Конвойцы
Вновь два наших современника, студенты-историки Василий Барлога и Заурбек Кочесоков, русский и черкес, вынуждены прыгать в седла и спасать мир. Но если линейцы из них получились хоть какие-то, то как войти офицерами в Собственный Его Императорского Величества Конвой? Это же элита русской иррегулярной кавалерии! Лучшие из лучших! Куда уж там Васе с Зауром…
И если бы не добродушный казак дед Ерошка и его строгая внучка, стреляющая с двух рук без предупреждения, вряд ли бы наши герои смогли выжить на пылающем Кавказе девятнадцатого века.
Но приказ есть приказ – кони оседланы, шашки на боку, папахи набекрень, верный шайтан Ахметка крутит хвостом, и любые враги уже не кажутся такими страшными. А зря!
Вы забыли, что самый страшный враг тот, которого ты не знаешь…
- symple ...и его строгая внучка, стреляющая с двух рук без предупреждения страшно подумать со скольки рук она предупреждает 9 единиц
© Андрей Белянин, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
…Ну что тут скажешь, история оборвалась на самом интересном месте.
Татьяна одним метким выстрелом из длинного казачьего пистолета с турецким замком разнесла голову странной, но жутко агрессивной инопланетянке, притворявшейся милой библиотекаршей. Тем не менее, в свою очередь, та успела активировать и взорвать какую-то хрень, так что по юго-западу Москвы громыхнуло неслабо!
Саму храбрую казачку горячей волной словно пушинку откинуло назад, крепко приложив затылком о пластиковый мусорный ящик на заднем дворе кофейни. Заур и Барлога кинулись приводить спутницу в чувство.
Огнище, если вы поняли…
«… – Нашатырь есть?
– Есть пот из-под мышки.
– А если без зверств?
– Тогда сейчас же расстегнуть ей одежду и искусственное дыхание! Да плюс непрямой массаж сердца.
– Что делаете вы, а что я?
– Шикардос! Выходит, один ее целует, а другой лапает.
– Да, как-то неприлично получается. Давайте просто по щекам похлопаем?
– Только осторожно…»
Но я все это уже слышал, поэтому даже позволил себе пару недоверчивых комментариев. Во-первых, как это на вас, парни, ни царапинки? Во-вторых, что, на звук выстрела и грохот взрыва не откликнулась ни одна полицейская машина? Да не лечите меня, там как минимум должны быть видеокамеры наружного наблюдения. Как бы засада получается, пацаны, я вас по уши уделал…
Василий чуть не согнулся в хохоте, а его товарищ вежливо объяснил, что синяков у них еще с прошлой драки было предостаточно, что стрельба на кавказских свадьбах в Москве самое обычное дело, а что конкретно там снимали камеры, они лично понятия не имеют, но когда полицейские все же соизволили заглянуть, то…
Уже не важно, потому что Татьяна очнулась:
– Хлопчики, а что это за тварина такая на вас пасть раззявила? Чем вы девку-то до такого лютого злобства довели? Поди у вас с ней чегой-то было?
– Огнище! – всплеснул руками Барлога. – Заур, дорогой, смотри, она попала в будущее на три столетия вперед, перед ней раскрыт мир нереальных возможностей, но нашу Танюшу волнует, было не было у нас с этой паскуд… нехорошей тетенькой чего-нибудь неприличного?!
– Я думаю, это стресс.
– Полагаешь?
– Зуб не дам, но вспомните нас с вами, переброшенных в девятнадцатый век.
– Помню, ты ныл.
– Неправда!
– Правда.
– Потому что в отличие от вас, я трезво оценивал ситуацию!
Пока наши главные герои традиционно мерились всем чем возможно и расставляли приоритеты, юная казачка привычно перезарядила пистолет (мало ли?), проверила кинжал в ножнах и в три шага подошла к вонючей буро-зеленой луже, оставшейся от странной девушки.
Лужа, кстати, довольно большая, метра на два в квадрате, хоть и не глубокая. Трогать жижу пальцем Татьяна не стала, но бросила в центр смятую пачку из-под сигарет, поднятую у мусорного бака. Пачка сгорела в пепел, едва коснувшись вонючей поверхности…
– Ох ты ж, прости меня господи, дуру грешную! Так что она за нечисть такая, ась?
Парни опомнились, переглянулись, и владикавказец легким поклоном передал пальму первенства второкурснику.
– Ладно, чё, попробуем разобраться, – Василий взлохматил непокорные кудри и решительно рубанул рукой. – Эта тварь не из нашего мира. Как я понял, она с планеты нунгалиан, которые в свою очередь конкурируют с анунаками. Их мы успешно выгнали с Кавказской линии, но оказывается, что вот эти дожили и до нашего времени. Не хочется строить теории заговора, но не из-за них ли вечно воюют люди? Кто подписал договор Гитлера с Дьяволом? Заурка, молчать, я его видел, в музее в Праге он есть!
Кочесоков стиснул зубы, удерживая себя в руках.
– Кто толкнул Америку в братоубийственную войну? Кто заставил весь мир поверить в военный гений Наполеона? Кто вдохновил конокрада Распутина править царской семьей? Если вам не хватает доказательств, то вспомните хотя бы Ельцин-центр… Вот уж где не обошлось без вмешательства инопланетян!
– Эй, джигит, а ежели я не бумагу, а вона хоть ту деревяшку брошу?
– Только по-тихому, Вася вещает…
Кусок от сломанного деревянного ящика точно так же сгорел в считаные секунды.
– Железку бы какую…
– Ящик пластиковый.
Василий тем временем бодро описывал все известные ему места посещения Земли инопланетянами, невозможные строительства, необъяснимые войны, таинственные объекты, что, как ему казалось, могло оказаться важным в данной ситуации. Вот тут-то их как раз и накрыла доблестная российская полиция.
– А что, собственно, здесь происходит, граждане?
С этой фразы ситуация резко пошла под откос, потому что стражи порядка обратили внимание на вооружение всей нашей троицы.
– Ролевики, что ли? Подошли быстро к машине, предъявили, что там у вас.
И если оба студента не задумываясь сделали шаг вперед, то горячая казачка, наоборот, выхватила перезаряженный ствол.
– Вы сами-то кто, чтоб невинных людей хватать?
Поставь она вопрос иначе, и все можно было бы перевести в шутку, но поздней ночью полиция тоже устает, а потому реагирует нервно:
– Гражданка, опустите пистолет, поднимите руки вверх и…
– Да кто ты есть, чтоб терская казачка при тебе руки поднимала?!
Вася и Заур бросились назад, дружно пытаясь удержать девушку от прицельного выстрела. Они успели, это да, тут спорить глупо, но и Татьяна, невольно оступившись, вдруг попала каблучком сапожка в ту самую подсыхающую лужу.
– Чей-то? – только и успела спросить она, как жидкость втянула ее по пояс.
Барлога поймал ее правую руку, Кочесоков ловко перехватил за пояс друга, как в сказке про репку, и…
– Были же здесь?.. – только и смогли выдохнуть московские полицейские, глядя на быстро впитывающуюся в асфальт грязную, зеленоватую лужу.
…Как вы понимаете, на этом наше повествование могло бы закончиться самым естественным образом. Ну вроде как инопланетная сила отомстила за собственную смерть и вот смогла-таки убить трех героев путем поглощения оных же.
Меня бы оно, кстати, устроило. Всегда есть ряд недовольных читателей, которых, видите ли, не устраивает, что главный герой жив. Им подавай трагическую смерть, ибо без слез, горя и драмы в книге смысла нет! А вот когда все сдохли, то аж прям есть!
Разочарую…
Первое, что увидел Василий, раскрыв глаза, это русский, солдатский штык, направленный ему в лицо. Видимо, то же самое оценили и остальные, поскольку наша троица лежала на сырой земле, у самого края военного лагеря российской армии. Как там было в песне: «А вы не ждали нас, а мы приперлися…»
– Под арест их, братцы.
– Что ж, и офицерика тоже?
– Чему ж нет?
– Дак их благородия потом и в рыло могуть, без запросу…
– А казачку куды?
– Уж не туды, куды глядят твои муды! С казаками шутки плохи, они за своих башку снесут не глядя и извинения не попросют…
– Так что, тока единого черкеса в оборот берем?
– Дура! Раз он с ними, то поди офицерский кунак. А с кунаками у их благородий особые отношения. Ихнего кунака тока тронь, враз из теплой Грузии в холодную Сибирь загремишь…
– И вот чо тады делать-то, дяденька? – в полном отчаянье завершил диалог молоденький солдатик лет восемнадцати, все еще крайне неуклюже обращающийся с большим ружьем.
– Всем встать! Во фрунт! Как агентов тайного фронта встречаете, сучьи дети?! – поднимаясь в полный рост, с облегчением рявкнул студент второго курса исторического факультета московского вуза. – А ну, позвать ко мне старшего офицера не ниже капитанского чину! И это, чаю подайте, заодно уж…
Разумеется, никакого «тайного фронта» в русской армии на тот исторический период не было. Но, с другой стороны, уж кто-кто, а простые солдаты точно не могли этого знать. Поэтому подняли ружья на плечо и вытянулись перед грозным Барлогой и его спутниками.
– А что ж, ребятушки-солдатушки, кто у нас нынче главнокомандующий?
– Его превосходительство генерал Алексей Петрович свет Ермолов! – в едином порыве прокричали шестеро бойцов. – А тока говорят, что будто снимают его, заступника нашего, покорителя Кавказа…
Василий обменялся тревожным взглядом с первокурсником, вспомнил историю и решительно приказал:
– Двое идут со мной. Девицу не трогать, с черкеса глаз не спускать. Заурка, не трусись, так веселее. Походным шагом все марш-марш к палатке Алексея Петровича, он нас ждет.
Переглянувшись, солдаты дружно решили, что офицерский приказ звучит разумно и компромиссно во всех случаях. Четверо остались сторожить подходы к военному лагерю, а двое неспешно шли вслед за нашими героями, на всякий случай держа ружья стволом в сторону. Ну, чтоб не дай бог оно не пальнуло не вовремя.
Солнышко клонилось к закату, изумрудные вершины гор казались залитыми расплавленным янтарем. Розово-голубые облака украшались снизу золотыми гумилевскими кружевами. Воздух был так чист и свеж, что буквально силой вытеснил из легких остатки московского смога меньше чем за минуту.
Сам лагерь на первый взгляд ничуть не изменился со времени первого визита сюда московских студиозусов. Все так же располагались отдельными шатрами части артиллерии и пехотные полки, так же в стороне стояли диковатые табунки казачьей конницы, на ужин готовилась простая пшенная каша с салом и сухарями, от офицерских палаток шел легкий аромат дыма и самогонки, где-то тренькала балалайка, в общем, военная машина была стабильна, отлажена и практична во все времена.
Полковой оркестр грузинской милиции натирал мелом трубы, стучали молотки в походной кузнице. Артиллеристы не отходили от своих пушек дальше десяти шагов, над госпиталем реял белый флаг, свободные от службы ветераны в белых рубахах поучали молодежь простым солдатским премудростям.
Одной из первых было – не лезть не в свое дело…
– А чтой-то, братцы, офицера ведут?
– Кой те ведут? Энто он их ведет.
– А татарину почему руки не связали?
– Да ты на рожу его глянь, вона как глазищи сверкают, тока сунься.
– А девка хороша-а! Под молочко бы с булочкой, на печку с такой дурочкой…
– Сам дурак! Она ж казачка!
– Ой, ой, ой и чо?! Терская, гребенская али кубанская?
– А казакам оно не единый леший? Кто рядом будеть, тот те и все причиндалы враз шашкой срубит! Да еще скажет, что так оно и було! Казаки, что горцы, шуток не понимают…
Видимо, и тот парень из центральной части России тоже не очень понимал, поскольку подошел гоголем и, заигрывая, подмигнул Татьяне. Девушка, не ускоряя и не замедляя шаг, до половины потянула кинжал из ножен. Претендент опал с лица, а больше желающих по пути не нашлось. Вася злорадно переглянулся с Зауром, вот такую дедову внучку они знали и любили оба.
У знакомой палатки навстречу им бросились двое молодых офицеров.
– Англичанин?
– Но, но, попрошу, не доводите до дуэли, – Барлога даже не задумался, что у него нет оружия. – Я русский и прибыл по секретному заданию. Доложите, Алексею Петровичу, что линейцы прибыли.
– Кто?
– Линейцы.
– И что же-с, нам прямо главнокомандующего тревожить-с? – начал было выделываться один, но в тот же момент был сбит с ног и придавлен коленом в грудь бешеного черкеса с незаконченным высшим образованием.
– Ти что, не слышал, чта мой кунак сказал? Ти смерти ищешь, а? Я тибе горло вырызу, голова отрежу! Так сказал, патаму что так хочу!
Два ружья и еще и с десяток клинков со всех сторон уставились на горячего владикавказца, но Василий широким жестом развел руки в стороны и дружелюбно улыбнулся:
– Давайте не будем нагнетать, господа! Заурка голодный, а потому нервный. Кто поделится фрикасе из рябчика в сливочном соусе? Никто. Ну и ладно, тогда позовите полковника Драгомилова, он нас знает.
– Ранен наш Драгомилов, сердечный друг, – густым басом ответили из скромной солдатской палатки. – Линейцы из другого веку, вернулись? Ну так жду вас уже который день!
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Генерал Ермолов поочередно обнял каждого, по-отечески трижды облобызав в щеки. Наверное, об этом человеке стоило писать отдельные книги, снимать фильмы, воспитывать на его примере в школах – чести, патриотизму и верности родине. И оно бы работало, уж поверьте.
Покоритель Кавказа, враг предателей, защитник мирных горцев, герой, никогда не склонявший непокорной головы перед любым врагом, не боящийся ни пули, ни ядра, ни клинка, воин, не побоявшийся опалы самого государя, даже будучи осужден неправедно, все равно ни на миг не отказавшийся от службы великой России. Второго такого еще попробуй поищи.
– Садитесь оба. А ты что ж, внучка, тут замерла?
– Дед мой, Ерошка… – девушка качнулась, сбилась, на секунду в ее голосе послышались слезы.
Ермолов сделал два шага вперед, обнял ее за плечи и, погладив по голове, с мягкой улыбкой ответил:
– Да жив он. Еще вчера чечены с почетом до наших дозоров доставили. На дорогом, кабардинском коне, с подарками, черкеска при нем новая, кинжал да шашка в серебре, сам перевязанный, бледный, но довольный. У казачков ваших его ищи.
Вот только Татьяна стояла тут, а вот лишь столбик пыли заклубился и нет ее. Пластунская школа, что уж тут скажешь…
– Ваше сиятельство, а позвольте-ка доложить прям вот все и по порядку?
Генерал дождался прихода адъютанта с самоваром, сам, не чинясь, помог ему расставить глиняные кружки на раскладном походном столе. Рубленые куски белого сахара, ржаной хлеб, тонко нарезанное серое сало. После чего приказал их не беспокоить и никого к нему не пускать!
– Голодные, поди? Ешьте, я через пару минут буду.
Он вышел из палатки и буквально в ту же секунду опять вошел в нее, приподняв полог задней стороны.
– Ни о чем не спрашивайте! Лихие дела у нас тут творятся, так сначала ваш доклад. Ешьте, но говорите!
Барлога покосился на поднос, потом на товарища, но тот отрицательно помотал головой. Правильно, зная Алексея Петровича – дело превыше всего! Оба студента вытянулись, выпятили грудь и в краткой, но деловой форме доложились об освобождении Линии.
Про стальных соколов и черных абреков, про роботов и инопланетян, про чужое оружие и цистерны с кровью, про жаркие сражения, про космический корабль, про обман и умение держать слово, про отвагу местной нечисти и…
Впрочем, вот тут нет! О помощи героического шайтана Ахметки и скелетов из Мертвого аула наши ребята разумно предпочли не распространяться, а вот о роли чеченского отряда под руководством легендарного Измаил-бея рассказали в деталях. Про то, как выводили пленников из космического корабля, тоже.
Ермолов медленно покачивал головой, но не перебивал ни разу. Он умел ценить храбрость, даже если это храбрость врага. О доблести чеченцев, черкес, осетин, грузин и местных татар генерал от инфантерии был отлично осведомлен сам. Тем более что его звезда, увы, клонилась к закату.
Невзирая на многочисленные заслуги, любовь солдат, да и простого люда, а может именно из-за этого, человека с гривой льва, от голоса которого содрогались горы, было решено убрать с театра военных действий. Как сейчас бы сказали, либеральная общественность и подковерные игры прозападной клики в Петербурге сделали свое дело…
– Что ж, службу вы исполнили с честью. Жалую всем четверым кресты Святого Георгия, – Алексей Петрович достал небольшую шкатулку из походного сундука и, откинув крышку, показал новенькие награды. – Сам отдам, если через военное ведомство приказ пойдет, так вы их, может, и вовсе не получите.
– Бюрократия? – понимающе хмыкнул Барлога.
– Нет, просто не доживете.
И прежде чем ребята вообще поняли, что происходит, голова Ермолова прекратилась в уродливую, зубастую ящерообразную морду. Меж узких губ высунулся длинный раздвоенный язык.
– Мы благодарны вам за помощь в изгнании анунаков, но дальше мы сами…
Снаружи раздался знакомый голос, но прежде чем парни успели хотя бы позвать на помощь, монстр в генеральском мундире схватился за большую гусарскую саблю.
– Вася, не вздумайте, нам нужно взять его живым! – успел крикнуть владикавказец, увертываясь от рубящего удара сверху.
– Прости, Заур, в другой раз, – и Барлога не задумываясь опустил на голову жуткого врага пятилитровый самовар.
Вой был такой, что парни чуть не присели. В ту же минуту полог палатки откинула могучая рука, и Алексей Петрович Ермолов пистолетным выстрелом в упор добил ящероподобного урода.
– Живы?
– Так точно.
– Не поцарапан ли кто?
– Храни Господь! Упаси Аллах, – в один голос ответили московские студенты. – А что тут у вас вообще происходит-то?
– Никого не пускать! – еще раз повторил тот же приказ уже настоящий Ермолов. – А происходит у нас, линейцы, такое дело, что и на минуту вый ти нельзя, не знаешь, с какой стороны вернешься, а главное, с кем потом разговоры разговариваешь. Ну-ка, оба кресты поднимите?
Заур и Вася без проблем помогли собрать рассыпавшиеся серебряные кресты. Генерал не сводил с них глаз, в смысле ни с ребят, ни с «георгиев».
– Вражины эти у нас второй день лютуют, – пнув бездвижный труп, пояснил он. – Откуда взялись, не знаем, чего хотят – тоже. Однако же в человека любого превращаются так, что и сама мать родная не отличит! На офицеров зубы целят, раненые есть. А вы что ж?
– Явились с докладом к вашему сиятельству по поводу разрешения загадки Линии!
– Так докладывайте!
– Так мы уже… – студенты покосились на ящера в генеральском мундире.
– Ладно, – смилостивился Ермолов, сам перезаряжая пистолет. – Раз вы серебро трогали и руки не обожгли, стало быть, все в порядке. А теперь, молодые люди, порадуйте старика, повторите доклад ваш еще разок. КОМУ СКАЗАЛ?!
Естественно, спорить с таким человеком не рискнул бы никто. Барлога и Кочесоков, поддерживая, но не перебивая друг друга, еще раз с большими подробностями и деталями рассказали о своих приключениях на Линии. Генерал кивнул и вдруг неожиданно потребовал:
– А теперь все про ваше баловство с нечистой силой. Мне дед Ерошка еще вчера такого наговорил, хоть в Святой Синод прошение пиши, чтоб они вас по отдельности в дальние монастыри засунули, грехи отмаливать!
– Вообще-то мы все вместе были…
– Так Ерошка в первую очередь за себя и просит! Дескать, стар он такое терпеть, отпустил бы я его душеньку на покаяние…
– А Татьяну? – осторожно уточнил Заур.
– Сложно с девкой в армии, – так же неторопливо ответил суровый генерал. – Пока казаки рядом, ее никто в обиду не даст. А выйди она в село какое, в деревню ли, в город, что будет? Засмеют, да еще и погонят с позором. Не принято у нас женщинам воевать.
– Я бы счел уместным напомнить о Надежде Андреевне Дуровой, как о героине войны тысяча восемьсот двенадцатого года, – важно вступился за друга Василий.
– Кавалерист-девица? Как же, видел лично…
– Так вот…
– А чем она закончила? – вдруг перевел тему Ермолов. – Вы ж из будущего, так расскажите, раз уж все знаете.
– Огнище, – Василий заткнулся сразу, именно потому что он знал.
Судьба вышедшей в отставку Дуровой была печальна. Ветеран трех войн, она вроде как вышла замуж и даже родила сына, но развелась, всегда носила мужской костюм и требовала от окружающих, чтобы к ней обращались как к мужчине.
Трагедия человека, родившегося раньше своего времени. В наши дни она бы прекрасно служила в женских частях российской армии, хоть в разведке, хоть в связи, не травмируя общественным мнением ни душу, ни тело. Но увы, история повторяется по спирали, а не по замкнутому кругу…
– Ну, если чего не знал, так и знать не хочу, – решительно рубанул ладонью генерал-лев. – Раз уж вы с Линией такую службу отечеству сослужили, то попрошу вас, дети мои, не оставить и в последние дни моего пребывания на Кавказе. Враг у нас ныне новый, хитрый, коварный, личины меняющий. Посему приказом по войску перевожу вас из простых линейцев в почетные конвойцы!
Оба наших студента мысленно прокляли все на свете, поскольку, даже на миг вернувшись домой, в свой мир, в современную Москву двадцать первого века, они никак не собирались обратно, в горнило кровопролитных кавказских войн, да еще и против непонятных ящеров-трансформеров.
Но прежде чем тот или другой четко сформулировали причины, по которым они «вынуждены отказаться от такой чести», в палатку кубарем влетел молоденький адъютант.
– Ваше превосходительство, приказали-с никого не пускать, а там девушка со стариком.
– И что? – невольно улыбнулся Ермолов.
– Так они ж казаки, невоспитанные люди-с, такту никакого, я им – нет-с, а они мне в морду-с!
– Зови!
– Слушаюсь!
– Стой, и вот эту погань унеси отсюда, прикажи по-тихому сжечь.
Адъютант ойкнул, выбежал наружу, тут же вернулся с парой солдат, завернувших труп ящероголового в старую шинель. А вот когда они вы шли, то минутой позже в палатку заглянули старик с внучкой.
Правая рука Татьяны лежала на серебряном кинжале, а дед Ерошка многозначительно постукивал пальцами по серебряному убору шашки. С одной стороны, бахвальство чистой воды, но с другой – хотя бы понятно, что перед нами не оборотни, а живые люди.
– Вот и свиделись, хлопчики, – по молчаливому согласию генерала дед Ерошка распахнул объятья, крепко обняв и расцеловав счастливых ребят в щеки, по православному обычаю. – Велик Господь на небе, управил вас внучку мою возвернуть. За то в вечном долгу перед вами останусь…
– Какие долги, дедушка, – в один голос всхлипнули Вася с Зауром. – Вы ж нам родня практически. Честное благородное!
В общем, какое-то время все обнимались, хлопали друг друга по плечам, вспоминали прошлое, даже чуть не всплакнули ненароком, потом перевели все в смех, и лишь начальственное нетерпеливое покашливание вернуло наших героев лицом к реальности.
– Ну что ж, раз уж все вы, люди линейные, ко мне тут собрались, так беру вас на новую службу и быть вам отныне в конвое!
– Да ты в уме ли, Ляксей Петрович? – напрямую ляпнул никогда не сдерживающий себя старик. – В конвой государев самых наилучших ребят из станиц берут по всей матушке-России. Или из народов гордых – крымцев, черкесов, грузин, но чтоб возрастом не старше тридцати, и при стати, и подвигами прославленные, и лошади достойные, и сами не бедные, как бы между прочим уж… Ить, сам суди, где там мы, а где конвойцы?!
Первокурсник из Владикавказа, честно говоря, вообще был не в теме. До знаменитого опыта перековки врагов в друзей, заложенного еще русскими императорами, он просто не дошел по учебе, а родители, возможно, забыли рассказать мальчику о «конвое». По факту же это уникальное в смысле доверия, логики, понимания человеческой психологии и чести предприятие.
На секунду задумайтесь, русский царь доверял свою личную охрану покоренным им же народам! Абсурд?! Ведь если в твоем сердце горит месть к завоевателю, то неужели ты не отомстишь ему за все страдания твоих же близких? Один удар в спину и…
Но происходило другое. Сыновья покоренных крымских татар, чеченцев, черкес, видя, что русский государь уважает их, верит им, оставляет свою жизнь в их руках, – дрались за него с утроенной храбростью! В царском конвое храбро служили даже сыновья замиренного имама Шамиля!
Честь была для них важнее всего, и стоит вам полистать страницы истории конвойцев, так сказать, «стоявших у государева стремени», вы поразитесь, какие замечательные люди там находились, какие подвиги совершали, как покрывали себя славой в каждом отчаянном сражении!
Ну или для сравнения просто вспомните, как прямо сейчас воюют чеченцы за нашу общую родину. В одном строю с ополченцами, казаками, добровольцами и регулярной армией, прикрывая и спасая друг друга, не сдаваясь и не оставляя позиций. Все это отголоски старой традиции царского конвоя…
– Деньгами помочь не смогу, сам не богат. Что есть из жалованья на раненых солдатиков трачу. Коней дам, оружие дорогое из трофейного забирайте. Мундир новый, эполеты, саблю золотую за храбрость, опять же черкески казачьи с газырями серебряными, пояса наборные, все есть. Ну и самое главное, порешите, как вам попарно разделиться следует.
– Э-э, в каком смысле? – вытянули шеи будущие московские историки.
Если вы помните, то наших героев-линейцев было четверо: двое молодых парней с разницей в один год, красавица казачка и ее дед. Как их можно было разделить на две равноценные пары? Ох, давайте думать вместе…
Допустим, Барлога и дед Ерошка. То есть храбрый, но не всегда умный русский офицерик, а рядом с ним пожилой денщик из терских казаков. По факту – нет проблем, они друг друга уравновесят, все вполне себе работает. Но?..
Тогда получается, что «черкесский князь» Заурбек Кочесоков вступает в царский конвой, ведя за собой свободную казачку. Как кого? Полевую жену в армию нельзя. Хотя у того же Ермолова были, и не одна. Но он все-таки генерал, главнокомандующий, такое дело.
Просто как любовницу, под строгие государевы очи, тем более нельзя! Тогда как? А она ж не просто девушка симпатичная, она еще и казачка боевая, крещеная! Получается, никак, затык и засада.
Меняем Заура на Васю. Но и русскому офицеру Барлоге никак не по скромности чина возить с собой на войну скромную девицу. Хоть она и с кинжалом, пистолетами и с шашкой в зубах. По уставу нельзя-с! И точка.
Меняем вообще всё. В конвой идет дед Ерошка, а в подчинении у него его же внучка. Стирка, глажка, уборка, опять же кулеш сварить или борщ из ботвы свекольной, вроде все по уму? Да только в конвое такой возраст не приветствуется, типа как из голливудских фильмов «Старикам здесь не место». И да, конвоец не должен быть седым!
Отсюда общий вопрос, приказ генерала есть приказ, но что с ним дальше делать-то? Вопросы без ответа. А гордый генерал Ермолов никогда не отличался долготерпением…
– Так что решили, конвойцы?
– Ты уж себе как хочешь, Ляксей Петрович, а тока я знать ничего не хочу!
– Я-то что, чо на меня смотреть? Я девка глупая, образования не имею, грамоте не обучалась, наук не знаю, мне как дед скажет!
– Ну, если кого-то волнует мое мнение, то предупреждаю сразу: для нас, черкес, наличие рядом старого казака или молодой казачки в любой должности и в равной мере допустимым не является. Боюсь даже представить, что бы мне высказала мама. Бабушка прибила бы на месте…
Василий Барлога на этот раз почему-то молчал дольше всех. И это было странно, вообще-то парень никогда за словом в карман не лез, и скорее его было трудно заткнуть, чем развести на беседу. Он словно впал в некую прострацию, а когда вынырнул оттуда после долгих призывов друзей, то вдруг сказал:
– А что, если Танюшка станет парнем?
Ответом послужила до-о-лгая пауза, по окончанию которой второкурсник из Калуги продолжил наступление:
– Нет, я серьезно! Если на нее надеть мужской мундир, а дед Ерошка пойдет в адъютанты или денщики, так, может быть, оно и прокатит?
– А я? – на свою голову спросил господин Кочесоков.
– А ты мой кунак, как все тут и привыкли! Едешь рядом, отвечаешь за хозяйство, чистые сорочки, колыбельные, стирку, надраенное оружие, кофе в постель, ну то есть все, как ты любишь. По рукам?
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…На этот раз пауза молчания продлилась гораздо дольше, но в целом обращена она была именно к нашему пылкому первокурснику. И как потом бедный Заур не отбрыкивался от бредовой идеи служить верным кунаком у высокопарного офицера со второго курса, его уже никто всерьез не слушал.
Татьяна так же скептически отнеслась к предложению перетянуть свой второй размер груди, все равно заметно будет. Но, с другой стороны, уж как хотите, а оно таки все же не четвертый, верно? То есть, если очень постараться, так вдруг оно и получится. Правда тут же встал вопрос стрижки кос, и в этом плане ревностная казачка практически встала на дыбы:
– Не дозволю я себя калечить, а если кто попробует, так тот отбитый замухрыжник мне кровник будет аж по гроб жизни! Короткой жизни! Все ли ясно объяснила, ась?
– Я умоляю, Танечка, возьми папаху побольше, натяни на уши и всё! А усы мы тебе жженой пробкой нарисуем.
Васю спасло лишь своевременное вмешательство генерала. Ну, то есть он просто передвинул болтуна за свою спину, а сам придирчивым взглядом оглядел девушку с ног до головы.
– Плечи широкие, талия присутствует, а что черкеска казачья от пояса до колен идет широким разворотом, так то нам на руку. А поворотись-ка в профиль, дочка?
– Не буду!
– Слушайся Ляксея Петровича, дылда стоеросовая! Ты от покобенься мне еще марафетка французская! – дед Ерошка безапелляционно хлопнул внучку по заднице, и та, ойкнув, невольно развернулась, хватаясь за кинжал.
Все мужчины оценили благородный профиль с чуть задранным носиком, упрямый подбородок и мягкую линию груди.
– Газырей побольше, в поясе не затягиваться, так, может, и сойдет, – всерьез задумался генерал, изгибая черненую бровь. – Решено! Завтра поутру жду вас здесь при полном параде. Все взвесим, посмотрим, а там уж дай бог силы службу Отечеству справить!
– Есть, – первым, как всегда, подскочил Барлога. – А нам, как я понимаю, по вопросам экипировки опять к полковнику Драгомилову?
– Ранен он, – напомнил Ермолов, и лицо его помрачнело. – Вот такая же тварь из-под коновязи на него бросилась, плечо порвала сильно. Зашитый он в госпитале. К интенданту пойдете, адъютант проводит.
Ну, как я понимаю, с этим все и выперлись восвояси. Адъютант все еще несколько дулся, но, когда старый казак одарил его серебряным кинжалом лакской работы, сняв с собственного пояса, паренек оттаял. Все любят подарки.
Лишний раз предупредив охрану, он лично сопроводил нашу компанию до походного интендантского склада, где порванную форму Василия заменили на совершенно новую. Тяжелую тульскую саблю и пистолеты тоже выдали заново. Второкурсник попробовал было вытребовать себе шашку, но интендант мрачно заявил, что по уставу не положено. Регламент, мать его…
Казачьих одежд, на военном складе, естественно, не было, но тут дед Ерошка взял дело в свои руки, подобрав из трофейного оружия шашку абрека в черных ножнах, с черной рукоятью из буйволовой кожи, два длинных пистолета из поставок бельгийца Германа Таннера, тоже черные, но с белым костяным шаром на рукояти и широкий грузинский кинжал в черных же ножнах.
– Мне-то не по чину будет серебро носить, – пояснил он. – Дорогое оружие тока конвойцам положено, внучке отдам. А ты себе, татарин, вон ту шашку пригляди, в руке удобна ли будет?
Заур послушно вытащил из кучи холодного оружия слабоизогнутый клинок с рукоятью из белой кости.
– Это настоящий «волчок», – он мгновенно вспомнил лекции старого казака в их пещере на границе с таинственной Линией. – Только почему-то с какими-то цветочками.
– Эх, неук черномаздый, чему я тя учил тока? «Цветочки» энти на немецких клинках отродясь не бывали, а вот на твоем ан есть! Название им «пчелы». Вроде как воин с таким клинком в дальних походах, крестовых, был. Ну да оно сказки, конечно. Раз у «волка» пасть закрыта, так, стало быть, ковали ту шашку в наших горах, в ауле Атаги, а ихние чеченские мастера на весь Кавказ славятся.
Первокурсник осторожно покачал клинок в руке, казалось, что он почти ничего не весит, баланс и отвес были идеальными.
– Зазря не маши, себе же клюв отрубишь, – без малейшей теплоты в голосе посоветовала Татьяна. – Дед, а где ж мы на него черкеску достойную справим? Не может кунак офицерика нашего…
– У меня, между прочим, имя есть, – в один голос напомнили Заур с Васей.
– …в грязной черкеске ходить. И папаху ему другую надо, и обувку побогаче, – невозмутимо продолжала девушка.
– Энто мы завсегда решим, теперича и у меня, старого, дорогие кунаки в горах завелись. А только сперва все в баньку!
Говорят, что с давних времен одно из главных отличий солдат от казаков заключалось именно в вопросе гигиены. В то время как суворовские полки грозно топали через леса и болота, не меняя портянок, бравые станичники на каждом привале ставили баньку по-черному, топили чем придется, хоть лепешками коровьими, мылись голышом, да и враз догоняли войско на отдохнувших лошадках!
Вот в такую походную баньку, стоявшую чуть в сторонке, и пришлось отправиться ребятам, когда они дошли до шалашей терского отряда. Если верить описанию того же Барлоги, то им предоставили обычную серую палатку, внутри которой на небольшом очаге пылали крупные угли, на них стоял казан с кипящей водой, тут же рядышком ведро с холодной, ковш и ведро пустое. Березовый веник, мочалка, мыла не было, так ногтями скребись.
Казаки приняли гостей приветливо, запах каши с салом и травами щекотал ноздри. Дед Ерошка вновь представил бывших (так, наверное, уже можно говорить) линейцев, выпросил у кого-то пару чистого белья и тычком в спину отправил ребят мыться. С учетом того, что они пережили в последнем сражении у корабля анунаков, в дождь и грязь, а потом еще и на заднем дворе «Шоколадницы» в обнимку с мусорными баками, уж как минимум – принять душ точно стоило.
– Да никто на вас и не смотрит-то! Кому вы интересные? – приговаривал дед Ерошка, помогая парням скинуть одежду. – Танька, отвернись, зараза бессовестная! Их благородия смущаются!
– Чегой я там не видала? Да поди там у их и нет ничего сурьезного…
– Между прочим, я попросил бы… – дернулся было Вася, но друг первокурсник привычно хлопнул его по плечу – не заводитесь, видите же, они нас просто провоцируют, ведите себя естественно и достойно. – Ох… ладно… но кальсоны буду снимать внутри!
– Хлопчики, вы того, мойтеся пошустрее, за вами внучка моя пойдет.
С этим напутствием старый казак втолкнул студентов в палатку, где они стянули последние портки и, кое-как набулькав себе ведро теплой воды, начали старательно смывать грязь последних дней.
Все-таки в бане есть какая-то великая тайна. Это не просто омовение тела, не турецкий хамам или римские термы, здесь чистота тела гармонирует с просветлением души, которая, кажется, готова взмыть вместе с горячим сизым паром куда-то в самое возвышенное поднебесье.
Когда открываются не только поры кожи, а возможно и забившиеся чакры, а воспаряющее сознание максимально приближается всем сердцем к горячему солнцу, как к спасительному жару, яростному горнилу огня, из которого вышло все человечество. Вот именно в эти минуты мы вдруг понимаем, что смерти нет, что жизнь вечна, а все, что ранее казалось таким напыщенным и важным, оно на самом-то деле…
– Эй, офицерик! – снаружи раздался звонкий голосок красавицы казачки. – И ты, татарин, слушать меня оба, для увечных на ухо два раза повторять не буду! Живо закрыли глаза и не сметь открывать, всекли?
– Причина? – логично поинтересовались парни.
– Дык я в баньку захожу. Чего время терять, небось и втроем поместимся. Все мы люди, все из одного мясу сделаны. А кто вдруг на меня телешом[1] пялиться станет, дак дедушка кинжалом вострым всю вставалку отчекрыжит, к хренам собачьим, ясно ли?
Молодые люди не поверили своим ушам. Потом быстро переглянулись, на их рожах расплылись довольные улыбки, и они оба дружно проорали:
– Да-а! Мы не смотрим, заходи-и!
И да, по словам того же Заура Кочесокова, они с товарищем честно зажмурились. Потом кто-то вошел, плеснул водой, подняв волну горячего пара, и вот тогда, осторожно поводя руками, оба молодца, краснея и бледнея, от воодушевления поочередно ойкали и извинялись, «случайно» касаясь пальцами чьего-то обнаженного плеча, шеи или даже более полукруглого и приятного.
Потом уже наши студенты признавались, что в свою очередь и их случайно трогали нежные, но сильные пальцы, и хоть все это длилось по факту не более минуты-полторы, но грохнувший с небес хохот заставил парней раскрыть глаза.
Разумеется, никакой Татьяны в палатке не было. Зато, глядя на них, через откинутый полог откровенно ржали полтора десятка казаков. Вася быстро убрал руку с бедра первокурсника, а тот со спины товарища. То, что они чуть-чуть, крайне деликатно, но тем не менее, полапали друг друга, выглядело как… ох, мамма-миа…
А казаки развлекались от души:
– Чую, офицерик-то наш хват! Зрите ужо, братцы, огурец огурцом!
– Ой, ты божечки мой! А грабли-то свои куды тянеть? Я ж от щас сдохну-у…
– Ша татарин ему тож кой-чо понащупаить! Ишь, как глазищи-то горять?!
Интеллигентный Барлога не успел собраться с достойным ответом на эту в общем-то простонародную, но от того никак не менее обидную шутку, когда совершенно голый владикавказец, завизжав на черкесский манер, вдруг подхватил полупустое ведро и выпрыгнул из палатки, охаживая с размаху каждого встречного-поперечного!
Троих он таки успел отхреначить с разбегу по башке, остальные в дружном порыве запаковали «немирного татарина» в кавказскую бурку и перевязали для надежности. Василий вышел без спешки, в новеньких кальсонах, натянул белую рубаху и, открыто глядя в честные глаза деда Ерошки с внучкой, так обложил матом все терское казачество, что, по их же выражению, ажно вот – «приходи, кума, любоваться!»
И надо признать, что, выслушав всю эту многослойную, пусть хоть не всегда понятную многоэтажную конструкцию, составленную из классических форм с добавлением новомодных эвфемизмов и ключевых новообразований, неслабо припухли все. Тут уж как в народной поговорке: «Всяк мастак матерится, ан не как москвич!» Уважуха…
Заура тут же вытащили из бурки, помогли одеться и с почетом сопроводили к ближайшему костру, где терские казаки, без претензий за увечья ведром по кумполу, приветствовали его как равного, усаживая у огня и давая миску с кашей. Напротив сидел довольный собой второкурсник Барлога, уполовинивая уже вторую порцию. Дед Ерошка рядом ухмылялся в усы:
– Да ты не серчай, татарин…
– Я черкес.
– А то ж я не знаю! Да тока все одно обиды не держи. Мы тут народ простой, без образования, нраву дикого, что смешным показалось, над тем и зубы сушим! А внучка-то моя тока щас в баньку пошла, нешто ты всерьез думал, что она с вами осрамится?
– Нет, конечно, – после секундного размышления признал горячий владикавказец. – Дурака мы сваляли, дедушка. Стыдно теперь…
– Плюнь, да и забудь! А вот теперь давай-ка наших послушай, бо первыми-то те твари странные на наш дозор напали. Тока хлопцы им надавали по соплям!
Старый казак говорил бодро, но было заметно, что он все еще осторожно держится за тот бок, по которому пришлось скользящее ранение анунакским лазером.
– А как вы сами вообще выбрались с той Линии? – спросил молодой человек. Старый пластун улыбнулся в усы…
–
–
–
–
…Как я понимаю, вот именно эта тема была бы достойна отдельного рассказа, дающего спорное, но тем не менее правильное понимание о кавказских традициях того времени. А они были весьма своеобразными…
Если подходить к этой истории совсем коротко… когда горячий Измаил-бей со своими джигитами вывел обессиленных, пленных чеченцев из трюмов космического корабля, то оба студента на его глазах бросились в атаку на анунаков. Внучка деда Ерошки пыталась их остановить, а потом все пропало в круглой синей вспышке холодного пламени.
Сам же старик в почти бессознательном состоянии, едва дыша от раны, был увезен чеченцами в горы. Там местные знахари проверили казака и, убедившись, что кровопотеря вовремя прижжена, проверив все синяки и ушибы, отпоили его отварами горных трав, вернув через пару дней в родовой аул к Измаил-бею.
Тот в свою очередь принял старого казака словно своего отца, с почетом и уважением! Наградил подарками, серебряным оружием, кабардинским конем и после короткого отдыха с честью доставил к русским постам. Старик-казак и чеченский князь поклялись друг другу в вечной дружбе, став кунаками.
Если кто в курсе, то традиции подобного братания бывших врагов сильны на Кавказе до сих пор. Если бы Измаил-бей попал в плен к русским, дед Ерошка предпринял бы все усилия для его освобождения, а потом сам добровольно пошел под суд. А если бы отчаянные абреки взяли в круг шашек старика, то Измаил заслонил бы его собственной грудью! Таковы нравы гор…
Вася из Калуги, конечно, скептически покачивал головой, все пытаясь поддеть казаков рассказами о том, что и в светлом будущем те же джигиты много кому чего обещали, а только потом были взрывы с гибелью десятков и сотен мирных людей в домах, в метро и на вокзалах. Заур едва успевал затыкать ему рот.
Сам же студент Кочесоков как раз таки отлично понимал подобные вещи, поскольку выжить во Владикавказе, не имея преданных друзей всех национальностей, попросту невозможно. Город смешанный, преобладающее население давно связало себя узами родства осетин с карачаевцами, черкесов и русскими, сванов с кабардинцами, чеченцев с грузинами, дагестанцев с армянами.
И хоть на первый взгляд все это казалось буйно кипучим котлом, у которого вот-вот сорвет крышку, но местные всегда единой стеной вставали против любого захватчика, а сепаратистов гоняли половыми тряпками от церкви до мечети или обратно! Хочешь жить сам – не мешай жить другому, это тоже древний закон гор…
– Вставай, татарин, – старый казак, усмехнувшись, хлопнул Заура по плечу.
Парень давно задолбался объяснять всем, что он черкес, поэтому молча кивнул и встал.
– Со мной пойдешь, кунака моего встретить надобно.
– А как же…
– Дак мы ненадолго, товарищ твой тута посидит. Небось, казачки офицерика не обидят, да и плохому от не научат.
Молодой человек если и опасался, то как раз обратного, это болтливый Барлога мог научить плохому кого угодно. Но спорить было бессмысленно, в наступающей темноте они прошли к ближайшей рощице, где стояли стреноженными несколько лошадей. Своего вороного, злобного, как пес, и преданного, как собака, студент узнал сразу и с разбегу бросился ему на шею…
Конь опустил голову на спину хозяина, его шкура нервно вздрагивала, а по круглой щеке катилась слеза. Лошади умеют плакать, и если привязываются к человеку, то разлука даже на день для их больших сердец равна году. Сам Заурбек тоже чуть не разревелся, обнимая и гладя боевого скакуна. Если между человеком и животным бывает настоящая дружба, то вот это она и есть.
– А что ж без седла, охлюпкой[2], не свалишься?
– Попробую, – молодой черкес вспомнил, как видел это в кино, встал левым плечом к морде коня, уцепился за гриву и в одном прыжке, ласточкой прыгнул на спину вороного.
Дед Ерошка довольно присвистнул. Сам он не так лихо, а при помощи пенька, влез на своего крепкого, кабардинского жеребца и, так же держась за гриву, послал коня вперед. Вороной, не дожидаясь команды, потянулся следом.
Собственно, они отъехали от лагеря не дальше чем на полверсты, когда старик остановил мальчика-пастушка, гнавшего домой трех баранов. Он поманил его к себе, что-то прошептал на ухо, показал пальцем на Заура и передал мальчику монету. Пастушок белозубо рассмеялся, деньги исчезли в грязном кулаке, маленькое стадо погнали дальше, а каждый пошел своею дорогой.
– Это связной Измаил-бея, – с полной уверенностью обозначил молодой человек. – Вы о чем-то попросили его и заплатили вперед.
– А ты не дурачок, хлопчик, – согласился старик, разворачивая коня. – Коли нужда есть, так кунак кунаку завсегда поможет.
– И в бою? Допустим, если он на ваших глазах будет рубить ваших же казаков, или солдат, или офицеров, а что если самого Ермолова – вы будете стоять в стороне?
Дед Ерошка ответил не сразу.
– Что ж, коли такая беда случится, убью его первым. Да и он меня не помилует, когда резня посреди аула пойдет. Но случись мне али ему супротив своих встать ради кунака – мы встанем. Измаил – настоящий джигит, слову верен, честь свою под чувяки[3] не бросит, друга не предаст. Был у меня один такой кунак…
История простенькая, вряд ли заслуживающая такого уж особого внимания, но тем не менее кое-что говорящая о нравах Кавказа. Молодой казак Ерофей с товарищами попал в засаду, пока за ружья схватились – трое дозорных из пяти уже на земле валялись, пулями прошитые. А напал свой же казак, из отступников, так вот банда у него была мало не в двадцать шашек из отребья всякого.
Покуда отступали, вышли к хижине глинобитной в горах, там чеченец с женой и двумя детишками. Простой пастух, не джигит, не герой. Ерофей раненого товарища без спросу в дом затащил, сам через окно отстреливаться начал. Ну и бандиты палят как бешеные. От одной пули он грудью своей ребенка чеченского прикрыл, тут хозяин и сам за ружье взялся. Как порох кончился, они оба в кинжалы пошли…
В общем, чеченец-пастух чудом не погиб, а молодой казак изрезан и изрублен был так, что только хоронить. Но на выстрелы второй дозор подоспел, отбили врага. Так хозяин дома не проклинал наших, что к нему без приглашения вломились, а в ноги кланялся за то, что Ерофей его старшему сыну жизнь спас, в свое плечо его пулю принял.
Дружили они потом много лет. Дед Ерошка пережил своего кунака, а сыновей его двух в казаки записал. Так их приняли, отчего ж нет? Сейчас чины в терском войске имеют. Письма пишут, образованные, начальство их ценит, хоть и ругается порой, что храбры без меры, очертя голову на бой летят, но это в отца, всякая кровь не водица…
Когда вернулись в лагерь, пешком, привязав коней у той же рощицы, вдохновленный рассказом студент-первокурсник гулко хлопнул себя ладонью по лбу. Над казачьим костром разносилось спевшимся многоголосьем:
– Огнище… – не хуже Барлоги обозначил тяжело дышащий первокурсник из Владикавказа. – Вот ведь если я его прямо сейчас убью, меня же посадят?
– Не, татарин, расстреляють тока, – искренне удивился дед Ерошка. – Дык, а с чегой-то ты настолько завелся? Вроде как складно поют…
– Испанский стыд, – не вдаваясь в детали, Кочесоков со стоном опустил лицо в ладони.
Его уши полыхали красным.
– То есть косячит он, а стыдно мне…
И да! Парень был абсолютно прав, если Василий имел хоть малейший шанс научить доверчивых казаков девятнадцатого века «плохому», то он его использовал по полной! Но тут надо было знать нашего героя из Калуги, для него всегда было важным признание в обществе, поймать тренд, возможность найти свое место в среде, сделаться своим в доску, особенно там, куда ты попал в первый раз.
А поскольку у костра терцев кудрявый второкурсник в офицерской форме уже был, так что особенно важным казалось подтвердить свое положение, так сказать, обозначить статус. Поэтому, когда кто-то из молодых казачков вновь задался естественным любопытством «…а чегой-то ныне поють в столицах-то?..» – Василий не ответить не мог.
Текст, конечно, получился не бей лежачего. Но, с другой стороны, там и оригинальный хромает на обе ноги. А благодарная публика охотно подхватила тему, развернув оную на свой манер. Кстати, если подходить к вопросу акапелльно, то получилось вроде как и неплохо. Распевно, музыкально, с переходом на голоса, а главное, душевно-то как…
…Спали без палаток, расстелив бурки прямо на земле. Татьяна чуть в сторонке, спина к спине с дедом. Второкурсник Барлога, в отсутствие Заура успевший принять пару стопочек от благодарных слушателей, рухнул в сено на чужой телеге. Господин Кочесоков (высокопарное словосочетание, но уж так как-то сложилось…) спал на земле, наравне с остальными, завернувшись в плотную бурку.
Впрочем, уснул не сразу. Во-первых, он проклинал себя всеми возможными словами, за то, что, вернувшись в свое время, не успел поймать хоть кого-нибудь, отобрать под угрозой кинжала сотовый и позвонить родителям. А папа и мама, хоть и жили во Владикавказе, но, как вы помните, были высоко образованными людьми и не понимали причин, по которым сыночка-корзиночка не звонит столько дней?
