Пьесы о богах и людях
В сборник, составленный в 2004 году, вошли переводы трех (из четырех) пьес, вышедших в оригинале в 1917 году под названием Plays of gods and men. Фантастические декорации в сочетании с яркими персонажами делают эти небольшие пьесы выразительными и запоминающимися.
От переводчика
Данный сборник классических пьес не нуждается в представлении. Неудивительно, что именно эта книга вызвала такой интерес Г.Ф. Лавкрафта: созданные Дансени сцены драматического ужаса и сейчас потрясают. Надеюсь, в переводе я хоть отчасти смог передать свое собственное восхищение удивительным первоисточником.
При переводе имен и географических названий я старался воспроизводить на русском написания Дансени, которым нет аналогов в истории и мифологии, не мудрствуя и избегая отсебятины. Таким образом я поступал и в предшествующих переводах и буду поступать впредь…
В оригинале в сборник входит еще одна пьеса, тоже упомянутая в эссе Лавкрафта «Сверхъестественный ужас в литературе». Перевод ее под названием «Ночь на постоялом дворе» вышел в книге «Антология фантастической литературы» (сост. Х.Л. Борхес, А. Бьой Касарес, С. Окампо. СПб., Амфора, 1999). Думаю, большинству эта антология известна; вот и еще один повод ее найти и прочитать. Ведь перевод В. Кулагиной-Ярцевой выполнен, как всегда, на высочайшем уровне. И мне тягаться с мастерами ни к чему…
Впрочем, остается и собственная ниша — первые переводы. Сейчас идет работа над книгами Дансени «Рассказы о войне», «За пределами знакомого мира», «Почему молочник боится рассвета», «Время и боги». Будет и кое-что еще…
Приятного чтения!
Шатры Арабов
Король.
Бел-Нарб) погонщики верблюдов.
Ауб)
Гофмейстер.
Забра, придворный.
Эзнарза, цыганка из пустыни.
Акт I
Бел-Нарб: К вечеру мы снова будем в пустыне.
Ауб: Да.
Бел-Нарб: И много недель не будет вокруг нас городов.
Ауб: Ах!
Бел-Нарб: Оборачиваясь с верблюжьей тропы, мы увидим, как гаснут огни; это будет последнее, что мы увидим.
Ауб: Потом мы будем в пустыне.
Бел-Нарб: Древняя жестокая пустыня.
Ауб: Как ловко пустыня прячет свои колодцы. Можно сказать, что она враждует с человеком. Она не приветствует нас, как города.
Бел-Нарб: Она таит ЗЛО. Я ненавижу пустыню.
Ауб: Я думаю, нет в мире ничего прекраснее городов.
Бел-Нарб: Города красивы.
Ауб: Я думаю, что они прекраснее всего после рассвета, когда ночь оставляет здания. Они медленно отводят ее прочь и позволяют ей пасть подобно плащу и стоят нагими в своей красоте, будто в сиянии широкой реки; и свет нисходит и целует их в лоб. Я думаю, что тогда они прекраснее всего. Голоса мужчин и женщин начинают раздаваться на улицах, еле слышимые, один за другим, пока не зазвучит неспешный громкий ропот и все голоса не сольются в один. Я часто думаю, что тогда город говорит со мной, говорит своим голосом: «Ауб, Ауб, который на днях должен умереть, я не принадлежу Земле, я был всегда, я не умру».
Бел-Нарб: Я не думаю, что города прекраснее всего на рассвете. Мы в любой день можем увидеть рассвет в пустыне. Я думаю, что они прекрасны только тогда, когда солнце уже встало и пыль стелется по узким улицам, это своего рода тайна — мы можем видеть скрытые фигуры и все же не совсем понимаем, кто перед нами. И только когда опускается тьма, и в пустыне не на что смотреть, разве что на черный горизонт и на черное небо над ним, именно тогда зажигаются подвесные фонари, и огни зажигаются в окнах один за другим и меняются все краски мира. Тогда, возможно, женщина выскользнет из маленькой дверцы и растворится на ночной улице, и мужчина будет красться с кинжалом в руке, чтобы уладить старую ссору, и люди будут сидеть на скамьях у дверей, играя в скабаш при ярком свете маленького зеленого фонаря, в то же время заправляя свои кальяны и куря наргруб. O, как чудесно наблюдать это! И пока я курю, мне нравится думать об этом и наблюдать, как где-то далеко-далеко над пустыней подобно крылу вздымается огромное красное облако; и тогда все Арабы узнают, что на следующий день промчится сирокко, проклятое дыхание Иблиса, отца Сатаны.
Ауб: Да, приятно думать о Сирокко, когда ты в безопасности в городе, но я не люблю думать о нем в такое время, поскольку до исхода дня мы повезем паломников к Мекке, и кто может узнать или предсказать, что у пустыни на уме? Наш путь в пустыне подобен бросанию костей собаке: какие-то она поймает, а какие-то уронит. Она может поймать наши кости, но мы можем и достичь сверкающей Мекки. O, если бы я был торговцем в маленькой палатке на людной улице, если б я мог сидеть весь день и торговать…
Бел-Нарб: Да, куда легче обмануть какого-нибудь лорда, покупающего шелк и украшения в городе, чем обмануть смерть в пустыне. О, пустыня, пустыня; как я люблю красивые города, и как я ненавижу пустыню.
Ауб: (
Бел-Нарб: Где? На краю пустыни, там, где верблюды?
Ауб: Да, кто это?
Бел-Нарб: Он смотрит на тропу, которой идут караваны. Говорят, что Король приходит на край пустыни и часто смотрит в ту сторону. Он подолгу стоит там вечерами, устремив взор к Мекке.
Ауб: И с чего это Королю смотреть в сторону Мекки? Он же не может отправиться в Мекку. Он не может уйти в пустыню даже на день. Посыльные помчатся за ним, выкрикивая его имя, и вернут его в зал совета или в палату суда. Если они не сумеют найти его, их головы отрубят и вывесят на какой-нибудь высокой крыше; судьи укажут на них со словами: «Оттуда им лучше видно!»
Бел-Нарб: Нет, Король не может уйти в пустыню. Если бы Бог сделал МЕНЯ Королем, я вышел бы однажды на границу пустыни и отряс бы песок с моего тюрбана и с моей бороды, а затем я никогда больше не взглянул бы на пустыню. Жадная, выжженная солнцем древняя мать тысячи дьяволов! Она могла бы засыпать колодцы песком, задувать своим сирокко год за годом и столетие за столетием и никогда не удостоиться ни единого моего проклятия — если бы Бог сделал МЕНЯ Королем.
Ауб: Говорят, что ты похож на Короля.
Бел-Нарб: Да, я похож на него. Ведь его отец назвался когда-то погонщиком верблюдов и прошел через наши деревни. Я часто говорю самому себе: «Все в руках Божьих.
Если б я только мог сделаться Королем, а короля превратить в погонщика верблюдов, это было бы угодно Богу, ибо во всем воля его».
Ауб: Если бы ты сделал это, Бог сказал бы: «Взгляните на Бел-Нарба, которого я сделал погонщиком верблюдов и который забыл об этом». И затем он покинул бы тебя, Бел-Нарб.
Бел-Нарб: Кто знает, что сказал бы Бог?
Ауб: Кто знает? Его пути неисповедимы.
Бел-Нарб: Я не сделал бы этого, Ауб. Нет, не сделал бы. Я только говорю это самому себе, когда курю, или ночью в пустыне. Я говорю самому себе: «Бел-Нарб — Король в Таланне». И затем я говорю: «Гофмейстер, пришли сюда Скарми с бренди, с фонарями и с досками для игры в скабаш, и пусть весь город соберется перед дворцом, пусть все пьют, веселятся и восхваляют мое имя».
Паломники: (
Бел-Нарб: Проклятие пустыни.
Ауб: Верблюды встают. Караван отправляется в Мекку. Прощай, прекрасный город.
Бел-Нарб: Я иду, порождения греха.
Король: Корону не нужно носить на голове. Скипетр не нужно носить в руках. Корону следует превратить в золотую цепь, а скипетр — вбить в землю так, чтобы Короля можно было приковать к нему за лодыжку. Тогда он ЗНАЛ БЫ, что он не сможет удалиться в прекрасную пустыню и никогда не сможет увидеть пальмы в оазисах. O Таланна, Таланна, как я ненавижу этот город с его узкими, узкими улочками, и этих пьяных вечер за вечером людей, играющих в скабаш в кошмарном игорном доме этого старого негодяя Скарми. O, если б я мог жениться на девушке из неблагородной семьи, поколения предков которой не знали этого города, и если б мы могли уехать отсюда по длинной тропе через пустыню, только мы вдвоем, пока мы не прибудем к шатрам Арабов. А корона какой-нибудь глупый и жадный человек заберет ее себе на горе. И всего этого не может случиться, ибо Король — это все же Король.
Гофмейстер: Ваше Величество!
Король: Ну что ж, мой лорд Гофмейстер, у Вас есть ЕЩЕ работа для меня?
Гофмейстер: Да, нужно очень много сделать.
Король: Я надеялся освободиться этим вечером, ибо верблюды поворачивают к Мекке, и я мог бы поглядеть, как караваны уходят в пустыню, куда я не могу отправиться сам.
Гофмейстер: Вашему Величеству предстоят серьезные дела. Иктра восстала.
Король: Где это — Иктра?
Гофмейстер: Это маленькая страна, принадлежащая вашему Величеству, возле Зебдарлона, среди холмов.
Король: Если б не это, я уже почти готов просить, чтобы Вы позволили мне уйти с погонщиками верблюдов в золотую Мекку. Я исполнял все, что требуется от Короля, в течение пяти лет и слушал моих советников, и все это время пустыня взывала ко мне; она говорила: «Ступай в палатки моих детей, в палатки моих детей!» И все это время я оставался среди этих стен.
Гофмейстер: Если ваше величество оставите город теперь…
Король: Я не оставлю, мы должны собрать армию, чтобы наказать людей Иктры.
Гофмейстер: Ваше Величество назначит командующих. Племя воинов вашего Величества должно быть вызвано из Аграрвы и другое из Кулуно, города джунглей, а еще одно из Мирска. Это должно быть сделано указами, запечатанными вашей рукой. Советники Вашего Величества ждут Вас в зале совета.
Король: Солнце уже очень низко. Почему караваны еще не отправились?
Гофмейстер: Я не знаю. И затем, ваше Величество…
Король: (
Гофмейстер: Если у вашего Величества есть время для подобных вещей, то вот и сами верблюды.
Король: Нет, нет, я не желаю видеть верблюдов. Они никогда не смогут забрать меня в дивную пустыню, чтобы навеки освободить от городов. Я должен остаться здесь, чтобы исполнять работу Короля. Только мои мечты могут уйти, и тени верблюдов понесут их на поиски мира в шатры Арабов.
Гофмейстер: Ваше Величество теперь отправится в зал совета?
Король: Да, да, я уже иду.
Вот и весь караван двинулся. Прислушайтесь к погонщикам верблюдов. Они будут бежать позади первые десять миль, а завтра они оседлают их. Они будут тогда далеко от Таланны, и пустыня будет лежать вокруг них, и солнечный свет подарит им свою золотую улыбку. И новое выражение обретут их лица. Я уверен, что пустыня шепчет им ночью: «Мир вам, дети мои, мир вам».
Гофмейстер: Ваше Величество идет в зал совета?
Король: Да, я иду. Если бы не Иктра, я мог бы уйти и прожить в золотой пустыне год, и увидеть священную Мекку.
Гофмейстер: Возможно, ваше Величество могли бы покинуть нас, если бы не Иктра.
