Ветер перемен сшиб меня с ног сильнейшим порывом: квартиру, которую я снимала, попросили освободить, поскольку хозяйка надумала устроить ремонт, стипендия не скоро, а кафе, где я подрабатывала, закрылось. Безденежье обрекло меня на бег с высунутым языком, чтобы найти подработку с проживанием. Светлана Сергеевна обещала уложиться с косметическим «ремонтиком» в месяц, но я чуяла, придется перебиваться на чужбине дольше. Квартиру терять не хотелось, она была в пешей доступности от университета, поэтому я прилагала все усилия, чтобы сохранить ее за собой. Тем более, что мы почти сроднились с милой старушкой.

– Марго, ну чего ты? – трясла голубыми кудельками бывшая балерина. – Четыре недели пролетят быстро, и мы снова заживем дружно и ладно. Я бы пригласила тебя к своей приятельнице, но у нее семь кошек, а у тебя на их шерсть…

– Аллергия, – закончила я фразу. Несмотря на свой возраст, одевалась хозяйка ярко, даже кричаще, за что злые языки прозвали ее Светкой–Семафором. Но я любила женщину за теплоту, отзывчивость и веру в добро. Про себя я ласково называла ее Светиком–Семицветиком.

Я могла бы поехать к себе домой, но кто захочет провести каникулы в деревне, где живет всего с полсотни жителей, причем большинство из поколения, помнящего прелести социалистического строя. Собирая сразу после школы чемодан, я поклялась себе, что никогда туда не вернусь. Отец лично благословил меня, перекрестив наполненной до краев рюмкой. Его сожительница помахала вслед маминой шляпой. Такого я не выдержала, вернулась и вырвала из ее рук вещь, которой никто чужой не должен был касаться. Шляпа и платье из зеленого бархата – осколки нашего благополучного прошлого. Однажды мама ушла на работу и не вернулась. Папа запил, и вскоре нам пришлось перебраться из города в бабушкин дряхлеющий дом.

Грустные мысли о семье делали меня злее, и каждую неудачу на собеседовании я принимала как вызов судьбы. Я справлюсь, я смогу! Но шли дни, а работа с непременным проживанием все никак не находилась. Кого–то из работодателей не устраивало, что подработка требуется временно – с началом учебы я не смогла бы отдаваться ей полностью, кто–то, оглядев меня ревнивым взором, не захотел брать в дом «молодую и слишком привлекательную уборщицу» – здесь я не шучу, дамой около пятидесяти так и было мне заявлено, а кто–то, оберегая дитя, которое быстро привыкает к нянькам и трудно с ними расстается, не захотел лишний раз его травмировать.

Я находилась на грани отчаяния и готова была согласиться на временный постой в квартире с семью кошками, как произошло событие полностью поменявшее мою жизнь. Правда, в тот момент, когда я увидела топчущуюся на пороге подъезда Светлану Сергеевну, ничто не предвещало настолько крутых перемен.

Увидев меня, старушка рванула навстречу. Легкий шаг и прямая спина, которой позавидуют любой человек, чей возраст перевалил за семьдесят, делали ее, одетой в летящие ткани, похожей на лесную нимфу на пенсии.

– Наконец–то, – она помахала белым конвертом, – я уж думала ты не вернешься!

– Куда я без своего чемодана? – буркнула я, не понимая, что заставило старшую подругу спуститься с пятого этажа.

– Тебе принесли приглашение на работу! С проживанием!

Распечатанный конверт дрожал в пальцах, обтянутых кружевом перчаток. Хорошее известие смело недовольство от бестактности, допущенной квартирной хозяйкой. Совать нос в чужие письма непростительное занятие для заявленной интеллигентности.

– Можно я сама тебе зачитаю? Ну пожалуйста? Уж больно все ладно складывается, – от нетерпения ее голосок дрожал.

Я кивнула. Меня тоже потряхивало от предвкушения, что же могло так возбудить хозяйку. Она кашлянула, поправила очки и начала:

«Уважаемая Маргарита Павловна! Ваш адрес мы взяли в одном из бюро, куда вы обращались в поисках работы. Там же мы ознакомились с оставленным вами резюме. Ваша кандидатура нас полностью удовлетворяет. Предлагаем вам должность и.о. администратора небольшой загородной гостиницы. Единственное условие, которому вы должны следовать – контракт нельзя разрывать раньше оговоренного срока. Если вы согласны, найдите в конверте карточку с нашим адресом. Просим вас прибыть в гостиницу завтра ровно в восемь часов утра».

Я выдернула из пальцев Светланы Сергеевны конверт и заглянула в него, но никакой карточки не обнаружила.

– Понимаешь ли, милая, – Светик–Семицветик прятала глаза, – я взяла на себя дерзость полюбопытствовать, кто тебе пишет, но нечаянно выронила карточку. У нее оказались до того острые края, что, поднимая ее с пола, я порезалась.

Она сняла перчатку и продемонстрировала ранку на пальце.

Из кармана появилась завернутая в платочек карточка. Влажная, со следами крови.

– Я пыталась ее отмыть, – голос у старушки дрожал.

Теперь мне было понятно, что толкнуло пожилую женщину кинуться меня встречать – чувство вины. Ее любопытство, благодаря пятнам крови, сделалось явным. В противном случае, она преспокойно запечатала бы конверт и сделала вид, что понятия не имеет, кто и зачем мне пишет.

Я повертела бумажный квадратик, чтобы разобрать название гостиницы. От всего адреса осталось лишь название улицы и номер автобуса, который меня привезет на нее. На конверте штампы и данные отправителя отсутствовали. Создавалось впечатление, что письмо сунули в почтовый ящик, обходясь без услуг Почты России.

– Будем надеяться, что на Фонарной всего одна гостиница, да? – Светлана Сергеевна заискивающе посмотрела мне в глаза. – Тут, милая, что–то еще было написано на обратной стороне, но я не разобрала, слишком мелко, а после воды буквы сделались нечитаемыми. Кто же думал, что у приличной на первый взгляд гостиницы такие дерьмовые карточки!

Старушка обиженно поджала губы. Применение ругательств указывало на высшую степень расстройства. Я обняла ее.

– Как–нибудь выкрутимся, да? – мягко произнесла я. – Нам ли не уметь вертеться?

– Да, – просияла хозяйка и сделав шаг в сторону, показала изящный поворот. Балерина умрет в ней в последнюю очередь. Сплетницы, сидящие на лавочке, осуждающе покачали головами. Но какое нам дело до них? Мы, красавицы, живем в своем, полном красок, мире. Обняв Светлану Сергеевну за плечи, я повела ее домой. Пить чай с купленными в ларьке маковыми булочками.

Утром, облаченная в зеленое бархатное платье, с чемоданом в одной руке и маминой шляпой в другой, я стояла на остановке. Вчера я пыталась понять, как далеко находится Фонарная улица, чтобы рассчитать время, но автобусный маршрут №13 четко прослеживался лишь в черте города, а дальше тонул в зелени леса. Пятно без единого строения занимало настолько большое место, что я решилась положиться на водителя. Жалко, что на карточке не нашлось номера телефона – его, скорее всего, «смыла» моя квартирная хозяйка. Распрощались мы с ней тепло.

– Я позвоню, как только закончится ремонт, – пообещала Светлана Сергеевна, опускаясь на мой старомодный чемодан «посидеть на дорожку».

– Даже если не будет звонка, я явлюсь тридцать первого августа, – пригрозила я, целуя ее в надушенную щечку. Хоть и в бигуди на голубых волосах, но глазки уже подведены, помада на губах. Светлана желала предстать перед подругой и ее семью кошками в наилучшем виде. – Учтите, буду скулить на пороге, пока мне не откроют.

– Я всегда тебе открою, милая. Ну–с, легкого пути!

Тринадцатый автобус оказался разбитым и дребезжащим. Несмотря на час пик, подкатил пустым. И я же была единственным его пассажиром на всем пути следования, хотя водитель – пожилой дядька с пышными усами, с педантичностью робота выполнял свою работу и останавливался на каждой остановке. Когда мы проехали в незнакомую часть города, я вовсе перестала ориентироваться.

– Не подскажете, где на Фонарной улице гостиница? Мне туда надо, – держась за поручни, поскольку автобус дергало и мотало из стороны в сторону, я подобралась к водителю. Чемодан и шляпу оставила на своем сиденье. Последняя, не выдержав тряски, скатилась на пол и допрыгала к моим ногам. Пришлось нахлобучить ее на голову.

– Раз надо, найдешь, – бросил водитель, сосредоточенный на дороге. Невольно я обратила внимание на костяшки его пальцев, сжимающих руль – они побелели от напряжения. Еще бы, вести такую колымагу, на которой легко отправиться на тот свет, нелегко. Я не стала отвлекать шофера, вернулась на свое место и замерла, обнявшись с чемоданом.

Дорога показалась бесконечно долгой. Я с беспокойством в очередной раз заглянула в мобильник. 7:46. Как бы не опоздать.

Тормозя, автобус дернулся так, что меня снесло на сиденье на против.

– Фонарная! – объявил водитель и недовольно шевельнул усом. Я вывалилась из дверей с чемоданом под мышкой и криво сидящей шляпой. Обдав меня на прощание доброй порцией отработанного газа, автомобиль покатил дальше. А я замерла с открытым ртом. Я стояла на небольшом пятачке утоптанной земли рядом с единственным фонарным столбом посреди густого леса.

– Ау… люди? – просипела я, озираясь на темные деревья–великаны. От страха перехватило горло. – Куда идти–то?

То, что в городе называлось ранним утром, здесь, в лесу, носило признаки предрассветной ночи. Серое небо, серые деревья и пугающая тишина. Я вздрогнула, когда над головой что–то зазвенело. Резко обернувшись, поняла, что загорелся единственный фонарь на всей Фонарной улице. Признаки цивилизации несколько успокоили.

Поставив чемодан на землю и наскоро отряхнув платье, испачкавшееся после падения в автобусе, я огляделась. Нужно быть круглым дураком, чтобы не понять, что фонарь зажгли специально для меня: от него тянулись провода, уходящие в прогалину между соснами. Поправив шляпу и подхватив туго набитый багаж, я поспешила в указанную сторону, иначе рисковала опоздать: часы на телефоне пугали, что до встречи с работодателем осталось всего семь минут. Беги, Марго, беги!

Ступив в лес, я засомневалась, не заблужусь ли, но загорелся следующий фонарь, потом еще один и еще. Я шла все увереннее, хотя и озиралась при малейшем шорохе. Лес расступился внезапно, и я оказалась на окраине пустыря, на котором замер огромный дом, слабо похожий здание современной гостиницы. Неудивительно, что его визитная карточка не подверглась ламинации – достижению двадцать первого века, и текст легко смылся водой. От здания пахло ушедшими временами. Мрачное, странной архитектуры, с двумя нелепыми надстройками на крыше, отчего оно казалось рогатым зверем, затаившемся перед прыжком. Несколько горящих окон на верхних этажах дополняли сюрреалистичную картину – зверь зорко наблюдал за мной. В довершение всего над ним, каркая, кружилась стая ворон.

– Божечки, куда меня занесло? – прошептала я, не понимая, отчего вдруг сделалось темно: день за пределами леса вовсю разгорался, а тут я словно попала в иное измерение. Я вздрогнула, когда над холмами, что выгнули спины за странным домом, пророкотал гром. Надвигалась гроза. Молния прошила небо, добавляя дому зловещего вида. Первые крупные капли заставили бежать. Не назад к остановке, как мне того хотелось бы, а к дому: фонари погасли, и я ни за что не выбралась бы из темного леса. Из двух зол я выбрала меньшее. Все–таки меня там ждали работа и кров, а все мои сомнения ничто иное как плод разбушевавшейся фантазии.

Стремительный бег не помог уберечься от ливня. За шнур старинного звонка я дергала вся вымокшая. Прекрасно! Перед нанимателем я предстану в наилучшем виде. Поля шляпы поникли и пришлось поправлять их, чтобы хоть что–то видеть. В туфлях хлюпало, а подол отяжелевшего платья неприятно лип к икрам. С беспокойством взглянув на часы, я не удержалась от вскрика. Они так и показывали 7:53, словно я не потратила и минуты на то, чтобы добраться от остановки до гостиницы. Мистика.

Дверь долго не открывали, поэтому я задрала голову, чтобы посмотреть не зажглись ли еще окна, но нет. Свет по–прежнему горел только на верхних этажах. Зато я обнаружила вывеску с названием гостиницы, отчего у меня мелко задрожали коленки.

«Последний приют». Нормально.

– Иду–иду! – послышался ломкий женский голос, и я различила шарканье небыстрых ног.

Открыла мне дверь крепенькая старушка – из тех, у кого даже в преклонном возрасте сохранились румяные щечки.

– О, такая молоденькая? – отчего–то удивилась она. – Как же жаль, что так безвременно…

– Извините, я немного опоздала, – после некоторой заминки нашлась я с ответом, посчитав, что пожилая леди упрекает меня за непунктуальность. Старости свойственно путать слова и определения – эту истину я уяснила, живя со Светланой Сергеевной. Я быстро взглянула на зажатый в руке мобильник. На мониторе горели все те же 7:53, что несколько меня озадачило. Краем глаза отметила, что антенны тоже нет, что побуждало перезагрузить телефон. Не может такого быть, чтобы в нескольких километрах от города не было сотовой связи.

– Прости, я приняла тебя за другого, – старушка широко улыбнулась, отчего пухлые щечки почти закрыли глаза. Все страхи меня тут же отпустили.

– Я по поводу временной работы с проживанием.

– Так вы ходит, ты новый администратор? – всплеснула руками женщина. – Проходи, милая.

– Да. Я та самая Маргарита Павловна. Вы прислали мне письмо.

– А меня зови просто тетя Лида, – она отступила в сторону, приглашая в коридор, помпезно устланный красной ковровой дорожкой. Уютно горели настенные светильники. У входа стояла корзина с зонтами. Старушка, заметив, насколько я вымокла, покачала головой.

– Наверное, для начала следует отвести тебя в комнату, чтобы ты переоделась, – ее взгляд опустился к моим ногам – на полу уже натекла приличная лужа. – Болеть нельзя. Особенно у нас.

– Почему особенно у вас? – насторожилась я. В связи с «Последним приютом» в любой фразе виделось нечто фатальное.

– Работы много. Некогда лежать, – старушка поманила рукой и поспешила вперед. Такой ответ меня вполне устраивал. Надо же, придумали название. Чуть ли не последний путь. И место такое для гостиницы тихое, уединенное. Не удивлюсь, если на заднем двое не найдется небольшое кладбище.

Короткий коридор вывел нас в просторный помещение, где с одной стороны высилась административная стойка, а с другой группками стояли диваны с креслами и столиками с разбросанными по ним журналами. Все вокруг было дорого–богато и старомодно: хрустальные люстры и светильники, колонны и резные декоративные детали, шелк обивок. Сами стены тоже были затянуты тканью в мелкий цветочек. По периметру холла я нашла несколько дверей, в дальнем углу виднелась деревянная лестница, ведущая на верхние этажи. Но вот что меня больше всего расстроило – здесь совсем не было окон. Проводить весь день в помещении, которое не видит солнца, будет тяжеловато. Хорошо было бы, если бы Светик–Семицветик уложилась с ремонтом в месяц.

Поставив чемодан у одного из столиков, я удивилась, разглядев обложку журнала в стиле шестидесятых – похожие хранились на бабушкином чердаке.

– У нас постояльцы разных лет, – проследив за моим взглядом, пояснила старушка. – Кто–то даже помнит Наполеона.

– Хорошая шутка, – оценила я, заметив смешинки в глазах Лидии. – Надеюсь, что сам Наполеон здесь не обитает. Для королевских особ должно быть особое заведение. Простите за тавтологию, – поспешно оправдалась я.

– Как знать, как знать? – пропела старушка, и ее глаза опять спрятались за щечками.

Я же поежилась. И мебель, и стойка вполне могли относиться к временам последнего французского короля. Как я сразу этого не заметила?

Прежде всего меня интересовало рабочее место, поэтому, несмотря на то, что Лидия тянула «промокшую девицу» к лестнице, я заглянула за дугообразную тумбу, что отделяла администратора от постояльцев. Как и следовало ожидать, там не обнаружилось компьютера. На столе лежала огромная книга, рядом стояла чернильница. Я поискала глазами гусиное перо, ведь именно таким писали в средневековые времена. Но нашла обыкновенную, времен Советского Союза, деревянную ручку с металлическим вставным наконечником. Таким прибором пользовалась еще моя бабушка. Перьевая ручка, конечно, диссонировала с помпезной чернильницей, выполненной в виде сидящего на задних лапах льва. Чтобы добраться до чернил, ему откинули голову, и теперь он обиженно смотрел на меня, точно это я была виновата в издевательствах над гордым зверем.

– Вы регистрируете посетителей по старинке? – спросила я, указывая на гроссбух.

– Они сами оставляют свой след, – туманно ответила старушка, прислушиваясь к шагам на лестнице. – Твое дело, милочка, убедиться, что они записали себя верно. Всякие мошенники встречаются, знаешь ли.

– Каким образом я узнаю, что они не лгут? Навряд ли я увижу здесь кого–то из знакомых. Они предъявляют паспорт?

– Тебе остаточно будет посмотреть на их запись через лупу, – отмахнулась от меня Лидия. Я не вздумала настаивать на более определенном ответе, решив, что всему свое время: шаги на лестнице звучали все громче. Приближался явно кто–то большой и точно не женщина. Не знаю почему, но я задержала дыхание.

– Вах! – произнесла я на манер нашего вечно возбужденного соседа–армянина, когда лестница явила нечто ошеломительное. Если бы можно было представить Минотавра в человеческом обличии, то именно таким он и был бы. Крупная голова, крепкая шея, гора мускулов и длинные ярко рыжие, вьющиеся мелким бесом волосы, небрежно собранные на затылке в хвост. Пряди разной длины вырывались из «прически» и интересно обрамляли мужественное лицо. Загорелое, из–за чего на фоне бронзовой кожи глаза, от природы светло–голубые, казались вовсе бесцветными. Зрелище одновременно волнующее и пугающее.

– А, Ви, хорошо, что ты спустился, - обрадовалась старушка. – У Маргариты Павловны тяжелый багаж. Мне не хотелось бы, чтобы такая хрупкая девушка тащила его на закорках.

Ви вскинул брови. В его глазах мелькнуло сожаление.

– Такая молодая и уже…

– Не выдумывай, – Лидия шутливо ударила его по загорелому предплечью. Закатанный рукав косухи оголял руку, и я едва удержалась, чтобы не потрогать литые мышцы. Казалось, что над ними поработал великий скульптор. – Маргарита Павловна у нас на временной подработке. Ты же знаешь, я сегодня же должна покинуть «Последний приют». Муж уже заждался.

– Нам будет вас не хватать, честное слово, – великан приобнял тетушку Лидию. – Я думал, у нас с вами еще есть время. Я бы точно отбил вас у вашего мужа.

– Негодник, – старушка потрепала мужчину за щеку. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. – Тебе не хватило десяти лет, чтобы соблазнить меня? Плохо старался. Ты бы лучше побрился. Зарос будто медведь. Колешься.

Щетина, усы и брови были на тон темнее, чем волосы, и делали мужчину эдаким бунтарем, который привык к ветру, пыли дорог, ревущему мотору и хорошей компании у костра. Под косухой виднелись расстегнутая рубашка и майка, на шее болтался кожаный шнурок с какой–то подвеской, длинные ноги ладно обтягивали потертые джинсы. Образ Ви завершали грубые ботинки, широкие кожаные браслеты и серебряные перстни на сильных пальцах. И все это никак не вязалось с изящной мебелью и шелком панелей.

Признаюсь, явление Ви меня успокоило гораздо больше, чем все заверения милой старушки. Я уж на самом деле решила, что мне следует ждать венценосного короля, промышляющего по спальням юных дев в поисках крови. Чего только не нарисует разыгравшаяся фантазия. Изнутри хоть и выглядел дом утонченно, я помнила, что снаружи он дикий затаившийся зверь. Байкер же делал гостиницу приземленной, реальной и даже безопасной. От него исходили уверенность и спокойствие, и потому, как он добродушно подшучивал над тетушкой Лидией, делалось очевидным, что Ви никого не оставит в беде.

Пока я рассуждала сама с собой, не заметила, что тетушка и байкер уставились на меня. У старушки пылали щечки, а у бунтаря в усмешке кривились губы.

– Что? Хорош? – спросил он, понимая, что отрицательного ответа не последует.

– Хорош, – подтвердила я. – Не придется самой тащить чемодан.

– Я еще могу помочь платье стянуть. Знаю, как тяжело снимаются промокшие вещи.

– Не сегодня, – ответила я и, развернувшись на каблуках, пошла к лестнице.

– Ну как хочешь, – Ви легко подхватил чемодан. – Я всегда здесь. Если что, зови на помощь.

– Бесстыдники, – хихикнула старушка.

– Видите, тетушка Лидия, я ей нравлюсь. А вы все твердите «побрейся». Современные девушки знают толк в горячих парнях.

– Мой муж тоже когда–то был горячим. Чересчур горчим. Да и на старости лет не остыл. Оттого и прожил последние годы с молоденькой. Она его и угробила.

Я, поднявшись на первую ступень, остановилась.

– Муж вас бросил? И вы его простили? Будете теперь ухаживать за ним, немощным и больным?

– Я ждала этого дня десять лет, – Лидия блеснула стеклами очков. – Поэтому, милочка, поторопись. Мне некогда прохлаждаться.

– Любовь не убить, – философски заявил Ви. – Если она настоящая. И старый козел, наконец, понял это.

Старушка поджала губы и поторопилась обогнать меня.

– Зачем ты так? – прошептала я, оборачиваясь на байкера.

– Знала бы, на что она согласилась, лишь бы быть с ним рядом, – так же понизил голос наклонившийся ко мне мужчина. Его дыхание обожгло кожу у уха. Я передернула плечами и поспешила следом за рассерженной старушкой.

– Милочка, не отвлекайся, совсем не время шептаться с молодым человеком, – Лидия придерживала руками подол платья – старомодного, бесформенного, с белым отложным воротничком. На распухших ногах нечто вроде укороченных валенок, мягких и теплых.

Я сравнила ее со Светиком–Семицветиком, недалеко ушедшей от Лидии по возрасту. Насколько же в бывшей балерине, прожившей век в одиночестве, оказалось больше жизни и задора, чем в обманутой жене, дождавшейся раскаяния мужа! Невольно задумаешься, а нужны ли они, мужчины, вообще? И как можно сохранить любовь, когда тебя выкидывают, словно старую галошу, и идут к той, что бойко цокает каблучками? Я бы ни за что не подпустила к себе предателя. Интересно, чем поступилась Лидия, чтобы не только простить изменщика, но и стремиться остаться рядом с ним?

– Обрати внимание, перед нами комнаты второго этажа, – Лидия остановилась на лестничной площадке, с которой начинался бесконечный коридор.

Удивительно, но снаружи здание не выглядело таким огромным. Возможно, меня ввел в заблуждение не слишком широкий фасад. По обе стороны от ковровой дорожки шли двери с прикрепленными к ним цифрами.

– Обитатели этих номеров освобождают помещение в течение недели–двух, – продолжала поучать моя наставница. – Если же постояльцам случается задержаться, то их переводят на этаж выше. Третий как раз предназначен для тех, кто остается в гостинице надолго. Там же находится твоя комната.

– Но я здесь не надолго, – поспешила возразить я. – У меня временная подработка, вы не забыли?

– Нет, не забыла, милочка, – старушка вскинула подбородок. – Номер 2 всегда занимает администратор. И ради тебя никто не будет менять привычное положение дел.

Тетушка Лидия вновь двинулась вверх по лестнице.

– Не переживай, тебе понравится. У нас хорошие соседи, – мне опять дышали в ухо. В этот раз я передернула плечами намеренно, чтобы показать Ви, что мне не нравится настолько тесное общение.

Третий этаж удивил непропорционально коротким коридором. Всего–то на десять номеров.

– Я в этом живу, – кивнул на дверь с цифрой 1 байкер. – Если что случится, знай, постучаться ко мне можно в любое время суток.

– А что может случиться? – я с подозрением обернулась на него.

– Ви, пожалуйста, не морочь девушке голову, – строго произнесла старушка, нажимая на ручку моей двери. – Мне сейчас совсем не до ваших словесных перепалок.

Комната оказалась стандартной. Все, как в любой гостинице – кровать с прикроватной тумбой, письменный стол, внутренний телефон (опять–таки старинный, с торчащей на рожках трубке), шкаф и отдельная ванная комната с унитазом. Все чисто, опрятно, но безлико. Как в такой неуютной комнате можно прожить долгие десять лет? Или Лидия собрала все милые сердцу вещицы и безделушки, чтобы унести их с собой?

– Холодильника нет? – я не хотела давать оценку помещению, поэтому отвлекла Лидию и замершего у порога Ви насущным вопросом.

– Милочка, зачем тебе холодильник? Тебя будут кормить в ресторане. Ты находишься на полном обеспечении. И чем бы ты могла его наполнить?

– Напитками, например, или мороженым, – не сдавалась я. – Или чем–нибудь, что купила бы в магазине.

– Здесь нет магазинов, а мороженое и все прочее ты сможешь получить у нашего бармена на первом этаже. Только попроси, – в голосе старушки слышалось раздражение. Она торопилась, а я отвлекала ее по пустякам. – Жду тебя в холле. Спускайся сразу же, как только переоденешься.

Она уступила дорогу байкеру, который поставил чемодан на специальную подставку у шкафа.

– Хорошо, спасибо, я скоро, – пролепетала я, отступая вглубь комнаты. Стоило Ви войти в помещение, как оно показалось мне до невозможности крохотным.

– У меня кровать гораздо шире, – оценил он обстановку. – И окно выходит на лес, а не на…

Я видела, как тетушка Лидия пнула здоровяка, и как тот моментально прикусил язык.

– Вид на холмы ничуть не хуже, – произнесла она, выталкивая байкера за дверь. – Потом, милочка, полюбуешься. Сейчас поторопись переодеться. Мне еще нужно успеть передать тебе дела.

– А когда я увижу хозяина гостиницы? – я кинула шляпу на стол – той тоже не мешало просохнуть.

Мой вопрос заставил байкера и старушку замереть.

– Внизу поговорим, – Лидия аккуратно прикрыла за собой дверь.

Я выдохнула и, щелкнув дверной задвижкой, потянула подол платья вверх. Снималось оно, мокрое, на самом деле трудно. К тому же я основательно продрогла. Только сейчас поняла, что меня сотрясает озноб. Найдя в шкафу плечики, я повесила на них свой самый лучший наряд и пристроила на крюке в ванной комнате.

Открыв чемодан, вытащила джинсы и розовый свитер. Остальное решила разложить, вернувшись после инструктажа. Немного помялась, выбирая обувь: кроссовки или лодочки? В ущерб офисному стилю я предпочла удобство. Достаточно было вспомнить, что на ногах Лидии сидели вовсе не балетки.

Расчесавшись и оценив себя в большом зеркале, вытащила из косметички зеркальце, пудру и помаду. Чтобы подправить пострадавший после дождя макияж при дневном свете, распахнула шторы на окне. Приятно удивилась, поняв, что это двери, ведущие на навесной балкон. Любопытство заставила шагнуть вперед. Дождь уже прекратился. Ветер с покрытых зеленью холмов тут же запутался в волосах. Я вздохнула полной грудью и окинула величественную панораму взглядом. Лучше бы я не смотрела вниз.

– Вот же ж! – выругалась я, поразившись неожиданному виду на… кладбище.

От неожиданности я села на кровать. Нет, мне совсем не нравилось место, в которое я попала. Бежать–бежать–бежать!

Увиденное под балконом встряхнуло. Если до того я плыла по течению, как–то отстранено принимая и странный дом, и необычный интерьер, а главное, намеки на нечто, не свойственное внешнему миру, то теперь словно прозрела. Мистика – это не то, с чем я хотела бы столкнуться. Аж уж застрять на десятки лет в чуждом мне мире и вовсе не планировала. Может, Лидией и двигал интерес отхлестать по щекам гулящего мужа, осуществляя давнюю угрозу: «Ты еще приползешь ко мне на коленях!», то у меня не существовало ни повода для мести, ни любимого человека. Я даже рассмеялась, представив, как раздаю затрещины всем, с кем была в отношениях, и кто имел несчастье обидеть меня. Начиная с детсадовского романа, оборвавшегося, когда мальчик на утреннике выбрал в пару не меня, заканчивая недавним флиртом с Никитой из параллельного потока. Я надеялась, что после тесных танцев в кафе Кит пригласит меня на свидание, но он ушел с Петровичевой. На следующий день в группе шептались, что эти двое переспали. Если только взять за основу то, что я оскорбилась, то да, месть требовалась. Вот уж с кем я на самом деле распустила бы руки. Даже попинала бы гада немного. Зачем лезть целоваться к одной, а потом исчезать с другой? Но остаться ради такого триумфа в забытой богом дыре?

Хорошо, что не разбирала вещи. Зеленое платье скомкала и сунула в чемодан. Шляпу нахлобучила на голову и решительно дернула задвижку.

– И куда собралась? – от стены отлип Ви. Его внимание привлек чемодан в моей руке. – Вид на кладбище не понравился?

– Слишком навязчивые соседи, – буркнула я и поспешила обойти непредвиденную помеху.

– Ты не можешь уйти, – байкер преградил мне дорогу.

– Почему? – я дерзко вскинула голову.

– Я вижу по крайней мере две причины, – он выставил передо моим носом пальцы в виде знака «V», будто заранее знал, что наш спор закончится его победой. – Во–первых, ты подведешь тетушку Лидию, она ждала сегодняшнего дня десять лет. Ты не имеешь права портить его. Место администратора не должно пустовать.

– Почему? – я словно баран твердила одно и то же, буравя рыжего детину злым взглядом.

– Нарушится равновесие. Лидия вынуждена будет остаться, и ее муж уйдет без нее.

– Разве нельзя временно пригласить на это место кого–то из постояльцев?

– Нет. Никто из них не подходит.

– Хорошо, – кивнула я, – если я все же окажусь бессердечной тварью и сорву встречу Лидии с мужем, то я хотела бы знать вторую причину.

– Ты подписала контракт.

– Когда это я успела подписать контракт? – мои брови подпрыгнули. – Я до ручки на стойке администратора даже не притрагивалась.

– Вспомни письмо, которое было отправлено тебе, – Ви подался вперед. Теперь он нависал надо мной, как готовая придавить скала. Его вкрадчивый голос не обещал ничего хорошего. – Я могу процитировать его слово в слово. «Единственное условие, которому вы должны следовать – контракт нельзя разрывать раньше оговоренного срока. Если вы согласны, найдите в конверте карточку с нашим адресом». Главные здесь слова «Если вы согласны». Ты вытащила карточку, чем и подтвердила свое согласие.

– Но карточка не есть контракт! Любой вытащил бы карточку, чтобы посмотреть на нее.

– Посмотрела? На задней стороне условия договора видела? Кровь, как доказательство согласия, оставила? – каждый вопрос здоровяка заканчивался шагом вперед и моим отступлением назад. Не желая того, я вновь оказалась в выделенной мне комнате.

– Да не видела я ничего! И тем более кровь не оставляла! – от такой несправедливости готовились хлынуть слезы. Голос срывался на петушиный. А Ви все наступал и наступал. Мне пришлось выставить перед собой чемодан. – Моя квартирная хозяйка вскрыла конверт, она же порезалась о карточку, а потом попыталась отмыть ее от крови! При всем моем желании, я не сумела бы разглядеть на ней не только договор, но и точный адрес. Ехала сюда наобум!

– И тебя нисколько не смутил странный вид автобуса?

– Ничего странного, – сзади коленки подперла кровать, и я села на нее. – Автомобиль старого образца никого не удивит.

– А то, что сиденья в нем в два ряда и слишком широкий проход между ними, тебе ничего не напомнило? – Ви наклонился так низко, что мне пришлось лечь, лишь бы не чувствовать его дыхание на лице.

– Катафалк? – пискнула я, наконец понимая, на каком транспорте меня довезли до Фонарной улицы. – Но зачем водитель останавливался на каждой остановке?

– Были и другие пассажиры. Просто тебе не дано их увидеть.

– Почему? – я вытаращила глаза.

– Души материализуются только в этом доме.

– Боже!!! – я закрыла лицо ладонями, но Ви продолжал мне выговаривать.

– У тебя было несколько возможностей отказаться от своей затеи, но ты упорно не видела знаков и шла вперед. Единственный фонарь среди темного леса, но ты оказалась сноровистой и сориентировалась по проводам. Темный дом на пустыре…

– На верхних этажах горел свет! – взвизгнула я.

– Гром и молния, начался дождь, но нет, ты не укрылась в лесу, а побежала к дому…

– В лесу было темно и страшно! – я злилась, что меня тычут носом в мою же глупость.

– А название? «Последний приют» – не слишком ли мрачно для гостиницы, где должны жить люди? Тебе даже дверь не сразу открыли, но ты же у нас усердная. Дергала за веревку, оглушая трезвоном весь дом.

Я все–таки разревелась. Лежала на кровати, придавленная собственным чемоданом, и чувствовала себя полной дурой.

Ви снял с меня чемодан и сел рядом. Положил руку на живот. Я хотела скинуть ее, но рыжий верзила не позволил.

– Сейчас будет легче.

Я перестала упиваться горем, а прислушалась к теплу, которое разливалось по всему телу. Тепло вытесняло страхи. Высохли слезы, пропало желание бежать. Через мгновение я даже почувствовала себя счастливой. Как человек, принявший не одну рюмку крепкого пойла. Когда море по колено.

– Что ты со мной делаешь? – я скосила глаза на Ви.

– Возвращаю тебя к жизни, – он был серьезен.

– Так я все–таки умерла? – внезапно пришедшая мысль опалила мозг. Как я не подумала, что в такое место попадают не просто так? Вдруг меня еще вчера, до встречи со Светиком–Семицветиком, сбил автомобиль? Или подавилась съеденной на ходу булочкой? А остальные события – это сценарий, разыгрываемый для оставивших белый свет? Тринадцатый маршрут, оказавшийся катафалком…

– Нет, место администратора может занимать только живой человек.

Эти слова немного успокоили: Лидия – живой человек. Но кто тогда Ви?

Байкер убрал руку и одернул мой свитер. Выходит, его ладонь лежала на моем голом животе, а я даже не дернулась.

– А все остальные – призраки? – я села. – Те, кто ехали со мной в автобусе, и все живущие в гостинице?

– Мы называем их душами. Заплутавшими душами. Которые не могут покинуть мир только из–за того, что их держат нерешенные проблемы. Здесь их последний приют перед тем, как отправиться…

Ви сделал паузу, чтобы я сама догадалась, куда отправляются мертвые.

– На небеса?

– Не всегда. Грехи тянут вниз.

– Ты сказал «мы». Кто мы?

– Я и братья Кристофер.

