“Латинская хроника королей Кастилии” - один из трех основных повествовательных источников по истории королевств Кастилии и Леона, написанных в начале 13 века. “История дел испанских” (Historia de rebus Hispanie) Родриго Хименеса де Рады, архиепископа Толедо (ум. в 1247 году), представляет собой общую историю Испании от античности до времен нескольким годами позже падения Кордовы в 1236 году; как таковая она создала концептуальные рамки, послужившие образцом для иных более поздних крупных исторических работ по средневековой Испании[1]. Лукас, епископ Туи (ум. в 1249 году), в своей книге “Хроника мира” (Chronicon mundi) намеревается изложить историю мира от сотворения, однако большей частью он ограничивается лишь Испанией с ранних поселений до захвата Кордовы[2]. В то время как повествование архиепископа Родриго отличается своим элегантным стилем, повествование епископа Лукаса примечательно готовностью его автора сообщить любые и крайне фантастические истории. “Латинская хроника” более ограничена по охвату событий, поскольку ее автор сосредотачивает свое внимание по большому счету на истории королевства Кастилии в конце 12 – начале 13 веков.

Прежде чем перейти к рассмотрению характерных черт “Латинской хроники”, дадим общий обзор истории полуострова от мусульманского завоевания в 8 веке до падения Севильи в 1248 году, что поможет читателю понять данный текст.

Разбив вестготского короля Родриго в сражении при Гвадалете (Guadalete) в 711 году, мусульманские завоеватели из Марокко одолели вестготов, которые установили свое правление в Испании (Hispania римлян) почти за двести лет до этого. До начала 11 столетия мусульманское военное государство, сосредоточенное в Кордове, доминировало над полуостровом, включая мелкие христанские королевства, которые начали появляться на северо-западе и у подножья Пиренеев. Апогей исламской Испании был достигнут тогда, когда эмир Кордовы решил в 929 году получить титул халифа, тем самым провозгласив себя законным наследником мировой власти пророка Мухаммеда. Тем не менее, слава халифата длилась всего столетие, и в 1031 году он пришел в упадок. На месте единого мусульманского королевства появились теперь почти две дюжины маленьких королевств, так называемых taifas, которые взаимно ненавидели друг друга и часто воевали между собой. Это положение обеспечило христианским правителям, которые столетиями были побеждаемы и разбиваемы мусульманскими армиями, уникальную возможность изменить ситуацию и потребовать дань с taifas[3].

Самым крупным и значимым из христианских государств было королевство Леон, чьи предки происходили от отрядов воинов в Астурии, которые первыми бросили вызов мусульманскому господству в середине 8 века. Короли Астурии смогли перенести место своего правления в город Леон в начале 10 века. Следующим по важности было королевство Кастилия, первоначально представлявшее собой графство, подчиненное королевству Леон, однако оно было открыто мусульманским нападениям с восточной границы. Во второй половине 10 века Фернан Гонсалес, граф Кастильский, по сути дела обеспечил автономию Кастилии внутри королевства Леон. К востоку от Кастилии, вдоль Пиренеев, находилось небольшое баскское королевство Наварра, с центром в Памплоне (Pamplona), графство (позднее королевство) Арагон и несколько каталанских графств, которые постепенно попали под власть графа Барселонского[4].

В самом начале 11 века король Наварры, Санчо III Гарсия, более известный как Санчо el Mayor или Санчо Великий (1000 - 1035), успешно установил контроль над соседним графством Арагон; он также посредством брака ввел своего старшего сына в Кастильский правящий дом и практически перед самой смертью захватил сам город Леон. В результате Санчо el Mayor смог обеспечить каждого из своих трех сыновей королевством: Гарсия III (1035 - 1054) унаследовал королевство Наварра; Рамиро I (1035 - 1063) получил Арагон и приобрел титул короля; Фернандо I (1035 - 1065) вместе с королевским титулом приобрел контроль над Кастилией. Двумя годами позже он захватил королевство Леон, тем самым соединив оба государства в единый союз, который продлился до 1157 года[5].

Первые три четверти 11 века христиане, в особенности, Фернандо I и его сын Альфонсо VI (1065 - 1109), король Кастилии и Леона, господствовали над taifas, требуя от них выплаты ежегодной дани, известной как parias. Одновременно Фернандо I ускорил Реконкисту (the reconquest) захватом в 1055 году Ламего (Lamego) и Визеу (Viseu) и в 1064 году Коимбра (Coimbra)[6]. Продолжая политику своего отца по взиманию дани с мелких мусульманских правителей, Альфонсо VI также добился присвоения символа огромной значимости, когда он захватил в 1085 году Толедо. Расположенный на реке Тагус, почти в центре Пиренейского полуострова, Толедо был местоположением вестготских королей. Теперь, когда он находился во владении Альфонсо VI, он ясно объявил о своих притязаниях на гегемонию над всем полуостровом, включая земли, все еще находящиеся под мусульманским правлением, тем, что провозгласил себя “императором Испании” (imperator Hispanie). Правда, этот жест оказался преждевременным, поскольку мусульманские правители, не дожидаясь своего неизбежного поглощения христианскими королевствами, обратились к секте Альморавидов, которая занималась тогда установлением контроля над Марокко. В результате Альморавиды напали на Испанию и нанесли значительное поражение Альфонсо VI при Салаке (Zalaca) (Саграхасе (Sagrajas) около Бадахоса в 1086 году. В следующие несколько лет Альморавиды поглотили мелкие мусульманские королевства и объединили снова мусульманскую Испанию; в этой ситуации христиане больше не могли взимать дань с мусульман[7].

Возможность христианским государствам достичь такого союза, который бы мог стать противовесом для Альморавидов, возникла, когда дочь Альфонсо VI Уррака, королева Леона и Кастилии (1109 - 1126), вышла замуж за Альфонсо I, Воителя (the Battler), короля Арагона и Наварры (1104 - 1134). Этот союз не должен был существовать, тем не менее, из-за несовместимости пары[8]. После из развода Альфонсо I направил свои усилия на Реконкисту и в 1118 году захватил Сарагосу на реке Эльбро. Хотя его владения значительно увеличились, он умер прежде, чем смог завершить захват других городов вдоль реки[9].

Так как жители Арагона и Наварры выбрали разных королей, союз двух королевств, достигнутый в 1076 году, распался[10]. В Арагоне брат Альфонсо I, Рамиро II (1134 - 1137), покинул монастырь, чтобы взойти на трон и зачать ребенка, Петронилу. После того, как он организовал ее помолвку с графом Рамоном Беренгаром IV Барселонским в 1137 году, он возвратился в свой монастырь. Граф, получив титул принца Арагонского, стал ответственным за управление и этим королевством и своим собственным графством[11]. Союз Арагона и Барселоны, возникший таким образом, изменил политическую ситуацию в Испании, поскольку создалось государство, обладающее большими возможностями для дальнейшей экспансии на полуостров. В то же время на западе возникло как автономное государственное образование графство Португальское, продолжение королевства Леон, при дочери Альфонсо VI Терезе и ее французском муже, Генрихе, графе Бургундском. Их сын, Альфонсо I Хенрикес (Alfonso I Henriques) (1128 - 1185), провозгласил себя королем Португалии. Следовательно, союз королевства Арагон и графства Барселонского на востоке и существование de facto королевства Португальского на западе стали действенным противовесом притязаниям королей Леона и Кастилии на господство над всей христианской Испанией[12].

Задача попытаться сохранить господствующее положение при новой расстановке политических сил в христианской Испании легла на Альфонсо VII (1126 - 1157), короля Леона и Кастилии, сына королевы Урраки и ее первого мужа, Реймонда, графа Бургундского[13]. Тем временем власть Альморавидов начала раздробляться и в Марокко, и в Испании, в результате чего новая группа мелких мусульманских королевств появилась на полуострове. Поэтому все христианские правители попытались извлечь выгоду из этого нестабильного положения. Итак, Альфонсо VII при содействии графа Рамона Беренгара IV и генуэзского флота в октябре 1147 года захватил порт Альмерию на юго-восточном побережье. Неделей позже Альфонсо I, король Португальский, поддержанный северным европейским флотом, участвовавшим во втором крестовом походе, захватил Лиссабон в устье реки Тагус. В следующие два года Рамон Беренгар IV захватил Тортосу (Tortosa) и Лериду (Lerida) и завершил завоевание долины реки Эбро (Ebro)[14].

Однако, возможность дальнейшего продвижения христиан была остановлена Альмохадами, другим мусульманским религиозным движением, которые пришли к власти в Марокко на руинах империи Альморавидов и затем вторглись в Испанию. Христиане снова заняли оборонительную позицию. Альфонсо VII умер в 1157 году после неудачной попытки предотвратить захват Альмохадами Альмерии. К несчастью, король поделил свое королевство между двумя сыновьями, дав Кастилию старшему сыну, Санчо III (1157 - 1158), а Леон – Фернандо II (1157 - 1188). Это разделение на два королевства привело к возникновению соперничества между ними, которое не было устранено вплоть до нового объединения государств в 1230 году. Вторая часть 12 века прошла под эгидой военного противостояния между христианами и Альмохадами, которые не только распространили свое господство на всю исламскую Испанию, но и попытались возвратить земли, захваченные христианами[15].

Кульминации этот конфликт достиг в 1195 году, года Альмохадский халиф полностью разбил Альфонсо VIII, короля Кастилии (1158 - 1214) и угрожал непосредственно Толедо. Только ряд перемирий, вызванных необходимостью для халифа урегулировать Марокканские дела, дал христианам передышку, которую они, однако, использовали для возобновления военных действий друг с другом. Папа попытался вмешаться и воззвать к здравому смыслу христианских правителей, напомнив им, что они должны направить свои усилия на одоление Альмохадов. Когда перемирие с Альмохадами подошло к концу, Альфонсо VIII призвал своих сотоварищей, христианских правителей, присоединиться к нему в походе против врага. Папа даровал индульгенции крестоносцев всем участникам, и значительное количество крестоносцев из южной Франции откликнулось на призыв. Кульминационный пункт наступил тогда, когда армии христиан и Адбмохадов встретились на поле боя при Лас Навас де Толоса в 1212 году. На этот раз победу одержали христиане[16].

В результате этого Альфонсо VIII обеспечил защиту Толедо и дал христианам возможность продвигаться в долину Гвадалквивира в Андалусии. Более того, режим Альмохадов также начал клониться к упадку и халифы утратили свою власть над Испанией настолько, что во второй четверти 13 века единство исламской Испании пошатнулось, когда отдельные мусульманские правители потребовали власти. Эта ситуация снова играла на руку христианам и сделала возможными великие завоевания 13 века. На востоке Хайме I Арагонский (1213 - 1276) завоевал в 1229 году остров Мальорку, первый этап в Каталанской экспансии в Средиземноморье. Затем с 1232 по 1238 год он уверенно покорил мусульманское королевство Валенсия, отодвинув его границу так далеко на юг, как мог. В результате он создал верховную власть Арагона с ее составляющими: королевствами Арагон, Мальорка и Валенсия и графством Барселонским[17]. На западе во время правления Санчо II (1223 - 1248) и Афонсо III (1248 - 1279) португальцы уверенно захватили крепость Алемтехо (Alemtejo), область южнее Лиссабона и реки Тагус, а также Альгарве (Algarve), самую южную часть Португалии. Посредством их усилий королевство Португалия достигло таких границ, которые, за некоторыми изменениями, сохранились по сию пору[18].

Тем временем в центре полуострова Альфонсо IX Леонский (1188 - 1230) и его сын, Фернандо III Кастильский (1217 - 1252) предприняли ряд военных действий на мусульманской границе. Захват Касереса, Мериды и Бадахоса стал высшей точкой долгого правления Альфонсо IX; однако после его смерти в 1230 году на его королевство заявил претензии его сын, который, следовательно, осуществил воссоединение Леона и Кастилии. Имея в своем распоряжении ресурсы обоих государств, Фернандо III захватил в 1236 году Кордову и достиг повиновения от мусульманских правителей Мурсии, которые в 1244 году признали его своим сюзереном, обещая ему выплачивать ежегодно дань. Затем в 1246 году он захватил Хаен, а двумя годами позже прорвал оборону Севильи[19]. В результате большая часть Испании оказалась теперь под христианским правлением. Лишь королевство Гранада оставалось в руках мусульман, но король Гранады признал Фернандо III своим господином и обязался выплачивать ему дань каждый год. Подобная ситуация, по существу, сохранялась до окончательного завоевания Фердинанда и Изабеллы в 1492 году[20].

Учитывая эти сведения, мы можем теперь рассматривать отличительные черты и характерные особенности Латинской хроники королей Кастилии.

Латинская хроника не была так известна и часто применяема, как иные повествовательные источники, отчасти из-за трудностей, налагаемых самим оригиналом и первой редакцией текста. В 1912 году Джордж Кирот впервые отредактировал Хронику, дав ей название Chronique latine des rois de Castille jusqu’en 1236[21]. С тех пор историки согласились называть ее Cronica latina de los reyes de Castilla, или Латинская хроника королей Кастилии (Latin Chronicle of the Kings of Castile). Луис Карло Бреа в своей самой ранней редакции озаглавил ее Chronica latina regum Castillae[22].

На сегодняшний день текст Хроники был найден только в одной рукописи: Мадрид, Biblioteca de la Real Academia de la Historia, 9/ 450 (прежде G1), страницы 89 – 122. Рукопись, содержащая текст Хроники, датируется концом 15 века и имеет на обложке название Chronica b. Isidori iun. et aliorum; она состоит из 280 пергаментных страниц формата фолио и была написана готическим шрифтом, предположительно, Лоренцо Галиндесом де Карвахалом (Lorenzo Galindez de Carvajal) (историком и советником Фердинанда и Изабеллы) или кем-то другим, действующим по его приказу. В конце 18 века арагонский исследователь Мануэль Арабелла (Manuel Arabella) указал на значимость Латинской хроники и сделал копию текста, содержащегося в упомянутой выше рукописи, однако его планы опубликовать ее не увенчались успехом. Его копия сейчас находится в Британской библиотеке (British Library, Egerton 1125); необходимо подчеркнуть, что это копия единственной известной рукописи Латинской хроники, а не оригинал[23].

Редакция Кирота была палеографической, а потому временами крайне трудной для использования. Однако, его обильные примечания очень ценны. Ссылаясь на трудности, с которыми можно столкнуться, читая текст Кирота, и на малочисленность копий на испанском языке в то время, Мария Десампарадос Кабанес Пекур (Maria Desamparados Cabanes Pecourt) издает в 1964 году еще одну редакцию, озаглавив ее Cronica latina de los reyes de Castilla. Ее введение к Хронике было сравнительно кратким, а ее транскрипция иногда не имеет смысла; она также не делает попытки прокомментировать текст, а лишь объясняет некоторые из своих прочтений. Хотя она опубликовала вторую и третью редакцию, исправив некоторые предыдущие неточности[24], ее работа была вытеснена работой Луиса Карло Бреа. В 1984 году он издал Хронику, озаглавив ее Cronica latina de los reyes de Castilla, вместе с параллельным переводом на испанский и критическим разбором работ своих предшественников[25]. Тринадцатью годами позже он вновь издал текст под заглавием Chronica latina regum Castellae[26]. Эта редакция более предпочтительна по сравнению со всеми остальными. Ее основной задачей было создать аккуратную транскрипцию текста, сделав его удобочитаемым и вразумительным, а также отразить расхождения между его прочтением и прочтениями его предшественников. Крайне полезны его многочисленные ссылки на библейские цитаты в тексте. Хотя он дает несколько пояснений к тексту, он не делает попытки изложить в деталях описываемые события. Недавно, он также опубликовал отдельным изданием пересмотренный перевод Хроники на испанский язык, который не включает многих пояснений[27].

В тексте Хроники отсутствует название, также в ней почти нет никакого внутреннего деления на главы; начальные буквы всех абзацев пропущены, вероятно, с намерением, чтобы они были позднее добавлены иллюминатором. В тексте огромное количество сокращений. Если когда либо существовала вводная часть к Хронике, поясняющая замысел автора – а я предполагаю, что она была, - она сейчас утрачена. Кирот разделил текст на три части; однако если учитывать два ее дополнительных разделения в второй части и четыре – в третьей, то в общей сложности получается семь частей. Он также разделил текст на 75 глав разной длины. Ни Кабанес Пекур, ни Карло Бреа первоначально не придерживались разделения Кирота, хотя оба они поделили текст на главы без указания их номеров и попытались раскрыть сокращения, которые Кирот позволил себе оставить как есть. В своей самой последней редакции Карло Бреа позаимствовал деление на 75 пронумерованных глав Кирота, хотя и критиковал его как местами произвольное.

Текст Хроники, хотя и найденный в рукописи 15 века, был написан двумя столетиями ранее. Работа не датирована, но внутритекстовые подсказки позволяют говорить, что автор писал во времена правления Альфонсо VIII и Фернандо III. Дерек Ломакс (Derek Lomax), Кабанес Пекур и Карло Бреа пытались установить дату или даты создания. Согласно Ломаксу, автор начал писать Хронику после восшествия Афонсо II на трон Португалии в 1211 году (главы 2, 18)[28] и до смерти Луи VIII, короля Франции (1223 - 1226). Последний был описан как король, “который сейчас правит” - „qui nunc regnat“, а его жена Бланка Кастильская как та, “что сейчас коронованная королева Франции” - „qui nunc est coronata regina Francorum“ (глава 18). Ссылка на Альфонсо IX Леонского как на короля, “который сейчас правит вместо отца своего” - „qui nunc pro patre regnat“ показывает, что автор работал над Хроникой до смерти короля Леона 24 сентября 1230 года. Ремарка автора относительно восшествия на престол Фернандо III – “несомненно, предлог был удачный, так как, если бы это не было сделано с такой аккуратностью, возможно, сегодня у кастильцев не было бы короля” (глава 33) – делает ясным, что эта часть Хроники была написана до того, как Фернандо III восшел на трон Леона в 1230 году[29].

Кабанес Пекур и Карло Бреа полагают, что Хроника была написана в два приема: первый длится до захвата Капиллы в 1226 году, второй – до захвата Кордовы в 1236 году. Кабанес предполагает, что высказывание “Махди (Mahdi), которого называли Абд аль-Мумин… лишил своих Альморавидских владык их королевства…[и] когда он завершил эти дела, его потомки были лишены его королевства в наши дни (privatus est regno in posteris suis in diebus nostris)” (глава 45)[30] относится к убийству Альмохадского халифа Абд аль-Вахида, которое можно датировать 7 сентября 1224 года. На этом основании можно заключить, что первая часть Хроники была написана между сентябрем 1224 года и ноябрем 1226 года, когда умер Луи VIII. Принимая во внимание тот факт, что испанская эра была использована для того, чтобы датировать события, произошедшие до захвата Капиллы в августе 1226 года и что события, случившиеся после этого, в большинстве своем были записаны согласно году от рождества Христова, Кабанес и Карло Бреа единодушно соглашаются с тем, что первая часть, вероятно, была завершена между августом и ноябрем 1226 года. Вторая часть Хроники была, вероятно, написана после ноября 1236 года, когда король возвратился в Бургос после основания колонии во вновь завоеванном городе Кордове (глава 75), и до мая 1239 года, когда Альвар Перес де Кастро продал Паредес де Нава Ордену Калатравы (глава 65)[31].

По моему мнению, автор работал над Хроникой более или менее продолжительное время. Манера, в которой он сообщает о событиях год за годом от последних лет правления Альфонсо VIII и до завоевания Кордовы, позволяет предположить, что он регулярно дописывал Хронику. Итак, я рассматриваю это как длительное предприятие, вероятно, начавшееся в поздние годы правления Альфонсо VIII.

Латинская Хроника – анонимное произведение, с которым не ассоциируется ни одно имя. Кирот высказал возможность, что хронистом мог быть или Доминго, епископ Пласенции, или Хуан, епископ Осмы, однако в конечном итоге он заключил, что определить авторство невозможно[32]. Кабанес Пекур в своей первой редакции 1964 года предположила, что автором был архиепископ Родриго Хименес де Рада, но его стиль совершенно непохож на стиль Латинской хроники, также не понятно, зачем ему понадобилось сообщать о событиях, в большинстве своем тех же самых, что он описывал в его Истории дел испанских. С тех пор Кабанес Пекур отбросила подобное предположение[33].

Несколько лет назад Дерек Ломакс доказал, что автором Хроники был Хуан, королевский канцлер Кастилии с 1217 года до его смерти в 1246 году[34]. Почти за двадцать лет до статьи Ломакса Лучиано Серрано (Luciano Serrano), не ссылаясь на Латинскую хронику, собрал детали биографии Хуана, насколько они были известны. Основываясь на биографических сведениях, собранных Серрано, Ломакс детально исследовал Латинскую хронику на предмет наличия в ней ключей к разгадке личности автора. На основе этих ключей, которые в общих чертах приводятся ниже, он сделал заключение о том, что автором Хроники был канцлер Хуан, епископ Осмы и позднее Бургоса. И Кабанес Пекур, и Карло Бреа, как и историки в общем и целом[35], согласились с тем, что Ломакс идентифицировал канцлера Хуана, епископа Осмы, в качестве автора Хроники. Среди них Хулио Гонсалес (Julio Gonzalez) предоставил дополнительную информацию, касающуюся его жизни[36].

Канцлер Хуан, вероятно, происходил из области, окружающей Сорию (Soria), в епархии Осма в старой Кастилии (Old Castile), однако попытки определить происхождение его семьи не привели к определенным результатам. Некоторые полагают, что его apellido, или фамилия (family name), было Домингес (Dominguez), но это, кажется, основывается на неверном пречтении текстов[37]. В Хронике содержится множество указаний на то, что ее автор был выходцем из старой Кастилии, хорошо знакомым с ее ландшафтом до той степени, что он мог назвать даже мелкие деревушки (главы 31 - 39). Ломакс замечает, что он крайне интересовался “политическими фракционными столкновениями” к северу от реки Дуеро и что он занимался областью южнее Дуеро только постольку, поскольку она была втянута в Реконкисту. В результате этого, автор Хроники мог многое сообщить о деятельности семьи Лара, которая больше доминировала в этой части Кастилии. Вероятно, по той же самой причине замечания автора о Диего Лопесе де Харо, правителе Вискаий, главе другой выдающейся семьи этого региона, крайне позитивны, хотя мы знаем из других источников, что его поведение и поведение других членов его семьи не всегда могло служить примером для подражания (главы 13, 17, 24, 28, 65).

Как многие другие кастильские служители церкви конца 12 века канцлер Хуан, вероятно, посещал один из зарождающихся университетов, таких как Болонский или Парижский университет, обучившись там семи свободным искусствам, философии, теологии и каноническому праву[38]. Вполне вероятно, он учился в Париже, как и его предшественник на посту канцлера – Диего Гарсия (Diego Garcia)[39]. Автор Хроники с очевидностью был хорошо образованным церковным служителем, который большей частью датировал события согласно религиозным праздникам и с легкостью цитировал классических авторов, таких как Лукан (глава 2), Виргилия (глава 14), Горация (глава 18) и Клавдиана (глава 23). Карло Бреа обратил внимание на его многочисленные библейские ссылки; он часто цитирует пассажи из Бытия, Псалмов, Книги Маккавейской, Книги пророка Даниила, Книги судей, Книги пророка Ионы, Книги пророка Сираха. Менее часто встречаются цитаты из Нового Завета: из Евангелия от Марка, от Луки, из Послания к римлянам и из Апокалипсиса[40]. Его частые (шесть) упоминания проблемы кровного родства в королевских браках (главы 10, 11, 14, 15, 32, 65) позволяют предположить, что он изучал каноническое право. Несомненно, в одном из случаев (глава 2), который ни Кирот, ни Карло Бреа, ни Кабанес Пекур не смогли разрешить, и на который не ссылается Ломакс, он приводит точное высказывание из Decretum Грациана. Одно это могло бы дать основания предполагать наличие более чем поверхностных знаний канонического права. Его ссылка (глава 35) на установление “согласия из несогласия разногласия” (to bringing „agreement out of the discord of disagreement“) – „discordiam discordantium ad concordiam reuocauit“ – звучит как игра слов по отношению к точному названию работы Грациана – Concordia discordiantium canonum. Неизвестно был ли он магистром канонического права или же магистром искусств, но одним из них он, крайне вероятно, являлся.

Гонсалес предположил, что Хуан мог сопровождать Диего, епископа Осмы, и Св.Доминика, тогда каноника Осмы, в их путешествии в южную Францию в 1205 году, где они видели широко распространившуюся ересь Альбигойцев. Оттуда они продолжили свой путь в Рим, где они изложили свои соображения относительно степени распространения этой ереси папе Иннокентию III[41]. Автор Хроники сообщает нам (глава 30), что он был свидетелем того, как папа посвятил в сан первого католического патриарха Константинополя в Риме в марте 1205 года. Это может объяснять особое внимание, уделяемое в Хронике Альбигойской ереси и Латинской Константинопольской империи. Гонсалес полагает, что упоминание о делах Латинской империи может быть рекомендовано женой короля Фернандо III, Беатрис Швабской, внучкой Византийского императора Исаака Ангела и племянницей императора Алексия Ангела. Возможно, Хуан также получал удовольствие от тесной ассоциации с последователем Диего в качестве епископа Осмы, с Родриго Хименесом де Радой; когда последний был избран архиепископом Толедо в 1209 году, Хуан мог сопровождать его и найти себе место при дворе.

В любом случае он, вероятно, вначале нашел себе занятие при дворе Альфонсо VIII в качестве писца, и может быть, вероятно, отождествлен с Хуаном, который появляется там как субнотариус с 1209 по 1212 год. Гонсалес скептично отнесся к предположению о том, что его можно было бы отождествить с Хуаном Диасом (Juan Diaz), нотариусом, чье имя появляется в документах 1215 – 1217 годов[42]. Автор также сообщает нам, что он присутствовал на Четвертом Латеранском Соборе в Риме в 1215 году (глава 30), возможно, в свите архиепископа Родриго или тогдашнего канцлера Диего Гарсия[43]. Его близкие и тесные отношения с королевской семьей отражаются в его частых упоминаниях о болезнях Альфонсо VIII и королевы Леонор (главы 20, 26, 28) и в том, что он знал имя королевского лекаря, магистра Арнальдо (глава 21).

Королева Беренгела, которую он называет в качестве одной из исполнительниц его воли, несомненно, была ответственна за назначение его канцлером Кастилии после восшествия на престол в 1217 году[44] ее сына Фернандо III. По королевской привилегии обязанности канцлера принадлежали архиепископу Толедо, однако это в основном были лишь почетные обязанности. Действительная работа канцелярии, надзор за нотариусами и писцами и составление, издание и регистрация всех королевских привилегий и хартий, составляла обязанности Хуана. Чтобы исполнять обязанности канцлера, он должен был получить согласие архиепископа Родриго Хименеса де Рады.

Несколько пассажей в Хронике указывают на то, что ее автор был знаком с работами королевской канцелярии и мог обращаться к королевским архивным материалам тогда, когда он этого хотел. Он обращается, например, к “некой хартии, скрепленной его [Альфонсо VIII] свинцовой печатью, которая была издана на курии, празднованной в Каррионе, и которая была найдена в нише собора Бургоса” (глава 33). Ему также известны условия соглашения между Фернандо III и его сестрами, решившего судьбу наследования престола Леона в 1230 году (глава 61), и договор, заключенный между Фернандо III и Ибн Худом, мусульманским королем Мурсии (глава 67), он читает письма Хайме I, короля Арагона, повествующие о захвате Мальорки (глава 55). Описывая договоры или иные соглашения, он использует канцелярскую лексику; например, “форма соглашения была такова” (the form of the agreement was this) – „Forma uero compositionis hec erat“ (глава 61), или “договор был скреплен на прежнем условии, и перемирие также было признано правильным и скреплено” (the pact was confirmed under the aforesaid condition and a truce was also granted and confirmed) – „firmatum est pactum sub predicta conditione data insuper treuga et firmata“ (глава 73; ср.главу 66). Его ссылка на денежные суммы, потребованные Фернандо III в качестве дани от мелких мусульманских королей, также выдает королевского чиновника, который по должности мог это знать (главы 67, 73). В двух случаях он упоминает епископа Осмы, но объясняет эту ссылку, добавляя, что он также являлся канцлером (главы 65, 73).