Король: Будь проклята Иктра!
Забра: Ваше Величество.
Король: Oх… Еще работа несчастному Королю.
Забра: Иктра усмирена.
Король: Усмирена?
Забра: Это случалось внезапно. Люди Иктры встретились с несколькими воинами вашего Величества, и лучники случайно уничтожили лидера восстания, и поэтому толпа рассеялась, хотя их было много, и они все кричали три часа: «Король велик!»
Король: Я все-таки увижу Мекку и шатры арабов, о которых давно мечтал. Я уйду теперь в золотые пески, я…
Гофмейстер: Ваше Величество…
Король: Через несколько лет я вернусь к Вам.
Гофмейстер: Ваше Величество, этого не может быть. Мы не сможем управлять людьми больше года. Они заговорят: «Король мертв, Король…»
Король: Тогда я вернусь через год. Всего лишь через год.
Гофмейстер: Это слишком долго, ваше Величество.
Король: Я вернусь ровно через год, считая с сегодняшнего дня.
Гофмейстер: Но, ваше Величество, уже послали за принцессой в Тарбу.
Король: Я думал, что она прибыла из Каршиша.
Гофмейстер: Было бы желательно, чтобы ваше Величество сочетались браком в Тарбе. Проходы в горах принадлежат Королю Тарбы, и у него прекрасное сообщение с Шараном и Островами.
Король: Да будет так, как Вы желаете.
Гофмейстер: Но, ваше Величество, послы выезжают на этой неделе; принцесса будет здесь через три месяца.
Король: Пусть явится через год и один день.
Гофмейстер: Ваше Величество!
Король: Прощайте, я спешу. Я собираюсь в пустыню (
Гофмейстер: (
Забра: Но это следовало сообщить. Многое могло бы случаться, если б это не стало известно сразу.
Гофмейстер: Я уже знал об этом утром. А теперь он уедет в пустыню.
Забра: Это действительно дурно; но мы можем вернуть его назад.
Гофмейстер: Возможно, через несколько дней.
Забра: Благоволение Короля подобно золоту.
Гофмейстер: Оно подобно огромному сокровищу. Кто такие эти Арабы, чтобы покровительство Короля досталось им? Стены их домов — холсты. Обычная улитка, и у той в домике стены получше.
Забра: O, это самое большое зло. Увы мне, что я принес ему весть. Мы теперь станем бедняками.
Гофмейстер: Никто не даст нам золота в течение многих дней.
Забра: Но Вы будете управлять Таланной, в то время как он будет далеко. Вы сможете увеличивать торговые налоги и дань с тех людей, что работают в полях.
Гофмейстер: Они платят налоги и дань Королю, который раздает свои щедроты приближенным только тогда, когда он находится в Таланне. Но в то время как он будет далеко, все его богатства пойдут недостойным людям — людям, чьи бороды грязны и тем, кто не боится Бога.
Забра: Мы в самом деле станем бедняками.
Гофмейстер: Немного золота нам перепадет от нарушителей закона. Или немного денег, чтобы решить спор в пользу какого-нибудь богача; но больше ничего не будет, пока не вернется Король, которого хранит высшая сила.
Забра: Бог да возвеличит его. И Вы все же попробуете его удержать?
Гофмейстер: Нет. Когда он отправится в путь со свитой и эскортом, я буду идти возле его лошади и рассказывать ему, что блестящее шествие через пустыню произведет впечатление на Арабов и обратит к нему их сердца. И я побеседую с глазу на глаз с одним капитаном в задней части эскорта, а он впоследствии поговорит с главнокомандующим о том, что нужно сойти с верблюжьей тропы через несколько дней и поблуждать в пустыне с Королем и его последователями и как бы случайно возвратиться снова в Таланну. И все сложится для нас очень хорошо. Мы будем ждать здесь, пока они не пройдут мимо.
Забра: Главнокомандующий, конечно, сделает это?
Гофмейстер: Да, это будет один такбарец, бедный человек и разумный.
Забра: Но если это будет не такбарец, а какой-нибудь корыстолюбивый человек, который потребует больше золота, чем такбарец?
Гофмейстер: Ну, тогда мы дадим ему все, что он потребует, и Бог накажет его за жадность.
Забра: Он должен пройти мимо нас.
Гофмейстер: Да, он пройдет здесь. Он вызовет кавалерию из Салойа Саманг.
Забра: Уже почти стемнеет, когда они двинутся в путь.
Гофмейстер: Нет, он очень спешит. Он выступит перед закатом. Он заставит их отправиться тотчас же.
Забра: (
Гофмейстер: (
Кто этот человек? Он пошел к верблюдам.
Забра: Он дал деньги одному из погонщиков верблюдов.
Гофмейстер: Смотри, он садится в седло.
Забра: Может быть, это Король!
Гофмейстер: Это всего лишь погонщик, уходящий в пустыню. Как радостно звучит его голос!
Забра: Сирокко поглотит его.
Гофмейстер: Что, если это БЫЛ Король!
Забра: Ну, если это был Король, нам придется подождать год.
Акт II
Король: Теперь я познал пустыню и жил в шатрах Арабов.
Эзнарза: Нет земли подобной пустыне и людей, подобных Арабам.
Король: Все это осталось позади; я возвращаюсь к стенам моих отцов.
Эзнарза: Время не может уничтожить всего; я возвращаюсь в пустыню, которая взлелеяла меня.
Король: Ты думала в те дни в песках или по утрам среди палаток, что мой год когда-нибудь закончится, и я силой данного слова возвращусь в тюрьму своего дворца?
Эзнарза: Я знала, что время сделает это, ибо моему народу ведомы его пути.
Король: Выходит, это Время отмахнулось от наших бесполезных молитв? Выходит, оно больше, чем Бог, раз оно насмеялось над нашей просьбой?
Эзнарза: Мы не можем сказать, что оно больше Бога. Ведь мы просили, чтобы наш собственный год никогда не кончился. Бог не мог помочь нам.
Король: Да, да. Мы просили именно так. Все люди посмеялись бы над этим.
Эзнарза: Молитва была не смешной. Только он — повелитель лет — закоснел. Если бы человек молил за свою жизнь разъяренного, беспощадного Султана, ответом ему был бы смех рабов Султана. И все-таки молить о собственной жизни — совсем не смешно.
Король: Да, мы — рабы Времени. Завтра прибудет принцесса из Тарбы. Мы должны склонить перед ней головы.
Эзнарза: Мои люди говорят, что время живет в пустыне. Оно возлегает там, в лучах солнца.
Король: Нет, нет, не в пустыне. Там ничто не меняется.
Эзнарза: Мой народ говорит, что пустыня — его страна. Оно не трогает свою собственную страну, как говорят люди моего племени. Но оно сокрушает все другие страны мира.
Король: Да, пустыня — всегда остается такой же, даже мельчайшие ее камешки.
Эзнарза: Говорят, что Время любит Сфинкс и не вредит ей. Говорят, что оно не смеет вредить Сфинкс. Она породила Времени немало богов, которым поклоняются неверные.
Король: Их прародитель ужаснее, чем все ложные боги.
Эзнарза: O, но он оставил в покое наш маленький год.
Король: Он уничтожает все и вся.
Эзнарза: Есть малое дитя человеческое, которое могущественнее Времени и которое спасет от него мир.
Король: Кто этот маленький ребенок, более могущественный, чем Время? Не Любовь ли сильнее его?
Эзнарза: Нет, не Любовь.
Король: Если оно побеждает даже Любовь, тогда нет никого сильнее.
Эзнарза: Оно отпугивает Любовь слабыми белыми волосами и морщинами. Бедная маленькая любовь, бедная Любовь, Время отпугивает ее.
Король: Какое же дитя человеческое может победить Время и при этом окажется храбрее Любви?
Эзнарза: Только Память.
Король: Да. Я буду взывать к ней в те дни, когда ветер дует из пустыни, а саранча бьется о мои закоснелые стены. Я буду еще сильнее взывать к ней, когда не смогу больше созерцать пустыню и не смогу вслушиваться в пустынные ветра.
Эзнарза: Она должна вернуть нам наш год, который время не сможет уничтожить. Время не сможет вырезать этот год, если Память скажет: нет. Он сохранится, хотя и останется под запретом. Мы будем часто видеть его хотя бы издали, и все его часы и дни будут возвращаться к нам, проходить один за другим и возвращаться и танцевать снова.
Король: Что ж, это правда. Они должны возвратиться к нам. Я думал, что творцы всех чудес небесных и земных неспособны сделать одно. Я думал, что они не смогут вернуть те дни, которые пали в руки Времени.
Эзнарза: Этот трюк может проделать Память. Она тихо подкрадывается в городе или пустыне, всюду, где собираются несколько человек, подобно странному темному факиру, укрощающему змей, и она проделывает с ними свой трюк, и повторяет его снова и снова.
Король: Мы будем часто возвращать с его помощью старые дни, когда ты уйдешь к своему народу, а я обручусь с принцессой, прибывающей из Тарбы.
Эзнарза: Они будут идти, ступая по пескам золотой прекрасной пустыни, они будут идти, озаренные светом давно ушедших закатов. Их губы будут смеяться древними вечерними голосами.
Король: Уже почти полдень. Почти полдень. Почти полдень.
Эзнарза: Ну, тогда мы расстаемся.
Король: O, войди в город и стань там Королевой. Я верну принцессу назад в ее Тарбу. Ты должна стать Королевой в Таланне.
Эзнарза: Я возвращаюсь теперь к своему народу. Ты пойдешь завтра под венец с принцессой из Тарбы. Ты сказал так. Я так сказала.
Король: O, если б я не давал слова возвратиться.
Эзнарза: Слово Короля подобно короне Короля и скипетру Короля и трону Короля. Это — такая же глупая вещь, как и город.
Король: Я не могу нарушить свое слово. Но ты можешь стать королевой Таланны.
Эзнарза: Таланна не сделает цыганку своей королевой.
Король: Я ЗАСТАВЛЮ Таланну сделать ее королевой.
Эзнарза: Ты не сможешь заставить цыганку год прожить в городе.
Король: Я знал цыган, которые когда-то жили в городе.
Эзнарза: Не такие цыганки, как я… возвращайся в шатры Арабов.
Король: Я не могу. Я дал слово.
Эзнарза: Короли много раз нарушали свои слова.
Король: Но не такие Короли, как я.
Эзнарза: У нас остается только маленькое дитя человеческое, имя ему — Память.
Король: Иди. Память вернет нам, прежде, чем мы расстанемся, один из тех дней, которые уже прошли.
Эзнарза: Пусть это будет первый день. День, когда мы встретились у колодца, когда верблюды прибыли в Эль-Лолит.
Король: Нашему году недостает нескольких дней. Ведь мой год начался здесь. Верблюды провели эти несколько дней в пути.
Эзнарза: Ты ехал чуть в отдалении от каравана, со стороны заката. Твой верблюд качался от легкого груза. А ты был утомлен.
Король: Ты пришла к колодцу за водой. Сначала я увидел твои глаза, затем взошли звезды, стало темно, и я видел только твою фигуру и слабое сияние вокруг твоих волос: я не знал, был ли это свет звезд, я только знал, что сияние есть.
Эзнарза: А затем ты заговорил со мной о верблюдах.
Король: Тогда я услышал твой голос. Ты говорила совсем не то, что говоришь теперь.
Эзнарза: Конечно, нет.
Король: Ты даже говорила как-то иначе.
Эзнарза: Как уходят часы, продолжая свой танец.
