Имя Светлана обладает удивительной культурной историей: оно не входило в святцы и не встречалось в памятниках древнерусской письменности, но стало частью русского ономастикона благодаря знаменитой балладе Василия Жуковского. Елена Душечкина прослеживает его путь от классического поэтического текста начала XIX века к невероятной популярности в советское время, когда оно неожиданно вошло в список новых имен «идеологического звучания». Подробно описав историю создания баллады Жуковского и литературную судьбу ее центрального образа, автор обращается к истории имени Светлана в XX веке, привлекая обширный материал, включающий антропонимические исследования, а также интервью с его носительницами.
Елена Душечкина (1941–2020) — доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского университета, специалист по русской литературе и культуре.
© Нижегородский государственный художественный музей, изображения 2022,
© Е. В. Душечкина, наследники, 2007, 2023,
© И. Дик, дизайн обложки, 2023,
© OOO «Новое литературное обозрение», 2023
Свете Онохиной, моей первой подруге, посвящается эта книга
От автора
В русском обществе, где знаковые элементы всегда играли важную роль, тема личного имени получила особую значимость. Носитель имени как в жизни, так и в литературе воспринимается наследником и продолжателем не только своего святого покровителя, но и литературного или исторического тезки. Этим во многом объясняется актуальность в русской жизни темы личного имени и его культурно-исторического значения. Отсюда и непреходящее внимание в обществе к вопросам антропонимики, к теории, истории и поэтике имен.
В последние годы в контекст современной науки были введены три важные имени-образа:
Отличие предлагаемой читателям книги от работ моих предшественников состоит в том, что в ней речь идет об имени придуманном, «литературном», которое только благодаря балладе В. А. Жуковского отвоевало себе равноправное место в ряду традиционных канонических женских имен. О происхождении имени
Проблематика моей работы лежит в русле тех аспектов антропонимики, которые соотносятся с двумя комплексами вопросов. Один связан с темой имянаречения, распространения личных имен и их функционирования в обществе [см.: 33,
Решающая роль баллады Жуковского в судьбе имени
Узкий (на первый взгляд) антропонимический вопрос о происхождении и судьбе имени
Для того чтобы проследить культурные, социальные и географические «перемещения», которые совершило имя
Помимо литературных текстов я использовала материалы антропонимических исследований (особенно активно проводившихся у нас в 1960–1970‐е годы), в которых представлены статистические данные о частотности имен в различные хронологические периоды и в различных социальных слоях. Я собирала сведения об имени
Хочется думать, что книга о
Я выражаю искреннюю признательность всем многочисленным Светланам, в особенности Светланам — студенткам Санкт-Петербургского государственного университета, всегда живо откликавшимся на мой интерес к их имени и снабдившим меня разнообразной и ценной информацией. Я благодарна также слушателям моих докладов и лекций о «Светлане» Жуковского и
Глава I
Баллада В. А. Жуковского «Светлана» в культурном обиходе дореволюционной России
«Певец Светланы»
Когда-то, по выражению В. Г. Белинского, «Жуковского знала наизусть вся Россия» [30,
Текст баллады входил в российское общественное сознание постепенно, со временем охватывая все большие и большие слои читающей публики. С первым переложением Жуковского нашумевшей на всю Европу баллады Г. А. Бюргера «Ленора» (1773), явившейся литературной переработкой мистического фольклорного сюжета о женихе-мертвеце[5], русский читатель познакомился в 1808 году. Оно было напечатано в «Вестнике Европы» под названием «Людмила» и с подзаголовком «Русская баллада». Это был первый опыт Жуковского в балладном жанре. «Людмила» обратила на себя всеобщее внимание и имела большой читательский успех: «…тогдашнее общество, — отмечал Белинский, — бессознательно почувствовало в этой балладе новый дух творчества, новый мир поэзии — и общество не ошиблось» [29,
«Успех „Людмилы“ у русского читателя был восторженным и единодушным» [117,
Работа над новым переложением продолжается четыре года — с 1808‐го по 1812‐й. Первый замысел («Ольга») был отвергнут, второй («Гадание») — также, третий («Светлана») воплощается в жизнь[7]. Меняется сюжет, меняется название, меняется имя героини. Поиски удовлетворительного для Жуковского варианта идут по трем направлениям.
Во-первых, для «русской баллады» Жуковскому необходима была «национальная» тема; и он находит ее в старинном народном празднике — святках. К началу XIX века святочная тематика уже успела утвердиться в культурном сознании как наиболее полно характеризующая природу русского национального характера, познанием которого так был озабочен романтизм. Правда, еще не было сказано Н. А. Полевым: «Кто сообразит все, что бывает у нас на Руси о святках, тот поймет дух русского народа…» (1826) [246,
Во-вторых, в процессе поиска названия новой баллады Жуковский проходит путь от имени героини («Ольга») — к теме («Гадание») и от темы — снова к имени («Светлана»). Это возвращало читателя к оригиналу («Ленора») и к первой переработке его Жуковским («Людмила»), где также в заглавии стояло имя героини. Название концентрировало внимание именно на героине, святки же были фоном, оправдывающим сюжет и дающим возможность ввода этнографических сцен, ставших со временем обязательными для «святочных» произведений. Кроме того, имя героини, вынесенное в название, в дальнейшем способствовало особому восприятию баллады ее читателями: стиралась разница между «Светланой»-текстом и Светланой-героиней. Текст и героиня как бы взаимозамещались, незаметно перетекая друг в друга. Выражение А. Бестужева «прелестная, как радость,
И наконец, в-третьих — процесс поиска самого
Для новой переработки баллады Жуковскому необходимо было и новое имя. Выбор сначала падает на
Русская поэзия и драматургия второй половины XVIII — начала XIX века использовала множество псевдорусских имен с положительной эмоциональной окраской:
«Пришли нам свою балладу»
О новой балладе Жуковского заговорили еще до ее опубликования. Пока, конечно, только в узком кругу «своих». В июне 1812 года К. Батюшков (который, после двух созданных Жуковским баллад и в ожидании третьей, назвал поэта «балладником»[15]) пишет ему: «Пришли нам свою балладу, которой мы станем восхищаться, как „Спящими девами“, как „Людмилой“…» [26, II,
Седьмой номер «Вестника Европы» за 1814 год также содержит отсылку к «Светлане»: В. Л. Пушкин в послании к Д. В. Дашкову называет Жуковского «другом Светланы»:
В том же году молодой Пушкин в стихотворном послании «К сестре» использует образ героини новой баллады для сравнения его с адресатом своего послания:
По свидетельству А. Воейкова, летом 1814 года на празднике, устроенном в имении Чернь по поводу дня рождения А. И. Плещеевой, виновница торжества уже «пела „Светлану“ с оркестром» [307, I,
Члены литературного общества «Арзамас», основанного в 1815 году, получали, как известно, прозвища, заимствованные из баллад Жуковского и более всего — из «Светланы», причем сам автор был награжден именем героини этой баллады, которое в дружеском кругу закрепилось за ним навсегда. Так, в сентябре 1817 года А. И. Тургенев пишет Вяземскому: «Прощальным он [вечер] будет для Светланы, которая завтра скачет в Дерпт…» [9,
После опубликования «Светланы» круг ее поклонников расширяется с каждым годом. Дети, барышни, любители поэзии заучивают балладу наизусть. Ее, по обычаю того времени, декламируют на вечерах и раутах, она откладывается в сознании читателей целиком, фрагментами, отдельными строчками. Текст баллады начинает свою «общественную» жизнь.
Через два с половиной года после выхода «Светланы» в свет, в июне 1815-го, Жуковский в одном из писем не без удовольствия сообщает о визите, нанесенном им Е. И. Кутузовой, вдове фельдмаршала. Хозяйка подвела к поэту своего маленького внука (К. Ф. Опочинина). «Его заставили, — пишет Жуковский, — читать мне
Осенью того же года Жуковский посещает царский двор в Павловске, где в течение трех дней читает свои баллады, в том числе, конечно, и «Светлану». «Во дворце баллады приводили слушательниц в восторг» [331,
В 1820 году Н. И. Греч уже включает «Светлану» в составленную им «Учебную книгу по российской словесности» [см.: 95,
Хрестоматийные тексты играют в культуре особую роль — известные всем (или очень многим), они создают общедоступный язык; ими оказывается возможным оперировать без отсылок в различных языковых, культурных и бытовых ситуациях. Достаточно бывает намека на такой текст, чтобы вызвать в собеседнике нужные ассоциации.
«Тиражирование» текста баллады продолжается в разных кругах русского общества. Александра Протасова (Воейкова), адресат баллады Жуковского (о которой речь впереди), в одном из писем 1823 года сообщает о каком-то драматическом представлении «Светланы» в Петербурге: «Бедная Светлана была ужасна вчера! Были пресмешные облака, которые поднимались с полу одновременно со Светланой в газовом занавесе, и это было так безобразно…» Героиню изображала известная актриса Екатерина Семенова, причем, по выражению той же Воейковой, «с такой трагической манерой, что это имело вид совершенной пародии. Невозможно было не смеяться!» [307, II,
К концу 1820‐х годов знание «Светланы» наизусть становится едва ли не обязательной чертой образования провинциальной «культурной» барышни, о чем свидетельствует хотя бы характеристика героини поэмы В. Л. Пушкина «Капитан Храбров» (1830):
В стихотворении Н. М. Языкова «Островок» «девица-краса» читает в беседке «поэта Светланы, / Вольтера, Парни…» [378,
Когда ее сверстницы учили наизусть «Светлану», плакали, читая Ламартина, вспыхивали завистью, глядя на ротик Доминикиновой Сивиллы, или наперерыв разыгрывали мотивы из «Семирамиды», она удивлялась и пожимала плечами [263,
На протяжении многих десятилетий баллада Жуковского «Светлана», по выражению А. А. Шаховского в комедии «Липецкие воды» (1815), «питала нежный вкус» своих многочисленных читателей и особенно читательниц [361,
«Раз в крещенский вечерок…»
Известность «Светланы» росла год от году. В 1822 году Катерино Кавос, композитор и дирижер итальянского происхождения, долгое время работавший в России и чутко уловивший потребность русского общества в национальном музыкальном театре, сочиняет первую (но далеко не последнюю!) оперу на сюжет «Светланы». В 1830‐х годах три песни на слова «Светланы» написал А. Н. Верстовский. В 1840 году баллада была положена на музыку Г. Арнольдом[19], а в 1846‐м состоялась премьера новой оперы на ее сюжет — Ф. Толстого. Баллада перелагалась на музыку и целиком, и фрагментами; в песенниках строфы из нее (преимущественно начальные — «Раз в крещенский вечерок…») встречаются с середины XIX века [см., например: 50,
Баллада Жуковского «Светлана» являет собой пример того, как литературное произведение постепенно превращается в текст, выполняющий не только литературные функции. Она как бы прорывает границы своей художественной природы и начинает самостоятельную жизнь в различных сферах русского быта.
Из двадцати строф «Светланы» самыми известными становятся первая, где дается этнографическое описание святочных гаданий («Раз в крещенский вечерок / Девушки гадали…»), и те, в которых изображается гадание героини («Вот в светлице стол накрыт…»). В хрестоматиях для младших классов гимназий, как правило, были представлены именно эти отрывки; они же исполнялись и в качестве песен [см., например:
Эпиграфичность — особое свойство текста, способность его фрагментов служить ключом, задавать тему или настроение другим произведениям. Это свойство в высшей мере характеризует балладу Жуковского, строки которой бессчетно использовались в качестве эпиграфа. Приведу ряд примеров: эпиграф к пятой главе «Евгения Онегина»: «О, не знай сих страшных снов / Ты, моя Светлана»; эпиграф к повести Пушкина «Метель»: «Кони мчатся по буграм, / Топчут снег глубокий…» и еще десять строк[20]; эпиграф к седьмой главе первой части романа И. И. Лажечникова «Ледяной дом» (1835): «Раз в крещенский вечерок…» и следующие три строки; эпиграф к газете В. Н. Олина и В. Я. Никонова «Колокольчик» (1831): «Чу!.. в дали пустой гремит / Колокольчик звонкой»; эпиграф (равно как и само название) к рассказу «Крещенский вечерок» некоего Сороки «Раз в крещенский вечерок…» [309,
Как бывает со всяким широко известным произведением, баллада Жуковского вызвала множество пародий и литературных переделок[22]. В мемуарах А. А. Григорьева упоминается «знаменитая пародия на Жуковского „Светлану“». Б. Ф. Егоров указал, что здесь имеется в виду ходившая в списках по рукам в конце 1830‐х годов «Новая Светлана» М. А. Дмитриева, представляющая собой вовсе не пародию на балладу Жуковского, а сатиру на Н. А. Полевого, написанную в ритме «Светланы» и обыгрывающую ее начало [см.: 97,
Вот строки из опубликованного в газете «Московский листок» в 1882 году «Гаданья на святках» Н. С. Стружкина (Н. С. Куколевского):
Переделкой «Светланы» является и сатирическое стихотворение В. В. Воинова «Немецкое гадание», опубликованное во втором номере журнала «Новый сатирикон» за 1915 год:
Начало и стихотворный размер «Светланы» использует и Маяковский в тексте «Новогоднего номера» «Окон РОСТА», выпущенном 29 декабря 1919 года:
В 1928 году в рижской газете «Сегодня» была напечатана переделка «Светланы», написанная поэтом-юмористом Лери (В. В. Клопотовским), в которой высмеиваются не только воспринимающиеся как бессмысленные девичьи гадания, но и сами девушки, «современные Светланы»:
Переделки баллады «Светлана» до сих пор можно встретить в массовой «интернетной» культуре:
Начальный стих баллады «Раз в крещенский вечерок» надолго превратился в удобный и, главное, беспроигрышный, благодаря своей широкой известности, зачин сатирических и юмористических текстов. Чередование строк четырехстопного и трехстопного хорея, а также перекрестная (мужская с женской) рифма задавали «куплетную» инерцию, облегчавшую написание бесхитростных юмористических стишков на сиюминутную тему, испошляя тем самым и размер, и балладу. Такова обычная судьба литературных шедевров: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…», «Шепот, робкое дыханье…», «Я пришел к тебе с приветом…».
Но для «народного поэта, — как писал Шиллер в статье о Бюргере, — общедоступность не есть способ облегчить поэтический труд или прикрыть посредственность таланта; для него это — новая трудность, и поистине это задача настолько затруднительная, что удачное решение ее может быть названо величайшим торжеством гения» [370,
«Душа задумчивой Светланы»
В течение долгого времени баллада «Светлана» воспринималась читателем прежде всего как произведение «святочное». С начала XIX века город и дворянская усадьба, постепенно утрачивая народные календарные обряды и ритуалы, начали вырабатывать более или менее устойчивые формы календарных развлечений, в значительной степени отличные от деревенских. Так создавался
— Расскажите, как это было с барышней? — сказала вторая Милюкова.
— Да вот так-то, пошла одна барышня, — сказала старая девушка, взяла петуха, два прибора — как следует села. Посидела, только слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
— А! А!.. — закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
— Да, как человек, все, как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
— Ну, что пугать их! — сказала Пелагея Даниловна [330,
О том же, вспоминая усадебные святки своего детства, повествует И. И. Панаев:
…рассказывался обыкновенно анекдот, как одна деревенская барышня захотела увидеть в зеркале своего суженого и как все необходимое для гаданья приготовила тихонько от всех в бане: она отправилась туда в полночь одна, стала смотреть в зеркало и вместо суженого увидела себя в гробу, упала без чувств и утром была найдена мертвою. Кто передал о том, что видела барышня в зеркале, если она была найдена мертвою? Этот простой вопрос никому не приходил в голову, но в истине анекдота никто и не думал сомневаться [229,
Однако у Панаева не только рассказываются
Приживалка — веселая барышня — забавляла меня всячески в эти праздничные вечера <…> и декламировала нараспев, ужасно перевирая стихи:
Или:
Выбор произведений для ритуального «святочного» чтения, как правило, оказывался предрешен: по преимуществу это были баллады Жуковского — «Людмила» и «Светлана». Горожане и поместное дворянство, утратив до некоторой степени святочную народную обрядовость, не только восполняли утрату за счет чтения этих текстов, но и «на практике» подражали их героиням. Характерный пример находим «в романе в стихах» Евдокии Ростопчиной «Дневник девушки» (1850), воспроизводящем ситуацию, когда чтение новогодним вечером баллады «Светлана» побуждает молодежь из дворянской знати устроить святочные гадания:
Как устные, так и письменные (литературные) тексты, исполнявшиеся на святках, играли одинаковую роль в создании праздничной атмосферы — они усиливали и поддерживали особое, загадочное и одновременно жуткое настроение. В число этих текстов регулярно включались баллады Жуковского, и «Светлана» занимает среди них первое место.
«Светлана» как бы сконцентрировала в себе идею праздника, и потому святки, святочные сцены и особенно девичьи гадания неизбежно напоминали о ней, актуализировали в сознании ее текст. Фельетонист «Северной пчелы», описывая в 1848 году только что прошедшие в Петербурге святочные празднества, рассказывает о народных увеселениях и сравнивает их со сценами из «Светланы»: «Как мило изобразил это В. А. Жуковский в русской балладе „Светлана“» [343,
Декламация «Светланы» превращалась иногда в единственное святочное «мероприятие», которым отмечался праздник. В этом отношении показательны воспоминания Д. В. Григоровича о времени его учебы в Инженерном училище (конец 1830‐х годов):
Раз в год, накануне Рождества, в рекреационную залу входил письмоводитель Игумнов в туго застегнутом мундире, с задумчивым, наклоненным лицом. Он становился на самой середине залы, выжидал, пока обступят его воспитанники и, не смотря в глаза присутствующим, начинал глухим монотонным голосом декламировать известное стихотворение Жуковского:
Покончив с декламацией, Игумнов отвешивал поклон и с тем же задумчивым видом выходил из залы [96,
Не столь существенно, в какой мере соответствует действительности приведенный эпизод, — важно, что Григорович чтение на святках «Светланы» преподносит как действо, органичное для этого календарного периода.
К концу XIX века все больше появляется рекомендаций по устройству рождественских праздников для детей, которые всегда включают в себя «Светлану» или же, по крайней мере, отрывки из нее[24].
Таким образом, превратившись в общее достояние, баллада Жуковского обрела особое назначение в святочном ритуале. Слушание или чтение ее становилось потребностью святочного времени. «Я стараюсь забыться за „Светланой“ Жуковского…» — замечает А. К. Воронский, изобразивший в мемуарном рассказе «Бурса» (1933) один из святочных вечеров своего детства [70,
«При мысли о Светлане»
Адаптация текста «Светланы» литературой, народной культурой и обиходом зимних праздников дореволюционной России действительно во многом была обусловлена ее святочной тематикой. Но не меньшую роль в этом процессе сыграла и увлеченность, которую читатели испытывали к героине баллады: Светлана была воспринята как воплощение самых привлекательных черт русской девушки. Не удивительно поэтому, что вскоре после написания Жуковским его баллады в литературе, в фольклоре и в жизни стали появляться образы-двойники Светланы: многочисленные ее изображения создавались художниками-профессионалами и безымянными авторами «народных картинок».