Описание Хуаном обстоятельств, окружавших отказ Беренгелы в 1217 году в Вальядолиде от трона в пользу своего сына, кажется, произведением человека, бывшего непосредственным свидетелем происходивших событий (главы 32, 34 - 35). В тот же самый год Хуан появляется как аббат Сантандера (Santander). Как автор Хроники он сурово говорит о народе Гаскони (глава 17), вероятно, отражая отношение к ним жителей Сантандера, которые часто вовлекали гасконских матросов в морское сражение в Бискайском заливе. Прослужив аббатом Сантандера два года, он стал аббатом коллегиальной церкви Вальядолида (the Collegiate Church of Valladolid) в 1219 году. В этом сане он принимал участие в Вальядолидском Соборе, созванном в 1228 году папским легатом, кардиналом Жаном д’Аббевилем, и присоединился к нему в его посещении различных морей в 1228 и в 1229 годах и на Тарасонском Соборе в Арагоне. От этого легата он узнал о планирующемся обращении мусульманского короля Валенсии в христианство (глава 54).

После того, как Фернандо III стал в 1230 году королем Леона, он попросил архиепископа Педро де Компостелла, который был титулованным канцлером королевства Леон, позволить Хуану исполнять обязанности канцлера Леона; таким образом, он соединил функции канцелярий обоих королевств в своем лице (13 сентября 1231 года)[45]. Его верная служба королю была вознаграждена, когда в апреле 1231 года он был избран епископом Осмы. В этом качестве он начал там строительство собора[46]. Мы знаем из Хроники (главы 73 - 74), что после падения Кордовы в 1236 году епископ Хуан освятил мечеть, которая была превращена в собор, а затем провел там первую мессу и отправил церемонию, посвященную памяти победы христианского оружия.

Хотя в 1237 году Хуан был избран епископом Леона, Фернандо III обратился к папе Григорию IX, объясняя, что ему нужна служба верного министра короны. Папа согласился с этим и приказал каноникам избрать кого-нибудь другого (2 декабря 1237 года)[47]. Тем не менее, три года спустя король не выдвигал никаких возражений против избрания Хуана в качестве епископа Бургоса. Когда он был назван епископом Бургоса[48], он формально признал, что исполняет обязанности канцлера с разрешения архиепископа Родриго (8 июня 1240 года)[49].

Доверие Фернандо III своему канцлеру было таково, что он доверил ему обучение своего пятого сына, инфанта Фелипе (Felipe). Предназначенный для церковной карьеры, Фелипе был назван пребендарием собора Бургоса, когда ему исполнилось 15 лет. Епископ также распорядился оправить его в Парижский университет, возможно, потому, что Хуан сам учился там во времена своей молодости. Хотя Хуан не был ученым по преимуществу, он наслаждался уважением своих современников. Епископ Лукас Туйский (Lucas of Tuy) описывает его как “sapientissimus”, “ученейший”. Выдающийся ученый Герман Германик (Hermann the German) явно восхищался им и перевел “Поэтику” и “Риторику” Аристотеля с арабского языка на латынь по поручению “достопочтенного отца епископа Хуана Бургосского, канцлера короля Кастилии”[50].

Хуан в сане епископа Бургоса умер в Паленсии 1 октября 1246 года. За три дня до этого (28 сентября) он выразил свою последнюю волю[51], назвав в качестве своих душеприказчиков королеву Беренгелу, архиепископа Родриго Толедского, магистра Матео (Master Mateo), настоятеля собора Бургоса, Гонсало Переса (Gozalo Perez), архидьякона Вальпуесты (Valpuesta), и Педро Мартинеса (Pedro Martinez), королевского нотариуса. Он был похоронен в соборе Бургоса в часовне Рождества Девы Марии[52].

Вполне вероятно, что Хуан взял на себя задачу написать Хронику по велению Альфонсо VIII или титулованного королевского канцлера, Мартина де Писуерги, архиепископа Толедо, которому он воздает хвалу (глава 12). Когда Хроника появилась, отношения Хуана с королевской семьей были близкими и сердечными. Он постоянно описывает Альфонсо VIII как “нашего славного короля”, а Фернандо III – как “нашего господина короля”, и говорит с восхищением о королеве Беренгеле. Очевидно, что он обладал непосредственными современными знаниями о событиях, что он был временами очевидцем или находится в должности, позволяющей получить аккуратную информацию от других. Более того, он имел исключительную осведомленность об том, что происходит на общей европейской арене, как пишет Ломакс: “Короче говоря, хронист посвящает иностранным делам пропорционально больше места, чем иные современные ему испанские историки, а его комментарии в целом разумны, если не лишены воображения, единственно курьезным является его низкое мнение о гасконцах” (глава 17)[53].

Его хронология и его чувство географии также крайне точны. Ломакс отмечает, что особенно с конца правления Альфонсо VIII “он дает фактически точные даты многих событий, о которых он повествует”, и что между 1214 и 1236 годами он приводит 51 дату, которые явно все точны, за малым исключением – он указывает в качестве даты смерти Иннокентия III 15 (а не 16) июля 1216 года[54]. Несмотря на то, что он датирует события по дням святых и иным христианским праздникам, он в целом применяет хронологическую систему, которой пользовались в Испании многие столетия, так называемую эру Цезаря, которая на 38 лет больше христианской эры; следовательно, эра 1250 означает 1212 год от рождества Христова. В других случаях, особенно когда он говорит о событиях вне полуострова (главы 52, 54, 55, 58, 59), он использует год от Воплощения Христова (the year of Incarnation), или год нашей эры (the year of grace) (главы 65, 67), соответствующие нашему anno Domini. Тем не менее, что касается последних дат в тексте, он возвращается к испанской эре (главы 68, 69).

Хроника написана хорошей церковной латынью, прямолинейно, с небольшим количеством риторических украшений; автор воздерживается от преувеличений и вымысла. Хотя автор был служителем церкви, христианином и кастильцем, негативно относившимся к сарацинам и другим врагам Кастилии, его повествование ясно и отчетливо, соответствует правде в большинстве случаев. Кажется, все указывает на то, что он должен быть отождествлен с Хуаном, канцлером, епископом Осмы и позже Бургоса.

Карло Бреа, основываясь на лингвистических особенностях, поднял вопрос, не были ли последние главы Хроники (главы с 69 по 75), касающиеся завоевания Кордовы, написаны кем-то другим. Тем не менее, он не смог назвать кого-либо как такового и сделал вывод, что также возможно, что некто переработал материалы, созданные епископом Хуаном[55]. Глава 69 начинается с даты “в эру, написанную вместо эры Христовой, именно, в 1274 [в 1236 году]”; это позволяет предположить, что автор сознавал использование лет от Воплощения Христова в нескольких предыдущих главах. Постольку поскольку епископ Осмы дважды упомянут в третьем лице как королевский канцлер в главах 70 и 73, вероятно, что кто-то другой написал эти главы. Возможно, клерик, работавший для епископа, был ответственен за это. Одним из кандидатов должен быть магистр Лопе, который “первым водрузил знамя с крестом на башню” мечети в Кордове, а затем вошел в мечеть вместе в епископом Осмы, чтобы очистить ее и подготовить ее превращение в христианскую церковь (глава 73). Магистр Лопе, вероятно, может быть отождествлен с первым епископом Кордовы, выбранным в 1238 году и рукоположенным в 1239[56].

Первая часть Хроники (главы 1 - 8) затрагивает события от смерти Фернана Гонсалеса, графа Кастилии, в 970 году до смерти Санчо III, короля Кастилии, в 1158 году. Быстро погрузив читателя в конец 10 века, автор прослеживает изменения, происходящие с Кастилией, - от графства, подчиненного королевству Леон, до самостоятельного королевства при правлении Фернандо I; приведенные здесь голые хронологические факты не совсем точны (см. примечания). Повествование затем продолжается быстрым рассказом о правлении Альфонсо VI, который после борьбы со своими братьями объединяет наследование Кастилии и Леона. Говорится о его завоевании Толедо в 1085 году, однако великое вторжение Альморавидов в Марокко и их победа над этим королем при Салаке в 1086 вовсе не упоминаются. Нет здесь также никакого упоминания и о Родриго Диасе де Виваре (Rodrigo Diaz de Vivar), или Сиде (the Cid), который играл значительную роль в Кастильских делах конца 11 века. Некоторое внимание уделено проблеме наследования трона и бракам дочерей Альфонсо VI, Урраки и Терезы, на, соответственно, Раймонде и Генрихе Бургундских.

Неспокойному правлению Урраки, которая наследовала своему отцу, посвящена короткая запись, и очевидно, что автор презирает ее. Напротив, он восхваляет военные занятия ее второго мужа, Альфонсо I Арагонского. Хотя он описывает осаду королем Фраги и его смерть, он ничего не говорит о его завоевании Сарагосы в 1118 году. Вопрос наследования и последовавшее объединение Арагона и Каталонии он упоминает в нескольких словах.

О победах сына Урраки Альфонсо VII над сарацинами и о его захвате Альмерии, также как и о факте его провозглашения императором Леона сделана запись. Что особенно интересно в этом разделе, так это описание автором подъема Альмохадов, нового мусульманского религиозного течения в Марокко, которое играло главную роль в делах полуострова во второй половине 12 века и в первой четверти 13 века. Прежде чем сказать о смерти Альфонсо VII на его обратном пути из мусульманской Испании, автор оплакивает неприятности, возникшие из-за разделения королем Леона и Кастилии между свими двумя сыновьми – Фернандо II и Санчо III. Этим завершается первый раздел.

Во многих отношениях первый раздел служит своего рода прембулой для второго и третьего разделов, которые составляют основу Хроники, и подводит итог истории Кастилии с конца 10 века до середины 12 века, возможно, в том виде, как она была известна в устной традиции при королевском дворе. В последних двух разделах, которые повествуют о правлении Альфонсо VIII и Фернандо III, автор является современником и находящимся в выгодной позиции для наблюдения очевидцем событий, которые он описывает.

Во втором разделе (главы 9 - 30) записаны основные события правления Альфонсо VIII с середины 12 века до начала 13 века. После описания беспорядков, случившихся до совершеннолетия короля, автор повествует о королевском браке, кратко говорит о его захвате Куенки и о его ссорах с его дядями – с Фернандо II Леонским и Санчо VI Наваррским, и добавляет несколько упоминаний о португальских делах. Тем не менее, кажется очевидным, что непосредственные знания автора о ранних годах были ограничены.

Его текст становится более подробным по мере того, как повышается его роль как свидетеля-современника. Так, например, он сообщает о вражде, которая назревает между Альфонсо VIII и его юным кузеном, Альфонсом IX Леонским, и прослеживает их отношения на много лет вперед после того. Великое сражение при Аларкосе, когда Альфонсо VIII потерпел унизительное поражение от рук Альмохадов в 1195 году, описано очень детально, и кажется возможным, что автор или сам в нем участвовал, или, что кажется более вероятным, слышал о нем от тех, кто там был. Вражда между королями Кастилии и Леона вспыхнула снова в годы, следующие непосредственно за сражением, однако Альфонсо VIII нашел ценного союзника в лице молодого короля Арагона, Педро II. Также возобновился конфликт между Кастилией и Наваррой. Когда мир воцарился среди христианских правителей полуострова, Альфонсо VIII решил завладеть герцогством Гасконским, которое он потребовал как приданое своей жены. Автор относится к этому как к неправильной попытке и подчеркивает радость в Кастилии, возникшую, когда король отказался от нее.

Когда перемирие в Альмохадами подошло к концу, старший сын короля и наследник, инфант Фернандо, приготовился сражаться против врага, но внезапно умер, причинив великие страдания. Описание автором внешности молодого принца и его благородных качеств показывает, что он очень хорошо его знал. Последующему захвату Сальватиерры Альмохадами, дипломатической попытке получить поддержку христианской Европы в крестовом походе, решающей победе христиан в сражении при Лас Навас де Толоса в 1212 году и ее последствиям уделено много внимания. Смерть Альфонсо VIII и его королевы-жены, последовавшая вскоре после, пробудила волнующие сетования у автора, который, очевидно, испытывал к ним обоим великое уважение.

Автор также впервые показывает свой интерес к делам вне полуострова. После того, как упоминается о распространении Альбигойской ереси в южной Франции, он сообщает о смерти Педро II Арагонского во время сражения против крестоносцев, которыми руководил Симон де Монфор. В дополнение, после описания участия в Третьем крестовом походе святого римского императора Фридриха Барбароссы, Ричарда Львиное Сердце, короля Англии, и Филиппа Августа, короля Франции, автор подводит итоги Четвертого крестового похода, результатом которого стало завоевание Константинополя. Он завершает этот раздел упоминанием Четвертого Латеранского Собора 1215 года (на котором он присутствовал), на котором были предложены значительные реформы церкви, а также объявлен Пятый крестовый поход, возглавляемый папским легатом, кардиналом Пелагием, по происхождению испанцем.

Третий раздел (главы 31 - 75), посвященный правлению Фернандо III вплоть до падения Кордовы в 1236 году, также свидетельствует о непосредственной осведомленности автора о событиях и обстоятельствах. В качестве вступления он кратко повествует о правлении сына Альфонсо VIII, Энрике I, и о борьбе за власть между его старшей сестрой Беренгелой и графом Альваро Нунесом де Ларой. Внимание автора к деталям и его приверженность Беренгеле свидетельствует о том, что он был с очевидностью заинтересованным лицом и, несомненно, сторонником, очевидцем событий. Случайная смерть Энрике подняла вопрос о наследовании престола, который автор обсуждает в течении некоторого времени, рассказывая нам, что Беренгела, которая по праву должна была унаследовать трон, настояла на том, чтобы кастильцы признали королем ее сына, Фернандо III, которому тогда было 17 лет. Несмотря на то, что они сделали это, отец молодого короля, Альфонсо IX, поддержанный графом Альваро, попытался присоединить Кастилию к своему собственному королевству Леон. Когда борьба за контроль над Кастилией решилась в пользу Фернандо III, автор стал повествовать нам о его браке с внучкой Фридриха Барбароссы и о подавлении различных восстаних знати. Его внимание сосредоточено на Джоне Бриеннском, короле Иерусалима, который женился на сестре Фернандо III и впоследствии стал титулованным императором Константинополя.

Прежде чем Фернандо III начал свою первую военную кампанию против мавров, автор приводит речь, которую король, предположительно, произнес, испрашивая у своей матери разрешения. Не стоит рассматривать приведенный текст речи как дословную запись, однако он, вероятно, представляет собой передачу основных мыслей, которые король высказал, сообщенные кем-то, кто его слышал. Это хороший рассказ о гражданском конфликте между Альмохадами Марокко и Испании, который побудил короля воспользоваться сложившейся ситуацией. О его военной кампании в Андалусии и его отношениях с правителями мелких мусульманских королевств – Баесы и Валенсии, о захвате Капиллы в 1226 году, также как об одновременных военных операциях королей Леона и Португалии против мавров повествуется в деталях.

Затем следует интерлюдия, когда автор рассказывает о войнах короля Луи VIII Французского против Альбигойцев и об окончательном подчинении графа Реймонда VII Тулузского королю Луи VIII. Это был более чем поверхностный интерес автора и его читателей к событиям, так как Луи VIII был женат на Бланке Кастильской, дочери Альфонсо VIII и матери Луи IX.

Обратившись от Франции вновь к делам испанским, автор описывает появление мусульманского лидера Ибн Худа, представлявшего значительную опасность для режима Альмохадов на полуострове. Обсуждается миссия в Испанию папского легата, кардинала Жана д’Аббевиля, с которым автор был лично знаком. Затем читателю представлены, после краткого описания завоевания Мальорки Хайме I Арагонским и военных кампаний королей Леона и Португалии, события вне полуострова, именно крестовый поход императора Фридриха II и последующий конфликт между папскими и императорскими силами в южной Италии.

Затем автор сообщает о смерти Альфонсо IX и наследовании престола его сыном, Фернандо III, таким образом, Кастилия и Леон были вновь объединены. И хотя он все еще должен был бороться с враждебной знатью, король в результате объединения мог теперь полностью направить свои усилия на войну с маврами. Здесь в промежутки вставлен рассказ о борьбе папы с жителями Рима и о противостоянии императора и Ломбардской Лиги. После удивительного проникновения нескольких христианских воинов в Кордову автор посвящает остаток Хроники захвату этого великого андалузского города в июне 1236 года. После описания триумфального приема короля в городе и его распоряжений о защите города, автор заканчивает текст в ноябре, когда король направляется на север, к Бургосу. Можно предположить, что автор намеревался продолжать Хронику так долго, как он мог трудиться над ней, но прекратил свою деятельность по неизвестным нам причинам.

За основу этого перевода я взял редакцию Chronica latina regum Castellae Карло Бреа, сравнивая ее с редакцией Кирота и затем с редакцией Кабанес Пекур. Я разделил текст на три раздела: 1) от графа Фернана Гонсалеса до короля Санчо III (923 - 1158); 2) правление Альфонсо VIII, короля Кастилии (1158 - 1214); 3) правление Фернандо III, короля Кастилии и Леона, 1217 – 1252. Я также сохранил деление на главы Кирота, так как оно обеспечивает удобный поиск. Заголовки разделов и названия глав я придумал сам. Также необходимо помнить, что название “Латинская хроника кастильских королей” не появляется в тексте, но приписано ему Киротом.

Я попытался представить вниманию читателей верный перевод. Временами мне казалось, что автор писал в спешке и не всегда выражал свою мысль так ясно, как он должен бы был. Отсутствие пунктуации в тексте часто затрудняет понимание мысли автора; до некоторой степени Карло Бреа решил эту проблему. Автор не всегда ясно говорит, когда речь идет о нескольких королях, например, о короле Кастилии или о короле Леона, это может запутать читателя. Я разбил длинные предложения на более короткие отрезки, что имеет больший смысл. В комментариях я попытался идентифицировать всех упоминаемых в тексте людей, насколько это было возможно, также я попытался обозначить положение многих географических мест, о которых идет речь. В этом отношении читатель может обратиться к картам, прилагаемым к переводу. Что касается дат, данных в соответствии с испанской эрой, в квадратных скобках я поместил эти даты в соответствии с христианской эрой, которая на 38 лет раньше; например, эра 1260 [1222 год от рождества Христова]. Несколько лакун в тексте (главы 32, 53, 56, 65, 69) я также отметил квадратными скобками. Карло Бреа определил многие библейские цитаты, которые я отметил, используя текст Новой Американской Библии (New American Bible (NAB), за исключением тех, что классифицированы другим образом[57].

После смерти графа Фернана Гонсалеса[58], который первым основал графство Кастилию (после разрушения, постигшего христиан Испаний[59] во времена Родриго, короля готов[60]), его сын граф Гарсия Фернандес (Garcia Fernandez) наследовал ему. Его преемником был его сын граф Санчо, сын которого, инфант Грасия, был убит в Леоне несколькими леонцами, который собирался жениться на дочери короля или некоторого графа[61].

Оставшаяся в живых дочь графа Санчо, леди Мэйор (Mayor), была отдана в жены королю Наварры (Navarre) и Нахеры (Najera) по имени Санчо, внуку Санчо Абарка (Sancho Abarca). От Мэйор король Санчо имел двоих детей, Гарсия и Фернандо, которые сражались при Атапуэрке (Atapuerca), где король Гарсия был убит[62]. В результате король Фернандо владел его собственным королевством (Кастилией), королевством его брата (Наваррой) и также королевством Леоном, так как он женился на дочери Вермудо, короля Леона[63].

После смерти короля Фернандо (которого прозвали “толстяком” (the Fat) и который освободил Коимбру (Coimbra) из рук мавров)[64] три его сына унаследовали его королевство: король Санчо – Кастилию, король Альфонсо – Леон, Астурию (Asturias) и Галисию (Galicia), король Гарсия – Нахеру и Наварру[65].

Однако король Санчо, энергичный и воинственный человек, не пожелал делить королевство его отца, как говорится в пословице: никакая власть не потерпит рядом с собой соперника[66]. Он пленил своего брата короля Гарсию, который вскоре умер в заточении[67]; также он изгнал из своего королевства своего брата короля Альфонсо, он отправился в ссылку к королю мавров, тогда правящему в Толедо. Однако, веря, что ничто не сделано окончательно, если что-то еще осталось сделать[68], король Санчо окружил Замору (Zamora), которой владела его сестра, Уррака (Urraka); как сообщается, он был предательски убит неким посланцем Сатаны по имени Веллидо Адольфес (Vellido Adolfez)[69].

После его смерти сестра короля отправила посланца к ее брату, королю Альфонсо, проживавшему в то время в Толедо. По получении послания король быстро возвратился и, по промыслу Божию, получил королевство своего отца целиком[70].

Господь[71] внушил ему спасительное намерение осадить Толедо, местоположение которого он хорошо знал, поскольку пока он жил там, он основательно исследовал все его сокровенные и наиболее тайные уголки. Поэтому он в течение многих лет разумно нападал на город, опустошая поля и уничтожая урожай каждый год. В конце концов, уступив Божьей силе, толедские мавры сдали город королю Альфонсо, встретив его с честью как повелителя и короля, на том условии, что он позволит им остаться в городе и сохранить их дома и владения, служа ему как королю[72]. После взятия величественного и хорошо укрепленного города Толедо король, мудрый и могущественный человек, начал опустошать целую область, называемую Эстремадура (Extremadura), и посредством силы Господа нашего Иисуса Христа вырвал из рук сарацинов[73] многие замки и города в Трасьерре (Trasierra)[74].

После того, как королевство его преумножилось во много раз, король, поскольку он не имел сына (так как его единственный сын по имени Санчо был убит сарацинами около города Уклес (Ucles)[75], начал обдумывать и усердно осведомляться относительно того, кому он мог бы, сохранив достоинство, отдать в жены его дочь Урраку (рожденную им в законном браке)[76]. Но когда он выяснил, что в Испании нет ни одного человека, которого он рассматривал бы в качестве достойного стать королевским зятем, он призвал из области Бургундия (около реки Арар, обычно называемой Саоне) знатного человека, сильного в руках, широко прославленного и украшенного добрыми привычками, а именно: графа Реймонда, с которым он соединил свою дочь Урраку законным браком[77]. Граф после этого жил со своей женой не долгое время; он имел от нее сына по имени Альфонсо, который позднее долгое время правил в Испаниях и назывался императором[78].

Один из родственников графа Реймонда по имени Генри, который тоже был графом, прибыл вместе с ним. Король Альфонсо, из любви к своему зятю, дал ему (Генри) в жены другую свою дочь (которую он прижил в незаконном браке)[79]. От нее граф Генри имел сына, а именно: Альфонсо, короля Португалии, который был отцом короля Санчо, отца короля Алонсо. Оба они умерли, страдая от приступа меланхолии[80].

В то время как король, покоривший Толедо, был еще жив, его зять, граф Реймонд, умер; его сын Альфонсо, ласковый мальчик, ставший позднее императором, пережил его и был выращен в Галисии[81].

После смерти короля Альфонсо, завоевателя Толедо[82], его дочь королева Уррака унаследовала его королевство, которым она впоследствии управляла крайне плохо[83]. После смерти ее отца она вышла замуж за Альфонсо, короля Арагона[84], сына короля Санчо, который умер во время осады Хуески (Huesca). Его сын Педро (Pedro) унаследовал его королевство и продолжил осаждать город[85]. По милости Господа он захватил его после того, как был побежден король Сарагосы (Zaragosa) и множество сарацин полегло в сражении на полях Алкораса (Alcoraz) около Хуэски[86].

Так как от короля Педро не осталось живых детей, Альфонсо, король Арагона (за которого, как я упоминал, вышла замуж королева Уррака) унаследовал королевство своего отца. Она тем не менее презирала его, и оставила его, обратившись к другим связям, недостойным изложения[87].

В то время Альфонсо, король Арагона, внутренне затронутый душевной печалью[88], вошел в Кастилию со множеством вооруженных людей и причинил много зла королевству Кастилии. Его люди захватили многие крепости и замки в королевстве Кастилии, которые королева, несомненно, передала королю самому[89]. В результате великое потрясение и крайне разрушительная война, длящаяся долгое время, шла по всему королевству Кастилии.

Жители Кастилии, присоединившиеся к графу Гомесу (Gomez), известному как Кандеспина (Candespina) (который был поверхностно знаком с королевой, больше, чем это надлежало), сражались против короля Альфонсо около Сепульведы (Sepulveda); там они были им разбиты, а граф был убит[90]. Затем королева вступила в любовную связь с графом Педро де Ларой (Pedro de Lara) (отцом графа Манрике (Manrique), графа Нуно (Nuno) и графа Альваро (Alvaro); от нее он, говорят, имел сына по имени Фернандо Фуртадо (Fernando Furtado)[91].

Тем временем, король Альфонсо Арагонский посредством своих военачальников, а временами и сам разорял королевство Кастилию, ужасно разрушая все государство, лишенное законного защитника. Сын королевы Урраки и графа Реймонда по имени Альфонсо (которого позднее называли императором) еще не достиг совершеннолетнего возраста и воспитывался в Галисии. Наконец жители Кастилии, вместе с жителями Галисии и Леона, объединились в намерении против короля Арагона. Привезя из Галисии сына королевы Урраки, Альфонсо, теперь молодого человека, они приготовились сражаться против короля Арагона. В виду этого, король, знавший, что у него нет справедливого основания для войны против законного правителя страны, покинул королевство и возвратился в свое государство[92].

Итак, этот король был воинственный и отважный человек, который сражался во многих битвах, и победил в них, и причинил много несчастий сарацинам[93]. В конце он осадил город Фрагу (Fraga) около Лериды (Lerida). Там не из-за мощи сарацинов, а скорее из-за их обмана и с позволения Господня он, говорят, был убит маврами, когда нежданные полчища сарацинов внезапно стали наступать из города, который впустил их без ведома короля и его войска[94]. Другие полагают, что он избежал несчастья, хотя значительная часть его войска была уничтожена вражескими саблями, о чем свидетельствует груда костей, которая еще и сегодня является глазам очевидцев в некоторой церкви в городе Фраге[95].

По прошествии многих лет, говорят, он пришел в Арагон в наши дни. Как только он пришел туда, он был встречен с почестями знатью и королем Альфонсо, сыном графа Барселоны, как тот, кто был истинно знаком им по многим знакам и приметам, которые он показал старцам, знавшим его[96].

В то же время в Кастилии появился другой человек, ложно претендующий, однако, на то, что он является королем Санчо, сыном императора, и отцом нашего господина, самого прославленного короля Альфонсо; но оба они, один – в Кастилии, а другой – в Арагоне, закончили свои дни жалкой смертью.

После того ужасного кровопролития при Фраге и после смерти короля (если он действительно там погиб), поскольку он не оставил по себе детей, жители Арагона, лишенные утешения (поддержки) и правления короля, отыскали в монастыре некоего Рамиро, брата короля, монаха и священника, и как говорит предание, которого они заставили взять жену. Он сделал это; от нее у него была дочь, которую позднее взял в жены граф Барселоны, в результате этого его графство было присоединено к королевству Арагон до сегодняшнего времени. Рамиро, однако, после рождения дочери, считая себя бесполезным для управления государством, удалился в свой монастырь. Но довольно об этом[97].

Начало правления короля Альфонсо, который позднее был провозглашен императором, сына графа Реймонда и королевы Урраки, было неспокойным; но лучшая участь воспоследовала, по милости Божьей, “в чьих руках находятся все полномочия и все привилегии королевст”[98], благоприятствуя ему[99]. Многие годы он правил мирно как целой Галисией, Астурией, королевством Леон, так и Кастилией, Эстремадурой и Трасьеррой; он навлек многие несчастия на сарацинов, покорив Кордову (Cordoba), Баецу (Baeza), Андухар (Andujar) и Монторозо (Montorozo) и захватив многие другие замки и города тех областей[100]. Он также взял Альмерию (Almeria). Хотя он был удачлив в их приобретении, он менее преуспел в том, чтобы сохранить их[101]. В его времена в стране все было мирно и спокойно[102]; его королевство обогатилось и расширилось.

Когда он получил корону империи и был повсюду провозглашен императором всего мира[103], король Наварры, Гарсия Рамирес, сын инфанта Рамиро (который был сыном некой дамы инфанта Санчо, сына короля Гарсии, убитого при Атапуерке), полагают, стал его вассалом[104]. Граф Барселоны, на сестре которого, Беренгеле (Berenguela), был женат император, также был выссалом императора за те земли, что располагались около реки Эбро в королевстве Арагон[105].

Примерно в начале правления императора появился некий сарацин по имени Ибн Тумарт (Ibn Tumart)[106]. Придя из области знатного и славного города Багдада, где он учился долгое время, он проповедовал в королевстве Морокко, затем он был захвачен маврами, известными под особым названием “моабиты” (которых обычно называли Альморавиды). Имя их короля было “Али”[107].

