Часть 3. Поздняя классическая поэзия

fb2

Компиляция китайской поэзии с сайта chinese-poetry.ru по состоянию на май 2023 г.

Внутри каждой эпохи (династии) авторы упорядочены хронологически. Исправлены явные ошибки OCR. Все материалы разделены на четыре части.

В третью часть вошла поэзия династий Юань, Мин и Цин.

Династия Юань (1271—1368)

В начале XIII века в Китай вторгаются монголы. До XIII века монголы являлись частью большой степной общности, которую китайцы называли «татарами». Их предшественники — протомонгольские и раннемонгольские группы и народы, одним из которых были кидани, представляли собой степных кочевников, разводивших лошадей и рогатый скот, кочевавших от пастбища к пастбищу и организованных в небольшие родоплеменные коллективы, связанные общностью происхождения, языка, культуры и т. п.

Соседство с развитой китайской цивилизацией способствовало ускорению процесса создания племён, а затем и мощных племенных союзов во главе с влиятельными вождями. В 1206 на всемонгольском курултае вождём всех монголов был провозглашён победивший в жестокой междоусобной борьбе Темучин, принявший имя и титул Чингисхана.

Чингисхан создал организованную и боеспособную армию, которая и стала решающим фактором в последующих успехах сравнительно немногочисленного монгольского этноса.

Покорив соседние народы Южной Сибири, Чингисхан в 1210 пошёл войной на чжурчжэней и в 1215 взял Пекин.

В 1219—1221 была разорена Средняя Азия и завоёвано государство Хорезмшахов. В 1223 — разбиты русские князья, в 1226—1227 — уничтожено государство тангутов. В 1231 основные силы монголов вернулись в Северный Китай и к 1234 завершили разгром чжурчжэньского государства Цзинь.

Завоевания в Южном Китае были продолжены уже в 1250-х, после похода в Европу. Вначале монголы захватили страны, окружавшие Южно-Сунскую империю — государство Дали (1252—1253), Тибет (1253). В 1258 монгольские войска под предводительством хана Хубилая с разных сторон вторглись в Южный Китай, но осуществлению их планов помешала неожиданная смерть Великого хана Мункэ (1259). Хан Хубилай, захватив ханский престол, в 1260 перенёс столицу из Каракорума на территорию Китая (сначала в Кайпин, а в 1264 в Чжунду — современный Пекин). Столицу южносунского государства Ханчжоу монголам удалось взять лишь в 1276. К 1280 весь Китай был завоёван, а Сунская империя — уничтожена.

После покорения Китая хан Хубилай провозглашает девиз правления Юань (кит. упр. 元朝, пиньинь Yuáncháo, 1271—1368), на службу новой власти привлекаются кидани, чжурчжэни, тюрки и даже европейцы — в частности, в это время Китай посещает венецианский купец Марко Поло.

Удел Хубилая и его потомков, великих ханов Монголии — Великое Юаньское государство (монг.: Их Юан улс), стал частью Великой Монгольской империи (монг.: Их Монгол улс). Китай в этот период не был суверенным государством и представлял собой неотъемлемую часть империи монголов.

Тяжёлый экономический, политический и национальный гнёт, установленный монгольскими феодалами, сдерживал развитие страны. Множество китайцев было обращено в рабство. Земледелие и торговля были подорваны. Не выполнялись необходимые работы по поддержанию ирригационных сооружений (дамб и каналов), что привело в 1334 к чудовищному наводнению и гибели нескольких сот тысяч человек. Великий Китайский канал был заброшен во время монгольского господства.

Народное недовольство новыми правителями вылилось в мощное патриотическое движение и восстания, которые возглавили руководители тайного общества «Белый лотос» (Байляньцзяо).

Источник: ru.wikipedia.org

Гуань Ханьцин (1210-1280)

Китайский драматург XIII века. Жил в Даду (нынешний Пекин), участвовал в профессиональном объединении либреттистов и авторов, сам выступал на сцене. Признанный классик пьес в жанре цзацзюй (юаньской драмы), возможно, один из создателей жанра.

Известны названия более 60 его пьес, из которых сохранилось 18. По содержанию они делятся на социально-бытовые пьесы, лирические комедии, исторические драмы, но деление это условно, поскольку различные мотивы, трагедийные и комические элементы часто переплетаются. Страдания народа под гнетом феодалов, чиновников-лихоимцев и богатых самодуров запечатлены в пьесах "Лу Чжайлан", "Ван Цзян тин" ("Беседка над рекой") и с особой силой в трагедии "Доу Э юань" ("Обида Доу Э", написана после 1291 г.). Неправедные суды, пытки, вымогательства доводят героев до разорения и гибели, разлучают семьи. Следуя традициям народной литературы, Гуань Ханьцин в конце концов карает злодеев и восстанавливает справедливость. Но достигается это либо вмешательством сверхъестественных сил, либо стараниями легендарного и неподкупного судьи Бао (Баогун).

Особенную популярность в Китае приобрела пьеса "Обида Доу Э". В ней рассказывается о судьбе дочери бедного ученого, отданной за долги в супруги сыну ростовщицы. Рано овдовев, Доу Э становится объектом вожделения негодяя Чжана, который вместе со своим отцом позарился на достаток семьи. Чжан по ошибке отравляет отца; воспользовавшись ситуацией, он обвиняет в убийстве свекровь Доу Э, которая, чтобы спасти старуху от пыток, берет мифическую вину на себя и идет на казнь. Во время казни небо посылает знамения, которые помогли отцу Доу Э, который к тому времени стал судебным ревизором, покарать настоящих преступников. В финале драмы справедливость торжествует.

Среди бытовых и комедийных цзацзюй, написанных драматургом, — "Пруд золотых нитей", "Се Тяньсян", "Спасение подруги", "Нефритовая подставка", "Любовь служанки", "Моление луне". Гуань Ханьцин — автор исторических цзацзюй "Один в стане врагов", "Путешествие во сне в Западное Шу".

Также сохранилось около 50 лирических стихотворений Гуань Ханьцина.

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Гуань Ханьцин был основателем юаньской драмы. Его называют китайским Шекспиром, он считался величайшим драматургом, мастером китайской классической драмы.

Скорее всего, он происходил из семьи врачевателей. За свою жизнь он стал свидетелем значительных перемен в Китае, таких как завоевание монголами Китая и основание династии Юань, которая стала частью великой Монгольской империи в Евразии.

Из-за большого разрыва между традициями жителей Китая и кочевников-монголов экзамен для поступления на гражданскую службу был отменен императором династии Юань. Принятая монголами кастовая система также поставила китайских ученых в низший класс, который был чуть выше класса нищих в обществе, вероятно, это произошло из-за подозрения, что они останутся верными прошлой власти. В свою очередь многие китайские ученые, последователи учения Конфуция, решили не служить в правительстве Юань, но они по-прежнему сталкивались с дилеммой дальнейшего карьерного продвижения в обществе.

Однако Гуань Ханьцин был оптимистом от природы и сумел адаптироваться в такой затруднительной ситуации. Он описывал себя как "медный горошек, который не распарить, не сварить, не раздробить и не обжарить..." Это заявление бросало вызов тогдашней социальной системе, а также говорила о его уверенности в себе и остроумии.

Как и многие другие известные ученые в истории Китая, Гуань Ханьцин не имел ни громкой славы, ни благосостояния при жизни. Он проводил много времени среди обычного люда и знакомился с их бытом. Сочувствие к тому, что переживали эти люди, вдохновило его к написанию пьес, в которых описывались страдания людей из-за несправедливости, а также их мудрость и таланты. Известно, что он работал со многими труппами исполнительского искусства, а иногда и лично участвовал в театральном представлении.

Гуань Ханьцин написал более 60 драм, из которых только 14 (некоторые из них — несомненные шедевры) сохранились до наших дней. Большинство его работ рассказывают о женщинах низкого социального положения, об их честности, доброте, смекалке и остроумии, мужественной борьбе против злых сил и сопротивлении внешним влияниям. Эти пьесы ставили на протяжении истории и продолжают ставить сейчас.

В своих драмах Гуань Ханьцин отражал все аспекты общественной жизни, а также основные противоречия между классами в династии Юань. Опытный драматург, Гуань Ханьцин был также мастером художественных эффектов на сцене. Большинство персонажей в его постановках были очень выразительными, их характеры проявлялись в конфликтных и кульминационных моментах, а также через повествование рассказчика. Сцены и детали были тщательно продуманы, чтобы сделать спектакль более интересным. Он также использовал разговорный язык, чтобы подчеркнуть особенности различных персонажей: смелых или элегантных, беззаботных или заносчивых.

Гуань Ханьцин посвятил всю свою жизнь драматургии и театру. Через 700 лет после того, как он написал свои пьесы, яркие герои его произведений вновь ожили с помощью драматургов последующих поколений. Его пьесы переведены на английский, французский, немецкий, японский и русский языки.

Гуань Ханьцин считается величайшим драматургом китайского классического театра, его называют "отцом китайской драмы".

Источник: "Великая эпоха", автор Дэвид У.

* * *

Гуань Ханьцин, писал также под псевдонимом "Старец из кабинета Все в Прошлом", жил в конце XIII — начале XIV вв. Крупнейший из драматургов периода Юань — "золотого века китайской драматургии". Его нередко именуют "отцом китайской драмы". Происходил из семьи аптекарей, торговавшей в столице государства Цзинь — Яньцзине (при монголах Даду, современный Пекин). После монгольского завоевания (1234 г.) в основанной ими империи Юань не служил, войдя в актерский цех Юйцзин шухуй, где и писал свои пьесы. Всего им было написано шестьдесят три пьесы, до нашего времени дошло восемнадцать. Известен также как выдающийся поэт, писавший в жанре цюй (арии на заданный мотив). Особое место в его творчестве занимает женская тема. Возглавляет список "четырех великих драматургов периода Юань" (кроме него — Бай Пу, Ма Чжиюань, Чжэн Гуанцзу).

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Перевод: Меньшиков Л.Н.

В разлуке. На мотив "Лист платана" ("Как дождаться разлуки легко!...")

Как дождаться разлуки легко! И как трудно увидеться снова! Где узорным седлом  ты седлаешь теперь вороного? Вот уж скоро промчится весна —  мне взглянуть на тебя не пришлось. Все цвело в эту пору, Но любая весенняя ночь  для меня была ночью печали и слез.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Служанка, полученная в приданое. На мотив "Прием у Сына Неба"("Словно туча — прическа, как заря твои щеки...")

Словно туча — прическа, Как заря твои щеки, Но в приданое ты  предназначена волей жестокой. Ты себя превосходно умеешь держать,  будто знатен и славен твой дом, И веселой Хун-нян,  ей-же-ей, не уступишь ни в чем. Ты улыбкой пленительной встретишь меня, На вопросы умело и тонко ответишь — Я как будто внимаю  цветку, наделенному речью. На часочек потом Я б остался вдвоем... Но подпорки упасть  в винограднике могут моем. Примечания:

Стихотворение приписывается также другому поэту того же времени Чжоу Дэ-цину.

Хун-нян — служанка в прославленной пьесе Ван Ши — фу "Западный флигель". Разбитная и деятельная, она часто ведет всю интригу пьесы.

Подпорки упасть... — В старинном китайском анекдоте говорится о гуляке, у которого была ревнивая жена. Однажды он пришел к друзьям с расцарапанным лицом и на вопросы отвечал, что это упали подпорки у него в винограднике.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

"Не сдаюсь в старости"

На мотив "Ветка с цветами" ("Цветок за цветком, бродя у ограды, срываю...")

Цветок за цветком,  бродя у ограды, срываю; За веткою ветку  у ив придорожных ломаю. Срываю цветок —  прелестны его лепестки; На сломанной ветке  упругая зелень пленяет. Меня ты послушай, повеса влюбленный: Играй, как и я,  цветами и ивой зеленой, Но помни, что ивы засохнут,  увянет венец лепестков. Полвека ты будешь играть  цветов лепестками и ветками ивы, А после навеки уснешь  меж ивовых веток и ярких цветов.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

"Хорошо жить на свободе. На мотив "Четыре куска яшмы"

1."Где пожелаю — брожу или спокойно сижу..."

Где пожелаю — брожу Или спокойно сижу, Голоден — ем, Хочется — пью, Если пьянею — пою, Если устал — возвращаюсь домой,  лечь на циновку мою. Тянутся дни и часы, Вижу лишь небо да поле — Славно живется на воле!

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

2. "Если вино на исходе, брага в кувшине забродит..."

Если вино на исходе, Брага в кувшине забродит. Взрывы веселого смеха звенят  рядом с расколотым жбаном. С гор ли монах или старец с полей —  громкие песни горланим. Парочку кур он привез, С гусем вхожу к нему в долю — Славно живется на воле!

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

3. "Запер на ключ свои страсти, рвавшие сердце на части..."

Запер на ключ свои страсти, Рвавшие сердце на части, Я убежал от безжалостных бурь,  от непогоды мирской. В полдень под старой акацией сплю —  кто мой нарушит покой? В тихой укрылся норе, Славы не надобно боле — Славно живется на воле!

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

4. "Вспахано южное поле — я под горой отдыхаю..."

Вспахано южное поле — Я под горой отдыхаю. Сколько событий и сколько страстей  мир потрясало — не знаю. Я на свободе обдумал свой путь,  прежние взвесил дела я. Пусть меня глупым сочтут, Мудрым кого-то другого — Я не отвечу ни слова.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Перевод: Смирнов И.С.

"В тенистом саду птичьи трели слышны..."

В тенистом саду  птичьи трели слышны. Стоит человек  у белой-белой стены. Весенние думы,  как нити пряжи, длинны, Печальные очи  слезами увлажнены.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

"Выпил вина — грустью душа полна..."

Выпил вина —  грустью душа полна,  почему все печаль одна? Редкий бамбук шумит-шелестит,  западный ветер свистит. Как годы, Как годы длинны,  ночи мои и дни. Сумеркам ранним радуюсь я,  окутали сад они.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

"Год многолик, но прекрасней всего — весна!..."

Год многолик,  но прекрасней всего — весна! Мир огромен, но что  лучше веселья, вина? Чиста и прозрачна  потока голубизна, С красотою цветов не сравнится  вышивка ни одна.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

"Кончилось старое вино..."

Кончилось старое вино, Молодое поспеет вот-вот. У пустого кувшина сидим вдвоем,  хохочем во весь рот — Горный монах и крестьянин-старик.  радует нас одно: Пара цыплят —  доля его, Я предлагаю  гуся одного. То-то веселье пойдет.

Источник: "Светлый источник", 1989

"Не огорчайся, не хмурь чело..."

Не огорчайся,  не хмурь чело, Время печали  ещё не пришло. Прошу тебя,  не будь чудаком, Не надо стыдиться  старческого лица — Минули годы  стал ты стариком. Но каждому следует  познать до конца Совершенство мудрого  и пороки глупца, В достатке пожить  и недолго побыть бедняком.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

"Облетев, укрыли двор лепестки..."

Облетев, укрыли двор лепестки —  опять вернулась весна. Любуюсь природой —  как совершенна она! Пыль на дороге  от повозок и лошадей: Люди, как муравьи,  куда-то спешат допоздна... А я отыщу себе  тихий приют,  заживу вдали от людей.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

"Протянулась печаль моя на тысячи ли..."

Протянулась печаль моя  на тысячи ли. Все время молчу, А когда-то луна на подушке лежала,  о любви песни текли. Нынче тоскую —  за Янгуань мой любимый,   в дальней дали.

Источник: "Светлый источник", 1989

"Солнце-ворон и заяц-луна торопятся, как всегда..."

Солнце-ворон и заяц-луна  торопятся, как всегда: Закаты, восходы —  дней и ночей череда. В жизни земной  не избежать разлук, Седеют виски —  редеет дружеский круг. Быстро — не остановишь —  несутся-летят года, Время умчится, как жеребенок,  вырвавший повод из рук... Не будьте глупцом,  мой друг! Зачем добиваться  высоких постов? Лучше вину  посвятить досуг — Осушая чашу за чашей,  пьянеть средь цветов.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Зима ("От снега — белым-бело...")

От снега — белым-бело. Ворота все замело. Не видно людей,  на душе тяжело. Увяли — пожухли  розы над быстрой рекой — Это, верно, Циньцзян,  а там и речное село. Не с кем слово сказать —  опустел ароматный покой. Только кто-то один,  опершись на перила, стоит,  объятый глубокой тоской.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

Осень ("Ветер воет-свистит...")

Ветер воет-свистит, Дождь осенний летит — Разбудили даже Чэнь-бо — отшельника,  вечно спящего старика. В сердечных сетях  рыбою бьется тоска, Течет из глаз бесконечная  слез река. Холод. Цикады умолкли, Только слышен порой  стрекот сверчка. Дождь все сильнее льет. По широким листьям банана  шумно колотит-бьет.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

"Девичья печаль"

I. "К рассвету дождь перестал..."

К рассвету дождь перестал.  Прекрасны горы в дали. На реке половодье —  острова под воду ушли. Облокотясь на перила,  вдаль устремляю взгляд, Спускаюсь с башни высокой. Становится с каждым днем все печальней  осенней природы закат.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

II. "Осени поздней пора..."

Осени поздней пора. Западный ветер  срывает с утунов листы. Давно отошла жара. Последние пахнут цветы. На крючках из нефрита  занавески от ветра дрожат. Таинственен, пуст в ясный день  маленький сад. Я одиночеству рада. Слышу с высокой ивы  доносится пенье цикад.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

III. "Отчего так грустна?..."

Отчего так грустна? Отчего печали полна? Давно любимый покинул меня,  бледнею с тех пор красотой. На яшмовом столике зеркало  покрылось пылью густой. Сижу за шторои зеленой одна,  узор вышиваю простой. Как узнаешь ты, что запястье из яшмы  сломано, снято с руки? Как узнаешь ты, что хмурю теперь  бровей моих лепестки?

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

IV. "Где он сейчас?.."

Где он сейчас? Чьи руки в своих  он держит теперь? Маленький флигель —  за ширмой серебряной  песни, веселье, вино... Не проклинаю — мне все равно. Воспоминанья о прошлом  исчезли давно.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

V. "Рукавом заслоняюсь — тошно, тоскливо мне..."

Рукавом заслоняюсь —  тошно, тоскливо мне. Горесть мою  потопить невозможно в вине. Уныло рисую  узор на замшелой стене. Ткать не берусь —  стали трудны дела, А когда-то прилежна была... Так случилось: любовь Незаметно пришла,  потом незаметно ушла.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Перевод: Торопцев С.А.

"Взяла я цинь на колени, душа печали полна..."

Взяла я цинь на колени, душа печали полна, струится прозрачная песня — разлукой она рождена. Луна за узорным окошком ясна, порывы ночного зефира тихи. Пальцы легки, скорбная песня людям слышна. Внемлю чистой мелодии, павшей на спящую землю.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Как норовистый конь, сердце рвется куда-то..."

Как норовистый конь, сердце рвется куда-то... Прочь! — От злобных ветров, от назойливой пыли мирской! Сон под кроной густой... Не тревожьте меня, не надо. Я покину ристалище славы, найду свою радость в пещере глухой.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Неужто уходит весна? Сережки летят с тополей..."

Неужто уходит весна? Сережки летят с тополей. В покоях моих тишина, но утром — поет соловей. Увы, бесполезна парчовая нынче строка, лишь только во сне вернуться возлюбленный может. Одежда на мне широка, а талия, хоть и тонка, — я в доме одна.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Плачут птицы в тенистых ветвях..."

Плачут птицы в тенистых ветвях, милый — за белой стеной. Нас застигло чувство весеннее... Его смоет осенней волной.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Снежинки, танцуя, как сливовые лепестки..."

Снежинки, танцуя, как сливовые лепестки, сокрыли деревню, где редкие вились дымки, красивой густой пеленой. Из леса доносится карканье птицы ночной. Смотрю на засохший тростник, отраженный рекой, на челн, что оставили осенью здесь рыбаки.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Безмятежность (" Когда захочу — брожу...")

Когда захочу — брожу, а то в холодке посижу, голоден — ем и пью, песни пою во хмелю, устану — лягу, ковер из трав подстелю. Бескрайня земля, чиста, не угасает звезда... Будь беззаботен всегда!

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Осень ("Так ветер свистит, так ливень стучит...")

Так ветер свистит, так ливень стучит, что даже сонливый Чэнь Бо* встревожен, не спит. В раздумьях печальных душа безотрадна, и слезы струятся, и дрожь... Стрекочет озябший сверчок, но смолкла, замерзнув, цикада, и мерными каплями бьет по бананам дождь. Примечания

... сонливый Чэнь Бо... — Чэнь Бо — знаменитый отшельник, живший в смутное время Пяти династий (Х в.). Удалившись на священную гору Хуашань, совершенствовался в постижении Дао и в дыхательных упражнениях. Был известен тем, что однажды провел в состоянии медитативного транса более ста дней.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"О чувствах"

1. "Все стихло. Мы под пологом желанья..."

Все стихло. Мы под пологом желанья, ты на колени встал, ты ждешь лобзанья. Ах, от тебя — одни терзанья! Но я немного поворчу и оттолкну... И захочу... (мелодия "Ибар")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

3. "Серебряный светильник догорел..."

Серебряный светильник догорел, под пологом в слезах изнемогаю, в ночи сиротской чувства тают. Одна под одеялом — мой удел, согреться телом, сердцем остывая. (мелодия "Ибар")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Ян Го (XIII в.)

Перевод: Витковский Е.В.

Срываю лотосы ("С лодки на озере лотос рву...")

С лодки на озере лотос рву,  приятен путь для гребца. Плыву домой,  хрустальна гладь озерца. Едва заслышу степной напев —  горькие слезы из глаз. Встречи настанет ли час? Распустились мальвы и отцвели,  нет известий от вас. Холода пришли. Утки и журавли Улетают прочь, —  не встретят ли вас вдали? (мелодия "Сяотаохун")

Источник: "Светлый источник", 1989

Бо Пу (1226?-1306)

Китайский драматург (в жанре цзацзюй) и поэт (в жанрах цы и цюй).

Уроженец провинции Хэбэй, по другим источникам — провинции Шаньси. Сын крупного чиновника Чжурчжэньского государства Цзинь. В знак верности династии Сун (его отец был сановником одного из императоров) отказался служить монголам (династии Юань) и занялся литературным трудом. Вел богемный образ жизни. Лишь на склоне лет, когда его сын преуспел в служебной карьере, вернулся к привычному для высокопоставленного чиновничества кругу занятий.

Поэтическое творчество Бо Пу представлено сборником цы "Небесная свирель" и 37 цюй. На русский язык переведено около 20 стихотворений.

Бо Пу — автор 16 пьес-цзацзюй, из которых до нашего времени сохранилось три: "История Восточной стены" и переведенные на русский язык "Дождь в платанах" или "Осенней ночью Сюань-цзуна печалит дождь в чинарах" (в ней изображена любовь императора Сюань-цзуна к его наложнице Ян Гуйфэй) и комическая "Скакун возле ограды" (русские варианты перевода названия — "На скакуне возле ограды", "Всадник у стены"; в ней ставится вопрос о праве молодежи на известную свободу в выборе спутника жизни).

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Один из ведущих драматургов и поэтов в жанре цюй (саньцюй) эпохи Юань (1271-1368). Сын чиновника чжурчжэньской династии Цзинь, он во время захвата Китая монголами уцелел благодаря покровительству известного поэта Юань Хаовэня. Большей частью жил на севере, в современной провинции Хэбэй, вел праздный образ жизни. Главное произведение — историческая трагедия "Утун юй" ("Дождь в платанах"). Главный персонаж, император династии Тан (618-907) Сюань-цзун (правил 712-756), забросил дела правления, увлеченный молодой наложницей Ян Гуйфэй. Она состоит в связи с военачальником Ань Лушанем, которого император отправляет в ссылку. Тот поднимает мятеж и идет на столицу. Государь с оставшимися верными ему войсками отправляется в глубинную провинцию Сычуань, но по дороге солдаты требуют предать смерти наложницу и ее брата, первого министра, считая их виновниками всех бед. Сюань-цзун вынужден согласиться. В заключительном акте — одной из поэтических вершин юаньского театра — император под шум дождя предается воспоминаниям о возлюбленной, которая является ему во сне в облике небожительницы.

В пьесе "Цянтоу машан" ("Верхом у ограды") рассказывается о тайном любовном союзе сына преуспевающего министра Пэя с дочерью опального сановника Ли. Поначалу счастливый, этот союз распадается из-за вмешательства кичливого и своенравного министра и лишь с большим трудом восстанавливается вновь (причем главную роль играют жалобные уговоры детей Пэя и Ли).

Источник: Синология.ру, автор В. Ф. Сорокин

* * *

О жизни Бо Пу известно немного. Он родился в Чжэндине (в современной провинции Хэбэй), рано потерял мать, уведенную в плен монголами. Отец его поселился в Южной Столице (нынешний Нанкин), где Бай Пу, уже при монголах, начал свою деятельность драматурга. Написал четырнадцать пьес, из которых дошло до нас три, в том числе знаменитейшая пьеса "Дождь в платанах ". Умер в начале XIV в.

Бо Пу известен также как незаурядный поэт, автор тонких лирических арий (цюй), широко известных современникам. Входит в число "четырех великих периода Юань".

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Перевод: Лисевич И.С.

"В горах — весна. Высокий терем под ласковым теплом притих..."

В горах — весна. Высокий терем Под ласковым теплом притих. Изгиб перил, в дверях решетка Для занавесок расписных... И тут же — дворик, где качели Меж тополей нашли приют; К деревьям ласточки слетелись, И звонко иволги поют. Над быстрой речкой мостик дремлет, Цветы роняют свой убор. Над одинокою деревней Закат лучи свои простер. В вечерней дымке чуть белея, На старом дереве, как сук, Сидит ворона с белой шеей... Тень лебедя мелькнула вдруг... А дальше — поле зеленеет, Цветы пестрят по склонам гор, Багрянцем листья пламенеют, И желтых трав лежит ковер...

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Перевод: Меньшиков Л.Н.

Песня рыбака. На мотив "Опьянен восточным ветром" ("Возле берега желтый камыш, переправа подернута белою ряской...")

Возле берега желтый камыш,  переправа подернута белою ряской. На плотине зеленые ивы,  островок зарастает осокою красной. Пусть никто за меня  головы не положит своей, Но встречаю я тут  не таящих обиды друзей. Хорошо над осенней рекой  белым цаплям и чайкам привольно летать. Пусть я сотнями тысяч людей не владел —  моя гордость вельможам под стать. Я — рыбак, друг волны и дождя,  никогда не умевший ни читать, ни писать.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Перевод: Смирнов И.С.

"После попойки можно ли браться за труд?..."

После попойки  можно ли браться за труд? Разве в нетрезвую голову  мудрые мысли придут? В вино погрузившись,  забудешь славу и честь, Деяний великих,  смытых вином, не перечесть. Пьяный загубит  стремленья, великие, как небосклон. Однако трезвеннику Цюй Юаню —  упреки со всех сторон, Тогда как любитель вина Тао Цянь  людьми высоко превознесен!

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Перевод: Торопцев С.А.

"Багровое солнце ушло на закат..."

Багровое солнце ушло на закат, осеннее небо сомкнулось с осенней водою. За дальними тучами дикие гуси кричат. Быть может, они, наконец, принесут письмецо дорогое? ..

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Игра на флейте ("Тучу пронзила, скалу — на куски!...")

Тучу пронзила, скалу — на куски! — голосом яшмы прозрачным волшебная флейта, иней с небес пал на пески, мечутся птицы под ветром, сбиваясь с полета, облачко скрыться спешит на балкон Фэнхуан*, в сумерках кажутся снегом цветы мэйхуа. Вдруг — тишина... Флейта затихла. Над теремом всходит луна. Примечания

... на балкон Фэнхуан... — Пагода Фэнхуан, т. е. пагода фениксов, находилась к югу от Южной столицы, г. Нанкина. В своем стихотворении "Башня фениксов" ("Фэнхуан тай") Ли Бо за много веков до Бо Пу писал: "На Башне Фениксов фениксы резвятся, самец, покинув башню, в реке пустынной плывет по воле волн".

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Игра на цине ("Циня струна, словно лед, холодна...")

Циня струна, словно лед, холодна, пальцы искусны — песня тепла и нежна. Слышу, как иволга вылетела из леска, ветер шумит, ниспадают дожди... Ночь глубока, лодка цветистая скрылась среди тростника. Слез не унять, на душе затаилась тоска, песня грустна... Сянжу ушел, и Вэньцзюнь остается одна*. Примечания

Сянжу ушел, и Вэньцзюиь остается одна... — намек на историю любви одного из великих поэтов прошлого Сыма Сянжу (179-118 гг. до н.э.), которая дошла до нас благодаря "жизнеописанию", составленному Сыма Цянем (145-86 гг. до н.э.). Горячо любя друг друга, Сыма Сянжу и Чжо Вэньцзюнь презрели важнейшие условности своего времени: обязательное заключение брака только с согласия родителей и родственников, запрет вдове вторично выходить замуж ("добродетельная" жена должна была хранить верность супругу и после его смерти). Сбежав тайком, молодые супруги открыли винную лавочку и жили счастливо, не гнушаясь никакой работой. Но затем чувство Сыма Сянжу, достигшего высоких должностей при императорском дворе, стало остывать, и он пожелал взять наложницу. Согласно конфуцианским нормам, жена не должна была ревновать, но Чжо Вэньцзюнь воспротивилась. В своей горестной песне — "Плач о седой голове" — она напоминает мужу о прежней любви и обнажает перед ним всю свою душевную боль. Эффект был таков, что Сянжу отказался от своего намерения. Этот сюжет хорошо известен в китайской литературе, а тему Чжо Вэньцзюнь развивали и варьировали такие великие поэты, как Бао Чжао, Ли Бо, Юань Чжэнь, Бо Цзюй-и и другие.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Рыбак ("Желтый тростник над недвижной болотной водой...")

Желтый тростник над недвижной болотной водой, ивы зеленые свесились с дамбы крутой. Здесь не услышишь клятвы пустой. Цапля да чайка кружат над рекой — эти друзья неразлучны с тобой. Счастлив и горд, как всесильный владетельный князь, — темный старик над рекой восседает с удой.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Тяньцзинша"

Зима ("Прозвучал рожок где-то за окном...")

Прозвучал рожок где-то за окном, Тонкий серпик смотрит на затихший дом. Речку, склоны горные снегом замело. Частокол бамбуковый да дымок над кровлями — притулилось к берегу дальнее село. (мелодия "Тяньцзинша" )

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Осень ("Село забытое. Последний луч...")

Село забытое. Последний луч. Застывший вран на дереве. Туман. Гусь сирой тенью выпал из-за туч. Гора черна. Вода темна. Цветы желтеют, и листва красна. (мелодия "Тяньцзинша")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Осень ("Упали осколки вечерней зари на село...")

Упали осколки вечерней зари на село, на ветке, подернутой дымкой, нахохлился ворон, последняя лебедь отчаянно машет крылом, желтеют цветы, пламенеют листы, вода зеленеет, чернеют недвижные горы. (мелодия "Тяньцзинша" )

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Весна ("Весенний ветер. Солнце. Тёплый склон...")

Весенний ветер. Солнце. Тёплый склон. За занавеской шелковой — балкон, меж тополей — качели. Певуний-иволг трели и лепестки в речушке под мостком. (мелодия "Тяньцзинша" )

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Весна ("Солнце пригрело весенний склон...")

Солнце пригрело весенний склон, ветер ласкает резной балкон, меж тополей затаились качели, иволги в ивах запели, и лепестки плывут под мостком. (мелодия "Тяньцзинша")

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Лето ("Прервался дождь, уходят облака...")

Прервался дождь, уходят облака. Остуженная дыня так сладка! Навис над домом ивовый шатер, и, расстелив под пологом ковер, снимает дева тонкие шелка. (мелодия "Тяньцзинша" )

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Циндунъюань"

"Травы лечат печаль, смех даруют цветы..."

Травы лечат печаль, смех даруют цветы. Сбрось чиновничью шапку, уйди от мирской суеты! Был могуч Чжан Хуа — но его затерялись следы, был разумен Цзыя — но его затерялись следы, краснословен Лу Цзя* — и его затерялись следы... Всю премудрость ушедших веков ты услышишь в словах рыбаков. (мелодия "Циндунъюань") Примечания

...Чжан Хуа... Цзыя... Лу Цзя... известные военные и политические деятели древности.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

"Янчуньцюй"

"Провидение"

1. "И бесчестье, и честь — лишь пустые слова..."

И бесчестье, и честь — лишь пустые слова, не гадай, кто тут прав или кто виноват, лучше в книги уйди и сокройся в стихах, руки спрячь в рукава*, будь блажен, как бедняк. (мелодия "Янчуньцюй") Примечания

...руки спрячь в рукава... — символическое обозначение ухода от мира, от бренности.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

2. "Будет утром вино — буду утром хмелен..."

Будет утром вино — буду утром хмелен... Но задумайся, прежде чем выпить вина. Океан бытия пылью запорошен, жизнь страданий полна. И уходят друзья... Седина... (мелодия "Янчуньцюй")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

3. "Я пленен не вином — я стихами пленен..."

Я пленен не вином — я стихами пленен, чуть душа запоет — я уже не хмелен. Я свободен тогда, когда в небе луна. Что мне люди! От Неба — и песня, и чарка вина. (мелодия "Янчуньцюй")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

3. "Я пленен не вином, я стихами пленен..."

Я пленен не вином, я стихами пленен, обращаюсь к стихам, когда зол и хмелен. Что мне люди! — Свободу дарует луна. Дар небесный — мелодия, песня и чарка вина.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Ху Чжиюй (1227-1295)

Ху Чжиюй (кит. 胡祗遹, 祇遹, 1227-1293), также известный как Пурпурная гора Ху (кит. 紫山胡), был писателем китайской поэзии Саньцюй во времена династии Юань.

Он был из Цичжоу Уань (ныне часть провинции Хэбэй) и рано осиротел. Тем не менее он прилагал все усилия к учебе и общался с другими выдающимися людьми. В 1260-х годах он поднялся до высокого официального положения Эрудита Суда Императорских Жертв. Однако он вызвал неприязнь мусульманского верховного министра финансов Ахмада Фанакати (?-1282). Тогда Ху был вынужден занимать более низкие официальные должности. Другие писали о нем, что чиновники его боялись, а обычные люди его любили. Его произведения в основном были поэзией. На него сильно повлияла песенная поэзия с ее прямотой и отсутствием орнамента. Его стихи санку (散曲) были очень грамотными, что характерно для того времени. Он также был одарен множеством литературных форм, а также был искусным каллиграфом. Он является автором сборника стихов и эссе "Полное собрание пурпурных гор", которое в настоящее время насчитывает двадцать шесть томов. Восьмой том содержит "Предисловие к тому стихотворений Хуана", "Предисловие к поэмам Чжао Вэньи", "Предисловие к стихотворениям Чжу" и другие статьи, которые являются ценным материалом для изучения юаньцюань. "Тайхэ Чжэнъинь Пу" Минг Чжу Цюань прокомментировал слова "как одинокая луна в осеннем озере".

Источник: https://ru.qaz.wiki/wiki/Hu_Zhiyu

Перевод: Витковский Е.В.

"Ибанъэр" ("Половина")

Осень ("Зеленых лотосов нет почти, хризантемам желтеть пора...")

Зеленых лотосов нет почти, хризантемам желтеть пора. Красные листья с утунов летят, на стволах темнеет кора. Одеяло тепла почти не дает: похолодало вчера. Осень пришла, иней с утра. Стужу несут западные ветра. (мелодия "Ибанъэр")

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Лу Чжи (1235?-1314?)

Крупный поэт, эссеист. Родился на территории нынешней провинции Хэбэй. Недолго служил на высоких должностях. Дружил с Бо Пу и Ма Чжиюанем. Сохранилось 120 коротких стихотворений с размышлениями о величии древности, о благости природы, о встречах и разлуках, с анакреонтическими мотивами, с раздумьями о духовном и таинственном.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Перевод: Торопцев С.А.

"Цинпинлэ" ("Безмятежная радость")

Осенний ландшафт ("Сосна с обрыва вниз упасть стремится...")

Сосна с обрыва вниз упасть стремится, закатный блик пересекает птица. Куда ни глянь — лишь горы да гладь воды искрится. Осенним духом полнятся просторы, и парус мой один в ночной тиши, как нарисованный, в безбрежье рек спешит. (Мелодия "Чэньцзуйдунфэн" — "Мертвецки пьяный восточный ветер")

(Синонимичное название мелодии — "Цинпинлэ" — "Безмятежная радость")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Яо Суй (1239-1314)

Перевод: Витковский Е.В.

Четыре сезона — отрывок ("Густа-густа трава. Чиста-чиста синева...")

Густа-густа трава. Чиста-чиста синева. Девушки с юношами весной гуляют у всех на виду. В дворцовых покоях скользит ветерок, ласточка мчит ко гнезду. Неразлучницы-утки дремлют в теплом пруду. Благодатно цветы расцветают в зеленом саду. (мелодия "Бобудуань")

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Перевод: Попков Ю.

Посылка дорожной одежды ("Коль пошлю одежду мужу...")

Коль пошлю одежду мужу —  Не вернется он домой. Не пошлю ему одежду —  Холод проберет зимой. Отправлять ли мужу платье? —  Я гадаю день-деньской И, несчастная, теряю  От сомнения покой.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Чэнь Юаньпин (1240?)

Перевод: Корчагин В.А.

Под впечатлением осеннего вечера ("Грустишь, и за цветами лотоса не тянется твоя рука...")

Грустишь, и за цветами лотоса Не тянется твоя рука. Перед тобою — опустевшая, В тумане осени, река. Вечерним солнцем освещенные, Вдаль гуси дикие летят. Тебе глубокой этой осенью Они отрады не сулят. Ты хочешь боль из сердца выбросить, А боль становится острей — И вот ложится, непокорная, На дуги тонкие бровей. Стихами излила любовь свою — Отослан красный тот листок... Но воду под мостом узорчатым Река уносит на восток. Взглянув на терем свой, подумала, Что незачем идти домой, Хотя давно уж над дриандрами Поднялся месяц молодой.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Гао Кэгун (1248-1310)

Гао Кэгун (1248-1310) — китайский художник времён династии Юань. Происходил из клана уйгуров с северо-востока страны. После установления власти Юань был приглашён на государственную службу, сделав успешную карьеру и дослужившись до звания гун, а впоследствии — должности начальника Департамента наказаний; известен тесными связями с чиновниками-китайцами юаньского двора. В 1299 году стал членом восстановленной академии Ханьлинь. Умер в Даду. Перу Гао Кэгуна принадлежат работы в жанрах шань-шуй (山水, "живопись и изображение гор и вод") и мо-чжу (墨竹, "бамбук, нарисованный тушью"), при этом его пейзажная живопись отличается большим стилистическим разнообразием, нежели композиции из бамбука.

Источник: "Википедия.ру"

* * *

Гао Кэ-гун — 高克恭, Гао Янь-цзин 高彥敬, прозв. Фаншань-даожэнь 房山道人 (Даос с горы Фан; Фан — горный массив в пров. Хэбэй).

1248, окрестности совр. Пекина, — 1310.

Политик, живописец, один из шести крупнейших (наряду с Ван Мэном, Ни Цзанем, У Чжэнем, Хуан Гун-ваном и Чжао Мэн-фу) художников эпохи Юань 元 (1271-1368). Был родом из древнего уйгурского клана, представители которого жили в северо-восточном регионе Китая. Сразу после провозглашения династии Юань Гао Кэ-гун был принят на службу монгольскими властями и, сделав успешную карьеру, дослужился до поста начальника Департамента наказаний (Синбу 形部). В 1299 был введен в штат воссозданной монголами Академии Ханьлинь (Ханьлиньюань 翰林院) — центрального государственного учреждения. Находясь при дворе, Гао Кэгун поддерживал тесные связи с сановниками-китайцами, в т.ч. с Чжао Мэн-фу.

Источник: Синология.ру

Перевод: Витковский Е.В.

Проезжая по округу Синьчжоу ("На две тысячи ли вокруг прекрасны земли на вид...")

На две тысячи ли вокруг прекрасны земли на вид. Вдоль дороги чиновничьей весь откос бегониями увит. Прошлогодние листья ветер метет, поторапливает коня. Еще усердней, чем человек, весенний ветер спешит.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Ван Шифу (1250-1307)

Китайский драматург (юаньская драма), живший предположительно на рубеже XIII-XIV вв. Родом из района Даду. Родился приблизительно в 1250 г. Настоящее имя — Дэсинь; писал под псевдонимом Шифу. Годом смерти считается около 1307.

Написал 14 пьес-цзацзюй; сохранились 3 полностью и 2 в отрывках.

Самое значительное произведение — "Западный флигель" (西廂記), сюжет которой восходит к новелле Юань Чжэня (799-831) "Повесть об Ин-ин" и позднее неоднократно разработан в литературе и фольклоре (Ван Шифу заимствовал его из чжугундяо "Западный флигель" Дунь Цзеюаня, конец XIII в.). Эта пьеса перерабатывалась в сказки, которые исполнялись под музыку. По пьесе можно судить и об изменении в обществе, где появилось уважение к горожанам. Также звучала насмешка над буддистами, они назывались тунеядцами.

Традиционная форма цзацзюй (четыре действия и сецзы) была реформирована автором коренным образом: "Западный флигель" представляет собой пять пьес, объединенных в одну (всего 20 действий и пять сецзы). В течение нескольких столетий существует неподтвержденная версия, что последнюю часть написал после смерти Ван Шифу Гуань Ханьцин.

В свою очередь драма Ван Шифу "Западный флигель" послужила основой для многих вариантов этого сюжета под названием "Окончательный", "Наоборот", "Позднейший", "Продолжение" созданных при династиях Мин и Цин.

Новаторством писателя является усложнение характеров героев. Автор пытается сосредоточиться на внутреннем мире героев, он хочет показать именно их личные чувства.

Сюжет пьесы разворачивается вокруг школяра Чжана Цзюньчуй, который влюбляется в красавицу Цю Инъин. На похоронах отца бандиты требуют выдать в жену Цю Инъин, но Чжан Цзюньчуй хитростью не допускает такого развития событий. Сам он надеется, что жениться на этой девушке.

В пьесе "Заброшенная гончарня" благородный, но бедный студент влюбляется в знатную девушку и добивается взаимности. На пути к счастью встают преграды, но юноша преодолевает их, блестяще сдав государственный экзамен.

Значительный критик и драматург поздней Мин Цзинь Шэнтань (1608-1661) отметил значение пьесы "Западный флигель", включив ее в свой классический сборник "Шесть гениальных произведений" (кит. 六才子書) после произведений таких авторов, как Чжуан-цзы, Цюй Юань, Сыма Цянь, Ду Фу и Ши Найань.

В дальнейшем (при династии Цин) произведения Ван Шифу рассматривались как глубоко аморальные из-за характерной для его творчества запретной в Китае темы добрачного знакомства. "Западный флигель" был запрещен одним из первых произведений китайской классической литературы. Появилось предание, что, не закончив "Западный флигель", Ван Шифу получил "кармическое воздаяние" — откусил себе язык и скончался. Или по другой версии сердце Ван Шифу не выдержало мук героев его пьесы, и он упал мертвым после создания следующих строк:

В тяжелых небо облаках, В увядших лепестках земля. Поднялся с запада суровый ветер, И гуси с севера на юг летят. Узнай же, отчего так покраснел под инеем весь лес — Он опьянел от пролитых при расставании слез!

Пьеса "Западный флигель" шла в советских театрах в переработке А. П. Глобы под названием "Пролитая чаша".

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Ван Шифу (Ван Дэсинь, годы жизни неизвестны, умер до 1330 г.) выдающийся драматург, родом из Даду (нынешний Пекин). В молодости служил, но потом "удалился в тень" и писал пьесы для народного театра. Среди них великая пьеса "Западный флигель", до сих пор идущая на китайской сцене, являя редкий пример сценического долголетия. Пьеса эта состоит из пяти частей, продолжающих друг друга. По некоторым сведениям, драматург умер, не успев завершить пьесу, и пятая, заключительная часть дописана его другом Гуань Ханьцином. Сохранилось также несколько стихотворений Ван Шифу в жанре цюй.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

* * *

Ван Шифу — автор одного из самых прославленных и крупных по размерам (20 актов) юаньских драматургических произведений (цзацзюй) "Си сян цзи" ("Западный флигель"). В основе сюжета — новелла "Ин-ин чжуань" ("Повесть об Ин-ин") Юань Чжэня (779-831), не раз подвергавшаяся переработке в различных жанрах. Наиболее близок по времени и по объему к "Западному флигелю" Ван Шифу одноименный сказ в жанре чжугундяо Дун Цзеюаня (рубеж XII-XIII вв.). Сюжет пьесы несложен. Бедный студент Чжан Гун по пути в столицу встречает в монастыре вдову министра Цуй и ее дочь Ин-ин. Между молодыми людьми вспыхивает любовь. Мать против неравного брака, но вынуждена дать согласие, с тем чтобы Чжан Гун организовал защиту монастыря от осадивших его разбойников. Осада снята, но вдова неожиданно объявляет молодых нареченными братом и сестрой. Молодые в отчаянии, но с помощью ловкой и смелой служанки Хуннян им все же удается тайно встретиться. Поставленная перед свершившимся фактом, вдова еще пытается чинить препоны, но вынуждена уступить. Чжан Гун "реабилитирует" себя успешной сдачей экзаменов. Такой финал коренным образом отличает пьесу Ван Шифу от новеллы Юань Чжэня, заканчивавшейся проповедью "домостроевской" морали. Драматург провозглашает право на свободу чувства, на выбор спутника жизни. Большой объем пьесы позволяет ему детально обрисовать характеры персонажей, изобразить в совершенных по форме стихах их переживания. Пьеса многократно переделывалась в соответствии с требованиями более поздних театральных жанров, ее сценическая жизнь продолжается. Ван Шифу принадлежат также пьесы "Пояо цзи" ("Заброшенная гончарня") — еще одна вариация на тему о богатой невесте и бедном ученом, но с более запутанной интригой, и "Личунь тан" ("Зал Прекрасной Весны") — комедия на якобы исторический сюжет.

Источник: Синология.ру, автор В. Ф. Сорокин

Перевод: Меньшиков Л.Н.

В разлуке. На мотив "Песни народа Яо"

1. "С тех пор, как я с вами рассталась..."

С тех пор, как я с вами рассталась,  далекие горы темны и печальны. Следить нету сил за бегущею в даль  рекою прозрачной, хрустальной, Глядеть, как приходит весна  и кружится ивовый пух надо мною, Встречать расцветающий персик,  играющий ясной улыбкой хмельною, Смотреть, как в покоях моих  под ветром расходится дым от курений, И дверь запирать, когда в дом  врывается дождик вечерний, весенний. Примечания

Яо — легендарный император Китая, правление которого, относимое к XXII в. до н. э., считается временем, когда народ благоденствовал

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

2. "Мне страшно, когда темнота сменяется снова ночной темнотою..."

Мне страшно, когда темнота  сменяется снова ночной темнотою. Застыла душа у меня —  но как же не быть ей застывшей душою? Чуть высохнут старые слезы,  я новые слезы на платье роняю; Изранено сердце мое —  о сердце израненном я вспоминаю. Как я похудела за эту весну!  Примерить я платье решила — Но пояс его  становится шире и шире.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Ма Чжиюань (1250?-1323?)

Один из ведущих юаньских драматургов (в жанре цзацзюй) и поэтов (в жанре цюй).

Родился в столице. Первую половину жизни провел в Даду, где был видным участником "Книжного общества юаньчжэнь". Затем поступил на службу и занимал видные посты в провинции Чзянчжэ (нынешние Цзянсу и Чжэцзян). После этого ушел со службы и вел уединенный образ жизни.

Как поэт прославился пейзажной и любовной лирикой. До нас дошло 120 его цюй (曲). Многие из них воспевают уход из мира и радости отшельнической жизни.

Создал 13 пьес, из которых до нас дошли 7 (одна из них принадлежит драматургу частично). Наиболее известна из них трагедия "Осень в ханьском дворце" или "Лебединая песня и вещий сон осенью в ханьском дворце" (полное название — "Сон отгоняет крик одинокого гуся осенней порой в ханьском дворце") — признанный шедевр юаньской драматургии на любовно-исторические темы.

В пьесах "Бешеный Жэнь" и "Юэянская башня" драматург разрабатывает даосские мотивы, которые выражает через мифологические сюжеты.

Пьесу "Сон о желтом просе" написал с тремя соавторами — драматургом Ли Шичжуном, актерами Хуа Лиланом и Хун Цзыли.

В честь Ма Чжиюаня назван кратер на Меркурии.

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Витковский Е.В.

"Бобудуань"

Одеянье из простого холста ("Облачась в одеянье из простого холста...")

Облачась в одеянье  из простого холста, Для вопроса героям —  отворяю уста: Рвались к высочайшей власти князья,  нынче — труха трухой. Во дворцах шести величайших родов  лес да ковыль сухой. Где были могилы чиновничьи в ряд —  крестьянин идет за сохой. Все это — сон плохой. (мелодия "Бобудуань")

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

"Сыкуайюй" ("Четыре кусочка яшмы")

"Ухожу на покой"

IV. Ухожу на покой ("Снова, как в старину, рыбы куплю к вину...")

Снова, как в старину, Рыбы куплю к вину, На горы далекие, на облака взором спокойным взгляну. Чистому ветру, ясной луне долг стихотворный верну. Я — человек беззаботный, ленивый, прямой. Никаким особенным даром путь не отмечен мой. Прощаюсь — пора домой. (мелодия "Сыкуайюй" — "Четыре кусочка яшмы")

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

"Тяньцзинша"

Осенние мысли ("Дремлют вороны, сухие шуршат тростники...")

Дремлют вороны, сухие шуршат тростники. Маленький мост Хижина возле реки. Лошадь бредет по старой дороге в пыли. Вечернее солнце заходит вдали. Охватила печаль человека у края земли. (мелодия "Тяньцзинша")

Источник: "Светлый источник", 1989

"Осень"

I. "Как сон мотылька, незаметно пройдут сто лет..."

Как сон мотылька, незаметно пройдут сто лет. Обернусь, поступки свои оценю — им оправдания нет. Нынче немало весенних примет — Осыплется утром с деревьев цвет. Чарку допил, светильник задул, едва забрезжил рассвет. (мелодия "Есинчуань")

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

II. "Размышляю: где циньского дома дворцы..."

Размышляю: где циньского дома   дворцы,  где ханьского дома врата? Столицы их в упадок пришли,  над ними трава густа. Не знает о них ни рыбак речной,  ни дровосек лесной. Кладбище предо мной: Могилы обхожу стороной. Где добрый лежит человек?  Где дурной? (мелодия "Есинчуань")

Источник: "Светлый источник", 1989

III. "В деянья древние — в заячью нору..."

В деянья древние — в заячью нору  по лисьим следам иду. Героев много в каждом роду. Прочны треножников ножки,  но из них не цел ни один. Где Вэй? Где Цин? (мелодия "Есинчуань")

Источник: "Светлый источник", 1989

IV. "Богатство небом тебе дано..."

Богатство небом тебе дано. Роскоши да не послужит оно. Недолги прекрасные ночи и дни,  уразумей. Дети богатых семей Обратили в железо  свои сердца. Ни один из них не достоин  своего расписного дворца. (мелодия "Есинчуань")

Источник: "Светлый источник", 1989

V. "Багряное солнце съезжает вниз..."

Багряное солнце съезжает вниз,  на запад, туда, где тьма — Будто повозка  спешит в долину с холма. В зеркало глянешь — не сожалей,  увидав на висках седину. Обувь снимай,  отходя ко сну. Горлице, вьющей гнездо, не тверди,  что непрочно ее витье. Лишь неразумному не дано  скрыть неразумство свое. (мелодия "Есинчуань")

Источник: "Светлый источник", 1989

VI. "Более нет забот. Отринуты слава, почет..."

Более нет забот. Отринуты слава, почет. Не клубится отныне красная пыль  у закрытых моих ворот. Свежей листвою дом осенен,  хороши деревья вокруг. Созерцаю зеленый холм вдалеке,  вкушаю тихий досуг. Смогу ли в хижине бедной жить,  где оградой служит бамбук? (мелодия "Есинчуань")

Источник: "Светлый источник", 1989

Перевод: Тер-Григорян А.Л.

"Тяньцзинша"

Осенние думы ("Зашелестит, высыхая, тростник...")

Зашелестит, высыхая, тростник, Крыльями хлопнет птица... Мостик над речкой грустно поник, Речка течет, струится. Рвется дорога навстречу мгле, Тощая кляча, тусклый закат... Самый любимый на всей земле Никогда не придет назад. (мелодия "Тяньцзинша")

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Перевод: Торопцев С.А.

"Плачут птицы горные утром у окна..."

Плачут птицы горные утром у окна, будят старца горного ото сна. "Возвращайся!" — слышится с ветки, мне. "Не дойдешь!" — разносится в вышине. Не найти ль пристанище — отдохнуть в тепле, в тишине? ..

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Уснули в домах, рассиялась луна..."

Уснули в домах, рассиялась луна, и тени прекрасных цветов заиграли на шторе окна. Качаются ветви — людская тоска им смешна. Сокрылась луна, и опять я осталась одна.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Вечерние снежинки над рекой ("Догорает закат, и кружится снежок...")

Догорает закат, и кружится снежок — то ли мэй лепестки, то ли ивы пушок. Живописная ночь опустилась над стихшей рекой. Свой улов собирает рыбак и уходит домой.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Гуси садятся на гладкий песок ("Догорает закат, и кружится снежок...")

Шлю письма на север, шлю письма на юг, средь трав и деревьев прибрежных теперь притулился. Так нежные утки, отставши от стаи, теряют подруг... Я много бродил, мой домишко давно покосился.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Осень ("За лазурной кисеею дева дремлет беззаботно...")

За лазурной кисеею дева дремлет беззаботно. я гляжу — и лоб покрылся влажным потом. После позднего застолья терем, к счастью, опустел. Долго с лестницы замшелой я на Млечный Путь глядел, и чулок намок... У колодца лист платана, светлячки роятся, и перила под луною серебрятся.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Четвертая луна ("Дуновенья вечерние нежны, прогоняют весну...")

Дуновенья вечерние нежны, прогоняют весну соловьиные всхлипы. Выпив браги из слив, мы свалились в канаву, ждут нас в доме на свитках прелестные лики. Как стихи безмятежны!..

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Бобудуань"

"Сижу над рекой и слежу за волной..."

Сижу над рекой и слежу за волной: взметнется, плеснет и проносится мимо. А горы на западе неколебимы. Спускаюсь к воде я с простою удой — И в душу нисходит покой. Мелодия "Бобудуань"

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Есинчуань" ("Ночью плыву на лодке")

Осенние чувства ("Век промелькнет, как бабочка во сне...")

Век промелькнет, как бабочка во сне, все минуло давно — взгляни назад. Еще сегодня рад весне, а завтра оголится сад. Так пей, пока светильники не догорят! (мелодия "Есинчуань — Ночью плыву на лодке")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

"Ломэйфэн" ("Ветер, сбивающий сливы")

"На лотосах капли дождя..."

На лотосах капли дождя, росинки на розах у стен, висит над двором аромат заинеенных хризантем. Как тень одинока! По веточкам сливы луна опускается ниже... Четыре часа прождала я напрасно. Жестокий, тебя ненавижу! (мелодия "Шоуянцюй / Ломэйфэн — Ветер, сбивающий сливы")

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"На розах росинки лежат..."

На розах росинки лежат, на лотосах капли дрожат, заинеенных хризантем висит над двором аромат. Как тень одинока! По сливе* луна опускается ниже. Весна за весною... Жестокий, тебя ненавижу! (мелодия "Шоуянцюй / Ломэйфэн — Ветер, сбивающий сливы") Примечания

* Здесь зашифровано движение времени от весенних роз — к лету, осени и вновь к весне (цветение слив).

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

"Сыкуайюй" ("Четыре кусочка яшмы")

"В чайник вина нацедил, свеженькой рыбки купил..."

В чайник вина нацедил, свеженькой рыбки купил и на просторе любуюсь на дальние тучи и горы. Здесь и родятся стихи — на ветру, под луной... Мысли мои от рождения слишком легки, быть мне чиновником не с руки. Уйду-ка домой! (Мелодия "Сыкуайюй — Четыре кусочка яшмы")

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Вздыхаю о мире ("Я бродил по луне и касался звезды...")

Я бродил по луне и касался звезды... В отчем крае теперь мои мысли просты, я совсем отощал при толстухе-жене и тоскую в постели, грущу на коне. Вот умру — отдохну в тишине. (мелодия "Сыкуайюй")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

"Тяньцзинша"

Осенние думы ("Черный ворон и старое древо с сухими плетьми...")

