?

— Пусть перестанут обращаться со мной, как с военнопленным, — сказал вдруг Сато. — Чего ради заставлять меня есть, если я не хочу?

— Они просто заботятся о том, чтобы ты питался по расписанию. Это просто режим.

— А кто установил этот режим? — резонно возразил Сато. — Я хочу пообщаться с этим специалистом по питанию. А, подождите-ка, его ведь не существует, не так ли? Просто эти ребята решили, что знают, как именно надо питаться? А почему же они сами так не питаются?

— То есть если тебе предоставят убедительные аргументы в пользу режима питания, то…

— Этого мало, — перебил Сато. — Дело не в аргументах и питании как таковом. Дело в двойных стандартах. Им можно то, чего нельзя мне.

— Не забывай, что ты в теле ребенка, они просто заботятся о тебе.

— Это больше похоже на попытку подавить мою волю. Если они говорят мне, что есть брокколи полезно, то пусть сами тоже едят брокколи. Полезное, кстати, плохо сочетается с курением, не так ли? Но это не мешает папаше дымить хуже паровоза. А еще полезное прекрасно сочетается со спортом, но в этой семейке нет ни одного спортсмена. Полезное — это «я так сказал» в данном случае. Чем не аргумент тюремщика?

Даша кивнула, вдруг поняв, насколько трудная предстоит работа. Как уместить контр-адмирала в ребенке?

— Они делают это неосознанно, ты же понимаешь? В любом случае пойми: ты ребенок, они взрослые. Это нормально, что тебе можно меньше, чем им, они несут ответственность за тебя. Вот вспомни свое детство, Сато, — Даша впервые назвала его этим именем. — Как вели себя твои родители?

— Я офицер карательного корпуса! — вдруг вспыхнул мальчик.

— Извини! — Даша подняла руки. — Я сказала что-то не то?

— У меня не было родителей!

— Ладно, но у тебя же были…

— Меня вырастили в пробирке. Я вышел из капсулы шестнадцатилетним мужиком и отправился получать форму.

Даша снова зафиксировала важный момент: «Уточнить настроение матери во время беременности и в первый год после родов». Скорее всего, у нее была депрессия, а значит, возникла узнаваемая параллель. Формальное отсутствие мамы у Кости превратилось в полное отсутствие мамы у Сато. Даша предприняла последнюю попытку.

— Ну кто-то же тебя воспитывал?

— Устав корпуса.

— А кроме устава?

— Сержант.

— Вот, например, — обрадовалась Даша и хотела развить мысль, но Сато перебил ее.

— В 17 лет я выбил ему зубы и переломал ребра.

— И что он сказал? — сама не поняв, зачем, спросила Даша.

— Что он гордится мной. И если я не возглавлю корпус, то он нассыт на мою могилу, — улыбнулся Сато.

Даша невольно щелкнула челюстью, но быстро взяла себя в руки и уточнила:

— А почему ты не считаешь это издевательством и пленом?

— У этого есть цель. Да, это жесткая подготовка, но она сделала из меня того, кто я есть, — не без гордости ответил Сато.

Даша хотела спросить, кем же его сделала такая подготовка, но засомневалась, что нужно делать это сейчас.

— А в нынешней ситуации цели нет? Почему это — не подготовка?

— Подготовка кого? — усмехнулся Сато. — Половой тряпки, о которую любая сволочь будет ноги вытирать?

Снова женский род в негативном контексте, зафиксировала Даша и решила не обострять.

— Но ты ведь понимаешь, что твои родители неосознанно создают обстановку, которая кажется тебе несправедливой?

— А страдать должен я? Кстати, ты упомянула сестру. Эта клуша только и делает, что ноет. Ноет, но ничего не делает. Она полдня ревела из-за того, что не нравится мальчикам. Я не шучу, часов семь! Заметь, у нас с ней одна комната!

— В ее возрасте такое бывает… — Даша не успела договорить, Сато ее перебил:

— Я просто сказал ей, что она либо начнет что-то делать, чтобы привлекать мужиков, раз уж для нее это так важно, либо будет ныть и пускать сопли всю жизнь! Сказал, что всем насрать на ее трагедию, кроме нее самой. И если она не поднимет жопу и не будет достигать своей цели, то сдохнет старой девой. Ты бы видела реакцию родителей.

Даша прикрыла глаза и невольно улыбнулась.

— Нельзя сказать, что ты не прав в плане содержания, но… Ты бы мог сказать это в более… доступной, аккуратной форме.

— А что тут недоступно? — искренне удивился Сато.

— Я имею в виду, это звучит очень грубо, понимаешь?

— Нет.

И он действительно не понимал. Даша усмехнулась. Это будет непросто.

— Ладно. В любом случае, если ты хочешь интегрироваться в местное общество, тебе нужно научиться действовать менее прямолинейно.

— Менее прямолинейно — это то, что вы называете социально-допустимым уровнем вранья? — скривился Сато.

— Ну, например, — Даша в очередной раз отбросила мысль о том, что дети так не разговаривают, и сменила тему. — Ты любишь рисовать?

— Не пробовал, — такой ответ в этом кабинете прозвучал впервые.

— Предлагаю попробовать, — Даша улыбнулась и поняла, что допустила ошибку. Улыбнулась она ребенку, а не контр-адмиралу.

— Предложение отклонено, — холодно отрезал Сато.

— Так, ладно. Если ты хочешь интегрироваться в общество, мне нужно проанализировать тебя, понимаешь?

— Просто расскажи мне об обычаях аборигенов и не лезь в мою голову, женщина, — приказал Сато.

— Так не получится, — покачала головой Даша. — Это террабайты информации, которые в обычных условиях ребенок впитывает, находясь в культурном контексте. Он не сопротивляется, в отличие от тебя. Я не могу научить тебя всему, но могу понять, какие твои черты будут считаться явным отклонением от нормы. Понимаешь? И работать нужно с тем, что окажется самым проблемным.

Сато внимательно изучил выражение ее лица, потом спросил:

— Для этого обязательно рисовать?

— Ну, можешь еще поиграть в игрушки. Не забывай, что ты в кабинете детского психолога. Детского.

Сато отвел взгляд и беззвучно ругнулся.

— Хорошо, давай бумагу.

Он принялся за рисунок. На глазах Даши белый лист превратился в уродливое озеро среди страшных скалистых гор. На малюсеньком участке неба, примостившемся среди гор, возникло два солнца разного размера. Сато подумал немного, потом криво, как-то нервно заштриховал озеро красным карандашом.

Даша рассматривала рисунок, Сато рассматривал ее. Даша автоматически отмечала моменты, которые нужно будет проверить. Возможно, проблемы с матерью, попытка опираться исключительно на мужские фигуры. Нужно уточнить.

— Ну что? — поинтересовался Сато. — Я латентный гомосексуалист?

Даша прыснула, отметив тем не менее недетский юмор, но быстро взяла себя в руки.

— Вроде нет. А ты хочешь поговорить об этом?

— Нет.

— А почему озеро красное? Это закат или…

— Это кровь, — спокойно ответил Сато. — На этом озере я приказал расстрелять две дивизии пленных сепаратистов.

Даша почувствовала, как ее улыбка становится какой-то неживой.

Сато медленно, ощущая предательскую дрожь в руках, оттолкнулся от пола. Все тело тряслось, сил не хватало даже на несколько отжиманий.

Тяжело дыша, он сел на колени и поводил плечами. Взгляд его уперся в стул, заваленный одеждой сестры. Бесформенная куча барахла делала предмет мебели похожим на уродливого монстра. Он брезгливо поморщился.

— Костя! — взревела на всю квартиру Марина. Видимо, звала она его давно, но он так и не привык к этому имени. Какое-то бесхребетное слово, щенячье.

В комнату заглянул Саша. Он посмотрел на сына, сидящего на полу, и спросил: «Тебя мать зовет, ты оглох, что ли?».

Сато ничего не ответил, просто встал и повернулся.

— Иди ужинать.

— Я не… — он хотел сказать, что не голоден, но решил не усложнять ситуацию. — Иду.

Сато прошел по коридору и свернул в ванную. Тщательно вымыл руки, умылся. Подвинул табуретку, встал на нее и посмотрел в зеркало. Увы, он в очередной раз не увидел привычного лица. Мальчик в зеркале вызывал скорее жалость, чем страх.

— Костя, ты там утонул, что ли? — позвала Марина.

Сато всерьез подумывал сказать «да». Он слез с табуретки и прошел на кухню. В тесной комнате помещались угловой диван, стол и два стула.

Саша сидел на своем «батькином» месте, Марина хлопотала у плиты, а сестра лениво ковырялась в тарелке, сидя на диване по левую сторону от отца.

Пахло чем-то овощным. Опять. Сато занял свое место на краю дивана, подальше от сестры. Перед ним тут же возникла тарелка супа. Первое, что бросилось в глаза, — огромный кусок вареной моркови.

— Как в школе? — не отрываясь от смартфона, поинтересовался Саша у дочки.

— Нормально, — уклончиво ответила Лиза.

— Что нормально? — отвлеклась от плиты Марина и указала на дочку половником. — У вас скоро четвертные выставят. Что у тебя по английскому?

— «Три», — ковыряясь в тарелке, ответила Лиза.

— Да почему «три»? — всплеснула руками Марина, обдав Сашу каплями супа. — Мы с тобой полночи сидели с этим английским! Все домашние задания переделали!

— Я не знаю. Галина Васильевна сказала — «три».

— А ты не могла спросить, почему?

— Забыла.

— Что значит «забыла»?! — снова махнула половником Марина. — Ну что значит «забыла»?! Так и скажи, что тебе плевать! Что учиться ты не хочешь, что после школы пойдешь побираться! Или того хуже!

Сато представил, что будет, если она действительно так скажет.

— Я исправлю, — затянула вечную волынку Лиза.

— Да ты тысячу раз это говорила!

— Может, ты мне поесть положишь? — вставил реплику Саша.

— На! — Марина пихнула ему в руку половник. — Не маленький, справишься!

Саша не стал спорить. Встал из-за стола и достал из шкафа тарелку.

— Ну вот когда ты за ум возьмешься?! — не утихала Марина. — Когда ты начнешь учиться?

— Не сутулься, — обратился вдруг Саша к Сато. — И ешь с хлебом.

— И морковку ешь, — поддакнула Марина. — Это полезно. Особенно для мальчиков.

Сато заставил себя прожевать отвратительный овощ и не без труда проглотил. В целом, если делать это быстро, то не так уж противно.

— А у тебя как дела? — снова уткнувшись в смартфон, поинтересовался у него Саша.

— Нормально.

— Ну что ты вечно свинячишь? — Марина подняла тарелку мужа и протерла под ней.

Саша это проигнорировал.

— Как в садике?

— Нормально, — ответил Сато.

— Нормально, нормально, — передразнил его глава семейства. — Ну расскажи хоть что-нибудь.

— Спасибо, — буркнула сестра, чем отвлекла внимание на себя.

Лиза отставила пустую тарелку и стала выбираться из-за стола.

— Уроки сделала?

— Угу.

— Точно?

— Да точно, мам!

— Приду и проверю!

Сато замешкался, выпуская сестру из-за стола, за что схлопотал ощутимый пинок коленом. Среагировал он быстрее, чем подумал. Лиза получила звонкую пощечину и, конечно, сразу же разревелась.

Марина открыла рот, даже Саша оторвался от смартфона.

— Ты зачем ее ударил?! — Марина подскочила к дочке и обняла. — Это же твоя сестра!

— Она первая начала.

— Даже если так, — выступил экспертом Саша. — Девочек бить нельзя.

— А меня можно? — фыркнул Сато и посмотрел прямо в глаза отцу.

Тот, очевидно, не ожидал встретить во взгляде сына такую холодную ярость, поэтому растерянно посмотрел на жену, будто бы ища поддержки. Сато улыбнулся — едва заметно, одними лишь уголками губ.

— Так! — Марина отстранилась от дочки. — Оба хороши! Миритесь, или оба будете наказаны.

Сестра скривилась и, понимая, что просто так улизнуть не получится, лениво раскинула руки для объятий. Сато не пошевелился.

— Костя! — строго сказал оправившийся от морального нокдауна глава семейства. — Нужно уметь признавать свои ошибки. Помирись.

Ошибки Сато не видел. Маленькая стерва получила по заслугам. Он поставил ноги на ширину плеч, скрестил руки за спиной и приподнял подбородок.

Марина и Саша переглянулись.

— Так, товарищ контр-адмирал, — обратился к сыну Саша. Сестра прыснула, но под строгим взглядом Марины затихла. — Я бы на вашем месте соблюдал статьи устава. Девочек бить…

— Устав карательного корпуса предписывает незамедлительно подвергнуть пыткам, а после этого расстрелять любого, посмевшего поднять руку на офицера высшего командного состава, — отчеканил Костя. — Без суда и следствия.

На кухне повисла Тишина. Именно с большой буквы. Марина молча подтолкнула Лизу к выходу, и та с удовольствием покинула комнату.

— Я сейчас твою задницу ремнем расстреляю, — пригрозил глава семейства.

Сато широко улыбнулся и с вызовом посмотрел ему прямо в глаза.

— Саша! — рыкнула Марина. Из-за этого оказалось невозможно понять, что именно смутило Александра — наглая улыбка сына или все же рык жены. — Так, иди к себе в комнату, я с тобой потом поговорю.

Марина подтолкнула Сато к выходу. Он не протестовал. Дверь на кухню закрылась, за ней разгоралась ссора. Почему-то родителям казалось, что если кричать шепотом, то никто не услышит.

— Да он просто обалдел от вседозволенности! — пояснял Саша. — Меня в его возрасте за такое пороли!

— И что?! Хорошее что-то из тебя вышло?! Да ты хоть понимаешь, что он больной?! Мы его будем водить к психологу и пороть?

— Да не нужен ему никакой психолог! Только деньги зря переводим! Его на место поставить надо! Контр-адмирал он, видите ли!

— Ну хоть кто-то должен быть мужиком в семье! — нашла неожиданный аргумент Марина. — И мне уже надоело им быть!

Сато остановился у двери их с сестрой комнаты. Скорее всего, его ждет засада. Лиза — существо довольно мстительное.

Дверь кухни распахнулась, и в коридор вышел Саша. Он быстро протопал к прихожей, на ходу то ли специально, то ли нечаянно толкнув сына, и принялся обуваться.

— Ну и вали! Как всегда! — бросила ему вдогонку Марина.

Сато хмыкнул и вошел в комнату. Кажется, он начал улавливать стратегию.

Саша надел куртку и вышел на балкон. Лицо сразу же приятно защипало от мороза.

— Холодно там? — спросила Марина с кухни.

— Градусов двадцать точно, — Саша был убежден, что умеет определять температуру по ощущениям.

Например, если бы сопли прихватывало — то за двадцать пять, если дышать холодно — это уже около тридцати.

— Косте крикни, пусть домой идет. Заболеет опять.

Саша не стал ничего говорить. Достал сигарету и принялся искать глазами сына. Во дворе толпилась детвора. Мальчишки и девчонки сбились в две тесные кучи и что-то обсуждали.

Саша посмотрел на лавочки, где обычно сидел Костя. Как правило, он не принимал участия в общих играх. Но на привычном месте сына не обнаружил.

— Начинаем! — разлетелся по двору звонкий мальчишеский голос.

Две плотные кучки детей рассыпались и стали закидывать друг друга снежками. Судя по правилам, тот, в кого попали, должен был сесть и ждать конца баталии. Даже с учетом того, что половину попаданий дети не замечали или просто игнорировали, правая банда, состоящая в основном из мальчиков постарше и вообще не имевшая в своем составе девочек, явно доминировала.

Битва кончилась. Левая группа понуро поднималась со снега.

— Давай еще раз! — Саша с удивлением узнал голос сына, разнесшийся по двору.

Костя, как и ожидалось, оказался в левой группе. Где собрались аутсайдеры и девчонки.

Дети снова скучковались.

— Ну что там? — Марина вышла на балкон.

— Смотри, — Саша показал пальцем на сына.

— Куда?

— Да вон Костя стоит, видишь? В центре круга. Что-то объясняет остальным.

Костя будто бы инструктировал свою команду, уверенно при этом жестикулируя. Но вдруг замер и повернулся к одному из мальчишек. Кажется, прислушался к его мнению.

— Надо домой звать, — покачала головой Марина. — Простудится.

— Подожди, — не отрывая взгляда от происходящего, попросил Саша.

— Подождать, пока заболеет?! — вдруг ни с того ни с сего завелась супруга. — Ты его потом по врачам таскать будешь?!

— Успокойся… — Саша хотел сказать что-то еще, но прервался. — Ой…

Костя не дослушал мнения оппонента. Коротко и немного неловко ткнул его кулаком в нос. Мальчик такого не ожидал, плюхнулся на задницу и заныл. Костя продолжил инструктаж.

— Так, надо это прекращать, — Марина набрала воздуха в грудь, чтобы крикнуть, но Саша ее остановил.

— Подожди.

Что-то в его тоне заставило супругу послушаться.

— Замерзнешь, — буркнул Саша и накинул жене на плечи свою куртку. Марина положила голову мужу на плечо и стала наблюдать за происходящим.

— Погнали! — снова крикнул кто-то из правой группы.

Пацаны рассыпались и стали лепить снежки.

— Собрались! — пронесся по двору голос Кости.

Марина и Саша переглянулись.

Команда аутсайдеров преобразовалась. Они сжались еще плотнее. Но не просто столпились, а… образовали строй?

В первом ряду оказались четверо полных, неуклюжих и более-менее рослых мальчишек. Вторым рядом встали три мальчика и бойкая девочка. Причем на правом фланге, судя по всему, оказался левша. Бойцы второго ряда одну руку положили на плечо впереди стоящих, вторую зачем-то протянули назад. Совсем мелкая детвора столпилась за третьим рядом. Они стали лепить снежки и вкладывать их в руки впереди стоящих.

Но все это заняло время, да и плотность огня у команды аутсайдеров хромала. Весь первый ряд мгновенно получил по несколько попаданий. Как и положено, ребята выбыли из игры, но не просто сели на задницу, а опустились на одно колено, формально правил не нарушив.

И тут Саша понял замысел. Высокорослый и неуклюжий первый ряд — всего лишь живой щит. Немногочисленные, но очевидно лучшие в команде снайперы второго ряда укрывались от снежков противника и неторопливо выбивали рассеянных по пустырю врагов. Даже не тратя время на лепку боеприпасов.

— «Игра Эндера» какая-то! — улыбнулся Саша.

— Что? — не поняла Марина.

— Да так, не забивай голову.

Тем временем правая группа поняла свою ошибку, но не успела скоординироваться. Кто-то попытался обойти с фланга, кто-то стал метать снежки навесом, создавая что-то вроде минометного огня. Но было поздно. Снайперы из второго ряда выкосили всех, кто был в их зоне поражения, а от бросков более сильных и, как следствие, более дальнобойных противников укрывались за первым рядом. При необходимости смещая его вперед. Для этого и клали одну руку на плечо впереди стоящего.

Костя же наблюдал за происходящим, сложив руки за спиной и расставив ноги на ширину плеч. Периодически недовольно морщился.

— Так нечестно! — закричал кто-то из правой команды. — Читаки!

Игра прервалась. Началось выяснение правил.

— Это что было? — уточнила у мужа Марина

— Это наш контр-адмирал разгромил сельское ополчение, — хихикнул Саша.

Толпа детей что-то гомонила. Обе команды пытались продавить свою трактовку правил.

— А что, если… — Марина не решилась завершить фразу, но муж ее, конечно, понял. Понял и ничего не ответил.

Дети тем временем пришли к какому-то общему знаменателю, снова разошлись на две группы. Костя вновь принялся за инструктаж.

— Я пропустил, они что решили?

— А? — не поняла Марина.

— Ну, можно прикрываться погибшими или нет?

— Не знаю, — отмахнулась Марина. Но и сама с интересом наблюдала за развитием событий.

— Начали! — уже третий раз прозвучал сигнал.

Правая группа на этот раз действовал осторожней. Не кинулась врассыпную, стремясь поскорее выбить как можно больше противников, а неторопливо разбрелась, приглядываясь к действиям оппонентов.

Группа бывших аутсайдеров, напротив, сразу после сигнала рванула в разные стороны. Точнее, в две стороны. Они растягивались цепью вокруг двора.

— Это они их окружают? — уточнила Марина.

— Наверное, — пожал плечами Саша.

Тактика казалось проигрышной. Большая часть левой группы состояла из бойцов младшего возраста, в то время как правые все же были постарше и снежки кидали лучше.

Хитрость стала очевидной буквально через полминуты, когда полетели первые снаряды правой группы. Рассредоточенная по краям пустыря группа жалась к машинам, припаркованным у дома, полукольцом охватывающего пустырь.

Зазвенели первые сигнализации. Сбитые с толку и напуганные мальчишки упустили момент, когда мелюзга рванула в контратаку и выбила часть команды противника. Судя по всему, правила все-таки изменили, и теперь выбитые покидали поле боя, а не оставались на нем.

Саша с интересом наблюдал. Судя по всему, после неожиданного наскока ребята должны были откатиться обратно. Но мелюзге не хватило дисциплины, чтобы все сделать правильно. Азарт не позволил им вовремя отойти. В итоге они потеряли не меньше бойцов, чем противник. Но даже такой размен их устраивал.

— Назад, выродки! — заорал Костя. Голос его сорвался, и получился скорее истеричный визг, чем грозный рев.

— Костя! — заорала Марина так, что все игроки прекратили сражение и посмотрели на нее. — А ну домой!

Единственным во всем дворе, кто никак не отреагировал на этот рев, был именно Костя. Даже Саша уловил у себя желание забиться в квартиру, и поскорее. Мальчик же по-прежнему рассматривал поле боя, сложив руки за спиной.

Саша заметил, как из подъезда вышла женщинав накинутой на плечи куртке. Она быстрым шагом двигалась в сторону Кости, а за собой, за руку, но словно на привязи, тащила мальчика, недавно получившего по носу.

— А ну-ка, ты! — она ткнула пальцем в Костю. — Это ты его ударил?!

Женщина указала пальцем на своего сына. Костя повернулся, посмотрел на приближающуюся разъяренную мамашу, на ее сына и спокойно кивнул.

— Если ты еще раз хоть пальцем его тронешь! Я тебе сама нос разобью! Ты понял?! — женщина буквально нависла над Костей. Но тот сохранял спокойствие. Происходящее скорее удивляло его, чем пугало.

Саша получил в бок локтем и удивленно посмотрел на жену.

— Скажи ей! Ну! — потребовала Марина.

— Но… Он же правда его… — Саша прервал фразу, поняв, что жена скривилась и бросила в его сторону какое-то слово. Кажется, что-то обидное. — Что?!

— А ну не ори на моего сына! — рявкнула Марина не на шутку разошедшейся мамаше, оглушив Сашу и полностью утратив к нему интерес.

— Тогда воспитывай его нормально!

— Поучи меня!

— И поучу!

Саша тихонько вышел с балкона, не желая присутствовать при женских склоках, и не заметил пристального взгляда сына.

Даша быстро поправила прическу и оценила результат. В очередной раз недоуменно покачала головой, глядя на трещину в зеркале. Почему его не заменят?

Она вышла в приемную и буквально наткнулась на супервизора.

— Филипп Викторович, добрый день!

— Дарья! Проходите, — пожилой мужчина улыбнулся, приоткрыл дверь своего кабинета и жестом пригласил девушку войти. — Я через минуту буду, нужно распечатать ваши материалы.

Даша на секунду замерла, глядя на его волосы. Красится? Седины раньше было больше.

В знакомом кабинете ее встретил привычный, едва уловимый запах велюра. Запах, вероятно, исходил от ковра. Либо ей всегда казалось, и никаким велюром тут и не пахло.

Даша села в кресло и от скуки начала осматриваться. Еще одно кресло, большое зашторенное окно и книжный шкаф, конечно же, заполненный исключительно профессиональной литературой. На самом заметном месте, на полке, сразу бросающейся в глаза, стояли книги, написанные самим хозяином кабинета.

— А вот и я, — в кабинет вошел Филипп Викторович и потряс папкой, как бы объясняя причину своей задержки. — Как ваше настроение?

— Хорошо.

— Ну и прекрасно, — супервизор улыбнулся, сел в свое кресло и надел очки. — Начнем?

— Да, — Даша тяжело вздохнула и обратила внимание на удивленный взгляд Филиппа Викторовича. Это ее немного смутило, и она сбилась с мысли.

— Я слушаю, — супервизор покачал в руке папку и постучал себя по подбородку указательным пальцем левой руки.

— Что мы имеем? Полная семья, двое детей. Лиза и, собственно, Костя. Ребенок, по утверждению родителей, стал вести себя странно. Утверждает, что он контр-адмирал карательного корпуса «Ишимура». При этом периодически ведет себя соответственно придуманному образу. Особенно стоит обратить внимание, что в его роль включено множество деталей, заимствованных из фантастики или видеоигр. Некоторые же элементы придуманы им самим, причем весьма детально. В первую очередь стоит упомянуть устав карательного корпуса, согласно которому любой, посмевший поднять руку на офицера корпуса, должен быть немедленно подвергнут пыткам и расстрелян. Иногда ведет себя отстраненно. Например, оказавшись под давлением, становится по стойке «смирно» и не реагирует на воздействие. Реже проявляет агрессию. Например, дал пощечину сестре, разбил нос сверстнику, спорящему с ним о тактике игры в снежки.

Удивительно собран и внимателен для своего возраста. Логичная, я бы даже сказала, недетская речь. Как ни странно, разбирается в электронике. На моих глазах собрал из игрушек что-то вроде радиостанции.

Главная гипотеза — диссоциативное расстройство личности в результате травмы.

Некоторое время оба психотерапевта молчали, потом Филипп Викторович понял, что рассказ закончен, и спросил:

— Какой у вас запрос на супервизию?

— Я сомневаюсь… — Даша нахмурилась, задумалась о чем-то и закончила: — Сомневаюсь в диагнозе. Есть очень странные и нетипичные моменты.

— А если конкретно?

— Его речь и познания в электронике…

— Подождите, — откровенно удивился супервизор. — То есть вы колеблетесь не между диссоциативным расстройством и шизофренией, признаки которой тут есть, а не можете решить, есть ли нарушения как таковые?

— Нет, я… Просто… — Даша помассировала виски. — Нет, конечно.

— Почему вы сейчас так смутились? Что произошло? — внимательно глядя на Дашу, поинтересовался Филипп Викторович.

Девушка какое-то время молчала, глядя в одну точку, потом призналась:

— Я боюсь, что если всерьез скажу о том, что я ему верю, то мне самой можно будет ставить диагноз.

— А вы ему верите?

— Нет, нельзя сказать, что я верю. Меня просто смущают некоторые моменты. Он на моих глазах собрал радиостанцию и… кажется, даже связался с кем-то.

— Интересно, — хмыкнул супервизор. — Вам кажется, или он связался?

— Не уверена.

— А вы что-нибудь понимаете в радиоэлектронике? Вы можете быть уверены, что он действительно собрал радиостанцию, а не просто играл? Накрутил плат и проводов, предполагая, что это радио?

— Нет, — покачала головой Даша. — Конечно, нет.

— Хорошо. Вы сказали, что у него совсем недетская речь. Что это значит? — поинтересовался Филипп Викторович.

— Он использует термины, которых не знают обычные пятилетние дети. Он свободно строит довольно сложные предложения. Юмор, кстати, тоже недетский.

— Я понял. Давайте запомним эту странность и перейдем к другим вопросам. Позже вернемся к речи.

— Хорошо, — кивнула Даша, отметив в себе некоторое раздражение манерой речи супервизора.

Филипп Викторович полистал расшифровки сессий и постучал пальцем по какому-то ему одному видимому месту.

— Откуда возникло слово «Костик»?

— Я так написала? — вопрос вырвался сам.

— Именно.

— Контрперенос?

— Вполне вероятно, — кивнул Филипп Викторович, листая расшифровки. — Меня смущает скудная информация по семье.

— К сожалению, не было предварительного собеседования. Родители буквально впихнули мне ребенка. Как будто надеялись, что я его быстренько поправлю, и все будет хорошо. В итоге пришлось уже потом дособирать данные, и я могла что-то не записать. Работать пришлось сходу.

Филипп Викторович неодобрительно покачал головой.

— Родители заинтересованы в прогрессе?

— Пока не могу сказать точно. Возможно, сложившаяся ситуация — это главное, что сохраняет семью в целости. Необходимость сплотиться вокруг проблемного ребенка.

— Как всегда, — кивнул супервизор. — Система и хочет меняться, и не хочет. А что за травмирующее событие привело к расстройству?

— Я предполагаю, что брокколи.

— Боже, опять брокколи. Почему этот жуткий овощ не запретить законодательно?

Даша не сразу поняла, что Филипп Викторович пошутил.

— Я, конечно, имею ввиду интерпретацию резкой смены питания, — пояснила девушка. — Для Марины, мамы Кости, любой специалист — авторитет.

— Да, я обратил внимание, — Филипп Викторович снова ткнул пальцем в распечатку и прочел: — «Саша, не перебивай доктора!».

— Да, именно. Костя раньше много болел, и, по словам мамы, ей порекомендовали исключить из рациона ребенка, а лучше всей семьи, некоторые продукты и добавить как можно больше овощей.

— Что было воспринято как насилие. На фоне всего остального насилия. Плюс, наверняка на этой же почве произошел конфликт родителей.

— Да.

— Хорошо, это говорит скорее в пользу диссоциативного расстройства, чем шизофрении.

Даша явно почувствовала, что это был просто реверанс в ее сторону. Мол, не такой уж она безнадежный специалист. Филипп Викторович вдруг оторвался от бумаг и посмотрел на нее:

— Я не вижу главного. Ярко выраженной второй личности. Костя ведет себя стабильно и довольно последовательно. У него наблюдаются устойчивые бредовые идеи, которые можно назвать культурно неадекватными. Что напрямую отсылает нас к шизофрении по МКБ. Плюс кататоническое поведение.

— Ну, вторая личность может спать довольно долго, вы же знаете.

— Конечно, но это не значит, что мы можем исключить шизофрению. Да и в его возрасте…

— Послушайте, если я не заметила вторую личность… — перебила Даша, но супервизор ее прервал:

— Почему вы его защищаете?

Девушка осеклась. Неуверенно повела рукой, будто это должно было что-то объяснить.

— Я его не защищаю, просто…

— Дарья, это не ваш ребенок, он нуждается не в защите, а в работе грамотного специалиста. Обратите, кстати, внимание, что тип семейной атмосферы характерен для развития шизоидного типа личности.

— Да, конечно.

Филипп Викторович внимательно смотрел на Дашу. Она смотрела в потолок, опасаясь, что подступившие слезы все-таки потекут.

— Как ваш супервизор, я настоятельно рекомендую проработать это с вашим психотерапевтом. Мы не будем сейчас заострять внимание на произошедшем.

Даша молча кивнула. Филипп Викторович задумался, потом продолжил.

— Вернемся к радиостанции. Вам показалось, что ему ответили, так? — Даша снова кивнула. — Ему наверняка тоже. Это конкордантный контрперенос. Понимаете, что это может значить?

— Возможно, у него слуховые галлюцинации. Но это не точно.

Филипп Викторович посмотрел на Дашу, пытаясь понять, не шутит ли она.

— Я, честно говоря, не могу понять, что это за Бог-Император? Вскользь упоминается религиозная мать Александра… Это какая-нибудь умершая бабушка, прабабушка, которой условно поклоняются?

— В семье, конечно, очень сильная женская линия, я бы даже сказала, что она подавляет все мужское, но в данном случае речь о персонаже книг и компьютерных игр.

— И что это за персонаж?

— Повелитель людей, правящий миром с помощью бесчисленных армий. Ему приносят жертвы, он пьет кровь, поедает плоть и вечно находится между жизнью и смертью. Не жив, но и не мертв.

— Ну кто бы сомневался, — хмыкнул Филипп Викторович. — Каждому времени свои герои.

Какое-то время супервизор вчитывался в расшифровки. Даша уже чувствовала себя лучше, хотя раздражение не пропало.

— У него деперсонализация? — покачал головой Филипп Викторович.

— Возможно. В любом случае он стыдится своего тела.

— Что тоже плюс к версии о шизофрении. Да где же я это видел? — супервизор быстро пробегал глазами по строкам. — Вот! Он сказал, что ему необходимо интегрироваться в общество. Возможно, это интеллектуализация, весьма свойственная шизоидному типу личности. Но даже если это не так, выглядит как вечный поиск баланса между желанием быть одному и поиском признания в социуме. Понимаете?

— Да, в ту же копилку, — признала Даша.

— Помимо этого обратите внимание на его обостренное чувство правды. Искренность восприятии происходящего — еще один плюс.

Даша молча кивнула, не желая говорить вслух то, чего от нее добивался супервизор.

— Опять-таки, исключительная прямолинейность в общении с сестрой, — продолжал набрасывать аргументы Филипп Викторович. — Ну что же, теперь давайте поговорим о вашей работе, — Филипп Викторович снял очки и откинулся в кресле. — Стоит признать, что вы необъективны. Вы становитесь на сторону ребенка и пытаетесь его защитить. Нет, не спорьте. Мы оба были в этом кабинете десять минут назад, когда вы едва не расплакались. Да, есть некоторые признаки диссоциативного расстройства, но некоторые — это не все. Этого недостаточно для постановки диагноза, а вот признаки шизофрении — это важно. Костю должен обследовать психиатр.

— Диагноз шизофрения можно поставить половине всех людей на земле! — всплеснула руками Даша.

— Что это было? — удивленно приподнял брови Филипп Викторович.

— Злость!

— И почему вы злитесь?

— Вы все прекрасно понимаете! — отмахнулась девушка. — Если психиатр поставит шизофрению, то лечение будет медикаментозным. Но если окажется, что диагноз ошибочен, это трагедия. Если дело все-таки в диссоциативном расстройстве, вызванным травмой насилия, то лекарства тоже будут восприняты как насилие! Мальчик перестанет доверять даже мне. Его будут лечить таблетками, только усиливая расстройство.

— Дарья. А обратную ситуацию вы не рассматривали? Вы будете лечить расстройство, а у него шизофрения. Неужели вы до сих пор не видите, насколько вы эмоционально вовлечены? Это просто… непрофессионально! Вы не зеленая первокурсница, в конце-то концов!

Даша снова уставилась в потолок и нехотя кивнула. Действительно стоило признать, что она сама не заметила, как втянулась в историю Сато.

— Вы заигрались, Дарья, — немного снисходительным тоном заметил Филипп Викторович. — Иногда такое случается.

— Да, наверное.

— Хотите, я по расшифровке покажу, где именно вы начали защищать Костю?

— Нет, я уже понимаю.

— Ну и отлично! Что же, а теперь мы можем вернуться к вопросу о недетской речи мальчика. Вот сейчас, когда вы видите, насколько были необъективны, скажите мне, могу ли я полагаться на ваше мнение? Или же вам показалось, что мальчик особенный, а дальше вы додумали сами?

Даша некоторое время прислушивалась к своим ощущениям, потом ответила:

— Что-то я могла воспринять неадекватно. Но не настолько. Хотя сейчас я вспоминаю буквально хрестоматийные случаи шизофрении с ранним развитием речи.

— Именно, — Филипп Викторович даже палец к небу поднял. — А еще вы забыли спросить у родителей, кто научил ребенка читать.

Даша молча кивнула, понимая, к чему клонит супервизор.

— А как быть с юмором? Мало того, что это в принципе очень зрелая защита, так еще и шутка о латентном гомосексуализме…

— Не знаю, — пожал плечами супервизор. — Из того материала, что вы мне предоставили, я выжал все, что можно. Все остальное будет домыслами. Обратите внимание и на сами расшифровки. Тут масса пробелов. Вы действуете избирательно, замечая то, что укладывается в вашу теорию. Понимаю, что не сознательно, но тем не менее.

Даша тяжело вздохнула.

— Значит, нужна диагностика у психиатра, чтобы исключить либо подтвердить признаки шизофрении. Я знаю хорошего специ…

— Нет-нет, — перебил супервизор. — Вы же понимаете, что я не могу допустить, чтобы это был ваш специалист? Будем честны, на данный момент вы несколько… дискредитированы. Я же знаю, что у вас есть возможность повлиять на решение знакомого вам человека. Я вовсе не утверждаю, что вы так поступите, я не хочу оскорбить вас какими-то подозрениями, но как ваш супервизор я должен исключить саму возможность такого развития событий. Я дам вам направление к человеку, в объективности которого не сомневаюсь.

Даша снова кивнула, желая поскорее уйти из кабинета.

— Спасибо.

— Дарья… — вздохнул Филипп Викторович. — Я знаю вас очень, очень давно. Вы прекрасный специалист, не сомневайтесь. Такое иногда случается. Но! Помните, что главное — это пациент, а не наша с вами профессиональная гордость.

Сато медленно присел на одной ноге, попытался так же медленно встать, но увы, сил не хватило. Чтобы не упасть, пришлось схватиться за стул.

Не выдержав такой фамильярности, стул пошатнулся, и гора шмоток, которую сестра растила на нем, кажется, с самого рождения, рассыпалась.

Сато хотел было поднять вещи с пола, чтобы уложить обратно, но его взгляд наткнулся на нижнее белье, и он передумал.

— Костя, ну ты чего тут сидишь? — в комнату заглянул Саша, зацепился глазами за беспорядок, но никак его не прокомментировал. — Пойдем за стол, бабушка по тебе соскучилась.

Сато вздохнул, приготовился к новым испытаниям на прочность и кивнул. Бабушка так бабушка. Бывали случаи и пострашнее. На Цетаганде, например, в девяносто шестом.

Сато неторопливо вышел в коридор, посмотрел направо. У входной двери расположилась целая батарея обуви. Эта бабушка не иначе как со свитой передвигается. Он заглянул в ванную, тщательно вымыл руки, умылся и в очередной раз вскарабкался на табуретку, чтобы рассмотреть себя в зеркало. Без изменений.

Сато собрался и пошел в гостиную. Естественно, все присутствующие, сидящие за длинным составным столом, тут же уставились на него.

— Ты мой сладкий! — раскинула руки полная пожилая женщина, сидящая во главе стола. Потом вдруг постучала себя по щеке указательным пальцем с перстнем: — Поцелуй бабулю!

Марина и Саша тревожно переглянулись. Сато не двигался с места, глядя пока еще не враждебно, но уже настороженно. Возможно, на Цетаганде было не так уж паршиво.

— Инна Андреевна, ну не смущайте ребенка, — попытался заступиться Саша.

Та только отмахнулась.

— А чего тут смущаться? Ты что, бабушку не любишь? Ну, иди сюда! — она снова постучала себя пальцем по щеке.

Сато заметил, что Марина старательно игнорирует взгляд Александра.

— Ну ладно, ты мужчина взрослый, серьезный, — сдалась бабушка и нарочито серьезным тоном продолжила: — Больше не буду тебе всякие глупости предлагать.

Гости засмеялись.

— Садись покушай. А то мать тебя не кормит, видать, совсем, в тростинку уже превратился.

Собравшиеся за столом вернулись к обсуждению, которое Сато, видимо, прервал своим появлением.

Он проигнорировал сигналы Марины, предлагавшей сесть рядом с ней. Подвинул стол и сел напротив бабушки. Марине пришлось подойти к нему, чтобы поставить тарелку и сложить на нее гору всякой еды.

— Ну, давайте за детей! — подняв рюмку, провозгласила вдруг бабушка. — Это ж счастье наше! Иногда, конечно, так сразу и не поймешь, счастье или нет, но что уж там…

Гости посмеялись вразнобой и тоже подняли рюмки. Сато ел и изучал обстановку. Бабушка, очевидно, была на этом празднике главной. Было в ней что-то от вождя племени. Она даже сидеть умудрялась значительно.

По левую руку от себя она посадила Лизу, по правую — Марину. Справа от Марины сел Саша. Остальных на этой стороне стола Сато не знал. Какая-то семейная пара и хмурый старичок, беспрестанно подливающий себе выпивку.

Слева от Лизы сидела смутно знакомая тетя Оля, дальше — снова незнакомая семейная пара.

— Ну что, Лизка? — бабушка положила руку на плечо внучке. — Когда замуж собираешься?

— Ба! — смутилась та.

— А что «ба»?! Тебе вон уже пятнадцать, пора жениха искать!

Все за столом заулыбались, будто происходило что-то смешное. Сато перестал жевать и наблюдал за происходящим.

— А ты чего курицу не ешь? Мать старалась, жарила! Марина, положи Лизе курочку, — бабушка сделала повелительный жест рукой.

— Я не ем мясо, — возразила внучка. — Это вредно.

— Господи! — Инна Андреевна прижала руки к груди, изображая сердечный приступ. — Ты бабулю в могилу сведешь! Что значит вредно?! Курица — это же самое полезное! Особенно для девочек! Вот на, ножку. И крылышко.

Лиза неуверенно покосилась на свою тарелку. Сато попытался понять, чем именно это животное полезно для девочек.

— Ну, а чего у нас не налито?! — картинно возмутилась Инна Андреевна.

Саша вскинулся и долил теще рюмку. Потом налил и себе, не обращая внимания на протестующий шепот Марины.

— Ну, давайте за здоровье! — призвала всех приблизиться к постинтоксикационному состоянию бабушка.

Гости предложение радостно приняли. Зазвенели рюмки, вилки застучали о тарелки. Какое-то время все сосредоточенно жевали. Все, кроме хмурого старичка, который только и делал, что пил.

— А как на отца-то стал похож, — глядя на Костю, протянула бабушка. — Вылитый!

— Нет, ну ты чего! — возразила тетя Оля. — Мать же. Как две капли.

— Ну ты на нос-то посмотри!

— Я и смотрю, — не сдавалась тетя Оля.

— Так, Костик, а ну-ка скажи нам, на кого ты больше похож? — приказала бабушка. — На маму или на папу?

Сато, уже более-менее расслабившийся к этому моменту, почувствовал, что его застали врасплох. Он просто пожал плечами, делая вид, что жует.

— Ну, а кого больше любишь? — развила мысль тетя Оля.

Марина и Саша закатили глаза, но на большую демонстрацию своего недовольства не решились. Сато открыл было рот, собираясь ответить, но, вдруг переосмыслил ситуацию и пожал плечами.

— Ну так не бывает! — возмутилась тетя Оля. — Кого-то все равно больше.

— Отстань от него! — фыркнула Марина. — Костя, ты поел? Может, к себе в комнату пойдешь?

— Да что ты его прогоняешь? — возмутилась бабушка. — Я к нему приехала, а не к вам, дай с внуком пообщаться. Ну, Костик, поедешь летом к бабуле? Помнишь, как у меня там здорово? Пруд какой, качели?

Сато отрицательно помотал головой. Ему все больше нравилась идея отвечать молча. Так происходящее не казалось невыносимым.

— Ну как? Не помнишь, что ли, как ты в пруду купаться боялся, потому что на рыбку наступить не хотел?

Гости заулыбались.

— Не помню, — сказал Сато.

— А как сикал в малину, чтобы она большая выросла? — не сдавалась бабушка. — Вот такая вымахала!

— Нет, — повторил Сато, чувствуя, как каменеют шея и плечи.

— А как голый…

Марина наклонилась к Инне Андреевне и что-то зашептала на ухо. Та посмотрела на нее недоверчиво.

— Куда водите?! — не сдержала она ужаса.

Марина с новой силой стала шептать.

— Господи! Да какой психолог?! Да вы чего?! — возмущалась Инна Андреевна. — Он же не псих какой!

— Мама! — буквально рыкнула Марина.

Гости неуверенно переглядывались, не зная, куда себя деть. Сато спокойно слез со стула и пошел в свою комнату. Очевидно, момент он выбрал удачно: все присутствующие были настолько смущены происходящим, что почти не заметили его исчезновения.

Бабушка что-то хотела сказать, но промолчала. Марина почти зашипела на нее. Саша вышел из-за стола и пошел за сыном.

Когда он вошел в комнату, Костя лежал на кровати, заложив руки за голову, и смотрел в потолок.

— Ты как? — поинтересовался Саша, почему-то чувствуя себя как-то неуверенно. Будто зашел в камеру к уголовнику.

Сато чуть повернул голову и удивленно посмотрел на него.

— Нормально.

— Слушай, ну, бабушка… Ну, в общем, это бабушка, что тут еще скажешь. Меня она тоже бесит.

— А зачем ты ее пускаешь в свой дом?

Саша развел руками, не зная, с чего начать. Он подавил желание сказать что-нибудь вроде «вырастешь — поймешь» и ответил, как смог:

— Это не только мой дом, но и мамин. А она любит бабушку. Да и не могу же я запретить Инне Андреевне приезжать к дочке, к внукам.

— А если бы мог? — Костя молниеносно уловил самое слабое место в его аргументации.

— Ну… Может, и запретил бы. Но надеюсь, что нет. Наверное, я был бы жутким человеком, если бы так сделал.

Костя ничего не ответил.

— Кстати, а ты почему не сказал ей, кого любишь больше? — поинтересовался Саша.

— Не знаю, — соврал Сато и сделал это неожиданно легко для себя самого.

— Это уже не смешно, конечно, — Саша устало потер лицо руками. — Но не сказал бы, что страшно.

— Не смешно? — повернулась к нему Марина. — А тебе весело было, что ли?! У тебя сын с ума сошел!

— Нет, ну правда, была пара смешных моментов.

— Подождите, — Даша успокоила вечно готовых к взаимным упрекам супругов. — Пока мы не знаем, что именно произошло с Костей. Возможно, это просто посттравматическое расстройство, которое может быстро пройти. Детская психика очень подвижна и способна к самовосстановлению. Не стоит так радикально клеймить его.

— Просто… — Марина махнула рукой. — А если бы вспыхнул пожар?!

— Сгорели бы, — пожав плечами, невесело пошутил Саша.

— Ты вообще себя слышишь?! — казалось, Марина сейчас ударит мужа.

Даша не понимала — Александр действительно чрезмерно спокойно воспринимает произошедшее или это форма защиты?

— Вы могли бы подробно описать произошедшее? Максимально детально, — попросила она.

— Я проснулась от того, что закричала Лиза, — нетерпеливо стала объяснять Марина. — Растолкала Сашу и побежала в комнату к детям.

— Вообще ты еще причитала, что он ее убил, — вставил реплику Саша.

— Я просто еще не проснулась! Я не понимала, что происходит!

Даша уловила в ее голосе стыд и злость. Марина оправдывалась, к чему явно не привыкла.

— Обратите внимание, вы злитесь и одновременно чувствуете вину за произошедшее. Зафиксируйте этот момент. Поджог, если это был поджог, мог быть формой проективной идентификации. Сейчас поясню, что это. Когда ребенок… — Даша задумалась на секунду. — Не только ребенок, на самом деле, так и взрослые делают. Так вот, когда человек не может справиться со стыдом, виной или другим чувством, когда психика просто не способна их переработать — он погружает окружающих в эти чувства. Это помогает ему пережить то, что с ним происходит. Поджог — снова отмечу, если это был поджог — мог быть именно таким случаем.

— То есть он чувствует вот такой стыд и вину? Но почему? — ошеломленно спросила Марина.

— Не знаю, — призналась Даша. — Но стоило бы разобраться. Но само наличие этого механизма — хороший признак.

— Что хорошего? — не понял Саша.

— Психика работает, как ей положено. Итак, вернемся к стулу. Продолжим. Вы побежали к детской.

— Ну… — Марина припомнила происходившее накануне. — Саша первым оказался у двери. Он ее открыл и повалил дым.

— А Лиза все это время оставалась в комнате?

— Да.

Даша отметила это для себя.

— Ну не так уж и повалил, — возразил Саша. — А Лиза перепугалась просто.

— Еще как! Все в дыму было! Дым шел от стула с вещами. Вещи полыхали.

— Открытого огня не было, — снова перебил супругу Саша. — Либо совсем мало.

— Да какая разница! — вызверилась Марина. — Я кинулась на кухню за водой, а Саша вытащил из комнаты детей. Вот и все.

— Что было потом? Вы залили стул водой?

— Нет, я упала в коридоре, налетела на Костю и споткнулась. Стул потушил Саша. Сломал его и накрыл своим старым бушлатом.

— Как отреагировали на произошедшее дети? — поинтересовалась Даша.

— Лиза вопила, что Костя псих, что она не будет с ним жить, — вздохнула Марина. — Костя, кажется, даже не испугался. Как будто это не стало для него неожиданностью.

— Почему Лиза решила, что виноват Костя? — внимательно глядя то на мать, то на отца спросила Даша. При этом мысленно сделала пометку уточнить про сиблинговую конкуренцию.

— А на кого еще она могла подумать? — смущенно спросила Марина.

— Вы разделяете ее мнение?

— Нет, я… Я просто допускаю… что такое возможно.

— И что вы сказали Лизе?

— Наорала на нее, — хмыкнул Саша.

— Да какая разница, что я сказала Лизе?! Мы пришли сюда не для того, чтобы мои отношения с дочкой выяснить! Вы обещали, что к пятому сеансу скажете, что делать с Костей! — не выдержала давления Марина. — Дети могли задохнуться в дыму! Это просто страшно!

И Даша отметила, что ей действительно страшно. И усугубляется все тем, что она боится собственного сына.

— Я скажу, что делать дальше, — кивнула Даша. — Я понимаю, что вам страшно и…

— Да что я сделала не так?! — стало понятно, что Марина сейчас расплачется. — Если дело в этой несчастной брокколи, так я уже ее выкинула! Всю! Но не помогает! Лучше не становится!

— Как бы странно это ни звучало, но это событие может пойти на пользу. У нас появляется возможность изучить поведение Кости. Он идет на контакт, проверяет границы. Это может быть неприятно, но мы получаем информацию. А что до брокколи… Дело не только в событии, но еще и в его интерпретации.

— Что это значит? — не постеснялся спросить Саша.

— Есть один знаменитый случай, — решила объяснить на примере Даша. — Кажется, это произошло в Америке. Школу захватили террористы. Как понимаете, в заложниках оказались дети. Они провели в плену около семидесяти двух часов. Учитель, понимая, что помимо физической существует и психологическая опасность, попытался представить детям происходящее как некоторую игру. Есть дядя-террорист, есть бомба, нужно выполнять задания, чтобы выиграть. В конечном счете полиция пошла на штурм. Террористов обезвредили, детей спасли. Конечно же, спасенными занялись психологи. И оказалось, что травматичным эпизодом для них оказался не захват, который они действительно воспринимали как игру. А спасение. В их игру ворвались страшные, непонятные люди с оружием. Как видите, в случае с психикой все не так уж просто.

— И что делать? — спросила успокоившаяся уже Марина.

— Сейчас Косте нужно больше любви, внимания, заботы и свободы. Возможно, последнее особенно важно. Сходите в кино, цирк, как-нибудь весело проведите время, поиграйте в совместные игры. Ну и продолжать изучать игру Кости. Что вам мешает допустить на время, что он контр-адмирал космического флота и посмотреть, что из этого выйдет?

— Но он ребенок, а не адмирал! — возразил Саша.

— Дети однажды становятся контр-адмиралами.

— Мы же не можем позволить ему делать все, что он захочет!

— А что он хочет? Что из его желаний противоречит вашим принципам или возможностям? — поинтересовалась Даша.

Повисла неловкая тишина. Супруги отвели глаза.

— Смотрите на ситуацию как на возможность это узнать. Сыграйте в игру. Пусть Костя назначит вам роли на час. Если он контр-адмирал, то кем будете вы? Думаю, что сейчас это было бы актуально и для Лизы, наверняка она под впечатлением от пожара. Сыграйте и с ней в такую игру. Пусть и она назначит роли.

— То есть прям изображать того, кем назначат? — не понял Саша.

— Ну да, подурачьтесь немного. Давайте вернемся к стулу. Почему вы считаете, что именно Костя мог его поджечь?

— Ну, если честно, — немного смущенно, с оглядкой на жену начал Саша, — у нас в спальне такой же стул с кое-чьим барахлом, и я сам не прочь спалить его к чертям.

— Еще один! — всплеснула руками Марина. — Чем он тебе мешает?! Он с моей стороны кровати стоит!

— Да хоть с чьей! Это барахло бесит уже! — вспыхнул Саша.

— Успокойтесь, — попросила Даша. — То есть между вами существует тот же конфликт, что и между вашими детьми?

— Спорим, что следующей целью для атаки контр-адмирала станет миллиард тюбиков в ванной? — усмехнулся Саша.

— Да ты рад, что ли?!

Даша на секунду устало прикрыла глаза. Надо что-то менять в жизни. Срочно. Успела уловить это ощущение и сделала мысленную пометку — уточнить у Сато, принимают ли в карательный корпус женщин и как туда попасть? Можно ли улететь с ним?

— Я ему руку пожму, если он разберется с этим барахлом!

— Ты меня достал уже! Я, по-твоему, как должна за собой следить?! Ради тебя же стараюсь!

— Да хоть как-нибудь уже следи! Вся квартира в твоем барахле!

— У вас наверняка много претензий друг к другу, — прервала Даша, — но давайте вернемся к инциденту. Что стало причиной возгорания?

— Мы не знаем, — пожала плечами Марина. — Мы же не пожарные.

— Возможно, это был телефон, — ответил вдруг Саша. Но будто бы неохотно, вынужденно. — Он лежал на том же стуле. Заряжался.

— Телефон? — удивилась супруга. — Я же запретила ей пользоваться мобильником, пока она оценки не исправит.

— Серьезно? — усмехнулся Саша. — Думаешь, можно просто взять и запретить?

— Что вас смущает в этой версии? — прервала новую перепалку Даша.

— Ничего, — соврал Александр. — Довольно логично.

— А почему ты мне не сказал?

Даша мысленно поблагодарила Марину за этот вопрос. Сама она не решилась бы копать глубже.

— Ну… Закрутился как-то…

— Закрутился?! Ты совсем больной, что ли?! — зашипела Марина.

Даша мысленно зафиксировала это обращение. Интересно, применяется ли оно к детям?

— Не начинай! Какая разница?! — отмахнулся Саша.

— Большая! Я думала, Костя совсем с ума сошел!

— А ты не думай так, — возможно, Саша не осознавал, как больно подколол жену.

Марина смогла только сжать губы и удивленно смотреть на мужа. На лице читалась удивительная гамма чувств. Стыд, вина, ненависть, ужас.

— Есть важный момент, — вздохнула Даша. — Вам надо решить, заодно вы или нет. Если да, то вам необходимо научиться доносить друг до друга свои мысли. Идеально, если вы научитесь делать это так, чтобы не вызвать друг у друга приступы ярости. Ну, и слушать тоже научитесь. Как ни странно, но Костя с этим порой справляется лучше вас.

— Он вообще лучше нас, — пробурчал Саша, откинувшись в кресле и глядя в потолок.

— Мы можем вернуться к телефону, стоящему на зарядке? — уточнила Даша.

— Вроде все понятно же? — нахмурилась Марина.

— Вовсе нет. Александр, так что вас так смутило в вашей версии возгорания?

— Как вы думаете, что будет, если вы попытаетесь потушить электроприбор водой?

— Вероятно, меня ударит током.

— Марина не видела телефон. Я, в общем-то, тоже. Он лежал под кучей шмоток. Провод тоже никто не заметил. Получилось так, что она кинулась за водой, а я вытаскивал детей из кроватей. Точнее, Лизу. Костя сам вышел из комнаты, раньше нас. Он будто бы ждал… Я открыл дверь и сразу же наткнулся на его взгляд. Костя не выглядел растерянным или напуганным. В общем, он выскочил из комнаты, а потом почему-то подвернулся под ноги Марине, несущейся с графином воды. Я уже потом схватил бушлат и стал тушить им. Это случайность.

— И что? — не поняла супруга. — К чему ты?

Даша внимательно наблюдала за Александром. Скажет ли он это вслух? Вытащит ли то, от чего защищался своим спокойствием и юмором?

— Я не уверен, что Костя случайно с тобой столкнулся, — решился Саша.

— А зачем ему делать это специально? — нещадно тупила Марина.

— Потому что хватать детей, по логике, должна была ты, а тушить пожар — я. И я тоже сделал бы это водой.

Марина открыла рот, но не смогла ничего сказать, так и переводила взгляд с мужа на психолога.

— Вы думаете, он специально это подстроил? — уточнила Даша почти автоматически, при этом внутренне буквально ужасаясь. Если мальчик сделал такое, то либо он гений, либо она столкнулась с чем-то, что далеко выходит за рамки диагностики.