В то время он проповедовал в особенности против высокомерия и угнетения моабитов, которые жестоко притесняли людей, подвластных им, часто налагая чрезмерные поборы, дабы удовлетворить, как они желали, грех их щедрости, даже скорее расточительности, в чем они потрудились и были знамениты. Итак, он привлек к себе бесчисленное множество людей, которые, желая сбросить со своей шеи ярмо крайне жестокого рабства, добровольно последовали за ним. Как мудрый и осмотрительный человек, хотя и яхычник, он пленил умы людей, обещая им бесценный дар свободы. Среди тех, кто последовал за Ибн Тумартом, был благоразумный, великодушный и отважный человек по имени Абд аль-Мумин (Abd al-Mu‘min), услугами которого он часто пользовался в трудных делах[108]. Так как Ибн Тумарт и его последователи сражались против короля моабитов и его народа; хотя и часто побиваемые моабитами, они в конце концов победили их и изгнали из королевства и заняли славный город Марракеш (Marrakech)[109].

Затем Абд аль-Мумин был назначен королем в том городе и в королевстве моабитов рукой Ибн Тумарта[110], который был, как если бы был, его пророком. Тех, кто овладел королевством таким путем, стали называть Альмохадами, или унитариями, оттого что они посвятили себя служению единому богу, о котором проповедовал Ибн Тумарт, как это ясно изложено в некой книге, написанной им[111]. От Абд аль-Мумина произошли те, кто вплоть до сегодняшнего дня владел королевством Морокко, которое расцвело с тех пор. Но сейчас силой Господа нашего Иисуса Христа оно начинает чудесным образом разрушаться[112].

Сыном Абд аль-Мумина быд Абу Якуб (Abu Ya‘qub), умерший в Португалии, когда он осаждал знатный и славный город Сантарем (Santarem)[113]. Его сын участвовал в битве при Аларкосе (Alarcos) и, с позволения Господня, стяжал победу над христианами, захватив Калатраву, Аларкос и другие замки по соседству, такие как Малагон (Malagon) и башню Гвадалерсас (Guadalerzas). Об этом короле и его деяниях больше будет сказано позднее, а теперь достаточно об этом[114].

Луи, король Французский, взял в жены дочь императора по имени Санча[115].

Его [Альфонсо VII] два сына нанесли вред королевству императора, и это стало причиной многих убийств и зол, что случились в Испаниях. Поэтому, с позволения Господня, за грехи людские, по наущению Фернандо, графа Галисии, он разделил королевство между своими двумя сыновьями. Первенцу Санчо он дал Кастилию, Авилу (Avila), Сеговию и другие города поблизости в Эстремадуре и Толедо, всю Трасьерру в той области, а также Тьерра де Кампос (Tierra de Campos) до Сахагуна (Sahagun) и Астурии де Сантиллана (Asturias de Santillana)[116]. Остальную часть королевства, включая Леон и Галисию, Торо (Toro), Самору (Zamora) и Саламанку (Salamanca), с другими прилегающими городами, он отдал своему младшему сыну, Фернандо[117]. После этого злосчастного разделения, возвращаясь из земли сарацинов со своим войском, император умер около Пуерто дель Мурадал (Puerto del Muradal) и был похоронен в соборе Толедо[118].

Его сын, король Санчо, перед смертью его отца, женился на леди Бланке (Blanca), дочери Гарсии Рамиреса, короля Наварры; перед смертью императора у него был от нее сын по имени Альфонсо [VIII], наш славный и прекрасный господин. Король Санчо совершил много трудных и знаменательных деяний в начале своего правления, так что все, кто его знал, ожидали, что посредством тех деяний, которые он совершил прежде и которые он предпринял недавно, он станет могущественным королем. Однако Высшая Сила, располагающая всем[119], оборвала нить его жизни год спустя после смерти его отца. Он был похоронен подле его отца в соборе Толедо[120].

После его смерти его славный сын Альфонсо, ребенок в нежном возрасте, едва ли достигший трех лет, остался в живых, но в королевстве Кастилия начались такие великие беспорядки, каких не случалось уже много лет[121]. Вельможи государства ссорились друг с другом. Фернандо Родригес (Fernando Rodriguez) (сын Родриго Фернандеса (Rodrigo Fernandez), брата Гутьерро Фернандеса де Кастро (Gutierre Fernandez de Castro)[122], и его братья и иные друзья и родственники, которые последовали за ним, образовали партию, старающуюся избежать преследований и притеснений сыновей графа Педро де Лара – графа Манрике, графа Нуно и графа Альваро и всех их родственников[123]. Фернандо Родригес и его братья и родственники владели многими замками, крепостями и укреплениями от имени короля Санчо. Будучи при смерти, он приказал им, так же как и остальным вельможам королевства не отдавать земель и замков, которыми они владели, никому, кроме его сына, когда только он достигнет возраста 15 лет.

Итак, разлад и жестокая ненависть начались между группами знатных людей, упомянутых нами выше. Граф Манрике и его брат граф Нуно взяли под опеку короля Альфонсо и долгое время владели королевством. Посредством мальчика они попытались подчинить себе все, как они говорили, к его чести и выгоду[124]. Но партия их противников, как считается, убедила короля Фернандо, сына императора, вторгнуться в королевство Кастилию; так как он был более близким родственником мальчику, он хотел взять над ним опеку и попечительство над государством. Но графы помешали ему, и обманом (хотя и достойным похвалы) и силой, так что он не смог достичь того, чего желал[125].

В то время неисчислимые убийства и разбои без числа происходили там и здесь во всех частях королевства. В то время граф Манрике сражался против Фернандо Родригеса и людей Хуэты (Huete), которые были за него; однако граф, при котором находился молодой король, был разбит в сражении и был убит в той же самой битве[126].

Когда славный король достиг своих 15 лет[127], Фернандо Родригес и его братья и друзья вернули королю Альфонсо, согласно повелению его отца, земли и замки, которыми они владели. Теперь полностью взрослый молодой человек, король начал действовать решительно и утешаться в Боге[128], и сеять справедливость, которую он всегда любил и действенно и мудро вершил до конца своей жизни[129].

Пока он еще был молод, он осадил Куенку (Cuenca), держа ее в осаде долгое время; милостью Господней он атаковал и захватил ее и своими усилиями украсил ее епископским достоинством. Сейчас это, по природе и по искусству, один из самых величественных и сильных городов в королевстве Кастилия[130]. После этого он возвратил Логроно и другие города и замки около Наварры, которыми его дядя, король Санчо (брат его матери), завладел на долгое время[131]. В то же время он повел большую и сильную армию против своего дяди, короля Фернандо Леонского и возвратил земли под названием Инфантацго (Infantazgo)[132].

Король Фернандо был женат на Урраке, дочери короля Альфонсо Португальского, хотя она не могла быть его законной женой, так как она была его родственницей в третьем колене, согласно каноническому исчислению; поскольку император и король Португалии, как сыновья двух сестер, дочерей короля Альфонсо, завоевавшего Толедо, были родственниками во втором колене[133]. Из-за этого нечистого брака король [Фернандо] дал королю Португалии много замков, которые он впоследствии отобрал у него, когда тот был схвачен при Бадахосе (Badajoz) и сломал ногу, так что он больше никогда не смог ездить верхом[134].

В то же время Жеральдо (Geraldo), по прозвищу Бесстрашный, также был схвачен и доставлен в руки Родриго Фернандеса, Кастилианца[135]. В обмен на свое освобождение Жеральдо отдал ему Монтанчес (Montanchez), Трухилло (Trujillo), Санта Крус (Santa Cruz) и Монфраг (Monfrag)[136], который Жеральдо захватил у сарацинов. Обедневший и лишенный всякой помощи, он примкнул к сарацинам, которым до этого причинил много зла; он был обезглавлен ими в земле Морокко под небольшим предлогом[137].

Как уже упоминалось, от Урраки король Фернандо имел сына по имени Альфонсо, который в настоящий момент правит вместо своего отца как король Леона[138]. После смерти короля Фернандо[139] его сын, тогда еще подросток, опасался, что он может быть лишен своего государства силой господина Альфонсо, славного короля Кастилии, молва о славе и достоинстве которого уже разнеслась по большей части света. Он был напуган и боялся в то время всех соседних королей, как сарацинских, так и христианских.

Тогда было задумано и исполнено, что одна из дочерей короля Кастилии должна стать супругой короля Альфонсо Леонского, хотя это было противно всем божественным и каноническим законам, поскольку оба короля, как сыновья двух братьев, приходились друг другу родственниками во втором колене. Кроме того, было согласовано и утверждено, что король Леона должен быть посвящен в рыцари королем Кастилии, а затем, что он должен поцеловать его руку. Это было сделано[140]. Теперь благородная и величественная курия была отпразднована в Каррионе (Carrion), где король Леона опоясан мечом королем Кастилии в церкви Св. Зоила (San Zoilo). Он также поцеловал руку короля Кастилии в присутствии галисийцев, леонцев и кастильцев[141].

После небольшого промежутка времени, едва ли через два месяца, великолепная курия вновь праздновала в том же городе Каррионе: Конрад (Conrad), сын Фредерика (Frederick), императора римского, был посвящен в рыцари королем Кастилии, который дал ему в жены свою дочь, леди Беренгелу (Berenguela) (которой было не больше 8 лет от роду). Он заставил все государство принести перед ним присягу в том, что Конрад должен править после него, если так случиться, что он умрет, не оставив сына. Так как в то время славный король, господин наш, Альфонсо не имел сына, но только дочерей[142].

В то время он уже возвел славный и изобильный город Пласенция (Plasencia) и отбил у сарацинов хорошо укрепленный замок Аларкон (Alarcon)[143]. Он также начал строить город под названием Аларкос[144]. Однако прежде чем стена была достроена и жители обосновались на этом месте, он начал войну с королем Морокко, чье государство процветало в то время и чья мощь и великая слава устрашали королей по соседству.

Поэтому наш господин, король Кастилии послал архиепископа Толедо, господина Мартина, вечная ему память, человека рассудительного, кроткого и великодушного, сильно любимого всеми, так что он считался заступником всякого[145]. Итак, архиепископ взял с собой знатных и храбрых людей и множество рыцарей и пехоты, с которыми он опустошил добрую часть земли мавров по эту сторону моря, лишая ее множества богатств и бесчисленного количества коров, овец и вьючных животных[146].

Когда король Морокко (третий после Абд аль-Мумина, упомянутого выше) услышал об этом, он застонал, глубоко пораженный печалью в самое сердце[147]. В одночасье покинув Морокко, он собрал бесконечно большое множество рыцарей и пехоты и пересек море. Он дошел до Кордовы и прошел через Пуерто дель Мурадал с огромной скоростью, продвигаясь к долине замка, теперь называемого Сальватьерра (Salvatierra)[148].

Когда наш славный господин, король Альфонсо услыхал о приходе мавританского Мирамамолина (Miramamolin) (так как королей Морокко звали таким образом)[149], он приказал своим вассалам следовать за ним как можно быстрее. Аки лев рыкающий и неистовствующий перед своей жертвой[150], он встал во главе своих людей и прибыл в Толедо с великой поспешностью. Там он пробыл недолгое время, ожидая вельмож королевства и благородных вассалов и множество людей, последовавших за ним. Затем он двинулся к Аларкосу, где разбил лагерь, твердо намереваясь (как выяснилось позднее) присоединиться к битве с Мирамолином, если тот дойдет до места, называемого Эль Конгосто (El Congosto) перед Аларкосом, которое считалось началом королевства Кастилии[151].

Так как он предпочел подвергнуть свою жизнь и его королевство подобной великой схватке и подчиниться воле Божией, сражаясь против короля мавров, который считался более могущественным и богатым, чем все сарацины вместе взятые, чем позволить тому король войти в его королевство хотя бы на малейшее расстояние. По этой причине, хотя некоторые мудрые люди, знающие военное дело, советовали ему это сделать, славный король Кастилии не захотел дожидаться короля Леона, идущего ему на помощь, и действовал уже в области Талавера (Talavera). Тогда мавр[152] по имени Мирамамолин пришел в место между замком Сальватьерра и Аларкосом, называемое Конгосто, и разбил там лагерь[153].

Когда он услышал об этом, славный король Кастилии приказал всем своим людям выйти ранним утром в полном вооружении в поле, чтобы дать сражение королю мавров. Потому как он полагал, что король мавров станет сражаться в этот самый день.

Итак, когда наступило утро кастилианцы вышли на поле битвы, готовые сражаться и пустить в ход мечи против врага, ежели он там появиться. Однако мавры отдыхали весь тот день, приготовляясь к завтрашней битве; следовательно, они надеялись уклониться от врага, который, истомленный в тот день тяжестью доспехов и испытывающий жажду, был бы менее готов для войны на следующий день. Так и случилось. Потому как славный король Кастилии и его войско, томимые жаждой и изможденные тяжестью доспехов, ждали врага на поле битвы с раннего утра и до полудня, когда они вернулись в лагерь, думая, что король мавров не отважится нападать на них[154].

Но около полуночи король мавров приказал своим людям приготовиться к сражению, и рано по утру они неожиданно появились на поле боя, где король Кастилии стоял днем раньше. В лагере христиан началась суматоха, и, как это часто случается, непредвиденное событие вызвало в рядах врага [у христиан][155] и изумление и страх. Затем спешно и в беспорядке покидая свои шатры, они ринулись на поле боя и присоединились к сражению в маврами. В первом ряду христиан пали великие люди: Ордоно Гарсия де Рода (Ordono Garcia de Roda) и его братья, Педро Родригес де Гусман (Pedro Rodriguez de Guzman), Родриго Санчес (Rodrigo Sanchez), его зять, и многие другие[156].

Арабы вторглись далеко в ряды противника и крушили христиан. Стрелы, без числа вынимаемые из колчанов, неприцельно летели в воздухе, однако с точностью причиняли раны христианам. Обе стороны сражались ожесточенно. День, обильный человеческой кровью, предуготовил маврам ад, а христианам – вечное упокоение[157].

Видя, как его люди падают в битве, благородный и славный король ринулся вперед, мужественно бросившись в самую гущу врага, и с его сторонниками поражал множество мавров направо и налево. Однако его люди, ближе всего заботившиеся о нем, видели, что они не смогут противостоять такому бесконечному множеству мавров. Так как многие их собственные воины уже пали в битве, в самом деле, битва длилась долгое время, и солнце теперь стояло в зените в праздник Св.Мартина (19 июля). Они умоляли его отступить и спасти свою жизнь, потому как Господь Бог, казалось, разгневался на христиан. Однако он неохотно слушал их, надеясь скорее окончить свою жизнь славной смертью, чем выйти из боя с поражением. Его люди, тем не менее, осознавая опасность, грозящую всей Испании, увлекли его, против его воли и желания, с поля боя. Стеная и сокрушаясь о великом несчастии, что случилось, он затем отправился с небольшим числом рыцарей в Толедо[158].

Его благородный вассал, Диего Лопес де Вискайя (Diego Lopez de Vizcaya), бежал в замок Аларкос, где он был осаждаем маврами; но по милости Божьей, который предуготовил его для великих свершений, когда он оставил нескольких заложников, он смог уйти и, следуя за королем, прибыл в Толедо несколькими днями позднее[159]. Король мавров захватил добычу и взял некоторые крепости: башню Гвадалерсас (Guadalerzas), Малагон (Malagon), Бенавенте (Benavente), Калатраву, Аларкос, Каракуель (Caracuel) и затем возвратился в свое государство[160].

Тем временем король Леона, который шел на помощь королю Кастилии, прибыл в Толедо; но по наущению неких приспешников дьявола он превратился в согнутый лук[161] и искал только повода, чтобы предать своего друга. Некогда друг, он сделался самым жестоким врагом. Так как он держал в глубине сознания[162] то, что случилось с ним во время курии, праздновавшейся в Каррионе, упомянутой выше[163].

Довольный и возрадовавшийся неудачам, постигшим кастильцев, покинул он Толедо, негодующий на славного короля, так как тот не дал ему некоторых замков, которые он требовал.

Он немедленно сделался союзником короля Морокко, приняв деньги и множество вооруженных рыцарей от него, и стал воевать против короля Кастилии. Затем в следующем году, в то время, когда короли обычно воевали, вместе с Мирамамолином он опустошил Трасьерру и многие дни держал город Толедо почти в осаде[164]. Король Леона вторгся в королевство Кастилию через Тьерра де Кампос с многочисленными выше упомянутыми маврами, которые, как враги креста Господня, учинили многие чудовищные надругательства над церквями и церковными украшениями, чтобы бесчинствовать и обесчестить христианскую религию. Он дошел до Карриона, где, казалось, очистил себя от позора, от которого, считал он, страдал, поцеловав руку короля Кастилии[165].

В то же самое время король Санчо Наваррский, который был для короля Кастилии родственником второй ступени родства с обеих сторон[166], возвел некий замок Корво (Corvo), около виноградников Логроно. Он также начал опустошать королевство Кастилию в этих местах, так как полагал, что вел здесь справедливую войну.

Христиане, казалось, объединились, следовательно, в нечистый союз[167] с маврами, чтобы в заговоре погубить короля Кастилии. Они ужасно навлекли все возможные несчастья, которые могли навлечь, на все королевство, и были эти несчастья так велики, что во всем государстве не осталось уголка, в котором человек мог бы быть в безопасности. Казалось, свирепствовал огонь гнева Божия[168], и если благородный король чувствовал приподнятость духа, то теперь он, видимо, был повергнут в уныние своей прежней славой. Благочестивый и благородный король сейчас понимал, что королевство сынов человеческих – в руках Господа, который может вверить его тому, кому пожелает[169].

Однако, славный король, как человек ни пребывающий в унынии из-за превратностей судьбы[170], ни чрезмерно возносящийся из-за преуспевания, мужественно препоясался, чтобы защищать свое королевство, и уповал и надеялся на силу Господа нашего, Иисуса Христа, в которого он всегда твердо верил, и защищал эту веру от всякого еретического поругания[171].

В то время на попечении Санчи, королевы Арагона, тетки короля Кастилии, находились ее юный сын Педро, король Арагона, и его королевство. Так как вскоре после битвы при Аларкосе Альфонсо, король Арагона, сын графа Барселонского, отец короля Педро, отошел в мир иной[172]. Подозревают, что он замышлял сотворить все козни, которые только мог, чтобы погубить короля Кастилии; но королева любила короля Кастилии больше всех на свете, даже в то время, когда был жив ее супруг. По этой причине ее супруг сильно ее ненавидел.

Сейчас, когда появилась возможность, пламя любви, которое из страха таилось в груди королевы, пока был жив ее муж, превратилось в открытый огонь. Она тесно связала своего сына с королем Кастилии и, как благочестивая Абигайль[173], стремилась всеми силами и всеми способами помочь королю Кастилии. Однако, чтобы король Арагона, который страдал от бедности, мог более легко прийти на выручку королю Кастилии, он получил в подарок значительную сумму денег от короля Кастилии[174].

По совету его благочестивой матери король Педро, еще подросток, сопровождаемый своими благородными вассалами, прибыл к королю Кастилии и был с ним неразлучен в течение всего времени, что продолжалась война. Последовав мудрому совету, в середине лета короли расположились лагерем около Авилы, в крайне здоровом и прохладном месте, обычно называемом Паломера (Palomera)[175]. Отсюда, если возникала надобность, они могли с легкостью поддержать своих людей в Трасиерре, и они защищали города и замки от короля Морокко и тех, кто был в Тьерра де Кампосе. Следовательно, находясь между врагами, они приводили их обоих в ужас, так как они (враги) не могли передвигаться настолько свободно, насколько бы им хотелось.

Узнав, что король Морокко возвратился в свое государство[176], они двинули свои армии против короля Леона. Они послали вперед Фернандо Родригеса Альбаррасинского (Fernando Rodriguez of Albarracin), благородного, благочестивого и активного человека, со множеством рыцарей, чтобы удержать короля Леона и его войско в королевстве Кастилии так, что они не могли бы свободно вернуться в свое собственное государство[177]. Однако король Леона узнал об этом наперед и поспешил вернуться в свое королевство. Хотя дворянин Фернандо Родригес не смог поймать его в королевстве Кастилии, он, тем не менее, преследовал его до границ его королевства. Короли с их армиями следовали за рыцарями, которых они послали вперед. Они вторглись в королевство Леон, опустошая все кругом, так как некому было защищать эту землю. Они напали и захватили силой город Кастроверде (Castroverde), где граф Фернандо де Кабрера (Count Fernando de Cabrera), дворянин Альваро Пелайо (Alvaro Pelayo), Педро Оварес (Pedro Ovarez) и Альфонсо Армильдес (Alfonso Armildez), некий португальский дворянин, были схвачены со всеми их рыцарями[178]. Затем, продвигаясь дальше, они достигли Бенавенте (Benavente), где находился король Леона с маврами и его христианскими вассалами. Они дошли до Асторги (Astorga) и даже до Рабанала (Rabanal), в то время как другие продвинулись до области, называемой Биерзо (Bierzo)[179]. Опустошая соседние районы подобным образом, они вернулись в Леон и осадили Замок Евреев (the Castle of Jews) и взяли его силой. После того, как они укрепили его и завладели им, они вернулись в королевство Кастилию с великой славой и большими богатствами[180].

На следующий год, третий после битвы при Аларкосе, король Морокко еще раз пришел в Трасьерру и осадил город, называемый Мадрид. Он держал его в осаде много дней, но сила Божия ограждала его посредством действий Диего Лопеса, других благородных людей и людей, бывших в городе. Сняв осаду, король потом обратился против Уклеса, Хуэты и Куэнки, а затем вернулся в свое государство[181]. В то же самое время король Леона вернул себе Замок Евреев около Леона. Однако король Кастилии и король Арагона снова вторглись в королевство Леон и причинили множество вреда жителям Леона. Король Леона затем отправился к королю Морокко, которого он отыскал в Севилье.

В конце концов между королем Морокко, который возвратился в Марракеш, столицу его государства, и королем Кастилии было заключено перемирие. Мир был установлен и между королем Леона и королем Кастилии, хотя он не мог бы быть достигнут, если бы король Кастилии не отдал свою дочь, леди Беренгелу, королю Леона в жены. Это был брак de facto, хотя он и не мог быть de jure, поскольку оба короля были родственниками второй степени родства[182].

Славный король Кастилии, не забывший об обидах, нанесенных ему и его королевству во времена его страданий королем Наварры, вторгся в его королевство и начал грабить его. Король Навары, видя, что он не может этому противостоять, оставил свое королевство и бежал к королю Морокко. Он прибыл в город Марракеш, чтобы просить его о помощи, умоляя его снизойти и помочь ему[183]. Между тем, король Кастилии садил Виторию (Vitoria) и во время осады захватил все замки по соседству: Тревино (Trevino), Аргансон (Arganzon), Санта Крус, Альхорросу (Alchorroza), Виторию де Виеху (Vitoria de Vieju), Ардусеу (Arducea), область Гуирускоа (Guipuzcoa), Сан Себастьян (San Sebastian), Маранон (Maranon), Сан Винсенте (San Vincente) и некоторые другие. Витория, в конце концов, сдалась ему, следовательно, в его руках была вся Алава и близь лежащие области. Затем он победно возвратился в Кастилию[184].

Лишенный всякой помощи, король Наварры получил от короля Морокко некоторую сумму денег и некоторые доходы, отписанные ему в Валенсии, где он оставался долгое время. Согласно перемирию, заключенному между королем Кастилии и королем Наварры, все замки и города, захваченные королем Кастилии в королевстве короля Наварры, оставались подвластными королю Кастилии[185].

Следуя этому, славный король Кастилии, который никогда не успокаивался[186], но постоянно был деятельным, который не находил удовольствия в спокойных трудах[187], боролся за приобретение всей Гаскони, которая, как он полагал, принадлежала ему по праву, поскольку его тесть Генрих, король Англии, обещал ее ему. Так как король Кастилии женился на дочери короля Генриха, леди Леоноре, самой величественной в обращении и снисходительной, скромной и крайне благочестивой. Говорится, что король Генрих обещал ее вместе с Гасконью своему зятю, королю Кастилии[188].

В то время король Иоанн, прозванный Безземельным, брат королевы Леоноры, владел королевством Англией. У короля Генриха было четыре сына: молодой король и граф Бретани, оба они умерли прежде своего отца; Ричард, граф Пуату, который наследовал королевство своего отца (когда он возвращался из заморских стран, он был смертельно ранен стрелой во время осады некоего замка в земле Лимузен или где-то неподалеку, и отправился в мир иной)[189]; четвертый, Иоанн Безземельный, наследовал королевство своего брата, поскольку Ричард умер бездетным[190].

Во времена короля Иоанна, у которого Филипп, король Франции, отобрал Нормандию, Анжу, землю Тура (the land of Tours) и знаменитый город Пуатье[191], король Кастилии с несколькими своими вассалами вторгся в Гасконь, захватив ее почти всю, исключая Байонну (Bayonne) и Бордо. Он также взял Блуа (Blaye) и Бурж (Bourg) выше по реке Гаронне (Garonne) и земли между двумя морями [Entre-deux-Mers] и возвратился в свое королевство.

Прежде чем отправиться в Гасконь, он заключил перемирие с королем Леона. Возвращаясь из Гаскони, он подтвердил мир с этим королем и принял лорда Диего Лопеса, которого он прежде изгнал на долгое время[192].

Причиной разлада между славным королем Кастилии и королем Леона было следующее: король Леона отказался от королевы, леди Беренгуелы, дочери короля Кастилии. У короля Леона уже было от нее два сына и две дочери[193].

Благородный король Кастилии, мудрый и осмотрительный человек, хотя и осознавал, что стремиться к получению Гаскони было то же, что и вспахивать берег морской[194]; но увлеченный некоторой необходимостью, однажды начавшейся, он не мог остановиться. Бедность земли и непостоянность жителей, в которых редко было можно найти преданность, делали Гасконь ненавистной королю, однако любовь его жены вынуждала его настойчиво упорствовать в его предприятии, чтобы не разочаровать ее. Но в конце концов, видя , что он не может достичь цели, он освободил гасконцев, и знатных людей и горожан, от присяги и обязательства, которыми они были скреплены с ним.

То был счасливый день[195], всегда любимый[196] в королевстве Кастилия, когда король прекратил упорствовать и отказался от этого предприятия! Гасконь опустошила бы неистощимые источники золота и истощила бы великодушие вельмож[197].

До того как благородный король вторгся в Гасконь, он выдал свою дочь, девушку по имени Бланка (которая сейчас коронованная королева Франции), за Луи, сына Филиппа, короля Франции; он правит сейчас в королевстве Франция на троне своего отца[198]. После того как он возвратился из Гаскони, он отдал в невесты свою вторую дочь Урраку Афонсо, сыну Санчо, короля Португалии; он правил в этом королевстве после своего отца Санчо[199].

В то же время у славного короля было два сына, Фернандо и Энрике. Когда Фернандо достиг возраста возмужалости, он был так щедр (я не буду говорить расточителен), что даже когда он давал много, он думал, что он ничего не дал, если еще оставались просители, чью алчность он не был достаточно способен удовлетворить. Знатные люди со всех концов Испании, каждого из которых он принимал как близкого знакомого и чью бедность он смягчал многими дарами, стекались к нему толпами. Безбородая юность, в конце концов сбежавшая от своих наставников, резвящаяся с лошадьми и собаками и в траве на солнечных полях[200]. Он играл с различными видами птиц. Его умение держать себя восхвалялось равными ему сверх меры.

Когда он стал немного старше, в конце отрочества, он стал одеваться бережливо и с силой, присущей его возрасту, начал сторониться всего выше упомянутого, чем он был славен, и стал обращать внимание на владение оружием, охотно прильнув к тем, кто, как он знал, был силен в оружии и был знатоком военных дел. Он горел желанием войны с сарацинами. Обсуждая это со своими друзьями и часто обдумывая это в уме, ни одно другое занятие не могло теперь удовлетворить его, за исключением рыцарства и владения оружием[201].

Славный король, видя стремление своего сына и его красоту (так как он был чрезвычайно приятен наружностью) и силу, присущую его молодому возрасту, возрадовался за него и возблагодарил Господа, что тот дал ему такого сына, который мог быть его помощником в управлении королевством и мог частью занять его место в военных походах. Неудача, которую он потерпел на поле боя при Аларкосе, глубоко запала в душу короля[202], так что он никогда не смог изгладить ее из памяти. Часто он вспоминал о том дне, горя желанием отомстить королю Морокко, и об этом он часто молил Господа.