Король: Нет, нет. Только их тени. Мы тогда отправились вместе в Святую Мекку. Мы жили одни в палатках в золотой пустыне. Мы слышали, как дикие свободные дни пели песни своей свободы, мы слушали звук дивного ночного ветра. Ничего не останется от нашего года, кроме пустынных теней. Память хлещет их, и они не танцуют. (
Гофмейстер: Он вернется. Он вернется.
Забра: Но сейчас уже полдень. Наша тучность исчезла. Наши враги насмехаются над нами. Если он не вернется, бог забыл нас и да пожалеют нас наши друзья!
Гофмейстер: Если он жив, он вернется.
Забра: Я боюсь, что полдень уже миновал.
Гофмейстер: Тогда он мертв, или грабители подстерегли его.
Бел-Нарб: (
Гофмейстер: Вы в самом деле Король?
Бел-Нарб: Я — Король.
Гофмейстер: Ваше Величество сильно изменились за год.
Бел-Нарб: Люди меняются в пустыне. И меняются сильно.
Ауб: И впрямь, ваше Превосходительство, он — Король. Когда Король уходил в замаскированным, я кормил его верблюда. Да, он — Король.
Забра: Он — Король. Я могу узнать Короля, если вижу его перед собой.
Гофмейстер: Вы редко видели Короля.
Забра: Я часто видел Короля.
Бел-Нарб: Да, мы часто встречались, часто, очень часто.
Гофмейстер: Если кто-то сможет узнать ваше Величество, кто-то помимо этого человека, пришедшего с Вами, то мы все убедимся в истине.
Бел-Нарб: В этом нет нужды. Я — Король.
Король: В святой Мекке, в многовратной Мекке, под зелеными крышами, мы знали его как Короля.
Бел-Нарб: Да, это правда. Я видел этого человека в Мекке.
Гофмейстер: (
Забра: Я узнал ваше Величество.
Ауб: Так же, как и я.
Бел-Нарб: (
Гофмейстер: Да, ваше Величество.
Король: Я — погонщик верблюдов, и мы возвращаемся к своим верблюдам.
Гофмейстер: Как пожелаете.
Эзнарза: Ты поступил мудро, мудро, и награда за мудрость — счастье.
Король: У них теперь есть король. А мы вернемся назад в шатры Арабов.
Эзнарза: Они глупые люди.
Король: Они нашли глупого короля.
Эзнарза: Глуп тот человек, который захочет жить среди этих стен.
Король: Некоторые рождены королями, но этот человек был избран.
Эзнарза: Идем, оставим их.
Король: Мы возвратимся.
Эзнарза: Возвратимся в шатры моего народа.
Король: Мы будем жить немного в стороне в нашей собственной роскошной коричневой палатке.
Эзнарза: Мы будем снова слушать, как песок шепчется с предрассветным ветром.
Король: Мы будем слушать, как кочевники поднимаются в своих лагерях, потому что настает рассвет.
Эзнарза: Шакалы будут ползти мимо нас, уходя к холмам.
Король: Когда вечером солнце будет садиться, мы не станем оплакивать ушедший день.
Эзнарза: Я буду обращать ночью голову к небесам, и древние, древние, бесценные звезды будут мерцать у меня в волосах, и не будет в наших сердцах зависти к обладающим всеми сокровищами мира королевам и королям.
Смех Богов
Король Карнос
Голос-Богов, пророк
Ихтарион
Лудибрас
Гарпагас
Первый Страж
Второй Страж
Палач
Королева
Тармия, жена Ихтариона
Аролинда, жена Лудибраса
Кароликс, жена Гарпагаса
Караульные
Акт I
Тармия: Вы знаете, что мое происхождение почти божественно.
Аролинда: Меч моего отца был так ужасен, что он должен был скрывать клинок под плащом.
Тармия: Он вероятно, так поступал, потому что на ножнах не было драгоценных камней.
Аролинда: Там были изумруды, что цветом затмевали море.
Тармия: Теперь я должна оставить Вас и отправиться в лавки, поскольку не обновляла свои парики с тех пор, как мы прибыли в Тек.
Ихтарион: Вы не привезли их из Барбул-эль-Шарнака?
Тармия: В этом нет нужды. Король не взял бы свой двор в такое место, где нет самого необходимого.
Аролинда: Я могу идти с вашей Искренностью?
Тармия: Конечно, царственная Госпожа, я буду счастлива.
Аролинда: (
Тармия: Это будет восхитительно.
Ихтарион: Что ж, мы здесь, в Теке.
Лудибрас: Как удачно для нас — Король прибыл в Тек. Я боялся, что он никогда не появится.
Ихтарион: Это самый подходящий город.
Лудибрас: Пока он оставался год за годом в чудовищном Барбул-эль-Шарнаке, я боялся, что не увижу никогда солнца, восходящего в великолепных ветреных краях. Я боялся, что мы будем вечно жить в Барбул-эль-Шарнаке и будем похоронены среди зданий.
Ихтарион: Там слишком много домов; там нет никаких цветов. Интересно, как туда пробираются ветры.
Лудибрас: Ах. Вы знаете, что привело его наконец в эти края? Я преподнес ему орхидеи из далекой страны. Наконец он заметил их. «Хорошие цветы», — сказал он. «Они прибыли из Тека, — ответил я. — ек укрыт ими. Он кажется фиолетовым издалека странствующим среди песков погонщикам верблюдов». Тогда…
Ихтарион: Нет, не Ваше подношение привело его сюда. Однажды в Барбул-эль-Шарнаке он увидел бабочку. Там не видели бабочек в течение семи лет. Удача, что эта бабочка выжила; я видел их многие сотни, но они все умерли, кроме одной, как только прилетели в Барбул-эль-Шарнак. Эту единственную увидел Король.
Лудибрас: Уже после того, как он заметил мои фиолетовые орхидеи.
Ихтарион: Что-то изменилось в нем, когда он увидел бабочку. Он стал совсем другим. Он не заметил бы цветка, только это…
Лудибрас: Он прибыл в Тек, чтобы увидеть орхидеи.
Ихтарион: Ну, ну. Мы здесь. Все остальное не имеет значения.
Лудибрас: Да, мы здесь. Как красивы орхидеи.
Ихтарион: Как чудесен воздух этим утром. Я встаю очень рано и вдыхаю его из своего распахнутого окна; не потому, что хочу усладить свое тело, Вы понимаете, а потому что это — дикий, удивительный воздух Тека.
Лудибрас: Да, это замечательно — вставать рано утром. Все кажется таким свежим.
Ихтарион: Нам потребовалось два дня, чтобы выехать из Барбул-эль-Шарнака. Вы помните, как люди смотрели на наших верблюдов? Никто не уезжал из города много лет.
Лудибрас: Я думаю, нелегко покидать большой город. Он, кажется, разрастается вокруг вас, и вы забываете о полях за его пределами.
Ихтарион: (
Лудибрас: Они не похожи на корабли, потому что не двигаются. Они похожи… Нет в целом мире ничего подобного им. Они похожи на дивные тихие песни невидимого певца; они похожи на искушения неких неведомых грехов. Они заставляют меня думать о тиграх, что скользят там, во мраке.
Ихтарион: Куда вы направляетесь?
Гарпагас: Мы идем на охоту.
Ихтарион: Охота! Как замечательно!
Гарпагас: Маленькая улочка ведет прямо от дверей дворца; другим концом она упирается в джунгли.
Лудибрас: O дивный город Тек!
Ихтарион: Вы когда-либо раньше бывали на охоте?
Гарпагас: Нет; но я мечтал об этом. В Барбул-эль-Шарнаке я почти позабыл свою мечту.
Ихтарион: Человек не создан для городов. Я не знал этого до сих пор.
Лудибрас: Я пойду с Вами.
Ихтарион: Я тоже пойду с Вами. Мы спустимся по этой улочке и достигнем джунглей. Я захвачу копье по дороге.
Лудибрас: На какую дичь мы будем охотиться в джунглях?
Гарпагас: Говорят, что здесь водятся круты и аббаксы; и иногда слышен рев тигров. Мы можем никогда не вернуться в Барбул-эль-Шарнак.
Ихтарион: Вы можете положиться на нас.
Лудибрас: Мы сохраним Короля в Теке.
1-й страж: Они все очень рады, что оказались в Теке. Я тоже рад.
2-й страж: Это очень маленький город. Две сотни таких городов не превзойдут Барбул-эль-Шарнака.
1-й страж: Нет. Но это прекрасное место, а Барбул-эль-Шарнак — центр мира; люди собираются там вместе.
2-й страж: Я не знал, что есть такие места вдали от Барбул-эль-Шарнака.
1-й страж: Тек был построен во времена Предтеч. В те времена еще строили такие дворцы.
2-й страж: Они должны уже оказаться в джунглях. Это ведь так близко. С каким удовольствием они туда отправились.
1-й Страж: Да, они были счастливы. Люди не охотятся на тигров в Барбул-эль-Шарнаке.
Тармия: O это ужасно.
Аролинда: O! O! O!
1-й страж: (
Кароликс: Что это, царственные леди? (
(
Что случилось?
Тармия: O! Мы спустились по маленькой улице.
Кароликс: Да… Да…
Аролинда: По главной улице города.
Кароликс: Да. Да. Да.
Тармия: Она упирается в джунгли.
Кароликс: Вы вошли в джунгли! Там же могут водиться тигры.
Тармия: Нет.
Аролинда: Нет.
Кароликс: Что Вы сделали?
Тармия: Мы вернулись.
Кароликс: (
Тармия: Ничего.
Аролинда: Ничего.
Кароликс: Ничего?
Тармия: Там нет никаких магазинов.
Аролинда: Мы не можем купить себе новые волосы.
Тармия: Мы не можем купить (
Аролинда: Нет никаких (
Тармия: Барбул-эль-Шарнак, Барбул-эль-Шарнак. O, почему Король уехал из Барбул-эль-Шарнака?
Аролинда: Барбул-эль-Шарнак! Его улицы были из агатов.
Тармия: И там были магазины, где можно купить прелестные волосы.
Кароликс: Король должен тотчас же вернуться.
Тармия: (
Аролинда: Возможно, мой муж имеет большее влияние.
Тармия и Аролинда: Мой муж привел его сюда.
Тармия: Как!
Аролинда: Ничего. Что Вы сказали?
Тармия: Я ничего не говорила. Я думала, Вы что-то сказали.
Кароликс: Лучше бы моему мужу убедить короля, поскольку он всегда был против его приезда в Тек.
Тармия: (
Аролинда: Нет. Лучше бы нашим мужьям устроить все это.
Кароликс: Я сама постараюсь подействовать на Королеву.
Тармия: Это бесполезно. Ее нервы — как натянутые струны. Она плачет, когда Вы с ней говорите. Если Вы с ней что-то обсуждаете, она громко кричит, и девы должны овевать ее опахалами и натирать ее руки ароматическими маслами.
Аролинда: Она никогда не оставляет своих палат, и Король не послушает ее.
Тармия: Слышите, они возвращаются. Они поют песню охоты… Похоже, они убили зверя. Все четверо несут добычу на двух жердях.
Аролинда: (
Тармия: Я не знаю. У него, кажется, острые рога.
Кароликс: Мы должны пойти и встретить их.
1-й страж: Похоже, все снова кончилось, поскольку они улыбались.
2-й страж: Они боялись, что их мужья пропали, а теперь они возвращаются живые и здоровые.
1-й страж: Ты не знаешь — ты просто не понимаешь женщин.
2-й страж: Я понимаю их так же, как и ты.
1-й страж: Об этом я и говорю. Ты не понимаешь их. И я их не понимаю.
2-й страж:…О.
1-й страж: Теперь мы никогда не покинем Тек.
2-й страж: Почему мы никогда не покинем его?