– Боже, а это еще кто? – я перевесилась через кровать, чтобы достать с пола шляпу. Придвинула ближе к себе чемодан. Я еще не отказалась от идеи покинуть логово беспокойных душ. Да, Ви немного прояснил ситуацию, но я получила не все ответы. Поэтому личное имущество предпочитала держать рядом.

– Хозяева гостиницы, – здоровяк наблюдал за моими телодвижениями.

– Я могу с ними обсудить контракт? – правильно сказал Ви, я смекалистая и сразу поняла, что байкер всего лишь охранник, которому велено «не пущать». Важные вопросы лучше решать с боссами. – Я хотела бы опротестовать свой трудовой договор, поскольку не читала его и не подписывала. Считаю свое удерживание здесь незаконным.

– Ну что ж, – Ви поднялся, – так и сделаем. Дождемся боссов. Они сейчас отсутствуют, но скоро прибудут. Поэтому давай перестанем кочевряжиться и спустимся вниз. Лидия заждалась.

– Скоро – это когда? – я больше не допущу промашек. Все эти туманные словечки лучше сразу уточнять. – Я должна знать точное время.

– Здесь времени нет, – обрадовал меня рыжий детина.

– А солнце? – я кивнула на распахнутую дверь на балкон.

– Это твои внутренние часы. Ты думаешь, что сейчас день, поэтому видишь солнце.

Пока Ви нес чушь, я вытащила из сумки мобильник. Он так и показывал 7:53. Я запустила перезагрузку. Байкер усмехнулся.

– Представь, что сейчас ночь, – попросил он. – День завершился, и ты готовишься ко сну. На темном небе высыпали звезды…

Тут усмехнулась я.

– Не выйдет. Я еще не обедала и не ужинала. А я не привыкла ложиться спать на голодный желудок.

– Раба привычек.

– Без соблюдения ритуала мои внутренние часы тоже начнут сбоить, – я показала ему перезагрузившийся мобильник. На циферблате светились цифры начала времен – 0:00.

– Хорошо, пошли вниз, – Ви протянул руку. – Проводим Лидию, и я тебя покормлю.

Обещание еды подкупило. Я – живая и мне следовало поддерживать в себе это убеждение.

Автоматом вложила пальцы в ладонь байкера. Это было ошибкой. Легкомысленность и приподнятое настроение тут же вернулись. Роящиеся в голове вопросы сдуло ветром. Я шла за Ви чуть ли не в припрыжку. Лестницу преодолела, едва сдерживая себя, чтобы не съехать на перилах верхом. Лидия нас ждет!

– О, вот, наконец, и вы! – старушка, выбираясь из кресла, перевела взгляд на наши сцепленные ладони. – Чем же вы так долго занимались?

Я смутилась и отпустила мужскую руку. Счастливая улыбка моментально слетела с моего лица. Надо запомнить, что прикосновения Ви превращают меня в жизнерадостную дурочку.

– Пришлось провести с Красной шапочкой воспитательную работу, – Ви подтолкнул меня к стойке администратора.

– Надеюсь, не в кровати?

Старушка оказалась язвой. Еще бы ей не язвить, у нее каждая минута на счету, а я тут со своими истериками.

– В кровати, – вздохнул Ви. Мое лицо загорелось. Гад, какой же гад! Губы здоровяка раздвинулись в улыбке, и он сделался похожим на довольного кота. – Я разве соврал?

– Показывайте, что входит в мои временные обязанности, – прервала я неловкую паузу. И намеренно указала, на что согласилась.

– Ничего особенного, – Лидия присоединилась ко мне. Раскрыла «гроссбух» на пустой странице и пододвинула ближе. – Вот здесь, – она ткнула ноготком в линованную строку, – поставишь порядковый номер и передашь книгу гостю. Он впишет свои данные. Имя, дату, когда покинул мир, обстоятельства смерти.

Я перевернула страницу, чтобы посмотреть предыдущие записи, но они отсутствовали. Даже в самом начале книга оставалась девственно чистой.

– Начинай свои записи отсюда, – Лидия упрямо вернулась на ту страницу, где указывала строку ногтем.

– Но почему не сначала? – я хотела понять. – К чему оставлять столько пустого места?

Ви, расположившийся по другую сторону стойки, с интересом наблюдал за нами. Заметив, что мы обе нервничаем, перевесился и накрыл ладонью руку старушки.

– Тетушка Лидия так давно работает, что забыла – непосвященные не видят записей.

– Ах, да! – ее щечки сделались румяными. – На самом деле забыла, что прежде всего нужно тебя посвятить.

Лидия расстегнула брошь, украшавшую воротник, и попыталась прицепить ее к моему свитеру. Я увернулась.

– Сначала я должна переговорить с хозяевами, – шаг за шагом я отступала к стене, но старушка продолжала надвигаться. – Мне еще не ясны условия контракта.

Лидия неожиданно зло топнула ногой.

– Да сколько можно издеваться надо мной?!

Я растерялась. Открыла рот, не зная, что ответить. Ее раздражение было объяснимо, но моя судьба волновала меня ничуть не меньше. А вдруг, соглашаясь, я делаю роковой выбор? Одно дело рисовать порядковые номера в журнале регистрации, совсем другое проходить посвящение.

Лидия воспользовалась моей растерянностью. Она резко бросилась вперед и, стукнув меня спиной о стену, все–таки навесила брошь. Я вскрикнула, машинально отталкивая человека, сделавшего мне больно.

– Вы меня укололи!

– Дело сделано, милочка, – старуха отряхнула руки, словно только что занималась грязной работой. – Застегни замочек, чтобы не потерять Око. Не забывай забирать его с собой, когда будешь спускаться вниз.

Я перевела испуганный взгляд на Ви.

– Что вы только что со мной сделали?!

– Ничего особенного, – тот пожал плечами. – Теперь ты можешь видеть то, что прежде было недоступно.

Он кивнул себе за спину. Я ахнула. В холле сидели и стояли люди. Самые настоящие, не призрачные.

– Часть из них прибыла с тобой, – Лидия подтолкнула меня к книге. Она была густо исписана. – И все время, пока ты капризничала, бедняги ждали регистрации

Я пялилась на страницу, постепенно осознавая, как много душ прошло через гостиницу – каждый месяц начинался с новой нумерации, и заканчивалась она трехзначной цифрой.

Тем временем старушка выдвинула ящик и достала оттуда деревянную шкатулку.

– Это лупа, которая поможет тебя понять, кто из гостей мошенничает. Чернила изменят цвет, – она откинула крышку и вытащила увеличительное стекло в металлической оправе. Явно старинной. Почерневшей от времени, но по–прежнему красивой. Я невольно потянулась за ней – вещица оказалась тяжелой.

– Направь на любую запись, – Ви мягко улыбался. Наверное, все мои мысли сразу же отражались на лице. Никогда не умела делать непроницаемый вид. Наверное, поэтому вся группа мне сочувствовала, когда Никита выбрал другую девушку.

Я повела лупой над страницей и неожиданно для себя увидела, как одна из строк загорелась красным. Вечно я делаю одно, а думаю совсем о другом. Кровавые буквы свивались в непонятную вязь и выглядели так, словно их писали дрожащей рукой. Вокруг кляксы и грязь.

– Не читаемо, – я подняла взгляд на Ви.

– В них нет истины, – ответил тот лаконично.

– Что делать с вруном? Попросить написать правду?

– Раз солгавший солжет снова, – Ви со значением посмотрел на меня, и я ощутила, как по позвоночнику прошелся холод. Вроде и не врала еще, а уже чувствовала за собой такой грех. – Мы отказываем таким.

– Поэтому ты должна предупреждать каждого, что следует писать истину, иначе убежища у нас не видать, – наставительно произнесла Лидия. Она приводила одежду в порядок. Наша небольшая стычка растрепала ее.

– Что случится с врунишками дальше?

– Им не будет покоя, милочка. Бродить века среди людей, которые их не видят, не слишком увлекательное занятие.

Я передернула плечами. Сколько таких, неуспокоенных, мучается в мире живых?

– А что происходит с теми, кто прошел регистрацию? – я посмотрела на смиренно ждущих постояльцев.

– Мы им помогаем, – ответил рыжий здоровяк. – В основном хозяева занимаются этим.

Лидия с беспокойством посмотрела на Ви.

– Она не знает? – спросила она шепотом.

Байкер покачал головой.

– Что я должна знать? – я уже поняла: не спросишь – не получишь ответ. Однако в этот раз формула успеха не сработала.

– Всему свое время, – философски заметил Ви и уступил место страждущей зарегистрироваться душе.

Процедура регистрации на самом деле оказалась несложной. За стойкой находились самые обыкновенные люди. Ни пятен крови, ни петли на шее, ни трупного запаха.

Сначала мои пальцы тряслись, и очередная цифра 78 вышла настолько кривой, что хотелось плакать, но подоспел на помощь Ви. Он встал за мной и, положив ладонь на спину, унял все страхи. Когда я в четвертый раз повторила, что гость должен сообщать о себе правду, только правду и ничего, кроме правды, выяснилось, что новоприбывших больше нет – толпящиеся в холле уже являлись постояльцами.

– Почему они здесь собрались? – тихо спросила я у Ви, оттирая пальцы от чернил. Не умея пользоваться перьевой ручкой, умудрилась испачкаться. – Им нечем заняться?

Мне не хотелось, чтобы они торчали в холле целый день. Еще не привыкла, что вокруг меня одни мертвецы, и было не по себе.

– Постепенно ты во всем разберешься. Я первое время тоже ходила сама не своя. Как вспомню, что страдальцы пишут в журнале, так в слезы. Потом привыкла.

Лидия смотрелась в крохотное зеркальце и рисовала себе губы. Женщина в любом возрасте остается женщиной. Тюбик помады в ее руках плясал – то ли от неловкости хозяйки, потерявшей навык краситься, то ли от волнения перед встречей с мужем.

Я нахмурилась. Я так переживала, что даже не подумала вчитываться в рассказы постояльцев, лишь проверила их с помощью лупы на правдивость. Ви снова положил ладонь мне между лопатками, и желание немедленно открыть книгу, чтобы узнать истории бед наших постояльцев, исчезло. Я благодарно улыбнулась рыжему верзиле – у меня появился помощник, который убережет от ненужных страданий. Кстати, с удивлением заметила, что назвала постояльцев гостиницы «нашими».

– Вы, дорогая тетушка Лидия, были сама не своя не потому, что прониклись судьбами людей. Вы их страданиями забивали свои, – Ви оставил заботу обо мне, дернув на прощание за локон, и обнял Лидию. Пришел ее черед получить успокоительное. – Я помню тот день, когда вы появились на нашем пороге. Измученная, потерянная, жалкая.

– Я любила Георгия. Да. Больше жизни. Поэтому его слова «Прости, но у меня есть другая» приняла как смертный приговор. Я бы даже смирилась с наличием любовницы, честно, – Лидия посмотрела на меня, – лишь бы Гриша не уходил… Но муж отцепил мои пальцы от своей одежды и закрыл за собой дверь. Спасибо Радису, он вытащил меня из петли. А ты, милый, – Лидия положила ладонь на широкую грудь Ви, – напомнил, что жизнь прекрасна. Я всем вам благодарна. Даже Феру. За то, что, вопреки правилам, позволил уйти вместе с мужем. Жаль, не успела с ними толком попрощаться. Кто же знал, что долгожданный день настанет именно сегодня?

– И мы благодарны вам, – Ви гладил Лидию по спине. – Вы были для нас матерью.

– Скажешь тоже, – старушка хлюпнула носом.

Байкер, ласково глядя на поднявшую голову женщину, разомкнул объятия и вытер ее мокрые щеки большими пальцами.

– Дай мне смелости, – попросила она.

– Вы можете остаться с нами.

«Да!» – крикнула я мысленно, понимая, что многие проблемы сразу решились бы.

– Я прошу смелости, а ты предлагаешь отказаться от мужа, – с обидой в голосе произнесла Лидия.

– Закрой глаза, – Ви вдруг перешел на «ты».

Старушка выполнила приказ. Я слышала, как изменился голос байкера – в нем гремела далекая гроза. И без того бледная радужка глаз сделалась вовсе прозрачной. Как у слепца. Движения приобрели странную тягучесть, словно растянулось само время. Теперь Ви мало походил на человека.

Я запечатала рот ладонью, боясь нечаянным вскриком выдать свой страх.

Ви потянулся к голове Лидии, зарылся пальцами в ее волосы, нарушая порядок и заставляя шпильки осыпаться на пол. Медленно наклонился и прижался губами ко лбу женщины. Я не знаю, сколько они так стояли. Трудно определить время, когда сама находишься в оцепенении.

– Все. Иди. Тебе больше нечего бояться.

– Теперь я это вижу, – побелевшими губами произнесла Лидия. По ее щеке поползла одинокая слеза. – Гриша уже здесь?

Получив утвердительный кивок, тетушка сняла очки и положила их на стол. Волосы собирать не стала, лишь вытащила из петли верхнюю пуговку. Без тяжелой броши не было нужды застегивать ворот под самое горло.

Не прощаясь и не оглядываясь на нас, Лидия направилась к входной двери. Недавняя наставница забыла о моем существовании. Прямая спина, сжатые в кулаки пальцы. Люди потянулись за ней на улицу. Я тоже тронулась с места, но Ви меня остановил. Он вновь был рыжим байкером.

– Не думаю, что ты захочешь это увидеть.

Я, не понимая, свела брови к переносице.

– Лидия должна выполнить некий ритуал, – пояснил он. – Как условие, чтобы уйти с Григорием.

– Неприятный ритуал?

– Да. Дорогу в Ад тоже нужно заслужить.

– Лидия идет вслед за мужем в Ад? – у меня пересохло во рту.

– Она сама выбрала этот путь.

– И никак нельзя отправить ее туда, куда положено? Она ведь хорошая, ты сам это знаешь!

– Его грехи велики, – лаконично ответил рыжий. – А разлучаться она не хочет.

Я оттолкнула Ви, преградившего мне путь к двери. Я хотела остановить Лидию. Нельзя из–за желания быть с любимым идти на непростительный поступок. Даже находясь в отчаянии нужно оставаться человеком.

Я плохой знаток Заповедей, помнила лишь основные, что чаще всего были на слуху. Не убий, не прелюбодействуй, не укради. Что из десяти «не» выберет Лидия, чтобы сделаться «достойной» Ада?

Когда я выскочила на крыльцо, то увидела быстро удаляющуюся Лидию. Она решительно направлялась к человеку, застывшему в центре пустыря. У кромки леса виднелся черный катафалк, запряженный черной же лошадью.

– Что у нее в руках? Трость? – Лидия была слишком далеко, чтобы я разглядела неизвестно откуда взявшийся предмет.

– Меч.

– Значит, убийство, – я не могла поверить, что Лидия отважилась нарушить самую страшную из Заповедей.

– Ритуальное. Григорий Васильевич Рогов уже несколько дней как мертв. Был отравлен женой.

– Той самой любовницей? – я повернула голову к Ви, вставшему рядом со мной. Влажный ветер раздувал его рыжие волосы. Густо пахло свежескошенной травой.

– Он мешал ей. Желчный старик, пусть и сидящий на куче денег, не идет ни в какое сравнение с молодым любовником.

– За что боролся, на то и напоролся, – выдохнула я.

Мне не было жалко предателя. Как не стала бы я плакать по решившейся на преступление отравительнице – она своими руками приблизила к себе Ад. Я не понимала Лидию, которая десять лет ждала возвращения Григория. Да, он вернулся к ней, но только мертвым.

– Стоит ли ради такого человека обрекать себя на вечные муки?

– Любовь порой принимает весьма причудливые формы, – философски заметил Ви.

Лидия между тем дошла до опустившейся на колени фигуры. Старик склонил голову, понимая, что его ждет. Его серебристые тонкие пряди трепал ветер. Виноват Гриша, кругом виноват. Измучил своих женщин до отчаяния. Одна отравила, лишь бы не видеть больше, другая собирается совершить пусть и ритуальное, но убийство.

– Я не думаю, что Лидия любит мужа, – я вдруг поняла, что происходит в душе бывшей жены. – Она идет за ним в Ад, чтобы видеть, как он будет мучиться. Она жаждет убедиться, что ее Гриша получил сполна. Ею движет месть.

– Человек наделен страстями, – Ви был спокоен.

Лидия замахнулась.

– Нет!!! – закричала я, и одновременно с моим отчаянным воплем меч рассек воздух.

Только воздух.

Лидия все же не смогла обрушить оружие мести на виноватого. Она отбросила меч в сторону. Старик, увидев, что его палач закрыл лицо руками, поднялся с колен и обнял рыдающую жену.

– Лидия не смогла! – прошептала я. Потрясение вызвало слезы, и я уткнулась лбом в грудь Ви. Он гладил меня по голове, а я все твердила: – Она не смогла! Не смогла!

– Да, она оказалась сильной. Как и просила.

Так вот для чего Лидии нужны были силы! Чтобы отказаться от желания убить.

– Что теперь будет с ними?

– Решать не нам, – лаконично ответил Ви.

Я пребывала в полной растерянности. Все, о чем твердили тысячелетия, обретало здесь и сейчас истинность. Суд над Григорием и Лидией будет вершить кто–то другой, большой и мудрый.

Когда я, наконец, оторвалась от Ви, оставив на его майке мокрые следы, на горизонте не было ни Лидии, ни ее мужа, ни катафалка.

– Как ты думаешь, она уже умерла?

– Лидия умерла сразу же, как только ты позвонила в дверь. Поэтому я не мог отпустить тебя, – Ви, собирая мои слезы, поцеловал меня в один глаз, потом в другой. Я не противилась. Я начала привыкать к ласкам рыжего детины. Радом с ним было тепло и спокойно. – Наш дом жив, пока в нем обитает хоть одна живая душа. Иначе ему в этом мире не удержаться.

– Почему же ты принял меня за постоялицу? Ведь ты знал, что сегодня должен явиться администратор? Я помню твои слова. Ты сказал: «Она слишком молода, чтобы…».

– Не цепляйся к словам. Я не знал, как выглядит новый работник. А ты на самом деле слишком молода, чтобы умереть, – Ви заправил мне локон за ухо. Вездесущий ветер лохматил волосы. – Когда Лидия упрекнула меня, что я молю чепуху, я сразу понял, что с тобой все в порядке. А вот с нашей старушкой – нет. Идем, я кое–что тебе покажу.

Мы стояли на кладбище у свежей могилы. Рядом горкой лежала скошенная трава. Меня затошнило от ее густого запаха. Надпись на камне гласила, что здесь покоится Лидия Кирилловна Рогова. Дата смерти 1 августа 2023 года. Мой первый день временной подработки.

– Она не почувствовала смерть? – я была оглушена. – Она выглядела и вела себя как живая.

– Нет. Легкое головокружение и временная потеря ориентации. Из–за этого она не сразу открыла тебе. Я сам спустился только потому, что удивился ее промедлению. Обычно она оказывалась у двери тут же. Лидия была отличным работником.

– Она слишком легко поднималась по лестнице, – я вспомнила отекшие ноги в валенках и то, что старушка совсем не запыхалась. – Я заметила, но не удивилась. Моя голова была занята совсем другим.

– Да. Тогда Лидия еще не знала, что умерла.

Я обхватила свои плечи руками.

– Моя могила тоже готова? – лучше сразу выяснить, что меня ждет, чем теряться в догадках. – Что написано в договоре, который я так и не прочла?

– Ничего особенного. Ты не оставишь пост, пока не дождешься замены. Со своей стороны, братья Кристофер обязуются подобрать кандидатуру на твое место в месячный срок, – байкер пихнул меня, чтобы я дышала.

Уже одно то, что Ви подтвердил, что через месяц я буду свободна, несколько успокаивало. Осталось уточнить кое–какие «мелкие» детали. О жизни, смерти и могиле. Но верзила еще не выговорился, и я не стала перебивать его.

– Мы на самом деле не нашли другого варианта, – он выглядел виноватым. – Ухватились за тебя от отчаяния. Время подпирало. Старику было уготовано прожить еще несколько лет. Но люди иногда вмешиваются в дела провидения.

– Скажи, я дождусь своей замены живой или мертвой?

– По твоему желанию, – Ви улыбался.

– Ясное дело, я желаю остаться живой! – я стукнула его по плечу.

– Ты можешь захотеть остаться здесь навсегда. Да–да. Вдруг тебе понравится? Главное, не забудь предупредить нас, чтобы мы не суетились с заменой.

– Сомневаюсь, что захочу провести остаток дней в таком жутком месте, – меня передернуло. Неуместные разговоры, особенно здесь, на кладбище.

– Разве оно жуткое? – Ви оглядел холмы, повернулся к дому, который с этой стороны выглядел не менее уродским. Вдохнул полной грудью. – Сдается мне, что мы видим одно и то же по–разному.

– Разве? Как еще можно видеть это мрачное место? – ехидно спросила я. – Я стою у свежей могилы, а ты?

– Со временем привыкнешь.

– Со временем? Как привыкнуть к тому, чего нет? Почему на моих часах вечные ноль–ноль? – я вытащила из кармана телефон и потрясла им. – Не случится ли так, что я пребываю в уверенности, что прошел месяц, а на самом деле минули года?

– Нет, мы будем с тобой честны.

– Угу, честны! Однажды утром скажете, поздравляем, Маргоша, тебе уже сорок.

Ви рассмеялся. Задорно, закидывая голову. Вот так тебя провожают, дорогая Лидия. Жизнерадостно.

– Давай поспорим, что ты не захочешь уйти?

– Почему это? – я с подозрением воззрилась на рыжую морду.

– Ты еще не видела нашего Радиса. Он красавчик.

– Себя ты уже списал со счетов?

– Хочешь сказать, что можешь остаться здесь из–за меня? – он сделал большие глаза.

– Разве такая дурочка еще не нашлась? – парировала я. Оставаться из–за Ви я не планировала, хотя он на самом деле был хорош. Просто меня заинтересовало, почему у такого симпатичного парня нет подруги. Или есть, но я с ней пока не знакома? Я видела среди людей в холле несколько молоденьких девушек.

– Здесь, где нет живых? – в свою очередь удивился Ви.

Тьфу–ты, совсем забыла, что все обитатели этого дома призраки.

– А в городе? Разве ты никогда не пробовал сходить на самое настоящее свидание?

– И оставить единственного живого администратора одного?

– А живому администратору можно покидать дом? – уцепилась за дельную мысль я. – Мы могли бы вместе…

– Сходить на свидание? – он сиял медным тазом.

– Прогуляться.

– Не дальше автобусной остановки.

Ну вот! Мне очертили рамки допустимого. Итак, я пленница жуткого дома. Остается только надеяться, что контракт будет соблюден. Хотя я уже уяснила, что детали обсуждать лучше с хозяевами гостиницы. Они мои наниматели, а Ви слишком часто юлит и недоговаривает.

О том, что качок не всегда искренен со мной, свидетельствует хотя бы такой факт. Он и Лидия уверяли меня, что без «волшебной» броши я не могу видеть умерших. Но как тогда быть с утверждением, что тетушка испустила дух в то самое время, когда я трезвонила в дверь? Выходит, я обошлась без Ока? А почему тогда не видела остальных – тех, что ехали со мной в одном автобусе? Или Лидия не была мертвой на момент нашей встречи? Но для чего тогда рыжему детине врать? Для красного словца?

Я специально упустила возможность припереть к стене моего жизнерадостного приятеля. Он в любом случае выкрутится. Лучше я приберегу вопросы для более удобного случая. А пока буду примечать прочие нестыковки, чтобы выяснить, стоит доверять обитателям этого дома или я один в поле воин?

– Ты не проголодалась? – Ви, как всегда, был заботлив. Не удушил бы однажды своей заботой.

Я просто кивнула и пошла следом за байкером. Взять его за руку отказалась, что вызвало лишь кривую усмешку.

В холле никого из людей не обнаружилось.

– Разбрелись по дому или сидят в баре, – пояснил Ви.

– О, у вас есть бар? – я даже пошла быстрее. Я вовсе не любительница выпить и совсем забыла, что меня уже посылали за мороженым к бармену, но то, что в гостинице имеются традиционные для внешнего мира развлечения, радовало. – А разве души нуждаются в еде и питье?

– Нет, не нуждаются. Они думают, что едят и пьют, спят, гуляют и даже флиртуют. Одним словом, живут, – байкер открыл одну из дверей первого этажа и пропустил меня вперед. Мы шли по длинному коридору. – Чего только не сделаешь, чтобы травмированные души оказались в привычных для себя условиях. Каждая из них со своей страшной историей. Дом помогает им чувствовать себя живыми, а я справиться с накатывающей болью.

– Выходит, хозяева гостиницы оказывают заблудшим душам милосердие?

– Не всем. О злых призраках слышала?

– Ну… – возвела я очи к потолку. Почему–то на ум приходило только мультяшное кентервильское привидение. Потом я вспомнила о тени отца Гамлета. Призрака оперы сразу отмела, хотя герой в маске был самым настоящим маньяком. – Какое–то представление имею, – ответила в итоге уклончиво.

– Так вот здесь ты их не увидишь. С ними разбираются еще по пути в «Приют».

– Кто расправляется? Тот усатый дядька?

Мне не верилось, что потеющий водитель способен кого–то обидеть. Да после того, как мне стало известно о других пассажирах, я скорее решила бы, что он их боится. Вспомнить хотя бы, как он держался за руль, и как побелели костяшки его пальцев.

– Чистильщик, – кивнул мне Ви. – Он видит Свет и Тьму. Свет он высаживает на Фонарной улице, а вот Тьму везет на конечную остановку.

– И что он с ними там делает? – мне стало не по себе.

– Проглатывает.

Я рассмеялась. Понятно же, что Ви меня разыгрывает. Намотал, наверное, на ус, что я собираюсь «гулять», вот и стращает, чтобы не ушла, а тем более не села в автобус. Но пути отступления у меня должны быть, и Ви никакими страшилками их не отрежет.

– Скажи, что пошутил, – я пихнула его бедром.

– Если тебе именно это хочется услышать, – Ви открыл вторую дверь.

Внутренний декор ресторана напоминал трактир: деревянные столы со скамьями, в углу барная стойка под стать им, открытая кухня с большой плитой и висящими на крюках кастрюлями.

В высоких шкафах красовались намытые до блеска тарелки. На потолке висело огромное тележное колесо с утыканными по ободу свечами. Их пламя трепетало от сквозняка.

А какие по помещению плыли запахи! Сытного бульона, приправленного зеленью, скворчащих на сковороде чесночных колбасок и свежего хлеба. Я сглотнула голодную слюну.

Посетителей было всего трое, и они что–то горячо обсуждали. Я прислушалась.

– А когда братья вернутся? – спрашивал паренек лет семнадцати – один из новоприбывших, которых я сегодня регистрировала.

– Ждем с минуты на минуту, – бородатый мужик, похожий на упитанного бычка, отхлебнул из кружки пива. На его усах осталась густая пена.

– Скажешь тоже! – хмыкнул второй, явно здешний «долгожитель». Его одежда и внешний вид указывали на то, что он тусуется в гостинице не один десяток лет. Именно такими я представляла хиппи: длинные волосы, цветастая рубашка на выпуск, брюки–клеш. На ногах сандалии. Только венка на голове не хватало. Очевидный представитель «детей цветов» – любителей травки и свободных половых отношений. – Ты, чувак, особо рот не разевай, – он хлопнул щуплого паренька по плечу. – Для кого минутка, а для кого и годы пройдут, прежде чем братья Кристофер изволят внимание на тебя обратить.

Я с укором посмотрела на Ви. Вот оно подтверждение моих опасений! Байкер только улыбнулся и провел меня к соседнему столу. Я специально села лицом к постояльцам. Меня тоже живо интересовал вопрос, когда вернутся братья Кристофер.

Между тем беседа троицы продолжалась.

– Я не могу долго прохлаждаться, – юноша заглянул в свою кружку, но пить не стал. – Мне надо сестре шепнуть, чтобы она от своего мужа быстрей бежала. Он… плохой человек.

– Он, что ли, тебя прихлопнул? – бычок нахмурился. Его кустистые брови сошлись в одну линию.

– Ага. Я случайно нашел его тайник. Там хранились женские вещи. Трусы в основном. А я от соседей слышал, что в нашем городе объявился насильник.

– Фетишист? Да, влип ты, чувак. Если бы ты его сдал, он приличный срок получил бы, – хиппи задумчиво покусывал спичку.

– От же паскуда! – бородач осуждающе помотал головой. – И как он тебя… того?

Взоры обоих обратились к пареньку. Тот вяло показал на горло.

– Придушил. Как котенка.

– А вдруг ему понравилось убивать? – спичка хиппи переползла в уголок рта. – Теперь пойдет косить направо и налево.

– Я нашел его маску, – мальчишка вздохнул. – Если бы в тайнике просто трусы были, я бы не догадался.

– Да, дело серьезное, – бычок указательным пальцем поскреб бороду. – Мешкать нельзя. Надо хозяевам как можно быстрей рассказать.

– Вот и я о том, – паренек опустил глаза в кружку. – Я за сестру боюсь.

– Я тоже за его сестру боюсь, – шепнула я Ви. Байкер сел напротив меня.

– Не бойся, им займутся, – успокоил меня здоровяк и поднял руку, чтобы хлопочущая у плиты женщина подошла к нам.

Та явилась с полотенцем в руках. Замахнулась им на троицу.

– Чего раскудахтались? Только господам настроение портите! Поесть нормально не даете!

Мальчишка испуганно обернулся на нас. Но повариха все не унималась.

– Ладно новенький правил не знает, а вам–то, остолопам, должно быть известно, что в едальне о земных делах молчат!

– Да мы… – уши бородача сделались пунцовыми.

– Все–все, мы уходим! – хиппи, поднимаясь со скамьи, миролюбиво поднял руки. – День волнительный, мы Лидию поминали, вот и не удержались.

Бородач одним махом осушил кружку, парнишка к своей так и не притронулся. Через мгновение троица покинула стол. Проходя мимо нас, каждый из них склонил голову перед Ви и с интересом взглянул на меня. Байкер ответил на внимание привычной ухмылкой.

Хиппи ненароком погладил повариху по заду, отчего тут же схлопотал полотенцем по хребту.

– Сто лет в обед, а все туда же, – зло процедила она.

– Познакомьтесь, – произнес Ви, когда мы, наконец, остались одни. Повариха приветливо ему улыбнулась. – Это Маша Обухова – лучшая стряпуха со времен первой мировой войны, а это… – он сделал паузу, чтобы зардевшаяся от смущения Мария – женщина средних лет и той милой сердцу женской красоты, про которую говорят «спелая», перевела взгляд на меня, – …наша Красная шапочка.

– Какая же она ладная! – неожиданно тонким голоском пропела повариха. До этого выговаривала посетителям так, словно в трубу трубила. – Кожей белая, очами ясная!

– Красивая? – подыграл ей Ви. Мне захотелось залезть под стол, чтобы спрятаться от ощупывающего взгляда Марии.

– Очень. Волосы мягкие, словно шелк, так и хочется потрогать. Глазоньки большие да цветом под лесной орех, бровки темные, губки пухлые, носик уточкой.

Я неосознанно схватилась за нос. Никакой он у меня не уточкой. Прямой и аккуратный. Совсем немного курносый.

Ви, глядя на меня, улыбался, а Мария продолжала плести словесные кружева – моему спутнику в удовольствие.

– Только как бы наши хозяева за такую ладу не перессорились, – с сомнением покачала она головой.

– Вот и Маша меня в расчет не берет, – пожаловался мне байкер, сделав нарочито несчастное лицо. – Не верит, что меня можно любить.

– Так вы опять сами отступитесь. Откажетесь с братьями соперничать, – по–детски простодушно произнесла она. – Не раз проверено.

– На ком? – не удержалась я. – На ком не раз проверено?

Повариха смутилась. Видимо, сболтнула лишнее.

В помещении повисла напряженная тишина. Ви, жалея растерявшуюся Марию, перетянул внимание на себя. Кажется, я слишком напирала.

– Понимаешь, Шапочка, ты здесь не первая молодая и красивая женщина. А там, где появляются наследницы Евы, всегда просыпается соблазн любить их.

– Ты имеешь в виду, я не первая живая женщина, которая должна лечь в постель по прихоти хозяев? – не удержалась я от уточнений. Вот же! И здесь харассмент!

– Зачем же по прихоти? – Мария раскраснелась. Веснушки на ее круглом лице сделались еще ярче. – По любви. Никто принуждать не будет. У наших господ все только по любви и согласию.

– Мария! – Ви сделал серьезное лицо. – Займись–ка лучше своими делами. Принеси нам… что там у тебя сегодня наготовлено?

– Ушица, перченые колбаски, взвар ягодный. Каравай пшеничный и крендельки соленые. Все, как вы любите.

Мой желудок откликнулся бурчанием. Я отложила размышления о царящих в «Приюте» нравах на потом.

– Надеюсь, еда настоящая, а не призрачная, – прошептала я, когда Мария отошла к очагу. Запахи запахами, но вдруг и они иллюзия?

– Уморить тебя голодом? – Ви задрал брови. – Кто тогда работать будет?

– А где вы берете продукты? Привозите или у вас ведется натуральное хозяйство? – задавала я вопросы с умыслом. Если провизию закупают, то должна быть связь с городом. Ну не на автобусе же Чистильщика их перевозят? Вот еще один страшный тип, о котором следовало бы подумать. Интересно, а он живой или мертвый?

– Зачем тебе знать? – Ви смотрел с подозрением.

– А может, вы заставляете души в саду–огороде работать? Мария, как я поняла, сто лет как мертва, а почему–то до сих пор стоит у плиты. Рабовладельческим строем попахивает.

– Неужели я слышу в твоих словах мятеж? Не рано ли устраивать революцию? – Ви наклонился над столом, чтобы я не пропустила ни слова. Я тоже потянулась к нему навстречу. В его глазах плясали искорки света. – Давай начнем с того, что я не обязан раскрывать наши секреты всяким временным работникам.

– Не хочешь, не говори. Тоже мне секрет, где картошка растет, – надулась я. А себе намотала на ус, что следует подружиться со словоохотливой Марией, которая многое знает. И о хозяевах, и об укладе здешней жизни. Не всегда же Ви будет следовать за мной по пятам?

Еда оказалась вкусной и сытной. На десерт повариха принесла сдобные булочки и кувшин взвара. Ви предпочел хлебнуть пива. Для этого он прошелся к барной стойке, и поколдовав у бочонка, сам наполнил бокал.

– А где бармен? – я покрутила головой. – Лидия обещала, что он сделает мне мороженое.

– Пока обходимся без него, – Ви, глотнув пива, от удовольствия закатил глаза. – Братья Кристофер взяли его с собой.

Вот так всегда. Пообещают и на попятный. Магазина нет, холодильника нет, мороженого тоже нет. Чудесное место.

Упоминание о бармене разговорчивая повариха не пропустила.

– Может так случиться, что Костик к нам больше не вернется, – она поставила рядом со мной вазочку с вареньем. – Я буду по нему скучать. Мороженое у него на самом деле получалось отменное.

– Почему не вернется? – я распрямила спину.