Всевышний, являющийся терпеливым считателем[203], видя страстное желание славного короля, склонил к нему свой слух и с престола своей славы внял его мольбам[204]. Святой дух снизошел на прекрасного короля[205], и облачился он силой, исходящей от Всевышнего[206], так что то, о чем он прежде лишь думал долгое время, он воплотил в действие. Поэтому, положившись на милость Господа нашего Иисуса Христа, он отправился на войну с королем Морокко и вместе со своим сыном вторгся тотчас же в государство того короля в направлении области Мурсия[207]. Но поскольку у него было мало вассалов, он не смог причинить маврам значительного вреда. Однако пока он воевал в этой области, его вассалы Альфонсо Теллес (Alfonso Tellez) и Родриго Родригес (Rodrigo Rodriguez), с некоторыми людьми из Толедо, осадили башню Гвадалерсас и, применив против нее машины, взяли ее силой[208].

Итак, когда король Морокко, четвертый после Абд аль-Мумина, сын того, кто сражался при Аларкосе[209], услышал о том, что король Кастилии начал войну против него, он был полон негодования и ярости. Как решительный и воинственный человек, не терпящий промедления, он собрал большое число рыцарей и пеших воинов и открыл свои сокровища[210], чтобы щедро платить своим людям[211], так как королевство Морокко в те дни процветало в богатстве и благоденствии. И со множеством воинов он пересек [пролив Гибралтар][212].

Он совершил поход через Севилью и Кордову, пройдя через Пуерто дель Мурадаль, и осадил замок под названием Сальватьерра, оплот рыцарства ордена Калатравы. Он был снабжен множеством разного рода оружия, зерном, ячменем и различными овощами, мясом и защищаем решительными людьми, братьями, и другими знатными и выдающимися людьми. Осада была установлена, и при помощи машин неимоверных размеров они начали нападение на замок, который казался иначе неприступным[213].

Услышав об этом, благородный король приказал лорду Диего оставаться со своими вассалами и некоторыми другими вельможами в Толедо. Теперь король собственной персоной проехал через города и замки Трасьерры, успокаивая умы людей; но армия, которую он смог собрать, осталась в Сьерра Сан Висенте (Sierra of San Vicente), поскольку лишь небольшое число городов присоединилось к нему в то время[214].

Спустя два месяца с небольшим по повелению короля замок Сальватьерра сдался королю Морокко, так как дольше его невозможно было защищать. Жизни тем, кто находился внутри замка, были сохранены, и имущество, которое они способны были унести с собой, было спасено. Какой великий плач разразился среди людей, какие крики женщин, стенающих и бьющих себя в грудь[215] из-за утраты Сальватьерры![216]

Но милостью и властью Господа нашего, Иисуса Христа, который помогает его народу в хорошие времена и во времена смут[217], этот плач обратился радостью[218] в течение года.

По некому предчувствию этот замок был, несомненно, верно назван Сальватьерра, потому как посредством этого замка Господь дважды спас всю страну, так как нападение короля Морокко, которое могло бы окончиться многими бедствиями, почти совсем не причинило вреда государству за весь тот год. Захват Сальватьерры, более того, послужил особенным поводом к славной битве, что случилась в следующем году при Лас Навас де Толоса (Las Navas de Tolosa), в которой с помощью силы креста Христова был побежден король Морокко.

Когда славный король, сердце которого было глубоко тронуто печалью, вверив свою душу в руки Господа[219], посовещался и размыслил дело со своим сыном, и с лордом Диего, и с архиепископом Толедским, и с другими вельможами королевства; уповая на Господа[220], было решено, что в следующем году они будут сражаться против короля Морокко, если он сам на это не вызовется. Итак, эдикт короля был объявлен всему государству, что постройка стен, над которой все трудились, должна быть прекращена и все должны явиться с оружием в руках и приготовиться к будущему сражению[221][222].

После этого, не прошло и пятнадцати дней, как сын короля, Фернандо, цвет молодых людей, отрада королевства, правая рука своего отца, был сражен жесточайшей лихорадкой, и в Мадриде жизнь покинула его[223]. Сердце короля было разбито; князья и благородные люди королевства были ошеломлены; горожане были изнурены горем. Мудрецы ужаснулись[224], ничто, только гнев и ярость Господа, предвещали, что страна должна была быть разорена[225]. Плач раздавался повсюду. Старики посыпали свои головы пеплом; все облачились в рубище и пепел; все девицы облачились в стенания[226]; облик государства значительно переменился[227].

Благороднейшая королева Леонора, услышав о смерти своего сына, хотела умереть вместе с ним и бросилась на постель, на которой лежал ее сын; приложив рот к его рту и сжимая его руку в своей[228], она пыталась либо вернуть его к жизни, либо умереть вместе в ним. Те, кто видели это, говорят, что никогда не бывало печали, подобной этой[229]. Возопим же и мы вместе с народом: “О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!”[230]. Как глубоки мысли Его! что мы, глупцы, не понимаем их[231].

То, что казалось началом печалей и утверждением зла, было концом зла и началом радости и утешения. Сын короля был похоронен архиепископом Толедским в королевском монастыре, расположенном неподалеку от Бургоса, в присутствии королевы, леди Беренгелы, под стенания жителей Кастилии, раздававшиеся повсюду. Однако славный король, его жена и лорд Диего остались в Трасьерре. Архиепископ и королева, леди Беренгела, вернулись к королю, который находился в Гвадалахаре[232].

Затем Родриго, архиепископ Толедо, был послан к королю Франции и к князьям и другим знатным людям тех областей, чтобы дать им знать о страданиях христиан и об угрозе надвигающейся войны. Благородный король отправился в Куэнку, где он держал совет со своим другом, Педро, королем Арагона, и связал его клятвой, что на восьмой день праздника Троицы он прибудет с королем Кастилии в Толедо, готовый для войны с королем Морокко.

По окончании разговора каждый из них отправился восвояси. Благородный король, подкрепленный силой cвыше[233], отправился в замок Аларкос. Затем, отослав свою жену и дочь, с небольшим количеством рыцарей и людей из некоторых городов и его владений в течение 15 дней он захватил величественный замок Хоркуера (Jorquera), казавшийся неприступным, и замок Алкала (Alcala) и Лас Куевас де Гаранден (Las Cuevas de Garanden), все они были укреплены оружием и людьми; итак, радостный, он возвратился в свою землю[234].

Это было начало радости. Все те, кто потерял покой от печали и беспокойства из-за захвата Сальватьерры и смерти королевского сына, были утешены Господом и властью его доброты, так что с тех пор превеликим желанием всякого, и благородного и простого человека, стало желание броситься в битву с королем Морокко. Несомненно, сила Господа нашего, Иисуса Христа, который есть богочеловек, исподволь действовала так, что Он мог внезапно повернуть сердца людей от страха к смелости, от отчаяния к наивысшей уверенности.

Архиепископ Толедский прибыл к королю Франции, которому он объяснил причину своего приезда и нужду и бедствия христиан; он не услышал доброго слова из его уст. Он проехал сквозь всю Францию, умоляя вельмож о помощи и обещая им многое от имени короля Кастилии, однако ни одного из них он не смог сподвигнуть[235]. Более того, благородный король, который вложил в это всю свою надежду и упование, послал своего лекаря, мастера Арнальда (Arnald), человека усердного, чтобы пробуждать умы властителей в областях Пуату и Гасконь; он обещал многое от имени короля за предстоящую войну.

Из этих областей многие благородные люди и вельможи вместе с архиепископом Бордо пришли на помощь королю Кастилии следующим летом, когда время войны уже неминуемо надвигалось. Также и из области Прованс (Provence), через которую проезжал архиепископ, пришел архиепископ Нарбоннский (of Narbonne), и некоторые другие из провинции Вьенн (Vienne)[236].

Около праздника Троицы, следовательно, люди со всех концов начали собираться в Толедо, и на восьмой день этого же праздника Педро, король Арагона, прибыл в Толедо, как и обещал, сопровождаемый одним единственным рыцарем. Впоследствии многие его добрые вассалы, знатоки военного дела, последовали за ним[237].

В то время как знатные и простые люди королей Кастилии и Арагона собирались вместе, благородный король Кастилии возмещал в достаточной мере все затраты тех, кто прибыли из Пуату, Гаскони и Прованса, и из остальных областей, и самого короля Арагона. Такое количество золота раздавалось в том месте ежедневно, что те, кто взвешивали и отсчитывали, едва ли могли подсчитать требуемое множество монет. По королевскому приказу, все духовенство королевства Кастилии отдало королю половину доходов от прихода того года.

Кроме ежедневного вознаграждения он послал королю Арагона, еще до того, как он покинул свое королевство, значительную сумму денег, так как тот был беден и обременен множеством долгов; без этой помощи короля Кастилии он не смог бы обеспечить необходимой платой рыцарей, обязанных следовать за ним.

Итак, воспламененные желанием приближающегося столкновения, они все поспешили выступить из лагеря, однако пуатевинцы и другие, пришедшие из-за гор, не имели ни лошадей, пригодных для войны, ни вьючных животный, несущих багаж, требуемый в походе. Благородная душа славного принца, который сыпал золото, как воду, великодушно дал им всем то, в чем они нуждались.

Следовательно, свернув лагерь, они, во имя Господа нашего, Иисуса Христа, двинулись к Малагону; в один момент, не успев и глазом моргнуть, они вырвали его из рук мавров и истребили (разрезали на куски)[238] так много людей, сколько смогли там найти. Затем, когда они приблизились к Калатраве, ее сдал им мавр по имени Ибн Калам (Ibn Qalam); жизни мужчин и женщин, находившихся там, были спасены. После этого они взяли Бенавенте, Аларкос и Каракуель[239].

Однако те, что жили за горами, привычные к жизни в тени умеренных областей, видя чрезмерность лета и солнечную жару, начали жаловаться, говоря, что они пришли сражаться с королем Морокко, как им было обещано; но так как они с ним не столкнулись, то они во всех отношениях хотели вернуться домой. Все христиане, слышавшие это, сделались печальны, как только те приготовились к отходу. Так как это были почти тысяча благородных рыцарей, решительных и сильных в бою, и почти 60 тысяч пеших солдат, для которых архиепископ Бордо был, в действительности, главой и начальником[240].

Благородный король и король Арагона пытались остановить их, однако они не смогли достичь своей цели никакими средствами. Хотя благородному королю советовали припугнуть их жесткими словами и угрозами, поскольку они пользовались его добром и получили от него многочисленные подарки, он, однако, не воспользовался этим советом и позволил им мирно уйти; он одарил подарками и деньгами архиепископа Бордо. И к тому же армия короля Морокко была всего лишь в двух днях пути от армии христиан.

Велик Господь в своих делах[241], который таким чудесным образом одарил Испанию и особенно королевство Кастилию тем, что после ухода загорных жителей слава победы в знаменитом сражении должна была быть приписана испанцам, а не загорным жителям. Однако в то время как они уходили, незначительная их часть осталась с Теобальдом Бласонским (Theobald of Blazon), сыном Педро Родригеса де Гусмана (Pedro Rodriguez de Guzman), и с архиепископом Нарбоннским, рожденным в Каталонии.

Теперь христиане, освободившись от мыслей, которые поначалу огорчали их, двинулись армией к Сальватьерре, где расположились лагерем. Но на следующий день они остались там, и по приказу короля и благородные и простые люди облачились в доспехи и вышли на поле боя, как если бы они были готовы сражаться с врагом. Несомненно, устрашающими были упорядоченные ряды лагеря[242]. Никогда еще такого множества и такого разнообразия железного оружия не видывала Испания. Взволнованные таким удовлетворяющим и устрашающим видом рыцари были сильно воодушевлены. Ожидаемая надежда на победу прибавила сил сердцам и телам всякого[243].

Армия быстро и бодро двинулась к Пуерто дель Мурадаль. Как только они достигли его, они обнаружили с уверенностью, что часть армии короля Морокко держит в своих руках Пуерто де Лоса (Puerto de Losa), через который никому не позволено было проходить без ее согласия.

Вельможи сошлись на совет. Король Арагона и король Наварры (который тоже присутствовал, хотя он и пришел с малым числом рыцарей), архиепископы Толедский и Нарбоннский, Диего Лопес, благородный вассал славного короля, и другие вельможи обоих королевств собрались в шатре короля Кастилии, чтобы решить, что нужно сделать в момент подобной необходимости. Некоторым казалось, что каждый должен вернуться в его собственное королевство, так как это можно сделать с честью и славой, поскольку никаким путем нельзя было пересечь горы. Однако другим казалось, что необходимо найти другой проход. Но славному королю казалось, что было бы бесчестьем пройти еще раз по своим же собственным следам. В этот час вечерни они расстались, не найдя ни один совет, удовлетворявшим их; однако они решили умолить Господа прийти им на помощь, как советовал царь Иосафат, о котором мы читаем в книге Царств: “если мы не знаем, что мы должны делать, нам остается только одно – обратить глаза наши к небу”[244].

Только Гарсия Ромеро (Garcia Romero), благородный человек, благочестивый, сильный и верный вассал короля Арагона, остался в шатре со славным королем. И тут Господь послал некоего человека в образе пастуха, который по секрету говорил со славным королем, обещая показать, любому, кому он должен указать, место совсем неподалеку, через которое все войско могло бы пересечь без опасности горы[245].

Охваченный великой радостью, король приказал Гарсия Ромеро прийти к нему и рассказал ему то, о чем поведал ему пастух. Незамедлительно по приказу славного короля он вышел и собрал своих рыцарей; когда солнце уже зашло, ведомый пастухом, он пришел к этому месту, где он увидел собственными глазами то, что обещал пастух благородному королю. Радуясь и бия в ладоши, он быстро возвратился к благородному королю и сообщил ему о том, что пастух говорил правду.

Те, что верно знают, полагают, что то был не обычный человек, но некая божественная сила, пришедшая на помощь христианам в подобной трудной ситуации, так как хотя много военачальников, пастухов и братьев Калатравы часто проходили через те места, ни один из них ничего не знал об этом месте; пастух же тот больше не появлялся.

Той ночью они хранили молчание. На рассвете новость распространилась по всему лагерю. Все преисполнились великой радости. Свернув лагерь, в тот же самый день, субботу[246], они прошли через крутые косогоры и глубокие долины. Сойдя на равнину, они расположились лагерем напротив лагеря короля Морокко. Когда мавры увидели лагерь христиан, они преисполнились удивления и страха.

На следующее утро, в воскресенье[247], мавры вышли на поле битвы, готовясь к сражению, но христиане отдыхали в тот день, защищая шатры от нападений сарацинов. Мавры, исполнившись гордости, стремительно рушили все вокруг, почти добравшись до христианских шатров; однако, осознав, что христиане не собираются воевать в тот день, они возвратились со своим королем как победители в свой лагерь.

Утренняя заря ярко сияла[248], возвещая о самом выдающемся и самом счастливом дне; если славный король и его королевство снискали какой-либо позор или бесчестье в битве при Аларкосе, они должны были померкнуть тем днем силой Господа нашего, Иисуса Христа, и победнейшим крестом, который король Морокко поносил ртом, полным скверны. Когда он услышал, что славный король послал архиепископа Толедского и его легатов во Францию и другие христианские области, чтобы призвать людей, преданных католической вере, участвовать в битве, говорят, король Морокко сказал, что он достаточно силен, чтобы сражаться против всех, кому дорого крестное знамение.

О, Господин наш, Иисус Христос, ты поверг его наземь, в то время как он был возвышен[249]; ибо те, что возносятся от чрезмерной гордости, могут сверзнуться вниз гораздо быстрее[250].

Затем христиане поднялись после полуночи, в час, когда Христос, которого они почитали, победно вознесся над смертью. Отслужив мессу, обновленные жизнедающим таинством причастия телу и крови Иисуса Христа, они осенили себя крестным знамением. Они быстро вытащили оружие и устремились радостно в битву, как на пир. Ничто не могло их сдержать – ни изломанные каменистые места, ни углубления лощин, ни крутые горы. Они устремились на врага, готовые умереть или завоевать[252].

В первом ряду на стороне славного короля были благородный, верный и могучий вассал Диего Лопес, а с ним Санчо Фернандес (Sancho Fernandez), сын Фернандо, короля Леона и его сестры [Диего Лопеса], Урраки[253], его сын, Лопе Диас (Lope Diaz), и другие его родственники и вассалы. На стороне короля Арагона Гарсия Ромеро, благородный, сильный и преданный человек, командовал первым рядом; с ним были многие другие благородные и могучие арагонцы. Другие ряды были распределены на правые и на левые, как того требовал порядок сражения. Короли командовали последними рядами, каждый отдельно друг от друга. Со своей стороны король Наварры имел ряд, превосходно снаряженный оружием и людьми, так что кто бы ни проходил в пределах его взгляда [...] не вернулся бы, даже если бы они шли пешком[254].

Те, что шли в первых рядах, обнаружили, что мавры были готовы к сражению. Они нападали, сражаясь друг против друга, рука к руке, копьями, мечами и алебардами; не было свободного места от лучников. Христиане настойчиво наступали; мавры отражали их; были слышны звон и грохот оружия. Сражение продолжалось, но ни одна сторона не побеждала; хотя временами они теснили врага, в другое время враг теснил их.

В некоторый момент некие жалкие христиане, отступающие и бегущие, закричали, что христиане побеждены. Когда славный и благородный король Кастилии, который приготовился скорее умереть, чем быть побежденным[255], услышал этот крик судьбы, он приказал человеку, что нес перед ним знамя, пришпорить коня и немедленно поспешить к холму, где было сражение; он в мгновение ока сделал это. Когда христиане поднялись, мавры решили, что на них идет новая волна наступающих, и отступили, побежденные силой Господа нашего, Иисуса Христа.

Король Морокко, сидевший среди своих людей, окруженный воинами, выбранными для битвы, поднялся, оседлал коня или кобылу и бросился наутек. Его люди были убиты и перерезаны, как скот, а лагерь и шатры мавров стали могилой для павших. Те, кто бежали с поля боя, бродили по горам, как овцы без пастуха[256]; когда они были найдены, они были зарезаны[257].

Кто способен исчислить, какое множество тысяч мавров пало в тот день и отправилось в глубины преисподней? Христиан же в тот день было убито очень не много. Христиане могли бы петь вместе с псалмопевцем: “Господь, о мой Господь, научающий руки мои битве и персты мои брани, милость моя и ограждение мое, прибежище мое и Избавитель мой” и т.д[258].

Насытившиеся проливанием мавританской крови и уставшие от тяжести оружия, жары и великой жажды, христиане, так как уже наступил вечер, возвратились в лагерь мавров и отдыхали там всю ночь; там они нашли великое множество пищи, в которой они нуждались. Затем, свернув лагерь, они отправились дальше; обнаружив, что величественный замок Вильхес (Vilches) опустел и брошен, они вошли в него и укрепили его. Они также взяли Банос (Banos), Толосу (Tolosa) и Феррал (Ferral). Затем они двинулись дальше и осадили Убеду, где они нашли бесчисленное количество мавров, закрывшихся внутри[259].

Покидая другие города, такие как Баеса, который был найден пустым[260], и иные соседние поселения, они [мавры] все бежали в Убеду, укрепленное место, более пригодное для их защиты. Однако толпа, закрытая внутри, была тяжкой и обременительной для нее самой, и из-за великого столпотворения они почти умирали.

Мавры видели силу христиан, которые уже почти торжествовали над ними, мощно нападая на них; они также понимали, что им не хватало совета и помощи, так как король Морокко бежал в Севилью и готовился переплыть [Гибралтарский залив]. Они вручили себя в руки славного короля и короля Арагона при условии, что хотя их жизни будут сохранены, они и все их имущество должны стать добычей их врагов. Как сообщается некоторыми маврами, которые были тогда пленены в городе, и которые, считается, знали число людей, находившихся внутри, почти 100 тысяч сарацин, включая женщин и детей, было захвачено там. Все движимое имущество и ценности, найденные там, были отданы королю Арагона и тем, кто пришел с ним на битву. Он также взял с собой много мавров-пленников. То проклятое множество, которое было заперто в городе, было рассеяно и распространено по всем землям христиан, хотя так мало людей из различных частей мира принимало участие в том славном и триумфальном сражении[261].

Они предполагали двинуться дальше, но Господь, чьей воле никто не может противиться[262], казалось, препятствовал этому. Так как решения Господни сокрыты[263]. Возможно, христиане слишком вознеслись и были полны гордости из-за победы в той битве, которую они должны были приписать одному Богу, но не им самим[264]. Когда они в течение немногих дней осаждали город, великое множество болезней, и в особенности, истечение желудка [диарея], поразило такое множество христиан, что в здравии осталось крайне мало людей, которые, если возникла бы необходимость, могли бы защитить их от врага. Также в то время была такая великая смертность среди тех, кто не участвовал в сражении, что той осенью великое число стариков и людей преклонного возраста в поселениях и городах достигло конца своей жизни.

Потому, видя, что нет пути, по которому они могли бы двигаться дальше, король собрал совет для внимательного обсуждения дел. Практически каждому казалось, что они должны возвратиться в свою землю. Тогда они разрушили часть городской стены и сожгли дома, срубили деревья и виноградники, которые они могли срезать; они оставили в руинах также и Баесу. Они укрепили замки, упомянутые выше, людьми, оружием и другим необходимым и вернулись домой с победой, славой и множеством добычи.

Затем славный король возвратил королю Наварры, пришедшему ему на помощь, хотя и с малым количеством людей, некоторые из тех замков, что благородный король захватил в королевстве Наварра. После победы и уничтожения очень гордого врага славный и благородный король был принят в Толедо с ликованием и радостью всем народом, кричавшим: “Благословен он, пришедший во имя Господа нашего”[265].

Во время этого великого триумфа, когда католические короли и их вассалы рисковали своими жизнями и королевствами во славу имени Христова, король Леона отважился на войну против короля Кастилии, как он уже это делал во времена другой битвы [при Аларкосе]. Славный король, жаждавший окончить свои дни с честью и славой в войне с маврами, не припомнил того, что сделал король Леона, а хотел уладить с ним это дело полюбовно, чтобы они могли помочь друг другу против мавров.

Тем временем, пока обсуждался мир, незадолго до начала Поста, следующего за сражением, славный король, чьим полным намерением это было, взял с собой небольшое число рыцарей, своих стражей и некоторых горожан из Трасиерры и отправился к замку Дуенас (Duenas), что сегодня зовется Калатрава ла Нуева (Calatrava la Nueva); он взял его и удержал за собой[266]. Затем он взял Эснавексоре (Eznavexore), место, называемое теперь Сантьяго (Santiago); это замок братьев рыцарства Сантьяго около Монтьеля (Montiel)[267].

Затем с небольшим числом людей, бывших с ним, он осадил величественный замок Алькарас (Alcaraz), который был чем-то, достойным удивления. Тем не менее, после прибытия лорда Диего и некоторых других вельмож осада была усилена. [Замок] был атаковал сильно и решительно при помощи чудесных машин. Наконец, по милость Господа, он сдался славному королю, спасая жизни мавров, находившихся в нем в то время. На праздник Вознесения, после очищения от скверны мавров, покинувших город, славный король был принят в городе торжественной процессией с архиепископом Толедским; в тот же день архиепископ отслужил там службу[268].

Затем славный король захватил другой замок, хорошо укрепленный природой, называемый Риопар (Riopar), между Сегурой (Segura) и Алькарасом. После чего он возвратился в честью и славой в область Гвадалахару около праздника Троицы[269].

Оттуда он отправился в земли Кастилии. Его единственным и великим желанием было окончить свои дни в борьбе с сарацинами во славу имени Христова; однако, он видел, что король Леона представляет собой большое препятствие этой святой и похвальной цели. Раздав большое вознаграждение благородным людям и крупные подарки вельможам, он собрал неисчислимое множество людей, так что король Леона, охваченный, по меньшей мере, страхом, должен был заключить мир со славным королем и, если он не желал помочь ему в борьбе против мавров, по меньшей мере, не мешать ему. Таким образом, мир был заключен между королями при посредничестве Диего, а Педро Фернандес был изгнан из обоих королевств[270]. Со своей стороны король Леона обязался напасть на землю мавров; что он и сделал.

Тем не менее, опасаясь непостоянства короля Леона, славный король определил к нему своего вассала лорда Диего; он последовал за ним, по меньшей мере, с шестьюстами рыцарей. Они напали на Алькантару и взяли ее, укрепили ее и удержали за собой[271]. Затем они разбили лагерь переел Меридой (Merida). Пока король Леона оставался там несколько дней со своим войском, он затем вернулся в свое королевство, несмотря на протесты и увещевания лорда Диего.

Видя непостоянство и слабость короля Леона, благородный вассал славного короля, который слышал, что его господин, славный король, также осадил Баесу (которую уже заново отстроили и возвели стену), не пожелал возвращаться в свою землю без своего господина. Вместо этого, он проехал через пустынные горы и густые леса, минуя замки мавров, которые противостояли и препятствовали ему, но он добрался до своего господина, славного короля, в выше упомянутом городе, где осада была уже установлена.

В то время, когда король Леона, а скорее, лорд Диего, захватил Алькантару, славный и благородный король совсем недавно оправился от болезни, свалившей его в постель, где он находился почти на пороге смерти. Хотя он не мог самостоятельно сидеть в седле и постоянно нуждался в помощи кого-то, кто бы поддерживал его, он отправился в Толедо. С очень твердым намерением окончить свою жизнь, воюя на земле мавров, он осадил город Баесу с небольшим числом благородных людей и немногими жителями городов и других поселений. Это было сделано в начале месяца декабря, и осада длилась до праздника Сретения [2 февраля 1214 года]. Но отсутствие пищи и другого необходимого войску вынудило благородного короля прекратить осаду и вернуться в свое государство.

Действительно, так велика была нехватка пищи во время того похода, что мясо ослов и лошадей охотно продавалось на рынке. В действительности, в тот год в королевстве Кастилии, особенно в Трасьерре и Эстремадуре, был такой великий голод, какого не видели и не слышали в тех землях с античных времен. Естественно, люди умирали тучами, так что едва ли был кто-то, способный похоронить их[272].

Тем временем между королем Кастилии и королем Морокко было заключено перемирие. Фактически, в королевстве Кастилия осталось немного лошадей и других вьючных животных; великое число людей умерло, истребленных голодом. Мавры, напротив, имели великое множество лошадей, пшеницы, ячменя, масла и другой разнообразной пищи. Следовательно, в стране воцарилось спокойствие[273], король отдохнул и на следующий Пост возвратился в Кастилию, где он оставался до начала сентября следующего года[274].

В то время Педро, король Арагона, с множеством рыцарей покинул свое королевство и отправился в область Тулузу, чтобы оказать помощь старшему графу Тулузскому, который был женат на сестре короля. Сын графа одновременно был женат на другой сестре короля. Тогда в области Тулуза были французы, которые держали почти полностью виконтство Бигорр (the viscounty of Bigorre) и большую часть графства Тулузского[275].

В действительности, римский папа Иннокентий дал общее отпущение всех грехов тем, кто пошел бы против Альбигойцев и других еретиков, бывших в этой области. Поскольку они распространяли повсеместно различные ереси – под разными личинами, но с одинаковыми последствиями. Они множились ежедневно так быстро, что было опасным для вселенской церкви дольше игнорировать ситуацию[276].

Поэтому католики, пришедшие из различных областей и, особенно, из королевства Франции, в короткое время подчинили вере Христовой почти всю ту территорию. В один момент захватили они множество замков и хорошо укрепленных, кажущихся неприступными городов; они сами подвергали еретиков различным наказаниям и чинили им смерть множеством способов. Несомненно, могущество Господа нашего, Иисуса Христа, правителя правителей и владыки владык[277], проявлялось чудесным образом в служении самого прославленного и самого верного графа Симона де Монфора (Simon de Monfort), который, как новый Иуда Маккавей, радея за дело Господне, мужественно и решительно вел сражения Господни[278].

Король Арагона, и граф Тулузский, и иные графы вместе с ними, и бароны, и благородные люди этой страны, и множество народа, твердо веря, что они могут схватить его, осадили графа Симона де Монфора, у которого едва ли было пять сотен рыцарей, в некотором замке. Однако, граф Симон был мужественным и воинственным человеком, чье сердце твердо верило в Господа нашего, Иисуса Христа, во имя которого он каждодневно ратовал. Следовательно, видя надвигающуюся опасность для себя и своих людей, силой Господа нашего, Иисуса Христа, они покинули осажденный замок и ринулись на лагерь. Крестной силой они заставили их бежать и убили короля Арагона и множество рыцарей[279]. Как мог бы быть счастлив этот король, если бы он окончил свои дни сразу же после победного триумфа в битве при Лас Навас де Толоса, сражаясь с королем Морокко.