Во-вторых, молодой человек все чаще ловил себя на мысли, что ему здесь нравится. Не так, как, допустим, тому же Василию Барлоге из Калуги, этот тип ворвался на театр военных действий генерала Ермолова, как золотая рыбка в море! Ему тут подходило абсолютно всё! И дай ему волю, он бы не ушел под угрозой расстрела из пулемета…
Но Заур все-таки был человеком несколько иной формации. Он помнил об уровне медицины, в частности стоматологии, даже не пытаясь предполагать, что будет, если вдруг выпадет старая пломба? Он прекрасно отдавал себе отчет, что по факту они оба здесь на птичьих правах, без документов, записи в церковных книгах, даже без жалованья. Пусть самого маленького, но и этого нет.
Да, сейчас за них стоит генерал Ермолов, но история знает, что покорителя Кавказа снимут со всех должностей, отправив в свое поместье на мизерную пенсию. И это реальность, а не фэнтези. Русский царь не доверял Алексею Петровичу, подозревая его в связях с декабристами.
А он всего лишь считал некоторых из них своими друзьями по наполеоновским войнам, хотя никогда не разделял их идей о насильственном переустройстве государства российского. Но у царя были советчики, которым успех Ермолова на Кавказе стоял костью поперек горла…
Так что Заур Кочесоков был прав – что их ждет на закате карьеры опального генерала? И если вы честно поставите себя на их место, глядя правде в глаза, то признаете – ничего хорошего. От слова абсолютно!
Первая же военная проверка вскрыла бы полное отсутствие хоть каких-то утвержденных бумаг на обоих. Причем Барлога за подлог и присвоение себе чина подпоручика отправился бы на пожизненную каторгу, а вот молодого черкеса скорее всего просто расстреляли бы или повесили в назидание другим.
Но сейчас им везло. Да и если подумать, то какие другие карты им выпали в раскладе? Сдаться ученым умам девятнадцатого века с криками «мы из будущего»? А потом рассказывать, как пала империя Романовых, как строили социализм, как СССР победил Германию, а потом пришел Хрущев и отдал Крым, после чего Горбачев развалил страну, Ельцин добил, что осталось, а минуя возродившиеся кавказские войны, сейчас Россия вновь лоб в лоб стоит против всего Запада?
Да это же психушка как минимум. А если надежнее, то быстрое и тихое отравление опасных вольнодумцев мышьяком в казематах Петропавловской крепости. Кому оно надо?
Приблизительно на этой мысли наш первокурсник потерял нить размышлений и в конце концов уснул. Мы не знаем, что ему снилось. То есть иногда ребята вспоминали сны, но вот почему-то не в данный момент. Тут скорее важным было пробуждение, когда тонкие, но сильные пальцы сжали его горло…
– Какого тут… это ты?!
На его груди сидела красавица казачка, и в карих глазах ее играло странное зеленое пламя. Она сжимала пальцы все сильнее, так что Заур даже не понял, в какой момент умудрился автоматически выпрямить колено, производя бросок противника через голову.
Татьяна вскочила на ноги с невероятной грацией, словно извернувшаяся змея или ящерица. Когда она молча, без слов, просто облизав губы раздвоенным языком, вновь кинулась в атаку, владикавказец не задумываясь выхватил менгрельский кинжал. Длинный узкий клинок прошил живот стройной девушки едва ли не насквозь…
– Братцы, тревога! Сполох! Татарин чумной нашу Таньку как есть зарезал! – вскинулись казаки.
Заур и слова сказать не успел, как стоял в кольце холодных шашек и взведенных ружей, но первое, что услышали все присутствующие и участники суда Линча – это зевота все той же Татьяны, отважной внучки деда Ерошки:
– Чего орем-то прямо над ухом, ась?
– Дык тебя ж убили вроде… – оробело пискнул кто-то.
– От я щас встану и сама всех дурней поубиваю!
В общем, когда Татьяна пробилась сквозь ряды встревоженных казаков, глянуть на саму себя, народ начал несколько подуспокаиваться.
– Опять, чо ли, подменыша кинули?
– От же вражины, а отличишь как? Никак!
– Братцы, а может, нам и энту… ну на всякий случай, проверить как бы, ась?
Проверяльщик словил прямой удар с ноги в грудь от возмущенной девушки и более никого не отвлекал. А дед Ерошка, поднявшийся еще быстрее собственной внучки, быстро ощупал шею и лицо молодого студента.
– Вроде как постраданий нет. А то ить опасения врачи выдвигают насчет ран там, укусов всяких, – покосился на кинжал, которым первокурсник защищался. – Так от рукоять-то в серебре. Стало быть, наш татарин. Мирной!
– А энто тады что за скотиняка безбожная?
– Да пес ее знает! – так же честно ответил старый казак, глядя, как лицо мертвой девушки быстро принимает ящероподобный облик. – От дивись, братки, как оно происходит! Может, какая наукоемкая зараза мне про то объясниться сумеет, а?
Заур поднял руку. Его заметили не сразу, но все-таки решились дать слово.
– Спасибо, дамы и господа… – Неловкая пауза показала молодому человеку, что бывают ситуации, когда надо бы выражаться попроще. – Братцы-казаки! Еще вчера такой же оборотень принял облик самого генерала Ермолова. Как их отличать, понятия не имею! Но дед Ерошка прав, они боятся серебра. Значит, можно просто обойти все войско на предмет ношения серебряных крестов, серебряного оружия, серебряных наград или серебряных наборных поясов и газырей. Если возьмемся все и сразу, то мы их быстро вычислим!
Терцы сдержанно загомонили, но уже через минуту признали, что мирной татарин как есть прав. Отряд отправил нарочных к господам офицерам, те в свою очередь должны были заручиться разрешением атамана (по факту, совершенно формальным) и провести реестровую проверку серебром среди своих частей.
И оно бы наверняка сработало, если бы, к сожалению, боевые части генерала Ермолова не были так велики. Молодой студент-первокурсник даже не подумал о том, какое количество людей предстоит проверить. Только один полк грузинской милиции около трех сотен человек, а кто мешает оборотню тут же принять внешность прошедшего проверку солдата? Вот именно, никто, нигде, увы и ах…
В общем, так и не дождавшись результатов реализации своих идей, господин Кочесоков был поставлен в строй и, при наличии отчаянно зевающего Василия, успешно проспавшего все, отдельным приказом генерала Ермолова торжественно зачислен в ряды царского конвоя!
– Отныне, все вы не линейцы, а конвойцы! Служите честью государеву стремени!
И хотя никакой царь на Кавказ в то время не собирался, но его двоюродный младший брат Михаил Николаевич вполне себе отвечал требованиям Конвоя. Царская кровь есть? Да, в наличии. Великий князь едет? Само собой, скоро будет.
Его охраняют? А то ж! В данный момент это отважные грузинские князья и благородные сыновья крымских ханов. Ну, а по пути в вольный город Тифлис его встретят терские казаки от генерала Ермолова. Да не простые…
В их составе будет высокородный офицер Василий Барлога с горячим адъютантом из черкес и молодой (молоденький!) есаул Тимофей со своим старым денщиком Ерошкой. Благодаря приказу Алексея Петровича, все было принято чиновными людьми по службе за чистую монету. С начальством не спорят.
На прощанье гроза Кавказа спросил ребят:
– Ответьте лишь, линейцы, что меня ждет в будущем?
– Вы и сами знаете, – попробовал было выкрутиться второкурсник, но глянув в глаза генерала, честно признал: – Царь вас не примет. Но благодарные потомки будут ставить вам памятники и называть улицы вашим именем. Это правда!
– Ну, дай-то бог, – широко перекрестился легендарный полководец. – То же самое мне и я сам предсказывал. Стало быть, воля Господня не обманет. Вас же прошу об одном, не дайте государева брата в обиду. У меня все возьмите, но славе России служите честно!
Наверное, сейчас, при либеральном настрое элит, эти слова кому-то покажутся слишком верноподданными, но в те грозовые годы верность государю, помазаннику божьему, считалась совершенно естественной, как дыхание. И в этом не было ни капли раболепия.
Исстари военный человек всегда головой служил Отечеству, чей образ видел в воплощении царя. То есть помазанника божьего! Ну, а то, что у нас сейчас не все так однозначно, это ведь скорее проблемы нашего с вами общества, чем самой истории, верно? Кто не согласен, может поспорить. Но не со мной…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Утром следующего дня Заур проснулся от того, что тяжелый сверток рухнул ему прямо на грудь. Парень резко вскочил, словно бы не спал вообще. Казаки даже головы не повернули, а мальчишка-пастух, хлюпая кривым носом и прихрамывая, побежал за своими баранами. Развернув посылку, первокурсник сначала ахнул, а потом быстро приступил к делу…
– Ось, дивись, внучка, какой у нас красавец – черкес сам собой нарисовался!
Старый казак, дед Ерошка, спал с оглядкой, а потому всегда был в курсе всего на свете. Он подпихнул кулаком свою внучку, и та, подскочив, реально присела от удивления:
– Ох ты ж, с какого чуда египетского так расчепурило[4] татарина-то нашего?
Господин Кочесоков, ни на секунду не теряя самообладания, просто выпрямился во весь рост. Белая черкеска в талию, кожаный пояс с двадцатью серебряными накладками, тонкий кинжал чеченской работы, с характерным окладом ножен, а если его вытащить из ножен, то на клинке читались геометрические рисунки и непонятное русское слово «Таха». Хоть по факту это был известнейший оружейник Чечни!
Такая же белая высокая папаха, красный, как кровь, шелковый бешмет. Тонкие черные шаровары, сапоги без каблука почти до колен, подтянутые тонкими кожаными шнурками. А шашка «волчок» с рукоятью из белой кости у нашего героя уже была, вы же помните, правда?
– Ай, хорош, ай красава! Хоть сейчас хватайте, девки, да тащите за химок под венец! – громко резюмировал дед Ерошка.
От его голоса встали и остальные, разве что второкурсника Васю пришлось будить пинками, когда все уже налюбовались. Измаил-бей по просьбе старого кунака в одну ночь раздобыл самые лучшие одежды, тем более что Заура он не единожды видел лично и представлял, что и как у парня по размерам. Да и не исполнить столь простенькую просьбу было бы совершенно не в кавказских обычаях.
Это сейчас вы придете в гости к лаку, чеченцу или грузину, но фиг они вам будут отдавать все, на что упал ваш жадный взгляд. А в те далекие времена, фактически три столетия назад, люди не были настолько привязаны к вещам, поскольку прекрасно осознавали одну из главных истин бытия – в саване карманов нет, в гроб запасы не кладут, мертвому, кроме земли, ничего не нужно. Бери в подарок, дорогой!
А ведь только представь себе тот же студент Кочесоков, сколько сейчас на антикварных торгах стоит настоящий кинжал Таха, он бы за него удушился, наверное. Уютную однокомнатную квартирку в районе Выхино можно запросто снять на полгода!
Плюс пояс в черненом серебре и шестнадцать серебряных газырей, по восемь с каждой половины груди! Ну, братцы, здесь уже даже без учета работы, просто посчитайте стоимость того же серебра на вес. Простите, это я что-то заболтался о наболевшем, сам такой кинжал хотел, да не судьба…
– Ну чё, огнище, конечно, – чуть не скрипя зубами от зависти, честно признал Барлога. – Хотя денщик не должен выглядеть богаче своего офицера, но да ладно… Я тебя знаю, изгваздаешься при первом же случае. Так что старую одежду не выбрасывай, держи на сменку.
Кстати, казаки в этом вопросе стали на сторону Василия, белая черкеска и папаха отлично выглядели бы где-нибудь на свадьбе в Тифлисе или на балу в Санкт-Петербурге, но театр боевых действий предполагал более приземленную одежду. И во всем в этом, как вы поняли, имелся совершенно практический смысл.
Просто потому, что в начале войны вольные джигиты периодически отстреливали через день одного-другого офицера, именно из-за яркой заметности белого мундира или белой фуражки. Зеленый цвет входил в моду наравне с темно-синим, коричневым или черным.
Хотя надо отдать должное и коренным жителям Кавказа – красиво одеваться любили все! Исключение составляли разбойники-адыги, чаще всего ходившие в черном или грязно-коричневом тряпье. Как, впрочем, и наши казаки-пластуны, потому что в разведке или ночной атаке, в лесу, болоте или камышах любой яркий цвет подставлял своего хозяина под вражескую пулю.
Времена были опасные, это да. Но люди все равно жили…
После быстрого завтрака, состоявшего из куска хлеба с солью и родниковой воды, наши будущие конвойцы отправились за получением задания к генералу. Тот вновь принял их ласково, выказал удовлетворение от новых нарядов московских студентов, заручился кивком деда Ерошки и сам надвинул большую черную папаху на голову девушки ниже бровей.
– Стоять, – без угрозы в голосе приказал он, и девушка послушно встала столбиком, хотя в глазах ее полыхало карее пламя с опасными искорками. – От так и так!
Ермолов макнул указательный палец в чернильницу и дважды аккуратно мазанул Татьяне по верхней губе. Отошел, присмотрелся сощурившись, как художник перед холстом, достал белый носовой платок и, не щадя ткани, размазал чернила.
– А так вот естественнее, вроде как есть пушок черный, но сами усы не пробились еще! Как вам?
Вася с Зауром, естественно, похвалили, старый казак снисходительно пожал плечами, горящий взгляд молодой станичницы обещал попеременно убить всех, в самое неподходящее время, кроваво и жестоко, потому что хоть месть и подают холодной, но долго она вас ждать не заставит!
– Ты уж прости, красавица, меня старого дурака, – Алексея Петрович по-отечески обнял ее за плечи. – В конвойцах служба может и поопасней быть, чем на Линии. Разные люди туда приходят, все храбрецы да герои, но не все медные трубы минуют с достоинством. Нельзя, чтоб тебя разгадали. Конфузия будет такая, что поди и с меня эполеты снять могут…
Не знаю насчет эполет, но многие историки действительно признавали, что по правилам конвойцев, даже самым наилучшим, проверенным казакам разных войск России, доверялось служить лишь четыре года. Потом на коня и галопом вон из культурной столицы! А то, ишь, балы, красавицы, лакеи, коньяки да булки французские, магазины модные, костюмы английские, оперы итальянские, при такой-то жизни и разнежиться недолго.
Так что, марш домой, в станицу Новочеркасскую, Форпостинскую, Грозную, и служи отечеству, там, где родился! А ежели женился в Санкт-Петербурге, так и супругу свою со всем ее положением вези на вольный Дон, на шумный Терек, на Волгу или Кубань. Ибо на твое место в Его Величества Императорском Конвое всегда другой добрый казарлюга сыщется, не переживай!
Татьяна взглядом попросила зеркало, но поскольку ничего подобного у генерала в палатке не было, ей пришлось смотреть на свое отражение в серебряном подносе. Что ж, принимая неотвратимое как превратности военной службы, она лишь послюнявила пальчик, еще раз подправила нарисованные усы и забекренила папаху, натянув ее на уши.
– Кстати, да, так гораздо лучше, – осторожно признал Вася, не рискуя переборщить с комплиментами. – Еще бы слегка румянец на щечках приглушить, а?
– Я тя сама приглушу, офицерик, – одними губами просемафорила девушка и тепло улыбнулась генералу Ермолову. – Навродь как готова, ваше сиятельство. Дозволите идти, службу исправлять?
Алексей Петровичу, хмыкнул про себя, полез куда-то в сундук, порылся там и достал четыре новеньких георгиевских креста.
– Заслужили, берите, братцы, все что могу, чем богат, что в моих силах и власти.
Может, кто не в курсе, но наши студенты-историки отлично представляли себе значимость этой награды. Скромный, солдатский серебряный или чаще посеребренный «Георгий» вручался исключительно за личную храбрость в бою.
Получить его за штабную работу или прыгая адъютантом вокруг командира было практически невозможно. Хотя всякие случаи, конечно, были, вспомним того же Дениса Давыдова, а он врать не станет:
Хотя, скорее всего, тут речь об офицерском георгиевском кресте. Как уже говорилось выше, получить тот самый простой, солдатский, было куда труднее.
Вручали по старшинству. То есть первым награду принял дед Ерошка, потом его внучка, за ними Барлога и Кочесоков. Вообще-то, позднее был разработан специальный крест для иноверцев, где убрали святого Георгия на коне. Типа христианский святой может оскорблять символ веры у мусульман, поэтому просто ставили царский герб двуглавого орла.
И что же? Мусульмане, действительно, обиделись. Они говорили, что хотят носить крест с джигитом, а не с птичкой! Толерантная идея провалилась, не то время, господа-с…
После того как все гордо выпятили грудь, Ермолов достал из того же ящика два крохотных, меньше ладони, так называемых «каретных» пистолета:
– Возьми, дочка, не обижай отказом. С них и на десять шагов прицельно не пальнешь, но ежели прижмут к стенке, так и с одного шага любому злодею мозги вышибешь!
Девушка выразительно посмотрела на двух парней и, показав им язык, благодарно обняла легендарного генерала за шею. Ретивый адъютант, не вовремя впершийся с самоваром, понимающе посвистел в потолок и удалился. К постановке служебной задачи вернулись минут через пять…
Почему была важна задача обезвреживания Линии? Потому что рядом, буквально в десяти верстах, проходила достаточно широкая дорога на Тифлис. Надо ли кому объяснять, что это старое название современного Тбилиси? Столицы Грузии, той самой, которая ранее Скартвело, а сейчас Джорджия? Надеюсь, нет. Продолжим.
Разумеется, сам государь император сейчас нанести визит в Грузию не собирался, у него хватало других проблем и дел. Цари, они, вообще-то, в целом весьма загруженные по времени люди, практически никакой личной жизни. А если и отпуск, то в лучшем случае на денек, поудить рыбу в прудах Петергофа, и пусть Европа подождет…
Так кто поехал вместо царя? Его двоюродный брат, по тем временам еще совсем мальчик Михаил Николаевич. Стройный подросток десяти-одиннадцати лет, не слишком умный, но дерзкий, храбрый и отличающийся совершенно не подобающей своему статусу простотой и открытостью. Юный князь обожал лошадей, любил пострелять на охоте, покрасоваться на балу, а чисто государственные вопросы волновали его меньше всего на свете.
Отправляя такого отчаянного мальчишку на Кавказ, царский дом, разумеется, рисковал, но учитывая традиции гор, это опасное решение вдруг оказалось единственно правильным. Конвойцы из осетин и грузин наперебой буквально вились перед маленьким князем, демонстрируя ему лихую езду верхом, рубку с седла, приемы джигитовки, стрельбу на скаку, прыжки через препятствия и все, что могло пленить мальчишескую душу!
Кавказцы и сами не заметили, как стали оберегать его от любой, даже самой случайной опасности, ибо он стал для них «сыном полка» в новенькой черкеске и высокой папахе набекрень. Они бы, без сомнения, отдали за него жизнь, и любой, кто хотя бы без должного почтения покосился на «их» князя, рисковал быть зарубленным на месте.
Вот в такой веселый коллектив и предстояло влиться нашим героям.
– Отказать вам не посмеют, вот письмо мое и рекомендации, – генерал Ермолов передал Барлоге запечатанный конверт. – Христом богом прошу, довезите мальчишку до Тифлиса. Там его встретят, там уже все знают. Твари эти, как сами видели, любой облик принять могут. Вдруг как уже при самом Михаиле Николаевиче вблизи сообразовались? Мы-то лишь поняли, что боятся они серебра, а по-другому их поди вычисли…
Трое из четверых вытянулись во фрунт. А потом одинокий голос студента Кочесокова спросил:
– Если мы справимся, нас вернут домой?
– Про то не ведаю, – так же откровенно, без обмана, развернулся к нему Алексей Петрович. – От себя лишь слово даю, что более вас о службе просить не посмею.
Все на минуту склонили головы. Если чему и можно было верить в то смутное время на Кавказе, то это лишь слову Ермолова. Значит, по коням и в путь!
–
–
–
–
–
Заур покосился на Василия. Тот, казалось, полностью был доволен всем, наслаждался моментом, гладил пальцами новенький георгиевский крестик, но, опомнившись, сурово кивнул. Да, если что, так и он ни разу не против возвращения в современную Москву двадцать первого века.
– Добро! Еще коней вам дам, чтоб служили вы хоть внешне других не хуже.
– Благодарствуем, – мягко улыбнулся старый казак. – А тока мне нового коня уж подарили, кабардинских кровей, гордый как зараза, но уже собачонкой за мной бегает.
– Я от своего вороного ни за что не откажусь, – поддержал пылкий владикавказец. – Кто будет смеяться, как над желтой лошадью д’Артаньяна, получит в глаз!
– А я б и не против, – кивнула князю Татьяна. – Но сперва глянуть-то можно? – Фактически девушка озвучила заодно и Васины мысли. Он прекрасно помнил своего буланого скакуна, но если предлагают что-то поинтереснее, то кто же не пересядет с «Лады» на «Мицубиси»?
Так вот они все вышли из палатки, прошли с десяток шагов в сторону до коновязи, где, высокомерно задрав головы, стояли четыре ахалтекинца.
Высоченные кони-олени, нереально мерцающая шкура, просвечивающие голубые вены, тонкие ноги, изящные черты лица (назвать го мордой язык не поворачивается), шелковая грива, жгучие черные глаза, в которых так и светился ум, превосходящий в определенных параметрах даже наш, человеческий…
– Аргамаки, царской породы.
– Ахалтекинцы, – поправил начитанный Барлога. – Сейчас эти кони признаны национальным достоянием Туркмении. Они у них даже на гербе есть. И, кстати, справедливо, а хотите исторический анекдот?
– Нет, – сказал Заур, но остальные хотели.
– Было дело, реально, одного из таких коней подарили старенькой королеве Виктории. Которая, кстати сказать, фанатка верховой езды. Так вот, она распорядилась смыть ярко сияющий перламутр со шкуры животного. Конюхи мучились всякими шампунями дня три, пока до них дошло, что это уникальный, но естественный цвет ахалтекинца! Шиза, да?
Все, кроме первокурсника, восхитились, посмеялись и признали королеву Великобритании дурой. Хотя никто не понял, какую и зачем. И это они еще не знали, что в наши дни появится термин Мелкобритания. Если кто не понял, то лично я почему-то считаю, что свободная Шотландия наконец покинет-таки соединенное королевство. Подождем…
– Мать твою, кобылицу злобную за заднюю ногу, раскрутить, да в монастырь на покаяние! – только и успел придушенно пискнуть Вася из Калуги, когда добрейшей внешности ахалтекинец одним резким поворотом головы едва не откусил ему нос. – Дедушка Ерошка, а где мой конь?
– Да от там же у казачков, рядом с Зауркиным вороным тебя дожидается.
Барлога поправил офицерскую фуражку и опрометью бросился в казачий стан. Господин Кочесоков сначала кричал, чтоб Вася захватил и его коня, но, вспомнив ревнивый характер вороного, не задумываясь припустил следом. Меж тем красавица казачка подошла к предложенному ей опасному, гордому жеребцу.
Это был высоченный зверь, с невероятно красивыми глазами, длиннющими ресницами, а шкура его переливалась золотыми пятнами на коричнево-оранжевом фоне. Кто не верит, что такое бывает – в Сеть носом, ищите и обрящете!
– Красивый мальчик, добрый мальчик, – она аккуратно протянула ладонь в его сторону, развернув кисть руки так, чтобы животное могло поймать запах руки человека.
Клацнули крепкие зубы, Татьяна привычно успела отдернуть руку, и что бы в тот момент ни думал ахалтекинец, но он тут же словил ответный удар кулаком в челюсть, и прежде чем успел опомниться, стальные пальцы сжали его уши.
– В общем так, кобелина бы кусачая, еще раз мне зубки покажешь, и я их своими руками от по одному вырву! Ты мой конь, а я твоя хозяйка! Горячая, но справедливая. Покуда ты мне верой и правдой служишь, так и я тебя ни одному шайтану туркменскому в обиду не дам! Все понял ли?
Стоявший рядом конюх из рязанских мужиков, видимо, не понял, поскольку взмахнул кнутом, желая приструнить жеребца. Татьяна поймала хвост кнута на лету, намотав себе на руку, а взлетевшее заднее копыто ахалтекинца довершило остальное – отправив незадачливого конюха в долгий перелет до соседнего стога сена.
– Вот, стало быть, и подружились, – девушка бесстрашно обняла коня, целуя его в высокий гордый лоб.
Как вы поняли, все это время старый казак дед Ерошка даже бровью не шевельнул. Он и без того знал, когда и зачем подавать голос, а уж внучке своей, им же воспитанной, доверял безоговорочно. Она подошла, ведя громадного аргамака просто за гриву, без удил и оголовья, послушный конь шел за ней, как жеребенок за строгой мамой…
А минут пять-десять спустя оба наших главных героя заявились верхами на оседланных скакунах, вполне себе довольные собой и ими. Если кто считает лошадей примитивным разумом, идите и убейтесь лбом о стену, мир станет чище. Кони, быть может, в разы круче понимают человека, чем любая собака или кошка. Про крыс молчу. Крысозаводчики, фу-у…
И нет! Я ничего не имею против тех девочек и мальчиков, что покупают в зоомагазине маленькую крыску, как домашнего питомца. В этом нет ни на грош никаких проблем! Но как ни верти, крыса это развлечение, живая игрушка, а вот лошадь… Лошадь – это космос!
В общем, после обеда, когда солнце только-только перевалило зенит, четверо всадников покинули лагерь генерала Ермолова. Их путь лежал вдоль Линии, потом верст на десять назад и в сторону, а может и больше, где по расписанию движения они должны были пересечься с царским конвоем и полноценно вступить в охрану юного князя.
Так-то вроде ничего сложного, но в узких, горных ущельях, на поворотах троп, под водопадами, никто и никогда не был застрахован от засады, когда из-за поворота дороги или кустов вылетали вольные абреки, не подчинявшиеся ни России, ни Турции, ни Англии, ни местным религиозным лидерам, и нападали на все, что шевелится! И очень долгое время их никто не мог остановить, именно потому, что они никому и не подчинялись…
А что, должны были? То есть непременно обязаны? С какого, как говорится, северного мха?! Люди, чья собственная жизнь ежедневно висит на волоске, не приучены ценить чужую. Разбойник дорожит разве что своим конем, а самую богатую добычу способен спустить в непритязательном грузинском кабаке в течение одного дня.
Вот на эту непростую и более того, по совести говоря, чрезвычайно опасную дорожку и ступили наши бывшие линейцы. Хотя их ведь по большому счету никто и не спрашивал? Приказ есть приказ. Вопросы по исполнению задаются до, а не во время, не по ходу и уж тем более не задним числом.
Разве что один Заурбек Кочесоков время от времени стенал в облака: а что мы вообще тут делаем? Ответов на этот довольно простой вопрос ни у кого не было, ни у его спутников, ни у тех же прекрасных, но, по совести говоря, совершенно равнодушных небес…
Ехали, разумеется, в старой, но почищенной одежде, все новенькое и красивое было аккуратно убрано в седельные мешки. Дед Ерошка сразу предупредил, что и конвой царский во всей красе по горам скакать не станет, парадная одежда потому и называется парадной, а им сейчас сподручней что попроще, так чтоб и в мир, и в пир, и божий храм.
Меж тем старая, узкая дорога вела их прямиком к Мертвому аулу, и не заглянуть туда ребята просто не могли. Уж слишком много памятных событий было связано с этим местом, да и днем там фактически безопасно.
– А не отдохнуть ли нам, хлопчики? Что-то я притомилась, да и живот тянет. Может, съела чего, а может, и…
– Мы оба за! – современные парни прекрасно понимали все причины женского «нездоровья», которые практически игнорировались мужчинами прошлых веков.
– Отчего бы и нет, – делая вид, что прошлая рана ни капельки его не беспокоит, согласился дед Ерошка. – Посижу так от на солнышке, кости погрею…
То есть своя причина была у каждого, хотя юная казачка все-таки больше беспокоилась о дедушке, поэтому и подыгрывала старику. Конечно, в чем-то все они были правы – днем Мертвый аул не представлял никакой опасности для любого человека.
Запыленные сакли были пусты, дикие звери с опаской обходили этот место, стальные соколы или летающие джинны не могли сюда заявиться просто по самому факту своего физического уничтожения. К которому, если вы помните, приложили руки именно наши герои.
А случайные банды вольных абреков были слишком суеверными, чтобы просто так устраивать засады в подобных местах. Тут надо знать психологию кавказцев. Аул Мертвых сам по себе, одним своим названием, отпугивал даже самого отчаянного разбойника, не имеющего комплексов по пролитию крови у живых. Но не у живых мертвецов…
На этот раз в арьергарде ехал старый казак, а его внучка с турецкой винтовкой у плеча пустила своего ахалтекинца впереди всех, оба студента с пистолетами наизготовку прикрывали ей спину. Вася, честно говоря, чуть не пристрелил белку, которая облаяла его матом с трехэтажной сосны, крутя маленьким пальчиком у виска. Барлога даже немножечко покраснел от стыда, ему казалось, что он понял каждое слово.
Остановились в центре аула, недалеко от реки, в том самом доме, где уже было дело, они разок держали оборону. Дед Ерошка сползал, а не спрыгнул с седла. Это было бы не так заметно, если бы на его лице не отразилась боль. Татьяна кинулась к нему как молния, поддержала и, не оборачиваясь, приказала через плечо:
– Воды набрать, огонь развести! Да побыстрее уже, братики…
Это был первый случай, когда она назвала обоих студиозусов братьями, на казачий манер. До этого, в худшем случае – дурни, бестолочи, поубиваю нафиг, в лучшем – хлопцы, татарин, офицерик или же по именам. Так что Заур и Василий, бросив ей поводья, безропотно исполнили приказ. Один ринулся собирать хворост с ближайших перелесков, а другой побежал с маленьким походным котелком к реке.
Если точнее, то за водой метнулся Барлога, а за дровишками господин Кочесоков. Вот ей-богу, лучше бы они поменялись местами, но разве веселая судьба, обладающая весьма специфичным чувством юмора, не вправе хоть иногда развлекаться по собственному усмотрению? Но даже если нет, то кто ей запретит, а?
Первокурсник прошелся к ближайшей рощице, хотя мог бы выдернуть пару жердей из овечьей ограды, но по кавказским традициям нельзя было брать чужое из дома в отсутствие хозяина. А домовладельцы появятся тут к ночи и вряд ли будут гостеприимными. Поэтому от греха подальше проще зайти в лес. Зайти-то, как оказалось, проще, а вот выйти…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
Калужанин, сбив фуражку на взмокший затылок, бодренько добежал до горной реки и даже успел набрать в котелок чистой воды, когда серый валун на берегу вдруг соединился с тремя-четырьмя такими же и соизволил выпрямиться. Перед обалдевшим Василием встал трехметровый толстый мужик, совершенно голый, с копной черных волос, классическим баклажановым носом, огромными выразительными глазами и полной пастью кривых зубов.
– Я дэв! – на практически чистом русском, с минимальным акцентом проревел он, стуча себя в кудрявую грудь с ожерельем из человеческих черепов. – А ти кто?
– Никто, Вася, так мимо проходил и дальше прохожу.
– Сюда стой, Никто-Вася! Отдай мине своя жизнь или загадка разгадать должный!
– Перехвалил, – чуть ли не вслух озвучил Барлога собственные мысли. – У гражданина практически нет проблем с произношением, но спряжения и склонения прям вот беда…
– Загадка гадай!
– Моя твоя загадай или твоя моя? – на всякий случай, в той же манере переспросил парень…
– Моя! – взревел дэв, тряся головой так, что черепушки начали испуганно перестукиваться лбами. – Никто-Вася, моя не угадай, я Никто-Васю жрать буду, кровь пить буду, печень есть буду, ай! Или любофь, а?
– Ты из Армении, что ли?
– Как угадал, мудрейший?
– Не важно, бро. Ну, давай, жги!
Страха Барлога не испытывал, за последнюю неделю он в этих краях такого и всякого понасмотрелся, что сам бы мог любого напугать одними рассказами.
Тем более что всерьез бояться сказочного армянского дэва как-то не научно для будущего историка. В душе все еще теплилась робкая надежда на толпу веселых пранкеров, выскакивающих из кустов с криком: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!»
Но в данный момент улыбался дэв, облизывая черным языком пухлые армянские губы:
– Утрам он встал, вечером сел?
– Солнце.
– Никто-Вася знал, что ли? – едва ли не обиделся дэв.
– Я тя умоляю, детский сад какой-то, – Василий утомленно покачал головой. – Ладно, держи загадку твоего уровня: «Сидит девица в земле, а коса на улице»?
– А эта легко! Абрек украл красавица, в подземелье посадил, за коса тянет, смешно, да?!
– И близко нет. Даю подсказку, бро, это корень.
– Какой корень, а?
– Ну не квадратный же из тысячи семьсот двадцати двух! Съедобный корень.
Страшный монстр впал в глубокое размышление. Наш герой вновь взял наполненный котелок и, поправив фуражку, предложил:
– Ты это, бро, думай, не торопись. Если что, я в ауле буду, там один приметный домик, прямо по центру…
Договорить не получилось, потому что навстречу Барлоге быстрым шагом, если не сказать бегом, несся Заурбек Кочесоков с большущей вязанкой сухих ветвей на спине. В пяти-шести шагах за его спиной странными кувырками передвигалось еще одно маловразумительное лесное чудовище.
Тоже голый, тощий как детский самокат, ростом в те же три метра, нос длинный и весь в бородавках, бороденка козлиная, плечи узкие, но пальцы рук и ног длинные, как школьные линейка. Пожалуй, на этом моменте нам стоило бы ориентироваться на рассказ первокурсника из Владикавказа. Благо сам ритм нашей повести позволяет и не такие вольности с текстом.
…В общем, как все уже знают, ребята разделились. Стройный черкес в грязной черкеске (прости, господи, за масло масленое…) поперся в лес за хворостом. И успел собрать немалую вязанку, кстати.
Из всего оружия он имел лишь неизменный для кавказца кинжал на поясе. Простой, без серебра, но острый и надежный. Его он и выхватил из ножен, когда вдруг сухой, трухлявый пень зашевелился, взглянув на первокурсника пронзительными синими глазами.
– Помнишь меня, о Никто? – По ходу дела молодой человек даже испугаться толком не успел, когда длинные, похожие на древесные корни пальцы цапнули его за плечи. – Ты меня обманул, э? Ты меня, э, высмеял перед моими братьями. Ты думал, я тебя не найду, о Никто? А я нашел, я ждал десять лет, но я нашел, э…
– Минуточку, гражданин! Во-первых, вы меня с кем-то путаете, а во-вторых, вы, собственно, кто?
– Имя мне шурале!
– Туплю, как Вася, – честно признался самому Заур. – Но если я хоть как-то помню сказки народов России, то вы ведь должны быть героем татарских мифов? Это про вас Габдулла Тукай писал, так чего вы у нас на Кавказе забыли, э?
Пень выпрямился, встал во весь немалый рост, оказавшись не древесным чучелом, но кем-то вроде очень злого лешего, существа, с которым бы вы нипочем не захотели встретиться в глухой чаще. Стальной кинжал тут явно был бесполезен. Вот если бы бензопила, тогда еще да, и то не факт…
– О, я шел по твоему следу очень долго, – шурале закатил глаза, пустившись в сентиментальные воспоминания. – Шел через степи, леса, пустыни и горы, я даже реки переплывал, хоть и мыться не люблю. Но вот и ты, Никто, я узнал тебя! Э…
– Что «э»?
– Хочешь знать, как ты умрешь, э?
– Наверное, со скуки, – грустно вздохнул нетерпеливый студент. – Ваши предложения по сути дела какие?
– Чтобы даром не тратить твою вкусную кровь… э-э… я задушу тебя своим волосом из бороды, крепче которого нет ничего на свете! Потом закопаю тебя… э-э… в мох, а когда выкопаю, ты уже начнешь… э… немножечко гнить, станешь совсем мягкий, я начну тебя есть с живота, там газы, так пахнет, уа-ах…
– Глупости, – решительно обрезал Заурбек, убирая кинжал в ножны и поправляя папаху. – Чтобы кровь была вкусной, ее нужно насытить кислородом, а для этого я должен убегать, а вы меня догонять.
– Куда ты, э, от меня убежишь? Один мой шаг, как три твоих!
– Ну, логично было бы немного уравнять шансы, так интересное. Добычу нужно ловить, а не брать в супермаркете на полке.
– Где, э?
– Неважно, – студент-историк вновь достал кинжал. – Смотри сюда, отрезаем два длинных волоска из твоей бороды. Ух ты, действительно, как проволока, даже сталь едва берет…
– А я чем горжусь, э? Такого крепкого волоса ни у кого нет!
– Уважаю, слово чести, – Заур, не прекращая болтовни, быстро связал морским узлом большой палец левой руки шурале с большим пальцем правой ноги и наоборот. – Так не туго?
– Нет, а что ты делаешь, о Никто?
– Помогаю тебе в азартности погони и выработке адреналина. Теперь мы равны по скорости, я убегаю, ты догоняешь.
– О, Никто, это я понял, но зачем ты привязал мои пальцы к другим пальцам, э?
– Потому что не надо тупить, э? – тепло улыбнулся молодой человек, вскинул на спину вязанку собранного хвороста и припустил из леса.
Матюкающийся на татарском шурале бросился было следом, но тут же хряпнулся носом в пень – оказывается, бегать в такой веселой связке непросто, а порвать собственный волос не мог даже он…
– Никто обманул меня, э! Никто опять убежал! Я тебя поймаю, э, Никто-о!
…Таким образом, где-то посередине узкой улочки Кочесоков едва не сбил Барлогу. Оба вовремя остановились, перевели дух и скрылись за забором, а спешившие им вслед татарский шурале с армянским дэвом столкнулись практически нос в нос, как два танкера с нефтью в Суэцком канале.
По крайней мере, грохот был точно такой же. Пока они пытались выяснить, кто тут кто, наши аферисты тихонечко, в обход доставили хворост и воду. После чего на всякий случай поздравили друг друга с победой и заорали едва ли в один голос:
– Дедушка Ерошка, у вас тут по аулу настоящий армянский дэв разгуливает!
– И шурале из татарских сказок, хотя ему здесь и не место.
– Огнище, короче! Татьянка, пошли вместе смотреть?
– Дедуль, можно? – взмолилась девушка, прижимая руки к груди.
Старый казак добродушно качнул бородой, бегите, посмотрите, развейтесь на свежем воздухе, дело-то молодое. После ранения ему все еще требовался отдых, в те времена нечасто доживали и до сорока, а уж человек за шестьдесят вообще был редким долгожителем.
Когда вся веселая компания перебежками, соблюдая все меры осторожности, вышла на нужную улицу, там уже никого не было. Дэв просто унес шурале к реке, и там они вместе пытались развязать узлы на пальцах наивного татарского лешего. Но пальцы у дэва были толстыми, а зубы тупыми, так что обоим оставалось лишь скорбно жаловаться на судьбу…
– Никто-Вася загадка гадал, девушка в земле сидит, волос плетеный на улица лежит.
– Вот только про волос… э-э… не надо, пожалуйста…
– Извини, случайно вышел. Я ей говорил, что пленница в яма лежит, а Никто мне – корень этот какой-то! Вот ты отгадка знаешь, э?
– Знаю, это морковка.
– Э-э, который в суп? Нечестно. Обманул меня.
– Меня тоже Никто обманул. Второй раз, э! Наши говорят, кто тебе пальцы зажал, я им отвечаю, честно, Никто! Они – кто? Я – Никто-о! Надо мной все смеются, э…
– Плохой твой Никто, и мой Никто-Вася плохой?
– Все плохие, а мы с тобой страдаем…
– Я так больше не могу, – резко вскочил в полный рост Заур Кочесоков. – Во-первых, у меня есть имя! Во-вторых, не я его обманул, а неизвестный татарин-дровосек в сказках Тукая, мне еще бабушка читала. И да, хитрый мужик назвался Никто, чтобы потом его нельзя было найти, идентифицировать и призвать к ответу. Но как же это все нечестно-о…
– Минуточку, я, между прочим, тоже Никто-Вася получаюсь, – Василий попытался поймать друга за руку, но гибкий, как лоза, владикавказец легко выкрутился.
Красавица казачка вообще не вмешивалась, ей и без того было жутко интересно, чем оно все закончится. А первокурсник, сбив папаху на брови, решительным шагом направился вперед, встал напротив изумленного шурале и в четыре режущих удара рассек его неразрываемый волос. Все-таки знаменитая атагинская сталь не зря взыскала свою славу.
– Никто меня отпустил? – в синих глазах татарского лешего блеснула слеза. – Я свободен, э?
– «Как ветер в кудрях загулявшей красотки…» – кивнув, поэтично процитировал Заур. – И да, вы оба постарайтесь больше не приставать к случайным прохожим, гоп-стоп давно не в моде. Трудоустройтесь куда-нибудь, что ли…
Шурале упал на колени, кланяясь в знак благодарности, армянский дэв неуверенно облизнулся и без всякого намека на агрессию вежливо спросил:
– А другая Никто-Вася здесь не ходит? Я его загадка гадал, морковка это! Я выиграл?
– Ты проиграл, – громко заявил Барлога, неожиданно появляясь во весь рост на плоской крыше соседнего дома.
В правой руке его был зажат длинный кремневый пистолет, и, прежде чем все успели хоть как-то осознать происходящее, грохнул выстрел! Причем больше всех удивился как раз таки сам Василий, наблюдавший всю картину на пару с Татьяной из-за забора, а обалдевший дэв осторожно коснулся толстыми пальцами круглой дырки в мочке волосатого уха.
– Кровь капает, Никто-Вася больно сделал. Зачем, вай? Я же его загадка гадал.
– Ты что творишь, сукин сын?! – вспыхнул опомнившийся Барлога, чуть не плача от обиды, потому что ему явно было больнее, чем дэву. – Ты как посмел быть мной? Я же тебя в асфальт закатаю за такие вещи! Я из тебя хачапури по-аджарски сделаю, лодочкой и с яичком! Я твоей мордой бесстыжей прямо сейчас всю улицу отполирую! Я же прямо тут, не стесняясь присутствующих здесь дам-с, вот этим кулаком такую с тобой противоестественную непотребность сотворю, что весь ЛГБТ самораспустится с позором! Я тебя прямо тут Зауркиным кинжалом по самую шею кастрирую, я…
– Который плохой? – дэв перемигнулся с шурале и, получив ответ, просто дунул в одну ноздрю.
Лже-Василия снесло с крыши, как пушинку, впечатав спиной в полуразрушенную башню, на другом конце Мертвого аула.
Естественно, все бросились к нему наперегонки, но не успел никто. На сухой земле остался валяться лишь дорогой разряженный пистолет в серебре, закубанской отделки, да одна медная пуговица с пехотного мундира. Как оказалось позднее, лишь татарский леший краем глаза успел заметить исчезающий в щели между камней хвост серой ящерицы или змеи, но не придал этому никакого значения. Такого добра здесь всегда хватало…
В общем, когда все немножечко подуспокоились, второкурсник признал «ничью» в поединке по разгадыванию загадок, обменялся с противником уважительным рукопожатием и даже умудрился подвесить найденный пистолет в аккуратную дырку в ухе дэва. Получилась оригинальная и эффектная серебряная серьга, чем старательно восхитились все.
Кочесокову тоже пришлось отдариться перед своим новым знакомцем, и хоть кинжал он ему, разумеется, не отдал, перевесив на кусок обыкновенной веревки, но зато тощий шурале украсил свою талию тонким кожаным пояском с железными, но посеребренными бляшками.
Дэв в свою очередь подарил Василию два зуба, небрежно выдернутых из висящих на шее черепов. Потом улыбнулся во всю пасть и сказал:
– Два раз ми играли, два раз меня зови, на землю зуб бросал – а я пришел! Смогу, спасу. Но только два! Зуб нет, тогда все…
– Услышал, понял, принял, бро!
– Или любофь, э?
– Иди в задницу!
Барлога скрепя сердце сложил два гнилых, желтых подарочка в карман. Тоскливо бросил взгляд на казачку, она молча сдвинула брови, так что ему по кавказским обычаям пришлось еще и поклониться в пояс, от сердца благодаря нового «кунака».
Аналогичным образом поступил и татарский гость. Шурале отломил кусочек коры от собственного бедра, вытряхнул из него муравьев и личинок, а потом щедрым жестом протянул молодому черкесу.
– Немного откуси, разжуй и плюнь! Скажи: «Шурале, шурале, за тобой первый долг…» Я приду, что смогу, все для тебя сделаю. Но лишь два раза, потом хоть обплюйся…
Побледневшего Заурбека, с ужасом представившего, как он будет жевать и выплевывать сухую кору, бывшую когда-то телом существа с внешностью осинового пенька-переростка, едва не стошнило там же. Но повинуясь строгому взгляду девушки, он тоже взял себя в руки, сипло выдавив «псиба»!
После чего дэв из Еревана и шурале из Казани, игриво взявшись за руки, ушли в сторону реки, а наши герои, почесав в затылке, собрались было в обратный путь, когда из-за ближайшего валуна раздался тихий смех. Татьяна мгновенно развернулась с двумя каретными пистолетами в руках и раздраженно топнула каблучком:
– Дедуль, ну ты хоть трохи совести-то поимей!
Чуть не шмальнула ить…
– Дед Ерошка? – не поверили молодые люди, и старый казак, будучи до этого момента не замеченным никем и никак, встал с земли.
– А чегой-то мне дома сидеть, коли у вас тут одно сплошное представление? Почитай, от цирк с конями! Я-то еще первого выстрелу лыжи навострил, да потом и раздумался, чо не дать хлопцам самим разобраться? Да и от разобрались же, анчутки эндакие…
После короткого разбора полетов, общего смеха, общих подзатыльников все честной компанией направились к месту своей временной дислокации. Благо идти было недалеко, Заур с Василием прошли вперед, перешептываясь на предмет тайного избавления от чудесных подарков, а казаки неспешно следовали сзади.
– От и давай, внученька, не томи. Режь ужо.
– Ну, я тут погуторить хотела…
– Замуж собираешься, чо ли?
– Да ты с дубу рухнул, дедуль?!
– Ну, тады и интересу нетуть…
– А вот мне шибко интересно, кто энти твари, что облик людской принимают? Как их различать-то? Они и речь, и походку, и жест любой, все воедино слизывают. Вдруг встанешь поутру, а ты и не ты, или я не я! Как нам их бить-то, дедушка?
Старый казак проворчал под нос нечто невразумительное, но сходное по ощущениям с «лучше б ты замуж собралась». Ответа он не знал, разве что можно было бы вспомнить, что генерал Ермолов проверял ребят прикосновением к серебру, но…
– Заурка, друг сердечный, да я, как ты выражаешься, мамой клянусь, но тот пистолет и которого я, который типа не я, а то есть, вообще по факту, фиг знает кто, дэву в ухо стрелял, так он был в серебре! Аргентумус, но не плюмбумус!
– Вася, дорогой, можно фразы складывать чуть покороче и желательно по-русски, плиз?
– Ермолов говорил, что те оборотни боятся серебра, а пистолет был отделан именно серебром.
– Кубачинская работа, я видел.
– Вот именно, а значит, с опознанием у нас облом-с…
– Послушайте, – на минуту первокурсник задержал шаг, поймав старшего товарища за левый эполет. – А у вас не было ощущения, что мы вообще попали не туда?
– Шикардос…
– Это как посмотреть. Вот мы с вами, Татьяна и ее дед – реальность. Ермолов, русская армия, Кавказ – реальность. Анунаки, космический корабль, роботы – тоже реальность, но только вот дэв и шурале из всего этого выбиваются. Словно бы в прошлый раз мы тут играли на сцене научную фантастику, а теперь нас сунули носом в сказки народов России. Почему? С какой целью? И самое главное, вы уверены, что мы с вами это все еще мы?
Барлога отцепил его пальцы от края позолоченных погон подпоручика, утомленно пожал плечами, задрав голову к небу, и, ни сказав ни слова, двинулся дальше. Нет, не то чтоб он был дурак и ни хрена не понял. Нет. И уж тем более его нельзя было назвать невнимательным или рассеянным человеком. Безалаберным, пожалуй, да, шалопутным, нетерпеливым, порой шумным или даже бестактным, но все это тоже ведь не каждый раз. Но по-любому не дураком, согласны?
Просто сегодня Василий категорически не хотел ни во что углубляться с головой. Ему реально нравилось здесь! Нравился сам антураж волшебного, мистического и сказочного мира обрывистых скал и троп, проживающих здесь людей и нечисти, солдат и казаков, горячих джигитов и прекрасных девушек, звон шашек и грохот пушек, когда бессмертные строки Михаила Лермонтова буквально обретали вкус на губах.
Что из всего этого он мог ожидать встретить в урбанизированной Москве или родной, уютной, полусонной Калуге? Работа рядовым преподавателем истории в школе, колледже, университете? Тупые или проплаченные ученики, тринадцатая зарплата, жена, собака и дети, незаметный карьерный рост, аж до старшего преподавателя, сериалы по вечерам, отдых в Геленджике или Анапе, защита диссертации по папиной протекции, ученая степень и… и… что же еще?! А ничего!
Барлога скрипнул зубами, сбился с шага, чуть не упав, но был вовремя поддержан под локоть младшим товарищем. Но не Зауром Кочесоковым, если вы уже поняли…
– Фася, дорогой кунак, как я скусал, как скусал! Тай поцелую! Фы оба ушли, красафица Таня-ханум с кинжалом ушла, дедушка уфажаемый Ерошка с Измаил-беем ушел, фсе бросили бедного Ахметку! Один, софсем один, остался-я…
Маленький горбоносый шайтан с блуждающим дефектом речи, в огромной черной папахе, драной черкеске и традиционно без штанов, повис у старшего студента на поясе, страстно целуя его прямо в пуговицы мундира.
– Ах ты ж, душнила небритая! Ты откуда тут взялся?