– Так для того хозяева и позвали, чтобы его беду уладить, – Мария смотрела на меня как на несмышленого ребенка. – Маялся он, виноватым себя перед невестой чувствовал. Поссорились из–за пустяка, вот он и выбежал из дома разгоряченный, а там телега.

– Не телега, а машина, – буркнул недовольный Ви.

Мария махнула рукой.

– Все едино. С жизнью расстался, а она, бедняжка, думает, что по ее вине Костя под колеса бросился. Слезами себя изводит.

– Маша, – оборвал ее Ви, – ты сама ругаешься, когда в твоей едальне говорят о земных делах. Сейчас–то почему тебя несет?

– Ой, молчу–молчу, – повариха прижала пухлые пальчики к губам, но ненадолго. Слова прямо–таки рвались из нее. – Я одного никак в толк не возьму, когда у вас руки дойдут до моих дел? Сколько еще ждать–то?

– Тебе с нами плохо? – рыжая бровь байкера поползла вверх.

– Нет, не плохо, – повариха опустила глаза. – Только здесь иногда так сильно прихватывает…

Она прижала ладонь к груди.

Ви поднялся и привлек к себе женщину. Постоял, раскачиваясь с ней, будто баюкая.

– Теперь легче? – через некоторое время он расцепил руки, возвращая поварихе свободу.

– Да, – она кивнула и потянулась к завязкам фартука. На ее лице опять светилась улыбка. – Пойду на могилке своей подружки Лидии посижу. Там хорошо, спокойно.

– Иди, милая, – Ви проводил ее долгим взглядом.

Не знаю почему, но сцена с поварихой меня задела. Сделалось обидно за Марию.

– Я поняла, кто вы такие. Вы эксплуататоры душ. Сто лет бедную Машу ради своей корысти удерживаете. Вкусно готовит, да?

Ви вернулся ко мне, сел на скамью. Пока он опускался, у меня живот скрутило от страха. Уж очень серьезен был байкер, от него опять веяло не человеком.

– Маша убила себя. В состоянии аффекта. Когда узнала, что муж погиб на фронте. Говорит, сильно любила, – Ви цедил рубленными фразами. Каждая из них била меня по темечку. – Жизни без него себе не представляла. Оставила двоих детей на произвол судьбы. Круглых сирот по сути. Старая бабка все жилы из себя вытянула, пока подняла их.

– Мария до сих пор не может себя простить, – ахнула я, понимая, какая боль засела в сердце женщины.

– Вот такие грани любви, Маргарита Павловна. Нет Маше покоя и не будет. Пусть лучше здесь, чем...

– Чем в том месте, что уготовано для наложивших на себя руки?

Я ничего не знала о потусторонней судьбе самоубийц, кроме того, что в прежние времена их хоронили за оградкой кладбища. Где же твоя могила, Мария?

Ви поднялся.

– Гость идет. Займись им, – бросил он мне на прощание и покинул помещение.

В дверь позвонили.

Я заполошно подхватилась и понеслась. Мне уже поставили в пример Лидию, ожидая от меня того же качества обслуживания. Но я сама из тех, кто уж если взялся за работу, то сделает ее хорошо.

На пороге стоял серенький человек. Растерянный и поникший. Он ткнул указательным пальцем в мостик очков, заставляя их вернуться на переносицу, но тяжелая металлическая оправа тут же сползла вниз.

– Здравствуйте! – он шаркнул ножкой, словно вытер ее о коврик, которого не существовало. Я только сейчас обратила внимание, что на каменном пороге вырезаны слова приветствия. – Я туда попал?

Вопрос поставил меня в тупик, но я быстро нашлась.

– Если ищете Последний приют, то да, вы на месте.

Мужчина пригладил тонкие волосы, но вечно дующий здесь ветер незамедлительно поднял их дыбом. Посетитель сделался похожим на взъерошенного воробья.

– Мы рады приветствовать вас, – добавила я и отступила в сторону, чтобы пропустить гостя.

Зайдя за стойку, вывела в журнале регистрации цифру 79, на этот раз более уверенно владея пером, и передала «гроссбух» новому постояльцу.

– Заполните, пожалуйста, графы, – произнесла я, ставя перед ним еще один прибор с чернильницей и ручкой.

– Я почему–то не захватил с собой документы, – похлопывая себя по карманам, промямлил «серый» человек. Я видела его именно таким, серым. То ли мышиный цвет волос настроил так мое восприятие, то ли мятый кургузый пиджачок.

– Мы поверим вам на слово, – с улыбкой успокоила я. – Только, пожалуйста, пишите о себе правду.

Мужчина осторожно обмакнул перо в чернильницу и, снова поправив очки, склонился над книгой.

– Что значит «причина смерти»? – он поднял на меня глаза.

Я оглянулась на лестницу. Ну почему Ви оставил меня одну именно сейчас?

– Каким образом вы покинули этот свет? – мягко спросила я, видя, как дрожит ручка в его пальцах.

– Что значит, я его покинул?

Через мгновение мужчина некрасиво сморщился. Он понял смысл слов и собрался плакать.

– Вы не помните?

– Нет, – он бросил ручку и торопливо снял запотевшие очки. Достав из кармана такой же мятый платок, начал нервно натирать стекла. – Я увидел яркий свет и пошел к нему. Не мог не пойти. Оказалось, что светили автобусные фары. Я сел, и он привез сюда. Водитель сказал, что меня здесь ждут.

– Все верно, мы вас ждали, – я не знала, что делать. Как регистрировать душу, которая не помнит факт смерти? – Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь. Можете сесть на диван и выпить воды, – я заметила, что на одном из столиков стоит графин и пара стаканов. – Мы позже все запишем, когда… вы придете в себя.

– Да–да, – он огляделся и направился туда, куда я указала рукой.

Ви, где же ты?

Мне ничего не оставалось делать, как наблюдать за новым постояльцем. Он глотнул воды и, продолжая держать в руках стакан, опустился в кресло. Обвел растерянным взглядом помещение.

– Это отель?

– Да, гостиница «Последний приют».

– Хорошо, – произнес человек и потянулся к столу, чтобы поставить стакан.

Его внимание привлекли разбросанные печатные издания. Мужчина выбрал газету и углубился в чтение.

– Тут обо мне, – он поднял на меня растерянный взгляд. – И фото есть. Вот. «Гражданин Самарцев С. похитил дневную выручку мебельного кооператива и скрылся в неизвестном направлении». А что мне было делать, если Лилечке срочно требовались лекарства?

– Лилечка ваша дочь? – я подошла ближе и взглянула на фото мужчины в разделе «Разыскивается». А потом и на дату выпуска газеты. Девяностые.

– Нет, младшая сестра. Денег нет, а лекарство дорогое. И в аптеке не купишь. Надобно с рук.

Рот мужчины неожиданно раскрылся в изумлении.

– Я вспомнил, – прошептал он. – Меня столкнули с лестничного проема какого–то заброшенного дома, куда завели, якобы, за лекарством.

Самарцев потрогал затылок и посмотрел на пальцы. Крови не было. Но я уже и без него знала, что ничего колотого, резанного или рубленного не увижу. Дом бережет психику своего администратора.

Гость опять потянулся за стаканом. Пил неаккуратно, вода стекала по подбородку на воротник и съехавший набок галстук.

– Вы готовы зарегистрироваться? – напомнила я через некоторое время, когда мужчина вышел из оцепенения.

– Да–да, – сказал он и направился к стойке. Обмакнул перо в чернильницу. – Вы не знаете, что стало с моей Лилечкой? Она выздоровела? О ней позаботились?

– Нет, простите, – я покачала головой.

– А кто может мне ответить? – Степан недоуменно посмотрел на меня. Я прочла его имя – «воробышек» успел его вписать в журнал. Как и дату своей смерти.

– Мы все выясним и позаботимся о вас, – Ви вырос за спиной Самарцева. Его ладони легли на плечи новенького. Я выдохнула с облегчением.

– А о сестре? – Степан уже не выглядел таким потерянным. – Мне обязательно нужно объяснить ей, почему я не пришел. Как вы думаете, она… жива?

– Жива, – глаза байкера лучились добром.

– А можно мне увидеть ее? – Степан положил ручку и вытер вспотевшие ладони о брюки. – Перед тем, как… покину этот мир? Я ведь знаю уже, что умер. Но я не могу уйти, пока не поговорю с Лилечкой. Душа не на месте, понимаете?

– Понимаем, – кивнула я.

– Ох уж эти грани любви, – шепнул мне Ви, обнимая воробышка.

После того, как лупа подтвердила правдивость слов Степана, Ви увел его к лестнице.

«Я простодыра, – было написано в графе «Причина смерти». – Меня всегда было легко обмануть. И на этот раз я доверился не тем. Я неудачник и вор. Я не только совершил преступление, но и не помог сестре. Мне нет прощения».

Я захлопнула журнал, вышла из–за стойки и в изнеможении опустилась на один из диванов. На сердце лежал камень. Мне самой сейчас срочно требовался Ви. Если я буду так близко принимать беды постояльцев, то не доживу и до конца временной подработки.

Голос Марии я услышала еще до того, как она появилась на пороге. Она пела. Что–то похожее на деревенские страдания, когда как–то по–особенному тянутся гласные.

– Мой миленок не прише–о–о–о–л…

Растрепавшиеся косы, в руках красивый венок из крупных розовых цветов, похожих на розы. «Пионы», – догадалась я.

Увидев меня, повариха поменяла песню на задорную. Подошла ко мне, разведя руки и притопывая ногами.

– У ха–ха, у ха–ха,

Чем я девочка плоха,

На мне юбка новая,

Сама я чернобровая!

Венок оказался на моей голове. Запахло летом и свежестью.

– Ох, до чего ж ты красивая, Шапочка! – Мария наклонилась и крепко обняла меня. – Кому же ты такая достанешься? Ви, я вижу, глаз на тебя положил…

– Да что вы все время меня кому–то сватаете? – возмутилась я, выбираясь из кольца ее рук.

– Так срок любви пришел, – пропела она. И понизив голос, добавила. – От нее не уйти.

– Как на кладбище? – попыталась я увести разговор в сторону. – Все спокойненько?

– Благостно, – Мария вздохнула и села рядом. – Там, дальше, есть грот. Местами совсем разрушенный. Но я хожу в него. Трогаю скульптуры, рассматриваю их. Чудные! И все печальные. Сходим как–нибудь вместе?

– Обязательно, – я потрогала венок на голове, но Маша остановила меня, не разрешила снять.

– Брошка Лидии, – она ткнула пальцем в приколотую к свитеру вещицу.

– Теперь моя, – я мягко улыбнулась поварихе. Здесь, вне кухни, без фартука и косынки, она казалась такой молодой. Живой. – Вы случайно не знаете, почему администратор должен носить ее?

Я сделала вид, что мне не объяснили значения броши. Хотела проверить слова Ви и Лидии. Поймала же я несоответствие объяснений фактам.

– Это чтобы ты не убежала.

Простодушие – главная черта стряпухи, это я уже поняла.

– Они не отпустят меня? – я уже представила, что бегу по лесу, но вдруг натыкаюсь на стеклянную стену, не позволяющую выбраться дальше автобусной остановки. Или за мной гонится толпа привидений и возвращает в дом под белы рученьки.

– Нет, – Мария взялась переплетать косу. – Они будут знать, где ты находишься. Всегда будут знать. Куда бы ты не спряталась.

– Понятно, – я вздохнула. Вот так новость! Выходит, на меня насадили «жучок»? Следить, значит, будут? – Еще я хотела бы понять, почему не сразу увидела всех обитателей дома, а только после того, как на меня надели брошь? Я запомнила вас, Мария, вы стояла совсем близко к стойке администратора.

– Я подслушивала, – хихикнула повариха. Ее щечки залились румянцем.

– Ну так почему я не видела всех вас с самого начала?

– Просто дом к тебе присматривался. А когда новая хозяйка пришлась ему по душе, показал своих обитателей, – Маша ловко заколола косу на затылке. Сняв с шеи платок, встряхнула его и повязала на голове. – Как говорят господа, он сам понимает, когда новый работник готов принять его естество. А еще говорят, хозяйка и Ви вдыхают в него жизнь. Без вас дом начинает хиреть, а мы болеть. Потому–то вам нельзя надолго из него отлучаться.

Ах, так из дома отлучаться все–таки можно, главное, вовремя вернуться! Я едва не подпрыгнула на диване от негодования. Ох уж этот Ви! Пусть он не врет, но основательно не договаривает. Упомянул, что дом живой, но не рассказал, что разумный.

Я осторожно огляделась.

– Теперь буду чувствовать себя не в своей тарелке. Жучок на кофте, следящий дом. Как жить под постоянным наблюдением? Только не говорите, что я со временем привыкну. Уже наслышана.

– Давай, Шапочка, на «ты». Непривычная я, чтобы барышни мне выкали. Да и годами мы недалеко друг от друга ушли. Я всего–то на сто лет тебя старше. А вопросы «как да почему» не задавай. Все пустое. Главное, что ты жива.

– Нет, я все–таки спрошу. Еще один. Чтобы я мертвую Лидию с порога увидела, тоже дом захотел? Одних он показывает, а других нет? А вдруг сейчас рядом со мной еще кто–то стоит, а я ни сном, ни духом? – я боязливо обернулась.

Мария рассмеялась.

– Нет здесь больше никого. Только Ви на лестнице застыл.

– Подслушивает?! – я вскочила с места.

– Нет. В раздумьях, – успокоила меня повариха. Я выдохнула и села назад. – А вот про Лидию я тебе так скажу. Она думала, что жива, пока Ви не поцеловал ее в лоб. Она была как тот солдат, которого смертельно ранили, но он продолжал бежать в атаку, не зная, что ему пришел конец. Я сама такое видела, когда попросила Радиса показать, как погиб мой Вася.

История мужа Марии натолкнула меня на мысль, что я тоже смогу выяснить, как умерла моя мама. В ее смерти я была уверена, иначе она обязательно вернулась бы за мной.

Повариха оказалась весьма ценным кадром. Она многое знала и могла объяснить. Поэтому я вновь вернулась к вопросу о Лидии. Момент поцелуя старушки намертво запечатлелся в моей памяти. Я тогда впервые поняла, что байкер не человек. И Лидия после его объятий слишком резко изменилась. Ее губы побелели, а очки, с которыми она не расставалась, сделались ненужными. Она даже не стала собирать растрепавшиеся волосы, хотя до этого тщательно прихорашивалась и красила губы.

– А как с помощью Ви можно узнать, умер ты или нет? Нет, с ним самим все понятно, а вот как догадалась Лидия?

– Поцелуй Ви живых опаляет жаром, а мертвые ничего не чувствуют, – повариха нашла пятно от травы на юбке и поскребла его ногтем. – Лидия сразу смекнула, что жизни в ней больше нет. Я как–то рассказывала ей, что можно по поцелую Ви узнать, на том ты свете или еще на этом.

– А тебе откуда известно? – я сощурила глаза. Ох уж этот Ви. Понятно почему ему не нужна женщина. Он поцелуями недостающие эмоции добирает. – Тоже рыжий детина целовал?

– Нет, зачем? – пожала плечами Мария. – Я мертвая уже давно. Просто видела, как удивилась женщина, которая совсем недавно была живой. Она спросила Ви, почему его поцелуи ее больше не греют, а он заплакал… – повариха перестала тереть пятно и скосила на меня глаза. Она явно прикусила себе язык, потому как вдруг засобиралась. – Ой, что–то засиделись мы, а мне пора!

– Постой, мы еще не договорили. Что за женщина? – я поймала Машу за руку, чтобы вернуть, но та вытащила пальцы из моего захвата.

– Не могу, Шапочка, работы много. Скоро братья заявятся, а у меня ничего не приготовлено.

И убежала.

Я осталась на месте. Мне было о чем подумать.

В этом доме умер администратор. Это очевидно. Кто еще мог чувствовать горячие поцелуи Ви, а потом обнаружить, что они сделались холодными? Только живой человек. А кроме Ви и администратора живых в доме никого нет. И Маша сорвалась слишком уж поспешно.

Додумать до конца важную мысль мне не дали, на лестнице послышались шаги. Чтобы занять себя, я зашла за стойку. Убрала чернильницу на место и спрятала в ящик стола журнал регистрации.

Появившийся Ви, как и говорила повариха, пребывал в глубокой задумчивости. Вот еще одна странная особенность Марии – она знала, что делает здоровяк хотя тот не находился в поле зрения. Неужели призраки могут видеть через стены?

– Как несчастный Самарцев? – поинтересовалась я. – Успокоился?

– Он нарушил десятую заповедь «Не пожелай ничего чужого», и стремление помочь сестре никак его не оправдывает, – Ви, так и не взглянув на меня, постучал по стойке пальцами. Недовольно. – Покой не то, что будет ему даровано. А вот сестру жалко.

– Но вы найдете способ уладить его проблему? Ты же обещал, что позаботишься о нем.

– Мы заботимся о каждой неприкаянной душе. Они не должны бродить среди людей. Как только оборвутся нити, удерживающие призрака на Земле, он отправится дальше.

– В Рай или Ад?

– Как решит суд, – коротко ответил Ви. Он не был в настроении объяснять.

Я вышла из–за стойки и встала рядом с ним.

– Поцелуй меня, пожалуйста, – потрепала я его за рукав.

Я хотела на себе испытать действие поцелуя Ви. Хоть и была уверена, что жива (о чем твердили все вокруг), но червь сомнения все же точил меня изнутри. Я должна была увериться.

Ви нахмурился и, повернувшись, взглянул, наконец, на меня. Я видела, как его брови взлетели вверх, но вовсе не потому, что я удивила своим вопросом. Он с жадностью и необъяснимой нежностью разглядывал меня.

– Ты невероятно красивая, – выдохнул он и притянул к себе. Так быстро, что я не успела объяснить, почему хочу поцелуя в лоб. Я получила то, что просила, и поняла, что жива. Ох как жива. Его поцелуй в губы был горячим. Жар разлился по моему телу и вызвал острое желание жить, любить и рожать детей.

Особенно любить. Я вцепилась в Ви, запустила пальцы в его волосы, принуждая не обрывать поцелуй. Лишь когда начала задыхаться, позволила себе оторваться от его губ.

– Что мы творим? – прошептала я, плавясь от близости горячего мужского тела и ощущения всепоглощающего счастья.

– Это все пионы, – улыбнулся мне Ви.

– Пионы? – не поняла я, и непроизвольно облизала губы. Новый жаркий поцелуй заставил бесстыдно обхватить ногами бедра Ви. Я чувствовала его напряжение, и оно мне понравилось. Я хотела, чтобы меня раздели здесь и сейчас, я жаждала, чтобы меня довели до безумия. Я была на грани этого безумия. Нельзя целовать Ви. Нельзя, если хочешь остаться самой собой, а не превратиться в одержимую сексом распутницу. Ви – это чистый секс.

– У тебя на голове венок из пионов. Это мои любимые цветы, – Ви говорил мне в губы. – Ты безумно красива сейчас.

– Я просто безумна, – я потянулась за новым поцелуем, но Ви нежно отстранил меня от себя и пересадил на стойку.

– Мы сейчас оба безумны, – он стащил с моей головы венок и поднес к лицу. Закрыв глаза, вдохнул аромат цветов. – Гвоздика, мед, жасмин, сирень и даже лимон, – прошептал он. – В них вся ты…

Я сердцем почувствовала, что эти слова говорились не мне. Ви сейчас был с другой женщиной. Может быть, с той самой, чей поцелуй однажды сделался холодным.

– Ви, посмотри на меня, – попросила я, прикасаясь к его плечу. Я еще не остыла, но понимала, что продолжения не будет. Своей просьбой поцеловать я разбудила вулкан, который молчал долгие годы.

Байкер поднял на меня больные глаза.

– Прости, Шапочка, но мы не должны, – он отбросил венок в сторону. Тот со стойки скатился на пол. – Ни к чему хорошему это не приведет.

– Я понимаю, – кивнула я. – Помоги слезть, здесь высоко.

Ви подхватил меня под мышки и легко опустил на пол.

– Откуда у тебя пионы? – спросил он. – Они цветут весной, а сейчас за окном август.

– Мария принесла, – я поправила задравшийся свитер. Проверила, на месте ли брошка. – Ви, скажи, как такое может быть? Почему пионы распустились в конце лета? Здесь какое–то аномальное место?

Конечно же место было аномальным, я даже не сомневалась, но хотелось подробностей. Сразу вспомнился цветущий сад в сказке «Снежная королева». Герда, попав к волшебнице, очнулась только тогда, когда за забором наступила зима.

– Время, – Ви растянул на пальцах резинку и связал непокорные кудри в небрежный пучок. – Здесь для каждого оно течет по–своему. У нас с тобой лето, а у Марии весна.

Он прятал глаза.

– Какое сегодня число там, в моем мире? – меня кольнуло плохое предчувствие. Если для каждого время течет по–разному, значит, и у меня с ним свой счет.

– Для Марии или для тебя? – не сразу понял Ви. – Для души числа нет.

– Для меня, конечно.

– Уже четвертое августа.

– Я не сплю четыре дня?! – невероятное известие моментально отрезвило меня. Я забежала за стойку и схватила упавший венок. С пионами еще не все ясно, они нужны мне в качестве доказательства, когда я буду пытать Марию.

– Ты куда? – встревоженно спросил Ви, когда я потрусила к лестнице.

– Пойду посплю, – бросила я, прежде чем исчезнуть за поворотом. Чертов дом. Совсем заморочил голову. Как тут уследить за временем?

Еще один сюрприз ждал меня в комнате.

Она имела обжитой вид. Мои вещи были разложены по полкам, занавески утратили унылый вид, а на столе стояла ваза с розами. Моими любимыми цветами. Их аромат пьянил. Кто же здесь хозяйничал без меня?

Я кинулась к чемодану и, убедившись, что неизвестный доброхот не тронул документы, достала из потайного отделения рамочку с фотографией мамы. Я дорожила единственным снимком, оставшимся у меня после ее ухода. Отец остальные порезал и спалил.

«Ты не нужна ей! – кричал он мне, когда я пыталась вырвать из его рук уцелевшие фотографии. Тогда он впервые напился, как свинья. – Я тоже не нужен. У нее теперь другой муж и будут другие дети». Я ему не поверила. Мама не могла. Она любила меня.

Погладив улыбающееся лицо мамы, сунула портрет в ящик прикроватной тумбочки. Для себя решила, что запрещу кому–либо входить в мою комнату. У меня должно быть личное пространство. Я сама буду наводить здесь уют.

Хотя следовало воздать должное, неизвестный помощник угадал с цветом занавесок. Я ненавижу темные шторы на подобии тех, что висели у Лидии, или занавески в легкомысленный цветочек, какие видела в едальне Марии. Мне по нраву легкие, чисто белые, чтобы комната смотрелась светлой. Я открыла балконную дверь и впустила прохладный воздух.

Быстро раздевшись и приняв душ (это после четырех–то дней пребывания неизвестно где), переоделась в пижаму и забралась под одеяло. Хорошо было бы поставить будильник, чтобы не проспать до сорока лет, но мой телефон по–прежнему показывал 0:00.

– Спящая красавица, просни–и–ись.

Я открыла глаза. На моей постели сидел улыбающийся байкер. Он сменил рубашку и причесался. Кажется, даже побрился. Я протерла глаза.

– Сколько я проспала?

– Три дня.

И почему меня это известие нисколько не удивило?

– Итого прошла неделя, – я чувствовала себя бодрой, но голодной, о чем тут же сообщила. – Есть хочу.

Если так пойдет дальше, то скоро моя временная подработка закончится.

Ви поднялся.

– Спускайся, мы тебя ждем.

– Кто мы?

– Новые гости. Думаешь, кто–то вместо тебя будет работать за стойкой? Не выйдет. Марш вниз. Хватит того, что я все три дня дежурил у двери.

Заботливая Мария накормила меня. Я только открывала рот, чтобы поговорить с ней о пионах, вид которых так взволновал Ви, что едва не превратил нас в любовников, но повариха ловко избегала расспросов.

– А вот еще попробуй расстегайчика с зайчатиной. Сама силки в лесу ставила. Ешь–ешь, потом поговорим. Тебя люди заждались. Им тоже с местом нужно определиться.

М–да, плохой я администратор.

Очередь состояла всего из двух душ. Интересно, и кому Ви три дня открывал двери?

Записывая очередные номера, я поклялась себе, что больше не буду читать писанину израненных судьбой людей. Так можно раньше времени поседеть. Обращаться за «успокоительным» к Ви тоже не хотелось. Однажды попробовав его горячий поцелуй, я боялась подсесть на иглу удовольствия. Да, я сделалась чувственным наркоманом, и мои мысли все время возвращались к нему. Байкер тоже старался рядом не крутиться, но хочешь–не хочешь, мы с ним сталкивались. Я хоть и отводила глаза, но успела еще не раз оценить его мужественный вид, красивые губы и крепкий зад.

– Признавайся, где взяла пионы, и как они связаны с Ви? – дня через два я все–таки приперла Марию к стенке.

Она изъявила желание сходить на могилку Лидии, но в моей власти было открывать или закрывать двери. Пущать или не пущать, как сказала бы повариха.

– О чем ты? – Маша вытаращила глаза, но вспыхнувшие ярко веснушки выдали ее. – Какие такие пионы?

Я подвела Марию к стойке и, выдвинув нижний ящик стола, куда перенесла венок, потрясла увядшими цветами перед конопатым носом.

– Ах, эти, – она отвела глаза в сторону. – В гроте нашла. Сама удивилась, что цветут. Никогда летом не цвели и на тебе. А о Ви знать ничего не знаю!

Повариха плотно сжала губы.

– Врешь! Знаешь! – продолжала напирать я, чутко уловив, что вопреки словам Ви, у поварихи тоже лето. – Поэтому и подстроила все!

– Что я подстроила? – глаза Марии сделались лисьими. – Что–то было между вами, да? Целовались? Или большее допустили? Сладко было с Ви? Признавайся!

Я задохнулась от такой наглости. Подстроила каверзу, а теперь жаждет подробностей.

– Маша, прекрати! Еще услышит кто и подумает невесть что.

Но повариху невозможно было остановить.

– То–то я погляжу, не смотрите друг на друга, отворачиваетесь. А у тебя так и вовсе щеки пылать начинают, стоит Ви появиться.

– Все, иди на могилку своей подруги, – я направилась к двери и повернула ключ в замке. – Не могу больше с тобой в эти дурацкие игры играть.

– Да мы вроде только начали? – она проплыла мимо меня с хитрой улыбкой.

Я скрипнула зубами. Сводница.

Со стороны лестницы послышался грохот. Бежал кто–то большой и тяжелый. Я ни минуты не сомневалась, кто это.

– Цирк возвращается, – радостно возвестил появившийся Ви.

– Какой еще цирк? – я едва успела поймать упавшую челюсть. Что за ерунда здесь творится?

– Цирк братьев Кристофер!

Мы вместе вылетели на улицу. Откуда–то со стороны леса, но не с той тропки, откуда я пришла, а от границы с холмами, появилась вереница крытых фур. По мере приближения машин на каждой из них я разглядела яркую рекламу. Надо же! А я не поверила Ви. К нам на самом деле приехал «Цирк братьев Кристофер».

– А где сами братья? – я вытянула шею, пытаясь рассмотреть среди муравейника вывалившихся из автомобилей людей тех самых долгожданных хозяев гостиницы.

Подскочившая к Ви девица в трико с блестками повисла на его могучей шее. Услышав мой вопрос, она повернула ко мне размалеванное гримом личико.

– Чтобы Кристоферы да в автобусе с остальными?

– Вы одни, что ли, приехали? – Ви тоже не видел братьев. В его голос слышалось беспокойство.

– Нас Дисе всю дорогу сопровождал. А Кристоферы в городе остались. У них новая интрижка, – она широко улыбнулась.

– Зачем ты разрушаешь светлый образ Радиса? – покосившись на меня, мягко пожурил девушку Ви.

– А Фер тебя не беспокоит? – гимнастка хитро сощурила глаза. – Или ему все можно? На темном пятен не видать?

Я поджала губы. Все понятно. Светлый и темный пошли по бабам.

Гимнастка рассмеялась и, расцеловав Ви в обе щеки, отчего на них остался след от помады, побежала к своим.

– Все они живут в доме? – я оглядела толпу, разгружающую автомобили. Человек пятьдесят, не меньше.

– Нет, – Ви тер пальцами следы поцелуев. – Они живут при цирке. Когда расправят шатры, сходим к ним в гости.

– Скажи, циркачи живые или мертвые?

– Здесь живых нет душ, – Ви посмотрел на меня, как на дурочку. – Говорил же, дому живым нужен только администратор.

– А как же они выступают? Ведь простому человеку циркачей не увидеть? Или вы всем раздаете что–то вроде Ока? – я поправила съехавшую с плеча лямку. Сегодня я была в летнем сарафане – легком, ситцевом. Из–за брошки ткань постоянно перекашивало, и я только и успевала вернуть лямку на место.

– Цирк шапито – часть дома. Вне него циркачей видно не будет, поэтому в городе они не покидают шатры.

– М–м–м, понятно, – я не стала задавать вопрос, почему я вижу циркачей на поляне, видимо она, как и часть леса до остановки, входят во владения братьев Кристофер. – А почему именно цирк? Вроде у вас серьезная контора: Рай, Ад и все такое, и вдруг легкомысленный балаган.

– Нашим постояльцам не хватает радости и впечатлений. А цирк им ее дарит. Сидеть в доме и ждать своего часа тоскливо даже душам.

– А так на людей посмотрят и себя покажут? А еще денежку заработают.

Ви кивнул.

– Что–то вроде того.

Все его внимание было сосредоточено на человеке в высоком цилиндре и черном смокинге, быстрым шагом приближающемся к нам.

– Оу, – завидев меня, мягко произнес щуплый мужчина небольшого роста. Его темные глаза ощупали меня с ног до головы. Я заподозрила, что цилиндр компенсирует коротышке как минимум двадцать сантиметров роста. – У нас новый администратор?

– Познакомься, Дисе. Это Красная шапочка.

– Привет, Красная шапочка, – он приподнял головной убор, после чего наклонился к моей руке для поцелуя. Я беспомощно обернулась на Ви. У меня почему–то тревожно сжалось сердце, но рыжий верзила продолжал смотреть на действия Дисе спокойно. – В таком случае, я – Черный цилиндр.

Я пережила его поцелуй только потому, что он так и не дотронулся губами до моей ладони.

– Очень приятно, – пробормотала я. – Я Маргарита Павловна. Ви шутит, называя меня Красной шапочкой.

– Она заявилась к нам в дурацкой красной шляпе, – пояснил Ви. Я зыркнула на него злым взглядом. Я потом посчитаюсь с ним за оскорбление. Остолоп.

Дисе же расхохотался.

– Очень приятно, что вам приятно, – и уже обращаясь к рыжему верзиле, которому был чуть ли не по пояс: – Она еще не знает обо мне?

Ви помотал головой.

В присутствии коротышки мне почему–то не захотелось допытываться, что мне следует знать о нем. Спрошу у Марии. Она должна мне за подставу с пионами.

– Почему братья остались в городе? – рыжий тоже мастер уводить разговоры в сторону.

– Если бы они знали, – улыбка Черного цилиндра вызвала озноб, – что их ждет такая Ш–ш–шапочка, были бы уже здесь.

Я скривила лицо. Что за шипение?

– Извините, я пойду. У меня работа, – сделав неловкий книксен, я вернулась в дом.

Заглянула в ресторан, но Мария так яростно гремела кастрюлями, что я не решилась ее беспокоить. Постояльцы тоже не толклись в холле, были заняты делом, поскольку все, как один, высыпали на улицу. Цирк – это зрелище, даже если он в разобранном состоянии. Со стороны леса донесся трубный рев слона. Ему ответил рык кого–то из семейства крупных кошачьих.

Интересно, а звери настоящие или тоже из призраков? В любом случае, я не побегу их смотреть. Если решусь, то только в сопровождении Марии или Ви.

Не зная, чем себя занять, я зашла за стойку и опустилась в кресло. Журнал регистрации листать было лень. Сегодня выдался солнечный день и погружаться во мрак историй – просто преступление. Талантами рисовать, петь или танцевать я не обладала, поэтому нашла более полезный способ убить время: чуть покрутившись в кресле, пододвинула к себе гроссбух и положила на него голову. Здесь на три дня заснуть не дадут, обязательно кто–нибудь дернет, поэтому смело закрыла глаза.

Мне снилось поле, покрытое маками. Крупными, кроваво–красными, с волнистыми лепестками, на мохнатой поверхности которых застыли капли росы. Воздух был наполнен ароматами луговых трав. Умиротворяюще жужжали пчелы. Я шла, осторожно раздвигая цветы, чтобы не повредить их.

– Маргоша–а–а!

Я подняла голову и увидела женский силуэт. Солнце слепило глаза, но я все равно узнала маму.

– Девочка моя, иди сюда, – весело крикнула она и протянула руки.

– Мама–а–а–а!

Я полетела вперед, уже не обращая внимание на прекрасные маки, которые, не желая того, сминала. Мама смеялась. Засмеялась и я. Счастье переполняло меня.

Жаль, я не увидела, чем закончился чудесный сон. Я внутренним чутьем ощутила, что на меня, спящую, кто–то смотрит.

– Ты на самом деле красивая. Дисе не соврал, – человек в белом стоял на той стороне административной стойки. Он чуть ли не грудью лег на нее, чтобы рассмотреть меня. Когда распрямилась я, распрямился и он.

Я похлопала ресницами, пытаясь окончательно проснуться и понять, кого выпала честь лицезреть.

– Я Радис, – он протянул руку, чтобы я пожала ее.

Я робко дала свою. Он ее задержал. Я не посчитала вежливым выдираться, поэтому спокойно продолжила рассматривать одного из братьев Кристофер. Мужчина был красив. Белолицый, голубоглазый, светловолосый. Не такого высоко роста, как Ви, но и не из коротышек. От него исходило обаяние. А когда он улыбнулся, так и вовсе меня обдало чувством восторга.

– Ну, началось! – подала голос от двери, ведущей в ресторан, Мария. – Успеете глазки друг другу строить. Идите есть, разогревать больше не стану.

Наши ладони расцепились.

Я быстро поднялась, поправила съехавшую лямку сарафана и направилась к поварихе, которая грозно скручивала полотенце.

Когда мы поравнялись, она кивнула на идущего неспешной походкой Радиса.

– Если бы я понимала время, то сказала бы, что он добрый час пялился на тебя. Я уже второй раз разогреваю.

– Я хотел, чтобы она досмотрела свой сон, – откликнулся Радис. Поравнявшись со мной, он широко улыбнулся. Я перестала дышать. – Понравился?

– Вы? С чего это? – я нахмурилась. Какое, однако, у него самомнение! Хорош собой и ладно скроен, как говорит Мария, но нахал. Разве прилично глазеть на спящего человека?

Радис рассмеялся.

– Не я, сон.

– Умеете вы девок в краску вгонять, – буркнула Мария и, обхватив меня рукой за талию, потащила вперед. Я была ей благодарна, Радису пришлось плестись сзади.