Черный ворон, и старое древо с сухими плетьми. Мост вознес над потоком горбатое тело. Конь усталый. И западный ветер на древнем пути. И светило на запад готово сойти. И с надорванным сердцем стоит человек у земного предела. (мелодия "Тяньцзинша")

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Простая радость"

1. "В лесной глуши живу, от всех далек..."

В лесной глуши живу, от всех далек, лишь только свежий ветерок порою залетит в мой скит. Мы с ним забыли о мирских делах — богатстве, славе, прочих пустяках.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

2. "В деревне дни беспечны и длинны..."

В деревне дни беспечны и длинны. Цикады дальние слышны, раскрывшиеся лотосы нежны, жужжат над ними медуницы. И я, как бабочка, лечу... — Такие снятся сны.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Гуань Чжунцзи (1262-1319)

Гуань Даошэн называют первой китайской художницей. Она не первая из существовавших, но первая из тех, кого мужчины-критики ценили настолько, что собрали и сохранили их работы. Она намного лет стала образцом образованной китайской женщины.

Гуань Даошэн происходила из благородного ученого семейства. Ее муж, Чжао Мэнфу, тоже был известным художником. В отличие от большинства женщин ее круга, она проводила много времени за пределами женской половины дома. Известно, что она рисовала фрески в храмах, а также путешествовала вместе с мужем по Южному Китаю, когда он разъезжал по своим делам.

Чжао Мэнфу, потомок императорской фамилии Сун, принял решение служить монгольским завоевателям Китая в их новой столице Даду (Пекин). В 1289 г. он вернулся домой и женился на Гуань, ей было 28, ему 36. Они прожили три года в Даду, а затем вернулись на родину в Усин в 1292 г. По-видимому, после возвращения она начала рисовать и писать стихи — ее сохранившиеся произведения датируются, начиная с 1296 г. до времени ее смерти.

Слава Гуань как художницы дошла до императора Жэнь-цзуна, и он запросил копии ее работ и образцы каллиграфии ее мужа и сына, чтобы "следующие поколения знали, что в мое правление была женщина, столь искусная в каллиграфии, и более того, что вся ее семья так же талантлива. Воистину, какая редкость!". Впечатленный ее талантами, Жэнь-цзун присвоил ей титул "госпожи царства Вэй" в 1317 г.

Гуань Даошэн объединяла свои навыки в поэзии, каллиграфии и рисовании, в картинах со стихами, записанными ее собственной рукой. Сохранилось много ее стихотворений, именно потому, что они воспроизводились в каталогах живописи.

В картинах и поэзии Гуань чаще всего встречается образ бамбука, который она сделала своей автобиографической эмблемой. Бамбук означал благородную личность, которая возвышается над низменным миром.

Многие свои произведения она посвящала сестре, Гуань Даогао, которая тоже была поэтессой.

Источник: "Книги, рекомендуемые феминистками"

* * *

Поэтесса, художник и каллиграф в Китае эпохи правления династии Юань.

Широко признанная в Китае как первая женщина-художник, Гуань Даошэн стала идеалом образованной китайской женщины в свое время и в последующие эпохи. Супруга знаменитого художника и каллиграфа Чжао Мэнфу, она и сама была значительным художником и каллиграфом. Используя в поэзии и рисунке стили, характерные для мужчин, она одновременно старалась сохранять собственный стиль и индивидуальность. Гуань Даошэн записывала свои стихи на свитках со своими рисунками, таким образом знакомя с ними широкую публику. Для ее стихов характерны переживания за мужа и детей, а также ирония и сарказм. Среди ее стихов есть один, выражающий недовольство тем, что муж взял наложницу, и серия, в которой она уговаривает его оставить жизнь при дворе.

Свитки Гуань Даошэн вместе с творениями ее супруга Чжао Мэнфу и сына Чжао Юна были собраны в одной коллекции монгольским императором Аюрбарибадой, который восторгался тем, что в одной семье собраны столь выдающиеся художники и каллиграфы.

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Басманов М.И.

"Ты — то же, что я, я — то же, что ты..."

Ты — то же, что я, Я — то же, что ты. И с нами — Большая любовь. А там, где большая любовь, там огонь, Пылающий в жарких сердцах. Вот глину беру И твой образ леплю, Леплю заодно И себя. Слеплю, И все вдребезги разобью, Осколки смешаю в воде. И снова Лепить буду, милый, тебя, И снова Себя слеплю. Ты будешь присутствовать В глине моей, А я в твою глину войду. Пока мы живем, Будем плотью одной, Умрем Будет вместе наш прах. (Мелодия "Цинцы")

Источник: "Голос яшмовой флейты", 1988

Надпись к картине с изображением мэйхуа (“Запорошенные снегом...”)

Запорошенные снегом, Как из нефрита, ветви, Красная яшма бутонов — Им холода страшны... Путник перед селеньем Замер, забыв всё на свете, — Залюбовался цветами В ярком блеске луны.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Строфы о рыбаке"

1. "В горы я уношусь мечтой, где средь мэй затерялся храм..."

В горы я уношусь мечтой, Где средь мэй затерялся храм, Там цветы, как из яшмы, в снегу Розовеют по южным ветвям. Над вершинами Светит луна, Ветер веет Под вечер всегда... Только ради запаха мэй Я готова вернуться туда! (Мелодия "Юйфу")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

2. "Я смотрю на юг, где Усинь — путь в четыре тысячи ли..."

Я смотрю на юг, где Усинь — Путь в четыре тысячи ли. И когда отрешусь я от дел Ради милой озерной земли! Что мне слава И выгода что! Все готова я Небу отдать... Был бы только рыбацкий челн — Время с удочкой коротать! (Мелодия "Юйфу")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

3. "Обитаю в Яньшане теперь, к государю близко совсем..."

Обитаю в Яньшане теперь, К государю близко совсем, Но все помыслы — о Дунъу, Лишь о нем дни и ночи все. Там чудесное Было вино, К нему — рыба, Живая еще... Без забот на приволье бы жить, А иное меня не влечет! (Мелодия "Юйфу")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

4. "Для иных положенья достичь вожделения крайний предел..."

Для иных положенья достичь Вожделения крайний предел, Мне же слава и знатность — ничто, Быть их пленницей — жалкий удел! И мечтаю я Об одном: Чтобы лодка Была под рукой, Чтобы петь под луной на ветру, Возвращаясь в свой дом на покой. (Мелодия "Юйфу")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Дэн Гуанцзянь (1270?)

Перевод: Корчагин В.А.

"Дождь перестал, и отразилась в воде вечерняя заря..."

Дождь перестал, и отразилась В воде вечерняя заря. На берегу песок остался, Следы прилива сохранив. Шум листьев, разносимых ветром, Проник сквозь кисею окна. Оплакиваю смену века, Что бурей с запада пришла. Тем вихрем был и я подхвачен И брошен на краю земли. Где блеск старинных церемоний? Величье, роскошь — все в былом. Над славным Уисяном солнце Склонилось к западу, как встарь. Все рухнуло, расцвет окончен. Где ж ласточки найдут приют? Мы, беглецы, гусям подобны: Они летят на дальний юг — Ночуют там под небосводом, С луною прячась в камышах!..

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Записки о Няояньшань ("Год на исходе — осень неизбежна...")

(Элегия) Год на исходе — осень неизбежна, Все небо в тучах, дождик и туман. В порывах ветра дышит холод снежный, Лес облетел, и грозен океан. Все краски мрачны, все вокруг печально, Весь день в тумане горы и река, Лишь крик гусей, как зов прощальный, Доносится сюда издалека. Спаслись они от стрел — зато силки готовы! Отстали от своих и жалобно зовут. Но к ним на зов крадутся птицеловы В овраг, где ветлы старые растут. Над краем темных гор летит большая птица, И быстро вдаль проносится, как тень... Ах, может быть, к нам солнце возвратится, Блеснув сквозь тучи? Завтра — новый день!

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Цзе Сисы (1274-1344)

Известный каллиграф, мастер стилей син 行, цао 草 и кайшу 楷书. Поэт.

Источник: Синология.ру

Перевод: Витковский Е.В.

Свиток с изображением пейзажа ("Чуть приметно деревья колышутся в дымке седой...")

Чуть приметно деревья колышутся в дымке седой. Светит луна над неровной горной грядой. У дальнего берега обратная лодка видна. Слева и справа утесы стоят над водой. Является мысль от мирских соблазнов уйти, С дровосеками и рыбаками дружбу отныне вести. Обширное озеро, синие горы вдали. В эту страну увы, не знаю пути.

Источник: "Ветви ивы", 2000

Чжан Кэцзю (1275-1345?)

Поэт и драматург. Сохранилось свыше 850 стихотворений и 9 циклов в жанре саньцюй. Писал о природе и о величии древности.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Перевод: Попков Ю.

"Я стою под лучами заходящего солнца..."

Я стою под лучами  заходящего солнца. Травы густые,  словно стена... Сердце чувствует горечь  неизбежной разлуки, Выпит последний  кубок вина. Для меня снарядили  быстролетную шлюпку Под пестрым флагом,  с пышной кормой. На лугу ожидает  быстроногая лошадь, Она доставит  тебя домой... И быстрее, чем мог бы  вскрикнуть раненый ястреб, Чем пал бы с ветки  персика цвет, Чем впитала б суша  каплю вешнего ливня, Мы разлучились  на много лет! И уже под лучами  заходящего солнца Лодка плывет  по тихой воде, И смотрю я с тоскою  на закрытые окна... Где ты,  моя красавица?  Где?

Источник: "Павильон наслаждений", 2000

Перевод: Смирнов И.С.

Весенняя ночь ("Когда прилетают ласточки, пью немало вина...")

Когда прилетают ласточки,  пью немало вина. Расцветают пионы в саду —  душа стихами полна. Сумрак окутал дворцовый сад. Кончился дождь. Тишина. Отраженная в зеркале,  спокойно светит луна. Цитру беру, —  как льдинка, звенит она. Чашу наполнил —  весенняя ночь длинна.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Осенние чувства ("Западный ветер письмо принес...")

Западный ветер письмо принес  от тех, кто в родной стороне: Вопрошают, когда возвратиться  будет позволено мне? Крики гусей. Алые кружат листы. Захмелел человек. Желтые вянут цветы. Дождь в бананах шумит. Все — как в осеннем сне.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Перевод: Тер-Григорян А.Л.

Последний месяц весны ("Как красиво на Сицзы весной...")

Как красиво на Сицзы весной, — Мгла над ивой, и свет над кустами, Желтой иволги свист надо мной, Пестрой бабочки тень меж цветами. На качелях качнусь раз-другой — И весны уж не будет с нами,,,

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Перевод: Торопцев С.А.

Весенние думы ("Разбилось зеркальце на два куска...")

Разбилось зеркальце на два куска, порвались струны лютни драгоценнои. Была любовь, теперь — одна тоска, все жду я гуся в облаках, цветы увяли в волосах, и спрятан веер мой с четой священной*... Вернется ласточка весной, а я вся изойду тоской. К могилам предков перед храмом припаду, на челн взойду — в реке увижу лик свой, раненный весной. Примечания

... веер мой с четой священной... — т. е. с украшением в виде двух фениксов.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Весенние чувства ("Кукушка в туманном лесу куковала...")

Кукушка в туманном лесу куковала, и ветер утих, и дождить перестало, над грушей расцветшею — серпик луны, сережки на иве — средина весны. И ночи еще так длинны, да коротки сны. (мелодия "Цинцзянъинь")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Вечернее вдохновение на озере ("Я опять во хмелю, лихо песня летит...")

Я опять во хмелю, лихо песня летит. Под луной ледяная волна лижет брошенного скакуна. Занавеска с цветами струится, как пушинка, легка, чаровница, на меня шаловливо глядит.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

На озере ("Средь тополей, один, танцую и кружусь...")

Средь тополей, один, танцую и кружусь, горлянку подниму — и снова приложусь. А протрезвев, покину мир цветов, в травинках, лепестках весь ворочусь — в мой яшмовый сосуд подлить еще вина... Дождь грушевых цветов: пришла весна.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

На реке ("С тихим клекотом гуси летят на прибрежный песок...")

С тихим клекотом гуси летят на прибрежный песок, одинокая утка к закатному свету спешит, у воды пара хижин да редкий лесок. И челнок — будто кисти мазок. Напевая чуть слышно, заходит рыбак в камыши. (мелодия "Тяньцзинша" )

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Ночной пейзаж на Сиху ("Крик ночной обезьяны преисполнен тоски...")

Крик ночной обезьяны преисполнен тоски, одинокие путники — словно кисти мазки, гонг сокрытого храма прозвучал в тишине, повлажневшая зелень поднялась по стене, ветерка дуновение пронеслось по сосне, лунно-льдистые блики по утуну скользят... Это — осень душистая во дворце на холодной луне.* Примечания

... осень душистая во дворце на холодной луне. — Автор сравнивает увиденный им пейзаж со сказочным миром луны, где чудесный дворец феи Чан Э напоен ароматом корицы.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Ночь весны ("Не развеять свече эту вечную вешнюю муку...")

Не развеять свече эту вечную вешнюю муку, не поются стихи, я одна и грустна. Средь ветвей абрикоса застряла луна, и журчит ручеек под корнями бамбука.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Осенние думы ("Только гуси что-то пишут на холодных облаках...")

Только гуси что-то пишут на холодных облаках, словно феникс сиротливый. отражаюсь в зеркалах. Ветер осени ночами навевает мне тоску, потому что Вас увидеть не могу. Одинокая, возьму бокал вина. Свечка тает. Я одна, я хмельна... Рассветает.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Осенние думы ("Тучи скрыли луну. В одиночестве сны так пугливы...")

Тучи скрыли луну. В одиночестве сны так пугливы! И светильник угас. Зябко мне, сиротливо. Весь в росе, как в слезах, одинокий цветок, на осеннем ветру стонет, мечется ива... Ах, влетел дикий гусь — он принес мне письмо в теремок!

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Осенний взгляд ("Бесконечная прядь седины, расписной теремок...")

Бесконечная прядь седины, расписной теремок и балкон вдоль стены. Торопливые чайки да цапли снуют суетливой гурьбой под горой, над леском — чуть заметные облака, тростником заросли берега, и приткнулись пустые челны.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

С реки шлю письмо другу в Юэ ("Словно тушью черта, вьется тропка, черна...")

Словно тушью черта, вьется тропка, черна, я не знаю цветов, что несчетно растут у реки. Ах, как трудно писать мне — разлукой душа смущена! ... Опадают цветы, и плывут по воде лепестки.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Тоска в гинекее* весенним вечером ("Вот уже тополя зацвели, и холмы развиднелись вдали...")

Вот уже тополя зацвели, и холмы развиднелись вдали, и прогрелась река в глубине... Соловьи за зеленым окном, расскажите же мне, — где Владыка весны? Мы тоскою весенней больны, незаметно уязвлены... Близок праздник Цинмин, только заперт мой дом, и стучится лишь дождик один. Примечания

... в гинекее... — Гинекей — женская половина дома.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Уходящая весна ("К засыхающей сливе от горы сиротливой...")

К засыхающей сливе от горы сиротливой спрыгнул радуги светлый мосток. Грусть пипа, чуть заметен челнок, козодоя печальный звучит голосок, на кусте чайной розы застыл аромат, как на свитке художника, яркие холмы стоят, и прохожий спешит к винной лавке под синий флажок. На закате краснеют слегка легковейные облака, тополя и опавший цветок.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Чувство разлуки ("До свиданья, цветы! Снято платье весны...")

До свиданья, цветы! Снято платье весны, над беседкой блаженства деревья тенисто-густы. Склоны дальних холмов скрыла цепь облаков. Приютите прохожего, ивы, пока зелены. Не забыть мне вовек этот дивный пейзаж. Экипаж, чуть замедли свой бег! О, прощай... И ушел человек.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Весенние думы"

1. "На ветках, окутанных дымкой..."

На ветках, окутанных дымкой, кукушка всю ночь куковала. И ветер утих, и дождить перестало, над грушей расцветшею — серпик луны, сережки на иве — средина весны. Тревожны и коротки сны! А ночи еще ведь длинны...

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

2. "Вышивать я устала, иголки в руках не держу..."

Вышивать я устала, иголки в руках не держу, растеряла все шпильки и праздно лежу. Уж соловушка в ивах оплакал весну, танец начали ласточки за занавеской. Вешний ветер силен — все опять пристрастились к вину.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Сюй Цзайсы (на рубеже XIII-XIV)

Китайский поэт. Даты его рождения и смерти неизвестны. Жил в XIV в. в период правления династии Юань на территории нынешней провинции Чжэцзян, где в своем родном городе Цзясине занимал не слишком важный чиновничий пост.

Источник: LiveJournal.com

* * *

Поэт. Сохранилось более 100 стихотворений в жанре саньцзюй о природе, отшельничестве, дружбе, любви, часто с историческими и философичными рассуждениями.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Перевод: Павлович Н.А.

Весенние чувства ("Любовь мы выдали движением бровей...")

Любовь мы выдали движением бровей, И догадалась мать сначала; А позже страсть блеснула из очей И для чужих заметной стала. Потом молва о нас среди людей По всей округе побежала, Родные разлучили нас скорей. И половина в том вины моей, Но и твоей вины — немало!

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Перевод: Торопцев С.А.

Весенние думы ("Снятся травам южные равнины...")

Снятся травам южные равнины, мнятся тучам Чуские вершины, жаждут реки встреч, как Сян и Сяо*. Парочками беззаботно вьются птицы, парой фениксов заколка золотится, пара нежных уток на атласном одеяле выткана искусной мастерицей... Всем весною что-то грезится иль снится. Примечания

... Сян и Сяо... — Сян (Сяншуй) — одна из крупнейших рек Южного Китая, также протекающая по провинции Хунань и впадающая в озеро Дунтин. Она многократно воспета в китайской поэзии, начиная с Цюй Юаня, создавшего гимны Владыке и Владычице реки Сян. "Река Мило", в которую, по легенде, он бросился, изверившись в торжестве справедливости, по-видимому, и есть сама Сян. Другой великий поэт древности Дзя И, проезжая через эти места, написал "Плач по Цюй Юаню":

... Здесь Цюй Юань свой путь преславный Окончил в глубине речной. Тебе, река Сяншуй, вверяю Мой горестный, мой гневный стих. Мудрец попал в коварства сети И умер, задохнувшись в них. (Пер. А. Ахматовой)

С я о — приток Сян, протекавший по территории нынешней провинции Хуань. В литературе стало традицией упоминать их рядом.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Весенняя тоска ("И прежде вёсны мне приносили тоску...")

И прежде вёсны мне приносили тоску, тоску и нынче день весенний принес. Где же скрыться я от тоски смогу? Весна не хочет ответить на мой вопрос.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Ночной дождь ("С тихим клекотом гуси летят на прибрежный песок...")

Лист за листом — осыпается осень с платана, капля за каплей — бьет тоска по бананам, ночи проходят в бдении странном, шашки разбросаны, лампа коптит, я, как в Синьфэн*, закисаю в каком-то подворье. Воспоминания начал копить — милый мой юг, мои старики в тревоге... Вот что всплывает в мыслях туманных. (мелодия "Шуйсяньцзы") Примечания

* Аллюзия на древний инцидент, когда герой после бедного постоялого двора в Синьфэн (совр. пров. Шэньси) стал министром.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Ночь весны ("Песня яшмовой флейты из тучи слышна...")

Песня яшмовой флейты из тучи слышна, Кто-то внемлет, к перилам склонясь. Занавески дрожит бирюза, на платане застыла роса, Бьются тени цветов, и луна — в пол-окна.

Источник: "Поэзия тишины", 2005

Плыву по реке ("Сотни сотен излучин, и чайки на всех берегах...")

Сотни сотен излучин, и чайки на всех берегах, три-четыре строенья, сокрытые в сизых дымках. Вверх плывем по реке — за косою коса, за горою гора, и хаос в облаках.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Старик рыбак ("О, синее небо, не хочешь ли выпить со мной?...")

О, синее небо, не хочешь ли выпить со мной? За мраком приходит рассвет, грядет за разрухой — расцвет. Зимует рыбешка на дне, журавль на вершине пустой, встревожены птицы с утра... Как тень тополей на стене расходилась! А кто-то под грушей играет на флейте,... напевы — белее снегов, чище ветров, светлее луны — из давних веков.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Старик рыбак ("Я ушел от себя. Укрываюсь дождем и туманом...")

Я ушел от себя. Укрываюсь дождем и туманом, дровосеков напевы и песнь пастуха постигаю. Вместе с ясной луной, и ветром живым, неустанным трое нас, безмятежных, свободных и странных. Грани между "вчера" и "сегодня" мы вместе стираем.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Восемь пейзажей реки Уцзян"

"Жил один старичок, беззаботный и странный такой...")

Жил один старичок, беззаботный и странный такой: он любил посидеть над заснеженной речкой с удой и поплавать в реке, освещенной луной. Феникс вспомнил о нем и призвал в высочайший покой, но и там думал он лишь про отмель свою — как прицепит к крючкам по большому червю, порыбалит в реке под Фучуньской горой.* Примечания

... под Фучуньской горой. — Фучуньская гора (Гора Благодатной Весны) находилась на юго-востоке Китая, на территории современной провинции Чжэцзян, у реки Чжэцзян, которая в э том месте именовалась Фучунь (китайские реки на протяжении своего течения порой несколько раз меняли названия). Место отшельничества Янь Гуаня (I в. н.э.), презревшего высокое положение и богатство ради простой и естественной жизни на лоне природы, — именно о нем идет речь в стихотворении Сюй Цзайсы.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Вечерний свет в западных горах ("Ввечеру разошлись облака, и светило ушло на закат...")

Ввечеру разошлись облака, и светило ушло на закат. Зелены листья кленов, сверкает река, шелестят камыши, обрамляя брега, цапли с чайками рядышком спят, и покинули овцы луга. Мириадами бликов искрясь, убегают волна за волной, как хрустальный дворец, холодны, покидают угаснувший день. Даль закатная дымкою скрыта густой, древо сохлое высвечено зарей, и чернеет вороны вечерняя тень. (мелодия "Путянлэ")

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Чжан Мяоцзин (XIII-XIV вв.)

Перевод: Басманов М.И.

"Тот день припоминаю от начала..."

Тот день припоминаю от начала: За жемчуг вы меня в свой дом ввели. Пред зеркалом причесываться стала, А вы мне тушью брови подвели. Где вы сейчас, ушли в какие дали, Совсем одна я здесь, в чужих местах. Как больно видеть, если бы вы знали, Двух неразлучных бабочек в цветах! (Мелодия “Чжучжи”)

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Хуан Цзинь (1277-1357)

Перевод: Витковский Е.В.

Лениво написал в летний день ("Курильница возле подушки стоит...")

Курильница возле подушки стоит,  поправляю палочки в ней. Птицы поют под самым окном,  становятся тени длинней. Дождь прошумел в бирюзовых горах,  чист небесный простор. Не шелохнутся ветви дерев,  к вечеру все холодней. Молодость от человека ушла,  подходит старости срок. Сновиденьям конец, начало стихам —  словно вступают в поток. Сегодня ни Цю, ни Ян не пришли  в мой позабытый дом. Ворота закрыл, стихи записал,  на жесткое ложе лег.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Цяо Цзи (1280-1345)

Драматург, поэт. Написал 11 драм, преимущественно, лирического, а также биографического характера — о выдающихся литераторах прошлого (Ли Бо, Ду Му).

Сохранилось более 200 стихотворений и 11 циклов в жанре саньцюй.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Перевод: Торопцев С.А.

"Неистовствует река, в волнах расплескалась луна..."

Неистовствует река, в волнах расплескалась луна, гора в отдаленье видна. Кто в силах сдержать уходящий поток, уплывающие облака? Гора остается одна. На зорьке вечерней студеной парчою искрится волна, расплавленным золотом море окрасил осенний закат... Вот погреб, он полон вина, но кто его выпьет до дна? Лишь чайка одна мне верна.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

"Случайные чаек штрихи, не зашелестят тростники..."

Случайные чаек штрихи, не зашелестят тростники, осенние воды тихи. Но только над озером вьются кострищ отдаленных дымки, нарушив покой этих мест, и небо, и землю — все, все растревожив окрест, безветрие дали безоблачной, гладь озерка... Настойка крепка, к нам песня доносится издалека, и месяц блестящий на гору залез.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

На пути в Цзиньлин ("Неистовствует река, в волнах расплескалась луна...")

Старый одёр навьючен стихами, вот край земли: каркают птицы тоскливо, домишки вдали, белые хлопья летят с тополей, и голова всё седей и седей. (мелодия "Пинланьжэнь") Примечания

Цзиньлин — нынешний г. Нанкин.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

На стене дома Суня рисую бамбук ("Тени туч улетают к востоку. Осколок луны...")

Тени туч улетают к востоку. Осколок луны. Поздней осени вид — в половину стены. Колос желт, феникс робок, и ветви нежны. Звоны яшмы слышны... Не ищи на закате звучавшие утром слова, дни в долине пустой холодны, не приходят к красавице сны. Только ветер поглаживает рукава.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Гуань Юньши (1286-1324)

"Женщина, прекрасная, как роскошный, благоухающий на всю страну пион, с кожей блистающей, белой, как снег, и лицом, как искрящаяся яшма. Речь ее подобна щебету ласточек и напеву тростниковой флейты", — писал уйгурский поэт Гуань Юньши.

Источник: liveinternet.ru

Перевод: Смирнов И.С.

"За полог из темноты долетают порой голоса..."

За полог из темноты Долетают порой голоса —  продают цветы. После ночного дождя  ступени дворца чисты. Маленький сад, деревья, кусты. Легкий холод  в рукава проник. По тропинке миную тростник. На перила беседки  облокотился в тиши. От цветов абрикоса слабая тень. Придорожные ивы. Обновленье души.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Чжан Чжу (1286-1368)

В стихах Ян Хундао (родился около 1250 г.), Сюйцзюнь Баоцзи (родился около 1276 г.) и других поэтов нашли выражение ужасы монгольского завоевания, в стихах Ма Цзучана (1279-1344), Чжан Чжу (1286-1368), Лю Цзи (1311-1375) — бедственное положение простого народа.

Источник: sites.google.com

Перевод: Попков Ю.

"Прочитал в письме"

I "В канавах люди пожирают трупы..."

В канавах люди  пожирают трупы, Ребенка мать  бросает на дорогу, — Прохожие  глаза отводят тупо: Они помочь  уже ничем не могут. В сплошной войне  идут десятилетья, Промозглым ветром  бьет людей ненастье. Вернусь домой —  скажу жене и детям: — И жидкая похлебка — это счастье.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

II "Для мертвецов долбят в земле могилы..."

Для мертвецов  долбят в земле могилы, А к трупам  пробираются лисицы. Глаза у трупов  выест черный ворон, Голодный волк  обезобразит лица. Нашлись тела замерзших...  Слились в тризне Плач мертвых душ  и ветра завыванье. Непостижим  закон жестокой жизни. Где в небесах  хоть капля состраданья?!

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Перевод: Тер-Григорян А.Л.

Встав ночью ("Запоет петух или нет, — всеравно...")

Запоет петух или нет, — Все равно, — наступит рассвет. Будет ли бледно светить луна, Или на отдых уйдет она, — Город утренний, тихий, синий Посеребрит нежно-белый иней. Голову вскину — созвездье немое, — Большая Медведица спит над землею, Вниз посмотрю-и сквозь веток сплетенье Ночной Хуанхэ различаю теченье... Вечер сегодня ласков, спокоен, А я почему-то не сплю и расстроен. Сердце зовет меня из дому прочь, К лунным просторам, в звездную ночь. Восток просветлеет! Я жду и пою Тихую, грустную песню мою.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Ху Чэнлун (?-1367)

уроженец Пинцзян, Юэчжоу, во времена династии Юань. Год рождения неизвестен, умер, примерно, в последний год Юань Хуэйцзуна.

Источник: https://baike.baidu.com/item/胡乘龙

Перевод: Витковский Е.В.

Печалюсь о крестьянине, не имеющем вола ("Простирается поле до самых гор сразу от края села...")

Простирается поле до самых гор сразу от края села. Невозможно вспахать его одному, если нет в хозяйстве вола. Старый крестьянин ведет борозду, сгорбившись над сохой. Согнулись женщины под ярмом — ноша весьма тяжела. Обгорели спины, руки болят, много сошло потов. Недопахано поле, хотя до утра трудиться каждый готов. В камышовую хижину воротясь, горькие слезы льют. Кажется, будто ревут волы из голодных их животов. Вспоминаю, как в прежние времена бывал урожайный год. Крестьянам служили сотни волов для полевых работ. Пришли беспорядки вместе с войной, благие ушли времена. Погибли волы, — крестьянин скорбит, кто горе его поймет? Опушка рощи зеленой травой уже заросла сейчас. Был бы в доме бычок — пошла бы трава ему на прокорм как раз. Нет у крестьянина больше сил дожидаться конца войны. Плачет он, глядя, как в небесах пасет вола Волопас.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Ни Цзань (1301-1374)

Китайский художник, каллиграф и поэт.

Ни Цзань был выдающимся художником эпохи Юань. Он родился в 1301 г. в провинции Цзянсу, в местечке Мэйли близ города Уси в семье крупного землевладельца. Его юность прошла в тиши богатой помещичьей усадьбы, которая славилась свои роскошным парком, известным под названием "Лес заоблачных высей", в котором были построены многочисленные беседки и павильоны с поэтическими названиями — "Павильон светлой печали", "Грот белоснежного журавля", "Беседка беззаботного покоя" и т. д. В имении была богатая библиотека по различным отраслям знаний, а также коллекции древней бронзы, старинных музыкальных инструментов, и произведений живописи и каллиграфии, которые хранились в одном из павильонов парка. Здесь собирался небольшой круг литераторов и художников, близких семейству Ни.

До середины своей жизни Ни Цзань в этом тихом уголке изучал науки и искусство. Поступать на государственную службу он не захотел. Сегодня трудно сказать, что послужило тому причиной — патриотическое нежелание служить монгольской династии, или неприятие чиновной суеты в принципе и желание жить безмятежной жизнью. Ни Цзань построил "Цинбигэ" (Чистый и уединенный павильон), где держал свою библиотеку и коллекцию живописи, которую он постоянно пополнял. По своей натуре Ни Цзань был человеком холодным и даже высокомерным, но он получал удовольствие от компании людей, вкус которых ему казался достаточно изысканным. Он был одержим чистотой, утверждал, что все, к чему он прикасается, должно быть чистым, и очень часто мыл руки.

Однако этот идеальный мир вскоре был разрушен. В 1330-х гг. по стране прокатилась череда природных бедствий. Наводнения, засухи, голод, болезни посеяли в самом плодородном районе Китая, Цзяннани, хаос. Монгольская администрация для пополнения казны обложила тяжелыми налогами самые богатые семейства. Многие из них вынуждены были продать имущество, или, чтобы избежать налогов, передать свои имения буддийской или даосской церкви. Ни Цзань, старший брат которого был благочестивым даосом, вероятно использовал второй способ, хотя стандартное, идеализирующее художника жизнеописание приписывает ему дар предвиденья грядущих при смене династии бед, из-за чего он, якобы, раздал свое имущество друзьям и знакомым. Автор этого жизнеописания утверждает, что после этого за Ни Цзанем закрепилось прозвище "Юйбэнь" (непрактичный глупец), однако у него было другое прозвище — Ни Юньлинь (Ни из Леса заоблачных высей), которым он подписывал свои работы, и под которым в дальнейшем выходили его литературные произведения.

С 1340-х гг. начались широкие крестьянские восстания, а самое большое из них — Восстание красных повязок, начавшееся в 1351 г., еще больше разорило регион. Вскоре после этого Ни Цзань со своей семьей отправляется в то, что превратилось в 20 лет скитаний по рекам и озерам, расположенным между Сучжоу и Синьцзяном. Большую часть времени он проводил в домике на лодке, изредка останавливаясь у знакомых или друзей, и расплачиваясь за их гостеприимство своими картинами. Один из претендентов на трон, узурпатор Чжан Шичэн, оккупировавший Сучжоу в 1356-1367 гг., постоянно приглашал Ни Цзаня присоединиться к его "двору", однако Ни всякий раз отказывался, стремясь избежать любой возможности быть втянутым в военные или политические дрязги. После падения династии Юань, и установления династии Мин в 1368 г., он перестал скрываться. С тех пор, как его жена умерла, а дети покинули его, он продолжал скитаться один, как отшельник, затем окончательно вернулся на родину в Уси, где вскоре заболел, и умер в доме своего знакомого.

В своих произведениях Ни Цзань выражал только себя, свое мироощущение. Его пейзажи, безлюдные, пустынные и прозрачные, можно рассматривать как символы возвышенной независимости от общества, и как стремление к чистому, простому и спокойному миру. Однако такой взгляд на его творчество разделяют не все ученые; часть из них считает, что духовная возвышенность Ни Цзаня была всего лишь внешним декором, а не состоянием души.

Ни Цзань считал своим предшественником, наставником в живописи, и даже своим двойником, сунского мастера Ми Фэя (Ми Фу), который писал картины не контурной линией, а лишь размывами и пятнами туши. По внешним признакам их произведения отличаются сильно, однако их роднит утонченность и пуританское пристрастие к чистоте духа. Оба мастера выражали покой и чистоту отчужденности (горы в их пейзажах необитаемы, в отличие от картин других мастеров).

Тип пейзажа, который ассоциируется с именем Ни Цзаня — это монохромные изображения самых разных речных берегов, выполненные в эскизной манере, в которых на переднем плане, как правило, выделяются своими силуэтами деревья на фоне широкого речного простора. Самый ранний его пейзаж датируется 1339 г., и в нем присутствуют человеческие фигурки. В пейзаже от 1343 г. "Воды и бамбуковый домик" человеческих фигур уже нет, однако он тоже отличается от типичных для более позднего творчества художника "минималистских" пейзажей тем, что в нем изображены крытые соломой домики, забор, мост, есть изобилие покрытых листвой деревьев, и на все эти четко обрисованные предметы наложена подкраска. Как следует из надписи, картина была создана для некоего Цзыньдао, который посетил Ни Цзаня, и поведал, что арендовал участок, на котором собирался жить. Участок находился к востоку от Сучжоу, в районе богатом речными потоками и зарослями бамбука. Ни Цзань написал картину, представив, как будет выглядеть это жилище.

Картина "Шесть совершенных" (или просто "Шесть деревьев"), написанная двумя годами позже, уже во всей полноте демонстрирует пейзажную формулу, которой Ни Цзань будет следовать в большинстве своих работ: высокий горизонт, которым заканчивается широкое речное пространство, и верхушки стоящих на переднем плане деревьев, которые недостаточно высоки, чтобы скрыть виднеющиеся вдали горы. В эпоху Юань была мода изображать тихие неприметные уголки природы, однако таким образом, чтобы они приобретали вид важный и многозначительный. Картина Ни Цзаня продолжает эту линию. Разреженный рисунок, выполненный в основном сухой кистью, создает эффект дематериализованности всех предметов картины, освобождая их от веса и массы. На картине есть название и подпись художника. Символика произведения проста — художник изобразил метафору шести честных, прямых друзей. В надписи Ни Цзань сообщает, что стоило ему причалить к берегу, как тут же появился хозяин с фонарем и куском бумаги, настойчиво упрашивая, чтобы он нарисовал картину; и поскольку Ни очень устал, он согласился. Его надпись отчасти служит объяснением, а отчасти извинением за минималистский характер произведения, который выглядит радикально даже на фоне всех пейзажных инноваций его времени.

Другая картина Ни Цзаня "Далекий поток и холодные сосны" (название приведено в подписи художника) была написана в качестве подарка другу, который уезжал, чтобы поступить на службу — занять административный пост. В своей надписи Ни полагает, что картина внушает идею "зова к уединению", и выражает всю притягательность безмятежного досуга, который наступит, когда человек завершит свою службу и уйдет на покой. Турбулентные годы в период перехода власти от одной династии к другой были очень опасными для чиновной службы, и тот, кто выбирал жизнь затворника, с одной стороны, следовал высоким конфуцианским идеалам, а с другой, обеспечивал себе относительную безопасность. Эта картина имеет почти квадратную форму, в ней художник применил несколько уровней точек зрения, и аранжирована она не совсем обычно для Ни Цзаня — в ней нет пространства, разделяющего ближний и дальний берег, элементы картины соединены диагональю текущего издалека потока. Она в равной мере выражает чувство безмятежности, и передает ощущение какой-то смутной печали, характерное для многих произведений мастера.

"Мастерская Жунси" (1372 г., Гугун, Тайбэй) считается шедевром среди всего, что дошло до нас из наследия Ни Цзаня. На картине есть две надписи: первую художник сделал, поставив автограф и дату, а вторую оставил два года спустя (1374 г.), когда владелец картины принес ее снова, и попросил сделать надпись-посвящение с тем, чтобы он мог подарить ее своему знакомому, "доктору медицины Жэньчжуну". Этот доктор был владельцем "мастерской Жунси", что означает "комната для коленей" — такое название она получила из-за своих малых размеров. Мастерская находилась в родном городе Ни Цзаня — Уси, и художник в своей надписи выразил надежду, что когда-нибудь он снова сюда вернется, и сможет увидеть картину еще раз. В связи с этими двумя надписями исследователи высказывают любопытное наблюдение — один и тот же пейзаж мог с первой надписью быть выражением отвлеченной идеи возвышенного уединения, либо изображением личной мастерской господина Жэньчжуна — стоило только поставить вторую надпись.

Кроме пейзажей Ни Цзань рисовал бамбук, старые деревья и камни — любимые персонажи "живописи ученых" (вэньжэньхуа). В качестве типичных примеров этого жанра можно привести два произведения — "Осенний ветер и драгоценные деревья" (Шанхайский музей) и "Дерево, бамбук и изящный камень" (Гугун, Пекин). Оба не имеют точной даты, и оба стилистически принадлежат к позднему творчеству Ни Цзаня. Оба произведения демонстрируют раскованный, и слегка небрежный стиль письма; вполне возможно, что они создавались в качестве "расплаты по обязательствам", то есть художник оплатил ими какие-то незначительные услуги. Однако в них ощущается рука мастера — нет лишних мазков, во всем видна способность скупыми средствами выразить все, что он хотел сказать, лаконичная достаточность. На картине "Осенний ветер и драгоценные деревья" художник оставил надпись — четверостишье, которым он ответил на две надписи его современников, расположенные напротив. А некий Лу Чжисюэ, подражая каллиграфии Ни Цзаня, добавил четвертую надпись, в которой сообщает, что более десяти лет жил с художником на реке Сунлин, где они "воскуривали фимиам, играли кистью, угощали друг друга вином и сочиняли поэмы". Он датировал свою надпись 1384 годом, то есть после смерти Ни Цзаня прошло уже 10 лет.

Необычная жизнь и оригинальное творчество Ни Цзаня стали культурным феноменом, который произвел впечатление на его современников, и превратился в легенду. Обладание его произведениями было для просвещенных китайцев XIV в. свидетельством приобщения к культурным ценностям интеллектуалов. Уже вскоре после его смерти в образованных кругах Цзяннаня об изысканности "я", и вульгарности "су" тех или иных семейств судили по тому, владеют ли они хотя бы одной работой Ни Цзаня, или нет. Позднейшая художественная критика в лице Дун Цичана, Мо Шилуна, и Бояна Ту отмечала неповторимое обаяние его живописи, о возводила ее в высшую категорию — "необычайной живописи" (ипинь).

Помимо живописных работ Ни Цзань оставил большое количество литературных записей и поэтических произведений, которые впервые были полностью изданы в 1723 г. в двенадцатитомном "Собрании произведений Ни Юньлиня" ("Ни Юньлинь цзи"). Китайская историческая традиция, обожающая лозунги-обобщения, причисляет Ни Цзаня к "Четырем Корифеям династии Юань". Остальные трое — это Хуан Гунван, Ван Мэн и У Чжэнь. Такой порядок установил минский художник и теоретик Дун Цичан (1555-1636), и с тех пор никто не пытался его оспорить.

В мае 2008 г. мемориальный музей Ни Цзаня открылся на его родине, в г. Уси, недалеко от могилы художника. Там представлены материалы о жизни и творчестве художника, а также репродукции его работ, чьи оригиналы находятся в музеях Нью-Йорка, Пекина, Тайбэя, Шанхая.

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Уроженец Уси. Большую часть жизни провел, странствуя в лодке по рекам и озерам. Один из "четырех великих" мастеров живописи эпохи Юань; не менее славен и как поэт. Последние годы совпали с началом правления династии Мин — многие минские стихотворцы учились у него умению слить воедино поэзию и живопись. Имя его попало даже в некоторые собрания поэтов эпохи Мин.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Витковский Е.В.

Случайно написал в пятый день шестого месяца ("Кисть легка, в легких размывах тушь...")

Сижу и смотрю, как зеленый мох  ко мне на халат ползет. Весенней водою наполнен пруд,  светел и чист небосвод. Ни повозки, ни всадника в нашем краю  не встретишь зацелый день. Лишь случайное облачко порой  вслед журавлю проплывет.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

На реке ("Валуны влажны после вешнего ливня...")

Валуны влажны после вешнего ливня  и ярче древесный мох. Прибрежная отмель, роща бамбука,  струится закатный дымок. Прозрачная тень по водной равнине  спешит за луною вслед. И в лодку белая цапля слетает,  уснул усталый гребец.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Надпись к картине ("Кисть легка, в легких размывах тушь...")

Кисть легка,  в легких размывах тушь. Дали небес  так прозрачно-нежны. Ветер, закат,  рощи унынья полны. Реки, озера,  уединенья глушь.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Торопцев С.А.

"Над осенней рекой поднимается стылый туман..."

Над осенней рекой поднимается стылый туман, словно шелком блестящим одета вода, о печальной разлуке напомнил гусей караван. Снег прошел, и лазурь чиста, кое-где на реке зелень ряски видна, плещут весла, и песня слышна, неизбывной печали полна, даже чайка очнулась от тихого сна. (мелодия "Сяотаохун")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

"Жэньюэюань" ("Любование полной луной")

"Какой был вспугнут дивный сон тогда..."

Какой был вспугнут дивный сон тогда рыбацкой песней с дамбы дальней! Штрихами встала гор гряда, душисты травы у пруда. Душа моя смутна, печальна, как будто старый дом мой там, колодец скрыл густой платан, у входа ива зелена... Я стар, и жизнь прошла пустая, лишь дождь стучит в навес челна да фонари с реки мерцают. (мелодия "Жэньюэюань" — "Любование полной луной")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Цзя Юньхуа (1314-1368)

Китайская поэтесса, жившая в эпоху Юань.

Цзя Юньхуа родилась в Цяньтане (ныне Ханчжоу, провинция Чжэцзян) в семье купца. Ее родители и семья Вэй договорились, что когда Цзя Юаньхуа и Вэй Пэн вырастут, то поженятся. Когда Вэй Пэн приехал, чтобы увидеться со своей невестой, он влюбился в нее с первого взгляда, поэтесса тоже ответила взаимностью. Однако мать Юньхуа выступила против свадьбы. Через два года Вэй Пэн выдержал экзамен на высшую ученую степень, получил хорошую должность и вернулся в Цяньтан, чтобы снова просить руки Юньхуа. Вскоре после этого у Вэй Пэна умерла мать, он должен был три года нести траур по ней, и ему пришлось расстаться с Юньхуа. Для поэтессы разлука оказалась настолько невыносимой, что она отказалась от еды и умерла.

По материалам: baidu.com

Перевод: Басманов М.И.

"Ташасин" ("Ступая по песку")

"Цветок облетевший умчало потоком..."

Цветок облетевший Умчало потоком, А я отлетела Стрелой с тетивы. Со мной никогда Не увидитесь вы. Скорее Чанцзян Устремится на запад, Чем грусть изживу, Пока я в живых. Непрочен был сговор О брачном союзе, А клятвы в любви Ненадежны, увы! О, если бы Ласточкой мне обернуться, Гнездо под стрехой Дома вашего свить, Пусть раз бы в году Я в гнездо возвращалась, Жила там одна, Не пугаясь молвы! (Мелодия “Ташасин”)

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Ван Хэцин (?)

Китайский поэт. Точные даты жизни не установлены. Любил иронический стиль. Сохранилось 21 стихотворение и 2 цикла стихов.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Перевод: Торопцев С.А.

Весенние думы ("Ветви ив в подпалинах заката...")

Ветви ив в подпалинах заката, зыби вод — смарагд зеленоватый, ткут завесу дождевые струи. Дивный сон весны грядет, меня чаруя.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Вздыхаю ("Были утра весны будут осени дни...")

Были утра весны будут осени дни — никому не прервать нескончаемой их череды. Как уходит весна, так цветы увядают, бледны, и слабеют лучи на исходе ущербной луны. Угасает луна... Опадают цветы...

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.", 1984

Мэй Хуаин (?)

Перевод: Басманов М.И.

Славлю мэйхуа ("Я искала весну допоздна...")

Я искала весну допоздна. Но напрасно. Найти не смогла. В клочья туфли свои порвала, Поднимаясь к вершине горы. А вернулась: "О, радость!" — смеюсь, — Мэйхуа без меня расцвела, Возвестив ароматом цветов Наступленье весенней поры.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Чжу Тинъюй (?)

Поэт эпохи Юань. О нем не осталось никаких сведений. Сохранились 4 пейзажных стихотворения.

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Перевод: Торопцев С.А.

Осень ("Во дворе облетает платан не спеша...")

Во дворе облетает платан не спеша, разбросал белый лотос цветы по воде. Как же с ними созвучна поэта дуща! Листья падают. Иней. Стихи на летящем по ветру багряном листе... (мелодия "Тяньцзинша")

Источник: "Три вершины, семь столетий", 2017

Династия Мин (1368—1644)

В результате длительной борьбы в середине XIV века монголы были изгнаны. К власти пришёл один из руководителей восстания — сын крестьянина Чжу Юаньчжан, основавший государство Мин (кит. упр. 明, пиньинь Míng; 1368—1644). Китай вновь стал независимым государством. В 1388 году китайцами Мин была уничтожена старая монгольская столица Каракорум.

Монголы, оттеснённые на север, приступают к активному освоению степей современной Монголии. Империя Мин подчиняет себе часть чжурчжэньских племён, государство Наньчжао (современные провинции Юньнань и Гуйчжоу), часть современных провинций Цинхай и Сычуань.

Китайский флот под командой Чжэн Хэ, состоящий из нескольких десятков крупных океанских джонок, за период с 1405 по 1433 совершает несколько морских экспедиций в Юго-Восточную Азию, Индию и к восточному побережью Африки. Не принеся Китаю никакой экономической выгоды, экспедиции были прекращены, а корабли — разобраны.

В XVI веке происходит первая попытка усилившейся Японии вторгнуться в Китай и Корею. В это же время в Китай проникают европейцы — португальцы, испанцы, голландцы. В 1557 Португалия овладела на правах «аренды» китайской территорией Аомынь (Макао). В Китае появляются и христианские миссионеры — иезуиты. Они привезли в Китай новые инструменты и механизмы — часы, астрономические приборы, наладили здесь производство огнестрельного оружия. В то же время они занимаются доскональным изучением Китая.

Источник: ru.wikipedia.org

Шао Сянчжэнь (1309-1401)

Представитель китайского литературного общества XIV в. Уроженец уезда Чуньань в провинции Чжэцзян. Большую часть жизни провел в уезде Хуатин провинции Ганьсу. Хорошо знал канонические книги, был начитан в исторических сочинениях. Служил помощником директора училища в округе Сунцзян.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

В начале лета на реке ("Ветрено, мелия расцвела, светел простор реки...")

Ветрено, мелия расцвела,  светел простор реки. К берегу челн одинокий приник,  пуст укромный залив. На мелководье мальчик стоит,  голову опустив. Ряску задумчиво зачерпнул —  кормит гусенка с руки.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Сун Лянь (1310-1381)

Китайский литератор и неоконфуцианский ученый эпохи поздней династии Юань и ранней Мин. Составитель "Юань-ши". Советник императора и крупный государственный деятель ранней Мин. Член академии Ханьлинь.

Сун Лянь родился в префектуре Учжоу, центре конфуцианского знания того времени. Он обладал замечательной способностью к учебе, а среди его учителей были известные конфуцианцы Хуан Цзин, Лю Гуань и У Лай (благодаря этой подготовке его труды принадлежат к неоконфуцианской школе Цзиньхуа поздней Юань). Тем не менее (возможно, благодаря архаичному "высокому стилю" письма), на государственных экзаменах на должность он провалился, что подорвало его доверие к юаньскому правлению.

Впоследствии он возглавил частную школу, которую некогда окончил. Его вовлеченность в управление школой не занимала много времени: считается, что, будучи землевладельцем в Восточном Чжэцзяне, он проводил время в праздности, обращая на себя внимание современников лишь своими книгами. К концу эпохи Юань он, возможно, был самым известным литератором эпохи.

В последние годы правления династии Юань он получил приглашение императора Тогон-Тэмура в члены придворной академии Ханьлинь, но отказался, сославшись на необходимость ухаживать за престарелыми родителями.

Однако после 1360 г. Сун Лянь стал советником и идеологом Чжу Юаньчжана, в то время одного из вождей крестьянского восстания. Его влияние было столь велико, что ему приписывают преображение Чжу Юаньчжана из народного вождя в первого императора китайской династии Мин.

После восшествия Чжу Юаньчжана на престол в 1368 г. Сун Лянь стал заметным государственным деятелем и продолжил выработку идеологии, обратив в том числе внимание на конфликт между священной традицией и требованиями современности (сохранилась его сатирическая работа "Пань-тао Хэ-фу" (кит. 蟠桃核賦), высмеивающая возникающие в среде чиновничества конфликты).

Сун Лянь преимущественно известен тем, что руководил составлением хроники предшествовавшей династии Юань, "Юань-ши". При составлении он внес значительные изменения в традицию официальной историографии. "Юань-ши" была окончена в 1370 г., и несмотря на ошибки и противоречия, является крупнейшим источником по средневековой истории Китая эпохи Юань, а также важным источником по истории северных и северо-западных соседей Китая.

Кроме "Юань-ши", Сун Лянь известен сборником биографий знаменитых людей, связанных с его родными краями, "Пуян-жэньу-цзи" (кит. трад. 浦陽人物集, упр. 浦阳人物集, пиньинь: Puyang Renwu Ji, буквально: "Биографический сборник положительных героев у кромки вод"), впоследствии неоднократно переиздававшимся и переведенным на японский, корейский и вьетнамский языки.

Сун Лянь также выступал в роли руководителя различных направлений в академии Ханьлинь и был известным теоретиком и критиком в области литературы и музыки (сохранились как его наставления по стихосложению, так и песни, а также работы, посвященные игре на цине). Есть сведения о том, что он также писал работы, касающиеся буддизма и даосизма.

В литературе его книги известны как образец стиля гувэнь, хотя, в отличие от других авторов, использовавших его, Сун Лянь был скорее заинтересован в функциональности стиля для выражения идей, чем в стиле как самоцели.

В 1377 г. Сун Лянь ушел в отставку по возрасту и отправился на родину. В его отсутствие он был обвинен в "близости к изменнику" Ху Вэйюну (бывшему сподвижнику Хунъу, выступление которого было подавлено в 1380 г.) и вместе с семьей приговорен к ссылке. По пути к месту ссылки, в 1381 г. Сун Лянь скончался. Место смерти — Куйчжоу, современный уезд Фэнцзе, Чунцин.

В китайской образовательной традиции Сун Лянь стал одним из "трех великих литераторов ранней Мин". Из-за его значительной политической роли официальная оценка его значительно менялась. Так, в период маоистской культурной революции он получил устойчивую негативную оценку проводника "помещичьей конфуцианской идеологии".

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Уроженец уезда Пуцзян. Предпочел отшельничество службе иноземной династии Юань. При Мин достиг высоких постов: наставлял наследника престола в конфуцианской классике, участвовал в составлении "Истории Юань", возглавлял Академию стилистов и эрудитов — Ханьлинь. Вышел в отставку по старости. Но поистине нелегко было в ту бурную эпоху обрести покой — Сун Ляня отправили в изгнание из-за участия его старшего внука в дворцовом заговоре. По дороге в ссылку он умер.

В начале Мин мало кто мог сравниться с ним по литературному авторитету блестящего стилиста и эрудита; и как поэт он — в числе знаменитых. Недаром его посмертно назвали Вэньсянь-гун — "Законодатель изящного слова".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Провожаю Сюй Ши, который вновь едет на службу в Шань ("Вино на прощанье мы пьем у ворот столицы...")

Вино на прощанье  мы пьем у ворот столицы. Единственный парус  уносится прочь от причала. Достигшие славы  состарились и одряхлели, А седоголовых  сколь многих нету меж нами. Здесь ветрено, дождик,  похлебка рыбная с рисом. Туманная дымка,  накидка из птичьих перьев. Хоть вы и сумели  добиться высокой карьеры, Но сниться вам будет  плетеная дверца в ограде. Примечания

Поэт проводил друга из столицы на юг, в уезд Шаньси, и размышляет о судьбах своих сверстников. Одни "достигли славы" (в оригинале этому соответствует словосочетание "синие облака" — "цин юны>, ибо, как гласит старинная легенда, послы западного племени юэчжи, направлявшиеся в I в. до н. э. с дарами к ханьскому двору, увидели на востоке синие облака, из чего они заключили, что в Китае правит великий государь), другие умерли. Сам поэт облачился в накидку из перьев журавля — благовещей птицы, т. е. сделался отшельником. К этому же, уверен поэт, будет стремиться и уехавший друг, пусть пока только во сне; плетенная из веток дверца — традиционная примета уединенного жилища чиновника, ушедшего на покой.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Лю Цзи (1311-1375)

Лю Цзи (1 июля 1311 — 16 мая 1375 г.) — китайский военный стратег, чиновник, государственный деятель и поэт конца периода династии Юань и начала периода династии Мин. Он родился в уезде Циньтянь (ныне уезд Вэньчэн провинции Чжэцзян). Он был главным советником лидера повстанцев Чжу Юаньчжана (1328-1398) в конце эпохи Юань, который впоследствии стал императором-основателем династии Мин (правил 1368-1398). Лю Цзи также известен своими пророчествами и часто именовался "китайским Нострадамусом". Вместе с его современником генералом и ученым Чжао Юем он был одним из соредакторов военного трактата, известного как Huolongjing (Руководство Огненного дракона, кит. 火龍神器陣法). Его самый известный военный трактат известен под названием "Уроки войны".

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

С детства был наставлен в конфуцианской классике, а от отца унаследовал интерес к математике, географии, астрономии. При династии Юань получил ученую степень цзиньши. Связал свою судьбу с Чжу Юаньчжаном, одним из претендентов на престол, будущим первым императором новой династии Мин. Как политический и военный советник весьма способствовал его успеху в борьбе за власть.

В начале Мин был постепенно оттеснен с высоких постов и, по неподтвержденным слухам, отравлен Ху Вэй-юном, вскоре ставшим первым министром. Антологист пишет: "При династии Юань в стихах ценилась цветистость, но один Бовэнь достиг истинного совершенства, упорно мечтая достичь Ду Фу и Хань Юя. Потому-то он и превзошел всех остальных и по праву стал первым поэтом своего времени".

Был посмертно удостоен имени Вэнь Чэн — "Совершенный в изящном слове".

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин". Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

Перевод: Смирнов И.С.

Печаль во дворце Чанмэнь ("Белые росы легли на яшму ступеней...")

Белые росы  легли на яшму ступеней. Ветер прохладен,  а месяц шелково-белый. Смотрю — светлячки  кружатся над прудом садовым, Ко мне залетают  сюда, во дворец опустелый. Примечания

Два стихотворения объединены общей темой, весьма распространенной в классической поэзии, — темой покинутой императорской наложницы, оставленной возлюбленной вообще. Эта тема почти уже потеряла связь с историческим сюжетом ( в данном случае речь идет о ханьской императрице Чэнь, отвергнутой императором в наказание за неуемную ревность, — снедаемая тоской, она жила в одиночестве во дворце Чанмэнь), который служит только поводом для выражения чувства печали, являясь одновременно пробным камнем поэтического мастерства, ибо мало кто из китайских поэтов не оставил сходных стихов; кстати сказать, китайские комментаторы нередко видят в таких стихах аллегорию благородного мужа, не нашедшего себе применения возле императорского трона. Из бесчисленных стихотворений о "дворцовой печали" два принадлежат к образцовым и дают представление о стилистике и символике стихов на эту тему. Первое по времени создания принадлежит поэту Се Тяо (464-499):

Печаль на яшмовых ступенях   Вечером в башне     опустила-задернула полог.   Блеснул светлячок,     погас-растаял во мраке.   Ночь бесконечна,     шью одежды из тонкого шелка.   Раздумьям о милом     вовеки конец не наступит.