— Ну… Я же вижу, что он нас как будто ссорит.

— С ума сошел?! — вышла из оцепенения Марина. — Сашка, ты чего?!

— Дайте ему договорить, пожалуйста, — попросила Даша.

— Ну давай честно, — глядя куда-то перед собой, протянул муж. — Тебя он любит больше. С тех пор как он стал… играть в контр-адмирала, мы стали ссориться чаще. Причем всегда одинаково. Ты его защищаешь от меня. По делу и просто так. Ну, вот он и пользуется.

Даша задумалась. Зачем Косте ссорить родителей? Используя при этом мать как союзника? Хочет вытеснить отца и занять его место?

— Так ты на него наезжаешь все время, — попыталась оправдаться Марина. — Он же ребенок!

— А ведет себя так, будто он в семье самый главный.

— Но он же ребенок, мало ли чего ему там в голову пришло, — Марина посмотрела на Дашу, будто бы ища поддержки.

— Безосновательно давить на ребенка, конечно, не стоит, но в семье должна быть иерархия, — не оправдала ее надежд Даша. — Хотя бы условная. Ребенок должен понимать, что есть кто-то главный.

— Ну у нас же есть мужчина в семье, — Марина сказала это почти без иронии. Почти.

— Тогда, может, ты не будешь спорить со мной по каждому вопросу?

— Я не спорю!

— Да ты прямо сейчас споришь!

— Остановитесь. До тех пор, пока вы конфликтуете по каждому поводу, у Кости нет шанса опереться на кого-либо из вас. Постоянные ссоры не делают ситуацию лучше. Возможно, именно поэтому он решил, что должен стать главным. Раз уж никто другой не может. Кто-то же должен, по его мнению, навести в семье порядок.

— Это даже логично, — кивнул Саша.

— Наше время подходит к концу, — незаметно, как умеют только психологи, посмотрев на часы, заметила Даша. — Как я и говорила, на пятой сессии я сориентирую вас по дальнейшей работе. Первое, что необходимо сделать сейчас — исключить признаки шизофрении. Для этого нужно…

— Что? — перебил Саша. — Шизофрении?

— Не перебивай! — шикнула на него Марина.

— Да, но…

— Он не шизоид! — Саша даже привстал. — Не шизоид!

— Шизоидный тип — это просто один из многих типов личности, — спокойно пояснила Даша. — Раз уж вы затронули эту тему. Так вот, зачастую это весьма талантливые, экстраординарные личности. Но, к несчастью, у таких людей чаще других диагностируется шизофрения. Я не думаю, что это тот случай, но для уверенности необходимо пройти диагностику у психиатра.

— Он не шизофреник, — повторил Саша.

— Конечно, нет, не переживайте. Подобные расстройства ставят к подростковому возрасту, — в этот момент Даша подумала о том, как много на самом-то деле будет зависеть от самого психиатра. — Максимум речь пойдет о синдроме как совокупности симптомов. А эта информация нам нужна, от нее зависит дальнейшая работа. Мы должны точно понять диагноз и помочь Косте адаптироваться.

— И что, если… Ну, есть у него симптомы… — Марина не договорила.

— Будем работать с этим, — со спокойствием, которого не испытывала, ответила Даша.

— Где проходят эту диагностику?

— Я дам вам контакт специалиста.

Саша медленно помешивал чай, не отрывая взгляда от экрана смартфона. Мерцающее троеточие, означающее, что собеседник в данный момент пишет сообщение, наконец-то сменилось текстом.

— Спасибо! Я даже не знаю, как тебя благодарить! — текст, конечно, был сдобрен кучей смайликов с сердечками вместо глаз, что придавало ему несколько истеричный вид.

Саша подумал и начал писать.

— А как бы ты хотела… — остановился и стер написанное. Невидящим взглядом уставился в кружку чая. — Сочтемся.

Тоже не то. Саша вздохнул и сделал глоток чая. Понял, что забыл насыпать сахар. Получилось горько.

— Что-нибудь придумаем, — такой вариант показался ему наиболее подходящим. Саша открыл меню эмодзи, пару минут выбирал подходящий смайл среди цветастого разнообразия. Потом фыркнул. Кого он обманывает? Просто поставил закрывающуюся скобку в конце сообщения и отправил.

Вышел из мессенджера, чтобы сделать вид, что не ждет ответа. Услышал шаги Марины и убрал телефон.

Супруга, в халате и с полотенцем, намотанным на голову, подошла к микроволновке, на которой складировались ее баночки с БАДами и бог его знает, чем еще. Стала поочередно принимать какие-то капсулы из разных упаковок.

Саша молча, стараясь даже не хлюпать и вообще не производить лишних звуков, отпил чаю из кружки. Снова забыв о том, что он несладкий.

— Ну что? — укладывая по местам баночки, спросила Марина. — Когда повезем Костю к психиатру?

Саша беззвучно выругался. А ведь почти закончила свой вечерний сеанс приема таблеток. Почти ушла.

— Чай допью и поедем, — пошутил он, намекая на позднее время и неактуальный вопрос.

— Танкистов своих подкалывай, — спокойно парировала жена и повернулась, наконец закончив вечерний прием БАДов. — Ты хотя бы позвонил этому психиатру?

— Нет.

— А почему? Может, у него прием на месяц вперед расписан! Ты бы хоть подумал, а?

— Не начинай, — Саша совсем не был настроен ругаться.

— У тебя вечно так! Пока я тебе не напомню, ты ничего не делаешь!

— Я потому и не делаю, что ты меня пилишь вечно!

— То есть я виновата?! Это из-за меня ты полгода к зубному записаться не можешь? А дверь эта несчастная? Сколько раз просила петли смазать? Сам же ночью курить на балкон выходишь и всех будишь! — Марина даже вперед немного наклонилась, для пущей убедительности.

— Мне не пять лет, не надо меня отчитывать! Мои зубы, что хочу, то и делаю! — не выдержал Саша.

— Да пусть они хоть сгниют все, ты петли смажь! Или не кури по ночам!

— Никто, кроме тебя, не просыпается!

— Господи! Да ты серьезно? Тебе не лень со мной сраться все это время, но лень пять минут потратить и смазать петли?

— Никогда! — Саша указал на Марину пальцем, чувствуя, как сводит челюсть и каменеют мышцы шеи. — Слышишь? Никогда я не притронусь к этим петлям. Я клянусь! Они будут скрипеть, пока эта дверь не отвалится к чертовой матери. Понятно?

— Отморожу уши назло бабушке, — спокойно пожала плечами Марина. — Напугал. Может, и сына своего ты никогда к врачу не поведешь?

— Не поведу!

— Ты дурак? — как-то даже сочувственно, наклонив голову набок, поинтересовалась Марина. — Ну скажи? Может, я от тебя требую много? Если дурак, то все же понятно. Ты только скажи, и я от тебя отстану.

Саша резко встал. Дернулся стол, пролился чай.

— Послушай меня, — уже понимая, что не может остановиться, начал Саша. — Если ты еще раз…

— И что? — перебила его жена. — Что будет-то?

— Я не хочу сесть из-за того, что ты меня довела!

— Тебя разве что за лень посадят, — хмыкнула Марина. — Сдуйся обратно.

Саша, как ни странно, ничего не ответил. Выражение его лица изменилось, он перестал играть желваками. Марине показалось, что он смотрит на нее с каким-то даже удивлением. Будто увидел что-то неожиданное.

— Хватит, — Саша сказал это не жене, а самому себе. — Мы уходим.

— Что? — растерялась Марина.

— Мы уходим, — повторил Саша и вышел с кухни.

Жена кинулась за ним.

— Кто «мы»? Кто «мы»?!

Саша шел к детской. Марина схватила его за плечо, хотела развернуть, но он будто бы даже не почувствовал.

— Я забираю Костю и ухожу, — берясь за ручку двери, пояснил Саша каким-то странным голосом.

— Куда?! Да постой же! Ночь на дворе, сумасшедший!

— Я тут больше не останусь.

— Да остановись ты! — Марина вдруг заплакала.

Они стояли у открытой двери. Луч света из коридора освещал Костю, калачиком свернувшегося под одеялом.

Саша повернулся к Марине. Та уткнулась головой в стенку и закрыла лицо руками.

— Так нельзя дальше, — пояснил Саша спокойным и усталым голосом. — Нельзя. Сколько можно мучить друг друга?

— А дети? — всхлипнула Марина и развернулась, спиной привалившись к стенке.

— А так им, думаешь, лучше? — Саша прикрыл дверь, чтобы не разбудить Лизу и Костю. — У одного уже крыша едет от наших скандалов. Ты же слышала, что эта Даша говорила.

— Она не сказала, что это из-за нас! — возразила Марина.

— А из-за кого? Из-за соседей? Косте точно не станет лучше, если мы друг другу мозги выносить будем.

Оба замолчали, глядя куда-то перед собой. Марина вытерла слезы, и покачала головой.

— Но это же тоже не выход. Разводиться будем? А как дети отреагируют? Да и куда ты с ним пойдешь?

— Да уж не пропаду.

Марина вздрогнула. Она вдруг поняла, что он действительно не пропадет и, скорее всего, ему есть куда пойти.

— И давно?

— Что? — не понял Саша.

— Не строй из себя идиота, — усмехнулась Марина и села на пол, обхватив колени руками — Больше я в это не поверю. Единственная дура тут я.

Саша какое-то время смотрел на нее, не понимая, что происходит.

— Да нет! — он оборвал себя, понимая, что воскликнул слишком громко и продолжил шепотом: — Нет у меня никого. Ну… В смысле, есть, но это не то…

— Не то, что я подумала?

Саша тоже сел и вздохнул. Потер лицо руками.

— Ничего не было. Просто флирт. Я ее и не видел вживую. В интернете познакомились.

— Это, конечно, совсем другое дело, — беззлобно пошутила Марина. — Красивая хоть?

— Ну давай без этого, — попросил Саша.

— А давай не будем друг другу врать? Прям как наш контр-адмирал? Все равно уже хуже не сделаем.

Саша посмотрел на жену и пожал плечами.

— Могу фото показать.

— Давай.

Он привстал, вынул мобильник из заднего кармана и разблокировал.

— Я же сто раз по твоему телефону лазила, — покачала головой супруга.

— Будем считать, не зря учился на программиста.

Саша протянул жене телефон. Марина взяла его и стала рассматривать фото.

— Действительно, красивая, — с некоторым сожалением отметила жена.

— А почему должна быть некрасивая-то? — удивился Саша.

— Извини. Ну просто… Ей-то это зачем?

— Обидно как-то.

— Извини, — повторила Марина. — Но ты, вроде, не герой-любовник. Красоток не соблазняешь.

— Ну, я подумал, что если один раз получилось, то и второй раз можно попробовать.

Марина улыбнулась и вернула телефон мужу.

— Я же тогда не знала, что все выйдет вот так.

— Так и она не знает, — усмехнулся Саша, потом спокойно спросил: — А если бы ты знала? Что будем мы через двадцать лет… вот тут. Я не про место, а про ситуацию.

— Тогда бы меня это не остановило. Я молодая была, думала, все мне нипочем. Что мы со всем справимся. Сейчас, конечно, я бы в такую историю не ввязалась.

Оба замолчали, думая о чем-то своем.

— Что будем делать? — прервала тишину Марина.

— Утром решим, — вздохнул Саша.

— Не решим, — покачала головой жена.

— Угу.

— Либо сейчас, либо никогда.

— Это я тебе говорил, — вспомнил вдруг Саша. — Когда предлагал от родителей твоих сбежать.

— А я тогда не согласилась, — кивнула Марина.

Снова помолчали.

— Развестись мы всегда успеем, — резонно заметил Саша. — Давай попробуем сделать что-нибудь, чтобы не развестись.

— У тебя есть такое желание?

— Не знаю, — честно признался Саша. — Очень много… всего. Ты понимаешь, наверное.

— Понимаю.

— Давай возьмем срок, за который решим? Месяц, например. И не будем друг другу мозги выносить этот месяц.

— И врать, — добавила условие Марина.

— И стоп-слово придумаем. Чтобы, если что, остановиться и не сраться. Просто расходимся по разным комнатам и все.

— Какое?

— Стоп, например.

Оба улыбнулись. Помолчали.

— Марин.

— А?

— Я не поведу Костю к психиатру.

— Даша же сказала, что надо…

— Я знаю, что она сказала, — перебил Саша. — Я не верю им.

— Ты и Даше не верил, а она, кажется, толковая, — возразила Марина.

— Это не то же самое. Я… — Саша вздохнул. — Они ведь… Там как повезет. Попадется нормальный психиатр, все будет нормально. А попадется урод — и все. Или по настроению. Или уставший он будет. Вся эта психиатрия — сплошной случай.

— Почему ты так думаешь?

— Я лежал в дурке, — признался Саша.

— Я знаю, твоя мама рассказывала, как ты от армии косил, — пожала плечами Марина.

— Мама всем это говорит. Не косил я, на самом деле. Там почти случайно все получилось. Я был немного… не в себе. Психиатр особо не разбирался. Тогда все попроще было. Сейчас, может, все и поменялось, я не знаю… В общем, уже не помню точно, но мне что-то вроде той же шизофрении ставили. Таблетками кормили…

Саша замолк. Марина удивленно рассматривала мужа и задавала себе вопрос: знает ли она вообще человека, с которым прожила двадцать лет?

— В общем, они там не лечат, это уж точно. И таблетки их не лечат. Я Костю им не отдам.

— Слушай, ну давай просто проверим, Даша же говорила, что ничего страшного быть не должно…

— У меня тоже ничего страшного не должно было быть, — отмахнулся Саша. — Нет.

— А если будет хуже? Если он сделает что-нибудь… плохое?

— Тогда и будем разбираться.

— А если он кого-нибудь… покалечит?

— Не знаю, Марина, не знаю! Пусть калечит. Лизу мы вечно прессовали. Так себя вести нельзя, в школе надо хорошо учиться, делай то, делай это. И что?

— Что? — не поняла Марина.

— Ей это как-то помогло? Мы же как предатели. Как тюремщики, ей богу. Всегда против нее. За школу, за какое-то там общество, за правила, которые сами ненавидим. Может, хоть раз побыть за нее? А? И за Костю. А если уж у него кукушка поедет окончательно, так хоть успеет пожить перед дуркой.

— Как-то это звучит…

— Страшно, — закончил за жену Саша. — Да? Кажется, что нас наругают.

— Ага.

Саша переполз от одной стенки к другой и сел рядом с Мариной. Она положила голову ему на плечо.

— Тебе не кажется, что мы какую-то фигню затеяли?

— Кажется, — согласился Саша. — Но даже когда мы затеваем что-то серьезное, все равно получается фигня.

— Спать пойдем?

— Да не, хорошо сидим же.

Сато услышал, как Марина и Саша поднялись с пола и пошли в свою комнату. Он отстранился от двери и несколько раз сжал и разжал кулаки. Сделал несколько шагов, потом развернулся. Его взгляд метался по комнате, он хотел закричать, но сдерживал себя. Пришлось закусить кулак. Где-то внутри попеременно вспыхивали ярость и обида. Предательство, банальное предательство!

— Послушайте, — Даша устало потерла переносицу, с трудом сдерживая злость. Как это обычно и бывает, чувства сразу же подверглись анализу, а анализ вызвал новые чувства. Пришлось силой прервать эту рекурсию и переключиться. — Вас не было почти два года. Я не уверена, что готова снова работать с Костей.

— Я понимаю, что… это неправильно, — оправдывался Саша. — Но… Все было в порядке, мы же не думали, что он снова… Понимаете?

— Не очень, — внутренне Даша буквально бушевала, внешне демонстрируя покой и доброжелательность. — Просто так ничего не бывает. Конечно, это не само собой произошло. Была какая-то причина. Я не уверена, что могу взяться. Я могу порекомендовать вам другого специалиста.

— Мы пытались… — виновато протянула Марина. — Мы догадывались, что вы будете злиться, и пошли к другому психологу.

— И? — заинтересовалась Даша.

— Он отказался.

— Ну, на нем свет клином не сошелся, наверняка…

— Как и три других, — перебила Марина.

— В чем возникли проблемы? — удивилась Даша.

— У всех разные причины. Обычно Костя просто отказывается сотрудничать. Он не говорит ни слова. Иногда и того хуже…

— Что вы имеете в виду?

— Вчера он пообещал доктору, что, когда на эту планету прилетит карательный корпус, он велит повесить всю его семью на колючей проволоке. Если, конечно, доктор не оставит его в покое.

— Хмм… — Даша даже улыбнулась. — И что сказал психолог?

— Что рекомендует осмотр у психиатра.

Слабак, почему-то подумала Даша и тут же зафиксировала эту мысль. Откуда это?

— Ну, значит, вам стоит пойти к психиатру, как вам и посоветовали, — заключила она.

— Пожалуйста! — попросила Марина. — Только у вас получилось наладить с ним контакт. Я понимаю, что мы поступили глупо, думая, что все прошло, но нам же нужно что-то делать. Лучше не станет, если Сато пообещает повесить на колючей проволоке еще и психиатра.

— Вы стали называть его Сато?

— Нет, не его, а… Ну, его субличность, что ли, — покосившись на мужа, пояснила Марина.

Главное, чтобы все это не вылилось в гугл-психологию, подумала Даша. А, кажется, к этому дело и движется.

Саша и Марина молча ждали ответа. Даша обратила внимание, что впервые на ее памяти эта парочка действует сообща. За последние пять минут они ни разу не подкалывали друг друга, не предъявляли претензий и даже не злились. Нужно попробовать немного подергать их.

— Как вы поняли, что ситуация стабилизировалась? — спросила Даша.

— Потому что это было так, буквально все изменилось, — уверенно ответил Саша. — Костя снова стал вести себя, как обычно. Он даже ничего не говорил о корпусе и тому подобном.

— И поэтому вы решили, что больше нет необходимости ходить к психологу?

— Да, — уверенно ответили оба супруга.

— А почему он стал вести себя, как раньше? — повисла тишина. Даша мысленно укорила себя за неправильно сформулированный вопрос и продолжила: — У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет? Может, догадки?

— Возможно, потому, что мы перестали ссориться, — ответил Саша. — Ситуация в семье несколько изменилась, и мы подумали…

— Вы оба? — уточнила Даша и обратила внимание, как несинхронно кивнули супруги. Марина явно имела другое мнение по этому вопросу.

— Конечно, иногда мы ссоримся, но это немного другое, понимаете?

— А в чем разница?

— Раньше это были склоки по пустякам. Вечные упреки. А теперь — только если у нас действительно серьезные разногласия.

— Хорошо, — сильно сомневаясь в услышанном, кивнула Даша. — Вы наладили отношения, и Костя сразу же стал вести себя, как обычный мальчик?

— Да, — подтвердил Саша. — Буквально наутро.

— Настолько стремительно?

— Да, это плохо? — то ли встревожилась, то ли подтвердила какую-то свою догадку Марина.

— Костя помнит про Сато?

— Не знаю, мы об этом его не… — начал было Саша, но Марина его перебила:

— Нет. Это раздвоение личности?

Саша удивленно посмотрел на супругу. Та, не отрываясь, смотрела на Дашу.

— Не факт. Я должна попросить вас быть очень внимательной в выборе источников информации. Понимаете?

— Просто я прочитала, что в случае с расстройством идентичности так и бывает! Одна личность не помнит, что…

— Марина, — прервала поток Даша, хотя внутренне отметила потенциально верную догадку, — не надо пытаться подтвердить поставленный вами диагноз в интернете. Вы только укрепитесь в ошибочном мнении. А если это произойдет, вы начнете действовать сообразно выдуманному диагнозу, что в свою очередь приведет к тому, что Костя начнет оправдывать ваши ожидания. Конечно, это не тот случай, но я сходу могу назвать нескольких детей, которых родители буквально покалечили, просто вычитав что-то в интернете и свято в это поверив. И не забывайте, что, возможно, Костя просто обманывает вас.

— Зачем?!

— Возможно, у него есть причины. Психика работает намного сложнее, чем гугл, понимаете? Это как если бы гугл врал вам, выдавая статьи, подтверждающие диагноз, но только потому, что вы делаете что-то, что ему не нравится. И сам бы об этом не догадывался.

Последнее, чего хотела бы Даша, так это возникновения интернет-психолога прямо около Кости. Добром такое не кончается.

— Я просто решила почитать, что могло произойти, и… — стала оправдываться Марина.

— Я понимаю, но будьте внимательны.

— Так вы будете работать с Костей? — вернул разговор в прежнее русло Саша.

— Пока не знаю. Итак, Костя стал вести себя, как раньше, и продолжалось это примерно два года. Что произошло теперь? Почему вы решили вернуться к терапии?

— Школа, — коротко пояснила Марина. — Как только он пошел в школу, вернулся Сато.

— А что вы рассказывали ему о школе? Вы же как-то готовили его к этому событию?

— Ну… Мы говорили, что он пойдет в первый класс, будет учиться, получать знания. Что важно хорошо учиться, потому что это даст ему возможность поступить в институт, получить хорошую работу.

— Сами-то верите в это? — спросила Даша прежде, чем успела удержаться.

— Нет, — призналась Марина.

— А зачем тогда подавали школу именно в этом ключе?

Оба супруга пожали плечами.

— Так все делают.

— Ложь, пусть и социально одобряемая, — не лучший способ наладить отношения с детьми. Обратите внимание, вы не создали ему никакой ценности в процессе обучения. Вы обещали какую-то очень туманную, невероятно отдаленную выгоду. Что даже для взрослых является весьма слабым мотиватором. Понимаете?

— Сейчас — да, но тогда я вообще не придал этому значения… Просто сказал на автомате, — развел руками Саша.

— Кстати, будет очень здорово, если вы будете отслеживать такие автоматические реакции. Это может помочь в работе.

— Хорошо, — кивнули супруги.

— Итак, давайте перейдем к школе. Что именно там произошло?

— Да много чего, — вздохнул Саша. — Даже не знаю, с чего начать.

— С начала.

Супруги переглянулись, будто пытаясь найти подсказку друг у друга. Первой заговорила Марина.

— Он побил мальчика на первом звонке.

— За что?

— Не знаю. Он ведь не отвечает на такие вопросы, как будто… Как будто сами эти вопросы кажутся ему неуместными.

— То есть Костя уверен, что так поступил бы любой человек и обсуждать тут нечего?

— Наверное.

— Что еще произошло?

— Он сказал учительнице, что ее мнение и тем более разрешение — это последнее, что его волнует на пути в туалет. И, как понимаете, продолжил идти, куда шел.

Саша едва сдержал смех, Марина посмотрела на него осуждающе.

— В общем-то его можно понять, — кивнула Даша. — Что-то еще?

— Другому учителю он сказал, что если тот еще раз прикоснется к нему, то потеряет все свои пальцы. Без исключений.

— Без исключений? — не поняла Даша.

— Да, — подтвердила Марина. — Он имел в виду… Ну, учитель мужчина, вы понимаете?

— Не факт, что он именно это имел в виду, но я понимаю. Вообще стоит обсудить с учителем его склонность к физическому контакту, подобное и многим взрослым неприятно. Что-то еще?

— Да, он очень недоволен совместным обучением.

Даша удивленно вскинула брови. Что-то действительно неожиданное.

— Расскажите подробнее, пожалуйста.

— Он сказал, что учебное заведение, в котором мужчины и женщины учатся вместе, — это то ли бордель, то ли цирк.

— Интересно, — Даша задумчиво нахмурилась, зафиксировала сам факт знания о борделе, потом переключила внимание. — Что-то еще?

— Он говорил гадости охраннику.

— Что именно?

— Ну… — Марина смутилась, но за нее продолжил Саша:

— Сказал охраннику, что он старый немощный дрищ, который даже свой хер не удержит в руках, поэтому он может засунуть свою неуставную дубинку себе в зад.

— Неуставную?

— По словам охранника, так и сказал.

— Подождите-ка… — Даша вдруг посмотрела на часы. — Сегодня же только пятнадцатое сентября.

— Все, о чем я говорю, произошло чуть ли не в первый день, — развел руками Саша. — Дальше, как понимаете, лучше не стало. Его, конечно, уже водили и к директору, и к школьному психологу, но… Это только усугубило ситуацию.

— Что произошло?

— Костя, зайдя в кабинет к директору, сказал, что не будет с ним разговаривать, пока тот не наденет установленную форму, а психолога просто вечно нет на месте. Кажется, он прячется от Кости.

— Ладно, — кивнула Даша и снова не без удивления подавила желание назвать коллегу слабаком. — Я поняла. Какова ситуация сейчас?

— Плачевная. Директор настаивает на переводе в другую школу, родители, как понимаете, тоже. Я бы и сам с удовольствием так поступил, но ведь от этого никому не станет легче. Вряд ли в другой школе он станет вести себя иначе.

— Не факт. — Возможно, дело именно в школе, подумала Даша и отметила, что Саша ничего не сказал о какой-нибудь специальной школе, которую наверняка предлагал директор. — Кстати, а чем обусловлено решение подождать до семи лет?

— Что? — не понял Саша.

— Костя мог пойти в школу в прошлом году.

— А, вы об этом! Мы подумали, что лишний год свободы ребенку не помешает. Пусть у него будет побольше времени на детство.

Даша едва глянула на улыбку Саши, ее внимание было приковано к лицу Марины. И судя по его выражению, дело было вовсе не в детстве и прочем.

— Вы совместно приняли это решение?

— Конечно! — уверенно ответил Саша. Марина промолчала.

— Мне кажется, или у вас разные мнения на этот счет? — уточнила Даша.

— Кажется, — поспешила ответить Марина.

Какое-то время царила тишина. Когда пауза стала затягиваться, Даша решила, что дала достаточно возможностей для откровенности. Девушка подавила в себе желание попросить Марину либо не поддакивать мужу, либо убрать свое мнение с лица. Очевидно, с этим нужно будет поработать, но сейчас, судя по всему, двигаться в этом направлении пара не готова.

— А как у него складываются отношения с другими учениками?

— Трудно сказать, — вздохнула Марина. — Но вряд ли у него много друзей, учитывая происходящее. Я знаю, что некоторые родители запрещают своим детям общаться с Костей.

— Почему? — удивился Саша.

— Ну сам-то подумай.

— А общается ли Сато с друзьями Кости?

— Кажется, нет. Костя довольно замкнутый мальчик и во дворе почти не играет. Чего не скажешь о Сато, но… — Марина сделала какой-то неопределенный жест рукой, — это сложно назвать дружбой.

— В каком смысле? — не поняла Даша.

— Он скорее… Командует сверстниками. У него какой-то… научный интерес как будто, — пояснил Саша за супругу.

— Антропологический, — поправила та.

— А как дела у Лизы?

— Нормально, — удивились вопросу супруги.

— Можете как-то поподробнее рассказать?

— Поступила в институт. Учится. Первый курс и все такое, — попыталась более подробно обрисовать ситуацию Марина.

Даша мысленно провела параллель.

— И как? Получается?

— Пока да, — кивнула Марина. — Не пропускает пары, конспекты старательно ведет.

Даша сделала вывод, что Лиза не съехала от родителей. Мысленно покачала головой.

— А как складываются отношения у Лизы и Сато?

— Пока нормально, но я понимаю, к чему вы… — вздохнул Саша. — Я уже думал снять ей где-нибудь комнату.

— В этом есть смысл. Думаю, в одной комнате брату и сестре уже тесновато. Особенно учитывая, что она уже взрослая.

— Да бросьте! — махнула рукой Марина. — Вот именно, Лиза взрослая, она все понимает и…

— И куда она будет мужиков водить? — вдруг задал жене вопрос Саша. — Ей семнадцать, скоро восемнадцать. Это уже не Лизка, в некотором смысле.

— Я не совсем это имела в виду, — заметила Даша. — Но это тоже правда. Скажите, за эти два года отношения между Костей и Лизой как-то изменились?

— Ну, она повзрослела все-таки… Спокойнее к нему относится. Но особо-то у них нет тем для разговоров или чего-то такого… — очевидно, мысленно пребывая в вопросе мужа, ответила Марина.

— Еще один момент. Раз уж вы разделяете Костю и Сато, скажите, чем отличается взаимодействие Лизы с каждым из них?

— Хм… Мне кажется, с Костей она чувствует себя спокойнее.

— Что это значит?

— Ну, он как бы расслабленнее, что ли.

— Я бы сказал, что она на Костю внимания не обращает, — сказал Саша. — Как только появился Сато, Лиза навела порядок в своих вещах и, кажется, даже не заходит на его половину комнаты.

То есть соблюдает границы, мысленно расшифровала для себя Даша. Да, похоже на правду. Не похоже, что существуют люди, способные безнаказанно нарушать границы маленького контр-адмирала. Пора еще раз посмотреть, что происходит между родителями. Самое время. Оба, кажется, отвлеклись и расслабились.

— Я обратила внимание, что вы стали меньше ссориться. Что-то изменилось?

— Ну… Мы как-то… — Саша неловко развел руками, — договорились, что ли. Сначала, конечно, очень поссорились, а потом приняли несколько правил для себя, и все стало лучше.

— И как вам это удалось? Поделитесь? Если, конечно, вы можете об этом говорить. Такие качественные перемены довольно редко случаются.

— Не знаю, мне кажется, отчасти это ваша заслуга. Я просто стал… рассматривать нашу семью как одно целое и решил, что нужно принять какое-то решение, — снова за двоих ответил Саша.

— Между какими решениями вы выбирали?

— Изменить все к лучшему или бросить все.

— Сработало?

— Как видите!

Даша снова посмотрела на супругов и мысленно поставила несколько пометок. Марина, очевидно, смотрит на ситуацию как-то иначе, хоть и в очередной раз поддакивает. Но она перестала открыто конфликтовать. В некотором смысле конфликт просто ушел в тень, что намного хуже, чем открытые выяснения отношений. Что заставляет Марину так себя вести? И тут же ответила сама себе словами Саши: изменить все к лучшему или бросить. Марина просто испугалась? Шантаж? Пусть и неосознанный? Нужно будет разобраться. Саша же этого не замечает. Он не понимает, что качественно отношения в семье не очень-то и поменялись. Ему кажется, что все здорово.

И все это в свою очередь говорит только об одном. Дело далеко не только в родителях, существуют еще какие-то факторы, активизирующие появление Кости.

— Я не думаю, что у меня получится то, что не получилось у нескольких других психологов, — призналась Даша.

— У вас уже получилось больше, чем у всех остальных, — возразила Марина. — Они даже поговорить с ним толком не смогли!

— Попробуйте, что вам стоит?

Даша мысленно задала себе тот же вопрос. Что ей стоит? Возможно, очень многого. И вдруг ее осенило.

— Скажите, а вы в итоге сходили к психиатру или нет?

— Нет, — как-то напрягшись, ответил Саша.

— Вам нужно это сделать. Необходимо исключить определенную симптоматику.

— Нет.

Даша удивленно посмотрела на Сашу:

— Мне кажется, или вы сейчас взорветесь, как самовар?

— Не кажется, — несмотря на злость, Саша улыбнулся.

— Возможно, у вас есть какой-то негативный опыт, связанный с психиатрами?

— Мы сейчас говорим не обо мне, а о моем сыне.

— Хорошо, мы не будем обсуждать этот вопрос сейчас, — Даша на секунду задумалась, привычно прогоняя в голове десятки версий, замечая детали и делая пометки. Тема явно слишком животрепещущая. В будущем, конечно, ей нужно будет с этим поработать и в идеале убедить их пойти к психиатру, но сейчас это бомба, которая может взорваться от любого прикосновения. — Скажите, а как вы объяснили Косте то, что он больше не ходит ко мне?

— Ну… Он не спрашивал, — пожал плечами Саша. — Я и не стал объяснять.

— Это очень важный момент. В таком возрасте дети очень часто не спрашивают, потому что боятся получить ответ, которого не перенесут. Как понимаете, неосознанно. Но вместо этого — фантазируют. Они придумывают себе самые разные причины. Допустим, Костю водили на какое-нибудь хоровое пение, — Даша на секунду задумалась, почему именно этот пример пришел ей в голову, и продолжила: — А потом перестали водить. Он не спросит, но придумает все, что угодно. Что у него не получалось и поэтому его забрали, что остальные дети были против, чтобы он ходил туда, что он сделал что-то, из-за чего ему там не рады. Часто это приводит к ощущению брошенности, предательства или вины. Поэтому очень важно проговаривать все ваши решения, которые коснутся жизни ребенка. Даже если он не поймет на интеллектуальном уровне, у него сузится возможность для фантазий.

— Понятно, — кивнули супруги.

А еще, подумала Даша, вполне вероятно, что произошло что-то очень плохое. Костя не получил никакого объяснения, почему больше не ходит к психологу, и решил, что я его бросила. Спасибо вам большое! Вы хоть представляете, насколько трудно в таком случае восстановить контакт?! А все потому, что вам что-то там показалось! Заодно возникла вполне логичная версия, объясняющая провалы других психологов, к которым вы водили Костю. Решив, что ругалась уже достаточно, Даша запустила обратный процесс, напомнив себе, что это и есть ее работа — помочь родителям понять, что происходит с ребенком. Они просто не знают, как вести себя в сложившейся ситуации, и явно ненамеренно поступают таким образом.

— Я буду работать с Костей, но есть важные условия, — спокойно сказала Даша.

— Конечно! Все, что угодно! — спешно закивали супруги.

— Вы больше не будете исчезать на два года. Если вам покажется, что ситуация изменилась, мы обсудим это на родительской встрече. Обратите внимание — отказ от психиатра осложняет работу, а значит, мне потребуется от вас максимальная отдача и искренность, понимаете?

— Да, конечно, — серьезно пообещали супруги.

— И я напомню вам важное правило: отмена консультации минимум за сорок восемь часов. В противном случае — консультация оплачивается.

— Да, конечно, — Даша посмотрела на соглашающихся со всеми условиями супругов и на секунду усомнилась в их искренности.

— Кстати, забыла спросить. А как ему сам процесс обучения? Ему интересно?

— Ну… — Саша переглянулся с Мариной. — Он сказал, что если учителя будут относиться к ученикам, как к кретинам, то рано или поздно получат именно кретинов.

Сато вошел в знакомый кабинет и, не став осматриваться, замер прямо посреди помещения, привычно расставив ноги на ширину плеч, скрестив руки за спиной, приподняв подбородок и уставившись прямо перед собой. В никуда.

— Ты хочешь постоять или присядешь? — в голосе Даши, кажется, скользнуло какое-то смущение.

Сам этот голос заставил Сато сжать челюсти. Больше он ничем своей злобы не проявил.

— Я вижу, что ты не хочешь со мной разговаривать, — зачем-то озвучила очевидное Даша. — Ты хочешь, чтобы я тебя не трогала или продолжала говорить?

Сато не реагировал, но над вопросом задумался. На самом деле какая-то его часть говорить хотела, но это еще ничего не значит.

— Я тебя чем-то обидела?

«А ты не знаешь?» — подумал Сато и почувствовал, как уголок губ непроизвольно дернулся в едва заметной усмешке. Она, конечно, же заметила. Она все замечает.

Даша вздохнула и попыталась заглянуть ему в глаза, но, конечно, ничего не получилось. Любой солдат рано или поздно учится смотреть так, из ниоткуда в никуда. И как бы ни старался кто-то выдернуть его из этого небытия, заглянув в глаза или просто растормошив — не получится. Можно кричать, давить, взывать, но все это впустую. Это обязательный навык для любого солдата, без него не выдержать давления командиров.

— Я рада тебя видеть, и мне грустно, что мы надолго расстались, не попрощавшись, — сказала вдруг Даша. — Возможно, ты чувствуешь то же самое.

Сато выдернуло из его мыслей, он на секунду приоткрыл было рот, чтобы высказать ей, куда она может засунуть свои чувства и домыслы, но вовремя удержал себя.

— Ты злишься, — снова озвучила очевидное Даша. — Ты не хочешь говорить о том, что ты чувствуешь?

Замечательный вопрос, подумал Сато. Даже если я не хочу, то вынужден буду сообщить об этом. Коварно.

— Я, к сожалению, могу только догадываться, что вызвало у тебя такие неприятные чувства. Для того, чтобы такое не повторилось, мне нужна твоя помощь. Давай я буду озвучивать свои догадки, а ты дашь знать, правильно я поняла или нет? Сыграем в «горячо или холодно», хорошо? — Даша вздохнула и продолжила: — Возможно, ты решил, что я отказалась от работы с тобой?

Сато почувствовал, как у него каменеют шея и плечи. Как нервное возбуждение сменяется знакомой холодной яростью.

— Интересно… Ты своим молчанием будто бы одновременно и защищаешься и… Наказываешь? Или дело в чем-то другом? Так или иначе, мне жаль… — она хотела поправиться, использовать другое слово, но не успела.

— Мне не нужна твоя жалость, — Сато понял, что говорит, уже в процессе, но останавливаться, конечно, было поздно. — Для себя ее побереги, она тебе еще понадобится.

Даша от неожиданности даже вздрогнула. Сато уловил страх, пусть на секунду, но уловил. Теперь нужно время, страх — липкая штука. Он постепенно поглотит ее.

— Это не жалость, я просто не хотела сделать тебе больно, — неуверенно пояснила Даша.

Сато сдержал всколыхнувшийся гнев. Он чувствовал, как его пожирает это чувство. Кем она себя возомнила?!

— Ты? Сделать больно мне? — Сато медленно, будто бы лениво засмеялся, покачивая головой. Теперь он ощутил не только страх, но и что-то вроде смущения.

— Знаешь… — Даша задумчиво потерла нижнюю губу указательным пальцем, будто бы пытаясь не дать каким-то словам вырваться. — Я не знаю, что делать. Ты… Твой случай не вписывается в какие-нибудь стандартные рамки. Я сомневаюсь, не понимаю, боюсь ошибиться и… Все же надеюсь как-то помочь. Я просто делаю все, что могу.

Сато показалось, что происходит что-то не то. Где-то в глубине его сознания возникли противоречия. Он решительно подавил их.

— Из этого нытья выйдет отличная эпитафия, — Сато снова почувствовал, что что-то идет не так.

— Ты бы вынес мне приговор? — поинтересовалась Даша, грустно глядя ему в глаза.

— Я уже это сделал, — ощущая, как его самого охватывает тревога, ответил Сато.

— И какое преступление мне вменяется? Ты ведь наверняка не отдаешь такие приказы без причины?

Сато невольно вздрогнул, но тут же успокоил себя. Это просто случайность. Совпадение.

— Предательство.

— Как именно я предала тебя?

— Не строй из себя дуру! — не выдержал Сато. — Ты хотела сдать меня в дурку!

Он вдруг понял, что по щекам потекли слезы.

— Это не я, не мои слезы! — рыкнул Сато и отвернулся. — Чертово детское тело! Это все из-за него!

— То есть дело в том, что я рекомендовала Саше и Марине сводить тебя к психиатру. Это вызвало такую боль? — она пыталась сохранять профессиональный тон, но Сато чувствовал, что эта попытка проваливается.

— Нет! Ты тут ни при чем! Ты не можешь сделать мне больно! Не можешь!

Он зло размазал слезы по щекам. Ему ответят за это унижение. Ответят!

— Тебе кажется, что плакать — это ненормально? — уточнила Даша.

— Это не я плачу!

— Я поняла, — даже спиной Сато почувствовал, как она подняла руки в примирительном жесте. — Просто спросила, что тебе кажется в этом таким… стыдным.

— Не твое дело.

— Возможно, — согласилась Даша. — Но больше никого тут и нет.

— И не надо, одного предателя более чем достаточно, — фыркнул Сато и вдруг заревел. Неожиданно для себя. Не по-детски, со всхлипами и слезками, а так, как плачет человек, делающий это первый раз за всю жизнь. Зажал лицо ладонями, стиснул челюсти, но все равно понимал, что это уже не остановить.

Что-то будто бы вырывалось изнутри, а он пытался не дать этому выйти, зажимая рот и глаза. Он чуть не упал, сделал несколько шагов и уткнулся лицом в угол. Дыхание сбилось, он не мог сделать ни единого вдоха.

— Сато! Сато, дыши! — забеспокоилась Даша. Какими-то последними остатками внимания он уловил в ее голосе долгожданную панику, но уже не придал этому значения. Эта победа далась слишком дорого. Сейчас главное — выдержать. Главное — не умереть прямо сейчас. Или наоборот? Позволить всему закончиться именно в эту секунду?

Он почувствовал, как Даша пытается развернуть его, но у нее не хватает сил. «Никто не смог бы! Ни у кого не хватило бы сил! — отстраненно подумал Сато. — Особенно у какой-то докторши!».

Воздух в легких кончился совсем. Он вдруг понял, что хрипит. Даша кинулась к двери, но он успел ухватить ее за ремень. Девушку будто бы к якорю привязали. Она удивленно обернулась и встретилась с ним взглядом.

Повисла тишина, нарушаемая медленным, глубоким дыханием Сато.

— Если кто-то за пределами кабинета узнает об этом… — он оборвал фразу, увидев ужас в ее глазах, и вдруг отпустил ремень. — Неважно.

Даша медленно села прямо на том месте, где и стояла. Сато помассировал шею и, заложив руки за спину, стал ходить туда-сюда по кабинету, давая ей время прийти в себя.

— Так… — попыталась Даша вернуть контроль над происходящим, но тут же махнула рукой, откинула голову, опершись на стенку, и помассировала виски. — Что произошло?

— Ничего. Ничего не было.

— Ладно, я, возможно, облажалась. Я не знаю, что происходит с тобой, уже даже не очень понимаю, что творится со мной. Но прежде чем мы попрощаемся навсегда, я хочу прояснить один момент. Я должна была отправить тебя к психиатру, понимаешь? Это моя обязанность, я должна была исключить возможность… В общем, неважно. У меня просто не было выбора.

Сато вдруг перестал мерить кабинет шагами и развернулся к ней.

— То есть это решение зависело не от тебя?

— Оно зависело и от меня, но… На этом настаивал мой супервизор. Можно сказать, что я выполняла приказ.

Сато замер, удивленно глядя на Дашу. Бывают ли такие совпадения? Вряд ли.

— Тогда я забираю свои слова обратно и приношу извинения.

— Что? — Даша очевидно удивилась этой реакции. — С чего? В смысле, почему? Я ведь…

— Будем считать, что это мой урок. Мое искупление.

— Искупление?

— Мы не будем это обсуждать, — Сато вдруг увидел в глазах Даши какое-то… узнавание? Она на секунду будто бы увидела не его. Но кого же?

Даша наконец-то собрала себя в кучу, вернулась к своему креслу. Задумчиво сложила пальцы домиком и посмотрела на Сато. Ее взгляд снова стал обманчиво рассеянным.

— Будем работать?

— И зачем мне это? — удивился Сато.

— Ты очевидно не справляешься. Судя по тому, что происходит в школе, ты близок к психушке.

Сато понимал, что она права. Как бы там ни было, но он не справляется с собой. Дело то ли в детском теле, то ли в чем-то еще.

— Какая разница, как именно я туда попаду? Ты меня отправишь или они — одно и то же. Проблема ведь в том, что ты мне не веришь. Ты пытаешься лечить меня от какого-то психического расстройства. А я действительно контр-адмирал. Вот и все.

— Ты прав, я действительно тебе не поверила. И это привело к фатальной ошибке. Я стала работать с тобой, как с ребенком, у которого наблюдаются признаки диссоциации. А дело тут совсем в другом.

— Если ты действительно веришь мне, то лечить меня не надо, — пожал плечами Сато. — Просто помоги мне свалить отсюда.

— Во-первых, я не смогу помочь, если тебя упакуют. Мы же можем теперь говорить начистоту?

Сато кивнул. Деловой тон ему нравился больше, чем профессиональная речь психолога, похожая на безвкусную манную кашу, призванную обволакивать все острые углы и ни в коем случае не нарушать границы.

— А во-вторых?

— У тебя действительно проблемы.

— Конечно! Я на чужой планете и в окружении идиотов! — фыркнул Сато.

— Я не об этом. У тебя, возможно, действительно есть расстройство, хоть я и не понимаю, какое.

— Ты сама только что призналась, что его нет, ты сама то…

— У тебя, а не у Кости.

Сато от неожиданности клацнул зубами. Впервые он видел, как человек плавно сходит с ума. Резко — да, но вот так… Эта докторша, кажется, сломалась. Возможно, понадобится новая.

— Ты себя как чувствуешь? — спросил он у нее елейным тоном.

— Как человек, который плюнул на все, чему его учили, предал профессиональную этику и решил работать с тем, что есть, — развела руками Даша.

Сато задумался. Почему-то неприятно тянуло левый бок.

— Почему ты думаешь, что у меня есть проблемы с головой?

— Ты радикально меняешь модели поведения. Есть ярко выраженный психопатичный контр-адмирал, презирающий любую опасность и вступающий в конфликт со всем, что кажется ему неправильным. Тем не менее живущий в рамках определенных правил и понятий. А есть коварный… ну, не знаю даже, кто. Не гнушающийся интригами, подковерными играми и подобным. Раньше я думала, что это ты и Костя, но, видимо, нет.

Сато сел на пуфик, пытаясь понять, о чем она говорит. Когда он вел себя настолько неодинаково? В голову ничего не приходило.

— Ты решила записать меня в психи, просто на другой лад? Раньше я был местным психом, а теперь стал космическим?

— Да нет же. Это не какая-нибудь жуткая патология. Но ты уже не замечаешь этого, не так ли? Вот скажи, насколько осознанно ты принял решение ссорить Сашу и Марину?

— Эм-м… Да как-то не решал.

— А ты это делал. Но вдруг перестал, хотя вполне себе получалось. А ты уверен, что не поджигал тот стул?

— Конечно! — нахмурился Сато. — Ты пытаешься убедить меня, что я псих!

— Зажигалка, — вдруг покачала головой Даша.

— Какая зажигалка?

— Сашина. Она пропала, а потом Марина нашла ее у тебя в кармане.

Сато забыл даже возмутиться обыском, настолько его шокировала новость. Какая зажигалка? Откуда? Он ничего об этом не помнил.

— Очень… странно. Пока я не вижу оснований тебе верить.

— Я и не прошу об этом. Скорее даже наоборот. Я прошу, чтобы ты отнесся к моим словам с недоверием.

— Еще лучше, — вздохнул Сато. — Зачем?

— Не забывай, что ты находишься в совсем другом культурном контексте. Я понятия не имею, как у вас принято. Может, это абсолютно нормально — иметь две ярко выраженные личности. Может, у вас все такие. А я пытаюсь мерить своими категориями.

— Не сказал бы.

— Тогда отслеживай все, что происходит с тобой, фиксируй переживания, триггеры. Работай с этим. Рассказывай мне во время встреч.

— Зачем? — чувствуя себя как-то странно, спросил Сато.

— Незачем, если тебя устроит дурка, — пожала плечами Даша. — А если хочешь справиться с тем, что тебя беспокоит и не дает интегрироваться в местное общество, тогда это необходимо.

Сато задумался. Звучит все это странно, но с другой стороны… Он ведь и вправду взрывается, что приводит к проблемам. Он привлекает очень много внимания. Особенно в школе. Так не может продолжаться вечно.

— Допустим. И что мне надо делать?

— Ничего, просто наблюдай за собой и делись этим на сессиях. Какие эмоции у тебя возникают, что у тебя не получается и тому подобное, — пояснила Даша.

— И как это должно помочь?

— Мы найдем проблему, разберемся с травмами, и ты не будешь реагировать автоматически. Не могу сказать, что тебе станет нравиться жить у нас на планете, но… все будет попроще.

Сато внимательно изучал Дашу, параллельно пытаясь найди подтверждение или опровержение ее слов в своей памяти. И не мог.

— Ладно. Но я тебе не верю.

— Это и не требуется, — напомнила Даша.

— С чего начнем?

— Я не очень разбираюсь в этих ваших переносах сознания, поэтому для начала расскажи, где ты был эти два года.

— Тут, — пожал плечами Сато.

— Тут — это где?

— Думаю, что на этот вопрос тебе не ответят даже наши ученые. Никто так и не разобрался, где именно находится сознание. По распространенной у нас теории, человек — это скорее приемник, чем носитель, понимаешь?

— У нас тоже есть такие теории.

— Так что я тоже был тут, но как бы… спал. Приемник был настроен на волну Кости.

— Из-за чего это произошло? — взгляд Даши стал более цепким.

— Я сам так решил, — не очень охотно ответил Сато.

— То есть ты добровольно отдал тело Косте?

— Да.

— А что послужило причиной?

— Твое предательство, — поиграв желваками, ответил Сато. — Нам обязательно копаться в этом?

— Боюсь, что да, — развела руками Даша. — Почему тебе так трудно говорить об этом?

— Ты действительно не понимаешь? — Сато уже чувствовал, как поднимается мутная злоба.

— Да. Мне нужно знать. Ты же понимаешь, что я не издевки ради спрашиваю.

— Ты женщина, — сам не поняв, как решился на такое, сказал Сато.

Даша непонимающе поморгала. Очевидно, ответ ее удивил.

— Боже! — Сато закатил глаза. — Ты правда не понимаешь, насколько это унизительно — признать, что женщина способна нанести тебе вред?!

— Я… поняла. Извини, — засуетилась Даша, хотя очевидно не поняла.

— Не извиняйся, ты делаешь только хуже!

— Из… — Даша прервала себя. — Хорошо, я поняла. Тебя предали, и ты решил уйти, так?

— В целом да.

— А почему вернулся?

— Сопляк, — имея в виду Костю, ответил Сато, — не справился с ужасом, который встретил в школе, и свалил. Пришлось мне разбираться.

Даша задумчиво посмотрела в глаза Сато. Он равнодушно встретил ее взгляд.

— Тебя в прошлом предавали?

— Нет, — покачал головой Сато.

— У вас такого не бывает? — уточнила Даша.

— Еще как бывает. Там, откуда я родом, есть все, что может приносить боль и страдания.

— Звучит мрачно… Уверен, что хочешь вернуться?

— Уверен. В вашем мире страдания приносит вообще все, — развел руками Сато. — Это какой-то конвейер подавления личности.

Он вдруг почувствовал, что внутренне Даша с ним согласна.

— Откуда такая острая реакция на предательство, если тебя раньше не предавали?

Сато проигнорировал вопрос, спокойно глядя на Дашу, но та намека не поняла.

— Мы не будем это обсуждать.

— Хорошо, — согласилась она. — Но, вероятно, там кроется что-то, что очень влияет на тебя, понимаешь?

— Именно поэтому мы и не будем об этом говорить. Возможно, когда-нибудь, но не сейчас.

— Хорошо, а мы можем поговорить о моем предательстве?

— Да.

— Как тебе кажется, что хуже — предать или оказаться преданным?

Сато едва не вздрогнул. Докторша, кажется, очень хорошо знает свое дело.

— Предать, — не сомневаясь, ответил он.

— Почему ты так думаешь?

— Тот, кого предали… Он получает возможность все исправить. Я бы даже сказал, что он получает власть над предателем. Право карать во имя справедливости. Предательство — это индульгенция. Если меня предали, я имею право уничтожить предателя, понимаешь? А что делать тому, кто предал? Существует ли какое-то оправдание его поступку? Нет. Это будет разъедать тебя изнутри, пока не оставит только стенки желудка. Ты превратишься в ходячий труп. Вот и все, — Сато вдруг понял, что только что произнес один из самых длинных и пространных монологов в своей жизни.

— Может, тебе этот вопрос покажется странным, но… Ты видишь этот механизм, у тебя есть понимание его работы и… — Даша задумалась. — Как бы ты поступил с предателем, который пришел к тебе с повинной?

— Как ты… — хмыкнул Сато. — В начале нашего разговора. Ты сначала проверяешь, а потом спрашиваешь?

— Не совсем, но пусть так. Как я.

— Ты женщина, — напомнил Сато. — В нормальных условиях я бы не признал, что меня предала женщина, это глупо. Сам виноват. Чего еще ждать от женщины?

Сато уже ждал вопроса вроде: «Какая женщина раньше тебя предавала?» — но, как ни странно, не услышал его.

— Да, это мы с тобой, наверное, тоже как-нибудь детально обсудим. Представь, что тебя предал мужчина и пришел к тебе с повинной. Что бы ты сделал?

— Приказал бы его убить, — пожал плечами Сато.

— Почему? Ты же сказал, что он мучается и…

— Из милосердия, — скривился Сато, буквально вытаскивая из себя это позорное слово.

Даша, судя по спокойному взгляду, всего ужаса откровения не поняла. Вероятно, потому, что о девизе «без жалости, без страха, без пощады» ничего не знала.

— Если вы не можете решить, то подбросьте монетку, — предложила учительница двум детям.

Сато заинтересовался. Разум будто бы выбрался из тупой дремоты.

— А это честно?

— Конечно! — заверила Наталья Ивановна и достала из заднего кармана рублевую монету. — Кто орел, а кто решка?

— Орел! — ответили Матвей и Женя в один голос. Просто потому, что решка звучит не так круто.

— Я орел!

— Нет, я!

Очевидно, спор из-за места за партой так не решить. Он просто перенесся на другой предмет. Интересно, подумал Сато, она предложит им кинуть монетку, чтобы решить, кому достанется орел, а кому решка?

— Так! Тебе орел, а тебе решка! — учительница решила вопрос радикально. — Теперь будем кидать монетку. Всегда выпадает случайная сторона, поэтому все честно.

— Это не совсем так, — неожиданно даже для самого себя сказал Сато.

Учительница удивленно посмотрела на него.

— Нет, конечно, орел и решка выпадают случайно, Костя. Это… ну, закон что ли.

— Я могу обыграть вас, — пожал плечами Сато. — Если вы мне не верите.

Наталья Ивановна чуть снисходительно улыбнулась. Сато мгновенно подавил колыхнувшуюся ярость.

— Давай попробуем сыграть, — согласилась учительница. — Орел или решка?

Сато задумался, выстраивая стратегию. Сейчас самый сложный момент.

— На одном броске вы не заметите закономерности.

— Нет никаких закономерностей, — улыбнулась Наталья Ивановна. — Но давай сыграем, как ты предлагаешь. Что надо делать?

Учительница, очевидно, была вообще рада тому, что проблемный ученик пошел на какой-то контакт. Сато внутренне ухмыльнулся.

— Придумайте комбинацию из орлов и решек — три штуки, например. И я тоже придумаю. И моя комбинация победит.

— Хорошо. Орел, орел, решка.

Сато на секунду задумался, потом кивнул.

— Решка, орел, орел. А теперь кидайте монетку, пока не выпадет одна из комбинаций.

Вокруг уже скопились дети, в том числе Матвей и Женя, которые все еще не могли поделить, кому с какой стороны парты сидеть.

— Дети, запоминайте, что будет выпадать! — учительница решила использовать момент в педагогических целях.

Рядом тут же возникли две девочки с тетрадками и ручками. Наталья Ивановна стала кидать монетку. Ученики же принялись хором оглашать результат.

Сато внимательно следил за результатом. Вероятность проигрыша, конечно, была.

— Орел! — сообщили очевидное дети.

Наталья Ивановна снова подкинула монетку.

— Решка!

Сато выдохнул, потом снова вдохнул, устанавливая дыхание на определенный темп и успокаиваясь. Фактически он уже выиграл, но учительница пока относилась к игре несерьезно и в суть не вникала.

— Орел!

Потом были решка, орел и снова орел. Дети победно заревели. Сато улыбнулся, постаравшись сделать улыбку максимально непохожей на оскал.

— Как вы думаете, дети, почему Костя выиграл?

Кто-то гиперболизированно пожал плечами — кажется, Матвей, — и этот жест был подхвачен. Плотный кружок первоклашек молотил плечами так, будто забивал сваи.

— Косте просто повезло! — улыбнулась Наталья Ивановна. — Орел и решка выпадают совершенно случайно!

Сато ждал главной фразы, и она прозвучала!

— Если мы продолжим играть, то количество побед и поражений будет примерно одинаковым.

— Я выиграю примерно в два раза больше, — возразил Сато.

Дети с интересом рассматривали до того пугающего и нелюдимого Костю.

— Давай попробуем, — глуповато улыбнулась Наталья Ивановна. Сато понимал, что это наработанная улыбка. Предназначенная для детей, но..

— Какая комбинация? — уточнил он.

— Орел, решка, орел.

Решила подстраховаться, внутренне улыбнулся Костя. Понимает, что я ее дурю, но не понимает, где.

— Хорошо. Орел, орел, решка.

Весь класс затих. Наталья Ивановна начала подбрасывать монетку.