– Второй тоже здесь? – шепнула я, боясь, что Фер уже в ресторане.

– Нет, не прибыл еще. Нам пока и Радиса за глаза хватит.

К приезду братьев повариха расстаралась.

– …кулебяка из двенадцати слоев, солянка боярская, кисель со взбитыми сливками и малиной. Вкусны–ы–ый! – воодушевленно завершила она список из сорока наименований. Я изошлась слюной.

– Мы разве все это съедим? – усомнилась я, трогая вручную вышитую кайму скатерти. Мария расстаралась для дорогих гостей. Моя мама тоже красиво вышивала, жаль ничего после нее не осталось.

– Устроим пир цирковым, – Радис снял с тарелки салфетку, свернутую лебедем, и, встряхнув, положил под руку. С настроением осмотрел выстроившиеся перед ним блюда, и подцепил серебряной вилкой соленый грибок. Сунув в рот, закатил глаза. – Сколько живу, ничего вкуснее стряпни Марии не ел.

– Эксплуататоры, – прошептала я, заметив, с каким обожанием повариха смотрит на ангелоподобного рабовладельца. Совсем как я. Я не могла отвести от него глаз. Так и хотелось сползти на пол и положить голову ему на колени. И чтобы его длинные пальцы гладил меня, как кошку. Я уверена, я бы мурчала. Магия какая–то! Светловолосый Кристофер буквально купался в лучах солнца, бьющих через окно, и я вдруг разглядела, как необыкновенно он красив. Его кожа светилась и… сладко пахла ванилью. Никакой запах пирогов не перебил бы этот чудесный аромат.

Чтобы выйти из транса самой и помочь одурманенной Марии, я тряхнула головой и более громко произнесла:

– Узурпаторы душ. Сто лет на кухне без сна и отдыха.

– А когда вы решите мой вопрос? – тут же встрепенулась Маша.

Радис подавился огурчиком и закашлялся. Я виновато сморщила нос. Вечно лезу со своими пятью копейками.

– Что тебя здесь не устраивает? – ангел аккуратно промокнул губы салфеткой.

Вот интересно, как он успокоит Марию без Ви?

– Все устраивает. Но бармен Костик пришел совсем недавно, а вчера, говорят, уже отправился на небеса. Почему не по очереди? – Маше было неловко качать права, я видела это по полотенцу, которое она, нервничая, сминала до побелевших костяшек на пальцах. Еще бы, это все равно, если бы сенная девка упрекала барина в несправедливости. – Я первая должна в той очереди стоять, а вы все время меня отодвигаете! Несправедливо!

Я выдохнула. Не я ее подтолкнула к выяснению отношений. Маша узнала от цирковых, что бармен не вернулся, вот и обиделась. Не зря она совсем недавно так зло кастрюлями гремела.

– Понимаешь, Мария, – Радис развернулся к ней всем телом. – Константину было с кем проститься. Поговорив с невестой, он ушел умиротворенный. Ты же до сих пор не назвала, кто смог бы тебя простить.

Мария напрягла лоб. Она силилась, но никак не могла вспомнить имена тех, кто сказал бы ей: «Ступай с Богом». Мать? Сыновья? Нет их давно. Да и вряд ли простили бы неосмотрительный поступок. Горя хлебнули без мамки.

– Что? Опять Мария старую шарманку завела?

В комнате вдруг сделалось сумрачно: затрепетали и погасли свечи на тележном колесе. Солнце, только что светившее ярко, скрылось за тучей. Воздух от напряжения хоть режь ножом. Мария втянула голову в плечи. Я же затаила дыхание.

Его Величество Темный Кристофер пожаловал.

В противовес своему брату одетый во все черное, он двигался решительно и как–то… неотвратимо. Взорвись перед ним граната, он бы, ни на секунду не затормозив, прошел через взрывную волну и пламень. Его длинные волосы бились за плечами темными крыльями. Радис только поднялся, чтобы что–то сказать, а Фер уже нависал над несчастной стряпухой. Она смотрела на него с ужасом.

– Хочешь узнать, что тебя ждет, когда мы решим твой вопрос? – вкрадчиво спросил он. – Готова прямо сейчас встать в очередь?

Повариха замычала, не в силах произнести ни слова. Резко крутанув Марию, Фер прижал ее спиной к себе, одной рукой удерживая за талию, второй закрывая глаза.

– Брат, не надо, – тихо произнес оказавшийся рядом с ним Радис. Внутренний свет ангела ощутимо померк. Словно его самого, Машу и все предметы вокруг окутала серая дымка. Запахло паленой шерстью. Пламя в очаге, до того горевшее невысокими голубыми лепестками, теперь взвилось вверх и приобрело кроваво–алый цвет.

Маша в голос запричитала. Послышались слова молитвы. Повариха упала бы на пол, я видела, как подогнулись ее ноги, но крепкая хватка темного Кристофера не позволила ей сползти.

– Мне страшно! – выкрикнула стряпуха, дергаясь в руках хозяина. – Страшно–страшно–страшно!

Хлопнула о стену резко распахнувшаяся дверь. В комнату влетел Ви. Он был сейчас не менее суров, чем Фер. Его рот искажала судорога.

– Отпусти ее!

Ви набычился. Он встал так близко к Феру, что толкни любого из них, и их лбы непременно стукнулись бы. Оба высокие, мужчины смотрели глаза в глаза. Только у одного они были холодными и непроницаемыми, у другого полыхали яростью.

– Она хотела понять, почему мы к ней несправедливы, – спокойно произнес Темный Кристофер. – Это ли не милость, показать ей, от чего мы ее удерживаем?

– Милость? – прошипел Ви. – Разве ты знаешь, что такое милость?

– Не хочу! Больше ничего не хочу! – заплакала Маша. – Я поняла! Я виновата! Кругом виновата!

Но мужчины не слушали ее, продолжали прожигать друг друга взглядами.

– Немедленно прекратите!!! – крикнула я неожиданно для самой себя.

Все обернулись на меня. Даже Маша притихла. Я выбралась из–за стола.

– Неужели не понимаете, что вы мучаете Марию? Ее душа живая! Она добрая, веселая и тянется к свету. Ее нельзя пугать тьмой, – у меня вдруг кончились силы. Запала хватило только на первые фразы. Я махнула рукой и заговорила тише. – Никого нельзя пугать тьмой. Или заберите ее, чтобы уж наверняка, без выхода, или оставьте в покое. Пусть напоминает о себе, ноет и упрекает, пусть лезет с вопросами и разговорами, пусть хоть так, но существует. Терпите или покончите разом. Нельзя отрезать от души по кусочку.

Фер отпустил Машу. Она сползла на пол и уткнулась лицом в полотенце, которое так и продолжала мять в руках. Ви присел на корточки рядом. Я не видела, обнимал ли он ее или просто шептал слова утешения, все мое внимание было сосредоточено на демоне–блин–Фере.

Его взгляд, направленный на меня, заставил оцепенеть. Фер был красив и ужасен одновременно. Еще не остывший от страшных видений, которые насылал на Марию, он сам выглядел как орудие мести. Один из тех, кто повелевает Адом, и знает, как доставить боль, чтобы человек прочувствовал, насколько был грешен.

Я собрала всю волю в кулак и, чтобы разорвать наше молчаливое противостояние, топнула ногой. Фер моргнул и… поменялся. Он вновь сделался человеком. И я, наконец, смогла разглядеть его настоящего. Или настоящим он был только что? Черные глаза, смуглая кожа, длинные волосы. Не такой гибкий, как его брат, но и не излишне мускулистый, как Ви. Резкий в движениях и словах.

– Кто такая? – спросил Фер.

За меня ответил Радис.

– Наш новый администратор. Маргарита Павловна.

– Почему не старуха? Мы же договаривались? – его взгляд переместился на Ви.

– Временная подработка, – буркнул тот, поднимаясь с Машей на руках. – Ей осталось всего три недели.

Фер кивнул и покинул помещение. Следом за ним вышел Ви.

– Что это было? – я встретилась глазами с Радисом.

– Воспитательный момент, – тот раздраженно бросил салфетку на стол. – Сотый за сто лет. Через пять минут Мария не будет помнить, что видела, но затихнет с претензиями надолго.

– Я по поводу старухи–администратора.

– А, это, – Радис поморщился. – После одного несчастного случая мы договорились не брать молодых.

– Старух не жалко? – я помнила, что один из администраторов умер. Из Светлого Кристофера слова приходилось выдирать клещами.

– Мы отбираем только тех, кто сам просится на тот свет. Устал жить или заболел, – Радису не понравился мой вопрос. И тон, которым я его произнесла. Он явно был расстроен истерикой Марии и противостоянием Фера и Ви, а тут еще я устроила допрос. Продолжать беседу было опасно, могла нарваться на гнев – ангелы тоже умеют гневаться, но я все же спросила.

– А можно о несчастном случае поподробней?

– Вам нечего бояться, – и опять взгляд в упор, чтобы поняла – пора заткнуться. – Подобное больше не повторится. Есть будете?

Я не сразу переключилась с одного на другое, но в итоге помотала головой. Неприятная сцена с Фером и меня лишила аппетита. Не так я представляла встречу с Кристоферами.

– Тогда помогите убрать посуду, – Радис потянулся за моей тарелкой. – Мария не скоро спустится.

– Ваш брат не будет ужинать?

– Теперь нет. После открытия окна в Ад мы все сыты.

Светлый Кристофер помог собрать и перенести грязную посуду к раковине, а я быстро перемыла ее.

– Я позову цирковых, пусть унесут еду к себе, – он кивнул на все еще накрытый стол.

– Не хотите о трагедии с администратором, расскажите тогда, что произошло с Константином, – я задержала Радиса, когда он собирался смыться. Маша не скоро появится, Ви не в настроении, о Фере вообще молчу, а других, кто может быть в курсе, я не знала. Не к Дисе же обращаться?

Ангел–ах–Радис вздохнул.

– А бармен вас почему волнует? Вы, кажется, даже не были знакомы?

Я смутилась.

– В моем номере нет холодильника, а я очень люблю мороженое. Лидия пообещала, что его приготовит Константин. А теперь нет ни бармена, ни холодильника, ни магазинов рядом, чтобы купить простое эскимо. Один цирк.

– Вам здесь страшно и одиноко, – Радис не спросил, а выдал как утверждение. – Вы всегда едите мороженое, когда вам не по себе?

– Да, – я кивнула. – Особенно когда отец пьян, и домой идти страшно. Мороженое для меня как Ви для потерянных душ.

– Я понял, – кивнул ангел.

– И не надо со мной на «вы». Я, наверное, на тысячу лет младше вас.

Радис улыбнулся.

– Если тебе все еще интересно, то с Константином у нас получилось уладить проблему с первого раза. Он попрощался с бывшей невестой и успокоился.

– Я уже знаю, что они поговорили, иначе он был бы здесь. Мне не понятно, как вы устраиваете встречу мертвого с живым.

– Хочешь, я однажды возьму тебя с собой? – неожиданно предложил Радис. – Увидишь все своими глазами.

– Только при условии, что я буду живой и поездка случится до первого сентября. Кстати, с кем я могу поговорить по поводу контракта? Я свой не читала и не подписывала.

– Выйдем на воздух, – Радис кивнул на дверь. – Здесь все еще неприятно пахнет.

Я вытерла руки о полотенце и поспешила за ангелом.

Знакомая девушка в трико с блесками болталась у стойки. На столе лежал раскрытый журнал, и она водила по записям ноготком.

– Я просто посмотрела, кто прибыл из новеньких, – оправдала она свое любопытство.

Я быстро захлопнула книгу и спрятала в стол, наградив при этом гимнастку строгим взглядом.

Радис не стал награждать меня таким же, я и без того чувствовала себя растяпой, оставившей важную вещь на виду. Но это он виноват! Кто смотрел на меня спящую, кто, разомлевшую от сна, потащил на кухню? Вот и забыла убрать то, что послужило подушкой.

– Позови своих, – ангел был несколько рассеян. Он не смотрел на гимнастку, а о чем–то напряженно думал. – Мария накрыла стол в честь нашего возвращения. Можете забрать еду.

Девушка подпрыгнула от радости, и тут же кинулась за дверь. Пронзительный свист разорвал воздух. Со стороны площадки, где разворачивались шатры, к ней кинулось несколько человек. Меня же, как и ожидалось, потащили на кладбище. Видимо оно здесь самое спокойное место для серьезных разговоров.

– У тебя договор с собой? – Радис заложил руки за спину. Мы шли по центральной аллее, дальний конец которой упирался в холмы.

– Нет, квартирная хозяйка вскрыла письмо и порезалась о карточку. Она пыталась смыть кровь, а в итоге смыла текст договора. На обратной стороне карточки ничего невозможно было прочесть.

– Странно, с нашей карточки текст смыть невозможно. У нас серьезная контора.

Я остановилась.

– Выходит, Светлана Сергеевна меня обманула? Подменила карточку? Но я видела ваше приглашение! – я цеплялась за известные мне факты. – Вы обращались ко мне по имени, и упомянули, что взяли мое резюме в одном из бюро, куда я обращалась.

– Вот как? – светлый Кристофер тоже остановился.

– Все ложь?! Она сама написала это письмо? – мой голос сел. – Но зачем? Зачем хозяйке так жестоко разыгрывать меня?

Радис пожал плечами.

Я обхватила себя руками. Меня бил озноб. Я вспомнила, как Фер бросил недовольное: «Почему не старуха?». Выходит, здесь ждали Светика–Семицветика, а она отправила меня? Я явилась, сама же назвалась администратором, а Лидия и Ви, видя, что времени нет, спорить не стали. Теперь все вставало на свои места.

– Светлана Сергеевна сделала свой выбор, – Радис пошел дальше по тропинке между надгробиями. Я поневоле поплелась за ним. – Людям, стоящим на распутье, решение порой дается с большим трудом.

Я не вглядывалась в имена и даты на могилах, слишком серьезным оказался разговор.

– Решение? Отправить меня вместо себя? Но это же подло!

– Контракт предлагал ей долгую жизнь, но она предпочла скорую смерть.

– Но я не заметила, чтобы ей что–то угрожало! Да и о какой смерти вы говорите, если старушка затеяла ремонт! – я ничего не понимала. Голова гудела колоколом. Мне бы сейчас в объятия к Ви, чтобы обрести душевное равновесие, но я тут же отогнала эту мысль. Байкер воспользовался ситуацией. Меня здесь быть не должно!

– Насколько меня проинформировали, она недавно получила результат анализов. У нее рак. Неоперабельный. Жить осталось от силы месяц.

Слова Радиса меня оглушили. Светлана выпроводила меня из дома, чтобы я не видела, как она умирает? Но как же ремонт? Или это очередная ложь? Сказала бы напрямик, что я должна освободить квартиру, я бы собрала чемодан и ушла. К чему все эти выкрутасы?

– Что сделано, то сделано, – Радис сорвал на одной из могил цветок с сильным, но приятным запахом, и протянул мне. – Мы подпишем с тобой новый контракт.

– И отпустите через три недели? Или я могу уйти прямо сейчас?

– Сейчас не можешь. Дому нужен живой администратор.

– Чтобы соблюсти чертово равновесие! – я села на какой–то постамент и закрыла лицо ладонями.

– Разве тебе у нас плохо? – вежливо поинтересовался Радис, а я готова была убить его за этот вопрос.

– Совсем недавно вы об этом же спрашивали Марию. Как раз перед тем, как показать ей Ад. А мне что предложите? Глянуть на райские кущи?

– Еще рано, – коротко ответил Радис.

– Я все равно не могу успокоиться. Меня обманывали с самого начала и не только Светлана Сергеевна. Вот объясните мне, пожалуйста, почему, Ви не удивился, когда я назвала свое имя? Разве он не в курсе, кому послали приглашение на работу? Ладно, вас постоянно нет дома, но он все время здесь и должен знать, кому открывает дверь.

– Порой и мы с Фером не знаем, кто в нее постучится.

– Как такое возможно? Кто тогда делает выбор, кому послать приглашение?

– Дисе.

Я остолбенело уставилась на Радиса.

– Что тебя так удивило? – вежливо поинтересовался он. Даже наклонился ближе, чтобы не пропустить ответ. – Кому, как не ему знать, чей срок жизни подходит к концу?

– Кто такой Дисе? Кто вы вообще такие?

– Разве тебе наши имена ни о чем не говорят?

Я помотала головой.

– Хорошо. Знаешь, что такое Парадиз?

– Вроде Рай?

– Правильно. На французском звучит как Парадис. Отсюда сокращенное Радис. Я в нашей компании представитель Рая. Фер…

– Люцифер?! – я от ужаса вытаращила глаза.

– Нет, его полное имя Онфер, то есть Ад. Ви – жизнь, а в противовес ему Дисе…

– Смерть, – дошло до меня.

– Дисе знает, к кому она скоро придет, и у кого из умирающих сохранилась страсть к жизни. Им и предлагается работа у нас. Лидия задержалась на десять лет, а ведь во время развода она хотела умереть, так ей было больно. И Светлана оттянула бы час расставания с жизнью, но по какой–то причине не захотела. Мало того, пошла на обман. Дисе выяснит, не переживай.

– Дисе живет с цирковыми или в доме? – я не просто так задала вопрос. Смерть внушала мне ужас, и сталкиваться нос к носу с Дисе в едальне мне не понравилось бы.

– Дисе дружит с Чистильщиком. Их логово в холмах на конечной остановке автобуса №13.

– А правда, что Чистильщик проглатывает черные души?

– Кто тебе такое сказал? – ангел улыбался.

– Ви.

– Чистильщик на пару Дисе терпеть не могут Ви, он платит им тем же. Вот и выдумывают друг о друге разные байки. Именно из–за Ви они принципиально не приходит в дом.

– Вот и хорошо. Пусть живут отдельно. Так мне и душам спокойнее, – кивнула я, припоминая их недавнюю встречу. Ни Ви, ни Дисе не схватились ножи, а вежливо раскланялись на пороге дома. Умеют держать лицо.

– Давай руку, тут холодно, можешь простыть, – Радис протянул мне ладонь.

Я вложила свою, предварительно подобрав с земли подаренный цветок.

Нет, от Светлого Кристофера не веяло ни теплом, ни покоем, как от Ви. Просто на душе сделалось светло. Я опять увидела, насколько красив наш ангел. Как мягок его голос.

Вновь густо пахнуло ванилью. Я понюхала цветок, но даже его резкий аромат не перебил сладкого запаха.

Мы повернули к дому, что говорило о том, что прогулка окончена. Но у меня оставались вопросы. Впрочем, как всегда.

– Я уже не первый раз слышу, что своим уходом могу нарушить равновесие. Что за равновесие? Какую чашу весов я способна качнуть?

– Понимаешь ли, Маргарита, мы все находимся в приграничной полосе. За лесом с одной стороны, и холмами с другой, течет жизнь, здесь же находится территория безвременья, которую мы, представители мира мертвых, делим с живыми. А это ты, Ви и наш дом.

– Трое на трое? – я поняла, что Радис говорит о себе, Фере и Дисе.

– Да. Убери одного из нас, и счет перестанет быть равным. Равновесие нарушится.

– А Чистильщик? Он какой лагерь представляет?

– Никакой. Водитель автобуса давно мертв. Попал в аварию, когда вез покойника на кладбище. В итоге в машине оказалось два покойника и с десяток легко отделавшихся скорбящих. Какая ирония!

– Поэтому его драндулет так помят?

Радис фыркнул.

– Мы предлагали ему новый автобус, но он привязан к своему катафалку.

– Ви сказал, что Чистильщик различает светлые и темные души. Откуда такое умение, если он был обыкновенным человеком?

– Мы сами наградили его способностями видеть Свет и Тьму. Прежде всего, чтобы обезопасить дом. Правда, на живых он теперь вовсе смотреть не может. Они для него ярче солнца.

– То–то он так скупо отвечал на мои вопросы, – я вспомнила натруженные руки, вцепившиеся в руль, и нежелание водителя общаться со мной.

– Ты его слепила. Но лучше так, чем по–старому. Администраторов приходится доставлять нечасто, а вот черные души встречаются. Однажды он привез такую мерзость в дом, – Радис отвернулся, но я заметила, как в горестной гримасе сжалось его лицо. – Я до сих пор не могу простить себе гибель администратора.

– Погибла та самая женщина, по которой тоскует Ви? – я уточнила, потому как хотела понять, говорится об одном и том же случае, или здесь не раз случалась гибель наемного работника.

– Да. Ви влюбился до беспамятства. Но чувства всегда мешают работе. Он отлучился в город, чтобы купить своей возлюбленной подарок, а в это время появилась черная душа. Она высосала из беззащитной женщины жизнь. Пострадал и дом. Было нарушено равновесие, и нам едва удалось собрать все в кучу.

– Теперь я понимаю, почему Ви отказывается оставить дом даже на короткое время.

– Прискорбное происшествие для всех нас сделалось уроком. Чистильщик теперь ни за что не пропустит черную душу, отвезет ее к Дисе, чтобы тот насильно вырвал ее из этого мира. Весьма болезненная для души процедура. Дисе поклялся не присылать в дом молодых женщин, чтобы ни у кого из нас не появился соблазн любить.

– Если интрижки, то в городе, – пробормотала я, припоминая слова гимнастки.

– Короткие, ни к чему не обязывающие встречи. Поэтому, дорогая Маргарита, не рассчитывай на большее.

– Вот еще! – я выдернула ладонь, которая все еще хранилась в руке Радиса.

Ангел рассмеялся.

– Я шучу, – произнес он, но тут же сделал серьезное лицо, – и предупреждаю. Пожалуйста, не влюбляйся ни в кого из нас. Ничем хорошим это не закончится.

– Не собираюсь. Мне осталось меньше трех недель, поэтому, пожалуйста, поторопите Дисе. Пусть как можно быстрее подыщет на мое место постоянного работника.

– Я передам.

Мы подошли к входу в здание. Показалось или нет, но дом приобрел более благородный вид. Стены его уже не выглядели такими неприглядно–серыми, а окна – глазницами затаившегося зверя. Цветные мозаичные стекла ярко отражали лучи летнего солнца.

– Дом оживает, – Радис тоже задрал голову. Он улыбался.

– Цирк приехал, – указала я на причину преображения. На поляне уже красовались шатры. Один огромный в центре – как я поняла, там была цирковая арена, и несколько помельче вокруг него. Под открытым навесом шел пир – циркачи сидели за длинными столами. Слышались смех и веселые крики, что были непривычно для мира мертвых. Но лучше так, чем боль и слезы. Неудивительно, что дом тоже оживает.

– Иди к себе в комнату, – мягко произнес Радис, когда я перешагнула порог. – Тебе надо отдохнуть.

– Спасибо за прогулку, – поблагодарила я.

– Обращайся, – улыбнулся на прощание Радис. И опять меня задела его неземная красота.

В своей комнате я неожиданно обнаружила холодильник, забитый мороженым, напитками и сладостями. Рассеянно огляделась, ища свидетельства «взлома», но ничего особого не обнаружила.

– Дом, хочу пирожное Павлофф, – громко произнесла я и заглянула в холодильник.

Безе со сливками и ягодами как по волшебству не появились. А я уж поверила, что это дом исполняет желания, ведь я никому, кроме Радиса, о своей привычке заедать горести мороженым не рассказывала. Неужели Ви испугался, что в отсутствии бармена я начну предъявлять претензии ему? Надо будет поблагодарить доброго дядюшку.

Я вздохнула и закрыла холодильник.

Прошла к шкафу и скинула с себя сарафан, отцепив предварительно брошь. Хотелось умыться, облачиться в мягкую пижаму и лечь спать. Кладя Око на стол, я застыла словно громом пораженная. На изящном фарфоровом блюдце лежало пирожное Павлофф. Я рассеянно опустилась на стул.

– Дом, – я подняла глаза к потолку, – спасибо. Теперь я верю, что ты живой.

Утром я проснулась полная сил. Постояла на балконе, подставляя лицо ветру, дующему с холмов. Наклонившись, увидела Марию, идущую с дальних окраин кладбища. Опять ходила в грот полюбоваться на скульптуры? Я сделала себе пометку заглянуть туда.

Резкий звонок в дверь на первом этаже заставил встрепенуться. Гость с утра пораньше? Я быстро оделась и побежала открывать. Распахнула дверь, но никого не увидела. Закрыла ее, недоумевая, но требовательный звонок повторился.

– Ты забыла свою брошь, – появившийся сзади Ви протянул мне Око. – Дом не любит отступления отправил.

Вместо того, чтобы поблагодарить байкера за услугу, я сурово свела брови.

– А мне не нравится, что в мою комнату входят без разрешения.

– Я сразу понял, почему наш новый постоялец бесконечно трезвонит. Я слышал, как ты выбежала, – он не стал ждать, когда я открою дверь, и сам распахнул ее.

При виде гостьи я забыла свое недовольство и желание продолжить читать нотацию о личном пространстве.

На пороге мялась совершенно обнаженная девушка. Она стыдливо закрывала грудь одной рукой, вторую, завидев Ви, переместила на низ живота.

Я растерялась.

– Входите, вас здесь не обидят, – Ви шагнул к ней навстречу, но девушка шарахнулась от него с ужасом в глазах.

– Она тебя боится, – поняла я, быстро снимая с себя кардиган, который набросила на легкое платье. Солнце с утра пряталось за тучами, и на случай дождя я оделась теплее. Я отдала длинную кофту незнакомке, и та торопливо в нее завернулась.

– Как тебя зовут, милая? – закрывая дверь, я заметила, что из шатров высыпали цирковые.

Все они смотрели на дом. Надо бы поинтересоваться, люди из Шапито всегда так встречают новеньких, или сегодня их взволновал ее необычный вид?

– Меня зовут Надя, – прошептала девушка, не выпуская из поля зрения отошедшего в сторону Ви.

Я провела растерянную гостью к дивану, усадила и налила воды. Надежда обхватила стакан обеими руками и прижала к губам, но не сделала ни глотка. Я подтолкнула легонько под донышко, но гостья так и не вышла из ступора.

Я вытащила из ее пальцев стакан и поставила на стол.

– Ей надо чего–нибудь горячего, – вернувшаяся с прогулки Мария застыла рядом со мной. – Видно же, что человек не понимает, на каком свете находится.

– Я бы помог, но она не подпускает, – Ви вернулся к стойке. Гостья настороженно проследила за его передвижениями.

– Понятное дело, снасильничали, – повариха тут же поставила диагноз. – Она теперь мужчину близко к себе не подпустит.

– А ангела? – за нашими спинами вырос Радис. Он был облачен в белую хламиду до пят, над головой светился нимб. Светлый Кристофер подошел ближе к кутающейся в мою кофточку девушке и с шумом раскрыл оба крыла. Она вздрогнула и подняла на него глаза, полные слез и восторга.

Ангел встал перед ней на колени и обнял несчастную крыльями.

По холлу разлился яркий свет, заставивший меня зажмуриться. Когда он схлынул, я еще долго не могла проморгаться, но заметила одно – ангел исчез вместе с девушкой. На диване осталась лишь моя кофточка. Оглянувшись на стойку, поняла, что и Ви тоже пропал.

– Куда они все подевались? – спросила я у Марии.

– Допрашивать повели. Понятное дело, было совершено преступление. Мало снасильничали, еще и убили. Непорядок, – она покачала головой и отправилась к себе. Я заняла место за стойкой, приготовилась ждать, когда смогу зарегистрировать новенькую.

Через некоторое время у двери, ведущей из едальни, появилась повариха.

– Зря ждешь. Такие разговоры быстро не заканчиваются. Иди завтракать.

Я закрыла «гроссбух», спрятала его в стол и поспешила в ресторан. Есть действительно хотелось. Из кухни неслись завораживающие запахи.

– Вот маслице свежее, сама взбивала, а вот блинки тонкие, словно паутинка.

– Уютная, все–таки, ты, Маша, – улыбнулась я, глядя, как она хлопочет вокруг меня, расставляя вазочки с вареньем и медом. – Без тебя дом осиротел бы.

– Скажешь тоже, – она махнула рукой.

– Скажи, а почему цирковые в доме не живут? Я видела номера на втором этаже, им числа нет. Всем хватило бы.

– Да они к своим шатрам привычные, столько лет с ними не расстаются. Да и зачем мне на кухне хоровод из непутевых? Пусть сами себе готовят.

– Почему непутевых?

– Потому что однажды они все как один с пути сбились, за что и поплатились, – назидательно произнесла Мария, придвигая ко мне поближе чашку какао.

– Они все из одной труппы? – я облизала пальцы, по которым тек мед. Не удержалась.

– А где ты видела призраков, умеющих по канату ходить, шпаги глотать да огненными булавами жонглировать? Такому после жизни поздно учиться.

– Но как они могли все до единого сделаться приведениями? Их что, всех сразу убили?

– Не убили, а убило. Оползень. У нас здесь, за холмами. И отправились бы они всем миром туда, куда назначено за грехи, но…

– Их что–то еще, кроме общей смерти, связывало, – догадалась я, отодвигая от себя тарелку с блинами. Есть почему–то расхотелось.

– Убийство, – кивнула с важным видом повариха. – Точно не скажу, они еще до моего рождения погибли, но как рассказывал Ви, был у них один на всех общий грех, имя которому гнев. Он и толкнул их на плохую дорожку. Говорят, директор того цирка погряз во всех мыслимых и не мыслимых преступлениях. Обуяли его и гордыня, и зависть, и алчность, и похоть. Каждому из цирковых от него досталось. Край переполнился, когда мерзавец в пьяном угаре чуть ли не до смерти замучил гимнастку, всеобщую любимицу.

– Ту самую девчушку в блестящем трико? – я не могла поверить, что такая жизнерадостная девушка когда–то подверглась жестоким истязаниям.

– Что–то ты побледнела, – забеспокоилась повариха. – На, глотни травяного отвара.

Я послушно пригубила бокал.

Перед глазами стояла нагая Надежда, пытающаяся хоть как–то прикрыться руками. Такая же жертва насильника.

Циркачи, и без того внушавшие мне опасение, представлялись теперь суровыми палачами, которые осудили и сами же привели приговор в исполнение.

– А дальше, что было дальше? – спросила я, возвращая пустой бокал поварихе.

– Дальше? – Мария допила свою порцию отвара. Рот вытерла по–простецки – рукавом. – Девочка приползла на свою лежанку чуть живая. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Цирковые сговорились между собой и вызвали подлеца на разговор. Кто первый воткнул в него нож, так и не выяснили. Но чтобы не было не замаранных кровью, каждому цирковому вложили в руки орудие смерти.

– Гимнастке тоже?

– И ей, – Мария расправила полотенце на столе. Разгладила его руками. Тяжело рассказывать о преступлении, пусть и не имеющем к тебе отношения. – Каждый из них бил так, чтобы не довести до края, чтобы паршивец подольше мучился. И этого греха им небеса не простили. Когда цирк бежал из города, оставив на площади истерзанное тело, за ними отправили конную погоню. Но не царский суд решил их судьбу. Сначала обоз остановил страшный ливень, а потом, когда цирковые нашли укрытие в огромной пещере, куда загнали даже слона, ее свод обвалился.

– Выходит, их заживо похоронило?

– Так и есть, – подтвердила повариха. – А поскольку их следов так и не нашли, никто откапывать не кинулся. Часть уцелевших беглецов пыталась выбраться, но сколько ни копали, до свободы не добрались. Мучаясь от голода, сначала съели тигра, потом слона, ну а после и…Короче, перебили друг друга.

Я закрыла рот ладонью. Меня тошнило.

– Приходили они к дому по мере того, как покидали мир живых. Сначала те, кого засыпало, потом те, кого съели. Тигр, следом слон. Куда им без цирковых? Последними явились совсем уж потерявшие людской облик. Дом ни одного из них к себе на постой не пустил. Дальше фойе вольные артисты носа сунуть не смеют. Так и живут в шатрах.

Рассказ Марии потряс меня. Я никак не могла успокоиться.

– И ни один из цирковых не отправился на небесный суд? Неужели их что–то держит на земле?

– Я думаю, не раскаялись они. За дикость в пещере друг перед другом повинились. Правда, дрались долго, вымещая гнев и отчаяние. А вот в том, первом проступке, виноватыми себя не чувствуют. Да и не хочется им в Ад, лучше здесь ошиваться до скончания веков.

– Но как же Дисе? Я знаю, он может насильно отправить душу в Ад.

Мария перевела на меня беспокойный взгляд.

– Вот потому и не люблю я Дисе, и цирковые его боятся, как огня. Ви говорит, братья долго в раздумьях пребывали, как поступить с артистами пока не решили оставить их при себе. С Шапито удобнее разъезжать по городам и улаживать судьбы неприкаянных душ. Вот как, к примеру, Костик наш покой нашел? Послали его невесте билеты, да такие, от которых отказаться нельзя. Явись, мол, на цирковое представление. А не явишься, весточку от Константина не получишь. Ну и еще кое–что для верности сотворили.

– Что? – выдохнула я.

– Я сама толком объяснить не могу, не иначе как колдовство, но взявший приглашение в руки будет стремиться попасть на представление. А там уж дело за немногим. Фокусы в цирке всякие случаются. Гадалка, например, в антракте карты раскинет да всю правду расскажет. Поначалу все за шутку принимается, а по итогу, когда она мельчайшие подробности упомянет, человек сам захочет с духом умершего поговорить. А наши способны не только дать побеседовать, но и явить. Вот и Константина невеста сначала думала, что шутка все, а потом поверила. Оба ушли умиротворенные. Одна домой, зная теперь, что не из–за нее Константин под машину попал, чистый случай вышел, а второй – на небеса.

– А у меня в номере холодильник есть. И мороженое, – вдруг сказала я. – Вкусное.

Мария улыбнулась.

– Дом тебя полюбил, вот и балует.

Посуду мы помыли вместе. И кастрюли, и сковороды, и мелкие тарелки.

День закончился, а мы никого из братьев так и не увидели. Ви тоже не спускался. Поговаривали, что он рядом с Надеждой до утра просидел. Она плакала у него на плече, а он ее по спине гладил.

После завтрака следующего дня Мария выбежала из едальни с подслушанной новостью, что цирк малым составом собирается в город. С собой берут паренька, который погиб, найдя маску зятя–убийцы, и Надюшу. Девушка оказалась его же жертвой. Описание насильника совпало.

– Улаживать дела с маньяком едут. Понимают, что тот не остановится, раз вкус крови распробовал. Начнет девок косить одну за другой.

– Кто еще едет? – я звучно захлопнула каталог. Ночью в нем появилась запись, оставленная Надеждой. Ее маньяк поймал, когда она возвращалась после второй смены на заводе. Решила срезать путь до дома, побежала через парк, а там он ее поджидал. Самого насилия не помнит, поскольку потеряла сознания от удара по затылку.

– Братья Кристофер едут и кое–кто из цирковых. С собой берут небольшой шатер, с таким обычно на ярмарках выступают. Артисты со свидетелями еще до завтрака отбыли.

– Я тоже поеду! Мне Радис обещал, – я выскочила на улицу. У крыльца стоял красивый автомобиль. За рулем сидел Дисе.