Между тем в начале месяца сентября славный и благородный король Кастилии покинул Бургос и отправился в Эстремадуру. Там он планировал встретиться со своим зятем, королем Португалии, в области Пласенция[280].

Однако, когда он прибыл в Вальядолид, неожиданно появился посланник с вестью о смерти его самого верного и самого благородного вассала, лорда Диего[281]. Он безутешно оплакивал его смерть, потому что он любил его и доверял ему больше всех на свете. Когда он [король] понял, что опасность смерти уже нависла над ним, так как он уже был крайне слаб, сказывался его возраст, и он был изнурен трудами и заботами, он рассчитывал, что доверит свое королевство и своего сына, который еще не достиг совершеннолетия, свою жену и дочерей заботам благородного и преданного вассала, оставив все в его распоряжении и власти, в твердой убежденности, что он будет обо всем исправно заботиться и быстро заплатит все его долги тем многим людям, с которыми он был связан обязательствами. Таким образом, разочарованный в своих ожиданиях и находящийся на пороге смерти, славный король страдал сверх меры.

За несколько дней до этого он услышал о смерти Педро Фернандеса, Кастильца, в земле Морокко, которого благородный король преследовал как злейшего врага[282]. И так счастье оборачивается горем, а горе – счастьем, никто, пока живет на этой земле, не может наслаждаться длительным счастьем[283].

Когда к нему вернулось присутствие духа, славный король продолжил свое дело дальше. Однако, когда он достиг некой деревни под названием Гутьерре Муньос (Gutierre Munoz), между Аревало (Arevalo) и Авилой, он медленно начал угасать. Около полуночи, препорученный заботам немногих своих домочадцев, он отошел в мир иной[284]. Тем временем его благородная жена страдала от приступов малярии.

Ночь та, - да обладает ею мрак[285]! Если бы звезды небесные могли не освещать ее[286], потому как мир осмелился лишиться такого светила! Он был цветом королевства, украшением мира, выдающимся неподкупной моральностью, справедливым, благочестивым, храбрым, великодушным; ничем не омрачил он своей славы. Он умер на восьмой день праздника Св. Михаила. Лорд Диего умер накануне праздника Крестовоздвижения[287]. До того времени, пока стоит мир, у Кастилии, потерявшей разом такого великого властелина и короля и такого великого человека и прославленного вассала, есть причина безутешного горя.

Те, кто был в то время с королем, - его жена и дочь, архиепископ Толедский и епископ Паленсийский и другие благородные люди, поспешили отнести его тело, лишившееся жизни, в королевский монастырь, который король недавно построил на свои деньги неподалеку от Бургоса[288].

Прослышав о смерти столь великого господина, собрались отовсюду горожане и знатные люди; осознав, что они потеряли столь великого короля, они были ошеломлены, стеная в смятении духа. Все женщины разразились причитаниями, тогда как мужчина посыпали головы свои пеплом и облачились во власяницы и оделись в рубище[289]. В одно мгновение ока переменилось счастье Кастилии[290].

После того как славному королю были устроены пышные и почетные похороны, его благородная жена, королева леди Леонора, лишенная утешения такого великого человека, хотела умереть от печали и смятения духа. Вскорости он слегла, и накануне дня Всех Святых [31 октября 1212 года] около полуночи, последовав за мужем, она окончила свои дни. Она была похоронена рядом с королем в уже упомянутом монастыре. Одна и та же усыпальница охраняет тех, кого соединил единый дух, и украшало благородство обычаев.

Когда славный и благородный король начал править, он был еще ребенком, едва ли достигшим возраста трех лет. Он правил около пятидесяти лет или более. Он умер в эру 1252 [в 1214 году от Рождества Христова][291].

На тридцатый год его правления святой город Иерусалим и вся Святая земля за Тиром, на местном наречии называемом Суром (Sur), и за Триполи, что в области Антиохии, были захвачены[292]. Саладин (Saladin), султан Дамаска и Вавилона, сражался против короля Иерусалима и братьев ордена Госпитальеров и Тамплиеров и с позволения божественной справедливости одолел их и убил многих из них, а другие были пленены. Помимо упомянутых выше городов, он захватил всю землю. Он также захватил Святой Крест Господень, который был взят в той битве[293]. Все христиане, услышав об этом, стенали сверх меры, а папа римский послал своих проповедников ко всем принцам народа католического, чтобы призвать их освободить Святую землю[294].

Итак, Фридрих, римский император, за которым последовали все курфюрсты Германии, объявил крестовый поход. Вместе с неисчислимым множеством рыцарей и иных воинов он прошел через Венгрию, затем через Болгарию, затем через Румынию; и, побеждая и наказывая всех тех, кто хотел противостоять ему и его армии так, что он не мог пройти, достиг земли султана Икониума (Iconium), что граничила с землей принца Антиохии[295].

Как говорят, у него было твердое намерение сначала выступить против Дамаска и Вавилона, чтобы разрушить все царство Саладина и подчинить его христианам, а затем войти в Святую землю и в святой город Иерусалим с честью и славой. Хотя император земной это предполагал, царь из царей и владыка из владык[296], “в чьих руках находятся вся мощь и все права королевств”[297], располагал по-другому. Потому как когда он [Фридрих] дошел до границ Иконии около Антиохи, он пожелал искупаться в некой небольшой реке, так как было лето; он вошел в воду и был поглощен водой[298]. Узрите, суждения Господа – непостижимая бездна[299]. Часть его войска погибла, а другая часть отправилась в те места, которые христиане до сих пор удерживают в Святой земле.

В то же самое время Филипп, король Франции, и Ричард, король Англии, после заключения обоюдного мира пересекли море с герцогами и графами и многими иными баронами и рыцарями и высадились в Акре (Acre), которым до сих пор владеют сарацины. Короли решительно осадили его; сильно атаковали его и взяли его силой. Также король Ричард, до того как пришел туда, захватил остров Крит и покорил его себе[300].

Однако, король Филипп, страдая от очень серьезной болезни так сильно, что его жизнь была безнадежной, снова пересек море и возвратился в свое королевство. Но король Ричард, смелый и мужественный человек, остался и пробыл в той области долгое время, защищая христианские владения и вновь присоединяя иные [места][301]. Но когда он услышал, что король Франции хочет идти войной против него, он пересек море; однако, когда он ехал через владения герцога Австрии, обычно называемой Эстеррихия (Esterrichia) [Oesterreich], он был схвачен этим герцогом и провел в плену долгое время. В конце концов, после того, как 100 тысяч марок серебром было заплачено за его освобождение, он возвратился в свое королевство. Осаждая некий замок, он был смертельно ранен стрелой и заплатил долг природы, как сообщалось выше[302].

На сороковой год правления славного короля, граф Фландрии и граф Блуа (Blois) и иные бароны королевства Франции послали в Италию за маркизом Монферратом (Montferrat), которого они назначили над собой, твердо обещая подчиняться ему как господину. Несомненно, они договорились промеж собой, что они отправятся за море служить Господу нашему, Иисусу Христу[303].

Итак, все собрались в Венеции. После того, как они оставались там долгое время из-за умысла и обмана венецианцев[304], Алексий (Alexius), император Константинопольский, прибыл к ним. Он был сыном императора Исаака (Isaac), который убил Андроника (Andronicus), самого отъявленного предателя, как сообщается; после смерти императора Мануила (Manuel) он сам незаконно захватил Константинопольскую империю посредством жестокости и измены[305]. Император Исаак был дедом нашей госпожи, королевы Беатрисы (Beatriz), то есть отцом ее матери[306]. Итак, Алексий, ужасно жалуясь на то, что его подчиненные лишили его несправедливо его империи, прибыл и смиренно просил их снизойти и помочь ему из чувства жалости. Если же с их помощью ему бы удалось возвратить империю, тогда он бы щедро снабдил франков и ломбардцев всем необходимым для освобождения Святой земли[307].

Тогда побежденные жалостью и вынужденные нищетой, они последовали за ним. Из страха перед ними жители Константинополя приняли их господина, внешне притворившись верными, но внутри они были полны коварства[308]. Когда франки и ломбардцы, недовольные тем, что император Алексий не выполнил своих обещаний, данных им, ушли и отплыли в Святую землю, жители Константинополя обратились против своего господина, императора Алексия, и отказались подчиняться ему и слушаться его, как они обещали и клялись[309].

Из-за злодеяния подвластных ему людей Алексий отправил своих посланников за франками и ломбардцами, чтобы призвать их снова, что и было сделано. Они возвратились и высадились около Константинополя. Хотя их было мало числом по сравнению со множеством жителей Константинополя, Господь всемогущ, с малым или с большим числом[310], когда хочет одержать победу. Итак, сопровождаемые милостью Божией, без которой они ничего не смогли бы сделать[311], он силой ворвались в город; убивая направо и налево множество жителей, они взяли город и захватили в качестве добычи бесчисленное количество золота, серебра, драгоценных камней, шелковых одеяний и различных видов утвари, которые в изобилии были в Константинополе, больше числом, чем во всех городах мира[312].

Балдуин (Baldwin), граф Фландрии, был избран императором, а маркиз Монферрат был сделан королем Салоники (Salonica). Некий венецианец был выбран патриархом; я видел, как его в Риме в соборе Св. Петра посвящал в сан своей рукой владыка Иннокентий III[313].

С того времени католики овладели Константинополем, и церковь Константинопольская (чьего патриарха, не уже упомянутого, но его преемника, я видел на Латеранском соборе, созванном Иннокентием III) подчинилась римской католической церкви[314]. Этот собор собрался на следующий год после смерти славного короля. На нем присутствовали 420 епископов и 72 архиепископа[315], а также патриархи Константинопольский, Иерусалимский, Аквилейский (of Aquileia) и Градский (of Grado). Там было несказанно большое число аббатов и настоятелей и других священников. Это произошло на праздник Всех святых[316]. На июльские иды послушный Господу Иннокентий III, добродетельный человек, чьи деяния Господь успешно направлял, отправился в мир иной[317].

После смерти славного короля (его супруга еще была жива, но уже страдала от болезни, ставшей причиной ее смерти) его сын Энрике взошел на престол и был принят всеми кастильцами и священниками церквей и горожанами, которые целовали ему руку в знак клятвенного обещания верности ему. Мальчик имел хороший характер, но он еще не достиг двенадцатилетнего возраста[318].

Поэтому королева леди Леонор, будучи при последнем издыхании, отдала распоряжение передать ее сына, короля Энрике, и королевство ее дочери, королеве леди Беренгеле[319]. Затем после смерти ее матери королева леди Беренгела взяла под свою защиту своего брата, короля Энрике, и вместе с архиепископом Толедским и епископом Паленсийским[320] осуществляла руководство королевством в течение трех месяцев или немногим более.

Однако некоторые негодующие вельможи начали тайно замышлять и подыскивать предлоги, посредством которых они, забрав молодого короля из-под власти и опеки его сестры и прелатов, могли бы править королевством по своему усмотрению. Так случилось, что большинство баронов согласилось с тем, что Альваро Нунес должен стать опекуном короля и должен осуществлять управление государством[321]. Поэтому королеву леди Беренгелу убедили тем или иным способом, что Альваро Нунесу должны принадлежать и король и королевство, однако во всех сложных и ответственных делах он должен был испрашивать совета и одобрения леди королевы, и не должен был делать ничего без нее. Альваро Нунес поклялся ей в этом и принес клятву верности леди королеве касательно этого. Позволим ему заботиться о том, чтобы блюсти ее[322].

Не столь много дней прошло с того времени, когда король был взят из-под власти королевы, как бароны королевства разделились между собой, некоторые, именно, Гонсало Родригес[323] и его братья и многие другие остались верны Альваро Нунесу; другие же заключили прочное соглашение между собой против них [...]. Спустя недолгое время после этого Альваро Нунес был сделан графом; после этого Гонсало Нунес был также сделан графом[324]. Состояние королевства ухудшалось с каждым днем, а каждый стремился не управлять государством, но скорее разрушать его.

Граф Альваро Нунес, следуя совету некоторых людей, попытался сочетать браком леди Мафальду, дочь короля Португалии, и Энрике, короля Кастилии, однако de facto, поскольку он не мог сделать это de jure. Что и было сделано[325].

В то время между графом Альваро и Лопе Диасом и Родриго Диас де лос Камерос (Rodrigo Diaz de los Cameros) существовала очень серьезная вражда; граф и его братья повернули дело так, что король пошел войной на тех благородных людей. Это также было сделано.

В то же самое время, когда король и королева (или кем бы она ни была) были в Миранде, они отделились друг от друга по велению господина папы Иннокентия[326]. Затем некое соглашение (обманное, а не настоящее соглашение) было заключено между графом Альваро и его приспешниками и другими благородными людьми.

Позднее, около праздника Успения [15 августа 1216 года], когда все вельможи собрались в Вальядолиде, чтобы обсудить установление мира между ними, новая распря разразилась между ними; и тогда Гонсало Родригес и его братья и все, кто был обязан следовать за ним, и Альфонсо Теллес и его брат покинули графа Альваро и все примкнули к королеве леди Беренгеле. Также и Лопе Диас, Родриго Диас, Альваро Диас и Хуан Гонсалес[327] – все присоединились друг к другу против графа Альваро и его братьев и иных его родственников, что поддержали его. Такая вражда и ненависть возникли и усилились между партиями, каких не видывали прежде в Кастилии.

По этой причине из страха граф Альваро бежал в область Толедо. Когда он проезжал через Эстремадуру, он склонил на свою сторону глав городов и поселений и связал их нерушимым обязательством; с их поддержкой почти вся Эстремадура и Трасьерра поддерживали его[328].

Затем на следующую зиму, когда королева леди Беренгела послала к своему брату одного из своих слуг, посредством которого она могла бы удостовериться в его положении и здоровье, некие прогнившие лодки[329], обманчивые посланники Сатаны, что были вместе с графом Альваро, задумали дьявольский обман, сочинив отвратительное письмо, которое, как они сказали, они нашли при посланнике королевы; этим они пытались доказать, так что они могли бы навлечь на себя гнев короля, что королева леди Беренгела замышляет с Гонсало Родригесом и Альфонсо Теллесом и другими вельможами убийство короля. Хотя они пытались сделать это уже несколько раз прежде, им никогда не удавалось успешно завершить задуманное.

Под этим предлогом они повесили посланника королевы на виселице, надеясь этим очернить репутацию леди королевы и благородных людей, вставших не ее сторону. Но справедливый Господь, который любит законность, чей лик видит справедливость[330]; который спасает невиновных и невинных[331]; кто освободил Сусанну из рук нечестивых судей[332]; Он, несомненно, освободит от тревог и утешит во времена страданий[333] леди королеву, которая была невинна и ни каким образом не виновна в подобном великом преступлении, равно как и те, кто поддерживали ее.

Действительно, когда королева услышала о смерти ее посланника и осознала дьявольский заговор, а также поняла, что ей и ее сестре, находившейся при ней, грозят оскорбление и бесчестие, она покинула отцовский монастырь, где она жила со своей сестрой, и отправилась в замок Гонсало Родригеса, называвшийся Аутилло (Autillo). Тот благородный человек принял их очень доброжелательно и смиренно и преданно служил им, предоставив себя, своих людей и свое имущество в их распоряжение на столь долго, сколько они пробудут там, что продолжалось до смерти короля Энрике[334].

Теперь граф Альваро и его люди прибыли с королем в Вальядолид на следующий пост. Затем после Пасхи он с рыцарями и людьми из Эстремадуры, которые поддержали его, выступил в поход и начал опустошать в долине Тригуэрос (Trigueros) владения Гонсало Родригеса и его братьев и других, поддержавших его; они предали их дома огню, жестоко разграбив их иную собственность. Затем они дошли до замка называемого Монтеалегре (Montealegre) и осадили его. Суеро Теллес (Suero Tellez), который был внутри, видя короля, сдал ему свой замок. Позднее, держа свой путь через Тьерра де Кампос, они дошли до Карриона, где остановились на несколько дней. Оттуда они возвратились в Виллальба дель Алькор (Villalba del Alcor). Придя ночью, они крайне жестоко ранили Альфонсо Теллеса и захватили его лошадей и оружие. Тем не менее, защищаемый Божественной милостью, он бежал от их рук в свою собственную землю, которая была осаждена графом Альваро с королем и его сторонниками. Хотя они осаждали ее в течение многих дней, тем не менее, взять ее они не смогли. Они сняли осаду и отправились в Паленсию[335].

Теперь королева леди Беренгела и все, кто был на ее стороне, были в Аутилло и в замке Киснерос (Cisneros)[336] и в других городах по соседству. Они были все в таком великом беспокойстве, что не знали, что предпринять. В конце концов, они решили передать свою землю королю, если они не смогли бы иным образом договориться с графом Альваро. Это казалось почти невозможным или, по меньшей мере, трудным.

Когда король Энрике играл в Паленсии в своей обычной манере с благородными мальчиками, следовавшими за ним, один из них бросил камень и серьезно ранил короля в голову. Из-за этой раны король через несколько дней скончался. Граф Альваро и его люди вынесли его тело из Паленсии и поместили в некой башне замка Тарьего (Tariego). Итак, король Энрике умер, не достигнув совершеннолетнего возраста, в месяц июнь, до того как завершился третий год его правления[337].

Когда она услышала о смерти своего брата, хотя об этом еще не объявили во всеуслышание, королева леди Беренгела немедленно отправила своих посланников, благородных и отважных Лопе Диаса и Гонсало Родригеса, к королю Леона, который находился тогда в Торо[338], под тем предлогом, с той хитростью, чтобы они могли взять из-под отцовской власти ее старшего сына, лорда Фернандо[339], который находится тогда с отцом, и привести его к ней. В ее намерения входило, как стало ясно впоследствии, передать королевство ее отца ее старшему сыну; поскольку ни одного другого наследника по мужской линии не осталось в живых после короля Альфонсо, оно [королевство] принадлежало королеве самой по той причине, что она была старше своих сестер. Более того, было объявлено, что такова была воля славного короля, выраженная в некой грамоте[340], скрепленной его свинцовой печатью, которая была издана во время курии, праздновавшейся в Каррионе, и которая была найдена в книжной нише в соборе Бургоса.

Итак, благородные люди прибыли к королю Леона и, найдя удачный предлог, посредством которого они смогли достичь желаемого, они доставили мальчика с огромной быстротой к его матери, которая все еще находилась в Аутилло. Несомненно, предлог был удачный, так как, если бы это не было сделано с такой аккуратностью, возможно, сегодня у кастильцев не было бы короля[341].

Затем королева, посоветовавшись с вельможами, бывшими с ней, отправилась в Паленсию, где матери и сыну был оказан пышный прием торжественной процессией с епископом лордом Телло, который стоял во главе церкви Паленсии. Затем они отправились в замок Дуенас и взяли его силой[342]. Вельможи, бывшие с королевой, встретились затем с графом Альваро, надеясь, что они смогут примирить его с королевой, что способствовало бы миру в королевстве. Но ничего достичь не удалось. Поэтому королева и ее сторонники отправились в Вальядолид, где ее приняли с почестями. Затем после долгих споров все согласились с тем, что они должны пересечь Дуеро и отправиться в Эстремадуру.

Намереваясь идти в Сеговию, они отправились в Коку[343] (Coca), однако жители тех мест отказались впустить их в город. Также там стало известно, что жители Сеговии и других мест в Эстремадуре не стали бы принимать их. Также им косвенно указали, что, если они не будут осторожны, Санчо Фернандес, брат короля Леона, следующий за ними со множеством рыцарей причинит им вред и пленит их, если сможет[344]. Повернув назад в большой спешке, следовательно, они двинулись в Вальядолид, откуда они пошли походом. Затем они направились в Сеговию, где жители Эстремадуры и Трасьерры собрались, чтобы решить, кто будет преемником короля. Когда они прибыли в Сеговию, они обнаружили собравшихся людей и убедили их, сами и посредством своих друзей, вновь собраться в Вальядолиде, чтобы решить, кто будет преемником короля; что и было сделано.

Граф Альваро после того, как королева и ее люди покинули Дуенас, отправился лично к королю Леона и пообещал ему многое, что, тем не менее, по Божей милости, он не мог исполнить. Однако он убедил короля собрать войско и напасть на королевство Кастилию; поскольку королевство было без короля, он мог бы присвоить себе его все или, по меньшей мере, большую его часть. Король Леона последовал совету графа и собрал войско и захватил Вилла Гарсия (Villa Garcia), и затем Уруену (Uruena) и Кастромонте (Castromonte), и пришел к некому городу под названием Арройо (Arroyo), расположенному между Вальядолидом и Симанкасом (Simancas), и разбил там лагерь[345].

Фактически, в Кастилии был король, именно, лорд Фернандо, сын леди Беренгелы. Жители Эстремадуры и Трасьерры собрались в Вальядолиде во второй день месяца июля, то есть за три дня до того, как король Леона прибыл в Арройо, обсудить, кто будет новым королем; хотя разные люди думали по-разному, в конце концов, Он, под властью которого короли правят и князья управляют[346], не желая лишать Кастилию утешения в собственном короле, и желая при этом ограничить безрассудное тщеславие и чванство короля Леона, учинил согласие вместо распри несогласия[347].

Народ Эстремадуры и другие, что собрались за воротами Вальядолида на некотором поле, быстро отправились на рыночную площадь и умоляли королеву леди Беренгелу выйти на то место с ее сыновьями. Поскольку так велико было число народа, что королевский дворец не смог бы их вместить. Поэтому благородная королева со своими сыновьями, Фернандо и Альфонсо, и с епископами Паленсии и Бургоса, и иными людьми церкви, и с баронами, что поддерживали ее, вышла на упомянутое место, где толпа народа ожидала ее прихода[348].

Один их народа, говоривший от имени всех, согласных с этим, признал, что королевство Кастилия по праву принадлежит королеве леди Беренгеле и что всякий признает ее госпожой и королевой королевства Кастилии. Тем не менее, они все единодушно просили ее передать ее старшему сыну, лорду Фернандо, королевство, принадлежащее ей по праву собственности, поскольку она была женщиной и не могла нести на себе бремени управления королевством. Видя то, что она страстно желала, она охотно согласилась с их требованием и отдала королевство своему сыну. Все его приветствовали единым криком: “Да здравствует король!”. Затем в великой радости все отправились в церковь Св.Марии; там, возблагодарив Господа, все, кто присутствовал, и вельможи и жители городов и других поселений, целовали руку королю лорду Фернандо в знак верности; итак, его мать возвратилась в обитель ее отца с честью и в великой радости. Король лорд Фернандо вступил в свой шестнадцатый год[349].

После этого, когда королева и те, кто был с ней, услышали, что король Леона подошел к Арройо, выше упомянутому городу, они послали к нему двух епископов, епископа Бургоса и епископа Авилы, чтобы просить его прекратить беспокоить ее сына, теперь короля Кастилии[350]. Однако король Леона не захотел выслушать их просьбу. Наоборот, раздуваемый безрассудным тщеславием, что он может обладать империей, как говорят[351], он пересек Писуергу и прибыл в Лагуну, где он оставался несколько дней. Затем он отправился в направлении Бургоса, опустошая земли на своем пути; он дошел до Аркоса, намереваясь идти на Бургос, надеясь, хотя надежды его были пусты, завладеть им[352]. В те дни Лопе Диас был в Бургосе со многими благородными и отважными кастильцами, готовыми отдать свои жизни, если потребуется, защищая город. Когда король Леона увидел, что он питал ложные надежды, и его действия были бесполезны, он возвратился в свое государство иным путем[353].

Тем временем королева была в Паленсии со своим сыном и его вассалами. Пятьдесят рыцарей из Авилы, со знаменами, хорошо снабженные городским советом, и пятьдесят рыцарей из Сеговии также прибыли туда, чтобы служить королю и королеве.

Теперь, когда король Леона возвратился в свое королевство, король и королева и их люди покинули Паленсию и отправились в Бургос; они послали двух епископов, Маурицио (Mauricio) из Бургоса и Телло из Паленсии, и других людей церкви в замок Тариего, чтобы взять тело короля Энрике оттуда и похоронить его с его родителями. Поскольку граф Альваро уже приказал, чтобы тело Энрике было отдано его сестре, леди королеве; так и было сделано. Затем они отправились в Паленсию, где их хорошо приняли. Оттуда они отправились походом на замок Муно (Muno), который они осадили немедленно и остались там с королем[354].

Королева вместе с епископами и другими людьми церкви распорядилась перенести тело ее брата в отцовский монастырь и похоронить его там с почестями. Затем королева возвратилась к замку Муно; ее вассалы напористо и мужественно напали на него и взяли его силой и повлекли за собой рыцарей, что были там, как пленников. Продвигаясь дальше, они взяли Лерму (Lerma), и затем Лару (Lara), и потом возвратились в Бургос. Король и королева были приняты в этом городе с почестями и великой радостью торжественной процессией. Поскольку Господь Бог почти всегда чудесным образом берег город Бургос от рук их врагов и возвратил его своей настоящей и законной госпоже. Там леди королева вознаградила рыцарей так щедро, как могла, так как она израсходовала почти все золото и серебро своего отца, оставленное им ей после своей смерти. Затем по совету Лопе Диаса они отправились походом на Белорадо (Belorado) и Нахеру, где их приняли жителя городов, однако они не смогли взять alcazares, так как рыцари графа Гонсало Нунеса удерживали их. Поэтому они возвратились в Бургос[355].

Пока они оставались там, граф Альваро со своими братьями и всеми своими приспешниками собрал множество рыцарей и проехал через Тардахос (Tardajos), и затем прошел через Квинтанаортуно (Quintanaortuno), достигнув Рио Сересо (Rio Cerezo) и потом Виллафранки (Villafranka)[356]. Затем, поднявшись по утру, они напали на Белорадо и ворвались в него силой, хватая все, что они смогли там найти, убивая многих жителей, раня других и беря в плен третьих. Итак, город был превращен в руины и опустошен. Они не пощадили ни людей ни возраст. Возвратившись затем с победой и великой добычей, каждый из них отправился восвояси.

Когда они услышали, что графы и их приспешники учинили в том городе, король и королева, его мать, и те, кто поддерживали их, были тронуты до глубины души ужасной скорбью[357] и опечалены. Но Всевышный, который терпелив[358], видя с высоты своей славы, какие разрушения они сделали, навлек на графа Альваро и его сторонников наказание, дотоле не виданное. Итак, на десятый день, именно, в среду quatuor temporum в месяц сентябрь[359], когда король и королева и некоторые вельможи покинули Паленсуелу (Palenzuela) и направились в Паленсию, они проезжали мимо Ферреруелы (Ferreruela), где находился граф Альваро; они увидели его вне стен города среди виноградников, откуда он мог видеть, как они проезжали мимо[360].

Когда Альфонсо Теллес, которому он причинил множество низких несправедливостей, увидел его, он сказал своему брату и иным, следовавшим за ним, поскольку они ехали впереди короля и королевы, вооруженные и готовые к сражению: “Вот граф Альваро; пойдем, нападем на него”. Итак, они выстроились в боевом порядке против него. Когда тот увидел это, он хотел войти в город со своими людьми; однако, так как он был самым последним, поскольку его сторонники уже вошли в город, они подъехали к нему, и пленили его, и сбросили его с лошади в грязь – так как тогда шел дождь - и так они привели его, испачканного в грязи, как пленника перед лицо леди королевы. Когда леди королева увидела своего смертельного врага, который так часто навлекал множество несправедливостей на королеву и на тех, что любили ее, она возблагодарила Бога так сильно, как только могла, за оказанную ей великую милость.

Прибыв в Паленсию, они выступили в поход на Вальядолид, взяв с собой графа Альваро как пленника и охраняя его с превеликой осторожностью. Там его держали несколько дней; после долгого обсуждения в обмен на свою свободу он передал королю и королеве все крепости, которыми он владел, равно как и крепости, которыми владели его сторонники, за исключением Кастрогериса (Castrogeriz) и Орсехона (Orcejon); его брат, граф Фернандо, владел этими двумя замками. Если его брат отказывался возвратить их королю, он [граф Альваро] обязывался договором помогать королю с сотней рыцарей сражаться против брата до тех пор, пока король не получит обратно те замки[361]. Крепостями, которые возвращались королю в обмен на освобождение графа Альваро, были в Трасьерре, Аларкон и Канете (Canete); к северу Дуеро, Тариего, Амайя (Amaya), Виллафранка, Сересо, Панкорбо (Pancorbo), башня Белорадо, и некоторые другие, а также Нахера, которую взял Лопе Диас. До тех пор пока они не были переданы, граф Альваро находился на попечении Гонсало Родригеса. Когда они были получены, ему было разрешено беспрепятственно уйти[362].