— Орел! — завопили дети.

Сато успел заметить, как учительница стрельнула в него глазами. Начинает втягиваться?

— Решка!

Сато напрягся. Важный момент, сейчас проигрывать нельзя. Не первые две игры точно. Иначе все пойдет наперекосяк.

— Решка!

Сато сохранял спокойствие, но вот по лицу Натальи Ивановны скользнула тень разочарования. Повезло, сейчас — просто повезло.

— Орел!

Учительница в этот раз никаких признаков волнения не подала, но Сато знал, что она чувствует.

— Орел!

Наталья Ивановна, в отличие от детей, поняла, что уже проиграла. Первоклашки завороженно наблюдали за происходящим. Для них интрига сохранялась. Вплоть до того момента, как после еще одного орла выпала решка.

Дети ликовали. Учительница не сразу сумела их успокоить.

— Отлично! Видите, как Косте везет? Но что, если мы продолжим подбрасывать монетку? Допустим, до шести раз?

Дети, конечно, ничего не ответили. Сато не представлял, как учительница, если поймет, в чем фокус, объяснит его детям. Вряд ли вообще кто-то может это объяснить.

— Давай, Костя, называй комбинацию.

— Решка, орел, решка, — внутренне ликуя, ответил Сато. Учительница, очевидно, уже вовсю ищет подвох. Да, она уловила принцип, но этого недостаточно, нужно знать этот парадокс и соотношение комбинаций.

— Тогда у меня будет орел, решка, орел.

— У вас так в прошлый раз было! — картинно возмутился Сато, хотя на самом делеликовал. Конечно, зеркальный ответ в данном случае идеален, учительница выбрала самую слабую комбинацию, но главное — другое.

Дети вдруг подхватили этот нудный возглас. Первоклашки толпой загудели. Наталья Ивановна вынуждена была с этим считаться. Посмотрела на Сато с интересом. Такого хода она не ожидала.

«Что же ты выберешь? — внимательно глядя на соперницу, думал Сато. — Давить или сдаться?».

— Спокойно, ребята! — наигранно засмеялась Наталья Ивановна. — Выберу другую комбинацию! Пусть будет орел, орел и решка.

Сато ухмыльнулся. Пять к восьми, шансы у нее весьма неплохие, но теперь неважно, кто выиграет в этом старом казарменном разводе. Она проиграла главное сражение. В воздух взлетела монетка.

— Орел! — завопили дети. Сато не обращал внимания на результат, главное сейчас вовсе не это. Он внимательно рассматривал первоклашек.

С кислыми лицами стояли только две девочки, те самые, с блокнотами. Им, очевидно, не нравилось, что их кумир проигрывает. И, конечно, никакими рассуждениями о случайности и теории вероятности этого не исправить.

— Решка! — вообще-то в этот раз она должна победить, отстраненно подумал Сато. Но, конечно, случайности все же случаются.

Он обратил внимание на шевелящую губами девочку. Она, очевидно, пытается подсчитывать варианты развития событий. Неплохо.

Класс взревел. Сато с удивлением отвлекся от своих размышлений. Так и есть, победа. В этот раз — совершенно случайная. Дети праздновали это событие, как победу в войне за независимость.

— Успокойтесь! — повысила голос Наталья Ивановна. Что это? Нотки раздражения? Сато внутренне ликовал. — Ведите себя прилично! Матвей, не ковыряй в носу! Маша, поправь юбку. Костя победил три раза из шести, потому что мы играем с комбинациями, а не по одному броску. Это математика.

Объяснения никто не понял. Либо потому, что оно было бредовым, либо потому, что никто и не пытался.

— То есть если кидать по одному разу, то это случайно, а если по несколько раз, то нет? — уточнила та самая девочка, которая недавно подсчитывала возможные варианты развития игры. Сато готов был ее расцеловать.

— Не совсем, просто…

Просто ты сама себе не сможешь объяснить этот парадокс, подумал Сато. А уж этим…

— Просто мы сыграем до шести, и вы увидите, что результат примерно одинаковый, — вздохнула Наталья Ивановна. — Монета падает случайно.

«Примерно», — отметил новое слово Сато. Сомневается. И себя убеждает.

— Загадывай, Костя! — обратилась к нему учительница.

— Ваша очередь! — снова изобразил из себя маленького идиота Сато. Дети ожидаемо поддержали.

— Спокойно! — совсем не спокойно велела учительница. — Я два раза загадывала первой, теперь твоя очередь!

Дети недовольно заворчали. Сато снова внутренне улыбнулся. Бунт надо давить в зародыше, а не надеяться придавить, а потом завоевать симпатию. И, конечно, не стоило пользоваться идиотскими детскими аргументами, изображая из себя своего парня.

— Три орла, — гордо заявил он.

— Орел, решка, орел.

— Лучше выберите решку и двух орлов, — изображая озабоченность, посоветовал Сато. — Если хотите выиграть.

— Все это случайно, — с нервной улыбкой возразила учительница. — Вот увидишь.

Конечно, именно поэтому ты выбираешь комбинацию, которая кажется тебе наиболее вероятной, мысленно усмехнулся Сато. Лучше бы ты послушала моего совета, имела бы шанс семь к восьми. Три к пяти, как сейчас, конечно, тоже неплохо, но тем не менее. Взлетела монетка.

— Орел!

— Не кричите! Вы же в школе! Ведите себя прилично! — велела Наталья Ивановна и снова подбросила монетку, и сама радостно озвучила результат. — Решка.

Сато пожал плечами. Теперь она хоть сто раз подряд может выигрывать. Кому не плевать? Удовольствие от игры, судя по лицам детей, сильно подпорчено.

— Решка, — фыркнула Наталья Ивановна и снова быстро подбросила монетку.

«Кто бы мог подумать, что она настолько азартна? — покачал головой Сато. — И настолько боится терять авторитет».

— Решка, — новый поспешный бросок.

— Орел! — снова взревели дети.

— Не кричите! — зашипела учительница и, скривившись, подбросила монетку.

— Орел! — заверещали первоклашки.

— Так! Все! Не умеете себя прилично вести — не играйте!

«Это ты себе? — внутренне умирал со смеха Сато. — Вообще, зря не доиграла. Пару побед получила бы наверняка. В этой игре обычно один к двум».

Наталья Ивановна встала и грозно осмотрела своих подопечных. Те притихли, виновато глядя на учительницу.

— Быстро по партам!

— Но перемена… — попытался возразить кто-то.

— Я сказала — по партам! Перемена будет, когда я скажу.

Дети понуро побрели по местам. Все, кроме Матвея, Жени и Сато. Первые двое так и не разобрались с местами.

— Матвей! — ведьма обратила внимание на миньона.

— Я справа хочу!

— Сядь справа!

— Я тоже! — заныл Женя.

— Садись слева и не ной! Костя, а ты чего встал столбом?!

— Перемена, — спокойно пожал плечами Сато. — Вы не можете заставлять нас учиться на перемене.

— Я учитель! Я…

— Да хоть кто, — спокойно перебил окончательно закипевшую женщину Сато. — Вы нам не мама, не орите на нас.

На секунду Наталья Ивановна даже замерла от такой наглости.

— Да как ты со мной разговариваешь?!

— Так же, как и ты.

— К учителю надо обращаться на «вы»!

— К нам тоже, — пожал плечами Сато, обращая внимание на то, как переглядываются первоклашки.

— Так, ты опять за свое! — исчерпав все возможные методы воздействия, загудела учительница, очевидно, намекая на репутацию психа. — Мы сейчас идем к завучу!

— Расскажете ему, как орете на меня за то, что проиграли мне в азартной игре? — уточнил Сато.

— Ты… Это не азартная игра! Да я… — Наталью Ивановну выбило из равновесия окончательно. Даже по лицу было видно, что она сейчас либо совсем превратится в яростного берсерка, либо просто расплачется.

Сато молил всех богов, чтобы не случилось второе. Иначе весь труд насмарку.

Наталья Ивановна выскочила из класса, громко хлопнув дверью. Повисла тишина. Дети испуганно переглядывались.

— Ну а чего она? — сказал вдруг Матвей. И как во всех других случаях, пример оказался заразителен. Даже главные подхалимки кивали друг другу, соглашаясь с этим глубоким высказыванием.

— Даше эта история понравится, с улыбкой подумал Сато. Хотя…

— Тогда я не понимаю, чего от меня хотят, — покачал головой Костя. — Это бессмыслица какая-то.

— Давай начнем с того, что хотел сделать ты. Нужно понять, как вообще возник этот конфликт.

— Я просто сделал то, что должен был.

— Что именно? Не забывай, я не знаю всех тонкостей твоего культурного контекста, да и в целом — я психолог. Задавать глупые вопросы — значительная часть моей работы.

Костя какое-то время задумчиво смотрел в одну точку, потом посмотрел на Дашу.

— Ладно, слушай. Как тебе кажется, какая главная задача у новосформированного воинского подразделения?

— Я же не военный, — развела руками Даша. — Откуда мне знать?

— А ты попробуй подумать.

— Ну, учиться, наверное.

— Чему можно научить банду клоунов? Ты им даже оружие не доверишь, они перестреляют друг друга. Нечаянно причем, а не со зла. Главная задача — сформировать это самое подразделение. Они должны сплотиться, понимаешь?

— Звучит логично, — согласилась Даша. — То есть ты хотел сплотить класс?

— Я не хотел, — возразил Костя. — Я это сделал.

Даша отметила формально обычную, понятную по своему посылу, но вообще-то абсолютно противоречивую фразу.

— Зачем?

Костя мгновенно сбился со своего уверенного солдафонского тона. Немного растерялся, потом буркнул:

— Потому что могу! Что за вопрос вообще?!

Вот это больше похоже на правду. Осознает ли он, что пытается создать вокруг себя привычную среду?

— Ты уверен, что не было никакого другого способа, кроме как поссориться с учительницей? — чуть сбавила накал Даша.

— Был, конечно, — кивнул Костя. — Внезапное вторжение хаоситов, например. Все, кто выжил бы, точно стали бы сплоченными. Давай начистоту. Наталья Ивановна — социальный педагог, она не учит нас каким-то предметам, она выполняет функции сержанта. Следит за порядком в подразделении. Для чего нужны сержанты в учебке?

— Ты же сам сказал: чтобы следить за порядком и…

— Чтобы солдаты его ненавидели, — перебил Костя. — Солдаты должны ненавидеть сержанта больше, чем друг друга. Они должны воспринимать его как внешнего врага, угрозу всей группе. Это и приведет к быстрому сплочению. И умный сержант знает свою работу. Если он хочет, чтобы бойцы превратились в единый кулак, он должен стать их ночным кошмаром. Бойцы должны понимать, что могут опираться только друг на друга. А в процессе кто-то из них занимает лидерскую позицию, понимая, что нужна координация. В итогек концу учебки мы имеем сплоченное подразделение и общепризнанного лидера. Можно на обстрел отправлять.

Даша какое-то время молча разглядывала Костю.

— Но вы же не военные. Нет никакой необходимости действовать согласно этой стратегии.

— А согласно какой тогда? Если в этой учебке есть задача получить сплоченный, самостоятельный коллектив, то это кратчайший путь, — возразил Костя. — Или нет такой задачи? И на выходе должна получиться банда послушных разобщенных баранов, неспособных принимать самостоятельные решения и поддерживать товарищей? Не желающих и даже боящихся вступать в конфликт? Если так, то я, конечно, дал маху.

Даша чуть не ляпнула, что задача скорее во втором, чем в первом, если уж говорить честно.

— Что ты называешь самостоятельностью? Если уж мы говорим о солдатах?

— Способность действовать автономно, конечно. В условиях отсутствия связи, к примеру. Без вечных команд сверху. Солдаты не должны быть идиотами.

То есть вне зоны контроля старших. Попытка выйти из-под опеки?

— Я поняла твою логику. Но если мыслить твоими категориями, то Наталья Ивановна — старшая по званию и… — Даша буквально наткнулась на презрительный и высокомерный взгляд Кости. — Старшая по званию тут, в рамках этой планеты. Тут все-таки не действует ваша система званий. Так вот, если она старшая по званию, то ты должен выполнять ее приказы, а не оспаривать ее авторитет.

Костя какое-то время молчал.

— Я не нарушил никакого приказа, пусть и публично осадил ее. Она сама допустила глупые ошибки. В любом случае, если она заинтересована в достижении нами результатов, то еще скажет спасибо.

— А как именно ты выбирал, вокруг кого надо сплотить коллектив?

Костя в очередной раз посмотрел на Дашу, как на дуру.

— Ну, у меня был сложный выбор между мной и Матвеем. Прям разрывался. Матвей обладает рядом уникальных командных качеств.

— Каких? — чувствуя подвох, все же спросила Даша.

— Ест грязь, например, — фыркнул Костя. — Ты перебарщиваешь с уровнем глупости вопросов.

Даша почувствовала злость и раздражение. Что за солдафонская упертость? Он вообще не смотрит на себя. Даже не пытается.

— Как ты думаешь, что Наталья Ивановна чувствовала, когда проигрывала?

— Очевидно, злилась. Она же поняла, что теряет авторитет.

— А что чувствовал ты? — Даша внимательно следила за реакцией, но увы, ожидаемого не увидела.

— Ничего особого. Победа над женщиной по определению удовольствия не приносит.

— А если бы это был мужчина?

— Можно было бы гордиться. Довольно красиво получилось.

И снова тупик. Даша покачала головой.

— Во всем этом меня больше всего интересует один вопрос. Тебя не смущает, что Наталья Ивановна не в курсе твоих вводных? Что она сержант, что вы формируете воинское подразделение? Тебе не приходило в голову, что ты мог ее обидеть?

Костя удивленно посмотрел на Дашу, явно не понимая самой сути вопроса.

— Что сделать?

— Обидеть. Ты ведь достаточно жестоко с ней обошелся.

— Давай разберемся. Есть задача чему-то научиться или за жопу друг друга потрогать?

Даша удивленно моргнула. Откуда такое выражение? Что оно вообще должно значить?

— Что ты имеешь в виду?

— Что можно действовать для достижения результата в обучении, а можно заботиться о том, как бы друг друга не обидеть.

— И ты считаешь, что одно исключает другое?

— Абсолютно. Обида — часть закалки. Либо ты научишься с ней справляться, либо даже не пытайся жить.

В некотором смысле Даша даже была с ним согласна.

— Но если я правильно понимаю, то тебе в дальнейшем понадобится взаимодействовать с Натальей Ивановной, так?

— И что?

— Обида будет негативно влиять.

Костя снова удивленно посмотрел на Дашу.

— Это ее работа. Это ее долг. Какая обида? Она что, снизит мои оценки из-за обиды? Я стану хуже выполнять свои обязанности из-за ее обиды?

— Нет.

— Тогда мне плевать на ее обиды. Ученики в этом классе явно не для того, чтобы радовать Наталью Ивановну. Я — уж тем более.

— Но давай посмотрим правде в глаза, — вздохнула Даша. — Странная ситуация получается. Ты кругом прав, а пострадаешь в итоге ты же. Не странно ли?

— Ну, у вас тут все наоборот. Что поделать.

— Например, не пытаться воевать там, где в этом нет необходимости. Понимаешь, о чем я? Это просто школа, просто дети, просто учитель.

— И какая у всего этого цель?

— Дать детям знания, навыки.

— Знания не стоят ничего, если у тебя нет решимости их применить. А пока я не вижу заинтересованности учителей в том, чтобы эти дети превратились в воинов!

— Не все должны быть воинами, ведь наверняка и в твоем мере есть гражданское население, — покачала головой Даша.

— Не все должны быть солдатами, — возразил Костя. — А воинами должны быть все. Либо ты управляешь войной, либо она управляет тобой.

Повисла тишина. Снова какой-то тупик. Какие-то умственные конструкции, которые ни к чему не ведут. Возможно, надо признать, что сегодня не мой день, подумала Даша.

— Кажется, мы с тобой по-разному понимаем некоторые термины.

— Думаю, нет смысла пытаться тебе объяснить, — вдруг покачал головой Костя. — Я, кажется, не смогу. С этим надо жить.

— Ладно, оставим это, — согласилась Даша. — Но давай я тебе покажу, как ситуация выглядит со стороны учительницы.

— Давай.

— Ты практически впервые пошел на контакт, предложил сыграть в игру. Она тебя поддержала, а в итоге ты спровоцировал конфликт, поставив под вопрос ее авторитет. И сделал это публично.

— Авторитет, который можно поставить под сомнение, должен быть поставлен под сомнение. И, как видишь, никакого авторитета нет, — заметил Костя. — Она сама себя закопала.

— Но ты не можешь отрицать, что это произошло благодаря тебе. Так ведь?

— Да. Кто-то должен был это сделать, почему бы не я?

Мозги, это все мозги, подумала Даша. Так мы ни к чему не придем. Никакого эмоционального отклика. Нужно сменить тактику.

— Хорошо. Давай попробуем иначе посмотреть на ситуацию. Предлагаю сыграть в игру.

Костя посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— Я, по-твоему, кто?

Интересно, кому он задал этот вопрос, подумала Даша.

— Контр-адмирал, а что? Вам запрещено играть в игры?

— Нет, но… — Костя, кажется, даже растерялся. — Что за игра?

— Мы смоделируем твой конфликт с учительницей, но на твоем месте буду я.

— То есть мне ты предлагаешь быть Натальей Ивановной? — Сато даже не скрывал ужаса.

Даша мысленно похвалила и одновременно пожурила себя.

— А почему нет? Ты же можешь на некоторое время представить себя ею?

— Нет! — отрезал Костя. — Даже не попытаюсь.

— Что тебя в этом так пугает? — Даша сознательно применила это слово, но сразу же поняла, что с ним такой трюк не пройдет.

— Ничего. Я не вижу никакого смысла представлять себя ею.

— Дело в том, что она женщина?

— Даже этого уже достаточно. «Нет» значит «нет».

— Хорошо, тогда просто представь себя на месте учителя.

— Не вижу смысла играть в игру, в которой невозможно выиграть. Это вообще не игра.

Да почему так сложно? Даша едва не спросила это вслух. Тут же зафиксировала этот момент.

— А в какую игру, как тебе кажется, стоило бы сыграть?

— В регицид, — вдруг улыбнувшись, ответил Костя. — Но ты все равно не знаешь правил.

Даша явственно почувствовала тоску и одиночество.

— Может, научишь меня? Мы могли бы сыграть.

— Может быть, когда-нибудь.

Изменилось выражение лица, поза и взгляд. Он явно вернулся в реальность из своих грез. Даша чуть не стукнула себя по ноге от досады.

— Как бы ты сам оценил свои успехи в интеграции в местное общество?

Костя какое-то время молчал, разглядывая Дашу с каким-то странным интересом.

— Знаешь, если честно… — Даша затаила дыхание, понимая, что происходит что-то важное. — Я как будто и не хочу этого, на самом-то деле.

— Что ты имеешь в виду?

— С одной стороны, я понимаю, что это необходимо, это упростит мою задачу вернуться домой. Или хотя бы перестанет усложнять. Но… С другой стороны, я не хочу стать таким же, как они.

— Каким?

— Подлецом, — не задумываясь, будто бы выдав давно заготовленную фразу, ответил Костя. — Лгуном, трусом, слабаком.

Даша тут же отметила, что половину этих слов она слышала применительно к Косте.

— Почему ты думаешь, что они такие?

— А что, они не врут?

— Врут.

— И делают это, оправдываясь страхом. Вот эта ваша социально допустимая ложь и есть страх. Страх обидеть, страх показаться плохим. Они терпят унижения и сами оправдывают тех, кто их унижает. Они слабые. И речь не о физических возможностях.

— Не все такие, — возразила Даша.

— Может быть, — согласился Костя. — Просто мне кажется, что… Не знаю, как это объяснить.

— Попробуй описать чувства или…

— Если я стану таким же, то домой вернусь не я, — вдруг сказал Костя.

Даша мысленно вознесла хвалу всем богам, в том числе Богу-Императору. Но тут же крепко задумалась. Он не хочет терять идентичность, но ведь имеет право. Не похоже, что его тревожит необходимость идти вразрез со всем остальным миром, это тревожит скорее окружающий мир, который хочет видеть Костю удобным.

— А кто вернется, если не ты?

— Сильный может жить в мире слабаков, а слабаку не выжить в моем мире сильных, — Костя скорее продолжил рассуждать, чем ответил на ее вопрос.

— Ты никогда не рассматривал силу просто как качество?

— Что ты имеешь в виду?

— Есть сила, есть гибкость, есть еще какие-то качества. Ты никогда не думал, что у них нет положительного или отрицательного заряда?

— Очевидно, сила — это не слабость. Не понимаю, как их вообще можно ставить в один ряд, — возразил Костя.

— Там, где сильный сломается, гибкий прогнется. Понимаешь, о чем я?

— Звучит как оправдание для слабака, — заметил Костя.

— Что мешает тебе попробовать быть разным? Ты сильный, согласна. Но ведь твоя сила от тебя никуда не денется, если ты попробуешь, например, побыть гибким?

— Денется, — возразил Костя. — Силу нужно поддерживать.

Даше вдруг показалось, что он говорит скорее об эго.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть привычка побеждать, как бы тяжело победа ни давалась, а есть — проигрывать. И, как понимаешь, каждое следующее поражение будет даваться легче. Все проще будет оправдывать себя. Малодушие — это зараза.

Малодушие, мысленно повторила Даша. Слово-то какое.

— Я не предлагаю проигрывать, я предлагаю не воевать. Понимаешь, о чем я?

Костя недоверчиво посмотрел на Дашу.

— Мне кажется, ты меня склоняешь к какой-то ереси.

— Я предлагаю тебе попробовать потренироваться, например, в дипломатии, а не в войне, — возразила Даша. — Если уж выражаться твоим языком. При определенной гибкости твоего мышления Наталья Ивановна могла бы стать союзником. Понимаешь?

Костя задумался, потом кивнул.

— В целом да, но… Я не уверен, что у меня получится.

— Ты можешь попробовать. В школе ты не рискуешь жизнями своих солдат. Отличный полигон, в некотором смысле. Отработаешь навыки, которые потом пригодятся.

Костя вдруг помрачнел. Даша почему-то тут же уловила, в чем причина.

— Тебе удалось наладить связь со своими? Ты как-то давно не брался за свою радиостанцию.

— Нет. И, возможно, не удастся. Мне нужны материалы, которых, возможно, и нет на вашей отсталой планете, — тяжело вздохнув, ответил Костя.

Даша задумалась. Это хороший знак или плохой?

— И что ты будешь делать, если не сможешь найти нужные материалы?

— Пока не знаю. Буду искать альтернативу, наверное. Буду их синтезировать, переизобретать, что угодно. Я выберусь отсюда. Рано или поздно.

— А если нет? — Даша внимательно наблюдала за реакцией. Очень важный момент.

— Этот вариант я даже не рассматриваю, — отмахнулся Костя. — Я должен вернуться домой.

— Ну что же, если я могу чем-то помочь, дай знать.

— Есть кое-что, вообще-то. Я подготовлю список. Может, у тебя получится что-то найти в справочниках. Я, как понимаешь, очень ограничен в своих возможностях. Школьная библиотека — не тот ресурс.

«Почему библиотека?» — мелькнуло в голове у Даши.

— Хорошо, принесешь список, и я попробую что-нибудь сделать. А на сегодня все. Время. Помни про гибкость, пожалуйста. Попробуй не воевать, а находить союзников.

— Я попробую, — пообещал Костя, выходя.

Даша буквально выдохнула. Кажется, есть прогресс. Ключевое слово — «кажется», поймала себя за хвост Даша.

Она дотянулась до ноутбука, открыла его и полезла в файл «Костя». Долго искала нужное место и замерла в раздумьях.

Пробежалась глазами по расшифровке. Зажигалка. Фактически это манипуляция. И даже ложь. Но ведь сработало! Ей удалось переключить Сато, настроить его на работу с собой. Да, так делать нехорошо, но ведь сработало!

Даша представила укоризненный взгляд Филиппа Викторовича. Даже его голос:

— Вы понимаете, что это противоречит профессиональной этике, Дарья?

Девушка скривилась. А что надо было делать? Ждать несколько лет, когда что-нибудь само произойдет?!

Она решительно нажала на клавишу и с каким-то даже удовольствием смотрела, как запись, свидетельствующая о ее лжи про найденную у Кости зажигалку, медленно исчезает.

— Мама, папа, это Игорь! — донесся из коридора немного смущенный голос Лизы.

— Добрый день! — добродушно, но с некоторой натугой поздоровалась Марина. — Давай мне пакет.

— Здарова! — включил «своего парня» Саша.

Сато продолжал считать. Сорок девять, пятьдесят.

— Пойдемте на кухню! Чай пить.

— Может, водочки?

— Папа!

— Давай повешу куртку.

— Там телефон, подожди.

Семейство продолжало суетиться. Сато окончательно утратил концентрацию и прервал выполнение упражнения. Он буквально заскрипел зубами. Детское тело, кажется, брало свое не только на физическом уровне.

В комнату постучали.

— Да, — Сато сел на кровать.

Лиза открыла дверь и хмыкнула:

— Чего сидишь, как сурок в норе, пошли чай пить!

— Я не хочу.

— Я тебе сникерс купила, — Лиза явно пребывала в приподнятом расположении духа.

— Ну, может, и приду, — сладкое Сато уважал.

— Ждем.

Лиза закрыла дверь и, судя по звуку шагов, поспешила на кухню, спасать Игоря от воцарившегося там неловкого молчания.

Сато размял шею, предчувствуя что-то нехорошее. Какая-то странная муть поднималась со дна сознания. И он не мог уловить, что именно эту муть поднимает.

Сато вышел из комнаты, двинулся к кухне. По дороге зашел в ванную комнату. Как всегда, вымыл руки, умылся и внимательно посмотрел на себя в зеркало.

Ему вдруг показалось, что однажды настанет тот день, когда он не узнает эти глаза в отражении. Из них окончательно исчезнет сталь.

— О, даже Костян из комнаты вышел! — прокомментировал с кухни Саша. — Товарищ контр-адмирал, вам чаю подавать?

— Саша! — с улыбкой одернула мужа Марина.

Сато с мрачным удовольствием увидел в отражении, как сужаются его зрачки, и пошел на кухню. Все сидели, как обычно, за одним исключением. Высокий, широкоплечий, длинноволосый блондин сидел на месте Сато. Очевидно, это и был Игорь.

— Привет, — верзила протянул руку, но не встал, чтобы поздороваться.

Сато скрипнул зубами, но тут же напомнил себе про гибкость. И вообще, что там говорила Даша? Пожал руку.

— Игорь, — представился Игорь.

— Костя, — на секунду задумавшись, ответил Сато и отступил назад, привалившись к дверному косяку.

— Я сама! — Лиза чуть ли не силой вырвала у Марины чайник.

— Господи!

— Да вы чего, чайник, что ли, не поделили? — как-то нездорово хохотнул Саша и посмотрел на гостя. — Женщины, что сказать.

Осталось только дебильно подмигнуть, подумал Сато. Надо поучиться у этого дылды создавать поле слабоумия. Если, конечно, это не врожденное, как у орков.

— Тебе сколько лет? — поинтересовался Игорь у Сато.

— Раза в четыре меньше, чем тебе, наверное.

На секунду повисла тишина. Лиза сунула в руки своему парню сахарницу.

— Тебе надо?

— А? — Игорь посмотрел на Лизу, потом на сахарницу. — Да, спасибо. А ложку можно?

— Ой, ложки! — если бы кухня была больше, она бы бегом за ними побежала, подумал Сато.

— Ты учишься или работаешь? — поинтересовался Саша.

— Работаю.

— Где?

— В музее, — сосредоточенно размешивая чай, ответил Игорь.

— Здорово! — неуверенно прокомментировала Марина, покосившись на мужа.

— Мам, да что ты стоишь? Сядь уже, — попросила Лиза.

Сато внимательно смотрел на Игоря. Он почувствовал слабость. Он уже понял, куда надо бить.

— А что ты там, в музее, делаешь? Наверное, интересное что-то? — как бы между прочим поинтересовался Сато.

— Да не особо, — отмахнулся Игорь и перевел мяч на другую сторону поля. — А ты в школу уже ходишь?

— Приходится, — кивнул Сато.

— Хорошо учишься?

— Приходится.

— А ты-то чего стоишь? — обратилась к нему Марина. — Садись. Тебе вон Лизка сникерс принесла.

— Не хочу, — Сато скрестил руки на груди и начал второй раунд: — Так чем ты в музее занимаешься?

— В хранилище работаю, — снова расплывчато пояснил Игорь.

— А что там делают? Я же ничего про музеи не знаю, — Сато чувствовал себя коброй, притворившейся ужом.

— Там хранятся экспонаты, которые в данный момент не выставляются.

— И что ты с ними делаешь?

— Костя… — Марина хотела его прервать, но наткнулась на заинтересованный взгляд мужа и передумала.

— Ну, отвечаю за условия хранения и все такое…

— А! — Сато выдал максимум своих актерских способностей. — Грузчик. Я-то думал, ты там серьезные дела решаешь. А зарплаты хватает на жилье?

— Костя, ты чего к нему пристал?! — попыталась отвести удар Лиза.

— Не жалуюсь, — буркнул Игорь и зло покосился на Сато.

На открытый конфликт в такой обстановке ты не решишься, разочарованно подумал Сато.

— У Игоря есть своя группа! — похвасталась Лиза.

Сато сдержал порыв похвалить ее за такой удар в спину его противнику.

— Здорово! — Марина с удовольствием ухватилась за возможность похвалить гостя и разрядить обстановку.

— Что играете? — с видом знатока и ценителя поинтересовался Саша.

Сато никогда не видел, чтобы он слушал музыку.

— Глэм-рок, — наивно полагая, что встретил благодарного слушателя, ответил Игорь, но провалился в неловкое помаргивание своих собеседников.

— А как группа называется? — чтобы не допустить неловкой паузы, поинтересовалась Марина.

— «Софолхид», — Игорь поторопился пояснить: — Как дихлофос, но наоборот. Ну, как тот самый «Дихлофос», рижская группа. Только наоборот, понимаете?

Впечатления это, конечно, не произвело.

— А где можно послушать?

— У нас пока нет альбомов, сейчас все решает бабло, так просто наверх не пробиться, — выдал пулеметную очередь оправданий Игорь.

— Сейчас так везде! — махнула рукой Марина.

— И не говори, — согласился Саша.

— Но мы иногда играем в клубах.

— И когда в следующий раз? Мы бы сходили!

Ужас от этого предложения отразился на лицах Лизы и Игоря, несмотря на все попытки его скрыть.

— Недавно отыграли, пока не знаю, когда следующий раз.

— Ты, наверное, басист? — спросил Сато.

Судя по косым взглядам Лизы и Игоря, они поняли суть подкола.

— Он вокалист!

— А играть умеешь? — с абсолютно ангельским лицом спросил Сато. — Хоть на чем-нибудь.

— Умеет! — фыркнула Лиза.

Отлично. Защищай его. Пусть он почувствует себя немощным каблуком, с абсолютно непроницаемым лицом ликовал Сато.

— А правда, что все рокеры на наркоте сидят?

— Костя! — Марина зло зыркнула на сына.

Зато Саша едва не заржал, даже чаем поперхнулся. Что, увы, разрядило обстановку. Пока его хлопали по спине и уделяли ему всяческое внимание, накал спал.

— А чем вообще занимаешься? В свободное время? — поинтересовался глава семейства.

— Спорт. Железо понемногу тягаю, — почувствовав себя увереннее, выпятил грудь Игорь.

— Вот это правильно! — Саша многозначительно кивнул.

— А мне ты не разрешил на борьбу записаться, — заметил Сато. — Сказал, что это для пустоголовых.

— Костя! — всплеснула руками Марина.

— Что?!

— Я не так сказал! — оправдывался Саша.

— Он так не говорил!

— У тебя просто особый случай, — Саша пытался лавировать между неприятными темами.

— Ну ладно, — Сато пожал плечами и молча вышел с кухни. Пусть расслабятся немного.

Он вернулся в комнату и сел на кровать. Гибкость, повторил себе Сато. Гибкость. Да что должно заставить меня изображать радушие перед этим клоуном? Почему я должен вести себя не так, как хочу?

Это в моих интересах. Это ненужный конфликт, он никак не приближает меня к моей цели! Сато ухватился за эту мысль и попытался ее развивать.

— Я не служил, — донеслось с кухни. — Чего там год терять? Я за этот год столько песен написал!

— Ну и правильно! Эта армия, кому она нужна вообще!

— Не говори! — поддакнул Саша.

Видит бог, я старался, покачал головой Сато. Сегодня просто неудачный день для гибкости, дипломатии и прочей чуши, о которой говорила Даша.

Сато пошел в туалет, открыл люк и осмотрел трубы с вентилями, пытаясь понять, где тут что. Проклиная свое немощное детское тело, перекрыл холодную воду. После этого открыл два вентиля водонагревателя. Теперь, если он сделал все правильно, горячая вода должна проходить через бойлер и идти независимо от положения смесителя. Даешь кипятка Империуму! Спустил для конспирации воду в унитазе и закрыл люк.

На кухне уже смеялись. Пожалуй, самое время. Сато вышел из туалета и переместился в ванную комнату. Открыл воду так, чтобы был слышен шум. Какое-то время помолчал, глядя на одинокий тюбик крема, примостившийся на углу ванной, потом вскрикнул достаточно громко, чтобы всех переполошить.

Первым примчался Саша. Сато тряс рукой и всячески изображал страдания.

— Что случилось?! — это уже Марина.

— Обжегся, — морщась, прокомментировал Сато. — Холодная вода пропала!

— Кипяток! — отдернул руку от струи воды Саша и подергал рукоятку смесителя, не понимая, что происходит.

— Сильно обжегся, дай посмотрю!

— Да нормально, — Сато отмахнулся от Марины.

В дверях стояли Игорь и Лиза. Музыкант во всей этой суете своего места явно понимал. Все что-то делают, а он? Просто сидеть как-то некрасиво, а что делать?

— Странно, — покачал головой Саша. — Может, какие-нибудь работы проводят? Горячая вместо холодной идет.

— Давай мазью помажу! — суетилась Марина.

— Да не надо, — отбивался Сато.

— У вас бойлер же, может, там чего не так? — предположил Игорь. Сато мысленно похвалил его. Давай, прояви себя.

— Нет, — покачал головой Саша. — С чего бы? Все же нормально было.

— Ну мало ли, — пожал плечами дылда. — Может, проверим?

Ну-ну, влезь в епархию главы семейства, мысленно подбадривал его Сато. Потом еще ножи предложишь поточить, а то совсем беда с ними в этом доме.

— Ну давай, — нехотя согласился Саша.

Оба пошли в туалет. Сато ухмыльнулся и вместе с Лизой и Мариной прошел на кухню. Пропустил сестру и сел на свое место.

— Красавец какой, — наклонившись к Лизе, шепотом сообщила Марина.

— Мам! — смутилась та.

— Да ладно тебе!

— А жить вы будете у нас? — невзначай поинтересовался Сато, вскрывая сникерс.

— Эм… Ну…

Некоторое время мать и дочь как-то неловко переглядывались.

— Что у тебя за вопросы? — удивилась Марина.

— Ну у Игоря-то жилья нет, я и подумал, где мы тут все поместимся? Я ему свою кровать не отдам!

— Об этом речи пока не шло, но… — Марина лавировала между сыном и дочкой, стараясь никого не обидеть. — Если уж совсем понадобится, то, наверное, что-нибудь придумаем… Как-нибудь потеснимся.

— Ладно.

— Слушай, а он отучился уже или… — не очень удачно сменила тему Марина.

— Отучился.

— На кого?

— Да какая разница! — фыркнула Лиза.

— Да так, интересно просто…

В кухню вошел еще больше разросшийся в плечах Игорь. За ним следом проковылял сконфуженный Саша.

— Я же говорил, это все бойлер. Там этих вентилей же куча, иногда тоже путаюсь.

— Так я же… — Саша даже не знал, как оправдаться, потому что вообще ничего в этом не понимал.

— Вы обращайтесь, если что! — улыбнулся Игорь.

По плечу его еще похлопай, мысленно посоветовал Сато. И дылда будто бы услышал — действительно хлопнул Сашу по плечу. Сато даже на секунду задумался, нет ли у него скрытых псайкерских способностей.

— Подвинься, — попросила Лиза Костю.

— Сама подвинься, это мое место!

— Места всем хватит, успокойтесь! Игорь, я тебе стул принесу, — привычно разрулила бытовой вопрос Марина.

— Да я сам схожу. Где он, скажите только.

Саша на происходящее не реагировал, задумчиво хмурился, отходил от технического нокаута.

— Ты классный! — вдруг заявил Сато, жуя сникерс. — С бойлером даже папа разобраться не может!

— Да ну, там просто…

— Мама сказала, что ты можешь жить у нас, если хочешь! Переезжай!

Все переглянулись. Саша даже вышел из нокаута, Марина рот открыла, но сказать ничего не смогла.

— Только не на мое место. На чье-нибудь еще, — решительно закончил Сато.

— Я не так сказала, — снова пытаясь лавировать между всеми заинтересованными сторонами, процедила сквозь зубы Марина.

Саша просто удивленно смотрел то на жену, то на сына.

— Костя, придурок! — фыркнула Лиза. — Вечно какую-нибудь ерунду ляпнешь.

— Я лучше за стулом схожу… — попытался эвакуироваться Игорь.

Сато отложил сникерс и обиженно посмотрел на сестру.

— Ты же знаешь, что я больной.

Повисла неловкая тишина.

— Я не это…

— Костя, она же не про…

— Сами же меня к психиатру водите, а теперь говорите, что я чушь несу! — Сато изо всех сил изображал обиженного ребенка. Получалось очень плохо и ненатурально, но в общем хаосе этого не замечали.

— Костя!

— Ты дурак?! — не выдержала Лиза. — Чего ты устроил-то?!

— Лиза! — рявкнула Марина.

— Да он специально! Не видишь, что ли?! Совсем ослепла?! Вечно его защищаешь!!!

Саша молча взялся за голову.

— Не смей так со мной разговаривать!

— Как хочу, так и разговариваю.

— Я, пожалуй… — Игорь указал себе за спину.

— Мы уходим! — приказала своему парню Лиза. — Ну, чего встал?!

— И куда это ты собралась?! — уперла руки в бока Марина.

— Не твое дело!

Сато снова взялся за сникерс. Сладкое он уважал. Медленно откусил кусочек и наткнулся на внимательный, насмешливый взгляд Саши.

— Здесь лучшие коктейли в городе! — открывая перед ней дверь, гордо заявил Игорь.

— Здорово! — Даша вошла в помещение.

Модно, наверное… Полумрак, красные, будто бы вековые кирпичи, свечи и складные кресла. Вся правая стена зачем-то покрыта позолотой. Но это удивительным образом вписывалось в интерьер.

— Сюда, — Игорь указал вправо и вниз. Короткая лестница вела в полуподвальное помещение, почти полностью занятое гигантской каменной барной стойкой замысловатой формы. За стойкой, точнее, в ее окружении, суетились бармены. Для посетителей оставалось только небольшое пространство между стенами и стойкой. Но и оно было практически занято.

— Пошли, — Игорь уверенно двинулся по левой стороне, очевидно, зная, куда именно идет. Даша пошла следом.

Оказалось, что в самом дальнем углу есть два свободных места. Будто бы специально придержанных кем-то.

Не успела Даша сесть, как напротив уже появился симпатичный бармен с двумя стаканами воды. Видимо, их давали всем посетителям.

— Привет, — поздоровался Игорь. — Мне «Ариадну».

— А вам? — поинтересовался бармен у Даши.

— Даже не знаю…

— Кислое, сладкое, горькое, помягче, пожестче?

— Вы и так умеете? — немного растерялась Даша.

— Говорю же, лучшие коктейли в городе! — Игорь улыбнулся так, будто это его заслуга.

— Давайте что-нибудь кислое. На джине.

— Понял, — бармен кивнул. — «Ариадна» и «двадцатый век».

Даша осмотрелась. В этом помещении ничего позолоченного не обнаружилось. Тут главную роль играла барная стойка. Действительно впечатляющая.

— Чем ты занимаешься? — музыка и шум разговоров дали Игорю вполне логичный повод придвинуться поближе.

— Я психолог.

— Ого! Видишь людей насквозь, наверное? — то ли пошутил, то ли испугался чего-то Игорь.

— Я не рентгенолог, — Даша мысленно вздохнула. Надо уже начать врать о своей профессии. Каждый раз одно и то же.

— А что именно делаешь? Ну, ты лечишь людей или еще что? Я же не очень разбираюсь в психологах, — уловив оттенок недовольства, но не поняв, с чем именно он связан, Игорь немного сменил тон.

— У меня частная практика.

— Как в кино? К тебе приходят люди со всякими проблемами?

— Да.

— А были какие-нибудь, ну… маньяки или что-нибудь в этом духе?

— Я детский психолог, — уточнила Даша. — И я не могу ничего говорить о клиентах. Правило конфиденциальности.

— Типа врачебная тайна?

— Типа, — поморщилась Даша.

— Даже если пациент — убийца? — глаза Игоря загорелись неподдельным интересом.

— Клиент. Пациенты у психиатров.

— Типа не солдат, а матрос! — усмехнулся Игорь. — Ну так что? Если он убийца, все равно никому нельзя говорить?

— Даже если и так. Хотя я пока не встречала детей-убийц. Про взрослых слышала истории.

— Такое бывает?!

— Бывает, почему нет?

— Ну то есть реальный киллер приходит к психологу и говорит, мол, работа у меня стрессовая, прям сил нет?

— С чего ты решил, что он будет говорить о работе? Может, у него личная жизнь не складывается?

— Да какие у него могут быть проблемы на личном фронте?! — удивился Игорь. — Семью ему точно не надо, а так… Деньги у него наверняка есть, все решается.

— Вот посмотри туда, — Даша кивком указала на другую сторону стойки.

— Что там? — не понял Игорь.

— Мужчина сидит, видишь?

— Да.

— Вот он может быть наемным убийцей.

— Да ну, выглядит как-то… не очень.

— А он, по-твоему, должен автоматом размахивать и кокаин вокруг сыпать?

— Ну, тоже верно…

Перед ними снова возник бармен.

— «Ариадна» и классический «двадцатый век», — на стойку сначала легли две тканевые подставки, а уже на них бармен поставил стакан и бокал.

— Спасибо! — Игорь кивнул бармену. — Ну так и что, допустим, он киллер?

— Ах, да… Но ведь никто так и не подумает. В том числе девушка, с которой он хотел бы познакомиться, — Даша попробовала коктейль. Вкусно, ничего не скажешь.

— И? — до Игоря не доходило.

— Ну представь себя на его месте. Ты убийца. Ты — опасность. А тебя какая-то девица в клубе отшила. Каково?

— Печально, — согласился Игорь. — И непонятно, что делать. Хвататься за пистолет и кричать, что она дура, не тому отказала?

— Вот-вот. Поэтому помимо нервной работы есть нервная жизнь. На работе он крутой, а тут… Думаю, это непросто.

— Ты его жалеешь, что ли?! — фыркнул Игорь. — Он людей убивает!

— Много кто убивает. Меня не факт должен волновать, а причина.

— В каком смысле?

— Почему он убивает и зачем, — пояснила Даша. — Хотя, наверное, даже по-другому. Если не брать исследовательский интерес, то как специалиста меня волнует только одно — страдает ли он из-за того, что делает?

— То есть если не страдает, то убивай на здоровье? — Игорь чуть не поперхнулся коктейлем.

— Если он не страдает от этого, то я никогда об этом и не узнаю, скорее всего. Это уже из области психиатрии. Не представляю, если честно, что бы я сделала, узнав, что мой клиент — убийца. Это сложно. С одной стороны, надо сообщить в полицию, с другой — мои же коллеги меня за это на костре сожгут, наверное. Слушай, давай о чем-нибудь другом.

Игорь вдруг будто бы проснулся. Видимо, настолько увлекся разговором, что забыл строить из себя кого-то другого.

— Как тебе тут?

— Интересное место, — не найдя других слов, ответила Даша.

— Не просто интересное! Почти гениальное! Как тонко подается идея третьего Рима, а?

— Наверное.

— Не наверное, а точно! Вот, например, курульные кресла с египетской позолотой. Гениально же!

— Да, — Даша сделал большой глоток, чтобы ничего больше не сказать.

— А в туалете на стенах — стихи Катулла, представляешь?

— Удивительно, — Даша понятия не имела, кто такой Катулл и чем он заслужил такое, на ее взгляд, пренебрежительное отношение к своему творчеству.

— В общем, хорошая задумка, — Игорь понял, что его глубокие познания в истории и культуре собеседницу не впечатляют, и немного стушевался.

Какое-то время оба молча пили.

— А чем в свободное время занимаешься? — поинтересовался Игорь.

— У меня его не то что бы много, — пожала плечами Даша. — Читаю, бегаю.

— Что читаешь?

Даша молча повернулась на стуле и достала из сумочки книгу. Протянула собеседнику. Игорь пробежал глазами по автору и названию.

— Сержио Бенвенуто. «Перверсии»… — не зная, что сказать, он вернул книжку. — Интересная?

— Ничего так, — Даша едва не прыснула от смеха. — Почитай.

— Это про извращения всякие?

— Про сексуальные девиации, — автоматически поправила Даша, убирая книгу в сумку.

— Ну да…

Снова повисла тишина. Игорь допил коктейль и знаком попросил бармена повторить. Даша почувствовала вибрацию и поняла, что у нее звонит телефон. Достала его и посмотрела на экран.

— Мне надо поговорить.

— Да, конечно! — Игорь, кажется, был даже рад.

Даша взяла трубку и двинулась к выходу из бара.

— Алло?

— Здравствуйте! Извините, что поздно звоню… — Марина, кажется, была растеряна.

— Ничего страшного, что-то случилось?

Даша уже поднялась по лестнице. Кто-то открыл ей дверь, и она вышла на улицу.

— Мы могли бы встретиться?

— У нас на послезавтра, кажется, запланирована встреча. Или что-то срочное?

— Мы могли бы встретиться вдвоем?

Даша нахмурилась. Что за странная необходимость?

— Вы имеете в виду, что Александр не придет на консультацию в понедельник?

— Придет, просто…

Даша задумалась, хотя в целом, конечно, думать тут было не о чем.

— Вы хотите обсудить что-то, чего не должен знать ваш муж?

— Да. Собственно, я его хочу обсудить.

— Думаю, что я не могу…

Марина буквально выпалила, перебив Дашу:

— Саша не хочет отправлять Костю на осмотр к психиатру!

— Я знаю, — Даша даже смутилась из-за такого напора.

— Но вы же сказали, что это необходимо!

— Да, так и есть, но я не могу его заставить.

— А кто сможет, если не вы? Речь о здоровье моего сына!

Даша удивилась настолько противоречивой фразе.

— Вы можете. Для осмотра достаточно решения одного родителя. Вы сами отвечаете на свой вопрос, вы его мать, а не я.

«Откуда это вырвалось? — ужаснулась она, прервавшись на секунду. — Вы, а не я…».

— Вы имеете такое же право принимать решения, как и ваш муж.

Снова повисла тишина. Даша почти физически чувствовала, как с той стороны трубки мается Марина.

— Это больная тема, поймите. Если я поведу Костю к психиатру без его согласия, это кончится плохо. А вы наверняка можете надавить на него как специалист, понимаете?

Кончится плохо, мысленно повторила Даша. С каких пор Марина так боится конфликтовать?

— Я не могу на него давить. Так или иначе вам придется поговорить с ним об этом. Что вас так пугает в этом?

— Я… Боюсь, что он уйдет. Поэтому мне надо поговорить с вами без него.

Вот этого мне только не хватало, закатила глаза Даша и тут же себя одернула. Видимо, коктейль был коварнее, чем казался. Не стоило вообще брать трубку. Это, конечно, некорректно по определению. Нарушение границ, как минимум, плюс алкоголь. Но теперь-то какой смысл об этом думать? Нашла повод соскочить, называется.

— К сожалению, это невозможно. В этом случае я могу порекомендовать вам семейного психолога. Поработайте с ним и…

— Он не согласится! — перебила Марина. — Я его и к вам-то еле затащила, а еще один психолог…

— Давайте обсудим все это в понедельник, на встрече, — уловив нотки отчаяния, предложила Даша. — По крайней мере…

— Нет! Не говорите ему, что я это предлагала!

— Я и не собиралась, конечно, просто я предлагаю вам с Александром обсудить на сессии то, что происходит. Рассказать ему, что вы боитесь, что он уйдет, что это влияет на ваши действия, на атмосферу в семье и, естественно, на Костю. Понимаете?

— Понимаю, но… Не сейчас просто… Нет.

— Я вижу, что вам непросто об этом говорить. Могу, разве что, предложить вам моего знакомого психолога, чтобы вы проработали это с ним. Я не могу, к сожалению, консультировать и вас, и вашего сына.

— Вы смеетесь?

— Нет, я абсолютно серьезно.

Я как телефонный спам какой-то, подумала вдруг Даша. Вот вам такой психолог, а вот еще один. Можете взять трех по цене двух… У нас сегодня акция.

— Марина, я детский психолог. Моя главная задача — работать с Костей. Да, с вами тоже, но только для того, чтобы видеть картину в целом. Вы предлагаете мне, условно, встать на вашу сторону против вашего же мужа. Как понимаете, я не могу такое себе позволить. Равно как и обратное: я не могу поддерживать вашего мужа отдельно от вас.

— И что мне делать?

— Лучший вариант — обсудить ситуацию с Александром. Расскажите ему о своих чувствах на сессии.

Трубка молчала. Даша размяла шею и уткнулась взглядом в табличку на доме. Никитский Бульвар, 11/12, строение 1.

— Хорошо, спасибо, — буркнула Марина и отключилась.

Даша удивленно посмотрела на трубку. Так себе новости. Она еще какое-то время постояла, задумчиво глядя на подсвеченные деревья, потом цокнула языком и пошла обратно.

Спустилась вниз, прошла к своему месту за стойкой и одним залпом осушила остатки коктейля.

— Ого, — притворно удивился Игорь. — Решила ускориться?

— Было бы неплохо, — ответила Даша, но не на его вопрос, а на какой-то свой, просто совпавший по форме.

— Так, и что там, с извращениями? — поинтересовался Игорь. — Есть что интересное?

— Интересное? — не поняла Даша.

— Ну, что-нибудь совсем необычное. Прям из ряда вон выходящее.

— Я же не словарь фетишей читаю. Меня интересует механизм возникновения девиаций, а не форма!

— Ладно, не кипятись! — усмехнулся Игорь. — Я так, в целях общего просвещения. Думал, чего интересного расскажешь. Или научишь. Ты же, кстати, говорила, что ты детский психолог, зачем тебе такая литература?

Даша вздохнула, глянув, как бармен ставит перед Игорем третий коктейль.

— А по-твоему, в каком возрасте формируются все отклонения? — немного раздраженно ответила Даша.

— Да откуда мне знать? Почему ты решила стать именно детским психологом?

— Мне кажется, что иногда проще предотвратить, чем исправить. Понимаешь? Мне кажется, действительно эффективно можно повлиять в детстве. Чем дальше, тем сложней, психика становится все менее подвижной. Взрослые с очень большим трудом работают со своими травмами, а дети… Они даже не всегда воспринимают травмы как что-то плохое. Они более любопытны и с большим интересом исследуют что-то.

— То есть все проблемы действительно из детства? — поинтересовался Игорь — Мол, мама не любила — и все, дальше все под откос?

— И да, и нет. Есть мнение, что влияние родителей сильно переоценено. Если взять, к примеру, пару, в которой женщина мужественная, а мужчина, наоборот, феминный. Она зарабатывает, он с детьми сидит и по дому убирается. Казалось бы, их дочь должна взять эту модель на вооружение, но это не всегда так. Девочка может взять от отца заботливость и нежность и все равно в итоге проявляться максимально женственно, вовсе не став карьеристкой и добытчицей. Опять-таки, надо понимать, что в психологии, как в квантовой физике, объект может менять свои свойства в результате наблюдения. Не всегда понятно, где реальность, а где интерпретация психолога. Кстати, сейчас вообще интересное время. Мы можем наблюдать результаты воспитания детей в гомосексуальных парах. Чего, конечно, раньше просто не случалось. Нужно еще лет десять, для большего количества примеров, но предварительные цифры говорят о том, что дети в таких парах вовсе не всегда следуют примеру родителей. Возможно, даже процент гомосексуалистов среди них не больше, чем среди детей гетеросексуальных пар. Надо, конечно, подождать и посмотреть, но… — Даша замолкла, поняв, что Игорю это совсем неинтересно.

— Тебя вообще что-нибудь интересует, кроме психологии и этих твоих перверсий? — уточнил он.

— Что-то интересует, — Даша и сама задумалась, что это может быть.

Махнула рукой бармену, жестом попросив повторить заказ.

— А где тут…

— Вон там, слева, — Игорь указал рукой направление.

— Спасибо.

Даша снова проделала раздражающий путь в узком пространстве между стойкой и стеной. Зашла в туалет и, конечно же, уперлась глазами в крупные латинские буквы. Видимо, те самые стихи Катулла.

Даша умылась и посмотрела на себя в зеркало.

— Тебя вообще что-нибудь интересует, кроме психологии и этих твоих перверсий? — спросила она вдруг у своего отражения.

То, конечно, только недовольно скривилось. Даша вернулась в зал и сразу же увидела пустующее место Игоря.

Наверное, этого стоило ожидать. Весь этот вечер через одно место. Хороший вроде парень… Или нет… Да к черту. Она пробралась к своему месту, села и достала телефон.

— Ваш коктейль. — Даша подняла взгляд на бармена. Внимательно просканировала его выражение лица.

Но ни малейшего оттенка сожаления или, напротив, усмешки не обнаружила.

— Спасибо.

Даша вернулась к смартфону и удалила Тиндер. Сунула трубку в сумочку и отпила свой классический «двадцатый век». Коктейли тут и вправду безупречные. Хотя бы в этом плане вечер удался.

Даша недовольно посмотрела на свое отражение. Всю помаду съела, как будто в первый раз красилась, ей-богу! Быстро поправила макияж и недовольно покосилась на трещину в зеркале. Из приемной донесся приглушенный голос Филиппа Викторовича и звонкий женский смех.

Даша посмотрела на часы, неторопливо убрала косметику в сумочку, давая супервизору время закончить свои дела, и вышла в приемную. Смеявшейся недавно девушки уже не было.

— Дарья! — улыбнулся Филипп Викторович. — Как ваши дела?

— Вроде бы, хорошо.

— Действительно, — согласился собеседник. — До супервизии сложно быть уверенной в ответе. Проходите.

Даша вошла в знакомый кабинет, села в почти родное кресло и устроилась поудобнее. Сумочку положила на пол слева.

Филипп Викторович занял свое место, надел очки и раскрыл папку, в которой, очевидно, пряталась расшифровка последней сессии.

— Начнем?

— Да, — решительно, будто в холодную воду нырнуть собиралась, ответила Даша. — Вы, возможно, помните, что два года назад ко мне привели мальчика. Я тогда предполагала, что у него диссоциативное расстройство личности.

— Да, помню, — кивнул Филипп Викторович. — Он себя адмиралом считал.

— Контр-адмиралом, — зачем-то уточнила Даша.

Филипп Викторович кинул на нее мимолетный насмешливый взгляд из-под очков, но ничего не сказал.

— Так вот, — продолжила Даша. — Его снова привели ко мне. Соответственно, я снова с ним работаю. У меня вопрос именно по этой сессии. Я чувствую, что что-то… не так. Что-то не работает. Но не понимаю, что.

— И это запрос на супервизию? — не отрываясь от чтения, уточнил Филипп Викторович.

— Да.

— Почему вы сказали «соответственно, я снова работаю с ним»? — поинтересовался супервизор. — Соответственно чему?

Даша даже растерялась. Вопрос выбил ее из ожидаемого русла разговора.

— Ну, соответственно запросу, наверное. Его привели, я работаю.

— Чему вы так стараетесь соответствовать? — Филипп Викторович достал из нагрудного кармана свою любимую ручку и сделал какую-то пометку в расшифровке.

— Ну… Профессиональным стандартам, наверное.

— А почему вам кажется, что вы им не соответствуете? — по-прежнему не отвлекаясь от расшифровки, будто бы между прочим, поинтересовался супервизор.

— Мне так не кажется, я просто держу их в фокусе внимания, — Даша даже сама почувствовала, что выкручивается.