Он приподнял цилиндр, приветствуя меня. Я присела перед ним в торопливом книксене.

– Господа еще не вышли, – широко улыбаясь, известил коротышка. – Какао, должно быть, пьют. А нам какао никто не предложил. Некоторые конопатые простой воды для нас пожалеют.

Я обернулась на Марию, которая пыхтела сзади.

– И вас, мадам, приветствую! – Дисе поклонился поварихе. Та звучно сплюнула, на что коротышка рассмеялся.

– Наши господа шоколад очень уважают, – Маша моталась за мной, пока я металась между лестницей и стойкой, не зная, бежать уговаривать Радиса на верхний этаж или дождаться его здесь.

– Так–так–так, – я вгрызлась зубами в ноготь большого пальца.

– Лорды перед важным делом всегда просят сварить какао, – продолжала объяснять хозяйские пристрастия Мария.

Новое определение статуса братьев меня удивило. Хотя, чему было поражаться? Кристоферам как минимум по тысяче лет, а «господа» сравнительно современное слово. Быть может, они испокон веков были лордами?

– Старший несладкий любит, без молока, а младший со сливками, – продолжала просвещать повариха. – И чтобы сахара побольше. И ванильки шепотку добавить.

Я не выдержала, понеслась по лестнице вверх. В святая святых. Уже знала, что хозяева живут в башенках, которые я приняла за глаза затаившегося зверя, когда увидела дом впервые.

– Ты куда? – крикнула вслед Маша.

– Какао пить, – ответила я, чтобы отстала. – Со сливками!

– Так я и тебе сварила бы, – донеслось растерянное снизу.

– Чужое вкуснее!

Только когда добралась до самого верха, поняла, что не знаю, в какую сторону кинуться: вправо или влево. Двери разделял небольшой коридор. Покрутившись на месте, как та собачка, которая не знает, за кем из владельцев броситься, я пошла наобум. Ну не съест же меня Фер, если я ошибусь?

Дверь оказалась приоткрыта, и я нерешительно постучалась. Ответа не последовало. Я оглянулась на вторую дверь, но никто оттуда не высунулся, чтобы подсказать, в верном ли направлении двигаюсь. А время шло.

– Тук–тук–тук, – произнесла я, обмирая от страха. – Разрешите войти?

И опять никакого ответа. Приоткрыв дверь шире, я сунула голову в щель. Обстановка заставила повести плечами от озноба. Мрачно и холодно. Занавешенные тяжелыми портьерами окна, темная расцветка мебели, винтовая лестница из красного дерева, уводящая на второй этаж, где должно быть располагалась спальня. Ни за что не поверю, что Кристоферы спят на диванах, а значит, кровать там. Горящие на каминной полке свечи, рядом с подсвечниками статуэтки, которые, стоило приглядеться, ввели в оторопь. Камасутра в стекле. Непристойные позы и немыслимое единение тел.

– Черт–черт–черт, – прошептала я и так же тихо, как появилась, исчезла.

Притворив за собой дверь, с облегчением выдохнула. Надо же, едва не нарвалась на Фера! С первого же взгляда было понятно, в чье логово я попала.

– Развратник. Так и знала, что он такой!

Я помнила взгляд темного Кристофера, которым он мимолетно ощупал меня, когда спросил, кто я такая. Приличные девушки всегда узнают неприличные взгляды. Да.

Я на цыпочках поскакала к противоположной двери. Эта оказалась тоже приоткрыта. Опять же, приличия ради, постучалась, а когда не получила ответ, заглянула. В комнате не оказалось ни души, но со второго этажа доносилась музыка. Моцарт. Легкая воздушная мелодия, так хорошо характеризующая Радиса.

– Ну вот, совсем другое дело, – улыбнулась я, оглядев помещение.

Оно являло собой полную противоположность только что увиденному мною: белые, как я люблю, занавески, светлая мебель, мягкий пастельных тонов ковер на полу, горящий камин из белого камня, и никаких похабных статуэток на каминной полке, лишь бокал с вьющимся над ним парком горячего какао. Его аромат разливался по всему помещению.

– Здравствуйте, извините, что без приглашения, – я пыталась перекричать музыку. – Это я, Маргарита Павловна, пришла узнать, можно ли мне с вами поехать в город!

Моцарт смолк. На лестнице послышался стук каблуков. Я бы их охарактеризовала как задумчивые. Было похоже, что своим появлением в чужих апартаментах я сильно озадачила хозяина. Сделав шаг от двери, я приготовилась присесть в приветственном книксене. Уже склонила голову и растянула края юбки, когда заметила на белой ажурной лестнице мужчину, облаченного в черное.

– Маргарита Павловна? – Фер как–то озадаченно огляделся. Словно не я, а он попал в незнакомую обстановку. Или, может, не знал, куда глаза деть?

– Ой, простите, я ошиблась, – мое лицо залилось краской. Я вообще очень быстро краснею, что всегда считала своим недостатком. – Я думала, что здесь живет ваш брат.

– Нет, его дверь напротив, – темный Кристофер продолжал спускаться.

– Как–то неловко получилось, – я, наконец, завершила книксен и поднялась, осознавая, что все это время стояла на полусогнутых ногах и с растопыренными руками. – Простите, я заглядывала, но решила, что там ваши апартаменты.

Фер подошел ближе. Мне пришлось задрать подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. Они мерцали.

– Почему вы так решили? – его голос был вкрадчив. Я думаю, таким тоном говорил змей–искуситель.

– Ну… – я отвела взгляд в сторону.

– Говорите.

– Там темно, а на полке... – я мысленно обругала себя, что заикнулась о каминной полке. – В общем, я решила, что это не может быть комната светлого Кристофера.

– Понятно. Пойдемте посмотрим, что вас так смутило, – он взял меня под локоток и ловко вывел за дверь.

У меня подкосились ноги. Вот уж совсем не планировала ходить под ручку с представителем Ада. От прикосновения его пальцев к голой коже я физически ощутила, как по моему телу поползла тьма. Из тех неведомых субстанций, что толкают к греху. Моментально сделалось жарко. Я почувствовала, как пунцовею лицом.

Я выдернула свой локоток из крепкой хватки Фера.

– Сама дойду, не инвалид, – я поправила помявшийся рукав–фонарик. – А лучше вообще вниз спущусь, меня там работа ждет…

– Нет уж, теперь вы точно никуда не пойдете, – он положил ладонь мне на плечо и повел, как учитель провинившегося школьника. – Мне интересно посмотреть, каким вы представляете меня.

– Может, вы сами справитесь? – мой жалобный голосок должен был растопить демоническое сердце, но Ад повидал всякое, поэтому потуги выкрутиться из неловкого положения на темного Кристофера действия не возымели.

– А вдруг я не увижу того, что смутило вас? Вдруг для меня это привычная, обыденная вещь? Смутило же? Признавайтесь, – и все это мягким тоном гада, совратившего Еву.

– Перестаньте играть голосом, – возмутилась я, поскольку чувствовала непреодолимое желание. Пока только желание расстегнуть верхнюю пуговку. Но мало ли куда оно меня заведет? Начну с пуговицы, а закончу трусиками? – И отпустите меня, наконец. Я никуда не денусь.

– Простите, – Фер убрал руку, но я заметила его мимолетную улыбку.

Я расправила плечи. Сейчас рядом со мной шел абсолютно нормальный человек. Желание расстегнуть пуговицу моментально исчезло. Он, что, играл со мной? В городе интрижек не хватило?

– Радис, выходи! – позвал Онфер, когда мы вошли в комнату светлого Кристофера. Старший брат со змеиной улыбкой на губах оглядел темное, словно расположенное в подземелье, а не на верхнем этаже, помещение. Не стесняясь, подошел к камину, повертел в руках одну из стеклянных фигурок. – М–да…

Радис так и не появился. Тогда Фер применил прием, который моментально указал на его потустороннюю сущность.

– Парадис! – крикнул он, и комната содрогнулась. От неожиданности я даже прижалась к стене. Взвилось свечное пламя, и ответили хрустальным звоном статуэтки над камином.

Светлый моментально откликнулся. Судя по шлепкам на лестнице, он бежал босым. А через мгновение я убедилась, что он только что вылез из ванны. По его идеальному телу стекали капельки воды. Но я все равно отвела взгляд. Явилась ожившая скульптура Аполлона.

И этот Аполлон опешил не меньше, чем я. Но в ступор его ввела вовсе не нежданная гостья, а вид его комнаты.

– Что здесь происходит? – он оглядел свои апартаменты так, словно видел их впервые.

– Посмотри еще на это, – Фер кинул ему стеклянную парочку похабников, любящих друг друга в собачьей позе.

– Ты бы мне лучше плед подал, – недовольно произнес Радис, стаскивая с кресла шерстяной плат–шотландку. Никаких ярких цветов истинных шотландских горцев, только черно–серое скучное плетение. – Я как–то не ожидал увидеть у себя женщину.

Я, чтобы ненароком не взглянуть на поросль светлых волос на идеальном животе, идущую от пупка вниз, закрыла глаза руками.

Оба брата расхохотались.

– Чего смешного? – спросила я, раздвигая два пальца так, чтобы убедиться, что смеются не надо мной. Гады Кристоферы буквально согнулись пополам.

– Это все дом, – от избытка чувств похлопывая ладонью по собственному колену, выдавил из себя Фер. – Сводник старый. Готов поклясться, что он пытался угодить нашей Маргарите Павловне, когда менял комнаты на свой вкус. Признавайтесь, милый администратор, вы любите светлые тона в декоре?

Я часто закивала.

Дом сводник? Однако! Мария толкала меня в руки Ви, а дом, значит, решил, что темный Кристофер мне подойдет больше, раз попытался очернить (в полном смысле слова) Радиса.

– За что ты так со мной? – бросил в никуда вытирающий слезы ангел. – И откуда, ради всего святого, ты взял эти статуэтки?

Дом молчал.

– Ты бы видел, что он сделал с моей комнатой. Там все белое! И лестница ажурная!!!

– Я пойду, – пробормотала я, на ощупь ища дверь. Глаза я все же зажмурила. Просто невозможно было без обильного слюноотделения смотреть на великолепного мужчину, бедра которого прикрывал норовящий соскользнуть плед. И почему дом решил, что от такого ангела можно отказаться? В этой битве он определенно проиграл. Один–ноль в пользу Радиса.

– А зачем приходила–то? – откликнулся меня светлый Кристофер, все еще пытающийся прекратить смеяться.

– Поздороваться! – буркнула я и поспешила к лестнице.

– Ты ее напугал, – упрекнул брата Фер.

– Чем? – удивленно спросил Радис. Я даже представила, как он развел руки, недоуменно оглядывая себя.

Угу. Не понял он. И чем, интересно, обнаженный мужчина может напугать девственницу?

– Тем, – прошипела я, уверенная, что шепчу себе под нос. – Моя жизнь теперь никогда не будет прежней. Я видела голого ангела. И вопреки утверждениям, он вовсе не бесполый.

Новый взрыв смеха подтвердил, что у братьев острый слух. Я понеслась вниз, перепрыгивая через три ступеньки.

– Ну прости, – свесился через перила Радис. С его волос капала вода.

Если я сверну шею на этой чертовой лестнице, то хотя бы с прекрасным видением перед глазами.

– Что случилось? – внизу меня встречала Маша, она озабоченно поглядывала на лестницу, словно ожидала появления того, кто за мной гонится. – Не удалось попить какао?

– Еще как удалось, – я долетела до дивана и рухнула на него. Голова на спинке, руки вразброс.

– Ну?

– Слишком сладкое, – я вспомнила сияющие глаза Радиса.

– И?

– И слишком много сливок.

А это уже относилось к его светлой коже. С капельками воды на ней. Я зажмурилась.

– Хорошо, что ты не попробовала какао у Фера.

Я открыла один глаз. Представлять нагим старшего брата я еще не пробовала.

– А что с ним?

– Он добавляет туда ром, – простодушно ответила повариха. – В соотношении один к десяти в пользу крепкого напитка. Тебя мгновенно повело бы.

– Меня и так нехило повело, – я вспомнила руку демона на своем плече и острое желание расстегнуть пуговку на платье. – Без рома.

– Ну так что? Берут они тебя с собой или нет?

– Не успела спросить, – я покачала головой.

– Чем же вы там занимались?

– Статуэтки разглядывали, – прыснула я.

Повариха вытаращила глаза, но спросить ничего не успела. Сверху скатились два брата. Спасибо, хоть оба одетые. Я не успела даже сесть поприличнее, когда они пронеслись мимо нас.

– Ты идешь с нами или передумала? – у дверей на меня обернулся Радис.

Вот как они так умеют? Только что с его волос текла вода, а тело прикрывала тряпочка, теперь же вышагивает при полном параде и даже успел просохнуть. И откуда знают, что я собралась ехать с ними?

– А как же дом? Ви сказал, что мы не должны его покидать, – этот вопрос только сейчас пришел мне в голову.

– Вот пусть Ви и не покидает, – буркнул Фер.

– Подождите, я иду! – подхватилась я, не ожидая повторного приглашения. Раз хозяева гостиницы ничего не имеют против, почему бы не воспользоваться случаем. Мимолетно пожав руку Марии, я кинулась на улицу следом за стремительными братьями.

Мотор машины добротно урчал.

– Сразу в город или успеем Маргарите Павловне устроить экскурсию? – поинтересовался Дисе, с улыбкой глянув на меня через зеркало заднего вида. От его оскала у меня пробежал холодок по позвоночнику.

– Никаких экскурсий. Дело ждет, – ответил ему Фер, сурово сдвинув брови.

После того, как поймала растерянный взгляд Онфера, обнаружившего себя на белой лестнице с кружевными перилами, а потом наблюдала его падающим от смеха в комнате младшего брата, я уже не могла представить себе Темного Властелина грозным и ужасным. Что уж говорить о Радисе?

Я скосила глаза на улыбающегося ангела, который тут же мне подмигнул. Вспомнились его кубики пресса и плоский живот. Я приложила ладони к горящим щекам, чтобы немного охладить их.

Мне пришлось ютиться на заднем сиденье автомобиля, зажатой между двумя братьями. И ни один из них не пожелал занять место рядом с водителем. Хотя салон и выглядел просторным – как никак престижная иномарка, размах плеч у обоих Кристоферов заставил меня, бедную, скукожиться. Я, чтобы сделаться уже, даже сложила руки на коленках. Лишь бы было как можно меньше точек соприкосновения с представителями царства мертвых. Они же чувствовали себя вольготно. Так и хотелось прикрикнуть: «А ну–ка, быстро сдвинули ноги!». Отчего–то казалось, что братья намеренно испытывают мое терпение.

– Уважаемый Дисе, остановите, пожалуйста, машину, – я постучала коротышке по плечу. Даже в высоком цилиндре он не доставал до потолка машины. – Я хотела бы пересесть на переднее сиденье. Здесь слишком душно.

Оба нахала переглянулись. Дисе послушно затормозил, но никто из братьев не сдвинулся с места.

– Ладно, – произнесла я и, выбравшись из тесных объятий, просто перелезла на переднее сиденье.

Всю дорогу до города братья рассеянно смотрели в разные стороны – каждый в свое окно, хотя проплывающий мимо лес не отличался разнообразием. Ушла игрушка и добры–молодцы заскучали.

Я же наслаждалась свободой. По последнему заверению Ви, я провела в гостинице десять дней и теперь с замиранием сердца поглядывала на мобильник, ожидая, когда на нем установятся дата и время.

– Не смотри. Бесполезно, – не глядя на меня, произнес Дисе. – Теперь ты принадлежишь безвременью, поэтому часам веры нет.

Я после подумаю, что значит «принадлежу безвременью», сейчас меня заинтересовало иное.

– Даже вашим золотым веры нет? – уточнила я.

Когда Дисе выкручивал руль, я заметила у него на запястье дорогие часы. Мой мобильник после перезагрузки в подтверждение слов Дисе вновь показал ноль–ноль.

– И моим, – коротышка, тряхнув рукой так, чтобы часы выглянули из–под манжеты белой рубашки, сунул мне их под нос.

– Ну вот, видите – без пяти час! – уличила я водителя во лжи.

– Нас ждут к часу, поэтому мои часы и через десять минут будут показывать без пяти. Торопиться не стоит, – он глянул на меня с усмешкой. – Смерть, милая, всегда приходит вовремя.

Я предпочла больше не поднимать вопрос о времени.

– Приехали, – произнес Дисе и вырулил на стоянку.

Родной город я не узнавала. Или мы заехали в район, где я никогда не бывала, или меня привезли в совсем другой город. Рядом с областным центром за последние годы выросло два новомодных спутника, и я заподозрила, что в одном из них как раз и нахожусь.

Действительно, с чего я решила, что меня привезут в знакомые места? Необязательно же, чтобы Надежда жила рядом со мной? И про насильников в наших краях никто не слышал. Наверняка всезнающие бабки на лавочке, увидев меня в короткой юбке, пригрозили бы маньяком.

– Далеко от нас не уходи, – предупредил Радис, выбираясь из машины.

Я хмыкнула.

– Могу потеряться? Или боитесь, что сбегу?

Фер поступил проще – взял меня за руку. Я посмотрела на его ладонь (уже боялась любых прикосновений, вдруг опять захочется большой и чистой любви) – та была затянута в тонкую кожаную перчатку. Конечно же черного цвета, как и вся его одежда.

Радис по случаю выездной сессии «суда» облачился во все белое: широкие штаны и длинную, чуть ли не до колен, рубашку без пуговиц. Его волосы, в отличие от волос брата, не были собраны в хвост, а вольно развевались на ветру – несколько легкомысленный образ для официального представителя царства мертвых.

Дисе был деловит. Вышагивал впереди нас. Его черно–белые штиблеты забавно мелькали из–под коротковатых штанов. Фалды длинного, не по росту смокинга, били по щиколоткам. Комичный образ ничуть не смущал Смерть.

Со стоянки мы вышли на широкую улицу, по обе стороны которой размещались магазинчики, ларьки и передвижные лавки, торгующие народными поделками или дарами щедрого лета. Играла музыка. Чувствовалась праздничная атмосфера. Слышались смех, крики детей и их беспокойных мамаш. В центре площади крутилась карусель, похожая на музыкальную шкатулку.

Я по достоинству оценила нашу разношерстную компанию, которая влилась в массу гуляющих зевак. Радиса смело можно было принять за сектанта, питающегося исключительно солнцем. Его блаженная улыбка говорила либо о большом человеколюбии, либо о первичной форме слабоумия. Дисе походил на сбежавшего со съемок немого кино комика – дублера Чарли Чаплина. Фер же словно вынырнул из средних веков в своем камзоле, украшенном черными бриллиантами, с брошью под стоячим воротником и в высоких замшевых сапогах. Он и шел, точно истинный лорд, не удостаивая чернь даже взглядом. Рядом плелась я. В цветастом платье с рукавами «фонарик» и с тяжелой брошью, так не подходящей к ситцу. Я скосила глаза вниз и поразилась, насколько та ярко сверкала. Только тут стрельнула мысль, что ведут меня за руку вовсе не потому, что сильно заботятся о моей шкурке, а боятся, как бы какой–нибудь пройдоха не польстился на Око. Наверняка драгоценную вещицу можно будет выставить на аукцион Сотбис, а потом купить на вырученные деньги полгорода. Я прикрыла брошь ладонью и почувствовала себя несколько лучше.

Бой часов на фронтоне здания, похожего на местечковый дом культуры, заставил обернуться. Обе стрелки на циферблате сошлись на двенадцати.

– Еще час впереди, – сообщила я Дисе, сдвинувшему манжет рубашки, чтобы свериться со своими «котлами», которые, однако, так и показывали без пяти.

– Не для нас, – откликнулся он и направился к высящемуся за каруселью шатру, показав для верности на него рукой. Мы послушной командой последовали за Дисе. Над полосатым тентом мигала красными лампочками реклама «Цирк братьев Кристофер». – До суда осталось еще целых пять минут.

Хотя мои спутники, все как один, были одеты разноперо и странно, сильно из толпы не выделялись. Возле пиццерии крутился банан двухметрового роста, дальше зазывали в свои заведения плюшевые цыпленок и медведь. А совсем недавно мимо нас пьяной походкой прошествовал Джек Воробей. Ничего удивительного – летняя ярмарка.

Лишь раз я поймала на нашей компании заинтересованный взгляд одной переспелой девицы, манерно покусывающей мороженое. Думала, она призывно смотрит на ангела, но нет – чести удостоился Фер.

Черт. Наш Онфер в черных лосинах – чистый грех.

Он же никакого внимания на грудастую красавицу не обратил. Как были брови сведены к переносице, так и держал лицо. Я специально посмотрела, немного забежав вперед.

– Что? – спросил он меня.

– Вам не жарко в черном? – нашлась, что ответить я.

– Хочешь и на меня без одежды посмотреть? – Фер вскинул смоляную бровь.

– Не при людях же? Я потерплю до дома, – успокоила наглеца я. Никогда не пасовала и сейчас не стану.

– Я запомнил, – кивнул демон и, отпустив мою руку, подтолкнул к балагану. В его нутро уже нырнули Дисе и Радис.

Представление уже вовсю шло. На небольшой арене эквилибрист на одноколесном велосипеде жонглировал горящими факелами. Его работа была до того профессиональной, что я сама застыла, открыв рот. Онферу вновь пришлось взять меня за руку.

Работник цирка, ответственный за посадку на места согласно купленным билетам, привел нас в ложе, отделенное от прочих зрителей барьером, обшитым красным бархатом. Я почувствовала себя важной персоной. По одну сторону от меня в мягкое кресло уселся Фер, по другую разместились Дисе и Радис. Оба с интересом уставились на гимнастов, сменивших эквилибриста.

Уже знакомая мне девушка в трико с блесками прыгала, подбрасываемая то одним партнером, то другим, крутя в воздухе немыслимые кульбиты. Я всякий раз вздрагивала и даже вскрикивала, когда казалось, что она неминуемо разобьется. Ведь знала, что ничего с гимнасткой не случится, а удержаться не могла. Наградой мне стало успокаивающее похлопывание Фера по моей руке, покоящейся на подлокотнике кресла.

В итоге, после серии смертельно опасных трюков гимнастки, демоническая ладонь вовсе перестала убираться и теперь прописалась на моем предплечье, отчего я перестала дышать. Мне опять захотелось расстегнуть верхнюю пуговицу. Я посмотрела на Фера. В темноте его глаза блестели. Он тоже смотрел на меня.

Второй рукой, вольной делать все, что она хочет, я нащупала его ладонь и, поняв, в чем дело, наклонившись, прошипела:

– Немедленно наденьте перчатку!

– Здесь жарко, – шепотом возразил демон.

– Тогда держите руки при себе.

Ответом мне было медленное поглаживание одни пальцем.

Тогда я сделал финт, который Фер не ожидал. Сбросила его ладонь и, повернувшись к Дисе, попросила:

– Не могли бы вы подержать меня за руку, а то жуть как страшно за бедную девочку.

– За эту? – переспросил коротышка, кивая на арену. Я повернула голову и едва не сгорела со стыда. На арене топталась в розовой пачке пампушка весом в сто килограмм – она принуждала пару карликовых пуделей прыгать через обруч. – Боитесь, что они загрызут ее насмерть?

Все трое прыснули со смеха, а оркестр сбился с мелодии. Но Дисе все же выполнил мою просьбу и взял меня за руку.

На цирк опустилась тьма. Я вдруг увидела себя в огромном, но пустом зале, где по центру восседала в высоком кресле бледнолицая женщина. В стрельчатое окно, находящееся за ее спиной, смотрелось болезненно–оранжевое солнце, и одновременно с ним заглядывала в круглое отверстие на потолке луна. Сквозняк ворошил ткань длинного платья незнакомки.

– Подойди ближе, дитя, – произнесла она звонким голосом. Эхо подхватило ее слова и понесло к сводчатому потолку.

Я боязливо направилась вперед. Под ногами хрустели сухие листья. Меня, несмотря на страх, вперед гнало любопытство. И чем ближе я подходила, тем отчетливее видела, что в кресле находится не человек, и одежда бледной леди вовсе не из ткани. Это корни деревьев пробились сквозь мрамор пола и так тесно переплелись между собой, что создали и кресло, и само странное существо, и его наряд. Они продолжали извиваться и стремиться вверх, что и порождало иллюзию сквозняка и поддающегося его влиянию подолу платья.

Глаза незнакомки были закрыты, но я точно знала, что она смотрит на меня.

– Кто вы? – не удержалась я от вопроса.

– А кого ты видишь перед собой? – в свою очередь поинтересовалась женщина.

– Лишь сплетение корней, и как доказательство, что мир все же мой, наличие солнца и луны.

– Как день сменяется ночью, так и нити судьбы неустанно продолжают свое плетение.

Вот почему все странные личности предпочитают говорить загадками? Неужели незнакомка считает нитями эти отталкивающие на вид корни?

Те, словно почувствовав мою неприязнь, змеями взвились над головой незрячей женщины и начали выплетать какой–то сложный символ.

– Судьба что–то готовит для меня? – насторожилась я. – Не достаточно ли испытаний, выпавших на мою долю? Я рано потеряла мать, мой отец беспробудно пьет и водит в дом женщин, которые не отличаются добрым нравом. Меня обманула квартирная хозяйка, которой я доверяла, как родному человеку, а сейчас я живу в странном доме, где вокруг меня бродят проблемные призраки, а заправляют всем три… – откуда–то из темноты мне погрозил пальцем коротышка в цилиндре, и мне пришлось поправиться, – …четыре потусторонние личности. Сегодня я приехала с ними в городок, который никогда в жизни не видела, и почему–то во мне живет стойкое убеждение, что все вокруг ненастоящее…

Я набрала полные легкие воздуха, чтобы продолжить, но женщина прервала меня. Подняв над подлокотниками руки, она растопырила их так, будто собралась танцевать индийский танец. Не хватало только рокота барабана. Но серая незнакомка больше не шевелилась. Вся она, какая–то несуразно худая и длинная, вкупе с разведенными в разные стороны ладонями, неожиданно показалась мне похожей на весы, на которых будут взвешивать мои хорошие и плохие деяния.

– Все изменится, – наконец, заговорила она. Ее голос сделался на пару тонов ниже. А как иначе, если собираешься произнести пророчество? Или что там сейчас польется изо рта, напоминающего щель? Мне страшно захотелось топнуть ногой и закричать, чтобы балаган немедленно прекратился, но… я перестала владеть телом.

Вот так, Маргоша, слушай, что умные нелюди скажут, не кочевряжься.

Что скрывать, я совсем не хотела узнать свою судьбу. Предпочла бы жить в полном неведении, но кто–то решил иначе. Нате вам, Маргарита Павловна, весь расклад. И посмейте только сделать шаг влево или вправо.

– Перестань дергаться, дай сказать, – глаза незнакомки вдруг распахнулись, но от этого не сделалось легче – ее зрачки полностью заросли бельмами. – Своими умозаключениями с мысли сбиваешь.

– Я боюсь услышать страшное, – призналась я.

– Что, например? – леди в сером нахмурилась.

– Что я давно умерла, – я подняла глаза к луне. – Меня, быть может, сбил автобус №13, или я отравилась беляшами, съеденными накануне. Мне сразу не понравился их запах, но денег было жалко, а голод мучил. А потом мое тело перенесло в безвременье, поскольку высшие силы никак не могли определиться, что делать со мной дальше. Они часто не могут определиться. Примером тому служат повариха Маша и цирковая труппа. Вот и со мной разыграли спектакль с последним приютом. Я права?

Бледная незнакомка молчала. Но и рук не опускала. Неужели я на самом деле умерла и нахожусь там, где вершится высший суд? Не потому ли Фер и Радис так легко согласились взять меня с собой? Тогда мне нужен адвокат.

Я обернулась в надежде обнаружить хоть какого–нибудь защитника. Но нет, за спиной лишь клубящаяся тьма.

Разве я из тех, кто уйдет молча? Я не моя мама, которую чем–то не устроила жизни с нами, а потому она сбежала, не оставив ни прощальной записки, ни намека, что любила свое дитя. Я буду биться до последнего.

Я откашлялась.

– Скажите, пожалуйста, вы сейчас собираетесь указать мне дорогу в Рай или Ад? Поэтому так сложили ладони, словно они чаши весов? Хотите взвесить мои деяния? Ну что ж, я сама признаюсь в самом страшном: я желала смерти отцу, когда он в пьяном угаре опускался до оскорблений, и ненавидела маму за то, что она не взяла меня с собой, когда ушла навсегда. Но во мне есть и положительные качества. Я всегда старалась быть хорошей девочкой, поступала по совести, училась и работала, перебивалась как могла, но делала все, чтобы моя жизнь наладилась. Верила, что однажды влюблюсь и выйду замуж, рожу сына, похожего на любимого мужчину и… буду счастлива.

– Похвально, – одобрила мою речь незнакомка. – А за прямоту и бесстрашие, так и быть, открою тебе будущее, – она сделала театральную паузу. – Ты родишь сына, похожего на любимого мужчину.

Я ждала продолжения, но оно не случилось.

– И это все? Больше никаких пророчеств? – я была несколько разочарована. Сама могла бы с таким же успехом заявить, что ребенок, которого я рожу, будет похож на моего мужа, поскольку каждый из нас поделится с ним генами.

Появилось чувство, что надо мной издеваются. Но в то же время я приободрилась. Кем бы ни была незнакомка, она наверняка относилась к высшим силам, а, значит, существовала вероятность того, что я доживу до рождения малыша. Я мстительно сузила глаза, представляя Дисе, которого до сегодняшнего дня побаивалась из–за той должности, что он занимает в маленьком мирке «Последнего приюта».

– Опять слишком много мыслей, – ворчливо заметила незнакомка.

– Так, может, я пошла? – я дернулась, но ноги по–прежнему меня не слушались.

Незнакомка в деревянном платье определенно взяла время на перезагрузку. Даже корни, не закончившие плетение ткани, замерли. Ой, а вдруг передо мной самая настоящая метафора, которую следует разгадать? Корни – ни что иное, как деревянный гроб, а серая женщина – мертвец в гробу? И что это значит? Я в загробном мире?

Я забеспокоилась, но незнакомка, наконец, заговорила.

– Слушай внимательно. Скоро все изменится, – она опять вещала низким голосом. – Лорд ночи схватится с лордом дня. Им не смогут помешать ни солнце, ни луна. И лишь в твоей власти будет прекратить эту битву. Выбирай сердцем–м–м–м...

– А можно уточнить, кто есть кто? Кто лорды, а кто луна…

Серая женщина опустила руки и недовольно сжала губы. Они и без того не отличались пухлостью, а тут и вовсе превратились в ниточки.

– Простите, – прошептала я, понимая, что испортила всю торжественность момента. – Просто я впервые слышу пророчество. И не всегда правильно трактую заложенный смысл. Может, сами посоветуете, кого выбрать? Как более опытная женщина. Чтобы я не ошиблась. Чтобы наверняка…

– Переплетения судьбы непредсказуемы, – задумчиво произнесла слепая леди. – Но я на твоем месте обратила бы внимание на лорда дня, – она доверительно покачала головой. – Вспомни, как у тебя сладко заныло сердце, когда он явился обнаженным.

Я цокнула языком. Из ярких воспоминаний на верхнем этаже только одно: как сладко заныло сердце, когда Онфер взял меня под локоток. Нет, конечно, голый Радис тоже произвел впечатление, но взволновал меня совсем не он.

«Не сходится», – подумала я и… открыла глаза. На арене выступал фокусник.

– Дисе, немедленно уберите от меня свои холодные конечности, – прошипела я, выдирая руку из ладони коротышки. – Как не стыдно заниматься сводничеством?

Он оторопело уставился на меня.

– Думаете, я не понимаю, для чего вы устроили спектакль с пророчеством?

– Кого на этот раз тебе прочат в женихи? – наклонился вперед Фер, Дисе же, наоборот, вжался в спинку кресла.

– Одного необремененного одеждой лорда, – ответила я. И недовольно добавила: – Куда ни плюнь, везде сводники.

Радис и Фер рассмеялись в голос. Фокусник, показывающий ловкость рук, вздрогнул и рассыпал стопку карт.

Но я оставалась предельно серьезна. У меня уже голова гудела от финтов сводников. То Мария с пионами и Ви, потом дом с игрой цветов и намеками, теперь Дисе со странной женщиной, вещающей, что я должна обратить свой взор на ангела. Три команды, а я одна. Неправильный расклад.

А мужчины все похихикивали.

– Дисе, сколько на ваших золотых? – я распрямила спину. – По–прежнему без пяти? Не пора ли заняться делом?

– Кровожадная, – пробурчал он, заглянув под манжету рубашки. – Однако ты права, время пришло.

Нахлобучив поглубже цилиндр, Дисе полез на арену. Его появление вызвало смех.

Я поежилась. Люди не знали, что смеются над самой Смертью. Сейчас я смотрела на него, такого маленького на большой арене, и думала, какая же разная бывает смерть. Имен ей сотня. Милосердная, нелепая, безвременная, страшная и ужасная – все эти определения как нельзя лучше подходили к коротышке в великоватом фраке.

– Внимание, дамы и господа! – громко произнес Дисе, пафосно раскинув руки. Фокуснику за его спиной помогли быстро собрать карты, и он убежал. – А сейчас перед вами обещанное Колесо Судьбы–ы–ы–ы!!!

Оркестр заиграл бравурный марш, и на арену вынесли огромное колесо с черно–белыми секторами. Стоило ли удивляться скудности цветовой гаммы?

– Поле чудес? – спросила я, повернувшись в Феру, но ответа не дождалась. Ангел и демон явно не собирались развлекаться. Смешки закончились.

– Достали свои билетики, – между тем распоряжался Дисе, – и смотрим на две последние цифры номера. Счастливчиков, отмеченных судьбой, окажется трое!

– Какие будут призы? – выкрикнул с места коренастый мужик с золотой цепью на бычьей шее. Даже с противоположных рядов цирка было заметно, что она массивна и безвкусна. – Может, и мараться не стоит?

Он повернулся к зрителям, призывая тех присоединиться к нему.

– Может и не стоит, – спокойно ответил Дисе. – Но пока не доверимся Колесу Судьбы, не узнаем.

Музыкант из оркестра выдал барабанную дробь, и миленькая девушка из цирковых крутанула черно–белый круг.

– Девяносто пять! – хорошо поставленным голосом произнесла она, когда стрелка остановилась на черном поле.

– Фортуна всегда со мной! – рассмеялся мужчина с золотой цепью и, помахав билетиком, полез через головы на арену. – Ну–ка, что там за выигрыш, показывай!

Циркачка отлепила кусочек картонки, приклеенный с обратной стороны сектора 95, и передала победителю.

– Скутер?! – не веря тому, что было написано, переспросил грубиян.

На арену выкатили черный скутер. Мужик на радостях расцеловал циркачку, но та, брезгливо сморщив лицо, вытерла места лобызаний.

– За что ему такое счастье? – спросила я у Фера, понимая, что Дисе ничего не делает просто так.

– Бандитизм, грабежи, убийства, – перечислил темный Кристофер. – Доказать преступления невозможно, все свидетели мертвы.