В сознании читателей баллада отпечатывалась и как словесный текст, и как зримо представимый образ — образ героини, гадающей на зеркале. Именно поэтому картины девичьих гаданий и гадания Светланы оказались не только центральными, но и потеснили собою другие эпизоды. Остальные детали и ходы балладного сюжета (скачка молодых на тройке, церковь, избушка, голубок, возвращение жениха и пр.) как бы выпадали из текста или, по крайней мере, не возникали в сознании сразу же — «при мысли о Светлане». Тема гадания девушки на зеркале или «приглашения суженого на ужин» неизменно напоминала о героине баллады. Вспомнил ее Пушкин, собираясь отправить свою Татьяну на «страшное» гадание в бане, где она уже велела «на два прибора стол накрыть»:
«Устраивая» гадания для своих героинь, вспоминает ее М. П. Погодин в «святочных» повестях «Суженый» (1828) и «Васильев вечер» (1832). При виде оформления сцены святочных гаданий вспоминает ее и рецензент драмы А. А. Шаховского «Двумужница, или За чем пойдешь, то и найдешь» (1832):
Хор поет еще до поднятия занавеса; когда же он открывается, то мы видим на сцене первую строфу «Светланы», баллады Жуковского:
Светлана приходит на ум гадающим на святках гимназисткам и институткам, как, например, в романе Н. А. Лухмановой «Девочки»: «…вот Татьяна у Пушкина идет на двор в открытом платье и наводит месяц на зеркало, или вот — Светлана садится перед зеркалом в полночь» [179,
Образ гадающей Светланы безошибочно узнается, разыгрываемый в шарадах — одном из любимых развлечений дворянских домов. Так, в первом номере газеты «Листок» за 1831 год автор заметки, описывая только что прошедшие святочные вечеринки, рассказывает о шарадах, которые были на них представлены. В одной изображалась «Светлана перед зеркалом»:
Любезная дочь хозяина <…> в сарафане сидела перед зеркалом; грусть, борьба между надеждою и страхом изображалась на лице ее: она гадала. Глаза, устремленные на стекло, в котором должна была отразиться будущность, наполнились слезами и наконец закрылись [181,
М. И. Пыляев в очерке о праздниках, проводившихся в первой половине XIX века в доме одного из «петербургских крезов», подробно описывает инсценировку «шарады в лицах» со словом «баллада», где этот жанр также был представлен «Светланой» [см.: 257,
Постепенно, в ходе усвоения и вхождения в жизнь, текст баллады сгущался в сознании читателей в пластический образ — в образ героини, сидящей перед зеркалом. Наиболее известный пример его живописного воплощения — картина Карла Брюллова «Гадающая Светлана», созданная им в 1836 году[28]. На картине изображена девушка с русой косой в русском сарафане и кокошнике, сидящая перед зеркалом и смотрящая в него испуганным напряженным взглядом. Картина эта отнюдь не иллюстрация к балладе Жуковского (по крайней мере, не только иллюстрация), а воссоздание уже существовавшего в общественном сознании образа. Подтверждением тому являются многочисленные литографии по мотивам гадания Светланы в святочных номерах периодических иллюстрированных изданий второй половины XIX — начала XX века. Например, литография неизвестного художника в первом номере журнала «Развлечение» за 1865 год [260,
Лидия Чарская в повести «На всю жизнь. Юность Лиды Воронской» (1913) постаралась передать чувства и ощущения гадальщицы глазами своей любимой героини:
…постепенно бесчисленные огни свечей сливаются передо мной в два горящие факела… глазам больно от режущего острого напряженного взгляда, но оторвать его от таинственной глади зеркала я уже не в силах… Таинственная гладь приковывает меня к себе. Теперь я вся — одно олицетворенное напряжение… Вся моя душа, мысли — всё перешло в зрение. Время забыто!.. Окружающая обстановка перестает существовать для меня… Дум уже нет в голове ни одной… Далекий бесконечный коридор между двумя слившимися огненными стенами и всё… И на этом заканчивается моя мысль… [349,
Примерно то же самое, согласно Жуковскому, переживает в балладе его героиня. Вспоминает Светлану и молодой Владимир Набоков (Сирин) в стихотворении 1924 года «Святки»:
Так Светлана, героиня баллады Жуковского, превратилась в символ гадающей на святках девушки. Именно ее и ее подружек видит Марина Цветаева, записывая в автобиографическом очерке 1934 года «Дом у Старого Пимена»: «…то же самое, что „Раз в крещенский вечерок“, и ведь главное — те же девушки!» [347,
Вспомнил Светлану (правда, не в связи с гаданием) и Николай Заболоцкий в своей иронической поэме 1928 года «Падение Петровой», где «приятная глазу» «красотка нежная Петрова»
Несмотря на стремительно понижающийся после Октябрьской революции интерес и к Жуковскому, и к святочному ритуалу, этот образ-символ в первые десятилетия советской власти все еще продолжал напоминать о себе, время от времени отсылая читателя к прославленной балладе. С такой отсылкой мы встречаемся в юмористическом рассказе В. Тоболякова «Неувязка», опубликованном в 1939 году в журнале «Крокодил», где гадающую Светлану вдруг вспоминает «комбайнерка Марфа»:
Восемнадцатилетняя Марфа вернулась после новогодней встречи в клубе домой.
— А почему ж не погадать? — сказала сама себе Марфа. — Очень просто — погадаю. Зеркало есть. Поставлю свечу… Если уж я комбайнерка, так и не погадай…
Придвинув электрическую лампу, долго смотрела в зеркало, но ничего, кроме себя, не увидела. Вздохнула:
— Хорошо это было жуковской Светлане гадать. А у нас теперь и свечи нигде не доберешься. Разве это свеча? Полуваттная лампа в сто свечей… Ясно, со ста свечей никакого гаданья получиться не может!.. [327,
«Молчалива и грустна милая Светлана»
Чем же можно объяснить такой успех и такую популярность героини баллады, столь сильную эмоциональную реакцию читателя на созданный Жуковским образ? «Светлана»-текст и Светлана-героиня не просто понравились читателю — они пленили, они совершенно покорили его, о чем свидетельствует хотя бы высказывание С. П. Шевырева:
А вот за полунемочкой Людмилой, которую похитил жених-мертвец, явилась в сарафане русская красавица Светлана, на святочном вечере, и загадала свою сердечную думу в зеркало, и совершался дивно-страшный сон ее, и увлекал в мир мечты сердца дев и юношей… [366,
У Жуковского Светлана — милая, обаятельная, прелестная, идеальная, притом что она почти ничего не делает на протяжении всего балладного сюжета. «Сильно и глубоко чувствующая, но пассивная, не способная к борьбе и протесту героиня, черпающая утешение в религии, — таким рисовался поэту идеал русской девушки», — писала Р. В. Губарева [100,
Остальное — сон. Но и во сне героиню не покидает страх: «
Обаятельность героини поддерживается и усиливается авторским отношением к ней — автор ее
Светлана представляет тот вид красоты в русской поэзии, для которой нет выражения ни в какой немецкой эстетике, а есть в русском языке: это наше родное
«Философия смирения и покорности <…>, — замечает Р. В. Губарева, — в особенности сказалась на трактовке характера главной героини баллады — Светланы, которая, по замыслу Жуковского, должна была стать воплощением национального начала» [100,
И не удивительно, что Онегин отдает предпочтение Татьяне, столь похожей в первых главах романа на героиню Жуковского:
Сопоставления Светланы Жуковского с образами похожих на нее девушек — персонажей литературных произведений — проводились неоднократно. Е. П. Ростопчина, например, в «дорожной думе» «Огонь в светлице» (1840) пишет:
С. Панов, автор детективной повести «Три суда, или Убийство во время бала» (1876), так характеризует двух своих диаметрально противоположных героинь:
В это время появилась в городе новая личность, новая невеста, новая красавица. Красавица эта составляла полнейший контраст с Анной Дмитриевной и по наружным, и по внутренним своим качествам. Если Анну Дмитриевну прозвали Тамарой, то Елену Владимировну следовало бы назвать
Для подобного восприятия читателями героини баллады и отношения к ней существенным стал и тот факт, что у Жуковского любовь Светланы к своему жениху совершенно лишена какого бы то ни было чувственного, плотского оттенка (присущего, кстати, бюргеровской Леноре). Жуковский полностью игнорирует «физиологические» детали подлинника. Упоминание о ночлеге как «брачной постели», присутствующее в «Леноре» (Brautbett, Hochzeitbett), он убирает уже в «Людмиле» [см.: 144,
И действительно, в финале баллада незаметно переключается в другой жанр — в жанр дружеского послания, адресованного реальному лицу. В данном случае — Сашеньке Протасовой, племяннице, крестнице и любимице поэта. П. Загарин (Л. И. Поливанов), автор монографии о Жуковском, вышедшей в 1883 году, писал, что поэт присоединил к балладе «обращение к племяннице, где <…> толкует смысл ее. Она есть выражение самого радостного взгляда на жизнь и представляет одно из немногих произведений поэта, где элегическое чувство быстро переходит в настроение, которое дышит всею полнотою радости жизни» [127,
Светлана — героиня баллады слилась с ее адресатом — Сашенькой Протасовой. Рамки художественного текста оказались разорванными, и героиня вышла в жизнь (или живая девушка вошла в литературный текст?). Пушкин в аналогичном «разрыве текста», совершенном в «Евгении Онегине»[29], следовал за Жуковским — здесь он ученик своего «побежденного учителя».
«Светлана добрая твоя»: А. А. Протасова (Воейкова)
Е. А. Маймин отмечает, что баллада «Светлана» стала особо значимым событием в жизни самого Жуковского: «Он не только помнит о Светлане, но и воспринимает ее словно бы реально, посвящает ей стихи, ведет с ней дружеские задушевные беседы» [182,
И далее:
По всей видимости, отождествление автором героини баллады и реальной девушки способствовало преодолению героиней рамок литературного текста, из которого она «выходит», слившись с образом Сашеньки Протасовой, получившей благодаря этому второе имя —
История отношений Жуковского с племянницами Машей и Сашей Протасовыми, дочерьми его единокровной сестры Е. А. Протасовой, широко известна. Напомню лишь основные ее вехи. Жуковский занялся воспитанием племянниц в 1805 году. Старшую, Машу, девушку вдумчивую и серьезную, он горячо полюбил, и Маша ответила ему взаимностью. Однако мать воспрепятствовала их браку, мотивировав отказ близким кровным родством. С младшей, Сашей, которая была крестницей Жуковского и любовно называла его «папкой», у него сложились легкие, нежные и близкие отношения; он стал ее другом, воспитателем и учителем.
До нас дошло множество откликов о девочке Саше Протасовой, бывшей, по свидетельствам знавших ее людей, прелестным, веселым и приветливым ребенком. Это было «милое творенье» с «весело смеющимся личиком, обрамленным русыми кудряшками, кружащееся, как сверчок <…>, забавляющее всех своими милыми шалостями» [307, I,
7 ноября 1810 года, уже в процессе работы над «Светланой», Жуковский пишет А. И. Тургеневу о посвящении Саше своей новой баллады «Громобой»: «…этот диавол (так называет он свое новое произведение. —
В 1813 году в имение Е. А. Протасовой Муратово приезжает А. Ф. Воейков, чтобы навестить жившего там Жуковского, и в следующем году Саша Протасова уже выходит за него замуж, став Александрой Андреевной Воейковой. Муж увозит ее в Дерпт, где он был определен профессором по кафедре русского языка и словесности Дерптского университета. Вместе с Сашей в Дерпт переезжает и Е. А. Протасова с Машей. Жуковский часто навещает их, все еще надеясь на воссоединение с Машей, однако ему так и не удалось устроить свое счастье с любимой женщиной. Все попытки Жуковского получить руку возлюбленной встречают упорное сопротивление ее матери. Их союзу не суждено было состояться. В 1817 году Маша была обвенчана с профессором медицины Дерптского университета И. Ф. Мойером.
Посвященная Сашеньке Протасовой баллада, в финале которой поэт обращается непосредственно к ней («О! не знай сих страшных снов / Ты, моя Светлана…»), дала ей второе имя:
И все же тяжелая семейная драма не отразилась на Саше: не сломленная невзгодами своей неудачно сложившейся жизни, Александра Воейкова до конца сохранила «светоточивость» души, оставаясь Светланой и для Жуковского, и для своих родных и близких, и для литераторов и поэтов, посвящавших ей стихи, восхищавшихся ею и преклонявшихся перед ней. «Мягкая, всепрощающая, нежная, безвольная, чисто славянская душа Светланы создает нам в ее образе идеал той душевной „праведницы“ на земле, ради которой Бог терпит грехи целого народа», — писал об Александре Воейковой Н. В. Соловьев, посвятивший ей двухтомный труд [307, I,
А. А. Воейкова стала «музой и вдохновительницей многих наших поэтов первой половины XIX столетия» [307, I,
«Робкий поклонник» Александры Воейковой Н. М. Языков действительно долгое время был горячо ею увлечен, посвящал ей стихи. Вот его строки, обращенные к А. А. Воейковой:
В течение ряда лет Александра Воейкова была музой-вдохновительницей Языкова, о чем свидетельствуют многие посвященные ей стихи поэта:
А в «Элегии» 1824 года Языков пишет о своем чувстве к А. А. Воейковой:
Исключительную роль сыграла А. А. Воейкова и в судьбе другого поэта — И. И. Козлова, поддержав его во время тяжелой болезни: ее отзывчивость и участие помогли Козлову в преодолении тяжелейшего душевного кризиса, вызванного неизлечимым недугом, который в конце концов привел его к параличу ног и полной слепоте [см.: 54,
Посылая текст этого стихотворения Вяземскому, А. И. Тургенев писал: «Вот тебе стихи слепого Козлова к Светлане. Он недавно и грамоте русской выучился, но несчастье и Светлана были его вдохновением и он поэт» [226,
Год спустя в послании к Жуковскому Козлов опять с благодарностью вспоминает Светлану:
Здесь речь идет о реальной Светлане — Александре Воейковой. В обращении же к Жуковскому Козлов называет ее «твоей», имея в виду и то, что Светлана — воспитанница поэта (плод его педагогических трудов), и то, что она — созданный поэтом художественный образ (плод его поэтического воображения).
Исключительно важным было присутствие Александры Воейковой и в жизни А. И. Тургенева, который писал о ней: «От Светланы его [Жуковского] светлеет душа»; «Душа моя расцвела с нею. Я не в силах выразить того нравственного влияния, которое она на меня имеет» [307, I,
А. А. Воейкова была недостижимым идеалом для многих девушек. Именно на нее, как пишут, мечтала быть похожей дочь Козлова Алина, которой хотелось стать такой же «изящной, задумчиво нежной и с легкой походкой, с глубоким добрым взглядом и приятным звучным голосом… как она декламирует, а как хорошо поет… И это еще не все: она рисует, как настоящая художница, ее рисунки — просто очарование!» [13,
В 1828 году А. А. Воейкова «в злой чахотке» уезжает с детьми на Средиземное море, где умирает 26 февраля 1829 года. Как засвидетельствовал К. К. Зейдлиц, ухаживавший за ней во время ее предсмертной болезни, последний раз празднуя со своими детьми святки, А. А. Воейкова декламировала им балладу «Светлана», а незадолго до кончины читала стихи Жуковского и тихо плакала: «Светланы скоро не будет» [307, II,
«Александра Воейкова, — отмечает А. Немзер, — навсегда останется „Светланой“ — баллада сформирует ее облик и тип поведения; высокую легенду получит она взамен земного счастья. Для многих и многих дворянских девушек героиня баллады будет манящим идеалом, образцом для подражания» [209,
«Подойди ко мне, Светлана»
С вхождением баллады Жуковского в жизнь русского общества границы ее текста и действительности оказались размытыми. Сюжет замкнулся на образе, образ вышел из текста, как портрет из рамы, и зажил своей жизнью. Он обрел судьбу Сашеньки Протасовой, судьбы гадающих девушек и героинь повестей и рассказов — всех тех, для кого Светлана стала образцом для подражания. В этом процессе постепенно терялся сам текст: его растаскивали на цитаты и эпиграфы, он утрачивал строфы, превращаясь в песню, романс, детское стихотворение и в конце концов свернулся в эмблематичный образ героини в позе гадальщицы[31].
Популярность баллады Жуковского, общедоступность ее содержания, обаятельность образа героини, а также исключительно удачно выбранное для нее имя — все это способствовало тому, что имя
Так, уже в 1824 году А. А. Шишков-младший (племянник А. С. Шишкова) издал свою неоконченную стихотворную повесть из древнерусской жизни начала XI века «Ратмир и Светлана» [см.: 372,
В 1833 году близкий В. Г. Бенедиктову поэт и переводчик А. Я. Мейснер пишет стихотворное послание «Светлане», где имя героини баллады становится условно-поэтическим именем возлюбленной поэта, аналогом которого в первой половине XIX века были такие имена, как
В том же значении (условного имени возлюбленной) используется имя
Вероятнее всего, именно модель имени
В поэзии символистов встречаются случаи использования имени
Сто лет спустя этот опыт подхватят поэты-постмодернисты, под пером которых
Полагаю также, что не без влияния имени
В театральных видах искусства имя
Царевна по имени
В классе у нас готовился спектакль «Сказка о царе Берендее», и я должна была играть королевича. <…> Лида Хохлова — тоненькая и грациозная, с смуглым личиком и темными глазами, играла царевну Светлану, дочь Берендея, которую я доставала с морского дна, куда ее унесли чародеи. Она была в длинном платье, отделанном кружевом, и с золотой короной, расшитой цветными камушками [270,
Действующими лицами в этой постановке были, как видим, царь Берендей, царевна Светлана, царевич, Василиса Премудрая, русалки, чародеи и прочие подобного рода персонажи, — «Сказка о царе Берендее», скорее всего, представляла собой компиляцию из русских народных сказок и былин. Использовались в ней также сюжеты и персонажи псевдонародной мифологии, что было характерно для русского оперного и балетного искусства второй половины XIX века. Имя героини —
Одним из примеров вхождения имени
Приведенная мной переделка сказки «Царевна-лягушка» принадлежит писателю-лубочнику Ф. М. Исаеву. Автор книги «Русская лубочная сказка» К. Е. Корепова, прослеживая процесс превращения народной сказки в лубочную, выявляет характер проделанной Исаевым литературной обработки фольклорного текста. Анализируя дальнейшее редактирование текста писателями-лубочниками, продолжавшееся на протяжении нескольких десятилетий, исследовательница показывает, как создавались новые редакции сказки, как менялось ее содержание, сюжетно-композиционное строение, стиль [см.: 152,
Отметив ощутимое влияние В. А. Лёвшина на процесс литературной обработки «Сказки о Иване-богатыре и о прекрасной супруге его Светлане», К. Е. Корепова обращает внимание и на систему имен ее персонажей. Если герой носит традиционное сказочное имя
Полагаю, однако, что имя
Попробуем ответить на вопрос, является ли имя
Кроме того, к середине XIX века баллада Жуковского уже регулярно включалась в рукописные песенники, что несомненно расширяло диапазон известности имени ее героини, тогда как лёвшинские повести к этому времени выходят из употребления, и его «Приключения собственные Булата» с их эпизодической Светаной оказываются на периферии народной культуры.
В начале ХХ века название «Светлана» начинает присваиваться печатным сборникам песен. В Москве Торговым домом Е. Коновалова и Ко в 1908 году был выпущен «новейший сборник песен» «Светлана». По меньшей мере трижды (в 1911, 1914 и 1915 годах) переиздавался «сборник новейших песен» «Светлана» в издательстве И. Д. Сытина [см.: 288]. Все эти книжки открываются первыми двумя строфами баллады Жуковского («Раз в крещенский вечерок…» и далее), ставшими народной песней, как отмечалось выше, уже в середине XIX века. После строф из «Светланы», которые воспринимаются как вполне самостоятельное произведение, следуют городские романсы, стихотворения русских поэтов, вошедшие в песенный репертуар, песни патриотического содержания и т. д. Характерно, что песни святочного календарного цикла и прочие народные песни в этих книгах полностью отсутствуют. Тема девичьих гаданий появляется лишь в открывающем сборники отрывке из «Светланы», а также на обложках. Например, на обложке сытинского сборника изображена сцена, которая может быть рассмотрена как иллюстрация к строфам баллады Жуковского: девушка в русском национальном костюме готовится к гаданию на блюде, а ее мамка или нянюшка, по всей видимости руководящая гаданием, дает ей последние указания.
Выбор названия для сборников песен, конечно, не случаен, но весьма показателен для начала ХХ века с его интересом к русской старине и фольклору. Показательно и что отрывок из «Светланы» дается без подписи имени автора (свидетельство восприятия стихов Жуковского как народной песни), хотя в ряде других случаев авторы текстов указаны: «Русалка» Лермонтова, «Дайте крылья мне» Кольцова, «Доля» А. Урбановского, «Ее он безмолвно, но страстно любил…» М. Михайлова и др. [см.: 287]. На мой взгляд, это объясняется полной освоенностью текста «Светланы» массовой культурой, что и предопределило вхождение в жизнь имени героини.
Появившаяся на рубеже XIX и XX столетий мода на различного рода ономастическую славянскую и псевдодревнерусскую экзотику привела к тому, что литераторы и актеры той поры стали охотно пользоваться производным от имени
Таким образом, фамилия
«Красивое женское имя»
Область распространения имени
В середине XIX века, помимо «Светланы», на воду были спущены и другие винтовые фрегаты с историческими и фольклорными именами: «Олег», «Пересвет», «Ослябя», «Аскольд», «Илья Муромец», «Александр Невский» и пр. Ономастика морских судов с поразительной точностью отражает модные культурные веяния: винтовые фрегаты по установившейся традиции получали названия в честь героев русской истории и фольклорных персонажей. «Светлана» органично вписалась в этот ряд.