Следовательно, король и королева отправились к Кастрогерису воевать против графа Фернандо, который готовился там к восстанию, так как с ним было много рыцарей. Он заготовил на замковой мельнице пшеницу, ячмень, вино, мясо и другие припасы, которых хватало на долгое время для него и для тех, кто находился вместе с ним. Тем не менее, он внял мудрому совету и принял своего короля и повелителя, которому он передал замок, которым он владел, и получил его обратно из рук короля и стал его вассалом[363].

Так, с Божей помощью в течение шести месяцев беспорядки в королевстве Кастилия, которые, по мнению некоторых, могли продолжаться вечно, прекратились, и король и его мать начали осуществлять королевскую власть во всем его королевстве[364].

На следующее лето граф Альваро и его братья и сторонники, видя, что они изгнаны из королевства, бежали в город под названием Вальденебро (Valdenebro), где они снова стали готовить восстание. Король и его мать и множество рыцарей прибыли в Медину де Риосеко (Medina de Rioseco). Несколько дней спустя случилось так, что граф и те, кто были с ним, покинули тот город и присоединились к королю Леона. И вновь, следуя их совету, король Леона начал войну против своего сына. В конце концов, после того как король Леона много дней осаждал Кастрехон (Castrejon), деревню Медину, мир между отцом и сыном был восстановлен через посредничество некоего вельможи из королевства Кастилии[365].

Когда графы и те, кто были с ними, увидели, что они были лишены совета и помощи и короля Леона и короля Кастилии, он сокрушались о том, что они не знали, куда им идти, и что они должны делать. Затем граф Альваро был сражен болезнью в Торо; оставив надежду выздороветь, он принял постриг и сделался одним из братьев Ордена Сантьяго, и так он умер и был погребен в Уклесе. А граф Фернандо отправился за море с несколькими своими вассалами и родственниками и прибыл к королю Морокко, у которого он оставался некоторое время, однако позже он и иные их тех, что последовали за ним, умерли в Морокко. Тело графа было затем перенесено назад и погребено в церкви госпитальеров в Пуенте де Фитеро (Puente de Fitero)[366].

На следующий год королева леди Беренгела, чьим единственным намерением и заветным желанием было блюсти честь ее сына всеми способами, начала обдумывать поиски невесты для своего сына. Но как разные люди полагают по-разному, королева желала сочетать его браком с той, которая показалась бы ей превосходящей всех в землях христианских благородством рождения. Поскольку в то время в Германии самая благородная рождением девушка великой красоты и величественного поведения достигла подходящего возраста, именно, дочь Филиппа, короля Германии, только что выбранного римским императором, сына Фридриха Великого, римского императора. Матерью девушки была дочь Исаака, императора Константинополя; следовательно, она была внучкой двух императоров, считавшихся величайшими и самыми выдающимися во всем мире[367].

Поэтому после того, как леди королева отправила послов в Германию из-за этого дела и получила письма от короля Германии, будущего римского императора[368], с просьбой прислать более великое посольство для сопровождения молодой дамы, она отправила Маурикио, епископа Бургоса, Педро Овареса, приора госпитальеров, аббата Сан Педро де Арланса (San Pedro de Arlanza), предводителя Карриона, и Гарсию Гонсалеса, бывшего магистра ордена Уклеса, то есть ордена Сантьяго[369].

Когда он предстали перед королем Германии, они были приняты им с почестями. После почти четырехмесячного пребывания в Германии, они, в конце концов, достигли желаемого[370]. Они доставили самую знатную и прекрасную молодую даму живой и невредимой после многих опасностей такого длительного путешествия к королеве леди Беренгеле. Вместе с благородным обществом религиозных мужей и дам она встретила послов и молодую даму за воротами Витории. Оттуда они направились в Бургос, где находились король с его вельможами и многими другими знатными людьми и именитыми жителями городов и поселений его королевства. Король принял молодую даму и послов с великой честью и веселием[371].

Затем, на третий день до праздника Св.Андрея, король Фернандо своей собственной властью взял с алтаря королевского монастыря, построенного его дедом и бабкой, военный меч как знак рыцарства. Епископ Маурикио Бургоский, после торжественного проведения там первой мессы, благословил предварительно его вместе с другим оружием. В тот день в городе была великая радость[372].

Спустя три дня, в праздник Св.Андрея [30 ноября] король лорд Фернандо торжественно взял в жены самую знатную молодую даму, королеву леди Беатрис, в церкви Св.Марии в Бургосе. Вместе с ней он принял благословение от руки Маурицио, епископа Бургоса[373]. Множество вельмож, рыцарей и именитых горожан собралось, самая великолепная курия затем состоялась в Бургосе. Кроме королевы леди Беренгелы все самые знатные леди, и религиозные и светские, столь многие, сколь их было в королевстве Кастилия, посетили ту курию. Подобной курии не видывали в том городе Бургосе с античных времен[374].

С течением времени Родриго Диас де лос Камерос, в конце концов, хотя он и хотел восстать против короля, передал ему свои земли и получил некую сумму денег; он намеревался отправиться воевать в Святую землю. Много дней назад он принял крест[375].

По прошествии еще одного года Гонсало Перес де Молина, следуя далеко не мудрому совету, со своими сторонниками начал грабить и опустошать часть королевства около Молины. Затем король вместе с его самой великолепной матерью собрал своих вассалов и напал на Молину и опустошил все земли, принадлежащие Молина. Наконец, он осадил замок Сафру (Zafra); когда осада началась, Гонсало Перес увидел, что он не способен противостоять королевской силе, и признал лорда короля и подтвердил все, чем когда-то его дед, самый выдающийся король лорд Альфонсо, владел в Молине и, как говорят, даже больше[376].

На седьмой год правления короля лорда Фернандо Иоанн, король Иерусалимский, совершил паломничества в Сантьяго; он прибыл, чтобы взять в жены одну их дочерей короля Леона: вместе с ее рукой ему было обещано королевство Леон.

Тем не менее, король послал заранее своих послов к королеве леди Беренгелой и королю, ее сыну, которые находились тогда в Толедо, чтобы испросить их, не желают ли они видеть его. Это обрадовало короля и королеву. Поэтому король прибыл в Толедо и был принят королем и королевой со всем почестями. Он обсудил с ними брак дочери королевы, сестры короля[377]. Однако как благоразумная женщина, заглядывающая наперед, королева леди Беренгела предвидела препятствие, которое король Иерусалима должен был создать правам ее сына, короля лорда Фернандо, на королевство Леон, если король [Иоанн] заключил бы брак с одной из дочерей короля Леона, которых он имел от королевы леди Терезы, и если бы он остался в том королевстве. Она предпочли отдать в жены королю свою дочь Беренгелу[378].

Королева пообещала, и по возвращении короля из паломничества обещание было исполнено. Тот король был человеком великой мудрости, сильным в оружии, отважным в словах и делах. Курия была отпразднована в Бургосе, и девушка была торжественно отдана в жены королю. Король и его мать королева и его жена сопровождали короля Иерусалимского и его жену до Логроно и оделили их щедрыми подарками, препоручив их милости Господней. Затем они возвратились в Бургос[379].

После торжественных празднеств по случаю Троицы в Бургосе в эру 1252 [1224 год] король отправился в место, называемое Муно. Лопе Диас, Гонсало Родригес, Альфонсо Теллес, Родриго Родригес и почти все вельможи королевства присутствовали при королевском дворе[380].

Однажды, когда Святой Дух сошел на него[381], король неожиданно, смиренно и искренне, как послушный сын, говорил так перед его благороднейшей матерью и перед всеми вельможами, стоящими около него:

Сказав так, король, сердце которого было вдохновлено и вознесено Духом Святым, замолчал. Все бароны, что присутствовали там, были потрясены и, видя страстность короля и славные его намерения, почти все они предались неистовой радости.

Благородная королева, видя, что сердце ее сына было пылко и охвачено страстью такого благородного желания, ответила сыну немногими словами, как было ей присуще:

По просьбе вельмож король покинул их на некоторое время, пока они оставались с благородной королевой. После короткого обсуждения и обдумывания все согласились с тем, что король должен идти войной против сарацинов в любом случае. Когда король узнал решение своей матери и услышал ответ вельмож, он возрадовался в сердце своем больше, чем можно было ожидать.

Без промедления командующий Уклеса был отправлен к архиепископу Толедскому и магистру Ордена Калатравы, которые находились в Трасьерре, чтобы те прибыли лично к королю, без промедления и каких-либо извинений, в Каррион, где король собирался праздновать курию по случаю этого события[383]. Поэтому в начале месяца сентября король прибыл в Каррион. Там вместе с его благородной матерью и архиепископом Толедским и епископом Бургоса и всеми вельможами королевства после обсуждения решение воевать против сарацинов было подтверждено.

Затем король повелел всем вельможам и иным своим вассалам и магистрам Орденов прибыть в Толедо в начале следующего сентября, готовыми к нападению на земли сарацинские вместе с ним. Сам же король, аки лев рыкающий[384], в исполнение своей клятвы[385], пересек Эстремадуру и прибыл в Толедо около праздника Успения Пресвятой Девы Марии [15 августа].

Его бароны, и архиепископ, и братья Орденов присоединились к нему. В следующем сентябре около праздника Св.Михаила[386] они отправились в поход против мавром. Пройдя через Пуерто дель Мурадаль, они поспешали по дороге, ведущей к городу под названием Квесада (Quesada)[387]. Когда они внезапно напали на него, они быстро ворвались в город; найдя его полным всяческих богатств, они разграбили все его имущество. Они сровняли стены с землей и захватили пленных мужчин и женщин, включая стариков и кормящих матерей. Такое множество народа было найдено там, что в это едва ли можно было поверить заранее.

В то время король Баецы был на стороне нашего короля. Поскольку, будучи изгнан из своего собственного королевства, именно Хаэна (Jaen) и Убеды, и из иных городов, принадлежащих тому королевству, он жил в Баеце, так как она единственно осталась в его владении[388].

После смерти короля Морокко, сына того, кого лорд Альфонсо, самый прославленный король Кастилии, разбил в битве при Лас Навас де Толоса, королевство Морокко было в течение нескольких дней без короля, поскольку король, у которого были только малолетние сыновья, не указал в завещании ни одного наследника. Следовательно, мнения разделились при дворе Альмохадов в Марракеше, которой до того времени, несомненно, многие дни процветал. Некий человек был избран королем; однако, иные, кому он не нравился, убили его через несколько дней. По этой причине такие распри разразились среди сильных людей того королевства, что и по сей день они не нашли разрешения, это все еще продолжается и может продолжаться веки вечные. И так получилось, что каждый назначал другого человека королем, так как всякий желал иметь королем того, которого он выбрал, который, как он надеялся, поощрял бы его[389].

Распря, что началась за морем, пала и на Испанию, так что король Мурсии был провозглашен королем Морокко. Севилья и большая часть земель сарацинов по эту сторону моря одобрила его[390]. Теперь король Баецы и его брат, который властвовал в Валенсии, и их сторонники противостояли королю Мурсии, которого уже провозгласили королем Морокко[391]. Итак, большое разделение возникло между маврами за морем и маврами по эту сторону моря. Поистине, можно было бы скорее говорить о вражде, чем о королевстве, так как было хорошо известно, что марокканское [королевство] разрушалось.

Несомненно, по этой причине всякий может истинно знать то, что говорил пророк Даниил, что “Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет”[392]. Исполнилось пророчество пророка Исайи: “Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя”[393].

И так Махди (Mahdi), которого называли Абд аль-Мумин де хаседус (Abd al-Mumin de hazedus)[394], который, из-за проповедей Ибн Тумарта, философа из Багдада, лишил своих Альморавидских владык их королевства против справедливости и подчинил себе народы и королевства, когда он завершил эти дела, его потомки были лишены его королевства в наши дни ревнивым Богом, кто навлекает грехи отцов на детей в третьем и четвертом поколении[395]. Да будет благословенно имя Господне[396].

Итак, король Баесы заключил союз с нашим королем Фернандо и отправил с ним в королевство Кастилию своего младшего сына, чтобы тот [Фернандо] более полно доверял королю Баесы.

Поскольку наступало зимнее время, наш король возвратился в свою землю с великой радостью и огромной добычей, захваченной в городе Квесаде, который был полностью разрушен. Затем король Валенсии, брат короля Баесы, прислал своих важных послов к нашему королю, чтобы просить его позволить тому прибыть к нему. Поскольку он желал видеть его и хотел служить ему всячески. Поэтому [Абу] Саид Валенсийский прибыл к нашему господину королю в город под названием Мойа (Moya)[397]. Там в присутствии всех он стал вассалом нашего господина короля и поцеловал его руку. Между ними был заключен договор, который [Абу] Саид Валенсийский как гнусный вероотступник впоследствии нарушил без достаточных на то причин.

На следующий год в эру 1263 [1225 год от Рождества Христова] наш король возвратился в Кастилию и щедро вознаградил своих рыцарей. Собрав великую и сильную армию к празднику Св. Иоанна [25 июня], в то время когда король обычно шел в поход, он быстро пересек Пуерто дель Мурадаль. Там его встретил король Баесы и вместе с его сыновьями стал вассалом и верным сторонником его до самой смерти[398].

Они разбили лагерь и выступили в поход. Войско стремительно двинулось в направлении Хаэна и опустошило близлежащие территории, за исключением тех, что принадлежали владениям короля Баесы. Затем достигнув прекрасного и славного города Хаэны, они осадили его и нападали на него в течение многих дней, убивая всех тех, кто был в городе. Они разграбили сады и виноградники, насаждения и урожаи. Вид того прекрасного города, цветущего и изобильного, стал чернее угля[399], земля оскудела, и поля были заброшены. Его прежняя слава померкла, померкла[400]. Король и те, кто были с ним, поняли, что они не смогут взять его силой, поскольку город был очень силен и хорошо укреплен природой и человеческим умением; оттуда они выступили в поход против иных городов, именно, Приего и Лойа, которые они взяли силой; они разграбили все их добро, убили много тысяч мавров и полонили многих[401].

Затем они двинули свое войско против самого прекрасного города под названием Гранада. Они обнаружили, однако, некий город, великий и сильный, но все жители покинули его из страха перед королем и его армией. Там они нашли множество продовольствия и некоторые другие вещи; когда они оставили его, они покинули его полностью опустошенным. Приблизившись к городу Гранаде, они не навлекли много вреда на тот город. Видя, что им не хватает продовольствия для армии, они решили, после того как оставили всю эту землю разоренной, возвратиться иным путем в земли христианские[402].

Пройдя Хаэн, они полностью разрушили все, что осталось нетронутым в той области; и затем они пришли к реке Бетис (Betis), которая по-арабски называется Гвадалквивир. Когда все люди покинули то место и отправились восвояси, король остался со своими знатными людьми, именно, с вельможами, и иными рыцарями. Затем король Баесы в соответствии с договором, который он заключил с нашим королем, передал ему Мартос (Martos), прекрасный замок, хорошо укрепленный природой, Хаэн, Андухар и некоторые другие меньшие замки[403]. Поскольку он был обязан договором уступить нашему королю все крепости, которые тот желал получить, и владеть в земле мавров теми крепостями, которые король Баесы смог удержать.

Затем Альваро Перес, молодой дворянин, сын Педро Фернандеса, который уже прекратил свою дружбу с маврами, стал вассалом нашего короля и получил те замки из рук короля; долгое время после того он верно и мужественно владел ими и защищал их[404].

Более того, магистр и братия Ордена Калатравы, и военачальник и братия Уклеса, и некоторые другие благородные люди оставались в то время на границе. Вместе с королем Баесы, к которому уже было приписано множество рыцарей, называемых alavares[405], они все причинили много вреда сарацинам. Так как все было таким образом завершено, наш король возвратился с радостью и великой славой в Толедо к своей матери и жене, которые в то время находились там. Магистр и его братия, военачальник и его братия, Альваро Перес и Родриго Родригес, вместе с их рыцарями, спустились на территорию Севильи. Там они вступили в бой с войском короля Севильи, который правил в Севилье от имени аль-Мирамамолина; разбив врагов и преследуя их с поля боя, они убили множество мавров в сражении[406]. Затем почти все города и замки между Кордовой и Севильей покорились королю Баесы и приняли его как господина. В конце концов, Кордова, прекрасный и знаменитый город, признала его королем и подчинилась его господству; их собственный король, брат короля Севильи, был схвачен и закован в цепи[407].

В то время благородный рыцарь Альфонсо Теллес, епископ Куенки, и города его епархии напали на область Мурсии[408]. Там, после осаждения некоего замка, они сразились с неисчислимым множеством почти всех мавров с той границы. Мощью Господа нашего, Иисуса Христа, они одолели мавров и убили многие тысячи мавров в той битве. Владетель Валенсии, которого называли [Абу] Саид, разорвавший его союз без причины, уже вышел из сюзеренитета и дружбы с нашим королем.

Взволнованный Святым Духом[409], король, твердо и бесповоротно придерживающийся намерения уничтожить тот проклятый народ, решил возвратиться в ту область около праздника Всех Святых [1 ноября 1225 года], чтобы посетить и утешить магистра Ордена Калатравы и других, на которых он оставил границу. Почти все его вельможи и советники были против его намерения, не потому что они желали быть бездеятельными из-за лености или праздности; скорее они опасались того, что из-за суровости зимы и разливов рек королевский план на следующее лето может быть сорван; боялись, что по причине недостатка рыцарей и иных людей он не сможет причинить никакого вреда маврам, но он сам и его войско могут пострадать.

Тем не менее, король, на которого снизошел Святой Дух[410], последовал мудрому совету, как если бы он исходил от Духа Святого, и отставил в сторону – я не хочу сказать, отверг – все мнения и советы. Славный рыцарь во Христе выступил стремительно походом из Толедо и устремился в направлении той территории.

Когда он пришел в ту область, он послал богатых послов к королю Баесы, который тогда был в Кордове, в которую он вошел за несколько дней до того как новый король и повелитель, чтобы тот отложил все иные дела и прибыл к нему в землю Андухар, где тогда был наш король. Приняв послов и почтив их щедрыми подарками, король Баесы подчинился указу своего господина, и собрал многое множество рыцарей и иных пеших солдат, и пришел к нашему господину королю.

Видя то множество, некоторые дворяне, отважные в войне и великие в совете, сильно убоялись; они заподозрили, что вероломство тех людей – которые видели гибель, грозившую им, – приготовило ловушку для короля и его людей. Король, тем не менее, остался непоколебимым. Испытывая силу повеления, он приказал королю Баесы как своему вассалу, согласно договору, подписанному и скрепленному между ними, уступить ему те крепости, которые он бы выбрал в королевстве Кордова, которые он [король Баесы] недавно захватил.

Тогда король Баесы и Кордовы, поскольку он не доверял маврам и надеялся только на нашего короля, пообещал немедленно отдать ему славный замок Сальватьерру, а равно как и Бургалимар и Капиллу. В исполнение обещания он немедленно передал alcazar Баесы магистру Ордена Калатравы, чтобы, если он не выполнит своего обещания, тот мог бы сдать alcazar Баесы нашему королю без какого-либо бесчестия или вероломства[411].

Затем после подтверждения их первого договора и укрепления замков, которые наш король недавно получил, и установления магистра Ордена Калатравы и его братии в alcazar Баесы, наш король и король Баесы отправились восвояси. Наш король стал возвращаться в Толедо, и тогда замок Бургалимар сдался ему[412].

Спустя долгое время некий знатный мавр из Кордовы по прозванию Ибн Харах (Ibn Harach) [Kharaj] по приказанию короля Баесы разумно устроил так, что замок Сальватьерра должен быть передан нашему королю. Тем не менее, мавры, что владели этим замком, восстали против короля Баесы и отказались возвращать замок ему. Следовательно, как только замок оказался в руках названного мавра, он передал его братьям Ордена Калатравы и людям нашего короля, посланным особого с этой целью[413]. Итак, небольшими трудами и в короткое время, силой и благоволением Господа нашего Иисуса Христа, король Фернандо, чья рука направлялась Господом, получил тот знаменитый замок, укрепленный искусством и природой, который блистательнейший король Альфонсо [VIII] не способен был никаким образом захватить, хотя после славной победы [при Лас Навас де Толоса] он получил все иные замки той области, потерянные во времена битвы при Аларкосе, и некоторые другие, недавно приобретенные им выше Пуерто дель Мурадаль.

По возвращении в Кастилию наш господин король по-королевски щедро вознаградил своих благородных вассалов. С небольшим войском он покинул Толедо около праздника Троицы в эру 1264 [1226 год от рождества Христова] и поначалу с небольшим числом людей осадил благородный, сильный и славный замок Капиллу[414].

Когда осада была установлена, как только король напал на замок с помощью чудесных машин, мавры Кордовы, которые не имели ни страха перед Господом, ни уважения перед людьми[415], порешили в привычной им манере убить их короля и господина, именно, короля Баесы. Когда король узнал об этом, с немногими людьми он попытался бежать, однако жители Кордовы последовали за ним и схватили его в замке Альмодовар, где они обезглавили его. Они отослали его голову королю Морокко, его смертельному врагу, который за несколько дней до этого прибыл из Севильи в Морокко. Как говорят многие, он ударил по тому, что ему преподнесли, скипетром, который он держал в руке, и произнес оскорбительные слова, позорящие его [короля Баесы] и всю его семью. Когда некий брат короля Баесы резко ответил ему, он был проткнут шпагой короля Морокко, затем разгорелась ссора и многие с обеих сторон пали в обоюдном кровопролитии. Это мы узнали из распространяемых вокруг слухов[416].

Наш король, решительно сосредоточенный на том, что он предпринял, неутомимо днем и ночью и без передышки атаковал всеми возможными способами замок, который он осадил, хотя он и казался некоторым неприступным. Услышав о смерти короля Баесы, они советовали королю снять осаду и отправиться в область Кордову, где он смог бы причинить многий вред маврам, особенно, жителям Кордовы, за убийство своего благородного вассала, короля Баесы. Тем не менее, король, следуя совету своей благочестивой матери, которая советовала ему ни в коем случае не отказываться от осады до того, как он захватит замок, оставался тверд и решителен в своем намерении и не давал осажденным маврам отдыха ни днем ни ночью.

Видя решение и твердость короля, мавры, истощенные ежедневной работой и долгим ожиданием, дали заложников и заключили с ним договор о том, что, если король Севильи, находящийся тогда в Кордове, поможет им в течение восьми дней так, что они принудят нашего короля отказаться от осады, они получат назад своих заложников без причинения им вреда или нанесения им оскорбления; в противном случае, они сдадут замок нашему королю, сохранив свои жизни и все движимое имущество, которое они смогут унести с собой. После того как послы, отправленные к королю Севильи, были приняты им, они узнали точно, что король не придет на помощь – поскольку было отвратительным королю зрелого возраста сражаться против пылкой юности, непоколебимой в своих намерениях – они сдали замок Капиллу нашему господину королю во славу Господа нашего Иисуса Христа[417].

Теперь король, соблюдающий договор даже с врагами, позволил маврам и их женам и детям взять безопасно их движимое имущество, как он и обещал, в замок называемый Гахет (Gahet). Затем силой Господа нашего Иисуса Христа и его победоносного креста архиепископ Толедский, епископ Паленсийский[418] и другие церковные служители, которые были вместе с епископами, очистили мечеть мавров ото всей скверны суеверия Мухаммеда и посвятили ее как церковь Господу нашему Иисусу Христу, совершив мессу и богослужение с великой радостью[419].

Тем временем, король, починив обломки и разрушения в стенах, когда представилась возможность, и обеспечив замок пищей, оружием, боевой техникой и отважными людьми, возвратился в Толедо к своей матери около праздника Успения Пресвятой Девы Марии [15 августа] с великой радостью и почестями.

Тем же летом король Леона осадил Бадахос, а король Португалии осадил Элвас (Elvas) около Бадахоса. Когда после долгой осады их надежды были подорваны, они отказались от осады городов и возвратились восвояси. Не нам судить о том, что те короли и их благородные вассалы могли бы сделать, и как они могли бы вести себя в подобном благородном деле, которое они предприняли в силу совместного соглашения, заключенного между ними за много дней до этого; разные люди думают по-разному, однако мнение всех и вся таково, что после бесчисленных трат и людских смертей сарацины торжествуют, защищая те города, и сохраняют их в своем владении и по сию пору. Более того, многие, достойные веры, говорят, что король Португалии, покинутый своими собственными людьми, уходил, стеная и плача сверх возможной меры. Тем не менее, король Леона, не желая терпеть летней жары, повернул свое лицо в сторону Галисии, намереваясь посетить могилу святого апостола Иакова[420].

В год, когда наш господин король отважился на войну с сарацинами и разрушил Квесаду, Луи, король Франции, собрал огромное и сильное войско, вторгся в Пуату и захватил прекрасный замок Ниор (Niort) и город под названием Сан Жан д’Анжели (Saint Jean d’Angely). В конце концов он осадил славный город Ла Рошель, который сдался ему после долгой осады. Король Луи унаследовал королевство своего отца, короля Филиппа, который скончался в эру 1261 [1223 год от рождества Христова][421].

В то лето, когда наш господин король осадил и силой Господа нашего Иисуса Христа захватил замок Капиллу, тот же король Луи по совету и под влиянием легата римской католической церкви, который впоследствии занял место папы во французской земле, напал на территорию Прованса против еретиков и их защитников. Несомненно, он пришел с рукою крепкою и мышцею высокою[422], с великой и очень сильной армией. С многой боевой техникой он осадил славный город Авиньон, который сдался королю и легату после длительной осады. После этого он покорил почти всю землю, за исключением Тулузы и немногих иных замков, когда он возвращался в свою страну, он умер в Оверни. Многие великие и знатные люди, многие люди среднего положения и многие люди низшего звания погибли в той осаде[423].

Когда граф Тулузский и его сторонники услышали о смерти господина Луи, блистательного короля Франции, они преисполнились великой радостью. Они приготовились снова восстать против церкви и французского народа, надеясь, что молодой король и женщина не смогут предпринять ничего серьезного. Поскольку Луи, нежный мальчик примерно 12 лет от роду, сын короля Луи, наследовал ему, а его мать, королева леди Бланш, дочь господина Альфонсо, славного короля Кастилии, приняла на себя заботу о мальчике и королевстве и как благочестивая женщина владела королевством Франция и правила им долгое время[424].

После долгой дискуссии с легатом римской католической церкви, который находился тогда во Франции, с архиепископами, епископами и иными прелатами церквей, с баронами государства они отправили знатного человека, отважного и благочестивого, с великим числом рыцарей и оруженосцев против графа Тулузского и его сторонников. Как рать Христова и необоримые воины, они не давали жителям Тулузы отдыха и подчинили всю ту землю, лишенную Божьей помощи, римской церкви через посредство короля Франции.

Итак, граф Тулузский, видя, что он не может оказать сопротивление, покорился воле легата и короля Франции и был примирен с церковью во Франции, после того как прежде понес от него [легата] достаточное наказание, а именно: после того, как поклялся, что он останется во всем верным велениям церкви и не покинет Францию пока не выполнит все условия, которые могли быть выполнены. Единственная дочь графа, чей брак с братом короля Франции обсуждался, была взята к королеве Франции, ее кузине, так как граф продлил свое пребывание во Франции[425].

В 1229[426] году от воплощения Христова стены Тулузы были полностью уничтожены; рвы сравняли с землей; и все крепости по соседству были разрушены, кроме тех немногих, которые держал в своих руках король Франции. Так Христос, наш Господь и Спаситель, разрушил все укрепления, воздвигнутые против Него. Еретическая греховность, почти свившая себе гнездо в той области, большей частью была уничтожена; многие еретики были преданы огню, а иные спаслись бегством или были рассеяны. Всевышний воспрепятствовал из распространению, чтобы они не стали причиной свержения многих. Следовательно, в земле той воцарилось спокойствие[427], и мир, отсутствовавший некоторое время, был в ней восстановлен.

После захвата замка Капиллы король Севильи, который затем называл себя Мирамамолин[428], начал говорить о перемирии с нашим господином королем, обещая много денег, часть из которых он заплатил; он обязался выплатить оставшуюся часть в будущем.