1-й страж: Ты не слышал, как они были счастливы, когда пели охотничью песнь? Говорят, что дикая собака не сворачивает со следа, они теперь продолжат охотиться.
2-й страж: Но останется ли здесь Король?
1-й страж: Он делает только то, в чем его убеждают Ихтарион и Лудибрас. Он никогда не слушает Королеву.
2-й страж: Королева безумна.
1-й страж: Она не безумна, но у нее занятная болезнь: она всегда боится, хотя бояться и нечего.
2-й страж: Это была бы ужасная болезнь; можно бояться, что крыша упадет на тебя сверху или земля рассыплется на части снизу. Я предпочел бы быть безумным, чем так бояться.
1-й страж: (
Король: (
Тармия: Очень довольна, ваше Величество.
Король: (
Аролинда: Гораздо приятнее, ваше Величество.
Король: (
Кароликс: Более чем, ваше Величество.
Король: (
Гарпагас: Есть важные государственные причины, по которым это опасно.
Король: Государственные причины? Почему мы не можем остаться здесь?
Гарпагас: Ваше Величество, есть в мире легенда, что величайший человек в городе Барбул-эль-Шарнак является величайшим и в целом мире.
Король: Я не слышал такой легенды.
Гарпагас: Ваше Величество, многие легенды не достигают священных королевских ушей; однако распространяются среди подданных из поколения в поколение.
Король: Я не вернусь в Барбул-эль-Шарнак из-за легенды.
Гарпагас: Ваше Величество, это очень опасно…
Король: (
Тармия: (
Король: (
Лудибрас: Если ваше Величество приказывает, мы повинуемся.
Король: Но разве Тек не прекрасен? Разве орхидеи в джунглях не удивительны?
Лудибрас: Мы тоже так думали, ваше Величество; они были прелестны в Барбул-эль-Шарнак, где они были редки.
Король: Но когда солнце встает над ними утром, когда на лепестках цветов еще лежит роса; разве тогда они не великолепны? Нет, они совершенны.
Лудибрас: Я думаю, что они были бы великолепны, если б были синего цвета и если б их было поменьше.
Король: Я так не думаю. Но Вы, Ихтарион, считаете ли вы город красивым?
Ихтарион: Да, ваше Величество.
Король: Ах. Я рад, что Вы его полюбили. Это меня восхищает.
Ихтарион: Я не люблю его, ваше Величество. Я его ненавижу. Я знаю, что он красив, потому что ваше Величество сказали так.
Лудибрас: В этом городе опасный нездоровый климат, ваше Величество.
Гарпагас: Опасно покидать Барбул-эль-Шарнак надолго.
Ихтарион: Мы умоляем ваше Величество возвратиться в центр Мира.
Король: Я не вернусь в Барбул-эль-Шарнак.
Аролинда: Ты говорил с Королем?
Лудибрас: Да.
Аролинда: Ты сказал ему, что он должен немедленно возвратиться в Барбул-эль-Шарнак?
Лудибрас: Ну, я…
Аролинда: Когда он уезжает?
Лудибрас: Он не сказал, что уедет.
Аролинда: Как!
Кароликс: Мы не уедем?
Лудибрас: Но мы говорили с Королем.
Аролинда: O, мы должны остаться и умереть здесь.
Лудибрас: Но мы сделали все, что могли.
Аролинда: O, я буду похоронена в Теке.
Лудибрас: Я больше ничего сделать не могу.
Аролинда: Моя одежда изорвана, мои волосы грязны. Я остаюсь в рубище.
Лудибрас: Я нахожу, что ты прелестно одета.
Аролинда: (
Лудибрас: Но…
Аролинда: О, оставь же меня одну! Для тебя нет уже ничего святого? Даже моя скорбь…
Гарпагас: (
Лудибрас: Все женщины одинаковы.
Ихтарион: Я не позволю своей жене так говорить со мной.
Я надеюсь, Тармия не будет плакать; это очень мучительно — видеть женщину в слезах.
Не падай духом, не падай духом. Но я не сумел убедить Короля возвратиться в Барбул-эль-Шарнак. Ты скоро будешь счастлива здесь.
Тармия: (
Ихтарион: Как!
Тармия: Бросай маленькие бисквиты собаке Короля. Возможно, она будет повиноваться тебе. Возможно, ты будешь иметь некоторое влияние на собаку Короля, если накормишь ее бисквитами. Ты… (
Лудибрас: Ее Искренность, царственная госпожа Тармия, говорила с Вами?
Ихтарион: Она сказала несколько слов.
Мы должны оставить Тек. Мы должны отбыть из Тека.
Лудибрас: Как, без Короля?
Гарпагас: Нет.
Ихтарион: Нет. В Барбул-эль-Шарнаке сказали бы: «Они были когда-то в Суде», и люди, которых мы раньше наказывали, стали бы плевать нам в лицо.
Лудибрас: Кто может приказывать Королю?
Гарпагас: Только боги.
Лудибрас: Боги? Нет теперь никаких богов. Мы стали цивилизованными людьми более трех тысяч лет назад. Боги, лелеявшие наше младенчество, мертвы или ушли вскармливать более юные народы.
Ихтарион: Я отказываюсь слушать это… O, стражи ушли. Нет, боги бесполезны; они пришли в упадок.
Гарпагас: Этого места упадок не коснулся. Барбул-эль-Шарнак остался в другом веке. Город Тек едва цивилизован.
Ихтарион: Но все живут в Барбул-эль-Шарнаке.
Гарпагас: Боги…
Лудибрас: Идет старый пророк.
Гарпагас: Он верит в богов так же, как вы или я.
Лудибрас: Да, но мы не должны показывать, что мы об этом знаем.
Ихтарион Лудибрас, и Гарпагас: (
Голос-Богов: Они благожелательны. (
Ихтарион: Слушайте! Пусть он пророчествует Королю. Пусть он предложит Королю уйти, пока боги не разрушили город.
Лудибрас: Заставим ли мы его это сделать?
Ихтарион: Я думаю, что мы сможем его заставить.
Гарпагас: Король более цивилизован, чем мы. Он не станет думать о богах.
Ихтарион: Он не может отвернуться от них; боги короновали его предка, а если нет никаких богов, кто же сделал его Королем?
Лудибрас: Да, это правда. Он должен повиноваться пророчеству.
Ихтарион: Если Король откажется повиноваться богам, люди разорвут его на части, и неважно, боги ли создали людей или люди — богов.
Лудибрас: Если Король обнаружит обман, нас ждет мучительная смерть.
Ихтарион: Как Король обнаружит его?
Лудибрас: Он знает, что нет никаких богов.
Ихтарион: Ни один человек не может быть в этом уверен.
Лудибрас: Но если они существуют…!
Ихтарион: Есть одно щекотливое дело насчет Короля.
Голос-Богов: Тогда я немногим могу вам помочь — ведь я служу только богам.
Ихтарион: Это касается и богов.
Голос-Богов: Ах… Тогда я весь внимание.
Ихтарион: Этот город слишком вреден для Короля, тело которого очень нежно. Кроме того, здесь нет никаких дел, которые с пользой мог бы совершать король. И для Барбул-эль-Шарнака опасно долгое отсутствие Короля, поскольку…
Голос-Богов: Это касается богов?
Ихтарион: Да, это касается богов — если бы боги знали обо всех обстоятельствах, они предупредили бы Короля, вдохновив Вас на пророчество. Но поскольку они не знают этого…
Голос-Богов: Боги знают все.
Ихтарион: Боги не знают того, что не истинно. Это не совсем истина…
Голос-Богов: Записано и сказано, что боги не могут лгать.
Ихтарион: Боги, конечно, не могут лгать, но пророк может иногда изрекать пророчества, которые хороши и полезны людям, таким образом угождая богам, хотя его пророчества и не истинны.
Голос-Богов: Боги говорят моими устами; мое дыхание принадлежит мне, я человек, я смертен, но мой голос — от богов, а боги не могут лгать.
Ихтарион: Будет ли мудро в тот век, когда боги утратили свою власть, прогневать могущественных людей ради богов?
Голос-Богов: Да, мудро.
Ихтарион: Нас тут трое, а ты с нами один. Боги спасут тебя, если мы захотим тебя убить и спрятать твое тело в джунглях?
Голос-Богов: Если Вы сделаете это — значит, такова воля богов. Если нет на то их соизволения — Вы не сможете ничего сделать.
Ихтарион: Мы не хотим этого делать. Однако ты изречешь пророчество — ты предстанешь перед Королем и скажешь, что боги говорили с тобой и что в течение трех дней ради мести некому неизвестному человеку, находящемуся в этом городе, они сметут с лица земли весь Тек, если все люди не оставят город.
Голос-Богов: Я не сделаю этого, поскольку боги не могут лгать.
Ихтарион: Разве с незапамятных времен не существовало традиции, в согласии с которой пророк имеет двух жен?
Голос-Богов: Верно. Таков закон. (
Ихтарион: Три.
Голос-Богов: Не выдавайте меня. Это было давно.
Ихтарион: Тебе не позволят больше служить богам, если люди все узнают. Боги не станут защищать тебя, поскольку ты и богов оскорбил.
Голос-Богов: Гораздо хуже, что боги будут лгать. Не предавайте меня.
Ихтарион: Я расскажу остальным все, что знаю.
Голос-Богов: Я изреку ложное пророчество.
Ихтарион: Вот! Ты сделал мудрый выбор.
Голос-Богов: Когда боги покарают меня, который заставит их лгать, они узнают, какого наказания достойны Вы.
Ихтарион: Боги не покарают нас. Давно уже боги не имеют обыкновения карать людей.
Голос-Богов: Боги покарают нас.
Акт II
Король Карнос: (
Ихтарион: Ваше величество, мы были неправы, они просто прелестны. Они возвышаются над джунглями, чтобы дотянуться до солнца. Они подобны короне ликующего короля.
Король Карнос: Да! Теперь вы полюбили красоту Тека.
Ихтарион: Да, да, ваше Величество, я вижу ее теперь. Я навсегда остался бы в этом городе.
Король Карнос: Да, мы будем жить здесь всегда. Нет города прекраснее, чем Тек. Разве я не прав?
Лудибрас: Ваше Величество, нет города, подобного этому.
Король Карнос: Ах! Я всегда прав.
Тармия: Как красив Тек!
Аролинда: Да, он подобен божеству.
Шепот: Было пророчество. Было пророчество.
Король Карнос: Ах! Было пророчество. Введите пророка.
Ты изрек пророчество.
Голос-Богов: Я изрек пророчество.
Король Карнос: Я хочу услышать это пророчество.
Голос-Богов: Ваше Величество, боги через три дня…
Король Карнос: Остановись! Разве нет обычая начинать с неких слов?
Голос-Богов: Написано и сказано… написано и сказано… что боги не могут лгать.
Король Карнос: Это правильно.
Голос-Богов: Боги не могут лгать.
Король Карнос: Да. Да.
Голос-Богов: Через три дня боги уничтожат этот город ради мести некому человеку, если все люди не уйдут отсюда.
Король Карнос: Боги уничтожат Тек!
Голос-Богов: Да.
Король Карнос: Когда это случится?
Голос-Богов: Через три дня.
Король Карнос: Как это случится?
Голос-Богов: Как? Это случится.
Король Карнос: Как?
Голос-Богов: Ну… будет звук… будто звук падающих деревьев… звук грома, исходящий из-под земли. Земля разверзнется. Будет красный свет, а затем света не станет вообще, и во тьме Тек низвергнется.
Тармия: Спасите нас, ваше Величество.
Аролинда: Спасите нас.
Ихтарион: Мы должны лететь как на крыльях, ваше Величество.
Лудибрас: Мы должны стремительно мчаться.