– Будьте осторожны, – между тем напутствовал «счастливчика» Дисе, выдавая ему ключи.

Проехав круг почета, обладатель новенькой «игрушки» на ней же покинул цирк.

– Я ничего не понимаю, – пожаловалась я Радису. – А от Онфера ничего не добьешься. Мужик бандит, а ему вручили ценный приз.

Ангел пересел в кресло Дисе и тихо произнес:

– Скутер не подарок, это орудие смерти. Старому негодяю осталось жить ровно тридцать две минуты. Он не пропустит поезд на переезде. На его совести убийство нашего Степана, по глупости обратившегося к бандитам за лекарством для сестры.

– Гражданин Самарцев! – вспомнила я серенького человека, оставившего грустную запись в гроссбухе. – Простодыра, у которого отняли деньги, а самого столкнули с лестницы в пустующем доме!

– Он, – подтвердил Радис. – А теперь смотри туда.

Луч прожектора метнулся в сторону и осветил опрятно одетую женщину лет пятидесяти.

– Ой, у меня семьдесят семь! – пробормотала она и показала соседям по ряду билет.

Я взглянула на колесо судьбы. Стрелка остановилась на белом секторе.

– Это сестра Самарцева? – спросила я.

– Да. Лилечка, – кивнул светлый Кристофер.

– Надеюсь, ее путь не лежит на тот свет?

Как я поняла, черный сектор на Колесе Судьбы означал Ад, белый – Рай.

– Не сегодня, – улыбнулся мне ангел. – Она еще погуляет на свадьбе правнучки.

– Вам достался мобильный телефон, – между тем Дисе вручал краснеющей от неловкости женщине коробку. – Не удивляйтесь, когда найдете в нем послание от дорогого вам человека. Послушаете его дома с близкими вам людьми.

Фер нагло тронул меня по предплечью. Я, поджав губы, оглянулась на него. Думала, что демон–искуситель принялся за прежние штучки, но Онфер показал мне глазами на стоящего за нашими спинами Самарцева. Серенький человек плакал.

– Лилечка нисколько не изменилась, – произнес Степан, вытирая глаза рукавом кургузого пиджака. – Все такая же красивая.

Я и сама смахивала непрошенные слезы.

– Представляю, какой рассказ ей придется услышать по диктофону, – я печально вздохнула. – Как бы не стало плохо с сердцем.

– Она выдержит, – успокоил меня Радис.

Когда я снова обернулась на Самарцева, его уже не было.

– Он ушел. Его земные дела завершены, – Фер протянул мне носовой платок. Как ни странно, белый.

– Куда он теперь? – я промокнула нос. Оттуда всегда текло, когда я плакала.

Темный Кристофер пожал плечами.

– Как решит главный судья.

– Номер тринадцать! – громко выкрикнула циркачка, глядя на стрелку, остановившуюся на черном поле.

– Я! Я выиграл! – закричал с места молодой довольной симпатичный мужчина. Рядом с ним сидела миловидная женщина с черной повязкой на волосах. Взгляд у нее был потухший, но, когда ее толкнул плечом муж, она вымученно улыбнулась.

– Смотри, моя сестра тоже здесь, – произнес кто–то совсем рядом.

Я приподнялась и заглянула за бархатный барьер. Перед нашей ложей стояли двое. Тот самый парень семнадцати лет, который жаловался в ресторане, что его прибил собственный зять, и Надежда, попавшая в наш дом совсем без одежды. Сейчас на ней был надет белый балахон, подозрительно напоминавший саван.

– Это он, он… – шептала она, комкая на груди ткань. Надя смотрела на спускающегося с верхнего ряда мужчину, которому выпала цифра тринадцать. Ничего не подозревающий маньяк пробирался на арену. Весь его путь ярко освещал прожектор.

– Убийца! Это он убил меня! – вдруг закричала несчастная девушка.

Ее услышали. Люди заволновались. Только что смеющийся мужчина погасил улыбку и начал озираться.

Когда он увидел, кто показывает на него пальцем – второй прожектор как раз направили на Надю, резко поменялся в лице.

– Держите его, он сейчас убежит! – выкрикнула она истерично. И насильник побежал. Но у выхода его поджидал полицейский наряд, который, я уверена, был вызван заранее.

– Иногда земной суд – лучший вариант для решения проблемы, – глядя, как на маньяка надевают наручники, произнес Фер.

Народ, поняв, что представление окончено, повалил из цирка. Братья не тронулись с места, поэтому и я не торопилась к выходу. Нашла глазами мальчишку, чья смерть тоже была отомщена – закон с маньяками суров. Он продирался сквозь толпу к сестре, замершей на скамейке. Она затравленно озиралась, ничего не понимая.

Шатер быстро опустел. Даже выскочившие на крики цирковые покинули арену. На зрительских местах остались лишь мы да плачущая женщина и обнимающий ее младший брат.

– Сестра его видит? – я подергала за рукав Радиса, тоже не спускавшего глаз с со своего подопечного. К своему стыду, я так и не узнала имя мальчишки.

– Да, видит. Но ее рассказу никто не поверит. Решат, что у нее произошло видение на почве нервного потрясения.

– А что будет с ее братом?

– Наш Максим завершил то, из–за чего задержался. Сестра в безопасности, маньяк получит пожизненный срок, – Радис, услышав, как я хлюпнула носом, повернулся ко мне. Дотронувшись до моей щеки, поймал подушечкой пальца слезу. Сунув ее в рот, выбрался из кресла и не спеша направился в сторону замершей в объятиях пары – давал время попрощаться. Максим поднял голову и благодарно улыбнулся светлому Кристоферу.

Невидимый для сестры мальчика – она никак не отреагировала на его приближение, ангел встал за ними и, распустив огромные крылья, укрыл обоих. А когда собрал, Максим исчез. На скамейке осталась лишь притихшая женщина. Ее лик был светел. Она поднялась и, поправив на голове черную косынку, твердой походкой направилась к выходу.

– Завтра же подаст на развод, – провожая взглядом участницу трагедии, подсказал Фер. – А на суде плюнет бывшему мужу в лицо.

– Откуда знаете? Вы все здесь, что ли, провидцы?

– Кто еще? – поднял бровь Онфер.

– Дисе. Дотронувшись до моей руки, он показал мне какую–то оплетенную корнями женщину, которая вещала, что темный и светлый лорды сойдутся в битве. И советовала встать на сторону светлого.

– Да? – удивился демон. – Надо будет как следует Дисе потрясти. С чего он взял, что я сцеплюсь с Парадисом?

– А кто эта женщина? Судьба?

– В следующий раз, когда увидишь светловолосого младенца, ворчливого белобородого старца, человека в маске ворона или деву в одеяниях, похожих на паутину, знай, что все это разные лики Смерти. Предупреждаю, чтобы больше не попалась на удочку Дисе.

– Так мужчина он или женщина?

– Смерть многолика, – коротко ответил Фер.

– А где сейчас Надежда? – отвлеклась я на другую волнующую меня проблему, раз темный Кристофер больше ничего интересного про Дисе сообщить не хочет. – Она тоже ушла, как и Максим?

Я была уверена, что земной путь Надюши окончен, раз маньяка поймали и определили в тюрьму надолго, но Фер покачал головой.

– Она не уйдет, пока не сведет своего мучителя с ума. Милая Надя будет являться ему каждую ночь. Его последняя жертва станет ему наказанием. Жизнь без сна, поверь мне, гораздо страшнее смерти, – Кристофер поднялся и подал мне руку. – Пойдем, нас Дисе на стоянке заждался.

Я повернула голову, чтобы позвать Радиса, но того уже и след простыл. Акробаты, жонглеры и прочий люд, толпой вывалив из–за кулис, споро принялись за разбор арены и прочих цирковых атрибутов. Ярмарка подошла к концу, цирк уезжал, не оставляя за собой ни клоунов, ни намека на присутствие.

На улице стемнело. Зажглись редкие огни, скупо освещая закрытые лавки и магазинчики.

Когда мы проходили мимо карусели, она вдруг осветилась и пошла по кругу, хотя рядом не было ни билетера, ни человека, отвечающего за «музыкальную шкатулку».

– Покатаемся? – Фер потянул меня к ней.

– Но нас ждет на стоянке Дисе. Я бы не хотела раздражать Смерть, – я посмотрела в конец улицы. Словно подтверждая, что поздно, ответили боем часы на здании дома культуры. – Двенадцать, – насчитала я и посмотрела на Онфера. Цветные лампочки крутящейся карусели оставляли на его лице блики. Взгляд демона призывно мерцал.

– Всего лишь без пяти, – Фер улыбнулся и, подхватив меня под мышки, поставил на движущуюся платформу. Сам запрыгнул, пропустив полкруга. Он пробирался ко мне, огибая скачущих лошадей, машущих головами слонов и горделиво задравших головы жирафов, а мне от его неукротимого приближения становилось жутко и… сладко.

Я отступила от края круга, отказавшись от желания спрыгнуть и побежать в сторону стоянки. Было в движении Онфера нечто завораживающее. Ночь, цветные лампочки, музыка, движущиеся фигуры и он, идущий ко мне, весь в черном, но такой притягательный – сюрреализм картины подстегивал воображение.

Я развернулась и пошла вперед, пробираясь между фигурами, прикасаясь к холодным спинам зебр и львов. Кружилась голова. Время от времени я оглядывалась, боясь и вместе с тем желая, чтобы Фер меня догнал. Он приближался. И когда я обернулась в последний раз, стоял так рядом, что я чувствовала его дыхание. От него пахло вовсе не адом. Чем–то темным, терпким и волнующим. Хотя, откуда мне знать, как пахнет Ад?

Фер держал в ладонях мое лицо. Его глаза ждали ответа. И я ответила – потянулась навстречу. Он жадно приник к моим губам.

Когда голова перестала кружиться от нахлынувших чувств, я провела по предплечьям Кристофера до самых кончиков пальцев и поняла, что не было никакого колдовского вмешательства. Онфер не снял перчаток. Это я сама захотела его поцеловать.

– Сколько вас можно ждать? – Дисе постучал тростью по ободу движущейся платформы, но она унесла нас от него. А когда мы вновь поравнялись с пыхтящим от недовольства коротышкой, все еще целовались.

Карусель, дернувшись, резко остановилась, огни погасли, а мы едва не упали. Случайно или нет, но ладонь Онфера скользнула по моей груди. Мое лицо запылало. И вовсе не от смущения.

Фер спрыгнул с круга сам и снял меня.

– Если бы не я, так и катались бы до утра? – Дисе нисколько не смущало, что он был третьим лишним. Я смотрела на Фера, держащего меня в объятиях, а он смотрел на меня. В свете луны трудно было разобрать что–либо, но мы не могли оторвать глаз друг от друга. – О других совсем не думаете?

Трость коротышки постучала по плечу Онфера, и он нехотя разорвал зрительный контакт.

– Всего лишь без пяти, – бросил он Дисе. – И мы, вроде, никуда не торопимся.

– А следовало бы. Там Ви убивает Машу. Радис не дождался, отправился с цирковыми.

До машины мы добежали. Дисе хороший водитель, он гнал, но нас, сидящих на заднем сиденье, не швыряло из стороны в сторону. Под рукой Фера, обнимающего меня за плечи, мне было тепло и уютно. Я не замечала, что замерзла, пока не села в остывшую машину. Август месяц не радует теплыми ночами, а я выбежала из дома в одном ситцевом платье.

– Что там могло произойти? – Фер говорил тихо. Может быть, думал, что я уснула?

Я давно закрыла глаза, но происшествие на карусели не давало задремать. Я все крутила и крутила в голове наш поцелуй. Что будет дальше? Мы попали под волшебное действие луны, или поцелуй – это начало отношений? Что будет утром? Демон сделает вид, что ничего не произошло или продолжит оказывать знаки внимания? Как мне ко всему этому относиться? Что я сама чувствую к Онферу? Мне было страшно и сладко.

– Ви давно точит зуб на Марию. Слишком много она себе позволяет, – Дисе тоже старался говорить тихо. Я отогнала собственные мысли и прислушалась к разговору. – Зачем разбередила рану? Знала ведь, что для него значат пионы.

– Мы все в этой истории проявили себя не лучшим образом, – Фер хмыкнул. – Расслабились. Думали, что дом защитит администратора. Надо было сразу ставить блок.

– Я виноват не меньше, – Дисе громко вздохнул. – До сих пор не могу себе простить, что не задержал ее, отпустил.

– Ви злится на тебя, – подтвердил Фер. – Говорит, в твоей власти было оставить ее в доме хотя бы привидением. Ему хватило бы, чтобы любить ее вечно. А ты не дал им даже попрощаться.

– Я пожалел ее и оборвал мучения. Парадис тоже отличился в своем рвении дать ей покой, слишком быстро распахнув врата, чтобы она сразу попала в Рай. Решил, так будет лучше.

– Да, дом вам обоим этого не простил. Он тоже любил ее.

– Черт, а я все никак не мог понять, с чего дом на твою сторону переметнулся! Раньше Радис у него в любимчиках ходил, а тут вдруг похабные статуэтки.

– Дом посчитал моего брата бесчувственным. Ему теперь в отношениях с женщинами голого секса хватает.

– С глаз долой из сердца вон? С Ви ошибочка, однако, вышла! – с чувственным надрывом произнес Дисе.

– Тише, Марго разбудишь, – шикнул Фер на друга.

– Шапочку–то? Молодая. Такие крепко засыпают, стоит положить голову на подушку. Мыслей еще никаких, одна восторженная любовь к жизни.

Я замерла, ожидая продолжения разговора обо мне. Но попутчики замолчали, а я опять вернулась к своим прекрасным воспоминаниям. Карусель неслась по кругу и окончательно укачала меня.

Проснулась я только у дома, когда Фер потормошил меня по плечу.

– Приехали, – сказал он и, выбравшись из машины, пошагала к крыльцу. А я ожидала, что протянет мне руку. Вот и первый сигнал, что наш «курортный роман» закончился. Приехали!

В холле царил полный разгром. Радис сидел верхом на стойке и прижимал к голове кусок замороженного мяса. Рядом валялась сковорода.

Страшно было подумать, что разбушевавшаяся Мария сделала с Ви, раз ангелу досталось от всей ее крестьянской души. Вскоре появился и он. Вот от кого на самом деле пахло Адом.

– Она мне подпалила волосы, – пожаловался байкер Феру, демонстрируя все, что осталось от шикарной гривы. – Махала горящим веником перед моим лицом. А я всего–то выговаривал ей, напоминая, что только нашей волей она держится в поварихах. Будет зарываться, прямехонько отправится в Ад.

– Где она сейчас? – я обошла погнутую кастрюлю и огромную лужу воды.

– На кладбище побежала, – Ви посмотрел на меня виновато и попробовал собрать на груди остатки майки. Глубокие царапины от ногтей украшали его монолитную грудь. Создавалось впечатление, что с Ви ссорилась не повариха, а дикая кошка.

– Понятно, – произнесла я, отодвинув ногой потрепанную связку чеснока.

– Не ходи туда, а то и тебе достанется, – предупредил меня байкер, видя, что я развернулась к выходу. – Привидения иногда приходят в ярость. Тогда они страшны.

– Страшны тем, кто виноват, – ответила я. – Я ничего плохого ей не сделала.

Вспомнив, что на улице прохладно, вернулась и сняла со спинки своего кресла кардиган. Ангел так и сидел на стойке. Только зайдя со спины, я увидела, что его длинная белая рубашка располосована от ворота до подола. На спине кровоподтек, но никакого намека на крылья или их зачатки. Интересно, откуда они берутся? Или это всего лишь ангельская опция, появляющаяся лишь в тот момент, когда крылья нужны?

Уже у двери Ви меня окликнул.

– Шапка, если Маша позволит себе что–нибудь в отношении тебя, скажи, что я ей башку оторву и не посмотрю, что мне претит поднимать руку на женщину.

Смех Дисе, сидящего на диване и обозревающего погром и покалеченных сотоварищей, отвлек внимание мужчин на себя. Я поспешила скрыться за дверью.

Завернув за угол, пожалела, что не взяла фонарь. Темень на кладбище пугала. Луна и звезды, освещая кресты и надгробия, делали картину еще более жуткой. Я пошла по едва различимой тропке, пытаясь вспомнить, где похоронена Лидия.

Только пройдя приличный отрезок пути, сообразила, что давно миновала могилу прежнего администратора, а раз не встретила Марию, то она, скорее всего, находится в гроте, куда так любила ходить. Завернувшись поплотнее в кардиган – холод проникал под ворот, я поплелась дальше.

Поглядывая на находящееся слева от себя здание гостиницы, гадала, почему ни в одном окне не горит свет. Неужели призраки в своих комнатах обходятся без него? Интересно, а кровать у них есть, или они не нуждаются в отдыхе? Залетели в пустую коробку, повисли под потолком и ждут, когда придет время, и братья Кристофер позовут их на последнюю разборку.

Сегодняшнее цирковое представление меня поразило. Я узнала сразу несколько вариантов решений, определяющих дальнейшую судьбу призраков, бывших когда–то людьми. Старого бандита я тоже причислила к бывшим. То есть мне показали немедленную расправу над преступником на скутере, окончательный уход призраков из нашего мира – тут я имею ввиду Степана и Максима, а также отложенное путешествие на тот свет Надежды. Молодец девочка, нашла способ отомстить убийце. И никто из высших не осудил ее за желание сделать жизнь преступника нескучной.

Размышления были прерваны тихим плачем. По спине пополз холодок.

– Маша, это ты?

Ответа не последовало, и я уже намеревалась развернуться и кинуться назад, как увидела повариху, вышедшую с фонарем из грота – тот возвышался над ней мрачным нагромождением камней. Вот где сразу видна жизненная сноровка: даже в пылу ссоры Маша не забыла захватить с собой источник света.

– А я думаю, кто ночью по кладбищу шляется? – пробурчала она и, поставив фонарь на ближайшую могилу, звучно высморкалась в фартук. – А это Шапочка без шапки. Как погуляли?

– Весело и печально, – вздохнула я. – Из наших рядов выбыло сразу трое. Надя, Степан и Максимка. А вы тут, я слышала, тоже время не теряли? Кухню и холл разгромили?

– Одно жалею, что промазала и саданула сковородой вместо рыжего по голове ангела. Подставился внезапно. Тоже мне, мир–р–ротворец, – сказала, как плюнула.

– За что ты так с Ви? Он всегда за тебя горой, – я пошла за Марией, которая, подняв фонарь, потопала в сторону дома. – Утешает, когда тебе страшно. Защищает от Фера.

– А за что он так со мной? – она резко остановилась, и я едва не упала, наткнувшись на повариху. – Я всего лишь цветы принесла. И не ему, а на кухню. Ну нравятся мне пионы, что с того? Неужели нужно впадать в ярость и швырять горшки о стену? Еще орал, что я не в свое дело лезу, в ранах его грязными руками ковыряюсь. А когда это они у меня были грязными? На кухне разве такое возможно? Уж лучше бы меня Фер забрал и куда надо определил, чем терпеть нападки дурака Ви!

– Ну ты же знаешь, что пионы на него странно действуют, зачем дразнишь? – я обняла разволновавшуюся повариху. – Меня с венком подставила. Думаешь, я хотела того поцелуя?

Мария насупилась.

– Думала, Ви вспомнит, что такое любовь. Перед ним молодая и красивая девка, а он все по статуе своей сохнет.

– По какой статуе?

– Там, в гроте, – Маша кивнула в сторону темнеющей груды камней. – Установил статую на могилу убиенного администратора. Похожа, конечно, что скажешь. Цветы посадил. Ее любимые пионы. Но разве же они в полутьме будут цвести? Хилые, едва вылезли. Поливал ходил, подкормку какую–то чудесную выпросил, чтобы из города привезли. Не помогало. А тут возьми и зацвети. Да еще летом. Мне Радис подсказал, что нынче на дворе август. Чудо же? Чудо. Вот я и хотела, чтобы этому чуду все в доме порадовались. А он орать принялся, что я грязными руками…

– Пойдем, посмотрим на памятник? – я даже сделал шаг в сторону грота, так хотелось посмотреть, кто же так сильно в сердце Ви запал, но Маша меня остановила.

– Темно там, а в лампе керосин скоро кончится. Завтра сходишь, – и не ожидая ответа, потопала к дому.

Пришлось подчиниться.

Я только рот открыла, чтобы посетовать, что теперь нам с ней придется убирать разгром чуть ли не до утра, не лорды же беспорядок в холле и на кухне устранят, как Маша, поравнявшись со мной, толкнула меня локтем в бок.

– Ты Шапочка, мне одно скажи, почему от тебя Фером пахнет? Когда ты меня обнимала, я явственно его запах учуяла.

Я открыла рот, не зная, что сказать, но потом нашлась.

– Так мы с ним в машине на заднем сиденье вместе ехали. Дисе так гнал, что нас кидало друг на друга…

Мария поднесла фонарь к моему лицу. Внимательно вгляделась.

– Ты, девка, смотри, как бы тебя в постель к нему не кинуло. Он не Радис, не отпустит.

Я облизала губы, готовясь отпереться, но повариха не нуждалась в моих оправданиях. Сказала, что думала и пошла дальше.

– Маша, а еще знаешь, что в городе произошло? – я догнала ее. Очень уж хотелось кое–какие сведения выудить, поэтому начала издалека.

– Что? – буркнула Мария.

– Мне Дисе представился в образе женщины в платье, сплетенном из корней. Я думала, это Судьба, но Фер подсказал, что Смерть многолика.

– Так и есть, – кивнула Маша. – Когда он ко мне впервые пришел, еще там, в сарае, где я повесилась, старцем выглядел. Борода лопатой, а газа добрые–добрые. «Что же ты, девонька, наделала?» – головой покачал и с собой забрал.

– Так я не о том хотела сказать, – рассказ Маши о себе конечно меня удивил, не знала, каким образом она на себя руки наложила, но преследовала в разговоре я совсем другую цель. – Он, а вернее женщина в деревянном платье обронила, что лорд ночи схватится с лордом дня. Им не смогут помешать ни солнце, ни луна. И лишь в моей власти будет прекратить эту битву. Что это было?

– Похоже на пророчество, – с сомнением покачала головой Мария.

– Ты сама как понимаешь эти слова?

– Понятное дело, кто лорд ночи, а кто дня. Солнце – это Жизнь, а луна – Смерть.

– Нет, я хочу понять, почему лорды должны схватиться? Если, допустим… – я покосилась на повариху, – только допустим, что я влюблюсь в Фера, зачем тогда Радису нам мешать?

– Значит, все–таки подметила сказанное мною, – улыбнулась Мария.

– Что подметила? – я сделала невинные глаза.

– Что Фер не Радис, если станешь ему дорога, не отпустит.

Я оживилась.

– А было такое, что Радис кого–то отпустил?

– Да, Фер приказал, и младший брат подчинился. Хотя потом до–о–о–олго на него волком смотрел. Несколько веков.

– Ого!

– Вот тебе и ого. Радис тогда Феру сказал, что придет время, и он припомнит ему, как тяжело отпускать любимую. Прав Дисе, схватятся они, если ты допустишь, чтобы Фер в тебя влюбился. Не зря я тебе Ви подсовывала. С ним попроще было бы.

– И как я смогу это спор остановить?

– Как–как? Добровольно уйти из дома.

– Ага. Вариант «так не доставайся же ты никому». А та любимая Радиса отказалась уходить?

– Кто же от любви ангела откажется? Радис ее отпустил, а она все равно вернулась. Настырная.

– И что потом?

– Фер ее соблазнил и брату показал, что ее любовь ничего не стоит. Кто поманил, к тому и переметнулась. Жить долго хотела на всем готовом. И Радиса против брата настраивала, желая власть над домом в свои руки получить.

– А ты откуда все это знаешь? Обитаешь тут от силы век, а говоришь о делах, которые произошли задолго до тебя.

– Дом рассказал. Он все помнит.

– Дом меня к Феру толкает. А Дисе к Радису, – пожаловалась я.

– А я вот к Ви попыталась. Жаль, что не вышло. Сердцем, Шапочка, выбирай.

– А можно я не буду выбирать?

– Со всеми троими спать хочешь? – у Маши глаза полезли на лоб. Мы уже стояли на крыльце дома и вывеска «Последний приют» хорошо освещала повариху.

– Зачем? Как ты советовала, добровольно уйду. Срок подработки скоро кончится. Я здесь только до первого сентября. Мне в университет надо, иначе вышибут за прогулы.

– Вот и запомни это, девонька, – повариха назидательно постучала мне костяшками пальцев по лбу. – И чтобы никаких разговоров «А вдруг я в Фера влюблюсь».

Я только вздохнула.

В холле оказалось прибрано. Мы прошли с Машей на кухню, но и там не осталось следов побоища. Лишь в углу подсобки были свалены в кучу покалеченная мебель (и как умудрились надвое расколоть скамью?), посуда и черепки от горшков. Пионы кто–то заботливый вовсе убрал, чтобы лишний раз не напоминали о предмете безобразной схватки.

– Ты иди к себе, устала небось, – Мария отправилась с инспекцией к ящику с кастрюлями. Выбрала самую большую, протерла ее полотенцем. – Я тесто поставлю. Утром пирогов напеку. Душа просит.

Я отправилась на свой этаж.

На лестнице меня поджидал Фер. Притянул к себе, поцеловал.

Убрав растрепавшиеся пряди с моего лица, ласково провел пальцами по щеке. И все без слов. Я смотрела на демона во все глаза.

– Поздно уже, пора в кровать, - произнесла, наконец.

– В мою или твою? – легкая улыбка скривила его губы. Красивые губы, манящие. Но я помнила разговор с Машей. Зачем становиться причиной ссоры братьев? Да и ведут они себя эгоистично. Сначала меня добьется Фер, потом, в отместку брату, заморочит голову Радис. Он только и ждет. А обо мне и моих чувствах в этом первенстве никто не вспомнит. Как не подумали о той, которую осудили и выперли из дома. Спасибо поварихе, открыла глаза.

– Я к себе. Одна.

Выбралась из кольца рук и пошла дальше. Фер не стал догонять. Я чувствовала его взгляд спиной.

На третьем этаже потопталась у комнаты Ви, но не решилась постучаться. Поздно уже. И на самом деле устала.

Войдя в свой номер, я разделась и долго стояла под душем. В голове крутились мысли о рыжем байкере. Как можно так убиваться по женщине, которой давно нет? Или чувство вины не дает ему покоя? А может, за его странным поведением прячется нечто иное? Какая–то тайна?

Я легла в постель и в блаженстве вытянула ноги. Слишком долгий день, слишком много событий. Если думать обо всем, что произошло, а особенно о Фере, то до утра не уснуть. Чтобы настроиться на сон, потянулась к тумбочке, достала мамину фотографию.

– Спокойной ночи, мамочка, – поцеловала ее почти выцветшее изображение и, поставив на тумбочку под ночник, сложила ладошки под щекой. Закрыла глаза, представив, как мама отвечает: «И тебе спокойной ночи, милая!».

Всегда помогало. Помогло и сегодня.

Мне снилась мама. Но теперь она улыбалась мне не на маковом поле, а в саду среди пионов. Таких же нежно розовых, из каких был сплетен венок. Я пробиралась к ней, ломая цветы. Пионы не хрупкие маки, растут большими кустами, и мне приходилось тяжело.

– Я люблю тебя, дочка, – произнесла одними губами мама, но я поняла ее.

– Подожди, не уходи! – крикнула я, боясь, что она исчезнет. – Мне многое нужно у тебя спросить! Почему ты оставила меня? В прошлый раз ты гуляла среди маков, но мак означает сон, порой вечный сон. Значит, ты умерла? Ты в Раю? Скажи только да или нет!

Мама грустно улыбалась. На ее глазах появились слезы. А чертовы пионы не пускали к ней, и казалось, что расстояние между нами не сокращается, а увеличивается. Я задыхалась от бессилия и густого аромата цветов.

Проснулась на мокрой подушке. Выходит, плакала. Маминой фотографии на тумбочке не было. Я соскочила с кровати, со сна не понимая, куда делась карточка, но вскоре нашла ее под тумбой. В темном углу, похожем на грот.

– Мне срочно нужно в грот! – произнесла я и быстро принялась одеваться. Я знала, что мой сон навеян вчерашними разговорами с Марией, но я должна была убедиться, что скульптура любимой женщины Ви не похожа на маму.

– Ты куда? – Маша похоже ждала меня. Она соскочила с дивана и кинулась наперерез. Я еще не ответила, но она уже знала. – Не ходи туда, не надо. Я дура–дура, прости меня. Наговорила лишнего!

Повариха вдруг рухнула на колени. Уткнувшись в подол моего платья, заплакала.

– Скажи, как звали любимую Ви, – попросила я, подняв глаза к потолку. В моих глазах плескались озера слез, и если бы я опустила голову, то утопила бы в них Машу.

Повариха, отказываясь, помотала головой.

– Я уже заметила, что никто из вас не называл ее по имени. Решили стереть из памяти, как страшную ошибку, допущенную в ее судьбе каждым? Или бережете несчастного Ви, чтобы не делать ему больно?

Маша заскулила.

– Если бы не я и эти дурацкие пионы, ты никогда не узнала бы о ней. Я плохая! Плохая! Мне самая дорога в ад!

– Имя! – я уже не выдерживала. Если бы не повариха, обхватившая мои ноги руками, я бы уже бежала к гроту. – Назови имя! Неужели так трудно?!

– Мы звали ее Леди Пион, – всхлипнула Маша. – Она пришла к нам с охапкой пионов. Мы всем даем прозвища, стоит новому администратору переступить порог. Ты вот Красная шапочка, Лидия была Мамочкой. Та, что влюбила в себя Парадиса, а потом изменила ему с Онфером – Лиса. Она была рыжей, как Ви.

– Не заговаривай мне зубы. Ты прекрасно знаешь, как на самом деле звали женщину Ви, – я все–таки опустила голову, и накопившиеся слезы потекли по щекам.

– Мне запретили. Ви приказал не ворошить давнюю историю.

– Имя! Или я немедленно ухожу из дома. Навсегда.

Еще мгновение и я вцепилась бы в волосы поварихи. Я готова была намотать ее косу на руку и поднять с колен. Чтобы смотреть глаза в глаза. Но Маша сдалась быстрей.

– Марина. Ее звали Мариной. Ви убьет меня…

Я ее больше не слушала. Нечеловеческими усилиями высвободилась из рук поварихи и, перепрыгнув через нее, упавшую на пол, понеслась к двери. Мою маму звали Мариной!

Я летела по кладбищу. Задыхалась от быстрого бега, но остановилась только у входа в грот. Схватившись за бок, в котором почувствовала колющую боль, согнулась пополам. Завыла в голос от того, что забыла фонарь. Как я без него в темноте? Но возвращаться не захотела. Знала, что меня остановят, придумают какую–нибудь отговорку, чтобы я забыла, не пошла, не удостоверилась, что женщина, любившая Ви – та самая, что бросила меня в детстве.

Грот оказался на удивление хорошо освещенным. Снаружи выглядевший как груда камней, изнутри он являл образчик утонченной архитектуры, где имели место окна с цветными мозаичными стеклами. Пусть запыленные, но они пропускали свет. Кто–то древний превратил изящное строение в склеп, и сейчас я шла мимо надгробий, украшенных скульптурными композициями различных веков. Женщины и мужчины в нарядах своего времени. Но я не останавливалась, любопытство уступило желанию найти ту единственную могилу, возле которой цветут пионы.

Цветов оказалось много. Очень много. Если бы было больше стекла, то я назвала бы этот уголок грота оранжереей пионов. Отборных, красивых, с каплями росы на лепестках. Но не они сейчас меня волновали. В самом центре розового моря застыла скульптура из белого мрамора.

Как и во сне, я шла напролом, ломая кусты, желая подобраться к высеченной из камня женщине как можно ближе, чтобы вглядеться в ее лицо.

Говорят, это до нас мраморные статуи дошли неокрашенными. Время и неблагоприятные условия «хранения» не пощадили краску, и мы приняли за факт, что скульпторы изначально ваяли богов Олимпа бесцветными. Как же мне сейчас не хватало намека на то, каким был цвет волос у любовницы Ви.

Мне доводилось видеть, как компьютерные специалисты «оживляли» статуи древних героев. Изумляло, насколько сильно, обретая цвет, менялись каменные лица Клеопатры, Александры Македонского или Юлия Цезаря. Каким бы искусным ни был мастер, камень не в состоянии передать ни цвет глаз, ни цвет кожи. Вот и сейчас мне трудно было понять, я вижу перед собой родного человека или незнакомку. Не та прическа и не тот поворот головы, что были у мамы на фотографии.

Я с горечью осознала, что совершенно не помню, как она выглядела на самом деле. Как смеялась, каким обладала голосом, умела ли петь. Были ли у нее такие же веснушки, как у меня. Очень странно, что у шестилетней девочки совсем не сохранились воспоминания. Видимо, предательство родного человека так сильно повлияло на мое сознание, что образ стерся. Если бы папа не сжег фотографии, я бы знала о маме больше. Например, что она любила пионы.

– Это я заманил тебя в дом.

Я резко обернулась. У входа в «оранжерею» стоял ребенок. Мальчик со светлыми кудряшками в штанишках на помочах. Белая рубашечка, белые гольфы, кожаные сандалии.

– Кто ты? – выдохнула я, перебирая в уме варианты, кем мог быть голубоглазый мальчишка, основной из которых – передо мной мой сводный брат, сын Ви.

– Не выдумывай, все гораздо проще, – ребенок махнул рукой, и на его запястье блеснули золотые часы.

– Дисе?

– Почему–то решил, если явлюсь тебе в образе ребенка, ты меня не убьешь. Там скамейка, пойдем сядем, – он кивнул в сторону окна, и я, подобрав подол платья, направилась туда. Ломая пионы, сбивая с них росу.

Мальчик сел и постучал пухлой ладошкой по потемневшему дереву. Его ноги не доставали до земли, и он болтал ими как самый настоящий ребенок. Один из гольфов спустился, и это придавало образу малыша натуральность.

Прежде чем начать, Дисе вздохнул.

– Тебе никто не говорил, но контракты с администраторами я подписываю сам. Стучусь в дверь и протягиваю конверт. Светлана Сергеевна сразу поняла, кто к ней пришел. «Пора?» – спросила она, поправляя бант на блузке.

– Она всегда была модницей, – согласилась я, представляя, как зашлось сердце у Светика–Семицветика при виде Смерти. Она хваталась за бант или за кулон на шее только в том случае, если сильно волновалась. Я произнесла «была», не думая, поэтому тут же спохватилась. – Светлана Сергеевна еще жива?

Мальчик улыбнулся.

– Жива. Она сразу согласилась пойти со мной, когда узнала, что дата ее смерти отодвигается. Принялась суетливо собирать вещи. Я не мешал. Ходил по квартире, разглядывал безделушки, желая понять, какой она была в молодости, как прожила жизнь. Красивая балерина. Красивая старость. Разгуливая туда–сюда, забрел в третью комнату и только по одежде догадался, что здесь живет совсем юная девушка. Уже собрался уходить, как заметил на столике у кровати затертую фотографию.