В 1896 году был построен и спущен на воду заложенный для России на Гаврской верфи (Франция) бронепалубный крейсер 1‐го ранга «Светлана», один из «участников» Русско-японской войны. Подобно крейсеру «Варяг», атакованный неприятелем, он был затоплен 28 мая 1905 года во время Цусимского сражения [см.: 322,
В 1874 году сосланный на Кавказ революционер инженер А. П. Фронштейн в одном из самых красивых мест Сочи, в светлом здании, увитом синими глициниями, открыл пансион, который назвал по имени героини баллады Жуковского. В первые годы функционирования пансиона плата за жительство в нем бралась только с имущих. Здесь неоднократно находили приют революционеры. Пансион «Светлана» стал в Сочи первым заведением, начавшим принимать отдыхающих. Именно в него «поселил» главную героиню своей первой повести «Оттенки» Соню Пиратову классик эстонской литературы Антон Таммсааре, в 1912–1913 годах лечившийся в Сочи от туберкулеза. О жизни в нем Вячеслава Иванова с семьей в 1916 году вспоминает в своих мемуарах его дочь Лидия:
После Красной Поляны Вячеслав <…> поселился с Верой и Димой в пансионе «Светлана» в Сочи и не возвратился на зиму в Москву, оставшись на своем любимом юге целый год, т. е. до ранней осени 1917. <…> В декабре я поехала в Сочи, чтобы там провести рождественские праздники. После снежной московской зимы было радостно видеть черную землю, траву, вечно зеленые деревья, даже цветы, — но Боже мой, как человеку, попавшему на юг, приходится страдать от холода в этих легких домах с плохим отоплением! Чем южней, тем холодней! Среди пансионеров были певцы, один пианист; они устраивали музыкальные вечера. Вячеслав для забавы написал маленькую драматическую сценку, и Вера устроила спектакль [134,
После революции пансион «Светлана» вместе с соседними национализированными дачами был превращен в один из первых советских санаториев, сделавших Сочи городом-курортом. В настоящее время «Светлана» представляет собой большой курортный район. Здание, в котором располагался пансион Фронштейна, сохранилось и функционирует как спальный корпус санатория. На сегодняшний день санаторий «Светлана» считается крупнейшей в России здравницей, которая ежегодно принимает на лечение и отдых около двадцати тысяч человек [см.: 387].
В 1913 году произошло еще одно значимое для имени
В результате состоявшейся между Айвазом и Вебером сделки возникло акционерное общество, со временем превратившееся в известнейшее промышленное предприятие Петрограда — Ленинграда — Петербурга — Объединение электронного приборостроения «Светлана». Уже в мае 1913 года на пустыре у Лесного проспекта началось строительство пятиэтажного корпуса из красного кирпича. Вскоре на фронтоне этого здания появилась надпись, которая сохранилась по сей день: «Светлана». Рассказывая об организации этого предприятия, его историки пишут, что основатели «долго думали» над названием: «Самым удачным оказалось „Светлана“. Красивое женское имя, образованное к тому же от слова „свет“» [285,
Мы проследили за тем, как с середины XIX века имя
Однако личное имя
Глава II
Борьба за имя
«Может ли быть наречено имя Светлана?»
Отсутствующее в православных святцах (а значит — неканоническое), имя
В обществе явно назрела потребность в имени, где бы семантика слов
Однако удовлетворить желание родителей, мечтавших о дочерях Светланах, было не так просто: священники отказывались крестить девочек этим именем. Взамен обычно предлагалось соответствующее ему греческое имя
Что же касается
Приходские священники должны были заботиться о том, чтобы при крещении детям давались христианские имена, да еще строго по святцам. «Упросить священника дать новорожденному другое имя стоило немало трудов и средств» [295,
В 1900 году в Св. Синод дважды поступали от просителей ходатайства о разрешении наименовать дочерей просителей по имени «Светлана», но Св. Синод не нашел оснований к удовлетворению означенных ходатайств, так как имени Светлана в православных святцах нет [65,
Родителям приходилось смиряться и отказываться от своих намерений или же пользоваться полюбившимся именем как домашним, неофициальным. Здесь, по-видимому, мы имеем дело с дуализмом крестильного и мирского имени, нисколько не мешавшим, как и во многих других подобных случаях, комфортности личности, являющейся носителем двух имен [см. об этом: 340,
Имя
О Светлане Николаевне Вревской и ее муже Павле Александровиче, владельцах имения Голубово, в округе до недавнего времени сохранялась добрая память:
Господа подарки делали к Рождеству и к Пасхе. Народился сын у кого из дворовых, так барыня сама его крестила: приезжал священник, и она окрестит <…>. К Пасхе булочки все пекли и по десятку яиц. По платью на Рождество и Пасху [176,
А во время Первой мировой войны «барыня голубовская юбку носила черную, всю штопаную. На войну шили кисеты. Заставляла бумагу класть и табаку» [176,
Светлана Николаевна Вревская всячески способствовала сохранению материалов, относящихся к Пушкину и его эпохе [см.: 93,
Светланы, о которых пойдет речь далее, — это уже Светланы, родившиеся в ХХ веке.
В 1922–1923 годах с семнадцатилетней Светланой Зиверт, одной из первых красавиц русской колонии Берлина, был обручен Владимир Набоков. По воспоминаниям Зинаиды Шаховской, это была «высокая хорошенькая девушка, с большими черными глазами, как-то по-особенному сияющими, с темными волосами, с смуглой золотистой кожей. От нее исходили радость и теплота». «Светлана и ее семья, — утверждал впоследствии писатель, — связаны в моей памяти с величайшим испытанным мною счастьем, которое я едва ли испытаю впредь» [цит. по: 371,
Именно этой Светлане посвящены многие стихи Набокова-Сирина, вошедшие в его первый зрелый поэтический сборник «Гроздь»[42]. В них, как естественная параллель к имени возлюбленной, которую он называл
Происходившая из балтийских немцев семья Зивертов до революции жила в Петербурге, где в 1905 году и родилась Светлана. Ее отец Роман Александрович Зиверт был крупным горным инженером-путейцем, строителем мостов и портовых сооружений. Мать Клавдия Евгеньевна (урожденная Калашникова) происходила из русского купеческого рода, и дочь их несомненно была крещена в православие. По сведениям, недавно полученным мною от двоюродной племянницы В. В. Набокова Марины Викторовны Ледковской, крестильным именем Светланы Зиверт было
Количество Светлан мало-помалу начинает расти. В 1911 году в Петербурге родилась будущая поэтесса и переводчица каракалпакского и киргизского эпоса Светлана Александровна Сомова. Стали рождаться дочери Светланы и в русских семьях, живущих за границей. В 1911 году в Женеве у будущего известного лингвиста Сергея Иосифовича Карцевского, высланного из России за участие в революционном движении, родилась дочь, которую назвали Светланой. В документах 1924 года Светлана Карцевская пишет о себе как о православной, но какое имя она получила при крещении, неизвестно. Ее младший брат Игорь (1921 г. рожд.) в частной беседе однажды признался, что у его сестры было какое-то другое имя, хотя в семье ее звали только Светланой[45].
Советского историка, академика АН СССР Милицу Васильевну Нечкину (1901 г. рожд.) родители тоже намеревались назвать Светланой. «Но выяснилось, что такого имени нет в святцах, — рассказывала в интервью по радио „Свобода“ исследователь жизни Нечкиной Е. Курапова. — А по тем временам это, конечно, было неприемлемо для священника. И тогда, как позже вспоминала Милица Васильевна, отец стал искать нечто похожее на имя Светлана и нашел имя Милица» [382]. Однако чем же
Светланой звали и одну из дочерей известного режиссера и театрального деятеля Г. И. (Жоржа) Питоева, который с женой Людмилой, талантливой актрисой, в 1914 году переехал из России сначала в Швейцарию, а затем, в 1922 году, в Париж. «У Питоевых была целая ватага детей», преимущественно — дочерей, которых звали «нормальными» русскими православными именами
Имя
В 1923 году в Париже дочь Светлана родилась у графика, режиссера и художника-аниматора А. А. Алексеева и актрисы театра Жоржа Питоева А. А. Гриневской, которые в 1920 году эмигрировали во Францию. В 1925 году эмигрантская возлюбленная Константина Бальмонта Дагмар Шаховская родила ему дочь, которая также была названа Светланой [см.: 242,
К какой-то Светлане в стихотворении «Одному ребенку», написанном в 1932 году, обращается живший тогда в Эстонии Игорь Северянин:
Современный знаток жизни и творчества Игоря Северянина Д. С. Прокофьев предположил, что это стихотворение адресовано вовсе не девушке, а совсем юному в те годы поэту, самому молодому члену Юрьевского цеха поэтов Юрию Дмитриевичу Шумакову [см.: 140,
Косвенным подтверждением этой точки зрения может послужить другое стихотворение Игоря Северянина того же времени, также посвященное Ю. Д. Шумакову, где с образом героини знаменитой баллады связывается вся эпоха начала XIX века — как эпоха Жуковского:
Русские эмигранты первого поколения охотно называли Светланами своих дочерей. Получила это имя родившаяся в 1938 году дочь Николая Макшеева, выпускника I Кадетского корпуса, участника Первой мировой войны, а во время Гражданской войны — белогвардейского офицера. 14 июня 1941 года жившая в эстонском городе Йыхви семья Макшеевых (в том числе и малолетняя Светлана) была выслана в Сибирь; там в 1942 году девочка погибла. Скорее всего, родители назвали ее
Чаще всего первые носительницы имени
С начала XX века имя
Антропонимический взрыв и его последствия
Антропонимический взрыв, который произошел в России после 1917 года, значительно увеличил количество употребительных имен за счет различного рода экзотики — иностранных, выдуманных, древнерусских и псевдодревнерусских имен [см., например: 89,
Большинство имен, появившихся в ходе антропонимического эксперимента 1920–1930‐х годов (многие из которых носили курьезный характер), вскоре вышло из употребления, с некоторыми общество более или менее свыклось, и лишь несколько прочно закрепившихся в русском именнике стали восприниматься как вполне ординарные. Среди последних, принятых и освоенных, первое место принадлежит
Из «новых» имен довоенных лет вошли в современный именник очень немногие. Некоторые оказались удачными и так привились, что теперь неощутима разнородность между латинским именем
Освобождение от диктата святцев, сдерживавших имятворческую инициативу, пришлось на то время, когда баллада «Светлана» была еще «на слуху» у молодых родителей, отчего имя ее героини, наряду с десятками других, и попало в список новых имен. Соответствуя романтическим настроениям эпохи, оно импонировало молодым родителям. Однако рост общественных симпатий к имени
Утверждение имени
Возрастанию популярности имени
(То есть средь «тягот» четвертого года пятилетки. Здесь, благодаря сравнительному обороту, женщины получают не только отблеск ламп, но и отблеск имени, тем самым как бы становясь Светланами.)
Приведу и другой, гораздо менее известный пример. Вышедший в 1934 году сборник рассказов, сочиненных пионерами литературного кружка «База курносых» (его деятельность поддерживал Горький), включает в себя очерк юного автора Гали Кожевиной, в котором пионеры подписывают с отцом одного из ребят трудовое обязательство. При изображении этого эпизода электрическая лампочка несколько раз названа «Светланой»:
Только вечер — до крыльца, дальше никогда не ходит, потому что «Светлана», что привинчена у дверей, ему плохой товарищ. Каждый раз они, встречаясь, бросают друг в друга куски света и тьмы. Но лучи «Светланы» сильнее, и вечер, сердито ворча снежным ветром, мечется и захлестывает вокруг дома. <…> Папа же, конечно, входит. Он окружен белым дымом мороза. «Бр-р…» — ежится серый Васька. Но «Светлана» и огонь в голландке быстро убирают куда-то холод <…>. Смеется отраженная в папиных очках «Светлана». Да и папа тоже [18,
Сейчас уже трудно сказать, сколько Светлан получило свое имя от электрических лампочек, но такие случаи встречаются до сих пор. Одну из Светлан (1979 г. рожд.), отец которой работал на Саранском ламповом заводе «Светотехника», назвали (по ее собственному утверждению) от световой лампы накаливания. Когда, подросши, она узнала, что у Жуковского есть баллада «Светлана», то была этим очень удивлена, «потому что думала, что ее от лампы так назвали».
Сближение имени
Гораздо позже, в первые послевоенные годы, «электрическую» метафору
«Огни коммунизма» — это и есть световые лампы накаливания, то есть светланы. Тем самым «огни коммунизма», «лампочки Ильича», электрические лампочки и светланы становятся синонимами, объединяющими в себе одновременно световую, электрическую и коммунистическую символику.
Дочери первого поколения советской элиты
Специалисты по русской антропонимике, характеризуя антропонимическую картину послереволюционного времени, справедливо относят
Дочь Леонида Собинова, например, родилась незадолго до того, как на Гражданской войне погиб младший сын певца, Юрий, служивший в Белой гвардии. Тяжело переживая потерю сына, Собинов говорил, что единственное, что заставляло его тогда «взять себя в руки, это присутствие маленькой дочери Светланочки», которой было четыре с половиной месяца. «Светланочка мне напоминает всегда Юрочку», — говорил он [236,
…вчера сдуру попал на именины к Собинову — и потерял три часа. Именинница его дочка, Светланочка, четырех лет. <…> Я каждую минуту порывался встать и пройти к Светику, которая в саду под деревом стояла довольно растерянно и не знала, что ей делать с подарками <…>. В конце концов я не выдержал и убежал к Светлане [355,
Этот фрагмент особенно интересен: на даче у Собиновых отмечаются именины четырехлетней Светланы. Отмечаются они «вчера», то есть 19 июля (запись Чуковского датируется 20 июля), что по старому стилю — 6 июля, по церковному календарю это день памяти святой Лукии (от латинского lūcīdus, что значит «светлый, яркий, сверкающий, блестящий»). Собинов, конечно же, крестил дочь, но, крестив ее
Чуковский, любивший и понимавший детей, подружился со Светланой Собиновой и, получив в подарок от ее отца фотографию девочки, записал в дневнике: «…на портретах она не так прелестна, как в натуре, нет ее глубокой серьезности» [355,
Из своих гастрольных поездок певец часто писал письма в стихах своей любимой Светланочке, которые потом пересылал Чуковскому [236,
Одна из Светлан послереволюционного поколения — Светлана Георгиевна Литвинова (1924 г. рожд.) в 1947 году, находясь на службе в ВОКС (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей), была переводчицей при американском писателе Джоне Стейнбеке, когда он со своим другом фотокорреспондентом Робертом Капой приезжал в СССР. Впечатления от поездки (в том числе и от переводчицы) Стейнбек описал в книге «Русский дневник», вышедшей в США в 1947 году[51]. Мне посчастливилось связаться со Светланой Георгиевной. Из нашего с ней телефонного разговора выяснилось, что ее отец окончил гимназию и затем, уже после революции, учился в Артиллерийской академии в Петрограде. По окончании академии он был послан в артиллерийский полк в Краснодар, где 20 августа 1924 года у него и родилась дочь. «Назвали Светланой. Потом приехала тетя из Белоруссии и тайно меня крестила». Каким именем она была крещена, Светлана Георгиевна не знала и, видимо, особенно этим не интересовалась. К имени своему относилась как к «нормальному», несмотря на то что других Светлан в школе, где она училась, не было; со Светланой Жуковского не соотносила. «Имя было модное», — объяснила С. Г. Литвинова, хотя в начале 1920‐х годов оно еще не было таким уж модным; вернее было бы сказать, что оно
Маршал Тухачевский, одна из самых ярких личностей среди руководителей Красной армии, в начале 1920‐х годов был командующим войсками Западного военного округа и жил в Смоленске. Там он познакомился с Ниной Евгеньевной Гриневич, дворянкой по происхождению, вскоре ставшей его женой (впрочем, и сам Тухачевский был из дворян). В 1924 году Н. Е. Гриневич родила ему дочь. По воспоминаниям людей, близких Тухачевскому, он назвал дочь Светланой из желания, «чтобы и жизнь ее была светлой». Тухачевский ее обожал, «чувствуя себя счастливейшим отцом», — вспоминает его сестра [8,
Ни с чем не сравнима была его любовь к единственной дочери Светлане. Он боготворил девочку. Восторженно следил за каждым ее движением. Когда Светлана садилась за фисгармонию, Михаил Николаевич становился каким-то отрешенным от всего мира. А уж если Светлана заболевала, он просто не находил себе места [199,
После ареста и гибели Тухачевского в 1937 году мать и тринадцатилетняя дочь сначала были выселены из квартиры Дома правительства, а затем арестованы как родственники «врага народа» и высланы. По свидетельству самой Светланы, ее во время следствия привели в камеру к отцу «и следователи НКВД заявили Маршалу Советского Союза: если Вы не подпишете нужных показаний, мы на Ваших глазах будем истязать Вашу дочь. По словам дочери, отец сказал: „Уведите ее. Я все подпишу“» [314а]. Жена Бухарина А. М. Ларина пишет в мемуарах, что она познакомилась «с семьей Тухачевского: его матерью Маврой Петровной, женой Ниной Евгеньевной и дочерью Светланой», которая в это время была девочкой-подростком, в пересыльном вагоне после ареста [см.: 165,
Светлане Бухариной (по матери Гурвич) также не удалось избежать участи дочери «врага народа»: ее, студентку исторического факультета МГУ, арестовали весной 1947 года, за несколько дней до начала госэкзаменов. В обвинении говорилось, что Светлана «достаточно изобличается в том, что является дочерью Бухарина». Ее сослали на пять лет в село Пихтовку Новосибирской области. В 1953 году амнистировали, в 1956‐м — реабилитировали. Светлана Николаевна Гурвич (Бухарина), доктор исторических наук, работала в Институте истории СССР и в Институте всеобщей истории АН СССР [см.: 91,
Так что, как видим, первых Светлан советского времени, главным образом дочерей партийной и советской элиты (и не только их), названных «новым светлым» именем из желания гарантировать им «светлую жизнь», ожидало отнюдь не светлое будущее. Судьба их не жаловала: им, как детям «врагов народа», выпали тяжелые испытания. Созданная обществом «Мемориал» база данных о жертвах политического террора, включающая в себя 1 340 000 имен (что далеко не исчерпывает весь материал по стране), содержит сведения о 335 Светланах. (Когда компьютер выдал мне эту цифру, она меня ужаснула, однако поиск — для сравнения — репрессированных Елен дал результат свыше тысячи, а попытка подсчитать Марий привела к зависанию компьютера.) 28 из 335 Светлан, вошедших в базу данных о жертвах политического террора, родились в первые годы роста частотности имени
Одной из Светлан, рожденных в первое десятилетие советской власти, суждено было сыграть в истории этого имени особую роль.
Имя дочери «вождя всех народов»
Двадцать восьмого февраля 1926 года у И. В. Сталина родилась дочь, которая была названа
У кого и как возникла мысль выбрать для новорожденной все еще достаточно редкое в то время имя, неизвестно. Сама Светлана Аллилуева (Сталина) в книгах, написанных ею в 1960–1980‐х годах, об этом ничего не пишет, относясь, наверное, к своему имени как к совершенно ординарному.