Король Карнос: Возвратить сюда пророка.
Когда боги пророчат дождь в сезон дождей или смерть старика, мы верим им. Но когда боги пророчат что-то невероятное и смехотворное, как в настоящее время, то, о чем не слышали со времен падения Блета, тогда нашу доверчивость подвергают чрезмерным испытаниям. Возможно, что человек лжет; невозможно, что боги теперь уничтожат город.
Голос-Богов: O Король, пощадите.
Король Карнос: Что, отослать тебя прочь в безопасности, когда твой Король будет уничтожен богами?
Голос-Богов: Нет, нет, ваше Величество. Я остался бы в городе, ваше Величество. Но если боги не уничтожат город, если боги ввели в заблуждение меня?
Король Карнос: Если боги ввели тебя в заблуждение, они предопределили твою судьбу. Зачем просить меня о милосердии?
Голос-Богов: Если боги ввели меня в заблуждение и не накажут больше, я молю о милосердии Вас, O Король.
Король Карнос: Если боги ввели тебя в заблуждение, пусть боги и защитят тебя от моего палача.
1-й страж: (
2-й страж: Да, да. (
Король Карнос: Если смерть не придет на закате, почему тогда палач…
Голос-Богов: Ваше Величество!
Король Карнос: Достаточно! Без сомнения, боги уничтожат весь город на закате.
Ихтарион: Ваше Величество! Безопасно ли убивать пророка, даже если он виновен? Не станут ли люди…
Король Карнос: Небезопасно, пока он — пророк; а если он пророчил ложно, то его смерть в руке богов. Люди некогда сами сожгли пророка, потому что он имел трех жен.
Ихтарион: (
Лудибрас: (
Ихтарион: (
Король Карнос: О чем вы шепчетесь?
Тармия: Ваше Величество, мы боимся, что боги уничтожат нас всех и…
Король Карнос: Вы боитесь не этого.
Королева: (
Король Карнос: Она имеет в виду ту лютню, которую слышат перед смертью.
Королева: Я слышал Гог-Оузу, лютниста, играющего на своей лютне. И я умру, о, я умру.
Король Карнос: Нет. Нет. Нет. Ты не слышала Гог-Оузу. Пошлите за ее девами, пошлите за девами Королевы.
Королева: Я слышала игру Гог-Оузы, и я умру.
Король Карнос: Прислушайтесь. Ну, и я слышу это. Это — не Гог-Оуза, это только человек с лютней; тоже я слышу этот звук.
Королева: O, Король тоже слышит это. Король умрет. Великий Король умрет. Мой ребенок будет одинок, ибо Король умрет. Облачитесь в траур, люди джунглей. Облачитесь в траур, жители Тека. И ты, o Барбул-эль-Шарнак, o столичный город, восплачь, ибо великий Король умрет.
Король Карнос: Нет. Нет. Нет (
Звучит ответ: Да, ваше Величество.
Король Карнос: Видите, это настоящая лютня. Это не дух играет.
Королева: O, но он стар; через несколько дней он умрет; это — Гог-Оуза, и Король умрет.
Король Карнос: Нет, нет, это только человек. Взгляните в окно. (
Молодой человек: Темно, ваше Величество, и я не могу разглядеть.
Королева: Это дух Гог-Оузы. Я могу ясно слышать его музыку.
Король Карнос: Он молод.
Королева: Молодые всегда в опасности; они блуждают среди мечей. И он умрет, и великий Король, и я. Через несколько дней все мы будем похоронены.
Король Карнос: Пусть все слушают; мы не можем все умереть через несколько дней.
Тармия: Я прекрасно это слышу.
Королева: Женщины — цветы в руке Смерти. Они так близки к Смерти. Она тоже умрет.
Все: Я слышу это. Я слышу это. И я. И я. И я. Это только человек с лютней.
Королева: (
Король Карнос: Мы позовем этого человека, если Вы так желаете.
Королева: Да, тогда мне будет легче, и потом я спокойно усну.
Король Карнос: Это какой-то человек у реки играет на своей лютне. Мне говорят, что иногда он играет всю ночь напролет.
Тармия: (
Аролинда: (
Тармия: (
Аролинда: (
Караульный: Это просто обычная лютня, ваше Величество. Все слышат ее, кроме одного человека.
Король Карнос: Все кроме одного, говоришь? Ах, спасибо. (
Королева: Один человек не слышал ее. Кто он? И где он? Почему он ничего не слышал?
Караульный: Он возвращался в Барбул-эль-Шарнак. Он только что выехал. Он сказал, что не слышал ни звука.
Королева: О, пошлите за ним.
Караульный: Он уже отбыл, ваше Величество.
Королева: Нагоните его поскорее. Догоните его.
Тармия: (
Аролинда: O, снова оказаться в центре мира!
Тармия: Мы говорили о золотой зале?
Аролинда: Ах, да. Как прекрасна она была! Как было чудесно, когда Король стоял там и странные музыканты с огромными перьями в волосах прибывали из языческих стран и играли на неведомых инструментах.
Тармия: Королеве тогда было лучше. Музыка облегчала ее страдания.
Аролинда: Этот лютнист доводит ее до безумия.
Тармия: Да. Да… Неудивительно. Такой жалобный звук… Слушайте!
Аролинда: Не стоит нам слушать. Я холодею от этого звука.
Тармия: Он не может играть, как Награ или дорогой Треханнион. Нам не нравится, потому что мы уже слушали Треханниона.
Аролинда: Мне не нравится слушать это, потому что я холодею.
Тармия: Мы чувствуем холод, потому что Королева открыла окно. (
Ихтарион: Слышите? Он все еще играет.
Король Карнос: Да, все мы слышим его; это — только человек. (
Караульный: Да, ваше Величество.
Караульный: Вот человек, который не слышит лютню.
Король Карнос: Ах. Ты что же, глухой или нет?
Человек: Нет, ваше Величество.
Король Карнос: Ты слышишь меня?
Человек: Да, ваше Величество.
Король Карнос: Слушай! Теперь ты слышишь лютню?
Человек: Нет, ваше Величество.
Король Карнос: Кто послал тебя в Барбул-эль-Шарнак?
Человек: Капитан наездников послал меня, ваше Величество.
Король Карнос: Тогда иди и не возвращайся. Ты глухой, и дурак к тому же. (
Королева: Ах, это земная музыка, но той, другой мелодии я боюсь.
Король Карнос: Мы все слышали ее. Успокойтесь. Успокойтесь.
Королева: Один человек ничего не слышал.
Король Карнос: Но он ушел. Теперь мы все слышим эти звуки.
Королева: Жаль, что я не могу видеть его.
Король Карнос: Человек мал, а ночь велика и полна чудес. Вы не сможете разглядеть его.
Королева: Я хотела бы видеть его. Почему я не могу его увидеть?
Король Карнос: Я послал стражников отыскать его и остановить эту игру на лютне. (
Ихтарион: Нет, ваше Величество.
Король Карнос: Королева очень боится богов.
Ихтарион: Да, ваше Величество.
Королева: Вы говорите обо мне?
Король Карнос: O нет. Мы говорим о богах.
Королева: O, не говорите о богах. Боги ужасны; все смерти, которые когда-нибудь совершатся, приходят от богов. В туманных ветрах блуждающих холмов они выделывают будущее, как клинок на наковальне. Будущее пугает меня.
Король Карнос: Вызовите дев Королевы. Пошлите быстро за ее девами. Не давайте будущему испугать Вас.
Королева: Люди смеются над богами; они часто смеются над богами. Но я уверена, что боги тоже смеются. Ужасно думать о смехе богов. O лютня! Лютня! Как ясно я слышу лютню. Но Вы все слышите ее. Не так ли? Поклянитесь, что Вы все слышите ее.
Король Карнос: Да, да. Все мы слышим лютню. Это только упражняющийся в игре человек.
Королева: Жаль, что я не могу увидеть его. Тогда я узнала бы, что он — всего лишь человек, а не Гог-Оуза, самый ужасный из богов. Тогда я смогла бы уснуть.
Король Карнос: (
Вот вернулся человек, которого я послал на поиски. Ты нашел лютниста. Скажи королеве, что ты нашел игравшего на лютне.
Караульный: Стражники искали, ваше Величество, и не смогли найти человека, который играет на лютне.
Акт III
Тармия: Что мы наделали! Что мы наделали. Наши мужья обречены. Пророк предаст их, и они найдут свою смерть.
Аролинда: O, что же нам делать?
Тармия: Было бы лучше, если б мы облачились в рубище и не привели бы своих мужей к смерти своими деяниями.
Аролинда: Мы сотворили слишком много и мы разгневали короля, и (кто знает?) мы, возможно, прогневали самих богов.
Тармия: Самих богов! Мы станем подобны Елене. Когда моя мать была ребенком, она видела ее однажды. Она говорила, что это была самая спокойная и самая нежная из женщин, желавшая только любви, и все же из-за нее началась Троянская война, длившаяся четыре или пять лет, и был сожжен город, окруженный замечательными башнями; и некоторые из греческих богов стали на ее сторону, говорила моя мать, а некоторые, как она говорила, были на другой стороне, и они ссорились на Олимпе, где они обитают, и все из-за Елены.
Аролинда: O нет, нет. Это пугает меня. Я только хочу быть красиво одетой и видеть своего мужа счастливым.
Тармия: Вы видели Пророка?
Аролинда: О да, я видела его. Он бродит у дворца. Он свободен, но не может убежать.
Тармия: Как он выглядит? Он напуган?
Аролинда: Он бормочет на ходу. Иногда он плачет; и затем он скрывает лицо под плащом.
Тармия: Я боюсь, что он предаст их.
Аролинда: Я не доверяю пророку. Он — посредник между богами и людьми. Они так далеки. Как он может нести истину тем и другим?
Тармия: Этот Пророк лжет богам. Нет ничего хуже для пророка, чем пророчить ложно.
Пророк: Боги изрекли ложь. Боги изрекли ложь. Может ли все их возмездие искупить это?
Тармия: Он говорил о мести.
Аролинда: O, он предаст их.
Королева: Почему Вы плачете? Ах, Вы собираетесь умереть. Вы слышали лютню смерти. Вы можете плакать.
Тармия: Нет, ваше Величество. Это человек играл последние три дня. Все мы слышали его.
Королева: Три дня. Да, три дня. Гог-Оуза не играет больше трех дней. Гог-Оуза устает. Он передал сообщение, и он уходит.
Тармия: Все мы слышали его, ваше Величество, кроме глухого молодого человека, который возвратился в Барбул-эль-Шарнак. Мы слышим его теперь.
Королева: Да! Но все равно никто не видел его. Мои девы искали его, но не нашли.
Тармия: Ваше Величество, мой муж слышал его, и Лудибрас, и пока они живы, мы знаем, что нечего бояться. Если бы Король рассердился на них — из-за какой-то глупой истории, которую мог поведать ревнивый человек или какой-нибудь преступник, пытающийся избегнуть наказания — если бы Король разгневался на них, они вскрыли бы себе вены; они не пережили бы его гнева. Тогда все мы должны сказать: «Возможно, это Гог-Оузу слышали Ихтарион и Лудибрас».
Королева: Король никогда не разгневается на Ихтариона или Лудибраса.
Тармия: Ваше Величество не смогли бы спать, если б Король разгневался на них.
Королева: О, нет. Я не усну; это было бы ужасно.
Тармия: Ваше Величество бодрствовали бы всю ночь напролет и рыдали.
Королева: О, да. Я не усну; я буду рыдать всю ночь.
Аролинда: Она не может повлиять на Короля.
Тармия: Нет. Но он не вынесет ее ночных рыданий.