Здесь отсутствует конкретность исторического сюжета, и оттого стихотворение пронзительнее и человечнее. Но помянуты и "яшмовые ступени" (примета дворца), и светлячки — образ осенней природы. Спустя три столетия великий Ли Бо написал свою "Печаль на яшмовых ступенях", о которой китаец — знаток поэзии сказал, что эти два десятка слов стоят двух тысяч:

  На яшму ступеней     пали белые росы.   Ночь бесконечна,     намокли чулки кружевные.   К себе возвратилась,     опустила хрустальный полог   И взор устремила     на ясный осенний месяц.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Печаль на яшмовых ступенях ("В Чанмзне у лампы роняю слезу за слезой...")

В Чанмэне у лампы  роняю слезу за слезой. Уж мохом покрылись  от влаги ступени крыльца. И годы проходят,  но в пору весенних дождей Всхожу, как бывало,  на стену пустого дворца.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Печальная песня ("Белая утица вскармливает птенцов...")

Белая утица  вскармливает птенцов, Не умолкая,  крякает день и ночь. Но только почувствует  крепость крыльев птенец, Бросив гнездо,  навек улетает прочь. Примечания

Это, скорее всего, иносказание. Известно, что китайская традиция с древнейших времен возвышала почтительных детей, воспитанных в строгих конфуцианских правилах самоотверженного служения родителям. Поэтому стихотворение, вероятно, передает чувства матери к сыну, который вынужден по долгу службы покинуть отчий дом и отправиться на чужбину. Вряд ли в Китае, где "из всех подлежащих наказанию трех тысяч преступлений нет большего, чем сыновняя непочтительность", таковая, даже в форме ламентации, могла бы стать темой стихотворения.

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Роса на стрелках дикого лука ("Человеческий век — в нем нет и сотни годов...")

Человеческий век —  в нем нет и сотни годов, — Промчит, и его  не дано возвратить никому. С древнейших времен  множество гордых мужей Вернулись-ушли  в межгорье, в могильную тьму. Примечания

Течение времени, грядущая старость, неизбежная смерть всегда составляли едва ли не главную тему размышлений китайского поэта, и одним из наиболее древних поэтических символов быстротечности человеческой жизни была роса на перьях дикого лука, которая исчезает с первыми лучами солнца или в порывах утреннего ветра. Так, в народной песне юэфу эпохи Хань читаем:

Как быстро исчезла роса Со стрелок дикого лука! Исчезла, но поутру ляжет опять. А человек, в могилу сойдя, разве вернется? —

и с той поры уже одного упоминания о росе на луке достаточно, чтобы возникла тема бренности и краткости человеческой жизни. Ведь еще древний му дрец Ле-цзы говорил: "Сто лет — высший предел долголетия .. Достигших ста лет нет и одного на тысячу", ему вторил и безымянный автор "Девятнадцати древних стихотворений" словами из народной песни: "Годы жизни — и полных ста нет", а следом Тао Юань-мин (IV-V вв.): "А жизнь человека и ста достигает редко". Лю Цзи, продолжая эту долгую традицию гордым приятием неизбежного в истинно конфуцианском духе, отвергает даосские или буддийские упования на продление жизни после смерти как недостойные тех древних героев ( "гордых мужей"), которые завершили земной путь (дословно: "вернулись в расселину меж гор"; знак "гуй" — "вернуться" в значении "умереть" употребил еще Конфуций, говоривший: "Все живое должно умереть, умершее должно вернуться в землю"; горы как место упокоения упоминает Тао Юаньмин: "Просто тело отдам, чтоб оно смешалось с горой!").

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Лань Жэнь (1314-?)

Родился в первый год правления Юань Жэньцзун Яньоу (1314 г.) Был главой Академии Уи. После гибели династии Юань отказался сдавать имперские экзамены, не был чиновником до конца жизни, и полностью посвятил себя поэзии. Его младший брат Лань Чжи тоже писал стихи, и его звали "Чунъань Эрлан". Два брата — пионеры школы поэзии Мин.

Источник: Wikipedia.org

* * *

Перевод: Витковский Е.В.

В горах вечером возвращаюсь домой ("Возвращаюсь домой; горная даль темна...")

Возвращаюсь домой; горная даль темна. Омываю ноги; отражается в речке луна. У бедных ворот сороки спокойно спят. Между деревьев снуют светляки допоздна. Жена и ребенок ждут меня и на этот раз. Вареные овощи нынче на ужин у нас. Долго стою в прохладе коричных дерев. Звездный Мост поднят высоко сейчас.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Ло Гуаньчжун (1330-1400)

Ло Гуаньчжун (кит. трад. 羅貫中, упр. 罗贯中, пиньинь: Luó Guànzhōng) — китайский писатель XIV в., которому приписывается создание классического романа "Троецарствие" — о событиях II-III веков н. э.

О жизни писателя известно очень мало, поскольку как основатель традиции исторических романов он стал почти легендой в Китае.

Согласно некоторым источникам, Ло Гуаньчжун в основном вел уединенный образ жизни и преуспел в написании стихов на социальные темы. Также утверждается, что он обладал исключительными познаниями в философии и был способен предвидеть некоторые события. Помимо этого, говорится, что у него были широкие познания в астрологии, астрономии и метеорологии.

Многолетние исследования ученых-филологов, источниковедов и литературоведов позволяют утверждать, что он родился приблизительно между 1315 и 1318 годами, во время господства монгольской династии Юань. Городом, где появился на свет писатель, традиционно считается Тайюань.

Семья будущего писателя занималась торговлей шелком. До 14 лет Ло занимался в школе, но после смерти матери в 1344 г. переехал в город Сучжоу, где стал помогать отцу в торговле. Все же через некоторое время он отправился в город Цыси, где учился у местного мудреца.

Роман Ло Гуаньчжуна издавна вызывал интерес у исследователей с точки зрения не только его содержания, а также исторической достоверности описанных в нем событий, фактов, исторических лиц, но и истории его текста, подвергавшегося на протяжении сотен лет переработкам. Изучается и история публикации романа, его переводов и комментариев.

Когда в 1356 г. в Китае начались анти-монгольские восстания, Ло Гуаньчжун присоединился к ним, но через несколько лет вернулся в родной город. После смерти своего отца он переехал в Сучжоу, где, помимо всего остального, занимался литературной деятельностью.

После падения Юань он больше не принимал никакого участия в политике, занимаясь философией, астрологией, гаданиями и другими науками. Скончался Ло Гуаньчжун в 1400 г. из-за болезни.

Имя Ло Гуаньчжуна стало настоящим "синонимом" средневековой китайской литературы.

Ло Гуаньчжуну традиционно приписывают авторство 6 классических романов. Главным из них считается роман "Троецарствие"; предположительно, после смерти Ло Гуаньчжуна он был дополнен другими авторами. По мнению ряда исследователей, Ло Гуаньчжун является также автором другого классического романа "Речные заводи", приписываемого Ши Найаню. По мнению других, Ши Найань просто объединил те 100 глав романа "Речные заводи", которые написал Ло Гуаньчжун. Есть и другое мнение, согласно которому имя "Ши Найань" — один из литературных псевдонимов самого Ло Гуаньчжуна.

В китайских исторических хрониках утверждается, что роман "Троецарствие" представляет собой литературную обработку летописных записей придворного историка Чэнь Шоу и ряда других анналистов. В романе описываются борьба за власть, войны и дипломатические интриги, которые проходили в последние годы династии Поздняя Хань (25-220 годы н. э.) и в период Троецарствия (220-280 годы н. э.), когда единый Китай распался на 3 враждующих между собой царства: Шу, под главенством Лю Бэя; У, под главенством Сунь Цюаня и Вэй, во главе с Цао Цао. Междоусобные войны продолжались вплоть до объединения царств династией Цзинь в 280 г.

Большинство персонажей романа имели реальные исторические прототипы, хотя сегодня в описании его автором их личных качеств, внешности и фактов биографии порой нелегко отделить факты от вымысла. Ло Гуаньчжун нередко дает своим героям личные оценки, произвольно разделяя их на положительных и отрицательных.

Первое издание романа Ло Гуаньчжуна (методом ксилографии) относится к 1494 г., и в течение следующих пяти столетий он неизменно оставался на пике популярности. За все время существования китайской литературы ни один роман не выдержал такого количества переизданий. Романом зачитывались все, от императора до представителей социальных низов.

Иностранцы, которые пытаются понять китайскую культуру и изучить историю Китая, нередко обращаются именно к этому роману, наряду с классическим "Пятикнижием". Также это — один из первых китайских романов, переведенных в Европе.

Впервые ксилографическое издание романа оказалось в России в 1821 г., будучи специально закуплено в Пекине прикомандированным к русской духовной миссии чиновником Азиатского департамента МИД Е. Ф. Тимковским. Оно носило заглавие "История Трех царств".

Помимо романов, Ло Гуаньчжун написал также несколько пьес, среди которых — "Легенда императора династии Сун Тайцзу" и "Честный и преданный сын".

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Прозаик и драматург, автор первого китайского романа — исторической эпопеи "Саньго яньи" ("Троецарствие"). Сведения о его жизни скудны и противоречивы. Известно, что он участвовал в антимонгольском движении. О его литературной деятельности говорится в некоторых источниках эпохи Мин (1368-1644). Ему приписываются: "Суй Тан чжи чжуань" ("Повествование о династиях Суй и Тан"), волшебный роман "Сань Суй пинъяо чжуань" ("Повествование о том, как Три Суя усмирили нечисть", в русском переводе — "Развеянные чары") и другие произведения, а также авторство "Повествования о семнадцати династийных историях" и романа "Шуй ху чжуань" ("Речные заводи", вместе с Ши Найанем), что сейчас подвергается сомнению. Известны его пьесы в жанре цзацзюй. Историческим фоном "Троецарствия" послужила смутная эпоха конца династии Хань и пора междоусобиц, последовавшая после нее (соперничество трех царств: Вэй, Шу и У). Драматические события II-III вв. н. э., как и их участники, были запечатлены во многих исторических сочинениях, народных сказаниях и в художественном слове. Роман Ло Гуаньчжуна в какой-то мере является обобщением предшествующих сведений. Наиболее ранним считается издание 1522 г.

Источник: Синология.ру, автор Д. Н. Воскресенский

* * *

Ло Гуаньчжун, настоящее имя Ло Бэнь или Ло Гуань, прозвище Хухань саньжэнь ("праздный человек озер и морей"), — великий китайский писатель, родоначальник исторического китайского романа. Достоверных сведений о его жизни не сохранилось. Местом его рождения называют несколько разных мест — Лулин, Тайюань, Улин и др. Достоверно лишь то, что перу Ло Гуаньчжуна принадлежат исторические романы "Троецарствие", "Повествование о династиях Суй и Тан" и "Повествование о гибели династии Тан в периоде Пяти династий", фантастический роман "Усмирение оборотня" ("Три Суя усмиряют оборотня"). Он также создал три драмы: "Увещевания верного и прямого почтительного сына Лянь Хуаня", "Сань Пинчжан горько оплакивает Фэй Хуцзы" и "Встреча дракона и тигра при ветре и облаках", из которых сохранилась лишь последняя драма, повествующая о первом сунском императоре Чжао Куанине.

Источник: "Энциклопедия Кругосвет"

Перевод: Миримский И.В.

"Сань го чжи" ("Троецарствие")

"За чашей вина нам хочется петь и смеяться..."

Глава 48 За чашей вина нам хочется петь и смеяться, Не думать о том, что мало живет человек. Что, словно роса в лучах восходящего солнца, Пройдет наша жизнь, растает недолгий наш век. Веселье души в согласье живет с вдохновеньем. А с думой лихой забота живет заодно. Я средство нашел от дум и забот отрешиться: Советую всем это верное средство — вино. И черный халат, и ворот зеленый носил я В минувшие дни, не зная ни дум, ни забот. А ныне гостей зову я игрою на лютне, Как старый олень на луг свое стадо зовет. Седой, словно лунь, играю на стареньком шэне, Сзываю друзей, пою, озабоченный тем, Что время придет — и пальцы застынут на струнах, Настанет тот час, когда я умолкну совсем. Забота всегда грызет изнутри человека. Кого этот червь усердьем своим не извел! Весь край исходил на юг от реки Хуанхэ я, Но только нигде я места себе не нашел. Во время бесед, во время пиров и веселья Я вспомнил о том, что есть благодетель и друг. Бледнеет луна, и гаснут высокие звезды, И стаи ворон и сорок улетают на юг. Кружатся они вокруг облетевших деревьев, Но негде им сесть: ни ветки нигде, ни сучка! Гора не тоскует о том, что не видит вершины, Вода не тоскует о том, что она глубока. Один Чжоу-гун великой мечтою томим — Мечтою о том, чтобы слиться с народом своим.

Источник: "Китайская литература. Хрестоматия.", Т.1., 1959

Гун Синчжи (1330?-1380?)

Гун Синчжи, 贡性之 — родом из Сюаньчэн (ныне Сюаньчэн, Аньхой). Племянник Ши Тай. При династии Мин, не являясь официальным лицом, жил в Шаньинь (ныне Шаосин, Чжэцзян), сменил имя на Юэ и много работал, чтобы свести концы с концами. Посмертное имя — г-н Чжэньхуэй.

Перевод: Витковский Е.В.

Полюбовался ивой за воротами Юнцзинмэнь ("Вербная поросль недавно была в сережки облачена...")

Вербная поросль недавно была  в сережки облачена. Всего три дня коротких прошло —  в листву оделась она. Молодую ветку сломаю одну,  в город ее отвезу. Пусть горожане получат весть:  стала более поздней весна.

Источник: "Светлый источник", 1989

Чжан Юй (1333-1385)

Чжан Юй — китайский поэт эпохи Мин. Один из "четырех выдающихся поэтов из У". Жил в уединении на горе Дайшань, занимался живописью и каллиграфией. Был призван на государственную службу (управлял книгохранилищем). Обвиненный в оскорблении особы императора, был сослан на Юг. До места ссылки не добрался — с полдороги ему высочайшим указом было велено возвращаться. Утопился в реке Лунцзян, напуганный перспективой неправедного суда.

Источник: Проект "Личности"

* * *

Второе имя — Фуфэн; известен также как Чжан Лайи. Уроженец уезда Сюньян. В эпоху Юань не служил, жил в уединении на горе Дайшань, сочиняя стихи, занимаясь живописью и каллиграфией. В начале правления династии Мин был вызван на службу и назначен на должность помощника начальника жертвенного приказа; одновременно управлял книгохранилищем Вэньюаньгэ. Был обвинен в оскорблении особы императора и сослан на дальний юг. Возвращенный с полдороги обратно и предвидя только ужесточение наказания, покончил с собой, утопившись в реке Лунцзян. Его причисляли к "четырем выдающимся поэтам из У", но собрание стихотворений под названием "Сборник живущего безмятежно" впервые появилось только в 1491 г.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Печальная песня ("Взял посох монаший — судьбой предначертан мой путь...")

Взял посох монаший —  судьбой предначертан мой путь. Родимые горы  из дальней земли не видны. Я сердцем усвоил  ученье восточной страны. Постиг Созерцанья  глубокую, тайную суть. Промолвлю заклятье —  и в чаше смиренный дракон. А сутру читаю —  вмиг волны корабль обойдут. Но что мне все это —  ведь путь мой уже завершен. От горькой разлуки  потоками слезы текут.

Источник: "Светлый источник", 1989

"Горестные строки"

1. "У лампы со свитком сижу, а из глаз потоки горючих слёз..."

У лампы со свитком сижу, а из глаз   потоки горючих слёз. Жена перепуганная молчит —   где ей меня понять? Сегодня умер мой старый друг —   с ним жили мы у реки. Пытаюсь, горюя, стихи отыскать,   что в дар он мне преподнёс. Примечания

Написано после получения известия о смерти Гао Ци, товарища поэтической юности Чжан Юя. Он предрекает поэзии друга славу, которой удостоились знаменитые оды (фу) эпохи Хань, когда творили Цзя И, Сыма Сян-жу и др., и поэзия эпохи Тан, поднятая на недосягаемую высоту Ван Вэем, Бо Цзюй-и, Ли Бо, Ду Фу и многими другими великими поэтами. Если и недолгая разлука с другом исторгала горькое сожаление и даже слезы, то можно ожидать, что смерть того, с кем делился сокровенным, кто был тончайшим ценителем и знатоком твоего творчества, отзывался на малейшие движения души, родит целую бурю чувств. И хотя традиционное достоинство перед ликом смерти обязывает к сдержанности, все равно в надгробном плаче звучит неподдельная боль:

Могильная дверь затворилась за ним,   уже и свирели уходят. Блестит, зеленеет трава под росой   на холме могильном в Сяньяне. За тысячу осеней это у нас   подобная первая осень.

Так Бо Цзюй-и прощается с другом, поэтом Юань Чжэнем (перевод Л. Эйдлина).

Источник: "Прозрачная тень", 2000

2. " Когда эта горькая весть долетела, никак ей поверить не мог..."

Когда эта горькая весть долетела,   никак ей поверить не мог; Друзей-поэтов совсем не осталось —   и не с кем стихи обсуждать. А дети его так малы-неразумны,   им вовсе не до стихов... И что будет с рукописями поэта,   бессчётными сотнями строк?! А разве сумел он успехов достичь,   воздалось ему за труды? Как горько — при жизни его обошли   награды, чины и почёт. Однако воистину верю я:   к стихам его слава придёт, Такая же, как у ханьских од   или у танских стихов! Примечания

Написано после получения известия о смерти Гао Ци, товарища поэтической юности Чжан Юя. Он предрекает поэзии друга славу, которой удостоились знаменитые оды (фу) эпохи Хань, когда творили Цзя И, Сыма Сян-жу и др., и поэзия эпохи Тан, поднятая на недосягаемую высоту Ван Вэем, Бо Цзюй-и, Ли Бо, Ду Фу и многими другими великими поэтами. Если и недолгая разлука с другом исторгала горькое сожаление и даже слезы, то можно ожидать, что смерть того, с кем делился сокровенным, кто был тончайшим ценителем и знатоком твоего творчества, отзывался на малейшие движения души, родит целую бурю чувств. И хотя традиционное достоинство перед ликом смерти обязывает к сдержанности, все равно в надгробном плаче звучит неподдельная боль:

Могильная дверь затворилась за ним,   уже и свирели уходят. Блестит, зеленеет трава под росой   на холме могильном в Сяньяне. За тысячу осеней это у нас   подобная первая осень.

Так Бо Цзюй-и прощается с другом, поэтом Юань Чжэнем (перевод Л. Эйдлина).

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Ян Цзи (1334?-1383)

Китайский чиновник и поэт. Уроженец местности У. По рекомендации поступил на службу и поднялся до главного судьи в Шаньси. Не избежал превратностей карьеры. Умер во второй ссылке, куда был отправлен по клеветническому обвинению.

С детских лет являл недюжинный талант к стихам и живописи. При жизни почитался одним из "четырех выдающихся поэтов из У". Критик цитирует наиболее известные строки Ян Цзи: "В стихотворении Мэнцзая "Весенняя трава" говорится:

Шесть династий — былая досада в лучах закатного солнца. В Наньпу ощущение новой тоски под моросящим дождем.

Это поистине великолепные строки, толкующие об общем, но приближающиеся к мельчайшему. Или:

Белые цапли спустились на поле — тысячи точек-снежинок. Желтые иволги сели на дерево — ветвь расцвела цветами. Что за утонченность!"

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин". Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

Перевод: Смирнов И.С.

Вид на бесконечную реку Чанцзян ("Приют мой ныне — горы Миншань...")

Приют мой ныне — горы Миншань  в западной стороне. Открылась расселина среди скал,  откуда источник бьет. В краю Саньба весенний расцвет,  растаял последний снег. Дорога извилиста и трудна,  ведущая на восток. Речные воды туда текут,  и так же долог их путь. Только скитальцу дано оценить  прежде покинутый дом. Туманная мгла и свежесть травы  рождают в душе тоску. Дождливо и ветрено, крик обезьян  вот-вот оборвет нутро.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Сюй Бэнь (1335-1380)

Китайский художник школы У, поэт эпохи Мин.

Школой У называют группу китайских художников из Сучжоу и окрестных районов, живших в эпоху Мин, которые собрались вокруг мастера Шэнь Чжоу. Название школы происходит от У — древнего наименования района с центром в Сучжоу. Город расположился в дельте Янцзы, в эпоху Мин в нем процветала культура художников-интеллектуалов (или "ученых-художников").

Город издавна был славен своим великолепным ландшафтом и высокоразвитой культурой. В конце правления династии Юань Сучжоу часто посещали многие известные живописцы, включая Ни Цзаня и Ван Мэна. Известный ученый-художник Чжу Дэжунь (1294-1365), уроженец этого города, около тридцати лет прожил здесь в уединении. Исследователи считают, что в первую очередь трое этих знаменитых мастеров посеяли в Сучжоу семена живописи интеллектуалов (вэньжэньхуа). Вскоре после падения династии Юань, в неустойчивые времена межвластья, официальное искусство живописи не могло развиваться так свободно и широко, как в прежние времена, и именно в это время в Сучжоу и окрестностях начался быстрый рост и распространение живописи ученых.

На протяжении тех лет, пока император Чжу Юаньчжан (1368-1398) сражался за трон, и позднее, когда его сын Чжу Ди (1402-1424) силился объединить под своей властью все китайские земли, Сучжоу и окружающие районы находились под властью их противников. Карательные репрессии и политические преследования ученых на местах, учиненные императором после окончательной победы, вызвали в регионе долгую экономическую депрессию. В Сучжоу при стечении народа был варварски казнен Гао Ци (1336-1374) и приговорены к смерти Сюй Бэнь (1335-1380) и Чэнь Жуянь. За пределами Сучжоу был приговорен к смерти Чжао Юань ( работал в конце XIV в.), другого ученого-художника Чжан Ю (1323-1385) принудили утопиться, а Ван Мэн был до смерти замучен в тюрьме. Цели этих политических преследований находились далеко за пределами простого психологического запугивания южных интеллектуалов.

Культура интеллектуалов с ее индивидуализмом и независимостью была чужда основателям династии Мин. Свои эстетические вкусы и предпочтения они выразили тем, что собрали в императорском дворце художников, работавших в придворных стилях времен правления династии Южная Сун. Это была академическая живопись со своими устоявшимися канонами, а придворные художники были, как правило, выходцами из простонародья, людьми подневольными и послушными. Живопись интеллектуалов, культивировавшаяся на юге, выглядела своего рода фрондой, как придворному искусству, так и самому двору. Чжу Юаньчжан стремился лишить, или, по крайней мере, ограничить независимых интеллектуалов в возможности влияния на умы, монополизировав это право за императором.

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Второе имя Ювэнь. Его предки жили в Шу, но при Юанях семья переехала в местность, сохранившую свое древнее название — У. В начале эры правления Хунъу (1368-1398) по рекомендации получил чиновничью должность. Дослужился до начальника управления по гражданским и финансовым делам в Хэнани. Подвергся преследованиям; окончил свои дни в тюрьме. Принадлежал к "четырем выдающимся из У". Слава художника-пейзажиста почти затмила его поэтические достижения, но знатоки всегда ценили стихотворческий дар Сюй Бэня. Больше всего он преуспел в жанре, соединяющем живопись и поэзию — "вэньжэнь-хуа", или "живописи людей слова".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Плыву на лодке вдоль берега, поросшего лотосами ("Прозрачная влага впитала тепло весны...")

Прозрачная влага  впитала тепло весны. Остатки тумана  расплавил полуденный зной. Пустынна округа,  и песни давно не слышны. Напрасно стремился  на этот берег речной. В разлуке с тобою  нигде не избегнуть тоски... Причаливши лодку,  срываю грушевый цвет.

Источник: "Светлый источник", 1989

Гао Ци (1336-1374)

Крупнейший поэт эпохи Мин (XIV-XVII вв.). Организовал содружество "Десять друзей Северной стены" — молодых поэтов, живших на северной окраине Сучжоу (современная провинция Цзянсу), называвших себя также "Десяткой талантов". До прихода к власти Мин не служил, уединившись в местечке Цинцю на реке Усунцзян. Вместе с Чжан Юем (1333-1385), Сюй Бэнем (1335-1380) и Ян Цзи (ок. 1334-1383) причислен современниками к "Четырем выдающимся из У" ("У чжун сы цай цзы"). Об эпохе свидетельствует то, что из всей "четверки" только Сюй Бэнь умер собственной смертью. Приблизительно в 1369 г., т. е. сразу же после воцарения Мин (1368), Гао Ци был вызван в столицу для участия в составлении официальной "Истории Юань" ("Юань ши"). Выйдя в отставку, поселился в уединении и посвятил себя творчеству. Обвиненный в причастности к никогда не существовавшему антиправительственному заговору сановника Вэй Гуаня, был казнен.

В своем творчестве Гао Ци предвосхитил наиболее характерные черты всей поэзии эпохи Мин: внешнюю простоту при сложности и глубине того, что скрыто "за словом", лиричность, тягу к осмыслению природы творчества, разнообразие поэтических форм. Поэзия Гао Ци, приближаясь к почти идеальной "пресности" (дань), т. е. к словесной стертости, бескрасочности, с редкой полнотой реализует такие важнейшие свойства китайских стихов, как хань сюй — "таящееся накопление", "хранилище невыразимого", ли хэнь шэнь — "запредельная глубина мысли", — то, что китайская поэтология называла "вэй вай чжи чжи" — "вкусом вне вкусового".

По преимуществу поэт, Гао Ци также сформулировал теоретические взгляды на природу поэзии, которые оказали влияние на следующее за ним поколение поэтов. Он выделял три главных свойства стиха: гэ ("форма"), и ("мысль") и цюй ("увлекательность"). Свои размышления о поэте и поэзии Гао Ци с наибольшей полнотой реализовал в одном из самых известных своих произведений — "Цинцю-цзы гэ" ("Песня Господина с Зеленого холма"), продолжив тем самым давнюю традицию "поэтических поэтик", высочайшим достижением которой является "Ши пинь" ("Категории стихов") Сыкун Ту. Но если танский поэтолог создал нормативную поэтику 24 "типов", или "фазисов", творческие наития идеального дао-поэта, то Гао Ци пишет проникновенную индивидуальную исповедь о вдохновении, что, впрочем, вполне органично сочетается с исключительной насыщенностью текста скрытыми и явными цитатами, аллюзиями и прочими стилистическими приемами со смыслом "за словами" в духе Сыкун Ту.

Поэтический идеал Гао Ци — древняя поэзия, творчество поэтов "расцвета Тан".

Самое авторитетное собрание стихов Гао Ци "Цинцю ши цзи чжу" ("Собрание поэтических произведений Цинцю с комментариями") в 20 цзюанях составлено в XVIII в. Цзинь Танем и кроме поэтических произведений разных форм включает погодную роспись (няньпу) жизни поэта.

Источник: Синология.ру, автор И. С. Смирнов

Перевод: Смирнов И.С.

"Времена года"

Вечером возвращаюсь в западные горы ("Дождь прошумел, вспенил ручьи, как гром, гремит водопад...")

Дождь прошумел, вспенил ручьи,  как гром, гремит водопад. Лес пламенеет — умыта листва,  осени зрелой пора. Воздух прохладен; выспался я  в монастыре Тяньфэнсы. Взять бы на время здесь паланкин —  к закату поспею домой.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Печалюсь о весне ("Уже позади половина весны...")

Уже позади половина весны —  пролетела-умчалась куда-то. Опять возвратилась моя печаль —  не заставишь весну помедлить. Закатное солнце, плывут облака,  от вина на башне хмелею. И словно все позабыл слова —  вдыхаю цветов ароматы. Примечания

Китайские поэты на диво постоянны в описаниях чувств, навеянных сменой времени года. Издревле напряженное, трепетное ожидание весны сопровождалось печальным осознанием мимолетности грядущего расцвета природы. Холодный ветер, дождь, а порой и снег безжалостны к прекрасным первым цветам. Поэт задумывается о быстротечности жизни и горечь своих размышлений делит с другом, коротая время за чашей вина. Как писал Бо Цзюй-и:

Возьмем вина, поглядим на цветы,   чтоб в сердце покой вселить. Как можно во время цветения нам   не выпить с тобою вдвоем.

Хорошо еще подняться на башню и обрести покой, созерцая «тысячеверстые дали», как начиная с Ван Цаня (177-217) доступали китайские поэты, чтобы умерить свою печаль. Величавая картина, открывающаяся поэту с башни, внушала ощущение легкости и свободы; время, о неумолимом движении которого напоминала «пролетевшая» весна, словно бы останавливалось, и можно было хотя бы ненадолго забыть, что

Человек в своей жизни,   будто странник в спешном пути (Бо Цзюй-и).

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

"Из записок о путешествии по У и Юэ"

В крестьянском доме в селении Цайцунь ("Долетают с полей звуки пахоты день напролет...")

Долетают с полей  звуки пахоты день напролет, И дымками костров  занавешен западный лес. В одиночестве жду —  может, скоро цожалует гость. А в открытых дверях  предзакатное солнце стоит.

Источник: "Светлый источник", 1989

Отшельнику Сюйли. Глядя на постоялый двор у переправы через Янцзы ("Если не вы в память о давней дружбе...")

Если не вы  в память о давней дружбе, Кто отворит  дверцу в плетеной ограде? Дни коротки,  вьется речная дорога. Ветер высок —  веет-кружит над селеньем. Вам поднести  свиток стихов мечтаю И подарить  прежних лет сочиненья. Но не сыскать  вспять гребущие весла, Сердце полно  мыслей неизреченных.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Слышу колокол ("У небесной черты все окутал густой туман...")

У небесной черты  все окутал густой туман. Сквозь вечернюю мглу  неотчетлива линия гор. В тот далекий приезд  догадался — там монастырь. Отдыхая, глядел  на темнеющий в сумерках склон. Неизбывная грусть  истомила, уснуть не дает. Неужель обречен  слушать дальние колокола...

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Сочинил во сне ("Спокойствие, легкость — прошла сердечная смута...")

Спокойствие, легкость —  прошла сердечная смута. Безлюдье, безмолвье,  и лишь в отдалении — песня. Вот ливень промчался,  вливается в окна прохлада. Восходит над лесом  луна в прозрачном сиянье.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Только что выехал через южные ворота, пишу в пути ("Год на исходе, холод, но время в дорогу...")

Год на исходе,  холод, но время в дорогу. День для отъезда  сам я твердо назначил. Дом покидаю,  хоть дома радостей много. В путь отправляюсь,  хоть это и вправду опасно. Чаша прощальная,  кончены долгие сборы. Мчусь-погоняю,  словно от близкой погони. В мой экипаж  впряжены резвые кони — Вмиг промелькнуди  предместья, окрестные горы. Глянул на город, простился,  вернусь ли — не знаю. Вечер росистый  туманом деревья окутал. Так беспокойно  стало во время смуты — Сколько народу  бедствует и голодает! Вот на дороге  стали встречаться бродяги, Враз захотелось,  чтоб кони резвее бежали. Грустно на сердце,  хоть странник я добровольный. Если уж выехал —  впору б забыть о печали.

Источник: "Светлый источник", 1989

"Стихи о разном"

В весенний день на реке размышляю ("Могучие воды река несет, деревня в вешнем цвету...")

Могучие воды река несет,  деревня в вешнем цвету. Как прежде, к югу, в соседстве со мной  убогий приют рыбака. Подолгу парус возвратный жду  с весенним грузом вина. В клубящихся тучах меркнет закат,  вдруг шелест дождя по песку.

Источник: "Светлый источник", 1989

В восточном дворе храма Юнъянь ("В храме древнем сижу у окна...")

В храме древнем сижу у окна,  зеленеет ранний бамбук; Только утихли звуки дождя,  птицы запели вокруг. Как печаль, бесконечен ветер весной;  цветов не видно во мгле. Из дальних краев залетел лепесток  в тушечницу на столе.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

В дождь беззаботно лежу ("Уют постели, на створках ширмы...")

Уют постели, на створках ширмы  поникшие ветви бамбука. Смотрю — вон ласточки угнездились  под нашей убогой кровлей. Живу без забот, и давно уже душу  почти ничто не тревожит. Жаль только дождь меня опечалил —  осыпал цветы с абрикоса.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

В доме наставника ("Темный бамбук стебли склонил над дорогой...")

Темный бамбук стебли   склонил над дорогой. Отсвет дрожащий  луны в оконце убогом. Горный отшельник  давно погружен в созерцанье. Душу его  осенние звуки не тронут.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

В крестьянском доме в селении Цайцунь ("Долетают с полей звуки пахоты день напролет...")

Долетают с полей  звуки пахоты день напролет, И дымками костров  занавешен западный лес. В одиночестве жду —  может, скоро пожалует гость. А в открытых дверях  предзакатное солнце стоит.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

В лесу ("Стынут деревья, осень дохнула с гор...")

Стынут деревья,  осень дохнула с гор. Облака поредели,  Светел речной простор. В чаще лесной  нынче я одинок. С кем отыщу  поздний осенний цветок?

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

В саду на одной ветке грушевого дерева распустили цветы ("Долго весна медлила, не приходила..."

Долго весна  медлила, не приходила. Нынешним утром  цветущую ветку увидел. Дрогнуло сердце:  вдруг не в начале цветенье, А на исходе,  и это — последняя ветка?

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

В семнадцатый день двенадцатого месяца ночью вдруг сочинил ("Лежа в постели, слагаю стихи...")

Лежа в постели, слагаю стихи  о дивных цветах мэйхуа. Месяц скрылся, за окнами тьма,  ворона взмахнула крылом. Странно, вот уж несколько лет  о странствиях не вспоминал. Даже душа моя ночью во сне  не рвется покинуть дом.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Вершина Туюэфэн — исторгающая луну ("Четвертая стража ... Внезапно встревожились птицы...")

Четвертая стража...  Внезапно встревожились птицы: Гора посветлела —  восходит луна убылая. В раскрытые двери  восточного терема вижу: Она уместилась  в просвет меж вершиной и тучей.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Весеннее ненастье ("Ветер с дождем так мимолетны...")

Ветер с дождем так мимолетны,  глядь и посыпал снег. Ранней весной — изменчивой, хмурой —  цветы еще не цветут. Белых бутонов и красных соцветий  пока на деревьях нет. Разве что мох, несмотря на ненастье,  зеленеет и там и тут.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Весною в дождь гляжу вдаль ("На дозорную башню высоко взошел...")

На дозорную башню высоко взошел,  вдаль на реку смотрю. В "карете лаковой" езжу весной —  дела забросил давно. С дикой груши опали цветы —  праздник по календарю. За то, что этой весной не грущу, —  птичьи песни благодарю!

Источник: "Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии", 1977

Вечером возвращаюсь в западный храм ("Домой возвращаюсь, покинув соседний храм...")

Домой возвращаюсь,  покинув соседний храм. На звон колокольный  в тумане бреду по горам. Собака залаяла  среди густого бамбука. Закатное солнце,  за мной моя тень по пятам.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Восхищаюсь травой под стеною ("Нежно-зеленая трава проросла под стеною...")

Нежно-зеленая  трава проросла под стеною. Ей не помеха  даже иней морозный. Эти приметы  весны, хотя бы и поздней, Радуют больше,  чем самая ранняя осень.

Источник: "Светлый источник", 1989

Грачи улетают на юг ("Грачи на закате кричат, по деревьям снуют...")

Грачи на закате  кричат, по деревьям снуют, К ночи спешат  в лесу отыскать приют. Вослед лебедям  они полететь не смогли. Дикие гуси  давно уже скрылись вдали. Селенье глухое,  речушка струится на юг, Вьется дымок  над крышами ветхих лачуг. Как трудно зимою  птице в лесу отыскать Ветку надежную,  чтобы ночь скоротать.

Источник: "Светлый источник", 1989

Дождливая ночь ("Вода черна, облака холодны..."

Вода черна, облака холодны,  закрыты речные ворота. Голодная стража возле бойниц  нередки ночные тревоги. В такое время укрылся я  в хижине тростниковой. Уснул, несмотря на ветер и дождь,  а крыша трещит и стонет.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ива к югу от стены ("Тонкие ветви печально поникли..."

Тонкие ветви печально поникли,  тень густая легла. Берег реки, темнеет дорога,  крепостной огибая вал. Только вчера эти нежные ветви  на прощание я ломал. Нынче взглядом туда устремился —  все скрыла ночная мгла.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Изображение женщин во дворце ("Дворцовые девы, ведя хмельных...")

Дворцовые девы, ведя хмельных,  на мшистые всходят ступени. Над Западным садом сияет луна,  пирушка, снуют служанки. Собачка спряталась среди цветов  и лает на чьи-то тени — Глубокой ночью в запретном дворце  кто может быть посторонний?

Источник: "Светлый источник", 1989

Камень тысячи людей расположен над прудом Цзяньчи в горах Хуцюжань ("Навис над водой могучей громадой валун...")

Навис над водой  могучей громадой валун. Сколько людей  стекалось когда-то сюда... Нынче не то:  ночами, в сиянье луны, Ноги поджав,  один восседает монах.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Картина с изображением беседки для чтения в горах Шушань ("Сизо-седая луна над горой...")

Сизо-седая луна над горой,  деревья в светлом тумане. К берегам озера Биланху  челнок спешит запоздалый. Полночь, среди древесных стволов  все огонек не гаснет. Знаю — укрывшись от глаз людских,  вы у окна зачитались.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Картина, на которой изображены башни и павильоны в горах Юньшань ("Буддийский храм в зеленой листве...")

Буддийский храм в зеленой листве,  как вышивки дивной узор. Когда-то вот так все и было здесь —  как на прекрасном свитке. А нынче грустный вид этих мест  художника не вдохновит: Пустынные горы, заброшенный храм,  и даже дымка не видно. Примечания

Буддийские храмы, располагавшиеся в живописных горных областях, представляли собой целый комплекс разнообразных сооружений. Прекрасные окрестности нередко привлекали и художников. Рассматривая одну из подобных пейзажных картин, поэт сокрушается о былой красоте, погибшей во время недавней междоусобицы — борьбы за власть в конце правления Юаньской династии. Скорее всего, речь идет об одном из храмов в горах Юньтайшань в нынешней провинции Цзянсу, где жил Гао Ци, хотя, вполне возможно, ни ходожник, ни поэт не имели в виду конкретную местность и, как часто бывало, картина — только предлог для выражения поэтического чувства.

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Красавица среди цветов корицы ("Полон цветами коричневыми двор...")

Полон цветами коричневыми двор,  луна мерцает едва. Платье отшельника мне ни к чему,  от чаши вина полупьян. Вижу: красотка срывает цветы  и прячет себе в рукава — Ночью такою шелка не должны  иначе благоухать.

Источник: "Светлый источник", 1989

На рассвете выезжаю из города через восточные ворота, слышу плеск весла ("Городские ворота открыты с утра...")

Городские ворота открыты с утра.  Тихо иду вдоль реки. Из тумана доносится гул голосов, —  мимо рыбного рынка иду. Слышу всплески весла с воды,  стремительны и легки. Селезень спящий затрепетал.  Чуть шелестят ивняки. Челнок проплыл — набежавшие волны  лижут полоску песка. Кажется, где-то колеса скрипят...  Снова плещет весло... Повозка путника по склону холма  катится издалека. Женщины трудятся во дворах:  слышится шум станка. Я бродяга и по природе своей  не желаю судьбы иной. Случайно спустился в бренный мир —  наутро уеду прочь. Вспоминать напрасно, где и когда  эти звуки слышаны мной... На востоке едва забрезжил рассвет.  Просыпаюсь в лодке, хмельной.

Источник: "Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии", 1977

На реке задержан дождем ("В лодке лежу; не смолкая, бурлит...")

В лодке лежу; не смолкая, бурлит  река во мраке ночном. Ветра порывы и струи дождя  бьют в кормовое окно. Путник вот уже третий день  не может тронуться в путь, Только во сне чайке вослед  мчит на просторе речном.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

На речном подворье ночью, в дождь ("Докучливо-нудные ветер и дождь...")

Докучливо-нудные ветер и дождь,  уснул в непроглядной тьме. И надо же было в такую ночь  внезапно очнуться от сна! Подушка постыла, и я одинок,  не видно ни зги, тишина, И только голос ветра с дождем  опять тревожит мой слух.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Навестил юньяньского чэня — отшельника в горах Сишань, дожидаясь его, написал ему в подарок стихи о своих чувствах ("Горлицы крик в бамбуковой роще густой..."

Горлицы крик  в бамбуковой роще густой Легкой прохладой  осень наполнила храм. Старый отшельник  еще не вернулся домой. Ветер и дождь  ждут его вместе со мной.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Навещаю отшельника Ху ("Переправился через реку, но опять впереди река...")

Переправился через реку,  но опять впереди река. Залюбовался цветами,  а дальше снова цветы. С весенним ветром дорога  была легка. Незаметно к вашему дому  явился издалека.

Источник: "Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии", 1977

Над ивовым прудом летит ласточка ("Легкая, верткая ласточка вьется...")

Легкая, верткая ласточка вьется,  ветрено по вечерам. Пух по весне осыпали ивы —  ветви прозрачно-пусты. Тени деревьев вдали исчезают —  пал покров темноты. Где же окно с неопущенной шторой,  где же красотка живет!

Источник: "Светлый источник", 1989

Ночные переживания ("Ворон не встрепенется в ночи...")

Ворон не встрепенется в ночи,  стих барабана стук. За окнами дождь шелестит в тростниках,  холод и сумрак вокруг. В восточном доме пирушки разгар —  громкие песни слышны; В западном доме стенанья и плач —  не вернулся кормилец с войны. С кем о новых своих стихах  нынче поговорю?.. На жену, освещенную яркой лампой,  в молчании грустном смотрю.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Ночь в конце весны ("Отрезвел. Пишу на прощанье стихи...")

Отрезвел. Пишу на прощанье стихи —  уже уходит весна. Мелкий дождик, увядшие лепестки,  в цвету еще ветка одна. Дальние дали не манят взор.  Тонок трав аромат. Путник грустит этой весной  так же, как год назад.

Источник: "Светлый источник", 1989

Ночью пишу письмо домой ("Небо расчистилось, в утунах луна мутна...")

Небо расчистилось,  в утунах луна мутна. Занавеска шуршит,  лампа возле окна. Путник усталый  всеми в келье забыт. Письмо пишу;  в одиночестве не до сна.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Ночью пью в зале Юаньюн ("Яркая лампа светит в ночную мглу...")

Яркая лампа  светит в ночную мглу. Мокрые листья  лежат за окном у стены. Гость захмелевший  давно уже видит сны. Осенний сверчок  сам себе напевает в углу.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Ночью сижу на западном крыльце храма Небесных Просторов ("Луна взошла. Храм тишиной объят...")

Луна взошла.  Храм тишиной объят. Освещенный луной,  один сижу на крыльце. Пустынно вокруг, —  монахи давно уже спят, Я одинок:  мысли к дому летят. Светлячки огоньками  в тумане кажутся мне. Ветер в ветвях —  цикады умолкли давно. Любуюсь природой  в глубокой ночной тишине... Но ничто не сравню я  с садом в родной стороне.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

Ночью слушаю лютню Чжан Шан-жэня ("Зал опустелый; в тиши ночной...")

Зал опустелый; в тиши ночной  льдинкой поет струна. Гуси, прощаясь, кричат вдалеке,  в небе сияет луна. Мелодию песни "Осенний ветр",  жаль, не слышит никто. Желтые листья усыпали двор,  пусто кругом, тишина.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

Ночью, во время путешествия, получил письмо из дому ("Получил наконец из дому письмо...")

Получил наконец из дому письмо —  Сразу радость в душе: На конверте знаки "мир и покой"  успел прочитать уже. Письмо прошло тысячи ли —  дорога сюда далека. Не смею наспех его читать  возле тусклого ночника.

Источник: "Светлый источник", 1989

О моих чувствах в разлуке с домом, продолжавшейся один месяц. ("Помню, всего на одну луну покинул родимый дом...")

Помню, всего на одну луну  покинул родимый дом. Полсрока прошло: месяц уже  стал половинкой луны. Знал, что именно в эту ночь  меня вспоминать должны. Тогда и была сильнее всего  тоска о крае родном.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Посылаю письмо домой ("Пишу домой. Исправляю не раз строчки черновика...")

Пишу домой. Исправляю не раз  строчки черновика. Боюсь, в пути погибнет письмо —  дорога так далека. А если вдруг, весточку получив,  родные сильней загрустят? — Не смею писать, как мучит меня  в дальнем краю тоска.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Приглашаю друзей на прогулку ("Снова не делаю ничего — весна безмерно грустна...")

Снова не делаю ничего — весна безмерно грустна. От города к западу горная цепь ясно вдали видна. Жду друзей — я с ними хочу на высокое солнце глядеть... Меж цветов абрикоса успел захмелеть: хватило чаши вина

Источник: "Светлый источник", 1989

Прохладная ночь ("Свирель одинокая вдалеке...")

Свирель одинокая вдалеке,  валек стучит без конца. Стена у воды в свете луны,  полночь, глухая пора. Не спится, в постели сел, опершись,  приятно думать во тьме. Уходит тень коричных цветов  с пустых ступеней крыльца. Примечания

... валек стучит без конца... — по традиционной звуковой примете — стуку вальков о каменные плиты — в стихотворении угадывается осенний пейзаж: накануне зимних холодов женщины на реке возле городской стены допоздна стирают белье.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Прохожу мимо дома лигуна ("Скрыт, безлюден двор за стеною бамбука...")

Скрыт, безлюден  двор за стеною бамбука. Нежных бутонов  прелесть неизъяснима. Вешний сумрак  птиц заставляет смолкнуть. Ветрено, звуки  гонга, и снова тихо. Здесь, избегнув  пыли дольнего мира, Только и может  жить буддийский наставник.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Путешествие по реке ("В воде отражаясь, мосты круглятся...")

В воде отражаясь, мосты круглятся,  сушатся верши в сети; Еще прибылая весенняя влага  не затопила деревья. А путника на дорогах Цзяннани  в пору дождей и туманов Зеленая поросль трав ароматных  только сильнее печалит.

Источник: "Светлый источник", 1989

Путешествуя, временно поселился на монастырском подворье ("Дверцу плетеную снова открою прямо в чащу бамбука...")

Дверцу плетеную снова открою  прямо в чащу бамбука. Вновь пришлось сюда возвратиться,  а сколько уж раз возвращался. Лес опустел — не встречаю монахов,  тихо, не слышно ни звука. Вот утешенье: еще сохранилась  сливы цветущая ветка.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ранней весной посылаю Ван Сину ("Бурлит, клокочет вода в реке...")

Бурлит, клокочет вода в реке —  весна вернулась опять. Душу объемлет глубокая грусть —  никак ее не унять. На одежду слезы потоком текут.  Горы безлюдны вдали. В прошлом опоры найти не могу —  древние книги в пыли. Случайные встречи, пустые слова  заполняют тоскливый досуг, Много знакомых, но всем я чужой —  далеко единственный друг. В печали десять лет протекли,  никто не утешит меня. Только и радость — соседи мои —  близкая ваша родня.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

С башни любуюсь луной ("В полночь, когда разнеслись окрест...")

В полночь, когда разнеслись окрест  птиц ночных голоса, К ясной луне подымаю взор,  трогаю лютни струну. В лунном свете вдруг увидал  тень на башне всего одну... Горы покрыты густым сосняком,  ветер холодный, роса.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

Случайно оказался в Лунмэне в горах Тяньпиншань ("Порывами ветер, лежат облака на вершинах...")

Порывами ветер,  лежат облака на вершинах. Мечтал поселиться  в этих горах на востоке. А здесь оказавшись,  все медлю подняться по склону. В смятенье сердце —  боюсь, что уехать придется.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Слушаю шум дождя, думаю о цветах в родном саду ("Столичный город, весенний дождь...")

Столичный город, весенний дождь,  грустно прощаюсь с весной. Подушка странника холодна.  Слушаю дождь ночной. Дождь, не спеши в мой родимый сад  и не сбивай лепестки. Прошу, сбереги, пока не вернусь,  цветы хоть на ветке одной.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Услышал звуки флейты ("Хлынули слезы, как только ветер пенье флейты донес...")

Хлынули слезы, как только ветер  пенье флейты донес. Одинокая лампа. Нити дождя.  Тихий речной плёс. Прошу вас, не надо петь  о тяготах дальних дорог, — В смутное время хватает и так  горя, печали, слез.

Источник: "Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии", 1977

Холодной ночью в лодке по озеру плыву к восточному дому ("Озерный залив. Рыбачье селенье...")

Озерный залив. Рыбачье селенье.  Луна стоит в вышине. Звонко разносятся над дворами  крики гусей в тишине. Окутан туманом прибрежный храм,  колокол тихо звучит. Давно причалили рыбаки,  пора бы домой и мне. Холодный ветер свистит-свистит,  и вал холодный высок, Жалею, что нет кувшина с вином, —  в лодке я одинок. Сосед еще не ложился спать, —  наверное, ждет меня. Тусклая лампа в желтой листве.  Жужжит на станке челнок.

Источник: "Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии", 1977

Цветы в вазе ("За рощей бамбука, в цветущих лугах вы повстречались мне...")

За рощей бамбука, в цветущих лугах  вы повстречались мне. Вместе собрали немного цветов,  веселые шли домой. Ночью весенний дождь за окном  мешает светить луне. Одинокой лампе вверюсь пока —  тень от цветов на стене.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

Чувства в праздник Цинмин ("Чей это дом в гуще деревьев...")

Чей это дом в гуще деревьев,  где лампа уже зажжена? Качели, косое закатное солнце,  глухое безлюдье кругом. Грусть, одиночество ранят сердце  в Чанчжоуском парке пустом. С иволгой вместе цветы тоскуют,  печальна-печальна весна.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

"Глядя на половодье цветущей сливы мэйхуа"

1. "Уже чуть-чуть проклюнулись травы..."

Уже чуть-чуть проклюнулись травы  на берегу, над рекой. Чем ярче весной пробужденная зелень,  тем горше на сердце печаль. Снег поутру, но от дома к дому  спешу, в ворота стуча, — Ведь те, кто сливу в цвету не увидят,  надолго теряют покой.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

"Дождливой ночью на приречном подворье пишу о чувствах"

1. "Тоску свою путник едва превозмог..."

Тоску свою путник едва превозмог,  в молчание погружен. К окошку прильнул редкий бамбук,  ливень темной стеной. Средь рек и озер я одинок,  единственный гость ночной. Как все-таки тяжко, если в пути  тебя настигает тоска.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

2. "Знобкий воздух ранней весны..."

Знобкий воздух ранней весны,  селенье, вода кругом. Грустно, нету даже вина,  не выхожу за порог. Тусклый светильник, рожок расписной,  в сумерках дождь за окном. Путник-чужак и цветы мэйхуа  вместе грустят об одном.

Источник: "Светлый источник", 1989

"К разным картинам моего тестя Чжоу по прозванию Инь-цзюнь — живущий в безвестности"

1. "Под вечер на лодке к дому плыву, тороплюсь..."

Под вечер на лодке  к дому плыву, тороплюсь. В осеннем обличье  и небеса, и река. Осталось немного,  скоро к родным ворочусь. Селенье на отмели,  дикий снижается гусь.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

2. "Белый журавль домой возвратился не в срок..."

Белый журавль  домой возвратился не в срок. Ель и сосну  ночная окутала мгла. Встала луна  над мостиком через поток. Видно, как тень  от ветки бамбука легла.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

3. "Ветер и дождь ушли за гребень вершин..."

Ветер и дождь  ушли за гребень вершин. Осень настала,  водная гладь широка. Не прилетела  белая чайка пока — Путник на отмели  ее в одиночестве ждет.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

4. "Ветра порыв листву над землёю вскружил..."

Ветра порыв  листву над землёю вскружил Диким бамбуком  сплошь заросли валуны. С пруда порою  птичьи крики слышны. Тихую хижину  сумрак осенний укрыл.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

5. "Повита туманом далеких пиков гряда..."

Повита туманом  далеких пиков гряда. В келье укромной  прилег, затворив окно. Шаги по листве —  в лесу ее нынче полно. Узнал дровосека —  лишь он забредает сюда.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

"К разным картинам"

I. "Горы безлюдные лесом густым поросли..."

Горы безлюдные  лесом густым поросли; Клубится-плывет  осенний туман у земли. Горная хижина  в белых сквозит облаках. Вдоль облаков  к дому бредет монах.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

II. "Вижу: монах из приречного монастыря..."

Вижу: монах  из приречного монастыря Паруса поднимает  у пристани, там, вдалеке. Ветер крепчает,  уже догорает заря... Правит бесстрашно  по бурной весенней реке.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

III. "Берега каменисты, меж валунами — кусты..."

Берега каменисты,  меж валунами — кусты. Речушка бурлива —  с уловом не повезло. Решил возвратиться,  успею до темноты. Глянул на горы —  и вдруг опустил весло.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

IV. "Ветер свиреп над широкой южной рекой..."

Ветер свиреп  над широкой южной рекой, Сборщики лотоса  спешат вернуться домой. В лодке у берега  один коротаю ночь, Кричат обезьяны,  а плакать уже невмочь.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

V. "Редкие ивы, тени мелькают вокруг..."

Редкие ивы,  тени мелькают вокруг. Бреду на закат,  впереди осенний поток. У берега лодочник  готов привязать челнок. Поджидает, пока  причалит вернувшийся друг

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

VI. "Еду на ослике, к ночлегу спешу дотемна..."

Еду на ослике,  к ночлегу спешу дотемна. Горы пустынны,  не сыщешь деревьев мэй. Извелся совсем —  дорога очень длинна: День за днем  вьется-кружится она.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

VII. "Закатное солнце, цепи горных вершин..."

Закатное солнце,  цепи горных вершин. Реку на юге  скрыла вечерняя мгла. Где-то вдали  чуть слышные колокола. Отшельник-монах  к храму бредет один.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

VIII. "Вьется поток, зеленеет внизу под мостом..."

Вьется поток,  зеленеет внизу под мостом. Деревья весенние  скрыты в тумане густом. Кто усомнится,  что укромна обитель моя? — Тысячи гор  и один-единственный дом.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

8. "Быстрый поток вьется-журчит под мостом..."

Быстрый поток  вьется-журчит под мостом. Деревья весенние  скрылись в тумане густом. Кто усомнится,  что укромна обитель моя? Тысячи гор,  и один-единственный дом.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

IX. "Раннее солнце, в золотистом тумане река..."

Раннее солнце,  в золотистом тумане река. Ветер подул —  дождевые ушли облака. В какие края  вас призывают дела? На юг далеко  дорога моя пролегла.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

X. "Вершина горы вечерней окутана мглой..."

Вершина горы  вечерней окутана мглой. Закатное солнце  опустилось в рыбачий челн. Окончился лов —  рыбаки возвратились домой. Я одиноко  плыву средь холодных волн.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

XI. "Листья ивы плавают в тихом пруду..."

Листья ивы  плавают в тихом пруду, Астры к рассвету  осыплются в старом саду. В час предзакатный  спросить бы кого-нибудь: К Южному холмику  в лодке долог ли путь?

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

XII. "Горные птицы ищут в горах ночлег..."

Горные птицы  ищут в горах ночлег. В роще бамбука  не скроешься — ветер жесток. Взмыли в испуге —  сверху посыпался снег. Шорохи крыльев.  Мерзнет в дому человек.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

"Пять горных котловин"

1. Котловина Фэйцюань — водопада ("Пусто в горах, эху привольно меж скал...")

Пусто в горах,  эху привольно меж скал. Ливень утих,  струится шумный поток. Ветра порыв  пену и брызги сорвал. Рдеющий лес  весь до листочка промок.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

2. Котловина Сючжу — тонкого бамбука ("В горном потоке, как в зеркале, — краски небес...")

В горном потоке,  как в зеркале, — краски небес. Тучи темнеют,  все гуще осенняя мгла. Праздной душою  стремлюсь я к Чуским горам. Тучи темнеют,  все гуще осенняя мгла. Праздной душою  стремлюсь я к Чуским горам. Крик журавлиный,  ветром пронизанный лес.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

3. Котловина Данься — красных зарниц ("Слышал давно название это — Данься...")

Слышал давно  название это — Данься. "Пьющий зарю"  обрел здесь тихий приют. Утром зарницы  над горной грядою встают. Рдеет в их свете  отвесных утесов стена.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

4. Котловина Баюнь — белых облаков ("Облака разошлись, и завиделся дом в горах...")

Облака разошлись,  и завиделся дом в горах. Вновь сомкнулись они —  и не знаю, куда идти. Донеслись голоса,  значит, люди недалеко. Как до них доберусь?  Одному не сыскать пути.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

5. Котловина Фангуй — ароматной корицы ("Подняться хочу к деревьям на склоне горы...")