Дисе вздохнул. Я же напряглась. Фотография мамы!

– Я сразу узнал Марину. А Светлана Сергеевна поделилась со мной, как сильно ты была обижена на бросившую тебя мать. Мне показалось несправедливым, что ребенок Марины, к которому она рвалась все время пребывания в доме, считает ее предательницей.

– Она рвалась вернуться? – я не знала, что думать. – Это Ви не пускал ее? Заморочил голову, как он это умеет и насильно удерживал?

– Рвалась. Но Ви знал, что стоит Марине выйти за пределы дома, как она тут же погибнет.

– Погибнет?! – пульс подскочил до максимального.

– У твоей мамы был врожденный порок сердца, ей даже тебя не разрешали рожать, а она осмелилась. Администраторами «Последнего приюта» всегда выбираются только те, у кого дни жизни сочтены. Не пугайся, – мальчик положил руку на мое колено. Он видел, как я вздрогнула. – Ты исключение. Ты совершенно здорова и проживешь еще много–много лет.

Контракт со Светланой бы именным, и она уже подписала его, поэтому нам пришлось выдумывать, чтобы заманить тебя в дом. Я набросал на скорую руку на вырванном из тетрадки листе приглашение на должность и. о. администратора. Заметь, исполняющего обязанности администратора, что уже говорит о временной работе. С твоей квартирной хозяйкой мы договорились, что она прибудет в дом первого сентября утром. Она продержится до конца августа, я знаю.

– И вы отпустите меня?

– Конечно, иначе нарушится равновесие. При встрече одной из вас придется умереть.

Смерти Светику–Семицветику я не желала, себе тем более, поэтому сделала мысленную зарубку, что должна убраться из дома тридцать первого августа.

– Фер и Радис знают, что произошла подмена?

– Нет. В курсе только Светлана и теперь ты. Я хотел, чтобы ты узнала, почему ушла твоя мама. Она любила тебя всей душой. В машине я заметил, что ты не спишь, и специально завел разговор о ней.

– Но почему она не попрощалась со мной перед тем, как подписала контракт с вами? Тогда вы тоже сами пришли за ней?

– Дважды являлся. И она дважды отказывалась уходить со мной. Я объяснял ей, что сердце в любой момент остановится, что ее смерть напугает дочь, но твоя мама лишь улыбалась. «Я нужна моей Рите, а она мне».

– Она называла меня Ритой? Не Марго, как отец?

– Только Ритой. Может, поэтому наши еще не поняли, кто попал к нам в дом?

– Мне кажется, Маша поняла. Поэтому не хотела, чтобы я приходила сюда.

– Призраки порой куда прозорливее нас. Или все потому, что они подглядывают за нами?

Я вздохнула. Вспомнила, что утром фотографию мамы нашла под тумбой, а не на ней.

Не комната, а проходной двор.

– Когда произошла подмена Светланы на тебя, я предупредил водителя, что в автобус сядет живой человек. От вас, живых, исходит такой сильный свет, что Чистильщик слепнет от яркости.

– Но администратор же всегда живой?

– Умирающий человек уже не так ярок. Только дом возвращает ему жизненные силы. Поэтому администратору, которому отведен дополнительный срок, не желательно покидать территорию «Приюта» надолго.

– Вы сказали, что мама дважды отказывала вам? Но в третий все же согласилась, – ревность все еще кипела во мне.

– Я застал ее умирающей на автобусной остановке. Она подписала контракт за секунду до прибытия автобуса №13. Как видишь, у нее не было возможности ни попрощаться с тобой, ни вернуться к тебе. Для всех вас она просто пропала.

– Откуда у нее пионы? Мария сказала, что она пришла в дом с охапкой цветов.

– В автобусе много цветов. В обратный путь всегда провожают с цветами. Но только она взяла их с собой, остальные обычно не трогают.

– Я не видела в катафалке никаких цветов.

– Ну так и путь твой не был последним.

– Мама была счастлива с Ви?

– Да, – кивнул Дисе.

– А мы нет. Отец начал пить. Мы все потеряли. Уехали из города в деревню, где жизнь стала еще более неустроенной, – высказавшись, я поджала губы.

– Я бы мог попросить у тебя прощения, – Дисе сузил невозможно голубые глаза, – но не буду. Согласен сделать так, что ты никогда не вспомнишь подработку на том свете. Сотру дни твоего пребывания у нас. Будешь по–прежнему винить мать за то, что она тебя бросила. Хочешь?

Я покачала головой.

– Спасибо за все, – с трудом выдавила из себя.

Дисе на самом деле не был виноват, что наша с папой жизнь пошла кувырком. Я это понимала. В обязанности Смерти не входит утешение детей, когда их мамы уходят навсегда. Не важно куда: сразу на небеса, или в дом, где есть работа по контракту. Надо радоваться за маму, ей повезло. Она не только прожила дольше, чем было предписано судьбой, но и встретила любовь.

– Я пойду, а ты еще посиди, – мальчик спрыгнул со скамейки. – Чистильщик ждет. Сегодня у него богатый улов на черные души. В последние дни их почему–то особенно много, м–да.

– Что вы с ними делаете?

– Тебе лучше не видеть.

– А если черная душа все же попадет в дом, а братьев Кристофер рядом не окажется, что нужно предпринять?

– Дом защитит. И Ви никуда не уходит с тех пор как…

– Я поняла, но все же? Что мне как администратору делать?

– Постарайся спрятаться.

– А ели меня застигнут вне дома?

– Какая же ты пытливая. Ну если поймешь, что появились чужие, а своих никого поблизости нет, постарайся добежать по Фонарной улице до остановки. Потом держи путь в обратную сторону от города, там конечная остановка и моя берлога. Я устаю от шумных цирковых, с молчаливым Чистильщиком мне комфортнее. Смерть вообще не любит суеты.

Я кивнула. Мальчик развернулся и пошел к выходу. Я проводила его взглядом и только поэтому заметила, как ребенок превратился в прежнего Дисе – короткие штаны, высокий цилиндр, трость в руках, мерно отмеривающая своим стуком шаги. Осторожно, Смерть идет.

Я смотрела на статую мамы пустыми глазами. Все слезы выплаканы, обида сошла на нет. Маме в любом случае не удалось бы увидеть, как я росла, смерть забрала бы ее, но так она хотя бы прожила еще немного и узнала, как тепло рядом с Ви.

Я вздохнула и поднялась со скамейки. Хотелось нарвать пионов и поставить в вазу в своей комнате, но побоялась неадекватной реакции байкера. Вдруг не получится незаметно пронести цветы? Надо бы с ним поговорить. Но в любом случае не сегодня. Я слишком устала для еще одного эмоционального взрыва.

Назад я шла еще более рассеянная, поэтому не смотрела на надгробия и на требующих внимания изваяний. Не время разгадывать аллегории. На одной из могил была изображена мать, держащая на руках дитя, и у меня просто не было сил думать о том, что означает сия композиция: в доме на самом деле когда–то жил ребенок, или так изобразили тоску женщины по оставленному в мире живых дитя.

У выхода из грота меня поджидал Фер. Он отлип от стены, когда я поравнялась с ним. В его взгляде блестела тревога.

– Как ты? – спросил он и протянул мне фотографию моей мамы. – Я все знаю.

– Дом пустил вас в мою комнату? – я подняла на него глаза. – Не различает «свой–чужой»?

– Для дома я всегда свой. А фотографию мне дала Мария. Она прибежала на наш этаж, так как переживала за тебя.

– М–м–м, так вы, лорд Онфер, подслушивали наш разговор с Дисе? Как не стыдно! – я вздернула подбородок и, развернувшись на каблуках, направилась по аллее к дому.

– Не подслушивал. Эхо разносит любой шум, что случается внутри грота. Хорошая акустика, – Фер шел рядом, сунув руки в карманы. Ветер трепал его длинные волосы, и демону это нравилось. Он подставлял лицо свежим струям воздуха.

– Значит, утешать пришли? – я хмыкнула и отвела глаза в сторону.

– Не надо?

– Нет. Я еще не осмыслила произошедшее. Ночью накатит.

Фер тоже хмыкнул. Я злилась – уже знала, что у него на уме. Мужчины, сколько бы им не было лет, такие предсказуемые.

Онфер многозначительно молчал. Продолжал наслаждаться ветром. Меня же подначивало услышать, каким он видит наши отношения.

– Хотите предложить ночное утешение? – не удержалась и съязвила я.

– Разве пустишь к себе?

Я остановилась.

– Пустое все это, лорд Фер. Пустое. Первого сентября в дом придет новый администратор. Вы это прекрасно слышали, если уж болтались у грота. У нас с вами слишком мало времени для пробуждения истинных чувств, а суррогата я не хочу. Поэтому постараюсь утешиться мороженым. Всегда помогало и сегодня поможет.

– Жизнь первого сентября не заканчивается.

– Моя – нет, но, если я останусь, Светику–Семицветику придется уйти в иной мир. Чертово равновесие не позволит.

– Да, – кивнул Фер. – Без равновесия никак.

То же мне, открыл истину. Нет, чтобы уверить меня, что существует любовь с первого взгляда, и чувствам, если они настоящие, и минуты хватит.

Я повернула голову. Фер улыбался. И явно готовился продолжить разговор на щекотливую тему. Чтобы не дать ему шанса на победу (читала, какими демоны могут быть речистыми, когда желают уговорить свою жертву), я решила сбить летчика еще в полете.

– А скажите–ка мне, милый Онфер, где похоронена Лиса?

– Кто? – переспросил он. – Какая Лиса?

– Ваша с Радисом любовница. Она, как я слышала, тоже была администратором в «Последнем приюте».

Я не спускала глаз с Фера. Ему явно не понравился крутой поворот нашей «задушевной» беседы.

Кто меня дернул за язык поинтересоваться девкой, которую изгнали с позором? Но слово не воробей. Факт, что некий администратор дважды приходил в дом и, как минимум один раз смог его покинуть, все же не давал мне покоя. Я жалела, что не расспросила о ней Дисе, слишком занята были мыслями о маме, теперь же воспользовалась моментом.

По тому, как Фер поспешно отреагировал на мой вопрос, он прекрасно понял, о ком идет речь. Я заметила, как лицо представителя Ада скривилось в недовольном оскале.

– Ах, ты об этой Лисе… – Фер взял паузу, чтобы обдумать ответ.

Хорошая тактика, когда пытаешься выдать минимум информации. Но у меня есть кого порасспросить. Не откроется он, сполна выложит интересующие детали Маша.

– Я не знаю ее имени, – подтолкнула к продолжению разговора я, – иначе сама поискала бы могилу.

– В те времена не существовало таких слов, как администратор и гостиница. Мы называли ее хозяйкой постоялого двора.

– Покажите мне могилу хозяйки постоялого двора, – тут же попросила я, понимая, что Фер не горит желанием говорить о бывшей любовнице. – Раз вы находились у грота, то прекрасно слышали откровения Дисе, в которых он объяснил правило, что на должность администратора приглашаются только те люди, чей жизненный путь окончен. А значит, Лиса должна быть похоронена где–то здесь.

– Она ушла, и я не знаю, где ее могила, – сейчас ветер вдруг стал мешать, и Фер, вытащив из кармана ленту, быстро собрал волосы в хвост. Нервничал – не могла не заметить я. – Когда я видел Лису в последний раз, она была вполне живой и сыплющей проклятьями. Именно печальный опыт общения с мерзавкой подтолкнул Дисе заключать контакты только с теми, кто будет благодарен нам за отпущенные сверх меры годы жизни.

– То есть до того случая вы не оказывали милость умирающим, а брали на работу всех подряд?

– Да, – и опять гримаса недовольства. Но я не я, если не добьюсь нужного мне результата.

– А как вы раньше подбирали женщин на роль хозяйки дома?

– Мы ее буквально подбирали. На дороге в город, на ярмарке. Просто забирали к себе любую понравившуюся женщину. Не важно, была она замужем или нет. Если не приживалась, то подыскивали ей замену. Щедро платили за предоставленные услуги. Дисе, как правило, отнимал у них воспоминания о жизни в доме.

Об этой способности Смерти я уже слышала. Как бы мне самой не обнулили память по истечении срока.

– Жестоко, – покачала головой я. – А Лиса, значит, у вас прижилась?

Фер кивнул и с тоской в глазах посмотрел вдаль.

– В нее влюбился Радис. Лиса в первые же месяцы жизни здесь так втерлась к нему в доверие, что он перестал замечать, как она манипулирует им. В доме начались ссоры. Обстановка с каждым днем накалялась. Наконец, я приказал Парадису увести Лису. Брат вынужден был подчиниться, но продолжил встречаться с ней тайно. Она точила нашу семью издалека. А потом, когда полностью взяла власть над ангелом, вернулась снова. Выгнала работавшую у нас хозяйку и заняла ее место. Минуя мое и Дисе разрешение, руководствуясь лишь попустительством Радиса.

– Хозяйка, место которой заняла Лиса, умерла? – я не могла не спросить. – Дисе сказал мне, что я должна покинуть дом до прихода Светланы.

– Раньше многое было иначе. Все правила в нашем доме написаны кровью. И мы до сих пор поправляем их, если находим упущение, грозящее дому разрушением. Дисе, чтобы не допустить подобного самоуправства в будущем, вынужден был наложить вето на встречу живых администраторов. Один из них должен закончить свой земной путь. Если бы мы предусмотрели подобное правило, то Лиса, переступив порог дома, тут же отдала бы богу душу.

– И никакого другого способа избавиться от нее?

– Убить Лису мы не могли, Парадис пригрозил, что в случае любого несчастного происшествия с ней, он уйдет от нас навсегда. Мы вынуждены были еще и оберегать ее. Ты сама понимаешь, чем обернулось бы нарушение равновесия.

– Надо было отпустить любовников на все четыре стороны. Я думаю, их совместный уход не нарушил бы равновесия, остались бы двое против двоих, – я видела иной вариант разрешения проблемы. – Почему не отпустили, раз они так сильно любили друг друга? Зачем было идти на хитрость?

Я намекала, что знаю, каким способом «оторвали» Парадиса от любимой женщины.

– Не было там любви, – Онфер поморщился. – Во всяком случае не с ее стороны. Она рвалась именно в дом, ей недостаточно было тайных свиданий с ангелом. Мы улучили момент, когда Радиса не окажется рядом, и напрямую спросили, что она хочет. Как мы и предполагали, Лиса не собиралась тратить лучшую часть своей жизни на прозябание среди призраков в роли администратора.

– Что она вам ответила? Что хочет быть владычицей морской?

Онфер непонимающе посмотрел на меня. Надо будет как–нибудь прислать ему сказки Пушкина.

– Она хотела власти над всеми вами? – пришлось пояснить.

– Бессмертия.

– Вы способны дать такое? – мои брови полезли наверх.

– Радис способен, но без моего одобрения он не решился бы. Сделать высшей мошенницу? Ради брата и всех нас, мне пришлось пойти на низость, – Фер отвернулся, чтобы я не видела его лицо. – Я заманил Лису в постель. Она отдалась мне с радостью. Старший Кристофер больше удовлетворял ее амбиции. Что он прикажет, то младший и сделает. Радис не может не подчиняться мне. Иерархия в таких домах, как наш, жесткая.

– Ваш дом не один? – Фер дал еще один повод взметнуться вверх моим бровям.

– Есть еще, – туманно ответил демон.

– И что было дальше? Чем закончилась подстава?

– Дисе позвал Радиса, чтобы тот полюбовался на свою возлюбленную в самый неподходящий момент. Она не смогла соврать, что я околдовал ее. Мои руки были связаны над головой. Даже сидя на мне, Лиса пыталась командовать Радисом, – Фер зашипел, заметив, что своим необдуманным уточнением смутил меня, и закончил совсем без настроения. – В итоге, ее судьба была решена.

Я явственно представила картину, как на черных простынях лежит Фер, его руки привязаны к спинке кровати черной лентой – такой же, какой он только что собрал волосы в хвост, а на нем скачет рыжая–бесстыжая девка. И как она медленно оборачивается, когда в спальню поднимается Парадис.

– Изгнана с позором? – я приложила ладони к горящим щекам.

– Да, изгнана окончательно. Радис прозрел.

– И больше Лиса не появлялась?

– Грозилась уничтожить нас, но раз мы до сих пор существуем, что–то у нее не срослось, – тут Фер хмыкнул. И правда, куда простой женщине против высших?

– Наверное, еще Дисе постарался – подправил ей память, – предположила я.

– Я уже не помню. Лет с тех пор прошло немало. Наверняка и холмик могильный уже не найти. Если вообще такую тварь закопали, а не сожгли на костре.

Я передернула плечами. Забыла, что обитатели «Последнего приюта» видели времена гонения на ведьм.

Мы дошли до дома. На пороге мялась виноватая Мария.

– Все хорошо, – сказала я, обнимая принявшуюся всхлипывать повариху. Фер, кивнув мне, прошел в холл. Я посмотрела ему вслед. Как много они испытали, пока несли свою бесконечную службу. И какие страшные меры приходилось принимать, чтобы сохранить свой дом.

– Пойдем посмотрим на слона? – вдруг предложила Мария. – У него такие потешные уши.

Я рассмеялась. Маша добрая женщина. Она не может долго печалиться.

Когда мы, налюбовавшись на слона и прочий цирковой зверинец, вернулись в дом, в холле, развалившись в кресле, меня поджидал новый постоялец. Я сразу поняла, что что–то не так: цирковые полукругом обступили крыльцо и замерли в молчаливом ожидании. По тому, как они нехотя расступились и проводили меня тревожными взглядами, я почувствовала приближение беды.

– Я не вижу Ви, – я пихнула локтем Марию, которая продолжала беспечно предаваться воспоминаниям – слон катал ее на спине.

– А что такое? – повариха непонимающе уставилась на меня.

– Цирковые волнуются. Странно все это.

Она обернулась на них, еще плотнее сомкнувших ряды, и нахмурила брови.

– Действительно странно. Обычно они всей толпой не приближаются к дому.

– Вот и я о том, – я замерла на пороге, заметив развалившегося в кресле мужчину. Он вел себя нагло: выпускал кольца дыма к потолку и стряхивал сигаретный пепел на пол.

– Вижу. Сейчас позову Ви или Фера, – шепнула Маша. Она обошла гостя не дыша, и лишь оказавшись за его спиной, припустилась к лестнице.

Я же заняла свое место за стойкой администратора.

– Рада приветствовать вас в «Последнем приюте», господин… – я специально сделала паузу, чтобы он назвал свое имя. Незнакомец погасил сигарету о подошву франтоватых сапог и заговорил, намеренно коверкая слова на иностранный манер.

– Маэстро Леонардо Вертуччи! Я директор того сброда, что болтается у вашего крыльца.

Я нащупала рукой стул и опустилась на него. Передо мной стоял убиенный директор цирка Шапито.

– Что, барышня? Думали, я не найду их? – в его голосе звучала скрытая агрессия. Таких только тронь, начнет буйствовать.

Я не знала, что ответить. Что вообще делать, когда встречаются убийца и его жертва? Всегда думала, что буду находиться на стороне жертвы, но помня, что директор творил со своими людьми, не могла даже сочувствовать.

Наверняка Леонардо Вертуччи когда–то был Васей Пупкиным, вздумавшим для звучности взять себе итальянский псевдоним. Его лицо – широкое, рябое, с нехорошими, мстительно сощуренными глазками, с мясистым носом и тонкой складкой вместо губ, внушало отвращение. А поросшие ржавыми волосами пальцы, которыми он постукивал по крышке стойки, вовсе вызывали неподдельный ужас. Я только представила, как он лапает пятерней нежное тело гимнастки, принуждая подчиниться своим похотливым желаниям, как меня затошнило.

– Не мое дело думать, – прикинулась я дурочкой. – Заполните графы, пожалуйста. Историю о несправедливости судьбы поведаете кому–нибудь другому. В доме полно благодарных слушателей.

Присвоив новенькому очередной номер, я переложила на стойку журнал регистрации и чернильницу.

Директор цирка не возмутился, считая свой случай особенным, не пустился в хвастливое объяснение, как искал и нашел рабов, вздумавших бунтовать. Вытащив из кармана коробок спичек, явно не из наших дней, сунул одну из них в рот. Пока писал, жевал и перекидывал спичку из угла в угол рта.

А я напряженно ждала появления Ви или кого угодно из домашних. Лучше бы сразу Дисе, но я знала, что он отправился успокаивать черные души.

Кстати, о черных душах. Неужели Чистильщик пропустил эту? Ни за что не поверю, что директор из призраков, что нуждаются в покровительстве дома.

– Как вы добрались до нас? – мне не следовало с ним разговаривать, но я хотела успокоить прежде всего себя, поняв, что Чистильщик четко исполняет свою работу. От страха у меня похолодели руки. – Фонари на улице были исправны? Поступали жалобы, что они не всегда зажигаются, а в лесу темно…

Меня понесло. Врать толком не умела, поэтому оборвала себя на полуслове.

– Какие, к демону, фонари на холмах? Если бы не подсказали, какой тропой выйти к украденным у меня шатрам, еще век плутал бы.

– Кто подсказал? – насторожилась я. Передо мной стоял призрак, не прошедший проверку Чистильщиком и невесть как попавший в дом. – Какой дорогой вы шли?

– Какая тебе разница? – спичка вновь перекочевала в другой уголок рта. – Сама же сказала, не твое дело думать.

Я встретилась взглядом с поварихой, яростно жестикулирующей и одними губами произносящей короткое слово, которое я не могла разобрать. Она стояла за спиной Леонардо, и он, поняв, куда я смотрю, обернулся.

– Не хотите ли отобедать? – пропела Мария, растопыривая юбку в неловком книксене. – Хозяева гостиницы сейчас спустятся.

Я едва не заплакала. Раз не явились сразу же, значит, их нет дома. Куда–то ушли, пока мы смотрели слона.

– Ну веди, красавица, – расплывшись в улыбке, Леонардо подтолкнул Марию шлепком по заду. Та подпрыгнула от негодования, но ничего не сказала.

«Уводит от цирковых? – подумала я, заметив, что в проеме двери застыла гимнастка. В ее взгляде полыхала ненависть, а руке был прятался нож. – Эх, девонька, разве можно убить дважды?»

– А ты чего осталась? – призрак директора обернулся на меня. – Иди за мной. Люблю женское общество. Давно не видел таких ладных куколок.

– Я должна находиться на своем рабочем месте, – буркнула я, понимая, что Маша уводила Леонардо не от цирковых, а от меня. Перетянула со стойки «гроссбух» на стол и ахнула. Записи директора Шапито горели красным. Ни единого слова правды.

– Ну да, должна, – хмыкнул он. – Поэтому я битый час ждал, когда ты явишься. Пошли.

Только тут я заметила, что на его поясе висит хлыст, и директор Шапито недвусмысленно погладил его.

«Нельзя злить призрака», – решила я и, поднявшись, пошла следом. Уже у входа в ресторан оглянулась на гимнастку. Та кивнула, давая знать, что понимает мой немой крик о помощи, и выбежала к своим.

Ну что же, бравые хозяева «Временного постоя», посмотрим, как вы усвоили прежний урок. Допустите мою смерть, чтобы потом каяться, как все оказались неправы?

Коридор, отделявший холл от помещения кухни, был достаточно узок, поэтому мы шли строем: впереди Маша, следом Леонардо, потом я. Директор постоянно на меня оглядывался и вместо улыбки скалил прокуренные зубы. От него как–то странно пахло, я почувствовала вонь, когда он еще заполнял журнал. Но тогда я списала запах на выкуренную сигару, сейчас же готова была поклясться, что воняет тухлятиной. Или это мой мозг под воздействием страха рисует то, чего нет?

Идя сзади, я вдоволь насмотрелась на тонкие ноги в белых лосинах и жокейскую курточку красного цвета с галунами, трескающуюся по швам на грузном теле. Жаба. Настоящая жаба. И пахнет от него застоявшимся болотом, откуда он, должно быть, выбрался. Сапоги с обрубленными носами делали стопу похожей на перепончатую лягушачью лапу и довершали внешний облик урода.

Когда мы дошли до двери в ресторан, произошло неожиданное – она захлопнулась перед моим носом. И как бы Леонардо ни ломился в нее и не сыпал проклятьями, открыть не смог.

– Спасибо, дом, – прошептала я пересохшим ртом и кинулась к крыльцу, где все еще толпились цирковые.

Увидев меня, они замолчали.

– Он там, с Машей! – в отчаянии, что от страха не смогу объяснить нормально, я тыкала пальцем в сторону ресторана. – Дверь закрылась! Они в ловушке!

– Наши вот–вот будут, – крикнула мне акробатка, выпуская из рук веревку, уходящую на крышу. Я задрала голову и увидела, что над коньком реет черный стяг. Никогда не знала, что дом пользуется сигналами. Еще две веревки готовы были взметнуть алый и белый флаги. Знать бы, что они обозначали.

Первым я заметила всадника, летящего на огромном черном коне. Следом из леса выкатила знакомая машина Дисе. Громкий рев мотора заставил обернуться в сторону кладбища. Откуда–то с холмов гнал на мотоцикле Ви.

Я выдохнула. Все здесь, рядом. Даже если бы я оказалась в заложницах с Марией, они успели бы.

Спустившись с крыльца, я побежала навстречу всаднику. Мне самой хотелось рассказать, что происходит в доме.

Фер, а это был он, я узнала его по одежде и развевающимся темным волосам, немного сбавил бег коня. Подлетев, схватил меня за шкирку и забросил перед собой.

– Всем спрятаться! – гаркнул Онфер страшным голосом.

Повторять не пришлось, цирковые моментально кинулись к шатрам.

Домашние обитатели, высыпавшие из любопытства на улицу (я узнала парня–хиппи), тоже не задержались, побежали на кладбище. Одна я ничего не понимала.

– Что такое? – спросила я, поворачивая голову к Феру. – Что происходит?

– Призракам сейчас лучше не видеть Дисе, – выдохнул темный Кристофер и, зажав ладонями мое лицо, впился поцелуем в губы. – Я так боялся, что не успею, – прошептал он.

– Дом спас меня, – поторопилась успокоить я. – Отрезал от Леонардо Вертуччи. Но на кухне с ним осталась Мария. Что теперь будет?

– Кто такой Вертуччи? – взгляд Фера сделался жестким.

– Директор цирка. Он как–то сумел отыскать свою труппу. Говорит, плутал в холмах целый век. А в журнале все его записи сделались красными. А еще от него воняет протухшим болотом.

Лицо Онфера потемнело.

С визгом затормозил мотоцикл, подняв в воздух пыль и заставив нашего коня дернуться. Фер придержал его крепкой рукой. Из припарковавшейся у крыльца машины выскочил Радис.

– Иди ко мне, – позвал он меня.

– Иди, – Фер спустил меня в протянутые руки Ви.

– Что такое, зачем? – я не понимала.

– Так надо, – буркнул Ви, передавая меня ангелу.

Радис поставил меня лицом к себе и распахнул крылья.

– Ты хоть объясни, – потребовала я, вцепившись в рубашку светлого Кристофера.

– Смерть идет, – шепнул он, и огромные крылья за моей спиной сомкнулись.

– Ви, с ним Маша! – выкрикнула я, понимая, что ничем хорошим для тех, кто увидит Дисе в истинном обличии смерти, не закончится, поэтому была обязана предупредить о заложнице на кухне. Только Ви, как старый друг, всегда приходящий поварихе на помощь, мог позаботиться о ней.

Я вся сжалась, когда подо мной вдруг всколыхнулась земля: будто огромный червь резко выгнулся и вновь распрямился. Поднялся сильный ветер. Было невыносимо слышать, как ужасно хлопает ставнями и дверями дом, и как тоненько воет Мария.

– Маша, не открывай глаза! – зычный голос Ви перекрыл треск и визг. Все в доме скрипело и ходило ходуном. Лопались на верхних этажах стекла и с шумом обрушивались вниз.

Тревожно каркали вороны. Я подняла голову и увидела через трепещущие перья ангела пятачок неба, по которому носились в хороводе сотни птиц. Солнце ушло, уступив место серой пыли, поднявшейся выше крыши.

Странное ритмичное позвякивание вмешалось в какофонию звуков. Оно родилось где–то возле меня и постепенно удалялось в сторону дома. Что–то щелкнуло по моей туфле, и я опустила голову вниз. У носка лежала золотая монета, чуть поодаль еще одна, помельче.

– Что это? – шепотом спросила я Радиса, застывшего с закрытыми глазами.

– Это звенят ключи Смерти, – так же тихо ответил он, думая, что я интересуюсь причиной звона. – Как символ того, что смерть не знает преград.

– Я о деньгах, которые рассыпались по земле, – уточнила я, уже зная, что скажет ангел. Нетрудно было догадаться по предыдущему объяснению.

– Смерть нельзя подкупить. Деньги для нее тлен.

Шаги Смерти слышались уже в доме.

Страшно закричал зверь. Я не узнавала голос Вертуччи, но это мог быть только он. Маша продолжала тоненько выть.

– Пощади! – перешел директор на визг. В нем слышались и ужас, и отчаяние, и боль.

Сверкнула молния, и мои глаза ослепли. Запахло палеными перьями. Следом пожаловал гром. Его раскат был так силен, что дрогнула земля, а я перестала слышать. Я чувствовала лишь одно – как сильно меня прижимает к себе ангел.

Меня трясли за плечи и что–то говорили. Но я не слышала и не видела. Лишь цветные круги плясали перед глазами. Кто–то поднял меня на руки и понес в дом. Внутри невыносимо пахло мертвечиной, хотя мои волосы трепал сильный сквозняк. Быстрый бег по лестнице, хлопнувшая о стену дверь и мягкая постель, что приняла мое тело. Я заплакала.

Теплые губы прижались к моему лбу.

– Тише, девочка, сейчас будет легче, – услышала я воркующий голос Ви. Жизнь потихоньку возвращалась ко мне. Я уже различала слова, но видеть мешали слезы. – Ты прости, что не увели тебя подальше. Не было времени. Надо было выручать Машу.

– Что он мог ей сделать? – я хлюпнула носом.

– Иссушить. Нечисть питается силами живых и мертвых. Чем больше на ее пути жертв, тем она сильнее.

– Почему в холле так сильно воняло тухлым мясом? Разве призраки пахнут? Или только те, у кого черные души?

Я вообще не помнила, чтобы от Маши или от той же Надежды как–то пахло.

– Вертуччи не был призраком, – Ви погладил меня по голове, осторожно убирая с лица растрепавшиеся волосы. – В этом все дело.

Прикосновения байкера успокаивали. Клонило в сон.

– Так кем же он был? – я усилием воли разлепила глаза.

– Личем. Дисе с Фером пришлось поднапрячься, чтобы обезвредить тварь, наделенную недюжинной магией. За годы блуждания лич сделался невероятно силен. Надо будет выяснить, сколько в округе пропало без вести людей, – Ви вздохнул. – Странно, что мы не замечали. Но на ту сторону холмов мы редко заглядывали, там есть свой дом. Да и лич действовал осторожно, лишнего шума не поднимал. Ты, Шапочка, пока на кухню не ходи, там все в кусках мертвой плоти.

– Черный флаг над крышей что означает? – я вспомнила о системе сигналов. – И почему меня не предупредили?

– Так ты на временной подработке, девочка. Я уже не раз тебе говорил, если останешься, узнаешь все наши секреты.

– Если только доживу до первого сентября. Хреновая у вас защита. Один дом молодец.

– Это я виноват, – Ви повесил голову. – Решил по холмам погонять, вспомнить время, когда был влюблен…

Байкер поднял на меня больные глаза.

– Прости. Впервые выбрался и на тебе… Теперь–то уж точно никуда не уйду.

– А остальные где были? – я устроила форменный допрос. Пользовалась положением, пока Ви себя виноватым чувствовал.

– Чистильщик целый автобус черных душ доставил. Фер и Радис сорвались к Дисе на помощь. А как флаг увидели, назад кинулись. Дисе даже переодеться не успел. Но я же, когда уходил, – Ви тяжело вздохнул, – ничего этого не знал. Все спокойно было. Клянусь, Шапочка, больше такого не повторится.

– К вам скоро новый администратор заявится. Семицветик. Ей и расскажешь про долгую и счастливую жизнь в окружении четырех оболтусов.

– Жаль, что ты уходишь, – Ви поправил одеяло, подтянув его до самой моей шеи. Мы старательно обходили тему мамы стороной. Как–нибудь потом поговорим, когда суета в доме уляжется.

– И все же расскажи о флагах, пока я здесь.

– Черный – это сигнал, что в гости пришла нечисть, восставшая из мертвых.

– Лич – это как зомби?

– Я слышал, у зомби нет мозгов, – Ви улыбнулся. – А лич хитер и сообразителен. И двигается так, что от него не убежишь. В отличие от зомби он наделен магией. Видела, как дом разворотил? Но и дом наш не из слабых. Сумел выстоять. Правда, потом Фер с Дисе еще руку приложили, на нервах разрушили то, что уцелело. Я бы на их месте сначала допросил лича, а потом уж…

– А когда нужно поднимать белый или алый флаги? – я должна была знать, каких еще сюрпризов ожидать.

– Шапочка, ты во всякой неожиданной ситуации прежде всего позаботься о себе, флагами займется кто–нибудь из призраков.

– Но все же.

– Белый – в дом забрел живой человек. Такое редко случается, несколько раз за всю мою жизнь было. Раненный солдат, который испустил дух на пороге, или мальчишка, загнанный волками. А красный значит – в гости пожаловал высший.

Я широко распахнула глаза.

– Такой как Фер или Парадис?

– Да, – кивнул Ви. – Но, как правило, они являются по приглашению. Иногда приходится встречаться, если возникает общая для всех домов проблема. Например, война.

– А что с Марией? – я приподнялась. – Лич не навредил ей?

– Все хорошо, – успокоил меня Ви, принуждая снова опуститься на подушку. – Она поправится. Спи.

Он ткнул меня пальцем в лоб, и я погрузилась в сон.

Не знаю, сколько я спала. И не помню, что разбудило меня. Я просто открыла глаза и села. Ветер шевелил занавеску. С холмов доносило запахи дождя и скошенной травы.

Я слезла с кровати и вышла на балкон. Перегнувшись через перила, заметила Ви, бодрым шагом направляющегося к дому. Он нес огромный букет пионов. Подняв голову, рыжий верзила заметил меня и улыбнулся. Я помахала ему рукой.

Все понятно. Байкер больше не будет тиранить Марию из–за сорванных цветов. Она пережила страшные мгновения, находясь рядом с личем, и по сравнению с этим ужасом, все их с Ви домашние ссоры выглядели детскими перепалками.

Воодушевившись миром, который возвращался в дом, я побежала в душ. Вымыла голову, расчесалась, связала влажные волосы лентой и оделась в свежее платье.

Удивительное дело, но мне не приходилось стирать. В шкафу я неизменно находила чистые вещи. Дом значительно облегчал жизнь своим обитателям. Кругом чистота и созданный по желанию жильцов уют – наш дом делал все, чтобы мы занимались делом и не отвлекались на рутину.