Я уверена, что Пророк предаст вас. Но мы говорили с Королевой. Мы сказали ей, что было бы ужасно, если б Король разгневался на вас, и она будет плакать всю ночь, если он разгневается.
Ихтарион: Бедный испуганный мозг! Как сильны бывают слабые капризы! Она должна быть прекрасной Королевой. Но она доходит до белого каления и плачет от страха перед богами. Перед богами, которые всего лишь тени в лунном свете. Страхи Человека возрастают от всей этой таинственности и отбрасывают огромные тени на землю, и Человек вскакивает в ужасе и говорит: «Боги». Нет, они даже меньше, чем тени; мы видели тени, но не видели богов.
Тармия: O, не говори так. Ведь боги существовали. Как ужасно они низвергли Блет. И если они все еще обитают во тьме холмов, что же! Они могут услышать твои слова.
Ихтарион: Как! Ты тоже боишься. Не бойся. Мы пойдем и поговорим с Пророком, пока вы последуете за Королевой; будьте рядом с нею, и не дайте ей забыть, что она должна плакать, если Король разгневается на нас.
Аролинда: Я почти боюсь оставаться рядом с Королевой; мне не нравится быть с нею.
Тармия: Она не может причинить нам вреда; она всего боится.
Аролинда: Она пробуждает во мне страх перед невообразимым.
Лудибрас: Пророк идет сюда.
Ихтарион: Садитесь. Мы должны поговорить с ним. Он предаст нас.
Лудибрас: Почему Пророк должен предать нас?
Ихтарион: Поскольку ложное пророчество — не его вина; это наша вина; и Король может пощадить его, если он все откроет. Снова он бормочет о мести; многие уже говорили мне об этом.
Лудибрас: Король не пощадит его, даже если он предает нас. Это же он произнес ложное пророчество перед Королем.
Ихтарион: Король не хранит в сердце веры в богов. Именно за обман Пророк должен умереть. Но если он узнает, что мы задумали этот обман…
Лудибрас: Что мы можем сказать Пророку?
Ихтарион: Ну, мы не можем ничего сказать. Но мы можем узнать из его речей, что он собирается делать.
Лудибрас: Он идет. Мы должны запомнить все, что он скажет.
Ихтарион: Следи за его глазами.
Ихтарион и Лудибрас: Боги добры.
Голос-Богов: Они благожелательны.
Ихтарион: Я виновен. Я виновен.
Лудибрас: Мы полагаем, что Король смягчится.
Ихтарион: Он часто смягчается на закате; он смотрит на орхидеи по вечерам. Они очень красивы тогда, и если он сердит, его гнев уходит, как только прохладный бриз повеет в час заката.
Лудибрас: Конечно, он смягчится на закате.
Ихтарион: Не сердись. Я действительно виноват. Не сердись.
Голос-Богов: Я не желаю, чтобы Король смягчился на закате.
Ихтарион: Не сердись.
Голос-Богов: В древности было сказано, что боги не могут лгать. Так написано и сказано. Я вошел в сговор с Вами, и я заставил их лгать, поскольку мой голос — голос богов.
Лудибрас: Мы надеемся, что Король простит тебя.
Голос-Богов: Я хочу умереть.
Ихтарион: Нет, нет, мы попросим Короля простить тебя.
Голос-Богов: Я хочу умереть.
Лудибрас: Нет, нет.
Голос-Богов: Из-за меня святые боги солгали; они, которые изрекали истину устами тысячи пророков. Из-за меня они лгали. Они теперь гордо умолкнут навсегда и не вдохновят ни единого пророка впредь, и народы будут блуждать вслепую и гибнуть, не получая предупреждений об ожидающем их роке, или будут уходить в неведомые дали и исчезать в неописуемых временах. И даже если боги все-таки заговорят снова, как сможет Человек поверить им? Я принес проклятие поколениям, еще не увидевшим света.
Ихтарион: Нет. Нет. Не говори так.
Голос-Богов: И мое имя должно стать проклятием на устах многих народов, ожидающих погибели.
Ихтарион: Не поддавайся унынию. Все люди должны умереть, но умереть в унынии…
Голос-Богов: Я предал богов, которые говорили со мной!
Ихтарион: Не поддавайся унынию.
Голос-Богов: Я говорю Вам, что предал богов.
Ихтарион: Слушай меня. И не унывай. Нет никаких богов. Все знают, что никаких богов нет. И Король это знает.
Голос-Богов: Вы услышали, что Пророк лжет, и поверили, что боги мертвы.
Лудибрас: Не существует никаких богов. Это всем известно.
Голос-Богов: Боги есть, и они отомстят Вам. Слушайте, и я расскажу Вам, как это случится. Увы и Вам самим… Слушайте!.. Нет, нет, они немы во мраке холмов. Они не сказали мне, потому что я солгал.
Ихтарион: Ты прав; боги покарают нас. Естественно, что они ничего не говорят сейчас; но они, разумеется, покарают нас. Посему человек не должен мстить нам, даже если у него имеется на то причина.
Голос-Богов: Не должен.
Ихтарион: Напротив, это могло бы еще сильнее прогневить богов, если б человек опередил их, наказывая нас.
Голос-Богов: Они стремительны; ни один человек не опередит их.
Лудибрас: Человек мог бы попытаться.
Голос-Богов: Солнце садится. Я оставлю Вас теперь, ибо я всегда любил вечернее солнце. Я пойду наблюдать, как оно опускается в золотистые облака и творит чудеса с давно знакомыми вещами. За закатом следует ночь, а за злым делом — мщение богов.
Лудибрас: Он действительно верит в богов.
Ихтарион: Он столь же безумен, как Королева; мы осмеем безумие, если мы еще увидим пророка. Я думаю, все будут хорошо.
Лудибрас: Его голос был суров, когда он уходил. Я боюсь, он все-таки может предать нас.
Ихтарион: Это маловероятно. Он думает, что боги покарают нас.
Лудибрас: Как долго он будет так думать? Капризы Королевы меняются трижды каждый час.
Ихтарион: Палач подошел очень близко к нему. Он все ближе с каждым часом. У него осталось немного времени для того, чтобы передумать.
Лудибрас: Он пожелает предать нас, если забудет о своих фантазиях.
Ихтарион: Палач так и тянется к нему. Он изобрел новый удар в последнее время, но ни на ком его не опробовал с тех пор, как мы прибыли в Тек.
Лудибрас: Мне не нравится нетерпение палача — Король увидит его и подумает…
Ихтарион: Взгляни, как низко опустилось солнце; у него нет времени предавать нас. Король еще не появился.
Лудибрас: Он идет.
Ихтарион: Но Пророка здесь нет.
Лудибрас: Нет, его еще нет.
Король Карнос: Девы Королевы убедили ее, что нечего бояться. Они просто великолепны; они должны станцевать передо мной. Королева уснет; они просто великолепны. Ах, Ихтарион. Подойди ко мне, Ихтарион.
Лудибрас: Почему Король призывает Вас?
Король Карнос: Вы были неправы, Ихтарион.
Ихтарион: Ваше Величество!
Король Карнос: Вы были неправы, когда думали, что Тек не особенно прекрасен.
Ихтарион: Да, я был неправ, и я весьма виноват перед вами.
Король Карнос: Да, здесь очень красиво по вечерам. Я буду наблюдать, как вечер опускается на дивные орхидеи. Я никогда больше не увижу Барбул-эль-Шарнака. Я буду сидеть и наблюдать, как солнце опускается в заросли орхидей, пока оно не исчезнет, и пока не угаснут все цвета.
Ихтарион: Здесь теперь так красиво. Как же здесь тихо! Я никогда прежде не видел такого тихого заката.
Король Карнос: Он подобен картине, сделанной умирающим живописцем, но полной красивых цветов. Даже если все эти орхидеи умрут сегодня вечером, их красота останется нерушимой в памяти.
Лудибрас:
Ихтарион: Ваше Величество, Пророк идет во дворец, а палач — прямо у него за спиной. Если Королева увидит палача, не будет ли она обеспокоена? Не лучше ли убить его сразу? Я подам знак палачу?
Король Карнос: Не теперь. Я сказал: на закате.
Ихтарион: Ваше Величество, милосерднее убить человека перед закатом солнца. Ведь для человека естественно любить солнце. Но видеть его закат и знать, что оно не встанет снова — это вторая смерть. Было бы милосердным убить его теперь.
Король Карнос: Я сказал — на закате. Будет несправедливо убить его прежде, чем выяснится ложность его пророчества.
Ихтарион: Но, ваше Величество, мы знаем, что оно ложно. Он тоже знает это.
Король Карнос: Он должен умереть на закате.
Лудибрас: Ваше Величество, Пророк будет молить о даровании жизни, если его не убьют теперь. И из жалости вы можете его пощадить.
Король Карнос: Не была ли смерть суждена ему словом короля? Я сказал, что он должен умереть на закате.
Голос-Богов: O, боги солгали. И боги будут лгать. Я пророчил ложно, и теперь боги будут лгать. Этого не искупить ни моей казнью, ни наказанием других.
Ихтарион: Он все-таки предаст нас…
Голос-Богов: O, зачем Вы дали моим устам свой голос? O, зачем Вы позволили своему голосу лгать? Столетиями разносилось из города в город: «Боги не могут лгать». Кочевники слышали это на равнинах. Обитатели гор слышали это на заре. Теперь все кончено. O Король, дай мне умереть сейчас. Ибо я пророчил ложно, и на закате боги солгут.
Король Карнос: Еще не закат. Не сомневаюсь, ты говорил истину.
Как хорошо выглядит Королева. Ее девы просто великолепны.
Лудибрас: (
Ихтарион: Я не люблю тихие закаты; они заставляют меня думать, что случится нечто. Да, Королева очень спокойна; она будет спать сегодня ночью.
Королева: Я больше не боюсь. Все дикие фантазии оставили мой мозг. Я часто беспокоила Вас своими мелкими страхами. Теперь они все покоятся с миром, и я не боюсь больше.
Король Карнос: Это хорошо; я очень рад. Вы будете крепко спать сегодня ночью.
Королева: Спать… Что ж… да, я буду спать. O да, мы все будем спать.
Король Карнос: Ваши девы сказали Вам, что нечего бояться.
Королева: Нечего бояться? Нет, мелкие страхи меня больше не беспокоят.
Король Карнос: Они сказали Вам, что здесь вообще нечего бояться. Абсолютно нечего.
Королева: Нет больше мелких страхов. Есть только один великий страх.
Король Карнос: Великий страх! И каков же он?
Королева: Я не должна говорить. Вы часто успокаивали меня, когда я была испугана, а теперь было бы нехорошо беспокоить Вас в последний раз.
Король Карнос: Какой же страх вас терзает? Я пошлю снова за вашими девами?
Королева: Нет, это не мой страх. Это страх всех людей, если б они узнали…
Король Карнос: (
Королева: Нет, нет. Мой страх — не земной. Я больше не страшусь мелочей.
Король Карнос: И что же это тогда?
Королева: Я не знаю точно. Но Вы знаете, как я всегда боялась богов. Боги собираются сотворить нечто ужасное.
Король Карнос: Поверь мне; боги теперь не сотворят ничего.
Королева: Вы в самом деле были очень добры ко мне. Кажется, так мало времени минуло с тех пор, как верблюды прибыли в Аргун-Зирит по ирисовым болотам, верблюды с огромным золотым паланкином, и колокола звучали у них над головами, высоко в воздухе, серебряные свадебные колокола. Кажется, совсем недавно… Я не знала, как быстро настанет конец.
Король Карнос: Какой конец? Кому настанет конец?