– Так фаш дедушка попросил за лосадками посмотреть, пока он куда-то за фами пошел. Я посмотрел, мне шалко, что ли? Хоросие лосадки, кроме вон того, тосего, – нечистый ткнул пальцем в сторону нервно прижавшего уши ахалтекинца. – Три раза укусить меня хотель, не конь, а собака какая-то злая…
– При Татьяне не говори, – успел предупредить Заур, и сообразительный кунак двух московских студентов мгновенно расплылся в широченной улыбке, распахивая объятья навстречу подошедшей девушке:
– Такой ласкофый конь, красифый, слофно моя мама, ножки – лоза, шея лебединая, жифой огонь, как в тандыре! Можно покататься, щуть-щуть, а?
– А чего ж нет? – охотно разрешила казачка. – Попробуй, сядь.
– Ну, фот, нельзя так нельзя, я и не обиделся ни разу! Дафай тебя поцелую!
Татьяна демонстративно встала рядом с ахалтекинцем, и еще раз глянув в голубые глаза благородного коня, маленький шайтан вдруг резко передумал целоваться.
– Лучше ф дом пойдем, я там фам той для дорогих гостей накрыл. Фино, мясо, лафаш, сыр офечий – фкусна-а…
Действительно, в скромной сакле, прямо на полу были расстелены роскошные ковры, а на них такая съедобная поляна, о которой только мечтать! Чего там только не было, я уже почти подготовился к перечислению, когда первокурсник привычно уточнил:
– В своей манере накрывал? Давай без этих ваших шайтанских штучек.
Ахметка кротко вздохнул, хлопнул в ладоши – и от всего великолепия осталась лишь куча прелой соломы у холодного очага, немного черствого хлеба и пустой глиняный кувшин. Барлога наполнил его водой, а ополовиненный котелок подвесил над очагом.
Татьяна в полминуты высекла кресалом искру, раздула трут, запалила пучок соломы, сунула под хворост, и вскоре вода начала весело побулькивать. Дальше все просто, и пока кулеш из пшена с салом распаривался, друзья всей компанией вспоминали былые дни. А как говорилось выше, там было о чем вспомнить и каждому рассказать свою историю.
Но поскольку с четверкой главных героев и так все более-менее понятно, то разговор в основном крутился вокруг подвигов того же маленького шайтана. В достопамятной битве с инопланетным вторжением Ахметка показал себя настоящим героем, бросающимся с кинжалом в зубах на могучих биороботов и не опускающим головы перед выстрелами из лазерных пушек. Войско мертвецов под его началом тоже дралось, как бессмертные!
Но для горного шайтана, как и для деда Ерошки, исчезновение молодых людей было шоком, он не понимал, что произошло, ругался на небеса, топал ногами и плевался во все стороны, требуя ад и рай сию минуту вернуть ему дорогих сердцу кунаков! А не то всех зарежу-у!
В аду посмеивались, в раю помалкивали, и огорченный до глубины души Ахметка горько пьянствовал в Мертвом ауле, ровно до тех пор, пока вдруг краем уха не услышал знакомые голоса. Сначала не поверил, решив, что перебрал араки, потом опомнился и в слезах побежал обниматься, но застал лишь старого казака, от которого нечистому на раз в рыло словить, как здрасьте!
Тем не менее, осторожно и вежливо поздоровавшись на расстоянии, дед Ерошка с Ахметкой вновь заключили временное военное перемирие. Ну, а вскоре вернулись и остальные.
Вася с энтузиазмом рассказывал о коротком возвращении в свое время, о странной девушке-нунгалианке с фантастическим оружием, о том, как Татьяна крякнула ее с одного выстрела из пистолета девятнадцатого века, как неизвестная сила затянула их обратно, а грозный приказ легендарного генерала Ермолова отправил ребят в новое приключение с неизвестным исходом.
– По факту, если позволите, все известно, – деликатно поправил его Заурбек. – Мы все должны встретить конвой двоюродного брата императора и сопроводить его в Тифлис. А поскольку мы знаем из курса истории, что наместник на Кавказе, прибыл в Грузию, значит, ничего не изменилось. Поможем мы или нет, но он все равно туда попадет.
– А если не поможем, то попадем ли домой мы? – безжалостно парировал Барлога, и вот теперь уже начитанному первокурснику пришлось понервничать.
О теории временных петель в наши дни не знает только ленивый. Вроде бы, с одной стороны, все предельно просто – если ты попал в прошлое, то постарайся там не умереть и не убить своего пра-пра-прадедушку, потому что, типа, тогда ты и не родишься. А с другой стороны, раз ты на данный момент есть и находишься в добром здравии, то значит, все в порядке. Каких бы дров тебе ни довелось наломать в прошлом, не страшно, будущее-то не изменилось.
Вот только кто даст гарантии, что ты эти изменения заметил? Что, если временной сдвиг изменил в тебе всего лишь память, внешность, социальный статус, но ты по-прежнему считаешь, что ничего не произошло? А все потому, что некто, который уже даже совсем не ты, попав в прошлое, сделал всего лишь один неправильный шаг…
– Брось, не думай, – веско подтвердил Василий. – Если всерьез уйти в эту тему с головой, то потом жить не захочешь. Кстати, ты ведь кашу с салом не ешь? Вам Аллах свинину запрещает. Давай тогда я…
– Еще как ем, – резко отбрил Заур, хватая свою миску. – Аллах премудрый и всемилостивейший, он поймет.
Кудрявый калужанин разочарованно отвернулся и принял из рук девушки свою порцию. Заурбек Кочесоков тем временем, ни на кого не глядя, едва ли не с ненавистью работая деревянной ложкой, быстро смел рассыпчатую пшенную кашу с кусочками поджаренного сала, солью и горными травами. Вкусно до безумия!
Казачья кухня, быть может, не самая известная и не раскручена ни разу, но каждый кто хоть раз ел забайкальский кулеш с костра, паштет из судака по-астрахански, кубанский борщ на ботве, мидий по-черноморски с салом и щучьей икрой или тройную донскую уху с дымком, навсегда станет их преданным фанатом!
До сих пор ходят слухи, что после походов на Париж именно наши казаки обогатили французскую кулинарию рядом интереснейших рецептов быстрых в приготовлении блюд. И нет, жрать лягушек, задолго до этого, парижане прекрасно научились сами…
– Ночевать тут не станем, – после обеда определил дед Ерошка. – Хучь с нами и шайтан горный (прости, Матерь Божия, скотиняку горбоносую, не обижайся на старика…), но головы от наши ныне за князя Михаила лечь должны. Потому – по коням!
– Ай, уфажаемый дедушка, зачем такие страшные слофа гофоришь? Обидно даже и фесьма! Можно я с фами пойду, пригожусь кде-нибудь, я очень ферный, а тут мне сидеть скушна и неинтересно софсем. Даже жениться больше не фариант…
– Прости, кунак, – ответил Барлога, когда взгляды всех присутствующих сошлись на его эполетах. – Тут такое дело…
Нет, это не значило, что его так безоговорочно уважают, потому что он у нас самый умный. Но, с другой стороны, именно это как раз таки давало возможность успешно переложить всю ответственность на того, у кого чин выше. А второкурсник числился подпоручиком.
– Прости, – повторил он. – Ну как мы тебя возьмем? Вот дед Ерошка с Татьяной идут, мы с Зауром, а ты в паре с кем? Как нам объяснить другим конвойцам, что с нами натуральный шайтан разгуливает? Нас в лучшем случае высмеют, а в худшем…
Он не успел закончить предложение, как Ахметка исчез. На его месте сидел черный лохматый лопоухий пес, с репейниками на хвосте, дурацкой улыбкой во всю пасть и подмигивающий Васе самым фривольным образом.
– Фот так лучше ше, да?
– Собака разговаривает…
– Дорогой кунак Фасилий, не пукайся, – маленький шайтан вновь принял свой привычный облик. – Такому фажному русскому офицеру фсегда можно ходить с охотничьей собакой. А даже гафкать умею, гаф-гаф?..
– Не, шикардос, конечно. И вообще-то, так я кошатник, – второкурсник опустился на корточки, почесывая пузо развалившемуся песелю. Оба выглядели крайне довольными.
В общем, против оказались дед с внучкой и первокурсник из Владикавказа. Хотя последний, возможно, просто слегка приревновал, потому что в прошлый раз хитрозадый Ахметка терся ближе к нему, а сейчас изо всех сил умасливал Барлогу.
Причем настолько успешно, что Василий сдался, признал, что собак он любил тоже, а как русскому офицеру ему прямо-таки по чину полагается боевой, охотничий пес (что являлось чистой брехней шайтановой!), и с этим ничего нельзя поделать. Так что отряд, выходящий из Мертвого аула, увеличился на одну небритую боевую единицу с кривым носом и в большущей папахе, сползающей на глаза.
Шайтан гордо восседал на крупе буланого жеребца, держась за пояс студента-историка, и хлопал длинными ресницами, словно счастливая принцесса, спасенная им от огнедышащего дракона. И уже спустя какие-то полчаса все поняли, что взяли этот довесок не зря…
– Берегись, – вдруг крикнула Татьяна, резко пригибаясь в седле.
С вершины стоящей на отшибе высокой сосны слетела серебряная молния, едва не коснувшись острыми когтями спины казачки. Дед Ерошка выхватил пистолет, но стрелять было уже не в кого, цель исчезла. Кони встали, тревожно поводя ушами.
– Что это было? – свистящим полушепотом спросил Василий.
Первокурсник до половины вытащил кинжал из ножен, но ничего не ответил.
– Какого… здесь происходит? – сам Заур не успел и бровью повести, как бесшумно скользнувший край крыла вспорол черкеску у него на плече. Царапина была не глубокая, кровь не хлынула рекой, но все равно неприятно.
– Похоже на бумеранг или на птицу…
В следующую секунду эмоциональный кавказский шайтан вдруг подпрыгнул на метр вверх, резко взмахнул папахой и, рухнув на землю пузом заорал:
– Я поймал ефо, я храбрый! Будишь знать, курица шелезная, как на моих кунаков клефаться!
Старый казак, не опуская ствол пистолета, подмигнул внучке:
– Танюха, а и глянь, чем там баклан горбоносый на весь майдан похваляется?
Девушка спрыгнула с седла, парни охотно последовали ее примеру, и все вместе вытащили из-под грозно улыбающегося нечистого его большущую папаху, в которой обнаружился… стальной сокол анунаков! Птица билась, нервно вертела головой, один глаз пульсировал зелеными искрами, а второй не открывался вообще.
– Дай сюда, поломаешь, – студент Кочесоков, невзирая на собственное ранение (ох, боже ж ты мой, там от силы капель пять пролилось…), отобрал у Ахметки стальную птицу и левой ладонью закрыл ей видящий глаз. Робот мгновенно успокоился, перестав дергаться.
– Об сосну вековую его башкой и с песней дальше поехали, – холодно предложила Татьяна, но молодой человек уперся бараньим рогом:
– Я его починю.
– Без отвертки, паяльника и пассатижей? – засомневался второкурсник, мысленно уже заполучивший в свою «охотничью» свиту и магическую собаку, и инопланетного сокола.
Заур отрицательно помотал головой, сунув птицу в вещевой мешок.
– Посмотрю эту технику на привале. У меня дядя был инженером на заводе холодильного оборудования, я часто пропадал у него в лаборатории.
– Дедуль, чего от он?
– А чего ж не так, внученька? – старый казак тронул поводья, разворачивая своего нетерпеливого вертящегося кабардинца. – Нехай попробует татарин. Может, оно и выйдет чего. А нет, дак я вмиг калган энтой твари набекрень заверну.
– Я черкес, – на автомате ответил студент-первокурсник, прекрасно отдавая себе отчет, что его мнение тут никому не интересно.
Если военное ведомство в те времена определило все многочисленные народы Кавказа как татар или азиатов, то утритесь и терпите. У Льва Толстого (который сам там воевал!) по горам близ Казбека скачут «татары», а шашку горцев, не утопленную в ножны, зачем-то именуют «азиатской». Не ищите здесь логики или хотя бы уважения к противнику, тупо какому-то высокому чиновнику так было проще. А из-за этого «государственного» скудоумия война продолжалась многие годы…
Если вы хоть как-то представляете себе историю тех лет, то, видимо, понимаете, во что прямо сейчас ввязались наши герои. Во-первых, да! Конвойцы, действительно, набирались из самых проверенных, крутых, храбрых и умелых бойцов. Тех, кто в любую минуту был не просто готов сложить голову за царскую семью, но, что куда важнее, спасти их ценой собственной жизни!
И где тут наши молодые историки Вася с Зауром?
Во-вторых, Конвой это никак не десяток избранных вояк, и даже не полусотня отпетых головорезов. Это еще и пехота, это артиллерийский парк, это разведка, снабжение, кухня, отдых, постановка лагерем, охрана всего и вся, при полной огневой и кавалерийской поддержке.
Опять-таки, где тут Барлога и Кочесоков?
Оба вопроса были риторическими. Если смотреть на вещи трезво, то нигде. А если смотреть честно, то в заднице! Если в прошлый раз их обоих кинули на Линию, потому что так типа было «предсказано», а они каким-то чудом (имена чудотворцев – дед Ерофей и внучка Татьяна) таки справились, пусть не изгнав навсегда, но хотя бы временно ограничив инопланетную агрессию, то сейчас-то что?
Да, у них есть бумага, с печатями и подписью генерала Ермолова, подтверждающая их право вступить в Конвой. Хотя такие вещи вне его полномочий и могут быть легко отмены даже самим юным князем. Но, допустим, проблем нет, их взяли. Так что дальше?
Дальше все бумажные дела заканчиваются и начинается самая настоящая служба. Долго ли казачке удастся изображать из себя есаула молоденького, по, не к ночи будь помянутому, Александру Розенбауму? Дураков в конвойцах мало…
Как быстро они все поймут, что героический Вася на самом-то деле ни разу никого не убивал в бою. Вне боя тоже, разве что комаров или тараканов. А его денщик и кунак черкес Заурбек Кочесоков точно так же, даже близко себе не представляет, как резать живых врагов настоящим кинжалом? Не в реальности, нет, а если подумать, то хотя бы в теории…
Последнее задание Алексея Петровича Ермолова было открытой подставой во всех планах. Это понимал дед Ерошка, об этом догадывалась его внучка, но зато два горячих и веселых студента московского вуза ничего подобного и в голову не брали. Барлога считал минуты до встречи лица императорской фамилии, которое ему предстоит защищать и хранить аж до самого Тбилиси. Тьфу, в старом названии, разумеется, Тифлиса…
Грузины в этом плане до сих пор занятный народец. Спросишь, какое название у вашей страны? Гордо говорят – Джорджия! То есть вы джорджорианцы? Вах, нэт, ми всэ грузыны! Тогда ваша страна Грузия? Чуть не плача: Нэт, нам сказалы, шито ми Джорджия! Вот как оно у них одновременно укладывается в голове, а? Ну да бог с ними, нам сейчас важнее другое…
Я искренне не мог понять, зачем наши герои потащили с собой Ахметку? Допустим, он мог превращаться в собаку, но он же не будет послушным охотничьим псом все время. Он шайтан! В его сущности – разрушение, вред правоверным мусульманам, всяческие козни и пакости. Вот на фига все это им было бы нужно на службе Отечеству?
Добавим сюда же дорогого моему сердцу господина Заура Кочесокова, который прямо сейчас таскал в своем походном мешке, на крупе верного вороного, стального сокола анунаков! Мать вашу, да это же опаснейшая птица на свете! Другие, хоть и крупней, но из плоти и перьев, а эта перелетная тварь сделана из высококачественного железа, не пробиваемого ни стрелой, ни пулей, ни даже прямым попаданием пушечного ядра!
Нет, так-то чугунным ядром, может, и сомнет, но ведь по-любому не пробьет насквозь! И самое главное, как переформатировать эту инопланетную технику, развернув весь спектр ее полезного действия в нашу сторону? Сплошные вопросы. Как у вас, так и у меня…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Пока ехали, Ахметка рассказывал, что отряд Измаил-бея отступил в горы. Его двоюродный брат собирал там большую армию для очередного набега на казачьи станицы. Чеченцы прекрасно понимали, что сама попытка бороться со всей мощью русской армии, идя в лоб на штыки и пушки, являлась по сути героическим самоубийством целого народа, но все равно не могли перечеркнуть свои же вековые традиции.
Время, когда чеченцы, осетины, даргинцы, кабардинцы или черкесы в одной семье Дикой дивизии будут совершать отчаянные подвиги во славу государя императора, еще не наступило. Еще долго сталь будет звенеть о сталь, пока гордые люди с обеих сторон не поймут – если один из них никак не может покорить другого, то вместе они будут просто непобедимы!
И Заур начал доходить до этой простой мысли именно во втором походе. По его же словам, когда они сцепились с анунаками, он вдруг осознал себя в первую очередь кавказцем, а уже потом россиянином. И даже почти что подрался с Барлогой только из-за того, что политика царских властей того времени была не столь дипломатична. Теперь же все вставало на свои места.
– Привал, – скомандовала девушка, резко останавливая коня и спрыгивая на каменистую землю. – Дедуль, от тока хоть слово скажи…
– Ни, ни, внученька, – с улыбкой отозвался старый казак, словно бы привыкая к роли послушного денщика. Но по его бледному лицу было ясно, остановка сейчас самое то.
Хотя от Мертвого аула они отъехали, наверное, не более десяти верст. Но двигались лесом, узкими тропинками, петляя, как зайцы от лисы, поэтому, наверное, стоило бы учесть ранение одного из членов команды. Тряска в седле тут на пользу не идет.
– Братики, раздобудьте хворосту для костра, – продолжала раздавать команды Татьяна, хотя Барлога, несомненно, был старше ее по чину. – А ты, шайтан бесстыжий, будешь пялиться на меня с заду, я те от, как бог свят, отчекрыжу все, что непроизвольно шевелится!
– Фот фроде такая красифая дефушка, а такие некрасифые слофа говорит? Я шайтан, нас, шайтаноф, нельзя лишать достоинстфа! Фтруг ты сама захочешь, надо пудет, а мне и нечем уже… Голофой думай, э?!
Раздался щелчок взводимого курка пистолета, и Ахметка мгновенно заткнулся. Да, собственно, и все в их маленьком, спевшемся коллективе прекрасно отдавали себе отчет, когда и почему не стоит злить внучку деда Ерошки. Сам старый казак непривычно аккуратно сполз с коня, присел на прогретый солнцем валун и закрыл глаза.
Любая рана в его годы могла бы стать роковой, ну а то, что выстрел был произведен лучевым или лазерным оружием, означало лишь то, что крови не пролилось ни капли. Но глубина ожога могла вызвать температуру, болевой шок и, самое главное, без необходимых лекарств заживала долго и медленно. Добавьте сюда еще общую влажность воздуха и холодные ночи кавказского климата, что также совершенно не способствует быстрому выздоровлению даже самой маленькой царапинки.
– Дедуль…
– Чегось?
– Ты уж от не умирай, а…
– От дура девка, и не собирался отродясь! Отдохну чутка, да и тронемся, помолясь Богу.
Татьяна не была дурой, отнюдь. Она отдавала себе отчет, что старый казак не вечен, как не вечны все мы под этим небом. Просто у нее не оставалось больше ни одной родной души на всей земле, и если бы она только могла, то отдала бы свою жизнь вместо него.
– Э-э, слофо можно скасать? – маленький шайтан деликатно прокашлялся в трех шагах.
Сочтя обоюдное молчание знаком согласия, он продолжил:
– Можно я немношко фашему уфашаемому дедушке помогу? Есть такие фолшебные мази…
– Ни за что православный казак не станет лекарства у нечистого брать! Стрельни его, внученька…
– Погодь, – Татьяна уверенно отобрала у деда длинный пистолет. – А ты говори, псина горбоносая, чо задумал-то?
Ахметка поправил сползающую на уши папаху и быстро выболтал, где и какие травы нужно собрать, чтобы любая рана излечилась за одну ночь. Всего за одну ночь! Это же феерический результат! Вот только травки эти достать очень непросто. Дед Ерошка отрицательно помотал головой, рисковать человеческими жизнями в таком деле просто невозможно. Не по-христиански это.
– Отчего ж сразу человеческими-то? – на секунду задумалась девушка. – У нас от поди два студента есть. Ходют тут без дела, друг вокруг дружки, дурью маются…
В общем, когда оба наших парня пришли, таща на горбу по здоровенной вязанке хвороста для костра, их встречала невероятно ласковая и любвеобильная казачка. Вася и Заур были от всего сердца расцелованы в обе щеки и обняты так, вот так, а потом еще и так, что оба почувствовали себя обязанными жениться, как честные люди.
После чего Татьяна перешла к делу. Если вкратце, то шайтан Ахметка, чтоб ему в пекле не чихалось от керосину, готов сопроводить ребят в Гнилой лес. Там надо нарвать лечебной травы, которая сейчас в самой силе. Вроде как место это не так далеко, к утру вернетесь, а за то дедова внучка вас еще раз поцелует. Только уже прямо в губы!
Ну или кто вернется, того поцелует. Тут уж элемент здоровой соревновательности никто не отменял. Да и офицерику с черкесом так поди интереснее будет, надо ж невинной девушке знать, кто из них более достоин продолжения? А так-то им, вольным казачкам, можно хоть за русского, хоть за иноверца замуж, оно никак и ничем не возбраняется. Так вот и?..
Козе понятно, что желание пилякать по ночи неизвестно куда за лечебными травами для старого пластуна сразу же накрыло обоих! Одномоментно! Все сразу «за!», и даже просто так, без матримониальных целей, просто из уважения к дедушке Ерошке. Никаких поцелуев в обязаловку! Это, уж право, лишнее, но если девушка будет настаивать, то отказаться, конечно, невежливо…
Типа, ага, ребята, так мы вам и поверили…
Да, глядя на заблестевшие глазки и Василия и Заурбека, любому дураку было бы ясно, что в эту девушку они давно и безоглядно влюблены оба. Что каждый из них готов отдать жизнь, лишь бы произвести на нее впечатление! Мужчины легко предсказуемы.
Так что да, она совершенно правильно рассчитала, что в так называемый Гнилой лес не задумываясь пойдет и тот и другой. А уж кто там конкретно вернется с волшебной флорой, это вопрос зыбкий. Поживем – увидим…
Меж тем вечерело. Даже летом в горах закат может быть очень растянутым, красивым и долгим, а потом вдруг резко обрубиться упавшей ночью, словно ударом черкесской шашки, наотмашь, сразу погружая весь мир в темноту. Веселый Ахметка вел обоих московских студиозусов пешкодралом, неизвестными тропинками, непонятно куда, но старательно забалтывая их всю дорогу.
– Глафный цфеток это пофигень-трафа! Он люпую боль снимает, при нем нихто тебя не заденет, не обидит, не фызофит на конфликт. Очень полезная трафка. Ее курить можно, растереть, плюнуть и прилошить. Или наоборот. Но от нее люпая боль уходит, ибо пофиг уже…
– Думаю, это кокаин или гашиш, – уверенно прошептал другу на ухо запыхавшийся Барлога. – Нет, я сам не пробовал, но знакомые рассказывали. А у тебя?
– А у меня, дорогой Василий, нет знакомых торчков и наркоманов.
– Ой, вот прям ни одного?
– Мамой клянусь! Последний ушел на небеса, розовые облака пасти с полгода назад.
Ахметка никого не слушал, у него, как и у всякого вменяемого шайтана, всегда были свои планы. А если кто вдруг подумал, что враг рода человеческого теперь будет служить ему же во благо, так вот… даже не знаю, какое слово к вам подобрать… нечто между «осел» и «овца»?
– Еще есть трафа, ее зофут трафой жизни, которая зажифляет всякую рану, тоже боль лечит, но еще дарит феселье, и каждому открыфает сфое счастье!
– Опиумный мак, зуб даю. А кстати, Заур, мак в ваших краях встречается? Или только в Чуйской долине?
– Дорогой Вася, вы неслабо меня пугаете вашими познаниями в наркотических веществах растительного происхождения. Откуда вы все это знаете?
– Бабушка была судмедэкспертом по наркологии.
– О, это многое объясняет.
– Мне было восемь лет, я от нее чего только ни наслушался. Вот например…
Гнилой лес встречается не только в кавказской мифологии. Истории о сгнивших на корню чародейных рощах, деревьях друидов, финских, болотистых перелесках вы легко найдете у разных народов. К моему немалому удивлению, нечто подобное обнаружилось даже у арабов, там в одной черной пустыне тоже стоял гнилой лес, от времени превратившийся в камень.
То есть это были именно каменные стволы, изъеденные странной болезнью, на животных она не действовала, но стоит прикоснуться к дереву человеку, как в течение месяца он сгниет изнутри. Лекарства от такого гниения нет, считается, что это проклятие высшего султана джиннов. Но не будем гадать, нас сейчас интересуют совсем иные места и иной колорит.
– Дорогой кунак, – Василий решил уточнить хотя бы для самого себя глубинную цель их короткого похода. – Мы заперлись черт-те куда пехотурой, без поддержки артиллерии, иррегулярной кавалерии и даже взвода солдатиков. Возникает всего один вопрос: а чего ты сам за этими травками не сбегал?
– Есе более торогой сердсу моему кунак, – так же вежливо откликнулся маленький нечистый. – Мешду нами, кунаками гофоря, мне ф Гнилой лес даже софаться нельзя. Дафай наш самый, самый дорогой из фсех общий кунак Заурбек расскажет тебе, посему…
– Почему? – в свою очередь заинтересовался первокурсник.
– Потому што я не такой храпрый джигит, как фы! Ибо челофек, сорфафший трафу жизни, скоро и сам умрет…
– А вот тут, как говорится, тормозим на минуточку-у, – оба студента переглянулись и застопорили шаг, но призывать к ответу или детализации было некого.
От коварного шайтана Ахметки осталась только большая черная папаха на полусгнившем пеньке. Вот только что был, говорил, шепелявил и нет его! Ребята осторожно огляделись, на всякий приподняли папаху, заглянули под нее, а толку?
Вроде бы от своего импровизированного лагеря наши студиозусы отошли совсем недалеко, однако растительность вокруг кардинально изменилась. Во-первых, вместо привычно каменистой почвы под ногами завораживающе хлюпало болото. Во-вторых, вместо высоких кавказских сосен, ореха или ольхи впереди лишь торчали палки тощих, не развившихся деревьев неизвестной породы, без единого листочка. Ну и в-третьих, заметно стемнело, а поскольку у нас на Кавказе такие вещи случаются вполне себе без предупреждения, то…
– Что делать будем, ваше высокоблагомордие?
– А почему ты у меня спрашиваешь? – нервно дернулся Барлога.
– Вы старше, у вас больше жизненного опыта и даже эполеты золотые.
– Шикардос! Мало того что Ахметка сбежал, мы сами неизвестно где, ночь вокруг, как возвращаться непонятно, так я еще и должен в лицо знать, какие травы нам тут рвать надо?
– Вася, я бы тоже предпочел рвать отсюда когти, а не траву, – вежливо согласился Заур. – Но раз уж пришли, то неудобно будет возвращаться с пустыми руками.
– Тогда давай просто сорвем всего, чего есть, по паре кустиков и валим к нашим. Там на месте разберемся.
Компромисс был обоюдно принят. Два молодых человека пустились выискивать всякие красивые травы и цветы, стараясь обходить особо топкие места и не лазить по темным дебрям. Благо вся полянка Гнилого леса была не столь велика, наверное шагов двадцать-тридцать в диаметре. Тут уж захочешь заблудиться, а фигу тебе…
Но проблема не в этом, а в том, что Василий вдруг услышал голос в своей голове. Причем не чужой, а свой собственный.
«Шайтан сказал, что тот, кто сорвет траву жизни, сам умрет. Я как-то намерен еще пожить, так что пусть Заурка постарается, он молодой, ему не страшно…» – Подняв взгляд, второкурсник из Калуги неожиданно поймал себя на том, что смотрит глаза в глаза товарищу и читает в них то же самое предложение.
Они оба подчеркнуто медленно выпрямились. На поясе одного висел обоюдоострый кинжал, на портупее второго пехотная сабля в металлических ножнах. Ситуация из ничего вдруг стала очень взрывоопасной. Студенты, историки из будущего, замерли в трех метрах друг от друга, каждый был в напряжении, ситуация искрила, как мышь в трансформаторе, и по сути не хватало лишь триггера для…
– А что происходит? – сипло выдохнул Барлога. – Куда-то меня накренило не в ту сторону. Странное дело. Ты кинжал-то опусти…
Заур Кочесоков с ужасом уставился на чеченский клинок в своей руке и тут же разжал пальцы. Его лицо было бледным, словно кавказское серебро под лунным светом. Он быстро шагнул навстречу к другу, сжав его плечи.
– Вася, это ненормально. Я же чуть вас не порезал. У меня непонятное помутнение в голове. Словно кто-то толкает под локоть и шепчет: убей его, кровь напитает землю и трава жизни будет твоей…
– Та же байда, – подтвердил старшекурсник. – Это Ахметка опасные шутки шутит.
– Он же шайтан, ему так положено, – попытался объяснить молодой человек, но тихий смех прервал его слова. На полянке показалось еще одно существо.
С ходу и не разобрать – человек и не человек, зверь или не зверь, одновременно похоже на старую женщину, на седую обезьяну, на ожившую болотную кочку, что вся заросла рыжей осокой, или на большой кусок измыленной, шатающейся мочалки на тонких ножках.
Даже Заур не сразу узнал ее, хотя уверял всех (и самого себя в первую очередь), что является тонким знатоком обширной мифологии народов Кавказа. Конечно, ведь его бабушка учила. А бабушки, уж они-то знают всё!
Вот еще бы и внуки это всё запоминали…
–
–
–
…Прозвище этой одноглазой ведьмы знали почти все, но никто не мог назвать ее настоящее имя. Поскольку в горах считалось, что тот, кто знает и трижды назовет по имени старуху Кушкафтар, сумеет не просто прогнать ее, но и получить кошелек золота в качестве отступного. Только если человек это золото брал, то навсегда терял память.
А еще бабушка говорила маленькому Заурчику, сидящему на горшке, что ведьму нельзя обмануть, она сразу видит любое вранье. Зато храбрый джигит с чистым сердцем легко пройдет все ее козни. Причем одноглазая старуха специализировалась на человеческих слабостях, а надо признать, в этом смысле оба наших героя были несколько далеки от идеала.
– Ай, мальчики! Я так вас ждала, так скучала, но почему вы такие разные? – прямо из комка грязной мочалки на обоих студентов уставились пронзительным ярко-зеленым глазом. На месте второго была белесая дыра, чуть прикрытая седыми волосами.
Барлога прокашлялся, чуть поклонился и уже собрался было с ответом, как ладонь первокурсника запечатала ему рот. Есть ситуации, когда лучше молчать, чем говорить, задним умом понял он и ни капли не обиделся. Успеет припомнить, как-нибудь при случае, потом, и чем-нибудь тяжелым, вдоль хребта, чтоб знал, как…
– Это очень правильно, – значимо покачала головой или тем, что у нее заменяло голову, ведьма из Гнилого леса. – Нельзя младшему перебивать старшего. Может, он вообще тебя не уважает? Хочет забрать твой лаваш, выпить твое вино, украсть твою саблю, увести твою девушку? Сколько раз такое было, а?..
Пока Василий из Калуги впал в ничтожество, начиная лихорадочно вспоминать, подсчитывать и готовить иски, старуха вперила свой взгляд в стройного первокурсника.
– Но ты ведь ни в чем не виноват, верно? Ты был настоящим кунаком этому грубому северному медведю, который не уважает ни тебя, ни твой народ, ни ваши обычаи. Который хочет подчинить себе весь Кавказ, заставляя тебя забыть о чести джигита, о гордости и свободе! Он уже отнял у тебя твой дом, сжег твой аул, его солдаты надругались над твоей сестрой, убили твою мать. Но как я вижу, твой кинжал не слышит голос мщения, он заржавел в ножнах, покрытый ржавчиной презренья?
Заур вдруг почувствовал, как что-то взрывается красным у него в голове, но в этот момент рука друга легла ему на плечо:
– Огнище просто! Да тут тетка едва ли не дословно цитирует Лермонтова, – восхищенно присвистнул Барлога. – Уважаю, круто, сам фанат! А строчки я угадал, это из стихотворения «Отделкой золотой блистает мой кинжал, клинок надежный без порока…»
– Это ведьма Гнилого леса, она способна читать мысли.
– О, тогда давай подумаем, где нам искать траву жизни. Пусть подскажет.
– Я охотно подскажу тебе все, храбрый русский офицер, – покачиваясь, распевно начала одноглазая старуха. – И даже дам совет, не вздумай поворачиваться спиной к своему другу.
Естественно, Василий сразу же обернулся и увидел в руке первокурсника обнаженный кинжал. Бледный господин Кочесоков неуверенно объяснил, что траву тоже чем-то резать надо. Не рвать же с корнями, это нарушит всю экологию уникальной местной растительности.
Его старший товарищ покивал, но предложил Зауру двигаться первым.
– Три шага влево, а теперь посмотрите направо, видите ли вы при лунном свете тени двух мужчин? Они стоят рядом, они вооружены, в сердце каждого пылает любовь к неприступной красавице, но победит лишь тот, кто принесет ей этот цветок…
Вперед бросились оба, едва не столкнувшись лбами над маленькой неприметной травкой с яркими цветочками, чьи острые розовые лепестки имели оранжевый окаем и прятали алые, как кровь, тычинки. Видимо, именно это и была та самая трава жизни.
Впрочем, как по мне, так я бы вообще засомневался в существовании такого растения, но, с другой стороны, не мне и судить, чего там и где прячется в густых перелесках ущелий Кавказских гор. Тем более если речь идет о событиях девятнадцатого века. За три столетия эта редкая трава вообще могла попросту исчезнуть. Поэтому давайте не будем так уж цепляться к флоре и к рассказу ребят…
– Тот, кто сорвет его, погибнет, – трагическим шепотом напомнила ведьма.
Вася с Зауром дружно отдернули руки.
– Но если цветок напоить кровью жертвы, то один из вас, бешмет шелковый, праздничный надев, найдет себе улыбки юных дев!
– А это уже прямой отсыл к «Аулу Бастунджи», – вновь вскинулся второкурсник. – У нас сегодня какой-то вечер шарад по творчеству Михаила Юрьевича?
Кочесоков хлопнул себя ладонью по лбу. Вроде как в сердцах, но одновременно удачно убив комара. Его друг категорически не желал понимать, в какую беду они попали – Кушкафтар не выпустит их живыми, одному все равно придется лечь здесь, напоив своей кровью рождение новой травы жизни.
Одноглазая старуха знает их мысли, а о неразумных джигитах, поднявших на нее оружие, не известно ровно ничего. Возможно, именно потому, что они не успели похвастаться своей лихостью даже перед самими собой…
– Слушай, вроде не кусается, да? – второкурсник осторожно потыкал в цветок подобранной веточкой, пальцы Заура вновь сомкнулись на рукояти кинжала. – Эй, бабушка, вы ведь бывшая учительница, угадал? Нет? Ну и ладно, что у нас дальше по квесту?
– Твой кунак лучше тебя знает, что сейчас произойдет, – насмешливо фыркнула она. – И нет, о юный джигит, мне недостаточно будет твоей крови из порезанной ладони! Только вся кровь одного из вас должна напитать эту землю. Так, чтоб, если я и захотела напиться, то мутная вода была тепла, была красна…
– «Валерик», – безошибочно определил Василий. – Только там не вода, а волна.
Цитирование классиков должно быть точным.
– Слушай, я сейчас сама его убью! – неизвестно на что обиделась ведьма Кушкафтар. – Поправляет все время старого человека, пристает к каждому слову, где его воспитывали?!
В тот же момент неизвестная сила связала друзей невидимой цепью по рукам и ногам. Их мышцы не слушались, даже губы шевелились с трудом. Оба студента рухнули на спины, плечом к плечу.
– Шикардос… Это типа гипноза, да?
– Нет, обычное ненаучное колдовство.
– Тогда давай по-тихому подползем к ней поближе, я укушу за ногу, а ты бей в челюсть, вдвоем мы справимся!
– Она читает мысли, – успел простонать Заурбек, когда мгла начала заволакивать его взор. Он еще успел чудом повернуть голову, убедиться, что озвученная информация дошла до его шебутного приятеля, и…
– Я тебя услышал. Так что, бабка любит Лермонтова? Ну держись…
Что было дальше, объяснить словами трудно, но мы попробуем. Короче, Вася не вслух, а специально про себя, начал читать стихи великого русского поэта, но такие, что уже через пару минут заинтересовавшаяся старуха пошла красными пятнами. Сначала она захлопнула себе рот обеими ладонями, потом выкатила единственный глаз, задохнулась, разыкалась, пустила скупую слезу и только тогда, не выдержав, заорала:
– Молчи, похабник! Как ты смеешь при мне такое думать?!
Она своими руками вырвала траву жизни, швырнув ее Барлоге в лицо.
– Вот отсюда! Развратник! Пошляк! Оба вон! Как мне теперь все это забыть?! Как мне распомнить твои поганые строчки, грязный извращенец…
Ведьма взвыла дурным голосом, схватила сама себя за волосы и одним махом выкинула сама себя же за соседнюю гору! Барон Мюнхгаузену оставалось нервно курить трубку в сторонке, после такого циркового пируэта, нарушающего все мыслимые законы логики, физики и здравого смысла. Парни провалялись еще, наверное, минут пять, прежде чем нашли в себе силы приподняться и даже сесть.
– Думаешь, одноглазая стервоза погибла? – Барлога подбросил на ладони вырванные с корнем стебли цветка.
– Вряд ли, Кушкафтар слишком могущественная ведьма, – откликнулся Заур, с трудом вставая на ноги. – Но как вы умудрились ее прогнать?
– А, легко! Бабка любит стихи, говорит поэтическими образами, ты ведь слышал. Ну вот, а я решил познакомить ее с современной матерной поэзией.
– Шнур?
– О, это чисто для разминки, – печально кивнул кудрявый второкурсник. – Наши реперы такую чернуху несут, мат на мате и матюгами погоняет!
– Мастер, молю, научите меня!
– Издеваешься?!
– Естественно!
Они оба рассмеялись, а из ближайших кустов высунулся длинный баклажаноподобный нос. Маленький шайтан, все это время честно сидевший в засаде и не ступивший на землю Гнилого леса даже ногой, теперь бросился отплясывать лезгинку, крича в голос, как он любит дорогих его сердцу кунаков! Как он скучал, как рвался им на помощь, как ругал эту старую Кушкафтар и уже совсем был готов зарезать ее двум кинжалами, но она почему-то убежала сама.
Хотя почему это, собственно, почему? И так понятно, что ведьма испугалась его страшной, кровной мести! Ибо никого нет страшнее горного шайтана, подставившего своих друзей, а потом умиляющегося их чудесному спасению. Заур и Василий не задумываясь отвесили ему по сердечному подзатыльнику, но не более. Нечистый не обиделся!
Да и долго сердиться на этого небритого, кривоного недомерка в огромной папахе было попросту невозможно. Так что назад по ночи топали, ничего не боясь, едва ли не в обнимку, с песней Газманова, а шедший впереди Ахметка нес на вытянутых руках пук травы жизни!
Если кто удивляется, откуда вполне себе интеллигентный Василий сумел так лихо выучить ненормативную лексику примитивных рифмочек наших дней (называть это поэзией язык не поворачивается), то ответ простой – попробуйте два года в общежитии делить комнату с тремя гостями из культурной столицы! Они вас и не такому научат…
До временного лагеря добрались быстро, маленький шайтан точно знал дорогу и не сбился ни на шаг ни разу! Правда, когда наши герои вышли на освещенную полянку к маленькому костерку, то у огня сидел лишь дед Ерошка.
– А внучка ваша, она почему нас не встречает и…
Два пистолета одновременно ткнулись обоим студентам между лопаток. Понятно, Татьяна была на стрёме, чтобы внезапно оказаться в тылу любого незваного гостя.
– Так от где вас-то стока времени черти полосатые носили, хлопчики?
Парни переглянулись, мысленно решая, какая версия будет выглядеть наиболее правдоподобной, а потом вдруг резко заговорили оба сразу, мешая друг другу, перебивая, отмахиваясь руками, но тем не менее никого не сдав.
Быть может, это первое, чему они научились на сцене театра кавказских войн – что бы ни было, хоть перед отцом-командиром, хоть перед батькой-атаманом, хоть перед самим государем или даже Господом Богом – всегда стой за товарища!
Да, они честно рассказали о Гнилом лесе, о своих же комплексах, об одноглазой ведьме, которая пыталась навязать им чуждые мысли, о том, как они выкрутились и добыли-таки траву жизни, но сделали они это оба! И никто не был лучше другого! А дальше – на чей угодно суд и там хоть что, уже не важно…
– А что ж, Танюха, от молодцы они у нас вроде?
– Я б, дедуль, тоже тех матершинных песен бы послушала. Образования ради, вдруг не знаю чего, так поди и помру дура дурой?
Василий густо покраснел.
– За траву вам, хлопцы, как есть спасибо, – честно поклонился старый казак, чуть кривясь от боли. – А тока цветы энти повсеместно растут, вон хоть и рядом с лошадками нашими. Гляньте-ка…
Заур бросился вперед к небольшому табунку и вернулся с пуком практически точно такой же «травы жизни». Теперь и его щеки полыхали, но не от стыда, а от ярости.
– Ахметка, твою ж дивизию… – в два голоса взревели гости из двадцать первого века.
Но маленький шайтан крайне вовремя перевоплотился в лопоухую дворнягу, симпатичную настолько, что милота аж зашкаливала по шкале Рихтера.
Пнуть его не мог уже абсолютно никто, поэтому будущие конвойцы ограничились длинным и ярковыраженным списком обещаний того, что они с ним сделают, как только он опять перевоплотится. Пес нагло показал им язык…
В общем, дело кончилось тем, что пока ребята заправлялись поджаренным на костре хлебом и салом с солью, Татьяна умелыми руками размяла траву в кашу и передала деду, приложить к плохо заживающей ране.
Старик, для вида, поскрипел зубами, так как это свидетельствовало, что «лекарство» действует, а потом прилег на еловых ветвях, вроде как уснув. А может, и вправду тихо уснул, казаки они в походе не храпят, мало ли враг услышит, и все – кирдык секрету!
Трое в лодке, не считая собаки, в смысле троица остальных, плюс пес, который шайтан, скромно сидели вокруг догорающего костра.
– Деду отдыхать надо, стало быть, ты, офицерик, сейчас главный.
– И… что?
– Так командуй давай! – пояснила девушка. – Ночь ужо, чего кому делать-то?
– Э-э, типа, всем отбой и спать?
– Дорогой Вася, не сочтите, что я посягаю на ваши полномочия, но, по-моему, речь о том, чтобы распределить часовых, затушить костер, определить во сколько завтра просыпаемся, чтобы продолжить поход, и все такое…
– Уф, – облегченно согласился Барлога. – Ну, это я и без вас знаю. А-а, первым дежурит Заурка! Всю ночь! Танюша у нас и так намоталась, ей отдыхать нужно. Собаку на часы не поставишь, а я…
– Да?.. – вскинулся обалдевший владикавказец. – А вы что?
– В смысле? На боковую, конечно. Ну, а вдруг война, а я не выспавшийся?!
Каким чудом зарвавшийся второкурсник в тот же момент не получил по мозгам, никому не известно. Оставим этот момент за скобками нашего повествования. Лично мне гораздо интереснее тот факт, что парни принесли из Гнилого леса ту же самую траву, что, как бы между прочим, росла вокруг их импровизированного лагеря.
Было ли это происками кавказского шайтана? Ну, в принципе, да. Могло быть. Запросто. А зачем это дело тому же Ахметке, он же их кунак? Допустим, чтобы поквитаться с одноглазой ведьмой. Почему сразу нет? Кто знает, какие у них были отношения, как они развивались, кто и когда перешел другому дорогу, кому было важнее сохранить свой контроль над этой территорией?
Короче, давайте не будем забывать два момента. Во-первых, я веду этот рассказ со слов своих случайных попутчиков в купе и не могу нести никакой ответственности за их показания. А во-вторых, на Кавказе до сих пор столько неизвестного и непознанного, такого, что, как выражаются местные казаки – приходи, кума, любоваться!
Таким образом, лично мне было проще все принять на веру. А там уж…
После недолгих разборок красавице казачке пришлось взять власть в свои руки, так что первую половину ночи дежурил второкурсник Барлога, а вторую его друг Заур Кочесоков. И кто бы там что бы себе ни предполагал, но приключения достались обоим. Хотя и каждому разные, но вот тут, согласитесь, не предугадать.
Храбрый русский офицер, а наш Вася по-любому не был трусом, встретился лицом к лицу с двумя десятками кавказских гномов. Это условное выражение, разумеется, речь идет о знаменитых подземных карликах, которые время от времени выбираются наверх в поисках человеческой пищи. Потому что крысы кончились и жрать больше нечего…
Второкурсник из Калуги, глядя в их голодные глаза, опустил тяжелую саблю обратно в ножны, всхлипнул и совершенно добровольно, без малейшего принуждения отдал «малышам» все припасы их маленького отряда. АБСОЛЮТНО все, от крупы до соли.
Прощаясь, осчастливленные подземные жители благодарили его всей толпой так, что даже расцеловали его сапоги, обещая отбояриться, когда будет очень надо. Только намекни, еще хоть крошкой хлебушка! Как вы догадались, тут имел место быть классический развод на жалость, но Вася купился, он всегда был слишком добрый, увы и ах…
Во второй половине ночи дежурил господин Кочесоков. Сами прекрасно понимаете, что в старой черкеске, с кинжалом на веревочке, от слова «господин» в нем не было ничего, кроме ноля целых и такого же процента в десятичных дробях, но он очень старался выглядеть достойно.
Поэтому, когда к костру подошли сразу три призрачные красавицы, лишенные как стыда, так и верхней одежды, он честно попытался отогнать их увещеваниями. Но соблазнительные девицы, живущие высасыванием жизненной энергии из каждого случайного путника или даже героического джигита, тоже не намеревались отступать. Они имели опыт, и шансы Заура быстро ушли в ноль.
– Иди к нам, раздели с нами ночь, мы согреем тебя своими поцелуями…
Фактически молодого человека, потерявшего голову от такого обилия голых тел и сексуальных возможностей, спасло лишь то, что, развязывая веревку на поясе, он случайно до половины обнажил кинжал. При виде холодного железа все три кавказских суккуба взвыли дурными голосами и рассыпались сухими листьями, вперемешку с черным пеплом.
Заур некоторое время был даже разочарован, но уже парой минут спустя пришел в себя, возблагодарив Аллаха за удивительное и, самое главное, крайне своевременное спасение. О том, какой опасности он на самом деле подвергался, молодой человек не знал, поскольку бабушка рассказывала ему только самые целомудренные сказки для мальчиков. Но во Владикавказе так принято, и думается, что это правильно.
…Утром, наверное, часов в пять, когда мягкий рассвет сменился первыми лучами солнца, бьющими прямо в лицо, быстренько проснулись все. Татьяна принялась хлопотать над котлом с водой, Зауру пришлось разжигать костер, а Барлоге лихорадочно думать, как он сможет объяснить всем, что завтрака не будет. То есть не будет даже чаю, поскольку его благородие вдруг раздало неизвестно кому припасы всего их маленького отряда.
Положение казалось отчаянным, и единственное, что спасло второкурсника от справедливого гнева товарищей, это удивленный возглас деда Ерошки:
– Ох ты ж, Господи и матерь твоя Пресвятая Богородица, а ить зажило все! Гляньте-ка, люди добрые, кожа чистая, ровно и не было ничего…
Естественно, все сразу бросились смотреть. Старик распахнул черкеску, задрал бешмет, и действительно, на левом боку, там, где раньше был длинный, подсыхающий ожог, теперь оставался едва заметный белый шрам. Чудеса, да и только…
– Думаю, всему этому имеется вполне научное объяснение, – задумчиво начал Заур, сорвав пару стебельков той травки, что росла вокруг их лагеря. – Оба вида растений очень похожи, но если обратить внимание на края лепестков, то в одном случае они розовые с оранжевым по краю, а в другом оранжевые с розовым. Разница не сразу бросается в глаза, соглашусь, но ведь она есть!
– Ахметка – фсегда был честным шайтан, он бы дедушку Ерошку франьем не обидел, – на всякий случай прячась за пеньком, объявил кавказский нечистый. – Я фам трафу жизни показал, а фы сразу драться! Нехорошо, а еще кунаки назыфыются…
Татьяна без слов бросилась на шею деда, изо всех сил сдерживая слезы. Если кто забыл, он оставался последним из всей ее родни, остальные погибли во время набега горцев.
– Ну, что от, внученька, – тихо прошептал старик. – Который траву добыл, стал быть, и твой суженый?
– Дедуль, дык они ж оба принесли. А я сразу за двоих парней замуж выходить не подписывалась, не по-христиански оно как-то…
– Так от один без внуков и остануся? Да тьфу на тебя!
– Я тоже тебя люблю!
–
–
–
Кавказские шайтаны они очень деятельные, ни минуты на месте не сидят и своего не упустят. Это на Востоке, в Аравии или Персии, ты можешь лениво греться на песке, дожидаясь, пока очередной мусульманин совершит какой-нибудь маленький грех, вроде случайного взгляда на красивую женщину, и все, тогда шайтан ловит его в сети.
Но поймал ли? Не факт. Ибо, если тот же мусульманин, почувствовав влечение, поспешит домой, где возляжет со своей законной супругой, то шайтан окажется посрамлен! Тогда смысл раньше времени бегать подрываться? Восточной нечисти всегда проще лежать без дела, дожидаясь, пока человек сам, гарантированно совершит грех, а вот на Кавказе такое дело не прокатывает.