Подняться хочу  к деревьям на склоне горы. Вокруг — никого,  безмолвье, ночь, тишина. Лишь веет слегка  прохладою ветерок, Да с редких цветов  летят под луной лепестки.

Источник: "Небесный мост. Поэзия Гао Ци", 2000

6. На реках Сяошуй и Сяншуй ночью, в дождь ("Мрачные тучи накрыли Цанъу...")

Мрачные тучи накрыли Цанъу —  в округе темным-темно. От ливней осенних взбухла река,  холод родится в ночи. Храм Хунлоу; внизу под холмом  бамбук шуршит на ветру, Да слышно еще, как колотится дождь  в лодочное окно.

В 15 ли к юго-западу от города в горах Хэншань есть пять известных с древности горных котловин. Описал их в пяти стихотворениях жанра "цзюе-цзюй" — "оборванные строки"

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

"Провожаю друга, сосланного в пограничную службу"

2. "Ивы приречные, рябь на воде..."

Ивы приречные, рябь на воде,  весна, а недавно был снег. Лодку правлю, расставшись с тобой,  назад, на родимый берег. Что удивляться, если печаль  мне суждена на век. Я ведь отныне для мира людей —  потерянный человек.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

"Восемь видов рек Сяошуй и Сяншуй"

4. На ровный песчаный берег опускаются гуси ("К закату гуси стали снижаться...")

К закату гуси стали снижаться  над речкой — здесь берег песчаный. Они разрывают закатную дымку,  по небу — косые тени. Неблизок был их путь к переправе,  но тут укромно-безлюдно. И вот уже птица за птицею плавно  садится в густые плавни.

Источник: "Светлый источник", 1989

Юань Кай (1340?-1390?)

Китайский поэт. Уроженец уезда Хуатин. В эру правления Хунъу (1368-1398) был вызван на службу и назначен на должность цензора. Вышел в отставку по болезни и возвратился домой. Широко известен под поэтическим псевдонимом "Юань Байянь" (Юань — белая ласточка).

Антологист пишет: "Ли Сяньцзы говорил, что Хайсоу (одно из прозваний Юань Кая) подражал Цзымэю (Ду Фу), Хэ Чжунсянь утверждал, что его стихам присущ стиль Ду (Ду Фу), но, по моему скромному мнению, это нарушает истину. Если говорить о его семисловных стихах, то ... до их уровня не поднимались ни Цинцю (Гао Ци), ни Мэнцзай (Ян Цзи)".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

В столице получил письмо из дому ("Три тысячи ли поток струится речной...")

Три тысячи ли  поток струится речной. Из дому письмо,  всего-то пятнадцать строк. Строка за строкой —  о разлуке ни слова нет. Все только о том,  когда ворочусь домой.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Ночью на западном берегу приграничной реки Хуайхэ ("Ветер шумит над Хуайхэ, хлещет ливень ночной...")

Ветер шумит над Хуайхэ,  хлещет ливень ночной. В западной башне допил вино,  слушаю крики гусей. Не удивляюсь, что голова  стала совсем седой. Осени краски в чужом краю  моей головы белей.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ночью на постоялом дворе ("Опавшие листья шуршат-шуршат...")

Опавшие листья шуршат-шуршат,  река бесконечно длинна. И только путь обратно домой,  пожалуй, еще длинней. Доносится шум ночного дождя,  крик перелетных гусей. Найдется ли место, где бы тоска  не рвала скитальцу нутро? Примечания

Может быть, для читателя, привыкшего к сдержанности китайских стихов, последняя строка прозвучит излишне резко. Однако это точное воспроизведение оригинала с соблюдением стилистических градаций; само выражение часто встречается в средневековой поэзии. Например, Дай Шу-лунь (727-815 ):

Вдруг закричит обезьяна ночная,   осеннего ветра порывы, И даже тому, кто совсем не печален,   рвут нутро эти крики.

Ему вторит Бо Цзюй-и:

И крик обезьян при закатном солнце   мое оборвет нутро.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Бянь Тун (вторая половина XIV в.)

Уроженец местности У провинции Цзянсу.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Картина Ни Юань-линя ("В просвет облаков открылись вершины гор...")

 В просвет облаков  открылись вершины гор. Ветра порыв  осыпал листья с ветвей. Беседки на склонах,  вокруг ни единой души. Закатное солнце,  прозрачность осенних теней. Примечания

Стихотворение к картине великого художника-пейзажиста, больше известного под именем Ни Цзань (1301-1374), — пример точного словесного воплощения живописи в отличие от широко распространенных надписей "на тему" картины, или "по поводу", или просто ею вдохновленных. На одном и том же свитке нередко соседствовали тексты, исполненные в разное время, в несходной каллиграфии, отличающиеся по стилистике и т. п., но в лучших образцах возникало неповторимое единство живописи, каллиграфии и поэзии, которое ценилось знатоками превыше всего.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ван Сюнь (1350-1401)

Китайский поэт эпохи Мин. Провел жизнь в сельском уединении. Подробных сведений о нем нет.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Дворцовая мелодия ("Песни сборщиков водных каштанов прервал налетевший ветер...")

Песни сборщиков водных каштанов  прервал налетевший ветер. Ливень ночной взволновал-растревожил  гладь дворцового пруда. Здесь тридцать шесть величавых башен  тянутся в поднебесье. Только не знаю, которая ярче  в призрачном лунном свете.

Источник: "Светлый источник", 1989

Линь Хуан (1350?-1390?)

Родился уезд Фуцин, Фуцзянь. Работы Линь Хуана включают 1 том « Линь Хунши », 1 том «Мин Шэн Ци» и 4 тома «Мин Шэн Цзи». Во времена династии Мин была издана книга «Книга стихов десяти сыновей Миньчжуна», в которую вошли стихи Линь Хун.

Перевод: Витковский Е.В.

Пью вино ("Конфуцианских мужей восхищают былые года...")

Конфуцианских мужей  восхищают былые года. Древность хвалить —  их основная нужда. Родись они прежде  дней Государя Фу-Си — О чём бы стали  беседы вести тогда? Древние люди  давно отошли во тьму. Древние мысли  лишь по книгам известны уму. Одна пустота  во многих тысячах книг. Доверять невозможно  речению ни одному. Круглый год  упиваться хочу вином. Ведать в жизни  ни о чём не хочу ином. Знайте, что человек,  пребывающий во хмелю, В цепи Вселенной  служит главным звеном.

Источник: "Светлый источник", 1989

Чжао Юй (вторая половина XIV в.)

Китайский чиновник, поэт. Уроженец Сянфу. В эру правления Хунъу (1368-1398), в год дин-мао (1388), получил ученую степень цзюйжэнь. Состоял начальником канцелярии военного ведомства. Затем последовательно занимал должность шаншу в ведомствах церемоний, военном и наказаний.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Завершая службу ("Уже три года скиталец-гость томится в дальнем краю...")

Уже три года скиталец-гость  томится в дальнем краю И взор устремляет за реку, на юг,  но дома не увидать. И каждую ночь в сиянье луны  над городскою стеной Прозрачно-чистые слезы блестят  на дудочке из тростника.

Источник: "Светлый источник", 1989

Ван Вэй (конец XIV — начало XV вв.)

Китайский чиновник. Уроженец Шанъюаня. В эру правления Чжу Ютана (1488-1506), в год и-чоу (1505) получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности императорского конюшего; состоял помощником первого министра.

Примечания

Несоответствие между датами жизни (конец XIV — начало XV вв.) и датой получения им ученой степени (1505 г., т. е XVI в.), именно так и указаны автором этого биографического текста И. Смирновым в книге "Яшмовые ступени", 1989. Возможно, И. Смирнов напутал что-то в имени или годах жизни.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

"Цы на мелодию "Ветка ивы"

2. Цы на мелодию "Ветка ивы" ("С далекого запада долго-долго вэйшуй струится, петляя...")

С далекого запада долго-долго  Вэйшуй струится, петляя По ней приплывают, по ней уплывают,  воды бесконечно теченье. Плакучие ивы не сохраняют  в ветвях своих горечь прощанья. Лишь ивовый пух над мостом разлуки  летит во след уходящим. Примечания

Стихотворение в жанре цы (мелодии) написано в подражание и на мотив народной песни, в которой описана разлука с любимым. Обсаженные плакучими ивами берега реки Вэйшуй в Чанъани — традиционное место расставания, здесь путники ломали на память тонкие веточки ивы. Безостановочное течение воды — один из самых распространенных в китайской поэзии образов быстротечности времени и бренности человеческого существования. Еще в древнем трактате "Беседы и суждения" ( "Луньюй"), в котором записаны изречения Конфуция, говорится: "Стоя на берегу реки, Учитель сказал: "Все течет так, как эти воды, не останавливаясь ни на мгновенье'"". Эту мысль повторяли многие китайские поэты, например Су Ши ( 1037-1101):

Теченье рек   подобно теченью лет .. Все живое и мы   уходим друг другу вослед.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Сюэ Сюань (1389-1464)

Китайский поэт. Уроженец уезда Хэцзинь. В эру правления Юнлэ (1403-1425), в год синьчоу (1421), получил ученую степень цзиньши. Весьма преуспел в чиновничьей карьере — дослужился до должности левого помощника начальника ведомства церемоний, состоял ученым хранителем книжного собрания Вэньюаньгэ. Поэзией интересовался с юности, но первые свои стихотворные опыты будто бы уничтожил, сочтя их недостойными взгляда знатоков. Был известен как глубокий мыслитель и именно в этом качестве прославился. Не осталась без внимания и его зрелая лирика. Удостоился едва ли не высочайшего признания духовных заслуг: после смерти его поминальная табличка была помещена в храме Конфуция (за триста лет эпохи Мин такую честь заслужили только четверо).

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Облетели цветы сливы ("Под самою кровлей сливовые деревца...")

Под самою кровлей  сливовые деревца. Цветы облетели,  ветер промчался вчера. Понять не могу,  откуда нынче с утра Тоскливые звуки —  флейты немолчный напев.

Источник: "Светлый источник", 1989

Лю Цю (1392-1443)

Китайский литератор. Уроженец уезда Аньфу.

В эру правления Юнлэ (1403-1425), в год синь-чоу (1421) получил ученую степень цзиньши. Занимал должность толкователя классических текстов при академии Ханьлинь. В 1443 г. выступил против всесильного министра Ван Чжэня (ум. 1449), был заточен в тюрьму и умерщвлен. После смерти Ван Чжэня доброе имя Лю Цю восстановили, и он получил прозвание Чжун-минь — преданно сострадающий.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин". Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

Перевод: Смирнов И.С.

Горные отшельники ("В излуке потока скромное поселенье...")

В излуке потока  скромное поселенье. По горному склону  единственная тропинка. Неужто и вправду  под сенью густого леса Живут, как и прежде,  в уединении люди? Примечания

Понятие "отъединенного", "скрытого", "укромного" необыкновенно важно для китайской культуры, поскольку выражает одно из ее важнейших свойств — ориентацию на "внутреннее", "неявленное", "глубинное", всегда выступающее синонимом истинного, подлинного. Не в последнюю очередь с этим связан и идеал отшельнического уединения в горах, ухода от суетного мира в чистоту и покой природы.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ван Гун (1398?-?)

Китайский поэт. Уроженец уезда Миньсянь. В начале эры правления Юнлэ (1403-1425) выдвинулся благодаря рекомендации одного видного конфуцианца и получил должность библиотекаря в академии Ханьлинь. Вскоре, однако, подал прошение об отставке и покинул службу. Посвятил себя поэзии, достиг заметных успехов и был причислен к "десяти талантам" своей эпохи. Собрание его стихотворений называется "Напевы дровосека в белых облаках".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Весенние гуси ("Весенний ветер за ночь домчал сюда...")

Весенний ветер за ночь домчал  сюда, в далекий Хэнъян. От чуских рек до Яньшаньских гор  многие тысячи лет. И вместе с весной к дому спешит  диких гусей караван — Прекрасна чужбина, но птицы и те  долго здесь жить не смогли. Примечания

Служба забросила чиновника в уезд Хэнъян — к югу от реки Янцзы, и он, уроженец севера, тоскует по родным горам Яньшань, ку да после зимовки на теплых реках древнего царства Чу устремляются весной гуси.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Юй Цянь (1398-1457)

Китайский поэт, военнослужащий. Происходил из семьи ученых. Родился в 1398 г. в городе Цзяньтане (современный Ханчжоу). О его молодых годах известно мало. Юй Цянь получил классическое образование. В 1421 г. он с успехом сдал императорский экзамен и получил высшую ученую степень цзиньши, после чего был зачислен на государственную службу. Он выбрал карьеру военнослужащего.

Юй Цянь отличился при подавлении мятежа в провинции Цзянсу, за что был назначен заместителем главы военного губернатора. В 1430 г. он переводится в министерство обороны, в 1431 г. получает должность военного инспектора в провинциях Хэнань и Шэньси. В 1445 г. много сделал для прекращения голода в провинции Хэнань, чем снискал расположение местного населения.

В 1435 г. Юй Цянь выступил против деятельности дворцового евнуха Ван Цзиня, за что был заключен в тюрьму. Через 3 месяца Юй Цяня освободили, понизив при этом в должности. Благодаря ходатайству чиновников из Шэньси и Хэнань его в должности восстановили.

В 1448 г. Юй Цянь становится заместителем военного министра. На этом посту он проявил незаурядные способности в борьбе с монголами и ойратами. В 1449 г. после поражения китайской армии при Туму и пленения императора Чжэнтуна, Юй Цянь был назначен министром обороны. В нескольких битвах он сумел отразить нападение врага, тем самым защитив столицу империи Пекин. Тогда же способствовал восхождению на трон императора Цзинтая. В 1450 г. Юй Цянь снова нанес поражение ойратам, заставив их заключить перемирие. За время правления Цзинтая он был одним из самых влиятельных министров Китая. Много сделал для создания прочной обороны империи (как со стороны монголов, так и с моря).

Однако, после мятежа 1457 г., когда к власти вернулся император Чжэнтун, министра Юй Цяня обвинили в заговоре и казнили.

Юй Цянь также был поэтом. Его произведения вошли в сборники "Юй Чжунсу" и "Поэтический сборник". Они зачастую необработанны, зато искренни и полны размышлений о сложной жизни простых людей.

Источник: uk.wikipedia.org

* * *

Уроженец области Уяньтан. В эру правления Юнлэ (1403-1425) получил ученую степень цзиньши. Служил в Шаньси, Хэнани, Цзянси и повсюду проявлял заботу о простых людях, боролся со злоупотреблениями. И во многих стихах, целеустремленных, исполненных печали о народной судьбе, воплотился его твердый непреклонный дух.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Витковский Е.В.

Безлюдная деревня ("Деревня пустынна, не топлены очаги...")

Деревня пустынна, не топлены очаги. Засуха и саранча — пахарей бедных враги. Те, кто постарше, ушли пропитанья искать. Малые дети проданы за долги. Ветер в домах, рухнули кровли лачуг. Лежит на постели лунного света круг. Правители местные виновны в крестьянской беде. Известить государя было им недосуг.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Перевод: Смирнов И.С.

В канун Нового года в Тайюане похолодало ("Что приуныл ты, гость чужедальнего края...")

Что приуныл ты,  гость чужедальнего края? Легкий морозец  вовсе не повод к печали. Вешнему ветру  к нам коротка дорога. Он притаился  здесь, в восточном покое. Примечания

Редкий, отмеченный и комментатором, пример беспечального настроения, когда поэт подтрунивает над собой, чиновником в далекой провинции Шаньси; он шутя уверяет, что весна не за горами — ведь весенний ветер будто бы просто спрятался до срока в восточном (восток — символ весны) флигеле дома.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Воспеваю известь ("Мощный грохот тысяч ударов...")

Мощный грохот тысяч ударов —  колют-буравят горы. Жаркий огонь все жжет-выжигает  яростно, без передышки. Дам я тело свое вот так же  сжечь-истерзать, не жалея, Только б остаться праведно чистым  в нашем суетном мире. Примечания

Аллегория, где в первых строчках в условной поэтической форме изображен процесс получения извести — путь от горной породы сквозь огонь к чистому продукту. Концовка стихотворения, по мнению комментатора, солидарна по смыслу с известной поговоркой: "Лучше быть разбитой яшмой, чем целой черепицей", т. е. лучше погибнуть героем, сохранив душу незапятнанной, чистой, словно яшма, чем прозябать жалким трусом.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Поднимаюсь на горы Тайхан ("Западный ветер, солнца закат...")

 Западный ветер, солнца закат,  желто-зеленые травы. Осень настала, плывут облака,  в небе кружится птица. Тысяча ли позади — на висках  иней уже серебрится. Странник, как прежде, торопит коня,  ввысь по горному склону. Примечания

Уже в заглавии стихотворения — намек на древнюю притчу о человеке, который, намереваясь пойти на юг, отправился на север, к горам Тайхан, и, считая себя отлично снаряженным для любой дороги, не слушал тех, кто пытался его вразумить. Смысл притчи был расширен в стихах поэта Жуань Цзи, и выражение "подъем на горы Тайхан" сделалось синонимом бесконечных тщетных метаний по жизни. И Юй цянь говорит о бренности жизни, промелькнувшей в заботах службы, — вот уже и закат, осень, седина, поэт одинок, как птица в поднебесье, и не видно конца скитаниям.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ван Цзо (XV в.)

Китайский литератор. Второе имя — Тинъюн. В минскую эпоху известно несколько литераторов, носивших фамилию Ван. Время жизни нашего поэта устанавливается в соответствии с датой получения им ученой степени цзиньши в эру правления Тяньшунь (1457-1464), в год цзи-мао (1460), а следовательно, он не жил в конце XIV в. и не умер в 1449 г., как оба его однофамильца. Известно, что его имя было внесено в гарнизонный реестр Фучжоу; занимал должность начальника областного училища.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Дворцовые жалобы ("Холод царит в расшитом шатре...")

Холод царит в расшитом шатре,  красоту мою не спасти. Возле курильницы грустно стою,  постель приготовить лень. Мерзну все время, изнемогла,  еще и не сплю почти. Колокол гулкий торопит луну  за галерею уйти. Примечания

Одинока покинутая возлюбленная, оттого и холодно ей, оттого и подурнела лицом. Так же жалуется героиня стихотворения Гуань Хань-цина (X III в.):

Давно любимый покинул меня, бледнею с тех пор красотой.

К чему теперь курильница с благовониями, непременная принадлежность спальни? Счастье миновало, "душистый огонь в курильнице отгорел" (Бо Цзюй-и), бессонница — вот и колокол, отбивающий ночные стражи, скоро возвестит утро. Значит, еще одна одинокая ночь прошла...

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Мэн Шуцин (XV в.)

Мэн Шуцин — китайская поэтесса, уроженка Сучжоу (нынешняя провинция Цзянсу).

Первое упоминание о ней относится к 1476 год. Мэн Шуцин была дочерью мелкого чиновника по имени Мэн Чэн. Ее называют "Отшельницей горы Цзин" из-за того, что она "не нашла счастья в браке". Судьба ее мужа неизвестна.

По-видимому, она тяготилась своим одиночеством, во многих ее стихах чувствуется меланхолия и разочарование в жизни. Впрочем, она была вполне общительна, охотно принимала гостей, за что ее осуждали современники.

Мэн Шуцин любила обсуждать поэзию, она выступала за свободу стихов он конвенциональных оков, за "буддистские стихи, не отдающие дымом курений и бумажных денег; женские темы, не изобилующие косметикой и румянами; стихи скромных студентов, не проникнутые убожеством и нищетой; даоистские стихи, не пропитанные шарлатанскими снадобьями долголетия". Ее критические замечания весьма высоко ценились современниками.

По материалам: "Книги, рекомендуемые феминистками"

Перевод: Басманов М.И.

Осенние заметы ("Звон цикады, чуть слышный в ночи...")

Звон цикады, чуть слышный в ночи, Навевает осеннюю грусть. По-над южною башнею вновь Клин гусей, улетающих вдаль. Серп луны в поднебесье повис, На него я взглянуть не решусь: Он к печали, что в сердце давно, Лишь добавит иную печаль.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Фань Дэн (XV в.)

Китайский чиновник. Уроженец уезда Баоин. В период правления Цзинтай (1450-1456), в год гэн-у (1451), получил ученую степень цзюйжэня.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Расставание ("Допили вино, барабаны ударили враз...")

Допили вино,  барабаны ударили враз. Примчавшийся ветер  тугие надул паруса. За гору зашли,  и скрылась лодка из глаз... Песчаный откос  безлюден в закатный час.

Источник: "Светлый источник", 1989

Ма Чжунси (1446-1512)

В богатых рисом и пшеницей провинциях Хубэй и Хунань с 1507 г. бушевало крупное восстание крестьян, которым удалось занять обширную территорию и овладеть рядом городов. Испуганные власти собрали значительные силы на границах этих провинций, стараясь не пропустить мятежников в соседние области. Войско братьев Лю вплотную приблизилось к Учану, однако на штурм этого крупного города не решилось и двинулось вниз по реке Янцзы — в Цзянси. После стремительного рейда на север отряды Лю Шестого, Лю Седьмого и Ци Яньмина достигли Чжэньцзяна. Казалось, они перережут Великий канал и прервут сообщение между Севером и Югом. Повстанцы угрожали Нанкину — Южной столице Минской империи, вызвав здесь сильнейшую панику. Всего за один год Овцы они победоносно прошли по семи провинциям, трижды подступая на севере к Пекину. Так начиналась обычная для средневекового Китая маневренная крестьянская война против прогнившей бюрократии.

Народ всячески помогал братьям Лю, которые, по свидетельству источника, "появлялись так же внезапно, как и исчезали. Сила их была подобна буре! Верхом на конях они налетали мгновенно, как вихрь. Ночевали они в поле и не задерживались в городах и селениях. Нападали там, где не было войск. Не укреплялись в каком-то очередном месте. Всякий раз, вступая в бой... гнали впереди себя... пленных. В атаку бросались с громкими криками. Правительственные войска обычно в страхе отступали, а атаманы, преследуя, смеялись над их трусостью. Повстанцы убивали чиновников и грабили богачей. Если начинался бой, то идущие впереди пленные погибали. А сами атаманы, имея отборную конницу, решали: отходить им или наступать. Властям невозможно было предугадать их действия. Правительственные войска, хотя и одерживали незначительные победы, несли большие потери. Наиболее хитрые чиновники брали с захваченных "разбойников" выкуп и освобождали их".

Видя, что подавить мятежников не удается, за дело взялся помощник главнокомандующего Ма Чжунси. Честный, умный и смелый человек, он решил переманить повстанцев на свою сторону, умиротворить их и отпустить по домам. При этом Ма Чжунси делал ставку на свою незапятнанную репутацию и усталость атаманов от кочевой жизни и опасностей. Ма широко распространял объявления. В них говорилось, что если Лю Шестой и другие повстанцы появятся в родных местах, то разрешается не задерживать их и давать им продовольствие. А ежели кто из "разбойников" надумает сложить оружие, то таковых не предавать смерти. Услышав об этом, атаманы прекратили набеги и стали выжидать. Никто не знал, верить написанному или нет. Тогда Ма Чжунси, взяв с собой нескольких солдат, поехал в стан противника и стал уговаривать храбрецов бросить свое опасное занятие и сдаться на милость императора. Лю Шестой и другие атаманы, в свою очередь, посетили этого уважаемого человека в его военном лагере. То, что он, окруженный своими офицерами и солдатами, мог легко арестовать вожаков и не сделал этого, укрепило их доверие к нему. Вот тут среди атаманов и начался разброд. Лю Шестой имел намерение покориться, а Лю Седьмой, напротив, считал заманчивое предложение ловушкой. Как можно верить?! Государственные дела находятся в руках евнухов, и Ма Чжунси не сможет выполнить своего обещания! Тогда их ждет плаха!

Желая разузнать обо всем подробнее, атаманы послали в столицу надежного человека, но ответ он принес неопределенный. Тогда захваченные в Шаньдуне серебро и золото доставили в Пекин и раздарили влиятельным евнухам и сановникам, прося взамен подтвердить сведения о помиловании. Золото и серебро охотно взяли, а вот ни помилования, ни гарантий не предоставили. Убедившись, что деньги и время потрачены впустую, братья Лю и их товарищи с особой силой и яростью возобновили набеги. Это послужило сигналом к резкому подъему повстанческой борьбы, собравшей под свои знамена десятки тысяч бойцов. Правительственные войска ничего не могли поделать с летучими кавалерийскими отрядами "бандитов". Как всегда в таких случаях, стали искать козла отпущения. Им, естественно, оказался Ма Чжунси. Против него использовали слухи, клевету и доносы. Не вел с разбойниками борьбы! Держал вверенные ему войска только для собственной охраны! Был в сговоре с атаманами! Ведь запретили же они своим людям разграбить и сжечь дом Ма Чжунси! Это ли не доказательство?! Заодно приплели к делу сибарита и труса Чжан Вэя. Обоих арестовали, бросили за решетку и приговорили к казни. Ма Чжунси умер в тюрьме, а его начальник вышел на волю, потеряв лишь титул и должность.

Источник: ABIRus.ru (ссылка недоступна)

* * *

Китайский чиновник. Уроженец уезда Гучэн. В период правления Чэнхуа (1446-1487), в год и-вэй (1476), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности левого помощника начальника ведомства цензуры.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

В храме юаньского Ши-цзу ("Надгробье Ши-цзу, в поминальный храм вечерний сумрак проник...")

Надгробье Ши-цзу, в поминальный храм  вечерний сумрак проник. Столетья промчались, под зеленью мха  могильная скрылась плита. И взгляд едва различает на ней  резной государев лик. В Цзимэне безлюдье, годами никто  не навещает могил. На ветхих столбах видны кое-где  монгольских знаков черты. Стенная роспись еще хранит  картины былых побед. Деревья состарились — на ветвях  цветов давно уже нет, А белые совы и ночью и днем  пронзительно-скорбно кричат. Примечания

Картины упадка, запустения, приметы былого величия всегда рождали отклик в душе китайского поэта. В глубокой грусти созерцает он в местечке Цзимэнь под Пекином храм на могиле Хубилая, императора монгольской династии Юань, который в 1260-1294 гг. правил под именем Ши-цзу. На стенах — эпизоды победных сражений, лики тех, кто погубил династию Сун: Бояня, военачальника Хубилая, и его воинов. Недолговечность мирской славы рождает в душе поэта только чистую печаль.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ван Юньфэн (вторая половина XV в.)

Китайский чиновник. Уроженец уезда Хэшунь в области Ляочжоу. В период правления Чэнхуа (1465-1487), в год цзя-чэнь (1485), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности правого помощника начальника ведомства цензуры.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Провожаю гостя ("На небе сгущаются черные тучи...")

На небе сгущаются черные тучи,  сулящие скорый дождь. И снова гость меня покидает,  прощаясь, стоим у ворот. Печально, а вот придорожная травка  и зелена, и свежа. Она не знает, как часто близких  приходится в путь провожать.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Тан Инь (1470-1523)

Прославленный художник-пейзажист и портретист, мастер жанровых сцен. Известен также под псевдонимом "Отшельник в шести подобиях" (Лю-жу цзюйши) — по шести ступеням продвижения бодхисаттв в школе Тяньтай. Ставится в число четырех знаменитейших живописцев того времени. Не менее знаменит как каллиграф. Как литератор менее известен, но и здесь создал несколько выдающихся произведений, в том числе поэтических.

Из семьи богатого торговца, получил блестящее образование. Перед сдачей экзаменов в Пекине был уличен в нечестности (он вместе с другом подкупил слугу одного из экзаменаторов, чтобы узнать содержание вопросов), вернулся на родину и отказался от карьеры. Его жизнь стала предметом популярных историй. Автор пейзажей, сцен из домашней и придворной жизни.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Перевод: Меньшиков Л.Н.

Зажигаю курения ("Зажигаю курения, молча сижу и в себе разбираюсь самом..."

Зажигаю курения, молча сижу  и в себе разбираюсь самом. Обращения к Будде бормочут уста,  размышления в сердце моем: Есть ли речи такие на сердце моем,  что могли бы людей обмануть? Есть ли мысли такие на сердце моем,  что кому-то представятся злом? Почитание старших, надежность и честь  появляются только тогда, Когда люди умеют заставить уста  быть созвучными сердцу во всем. Все другие достоинства слишком малы,  и когда кто-то следует им, Как бы он ни старался себя отточить,  не сравнится со мною ни в чем. Люди веткой цветущей украсят главу,  в руки винную чашу возьмут, Они любят смотреть на танцующих дев,  для них отроки песни поют. О соблазнах пиров и красоток давно  мы слыхали от древних мужей, И сегодня, согласно их мудрым речам,  все такое постыдным зовут. Но бывает и так, что на сердце одно,  а другое совсем на устах: Без конца замышляют обман для других,  не по правилам Неба живут, Иль дела неблагие творят в темноте,  отрекаясь от них на свету, Только пользы от этого им никакой,  это, право, нестоящий труд. Так послушайте вы, что сюда собрались,  я сегодня поведаю вам: Житель мира сует непременно умрет,  коли был он однажды рожден. Если умершему пред владыкой Яньло  от стыда не придется краснеть, Вот тогда убедиться сумеем мы в том,  что был мужем достойнейшим он. Примечания

Стихотворение приписано Таи Иню в одной из новелл, рассказывающих о его судьбе. Сейчас трудно сказать с уверенность, действительно ли оно написано Таи Инем или только приписано ему.

.... размышления в сердце моем. — Для правильного понимания смысла этих строк необходимо помнить, что по китайским понятиям сердце — орган мысли.

Источник: "Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова", 2007

Перевод: Стручалина Г.В.

Импровизации в сочельник. Всё насущное ("Рис, хворост, соль и масло всюду есть...")

Рис, хворост, соль и масло всюду есть. В других домах сортов не перечесть  В запасах соуса и уксуса, и чая. Холодный день. Ничем я год кончаю. В монастыре известном Чжутансы Цветеньем сливы взор свой услаждаю. Примечания

Название стихотворения переводится как "семь вещей, что открывают дверь", в переносном значении — семь простых вещей повседневного быта, позволяющих существовать любому хозяйству: дрова, рис, масло, соль, соевый соус, уксус, чай.

Ничем я год кончаю... — поэт использует игру слов: "без единого дела" — "без единой вещи", то есть, противопоставляя себя, в сочельник не имеющего этих «семи вещей» и бездельничающего, абсолютному большинству занятых приготовлением к новогодним праздникам соотечественников.

Чжутансы (Монастырь Бамбукового зала) — популярное место, где можно было наблюдать цветение китайской сливы-мэйхуа, неоднократно воспет за это в стихах.

Источник: Стихи.ру

Ван Тинсян (1474-1544)

Китайский философ-неоконфуцианец, государственный деятель, писатель и поэт, теоретик литературы и музыки, ученый, занимавшийся естественными науками, главным образом астрономией.

Родился 4 декабря 1474 г. в Ифэне (современный Ланькао, провинция Хэнань) в семье мелкого землевладельца. В 1502 г. получил высшую ученую степень цзиньши и в статусе "многообещающего мужа" (шу цзи ши) был оставлен в штате академии Ханьлинь. Военный министр (1530-1533) и глава цензората (1533-1541); в 1541 г. отстранен от должности и лишен всех чинов. Умер 23 сентября 1544 г. В 1567 г. посмертно реабилитирован.

Главное философское произведение Ван Тинсяна — "Шэнь янь" (慎言, "Осмотрительные слова"), 13 цзюаней, "Я шу" ("Переложения классики"), 2 цзюаня, и другие входят в состав двух собраний сочинений: "Ван-ши цзя цзан цзи"( 王氏家藏記, "Собрание [сочинений] из домашнего книгохранилища господина Вана") и "Ван Цзюньчуань со чжу шу" ("Произведения, созданные Ван Тинсяном").

Оставаясь в рамках неоконфуцианства, Ван Тинсян выступал против обоих его главных направлений: официального — школы [братьев] Чэн — Чжу [Си] (чэнчжу-сюэпай) и неофициального — школы Лу [Цзю-юаня] — Ван [Ян-мина] (луван-сюэпай). В онтологических взглядах следовал за Чжан Цзаем (XI в.) и предшествовал Ван Фу-чжи (XVII в.). Универсальной мировой субстанцией считал "изначальную пневму" (юань ци), существовавшую "до рождения неба (тянь) и земли (ди)", являющуюся "наивысшей вещью (у)", корнем и телесным субстратом (ти) "принципов" (ли) и дао, содержащую в себе "семена" (чжун) всех объектов. "Великий предел" (тай цзи), бывший у чжусианцев интегратором всех "принципов", Ван Тинсян определял как первозданное аморфное состояние материальной, "реально наличествующей" (ши ю) и чувственно воспринимаемой "пневмы" (ци). "Изначальная пневма" вечна и неизменна, ее происхождение неведомо, поэтому она, по Ван Тинсяну, тождественна "Великому пределу" и в гносеологическом смысле — как пределу познания. Помимо "изначальной пневмы" Ван Тинсян выделял производную от нее "пневму порождения" (шэн ци), образующую мир преходящих и изменчивых явлений, в котором воплощаются "формы" (син) и "принципы" и полностью актуализируется дао.

В отличие от ортодоксальных конфуцианцев, утверждавших вечность "принципов" в общественной жизни, Ван Тинсян признавал их изменчивость во времени. "[Индивидуальная] природа" (син) человека, по Ван Тинсяну, неотделима от "пневмы" и формируется осознанным жизненным опытом. Доброта "[индивидуальной] природы" изначально присуща только "совершенномудрым" (шэн), простые же люди должны ее в себе воспитывать. Тезис о благоприобретаемости и социальной обусловленности доброты противостоит ортодоксальным для конфуцианства положениям учения Мэнцзы (IV-III вв. до н. э.) и сближает взгляды Ван Тинсяна с концепцией Сюньцзы (IV-III вв. до н. э.). Исходя из эмпирической обусловленности знания, Ван Тинсян критиковал возвеличивание его априорных форм типа "благосмыслия" (лян чжи). С позиций реализма и практицизма Ван Тинсян выступал против теологических тенденций Дун Чжун-шу (II в. до н. э.), "нумерологии" (сяншучжи-сюэ) Шао Юна и квиетизма Чжоу Дуньи (XI в.).

Источник: Синология.ру, автор А. И. Кобзев

* * *

Уроженец уезда Цзюньчуань. В эру правления Хунчжи (1488-1506), в год жэнь-сюй (1502), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до начальника военного ведомства; одновременно состоял старшим воспитателем при наследнике престола. Принадлежал к "семерке ранних" поэтов. Был привержен поэзии, насыщенной глубокими мыслями, критиковал бездумное подражательство. Создал собственную теорию овладения поэтическим искусством, включающую так называемые "четыре задачи" (сы-у) и "три умения" (сань-хуэй).

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Впервые увидел у себя седые волосы ("Изо дня в день, страдая от ветра и пыли...")

Изо дня в день,  страдая от ветра и пыли, Был я печалями,  словно долгами, опутан. Годы промчались,  как-то весенним утром Пестрые пряди  в зеркале вдруг отразились.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Древний курган ("Древний курган бурной зарос полынью...")

Древний курган  бурной зарос полынью. Крик воронья  над позабытой могилой. Тело давно  истлело, немо и глухо. Знаешь об этом  и все же чувствуешь горе.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Инь Юньсяо (1476-1521)

Китайский поэт. Уроженец уезда Чоучжан. В период правления Хунчжи (1488-1506), в год и-чоу ( 1505), получил ученую степень цзиньши. Занимал должность в столичном управлении строительных работ. За поэтический талант был причтен к "десяти даровитым" поэтам своего времени.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Весной гляжу вдаль ("Весной, во вторую луну, река прозрачна и полноводна...")

Весной, во вторую луну, река  прозрачна и полноводна. На севере над одинокой горой  темнеют сизые тучи. И вот из этих темнеющих туч  хлынул ливень могучий, А я через реку собрался плыть,  и ливень меня опечалил. Примечания

Стоит отметить, что эпитет "прозрачная" намекает на знаменитую строку из стихотворения Се Тяо:

Чиста река, прозрачна, как шелк белейший, —

о которой спустя столетия Ли Бо сказал:

Из-за нее надолго запомнят Се — светило поэтов.

Конечно, все это было прекрасно известно средневековым китайским читателям и тотчас приходило на память.

Источник: "Светлый источник", 1989

Бянь Гун (1479-1521)

Китайский поэт династии Мин. Уроженец уезда Личэн. В эру правления Хунчжи (1488-1506), в год бин-чэнь (1496), получил ученую степень цзиньши. Был многообразно одарен, гостеприимен, мастерски поддерживал застольную беседу. В "семерке ранних" принадлежал к избранному кругу "четырех талантливых" поэтов. Непринужденное изящество его стихов — вполне в духе его кумиров, танских стихотворцев. Питал истинную страсть к редким книгам и, когда его уникальное собрание погибло при пожаре, умер, не вынеся потери.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин". Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

Перевод: Смирнов И.С.

Чан-э ("Лунная осень, деревья голы...")

Лунная осень, деревья голы,  холод все злее. Однако весною цветущие ветви  радуют лунную деву. Она давно на луне поселилась,  это известно любому. Но кто бы поверил, что и поныне  она вспоминает землю...

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Хэ Цзинмин (1483-1521)

Китайский поэт. Уроженец уезда Синьян. В эру правления Хунчжи (1488-1506), в год жэнь-сюй (1502), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности помощника начальника провинциального управления по делам просвещения в Шэньси. Входил в "семерку ранних", среди которых признавался одним из "четырех талантливых". В творчестве своем следовал как образцу поэзии эпохи Тан, но настаивал на непременно творческом характере подражания; часто спорил об этом с Ли Мэнъяном. Современники находили в стихах Хэ Цзинмина отличавшую его от иных поэтов искренность чувств, свободную пластику, но годы почти стерли особенное, выявив то общее, что соединяло поэтов "семерки ". Не случайно в 1603 г. появилось "Собрание стихов почтенных Хэ и Ли" — к этому времени казалось уже вполне естественным общее издание при жизни так не согласных между собою Хэ Цзинмина и Ли Мэнъяна.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

* * *

В конце XV в. получила известность группа "Семь ранних поэтов" (Цянь ци цзы). Видя нараставшее неблагополучие в обществе, они считали необходимым возродить действенные в их понимании социальные и нравственные идеалы и сделать литературу выразителем настроений мыслящего и эмоционально богатого человека. В группе главенствовали Ли Мэнъян (1473-1530) и Хэ Цзинмин (1483-1521). Они призывали отказаться от сунской литературной традиции, которую связывали с насаждением неоконфуцианского учения, и "в изящной прозе возвратиться к стилю эпох Цинь и Хань, а в поэзии — к периоду расцвета Тан". В полемическом задоре Ли Мэнъян даже утверждал: "При Сун не было стихов". Он полагал, что следует вспомнить о древних временах, когда и в жизни, и в стиле словесного творчества люди не находились в жестких рамках закостеневшей системы правил и регламентаций. Призыв следовать положениям древнего конфуцианства, которые казались ему наиболее своевременными и необходимыми, сопровождался у него частыми напоминаниями о важности для поэта знания фольклорного песенного творчества — "истинные стихи в народной среде". Он привносил в свое творчество духовный настрой, язык и простоту народных песен, что несколько обновляло стих. В гу ти ши он брал за образец произведения эпох Хань и Вэй, а в цзинь ти ши следовал за стихами расцвета Тан, причем особенно почитал Ду Фу. У Ли Мэнъяна немало эмоциональных стихов о различных событиях и явлениях тогдашней жизни. Хэ Цзинмин видел в возвращении к древности возможность обрести некую свободу в трактовке современной проблематики и в использовании накопленных поэзией творческих принципов. Помимо лирических стихов он писал произведения, воссоздававшие эпизоды из жизни людей разного общественного положения. К эстетическим установкам и поэтической практике "Семи ранних поэтов" были близки "Четверо талантов из У" (У чжун сы цай цзы, поэты и художники из города Учэна, современный город Сучжоу провинции Цзянсу) во главе с прославленным живописцем Тан Инем (1470-1523).

Источник: Chinese Poetry on Web (ссылка недоступна)

Перевод: Смирнов И.С.

Во время прощального угощения при расставании с друзьями ("Вот вы меня провожаете в путь на склоне горы Двух колодцев...")

Вот вы меня провожаете в путь  на склоне горы Двух колодцев. Ветром и снегом пронизан лес,  острее горечь разлуки. Еду на запад, дорога длинна —  оттуда дома не видно. Медленно солнце идёт на закат,  скрываясь в Чжуннаньские горы. Примечания

Это стихотворение было написано, когда друзья приехали проводить автора в провинцию Шэньси, где он должен был вступить в должность помощника тисюэ.

Тисюэ — чиновник, ответственный за академические дела и председательствовавший на экзаменах в династии Мин.

Гора двух колодцев — Шуанцзиншань (双井山) (горы недалеко от Пекина).

Чжуннаньские горы — горы Хуашань и Чжуннань в провинции Шэньси.

Источник: "Светлый источник", 1989

Стихи на мелодию "Ветка бамбука" ("Жухлой осенней травой покрыты двенадцать вершин Ушань...")

Жухлой осенней травой покрыты  двенадцать вершин Ушань. Знобкий туман и холодный месяц  плывут над ущельем Цзюйтан. Темные клены, челнок одинокий,  на реке неприкаянный гость. И не кричат обезьяны ночные,  а душу томит тоска.

Источник: "Светлый источник", 1989

Чанъань ("Облака белоснежные бесконечной плывут чередой...")

Облака белоснежные  бесконечной плывут чередой. К перилам склонившись,  на высокой башне стою. Прошумела крылами,  ночной растревожив покой, Лебединая стая  из моей Чанъани родной.

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005

Ян Шэнь (1488-1559)

Ян Шэнь (кит. трад. 楊慎, упр. 杨慎, пиньинь Yáng Shèn; 1488—1559) — китайский поэт и писатель минской эпохи. Известен также под вторым именем (цзы) Юнсю (кит. упр. 用修, пиньинь Yòngxiū) и псевдонимами (хао) Шэнъань (кит. упр. 升庵, пиньинь Shēng'ān), Бонань-шань-жэнь (кит. упр. 博南山人, пиньинь Bónán Shān Rén, буквально: «Человек с горы Бонань»), Бонань-шу-ши (кит. упр. 博南戍史, пиньинь Bónán Shù Shǐ, буквально: «Историк гарнизона Бонань»). Почетное посмертное имя (ши) Ян Вэньсянь (кит. трад. 楊文憲, упр. 杨文宪, пиньинь Yáng Wénxiàn). Ян Шэнь был родом из Синьду (провинция Сычуань). Его отец, Ян Тинхэ (杨廷和, Yang Tinghe) занимал одну из главных позиций в бюрократии Минской империи (член Имперского секретариата (нэйгэ, 內閣) в 1509 г, Генеральный секретарь — 1513 г). Сам Ян Шэнь в 1511 г. с отличием прошёл имперский экзамен на степень цзиньши, высшую степень в системе минских госэкзаменов, открывавшую ему дорогу к назначениям на ответственные посты в государственный аппарат. Он стал членом Академии Ханьлинь, где участвовал в составлении истории царствия тогдашнего императора Чжэндэ (Чжу Хоучжао). Первый брак Ян Шэня был коротким. Рано овдовев, в 1519 г он женился второй раз на 21-летней Хуан Э (黄峨; Huang E; 1498—1569; второе имя (цзы) Хуан Сюмэй (黄秀眉)), дочери другого высокопоставленного чиновника. Одарённая девушка получила хорошее образование, что было довольно необычно для той эпохи, и как и Ян Шэнь, слагала стихи. Тем временем в Пекине назревал политический конфликт. Когда Чжу Хоучжао (император Чжэндэ) умер в 1521 г., не оставив наследника, его мандарины под руководством Ян Тинхэ вытащили его 14-летнего двоюродного брата, Чжу Хоуцуна из хубэйской глуши, и организовали его коронацию под титулом император Цзяцзин. Однако юный император, вместо того, чтобы чтить усопшего Чжу Хоучжао как отца родного и регулярно воздавать ему посмертные почести, решил посмертно возвести своих собственных родителей в императорское достоинство, и построить им императорский мавзолей на родине в Хубэе. Не стерпев такого игнорирования правил императорской преемственности, Ян Тинхэ в 1524 г. отошёл от дел, а Ян Шэнь вместе с сотней других чиновников принял участие в протестах в Запретном городе против поведения молодого императора. Цзяцзину это вовсе не пришлось по душе, и он велел жестоко выпороть участников выступления, и сослать их на границы империи. Место ссылки Ян Шэню было определено в западном Юньнане, недалеко от бирманской границы. Он провёл там более тридцати лет, пользуясь уважением местных деятелей культуры, и написав немало о природе, людях и обычаях этого края. Особенно известно его эссе «Записки с горы Дяньцан» (点苍山志, Дяньцан шань чжи), написанное после восхождения в 1530 на эту гору близ города Дали. После высылки Ян Шэня в Юньнань, его супруга Хуан Э (Хуан Сюмэй) жила главным образом в родовом поместье Янов в Сычуани, и руководила делами их клана. Супруги встречались лишь изредка, общаясь главным образом по почте. Их письма не сохранились, но стихи, которыми они обменивались, стали широко известны. Литературоведы до сих пор спорят об авторстве некоторых из стихов, приписываемых Хуан Э, подозревая, что на самом деле они написаны её мужем.

Источник: "Википедия.ру"

Перевод: Витковский Е.В.

Вторю песне моего друга Ван Шунь-цина "Лодка плывет" ("Луна ясна, безоблачен небосвод...")

Луна ясна, безоблачен небосвод. Видно отчетливо, как по Янцзы из края далекого лодка плывет. Словно вода, прозрачен свет, струимый луной. Гладь Янцзы не тревожима даже самой малой волной. С цветом неба сливается цвет спокойной влаги речной. Плакучие ивы на берегах легко различить вдалеке. Испуганы ярким светом луны, птицы кричат на песке. Бросить бы весла и бечеву, подняться бы налегке, С попутным ветром уйти в небеса, плыть по Небесной Реке.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Се Чжэнь (1495-1575)

Китайский поэт. Уроженец уезда Линьцин. Принадлежал к кругу "Семи поздних" поэтов, но, поссорившись с Ли Паньлуном, в поэтических собраниях участия не принимал. По утверждению антологиста, "в его пятисловных стихах нового стиля слова и строки отточены, напоены силой и звучанием, так что он единственный из семерки, кто встал на самостоятельный путь. В стихах древнего стиля держится нормы, блюдет прежний устав, в них нет жизненной силы, поэтому выбор их миновал".

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин". Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

Перевод: Смирнов И.С.

Осенняя песенка в женских покоях ("Глаза проглядела, в речные просторы глядя...")

Глаза проглядела,  в речные просторы глядя. Вот осени иней  прибрежные выбелил травы. Как жалко, что гуси  уже на юг улетают — Со мной не разделят  печаль ожиданья на башне.

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Ци Цзинъюнь (XVI-XVII вв.)

Китайская поэтесса, жившая в эпоху Мин (правление императора Чжу Ицзюня под девизом Ваньли (“Бесчисленные годы”, 1572-1620 гг.)).

Была помолвлена с ученым Фу Шэном, но его заточили в тюрьму, а ей не разрешили последовать за ним. После этого Ци Цзинъюнь заперлась дома, где изучала буддийский канон, и умерла от тоски по любимому.

По материалам: baidu.com

Перевод: Басманов М.И.

По случаю разлуки с Фу Шэном ("И волнует весна, и пьянит...")

И волнует весна, и пьянит, Навевает бескрайнюю грусть. Так терзает цветов аромат, Песня иволги ранит мне грудь. Пусть же слезы прольются из глаз, Хлынут ливнем стремительным пусть, Чтобы завтра любимый не смог Из-за ливня отправиться в путь.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

У Чэнъэнь (1506-1582)

Китайский писатель и поэт, живший во времена династии Мин. Родился в Хуайане (провинция Цзянсу) в бедной семье, но получил хорошее образование. С детства отличался разносторонними талантами: умел рисовать, писать и играть в шахматы, писал стихи, коллекционировал книги и картины. Писатель также почитал народные предания и легенды, а потому он их собирал на протяжении жизни и часто использовал в своем творчестве.

Несмотря на это, он неоднократно терпел неудачу на государственных экзаменах, поэтому жил бедно. Родители выгодно его женили, поэтому ему пришлось заниматься торговлей. Сам же он тяготел к литературе, много читал конфуцианские книги. Также занимался написанием поминальных надписей, что было уважаемым занятием в то время. Он считал, что его талант недооценен, что выражалось впоследствии в его литературном творчестве.

В среднем возрасте ему все же удалось вступить в университет и получить должность в Пекине. Но работа ему не понравилась, и спустя какое-то время он ее забросил. Отныне и до конца своих дней писатель занимался только литературной деятельностью. За это время написал много как поэтических произведений, так и прозы. Детей у него не было, поэтому он провел всю жизнь в уединении.

Умер в полной безызвестности и бедности в 1582 г.

Наиболее известным произведением У Чэнъэня считается роман "Путешествие на Запад", который по политическим соображениям был опубликован анонимно. В то время, когда жил писатель, было популярным копировать классическую литературу. Но У Чэнъэнь пошел против такого подхода, написав "Путешествие на Запад" на народном языке. Такой подход считался вульгарным. Из-за анонимной публикации романа авторство У Чэнъэня ставят под вопрос.

Роман "Путешествие на Запад" основан на народных легендах о путешествии монаха Сюаньцзана в Индию (VII в.). Сюжет романа постепенно превращался в аналог волшебной сказки — появлялись дополнительные сюжеты, не связанные с основной темой, персонажи. Так сюжет легенды очень изменился. Сейчас его можно охарактеризовать как приключенческий, и в то же время сатирический роман. Этот роман полон чудес и подвигов. У героя появляются "помощники" — царь обезьян Сунь Укун, сосланный на землю за устроенный им переполох в Небесном дворце, и свинья Чжу Бацзе, также сосланный с небес за свои провинности. Царь обезьян Сунь Укун — персонаж героический, Чжу Бацзе — комический. Вместе с монахом Сюаньцзаном они образуют группу персонажей, демонстрирующих принципиально различную реакцию на одни и те же события.

В романе персонаж Сунь Укуна выходит на передний план. Буддийский монах почти лишен индивидуальности и скорее выступает, как сатирический образ духовенства.

Роман трактуется по-разному: и как буддийское наставление, и как отражение народной борьбы, и как волшебная сказка, и как роман о поисках истины. Фантастические черты романа имеют аналогии с реальностью и, таким образом, выступают как обличители пороков общества.

Роман также интересен с культурологической точки зрения, так как его наполняют описание жизни и быта средневекового Китая. Он был очень популярен в Китае. Его неоднократно переделывали, дополняли. Сюжет романа стал источником многих интерпретации для сцены традиционного китайского театра. "Путешествие на Запад" стало началом жанра фантастической или героико-фантастической эпопеи.

Кроме "Путешествия на Запад", У Чэнъэнь написал много стихов и рассказов, но большинство из них были утеряны. Сохранившаяся часть наследия собрана в 4 тома под названием "Сохранившиеся рукописи учителя Шэ Яна".

Его поэзия и проза считаются критической, в них он критиковал общество за его аморальность. В одном из своих стихотворений автор описывал себя как бунтаря. Поэзия У Чэнъэня сосредотачивается на выражении эмоций. Но даже стихи, которые он публиковал под собственным именем, не вполне можно причислить к классическому стилю.

Вдобавок к критике общества писатель гордился реалистическими формами своих работ — даже в его фантастике был элемент реализма.

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Уроженец области Хуайань провинции Цзянсу. С детства был весьма начитан, но экзамены дались ему с трудом. Не прошел столичные испытания и не получил титул цзиньши. По словам Лу Синя, обладал "замечательным талантом, острым умом, глубокими знаниями". При жизни был известен как поэт, но подлинную славу принес ему роман "Путешествие на Запад", в котором описано паломничество танского монаха Сюаньцзана в Индию за священными книгами.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Адалис А.Е.

"Ах если сердце чисто..."

Ах если сердце чисто, Как стекло, Оно во тьме Лампадой яркой блещет И в суетном томленье Не трепещет. Спокоен дух, И все кругом светло. Но стоит ошибиться, — И тревога, И косность, и грехи Тебя подстерегут. Десятки тысяч лет Напрасно пробегут, Не завершишь трудов, Не кончится дорога. Ты к Истине иди Дорогой мудрых дел. И. если дух К добру стремиться не устанет, Блаженным будет Твой земной удел: Храм Будды Всюду пред тобой предстанет!

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т4, 1959, стр. 204

"В небытии родившись — бытие..."

В небытии родившись — бытие В свой вид первоначальный переходит, Из жизни тлен, из тлена жизнь выходит, Меняя лишь обличие свое. Все будущее скрыто в пустоте, Пустое — содержанием богато, Невидимое — зримым чревато, Грядущий свет таится в темноте. Что пустота? — она лишь пустота, Пустое невесомо и незримо, И не вещественно, но это только мнимо. В ней ширь и глубь, объем и высота! Однако глубь и высь, объем и широта Вовек от пустоты неотделимы: Все то, что осязаемо и зримо, По сути дела — та же пустота! Но пустота — не пустота, поскольку Хранит в себе и суть вещей и вид, А все вещественное пустоту таит, Не будучи вещественным нисколько. Лишь тот, кто сказанное мной постичь сумеет, Все тайны бытия уразумеет!

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т3, 1959, стр. 150

"Кто хочет богатства и славы добиться..."

Кто хочет богатства и славы добиться, Тот с мирным досугом навеки простится.

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т4, 1959, стр. 102

"Мой возраст — тысячелетний..."

Мой возраст — тысячелетний, Но строен, как в юности, стан, Всегда я в одежде летней, Чей запах душист и прян; Как кружевное плетенье Изгибы моих ветвей, Бегут от них легкие тени, Как сотни проворных змей... Меня посещают птицы, Чьих крыльев размах широк, К Познанью мой дух стремится, Подходит мудрости срок... Рожден я прямым и твердым И старости не боюсь — Она не помеха гордым, И ей я не поддаюсь. Пусть я не простого рода, Приют мой — в чаще густой, Минуют меня невзгоды И мир с его суетой.

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т3, 1959, стр. 259

"На дверях и на окнах..."

На дверях и на окнах — Распахнутые занавески, Всюду хрупкие ширмы, Все светится в утреннем блеске, И большая картина, Сверкая, висит посредине, Возвещая гостям Долголетье и счастье отныне. А по стенам узорным Развернуты свитки цветные, Светят мягкими красками Виды на них расписные: Голубеет весна, Зеленеет обильное лето, Осень желтой листвой, А зима белым снегом одета. Из треножных сосудов В узорах драконов занятных Не спеша поднимаются Волны дымков ароматных, И повсюду увидишь Средь этих паров благовонных Черепах и сорок, На курильницах изображенных. Посмотри, сколько блюд, Сколько тонких и редкостных брашен, Каждый стол в этом зале Нарядно цветами украшен Леденцы в виде львов Возвышаются пестрою грудой, И уставлены скатерти Тонкой цветною посудой. Все к усладам зовет, Все обилием радует взоры, Перед входом, у лестниц, Стоят наготове танцоры, Музыканты сошлись, Нарядясь в разноцветные ленты, Перед пиром веселым Настраивают инструменты. На столах золоченых, Расставленных в зале рядами, Драгоценные вазы Полны наливными плодами, А парчовые скатерти Шелком расшиты цветистым И обильные кушанья Маслом блестят золотистым. Сладок рис отварной, Удивительно вкусный и сытный, И от постных супов Поднимается пар аппетитный, А душистого чая И сладостных вин ароматы Словно дымкою прелести Зал оживляют богатый. Хоть радушный хозяин Не знатного происхожденья, Но и яствам царей Не уступят его угощенья. А вокруг — восторгаясь И пир возвещая великий, Сотрясают и небо И землю веселые клики!

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т4, 1959, стр. 434

"О двоедушие, источник горьких бед!.."

О двоедушие, источник горьких бед! Тебе и небосвод внушает подозренье, И вызывают странные сомненья И цвет морской волны и солнца ясный свет! О двоедушие, великих бед творец! Начав свой путь в неискреннем смиренье, Ты добиваешься богатства, поклоненья И проникаешь в императорский дворец... О двоедушие, тебе прощенья нет! На юг и на восток ведешь ты наступленье, На западе война, на севере броженье, И нет конца борьбе и усмиренью, И края нет походам и сраженьям, О двоедушие, источник вечных бед! Откроем же смятенные сердца, Избавив их от зла, — благому созерцанью! И возрастим в себе не горе и страданье, А жизнь без тлена и блаженство без конца.

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т3, 1959, стр. 150

"Пусть снег глаза запорошит, сойдет туман с небес..."