Итак, в то время некий низкого происхождения альмогавар (almogavar), отважный в войне, как говорят, по имени Ибн Худ, восстал в королевстве Мурсия и стал бороться против жителей Мурсии[429]; после покорения их он схватил их короля и заковал его в цепи, и захватил город и королевство, следуя совету некоего [...][430], отважного и благочестивого мавра, которого Ибн Худ сам убил впоследствии.

С неумолимой ненавистью преследовал он Альмохадов, во всеуслышание объявляя, что никто не должен слушаться их, так как они еретики в своем законе, поскольку они не подчиняются властителю Багдада, который происходит из семьи Мухаммеда[431]. По этой причине он сказал, что их мечети должны быть очищены, так как они были осквернены суеверием Альмохадов. Он говорил, что Альмохады сами притесняли народ и были жестокими мучителями; он также говорил, что является освободителем народа Андалусии. Поскольку так называется страна мавров, находящаяся по эту сторону моря, в ее жители называются андалусийцами, которых некоторые считают вандалами[432].

Так, жители Андалусии, веря, что с ним сила Божья, поскольку тому народу привычно легко следовать всему новому, отвергли властителя Альмохадов и последовали за Ибн Худом как за королем и господином. Чтобы угодить им и укрепить смертельную вражду между Альмохадами и жителями Андалусии, он победоносно напал на Альмохадов, отрубая головы мужчинам, удушая их, навлекая на них различные наказания, отрезая груди женщинам, предавая детей позорной смерти.

Когда король Севильи услышал, что Мурсия вместе с Ибн Худом восстала против него, он собрал войско и двинулся в ту область и осадил Мурсию, однако его план был сорван и он возвратился в город Севилью[433]. Хотя во время той осады жителям Мурсии был причинен значительный вред, они остались, несмотря на это, твердо верны Ибн Худу; с их помощью и советами Ибн Худ подчинил почти все Андалусию в короткое время. Несомненно, андалусийцы добровольно подчинились ему, выйдя из-под владычества Альмохадов, которые казались обременительными и невыносимыми для них.

Осознав, что он находится в значительной опасности, король Севильи оставил вместо себя сына в Севилье и оправился в Сеуту (Ceuta); он притворился, что причиной его отъезда было желание отправиться за море искать помощи против тех, кто восстал. Народ Севильи, тем не менее, схватил его сына и заковал его в цепи, и сообщил Ибн Худу, что он должен прийти как король и они будут служить ему и подчиняться. Он отправил к ним своего брата, которого они вместо него приняли с почестями[434].

Жители Гранады, Хаэна, Кордовы и всех других городов по соседству приняли Ибн Худа как господина и короля. Более того, Альмохады, державшие крепость Хаэн, сдались ему, сохранив жизни себе и своим детям и женам. Внук короля Лопе восстал против короля Валенсии, который принадлежал в семье Альмохадов. Видя это, король Валенсии прибыл к нашему господину, королю Кастилии, умоляя его о помощи против восставших. Итак, в короткое время Ибн Худ завладел почти всей Андилусией, исключая Валенсию, в которой восстали упомянутые выше мавры[435].

Итак, хитроумный и коварный король Валенсии, узнав, что его подданные собираются восстать против него, принимая во внимание, что во всем заморском королевстве Морокко чинится раздор, тайно уведомил владыку, римского Папу, Григория IX, что он хотел бы перейти в христианство и подчинить королевство римской церкви[436]. Он просил его прислать по этой причине легата, благочестивого, рассудительного и умудренного человека. Это была основная причина, по которой Папа послал в Испанию в качестве легата благочестивого, рассудительного и умудренного магистра Жана д?Аббервилля, епископа Санта Сабины (Santa Sabina), как он лично рассказал нам.

Итак, легат прибыл в Испанию около праздника Успения Пресвятой Девы Марии [15 августа] в 1228 год от воплощения Христова. Пересекая провинции, он созывал синоды, устанавливая некоторые новые обыкновения, руководствуясь мудростью, данной ему Богом, к вящей славе Господа и клира и управления церквями. Но когда он постановил нечто против сожительствующего клира и против их детей, прижитых в сожительстве, такое число конфликтов разразилось между епископами и клиром, какого никогда доныне не видывали[437].

Так как легат уповал и надеялся на обращение короля Валенсии, послы были оправлены в обе стороны между королем и легатом. Король, изгнанный из своего королевства, чего мы уже касались выше, прибыл к нашему господину королю и встречался с легатом в нашем королевстве.

Разочарованный в надеждах обратить короля, господин легат после праздника Пасхи в 1229 год от воплощения Христова вынес в Тарацоне (Tarazona) приговор о расторжении брака между королем Арагона, господином Хайме (Jaime), и королевой леди Леонор, из-за общеизвестного инцеста, поскольку они были друг другу родственниками третьей степени родства[438].

В то же самое время король Леона захватил известный замок Касерес. Легат, выполнив свое задание и закончив свою миссию, в конце месяца августа покинул Кастилию и возвратился в Рим, откуда и пришел[439].

Итак, король Арагона, стремящийся посвятить первые деяния своей молодости Господу, собрал в Каталонии войско из знатных людей, народа и нескольких священников. Около праздника Рождества Пресвятой Богородицы [18 сентября 1229 года] он отплыл к острову под названием Мальорка. Высадившись с кораблей, они были атакованы маврами Мальорки, с которыми они столкнулись; Божьей силой в тот первый день мавры сдались христианам[440].

На следующий день, когда Гуиллем де Монткада (Guillem de Montcada), отважный и благочестивый человек, и его армия преследовали короля Арагона в направлении [города] Мальорка, они попали в засаду мавров, и там он был убит, а с ним и множество знатных людей Каталонии[441]. Хотя они находились вдалеке, когда король и те, кто были с ним, услышали бряцание оружия и шум и крики сражающихся[442], они поспешили к тому месту; найдя того благородного человека и многих других мертвыми, они напали на мавров и с Божьей помощью убили многих из них, в то время как иные их них спаслись бегством и заперлись в городе Мальорка.

Осада была установлена, после бесчисленных попыток и невыносимых страданий от отсутствия пищи и суровости зимы, которая выдалась тяжелей, чем обычно, они захватили город, и самого короля, и короля Альмерии, по случаю оказавшегося там, и всех их людей; многие тысячи мавров были убиты при захвате [города][443]. Восхвалим же Всевышнего, для которого одинаково легко могут покорять и многие и немногие[444]!

Как мы узнаем из писем блистательного короля[445], когда город был взят[446], с ним было едва ли 700 благородных рыцарей и 13 000 пеших солдат. Город был захвачен в последний день месяца декабря в 1229 год от Воплощения Христова. Король Мальорки умер через несколько дней после смерти своего сына, которого он нежно любил и которому отрубили голову; и поэтому считается, что он умер от сильного горя.

Итак, за исключением некого очень сильного замка, весь остров был подчинен […][447] королю, к вящей славе и величию Господа нашего Иисуса Христа.

Около начала Великого Поста король Леона с малой частью своих рыцарей и с несколькими городами вторгся в землю мавров и осадил Мериду, славный старый город, который превратился к тому времени в небольшой городок; городское поселение, его величие передалось церкви Компостелла. Поэтому епископы, принадлежащие провинции Лузитания, которые ранее были подчинены архиепископу Мериды, стали затем подчиняться архиепископу Компостеллы[448].

Пока король был занят осадой, некоторые братья из рыцарского Ордена Сантьяго с некоторыми другими захватили замок Монтанчес. Город Мерида также сдался королю[449].

Ибн Худ, тогда действовавший в области Кордовы, собрал множество рыцарей и пеших солдат с намерением идти воевать и прибыл к некоему замку около Мериды. Когда король Леона услышал о том, что Ибн Худ собирается воевать против него, он ушел из Мериды и разбил лагерь на берегу Гвадианы. На следующее утро оба войска вышли на поле боя. Хотя тех, что были с королем Леона, по сравнению с множеством мавров было меньшинство, они победили их с помощью Господа нашего Иисуса Христа. Многие из них были убиты, а Ибн Худ спасся бегством и бежал в замешательстве[450].

Жители Элваса, прослышав, что Ибн Худ и те, кто были с ним, потерпели в сражении поражение, покинули тот замок и бежали среди ночи. Некие португальские братья, возвращаясь после сражения, где они были вместе с королем Леона, обнаружили, что ворота города распахнуты настежь. Он вошли и, не найдя ни единой души, захватили замок, оповестив об этом короля Португалии. Когда он услышал об этом, он послал своих рыцарей и иных вооруженных людей удерживать замок; так как тот замок, славный в той области, был получен милостью Спасителя во имя христиан[451].

В то самое время, когда произошли все эти события, именно в 1228 год от воплощения Господа, Фридрих, римский император, сын императора Генриха, сына императора Фридриха I, который нес крест долгое время, но не следовал Христу, несомненно, он не желал исполнять клятву, которую он дал, когда принял крест и нашел незначительную причину, чтобы остаться в Сицилии и Апулии, где он правил как король[452], был отлучен, в конце концов, от церкви владыкой Папой Григорием IX. Принужденный и сопротивляющийся, не получив прощения, точнее, даже не испросивший его, он отплыл около праздника Крестовоздвижения [14 сентября] с небольшим числом рыцарей и прибыл в Святую землю[453]. Там он правил как король из-за того, что он имел сына от дочери Иоанна, короля Иерусалима, которому королевство принадлежало по праву наследства ее матери[454]. Он оставался в той земле всю зиму, не совершая ничего слишком великого, что приличествовало бы государю; однако веря своему коварству, он вел переговоры с султаном Вавилонским через своих послов, чтобы султан мог бы уступить императору, скорее другу, чем врагу, город Иерусалим, чьи стены были разрушены в то время, когда христиане захватили Дамиетту (Damietta)[455].

Султан, несмотря на это, удерживал замок тамплиеров и осуществлял власть и правосудие над всеми сарацинами, живущими там; он оставил императору, который преподнес ему множество дорогих подарков, остаток города, который христиане не могли защитить от мавров, когда бы те захотели напасть на него[456].

После заключения договора с султаном на десять лет на ничтожнейших и ужасающих условиях, он оставил своих рыцарей, арбалетчиков и оружие в той земле и возвратился в Апулию, вынуждаемый разрушениями, учиненными папской армией в Апулии. Король Иоанн, граф Томас (Count Thomas) и легаты римской католической церкви, именно магистр Пелагий Испанский (Master Pelagius of Spain), позже епископ Альбано (Albano), прежний выборный епископ (bishop-elect) Леона, и владыка Иоанн Коллонский (Lord John of Colonna), были в том войске[457].

В то время, когда император отправился за море, он назначил викарием в королевстве Апулия некоего герцога, прозываемого герцогом Сполетским (the duke of Spoleto). По приказу императора, как говорят, он собрал множество христиан и мавров и вторгся в вотчину Благословенного Петра, опустошая земли, захватывая замки и жестоко убивая многих с помощью мавров. Итак, он продвинулся почти до Перуджи, где тогда находились Папа и кардиналы[458].

Папа Григорий IX и те, что были с ним, плача и сокрушаясь о жестоко убиенных христианах и об ужасном разрушении страны, опасаясь за них самих и их жизни, призвали короля Иоанна, которого он назначил викарием в своих городах и замках. Он также призвал на помощь римской церкви ломбардцев, принадлежавших к Миланской Лиге, и направил свое войско против герцога. Он [герцог Сполетский] спасся бегством и был изгнан из вотчины Благословенного Петра, а папская армия вторглась в Апулию, захватила некоторые города и поселения силой, в то время как другие добровольно покорились владыке Папе[459].

Примерно в начале июня в 1229 год Воплощения Христова, император возвратился в Апулию и остался там, поскольку у него не было достаточно большой армии, чтобы противостоять или напасть на папское войско. Как хитрый человек, он ждал, пока начнут заканчиваться деньги, заплаченные папской армии. Когда уменьшившаяся армия начала отступать, император собрал свои силы и возвратил некоторые замки и города, которые он потерял, хотя люди владыки Папы удержали некоторые. Император пришел в Сан Германо (San Germano) со своим войском и осадил епископа Альбано в замке Монте Кассино (Monte Cassino). Наконец, между Папой и императором было заключено перемирие, но не на долгое время. Епископ, страдающий от серьезной болезни, возвратился в курию, и умер, и был погребен в Перудже, в ногах владыки Папы Иннокентия III[460].

Перемирие было продлено, и обсуждались мир и согласие между императором и церковью. По милость Божьей в начале месяца сентября в год 1230 император прибыл в Ананью, где находился Папа, и у его колен они примирились. Мир был заключен при некоторых условиях, слишком многочисленных, чтобы описывать их здесь[461].

В тот же год около праздника Рождества Святого Иоанна Крестителя [24 июня], наш господин король Фернандо осадил хорошо укрепленный город Хаэн, которому он причинил значительный вред. Но в конце концов, видя, что он не может победить, и от того, что внутри было множество защитников, и от того, что место то было хорошо укреплено, он снял осаду около праздника Св. Михаила [29 сентября][462].

За несколько дней до праздника Св. Михаила господин Альфонсо, король Леона, отец нашего короля, дожил до счастливой кончины, как уверяют, и отправился в мир иной в Виллануэва (Vallanueva) около Сарриа (Sarria) в Галисии. Он окончил свою жизнь, ратуя за справедливость, решительно и разумно преследуя воров и иных злоумышленников[463].

Когда его дочери услышали о смерти своего отца, хотя они были недалеко от того места, где умер их отец, они быстро развернулись и отправились в Асторгу, однако они не были прияты так, как им хотелось. Возмутившись, они покинули то место и отправились в Леон, где их также приняли не так, как им хотелось. Поскольку ответ народа и епископов был таков, что они приняли бы и добровольно служили бы тем людям [королевским дочерям], однако они не могут принять их рыцарей и вооруженных людей. Они отправились в Бенавенте, где они получили такой же ответ. Наконец, они прибыли в Самору с их матерью королевой леди Терезой, которая всегда сопровождала их[464]. Там они были приняты, поскольку Родриго Фернандес по прозванию el feo (уродливый), сын графа Фроилана (Froilan), и многие другие благоволили к тем знатным дамам[465].

Наш король услышал о смерти своего отца до того, как он прибыл в Толедо, где были его мать и его жена. Посоветовавшись со своей матерью, архиепископом и вельможами, что были там в то время, он быстро пересек горы и, держа свой путь через Авилу, прибыл в Медину. Затем некие люди из Торо и из некоторых других городов королевства Леон пришли к нему и нашли его в Медине. Король сам отверг некие неразумные идеи, которые предложили ему; он пересек Дуеро и прибыл Виллалар, и народ того города немедленно принял его. На следующий день он приехал в Сан Себриан де Мазоте (San Cebrian de Mazote), где он был принят таким же образом. На следующий день, именно на праздник Св.Луки [18 октября 1230 года], он был принят в Торо, и они принесли ему клятву верности. Покинув то место через три дня, он прибыл в Виллалпандо (Villalpando), поддержанный королевой леди Беренгелой; оттуда он направился в Майоргу (Mayorga), где он был принят с великой радостью и почетом. Затем пройдя через Мансилью (Mansilla), он прибыл в Леон. Епископ и клерики и все жители того места, страдавшие от многих несправедливостей по его причине [...][466]. Тем не менее, Гарсия Родригес Карлота (Garcia Rodriguez Carlota), merino mayor, удерживал башни города[467].

Однако когда наш король продлил свое пребывание в том городе, отказываясь покинуть его до того, пока он прежде не защитит башни, королева Тереза и ее дочери и их сторонники отправились в Виллалобос и говорили с королевой леди Беренгелой, умоляя ее соблаговолить приехать в Валенсию. Она также могла бы приехать к ней в тот город. И так и было сделано[468].

Королевы обсуждали мир и согласие между королем и его сестрами в том городе. Мир и согласие были заключены между ними в Бенавенте. В том городе находились обе королевы, король и его сестры, архиепископы Толедский и Компостельский и многие бароны и горожане[469].

Форма соглашения была такова: король назначил двум своим сестрам 30 тысяч мараведи, которые забирались в определенных местах ежегодно до тех пор, пока они живы. Многие дополнительные условия содержались в хартиях, разработанных относительно этого. Сестры отказывались от своих прав на королевство, если таковые имелись, а их хартии, данные им отцом и касающиеся наследования и передачи в дар королевства были уничтожены[470]. Далее, они постановили, что все замки и крепости, которыми владели их люди от их имени, должны быть переданы королю, за исключением некоторых замков, которыми владели некоторые доверенные лица в качестве гарантии соблюдения договора.

Обустроив это таким образом, наш король отправился в Самору и был там принят с почестями. Затем он направился в Эстремадуру, где был принят всеми с радостью и почетом. Так, в короткое время с Божьей помощью, в руках которого находится королевство человеческое[471], наш король мирно завладел королевством своего отца, за исключением Галисии. Он не мог немедленно оправиться туда, где немалые беспорядки продолжались со времени смерти его отца. Так, два королевства, которые были отделены после смерти императора, были объединены в лице нашего короля[472].

На следующий год около Рождества Христова король вошел в Галисию и установил мир там, где царил беспорядок. После исправления многих несправедливостей посредством законного суда и провозглашения неких указов против непокорных и злоумышленников в той земле он отправился в Овиедо в Астурии, где оставался недолгое время. Искореняя несправедливости и усмиряя землю, он покинул то место, и прошел через Леон, и отправился в Каррион, где его мать встречала его. Его жена оставалась там долгое время. Многие люди из королевства Леон и многие знатные люди из Галисии и Астурии собрались там вместе с ним; некоторых из них он отослал, а иных взял с собой в Бургос[473].

Великое множество людей, незнатных и знатных, и из Кастилии и из Галисии и из иных частей королевства прибыли в тот город, где король оставался долгое время, верша многие дела по совету добрых людей[474].

Следующей зимой в эру 1271 [в 1233 году после Рождества Христова] на праздник Крещения [6 января] наш господин король осадил Убеду[475] со своими знатными людьми и с немногими людьми из королевства Леон, а также с народом из Торо, Саморы, Саламанки (Salamanca) и Ледесмы (Ledesma), которые, повинуясь повелениям короля, поспешили на осаду города в великом множестве и с большим числом вооружения. Когда же подошло время, до которого они обязались служить королю согласно их fuero, как они говорили, они возвратились домой еще до захвата города. Однако король продолжал осаду вместе с кастильцами и благородными людьми королевства Леон до того, как по милости Иисуса Христа тот славный город, так часто упоминаемый, некогда одаренный богатствами и множеством народа, перешел в его руки в месяце июле. Несомненно, ни Ибн Худ, ни какой-либо иной могущественный мавр по эту сторону моря не отважился прийти на помощь городу[476].

Те, что были осаждены в крепости, сражались при недостатке хлеба и иных припасов. При условии, что им разрешат покинуть крепость, сохранив жизни людей обоего пола и унеся все добро, которое они могли взять с собой, они передали крепость нашему господину королю. Они отправились, после того как король дал им охранное свидетельство, в то место, которое они выбрали[477].

В то же самое время лорд Хайме, король Арагона, осадил и захватил город Борриану, расположенный на пути к славному городу Валенсии[478]. В ту же зиму, когда наш король лорд Фернандо осадил Убеду, магистр Ордена Калатравы и народ из Пласенции вместе со своим епископом осадили и захватили крепость Трухилло[479].

После захвата того благородного города король возвратился в Кастилию и был принят в Бургосе с великой радостью и почестями. Он оставался там некоторое время, во время которого он вершил великие дела, касающиеся пользы целого государства[480].

Считается, что он оскорбил Лопе Диаса, одного из вельмож Кастилии[481]. Озлобление, прежде появившееся во время осады Убеды, стало расти день ото дня, однако теплящийся огонь еще не разгорелся пламенем. Затем Лопе Диас, распираемый гневом и негодованием, покинул короля, в особенности, как он сказал, оттого, что он полагал по многим признакам, что в глазах короля он видел презрение и оскорбление для себя. Готовясь отомстить за себя, он начал обсуждать сожительство одной из своих дочерей с Нуньо (Nunyo), графом Русильонским (count of Rousillon), внуком графа Барселонского и графа Нуно (Nuno) Кастильского; это происходило после Пасхи в 1234 год от Рождества Христова[482].

Около той же Пасхи он устроил похожее внебрачное сожительство, поскольку все трое были соответственно родственниками той же самой степени родства, своей старшей дочери с Альваром Пересом; однако это сожительство закончилось заключением брака после следующего праздника Св.Мизаила[483]. Король и его мать королева находились в Бургосе вместе с архиепископом Толедским и епископами Бургоса, Сеговии и Осмы (Osma), последний был судьей, который по совету епископа Асторги, который тогда был при королевском дворе, и других знатоков закона торжественно и публично расторг брак между Альваром Пересом и Менсией Лопес (Mencia Lopez), на которой тот женился, в воскресенье в церкви Бургоса из-за явного инцеста, нарущающего более важный запрет, изданный в Бургосе архиепископом Толедским и епископом Бургоса[484].

По причине этого сожительства небольшой беспорядок случился в королевстве, поскольку разрешение короля, чье одобрение было необходимо и ожидалось, так как он был дядей, то есть братом матери девушки, и ее защитником, так как она была защищена в покоях королевы леди Беатрис, не было даже истребовано – я не хочу сказать, что им пренебрегли[485].

Посредством этого брака Альвар Перес и Лопе Диас были связаны друг с другом очень крепким союзом, как они сами признавались, против общих врагов. Остальные люди подозревали, что договор был направлен против людей, близких к королю, я не хочу сказать - против короля. Это проявилось позже. Несомненно, Альвар Перес, насколько он мог, укрепил оружием [...] и рвом город Паредес (Paredes) между Паленсией и Каррионом, который был его собственным наследным имуществом. Он говорил, что хотел остаться в своем собственном поместье и что, как он говорил, это ему было разрешено в соответствии с fuero Кастилии, хотя король уже занял земли, которые Альвар Перес держал от него[486].

Когда король услышал это, он пришел в негодование, и с твердым намерением напасть на тот город он собрал дружину из своей знати и соседних народов. По этой причине он отправился в Валенсию[487]. Но Альвар Перес, следуя мудрому совету, отдался на милость и расположение королев, леди Беренгелы и леди Беатрис. Посоветовавшись с умными людьми, они повелели Альвару Пересу покинуть Паредес таким, как он был прежде, и отправиться в изгнание из всего королевства в страну сарацинов или куда-либо еще, и оставаться там до того, пока он не сможет добиться королевского прощения; его сторонникам возвращалось королевское расположение. Это было сделано безо всяких условий и без предварительного договора.

Лопе Диас признал, что семнадцать замков, которыми он владел в королевстве Кастилия, но не получил от королевского чиновника (bailiff), принадлежат королю. Он получил их из рук короля, через его представителя (bailiff), и его земли были закреплены за ним на 50 лет королевой леди Беренгелой при многих почетных условиях; ее сын подтвердил решение матери. Так, посредством милости Божьей, который есть мир наш[488], все успокоилось, и земля была тиха и спокойна[489]. Все это было совершено в городе Паленсуела (Palenzuela) накануне праздника Сретения [2 февраля 1235 года][490].

В начале следующего поста, пока король находился в Вальядолиде, Альвар Перес с его разрешения направил свое путешествие в землю сарацинов. Однако королевы, крайне благоразумные дамы, предвидя несчастья, которые могут произойти на наших границах из-за союза Альвара Переса с Ибн Худом, королем Морокко по эту сторону моря, приложили усилия, чтобы Альваро Перес смог возвратить расположение короля; что и было сделано; и так он возвратил себе свои земли и замки[491].

Позднее следующей весной в 1235 год от Рождества Христова Альвар Перес по велению короля отправился в земли сарацинов воевать против Ибн Худа. Король следовал за ним с благородной дружиной и немногими незнатными людьми. Затем, опустошив урожаи Хаэна и Архоны (Arjona) и деревень неподалеку, при посредничестве Альвара Переса он заключил соглашение с Ибн Худом, который осаждал тогда Ниеблу (Niebla), расположенную между Севильей и Португалией[492], что Ибн Худ за перемирие до следующего мая выплатит нашему королю 430 тысяч мараведи; около трети от той суммы было выплачено немедленно; еще одна треть должна была быть выплачена в конце следующего сентября, а последняя треть – в конце января[493].

Порешив на том, постольку поскольку они впоследствии могли подтвердить это, король возвратился из земель Кордовы и осадил Изнатораф (Iznatoraf), хорошо укрепленный замок, который сдался ему немедленно, сохранив жизни мавров и все движимое имущество, которое они могли унести с собой. После того как он доверил защиту (security)[494] и охрану этого замка некоему рыцарю и другим, бывшим с ним, он отправился к неприступному замку Сан Эстебану (San Esteban), который причинил много вреда христианам, в особенности, перекрывая дороги, идущие к Убеде и Баесе. Alcaide того места[495] и те, что были с ним, в одночасье сдали замок королю, приняв от него некоторую малую сумму денег и лошадей, и, я не ведаю, насколько большое число мулов. Обеспечив средствами к существованию тех, кто оставался в замке, король возвратился в Толедо к своей матери и жене.

Затем, пройдя через Сеговию накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы [14 августа], он прибыл в Бургос, где его приняли с великой радостью и почестями. Когда было заключено перемирие, было условлено, что, если король пожелает осадить или сможет захватить те два замка, упомянутых выше, Ибн Худ не станет защищать их, и они не были включены в перемирие[496].

Примерно в то же время, в упомянутую эру, когда беспорядки учинились в нашем королевстве, великая рознь разразилась между римской церковью, во главе которой тогда был Григорий IX, и римлянами, которые боролись за отмену церковной привилегии. Они хотели наложить нестерпимое ярмо с крайне суровыми условиями на кардиналов и весь римский клир. Также римляне отняли у папы права, которыми он был наделен в том городе с античности, касающиеся и чеканки монеты, и назначения сенатора [Рима], и многих иных вещей. По этой причине папа и кардиналы отправились в Риети (Rieti) и призвали к себе из Апулии императора Фридриха. После долгого обсуждения было решено, что приговор об отлучении от церкви должен быть вынесен по отношению к сенатору и некоторым принципалам Рима[497].

За тем приговором немедленно последовала борьба (struggle)[498] императора с сенатом и всем народом Рима. Следовательно, император с войском, которое было с ним в то время, вторгся на территорию Рима, причиняя великий вред. После захвата нескольких замков, которые тогда удерживали римляне, он оставил некоего немецкого графа и благородное ополчение в Витербо (Viterbo), чтобы защищать церковь. В то время как папа находился тогда в Перудже, он [император] возвратился в Апулию, обещая следующим летом вернуться с великим и сильным войском. Римляне, приняв это близко к сердцу, возможно, скорее от страха, чем от любви, склонили свои выи перед церковью и приняли все папские рескрипты, которые были предметом спора. Сенатор и многие знатные люди Рима поклялись защищать их, итак, мир установился между церковью и римлянами[499]. Тем не менее, эта гарантия не удовлетворила некоторых кардиналов, которые считали ее недостаточной. Поэтому мир не был ни прочным, ни устойчивым, ни папа, ни кардиналы не пожелали въехать в город.

Тем временем император, который пообещал возвратиться с войском, чтобы помочь церкви против римлян, отправился в Германию[500] и взял в жены дочь короля Англии, которой тогда правил, именно, короля Иоанна, сына Генриха Великого, короля Англии[501]. Пока император оставался в Германии, он собрал небольшое войско против Ломбардцев, то есть против Милана и его Лиги, которые в то время восстали против него[502]. В эру 1274 [в 1236 году от Рождества Христова], около праздника Св.Михаила [29 сентября] он вторгся в Ломбардию, и причинил много вреда жителям Мантуи, и взял Виценцу (Vicenza) , одна часть которой восстала против него, а другая – благоволила ему. Затем войско отдыхало всю ту зиму. Сам император покинул войско в Ломбардии и возвратился в Германию[503].

В то же самое время император Канстантинополя, которого звали Ианна (Ianna), Иоанн, король Акра (King John of Acre), зять нашей королевы леди Беренгелы, был атакован греками, и город Константинополь оказался почти в осаде. Поэтому император обратился к римской церкви за помощью, однако его мольба не была услышана, как он хотел[504].