Тут, чтобы довести случайного джигита до греха, очень и очень постараться надо. Поэтому и Ахметка трудился изо всех сил! С одной стороны, самый подходящий мусульманин был черкес Заур Кочесоков, а с другой – почему бы не попробовать оторвать от христианского бога пару-тройку душ? Ну, если по совести, то одну. Барлога для кого угодно был легкой добычей…
В этом был свой минус, но был и плюс. Как рассказывал мне сам Вася, слишком многие считали блондинистость признаком небольшого ума. Что у мужчин, что у женщин. Поэтому периодически ему удавалось всех удивить, ведь если тебя заведомо считают простодушным дурачком, то уж наверняка этим можно и нужно пользоваться? Потому-то Барлоге всегда нравилось ставить в тупик как педагогов, так и однокурсников.
В разговоре я даже признал, что с нами, писателями, та же тема. Читатель, привыкнув к одному стилю и теме, резко бросается в обвинения: «Это не он писал!» – при первой же попытке автора найти себе другую литературную линию. Но не будем о печальном, вернемся к рассказу двух моих случайных попутчиков. Оно, реально, интереснее…
Благодаря тому, что общее внимание переместилось на деда Ерошку, коварный второкурсник быстренько оседлал собственного буланого, который хоть и удивился подобной спешке, но с хозяином спорить не стал, чуя у него в кармане офицерских шаровар аж два кусочка чудом уцелевшего сухаря. Оказывается, гномы выцыганили не все.
Лошади – существа стадные, попытки привязать к ним человеческое мышление успеха не имеют. Но если кто назовет коняшек дурами, так я первый буду против! Ибо они все понимают, и если любят своего хозяина, то способны на самые невероятные подтверждения верности. Это надо знать и всегда учитывать.
Буланый был готов ради Васи на всё! Ну или ради вкусных сухарей из Васиного кармана, по сути, оно не принципиально. Наверное, только благодаря конскому братству второкурснику из Калуги удалось худо-бедно оседлать коней Заура и деда Ерошки, а вот приблизиться к злобно скалящему зубы ахалтекинцу он так и не смог. Ну и ладно!
– Предлагаю сразу в поход! Перекусим уже у наших, кто за мной?
Первоначально почему-то не вспыхнул горячим энтузиазмом никто. Но это в любом случае правильно, нужно собрать лагерь, затушить остатки костра, убрать или хотя бы как-то раскидать во все стороны факты их присутствия на этом месте. В горах свинячить не принято, уж так сложилось.
Однако вдруг старый казак поддержал «офицерика», решив, что ехать можно и натощак, главное догнать конвой. А там ж определимся, да и за одним общим столом любые вопросы решаются проще. Тем более что цель-то у всех одна – доставить малолетнего члена царской семьи прямиком в славный город Тифлис, столицу древней Грузии, или как они себя там сейчас называют? А без разницы…
Ахалтекинца внучка деда Ерошки седлала сама, никого другого он к себе и на шаг не подпускал. Как вы помните, Василий было сунулся – и повезло, что успел любопытный нос унести. Ахметка в образе лопоухого пса прямо на ходу выкусывал блох из хвоста, а первокурсник из Владикавказа, бросив поводья и полностью доверяя вороному коню, переключился на исследование металлического сокола анунаков.
Ни отвертки, ни плоскогубцев у него, само собой, не было, так что ковырялся исключительно чеченским кинжалом. Уж извините, что попалось под руку.
Пока ехали легким прогулочным шагом, впереди раздался стук копыт и на маленький отряд налетела банда из пяти абреков. Все в рванине, но на хороших лошадях и оружие украшено серебром. Встретившись взглядом с казаками, они в том же танцевальном ритме развернулись обратно. Василий даже успел обидеться, что его и в расчет не брали. Заур молча чинил сокола. Он знал, что абреки на равных по силе не нападают.
При переходе небольшой горной реки из воды вдруг выпрыгнуло странное существо – полурусалка, полумонстр. Тощее до сострадания, со щучьим хвостом и лысой головой с зубами в два ряда! Она кинулась было вперед, но была метко сбита ударом в лоб правого копыта вороного. Дед Ерошка с Татьяной опустили пистолеты, Барлога сделал вид, будто просто не успел вытащить саблю. Заур молча чинил сокола.
Когда далеко за полдень их смешанный отряд вышел на столбовую, Военно-Грузинскую дорогу, на пути встал ряд егерей с ружьями наперевес:
– Кто такие, куды следуете?
– Про то вам их благородие ответит, – ловко перевел стрелки старый казак.
Пока Василий собирался с ответом, Заур молча чинил сокола. Чтоб его…
…В общем и целом они нашли царский Конвой. Только нельзя сказать, будто бы их там приняли с распростертыми объятиями. Увы и ах! Хотя да, справедливости ради признаем, что накосячили и наши герои. Но в первую очередь, как ни странно, сам генерал Алексей Петрович Ермолов…
Поясню, в конвойцы всегда брали представителей казаков и так называемых замиренных народов. Причем лучших из лучших! Конвоец не только был обязан быть храбрецом и героем, чья отвага официально зарегистрирована в боевых стычках, но еще и обладать яркой, впечатляющей внешностью!
Коротышек не принимали, хоть бы каждый из них в одиночку брал турецкие крепости по ночам. Лысые, горбатые, косоглазые, необразованные и неграмотные сразу шли лесом. В конвойцах служили исключительно красавчики! И очень, очень небедные.
Представитель царского Конвоя был обязан носить определенную уставом форму из самого дорогого сукна. Иметь прекрасную лошадь требуемой масти. Самостоятельно оплачивать свои расходы в ресторациях блистательного Санкт-Петербурга, матушки Москвы или того же Тифлиса. Расходы на конюха, денщика и портного также несла не казна.
Все сам, все за счет богатства рода или родной станицы, для которой была честь отправить казака на четыре года служить при государевом стремени. Потом, небось, уж как-нибудь сочтемся. Ну а если сгинет герой в бою, так с него и взятки гладки. А воевали конвойцы знатно, везде и всегда пользуясь любым случаем продемонстрировать царским особам свою лихость и стать…
Так что первый вопрос, который Барлоге задал дежурный капитан, это что, собственно, в рядах конвойцев намерен делать обычный русский офицер от инфантерии, то есть пехоты? И как вы понимаете, наш второкурсник не мог честно на него ответить. Пришлось врать, что у дорогого друга Васи всегда получалось вдохновенно и от души!
– Секретная служба, его превосходительства графа Аракчеева следственный отдел, – на ушко прошептал он. – Лишних вопросов не задавать, куда не надо не лезть, исполнять что следует соответственно уставу и ничего более! Главное, чтоб никто ни о чем не догадывался!
– А как же моя офицерская честь? – вякнул было капитан, но заткнулся под холодным взглядом студента второго курса.
– Ваша честь принадлежит Отечеству, не так ли, милостивый государь?
– Разумеется!
– Надеюсь, мы поняли друг друга? И впредь не будем иметь между собою тайн.
– Любых?
– Интимные оставьте при себе, – милостиво разрешил Барлога, и офицер облегченно выдохнул. – А теперь сопроводите нас и представьте, так сказать, коллективу.
– Как именно вас представить?
Василий едва удержался, чтоб не ляпнуть: «…в черных чулках и кожаном белье…», по крайней мере, в ту историческую эпоху эта шутка не считалась бы бородатой.
– Скажите начальству, что прибыл подпоручик Барлога с кунаком и хорунжая… в смысле хорунжий Тимофей, – он вспомнил прозвище отца девушки, – Тимофей Бескровный, с денщиком.
Капитан бросил беглый взгляд на равнодушного Заура, все еще копающегося в стальной птице, Татьяну, покуда держащуюся в тени старого пластуна, и, приняв добродушнейшую улыбку деда Ерошки за чистую монету, дал отмашку солдатам. Пропустить, чего уж там, явно свои…
Но по пути к самому Конвою их проверили еще, дважды. Личная подпись генерала Ермолова и врожденная начальственность, скользящая у второкурсника во всей манере держаться, служили надежным пропуском. Казаки держались с привычным достоинством.
Даже молодой господин Кочесоков на время отложил сокола в мешок и белозубо скалился на простых солдат, изображая самого дикого горца.
– От же чертяка чеченский, – невольно бормотали те. – Мотри, робяты, не ровен час, ночью усех перережет! И как тока ихнее благородия с такими-то дружбу водють?!
Конвоем командовал полковник Бессонов. Кадровый офицер, участник трех войн, лысоватый толстеющий мужчина лет пятидесяти или чуть меньше. Сначала он показался Василию нервным и даже подозрительным, впоследствии оказалось прямо наоборот.
Честнейший слуга государя просто перенес контузию, последствия которой проявлялись в нерегулярных потерях памяти. Во всем остальном Ипполит Дормидонтович Бессонов был отличным воякой, и да, он прекрасно справлялся со своими служебными обязанностями.
– Подпоручик-с Барлога Василий… э-э…
– Викторович, но право, можно без отчества.
– Увольте-с, как же без отчества? – удивился полковник, принимая «агента секретных служб» в походной палатке. – Прошу садиться-с! У нас тут по-простому, без церемоний.
Вася послушно сел на предложенный складной табурет, покуда полковник внимательнейшим образом изучал переданное письмо Ермолова с рекомендациями на всю четверку.
– Как здоровьице Алексея Петровича-с, не захворал ли часом?
– Благодарю, его превосходительство в полном порядке.
– А вы, стало быть-с, идете с нами, до самого Тифлиса? – уточнил полковник.
– Так точно.
– Не желаете ли водочки с дороги?
– Воздержусь, – разумно отстранился Барлога, потому что пока ты еще не в команде, показывать себя алкоголиком при начальстве рискованно.
– Я и сам не потребляю-с, – виновато разведя руками, признался полковник Бессонов. – Так что, вы говорите, привело вас в расположение нашей части-с?
Студент историк неуверенно оглянулся, но поскольку в палатке никого больше не было, он еще раз указал на письмо от Ермолова.
– Нужно почитать-с! Ага… вот как-с… что ж. Не вижу препятствий для дальнейшего прохождения вашей службы в рядах-с Собственного Его Императорского Величества Конвоя! Вашу руку, майор!
– Подпоручик? – уточнил Барлога, втайне надеясь, что прямо здесь и сейчас его начнут осыпать повышениями в чине.
– Подпоручик-с, уж простите старика, – тепло похлопал его по плечу контуженый начальник конвоя. – Идите, отдыхайте-с! Я распоряжусь, чтоб вам предоставили палатку и приняли на полное-с довольствие-с!
Как, наверное, вы уже догадались, ничего подобного сделано не было. Василию пришлось самому искать офицерское собрание, самому представляться и пытаться войти в коллектив. Но это заслуживает отдельного, хоть и короткого разговора. В достаточно широком шатре его напыщенно встретили два крымских татарина (один из которых младший сын хана!), двое черкесских князей и скучающий грузин с тремя слугами.
– Здравия желаю всем и каждому, господа хорошие! За Бога, царя и Отечество, как говорится! А выпить есть?
На первые два предложения никто и головы не повернул. На последней фразе грузин вроде как дернулся, но, оценив скромные погоны подпоручика, сразу заскучал. Заурбек перебросился несколькими короткими фразами с черкесами и потянул друга на выход.
– Они не настроены общаться.
– Так пошли они в пень, я настроен! – Барлога решительно задвинул друга за спину, прокашлялся и выразительным голосом начал:
…Грузинский князь обернулся мгновенно, его горбоносое лицо оживилось радостью узнавания места. Вслед за князем словно бы нехотя, но потянулись остальные. А читать с выражением стихи любимого поэта студент из Калуги умел как никто!
Заур обреченно вздохнул, но, предоставляя старшему товарищу полный карт-бланш, терпеливо присел на корточки в уголке. Аудитория пленялась чтением…
Зато у казаков все было и проще и откровеннее. В конвое служили несколько ребят с Кавказской линии, двое донцов и двое черноморцев. Они не ставили ни палаток, ни шатров, сидя единым кругом у большого костра. От котла поднимался аппетитный запах…
– Да то ж дед Ерошка с Линии! – бодро вскочил навстречу нашим героям высокий есаул из гребенцов. – От то бравый казак, сколько себя помню, его знал.
– А с ним кто? – заинтересованно приподнялись и все прочие.
– Девка-а вроде…
– Так то внучка моя, – добродушно улыбнулся старик, челомкаясь со знакомцами. – Задание у нас с ней от самого Ляксея Петровича, так уж вот, не выдайте, братцы…
– Да рази ж мы не казаки? – дружно загомонили все. – Как бог свят, не выдадим! Сидайте ужо до костра, кулеш с уткою поспел…
Как видите, разные рода войск, разный социальный статус, разные национальные традиции, разные порядки были объединены одним – верной службой государю! Конвойцы недаром слыли признанной элитой иррегулярных войск Российской империи.
Так что, кто бы чего из себя ни строил, но в бою каждый из них был готов умереть за молодого князя! Но именно сейчас всем им предстояли испытания, которые, возможно, были похуже самой смерти…
…В общем и целом вечер закончился полной победой Васи Барлоги. Конвойцы из иноверцев, татар и грузин слушали рассказ о Мцыри со слезами на глазах. Равнодушными не оставался никто! Грузинский князь не стесняясь рыдал в голос вместе со своими слугами, крымские татары рвали рубашки на груди и молились за спасение главного героя, черкесы, уставясь в пол, скрипели зубами и хватались за рукояти кинжалов. Особенно когда Мцыри сразился с барсом в горах…
Два черкеса, не выдержав напряжения, схватились за пистолеты, стреляя в воздух. В шатре появились новые дырки, а сквозь запах пороха стал проникать и свежий воздух.
Господин Кочесоков опустил лицо в ладони, мысленно костеря своего старшего товарища за такой моноспектакль. Хотя и признавая при всем при том, что публике оно нравилось. В общем, когда кудрявый второкурсник закончил, плакали практически все, даже тот же Заур не мог сдержать слез. На Кавказе мужчине стыдно показывать слезы боли, но рыдать от сострадания к литературному герою было вполне себе в порядке вещей.
И только вот тут молодой человек вдруг заметил, что один из присутствующих не лил слез. Более того, слуга грузинского князя едва сдерживал смех! Это было настолько неожиданно, неправильно и противоестественно, что горячий владикавказец даже сам не понял, как вскочил на ноги, выхватив из ножен чеченский клинок:
– Там человеку больно, а тебе очень смешно, да?!
– Люди должны страдать… – слуга вдруг сменил горбоносое лицо на морду жуткой ящерицы и с невероятной силой оттолкнул студента.
Заур упал бы навзничь, треснувшись затылком о каменистую землю, но был подхвачен руками друга. И практически в тот же момент три выстрела, два кинжала и грозный удар грузинской шашкой оборвали жизнь шпионки нунгалиан.
Конвойцы, действительно, были лучшими в бою и умели постоять друг за друга. Дальнейший разговор проходил уже в самой открытой атмосфере, где никто ничего из себя не корчил. Ребята рассказали всё. Ну или почти всё, исходя из того, в чем их могли понять.
Про будущее – ни слова! По факту, здесь и сейчас они двое, плюс два казака, являются тайными агентами генерала Ермолова, присланными с целью обнаружения и искоренения таких вот оборотней. Грузинский князь прочел короткую молитву в память о своем настоящем слуге, тело которого, скорее всего, даже не будет найдено для христианского погребения.
Никакое там вольнодумство, поддержки идей декабристов, преданность или не преданность трону, верноподданность, свободомыслие и все такое прочее никому не были интересны. Люди и так прекрасно понимали, что если русский царь доверяет им членов своей семьи, то не оправдать подобное доверие – высочайший позор на века! А предателей не прощает ни Аллах, ни Будда, ни даже Христос. В этом плане не довериться конвойцам смысла не было. Но ведь получается, что если оборотни уже проникли и в их среду…
– Огнище… о! Думаю, тело лучше вынести и тихо сжечь? – предложил Барлога, и все с ним согласились. – К сожалению, методов гарантированно определять чужого среди своих не существует. Или мы его еще просто не нашли. Генерал Ермолов, Алексей Петрович, считал, что эти твари боятся серебра.
– Вах, нэт, – горько вздохнул грузинский князь, – у маего слуги был все в сэрэбре! Кынжал, пояс, газыри, шашка, пистолэты, э-э?!.
– Да, я именно о том же. Пожалуйста, граждане, будьте бдительны, если что не так, всегда лучше перестраховаться, чем потом вот… такое…
Все еще раз уставились на тупую морду мертвого монстра. Информация о том, что в армии начали появляться оборотни, была глубоко засекречена. И не в последнюю очередь именно потому, что «дикие народы» Кавказа или Средней Азии исторически оказались слишком подвергнуты страху перед необъяснимым.
Чеченцы не задумываясь, без страха, шли на русские штыки, но, когда их старейшины отправились к атаману Бакланову, чтобы лично удостовериться, что тот не шайтан, а всего лишь человек из крови и плоти, что сделал хитрый казак? Он успел вылить чернила себе на руки и измазал лицо за полминуты до визита послов. А когда те вошли, широко улыбнулся…
Обалдевшие старейшины чеченских тейпов так испугались черно-синелицего атамана, что ломанулись на выход с криками «Шайтан-Боклю. Шайтан-Боклю!». А вернувшись, клялись соплеменникам именем Аллаха, что лично видели Бакланова, и он воистину порождение пекла, а не человек! Говорят, после этого чеченские набеги на терские станицы прекратились…
Так вот если один казак смог так запугать банды абреков, то что могут сделать реальные оборотни? Они способны мало того, что держать в страхе племена и народы, но еще и подменить собой их вождей. А тогда ситуация будет просто непредсказуемой.
Пока грузинский князь доставал вино, татары расстелили ковер в центре шатра, и все выложили на него у кого что было, оба студента успели перекинуться парой фраз.
– Дорогой Вася, мы опять бьем по хвостам. Нам срочно необходимо выяснить, где база пришельцев, и, как в прошлый раз, покончить с ними одним ударом!
– Шикардос, ты тут кавказского воздуха надышался, что ли? Каким одним ударом? Даже Ахметка, не к ночи будь помянут, не знает, где та самая база пришельцев? С анунаками было проще, они не скрывались и первыми шли в бой, а эти…
– Чего они хотят? Допустим, вы правы, анунаки ничего не скрывали, били напролом, их цель – золото, рабы, кровь? Но какова цель ящериц?
– Напомню, те тоже были ящерами.
– Я вас умоляю, какая разница-то… – И тут Заур вдруг резко замолчал, в его карих, оленьих глазах сверкнула догадка. – Минуточку, а ведь вы правы.
– Ясен пень, я всегда прав.
– Заткнитесь, дорогой старший товарищ. Так вот, что если анунаки – щеры, а эти, новые, не знаю как их назвать, они – ящерицы?
– Мужицко-бабищенское противостояние… – задумался Барлога. – Пес их разберет, но очень похоже.
– Уважаемыэ, просым к сталу, – громко прервал их грузинский князь, раскинув объятия. – Знакомится лучшэ будем, вино пить, лаваш кушать, сыр, зэлэнь, бастурма нэмного, пэрсики, вах!
Пир-горой затянулся до глубокой ночи. При близком общении абсолютно все конвойцы оказались вполне добродушными, честными и вменяемыми людьми. Завистников к чужой славе или просто скрытых националистов среди них не было. Воистину, каждый раз, когда наша страна попадала в пучину бед, на ее защиту вставали абсолютно все народы!
Не секрет, что либерасты всех мастей любят указывать на ряды коллаборационистов в ту же Великую Отечественную, но дружно «забывают», что тех было подавляющее меньшинство, а самые горячие головы Кавказа, Азии, Сибири совершали такие подвиги во славу общей победы, что до сих пор слезы на глазах…
Если же кто уверен, что-де явление это новое, незаслуженно ругаемое и недооцененное, пусть вспомнит строки поэта-партизана Дениса Давыдова:
…Как правило, ряд читателей гарантированно истерит: «Хватит политики, мы платим деньги не за ваше мнение, а за вашу историю!» Ну, в этом случае те, кто не желает слышать голос автора – всегда получают безэмоциональную книгу нравственно кастрированного писателя. И по факту написанную для такого же бесцветного читателя…
С казаками все было еще проще. Как вы помните, Татьяну с дедом Ерошкой приняли у костра терцев сразу и безоговорочно. После короткого ужина из каши с уткой, одна тушка на десяток ртов, хлеба с салом и чарки некрепкого чихиря все призадумались над тем, как и вправду отличать оборотней от своих.
Первая же идея – а перекрестись-ка, да прочти молитву православную! – явно не работала. Каким-то чудесным образом оборотни прочухивали многое из того, что знала их жертва. К тому же лично Иисус Христос на чужеземную голову огонь и пепел посылать не спешил, дескать, сами разбирайтесь, в том моя неисповедимая божья воля. Казаки и не спорили.
Серебро, хоть оно и было указано самим генералом Ермоловым, тоже выручало не особо, так как срабатывало через раз. Про оборотней все слыхали, но раз командование приказа не отдавало, значит, действуем по-своему, идем от земли, пляшем от печки, как оно кому сподручнее будет. Терцы, донцы, кубанцы, гребенцы, да все, кто вырос в одной станице, друг друга знали как облупленных, и что бы ни успел перехватить оборотень, но абсолютно всего он знать не мог. Может, поэтому подобный случай был известен лишь один…
– Тетка моя двоюродная мужа своего ведром обрушила! Дескать, он как выпьет, так до нее сердечно домогается, хочь в хате из без того считай двенадцать ребятишек по лавкам галопом скачут. А тут выпил и ничего. Она и тем боком и другим, и нагибалась, и грудью напирала – ему оно как и без интересу. Ну и не сдержалась баба… – от души рассказывал румяный подъесаул с Дона. – Рука тяжелая, плечи широкие, поросей годовалых под мышкой таскала, ну и хлобыстнула так, что тока щепки в стороны и уши врозь! А мужняя харя с изумления великого сей же миг в ящерицыну морду превоплотилася. Пока тетка в голосину орала, ужо и детишки подбежали, добили чем там было что под руку попалось. Двенадцать-то на одного! А настоящего батьку их потом всей станицей искали, да от так не нашли…
Похожие истории были и у кубанцев, и у терцев. То цыган кобылу продал, а она мерином обернулась. То бабы белье полоскали, а их волк напугал! От они его мокрым бельем так отходили, что он в местного дьячка превратился! Ну и еще раз огреб, походу, за такое дело.
А то еще кошка черная всему полку дорогу перешла, а как атаман ей по хребтине нагайкой врезал, так она вороной обернулась и ему же на папаху нагадила, поганка эдакая! И еще собака пестрая брюхатого батюшку в Новочеркасске так знатно за колбасу покусала, что он вдруг султану турецкому за здравие петь начал. Едва-едва водкою отпоили человека, от ить беда-то какая…
Так что историй хватило до ночи. Вот только были это те же самые ящерицы или какие-то местные оборотни – волки, кошки, вороны – никто гарантий дать не мог, тут уж все по-честному: за что купил, за то и продал!
Татьяна в мужском кругу привычно больше помалкивала. Смотрела по сторонам, слушала, никого не перебивала и с вопросами не лезла. У ее ног незаметно приютился лохматый черный пес, довольно вываливший язык и щедро улыбавшийся всему доброму люду. Вдруг кто-нибудь сухарем поделится, и делились же…
Дед Ерошка бросил лишь один взгляд на Ахметку, но гнать пригревшегося шайтана не стал, может, и эта нечисть для чего полезного сгодится. Лопоухий пес же лишь беспечно вертел головой. Но это не значит, что он был слеп, глух и наивен…
Когда Татьяна попросилась отлучиться, проведать, как там наш офицерик с кунаком, старый казак причин для отказа не нашел. Они находились в русском лагере, и, невзирая на опустившуюся ночь, трубачи еще не сыграли отбой. Повсюду сновали люди, часовые держали посты, так что опасности не было никакой. То есть не было бы, будь это обычная война или хотя бы война с земным врагом. А так, увы…
На самом-то деле девушке требовалось отлучиться по куда более прозаическим причинам. Да, да, по тем самым, о которых так не любят писать классики фэнтези. Хотя вообще-то физиологию никто не отменял, но если вы в курсе, когда, на какой странице, где конкретно Бильбо, Леголас, Айрин, Саруман или Нюниэль ходили в туалет, то ткните меня носом в книгу.
А герои моей истории были живыми людьми, если так можно выразиться, «со всеми вытекающими» последствиями. В общем, когда девушка закончила свои дела, выйдя из кустов, то в лицо ей уставился граненый ствол французского пистолета.
– Ничего личного, самка человека, мне нужна лишь твоя внешность…
Казачка не успела бы ни уклониться, ни прошептать «боже мой», ни выхватить свое оружие, ровно ничего, даже зажмуриться, но…
Но в тот момент, когда уже был почти спущен курок, белые собачьи зубы сомкнулись на запястье стрелявшего. Будь это обычный пес, и тут укус был бы страшен, но острейшие клыки кавказского шайтана напрочь отрубили всю кисть руки с пистолетом.
– Оу-у-й, псина страшная-я!!! Я же тебя сейчас…
Вопли ярости и боли были прерваны невнятным бульканьем, когда Татьяна одним взмахом кинжала едва ли не полностью снесла голову нападавшего. Или нападавшей? Перед ней на траве валялась довольно высокая, едва ли не в рост человека, прямоходящая ящерица в облегающем костюме из светопоглощающей ткани. Горло распахано от уха до уха, густая зеленая кровь волной хлещет на землю, а в мутнеющих глазах полное непонимание всего происходящего.
– А кто у нас тут хороший мальчик?
Лопоухий шайтан радостно завертел хвостом.
…Уже по ночи два студента-историка и дед с внучкой сидели у небольшого костра, обмениваясь друг с другом чудесными историями. Черный пес лежал рядом, грыз кость и старательно делал вид, что человеческих слов не понимает. Хотя уши держал на макушке!
Две ящерицы за один вечер, два оборотня уже никогда не выйдут на охоту, признаем – это весьма неплохое начало для службы в конвойных рядах. Другой разговор, что афишировать свои подвиги нашим героям было не перед кем.
Не Алексею Петровичу же каждый день отчеты слать? У него и своих хлопот хватает, все-таки человек войну ведет, настоящую, по всем фронтам. Полковника Бессонова с его контузией и провалами в памяти грузить новыми проблемами скорее всего не стоило, а казаки с остальными конвойцами и так в курсе, будут помогать и всячески проявлять бдительность.
По большому счету вопрос был всего один: как распознавать ящериц? И невзирая на то, что вопрос один, а наших героев четверо (с шайтаном пятеро!) – ответа все равно не было…
–
–
–
–
–
…В шесть утра трубач просигналил подъем. В те времена люди всегда вставали рано, даже офицеры и представители высшего аристократического общества. Под высшим обществом, кстати, обычно подразумевались военные и аристократы, которые, впрочем, в подавляющей массе и были военными людьми. Иногда чиновники высшего ранга, ученые или писатели, но уж никак не певички, актеры, журналисты и прочие, мягко скажем, блогеры.
Никакого разделения на «сов» и «жаворонков», члены царской семьи зачастую поднимались еще раньше, ибо большая власть накладывает и большие обязанности. То есть уже в половине седьмого младший брат государя, великий князь Михаил Николаевич, пожелал, чтоб ему представили новых конвойцев.
Вася стонал, Заур ругался, но все в пять минут были переодеты и доставлены пред светлые очи будущего наместника на Кавказе. Мальчик принял их в отдельной палатке, под охраной самых доверенных лиц. На вид ему было не более десяти лет, но держался он с врожденным достоинством, а потому казался старше. Глаза карие, волосы темно-русые, чуть волнистые, черты лица приятные, невзирая на твердый подбородок и чуть капризные губы.
– Пгашу, пгашу, к нашему шалашу, – тепло улыбаясь, но без малейшей тени фамильярности заговорил он. Мягкое французское грассирование также не портило речи, а наоборот придавало ей некую нотку детскости. – Ипполит Догмидонтович, дгужочек, вижу, вы все заботитесь о моей безопасности?
– Забота чрезмерной не бывает-с, – чуть поморщился полковник, но раздражения в его голосе не было. – Позвольте-с представить вам подпоручика от инфантерии Василия Барлогу, его кунака-с Заурбека Кочесокова, из черкес, а также молодого подхорунжего Тимофея Бескровного с денщиком-с!
Все четверо склонились в верноподданическом поклоне. На Василии был новенький белый мундир, его товарищ облачен в нарядную черкеску, подарок Измаил-бея, Татьяна вытянулась в черном с серебром терском военном мундире, ей перетянули грудь и осторожно подкрасили пушок над верхней губой сажей, создавая иллюзию пробивающихся усиков. Даже дед Ерошка слегка приоделся в новое, хотя предпочел оставить растоптанные по ноге чувяки и простое, ничем не украшенное оружие.
– Что ж, господа, на вид вы все гегои! А могу ли я попгосить вас что-нибудь мне пгодемонстгиговать? Пгаво, в догоге так скучно…
Студенты в замешательстве переглянулись с казаками, но последних просьба не удивила. Еще со времен инспектирования Кубани графом Александром Васильевичем Суворовым-Рымницким, по всем станицам было известно, что высокородные особы любят цирк. Поэтому Татьяна платком завязала себе глаза, три раза обернулась вокруг собственной оси и не целясь дважды пальнула в подброшенную дедом папаху. Оба выстрела попали в цель.
Мальчик неуверенно поаплодировал. Девушка белкой метнулась к ближайшей сосне, подобрала с десяток шишек и с пулеметной скоростью запустила ими в старого казака. Тот не чинясь выхватил шашку, разрубив каждую шишку пополам!
К аплодисментам присоединился полковник Бессонов, но теперь взгляды присутствующих сошлись на наших главных героях. Как я уже говорил, язык не поворачивается называть их попаданцами, по аллегории с поганцами, да и сами ребята в процессе разговора такого слова не упоминали. Хотя современным фантастам нравится, но тут уж у кого какой вкус…
– Опять Лермонтова читать? – тоскливо обернулся к другу Барлога, но тот помотал головой:
– Ребенку лет девять-десять от силы. Тогда уж скорее из Агнии Барто, наверное…
– А-а… есть карточный фокус! Просто огнище, честное слово, – вдруг вспомнил Вася, и огляделся по сторонам. – Господа, не выручите ли?
В ту же секунду не менее пяти колод карт были протянуты ему ближайшими офицерами. Дальше шло как по маслу, забалтывать Вася умел как никто:
– В одном доме жил отец, и было у него четыре комнаты, в которых жили четыре дочери. Но пришли к нему на постой четыре солдата, и он поселил в двух комнат по две дочери, а в двух по два солдата. Но чтобы ночью солдаты не пробрались к дочерям – повесил по замку и поставил по сторожу, а сам лег спать. Сдвиньте. Еще раз. И еще. – Зачарованный маленький князь следил за руками второкурсника, как за пальцами карточного шулера. – А наутро оказалось, что в двух комнатах по две дочери и два солдата, в третьей валяются четверо пьяных сторожей, а в четвертой – сломанные замки!
– Не может быть? Давай еще раз, – подпрыгнув, вскричал мальчик. – Как ты это делаешь, расскажи, расскажи?
По ходу дела он даже забыл про грассирование. Подпоручик самодовольно улыбнулся, сегодня явно был его день. Простенький фокус был показан еще раз пять или шесть, с разными колодами, с шутками и прибаутками, неизменно встречая изумление и восторг зрителей!
Про демонстрацию способностей господина Кочесокова все успешно забыли, что не могло его не радовать. Фокусы он не знал, жонглировать не умел, стрелять, как Татьяна, тоже, да и вообще слабо представлял себе, зачем вообще нужно что-то там про себя доказывать?
Нет, в принципе, можно было попросить пустую бутылку, пару вареных яиц и с помощью горящей бумаги продемонстрировать, как яйца втягиваются в узкое горлышко, но вот только поразит ли это блестящих офицеров императорской армии? Вряд ли.
– Забыли и забыли, – первокурсник тихо щелкнул пальцами, незаметно отступая в сторонку.
Надо ли говорить, насколько он оказался не прав…
В воздухе раздался хриплый клекот, и стальная птица с одним пульсирующим глазом села ему на плечо. Заур вздрогнул, почувствовав себя несчастным Джоном Сильвером, острые когти насквозь пронзили черкеску и бешмет, сокол держался цепко. Трое из охранников великого князя тут же выхватили пистолеты, но стрелять не спешили, оценивая уровень угрозы.
– Я люблю газных птиц, – неуверенно протянул Михаил Николаевич. – Вы с ним охотитесь? Он хгабгый, он умеет бить дичь?
Заурбек быстро осмотрелся, заметил одинокую горлицу, взмывшую в небо, и по неясному наитию вновь щелкнул пальцами, одновременно кивком головы указывая направление. Стальной сокол сорвался с его плеча, меньше чем через минуту бросил к его ногам окровавленную птицу и вновь уселся на плече нового хозяина.
Конвойцы одобрительно захлопали в ладоши, а мальчик смотрел на кровь каким-то странным, сколь отрешенным, столь же и заинтересованным взглядом.
– Бгаво, бгаво… Поваг пгиготовит мне его на обед. А можно мне поближе гассмотгеть вашего сокола?
– Прошу прощения, ваше высочество, но птица еще дикая, приручена плохо и… – начал было молодой человек, но при виде округлившихся глаз Барлоги вовремя вспомнил, кто он и где находится. – Нэт, нэлзя! Птыц злой, в глаз клует больна, минэ чуть нос не откусыл! Шалун такой, э?
– Я не совсем вас понял…
– Завтра пакажу, кароче! Да?
Больше мальчик с вопросами не приставал, наверное, таки догадался, что трогать чужого охотничьего сокола дело не самое безопасное. Да и другие офицеры попытались отвлечь внимание великого князя, тот же полковник Бессонов с улыбкой напомнил всем, что «Михаил Николаевич, еще и не завтракали-с!», а до полудня Конвой должен пройти как минимум десять верст.
После успешной демонстрации вся наша четверка была успешно принята в отряд, хотя покуда им никто и не указал их непосредственных обязанностей. Вопрос, где они должны столоваться и ночевать, тоже, видимо, еще не был решен начальством, а приставать к полковнику сейчас было совершенно бесполезно – пожилой вояка словно нянька носился вокруг золотого мальчика, никого и ничего не слушая.
– Пошли, что ли, отсель, хлопчики? – предложил дед Ерошка. – Так от небось у терцев и поснедаем. Поди наши уже кашу заварили.
Но молодежь сгрудилась вокруг красного первокурсника, требуя объяснений – как и когда он так умело починил сломанную технику анунаков, заставив служить себе, да еще и фактически по мановению пальца? Ох, да если бы сам господин Кочесоков мог хоть что-то внятно сказать…
Если совсем честно, то ни в какой механике он не разбирался, и пусть про дядю-инженера не соврал, но сам не умел даже утюг починить, куда уж там инопланетного робота. Просто очень хотелось произвести впечатление на красивую девушку, поэтому он и тыкал кинжалом внутри сокола, что-то сдвигая, что-то подвинчивая, счищая ржавчину и распутывая запутанные проводки.
Каким египетским чудом оно все вдруг заработало, знает разве что великий Гор! Но он никому не скажет. Поэтому приходилось выкручиваться, сваливая все на благоприятное стечение обстоятельств и небольшие лайфхаки, полученные от того же дяди. То есть, конечно, с одной стороны, повезло, а с другой – для везения нужно закрепить старанием.
Я сам, конечно, тоже понимаю, что история про починенного сокола вызывает большие сомнения в правдивости рассказчика. Однако если подумать, то и не факт, что ребята врали. Что мы знаем о инопланетных технологиях высших цивилизаций? Да толком ничего. Может, птица-робот была запланирована на самостоятельную перепрошивку? А может, молодому человеку просто подфартило, и он случайно разблокировал нужный узел? В конце концов, быть может все, повсюду и по-всякому, согласитесь…
В общем, стальной сокол по-прежнему сидел у него на плече, неподвижный, словно фарфоровая статуэтка Ломоносовского завода, и разве что пульсирующий круглый глаз временами пылал особенно ярко. Но системы в этом не было, а Заур постарался крепко запомнить, что щелкать пальцами без дела чревато – птица опасная и может наворотить дел.
Меж тем из кустов за всеми событиями наблюдал черный лохматый пес, делая свои выводы из увиденного. Ему очень не нравился полковник Бессонов, хотя причины неприязни Ахметка вряд ли бы мог четко сформулировать. Или смог, но не хотел в этом признаваться даже самому себе?
Может быть, вся проблема только в том, что Ипполит Дормидонтович был военным человеком, он пришел сюда покорять Кавказ, а за ним потянутся всякие православные батюшки, священники, бесогоны, борющиеся с суеверием. И хотя христианство в горах было давным-давно распространено, но маленького шайтана это ни капельки не радовало.
Однако главным все равно казалось другое. В отличие от людей, пес заметил, что мальчик то не в силах выговорить букву «р», а то произносит ее легко и четко. Возможно, на самом деле великий князь горазда умнее, чем кажется? И этот момент тоже стоило учитывать…
…К деду Ерошке спешно подбежал один молоденький казак из приказных, что-то шепча на ухо. Старик вздохнул, безоговорочно развернул к себе внучку за рукав и также зашептал ей на ушко. Татьяна в свою очередь, словно в сказке про репку, обняла обоих парней за шеи, быстро приказав бросить все и сию же минуту, не задавая вопросов, следовать за ней. А кто посмеет ослушаться, тот сам себе злобный Буратино!
Нет, она, конечно, не так выразилась, но оба студента перевели на современный язык именно так. Все четверо и бодренько потрусивший следом пес покинули шумное место у палатки мальчика, к которому седые ветераны в чинах обращались по имени-отчеству…
Приказный вывел их узкой тропинкой к лесу, где двое конвойных казаков неприветливо косились на взвод мрачных часовых солдат с ружьями. Объяснять причину долго не пришлось, после короткого разговора дед Ерошка обернулся к ребятам:
– Абреки тута прошлись. К нам налегке заглянули, троих солдатиков порезали, а от опосля без добычи не ушли. Хорошо терцы-братцы невнятный шумок услыхали, ровно кто на помощь звал. Теперича без нас, пластунов, никуды. Пойду-ко я, гляну быстренько, чегой-то там и где…
– Дедуль, – опасным, словно бы приглушенным тигриным рыком откликнулась Татьяна. – Ты от мне-то при добрых людях кобылий хвост зазря не шей. Один он пойдет. Как же…
– Шикардос! И мы с вами! – разом вскинулись оба студиозуса.
– Хлопчики, так вам оно при князе быть надобно, мало ли?..
Возникший было спор погасил черный пес, протянувший лапку девушке:
– Ты это, красафица, скажи кунакам, што я сапах чую, недалеко ушли абреки!
Собственно, вот эта самая информация решила все вопросы. Через десять минут наши герои, по-быстрому переодевшись в походное, прыгнули в седла и отправились в погоню…
–
–
Низшая икнула, чувствуя дурноту в желудке и вату в ногах.
–
–
–
–
–
–
–
…Первым шел дед Ерошка, ведя за собой пританцовывающего кабардинца в поводу. Горячему коню были явно скучны все эти долгие переходы по колючим куширям, узкими тропками, неизвестно зачем и без всякой надежды найти хоть что-нибудь интересное.
Нервный ахалтекинец Татьяны вполне разделял это мнение. Он тоже предпочел бы уже нестись неизвестно куда, преследуя убегающего врага, а догнав – бить копытами и стаскивать с седла зубами. Потому что для ахалтекинцев любой противник существует только с одной целью – чтобы быть уничтоженным! В противном случае даже как-то и смысла нет…
Зато вороной Заурбека и буланый Василия, добродушно толкаясь крупами, шли едва ли не бок о бок, давно притеревшись друг к другу. Кони, как стадные животные, имеют гораздо меньше комплексов, чем люди. Возможно, поэтому человеку с ними проще, ведь они не истерят, ничего не требуют, не выносят мозг, но готовы в каждый момент подставить плечо или спину усталому хозяину, неизменно, даже на избытке сил, спасая его жизнь, а не свою…
Поскольку оба студиозуса шли в арьергарде, то им было позволительно переговариваться вполголоса. Тема для разговора подобралась самая серьезная:
– Дорогой друг Вася, а чего, собственно, вы до меня докопались с системой размножения инопланетян? Почему я вообще должен хоть что-то об этом знать? Мы с мальчишками в детстве ни одной летающей тарелки из рогатки не сбили, они почему-то предпочитают облетать Владикавказ за три галактики. Зеленые человечки у нас есть, но обычно они синие, то есть в никакую…
– Да понял я, понял. Просто жутко интересно, вот если анунаки были все мужики, а эти нунгалиане сплошь бабы, то как и те и другие размножаются-то? Как и все ящерицы, яйцекладкой? Но по-любому там должны оба пола участвовать.
– Есть такой научный термин – партеногенез.
– Самооплодотворение?
– Приблизительно. Хотя вполне возможно, что особи противоположного пола просто ждут участников экспедиции дома, на своей планете. Да и вам-то что с того?
– Если мы найдем яйца, то сможем их шантажировать и заставить уйти! Я такое в мультфильме видел про Рики-Тики-Тави…
Заурбек вновь уронил лоб в ладони, но Барлогу уже понесло. Его пытливый ум и буйная фантазия вкупе с начитанностью и насмотренностью «Секретных материалов» глушила все доводы разума. Он уже прямо на ходу изобрел еще восемнадцать способов определения инопланетянина как оборотня, гарантийного изгнания их с нашей Земли, реформацию космической разведки, выход с жалобой на возможные вышестоящие цивилизационные системы Вселенной, но в конце концов был остановлен сердитым взглядом красавицы-казачки, в упор, еще и с пистолетом на взводе.
– Чегось? – одним вскидыванием бровей, спросил он.
Кочесоков также напрягся, уже привычным жестом хватаясь за кинжал, гены брали свое. Оставив лошадей у одинокой старой сосны, парни пригнувшись проследовали за девушкой, к скрывающемуся в кустах на пригорке деду Ерошке. Старик кивком головы указал на вьющуюся по склону тропинку, из-за деревьев виднелись струйки дыма.
– Как бы от не аул, хлопчики. Две-три сакли махонькие. Но ежели абреки свои, местные, так нипочем к нам не выйдут. А даже и коли чужие они, мимоходом заглянули, так все одно, на Кавказе гостя выдавать не принято.
– Наверное, нам нужно вернуться за подкреплением?
– Верно говоришь, татарин, – похвалил дед Ерошка. – А тока вдруг утекут разбойники, покуда наши придут? Да и кого звать будем? Казаки с конвойцами от князя и на шаг не отойдут, перед ними поди другая задача поставлена.
– Я могу в разведку сходить, – вызвался ретивый второкурсник. – У меня мундир зеленый, никто и не заметит.
– Отчего ж нет? Иди с богом, офицерик. Мы тя тут обождем.
Честно говоря, Василий не рассчитывал, что ему позволят провернуть такое важное мероприятие, как разведка. Поэтому сначала даже не поверил, прочистил левым мизинцем ухо и, убедившись, что все понял правильно, решительно пошел вперед, придерживая саблю, чтоб не звенела. Опомнился, отстегнул ее вообще, передал Зауру и двинулся налегке.
Тропинка была рассчитана на одного всадника, кусты и обломки скал, наверное, даже двум пешим людям не позволяли разойтись без спора. Барлога легко и, как ему казалось, бесшумно, крался вверх по склону, используя природные укрытия и старательно изображая индейского разведчика. Вроде бы ничего особенно интересного сначала он не обнаружил.
Но вскоре тропинка расширилась, и впереди действительно показались очертания двух, трех или даже четырех невысоких домишек за низким забором из необработанного камня. Не аул, а просто местная бандитская база. Тут вроде и штурма-то на пять минут.
Однако проблема заключалась в том, что в единственные ворота могла протиснуться лишь очень стройная лошадь, да и то без поклажи. А в каменных домах, более похожих на бункеры, из каждого окна, как из бойницы, почему-то торчало по ружью. Идти в прямую атаку было бы чистой воды самоубийством.
И не то чтобы наши испугались! Просто включили логику.
– В лоб не возьмем, с флангов не обойти, в тыл не пробиться, сверху на парашютах не десантируемся. Типа тупо. Мы приплыли.
– Дело говорит офицерик, – уныло вздохнул дед Ерошка. – Нас четверых на ту крепостишку нипочем не хватит. Пощелкают всех, и до ворот не доскачем. А отступить нельзя…
– И чо от делать-то, дедуль?
– А я что ж? От вы теперича конвойцы, вы и думайте.
– Предлагаю тактическое отступление, а там уже… – Заур сбился, поймав себя на мысли о том, что после отступления он категорически не представляет себе, чем они должны заняться.
По идее, вариантов было не так много. Во-первых, вернуться к отряду, доложить полковнику Бессонову и далее действовать по его приказу, переложив на его плечи всю ответственность. Ну и во-вторых… а во-вторых, если подумать, то… во-вторых можно было бы… другого решения не находилось. Кроме как просто забить и уйти. Но тут уж отступить горячему первокурснику не позволяла черкесская гордость!
Меж тем и те, кто были в ауле, все-таки заметили незваных гостей и прекрасно поняли, зачем они пришли. Ох, то есть они-то поняли, а вот наши до сих пор истинной причины своего похода так и не знали. Догоняют абреков, которые проникли в русский лагерь и что-то там украли, отнимают и возвращают. Всё.
Я, честно говоря, тоже до последнего момента не мог понять, с чего это старый казак так загорелся нестись в погоню? Других желающих не было? Так были. Ему не хватало чести и славы? Пластуны за таким не гоняются. У них другие понятия по жизни.
Но прежде чем все наши герои хоть как-то определились с последующим планом действий, на сцену выступил другой персонаж. На первый взгляд это был человек, но очень уж странный, таких студенты-историки еще не встречали, а вот маленький лопоухий пес зарычал и оскалил зубы:
– Дерфиш!
– Кто? – не понял Василий.
– Дервиш, – без радости в голосе охотно объяснила Татьяна, широко перекрестившись от плеча до плеча.
Разумеется, это не значит, что оба парня из будущего сразу во все въехали. Стоящий на каменном заборе человек был одет в нечто среднее между халатом и балахоном. Но половина ткани была выкрашена в черный, а половина в красный цвет.
На голове папаха из шкуры рыжего козла, обернутая голубой тканью. Борода длинная и выкрашенная в зеленый цвет, усы сбриты, нос крючком, а глаза разноцветные. Но самое странное, что он не стоял на месте, а кружился, воздев руки к небесам. Вроде бы ничего особенного, но…
– Прячьтесь, кунаки! Сейщас оно фсех наклобучит…
Старый казак с внучкой мгновенно упали пластом, Ахметка уполз задом в кусты, а ребята замешкались, и вот тут их накрыло таким ударом воздушной волны, что верхушки вековых сосен и дубов начали гнуться. Никто не знает, какой древней магией обладают дервиши, но их могущественное влияние на всем Востоке было как необъяснимым, так же и несомненным!
Заур пытался вспомнить все бабушкины сказки, но они учили, как герои побеждали всякую разную нечисть, а дервиши все-таки считались почти святыми людьми. Идти против них – равно противиться воле Аллаха. Благо еще, что в маленьком отряде условным мусульманином мог считаться разве что первокурсник из Владикавказа. Да и он, по совести говоря, не был таким уж уперто верующим…
Ветер продолжал гнуть деревья, ломались ветки, сыпались иголки хвои и листья, по земле катились мелкие камешки, почти ничего не было видно из-за туч желтой пыли. Татьяна, зажмурившись, пыталась взять прицел, но старый казак хлопнул ее по руке – выстрел в крутящегося дервиша был практически безнадежен. И в эту минуту вдруг с невероятным грохотом что-то очень маленькое упало на камни…
– Ты меня звать, Никто-Вася, который гадал загадка? – огромный дэв встал перед Барлогой, поднимая первый зуб. – Чем помогать, э?
– Шикардос, он реально явился! – от всей души восхитился тот. – Бро, вон там нам один хмырина с зеленой бороденкой всю погоду портит. Можно его как-то утомить? Ну или угомонить, припахать к разумному труду, снег на Казбеке убирать, я не знаю…
– Вах, хорошо сказал! Почему нельзя, для тебя все можно!
Дэв выпрямился во весь свой и без того немаленький рост, заорал что-то на армянском или персидском и, грозно сдвинув брови, кинулся вперед. Один удар его низкого лба о ворота аула разнес в щебень едва ли не половину крепостного забора. Противного дервиша унесло вверх тормашками куда-то за облака! Он сверкал грязными босыми пятками и белыми подштанниками, матерясь на чистом русском…
– Бро, уважаю!
– А женщин нет? – с надеждой обернулся дэв. – Любовь хочу…
– По факту есть, – второкурсник поймал горящий взгляд Татьяны и честно добавил: – Но у нее кинжал и, как я понимаю, неслабый опыт в кастрации. Не рекомендую.
– Один раз позвал. Два будет всё, – вздохнув, ответил армянин, и голос его прозвучал словно из-под земли. На том месте, где только что стоял трехметровый дэв, чуть взметнулась пыль. Дорога на аул была открыта…
– Огнище-е, – подбоченившись, выпрямился Барлога. – Ну что ж, господа-товарищи, конвойные офицеры, братья казаки, сестры казачки и всякие прочие. Пошли в аул?
По факту, как оказалось, говорил он исключительно с самим собой. Остальные уже бежали, прыгая по камням и штурмуя безмолвные от шока стены. Собственно, после явления могучего дэва тут вообще вряд ли кто всерьез намеревался оказывать сопротивление.
– Ура-а! – в один голос орали оба студента, в то время как дед с внучкой шли на два шага впереди совершенно беззвучно.