— Хорошо, — Филипп Викторович наконец-то посмотрел на нее. — По этой сессии непонятно, что рекомендовал психиатр. Напомните мне, пожалуйста.

Даша сжала губы, вдруг поняв, почему она сегодня съела всю помаду.

— Родители отказались водить мальчика к психиатру.

— Хм… — Филипп Викторович постучал по расшифровке ручкой. — Тогда, возможно, становится понятно, откуда взялось это ваше «соответственно». Улавливаете?

— Да, — нехотя признала Даша. — Но это же не значит, что я не могу работать с ним.

— И да, и нет, — возразил супервизор. — Судя по всему, вы и сами понимаете двоякость ситуации. Вы осознаете, какую ответственность берете на себя, работая с клиентом, который не следует вашим рекомендациям?

— Да. — «А что тут еще можно ответить?».

— Хорошо. Вы же понимаете, что если речь идет о психиатрическом диагнозе, то ваша работа может оказаться напрасной?

— Если, — отметила Даша.

— Дарья, я старый психотерапевт, который испытывает удовольствие даже от самой идеи вражды психиатров и психотерапевтов, — как-то даже примиряюще улыбнулся Филипп Викторович. — Я их недолюбливаю и честно говорю им об этом. Я работал с массой клиентов, которые чрезмерно увлеклись психиатрией. Вы сами знаете, как непросто их вытащить оттуда. Я к тому, что отлично понимаю ваше отношение к психиатрам. Но давайте внимательно посмотрим на ситуацию. К вам приводят мальчика, который считает себя контр-адмиралом какого-то там карательного корпуса. Более того, он продолжает себя считать таковым на протяжении, как минимум, двух лет. Не кажется ли вам, что тут есть основания для осмотра психиатра?

— Кажется, — согласилась Даша. — Но родители отказались вести его на осмотр.

— Да, понимаю. Работаем с тем, что есть. Но в сложившийся ситуации надо задать вопрос: вы готовы к тому, что прогресса не добьетесь никогда?

Даша задумалась. Вообще-то ей стоило задать себе этот вопрос раньше.

— Не уверена…

— В чем? — уточнил Филипп Викторович.

— Что прогресса не будет. Мы ведь не знаем, действительно ли случай психиатрический.

— Допустим, что да, — отмахнулся супервизор, добиваясь прямого ответа на свой вопрос. — Вы готовы работать безрезультатно?

— Да.

— Хм… Правда?

Даша задумалась. Она все-таки никак не могла окончательно принять для себя такой вариант. Нет же гарантии, что супервизор прав.

— Да. Готова.

— Почему? — внимательно глядя на девушку, поинтересовался супервизор.

— Ну, вдруг все-таки получится, — сдалась Даша. — Не бросать же его!

— Запомните этот момент, пожалуйста, — попросил Филипп Викторович. — Мы вернемся к нему позже. Почему бы не передать мальчика другому специалисту?

— Он ни с одним другим психологом на контакт не идет, — понимая, что оправдывается, ответила Даша.

— Какой мотив руководит вами? — улыбнувшись одними уголками губ, поинтересовался Филипп Викторович.

Даша какое-то время молчала, потом выложила все, что могла сказать по этому поводу:

— Тут нет одного главного мотива. Мне и интересно, и хочется помочь. Из негативного, конечно, есть и гордость: никто, кроме меня, не смог наладить с ним контакт. Опять-таки есть отголоски желания спасти мальчика. Уникальность случая тоже берет свое. Вы же понимаете, что такие клиенты, возможно, раз в жизни встречаются. Как всегда, весь набор, в общем.

— Ну, как понимаете, хорошая новость в том, что вы это понимаете. Можете сказать, что превалирует? Карьерные амбиции или желание помочь?

— Амбиции, — призналась Даша.

Филипп Викторович какое-то время смотрел на нее, будто бы сомневаясь, стоит ли высказать свое предположение.

— Не буду вас учить, что с этим делать. Думаю, вы и без меня с этим справитесь.

Даша отметила, что он так и не сказал вслух о том, что его смутило. И дело вовсе не в ее карьерных амбициях.

— Да, я понимаю, о чем речь.

— Хорошо, давайте пойдем дальше. Вы сами отметили, что никто не смог добиться от мальчика сотрудничества. Что это значит?

— Родители пробовали водить его к другим терапевтам, но с ними он даже говорить не стал, — пояснила Даша.

— А с вами говорит, — задумчиво протянул Филипп Викторович. — Интересно, почему?

— Его водили к ним уже после меня. К сожалению, он как-то узнал, что я рекомендовала отправить его к психиатру, и, как понимаете, обиделся. Вероятно, обиду он перенес на всех психотерапевтов и не доверял им.

— Ого, — супервизор покачал головой. — Это многое объясняет. Я обратил внимание, по крайней мере по этой сессии, на значительный уровень доверия. Я бы даже сказал, высочайший. Как вам это удалось?

— Благодаря обиде, в некотором роде. Когда Костю снова привели ко мне, была очень эмоциональная сессия. Он и со мной не разговаривал сначала, но потом все-таки его прорвало.

— Катарсис?

— Можно и так сказать.

— Нет худа без добра, — Филипп Викторович хмурился, что-то в его голове не складывалось. — Я обратил внимание, что вам удалось как-то развернуть его внимание на себя. Чего не было раньше. Он вообще не был склонен анализировать, если так можно сказать про ребенка, свое поведение. Как вам удалось?

Даша мгновенно приняла решение, которое откладывала последнюю неделю и выстроила в голове схему. Попутно успев понять, откуда на самом деле взялось ее слово «соответственно», которое обсуждали в начале сессии.

— Тоже после катарсиса, — аккуратно, фактически совсем не соврав, ответила Даша. — Он сам отметил, что ему сложно взаимодействовать с окружающими и он хотел бы научиться.

— Чудны дела твои… — задумчиво протянул Филипп Викторович. — Ну что же, это хорошо. Это скорее говорит в пользу вашего предположения о диссоциативном расстройстве, чем в пользу шизофрении.

— Да! — вдруг буквально вскинулась Даша. — Я о том же! Это явный признак того, что случай вовсе не психиатрический. Ему просто нужен хороший специалист, который поможет развить навыки самоанализа!

Филипп Викторович ничего не ответил, но Даша и сама по своему тону поняла, как это прозвучало.

— Что же, вернемся к сессии. Вы понимаете механизм, благодаря которому он обыграл учительницу?

— В общих чертах. Забавный математический парадокс.

— Этот парадокс, в основе которого лежит нетранзитивность, называется «Игра Пенни». — «Да он похвастаться своими математическими познаниями решил», — с удивлением отметила для себя Даша. — Не будем вдаваться в подробности, их Костя не знал. Но он наизусть знал соотношение шансов на победу восьми комбинаций цифр. Суммарно это 56 вариантов. Весьма нетривиально. Плюс он хорошо понимал, как сыграть на высокомерии, азарте и страхе, и тем самым уронить авторитет учительницы. Что тоже весьма нетривиально. Я бы даже сказал, что достойно восхищения. А у вас в расшифровке я вижу периодические отметки о том, что вы испытывали раздражение. Понимаете?

— Пока нет, — нахмурилась Даша.

— Хорошо, давайте так. Если бы вы услышали историю о первоклашке, который так ловко обвел учительницу вокруг пальца, что бы вы ощутили?

— Ну… Наверное, действительно восхищение, — усмехнулась Даша. — Это как минимум забавно.

— Но обратите внимание, что в рамках сессии у вас такого чувства не возникло. Понимаете, о чем я?

— Ну…

— Кто испытывает раздражение от того, что ребенок дурит учительницу, независимо от того, как он это делает? Я вот, например, едва сдерживаю порыв написать Косте письмо с благодарностью. У меня такое ощущение, что он вернул в наш мир справедливость и отомстил за мои школьные годы.

Даша едва не хлопнула себя по лбу:

— Комплементарный контрперенос!

— Именно.

— При этом… — Даша задумалась. — Удивительно, получается, что чужими детьми гордиться проще… Ведь если я воспринимаю историю как стороннюю, то меня совсем не волнует, что мой ребенок не соответствует каким-то нормам общества. Я не пытаюсь вернуть его в рамки..

— Прекрасное открытие, — похвалил Филипп Викторович. — И да, комплементарный контрперенос, во многом именно из-за этого сессия и не удалась. Вы заняли скорее место его мамы, чем психолога. Более того — мамы, стоящей на стороне школы, а не ребенка, и испытывающей стыд за то, что ее чадо натворило. А теперь вспомните недавнюю вашу фразу: «Не бросать же его!». Да, сынушка делов наделал, но мама его из-за этого, конечно, не бросит. Понимаете, как это повлияло на дальнейшую работу?

— Я не работала с ним, — покачала головой Даша. — Я его прогибала.

— Именно то слово, — кивнул Филипп Викторович. — Идеальное попадание.

— И, естественно, все время упиралась в мозги.

— Вероятно, да. Теперь давайте пойдем дальше.

Даша поморщилась. Надежда на то, что на этом все косяки кончатся, не оправдалась. Какое-то время Филипп Викторович просматривал расшифровку, потом спросил:

— Что такое регицид? Вы уточняли?

— Тактическая игра, вроде шахмат. Тоже из Вахи, как и большинство деталей прошлого Сато.

— Вахи? — не понял супервизор.

— Вархаммера. Книжная и игровая вселенная, в основе которой — вечная война всех против всех.

— Хорошо с материалами работаете, — хмыкнул Филипп Викторович, а потом вдруг спросил: — Вы понимаете, что верите ему?

— В каком смысле? — нахмурилась Даша.

— В прямом. Вы верите, что в теле Кости сидит космический адмирал.

— Контр-адмирал.

— Да-да, я о том же.

Даша какое-то время молчала, но вдруг поняла, что Филипп Викторович не шутит.

— Да вы что? Нет, конечно!

— Значит, не осознаете, — задумчиво протянул супервизор. — Бывает.

— Да нет же!

— Обратите внимание на саму фразу. Она прекрасно отражает текущую ситуацию. Да, нет.

— Даже если бы я ему верила, это только плюс, разве нет? — пожала плечами Даша. — Мы же оба понимаем, что для него это правда.

— Тут мы оба должны вспомнить знаменитую историю про женщин, которые почему-то верили, что их изнасиловали их отцы, хотя полиграф показал, что отцы этого не делали. Но также показал, что женщины не врут. Никто не врет, все правда, — протараторил скучным голосом Филипп Викторович знаменитую историю, которую в качестве примера приводят едва ли не всем психологам. — Да, верить клиенту — это хорошо, но вы должны осознавать, что реальность клиента — только его реальность. В противном случае получится такая ситуация, как сейчас. Вы неосознанно верите и втягиваетесь в игру.

— Но я не верю, что в теле ребенка контр-адмирал! — закатила глаза Даша. — Кто вообще может в такое поверить?!

— Действительно, кто? — хмыкнул Филипп Викторович и с ехидной улыбкой посмотрел на Дашу поверх очков.

— Сумасшедший, — Даша тяжело вздохнула и почувствовала, как к глазам подкатывают слезы.

— На интеллектуальном уровне вы, конечно, не верите. В такое, с точки зрения интеллекта, поверить может действительно только сумасшедший. Но вот подсознательно — вполне. Мне же не надо рассказывать вам, как это работает? Что подсознанию, в отличии от интеллекта, логические нормы чужды?

Даша молча помотала головой. Филипп Викторович кивнул и продолжил:

— Но вот заметить и признать это вы должны были. Независимо от того, насколько это странное и пугающее открытие. Сейчас вы ведете себя, как воинствующий атеист, осеняющий себя крестным знамением в момент испуга. Вы понимаете, как это повлияло на вашу работу с Костей?

Даша отрицательно помотала головой. В голове воцарилось какое-то поле слабоумия. Она будто бы разучилась думать.

— Хорошо, давайте покажу. Вы работаете с Сато в отрыве от Кости.

— Но Костя при мне не проявлялся, — ухватилась Даша за спасительную соломинку.

— Я не об этом, — покачал головой Филипп Викторович. — Вы понимаете, что пытаетесь адаптировать пришельца к земным реалиям, а не работать с диссоциативным расстройством Кости?

Даша вздохнула и сдалась. Как это часто бывает с психологами, ее мир вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Да.

— Отлично. Вы видите, что не избрали никакую стратегию? Не пытаетесь сдружить личности, не ищете триггеры, активирующие личности. Не сталкиваете Сато с реальностью.

— Да, хотя я не уверена, что это приведет к результату. Думаю, он просто выйдет из…

— Дарья, что вы как первокурсница? — удивился супервизор. — Дело же не в том, что он скажет или сделает. А в том, как он среагирует.

— Ну да, — согласилась Даша, проклиная напавшую на нее тупость. Почему она вечно тупит у супервизора?!

— Столкните его, например, с этой вашей… Вахой, — слово прозвучало так, как будто Филипп Викторович старался не коснуться его губами.

— Хорошо.

— Кстати! — вдруг вскинулся супервизор. — Костя сказал, что хотел бы сыграть в регицид, но вы не знаете его правил. Так сыграйте с ним!

— А…

— Ну, выучите базовые правила! Поработайте уж немножко!

— Да, конечно.

— В целом, как бы это ни было печально, мы на том же самом месте, где были два года назад, — вздохнул Филипп Викторович. — Что, в общем-то, абсолютно нормально для специалиста, который готов работать, не добившись никакого результата. Как понимаете, это и в обратную сторону применимо.

Даша чувствовала себя так, будто она честно сделала огромное домашнее задание, но, как выяснилось, совсем не то, которое задавали.

— Ясно.

Филипп Викторович посмотрел на нее с едва уловимым сочувствием.

— Не надо отчаиваться. Теперь вы понимаете, где находитесь и куда вам двигаться дальше. Рассматривайте это как результат. Ну что же, время.

— Спасибо.

Даша подобрала сумочку и вышла из кабинета, напоследок кинув косой взгляд на супервизора. Тот снова пролистывал расшифровку и хмурился.

Интересно, подумала Даша, придет ли он к своему супервизору, чтобы спросить, что пошло не так на этой сессии? А то, мол, есть какие-то смутные сомнения.

Она улыбнулась, но потом ее мысль двинулась дальше. А если да, то поймет ли он, что я от него скрыла?

— Давай только без шизотерики! — с набитым ртом возмутился Саша.

— Это не эзотерика!

— В прошлый раз тоже была не она. Что там было про переселение душ и реинкарнации?

— Ну… Такая версия тоже имеет право на существование, — неуверенно протянула Марина. — Других же все равно нет.

— Ну да. Ты хоть раз слышала, чтобы кому-нибудь сказали, что он в прошлой жизни был не царем, а алкоголиком из колхоза «Путь зари»?

— Это объясняется очень просто! — уверенно возразила Марина. — Люди, которые в прошлой жизни не были… ну… великими, например, не испытывают потребности в более возвышенном образе жизни. Они не пытаются выяснить, что с ними не так. Тот, кто был в прошлой жизни алкоголиком, никогда и не придет к специалисту, чтобы понять, что с ним происходит!

— Удобная версия, — Саша вытер губы салфеткой. — Для гадалок.

— Так вот, про Лидию, — вернула разговор в прежнее русло супруга. — Она не какая-нибудь…

— Да почему у них всегда такие имена? — вздохнул Саша. — Либо как у персонажей фэнтези, либо как у проституток.

— И много ты знаешь проституток? — вцепилась в мужа Марина.

— Нет… Ну просто… Да чего ты начала-то?!

— Ну а раз не знаешь, то и не говори.

— Ну и не буду.

Какое-то время оба молча ели и рассматривали посетителей торгового центра.

— Ты Костю видишь? — поинтересовалась Марина.

— Угу.

— Что делает?

— Топит аниматора в фонтане.

— Господи! — Марина бросила приборы и собралась уже бежать, но Саша ее остановил.

— Шучу!

— Шутки у тебя…

— На самом деле не в фонтане, а в бассейне с шариками.

— Иди ты! — фыркнула Марина. — Шутник!

— Ну ты чего, обиделась? Марин. Ну?

— Блин, Саша, ну с таким не шутят!

— Да почему нет-то? Хуже не станет же.

Марина укоризненно покачала головой. Улыбка Саши медленно угасла. Какое-то время оба молчали.

— Ну так что там с Лидией?

— Не надо делать мне одолжения, — попросила Марина. — Не хочешь слушать, не надо.

— Хочу, рассказывай.

— Не буду.

— Ну Марина!

— Ладно, — сделала одолжение супруга. — Слушай. Лидия — психолог.

— У нас уже есть один. Зачем второй-то? — удивился Саша.

— Дослушай! Она занимается трансперсональной психологией!

— М-м-м… — Саша пытался проникнуться моментом, но не смог. — И что это?

— Это как раз то, что нам надо. Трансперсональная психология занимается именно пиковыми переживаниями. Например, религиозным опытом и внетелесными… ощущениями, скажем так. Генетической памятью, воспоминаниями предков и всякое такое!

— А чем это отличается от гадалок, которые про прошлые жизни говорят? — не понял Саша.

— Ты меня вообще слушаешь?! — возмутилась Марина. — Это научно! Генетика там, психология!

— Ладно, не кипятись ты!

— А ты слушай головой, а не одним местом! Вот я, например, была у нее, и она буквально сразу сказала, что у меня папа алкоголик!

— Это и я тебе мог сказать. — хихикнул Саша и протянул руку. — С тебя пятьдесят баксов!

— Ты дурак? — Марина зло бросила вилку в тарелку и отвернулась.

Саша, явно не ожидавший такой реакции, растерялся.

— Ну извини! Все, не буду шутить, обещаю!

— Обещаешь?! — Марина повернула голову к мужу, и он с удивлением понял, что у нее слезятся глаза. — Обещаешь, ты?!

— Прости! Я же не знал, что ты так… заведешься…

— Заведусь?!

— Марина, это просто шутка, — глянув по сторонам, попытался успокоить супругу Саша.

— Шутка?! А твой сын тоже шутка, а? Смешно же?! Мальчик дурак!

— Марина! Успокойся!

— Ты меня не успокаивай, ты лучше уже сам хоть что-нибудь сделай! — Марина уже буквально шипела, явно себя не контролируя.

— Что, по гадалкам его водить?!

— Да хоть бы и так! Хоть что-нибудь! Я хотя бы пытаюсь помочь! А ты что? Или тебе вообще насрать на сына? Ну ты так и скажи, мол, мне плевать! Я с тебя и требовать не буду!

— Ты нормальная вообще?! — удивился Саша.

— Я-то да! В отличие от тебя! Ты, кстати, знаешь, что шизофрения передается по наследству? А?

Саша ошеломленно уставился на жену. Такого удара он явно не ожидал. Он сжимал-разжимал кулаки, играл желваками, хмурился, будто бы не понимая, как именно надо реагировать на такое. Марина, не мигая, смотрела на мужа, как удав на добычу.

— Ну ты и… — протянул, вдруг Саша голосом, полным боли. — Как ты вообще…

Он не договорил, просто махнул рукой и откинулся на стуле, задрав голову к потолку.

— Господи, какая же ты змея.

— Если я и змея, то заботящаяся о своих детях! — Марина безжалостно развила атаку. — К психиатру ты его вести не хочешь, к трансперсональному психологу — не хочешь. Ты ничего не хочешь! Или тебе нравится, что у тебя сын придурок?

— Назовешь его так еще раз… — Саша вдруг посмотрел жене прямо в глаза. Марину едва не передернуло от этого взгляда. Карие глаза мужа показались серыми. Стальными. Угрозу он не закончил, но она поняла, что на этот раз речь не о том, что он уйдет и заберет Костю.

— Ну теперь я понимаю, в кого он, — хмыкнула Марина. — Ну давай, ударь. Ну?

В этот момент раздался детский крик, сорвавшийся буквально на визг. Все без исключения посетители фудкорта вздрогнули.

— За Бога-Императора!

Эту фразу мог кричать только один ребенок. Марина и Саша мгновенно увидели Костю около очереди в Макдональдс. Завершив свой боевой клич, мальчик ударил ножом шарахнувшегося от него мужчину в спортивном костюме. Удар пришелся пониже ягодицы, раненый взвыл.

Костя держал в руках, почему-то обмотанных тканевыми салфетками из соседнего ресторана, ножи для стейков. Саша даже понял, зачем он перемотал руки салфетками — чтобы не порезаться, когда будет бить неприспособленными для этого ножами.

Одним ударом Костя не ограничился. Он молотил обеими руками, нанося неглубокие — на иные сил бы и не хватило — но, видимо, очень болезненные раны.

Очередь к кассе мгновенна разлетелась в стороны. Мужчина, получивший не меньше пяти ударов ножами в мышцы ног, конвульсивно дернулся, попытался отпрыгнуть, но упал.

Из-под его кофты выпал пистолет. Марина рванулась было к сыну, но Саша буквально силой удержал ее.

— Нельзя!

— Ты идиот?! Отпусти!

Марина буквально забилась в истерике. Саша посмотрел на Костю и с ужасом понял, что к нему бегут двое мужчин. Видимо, товарищи раненого, отползающего с перекошенным лицом.

Костя вытянул левую руку вперед, как бы указывая своим импровизированным оружием на противников, потом вдруг выпустил один из ножей, наклонился и поднял пистолет. Бежавшие на подмогу мужчины остановились и переглянулись в нерешительности.

— Они его убьют! — Марина пыталась вырваться, да так яростно, что Саша едва удерживал ее.

Костя вдруг отстегнул магазин. Тот с грохотом ударился о плитку пола. Потом Костя зажал зубами затворную раму и дернул. Из патронника выскочил патрон. Мальчик отшвырнул пистолет и сплюнул кровь вместе с парой зубов.

Мужчины попятились, впечатленные жутким зрелищем.

— Че встали?! — рявкнул на них отползающий. Крик получился какой-то истерический.

Его товарищи вдруг пришли в себя и кинулись ему на помощь. Но Костя подхватил свой второй нож и закричал. На этот раз не что-то осмысленное, но от этого не менее ужасное. Детский крик, переходящий в визг, повторно ошеломил мужчин. Те замерли.

— Да помогите, бараны! — завизжал раненый, пытаясь отползать. За ним тянулся кровавый след.

Товарищи снова кинулись на выручку.

— Саша! Ну помоги ему! — Марина уже не кричала. Скорее, хрипела, сорвав голос.

Костя вдруг кинул один из ножей. Тот явно не был приспособлен для такого, поэтому ударил одного из подбегавших рукояткой, но прямо в кадык. Мужчина захрипел и схватился за горло. Второй ухватил раненого за куртку и хотел оттащить его от безумного ребенка, но Костя не дал. Он молниеносно подскочил к нему и нанес несколько режущих ударов по рукам.

Серрейторная заточка ножа оставила на руках жуткие рваные раны. Теперь закричал второй раненый.

— Кадия стоит! — взревел Костя и широко раскинул руки, блаженно уставившись куда-то в потолок.

— Это не человек… — сказала в ужасе Марина. Эта фраза, очевидно, поднялась из каких-то темных глубин сознания. И Саша готов был с ней согласиться.

Наконец-таки наладивший дыхание третий участник потасовки подскочил к Косте и пнул его в живот. Возможно, он старался рассчитывать силы, но ребенку много не надо. Мальчик буквально отлетел.

— Останови это! — Марина уткнулась мужу в плечо, не в силах больше смотреть.

Саша отстранил ее, собираясь прийти на помощь то ли сыну, то ли еще кому… В этот момент Костя засмеялся. С каким-то хрипом и хлюпаньем. Вскочил на ноги и закричал:

— Больше крови Богу Крови!

Единственный не пострадавший от ножей мужчина посмотрел на него нерешительно. Безумие пугает.

Костя закричал и кинулся вперед. Мужчина сделал шаг назад, второй, третий, а потом споткнулся и покатился по эскалатору.

— Еще! — Костя закрутился на месте, будто бы ища нового противника.

В этот момент к нему рванула Марина.

— Костя!

Мальчик с улыбкой посмотрел на мать. Но Саша с ужасом понял, что он ее не узнает.

— Стой! Марина, стой!!! — Саша кинулся за супругой.

На эскалаторе показалась охрана торгового центра. Трое мужчин предпенсионного возраста опасливо осматривались. Одного вдруг вырвало.

Саша успел перехватить Марину буквально в последний момент, он с силой дернул ее назад, из-за чего она шлепнулась на задницу. Это спасло ее от удара ножом.

Поняв, что произошло, Марина стала спешно отползать назад. Костя кинулся следом, но у него на пути встал Саша. Он вдруг присел, чтобы быть с сыном одного роста, и поднял руки. Костя такого поворота не ожидал, поэтому настороженно замер.

— Я знаю, что с тобой, — Саша пытался подбирать слова наиболее точно. — Я… Я понимаю… Ты же узнаешь меня?

Костя какое-то время недоверчиво смотрел на Сашу. Потом кивнул.

— Хорошо. Хорошо. Ты ведь можешь сопротивляться тому, что с тобой происходит?

Костя отрицательно помотал головой. Саша увидел, как заблестели его глаза.

Держась за дубинки, как за последнюю защиту от безумия, охранники обходили фудкорт по широкой дуге, не понимая, что они могут предпринять в такой ситуации.

— Я знаю, что делать, — Саша приложил ладонь к груди. — Со мной было так же. С этим можно справиться.

Взгляд Кости ожесточился, пропал намек на слезы. Но возник интерес. Саша вдруг кинулся к сыну и прижал к себе так, чтобы он не мог ударить ножом. Костя закричал. Снова этот жуткий звук.

Саша вдруг понял, что не удержит его. Мальчик бился с какой-то нечеловеческой силой.

— Помоги! — понимая, что Костя вот-вот вырвется, прошипел Саша супруге.

Несмотря на ужас, Марина кинулась к бьющемуся в объятьях мужа сыну. Прижалась к Косте с другой стороны и обхватила обоих руками.

Через несколько секунд мальчик перестал кричать, биться и затих. А потом Саша почувствовал, как он подергивается, будто бы плачет.

Саша напряженно вслушивался в гудки и посматривал то на собирающуюся толпу, то на Марину, тискающую Костю.

— Надо же, — откликнулась вдруг трубка. — Я уж думала, действительно…

— Ира, — прервал собеседницу Саша. — Мне нужна твоя консультация. Я не знаю, сколько это стоит, но…

— Успокойся и не тараторь, — голос собеседницы стал профессионально серьезным. — Что случилось?

— Костя подрался в торговом центре и… Ну, не подрался, ножом, в общем, ткнул мужика какого-то. Двух!

— Так. Менты на месте?

— Нет пока…

— Ладно, тогда спокойно опиши, что именно произошло?

Саша снова покосился на жену, потом сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Отошел немного в сторону и облокотился на перила.

— Мы сидели в торговом центре, ели. Костя пошел купить мороженого. Через минуту слышим крик. А он уже дерется с каким-то мужиком. Ножами его тычет, как мясник свинью.

— Ого, — не выдержала Ира. — Он же мелкий совсем?!

— Семь лет, — подтвердил Саша. — В общем, он этого мужика повалил, отнял у него пистолет, разрядил…

— Пистолет?! Травмат или боевой? — уточнила Ира.

— Да откуда я знаю! В общем, пистолет он разрядил, а потом еще одного мужика порезал, который первому помочь пытался.

— То есть твой семилетний сын порезал вооруженного мужчину, а потом еще одного?

— Трех. То есть порезал двух, а третьего так напугал, что он убежал. В общем, мы тут. Наверное, скоро полиция приедет. Пока только охрана местная пришла. Что нам делать?

— Ждите ментов. Уточните, куда вас повезут, и напиши мне.

— Слушай, — Саша снова осмотрелся, — а нам всем надо ехать в полицию?

— Ну, мелкий без тебя не…

— Я про Марину. Она немного не в себе, после всего этого…

— Ну… — Ира задумалась на секунду. — Отправь ее домой, а сам жди ментов. С мелким, конечно.

— А ей можно уйти, она же свидетель?

— И что? Жить ей теперь в этом торговом центре, что ли? Менты, может, только к утру приедут. Ничто не запрещает ей уйти, все в порядке.

Саша покосился на охранников торгового центра, пытающихся то ли организовать оцепление, то ли организовать самих себя.

— Понял, а что полиции говорить?

— Ничего. Под протокол точно ничего не говори. Вообще запомни первое правило — менты тебе не друзья. На вызов, скорее всего, приедет участковый с операми. Либо пепсы…

— Кто? — тут же уточнил Саша, боясь упустить что-то важное.

— ППС. В общем, кто бы ни приехал, можешь вкратце обрисовать ситуацию, дать проверить документы, но не более. Вас повезут в участок. Там будете общаться со следаком, но к этому моменту я уже приеду.

— Ничего не говорить под протокол? — повторил инструкцию Саша.

— Лучше вообще минимально говори, — подумав, посоветовала Ира. — А под протокол вообще ни слова. Запомни волшебную фразу: «пятьдесят первая статья Конституции». Она дает тебе право не свидетельствовать против себя и родственников. Менты в курсе.

— А они это не расценят как-нибудь… ну, враждебно?

— Да пусть хоть волосы на жопе рвут от недовольства, тебя волновать не должно.

— Понял, а если Костя что-нибудь скажет?

— А что он может сказать?

— Ну… Мало ли.

— Костю без ПДН не могут даже спрашивать. Он малолетка.

— А чем это все грозит вообще?

— Зависит от того, кто начал драку.

— А если Костя? — морщась спросил Саша.

— Он малолетка, — повторила Ира. — Даже если бы он ходил по торговому центру с автоматом и убивал всех, кто ему не понравится, то ничем. Больничкой разве что.

— В смысле, психушкой? — задал главный вопрос Саша.

— Ну да. Но туда еще попасть надо. Слушай, а как эти мужики настроены?

— Какие? — не понял Саша.

— Которых твой воин покрошил, — хихикнула Ира.

— Не знаю, их нет тут.

— Они ментов ждать не стали?

— Разбежались. Даже пистолет не забрали.

— Ну тогда, думаю, бояться тебе нечего. Потерпевших нет. И вряд ли они заявят. Не в их интересах. Ментам морока с малолеткой не нужна. А если ствол окажется боевой, то про твоего пацана и не вспомнят толком.

— Ясно, — поморщившись, вздохнул Саша. — Слушай, а сколько… Ну, услуги твои стоят?

— Ты столько не зарабатываешь, — усмехнулась Ира. — В общем, напиши, как понятно будет, куда тебя повезут.

— Понял, — Саша помолчал, потом все-таки спросил: — Слушай, а ты прям сюда приехать можешь?

— Могу, но это только хуже сделает. Адвокату там делать нечего, особенно до приезда ментов. Все нормально будет, не волнуйся.

Ира отключилась. Саша задумчиво постучал трубкой по подбородку и повернулся к Марине. Супруга сидела на стуле, прижимая к себе Костю, как плюшевого медведя.

— Марин, — ноль реакции. Саша положил руку ей на плечо и заглянул в глаза. — Марина.

— А? — супруга дернулась.

— Езжай домой. Адвокат сказал, что достаточно одного взрослого. Я сам тут.

— Да куда я?

— Езжай, все хорошо будет. Отдохни. Мы с Костей тут сами разберемся.

— А ты спросил, что будет? — не отпуская от себя сына, поинтересовалась Марина.

— Ничего. Ему даже четырнадцати нет. Ему вообще ничего не могут сделать по закону.

— Не могут — не значит, что не сделают!

— Марина, — Саша тяжело вздохнул. — Мы с адвокатом проследим, чтобы все было как положено. Адвокат очень хороший. Все будет нормально. Ты сейчас ничем не поможешь, только помешаешь.

— Да чего ты меня отсылаешь?!

— Адвокат сказал, что так сложнее, понимаешь? Мол, если показания будут брать, то выгоднее, чтобы от одного человека. Иначе может что-то не сойтись.

Какое-то время Марина молчала, задумчиво поглаживая сына по волосам.

— Хорошо, — сдалась она. — Но ты мне звони! Или пиши. Я спать все равно не буду.

— Обязательно напишу.

— У тебя телефон не садится? Возьми мой на всякий случай! Или я вон сбегаю, куплю зарядку…

— Все нормально, — прервал ее Саша. — Езжай домой.

Марина неохотно отпустила сына и встала, неловко потопталась на месте. Потом вдруг кинулась Саше на шею, обняла и уткнулась носом в плечо.

— Ты его одного только не оставляй!

— Нет, конечно, не оставлю.

— И пиши, — Марина всхлипнула.

— Ты нас не на войну провожаешь, — попытался пошутить Саша. — Мы еще до утра домой приедем, все нормально!

— Точно?

— Конечно! — сам Саша не был так уверен в своих словах.

— Я тебя люблю.

— И я тебя.

Марина отстранилась, аккуратно вытерла слезы, поцеловала Костю, взяла сумочку со спинки стула и пошла к эскалатору.

Саша устало потер глаза, потом посмотрел на Костю. Мальчик задумчиво смотрел в одну точку, но испуганным не выглядел. Он будто бы что-то нашептывал. Почему-то руки его уже не были обмотаны салфетками.

— Гражданин, — Саша резко повернулся, ожидая увидеть полицейского, но оказалось, что это всего лишь охранник торгового центра. Молодой парень широко расставил ноги и скрестил руки на груди. — Что вы тут устроили?

— Не ваше дело, — беззлобно отмахнулся Саша.

— Мое, я тут отвечаю за безопасность и…

— Иди в жопу! — не выдержал Саша. — Шериф хренов.

Охранник надулся и даже для убедительности положил руку на дубинку.

— Я вынужден провести гражданское задержание.

— Женек! Женек, ёпт! — крикнул кто-то через весь фудкорт.

Саша посмотрел на источник звука. Другой охранник махал рукой своему коллеге. Без пяти минут шериф тоже обратил внимание на призыв. Поморщился и грозно зыркнул на Сашу.

— И чтоб никуда отсюда не уходил, понятно?

Саша устало вздохнул. Не хватало только к приезду полиции засунуть дубинку в задницу ретивого идиота.

Костя тем временем ожил. Он крутил головой, осматривая какие-то только ему известные детали окружения.

— Ты как? — Саша сел на стул рядом с сыном.

Но Костя не ответил. Он продолжал свое странное занятие. Мальчик рассматривал что-то, видимое только ему, и при этом продолжал шевелить губами.

Саша опять потер глаза и откинулся на стуле. Охрана постепенно оцепляла фудкорт. Толпа неохотно рассасывалась. Кровавые следы на полу стали выглядеть особенно жутко на фоне опустевших прилавков.

Полиция приехала через полчаса. На эскалаторе показался в меру упитанный мужчина в форме, в сопровождении нескольких гражданских.

У Саши гулко застучало сердце. Появилась какая-то позорная слабость в ногах. Даже вид участкового почему-то не помогал.

Карлсон остановился около пистолета. Свита столпилась рядом. Какой-то мужчина в офисном костюме что-то объяснял участковому. Тот недоверчиво косился в ответ. Гражданские разбрелись в разные стороны, создав какую-то деловую суету. Один достал телефон, облокотился о перила и стал кому-то звонить.

Саша обратил внимание на его скучающий взгляд. Можно подумать, что каждый день такое происходит.

Тем временем мужчина в офисном костюме указал пальцем на Сашу. Карлсон-участковый посмотрел на него равнодушным взглядом и кивнул.

Саша почувствовал, что дрожит. Он всеми силами пытался себя успокоить, но ничего не получалось. Страх перед людьми в форме — это, будто бы, генетическое явление.

— Сержант Мохов, — неожиданно скрипучим голосом представился подошедший участковый. — Документы, пожалуйста.

Саша молча достал паспорт из внутреннего кармана куртки и протянул Мохову, но потом почему-то вдруг вспомнил то ли байку, то ли правду о том, что документы в руки полиции отдавать не надо. Однако выхватывать паспорт из рук полицейского показалось еще более неправильным.

— Угу… — кивнул каким-то своим мыслям участковый и сел за стол, раскрывая свою папку. — Что тут случилось?

— Ну, драка… — растеряв все слова, пространно объяснил Саша.

Участковый покосился на мальчика, доставая ручку.

— Это ваш сын?

— Да.

— Ну, так и по какому поводу драка?

— Мне сказали ничего не говорить под протокол, — выпалил Саша.

Участковый устало посмотрел на него.

— Это не протокол, я просто ваши паспортные данные переписываю.

Саша с сомнением покосился на бланк. Участковый вздохнул и продолжил что-то писать. К столу подошел один из гражданских, прибывших с сержантом. Наклонился и что-то шепнул на ухо участковому.

— В дежурку звонил?

— Угу.

Участковый продолжил писать. Саша не так себе это представлял. Он думал, приедет много вооруженных людей, все будут суетиться, возможно, кричать…

— Вы, значит, напали на группу неустановленных лиц? — не отрываясь от писанины, уточнил участковый.

— Я ни на кого не нападал! — удивленно ответил Саша. — Я вообще ничего говорить не буду до приезда адвоката!

Участковый только покачал головой.

— И вообще! Пятьдесят первая статья! — Саша помолчал и зачем-то уточнил: — Конституции.

— Гражданин, успокойтесь, — отвлекся наконец от бумаги участковый. — Я просто провожу опрос. Мне пока от вас ничего не надо, не волнуйтесь, скоро приедет следователь и во всем разберется! Посидите вон там пока.

— Тогда паспорт отдайте, — буркнул Саша.

— Держите.

Еще минут двадцать участковый что-то писал. Периодически к нему приводили каких-то людей, видимо, свидетелей. Участковый кивал и принимался писать с удвоенным рвением. Саша пытался вспомнить, где именно находились эти люди, когда началась драка. Что они могли видеть? Но единственным, кого он узнал, был кассир из Макдональдса.

Наконец участковый отложил ручку и жестом позвал Сашу к себе. Саша неторопливо подошел к столу.

— Вот это протокол объяснения, — участковый указал на очередной бланк и равнодушно забубнил: — Это не тот протокол, которым вас адвокат пугал, это другой. По сути происшествия что-нибудь можете сказать?

— Не тот? — не понял Саша.

— Да, он приобщается к делу, если оно будет, но как бы… Ну, не тот, короче!

— А зачем он тогда вообще?

— У меня на погонах что? — не выдержал участковый. — Звезды?

— Полоски.

— Ну вот и все. Я такими фундаментальными вопросами не занимаюсь! По сути происшествия можете что-нибудь сказать?

Саша пытался сложить в голове все инструкции Иры. Получалось плохо.

— Я не помню, да и не видел, что произошло. Когда увидел, уже дрались.

Участковый удивленно посмотрел на Сашу. Даже поморгал от удивления.

— Кто?

— Тот мужик меня трогал, — Саша не заметил, как к столу подошел Костя. Сын продолжил наигранно дрожащим, слезливым голосом — Я испугался и…

Участковый вздрогнул и перевел взгляд на мальчика. Саша вдруг уловил, что его настрой резко изменился. Будто бы эта фраза перевернула все с ног на голову, сделала машину закона в лице Мохова союзником.

— Так, то есть вы увидели, как неустановленное лицо совершает какие-то неправомерные действия по отношению к вашему сыну и решили, что ваш ребенок в опасности, поэтому предприняли попытку… — Сашавдруг понял, что участковый придумывает максимально нейтральную, можно даже сказать, выгодную для него формулировку.

— Я ничего не делал.

— А кто ножом махал? — у участкового никак не складывалась картинка.

— Костя.

Повисла тишина. Мохов поправил фуражку и покачал головой.

— Ёб… — он покосился на мальчика. — То есть это ребенок… ну…

— Да.

Участковый отложил ручку и откинулся в кресле, думая, что предпринять. Страдальчески кривясь, он осмотрелся, будто бы ища поддержки.

— Хорошо, расскажите, что вы видели?

— Я обратил внимание, только когда все началось. Костя отбивался ножом от каких-то мужиков. Ну, там в толпе непонятно было, — Саша развел руками. — У одного пистолет выпал. Потом они убежали.

— Он?! Трех мужиков ножиком разогнал? — участковый указал пальцем на Костю.

— Угу.

— Фигня какая-то… Опера сейчас записи смотрят, вы же понимаете, что врать бессмысленно?

— Понимаю.

А что еще мог ответить Саша? Что он мог сделать? Молиться, чтобы камеры не запечатлели, как Костя готовился к атаке, наматывая салфетки на руки?

— Ладно, — участковый потряс рукой, будто бы призывая окружающих собраться, хотя очевидно, что самым растерянным сейчас был он. — Что-нибудь еще можете сказать по сути произошедшего?

— Я почти ничего не видел, — покачал головой Саша. — Да и сделать ничего не успел.

— Ясно, — участковый снова покосился на Костю. — А ты чего скажешь, пацан?

— Он первый начал, — шмыгнул носом Костя. — Я испугался и…

— Мохов, ты очешуел?! — все повернулись к подошедшему мужчине в гражданском.

— Дак я…

— Тебя за яйца повесят за то, что ты с малолеткой без ПДН-щика разговариваешь!

— Товарищ…

— Тамбовский волк тебе товарищ! Всех опросил?!

— Ну, почти… — Мохов недовольно покосился на Сашу. Ему очевидно не нравилась показательная порка в присутствии гражданских.

— Так и работай дальше!

Участковый поспешил ретироваться. Мужчина в гражданском покачал головой, глядя ему вслед, повернулся к Саше и представился:

— Старший лейтенант Аверин. Дежурный следователь. Тут мы не можем провести опрос, как понимаете, с детьми особые правила работы. Придется вам проехать в участок для прояснения. Сейчас сержант опрос окончит и отвезет вас.

— Хорошо, — кивнул Саша.

— Я приеду чуть позже, подождете в комнате ожидания. Мохова проинструктирую.

— Ладно, — повторил Саша, хотя его ответ явно не требовался.

Саша с Костей отошли в сторону и сели за стол, наблюдая за участковым. Тот уже разговаривал с кем-то, периодически косясь на следователя, который ходил туда-сюда и придавал энергичности действиям всех полицейских.

— За камеры не волнуйся, — вдруг спокойно сказал Костя.

Саша вздрогнул и посмотрел на сына. На сына ли?

— На камерах только бой. Готовился я за углом, а над кассой козырек. То место, где я разряжал пистолет, перекрыто колонной. Они увидят только драку и то, как меня пнул один из нападавших. Они не узнают, с чего все началось.

Саша почему-то смотрел куда-то в сторону. Не поворачивался к сыну, будто бы никто не должен был знать или увидеть, как они разговаривают. Что-то происходило с ним самим. Изгибались какие-то грани сознания.

— Гражданин! — позвал его участковый. — Пройдемте!

— Приехали, — старшина дернул ручник, сонно потянулся и откинулся в кресле.

У Саши возникло ощущение, что он никогда не глушит мотор — возможно, потому, что снова завести машину уже не сможет.

Он подождал, подергал ручку двери, но та оказалась заблокирована. Логично.

— Сильнее дергай! — раздался приглушенный стеклом голос Мохова, уже стоящего на улице. — Она заедает.

Действительно, дверь открылась. Дело было вовсе не в предусмотрительной блокировке или чем-то таком. Саша подождал, когда из машины выберется Костя, и осмотрелся.

Уже стемнело, поэтому в глаза бросилась подсвеченная дверь проходной и решетчатые ворота, над которыми скопился целый набор гербов и две таблички. Одна гласила «ПОЛИЦИЯ», а на второй значилось «Отдел Внутренних Дел по району Новогиреево, Восточного административного округа г. Москвы». Само здание напоминало скорее маленькую школу, чем участок.

— Проходим, — поторопил сержант.

Саша не возражал. Вся троица двинулась к проходной. Внутри, вопреки ожиданию, не было никаких протокольных сине-зеленых стен. Бежевое пластиковое покрытие, вероятно, укрепленное поверх всех предыдущих культурных слоев, делало проходную какой-то критически узкой. Видимо, полные люди в полицию не ходят, подумал Саша.

Вся троица прошла вертушку под рассеянным взглядом младшего сержанта за окошком и оказалась на территории участка. А уже через минуту поднялась по ступенькам в дежурное отделение.

Все почти как в кино. Большое стекло, за которым двое полицейских заняты рутинной работой, и трафаретная, отдающая советской романтикой надпись «Дежурная часть».

Саша снова почувствовал неприятную дрожь в коленях. Участковый сунул в окошко какие-то бумажки. Лейтенант устало покосился на него.

— Из торгового центра, для выяснения обстоятельств.

Лейтенант заглянул в свой журнал, видимо, нашел соответствующую запись и кивнул. Раздался усиленный динамиками голос:

— Документы.

Саша сунул в окошко паспорт. Лейтенант принялся его пролистывать и приказал Мохову:

— В комнату ожидания отведи их.

— Поучи меня, — огрызнулся участковый.

— А паспорт? — вскинулся Саша.

— Да отдадим, успокойтесь, — скривился лейтенант так, будто бы у него неприятно стрельнуло в ухе.

Сержант открыл дверь, расположенную справа от «аквариума», в котором сидел дежурный, и жестом пригласил Сашу войти.

— Тут подождите.

— Долго?

— Сколько надо, столько и подождете.

Судя по тону, сержант не хамил. Он вообще всегда так разговаривал. Это нормально.

Ничего примечательного, кроме плаката, призывающего к бдительности, в комнате не обнаружилось. Стол, старые стулья.

Костя сразу же сел, скрестил руки на груди, зевнул и закрыл глаза, устраиваясь поудобнее. У Саши возникло ощущение, что его сын — частый посетитель таких заведений.

Он сделал круг по комнате, пытаясь собрать мысли в кучу. Осмотрел углы, потолок. В машине они с Костей не могли поговорить, а это, кажется, нужно было сделать.

— Ты спать, что ли, собрался?

— Тут больше нечем заняться, — не открывая глаз, ответил Костя.

Саша подвинул стул к нему, сел и спросил шепотом:

— Что произошло в торговом центре?

Костя открыл глаза и посмотрел на Сашу. Того едва не передернуло. Второй раз за день ему показалось, что из этих глаз на него смотрит кто-то другой.

— Тебя интересует официальная версия? — Костя улыбался одними глазами, будто бы нарочно желая вывести отца из равновесия.

— Нет, что на самом деле произошло?

— Он влез без очереди, — пожал плечами сын и снова закрыл глаза, будто бы дал исчерпывающий ответ.

Саша потер лицо руками и зачем-то осмотрелся. Он воспринимал произошедшее как-то замедленно. Картинка не поспевала за движениями головы.

— Ты напал на мужчину потому, что он влез без очереди?

— Да.

— Послушай, это…

— Больше он так делать не будет.

— Да кто ты такой? — вопрос вырвался сам собой. Саша не решился бы его задать.

Костя открыл глаза и с интересом посмотрел на отца.

— Контр-адмирал карательного корпуса. Личный номер СУ 388588.

Саша помотал головой. Какой вопрос, такой и ответ. Что он хотел услышать?

— Я имею в виду… господи, да я сам не знаю, что имею в виду!

— Настоящий контр-адмирал, если тебя это беспокоит.

Саша растерянно побарабанил пальцами по столу. Другого ответа, очевидно, быть и не могло. Конечно, настоящий. Как узнать у сумасшедшего, сумасшедший ли он?

— Зачем ты ударил того мужика ножом?

— Чтобы он знал, что лезть без очереди — плохо, — хмыкнул Костя. — Кто-то же должен был его научить.

— Но не так же!

— А как? Он стал бы меня слушать? Ты бы обратил внимание на ребенка, который делает тебе замечание?

— Может, и нет, но… Это же не значит, что его надо резать!

— Значит, — возразил Костя. — Как видишь, это отлично работает. Если у него недостаточно мозгов для того, чтобы усвоить простые правила, эти правила надо прививать на уровне рефлексов.

Сашу вдруг замутило. Вовсе не от самой идеи жестоких наказаний для нарушителей каких бы то ни было правил. Он чувствовал, как структура его сознания меняется. Он физически ощущал, что подошел к безумию вплотную.

— Значит, ты из космоса, так?

— Так.

— Контр-адмирал?

— Именно.

Саша и сам никак не мог понять, что пытается спросить. Дверь комнаты открылась, внутрь вошел какой-то лейтенант. Он указал паспортом на Костю и спросил:

— Сын ваш?

— Надеюсь.

Повисла пауза.

— Да мой, мой.

— А почему в паспорт не вписан?

— А что, должен? — фыркнул Саша.

Лейтенант смерил его взглядом, но, видимо, решил, что ничего страшного не произошло.

— Ну и как мы должны понять, что это ваш сын? Может, вы вообще его украли?

— Какие есть варианты?

— Свидетельство о рождении есть?

— Есть, — кивнул Саша, потом уточнил: — Ну, то есть дома, не с собой.

— Ну звоните, пусть везут.

Лейтенант ушел вместе с паспортом. Саша беззвучно ругнулся и достал телефон. Костя же будто вообще не заметил произошедшего. Его совсем не смущала обстановка, в которой он оказался, хамоватые протокольные фразы, люди в форме. Ему все было нипочем.

Саша листал записную книжку, пытаясь понять, кто может привезти свидетельство. Мама на даче, сестра вообще не в России. Да как ни крути, заедут домой, там Марина.

Саша вздохнул и позвонил жене. Даже двух гудков ждать не пришлось.

— Алло?! Что у вас там? — встревоженный голос Марины.

— Слушай… Надо свидетельство о рождении привезти.

— Костино?

— Нет, мое! Ну как ты думаешь?

— Хорошо, сейчас привезу.

Марина положила трубку. Саша удивленно посмотрел на экран и повторил последний вызов.

— Алло?

— Мартеновская, 31.

— Ой, точно! Я что-то… У вас там все хорошо?

— Все нормально, не волнуйся.

Саша положил трубку и наткнулся на заинтересованный взгляд сына.

— Что?

— Интересно просто, почему ты так долго думал, кому позвонить?

— Недолго я думал!

— И домой ее отправил тоже не специально, — хмыкнул Костя.

— Ты лучше о своем поведении подумай! — перевел тему Саша.

— Я уже подумал.

— И какой же вывод, интересно?

— Все очень плохо. Я не все помню. Детские мозги не выдерживают такого эмоционального всплеска. Это нужно учитывать.

Саша открыл было рот, но так и не смог ничего сказать. Ему захотелось уйти отсюда.

— Так нельзя! Костя, так нельзя!

— Я не Костя, — ответил мальчик. — И так можно.

— Да что с тобой? Ты можешь объяснить, что с тобой происходит?

— Я на отсталой планете трусов и идиотов. Это само по себе плохо.

Саша зло стукнул ладонью по столу. Он даже не понимал, что именно его злит.

— Ты вообще понимаешь, что ты сделал? Чем это все может кончиться?

— И чем же? — хмыкнул Костя.

— А если тебя упекут в дурку? Ты хотя бы о матери подумал?!

— А ты? — перевел мяч на другую сторону поля мальчик.

— Что? — опешил Саша.

— Скажи, что ты не спишь с адвокатом. Ты же подумал о Марине? Да?

Повисла тишина. Саша от смеси стыда и гнева буквально окаменел.

— Это тебя не касается! — все, что он смог сказать.

— А тебя не касается мое поведение. Я буду делать все, что захочу, и мне на это хватит смелости.

Саша отвел глаза, не сумев выдержать жуткий взгляд.

— Вот если бы мне было, допустим, тридцать четыре года? — вдруг спросил Костя. — Ты бы тоже относился ко мне, как к личинке человека?

— Что? При чем тут… Откуда эта фраза вообще?!

— А что, к детям кто-то иначе относится? Ну расскажи мне.

— Дети несамостоятельные, они не отвечают за свою безопасность, поэтому…

— Поэтому заткнись и ешь суп? Поэтому в туалет только с разрешения учителя? Поэтому не надо с ними договариваться?

— Нет, просто…

— Да вы сами делаете их несамостоятельными. Вы прилагаете максимум усилий, чтобы они и шагу сделать не могли. Чтобы сидели до тридцати лет на шее у родителей. Зато они удобные, послушные! Да?

— Костя, но…

— Я не Костя. Я целый контр-адмирал! И это больше, чем все, чего ты когда-либо добьешься. Я сделал такую карьеру не потому, что слушал мнение таких, как ты! Не потому, что был удобным, и уж тем более не потому, что боялся чего-то. Я не буду играть в вашу ложь и подхалимство! Лучше сгнить в психушке мужчиной, чем быть свободным слизняком…

Саша понял, что он хотел добавить «как ты», но почему-то сдержался.

— Да, меня не касается то, с кем ты спишь, — продолжил Костя. — Но не тебе меня в чем-то упрекать. Вранье сделало твою жизнь такой. Вранье пропитало все.

Повисла тишина. Саша не знал, куда себя деть.

— Значит, так! — повысил он голос. — Ты…

— Ну-ну, — саркастичным тоном перебил Костя. — Я не Марина. Меня ни твой шантаж, ни твое нытье не проймет. В крайнем случае я подожду несколько лет и убью тебя. Если уж совсем надоешь.

Саша отвернулся, пытаясь скрыть ужас, от которого буквально свело лицо.

— Почему вы не можете просто поверить, что я контр-адмирал? — спокойным, но несколько удивленным голосом поинтересовался Костя. У Саши возникло ощущение, что мальчик вообще впервые задался таким вопросом.

— Потому что так не бывает.

— На вашей отсталой планете, может, и не бывает. Но я-то не местный. У нас есть космические корабли, технологии, варп, в конце-то концов.

— Давай честно, — вздохнул Саша. — Это звучит как набор слов из какой-нибудь фантастики.

— И что? Тебе удобнее считать, что у тебя сын псих, чем то, что в его теле оказался пришелец?

Саша какое-то время думал над ответом.

— Вот ты же никак не можешь принять правила нашего мира? Хотя оказался тут. А мне предлагаешь поверить в твой мир, хотя я его никогда не видел. Поверить в то, что ты адмирал с другой планеты, — значит, самому сойти с ума. Независимо от того, правда это или нет, понимаешь?

— Да что такого в этом твоем мире?! Ради чего ты сохраняешь, как тебе кажется, свой разум, хотя, как по мне, вы тут все сумасшедшие! — фыркнул Костя. — За что ты так держишься? Что здесь хорошего?

— А в твоем что хорошего? Ты же тоже за него держишься, — парировал Саша.

— Честь, отвага, воинское братство. Бог-Император. А у вас тут одно вранье и страх.

— Это не так…

— Да большая часть твоей жизни — вранье! — перебил Костя. — Ты врешь жене, врешь ее маме, врешь своим детям. И врешь так много, что уже не замечаешь этого!

— Наверное, я не лучший образец нашего мира, — признался Саша. — Но вообще-то ты тоже врешь, хотя, вроде бы, больше всех за правду.

Костя даже встал со стула и зло уставился на собеседника.

— Что это значит?!

— Да успокойся ты, — Саша покосился на вздувшиеся вены на шее сына. — Все нормально.

— Нет, продолжай! — Костя сделал какой-то повелительный жест рукой. — Раз уж обвиняешь меня, то приведи доказательства!

— Хорошо. Зачем ты сказал полицейскому, что тот мужик тебя трогал?

— Когда? — не понял Костя.

— Час назад, в торговом центре, — удивленно пояснил Саша.

Костя заложил руки за спину и сделал несколько шагов по комнате. Потом резко развернулся на месте и заявил:

— Я не говорил такого.

Саша испытал одновременно ужас и облегчение. Ужас от того, что его сын не помнит, что сказал час назад, а облегчение от того, что он все же ребенок, а не космический вояка. Значит, не нужно медленно сходить с ума в этом неприветливом помещении. Не нужно втягиваться в фантазии сумасшедшего ребенка.

— Ладно, — согласился Саша. — Мне, видимо, послышалось.

— Извинись, — вдруг приказал Костя.

— Что?

— Никто не имеет права клеветать на офицера Империума. Извинись!

Костя стоял, расставив ноги на ширину плеч, заложив руки за спину и горделиво задрав подбородок. Саша пытался понять, как надо себя вести в таком случае. Подыграть, или нет?

— Вентили!

— Что ты несешь? — не понял Костя. — Ты сумасшедший?

Иронично как, подумал Саша.

— Это ведь ты переключил вентили в водонагревателе, когда к нам пришел Игорь! А потом целое шоу устроил! Ты врал!

— Ты безумен, — покачал головой Костя. — Какие вентили? Какой Игорь?

Саша закрыл лицо руками и едва не расплакался. Он просто не выдерживал такого количества противоречащих друг другу эмоций.

Открылась дверь, и в комнату ожидания вошел лейтенант, который недавно интересовался свидетельством рождения Кости.