Предположения на эту тему высказал Михаил Вайскопф в недавно вышедшей книге «Писатель Сталин» (2001). Анализируя проблему «кавказского субстрата» в личности Сталина, М. Вайскопф сближает имя дочери Сталина с его псевдонимом, с одной стороны, и с кавказской мифологией — с другой. В представлении Сталина имя
Весьма сомнительно, что, выбирая имя для дочери, Сталин не только вспомнил нартовский эпос, но восстановил в своем сознании имена персонажей с их мифологическими функциями — и все это лишь для того, чтобы назвать дочь именем, ассоциирующимся с матерью Сослана, героя, давшего, в свою очередь, его собственное имя-псевдоним. Думается все же, что дело обстояло гораздо проще. Варьирование домашнего имени
Ласкательно-уменьшительная форма
Он [Сталин] рассказывал также, что когда маленькая Светланка сердилась, то повторяла слова матери: «Ты невозможный человек. — И добавляла: — Я на тебя жаловаться буду» [346, I,
Безусловно <…> он любил Светланку; а Светланка училась хорошо, и поведение ее как девушки было хорошим [346, II,
А вот сохраненная в мемуарах Хрущева реплика, адресованная Сталиным дочери во время одной из новогодних попоек: «Ну, Светланка, танцуй. Хозяйка, танцуй» [346, II,
Эффектная концепция М. Вайскопфа относительно мотивировки наречения Светланы Сталиной представляется надуманной и (в данном случае) без особой нужды демонизирующей образ ее отца. Кроме того, эта концепция не учитывает специфики имени
Надежда Аллилуева родила дочь в Ленинграде, куда она приехала к родителям за несколько месяцев до родов, и вернулась в Москву, когда девочке было уже около трех месяцев. Б. Бажанов, бывший в 1923–1928 годах секретарем Сталина, много общавшийся с его женой и «даже несколько подружившийся» с ней, вспоминает:
Через некоторое время Надя исчезла, как потом оказалось, отправилась проводить последние месяцы своей новой беременности к родителям в Ленинград. Когда она вернулась и я ее увидел, она мне сказала: «Вот, полюбуйтесь моим шедевром». Шедевру было месяца три, он был сморщенным комочком. Это была Светлана… [16,
О причине отъезда беременной Надежды Аллилуевой в Ленинград нам ничего неизвестно, хотя сам этот поступок удивления не вызывает: женщины нередко едут рожать в родительский дом, рассчитывая на помощь матери после родов. Однако Василия, первого своего ребенка, она рожала в Москве. Не стала ли причиной отъезда Надежды Аллилуевой в Ленинград очередная размолвка с мужем, с которым к середине 1920‐х годов ее отношения становятся все более и более напряженными? Жена Н. И. Бухарина, А. М. Ларина, пишет:
Надежда Сергеевна была человеком скромным и добрым, хрупкой душевной организации и привлекательной внешности. Она всегда страдала от деспотического и грубого характера Сталина [165,
Своеобразным дополнением к истории о рождении Светланы в Ленинграде является фрагмент из ее первой книги «Двадцать писем к другу», написанной в 1963 году, где сообщается, что в 1926 году у Сталина с женой произошла ссора, результатом которой явился ее отъезд к родителям с обоими детьми, Василием и Светланой. Светлана рассказывает:
Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила мне не так давно, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову — уйти от отца <…>. Как-то еще в 1926 году, когда мне было полгода, родители рассорились, и мама, забрав меня, брата и няню, уехала в Ленинград к дедушке, чтобы больше не возвращаться [6,
Некоторые дополнительные детали этого инцидента были получены Светланой от ее няни:
Няня моя рассказывала мне, что отец позвонил из Москвы и хотел приехать «мириться» и забрать всех домой. Но мама ответила в телефон, не без злого остроумия: «Зачем тебе ехать, это будет слишком дорого стоить государству! Я приеду сама». И все возвратились домой… [6,
Таким образом, либо Надежда Аллилуева на протяжении одного года уезжала к родителям дважды (причем на достаточно продолжительный срок), либо по прошествии тридцати с лишним лет (когда и состоялся у Светланы разговор с теткой) ссора между Сталиным и Надеждой и последовавший затем отъезд семьи сместились в сознании рассказчицы на несколько месяцев. Так или иначе, можно с определенной степенью достоверности утверждать, что, рожая дочь, Надежда Аллилуева была в ссоре со своим мужем. А это, на мой взгляд, делает правдоподобной версию, предполагающую, что имя для новорожденной выбиралось в отсутствие и без участия Сталина. 14 апреля 1926 года Надежда Аллилуева посылает из Ленинграда письмо матери Сталина, в котором пишет о полуторамесячной дочери — как о
Дорогая мама Кэкэ! <…> Недавно я родила Вам внучку, очень хорошую девочку, которую зовут Светланой. Родилась она 28/2 в 3 часа ночи [139,
Вполне возможно, что Надежда Аллилуева, бывшая мечтательная гимназистка, будучи личностью независимой и твердой, вопрос о наречении дочери решила сама или же со своими родителями. На выбор имени новорожденной, помимо неуклонно возрастающей популярности
Не исключено также, что в наречении новорожденной принимал участие дед Светланы — Сергей Яковлевич Аллилуев (1866–1945), у которого с дочерью были близкие отношения. Партийный соратник Сталина еще с конца XIX века, С. Я. Аллилуев (после долгих лет работы на разных железнодорожных предприятиях России, а потом в Баку в компании по установке и сборке паровых котлов для электростанций «Электросила») в 1907 году переехал в Петербург, где стал служить в «Обществе электрического освещения 1886 года» на должности инженера-электрика. С этих пор до конца жизни он оказывается связанным с электротехнической промышленностью и строительством электростанций[54]. Профессиональная деятельность деда Светланы, не имеющая на первый взгляд никакого отношения к выбору имени внучки, именно в 1920‐е годы могла оказаться в этом вопросе решающим фактором. Не захотел ли электротехник и строитель Шатурской ГЭС С. Я. Аллилуев, старый партиец и атеист (а потому, конечно, не озабоченный проблемой крещения внучки и наречения ее по святцам), назвать девочку именем, связанным с «электрической» символикой новой эпохи?
Наречение Светланой дочери «великого Сталина», «гения всех времен и народов», не могло не сказаться на дальнейшей судьбе этого имени. Примеру Сталина последовали другие руководители советского государства, писатели, деятели культуры и рядовые граждане. Уже во второй половине 1920‐х годов дочери Светланы рождаются у писателя М. А. Шолохова (1926) [см.: 224,
В популяризации имени дочери Сталина немаловажную роль сыграл и начинающий детский поэт Сергей Михалков, который 29 июня 1935 года опубликовал в газете «Известия» стихотворение под названием «Светлана»:
Сам Михалков появление имени
Поступок Михалкова был расценен как откровенно карьерный и в более свободные времена получил освещение в ряде «непридуманных анекдотов» о Сталине. В изложенном А. Жовтисом варианте за три дня до десятого дня рождения Светланы Сталиной Михалков принес в редакцию «Пионерской правды» стихотворение «Светлана». Редактор, осознав, что речь в нем идет о дочери Сталина, вначале страшно испугался, но потом все же рискнул и опубликовал принесенный Михалковым текст.
Через три дня девочка Светлана открыла «Пионерскую правду», увидела стихотворение, которое не могло не относиться к ней, поскольку именно ей, а не какой-нибудь другой девочке сегодня исполнилось десять лет, и побежала показывать его папе. Папа прочел стихи, усмехнулся в усы и восхищенно подумал: «Ну и жук!» [122,
Несмотря на то, что в варианте Жовтиса искажены некоторые факты (во-первых, стихотворение Михалкова было напечатано в «Известиях», а не в «Пионерской правде», во-вторых, это случилось не в день рождения Светланы Сталиной (28 февраля), а 29 июня, и в-третьих, в 1935 году ей исполнилось не десять, а девять лет), видимо, суть дела он отражает верно. «Предполагаю, что много поколений детей нашей страны читало и знает это стихотворение», — простодушно пишет С. В. Михалков [200,
Эту нить, однако, не теряли русские эмигранты первой волны. Когда в 1960‐е годы в советской и в зарубежной печати поднялся шум по поводу «невозвращенства» Светланы Сталиной (к тому времени ставшей уже Аллилуевой), уехавшей в Индию хоронить своего мужа, индийского коммуниста Брадежа Сингха Раджа[61], ее имя вдруг оживило образ героини Жуковского. Так, в ноябре 1967 года парижский журнал «Возрождение» печатает письмо в редакцию Ольги Керенской, выразившей свое возмущение обложкой одного из номеров журнала, на которой была воспроизведена фотография Светланы Аллилуевой, а также передовой статьей, где о ней говорится как о «воплощении всего русского многострадания и героине». Автор письма видит здесь «моральное оскорбление всему русскому народу» [146,
…я узнала, что у Сталина есть дочь с
Так через полтора столетия после написания баллады Жуковского были неожиданно сближены две Светланы — «милое созданье» знаменитого «балладника» и дочь «вождя всех времен и народов», давшие — каждая по-своему — толчок к утверждению в русской жизни имени
Светланка из «Голубой чашки» Аркадия Гайдара
В 1930‐е годы повышение частотности имени
Поэтика имен персонажей в произведениях Гайдара заслуживает особого внимания. «Каждое имя несло для него определенный образ», — писал о Гайдаре Б. Н. Камов [143,
Очаровательную героиню своего самого любимого произведения — повести «Голубая чашка» — Гайдар назвал
Имя
Уезжая из Москвы, Гайдар всегда писал девочкам письма, в которых обыгрывал их имена, придумывая шутливые рифмованные приложения, отражающие характер обеих сестер: «Здравствуйте, играстик-Светластик и Эрастик-болтастик!»; «Здравствуй, дорогая Светлана Светиевна» и т. п. [76, IV,
Гайдар всегда писал трудно, но работа над «Голубой чашкой» (первоначальное название «Хорошая жизнь») была для него особенно мучительной. Он начал повесть летом 1935 года в Арзамасе, в городе, где прошло его детство, а завершил в самом конце декабря того же года в ленинградской гостинице, после неоднократных бесед о ней с С. Я. Маршаком. Для Гайдара это было время тяжелого личного и творческого кризиса, мучительного поиска современного материала для детской книги. Сюжет слагался с трудом: лежавший в основе повести биографический элемент (связанный с образом Маруси) неизбежно привносил в текст лирическое начало, которое в произведении, адресованном детям, требовало особо точной интонации.
В первых набросках повести вместо девочки Светланы главным персонажем был мальчик Димка. Неожиданно для самого писателя сюжет изменился, «и Димку пришлось убрать» [143,
Вместо него в рассказе <…> приколачивала с отцом вертушку, пряталась от Маруси и мечтала о путешествии рыженькая Светлана, по странному совпадению сильно похожая на ту, что носилась под окнами рядом и кое в чем могла посостязаться с любым мальчишкой. Он даже обрадовался, что в новой вещи у него появится Светланка, в которой он не чаял души… [143,
Завершенная в конце 1935 года «Голубая чашка» была опубликована в первом номере журнала «Пионер» за 1936 год. Вскоре она вышла отдельным изданием с рисунками Б. Дехтерева[64] и получила широкую известность. В 1940 году Гайдар включил ее в свой сборник «Рассказы», напечатанный в Детиздате, и в том же году — в сборник «Мои товарищи», вышедший в издательстве «Советский писатель». Реакция критики на повесть, которую сам Гайдар считал важной жизненной вехой и называл любимым своим произведением[65], была далеко не однозначной. «Голубая чашка», появившаяся в эпоху жесточайшей педагогической цензуры, вызвала дискуссию на страницах журналов. Одним она казалась бессюжетной и потому скучной. Другие, ощущая необычность ее тональности, видели в ней нечто подозрительное и несовместимое с детской литературой. Третьи считали повесть непригодной для детей, недопустимой и даже возмутительной, поскольку в ней была «дана — „пунктиром“ — лирико-интимная тема, понятная лишь взрослому читателю…» [325,
И все же (как показали письменные опросы) большинству маленьких читателей «Голубая чашка» понравилась: детей покоряла наполняющая повесть атмосфера любви, ее светлость и солнечность, как бы исходящие из текста [см.: 120,
Здесь не место для обстоятельного анализа этого произведения Гайдара[66]. Хотелось бы только обратить внимание на его лучистость и цветовую гамму, которая, несмотря на пронизывающий весь текст, буквально незатухающий мотив тревоги, способствует возникновению у читателя ощущения «излучаемого» света. Ощущение это поддерживается образом маленькой героини Светланы — «
Повесть «Голубая чашка» «освещается» самыми разными явлениями воссозданного в ней мира природы и людей.
Это и неоднократно упоминаемый образ
Это и люди, встречающиеся путешественникам в их странствиях: Светлана и ее отец видят «
Это и те светлые и сияющие явления природы, с которыми постоянно имеют дело или с которыми сталкиваются рассказчик и его дочь, путешествуя по свету. Они хотят запустить змея «выше
В финале повести «с веселым жужжанием» начинает крутиться на крыше сделанная отцом и Светланой и приколоченная Марусей «роскошная
Светлое и одновременно элегическое настроение, создаваемое текстом повести (которая и замышлялась Гайдаром как «очень простая и
Магия имени: роман Пантелеймона Романова «Светлана»
В произведениях советской литературы 1930‐х годов имя
Большаков признается Светлане, насколько важно для него ее имя:
Как все-таки странно подействовало на меня твое имя. <…> Мне кажется, что если бы у тебя было другое имя, может быть, ничего бы и не было.
А между тем проходит съезд художников, на котором обсуждается вопрос о методе социалистического реализма в изобразительном искусстве и всем художникам рекомендуется объединиться в творческий союз. В Большакове неудержимо растет желание написать картину в стиле соцреализма, воплощающую в себе «новое время». О своих планах он рассказывает Светлане:
Картина будет грандиозная, в ней будешь запечатлена ты, в меховой шапке и в сапогах, где-то в Сибири, в дебрях тайги, или среди камней пустыни. И там же будет выситься гигантское сооружение.
Девушка Светлана на фоне «гигантского сооружения» предназначена была символизировать собой
По мере развития действия в Большакове растет тревога: он ощущает в Светлане нечто загадочное и интригующее. Его изумляет атмосфера в ее доме, где две странные, «старорежимные» женщины — мать и тетка всякий раз, обращаясь к Светлане, почему-то сначала произносят абсолютно немотивированное «Ага…», чем вызывают ее явное недовольство. Мать и тетка выглядят при этом крайне смущенными. Объяснение их странного поведения дается в конце романа, когда к Большакову приходит мать Светланы и сообщает, что дочь ее вышла замуж. Тут она и поверяет ему семейную тайну:
У меня были трудные роды, и я дала обещание, если все кончится благополучно, назвать ребенка по имени того святого, какой придется в день родов. Родилась девочка, и как раз в неудачный день святой Агафьи. И мы назвали ее Агашей… Но она все время мучилась этим именем и в прошлом году придумала себе имя Светлана… А мы всё ошибаемся — Агаша и Агаша.
Большакова потрясает рассказ матери. Светлана, девушка его мечты, оказывается вовсе не Светланой, а Агафьей и, как носительница имени
И это его мечта, романтика его жизни! Его Светлана! Свет-ла-на! Он продолжал сидеть неподвижно и медленно повторял по слогам слово «Светлана»[68].
В этом произведении П. Романова впервые прослеживается связь между именем
Балет «Светлана» в 3‐х действиях и 4‐х картинах
В 1939 году мало кому сейчас известный композитор Д. Л. Клебанов на основе либретто И. И. Жиги пишет балет в 3‐х действиях «Светлана». Д. Л. Клебанов (впоследствии заслуженный деятель искусств Украинской ССР) является автором ряда опер, музыкальных комедий, а также двух балетов: помимо «Светланы», в 1937 году он написал балет «Аистенок», подвергнутый в печати критике за «неправильное отражение в нем современности». Балет «Светлана», напротив, сразу же после его сочинения был одобрен специальной комиссией и разрешен к постановке. В «Репертуарном бюллетене», где приводились списки допущенных к печати и постановке произведений, дано его краткое содержание:
На Дальнем Востоке, недалеко от границы, в маленьком домике живет лесничий с дочерью Светланой. Бригада комсомольцев едет работать на новостройку. В пути молодежь делает привал вблизи домика лесничего. Бригадир похода, комсомолец Илько встречается со Светланой. У них зарождается любовь. Но в радостную семью советской молодежи втираются диверсант и шпион, подосланные иностранной разведкой. Враги пытаются совершить диверсионный акт, но их разоблачает Илько. Балет завершается молодежным карнавалом в честь международного юношеского дня [265,
Премьера «современного героического балета» «Светлана» состоялась 9 декабря 1939 года на сцене филиала Большого театра. Партию Светланы танцевала прославленная советская балерина Ольга Лепешинская. Постановка стала ярким событием в балетной жизни страны. Впоследствии балет «Светлана» дважды (в 1940 и 1947 годах) ставился в Горьком, дважды (в 1941 и 1946 годах) — в Харькове и, наконец, дважды на территориях, присоединенных к СССР в начале Второй мировой войны, где «актуальность» его содержания была особенно очевидной — в 1948 году во Львове и в 1951 году в Вильнюсе [см.: 19,
Между тем его премьера в Большом театре вызвала в печати одобрительные отклики. «Светлана» рассматривалась как первая большая удача в показе реальной современной жизни советской молодежи: здесь Большой театр «подошел вплотную к построению подлинного советского спектакля» [159,
На протяжении многих десятилетий как в традиционной опере, так и в классическом балете принято было соблюдать «дистанцию времени». Смысл этого правила основывался на убежденности в том, что музыкально-хореографическое искусство в принципе не способно воплощать современность и потому должно ограничиваться темами, отделенными от зрителя большим временным промежутком. В советскую эпоху этот взгляд на балетное искусство был пересмотрен. «Дистанция времени» стала восприниматься как преграда в развитии реалистического балетного театра, и возникла необходимость продемонстрировать на практике возможность хореографического воплощения современной жизни, утвердив тем самым на сцене принципы эстетики социалистического искусства. Это, согласно откликам на постановку балета Клебанова, и было сделано в «Светлане», которая компенсировала «недоработку» советских композиторов:
Посреди декораций взаправдашней тайги и гигантской <…> стройки действовали персонажи в гимнастерках пограничников, в тулупах и сапогах лесорубов, в комбинезонах строителей [157,
Считалось, что балетный театр находился в долгу перед современностью и что «Светланой» он сделал к ней решительный шаг. Приуроченность действия балета к сиюминутной жизни придавало ему в глазах критики особенную ценность:
Впервые в истории советского балета были показаны события реальной современности, датированные годом премьеры. В том, что это намерение удалось <…>, заключалось событие большой важности, — в «Светлане» как бы подытоживался долгий путь борьбы за возможность достойного воплощения в балете темы советского патриотизма [298,
Введение в балетный сюжет роли «иностранного заговорщика» (в образе китайского фокусника) и перешедшего советскую границу «похожего на русского» человека, пытающихся организовать на строительстве диверсию, составляло его главную интригу, отвечавшую настроениям эпохи. Любовная линия (зарождение чувства у героев, размолвка между ними, ревность, разрыв отношений и, наконец, их соединение) отражала специфику классического балетного сценария.
Балет Клебанова назван по имени главной его героини. Роль Светланы, дочери лесника, живущей вместе с отцом в глухой тайге, далеко не ограничивается рамками любовной линии, традиционной для балетной героини. Когда подосланные иностранной разведкой «диверсант» и «шпион» пытаются совершить диверсионный акт, она вступает с ними в борьбу. Именно самоотверженность Светланы, ее решительные действия приводят к разоблачению и поимке «шпиона»: столкнувшись с врагом, Светлана проявляет истинное мужество, а затем, чтобы привлечь пограничников к месту нахождения врага, поджигает родной дом.
На раскрытие новизны этого балетного образа «работали» и новаторские детали постановки, которые ограничивали возможности использования традиционной балетной техники. Впервые Светлана появляется на сцене, возвращаясь с охоты, в высоких сапогах, «волоча за собой шкуру самолично убитого медведя»; затем она обувается в туфли на каблучках, которые позволяют ей «делать некоторые танцевальные движения» [308,
Имя
Так на балетной сцене рождались новые герои советской эпохи: комсомольский лидер Илько и дочь простого лесничего, носящая то же имя, что и робкая, покорная судьбе героиня Жуковского. Сложившийся в XIX веке облик девушки — носительницы имени
Мне легко было танцевать Светлану. Я танцевала себя, свой характер, свои волнения и радости, свои утро и день, свое сегодняшнее настроение, свое отношение к ровесникам, друзьям [цит. по: 308,
«Лепешинская, — писали в откликах на спектакль, — создает образ большого сценического обаяния. Ее Светлана — живая, темпераментная и вместе с тем глубокая, вдумчивая девушка. Она трогает своей теплотой, лиричностью, какой-то удивительной ласковостью» [159,
«Мы Светланой тебя назовем…»
Прежде чем перейти к рассказу о перипетиях в судьбе имени
Мои информантки старшего поколения, родившиеся с начала 1930‐х по начало 1950‐х годов, неоднократно (порою не без смущения) признавались мне, что были названы в честь Светланы Сталиной. Одна из них (1939 г. рожд.) рассказала, что она рано прочла «поэму» Жуковского, «которая грела ее душу», и только «в преклонные года узнала от мамы, что названа была погибшим в Финскую кампанию отцом в честь дочки Сталина. Была обескуражена этим, даже детям своим не сказала».