Три выстрела прозвучали с их стороны и, видимо, нашли цель. Вася с Зауром пошли чуть в стороне, тоже изо всех сил пытаясь выглядеть героями, и дружно замерли на пороге в полутемной сакле, где шестеро абреков держали на прицеле мешок. Просто мешок, из обычной рогожи, но в нем явно кто-то был.
– Мужики? – осторожно начал второкурсник, пытаясь отвлечься от четырех дамасских стволов, смотрящих ему прямо в лицо. – Давайте выпьем пивка, перетрещим по теме, поговорим тудэмо-сюдэмо, как серьезные люди, и все такое…
Первый же нервный выстрел снял с него офицерскую фуражку. Пройди кусок свинца на пару сантиметров ниже, и мы могли бы не продолжать нашу историю или читать ее продолжение только от одного лица. Но мы уже знаем, что было дальше…
Василий побледнел, но не потерял самоуверенности. Он строго посмотрел в физиономию стрелявшего и сокрушенно покачал головой:
– Правду не заткнешь. Чтоб ты знал, Аллах все видит! Заурка, подтверди.
Естественно, господин Кочесоков где матом, где по-черкесски, где на русском так ловко и умело послал всех на такой гей-парад, лично объяснив каждому, куда они друг другу засунут свои винтовки, что после его слов перепуганные абреки, находившиеся в комнате, бросили оружие на пол.
Кстати, даже я, как автор, не могу донести до любимого читателя всей колоннады сложно составленных эпистол, которыми молодой первокурсник из Владикавказа обложил матерых абреков. Но если судить по тому, как дружно разбойники подняли лапки вверх, чисто психологический удар был серьезным…
Также не менее четырех абреков, с бледными физиями и перекошенными мордами, сдались, как лапушки, сложив турецкие винтовки и чеченские кинжалы под ноги казакам. И пусть их было едва вдвое больше, чем наших, но один вид внезапно возникшего дэва на стороне твоего противника враз вправлял мозги кому угодно!
В данном случае никто не препятствовал господину Кочесокову (уж так повелось…) обойти своего старшего товарища, пока тот показывал фигу всем желающим, пробежаться вперед и поймать подпрыгивающий мешок. В котором был…
– Как выражается мой друг Василий, это огнище просто! Или нет?
Барлога присоединился к осмотру содержимого. Хотя на первый взгляд, что интересного могло быть в грязном мешке из рогожи? Ничего особенного. Например, барашек на шашлык или украденная коза, а иногда даже невеста. Но ведь не…
– Михаил Николаевич?
Оба студента не верили своим глазам, а вот я бы на их месте очень даже поверил, почему нет? Оба парня выглядели вполне себе вменяемыми, о чем говорилось еще в первой части. То есть, если вы вдруг начинаете записывать чей-то рассказ, то либо приняв все происходящее как реальность, либо не записывайте вообще…
Короче, в мешке оказался мальчишка, запуганный ребенок лет двенадцати, в драной ночной рубашке с кружевами. Волосы русые, глаза карие, лицо грязное, в саже и пыли, на шее золотой крестик, на левой скуле синяк, нижняя губа разбита в кровь. В остальном мальчик как мальчик, обычный.
Не знаю, как вы, но я в это поверил. Я автор, мне можно.
–
–
–
–
–
–
…Ну если по чести, то и наши герои в тот момент столкнулись с похожей проблемой. Да, пленник был похож на великого князя, общие приметы совпадали, но на имя-отчество и фамилию Романовых он не реагировал абсолютно. А строить на пустом месте теории заговора с целью самообмана война отучала быстро. Пришлось отступить.
Итак, кто бы это ни был, выглядел он явно не по-кавказски, скорее славянин. Именно таких гордые абреки воровали где могли, с целью продажи в рабство. Если кто забыл, то наши нынешние друзья-турки успешно осуществляли работорговлю по одну сторону Кавказского хребта и Крыма, а хивинцы и персы забирали людей от второй половины. А мальчики всегда ценились в гаремах…
Барлога упорно домогался у пацана, кто он, откуда взялся, чьего рода-племени, ну хоть что-то? А бесполезно, по щекам мальчика текли слезы, он молчал, не в силах вымолвить ни слова, видимо, вследствие шока и стресса. Такое бывает.
– Отпустите его, не в себе малец, дрожит аж, – Татьяна обняла пленника за плечи, разворачивая на выход, и он пошел за ней, послушно, как ягненок.
Дед Ерошка пожал плечами, подмигнул Зауру, чтоб тот собрал все брошенное оружие, после чего загнал огрызающихся разбойников в уцелевший сарай и припер дверь поленом. Убивать сдавшегося врага никто собирался, хотя все также отдавали себе отчет, что с кривой дорожки абреки не сойдут, переход в монастырь и ангельские крылышки не в их стиле.
Когда вышли из аула и вернулись к терпеливым лошадкам, Василий таки вымолил себе, как герою, специальное разрешение завладеть трофейной шашкой. Старый казак пожал плечами, хмыкнув в бороду, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.
По совету девушки Барлога из шести клинков выбрал самый богатый, в серебряном приборе, черными ножнами и костяной рукоятью, украшенной маленьким полумесяцем. На клинке было символическое изображение рыбы с четырьмя тонкими лапками.
– Я знаю, знаю, это «волк». Такой у Заурки есть, «волчок» называется.
– Это чеченский «терс-маймун», – сухо поправила Татьяна. – Сиречь вроде как «ревущая обезьяна». Похож на волчка, да не он.
– И откуда у вас в горах взялись обезьяны?
Вместо ответа Татьяна дважды широким махом рубанула сплеча – звук разрезаемого воздуха был похож не на свист, а скорее на гудение крупного насекомого или предупредительное ворчание зверя. Василий с уважением забрал свою шашку, осторожно опуская ее в ножны по самый клюв и вешая перевязь на плечо.
Его младший товарищ тем временем присел на корточки рядом с запуганным мальчиком и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. Он попытался заговорить с ним на русском, на чеченском, на английском, даже пару фраз на немецком вспомнил, но увы…
Вид молодого черкеса все равно заставлял ребенка вспомнить недавно пережитое, и он лишь ниже наклонял голову, ни на что не реагируя. Даже на протянутый старым казаком кусок хлеба. Единственно, когда из кустов, виляя хвостом, выскочил большущий черный пес и начал прыгать вокруг с веселым лаем, мальчик попробовал его погладить. Ахметка озорно подмигнул остальным и в полминуты вылизал лицо маленького пленника до здоровой белизны. Вот тут уже присели все, даже лошади…
– Ну точно же великий князь Михаил Николаевич? Копия!
– Эхма, Заурка, не можешь ты потянуть интригу, испортил сюрприз, – завистливо выдохнул второкурсник, просто потому что не успел сказать те же слова первым. – Конечно, может быть, это его брат-близнец, как в «Железной маске». И от него тоже хотели избавиться, но не убивая, а сдав в рабство на Кавказе, с переправкой в Турцию, в гарем султана!
Татьяна молча покрутила пальцем у виска. Вася обиделся, потому что он что-то похожее точно в кино видел, или где-то читал, или слышал и вообще в девятнадцатом веке такие вещи вполне себе могли иметь место быть. Да почему сразу нет-то?
– О, или это его двойник! У Сталина, например, были двойники, и не один, это исторически доказано! И Наполеона были, и у Николая Второго, и у Пут… то есть я хотел сказать у Распутина! Были же, ну?!
С ним никто не спорил. Дед Ерошка, перекинувшись парой фраз с внучкой, сел в седло, приказав укутать мальчика в бурку и посадить на своего коня сзади.
Горячий кабардинец, конечно, пофыркал на двойную ношу, но особо и не брыкался. Теперь во главе отряда встала красавица казачка на тонконогом ахалтекинце, буланый конь второкурсника из Калуги шел в строю третьим, а арьергард замыкал Заурбек Кочесоков на непредсказуемом вороном.
Ахметка, высунув язык, бегал взад-вперед, лаял, подпрыгивал и веселился, распевая вполголоса, на мотив популярной лезгинки. Куда только дефект речи девался, а?
…Солнце над горными вершинами неумолимо клонилось к закату. Учитывая, что обратная дорога была им известна всем, все понимали – добраться до русского лагеря до темноты вряд ли удастся. Придется ночевать в лесу, и хорошо бы найти для этого более-менее подходящее местечко. Разумных предложений по этому поводу набралось немного.
Возвращаться в разбойничий аул было бы рискованно, невзирая на то, что невооруженные абреки заперты в сарае. Но можно попробовать найти большую пещеру или заброшенную хижину. Такие по сей день укрывают заблудившихся туристов и случайных путников в Кавказских горах.
Черный пес был отправлен на разведку, вроде как маленький шайтан был обязан знать эту местность. Он и не отказывался, хотя, конечно, вряд ли являлся таким уж крутым специалистом по всей огромной территории Кавказа и Закавказья.
Дело в том, что любая нечисть, как правило, имеет свой ограниченный ареал обитания. Ихнего брата тоже везде много, всякого и разного, каждый отвечает за свое и чаще всего старается не пересекаться с соседом. Если закон никому не писан, это не значит, что его можно не соблюдать. Наказание будет неотвратимым.
Ну, для примера, русский леший не заходит на территорию русалок Дании, ирландский лепрекон не встречается в пустыне Наса, барона Субботу не найдешь на Аляске, ожившие мумии не захватывают вересковые пустоши Британии, а толкиеновские эльфы не эмигрируют в Крым. Каждый знает свое место и влево-вправо так уж особо не рыпается.
Ахметка держал под контролем относительно небольшой участок вдоль бывшей Линии, гостил в Мертвом ауле, но, допустим, тот же Тифлис не посещал ни разу, ни по Военно-Грузинской дороге, ни через Ереван. Так сказать, не его зона ответственности, а гостевой туризм у нечисти не слишком популярен.
Но своим кунакам помочь старался очень, на это у него были свои шайтанские интересы. Поэтому шарился везде, принюхивался, прислушивался, приглядывался и в конце концов нашел-таки подходящее местечко до того, как лошади наших героев уже притомились.
Кстати, не то чтобы устали, просто кони живут по природным часам. Наступает ночь, надо спать, а не блукать по горам в темноте, рискуя подвернуть копыто или сломать шею. Быстро осмотрев разнюханную черным псом невысокую, сухую пещеру в замшелых скалах, с тонким горным ручьем в двадцати шагах, старый казак объявил привал:
– Танюшка, ты от давай-ка об мальчонке позаботься. Хлопчики наши воды да хворосту натаскают, а я покуда лошадок поставлю.
Все дружно взялись за дело, и вскоре маленький медный котелок уже побулькивал над костром. Казачка умудрилась каким-то чудом заставить своего маленького подопечного сгрызть сухарь, после чего мальчик мгновенно уснул на попоне, сжавшись калачиком и словно вырубившись после всего пережитого. Дед Ерошка накрыл его своей черкеской, оставшись в старом бешмете, и присел на камушек рядом с остальными…
– Стало быть, эвон как судьба нас завернула. От еще и дитя невинное спасать надо. А у него хоть язык и не келечит ни слова, однако уж больно внешность знакомая, а и рубашка ночная хоть и драная, а в кружевах. Князь не князь, да видать, по-любому из благородных будет. Давай, офицерик, лепи уж чего наболело!
Василий, надувшись от важности (ему предоставили слово первым), долго тянуть не стал. Хлопнул себя по коленям и безапелляционно заявил, переобуваясь в воздухе и кардинально меняя недавнюю точку зрения:
– Думаю, это точно князь! Его украли абреки с целью выкупа и уж на этот раз дорогой наш генерал Ермолов на угрозах бы не остановился, за такое дело бы вся Россия поднялась! А мы, герои, завтра вернем Мишеньку в Конвой, получим по второму кресту на грудь и почетную отставку со службы и по домам! В прошлый раз мы в Москве как-то не задержались, а я соскучился по цивилизации.
– Очень похож, признаю. Хотя и не уверен, – в свою очередь поднял руку Заур, так же неожиданно противореча сам себе. – Может, просто другой мальчик, но из обеспеченного семейства, это факт. Разбойники в горах всегда воровали людей. Странно, что никому из нас не пришла в голову мысль спросить их самих?
– От ты жжешь, татарин, – хмыкнула девушка. – Нешто, когда аул штурмом берут, дак есть время кому вопросы задавать? Без потерь ушли, уже благодари бога…
– А я тумаю, што если фот это у нас княсь, то фторой, который с конфойцами и полкофником Пессонофым, он кто?
Старый казак выслушал всех, даже шайтана Ахметку, ничего не сказал, покивал и лишь распределил часовых на ночь. Татьяну от дежурств осво бодили, в ее задачу входила неустанная охрана мальчика, так похожего на великого князя.
Сам дед Ерошка еще раз проверил расседланных и напоенных лошадей, оставив маленький табунок под контролем высокого ахалтекинца, и, положив седло под голову, прилег прямо у костра, так чтоб угли грели ноги. Остальные расположились, где могли. Заур переложил стального сокола себе за пазуху, а Вася изо всех сил изображал, как он умело управляется с добытой в бою шашкой. Получалось не очень, но парень старался как мог…
Первым дежурить до часу ночи выпало все тому же болтливому Барлоге. Второкурсник, однако, ни разу не парился, пошел на указанное место, между двух больших дубов, и, держа ружье наизготовку, честно стоял навытяжку, до тех пор пока…
– Прифет, дорогой кунак! – лопоухий черный пес завертел хвостом.
– Ахметка, ты чего не спишь-то?
– Фижу, тебе скушно одному, и мне скушно, погофорим, а?
Василий пожал плечами, в принципе стоять на часах занятие малоинтересное, так что почему бы и не скоротать время. Шайтан все понял правильно, присел у ног парня, положил морду на косматые лапы и начал издалека:
– Я знаю тфое горе. Она, конешна, красифая. Тут не поспоришь, тураком надо пыть, чтоб спорить. Но она фся странная. Отета как джигит, шашкой рупит, из пистолетоф стреляет, дерется кулаками ище. Это нормально фообще, как считаешь?
– Не задумывался.
– Сачем непрафду говойишь? Я тебе друг или хвост собасий?!
– Ладно, я вру, – признался Барлога, опуская ружье прикладом на землю. – Татьяна мне нравится, при всех ее закидонах. Она смелая, независимая, говорит в лицо то, что думает. Еще она заботливая, честная, всегда поможет. Ну и… фигура у нее… когда в первый раз увидел, так…
– И?..
– Чего? Просто, по-моему, я тоже ей нравлюсь.
– Мой дорогой товарищ со второго курса, – тихо раздалось у них за спинами, – я как раз собирался подойти и сказать вам, что, стоя на посту, обычно не орут на весь смешанный лес, но разобравшись в причине спора, не мог не заслушаться.
– Шикардос! Заурка, иди спи уже!
– Не припомню, чтобы хоть раз называл вас Васькой? Так что давайте будем взаимно вежливы, это не так трудно, – горячий студент из Владикавказа встал перед другом лицом к лицу. – Итак, во-первых, вы слишком много на себя берете. Девушку принято спрашивать, а не самостоятельно определять, к кому или чему она тяготеет. Во-вторых, даже этому блохастому песелю ясно, что вы не единственный претендент, и мои шансы несравнимо выше.
– Кунак Заурбек, я на тфоей стороне, ты чего зря обзыфаешься?
– Минуточку, – оборвал обоих обалдевший от такого напора Барлога. – Какие у тебя шансы, первоклашка? Ты меня младше на год, тощий, озабоченный, по чину ниже плинтуса, и все, что ты можешь ей предложить – это жить в горном ауле, носить чадру и ходить в туалет за саклю. Про услуги маникюра или поход к гинекологу вообще забудь, женщина, э-э?!
Дальше спор ушел в совершеннейшие дебри из серии классических перебранок в стиле «ты кто такой, давай до свиданья!». Гости из будущего на полном серьезе выясняли, кого любит молодая казачка и кто из них может обеспечить ей нормальную жизнь. Не в горах, не под чеченскими пулями, не в горящих терских станицах, не в полевой медицине девятнадцатого века, а в нашем с вами времени…
Спор был прекращен, когда оба оппонента перешли на личности. Татьяна, подкравшись бесшумно, словно рысь, от всей широты души отвесила по тяжелому подзатыльнику обоим студентам-историкам. Василий от обиды добавил пинка Зауру и получил ответку.
Девушка зарычала и повторила экзекуцию, еще на два леща. Звук был такой, что даже дед Ерошка невольно проснулся. Причем сначала отметил всех троих нагайкой поперек спины, а уже потом поинтересовался, а чего случилось-то, добрые люди?
Татьяна указала на ребят. Те посмотрели друг на друга, вспомнили, что с чего началось, обернулись в поисках шайтана, но лохматого пса и след простыл. Он свое черное дело сделал, не смог удержаться, и, видимо, побежал куда-нибудь праздновать, обмыть, так сказать, очередную победу над наивными людишками. Старый казак сокрушенно покачал головой…
Барлога первым протянул руку Кочесокову. Парни по-братски обнялись, осознав проблему, но до времени оставив ее нерешенной. Девушка, высокомерно задрав голову, поочередно расцеловала каждого в щеки, тоже как братьев, что ни того, ни другого не обрадовало, но хотя бы уравняло в позициях на старте. Ахметка высунул нос из кустов буквально через минуту:
– Дорогие кунаки, уфажаемый детушка Ерошка и фнучка его, которая красафица! Я, конешно, плохой друг и меня нада наказать, но по-моему, у фас куда-то жифой мальчик пропал, нет?
Вот тут-то все и началось…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Ахметка не соврал. Пока все четверо наших, с позволения сказать, конвойцев занимались внутренними разборками, мальчик умудрился исчезнуть. Сам или не сам, по собственной воле или насильно, уже не столь принципиально. Главное, что вот он был в пещере, а теперь его нет.
Кстати, черкески старого казака тоже. Хотя какое уж тут «кстати»…
На этот раз дед Ерошка даже не ругался на внучку, которой и была поручена охрана ребенка. Он прекрасно понимал, что сам допустил непростительную ошибку, выйдя из пещеры. Орать сейчас можно было на кого угодно, махать хоть нагайкой, хоть шашкой, хоть чем еще, но толку-то…
– Дедуль, прости. Дура я. Сорвалась на энтих оглоедов, а зря. Службу попустила.
– Чего ж, всяко бывает…
– Нет, виноватая я! – по ходу дела и Татьяну неслабо переклинило на эмоциях. – Сама от его найду, у всех отобью, да и возверну!
Барлога выразительно посмотрел на Заура, тот с пониманием кивнул, и они оба, в четыре руки поймали любопытного пса на химок.
– Фы чего тфорите, кунаки?
– А ну нюхай след, сволочь провокаторская! Нюхай и говори, кто сюда заходил, как пропал Михаил Николаевич, куда его потащили?
– Я же шайтан, а не охотнисья собак-к-к… Хфост отфинчифать на надо, я фсе понял и уше фесь готоф помось! Раз, дфа, три…
Ахметка честно принюхался к остывшей попоне, потом поймал след до выхода из пещеры, оттуда к ближайшим кустам и уверенно доложил:
– Это федьма Кушкафтар!
– Повтори, – потребовал Василий.
– Отногласая федьма Кушкафтай, пофторяю.
– Я почему-то плохо запоминаю ваши имена. Заурчик, душечка, а это кто?
Первокурсник выхватил кинжал прежде, чем понял, что, собственно, делает. При желании, да и без оного, Барлога мог легко затроллить любого, исходя из самых добрых побуждений. И не потому, что у него дурное воспитание, нет. Просто вежливость на Кавказе и вежливость в Калуге это, мягко говоря, не самые сопоставимые вещи. Учитывайте, господа-читатели…
– Василий, – буквально пересиливая самого себя, после короткого выдоха, на всякий случай еще и досчитав до десяти, напомнил господин Кочесоков. – Это та самая ведьма, которую вы своими эротическими фантазиями выгнали из леса. Видимо, она вернулась, и вот…
– Месть отвергнутой женщины, – краснея, пробормотал студент-второкурсник, ероша кудрявые волосы. – Я ничего такого уж и не думал себе, право. Но ладно. Ахметка, кунак ты наш лопоухий, где теперь искать старушку? Веди нас!
– Прям фот счас, што ли? – откровенно зевнул пес, с наслаждением укладываясь на освобожденной попоне. – А дафайте приляжем, отдохнем, расслапимся, но с утра мы фсе, друшно, как…
Ему в нос уставились стволы двух пистолетов, одного ружья и острие противокольчужного кинжала.
– Ой, ой, ой, фсглятите тока, какие мы фсе сердитые! Проблем-то…
В общем, после короткого расследования оказалось, что коварная одноглазая ведьма поджидала своего часа в засаде, мигом украла то, что плохо лежит, но можно вкусно приготовить, а потом дала деру через лес до ближайшей столетней сосны. Где и ушла с добычей в большущее дупло. Типа, вот как-то так.
– Я ему не верю, – заранее предупредил студент Кочесоков, прекрасно отдавая себе отчет, что маленькому шайтану вообще больше никто не верит, просто других вариантов нет. – Что значит ушли в дупло? Как туда вообще можно уйти? Он нам врет.
– Дак и проверить недолго, – казачка не задумываясь подхватила пса на руки и одним мощным, едва ли не баскетбольным броском запустила им в дупло. Ахметка исчез.
– Наши следующие действия? – лихорадочно потер ладони Василий. – Будем туда Зауркой кидаться?
Старый казак вопросительно выгнул бровь в сторону побледневшего первокурсника, но тут из дупла показалась довольная собачья морда:
– Лезем фсе наферх, тут проход. Федьма даже не скрыфается, не ферит, што ее найдут.
– А лошади как же, дедуль? Нешто мы их на ночь в лесу бросим?
– Есть идея, – вскинулся молодой человек, вытащил из-за пазухи черкески шмат осиновой коры и попробовал прожевать кусочек. – Шурале, шурале, за тобой первый долг! Мамочки, дрянь-то какая-я… горько…
– Это он нам? – с надеждой вскинулся Барлога, фривольно подмигивая Татьяне, но валявшаяся в стороне мохнатая коряга вдруг выпрямилась во весь рост.
– Никто, ты звал меня?
– Звал, – отплевываясь подтвердил первокурсник, пока все остальные вжались спинами в ствол той же сосны, на всякий случай ощетинившись острыми шашками. – Есть дело, нам нужно отлучиться, так вот не присмотришь ли за лошадьми?
– Мы лесные духи, э, – подумав, кивнул шурале. – Умеем заботиться о животных. Я знаю, э, где ваши остались кони. Идите смело, и да сопутствует вам удача, э!
Татарский леший углубился в чащу, а наши герои, даже не дав самим себе времени на вдох-выдох-опомниться-перекреститься, друг за другом полезли в дупло. И фактически сразу же провалились в другой, волшебный мир. Не сказать, чтобы сказочно-прекрасный, скорее наоборот, но тем не менее. Это Кавказ, тут возможно всё и всякое…
Меня разве что сбивали с панталыку некоторые детали. Например, Заурбек Кочесоков говорил, что за дуплом был розовый лес, зеленое небо, оранжевые облака, а под ногами дорога, вымощенная желтым кирпичом. Практически как в той же стране Оз, ну или в край что-то очень похожее.
Его старший товарищ, прямо наоборот, уверял меня, что неба не было вообще, потому что вышли они в пещере, пол был стеклянный, отполированный до блеска, а стены вокруг словно бы жили своей жизнью, подобно движущимся картинам Джорджа Полака. Интересно было бы послушать точку зрения деда Ерошки и его внучки, но не с ними мне довелось ехать в купе…
– Это дрефний лес, прародитель всех лесоф на Кавказе! Мы назыфаем его Мамбери!
– Чего «бери»?
– Мамбери, – пояснил другу первокурсник, и Вася понятливо заискрился синей аурой.
– Что ж, – старый казак посмотрел на лопоухого кабана-секача с впечатляющими бивнями и прежним собачьим хвостом, – Давай ужо, свинина сутулая, веди нас до той ведьмы. Как ее бишь кличут-то?
– Кушкафтар, – напомнил всем Заур, поправляя огромнейшую, метр на метр, папаху на затылке. – Запомнили?
– Я запомню, – сдвинула брови Татьяна, и они срослись у нее над переносицей в одну синюю линию. – Буду знать, что на могилке написать.
– Хочу и себе такой травы, – объявил Барлога, горстями ссыпая в карманы фиолетовый с серебряными проблесками песок. – Этот ж надо, как нас всех тут плющит…
На самом деле, скорее всего, никто из них ничего не выкурил, не вдохнул и не проглотил, просто волшебные миры редко бывают предсказуемы, и каждый рассказчик вольно или невольно, от всей широты души, на свой собственный вкус добавляет красок, ароматов, историй.
А уж откуда и как кто черпает вдохновение, вопрос дискуссионный. Тут уж каждому свое, и лично я никого не осуждаю. Эдгар По – пил по-черному, Льюис Кэрролл – курил разные смеси, Кафка – уходил внутрь себя, а Гоголь просто был сказочник от бога…
Видимо, придется немножечко объяснить, хотя обычно все читатели и так все знают. Так вот Мамбери (у него есть с десяток других имен) – это лесное божество, покровитель волков и других хищников в горах Кавказа. На одном месте не сидит, вольно перемещается лесными массивами от Чечни до Грузии или от Дагестана до Причерноморья.
Многие считают, что при встрече с человеком Мамбери принимает облик огромного волка, но есть и авторитетное мнение, что любые места, где ступала лапа горного божества, становятся чародейными, потому твориться там может всякое. Богам, вообще, закон не писан. А уж древним тем более.
Ну и где там правда, где вымысел, и под воздействием чего оно все создавалось в народной фантазии, решайте сами. Я тут даже советовать не берусь. Хотя опыт есть. И нет, не тот, что вы подумали! Просто много читал.
Ахметка самодовольно хрюкнул, вновь принюхался направо налево и уверенно поцокал неровной рысью по тонкому веревочному мосту через бездонную пропасть. Василий переложил на плечо длиннющее алюминиевое весло, которое минуту назад еще было кавказской шашкой, деловито прокашлялся и ступил на мост первым. По пути дважды едва не навернулся вниз, потому что дул холодный ветер с хлопьями снега прямо в лицо, но успел поймать кабана за хвост, а дальше уже дело техники.
Остальные двигались следом, может быть менее грациозно, с шутками-прибаутками неприличного содержания, но по-любому добрались все. Хотя с Заура едва не сдуло мексиканское сомбреро, а дед Ерошка успел отпустить себе длиннющие африканские дреды.
– Фсе за мной, детектифы! Надерем садницу этой афганской террористке, отомстим фрагу за смерть наших братьеф ф Ираке! – чисто по-голливудски проорал Ахметка, вновь принял собачий вид, встал на задние лапы и запрыгал вперед, как зайчик.
Смешанный отряд из казаков прошлого и студентов будущего догонял его в ритме ламбады. Музыка звучала из невидимых динамиков, под землей воздух казался сладковатым на вкус, щекоча поджелудочную железу, на потолке или днище, разливался свет двух голубых лун, маразм крепчал в поступательном режиме, то есть по полной…
Ситуация коренным образом изменилась, лишь когда впереди показалась прилепившаяся к склону горы, словно ласточкино гнездо, черная сакля ведьмы Кушкафтар. Светилось оранжевым лишь одно узкое окно, из небольшой трубы тянулся зеленоватый дымок, вверх к дверям вела узкая, извилистая тропинка, а подножие горы было усыпано выбеленными человеческими костями, ну и запах от них тоже стоял соответственный.
– Тут нахрапом переть нельзя, – остановил всех старый казак, его дреды исчезли, словно бы и не было. – Не дай-то бог, от прирежет мальца раньше времени. Надо бы по уму подойти. Выманить ее из хаты, да вот беда, она вас двоих видала и злость затаила.
– Так, может, я пойду?
– Ты, внученька, у меня одна, а случись что, офицерику с татарином до кого свататься?
– А хоть бы и друг до дружки! Пойду я, дедуль?
– Есть компромисс, – молодые люди дружно сделали шаг вперед. – Можем одновременно вызвать и армянского дэва и шурале, пусть они разбираются.
– Фот это не получится, – виновато завилял хвостом черный пес. – Здесь сфоя магия, сфои прафила, никто кроме сфоих колдофать не смеет.
– Почему?
– Место такое, фолшебное, простите уж, кунаки…
Теперь призадумались все. В принципе, никто не боялся пойти в атаку, их много, а ведьма одна, но рисковать жизнью ребенка тоже казалось немыслимым. И совершенно не важно, кстати, князь он или не князь. В этом плане позиция у всех была одна, даже у шайтана Ахметки. Но и как выкрутиться из сложившейся ситуевины, тоже пока не представлялось ясным ни разу.
Будь там я на месте наших героев, возможно, мне бы удалось вспомнить какой-нибудь спецназовский способ освобождения заложников. Но увы, они все решали сами, не сообразовываясь с требованиями тактики, стратегии или хотя бы элементарной логики. Кто бы им запретил, когда они там, а я тут? В общем, по их словам, дело было так…
Видимо, ведьма их заметила или услышала, или что еще там, но в единственном окне показалась жуткая морда Кушкафтар, более похожая на седую мочалку с одним глазом. Старуха злобно расхохоталась:
– Сами пришли? Будет сегодня много мяса в моем котле!
– На слом, – по-казачьи рявкнул Барлога, и все сразу схватились за оружие.
Заур, как самый уравновешенный (что парадокс, верно?), попытался воззвать к общему благоразумию, неосторожно взмахнув руками. Именно это случайное движение и развернуло нашу историю в другую сторону. Короче, повинуясь взмаху руки и гарантированно случайному щелчку пальцев, стальной сокол рванулся из-за пазухи и на третьей космической состыковался со старой ведьмой лоб в лоб!
Надо отдать должное казакам – дед и внучка, не задавая вопросов и не уточняя диспозиций, одномоментно просто бросились вперед. Василий с заминкой в пару секунд рванул следом, господин Кочесоков остался стоять там же, где и стоял.
Он никак не мог осознать, что натворил и как теперь с этим жить. Поэтому к дубовым дверям сакли старухи Кушкафтар приспел последним, с виноватым лицом, кинжалом в ножнах и папахой на бровях. Верный механический сокол приземлился на его плечо, наверное, через минуту или две после успешной атаки.
– От и что, дедуль? Пусти меня, я энтой шляндре[5] с двух стволов мозги-то насковзняк проветрю…
– Стой, куда начипурилася?[6] Скока раз повторять, на дело энто хлопчики сохотились, так от им и ответ держать.
– Давайте я пройду? В конце концов, русский офицер, это не только мундир, но и манеры, порядок, интеллигенция и вообще, Заурка, куда ты-то прешь?
А вот как раз таки молодой владикавказец в данный момент никого не слушал и шел, куда ему подсказывали честь и совесть. В отличие от всех остальных, он читал чеченские сказки и знал, что Кушкафтар далеко не самая простая ведьма во всех смыслах – то есть по привычкам, характеру и поведенческим принципам. Да, что я говорю, ее сути вообще не знал никто!
– Нет, нет, нет, – едва ли не в голос простонал первокурсник, протискиваясь в узкий дверной проем сакли. – Это не может быть правдой, хотя бы потому, что в сказках этого… не могло… потому что… это же сказки и… о боже, с кем и о ком я говорю?!
Прямо пред ним, на глинобитном полу, прикрытом старым грузинским ковром, лежала охренительная красавица брюнетка, рослая, чернобровая, румяная, с пухлыми губами, длинными, вздрагивающими ресницами и самой обалденной фигурой, которую невозможно было скрыть даже под длинным, свободным платьем. Да и глаза у нее было два!
Если бы ее увидел первым тот же Вася, то восторженный свист был бы слышен даже в столь далекой Москве девятнадцатого века. Но Заурбек, как черкес, естественно, реагировал несколько иначе. В смысле совсем не так, как могло бы ожидаться. Он выхватил кинжал, вновь посадил стальную птицу себе на плечо и грозно сверкнул глазами:
– Я никому не позволю ее тронуть даже пальцем!
Два щелчка взведенных курков были вполне красноречивым ответом, но тут же у ног студента-историка возник черный пес:
– Прафильно сказал, красифо сказал! Поддержифаю кунака! Фася, друг, ты с нами?
Старый пластун положил руку на плечо внучке. Та раздраженно притопнула сапожком, но опустила пистолеты. В конце концов, главное, это мальчик…
–
–
–
…Татьяна нашла мальчика почти сразу же. Сакля ведьмы только издалека казалась большой, а по факту там не было и трех комнат. Всего две – одна большая, включающая в себя спальню и умывальные принадлежности, вторая кухню и парадную залу, и в разы меньшее помещение, склад или кладовая, где и найден похищенный мальчик с мешком на голове, связанный по рукам и ногам. Но живой, живой… а все остальное не важно!
Когда общие страсти, восторги, слезы, эмоции хоть как-то поулеглись, новоспасенный мальчишка обозрел счастливые лица своих избавителей и, подхватив кусочек древесного угля из ведьминского очага, русскими буквами написал на каменном полу: «Господа, а вы кто?»
– Мы дебилы, – после секундного размышления откровенно признал Барлога. – Заур, представляешь, парнишка не мог говорить, но оказывается, зато он писать может? – после чего обернулся к напряженному князю, обжигая пальцы взял похожий уголек и вывел: «Шикардос!»
В ответ был нарисован вопросительный знак.
– Василий, вы в своем репертуаре, – простонал первокурсник, в свою очередь выводя на камне «Мы линейцы», потом тут же затер ладонью и исправил: «Конвойцы!»
Мальчик выдавил вежливую, недоуменную улыбку. Дед Ерошка задумчиво хмыкнул в усы, почесал бороду и предложил:
– А спросите-кось его, сам-то он кто?
«Вы сами кто?»
Ответа не последовало. То есть мальчишка, конечно, все прочел и даже взял было уголек в руки, но вот только завис, словно робот, даже не зная с какой буквы начать. Ребята переглянулись.
«Князь? Михаил Николаевич? Романов?» – попробовал подсказать калужанин, но не добился ровно ничего.
«А тогда кто?» – дописал Заур.
Реакция та же. В смысле нулевая.
Ребенок явно пытался что-то вспомнить, но не мог. У него даже слезы на глазах показались, и строгая Татьяна забрала паренька под свою защиту. Лишних слов не говорила, кулаками не размахивала, но посмотрела так, что у обоих гостей из будущего резко пропало желание задавать лишние вопросы.
Старик меж тем быстро осмотрел помещение, заглянул во все углы, проверил очаг, приметил большущий сундук в спальне, дважды подходил к окну, даже крышку котла приподнял, принюхался, поморщился и прицокнул языком:
– А что ж, татарин, смотрю, у красавицы твоей вода-то под суп кипит, да перец, рис, соль, картохи немного, так поди хозяйка харчо варить собралася?
– На Кавказе все харчо варят, в чем проблема? – нервно дернулся Заур.
– В том, что его без мяса не варят, – откликнулась казачка, многозначительно кивнув на прильнувшего к ней мальчика.
– И то правда, внученька, ни баранины, ни дичины какой в доме нет.
Первокурсник закусил нижнюю губу, но Барлога неожиданно встал на его сторону. Дескать, в Москве на Великий пост чего только без мяса не готовят – и харчо, и котлеты, и пельмени, и хинкали, и даже шашлык из шампиньонов. Так что не аргумент, улика косвенная, ничего не доказывает. Признавать за такой красавицей людоедские наклонности было как-то… неудобно, что ли…
Все наши герои не сразу отметили, что в доме ведьмы к ним вернулся нормальный облик, и наркоманствующими клоунами уже никто не выглядел. У Татьяны вновь стали нормальные брови, папаха Заура уменьшилась, а галунная шашка на портупее подпоручика перестала изображать длинное весло с венецианской гондолы.
Совершенно счастливый пес Ахметка вертел хвостом, поворачиваясь носом туда-сюда, всем улыбаясь, но ни во что не вмешиваясь. Ну почти, или вернее, ровно до того, как его чуткий собачий слух отметил странные звуки в чародейном лесу. Не то чтобы они были такими уж непривычными, но…
Отдаленный смех напоминал кабанье хрюканье, в повизгивании собаки слышались нотки истерики, в стонах боли – страсть предвкушения, в медвежьем рыке – невнятная мольба, в перестуке копыт – шкрябание когтей по скользкому камню и так далее. Есть вещи совершенно необъяснимые, которые просто стоит принять как данность.
Ибо надо помнить, где они были. Кавказский лес Мамбери по сей день одно из самых малоизученных мест нашей планеты, и совсем немногие знают туда пути. А из шагнувших редко кто возвращается в здравом уме и трезвой памяти. И хотя ребята довольно точно могли бы вспомнить координаты того дуба с дуплом, но как запрыгнуть в него обратно не знали. Так что мой вам совет – лучше не надо…
– Кунаки? Я, конешно, ни ф чем не уферен, но кажется, у нас незфаные гости, – виновато обернулся маленький шайтан, попутно облизав себе длинный нос. – Ф нашу сторону идут фшифые песьеголофцы!
– Кто?!
– Очень нехорошие, очень неприятные, очень протифные тфари! Тут чаще фстречаются фолки, но пришли эти. А еще они больно кусаются, сфолочи…
Все рванулись к окну. Кроме Заура, которого вдруг удержала за полы черкески нежная девичья рука. Обернувшись, он встретил дурманящий взгляд чеченской красавицы, и дыхание замерло, как остановилось сердце молодого человека:
– Не бросай меня, о храбрый джигит! Помоги мне спасти этого славного мальчика! У меня никогда не было детей, и я похитила его лишь для того, чтобы воспитать в горах, как собственного сына…
В общем, тут уже вмешалась и Татьяна, привычным жестом выхватывая пистолет с турецким замком, но старый казак опять оттащил ее за шиворот. В конце концов, есть ситуации, когда лучше договариваться, а не шмалять свинцом без разбору во все стороны.
Кушкафтар вела себя абсолютно адекватно, как вполне вменяемая женщина. В сравнении с импульсивной красавицей-казачкой, так вообще терпеливее матери Терезы. Да, она наняла абреков, и нет, она не знает, где именно был добыт именно этот ребенок. Но они ни за что бы не причинили ему вреда.
Да, она украла мальчика, но исключительно в благих целях! Ей есть чем питаться, она не бедная старушка и может обеспечить пареньку все потребности. Да, он русский, да христианин, но если Всевышний не дал ей возможность родить ребеночка, почему же сразу оставаться бездетной? Разве в этом предназначение любой женщины?
И нет, никто не планировал пустить мальчика на харчо! Пока закипала вода, девушка десять раз успела бы поохотиться, поймав зайца, косулю или фазана. Фазан даже лучше, меньше холестерина, диетическая еда полезна детям.
Но тут приперлись наши. Кто их звал?
– От чего-то я энтой кикиморе, наперекосяк вывернутой, не верю…
– А ты бы, внученька, повежливее от с хозяйкой дома-то. Мы, поди, у ей в гостях.
– Кстати, да! Позвольте представиться, мадемуазель, поручик Барлога и счастлив… м-м…
– На самом деле он подпоручик, – завершил Заур Кочесоков. – Но если все закончили, то мне хотелось бы уточнить, а что там за шум в лесу?
– Даже не спрашифай, кунак…
– Почему?
– Потому что фы фсе фсе равно меня не слушаете! – гневно ощерился черный пес, так как его реально достало несерьезное отношение ко всему происходящему. – Я говорил, это такие тфари, с песьими голофами, в рост челофека, идут сюда, и фам их не останофить! Мне колдофать нельзя, хоть я и шайтан, а фам стрелять!
– Стрелять-то от почему? – быстро переспросила Татьяна.
Черный пес очень реалистично изобразил выстрел из пистолета, свист пули, ее перелет и возвращение по извилистой траектории туда же, откуда вылетела. Девушка мигом сунула пистолет обратно за пояс, от греха подальше.
– В кинжалы встретим, – предложил дед Ерошка. – От тока куды бы мальчонку спрятать?
Чеченская ведьма тут же откинула старый ковер с пола, демонстрируя крышку лаза.
– Можно увести моего приемного сына в горы, там они нас не догонят, – сделала умоляющее лицо красавица Кушкафтар. – Иди со мной, джигит! Твои друзья смогут дать нам хоть какое-то время оторваться от преследователей?
– Заурка, сваливай! – широким жестом откликнулся Барлога, неторопливо вытягивая из ножен галунную шашку. – Мы удержим Фермопилы любой ценой, а ты сбереги жизнь великого князя! И передай ему, что меня звали Васей. Вася Барлога из Калуги, со второго курса исторического факультета, так и скажи…
Дед с внучкой обменялись молчаливыми взглядами. Походу, возражений они не имели, но более того, скорее предпочли бы удерживать чужую саклю от неизвестного наступающего врага, чем убегать от него же. Наш герой, первокурсник, владикавказец, господин Кочесоков был черкесом и наверняка не стал бы праздновать труса, но спасение великого князя семейства Романовых, легендарного в будущем наместника на Кавказе, разумеется, было куда важнее.
– Уходим, о мой храбрец!
Девушка откинула крышку подпола. Длинная черная лестница вела вниз в сырую полутьму. Она спустилась первой и поманила молодого человека, но первокурсник отрицательно помотал головой:
– Сначала вы, Михаил Николаевич!
Мальчик поначалу несколько упирался, пытаясь определить, кто главнее, Василий или Заур, но потом полез, а Заур Кочесоков, на минутку задержавшийся, по просьбе Татьяны, замыкал группу. Когда все трое уши, крышку закрыли и вновь положили ковер на место, наступило время битвы. Героев в сакле осталось предостаточно, а когда дерешься за правое дело, то и умирать не страшно. Да и не всегда успеваешь заметить этот самый момент смерти.
Все, кроме шайтана, успели вдохнуть, выдохнуть и перекреститься, когда на открытую лесную полянку перед подъемом к сакле вышли песьеголовцы. Много, особей пятнадцать или даже больше. Очень-очень-очень малоприятные типы…
О так называемых псе-песье-пся-псоголовцах (можно выбрать любой вариант) история и мифы разных народов говорят достаточно много. Их видели и могли описать. Обычно они высоки, сильны, покрыты шерстью, похожи на прямоходящую собаку, либо человека с собачьей головой.
Также, как правило, агрессивны, кровожадны, могут обладать способностью к речи, социализированны, сбиваются в стаи, демократично выбирая самого сильного вожака. Чаще всего встречаются в странах Прибалтики, реже в Белоруссии, на Украине или юге России. Дальше еще попадаются в Словакии, Польше и Чехии. Впрочем, у чехов как раз вообще кого только нет – всякой твари не по одной паре…
Люди религиозные попутно могут вспомнить житие преподобного старца Сергия Радонежского, на которого, было дело, напали с десяток таких тварей. Он разогнал их молитвой, а впоследствии описывал как бесов с собачьими головами в литовских доспехах. В общем, надеюсь, вы получили хоть какое-то представление о том, кто именно вышел на запах живого мальчика к сакле чеченской ведьмы.
– Ох ты ж, прости господи, как тут матом не разговаривать-то? – еще раз широко, от плеча до плеча перекрестился старик. – Кто врата ада не закрыл, кому в шапку навозу козьего насыпать, на башку надеть да сверху припечатать…
Песьеголовцы вытянули собачьи морды и завыли на какой-то необъяснимой, тоскливо-торжествующей ноте. Василий, хоть и насмотрелся за последние дни всего и всякого, но тем не менее почувствовал холодок, пробежавший между лопаток. Он не был трусом, вы знаете, но согласитесь – одно дело драться с людьми, с робототехникой, даже с инопланетянами, а совсем другое вот эти жуткие, зубастые твари, помешанные на крови.
Тем более что бой предстояло держать лишь холодным оружием, а любой хоть сколько-нибудь вменяемый реконструктор скажет вам, чтобы мало-мальски научиться рубить шашкой, нужно потренироваться на пластиковых бутылках с водой или лозе хотя бы с недельку. У нашего студента-второкурсника не было и часу, а без такого опыта лезть в драку с мускулистыми прибалтийскими монстрами – это фактическое самоубийство! Шашку отберут и ею же нашинкуют…
– Танюшка, внученька, ты бы от с офицериком нашим оконце держала, а я по старинке, в дверях стану, – успел сказать дед Ерошка, перекрывая вой нечисти, преходящий в боевой рев.
Девушка только улыбнулась и круглым плечом подтолкнула Васю к окну.
Первые песьеголовцы, пуская слюни и пену, ломанулись, разумеется, с главного входа, сразу же потеряв двух самых ретивых. Старик рубанул косым взмахом, незаметно для глаза, но как только два трупа скатились по ступенькам к ногам остальной банды – противник разумно остановился.
– Та-ам не ведьма-а, а ка-аза-ки, – своеобразно растягивая букву «а», констатировал самый высокий, видимо вожак.
Судя по ноткам раздражения в его голосе, с казачьей шашкой им уже приходилось встречаться и воспоминания остались не самые радужные. Собакоголовые твари отступили на пару шагов, словно бы отлично зная, что стрелять в них не будут.
– Общее совеща-ание!
Короче, у наших сообразовалась некоторая передышка, и пока противник корректировал вопросы штурма, можно было также чуточку подготовиться к обороне. Дед Ерошка вернулся в саклю, Барлога с Татьяной приперли дверь изнутри двумя сундуками, добавив до кучи еще и скромную деревянную кровать, тройку свернутых в рулон ковров и некоторые элементы украшенной мебели с кухонной утварью.
То есть в сакле нашелся небольшой квадратный стол на коротких ножках и нечто вроде прялки, хотя какая из старой-молодой ведьмы пряха, кто бы знал. Еще большой кумган для воды, кочерга, помело, стопка медных тарелок и что-то там по мелочи, всего не упомнишь.
В общих делах и суматохе как-то никто не обратил внимание, куда делся маленький шайтан или большой пес? Вот вроде бы любопытный Ахметка только что крутился здесь, путаясь у всех под ногами, а вот уже и нет его. Странно.
Странно, если не сказать большего…
…Дальнейшее повествование мне пришлось вести в отдельных записях, так как каждый из двух героев этой истории рассказывал свою часть. Они не противоречили друг другу, но и не пересекались, в принципе, подобный литературный прием встречается достаточно часто, поэтому, как правило, не требует каких-то особых пояснений. Но ладно, я предупредил, вы услышали, продолжаем…
Заур вспоминал потом, как больно ему было уходить, бросая на произвол судьбы людей, ставших ему такими близкими. Причем он-то фактически убегал, а они там оставались, чтобы принять бой. Гордая душа горца очень плохо понимала смысл тактического отступления, но еще хуже – необходимость уйти с женщинами и детьми, оставив другим честь прикрывать твою спину.
Помните историю об упертом чеченце-пулеметчике, который во время боев Великой Отечественной игнорировал приказ командира бросить позицию, остался один и в одиночку заставил гитлеровцев отступить с большими потерями? Так вот он герой или ему место в штрафбате за неподчинение? Закон военного времени суров…
Господин Кочесоков был готов не подчиниться и бегом броситься назад, чтобы с оружием в руках стоять рядом с неугомонным Васей, строгой Татьяной, добродушным дедом Ерошкой и даже хитровыделанным кавказским шайтаном в собачьем обличье. А там уже не важно, сколько врагов, главное, что кинжал все еще на поясе и друзья рядом!
Но слева на его локте висела красавица-ведьма, с осиной талией, выпирающим бюстом и очами дикой серны, а справа держал за руку перепуганный мальчишка. Бросить их одних в мрачных чащобах Мамбери также было бы предательством самого гнусного толка. Заур дважды проклял себя, один раз судьбу, почему-то сразу шестнадцать раз второкурсника Барлогу, покосился на стального сокола на плече и продолжал путь.
Длинная витая лестница спускалась прямо в густой кустарник, откуда по едва заметной тропинке длинноволосая Кушкафтар каким-то чудом вывела всех в лес. Папаха молодого человека вновь приняла форму квадрата метр на метр и почему-то изменила цвет на густо-синий. Маленький князь неожиданно позеленел, детское лицо его покрылось оранжевыми конопушками, что придавало мальчишке сходство с какой-то чудной ящерицей.
И лишь только ведьма продолжала выглядеть самой собой, то есть яркой горянкой, от которой трудно отвести взгляд. Причем она это отлично понимала и, когда исподволь смотрела на молодого человека, в ее глазах горел такой же огонь…
– Как твое имя, джигит?
– Заур Кочесоков. Но я студент.
– Ты молод, силен, красив, отважен, как горный барс, и не джигит? – искренне удивилась девушка. – Так не бывает!
Парень пожал плечами. Разумеется, ему было чрезвычайно приятно слышать о себе такие слова, но голову все равно занимали другие мысли.
– Ты переживаешь за своих друзей? О, отбрось сомнения! – звонко, словно лесной ручей, рассмеялась ведьма. – Тот русский офицер пришел в наши горы покорять и угнетать вольные народы. Его не жаль. Та девушка-казачка никогда не полюбит иноверца, к тому же она слишком независима, чтобы стать хорошей женой. А старик и без того зажился на свете!
– Минуточку…
– Они сами выбрали свою судьбу и умрут героями, а ты останешься со мной. Мы построим новый дом, усыновим мальчика, я рожу тебе еще многих сыновей!
– Я не уверен, тут…
– Разве я не привлекательна? Не желанна? Разве мала моя грудь или кривы ноги, не бела кожа или лицо мое вызывает у тебя отвращение?
– Нет, но…
– А еще я девственница, не познавшая мужских ласк, – уже от души возмутилась гордая красавица. – Чего ж тебе еще надо, хороняка? Женись!
Молодому человеку показалось, что он уже слышал похожую фразу, но поскольку в девятнадцатом веке в горах Мамбери ничего подобного звучать не могло, пришлось поверить Кушафтар на слово. Которая, впрочем, тоже поняла, что забрела не туда…
– Я хотела сказать, чего ж тебе еще надо надо, ишак безрогий, э?!