Королева: Не беспокойтесь. Мы не позволим Судьбе беспокоить нас. Мир и его ежедневные заботы, ах, они ужасны: но Судьба — я улыбаюсь Судьбе. Судьба не может причинить нам боль, если мы улыбаемся ей.
Король Карнос: Какой конец, Вы говорите, настанет?
Королева: Я не знаю. Что-то, существующее ныне, скоро прекратит свое существование.
Король Карнос: Нет, нет. Посмотрите на Тек. Он построен на скалах, а наш дворец — весь из мрамора. Время не коснулось его когтями шести столетий. Шесть жестоких столетий с их острыми когтями. Мы восседаем на золоте и опираемся на мрамор. Смерть когда-нибудь настигнет меня, разумеется, но я молод. Предки мои умирали в Барбул-эль-Шарнаке или в Теке, но оставляли нашу династию смеяться в лицо Времени с высоты этих древних стен.
Королева: Простись со мной теперь, пока ничего не случилось.
Король Карнос: Нет, нет, мы не будем говорить о несчастьях.
Палач: Солнце село.
Король Карнос: Еще нет. Джунгли скрывают его. Оно еще не село. Посмотрите на красивый цвет орхидей. Ибо как долго пылал их пурпур на сверкающих стенах Тека. Ибо как долго они будут пылать в нашем бессмертном дворце, бессмертном в мраморе и бессмертном в песне. Ах, как меняется их цвет. (
Голос-Богов: Боги лгали!
Король Карнос: Джунгли рушатся! Они падают на землю!
Город падает! Здания катятся на нас!
Ихтарион: Они идут подобно волне, и темнота идет с ними.
Голос-Богов: (
Ихтарион: O, я убит.
(
Кто-то смеется. Смех в самом Теке! Да, весь город разрушен.
(
Что за ужасный звук?
Голос-Богов: Это — смех богов, которые не могут лгать и которые теперь возвращаются на свои вершины.
Враги Королевы
Королева.
Аказарпсис, ее служанка.
Принц Радамандаспис.
Принц Зофернис.
Жрец Гора.
Король Четырех Стран.
Близнецы-Герцоги Эфиопии.
Тарни |
Таррабас } — рабы.
Гарли |
Таррабас: Это гораздо дальше, Тарни?
Тарни: Я думаю, нет, Таррабас.
Таррабас: Сырое, ужасное место.
Тарни: Оно немного дальше.
Таррабас: Почему Королева устраивает пир в таком пугающем месте?
Тарни: Я не знаю. Она усядется за стол со своими врагами.
Таррабас: В земле, из которой я пришел, мы не садимся с врагами за стол.
Тарни: Нет? Королева сядет за стол со своими врагами.
Таррабас: Почему? Ты знаешь почему?
Тарни: Это дело Королевы.
Таррабас: Дверь, Тарни, мы вошли в дверь!
Тарни: Да, это — Храм.
Таррабас: Уж точно мрачное место.
Тарни: Стол готов. Мы зажигаем эти факелы, и все.
Таррабас: Какому божеству посвящено это место?
Тарни: Когда-то говорили, что это храм Нила. Я не знаю, кому здесь поклоняются теперь.
Таррабас: Так Нил оставил это место?
Тарни: Говорят, что ему здесь больше не поклоняются.
Таррабас: И если бы я был святым Нилом, я тоже остался бы там (
O-о-о!
Гарли: Арргх!
Тарни: А, это Гарли.
Таррабас: Я думал, что ты ужасный злобный бог.
Тарни: Он ждет здесь Королеву.
Таррабас: Какая зловещая причина вынудила ее позвать Гарли?
Тарни: Я не знаю. Ты ждешь Королеву, Гарли?
Таррабас: Я не стал бы не обедать здесь. Не с Королевой. (
Королева: Ах, все готово.
Аказарпсис: Нет, нет, прославленная госпожа. Ничего не готово. Ваше одеяние — мы должны закрепить его здесь (
Королева: Аказарпсис, Аказарпсис, я не могу вынести того, что у меня есть враги.
Аказарпсис: Действительно, прославленная госпожа, это неправильно, что у вас есть враги. У такой нежной, такой стройной и живой, у такой прекрасной — у вас не должно быть противников.
Королева: Если бы боги могли это понять, они ничего подобного бы не допустили.
Аказарпсис: Я налила им темное вино, я предложила им жирную пищу, действительно, я часто предлагала им неприятные вещи. Я сказала: «Королева не должна иметь врагов; она слишком нежна, слишком справедлива». Но они не понимают.
Королева: Если бы они могли увидеть мои слезы, они никогда не позволили бы тяжким горестям обрушиться на одну маленькую женщину. Но они смотрят только на мужчин и их ужасные войны. Почему мужчины должны убивать друг друга и устраивать ужасные войны?
Аказарпсис: Я проклинаю ваших врагов, прославленная госпожа, больше, чем боги. Почему они должны беспокоить вас, такую праведную и такую ранимую? Вы захватили всего лишь ничтожную территорию. Насколько лучше потерять ничтожную территорию, чем проявить невоспитанность и жестокость.
Королева: O, не говори об этой территории. Я ничего не знаю об этих вещах. Говорят, что мои полководцы захватили ее. Откуда я могла узнать? O, почему они должны быть моими врагами?
Аказарпсис: Вы просто великолепны сегодня вечером, прославленная госпожа.
Королева: Я должна быть великолепна сегодня вечером.
Аказарпсис: В самом деле, вы просто великолепны.
Королева: Немного больше духов, Аказарпсис.
Аказарпсис: Я завяжу цветной бант чуть ровнее.
Королева: O они никогда не взглянут на него. Они не поймут, оранжевый он или синий. Я заплачу, если они на него не взглянут. Это прелестный бант.
Аказарпсис: Успокойтесь, госпожа! Они скоро будут здесь.
Королева: Я и впрямь думаю, что они уже очень близко, поскольку я вся дрожу.
Аказарпсис: Вы не должны дрожать, прославленная госпожа; вы не должны дрожать.
Королева: Это такие ужасные люди, Аказарпсис.
Аказарпсис: Но вы не должны дрожать, поскольку ваше одеяние теперь совершенно; а если вы вздрогнете, увы! Кто может сказать, как оно будет сидеть?
Королева: Это такие огромные, ужасные люди.
Аказарпсис: O, одежда, вспомните об одежде; вы не должны, вы не должны!
Королева: O я не могу это вынести. Я не могу это вынести. Здесь Радамандаспис, огромный, жестокий солдат, и ужасный Жрец Гора, и… и… O, я не могу видеть их, я не могу видеть их.
Аказарпсис: Госпожа, Вы пригласили их.
Королева: O скажи, что я больна, что я истомлена лихорадкой. Быстрее, быстрее, скажи, что у меня скоротечная лихорадка и что я не могу их видеть.
Аказарпсис: Прославленная госпожа…
Королева: Быстрее, я не могу этого вынести.
O, я не могу вынести, что у меня есть враги.
Аказарпсис: (
Королева: O, что же нам делать?…Подними этот бант повыше так, чтобы он был заметен.
Симпатичный бант.
Зофернис: В последний раз, Радамандаспис, подумай. Мы все еще можем повернуть обратно.
Радамандаспис: У нее нет ни наружной охраны, ни потайного места для стражников. Здесь только пустынная равнина и Нил.
Зофернис: Кто знает, что у нее может быть в этом темном храме?
Радамандаспис: Храм мал и лестница узка; наши друзья рядом. Мы могли бы удерживать эту лестницу только с нашими мечами против всех ее людей.
Зофернис: Правда. Это узкая лестница. Но все же… Радамандаспис, я не боюсь мужчин, или богов, или даже женщин, но все же, когда я увидел послание этой женщины с предложением явиться к ней на пир, я почувствовал, что нам не стоит идти.
Радамандаспис: Она сказала, что любит нас, хотя мы и ее враги.
Зофернис: Любить врагов — неестественно.
Радамандаспис: Она очень часто меняет свои решения. Ее воля — как ветер, веющий над цветами весной, — клонится то в одну сторону, то в другую. Это одна из ее прихотей.
Зофернис: Я не доверяю ее прихотям.
Радамандаспис: Вас называют, Зофернис, подателем добрых советов, поэтому я поверну обратно, раз вы советуете это, хотя я был бы рад спуститься и отужинать с этой маленькой игривой леди.
Зофернис: Поверьте мне, Радамандаспис, так будет лучше. Я думаю, что, если б вы спустились по этим ступеням, мы едва ли увидели бы небо еще раз.
Радамандаспис: Ну, ну, мы поворачиваем обратно, хотя я с радостью бы позабавился прихотями Королевы. Но смотри. Идут другие. Мы не можем повернуть обратно. Вот идет Жрец Гора; теперь мы должны идти к столу.
Зофернис: Да будет так.
Радамандаспис: Мы будем осмотрительны. Если у нее есть здесь люди, мы тотчас же вернемся.
Зофернис: Да будет так.
Раб: Принцы Радамандаспис и Зофернис.
Королева: Приветствую, прославленные принцы.
Радамандаспис: Приветствую.
Королева: O, вы принесли свой меч!
Радамандаспис: Я принес свой меч.
Королева: Но он так ужасен, ваш огромный меч.
Зофернис: Мы всегда носим на себе свои мечи.
Королева: O, но вы не нуждаетесь в них. Если вы пришли, чтобы убить меня, вполне достаточно ваших огромных рук. Но зачем вы принесли свои мечи?
Радамандаспис: Прославленная госпожа, мы не собираемся убивать вас.
Королева: На свой пост, Гарли.
Зофернис: Что это за Гарли и его пост?
Аказарпсис: Не дрожите, прославленная госпожа, вы и впрямь не должны дрожать.
Королева: Он — всего лишь рыбак; он живет на Ниле. Он ловит рыбу в сети; он по сути ничто и никто.
Зофернис: Для чего здесь этот большой железный брус, раб?
Радамандаспис: Тьфу! Они выжгли ему язык.
Зофернис: Он исполняет секретные поручения.
Второй раб: Жрец Гора.
Королева: Приветствую, святой спутник богов.
Жрец Гора: Приветствую.
Третий Раб: Король Четырех Стран.
Четвертый Раб: Герцоги-Близнецы из Эфиопии.
Король: Все мы встретились.
Жрец Гора: Все, у кого есть зуб на ее военачальников.
Королева: O, не говорите о моих военачальниках. Я волнуюсь, когда слышу о сильных мужчинах. Но вы были моими врагами, и а я не выношу иметь врагов. Поэтому я пригласила вас отужинать со мной.
Жрец Гора: И мы пришли.
Королева: O, не смотрите на меня так сурово. Я не выношу иметь врагов. Когда у меня появляются враги, я лишаюсь сна. Разве это не так, Аказарпсис?
Аказарпсис: Действительно, прославленная госпожа весьма страдала.
Королева: O Аказарпсис, почему у меня должны быть враги?
Аказарпсис: После сегодняшнего вечера вы будете спать спокойно, прославленная госпожа.
Королева: Ну, да, поскольку мы все станем друзьями; не правда ли, принцы? Давайте же присядем.
Радамандаспис: (
Зофернис: Что ж, нет, здесь нет. А что это за большое отверстие там чернеет?
Радамандаспис: Только один человек может в него протиснуться. Мы в безопасности от людей и животных. Никто не войдет сюда этим путем.
Королева: Я прошу вас садиться.
Зофернис: Здесь нет прислуги.
Королева: А разве яства не перед вами, принц Зофернис, или там слишком мало плодов, и вы склонны упрекнуть меня?
Зофернис: Я не упрекаю Вас.
Королева: Я боюсь, что именно упрекаете — своими жестокими глазами.