В то же самое время, в эру, писанную, вместо года от Рождества Христова […], именно в 1274 [в 1236 год от Рождества Христова], когда наш господин король Фернандо был в Бенавенте около середины января, а его мать оставалась в Леоне[505], он принял послов от тех христиан, которые ночью тайно захватили некую часть Кордовы. Они умоляли его помочь им, поскольку они находились в самой серьезной опасности, так как по сравнению с множеством жителей Кордовы их было крайне мало. Они были отделены от мавров только некой стеной, проходящей почти по середине города. Во власти мавров было покинуть в любое время, когда бы они ни пожелали, ту часть города, которую удерживали они, чтобы напасть на христиан. В действительности христиане укрепили вооружением и людьми несколько очень хорошо защищенных башней в стене, которую они захватили; другие христиане сражались с маврами на границе той части, которую они удерживали, с той частью, которую защищали мавры; многие были убиты с обеих сторон[506].

Несомненно, те христиане, как если бы они были воодушевлены Святым Духом, уже знали о положении в Кордове: что немногие люди жили в той части города, которую они захватили. Сделав вид, что они идут издалека, они пришли ночью под руководством некоего человека, который стал христианином после того, как был мавром, и который доподлинно знал положение в Кордове, и поднялись по лестницам на стену; убив стражу на стенах, они захватили ту часть города. Они убили многих жителей в той части, в то время как иные жители бежали в другую часть города. Кордова смотрела украдкой на народ иной религии и иного языка[507], который она не вскормила, убивая своих сыновей и дочерей как если бы в своей утробе[508]. Пораженная, она была не способна укрепить бесполезные руки и слабые колена против врага; даже хотя она видела, что их немного числом, тем не менее, она не могла противостоять им, поскольку гнев Господа нашего Иисуса Христа и его могущество подавляли такое великое и сильное множество мавров.

Посланцы, упомянутые выше, убеждали господина короля прийти на помощь своим вассалам, которые подвергли себя подобной великой опасности при служении ему и во славу христианской веры, и смело взять в руки жребий (to boldly take in hand the hour), которым Господь удостоил его и предоставил ему, и показать себя мужчиной перед всеми, кто внимает[509].

Дух Господень вдохновил короля[510], который возложил свои упования на Господа нашего Иисуса Христа и замкнул свои уши, чтобы не слышать советов тех, кто, подобно кудеснику[511], пытался убедительными речами воспрепятствовать такому благородному деянию. Они ссылались на суровость зимы, орошаемой дождями больше, чем обычно; на опасности дороги; на разливы рек; на немногочисленность знатных людей, бывших тогда с ним; на сомнительный исход подобной великой опасности; а также (на то, чего стоило опасаться более всего остального) на неисчислимое множество жителей Кордовы, которые с античных времен превосходили в храбрости и владении оружием всех иных мавров по эту сторону моря. Он бы вовлек их в битву за их собственные жизни и за такой славный город, находящийся в земле, где они родились, за их жен и детей и за все имущество, которым они владели.

Можно было бы достаточно разумно опасаться прихода их короля, именно, Ибн Худа, со всей его мощью и ополчением, собранным из жителей всех соседних городов, которые считали Кордову самым надежным щитом и укреплением против христиан. Маврам по эту сторону моря казалось, что это непосредственно касалось их, поскольку, если бы Кордова пала, то остальные города, слабые и непрочные, не смогли бы противостоять самому могущественному королю Кастилии и Леона. Отвергнув все это с презрением, и полагая это ничтожеством, король Фернандо, самый отважный рыцарь во Христе, покинул Бенавенте на следующее утро в великой спешке; издалека он приветствовал свою мать (которая тогда находилась в Леоне) посредством посланника, который был отправлен, чтобы правдиво поведать ей о том, что случилось, и о твердом намерении ее сына, которое он не мог изменить ни по какой причине.

Держа свой путь через Самору, король кратко обратился к народу, и, словно орел, устремляющийся вниз за своей добычей[512], он прибыл в Саламанку; оставаясь там недолгое время, он дал тех лошадей и оружие, которое ему удалось раздобыть, знатным людям, бывшим с ним. Настолько, насколько это было возможно в такое короткое время, он сделал то, что было необходимо для такого путешествия, и отправил своего канцлера, именно епископа Осмы[513], к своей матери, чтобы раздать вознаграждение тем рыцарям, которые пожелают последовать за ним. Он отправился самым прямым путем, не отклоняясь ни вправо к Сьюдад Родриго, ни влево к Талавере и Толедо, обе эти дороги казались более легкими; и так он дошел до Мериды[514].

Итак, не отдыхая ни днем ни ночью[515], по непроходимой и безлюдной земле, невзирая на реки, которые разлились и переполнили свои берега, и грязные дороги, препятствовавшие его путешествию, с враждебным небом над его головой, почти полностью исчезнувшем под дождем, следуя через замки мавров, он достиг то, чего желал, прибыв в Кордову в седьмой день месяца февраля. О счастлив тот день[516], в который христиане, что находились в такой великой опасности в Кордове, узрели своего короля, который подверг самого себя такой огромной опасности, чтобы он мог прийти на помощь своему народу!

Король нашел там вместе с только что упомянутым народом Альвара Переса, своего благородного и сильного вассала, и епископа Куенки, который прибыл из области Толедо, как только услышал, что христиане захватили часть Кордовы. Епископ Баесы, который находился еще ближе, быстро прибыл со своими людьми[517]. В окружении господина короля, когда он вначале прибыл в Кордову, было меньше, чем сотня благородных рыцарей; вельможами, которые последовали за королем в то время и дошли до Кордовы вместе с ним, были его брат, инфант господин Альфонсо, Родриго Фернандес, el feo (“уродливый”), Гил Манрике (Gil Manrique), Альвар Фернандес, Диего Гонсалес, сын графа Гонсало, Педро Понсе (Pedro Ponce), и его кузен, Гонсало Гонсалес, Телло Альфонсо и его брат Альфонсо Теллес[518].

После обсуждения того, что должно быть сделано, король, следуя совету Святого Духа, предпочел пересечь реку Бетис (Betis) [Гвадалквивир], зная, что мавры из Кордовы могли бы легко перейти через мост, чтобы добыть все необходимое, чтобы снабдить город пропитанием, оружием и людьми, если потребуется. Итак, перейдя реку по мосту, который находился в двух лигах выше Кордовы по направлению к Андухару, он разбил свои шатры сразу за городским мостом, то есть между Кордовой и Эсихой (Ecija), городом, который отстоял от Кордовы всего в 9 лигах[519]. Когда он услышал об этом, Ибн Худ, король мавров, который находился в области Мурсия, был возмущен, и тронут глубоко в сердце печалью[520]. Собрав массу из четырех или пяти тысяч рыцарей и множество из тридцати тысяч пеших солдат, он быстро направился к Эсихе. Также вместе с Ибн Худом было прочти две сотни знатных христианских рыцарей, которые служили ему за вознаграждение[521].

Все ожидали, что король Ибн Худ, уповая на такое великое войско, станет сражаться, чтобы отторгнуть город Кордову от нашего господина короля. В то время вместе с ним за мостом находилось только две сотни благородных рыцарей и немного других, поскольку Альвар Перес и некоторые иные рыцари и весь остальной народ оставались в той части города, которую они удерживали; и они не смогли бы перейти через реку на ту сторону, даже если бы они пожелали прийти королю на помощь.

Затем Господь наш Иисус Христос, Бог христианский, явил свою милость тем, кто имел страх перед ним[522]; и Он, который воспламенил сердце короля прийти в Кордову на помощь своему народу, успокоил его дух и дух тех, что были вместе с ним, и передали свои души в руки его[523]. Каждый день, что Ибн Худ оставался в Эсихе, то есть, по меньшей мере, 15 дней, они ожидали, что король придет на битву с ними. Мавры и жители Кордовы ожидали его каждый день.

Однако Спаситель наш, который не отвергает тех, кто уповает на Него[524], расстроил планы мавров и ослабил их намерения и их мощь, и они не отважились вступить в бой с нашим славным королем. Господь, для которого одинаково легко побеждать посредством многих или немногих[525], был с ними. Наш король и его войско снова страдали от недостатка пищи, и непрекращающегося дождя, и рек и потоков, разлившихся сверх меры.

Выше упомянутый король мавров отправился в Севилью с частью своего войска, распустив остальную армию; измыслив некие пустые и лживые причины, по этому поводу он покинул Эсиху. Сердце Кордовы зачахло в самом своем существе[526]. Видя, что случилось и зная, что из король не отважился вступить в бой с нашим господином королем, и отчаявшись в иной помощи, они вознамерились сражаться до своего конца.

Тем не менее, после Пасхи прибыло кастильское ополчение[527]. Затем жители Леона и Галисии последовали за ними. Жители некоторых городов, именно Саламанки, Саморы и Торо, прибыли перед ними. Зная, что в городе недостает пищи, христиане перекрыли дороги и реки по велению господина короля и установили осаду таким образом, что ни один человек не мог войти или выйти.

Затем мавры начали вести переговоры о сдаче города при условии, что им будет позволено сохранить их животы и движимое имущество, которое он смогут унести с собой. Король согласился на это условие, однако, когда они должны были скрепить договор, мавры пошли на попятную, думая, что провизия для войска на исходе, и что города королевства Леон не захотят оставаться дольше, поскольку они исполнили трехмесячную [службу] в походе. Но наш король, как если бы он был осмеян королем Ибн Худом, заключил союз с королем Хаэна, который был врагом короля Ибн Худа и мавров Кордовы. Когда Ибн Худ и жители Кордовы увидели это, они сильно испугались, и вновь обратились к нашему королю, предлагая ему город на уже упомянутых условиях[528].

Некоторые вельможи господина короля советовали ему не принимать того условия, но взять их силой и обезглавить их; он мог бы это сделать, так как у них полностью закончилась еда и, умирающие от голода, они не способны были защищать город. Напротив, король был убежден, что надо принять это условие и не заниматься жизнями мавров и их движимым имуществом, поскольку они могли взять город целым и невредимым.

Несомненно, было известно почти достоверно, что жители Кордовы порешили, что, если король господин Фернандо не пожелает принять то условие, они, отчаявшись, стали бы разрушать все ценное в городе, то есть мечеть и мост; они сокрыли бы золото и серебро; они сожгли бы шелковые одежды[529] и, несомненно, весь город, и предали бы себя смерти.

Король принял более мудрый совет и по желанию короля Хаэна, с которым он заключил союз против короля Ибн Худа и жителей Кордовы, согласился на вышеупомянутое условие. Договор был заключен с тем условием; перемирие с Ибн Худом и ему подвластными было даровано и установлено на 6 лет, при условии, однако, что Ибн Худ выплачивает королю Кастилии каждую треть года 40 тысяч и 12 тысяч мараведи. Король Хаэна должен был получить некоторую часть этой суммы[530].

На том размыслив и порешив, мавры Кордовы, лишенные надежды владеть своим городом, ослабевшие от голода, покинули свои дома, рыдая, и стеная, и скорбя от душевных страданий. Так, властью Господа нашего Иисуса Христа славный город Кордова, одаренный неким особым великолепием и плодоносной почвой, который был пленен такое длительное время, именно со времен Родриго, короля готов, был возвращен в католическую веру посредством трудов и отваги нашего короля господина Фернандо[531].

Когда сарацины покинули город и умирали тучами от голода, их предводитель, по имени Абу-ль-Хасан (Abu-l-Hasan), передал ключи от города нашему господину королю. Незамедлительно господин король, будучи католиком, возблагодарил Спасителя нашего, особой благодатью которого он узнал, что он удостоился подобной великой милости получить такой прекрасный город. Он повелел, чтобы знамя с крестом было впереди его знамени, и было помещено на самую высокую башню мечети, так чтобы оно могло развеваться перед его знаменем на глазах у всех. Так, когда знамя Предвечного короля, в сопровождении со знаменем короля Фернандо, впервые появилось на башне, оно вызвало несказанное замешательство и печаль среди сарацин, а с другой стороны, оно было воспринято с несказанной радостью среди христиан. Тот счастливый день[532], счастливый праздник апостолов Петра и Павла [29 июня 1236 года], воссиял для христиан во всех концах мира; ежегодная торжественная церемония была отпразднована в тот день.

Около вечерни канцлер, то есть епископ Осмы, вместе с магистром Лопе, который первым водрузил знамя с крестом на башню, вошли в мечеть и приготовили то, что было необходимо для освящения мечети в церковь. Искореняя суеверие и скверну Мухаммеда, они освятили то место, окропив его святой водой с солью, и то, что однажды было прибежищем дьявола, стало церковью Иисуса Христа, названной с честь его славной Матери[533].

На следующий день, в понедельник, господин король со своими баронами и со всем народом вошел в город и направился к церкви, где он был принят с почестями торжественной процессией с епископом Осмы и епископами Куенки и Баесы, и с церковными служителями, которые там присутствовали, и со всем клиром[534].

После того как месса была торжественно отслужена епископом Осмы, и благословение было дано народу, господин король отправился в самый прекрасный дворец, который короли мавров приуготовили для себя. Такое множество всего и такие прекрасные слова были сказаны о нем теми, кто видел его, что те, кто не видел его, посчитали бы это невероятным. Итак, великая радость была в тот день в том городе.

Баронами и влиятельными людьми, которые служили господину королю при осаде и вошли в город вместе с ним, были Альвар Перес и иные, названные выше, которые пришли в Кордову с королем. Некоторые из них, тем не менее, по приказу короля возвратились, чтобы привести рыцарей, с которыми они были обязаны служить королю. Теми, кто прибыл из Кастилии после Пасхи, были Гарсия Фернандес (Garcia Fernandez) с его зятем и сыновьями; Диего Лопес (Diego Lopez) и его брат Альфонсо Лопес (Alfonso Lopez); Родриго Гонсалес (Rodrigo Gonzalez); из королевства Леон и Галисия – Рамиро Фроилас (Ramiro Froilaz) и его брат Родриго Фроилас (Rodrigo Froilaz); Родриго Гомес (Rodrigo Gomez) и Фернандо Гутиеррес (Fernando Gutierrez); Фернандо Янес (Fernando Yanez) и Пелайо Ариас (Pelayo Perez); из Астурии – Ордоно Альварес (Ordono Alvarez), Пелайо Перес (Pelayo Perez) и Себастиан Гутьеррес (Sebastian Gutierrez)[535].

Итак, прославленный король воссел на трон славы королевства Кордовы и начал обсуждать со своими баронами, что нужно сделать и как обеспечить всем необходимым подобный великий город, который после внезапного отъезда мавров следовало заселить новыми жителями, последователями Христа. Стены продолжали стоять; величественная высота стен была украшена величавыми башнями; здания блистали золочеными плитами[536]; улицы города, расположенные по порядку, были открыты для прохода; однако, несмотря на великую славу этого города, мало кто желал остаться там. Вельможи, страдая от недостатка провизии и денег, чувствуя себя утомленными из-за долгого пребывания здесь, торопились поскорей возвратиться домой. Однако славный король спокойно обдумывал различные результаты; и после различных советов, предложенных баронами, он выбрал остаться там с немногими людьми. Чем оставить такой прекрасный город, захваченный с подобными великими усилиями, без правителя, чтобы защитить его и поселиться в нем, он подчинил себя Божественному провидению.

В конце концов было сделано следующее: каждый вельможа и магистр ордена должен был оставить там рыцарей с оружием и лошадьми; иные воины также оставались с ними. В то время сто пятьдесят рыцарей, снаряженные оружием и лошадьми и изрядным количеством пищи, прибыли из Сеговии. Господин король, кроме того, назначил надо всеми теми, кто остался в городе, Телло Альфонсо; его брат Альфонсо Теллес остался вместе с ним. Искусные во владении оружием, оба молодых человека[537] были готовы умереть, но защитить город.

Совершив это, господин король со своими баронами возвратился в Толедо к своей матери. Там он был принят с большими почестями и с великой радостью. Продлив свое пребывание там, в начале месяца августа он слег в постель из-за болезни и оставался там долгое время; он едва избежал опасности смерти.

Накануне праздника Св.Михаила [29 сентября], пока король продолжал оставаться в Толедо из-за серьезной болезни, такое великое множество народа, совершенно внезапно и неожиданно, поспешило в Кордову, что античное здание с трудом вместило своих новых обитателей. Так, Божественное провидение разрешило то, чего опасался великий совет[538].

Итак, на праздник Св.Луки [18 октября] Лопе Диас, могущественный и богатый человек, отправился в мир иной. Когда он услыхал об этом, господин король и его мать, так скоро, как только он смог ехать верхом, покинули Толедо и прибыли в Бургос в конце месяца ноября[539].

Я завершил этот труд, как мне думается, в краткое время[540].

Слава Тебе, Господи[541].

Chronica latino regum Castellae. In Chronica Hispana Saeculi XIII. Ed. Luis Charlo Brea, Juan A. Estevez Soila, and Rocio Garande Herrera. Corpus Christianorum. Continuado Mediaevalis 73. Tumhout: Brepols, 1997. 9—118.

Chronique latine des rois de Castille jusqu'en I236. Ed. Georges Cirot. Bordeaux: Feret et Fils, 1913.

Cirot, Georges, ed. "Une chronique latine inedite des rois de Castille jusqu'en 1236." Bulletin Hispanique 14 (1912): 30-46, 109-118, 244-274, 353-374; 15 (1913): 18-37, 170-187, 268-283, 411-427.

——. "Une chronique latine inedite des rois de Castille jusqu' en 1236." Bulletin Hispanique 22 (1920): 1-153.

Cronica latina de los reyes de Castilla. Ed. Maria Desamparados Gabanes Pecourt. Valencia: Anubar, 1964.

Cronica latina de la reyes de Castilla. Ed. Luis Charlo Brea. Cadiz: Universidad de Cadiz, 1984.

Cronica latina de los reyes de Castilla. Trans. Luis Charlo Brea. Madrid: Akal, 1999.

De expugnatione Lyxbonensi. The Conquest of Lisbon. Ed. and trans. Charles W. David. New York: Columbia University Press, 1936.

Diego Garcia. Planeta. Ed. Manuel Alonso. Madrid: Consejo superior de Investigaciones cientificas, 1943.

Les registres de Cregoire IX. Ed. Lucien Auvray. 2 vols. Paris: Bibliotheque des Ecoles francaises d'Athenes et de Rome, 1896-1955.

Lucas of Tuy. Chronicon mundi. Ed. Andreas Schott. Hispania Illustrata. 4 vols. Frankfort: Claudius Marnius et Heredes Joannis Aubrii, 1603—1608. 4:1—116.

——. Cronica de Espana. Ed. and trans. Julio Puyol. Madrid: Revista de Archivos, Bibliotecas y Museos, 1926.

Poema de Fernan Gonzalez. Ed. Alonso Zamora Vicente. Clasicos Castellanos. Madrid: Espasa-Calpe, 1946.

Rodrigo Jimenez de Rada. Historia de rebus Hispanie sive Historia Cothica. Ed. Juan Fernandez Valverde.

Corpus Christianorum. Continuatio Mediaevalis 72. Turnhout: Brepols, 1987.

The Chronicle of James I, King of Aragon. Trans. J. Forster. 2 vols. London: Chapman and Hall, 1883.

The Chronicle of San Juan de la Pena. A Fourteenth-Century Official History of the Crown of Aragon. Trans. Lynn H. Nelson. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1991.

The Code of Cuenca. Municipal Law on the Twelfth-Century Castilian Frontier.

Trans. James F. Powers. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2000.

Abulafia, David. Frederick II. A Medieval Emperor. Oxford: Oxford University Press, 1992.

Angold, M.J. "John of Brienne." Oxford Dictionary of Byzantium (ODB). 3 vols. New York: Oxford University Press, 1991. 2:1062-1063.

Baer, Yitzhak. A History of the Jews in Christian Spain. 2 vols. Philadelphia: Jewish Publication Society, 1966.

Ballesteros, Antonio. Alfonso X, el Sabio. Barcelona, 1963; Reprint Barcelona: El Albir, 1984.

Barton, Simon. The Aristocracy in Twelfth-Century Leon and Castile. Cambridge: Cambridge University Press, 1997.

Bisson, Thomas N. The Medieval Crown of Aragon. A Short History. Oxford: Clarendon Press, 1986.

Brand, Charles M. Byzantium Confronts the West. 1180-1204. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1968. 2d ed. Aldershot: Gregg, 1992.

——. "Alexios IV Angelos." ODB 1:65-66.

——. "Alexios V Doukas." ODB 1:66.

——. "Baldwin of Flanders." ODB 1:247-248.

——. "Boniface of Montferrat." ODB 1:304-305.

——. "Frederick I Barbarossa." ODB. 2:804.

——. "Isaac II Angelos." ODB 2:1012.

——. "Philip of Swabia." ODB 3:1653.

Bums, Robert I., S.J. "The Spiritual Life of James the Conqueror, King of Arago-Catalonia, 1208-1276: Portrait and Self Portrait." Catholic Historical Review 62 (1976): 1-35.

Charlo Brea, Luis. "?Un segundo autor para la ultima parte de la Cronica latina de los reyes de Castilla?" Actas del I Congreso Nacional de Latin Medieval (Leon, 1-4 diciembre de 1993). Leon: Universidad de Leon, 1995. 251-256.

Cirot Georges. "Appendices a la Chronique latine des Rois de Castille." Bulletin Hispanique 17 (1915): 101-115, 243-258; 20 (1918): 27-35, 149-184; 21 (1919): 173-192.

——. "Recherches sur la Chronique latine des Rois de Castille." Bulletin Hispanique 21 (1919): 193-217, 276-281; 25 (1923): 97-107.

Collins, Roger. Early Medieval Spain. Unity in Diversity, 400— 1000. New York: St. Martin's Press, 1983.

——. The Arab Conquest of Spain, 710-797. Oxford: Blackwell, 1994.

Donovan, Joseph P. Pelagius and the Fifth Crusade. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1950.

Dufourcq, Charles-Emmanuel. "Les relations du Maroc et de la Castille pendant la premiere moitie du XIIIe siecle." In idem, L'Iberie chretienne et la Maghreb. XlIe-XVe Siecles (Aldershot, Hampshire: Ashgate / Variorum, 1990). No. V.

Fernandez Martin, Pedro. "El Obispo de Osma, canciller de Fernando III el Santo, no se llamaba Juan Dominguez." Celtiberia 27 (1964): 79-95.

Fletcher, Richard. Moorish Spain. Berkeley: University of California Press, 1992.

Forey, Alan. "The Order ofMountjoy." Speculum 46 (1971): 250-266.

Gonzalez, Julio. Alfonso IX. 2 vols. Madrid: Consejo superior de Investigaciones cientificas, 1945.

——. El reino de Castilla en la epoca de Alfonso VIH. 3 vols. Madrid: Consejo superior de Investigacions cientificas, 1960.

——. Regesta de Fernando II. Madrid: Consejo superior de Investigaciones cientificas, 1943.

——. Reinado y diplomas de Fernando III. 3 vols. Cordoba: Monte de Piedad y Caja de Ahorros, 1980-1986.

——. "La Cronica latina de los Reyes de Castilla." Homenaje a don Agustin Millares Cario. 2 vols. Palma: Caja Insular de Ahorros de Gran Canaria, 1975. 2:55-70.

Hallam, Elizabeth M. Capetian France, 987-1328. London and New York: Longman, 1980.

Harvey, L. P. Islamic Spain, 1250 to 1500. Chicago: University of Chicago Press, 1990.

Huici Miranda, Ambrosio. Las grandes batallas de la reconquista. Madrid: Consejo superior de Investigaciones cientificas, 1956.

Hussey, Joan M. The Byzantine World. New York: Harper, 1961.

Kazhdan, Alexander. "Innocent III." ODB 2:996.

——. "Thomas Morosini." ODB 3:2077. Kennedy, Hugh. Muslim Spain and Portugal. A Political History of al-Andalus. London and New York: Longman, 1996.

Linchan, Peter. History and the Historians o/Medieval Spain. Oxford: Clarendon Press, 1993.

——. The Spanish Church and the Papacy in the Thirteenth Century. Cambridge: Cambridge University Press, 1971.

Livermore, Harold V. A New History of Portugal. Cambridge: Cambridge University Press, 1966.

Lomax, Derek W. The Reconquest of Spain. London and New York: Longman, 1978.

——. "The Authorship of the Chronique latine des mis de Castille. " Bulletin of Hispanic Studies 40 (1963): 205-211.

Lourie, Elena. Crusade and Colonisation. Muslims, Christians and Jews in Medieval Aragon. London: Variorum, 1990.

——. "The Will of Alfonso I 'el Batallador,' King of Aragon and Navarre:

A Reassessment" Speculum 50 (1975): 635-651. Reproduced in eadem, Crusade and Colonisation. No. III.

——. "The Will of Alfonso I of Aragon and Navarre: A Reply to Dr. Forey." Durham University Journal 77 (1984-85): 165-172. Reproduced in eadem, Crusade and Colonisation. No. IV.

MacKay, Angus. Spain in the Middle Ages. From Frontier to Empire, 1000-1500. New York: St. Martin's Press, 1983.

Marquez Sterling, Manuel. Fernan Gonzalez. The Man and the Legend. Oxford: University of Mississippi, 1980.

Millares Carlo, Agustin. "La cancilleria real en Leon y Castilla hasta fines del reinado de Femando III." Anuario de Historia del Derecho Espanol 3 (1926): 227-306.

O'Callaghan, Joseph F. A History of Medieval Spain. Ithaca: Comell University Press, 1975.

——. Alfonso X, The Cortes, and Government in Medieval Spain. Aldershot, Hampshire: Ashgate/Variorum, 1998.

——. The Spanish Military Order of Calatrava and its Affiliates. London: Variorum, 1975).

——. "The Beginnings of the Cortes of Leon-Castile." American Historical Review 74 (1969): 1503-1537. Reproduced in idem, Alfonso X, The Cortes, and Government in Medieval Spain. No. IX.

——. "The Foundation of the Order of Alcantara, 1176-1218." Catholic Historical Review 47 (1962): 471-486. Reproduced in idem, The Spanish Military Order of Calatrava and its Affiliates. No. IV.

——. "The Order of Calatrava, 1158-1212: Years of Crisis and Survival." In Vladimir P. Goss and Christine Verzar Bomstein, ed. The Meeting of Two Worlds. Cultural Exchange between East and West during the Period of the Crusades. Kalamazoo: Western Michigan University Press, 1986. 419—430. "Innocent III and the Kingdoms of Castile and Leon." In John C. Moore, ed. Pope Innocent III and his World. Aldershot: Ashgate, 1999. 317-335.

Oliveira Marques, A. H. de. History of Portugal. 2 vols. 2d. ed. New York: Columbia University Press, 1976.

Perez de Urbel, Justo. Sancho el Mayor de Navarra. Madrid: Consejo superior de Investigaciones cientificas, 1950.

Post, Gaines. Studies in Medieval Legal Thought. Public Law and the State, i 100-1322. Princeton: Princeton University Press, 1964.

Powers, James F. A Society Organized for War. The Iberian Municipal Militias in the Central Middle Ages, 1000-1284. Berkeley: University of California Press, 1988.

Queller, Donald E., and T. E. Madden. The Fourth Crusade. The Conquest of Constantinople, 1201-1204. 2d ed. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1997.

Reilly, Bernard F. The Contest of Christian and Muslim Spain, 1031-1157. Oxford: Blackwell, 1992.

——. The Kingdom of Leon-Castilla under King Alfonso VI, 1065-1109. Princeton: Princeton University Press, 1988.

——. The Kingdom of Leon-Castilla under King Alfonso Vil, 1126-1157.

Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1998.

——. The Kingdom of Leon-Castilla under Queen Urraca, 1109-1126. Princeton: Princeton University Press, 1982.

Riley-Smith, Jonathan. The Crusades. A Short History. New Haven: Yale University Press, 1987.

Rivera Recio, Juan Francisco. "Personajes hispanos asistentes en 1215 al IV Concilio de Letran." Hispania Sacra 4 (1951): 335-355.

Sanchez Alonso, Benito. Historia de la historiografia espanola. 2 vols. Madrid:

Consejo superior de Investigaciones cientificas, 1941-1944.

——. Fuentes de la historia espanola e hispano-americana. 3d ed. Madrid: Revista de Filologia espanola, 1952.

Serrano, Luciano. "El canciller de Fernando III de Castilla." Hispania (1941): 3-40.

Vallve, Joaquin. "Sobre algunas problemas de la invasion musulmana." Anuario de Estudios Medievales 4 (1967): 361-367.

Wasserstein, David. The Rise and Fall of the Party Kings, 1002-1086. Prince-ton: Princeton University Press, 1985.

Watt, W. Montgomery. A History of Islamic Spain. Edinburgh: University Press, 1965.