Взглянув в бездонные, словно Черное море, глаза ведьмы, Заурбек вдруг понял, что тонет без малейшей надежды на твердую почву под ногами. Чеченка, действительно, была нереально хороша! Ну и наверняка использовала какую-то чисто женскую магию…
Он резко отвернулся и выдохнул. То есть как раз собирался сказать, что в принципе согласен и даже готов забрать девушку в свое время, потому что родители наверняка не поймут, если он женится в каком-то диком лесу, без их благословения? Тут надо хотя бы представить им невесту за месяц до официального бракосочетания, на котором будет гулять половина Владикавказа, и…
– Нельзя так долго думать, джигит!
Один профессиональный удар, обрушившийся на затылок господина Кочесокова, отправил его додумывать мысли о свадьбе в полусонную темноту. Всё.
О пробуждении поговорим отдельно.
…Псеголовцы, после короткого совещания, вышли с интересным предложением. Типа компромисс. Как вы понимаете, разговаривать они умели. Итак…
– Отда-айте одного человека-а на-ам! Любого, са-ами реша-айте. Пока-а мы его едим, все оста-альные живут себе, дыша-ат, веселятся. Потом второго. Третьего… Реша-айте, дума-айте, выбираайте! У ва-ас одна-а минута-а…
– От же проказники-веселушники какие, прям животики надорвешь, – без малейшего намека на улыбку пробормотал себе в усы старый казак. – чо скажешь, твое благородие?
– Ни-ко-гда!
– А ты внученька?
– А я так мыслю, чо вроде как и не особо нам офицерик сдался. – Татьяна с удовлетворением отметила, как поперхнулся бледный гость из будущего, и добила: – Да, шутю я, шуткую! Нешто собаки энти сутулые Васеньку есть станут? Он же невкусный. поди, и от, кажись, пахнет уже неприятственно-о… Фу-фу-фу!
Барлога чуть не задохнулся от незаслуженной обиды, но вовремя вспомнил, с кем разговаривает, и попытался сделать вид, что девичий троллинг ни капельки его не затронул.
Это было непросто. Всегда трудно не заметить (принять) подколки от той (того), кто тебе действительно нравится. Обычно легко влюбчивый второкурсник вдруг поймал себя на том, что ловит каждое слово девушки, каждый ее взгляд, каждый жест и хранит его в сердце. Причем совершенно не важно, к нему оно обращено или нет. Такое бывает.
– Если они пойдут в двери, то там проход узкий, вы вдвоем выстоите, – неожиданно для самого себя Вася вдруг заговорил сухим, командным языком. – Если же полезут в окно, то как раз вода закипела. Я беру на себя эту линию обороны. Вопросы?
– Никак нет, вашвысокоблагомордие! – дружно отрапортовали дед с внучкой.
– Я вас потом поубиваю…
– Так точно-с!
– Вы издеваетесь, что ли?
– Со всем нашим усердием-с!
– Троллите, да?
– Да! А ты не набубенивайся[7], офицерик…
Вот примерно на этом все трое расхохотались, обнялись и, разобрав импровизированную баррикаду, приготовились к штурму. Василий даже вытащил из ножен ту самую шашку. Дед Ерошка одним взглядом заткнул прыснувшую было Татьяну и подошел к второкурснику.
– Ты бы, офицерик, рукоять так-то уж крепко не жамкал, шашка она деликатности требует. Осетинцы говорят – держи клинок, как птичку, слабо – вырвется, сильно – раздавишь. Ну-кось, махни от плеча. Еще разок, – попросил старик, вздохнул и попробовал объяснить снова. – От представь, будто ты в руку высморкался, да и сбросил!
– Это как?
– Вот так, – беспардонно сморкнувшись, лихо показал дед Ерошка.
Василий унял порыв естественной брезгливости и попробовал повторить тот же жест, но уже с шашкой в руке. Шкрябнул по полу, высекая искры. Попробовал еще раз, еще, еще и снова. На седьмой, восьмой или десятый взмах клинок вдруг отреагировал ровным свистом.
– Получается!
– А то ж! Шашку крутить не за плугом ходить. Тут умение надобно…
…В общем, если верить рассказу Барлоги, то второкурсник из Калуги овладел искусством рубки за какие-то пять минут. Что якобы вызвало со стороны старого пластуна искреннее, мужское уважение, а со стороны смешливой Татьяны – так вообще неприкрытый девичий восторг!
Но поскольку наш Вася, как вы уже поняли, имеет тенденцию к преувеличению, так что лично я не стал бы принимать все его слова за чистую монету. Впрочем, как и упрекать малознакомого человека в самом бесстыжем вранье. Потому что если он реально мутный лжец, то на фига я тут на голубом глазу все это у него записывал?
А песьеголовцы меж тем, так и не дождавшись ответа, с переливчатым боевым воем пошли в атаку. Причем половина атаковала главный вход, то есть дверь, но остальные, как и ожидалось, полезли в гору, карабкаясь по камням, чтобы взять непокорную саклю через единственное окно…
– Рубимся в пару. – Старый казак и его внучка вышли из сакли, встав на пороге.
Это было разумное и взвешенное решение, оборонять тропинку в два клинка всегда легче, чем толкаться и мешать друг другу в узком дверном проеме. Просто запереться тоже не выход, собакоподобных тварей было много, дверь бы просто вынесли, чем ее ни баррикадируй. А так засвистели две шашки, и скулящий противник отвалил с серьезными потерями.
Но если за вход можно было не волноваться, то оборона окна шла далеко не так гладко. Во-первых, Василий героически упустил момент, когда можно было высунуться и если уж не рубануть, то хотя бы хорошенько ткнуть карабкающегося по камням песьеголовца. В общем, аж два особо ловких гада умудрились долезть до окна, пытаясь втиснуться одновременно, что впоследствии их и погубило.
Расхрабрившийся Барлога рубанул сплеча, как учили, но в результате лишь выбрил одному эффектную лысину между ушей, а второму отсек коготь на мизинце. То есть по факту учинил какой-то барбер-шоп с маникюром, но цели добился. Первый в голос заржал над лысым, тот обиделся, цапнул товарища зубами за кончик носа, и они оба, потеряв равновесие, рухнули вниз, сбивая по пути еще и третьего.
– Шикардос, и по-любому это победа, – сам себе сообщил второкурсник.
Когда Татьяна вернулась в дом, вытирая шашку какой-то тряпкой, то он с гордостью продемонстрировал ей отрубленный коготь врага. Девушка сочла нужным похвалить подпоручика и даже погладила его по спине, как котенка. Вася и в самом деле чуть не замурлыкал, но постеснялся перед дедом Ерошкой, вошедшим вслед за внучкой.
Тот сообщил, что хоть первые атаки они отбили, но песьеголовнцы показали себя ребятами упрямыми, от законной добычи не откажутся, ждать будут хоть год, а у наших конвойцев такого времени нет. Нужно побыстрее выбираться из Мамбери, искать своих, возвращать маленького князя, короче, исполнять службу. Сами понимаете, с этим не поспоришь, а со стороны леса вновь раздался недовольный собачий вой. Передышка была короткой…
…Молодой человек пришел в себя связанным. Огромная кавказская папаха из бараньей шкуры спасла его от сотрясения мозга, потому что удар по затылку все-таки был неслабым. Первокурсник сидел на земле, спиной у молодого деревца, руки скручены сзади.
Коварная ведьма Кушкафтар, вернув себе привычный облик жуткой одноглазой старухи-мочалки, возилась у небольшого костра. Мальчик тоже связан, сидит на камушке в сторонке, молчит, лицо печальное, но слез не видно, спину держит прямо, как настоящий аристократ.
Заур поискал глазами стального сокола, но птицы анунаков видно не было. Хотя вроде бы до удара он сидел на плече нового хозяина или грелся за пазухой, после такого шандараха палкой по голове вспомнить точнее было трудно.
– Я все твои мысли знаю, – не оборачиваясь начала старуха. – Читать их не могу, Мамбери не дает, да только по лицу и так все видно. Сбежать от меня хотел. Мальчишку забрать хотел. К своим друзьям уйти хотел, а они не чеченцы, не черкесы, не адыги, они русские. От них все зло.
– Какое зло? – с подчеркнутым интересом спросил студент из будущего.
Он читал, что с террористами нужно вести разговоры, искать слабые места, напоминать о человечности, как-то налаживать контакты и связывать нити. Иногда в ряде случаев это может помочь вам спасти жизнь.
– Мешают нам жить по нашим обычаям, – задумчиво ответила ведьма. – Людей есть нельзя, детей воровать нельзя, колдовать нельзя. Что ж мне теперь лечь и помереть?
– С первым и вторым согласен, нельзя. А вот колдовать очень даже можно! Вы что-нибудь слышали о «Битве экстрасенсов»? За это даже платят, не говоря уж о рекламе на всю страну! Опять же всегда можно выступать в цирке с карточными фокусами, можно гадать разным экзальтированным дамочкам, можно… – Заур ненавидел себя за то, что вынужден был нести эту ненаучную чушь, но не сдавался. – Можно печатать гороскопы, вступить в клуб питерских яжмагов, вести модный женский блог, в конце концов, я мог бы пристроить вас на шоу Первого канала. Там любят фриков с национальным колоритом.
Одноглазая старуха насмешливо хмыкнула:
– Ты не джигит. Мог всех мужчин убить, пока они спали. Оружие забрать, лошадей забрать, девушку продать, стать богатым абреком. Я тебе поверила, когда ты меня от русских собой закрыл. Зря поверила, ты не мужчина, не горец, не орел…
Господин Кочесоков закусил нижнюю губу, чтобы не выругаться матом или не разреветься. В эту минуту он вдруг почувствовал горячее дыхание у себя за спиной, и чьи-то зубы начали тянуть веревки у него на руках.
– Кто там? – запоздало обернулась Кушкафтар. – А это ты, маленький шайтан. Выходи, не бойся, я разделю с тобой его мясо.
Черный пес оставил недогрызенные узлы и гордо встал пред ведьмой.
– Этот парень мой кунак! Фоопще никто не смеет его есть, потому что тогда я очень огорчусь и даже разгнефаюсь. А я страшен в гнефе и огорчении…
– Кунак это святое, – после секундного размышления старуха закатила глаза и облизнула губы. – Пусть он докажет, что рожден горцем, а не половой тряпкой. Пусть убьет мальчишку, зажарит нам его сердце, а сам съест печень сырой.
– Как ты… такое мне предлагаешь, старая федьма?!
– Хорошо, печень разделим мы с тобой. Ты ведь не забыл вкус человеческой крови, о шайтан?
Ахметка презрительно расхохотался, но смех почему-то быстро перешел в бульканье и кашель, как будто бы пес подавился слюной. В конце концов, кунаки кунаками, а кушать хочется всегда, тем более если ты немножечко нечисть. Голодное бурчание в брюхе несчастного пса окончательно поставило крест на мужской дружбе.
– Заур, дорогой, тебе федь не нужны сразу дфе ноги, прафда?
– Чтоб ты подавился!
– Зачем такие слофа гофоришь? Ай, яй, как некрасифо! Почему не сказал: «приятного аппетита, друг Ахметка, кушай на здорофье…»?
Маленький шайтан обошел привязанного студента по кругу, встал на задние ноги, стряхнул с себя собачью шерсть и развернулся в полный рост высоким красавцем мужчиной, в новенькой черной черкеске. Стройный, подтянутый, на вид не более тридцати, с кудрявой бородкой и правильными чертами лица.
– Эй, бабушка! Кого первым есть будем? – без малейшего акцента спросил он, сверкая белоснежными зубами и огненным взглядом.
Старуха-мочалка охнула, схватилась за сердце, почти падая в обморок, но поднялась все той же жгучей красавицей с четвертым размером бюста и гибкой талией. Казалось, что эти двое вообще сошли с картинок в каком-нибудь итальянском журнале о спорте, здоровом питании, уходе за волосами и последних тенденциях национальной моды на современном Кавказе…
– Отвечай, о, женщина… персик мой… моя ягодка-а… – шайтан властно обнял девушку за талию.
– Ты чё, сюда жрать пришел? – томно протянула ведьма, и губы ее увлажнились для поцелуя.
– Можно как-нибудь не при нас? – взмолился молодой человек, уже окончательно охреневший от всех этих метаморфоз. – Тут все-таки дети!
Пара милостиво улыбнулась и едва ли не бегом ринулась в ближайшие кусты. Чмокающие звуки, взаимные стоны, рвущаяся ткань, женская нижняя рубашка и два мужских вязаных носка повисли на ветках. Остальное целомудренно скрывалось листьями орешника.
И да, пусть больше ничего видно не было, но читательская фантазия и жизненный опыт подскажут вам, чем обычно в нашем кинематографе заканчиваются подобные страсти. Немецкие сантехники и тайские массажистки отдыхают, нервно куря в сторонке…
Заур изо всех сил рванул веревки на руках, и о чудо, они поддались. Собачьи зубы успели сделать свое черное дело. И хоть отвлекать Ахметку сейчас вряд ли стоило, но…
«Свобода!» – мысленно выкрикнул гость из Владикавказа и, вытащив кинжал из ножен, на четвереньках пополз освобождать любопытного мальчика, повернувшего голову не туда, куда следовало бы…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Собачий вой то нарастал, то стихал, то переходил в стадию победного рыка, а то наоборот удалялся так, словно противник решил оставить первоначальные планы и позорно отступить на заранее подготовленные позиции. Поэтому неудивительно, что никто из наших им не верил.
Дед Ерошка выправлял зазубрину на шашке об угол каменного подоконника. Татьяна привычно делила на троих сухари и сало из походного запаса. Вода в сакле ведьмы была, уже хорошо. Значит, можно достаточно долго держать оборону.
По крайней мере до тех пор, пока Заур не уведет ребенка на достаточно безопасное расстояние. Хотя когда конкретно это будет, не знал никто. Просто договорились меж собой, что еще один штурм отбиваем и сваливаем. Естественно, перекрыв спуск по лестнице вниз. Ну это просто, сломал десяток ступенек и уже молодца-а! А терзающий нервы вой со стороны песьеголовцев вновь начал нарастать…
– Как они меня достали, кто бы знал? – с неопределенной теплотой в голосе Василий обратился к Татьяне.
То есть теплота-то была совершенно понятной, но открыто проявлять сердечные чувства к внучке дедушки-казака было не всегда безопасно. Девушка столь же неопределенно кивнула.
– Кстати, а как тебе наша Москва? Нет, я понимаю, что ты ее видела три минуты, за углом, рядом с мусорными баками, но в целом?
– От чего ты от меня услышать-то хочешь, офицерик? Чо я с тобой в светлое будущее пойду, ась? – склонившись к уху Барлоги, интимно зашептала Татьяна. – А вот коли и пошла бы, так чё? Пашпорту у меня нет, ну не дают пашпортов нам казакам, крестьянам и инородцам. Замуж ты меня не зовешь, так от кем я там у тебя стану – служанкой, любовницей, приживалкой? Оно мне прям от так уж надоть? Да ты и сам бы от со мной такой муздыкаться[8] согласился?
Вообще-то, кудрявый второкурсник согласился бы на что угодно, лишь бы вернуться домой, но никаких предложений на этот счет ни от кого не поступало. И да, он был бы готов взять с собой эту девушку на любых ее условиях! Вот только внятно сформулировать свою жизненную позицию у него никак не получалось.
Допустим, они в Москве. Но нет, без документов это не лучший вариант, так что проще сразу в Калугу. Там искать нехороших, беспринципных людей, которые за деньги сделают левый паспорт, или убеждать всех, что Татьяна беженка с Донбасса, ее бумаги сожгли, ничего не осталось, восстановить невозможно и так далее… Короче, в наше цифровое время это полный бред!
Но и бог с ним, с паспортом. Далее, он представляет девушку папе. Папа пленяется ее красотой и сразу «за»! А мама? Мама, само собой, задает кучу вопросов, из которых вырастает тьма проблем. И пусть даже он уйдет из-под родительской руки с красавицей-казачкой, то как и на что им двоим жить в дорогущей столице Москве?
– Огнище, так мы можем выступать по ток-шоу, – вслух загорелся было Василий и практически сразу погас, встретив недоумевающий взгляд Татьяны.
Вот она-то как раз молчать не будет, и каждый, кто полезет к ней с претензиями или детектором лжи, освоит полноценный ответ уже в больнице…
– Пошли ужо, поди, началося, – вернул всех к реальности дед Ерошка.
Действительно, казалось, что собачий вой звучит уже буквально со всех сторон, слева-справа, сверху и снизу. Песьеголовцы наступали дружно и сразу. Месть за убитых товарищей вдохновляла их сердца, хотя мясо всегда мясо, и как бы ни закончился бой – чем им душевно закусить, есть уже сейчас. Многие животные жрут своих же, вы не знали?
Что ж, почитайте в сети рассказы о каннибализме у милых хрюшек и котиков.
Простите, что разрушил ваш мир.
Аминь! Но мы продолжим?
…Первая волна нападающих вновь ударила в двери. И на этот раз их было так много, что деду с внучкой пришлось тактически отступать. Ну или не тактически, а тупо ради спасения своих жизней, поскольку враг лез недуром, не считаясь с жертвами. Сколько они потеряли, неважно, тут уже встал вопрос принципа – песьеголовцы или люди? Одни напирали, другие упирались.
Второкурсник Василий по-прежнему держал оборону у окна и на этот раз учел свои прошлые ошибки. Ну и начитанный опыт обороны европейских замков в эпоху мрачного Средневековья тоже подсказал определенные идеи.
– Это вам, – громко объявил Барлога, снимая кипящий котел с огня и выливая содержимое в окно. – Кушайте, не обляпайтесь!
Разнообразный вой обожженных песьеголовцев говорил о том, что юмор оценили, правила игры поняли, а все, что будет дальше, просто ответный ход на предложенный расклад. Пусть пока они ни с чем не определились, но ответка прилетит по-любому, это же ясно, иначе тупо не бывает.
– А не пора ли от нам и сдать позицию? – спросил у всех сразу старый казак.
Нет, дед Ерошка не был ранен, но учитывая пожилой возраст человека, он все-таки уставал быстрее, чем некоторые молодые. Да хоть его же внучка. Та могла и до вечера рубиться без одышки. Или тот же офицерик, который в одиночку котел с горячей водой вниз опрокинул, вражинам сплошное банное веселье устроил, а ты тут, сиди, отдыхай, дедушка!
– Мы, конечно, можем уйти, – вслух задумался Вася, но никто не обратил внимания, потому что он часто разговаривал сам с собой. – Если подумать, то, пока мы тут, враги не войдут в дом, не найдут лаз и не пустятся в погоню за нашим другом и, главное, великим князем. Девушка-ведьма не в счет, хотя посмотреть у нее есть на что и подержаться тоже, но не будем зацикливаться на интимных фантазиях.
Татьяна одарила его таким взглядом, что проще было самому себе забить гвоздь в лоб, чем ждать разборок с ее стороны. Ну, в смысле, что так по-любому будет милосерднее. Барлога икнул, прокашлялся и чуть сипло продолжил:
– Мы прикроем отход Заура, и он доставит мальчика куда надо. А дальше что? Мы умрем безвестными героями, а ему дадут крестик на грудь? Да еще и карьера при содействии юного Михаила Николаевича попрет вверх? Кто за? Ок, вы все. Но я-то против!
Тут уже повернул голову и дед Ерошка, но второкурсник из Калуги был неумолим:
– Да, знаете ли, я предпочитаю быть живым героем! Странно, правда? Полагаю, вас такому не учили. Умереть за Россию-матушку и царя-батюшку, только так, да?!
– Ты от, офицерик, святого-то не трожь…
– Не будет у вас царей с первой половины двадцатого века, – понимая, что подписывает себе смертный приговор, все равно выкрикнул Василий и храбро зажмурился.
– Ну… от… а Россия-то хоть будет?
– Россия да. Причем в силе! Могучая такая страна, Кавказ наш, Крым тоже, острова японские не отдали. Суверенная, ядерная держава, единый народ, чеченцы с русскими, казаки с татарами, дагестанцы с бурятами – хоть кого могут на хрен послать!
Дед с внучкой удовлетворенно выдохнули. Ну, тогда за энто светлое будущее, поди, и помереть-то не жалко. Барлога выпятил грудь, потом чихнул два раза и предложил:
– Я, собственно, к чему. Может, мы тут их всех по-быстренькому поубиваем и домой?
– Ты об чем сейчас, твое-то в душу мать, благородие?!
– Ну, говорил же, не хочу быть мертвым героем! Хочу…
Как вы все, наверное, уже поняли, любые Васины хотелки были перекрыты дружным воем песьеголовцев, решившихся на очередную атаку. Собаки, вообще, долго ждать не способны. Если враг не отступает, значит, отступать надо им, собрать еще большую стаю, а там уже попробовать второй раз. Но атаковать в меньшинстве собаки не любят, это против правил.
Не знаю, где и как, парни тоже этого не объясняли, но ряды противника пополнились едва ли не вдвое-втрое. Возможно, им так просто показалось, потому что у страха глаза велики, но как можно обвинить в трусости того же старого пластуна с внучкой? То есть почему нет, дело нехитрое, но ведь придется и отвечать за базар…
– Предлагаю! – как можно громче проорал гость из будущего, поднимая шашку над головой. – Заманиваем из всех в дом, прыгаем в подпол, поджигаем здесь все – и гори оно синим, газпромовским пламенем!
– Как энто?
– А я не пояснил? Вместе с этими собакоголовыми тварями-и!
Татьяна покосилась на деда, тот неопределенно пожал плечами, что могло расцениваться и как «конечно да!» и как «почему бы и нет?». В обоих случаях тактический план Барлоги был признан разумным и действенным. А то, что ради этого пришлось бы спалить саклю чеченской ведьмы, так оно тоже в плюс, не будет колдовать где попало, злобная старушенция…
– Внученька?
– Чегось?
– А подпали-ка тут от все, до чего рука дотянется.
– Так от со всем моим удовлетворением!
– Э-э, как бы… ну, удовлетворение, это… оно… несколько другое, – попытался влезть с комментариями молодой человек, но Васю, как вы поняли, уже никто не слушал.
Старый казак вновь встал с обнаженной шашкой у порога, Татьяна рысью обегала весь дом, собирая любые горючие материалы, от древесного угля до растительного масла, которым она поливала любую встречную деревяшку. А если ваш дом это сакля, сложенная из горных камней, то оно ведь совсем не значит, что внутри гореть нечему, да?
Всяческая мебель, низкий стол, коротконогие табуретки, ковры, навесные полки, солома на полу, поленницы дров, сложенные по углам. Плюс кровать, постельное белье, шкуры, сменная одежда ну и все такое, подобное по мелочи. А вот скромный вязаный коврик, прикрывающий дверцу люка в подпол, девушка наоборот дважды залила водой из медного кумгана. Так надежнее защититься от дыма и гари…
– Готово, от? – уточнил дед Ерошка, прислушиваясь к торопливым шагам за дверью.
– Махмуд, поджигай! – подтвердил неизвестно кому пылкий Барлога, и девушка бросила на пол пригоршню тлеющих углей из камина.
Оранжево-голубые языки пламени быстро разбежались по всему дому. Студент одним рывком открыл подпол. Дисциплинированная казачка, не задавая вопросов, спрыгнула первой, за ней пошел ее дед, последним закрывал крышку люка Василий. Наш подпоручик неслабо обжег себе запястье, но тем не менее умудрился сделать все ровно за минуту до того, как в горящий дом ворвались первые ряды песьеголовцев. Разочарованный собачий визг был слышен на пару верст, если не больше, но тут уж кто знает, да-а…
…Заурбек успел в два взмаха кинжалом разрезать веревки на запястьях пятнистого мальчика. Чеченская сталь не нуждалась в заточке и была острее бритвы. Тот пытался что-то промычать или хотя бы написать на песке, но времени не было.
– Бежим! Держись за мной и ничего не бойся! Мы своих не бросаем…
С чего вдруг молодой человек на условно-сказочном Кавказе начал говорить высокими штампами нашего времени, совершенно непонятно. Наверное, в ряде критических ситуаций все мы попадаем под воздействие мышечной памяти, когда сначала реагирует тело, а подключившаяся следом голова выдает самые банальные, привычные и даже навязшие в зубах фразы именно потому, что они работают!
Бежать через чародейные места Мамбери в неизвестном направлении – это вам не банальное самоубийство, это уже изощренный суицид с уклоном в модерн или постмодернизм. Начнем с того, что, огромная папаха постоянно сползала на нос, цеплялась за ветви средиземноморских акаций, африканских пальм и вообще жила своей жизнью, произвольно меняя цвет и форму. На голове первокурсника то появлялась аэродромная кепка из черной бараньей шкуры, то треуголка из меха белой овцы, а то вообще высокий цилиндр из пятнистого ягненка.
Маленький князь также вел себя самым непредсказуемым образом. То он поскальзывался на упавших с елки переспелых авокадо, то менял цвет лица с произвольных зеленых пятен на чешуйчатую шкурку или пытался перейти на четвереньки, потому что так удобнее петлять среди высоченных стеблей бамбука. Хорошо еще хвост не отращивал, хотя, быть может, так оно было бы и смешнее…
– Ужин сам пришел? – раздалось откуда-то слева, и господин Кочесоков не сбавляя шага, просто отмахнулся клинком.
Чеченская сталь окрасилась синей кровью, и опять-таки кто-то оставшийся неизвестным пожаловался некой маме, что его тут обижают, потому что «еда кусается». Мальчик обернулся, схватился за сердце (хотя у детей в его возрасте оно редко болит), трижды икнул, пискнул на предыстерической ноте и дюзнул вперед, даже не оглядываясь на своего спасителя.
Первокурсник из Владикавказа, не задумываясь, последовал его примеру, потому как сзади начали рушиться вековые секвойи, и кто-то, тяжело ступая, нежно шипел на весь лес, «что нельзя обижать моего сыночку-корзиночку!». Оборачиваться и смотреть, какая там «яжмать» конкретно топчется, не было ни времени, ни желания. Но через полчаса сумасшедшего бега Заур начал уставать…
– Привал, – хрипло объявил он, практически падая носом вниз в оранжевую траву.
Михаил Николаевич рухнул рядом с ним, раскинув ноги и руки в разные стороны.
– Не волнуйтесь, ваше сиятельство, мы выберемся. Я обещаю.
Мальчик улыбнулся и положил голову ему на плечо. Если бы это сделала девушка или взрослый парень, наш студиозус гарантированно бы напрягся, но невинный ребенок…
Заур обнял парнишку, дружески встряхнул, улыбнулся и подтвердил:
– Мы справимся. Вася с казаками задержит врагов. Он хоть и не очень… ну, в смысле, не самый интеллектуал, но храбрости ему не занимать и друзей он тоже не бросит никогда.
Вот на этих словах он сам вновь споткнулся, потому что вспомнил, как сам только что оставил троих своих товарищей биться в сакле ведьмы против десятикратно больших сил собакоголовых тварей. Это было очень уж несправедливо и неправильно, но и помощи им ждать не приходилось.
Никто не войдет в лес Мамбери без помощи нечистой силы. А наш маленький шайтан сейчас был занят совершенно не детским делом, от которого отвлекаться не собирался, ну, ни в какую…
И хотя в глубине души наш парень из будущего почему-то надеялся, что старый казак с внучкой способны раскатать тонким слоем джема даже целый полк наступающего врага, но тонкий голосок совести неустанно твердил о том, что друг-второкурсник не такой уж супергерой, что деду Ерошке далеко за шестьдесят, что Татьяна, при всех своих талантах, все равно хрупкая девушка, а значит…
– Слушай, может быть, ты тут где-нибудь посидишь с часок, а я по-быстрому смотаюсь к нашим? Мало ли, вдруг им чем помочь надо.
Великий князь изумленно округлил глаза, да и сам господин Кочесоков понял, что ляпнул глупость. Начнем с того, что бросать ребенка нельзя по-любому, этот лес не самое безопасное место. Тут им и вдвоем непросто, а пропасть поодиночке вообще запросто.
Ну и допустим, чисто теоретически, они разделились, мальчишка тут, Заур там. Там это где? Он же и близко не предполагает, в какую сторону идти? Где находится тайный выход из сакли ведьмы? Как далеко они от него ушли? А не вернется ли она туда же? И если вернется, то что будет…
– Кстати, где мой сокол? Ты не видел?
Михаил Николаевич отрицательно помотал головой.
– Это минус, птичка мне нравилась, – молодой человек сокрушенно почесал затылок под необъятной папахой. – Но уже хорошо, что от Кушафтар мы оторвались.
– Он меня никому нельзя скрыться!
Голос старой ведьмы прозвучал столь неожиданно, что Заур, не удержавшись, шагнул назад, споткнулся о пятиметрового питона Каа и едва не упал, неуклюже размахивая руками. Прямо перед ним появилась жуткая одноглазая старуха, скрипящая отроду не чищенными зубами:
– Убежать от меня хотел, бросить бабушку голодной. А не выйдет, я тебя съем! И этого мальчишку съем! И шайтана вашего съем! Ну еще пару раз насильно использую, а потом все равно зарежу и…
На плече студента возник стальной сокол. Откуда и почему, никто не знает. Сочтем это «роялем в кустах». В общем, Зауру оставалось лишь слегка повести запястьем, указывая цель.
– Дорогой кунак, фот и я! Фесь уже пришел к тебе на фыручку, – только и успел сказать маленький Ахметка, когда…
Бэ-эмс-с!!!
–
–
–
–
–
…Василий замыкал арьергард. Как помните, первой в подпол нырнула гибкая девушка, за ней старый казак, а подпоручик, прыгая по горящему дому, словно капитан корабля, покидал саклю последним. Он еще успел захлопнуть за собой крышку люка, раза три едва не навернулся с лестницы в темноте, да еще и наглотался едкого древесного дыма.
Наверху, над его головой что-то громыхнуло, или у ведьмы дома хранился запас пороха, или, быть может, шандарахнуло какое-нибудь взрывоопасное заклинание. Доподлинно этот момент выяснить не удалось, ступеньки вниз неожиданно кончилась, и парень вывалился в густой кустарник. Могучая стариковская рука поймала его за шиворот, помогая встать с четверенек на ноги.
– Добро ж тебе, офицерик, никого не сдал, все целы!
– Да уж, отступили красиво, как в балете, – прокашлялся Барлога. – Не будь на то Господня воля, не отдали б Москвы! Это я образно выражаясь, но вы поняли, да?
Заслужить уважение деда Ерошки было, наверное, даже важнее получения любого георгиевского креста за храбрость. К тому же теплые губы красавицы-казачки отметили нашего героя коротким поцелуем в щеку. Вася решил, что это по-любому перспективное начало для возможного развития нового этапа отношений.
– Там наверху огнище просто! Но раз мы выбрались, пошли искать Заурку с мальчиком. Великого князя нужно вернуть. Если это, конечно, он.
– Да от кто б то ни был, но от да, дитя украденное надобно домой возвратить, – согласился старик, оглаживая седую бороду, заплетенную на восемнадцать косичек с бантиками.
Второкурсник только охнул, поняв, что вне дома ведьмы волшебный лес вновь меняет их внешность как ему заблагорассудится. Шашка вроде бы не превратилась в весло, а вот вместо золоченых эполет на плечах повисли две дохлые вороны. Противно, но не смертельно. Вот были бы живые, это да, это задница…
Татьяна уперла руки в бока, покачала двумя головами и, обернув длинные косы шесть раз вокруг талии, первой нашла тропинку из кустарника на полянку. Остальные двинулись за ней, но то, что встретило их между двух сосен, было столь жутко, что могло быть описано всего одним словом, но именно заглавными буквами:
– ВОЛК?!
– АХМЕТКА?! – точно так же тон в тон, большими буквами простонал Заур, когда его стальной сокол сбил маленького шайтана точным ударом лоб в лоб. – Ну ты-то куда полез, тебя кто просил?
– Просто он настоящий джигит, – тихо проворчала одноглазая старуха. – Всегда пойдет на помощь другу и защитит женщину. Он не ты…
Молодой человек яростно кинул кинжал в ножны, не попал, взрезал полу черкески, чудом не распахав себе же ногу, второй раз уже осторожно и размеренно вложил клинок и кинулся к нечистому. Мальчик смотрел на все круглыми глазами, но ни во что не вмешивался, никуда не лез и на мохнатую ведьму с кулачками не бросался. Что, кстати, может, и не так храбро, но зато очень разумно с его стороны.
– Ахметка, дорогой, вставай! Не так уж и сильно он тебя клюнул, – студент-первокурсник погрозил пальцем соколу, безмятежно сидящему у него на плече. – Ладно, ладно, не клюнул, а долбанул! Но через папаху-то не так больно. Я по себе знаю, меня эта стервозная бабка с перитонитом так по затылку приложила, тоже мама не горюй…
Горный шайтан лежал пластом, демонстративно ни на что не реагируя. На его широком лобешнике зрела шишка размером с большую кедровую, успешно приближаясь к форме небольшого ананаса. Старуха Кушкафтар присела на корточки рядом.
– Ты отважный, но глупый. Зачем сокола пускал? Он машина бездушная, ни ума, ни сердца, что видит – туда и бьет. Даже в твоего кунака.
– Вообще-то я в вас целился.
– Знаю, – ведьма потянулась всем телом, крутанулась на одной ножке и вновь стала молодой красавицей. – Только зря ты это, мы ведь шутили. Думали, ты испугаешься, он тебя спасет, потом посмеемся все вместе.
– Шутили? – не понял Заурбек. – Вы шутили, да?!
– А что такого?
Да ничего, тут я, признаюсь, полностью на стороне молодой чеченской ведьмы. Просто разница в восприятии мира у мужчин и женщин столь разная, что одни и те же шутки, слова, образы зачастую могут иметь диаметрально противоположное значение. Поясняю.
Спросите сами себя, почему фраза «заколоты невидимкой» у женщин ассоциируется с прической, а у мужчин с крутым детективом? Вот именно, потому что они это они, а мы это мы. Просто признаем этот факт как аксиому и будем учиться с этим жить. Женщины, между прочим, научились жить с нами гораздо быстрее…
– Милый тофарищ мой, Зауйбек Кочесокоф, – неожиданно подал слабый голосок не до конца пришибленный шайтан. – Ты будешь пирофать на мой сфадьбе? Я фот сделал предложение руки и сердца этой дифной красафице. Фы с другом Фасей остаетесь моими кунаками?
– Так ты же вроде уже женат? Ну помнишь, на той девице из Мертвого аула, – не задумываясь ляпнул первокурсник и тут же пожалел, что вообще открыл рот.
Ведьма Кушкафтар резко встала, уперла руки в бока, и началось…
…Перед тремя нашими героями стоял огромный серый волк. Барлога сразу подумал, что зверь очень похож на легендарного Фенрира из скандинавских мифов. Только тот был черным, как смоль. А Белый волк в тех же сказаниях вообще обозначал прозвище известного граничара, владельца замка Кость, запирающего всяким северным тварям выход из Граней в мир людей.
Но этот был серым и говорил на совершенно нормальном человеческом языке:
– Гамарджоба, генацвале!
– Поди, от, грузин, – понимающе кивнул старый казак, и тот же волк, без малейших проблем перешел на чистый русский. Правда, немного старомодный.
– Иже еси, имя мое, инда и прозвище, Мамбери! Под тем и живу, и пропитаюся, и славу имею, от долу к гору![9]
Дед с внучкой молча поклонились в ответ, но Барлога никак не мог удержаться от провокационных вопросов:
– Прошу прощенья, дорогой Мамбери! Вы, конечно, волк авторитетный, но не могли бы разъяснить два момента. Во-первых, мы ищем наших друзей – молодого парня с девушкой и мальчика лет десяти-одиннадцати. А во-вторых, и это гораздо более интересно, у вас тут реально легализованы наркотики? Я просто тащусь…
– Что еси сие «наркотики»?
– Ну, типа, дурь по-вашему. У нас в России оно строжайше запрещено, можно влететь на серьезный срок, как за производство или хранение, а уж тем более за столь неприкрытое распространение. Как вы это устроили тут…
– Я? – обомлел мигом поседевший серый волк.
– По-братски, не могли бы отсыпать вашей травы? – от души попросил наивный Вася. – Мне самому не надо, но есть пара профессоров, от которых зависит стипендия и учеба, так вот если бы к ним подкатить с…
Мамбери в какие-то доли секунды вырос еще на метр в холке. Шерсть вздыбилась, мышцы напряглись, круглые глаза из черных стали красными, в них заиграла опасная жажда крови.
– Как! Ты! Человечишко! Посмел! Мне! Такое-е…
– Миль пардон, эксюзми, пше прошу, звиняйте, панове, был неправ, я дурак, мама подтвердит, она меня рожала, – попробовал было выкрутиться второкурсник из Калуги, но его уже никто не слушал.
Огромный волк наклонил голову, пустил горячий пар из ноздрей и оскалил страшные зубы. В тот же момент юная казачка, передав деду шашку, ловко цапнула зверя за ухо и одним танцевальным движением взметнулась ему на загривок. Древнее божество не сразу поняло, что, собственно, сейчас происходит?
– Ништо, – спокойно подтвердил старый казак. – Танюшка, так от с десяти годочков кабардинских жеребцов-неуков объезжала. Опыт есть. Небось и тут не свалится…
Рев взбешенного волка разорвал тишину леса, как легендарный Тузик все ту же многострадальную грелку. Если по следу нашей братии таки шли песьеголовцы (а они шли!), то вся стая резко споткнулась и развернулась обратно. Стоять на пути у волка Мамбери не захотел бы никто, самоубийц не было!
Просто наши казаки этого не знали…
…Ну и то, что в данный момент происходило на другом конце волшебного леса, так же мало подчинялось правилам логики. Попробуем, на правах автора, так сказать, практически беспристрастно рассмотреть ситуацию со стороны. Смотрим…
Заур Кочесоков прижат левой рукой красавицы-ведьмы за горло к сосне. Маленький шайтан Ахметка удерживается ее же правой рукой за шею, загривком к стволу есенинской березки. Мальчик сидит в позе лотоса (хрен знает, откуда она ему известна?) и постигает глубокий, тибетский дзен во время всего этого быстрорастущего безумия.
Кушкафтар трагически орет, в позе актрисы из Таганки, как она верила этому гаду, который почему-то скрыл от нее наличие законной жены. Ахметка, в свою очередь, пытается шепотом донести вполне себе разумную информацию, что его жена умерла в прошлом веке, и что бы там ни говорили в Мертвом ауле, но по факту он давным-давно вдовец!
Молодой человек из будущего без малейших сомнений подтверждает, что да, он был кунаком со стороны жениха на недавней свадьбе! И так же да, шайтан не врет, невеста была полуразложившимся скелетом, в фате и золотых побрякушках.
Горячая чеченка кричала, что они оба лжецы, обманывающие невинную девушку. Заур сомневался в том, что столь уж невинную, если он лично видел и слышал из кустов та-ко-е-е…
Маленький шайтан клялся всем, что для него было свято (то есть, по факту, ничем…), что он верен только ей, что прошлая свадьба была вынужденной, его заставили, а женитьба на скелете ничего не значит, потому что брачной ночи даже и не было!
А почему не было? Да потому, что чем можно заняться в постели, лежа на жестком скелете и целуя его в прогнившие десны, да? Только самоудовлетворением! Но и для этого необходимо быть повернутым на всю башку опупевшим некрофилом, а такие у нас на Кавказе встречаются редко. До сих пор! То есть, по совести, брат, практически никогда не встречаются…
Страсти улеглись не скоро.
Ведьма Кушкафтар показала себя горячей, бескомпромиссной чеченкой, сторонницей традиционных ценностей, последовательницей идей Кадырова. И не худших, кстати!
Поэтому, с одной стороны, она устроила крутейший разнос коварному двоеженцу, а с другой – признала его право не отступаться от первой жены, даже если она сто лет как мертва. Ибо мужчина, который держит слово чести даже перед гниющим трупом невесты, достоит уважения на всем Кавказе. Ув-вах!
Дальнейшие события должны были бы идти на экране под знаком «восемнадцать плюс», но поскольку в горах еще не было современных нам ограничений, Ахметка и Кушкафтар просто удалились в ближайшие кусты, оглашая все окрестности стонами любви и страсти. Тут уж простите, это не авторские фантазии, я работал с тем, что дали…
– Она же сейчас упадет!
– Кто, внучка моя? Я тя умоляю, офицерик…
– Вы не понимаете, это же зверь! Дикое, древнее божество, у которого нет ограничений, – стонал Василий, закрывая глаза, чтобы не видеть галопирующего вокруг ужаса. – С ним никто не может справиться! Он же… она же…
– Я те говорил, что Танька от усидит? – дед Ерошка спокойно оглаживал все косички на бороде, которые, казалось, плодились в математической прогрессии. – Чтобы мою Татьяну из седла вышибить, так от не энтот волк нужен!
– Она точно убьется…
– А от ты, твою ж мать, твое-то пресветлое благородие, – старик вдруг резко поймал Барлогу за воротник, глядя ему прямо в глаза. – Христом богом тебя молю, ежели вдруг, да мало ли со мной чо не так приключится… Забери ты ее в свое светлое будущее! Внучка моя не дура, ндрав[10] имеет, за себя постоит. А ежели законною женой возьмешь, так и верная будет, аки… аки… не знаю кто! Но Феврония при Петре и близко так от не стояла…
– Дедушка, так я и не против! Но это она…
– Побожись.
…Второкурсник Василий Барлога из Калуги промедлил разве что с четверть секунды и широко, по-станичному перекрестился от плеча до плеча. Он давно и заранее знал ответ. Но более того, он же был готов в своем мире к войне со всем этим своим миром. Если только красавица-казачка скажет «да», то остальное уже и не важно…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
А у остальных наших героев ситуация клеилась абсолютно по другому сценарию.
Ну уж тут сами понимаете, как…
…Когда страсти улеглись, стыдливая Кушкафтар, прикрывая платком румяные щеки, сказала, что готова вывести наших героев из леса Мамбери, сразу в приятную близость к Тифлису. То есть приключениями одного дня новоявленные конвойцы прошли сотни верст и были готовы догнать свой главный отряд уже к утру. А догнав, по-быстрому разобраться, какой там обнаглевший подменыш занимает место великого князя Михаила Николаевича…
– Еще бы нужно забрать деда Ерошку, Татьяну и Василия.
– Дорогой кунак, ты не слышал реф песьеголофцеф? Боюсь, наши тофарищи уже на небесах.
– Нет.
– Почему? Они все прафослафные, значит, они фстретили сфою смерть ф зубах жутких тфарей и напрафились в рай! Только ф рай, как феликомученики! Но ждать их тут уже фряд ли стоит…
Заурбек уперся рогом и объявил, что без них никуда не пойдет. Мальчик также принял его сторону. Двое нечистых разочарованно развели руками. Нужно было искать какой-то компромисс, и в этот момент в волшебном селу раздался треск сосен, с пальм попадали кокосы, березки задрожали, а елки ощетинились иглами во все стороны.
Мимо обалдевшей четверки пронеслась троица. Не та, что все подумали, а двое орущих казаков и один отчаянно визжавший на высоких нотах русский пехотный офицер. Все они сидели на спине огромного волка, развлекаясь, словно детишки на аттракционах американских горок в Диснейленде.
– Это кто? – не поверил своим глазам маленький шайтан.
– Это сам бог Мамбери, – придушенным голосом отозвалась ведьма, хватаясь за сердце. – Я и думать не смела, что какой-то безумец посмеет оседлать древнего бога волков…
– Ну, а Вася это Вася! Он и не на такое способен, – уверенно подтянулся первокурсник из Владикавказа. – Собственно, вот все вопросы и решены. Мы идем за ними!
…Наверное, надо все-таки рассказать, с чего все это началось и к чему привело? Или уже не надо, потому что и так ясно. Ладно, исключительно для тех читателей, которые по прочтению книги пишут в соцсетях, что «интриги нет, все предсказуемо, они сразу просекли фишку и все заранее знали…»
Мать вашу, почему вы до сих пор не в аналитических центрах по принятию решений Государственной Думы?! Если вы на раз-два-три считываете, что будет по сюжету у автора-фантаста, так приносите хоть какую-то реальную пользу отечеству! Но нет, эти умники предпочитают мять диваны тазобедренными костями и делать многозначительный вид…
Для остальных рассказываю в лицах. Сжато, сценарно, по сюжету, для театра. Итак:
Василий Барлога: Она свалится.
Дед Ерошка: С хрена ли?
Василий Барлога: Попрошу без намеков!
Дед Ерошка: Энто ты об чем подумал-то, офицерик? Я ж тебя прямо тут…
Татьяна: От, принимайте! Махнула не глядя! Он чутка еще брыкливый, однако ж намет[11] ровный, бог даст из лесу вывезет!
Василий Барлога: Танюша, вы нечто!
Татьяна: Дедуль, я чо не поняла, или офицерик меня обидеть хочет?
Дед Ерошка: А чего бы и не прокатиться? Отродясь на волках не ездил.
Василий Барлога: Я имел в виду, что вы прелесть, Татьяна! Но нам сейчас…
Татьяна: Я ж говорила! Дедуль, у него сомнения…
Дед Ерошка: Ты бы, паря, подумал лучше, где татарина с мальчиком искать?
Волк Мамбери: Истину глаголите. Друзей бросать не по-людски как-то…
Василий Барлога: Да я же это и хотел сказать! Ну почему меня никто никогда не слушает?!
Татьяна, дед Ерошка, волк Мамбер, переглядываясь: А кто это разговаривает?
…Ну, в принципе, если кратко, то вот все было вроде бы приблизительно так. Потом все трое взгромоздились на спину волка и вперед!
…Заур и маленький князь стояли, держась за руки, на самом краю глубокой пропасти. Дна видно не было, только клубящийся туман. Мальчишка из чисто ребяческого любопытства бросил вниз камень и минут десять честно ждал, пока он хоть обо что-нибудь там стукнется, не дождался, потому что стало скучно. А может, дна и в правду не было…
Кушкафтар, ни от кого больше не прячась, нацеловывала маленького шайтана, почему-то не спешившего принимать образ эффектного красавца. Ну или уж тем более черного пса. Хотя ведьме, если подумать, какая разница, кого целовать? В средневековой Европе эти дамочки вообще мохнатого козла под зад лобызали и ничего, нормальная инициация в коллектив…
Первокурсник, плюнув на заигрывания собственной папахи, которая меняла формы быстрее, чем Киркоров парики или Проша Шаляпин – бабушек, пытался сообразить, как же им пересечь эту неодолимую преграду? Ни висячего моста, ни какой-нибудь высоченной сосны, которую можно было срубить и перебросить на противоположный край, ни дельтаплана с крыльями ни у кого не было.
А чеченская ведьма, вдруг резко оторвавшись от ласк, обернулась к молодому человеку:
– Я слышу грозную поступь. Земля дрожит под ногами бога волков!
– Ничего не слышу, – так же честно признался Заур, а мальчик вцепился в его рукав еще крепче.
– Она прафа. Мамбей идет ф нашу сторону.
Нам фсем пора прощаться…
Ахметка подпрыгнул, еще раз впился в алые губы девушки страстным поцелуем, а потом, невероятно изогнувшись в воздухе, бросился прямо в пропасть! Студент едва успел прикрыть глаза ребенку, не в его годы быть свидетелем такой страшной смерти.
– Иначе отсюда не выйти, – противно захихикала ведьма, вновь становясь жутковатой одноглазой старухой. – Прыгайте вниз. Прыгайте сами, безумцы, покуда Мамбери не сожрал вашу плоть!
– Оставь хотя бы его, – взмолился гордый владикавказец.
– Да, я всегда хотела сына, но…
Договорить ведьме не удалось, потому что в этот самый момент на краю пропасти замер высоченный волк, а на его спине сидели три человека – Барлога, дед Ерошка и его внучка Татьяна.
– О, Заурка, приве-е-е… – только и успел выкрикнуть Василий, как волчий бог наклонил голову и все трое полетели в пропасть.
– Вася-я-я… – в свою очередь заорал господин Кочесоков, когда ведьма незаметно подтолкнула его в спину.
– Смешные люди, – выдохнул великан Мамбери, оскалив впечатляющие клыки, и переходя на нормальную речь. – Они вечно куда-то спешат, решают мелочные проблемы, суетятся и ведут себя так, словно весь этот мир принадлежит им.
– А что думает волчий бог? – подобострастно склонилась старуха.
Гигант фыркнул, прорычал что-то неразборчивое и исчез в лесу. Чеченская ведьма долго смотрела ему вслед и, лишь убедившись, что ее не услышат, позволила себе кривую улыбку:
– Значит, возможно, люди не так уж и не правы?
Крики внизу раздавались еще целую вечность…
…Если вы поняли, то последние строки мне никто не мог рассказать, я их придумал от себя. Мне так показалось правильным. Но в целом я не люблю врать в книгах, фантастика литература серьезная. И лишь иногда, если желание автора чуточку приукрасить события не слишком портит рассказ, то немножечко приврать разрешается. Продолжим…
…Заур Кочесоков пришел в себя первым. Не потому что остальным повезло меньше, а просто ему нечто заползло в ухо, и когда он резко открыл глаза, оказалось, что рядом стоит улыбающийся шурале, вытянув длинные пальцы, похожие на древесные корни.
– Уши мыть надо, серы полно, э, – укоризненно объявил он, вытирая мизинец о черкеску молодого человека. – Я честно ждал тебя, о Никто. Твои лошади отдохнули, они сыты и напоены. Вы шли в старый Тифлис, э, он вон за той горой. Когда решишься позвать меня снова, найди службу потруднее. Э-э?