Светлана 1948 года рождения, моя хорошая знакомая, обстоятельно объяснила мотивировку отца, выбравшего для дочери это имя:
Мой отец был большим поклонником Петра I, считал его великим государственным деятелем. <…> Сталин был в середине сороковых годов для него фигурой аналогичного типа. Поэтому не удивительно, что своего первого ребенка (меня) он назвал именем любимейшей дочери Сталина. Жизнь заставила его пересмотреть свои взгляды <…>. Моя же мама <…>, сирота с трех лет, прожившая тяжелейшее детство на Украине <…>, Сталина не любила и на имя Светлана согласилась лишь потому, что связывала его с солнечным светом и теплом.
Светлана (1963 г. рожд.), рассказывая о своей тезке-тете (1938 г. рожд.), благодаря которой она, возможно, «и получилась Светланой», отметила, что тетина мать в сталинские годы «была супругой крупного партийного начальника и сама, кажется, убежденная сталинистка с твердым характером <…>. Думаю, что она-то как раз не случайно Светланой названа». Самая младшая Светлана из моей «коллекции», получившая имя по дочери вождя, родилась в 1954 году в Резекненском районе Латвии. Только недавно она призналась невестке, в честь кого ее так назвали родители. Некоторые из этих Светлан впоследствии крестились как
Собирая материал для этой книги, я несколько раз встречалась с наличием в одной семье детей, названных именами сына и дочери Сталина —
Героинь Светлан, обязанных своим именем дочери Сталина, можно встретить и в современной литературе. Так, в рассказе Людмилы Улицкой «Дар нерукотворный», действие которого происходит в послевоенное время, московских школьниц — третьеклассниц-отличниц — ведут в Музей подарков Сталину, где их должны принимать в пионеры. Про одну из девочек, Светлану Багатурия, сказано:
Вообще-то, в классе ее уважали: она была отличница, она была приблизительно грузинка, жила в общежитии Высшей партийной школы, где учился ее отец, а Светланой ее назвали не просто так, а в честь дочки товарища Сталина [339,
В автобиографическом романе Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» (2000) героиню, от имени которой ведется повествование, как и автора, зовут Светланой [см.: 368]. Действие начинается в 1944 году, в момент возвращения из эвакуации в Москву четырехлетней Светланы и ее матери. Мать — взбалмошная дама «из бывших», не умеющая и не желающая приспосабливаться к жизненным обстоятельствам. Отец — писатель, до войны он работал в одном из центральных периодических изданий, теперь же занят писанием романа. Почему единственную дочь (причем для матери вовсе не желанную, о чем она неоднократно заявляет) назвали Светланой, читателю остается только гадать. Здесь могла сказаться и память о «Светлане» Жуковского (бабушка и мать — дворянки и, конечно, знали хрестоматийную балладу), и — что скорее всего — возрастающая мода на имя, которое могло нравиться отцу. Я попросила друзей связаться со Светланой Шенбрунн и спросить, почему ей было дано это имя. Мать, как ответила Светлана, собиралась назвать ее в честь подруги Лидией, чему решительно воспротивился отец, очень не любивший подругу жены. Бабушка имя
По мере того как имя
Соотнесенность имени
Очень немногие из Светлан, рожденных в довоенное время, отмечают, что они были названы по имени героини Жуковского, и соотносят с ней свое имя, хотя случаи такие мне все же встречались. Научная сотрудница Полярного отделения Института растениеводства Светлана Александровна Янвельт, родившаяся в 1934 году в эстонской колонии в Новгородской области, недавно рассказывала мне, что ее мать «из деревни, но была романтичной, любила читать, помнила и любила „Светлану“ Жуковского». Ей нравилось это имя, потому и дочь свою назвала Светланой. Известный петербургский специалист по Серебряному веку Людмила Александровна Иезуитова (1931 г. рожд.) сообщила мне, что ее и покойную сестру Светлану (1930 г. рожд.) их мать назвала в честь героинь Жуковского, в то время как брат был назван Владимиром в честь пушкинского Дубровского.
Иногда и в более поздние времена культурная память сохраняла «балладную» соотнесенность имен
Связанность имен, их соотнесенность по какому-либо принципу, формальному или смысловому, — довольно частое явление в антропонимической практике [см.: 215,
В довоенные годы свойственный русской антропонимической практике обычай использования в бытовом общении сокращенного варианта имени в отношении
Вскоре он подарил мне свой портрет в роли Ленского с трогательной надписью: «Родная детка, Светланочка, вспоминай почаще о папином спектакле…» [цит. по: 236,
К. И. Чуковский в книге «От двух до пяти» (первое издание вышло в 1928 году под названием «Маленькие дети») среди многих других детей упоминает и «четырехлетнюю
Персонажи литературных произведений довоенного и военного времени, наделенные этим именем, также зовутся только
Потом у меня ничего уже не было, хлеба ни крошки, у дочки вырвали из рук карточки. Это во время войны. <…> Говорю, иди, Светланочка, сходи сама. Дала ей целые карточки на весь месяц. Я себе простить не могу. И вот она ушла, и вдруг что-то долго ее нет, слышу такой плач. <…> И с 5 этажа я слышу, как во дворе плачет Светлана: «Ой, что я наделала» [71,
Со
Ну… значит, прежде всего Галю позовем <…>. Потом Веру. Она очень славная. Нину еще непременно. Шуру, Асю, Олю, Катю, Маю, Зину, Наташ — всех трех. У нас в классе три Наташи <…>. Потом Светлану, Клару <…>. Еще Женю. Еще Симу… [362,
Авторы книг и киносценариев о предвоенном и военном времени, тонко чувствующие стилистику эпохи, никогда не называют своих героинь Светлан сокращенным именем. Вспомним хотя бы сценарий фильма «На семи ветрах», написанный Александром Галичем в соавторстве со Станиславом Ростоцким, где главная героиня Светлана Ивашова ни разу не названа Светой. Даже в адресованной ей шутливой частушке, пропетой на мотив «Катюши», используется полное имя: «Проводи, Светлана, капитана, / А то я пойду и провожу».
Ту же чуткость проявляет и Владимир Гуркин, когда в своем «романе для театра» «Плач в пригоршню» (начало 1990‐х годов) родившуюся перед самой войной в семье колхозника-коммуниста дочь он называет Светланой и Светланкой. Светкой ее начнут звать уже в послевоенные годы [см.: 102,
Работая с материалами 1930‐х годов, я встретилась со
Окончательное усвоение имени
До начала 1930‐х годов имя
Между тем число рожденных Светлан в 1930‐е годы неуклонно растет. Приведу ряд статистических данных. Если с 1900 по 1916 год в Москве не было зарегистрировано ни одной Светланы[76], если в период с 1917 по 1924 год на тысячу рожденных в столице девочек приходилось всего две Светланы — то в промежутке с 1925 по 1936 год на ту же тысячу их было уже девять. А к концу 1930‐х годов все ускоряющийся процесс популяризации этого имени привел к тому, что оно стало восприниматься в русле обычных русских женских имен, ничем не отличающихся от традиционных. «Само имя действительно в то время уже стало вполне обычным, и вокруг меня было немало Светлан, и ровесников, и чуть старше», — написала мне информантка — москвичка 1937 года рождения. Та же информантка, мотивируя выбор родителями своего имени, пишет: «Видимо, поддались моде. Хотели назвать Валерией». (Имя
К концу 1930‐х годов имя
Не удивительно поэтому, что молодые родители предвоенного времени так охотно называли Светланами своих дочерей — в знак светлости зарожденной ими жизни. Сама атмосфера той драматичной, но вместе с тем полной энтузиазма эпохи способствовала возрастанию расположения общества к имени
Когда родилась наша дочь Светлана, в январе 1940 года уходил на фронт лыжный батальон ИФЛИ. Леня[77] позвонил снизу в родильном доме <…> и упавшим голосом сообщил, что его не взяли, взяли только хороших лыжников. Торопился, боялся, что не успеет. Успел. <…> В стихах, посвященных еще не рожденной дочери (мы оба почему-то непоколебимо были уверены, что будет дочь), он писал:
Оба они, и Раиса Орлова, и Леонид Шершер, были тогда студентами Института философии, литературы и истории (знаменитого ИФЛИ). Призванный в армию в том же 1940 году, Леонид Шершер стал участником Отечественной войны и погиб 30 августа 1942 года, когда его дочери Светлане было два года [см.: 302,
О другой маленькой Светлане, родившейся перед самой войной, пишет на фронте стихотворение ее отец Владимир Чугунов, сибиряк и сын железнодорожного врача:
Лейтенант Чугунов, командовавший стрелковым взводом, погиб в атаке 5 июня 1943 года на Курской дуге. Незадолго до своей гибели, 9 мая 1943 года, он писал жене: «Хотел бы я сейчас посмотреть на Светлану. Если есть карточка — пошли, а то, чего доброго, и не увижу больше…» [302,
Погиб на войне отец еще одной Светланы, родившейся в 1936 году, в будущем — известной актрисы, кинорежиссера и сценариста Светланы Дружининой.
Предвоенным поколением родителей имя
Глава III
Светланы, Светы и Светки послевоенного времени
Девушки великого долга
«И почему это все Гали — беленькие, а чуть Светлана — черная, как галчонок?» — этими словами начинается повесть детской писательницы Нины Михайловны Артюховой «Светлана», которую с увлечением читали и перечитывали многие девочки моего поколения. Первые ее главы были напечатаны в 1954 году в журнале «Пионер», продолжение появилось в журнале «Юность», основанном в 1955 году, и в том же году она вышла в Детгизе отдельным изданием, сразу же завоевав любовь советских школьниц. Именно эта повесть Артюховой открывает в послевоенной литературе для детей и юношества череду произведений о Светланах — положительных героинях военного и послевоенного времени.
В 1944 году героине повести Артюховой Светлане Соколовой было тринадцать лет. «Я родилась в 1931 году, — говорит девочка, вступая в пионеры. — В 1938 году я поступила в школу. Когда мне исполнилось десять лет, началась война…» Значит, Светланой она была названа на первой волне освоения этого имени, в то время оно только начало входить в моду в среде тогдашней советской интеллигенции, к которой и принадлежали родители девочки: мать ее была учительницей, а отец — офицером, служившим перед войной на западных границах СССР. Отец погиб в первые дни войны; вскоре фашисты расстреляли и мать, оказавшуюся вместе с дочерью на оккупированной немцами территории. Чудом спасшуюся девочку приютила у себя местная крестьянка. После освобождения деревни советскими войсками Светлану в сопровождении молодого лейтенанта Кости Лебедева отправляют в подмосковный детский дом, где она живет до окончания семилетки, а затем поступает в педагогический техникум. Ее взаимоотношениям с ученицами и учителями в школе, с воспитателями и друзьями в детском доме, ее духовному росту и зарождающейся любви к Косте и посвящена эта повесть.
Светлане Соколовой суждено было стать первой «положительной» Светланой послевоенной подростковой литературы. На протяжении всего текста автор стремится к созданию идеализированного образа юной героини. Она несомненно предназначена была служить примером и образцом для подражания другим девочкам — ее ровесницам. Выбранное автором для героини имя гармонично сочетается с ее характером, отражая его и сливаясь с ним. В авторской речи девочка зовется только
Эмоциональная и содержательная наполненность имени
В те же годы, когда Н. М. Артюхова работала над «Светланой», ленинградский прозаик и драматург Г. И. Матвеев писал повесть «Семнадцатилетние», вышедшую в Ленинграде в 1954 году. Эта книга также памятна многим юным читателям 1950–1960‐х годов, причем не только своим содержанием, насыщенным драматическими событиями из школьной жизни, но и необычной для тогдашних подростковых книг толщиной и (как правило) затрепанностью экземпляров. Помнится, что на потертой обложке первого издания «Семнадцатилетних» были изображены несущиеся на коньках юноша в бескозырке и девушка в свитере, короткой юбочке и столь характерной для начала 1950‐х годов вязаной шапочке с ушками; ленты бескозырки вьются на ветру. Подобно «Светлане» Артюховой, повесть Матвеева вызывала интерес читательниц еще и тем, что в ней писалось «про любовь» и текст содержал даже «любовную интригу», а это в пятидесятые годы в литературе для подростков было большой редкостью.
В «Семнадцатилетних» повествуется о событиях 1947/48 учебного года десятого класса одной из ленинградских женских школ. В класс, считающийся в учительском коллективе способным, но разболтанным и запущенным, приходит новый классный руководитель, бывший фронтовик Константин Семенович. Вначале девушки встречают его враждебно. Однако постепенно новому учителю не только удается завоевать доверие своих подопечных, но и стать ведущим преподавателем школы, а в конце — даже секретарем школьной партийной организации.
В центре повествования история пятнадцати девушек, наделенных разными судьбами и характерами, но с наибольшей авторской симпатией дан образ одной из них — Светланы Ивановой. Светлана, конечно же, отличница, одна из претенденток на золотую медаль. Но дело не только в этом. Константин Семенович при знакомстве с классом, наблюдая за своими воспитанницами, сразу же выделяет ее среди других девушек как самую обаятельную: «Когда Светлана встала, учитель понял, чего не хватает Лиде Вершининой. Обаяния. Какую-то особую теплоту, нежность излучала красота Светланы». О своем особом отношении к ней говорит и директор школы Варвара Тимофеевна: «Светлана — моя слабость! Люблю эту девочку». И действительно, на протяжении всего текста повести, наполненной разнообразными перипетиями, спорами, ссорами и столкновениями между ученицами, Светлана Иванова проявляет себя как личность совершенно безукоризненная в моральном плане. Светлана несет на себе весь груз домашних забот, поскольку мать ее больна, а отец много лет назад оставил семью. «„Отоваривание“ продовольственных карточек, стирка, мытье полов, штопка и даже мелкое шитье — все это легло на ее плечи». Светлана заботится о младшем брате и о матери, она «любит ее и жалеет до слез». Светлана никогда не унывает и делает все не по принуждению, а «от души»: «Она легко втянулась в работу и не представляла себе другой жизни»; всё, «даже самую черную работу, она <…> старалась делать как можно лучше». На Светлану удручающе действуют конфликтные ситуации, например ссора одноклассниц, когда одна из девушек дает другой пощечину. И еще Светлана на редкость тактична: во время проходящей в классе дискуссии о счастье она единственная уклоняется от разговора на эту тему: «Почему-то ей казалось неудобным, неделикатным спорить о счастье человека, о любви и приводить какие-то примеры из личной жизни». Изображенная как девушка исключительной красоты, Светлана, «казалось, <…> не понимала, как она хороша собой»: она «сохранила замечательную чистоту, скромность, непосредственность».
Именно с этой девушкой связана и любовная коллизия повести. Светлану полюбил Алеша, товарищ по Высшему военно-морскому училищу ее старшего брата Игоря, и Светлана также полюбила его. Однако в Алешу влюбляется другая девушка — дочь академика Лида Вершинина. После ряда острых моментов, возникающих в любовном треугольнике, эгоистичная Лида, победив в себе ревность, оставляет Алешу в покое.
Автор наделяет свою любимую героиню «говорящим» именем: Светлана представляет собой источник света, душевной теплоты и обаяния. Она изображена как недостижимый для девушек образец: в ней нет ни единого изъяна. Эту ее исключительность отмечает Константин Семенович, который думает о ней: «Светлана — редкость. Это девушка великого долга, такие, в случае необходимости, становятся Зоей Космодемьянской, Ульяной Громовой». Высокие моральные качества, возвышенность и благородство делают ее достойной носительницей имени
В 1956 году вышло из печати еще одно произведение для подростков с образом «положительной» Светланы. Я имею в виду «повесть о школьном годе» Инны Раковской «Школьная парта». Светлана Пыжова (или Света, как ее чаще называют в классе) — «высокая красивая девочка с пепельными волосами и темно-голубыми глазами». Однако у этой девочки есть физический недостаток: она хромает. Хромать Света стала после пережитого ею в 1948 году ашхабадского землетрясения, о чем знает только учительница, которая жалеет девочку. Одноклассники же не только не сочувствуют ей, но иногда даже передразнивают ее походку. Поэтому вначале Светлана показана как одна из тех учениц, «которые <…> стоят в стороне от общей шумной, веселой жизни класса». Именно эта не привлекающая к себе внимание одноклассников девочка оказывается наделенной целым рядом очень достойных черт: она отлично учится, всегда с готовностью отзывается, когда к ней обращаются за советом, помогает, если «не вышла задача, не получилось упражнение»; она умеет говорить так живо и с таким увлечением, «как будто не из книг все узнавала, а видела сама». И все же единственным человеком, который по-настоящему хорошо относился к Светлане и понимал ее, была учительница Александра Алексеевна, отчего «в классе Свету считали ее „любимицей“». «Это было неверно»: учительница, относясь ко всем одинаково, просто «больше всех жалела Свету».
Особое внимание в повести уделено эпизоду экскурсии класса в ботанический сад. Светлану назначают «докладчиком», и в оранжереях, рассказывая о тропических растениях, девочка буквально расцветает: «Синие глаза Светы блестели». Ее увлекательный рассказ покоряет не только учеников, но и научную сотрудницу ботанического сада, которая смотрит «на Свету так же ласково, как Александра Алексеевна…» Эта научная сотрудница дарит Светлане полную корзину черенков, и девочка, держа в руках большую корзину, счастливая и сияющая, идет по дорожке ботанического сада. И тут автор вводит сцену ревности одноклассницы Аллы к Светиному успеху. Решив побольнее уколоть Свету, Алла неожиданно дергает за край корзины, которую несет хромающая девочка. Света запинается и падает, а поднявшись, тихо плачет, закрыв лицо руками: «Ей было обидно, что такой удачный, счастливый день кончился так нехорошо».
Естественно, что в советской школьной повести в конце концов все должно было завершиться благополучно: Светлана находит себе подругу, а одноклассники осознают, что были к ней несправедливы, что на самом деле она «веселая и находчивая», не помнит зла и относится ко всем по-доброму[80].
В 1950–1960‐е годы над книгой «Большая Светлана» работает Сергей Баруздин. Эта книга включает в себя три цикла небольших рассказов. Первый цикл называется «Про Светлану», второй — «Светлана — пионерка», третий — «Светлана — наш Сейдеш». Баруздин повествует о «светленькой» Светлане, начиная с ее трехлетнего возраста и до того времени, когда она становится взрослой девушкой и, окончив курсы медицинских сестер, едет в Киргизию, на Тянь-Шань, где работает медсестрой в школе колхоза «Москва». С раннего детства Светлана была девочкой совершенно безупречной по своим душевным качествам: предельно ответственной, честной и доброй. Она помогает матери, она заботится о младшем брате, она всегда готова прийти на помощь. Став школьной медсестрой в киргизском селе, Светлана завоевывает любовь и даже обожание детей. Она рассказывает им о медицине, создает школьную библиотеку, а в критический момент, во время обвала в горах, рискуя жизнью, спасает людей и отару овец — то есть совершает поступок, который может быть расценен как настоящий подвиг. Будто от рождения наделенная исключительно чертами, заслуживающими восхищения и одобрения, Светлана умудряется сохранить эти черты на протяжении всей своей жизни [см.: 24; 25].
Перечисление и характеристику образов девочек Светлан в повестях для детей и юношества 1950–1960‐х годов можно продолжить. Это и обаятельная Светка — девчонка-сорванец из одноименной повести В. А. Бахревского 1965 года, которая раздражается, когда мальчишки зовут ее
Поразительна устойчивость образцовых качеств (отзывчивость, открытость и душевная ясность) всех этих «литературных» Светлан, качеств, проявляющихся в них с самого раннего возраста. Имя как бы служит залогом того, что, и взрослея, они не только не утратят, но умножат свои достоинства. Все эти Светланы-Светы повестей и рассказов для детей и подростков 1950–1960‐х годов являются свидетельством того, что их авторы воспринимали имя
«Я найду тебя, Светлана!»