Зофернис: Я ни в чем не упрекаю Вас.
Королева: O мои враги, я хочу, чтобы вы были вежливы со мной. И здесь действительно нет прислуги, поскольку я знаю, какие ужасные вещи вы обо мне думаете…
Герцог Эфиопии: Нет, Королева, мы и впрямь не злоумышляем против вас.
Королева: Ах, но вы думаете ужасные вещи.
Жрец Гора: Мы не собираемся причинить вам зло, прославленная госпожа.
Королева: Я боялась, что будь здесь прислуга, вы подумали бы… вы сказали бы: «Эта злая Королева, наш враг, хочет напасть на нас во время пиршества».
Хоть Вы и не знаете, как я боюсь вида крови, и я никогда не сделала бы ничего похожего. Вид крови отвратителен.
Жрец Гора: Мы доверяем Вам, Прославленная Госпожа.
Королева: И на много миль вокруг этого храма и по берегам этой реки я приказала: «Пусть здесь не будет ни одного человека». Я приказала, и приказ был исполнен. Вы доверяете мне теперь?
Жрец Гора: Разумеется, мы доверяем Вам.
Королева: И вы, принц Зофернис, с вашими жестокими глазами, которые так пугают меня — вы доверяете мне?
Зофернис: O Королева, в состав искусства войны входит должная подготовка к пребыванию в стане врага, а мы так долго сражались с вашими полководцами, что мы вынуждены помнить эту часть искусства. Не то, чтобы мы не доверяем вам…
Королева: Я одна со своей служанкой, и никто не доверяет мне! O Аказарпсис, я напугана; что если мои враги убьют меня и возьмут мое тело и бросят его в пустынный Нил.
Аказарпсис: Нет, нет, прославленная госпожа. Они не станут вредить вам. Они не знают, как их жестокие взгляды тревожат вас. Они не знают, как вы нежны.
Жрец Гора: (
Радамандаспис: (
Зофернис: (
Королева: (
Герцог Эфиопии: В Эфиопии, когда мы садимся за стол с королевами, мы соблюдаем традицию: не есть сразу, а ждать, пока поест Королева.
Королева: (
Жрец Гора: Такова уж традиция всей нашей службы, со времен, когда на землю прибыли дети Луны, не есть, пока не посвятим пищу богам особыми священными знаками.
(
Королева: Король Четырех Стран не ест. И вы, принц Радамандаспис, вы отдали королевское вино своему рабу.
Радамандаспис: O Королева, это — традиция нашей династии… и впрямь долго было так…так многие говорят…что благородный не должен вкушать пищу, пока подданные не насытятся, тем самым напоминая нам, что наши тела ничем не отличаются от скромных тел подданных…
Королева: Почему вы так смотрите на своего раба, принц Радамандаспис?
Радамандаспис: Именно чтобы напомнить себе, что я поступаю по обычаю нашей династии.
Королева: Увы мне, Аказарпсис, они будут не есть со мной, а дразнить меня, потому что я слаба и одинока. O я не усну сегодня ночью, я не усну.
Аказарпсис: Нет, нет, прославленная госпожа, вы должны уснуть. Будьте терпеливы, и все будет хорошо, и вы уснете.
Радамандаспис: Но Королева, Королева, мы собираемся поесть.
Герцог Эфиопии: Да, да, мы и впрямь не дразним вас.
Король Четырех Стран: Мы не дразним вас, Королева.
Королева: Они… отдают мою пищу рабам.
Жрец Гора: Это была ошибка.
Королева: Это была не… ошибка.
Жрец Гора: Рабы были голодны.
Королева: (
Жрец Гора: Нет, нет, прославленная госпожа, мы не верим этому.
Королева: Они верят, что я могу отравить их.
Аказарпсис: (
Жрец Гора: Они не считают, что вы отравите их. Но они не знают, не ядовитой ли стрелой убит зверь и не кусал ли змей случайно этих плодов. Такое может случиться, но они не думают, что вы могли отравить их.
Королева: Они думают, что я могу отравить их.
Радамандаспис: Нет; Королева, смотрите, мы едим.
Первый Герцог Эфиопии: Мы едим ваши яства, Королева.
Второй Герцог Эфиопии: Мы пьем ваше вино.
Король Четырех Стран: Мы едим ваши замечательные гранаты и египетский виноград.
Зофернис: Мы едим.
Жрец Гора: Я тоже ем вашу превосходную пищу, o Королева.
Аказарпсис: (
Королева: Возможно, вино отравлено.
Жрец Гора: Нет, нет, прославленная госпожа.
Королева: Возможно, винограда коснулась отравленная стрела.
Жрец Гора: Но ведь… ведь…
Королева: Вы не пьете мое вино?
Жрец Гора: Я пью за нашу долгую дружбу.
Герцог Эфиопии: Наша долгая дружба!
Жрец Гора: Не было никакой вражды. Мы неправильно поняли действия армии Королевы.
Радамандаспис: (Зофернису) Мы ошиблись в Королеве. Вино не отравлено. Давайте выпьем за нее.
Зофернис: Да будет так.
Радамандаспис: Мы пьем за вас, Королева.
Зофернис: Мы пьем.
Королева: Бутылку, Аказарпсис.
Наполните ваши кубки из бутылки, принцы.
Радамандаспис: Мы ошибались, Королева. Это — благословенное вино.
Королева: Это — древнее вино, сделанное в Лесбосе, что находится к югу от Микен. Корабли везли это вино по морям и по нашей реке, чтобы радовать сердца людей в святом Египте. Но мне вино не приносит радости.
Герцог Эфиопии: Это вино счастья, Королева.
Королева: Меня считали отравительницей.
Жрец Гора: Нет, никто не думал этого, прославленная госпожа.
Королева: Вы все думали так.
Радамандаспис: Мы просим у вас прощения, Королева.
Король Четырех Стран: Мы просим у вас прощения.
Герцог Эфиопии: Конечно, мы ошибались.
Зофернис: (
Королева: Нет, нет! Нет, нет! Вы не должны уходить! Я скажу… «Они все еще мои враги», и я не смогу уснуть. Я, которая не может вынести существования врагов!
Зофернис: Давайте расстанемся друзьями.
Королева: O, вы не будете пировать со мной?
Зофернис: Мы уже пировали.
Радамандаспис: Нет, нет, Зофернис. Вы не видите? Королева принимает это близко к сердцу.
Королева: O останьтесь со мной немного дольше и повеселитесь, и не будьте больше моими врагами. Радамандаспис, какая-то страна к востоку от Ассирии, не так ли? — я не знаю ее названия — страна, которую ваша династия требовала у меня…
Зофернис: Ха!
Радамандаспис: (
Королева:…И ради которой вы стали моим врагом вместе с вашим жестоким дядюшкой, принцем Зофернисом.
Радамандаспис: Мы сражались с вашими армиями, Королева. Но это было всего лишь упражнение в военном искусстве.
Королева: Я призову моих военачальников. Я отзову их с высших постов и буду укорять их, и буду требовать, чтобы они вернули вам ту страну, который находится к востоку от Ассирии. Только вы должны остаться здесь на пиру и забыть, что вы когда-то были моим врагом… забыть…
Радамандаспис: Королева!.. Королева!.. В этой стране прошло детство моей матери…
Королева: Вы не оставите меня одну здесь сегодня.
Радамандаспис: Нет, царственная леди.
Королева: (
Король Четырех Стран: Щедрая Королева… конечно…
Королева: Но вы не оставите мой пир и не уйдете так недружелюбно.
Король Четырех Стран: Нет, Королева…
Королева: (
Первый Герцог Эфиопии: Королева.
Второй Герцог Эфиопии: Королева. Мы пьем за славу вашего трона.
Королева: Тогда останьтесь и пируйте со мной. Ибо не иметь врагов — радость для нищих; а я долго смотрела из окон, завидуя тем, кто бродит по дорогам в рубище. Останьтесь со мной, герцоги и принцы.
Жрец Гора: Прославленная госпожа, великодушие вашего королевского сердца дало богам много радости.
Королева: (
Жрец Гора: Ээээ… насчет дани Гору от всех людей Египта…
Королева: Она ваша.
Жрец Гора: Прославленная госпожа.
Королева: Я ничего не возьму из этой дани. Пользуйтесь ею, как пожелаете.
Жрец Гора: Благодарность Гора да воссияет над Вами. Моя милая Аказарпсис, как счастлива ты, будучи служанкой такой королевы.
Королева: (
Жрец Гора: (
Королева: Что-то беспокоит Вас, святой спутник богов?
Жрец Гора: Нет, ничего. Иногда дух пророчества нисходит на меня. Это случается нечасто. Казалось, в тот миг… Я подумал, что один из богов говорил со мной.
Королева: Что он сказал?
Жрец Гора: Я думаю, что он сказал… сказал здесь (
Королева: В таком случае, вы выпьете за прошлое?
Жрец Гора: O нет, прославленная госпожа, ибо мы забываем прошлое; ваше чудесное вино заставило нас забыть прошлое и его ссоры.
Аказарпсис: Вы не будете пить за настоящее?
Жрец Гора: Ах, настоящее! Настоящее, в котором я нахожусь рядом с такой прекрасной госпожой. Я пью за настоящее.
Королева: (
Королева: Аказарпсис, они все веселы теперь.
Аказарпсис: Они все веселы.
Королева: Они рассказывают эфиопские сказки.
Первый Герцог Эфиопии:… ибо когда приходит зима, пигмеи сразу готовятся к войне и, выбрав место для сражения, ждут там несколько дней, так, чтобы противники, когда они появятся, увидели армию, уже изготовившуюся к бою. И сначала они приводят себя в порядок и не начинают битву, но когда они окончательно оправляются от тягот долгого пути, они нападают на пигмеев с неописуемой яростью так, что многие гибнут, но пигмеи…
Королева: (
Зофернис: Королева, Вы не покидаете нас?
Королева: Совсем ненадолго, принц Зофернис.
Зофернис: Для чего?
Королева: Я иду молиться тайному богу.
Зофернис: Как его имя?
Королева: Его имя — тайна, как и его дела.
Зофернис: К двери, рабы. Не давайте никому войти.
Первый Герцог Эфиопии: Она не захочет вредить нам!
Раб: Дверь заперта.
Радамандаспис: Ее легко выломать мечами.
Зофернис: Нам не смогут причинить вреда, пока мы охраняем входы.
Зофернис: (
Стойте по обе стороны от него с мечами наготове.
Убивайте, кто бы там ни шел.
Королева: (
Люди говорят о других реках. Но я не внемлю дуракам. Есть только Нил. Это маленький ребенок молится тебе, дитя, собиравшее сиреневые цветы. Услышь меня, о Нил!
Я подготовила жертву богу. Люди говорят о других богах: но есть только Нил. Я подготовила жертву вина — лесбосского вина из волшебных Микен, — чтобы смешать вино с твоими водами, пока ты не напьешься допьяна и не отправишься петь к морю от холмов Абиссинии. O Нил, услышь меня!
Плоды также я приготовила, полные соков земли; приготовила и мясо зверей. Услышь меня, о Нил: ибо это не только мясо животных. Я припасла для тебя рабов, принцев и королей. Не бывало никогда такой жертвы.
Снизойди сюда, о Нил, удались от солнечного света. O древняя египетская река! Жертва готова. O Нил, услышь меня!
Герцог Эфиопии: Никто не идет.
Королева: (
O Аказарпсис! Все мои враги мертвы?
Аказарпсис: Прославленная госпожа, Нил принял их всех.
Королева: (
Аказарпсис: Прославленная госпожа, вы будете спать сегодня ночью?
Королева: Да. Я буду крепко спать.