— Пройдемте.

— Куда? — поинтересовался Саша.

— К следователю.

Костя первым встал со стула и двинулся вслед за полицейским. Саша поспешил за сыном.

Они снова вышли к «аквариуму» дежурки. Лейтенант неторопливо пересек холл и остановился у металлической двери напротив.

— Жень! Открой, я карту забыл!

— Я тебе консьержка, что ли?! — лениво огрызнулся дежурный, но все-таки нажал на какую-то кнопку.

Дверь открылась. Полицейский пропустил Сашу и Костю вперед, сам двинулся следом. Вся троица поднялась на второй этаж.

— Вторая дверь справа, — сориентировал растерявшегося Сашу лейтенант.

Костя среагировал быстрее. Уверенно дернул за ручку и вошел в кабинет. В небольшом продолговатом помещении ютились целых три стола и два хмурых, явно невыспавшихся следователя.

Но первым, что бросилось в глаза Саше, был не шкаф, не сейф, не следователи, а наручники, висящие на углах всех трех столов.

— Присаживайтесь, — старший лейтенант Аверин, который приезжал на место преступления и отгонял от Саши участкового, указал на место перед собой.

Саша оторвал взгляд от наручников и понял, что на стул уже уселся Костя. Аверин устало хмыкнул и указал на другой стул.

— Вон тот берите.

Саша аккуратно, чтобы не заскрипеть ножками по полу, приподнял стул и поставил возле стола следователя.

В этот момент приоткрылась дверь и в нее кто-то заглянул.

— Денис! Там ведьма приехала!

— К кому? — нахмурился Аверин.

— К тебе!

Старший лейтенант кинул оценивающий и даже уважительный взгляд на Сашу. Новость явно оказала на него какое-то особое влияние.

— Ну, значит, зови ее.

Голова исчезла, но дверь так и не закрылась. Напротив, она распахнулась, и в проеме показалась Ира.

— Не надо меня звать, — хмыкнула она и застучала каблуками по полу, подходя к столу следователя. — Сама приду.

Саша поерзал на стуле, садясь поудобнее и стараясь зачем-то не выдавать своего знакомства с Ирой. Что, вообще-то, было довольно глупо.

— Статус присвоили уже? — Ира села на стул, который ей буквально в последний момент подставил второй следователь.

Саша был готов поклясться, что садиться она начала еще до того, как кто-то решил оказать ей этот знак внимания. Теоретически она могла бы плюхнуться на пол, но, кажется, на практике такое было невозможно.

— Нет, — мотнул головой Аверин.

— Ну и отлично, — Ира резко повернула голову к Саше, при этом локон зацепился за уголок ярко накрашенных губ. Девушка поправила его изящным и явно отработанным движением. — Сейчас старший лейтенант расскажет вам о том, что будет происходить дальше, при необходимости ответит на вопросы.

Аверин недовольно покосился на адвоката. Ира повернула голову к нему и спокойно встретила его взгляд. Будто бы ждала этого момента.

В кабинет вошел лейтенант, который минутой ранее оповещал следователя о прибытии «ведьмы». Он неловко помялся у двери под оценивающем взглядом Иры и сел за третий стул.

— Это мой помощник, — пояснил Аверин.

— Хороший помощник, — прокомментировала Ира, одним лишь тоном умудрившись противопоставить лейтенанта своему начальнику. — Далеко пойдет.

Помощник, кажется, даже покраснел и кинул виноватый взгляд на старлея. Аверин на провокацию не среагировал.

— На данный момент мы не можем присвоить вам статус. Для этого необходимо сначала провести опрос. Сейчас сюда придет инспектор по делам несовершеннолетних для того, чтобы я мог опросить вашего сына…

— И педагог-психолог, — обращаясь к Саше, перебила старлея Ира каким-то одновременно благодушным и угрожающим тоном. — Старший лейтенант просто забыл это упомянуть. Несовершеннолетнего, а особенно малолетку, без него опросить не могут.

Повисла тишина. В этот момент снова открылась дверь.

— Я привезла! Вот! — в кабинет буквально ворвалась Марина. Она хотела сказать что-то еще, но осеклась, уставившись на Иру.

Из-за плеча Марины выглянул очередной полицейский и изобразил какой-то извиняющийся жест, будто бы оправдывался перед следователем.

— Это мать, — пояснил полицейский и зачем-то уточнил, указав на Костю: — Этого вот.

— А я думал, моя! — всплеснул руками Аверин. — Дверь закрой!

— А…

— И рот тоже залепи! — Аверина явно злило все происходящее.

Полицейский поспешил выполнить приказ. Марина так и стояла посреди кабинета, будто бы не зная, куда себя деть. Саша обратил внимание на припухшие — видимо, от слез — глаза и почти безостановочно меняющееся выражение лица. Марина никак не могла понять, как должна себя вести, какую маску нужно надеть.

— Вы вообще кто? — устало потерев лоб, спросил старлей.

— Мать!

— Это я уже понял. Документы, пожалуйста.

Марина полезла в сумочку, выронив свидетельство о рождении. Дернулась за ним, но в результате едва не уронила и сумочку.

Все присутствующие наблюдали за этим с каким-то чувством неловкости и беспомощности.

— Паспорт вот, — Марина достала наконец-то цветастую обложку и потрясла ею.

— Присаживайтесь, — устало приказал Аверин и взял протянутый ему документ.

Саша встал, чтобы уступить жене свое место, но Марина взяла стул у помощника следователя, поставила его около Иры и села. Все посмотрели на Сашу, который стоял на полусогнутых ногах, как ребенок, забывший свой текст на утреннике.

Аверин, пользуясь тем, что все отвлеклись, подал какой-то знак своему помощнику, но наткнулся на насмешливый взгляд Иры и понял, что провернуть это в тайне от всех не удалось.

Помощник вышел из кабинета. Марина положила на стол свидетельство о рождении и скрестила руки на груди, в упор глядя на следователя. Саша наконец-то плюхнулся на свое место.

— Итак, — Аверин прокашлялся. — Начнем сначала. Сейчас мы проведем опросы — для того, чтобы понять суть инцидента. Опрашивать мы будем отдельно вашего сына и вас.

— В присутствии представителя и педагога-психолога, — снова вставила реплику Ира.

— Конечно, — вздохнул Аверин и обратился к Марине: — Как там вас зовут, гражданка?

— Меня?

— Вас!

— У вас же мой паспорт, там все написано!

— Да мало ли что там написано! — старлей, кажется, злился от собственной нежданной тупости.

— Марина.

— Итак, вы как мать…

— Да уж не отец!

— Вы как мать, — следователь проигнорировал эту вспышку, — будете присутствовать на опросе вашего сына. Вы, Александр, будете опрошены.

— Но сначала вы приведете педагога-психолога и всех-всех-всех, — Ира улыбнулась так, будто одновременно хотела пофлиртовать со следователем и откусить ему голову, потому что целиком он ей не интересен.

— Конечно, — скривился Аверин.

— А еще до приезда педагога-психолога вы не будете пытаться опросить ребенка и его маму, ничего не понимающую в том, что происходит, потому что с такими нарушениями никогда жопу не прикроете, так ведь? Я ведь могу положиться на ваш профессионализм? — слово «положиться», судя по всему, не имело ничего общего со всей остальной фразой.

Второй следователь, который все это время что-то печатал, покачал головой, встал и вышел из кабинета.

— Несомненно, — Аверин в очередной раз сказал то, что от него хотела услышать «ведьма».

— Ден, давай поговорим? — Ира как-то выбила следователя из равновесия, просто назвав по имени. Он посмотрел на нее несколько укоризненно, но кивнул.

— Хорошо.

Открылась дверь, в кабинет вошел помощник и едва заметно отрицательно помотал головой, глядя на начальника. Старлей никак не отреагировал.

— Остаешься за старшего, я сейчас вернусь.

Помощник кивнул. Заскрипели стулья, все засуетились, пропуская Аверина и Иру.

— Я с ним закончу и потом поговорю с тобой, — пообещала Ира Саше вполголоса.

— Я понял.

Как только дверь кабинета закрылась, Марина пересела на место Иры, обняла сына и потрепала по волосам.

— Ты как, Костик?

— Лучше, чем вы, — пожал плечами мальчик. — Но тоже ничего не понимаю. Когда нас уже будут пытать?

Помощник следователя поперхнулся и закашлялся.

— Будьте здоровы, — сам не понимая, зачем, сказал Саша.

— Нас не будут пытать! — успокоила то ли себя, то ли сына Марина.

— Ну и зачем мы тогда здесь? — поинтересовался Костя.

— Чтобы полицейские могли разобраться в произошедшем, — пояснил Саша.

— Да они сами в себе разобраться не могут, — фыркнул Костя. — Цирк какой-то.

Саша кинул взгляд на помощника следователя, но тот, кажется, даже не услышал реплики Кости. В этот момент по ушам резануло шипение Марины:

— Что эта шлюха тут делает?!

— Марина! — Саша скосил взгляд на Костю, намекая, что ему такое слушать не стоит.

— Ну, мне тоже интересно, — пожал плечами мальчик, разглядев намек отца. — Если тебя интересует мое мнение.

— Костя, сынок, прикрой уши, — елейным тоном попросила Марина.

— Давай потом об этом поговорим, — попросил Саша. — Сейчас не то место…

— Не тем местом ты думаешь! Нет, давай поговорим сейчас! Ты думал, я не узнаю ее?! Сам же мне фотографию показывал! А как красиво пел! Мол, ничего не было, просто переписка!

— Так ничего и…

— Заткнись! Закрой рот! Хватит! Ты всегда врешь, даже когда молчишь! Хватит, Саша! — Марину буквально трясло. Возможно, если бы они находились не в полиции, она бы сделала что-нибудь плохое.

— Мари…

— Даже имени моего не называй! Я-то, дура! «Адвокат сказал, что лучше тебе уйти!» — пародируя интонации Саши, все сильнее распалялась Марина. — Какой же ты…

Она так и не смогла подобрать нужное слово. Саша молча смотрел на нее, потом спросил:

— Закончила?

— Ты мне еще…

— Я нашел очень крутого адвоката для Кости. А ты ведешь себя, как ревнивая малолетка. Ты хочешь, чтобы нашего сына в дурку упекли?

— А ты, когда с ней трахался, тоже о сыне думал?! Старался ради полезных связей?!

Помощник следователя кашлянул, намекая, что громкость разговора перешла какую-то важную черту.

— Марина, не делай мне мозги! Давай сначала разберемся с важными проблемами! Ира на нашей стороне!

— Давай! У тебя отлично получается! Сына к психиатру ты вести отказался, а в результате вот! Отлично разобрался?! Привел свою шалаву с женой знакомиться! Прекрасное решение!

— Она не шалава! — Саша даже стукнул по столу кулаком, отчего наручники, висящие на углу, почти возмущенно звякнули.

— Извините, как я могла такое подумать?! Может, потому, что она спит с моим мужем?! И с этим следователем, похоже, тоже!

Саша взялся за голову и попытался успокоиться. Не получилось.

— Ты вообще видел, как она выглядит?! Гудок ее размалеванный?!

— Уж получше тебя! — Саша сразу же пожалел о сказанном.

— Ну ты и… — Марина даже не смогла подобрать нужное слово. Она откинулась на спинку стула, борясь с подступившими слезами.

Саша замер в нерешительности, потом протянул руку, чтобы дотронуться до плеча жены, но она отдернула его. Не зло. Брезгливо.

— Вас даже допрашивать не надо, — вздохнул Костя. — Вы сами все скажете, без пыток. Вы сами и есть пытка.

Открылась дверь. Послышался мелодичный, переливчатый смех Иры. В кабинет вошел Аверин. Мгновенно стер с лица улыбку и двинулся к своему месту. Все снова засуетились, пропуская его.

Ира увидела, что ее место занято, и спокойно заняла место Марины.

— Итак, — начал старлей. — На данный момент возникли некоторые трудности с приездом педагога-психолога. Сами понимаете, время позднее. Поэтому опрос Константина состоится завтра вечером в присутствии одного из родителей. Мне нужно записать чей-нибудь телефон, чтобы я мог позвонить вам и уточнить время.

Саша открыл было рот, чтобы продиктовать номер, но его опередила супруга.

— Запишите мой, — с какой-то наигранно фривольной, вызывающей оторопь и неловкость интонацией промурлыкала Марина.

Аверин как-то растерянно покосился на Сашу, потом на Иру и пожал плечами.

— Диктуйте.

— Восемь, девятьсот три… — Марина сохраняла этот странный, безнадежно флиртующий тон, отчего становилась все более жалкой. Все присутствующие не знали, куда себя деть.

— Так… В общем, на данный момент нет необходимого специалиста для проведения следственных мероприятий с Константином, поэтому вы можете ехать домой. А с вами, Александр, мы все-таки пообщаемся.

— Я могу идти? — уточнила Марина.

— Да, пожалуйста, — казалось, Аверин проглотил конец фразы, который звучал бы примерно как «сделайте нам всем одолжение».

Костя встал и спокойно двинулся к выходу. Марина пошла за ним. Проходя мимо Иры, она все-таки собралась с силами, посмотрела ей в глаза, но, к своему удивлению, ничего в них не увидела. Ни усмешки, ни злости, даже снисхождения не было. Марина просто для нее не существовала.

Она сбилась с шага, зацепилась сумочкой за спинку стула и едва не повалила его, в последний момент неловко подхватив. Наконец мать и сын ушли.

Аверин тяжело вздохнул и потер лоб.

— Так… — Ира кашлянула, будто бы о чем-то напоминая, и старлей кивнул. — Да, конечно. Я помню.

— Пойдем поговорим, — Ира встала и пошла к двери. Саша поспешил за ней.

Как только они оказались в коридоре и дверь кабинета закрылась, выражение лица Иры сменилось. Взгляд стал сосредоточенным, глаза перестали поблескивать.

— Зачем ты жену сюда припер? Я же сказала, пусть дома сидит. Ты хоть понимаешь, как она может тебе отомстить?! Каких дров наломать?!

— Я… — растерялся Саша.

— Головка от патефона! Ладно, есть как есть. Рассказывай. Что там произошло и что твой спиногрыз натворил.

— Ну… — Саша осмотрелся.

— Это не кино, Саша. Никто тебя не слушает, невозможно легализовать подслушанный разговор.

— Ну ты же знаешь, что у него не все в порядке с… поведением. Я тебе как-то рассказывал.

— Саша, мне плевать, даже если вся твоя семья дебилы. Я такое не запоминаю, меня твоя личная жизнь не интересует. Мне нужны факты.

— Ну, он, возможно, сумасшедший. Когда мы сидели в комнате ожидания, он сказал, что пырнул мужика за то, что тот влез без очереди.

— Я бы таких тоже резала, — задумчиво протянула Ира. — Что еще?

— Он зачем-то сказал участковому, что мужик его трогал.

— Это плохо, — покачала головой Ира. — Хотя нет. Это не в протоколе, плевать. Дальше.

— Еще он сказал, что все рассчитал и камеры не видели, как началась драка.

— Он все рассчитал? Все камеры промониторил? — Ира удивленно посмотрела на Сашу. — Да кто он такой?

— Ну вот… Что я могу сказать?

— Ну, это бабка надвое сказала, может, на камерах все есть. Потом разберемся. Что еще?

— Он, когда готовился, руки обмотал салфетками, чтобы не порезаться. Это, наверное, будет видно на камерах. Это плохо, да?

— Плохо. Наверное, твой сын — маньяк. Что-то мне Денис не говорил об этих салфетках и прочем… На месте их не было.

— Они куда-то пропали…

— Куда? — повысила голос Ира.

— Не знаю! Марина обнималась с Костей полчаса, а потом я уже не видел ни второго ножа, ни салфеток…

— Ну, значит, она их и унесла с места преступления. И возможно, это попало на камеры. Да что вы за люди такие…

— То есть… — растерялся Саша.

— Именно! Ладно, будем по мере разбираться. Тебя сейчас опрашивать будут. Дело пока не возбуждено, по факту ты свидетель, юридически никто. Статуса у тебя нет. Не волнуйся, спокойно отвечай на вопросы.

— Что отвечать?

— Первое правило — не ври ментам. Тебя на лжи поймают, они это умеют. Не помню, не уверен, не видел. Как было, так и скажи. Сидел, ел. Потом крик. Увидел, что на сына какие-то мужики нападают. Растерялся, испугался, все уже кончилось. Деталей не помнишь, не видел.

— Хорошо. А ты…

— Нет, меня с тобой на опросе не будет. Я же объясняла, юридически ты пока не имеешь статуса свидетеля или терпилы, я сейчас просто в качестве консультанта тут присутствую. Чтобы ты не волновался, скажем так. Все нормально будет, не волнуйся.

— Слушай, завтра Костю опрашивать будут…

— Скорее всего, послезавтра, — думая о чем-то своем, возразила Ира. — А что?

— Ну, ему-то что говорить?

— Не знаю, сможет ли он не проколоться.

— Этот, думаю, сможет. Просто я имею в виду… Ему сказать, что на него напали, или…

— Главное, пусть не говорит, что его трогали, — Ира ткнула Сашу пальцем в грудь. — Сексуальный подтекст в деле — это жопа. Проверять будут всех и вся. Вас в том числе. Дело, вероятно, уедет в следственный комитет, а там следаки не такие, как тут. Могут и меня на шишке покатать, а вас уж тем более. Все вранье сразу вскроют. Пусть твой мелкий скажет, что его ударили. А он испугался. Все.

— Понял, — Саша несколько раз кивнул. — Все понял.

— Вообще, в идеале, мне надо будет с ним поговорить. Надо хотя бы понять, умеет он врать, или все плохо.

— Умеет, — уверенно заявил Саша.

— Надеюсь, что лучше, чем ты. Ладно, пошли. Главное, чтобы к этому делу не было слишком большого интереса. Остальное — ерунда.

Даша терпеливо подождала, пока клиенты сядут на диван, и улыбнулась, уже подозревая, что что-то не так. Марина и Саша сели максимально далеко друг от друга.

— Добрый день! Вам есть чем поделиться? Какие-нибудь наблюдения, открытия?

— Да, — кивнула Марина. — Есть кое-что. Мой муж трахается с адвокатом моего сына. Мой сын — сумасшедший, режущий, кого захочет. Денег нет, потому что мой муж, видимо, тратит их на свою любовницу. Секса нет по той же причине! Я подаю на развод.

Саша удивленно посмотрел на жену. Даша даже растерялась. Кто кого режет, какая любовница, что за адвокат?

— А ты не могла сначала мне сказать об этом? — фыркнул Саша.

Марина не ответила, она смотрела только на Дашу.

— Хорошо, я услышала три ключевых момента. Какой-то инцидент, произошедший с Костей, любовница Александра и развод. Что из этого вы хотите обсудить в первую очередь?

— Развод! — заявила Марина

— Развод так развод, — кивнула Даша, внимательно следя за реакцией. Сделала мысленную отметку о том, что проблемы ребенка, кажется, никого уже не волнуют, и продолжила абсолютно нейтральным тоном: — Давайте поговорим об этом. Что с ним не так?

— Я думала, вы будете меня отговаривать, — прокомментировала Марина.

— А вы хотели бы, чтобы я помогла вам сохранить брак или развестись? — Даша сознательно не сгладила углы и не выбрала другую формулировку. Очевидно, что если бы Марина приняла решение, то не заявляла бы о нем только сейчас.

— Я вообще-то тут! — Саша помахал руками. — Ау!

— Я не буду с ним разговаривать, — пояснила Марина Даше. — Я не намерена спасать этот брак.

Даша несколько секунд молчала, пребывая в какой-то внутренней борьбе, которую сама не до конца осознала. А потом мысли понеслись галопом.

Я чувствую раздражение, усталость и злость. Как будто я в каком-то убогом цирке. Не чувствует ли то же самое Костя? Марина и Саша упоминали, что он ссорит их специально. Возможно, сейчас, неосознанно, я поступлю так же.

Даша подвинула эту мысль в сторону и взялась за другую. Не обыгрываю ли я свою травму? Не сумела развести своих родителей, разведу хотя бы этих? Хорошие терапевты помогают клиентам, плохие — лечатся об них. Быть плохим терапевтом плохо, не надо так делать.

Ладно, это все хотя бы осознаваемые моменты, чего я не вижу? Даша осознала, что проваливается в собственные переживания, и дернула себя обратно.

Мысленно поставила пометку разобраться с этим позже и направила фокус внимания на клиентов.

А потом перед ее мысленным взором возникли несколько вариантов развития событий и методов работы. Время снова потекло в привычном темпе.

— Для начала я снова должна порекомендовать вам семейного терапевта. Я все-таки детский психолог, у меня нет задачи наладить ваши отношения в отрыве от Кости.

В некотором смысле есть, возразила сама себе Даша. Семейный терапевт, конечно, тут справился бы лучше, но есть то, что есть. С этим и придется работать. Если в начале работы был только один конфликт, у ребенка, то теперь еще и этот. Придется жонглировать двумя кеглями. Горящими. Причем во время езды на одноколесном велосипеде.

— У нас нет денег на еще одного психолога! — развела руками Марина. — На шалаву есть, а на психолога нет!

Эта фраза явно не мне адресована, подумала Даша. Вопрос о том, что они не разговаривают, можно снять. Опосредованно, но разговаривают.

— Она не шалава! — рыкнул Саша, но Марина даже голову к нему не повернула.

— Какое бы решение вы ни приняли, — пресекла Даша возможную перепалку, — вы можете показать своим детям, как можно совместно разрешать конфликты, сохраняя при этом человеческие отношения. Это, скорее всего, будет очень ценный и важный опыт для Кости.

Даша отметила, что Марина никак не отреагировала на этот крючок, в отличие от Саши. Он будто бы собрался, приготовился действовать. А вот его супруга по-прежнему сидела, закинув ногу на ногу, и смотрела куда-то в сторону.

— Хорошо, что надо делать? — спросил Саша.

— Для начала было бы неплохо начать говорить друг с другом, — высказала очевидное Даша. — И не просто перебрасываться претензиями. Речь идет о… качественном разговоре. Видимо, у вас давно не было обсуждения того, что происходит между вами, что вы чувствуете друг к другу, что вас волнует.

— Я не буду с ним разговаривать! — фыркнула Марина.

— Мне кажется, или вы чувствуете какое-то… отвращение?

Марина промолчала, но стрельнула глазами в психолога.

— Обиду, злость, усталость, страх, — продолжала Даша.

— Зачем вы это говорите?! — вспыхнула Марина.

— Чтобы лучше понимать, что вы чувствуете. Это часть моей работы.

— Ну, поняли, и что теперь?!

— Теперь с этим можно работать. Итак, что вызывает эти чувства?

— Муж-бабник, например!

— Я с ней не спал! — возразил Саша, потом посмотрел на Дашу, ища поддержки. — Понимаете?! Не спал!

— Я вам верю.

— Да почему?! Почему вы верите ему, а не мне?! — взвилась Марина.

Даша поняла, что она сейчас либо разревется, либо впадет в истерику.

— Я и вам верю.

Повисла тупая тишина.

— Это как? — не понял Саша. — И ей, и мне? То есть я, по-вашему, и спал с ней, и не спал?

— Бабник Шредингера! — фыркнула Марина. Даша с некоторым уважением отметила интеллектуальный уровень шутки.

— Более того, вы оба правы, — пожала она плечами. — Давайте я поясню. Для меня важно не то, как есть на самом деле, а то, во что вы верите. Дело в том, что вы действуете, исходя из этой веры. Можно сказать, вы на нее опираетесь. Правда не имеет значения даже для вас. Марина, вы подаете на развод, потому что верите в то, что ваш муж спал с адвокатом. Александр сильно удивлен и растерян, услышав вашу претензию, потому что верит, что не спал с адвокатом. И более того — вам для чего-то нужно верить в то, что у Александра есть любовница, а Александру важно, что он с ней не спал. Зачем вам эта вера? Вопрос к обоим.

— Но кто прав?! — Марина проигнорировала Дашин вопрос.

— Вы оба. Я могу предположить, что появление любовницы — это вершина айсберга, все началось намного раньше и, в некотором смысле, глубже.

Повисла тишина. Даша просканировала задумчивые лица клиентов. Кажется, есть какое-то движение.

— Давайте поступим так. Поменяйтесь, пожалуйста местами.

— Что? — не понял Саша.

— Поменяйтесь местами. Буквально. Вы сядьте на правую сторону дивана, а вы на левую.

Супруги переглянулись. Марина встала и по широкой дуге обошла Сашу, неторопливо перемещающегося к другой половине дивана. Оба уселись.

— И что? — спросила Марина.

— Теперь вы будете говорить со мной от имени своего супруга. Представьте себя им.

— Например, так? — хохотнул Саша и гиперболизированно спародировал тон жены: — Мой муж мне изменяет с секси-адвокатшей, хотя утверждает, что это неправда!

— Да, — кивнула Даша. — А почему вы так думаете?

Саша замер, поняв, что перевести все в шутку не удалось. Задумался.

— Потому, что она сексуальнее и умнее меня.

— Что?! — Марина даже подпрыгнула на месте. — Да ты… Ты…

Она замолчала, что-то прокручивая в голове, потом выдала реплику от лица мужа:

— Я неблагодарная свинья, которая не ценит свою жену и врет ей!

— Спокойно, — Даша прервала перепалку. — Марина, вы правда думаете, что Саша так сказал бы? Попробуйте почувствовать себя на месте своего супруга. Представьте, что он чувствует. Я говорю это вам обоим.

Какое-то время оба молчали.

— Теперь, Александр, — обратилась Даша к Марине, — что вы можете рассказать?

— Я трахаюсь с адвокатшей! — снова фыркнула Марина.

— Зачем? — спокойно уточнила Даша.

Марина на секунду замерла, а потом вдруг разревелась. Навзрыд, не аккуратно, как это иногда делают женщины, чтобы не испортить макияж, а буквально в голос. Тут же зажала себе рот ладонью.

Саша удивленно и даже испуганно посмотрел на жену. Даша несколько удивленно приподняла брови. Такого взрыва не ожидала даже она. В голове крутился один вопрос: вперед или назад?

— Я понимаю, что вам больно, но ответ на этот вопрос позволит вам прикоснуться к очень важному переживанию, которого вы, возможно, не осознавали. Если вы не готовы, отвечать вслух не обязательно. Главное, чтобы вы, скажем так, посмотрели этому страху в глаза.

Марина взяла протянутые ей салфетки и кивнула, успокаиваясь. Несколько раз вздохнула, но потом снова заплакала. Теперь уже молча.

Даша ждала, давая Марине время выплакаться и успокоиться. Через какое-то время спросила:

— Вы готовы поделиться тем, что сейчас с вами произошло?

Марина молча помотала головой. Даша перевела взгляд на Сашу. Тот нервно сглотнул.

— Александр, вы — Марина.

— Я понял, понял! — он как будто сдавался немцам, которые на его глазах расстреляли партизан.

— Что вы чувствуете? Что вы хотите сделать в отношении вашего супруга?

Второго вопроса Саша не ожидал, поэтому на какое-то время подвис.

— Хочу сделать… ну… наверное, я хочу сделать ему больно!

— Хорошо. Почему?

— Чтобы наказать? — глядя на Дашу так, будто бы ждал подтверждения, предположил он.

— Я не знаю, вам виднее.

— Ну… — Саша покосился на жену, явно опасаясь дойти до такого же состояния.

— Ну, наверное, потому что я, то есть он, не лучший муж.

— Вы хотите развестись. Что вы чувствуете в связи с этим?

Саша какое-то время молчал, потом нехотя ответил:

— Свободу, что ли, какую-то…

Даша отметила для себя важный момент. Марина, конечно, никакой свободы не чувствовала, да и разводиться пока не собиралась, но почему Саша считает, что для его жены развод станет шагом к свободе?

— Хорошо, — вздохнула Даша. — Думаю, теперь мы можем поговорить. Возвращайтесь на свои места, и мы продолжим.

Саша и Марина встали, пересели на противоположные места, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

Даша сверилась со своими ощущениями и продолжила сеанс.

— Давайте поговорим о вашем браке. Опишите, как вы его видите?

Саша и Марина переглянулись.

— Нет, стоп! — Даша поняла, что именно сейчас произойдет, и даже немного пожурила себя за это. — Нарисуйте. Вот бумага, фломастеры, карандаши. Нарисуйте свой брак.

— Вместе на одном листе? — уточнил Саша. — Или каждый свой брак рисует?

— На разных, — пояснила Даша и мысленно интерпретировала само возникновение такого вопроса как отражение интенции Саши к сохранению брака.

Супруги взяли бумагу, карандаши и снова переглянулись. Марина отвернулась, как пятиклассница, не дающая списывать соседу по парте.

Даша посмотрела на часы и погрузилась в свои мысли, сохраняя часть внимания для наблюдения за происходящим. Через две минуты супруги закончили свои рисунки.

— Хорошо, — кивнула Даша. — Теперь поменяйтесь ими.

Саша и Марина скривились, но листками обменялись.

— Итак, у вас в руках изображение брака в том виде, в котором его видит ваш супруг. Расскажите, что вы видите на рисунке?

— Ад какой-то, — в один голос ответили оба и переглянулись.

— Поразительное единодушие, — хмыкнула Даша. — Думаю, на этом рисунки можно отложить и поговорить об этом аде. Особенно забавно то, что ад — это то, что вас объединяет.

— В каком смысле? — не понял Саша.

— Вы оба нарисовали ад. Пожалуй, это чуть ли не единственная вещь, в которой вы друг с другом согласны.

— Но это же не значит, что больше ничего нет, — возразила Марина.

— Вероятно, — согласилась Даша. — Что вообще вас объединяет? Если ад — это не цель, то ради чего вы его терпите? Ради чего вы вообще остаетесь вместе, если понимаете, что это мучительно?

— Я почему-то думал… — как-то сомнамбулически протянул Саша, — что только я в аду.

— Да понятно же, что! — помолчав какое-то время, видимо, чтобы дать мужу время развить свою мысль, сказала Марина. — Дети. Надо признать, что ни о какой любви речи уже не идет!

Саша удивленно посмотрел на Марину.

— Я увидела удивление, — обратила внимание Даша. — Почему вы удивились?

— Да просто… Ну, не очень привычно такое слышать.

— Вы придерживаетесь того же мнения, что и Марина?

— Да, — кивнул Саша и отвел глаза.

Даша мысленно разочарованно вздохнула. Тут же уловила это чувство, вернулась к реальности и задала вопрос, который для нее самой стал неожиданностью.

— Зачем вы женились? — и даже на секунду испугалась этих слов.

— Ну… — Саша снова покосился на Марину.

— Потому что любили друг друга, — пожала она плечами. — Я хотела быть с ним вопреки всему, ну и вот это вот все.

— Вопреки чему?

— Все были против, — Марина улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. — Мы были молодые, нам было плевать на мнение других. Мы хотели быть вместе, и наши родители не смогли нам помешать.

— То есть вы вышли замуж вопреки, а не для чего-то? — уточнила Даша.

Марина глупо поморгала глазами и пожала плечами.

— А вы?

— Ну… — Саша пожал плечами ровно так же, как и его жена несколько секунд назад. — Она была беременна, ну и…

— А говорил, любовь, — не упрекая, а скорее насмехаясь над трагизмом ситуации, прокомментировала Марина.

— Ну и это тоже, но…

— А Костя — тоже незапланированный ребенок?

— Да, — кивнул Саша.

— Нет, — вздохнула Марина и намеренно проигнорировала удивленный взгляд мужа. — Я думала… Что это как-то… Оживит наш брак.

Даша подавила желание стукнуть их лбами друг об друга. Хотела оживить брак — куда уж живее? Теперь точно не скучно. Мысленно зафиксировала этот момент, намереваясь рассмотреть ощущения ребенка, которого родили, чтобы «оживить брак», и продолжила.

— Если бы у вас не было детей, то какое бы решение вы приняли прямо сейчас?

— Развод, — уверенно ответила Марина.

Даша обратила внимание, что Саша промолчал, но поняла, что вытащить его мнение в данный момент буквально невозможно.

— Если бы — это одна история, но что будет с детьми, если мы действительно разведемся? — спросила Марина.

— Почему вы считаете, что с ними что-то случится?

— Это же… Ну, травма, — пояснил Саша.

— А родители, которые едва терпят друг друга, это не травма? — поинтересовалась Даша. И, не дожидаясь очевидного ответа, задала другой вопрос: — Какую роль в ваших конфликтах играют дети?

— Никакую, — пожала плечами Марина.

— Да из-за них мы и ссоримся! — возразил Саша. — Один из нас наезжает на ребенка, другой защищает. Даже когда ребенка и рядом-то нет!

— Что это значит? — Марина адресовала вопрос Даше, молчаливо признав правоту мужа в этом вопросе.

— Вы приняли негласное решение оставаться в браке ради детей. Но на фоне детей и возникают все ваши конфликты.

— То есть мы не конфликтуем напрямую, так как приняли решение сохранить брак, но если вопрос касается детей, это делает конфликт… легитимным, скажем так? — уточнила Марина.

— Например. Что же касается развода в целом… Для ребенка большей травмой может стать такой брак, как у вас. Вы ведь сами относитесь к нему как к аду. Заметьте, это не мои домыслы, это ваши слова. Развод — это не конец света. Важно не перетерпеть ад, попутно создавая его и в жизни детей, а объяснить им, что вы больше не состоите в отношениях друг с другом, но по-прежнему являетесь родителями для них. Если уж решите разводиться, конечно.

Марина и Саша переглянулись.

— То есть ничего страшного не случится, если…

— А что может быть страшнее, чем есть сейчас? — с обреченной ироничной усмешкой заметил Саша.

— Но! — Даша подняла палец, призывая к вниманию. — Развод сам по себе — не решение всех проблем. Проблемы решает осознанный выбор, а не побег. Понимаете?

— Если мы не осознаем, что руководило нами в этом браке и как мы дошли до такого результата, то в следующий раз история повторится, — выдала какую-то заученную фразу Марина.

Даша на секунду задумалась. Потом кивнула.

— Да, я об этом. Давайте вернемся к началу нашей сессии. Если вы говорите, что любовница есть, значит, она есть как минимум в вашей голове. В идеале вам нужно понять, зачем вам нужна любовница мужа? И я не какую-нибудь эзотерику имею в виду. Что вам дает понимание, что муж вам изменяет? Какую выгоду вы из этого извлекаете?

Марина зависла. Пожала плечами.

— Ладно, с чего вы вообще решили, что у Саши есть любовница?

— Я ее своими глазами видела! — возмутилась Марина.

— А откуда вы знаете, как она выглядит? — удивилась Даша.

— Да он сам мне показывал ее фотографию два года назад!

Даша удивленно посмотрела на Александра. В голове возникла несколько крамольная мысль. Ну если уж ты изменяешь, то зачем так палиться?!

И в этот же момент мысленно одернула себя. Я не солидарная женщина, я — психолог. Я не буду втягиваться в Маринину игру в жертву. Я не буду занимать ее сторону и дружить против Саши!

Но, кажется, уже было поздно. Саша почувствовал себя в окружении. Скрестил руки на груди, расправил плечи, приподнял подбородок. Даша машинально отметила сходство с Костей.

— То есть два года назад ваш муж сказал вам, что изменял, и показал фотографию любовницы?

— Да.

— Я сказал, что переписывался с ней, — возразил Саша. — Это не одно и то же!

— Что именно вызывает у вас такое возмущение? — подцепила его Даша, уже чувствуя, как теряет контроль над ситуацией.

— Вы правда не понимаете?! — всплеснул он руками.

— Именно поэтому я и спрашиваю.

— Да я же… Я ведь сдал себя! Понимаете?! Я бы мог просто молчать, но сказал правду! Я показал, насколько для меня важно… — он не договорил, махнул рукой и откинулся на спинку дивана.

— Что важно? — спросила Даша, понимая безнадежность вопроса.

— Да делайте, что хотите! Мне плевать. Разводитесь, женитесь, мне все равно.

Даша в очередной раз укорила себя за недавнюю ошибку, которая, возможно, приведет к распаду семьи. Она встала на сторону Марины и загнала Сашу в угол. Несмотря на необходимость держать клиентов в фокусе внимания, она позволила себе провалиться в свои переживания.

Что я чувствую? Вину? Есть такое. Что вообще происходит? Что за слабоумие накатило? Почему все посыпалось? Надо признать, критическая ошибка уже допущена. Бояться уже нечего. Надо уже принять, подумала Даша, что терапевт я паршивый. Она вынырнула из своих мыслей.

— Я ничего не понимаю, — честно призналась Даша. — Я просто запуталась в вашем аду. У нас осталось еще полчаса, давайте я хотя бы попытаюсь понять, что произошло!

Марина и Саша удивленно смотрели на нее. Они понимали, что этот психолог, кажется, сломался об них. Нужен новый.

— Я буду задавать тупые вопросы и нещадно тупить, договорились?

— Да, — в один голос ответили оба.

Даша подавила желание спросить, какого хрена они устроили этот садо-мазо-цирк.

— У вас есть любовница? — спросила она у Саши.

— Ну… — он покосился на жену. — Да.

Марина буквально возликовала, вытянув руки к небу. Даша отметила это, но отложила на потом.

— Но вы же говорите, что у вас ничего не было?

— Не было, — подтвердил Саша.

Даша чуть не стукнула себя по лбу ладонью. Марина вообще раскрыла рот от удивления.

— Так… а что вы вообще называете любовницей?

— Я… — Саша покосился на жену. — Я не хочу об этом говорить в ее присутствии.

— Хорошо, — вздохнула Даша. — Тогда скажите хотя бы, зачем вы рассказали Марине о любовнице? Неважно, какое значение вы вкладываете в это слово.

— Ну… Я хотел… Мы же ссорились в тот вечер. И я вспомнил ваши слова.

— Какие? — удивилась Даша.

— Точно не помню, что-то про отношения, про то, на чем они строятся и все такое. Ну и решил попробовать. Как бы начать все сначала. Без вранья, без ругани. Я хотел быть за детей, за Костю. Чтобы семья… Ну и все такое… — Саша явно смущался из-за присутствия Марины. Он периодически косил глазами в ее сторону. — Я хотел все изменить. Да, может, мы и не лучшая пара, но… Хотя бы попытаться, мы же когда-то…

Саша замолчал. Даша обратила внимание, что Марина как-то по-другому смотрит на мужа.

— Да я люблю ее! — не выдержал Саша. — Что я могу поделать?! Я хотел начать все с самого начала!

Даша даже не попыталась проанализировать происходящее. Она просто признавала, что ее состояние тупости намного больше нее. Но, судя по ощущениям, возник какой-то прогресс.

— Все же говорят, что начинать надо с себя! Я и начал! Хотел, чтобы новые отношения были построены на честности, на доверии! Вот и рассказал, что… ну как бы заглядываюсь на другую. Переписываюсь с ней, флиртую! Я же мог не говорить! Понимаете?

Он посмотрел в глаза Даше, и ей показалось, что она видит его насквозь. Что Саша буквально стал прозрачным в своих намерениях.

— Я выложил все, — подвел он итог. — Покаялся, так сказать.

— В том, что переписывались с другой женщиной в интернете? — уточнила Даша.

— Ну, для вас это, может, и не проблема! — разозлился Саша, — А меня это тяготило! Да, я не трахался на стороне! Но вот такой вот я! Мне почему-то казалось, что врать — это плохо! Ну что мне с собой поделать, а?!

Даша посмотрела на Марину. Та явно пребывала в каком-то странном состоянии. Она сидела, приоткрыв рот, и, кажется, не понимала, как ей реагировать.

— Я практически себя в ее руки отдал, — грустно хмыкнул Саша. — Во всем признался, самым больным поделился. Я… Ну, не знаю. Чего вы еще хотите от меня услышать?

Даша снова почувствовала, как ее кольнула вина за недавнюю ошибку.

— И что потом?

— Все было хорошо, — пожал он плечами. — Как-то все наладилось.

— Но если все наладилось, то почему сейчас все обстоит так же?

— Ну, когда у Кости опять началось… Я как-то… — Саша сделал неопределенный жест рукой, и Даша вдруг поняла, что он плачет. По его щекам текут слезы, хотя лицо, как ни странно, не кривится в гримасе боли или отчаяния. Вообще не выражает никаких эмоций. — Я, в общем-то, понял, что это его сумасшествие, возможно, наследственное, и Марина была права. Надо было идти к психиатру. А я всех подвел и…

Он замолчал, глядя куда-то в пол. Марина положила руку ему на плечо, но он аккуратно, даже нежно отстранился.

— Не надо, — спокойно попросил Саша. — Не надо только вот жалости. Я сам все сделал. Из-за меня все это произошло. А признаться в этом… Я не слишком-то смелый парень, если честно.

— Надо иметь смелость, чтобы признаться в ее отсутствии, — возразила Даша. — И что вы сделали, когда столкнулись с результатом своих решений?

— Мне надо было с кем-то поговорить… Поделиться, как бы. Я не мог один это все… Я снова написал Ире. Да, надо было говорить об этом тут или с Мариной, но… Глупо, согласен.

Он вздохнул и развел руками. В кабинете царила какая-то невыносимая тишина. Даша с удивлением осознала, что ей стыдно. Но почему?

Из-за допущенной недавно ошибки? Из-за того, что она встала на сторону Марины? Она перестала быть психологом и стала просто женщиной, что, в общем-то, не плохо, но тогда почему она сейчас испытывает стыд и вину? Будто это она довела мужа до такого состояния! А если и она, то что?

Даша отбросила последние остатки психолога позволила себе максимально погрузиться в эти переживания именно как женщина. Перед ней мужчина, который понял, что допустил ошибку. Да, у этого есть цена, но кто не допускает ошибок? Осознал ли он, что сделал? Да. Чего еще можно требовать? Как можно злиться на человека, который буквально исповедался тебе?

«А почему нельзя?»— подал голос откуда-то из глубины оправившийся от нокаута психолог. Его раскаяние не делает мою боль меньше! Я могу злиться! А вот вина и стыд возникают именно из-за того, что я себе этого не позволяю! Я могу быть злой, я могу быть обиженной! Я имею на это право!

Манипуляция! Он ставит себя в уязвимое положение, при этом в некотором смысле делая себя неуязвимым! Он вверяет себя жене, тем самым перекладывая на нее ответственность за все, что будет происходить дальше! А еще за последствия своей же ошибки!

Даша почувствовала, как с нее будто бы сползает какое-то волшебное покрывало, мешающее думать. Он вышиб ее из равновесия! Лишил способности к анализу, просто резко изменив модель поведения!

— Александр, как вы думаете, зачем вы сейчас вывернули душу наизнанку и все это рассказали?

Марина ошеломленно, даже с какой-то неприязнью покосилась на Дашу.

— Ну… Какие были варианты? Я же… В общем, это мой косяк. Мне и расхлебывать. Я понимаю, что брак уже, наверное, не спасти. Я понимаю Марину — такое, наверное, невозможно простить. Но я хотя бы… Она хотя бы будет знать, что я не хотел сделать ей больно. Просто… Я дурак, что уж.

— А чем эта история отличается от предыдущей? От той, которую вы рассказывали два года назад?

Саша удивленно посмотрел на психолога. Какое-то время молчал, потом на его лице отразился ужас понимания.

— Твою мать, — он закрыл лицо руками. — Я просто перевалил все на нее.

— Похоже на то, — согласилась Даша.

— Мне казалось, — так и не убрав рук от лица, вероятно, стыдясь, сказал Саша, — что я действительно… Принял решение начать все с нуля, сделать все иначе, построить новые, честные отношения.

Какое-то время он молчал, потом все-таки убрал руки от лица.

— Я не хотел! Поймите!

— Я понимаю, что вы сделали это несознательно, — кивнула Даша, отметив, как нахмурилась Марина, не понимая перемены дискурса.

— Я был уверен, что создаю что-то новое, на честности, на доверии. Что теперь отношения будут другими! А в итоге перевалил все с больной головы на здоровую, заставил Марину в это верить. Я просто начал новые отношения со лжи…

— Что вы имеете в виду? — уточнила Даша.

— Я… будто бы специально себя ей отдал. Мол, вот он я, делай со мной, что хочешь. Я тебе даже в грехах своих признаюсь! А все это в итоге только для того, чтобы она не ушла от меня. Пожалела.

Саша закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Более того, — заметила Даша. — Вы прямо сейчас сделали абсолютно то же самое. Так же исповедались в своих грехах, сделав из ошибки какой-то подвиг, поставили себя в уязвимое положение, и подали надежду на светлое будущее. Ведь вы все поняли и теперь наверняка изменитесь.

Саша уставился на нее даже не в изумлении, а в каком-то зверином отупении. Даша даже представляла его ощущения. Это примерно как понять, что ты сломанный робот-пылесос, который умеет поворачивать только в одну сторону. И больше ничего. И вдруг ты осознаешь, что вся твоя жизнь состоит из одного элемента — поворота направо. Или налево.

Марина же, напротив, вышла из оцепенения и посмотрела на мужа со смесью ненависти и отвращения.

— Да ты…

Поимел меня, мысленно продолжила фразу Даша. Почему-то это буквально читалось на лице Марины.

— Я-то ради тебя! Я думала!

— Что вы чувствовали в тот момент, когда он рассказал вам о любовнице? — задала вопрос Даша, не давая Марине уйти в якобы праведный гнев и возмущение.

— Что? А, не помню. Да какая разница! Он же…

— Это очень важно! — перебила ее Даша. — Что вы чувствовали минуту назад?

— Я не знаю!

— Вспомните! — не потерять контакт, не дать ей уйти в привычную реакцию, твердила себе Даша.

— Ну… Вину, что ли…

— Глубже, — буквально скомандовала Даша.

— Я не знаю! Просто мне показалось, что этот… Что он все понял, осознал, даже раскаялся. Неужели я могу теперь его… Добить, что ли? Кем я буду после этого?

Даша буквально с восторгом отметила, что Марина начала исследовать свои ощущения.

— Кем, например?

— Предательницей, что ли. Нельзя же так с мужем. Да даже не с мужем, с любым человеком.

— Это очень важное осознание, но поймите один важный момент. Очень сложно, если не сказать, что невозможно, добиться от человека желаемого, не дав ему чего-то взамен. Я предлагаю вам пойти еще дальше и хотя бы попытаться понять, что он вам дал.

Марина подвисла. Даша поморщилась и сразу же переформулировала вопрос, пока еще не стало слишком поздно.

— Что вы чувствовали, когда приняли решение простить Сашу два года назад? Когда вы решили дать ему шанс?

Марина вдруг закусила губу, борясь с подступившими слезами. Даша снова протянула ей салфетки. Покосилась на Сашу. Он все еще смотрел в одну точку.

— Мне казалось, что я как бы… Настоящая женщина, — наконец справилась с собой Марина.

— Что это значит?

— Если я прощу его, то как будто стану лучше. Понимаете? Такая женщина, как… настоящая женщина. Да, мне было больно, но эта боль… Она как будто… Возвышала меня, что ли.

Даша снова окинула взглядом клиентов. И Саша, и Марина больше походили на овощи.

— Я как бы… Ну вот такая, настоящая русская женщина!

Ох уж эти архетипы, подумала Даша. Сколько тысяч семей живут в таком же аду? Он кается, она себя в жертву приносит. И так из года в год. Он все понял, он не будет больше пить. Или бить. А ад все не кончается.

Зато настоящая русская женщина, если не сказать, что святая. Православная, к примеру. Если это вообще не из язычества тянется. Мать-земля какая-нибудь.

Даша покачала головой. Ведь она сама попалась в эту же ловушку. Пять минут назад она чувствовала то же самое, что и Марина. И единственное, что позволило ей не застрять в этом состоянии, — самокритичность. Развалившийся в очень удачный момент образ психолога позволил появиться образу женщины. А с образом женщины появились и стыд с виной.

Стыд за то, что этому образу я не соответствую. Что же я за женщина такая, что мужчина мне не может рассказать о своих переживания? Что забавно, подумала Даша, он ведь и по психологу оттоптаться попытался. Он ведь упомянул, что и на приеме сказать об этом не смог раньше. Эдак я и как психолог не очень, и как баба совсем никуда не гожусь.

Возникающие стыд и вина отгораживают от злости, как раз для того, чтобы поддержать пошатнувшуюся идентичность. Настоящая русская женщина не может злиться на покаявшегося мужика, нельзя так!

А дальше мне бы оставалось только простить его, родненького, чтобы почувствовать себя святой на пять минут.

По сути — очень простая и очень действенная схема. Выбить из равновесия, пошатнуть идентичность и дать возможность ее восстановить. Если в этот момент ты находишься в несознанке, так еще и наперегонки с другими женщинами прощать кинешься.

А ведь стыд и вина, с удивлением подумала Даша, стали маркером! Ведь именно они показали мне, что я не соответствую собственному же образу. То есть, уловив их, я смогла сделать выбор — действовать сообразно своей роли либо найти все несоответствия и корректировать саму роль. Но это, конечно, очень сложно в моменте. Надо выработать рефлекс. Стыд — как сигнал.

— Вы понимаете, что вы сами выбрали жизнь в том, в чем живете сейчас, потому что вам дали почувствовать себя выше других? Почувствовать себя почти святой?

Марина кивнула и снова разрыдалась. Саша, кажется, начал оживать.

— У меня для вас хорошая новость. Вы осознали одну из своих программ. Теперь она не будет управлять вами, по крайней мере, так явно, как раньше. Это действительно значительный прогресс.

— И что прогрессивного? — сомнамбулически поинтересовался Саша.

— То, что у вас появился выбор. Действовать согласно программе или нет. Вот теперь у вас действительно есть возможность построить новые отношения, на новой основе. И неважно, будут эти отношения друг с другом или с кем-то другим. Решать вам. Прежними они точно не будут, если, конечно, вы будете работать над собой. Давайте я еще раз покажу вам, как это работает. Марина, какая у вас цель в отношениях?

— Эм-м-м… — только и протянула Марина.

Даша сделала поправку на тупость, вызванную бурными открытиями, и помогла ей.

— Допустим, есть у вас цель — построить крепкие, счастливые, доверительные отношения.

— Да.

— Хорошо. Вы живете с этой целью. И вот происходит то, что произошло. Ваш супруг пришел каяться. Это явно неповседневное его поведение. Это абсолютно неожиданно, не к месту, просто странно. Это выбивает вас из привычного состояния, и в результате вы забываете про цель. Вы вообще обо всем забываете. В почти бессознательном состоянии вы хватаете сиюминутную выгоду — побыть святой. Возвыситься над другими. Хорошо выглядеть, если говорить проще. И вот что получилось. Ради нескольких минут самолюбования вы отвернулись от цели — построить крепкие, счастливые, доверительные отношения.

— И как этого не допустить? — спросила Марина.

— Для начала было бы неплохо не принимать решений, последствия которых вы не обдумали. Попытайтесь понять, для чего вы это делаете. Приблизит ли это вас к главной цели? Вы действительно любите мужа и готовы простить ему что-то или вы хотите побыть «святой». Понимаете?

— Да, — кивнула Марина.

— Для этого и нужно работать над собой. Развивать того самого наблюдателя, который позволит анализировать собственные поступки. А второй момент — нужно осознавать свои эмоции. Злиться — это нормально. Вы можете злиться на кого угодно. Но если вы себе это запретите, то только подтолкнете себя к неверному решению. Я не такая, я не буду злиться на мужа, я святая. И вы в ловушке. Это очень коварная ловушка.

— А мне что делать? — аккуратно спросил Саша.

— То же самое. Наблюдайте за собой и не перекладывайте ответственность. По крайней мере, неосознанно. Да, благодаря этой программе вы получаете вполне осязаемый результат. Все ваши проблемы за вас решают женщины, но, думаю, вы понимаете, какую цену платите за это?

— Да, — кивнул Саша.

Марина посмотрела на мужа. Ей вдруг стал очевиден ответ на вопрос, давно беспокоивший ее. А именно — что нашла в этом среднем, непримечательном в общем-то мужчине та красотка-адвокатша. Возможно, это ощущение даже лучше, чем секс.

— Что же, наше время вышло. К сожалению, мы так и не успели перейти к проблемам Кости, но, думаю, что эту встречу бесполезной точно не назовешь. Я очень рада такому прогрессу.

Саша и Марина встали, как-то смущенно, неловко попрощались, мысленно возвращаясь в реальный мир, который, как выяснилось, все еще существует за пределами этого кабинета, и вышли.

Даша откинулась в кресле, закрыла глаза и расплакалась.

— Мы не будем об этом говорить, — улыбнулся Костя. — Как бы ты ни пыталась перевести разговор на эту тему.

Даша какое-то время рассматривала мальчика. Он, кажется, гордился тем, что сделал. Или даже не гордился, а… был удовлетворен. Да, это определенно чувство удовлетворения.

— О чем же мы тогда поговорим?

Костя посмотрел на Дашу как-то даже лукаво. Медленно изучил ее с головы до ног и чуть наклонился вперед.

— Пришло время доказать твою верность.

— Что это значит? — не поняла Даша, отметив для себя какое-то странное чувство. Неприязнь? Еще и страх, что ли?

— Сегодня вечером меня будут допрашивать. Причем в присутствии другого мозгоправа. Научи меня, как его обмануть.

Даша тут же выстроила направление работы.

— О каком обмане идет речь?

— Для начала он не должен засомневаться в том, что я нормальный. Мне нужно вести себя так, как это делают дети.

— Не думаю, что у тебя получится, — специально подцепила его Даша. — Два года не получалось, а теперь вдруг…

— А теперь надо! Должен быть способ! Думай, женщина!

Даше снова показалось, что что-то не так.

— Психологу будет важно не только то, что ты говоришь, но и то, как ты это делаешь. Поэтому тебе нужно стать ребенком.

Костя отрицательно помотал головой и закинул ногу на ногу.

— Ты предлагаешь мне отдать штурвал маленькому засранцу. Нет, не пойдет. Он все испортит. Да и не согласится, даже если я предложу ему.

Интересно, подумала Даша, с чего он решил, что я предложила отдать управление Косте? Не видит другого варианта или ждет подвоха?

— Тогда тебе нужно стать ребенком.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Костя.

— Не изображай ребенка, будь им. Все когда-то были детьми и…

— Я — нет, — отрезал Костя.

— Никогда не поздно начать, — не стала спорить Даша. — Попробуй.

Мальчик какое-то время вглядывался в ее лицо, будто пытаясь понять, не заманивает ли она его в какую-то ловушку.

— Хорошо, — наконец решился он. — Что мне надо делать?

— А что делают дети? — вопросом на вопрос ответила Даша.

— Ноют? — предположил Костя. — Шумят. Всякой ерундой занимаются?

— Довольно распространенный список детских занятий, — согласилась Даша. — Можешь начинать.

— Ныть? — уточнил Костя.

— Если хочешь. Ты ребенок, тебе виднее. Для начала хотя бы допусти мысль, что ты не контр-адмирал, а обычный мальчик.

— Ладно.

Какое-то время Костя сидел, будто бы сосредотачиваясь перед ответственным заданием. Потом протянул почти жалостно:

— Я не хочу ныть!

— Я тебя не заставляю, но хочу заметить, что у тебя неплохо получается, — Даша мысленно отметила, что он ноет о том, что ныть не хочет. Кто-то ругался на него за то, что он ноет? Запрещал? — Можешь поделать что-нибудь еще.

— Что, например?! Я не знаю! — разозлился Костя.

— Ну, поиграй в игрушки, например. Тебе надо почувствовать себя ребенком.

Он снова покосился на Дашу, но совет принял. Подошел к горе игрушек и стал медленно обходить ее по кругу, мгновенно став похожим на хищную птицу, высматривающую добычу.

Даша с интересом наблюдала. Наконец-то есть осязаемый, понятный материал для работы.

— Что из этого подходит для моего возраста? — брезгливо указав на игрушки, спросил Костя.

— А что бы ты выбрал?

— Женщина, мне надо обмануть психолога, а не дать тебе материал для работы! — фыркнул мальчик. Даша едва не вздрогнула. — Какая игрушка подойдет мне?!

— Та, которая тебя больше всего заинтересует. Стань ребенком, если хочешь обмануть психолога. Ребенок не задает таких вопросов. Он просто берет то, что ему нравится.

Костя покосился на Дашу и хмыкнул какой-то своей, вовсе не связанной с происходящим мысли, потом достал из груды игрушек красный кубик.

— Вот это мне нравится.

— Чем именно? — поинтересовалась Даша.

— Он довольно прочный и увесистый, им можно бить в кадык или висок. Он красный, крови не видно.