В контексте «взрослой» литературы середины XX века рейтинг имени
В рассказе «Светланка» Вс. Н. Иванова (напечатан в 1956 году в хабаровском журнале «Дальний Восток») повествование ведется с точки зрения родителей героини, интеллигентной супружеской пары (муж — инженер, жена — хирург), живущей на Дальнем Востоке. Перед самой войной у них рождается дочь, которой они дают имя
Проводив Светланку, родители начинают жить письмами дочери, мечтают о ее приезде домой перед поступлением в университет. После окончания школы Светланка посылает родителям письмо, в котором рассказывает о выпускном вечере, о гулянье ночью по столице, а в конце как бы между прочим сообщает, что летом домой не приедет и в университет в этом году поступать не собирается, потому что они всем классом решили поехать на целинные земли. «Мы должны выйти в бой на самый ответственный участок»; «Надо идти вперед, не прятаться от трудностей», — пишет Светланка. Мать плачет, а отец, прочтя письмо дочери, говорит: «Что ж, я этого давно ожидал. Что делать? Время-то идет, идет…» [133,
Так впервые в советской литературе имя
В начале романа Светлана — молоденькая москвичка из интеллигентной семьи, которая, не пройдя по конкурсу в Московский университет, поступает чертежницей на завод. Это «застенчивая, необщительная, даже робкая» девушка, «каких очень и очень редко встретишь теперь в Москве; она с большим душевным волнением осваивается с непривычной работой, знакомится с людьми в своем бюро, вживаясь в шумную жизнь заводской молодежи». Для окружающих она —
Услышав разговор об отъезде на целину Леонида Багрянова (вожака молодежи, фронтовика, сильного и волевого человека), в которого Светлана влюблена, она решает следовать за ним. Заводские товарищи, узнав о ее намерении, «с немалым удивлением открывают, что у тихой Светланы, во всем облике которой было еще так много детского, отчего все и звали ее Светочкой, далеко не кроткий, голубиный характер, как считалось всегда, а очень и очень твердый, решительный, и, возможно, даже самоотверженный». Перед отъездом между Светланой и Леонидом происходит объяснение: оказалось, что Леонид также любит Светлану; они счастливы и вместе едут покорять целину. Начинается полная лишений и трудностей жизнь. Несмотря на взаимность чувств, герои не только не женятся на протяжении всего действия романа, но и не вступают в интимные отношения; они лишь встречаются тайком, чтобы обняться, подержаться за руки и сказать, что по-прежнему любят друг друга.
Хрупкая и слабенькая на вид Светлана (про которую окружающие думают: «Нет, где же Светочке, которую не зря зовут Светочкой, сравняться с сильными людьми») героически переносит все тяготы новой обстановки. Во время посевной она в сложных погодных условиях работает на прицепе. Постепенно, в процессе привыкания к новой жизни, в Светлане происходят серьезные внутренние изменения, которые сказываются как на ее поведении, так и на внешности:
В последние горячие дни Светлана сильно похудела, и, вероятно, от этого точно погасли в ее облике те юные, почти детские черты, за которые все звали ее не иначе, как Светочкой, а Леонид, кроме того, еще и «маленькой» <…>. Она лишилась очаровательной красоты юности и точно готовилась засветиться какой-то новой, более яркой красотой.
Теперь она уже не кажется «слабенькой и беззащитной».
Роман не обходится без интриги. Приревновав своего возлюбленного к одной из бойких девушек, Светлана решает бежать с целины в Москву, однако по дороге передумывает и возвращается назад. Завершается «Орлиная степь» эпизодом, в котором Леонид, услышав голос вернувшейся Светланы, счастливый, обнимает березу. В «Белой березе» это «русское дерево» соотносится Бубенновым с побеждающей врага Советской Россией. В «Орлиной степи» лирический образ березы становится воплощением образа любимой женщины главного героя романа, женщины, зовущейся «простым русским именем»
Обращая внимание читателей на эти, по существу, забытые произведения, я, разумеется, полностью игнорирую их художественную сторону, которая по большей части не отличается высоким уровнем. Меня интересуют в них только персонажи — носительницы имени
Последние примеры, в частности, показывают, что образы Светлан в литературе, по-прежнему оставаясь «положительными», обнаруживают тенденцию к усложнению: это уже не просто Светланы, наделенные идеальными чертами от рождения, это девушки, в процессе своего взросления духовно меняющиеся и сознательно готовящие себя к предстоящим жизненным трудностям. При этом они не только не утрачивают своих положительных свойств, но углубляют и совершенствуют их, оставаясь верными и соответствующими своему
Еще одним подтверждением сказанному может послужить образ героини поэмы Сергея Смирнова «Светлана» (1963). Действие поэмы, приуроченное к 1950 году, начинается в поезде Москва — Владивосток, в вагоне которого, беседуя и, конечно же, выпивая, едут мужчины. На одной из остановок носильщик вносит в купе чьи-то вещи, а вслед за ним появляется героиня, вид которой буквально потрясает пассажиров:
Пораженные таким явлением мужчины, растерявшись, предлагают девушке выпить, от чего она решительно отказывается. Разговорившийся с ней автор узнает, что зовут ее Светланой, что ей «еще неполных двадцать лет», что выросла она на Волге, «в одном заштатном городке», а ногу сломала, «сверзившись в кювет / На повороте с мотоциклом». Услышав, что Светлана едет в Порт-Артур к «парню-командиру», с которым у нее любовь, рассказчик понимает безнадежность ее предприятия: в Корее идет война и «в Порт-Артур дороги нет», о чем он и сообщает девушке. Однако Светлана даже мысли не допускает, что не попадет к своему «командиру». И, как оказалось позже, действительно, преодолев все стоявшие перед ней преграды, добивается своей цели.
С тех пор прошло много лет, но автор с неизменным восхищением вспоминает, как, стоя на владивостокской пристани, он увидел Светлану на палубе отходящего от причала судна, направляющегося в Порт-Артур:
Свой обзор о Светланах в литературе 1950–1960‐х годов продолжу рассказом о произведении, в котором не героиня, а само имя
Молодой инженер Андрей уверяет Радова, что такие девушки существуют в действительности. Он ведет художника на стройку и знакомит его с крановщицей Викой, едва увидев которую, Радов в восторге восклицает: «Светлана… Настоящая Светлана!» По просьбе художника Вика начинает ему позировать, и постепенно мечта Радова воплощается: «Горы, молодой строящийся город, на переднем плане крановщица…» В процессе работы над картиной герои узнают друг друга, и между ними возникает глубокое чувство. Видя в девушке воплощение образа, о котором он так мечтал, Радов просит разрешения называть ее Светланой, и когда Вика дает на это согласие, он тихо восклицает: «Светлана… Спасибо…», а потом добавляет, обращаясь к девушке: «Вы открыли мне мир света, которого я не видел». Позже, глядя на уже написанное полотно, художник думает: «Моя Светлана! Мое великое счастье… И мое горе…» А горе Радова состоит в том, что он, благополучно женатый, должен теперь сделать выбор между женой и Викой-Светланой. Он рассказывает обо всем жене, которая сразу же его понимает и готова устраниться. Однако Вика-Светлана, не желая строить свое счастье на несчастье другой, уезжает, не оставив Радову адреса.
Последнее действие пьесы представлено в двух плоскостях. На одной половине сцены Вика читает в газете об открытии выставки работ художников Сибири, на которой особенным успехом пользуется картина «Светлана»: «Около „Светланы“ все время люди», а один из посетителей выставки записывает в книге отзывов: «Эта картина светится изнутри. Она наполняет сердце радостью созидания, молодости, душевной чистоты». И тогда Вика мысленно обращается к Радову: «Если ты не можешь жить без меня… Ты меня найдешь». В то же самое время Радов (в другой сценической плоскости) восклицает: «Я найду тебя, Светлана! Как бы далеко от меня ты ни была, в Заполярье, или в Казахстане, или на Волге… Я все равно найду тебя!» На этом пьеса завершается [см.: 220,
Как в романе Бубеннова, так и в пьесе Олофинского героини наделены свойством внутреннего свечения, которое оправдывает их имя и заражает своей «световой» энергией окружающих.
Эти Светланы — персонажи литературных произведений середины ХХ века — сами творят свою судьбу, преодолевая все возможные и невозможные препятствия. В них нет ни кротости, ни покорности судьбе, свойственных Светлане Жуковского. Это Светланы-победительницы. Как кажется, имя приобрело амплуа, оно «специализировалось», закрепившись за героинями, сходными по своему типу. Во всех рассмотренных случаях имя
Однако в литературе и киноискусстве 1960‐х годов можно порою встретиться и с другими Светланами, выписанными гораздо более скупо, лаконично и не столь прямолинейно. Так, например, в рассказе-миниатюре 1960 года Василия Гроссмана «Жилица» упоминается «школьница Светлана Колотыркина». Здесь Светлана — персонаж совсем небольшого рассказа. Можно было бы сказать — проходной персонаж, но рассказ столь невелик, что героиня, несмотря на маленькую роль, выполняет в нем едва ли не самую важную функцию. Она не обладает теми исключительными качествами, которые свойственны вышеописанным Светланам; она не наделена автором никакими «световыми» характеристиками и не совершает героических поступков. Но именно эта Светлана, с нелепой и какой-то «кривобокой» фамилией Колотыркина, единственная из всех жильцов большой московской коммунальной квартиры вспоминает о том, что в одной из комнат совсем недолго жила Анна Борисовна Ломова. Об этой соседке успели узнать, что она участвовала в Гражданской войне, была комиссаром бронепоезда, жила в Персии и Тегеране, а в 1936 году была арестована и пятнадцать лет провела в лагерях. Когда, вскоре после смерти Ломовой, почтальон приносит адресованное ей письмо, все жильцы коммуналки уверенно и категорично заявляют, что у них такой нет, а водитель троллейбуса Жучков, занявший после смерти Ломовой ее комнату, говорит: «Нет такой и не было». «Как же не было, когда вы в ее комнате живете?» — неожиданно обращается к нему Светлана Колотыркина. «И все вдруг вспомнили Анну Борисовну Ломову и удивились, как начисто забыли о ней».
А в пришедшем письме сообщалось, что муж Ломовой, Ардашелия Аркадий Терентьевич, погибший в заключении в 1938 году, посмертно реабилитирован. Образ умершей соседки, совершенно выпавший из сознания всех жильцов, сохраняется только в памяти «школьницы Светланы Колотыркиной», которой «жилица» успела рассказать о своей дружбе с Фурмановым и Маяковским [см.: 99,
Выше уже упоминалась обаятельная и вместе с тем мужественная Светлана Ивашова из кинофильма «На семи ветрах» (1962), роль которой сыграла популярная в те годы актриса Лариса Лужина. Действие фильма происходит в 1941–1942 годах. Здесь Светлана — двадцатилетняя девушка из семьи врача. Добравшись до дома, в котором перед войной жил любимый ею человек, она терпеливо ждет от него известий. По случайности Светлана оказывается «приставленной» к какому-то «секретному объекту» и не только долгие месяцы охраняет «объект», но и проявляет заботу обо всех, кого война забрасывает в этот единственный не разрушенный в округе дом, стоящий «на семи ветрах». Меняются обитатели дома, его обороняют солдаты, в нем размещается редакция фронтовой газеты, затем госпиталь, где девушка начинает работать санинструктором, и, наконец, боевое подразделение. Не покидает «дом на семи ветрах» только Светлана, которая терпеливо ждет здесь своего любимого, обещавшего в записке обязательно вернуться. Создавая образ этой самоотверженной и верной девушки, помогающей всем и всех согревающей своим душевным теплом, авторы-постановщики дали ей одно из самых популярных в 1960‐е годы и окрашенное положительными коннотациями имя
Высокий семантический и эмоциональный потенциал имени
Из популярных песен 1960‐х годов приведу в качестве примера песню «Светлана» на слова Бориса Брянского (музыка Д. Львова-Компанейца):
До сих пор одной из самых любимых песен нашей молодежи остается «Девятый класс», текст которой написал Борис Монастырский:
Мне встречалось много полушутливых любительских стихов школьников и студентов, адресованным конкретным Светланам — их соученицам. Вот, например, четверостишие, написанное в середине 1960‐х годов учеником 23‐й школы Риги Израилем Малером, обращенное к однокласснице Светлане Гринберг:
В романе Геннадия Николаева «Город без названия» влюбленный в девочку Свету школьный поэт-импровизатор Витька на празднике во дворце культуры декламирует со сцены только что сочиненное им четверостишие:
А вот строфы из «Колыбельной», написанной в 1964 году Алексеем Якуниным на рождение дочери Светланы:
Приведу и фрагменты из стихотворений, которые в 1962 году Сергей Довлатов, несший армейскую службу в Коми АССР, посвящал своей подруге и возлюбленной Светлане Меньшиковой. Девушка эта была студенткой биологического факультета в Сыктывкаре и чемпионкой Коми АССР по нескольким видам спорта.
В быту ее звали Лялькой, но в стихотворных набросках будущего известного прозаика она всегда фигурирует под своим поэтическим именем
Это, наконец, и многочисленные стихотворения о девочках Светланах и Светах тогдашнего бытописателя детской жизни Агнии Барто, как, например, ее стихотворение 1952 года «Выборы», поэма 1953 года «Младший брат», поэма 1958 года «Краснокожие», кинорассказ 1963 года «10 000 мальчиков» и др. Однако вряд ли у Барто
«Розовые розы Светке Соколовой»
Поколение Светлан, родившихся в конце 1930‐х годов, пошло в школу как раз после окончания войны, и тогда вдруг оказалось, что почти в каждом классе (по преимуществу в городских школах) есть хоть одна Светлана. Частотность этого имени продолжает и дальше активно идти по возрастающей: в 1950‐е годы оно выбивается в первую десятку, а в 1960‐е достигает пика своей популярности, войдя в первую пятерку самых употребительных женских имен (наряду с
Сменялись героини и персонажи, по которым девочки назывались
И далее в припеве:
Освободившись в конце концов от всех связанных с ним ассоциаций, имя
Возражать против наречения девочек
Вполне объяснимо, что при наречении девочек
Имя
В основу «Гусарской баллады» легла «героическая комедия в стихах» Александра Гладкова «Питомцы славы», опубликованная в 1941 году. В следующем, 1942 году Тихон Хренников сочинил музыку к тексту Гладкова, и вскоре в Свердловском театре состоялась премьера спектакля, песни из которого (в первую очередь «Колыбельная Светланы») были сразу приняты публикой [см.: 319,
Вечером накануне своего бегства на войну в гусарском мундире героиня «Питомцев славы» (а впоследствии — «Гусарской баллады») Шурочка прощается с родным домом. Увидев свою любимую куклу Светлану, она ласкает ее и говорит: «Скучай здесь за меня! / Живи моей судьбой!», а затем поет ей колыбельную:
«Питомцы славы», написанные в 1941 году, в самом начале войны, посвящены событиям 1812 года, того самого года, когда Жуковским была завершена баллада «Светлана». Две Отечественные войны оказались сближенными, причем не только в плане патетики двух великих войн, но и в плане поэтики имен[88]. Примечательно также, что Гладков называет
«Гусарская баллада» навсегда стала одним из самых любимых фильмов советских зрителей. Ее успеху способствовал и удачно подобранный актерский ансамбль — Игорь Ильинский, Юрий Яковлев, Лариса Голубкина, покорившая зрителей своим обаянием, артистическим талантом и музыкальностью. Блестяще исполненную ею «Колыбельную Светланы» пели и продолжают петь до сих пор. 13 ноября 1973 года А. Гладков записал в дневнике:
Сегодня в газете «Культура и жизнь», в обзоре читательских писем о любимых советских песнях, называется и моя песня «Колыбельная Светланы», упомянутая многими. Это, конечно, немножко приятно… [83,
В 1979 году Тихон Хренников сочинил музыку к балету на сюжет «Питомцев славы», и с тех пор этот балет с успехом идет на многих сценах страны. Музыка колыбельной звучит в кульминационной сцене первого акта «Прощание с домом, с детством». И. Е. Шехонина в книге о Тихоне Хренникове пишет: «„Колыбельная Светланы“ вносит какую-то особую нежность и теплоту в образ Шуры» [369,
Прошло свыше сорока лет с момента появления на экране «Гусарской баллады», но «Колыбельную Светланы» продолжают исполнять по радио и телевидению; она неизменно входит в состав рукописных песенников, подобно тому, как в свое время входила в них баллада Жуковского. Неудивительно поэтому, что некоторые мои информантки, отвечая на вопрос, соотносят ли они свое имя с героиней Жуковского, явно путали балладу «Светлана» с «Колыбельной Светланы». «Я рано услышала эту песню», — сказала мне одна из них, имея в виду вовсе не текст Жуковского, а «хренниковскую колыбельную».
Многие Светланы засыпали в детстве под колыбельную из «Гусарской баллады», которую пели им мамы. Как рассказала мне родившаяся в 1963 году Светлана, ее отец, полярный летчик, на момент рождения дочери находился в длительной командировке. Когда мать послала ему телеграмму, советуясь с ним относительно имени новорожденной, отец предложил назвать ее «по романсу из „Гусарской баллады“». И «все детство мне пели этот романс как колыбельную», — добавила информантка. А другая Светлана, тоже родившаяся в 1963 году, написала, что «хренниковскую „Светлану“» ей часто пела бабушка. Пели ее и Светлане, родившейся в 1981 году, и многим другим моим информанткам, причем не только Светланам.
«Колыбельная Светланы» из «Гусарской баллады» и поныне входит в песенный репертуар детских оздоровительных лагерей. В одном из таких лагерей, имеющем имя Зеркальный, в связи с этой колыбельной возник культ Светланы.
«Мы уснем под колыбельную Светланы»
В 1970 году в 86 километрах от Ленинграда, в одном из красивейших мест Карельского перешейка, был основан лагерь комсомольского и пионерского актива, который в начале 1990‐х годов преобразовали в Загородный центр детского и юношеского творчества, более известный как «Зеркальный» [см.: 351,
Ежевечерне пролетая над лагерем, Светлана навеивает детям добрые сны. Во время ее облета звучит музыка «Колыбельной Светланы» из «Гусарской баллады», после чего, согласно лагерным законам, нельзя разговаривать. По установившемуся обычаю только два раза «Колыбельная Светланы» звучит с текстом: в первый и последний вечер смены. Наряду с лагерным гимном, она считается главной песней «Зеркального», песенный репертуар которого вообще необычайно широк и своеобычен [см.: 28,
Вспоминается Светлана (в связи с колыбельной из «Гусарской баллады») и в других песнях «Зеркального»:
А в песне «Лагерь юности» ее автор Светлана Андреева обращается к своему любимому лагерю:
«„Легендарная“ традиция „Зеркального“, — пишет С. Г. Леонтьева, — являет собой случай живого и продуктивного явления» [169][91]. Возникший в лагере культ Светланы породил большой корпус легенд. «Первая легенда» о Светлане, как рассказывают «старожилы» «Зеркального», появилась в начальные годы его существования (то есть в те годы, когда «Колыбельная Светланы» из «Гусарской баллады» была на вершине своей популярности), что повлекло за собой создание новых легенд, которые сочиняются как ребятами, так и вожатыми. Зеркалята каждой новой смены узнают о Светлане на первом «вечернем огоньке» (как называют в лагере ежевечерние сборы отрядов), однако «главную легенду» о Светлане, в которой рассказывается о том, кто она такая и откуда появилась, они слышат только в последний вечер смены. До тех пор сведения о Светлане считаются тайной. По существующим в лагере поверьям, в первый и последний вечер смены во время звучания колыбельной Светланы «со словами» можно загадать желание, и если сильно верить в загаданное, то оно сбывается. При этом надо еще выполнить два условия: молча прослушать колыбельную и не разговаривать до утра. «А два раза за смену звучит „особая Светлана“ (музыка со словами), во время звучания которой можно загадать желание, и если после окончания песни не проронить ни слова до рассвета, то желание исполнится», — рассказывает зеркаленок Катя Максимова [169]. «Я считаю, — пишет М. Е. Чинякова, много смен проработавшая в „Зеркальном“ вожатой, — что Светлана — это одна из самых важных „частей“ романтики „Зеркального“, это чудо, без которого лагерь, по-моему, уже не был бы „Зеркальным“» [351,
Большинство легенд о Светлане относится к типу топонимических и этиологических: они повествуют о том, как протекала в этих местах жизнь до образования лагеря (то есть «доисторическая» жизнь в нынешнем пространстве «Зеркального»). Эти легенды объясняют возникновение и названия того или иного природного объекта, расположенного в границах лагеря либо в непосредственной близости от него — озера Зеркального, его островов, лежащих на берегу валунов, впадающего в озеро ручья, растущих на берегу или на территории лагеря деревьев. Десятки текстов передаются из смены в смену, так что каждый из зеркалят знает их, пересказывает, дополняя своими деталями, создавая новые, иногда сильно отличающиеся от первоначальных варианты. Почти все легенды о Светлане связаны с мелодией колыбельной, которая является важнейшей составляющей этого образа. При сочинении легенд дети и вожатые (которые также участвуют в поддержании мифа о Светлане) так или иначе включают в сюжет упоминание о «Колыбельной Светланы»: она либо исполняется персонажами легенды, либо звучит как «природная» музыка — как журчанье ручейка, в который превратилась Светлана, как шум деревьев или плеск озерной воды [см.: 130].