Шурале отвернулся, прошел пару шагов и плашмя рухнул в траву, минутой позже на этом месте лежало лишь сухое, замшелое дерево без малейших признаков жизни. Молодой человек снял папаху, вытер пот со лба, огляделся. Справа невдалеке пасется табунок из четырех коней. Слева мирно спят его боевые товарищи, все живы и здоровы, включая прихрапывающего от волнения мальчика. То есть получается…
– Получается, мы выбрались из волшебного леса. И храни Аллах хоть кого-то от желания забрести в те края. Лично я, даже по приговору Шаболовского суда, самого гуманного в мире, туда ни ногой!
Пока Заур разбудил остальных, пока все попереобнимались, радуясь, что выбрались живыми, пока с пулеметной скоростью пересказали друг дружке собственные приключения, прошло, наверное, больше получаса. Старый казак велел разбирать лошадей и, не тратя времени на перекусы, бодрой рысью двигаться по грузинской земле в поисках русского Конвоя.
Сейчас солнце было на рассвете, до полудня еще часа четыре, есть все шансы успеть. Татьяна пыталась забрать мальчика на своего аргамака, но капризный конь неожиданно начал упираться, брыкаться и пару раз даже чуть не укусил саму хозяйку. В общем, не вдаваясь в первопричины, маленький князь поехал с первокурсником на его вороном. Хотя, честно говоря, и тот заметно нервничал, прижимая уши и пытаясь подскакивать на одном месте.
– Разбаловал коняшек энтот твой леший, – беззлобно фыркнул в усы дед Ерошка. – Ну да ништо, управимся. Давай за мной, хлопчики!
– Минуточку, мне одному кажется, что тут кого-то не хватает? – с нажимом напомнил Барлога, но остальные лишь пожали плечами.
В конце концов, шайтан Ахметка всегда был не самым надежным спутником, появляясь и пропадая без предупреждения, по воле собственной левой пятки. Если ему будет надо, сам прекрасно найдется. Ну, а нет, значит, его отношения с чеченской красавицей-ведьмой-старухой-мочалкой вышли на новый уровень, а мешаться под ногами у влюбленных – плохая примета.
Тропинку кабардинец старого казака указал сразу, втягивая знакомые запахи ноздрями не хуже розыскной овчарки. Следом трусил рысью неловко подпрыгивающий в седле Вася, его буланый словно бы наслаждался возможностью отомстить хозяину за разлуку и подкидывал парня на каждой кочке. Лошади, они и не на такое способны.
Первокурсник из Владикавказа держался как влитой, кавказские гены давали о себе знать. А вот маленький князь прыгал на крупе вороного коня, переваливаясь с боку на бок, словно непривязанный мешок картошки. Заур даже подумал о том, что надо бы прочесть нотацию его учителям в Санкт-Петербурге на тему того, что мальчику не всегда повезет ездить в карете, первые автомобили в той же Грузии появятся не скоро, а искусство наездника всегда в цене!
Замыкала группу бдительная Таня, не спускающая глаз с кустов и перелесков, держа пистолеты под рукой, а конем управляя вообще без поводьев, только коленями. С другой стороны, ахалтекинцы хоть истеричны, капризны и себе на уме, однако же сообразительны, как ни одна другая порода, способны трезво оценивать опасность и принимать самостоятельные решения. На этого коня можно было положиться с закрытыми глазами, за своего всадника ахалтекинец может просто порвать любого врага! И не в фигуральном смысле…
Не будем размазывать сюжет тонким слоем Джорджа Мартина, на восемь книг с продолжением, а честно признаем, что уже через пару часов взмыленные всадники и ни капельки не уставшие скакуны добрались-таки до первых постов русского лагеря. Только ни один часовой не вышел им навстречу из кустарника с предупреждающим окриком «Стой, кто идет?».
– Свои, – запоздало крикнул Василий, понимая, что говорит с пустотой.
Нет, не с пелевинской, но эта была куда хуже, потому что совершенно безответна. Лагерь был здесь, шурале не обманул, но Конвой не стал тратить время и ушел по своему маршруту в сторону Тифлиса. Как известно, ждать и догонять дело безрадостное, но и других вариантов вроде как не предоставляется. Они просто опоздали, а как припомнил дед Ерошка, даже в Писании сказано: «Опоздунов нигде не любят!» Желающих оспаривать священные тексты тоже не нашлось.
– И от чо делать-то будем, дедуль?
– По коням.
– Энто понятно, – вновь подняла руку Татьяна. – Но от догоним мы их, слава богу, и чего скажем-то? Чо у нас тут сам великий князь, а у их неизвестно какой хрен собачий? Да нас тот же Бессонов, Ипполит чтоб его Дормидонтович, заарестует! А его приказа ослушаться никто не смеет.
– От куды ты лезешь-то в мужские дела, внученька? Энто вопросы дипломатии, они бабскому уму нипочем не подъемные…
– А я как раз таки согласен с девушкой, – подал голос Барлога.
– Взаимнейше, – на гусарский манер девятнадцатого века поддержал друга Заур. – Нас возьмут под стражу, мальчика отправят в карательную психиатрию, а кто бы там ни заменил его на посту наместника Кавказа, этот гад добьется своих целей! Каких конкретно, мы не знаем, но ведь добьется же…
Старый казак, быть может, впервые вдруг осознал, каково оставаться одному против всех. И не в плане физического противостояния, а именно, как человек, отодвинутый на обочину. То есть прости, но ты в таком возрасте, когда твое мнение об окружающем мире не так уж интересно молодежи, как тебе хотелось бы. Суровый жизненный опыт частенько уступает горячему азарту юности.
И да, как бы ни были уважаемы советы стариков в казачьей среде, допустим, ту же революцию они не остановили, как не сумели консолидировать все казачество России идти на смерть за царя-батюшку! Возможно, первые шажочки в этом черном деле произвели именно Заур с Васей, плюс неуверенная в своем же будущем красавица Татьяна…
– А и от прости Господи боже, Иисусе Христе, дела мои грешные, – привычно от плеча до плеча перекрестился дед Ерошка. – Да тока что ж вы-то предлагаете, хлопчики?
Ну-у, тут вариантов было много. И один и другой гость из будущего накидали гору своих идей и предложений, среди которых были как абсолютно фантастические, так и совершенно реальные моменты. Не будем перечислять их все. Во-первых, долго, во-вторых, бессмысленно, ну и в-третьих, нам ведь важно лишь то, что было принято к исполнению, а не к сведению? Итак…
–
–
–
–
–
…После непродолжительных, но довольно жарких споров было принято решение начать полномасштабное преследование Собственного Его Императорского Величества Конвоя, держаться в максимальной близости, выяснить обстановку у них там на месте и, постаравшись переманить на свою сторону проверенных людей, тихонько заменить одного маленького князя другим.
Что будет потом и куда девать подменыша, вопрос десятый. Главное, вернуть свое место Михаилу Николаевичу Романову, и царская семья сможет продолжить линию максимально бескровного вхождения Кавказа в Российскую империю.
– Вы, конечно, не знаете, – с легчайшим оттенком высокомерия проповедовал Барлога, не сходя с седла и предлагая буланому самому выбирать дорогу. – Но именно Михаил Николаевич, будучи официальным наместником государя, буквально влюбит в себя все кавказские народы! Да, он не так умен, он не дипломат, не полиглот, но!.. Он ездил верхом, как кабардинец, он рубился на шашках, как чеченец, он пил вино, как грузин, он носил черкеску и папаху, и они шли ему так, что горцы буквально молились на этого князя! Михаил Николаевич казался реальным воплощением нового родства русских и кавказцев. Его инициалы ставили на шашках – «М.Н.»! А еще его портретами украшали даже самые бедные сакли, ибо князь, кроме всего, был красавчик…
Татьяна с дедом слушали распахнув уши, первокурсник, в общем-то, и без того знающий все эти красивые сказки, больше внимания уделял теперешнему мальчику у себя за спиной. Тот, кстати, по-прежнему ничего не говорил, не спрашивал, но если ему о чем-то написать, то и ответ давал так же письменный.
А в остальном парнишка был совершенно обыкновенным, даже воспитанным. Ел что дадут, ходил в туалет в кустики, никуда не лез, не ныл, не наглел, никаких особых предъяв ни к кому не выдвигал. Из всей четверки конвойцев он интуитивно выбрал черкеса Кочесокова и старался держаться рядом именно с ним. Что вполне соответствовало образу будущего наместника Кавказа, нарисованного тем же другом Васей.
Куда на тот момент запропал шайтан Ахметка, никто не знал, поэтому и мы с вами не знаем. Но он появится, куда уж без него? Чтобы нечистый дух пропустил такое приключение, даже представить себе невозможно. Нужно просто подождать.
А потом кабардинский конь деда Ерошки вдруг без предупреждения встал на дыбы, едва не выкинув всадника из седла. За что, разумеется, сразу же получил нагайкой промеж ушей, но не обиделся, а фыркая, попятился с тропинки назад.
– В чем затык? – тут же поспешил проявиться Барлога.
– Кровь почуял. Человеческую…
Маленький отряд тут же встал. Все схватились за оружие, напряженно оглядываясь по сторонам. Лес жил своей жизнью, пели птицы, шумели деревья, звенели цикады и в общем-то ничего в природе не говорило о каком-либо преступлении. Что точно так же ничего не значило или, наоборот, значило всё.
Пока девушка замерла с двумя взведенными пистолетами в руках, старый казак спрыгнул с седла и повел коня в поводу. Кабардинец трепетно раздувал ноздри, прядал ушками и делал умную морду лица. Хозяина опередить даже не пытался, но и поводья не вырывал, храбро шел куда надо.
В зарослях дикого орешника слева, шагах в десяти от тропинки лежал голый труп мужчины, до половины закиданный жухлыми листьями. Ничего большего на первый взгляд сказать было нельзя, потому что у несчастного не было головы.
– Отсечена начисто. Однако ж не шашкой, не топором, а ровно струной горячей резали, – прокомментировал дед Ерошка, махнув рукой, чтоб остальные к нему не приближались, не мешали и не лезли с советами. – Креста православного на шее нет, знаков татуированных тоже, ладони с мозолями, какие тока от оружия и бывают. Кожа белая, чистая, шрамы старые, не сами зажили, а лекарь лечил. А и убили-то недавно, звери дикие еще до тела не добрались. Так что, кабы он не из наших конвойцев?
– Нашего должны были хватиться, тем более, если… – начал быстро бледнеющий второкурсник, но вовремя догадался прикусить язык. – Ступил, прошу пардону!
Действительно, если голову трупу отрезали, то лишь затем, чтобы труднее было опознать подмену. Поиск по кругу ничего не дал, кто бы ни совершил это убийство, он делал это не впервые и постарался максимально избавиться от улик. И вряд ли убийца был один. Даже наверняка нет! История начинала принимать не самый приятный оттенок…
По знаку старого казака оба студента, спрыгнув на землю, подошли поближе.
– Хоть с головой, хоть без, а похоронить человека надобно. Жаль, тока не ведаем мы его вероисповедания, ну да Господь на небесах небось не сильно осерчает.
Неглубокую могилу вырыли кинжалами, старались как могли. Благо земля в лесу была мягкой, хотя, конечно, камней и тут тоже было предостаточно. Крест сверху не ставили, но короткую молитву дед Ерошка прочел. Без этого тоже никак.
Дальше ехали молча, соблюдая все меры предосторожности. Татьяна и ее дед вообще были малоразговорчивы в походе, оба будущих историка, переполненные недавними впечатлениями или мыслями о бренности всего земного, замкнулись в себе. Маленький князь и так не говорил ни слова, а теперь казалось, даже дышать побаивался. Его можно понять.
Сама смерть, как факт умирания любого живого организма, полностью лишена красоты. Восхищение смертью оставим для поэтов-извращенцев и современных блогеров, лишенных как мозгов, так и совести. Но одно дело смерть как естественный процесс и совсем другое смерть насильственная, как результат убийства. А мальчику пришлось насмотреться всякого.
Михаила Николаевича била нервная дрожь, он обхватил талию стройного владикавказца, вцепившись в веревку, заменяющую ему пояс. Но хоть не плакал, а это уже вызывало уважение. Паренек станет настоящим мужчиной, в этом никто не сомневался. Теперь главное – догнать царский Конвой и разобраться с тем, кого они, собственно, «конвоируют».
Лошадям передалась тревожность всадников, но тем не менее они бодренько перебирали копытцами, двигаясь вдоль лесной опушки ровным, уверенным шагом. Другой разговор, что никто уже не мог позволить себе расслабиться, и уже поэтому не попали в заранее подготовленную засаду. Характерный кавказский гик взлетел над кущами деревьев, и пестрая разбойничья банда кинулась на маленький отряд со всех сторон…
– Матерь божья, царица ты небесная, где ж мы так от нагрешили-то?
Дед Ерошка упреждающе поднял руку, его внучка опустила пистолеты, Вася перестал дергать шашку из ножен, а Заур лапать рукоять кинжала. Наших героев окружили едва ли не дюжина абреков, но все они были мертвыми! Нет, все-таки живыми, но явно не в себе. Глаза остекленевшие, руки с шашками безвольно опущены, изо рта пена, движения дерганые, как у кукол-марионеток, а кони запуганные до предела, вот-вот и просто сорвутся в разные стороны в безумном галопе.
– Дедуль, они вроде как больные на всю голову? – неожиданно жалостливо всхлипнула Татьяна. – Таких от и бить-то, поди, грешно?
– Вообще-то они все вооруженные, – нервно дернулся Барлога.
– Бедненькие-е…
Заур несколькими характерными жестами показал другу, когда и почему женщин накрывает то раздражение на все, то жалость ко всему. Определенные вещи не меняются тысячелетиями. Правда, что делать в подобной ситуации (не с девушкой, а в целом), не представлял себе никто.
Потом трое абреков вышли вперед, и один заговорил странным фальцетом:
– Отдайте нам мальчишку и уходите!
Казаки вновь схватились за оружие, но Василий уже успел опомниться и, вновь вообразив себя главным по чину, толкнув коня пятками, выдвинулся на два шага вперед, вступив в переговоры:
– Минуту внимания, граждане уголовники! А не будете ли вы столь любезны, пояснить, в чем, собственно, заключен глубинный смысл столь оригинальной просьбы?
– Это он о чем? – трое абреков начали переговариваться и спорить. – Какая разница?.. Ну интересно же?.. У нас приказ… Это, кстати, да… Не кстати… Ответьте же ему хоть что-то… Что именно?.. А я знаю?.. Ой, все…
Повисла длинная пауза, после которой одна из сторон попыталась определиться:
– Отдайте нам мальчишку, и никто не пострадает.
– Никто не пострадает в каком смысле? – ухватился второкурсник, нутром чуя подвох и ступая на знакомую тропинку безжалостного троллинга. Кто бы знал, сколько раз ему приходилось доводить опытных педагогов, оборачивая их же аргументы против них самих. – Я поясню. Вот, например, наша Танечка, она заботится о малыше, как о собственном братике. Или, к примеру, тот же Заур Кочесоков с первого курса, он вообще носится вокруг него как клушка!
– Ты чего-нибудь поняла? – вновь начали препираться трое абреков. – Дура, он же все объяснил!.. Кому?.. Сама дура!.. Прямо сейчас и тебе!.. Ты тоже дура!.. У самца зародился материнский инстинкт, разве это не достойно изучения?.. У нас приказ!.. Девочки, я вас умоляю…
– Огнище! Ой, я тоже вас умоляю, девочки, как говорят в Одессе, давайте-таки не будем нервировать ситуацию, Привоз не резиновый! И отпустите уже этих полузомби, пока они не порезались своими же острыми железками. Вишневый сад и так ваш!
Один из абреков уперся обоими рогами, но двое других, так и не поняв, при чем тут отсылки к Чехову, что-то прошипели на змеином языке, на что-то нажали за пазухой, чем-то щелкнули в тумблере, и, повинуясь зову свободы, гордые кабардинские кони унесли своих всадников кого куда!
И ведь обычно лошадки бегают табуном, вслед за главным жеребцом, а тут сквозанули именно в разные стороны. Что же так напугало стадных животных, что они забыли свои природные инстинкты? Хороший вопрос, но он недолго оставался без ответа.
Трое оставшихся абреков на абсолютно безвольных скакунах резко провели ладонями по лицу, словно снимая чью-то прилипшую кожу. Татьяну затошнило, дед Ерошка перекрестился, Заур прикрыл маленькому князю глаза, а наш Вася едва ли не рассмеялся в голос:
– Три сестры?! Да и кто бы сомневался, действительно, – старательно подражая голосу актера Этуша в образе товарища Саахова, поклонился он. – Категорически позвольте приветствовать вас на Кавказе! Всесоюзной кузнице, житнице и здравнице!
– Она назвал нас три сестры!.. Обычная вежливость… А что такое вишневый сад? Это угроза?.. У нас приказ! Они все должны бояться, а не угрожать!.. Это да, мы высшая раса… Ну так и скажи ему… Почему я?.. А кто главный?.. Никто, мы все еще «никакие»… Как она меня достала… И чо?.. А ничо!..
– Милые дамы, – назвать три морды ящериц милыми мог бы разве что какой-нибудь активный зверолюб Дроздов, но подпоручик русской армии по своему чину обязан быть не менее галантным. – Если я вас правильно понял, весь цимес крутится вокруг этого юного отрока? Давайте же отпустим лишних свидетелей и договоримся напрямую.
– Он о чем?.. Дура… Сама дура… Я не дура, я-то как раз все поняла… Да мы все всё поняли!.. Но можем ли мы из отпустить?.. Есть мысль… Сама ее ешь! Очень смешно… Дура… Именно… Я к тому, что Верховная приказала доставить мальчишку, а не убивать всех… Нет, убить тоже разрешалось!.. Если они сопротивляются, а они… Тогда да… Вы дуры… Сама дура!..
– Люди могут уйти, мы никого не тронем. Но мальчик наш! – наконец выдали они.
Заур молча достал из-за пазухи кусок черной коры. Вася отрицательно помотал головой. Он достал из кармана последний сухарь, разломал его пальцами и раскидал крошки во все стороны. Видимо, у него был какой-то свой план, о котором, разумеется, никто не знал. А и знали бы, так не поверили, это была его личная, частная тайна…
Старый казак, подмигнув остальным, двинулся по тропе. Грозно сдвинувшая бровушки Татьяна до последнего момента не сводила глаз с второкурсника Барлоги. Студент-первокурсник спокойно пересадил маленького князя с крупа своего вороного за спину Василия и тепло улыбнулся старшему товарищу:
– Дорогой друг, если с ним хоть что-то случится, я вас собственноручно зарежу, ок?
– Шикардос! И это вместо благодарности…
После общепринятого обмена любезностями трое из четверки наших героев (мальчик не в счет, его в прошлой книге не было) отъехали на некоторое расстояние, где по-тихому спешились и по-пластунски поползли смотреть, чем все закончится. Ну вы же не всерьез подумали, что они бросят Васю или чего хуже доверят ему судьбу великого князя Михаила Николаевича? Так от дурных нема…
– Могу ли я поинтересоваться, а зачем он вам вообще? – скромно спросил Барлога, боковым зрением отмечая странное шебуршание в кустах и легкую дрожь земли.
Что, впрочем, ничего не значило, до определенного момента… Ящерицы в обвисших черкесках и сползающих на нос папахах продолжали разбираться между собой:
– Приказ выполнен!.. Ну-у… Чего на этот раз не так?.. Ой, а что мы будем делать со свидетелем?.. Дура, он переговорщик… И?.. Свидетелей нельзя оставлять… Увы, от двух дур слышу… А переговорщиков?.. У нас не было указаний на этот счет… Я против… Я за… Я воздержалась… Вишневый сад… Девочки, вам не кажется, что таким образом мы упираемся в совершенно тупиковую ситуацию?.. Дура… Сама дура… И ты дура… Ой, все…
Барлоге даже не нужно было вмешиваться, лишь иногда направлять мелкими, ничего не значащими комментариями, типа:
– Кстати, да. Почему бы и нет? Начальство, это святое. Как я вас понимаю. И не говорите…
В результате все остальные три ящерицы прекрасно допрепирались и доспорились до того момента, как их лошади вдруг провалились в неожиданную яму прямо под копытами. Причем лошадей-то почти сразу же выкинуло обратно, и они разумно дали деру, а вот наездниц нет.
– Одну вернули мне по-быстрому, – громко потребовал второкурсник приподнимаясь в стременах. – Должен же хоть кто-то доложить их руководству, что тут произошло?
После минутной паузы из ямы слева выползла перепуганная ящерица, выматерилась на неизвестном языке и на четвереньках улизнула в кусты. Самодовольный Василий откозырял полусотне низкорослых бородачей в черных сванских шапочках, а те вообще послали ему общий воздушный поцелуй!
Благодарность горных гномов, которые, вопреки всем инсинуациям англосаксов, до сих пор встречаются на Кавказе в районах Пятигорска и Приэльбрусья, известна повсюду. Маленький народец держит слово! Когда они вновь стали валунами, кочками, неприметными пеньками, кудрявый русский подпоручик обернулся к сраженному всем происходящим князю:
– Не извольте дрейфить, Мишенька! Победа, как всегда, за нами! Мы ведь ваши конвойцы или кто?..
Мальчик попробовал улыбнуться и старательно закивал. Отныне и вовеки шумный пехотный офицер Василий Барлога из Калуги должен был бы стать и наверняка стал в его глазах – бессмертным героем греческих мифов!
Впрочем, при первой же возможности парнишка протянул руки, умоляя пересадить его обратно к тихому Зауру. Да ради бога, кто бы ревновал?
Дед Ерошка молча улыбался в усы, Татьяна держалась в арьергарде, бдительно охраняя беззащитную спину маленького князя, а Вася вдруг задумался о том, чем вообще должны были закончиться их приключения? И вот тут вопросов было много…
Ведь по идее, если они взяты из двадцать первого века, то их желательно и вернуть туда же, дабы не нарушать ткани полотна временного пространства. Есть серьезные научные теории относительно временных петель, единства прошлого и будущего, отражений настоящего в нескольких проекциях и так далее. Не хочу уходить в эти дебри слишком глубоко, потом просто не выберемся, да и надо ли?
Короче, Василий Барлога (впрочем, как и я, писатель юмористической фэнтези с критическим взглядом на мир) хотел бы понять, а надо ли им вообще хоть что-то делать? Ну, в том плане, что если их родили, воспитали в три столетия вперед, а потом выпустили гулять на те же три столетия назад, то в этом ведь есть хоть какой-нибудь сакральный смысл? Все ведь не просто так, да?!
Наверное, они должны пройти некий квест (неизвестно кем задуманный), потом победить всесильного врага (тут проще, одного уже победили) и в результате выйти на финишную прямую, где их ждет приз в виде возвращения домой! Типа, вы издеваетесь сейчас, да?
За все страдания, терпение, муки, риск собственной жизнью и все такое прочее вас просто вернут? То есть они вновь окажутся в той же московской «Шоколаднице», ничего не помня или же, наоборот, помня все, но страдая от невозможности вернуться? Так это награда или уже наказание?!
Понимаю, проблема.
Ладно, давайте не будем лезть в их дела раньше времени…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Разумеется, первое, что пришлось сделать Барлоге, это честно признаться, когда и как он профукал и без того небольшой провиант их отряда. Покаянную голову меч не сечет, а вот нагайкой по загривку дед Ерошка все-таки отметил сегодняшнего героя. Потому что есть вещи, о которых надо предупреждать, в горах пекарни не на каждом шагу.
В прошлый раз им повезло догнать царский Конвой, но сейчас они все, по сути, мотались на голодный желудок. Последний сухарь был раскрошен ради привлечения горных гномов. Не зря, разумеется, но тем не менее.
Разделяться для охоты не хотелось, но пришлось. Заур сам попросил об этом, когда уже второй раз услышал спиной урчание в животе маленького князя. Татьяна сразу же поддержала, для ребенка важно регулярное питание, и старый казак вынужденно объявил привал.
Остановились у небольшой горной речки. Оба студента быстро становились опытными путешественниками и не боялись никакой работы. Лошадьми занимался первокурсник из Владикавказа, а его старший товарищ собирал хворост для костра. Дед с внучкой отправились на охоту, благо фазан на Кавказе встречается почти повсеместно. Птица пугливая, но глупая, так что бить их вполне можно.
К тому же оказалось, что в речке водится рыба. Можно насобирать дикой малины или попробовать набрать грибов. Впрочем, с последним у обоих студентов был затык, никто не помнил, в какое время какие грибы собираются и, самое главное, как отличить ядовитые от съедобных. В общем, рисковать не стали.
– Дорогой Василий, вы загадочно немногословны, после той истории с разбойниками, ящерицами и гномами. Что-то случилось?
– У нас каждый день что-то случается.
– Так и я об этом. Но обычно вы куда более активны по жизни. В чем засада, Вася?
Барлога ответил не сразу. И не то чтобы выдерживал эффектную паузу или многозначительно собирался с мыслями, вовсе нет. Он лишь хотел убедиться, что их двоих никто не слышит. Лошади пасутся в сторонке, князь Михаил Николаевич шерудит палкой в костерке, остальные на охоте. Старшекурсник глубоко вздохнул и начал с главного:
– Я не хочу отсюда уходить.
Заур открыл было рот и захлопнул его снова.
– Понимаешь, вообще не хочу, – с нажимом повторил Василий. – По сюжету всех подобных книг, которые мне доводилось читать, главные герои, попавшие в другой мир, всегда возвращаются обратно, как только исполнят свое предназначение.
– Эдгар Берроуз «Принцесса Марса», он ведь вернулся к ней?
– Да, но по факту его все равно вернули в свое время. «Чернильное сердце», «Девять принцев Амбера», «Алиса в стране чудес», «Волшебник Изумрудного города», «В стране невыученных уроков», да там перечислять можно много! Суть ведь не в том, кому повезло вернуться, а в том, что лично я возвращаться не хочу, – начинал горячиться Барлога, прекрасно отдавая себе отчет, что от его хотелок мало что зависит. – Мне здесь все нравится, все по кайфу, проблем с трудоустройством нет, жильем армия обеспечивает, историю я знаю, так что по-любому выкрутиться смогу. Опять же, этот мир вокруг нас, эти древние мифы и сказки Кавказа! Да если все, что мы видели своими глазами, взять и записать нормальным современным языком, а потом издать в Санкт-Петербурге, в книжной лавке Машкова, то…
– Василий, она не останется с вами.
– Кто?
– Татьяна, – честно глядя в глаза другу, мягко добил Заурбек. – Она казачка, у них другой менталитет, другие нравы и обычаи, жить в столичном муравейнике будет трудно ей, а в терских станицах не выживете вы.
– То есть, полагаешь, что с тобой она останется?
– И со мной нет…
Оба студента сели плечом к плечу, теперь уже каждому было о чем помолчать. Мальчик сбегал к речке и буквально через пару минут притащил две крупные форели. Как он их поймал без удочки, совершенно непонятно, но если вода чистая, то на мелководье можно и руками взять. Горная форель не имеет острых плавников, как ерш или щука, и не такая скользкая, как, допустим, тот же сом. Если приноровиться, то да, поймать не трудно.
Парни в два голоса расхвалили добычу, и щеки его превосходительства разрумянились. Каждому приятно, когда он приносит пользу. Тем более ребенку, брошенному во взрослый мир таинственной, жестокой и непонятной силой. Маленький князь, все так же безголосый, вывел палочкой на песке: «Это вам».
«Это всем нам», – с улыбкой написал ниже Барлога, и мальчик согласно закивал.
…В лесной глуши, почти одновременно, раздались два выстрела. Если раньше, в свой прошлый визит на Линию, наши герои не могли отличить пальбу русских штуцеров от чеченский ружей, то теперь оба даже ухом не повели – звуки выстрела были знакомы и характерны. Действительно, через несколько минут из чащи вышел дед Ерошка, а его внучка, идущая на шаг позади, волокла двух пестрых фазанов.
Королевский ужин был готов примерно через часок. На первое запеченная в углях рыба с диким чесноком, на второе куски фазана на шпажке, обсыпанные мелконарезанными горными травами, на третье горсть ягод, из напитков вода! Вообще-то у старого пластуна была припрятана баклажка с самогоном, но это неприкосновенный запас. И сам не пил, и другим не давал, не положено. Но и без того улопались все!
– Шикардос, – с трудом выдохнул подпоручик. – Танюша, вы чудо! И готовите, как богиня! Заур, у нас в мифологии есть богини кулинарии?
– Вроде нет.
– Так вот же она перед нами!
Василий встал, попытался галантно чмокнуть кончики пальцев девушки, но она смущенно отдернула руку.
– Не стоит оно того, офицерик. Я с восьми лет в горах, ружье да шашка, седло да поводья, кожа-то поди загрубела. Не такие ручки целовать положено…
Повисла не слишком приятная, но и не так уж чтобы долгая пауза. Вечерело, уже было понятно, что ночевать придется здесь. Тифлис рядом, никуда не сбежит, но вваливаться такой толпой в маленькие грузинские деревушки тоже не стоит. Нет, там всегда рады путнику, но в темноте добрые люди приходят редко, поэтому тут у каждого местного жителя дома ружье. Воспользоваться гостеприимством лучше по совету Винни-Пуха, то есть утром.
– А фот и я, кунаки мои, трагоценные! – раздалось из темного перелеска. – Фаш добрый друг Ахметка фернулся, и не один, а с финишком!
Вася и Заур, тут же вскочив на ноги, кинулись обнимать небритого пройдоху, который действительно принес в хурджине странный хлеб, похожий на лодку, и литровый кувшин красного вина. Ахметка веселился вовсю, раскладывая на камни у костра добычу:
– Тут проходил мимо фашей церкофки, а там хлеб и фино лешат без охраны. Тумаю, спасибо фам, добрые люди, пойду фсем этим друзей порадую. Берите, кунаки, фсе фкусно, дедушка – налифай!
– Мальчонке не дам, мал еще, – поджала губы Татьяна, но тот же молодой черкес махнул на нее рукой:
– Это же Грузия. здесь дети с четырех-пяти дет пробуют вино. В горах часто не бывает хорошей воды, поэтому даже в ваших казачьих станицах в восемнадцатый-девятнадцатый века пили разбавленный чихирь.
Старый казак важно подтвердил, взял кувшин, вытащил пробку и принюхался:
– Кагор церковный! Знатная вещь, давай-ка от ты первым и спробуй!
Никто ничего не понял. Все переглянулись.
– Да я не себе фино нес, а фам, дорогие трузья! Разливаем на всю компанию! Пейте, э!
– Разольем, а как же. Прям от щас. Ты отхлебни тока.
– Ой, я, пока шел, уже раза три к финку приложился. Остальное фам, а то нечестно будет!
– Ну дак хоть глоточек один, давай, давай…
– Дедушка Ерошка, фы меня подозрефаете в чем-то? Ай-яй, ферные кунаки так не поступают, обижаете маленького шайтана, – Ахметка добродушно рассмеялся, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки.
Оба студента тоже не поняли, в чем прикол, а девушка безоговорочно наставила на гостя каретный пистолет, один из подарка Ермолова. На коротком расстоянии самое то.
– Что ж, самцы, я хотела по-хорошему, но вы сами выбрали насилие.
Небритый шайтан резко метнулся в сторону, выхватил кинжал, замахнулся на великого князя и… упал с простреленной головой. Минутой позже его горбоносое лицо превратилось в морду ящерицы с дыркой во лбу. Стреляла Татьяна отменно, навскидку и практически не целясь, но и не промахиваясь.
Мальчик спрятался за спину Заура. Василий запоздало схватился за рукоять галунной шашки, а со стороны все более и более темнеющего леса раздались неуверенные шаги, и к огню практически выпал все тот же маленький шайтан, раздетый до нижнего белья.
– Где эта поганая тфарь? Я ее сам убью, сарежу, на шашлык порублю, фолкам скормлю, а скелет продам ф рабстфо в ауле Мертфых!
После этой эмоциональной тирады он рухнул носом вниз, едва ли не в костер, но был успешно подхвачен второкурсником. На бритом затылке нового Ахметки вызрела шишка величиной едва ли не с гусиное яйцо.
– Готов, вырублен бейсбольной битой по макушке, – задумчиво предположил Барлога, принимая позу доктора Быкова, с трудом удерживаясь от того, чтобы еще и картавить для полноты образа. – Любому человеку башку бы проломило, а этот живой. Папаха спасла?
– Видать, оно так, – кивнул старый казак, и голос его построжел. – А вы-то чего спервоначалу рты раззявили? Нешто мог ихний шайтан в божий храм зайти? Да что еще и кагор освященный пить? В единый миг пеплом сгорел бы…
Гости из будущего повесили носы.
– Ладно, от хлопчики-то не местные. Христу-богу не молятся, законов православных не ведают. Но от ты-то, Танюшка! Тебе-то что глаза застило?
– А чет и вправду призадумалась, за кого из них замуж идтить…
У деда Ерошки отвисла седая борода.
– Вроде как офицерик побогаче да познатнее будет. Однако же татарин на лицо краше. Но Василий русский человек, рожден в вере православной. Да, ежели подумать, так и Заурбека крестить можно. Но тот хоть мир покажет, Санкт-Петербург, Москву да другие города русские. А энтот зато шашлык жарить обучен, на Кавказе оне все таковое умеют. Хотя так-то чо это я, за-ради шашлыка замуж выходить? Дак я ж еще Париж не видала, от уж наши девки обзавидуются… Вот и замерла в думках. А чего такого-то, дедушка?
– Да как же чего, внученька? – разомлел старик. – Неужто и впрямь чего порешила? Счастье-то какое…
– Она вас троллит, – первым прозрел все тот же Барлога, нервно поправляя на голове офицерскую фуражку. – Причем и нас тоже, самым бесстыжим образом!
– Я даже поверил на секундочку, – подтвердил его товарищ. – Некрасиво, гражданочка!
Татьяна прыснула в кулак и показала всем язык. Никто не смог удержаться от улыбки в ответ. Сердиться на нее долго и всерьез было не просто невозможно, но, пожалуй, даже опасно. Казачки – они гордые, независимые, не каждый такую рядом удержит, только по великой любви. И то дай вам бог терпения!
Ахметка пришел в себя только после того, как его же кунаки окунули маленького шайтана головой в ледяную горную речку. После чего его под руки сопроводили к костру, где он смог согреться, переодевшись в свою потертую черкеску, бешмет и высокую папаху.
Большущую голую ящерицу пострадавший грозно потребовал зажарить прямо тут, но остальные не разделяли подобной кровожадности. Хотя если б им так досталось по башке, если б их вырубили и раздели, то знаете ли… Легко судить со стороны.
– Какая фся нехорошая гадина, э? Я фам хлеб нес, фижу костер, думаю, как кунаки рады пудут, а тут бац сзади и только зфезды брызнули фо фсе стороны! – шумно возмущался маленький шайтан. – Нет, уфажаемый дедушка, фино не мое, это же кагор церкофный, нам шайтанам такое пить нельзя. Да и… – он принюхался, смешно дергая кривым носом. – Ядом отрафлено. Никому нельзя!
– Полная экспертиза, – развел руками Барлога. – Слов нет.
– Софсем нет слоф?
– Он имел в виду, что приличных нет, сплошной мат на языке, – пояснил Заур, засучивая рукава. – И да, я поддерживаю друга Васю. По-моему, кто-то там из другой галактики окончательно нюх потерял и борзеет уже не по-детски! Долго мы будем это терпеть?!
– Ну дык, что ж, татарин, пора бы и нам кой-кому пятак свинячий на затылок поворотить. Что скажете, конвойцы?
Все, включая даже пришибленного горного шайтана, дружно сдвинули брови и кивнули.
–
–
–
–
Спать в тот вечер увалились буквально все и без долгих уговоров. Дед Ерошка объявил, что полночи дежурит он, а уж до рассвета его внучка. Считается, что старики вообще меньше нуждаются во сне, но я не думаю, что это правда. В любом случае лично я после такой физической нагрузки, ежедневного стресса, небогатого питания, по полдня в седле, полдня на мордобое, плюс еще два недоумка на твоей шее, да чтоб еще до кучи и не спать? Увольте!
О чем он думал, сидя у костерка, разумеется, никому доподлинно не известно. Ребята спали, Татьяна и мальчик тоже, я как автор вообще не при делах. По крайней мере до того момента, как у огня прилег большой черный пес. Ахметка улыбался изо всех сил и вилял хвостом, прекрасно зная отношение набожного терского казака к нечистой силе…
– Здорофо фесерял, дорогой тетушка Ерошка! Фы не протиф, што я тут погреюсь у фашего огонька?
Учитывая, что старик и бровью не повел, маленький шайтан приступил к своему любимому занятию, то есть к забалтыванию клиента. Причем ведь именно этим людям он зла не желал, но сама суть нечистого требовала время от времени таки делать хоть кому-нибудь гадости. Шайтаны, бесы, черти так устроены, тут уж ничего не попишешь, а перевоспитывать таких кадров заранее бесперспективная задача.
– Фот лежу я, тумаю, а што будут делать мои трагоценные кунаки, когда мы с фами фыкинем с гор этих злых, нехороших и очень внешне неприятных ящериц? Фот што бы я стелал? Ну, не знаю, не знаю… женился, наферное, да? Та дефушка-федьма Кушкафтар, помните, она… ауф, какая корячая! Фсе фремя на меня прям как… тигрица, как… как эта!
На лице пластуна не дрогнул ни один мускул, что опять-таки вселило в обнадеженного щайтана готовность к продолжению бесконечного монолога:
– И фот перфое, что приходит в голофу из русской классики – «Карету мне, карету!» Оба кунака туда прыкнут и фернутся в сфое сфетлое будущее, красифый мир, мне Вася рассказыфал. Я его спрашифаю, а ты не хочешь с собой красафицу Танюшу прикласить? Он гофорит, хочу! Очень хочу, но Заурбек мешает. Изфините, что я фам такое предлакаю, но хотите я сам с ним погофорю? Чисто по-мужски, как кафказец с кафказцем, э?..
На секунду в голубых глазах деда Ерошки мелькнул интерес. Это вдохновило Ахметку на добавление скупой слезы в голос и переход на заговорщицкий шепот в стиле евнуха-заговорщика в каком-нибудь султанском гареме.
– Но так-то если потумать, то молодой Кочесокоф, наферное, фашей Танечке нрафится больше, фы не спрашивали? Он красифый, да, и обычаи наши знает, старших уфажает, черкеску носит, они с фашей фнучкой прям фот созданы друк для друка! Если хотите, дорогой тетушка, я с ними обоими погофорю, может, они дуэль устроят? Фы только намекните, кто должен победить? А я уже, со фсем моим участием, посодейстфую…
Казак молча опустил мозолистую ладонь в костер, выгреб горсть оранжевых углей и высыпал их на дурную голову лохматого пса. От воя обожженного шайтана, как писали современники, проснулась половина старого Тифлиса! Но не два замотанных студента-историка. Зато Татьяна поднялась сразу, как и не спала вовсе.
– Ты чего бузишь, дедуль?
– Да так, внученька, пришлось от кое-кому ума всыпать.
– Ахметке, что ль? Да тю. Он шайтанова душа дурак дураком, но временами полезный. Хлопчиков наших любит. По-своему, но ить… чо с него взять-то, окромя блох собачьих?
Девушка присела у огонька рядом с дедом и положила голову ему на плечо. Он приобнял внучку за плечи и тихо вздохнул:
– Не по сердцу, стало быть, они тебе?
– По сердцу. Давно бы жениха выбрала, а только они до своего дому возвернуться должны. Двое ушли, двое пришли. Временная петля, мне офицерик наш объяснял. Чего ж еще?
– Бухтишь на меня.
– Да как не бухтеть, – улыбнулась внучка. – Ты от меня словно избавиться хочешь, а я без тебя ни в какое светлое будущее не поеду. На том и шабаш…
Оставшаяся часть ночи прошла в относительном спокойствии. Впечатление такое, словно бы все проблемные дежурства выпадали на долю молодых людей. То к ним девицы зубастые шастают, то голодные гномы, то мертвецы, то еще какие-нибудь озабоченные оборотни. А как на часах дед Ерошка или Татьяна, так нечисть сразу хвост поджимает. И правильно, нефиг связываться с терцами…
Встали рано, с рассветом. Не туристы, особо не разоспишься, да и адреналин уже изрядно шибал в голову. Близость столицы Грузии, таинственный и прекрасный Тифлис, ароматы молодого вина, переносимые легким ветерком, запах горячего хлеба, отдаленные и завораживающие песни, близость всего этого заставляли наших героев торопиться, а их лошадей ускорять шаг.
Черного пса Ахметки нигде видно не было, возможно, обиделся и ушел, хотя если на кого ему и обижаться, то лишь на самого себя. Мальчик отчаянно зевал, но тем не менее ни на что не жаловался, особых условий не требовал, написал на песке «С добрым утром!» и по-прежнему держался ближе к Зауру, словно бы обозначив именно его своим главным конвойцем. Казачка даже дулась сначала, но сумела обуздать не реализованные материнские инстинкты, заняв свое место в конце конной группы.
– Стойте, кунаки, фам туда низя-я! – внезапно выскочивший из кустов Ахметка, вздыбил шерсть и оскалил клыки.
Горячий кабардинец наклонил было голову, чтоб цапнуть наглого пса за ухо, но старый казак придержал коня.
– Что там до нас за беда навязалась, бесова ты селезенка?
– Ох, дорогой сертцу моему тетушка Ерошка, – заюлил шайтан, садясь на собственный хвост. – Там за пофоротом тот самый русский Конфой, но они фсе в таком состоянии… Ни мертфые, ни жифые, жуткое дело, чесное слово, сам боюсь, э! Может, фсе-таки не нада туда ходить, а?
– Разрешите на разведку, – с надеждой вскинулся Барлога.
– Танюшка, от присмотри за офицериком. Чуть что – пальни в воздух. А мы покуда с татарином да мальчонкой вас здесь обождем.
– Я говорю, разрешите на разведк… – вновь попытался напомнить Вася, даже не надеявшийся второй раз получить положительный ответ. – Типа, шикардос, что ли?!
– Дак пошли уже, балаболка турецкая, – толкнув коня пятками, проворчала девушка.
Гибкий ахалтекинец, словно ручей, просочился из арьергарда в авангард.
– Не, не нада туда ходить! Честное нечистое слофо, не нада! Там такое тфорится, такие фещи страшные, я прямо поседел дфа раза, да?!
Невзирая на едва ли не предсмертные вопли реально испуганного шайтана, два всадника ушли за поворот дороги. Что характерно, Ахметка за ними не спешил. Он предпочел остаться под защитой старого пластуна, хотя еще только ночью огреб от него по полной. Впрочем, шайтаны вообще не слишком обидчивы по натуре. И главное, их вечно тянет к человеку…
Ехали недолго, минут пятнадцать, причем всю дорогу Василий пытался убедить Татьяну, что его стоит пропустить вперед, потому что он мужчина и в случае чего, образно выражаясь, его священное право закрыть ее грудь своей грудью!
Нарывался как мог, юморил, делал комплименты, гладил рукоять шашки, пытался читать стихи и нес романтическую чушь. Если сегодня ему в чем и везло, так в том, что невозмутимая казачка слушала его вполуха. Меж тем в лесу перестали петь птицы, нависла необъяснимая, полупрозрачная тишина, и даже легкий ветерок вроде бы перестал шевелить листву.
Ахалтекинец и буланый тревожно прядали ушами, раздувая ноздри, лошади тоже чувствовали неладное. И когда Барлога, традиционно не обращающий внимания на народные приметы и прочие условности, в очередной раз попытался изобразить рыцаря, казачка вдруг резко коснулась тонкой рукоятью нагайки его губ. Не отреагировать на столь явный призыв к молчанию было уже невозможно. Вася заткнулся.
– Держи, – Татьяна передала ему два маленьких дорожных пистолета, подарок генерала Ермолова. – Стрелять-то умеешь? Ну от тогда зазря не пали. И ежели что, зови наших на выручку, в бучу не лезь.
– Я вам так дорог?
– А то ж! Ежели тебя убьют, так меня дед носом в угол поставит…
Студент-первокурсник надул щеки, но ответить не успел, в кустах слева хрустнул сучок, потом второй, и Татьяна, бесшумно соскользнув с седла, нырнула в густую волну зелени.
– И тишина-а… – драматическим шепотом прокомментировал Василий, оставив поводья, но крепко держа пистолеты один направо, другой налево.
Буланый замер, как статуя, чувствуя настроение хозяина. Если помните, в первой книге, когда гости из будущего были всего лишь простыми линейцами, этот самый конь весьма вольно обращался с наивным русским парнем, впервые севшим в седло? И имел на это право, ибо лошади не обязаны таскать на своей спине кого попало. Неумелый всадник это бедствие…
Зато теперь он грозно оскалил зубы, слегка напружинив задние ноги, и был готов ко всему. Не удрать, как советовала ему лошадиная природа, а нести своего хозяина в бой, грудью сминая любые преграды. Потому что теперь они друзья и братья по крови!
Татьяна вышла шагах в пяти впереди, по направлению их маршрута. Стряхнула с рукава прилипшую паутину и вернула кинжал в ножны.
– Что там было?
– Тебе лучше не знать, офицерик, – сдвинув брови, ответила девушка, – Уходим отсель.
– Почему? Куда? А что вообще происходит?
– Да тихо ты, – внучка пластуна быстро шагнула вперед, протянув руку к поводьям ахалтекинца, и невозмутимый жеребец без малейшего предупреждения врезал ей правым передним копытом в лоб.
Раздался неприятный хруст, красавица-казачка отлетела на три метра, сверкнув в воздухе каблучками мягких сапог. Барлога схватился за сердце, с трудом выдохнул и бросился на помощь к девушке. Придушить предательского ахалтекинца можно будет после, а лучше вообще расстрелять перед строем. Однако…
– Огнище, – прошептал молодой человек, осторожно опускаясь на колени. – Не, ну как-то предупреждать же надо, я чуть заикаться не начал…
Девичье лицо с проломленным лбом быстро принимало форму морды большой серой ящерицы в зеленых пятнах крови. Настоящая Татьяна появилась буквально через минуту.
– Ох, прости господи, причудениваюсь[12] я с тя, офицерик! За что ж ты ее так отчеломкал-приголубил?
– Никак нет, это не я, а твой красавчик. Кстати, она была копией тебя, я поверил.
Девушка нежно обернулась к ахалтекинцу, тот вытянул длинную шею, мягкими губами коснувшись ее щеки. Казачка ласково потрепала его между ушей, слухи о благородстве и верности этой породы явно возникли не на пустом месте.
Однако все взаимные нежности тут же были закончены, война редко дает много времени на выражение самой сердечной благодарности. Были дела и поважнее. Студент и казачка плечом к плечу встали над трупом ящерицы. Ее одежда таяла так же быстро, превращаясь в плотно облегающий голубоватый комбинезон, с мелкими серебристыми блестками.
– Ничего более, никаких опознавательных знаков, никаких документов, никакого оружия, – пробормотал Василий. – Но поверь, сходство с тобой было абсолютным! Голос, фигура, походка, манеры, всё! Как они такое делают, а?
Татьяна подумала, пожала плечами и, не касаясь стремени, взлетела в седло. Действительно, если они отправились на разведку, то поставленная задача на данный момент никак не выполнена. Их попытался остановить враг, попытка провалилась, но это не значит, что нужно возвращаться к остальным без какой-либо полезной информации.
Два всадника вновь пустили коней шагом, и, как в это ни трудно поверить, но оба скакуна старались ступать совершенно бесшумно. Боже, храни лошадей…
Ехать пришлось недолго, за следующим поворотом тропа делала широкий разворот, открывая довольно широкое поле, и то, что открылось глазам наших героев, заставило натянуть поводья. Даже Татьяна с трудом сдержала крик, закусив нижнюю губу.
…Вся дорога впереди была буквально завалена человеческими телами и павшими животными. Недвижимо стояли повозки, валялись в постромках лошади, солдаты, казаки, офицеры, все вповалку лежали на земле целыми группами. И хоть над ними не кружилось воронье, но даже без этих классических штрихов картина получалась совершенно ужасающей.
Барлога переглянулся с девушкой, поднял над головой два каретных пистолета и спустил курки. Горное эхо многократно отразило сдвоенный грохот выстрела…
…
–
–
…Если кто-то считает, что стоило Барлоге с Татьяной покинуть основную группу, как все остальные там воспользовались моментом, дабы расслабиться и отдохнуть, то фигушки. На самом-то деле у них там все было гораздо сложнее и, быть может, даже напряженнее. Судите сами.
Маленький шайтан не то чтоб разнюнился, но реально впал в комплексы. То есть честный Ахметка попытался остановить своих кунаков, а его советы были проигнорированы. Это вызывало если не обиду, то уж досаду точно. Черный пес улегся в стороне, положив морду на передние лапы, и не сводил глаз со старого казака, прекрасно понимая, кто тут главный.
Студент-первокурсник замер в седле, хотя его вороной нетерпеливо переступал копытцами. Великий князь вел себя крайне достойно для ребенка его возраста и положения, то есть не капризничал, не ныл, не просился к маме, не предлагал денег за спасение, не угрожал казематами Петропавловской крепости.
Конечно, всех напрягал тот факт, что малолетний ребенок от стресса потерял дар речи и до сих пор вынужден просто выводить буквы на песке или золе, но тут уж увы…
Заур не знал, есть ли в Тифлисе хорошие специалисты, но мальчика в первую очередь необходимо будет отправить к врачам. Естественно, что ни психологов, ни психотерапевтов в столице Грузии девятнадцатого века, разумеется, и близко не было. Это понятно.
Там все вопросы душевных травм решались одним традиционно-радикальным методом – пьянкой! Если не помогала индивидуальная терапия, то в ход шла групповая, с песнями и танцами. А согласитесь, очень непросто страдать под «Гамарджоба, Гогия!», после сациви, хачапури, хинкали, залитых пятью литрами кахетинского, и гремящую со всех сторон отчаянную лезгинку!