Это какой-то даже сарказм, если не угроза, подумала Даша. Он как будто даже знает, чей именно висок этим кубиком собирается проломить. Злость и удовольствие одновременно. Даша никак это не прокомментировала, но Костя и сам понял, что это ответ не совсем ребенка. Он недовольно фыркнул и бросил кубик обратно в кучу.

— Не получается!

— И не должно. Там нечему получаться, просто будь ребенком.

— Я не знаю, каково это! — взорвался Костя, — Неужели ты не понимаешь? Я вышел из пробирки в шестнадцать лет! Я никогда не был ребенком!

— Технически — нет, но формально ты был ребенком в теле шестнадцатилетнего мужчины, — Даша похвалила себя за правильное определение, пришедшее на ум без запинки. Не мальчиком, не подростком или кем-то еще. — Просто вернись к тому состоянию. Вспомни, чего ты хотел.

Костя сделал еще один круг, потом сел на пол, вытянул ноги. Задумчиво постучал кулаком по колену. Медленно, неуверенно лег на спину и уставился в потолок. Какое-то время ничего не происходило, а потом он резко перевернулся на живот, изогнулся, дернулся и встал на голову.

Даша улыбнулась и мысленно зааплодировала. У него очень ловко получилось. А говорил, что ребенком быть не умеет.

— Так пойдет?

— Не спрашивай у меня. Тебе виднее. Но если тебе интересно, то такое я периодически вижу в кабинете. Не так эффектно, как у тебя, но…

Костя постоял какое-то время на голове, потом ему надоело. Он встал на ноги, походил туда-сюда по кабинету и уставился на Дашу.

— Что? — спросил он раздраженно.

— Ничего. Я тебя злю?

— Не знаю. Просто такое ощущение, будто ты от меня чего-то хочешь!

— Как ты думаешь, чего? — Даша, кажется, даже дышать перестала.

— Не знаю! — мальчик отмахнулся и отвлекся на мячик.

Аккуратно катнул его ногой, проследил за ним взглядом. Снова толкнул мячик, на этот раз сильнее.

— Мне это не нравится, — протянул Костя. — Твое упражнение, кажется, помогает, но оно мне не нравится.

Даша уловила грусть и тревогу.

— Что именно тебе не нравится?

— Неприятные какие-то ощущения.

— Честно говоря, никто и не обещал тебе, что это будет приятно, — развела руками Даша. — Но если хочешь погрузиться в детство, стать ребенком, то придется пройти через эти неприятные ощущения.

— Мне казалось, мелкие засранцы чувствуют себя прекрасно, — возразил Костя.

— Как видишь, не всегда. Будешь продолжать?

Какое-то время Костя молча смотрел в одну точку, потом вздернул подбородок и кивнул.

— Просто почувствуй себя ребенком. Ослабь контроль, поддайся спонтанным порывам.

Мальчик вернулся к мячику. В этот раз взял его в руки, немного сдавил. Потом сдавил сильнее. А через какое-то время и вовсе сжал изо всех сил.

Даша наблюдала, как на лбу Кости пульсирует вена. А мальчик тем временем самозабвенно пытался сдавить мяч. Будто бы желая сжать его в точку, заставить исчезнуть.

Конечно, у него не получилось. Он сдался, разжал руки, тяжело дыша, и зло пнул мяч ногой, отправив его в полет. Даша отклонила голову, чтобы не получить по лицу. За годы практики она достигла в этом такого мастерства, что могла бы простоять несколько раундов с профессиональным боксером, не получив ни одного удара.

Но мяч, дважды отрикошетив от угла комнаты, вернулся к Косте. Буквально к его ногам. Костя покосился на него, но трогать не стал. Будто бы счел чем-то, не заслуживающим его внимания. Объектом, само прикосновение к которому ниже его достоинства.

Костя сделал еще один круг, осматривая гору игрушек, потом вытащил оттуда игрушечную змею.

Сел на пол, скрестив ноги, и положил змею перед собой. Не удовлетворившись ее положением, скрутил игрушку кольцом, а голову пристроил сверху. Так, будто это свернувшаяся кольцом, готовая к укусу кобра.

Сел и уставился ей в глаза. Даша поморщилась. Анализировать все, что связано со змеями… это не самое ее любимое занятие.

Костя вглядывался в глаза змеи, будто бы боролся с ней. Он не шевелился, кажется, даже не дышал. Даша внимательно наблюдала, пытаясь по выражению лица понять, кто же побеждает.

Мальчик вдруг наклонился и буквально коснулся лбом пола. Будто бы преклоняясь перед змеей. Он бережно взял ее в руки, встал на ноги и пошел к Даше.

Девушка отметила, что у него снова изменился взгляд. Снова эта хитринка и лукавость.

Даша хотела спросить у него, какую роль он отвел ей в этой игре, но почему-то не смогла. Ей нельзя говорить. Не сейчас. Сейчас происходит какой-то… ритуал?

Костя бережно положил змею Даше на колени и с каким-то издевательским, шутовским поклоном отступил назад. Развернулся и снова уперся взглядом в мячик.

У Даши возникло такое ощущение, будто переключили канал. Или взрослый мгновенно превратился в ребенка.

Она не видела лица Кости, но почувствовала, что он разозлился. Вспышка гнева, удар по мячу, и он летит в стену. Рикошетит, врезается в кучу игрушек и, прорвавшись сквозь нее, снова оказывается у ног мальчика.

Костя вздернул подбородок и замер. Даша с интересом наблюдала за развитием событий. Мяч его явно злит, он не может его раздавить или избавиться от игрушки. А когда понимает это, пытается игнорировать. Как бы ожидая, что раздражитель исчезнет сам собой, если отгородиться от него своей контр-адмиральской позой. Помимо прочего, надо узнать у его родителей про какие-нибудь инциденты с мячами. Мало ли.

Даша представила себя на месте игрушки и явственно поняла, что постаралась бы исчезнуть.

Костя тем временем результата не добился, но что-то явно произошло. Он рухнул на пол. Да так, что Даша даже испугалась. Но это, как оказалось, было каким-то паясничаньем. Никаких неприятных ощущений Костя, судя по всему, не испытал. Он усмехнулся, ловко подхватил мячик и перекатил его, все так же лежа, от одной руки к другой. Потом обратно. Подкинул, поймал. Еще раз прокатил мяч по себе, на этот раз от ног к подбородку, ловко изогнувшись волной.

В движениях появилась какая-то легкость и… Даша даже головой тряхнула, сосредоточившись. Вот снова эта резкая смена состояния. Что происходит вообще?

Костя же отбросил надоевший мячик. Не как игрушку, переставшую занимать ребенка, а, скорее, как более не интересного ему человека.

Даша покачала головой и велела себе притормозить с безудержным анализом. Так можно до любой бездны добраться. Хотя на секунду все же поставила себя на место мячика. И ее накрыло такой тоской, что в себя она пришла не сразу.

Даша мысленно провела параллель. Можно ли считать, что мальчик поступает с мячом так же, как, ему кажется, с ним поступают родители? Считать-то можно…

Костя к этому моменту уже переместился в дальний край комнаты. Он сидел в углу и задумчиво крутил в руках игрушечный пистолет. Заметил, что за ним наблюдают, и недружелюбно поинтересовался:

— Чего ты смотришь?

— Мне просто интересно, чем ты занимаешься. А тебе это не нравится?

— Нет!

— Ты думаешь, я чего-то хочу от тебя? — подсунула недокрученную ранее мысль Даша.

— Да, — кивнул Костя, заглядывая в дуло игрушечного пистолета. — Хочешь.

— И чего же? — Даша старалась говорить спокойно, даже вкрадчиво.

— Ты хочешь, чтобы я сражался за тебя, — спокойно ответил мальчик. — И я буду.

— Но ты ведь не хочешь сражаться? — уточнила Даша.

— Нет, — покачал он головой. — Не хочу. И не могу. То есть могу, но… Мне не справиться. Я слишком слабый, слишком…

Даша подождала какое-то время, чтобы дать ему возможность продолжить. Сама тем временем отметила, что это речь не Сато. Или ей кажется?

— Тогда зачем сражаться?

— Я создан для этого, — пожал он плечами. — Меня создали для войны. Я должен выполнять свою миссию.

Даша вдруг поняла. Все сложилось. Она пропустила через себя ужас и бесконечную тоску. Бессилие и обреченность. С такими чувствами, наверное, смертники идут в последнюю, безнадежную атаку.

Марина же сама сказала, что родила ребенка, чтобы оживить брак. От Кости ждали этого с самого рождения. Его мать практически требовала, чтобы он выполнил возложенную на него миссию. Но что может ребенок? Эта задача не просто не в его власти. Эта задача больше него самого. Костя не мог с ней справиться, а вот контр-адмирал Сато выполнил задачу на «отлично». Оживить еще сильнее просто невозможно.

В прошлый раз он пропал после бурной ссоры и примирения. Когда оживление достигло некоего пика, Костя смог вернуться. Но, очевидно, ситуация недолго была приемлемой. Контр-адмиралу пришлось вернуться и устроить куда более глобальную встряску.

Вот откуда это чувство гордости, которое она улавливала в начале сеанса. Он выполнил свою миссию!

Даша поняла, что весь мир дрожит мутной рябью, а она смотрит в потолок, чтобы не полились слезы. Она позволила себе несколько секунд ненавидеть мир, в котором детей рожают, возлагая на них миссию, с которой не могут справиться даже взрослые. И вообще рожают с какой-то корыстной целью. Так не должно быть. Не должно!

Отведенное самой себе время вышло. Она вернулась в реальность и посмотрела на Костю. Однажды она видела фотографию какого-то африканского ребенка, завербованного в повстанческую армию. И Костя со своим игрушечным пистолетом напоминал именно его. Хрупкого, потерянного, оказавшегося на какой-то чужой войне ребенка, сжимающего оружие, как волшебную палочку, способную защитить от всех бед.

Но главное — ей, кажется, наконец-то удалось увидеть Костю, а не Сато.

— А что, если я скажу тебе, что не нужно сражаться за меня?

Мальчик удивленно уставился на Дашу. Он открыл рот, потом закрыл. Фрустрация.

— Но почему? — он спросил это таким тоном, будто она обрекала его на смерть. Даша вздрогнула. По телу будто разряд тока прошел.

Сейчас он говорит не со мной, напомнила она себе. Нужно ответить из роли.

— Ты уже достаточно сражался. Твоя миссия уже выполнена, — брак оживлен донельзя, мысленно улыбнулась Даша, никто не справился бы лучше. Ты умудрился целого контр-адмирала призвать на службу для выполнения этой миссии. Ты смог совершить невозможное. — Чего бы ты хотел теперь?

Костя долго смотрел на нее каким-то страннымпустым взглядом. Потом вздрогнул и спросил:

— Я?

— Конечно. Чем бы ты хотел заняться?

— Вообще? — как-то недоверчиво и смущенно поинтересовался он, удивленно оглядываясь.

— Вообще или прямо сейчас. Как тебе будет угодно.

— Я хочу домой, — сказал вдруг Костя.

Даша будто бы в яму провалилась. Полная потеря ориентиров. Возникло ощущение какой-то потери и потерянности. Он действительно хочет домой или просто не хочет находиться тут?

— Ты как-то грустно об этом говоришь, или мне кажется?

Костя молча пожал плечами.

— В любом случае это желание исполнится буквально через тридцать минут, — мысленно поморщившись, ответила Даша. — Что-то еще?

Костя отрицательно помотал головой и выжидающе посмотрел на нее. В этот момент в дверь постучали. Даша ругнулась про себя, встала и уронила с колен игрушечную змею, о которой напрочь забыла. Виновато посмотрела на Костю.

Мальчик покраснел и отвел глаза. Даша ухватила реакцию и даже растерялась. Каким смыслом была наделена эта змея?

Стук повторился. Она подняла игрушку, аккуратно положила на подлокотник кресла, чуть ли не проклиная себя, и пошла открывать дверь.

— Извините, а вы можете закончить пораньше? — спросил стоявший за дверью Саша.

Даша от удивления даже оглянулась. Посмотрела на Костю, который сделал вид, что не прислушивается к разговору.

— Насколько раньше?

— Сейчас.

Даша вышла в коридор и закрыла дверь. Посмотрела на Сашу. Выглядел он как-то странно. Будто не мог определиться, злиться ему, грустить или вовсе смеяться. Он нервно крутил в руках телефон.

— Если есть возможность, то…

— Нету, — нетерпеливо перебил ее Саша. — Нету никаких возможностей!

Даша удивленно посмотрела на него. Когда пауза затянулась, он вздохнул и развел руками.

— Извините. Просто… — он указал пальцем на телефон.

Даше не нужны были его оправдания, но раз уж он сам решил поделиться… Она терпеливо ждала, что будет дальше.

— Уведомление о разводе, — Саша снова показал на погасший экран телефона, будто на нем можно было что-то увидеть, и почесал лоб над правой бровью, задумчиво кривясь.

— Вряд ли вы можете что-то изменить в ближайшие несколько минут, — спокойно, но с сочувствием заметила Даша. — А такое прерывание сессии очень нежелательно. Понимаете?

— Много чего нежелательного произошло в последнее время, — горестно хмыкнул Саша.

— И вы предлагаете этот список расширить? Дайте мне, пожалуйста, пять минут, чтобы завершить встречу.

— Ладно, — Саша тут же отвернулся и стал нервно постукивать кулаком по бедру.

Даша вернулась в кабинет и села в кресло, мысленно пытаясь собраться в кучу. Все рассыпалось, все шло через задницу, и она ничего не могла с этим поделать. Пять минут? Что можно успеть за пять минут? Ничего. Да и не хочется ничего.

Даша поняла, что опустошена. Руки стали буквально неподъемными, как свинцом налились. Что она чувствует? Усталость, обиду, вину, разочарование. Как успеть разгрести весь этот коктейль?

— Похоже, твое желание исполнится раньше, чем ты думал, — улыбнулась Даша, чувствуя, что к глазам почему-то подкатывают слезы.

У нее возникло ощущение, что эта встреча может стать последней. Ей захотелось обнять Костю, попрощаться с ним.

— Ты рад, что уйдешь пораньше?

Мальчик посмотрел на нее и ответил скорее то, что она хотела услышать, чем то, что действительно думал:

— Ну, не совсем…

— Ну ладно, — улыбнулась Даша. — А для чего ты мне вручил змею?

Костя открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал. Будто бы в последний момент успел схватить себя за язык.

— Выбросьте ее, — глянув на игрушку, задумчиво протянул Костя и открыл дверь кабинета.

Саша прикрыл за собой дверь, сделал несколько шагов по коридору и тяжело плюхнулся на подоконник. Костя остановился рядом, не глядя на отца. Мальчик растерянно шарил взглядом по стенам, будто пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь.

— Насколько все плохо? — вздохнув, спросила Ира. — По лицам вижу, что не фонтан.

— Полный… — Саша покосился на сына и одернул себя: — Полный провал.

— Ты же говорил, что он умеет врать! — зашипела Ира. — Ему надо-то было одно слово сказать!

— Я не знаю, что случилось, — Саша посмотрел в окно. — Может, он и соврал, но не так, как нам надо. Он просто только утром вернулся…

— Ты же меня убеждал, что паренек справится! — не унималась Ира.

— Какая теперь разница, что я говорил? — Саша посмотрел ей в глаза, а потом обратился к сыну: — Костян, посиди вон там, нам поговорить надо.

Мальчик безропотно прошел дальше по коридору, сел на стул, уперевшись подбородком в сцепленные кисти, и затих.

— Он утром у психолога был. Говорю же, Костя только вернулся.

— Откуда? От психолога? — не поняла Ира.

— Не забивай голову. В общем, он в разобранном состоянии, скажем так.

— А зачем ты вообще его на прием попер перед опросом, если знал, что может произойти?!

— Он сам просил, — виновато пожал плечами Саша. — И так жопа по всем фронтам, что я, откажу ему, что ли? Он после сеанса… лучше себя чувствует обычно. Я думал, что и в этот раз так же будет. Что он как-то расслабится перед мероприятием, понимаешь? А получилось вообще наоборот. Кто этих мозгоправов разберет?!

— Ладно, — успокоилась и даже несколько смутилась Ира. — Теперь давай по существу. Что произошло на опросе?

— Что?

— Саша! Очнись! Что там случилось-то?!

— Я так и не понял. Костя разревелся, сказал, что это не он мужика ножом ткнул, что это другой, который у него в голове живет и… Голоса ему приказали: и полный мрак. Там уже особо-то и не спрашивали. У психолога к этому моменту глаза на лоб полезли. В общем, хотели чуть ли не сразу же на освидетельствование вести. Или как это называется? Потом подуспокоились вроде. Но ехать на экспертизу придется все равно.

Ира какое-то время ждала продолжения истории, потом поняла, что ее не будет.

— Это все ерунда, меня больше интересует, будет ли дело возбуждаться и как именно. Ладно, от тебя, я смотрю, толку особо нет, сама у Дена узнаю.

Саша ничего не сказал, все так же тупо пялился в окно, сам не понимая, на что именно.

— Ты тут вообще?!

— А?

— Саша, ничего страшного пока не произошло. Пока просто ничего непонятно. Плохо, конечно, что твой пацан так облажался, но что поделать. На то он и псих.

— Сама ты… — Саша мгновенно успокоился.

— Давай без этого, — спокойно попросила Ира. — Понимаю, ситуация напряженная, но твои мудовые рыдания делу не помогут. Давай смотреть на вещи реально. Пацан — сумасшедший. Он действительно напал на каких-то мужиков. Могу ли я из этого что-то сделать? Думаю, да. Но тебе сейчас ныть нельзя. Начинается бумажная война, а это мое поле. В крайнем случае надо будет договариваться.

— Ты про взятку?

— Не исключено.

— Ты же говорила, что ментам платить нельзя ни в коем случае!

— Когда до этого доходит, то выбора уже нет, — философски заметила Ира. — Поэтому на всякий случай имей этот вариант в виду. Готовь деньги.

— Сколько?

— Не знаю, — призналась Ира. — Смотря кому и когда заносить придется. Но миллион отложи точно.

— Марина на развод подала, — сообщил невпопад Саша.

Ира на секунду растерялась, потом аккуратно спросила, не совсем понятно, что именно имея в виду:

— И что?

— Я ей сына не отдам.

Повисла тишина. Ира смотрела, как меняется лицо Саши. Несколько секунд назад это был растерянный, разваливающийся человек. А теперь…

— Слушай, это, конечно, не моя специализация, но насколько я знаю, — Ира соболезнующе покачала головой, — шансов почти нет. Суд в таких делах на стороне матерей.

— Не сто процентов?

— Нет, но…

— Значит, шанс есть! — Саша слез с подоконника, будто собираясь куда-то идти, срочно вступить в борьбу. Действовать, одним словом.

— Я могу найти хорошего специалиста, — с сомнением протянула Ира, — но гарантий тебе никто не даст. Да и стоить это будет…

— Да плевать, — махнул рукой Саша и сделал шаг к Ире, наклонился почти к самому ее лицу и четко сказал: — Я не отдам ей сына, чего бы мне это ни стоило!

Ира смутилась, сама не понимая, зачем, положила ему руку на плечо.

— Ладно, не заводись так. Что-нибудь придумаем.

— Ты мне ничем не обязана, — аккуратно, даже бережно сняв руку с плеча, ответил Саша. — Ты и так сделала больше, чем я заслуживаю.

— Да я… Пока и не сделала ничего…

— Я знаю, сколько стоят твои услуги, — возразил Саша. — Понимаю, сколько ты теряешь, пока возишься тут со мной. Я… Мне нечем тебя отблагодарить, но…

— Да я просто…

Он вдруг взял ее ладони в свои и прижал к груди.

— Прости.

Ира удивленно смотрела на Сашу, чувствуя ладонями, как колотится его сердце.

— За что? — спросила она, просто чтобы не молчать.

— За все это… — грустно ответил Саша. — Я не хотел тебя втягивать в это.

— Да прекрати! — Ира рванула свои руки, высвобождая, но только лишь для того, чтобы обнять его. — Ты чего? Все нормально, Саша! Я с тобой, отобьем твоего сына.

Ира почувствовала, как в какой-то момент будто бы сделанный из камня Саша сдался, расслабился. Неловко обнял ее за талию. Она буквально ощутила его смущение. Ей показалось, что она стащила его вниз с какой-то вершины.

Какое-то время они стояли так, потом отстранились друг от друга. Ира покосилась на Костю, который по-прежнему сидел, уставившись в одну точку.

— Ладно, — собрался Саша. — Что надо делать сейчас? Искать адвоката по разводам или…

— У меня есть кое-кто на примете, — непривычно медленно для себя самой собирала мысли в кучу Ира. Она почему-то чувствовала себя неловко. А Саша тем временем отвлекся на ребенка.

— Костян! — он присел перед сыном. — Ну, ты чего нос повесил?

Мальчик как-то виновато пожал плечами. Саша потрепал его по волосам.

— Все нормально! Есть хочешь? А то дома-то теперь… не особо кормят.

Мальчик отрицательно помотал головой.

— А в Макдональдс хочешь?

Ира хотела одернуть его — мол, какой Макдональдс, дел невпроворот! — но не решилась. В конце-то концов, именно ради сына Саша и затевает почти безнадежную войну.

— А теть Ира с нами пойдет? — смущенно спросил папу Костя.

Саша на секунду растерялся, потом посмотрел на Иру и усмехнулся.

— Давай спросим у нее. Пойдешь с нами, тетя Ира?

— Саша, дел… — она усмехнулась, потом кивнула: — Пойду.

— Мы же можем как-то в процессе пообщаться? — вскинулся вдруг Саша. — Или… у тебя дела и надо прямо сейчас все…

— Нормально. По ходу поговорим. Мне сейчас надо с Денисом пообщаться, понять, что там реально происходит. Может, придавлю его немножко. Вы куда поедете? В ближайший Макдак?

— Точно не в ближайший, — покачал головой Саша.

— Прости, я забыла, — поморщилась Ира. — В общем, напиши мне адрес. Я подъеду.

— Хорошо.

Ира пошла к кабинету, в котором проходил опрос. Саша какое-то время смотрел ей вслед, потом потрепал сына по волосам и пошел в другую сторону.

Они с Костей быстро добрались до машины. Саша сначала было просто сел на водительское место, но потом вспомнил, что нужно помочь сыну с бустером и ремнем безопасности.

Отвык уже. Тот, другой, делал все сам. Не принимал ни от него, ни от Марины никакой помощи.

Саша усадил сына, сел за руль и уставился куда-то в пространство перед собой. Сидел так какое-то время, потом вышел из оцепенения и посмотрел на Костю.

Мальчик грыз ногти и растерянно смотрел в окно. Кажется, не на что-то конкретное, а в никуда. Как и его отец минутой ранее.

«Как может человек настолько измениться за несколько часов?» — удивился Саша. Он входил в кабинет психолога… действительно контр-адмиралом. Может, он и был сумасшедшим, но… Ему было лучше тогда. Это всем вокруг становилось некомфортно. А теперь мальчик, наверное, всех устраивает. Удобный такой. Но… уязвимый, беззащитный.

— Ты как? — спросил Саша у сына, не зная, что именно хочет услышать.

— Тетя Ира будет вместо мамы? — вдруг спросил Костя.

— Эм-м…

Саша понял, что нервно сжимает руль. Да так, что на запястьях стали четко видны вены.

— Почему ты так решил? — он почти сознательно ушел от ответа и посмотрел на Костю.

Тот пожал плечами, кажется, смутившись, и отвернулся, не желая продолжать неловкий разговор. Саша буквально увидел, как отфутболил сына, и укорил себя за это.

— Не знаю. А ты бы хотел?

— Нет, — уверенно ответил Костя.

Саша понял, что задал неправильные вводные.

— Вместо мамы — точно нет. Ну, мама же навсегда останется мамой, понимаешь? А тетя Ира…

— Ты ее любишь? — будто бы помог подобрать формулировку Костя.

Теперь Саша почувствовал себя неловко в этом разговоре, но не позволил себе сбежать. Он уставился на руль и тяжело вздохнул.

— Наверное, да.

— И поэтому бросил маму? — с детской непосредственностью рубанул мальчик.

— Нет! — Саша успокоил себя и продолжил: — Нет, не поэтому. И я не бросил маму. Это она…

— Она тебя бросила? — участливо поинтересовался Костя.

— Думаю, правильнее сказать именно так, — кивнул Саша.

— А почему?

— Наверное, я не оправдал ее надежд.

— Что это значит?

Саша боялся даже повернуться к сыну. Он чувствовал, что сейчас установилась какая-то очень хрупкая, очень доверительная связь.

— Мама хотела, чтобы я был… Чтобы я вел себя по-другому. Чтобы был… сильнее, что ли.

Повисла тишина. Саша по-прежнему не поворачивался, но буквально затылком почувствовал желание сына его поддержать. Прямо сейчас в машине сидело двое мужчин, которые не сумели соответствовать ожиданиям одной и той же женщины.

Зазвонил телефон, и этот звук буквально вытащил их в реальный мир. Все чувства, которыми был пронизан момент, вдруг исчезли. Саша поморщился и взял трубку.

— Да?

— Все не так плохо, в некотором смысле, — сообщила Ира. — Там никто ничего не понял толком, психолог сказал, что такое нормально для детей. Мол, это не я сделал дяде больно, а кто-то другой. Но его, конечно, насторожила фраза про голоса и тому подобное. Я так понимаю, что для психологов это как красная тряпка. Поэтому и будет освидетельствование.

— Понял, — кивнул Саша. — А если он и там… про голоса будет говорить?

— Я по этой линии знакома только косвенно. Обычно в моей практике психушка — это скорее победа, чем поражение. На этой теме, как понимаешь, можно съезжать с тюрьмы. Насколько я понимаю, его вряд ли прям упекут. Но вероятность такая уже есть. Недобровольная госпитализация назначается только в том случае, если он опасен для себя или окружающих, что, в общем-то, наш случай.

— И что делать?

— Вариантов два, — вздохнула Ира. — Либо надеяться, что пацан сможет при беседе с психиатром вести себя не как поехавшийили хотя бы как некритично поехавший, либо пытаться договориться, чтобы на освидетельствовании были правильные врачи, которые сделают правильные выводы.

— И какие риски?

— В первом случае — очевидно. Если поймут, что он… необычный, то могут назначить что-нибудь или вообще уложить на время, но, думаю, ненадолго. Хотя не знаю, мне надо проконсультироваться по этому вопросу. Там в этой психиатрии даже психиатры путаются. Второй вариант… скажем так, гарантий там нет. Если дело уйдет наверх, то могут провести повторную экспертизу — мало ли, что следаку в голову взбредет. Но это маловероятно. Еще чисто теоретически могут за взятку прижать, но… Это из раздела фантастики.

— А меня этот Денис не кинет?

— Тебя может, это нормально, а меня нет. Мал еще, — звонко, мелодично рассмеялась Ира.

— И что ты посоветуешь? — покосившись на сына, поинтересовался Саша.

— Тут тебе решать, исходи из худшего варианта.

— То есть предположить, что будет, если Костю признают… в общем, ты поняла. А второй вариант — что меня, например, за взятку попытаются посадить?

— Примерно так, да.

— Ну ты же меня отмажешь, если понадобится? — пошутил Саша.

— Смотря как вести себя будешь, — хихикнула Ира.

— А надо хорошо или плохо?

— Надо как я скажу, — хмыкнула Ира. — Ладно, я поняла, прощупаю второй вариант. Но тут мне надо понимать, сколько денег у тебя есть.

Саша задумался, посчитал в уме и ответил:

— Миллионов шесть.

— Живых?! — удивилась Ира. — Да ты куркуль!

— Нет, конечно, откуда такие барыши. Квартира, машина, плюс то, что смогу занять.

— Ты так не горячись, — каким-то успокаивающим тоном посоветовала Ира.

— Я не горячусь, — возразил Саша. — Квартира совместно нажитая, там один фиг. А без машины я могу перетоптаться, в отличии от… Ну, ты понимаешь. Но это все, что есть. Вообще предел. Надо, чтобы еще на хорошего адвоката по семейным делам хватило. На этом не экономь.

— Попробую прикинуть по деньгам, надо будет понять, как мне отчитаться по…

— Ира, — перебил ее Саша. — Я все равно не понимаю, что сколько может стоить, да и в делах взяток откровенный профан. Считай, в общем, что это твои шесть лямов. Как ими распорядишься — дело твое. Это будет в любом случае эффективнее, чем если бы я сам пытался все порешать.

— Ну… а чего потом? Без машины, без квартиры и в долгах? — задумчиво, как-то даже немного шокированно поинтересовалась Ира.

— А ты что предлагаешь? — хмыкнул Саша.

— Да, ты прав, — после неловкой паузы согласилась Ира. — Прости, я что-то…

— Да ладно, не переживай! В Макдак с нами поедешь? Костян вон тебя ждет, — Саша обернулся, посмотрел на сына. Тот мило покраснел.

— Ну, если только ради него, — хихикнула Ира. — Серьезный мужчина, боевой. Таким не отказывают.

— Хорошо, сейчас адрес скину, там встретимся.

— Ладно.

Саша хотел отключиться, но в этот момент Ира что-то вспомнила

— Подожди!

— Да?

— Слушай… — она замялась. — А твоя супруга бывшая тебе мозги не сожрет за то, что ты… Ну, сына со мной знакомишь, скажем так.

Ира очень неуверенно формулировала фразы, явно находясь на каком-то непривычном для себя поле.

— Сам понимаешь, пацан ведь ляпнет что-нибудь. У вас там и так жопа полная, а тут еще и это.

— Ну, теперь-то уже все равно — это раз. А во-вторых, она еще вчера к маме уехала. Не думаю, что она жаждет общаться со мной.

— Подожди, — посерьезнела Ира. — То есть вы не обсуждали с ней развод?

— Нет, я уведомление смс-кой получил, примчался домой, а Марины там уже нет. Вот и все.

— А ты знаешь, где именно твоя бывшая супруга?

— Думаю, у мамы. Могу уточнить. А что?

— Уточни, есть пара идей, которые могут помочь тебе в суде. Я пару человек наберу сейчас, уточню.

— Ладно, — удивился Саша. — Все узнаю и напишу.

— Жду.

Саша положил трубку и завел двигатель. Залез в навигатор и вбил запрос в поисковую строку. В ближайший Макдональдс они, конечно, не поедут. Было бы не лучшей идеей везти сына туда, где вся эта кутерьма начиналась. С другой стороны — интересно посмотреть, что там сейчас творится.

— Что говорит? — поинтересовался как бы невзначай Костя.

— Что к тебе хоть на край света приедет, — усмехнулся Саша и придавил педаль газа.

Даша несколько удивилась, когда в кабинет зашли одновременно и Саша, и Костя, но решила посмотреть, что будет дальше.

— Добрый день. Что-то случилось?

Отец и сын молча сели на диван. Костя как-то неуютно прижался к подлокотнику, Саша же так и норовил растечься по дивану. У него будто бы вынули позвоночник, и он никак не мог зафиксироваться.

— Проще сказать, что не случилось, — горько пошутил Саша.

— Можно и так, — кивнула Даша. Она умела использовать в работе все. — И что же не случилось?

— Эм-м… — Саша растерялся, что выбило его из его циничной юмористической защиты. — Ничего хорошего, в общем-то.

— А что должно было произойти? — додавила Даша.

— Ну, Косте должно было стать лучше, — все еще не выбрав роль, только приходя в себя, ответил Саша.

— В каком смысле? — нахмурилась Даша и посмотрела на мальчика. Тот смотрел в сторону.

— Он молчит.

Даша на секунду задумалась. Нужно расставить приоритеты. С Сашей надо разбираться потом. Главное — Костя.

— Спасибо, я поняла. Думаю, мы с ним это обсудим. Если необходимо, мы можем в конце встречи с Костей договориться о внеплановой родительской встрече.

— Это вы меня так культурно сейчас послали? — нахмурился Саша.

— Из-за чего у вас возникло такое ощущение?

— Ну… — Саша несколько смутился и наконец-то устоялся в своей позиции, выбрал стратегию. — Слушайте! Я не понимаю, чем вы тут занимаетесь! С вами он, может, и разговаривает, а мне что делать?! Он после последнего сеанса развалился весь!

Даша поморщилась и посмотрела на Костю. Мальчик никак не реагировал.

— Я вижу ваше беспокойство, однако есть правила. Ваше присутствие в кабинете нарушает границы ребенка. Ребенок — не айфон, чтобы его починить на ваших глазах. Он, в общем-то, и не ломался, — Даша сдерживала себя, как могла, но не слишком в этом преуспевала.

— Не ломался?! — удивился Саша. — А то, что он не говорит и почти ни на что не реагирует?! Это нормально, да?!

— Возможно, психика таким образом защищается от стресса, вызванного определенными… условиями. В таком случае даже логично не реагировать и даже игнорировать все происходящее вокруг, — Даша в последний момент отвернула реплику от прямого обвинения.

— Эти условия называются «жизнь», — задумчиво ответил Саша. Он наверняка уловил подтекст фразы и понял, что она значила на самом деле.

— Жизнь бывает разной, — снова двусмысленно ответила Даша. Она будто бы вела беседу в двух плоскостях. — И в ваших силах менять ее.

— Ладно, — фыркнул Саша. — Я подожду.

Он встал и вышел, так и не посмотрев на жмущегося к подлокотнику сына. Блин, все это криво получилось, поморщилась Даша. Мы как будто скандальчик на кухне устроили из-за ребенка. И вообще-то стоило узнать, что он имел в виду под «развалился», прежде чем выгонять его из кабинета. Она перенесла фокус внимания на Костю.

— Как ты себя чувствуешь?

Никакой реакции. Вообще никакой. Он будто бы даже не услышал ее. Даша почувствовала тревогу.

— Дай мне какой-нибудь знак, если не хочешь говорить, — предложила она.

Результат тот же. Даша задумалась и отогнала ощущение дежавю.

— Ты не хочешь разговаривать совсем ни с кем или только с кем-то конкретным?

Мальчик смотрел в одну точку. Даша проследила направление взгляда. Ничего, просто стена. На ней даже нет чего-нибудь, на чем можно сфокусироваться. Ей вдруг захотелось спать.

Я не выспалась, или это реакция? Пока отложим, а вот отсутствующий взгляд… Такое ощущение, будто… Никого нет?

Она ухватила эту мысль и прикинула дальнейшие шаги. Можно попробовать подергать его разными именами. Но так и не решилась. «Есть риск. Риск чего? Чего именно я боюсь?» — поймала себя за хвост Даша, потом прервала рефлексию рефлексии.

— Дай, пожалуйста, знать, если ты меня слышишь.

Но, как и ожидалось, ничего не произошло. Даша встала, подошла к горе игрушек и достала из нее мячик. Потом села на свое место, то ли задумавшись, то ли сделав вид, что задумалась, подкинула игрушку в руке, внимательно глядя в глаза мальчику

Резкое движение должно привлечь внимание. Просто на уровне рефлексов. И это сработало. Невольно Костя стрельнул глазами, потом понял, что произошло, и на секунду поморщился, но уловив и это, едва вовсе не потерял контроль, чувствуя, как рушится его игра. Тем не менее сумел собраться.

Даша почувствовала невольное уважение к такому самоконтролю. Ей самой не помешало бы так владеть собой. Но главное — это облегчение от понимания, что физически все в порядке.

Ей пришла в голову другая идея. Она встала, подошла к книжному шкафу и аккуратно достала с верхней полки игрушечную змею. Повернувшись заметила, что Костя на миг зафиксировал на ней свой взгляд, и в его глазах проскочил… испуг? Или ей показалось?

Она села на свое место и показала мальчику змею.

— Можешь все-таки объяснить, что ты хотел, чтобы я с ней сделала?

Даша понимала, что делать с ней как раз-таки ничего не надо, ее нужно просто принять с уважением, как и самого ребенка, но нужен же какой-то рычаг, чтобы сдвинуть мальчика с мертвой точки. Костя сменил позу, выпрямил спину и буквально приказал:

— Выброси ее, женщина.

— Сато? — абсолютно не понимая, что происходит, спросила Даша.

— Контр-адмирал Сато, — поправил ее мальчик.

Даша улыбнулась. Ей, кажется, этого даже не хватало.

— Костя ушел?

— Да.

— Почему?

— Ему тут не рады, — голос мальчика едва не дал «петуха», и Даша поняла, что перед ней Костя, который зачем-то притворяется Сато.

— Это он так решил? — уточнила она, чувствуя хрупкость момента. Нельзя разрушить его игру.

— Да, — с какой-то заминкой ответил Костя.

— А почему он так решил?

— Он никому не нужен, — пожал плечами мальчик, продолжая притворяться. Он не заметил, как у него стала подрагивать нижняя губа. Либо заметил, но прилагал дьявольские усилия в борьбе за все остальное лицо, поэтому сил на губу уже не осталось.

— Ему кто-то сказал об этом?

— Нет.

Односложные ответы, совсем не в стиле Сато, еще раз подтвердила свое наблюдение Даша. Но как сделать так, чтобы Костя говорил шире? Он не будет делать этого сознательно, понимая, что проколется.

— Мне просто надо понять, почему он так считает. Возможно, это не так, возможно, ему просто показалось, — аккуратно прошлась по тому же месту Даша.

— Он же все видит.

— И что он увидел?

— Что всем не нравится то, что он делает! Он все делает не так! Плохо! Неправильно! — Костя-таки разревелся.

Даша судорожно вздохнула. Мальчик ведь прав, хоть и не знает слова «разочарование». С того момента, как появился Костя, он видит только разочарование. Он не оправдал надежд отца, не справился с допросом в полиции. Он всех разочаровывает.

— Как ты это понял? — спросила Даша, когда он перешел на сдержанные всхлипы.

— Я же вижу! — он буквально выкрикнул это. — Я даже вам не нравлюсь!

Даша оторопела, хотела возразить, но тут же поймала себя за хвост. Тот момент, когда она улыбнулась, думая, что перед ней Сато. Это, конечно, ошибка. Уже знакомый, интересный контр-адмирал. Нельзя сказать, что он ей нравился больше, скорее был роднее. И это правда, от которой уже никуда не деться. Но вот что значительно хуже — появление Кости она не восприняла радостно. Не акцентировала на этом внимание.

— А почему ты решил, что тебе необходимо мне нравиться? — вкрадчиво поинтересовалась Даша.

Мальчик ошарашено уставился на нее. Потом ответил вопросом:

— А что я еще могу?

Даша вздрогнула. То, что она приняла за растерянность, было удивлением. Он просто удивился, что она не поняла очевидного, по его мнению, факта.

Взрослые могут себе позволить не нравиться кому-то, у них есть много вариантов взаимодействия с миром. Они примерно равны по силе. Они независимы и вольны в выборе стратегий. Можно хоть против всего мира воевать.

Но если ты ребенок, то нравиться — это вопрос выживания. Находясь во власти тех, кто хотя бы просто сильнее тебя, во всем от них завися, ты должен нравиться, просто если хочешь выжить.

Подтверждение того, что тебя любят — не блажь, а билет в завтра. Дашу раздавило этим осознанием. Мальчик не ждал ответа.

— Зачем вы убили его?

Дашу буквально передернуло. Ее мгновенно протащило по глубинам разума и воспоминай. Она недоверчиво уставилась на Костю.

— Кого?

— Другого, из моей головы.

— Я не… — Даша умолкла, проваливаясь в грусть и тревогу.

— Он был сильный! — обвинительно крикнул Костя. — А вы его убили!

— Я никого не убивала! — Даша пыталась придумать какой-нибудь аргумент, но в голове так шумело, что она не могла ухватить ни одну мысль.

— Что мне теперь делать? — вдруг впав в какое-то нездоровое спокойствие, спросил Костя. — Я не такой, как он. Я никому не нужен. Даже маме с папой. Папа гордился тем, какой он сильный. А я… Я не могу быть таким.

Даше захотелось убежать, провалиться сквозь землю, исчезнуть и больше никогда не появляться.

— Тебе не обязательно быть таким, как он, — она сама поняла, как жалко это прозвучало.

— Мама бросила меня, потому что я не такой, как он, — даже не возразил, а просто констатировал факт Костя. — Вы все думаете, что я ничего не понимаю, а я все понимаю! Я такой же, как вы! Я такой же, как вы!

— Конечно! — заверила его Даша.

— Вы сами в это не верите! Вы не говорите со мной так же, как с папой! Потому что есть люди, а есть дети! Я такой же, как вы!

— Ты правда хочешь, чтобы я разговаривала с тобой, как с твоим папой? — «Уж явно с детьми я веду себя корректнее, чем со взрослыми», — подумала Даша.

Но мальчик явно пропустил вопрос мимо ушей.

— Я не смог! И не смогу! Я просто не могу! — Костя почти завыл, впадая в какой-то транс.

— Что ты не смог? — тупо спросила Даша, пытаясь вернуть хотя бы иллюзию контроля над ситуацией.

— Она бросила меня, потому, что я слабый! Понимаете?

— Да.

— Понимаете? — перестав истерить, повторил он вопрос с надеждой в голосе и посмотрел на Дашу.

— Конечно!

— И вы тоже меня бросите! Вы уже убили того, другого, а теперь бросите меня, — Костя отвернулся и тихо заплакал.

— Я не брошу тебя!

— Вы врете! Все взрослые врут, и вы врете! Он вам верил, а вы его убили, когда нашли его слабость! Теперь вы увидели мою слабость!

— Я никого не убивала, я просто… — Даша снова не смогла придумать хоть какой-то внятный аргумент даже для себя самой.

— Тогда где он?! — закричал Костя. — Верните его! Что мне без него делать?!

— Ты можешь быть таким же, как он, если захочешь.

— Я не могу!

Боже, как это остановить, что ему сказать?! Не объяснять же работу психики, в этом и взрослому не разобраться. Да она сейчас и не сможет! У нее просто каждая следующая мысль с предыдущей не связана!

— Я помогу тебе! — заверила его Даша. — Научу, как жить без него.

— Вы меня бросите, — фыркнул Костя. — Но я вас понимаю. Кому нужен такой, как я?

Даша хотела ответить, что он нужен ей, но сам вопрос отрезвлял. Кому нужен такой я?

— Пока не знаю, если честно. Я ведь с тобой совсем незнакома. Знаю только, что ты хочешь быть сильным, как Сато. Думаю, я могу тебе в этом помочь.

Костя шмыгнул носом и недоверчиво покосился на нее:

— Поможете?

— Помогу.

— Обещаете?

— Обещаю!

— И не бросите меня?

— Я…

Даша вдруг замерла, осознав, что произошло. Смена модели поведения, удар по идентичности и предоставление возможности спасти. Даже что-то вроде фирменного Сашиного раскаяния было.

Он полностью скопировал модель поведения отца. Более того, теперь раскрылись корни этой модели. Саша в некоторых случаях использует детскую уязвимость, превращая ее в оружие. Включая в женщине «я же мать».

Но что еще может Костя? Какой смысл показывать ему это? Отнять у ребенка последнее средство коммуникации? Как еще ему пробиваться через туполобость взрослых? Дети, в силу особого к ним отношения, буквально вынуждены атаковать идентичность взрослых, чтобы их вообще услышали.

Можно попробовать перевести эту программу в осознаваемую плоскость. Хотя в таком-то возрасте… Даша прервала поток мыслей, но одна буквально не поддавалась, настойчиво и успешно сопротивляясь. Мысль эта была такой же непокорной, как и ее суть. Зачем я убила Сато?

Зачем я подставила Костю под каток? Особенно в такой момент? Что забавно, Сато появлялся, чтобы спасти семью — или развалить, неважно — но не появляется, когда он нужен самому Косте. То есть поставить его себе на службу он не может.

— Я могу пообещать тебе, что поддержу твое намерение становиться сильнее. Насколько смогу, — наконец ответила Даша.

Костя, кажется, уловил изменения в ее тоне. Поморгал немного, потом, вдруг спросил:

— Это как?

— Ты будешь приходить ко мне, мы будем разговаривать. Ты будешь говорить, что у тебя не получается, что получается. Я буду подсказывать, как можно поступить.

Костя сомневался. Он понимал, что что-то изменилось, но не понимал, почему. И как приспособиться к этим изменениям.

— Вы меня обманываете, — заявил он.

— Почему ты так подумал?

— Вы говорите по-другому. Вы поняли, что я слабый, и хотите меня бросить. Как мама.

«На второй круг, что ли, пошел?» — не поняла Даша.

— Если бы я хотела тебя бросить, я бы так и сказала.

— Правда?

— Конечно. Ты же хочешь, чтобы я разговаривала с тобой не как с ребенком?

— Хочу.

— Вот поэтому я бы и сказала.

— А почему тогда в прошлый раз соврали? Отправили к психиатру, — подозрительно спросил Костя.

Даша мысленно выругалась. Попалась в такую дурацкую ловушку.

— Нет, я просто…

— Вы опять врете! — буквально заверещал Костя. — Вы врете! Вы все врете! Врете!

А потом он просто перешел на бессмысленный визг. Я только что подарила ему право на это, как-то отстраненно подумала Даша. Это просто ад какой-то. Программа не сработала, и он впал в истерику.

Распахнулась дверь кабинета. Внутрь влетел Саша. Он уставился на сына, потом схватил его за плечи и зачем-то потряс.

— Костя! Что случилось?! Костя!

Мальчик тут же заткнулся. Просто перестал кричать и уставился в одну точку. Саша снова потряс его, заглядывая в глаза, но наткнулся на недавнее безразличие. Даша поняла, что у нее безумно болит голова. Боль охватывала весь череп и проникала в правый глаз, создавая впечатление, что его пытаются вынуть из глазницы ложкой.

— Что вы с ним сделали?! — повернулся к ней Саша.

— Скорее надо спросить, что вы с ним сделали, — еще до того, как успела подумать, вернула вопрос Даша.

Саша осекся. Как-то неловко сел на диван рядом с сыном, провел пятерней по волосам, глядя в стену. Теперь и он, и Костя выглядели абсолютно одинаково.

— Я не понимаю… — сказал вдруг Саша.

— Чего? — устало поинтересовалась Даша.

— Что дальше делать, — пожал он плечами. Потом поинтересовался: — Почему Костя со мной не разговаривает?

— Думаю, что не только с вами, — покачала головой Даша.

— Ну, с вами же говорил.

— Некорректное сравнение, — Даша едва не ляпнула, что с ней только мертвые не разговаривают. Тут же провела параллель и подавила желание выругаться.

— Наверное, — вздохнул Саша. — А что теперь делать?

— Просто дайте ему возможность не говорить. Если он захочет что-то сказать, скажет. Речь — совсем не главное в коммуникации.

Она вдруг поняла, что Саша ее не слушает. Он тупо уставился в одну точку.

— Александр, — обратилась она к нему. — Александр!

Он вздрогнул и непонимающе посмотрел на Дашу.

— А? Что?

— Что с вами?

— Не знаю, а что-то не так?

— Вам виднее, — пожала плечами Даша.

— Да как-то все… Не складывается.

Какое-то время все молчали. Отец и сын пялились в стену, будто им там кино показывали. Даша посмотрела на часы, потом на Костю.

Все и так через задницу сегодня. Хуже уже, наверное, все равно не сделать. Она подавила поднимающееся отвращение, настроилась и спросила:

— Как у вас обстоят дела с разводом?

— А можно при Косте? — Саша кивком указал на сына.

— Во-первых, он уже знает, во-вторых, это касается его напрямую. Он имеет право участвовать в разговоре. Возможно, даже выскажет свое мнение, если захочет.

Нет худа без добра, в некотором смысле, подумала Даша. Убирать из кабинета Костю сейчас некорректно. Отпустить Сашу с сыном в таком состоянии домой? Как-то тоже не комильфо. Попробуем импровизировать. Пусть Костя поприсутствует при относительно взрослом разговоре. Почувствует себя немного больше. Может, даже поучаствует.

— Да никак, — пожал плечами Саша. — Я после того сообщения ее и не видел. Приехал домой с сеанса, а ее нет. Видимо, только в суде увидимся. И то не факт. Не знаю, можно ли туда не приходить.

— То есть вы вообще не обсуждали развод? — удивилась Даша.

— Ну, если можно это назвать обсуждением…

Саша покосился на сына, явно не желая чего-то говорить в его присутствии. Костя вдругвстал с дивана и пошел к двери.

— Я там подожду, — заявил он и вышел.

Даша подавила желание ругнуться матом. Саша просто оторопел.

— А…

— В приемной Алина за ним присмотрит, — успокоила то ли его, то ли себя Даша.

— Алина — это та… — Саша, видимо, неосознанно сделал руками жест, изображающий тонкую талию и объемный бюст.

— Да, администратор. Думаю, она понравится Косте. Она вообще нравится детям.

— Ну да. Наверняка, — думая о чем-то своем, согласился Саша.

— Так что там с разводом?

Вопрос остался без ответа. Даша в очередной раз отметила сходство. Саша сидел, уставившись в одну точку, как и его сын пятнадцать минут назад.

— Александр! — гаркнула Даша.

— Ах, да! Я вчера утром говорил с Мариной по телефону.

— И что она сказала?

— Что ей ничего от меня не нужно, — он сказал это каким-то странным голосом.

— Что она имела в виду? — нахмурилась Даша.

— Детей.

Повисла тишина. Даша стала мысленно считать до десяти, но прервала себя, поняв, что от этого вовсе не успокаивается. И на счет «десять», скорее всего, кинет в Сашу игрушечной змеей.

— Это все, что она сказала? — уточнила Даша.

— Да.

— А почему вы подумали, что речь о детях?

— Ну, я же ей до этого сказал, что буду судиться за Костю, у меня есть хороший адвокат по семейным делам, и я его ей не отдам.

— Как-то более полно выглядит картина, — отметила Даша. — Зачем вы ей угрожали?

— Я не угрожал!

— Возможно, но давайте просто посмотрим, как это выглядит. Представьте, что вам звонит Марина и говорит, что не отдаст вам Костю и у нее есть хороший адвокат. Что вы чувствуете?

— Злость, — признал Саша.

— И почему вы сказали, что она готова отдать вам детей, хотя речь шла только о Косте?

— Ну… Лизке почти восемнадцать, ей-то все равно… — принялся оправдываться Саша.

— Это она вам так сказала?

— Нет, но…

— Вы у нее не спрашивали?

— Нет, — раздраженно ответил Саша.

— А что вы сказали Косте о разводе?

— Правду.

— Какую?

— Что Марина нас бросила.

Даша едва не застонала. Она прикрыла глаза и попыталась рассовать по самым темным углам души все то, что оттуда рвалось наружу.

— Но это правда! — Саша уловил ее реакцию. — Она просто бросила нас! Ладно меня, она бросила детей!

— Вы же сами хотели их забрать, — напомнила Даша.

— Да, но… — Саша как-то даже растерялся. — Да что за мать так поступает?!

— Возможно, та, для которой мнение детей в этом вопросе важнее ее собственного. Я не знаю, не могу отвечать за Марину. А почему вас это вообще так волнует?

— Потому что это… Это… — Саша не мог подобрать слов. — Да так нельзя!

— Допустим, — кивнула Даша. — А как ей стоило бы поступить, по вашему мнению?

— Бороться за детей!

— И вам тоже?

— Конечно! Так любой нормальный человек должен делать!

— Допустим, — кивнула Даша, наблюдая почти красивый праведный гнев Саши. — Вот вы встречаетесь в суде, оба настроены решительно. Что дальше?

— Ну, суд.

— И кто должен победить?

— Ну… Это уж как суд решит, — Саша скрестил руки на груди. — Я ж не гадалка.

Да, ты не гадалка, согласилась Даша. Ты обычно действуешь наверняка. Точнее сказать, твое подсознание. И у меня уже есть некоторые предположения, к чему все это должно было прийти.

— Давайте зафиксируем этот вопрос и перейдем к другой теме.

— Давайте, — легко согласился Саша.

— Как у вас дела с Ирой?

— Нам обязательно это обсуждать? — похоже, догадка верна, разочарованно подумала Даша.

— Если вы хотите понять, что происходит с Костей, — да.

— Ладно, — кивнул Саша и помрачнел. — Она тоже ушла.

Схема в голове Даши сложилась окончательно. Теперь нужно не выдать ее в лоб, а навести его самого на это открытие.

— Можете немного подробнее рассказать?

— Да зачем?!

— Чтобы понять, что происходит с Костей.

— Вы можете просто сказать? — устало и раздраженно спросил Саша.

— Могу. Но если вы хотите понять, то это бессмысленно.

— Ладно, — с каким-то вызовом в голосе протянул он. — Она меня просто кинула. Раз, и все! Понятно?!

— Не совсем.

— Просто позвонила вчера вечером и сказала, что не готова играть в эти игры, что если захочу поболтать, то она всегда «за», но не надо ее втягивать в этот ад!

Саша буквально закипал. Он играл желваками, сжимал и разжимал кулаки и безостановочно ерзал на диване.

— Сказала, что найдет мне другого хорошего адвоката по уголовным делам и еще одного по семейным!

— Почему она так поступила, как вы считаете? — спокойно поинтересовалась Даша.

— Понятия не имею, что у этой бабы на уме! — фыркнул Саша, но смутился из-за слова «баба» и умолк как-то виновато.

— Просто предположите, мы же не следствие ведем.

— Не знаю, — Саша поник и отвел глаза.

— Ну, какое-то предположение у вас наверняка есть.

— Испугалась, наверное, — Саша снова начал растекаться по дивану.

— Чего?

— Мужика с прицепом, — он сказал это каким-то дрожащим голосом.

Нет-нет-нет, подумала Даша. Не надо только вот этого, сейчас мне нужны исключительно твои мозги! Никаких страданий и слезок!

— Почему это должно ее пугать?

— Да кому я нужен с… — и он все-таки заплакал.

Ладно, без трагедии не обошлось, но это тоже хорошо. Почувствуй ту же ненужность, что чувствует Костя.

— Я же не дурак! Я же все вижу! Мне под сраку лет, зарабатываю я немного, я не спортсмен, на лицо так себе! Ну посмотрите на меня! Я и так никому не нужен, а с детьми-то…

Даша протянула ему салфетки, мысленно перестраивая дальнейшие шаги. Видимо, придется коснуться травмы.

— Позвольте себе почувствовать эту ненужность.

Саша сдержанно шмыгнул носом.

— Не сдерживайтесь.

Его прорвало. Он скорчил жуткую гримасу боли, закусил кулак, чтобы не взвыть, и зажмурил глаза. Сидел и тихонько трясся на диване, совсем как Костя.

— Когда вы впервые ощутили, что вы не нужны?

Саша какое-то время молчал, борясь со слезами, потом наконец отнял кулак ото рта. Даша заметила как минимум два прокуса. Потекла кровь.

— В шестнадцать лет.

Не поздновато ли? С другой стороны, если это самый яркий эпизод, это не значит, что чувство не возникало ранее. Попробуем поработать отсюда.

— Вам шестнадцать лет, — низким, негромким голосом повела его Даша. — Где вы находитесь? Что вы видите? Что чувствуете?

— Я лежу на кровати и смотрю на облупившуюся краску на стене, — не открывая глаз и неосознанно заламывая руки, ответил Саша. — Я чувствую обиду, брошенность, ненужность.

— Что это за место?

— Общая палата в психушке.

Саша снова закусил кулак, явно не справляясь с переживаниями. Даша и сама на секунду зажмурилась.

— Как вы там оказались?

— Я что-то сделал, — отняв кулак ото рта, ответил Саша.

— Почему вы чувствуете себя ненужным? Кто вас бросил?

— Родители! Это они отправили меня в психушку!

Саша буквально вывалился из транса, раскрыл глаза, схватился за голову и прямо-таки сложился пополам, уставившись в пол. Даша не видела его лица, но видела, как капают слезы и, кажется, слюни.

— Дышите, пожалуйста, — попросила Даша.

Прошло несколько минут, прежде чем Саша выпрямился и взял еще несколько салфеток. Он неторопливо вытер лицо от слез и, прерывисто дыша, с удивлением уставился на окровавленную руку.

— Вы готовы поделиться? — спросила Даша.

Какое-то время Саша молча вытирал кровь с руки, потом вздохнул, как-то иронично улыбнулся и кивнул.

— К родителям пришли гости. Было застолье. Кажется, по поводу назначения отца на новую должность. Собрались его коллеги, начальник… Мерзкий такой тип. Вел себя так, будто все вокруг ему принадлежит. Не помню точно, кажется, он с мамой флиртовал. Вульгарно так еще… А папа будто бы и не видел ничего. Видел, конечно, но… Не решался что-то предпринять. А мама, кажется, и не против была.