В легендах, записанных от зеркалят в феврале 2002 года С. Г. Леонтьевой, несмотря на видимое разнообразие сюжетов (среди которых встречаются мотивы и андерсеновской «Русалочки», и русской народной сказки о Снегурочке, и сказочные сюжеты о змееборстве, и элементы «девичьих» рассказов, и т. д. и т. п.), образ Светланы всегда высокопоэтичен и привлекателен. Здесь не место для фольклористического анализа этих легенд [см.: 169]. Хотелось бы только обратить внимание, во-первых, на теснейшую связь культа Светланы с колыбельной из «Гусарской баллады» и, во-вторых, на отсутствие какой бы то ни было связи со «Светланой» Жуковского. Для зеркалят знаменитая некогда баллада оказалась совершенно невостребованной, как, впрочем, и для других молодых людей конца XX — начала XXI века.
«Светланой нет смысла называть»
В 1962 году Л. К. Чуковская сделала следующую запись об имени
Косвенным свидетельством широты распространения имени
Однако уже через десять лет имя
В конце 1960 — начале 1970‐х годов в сфере женского именника происходят изменения, которые становятся заметными прежде всего в городских и особенно в образованных семьях[93]. Девочкам все чаще начинают присваивать имена, которые в предшествующие годы воспринимались как «простонародные» и устаревшие, а потому они встречались редко даже в деревне:
Процесс обновления именника непрерывен; свершающиеся в нем изменения в первую очередь сказываются на именах наибольшей частотности, каковым и было в середине ХХ века имя
Стихотворение Бокова, сочиненное поэтом в эпоху наибольшей популярности имени
восклицает он [42, I,
О произошедшей в 1970‐х годах смене антропонимических предпочтений свидетельствуют и данные, полученные мною от петербурженки Ксении, родившейся в 1981 году. Ее мать собиралась назвать дочь Светланой, но «роды были тяжелые, и она молилась Ксении Блаженной, обещая, в случае благополучного разрешения, назвать ребенка в ее память. Так и случилось». Не исключено, однако, что девочка была названа
Продержавшись на необычайной высоте в течение двух десятилетий, имя
Все еще достаточно частое использование имени
Некоторые родители не хотят, чтобы их дети выделялись из общей массы, и потому предпочитают называть их теми именами, которые «сейчас в ходу», которые пользуются спросом у большинства. Одна из моих информанток (1971 г. рожд.) рассказала, что ее отец, придя в загс регистрировать дочь, спросил: «Какими именами называют сейчас девочек?» Ему ответили: «Светлана, Ольга, Людмила». «Назвал Светланой. А так папа хотел Ниной, а мама хотела Гертрудой, в честь сестры. Сестра же была против: „Ты мне век укоротить хочешь“, — сказала она». Между намерением и результатом (между «хотел» и «назвал»), как видим, существует разрыв, объясняющийся разными (часто внутрисемейными) обстоятельствами, в том числе — репутацией имени. «Родители хотели назвать Ольгой или Натальей, но не пришли к соглашению. Назвали Светланой». «Мама в роддоме звала Катенькой, но отец почему-то настоял на Светлане», — сообщила родившаяся в 1981 году Светлана. Видимо, мама новорожденной уже почувствовала новые антропонимические веяния, в то время как отец в этом отношении оказался более консервативным[95].
В 1970–1980‐е годы репутация имени
Обилие тезок-
Так в обществе совершается переоценка одного из еще совсем недавно самых любимых и распространенных женских имен. Некоторые Светланы с чувством досады отмечали искусственность своего имени: «…пожалуй, было полуосознанное сожаление, что у меня не какое-нибудь „обычное“ имя (не столь „искусственное“)»; «Мое имя мне не очень нравится: какое-то оно ненастоящее».
Такая неожиданная на первый взгляд перемена в характере восприятия имени
Лишившись в культурных слоях населения своего поэтического ореола, восходящего к балладе Жуковского, и одновременно утратив репутацию «хорошего нового советского имени»,
Между тем в провинции имя
Тамань! Край земли, тупик и медвежий угол. Самое удивительное место на всем полуострове, сплошная эсхатология, заросшая бурьяном с комарами. <…> Вот где действительно конец пути, начало всех начал <…>. «Царь знал, куда ссылать», — говорит мне девушка Света (
Девушки Краснодарского края, с которыми встречался Глеб Шульпяков, должны были родиться как раз на рубеже 1970–1980‐х годов, когда имя
В этом тексте, обращенном к «светло-русой красе» Свете/Светке, достаточно признаков, по которым можно определить провинциальность и самого поэта, и адресата его послания.
Для Светлан, живущих в провинции, сокращенный вариант их имени становится даже более предпочтительным, чем полный. И. А. Разумова, изучавшая современную антропонимику в аспекте семейного фольклора, говорила мне, что ее информантки Светланы (по преимуществу студентки Карелии и северо-запада России, родившиеся в начале 1980‐х годов), в отличие от носительниц других имен (например,
Сокращенный и уничижительный (сниженный) варианты имени —
Единичное использование варианта
О Ланах, как и о Светланах, пели песни в турпоходах, в студенческих стройотрядах — вроде этой, уже полузабытой:
На различие между
В моей детсадовской группе нас оказалось четыре Светы, нас звали по фамилиям, в то время как других детей — по именам, я пожаловалась старшему брату Косте, которого тогда считала очень сильным и способным решить все проблемы. Он и придумал Лану. За это я благодарна Косте — больше, чем за все остальные его достижения, имевшие место на протяжении жизни [123,
Авторы современных литературных произведений пользуются именем
Приведу случайно услышанный мною в 2002 году разговор в библиотечной «курилке». Три женщины обсуждали рождение у их общей знакомой то ли дочери, то ли внучки. «А назвали Миланой», — сказала одна из них. «Нет, Светкой, Светланой, — возразила другая, — а в просторечии будут звать Ланой». «Просторечие», судя по всему, означает попросту «в бытовом общении», но любопытно другое — то, что
Однако и
Об отношении к имени
Итак, пережив пик популярности и переместившись из высококультурных в менее образованные слои населения, имя
Поп-певицы, например, зовутся обычно
В отличие от Светлан «высоких» и «творческих» профессий (певиц, писательниц, артисток, фотомоделей, модельеров и пр.), агенты и секретарши фирм, дамские мастера, а также (в массе) податели частных объявлений в газетах, практически без исключения, рекомендуют себя
Показательны также имена второстепенных (даже третьестепенных) персонажей Свет/Светок (никогда не Светлан!) в кинофильмах 1980‐х годов, в которых их именем фиксируется общественный статус действующего лица. В кинофильме «Голос» (1982, режиссер И. Авербах) рассказывается о больной актрисе Юлии Мартыновой, которая к концу съемок умирает, и потому ее роль дублирует девушка Света. В кинокартине «День рождения» (1982, режиссер Л. Марягин) есть проходная роль секретарши Светки. В комедии «За счастьем» (1982, режиссер Н. Ковальский) Светой зовут дочку героя, отправившегося на Север на заработки. В кинофильме «Полеты во сне и наяву» (1982, режиссер Р. Балаян) есть проходная роль девушки, которую все иронически зовут Светочкой. В фильме «Чучело» (1983, режиссер Р. Быков) Светка — одна из учениц [см.: 303]. Напомню также бойкую пловчиху Светку из «лирической комедии» Михаила Козакова «Покровские ворота» (1982), роль которой великолепно сыграла Татьяна Догилева[101]. Напомню и высказывание, известное по кинофильму Василия Шукшина «Калина красная» (1973): «От твоей Светы — как от свиньи: визгу много, а шерсти мало». Кстати, мне доводилось слышать об использования имени
В последние годы имя
Процесс переоценки имени
Своеобразным предвестником формирования нового образа
Так героиня, носящая имя
«Ее всегда почему-то звали Светкой»
Изучение состава женских имен в массовой словесной продукции конца ХХ века обнаруживает наличие вполне определенных качеств, приписываемых
В вышедшей в начале 1990‐х годов книжке Павла Туманова «Светка-каучук (Похождения бродячей артистки)» о героине, выросшей «на такой жуткой окраине, что ее традиционно выбирали для поселения отбросы общества», сказано: «Ее всегда почему-то звали Светкой». Вся Светкина жизнь сводится к поездкам по стране с цирковой труппой и к случайным связям с мужчинами. В этом и состоит, по мнению персонажей повести, ее счастье: «Для Светки мужик — смысл жизни. Если она не переспит с кем-то, считай, день вычеркнут из ее жизни. Ей ведь ничего больше не надо» [335,
Вульгарность и сексапильность
До чего же все-таки иногда мужчины любят вульгарных женщин. <…> Я имею в виду, что, ну вот в школе, например, сначала все влюбляются в какую-нибудь бестелесную Свету, с прозрачными глазами, малокровную, все ходят за ней табуном, потеют от напряжения, на кого посмотрит, с кем заговорит… [87,
В «современной сказке» Петра Алешковского «Отец и дочь» (1995) речь идет о художнике и его маленькой дочери Катюше, которые летом живут за городом в монастырской мастерской. По вечерам Катюшин папа уходит и запирает дочку, «чтоб не застукала», потому что «ночует он у Светки». Однако Катюша и так знает, что папа ее «ходит к Светке, к суке поганой», что он «в открытую» гуляет «со Светкой», что «у него со Светкой сын». В этом небольшом тексте имя
Характерный вариант образа
Все жильцы коридора называют Светку проституткой, а старухи-соседки постоянно доносят на нее в милицию за то, что она «водит к себе мужиков». К тому же она регулярно «подворовывает» у соседей. Единственный человек, который, несмотря ни на что, относится к Светке с сочувствием, — это пожилая интеллигентная женщина Липа, которая обращается к ней только как к
Шаржированный образ
Отличительные свойства образа
Однако наутро Светка требует с Сереги плату за полученные им удовольствия: «Гони, дорогуша, полтыщи / за кофей, постель и коньяк!..», а в случае отказа грозится рассказать обо всем его жене. Серега «кидается в ОБХСС» (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности и спекуляцией), где в отместку обвиняет Светку во взяточничестве. В итоге «За Светкой приходит охрана, / Под белые руки берет» и уводит в сизо (следственный изолятор).
иронически-сочувственно завершает автор повествование о своей героине [69,
Характерный образ
В детективном романе «Когда боги смеются» (2000) Александра Маринина проделывает с вариантами имени
Использует Маринина имя
Светка ворвалась в палату как ураган <…>, появление дочери оказалось для меня сродни карнавалу — так много красок и блесток было на ее одежде и на ней самой.
Придя в больницу к отцу, попавшему в автомобильную аварию, вследствие чего он временно утратил память, Светка не находит для него слов сочувствия и ободрения. Напротив, зная, что отец после аварии страдает амнезией, она всячески стремится извлечь из этого выгоду, придумав историю, будто отец обещал дать ей деньги «на раскрутку» ее любовника-певца [см.: 188].
Устойчивость сложившегося образа
В повести одной из самых известных молодых писательниц Ирины Денежкиной «Дай мне! (Song for Lovers)» (2004) воссоздается «тусовочная» жизнь компании подростков. Девочки в основном наделены именами, самыми распространенными и привычными для поколения самой Денежкиной, родившейся в начале 1980‐х годов: Машка, Юлька, Наська. Среди них — семнадцатилетняя Светка Рябова, образ которой не составляет исключения в череде других героинь — носительниц этого имени. Светка Рябова показана как общедоступная девочка-подросток. Когда после «сейшн» «парней спрашивали, кто такая Света Рябова, они перлись и оттягивали языком щеку», потому что «Светка напилась, и ее все парни попользовали. Она сама хотела. Ну и пофиг…» [цит. по: 106]. Для Денежкиной, принадлежащей к поколению своих героев, смысловая доминанта имени
Однако, в отличие от
Присутствие
замечает Владимир Сорокин [310,
А Евгений Лесин в стихотворении «Инсталляция» из сборника иронических стихов «Записки из похмелья» восклицает:
Шаржирует этот имя-образ и Генрих Тумаринсон в стихотворении «Хорошо на свете жить»:
Известно, что в стихах имена собственные играют важную фонетическую роль. Так и в случае со
Лампа горела, но света не давала. Штирлиц потушил лампу, и Света дала.
Чукча возвращается с охоты домой, открывает дверь и спрашивает у жены: «Жена, можно я буду спать со светом?» — «Можно», — отвечает жена. «Света, заходи, однако», — говорит чукча.
И все же омонимичностью рифмы и звуковыми совпадениями дело явно не ограничивается. Если название песни Армена Григоряна «Конец, Света!» (2006) и шутка «Соловей скачет со
Вовочка сидит на уроке и думает: «Курить, что ли, бросить?.. Пить, что ли, бросить?.. С наркотой, что ли, завязать?.. Светку, что ли, из седьмого „А“ трахнуть?..» Подходит учительница, спрашивает:
— Вовочка, сколько будет дважды два?
— Четыре, крошка. Мне бы твои проблемы.
Здесь Светка из седьмого «А» несомненно выступает как уже знакомый нам образ легкодоступной девочки. Тот же образ можно встретить в рекламных роликах последних лет. В телерекламе, например, мебельного «Центра Грейт» (2005) озвучена такая фраза: «Свете нравится Артур, и ей вообще все нравятся». Приведу несколько показательных, на мой взгляд, цитат из интернета: «Светка сама себе реклама»; «А Светка так у нас вообще спит с руководством!»; «Кто-то ищет девушку Светку, чтобы распить с ней „бутылёк“ и оторваться…»
В одном из стихотворений Ивана Шейко (1998) из сборника «Нюхая губы Даши» образ
Полный вариант имени
В подлинных блатных песнях (исключительно, кстати, интересных с антропонимической точки зрения) имя
Со
В этом случае иронически-высокий пафос постмодернистского текста вполне мог активизировать полную форму имени
Не сомневаюсь в том, что литература последних десятилетий изобилует множеством аналогичных героинь, наделенных другими именами, и наоборот — множеством Светлан, хранящих в себе притягательную силу «незабвенной» героини Жуковского [273,
Как отметила Т. М. Николаева, «жизнь и литература могут быть параллельны или даже сложным образом соприкасаться, объединяясь и вместе создавая семантическую ауру имени собственного» [212,
Известно, что в среде проституток издавна был распространен обычай менять свое настоящее имя на
Приторная слащавость рифмованных приложений (почти дразнилок или прозвищ) «конфета» и «конфетка» к
Еще раз кстати вспомним, что Суит Ланой называли американцы Джон Стейнбек и Роберт Капа свою переводчицу Светлану [см.: 312,
Некая Света с прозвищем-фамилией Конфета еще в 1960–1970‐е годы «тусовалась» в среде советских хиппи [см.: 259,
Народ. Ру: Я Светка-конфетка!!! Привет!!! Скоро-скоро здесь будет все! Но главное: здесь сейчас Я! Пиши мне, если ты, как и я, обожаешь секс!
Третья, судя по всему феминистически ориентированная, Светка-конфетка в связи с женским днем 8 Марта выдвигает лозунг:
Поднимем наши бокалы за настоящих русских девчонок, не позволивших возродиться феодолизму (sic!) на русской земле!
А остряки из Череповца пошли еще дальше, создав «прикольный» сайт череповецких рекордов книги Гиннесса, один из которых якобы оказался установленным девяностолетней череповецкой проституткой Светкой-конфеткой.
Таков печальный и, я бы даже сказала, драматический путь, пройденный именем
«Svetlana Agency: Beautiful Ladies» и др
Подобно тому, как в народной традиции личное имя могло даваться не только людям, но и стихиям, природным объектам, явлениям, концептам и даже предметам [см.: 328,
Часто (хотя, конечно, необязательно) наименование «Светлана» получают предприятия, основательницами которых являются женщины, зовущиеся Светланами, либо мужчины, имеющие жен или возлюбленных Светлан. Название «Светлана» присвоено сотням, если не тысячам магазинов по всей стране, одно перечисление которых заняло бы десятки страниц: это и магазин легкого платья (филиал № 1 ЦУМ), и торговый дом «Светлана» в Мещанском районе Москвы, и магазин «Светлана» на Кузнецком Мосту в Москве, и весьма престижный магазин модной женской одежды, расположенный в самом центре Екатеринбурга, существующий под этим названием не менее тридцати лет, и книжный магазин в Воронеже, и множество, множество других, в том числе и мелких провинциальных торговых точек, подобных промтоварному магазину в городе Подпорожье Ленинградской области — это совсем уж занехаянная лавочка, над дверью которой криво приколочена доска с небрежной надписью: «Светлана».
Особенно велико количество «Светлан» — предприятий общественного питания: столовых, кафе и ресторанов. Это и свадебный ресторан «Светлана» в Петербурге, и рестораны «Светлана» в Москве, во Владивостоке, Перми, Березняках, Ярославле, Челябинске, Сочи, Геленджике… На 427‐м километре автодороги Киев — Одесса также расположен ресторан «Светлана». Функционирует ресторан «Светлана» в киргизском городе Бишкеке. Даже в Стамбуле есть ресторан «Светлана», который держит армянин Лёва.
Использование женского имени для наименования магазина, салона красоты или фирмы — явление весьма распространенное во всем мире. Однако большая частота употребления для этих целей имени
Несмотря на то, что имя
Что только не называли и что только не называют «Светланой»! По всей стране функционирует множество «Светлан»-турбаз, имидж-клубов «Светлана», в которых проводятся конкурсы красоты, конкурсы «Хочу быть моделью» и прочие подобного рода мероприятия. Существуют танцевально-спортивные и просто спортивные клубы «Светлана» для детей и для взрослых. Есть «Светланы» — дома отдыха, пансионаты, санатории, детские оздоровительные лагеря (например, лагерь «Светлана» в поселке Рощино Выборгского района и пансионат для детей «Светлана» в Пермской области). Есть «Светланы» — турагентства и гостиницы. Приведу рекламу одной из них: «Гостиница „Светлана“ — загрузка 30–40 % (вместе с ночными проститутками)». Свои услуги предлагают службы знакомств «Светлана» и кадровые агентства «Светлана», обеспечивающие домработницами, горничными, нянями, гувернантками, сиделками, логопедами, а также девушками «с проживанием и приходящими» (рекламный листок одного такого агентства предлагает и другие услуги). Наконец, в Калифорнии функционирует агентство «Svetlana Agency: Beautiful Ladies», обеспечивающее всех желающих русскими девушками. На рекламном листке этого агентства изображена роскошная блондинка на фоне пальм и (должно быть) Тихого океана. А в Париже в 1990 году вышел сборник «Svetlana. Chansons russes» (Paris, 1990).
Последние примеры показывают, что имя
«Светлана — милая душа, ты даже в имени светла!»
Ставшие в последние годы распространенными трактовки характера и судьбы человека в зависимости от его имени представляются мне во многом субъективными, хотя и не лишенными определенного интереса. Широкое распространение получили очерки, в которых дается характеристика тех или иных личных имен и описываются свойства их носителей. Подобного рода тексты можно встретить в различных массовых изданиях, в интернете, в словарях личных имен, на обложках школьных тетрадей, блокнотов и даже на чайных кружках. Выходят и книги, целиком посвященные одному имени и его историческим носителям, как, например, составленная Татьяной Кравченко «Татьяна. Книга для тебя» [см.: 155]. Интерес к любым сведениям о своем имени вполне объясним. Распространено мнение, что «имя человека как бы бросает отсвет на его судьбу» [291,
Даже не очень привлекательные черты бывают обычно представлены как достоинства, согласно мнению о недостатках, являющихся продолжением достоинств. Таким образом, носители имени получают основание присоединить себя к определенной группе лиц, наделенных этими располагающими к себе свойствами. Установка безымянных авторов таких текстов на лестный отзыв об имени играет, по-видимому, главную психотерапевтическую роль, порождая в его носителе уверенность в себе и помогая преодолеть разного рода комплексы неполноценности.