Пусть снег глаза запорошит, сойдет туман с небес, К тебе дорогу все равно найду, мой старый лес! Пусть скрыта узкая тропа средь зарослей и скал, Ее и в темноте ночной всегда б я отыскал Над склоном западным дожди сегодня пролились, На склоне южном все ручьи сегодня разлились, Стал полноводен и шумлив сверкающий поток, Через него не перейти, — настолько он глубок!

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т3, 1959, стр. 161

"С чего начать духовный путь..."

С чего начать духовный путь К вершинам созерцанья? Сперва тревоги изгони Прочь из души своей, Чтоб рой желаний не мелькал, Как стая обезьянья, Чтоб мысли не неслись в тебе Стремительней коней. Но если их ты не изгнал, А только взял на привязь, Пяти пороков все равно Тебе не удержать, И чуть задержишься в пути, Идти вперед противясь, Три непростительных греха В тебе взойдут опять. Свободу дашь своим страстям — Лишишься эликсира, Который лишь один душе Бессмертие дает. Желаньям будешь потакать, Пустым соблазнам мира — Природный, изначальный дух В тебе не расцветет. Отвергни раз и навсегда Порывы дум случайных, Пусть гнева, радости, забот Бежит душа твоя, И лишь тогда узнаешь ты О сокровенных тайнах И навсегда уйдешь душой В покой небытия. Примечания

Пять пороков — бахвальство, кокетство, танцы, пение и стихотворство.

Три непростительных греха — поджог, грабеж и убийство.

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т4, 1959, стр. 318

"...были большие уши, четырехугольный лик..."

Сунь У-кун поспешил к тому месту, откуда доносился голос, и увидел человека, у которого

...были большие уши, Четырехугольный лик; С виду он добродушен, Ростом довольно велик, Полного телосложения, И животаст и плечист, Словно река осенняя Взор его ясен и чист. Вешним теплом пронизаны Взгляды его и слова, Златыми цветами унизаны Ризы его рукава. От лика его и прохладных Ярких его одежд Веет довольством отрадным, Сбыточностью надежд. То первый из достопочтенных Живущих в горных краях, Майтрея присноблаженный, Улыбающийся монах.

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т3, 1959, стр. 307

Перевод: Адалис А.Е., Голубев И.С.

"Красные листья иней покрыл..."

Красные листья иней покрыл И поредели леса, Сосны и кедры вершины свои С гор вознесли в небеса, Запахом нежным цветов мэйхуа Воздух уже напоен — Тонким лучом молодая весна Каждый раскроет бутон, А хризантемы завяли уже, Вянут и лотос и чай, И по холодным перилам моста Ветки сухие стучат...

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т1, 1959, стр. 268

"Сделал красными горные дали..."

Сделал красными горные дали Кленов пышных осенний наряд, Хризантем лепестки опадали... Из кустарников, полный печали, Реже слышался стрекот цикад. Вянул лотос, цветы увядали, Мандаринов густел аромат, В небе бледном, построившись в ряд, Стаи диких гусей улетали...

Источник: "Путешествие на Запад" в 4-х томах, Т1, 1959, стр. 400

Перевод: Смирнов И.С.

"Дождь прошумел, жара сменилась прохладой..."

Дождь прошумел,  жара сменилась прохладой. На ветке утуна  трепещет каждый листочек. Кружат светляки  над тропкой среди осоки. Поздний сверчок  громче звенит в полнолунье. Капли росы  блестят на цветах поникших Красные травы  покрыли песчаную отмель. Плакучая ива  первой роняет листья, И, словно ей вторя,  осенняя плачет цикада. Примечания

Это и два следующих стихотворения сочинены У Чэн-энем для его знаменитого романа "Путешествие на Запад", где ими последовательно открываются три главы — стихотворения служат своеобразными хронологическими вехами прозаического повествования. Написаны они в строгой классической традиции стихов ши и насыщены хорошо известными читателям приметами соответствующего времени года. Здесь и сверчок, и цикада, и красные клены, увядший лотос (который не случайно сравнивается с шелковым веером — с наступлением холодов веер уже не нужен), и гуси, стремящиеся к югу.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

"Кленовой листвою алеют-пылают горы..."

Кленовой листвою  алеют-пылают горы. Никнут цветы  под резким вечерним ветром. Глуше, ленивей  кричит ночами цикада. Стрекот сверчка,  все горше горькие думы. Лотос увядший,  как белый шелковый веер. Благоухают  золотые шары апельсина. Тянутся к югу  диких гусей караваны, Плавно скользят  по грустно-серому небу.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

"Скоро поблекнет горных слив красота..."

Скоро поблекнет  горных слив красота, В прудах и озерах  вода подернется льдом. Ветр, налетев,  листья: сорвет с дерев. Только сосна  сохранит зеленый наряд. Темные тучи  скоро посыпят снег. Травы в горах,  иссохнув, склонились к земле. В дальней дали  сполохи светлых зарниц. Пасмурно, стыло —  холод проник до костей.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Написано весенним утром в городском кабинете ("Думы мои о надеждах минувших лет...")

Думы мои  о надеждах минувших лет. Служить восхотел  и погряз в мирской суете. Что-то давно  не слышно из дому вестей. Чиновник-бедняк,  я на жалованье живу. Ранних цветов  вдыхаю в лесу аромат. Рассветной порой  возвещает о чем-то петух. Душа, как всегда,  с вечной природой в ладу. Мысли текут,  Рождаются эти стихи. Примечания

После множества неудачных попыток поступить на службу поэт наконец-то получил должность помощника начальника уезда в провинции Чжэцзян. Но долгожданный пост принес только разочарование, и спустя два года У Чэн-энь "встряхнул с отвращением рукавами, оставил службу и возвратился домой".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ли Паньлун (1514-1570)

Китайский поэт времен империи Мин. Уроженец уезда Личэн. В эру правления Цзяцзин (1522-1567), в год цзячэнь (1545), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности инспектора провинции Хэнань.

Вместе с друзьями, так называемой "Семеркой поздних поэтов", выступил против теоретических установок кружка Ли Мэнъяна, однако в поэтической практике, по существу, шел тем же путем, ориентируясь на нередко лишенную творческого импульса подражательность. Впрочем, стихи его высоко ценились и современниками, и позднейшими критиками, один из которых уподобил их горному снегу, чистому и сверкающему.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин. Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

Перевод: Алексеев В.М.

Предисловие к "Тан ши сюань" — "Изборнику танских стихотворений"

При Танах уже не существовало тех древних пятизначных стихотворений-гуши, но были старинного типа стихи. Такие гуши Чэнь Цзы-ана, тем древним подражавшие, сюда не отобраны.

В семизначных старинного типа стихах-гуши один Цзы-мэй не утратил духа и формы начала Тан — они у него повсеместно, и вдоль и поперек. А у Тай-бо, хоть тоже подобное повсюду, вдоль и поперек, но зачастую как бы через силу, словно стрела из самострела на излете; все вперемешку, без разбора, пространно слишком — то есть: первейший гений попросту дурачит слух людской.

Что до пяти- и семизначных цзюэцзюй — "оборванных строф", то здесь за все три века танских один превосходил иных и прочих, которые и не намеревались, как он, достигнуть совершенства, — и словно без усилий. Тай-бо и сам не ведал, насколько преуспел, зато трудяги терпели неудачи.

У авторов пятисловных уставных и рядных уставных стихов в общем вдоволь прекрасных строк, таких, которые с трудом даются тем, кто сочиняет семисловные и в уставном порядке. Ван Вэй с Ли Ци познали сию тайну. И пусть столь многие стихи Цзы-мэя совершенны, но люди волнуются-досадуют, что он не сполна себя проявил...

Поэты горевали, что не до конца явили свой небесный дар. Но позднее благородные мужи сочли, что этим собранием исчерпываются танские стихи, а танские стихи себя в нем исчерпали.

Написано цзинаньским Ли Пань-луном

Примечания В. М. Алексеева

Ли Пань-лун (1514-1570) — поэт и литературный критик, составитель "Тан ши сюань" — "Изборника танских стихотворений".

Древних пятизначных стихотворений-гуши, но были старинного типа стихи. — речь идет о том, что так называемые "Двенадцать древних стихотворений" ("Гуши ши цзю шоу", около I века н. э.) — это уже классика, помещенная в известный "Литературный изборник" ("Вэнь сюань"); то, что при Танах именовалось гуши — "древними стихами", это гутиши — "стихи древней формы", более свободной, чем "упорядоченные, или регулярные стихи" люйши.

Чэнь Цзы-ан (661-702) — поэт начала эпохи Тан.

Цзы-мэй — одно из прозваний поэта Ду Фу.

Вдоль и поперек, точнее, "крест-накрест". — автор предисловия дважды использует здесь широко распространенное идиоматическое выражение, которое, что интересно, содержится в одном из стихотворений сборника. См. стихотворение Вэя Чжэна "По-прежнему о заветном" и комментарии к нему.

Тай-бо — одно из прозваний поэта Ли Бо.

Пятисловных уставных и рядных уставных стихов — имеются в виду, во-первых, пятисловная разновидность уставных, или регулярных, стихов люйши — стихов с довольно строгой организацией (восемь строк в стихотворении, особый мелодический рисунок строки, система рифм и прочее), отличавшей эти "стихи новой формы" от древних гуши, а во-вторых — другая их разновидность — длинные стихи пайлюй, подчас именуемые поэмами.

Ван Вэй (699-761) — поэт, каллиграф, живописец, музыкант.

Ли Ци — поэт, живший около 742 года.

Источник: "Чистые и ровные мелодии" в переводах В.М. Алексеева, 2018, стр. 11

Перевод: Смирнов И.С.

В окружном городе провожаю Мин-цина, уезжающего в земли к западу от Янцзы ("Листва зеленых платанов шуршит...")

Листва зеленых платанов шуршит,  льет пронзительный дождь. Осенние краски тают вдали —  там, за границами Чу. Челн одинокий кто разглядит,  горечь разделите с кем? В западный край провожают вас  лишь белые облака.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989, стр. 237

В подражание смыслу древних стихотворений ("С северо-запада явился осенний ветер...")

С северо-запада  явился осенний ветер И раздувает  полы дорожного платья. Знать бы, откуда  плывут облака по небу. Может, из дому?  Но никого не спросишь... Хриплое ржанье  хуских коней в отдаленье. Плавно слетают  листья увядшие с тутов. Краски заката  над Срединной равниной. Комья колючек  мчатся по бранному полю. Трудно не вспомнить  пройденные дороги — Перед походом  в сердце привычная горечь.

Источник: "Прозрачная тень", 2000, стр. 187

Еще на расставание ("Северо-запад дышит осенним ветром...")

Северо-запад  дышит осенним ветром, С шелестом-свистом  гнутся густые травы. Вечно в дороге,  словно скиталец бездомный. Беды-заботы,  все на путях-перепутьях. Сколько же может  молодость ваша длиться? Странника скоро  и вспоминать позабудут. Вам посылаю  эти строки на шелке, Снова слезами  горькими шелк пропитался. Начал словами:  "Дома благополучно", А на прощанье:  "Ваши друзья постарели".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989, стр. 214

На горной дороге Гуаньяна ("Освободился от службы в землях Саньцинь...")

Вот из ущелья  выехал — что ж впереди? Сосны и ели  встали плотной стеной. Гром прокатился —  отзвук в расселинах скал. Горы укрыла  мрачная туча с дождем. Местный правитель  несправедлив и жесток. Честный чиновник  людям бессилен помочь. Тяжко и горько  думать о судьбах страны. Слезы роняю  в дикие заросли трав. Примечания

Столкновение человека высокой конфуцианской морали с безнравственным правителем — одна из наиболее драматичных коллизий для человека слу жилого сословия. В далеких областях, вроде Гуанъяна (Северо-Восточный Китай}, правитель был практически никому не подотчетен, и произволу его не было границ.

Источник: "Светлый источник", 1989, стр. 218

На расставание ("Свежесть лица не сохранить неизменной...")

Свежесть лица  не сохранить неизменной, Вёсны в цвету  сменяются увяданьем. Горестный ветер  землю окутает пылью, Глянешь окрест —  как же все помрачнело! Раз поутру  заговоришь о дороге, Значит, пора  снова готовить одежду. Скоро мороз  волосы схватит жестко, Слезы в глазах  льдинками чистыми станут. Взор поднимаю —  звезды Реки в поднебесье Так далеки,  словно бы листья кувшинок. Мир для тебя  сделается враждебным, То-то теперь  праздную жизнь позабудешь. Краткий ночлег  будешь делить со скотиной, Днем, что есть сил,  станешь настегивать клячу. Сам же в пути  вечно во власти погоды... Как возлюбить  горькую странничью долю?!

Источник: "Китайская классическая поэзия. Сост. И. Смирнов", 2005, стр. 370

Песня на закате жизни ("Книгу писал всю жизнь, не написал и знака...")

Книгу писал всю жизнь,  не написал и знака. "Истинный путь" пытался постичь,  но остался безумцем. Вас попрошу: берегите себя,  праздностью тешьте душу. Мутное попивайте винцо —  сколько хотите, вволю. Нет человека, чтоб не ценил  выгод чиновничьей службы, — Кто бы, как вы, сумел навсегда  должность оставить спокойно? Нет человека, чтоб не ценил  власти своей над другими, — Кто бы, как вы, ворота закрыв,  жил, никому не мешая? Нынче против глупцов воевать —  не ко времени песня. В жизни, которой правит покой,  тоже есть своя прелесть. Примечания

"Знающий не говорит, говорящий не знает", утверждал даосский философ Лао-цзы (VI в. до н. э.) в сочинении "Даодэцзин", и его неоднократно упрекали в непоследовательности, например Бо Цзюй-и (пер. Л. Эйдлина):

Но если так, и почтенный Лао  именно тот, кто знал, — Как получилось, что он оставил  книгу в пять тысяч слов?

Наш поэт демонстрирует, так сказать, полное и безупречное следование даосской доктрине — "Истинному пути". То же относится и к его умению, проведши, как явствует из стихотворения, годы на службе, "остаться безумцем", т. е. сохранить свободу поведения и мысли, которые в ритуализованном средневековом обществе воспринимались как чистое сумасшествие. В стихотворении отчетливо выражен идеал "возвращения к садам и полям", жизни на лоне природы. Последние строки, намекающие на неблагоприятное положение в стране, связаны со словами Конфуция: "В царстве, охваченном смутой, не живите. Когда в Поднебесной порядок, будьте на виду. Если нет порядка, скройтесь", т. е. формулируют отношение к отшельничеству как к форме социального протеста.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989, стр. 216

По поводу весенних дней, проведенных с Сюй Дянь-цином в Лянском саду ("Пышное пиршество в Лянском саду...")

Пышное пиршество в Лянском саду  среди расцветших цветов. Вот и последний цветок увял,  но все еще длится пир. На лепестках настоялось вино  и так прекрасно на вкус — Можно без устали пить и пить,  потом отдыхать во хмелю. Седоголовых в те времена  еще не встречалось меж нас. Думали мы, что свежесть лица  сумеем навек сохранить. Разве не всюду с ветром весной  цветут-расцветают цветы? Разве не всюду на их красоту  люди спешат поглядеть? Разве возможно, узрев красоту  домой возвратиться ни с чем?

Источник: "Яшмовые ступени", 1989, стр. 216

Река Хуанхэ ("Освободился от службы в землях Саньцинь...")

Освободился  от службы в землях Саньцинь И возвращаюсь —  герой "Четырех скакунов". Северный ветер  ковром расстилает пыль. Снегом засыпан  берег Желтой реки. Право, талантом  я многих превосхожу. Только вот славы  не больше, чем у других. Конфуцианцы  мне объяснили, как жить. Я же, однако,  склонен к ошибкам — увы. Примечания

Кончилась служба в северных землях (Саньцинь — три древние области государства Цинь, в нынешней провинции Шэньси}, и поэт собирается возвратиться с берегов Хуанхэ в родные края. Он сравнивает себя с героем одной из од "Книги песен", жизнь которого, полная забот службы, длится и длится вдалеке от дома, от родных (в переводе А. Штукина — "На службе царю"):

Все скачут и скачут четыре коня, И длинен великий извилистый путь... Иль думы о доме назад не манят? Мы службой царю пренебречь не должны, И ранено сердце тоской у меня.

Но и помыслить не мог человек древности, чтобы считаться с кем-нибудь талантом и славой. Ему чуждо было ощущение "непризнанности", вошедшее в китайскую поэзию много позднее с творчеством Цюй Юаня (IV в. до н. э.), первого гения в литературе Китая, автора поэмы "Скорбь отрешенного" (Лисао) — отрешенного от службы, от служения.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989, стр. 219

"В конце осени поднимаюсь на самую высокую вершину Тайхуашань"

2. "Дымка окутала горы; в смиренье к храму Бай-ди поднимаюсь..."

Дымка окутала горы; в смиренье  к храму Бай-ди поднимаюсь. Не для меня ли три дальних вершины  столь величавы ныне? Прозелень на привратных драконах,  тех, что дожди насылают. Кони каменные напоминают  статуи в ханьских парках. Дали распахнуты, как на равнине,  буйствуют осени краски. От облаков очистилось небо,  к вечеру — ясное солнце. Жаль, что потворствуем без раздумий  нашим страстям и желаньям. Лучше б стремились постичь поглубже  промысел сил творящих. Примечания

Горы Тайхуашань с четырьмя главными вершинами находятся на стыке провинций Шэньси и Хунань, в краю "великого лесса". Среди многочисленных тамошних храмов — святилище Белого императора, Бай-ди, одного из пяти мифических правителей древности Цан-ди — Лазоревый, Чи-ди — Красный, Хуан-ди — Желтый и Хэй-ди — Черный); вход сторожат драконы, повелители стихии воды, а значит, и дождей, и каменные изваяния лошадей, вроде тех, что украшают парки, разбитые при династии Хань, например знаменитый Шанлинь.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Ланьлинский насмешник (XVI в.)

Ланьлинский насмешник (兰陵笑笑生) — псевдоним писателя эпохи Мин, автора романа "Цветы сливы в золотой вазе", настоящее имя неизвестно. Большинство исследователей считают, что под данным псевдонимом творил писатель и историк Ван Шичжэнь (王世贞).

По преданию, отец Ван Шичжэня был убит Ян Шифанем (严世蕃) — сыном могущественного сановника при императоре Чжу Хоуцуне. Поскольку Ян Шифань был большой любитель литературы с необычным сюжетом, то Ван Шичжэнь написал роман "Цветы сливы в золотой вазе", изобилующий эротическими сценами порой самого неприличного содержания. Уголки книг он пропитал мышьяком и продал рукопись Ян Шифаню. Тот, перелистывая страницы, подносил пальцы ко рту, в результате чего, прочитав роман, умер.

Помимо Ван Шичжэня, авторство романа приписывают еще более чем восьмидесяти литераторам той эпохи, среди которых Цзя Саньцзинь (贾三近), Ту Лун (屠隆), Ли Кайсянь (李开先), Сюй Вэй (徐渭), Ван Чжидэн (王稚登), Тан Сяньцзу (汤显祖).

Не исключено, что под Ланьлином (蘭陵) подразумевается место службы и смерти Сюньцзы.

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Городецкая О.М.

"Бадейку винца прихлебнул..."

Бадейку винца прихлебнул — И месяц сквозь дымку блеснул. Мясистую курочку съел — И облачный слой поредел.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"В наш век, кто честен, кто фальшив..."

В наш век, кто честен, кто фальшив, В хитросплетениях не видно, Всяк внешне предан и правдив, А сердцем — сущая ехидна. В любовь — как в омут с головой! Сочтет доходы мамка-сводня... Красою славилась весной, Но где краса ее сегодня? Жизнь вьючного осла иль клячи Уютней, право, и богаче.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Все иноки с монашками живут семьей, бесплодные..."

Все иноки с монашками  живут семьей, бесплодные. В день лун-хуа* ведут они  попойки ежегодные. Мечтают под дракон-цветком  они плодиться, подлые. И ни к чему златым ножом  срезать цветы негодные. Примечания

* день лун-хуа приходится на восьмое число четвертой луны, когда буддийские монахи кропят ароматной водой святые образы и якобы собираются под дерево с драконьими цветами (лун-хуа шу, санкскр.: пушпанага), под которым должно произойти просветление (бодхи) будды будущего Майтреи.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Глупа красотка поневоле..."

Глупа красотка поневоле — Не дай ей бог стать умной вдруг И ясно видеть все вокруг — Не выдержать ей этой боли!

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Дружбу забыл — на любое способен..."

Дружбу забыл — на любое способен, Друга былого сгубить будет рад. Лучше мне тигр, хоть свиреп он и злобен, Бывший мой друг стал страшней во сто крат! Ветка душиста, шипы — острый нож. В душах людских озлобленье найдешь.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Заплачет иволга беспечная..."

Заплачет иволга беспечная  что день рассветный луч утратил. Кукушка, птица бессердечная,  и та тоскует на закате.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Ива, персик, абрикос меж собою шелестят..."

Ива, персик, абрикос Меж собою шелестят — Растревожил их вопрос: Чей изящней аромат? Чьей пыльцою с высоты Дышит облачная гладь? Красной лилией цветы Все хотят благоухать.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Иней на кровле соседской не трогай..."

Иней на кровле соседской не трогай — Перед порогом расчисти сугробы.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Нет, не надо жалеть для любви золотых одеяний...."

Нет, не надо жалеть  для любви золотых одеяний. Молодые года  нам даны для пьянящих свиданий. Рви повсюду цветы,  украшай ими спальни, беседки... Ведь увянут они —  обнажатся корявые ветки.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Окошко приоткрою — и луна тут как тут..."

Окошко приоткрою — и луна тут как тут. На лютне заиграю — облака приплывут.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"При жизни не водил ушами..."

При жизни не водил ушами, Не стал гоняться за мышами, Поэтому на свете том Извечно быть ему котом.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Прижавшись к подножью горы на заре..."

Прижавшись к подножью горы на заре  луна потускнела, угасла. Чуть теплилась жизнь, в синеве догорев,  иссякло лампадное масло.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Путь в тысячу верст, он далек или нет?..."

Путь в тысячу верст, он далек или нет? Вперёд иль назад — безразличен ответ. Куда 6 ты ни ехал, ты в мире живом. Зачем же вздыхать, что далек отчий дом?

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Ты цаплю белую на снеговых полях..."

Ты цаплю белую на снеговых полях Определишь по взмаху вольных крыл. Зеленый попугай на ивовых ветвях Заметен стал, когда заговорил.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

Заброшенный монастырь ("Мох и трава — вместо каменных стен...")

Мох и трава — вместо каменных стен, Залы и кельи — безвременный тлен. Путник уснёт на изъеденных плитах. Иноки зыбки в предвечной молитве.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

Зима ("Назло холодам зацвела слива-мэй...")

Назло холодам зацвела слива-мэй, Изводит меня и горда и жеманна. Я ставни закрою — пусть станет темней, А зеркало брошу в сугроб. Не желанна!

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Праздник фонарей"

1. "Воздух пряный струит аромат..."

Воздух пряный струит аромат. И толпа, словно улей, бурлит. Гром хлопушек и огненный град, Сотней радуг цветут фонари. Миролюбье, благие ветра. Люди праздны с утра до утра: Виноградом гирлянды огней. Барабанами топот коней.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

2. "Людской поток, моря шелков, парчи..."

Людской поток, моря шелков, парчи... Немолчный гул — упряжки, экипажи... Каскад огней в безоблачной ночи, Из дальних мест народ собрался даже. Бег времени, не торопись, замри! Пусть фонари — до самого рассвета, Пусть плачут пёстрые марионетки, А мы смеемся и не ждём зари. Но не досадуй, что зайдёт луна, Испей мгновенья аромат сполна.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Скороговорки"

I. "Там над частоколом..."

Там над частоколом  зачем-то торчал чурбачок черепичный, А под частоколом  частенько скучал чахлый мул горемычный. Упал с частокола  зачем-то торчавший на нем чурбачок  черепичный И в мула попал,  что под тем частоколом частенько скучал  горемычный. С отчаянной яростью он,  что под тем частоколом частенько скучал  горемычный Копытом тупым  раскурочил тотчас до черта черепков  чурбачок черепичный. Иль в точности наоборот,  этот мул, что под тем частоколом  частенько скучал горемычный Чудовищно чётко  пришиблен был тем, с частокола упавшим  шальным чурбачком черепичным.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

II. "Шлёп, шлёп, шлёп — вышаркивает старикашка..."

Шлёп, шлёп, шлёп — вышаркивает  старикашка, с жёлтым горохом сжал в руке черпашку, а в другой — цветами расцвечённую суму. Шлёп, шлёп, шлёп — вышаркивает  старикашка, вдруг навстречу жёлтый с белым пёс —  бродяжка, сцапал он цветами расцвечённую суму. Тот, что шмыгал, тот, что шаркал,  старикашка, с жёлтым горохом опустил черпашку, дать отбой стараясь поберушке псу. То ли старикашка пострадал от жёлтого с белесым пса —  бродяжки, То ли пёс-бродяжка, жёлтый с белым, пострадал от старикашки.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

Анонимные романсы из романа "Цзинь, Пин, Мэй" (XVI в.)

Перевод: Городецкая О.М.

Играя на пипе ("Тихо в спальню я вошла одна...")

Тихо в спальню я вошла одна, На стене забытая видна Запыленная трехструнка пипа, От ненужности уже осипла. Слабый ветер зарождает стон В глубине, забывшей лад и тон, Истомил старушку отблеск лунный. Я, прижав, слегка задела струны. Подтянула их, настроила на лад, И мелодий зазвучала гладь, Застенала прежнею любовью. Я примёрзла телом к изголовью. И невольно растопил ледник Из-под камня на сердце родник. Все как прежде в доме, только тихо. Я теней шарахаюсь, трусиха. Все как прежде, только нет тебя. Только пальцы струны рвут, скорбя.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

Прилипалы ("Ластиться умеют, хапать мастера...")

Ластиться умеют, Хапать мастера, Не пасут, не сеют, В голове — мура. Чуть сорвется что-то — Подличать, кричать. Обольщать красоток Их не обучать! Пир учуют носом — Липнут мошкарой, А прогнать несносных — Поднимают вой. Шиш несут оттуда, Но в улыбке пасть — У богатых блюда Облизали всласть!

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

Прислужница ("Мой властелин, хозяин нежный...")

Мой властелин, хозяин нежный, прости убогую невежду за то, что боле не нужна. Прости ей горечь поздних слов. Прочти прощальное письмо  Твоя холопка  не жена. Ты помнишь радость звонкую, когда меня девчонкою за восемь лянов серебра Купил? Увы, я и поныне подобострастная рабыня, жене — скорбящая сестра: Ушла хозяйка безвозвратно, и стала я твоя отрада, в купальне согревая чан. Со мной в хоромах стало чище, была изысканная пища и щебетанье по ночам. И не ждала я вероломства, напротив, поросль потомства. "Других не надо мне невест", — так клялся мне мой повелитель. Кого ж теперь в свою обитель впустил? Неслыханная весть! О, упоительный мучитель! Зачем никчемную обидел — она не ведала греха. Но ты рыданий не услышишь, не жить нам под одною крышей — Сыщу другого жениха. Прости... Кому я рождена?! Прости... Холопка... Не жена.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

Прощальное письмо ("Когда любимого забуду?...")

Когда любимого забуду? Развеял ветер листьев груду... Весну не прожила — уж осень. Нутро не верит, неги просит. Сама, мерцая, таю свечкой, Пишу не пальцами — сердечком. Пишу не тушью, но слезами. Законно ль Неба наказанье?!

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Золото и медь (Парные романсы)"

1. "Уж месяц слезами умыта..."

Уж месяц слезами умыта. Брат милый, когда ты придешь? Тобой, золотым, позабыта, Цена мне теперь — медный грош. Меня неразорванной девкой Ты взял, необузданный зверь, Теперь, возгордившись, с издёвкой Презрел мою жалкую дверь. Не выкупил тело из клетки, Отбросил под звон медяков. Мне мамкиной алчущей плётки Не сбросить постыдных оков. Вновь путь освещаю полночный В надежде потешным огнем. Напрасно — мой ангел порочный Не вспомнит ни ночью, ни днем. Увяла, осунулась с горя, И губы искусаны в кровь, И эхо, без устали вторя, Всё кличет тебя вновь и вновь. А сластолюбивая ведьма Толкает меня задарма. Дырявых монеток связки Ее набивают карман.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

2. "Сестрица быть хотела знатной..."

Сестрица быть хотела знатной, Облечь себя в парчу и злато, А я влюбился сгоряча И ей молился при свечах. Вновь душу мне не заморочишь? С мамашкой алчною уймись! Легка, как вязовый листочек, Бездушна, как сухая кисть. Тебя, как старую монету, Всяк норовит скорее сбыть — Сплошная дырка — тела нету, Тебе бы палку раздобыть! Злословя сальными губами, Твой зад раздели догола, В ущелье тискают, копают — Кому себя ты раздала! Любимая, тебя завертят И в глину липкую сотрут. Тебе теперь до самой смерти Не отыскать любви приют. Мне, злату яркому, негоже Мешаться с комом нечистот — Он блеск мой мигом уничтожит, И ценность тут же упадет.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

"Цветочные романсы"

1. "В саду первый раз повстречала тебя..."

В саду первый раз повстречала тебя я, В цветущих деревьях весеннего рая. Среди абрикосов желанных сгорая, Нефритовой сливой тебя приняла я. Но люди судачили: пьешь ты, гуляешь; Как шмель в цветнике изумрудном порхаешь, И слезы помчались солёным потоком, О скудном душой и тигрино-жестоком. Вдогонку послала двух персиков-слуг, Но ты под хурмою — тебе недосуг. Забыл ты меня, и напрасны старанья, Краснел хохолок журавля от страданья. Обрезала пряди плакучая ива. "Рехнулась совсем" — ты заметил глумливо. Бесстыжий развратник! Насильник-гурман! Тебе не забуду я подлый обман. На высохших ветках тоскливо молила: Да будет мне домом сырая могила. Промчались три осени. Мне интересно К кому ты теперь прижимаешься тесно.

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

2. "За ширмой из пятнистого бамбука..."

За ширмой из пятнистого бамбука Стоит твоя забытая подруга, Как хризантема пышная в цвету. Поют беспечно птицы на лету... Вдруг... двум сорокам верить ли с испуга? Ужели гость желанный с юга? Послала я форзицию любви. Найти тебя, мой херувим. Пришел ли ты, страшусь отдаться вере: Вот дереза приветствует у двери, Мне нарядиться не успеть теперь, И, сжавши розу, я открыла дверь. Слюны моей сирени ароматы, На шпильках — разноцетные агаты, Хуннян-цветок тебя, не торопясь, Ввела в опочивальню, юный князь. В игре под персиком янтарным, Тебе цветком я буду парным. Кувшинкой золотой в руке Под лотосом на стебельке. Как яростно стремились мы друг к другу! Зачем же астру, жалкую прислугу, Послал цветок граната передать И к розам на кусту прилип опять?

Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000

Ван Вэнь (XVI в.)

Китайский поэт. Уроженец уезда Уси в провинции Цзюнсу.

В период правления Цзяцзин (1522-1567), в год у-сюй (1539) получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности секретаря инспекционного управления в Гуандуне.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Обращаюсь к У Чжи-шаню ("Стук колотушки со стен городских...")

Стук колотушки со стен городских,  все длится и длится ночь. Чуть разошлись облака над рекой,  прохладны вода и ветер. Глянешь — и кажется, будто вы  привыкли жить на чужбине. Что же с каждым встречным тогда  о доме заводите речь... Примечания

Ударами колотушки отбивали двухчасовые отрезки — ночные стражи.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Чэнь Исю (XVI в.)

Шэнь Исю (второе имя Ваньцзюнь) и три ее дочери: Е Ваньвань (второе имя — Чжаоци), Е Сяовань и Е Сяолуань (второе имя — Цюнчжан) — беспрецедентное в китайской истории созвездие талантливых женщин.

Шэнь Исю (1590-1635), родившаяся в семье выдающихся ученых из области Уцзян (современная провинция Цзянсу), вышла замуж за одаренного чиновника Е Шаоюаня и родила трех дочерей и пятерых сыновей. Она очень гордилась своими талантливыми дочками и дала им образование наравне с сыновьями.

Ранние стихотворения Шэнь полны меланхолии, связанной с частыми периодами разлуки с мужем и с ее чуткостью к страданиям других. Позже эта меланхолия уступает место оплакиванию ранней смерти дочерей. Две из трех девушек умерли в юном возрасте.

Е Сяолуань (1616-1632), младшая из девушек, умерла в 17 лет, за пять дней до своей свадьбы. Е Сяолуань считалась чудо-ребенком, с ранних лет писала стихи и рисовала. Наиболее известна ее пародия о женском теле, в которой она высмеивает манеру мужчин-поэтов объективировать женщину. Сяолуань написала цикл стихотворений о разных частях женского тела, затем "собрав" их в цельный образ в последнем.

Вскоре за ней умерла и старшая из сестер, Е Ваньвань. Некоторые авторы утверждают, что от горя, но, возможно, это была одна из эпидемий, которых в 17-м веке в Китае было много. Поэзия Е Ваньвань (1610 — 1632) проникнута желанием удалиться от мира и избавиться от мирских забот. Она писала четверостишия и тексты песен.

Средняя сестра, Е Сяовань (1613-?), тоже писала стихи, однако в первую очередь она известна своей пьесой "Сон об уточках-мандаринках". Е Сяовань была одной из первых китайских женщин, писавших в этом жанре, где доминировали мужчины. Пьеса рассказывает о трех братьях, которые рано умерли и воссоединились после смерти — очевидный намек на нее саму и ее сестер.

Мать девушек, Шэнь Исю, прожила 45 лет, и за это время успела издать несколько поэтических сборников, а также составить ряд антологий.

Источник: "Книги, рекомендуемые феминистками"

Перевод: Басманов М.И.

"Ветер шумит. Дождик шумит..."

Ветер шумит. Дождик шумит. Стрекот сверча у постели. Звуки доносятся с разных сторон, В сердце печаль, и тревожен мой сон, И не проходит похмелье. Тень от свечи. И от полога тень. Движутся зыбкие тени. Пальма всю ночь шелестит под окном... Душу не вызвать, что в мире ином, Ни на мгновенье! (Мелодия "Чансянсы")

Источник: "Строки любви и печали", 1986

Ван Шичжэнь (1526-1590)

Выдающийся китайский писатель и поэт эпохи Мин. Уроженец уезда Тайцан. В эру правления Цзяцзин (1522-1567), в год динвэй (1548), получил ученую степень цзиньши. Очень рано явил недюжинное дарование. Во время службы в Пекине тесно сошелся с "Семеркой поздних поэтов", особенно подружившись с Ли Паньлуном, от которого воспринял идею "возврата к древности" в поэзии и прозе.

Пора его ученичества не затянулась, и вскоре он — наиболее заметная фигура на литературной арене эпохи. Его стихи выделялись на общем фоне гибкостью и живописностью. В Императорском каталоге сказано среди прочего: "С древности не отыщется никого, кто мог бы сравниться с ним по обилию написанного" — разнообразно одаренный, он действительно оставил заметный след почти во всех жанрах изящной словесности.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин. Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

* * *

Видный чиновник, участвовал в борьбе придворных партий. Возглавлял литературную группу "Последующие семь мужей". Отстаивал идеи "возрождения древности", что нередко приводило к академизму и подражательности. Стихи в классическом стиле, ритмическая проза Ван Шичжэня составили сборник "Четыре рукописи отшельника Яньчжоу" ("Яньчжоу шаньжэнь сыбу гао") и его "Продолжение" ("Сюйгао"). Ему приписывают также драму в стиле чуаньци "Поющий феникс" ("Мин фэн цзи", ок. 1565), где впервые в китайской драматургии воспроизводятся события политической борьбы его времени.

Источник: "Краткая литературная энциклопедия", автор В. Ф. Сорокин

Перевод: Смирнов И.С.

Возле западного дворца ропщу на судьбу ("Лотос-часы водяные мерно каплю за каплей роняют...")

Лотос-часы водяные мерно  Каплю за каплей роняют. Вдруг так резко похолодало,  словно одежда промокла. Кто пожалеет росу на утуне  возле резной ограды Или морозною ночью иней  на черепице кровли? Примечания

Бессонница, холод — традиционные приметы стиов о покинутой наложнице императора. Здесь же есть еще и намек на известное стихотворение Бо Цзюй-и ( пер. Л. Эйдлина):

Подкравшись во мгле,   явился холод ночной. Лишь чувствую, как   халат на мне отсырел.

И никто не пожалеет ее, как не жалеют росу на утуне (сорт платана) или ночной иней.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Тан Сяньцзу (1550-1617)

Выдающийся китайский драматург и поэт времен династии Мин.

Родился 24 сентября 1550 г. в семье ученых в уезде Линьчуань современной провинции Цзянси. Получил хорошее образование. В 1571 г. сдал провинциальные экзамены. В 1577 и 1580 гг. пытался сдать императорский экзамен, однако в результате конфликта с императорским секретарем Чжаном это ему не удалось. Лишь в 1583 г. он успешно сдает императорский экзамен на звание цзиньши. После этого Тан Сяньцзу получает должность в правительстве второй столицы тех времен — Нанкине. В 1591 г. за противостояние коррупции его понижают в звании и отправляют в местечко Сучан. Наконец, в 1598 г. Тан уходит в отставку. Он возвращается домой, начинает профессионально заниматься составлением пьес. Вокруг него формируется школа драматургии, которая в дальнейшем получила название "Линьчуаньской". Умер там же 29 июля 1616 г.

Тан Сяньцзу считается одним из значимых драматургов Китая. Его даже называют "китайским Шекспиром", учитывая вклад Тан Сяньцзу в китайскую драматургию. Его пьесы воспевают естественные человеческие чувства, они направлены против неоконфуцианского рационализма. Стихи и ритмическая проза отмечены чертами новаторства. Он и его продолжатели (линьчуаньская школа) выдвигали на первый план человеческое чувство как творческий стимул, пренебрегали условностями поэтического канона.

Наиболее известными пьесами являются: "Пурпурная флейта" (1579), ее переработка "Пурпурная шпилька" (1587) — о несчастной любви актрисы и знатного человека, "Пионовая беседка" (1598) — о силе любви, благодаря которой герой воскрешает умершую любимую. Также значимыми являются "Сон Нанькэ" (1600) и "Сон в Ханьдань" (1601).

Кроме того, Тан был известен как поэт, в настоящее время известно о 7 его поэмах, среди наиболее известной является "Четыре сна в зале Юй Мин".

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Витковский Е.В.

Ночую на берегу реки ("Лежит тишина над осенней рекой...")

Лежит тишина над осенней рекой,  редки лодок огни. Ущербный месяц на небе слежу,  стоя в лесной тени. Водяные птицы от света луны  встрепенутся, снова заснут. Светлякам на крылья пала роса:  летать не могут они.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Сюй Тун (1561-1599)

Китайский поэт времен империи Мин. Уроженец уезда Минсянь. В эру правления Ваньли (1573-1620), в год у-цзы (1589), получил ученую степень цзюйжэня. О его творчестве антологист высказался так: "В стихах нового типа Вэй-хэ подражал танским поэтам. Иные его строки — словно великолепные жемчужины среди гальки. Особенно прекрасны семисловные стихи, просторные для чувств, обретших замечательное выражение".

Вместе с братом и пятью друзьями принадлежал к так называемым "пяти фуцзянским поэтам". Составил антологию 264 поэтов минского времени, уроженцев города Фучжоу.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин. Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

Перевод: Смирнов И.С.

В Юйэре в лодке расстаюсь с Лан-гуном ("Так под луной увлеклись мы беседой...")

Так под луной увлеклись мы беседой,  что и спать уже поздно. Наши одежды роса увлажнила,  знобко, ночь на исходе. Не отзвенел еще крик петушиный —  колокол гулко ударил. Снова пришло нам время прощаться  здесь, на речном побережье.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

На постовом подворье опадают цветы ("Все сыплет-льет на дорогу дождь...")

Все сыплет-льет на дорогу дождь,  и заморозки грядут. Один за другим, кружась, лепестки  слетают на спину коня. Хотел бы я странников порасспросить,  минующих двор почтовой, Сумел ли из них хоть один повидать  цветы в родимом саду?

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Посылаю младшему брату ("Ветер весенний, печали мои...")

Ветер весенний, печали мои  страннику отнеси; даже весну на дорогах чужих  трудно назвать весной. Мягко и нежно ему нашепчи:  я на покое и стар... Он же — скиталец у края земли —  все не приходит домой.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ван Фэньсянь (1564?-1633?)

Китайская поэтесса времен династии Мин. Ван Фэньсянь родилась в Хуатине, муниципалитет Шанхай. Ее литературный талант проявился с ранних лет. Годы жизни точно не известны, но ее творчество относится к началу XVII века. Ван Фэньсянь вышла замуж за чиновника Чжан Бэньцзя и родила двух дочерей, а также одного (возможно, двух) сыновей.

Ее дочери пошли ее стопами и тоже стали поэтессами; мать вела с ними переписку в стихах. Обе вышли замуж; через какое-то время обе умерли молодыми (старшей было 26). Сама Ван Фэньсянь дожила до 69 лет, пережив также и мужа.

Стихи Ван Фэньсянь вошли во многие антологии, и к ним часто добавляли также и стихи ее дочерей.

Несколько стихотворений Ван Фэньсянь переведены на русский М. Басмановым.

Источник: "Книги, рекомендуемые феминистками"

Перевод: Басманов М.И.

"В лунную ночь с думой об умершей дочери Иньцин"

I. "Вновь поправляю одежды — будет дорога далекой..."

Вновь поправляю одежды — Будет дорога далекой. И замерла у порога — Так и пронзило болью, Так и пронзило болью! Не удержу я слезы, Платье от слез намокло, Сердце на части рвется И обливается кровью. Не оторвусь от двери — Голос подаст, ожидаю. Вздрогнула, услышав: "Ушедшему нет возврата, Ушедшему нет возврата! .. Зря ты не убивайся. И без того седая, Ты совсем постарела После тяжкой утраты!" (мелодия "Ицинъэ — Думы красавицы из Цинь")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

II. "Долго еще не смолкает песня любви и печали..."

Долго еще не смолкает Песня любви и печали. Как ни скорби по усопшей, — Не вернешь вовеки, Не вернешь вовеки! Стынет над рощею дымка, Стелется в дальней дали, Вновь возвращает к мысли О дорогом человеке. С криком гнездится ворона, Голос родной заглушая. Тяжко! А туг, как нарочно, Месяц над головою, Месяц над головою! Остановился в зените, Светлый такой и ясный, Вещи ее озаряет В опустевших покоях. (Мелодия "Ицинъэ — Думы красавицы из Цинь")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Чансянсы" ("Тоскую в разлуке")

Мыслью устремляюсь к любимому (“Персика цвет, абрикоса цвет...”)

Персика цвет, Абрикоса цвет Слетает с ветвей к изголовью. О, как тоскую о нем, кто в пути, Скрылся из виду, и не найти, И кто подведет мои брови! Иволги песнь, Ласточки песнь, Тянется день бесконечно. Двор опустел, и царит тишина, Я в этом мире совсем одна С душою, угасшей навечно! (мелодия "Чансянсы" — "Тоскую в разлуке")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Чэн Цзясуй (1565-1643)

Китайский художник-пейзажист и поэт времен династии Мин. Уроженец уезда Сисянь. Жил в Цзядине. Не будучи связанным службой, много скитался. Пытался освоить искусство боя на мечах, но не преуспел. Добился успехов в своем стремлении подняться до уровня поэтов эпохи Тан.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

* * *

Китайский художник, поэт времен династии Мин.

Чэн родился в уезде Сюнин провинции Аньхой и жил в Цзядине. Его второе имя было Мэнъян (孟阳), а его псевдонимами — Сунъюань (松圆) и Цзянь (偈庵).

В пейзажной живописи Чэн следовал стилю Хуан Гунвана и Ни Цзаня, естественному и раскованному. Чэн также написал ряд стихотворений. Наряду с Тан Шишэном (唐时升), Лоу Цзянем (娄坚) и Ли Люфаном (李流芳), он был известен как один из "Четырех учителей Цзядина" (嘉定四先生).

Источник: en.wikipedia.org

Перевод: Смирнов И.С.

Поднимаюсь на башню ("В молодые годы, слушая песни...")

В молодые годы, слушая песни,  чурался печальных напевов Но зато и уским, и чуским песням  бывал неизменно предан. Вот теперь, когда живу-обретаюсь  в землях, объятых печалью, Посмотрю — в разгаре весна, а на башню  взойти уже и не тянет. Примечания

Своеобразны полемический отклик на знаменитое стихотворение Синь Ци-цзи (1140-1207), мастера поэзии жанра цы, стихотворений с неравномерными строками, писавшихся на определенную мелодию. Оно вошло в русскую поэзию благодаря великолепному переводу Л. Эйдлина

(см. Синь Ци-цзи "Помню, в юные годы, когда не знал, что такое печалей горечь...").

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Се Чжаочжи (1567-1624)

Китайский поэт времен династии Мин. Уроженец уезда Чанлэ провинции Шаньдун. В эру правления Ваньли (1573-1620), в год жэньчэнь (1593), получил ученую степень цзиньши. Дослужился до должности левого начальника по гражданским и финансовым делам. Служебные обязанности принуждали его много ездить по стране ("Может быть, во всей империи осталось разве что несколько мест, где не отыщутся следы моих подошв"), собрал и записал интереснейшие сведения о природе, традициях, культуре южных окраин Китая. Поэт-современник Тун Лун (1542-1605) говорил о Се Чжаочжи: "Выдающийся талант вознес его надо всеми собратьями-литераторами ... Тонкость стихов дает ему место между знаменитейшими мастерами".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Осенние жалобы ("Луна в поднебесье жалеет мой круглый веер...")

Луна в поднебесье  жалеет мой круглый веер, А западный ветер  стыдится одежду мне взвеять. Вот яшмовый полог  пониже я опустила — Небесную реку  больше видеть не в силах. Примечания

Оба стихотворения насыщены уже знакомыми приметами: дворцовые ступени, круглый веер, дворец Чансинь ( то же, что Чанмэнь )... Печаль покинутой возлюбленной. Ни весна, ни осень не радуют ее сердце, и не в силах она смотреть на Небесную реку (Млечный путь) — символ разлуки влюбленных.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Ту Яосэ (1574-1600)

Ту Яосэ — китайская поэтесса, жившая при династии Мин в округе Инь провинции Чжэцзян, жена известного литератора и политика тех времен Ту Луна.

По материалам: 中国历代人名大辞典 (Чжунго лидай жэньмин да цыдянь)

Перевод: Басманов М.И.

В пламени свечей (“Блики мерцают на лаке колонн...”)

Блики мерцают на лаке колонн, На лютнях резных из сандала. Толпы красавиц в сиянии свеч, Что ярче лунного света. Здесь завсегдатаи пышных пиров, Громкая музыка бала. Блеск опахал. И, танцуя, кружат Гости, в шелка разодеты. Поздняя ночь. И, как днем, во дворце Залы все залиты светом. Свечи пылают. Пылает луна В эту осеннюю пору... Пир завершен. И дары вручены Недалеко до рассвета. А во дворце именитых вельмож Свечи погаснут не скоро.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Юань Хуан (конец XVI в.)

Юань Хуан — большой эрудит конца XVI в., стремившийся к оригинальной, новой, порой весьма причудливой мысли. В чрезвычайно разнообразную программу его занятий и интересов входили: астрономия с астрологией, древние загадочные схемы ("Чертеж Желтой реки", "Схема реки Ло"), теория музыки (люй-люй), наука о падении воды, военные стратагемы, оккультные науки всех специальностей, включая гороскоп и геомантию. Был строг к себе во всем, во всем принципиален, преувеличенно суров в суждении о других. Был отмечен как образцовый правитель и советник ведших войну с японцами генералов, проявивший большую инициативу и военную изобретательность. Автор (под псевдонимом Лянсин Чжай) собрания поэм, а также сочинений: "Новый трактат о нашем календаре", "Бассейн столицы", "Корифеи литературы Восьми Династий" с критическими примечаниями, "Дополнения к разным книгам", "О мандате царя" и т. д.

Источник: Алексеев В. М. "Труды по китайской литературе", Т. 1, 2003

Перевод: Алексеев В.М.

Ода поэмам

О, как огромно — велико! — предназначение поэмы!

Чувством своим она вся в обаянии Неба-Земли! А сила живая ее движет духами света и мрака. Голос ее положен на струны, ее дух превращает и зиму в весну. Вот в тот момент, когда поэт исполнен лучших настроений и воспевает жизнь природы, блуждает он дюймом сердечным в античности тысячелетней, вбирая все восемь предельных пространств в одну свою горсть.

Упоенный цветами душистыми, отбирая себе их остатнюю роскошь, мечтою своей он летит и летит, устремляя ее в облака; он в сердце своем полон силы и мощи и режет ножом, вырезает, как цаплю гравер.

Полный решимости бросить все то, что плавуче, он весь приникает к каркасу вещей; мыслит о том лишь, чтоб мозг ухватить, а плоть? Ее можно отбросить!

Теперь же, когда разовьет свой напев он и сложит его он в поэму, он выберет слова, которые войдут в фигуру вещи, и рифму подберет в такт сердцу своему.

Он новые тоны создаст на яшмовом цине чудесном, прощаясь с опавшей листвой средь старого-старого леса. Его слова, конечно, близки и доступны, но там внутри живет далекое весьма. Его идеи так обычны, неглубоки, а входят вглубь.

Когда же августейший император живет в подвластном ему мире — сидит на фоне тронного экрана, у рамы самой парапета, и принимает лично всех вассалов, да, принимает... — о, как поют тогда согласно, стройно лазурные привесные нефриты! Он примет дань от прибывающих к нему со всех сторон народцев маней — маней, да; о, как бесчисленно тогда темнеют бунчуки у них! В тот час излагается лучшее все, аудиенций-собраний достойное; и полагается все августейшее в струны и флейты к звучанью.

Пристало этому всему иметь величественный вид и бездною широкой разверзаться, отнюдь не позволяя, чтобы фривольности и новое закрались и сюда.

Бывало так в Палате Тигров: весенний пир до самого рассвета всю ночь идет, и девушки, воспитанные строго, сосуд с вином в руках вздымают; красавицы же служат государю на пире том у яств его. Вещай-воспой теремные утехи — да, утехи его; мир и покой, страсть и любовь! Благоволи тогда настроиться в тон строгий и прямой, неся государю разумное увещеванье, а также его отвращая от блуда и ненависть в сердце его поселяя к изнеженной роскоши тканей.

Когда же все девять святилищ возносят свои песнопенья и к югу за городом жертвенный гимн начинают, тогда будь торжественно прям, будь торжественно тверд! Благоволи величественным быть, будь весь вниманье! Когда хвалишь, то прям будь и светел: упустишь — не внимут тебе.

А вот теперь великие войска идут через границу: десятки тысяч конной рати — что сели облака! Как двинутся кони, пусть песни звенят; вернутся войска — ода победе! А в ней словам пристало быть великим — великим, да!

Не надо б забывать и о предупредительных тонах!

И настроение должно ценить торжественное — да, особенно бы нужно дорожить бодрящею готовностью к бою.

В былые времена министр царства Чу (Цюй Юань) изгнанию подвергся, а ханьская наложница (Ван Чжао-цзюнь) отставлена была от своего дворца.

У странника в чужой земле одежда зимняя в лохмотьях, а у вдовы в ее светлице — до исступленья плач и слезы. Сын без родителей и служащий без места, подвергшись клевете, не ведают путей, где б высказаться им и дать себя понять. Порой они в короткой и рифмованной строфе дадут звучать своим мечтам, в глуби себя захороненным; порой, наоборот, в пространной оде длинной опишут затаенное внутри. Горюй тогда, не злясь; неясно намекай, как будто прикрываясь. Иди стезей боязни и сомнений — о да, о да!

Как будто так всегда с тобою было, и пребывай в печали и заботе — о да, о да! Но не воспринимай с болезненностью это. Бывало, не правда ли, так, что Цинь или Чу — да, Цинь или Чу — различные страны совсем; да, кроме того, процветать иль в ничтожестве жить — да, жить — различные, в общем, пути.

Идущий дорогой своей молодец разрывает нутро; сидящий на месте своем человек еду прекратит. А ветер все воет и воет, тоску на него нагоняя; трава же все сохнет и вянет, меняя окраску свою.

Тогда так сердечны, сердечны слова, что дарят на прощанье; они изливают нутро человека, исторгнув из сердца все то, что было в нем: думы и чувства.

Тогда излагай все лучшие думы, копившиеся в продолжение жизни; утверждай дорогого (то есть поддерживай друга) в его превосходной стезе. Вразумляй и не льсти, уклончиво (сочувственно) всячески действуй и мягко: не надо прямым быть и резким.

А вот весенняя трава — трава, которая расти лишь начинает. И вот осенняя луна — луна, которая сейчас светлей всего. Зной всею силой своей нападает на крыши жилья; снег, леденящий меня, заполняет пространства вокруг... Сообразно таким четырем временам сожалей, что уходят они; прочувствуй всю тварь и природу, настройся как будто в испуг.

Не следует, впрочем, все время лишь только и делать, что в лоне природы баюкать себя и задерживаться; нет, надо бы всю глубину своей мысли отдать на мелодию-новость.

Когда же, например, в разрушенном старом дворце прорастают в обилии злаки иль вдруг в павильоне царей, стоящем особо, расплачется иволга громко; в пустынных горах я стою и взираю куда-то далеко; зеленая степь вдруг вся перед взором моим — я взираю тогда на эти древние руины, руины, но испускаю вздох сегодняшней тоски. Я болен тем, что было прежде здесь — да, здесь, — и раскрываю для себя идущие за ними (этим) заблужденья.

В словах не надо вдруг исчерпать думу всю, и дума пусть подгоняет твою тему.

Теперь вот, например, желают долгих лет, во имя вечных гор Чжуннаньских, государю; или с цветком кислицы-мэй с законным поздравляют браком.

Или, подумав о всем, что достойного было в покойном, иди и оплакивай нам ушедшего вдаль, а перед его погребеньем составь погребальную речь.

Но, настроившись на радостное слово — да, да, — ты возликуй, но все же на некоторый лад; а преисполнившись печали погребальной — да, да, — ты убивайся, но правдиво, откровенно. Радость не будет тогда волновать тебе душу, а горе не будет рвать душу другим.

Вот таковы разнообразные манеры для воспевающих речей; они, как заросли, цветут в литературном вертограде.

И это все приняв в соображенье, а высшую доблесть душою объяв, преданность всю исключительную в принцип поставив себе, я воспеваю чувство там на нашей женской половине — да, да, — а вдаль протягиваю мысль к труду всесовершеннейших персон; я расскажу про идеального царя и просвещенье от него, а по соседству укажу на травы или на жуков.

Слова песнопений моих могут вызвать к движенью природу, природу — тогда в пустоте исчезают и внешность, и вещь. И если красивый укол не оставит следов — о, следов! — то это и называется фэн, или эпос классических книг. Теперь, когда я говорю безупречно прямыми словами о том, кто правдив, кто неправ, торжественным словом сужу об истинном и о поддельном; когда в моем слове изящном нет лишней красивости вовсе, а в искренней сущности дела не будет мужицкого слова и речь моя будет идти лишь о том, что людей просвещает, то это назвать надо я, иль классической одой (как да я и сяо я).

Но вот торжественно и важно распространяю голос свой, и в Чистом Храме моих предков я развиваю свой напев и прославляю выдающееся дело убедительною и искреннею речью. И величаю я достоинства всех предков, душою углубляясь в них и чувством, без преувеличений и без каких-либо поверхностных намеков, чтобы (не?) казалось, будто я увещеваю и в то же время будто я и насмехаюсь; когда я облик дам живой по всем решительно статьям и направленьям, то это называю сун, иль славословием и гимном.

Чувство мое видно в слове стиха, мысли мои возбуждаются встречей с предметом; малейшие вдруг разовьются до прямо огромных, далекое где-то начало я дам вдруг его понимать: за человеческим пойду я существом, все излагая в такт с его началом; но меру всех вещей я полагаю в достойном человека поведенье.

И вот тогда распространюсь я о вещах, делах и прочем всем, тесня свои предметы к правдивой истинности их, и после этого всего я приступить могу к созданью фу, или поэмы распространенной.

Фантастичным овладевая, спешу я истину передать; речь о ком-нибудь другом, а имею в виду себя. А то возьму катающийся камень и буду разуметь массив Тайшаньских гор; иль так: речь поведу о грязной Цзин, а мысленно сравню ее с чистейшей Цзи.

Порой овладею идеей, которую можно затем проследить; порой беспредметность во мне и трудно на что-нибудь мне указать. Но мысль моя опережает всегда предмет, и это называю я сравненьем би, иль стилем аллегорий.