Я не знаю, что я сделал. Не помню. Когда пришел в себя, меня уже связали. Скрутили ремнями так, что потом даже шрамы остались. До сих пор помню. Прихожу в себя, все тело болит, комната вверх дном, шторы сорваны, стол в щепки. Кровь везде. А по стенам жмутся папины коллеги. Пузатые все, убогие. Стоят, штаны придерживают. Ремни-то все на мне.

В глаза не смотрят. Боятся. Я говорил, что уже все нормально. Что я соображаю. Развяжите, мол. Звал родителей. Они, кажется, сзади были. Я не уверен, мне показалось, что я папин кашель слышал. Повернуться сам я не мог.

В общем, я звал, просил, уговаривал. Не помогло. Они даже слова не сказали. Даже не дали мне знать, что они там, рядом. Что слышат меня.

Потом уже санитары меня паковали. Дальше все понятно. Психушка, в целом, место… забавное. Она, знаете, чем-то похожа на наркотический трип. В каком состоянии туда войдешь, в таком и будешь пребывать все время.

Вот я и пробыл пару месяцев в этом состоянии брошенности, преданности, ненужности. Ну, мне теперь кажется, что я тогда, лежа на койке и глядя на облупившуюся краску, все понял. Что если я буду так себя вести, то буду никому не нужен. Если буду говорить людям правду или бить морду подлецам.

— Вам уже не шестнадцать, — заметила Даша. — Вы можете позволить себе и говорить правду, и бить морду подлецам.

— Вероятно, — вздохнул Саша. — Это странно, конечно, прозвучит. Не смейтесь только. Мне кажется, что я там, в психушке, умер.

«Зачем ты убила Сато?» — мгновенно всплыл вопрос в голове у Даши. Она едва сдержалась, чтобы не застонать.

— Меня вовсе не тянет смеяться, — заметила Даша. — Отчасти вы правы. Какая-то часть вас тогда… не умерла, но уснула, скажем так. И в ваших силах ее пробудить.

«А так ли это?» — спросила себя Даша. Так ли это на самом деле? Можно ли вернуть парня, который говорит правду и бьет морду подлецам? Чтобы жил он, а не полупаразит-полуказанова. Захотелось плакать.

— Мне сейчас кажется, что я… Многое сделал только для того, чтобы не чувствовать этого. Чтобы не возвращаться в психушку. Ну, мысленно.

— Именно. Это наверняка повлияло на ваше поведение. К сожалению, у нас осталось мало времени. Вы хотели бы поработать с этой темой или вернуться к теме Кости?

— Давайте вернемся.

— Итак, мы остановились на том, что Ира испугалась и решила порвать ваши отношения. Вы сказали, что она упомянула о каких-то «играх». Что она имела в виду?

— Не знаю.

— Вы говорили Ирине о том, что Марина решила не бороться за детей?

— Нет, — покачал головой Саша.

В этот момент Даша поняла, что он начинает замечать схему.

— Вернемся еще назад. Вы говорили, что Марина просто обязана была биться за детей в суде, как и вы, так? И вы не знаете, чем бы кончилось это противостояние?

— Да, — Саша отвечал все более настороженно.

— Теперь снова перейдем к Ирине, которая испугалась отношений. Как вы сами говорили, испугалась она «мужика с прицепом». Так?

— Да, — уже растеряно ответил Саша.

— Так кто же должен был победить в суде?

Повисла тишина. Саша перестал моргать, но осознание встретил мужественно.

— Марина.

— Статистика таких дел говорит о том, что суды почти безжалостны к мужчинам, — согласилась Даша. — Для чего вы так хотели этой почти безнадежной битвы, если результат вам не был нужен?

— Чтобы втянуть во все это Иру и при этом иметь официальный повод остаться без детей.

— Вы замечаете параллель с той схемой, которую увидели пару сессий назад?

Саша взялся за голову, что-то шепча. Глаза его шарили по стене в поисках чего-то, способного его успокоить.

— Боже, да что я за… — он закрыл лицо руками. — Что я за чудовище?!

— Вы не чудовище, вы человек, но если хотите выйти за рамки этой схемы, вам придется много работать над собой.

— Я же даже… Все точно так же! Господи! Как вынуть это из себя?! Я же как паразит какой-то! Я же все на нее повесил! Ира!

Даша поняла, что сейчас он вряд ли ее услышит, и молча наблюдала за происходящим.

— Я и Костю использовал. Он получается, ну, как бы инструмент в этой игре. Я же с помощью него показал Ире, какой я классный отец! Мне для него, мол, ничего не жалко! Но я не хотел, понимаете?!

Саша посмотрел Даше в глаза, и она вдруг увидела в них безумие. Отвела глаза, не выдержав этого взгляда.

— Понимаете?! Я не хотел! Это не я! Не я!

— Понимаю, — успокоила его Даша.

— Я не хотел, просто… Надо отдать Костика Марине. Он не должен превратиться в такое же чудовище, как я. Нет, нельзя! Ему будет с ней лучше! А я… Мне, наверное, не стоит никаких отношений заводить, я ведь всем жизнь порчу. Да, да!

— Остановитесь, — прервала его Даша, чувствуя, что он так дойдет до самоубийства. — Вы не сделали ничего ужасного.

И тут же сама себе возразила. Сделал, и много. Но так делают почти все. Это почему-то нормально — калечить друг друга.

— Не сделал ужасного? — Саша удивленно посмотрел на Дашу.

— Сделали, — признала она. — Но таковы люди, мы все так живем. Всеми нами управляют программы, понимаете?

— И что делать?

— Для начала не принимайте поспешных решений.

— Хорошо! А что с программами делать? У меня же дети, я же и им…

— Есть только один способ не наделить детей этими программами. Нужно работать над собой, нужно развить внутреннего наблюдателя, который будет отслеживать эти программы, понимаете?

— Я смогу стать хорошим… нет, хотя бы нормальным отцом? — Саша смотрел с непередаваемой надеждой, он будто искал опору, без которой был обречен ухнуть в пропасть.

— Да.

— Как?! Что делать?!

— Ходите к психологу хотя бы. Работайте на сессиях.

— Хорошо! Я могу ходить к вам?

— Я детский психолог. Ко мне будет ходить Костя. Есть более компетентные специалисты…

— Но вы же показали мне все это! Вы видели этот… ад! Неужели вы теперь меня бросите?! — Даша уловила панику в голосе, а потом вдруг поняла Марину.

Наверное, она не видела никакого другого способа покинуть этот ад и вечную войну, кроме как уйти. Просто взять и уйти, не дав Саше опоры. Будь то поддержка или, напротив, война. Он и в том, и в другом случае ее использовал бы. Единственный выход, который он придумала, — просто уйти, не дав ему ничего, но при этом оставив все.

— Александр. Вы сейчас опять делаете то же самое, — спокойно сказала Даша.

Саша замер. Уставился на нее так, будто видел впервые.

— Что?!

— Вы сейчас каетесь и пытаетесь выпросить помощь. Я готова поддерживать вас в рамках вашей семейной истории, так как это важно для работы с Костей, но не более.

Саша ошарашено уставился в стену перед собой. Пауза минут несколько, напомнила себе Даша. Потом фрустрация закончится, и программа запустится заново. Надо успеть.

— Что же касается Кости. Он не говорит и старается не реагировать на мир специально. Ему кажется, что если он откажется от управления собой, перестанет взаимодействовать с миром, то вернется контр-адмирал. Который умеет справляться со всем, что только может произойти.

А Костя чувствует себя слабым, ненужным. И, думаю, вы понимаете, почему. Таким же ненужным, каким чувствовали себя вы, кстати. Его родили, чтобы оживить брак. Он, конечно, не справился, его мать разочаровалась в нем. Пришел Сато, и все стало намного лучше. Сато ведь круче Кости.

На какое-то время Костя возвращался, когда вам казалось, что ваши отношения наладились. Но он быстро понял, что он по-прежнему никому не нужен. Школа это ощущение только усугубила. Тогда пришел Сато и взорвал вашу жизнь. Он принес такое оживление, что вы с ним не справились. Выполнил миссию!

Вернулся Костя, и что? Он снова никому не нужен, он инструмент в разборках родителей. Он разочаровывает папу, облажавшись на допросе. Нужен Сато. Но его больше нет. И ребенок пытается его вернуть.

Повисла тишина. Саша покачал головой. Даша наблюдала, при этом крутя в голове одну мысль: «Сато больше нет, потому что я его убила».

— Я понял. Не буду голову пеплом посыпать, боюсь, опять начнется старая песня о главном. Что делать? Отдать детей Марине?

— Я не знаю, что вам делать. Для начала попробуйте спросить у детей.

— В каком смысле не знаете? — нахмурился Саша.

— В прямом. Я психолог, а не гадалка.

— Не гадалка… — с насмешкой протянул Саша. — Так вот, уважаемая не-гадалка. Вы не заметили одну важную вещь. Все началось с вас!

— Да б***ь, когда ж ты уймешься? — едва слышно, устало прошептала Даша. Ладно, это мы видели недавно у Кости. Программа поломалась, ждем истерику.

— Все пошло через жопу после того, как Марина притащила нас к вам! Все эти ваши психологические штучки, разговорчики! Все было нормально, когда мы два года к вам не ходили! — Саша все повышал голос. — Это все вы!

— Остановитесь. Таким тоном мы точно не будем разговаривать, — прервала его Даша.

— Будем! — рявкнул Саша. — Ты развалила мою семью! Ты моего сына дебилом сделала! Я сам тут чуть на сопли не изошел!

— Выйдите из кабинета, — почему-то — она и сама не знала, почему — очень спокойно, вовсе не испугавшись попросила Даша.

Саша вскочил с дивана и указал на нее пальцем.

— Ты мне указывать собралась?! Ты?! Да кем ты себя возомнила?!

«А ты кем?» — отстранено наблюдая за происходящим, подумала Даша.

— Ты меня слышишь?! Слышишь?! — Сашу все больше бесило ее спокойствие и отрешенность. — Отвечай мне! Отвечай!

Саша просто ревел, явно себя не контролируя. Он вдруг рванулся вперед и схватил Дашу за горло. Кресло повалилось. Он насел сверху и, все так же крича одно лишь слово «отвечай», вцепился ей в горло.

Да, тоже истерика, как и у Кости, отметила Даша. Но почему я не подумала, что Саша не ребенок, а взрослый мужик, который может не только истерить? Забавно, спокойно думала она. Я думала, когда тебя душат, ты задыхаешься. А тут просто в глазах темнеет.

Она не поняла, сколько прошло времени. Ее привел в себя знакомый голос с незнакомыми, тревожными интонациями.

— Дарья, голубушка! Ох, как же так, как же так?!

Даша открыла глаза и увидела встревоженное лицо Филиппа Викторовича. Она какое-то время смотрела на него, не моргая.

— Очнулась! — буквально возликовал он, но потом, видимо, понял, что это как-то не соответствует образу импозантного, уважаемого психолога и поумерил пыл. — Как вы себя чувствуете?

— Это мой кабинет, Филипп Викторович. Тут я вопросы задаю, — протянула она.

Он уставился на нее удивленно, пару секунд молчал, потом рассмеялся.

— Недурная шутка! Это, конечно, защитная реакция, но, тем не менее, шутка весьма недурная.

— Да как вы тут вообще оказались? — Даша не спешила вставать. Ей на полу было как-то удобно.

— У меня тут рядом симпозиум был, я решил воспользоваться оказией и зайти к вам. Хотел обсудить того мальчика, помните? С диссоциацией? Ну, как там его зовут? Запамятовал.

— Помню. Костя его зовут.

— Ну вот я сидел в вашей приемной, коротал время с Алиночкой, — он замялся.

Ну-ну, мысленно хмыкнула Даша. Ко мне он пришел. Бабник старый.

— А потом крики, ну и вот это вот. Я просто вынужден был поступить как мужчина, — он невольно оглянулся, видимо, в сторону Алины, которая, очевидно, и принудила его к такому поступку. — Я ворвался сюда и навел порядок!

— Что вы сделали?

— Ударил его по голове, — виновато пожал плечами Филипп Викторович. — По виску, если точно.

— Чем?

— Ну, чем получилось, — почему-то оправдывался он. — Кубиком, в общем-то, каким-то. Жить будет, если это вас беспокоит. Сидит в приемной, ждет полицию или скорую… а вообще…

— Филипп Викторович, — позвала его Даша.

— Да-да? — он умудрялся разговаривать с ней так, будто она не лежит на полу полупридушенная, а просто пришла на супервизию. С другой стороны, подумала Даша, примерно так же я и чувствую себя на супервизиях.

— Я впервые по-настоящему рада вас видеть. Хотите чаю?

— Вы извините, что так получилось, но… — Галя шла по коридору за Дашей и повторяла эту фразу в разных интерпретациях. Иногда просто меняла местами слова.

— Ничего страшного, — кажется, уже сотый раз ответила Даша, невольно задумываясь, кого именно она в этом убеждает.

— Извините, правда неудобно… А вам спасибо, что вместо Филиппа Викторовича согласились выступить!

— Ничего страшного, — рефлекторно ответила Даша.

— Он просто очень занят, у него какое-то срочное дело!

— Могу представить, — кивнула Даша. Скорее всего, могу даже предположить имя этого срочного дела.

Они остановились у аудитории. Переглянулись. Галя собралась снова начать извиняться и благодарить, поэтому Даша открыла дверь и вошла в помещение.

Зачем-то для выступления выделили большую аудиторию. Так делали всегда. Но она никогда не заполнялась полностью. Вот и теперь полупустые ряды вместе с высоким потолком наводили на мысль о собственной незначительности.

Даша поднялась на сцену, осмотрела утихающую аудиторию. Потенциальные психологи распределились по залу маленькими кучками по два-три человека.

— Перед вами должен был выступить именитый и уважаемый психолог, — Даша сделала паузу. — Но он предпочел сходить на свидание.

В аудитории раздались неуверенные смешки.

— Я не знаю, почему вы не поступили так же, хотя уверена, что те из вас, кто все-таки пойдет учиться на психолога, будут не раз задаваться тем же вопросом. И хуже того — узнают ответ.

Аудитория немного подобралась. Подростки, кажется не ожидали сколько-нибудь нестандартного подхода, поэтому выходили из дремы, осторожно наблюдали, что произойдет дальше.

— Меня зовут Дарья Кауфман, я практикующий детский психолог. Но студенты обычно называют меня «извините, пожалуйста» и «можно спросить».

Даша отвела для речи совсем небольшую часть внимания. Все остальное направила на изучение аудитории.

Вот там сидят будущие отличники, зубрилы. Левый фланг почему-то занят шутниками и весельчаками, а почему? Ага, вот оно, ядро. Что у нас справа?

— Я не подготовилась к выступлению. Не буду делать вид, что переживаю по этому поводу. Поэтому пропустим мои рассуждения о важности профессии, миссии, этике и прочем. Что вы хотите знать о психологах и психологии?

Аудитория тут же умолкла. Все шепотки испарились. Школьный рефлекс, подумала Даша. Ладно, а если так:

— Отлично! У вас нет вопросов! Это прекрасно. Но поднимите руку, если вам интересно знать, сколько зарабатывают психологи.

В аудитории неторопливо вырос лес рук. Даша улыбнулась. Студенты молчали, она тоже.

Пауза длилась какое-то время. Кто-то уже начал опускать руки, но тут светловолосый парень, которого Даша отметила для себя как главного шутника, спросил, явно пародируя какого-то популярного среди молодежи персонажа:

— Извините, пожалуйста, — он сумел сделать из этих слов что-то вроде имени и фамилии. Извините Пожалуйстовна. — А сколько вы зарабатываете?

— Час моей консультации стоит примерно 5000 рублей. Если усреднить, то в месяц получается около двухсот тысяч.

По аудитории прошла шумовая волна, состоящая из комментариев вроде «норм» и шуток вроде «не подарили, а наговорила».

Посыпались вопросы по делу.

— Это средняя цифра по всем психологам? Сколько вы для этого работаете? А сложно быть психологом?

— Стоп! — прервала их Даша. — По одному. И помните, что время ограничено. Давайте вы, на первом ряду. Да-да, вы.

— Из чего складывается эта сумма? Как психологи зарабатывают?

— Попробуй пользоваться умножением и делением, — посоветовал спросившему кто-то из шутников.

Аудитория захихикала. Даша внимательно наблюдала за дальними рядами. Все ли включились?

— В общем-то да. Количество часов консультаций за минусом расходов на аренду кабинета. Ну, либо вам надо состоять на должности психолога в каком-нибудь учреждении.

— Извините, а вы все время всех анализируете? — Даша не успела заметить, кто это спросил.

— А вы бы стали делать бесплатно то, за что обычно получаете пять тысяч в час? — ответила она вопросом на вопрос. По аудитории снова прошла волна смешков. Кажется, даже дальние ряды включаются, еще немного, и можно будет переходить глубже.

— А почему вы стали психологом?

— Потому что меня в детстве не любила мама, — хмыкнула Даша. — Зачем — совсем другой вопрос.

Аудитория немного подвисла. Потом синеглазая девочка из первого ряда задала вопрос.

— Это сложная работа?

— Да, — односложно ответила Даша, глядя на девочку. — И мне есть с чем сравнивать.

— Что сложного? — уточнила та.

— Для того, чтобы это понять, возможно, придется сначала стать психологом, но я попробую. Главной сложностью можно назвать расслоение сознания, — Даша хмыкнула и успокоила аудиторию: — Не пугайтесь, это не заразно. Приведу пример.

Представьте, что вы психолог, а я ваш клиент. Да, каждый из вас психолог. Представьте это максимально детально. Мы сидим в кабинете, и я рассказываю вам, что изменяю своему мужу и ничего не могу с этим поделать. Вижу красивого мужчину и уже не контролирую себя. Я будто бы не принадлежу себе.

Даша сделала паузу и осмотрела аудиторию. Ее интересовало выражение лиц.

— О чем вы сейчас подумали? — спросила она.

Добрая половина аудитории отвела глаза.

— Те, кто сейчас смутились, — пояснила Даша, — хотя бы уловили возникшую у них мысль. И это хорошо, но этого мало.

Часть вашего сознания должна быть направлена на клиента, часть — на себя самого. Вы должны постоянно осознавать, что с вами происходит. Иначе терапия превратится в задушевный разговор на кухне.

Более того, вы должны отслеживать ощущения в теле и чувства. Это тоже важное направление в работе. Ну и, вдобавок, вы должны проводить параллели между всем этим. Понимать, как это все связано, в какие теории укладывается и как вписывается в выстроенную вами гипотезу работы. Поэтому если кто и может писать в резюме слово «многозадачность», так это психологи.

Аудитория притихла, но на выручку пришел светловолосый шутник.

— А что, если психолог переспит с клиентом? Воспользуется, так сказать, беззащитностью.

— Ему будет плохо, — пожала плечами Даша. — Если психолог так делает, то он уже не психолог. Даже если ему удастся это скрыть от профессионального сообщества, он уже не сможет нормально работать. Такой косяк будет слишком сильно давить на его психику. Вы готовы заплатить за секс разрушенной карьерой, репутацией и доходом тысяч в двести? А возможно, и пошатнувшейся психикой? Не считаете, что это слишком дорогое удовольствие?

— А как лечат психов?

— Это психиатрия, это не ко мне.

— А в чем разница между психологом и психиатром?

— Психиатры носят халаты, а психологи — нет, — пожала плечами Даша. Подождала немного, пока аудитория похихикает, и пояснила настолько просто, насколько могла: — Психологи помогают психически здоровым людям справится с трудными ситуациями в жизни. Психиатры — это врачи. У них медицинское образование, и они лечат нарушения в психике.

— Почему вы считаете, что разбираетесь в чужой голове лучше, чем ее хозяин? — поинтересовался кто-то.

— Я так и не считаю, — пожала плечами Даша. — Но у меня есть навыки, которые позволяют мне разбираться в моей собственной голове. И моя задача как психолога — научить им клиента.

Для того, чтобы решить любую проблему, необходимо понять одну, казалось бы, простую вещь. Я — не есть моя проблема. Понимаете, о чем речь? Вы можете слепить что-то из глины только в том случае, если вы сами этой глиной не являетесь. Вы — не ваш мозг, не ваши эмоции, не ваше тело.

Но для того, чтобы разлепить себя и свою проблему, необходим навык. Если угодно, должен развиться внутренний наблюдатель, который будет способен отслеживать происходящее.

До тех пор, пока клиент не сумеет развить этого наблюдателя, его функции выполняет психолог. В некотором смысле психолог — это вы на аутсорсе.

Кстати, возвращаясь к недавней шутке на тему «не подарили, а наговорила». Стоит сказать, что корректнее она звучала бы как «не подарили, а наслушала».

На какое-то время аудитория затихла. Даша отмечала отразившийся на лицах мыслительный процесс.

— Что значит «психически здоровый человек»? — уточнила голубоглазая девушка из первого ряда.

— Соответствующий социальным нормам своего времени, — коротко ответила Даша.

— То есть если он нормам не соответствует, то вы его под них подгоните? — удивилась девушка. — А как же… Ну, я даже не знаю, а как же человек? Где тут…

— На эту проблему есть как минимум две точки зрения, — вздохнула Даша. — Причем по некоторым данным они стали еще одной причиной конфликта Фрейда и Юнга. Думаю, вам так или иначе знакомы эти имена. Фрейд пытался ввести людей в определенные законы и нормы, а Юнг предлагал рассматривать каждую личность как частный и индивидуальный случай.

Даша замолчала, чувствуя какую-то тоску. Зачем она все это рассказывает?

— И кто был прав?

— Шпильрейн, — автоматически ответила Даша.

— Звучит как призыв вступить в половой акт с дождем, — задумчиво прокомментировал шутник.

Даша мысленно оценила красоту и образность шутки. Особенно учитывая, что контекста он явно не знал.

— Сабина Шпильрейн — бывшая пациентка и любовница Юнга, впоследствии ставшая ярой последовательницей Фрейда и одним из самых знаменитых психоаналитиков.

Будущие психологи явно не поняли ответа.

— В чем она права-то?

— Она как минимум попробовала разные подходы, — хмыкнула Даша и мысленно поумерила свое циничное чувство юмора.

— А почему прием у одних психологов стоит дороже, чем у других? — перевел тему кто-то, и зал будто бы проснулся. — Выслуга лет, научные публикации или что?

— На этот вопрос, мне кажется, даже не все психологи могут ответить. Причем хотя бы самим себе. Иногда стоит рассматривать это в разрезе инвестиций. Психолог тратит деньги на образование, личную психотерапию, супервизии, повышение квалификации и, конечно, хочет вернуть потраченное. Поэтому поднимает и цену. Плюс принадлежность к различным ассоциациям тоже имеет значение. Это как бы ачивки, которые дают право на прибавку к цене.

Аудитория буквально скрипела мозгами.

— Можете привести пример? — попросил кто-то.

— Ну возьмем, например, IPA. Международную психоаналитическую ассоциацию, которую, кстати, Фрейд основал. Психолог, который в ней состоит, может брать тысяч десять-пятнадцать за час. Но надо понимать, сколько стоит дорога туда.

Даша тоскливо посмотрела на проектор, потом махнула рукой.

— Давайте кто-нибудь будет записывать цифры, чтобы потом подбить сумму.

— Хорошо, — ответило сразу несколько человек.

— Для начала вам понадобится релевантное образование. Медицинское или психологическое. Тут возьмем цифры с разбросом от двухсот до шестисот тысяч рублей.

Потом вам понадобится пройти собственный анализ у психоаналитика, которому ассоциация дала право быть обучающим или тренирующим аналитиком. Это обойдется вам примерно в три миллиона шестьсот тысяч рублей. Шестьсот часов по сто долларов.

Параллельно с этим нужно посещать теоретические и клинические семинары в течение нескольких лет. На них разбираются работы аналитиков и клинические случаи. В среднем участие в одном семинаре стоит от пятисот долларов, плюс перелет и проживание.

Пойдем дальше. Претендент на членство в IPA должен получить разрешение на ведение сначала одного собственного случая с еженедельной супервизией. Случаем считайте клиента. Если все хорошо, то он может получить разрешение на ведение второго и затем третьего случая. Супервизия не может длиться менее года. Супервизору вы будете заносить те же сто долларов. Примерно. То есть суммарно мы имеем еще миллион рублей.

Кстати, не забудьте, что вам надо потратить деньги на изучение иностранного языка. В целом, если все идет без задержек, стать членом ассоциации можно лет за шесть, но обычно это что-то вроде десяти. Что там вышло по деньгам?

Даша посмотрела на полную, коротко стриженную девушку с серьезным лицом, подбивающую цифры.

— Шесть миллионов примерно, — удивленно протянула та.

— Я некоторые моменты брала по минимальным ставкам. При определенных условиях сумма может сильно прыгнуть, если не сказать, что в два раза. Ну и я понятия не имею, сколько стоит членство в самой ассоциации.

— Подождите, то есть если взять ваши двести тысяч в месяц, то как минимум половина денег будет уходить на вот это?! — удивился кто-то.

— Тут стоить помнить, что условная базовая ставка — три тысячи в час. У меня все-таки немало практики за плечами. И с клиентами проблем нет, — уточнила Даша. — Да, вы правы. И не забудьте налоги, кстати.

— Так это же… Сетевой маркетинг! — высказал кто-то мысль, зародившуюся в недрах аудитории.

— В некотором смысле — да, — пожала плечами Даша.

Повисла тишина. Будущие психологи что-то усердно обдумывали.

— А что вообще делают члены этой вашей ассоциации, основанной Фрейдом? — жалобно спросил кто-то.

— Членствуют, — хохотнул светловолосый шутник.

Прошло какое-то время, прежде чем аудитория уловила второй, куда более тонкий слой шутки.

— Что вы сейчас чувствуете? — прозвучал на всю аудиторию голос Филиппа Викторовича.

Даша не без удивления посмотрела на него. Оказывается, он здесь. Видимо, тихо вошел в какой-то момент, а она, увлеченная ответами на вопросы, этого не заметила.

— Вы можете не отвечать, — Филипп Викторович поднялся на сцену и уверенно продолжил свою речь: — Я рискну предположить, что вам не по себе. Вы несколько встревожены и растеряны, возможно, сбиты с толку. Разочарованы, я бы даже так сказал. Зафиксируйте эти ощущения. Они позволят вам ответить на недавно прозвучавший вопрос о норме, который задала прелестная девушка в первом ряду. Как вас, кстати, зовут?

— Нина, — смущенно ответила та.

— Итак, очаровательная голубоглазая Нина спросила, корректно ли подгонять человека под нормы общества? Ведь он вроде бы не должен им соответствовать. А мы, психологи, штампуем стандартизированные личности, которые служат благу общества. Они утрачивают индивидуальность и становятся винтиками системы.

Филипп Викторович прислонился к трибуне и сделал красивый, явно отточенный жест рукой.

— Слышите?! Что это за звук?! Да это же Хаксли в гробу переворачивается!

Наиболее умная часть аудитории засмеялась, остальные подхватили, просто чтобы не выглядеть идиотами.

— А теперь снова вернемся к вашим неприятным ощущениям. Дело в том, что их вызвала Дарья. Казалось бы, она просто отвечала на ваши вопросы, вы вроде бы сами пришли к такому результату. Но есть одна деталь, которая все расставит по своим местам. На данный момент Дарья несколько не в норме. У нее то, что мы называем ПТСР. То есть посттравматическое стрессовое расстройство. Она прекрасный человек, замечательный специалист и в своем выступлении желала вам только добра. Но при всем этом умудрилась заставить целую аудиторию чувствовать то, что вы сейчас чувствуете. Выпадение из нормы приводит именно к этому. Вы и Дарья просто находитесь в разных… плоскостях, скажем так. Возвращение ее к норме не сделает ее винтиком механизма, но позволит общаться на одном языке со всеми остальными. Не вызывая при этом тревоги и прочих неприятных ощущений. Ну и как думаете? Фрейд был прав?

Буквально погрузившаяся в его слова аудитория тупо закивала.

— Прекрасно! — Филипп Викторович улыбнулся. — Ну что же, Дарья, благодарю вас за прекрасное выступление и… демонстрацию. Похлопайте ей, друзья!

Будущие психологи послушно зааплодировали. Даша горько усмехнулась. Она видела, в чем слабые места, если не откровенные подтасовки его речи, но вот аудиторию он перехватил мастерски. Она ничего никому не докажет, хотя бы потому, что не будет доказывать. Даша на секунду прикрыла глаза, все так же горько усмехаясь.

— На этом все! Вопросы по деталям поступления и обучения вы сможете задать Галине, а мы вас покинем.

Он аккуратно, как-то даже элегантно взял Дашу под локоть и проводил к выходу из аудитории.

— И зачем это? — спросила Даша, когда они оказались в коридоре.

— О чем вы? — удивился Филипп Викторович.

— Зачем вы им напихали и по мне прошлись? — устало пояснила она.

— Я?! Ну что вы, Дарья! Вы просто немного… Воспринимаете все в негативном ключе. Это все ПТСР.

— Да прекратите! Хватит из меня дуру лепить!

— Вот об этом я и говорю, — кивнул Филипп Викторович. — Вы сами все понимаете.

— Вы же их буквально в транс ввели. Использовали их тревогу за свое будущее, возникшую после рассказа о деньгах, дальше напихали им все, что только можно, от растерянности до страха. Потом, как баранов, повели, куда вам надо. Проехались по мне, нарушили границы, подвели к нужному выводу — и все, всем спасибо! Вы на процентах, что ли?!

— Дарья, голубушка, дышите поглубже. Зря вас в это втянули. Гале разнос устрою, должна была знать же… Ладно, ничего страшного. Сходите к вашему психоаналитику, поработаете там с ПТСР, все хорошо будет.

Даша вдруг поняла, что он разговаривает с ней, как со слабоумной бабой. Она резко выдернула свою руку из его аккуратной, но твердой хватки.

— Ну так скажите мне, что я сказала неправду!

— Вам просто сейчас все видится в негативном ключе, — растерянно протянул Филипп Викторович.

— Ответьте на вопрос! Хоть одно слово лжи в моем выступлении было?

Он некоторое время смотрел ей в глаза, потом усмехнулся.

— Нет.

— Позволите?

Даша удивленно посмотрела на худощавого мужчину, подошедшего к ее столику. Он ждал разрешения сесть, положив руку на спинку свободного стула и глядя на нее своими светло-голубыми грустными глазами.

— Вы не отвечали на мои звонки и письма, поэтому мне пришлось подкараулить вас…

— Я не разговариваю с журналистами, — Даша вернулась к своей книге. — Уходите.

— Я не журналист! — возразил он. — Дайте мне хоть пару минут, чтобы все объяснить.

— Нет, — спокойно отрезала Даша.

— Минуту?

— Нет.

— Я действительно не журналист! Я писатель! Я пишу книгу и…

— Пишите ее в каком-нибудь другом месте, — попросила Даша. — Я не буду с вами разговаривать.

— Я понимаю, почему вы молчали все это время! — вдруг сказал он. — Понимаю, почему не давали интервью журналистам, когда вас поливали грязью. Я здесь не для того, чтобы копаться в грязном белье! Книга не об этой истории, но она будет частью… — он прервался, поморщился и поднял руки, будто бы призывая к терпению. — Извините, все очень сумбурно, но у меня есть разрешение.

— Чье? — несколько удивленно спросила Даша.

— Кости. Он дал мне интервью. Он согласен на разглашение материалов работы.

Какое-то время Даша молчала, взглядом изучая собеседника.

— Почему я должна вам верить?

— Я предусмотрел этот вопрос, — улыбнулся мужчина. — Пришлось пойти на крайние меры. Костя здесь, он ждет в машине.

Даша автоматически повернулась и осмотрела улицу, припаркованные машины, людей. Конечно, она ничего не увидела.

— Так я могу сесть?

— Все могут сесть, особенно в этой стране, — зачем-то цинично и не очень смешно пошутила Даша. — С чего вы решили, что я буду давать интервью? Мне это неинтересно.

— Подождите, но… — мужчина опешил. — Раньше вы молчали, потому что были скованы правилом конфиденциальности, но теперь-то в чем проблема?

— Вы думаете, я хочу оправдаться? — усмехнулась Даша. — Серьезно считаете, что я все это время ждала шанса восстановить справедливость? Я как-то пережила всю эту травлю десять лет назад, с чего бы мне поднимать эту тему снова?

— Нет! Я вовсе не об этом! Не думаю, что правда, какой бы она ни была, вам поможет. К сожалению, для этого слишком поздно. Мне показалось, что сама тема книги вам будет интересна. И, возможно, когда-нибудь она поможет другим людям, оказавшимся в подобной ситуации.

Даша снова задумчиво изучила собеседника. Он так и не сел на стул, ему, кажется, действительно требовалось для этого ее разрешение.

— И о чем же ваша книга?

— О нормах, — с готовностью ответил он. — И в частности в ней есть раздел о травле.

— Вряд ли я хороший пример для вашей книги, — покачала головой Даша.

— Позвольте мне самому решать, — улыбнулся мужчина. — Ваш пример не очень-то сильно отличается от примера Кевина Спейси.

— Не сказала бы, — возразила Даша.

— Его, как и вас, обвинили в чем-то, причем довольно бездоказательно. Эту тему подхватили жадные до острых тем СМИ. В травлю с удовольствием включились тысячи человек. Карьера разрушена, репутация запятнана. Он стал в некотором смысле нерукопожатной персоной. И уже не важен тот факт, что суд его оправдал. Самое страшное уже произошло. И все это потому, что травить людей — нормально.

— И в чем же основная мысль книги? — поинтересовалась Даша.

— Трудно сказать в двух словах, — вздохнул мужчина. — Я просто показываю на реальных примерах, как… Давайте по-другому. Допустим, коррупция в России. Мы все допускаем, что это нормально. Ну, мол, губернатор ворует, а чего еще от него ожидать? И, как бы странно это ни звучало, мы будем защищать эту норму, сколь бы порочной она ни была. Мы сами будем давать взятки, закрывать глаза на мелкие откаты и тому подобное. Мы сами сделаем все, чтобы коррупция осталась нормой, пусть и не замечаем этого. Или, к примеру, война. Война давно считается нормой. Как понимаете, мы будем нести войну повсюду, создавая эту же норму везде. У меня нет каких-то простых ответов, я как бы… поднимаю вопросы и исследую механизм возникновения норм.

— Допустим, — кивнула Даша. — Но почему эта история? Неужели нет никаких других примеров травли?

— Знаете… — мужчина задумался на секунду, потом будто бы признался: — Я узнал о вашей истории из фейсбука Кости. Он написал об этом довольно большой пост. Уникальность вашей истории в том, что его мнение ничего не значило, хотя он, фактически, непосредственный участник событий. Более того, думаю, вам было бы интересно посмотреть на комментарии под его постом. Люди, помнящие те события и, вероятно, участвовавшие в травле хотя бы в рамках социальных сетей, доказывали ему, что он просто плохо все помнит, что он был в состоянии аффекта, что его чуть ли не зомбировали! Даже ставили диагнозы вроде стокгольмского синдрома. Третьи лица доказывают участнику событий, что он стал жертвой «черного психолога», как вас окрестили СМИ в те годы! Хотя сам Костя утверждает, что это не так. Что виноват его отец, и именно из-за него все это произошло. Понимаете? Люди, которые якобы защищали мальчика и праведно гневались на психолога, готовы теперь растерзать этого же мальчика, пусть и повзрослевшего, просто, чтобы защитить норму травли. Порочную норму, надо сказать. Не имеющую смысла с первобытных времен.

— Нельзя сказать, что она совсем не имеет смысла. И довольно странно, честно говоря, что вы решили рассмотреть произошедшее с такой точки зрения. А главное, я не понимаю, зачем вам брать интервью у меня, если все события известны из СМИ.

— Все события подавались в конкретном контексте, — возразил мужчина. — Мне нужно показать все стороны.

Даша какое-то время молчала, потом спросила:

— Какая цель у вашей книги?

— Эм-м… Ну… Если глобально, то я хочу, чтобы люди, прежде чем считать что-то нормальным, рассмотрели это. Чтобы взвесили современными мерками средневековые нормы, например. Чтобы понимали: то, что считается нормальным, может быть весьма… губительным или просто глупым. В общем-то я хочу показать, что большинство современных социальных норм абсолютно ненормальны.

— Сильное заявление, — хмыкнула Даша. — Но это ваше дело.

— А вы считаете, что механизм травли, возникший во времена, когда выделяющийся из племени индивид мог привести к тому, что всех сожрут, актуален и по сей день? Сейчас такой угрозы просто не существует, но желание превратить всех в одинаковую массу ради собственной безопасности никуда не делось, просто переехало в, скажем, подсознание.

— Вы сами отвечаете на свой вопрос, — покачала головой Даша. — Раз механизм существует, значит, он актуален. И наоборот. Но я не считаю, что он все еще нужен. Ладно, допустим, я готова дать вам интервью, но мне нужно непосредственное разрешение Кости. Верить вам на слово я не собираюсь.

— Конечно! Я позову его.

Мужчина достал телефон, несколькими нажатиями вызвал абонента и прислонил аппарат к уху. Какое-то время ждал ответа, украдкой поглядывая на Дашу, будто бы стараясь запомнить ее получше.

— Алло! Да, Константин, подойдите, пожалуйста сюда. Что? Прямо на веранде. Да, тут. Хорошо.

Он положил трубку и едва заметно улыбнулся одним только уголком губ. В голубых глазах блеснули какие-то искры.

— Меня зовут Айрат.

— Очень приятно, — не зная, что еще сказать, кивнула Даша.

— Теперь мне можно сесть? — поинтересовался он с той же едва заметной полуулыбкой.

— Садитесь.

Он опустился на стол, положил телефон перед собой и открыл в нем приложение «диктофон».

— А чем вы сейчас занимаетесь? — поинтересовался Айрат.

— Работаю.

— Кем, если не секрет?

— В эскорт-агентстве, — глядя ему в глаза, ответила Даша.

— Да бросьте! — усмехнулся Айрат. — Я вам не верю! Не настолько все…

Он осекся, увидев, что выражение ее лица не изменилось. Потом покраснел и, кажется, ругнулся вполголоса.

— Ну и правильно делаете, что не верите, — усмехнулась Даша. — Я работаю в банке.

— Ну и шуточки у вас.

— Здравствуйте.

К столу, видимо, подошел Костя. Даша посмотрела на рослого, выше нее самой, молодого мужчину с густой, хоть и неровно, какими-то клоками растущей бородой.

— Добрый день, — запоздало ответила она.

Костя легко, одной рукой, подхватил тяжелый стул около соседнего столика и сел, почему-то не глядя на Дашу.

Повисла тишина. Айрат решил прервать затянувшуюся паузу.

— Константин, вы помните Дарью?

— Да, — кивнул тот.

— Дарья?

— Конечно.

— Ну что же. Мы все в курсе, в чем суть этой встречи. Я бы хотел для начала пройтись по всей истории…

— Я могу раскрывать те детали произошедшего, которые касаются тебя? — уточнила Даша.

— Да, — кивнул Костя.

— Отлично! — Айрат по-прежнему едва заметно улыбался, но в глазах бушевала прямо-таки буря. — Итак, Дарья, давайте сначала пройдемся по тем событиям, но в обратном порядке.

Хороший ход, подумала Даша. Если бы я собиралась врать, обратный порядок сильно усложнил бы мою задачу.

— В августе девятнадцатого года я продала квартиру в Москве и переехала в Петербург. Перед этим примерно три месяца меня называли «черным психологом» почти во всех СМИ средней руки. Про интернет и говорить не приходится, там придумывали прозвища поинтереснее. До того, как началось все это веселье, состоялся суд, на котором Александра лишили родительских прав. После суда он угрожал мне и говорил, что я пожалею о том, что сделала, что он накажет меня и что-то в этом духе. До суда он несколько месяцев пробыл в лечебнице, куда был направлен после возбуждения уголовного дела о покушении на убийство. Как понимаете, покушался он на меня. Но был признан больным и отправлен на принудительное лечение. Я не знаю, почему он так быстро вышел, помог ли ему кто-то с этим или нет. Если честно, то я даже не представляю, сколько обычно проходит это самое лечение. Параллельно с этим меня разнесла в пух и прах этическая комиссия, инициированная моим супервизором. На этом моя карьера психолога закончилась. До нападения на меня я работала с… Константином на протяжении довольно продолжительного времени. Я подозревала диссоциативное расстройство личности, но так и не успела окончательно зафиксировать диагноз. Еще раньше был перерыв примерно в два года. Родители перестали водить Константина ко мне. Им показалось, что ситуация стабилизировалась. А в самом начале этой истории ко мне привели пятилетнего мальчика, который вдруг стал утверждать, что он контр-адмирал карательного корпуса с личным номером СУ 388588.

Даша замолчала и посмотрела на Костю. Он сидел, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то перед собой, видимо, погрузившись в воспоминания.

— Почему вы не упоминаете события, произошедшие в торговом центре? — спросил Айрат. — Там ведь были пострадавшие, а происходило это в то время, когда вы работали с ребенком.

— Я просто не знаю деталей, — призналась Даша. — Он наотрез отказался обсуждать это со мной. Как понимаете, вынимать из него это клещами я не могла. Я психолог, а не следователь. Была психологом.

— Хорошо, — кивнул Айрат. — Константин, вы говорили, что не помните деталей произошедшего. Может, сейчас какие-то воспоминания… пробудились, скажем так?

— Нет, — покачал головой Костя.

— В одном из интервью с Александром… как понимаете, я общался с ним, чтобы рассмотреть ситуацию со всех сторон, — пояснил Айрат. — Так вот, прозвучала версия, якобы вами выдвинутая, что вы напали на мужчину, который влез без очереди. Что-нибудь припоминаете?

— Может, и напал, — пожал плечами Костя. — Но не совсем я.

— Такое поведение могло спровоцировать нападение? — уточнил Айрат у Даши.

— Почему бы и нет? Вы рассматриваете это как нападение, а я — скорее как защиту. Ребенок пытался отстоять свою идентичность. Проигнорировать кого-то стоящего в очереди — значит, поставить под сомнение само существование этого человека. Сато, в достаточно свойственном ему стиле, доказал, что существует и с ним нужно считаться.

— Сато — это тот самый контр-адмирал, — кивнул Айрат. — Почему он появился? Как вообще возникает диссоциативное расстройство?

— Не будем вдаваться в сложные подробности. Сато, вероятно, появился в ответ на требование его матери оживить брак. Она именно для этого рожала ребенка. Как понимаете, это невыполнимая миссия. Но не для контр-адмирала. В контексте вашей книги, кстати, будет логично спросить, стоило ли его вообще лечить.

— Вы считаете, что не стоило?

— Я не знаю, — призналась Даша.

— Не стоило, — хмыкнул Костя. — Контр-адмирал был крутым. Я даже скучаю по нему.

— Но он был опасен для окружающих, — заметил Айрат.

— В определенной степени все мы опасны для окружающих, — заметила Даша. — Механизм всегда один. Если человек кидается на вас с кулаками, значит, вы потоптались по его ценностям либо посягнули на его идентичность. Так делают, кстати, абсолютно нормальные люди. Оскорбление чувств верующих стало нормой, хотя абсурдно по самой сути. Оскорбите верующего, и он отправит вас в тюрьму. Влезьте без очереди перед контр-адмиралом, и он порежет вас и ваших друзей. Знаете, есть один хрестоматийный случай, который знают чуть ли не все психологи в мире. В психиатрической лечебнице был больной, который считал себя Иисусом. Он отлично себя чувствовал. У него, в общем-то, не было проблем. Но сдали его в психушку родственники, которым это надоело. И вот врачи искали подход. Как объяснить Иисусу, что он не Иисус, а псих? Ничего не работало. Он даже очень сопереживал врачам, у которых не получалось вылечить кого-то. Но однажды к нему подошел врач и спросил, есть ли у него плотницкие навыки. Иисус, конечно, ответил, что да, он ведь плотник. Врач попросил его помочь обстрогать дверь или что-то в этом же духе. Дал ему в руки рубанок, тут-то Иисус и засомневался. У него не было навыков, хотя, вроде как, должны быть. В его идентичности возникла брешь, которую и использовали, чтобы вылечить его. Но вот вопрос — зачем?

— Я понимаю, о чем вы, — кивнул Айрат. — Ему и Иисусом жилось прекрасно. Но вот его семья, желая защитить норму, а может, и собственную идентичность, сдала его в психушку. Вы считаете, что здесь похожий случай?

— И да, и нет, — вздохнула Даша. — Почему семья, в которой постоянно творится какой-то ад, — это нормально? А мальчик, считающий себя контр-адмиралом, — нет? Заметьте, ведь достаточно было уважать его права. Договариваться с ним, соблюдать правила, не врать — и проблем бы не возникло. Но существует норма, согласно которой ребенок — это не человек. И поэтому мальчик, ревностно защищающий свои границы, и стал проблемой. Потому что от него ждали пассивности, безоговорочного послушания и полного отсутствия мнения. Так устроено воспитание в большинстве семей. Сынок, я хотел бы, чтобы ты был сильной, независимой личностью, но только когда ты станешь большим, а сейчас закрой рот и ешь суп, иначе получишь по заднице.

Костя засмеялся.

— Черт, брокколи! Да она даже отца и Лизу заставляла ее есть. Ладно, извините, это так…

— Хорошо, а что вы скажете об отношениях Марины и Саши? — поинтересовался Айрат.

— Нормальные отношения, — вздохнула Даша. — Это нормально — манипулировать и вестись на эти манипуляции. Они нашли друг друга, скажем так. К сожалению, в современном мире это нормально. По крайней мере, в России. Я думаю, далеко не только у нас, но не могу говорить за другие страны. Просто практических данных у меня нет. Одна лишь статистика.

— Что вы можете сказать об Александре? Почему вы раньше не поняли, что он… нездоров?

Даша какое-то время задумчиво крутила чашку кофе, потом кивнула каким-то своим мыслям.

— Тут есть один парадокс. Я не знаю, какой диагноз ему поставили, поэтому буду говорить…

— Психопатоподобная шизофрения или что-то в этом духе, — подсказал Айрат. — По крайней мере, было подозрение. Которое в итоге не подтвердилось.

— Забавно, — Даша усмехнулась каким-то своим мыслям. — Почему я раньше не заподозрила? Потому, что все было нормально. Он находился в этой проклятой норме, где можно постоянно использовать одну и ту же схему манипуляции, и она будет работать. Понимаете?

— Допустим, — кивнул Айрат. — Он привык, что окружающие определенным образом реагируют на его манипуляции, так?

— Да. Я бы даже сказала, что они реагируют нормально. И речь идет именно о женщинах. Такая вот у него была модель поведения, неважно, почему. Манипулировать женщинами, чтобы они за него решали все проблемы. Не жалейте этих дам, они извлекали из этого свою выгоду. На этом и строятся «нормальные отношения». Так вот, что забавно. Он приходил ко мне исключительно как к психологу. Но в тот момент, когда его схема дважды дала сбой, не без моего участия, он неосознанно попытался применить ее ко мне как к женщине. И, конечно, она не сработала. Более того, я буквально указала ему на это. Тогда он и взорвался.

— То есть, — вскинулся Айрат, — он столкнулся с чем-то, выходящим за пределы нормы!

— Да, — кивнула Даша. — Можно сказать, что ненормальной была я — женщина, которая не повелась на манипуляцию, — а вовсе не он, социально одобряемый манипулятор, ожидающий привычной реакции. Плюс, конечно, не стоит забывать, что до этого был достаточно глубокий процесс ретравматизации. Ну и надо признать, что я действительно допустила ошибку.

— Какую?

— Был момент, когда я забыла, что он взрослый, а не ребенок. Как раз из-за ретравматизации он откатился до уровня ребенка, такое бывает. Это нормальный психологический процесс. Ребенок может кинуться с кулаками на кого-то, это тоже случается, как понимаете, но он все-таки не так опасен, как взрослый мужчина. Что заставило его броситься на меня? Я женщина, не вписывающаяся в его понятие нормы, а это так или иначе задевает его идентичность. В этот момент у него было два варианта. Либо осознанно поставить свою идентичность под сомнение и внести в нее правки — например, допустив, что не все должны вестись на его манипуляции. Либо, всеми возможными путями втянуть меня в свою норму. Он выбрал второе, но не смог сделать брешь в моей индивидуальности психологически, поэтому использовал физику. Я должна была это предусмотреть.

— То есть вы как психолог должны были предусмотреть такой вариант развития событий? — уточнил Айрат.

— Да, — кивнула Даша.

— А что произошло во время этой… этической комиссии? Ваш уход из профессии СМИ восприняли как подтверждение того, что вы «черный психолог».

Какое-то время Даша молчала, потом все-таки ответила:

— Мою работу разнесли в пух и прах.

— То есть эксперты признали вас некомпетентной или… — Айрат попытался подобрать правильное слово.

— И это тоже, — кивнула Даша. — Мне указали на массу ошибок в моей работе, отчитали за то, что не проработала собственные проблемы, устроили показательный разнос и не забыли отчитать за выступление перед абитуриентами, так не понравившееся Филиппу Викторовичу.

— Это были обоснованные обвинения?

— Наверное, да, — пожала плечами Даша. — Будь я хорошим психологом, такой истории, вероятно, не произошло бы.

— Вы верите в это? — глядя на нее своими грустными голубыми глазами, спросил Айрат.

— Я не знаю. Не хотелось бы, конечно, но… В конечном счете все действительно через задницу. Как минимум частично они были правы.

— Почему вы подали заявление против Александра? СМИ умудрились сделать это доказательством вашей вины. Мол, психолог не должен так поступать по отношению к своему клиенту.

— Может, и не должен. Я просто не знала, как поступить. Я понимала, что Александр… опасен. Мне казалось, что это лучший выход.

— После того, как его лишили родительских прав, он развернул настоящую пиар-кампанию в СМИ. Несколько публикаций привели к тому, что новость получила вирусный характер. Соцсети захлестнули посты о том, как «черный психолог» развалил семью, отправил главу семейства в психушку, и в итоге того лишили родительских прав. Почему вы никак не опровергали эту информацию?

— И что бы я сказала? Как, по-вашему, выглядит логичное оправдание? Особенно для людей, в чью норму психологи не входят вообще? Все мозгоправы — жулики и шарлатаны, как известно. Ну и не забывайте, я не могла нарушить правило конфиденциальности.

— Кстати, если вам интересно, эта истерия в СМИ стоила два миллиона рублей.

— Ну, теперь я знаю, сколько стоит моя карьера, — усмехнулась Даша.

— Вы не пробовали связаться с Костей после произошедшего?

— По сути, психолог не может сам выходить на контакт, чтобы выяснить, как обстоят дела. Но я пробовала связаться с Мариной — как понимаете, не для того, чтобы получить разрешение на оправдания. Они пропали, перестали приходить на встречи, и я хотела узнать, придут ли вообще. В некотором смысле, конечно, это такой этический маневр. Я действительно хотела узнать, как у них дела. Но Марина не брала трубку.

— Мы уехали к бабушке, — сказал вдруг Костя. — Когда отец попал в психушку, мама забрала меня к себе, без особого восторга, но все же. Она, кажется, боялась меня. Ночью она запирала мою комнату снаружи. Потом началась шумиха, к нам стали рваться журналисты. Мама никого не пускала, не давала никаких интервью, а через неделю собрала нас с Лизой и отвезла к бабушке. Лиза потом вернулась в Москву, а я остался жить там. Пока не закончил школу и не поступил в московский институт.

Айрат не перебивал, хотя явно слышал эту историю. Он чувствовал, что Костя рассказывает не для него

— В какой-то момент отец приезжал в деревню, но… Участковый — хороший бабушкин друг. Да и живет по соседству. Его даже за забор не пустили. Ну а со временем он больше озаботился своим крестовым походом на психологов. Не только на вас, но и вообще на всех. Он сейчас даже какую-то общественную комиссию возглавляет. Пытается добиться какого-то дополнительного лицензирования для психологов, или что-то в этом роде.

Какое-то время все молчали, ожидая, что Костя продолжит рассказ. Но он не сказал больше ни слова.

— Дарья, в какой-то момент в СМИ появились расшифровки некоторых ваших сессий с Константином. Приглашенные эксперты разбирали эти расшифровки буквально на потеху толпе. У вас есть подозрения, как они попали к журналистам?

— Нет, — соврала Даша.

— Хорошо, — с явным сожалением в голосе не поверил ей Айрат. — Эти эксперты утверждали, что вы действительно верили, что в теле мальчика живет разум контр-адмирала из космоса. Это правда?

Даша долго молчала. Потом спросила:

— Какое это имеет значение для вашей книги?

— Никакого, — признался Айрат. — Думаю, я не буду об этом упоминать.

— Тогда зачем вы спрашиваете?

— Не знаю, — признался он.

— Но все-таки ответьте, — попросил Костя. — Теперь это не так уж важно, но…

— Да, — сказала Даша.

Какое-то время все трое молчали, а потом вдруг что-то грохотнуло. Этот жуткий звук сопровождался чем-то вроде ударной волны. Зазвенели сигнализации машин, задребезжали стекла, повалился зонтик, укрывавший от солнца столик, за котором сидели Даша, Костя и Айрат. Но солнца не было. Над ними нависла какая-то неестественная тень.

Даша посмотрела вверх. Прямо над ней, прямо над всем городом в воздухе висело что-то громадное — настолько, что охватить его взглядом не получалось. Что-то колоссальное, металлическое и покрытое гарью. В глаза Даше бросилось единственное белое пятно — эмблема. Меч, хризантема и череп.

У нее закружилась голова, к горлу подступил ком. Прямо в голове раздался ужасающий скрип, скорее похожий на скрежет стекла. Этот звук исходил не снаружи. Он рождался прямо в мозгу. Вскоре он исчез, его сменил строгий, властный голос.

— Внимание, говорит командующий карательным корпусом, капитан первого ранга Кэйташи. Приказываю правительству этой дыры выдать мне контр-адмирала Сато. Личный номер СУ-388588. В противном случае мы начнем высадку войск для проведения наземной операции. У вас есть семьдесят два часа на раздумья. И сохрани вас Бог-Император, если вы примете неверное решение.

Наступила тишина. Замер, кажется, весь город, если не весь мир. Костя вдруг истерически расхохотался.

— Я ведь не один это вижу? — с неподдельным сомнением уточнил Айрат.

— Нет, — покачала головой Даша.

— Но это же… Он не сумасшедший! — писатель ликовал. — Он настоящий контр-адмирал! Он… Да это все меняет!

Даша устало вздохнула и разочарованно покачала головой.

— Это ничего не меняет, — буквально на секунду опередил ее этой фразой Костя.

— Не понял…

— Чему вы радуетесь? — грустно спросила Даша. — Тому, что Константин снова не нужен?

Айрат осекся и сожалеюще посмотрел на нее.

— Я просто…

— Вы можете наблюдать, как изменилась норма. Над нами висит космический корабль, мгновенно доказавший существование инопланетян. Теперь это наша норма. Контр-адмирал в теле ребенка теперь тоже норма. И не пройдет десяти лет, как в некоторых местах люди будут буквально поклоняться детям, считающим себя контр-адмиралами. Прилетевший сюда карательный корпус в определенном смысле легализовал подобные случаи. Но с точки зрения человека — ничего не изменилось. Когда-то я работала с контр-адмиралом, от которого общество требовало стать ребенком, а перед тем родители, в некотором смысле, требовали стать кем-то другим, что только усугубляет этот ад. А теперь мы имеем мужчину, от которого требуется стать контр-адмиралом. Где во всем этом человек?

Все трое молчали. Костя взял Дашину чашку из-под кофе и с улыбкой крутил ее в руке.

— Но… нам нужен контр-адмирал, — заметил Айрат. — Как бы паршиво это ни звучало.

— Перебьемся, — пожала плечами Даша.

— Они же сказали, что проведут наземную операцию, если через семьдесят два часа им не выдадут контр-адмирала!

— Пусть проводят, — пожала плечами Даша. — Я устала от всего этого. Пусть хоть весь мир сгорит в огне. Мне плевать.

Снова наступила тишина, прерываемая отдаленным воем сирен и шумом разговоров. Город впадал в панику. Зазвонил телефон.

Костя посмотрел на дисплей. Даша не сдержалась и тоже бросила взгляд на экран. Звонила, судя по надписи, Марина. Костя сбросил звонок и спокойно выключил телефон.