По моим наблюдениям, женским именам уделяется несравнимо больше внимания, чем мужским. Неоднократно встречалась я и с очерками, посвященными имени
Иногда приводятся и дополнительные сведения об имени
Что же касается характера Светлан, то, согласно одним источникам, они «спокойны, ровны, гармоничны, скромны, а иногда даже застенчивы», а согласно другим — «обычно очень высокого мнения о самой себе, что не всегда соответствует истине. Но самомнение помогает Светлане добиться успехов» [324,
Светлана — лед и пламень, сплошные противоречия. Доброта к людям — и редкостное умение причинять им боль, завышенная самооценка — и бескорыстный альтруизм, настойчивость, решительность — и неумение в самые важные моменты жизни взять судьбу в свои руки. Светлана самостоятельна и трудолюбива, дипломатична, добра и не любит командовать. Кокетлива, предпочитает мужское общество, потому что с женщинами труднее находить общий язык. Очень заботится о своей семье, идеальная мать и жена [295,
Естественно, что оценки всех имен, представленных в подобного рода очерках, равно как и описания характеров их носителей, в принципе не могут быть отрицательными. Трудно вообразить, чтобы в них присутствовала информация, компрометирующая характеризуемое имя. Это относится и к
В конце очерков, как правило, перечисляются реальные носительницы имени
Такого рода тексты с легкостью убеждают Светлан, что их имя — это имя высокой смысловой и поэтической насыщенности. Следуя приведенным описаниям, читательницы неизбежно пытаются отождествить себя с предложенным образом. Мне не раз случалось слышать от девушек Светлан мнения об этих очерках: они бывали «просто поражены», настолько схожим оказывался их собственный характер с представленным описанием.
Комплиментарность в адрес имени и в адрес его носительниц — столь же необходимая составляющая этих очерков, как и поздравительных стихотворений, которые в настоящее время обильно поставляются массовыми изданиями (печатными или интернетными):
Вместо заключения
«Неспроста я тебя назвала этим именем светлым — Светлана»
Возникнув как литературное (искусственное) имя и утвердившись в российском культурном сознании благодаря балладе Жуковского, имя
Еще более мощным толчком к росту популярности имени
Во-первых, в последние два десятилетия баллада Жуковского «Светлана» после долгого перерыва вновь оказалась включенной в качестве обязательного произведения в школьные программы по русской литературе, что неизбежно расширило диапазон ее известности и вернуло ей статус хрестоматийного текста, каким она была многие годы до Октябрьской революции.
Во-вторых, имя
В связи с наблюдающейся в настоящее время тягой в обществе к забытым или полузабытым именам, входящим в православные святцы (таким как
В-третьих, имя
И наконец, следует отметить, что с конца XX — начала XXI века, наряду с падением частотности и престижности имени
В одном из номеров журнала для подростков «Мы» за 1996 год цитируется письмо двадцатилетнего Вячеслава, характеризующего себя как молодого человека, каких девушки называют «крутыми»: он занимается спортом, не курит, пьет только шампанское, много зарабатывает «вышибанием долгов», имеет «престижную» работу и пр. Этот Вячеслав пишет о себе: «У меня есть квартира, машина, отличные друзья и любимая, единственная девушка, милая Светланка, с которой я познакомился два года назад в библиотеке (да, да, не на дискотеке или пьяной вечеринке)». Интересно уже то, что Вячеслав привел в письме имя своей любимой девушки, но еще более любопытно, как он называет ее: не
А вот другой пример. В декабре 2002 года в Петербурге проходили выборы в Законодательное собрание; по Петроградскому району баллотировалось восемь кандидатов. В листовках с биографическими сведениями о кандидатах, как это и полагается, указывалось их семейное положение: «Женат. Имеет двух сыновей» или «Женат, растит дочь и сына» и пр. И только про одного было сказано: «Имеет жену Светлану и четырех сыновей». Наличие жены по имени
В ряде телевизионных рекламных роликов последних лет встречается вполне симпатичный образ девушки по имени
Такого рода примеры свидетельствуют, на мой взгляд, о начале нового антропонимического витка, который приведет к очередной переоценке имени
А в стихотворении Светланы Дион имя самой поэтессы, названное
Трогательный (хотя и не однозначный) образ юной Светланы/Светы Красовской предстает перед читателями и в цикле «романов для девочек» сестер Воробей [см.: 292; 293 и др.]. В телесериале 2002 года «Две судьбы» (по мотивам романов С. Малкова «Шантаж» и «Расплата», режиссеры В. Усков и В. Краснопольский) у героев в начале 1960‐х годов рождается дочь, которую мать решает назвать Светланой (этот эпизод происходит как раз в период наивысшей популярности имени). Муж вполне доволен выбором жены: «Светлана? — говорит он в раздумье. — Значит, Светлана Ивановна. Ну что ж, хорошо. И чтобы жизнь у нее была светлая». Здесь вольно или невольно возникает ассоциация с первой Светланой — Сашенькой Протасовой, обращаясь к которой, как мы помним, Жуковский писал: «Будет жизнь твоя светла…» Реминисценция сюжетной линии из баллады Жуковского есть и в изображении судьбы этой идеальной и опоэтизированной Светланы: никто не может поколебать веру девушки в то, что ее жених, считающийся пропавшим без вести в Афганистане, жив; и он действительно, подобно жениху Светланы Жуковского, возвращается к ней цел и невредим. Предполагаю также, что мощный толчок к росту популярности имени
Все эти тенденции, наблюдаемые в обществе, в современной литературе, кинематографе и отраженные даже в рекламе, подают надежду на возможно скорые перемены в отношении к имени
Литература
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9. Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933.
10. Аркадий Гайдар. Жизнь и творчество: Иллюстрации; документы; дневники; воспоминания; письма; портреты / Сост. Н. И. Рыбаков. М., 1991.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17. База данных о жертвах политического террора в СССР. Диск 1 // Жертвы политического террора в СССР. Компакт-диск. 3‐е изд. М., 2004.
18. База курносых: Пионеры о себе. Иркутск; Москва, 1934.
19. Балет: Энцикл. М., 1981.
20.
21.
22.
22а. Бароны Вревские: М-лы к истории рода и фамилии. [Псков], 2005.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
41.
42.
43.
44.
45.
46.
47.
48.
49.
50. Бюллетени Государственного литературного музея. № 4: Лубок. Ч. 1: Русская песня / Сост. и коммент. С. А. Клепиков. М., 1939.
51.
52.
53.
54.
55.
56.
57.
58. Вечерний Петербург. 1995. 4 дек. № 225.
59.
60.
61.
62.
63. Владивосток. Город у океана: Фотоальбом. М., 1985.
64. Владивосток: Путеводитель по городу. Владивосток, 1993.
65. В области церковно-приходской практики // Церковный вестник. 1912. № 9.
66.
67.
68.
69.
70.
71. Воспоминания Анастасии Акиндиновны Тарасовой (11/XI 1914, Пермь) / Предисл. и публ. О. В. Дворяновой // Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты. М., 2004.
72.
73.
74. Всемирная иллюстрация. 1895. № 1353.
75.
76.
77.
78.
79.
80.
81.
82.
83.
84.
85.
86. Говори мне о любви: [Интервью с Андреем Губиным] / Подгот. Игорь Кузьмичев // Программа передач телевидения и радио. 2001. 15–21 янв. № 3.
86а.
87.
88.
89.
90.
91.
92. Городской романс: Книга о Челябинске и челябинцах, написанная самими челябинцами. Челябинск, 1996.
93.
94.
95.
96.
97.
98.
99.
100.
101.
102.
103.
103а.
104.
105.
106.
107.
108.
109. Дневники П. И. Чайковского. М.; Пг., 1923.
110.
111.
112.
113.
114.
115.
116.
117.
118.
119.
120.
121.
122.
123.
124.
125.
126.
127.
128. Загородный центр детско-юношеского творчества «Зеркальный»: Наши песни: Для отрядных вожатых. СПб., 1997.
129.
130. «Зеркальный»: Легенды: Для вожатых и детей. СПб., 1997.
131.
132.
133.
134.
135.
136.
137. Известия. 1994. 19 окт. № 201.
138.
139. Иосиф Сталин в объятьях семьи: Из личного архива / Сост. Ю. Г. Мурин. Берлин; Чикаго; Токио; М., 1993.
140.
141.
142.
143.
144.
145.
146.
147.
148.
149.
150.
151. Кому вы завидуете: [Рубрика «Письма в „Мы“»] // Мы. 1996. № 2.
152.
153.
154. К. П. Брюллов в письмах, документах и воспоминаниях современников. М., 1961.
155.
156.
157.
158. Крещенский вечерок: Детские сказки / Пер. М. Бахрутиной. СПб., 1838.
159.
160.
161.
162.
163.
164.
165.
166.
167. Леонид Витальевич Собинов: Статьи, речи, высказывания, письма к Л. В. Собинову: В 2 т. М., 1970. Т. 2.
168.
169.
170.
171.
172.
173.
174.
175.
176.
177.
178.
179.
180.
181.
182.
183.
184.
185.
186.
187.
188.
189.
190.
191.
192.
193.
194.
195.
196.
197.
198.
199. Михаил Николаевич Тухачевский: Фотографии, документы, воспоминания современников. М., 1989.
200.
201.
202.
203.
204.
205.
206.
207.
208. Надежде Сергеевне Аллилуевой лично от Сталина: (Переписка 1928–1931 годов) / Публ. И. Ю. Мурина // Родина. 1992. № 10.
208а.
209.
210.
211.
212.
213.
214.
215.
216.
217. Новая Светлана. Пародия баллады Жуковского, примененная к Н. А. Полевому (писано около 1840 г.) / Публ. П. Бартенева // Русский архив. 1885. Кн. 1.
218. Новый Сатирикон. 1915. № 2.
219.
220.
221. Опыт социального планирования в объединении «Светлана». Иркутск, 1971.
222.
223.
224.
225.
226. Остафьевский архив князей Вяземских. Переписка князя П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым. 1820–1823. М., 1899. Т. 2.
227. Островский и московские театры (Неизданные документы). Сообщение Л. А. Гузовской и Е. Ю. Недзвецкой // А. Н. Островский: Новые м-лы и исслед.: В 2 кн. М., 1974. Кн. 2. (Лит. наследство. Т. 88).
228. «Отчего я любил тебя…»: Письмо Владимира Набокова к Светлане Зиверт / Публ. и вступ. заметка Е. Белодубровского // Звезда. 2002. № 9.
229.
230.
231. Пантеон русского и всех европейских театров. СПб., 1840. Ч. 1.
232.
233.
234.
235.
236.
237. Песни и романсы русских поэтов. М.; Л., 1965.
238. Песня остается с человеком: Популярные песни шестидесятых годов. М., 1994.
239. Песни русских поэтов: В 2 т. Л., 1988. Т. 1.
240.
241. Письма Василия Андреевича Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу. М., 1895.
242. Письма К. Д. Бальмонта к Дагмар Шаховской // Звезда. 1997. № 8.
243. Письма М. Л. Гофмана к Б. Л. Модзалевскому. Ч. 1 (1904–1921) / Публ. Т. И. Краснобородько, при участии В. Р. Гофмана // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2000 год. СПб., 2004.
244.
245.
246.
247.
248.
249.
250. Поэты 1790–1810‐х годов. Л., 1971.
251.
252.
253.
254.
255.
256.
257.
258.
259.
260. Развлечение. 1865. № 1.
261.
262.
263.
264.
265. Репертуарный бюллетень. М., 1940. № 1–2.
266. Репертуарный бюллетень. М., 1940. № 3.
267.
268.
269.
270.
271.
272.
273.
274. Рукописный девичий рассказ / Сост. С. Б. Борисов. М., 2002.
275. Русская литература и фольклор. (Первая половина XIX века). Л., 1976.
276. Русская хрестоматия для высших классов средних учебных заведений / Сост. А. Филонов. СПб., 1863.
277. Русские народные сказки Сибири о богатырях. Новосибирск, 1979.
278. Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI–XVIII века). Л., 1971.
279. Русский фольклор: Библиограф. указ. 1881–1900. Л., 1990.
280.
281.
282.
283.
284.
285. «Светлана». История Ленинградского объединения электронного приборостроения. Л., 1986.
286. Светлана. Мода. Рукоделие. Точные выкройки. М., 1995.
287. Светлана. Новейший сборник песен. М., 1908.
288. Светлана. Сборник новейших песен. М., 1911; то же 1914; то же 1915.
289. Светлана — экстра. М., 1995.
290.
291.
292.
293.
294.
295. Словарь имен / Сост. Г. Квита. М., 1997.
296. Словарь личных имен. С указанием православных дней ангела / Сост. Н. Н. Федоринова. 2‐е изд. Воронеж, 1997.
297.
298.
299.
300.
301.
302. Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне. М.; Л., 1965.
303. Советские художественные фильмы: Аннотированный каталог. 1962–1983. М., 1999.
304.
305.
306.
307.
308.
309.
310.
311.
312.
313.
314. Суббота: Еженед. газ. (Рига). 1996. № 5 (87).
314a.
315.
316.
317.
318.
319. Так это было: Тихон Хренников о времени и о себе / Диалоги вела и тексты обработала В. Рубцова. М., 1994.
320.
321. Татевский сборник С. А. Рачинского. СПб., 1899.
322.
323. Телесемь: ТВ-программа с 15 по 21 нояб. № 47 (419). 2004.
324. Телесемь: ТВ-программа с 17 по 23 янв. № 4 (428). 2005. 324а. Телесемь: ТВ-программа с 6 по 12 марта. № 11 (487). 2006.
325.
326.
327.
328.
329.
330.
331.
332.
333.
334.
335.
336.
337.
338.
339.
340.
341. Уткинский сборник. Вып. 1: Письма В. А. Жуковского, М. А. Мойер и Е. А. Протасовой / Под ред. А. Е. Грузинского. М., 1904.
342.
343. Фельетон. Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1848. 24 дек. № 290.
344.
345.
346.
347.
348.
349.
350.
351.
352.
353.
354.
355.
356.
357.
358.
359.
360.
361.
362.
363.
364.
365.
366.
367.
368.
369.
370.
371.
372.
373.
374.
375.
376.
377.
378.
379.
380. https://www.anekdot.ru/an/an0302/c030214;100.html
381. http://www.bards.ru/archives/part.php?id=52658
382. https://archive.svoboda.org/programs/hd/2005/hd.081305.asp
383. http://www.svoboda.org/programs/cicles/Stainbeck/st_13.asp
384. https://stihi.ru/2011/08/07/3991
386. https://www.litmir.me/br/?b=24326&p=1
387. https://svetlana-sochi.ru/
388. https://www.peoples.ru/military/commander/tuhachevskiy/history.html
389. https://pesni.guru/text/веселые-ребята-розовые-розы
390. https://webplus.info/getres.php?CardsSectionWishes=112&wish=2078
Об авторе
Фото М. С. Неклюдовой
Елена Владимировна Душечкина (1941–2020) — специалист по русской литературе и культуре, доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета. Е. В. Душечкина начинала свой научный и педагогический путь в Тартуском университете под руководством Ю. М. Лотмана и Д. С. Лихачева, затем преподавала в Таллинне и Петербурге. Круг интересов Елены Владимировны охватывал самые разнообразные темы, от поэтики древнерусских летописей до проблем современной массовой культуры. Е. В. Душечкина была первооткрывателем целого ряда тем в филологической науке и культурологии: она первой обратила внимание на жанры календарной словесности, описала праздничные циклы и ритуалы горожан, по-новому обратилась к проблемам ономастики, показав связь имянаречения с литературным процессом. Е. В. Душечкина — составитель нескольких антологий русского святочного рассказа, автор более двух сотен научных статей и пяти книг: «Повесть о Фроле Скобееве: История текста и его восприятие в русской культуре», «Русский святочный рассказ: Становление жанра», «Русская елка. История, мифология, литература», «Светлана: культурная история имени» и «Строгая утеха созерцанья: статьи о русской культуре».
The name Svetlana has an amazing cultural history: it wasn’t part of Russian Orthodox Calendar names and was never mentioned in the monuments of Medieval Russian literature. This name became part of the Russian onomasticon thanks to Vasily Zhukovsky’s popular ballad «Svetlana.» In this monograph, the prominent literary scholar Elena Dushechkina traces the path of the name Svetlana from this classical poetic early-19th-century text to the name’s incredible popularity in the Soviet era, when it suddenly became part of the names that acquired ideological meaning. Having discussed in detail the history of creation of Zhukovsky’s ballad and the literary fate of its central character, the author then uses extensive material to discuss its 20th-century history, drawing on multiple anthroponymic studies, as well as interviews with the name-bearers. Elena Dushechkina (1941–2020) was a Professor at Saint Petersburg State University, a specialist in Russian literature and culture.
Иллюстрации
Икона «Христос и самарянка», нач. XVIII в. Калужский музей изобразительных искусств.
В. А. Жуковский. Гравюра В. Вендрамини с портрета О. А. Кипренского. 1817 г. Ровинский Дмитрий Александрович (1824–1895). Материалы для русской иконографии. Вып. 8. СПб.: Экспедиция заготовления гос. бумаг, 1890. С. 281.
Александра Андреевна Воейкова (урожд. Протасова) — адресат баллады Жуковского «Светлана». Гравюра с портрета работы Е. П. Житнева.
К. П. Брюллов. Гадающая Светлана. 1836 г. Нижегородский государственный художественный музей.
А. Н. Новоскольцев. Светлана. 1889 г. Вольский краеведческий музей.
Иван Иванович Козлов. Литография Лебедева с портрета О. А. Кипренского. Портретная галерея русских деятелей = Galerie de portraits de célébrités Russes publiée par A. Munster: [В 2 т.] / А. Э. Мюнстер. СПб.: тип. и лит. А. Мюнстера, 1864–1869. Т. II. Илл. 48.
Страницы первой публикации послания И. И. Козлова «К Светлане», посвященного А. А. Воейковой, в журнале «Сын отечества» за 1821 г. Ч. 73. № XLIV. С. 177–179.
Фрегат «Светлана». Гравюра Л. А. Серякова с рис. А. К. Беггрова. Всемирная иллюстрация: журнал. 1871. Т. 6. № 138. С. 121.
Крейсер 1‐го ранга «Светлана». Фото из книги:
Кавказ. Сочи. Пансион «Светлана». Иллюстрированная почтовая карточка. Издание Ганькова. Фотограф неизвестен. Нач. ХХ в.
Первый корпус завода «Светлана». 1913 г. Фото с сайта Citywalls.ru.
Сталин с дочерью Светланой. Фото неизвестного автора (Н. С. Власик?). Fine Art Images / FOTODOM.
Раиса Орлова с мужем Леонидом Шершером и дочерью Светланой. 1940 г. Из семейного архива С. Л. Ивановой.
Михаил Тухачевский с женой Ниной и дочерью Светланой. Государственный музей-усадьба В. Г. Белинского.
Иллюстрация Петра Митурича к повести А. П. Гайдара «Голубая чашка» (первая публикация: Пионер. 1936. № 1)
Художник И. Г. Брюлин. Иллюстрация к книге Н. И. Раковской «Школьная парта». 1956 г.
Вход в магазин «Светлана» в городе Подпорожье (Ленинградская область). 2002 г. Фото С. Г. Леонтьевой из архива С. Г. Леонтьевой (Маслинской).
Граффити на одной из деревянных беседок-ротонд в Александровском саду города Кирова (Вятки). На груди надпись: «Привет всем! Мне зовут Светка!!! P. S. Жду вас всех в г. Челябинске». Фото Н. В. Осиповой. 2005 г.
Е. В. Душечкина (автор данной книги) с внуком Семеном. Указатель к детскому оздоровительному лагерю «Светлана» в поселке Рощино (Выборгский район Ленинградской области). 1997 г. Фото А. Ф. Белоусова из архива Е. В. Душечкиной.