– Для ребенка такое не подходит, – почему-то вслух сказал молодой человек.
Дед Ерошка обернулся в его сторону, Заур покраснел, смутился и замотал головой. Все-все-все, проехали, задумался, ерунда, ничего такого. Парень прокашлялся, проверил наличие стального сокола за пазухой и не выдержал:
– Они не слишком долго там?
– Так от поди и получасу не прошло.
– Ну не знаю, там туда-сюда-верхами, максимум минут десять. Дедушка, может, нам тоже пора?
– Куды спешить-то, татарин?
– На помощь нашим.
– Да ты за кого сердцем переживаешь за внучку мою али за кунака своего?
– За обоих!
– От же забурунный[13] ты у нас, – усмехнулся в бороду старый казак, и именно в этот момент громыхнул сдвоенный выстрел.
Заур резко рванул поводья, застоявшийся вороной едва не вздыбился, а мальчик за спиной первокурсника полетел на землю. Хорошо еще достаточно удачно, у детей кости пружинистые, а этот еще и умудрился перекувыркнуться в воздухе, упав словно кошка на все четыре лапы.
– Добрый хлопчик, – похвалил старый казак, снял с плеча второе ружье и протянул его студенту. – Держи от! Стрелять-то умеешь?
– Из кремневого ни разу не стрелял.
– Так чего сложного? От так взводишь курок, целишься по стволу, а на энтот шарик внизу жмешь, тут тебе все дела, – доступно объяснил дед Ерошка, как вдруг удивленно вскинул брови: – Эй, паря, а малец-то где?
Резвый Михаил Николаевич на тот момент успел удрать аж до соседнего орешника, но там неожиданно встретил оскаленную пасть черного пса. Ахметка еще и гавкнул как следует для острастки, клацнув страшными зубами перед самым носом. Мигом вернувшись, мальчик поднял обломок палки и написал на земле: «Не ходите туда!»
– Почему? – дернулся Заур, так как старик уже пустил своего кабардинца вперед, на скаку вынимая из мехового чехла второе ружье. – Миша, нам нужно помочь нашим! Можешь просто подождать нас тут, Ахметка за тобой присмотрит. Хорошо?
«НЕТ!» – в отчаянье, большими буквами, успел нацарапать мальчик, но вороной рванул с места в длинном прыжке, взметнув задними копытами комья мокрой травы и грязи.
Маленький князь что-то мычал, пытался подрыгивать и махать руками, но его уже никто не слышал. Кроме общительного горного шайтана, естественно:
– Я тоже их угофаривал не ходить. Гофорю, кунаки, нет там нисего интересного, пошли лучше куда-нибудь фина фыпьем, «Сулико» послушаем, фкусный харчо из барашка съедим, я такие кабаки в Афлабаре знаю, уфа-а-ах… Не пошли, предстафляешь? Решили фсе умереть красифо! Кто я такой, чтобы им ф этом мешать, э?
Мальчик сел на землю, обхватил голову руками и заплакал. Перепуганный черный пес пытался утешительно вылизывать его лицо, но слезы лились и лились…
Два всадника с ружьями наперевес вырвались вперед, став плечом к плечу с остальными. Четверка наших героев (самоубийц, сумасшедших, как их еще назвать, предлагайте!) замерли, совершенно не представляя себе, а что, собственно, теперь делать-то? Ситуация выглядела тупиковой…
С одной стороны, новоявленные конвойцы, вооруженные кремневым огнестрельным оружием, плюс холодняк в виде шашек и кинжалов произвольного кавказского образца. С другой – могучий космический корабль, высотой с семиэтажный дом, сияющий так, что глазам больно, зеркально отражающий всю природу вокруг, что существенно помогало ему в маскировке. Из вооружения – открытые порты лазерных, акустических, психотропных, гиперзвуковых, паранормальных и еще хрен знает каких пушек.
Между землянами и инопланетянами – чистое поле, где массово валяются две роты солдат, полсотни казачьей конницы, четыре пушки с артиллеристами, полевая кухня и до двух десятков благородных конвойцев с кунаками, денщиками и прочей обслугой. Не мертвые вроде, дышат через раз, но подняться не могут. Как вам такая перспектива?
– Безрадостно, – выразил общее мнение неугомонный Барлога. – Если эти ящерицы столько наших перевели в горизонтальное положение, то чего они от нас-то хотят?
– Дорогой Василий, сколько я помню, по примерам классической художественной литературы, все злодеи всегда хотят потрепаться, – изложил свое видение ситуации первокурсник из Владикавказа. – Предложите им переговоры.
– Об чем с ними ляскать-то?[14]– фыркнула Татьяна, но старик одернул внучку:
– Да от хучь о погоде. Покуда офицерик наш с ихними командирами турусы разводит, мы-то поди что полезное придумать сможем. Не сдавать же им великого князя.
– Дедуль, а не проще тады уж сразу коней поворотить, да и давай бог ноги?
– А как догонют?
– А мы в кинжалы!
– Супротив пушек? – дед Ерошка помотал головой и обернулся к Василию: – Иди ужо, твое-то благородие. Тяни время скока сможешь, а мы тут наших казачков да конвойцев добудиться попробуем.
Второкурсник задумчиво выгнул бровь и требовательно протянул руку. Старый пластун сделал вид, что ничего не понимает. Вася изогнул вторую бровь. Дед вздохнул, порылся в вещевом мешке и достал литровую баклагу[15] самогона.
– От сердца отрываю, – честно предупредил он.
На самом деле, речь-то не о выпивке и не об особом ее значении в истории русского казачества. В горах бывает очень холодно, однако водкой или самогоном не грелись, а растирали замерзших людей. Еще крепкий алкоголь использовался в качестве обеззараживающего и обезболивающего при полевых операциях, а вот напиваться в походе было строжайше запрещено! Пьяный вояка и сам сгинет, и товарищей под монастырь подведет, батька-атаман запросто мог нагайками прописать за такое дело.
Гость из будущего переложил флягу за пазуху и обернулся к Зауру:
– Остаешься за главного. Если к вечеру не вернусь… Женись на Танюшке, усынови Мишку, деда не забывай, живи по совести. А ректору нашему скажи прямым текстом, дескать, послал вас Василий Барлога пешим строем по известному эротическому маршруту!
– Понял, понял. О чем вы там с ними договариваться будете?
– На месте разберусь. А хорошо бы им, как анунакам, Матерь болезней запустить.
– Не получится. Снаряд дважды в одну воронку не попадает.
– Почему?
– Потому что нельзя повторять сюжет.
– Кто сказал?
Первокурсник молча изобразил плечами что-то вроде «твою же дивизию!». Героический Вася снял с себя галунную шашку, вернул Татьяне ее пистолеты, подмигнул, после чего достал из кармана белый носовой платок и довольный собой чуть тронул пятками. Буланый послушно понес его вперед, аккуратно обходя или перешагивая через многочисленные препятствия. Кони так устроены, что стараются не наступать на лежащих людей, на всякие посторонние предметы, типа сумок, ружей, знамен или сабель.
На минуту Василий вдруг натянул поводья, словно бы что-то вспомнив. Он обернулся, приподнялся на стременах и крикнул другу-студенту:
– Заурка, а как же твердый знак?!
Никто ничего не понял. Барлога махнул рукой с белым платком, он и сам не был до конца уверен, что все разобрал правильно, зацепившись за несущественную мелочь. Но с другой стороны, хотя бы предупредить был обязан. Заур не дурак, он догадается.
С корабля по парламентеру не стреляли, а метров за двадцать беззвучно отворился нижний люк. Вниз сполз широкий стальной трап. Значит, первокурсник был прав, их ждут на переговоры. Все остальное потом…
Лично я тоже не очень понимаю эту тайную страсть всех нехороших злодеев на «перетереть за жизнь перед смертью». Вроде как вы ведь все равно собираетесь нас убить, так смысл в задушевных разговорах? Но знакомый психолог как-то объяснял, что логика в подобных действиях есть, и она заключается в том, что ни один человек не считает себя конченым мерзавцем. Я расшифрую.
То есть самый закоренелый и бездушный маньяк всегда где-то в дальних и забытых закоулках подсознания ищет оправдания себе и своим преступлениям. Разговаривая с жертвой, он пытается таким образом убедить самого себя, что поступает правильно, что несчастный заслужил смерть, что иного выхода нет и поэтому никто на свете – ни человек, ни бог – не могут его осуждать. Он хороший! Это жертва плохая, довела его, сама виновата, нет ей прощения, умри кроваво… как-то так.
Барлога отметил, что высота открытого люка позволяла въехать на корабль верхом, и не задумываясь воспользовался этой возможностью. Хозяева наверняка настолько обалдели от подобного хамства, что даже не успели сказать: вытирайте копыта, там при входе коврик есть.
Впрочем, и злорадного, торжествующего хохота тоже не прозвучало. Трап втянулся и дверь бесшумно закрылась за хвостом буланого коня. Дальше история опять пойдет двумя линиями, поскольку главные герои разделились и каждый храбро взялся за свое дело.
Господин Кочесоков спрыгнул с седла, попытавшись привести в чувство ближайшего к нему молоденького солдатика. Похлопал по щекам, встряхнул, парень слабо застонал, открыл глаза, но не мог встать даже на четвереньки. Да-а, тут без профессиональной реанимации никак не обойтись. А на ноги нужно было поднимать всех…
Чем бы ни пальнули по нашему Конвою, инопланетное оружие было сколь гуманным, столь же и мощным. Хотя насчет гуманизма, возможно, я и поторопился, кто знает, какие побочки могут проявиться потом через недельку или месяц, или год. Но по крайней мере, на данный момент все были живы: и люди, и лошади. Нунгалиане никого не убивали без дела.
– Огнище, – уважительно протянул Василий, оглядываясь по сторонам.
Его буланый друг тоже вытаращил глаза и распахнул рот, едва не сплюнув удила на пол. Внутри инопланетный корабль казался еще больше, чем снаружи. Высоченные потолки, пластик и металл, оригинальный хай-тек, зеркальные полы, все чистенько, ухожено, вымыто, надраено, как во время штиля на флоте. Внутри никого, но учитывая, что коридор большой и куда-то все равно приведет, наш парень с выбором маршрута особенно не парился.
– Всем привет, всем добра! – эхо разнесло Васин голос по всему кораблю, но навстречу по-прежнему никто не вышел.
Они с конем дотопали до конца коридора, развернулись, пошли в обратный путь, а с ними по-прежнему никто не хотел общаться.
– Пе-ре-го-во-ры!
В ответ лишь отголоски эхо «во-ры, воры-ы…» и все та же скучная, хлорированная тишина.
– Значит, сами приглашали, сами двери открыли, а теперь втопили заднюю? Ладно, не хотите по-хорошему, будет как всегда.
Барлога лег на шею коня, что-то прошептав ему на ухо. Умное животное тут же закивало и, сделав морду кирпичом, навалило сзади такую ароматную кучу конских яблок, что аж зеркальный потолок затуманился. Вот тут-то экипаж корабля и прорвало…
– Что вы себе позволяете?! – в стенах открылись невидимые до этого момента невысокие круглые люки, из которых горохом посыпались сестры. – Варвары, дикари, самцы! Вы не в курсе, что такое туалет, сортир, уборная, WC?!
Василий меж тем гордо выпрямился в седле и на пару с конем наслаждался общей суматохой. Не менее десяти членок экипажа, разных чинов, профессий и уровня доступа метались туда-сюда, убирая навоз, отмывая пол, вытирая буланого под хвостом гигиеническими салфетками и лихорадочно пытаясь проветрить помещение. Одну из таких старательниц второкурснику удалось поймать за шиворот служебного комбинезона:
– Прощу прощенья, мадам… или все еще мадемуазель?
– Я штурманка! Пусти, дурак!
– Отпардоньте меня и можете идти дальше, но где тут у вас командир корабля? Тьфу, я хотел сказать командирка! Где ее искать?
– Госпожа-Верховная-Владычица прямо по коридору и первый поворот налево. Стучать три раза, вползать на животе, глаз не поднимать, говорить быстро, просить мало. Если назовет «зайкой», это всё, ну и…
– И еще, как она насчет выпить?
– Не дура…
– Спасибо, – отпуская жертву, Василий от души чмокнул большую ящерицу в макушку и взялся за поводья.
По вонючему коридору пронесся вздох зависти и умиления, а поцелованная штурманка долго сидела на полу, растопырив лапки и не веря собственному счастью. Все-таки мужчин на корабле не хватало, любых. Когда все вокруг лишь сестры и надежд на другое нет, то разочарование идет к вам под ручку с депрессией. Как жить?
Но во-первых, как мы помним, для нунгалиан это уже общепланетарная проблема. А во-вторых, когда каждый день видишь наличие противоположного пола у других, то волей-неволей задумываешься, да так ли он хорош, этот самый партеногенез? Вон, у примитивных-то существ без него гораздо больше радостей в жизни…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Татьяна с Зауром пробовали привести в чувства русский отряд. И кое-что в этом плане им удавалось, потому что трое лошадок все-таки встали на подгибающиеся ножки. С людьми гораздо сложнее, то ли им больше досталось, то ли на человека оружие инопланетян действует гораздо сильнее, то ли животные просто обладали большей массой и менее развитым интеллектом. В любом случае на помощь валяющегося отряда конвойцев нашей троице надеяться не приходилось. Как и на любую другую…
– Погодь, – старик остановил внучку и молодого черкеса. – Проку нет, помараковать[16] надоть. Чегой-то мы упустили, не разгадали загадку. Нас ведь Алексей Петрович зачем в Конвой отправил, чтоб мы великого князя сохраняли, доставили от его до Тифлису. Уж что там будет, нам неведомо. Может, вражью инопланетному туда ходу нет, может, в главном храме сама святая Нина за мальчонку заступится. А тока тут торчать нам и резону нет.
– Извините, но я Барлогу не брошу, – ответил Заур.
– Дак чем же мы ему поможем? Офицерик наш не дурак, поди и сам выберется.
– Не, дедуль, – Татьяна поддержала молодого человека. – Вчетвером сюда добрались, вчетвером и обратно выйдем. Своих бросать не можно.
– Ах ты, хвостобойка![17] Он, глянь, за той горой старый Тифлис стоит, уже и кресты православные да крыши издалека видно. Но коли мы мальца туда не доставим, так почитай не тока офицерик наш, а и весь Конвой государев зазря полег? А у нас так ить и приказ есть!
Студент и казачка молча стали плечом к плечу, всем видом показывая, что без друга Васи они с места не двинутся даже за десять великих князей царственного рода Романовых. Дед Ерошка демонстративно сплюнул и отошел в сторонку, делая вид, что жутко на всех разобиделся, а по сути улыбаясь в бороду, потому что самое главное для человека не быть послушным, а иметь бога в душе.
Приказ есть приказ, но его и отменить могут в связи с нецелесообразностью или новыми реалиями, а смерть брошенного тобой товарища навеки ляжет грязным пятном на твою же совесть. И никакие высокие начальственные мотивы тут оправданием не будут. Да и нет оправдания на небесах, на божьем суде все адвокаты только от дьявола. Поэтому с давних времен и до сегодняшнего дня – русские своих не бросают…
– Я не русский, я черкес, – неизвестно кому напомнил Заур Кочесоков, словно бы слышал все мысли старого казака. – А в остальном все верно. Мы пошли.
– Э-э, подожди, дорогой кунак Заурбек! – раздалось далеко позади. – Мы с фами!
Маленький князь бежал со всех ног, на ходу вытирая слезы, рядом с ним огромными прыжками несся черный пес. Михаил Николаевич и горный шайтан Ахметка нипочем не желали оставаться в стороне. Ничего, догонят быстро.
Татьяна улыбнулась, толкнула молодого человека в плечо, и они пошли, пробираясь между рядами павших, вот только, как оказалось, ушли очень недалеко. Буквально в полусотне шагов слева из белой палатки вышел красавец-мужчина в крымской форме офицера царского Конвоя, держа перед собой, как щит, безвольного мальчика, одетого в длинную ночную рубашку.
– От же сукин-то кот, иуда мазеповский…
Слова словами, а грозная казачка была вынуждена опустить ствол турецкого пистолета. Как бы хорошо она ни стреляла, но рисковать ребенком (даже подменышем!) не стала бы нипочем.
В этом смысле противник совершенно правильно учел ее качества как стрелка, так и женщины. Да, в истории есть примеры женщин-садисток, маньячек, готовых убивать все, что шевелится, но тех, кто готов пожертвовать собой ради незнакомого ребенка, – несоизмеримо больше! Красавица-казачка слишком многое пережила сама, чтобы не ценить чужую жизнь…
– Всем стоять. Оружие на землю, – приказал офицер, держа кинжал у тонкой шеи ребенка.
– От даже ежели чисто в лоб пальну, так он, падая, мальцу горло распашет, – сквозь зубы процедила Татьяна, бросая себе под ноги пистолет, а потом снимая пояс с кинжалом и шашкой.
Дед Ерошка, выматерившись от всей широты души, последовал ее примеру.
– Ребята, вы чего? – искренне удивился студент-первокурсник. – Настоящий наместник с нами, так смысл класть головы за того, кто его подменяет? Это может быть очередная ящерица.
– А может, и обычный мальчишка, из соседней станицы, – гнусно ухмыльнулся псевдоконвоец, поигрывая кинжалом – Будем гадать или тупо пришьем его? Мне не жалко.
– Что вам от нас нужно?
– Отдайте великого князя!
Черный пес встал у ног Заура, хищно оскалив клыки. Михаил Николаевич вновь прижался к молодому человеку, словно облачко к утесу на грозовом перевале.
– Наш друг сейчас проводит переговоры с вашим руководством. Поэтому пока он не выйдет, никаких разговоров о… – Заур запнулся, но было слишком поздно.
Маленький князь вытащил его кинжал из ножен и упер острием в бок своему защитнику.
– Что там Вася кричал про твердый знак? – обернувшись, спросил молодой черкес и слишком поздно понял, что сам знает ответ…
…Барлога слез с коня, примотал поводья буланого к какой-то выпирающей железяке и позволил восхищенным ящерицам сопроводить себя в каюту Госпожи. В отличие от корабля анунаков, это была не просто капитанская каюта (капитанка находилась на два уровня ниже), а настоящие покои Верховной Управленицы экспедицией.
То есть тот, кто ведет космический корабль, тоже имеет свое начальство, прямо тут и здесь. И это существенно ограничивает его возможности. Ибо капитан на корабле (речном, морском, океанском, космическом и так далее) всегда будет вторым после Бога! Однако если экипаж корабля женский, то все не так просто, да?
Увы, совсем не так. А куда сложнее… и…
– Введите самца, – раздалось по громкоговорителям.
Василий скрипнул зубами, поправил белую фуражку на голове и решительно шагнул в распахнувшийся дверной проем. Лязг за его спиной свидетельствовал о том, что запоры надежные и вырваться не удастся. Благо он и не планировал.
Кстати, я потом часто задавал себе вопрос, а почему только эти двое парней попали в сложившуюся ситуацию? Ответ прост: другие бы там и не выжили. Но вот именно эта пара оказалась просто идеальна для успешного решения сложных задач, выставленных перед ними провидением. А если бы провидение ошиблось в выборе героев, то какой прок вообще был бы во всем нашем рассказе? Ровным счетом никакого.
Поэтому продолжим.
– Здравия желаю! Счастлив лицезреть! Охренел на месте! Ябвдул! – по порядку выдал ошарашенный Вася при виде толстомясой ящерицы с подведенными глазами и накачанными губками, нервозно ерзающей задом на полевом троне.
То есть это кресло, несомненно, должно было выглядеть троном, если бы не низкая посадка, возможность поднятия-опускания спинки и вращения вправо-влево. А оно уже как-то и не так царственно, согласитесь. Это гораздо ближе к высотам офисного планктона. Если таковые вообще имеют место быть…
– Тот самый самец, – на выдохе пробормотала Верховная, но Василий все услышал.
– Тот самый, – припуская в голос изрядную долю томности и мягкой грусти, признал он, театрально опуская ресницы. – Но с кем имею честь… так сказать, по выражению дипломатов… вступить в сношения?
– Со мной! Упс…
Верховная прикусила язык, но все важное уже было сказано. Она глаза в глаза смотрела на дикого земного варвара и понимала, что все ранее сказанное о нем было правдой. Приуменьшенной, но тем не менее.
Во-первых, он был на две головы выше, и это имело значение. Во-вторых, на его лице таки читался хоть какой-нибудь, да интеллект. С чем тоже трудно было поспорить. Ну и в-третьих, он был широкоплеч, русоволос, голубоглаз и вообще… Встретить такого ящера невозможно в принципе, а вот если попался человек, так тем более упускать нельзя!
– Кто ты?
– Василий Барлога из Калуги, студент второго курса исторического факультета, офицер русской армии, бывший линеец, но в данный момент уже конвоец Его Императорского Величества, – полноценно представился наш современник. – С кем имею честь?..
– Э-э… туплю-с… – Госпожа никогда не была сильна в общении с аборигенами, тем более такими симпатичными и уверенными в себе.
Барлога срубил эту фишку на раз, добавив нежной томности в голос:
– Но вы можете и не отвечать, я сам все вижу. Поправьте меня, если я не прав! Передо мной та самая, что является визуальными украшением всего этого корабля и одновременно мозгом всей экспедиции? А редкая красота в сочетании с невысоким умом, это ли не достойно восхищения?!
– Шта… что такое вы говорите? – опешила Верховная.
– Только то, что открыто моим глазам и сердцу!
Короче, Госпожа поплыла с самого начала разговора. Ну вы сами понимаете, это же Вася…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Как вы помните, на тот момент все наши замерли. Ахметка уронил нижнюю челюсть едва ли не до колен. Татьяна бросила оружие себе под ноги. Заур впервые ощутил остроту кавказского кинжала у своего же собственного бока.
Опытный пластун дед Ерошка, обменявшись выразительными взглядами с собственной внучкой, опустил чеченское ружье на землю. Другого огнестрела у наших не было, а ведь коварный противник заставил бросить под ноги еще и холодные кинжалы и шашки. Все, что шло дальше, уже летело по накатанной…
…Да, они отдали бы не только оружие, но и жизнь в надежде спасти кого угодно, кто бы ни представлял великого князя. И пусть все прекрасно понимали, это может быть ни разу не Михаил Николаевич, но для них было непозволительно рисковать и любым иным ребенком.
Казаки, что возьмешь? А ведь по факту их просто заманили в засаду, подстраховавшись и выждав время для нанесения максимального подлого удара. Почему они не стали рисковать? Неужели своя жизнь или жизнь их товарищей менее важна? Ответа не было. Простите…
– Быстрее, – сухо потребовал мальчик.
– Голос вернулся? – фыркнул Заур.
– Не умничай.
…Первокурсник аккуратно бросил под ноги шашку и так же подчеркнуто медленно снял ружье. Чеченский кинжал в руках мальчишки был таким острым, что любое случайное движение могло бы вспороть печень студента.
Покосившись на остальных, он увидел в их глазах ярость и бессилие. То, что случилось, невозможно обозначить никаким иным словом, кроме как «предательство». Причем со стороны того, о ком все заботились, кого спасали, кого берегли, с кем делились последним…
«Твердый знак!», это то, о чем кричал Барлога, что неожиданно пришло ему в голову. Конечно, жаль, что так поздно, но остальные вообще ни сном, ни духом не догадывались. Именно Василий первым вдруг поймал себя на том, что в их коротких переписках с великим князем тот ни разу не использовал твердый знак. А ведь по идее должен был бы?
Ведь вплоть до революционных реформ двадцатого века правила орфографии русского языка требовали ставить твердый знак при написании почти любого слова, заканчивающегося на согласную. То есть в последний раз он должен был вывести не «Нет!», а «Нетъ!».
– Что дальше? – крикнул Заур.
– Идите сюда, ближе, все, – холодно усмехнулся лжеконвоец.
Он отбросил кинжал и резко выхватил из-за спины что-то вроде детского пистолета-брызгалки. Студент-первокурсник смотрел «Звездные войны» и сразу понял, что будет дальше.
Этот мерзавец просто перестреляет их из лучевого бластера, потом они подменят маленького князя. А настоящего просто убьют, избавившись от тела, примерно как с тем же трупом конвойного офицера. Дальше все будет просто, чики-пуки…
Казаки, солдаты и прочие придут в себя, вновь встанут на ноги, вряд ли будут что-либо помнить, кроме того, что их прямая обязанность добраться до Тифлиса и показать милому Михаилу Николаевичу красоты Грузии. О том, что наместником на Кавказе станет подменная ящерица, не узнает никто.
Таким деликатным способом нунгалиане постепенно заменят всех важных людей на ключевых постах планеты, после чего править Землей будет легко и приятно…
– Не дергайся, – острие кинжала коснулось кожи молодого человека, легко прошив черкеску и бешмет. – Доверься мне. Нам нужно подойти к ней еще на пару шагов.
– Почему к ней?
– Эта сестра из Высших. У нее большой опыт, и стреляет она без промаха. У тебя будет только один шанс.
– И что я должен сделать? – стараясь не шевелить губами, прошептал Заур.
– Догадайся….
– Эй, вы двое, – прикрикнул офицер, обращаясь к деду с внучкой. – Думаете, я не вижу, как вы глазами по сторонам рыщете? Одно неверное движение и всё! Черного пса это тоже касается.
Ахметка замер на месте, скаля зубы. Возможно, Татьяна, действительно, намеревалась подобрать брошенный пистолет или хотя бы кинжал, но Высшая, изображавшая конвойца, левой рукой по-прежнему прижимала к себе находящегося в бессознательном состоянии ребенка. Стрелять по ней было рискованно, кидаться с ножом или шашкой тем более. Это прекрасно понимали все.
– Тебя ждут на корабле, сестра, – фальшивый офицер хищно облизнул губы длинным раздвоенным языком. – Верховная считает, что ты не справилась с заданием. Если бы ты убила их в первую же ночь, нам не пришлось бы принимать столь радикальные меры.
– У меня не было возможности. Но я старалась.
– Это уже не важно, зайка моя…
Услышав два последних слова, мальчик резко убрал кинжал от бока молодого человека и, поднявшись на цыпочки, крикнул ему прямо в ухо:
– Бей!
Заур ждал этого момента. Он давно обо всем догадался и все понял правильно – щелчок пальцев, и стальной сокол анунаков вылетел через свободный рукав черкески, ударив Высшую лоб в лоб! Ответный выстрел из бластера срезал кроны с двух дубов и опалил хвост слишком любопытной вороне. Но не более того…
…Василий умел обращаться с женщинами. Тем более с властными дамами, привыкшими повелевать, а потому желающими иногда… изредка…чуточку… короче, по полной подчиниться брутальной мужской власти! И Верховная сдалась без боя, у нее практически не было шансов.
Но, если кто решил, что столь вольно начавшиеся «переговоры» привели к сексу, так нет! Наш современник четко понимал, что имеет дело с инопланетянкой, да еще и ящерицей, поэтому ни на какие подобные извращения не подписывался.
А обнимашки с легкими воздушными поцелуйчиками и поглаживания по плечу, по спине и по щечкам серьезными отношениями не считаются. К тому же и Госпоже, как ни странно, в первую очередь было необходимо высказаться:
– У нас тут женский коллектив, весь экипаж – сестры. Строгая иерархия, в плане чистоты, уборки, готовки на кухне – выше всяких похвал! Но Васенька, вы бы знали, как они меня иногда бесят! Эта странная женская озабоченность, словно других дел нет…
Барлога, развалившись, сидел прямо на полу, у ног Верховной, а ее длинные когтистые пальчики перебирали его кудри. В голове отстукивали минуты, успеют ли наши привести в порядок Конвой и по-тихому скрыться в лесу? Понял ли Заурка, что мальчик пишет свои реплики по-современному, не используя твердый знак? Если все это время с ними был подменыш, значит ли это, что настоящий князь здесь и он в опасности? Получается, будто бы все это время их водили за нос, лишь бы они не лезли к конвойцам, которых, вполне возможно, уже также начали заменять на ящериц-оборотней?
– Сестры вечно сплетничают за моей спиной. Они подставляют друг друга, капризничают, наговаривают, устраивают истерики по поводу и без, а ответственность за всю эту экспедицию лежит исключительно на мне. Вы бы знали, какая это тяжесть…
Василий терпеливо слушал, смотрел по сторонам, делал выводы. Ну или пытался изо всех сил изобразить менталиста или полицейского с Рублевки. Получалось не очень, но парень старался. Смотрел на карту звездного неба, во весь потолок, с прочерченными линиями маршрута космического корабля нунгалиан. Расстояния впечатляли, уважуха…
Что же тут было еще? Шкафы вдоль стен, заполненные чем-то вроде накопительных дисков, с отчетами по прошлым экспедициям, включая также разведку и шпионаж за другими развитыми цивилизациями. Тем же анунакам было посвящено аж два шкафа. Но скорее всего и сами анунаки точно так же присматривали за своими соседями по галактике.
– А ведь если подумать, я даже люблю вашу Землю. Мне здесь многое нравится. И если бы местные варвары сумели найти в себе силы безоговорочно подчиниться нашему милостивому правлению, то планета достигла бы огромных успехов в развитии! Сестер специально обучают управлению зарождающимися цивилизациями, их движению в нужном направлении, умению обходить ловушки и искушения со стороны наших конкурентов. Вот скажите мне, Васенька, что такого уж сложного в подчинении?
– Смотря кому.
– Например, нам. Мне! Почему бы я ни могла объединить все прогрессивные силы Земли, все государства и страны, чтобы дикари жили в единой семье, прославляя счастье, обрушившееся на их головы? Одна власть, одна еда, один закон, одна Госпожа. Это же так просто, логично и удобно!
– Если бы речь шла только обо мне, так я уже у ваших ног, – многозначительно мурлыкнул коварный второкурсник, с хрустом потягиваясь. – А можно спросить, как вы вообще превращаетесь в людей?
– О, это не превращение как таковое, а временная мимикрия. Мы лишь поддерживаем некий образ, личину. Причем одежда и оружие не играют роли, их можно как взять настоящие с тела, так и просто изобразить. Изображение, конечно, более энергозатратно, но если операция требует немедленных решений, то…
– Понимаю. Теперь вы хотите посадить наместником на Кавказе какую-то из ваших сестер и постепенно гнуть свою линию управления всем регионом.
– Вы так умны, это возбуждает, – Верховная чувствовала в себе неодолимое желание впиться клыками в открытую шею студента, почувствовать его плоть, соль пота и крови, но русский варвар был еще более соблазнителен и в другом смысле. Приходилось терпеть…
Барлога уже затылком чувствовал, как там за его спиной капает слюна, но ни на минуту не терял самоконтроля. У него уже был план, он знал, как остановить эту нежную, ползучую, невидимую экспансию. Но для полноценной реализации требовалось как-то выбраться отсюда живым. Причем не просто – желательно выбраться – а именно нужно!
– Наша сестра заменит маленького князя. Мы все будем периодически навещать ее, межпланетная связь стоит дорого, но она себя оправдывает. И если первый шаг покажет себя успешным, то каждая новая экспедиция будет заменять кого-то важного на посту землян. Не пройдет и тысячелетия, как вся история вашей планеты станет иной. Но лучшей! Лучшей, не сомневайтесь, Васенька!
– И в мыслях не было, – беззастенчиво соврал Барлога. А может, и не соврал, потому что на голубом глазу поверить в такое просто не мог. – Так я пойду, поставлю в известность своих товарищей?
– Ой, зачем столько сложностей? Наверняка сестры им уже все объяснили. Они сейчас как раз следят за развитием событий.
Госпожа нажала кнопку пульта, и двери в ее покои беззвучно разъехались в стороны. ВЕСЬ экипаж корабля стоял за дверями, старательно подслушивая, о чем шла речь, и, видимо, ожидая более интимного продолжения сюжета. По крайней мере у большей части Высших и Низших сестер были расстегнуты комбинезоны, а лапки запущены в облегающие штаны…
– Что происходит, сучки вы эдакие?! – не сразу нашлась со словами Верховная. – Почему никто не смотрит за варварами?
– Потому что здесь реально интереснее, – уверенно ответил за всех Василий, и все членки экипажа смущенно улыбнулись ему в ответ…
…Первое, что сделали казаки, дед с внучкой, это схватились за брошенное оружие, взяв прибитого лжеконвойца на прицел. Горячий господин Кочесоков из Владикавказа, вернув себе стального сокола, медленно обернулся к мальчику:
– Рассказывай.
– Не о чем говорить, я пошла.
– Куда? – Заур крепко схватил мальчишку за воротник. – Ты угрожал мне.
– Угрожала, – поправил великий князь, на минуту снимая личину и демонстрируя всем мордочку милой зелено-оранжевой ящерицы.
– Кинжал верни.
– Забирай! Все равно я не собиралась тебя убивать. И никого из ваших тоже. Могла, много раз, но ведь не сделала же…
– Почему?
– Ты дурак, что ли, татарин? – искренне удивилась Татьяна, опуская длинноствольное ружье. – Дак нравишься ты ей! Нешто не видно, с чего она всю дорогу до тебя липла?
– Она мальчик!
– А ты кого бы хотел видеть? – вдруг спросила ящерка.
– Ну, не знаю. Допустим, молодую Анджелину Джоли!
– Какая она, покажешь?
– Эй, мать вашу в течку, за ногу да об печку, – не сдержался дед Ерошка, едва ли не матерясь по ходу сюжета. – Стало быть, кто об чем, а вшивый про баню? Нам надобно великого княза спасать, да и солдатиков беспомощных бросить грешно!
Все вовремя опомнились и, переглянувшись, взялись за дело…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Господин Кочесоков, на пару с ящерицей в образе великого князя, увязали в казачью бурку так называемого лжеконвойца. Стальной сокол сбил нунгалианку одним ударом, отправив ее в глубокий нокдаун. Спас лишь крепкий череп ящерицы и маленький мозг. Наши навалились дружно, и подменный офицер был пленен.
По факту, как и говорилось ранее, им оказалась сестра из Высших, но если ты связана по рукам и ногам, во рту кляп и нет никакой возможности пошевелиться, то ранги и чины уже не имеют особого значения. Остается грозно вращать глазами и пускать носом пузыри. А этим мало кого запугаешь, ну уж не наших отчаянных героев точно.
Низшая, все еще пребывающая в привычном для себя образе взлохмаченного мальчишки, не удержалась от искушения пару раз пнуть старшую товарищицу коленом под зад. Не для того, чтобы подтвердить свою лояльность казакам и студенту, а чисто по-женски, от всей души. И кто бы ее за это осуждал? Уж не я, это точно.
По совету деда Ерошки Заур и Татьяна бросились проверять того мальчика, что удерживала Высшая. Он мирно спал, свернувшись калачиком прямо на земле. И да, он был практически копией того подростка, что шел с ними рядом все последнее время. Ипполит Дормидонтович Бессонов нашелся рядом, в палатке, возможно, он как раз пришел будить его высочество. При беглом осмотре показалось, что никто серьезно не пострадал, но, разумеется, всем им стоило бы показаться врачу. Да и, честно говоря, всему Конвою в целом!
Сам старый казак вместе с нунгалианской перебежчицей в четыре руки начали оттаскивать тех, кто почему-то находился слишком близко к космическому кораблю. На самом-то деле, от первых рядов павших до того трапа, по которому въезжал Василий Барлога, было метров сто, но тем не менее. Неизвестно, когда село это судно, непонятно, как оно будет взлетать, и мало ли, вдруг кто где пострадает? Бессмысленный риск не в казачьих традициях.
Черный пес суетился везде, где мог. Но неожиданно он и оказался самым полезным, потому что стоило шайтану вылизать лицо какого-нибудь человека, как тот сразу же начинал приходить в себя. Чудо чудное? Не знаю, но как говорят, оно работало…
– Подведи своего коня, – не оборачиваясь, приказала Татьяна.
– А можно иногда добавлять «волшебное слово»? – привычно напрягся Заур. – Пожалуйста, называется.
– Ох уж прости меня Христа ради, друг сердешный! Огрубела манерами в мужском обществе. Вороного своего за ухо сюда тащи, кому сказано, мать его блудливую кобылицу за хвост да на погост?!
– Зачем так? Вы же девушка…
– Девушка? Я?! – искренне удивилась казачка, хлопнув в ладоши и уперев руки в бока. – А ты ничего разом не попутал, татарин? Девушки они в мужском не ходят, шашками не рубят, кинжалами не режут, не стреляют в яйцо куриное за сто шагов! Они марафет наводют, на вечерках пляшут, с парнями обнимаются, приданое шелком расшивают.
– Я не в этом смысле…
– А от такие, как я, что с войной повенчаны, потом и в станицу вернуться не могут. Бабы заклюют – дескать, с казаками да солдатиками годами жила, стало быть, дрянь гулящая! Пришла мужиков наших портить, колдовка! Ну а и коли не спала ни с кем, так все одно поди ее кажный офицер лапал! Потому у ней и руки грубые, и голос без жалости, и такту деликатного нет ни разу.
– Извините, – молодой человек опустил голову.
– Коня, говорю, веди! – еще раз рявкнула Татьяна, но в голосе ее слышались слезы.
Заур опрометью бросился из палатки к своему вороному. Девушке было достаточно высунуть голову и свистнуть, как верный аргамак стал перед ней, как лист перед травой. На спину ахалтекинца загрузили мальчика, а на зауровского коня взгромоздили полковника Бессонова.
Они только-только успели довезти свою «поклажу» до ближайшего перелеска, как космический корабль тревожно загудел, вибрируя всей массой. Открылись люки, и на лежащий конвой уставились четыре пушки странной формы. То есть они больше были похожи на какие-то модерновые люстры в стиле хай-тек, но ни у кого не возникло даже тени сомнений – это было оружие…
– Вася, почему вы еще там?
…А у Васи, как оказалось, просто не было выбора. Он попал в водоворот ластящихся к нему ящерок полутораметрового роста в форменных комбинезонах по фигуре, с вырезом для хвоста. Те, кто был обучен основам мимикрии, уже примеривали на себя образы Клеопатры, Елены Троянской, Изабеллы Аквитанской и, видимо, еще каких-то местных красавиц, типа Беллы, с предгорий Кавказа.
Верховная грозным голосом требовала восстановить порядок и дисциплину, но нельзя сказать, что слушали ее с должным пиететом, а подчинялись вообще через силу. Все-таки присутствие одного-единственного мужчины в традиционном женском коллективе часто приводит к непредсказуемым последствиям. В конце концов, так называемый «бабий бунт» на корабле был усмирен, и Госпожа, разогнав всех по своим служебным местам, лично сопровождала гостя в экскурсии по всему кораблю.
– Здесь склады с нефтью. Как видите, у нас она капсулированная. И пусть на вид ее кажется не так уж немного, но всего две капсулы доставят нас на нашу планету. Как видите, мы, в отличие от анунаков, имеем понятие о природном такте и экологической культуре, – заученно диктовала Верховная.
– Но тем не менее землян вы грабите.
– Забираем ненужное, вы ведь все равно не используете эти природные богатства.
– Однако и вы сразу обозначаете их как «богатства», – отметил Барлога, его не так легко было поймать на слове. – Поверьте, в будущем человечество будет производить из нефти очень много чего, начиная от бензина и пластика, заканчивая тканями и лекарствами.
– Меня предупреждали, что вы не из этого временного отрезка. Расскажите мне о Земле будущего.
– Это долгий разговор.
– Так ведь мы никуда не торопимся, до нашей планеты лететь несколько световых лет, – Госпожа победно встретила изумленный взгляд студента. – Да, Васенька, вы все поняли правильно. Вам не суждено покинуть корабль, вы отправляетесь с нами.
Чисто автоматически молодой человек попытался нащупать рукоять шашки или пистолета, секундой позже вспомнив, что сам сдал оружие перед входом на корабль.
– Шикардос…
– В каком смысле?
– Ну хоть коня-то вы отпустите?
– Ах, это глупое животное будет обменяно на мальчика, – Верховная сдвинула брови, выслушав на ушко доклад подбежавшей ящерки. – Его завернули в черный плащ из валяной шерсти и как раз несут в нашу сторону.
Василий бросился вперед, прилипнув носом к иллюминатору. От павшего, но пытающегося подняться русского конвоя отделилось трое всадников. Или правильнее сказать двое, потому что дед Ерошка шел пешком, ведя своего кабардинца в поводу.
На спине жеребца лежал укутанный в бурку сверток. Заур Кочесоков ехал в такой же бурке, которую раньше ни разу не носил, потому что за его спиной пряталась та самая ящерица из Низших. Никакого четкого плана действий у наших героев не было, но у второкурсника из Калуги был. И Барлога пошел ва-банк, поскольку ему просто не оставили другого выхода.
– Можно хоть с конем попрощаться?
– Конечно, мы же не дикари какие-нибудь. Но если попробуете бежать, вы и ваши друзья будут в ту же секунду сожжены тепловыми пушками.
– Бежать? Еще чего не хватало, – совершенно искренне улыбнулся русский офицер, набекренивая белую фуражку на казачий манер. Он планировал нечто совсем иное…
–
–
…На землю лег стальной трап. Дед Ерошка, Заур, Татьяна и горный шайтан, все еще пребывающий в собачьей шкуре, терпеливо ждали. О штурме даже речи не было, все прекрасно понимали, чья голова упадет первой.
– Забирайте то, зачем от пришли!
Четверо сестер с носилками бросились вниз, переложили себе укутанного в бурку кого-то и на той же скорости кинулись назад. Люк закрылся. Минутой позже он распахнулся вновь, но на землю спустился лишь понурый буланый конь.
– За… е… жи, и-их! – изо всех сил, трубно проорал знакомый голос, отражаясь металлическим эхом.
– Что пудем делать, кунаки, э? Нехорошие ящерицы, я один им фсем хфосты оборфу, не фыпустили нашего дорогого труга! Они его украли, как ф горах нефесту, да?!
Заур сосредоточенно закусил нижнюю губу, он понял, что имел в виду Барлога, и мог решиться только на одно…
–
– Шурале, шурале, за тобой второй долг!
Заур лихорадочно жевал кусок коры. Главное, успеть. Шурале – это древняя сила самой природы, если уж не поможет он, тогда просто никто. Казаки прикрывали его справа и слева, а впереди вдруг зашевелилась земля, из камней и сухой травы образовалось узкое лицо:
– Ты звал меня, о Никто?
– Да, за тобой второй долг.
– Последний раз ты можешь просить меня о чем-либо, – татарский леший встал перед ними во весь свой немалый рост, огоньки в его глазах светились синим. – Быть может, ты хочешь знать, где скрыты подземные клады, э? Может, желаешь понимать язык зверей и птиц? А может, тебе нужна красавица-жена и ты хочешь, чтоб я доставил тебя к ней через горы и леса, э? Выбирай мудро.
– Останови их, – молодой человек ткнул пальцем в космический корабль, окутанный клубами горячего пара.
– Трудно помыслить о том, чтобы всего лишь задержать чужеземную колесницу, что летает меж звезд, – шурале откровенно покрутил пальцем у виска. – Это не мудрый выбор, э… Проси что-нибудь другое.
– Останови их!
– Зачем так кричать, о Никто? Прощай, э… да будет воля твоя выполнена…
В тот же миг его руки вцепились в борт нунгалиан. Дед с внучкой дружно перекрестились, но слава богу, ни во что не вмешивались. Из-под земли вылетели длинные древесные корни, словно веревками опутывая сопла корабля. Их было так много, что казалось, они накрывают инопланетян сетью. Но сколько времени удастся продержаться дереву против железа или природе против науки…
– Вася, дорогой, теперь твоя очередь, – едва слышно прошептал Заур, задыхаясь от жара и пыли. – Только не подведи!
А на корабле полным ходом шел другой спектакль…
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
…Корабль затрясло мелкой дрожью. Походу, включались основные двигатели, и никакие корни деревьев уже не могли удержать могучую инопланетную технику будущего. Это сразу заметили и внизу. Все трое всадников дружно ухватились за ближайшие к ним корни.
– Врешь, от не уйдешь! – зарычал дед Ерошка, упираясь в стремена. – Самовар нечищеный, баклага ржавая, ведро от помойное с глистами!
– С ящерицами, – обиженно поправила юная нунгалианка.
– Ох ты ж, дитятко невинное, прости старого дурня, а тока нам оно щас един хрен!
– Держим, как можем… – прокричал Заурбек, чувствуя, как поднимающиеся корни буквально рвутся из рук.
И держали все – шурале, люди, лошади, черный пес, изо всех сил, сколько могли…
…На борту межпланетного судна в этот же момент вообще творилась маловразумительная дичь. В то время как старт уже невозможно было остановить, все членки экипажа дружно послали Верховную в пень и высыпали встречать нового гостя. Таких сногсшибательных варваров они не видели ни разу. Да их и на Земле осталось меньше десятка…
Госпожа орала, угрожала, толкалась хвостом, называла всех «зайками», но единственное, чего добилась, так это постановки сестер в очередь. Право первой ночи безусловно было за ней!
Армянский дэв едва ли не капал слюной на пол от такого обилия милейших дам. Причем, по его же словам, ему и просто ящерицы тоже вполне себе нравились. Соскучился мужик, э?!
Барлога, абсолютно никаким местом не желающий участвовать в грядущей повальной оргии, помахал дэву ладошкой:
– Я вам тут не очень мешаю?
– Ты еще здесь, моя благодетель? – красавец армянин смахнул слезу умиления. – Знаешь, мне никогда никто не делал такой подарков! Будешь в Ереване, найди кабачок «У Анвара», я тебе такая стол накрою-ю…
– А мне-то говорили, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает.
– Не беспокойся, дорогой Никто-Вася! Моя снаряд попадет во все воронки и не по одному разу!
Членки экипажа смущенно захихикали в предвкушении, а дэв послал Василию воздушный поцелуй, и стальная дверь за спиной нашего героя мгновенно распахнулась. Второкурсник бросился в проход и замер на ветру, наверное, в ста метрах над землей:
– Заурка, лови меня!!!
…Бледный Заур задрал голову вверх, бросил корень и широким движением скинул с плеч тяжелую бурку. Татьяна ухватила один край, ее дед второй, третий подхватили Ахметка с ящеркой, и корабль, словно почувствовав в себе новые силы, плавно пошел на подъем.
– Прыгайте, Вася, мы поймае-ем!
– Да тут только псих будет прыгать, – прикинув расстояние и, главное, размер трапециевидной бурки, пробормотал Василий из Калуги. А потом сделал шаг вперед.
«Я псих», – удовлетворенно подумал он, а за какие-то пять-шесть метров до земли сверху ударили огненные дюзы. Вся площадка внизу оказалась накрыта яростной волной испепеляющего пламени!
…Собственно, вот и конец всей истории. Если вначале сюжет двигался то по-пластунски медленно, то по-чеченски резко, то по-солдатски монотонно, то по-инопланетному безукоризненно, то в ритме шайтанской лезгинки, а то в разливе долгой казачьей песни, так вот концовка была просто молниеносной.
Раз и все! Как ни странно, это и было для меня главным признаком ее подлинности.
Как правило, если случайные попутчики наперебой рассказывают писателю свою фантастическую историю, так она либо провисает, либо, наоборот, чрезмерно заморочена многочисленными деталями и доказательствами. Здесь же все было просто и ясно…
Накрытые яростным огнем уходящего инопланетного корабля наши герои не успели даже переглянуться, как все кучно оказались ровно на том же месте в современной Москве, на заднем дворе кафе «Шоколадница». Четверо людей, один черный пес, одна инопланетянка и четыре любопытных коня. Солнце стояло высоко, наверное, время двигалось к обеду. Город шумел.
– Да от спаси и защити, Матерь Божья, царица небесная… – старый казак, перекрестившись, привычно схватился за пистолеты, но внучка успела его удержать:
– Все хорошо, дедуль. Энто нас опять в мир братиков закинуло. От как я поняла, так то Москва ихнего времени.
– Москфа? – широко улыбнулся черный пес, мгновенно оборачиваясь кривоногим шайтаном в огромной папахе, драной черкеске и без штанов. – Никогда не фидел. Очень хочу!
– Заур, будь другом, проконтролируй тут что и как, – привычно, слегка покровительственным тоном попросил Барлога. – Объясни на пальцах: за оружие не хвататься, правила дорожного движения соблюдать. Я смотаюсь в кафе, попрошу у кого-нибудь телефон и валим к нам в общагу. Там на месте разберемся. Если пристанет полиция, скажи им, что мы ролевики, исторические реконструкторы, едем в кино сниматься. Ящерку опять в мальчика можно? Спасибо. И это… Ахметка… сам понимаешь…
– Ай-яй, обитно, честное слофо, – вздохнул шайтан, вновь принимая образ черной собаки.
…А через полчаса колонна из четырех всадников пустилась в путь по столичным дорогам. Василий успел созвониться с друзьями, с родителями, даже с руководством института, так что их ждали. Как я понимаю, на этом всё?..
P. S. Оба студента, попрощавшись со мной, вышли в Краснодаре. Поезд «Таврия» стоял минут двадцать, и глядя в окно, я невольно отметил, кто их встречал на перроне.
Невысокий седобородый старик в армейском камуфляже, очень красивая девушка с длинной косой, в строгом брючном костюме, еще одна красавица с внешностью молодой Анджелины Джоли в облегающем платье (я даже глаза протер, отказываясь верить) и прыгающий на всех здоровый черный пес. Явно беспородная дворняга, но, когда он поймал мой взгляд, мне на минуточку стало не по себе.
P. P. S. И да, если что, мне оставили адрес. Пожалуй, следующим летом я найду время посетить станицу Ильскую, чтобы обнять моих новых друзей, Заура Кочесокова и Василия Барлогу. Как раз и книги передам, надеюсь, никто не против…