— Но… — Айрат оправился от шока. — Вы просто не имеете права! Вы должны вернуть Сато! Только он сможет предотвратить… трагедию!

— Мне плевать, — пожала плечами Даша. — И вообще я сильно сомневаюсь, что это возможно.

— Так нельзя! — Айрат как-то растерянно качал головой. — Нельзя! Сато должен вернуться и…

— Спасти нас? — хмыкнула Даша, а потом неожиданно для себя самой наклонилась вперед и каким-то злым шепотом сказала: — Если нас и надо от чего-то спасать, то только от нас самих!

— Да вы оба сумасшедшие! — отпрянул Айрат.

— Это правда, — с усмешкой подтвердил Костя, потом обратился к Даше: — Но в самом деле, почему ты не хочешь вернуть Сато?

Какое-то время она молчала, будто бы застигнутая врасплох этим вопросом.

— Ты так и останешься вечной жертвой обстоятельств. Ты человек, которого не существует. Чуть что — приходит Сато и решает все проблемы.

— Пока допустим, и что?

— Ну… — теперь Даша действительно растерялась. — Я все же хотела, чтобы эта ситуация изменилась.

Костя улыбнулся и посмотрел на Айрата.

— Оставьте нас, пожалуйста.

— А… Хорошо, — он встал, потом уточнил: — Мне подождать в машине?

— Да.

Что заставило его безропотно согласиться с требованием? Что вообще связывает их? Даша задумчиво посмотрела вслед Айрату.

— Я понимаю, что вся эта история наложила на тебя определенный отпечаток, — начал Костя. — Но я не жертва. Понимаю, что ты будешь со мной спорить, доказывать, что в детстве моя мать нанесла мне травму и тому подобное. Я не отрицаю, родители создали все возможные условия для того, чтобы у меня поехала крыша, но… Я довольно четко помню момент, когда принял решение уйти. Нет, не перебивай! Ты мне начнешь цитировать свои учебники по психологии. Не надо. Посмотри на одну простую вещь. Я принял решение уйти. Неважно, почему, но решение принадлежало мне. Просто поверь, что не существовало лучшего варианта. Любой другой оказался бы еще хуже. Детские травмы ужасны до тех пор, пока мы не поймем, что нанесли их себе сами, приняв решение исчезнуть, быть хорошей девочкой, быть сильным, всегда слушаться маму и так далее. Ответственность лежит на нас самих. И принимаем мы это решение не только и не столько под давлением родителей, сколько из желания получать их любовь. Нет, даже не любовь, а ее проявления. Мы продаемся за одобрение, если угодно. Это можно назвать сделкой с дьяволом, ибо, принимая такое решение, мы продаем душу за любовь, но при этом лишаемся возможности любить. Предаем себя, решив быть теми, кем не являемся. Ты ведь не будешь спорить, что человек, который не любит себя, не может по-настоящему любить других? Хотя бы в рамках ваших же психологических учебников любовь к себе и любовь к другим ничем не отличается. Да, я, конечно, увлекся психологией. Я бы сказал, что психологи изобрели велосипед, переложив на современный язык религиозные тексты, описанные там инструменты и практики. Ладно, я не об этом. Так вот, я четко помню момент, когда принял решение уйти, и так же хорошо помню, как появился Сато. Я стал наблюдателем в своем собственном теле. Я все видел, слышал, чувствовал, но ничего не делал. Тело само двигалось, принимало решения, ело, пило, жило. Я мог наблюдать, а мог отстраняться. Как видишь, это уже не похоже на диссоциативное расстройство, хотя вполне сойдет за шизофрению. Это не так важно. Скажи, ты понимаешь, какой удивительный дар я получил благодаря тому, что в моей голове поселился контр-адмирал?

— Раз уж ты теперь подкован в психологии, — хмыкнула Даша, — то сейчас практически идешь по учебнику. Прямо сейчас ты практически классический шизофреник.

— Ты все время пытаешься втиснуть меня в какие-то рамки, — хмыкнул Костя. — Ты хотя бы понимаешь, чего стоит осознать, что я и мое тело — это не одно и то же? Понимаешь, какой уровень свободы это создает? Шизофрения? Плевать, что это. Это свобода.

— Свобода в том, чтобы смотреть, как твое тело без тебя живет? — хмыкнула Даша.

— А твое тело разве делает не так? — улыбнулся Костя. — Неужели? Даже решения принимаешь не ты, а твой мозг. Который только постфактум сообщает тебе об этом. Мне же не надо рассказывать тебе об эксперименте с двумя кнопками?

— Не надо, — покачала головой Даша. — Тут я согласна. Решения не в нашей компетенции, мы можем только объяснить их, а не принять.

— А наши неврозы? Не они ли управляют нашим телом? Посмотри на моих родителей, они прожили почти всю свою жизнь автоматически. Манипуляция, реакция, манипуляция, реакция. Они чем-то управляли?

— Они, может, и нет, но…

— Но ты не такая, да? Ты психолог. Поэтому детских травм у тебя не было! Ты не принимала решений быть хорошей девочкой, помогать людям, усердно трудиться. Не было такого?

— Было, но…

— И ты живешь, исходя из этих решений. Вся твоя жизнь — результат этих решений. Все твои поступки обусловлены либо неврозами, либо травмами, все твои решения — механическая работа мозга. Так и что? Ты не заперта в теле? Оно не живет без тебя?

— В некотором смысле — да, но…

— Не в некотором. В прямом. Я не сразу понял, как это освобождает. Но именно Сато дал мне эту возможность. Не сразу — в семь лет такое не охватить, наверное. Но позже. И знаешь, когда он отстранился, ничего не изменилось. Я вроде бы стал полноправным хозяином тела, но… оно и без меня справлялось. Это и есть настоящая свобода. Понимаешь?

— Ты снова идешь по учебнику, я могу буквально процитировать! Как же там было… Гений шизофреника в мастерстве акробатических прыжков с одного логического уровня на другой, в смене логических построений, с одновременным сигнализированием, что он остался на прежнем уровне!

— Ты не закончила цитату, — хмыкнул Костя и продолжил ее сам: — Подобно Христу, совершающему окончательный и величайший прыжок из класса деяний в класс всех классов, имя которому — бытие. Палацолли знала, о чем говорила, но смогла только описать признаки, как по мне, а не проникнуть в суть явления. Ведь вся логическая чехарда служит только одной цели — заставить твои мозги сдаться. Чтобы ты начала чувствовать.

— Да что чувствовать?! У меня над головой космический корабль! Весь мир перевернулся с ног на голову! А теперь ты втягиваешь меня в безумие, пытаясь доказать, что быть запертым в своем теле — это здорово.

— Это не здорово, это просто есть, — возразил Костя. — Все живут с этим, хоть и не все осознают. И поэтому делают из этого причину для несчастья. Ты сама знаешь: чтобы решить проблему, нужно сделать ее эго-дистонной. Как видишь, мне это удалось. Другой вопрос — зачем тебе делать из меня сумасшедшего именно в тот момент, когда всем стало ясно, что это не так.

— Ничего не стало ясно! — фыркнула Даша. — Наличие в твоей голове…

— За что ты так цепляешься? — перебил ее Костя. — Почему ты не хочешь признать, что то, что со мной произошло — это прекрасно? Чему угрожает мое счастье?

Даша вдруг поняла, что он действительно счастлив. Перед ней, возможно, единственный счастливый человек, которого она когда-либо видела.

— Моему счастью, — буркнула она, сдаваясь.

— Скорее, твоему несчастью, — возразил Костя.

— Давай только не лечи меня! Да, именно моему несчастью! Я, глядя на тебя, так или иначе задаю себе вопрос: что мешает мне быть счастливой, если даже человек, в чью голову подселился пришелец, может быть счастлив! Бесишь!

— Но я же не требую от тебя быть счастливой. Как понимаешь, если я научился позволять пришельцу рулить моим телом, то уж другим я точно позволяю все. Я вообще всему позволяю быть.

— Вот это и бесит! Само твое существование, вот это вот… спокойствие блаженное какое-то! Ты и есть угроза моему несчастью! Тебе от меня ничего не надо! Я не могу манипулировать тобой, подтверждать об тебя мое мнение о себе! Тебя не существует для моих любимых неврозов! Именно это заставляет меня пытаться втянуть тебя в норму, сделать нынешнее твое состояние нелегитимным, не верить, отрицать само твое существование!

Даша осеклась. Вдруг все стало становиться на свои места, хоть и в каком-то необычном порядке.

— Отрицать существование Кости, — медленно повторила она.

— Извини, — пожал плечами Костя.

— Ой, иди ты со своим просветлением! — фыркнула Даша. — Ты единственный в этом аду, кто чувствует себя хорошо.

Даша вдруг поняла, что больше не испытывает гнева. Она будто бы исчерпала его, хотя понимала, что это невозможно. Пришло какое-то странное спокойствие. Не хотелось даже шевелиться, несмотря на то, что город вокруг стремительно впадал в панику.

Люди бросали все и мчались куда-то. Наверное, к своим семьям, к любимым. Официанты уже покинули кафе. Забавно, подумала она, один пришелец умудрился заставить всех вспомнить о том, что важно. Будто бы его миссия по оживлению брака Саши и Марины оказалась для него мелковата, и он решил оживить всех людей на земле, причем тем же способом. Напомнить о смерти, напомнить о том, что времени нет и жить надо прямо сейчас.

Что бы ни произошло дальше, эти семьдесят два часа станут самыми яркими в жизни миллиардов человек. Несомненно.

— Надо разбудить Сато, — прервал ее размышления Костя. — Иначе все это бессмысленно.

Даше показалось, что он прочел ее мысли. Она задвинула эту идею подальше.

— А ты не можешь?

— Нет, он сам должен принять решение.

— Я не знаю, как.

— Знаешь, — уверенно заявил Костя. — Он оставил тебе ключ. Я не смогу сам, мне нужна твоя помощь.

Даша ничего не ответила. Она наслаждалась этим нежданным покоем среди бури.

— Даша, — позвал ее Костя. — Пора.

— Я думаю, — кивнула она. — Я не уверена, что мне стоит так поступать.

— Что заставляет тебя так думать?

— Все-таки ты… ты есть ты. Неважно, псих ты или действительно просветленный. Я не готова своими руками вернуть на твое место контр-адмирала из космоса. Каким бы харизматичным он ни был. Я не хочу брать за это ответственность. В некотором смысле это перечеркнет всю мою работу.

— То есть взять на себя ответственность за то, что ты Сато не вернешь — легче?

— Не надо меня за язык ловить!

— Ладно. Я думаю, это не перечеркнет твою работу, а завершит ее, — возразил Костя. — Иногда правильность выбора проверяется необходимостью сделать его еще раз, при том, что цена уже известна.

— Глубоко. Откуда это?

— Из «Матрицы», — хмыкнул Костя. — Так или иначе, у человека должно быть право уйти. Наверное, это главное из всех возможных прав. Уйти из отношений, дав возможность партнеру и себе быть счастливыми, уйти с работы, уйти оттуда, где тебе не рады. Неважно. Иногда уйти — значит, дать шанс занять твое место тому, кто будет на нем полезнее, нужнее. Понимаешь?

— Звучит… суицидально почему-то.

— Ну, наверное, и в этом контексте все так же. Думаю, человек имеет право распорядиться своей жизнью по своему усмотрению. Ладно, мы не об этом. Разбуди его, дай Сато возможность сделать то, чего ему так хотелось бы.

— Спасти планету? — хмыкнула Даша. — Он вроде больше по уничтожению и наказанию.

— У него просто не было возможности, — покачал головой Костя. — Дай ему шанс.

— Хорошо, я попробую.

В голове у нее прокручивались сессии. О каком ключе говорил Костя? Почему он вообще прямым текстом не рассказал, что делать?

— Знаешь, я в какой-то момент понял, что человек не столько хочет быть счастливым, сколько менее…

Даша не слушала. Да и не так уж важно, что говорил Костя. Он будто бы просто создавал какой-то уютный фон для ее размышлений.

Ключ, да что за ключ? В голову, конечно, приходит только кобра. Но, теперь можно рассматривать произошедшее, полностью убедившись, что Сато — настоящий контр-адмирал из космоса. Что там за культурный контекст у всей этой истории? Кобра как символ Слаанеш? Но с чего бы офицеру Империума поклоняться ей? Или ему…

Хотя я не могу быть уверена, что мои познания соответствуют реальности. Откуда, кстати, информация обо всем этом появилась на нашей планете? Все эти книги и игры по Вахе. Сато не первый, кто сюда попал? Сейчас не об этом, соберись.

Мячик, пистолет, что там еще было? Нет, Даша буквально чувствовала, что дело именно в кобре. Но почему я хожу вокруг нее и ничего не могу понять? Точнее, зачем? Что я не позволяю себе осознать или почувствовать? В какой момент я начала блокировать ощущения?

Даша мысленно вернулась к началу сессии и стала последовательно вспоминать все, что там происходило. Благо расшифровки она помнила наизусть. Тысячи раз их перечитывала.

Взгляд! Она мысленно остановилась. Перед глазами всплыла картинка.

«Костя посмотрел на Дашу как-то даже лукаво. Медленно изучил ее с головы до ног и чуть наклонился вперед».

Вот оно! Это сексуальный подтекст. Причем сексуальность вовсе не детская. И… неприятная, скажем так, пугающая. Именно этот факт она проигнорировала, предпочла не испытывать тревогу и, кажется, даже отвращение, смешанное со страхом.

Но у них ведь не должно быть либидо, если я правильно помню. Даша покрутила в голове скудные данные на этот счет, почерпнутые из книг. Оно же должно генетически подавляться. Черт ногу сломит!!! Ладно, в этом ключе ритуал становится понятным.

Мячик в этом случае отражает не столько отношение родителей к Косте, сколько борьбу Сато со своей сексуальностью! Точно! Ее не должно быть у солдата из пробирки, но он ведь в теле нормального человека! Это абсолютно непонятный, неизвестный для него феномен!

Вход и выход, как известно, вполне может быть в одном месте. Особенно если речь идет о психике. Пусть и несколько инопланетной, но, как показала практика, работающей по тем же принципам.

— Я никогда не думал, что мне придется… — Костя продолжал свой монолог, больше похожий на неспешный речитатив.

Даша вышла из своих размышлений и будто бы нырнула в омут с головой, опасаясь, что постепенно войти в воду не сможет. Она вскочила со стула, облокотилась на стол и буквально впилась в губы Кости, прервав его монолог.

Какое-то время она слушала свои удивительно громкие удары сердца, потом отстранилась, посмотрела Косте в глаза и увидела тот самый лукавый взгляд.

Костя ухмыльнулся и, будто бы смакуя поцелуй, провел языком по нижней губе. Но потом он вдруг скривился в гримасе разочарования и, возможно, даже боли. Взгляд переменился несколько раз за один миг. Лицо его то напрягалось, то расслаблялось. Кофейная чашка, которую он до сих пор держал в руке, вдруг разлетелась вдребезги. Даша испугалась и на секунду отвела глаза, предчувствуя что-то жуткое.

Но когда она снова посмотрела на Костю, все переменилось. Ее встретили по-настоящему стальные глаза и непроницаемо спокойное лицо.

— Больше никогда не делай так, женщина, — приказал Сато.

— Слушаюсь, — облегченно усмехнулась Даша.

— Ты не знаешь, с чем играешь, — покачал головой контр-адмирал.

Она вдруг поняла, что спокойствие, которое буквально обволакивало ее минуту назад, исчезло. Будто бы пропал этот уютный кокон, защищавший ее от хаоса окружающего мира.

Сато какое-то время смотрел на небо, на зависший корабль. Тот еще минут десять оставался на месте, затем начал подъем. Оказалось, что он не один. Его сопровождали несколько кораблей поменьше, увидеть которые мешали здания.

Сато нахмурился, молча встал из-за стола и пошел к выходу с веранды. Даша растерялась на секунду, потом подскочила и кинулась следом.

— Стой! Куда ты?

Никакого ответа не последовало. Контр-адмирал остановился на тротуаре, задумчиво посмотрел влево, потом вправо, будто бы решая, какую дорогу выбрать.

— Куда ты пошел? — Даша хотела повернуть его к себе, но почему-то не решилась прикоснуться.

Сато принял решение и уверенно зашагал влево. На каблуках Даша едва за ним успевала.

— Да стой ты!

Сато остановился и посмотрел на нее так, будто бы только что заметил.

— Что вам нужно?

— Куда ты идешь?!

— С чего вы решили, что я должен вам докладывать? — удивился контр-адмирал.

Дашу буквально передернуло. Почему на «вы»? Что происходит? Почему он ведет себя так, будто впервые ее видит? Она развела руками, подавляя желание оправдаться.

— Не должен, просто я… ну, хотелось бы понять, что теперь.

— Теперь мне надо связаться с моим флотом. И подумать, достаточно ли во мне снисхождения, чтобы не выжигать эту планету дотла.

Даша опешила. Она ожидала чего угодно, но только не этих слов.

— Вы живете неподалеку? — спросил вдруг Сато.

— Да, а что?

— В нуждах карательного корпуса и согласно закону о местном ополчении я принудительно рекрутирую вас в качестве адъютанта. Ведите меня, — приказал контр-адмирал.

— Да с чего бы?!

— Вам лучше не злить меня, — покачал головой Сато.

— А то что?!

— Еще один акт демонстративного неподчинения, и я, например, прикажу уничтожить Австралию, — спокойно ответил Сато.

У Даши по спине побежали мурашки. Она сделала шаг назад, будто собираясь сбежать.

— В моем мире право на жизнь имеют только те, кто доказал свою преданность. Если хотите жить, выполняйте мои приказы без сомнений или раздумий. Вопросы?

Дашу будто ударили по голове мешком с песком. Перед ней стоял безжалостный, жестокий убийца, облеченный почти безграничной властью и требовавший беспрекословного подчинения.

Но в руках этого человека, если его можно так назвать, были судьбы миллионов. И если уж она своими руками вернула его из небытия, теперь придется играть по правилам. Даша молча помотала головой.

— Прекрасно, — он сказал это таким тоном, будто никакой другой реакции и не ожидал. — Ведите меня.

Даша пошла вперед, Сато двинулся за ней. Дверь темного «седана» вдруг открылась, и из нее вышел Айрат.

— Вы куда? — поинтересовался писатель и тоже не получил никакого ответа.

Но Сато остановился, задумчиво глядя на машину.

— Я реквизирую этот транспорт для нужд корпуса, а тебя временно призываю на службу в качестве местного проводника. Вопросы?

Айрат удивленно уставился на Сато, потом посмотрел на Дашу. Та пожала плечами.

— Никак нет, — с едва заметной улыбкой ответил писатель, видимо, все еще не понимая происходящего.

— Отлично. Вези нас. Адъютант, покажите ему дорогу.

Айрат хотел сесть обратно на свое место водителя, но сообразил, почему Сато стоит на тротуаре как вкопанный. Он подскочил к заднему сиденью и открыл для контр-адмирала дверь, а когда Сато сел, аккуратно ее захлопнул.

Даша села на переднее пассажирское кресло, и машина тронулась.

— Вон там, на светофоре, налево.

— Хорошо.

— Теперь на разворот и…

— Тишина, — приказал Сато.

Айрат и Даша переглянулись и умолкли.

— … просит сохранять спокойствие и не выходить из дома без крайней необходимости, — рассказывал что-то диктор по радио. — В связи с участившимися случаями немотивированной агрессии также…

— Выключить, — приказал Сато.

Дальше ехали в тишине, Айрат иногда поглядывал на контр-адмирала в зеркало заднего вида. Тот сидел с непроницаемо спокойным лицом и полуприкрытыми глазами. Будто бы дремал. Ему, кажется не мешал вой сирен и шум города.

— Хм… Товарищ контр-адмирал, прибыли, — все с той же улыбочкой доложил Айрат.

— Господин контр-адмирал, — поправил его Сато. — Останься тут, жди дальнейших распоряжений. Адъютант, вперед.

Айрат вышел из машины и снова открыл дверь перед Сато. Контр-адмирал даже не осмотрелся. Просто двинулся за Дашей, которая повела его к подъезду.

Возле двери стояла какая-то сомнительная шумная компания с полупустыми бутылками пива в руках. Как ни странно, все они замолчали и расступились, пропуская Сато. А один из них даже открыл перед контр-адмиралом дверь.

Интересно, их-то что заставило это сделать? Они ведь не в курсе, что от него сейчас зависит судьба земли. Даша мысленно покачала головой, внешне никак не проявив удивления.

Возле лифта им встретился какой-то мужчина, отказавшийся ехать с ними, мотивируя свое решение тем, что ему не срочно и вообще. Что именно вообще, он не уточнил.

— Почему ты так со мной разговариваешь? — спросила Даша, как только они вошли в квартиру. — Ты же можешь…

— Отставить истерику, — спокойно приказал Сато. — Обращайтесь ко мне, как положено, в противном случае я приму меры.

Даша почему-то подчинилась. Контр-адмирал зашел в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало.

— Прикажите привезти мне бритвенные принадлежности и нормальную одежду.

— А…

— Что угодно, только не эту позорную мешковину, — Сато вышел из ванной комнаты и прошел в гостиную.

Даша вздохнула и полезла искать телефон Айрата. Он ведь названивал ей всю последнюю неделю.

В гостиной что-то загрохотало. Даша заглянула в комнату. Сато свалил с подставки телевизор, а теперь приглядывался к ноутбуку, видимо, решая, есть ли в нем нужные электронные детали.

— Еще прикажите ему доставить радиостанцию. Нет, отставить, в паникующем городе он ее не найдет. Пусть привезет все, из чего можно собрать более-менее надежные средства связи.

— Хорошо, но…

— «Есть», — поправил ее Сато мимоходом. — Либо «разрешите исполнять».

— Есть, — вздохнула Даша.

Она вышла из комнаты и продолжила поиски нужного номера телефона. Это не заняло много времени.

— Алло? — Айрат ответил почти мгновенно.

— Эм-м… В общем, контр-адмирал требует привезти ему бритвенные принадлежности и все, из чего можно собрать надежные средства связи.

— Ну… А… Почему я вообще должен это делать? — он, кажется, не столько протестовал, сколько пытался найти какую-то логическую опору.

— Сам хотел контр-адмирала! — зашипела Даша. — Вот он! Не задавай мне глупых вопросов! Просто делай, что велено!

Какое-то время Айрат молчал.

— Я не очень-то разбираюсь в радиотехнике, откуда я знаю, из чего можно собрать…

— Я тоже, — перебила его Даша. — Ничем не могу помочь!

— Ладно, я постараюсь…

Айрат положил трубку. Даша снова заглянула в комнату. Сато сидел на полу возле ошметков всей найденной им в квартире электроники и копался в деталях, явно что-то выбирая.

— Я давал разрешение войти?

Даша чуть не вздрогнула.

— Нет, но…

— В следующий раз спрашивайте.

— Есть, — мозг сам подсказал, как именно надо ответить.

— Докладывайте.

— Айрат привезет все, что надо, но…

— Меня не интересует его имя. В следующий раз исключайте из доклада все лишнее. Продолжайте.

— Он не разбирается в радиотехнике, поэтому…

— Я напишу список. Ручку и бумагу, быстро.

Даша торопливо пошла на кухню. Стала копаться в бумагах и записях. Отбросила идею дать Сато первую попавшуюся мятую бумажку. Нашла чистый лист А4, проверила, пишет ли ручка. Пошла обратно в гостиную, но остановилась у входа.

— Можно?

— «Разрешите», — все так же копаясь в деталях и не оборачиваясь, поправил Сато.

— Разрешите?

— Да, — Сато поднял руку с раскрытой ладонью.

Даша подошла и вложила в нее ручку, потом листок. Сато положил лист на пол и принялся писать.

— Может, стоит…

— «Разрешите обратиться», — перебил ее Сато.

— Разрешите обратиться?

— Нет, — контр-адмирал протянул ей листок и ручку, так и не отведя взгляда от деталей. — Довести список до рекрута.

— Эм-м…

— Исполняйте.

Сато наконец достал из деталей какую-то плату. Рассмотрел ее и приказал:

— Отставить. Мне еще понадобятся инструменты. Как минимум паяльник.

— Хо… — Даша одернула себя. — Есть.

— Исполняйте.

Даша вышла из комнаты и набрала номер Айрата. Хотелось плакать. Казалось, что внутри нее возникла какая-то пустота. Что происходит? Почему он так себя ведет?

— Адъютант! — рявкнул Сато.

— Да?

— Ко мне!

Даша снова пошла в гостиную, заметив при этом, что у нее просто не хватает времени подумать о происходящем. Он будто бы специально не дает ей опомниться.

— Мне нужны фотографии кораблей корпуса, принимавших участие в акции устрашения.

— А…

— В интернете их наверняка уже море. Мне нужны все, которые вы найдете. Каждый корабль с нескольких ракурсов.

— Есть.

Даша вышла из гостиной и растерялась. Звонить Айрату, искать фотографии? Решила, что сначала нужно позвонить и продиктовать список, чтобы не отправлять человека за покупками второй раз.

Дозвониться удалось раза с пятого. Видимо, сеть была перегружена, все кинулись звонить родным, прямо как на Новый год.

Наконец она взялась за поиски фотографий. Действительно, все соцсети и новости были ими переполнены. Сначала она боялась, что не отличит их друг от друга, но вскоре поняла, что они довольно разные. Более того, на них нарисованы разные эмблемы.

Судя по всему, корабли зависли буквально над всеми крупными городами Евразии. Будто бы они понимали, на каком континенте нужно искать Сато, но не знали, в каком городе.

— Адъютант!

— Да?

— Ко мне!

Даша пошла в гостиную. Сато уже собрал на столе что-то из кучи плат, проводов и тому подобного.

— Фотографии, — приказал он, протянув руку, но не отвлекаясь от работы.

— Я не все успела…

— Давайте то, что есть.

Даша подошла, вложила ему в руку телефон. Сато выпрямился и стал быстро листать фотографии. В какой-то момент он, вдругостанавливался и долго, внимательно рассматривал корабль, при этом даже на его непроницаемом лице проступали какие-то эмоции. Даша не могла понять, какие.

— Свободны, — он вернул телефон и погрузился в работу.

Зазвонил дверной звонок. Даша поспешила открыть дверь. В квартиру ввалился Айрат с кучей сумок и пакетов.

— Так, вот тут шмотки, я не знал, что надо, но вроде приличное подобрал. Вон там бритвенные принадлежности, я пошел за электроникой.

Он удалился, оставив Дашу наедине с горой пакетов. Интересно, почему магазины еще работают?

— Адъютант! Ко мне!

Даша вернулась в гостиную. Сато отвлекся от своих проводов и, кажется, впервые посмотрел на нее.

— Никого в комнату не пускать.

— Есть.

— Комнату до моего распоряжения не покидать.

— Есть.

— Ничего не трогать.

— Есть.

— Параллельно с этим ищите фотографии кораблей, на которых нет эмблемы в виде меча, хризантемы и черепа. Мне нужны фотографии каждого такого корабля с нескольких ракурсов. Когда освободится рекрут, его тоже подключите к заданию. Пусть занимается этим на кухне.

— Есть.

Он отвел взгляд и вышел из гостиной, едва не задев ее плечом. Даша хотела взяться за голову и долго думать. Что это было? Что за странное задание? Почему он их разводит по разным комнатам? Что вообще происходит?

В прихожую тем временем ввалился Айрат с какой-то коробкой. Поставил ее на пол и снова вышел.

Даша вздохнула и принялась за поиск фотографий. Она не заметила, как пролетело время. После очередной партии барахла Айрат остановился, тяжело утер пот и поинтересовался, что делать дальше.

— Ищи фотографии. Вот такие, — Даша показала ему экран смартфона, так и не выйдя из комнаты.

— Эм-м… Да подойди ближе!

— Нет! Иди на кухню, там ищи и сортируй.

— Да что происходит?!

— Я не знаю, спроси у контр-адмирала!

— Выйдет из ванной, спрошу!

Именно в этот момент открылась дверь ванной комнаты и перед ними предстал Сато. Гладко выбритый, в белой рубашке и темных классических брюках. Даше почему-то показалось, что у него на плечах погоны. Хотя их, конечно, не было.

— Какие-то вопросы? — глядя на растерявшегося Айрата, уточнил Сато.

— Никак нет, — буркнул тот.

— Тогда сложи все вещи по списку на полу в гостиной.

— Есть.

Контр-адмирал прошел мимо Даши в гостиную и вернулся к своему столу, продолжив работу над радиостанцией.

— Свободны, — скомандовал он, когда вся электроника оказалась в комнате. — Благодарю за службу.

Даша и Айрат переглянулись.

— То есть…

— То есть покиньте помещение. Империум учтет ваши заслуги.

Наступила какая-то странная тишина. Никто даже не шелохнулся. Сато тяжело оперся на стол. Тот угрожающе заскрипел.

Даше показалось, что Сато весит целую тонну. Что он ищет опору, которая смогла бы выдержать такой вес, но никогда ее не найдет.

— Покиньте помещение, — повторил он, по-прежнему не оборачиваясь. В голосе прозвучала не просто угроза, а буквально отголосок ружейных выстрелов.

Айрат отшатнулся и вышел из комнаты. Даша слышала, как закрылась за ним дверь.

— Что происходит? — спросила она.

— Что именно вам непонятно в моем приказе? — стол хрустнул, подломилась ножка. Но Сато среагировал мгновенно. Он не только не упал сам, но и поддержал покачнувшийся стол.

— Я не уйду, — сказал Даша.

— Не испытывайте мое терпение, — спокойно ответил контр-адмирал. — Неповиновение наказуемо.

— Наказывай! — крикнула Даша и подумала, что он уже ее наказывает.

Сато так и не поворачивался. Он аккуратно подвинул какую-то плату, потом поправил проводок, который в этом явно не нуждался. Наконец он медленно обернулся, посмотрел на нее и попросил:

— Уходи.

Дашу окатило тоской, и внутри снова возникла какая-то страшная пустота. Ей казалось, что говорит он одно, но требует совсем другого. В его глазах плескалась какая-то грустная решимость.

— Я никуда не уйду, — покачала она головой.

— Ты пожалеешь об этом, — покачал головой Сато.

— Если уйду, пожалею еще сильнее!

Он пожал плечами и вдруг выпрямился, вздернул подбородок и посмотрел на нее совсем другими, стальными глазами.

— Фотографии, — приказал Сато.

Дашу передернуло — настолько резкая в нем произошла перемена. Она протянула контр-адмиралу телефон. Сато принялся пролистывать фотографии, иногда едва заметно хмурясь.

— Продолжайте поиски, — он вернул телефон и принялся распаковывать разнообразные электроприборы. — На кухне.

Даша вышла из комнаты и привалилась к стене. Он специально пытается выставить границы, но зачем? Что нависло над ним? Чего вообще хочу я во всей этой абсурдной ситуации? Почему просто не уйти?

Даша все-таки пошла на кухню. Отложила телефон и поставила чайник. Все-таки она вышла из этого транса, в который ее буквально запихал контр-адмирал.

Сато всеми силами демонстрирует отстраненность, но буквально просит о помощи невербально.

Даша проанализировала свои ощущения. Откуда это чувство пустоты? Чего он лишился? Ведь он должен испытывать радость от того, что наконец-то вернется домой. Его заключение на Земле окончено, справедливость восторжествовала.

Даша погрузилась в раздумья, из которых ее вывел треск радиостанции в гостиной.

— К12, как принимаете? — спросил Сато каким-то странным, не свойственным ему тоном.

— Принимаю отлично, назовитесь.

Даша замерла, прислушиваясь к разговору. Ей почему-то стало спокойнее.

— Контр-адмирал Сато. Соедините меня с капитаном первого ранга Кэйташи.

— Минуту, — напряженно ответил голос.

— Немедленно, — ледяным тоном приказал Сато. Дашу передернуло.

— Мне нужно запросить подтверждения…

— Я прикажу подать ваше сердце на ужин, боец, если прямо сейчас вы не соедините меня с капитаном первого ранга.

— Есть.

Какое-то время рация тихонько потрескивала, потом ожила.

— Кэйташи… — несколько растерянно ответил кто-то.

— Сато.

— Господин контр-адмирал! Я так рад, что вы живы! Где вы находитесь?! Почему-то псайкеры не могут вас обнаружить.

— Почему я вижу как минимум два корабля инквизиции? — прервал Сато фальшивую бурю радости.

— Они нас сопровождают. Мы не решились лететь в такой отдаленный сектор без…

— Что тут делают астартес?

— Они сами изъявили желание участвовать в операции и…

— Почему ты командуешь корпусом?

— По решению лордов Терры…

— С каких пор они назначают командующего корпусом? Что решил совет?

— Совет самораспустился после произошедшего на Тау-6.

Сато долго молчал. Даша боялась даже дышать.

— Верни мне мой флот, Кэйташи.

— Я его и не забирал! — заверил контр-адмирала собеседник. — Формально вы все еще командующий, вас просто должен одобрить совет и…

— Ты же знаешь, что мне невозможно солгать, Кэйташи?

— Так точно.

— Ответь на прямой вопрос…

— Повторите! — перебил его собеседник. — Плохой прием, господин контр-адмирал.

Голос утонул в шипении эфира. Потом щелкнул тумблер, и наступила полная тишина. Какое-то время ничего не происходило. Даша сидела, затаив дыхание.

Снова защелкали тумблеры, на этот раз много. Сато, очевидно, настраивал какое-то оборудование. Наконец рация снова затрещала.

— Семь, два. Семь, два. Как принимаете?

— Принимаю хреново. Кому там неймется? — спросил настолько хриплый голос, что даже помехи на его фоне звучали приятно.

— Контр-адмирал Сато.

— Ты бы еще мишень нарисовал с надписью «я здесь»! — почему-то разозлился собеседник. — Ты на открытом канале?!

— Нет, я шифрую передачу, — Даша вдруг уловила какие-то странные интонации в голосе. Совсем не свойственные Сато.

Какое-то время собеседник молчал, потом громко вздохнул и заговорил.

— Кто же знал, что все так повернется?

— Что произошло на Тау-6?

— Тебе прострелил башку комиссар.

— Почему?

— Видимо, заподозрил в ереси, но этого уже никто не узнает.

— Почему?

— Комиссар пал в бою! Героически! — захохотал собеседник.

— Почему я оказался в этой дыре, а не на флагмане корпуса?

— Кто-то перенаправил сигнал с твоего чипа. Когда-то давно на этой планете была тюрьма, куда отправляли очень сильно провинившихся офицеров корпуса. Причем примерно так же — вышибали мозги и подселяли в какое-нибудь тело. Уж не знаю, кто это придумал. Да и зачем.

Сато какое-то время молчал.

— Что мне вменяют?

— Ересь, конечно, но это все чушь! Просто кто-то захотел подмять корпус! После событий на Тау-6 тут всюду рыщет инквизиция. Совет распущен, командующий теперь назначается лордами Терры. Всех, кто открыто сомневается в том, что ты предатель, тихонько сместили с должностей и отправили воевать в такие дыры, откуда им вовек не выбраться! Ты — просто повод.

Какое-то время Сато молчал, потом спросил:

— Почему комиссар решил, что я охвачен ересью?

— Думаю, началось с того расстрела… — подумав, ответил собеседник. — Там все-таки… некрасиво получилось. Честно говоря, даже я тогда подумал, что ты с катушек слетел. Ладно вояки, но гражданские… Ты ведь им пообещал жизнь в случае сдачи.

— У меня не было другого выбора! — Даша уловила едва сдерживаемую злобу. — Куда я должен был деть такую кучу пленных? Как бы я успел перебросить войска на запад, если бы копался с этими гражданскими?!

— Я все понимаю, — вздохнул собеседник. — Но это было очень дерьмово. Я никогда не видел озера, полного крови. Да и потом ты вел себя все страннее и страннее.

— Хватит, — приказал Сато. — У них есть какие-нибудь серьезные обвинения и улики?

— Они мне не докладывают. Но судя по происходящему — да.

Сато какое-то время молчал, потом спросил:

— Астартес тут на случай мятежа?

— Конечно!

— Корпус никогда не пойдет на мятеж! — Сато будто бы оскорбляла сама мысль об этом.

— Очнись, балда! — Даша удивилась этому обращению. Да что за человек может так разговаривать с ним? — То, что мы тут — это уже почти мятеж! Если среди высших чинов еще есть какие-то разнотолки по поводу твоего обвинения, то рядовому составу все понятно. Командующего оговорили штабные крысы. И солдаты требуют суда. Кэйташи, новый командующий, назначенный с Терры, не может командовать ничем, кроме своей жопы. И то, если он не в бою. Ситуация щекотливая. Формально солдаты подчиняются приказам, но делают это… не очень-то охотно. Прижать их не за что, но эффективность никакая — ну, ты сам знаешь, как это делается. В итоге пришлось лететь сюда, чтобы устроить над тобой показательный суд и убедить солдат в том, что ты еретик. Иначе придется распустить весь корпус. Вот такие дела.

— То есть риск мятежа действительно существует, — задумчиво протянул Сато.

— Ты настолько туп, что мог бы быть не командующим корпусом, а лордом Терры! Ты — величайший командующий за всю историю корпуса! Если ты прикажешь, солдаты пойдут за тобой хоть в ад! Прикажи им убить себя, и они будут сожалеть только о том, что не смогут выполнять твои приказы после смерти!

Сато молчал. Даша вслушивалась в шум эфира.

— Ясно. Конец связи.

— Так ты…

Сато щелкнул тумблером, и наступила тишина. Вдруг зазвенел звонок. Даша поморщилась и пошла открывать, но уже на ходу услышала скрип двери.

В прихожую вошел Айрат. Он неловко помялся, потом развел руками:

— Не спрашивай, пожалуйста. Я не могу уйти.

Даша ничего не ответила, пытаясь понять, что именно заставило его вернуться.

— Просто не могу, и все! Я и ушел-то непонятно почему. И, кстати, я забыл, — Айрат достал из внутреннего кармана ключи. — Держи, Костя велел тебе передать. Ключи от его квартиры. Он просил забрать оттуда какую-то картину. А то хозяйка выкинет.

Даша покрутила в руках ключи, совершенно не понимая, к чему это все.

— Раз уж ты здесь, мне нужно еще кое-что, — из комнаты вышел Сато с еще одним списком.

Айрат молча взял список, кивнул и почему-то посмотрел на Дашу.

— Исполняй, — приказал контр-адмирал.

Замерший мир снова пришел в движение. Даша тоже зачем-то полезла в телефон, чтобы продолжить подбор фотографий, но одернула себя. Постояла какое-то время, растерянно оглядываясь, и вошла в гостиную.

Сато сидел на кресле, сложив пальцы домиком и задумчиво глядя прямо перед собой. Он, кажется, даже не заметил появления Даши. Продолжал буравить взглядом стену и иногда шевелил пальцами.

— Ты все время думала, — неожиданно сказал Сато, — псих я или действительно из космоса. А я просто псих из космоса. Забавно, да?

Даша не ответила, но, судя по всему, это и не требовалось.

— Проклятое красное озеро, — покачал головой Сато. — Красное озеро… Оно мне снится каждую ночь…

Он снова замолчал, глядя в стену. Даша не понимала, что ей делать. С одной стороны, он будто бы отталкивал ее, с другой — просил помощи. Но что делать? Кто она вообще? Кто он ей?

— С чего ты решил, что ты псих? — аккуратно забросила пробный камень Даша.

Сато посмотрел на нее, как на дуру, и покачал головой. Он, очевидно, ждал от нее чего-то другого, но чего? Почему она вообще должна угадывать?!

— Так! Давай-ка разберемся. Чего ты от меня хочешь?

— Ничего, — Сато махнул рукой, будто бы разрешая ей идти.

— Ты в моей квартире, — напомнила Даша. — Не надо делать мне одолжений у меня же дома.

Сато посмотрел на нее одновременно с отвращением и мольбой.

— Ты не хочешь идти под суд?

Он раздраженно цокнул языком и устало потер лоб.

— Ты ничего не понимаешь!

— А чего ты ждал от женщины? — она буквально ментально дернула его. Раз уж все, на что он опирался, играя час назад в контр-адмирала, рушится, значит, надо доламывать.

— Я… — он явно растерялся.

— Просто объясни, что случилось.

— Ты изменила меня, — покачал он головой. — Все эти твои мозгоправные разговоры, все эти… Ты изменила меня, понимаешь? У меня появились сомнения, которых не должно было быть! Когда-то я бы просто отправился на суд. А теперь сижу тут и думаю: а может, стоит поднять мятеж? Почему я должен умирать? Эти сомнения — результат твоей работы! Я в шаге от того, чтобы повернуть весь корпус против Бога-Императора, тем самым ввергнув его в ересь! Ты понимаешь, что ты сделала со мной?!

Даша какое-то время удивленно его рассматривала, потом ответила:

— Ты сам просил об этом. Ведь ты просил помочь тебе адаптироваться, не так ли?

— А что мне делать теперь?! Я больше не тот, каким был! Я даже одной женщиной командовать не могу! Что уж говорить о целом флоте? А главное, мои сомнения и есть признак ереси. Ты ввергла меня в ересь! Если бы я был прежним, я бы ни на секунду не усомнился в том, что мне надо делать!

— Не перекладывай с больной головы на здоровую, — отмахнулась Даша, чувствуя, как нарастает разочарование. — Сомнения возникают только тогда, когда решение уже принято, но не хватает решимости его реализовать.

— В трусости меня еще никто не обвинял! — взвился Сато.

— И я не обвиняю. Но, судя по всему, эта твоя ересь возникла в тебе задолго до меня. Иначе ты бы вообще не оказался тут.

Сато долго молчал, будто борясь с самим собой. У Даши возникло ощущение, что он снова начинает расслаиваться.

— Ты права, — вдруг грустно признался он. — Красное озеро. Все началось именно тогда. Я объявил мятежному гарнизону, что пощажу всех сдавшихся. Но откуда мне было знать, что там гигантский подземный комплекс? Гражданские только выходили оттуда почти полдня. Мне просто некуда было деть всех этих людей. Нечем кормить. А в это время четыре моих дивизии под командованием идиота Кэйташи влезли в окружение. У меня просто не было времени возиться с пленными! И оставить их в тылу я тоже не мог! Да, я устроил резню! Да, я виноват, я нарушил данное мной слово! Но я должен был спасти своих людей! И что теперь?

Даша перестала слушать. Она уже знала, что будет дальше. Перед ней будто сидел не Сато, а Саша. В ней мгновенно включился психолог, спавший много лет. Она начала выстраивать стратегию.

— …Возможно, я достоин расстрела только за свои сомнения, — продолжал тем временем Сато. — Но… Ты ведь мозгоправ! Скажи, что мне теперь делать?

— Не перекладывать ответственность за свои решения, — спокойно ответила Даша. — Ты только что пытался применить ту же схему, что и Саша. Надо сказать, у него это намного лучше получается. Видимо, практики больше.

Сато ошарашенно уставился на нее.

— Что ты несешь?!

— Правду. Я давно не психолог, да и ты не ребенок. Могу тебе, глядя в глаза, натолкать по самые гланды. Ты только что пытался покаяться, а потом дернуть меня за идентичность психолога. Но я не психолог, иди в задницу со своими вопросами и перекладыванием ответственности. Я угробила об такого же манипулятора свою карьеру. Что тебе делать? Мне плевать. Хочешь — сдавайся, хочешь — устрой мятеж и разнеси в труху полмира. Только на меня это решение не перекладывай.

— Ты хотя бы понимаешь, что если я не сдамся, то вашу планету просто уничтожат? Бум, и все! Даже если я подниму мятеж, это не гарантирует ничего! Однажды сюда наведается другой флот и уничтожит планету просто на всякий случай! Или чтобы другим неповадно было. Гнездо ереси нужно выжигать.

— Да мне плевать, — пожала плечами Даша. — Пусть хоть два раза уничтожат. Тоже мне, спаситель сыскался.

Сато долго молчал, потом покачал головой.

— Теперь я понимаю, почему когда-то эта планета была тюрьмой. Местное общество ломает всех. Оно даже из меня сделало… слизняка.

— Общество тут ни при чем! — прервала его Даша. — Знаешь, сколько я такого дерьма наслушалась? Я был классным, но мама меня покалечила, поэтому теперь я мудак! Я была хорошей, но из-за папы я дура! Я был таким искренним, но общество не приняло меня, поэтому теперь я продажный чиновник. Хрен, дело не в обществе, дело в тебе! Ты сам принял решение адаптироваться! Сам просил меня об этом! И вот получил результат. Ты в упор не видишь, что это твое решение. Легко кричать, какие вы тут все плохие и неправильные, какие вы лживые и несправедливые, когда ты жил в условиях, в которых нельзя быть другим! А хочешь, я тебе расскажу, в чем на самом деле твоя проблема?

Сато, видимо, не нашел в себе сил, чтобы ответить. Просто молча кивнул.

— Ты просто впервые в жизни столкнулся с необходимостью сделать выбор. И обосрался. Это твое несчастное красное озеро, я про него. Вся твоя предыдущая жизнь фактически была предопределена. Тебе вообще ничего не нужно было выбирать. Вышел из пробирки, взял автомат, спросил у сержанта, в какую сторону превозмогать — вот и все. Вся твоя крутизна — в твоем окружении. В твоем модифицированном теле — оно ведь улучшено всеми возможными способами, да? Все, что нужно солдату, выкручено на максимум, все, что не нужно, сведено к минимуму. А тебя во всем этом нет. Ты едешь по уготованным рельсам и наслаждаешься жизнью. Без сомнений, без страха и упрека. И вот, когда ты оказался в ситуации, не описанной в уставе, — а я сильно сомневаюсь, что там есть пункт, допустим, пятьсот два, где сказано, что, мол, нарушить данное слово и расстрелять гражданских можно в случаях таких-то…

— Пункт пятьсот два касается дисциплинарных взысканий, — глухо отозвался Сато.

— Плевать, чего он касается. Важно то, что ты сошел с рельсов. И тогда-то начались проблемы. Именно там в тебя проникла эта твоя ересь. А уж стоило тебе оказаться в теле обычного ребенка, так тут тебе вообще настал кирдык. Ты пытался защитить свою контр-адмиральскую идентичность, пытался собрать осколки своего мира, но увы! Даже твое тело было против тебя. Ты столкнулся, например, с сексуальностью. Это нормально, но ты ее испугался. Ты ее не распознал, ведь никогда раньше ничего подобного не чувствовал. Настолько испугался, что стал подавлять, видимо, приняв за эту твою ересь. Сато, у тебя нет никаких проблем, кроме одной. Ты абсолютно зависим от окружения и не способен принимать самостоятельные решения!

— Но… Как же провалы в памяти, как же мой приступ в том торговом центре! Я же знаю, что есть… другой! Ты понимаешь, о чем я! Ты его видела!

— Да если так шарахаться от своей сексуальности, то появится не то что другой, а целая толпа других! Так и с ума сойти недолго! Этот твой другой — всего лишь ты! Эта планета кажется тебе тюрьмой, хотя на деле тут все наоборот! Тут ты волен быть, кем захочешь, и делать, что захочешь! И эта свобода тебя раздавила. На самом деле именно ты прожил всю жизнь в тюрьме, а оказавшись на воле, перепугался чуть ли не до смерти! Помнишь, я сказала, что не обвиняю тебя в трусости?

— Да.

— Я поспешила с обещаниями! Ты трус, Сато! То, что сейчас с тобой происходит, называется взрослением. И либо ты возьмешь на себя ответственность за свою жизнь и примешь решение, что делать дальше, либо… Либо все закончится весьма убого.

Даша посмотрела на Сато. Его буквально вдавило в стул. Он ошарашено водил глазами туда-сюда, явно не понимая, что от него требуется.

— Знаешь, вообще-то в данный момент у тебя нет никакого выбора. Будем честны. Если ты одной женщиной командовать не можешь, то уж целым карательным корпусом — тем более. Мятежа не будет. Никто не пойдет за тобой.

Даша еще раз оценила его состояние. Уже почти, но не совсем.

— Знаешь, что забавно? Ты все время говорил о верности Богу-Императору. Но, ведь по факту, она ничего не стоит. Если ты просто не знал, что можно по-другому, даже не допускал этой мысли, то это не верность. Я даже не знаю, как это назвать. Вот знаешь, как любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Это ведь болезнь, а не дар. В ней нет никакой ценности, потому что в ней нет человека. Он не принимает решение любить. Он болеет. Ну вот так и ты. Болел какой-то странной экзотической ерундой.

Даша покосилась на Сато. Вот оно. Разобран почти до нуля. Теперь нужно немного сдвинуть.

— У тебя есть только один вариант выбора, если ты хочешь жить. Но и его надо выбрать, понимаешь?

— Не очень.

— Выбери то, что есть! Выбери стать контр-адмиралом! Раньше ты понятия не имел, каково это, просто потому, что твое окружение делало тебя им, а вовсе не ты. Ты не знал ничего о долге, чести, верности и прочем. Просто потому, что никогда не выбирал это. Теперь придется сделать это. И это будет по-настоящему, а не по стечению обстоятельств. Сейчас совсем не важно, виновен ли ты в чем-то или нет. Если ты явишься на суд такой размазней, с такой кучей сомнений, тебя просто сожрут. Поэтому тебе лучше бы стать контр-адмиралом.

— Я не могу. Теперь уже нет.

— Просто не хочешь! Не быть контр-адмиралом ты все равно не можешь, если хочешь жить!

— От меня требуют то не быть им, то быть…

— Никто от тебя ничего не требует! Ты сам выбираешь!

— Я понимаю, что ты пытаешься сделать, — сказал Сато. — Но это работает только один раз. Второй раз меня не поставить на рельсы.

Повисла тишина. Даша почувствовала, как внутри что-то ломается. Происходит что-то непоправимое и ужасное. Она отвернулась, а потом и вовсе пошла на кухню. Села за стол и взялась за голову. Возможно, это был единственный шанс, и… она его упустила. В комнате щелкнул тумблер. Затрещала радиостанция.

— К 12, как принимаете?

— Принимаю отлично, назовитесь.

— Контр-адмирал Сато, соедините с капитаном первого ранга Кэйташи.

— Минуту.

Какое-то время слышался только шум эфира, потом рация ожила.

— Слушаю.

— Высылай за мной людей.

— Где ты?!

— Есть одно условие. Вы перенесете мое сознание в другое тело. Местный паренек не должен пострадать.

— Ты не в тех обстоятельствах, чтобы ставить условия, — возразил Кэйташи. — Да и зависит это не от меня. Как понимаешь, если инквизиция тебя признает еретиком, то…

— Тогда я прикажу разнести к чертовой матери корабли инквизиции. Чтобы гарантировать собственную безопасность. Как понимаешь, меня послушают. А потом отправлюсь на суд. Там уж разберутся, кто был прав.

Кэйташи молчал так долго, что Даша решила, будто он и вовсе не намерен отвечать, но рация все же ожила.

— Хорошо. Инквизиция дала добро. Носитель не пострадает.

— Принял. Встречаемся на Московской площади.

Повисла странная тишина.

— Что?

— На Московской площади.

— Ты сказал что-то непереводимое! Мой терминал не справляется с этим.

— Ясно. Тогда я промаркирую маяком.

— Принято.

Снова щелкнул тумблер. Повисла тишина, в которой отчетливо была слышна музыка из соседской квартиры. Видимо, там решили закатить вечеринку на тот случай, если конец света действительно состоится.

Прозвенел звонок. Даша вздрогнула и пошла открывать дверь.

— Принес! — Айрат поставил на пол какую-то очередную коробку.

Из гостиной вышел Сато. Он молча подхватил груз и снова ушел. Айрат какое-то время стоял, не зная, куда деться, потом пожал плечами, разулся и пошел на кухню. Даша последовала его примеру. Какое-то время они сидели молча, вслушиваясь в неторопливый лязг каких-то металлических деталей из гостиной.

— А тебе зачем все это? — спросила Даша.

— Ну… Событие века, как ни крути.

— Для книги? — поморщившись, уточнила она.

— Да хотя бы и так. Что в этом плохого?!

— Наверное, ничего, — пожала плечами Даша.

— А ты зачем в этом участвуешь? Какой у тебя великий мотив?

— Не знаю, — и нельзя сказать, что она соврала. Она и вправду не до конца понимала, для чего ей все это.

— Поехали, — приказал вышедший из комнаты Сато.

Даша и Айрат переглянулись и встали из-за стола. Сато не стал их ждать и пошел к лифту. Они торопливо оделись и поспешили за ним. Молча спустились на первый этаж и вышли на улицу. Оказывается, тут шел дождь.

Айрат указал рукой на припаркованную неподалеку машину и поспешил к ней. Сато и Даша пошли за ним. Контр-адмирал, как и раньше, сел назад, а Даша, немного поколебавшись, уселась на переднее пассажирское сиденье.

— Куда едем?

— Московская площадь.

Ехали молча. Дождь усиливался. Дворники мелькали все чаще. Даша наконец решилась, она повернулась к Сато, чтобы все сказать, но наткнулась на его взгляд и почему-то растерялась. Он медленно приложил палец к губам, призывая к тишине. Даша послушно отвернулась. Ей стало грустно, но как-то не надрывно, а спокойно. Эта грусть была похожа на какой-то редкий сорт вина, которое хочется медленно смаковать.

Еще какое-то время мимо проносились улицы, залитые светом, блестящие, нарядные. И от этого становилось еще более грустно. Будто бы она попала на какой-то чужой праздник. А потом машина остановилась и Айрат, не оборачиваясь, сказал:

— Приехали.

Даша ожидала, что он что-то скажет, но Сато молча вышел в дождь и пошел к памятнику Ленину. Айрат как-то беспомощно посмотрел на Дашу. Она покачала головой, чувствуя, как грусть сменяется болью.

Сато тем временем остановился у памятника и оперся на постамент, ожидая, видимо, прибытия людей Кэйташи. И они не заставили себя долго ждать. Из дождливого неба вынырнули три небольших космических корабля. Каждый размером с автобус, не больше.

Они тяжело, как-то неаккуратно приземлились вокруг памятника, проминая гранитную плитку и поднимая клубы пара. Включились прожекторы.

Сато даже не шелохнулся. Он все так же стоял, опершись на постамент. Даша не могла с такого расстояния различить выражения его лица.

Один из кораблей откинул трап, и по нему спустился мужчина в черной форме. Вероятно, тот самый Кэйташи. За ним следом вышел… вышло… фигура-то была человеческая, но… Добрую половину лица заменяла какая-то механическая вставка, из шеи торчали то ли трубки, то ли шланги. Даша поморщилась от отвращения.

Сато же спокойно кивнул, приветствуя обоих. Они перекинулись несколькими фразами, после чего контр-адмирал первым пошел к трапу. Инквизитор и Кэйташи двинулись следом.

Через минуту единственным напоминанием о произошедшем была промятая, потрескавшаяся плитка.

Даша протянула Айрату ключи.

— Попробуй ты, — она отошла в сторону и осмотрела коридор. Кто бы мог подумать, что коммуналки еще существуют.

Айрат подступился к двери, сунул ключ в замок и попробовал повернуть. Не вышло. Покрутил в другую сторону. Раздались щелчки, оповестившие о том, что механизм работает.

— Она просто не заперта была, — хмыкнул Айрат, снова проворачивая ключ. Дверь открылась. — Прошу.

Даша вошла в комнату и осмотрелась. В ней, в общем-то, ничего не было, кроме кровати, малюсенького столика, шкафа и мольберта с картиной. Даже окна не было.

Даша медленно обошла мольберт, чтобы рассмотреть картину. Айрат зашел с другой стороны. Оба замерли, испытывая какой-то почти религиозный трепет.

На картине был изображен расстрел. Десять солдат в черных мундирах замерли, готовясь стрелять. Уже вскинул руку командир расстрельной команды, вот-вот раздастся залп. За всем этим наблюдает жуткий человек с механизированной половиной лица и трубками, торчащими из шеи.

Даша изучила всю картину, прежде чем перевести взгляд на центральную фигуру. На расстреливаемого. Сато стоял спокойно, глядя прямо на своих палачей. Его лицо не выражало ни гнева, ни страха. Он будто бы просто наблюдал за происходящим, совершенно не тревожась о том, что же будет дальше.

Даша отвела глаза, а потом и вовсе отвернулась, не в силах больше смотреть. Айрат нежно обнял ее, чувствуя, как от Дашиных слез мгновенно промокает рубашка, но по-прежнему смотрел на картину с каким-то безумным блеском в глазах.

— Но это ведь не… Посмотри на глаза! Это не…

— Да, — подтвердила Даша.