Под впечатлением событий иль в возбужденье своих чувств вслед чувству своему рождаю поэтический уклад.

Предметы и людей легко расположить в слова, но то, что в глубине нутра, конечных выражений не имеет.

Этим стихом возможно поднять неразумных, бесчувственных, глупых; можно, с другой стороны, окрылять совершенно понятливых, умных...

Взлетает стих, как горная косуля, висящая над пропастью рогами; ровнехонько идет, как конь небес, бегущий по дороге: ищи его — и след простыл!

Вот этот стих я называю син, подъемным и в развитие грядущим.

Когда, таким образом, все шесть начал поэзии классиков нам изложены, этим же самым деленье на лучшее или (и) плохое уже налицо.

Если душа твоя в Вэйских палатах живет, то можешь свободно воспеть облака в царстве Чу; душою привязанный к вони и смраду, в пустом отвлечении можешь себе толковать... о тонком аромате орхидей. Но если ты уклонишься от Истинного бога, то, даже роскошью узорною блистая, ты будешь все-таки писатель... неуклюжий. Если все лишнее, сорные заросли не обрезать никогда, выглядеть будет, как нитка шальная: держит одна на себе.

Иль так, что нота гун поет, а нота шан не отвечает; металл мелодию дает, а камень в равновесье не пришел. И если хоть на ниточку, на волос есть недостаточек какой-то, то, даже пусть готов твой стих, не будет первоклассным он. Когда же душа твоя, божественный твой дух, еще в гармонии не пребывает, дух сердца демонами схвачен, ты потеряешь ту манеру, изящную и мягкую манеру, что свойственна писателям большим, и олицетворишь в себе наклонность и пристрастье настойчивых, назойливых особ.

Досадным будет резкое стремленье потоков быстротечных, и тогда — пусть даже превосходной будет вещь, она гармонией не будет (станет). Пусть даже стих напоминает на диво сложенные яшмы, но мысли уж не будут’ связкой нанизанных в нее жемчужин. В произведении твоем стихи окажутся мертвы: здоровый стих лишен здоровой кожи, хвост с головой на линии не будет; в звучании, мелодии стиха прорывы будут очень часто. Все оттого, что нет законченной вполне, большой, живительной идеи, и все произведение твое, пусть даже полное гармонии и тона, по-существу окажется сухим.

Вот почему ты в себе устреми быстрым летом все сердце, божественный дух свой, а в том, что тебя окружает, исчерпай идею вещей до конца. Дай только ей жизнь — и восстанет гора; дай сосредоточиться ей — и пучина прозрачною станет. В движенье ее приведи — пойдут облака, ручьи потекут.

Ее приукрась — в бамбуках засверкает парча, запорхают красоты цветов.

И будет тогда насыщенно творчество, густо, как сладкая гуща вина; иль, наоборот, так пресно, безвкусно, как тот величайший напиток, что в храмовой жертве дается.

И будешь стремителен ты, как лет безудержной стрелы, иль будешь медлителен, словно настроенный лад твоей лютни.

Ты, может быть, будешь сначала как будто и нетороплив, в конце же концов заторопишься, станешь быстрее и резче. Порою покажешься лживым, на самом же деле ты будешь правдив. Иль, может быть, будешь снаружи как будто бы сух, внутри же и сочен, и тучен.

А может случиться и так, что тесно словам твоим будет, но мыслям просторно-широко; иль так, что гнилое уже стремительно ты превратишь в молодую свежину; иль так, что из самой причудливой вещи ты сделаешь здравоспокойное нечто.

Есть много путей для стиля поэм; волненье от них — десятки тысяч слоев (слов?)! Стилист изощренный теряется в корнях вещей, а тот, кто идеей богат и ее культивирует очень, отбросит листву как ненужное прочь.

А вот ты решил бы принять своим правилом то и другое: и пышную роскошь стиха, и самую толщу идей; возможно, что оба чудесных начала друг к другу примкнут.

Поэты и Цао и Лю, услыхав о таком достиженье, душой опадут, а поэты Ли Бо и Ду Фу, с таким повстречавшись единством, свой дух растеряют в унынье.

Ты вернешь Величайшие Оды к волненью безумному жизни, подняв упадающий дух классицизма на сотни и сотни саженных высот.

Содержание поэмы

Поэт-сверхчеловек типа чжун-юн (тянь, ди, жэнь — санъ цай). Вне времени и пространства, микрокосм. И стих его — сплошное чудо. Как придворный поэт, он держит высоко государственный стяг, не потакая гаремному разврату, внушая государю строгость поведения. Особенно торжествен он в храме предков и при отправке войска в бой. Поэт не должен допускать излишеств ни в горе, ни в радости, но должен быть вполне искренним. В пейзаже нужно также сохранять некоторую перспективу и не увлекаться беспредметною красивостью. Где же эти великие идеалы? Они все в шести стилях древней классической "Книги од и стихов" ("Шицзине"). Все отсчитывается только от этих стихов, в которых, можно сказать, живет "истинный бог", правитель мира, воплощенное дао. Отход от него есть катастрофа, нарушающая гармонию и жизнь поэмы. Наоборот, с этим богом в душе поэт может творить чудеса, кажущиеся профану парадоксальными, а на самом деле — только последовательные в общей величавой перспективе. Нужно, чтобы словам было тесно и мыслям просторно, чтобы разнообразие было поистине безгранично. Одно надо помнить поэту всегда — чтобы прекрасная форма была слита с таким же прекрасным содержанием. Осуществление этого идеала помрачит перед нынешним поэтом славу всех предыдущих.

Примечания

Тянь, ди, жэнь— санъ цай — три основы (Вселенной): Небо, Земля, Человек, занимающий неизменно срединное положение (чжун-юн).

Источник: Алексеев В.М. "Труды по китайской литературе", Т.1, 2003

Фэн Мэнлун (1576-1646)

Писатель и деятель китайской культуры. Уроженец Южноречья (город Сучжоу). Выходец из привилегированной семьи, получил хорошее образование, но на ученой и чиновной стезе особенного успеха не имел и лишь в 57 лет получил звание гуншэна (старший лиценциат), хотя некоторое время занимал пост начальника уезда.

С молодых лет был известен как человек большого, самобытного таланта, но и вольного нрава и независимых суждений. Проявил себя как незаурядный драматург, эссеист и поэт, но прежде всего известен как собиратель и редактор произведений народного творчества и демократической литературы.

Был собирателем сюжетов любовных историй "История чувств", составителем книг народных песен "Песни гор", нравоучительных притч "Сума разума", исторических и бытовых анекдотов "Палата смеха". Автор или соавтор волшебного романа "Развеянные чары", редактор знаменитой эпопеи "Троецарствие" Ло Гуаньчжуна.

Более всего известен как составитель и редактор напечатанного в 1621-1627 гг. свода "Троесловие" ("Сань янь") — трех сборников хуабэнь по сорок повестей в каждом: "Слово назидательное, мир наставляющее" ("Юй ши минь янь"), известное также как "Повести о древнем и современном" ("Гу цзинь сяошо"), "Слово простое, мир предостерегающее" ("Цзинь ши тун янь") и "Слово бессмертное, мир пробуждающее" ("Син ши хэн янь"). Некоторые повести сборника написаны самим Фэн Мэнлуном, другие им капитально отредактированы.

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Белов Л.Г.

Посылка письма ("Ты посылаешь письма беспрерывно...")

Ты посылаешь письма беспрерывно, В них даже о погоде пишешь дивно, А занимательного мало, милый мой. Но если тысячу ты их пришлешь за сутки, Они отыщут в сердце отзыв чуткий, Докучливой не будут болтовней. О письма, письма! Ценного в вас мало. Пустая вещь! Но трудно жить без вас. В те дни, когда я вас не получала, Невольно слезы капали из глаз.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Фан Вэйи (1585-1668)

Китайская поэтесса времен династии Мин. Второе имя — Чжунсянь. Уроженка уезда Тунчэн.

Происходила из семьи судейского чиновника. Рано вышла замуж за Яо Суньци, но в семнадцать лет уже овдовела. Возвратилась в отчий дом, где строго хранила верность покойному мужу. Стихи, которые она начала писать еще в детские годы, удостаивались похвал ценителей поэзии.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин. Пер. И. Смирнова. СПб., 2000"

* * *

Фан Вэйи (имя при рождении — Чжунсянь) была родом из Тунчэна, провинция Аньхой. Судьба ее была нелегкой: в 17 лет она вышла замуж за Яо Суньцы, который на тот момент уже шесть лет тяжело болел. Несмотря на ее заботы, он в том же году умер. Фан овдовела, будучи беременной, а ее дочь впоследствии умерла на десятом месяце жизни. Больше замуж не выходила, жила вместе с женой своего брата, У Линъи, и помогала ей воспитывать сына.

Поскольку Фан происходила из богатой и уважаемой семьи, она получила отличное домашнее образование; с юных лет писала стихи и рисовала. До глубокой старости продолжала совершенствоваться в рисовании в стиле баймяо, а также в каллиграфии. В ее живописи часто встречаются религиозные мотивы.

Первое изображение — Авалокитешвара, бодхисаттва, воплощение бесконечного сострадания всех Будд. Авалокитешвара обладает мужской и женской ипостасями.

Второе — "Архат". Архат в буддизме — этом человек, достигший полного освобождения от клеш (аффектов, загрязняющих сознание) и вышедший из "колеса перерождений". В разных направлениях буддизма, впрочем, у этого понятия несколько разные трактовки.

Источник: "Книги, рекомендуемые феминистками"

Перевод: Смирнов И.С.

Осенью в дороге услыхала о разбойниках ("Осенний сверчок поет-стрекочет под дверью...")

Осенний сверчок  поет-стрекочет под дверью. Закатной порою  в горах пронзительный ветер. Мой век на исходе,  и вдруг — беспорядки, смута. Когда же сумею  в родные края возвратиться... Разбойники-воры  уже Наньдянь захватили. Летят донесенья  на северные заставы. Страдание, горе,  народ изнурен грабежами. Невинною кровью  клинки мечей обагрились. Примечания

Уже в "Книге песен" сверчок — примета осени:

Осенний сверчок  поселился в доме. Значит, и году  пора кончаться.

С тех пор пение сверчка (как и голос цикады) сопровождает осенние пейзажи в китайских стихах. Вот картина, проникнутая осенним настроением, у Гао Ци:

Яркая лампа,  мгла приникла к окну. Мокрые листья  в комнату ветер принес. Гость захмелевший,  наверное, видит сны. Тихо стрекочет  первый осенний сверчок.

И, как всегда, с осенью связаны мысли о закате жизни, омраченном воцарившейся смутой, беспорядками и грабежами.

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Нан Цянь (1620-1686)

Перевод: Павлович Н.А.

Вызов душ умерших ("В смутном сне за листьями дриандры спящая душа всю ночь гонялась...")

В смутном сне за листьями дриандры Спящая душа всю ночь гонялась: Словно бабочки, они летели, Их в саду осеннем не осталось. Вот на жертвенный алтарь звездою Огонек блуждающий нисходит. И висят призывы к душам мертвых В этом храме царственном при входе. Вырезаны деньги из бумаги, А из шелка тонкого — знамена, Гибки сосны, как усы у древних, Тих и бледен свет луны склоненной. И монах дорогу открывает В город тех, кто умер от гонений, А блуждающие души стонут, Стужею напуганы осенней. Душу старого узнал я друга, Различил в стенаниях унылых: Бывшее при жизни благородство Та душа по смерти сохранила.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Дао Юань (XVII в.)

Второе имя — Шилинь. Уроженец уезда Тайцан. С достоверностью о нем известно лишь, что долгие годы он жил при храме буддийской секты чань в Убэе.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин." Пер. И. Смирнова. СПб., 2000

Перевод: Смирнов И.С.

Ранняя слива ("Деревья от холода красок еще лишены...")

Деревья от холода  красок еще лишены, Но южные ветви  окутал розовый цвет. Плывет аромат —  он слышен у самой реки. Прозрачные тени  на стенах крестьянских домов.

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Дунтинский старец (XVII в.)

Перевод: Смирнов И.С.

Песня ("Лет восемьдесят Цанланскому старцу уже...")

Лет восемьдесят  Цанланскому старцу уже. Пушистый тростник,  сливается с небом вода. Немало за жизнь  познал он удач и потерь. Теперь при луне  удилище ладит свое. Примечания

Стихотворение поэта, укрывшегося за псевдонимом Дунтинский старец, создано "по мотивам" знаменитого произведения великого Цюй Юаня "Отец-рыбак", в котором рассказывается о встрече поэта-изгнанника с отшельником-рыбаком. Герой стихотворения потому и получил имя Цанланского старца, что, подобно отцу-рыбаку Цюй Юаня, певшему песню о реке Цанлан, он предпочел превратностям карьеры ("удачи и потери") жизнь на речном приволье, службе чиновника — удел простого рыбака. Вообще, в китайской поэзии рыбак, так же как и дровосек, пастух, землепашец, — символ уединенного существования на лоне природы, слияния с ней в традиции даосских отшельников. "Отец-рыбак" Цюй Юаня существует по-русски в замечательном переводе В. М. Алексеева. Как писал Жуань Цзи,

Скорбь бытия   постиг отец-рыбак, Когда в челне   вниз по теченью плыл.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ли Ши (XVII в.)

Об этой поэтессе известно только, что она была наложницей Чжао Юаня.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Поднимаюсь на башню ("Струится, касаясь красных перил, Серебряная река...")

Струится, касаясь красных перил,  Серебряная река. Клубится-плывет благовещая мгла,  намок лазоревый шелк. Не знает сияющая луна,  как горек жизни закат. Внизу вершина горы Цзюишань  да белые облака. Примечания

Скорее всего это тоже жалобы оставленной наложницы, живущей в уединении.

Серебряная река — одно из поэтических именований Млечного пути.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Лу Цзюань (XVII в.)

Составитель лаконично сообщает, что поэтесса была дочерью Лу Дэвэня и женой Ма Луна.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

В отсутствие отца провожаю его друга, уезжающего в Синьань ("Голубо-зеленые ива и тополь, беседка, песок прибрежный...")

Голубо-зеленые ива и тополь,  беседка, песок прибрежный. Восточный ветер: на переправе  прощаются, пьют, хмелея. Десятки тысяч цветов опавших  до края наполнили лодку — Вы словно весну с собою везете  отсюда на южный берег.

Источник: "Светлый источник", 1989

Сюй Цзинфань (XVII в.)

В детстве явила поэтический дар, сочинив стихотворные надписи для дворца Гуанханьгун. Вышла замуж за Цзинь Чэнли, имевшего ученую степень цзиньши. После его гибели на государственной службе вела жизнь безупречной вдовы.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

С высокой башни гляжу вдаль ("Всего на один опершись устой...")

Всего на один опершись устой,  к обрыву башня приникла. Вокруг клубятся-плывут облака,  в воздухе посвежело. Давно опустело ущелье Теся,  ушли-исчезли драконы. Окрасила осень откосы холмов,  торопятся гуси в дорогу. Просторны-обширны земли вокруг,  вместившие три уезда. Течет, рассекая равнину, поток,  приемлет девять речушек. Открыты взору тысячи ли,  к закату клонится солнце. Хмелея, стою на вершине горы,  пою печальную песню. Примечания

Традиционный осенний пейзаж, распахнутые дали, драконы, уже погрузившиеся в спячку — еще одна, от старинных поверий идущая примета осени.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

У Ци (XVII в.)

Ученый без звания и должности, живший в уезде Хуатин.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Песня о границе ("Колесница с четверкою скакунов...")

Колесница с четверкою скакунов  летит за заставу Юймэнь: Император велел полотно и шелка  усуням в дар отвезти. Сказать приказал, что сын их вождя  Служа государю, здоров И начал в столице читать "Луньюй",  лусский его извод. Примечания

По давнему обычаю, сыновья предводителей степных племен воспитывались при императорском дворе. Они получали традиционное китайское образование, начинавшееся с чтения приписываемой Конфуцию книги "Луньюй" — "Беседы и суждения". Этот памятник известен в трех редакциях: из царства Лу (20 глав), из царства Ци (22 главы) и древний "текст из Лу", написанный старинным письмом и якобы найденный в доме Конфуция. Первый и третий списки именовались "лускими". Застава Юймэнь — то же, что Яшма-застава, Юйгуань.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Фань Жуй (XVII в.)

Перевод: Смирнов И.С.

В весенний день обращаюсь к Юнь-Чжао ("Деревья ветвями колышат вдали...")

Деревья ветвями колышат вдали,  во тьме едва различимы; Одно белоснежное облако в небе  над городом низко повисло. С приходом весны в сновиденьях моих  домой, что ни ночь, возвращаюсь, И кажется, горы Циншань отодвинь,  как тотчас я вас увижу. Примечания

Некогда так же, тоскуя о родине, вглядывался вдаль поэт Лу Ю и так же мечтал:

"Отодвинуть Цзюньшань —   завиднелись бы воды Сянцзяна..."

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Цзинь Чжун (XVII в.)

Китайский поэт XVII в. Точные даты жизни неизвестны. Второе имя — И-лин. Уроженец уезда Фаньюй. В своей поэзии часто обращался к примерам знаменитых героев древности, ища в них нравственную опору.

Источник: "Прозрачная тень. Поэзия эпохи Мин." Пер. И. Смирнова. СПб., 2000

Перевод: Смирнов И.С.

Осенний вечер в горах Шушань ("В осеннем лесу не встретишь недвижных дерев...")

В осеннем лесу  не встретишь недвижных дерев — Трепещет листва,  тревожатся птицы в ветвях. Казалось, всю ночь  за окнами ветер и дождь. А там, над горой,  взошла молодая луна. Меж сосен в просвет  зеленый завиделся пруд, Вода в бочажках  прозрачнее день ото дня. Небесный петух,  похоже, рассвет возвестил... Накину халат  и вспомню о дальнем пути. Примечания

Наступающие осенние холода, предвестники зимних морозов, создают ощущение одиночества и бесприютности — тревожно и птицам, и человеку. Пусть неизменен мировой порядок, и, как заведено с древнейших времен, небесный (яшмовый) петух, живущий на дереве фусан в Восточном море, изо дня в день возвещает утро, но жизнь человека вовсе не бесконечна, и скоро, наверное, придется уйти туда, откуда нет возврата. Каждую осень мысли об этом пути тревожат душу.

Источник: "Прозрачная тень", 2000

Цзян Кэчэн (XVII в.)

Никаких сведений о его жизни и творчестве не сохранилось.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Проснулся под утро в доме на берегу ("Река. На рассвете луна погружается в воду...")

Река. На рассвете  луна погружается в воду. Вчерашние тучи,  холодно — не потеплело. Отчетливо слышу  весла негромкие плески. Вот только не вижу,  куда направляется лодка. Примечания

В стихах безымянного поэта эпохи Тан есть строка о человеке, невидимом в туманном сумраке:

Все так смутно-неясно, только плещут и плещут весла.

Изобразить предрассветный пейзаж, говорит комментатор, равно невозможно и в стихах, и на картине.

Вообще противопоставление видимого и слышимого очень важно для китайской поэзии, которая при всей подлинности деталей почти постоянно окутана туманом, сумерками, погружена в сон, едва ли отличимый от реальности. Поэтому чрезвычайно существен мотив проявления скрытого, мотив звукового или зрительного следа. В этом ощутимо и даосское, и буддийское влияние. Вот как, к примеру, описал Бо Цзюй-и буддийского отшельника, играющего в шахматы (пер. Л. Эйдлина):

В бамбуковой роще   монаха не видит никто, Лишь изредка слышен   фигур опускаемых стук.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Чжэн Чжишэн (XVII в.)

Никаких сведений о его жизни и творчестве не сохранилось.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

На память при расставании ("Река. На рассвете луна погружается в воду...")

Печально гляжу на поток, на беседку  в лучах закатного солнца. Листва тополиная, словно на свитке,  укрыла весенний город. И нет никого, кто бы мне при разлуке  пропел "Янгуань" на память. Одни изумрудно-зеленые горы  изгнанника в путь провожают. Примечания

Одна из самых знаменитых пограничных застав Янгуань сделалась в поэзии символом разлуки и далекого пути. Муж, отправляющийся в чужие земли через эту заставу, печаль остающейся дома жены — об этом пелось в многочисленных народных песнях (вроде той, что упомянута в стихотворении); о том же писали поэты, но сдержаннее, строже. Вот строки Юй Синя ( пер. Л. Эйдлина):

На Янгуань   путь в десять тысяч ли, Где нет навстречу   ни одной души...

А стихотворение Гуань Хань-цина (ок. 1230 — ок. 1300), написанное в жанре цюй, ближе к фольклорной стилистике:

Протянулась печаль моя   на тысячи-тысячи ли. Вот и молчу, А когда-то луна на подушке лежала,   звучали песни любви. Нынче тоска — За Янгуань мой любимый,   в дальней дали.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Ши У (XVII в.)

Уроженец уезда Чанчжоу.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Стаи черных ворон ("Утро, рассвет — стаи черных ворон...")

Утро, рассвет  стаи черных ворон, Вечер, закат —  стаи черных ворон. Старые птицы  грают, истошно кричат. Путник ушел,  и не возвращается он. Примечания

В стихотворении иероглиф "гуань" — застава — переведен словом "стая", ибо автор уподобляет скопление птиц толпе народа, которая на рассвете и на закате собирается возле ворот заставы, дожидаясь их открытия утром или спеша успеть до их закрытия вечером. Возможно, что здесь содержится традиционное противопоставление вороньей стаи как образа духовной "черни" одинокому в своих высоких помыслах "благородному мужу".

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Шэн Минши (XVII в.)

Уроженец уезда Фэньян. Учился в школе для сыновей и младших братьев высших чиновников.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Надпись на стене винной лавки в Яояне ("Когда в Балине давят вино...")

Когда в Балине давят вино,  приходит весна на Дунтин. Девицы чуские в винных лавчонках  усердно поят гостей. Не надо на башню пока восходить,  глядеть на озерную ширь: Туманная мгла во вторую луну  лишь навевает печаль.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Син Дэ (1631-1647?)

Перевод: Арго А.М.

"Когда луну я вижу в ясном небе..."

Когда луну  я вижу в ясном небе, Я не могу  ее не пожалеть — Одну лишь ночь  она глядит колечком, А там все время —  четверть или треть. Но если б ты луной сияла в небе, То я бы и туда к тебе проник И, несмотря на страшный лунный холод, Сумел бы сделать пламенным твой лик!.. Но что сказать —  нет средства от разлуки, Жизнь движется и ярко и светло, Над кружевной моею занавеской Мелькнуло бойкой ласточки крыло... Трещат в высоких зарослях цикады... Я песню спел,  а горе не прошло.

Источник: "Китайская любовная лирика", 2004

"От древности до нынешних, времен... "

От древности до нынешних, времен Нет вечного ни в сабле, ни на троне... Поля войною опустошены, И топчут их пасущиеся кони... О этот, вид! Как, он печалит взор! — Все вымерло, и молвить, слово, не с кем... Лишь только ветер яростно гудит, Лист клена наливая красным блеском... Как мне излить досаду и тоску? Где наша удаль прежняя? Где сила? Ведь здесь сверкали копья, и мечи, Бесчисленная рать здесь проходила. Теперь — в закатных солнечных лучах Здесь высится лишь братская могила... О, как картина эта тяжела! Ни радости, ни света не найти в ней. Смотрю, и душу мне гнетет тоска, Тоска, которой в мире нет надрывней. Тоска последних золотых лучей, Тоска осенних непрерывных ливней.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Ся Ваньшунь (1631-1647?)

Китайский поэт времен поздней империи Мин — ранней империи Цин. Поэтическая слава надолго пережила Ся Ваньшуня, который умер совсем молодым. Ученик Чэнь Цзылуна, сын одного из основателей антиправительственного Союза борьбы с грозящей опасностью, он в шестнадцать лет вступил в отряд, боровшийся с маньчжурами, и вскоре погиб. Его стихи полны описаний походной жизни, непрерывных боев, грусти от расставания с родными местами ("Разлука"), скорби по погибшему отцу и Чэнь Цзылуну ("Ночью плачу в лесу").

Источник: Бердников Георгий Петрович. "История всемирной литературы". Т. 4.

Перевод: Белов Л.Г.

Осенние думы "Холодный ветер завывает дико..."

Холодный ветер  завывает дико, Мне, страннику,  палит лицо огнем. Я вдоль реки  шагаю темным лесом, Кузнечики  стрекочут громко в нем. А облака  плывут на юго-запад, Вот уплывут, —  обратно не вернуть, На судне я  носился в бурном море, И по горам  прокладывал свой путь. Нет времени  для сна у государя. У горожан  теперь спокойный сон. Хранит людей  глубокий ров с водою И вал, которым  город окружен. Среди забот  я часто вспоминаю О трудностях  блуждания пешком, Усталый,  в одиночестве вздыхаю, Еще и сам  не ведаю о ком.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Фу Ваньчунь (1631-1647)

Китайский поэт времен поздней империи Мин — ранней империи Цин. Уроженец уезда Хуатин (в нынешней провинции Цзянсу). В возрасте пяти лет уже знал классическое "Пятикнижие", в девять лет сочинял стихи, вскоре принял участие в вооруженной борьбе против маньчжуров, в семнадцать погиб в бою.

В его стихах — печаль о гибнущей династии, рожденная в тяжкой жизни воина.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Оборванные строки ("Утлая лодочка; ярко луна сияет...")

Утлая лодочка; ярко луна  сияет меж двух вершин. Никнет тростник, осыпая пух,  безлюдье, куда ни глянь. Самый высокий скалистый пик  во мраке неразличим. Белые тучи, зеленый дым,  отроги гор Дунтиншань. Примечания

Написанное в традиционном жанре четверостиший цзюецзюй — оборванные строки (название жанра здесь одновременно и название стихотворения), это вовсе не привычное поэтическое описание пейзажа.

Войска, в которых сражается Фу Вань-чунь, терпят поражение и отступают; в суматохе и панике поэт теряет связь со своим отрядом и один спасается бегством. Его одиночество (он безуспешно ищет взглядом кого-нибудь из соратников, но "безлюдье, куда ни глянь") — это одиночество беглеца, а не путешествующего по делам службы чиновника, но на бумагу ложатся привычные поэтические формулы: утлая лодочка, луна, белые тучи (образ изгнания), зеленый дым — купы деревьев на горных склонах.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Чэнь Гунинь (1631-1700)

Китайский поэт, один из так называемых "Пяти поэтов из Бэйтяня". Уроженец уезда Жундэ в области Гуанчжоу. Предпочел стихотворчество государственной службе.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Стаи черных ворон ("Живу и умру, как чуждый обычай велит...")

Живу и умру,  как чуждый обычай велит. Приехать сюда  мне государь приказал. Молю об одном:  пускай мой могильный холм Насыпят не там,  где похоронен Ли Лин. Примечания

Одна из бесчисленных вариаций на тему судьбы Мин-фэй, более известной как Ван Чжао-цзюнь. Прожив жизнь на чужбине, она мечтает избежать участи Ли Лина, который был похоронен вдали от родины.

Источник: "Светлый источник", 1989

Сун Дэнчунь (1633-?)

Китайский поэт времен поздней Мин — ранней Цин. Уроженец уезда Синьхэ. Рано обратился к писанию стихов и достиг незаурядного мастерства. Много путешествовал по рекам и озерам, воспевая прекрасные виды.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Прохожу мимо старой могилы ("Заросший ручей и пустынные горы...")

Заросший ручей и пустынные горы,  кумирня возле могилы; Качнувшись, мокрые ветви сосен  одежду мою увлажнили. Спросить бы о временах миновавших,  о людях былых династий... Вэньчжун бессловесный стоит, уставясь  на солнце закатное ликом. Примечания

Поэтизация прошлого воплощена в теме бесконечной череды поколений, бренности человеческого существования. Вэнь-чжун — имя каменного истукана, которого часто ставили на кладбищах.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Чэнь Шинюй (?)

Перевод: Басманов М.И.

Вешним днём ("Золотой вышивальной иглой проколола бумагу в окне...")

Золотой вышивальной иглой Проколола бумагу в окне — И полился ко мне со двора От цветов мэйхуа аромат. Муравей торопливо ползет С лепестком по восточной стене. Даже он, неприметный такой, Пробужденью весеннему рад!

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Цзинь гу цигуань (первая половина XVII в.)

Сборник "Удивительные истории нашего времени и древности" ("Цзинь гу цигуань"), появившийся в Китае в конце первой половины XVII в., представляет для нас интерес как литературный памятник, восходящий своими истоками к устному литературному народному творчеству X-XII вв.

Период создания рассказов, вошедших в этот сборник — конец XVI — начало XVII вв. — ознаменован в истории китайской литературы возрождением жанра хуабэнь (краткой записи главной сюжетной линии устного рассказа) и появлением на их основе повестей, написанных на простом разговорном языке того времени. Этот жанр сыграл исключительную роль в развитии исторического, бытового и фантастического романов.

Сборник "Цзинь гу цигуань" появился в период, когда господствующие классы феодального Китая всеми силами стремились удержать в литературе отжившие формы старого литературного языка (вэньянь), не допуская в свою традиционную литературу ничего от живой струи народного творчества. И все же, несмотря на это, ничто не могло сдержать проникновения народной поэзии в литературу. Произведения различных жанров, написанные либо целиком на разговорном языке своего времени, либо включающие в себя элементы разговорного языка, существовали в Китае с древних времен. К числу таких произведений следует отнести и рассказы, вошедшие в сборник "Цзинь гу цигуань". Эти обстоятельства и определяют историческое значение данного сборника.

Лу Синь считает, что истоки рассказов, вошедших в "Цзинь гу цигуань", надо искать еще в X-XI вв., когда на улицах больших городов, торговых и культурных центров страны, в особенности же на улицах тогдашней столицы Китая — города Бянь (современный Кайфэн), рассказчики собирали вокруг себя толпы народа и либо рассказывали слушателям о событиях старины и о необычайных людях, либо в занимательной форме пересказывали буддийские предания и легенды, либо, наконец, импровизировали рассказы на злободневные темы. "Сунские рассказы на рынках, — говорит Лу Синь, — заключали в себе морализующий элемент, но все же основная их задача состояла в том, чтобы рассказать о событиях, происходящих на рынках и у колодцев, и тем самым придать этим историям развлекательный характер".

Рассказчики обычно кратко записывали основную сюжетную линию своего повествования, и эта запись, хуабэнь, представлявшая рассказчику полную свободу оформления, детализации сюжета и даже вымысла послужила основой для многих позднейших повестей,

романов и драм. Рассказы с занимательным сюжетом, повествующие о необыкновенных людях и необычайных происшествиях, были настолько популярны в народе, что в дальнейшем, особенно в XV-XVII вв., их стали собирать в специальные сборники.

О составителе "Цзинь гу цигуань" мы ничего не знаем, как ничего не знаем и об авторах рассказов, вошедших в этот сборник.

Источник: "Китайская литература. Хрестоматия", Т.1., 1959

Перевод: Меньшиков Л.Н.

"Удивительные истории нашего времени и древности"

Ли Бо, "Небожитель", пьяный пишет письмо, устрашившее государство Бохай

"Сбитые ливнем листок и былинка в море сойдутся..."

Сбитые ливнем листок и былинка  в море сойдутся, куда б ни упали. Так вот и люди: скитаясь по свету,  где только в жизни ни встретят друг друга?

Источник: "Китайская литература. Хрестоматия.", Т.1., 1959

Чудачества Тан Иня1

"Ночной порой трубят в рога..."

Ночной порой трубят в рога, бьют в колотушки, а утро возвещает петушиный крик, То солнце высоко взойдет над горизонтом, то клонится к земле сияние луны. Сезон сменяется другим. Наступит осень, за ней — зима, и вновь — весна и лето. На север и на юг идут телеги, лодки; другие возвращаются на запад и восток. Посмотришь в зеркало — увидишь в нем свой возраст, увидишь свой состарившийся лик; Как неустроено все в этом бренном мире — нигде, ни в чем порядка не найдешь! И если хочешь ты средь хаоса земного уверенность и миг покоя обрести, Горячего вина один кувшин лишь выпей и мясом рубленым немного закуси. Примечания

1Тан-Инь — действительное лицо. Это знаменитый ученый, поэт, живописец и каллиграф, живший с 1470 по 1523 г. Известен в народе как Тан Боху. Различные приключения его жизни послужили сюжетом для многих рассказов, повестей и драм.

Источник: "Китайская литература. Хрестоматия.", Т.1., 1959

"Я свечи возжигал в молчании смиренном..."

Я свечи возжигал в молчании смиренном,  оглядываясь в прошлое на самого себя. Устами бормотал какие-то молитвы,  а думал о своих и чувствах и делах. Таил ли я в душе намеренья и планы,  служившие кому-нибудь во вред? В речах моих звучало ли хоть слово,  которым бы других я обманул?

Источник: "Китайская литература. Хрестоматия.", Т.1., 1959

Династия Цин (1644—1912)

К концу XVI века северные соседи империи Мин — потомки чжурчжэньских племён, разбитых в своё время Чингисханом, — объединяются вокруг владения Маньчжоу под предводительством вождя Нурхаци (1559—1626). В 1609 Нурхаци прекращает платить дань Китаю, а затем провозглашает собственную династию Цзинь. С 1618 маньчжуры усиливают вооружённое давление на Китай. За восемь лет они выходят практически к Великой китайской стене (на крайнем востоке).

Преемник Нурхаци Абахай провозглашает себя императором и меняет название династии на Цин. В начале XVII века маньчжуры завоевали Южную (Внутреннюю) Монголию. На всей территории Южной Маньчжурии и захваченных ханств Южной Монголии устанавливается централизованная администрация.

Маньчжурская конница, поддержанная внутренними монголами, начинает совершать регулярные набеги на Китай, грабя и обращая в рабство сотни тысяч китайцев. Императору Мин приходится направить на северные рубежи свою лучшую армию под командованием У Саньгуя. Тем временем в Китае разгорается очередное крестьянское восстание. В 1644 крестьянские отряды под предводительством Ли Цзычэна, разгромив все остальные армии, занимают Пекин, а сам Ли Цзычэн провозглашает себя императором. У Саньгуй пропускает маньчжурскую конницу на Пекин. Маньчжуры разбивают Ли Цзычэна в Шанхайгуаньской битве. 6 июня 1644 маньчжуры захватывают столицу. Ли Цзычэн вскоре гибнет, а маньчжуры объявляют своего малолетнего императора Айсиньгёро Фулиня правителем всего Китая. У Саньгуй вместе со всей армией переходит на службу к завоевателям.

Борьба против маньчжурских захватчиков продолжается ещё долго, но ослабленный Китай не в силах противостоять хорошо вооружённому и организованному войску. Последний оплот сопротивления — Тайвань захвачен маньчжурами в 1683. Китай таким образом утратил государственный суверенитет и стал неотъемлемой частью другого государства — маньчжурской империи Цин.

Маньчжурская династия в империи Цин правила с 1645 по 1911 год. В руках маньчжурской знати находились высшие органы власти и руководство армией. Смешанные браки были запрещены, и тем не менее маньчжуры быстро китаизировались, тем более что, в отличие от монголов, они не противопоставляли себя китайской культуре.

Начиная с Канси (годы правления 1663—1723), маньчжурские императоры были буддистами, а в этике — конфуцианцами, управляя страной по древним законам. Китай под властью династии Цин в XVII—XVIII вв. развивался достаточно интенсивно. К началу XIX века в империи Цин насчитывалось уже около 300 млн человек — примерно в пять раз больше, чем на той же территории в среднем на протяжении предыдущих двух тысяч лет. Демографическое давление привело к необходимости интенсификации сельскохозяйственного производства при активном участии государства. Маньчжуры обеспечили покорность китайского населения, но при этом заботились о процветании экономики страны и благосостоянии народа.

Источник: ru.wikipedia.org

Ли Юй (1610?-1680?)

Китайский прозаик-романист, драматург, эссеист, теоретик театра. Автор романов, сборников повестей и пьес. Внес большой вклад в театральное искусство. Издал и прокомментировал "Троецарствие" и другие классические эпопеи.

Ли Юй родился в 1610 (возможно, 1611) г. при династии Мин в Жугао провинции Цзянсу. С детства воспитывался согласно принципам традиционного конфуцианского воспитания. В Цзянсу он прожил 20 лет, но после смерти отца семья переехала в провинцию Чжэцзян, откуда были родом его предки. Семья его была достаточно богата и, как и все представители молодого поколения интеллигенции, он готовился к сдаче экзаменов для получения поста чиновника. В двадцать пять лет он сдал первый экзамен. Когда Ли было около тридцати, произошел военный переворот, и к власти пришла династия Цин, вызывавшая серьезные беспорядки в обществе в течение нескольких десятилетий. Из-за этих событий ему не удалось получить пост, и со временем Ли оставил попытки сделать себе имя. Он также приобрел дом в городе Учэнь, расположенный в живописной местности, и по примеру поэта Тао Юаньмина стал искать смысл жизни на фоне природы. В это время маньчжуры опустошили провинцию, где раньше жила семья Ли Юя, и он был вынужден продать дом в Ланьси и оказался без средств к существованию. Но писателю помогли друзья, которые заняли высокие посты в государстве.

С 1648 г. живет в Ханчжоу, на озере Сиху. Именно здесь он начал заниматься литературной деятельностью. Через десять лет писатель покидает Ханчжоу и поселяется в Нанкине, где живет до 1678 г. и знакомится со многими знаменитостями той поры.

В Нанкине он продолжает писательскую и исследовательскую деятельность в области истории, а также искусства. Также он открывает магазин, где занимается продажей книг и издательством книг, изготовлением печатей. Особенно его привлекают книги по художественному искусству и так называемая "демократическая литература".

Со временем Ли начал заниматься театральным искусством, организовав собственный театр. Театр пользовался успехом и Ли Юй стал зарабатывать достаточно много денег.

Во второй половине 1670-х он снова вернулся в Ханчжоу, где и умер в 1680 (возможно, 1679) г.

Главные произведения Ли Юя это "Слово Одного" — сборник эссе с рассуждениями об искусстве и театре; "Случайное пристанище для праздных дум" с рассуждениями о жизни, где есть много биографических сведений о писателе.

"Случайное пристанище для праздных дум" — фактически, философское сочинение, в котором автор рассуждает о бытии и отношении человека к жизни. Ли Юй считает, что жизнь должна быть полна радости, что она неповторимая и яркая со всеми ее красками и звуками. Человек должен избегать рутины и жить в гармонии с природой. В книге приведены практические советы относительно того, как следует одеваться, что делать, чтобы радоваться жизни, как нужно трудиться, и даже что нужно есть и пить. Что касается смерти, то ее автор воспринимает как неизбежное и советует не бояться ее, так как это путь к просветлению.

За свою жизнь Ли Юй написал десять пьес, таких как "Камбаля", "Феникс ищет феникса", "Юй Сао Тоу", "Лянь Сян Бань" и др. Все эти пьесы повествуют о страстной любви, часто носят реалистический характер. Кроме того, в них имеется философский подтекст, содержится критика таких социальных явлений, как отношения хозяина и слуги, заключенный родителями брак.

Кроме написания пьес, Ли Юй занимался также их режиссурой и даже сам играл некоторые роли. Со временем его пьесы стали очень популярны не только в Китае, но и в других странах Азии, связанных с Китаем культурными традициями — в том числе, в Японии. В родном Китае эти пьесы до сих пор ставят на сцене.

Кроме пьес Ли Юй писал и рассказы. Сборник "Беззвучные оперы" ("Бесценная яшма", 1654) изображает повествователя, который добивается иронического эффекта, выдавая воображаемое за действительное.

Книга повестей "Двенадцать башен" (Слово ясное, мир пробуждающее) представляет собой серию рассказов, объединенных словом "башня". Башней в те времена называли сооружение, которое использовалось в разных целях — например, для приема гостей, либо как кабинет, либо как место, где можно поразмышлять или помолиться, и т. д. Таким образом башня — это ключевой образ, вокруг которого разворачивается сюжет. "Двенадцать башен" — одна из лучших повестей XVII века. Написанная на разговорном языке байхуа, она представляет собой образец так называемой "демократической литературы". Тематика повестей, которые входят в эту книгу, очень разнообразна: это и любовные истории, в которых молодые люди проходят испытания на пути к счастью и терпят лишения в трудные годы, и нравоописательные сюжеты, и авантюрные линии. Повести затрагивают социальные, нравственные и философские проблемы. Автор также пытается уделять внимание морали общества, осуждая, например, многоженство. Его повести всегда имеют поучительный оттенок.

Кроме того, есть у Ли Юя и эротический роман "Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти" (перевод на русский язык выполнен Д. Н. Воскресенским), в котором рассказывается история ученого Весперуса, сироты, который отказывается от греховной жизни, выбирая путь дзен-буддизма и просветления. Чтобы обмануть цензуру, Ли Юй издавал этот роман под разными названиями.

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Ярославцев Г.Б.

"Двенадцать башен"

"Мне вина покупать городского не надо..."

Мне вина покупать городского не надо, Сам готовлю вино, ведь живу в достатке. А приедет гость — мой друг-собеседник, Рвать любые овощи может с грядки. С частоколом сплелись побеги бамбука, И по планкам решетки лиана вьется. Здесь цветы повсюду — признак досуга, Здесь шутливая летопись создается. Где я сад насадил, мэйхуа в цветенье, И прохлада бамбук молодой овевает. Поливаю и рыхлю грядки, — и лучше Моей пищи простой ничего не бывает! За окном изогнулась река, а в доме — Сладкозвучный цинь, мудрых книг страницы. Средь цветов я читаю — и каждая строчка Ароматом в душу мою струится.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004

"Бывает, что нож дикаря-инородца..."

Бывает, что нож дикаря-инородца В тыквяной плошке овощи рубит, И крышкой горшок ночной закрывают, Хоть в нем не масло храниться будет. Не говори о вещах ненужных — Пользу во всем найдешь, поразмысля: Можно продать, выдавая за уксус, Остатки вина, что давно прокисли.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004, стр. 287

"Водяные часы в дворцовых покоях..."

Стихи, сочиненные в эпоху Тан Водяные часы в дворцовых покоях Будто целое море вместить сумели: Бесконечно, медлительно падают капли, А предвестья рассвета еще далеки, Да и медная чаша часов песочных Сыплет струйку тонкую еле-еле, Потому-то, наверно, так тянется долго Эта ночь одиночества и тоски.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004

"Неужели вот это — уезд Хэянсянь?..."

Неужели вот это — уезд Хэянсянь? Здесь ли ряд, где торгуют парчой? За покупкой желанной приходит сюда, Кто богат — молодой и седой. Им купить предлагают прекрасный бутон, А когда распростятся они, Несравненный запах чудо-цветка Остается на многие дни. Все быстрее цены взлетают вверх, Будто рой суматошных шмелей, И спешат покупатели, как мотыльки, Все настойчивей, все смелей. Видишь, отпрыски ванов известных здесь Ходят, радостны, возбуждены, И затрат не жалеют, — ведь могут они Все купить... кроме блеска весны!

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004, стр. 148

"Спят селенья. Спят люди крепко..."

Спят селенья. Спят люди крепко, Будто ночь их сковала стужей. Стережет во тьме их ворота Лишь река, что шумит снаружи. Чуть белеет тропинка, а дальше Виден мостик — шаткий, горбатый. Спит в горах дикий пес-бродяга Меж корнями сосны лохматой.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004, стр. 306

"Самой лучшей земли отрезал и чужим ее отдал людям..."

Самой лучшей земли отрезал И чужим ее отдал людям, Но к нему земля эта снова, Да еще с людьми, возвратилась. Лишь явив доброту и щедрость, В этой жизни счастливы будем, А погонишься за наживой — Попадешь к Небесам в немилость.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004, стр. 88

"Подстилка из плоти"

"Пренебреги монашеской сумою..."

Пренебреги монашеской сумою И предпочти ей плотскую подстилку. Придет пора, раскаешься, но поздно: Увы, твой гроб уже накроют крышкой.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004

"Продолговато нетвердое тело..."

Продолговато нетвердое тело, Красноголово и яшмово-бело. Там, где от чресел оно отожмется, Темная поросль курчавится, вьется. Тонкие синие жилки под кожей, Книзу и кверху скользящей одежей. Если измерить охоты достанет, Тело до пары вершков не дотянет; Если захочется взвесить его — Может, оно на три цяня потянет. Лет бы в тринадцать-то отроковице И не сыскать любопытней вещицы, Отроку — этак в четырнадцать лет — Лучшей забавы на свете и нет. Если готовится к ратному делу, Станет железным набрякшее тело; Очень похоже оно на моллюска — В панцире-сумке и тесно и узко. Кончится дело лихое — и что же? Тело с дугою-излучиной схоже, Напоминает креветку-крючок: Сморщился, сгорбился, лег — и молчок.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004

"Случайное пристанище для праздных дум"

"Колышется юбка кровавого цвета..."

Колышется юбка кровавого цвета, Землю метет она. ....................... В зависти красная юбка решила казнить Граната алый цветок.

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004

"Я сплю, а вокруг меня тишина..."

Я сплю, а вокруг меня тишина. Я встаю, а полдень уже прошел. Я на свете семьдесят лет прожил, А стоящих — всего тридцать пять!

Источник: "Китайская эротическая проза", 2004

Чжу Ицзунь (1629-1709)

У Вэйе, Чэнь Вэйсун (1626-1682), Цао Чжэньцзи (ок. 1678), Чжу Ицзунь (1629-1709), Гу Чжэньгуань (1637-1704), Налань Синдэ (1655-1685) и другие мастера поэзии цы, были противниками подражания старым образцам, считали, что поэт должен проявлять свой талант, а не имитировать чужие достижения. Воспевание природы, любовь, тема дружбы, грусть, жалобы на бедность, на неудавшуюся жизнь звучат в этих стихах, раскрывающих внутренний мир поэта.

В стихотворении Чжу Ицзуня на мелодию "Возвращенная юность" автор как бы не присутствует, но все стихотворение наполнено его печальным мироощущением, осенний пейзаж вторит его тоске:

Молодой месяц, Песня лебедя, Осенняя роса во дворе. Желтые цветы раскрываются Бесчисленными золотыми колокольчиками. Ласточки покинули осеннее жилье, Оставив следы глины на окнах. С приближением праздника "двойной девятки" Город окутан ветром и дождем.

Этот отрывок хорошо иллюстрирует суггестивность, являющуюся основным содержательным принципом стихотворений в жанре цы.

Источник: Бердников Георгий Петрович. "История всемирной литературы". Т. 4.

* * *

В эпоху Цин наступил новый расцвет жанра цы. Тяготение литераторов к поэзии утонченной и высокого стиля привело к вытеснению столь популярного при Юань и Мин жанра саньцюй. Зачастую наблюдавшееся в стихах-ши возобладание рассудочного начала над чувствами порождало потребность в жанре цы для эмоционального самовыражения. При Цин составлялись антологии и книги по поэтике цы, разрабатывалась теория жанра. Проникновенно писал о любовных переживаниях, об умершей жене маньчжур Налань Синдэ (1655-1685), чей сильный талант позволял в цветисто-вычурный язык вводить простую лексику и делать бытовое слово носителем лирического смысла. Знаменитый автор ши Чжу Ицзунь (1629-1709) обрел еще большую славу как мастер цы, открывший направление Чжэси цыпай, последователи которого придерживались творческих принципов южносунских Цзян Куя и Чжан Яня, создавали праздничные, ласкающие слух произведения. Эта школа занимала господствующее положение более ста лет. В середине эпохи Цин главенствовала Чанчжоуская школа поэтов (Чанчжоу цыпай), основанная теоретиком и поэтом Чжан Хуэйянем (1761-1802).

Источник: Синология.ру, автор Е. А. Серебряков

* * *

Сунь-цзы суань цзин (孫子算經, "Счетный канон Сунь-цзы") — классический трактат по математике, входящий в "Суань цзин ши шу" ("Десять книг счетного канона") и до XVIII в. приписывавшийся знаменитому полководцу и теоретику военного искусства VI-V вв. до н.э. Сунь-цзы (Сунь У), столь же сомнительному автору одноименного военного канона "Сунь-цзы", или "Сунь-цзы бин фа" ("Сунь-цзы о военном искусстве"/"Законы войны Учителя Суня"). Еще видный поэт и текстолог начала эпохи Цинь, историограф Ханьлинь академии Чжу Ицзунь (1629-1709) в послесловии (ба) к "Сунь-цзы суань цзину" доказывал его текстуально-тематическое сходство с "Сунь-цзы" и принадлежность Сунь У. Но уже в конце XVIII в. выдающиеся ученые-энциклопедисты Дай Чжэнь ("Сунь-цзы суань цзин ти яо" — "Выделение главного в "Счетном каноне Сунь-цзы", 1776) и Жуань Юань ("Чоу жэнь чжуань" — "Биографии астрономов-математиков", 1799) показали, что "Сунь-цзы суань цзин" появился, как минимум, после правления ханьского императора Мин-ди (57-75), поскольку тогда начал проникать в Китай буддизм, а в тексте упомянута "буддийская книга" (фо шу). Цянь Бао-цун (1929), с которым соглашаются многие современные историки китайской математики (Ван Лин, Ж.-К. Мартцлофф, Э. И. Березкина и др.), датировал его III-V вв., поскольку, с одной стороны, в нем упоминаются реалии, возникшие после III в. (например, 19 линий — "путей-дао" вместо более ранних 17 на доске для игры в облавные шашки — вэй ци), а с другой — о "Сунь-цзы [суань цзине]" говорится в предисловии (сюй) к "Сяхоу Ян суань цзину", который не мог быть написан позже 468 г. Отмечая аналогичное сообщение в автопредисловии Чжан Цюцзяня к "Чжан Цюцзянь суань цзину", Лян Цзунцзюй (1981), Го Цзиньбинь и Кун Гопин (2004) отнесли создание трактата ко времени между 67 и 270 гг.

Источник: Синология.ру, авторы А. И. Кобзев, В. Е. Еремеев

* * *

Китайский поэт, происходил из округа Сюшуй провинции Цзянси. Родился в правление Чунчжэня, последнего китайского императора династии Мин. Чжу Ицзунь был разносторонне талантлив и очень хорошо начитан. Турбулентные времена, в которые ему довелось жить, ему не особенно нравились, поэтому он обратился к мудрости древних, почитал заветы Конфуция. Много путешествовал, в частности, на юге. В возрасте 50 лет становится историографом Академии Ханьлинь. Его работы отличались тщательностью исследования, а его слог был ясным и изящным.

Цжу Ицзунь был страстным коллекционером книг. За свою жизнь он собрал более 80 тысяч томов, на покупку которых занимал деньги у клана Сун в Ваньпине, клана Цин в Уси, клана Сюй из Куньшаня, клана Хуан из Цзиньцзяна, и других. Был составителем коллекции стихотворений империи Мин, которая насчитывала 100 томов.

Источник: pedia.cloud.edu.tw

Перевод: Старостин А.В.

"Осенью в холодном сером небе вереницей пролетают гуси..."

Осенью в холодном сером небе Вереницей пролетают гуси. К берегу пристал челнок рыбачий, Слышен в пойме флейты тихий звук, — Черные нахохлились вороны На ветвях, уже лишенных листьев. На равнину падают косые Солнца заходящего лучи. На высокой башне одиноко Собирает женщина белье.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

У Ци (1644-1661)

У Ци — китайская поэтесса.

Уроженка Чанчжоу (пров. Цзянсу). Писала картины, сочиняла стихи.

Отправляла стихи своему мужу, когда тот участвовал в маньчжурском завоевании Китая на стороне империи Цин, в армии Хун Чэнчоу. Позже его судили, он умер в тюрьме, а поэтесса была вынуждена взять учениц. Затем она постриглась в монахини, приняв имя Шан Цзянь.

Потомки высоко ценили литературный талант У Ци.

По материалам: baike.baidu.com

Перевод: Басманов М.И.

Весенний ветер ("Десять дней затяжные дожди...")

Десять дней затяжные дожди. С юга жду журавлей — не летят. С башни вдаль на досуге гляжу И слагаю стихи между тем. Шторы подняты. Ласточки в дом Возвратились под вечер назад. С груш уже осыпается цвет — Забелило подворье совсем. Мостик. Полые воды под ним. И душистые травы в воде. В дымке сизой виднеется храм Там, где гор хаотичная вязь. Вот рассеялись тучи. Видны За деревьями лодки везде: Бороздят бирюзовую гладь, Воле паруса подчинясь.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Ван Хун (1644?)

Ученый без звания и должности, живший в уезде Хуасин. Заслуживают внимания его семисловные стихотворения.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

В девятый день девятой луны в пути ("Дождь моросит и день всё мрачнее...")

Дождь моросит и день все мрачнее,  вечер наступит скоро. Кровля с летящими в небо углами  в пруд холодный глядится. Радуют желтые хризантемы  гостя горной заставы. В этот день и в краю чужедальнем  он взойдет на вершину.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Хань Ся (1644-?)

Поэт раннего периода империи Цин. Уроженец области Чанчжоу (современная провинция Цзянсу). Службе при дворе предпочел уединенную жизнь поэта на горе Яншань.

Источник: "Яшмовые ступени", 1989

Перевод: Смирнов И.С.

Слушая крики гусей ("Ветер свежеет, и стаи гусей с шумом плывут по реке...")

Ветер свежеет, и стаи гусей  с шумом плывут по реке. Иней светлее под яркой луной,  гуси кричат, холода. Сколько уже странник в печали, один,  крикам этим внимал... Было б откуда домой передать:  все у меня хорошо.

Источник: "Светлый источник", 1989

Налань Синдэ (1655-1685)

Налань Синдэ — китайский поэт эпохи Цин.

В 1655 году в столице родился Налань Синдэ. Будущий поэт происходил из аристократического маньчжурского рода и приходился троюродным братом императором Канси. С детства он изучал литературу и каллиграфию, военное дело. В 22 года Налань Синдэ сдал экзамен на учёную степень цзиньши. Под его руководством были составлены несколько конфуцианских сборников. Сопровождал императора в качестве охранника.

С детства он привлёк внимание литераторов, сочинял стихотворения для мелодекломации и эссе. Налань Синдэ прожил всего 31 год, но оставил после себя около 348 стихотворений на разные темы — о любви и дружбе, о древности и тоске на чужбине, и т. д. Литературоведы последующих лет высоко оценивали его творчество.

Источник: baike.baidu.com

Перевод: Стручалина Г.В.

Грёзы о Цзяннань ("В пепельных сумерках вороны...")

В пепельных сумерках во́роны Рассеялись без следа. Но всё, задержавшись, стою и смотрю... Тоска, сожаленье — о ком? Снегом внезапным на крыши упал, в покои девичьи проник Ивовый легкий пух. Узкая ваза, сливы цветы. Ветер легонько дохнёт... В курильнице выгорел весь фимиам, Зола в форме сердца лежит... Примечания переводчика

Цинский поэт Налань Синдэ (1655-1685) приходился троюродным братом императору Канси. Он происходил из аристократического маньчжурского рода и с ранних лет проявил себя ярко в литературе, сочиняя талантливые стихотворения для мелодекламации и эссе.

Стихотворение-цы на мелодию "Грёзы о Цзяннань" посвящено кузине Синдэ, Сюэмэй, чьё имя переводится как "Заснеженный цвет сливы". Сюэмэй была подругой детских лет Синдэ, они вместе учились и играли; позднее, в юности, Синдэ стал испытывать к девушке более глубокие чувства. Но Сюэмэй выбрали в качестве наложницы императору, и она была отправлена во дворец.

Рискуя жизнью, Синдэ проник в женские покои, переодевшись буддийским монахом, и мельком увиделся с девушкой. Их разделял полог, из-за которого обитательницы "благоуханного терема" могли разговаривать с редкими посетителями противоположного пола.

В стихотворении Синдэ излил свои горечь, сожаление и тоску. Его первая любовь, напоминавшая нераскрывшиеся бутоны, из которых делают благовония в форме сердечек, сгорела дотла.

Источник: stihi.ru

Фэй Сихуан (1664-1741)

Перевод: Александров Ю.Г.

Детский стишок ("Если коршун на цыпленка налетает с высоты...")

Если коршун на цыпленка налетает с высоты, — Защитит цыпленка мать. Если с близкими расстался и свой дом покинул ты, — Некому тебя спасать. Если кушаешь ты рыбу, — выбрось внутренности прочь, Если кушаешь ты сливу, — выплюнь косточку скорей, Если правишь государством, — преступленья уничтожь.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Гу Сыли (1669-1722)

Перевод: Александров Ю.Г.

Ожидаю возвращение мужа ("Я возвращенья мужа жду...")

Я возвращенья мужа жду, Я возвращенья мужа жду, Я днем и ночью жду его, Жду господина моего. Сын-сирота уже подрос, И одиноким он живет. Зимою жжет меня мороз, А летом злое солнце жжет. Летят друг к другу облака, А мы в разлуке столько дней... Придешь ли ты издалека? Иль над могилою твоей Застыну статуей в слезах И с радостью рассыплюсь в прах?

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Жчу Цзин (1700?)

Перевод: Павлович Н.А.

Самопорицание ("Не говори — на солнечных часах у тени короток дюймовый путь...")

Не говори — на солнечных часах У тени короток дюймовый путь! Когда она пройдет, Как вновь ее вернуть? Не говори, что шелковая нить Тонка и непрочна, — Не побелить ее, Когда она черна! Последовать добру так трудно, как взойти На выси гор, Прощать себе грехи — лишь выметать Старинный сор. В день три ошибки надо исправлять, Но все равно В три месяца свершить сто дел благих Нам не дано. Судя других, мы к слабости людей Не снизойдем; Судя себя, всегда мы умолчим О всем плохом. Устои честные хочу сберечь В словах своих. О, разве можно жизнь свою прожить Без дел благих!

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Сун Линъюнь (1700?)

Перевод: Голубков Д.Н.

Экспромт ("В странствиях разве о доме родном вспоминают...")

В странствиях разве о доме родном вспоминают? Письма давно не приходят ко мне издалёка. Жалко малюток... Смотрю на горящий фитиль — Вместе когда-то смотрели мы так на него.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Юй Хуанхао (1700?)

Перевод: Северцев С.Л.

Ивовый пух ("Ивовый пух, как снег...")

Ивовый пух, как снег, На плащ дорожный слетает. Всадник в глухой тоске О пути обратном мечтает. Давно ли на свой Цюйчжун Взглянул он с прощальным приветом? Ивовый пух сейчас Напомнил ему об этом.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Хэ Шуанцин (1713-1740)

Перевод: Басманов М.И.

Весенняя страда ("Рождает ощущение весны в тонах лиловых дальняя межа...")

Рождает ощущение весны В тонах лиловых дальняя межа. Весенней дымки тонкая вуаль Перед глазами тает не спеша. Теперь весенней пахоты пора, И я за плугом с самого утра. Весною молодая мэйхуа Покуда неокрепшая совсем. И нежная весенняя трава Взошла и здесь и там на полосе. Я вешним полем взад-вперед хожу И за рождением весны слежу. Припоминаю прошлую весну. Она была так ласкова со мной. Я иволге весенней расскажу Про чувства, что нахлынули весной. Скорблю я в письмах с той весны весь год. И слезы скорби превратились в лед. Весну жалею, о весне скорблю... Но сколько можно о весне жалеть! Туман весенний так мешает мне На иволгу весеннюю смотреть. Меня ты одари весной, прошу; И я весною одарю тебя. С тобою будем жить одной весной, Друг друга вспоминая и любя. Я так ждала весну, считая дни, Теперь же не дождусь конца весны. И было бы не просто сосчитать И пробужденья вешние, и сны. О, это наважденье вешних дней! Болезнь моя с весной ко мне пришла... От заблуждений вешних, Шуанцин, Избавиться опять ты не смогла. (Мелодия "Фэнхуантайшан ичуйсяо")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Хуаньсиша" ("Полоскание шелка в горном потоке")

"Все небо затянуло пеленой..."

Все небо затянуло пеленой. И теплый дождь пролился с высоты. Пастушка с непокрытой головой, И в ее прядях нежные цветы. Мне с поля крохотного самый срок Везти пшеницу сжатую на ток. Сажала тыквы с раннего утра, Чтоб их полить, ходила за водой. Разжечь очаг уже давно пора, Я ж, как назло, замешкалась с едой! Не счесть забот у трудового дня, И ломит поясницу у меня. (мелодия "Хуаньсиша — Полоскание шелка в горном потоке")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Шилои" ("Влажное от слез шелковое платье")

"Нет, задача совсем не простая — сокровенные выразить чувства..."

Нет, задача совсем не простая — Сокровенные выразить чувства. Слезы горькие я глотаю, А они безудержно льются. В пальцах мну Лепестки хризантемы Здесь, за ширмой, В молчании грустном. Мельком в зеркало посмотрела — И отпрянула от испуга: Незнакомое мне отраженье, И не можем узнать мы друг друга. Похудела! Весна — не скажешь, А и с осенью Несхожа... Похудела я до предела, И мое отражение тоже! (Мелодия "Шилои")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Цао Сюэцинь (1724?-1764?)

Китайский писатель времен империи Цин. Предполагаемый автор первых 80 глав классического китайского романа "Сон в красном тереме". О датах жизни точных сведений нет: одни источники говорят, что он родился в 1715 г., другие указывают 1724 г. Годом смерти считают 1763 или 1764 год.

Хотя род Цао и был китайским, но за заслуги перед династией Цин он был приписан к Чисто-белому знамени Восьмизнаменной армии. К моменту рождения Цао Сюэциня род уже пришел в упадок, и зрелые годы его прошли в бедности в горной деревне близ Пекина. Будучи свидетелем отмирания феодального общества, писатель своими глазами наблюдал, как рушится уклад дворянских семей, да и сам он перенес немало невзгод: в юности остался без родителей, в расцвете лет потерял жену, в старости утратил детей.

Цао Сюэцинь был разносторонне талантливым человеком. Он хорошо рисовал, являлся искусным каллиграфом, знал толк в ремеслах и даже в лекарском деле, а также сочинял прекрасные стихи. В историю он вошел своим романом "Сон в красном тереме". Когда Цао Сюэцинь создавал свое произведение, стоило ему сочинить несколько глав, как кто-то брал их почитать и рукопись начинала расходиться в списках; в результате до нашего времени дошло огромное количество рукописных копий (весь роман по объему почти такой же, как "Война и мир" Л. Н. Толстого).

Семья Цао была богата, его отец был даже поверенным императора. Род Цао добился успеха через военную доблесть на службе императора. Например, среди них были командующие гарнизоном, капитан войск императора и другие предки, которые так или иначе были связаны с императорами. Дед Цао Сюэциня, Цао Ин, был чиновником по делам легкой промышленности на мануфактурах в Нанкине. Он очень образован и имел солидную библиотеку. Цао Ин редактировал книги и был знаком с многими поэтами и драматургами той эпохи. Многие из них повлияли на творчество самого Цао Сюэциня.

Для рода Цао все изменилось со смертью императора и восхождением на трон последующего правителя. У семьи были долги перед казной, и новый император не желал закрывать на это глаза. Их начали преследовать, конфисковали имущество. В 1727 г. семья была вынуждена переехать в Пекин, где поселилась в квартале для бедных. Из-за этих перипетий Цао Сюэцинь рос в одиночестве. Он рано обнаружил талант к стихосложению, и многие стали советовать ему начать литературную карьеру. В это время он также писал картины, но жил в крайней нужде.

О его образовании известно только по слухам. Принято считать, что он учился в школе для детей служивых из Восьмизнаменных войск. Дун Мин сообщает, что Цао Сюэцинь выдержал экзамены на провинциальном конкурсе 1756 г. Считается, что он был членом императорской академии, писцом, держал винную лавку на окраине города, раскрашивал воздушных змеев, продавал собственные картины. Ему приписывается трактат о мастерстве изготовления воздушных змеев. Последние годы он прожил в деревне поблизости от горы Сяншань.

Цао Сюэцинь был женат дважды, но о его первой жене ничего не известно, кроме того, что у них был сын, который умер раньше своего отца. Безутешный Цао Сюэцинь стал много пить и в итоге сделался алкоголиком. Его вторую жену звали Фанцин. Брак с ней оказался счастливым для писателя, семья жила в мире и гармонии. Некоторые свои произведения Цао Сюэцинь писал именно для нее. Он жил с ней до самой смерти. Впоследствии Фанцин очень жалела, что у нее не хватает таланта закончить "Сон в красном тереме".

Это произведение стало одним из четырех классических романов на китайском языке. Едва появившись на свет, "Сон в красном тереме" потряс читателей из разных слоев китайского общества. Одни переписывали его, другие проклинали, некоторые даже сжигали рукописи, а кто-то превозносил до небес, но равнодушных не было, о романе говорили все — и простолюдины, и высшие сановники. Начиная с 1760-х гг. выходили в свет новые и новые печатные издания романа. На сегодняшний день работа состоит из 120 глав.

Цао Сюэцинь соединяет реалистический стиль с буддийской идеей об иллюзорности мира. Источником романа стало детство автора, когда он мог наблюдать за привычным жизненным укладом благородных семей. А перенесенные в зрелые годы лишения позволили Цао Сюэциню лучше проникнуть в суть самой жизни. "Сон в красном тереме" — результат его размышлений, его уважительного отношения к искусству. Все это позволило ему создать произведение, которое по праву может быть причислено к лучшим романам мировой литературы.

Несмотря на то, что роман отчасти биографичен, представление о том, в лице Баоюя автор изобразил самого себя является спорным. Хотя Цао Сюэцинь редактировал произведение с 1740 по 1750 год, окончательный вариант появился уже после смерти автора (оставшиеся 40 глав дописал Гао Э). До наших дней дошли 12 копий первоначального текста романа, оригинал же не сохранился. "Сон в красном тереме" был опубликован в 1791 г. издателем Чэн Вэйяном и Гао Э, второе издание вышло в 1792 г. Несмотря на то, что последние главы были написаны другим автором, стиль первоисточника был сохранен и сегодня роман читается как единое целое.

Что же представляет собой "Сон в красном тереме"? Перед глазами читателей проходит целая плеяда незабываемых персонажей. Главный герой, Цзя Баоюй, представитель дворянской аристократии, восстает против деградирующего феодального строя и стремится к чистой любви. Его возлюбленная, Линь Дайюй, типический образ слабой женщины — жертвы жестокого феодального общества. С одной стороны, "Сон в красном тереме" — это красивый любовный роман, герои которого стремятся обрести личное счастье. С другой, через сложную систему отношений своих героев автор критикует феодальную систему, коррумпированную власть, отношения в семье и в браке. "Сон в красном тереме" отличается глубокой психологической мотивацией поступков героев и детализированным описанием их характеров. Роман объединил в себе высокоэстетические аспекты поэзии, театра, изобразительного искусства и садовой архитектуры. Цао Сюэциню удалось добиться такой ясности слога, что роман оказал огромное влияние на последующие поколения литераторов. Исследования его творчества не прекращаются до сих пор.

В 1977 г. был найден сундук для хранения книг, подаренный Цао Сюэциню на его вторую свадьбу, в котором обнаружили поэму и 5 рукописей. Два из них были созданы для Фанцин и представляют собой стихотворную инструкцию по искусству плетения.

Цао Сюэцинь — явление уникальное для китайской литературы. "Сон в красном тереме" несомненно повлиял на творчество Лао Шэ и его роман "Четыре поколения одной семьи"; то же можно сказать и про творчество Ба Цзиня, который позаимствовал жанр романа-реки для описания сюжета разных поколений семьи. В своих лекциях его также упоминал Ле Клезио.

Помимо писательского труда, Цао Сюэцинь зарабатывал также созданием картин, однако официально стать художником отказался. В 1760 г. Цао Сюэцинь подарил одну из своих картин Дун Мину, который выразил свое восхищение в стихе. Горы — неотъемлемая тема не только творчества Цао Сюэциня, но и всего художественного творчества Китая. Отдельно стоит упомянуть несколько картин автора: "Утонченные горы и деревья", "Бамбук и горы" и "Горы. Вид издалека".

Источник: ru.wikipedia.org

* * *

Китайский писатель, автор романа "Записки о камне" (впоследствии названного "Сон в красном тереме"), завершенного в 1791 г. Гао Э, который дописал с 81 по 120-е главы. Роман повествует о жизни богатой аристократической семьи и о трагической любви героев. Его сюжет основан на буддийской идее — жизнь есть сон, полный горестей и страданий, но художественный метод автора близок реализму. Герои Цао Сюэциня борются за свое достоинство, за уважение к человеку вне зависимости от его сословной принадлежности. Его сочинение знаменовало собой новый этап в развитии китайского классического романа.

Источник: БСЭ

Перевод: Голубев И.С.

"...А ночь на исходе, и так же, как ночь, исчезает..."

...А ночь на исходе, и так же, как ночь, исчезает И скоро растает чарующий миг бытия! ...Все тише и тише, — и замерли вовсе, исчезли, Сменившись безмолвием, громкие речи и смех... ...Пустые надежды! Для нас ничего не осталось, — Лишь лунные блики — они холодны, словно снег. Роса на ступенях... А там, где безветренно, влажно, Под утро грибками покрылась поверхность земли...

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т2, 1995

"...В год Покоя Великого, после минувших невзгод..."

В год Покоя Великого, после минувших невзгод, В теплый месяц, когда источают коричник и лотос густой аромат, В день, когда безысходное горе вернулось в сознанье людей Юй ничтожный, в красный Двор Наслаждений войдя, Сто бутонов сорвал, мир овеявших благоуханьем, Шелк принес под названьем "Акулья как лед чешуя" И воды зачерпнул у Беседки душистых ручьев... В чашу чаю налил, смешав его с чистой, с листьев клена опавшей, росой... ...И хотя в этих действах значенья особого нет, Он вложил в них глубокое чувство, сокровенную думу свою: Пусть его приношенья дойдут до чертогов дворца в небесах, Чтобы Белый Владыка деве, любящей лотосы, их передал... Вот оно, поминанье его: "...В тишине и безмолвии я подсчитал: С той поры как прекрасная дева оказалась во власти мирской суеты, Десять лет миновало и шесть, И уж канули в вечность догадки, откуда явилась она, Род ее и фамилия тоже забыты, и вспомнить их трудно сейчас. Только мне, Баоюю, пять лет обитать довелось Да еще восемь месяцев и целый час, Там, где мы умывались, приводили в порядок себя, Пили, ели... Смеясь, предавались веселью и играм... Кто подумать бы мог, что взлетит высоко птица злобная чжэнь, Что в коварных сетях в час недобрый окажется гордый орел? Что зловоньем своим будет хвастаться чертополох, А душистый цветок, орхидею, вырвут вон из земли? А цветы — это нежность и хрупкость сама. И легко ль устоять им при буйных ветрах? И не тягостно ль ивовой ветке, Если ливень безжалостно бьет? Ядовитые твари подвергли наветам ее, Оттого и обрушился неизлечимый недуг: Словно выцвели губы вишневые, Лик, как персик румяный когда-то, Стал унылым, болезненным,— словно в недуге увял... Между тем из-за ширм, из-за пологов все лилась и лилась клевета, Через окна и двери к ней тянулись терновник, репей, ядовитые травы... Да! Когда отовсюду лишь ненависть, лишь неприязнь, — Разве можно от них избавленье найти? Все на свете имеет предел: ты закончила жизнь на земле, Чтобы стыд, униженья стряхнуть с непорочной души! Затаенные в сердце, беспредельными были печаль, Безутешная горечь и бремя жестоких обид... Всем известно, что в женских покоях Целомудренных, незаурядных Ненавидят, и участь их с участью сходна Цзя И, Что был сослан в Чанша, потому что в сужденьях был прям! Воля, честность порой наказуется несправедливо, Потому и отчаянье девы было глубже, чем боль и досада почтенного Гуня, Самовольно священную землю решившего взять... ...Так пришлось ей одной много мук претерпеть! А теперь кто проникнется жалостью к той, что ушла навсегда? В небе, как облака над обителью вечных святых, растворилась она, И куда же теперь я направлюсь, чтоб найти хоть единственный, ею оставленный след? Я не в силах узнать, как добраться до Острова нагромождений пещер, Чтоб волшебное там отыскать благовонье, жизнь дающее вновь. Нет возможности Море Восточное мне пересечь и Пэнлая достичь, Чтоб добыть эликсир, возвращающий жизнь... Твои угольно-черные брови потерялись в тумане высот, Все ж вчера взял я кисть и представил воочию их, создавая портрет. Твои кольца на пальцах словно белый нефрит и как лед холодны, И не знаю, найдется ли тот, кто б застывшие пальцы согрел? На жаровне в сосуде все еще остается благовонный отвар, А одежд моих полы все еще не просохли от пролитых слез... Нет луаня, и зеркало с шумом разбито, Не решаюсь шкатулку открыть Шэюэ — Там расческа без зубьев, и в небо "дракон" улетел... И поняв, что потеряны зубья расчески Таньюнь, Я опять безутешно скорблю... Твой "жемчужный цветок", обрамленный нефритом и золотом. Выброшен был после смерти в густую траву, Долго-долго лежали в грязи "изумрудные перья", Но кто-то нашел их потом, подобрал и унес... ...Все ушли из чертогов Чжицяо. В ночь, когда повстречались Пастух и Ткачиха, — В ночь седьмую седьмой же луны, Не придется тебе снова в ушко иглы нить вставлять!.. Нить оборвана, селезень с уткой расстались навек, Разве может кто-либо их новою нитью связать? ...А потом так случилось, что в пору осеннюю — В пору Золота и полновластья Байди — Я на ложе своем одиноком дремал, видя сны, В опустевшем жилище никто не тревожил меня... Там, за лестницей, где возвышался утун, Проплывала луна, но была так бледна и тускла! И почувствовал я, как уходит из мира души аромат, Как бледнеет и тает тень былой красоты! Словно слышал: под шелковым грустным шатром, Там, где лотос прекрасный приют свой нашел, Все слабее, слабее ты дышишь... Вздох... Еще... И прервалось дыханье твое. Тишина. Мир я взором окинул: повсюду увядшие травы, Но ведь их увяданье не может заставить тростник и камыш Буйный рост прекратить! И мне кажется,— звукам и скорби объята земля, Заунывными, как нескончаемый стрекот сверчков, Ночью выпала капля за каплей роса, Окропив на ступенях зеленеющий мох. Стук не слышен вальков — дождь пошел: Дождь осенний по стенам, смоковницей густо поросшим, Бьет и флейты напевы из ближних дворов заглушает, А в ушах все звучит и звучит незабвенное имя твое! И его повторяет, тебя призывая, взлетев на карниз, попугай. В дни, когда твоя жизнь догорала, стала сохнуть айва, что растет у перил, Вспоминаю, как в прошлом мы в прятки играли — ты за ширмой скрывалась, А сейчас я не слышу осторожных и мягких шагов... Вспоминаю: мы также и в "бой на травинках" возле дома играли, А сейчас те травинки ждут напрасно: тебе их уже не сорвать! Шелк забыт и заброшен,— и некому больше одежду кроить, Ленты порваны,— некому больше зажечь благовонья... ...Я вчера от отца получил порученье одно И умчался в своей колеснице далеко-далеко, Не успев попрощаться с тобой... А сегодня, вернувшись, невзирая на то, что разгневаться матушка может, Я к могиле пришел, чтобы скорбное слово сказать... Вскоре слух до меня докатился, что гроб с твоим телом сожгут! О печаль! Не исполнится клятва погребенным быть вместе с тобой, Да и сон твой глубокий прервут, чтобы снова обрушить беду на тебя... О, как стыдно мне эти слова вспоминать, что тебе говорил: "Пусть смешается прах — твой и мой!" Поглядите: без устали западный ветер шумит возле древнего храма, Разгорается синее пламя, и нет ему меры, Солнце скоро зайдет, все могилы давно одичали, Кости белые из погребений разрыты, разбросаны, — кто их сумеет собрать? Вслушайтесь: только ореха и вязов услышите шум, Лишь камыша и осоки тревожный и жалостный шелест... И за туманами демонов всхлипы и плач обезьян... Видя все это и слушая, можно понять, сколь глубокие чувства Юного отрока сердце волнуют за плотно задернутой шторой, Сколь непомерно прискорбна судьба юной девы, засыпанной желтой землей! Я, уподобясь Жунъаньскому князю, в жизни своей Бирюзовый нефрит потерял, Льются, льются горючие, жгучие слезы, И, наверно, лишь западный ветер может ими себя увлажнить. Кажется мне, что со мною случилось все то же, Что и с Ши Чуном, который Люй Чжу уберечь не сумел, Вот почему я горюю и скорбные чувства, Только к холодной луне обратившись, решаюсь излить. О! Это были поистине демонов злые интриги, Столько несчастий сваливших на головы наши! Разве возможно такое, чтоб завистью боги к нам, смертным, прониклись? Разве возможно, чтоб речь благородную раб обращал к нам, болтливый язык распустив? Если бы даже у женщин сердца по-шакальи жестокие вскрыли, Я все равно затруднился б умерить в себе накопившийся гнев! Пусть все это и так, пусть судьба у тебя незавидной была, — Уваженье и чувства мои, обращенные только к тебе, глубоки! И чтоб выход им дать, не могу удержаться от многих вопросов. Ныне только узнал, что Верховный владыка Шан-ди Повелел тебе в свите цветов во дворце состоять. Ты при жизни была с орхидеей вдвоем, После смерти Владыка тебя попросил быть хозяйкой у лотосов... Понимаю, что могут служанки всего наболтать, — В этом случае я ей поверил... Ты спросишь меня: "Почему?" Е Фашань попросил стихотворца Ли Юна создать поминанье для могильной плиты... Тот его сочинил, а потом отложил, позабыв записать. И тогда Е Фашань в час, когда беззаботно Ли Юн почивал, вызвал душу его, И, проснувшись, поэт с удивленьем узрел, Что душа и без тела записала творенье его! После смерти Ли Юн приглашен был Владыкой Небес В Белый яшмовый терем, чтоб там он спокойно стихи сочинял... Говорю я о разных явленьях, но в сути едины они. Каждой вещи присуще стремленье достойное и соразмерное выбрать себе, Предположим: к какому-то делу душа не лежит. Что же будет? Не просто ль пустые волненья и вздорный сумбур? Ныне я понимаю: Небесный Владыка судит грешных людей по делам, А отсюда и вывод: все должно быть в гармонии тесной, И ничто не должно человека природу и склонности отягощать! Рассужденья такие вселяют надежду, что нетленную душу твою Я смогу угадать пред собою — вот здесь! Это значит, что не было помысла грубость сказать, обращаясь к тебе! А теперь — слушай песнь "Призыванье души", Этой песни слова пусть дойдут до тебя: О, великое Небо! В нем и синь, В нем и свежесть! Не тебе ли подняться под купол небесный Дракон из нефрита помог? О, большая Земля — Бесконечность, безбрежность! На тележке из кости слоновой и яшмы Не ты ли проникла туда, где подземный поток? Сколь наряден и пестр Этот зонт драгоценный! Не сияньем ли светлых созвездий Стрельца и Хвоста Озаряется тьма? Разукрашенный перьями, ярким ковром Устлан путь пред тобой во вселенной, По бокам охраняют дорогу Не созвездья ль Стропил и Холма? Пусть в пути сам Фэн Лун Полетит провожатым с тобою. Разве ты не мечтала, чтоб правил Ван Шу, Что привык управлять колесницей луны? И колеса — "и-и" и "я-я..." — Огласили весь мир над землею, За луанем и фениксом То ль не ты мчишься вдаль, где дороги длинны? С дуновением ветра Заструился поток ароматов. Не тобой ли духана Ветка к поясу прикреплена? Все наряды и юбка Разноцветным сияньем объяты, А в трепещущих серьгах Не нашла ли свой отблеск луна? ...Поросль трав и цветов — Вот алтарь поклоненья Земле, Небесам и Богам! Уж не ты ль благовонное масло В лампадах зажгла? Столь причудлив на тыквах узор! Сколько тонкой посуды и утвари в храм принесли! Уж не ты ли из этих сосудов Зеленые вина, коричную влагу пила? Ты в неведомых далях Не сулила ль Лу Ао свиданье? Почему же меня Ты забросила в мире сует? О, когда бы Фэн Лянь Колесницу мне дал в знак вниманья, — Мы с тобою вдвоем В земной возвратились бы свет? В сердце горечь, печаль. Мне сейчас, одинокому, трудно. Но, увы, не напрасны ль Страданья мои и мольбы? Ты в безмолвии спишь, Сны твои в небесах беспробудны, Уж не в этом ли должно узреть Начертанья небесной судьбы? Ты безмолвна в могиле, — Никто не нарушит покоя! Может быть, это так! Но, вернувшись к началу, Святых о возврате толку нет умолять! Я же скован цепями И должен терпеть неизбежное бремя мирское, Но вернешься ль назад, Если эти мольбы сможет с неба душа услыхать? О, вернись! О, приди! Возвратись, чтоб остаться со мною, Чтобы вновь от меня Не пришлось в небытье улетать! Там, где хаос царит первозданный, ты живешь, — В тишь, безмолвие погружена... Но ведь если бы даже спустилась с высот, надо мною застыв, Все равно даже тени твоей я б увидеть не смог. Я от мира, как шторой и ширмой, отгорожен девичьей мечтой, Стражей роль пусть аира ряды исполняют сейчас. Я хотел бы еще пожелать, чтобы тонкие, словно рачки, листья ивы пока не стремились ко сну, Пусть пока не терзает тебя и меня обоюдная наша тоска, Быть средь гор, позаросших корицей, тебя пригласила Сунюй, Там, на острове, где орхидеи в цвету, ты была так приветливо встречена юной Фуфэй, Пела флейта Лунъюй для тебя! Ударяла по звучному юю, что формой как тигр, Хань Хуан, Призывая Лин-фэй, ты встревожила даже Лишань! ...Когда Хуан-ди совершал свой инспекторский смотр, реку Хуанхэ перейдя, а затем и Лошуй, Как ныне, в то время из водной стихии Лошуй черепаха явилась, на панцире книгу неся... И твари, тот мир населявшие, ныне пред нею, услышав мелодию Яо и Шуня "Сяньчи", Запели, и, прежде скрывавшийся в водах Чишуя, дракон выплыл вдруг и ударился в пляс. А фениксы, мирно дремавшие в роще жемчужной на ветвях, взлетели и ввысь устремились! Когда призывают от сердца,— и душу святую возможно растрогать, И вовсе не нужно для этого утварью жертвенной дверь украшать... Сейчас из Сячэна небесного ты колесницу направила вдаль И хочешь назад, в Сюаньпу, возвратиться, К священной земле, где находятся горы Куньлунь. Мы, кажется, видим друг друга отчетливо, ясно, Но черное облако вдруг наползает, — приблизиться трудно к тебе... Разлуки и встречи — как тучи на небе: Плывут, чередуясь, и места себе не найдут, Святую же душу никак не рассмотришь в дождях и туманах.. ...Рассеялась пыль, расступились тяжелые тучи, Высокие звезды на небе опять засверкали, И ожили реки, и горы прекрасными стали, И в небе, на самой его середине, сияет луна! Увы! Почему от печалей-тревог успокоиться сердце не может? Причина, наверное, в том, что мечты проплывают, как явь. И я беспокойно вздыхаю, с надеждой взираю на все, что меня окружает, А слезы все льются и льются, И сил не найду, чтоб смятенье свое побороть! О люди! Давно уже вы в царство грез погрузились, Один я. И лишь из бамбуковой рощи доносится музыка чистой, невинной природы. Я вижу: повсюду взлетают испуганно птицы, Я слышу, как плещутся рыбы на гладкой поверхности вод. ...И вот изливаю всю грусть, что на сердце моем накопилась, В своей откровенной молитве... И тихо обряд совершаю священный с надеждой, что буду удачлив... О, скорбь! О, печаль! Я покорно прошу эту чашу принять благовонного чая! Примечания

В год Покоя Великого... В день, когда безысходное горе вернулось в сознанье людей...—Баоюй намекает на дату кончины Цинвэнь, вкладывая в слова "Покой Великий", "теплый месяц", "густой аромат" определенный иронический смысл, поскольку годы правления здравствующего императора вовсе не отличались покоем и благополучием.

Юй ничтожный... — В Китае с древних времен установилась традиция говорить о себе в уничижительном духе. Так поступает и Баоюй в день поминовения Цинвэнь.

Двор наслаждений — название одного из павильонов сада Роскошных зрелищ.

Шелк принес под названьем "Акулья как лед чешуя",— Речь идет об акуле-русалке с Южного моря, слезы которой превращались в жемчужины и которая дала название шелку.

Деве, любящей лотосы... — то же, что Покровительница лотосов — загробное имя Цинвэнь. Белый Владыка (Бай-ди, Белый Император).— См. т. I, коммент, к с. 526).

...участь их с участью сходна Цзя И...— Цзя И (II в. до н. э.) — сановник при дворе ханьского императора Вэнь-ди. Император не ценил его как мудрого советника в делах управления государством, зато принуждал по ночам рассказывать притчи о духах и демонах. Умер в опале в городе Чанша в возрасте тридцати трех лет.

...боль и досада почтенного Гуня...—Согласно древней легенде, отец совершенномудрого императора Юя по имени Гунь без разрешения Небесного Императора завладел священной землей, способной расширять свою площадь и, таким образом, преградить путь потопу.

За это Небесный император приговорил его к смерти. Великий китайский поэт Цюй Юань в поэме "Скорбь изгнанника" ("Лисао") назвал Гуня "прямым и непреклонным".

Остров нагромождений пещер (Цзюйкучжоу).— Согласно древнему преданию, в Западном море есть остров, где много пещер; на этом острове растет большое дерево, аромат листьев которого разносится на много сотен ли и на своем пути возвращает к жизни все, что умерло.

Шкатулка Шэюэ... потеряны зубья расчески Тань-юнь...— В шкатулке хранились расчески, шпильки, заколки, украше ния для волос. Шэ Юэ, Таньюнь — имена служанок, умевших искусно убирать и украшать волосы барышень.

"Жемчужный цветок", "изумрудные перья" — названия женских украшений.

Чжицяо — название воздвигнутого ханьским императором У-ди (140— 86 гг. до н. э.) красивого дворца; здесь дворец упомянут как гипербола.

В ночь седьмую седьмой же луны...— день встречи Ткачихи и Пастуха — возлюбленных небожителей из известной легенды.

Селезень с уткой расстались навек...— То есть возлюбленных постигла разлука.

Я, уподобясъ Жунъанъскому князю, в жизни своей Бирюзовый нефрит потерял... — Жунъаньский князь (династия Сун — ранняя, 420— 479) вынужден был расстаться с любимой наложницей Биюй (Бирюзовый Нефрит). Их судьба напоминает судьбу Ши Чуна и Люй Чжу (см. ни же).

Жунъань — название удельного княжества, находившегося на территории нынешней провинции Хэнань.

Лишь западный ветер может ими себя увлажнить...— То есть лишь смерть принесет утешение.

Ши Чун, Люй Чжу,— В "Истории династии Цзинь" ("Цзинь шу") о Люй Чжу сказано: "У Чуна была гетера по имени Чжу; она была прекрасна и отменно играла на флейте. Однажды Сунь Сю предъявил Чуну требование отдать гетеру ему, но тот ответил: "Это невозможно. Я люблю ее". Тогда разгневанный Сю сфабриковал донос, и по приказу императора Чун был объявлен преступником. В дом Чуна стражники явились в разгар пира. Чун сказал Люй Чжу: "Ради тебя я готов смириться даже с участью преступника!" Люй Чжу ответила: "Но прежде я сама предам себя смерти!" И она покончила с собой, выбросившись с высокой башни". Ши Чун (в древнем тексте — Чун) был ниже рангом Сунь Сю, поэтому сопернику было легко погубить его.

Е Фашанъ — даосский монах, живший при династии Тан. Ли Юн (Ли Чанцзи) — друг Е Фашаня, поэт.

Фэн Лун — святой дух, повелитель туч и грома.

...посуда и утварь...— Имеются в виду культовые предметы для жертвоприношений.

Лу Ао.— По преданию, некто Лу Ао повстречал святого Жо Ши и попросил взять его в ученики, но тот отказался, сказав, что он, святой, чужд мирских дел. Баоюй в шутку упрекает Покровительницу лотосов в том, что она, небесное создание, якобы Лу Ао, а не ему назначила свидание в небесах.

Фэн Лянь — святой дух, покровитель ветров.

Сунюй — святая небойштельница, покровительница музыки. Небесный император счел ее игру на лютне — сэ слишком унылой и уменьшил на этом музыкальном инструменте число струн.

Фуфэй — дочь мифического императора Фуси. Покончила с собой, бросившись в реку Ло. После смерти стала духом реки Ло — Лошэнь. По преданию, не имела себе равных в искусстве игры на лютне — цин.

Лунъюй — по преданию, дочь правителя царства Цинь Му-гуна. Сяо Ши, ее муж, был искусным флейтистом и научил ее исполнять на флейте мелодию о птице фениксе. Феникс, услышав эту мелодию, прилетел и унес Лунъюй и Сяо Ши в небеса.

...Ударяла по звучному юю, что формой как тигр, Хань Хуан...— Хань Хуан — имя небожительницы; юй — древний ударный музыкальный инструмент, имевший форму затаившегося тигра.

Лин-фэй — святая небожительница, искусно владевшая игрой на шэне — свирели.

Лишань.— По преданию, жила в глубокой древности. Заслышав музыку в ее исполнении, люди танцевали и пели.

Сяньчи — название местности на крайнем западе, куда, согласно поверьям, уходит солнце на ночлег.

Чишуй — река в провинциях Сычуань и Гуйчжоу; по древним поверьям, обиталище драконов.

Сячэн (Чичэн) — горы, где, по поверьям, обитали святые (ныне — провинция Чжэцзян).

Сюаньпу (Сяньпу) — вымышленное обиталище святых, якобы находившееся на вершине Куньлуня.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т2, 1995

"...В день первый и в день завершающий..."

...В день первый и в день завершающий каждого цикла Лишь дух свой в пространстве небес оставляет луна. ...Замолкли часы водяные. И больше не слышно В них шума воды. Видно, времени скоро предел.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т2, 1995

"...В остылости лунной цветов похоронены души..."

...В остылости лунной цветов похоронены души, И чья-то судьба предрекается в строчках стиха...

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т2, 1995

"В пятнадцатую ночь по новолунье..."

В пятнадцатую ночь по новолунье  опять луна — прекрасна и кругла — Перила словно яшмою покрыла,  когда, сияя в небесах, плыла. Там, высоко, — всего одно светило,  всего один лишь искрометный диск, — Но десять тысяч — все глядим мы в небо,  своих голов не опуская вниз! Примечания

...В пятнадцатую ночь по новолунье...— Строка заимствована из "Девятнадцати древних стихотворений", историко-литературного памятника Древнего Китая. В предпоследнем из этих стихотворений "полная луна" противопоставляется "ущербной".

Полнолунье здесь — воспоминание о счастливом прошлом, вселяющее надежду на новую встречу с любимым человеком, который должен вернуться из далекого края.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Грусть осени, весенняя тоска..."

Грусть осени, весенняя тоска,  в чем их причина, где у них исток? Цветок отрадный, нежный лик луны,  кого прельщает ваша красота?

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Жизнь людей в этом бренном мире..."

Жизнь людей в этом бренном мире — Пыль житейская, круговорот. Все, что в небе, и все, что в мире, В прошлой жизни исток берет; Обретя исток в прошлой жизни, В смерти жизнь не найдет конца, Но с луною сравнятся разве Человеческие сердца?

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т3, 1995

"Изысканность и таинство — земля..."

Изысканность и таинство —  земля, Загадочность, необъяснимость —  небо!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Когда за правду выдается ложь..."

Когда за правду выдается ложь, —  тогда за ложь и правда выдается, Когда ничто трактуется как нечто —  тогда и нечто — то же, что ничто!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Когда мечту за сущее считают..."

Когда мечту за сущее считают, — Действительность в мечту преображают. Коль "нечто" и "ничто" прошить одной иглою, То "есть" и "нет" — равны между собою.

Источник: "Китайская литература. Хрестоматия.", Т.1., 1959

"Коль на душе мороз и грусть лишает сна..."

Коль на душе мороз и грусть лишает сна, Причиною тому — холодная весна. Коль благотворно хмель бодрит и плоть и кровь, Ищи источник там, где аромат вина!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Коль на душе мороз и грусть лишает сна..."

Коль можно осознать тебя Возможно осознать меня; Коль можно сердце осознать, То можно осознать и мысль; Отдельно "нечто" и "ничто" Возможно осознать, А это подтверждает мысль, Что осознанье есть! А ежели нельзя сказать, Что осознанье есть, Ты все равно его ищи: Наверняка найдешь! Примечания

Коль можно осознать тебя...— Буддийское учение Чань (Цзэн) предписывает человеку осознавать весь окружающий мир в своей Душе.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Коль нет меня, то есть ли ты?..."

Коль нет меня, то есть ли ты?  Есть на вопрос ответ: Коль нет меня, то и тебя, по сути дела, нет! Через Него понять Ее?  К чему такой совет, Когда, по сути дела, нет  в Нем всех Ее примет? Но это значит: отрешась  от мира, вольно жить И полагать, что прав лишь ты и больше правых нет! В отшельники уйти... В чем суть  всех чувственных начал? Не в том ли, что и тягость в них,  и радость, и печаль? Мирская суета... В чем суть?  Не в том ли наш уклад, Что в мире и согласье есть,  но есть в нем и разлад? Ты в прошлом скучно жизнь влачил,  но разве в этом суть? Как тягостно тебе сейчас  в ту жизнь, назад взглянуть!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"На смену лжи всегда приходит правда..."

На смену лжи всегда приходит правда, Поскольку возвышается над ложью. Пускай небытие во всем преобладает — Ему же не сравниться с бытием!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т3, 1995

"Не печалься, не унывай!..."

Не печалься, не унывай! Разве наши земные сердца Уподобить возможно луне, Что плывет в небесах?

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т3, 1995

"Не сдержать на ветках иве эту шелковую прядь..."

Не сдержать на ветках иве эту шелковую прядь. Эти шелковые нити ни схватить, ни оборвать... Разве мыслимо пушинку вдруг не выронить из рук? В жизни мы, как север с югом, Отделимы друг от друга неизбежностью разлук! Потому-то увяданье, Отрешенность и уход — Неизбежные страданья, Свой всему идет черед... Все же бабочки весенней, Резвой иволги тоска — Тяготят, как знаем все мы, Не извечно, а пока... Так развеем же печали, Только год один пройдет, — Тем начнем, на чем кончали, Подождем! Всего лишь год!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т2, 1995

"Облакам и туманам не затмить ясноликой луны..."

Облакам и туманам Не затмить ясноликой луны, Очертанья коричника Там, на луне, холодны. До того, как на тысяч у ли Стук валька на земле разнесется И петух запоет, — Мысли в пятую стражу грустны... Где-то флейта звучит... Друг один. Осень. Берег уныл. И красавице ночью Не до сна у дворцовых перил. Вопросить бы Чан Э: Почему средь людей отчужденье? О, когда бы луны Шар округлость свою сохранил!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т2, 1995

"Потеряв человека, к которому сердце влекло..."

Потеряв человека, к которому сердце влекло, В жизни все потеряешь, чего ты мечтала добиться. И тогда на следы прежде пролитых, высохших слез В непредвиденный час могут новые слезы пролиться.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т3, 1995

"Прискорбно: меняется времени счет..."

Прискорбно: меняется времени счет, И снова холодная осень подкралась. Тревожит по-прежнему горе семьи, Живу одиноко, в разлуке печалясь... Мне чудится в северной комнате мать, — Возможно ль не помнить ее треволненья? Печаль ее, нет, не могла я унять, Поэтому в сердце, как прежде, — смятенье...

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т3, 1995

"Раз от благ земных и после смерти..."

Раз от благ земных и после смерти  отрешиться люди не хотят, — То, когда пути глаза не видят,  взгляд разумно обратить назад.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Сгущается в небе копна облаков..."

Сгущается в небе копна облаков, И ветер вздыхает и стонет уныло, Иду к середине двора, где листва Под инеем белым засохла, застыла. Куда мне податься? Что делать? Как быть? Утрачена радость. Приходит усталость. Лишь горечь да жалость в глубинах души, Лишь горечь да жалость... Вот все, что осталось!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т3, 1995

"Стремятся люди к чистоте..."

Стремятся люди к чистоте...  Увы, была ль она? А пустота? Коль не была, —  откуда вдруг взялась? Нефриту, золоту судьба  недобрая дана: Как жаль, что неизбежно их  судьба повергнет в грязь! Примечания

...Стремятся люди к чистоте...— "Чистота", "пустота" — буддийские понятия. Жизнь, согласно буддизму, иллюзорна, главное ее содержание — страдания; все мирские дела — "пыль", и лишь путем очищения от нее люди могут избавиться от плена заблуждений.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Толстый пласт у земли, и высок небосвод..."

Толстый пласт у земли,  и высок небосвод голубой, Чувства древние, новые страсти  все еще не излиты. Жаль, не выплатить вам  долг, оставленный ветром с луной, Оскорбленная дева  и отрок, судьбою побитый. Примечания

... Толстый пласт у земли, и высок небосвод голубой... — Поэт Юань Хаовэнь (XII в.) в стихотворении "Рассуждаю о поэзии", посвященном танскому поэту Мэн Цзяо, писал:

До кончины терзали печали Дунъе, Да и можно ли высказать их? Толстый пласт у земли, высоки небеса — Не вместить необъятное в стих!

Долг, оставленный ветром с луной... — Ветер с луной — поэтический образ, олицетворяющий прекрасное видение, живописный пейзаж; в переносном смысле — выражение высоких чувств возлюбленных. В данном случае высказывается мысль, что за искреннюю любовь Баоюю и Дайюй придется расплачиваться страданиями.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Тот, кто в дела мирские проникает..."

Тот, кто в дела мирские проникает, —  постиг сполна премудрости наук. Тот, кто в людские чувства углубился, —  постиг сполна изысканности суть!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Ты — притягательное диво..."

Ты — притягательное диво, Ты — чувств обильных переливы, С тобою кто из колдунов Сравниться может в чарах страстных? Будь хоть святой, — твоя душа Не станет теплой и прекрасной... Ты из всего, что я сказал, На веру не берешь ни слова, Так выйди к людям и спроси О том кого-нибудь другого, — Тогда узнаешь наконец, Чего не знала ты дотоле: Меня пронизывает боль, А ты не ощущаешь боли!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Увядают цветы, лепестки, обессилев, роняя..."

Увядают цветы, лепестки, обессилев, роняя, И летят, и летят, всюду-всюду кружась в небесах. Ах! Уходит краса, тают молодость, благоуханье, Но найдется ли тот, кто бы слово сказал о цветах? Вьются тонкие нити, сплетаясь и тихо волнуясь, Возле башни меняя при ветре весеннем узор. Пух, остатки сережек, росою слегка увлажненных, Оседают на шелке тяжелых приспущенных штор. Эта юная дева из женских покоев дворцовых Преисполнена грусти о том, что уходит весна. Сколько в сердце печали! Сколь думы ее безутешны! А кому их поведать? Об этом не знает она... Вот с мотыгой в руке, с небольшою садовой мотыгой Из красивых покоев вошла в отцветающий сад — И боится топтать лепестки — им, наверное, больно, Ведь не зря ж то у ног они вьются, то прочь улетят. Ива пухом покрылась, у вяза сережки на ветках, Им, душистым, еще рановато расстаться с весной. И какое им дело, что персики, груши опали И цветы их развеял неистовый вихрь ледяной? И на будущий год все они, эти персики, груши, Снова будут в цвету и цветы будут снова в саду, Но нельзя угадать, кто из нас, обитательниц здешних, Будет жить в этих женских покоях в грядущем году. Третий месяц — то время, когда ароматные гнезда Вьют под крышею птицы... Но, в радости хлопотных дней Между балок селясь, эти ласточки так беззаботны, Так бесчувственны к участи рядом живущих людей! Спору нет, и на будущий год в дни цветенья, как прежде, Могут клюв раскрывать безбоязненно в этих цветах, Но имейте в виду: если люди уйдут из жилища, То от балок и гнезд только жалкий останется прах! ...А в году много дней. Сосчитаем: сначала три сотни И еще шесть десятков... И это один только год. Есть жестокие дни: вдруг взбеснуется ветра секира И с мечами туманов идет на природу в поход... Перед этим неистовством долго ли могут на свете Жить изящная яркость и свежая прелесть цветов? Перед ними разверзнется бездна и вздымутся волны, — И тогда как цветы ни ищи — не найдешь и следов... А цветы есть цветы... Их легко увидать в дни цветенья, А когда опадут, — лепестки не вернутся назад, Потому-то у лестницы кто-то в миг погребенья умерших У могил их печальных великой тоскою объят... Это — юная дева с небольшою садовой мотыгой Безутешные слезы проливает вдали от подруг, А упав на увядшие стебли, эти горькие слезы Словно в капельки крови на них превращаются вдруг... ...Молчаливы кукушки. Отчего куковать перестали? Оттого что закат. День закончился. Вечер теперь. И пора мне уже взять садовую эту мотыгу И, домой возвратившись, захлопнуть тяжелую дверь. Синий отблеск светильник накинет на стены немые, Все живущие в доме отойдут в это время ко сну, Дождь холодный пойдет и ко мне постучится в окошко, Одеяло замерзнет, а в холоде разве засну? И подумаю я перед сном: удивительно, странно, Почему эта жизнь отзывается болью во мне? Да, весну я люблю. Но и чувство возможно иное, И тогда обращаюсь с укором к прекрасной весне. Да, весну я люблю. Мне отраден приход ее быстрый. Да, весну я корю, — так же быстро уходит она. Как придет, — все понятно, не нужно ничьих объяснений, А уйдет втихомолку — и грустно: была ли весна? А вчера за оградой ночью песня протяжно звучала, И была в этой песне безмерная скорбь и тоска. Чья душа изливалась? Быть может, таинственной птицы? Коль не птицы, — быть может, душа молодого цветка? Душу птицы и душу цветка — не поймем, не услышим, И до нашей души не доходит их трепетный зов. Потому что у птиц человеческих слов быть не может, А цветок так стыдлив, что как будто чуждается слов... Как хотела бы я в этот день стать, как птица, крылатой И вослед за цветком, улететь за небесный предел! Только где в той дали возвышается холм ароматный? Я не знаю. Но пусть будет в жизни таков мой удел! Пусть в парчовый мешок сложат кости мои в час урочный, Той чистейшей осыплют землей, чтоб от хаоса скрыть, Непорочной взлетела и вернусь в этот мир непорочной, Грязь ко мне не пристанет, мне в зловонных притонах не быть! Я сегодня отдам долг последний цветам в день кончины, Не гадаю, когда ждать самой рокового мне дня, Я цветы хороню... Пусть смеется шутник неучтивый, Но ведь кто-то когда-то похоронит в тиши и меня... Поглядите: весна на исходе, цветы облетают, 'Гак и жизнь: за цветеньем и старость приходит, и смерть. Все случается вдруг: юность яркая вскоре растает, — Человек ли, цветок ли — рано ль, поздно ль, — а должен истлеть!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Я вижу застывающую тень..."

Я вижу застывающую тень — Мое в воде весенней отраженье. Тебя мне очень жалко, тень моя, Но ведь и я достоин сожаленья.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т3, 1995

"Я смиренно отдам долг последний цветами..."

Я смиренно отдам долг последний цветами в день кончины, Не гадаю, когда ждать самой рокового мне дня, Я цветы хороню... Пусть смеется шутник неучтивый, Но ведь кто-то когда-то похоронит в тиши и меня.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

Вопрошаю хризантему ("Хотела б узнать я о чувствах осенних...")

Хотела б узнать я о чувствах осенних... Кто даст на вопрос мой ответ? Я знаю: в саду, у восточной ограды, Тех чувств ты раскроешь секрет... "Скажи, — я услышала, — кто затаенно, Сей мир презирая, растет? Кто, как и другие цветы, раскрываясь, Все медлит, все ищет и ждет? В саду, где роса, и у дома, где иней, Не ты ли объята тоской? Там гусь полетел, там сверчок занедужил, — Ты ж скована думой какой?" Не надо твердить, что во всем этом мире Нам некому душу излить, Коль хочешь раскрыться, никто не решится Тебя откровенья лишить.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

Воспеваю хризантему ("Сокровенное слово ищу я в стихе...")

Сокровенное слово ищу я в стихе И средь белого дня и в ночи, — Огибаю ограду, у камня сажу сь, — И мне кажется — слово звучит... Раз на кончике кисти живет красота, Иней выпадет — я опишу, А потом, аромат своих слов не тая, Я послушать луну попрошу... О, как много бумаги исчерчено мной, — Холод, жалость и горечь обид, Но о сердце печальном, о боли чужой Кто стихами сейчас говорит? Все ж со времени Тао по нынешний день Стиль высокий не умер пока, И его о цветке хризантемы стихи Пережили года и века! Примечания

Все ж со времени Тао...— Тао Юаньмин впервые дал образу хризантемы глубокий смысл, олицетворив в нем понятие естественной, непритязательной красоты.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

Вспоминаю хризантему ("Как хотелось бы мне, чтобы западный ветер...")

Как хотелось бы мне, чтобы западный ветер Эти скучные мысли собрал и умчал. Покраснела осока, камыши побелели, И терзает мне душу все та же печаль. За оградою пусто, старый сад наш дряхлеет, И следа не оставив, грустно осень ушла, Мерзнет в небе луна, чистый иней прозрачен, А мечта, как и прежде, неизменна, светла. Вспоминаю о прошлом — и сердцем за гусем Устремляюсь в тот край, что отсюда далек. ...Вот сижу я одна. Мне одной одиноко. Целый вечер стучит за оградой валек... Кто меня пожалеет, поймет и узнает, Что цветок этот желтый растревожил меня? Верю: в праздник Чунъян я слова утешенья Наконец-то услышу средь яркого дня!

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

Ненастный вечер у осеннего окна ("Осенних цветов увяданье печально...")

Осенних цветов увяданье печально, На травах осенних бледна желтизна, Мерцая, чуть светит осенний светильник, Осенняя ночь так темна и длинна! И чувствую около окон осенних: Предела осенней тоске не найдешь! Ничто не поможет развеять печали, Когда в этом мире лишь ветер да дождь. Зачем же так истово ветры с дождями Всю осень шумят от темна до темна И так же внезапно мою оборвали Блаженную зелень мечты у окна? Осенние думы наполнили душу, Пытаюсь заснуть, но не ведаю сна, — И вот зажигаю за ширмой осенней Свечу, чтобы слезы роняла она. Слезу за слезой на подсвечник роняя, Огарок его омывает края, Печалью и скорбью меня наполняя О тех, с кем в разлуке, с кем дума моя... В чей двор обезлюдевший ветер осенний Проникнуть не сможет, сквозь стены пройдя? Чьи окна осенние в пору такую Не слышат унылого шума дождя? Не в силах, увы, одеяло из шелка Меня от осеннего ветра спасти, Все больше воды проникает в жилище, А дождь утихает, чтоб снова пойти. Все ночи подряд льет и льет заунывно, И ветер шумит все сильней и сильней, И вместе со мной при светильнике ночью Скорбит о печали-разлуке моей... Холодною дымкой окутанный дворик. Здесь проблеска нет для грустящей души. Бамбук поредевший. В окне — запустенье. Лишь падают капли на землю в тиши. Примечания

..мою оборвали блаженную зелень мечты у окна...— то есть мечту о буйной весенней и летней зелени, а в подтексте — о ранней юности и последующих годах молодости.

И вот зажигаю за ширмой осенней / / Свечу, чтобы слезы роняла она,— В стихотворении танского поэта Ду Му "Осенние сумерки" есть фраза:

Серебряные свечи, осенний полусвет, Всю ширму расписную сковал как будто холод.

В другом стихотворении этого же поэта — "Дарю на прощание" — "слезам" свечи посвящены следующие строки:

Как видно, сердце есть и у свечи, Что разделяет с нами боль разлуки, Она по-человечьи слезы льет Всю ночь, пока не посветлеет небо...

По мнению китайского комментатора, автор романа в данном случае подражает именно этим строкам Ду Му.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

Тень хризантемы ("Сокровенное слово ищу я в стихе...")

Осень собирает, умножает Клад своих немеркнущих красот, К трем тропам тайком я пробираюсь, Чтоб не слышно было, кто идет... От окна мерцающий светильник То как будто близок, то далек, За ограду лунный свет пробился, Яшмой звякнул на вратах замок... Мерзнет он, цветок мой ароматный, Но, однако, духом крепок он, Жизнестоек, если выпал иней, И непостижим, впадая в сон. Драгоценность ночью ароматна, О, не мни ее и не топчи, Только кто очам хмельным поможет Различить всю красоту в ночи?

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Воспеваю белую бегонию"

"Как будто за закрытыми дверями..."

Как будто за закрытыми дверями Сокровища хранишь и аромат. Возьму кувшин, чтобы наполнить вазу Живительною влагой до краев. Тень осени я со ступеней смою, — Тебя румяна, пудра не прельстят. Твоя душа как из росинок слита, Ты — холодность, ты — белизна снегов... Ты — бледность. Но таинственная бледность, Что не бывает у других цветов. Да, ты грустна, но грусть твоя такая, Которая не затемнит нефрит. Пусть Чистоту наш Белый император Приемлет в дар как лучший из даров!... Прелестна и печальна ты, как солнце, Что на закате грустный свет струит. Примечания

Белый император —один из мифических "императоров пяти небес", усмиритель огненных стихий.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

"Тяжелая, захлопнутая дверь..."

Тяжелая, захлопнутая дверь. Холодная трава, вечерний луч погас. У лестницы дворца зеленым мхом Бока покрыты в ряд стоящих ваз. Что есть нефрит? Чистейшая душа. Нет ничего прозрачнее нефрита. А снег — что это? Это феи лик, У ней, растаяв, вся душа открыта. А сердца аромат? Пылинка в пустоте. А гордость, красота? Им сила не дана... ...Уж в третьей страже ночь. Причудливая тень. Бегония цветет, и светит ей луна... Не надо говорить, что может вознестись Святая в скромном белом одеянье, — О том она поет, как луч вечерний гас И как потухло дня последнее сиянье. Примечания

Что есть нефрит?.. А снег — что это?..— По словам философа Чжуан-цзы, облик прекрасного святого должен быть "облагорожен нефритом и снегом". Поэт Су Ши прозрачность льда сравнивал с чистотой человеческой души.

Источник: "Сон в красном тереме" в 3-х томах, Т1, 1995

Перевод: Меньшиков Л.Н.

"В брошенных ныне пустынных покоях..."

В брошенных ныне пустынных покоях Не умещались  таблички гостей на постели. Желтые травы под ивой сухою Были тем местом,  где танцевали и пели. Здесь паутину густую паук  сплел по резным потолкам. Бедные окна шелками зелеными  ныне украсились там. Густо румяна лежат, Пудра струит аромат, — Но почему-то седеют виски,  инеем белым блестят. Только вчера над костями насыпан  холмик могильный из желтой земли, Ныне под шелковым пологом красным  в брачную ночь, молодые легли. Золота полон сундук, Полон сундук серебром, Станешь ты нищим в мгновение ока —  люди злословят кругом. Ныне вздыхаешь, что краткую жизнь  прожил другой человек, — Можешь ли знать, что, придя с похорон,  тоже окончишь свой век? Все наставленья на свете Часто не могут помочь — и тиранами  вскоре становятся дети. Тонкие яства вкушая, Кто ожидает, что жизнь он окончит,  в грязных притонах скитаясь. Те презирали  шапки ничтожных по чину, — Ныне за это  с шейной колодкой стоят! Эти ходили  в рваной холодной одежде, — Нынче ничто им  длинный вельможи халат. Вся наша жизнь — суета: Только окончишь ты песню свою, —  песня раздастся моя; Земли, что были чужими вчера, Завтра — родные края. Все наши хлопоты — вздор: Мы ведь в конце-то концов Людям другим — не себе — К свадьбе готовим убор.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 35

"В начале всего, в первозданные годы..."

Вступление ко "Сну в красном тереме" В начале всего, в первозданные годы, Кто чувства любовного вырастил всходы? При чувстве глубоком,  при нежных свиданьях на лоне природы, Когда одолеют сомнения, В те дни, когда в сердце страдания, Во время тоски и молчания Вы глупые чувства развеять хотите. По этой причине Покажем мы "Красного терема сон",  о золоте грустном, о скорбном нефрите.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 90

"Воет всю ночь напролет над прудом..."

Воет всю ночь напролет над прудом  ветер холодный осенний, Будто в пурпурную яшму одеты  лилий и лотосов тени. Листья кувшинок, осоки цветы  справиться с грустью не в силах, Иней и росы к земле наклонили  хрупкое веток сплетенье. Здесь уж вовек не послышится стук  шахмат фигур за игрою; Ласточки грязью, упавшею с гнезд,  доски от шахмат покроют. В древности люди жалели о том,  что расстаются с друзьями, — Мне же сегодня расстаться пришлось  с нежно любимой сестрою.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т2, 1958, стр. 291

"Воет всю ночь напролет над прудом..."

Воет всю ночь напролет над прудом  ветер холодный осенний, Будто в пурпурную яшму одеты  лилий и лотосов тени. Листья кувшинок, осоки цветы  справиться с грустью не в силах, Иней и росы к земле наклонили  хрупкое веток сплетенье. Здесь уж вовек не послышится стук  шахмат фигур за игрою; Ласточки грязью, упавшею с гнезд,  доски от шахмат покроют. В древности люди жалели о том,  что расстаются с друзьями, — Мне же сегодня расстаться пришлось  с нежно любимой сестрою.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т2, 1958, стр. 291

"Все жизни пружины понятны тебе..."

Излишний ум Все жизни пружины понятны тебе,  ты так высока по уму. Но ты не постигла,  что знание будет причиною мук. Еще до рожденья  ты сердце разбила свое, А после кончины  желанья души ни к чему. Все люди спокойны в богатой семье, Но гибнет семья, разбегаются люди,  все в разных краях кочуют. Напрасно мирской суетой занимала  полжизни ты сердце свое. Все это промчалось, как тягостный сон  на третью стражу ночную: Внезапно разносится гром, Как будто большой разрушается дом, И сумрак наполнен тоской, Как будто бы гаснет светильник ночной. Увы! Веселость твоя рассеется вдруг,  тоска тебя будет терзать. Как жалко, что в мире людей Конец свой нельзя угадать!

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т2, 1958

"Вчерашнею ночью сны красного терема снились..."

Вчерашнею ночью  сны красного терема снились; Сегодня стемнело —  я край воспеваю речной. Над островом тучи  собрались с великого моря; Туман под горою  смыкается с чащей лесной. Один только месяц  во все времена неизменен; Но разные чувства  владеют людскою душой. И если в Ханьнани  весенние дни расцветают, Неужто спокойным  останется сердце весной?!

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 731

"Дошел рассказ до скорбного конца..."

Дошел рассказ  до скорбного конца; Нескладных слов  звучанье все грустней. Все миновало,  все прошло как сон, — Умолкни смех  над глупостью людей!

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т2, 1958, стр. 850

"Если все в мире понятно тебе..."

Если все в мире понятно тебе,  значит, ты очень учен; Если все люди с тобой хороши,  значит, ты тонок душой.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 79

"Когда за правду ложь сочтут..."

Когда за правду ложь сочтут,  тогда и правда — ложь; Когда ничто — есть бытие,  и бытие — ничто.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 28

"Кровавые слезы разлуки, как красный горох..."

Кровавые слезы разлуки, как красный горох, — все падают, не иссякают. Цветы и весенние ивы не все распустились, но башню резную скрывают. Никак не усну, если капли дождя за окном в ночной тишине застучали, Никак не забыть мне ни старой печали, ни новой печали. Нельзя проглотить мне от спазмы, сжимающей горло, ни риса, ни капли вина. И в зеркале в форме цветка водяного каштана моя худоба лишь видна. Сведенные брови морщин не разгладят своих, Никак не приходит рассвет у часов водяных. Увы! Как синие-синие горы, закрывшие дали, моя необъятна печаль; Она бесконечна, как эти лазурные воды, все время бегущие вдаль.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 391

"Мог ли я думать: всей жизни моей устремленье..."

Мог ли я думать:  всей жизни моей устремленье Душу все больше  мою наполняет тоской. Грусть появилась,  виски мои туго стянула; Ты же ушла,  оглянувшись и раз и другой Тень промелькнула,  летевшая быстро, как ветер; Кто же подругой  может мне стать под луной? Свет этот лунный,  как будто желая ответить, Прежде всего  засиял над твоей головой!

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 2014

"Обвитые дымкой, изгибы бровей..."

Обвитые дымкой, изгибы бровей  как будто печальны, — но нет, не печальны. Таящее чувство сияние глаз  как будто с улыбкой, — но нет, без улыбки. Души ее вечная грусть  скрывается в ямочках щек. И вся красота воплотилась  в болезненном теле ее. Чуть видно, чуть видно сверкает слеза, Чуть слышно, чуть слышно уста ее дышат. Тиха, словно нежный цветок,  глядящийся в зеркало вод; Гибка, словно тонкая ива,  пригнутая ветром к земле. Понятливым сердцем — и сердце Би Ганя  сумела она превзойти, Во время болезни — прелестную Си-цзы  сумела бы, верно, затмить.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 63

"Она показалась из ивовой рощи..."

Она показалась из ивовой рощи, Явилась она из узорных покоев. Где легкой ступила ногою, Испуганно птицы взлетали над нею. И вот уже близко она, Прошла ее тень круговой галереей. Ее рукава закружились, как ветер, Духов орхидеи струя аромат; Качается платье тихонько, как лотос, Подвески из яшмы на платье звенят. Лицо улыбнулось, как персик весенний, Прическу, как тучу, скрепил изумруд; Слегка приоткрытые вишенки-губы, — В них зубы, как зерна граната, блеснут. Как плавно колеблется стан ее гибкий, Как пляшут снежинки под ветром зимой; Горит изумрудами и жемчугами, Как зеленью — утка, как гусь — желтизной. То выглянет вдруг, то закрыта цветами, И в меру смеется, и в меру грустит; Проходит неслышно над озером тихим, То словно поплыла, то словно летит. Едва не срастаются бабочки-брови, Промолвили что-то, сказали без слов; Чуть-чуть подвигаются лотосы-ноги, Как будто бы стали, но движутся вновь. К досаде красавиц, сравним ее тело С отборнейшей яшмой, с прозрачнейшим льдом; На зависть красавицам, платье с цветами, Огнями сверкают узоры на нем; Редка меж красавиц подобная внешность, — Как холм благовоний, граненый нефрит; Затмила красавиц изящной осанкой, — Так мчится дракон, словно феникс парит. Что может сравниться с ее белизною? Под снегом цветущая слива весной. Что может сравниться с ее чистотою? Под инеем лотос осенней порой. Что может сравниться с ее простотою? Сосна молодая в ущелье пустом. Что может сравниться с ее чистотою? Угасший закат над прозрачным прудом. Что с грацией может сравниться такою? Дракона изгибы над тихой водой. Что можно сравнить с ее чистой душою? Студеную реку под ясной луной. Она среди древних Си Ши посрамила, Ван Цян из недавних пред нею бледна. В каком же краю родилась эта дева? Откуда спустилась на землю она? Когда не пришла она с пира бессмертных, Подобной не видывал Яшмовый пруд! Заставьте ее заиграть на свирели — В чертогах бессмертных такой не найдут!

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 81

"Подобна одна цветам, расцветающим в парке небесном..."

Подобна одна  цветам, расцветающим в парке небесном. Подобен другой —  без трещин и примесей яшме чудесной. Ты, может быть, скажешь,  что их не связала судьба, — Тогда почему же сегодня могли  их в жизни скреститься пути? Ты, может быть, скажешь,  их вместе связала судьба, — Тогда почему же лишь к праздным словам  сердца их сумели прийти? Зачем одного  вздыхать заставляет тоска? Зачем от другой  спокойная жизнь далека? Исчезнет один,  как лунные блики в воде, Исчезнет другая,  как в зеркале образ цветка. Как много слезинок вместится в глазах?  Скажи мне, ты думал об этом? Откуда же слезы  бегут, пока осень не сменит зима, И льются весною до самого лета?

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 91

"Цветущие лотосы корни сплетают..."

Цветущие лотосы корни сплетают  и запахи вместе струят.  Всю жизнь она видела только преграды,  душевные раны тая. Но вот две земли появляются вместе,   а дерево только одно, — Приходится вскоре душе ароматной   вернуться в родные края.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т2, 1958

"Цветущие лотосы корни сплетают..."

Цветущие лотосы корни сплетают  и запахи вместе струят. Всю жизнь она видела только преграды,  душевные раны тая. Но вот две земли появляются вместе,  а дерево только одно, — Приходится вскоре душе ароматной  вернуться в родные края.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 85

"Я груши цветок незаметно возьму..."

Я груши цветок незаметно возьму —  ты вдвое белее, чем он. Ты можешь сравнить только сливы цветок  с душою тончайшей своей.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 510

Вечерние ветер и дождь ("В осенней печали поблекли цветы...")

В осенней печали поблекли цветы,  осенние травы желтеют. Мерцает, мерцает осенний фонарь,  осенние ночи длиннее. И вот уж я чувствую осень в окне,  и осень иссякнуть не может. Досадую я, что от ветра с дождем  осенние дни холоднее. Зачем так торопятся ветер и дождь,  осенней поре помогая? Осенние сны о зеленой поре  осенние окна пугают. Свою затаивши осеннюю грусть,  заснуть этой ночью не в силах, Свечу, заструившую слезы, сама  за ширмой осенней зажгла я. Качаясь, качаясь, горюет свеча,  над краем подсвечника тая. Печаль вызывает, досаду влечет,  по родине грусть возникает. В чьем доме осеннем отыщется двор,  куда не врывается ветер? И есть ли осеннее в мире окно,  где дождь не шумит, не смолкая? Осеннего ветра порыв не могу  под тонким снести одеялом, В часах водяных, вторя шуму дождя,  ненужные слезы упали. Уж сколько ночей моросит, моросит,  и ветер все воет и воет, Как будто рыдает он вместе со мной  в разлуке с родной стороною. Во дворике тонкий холодный туман,  повсюду царит запустенье. Бамбук поредел за пустынным окном,  и слышится капель паденье. Не знаю, осенние ветер и дождь  надолго иль кончатся скоро. Но слезы мои пропитали давно  оконного шелка узоры.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 630

Похороны цветов ("Склонились цветы, облетели цветы...")

Склонились цветы, облетели цветы,  летят, заслонив небеса. Кому это жаль, что иссяк аромат,  что их побледнела краса? Несутся пушинки, обняв лепестки,  кружатся у башни весенней, На полог спускается пух тополей,  его увлажнила роса. Печальная дева в покоях грустит  о том, что проходит весна. Ничто не рассеет пришедшей тоски,  которою дева полна. Мотыгу садовую в руки берет,  выходит из спальни узорной, Как может по этим опавшим цветам  бродить беззаботно она? Пушинки на ивах и вязов плоды  спокойно струят аромат. Какое им дело, что персик опал  и сливы цветы облетят? И персик и слива на будущий год  украсятся снова цветами, Но в этих покоях на будущий год  кого из людей поселят? Под крышею ласточки в третью луну  уже поселились в гнезде, В гнезде ароматном под крышей живут,  совсем не жалея людей. Цветы все равно расцветут через год,  и можно их будет клевать; Но знайте, коль брошена крыша людьми,  обвалятся гнезда под ней. Пройдет триста дней, и еще шестьдесят,  и сзади останется год. При помощи ветра мороза кинжал  сраженье с цветами ведет. Прелестная свежесть душистых цветов —  надолго ль она расцветает? Однажды с рассветом исчезнут цветы,  их ветер, кружа, унесет. Раскрылись цветы — их нетрудно найти  опали — попробуй сыскать. Я здесь, у ступеней, цветы погребла,  меня убивает тоска. С мотыгой садовой, вдали от людей.  Лью горькие слезы украдкой, Кровавые пятна от льющихся слез  остались на ветках цветка. Не слышно кукушки в притихшем саду,  Все больше и больше темнеет. С мотыгой садовой обратно иду  и дверь закрываю плотнее. Лампада ночная горит на стене,  все люди ко сну отошли, Холодные капли дождя за окном —  мое одеяло не греет. Никак не пойму, отчего у меня  страданьем душа сражена? — То вдруг проникаюсь любовью к весне,  то будит досаду весна. Люблю, если быстро приходит весна,  досадно, что скоро уходит, Приходит она, не сказав ничего,  уходит неслышно она. Вчера в темноте за оградой двора  послышалась скорбная песня, — Была, верно, песня цветочной души  и птичьей души мне слышна. С душою цветка или с птицы душой  сойтись я никак не могу, Ведь птицы не могут ни слова сказать,  стыдливость цветы берегут. Хотела бы я в этот день у себя  иметь два крыла за спиною И вслед за цветами туда улететь,  где синего неба края! Но только, где неба края,  цветов погребенье навек бы утратила я! Пусть лучше прелестные кости мои  в парчовый мешок соберут И свежею, чистой могильной землей  укроют от жизни мой прах. Природой подарена мне чистота,  я чистой обратно вернусь. Еще не привыкнув купаться в грязи,  в нечистых канавах и рвах. Пришла я свершить погребальный обряд —  сегодня цветы умирают. Потом надо мною обряд совершат...  когда — я об этом не знаю. Сегодня сама хороню я цветы,  смеются над глупою люди, А годы промчатся — и кто из людей  тогда хоронить меня будет? Гляжу я в часы уходящей весны  на тихий полет лепестков — И образ поры увядания щек  и близкой кончины готов. Однажды с рассветом проходит весна,  румянец лица увядает; Цветок облетит, и умрет человек,  когда — они оба не знают.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

"Слезы"

Первое стихотворение ("Слезы напрасно скопились в глазах...")

Слезы напрасно скопились в глазах,  слезы напрасно упали. Кто виноват, что в ночной тишине  зря их глаза проливали? Вы подарили клочок цзяосяо, —  как я признательна вам! Как же могу из-за вас не таить  ранящей душу печали?

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 469

Второе стихотворение ("Катятся, падают крупные слезы...")

Катятся, падают крупные слезы,  тихо струятся тайком. Ночью и днем не найду себе места,  скучно мне ночью и днем. Слезы смочили подушку мою,  их рукава не осушат, Пусть они капают капля за каплей,  льются ручей за ручьем.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 469

Третье стихотворение ("Нити цветные не могут собрать...")

Нити цветные не могут собрать  жемчуга слез по щекам. Старых следов на Сянцзяне давно  нет по его берегам. И у меня за окном есть бамбук,  сотни высоких стволов; Только не знаю я, слезы мои  раны оставят ли там.

Источник: "Сон в красном тереме" в двух томах, Т1, 1958, стр. 470

Цзян Шицюань (1725-1784)

Цзян Шицюань (1 декабря 1725 г. — 3 апреля 1785 г.), которого называли Синьюй, Тяошэн и Тяошэн, прозвания Цанъюань, также звали Цинжун Цзюши, а позже назвали Динфу. Родился в Наньчане, провинция Цзянси. Родной город — гора Цянь (ян) в провинции Цзянси. Его родовой дом Чансин, провинция Чжэцзян.

Драматург и писатель династии Цин.

Получил цзиньши на 22-м году правления Цяньлуна (1757 г.), официальный редактор Императорской академии.

После ухода в отставку на 29-м году правления Цяньлуна (1764 г.), руководил лекциями в академиях Цзишань, Чунвэнь и Аньдин. Писал для оперы и владел классической прозой.

Вместе с Ван Чжи, Ян Юй и Чжао Юи известен как "Четыре талантливых ученых Цзянси".

Ши, Юань Мэй и Чжао И известны под общим названием "Три мастера Цзянъю".

В сборнике поэзии Чжунъятан 2569 стихотворений, тысячи неопубликованных стихотворений в рукописи и сорок девять опер, включая "Девять песен о Хунсюэлоу".

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Мочалова О.А.

Под впечатлением от прихода судна ("Случайно мы с тобой соединились...")

 Случайно мы с тобой соединились  И стали вместе двуголовой птицей,  Несчастными с тобою вместе стали.  Дорога слез, — а им уж нет числа, —  Как Млечный Путь, к востоку повела. В пустынном тереме жена томится Уж девять лет из десяти замужних, — В неведомые дали муж уехал. Как травы, смят прически узелок, В тоске проходит молодости срок.  В разлуке долгой сердце изнывает.  Весной надеюсь, видя шелкопряда,  Что в этот год ты постучишься в терем.  Колеблюсь летом, как вернется гусь,  С осенними сверчками — в муках бьюсь. Когда опять появишься ты дома В роскошном платье с поясом жемчужным, Закутавшийся в перья зимородка, С улыбкою довольною, богач, Попавший в вихри деловых удач?  Слыхала — мне передавали люди, —  Ты очень похудел за эти годы,  Из-за меня страдаешь неустанно.  Я с болью думаю, что верный друг,  Лян Хун с женою прожил без разлук. Не видно ночью, что за сотни ли Мы оба в лампе огонек зажгли.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Мао Сюхуэй (1736-1795)

Мао Сюхуэй — китайская поэтесса, творившая в эпоху Цин.

Жила в уединении вместе с мужем, супруги сочиняли друг для друга стихи.

По материалам: baike.baidu.com

Перевод: Басманов М.И.

Баллада о поливе ("В молчании тополь зеленый...")

В молчании тополь зеленый. Совсем обмелел водоем. И шум колеса над арыком Не слышен ни ночью ни днем. Размыта потоком плотина — Спасать ее надо скорей, Насос починить для полива — Пора бы подумать о том! Ведь нынешним летом крестьяне В трудах и заботах с утра. А западный ветер лютует, Несет с собой лессовый прах. В момент поглощается влага, Как будто Воцзяо — горой, И в трещинах почва, как панцирь Гадательных черепах. В поту и мозолях кровавых Всем миром работают тут, Усердно волов понукают, Пока те копыт не собьют. Взрастить урожай не так просто — Тяжел, изнурителен труд. Себя не жалея, селяне Все силы ему отдают.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Неизвестные авторы (XVIII-XIX вв.)

Перевод: Александров Ю.Г.

Приходи чаще ("Когда приходишь ты ко мне — меня ты не находишь...")

Когда приходишь ты ко мне —  меня ты не находишь, А если дома я сижу —  ко мне ты не приходишь. Ко мне заходишь ты с тех пор,  как я с тобой знакома, Но почему-то лишь тогда,  когда меня нет дома. Коль хочешь ты застать меня —  прийти сегодня надо, И, буду дома или нет,  я буду очень рада. Почаще только приходи,  и ждет тебя награда: Почаще только приходи —  и быть того не может, Чтоб дома не было меня;  настойчивость поможет. Но если часто приходить  ко мне не перестанешь, Меня ты дома никогда,  пожалуй, не застанешь. Примечания

Стихотворение из сборника, составленного Хуа Гуан-шэном (1800).

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Редкий камень ("Все говорили: "Выбрось ты его!"...")

Все говорили: "Выбрось ты его!" Я соглашался. Но... не делал ничего И продолжал играть им, как хотел, А слушаться глупцов — не мой удел! Привязан ты ко мне, Привязан я к тебе, Мой редкий камешек, воистину бесценный! Тебя в руке согрев, скажу я и себе И людям, —  что любовь Есть лучший дар вселенной. Примечания

Стихотворение из сборника, составленного Хуа Гуан-шэном (1800).

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Чжао Цинси (1790-1847)

Родился в уезде Жэньхэ (ныне — Ханчжоу), примерно в 1792 году. Рос в небогатой, но хорошо образованной семье. В 1822 году Чжао Цинси сдал государственные экзамены, но так и не сделал карьеру: впервые его повысили через 20 лет — назначили начальником уезда Яньчуань (провинция Шэньси), но поэт заболел и не смог добраться до нового места службы. Тогда его назначили областным инспектором училищ в Цзиньхуа (провинция Чжэцзян), но Чжао Цинси умер, так и не вступив в должность.

По материалам: baike.baidu.com

Перевод: Северцев С.Л.

Напился пьяным ("Дождалась — домой вернулся!... ")

Дождалась — домой вернулся! Уж давно сгустилась тьма. Бледный месяц показался За оконной кисеей. Чашку чая приготовив, Подала ему сама. И ругаю и ласкаю, А бедняга — сам не свой. Смотрит мутными глазами, Как в туманном полусне. Стану спрашивать, — ответил Хоть бы фразою одной! Лишь ногой качает туфлю Да, измученный, ко мне Все склоняется уныло, Будто ива над водой.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Гун Цзычжэнь (1792-1841)

Китайский поэт, философ-неоконфуцианец и писатель времен династии Цин.

Происходил из дворянской семьи. Родился 22 августа 1792 г. в Жэньхэ (территория современной Ханчжоу) провинции Чжэцзян, где представители семьи Гун в течение трех поколений занимали должности в местных государственных учреждениях. Сын провинциального чиновника Гун Ли. В 1800 г. вместе с семьей переехал в Пекин. Здесь Гун Цзычжэнь получил классическое образование. В 1811 г. попытался сдать государственный экзамен, но ученой степени не получил. После этого некоторое время жил в Сучжоу в семье сестры. В 1813 и 1816 гг. пытался добиться более значимых должностей в Пекине, но безрезультатно. Только удачный брак дал Гун Цзычжэню надежду на продвижение по карьерной лестнице. С 1818 г. он работал на различных правительственных должностях. В 1829 г. получил степень цзиньши. В 1839 г. вышел в отставку, переехал в Даньян провинции Цзянсу, где 26 сентября 1841 г. скоропостижно скончался.

В 1830 г. вместе с Линь Цзэсюем и Вэй Юанем основал Сюньнаньское поэтическое общество. Гун Цзычжэнь отмечал опасность потери духовной основы общества, агитировал за политико-правовую реформацию. Был сторонником идеи связи традиционной науки с теорией государственного управления. Выступал против неравномерного распределения богатств и большого разрыва между богатыми и бедными. Во время Первой опиумной войны требовал запрета ввоза опиума в Китай.

Стихи начал писать с 15 лет. В течение своей жизни написал в общей сложности 27 томов поэтических трудов, а также более 300 статей и около 800 песен.

Гун Цзычжэнь обладал своеобразной манерой сложения стихов. Охотно использовал редкие слова, любил использовать буддийскую лексику. Поэтическая речь Гун Цзычжэня усложнена, зачастую иносказательна.

В его знаменитый цикл "Разные стихи 1839 года" вошли 315 четверостиший, которые он написал в 1839 г. по пути в Ханчжоу. В этих стихах он описывал то что видел по дороге: достопримечательности, праздники, обряды и т. п. Значительное внимание он уделял социальным темам и критике власти. Неоконфуцианские идеи Гун Цзычжэня оказали влияние на более поздних китайских интеллектуалов-реформаторов, среди которых Кан Ювэй и Лян Цичао.

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Северцев С.Л.

Пишу о желании ("Далеко за туманом алый терем...")

Далеко за туманом алый терем. В заоблачные выси смотрит он. Угадываю линии его Неясные и чистые, как сон... Осеннее безмолвие нарушив, На озере Тайху запела флейта. Беру стихи любимые с собой, Иду с тобою к лодке расписной. За туалетным ящичком ты сядешь, А рядом — я... Курильницу зажгу, Чтоб усладить тебя благоуханьем. Я опускаю занавесь из шелка, Мне дела нет до осени унылой, Мне дела нет до хмурого дождя: Ты волосы причесываешь рядом. Без устали смотрю я на тебя.

Источник: "Китайская любовная лирика", 2004

Сян Хунцзо (1798-1832)

Чжэцзянская школа к началу XIX в. оказалась заметно потесненной, ее недавняя слава потускнела. Однако традиции этой школы поддерживались в творчестве ряда поэтов, среди которых заметно выделялся Сян Хунцзо (1798-1835), автор четырех поэтических сборников "Думы об облаках". В его стихах ("Голос осени", "На пруду вдыхаю прохладу", "Весенним вечером"), написанных в изящной манере, преобладают печальные настроения.

Источник: Бердников Георгий Петрович. "История всемирной литературы". Т. 6.

Перевод: Лисевич И.С.

Осенние звуки ("Осенней порою уныл и угрюм...")

Осенней порою уныл и угрюм Вой ветра и шепот дождей, И сколько тяжелых безрадостных дум Родят они песней своей! Все громче холодные вихри гудят, Сильнее становится дождь, Тяжелые капли быстрее стучат По кронам банановых рощ... Но вот уж и новые звуки слышны — Я слышу, как тих и далек, Среди наступившей на миг тишины Бьет мерно о камень валек; У нашей гостиницы ссорятся псы; С высокой стены городской Гудит барабан, отбивая часы, Сжимая мне сердце тоской... Да, в час расставанья узнаете вы, Как могут навеять тоску И ветер, и шорох опавшей листвы, И серая гладь Дунтинху! Теперь все трудней представляется мне Обратный томительный путь — Хоть ночи длиннее, но даже во сне Мне трудно домой повернуть! Хохочут-стрекочут сверчки под крыльцом. Сзывая веселых подруг, И гуси друг другу о чем-то своем Кричат, улетая на юг. Но мне эту ночь — одному коротать При тускло горящем огне. И если печаль возвратится опять — Кому расскажу я о ней? Под шепот безрадостных, серых дождей Печальное время пришло, Когда и в тиши одиноких ночей Бывает порой тяжело. Вновь, осень, ты сердца смущаешь покой, Вновь душу скитальца томишь... В холодной реке бесконечной стеной Стоит пожелтевший камыш. Мятется и страждет в разлуке душа, Но нет облегчения ей! Пред этой бескрайней стеной камыша Ей только еще тяжелей.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Гу Тайцин (1799-1877)

Гу Тайцин — маньчжурская поэтесса.

Гу Тайцин была внучкой известного маньчжурского военного и политического деятеля Э Эртая и одновременно внучкой генерала-губернатора провинции Ганьсу Э Чана. Э Чана преследовали за его литературные произведения.

Гу Тайцин рано осиротела.В юности жила очень бедно. Когда ей пришлось покинуть столицу, скиталась к югу от реки Янцзы, бывала в Фуцзяни, Гуандуне, Сучжоу и Ханчжоу. В 26 лет вышла замуж за маньчжурского князя И Хуэя. Чтобы дурная слава осужденного деда не помешала свадьбе, девушке пришлось сменить фамилию на Гу. Муж приходился ей родственником, они любили друг друга, обменивались стихами. Их сочинения — редкий для китайской поэзии образец радости и гармонии в семейной жизни.

В творчестве можно выделить 3 основных особенности:

1) Поэтесса писала простым языком, редко цитировала произведения классиков, однако ее стихотворения ярко передают чувства.

2) Творческое внимание перемещается от мелкого к глубокому, от ближнего к дальнему, от малого к большому, но при этом сохраняется цельность.

3) Выражения, не очень сильные по отдельности, обретают большую силу в композиции.

Гу Тайцин несколько десятилетий занималась поэзией, при этом ее семейная и общественная жизнь сложилась счастливо. В ее стихотворениях отразилась как привычная жизнь для людей ее социального положения, так и переживания, присущие лично ей, маньчжурский быт, общественно-политические изменения за 60 лет.

По материалам: zh.wikipedia.org

Перевод: Басманов М.И.

Славлю творящую шелк (“Грены, что отложил шелкопряд...”)

Грены, что отложил шелкопряд, Раскрываются все подряд. Всюду гусеницы расползлись — На коконнике так и кишат. Серебрится иней кругом, Веет в комнате холодком. К шелковице на дальней меже Поспешаю за свежим листом. Нарываю побольше его, Не оставив почти ничего. Нежных гусениц застудить Опасаюсь больше всего. Знатной дамы вниманье привлек ой набитый листвой кузовок... Отчего я так тороплюсь, Ей на башне и невдомек.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

“Орех водяной собираю...”

Орех водяной собираю, Рву его снова и снова. Орех водяной собираю — Не поранить бы рук! Лотос потом собираю, Рву его снова и снова. Корни его так нежны — Не повредить бы вдруг. Это не так-то просто — Вынуть из лотоса зерна Или орех разделать — Он и колюч и тверд... Сборщицу оцените, Прошу вас покорно, Она на ветру холодном Возвращается в порт.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Жумэнлин" ("Словно во сне")

Провожаю весну (“Я весну провожала вчера...”)

Я весну провожала вчера, В свой она возвратилась удел. Позади цветопада нора, Ветви в красном — лишь кое-где. А за шторою — все зелено, Тень густая по травам снует. Лепестков облетевших полно, Кто, не знаю, их подметет. Пусть никто Не коснется цветов, Пусть никто Не притронется к ним! Будет вечер восточный потом, Их сметет дуновеньем своим. (Мелодия "Жумэнлин")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

У Цзао (1799?-1863)

Китайская поэтесса. Несмотря на то, что У Цзао была дочерью купца, она получила необычайно хорошее образование для своего сословия. Обычно девушек из купеческих семей не учили писать и играть на музыкальных инструментах.

Еще при жизни завоевала большую популярность, прославившись не только стихами, но и драматическими произведениями. Например, главная героиня пьесы "Гордый силуэт", Се Сюйцай (что означает "талантливая последовательница Се Даоюнь"), любит одеваться по-мужски, пить и читать поэму "Ли Сао", повествующую о непризнанном таланте. Современники считали эту пьесу автобиографической. Стихотворные отрывки из этого произведения были положены на музыку и стали популярными в народе песнями. Поэтессу ее сравнивали с самой Ли Цинчжао.

В предисловии к своему последнему сборнику цы У Цзао писала, что ее уже более десяти лет преследуют несчастья, и что теперь, сохранив свои произведения для потомков, она намерена оставить литературу и посвятить себя даосизму.

Источник: "Книги, рекомендуемые феминистками"

Перевод: Басманов М.И.

"Дяосяолин — Дворцовый смех"

"Тропинка в цветах, тропинка в цветах..."

Тропинка в цветах, Тропинка в цветах... Тень от меня, одинокой, Скорбью терзает жестокой. А ночь глубока, Луна холодна, И ветер пронзает насквозь. Флейты рыданье откуда-то вдруг В башню ко мне донеслось. Грустный мотив, Грустный мотив, О раннем цветении мэйхуа Он меня известил. (Мелодия "Дяосяолин — Дворцовый смех")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Лантаоша" ("Волна, омывающая песок")

Из Учжуна все нет вестей. Лунная ночь навеяла думы. ("Окно за незадернутою шторой...")

Окно за незадернутою шторой, А за окном — уступы галереи. Там — никого, с кем встретилась бы взором, И боль в груди от этого острее. Ступени из нефрита под луною, Гляжу на них, и сердце пуще ноет. Холодный пруд напомнил про былое, Осенняя трава вся пожелтела. Цветы в саду и лотос над водою Под утро инеем покрылись белым. Прилив, отлив... Все жду заветных писем, Безбрежность вод. Гор бесконечных выси. (Мелодия "Лантаоша" — "Волна, омывающая песок")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Сифэнчай"

Слушая стрекот сверчка ("Двор опустел, воцарилась там осень...")

Двор опустел, Воцарилась там осень, Стрекот сверчка неумолчный Несносен. Стук колотушки, Стрекот сверчка... Иль до утра так, Ночь длится пока? Внимаю, Внимаю. Чай настоялся, Свеча догорает, Вновь поднялась я, Постель заправляю. Лампу зажгу — Лучше так, при огне Тень от решетки На белой стене... Взираю, Взираю! (Мелодия "Сифэнчай")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Хуаньсиша" ("Полоскание шелка в горном потоке")

"То изучаю я "Лисао" том..."

То изучаю я "Лисао" том, То свод канонов постигаю я. Уж десять лет прошло в занятье том, В сомнениях при свете фонаря. Льет дождь на пальму, по листве стуча, И в сердце зарождается печаль Хочу я плакать, только плачь сдержу, Печаль мою должна я утаить. Улыбку на лице изображу, Как тот, кто чувство может подавить. Нарекший меня умницею, он Был мною в заблуждение введен. (Мелодия "Хуаньсиша" — "Полоскание шелка в горном потоке")

Источник: "Строки любви и печали", 1986

"Шилюцзылин"

"Зелень. Огонь фонаря осветил полстены..."

Зелень. Огонь фонаря Осветил полстены. Цветы то исчезнут, То снова видны. Реки, озера Все в мыслях моих, Но за дождем Различу разве их! (Мелодия "Шилюцзылин")

Источник: "Голос яшмовой флейты", 1988

"Слышу: "Взгляните, луна из-за туч..."

Слышу: "Взгляните, Луна из-за туч с высоты Вышла и льет Яркий свет на цветы!.." Я замерла. Голос циня затих. Осени тень На ступенях пустых. (Мелодия "Шилюцзылин")

Источник: "Строки любви и печали", 1986

"Ицзяннань" ("Воспоминания о Цзяннани")

"Восемь стихотворений посвящаю сестричке Юнчан с постоянной думой о ней"

1. "Цзяннань! Я вспоминаю встречи миг..."

Цзяннань! Я вспоминаю встречи миг: От персика цветы в воде алели, В листве сутайских ив — Сережки без числа. И радость, и восторг Нам встреча принесла... Что поздно встретились, Мы сожалели. (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

2. "Цзяннань! Особо вспоминаю пир..."

Цзяннань! Особо вспоминаю пир: Там, над прудом Аму, Вздымаем чаши, В шатре пурпуровом Сидят подружки в ряд, У них в прическах Жемчуг с золотом горят... Не ты ль была душой Пирушки нашей! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

3. "Цзяннань! Особо вспоминаю я художника талант и озаренье..."

Цзяннань! Особо вспоминаю я Художника талант И озаренье: Весна. Рассвет. В снегу Благоухает мэй — В простенке у окна Картина, надпись к ней... Поистине То мастера творенье! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

4. "Цзяннань! Особо вспоминаю я о том, как ночью, возлежа в постели..."

Цзяннань! Особо вспоминаю я О том, как ночью, Возлежа в постели, Читали книги вслух, Стихами пленены. За шторой флейты звук, Над башней блеск луны... А мы все свечи жгли, Спать не хотели. (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

5. "Цзяннань! Особо вспоминаю я деревьев сень..."

Цзяннань! Особо вспоминаю я Деревьев сень. В восточном кабинете Любуемся на меч, Хмельные от вина, На западном дворе Седлаем скакуна... И средь девиц Героев можно встретить! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

6. "Цзяннань! Особо вспоминаю я весною, где причал, прощальное застолье..."

Цзяннань! Особо вспоминаю я Весною, где причал, Прощальное застолье. То третий месяц был. Цветы как белый дым, Вино лилось рекой До самой темноты... Разлука, пусть на миг, В нас отзывалась болью! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

7. "Цзяннань! Особо вспоминаю я визит в Бичэн и строки Се о снеге..."

Цзяннань! Особо вспоминаю я Визит в Бичэн И строки Се о снеге, Достойные похвал. Я шелк нашла, Чтоб вышить лик Бань Чжао... На память вновь пришла Ночь дивная. Она В душе навеки! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

8. "Цзяннань! Особо вспоминаю я на челноке под парусом катанье..."

Цзяннань! Особо вспоминаю я На челноке Под парусом катанье. Свечей курильных дым В одежды проникал, Румянец от вина Зарделся на щеках... Я не могу Не помнить о Цзяннани! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Маньцзянхун" ("Река, полная красного")

"Цинь, унаследованный от Се Дэшаня"

1. Цинь, унаследованный от Се Дэшаня (“За реками и за горами нет хаосу и смуте предела...”)

За реками и за горами Нет хаосу и смуте предела, — Там, где я любовалась цветами, Где когда-то мне иволга пела. Глядя вдаль, тяжело вздыхаю. Лишь заброшенный храм под луною. Где вы, земли родного края, Опаленные войною? У моста про судьбу гадаю, Но о ней мне не скажет и Небо. С гневом в сердце я чаще с годами Вижу город, что вызволен не был. Написала стихотворенье, А кому его прочитаю!.. В жертву жизнь принеси в свое время, Не страдала бы я, как страдаю. Дуцзюань над холмом пусть рыдает, Кровь из горла пока не польется, Цинь из туна пускай не смолкает, Песней древнею отзовется! И под звуки печальные циня Размышлять я не перестану О драконе, страны верном сыне, Чья могила здесь под цветами. (Мелодия "Маньцзянхун")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Е Цзиньи (XIX в.)

Перевод: Басманов М.И.

"Цайсанцзы" ("Собирая листья шелковицы")

"Как дуцзюань звала весну..."

Как дуцзюань звала весну И плакала по ней! Но вот полил холодный дождь, Поднялся ветер вдруг. И вслед последние цветы Срываются с ветвей И долго чертят над землей За кругом круг. Так беззаботно дни прошли, Вся радость позади. Расстаться иволге с весной И ласточке невмочь. Ее просили много раз От них не уходить. Весна их просьбам не вняла, Умчалась прочь! (Мелодия "Цайсанцзы — Собирая листья шелковицы")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Сунь Юньфэн (XIX в.)

Перевод: Басманов М.И.

"Жумэнлин" ("Словно во сне")

"Штору подняли. Я встаю..."

Штору подняли. Я встаю. Ветер стих. В окна зелень видна. Поправляю прическу свою, Что как облако пышна. Надеваю чулки и скорей По ступеням спускаюсь в сад. Задержалась на миг у дверей... Все как было и год назад! Тихо все И безлюдно кругом, Солнце яркое вышло в зенит, От цветов тени пали на дом, Гомон птиц неумолчный стоит. (Мелодия "Жумэнлин")

Источник: "Строки любви и печали", 1986

Опали цветы мэйхуа (“После сна шторы мне не поднять...”)

После сна шторы мне не поднять — Сил не стало в моих руках. Чтобы время свое скоротать, Я с балкона гляжу на закат. Мелкий дождь моросит без конца, И прохладой повеяло вдруг. Ветерок пробежал, разбросав Лепестки мэйхуа по двору. Как мне жаль Облетевших цветов, Я болею за них Всей душой!.. Лепестками усыпан весь двор, Будто снег ароматный прошел. (Мелодия "Маньцзянхун")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

У Сян (XIX в.)

Перевод: Басманов М.И.

"Голос яшмовой флейты слышу..."

Голос яшмовой флейты слышу. Кто же это играет на ней? Ночь. Беседка. Луна все выше, На душе все грустней и грустней. Что увидишь в призрачном свете! Пробиваются еле лучи. Как узнать, кто играет на флейте, Как во мгле его различить? Ночь глухая. Нигде ни звука. Охватило меня тишиной. С фонарем мы напротив друг друга, Еще тень от меня со мной. Догорает фитиль. Мгновенье — И не будет больше огня. Кто же вспомнит, когда и тени Не останется от меня! (Мелодия "Цайсанцзы")

Источник: "Голос яшмовой флейты", 1988

Цянь Фэйчжун (XIX в.)

Перевод: Басманов М.И.

"Слушаю иволги голос..."

Слушаю иволги голос, Слушаю гуся призывы, Лебедя клич в поднебесье, Стрекот сверчка неумолчный, Пока цветы не осыплет, Все до последнего, слива И не наступит ненастье — Слушаю дни и ночи! А на душе — смятенье: Вот и весна в зените, Только не состоялась Долгожданная встреча. Жизнь между тем проходит — Попробуйте задержите! Или я на разлуку Обречена навечно? (Мелодия "Сяньцзяньхуань")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Чжао Вопэй (XIX в.)

Китайская поэтесса эпохи Цин.

О ее жизни известно мало. Уроженка Жэньхэ (ныне — Ханчжоу), дочь поэта Чжао Циньси.

По материалам: sou-yun.cn

Перевод: Басманов М.И.

Посвящаю тому, кто в пути

1. (I.) "Ушел в поход. Ушел и не сочтешь..."

Ушел в поход. Ушел. И не сочтешь Беседок на пути — Одни невзгоды! Но слез я не лила. Нет, нет, не потому, Что скорбь пришла поздней, Я знала по всему, Что средства нет Не допустить похода! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани") Примечания

В русском названии этого стихотворения — 1. (I.) "Ушел в поход. Ушел и не сочтешь..." — римская цифра в скобках (I.) соответствует номеру стиха в цикле "Посвящаю тому, кто в пути", как это указано в издании перевода (см. "Встречи и расставанья", 1993), цифра 1. — номеру стиха в цикле.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

4. (II.) "Ушел в поход. Ушел. Весна. Не сплю..."

Ушел в поход. Ушел. Весна. Не сплю. Мне холодно Одной под одеялом. Лежу облокотясь. Огонь за ширмой вдруг В курильнице погас. Все валится из рук... Я версты всех Его дорог считала! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани") Примечания

В русском названии этого стихотворения — 4. (II.) "Ушел в поход. Ушел. Весна. Не сплю..." — римская цифра в скобках (II.) соответствует номеру стиха в цикле "Посвящаю тому, кто в пути", как это указано в издании перевода (см. "Встречи и расставанья", 1993), цифра 4. — номеру стиха в цикле.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

6. (III.) "Ушел в поход. Ушел. И мир померк..."

Ушел в поход! Ушел. И мир померк. В ночь при луне Страшусь взглянуть за штору, А рано поугру — На гряды гор вдали... И боль души моей Понять бы вы смогли, Увидев мои брови В эту пору! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани") Примечания

В русском названии этого стихотворения — 6. (III.) "Ушел в поход. Ушел. И мир померк..." — римская цифра в скобках (III..) соответствует номеру стиха в цикле "Посвящаю тому, кто в пути", как это указано в издании перевода (см. "Встречи и расставанья", 1993), цифра 6. — номеру стиха в цикле.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

7. (IV.) "Ушел в поход. Ушел. Закрыта дверь..."

Ушел в поход! Ушел. Закрыта дверь, И вся свеча По капле исслезилась. Как будто бы грустит В разлуке и она... И башня за окном Во мрак погружена, И в сумерках луна, Что народилась. (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани") Примечания

В русском названии этого стихотворения — 7. (IV.) "Ушел в поход. Ушел. Закрыта дверь..." римская цифра в скобках (IV.) соответствует номеру стиха в цикле "Посвящаю тому, кто в пути", как это указано в издании перевода (см. "Встречи и расставанья", 1993), цифра 7. — номеру стиха в цикле.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

8. (V.) "Ушел в поход. Ушел. Когда же вновь..."

Ушел в поход! Ушел. Когда же вновь Вернется он? Нет, ничего не стоит Для ветра с инеем Листву всю погубить... Я сохну от забот. Не знаю, как мне быть: Одежду теплую ему Кто приготовит! (Мелодия "Ицзяннань — Воспоминания о Цзяннани") Примечания

В русском названии этого стихотворения — 8. (V.) "Ушел в поход. Ушел. Когда же вновь..." — римская цифра в скобках (V.) соответствует номеру стиха в цикле "Посвящаю тому, кто в пути", как это указано в издании перевода (см. "Встречи и расставанья", 1993), цифра 8. — номеру стиха в цикле.

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Чжао Вэньсу (XIX в.)

Перевод: Басманов М.И.

"Чувство живет и в луне, и в цветке..."

Чувство живет И в луне, и в цветке — Страстью друг к другу пылают. Но друг от друга далеко они, Порознь влачат в одиночестве дни И бесконечно страдают. Слух об отъезде! Его я страшусь, В дом ваш спешу — мне тревожно: Иль и взаправду уедете вы, Иль говорящие так — не правы. Может молва быть и ложной! (Мелодия “Чансянсы”)

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Хуан Цзюньсянь (1848-1905)

Политический деятель, дипломат, участник "движения за реформы", инициатор так называемой "революции в стихе". Один из первых китайских поэтов, решительно вышедших в своем творчестве за рамки национальной тематики.

Пребывание в Японии, Америке, Англии дало Хуан Цзуньсяню возможность не только расширить знания о мире, усилить обличительный характер своих произведений, но и помогло более трезво оценить современную литературу.

Любовь к фольклору, серьезное его изучение убедили поэта в том, что Китаю необходима новая поэзия — на языке, на котором говорит народ, а не на старом вэньяне.

Источник: "В поисках звезды заветной", 1988

* * *

Китайский поэт, дипломат и историк эпохи Цин. Состоял на дипломатической службе в Японии (1877-1882), США (1882-1885), Англии и Сингапуре (1891-1894). В 1879 г. составил одно из первых в Китае описаний "реформ Мэйдзи", ставшее настольной книгой для будущих китайских реформаторов. В 1880 г. разработал стратегию взаимоотношений Китая и Кореи и получил поддержку императора Гуансюя. Участник либерально-реформаторского движения 1895-1898 гг., после "мятежа Цыси" (1898) оказался в пожизненной ссылке. Вместе с Лян Цичао издавал литературно-общественный журнал "Шиубао" (1896-1898).

Как поэт выступал за обновление классических поэтических форм. Возродил и значительно развил просветительские традиции Гун Цзычжэня. В 1868 г. написал цикл лирических стихов на мотивы народных песен "Горные песни". Автор сборника "Стихи о Японии" (1879) и исторического труда "Описание Японии" (тт. 1-4, 1890), сыгравшего значительную роль в движении за реформы в Китае, трактата "Стратегия для Кореи", который был передан вану (королю) Коджону. В "Заметках об образовании" выступил за предоставление политических прав народу. По результатам дипломатической деятельности в разных странах выражал пережитые события в стихах: "Королевский прием в Виндзорском дворце", "Написано в Лондоне при большом тумане", "Спящий Будда на острове Цейлон", "Под впечатлением событий", "Песни о цветах сакуры", "Визит к горе Хаконэ", "Песни о столичных танцовщицах" и др. Стихи 1894-1895 гг. посвящены "японо-китайской войне" и содержат резкую критику маньчжурского режима: "Песня о Дунгоу", "Песня о генерале, сложившем оружие", "Горе тебе, Люйшунь", "Песнь о Тайване", "Оплакиваю Вэйхайвэй" и др. — рисуют яркие картины сражений, разоблачают ничтожество и трусость генералов, отражают глубокую скорбь по поводу утраты Тайваня и Люйшуня, клеймят иностранных захватчиков и китайских предателей. Современники называли творчество автора "революцией в поэзии" из-за того, что поэт пытался приблизить поэтический язык к разговорной речи.

Источник: "Личности"

* * *

Видный поэт, дипломат, историк, сторонник реформаторского движения в Китае в конце XIX века, с которым тесно связано и его литературное творчество. В стихах Хуан Цзуньсяня нашли отражение этапы борьбы китайского народа против иностранных завоевателей. Впервые в китайской поэзии изобразил жизнь Японии, США, Англии, Вьетнама. Разоблачал захватническую политику в отношении Китая со стороны иностранных держав, соглашательскую позицию цинского двора. Автор книг: "Заметки в стихах из хижины в мире людей", "Стихи о японских событиях", а также исторического труда "Описание Японии", сыгравшего значительную роль в развитии движения за реформы в Китае. В лирическом цикле "Песни горянок" звучат мотивы народных песен.

В 1898 г., после поражения реформаторов, Хуан Цзуньсянь был разжалован и отправлен в пожизненную ссылку.

Источник: "Поэзия и проза Китая XX века", 2002

Перевод: Чивилихин А.Т.

Дикий гусь ("И тебя потревожил звук струн на веселье чужом...")

И тебя потревожили  звуки струн на веселье чужом, Вот в полете тебе  и моя повстречалась лачуга. Может, здесь, за морским,  разделившим друзей рубежом, Передашь мне письмо  от далекого, старого друга. Всюду сети скрывает  обманная мглистая тишь. Ни гнезда, ии пристанища  нет и не будет до срока. Промелькнешь, вновь вернешься,  без отдыха снова летишь. И не спросит никто:  почему ты летишь одиноко?

Источник: "В поисках звезды заветной", 1988

Перевод: Ярославцев Г.Б.

"Песни горянок"

"Вселяющих безумье в нас пьянящих груш не покупай..."

Вселяющих безумье в нас  пьянящих груш не покупай, Недуг сердечный никому  и ни за что не открывай. Как нам ни сладостно делить  нас обольщающую грушу, В разлуку близость иерейдет,  разлука ж больно ранит душу.

Источник: "Поэзия и проза Китая XX века", 2002

"Я тороплю его уйти: крик петухов перед рассветом..."

Я тороплю его уйти:  крик петухов перед рассветом. Теперь на том он берегу,  а я одна грущу на этом. Куда бы воду отвести —  я и ума не приложу, Но голосистых петухов  в хозяйстве больше не держу.

Источник: "Поэзия и проза Китая XX века", 2002

Тань Сытун (1865-1898)

Китайский философ, поэт, общественный и государственный деятель; активный участник и жертва "100 дней реформ" императора Гуансюя.

Родился 10 марта 1865 г. Сын генерал-губернатора провинции Хубэй. Получил конфуцианское образование, однако не продвинулся дальше первой степени в системе имперских экзаменов. Интересовался западными науками.

В 1884 г., за время путешествия по Китаю, написал более 200 стихотворений. После поражения Китая в войне с Японией (1895) познакомился с Лян Цичао и Вэн Тунхэ (翁同龢), императорским наставником.

В 1896-7 гг. работал над созданием книги "Учение о гуманности" ("Жэнь сюэ", 仁学), был советником при губернаторе провинции Хунань, в 1898 г. стал членом императорского совета (軍機處). Заключил договор с Юань Шикаем о поддержке реформаторов.

Арестован 24 сентября 1898 г., спустя 4 дня казнен.

Трактат "Жэнь сюэ" является ярким свидетельством интеллектуальной атмосферы Китая на рубеже 19-20 вв. В нем автор обращается к традиционной китайской концепции "гуманности", интерпретируя ее в конфуцианских, буддийских и христианских терминах, с использованием таких западноевропейских понятий как эфир, разделение между телом и духом с одной стороны, и научных концепций — с другой.

Среди 27 тезисов, определяющих жэнь, Тань выдвигает "четыре взаимопроникновения" (通), четко характеризующие реформаторские устремления эпохи: между Китаем и Западом (中外通), между социальными слоями (上下通), между мужской и женской (социальной и приватной) сферами (男安內外通), а также между собственным восприятием и восприятием Другого (人我通).

Согласно трактату, жэнь является источником всех вещей, не поддающимся категоризации (仁一而已, 凡對待之詞, 皆當破之) — однако трактуется не как первоисточник в причинно-следственной цепи, а как некий первопринцип. Тань Сытун определяет его через уравнение в следующей цепочке понятий: юань (元) в даосизме, "универсальная любовь" в моизме, "океан истинной сущности" (性海) в буддизме, "святой дух" в христианстве и гравитация в физике и астрономии.

Источник: ru.wikipedia.org

Перевод: Гитович А.И.

Ивы на краю дороги ("Окутала домик холодная дымка рассвета...")

Окутала домик Холодная дымка рассвета, Об осени поздней Цикады трещат наизусть. О, как бы хотел я Бродить с Тао Цянем по свету И мелких дождей Позабыть моросящую грусть.

Источник: "Антология китайской поэзии", Том 3, 1957

Ночной причал ("Волны лодку качают, и ветер крепчает жестокий...")

Волны лодку качают, И ветер крепчает жестокий. Но уж "пятая стража" — И я на пустынной равнине. Там — походный шалаш, Разговор в уголку одинокий И огарок свечи — Словно символ тоски на чужбине. Помутнела луна, И далекие горы уснули, Иней лег на траву, На Янцзы успокоился ветер. Вся природа тиха. И — кочующий путник — пойму ли, Почему неустанно Ищу я чего-то на свете? Примечания

Пятая стража — время от 3 до 5 часов утра.

Источник: "Из китайской и корейской поэзии", 1958

Пишу, сидя в седле ("Всю юность я провел, странствиях тоскуя...")

Всю юность я провел, О странствиях тоскуя, На жизнь домашнюю С презрением смотрел. И вот — гоню коня, Лечу сквозь мглу ночную, И только снег кругом Белеет, словно мел. И птицы падают, Окоченев от стужи, Голодный волк трусит За мною по следам. Не говорите мне, Что "берег — это хуже, Чем океан", На миг я не поверю вам.

Источник: "Ветви ивы", 2000

Цю Цзинь (1875-1907)

Журналистка, активный деятель феминистского движения, сумевшая в условиях феодального Китая явить поразительный пример иного для женщины бытия: получить образование, включиться в общественную деятельность, стать просветительницей.

Автор патриотической и гражданской лирики, обличительных стихотворений, пейзажных и любовных строф, Цю Цзинь была поэтессой от революции и революционеркой от поэзии.

Отдала жизнь в борьбе против маньчжурского абсолютизма.

Источник: "В поисках звезды заветной", 1988

* * *

Китайская революционерка. Родилась в семье чиновника из уезда Шаосин провинции Чжэцзян. Летом 1904 г. уехала на учебу в Японию, где познакомилась с одним из лидеров антиманьчжурской революционной организации Гуанфухой Тао Чэнчжаном. Вернувшись в конце 1904 г. в Китай, вступила в Гуанфухой. В начале 1905 г. снова уехала в Японию для продолжения образования. Вскоре после создания Сунь Ятсеном революционной партии Тунмэнхой вступила в ее ряды (1905). В 1906 г., возвратившись в Китай, заведовала школой в Шаосине, приобрела известность как поэтесса, но главным для нее была революционная работа. Цю Цзинь основала в Шанхае газету "Чжунго нюй бао" ("Вестник китайских женщин"), деятельно готовила антиманьчжурское восстание в провинции Чжэцзян. Подготовка восстания была раскрыта властями, Цю Цзинь арестована и казнена. Она была первой женщиной-революционеркой в Китае, погибшей за дело революции.

Источник: dic.academic.ru

* * *

Видная революционерка, поэтесса и публицист, Цю Цзинь оставила семью и уехала учиться в Японию. Участвовала в студенческом движении китайской эмиграции, вступила в Союзную лигу, созданную Сунь Ятсеном, основала Союз всеобщей любви, положивший начало

феминистскому движению в Китае. Вернувшись на родину, с декабря 1906 г. издавала журнал "Китайская женщина", руководила школой "Датун" ("Великое единство"), ставшей центром организации вооруженного восстания против правящей династии. Сыскная полиция, арестовав Цю Цзинь, включила ряд стихов поэтессы в список ее "преступлений". Тридцатидвухлетней революционерке отрубили голову.

В поэтическом наследии Цю Цзинь превалируют мотивы мужества, гнева, патриотизма, требование женского равноправия, энергичный призыв к соотечественникам бороться против угнетателей — феодалов и колонизаторов. Образ революционерки и поэтессы неоднократно воссоздавался в произведениях китайских писателей.

Источник: "Поэзия и проза Китая XX века", 2002

Перевод: Басманов М.И.

"Я негодую. Иль Небо все изменить не может..."

Я негодую. Иль Небо Все изменить не может? Мне, как цзыгуй, остается Кровь проливать, рыдая. Скорбь и досада без меры Сердце мое тревожат, Сжав кулаки, по ступеням То восхожу, то сбегаю. Выразить не сумею Все, что в душе наболело, И совсем я напрасно В гневе стучу по перилам... Дождик не затихает, Словно осатанелый, Шум его дольше слушать Мне не по силам! (Мелодия “Чжаоцзюньюань”)

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

Осенней ночью ("С утуна листья падают на землю...")

С утуна листья падают на землю, За окнами их шорох различаю. И верещит сверчок — ему я внемлю. И сумерки. И на душе печально. Не спится. Осень что ли будоражит? Удары в гонг считаю каждой стражи. Блуждают всюду тени от бамбука, Свет месяца пронизывает шторы. Стократ сильней терзают грусть и скука Того, кому не спится в эту пору. К рассвету чаще ветер набегает, и холод сквозь одежды проникает. (Мелодия "Лантаоша") Примечания

Утун — дерево из семейства платановых.

Источник: "В поисках звезды заветной", 1988

Провожаю сестер-единомышленниц, возвращающихся на Родину (“Думы одолевают...”)

Думы одолевают — Так нелегко расстаться. Грусти моей нет предела, Слезы льются из глаз. Что в Поднебесной творится? — Распри, неразбериха, А государства другие Все презирают нас. В мире очень тревожно, Накалена обстановка. Не повторились бы беды, Что случались не раз. Это согражданам нашим, Темным, непосвященным, Все показать должны мы Без всяких прикрас. Горько переживаю, А на душе одиноко... Им, кто шел против ветра, Завидую сейчас. Полмесяца всего лишь С вами была я рядом, И вот теперь надолго Судьба разлучает нас. Вы разлетитесь отныне, Словно залетные птицы, Кто на восток, кто на запад... Мой вам в дорогу наказ. Пусть возвращение ваше Родине будет спасеньем, Ждать не пристало, чтоб кто-то Ее от гибели спас. Верю я и надеюсь: Скоро ростки окрепнут, Прочно вы утвердитесь, Будут права и у вас. Сил своих не жалея, Искорените скверну, К жизни того вернете, Кто при жизни угас. В самой гуще народа Правду искусно вещая, Слух оглохшим вернете, Ослепшим — прозренье глаз. Вашему зову внемля, Сестры вселенной восстанут... Пусть громче набат призывный Звучит в предрассветный час! (Мелодия "Ванхайчао")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993

"Чжэгутянь" ("Куропатки в небе")

"Себе в смятенье места не найду я..."

Себе в смятенье места не найду я. Опасность гибели грозит Отчизне!.. Я за ее пределами сегодня Сподвижника ищу и друга в жизни. Сосуд бесценный, но на нем изъяны. Еще не поздно, устранить их надо. Для Родины себя не пожалею, Я за нее погибнуть буду рада! Вздыхаю тяжко: На пути преграды. Печалюсь: Неудачи и невзгоды. Передо мною горы да заставы В дни дальнего и смелого похода. Не говорите, будто среди женщин И вовсе не встречаются герои!.. Ночей не сплю — гляжу на "меч дракона", Взывает он и к подвигу, и к бою! (Мелодия "Чжэгутянь — Куропатки в небе")

Источник: "Встречи и расставанья", 1993