Я прыснула от смеха, представив Фера, стирающего собственные портки. Никто из призраков, кроме Маши, к работе не был призван. Видимо, высшие отлично выдрессировали дом, и он верно служил им. Ну и мне заодно.

Пребывая в прекрасном настроении, я поскакала по лестнице вниз. На последнем пролете едва не снесла сидящего на ступенях Радиса. Он сгорбился, опустив лицо в ладони. Его локти покоились на коленях, а светлые волосы, казавшиеся в темени лестницы седыми, занавешивали лицо. Словно ангел хотел отгородиться от всего мира. Странно, почему тогда он не отправился в свои покои?

Я села рядом и обняла Радиса за плечи. Ему тоже досталось. Я помнила, как пахли паленым его крылья, когда в дом шарахнуло молнией. Наверняка он тоже переживал за Марию.

– Все будет хорошо, – прошептала я, наклонившись к ангелу. – Ви нарвал огромный букет пионов. Зуб даю, он подарит их Маше.

Когда Радис выпрямился и убрал руки от лица, я замерла с открытым ртом. Я обнимала вовсе не ангела!

Рядом со мной сидел незнакомый мужчина, и волосы его на самом деле были седыми, хотя он совсем не походил на старика.

– Кто вы? – выдохнула я, поспешно отодвигаясь. Явно высший. Неужели в дом пожаловал гость? Но почему тогда сидит здесь? – Простите, я приняла вас за Парадиса.

– Могла бы не отодвигаться. Я только начал отогреваться после тяжелой работы, – проворчал он, притягивая меня за талию к себе. Даже через платье я почувствовала лед его пальцев. – От вас, живых, так хорошо пахнет, – незнакомец наклонился к моей шее и шумно втянул носом воздух. – Не то что от мерзких личей.

– Дис–с–се?

Мужчина улыбнулся одними уголками губ. Красивый, с тонкими, но выразительными чертами лица и… немного оттопыренными ушами. Эта милая особенность делала Смерть человечной. Хотя внимательные и глубокие, как черные омуты, глаза заставляли меня саму холодеть. Но стоило взглянуть на небольшое, но оттопыренное ухо, как весь страх сходил на нет.

Я моргнула.

– Однако!

В этом обличие у Смерти трудно определялся возраст: то ли юноша, то ли зрелый мужчина. Должно быть, обманывал пепельный цвет прядей. Слегка волнистые, они доставали Дисе до лопаток.

Заметив, что я смотрю на ухо, он быстро спрятал его под волосами.

– О, теперь я знаю вашу маленькую слабость! – воскликнула я. – Когда вы будете себя плохо вести, я намеренно заправлю вам волосы за ухо!

– Смерть совершенна! – гордо вскинув подбородок, возразил Дисе. Из его глаз ушел холод. – Меня ничто не может испортить. Даже лопоухость.

Я с восхищением рассматривала его наряд, который был способен поразить воображение любого кутюрье: расшитый золотом камзол с кожаными вставками, намеренно подчеркивающими широкую линию плеч, белый жилет, под крепко накрахмаленным воротником рубашки темный, под цвет верхней одежды, галстук, высокие до колен сапоги и туго обтягивающие бедра бриджи. Но больше всего меня поразила пена кружев, выбивающаяся из–под манжеты камзола. Когда Дисе поднес пальцы к уху, я заметила на запястье вычурные браслеты. Вторую руку, покоящуюся на колене, тоже унизывали драгоценности. Где–то там, среди дорогого кружева скромно поблескивали золотые часы, на которых вечно без пяти.

– Зачем же вы, милый Дисе, прикидываетесь коротышкой, когда вы само совершенство? К чему смешной цилиндр и короткие штаны?

– Нелепая смерть куда предпочтительнее жуткой, – изрек Дисе, неожиданно кладя мне на плечо голову.

– Вас что–то беспокоит? – я поняла, что Смерть не зря льнет ко мне.

– Маша меня беспокоит. Пошла бы поговорила с ней.

– А что такое? – насторожилась я.

– Я напугал ее. В гневе я всегда страшен. Кричали же дурочке, чтобы закрыла глаза. Так нет, любопытство родилось раньше нее.

– Подглядывала?

Дисе просто кивнул.

Сзади раздались шаги. Я повернула голову, чтобы посмотреть, кто спускается, но не успела. Меня оторвал от Дисе и посадил к себе на колени Фер. Темный Кристофер недовольно зыркнул на товарища. Дисе лишь вздохнул и вновь принял согбенную позу: уперев локти в колени, погрузил лицо в ладони

– Я к Маше, – я попыталась выбраться из крепкого захвата. – Я ей нужна.

– Мне тоже нужна толика тепла, – дерзко заявил Фер и еще теснее прижал меня к своему телу.

– С чего вдруг? Основную работу выполнял я, – подал голос Дисе. Он смотрел на Фера через раздвинутые пальцы, так и не отняв ладони от лица.

Мои щеки запылали от стыда. Демон слишком откровенно лапал меня – одна из его ладоней, как будто случайно, накрывала мою грудь, и Дисе это видел.

– Я сопровождал изворотливую тварь до самого Ада. Лично погрузил в котел с кипящим маслом.

– Пожалуйста, без подробностей, – пробурчал, сдвигая пальцы, Дисе. – На сегодня ужасов достаточно.

– В Аду жарко? – я повернула голову к Онферу. У него было серьезное–пресерьезное лицо.

– Там кругом огонь. Как–нибудь прогуляемся.

– Тогда вам не нужна толика моего тепла, – я отцепила от себя его горячие руки и выбралась на волю. – И прогулка в Ад навряд ли меня прельстит. Кстати, Дисе мерзнет. Вот и обнимайтесь. Все лучше, чем приставать к наивной девочке.

Оглядываться на хохочущего Дисе не стала. Смеется – уже хорошо. Самое время навестить страдающую Марию.

Маша страдала с душой. Надрывно, показательно громко. Рядом с ней, сидящей в кресле, стоял на коленях Ви и пытался всучить цветы. Гордая дева отворачивалась и продолжала выть. Правда, время от времени обрывала стенания и сморкалась в фартук.

– Кажется, я тут лишняя, – произнесла я шепотом, останавливаясь у административной стойки. За моим столом сидел, пригнувшись, Радис. Видимо, разборки Ви и Маши застали его врасплох. Теперь он не мог проскользнуть к лестнице, иначе некоторые личности решили бы, что он подслушивал. Но и оставаться невольным свидетелем ему было тяжко.

– Может, пойдем слона посмотрим? – предложила я, отметив, как зажглись радостью глаза ангела. – И дверь открывать не нужно. Не заскрипит. Она почему–то выломана.

– Так ветер же был, – произнес Радис, легко перепрыгивая через барьер. – Гром–молния и все такое. Дисе с Фером не пожалели сил, развлеклись. Давно к нам лич не заглядывал. Лет пятьсот, как минимум. Ничего, дом все восстановит.

Нам с Радисом не дали покинуть дом. В холл ворвалась девочка–гимнастка. Теперь она, слава богу, была без ножа.

– Слон исчез! – прокричала она сорвавшимся на фальцет голосом, явно пребывая в глубоком потрясении. – Клетка есть, замок есть, а слона нет!

Невероятное известие заставило Марию перестать выть и принять, наконец, всученные ей без особого пиетета цветы. Ви побледнел лицом. Он переглянулся с ангелом. Крик акробатки стронул с места и сладкую парочку Дисе–Фер. Они оба скатились с лестницы и теперь неслись к двери, оправдывая выражения «волосы назад».

– Что?! Что значит «слон исчез»? – я растерянно озиралась, пытаясь найти хоть кого–то, кто объяснит. – Куда мог исчезнуть призрак животного? Кто–то увел? Но чужие здесь не ходят! Неужели слон сам вырвался на свободу?

Я попыталась достучаться до Ви, но и он, отодвинув меня с пути, выскочил за дверь.

– Не ходят чужие. Почти. Если не считать всяких личей, – я разговаривала уже сама с собой, ангела тоже след простыл. – Не дом, а проходной двор. То нечисть заглядывает, то слонов воруют.

Маша в последний раз шумно высморкалась и, дойдя до стойки, бесцеремонно схватила меня за руку и потащила следом за остальными. Я обернулась на кресло, в котором только что сидела повариха. Пионы валялись на полу. Никому не нужные, когда нет причины для ссоры и обид.

Словно Ви, Фер, Радис и Дисе отродясь не знали, где находится стойло слона, вперед их вела гимнастка. Следом бежали мы с Машей. Вскоре в нашу компанию влилась перепуганная насмерть дрессировщица пуделей. Ее розовая пачка еще горделиво топорщилась, но поступь дородной циркачки утратила былую легкость. Женщину прижимало к земле горе.

– Мои пудели! – простонала она высоким голосом.

– Собаки тоже пропали? – по–деловому поинтересовался Дисе, поняв, что подкосило пампушку.

– Да, и попугай Жако, – ответила она трясущимися губами. – Что теперь с нами будет, лорд?

Пока мы добежали до вольеров с хищниками, вокруг них собрались цирковые. Однако тигров там не обнаружилось. Клетки без кошачьих выглядели сиротливо. Призраки обернулись на подоспевшего Дисе. В их глазах светились страх и тоска. Некоторые плакали.

Когда Дисе сменил образ брутального лорда на коротышку, я не заметила, но в штиблетах он выглядел куда привычнее, чем в высоких сапогах и кружевной рубашке.

– Пришла пора? – напрямую спросил его фокусник.

– Все? Мы уходим навсегда? – клоун скорчил плаксивую гримасу.

– Неужели нас ждет дорога в Ад? – гадалка прикрыла рот ладонью, унизанную дешевыми перстнями. Ее глаза молили Фера сказать правду.

– Боже, да объяснит мне кто–нибудь, что здесь происходит? – я не хотела спрашивать громко, но, как специально, на момент моего возгласа все замолчали.

Радис первый смилостивился надо мной.

– Происходит чудо, – Ангел с шумом расправил крылья. Их кончики были опалены, но Парадису это не доставляло беспокойства. – Мы столько лет гадали, почему целая труппа цирковых застряла на земле, и никак не могли понять, что их здесь держит. Не одного и не двух призраков, а сразу всю цирковую семью. Странным казалось и то, что животные остались с ними.

– Мы решили, что их связывает общее преступление, а выходит, циркачей держал лич, – Ви почесал затылок, сдвинув бандану на бок. Я только сейчас рассмотрела, что праведный гнев Марии, приправленный огнем, лишил байкера роскошных кудрей.

– Я думаю, цирковые привязали директора к своей могиле, – произнес Онфер. – Лич просто не мог уйти, хотя голодал.

– Вертуччи сказал, что он очень долго бродил по холмам, – поспешила добавить я. Информацию о том, что кто–то подсказал ему дорогу, я решила пока не озвучивать. Люди и так напуганы.

– Голод всегда гонит нечисть туда, где много людей, а он почему–то пришел к дому, – Ви стащил с головы и зажал в кулаке бандану.

Мы с Машей переглянулись. Или лич оказался не сильно голоден, раз сразу не набросился, или предпочел съесть нас за столом, используя нож и вилку. Позер!

– Но теперь наше общее дело завершилось, – Дисе по–деловому взглянул на свои золотые часы.

– Лич пришел на ваш свет, господа, – ангел с нежностью, поделенной пополам с болью, окинул взором цирковых. – Благодаря вам мир избежал множества невинных жертв.

– Страсть, что лич мог сделать с людьми, если бы потащился в город, – вставила свое Мария. – Сколько народу полегло бы.

– Свет? Вы сказали, свет? – девочка–гимнастка выхватила из всего произнесенного самое важное. – Но души со светом не отправляют в Ад, я слышала об этом от Парадиса. Правда же, лорд? – она потеребила за рукав ангела.

– Правда, – ответил Радис. Его глаза лучились такой добротой, что я едва не расплакалась.

Даже я, не сведущая в небесных делах, поняла, что цирковые искупили свой грех. Посмертное испытание было им дано, чтобы они доказали, что остались людьми, преданными друг другу и своему делу. Их невидимый свет держал на привязи урода, могущего принести большое горе.

Мы с Машей, обнявшись, завороженно наблюдали, как цирковые в едином порыве поклонились лордам. И лорды, встав в ряд, в ответ склонили головы. Они прощались со своими верными друзьями, с которым бок о бок прожили долгие годы.

Радис вышел вперед. Такой красивый с широко расправленными крыльями, босой и в простой одежде, чистая белизна которой слепила глаза. Он вдруг запел. Язык песни был мне непонятен, но слушать гортанные звуки хотелось бесконечно.

Когда я оторвала от него взгляд, то не удержалась от вздоха: цирковые делались прозрачными, утрачивая яркость красок и грима. На их исчезающих лицах блуждали улыбки.

Я заплакала. Опять.

Что за жизнь такая? То смех, то слезы.

– Подружка, держи меня крепче, – вдруг произнесла Мария. – Меня тянет уйти следом за ними.

– Тебя не возьмут туда, – буркнул оказавшийся рядом Ви.

– Что значит, не возьмут? – задрала брови Маша. Она побила себя по карманам фартука, словно надеялась отыскать там скалку. – Разве я верой и правдой не служу вам больше века? Разве не готовлю так, что другим поварам и не снилось?

– У тебя пироги все время подгорают, – ущипнул ее словами Ви.

– Ах ты, рыжий боров! Да я тебя! – подняв с земли камень–голыш, Маша от души швырнула его в убегающего байкера. Не попала, но раззадорилась еще больше. Так и унеслись оба «недруга», переругиваясь, к дому.

– Уф, увел, – выдохнул Дисе. – Чуть не потеряли нашу Машу.

– А что, Марию на самом деле не приняли бы в Рай? – я была расстроена за подругу, но в то же время рада, что она осталась с нами.

– Ее время еще не пришло, – обняв меня за плечи, шепнул в ухо гад–Фер. Я потрясла пальцем в ухе.

– Почему вы, господин Онфер, без перчаток? А ну, быстро убрали руки!

Дисе рассмеялся и, помахав нам на прощанье, отправился к лесу. Должно быть, в свою берлогу, где его ждал Чистильщик.

Один Радис остался на месте. Его крылья бессильно висели.

Отвлеченная разговорами, я не заметила, как исчезли шатры и вольеры. Пустырь смотрелся без цветного безобразия Шапито уныло.

Мы возвращались с Фером вдвоем. Шли не торопясь, то сшибая носками туфель камешки, то срывая встречающиеся на пути цветочки. Нам было хорошо. Я видела это по улыбке демона, по его взглядам, бросаемым на меня.

– Что? Опять что–то задумали? – спросила я, убирая волосы с лица. Теплый ветер так и норовил навести беспорядок на моей голове или задрать юбку. – Хотите пригласить девушку в Ад? Другого более интересного предложения нет, кроме как прогуляться по кладбищу или поплутать в лесу?

– Шапочка, ты хочешь, чтобы я пригласил тебя на свидание? – в его глазах зажегся огонь. Улыбка не слезала с лица.

– Почему бы нет? После напряженного рабочего дня можно где–нибудь приятно отдохнуть. Нет, я, конечно, не жалуюсь, тут у вас обычно… м–м–м, – я пыталась подобрать слово, характеризующее и ссоры Ви с Марией, и пришествие званых и незваных гостей, и прочие чудеса, – …нескучно, но такая жизнь утомляет. Я уже забыла, какими бывают простые людские радости.

– Хорошо, – кивнул Онфер. – Будь готова. Завтра после напряженного рабочего дня я поведу тебя на свидание. Платье красивое есть?

Я неуверенно кивнула. Зеленое бархатное мамино, наверное, подойдет.

– Шляпу надевать? – мне хотелось немного озадачить Фера.

– А вместо дамской сумочки ты возьмешь чемодан?

Я похлопала глазами. Но я не я, если за мной не останется последнего слова.

– Я буду при полном параде. Главное, постарайтесь, чтобы завтрашний напряженный рабочий день не оказался последним в моей жизни. А то все страшнее и страшнее. Как–то не хочется из администраторов переходить в постояльцы «Приюта».

– Я постараюсь, – Фер сорвал какой–то лютик и протянул его мне. – Кстати, какие ты любишь цветы?

– Ландыши, – я опустила глаза. Мне было приятно, что Фер интересуется, но август совсем не время для ландышей. – А вы?

– Нарисованные кремом на обнаженном женском теле. И чтобы медленно их слизывать.

Лучше бы я не спрашивала.

Я швырнула лютик в Фера и побежала к дому.

– Завтра буду ждать! – крикнул он мне вслед.

– Во сколько? – я развернулась и пошла спиной вперед, стараясь, чтобы расстояние между нами не сокращалось.

– Спросишь время у Дисе? – поинтересовался Фер, поднеся лютик к носу. Его дьявольская улыбка вызывала чувственный озноб.

– У него самые точные часы, – напомнила я. – По ним нельзя опоздать.

– Заметано, – рассмеялся Онфер, вызвав у меня ответную улыбку. – Встречаемся по его золотым часам.

Я опять развернулась и припустилась к топчущейся у входа в дом Марии. На душе было радостно и… тревожно. Кажется, я пропала.

Эх, совсем не кстати. Скоро тридцать первое августа. И куча нерешенных проблем. Где жить, как забрать оставшиеся у Светланы вещи? Хорошо было бы, если бы мне заплатили за подработку, тогда я смогла бы снять себе квартиру. Интересно, к кому нужно обращаться по финансовым вопросам?

Я тут же одернула себя. Куда тороплюсь? Время еще есть, буду решать проблемы по мере их поступления. Пусть у меня останутся хоть какие–то приятные воспоминания о пребывании в странном доме. Не все же печалиться о судьбе цирковых, Надежды и Максимки. Курортный роман? Почему бы и нет?

– Он тебя обидел? – Маша, взявшая за привычку встречать меня на крыльце, подозрительно сощурила глаза.

– Нет, – я обняла повариху. Мне сейчас хотелось весь мир обнять. – А может?

– Чего тогда убегала?

– К тебе торопилась. Спросить хотела, как теперь братья Кристофер будут обходиться без цирка? Чем они занимались до него?

– До него? – Маша подняла глаза к небу, пытаясь вспомнить. Но я уже знала, что цирк у братьев появился гораздо раньше, чем повариха, поэтому она в итоге сдалась. – Не припомню что–то.

– Пойдем у Ви спросим?

Взявшись за руки, как заправские подружки, мы побежали к лестнице. Ви, как нам подсказал болтающийся в холле хиппи, был у себя.

Постучавшись в его дверь, я с удивлением услышала, как оборвалась мелодия, наигрываемая на гитаре. Неужели Ви еще и музыкант?

Он открыл нам в наброшенной на голое тело рубашке, попытался ее застегнуть, но плюнул. Приспущенные на бедрах джинсы, мятая рубашка, босые ноги, взлохмаченные остатки некогда роскошных волос – Ви был таким живым… и родным.

– У нас всего один вопрос, – начала я, не решаясь переступить порог. Было как–то неудобно без приглашения.

Мария все решила за нас. Оттолкнув Ви, она прошла в комнату. Уперев руки в бока, огляделась.

– Свинарник, – вынесла она вердикт. – Почему дом за тобой не смотрит?

– Я ему не разрешаю, – Ви нахмурился. Ему было неловко – его отчитывала столетняя повариха. – Не люблю порядок и разложенные по полочкам вещи.

– А когда–то любил, – на что–то намекнула Маша, а я невольно посмотрела на расправленную широкую кровать. Ви поймал мой взгляд и густо, как только умеют рыжие, покраснел. Моя мама жила здесь. Я заметила на тумбочке ее зеркальце и расческу. Я запомнила их. Она носила мелочь, так нужную женщине, в своей сумочке. На подоконнике стояла ваза с пионами.

– За порядком идите к Феру, – буркнул Маше Ви.

– И пойдем, если он нам будет нужен, – кивнула наглая повариха. Скинув с кресла вещи, она уселась сама и, похлопав по мягкому подлокотнику, пригласила меня занять его. Я уже жалела, что ко мне пришла идея расспросить Ви. – Сейчас нам нужен ты. Как вы решали проблемы скитающихся душ до появления цирка?

Ви поднял с пола вещи, бросил их на кровать, сам сел на ковер, сложив ноги на азиатский манер. Большой красивый Будда.

– По–разному, – вздохнув, ответил он. – Нам повезло, что цирк прибился к нашему Дому, хотя место, где они погибли, принадлежало другим высшим. Нам даже завидовали: мы могли колесить чуть ли не по всей стране. У нас однажды пытались увести цирковых, но они наотрез отказались идти в другой дом. Они привыкли к нам. Даже к Дисе и Феру, кого всегда боялись больше огня. Теперь такого преимущества у нас нет. Надо будет подумать, как дальше вести дела. Наверное, опять откроем лавку древностей и будем туда заманивать нужных нам людей.

– У вас была лавка древностей? – я подняла брови. – А теперь можно торговать, к примеру, цветами. Красивый бизнес. Цветы нужны всем.

– Угу, – кивнул Ви. – Особенно погребальные венки. Нам такая специфика больше подходит.

– А у соседей за холмами как решается этот вопрос? – не отставала я.

– Они создали что–то вроде почтового отделения, – Ви поморщился.

Мне не понравилось, с какой неохотой он говорил о соседях. Явно их отношения нельзя было назвать добрыми.

– Хороший вариант, – я, тем не менее, похвалила «прикрытие». – Можно стучать в дверь, говорить: «Вам посылка!», и передавать приветы от почивших родных. Место почтальона пусть займет наш хиппи. Все равно без дела болтается. Кстати, почему он задержался в доме? Времена детей цветов давно прошли.

– Он отправил на аборт любимую, и она погибла. Простить себе не может. Видела, наверное, в гроте памятник девушки с ребенком на руках? Это он сделал. Талантливый скульптор. И мамы твоей скульптуру тоже он…

Ви опустил глаза.

Я села рядом с ним, обхватила его руку, ощутив, как напрягся бицепс, и положила голову на плечо.

– Я благодарна тебе, Ви. За все. За маму, за пионы…

Он повернул голову и поцеловал меня в макушку.

– Поздно уже, Шапочка. Иди к себе. И эту забери, – он кивнул на Машу. – Неугомонную.

– Завтра я твою кашу пересолю, – пообещала повариха, выбираясь из кресла.

– Только попробуй. Я на тебя Фера натравлю.

– После сегодняшнего мне ничего не страшно, – Мария, гордо задрав голову направилась к двери. Я торопливо поднялась и, чмокнув Ви в колючую щеку, побежала за Машей. У меня был к ней серьезный разговор.

Чтобы не объяснять, почему не отправляюсь в свою спальню, а плетусь следом, я проканючила:

– У тебя ничего нет поесть? Даже не соображу, ела сегодня или нет. День такой несуразный выдался.

– Пошли, для тебя всегда найду. А этому, – она мотнула головой в сторону двери Ви, – завтра в какао плюну.

Я накрепко запомнила, что повариху злить не стоит.

– Что есть в печи на стол мечи, – приговаривала Маша, накрывая стол для одной меня. На кухне в помине не осталось никаких ошметков тухлого мяса. Дом после сражения с личем все прибрал. Окна сверкали новыми стеклами. Мелькнула даже мысль, не открыть ли нам строительный магазин.

– Блин, я мысленно говорю «нам» и «наш», – пожаловалась я Маше, которая уселась напротив и подперла щеку рукой. Ей нравилось смотреть, как уминается приготовленная ею еду. – Как будто я навсегда здесь прописалась, а не нахожусь на подработке.

– Отчего не сказать мы или наш, если вошла в семью? Мамка твоя здесь, Ви, считай, как отец.

– Мой папа еще жив, – я опустила глаза и погоняла вилкой соленый гриб. – Хоть и пьет, но моя настоящая семья он да я.

На мгновение за столом воцарилась тишина. Я уж подумала, что вогнала Марию в неловкость, но нет. Повариха обдумывала совет.

– Отец пьет? Беда–а–а–а, – она покачала головой. – А чего ты к Феру не обратишься?

Я вытаращила глаза.

– Чтобы тот забрал его в Ад? Что ты такое говоришь, Маша? – я даже перестала есть. Отложила вилку и пождала губы.

– Тьфу на тебя, заполошную! До конца не выслушала, но ответ уже придумала и обиделась. – Мария схватила меня за руку, боясь, что я встану и уйду. – Онфер с пьянством на раз разбирается. Только покажет, что ждет на том свете, сразу в чувства приводит.

– Мне как–то не хочется, чтобы лорд Онфер видел, в каких условиях в деревне живут. Да и папа…

– Не хочешь Фера, позови Дисе.

– Еще лучше.

– А чего? Дисе в самый раз. Он еще о твоей маме что–нибудь доброе поведает, душу отцу успокоит. Ви не зови, еще подерутся. Он вспыльчивый, сразу в драку, если слово плохое о Марине услышит. А у отца небось обида на нее? Бросила вас, думает?

– Так и есть, – я вздохнула. – Он запил после ее исчезновения. Все потерял. И работу, и дом, и… меня. Кстати, – я снова взялась за вилку. – Говорят, ты подглядывала, когда наши с личем сражались. Как это было? Если тебе не хочется рассказывать или неприятно вспоминать, то не говори.

Маша вздохнула.

– Это была страшная битва. Кровь, кишки, ужас.

Я сделала большие глаза и в волнении прижала пальцы ко рту. На лицо поварихи опустилась тень пережитых потрясений.

– Лич думал, что он силен, все мы ему на один зубок. И пойдем, как овцы, на заклание. Только пальцем помани. Я тоже была уверена, что пришел мой последний час. Знаешь, – Мария наклонилась ниже и перешла на шепот, – что было самым мерзким?

– Что? – я тоже легла на стол.

– Когда директор понял, что играть больше не стоит, что его раскусили, он сбросил людскую личину. Тесно личу, оказывается, в шкуре человека. И поперло его в разные стороны. Разбух, как покойник, долго лежавший в воде. Одежда полопалась, следом кожа, а сам он сделался склизким и страшно вонючим… – повариха, видя мою реакцию, покачала головой, подтверждая, что все именно так, как я себе рисую.

– Ужас, – выдохнула я.

– …но жопка его так и осталась размером с кулак! – повариха, в глазах которой плясали черти, победно выпрямилась.

– Да ну тебя! – я ударила ее по руке.

– Чистый урод! Вот тебе крест, – она заправски перекрестилась. – Тело словно плесневелый комок теста на сто пудов, пасть с гнилыми зубами, шеи нет, и все это держится на двух то–о–оненьких ножках. Вот тут я не выдержала, рассмеялась. Чем и разозлила его. Пришлось прятаться под стол.

– Фу! – произнесла я, представив обрисованного поварихой урода. Почему–то думала, что личи худы, темны лицом и злы, а тут какой–то колобок–мутант. – А ты не боялась, что отправишься вместе с Вуртуччи в Ад? Сегодня тебя чуть не унесло следом за цирковыми.

– Я о себе и подумать не успела. Все так быстро завертелось! Сначала нас запер дом, и я посмеялась над личем. Потом он начал бесноваться, пытаясь выбраться из ловушки. Сила у поганца оказалась так велика, что едва потолок не обрушил. Стены тряслись, стекла одним криком вышиб. Стол, под которым я пряталась, в окно швырнул, словно пушинку, – Маша взяла небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. – А сам следом пролезть не сумел! Дом не выпустил.

– Молодец какой наш дом, – похвалила я важного члена семьи. В серванте звякнули тарелки.

– Видела бы ты, во что превратилась кухня. Когда лич понял, что с домом ему не справиться, сколько не громи, решил здесь забар–р–рикадироваться. Тьфу ты, едва выговорила! – Маша с душой сплюнула. – Стены тут же оплела плесень, пол покрылся слизью, и все это источало такой мерзкий запах, какой мне еще не приходилось чувствовать. Была бы живой, умерла бы. Вот тут я малость струхнула. Как бы лич не злился, меня почему–то не тронул, а, значит, была я у него вроде…

– Заложника? – подсказала я.

– Нет. Съестного припаса. Раз сразу на нас с тобой не кинулся, то, выходит, перед тем, как в дом заявиться, лич где–то подкрепился. Короче, я второй раз прощалась с жизнью. Ну, ты поняла. Хорошо, наши подоспели. Ви предупредил, чтобы я закрыла глаза, а я для верности их еще ладонями сверху прихлопнула.

– Как же наши вошли, если лич забаррикадировался?

– Вот прямо здесь, – повариха указала рукой на центр едальни, – разверзся Ад. Гром, молнии, дом ходуном. Я даже слышала, как шумит пламя и кричат грешники. Слизь, что пол устилала, закипела от жара. Хорошо, что я верхом на плиту забралась.

– Бр–р–р, – меня передернуло.

– Лич тоже опешил. Вот тогда–то я пальцы и раздвинула, чтобы поглядеть, почему поганец замолчал, до тех пор же выл без устали. Или это я выла? Прости, деталей уже не припомню. А, оказывается из дыры в полу, весь окутанный серым дымом явился Фер. Я никогда не видела его таким суровым. Рот сжат в линию, из глаз льется тьма. А в руках полыхающий меч. И это… черные крылья за спиной. Он ими не так часто хвастается, как Радис. Есть на что посмотреть.

Я тут же нарисовала себе геройскую картину красавца–демона, пришедшего за своей жертвой. И двери в Ад сразу же настежь распахнул, чтобы не возиться, когда клиент дозреет.

– Вот тут лич и взвыл: «Пощади!». Не ожидал, что до Ада один шаг.

– И Фер его покромсал? – я помнила об ошметках плоти, заляпавших всю кухню. Маша кивнула. – А как же Дисе? Где он все это время шлялся?

– Во–о–он ту дверку видишь? – повариха наклонилась, чтобы я повторила за ней маневр. Я разглядела за барной стойкой небольшую лесенку, ведущую вниз к деревянной дверце.

– Ну, – кивнула я.

– Это ледник. Там мы продукты и пиво храним. Так вот Дисе через него на кухню пришел. Для Смерти запоров нет, ты сама знаешь, но наш умник предпочитает лишних усилий не затрачивать. Пока ключи к замку подбирал, весь промерз. Явился, лампу в руке так трясет, что огонек прыгает – в леднике свет с этой стороны включается, а потому Дисе пришлось светочем озаботиться. Маска с вороньим клювом на бок, зуб на зуб не попадает. Хламида–то на нем тонкая была, одно слово, что одежда.

Я моргнула. Вот же ж! Устал он. Погреться хотел.

Мария удовлетворилась произведенным эффектом и продолжила:

– Посмотрел он, как Фер кухню мечом уделал, плюнул, рукой лениво махнул, чтобы забар–р–рикадированная дверь сама распахнулась, и был таков.

– А Фер?

– А что Фер? Как пришел, так и ушел. Только оставшееся от лича с собой прихватил. Чтобы тот наверняка еще раз не восстал.

– Сам эту слизь собирал? И ошметки мяса? – я скривилась. Вот почему Онфер с перчатками не расстается. Грязная работа в любой момент может подвернуться.

– Зачем сам? Я помогала, – Мария тяжко вздохнула. – Битый час потом кухню драила. Не мог аккуратно, чтобы раз, и голова с плеч. Сильно злой был, на личе всю свою злость и выместил.

Я пребывала в полнейшем шоке.

– Молочка? – ласково предложила повариха, поднимаясь со скамьи.

Я покачала головой. Тогда Мария налила мне ягодного взвара. Я выпила, не чувствуя вкуса.

– Зря я тебе рассказала. Вон какая ты бледная. Кровь–кишки смутили? – подойдя, она пощупала мне лоб.

– Нет, – я поставила стакан на стол. – Меня смутил Дисе. Он же мне наврал, представив себя главным героем, а на самом деле все было иначе!

– Ой, стоит ли из–за этого печалиться? Ну соврал и соврал. Всем нам хочется тепла и участия. Я тоже не стала рассказывать Ви, что большую часть «заключения» с личем веселилась. Сначала над его нелепым превращением, потом над Дисе, когда тот ключи к двери ледника долго подобрать не мог. Ты бы слышала, как он проклинал дом. Мне кажется, – повариха перешла на шепот, – это дом над ним издевался, нарочно замок не открывал. Не любят они друг друга. При всяком удобном случае пакостят.

– А в чем причина вражды?

– Да кто их знает? За века совместной службы чего только между ними не происходила. Последняя причина – дому не нравилось, что Смерть с цирковыми якшается. А теперь вон как вышло, все перевернулось с ног на голову. Цирковые с благородной миссией задержались, значит, зря их дом гонял. Надеюсь, когда–нибудь выяснится, что Дисе с домом на самом деле не поделили.

– Да, хорошо бы знать, – я вздохнула, прекрасно понимая, что для меня тайны дома и его обитателей так и останутся нераскрытыми. Сколько осталось до первого сентября? Чуть да маленько.

– Скажи–ка мне, милая, – Маша вновь вернулась на свое место и, удобно устроившись, подперла щеку рукой – сразу было понятно, приготовилась к долгому разговору, – что у вас с лордом Онфером происходит? Вижу же, как переглядываетесь.

– И ничего мы не переглядываемся, – буркнула я.

– Не скажи! Пока с цирковыми разбирались, он глаз с тебя не спускал. Да и потом. Посмотри, у него же руки не на месте, так к тебе и тянутся.

– Ох, Маша, все–то ты подмечаешь. А мы просто поддеваем друг друга. По–дружески. Вот на свидание завтра пойдем.

– Он пригласил? – Мария аж подвинулась ближе.

– Нет, я сама. Устала от кутерьмы вокруг. Вроде и работы немного, грех жаловаться, но что–то все время происходит. Хочется тихого приятного вечера в компании красивого мужчины.

– А что наденешь? – Мария, хоть и умерла более ста лет назад, все еще оставалась истинной женщиной. Помнила, какой вопрос перед свиданием самый важный. – У меня монисто сохранилось, муж подарил. Может, подойдет? Не золотое, но страсть как блестит.

– Ты в нем, что ли, повесилась? – какое место, такие и разговоры.

– Ну. Горевала сильно. Захотела частичку его с собой забрать.

– Нет, монисто не подойдет. Его только в доме носить можно всем напоказ, а мы в город собираемся. Там все, что из мира мертвых, видно не будет.

– А и правда, – кивнула Маша.

– Я мамино платье надену. Зелено, бархатное. Больше ничего нарядного у меня нет.

– Тю! – повариха так резко поднялась, что я испугалась. – Платья у нее нет. А ну, пошли со мной.

– Маша, ты куда? Все, что ты можешь предложить, принадлежит миру мертвых. Если я надену даже самое прекрасное платье, за пределами дома я окажусь голой.

– Тоже интересный выбор. Онферу только того и надо! – она, улыбаясь во весь рот, потянула меня за руку к выходу из кухни.

Как же много в доме разных помещений, о наличии которых даже не подозреваешь! За лестницей оказалась дверь, ведущая в помещение, напоминающее склад. Как по мне, так все то, что я видела, можно было спокойно отнести к музейным экспонатам. Дом веками копил свои богатства.

Мария щелкнула выключателем и под потолком зажглись десятки ламп.

– Ничего себе, – произнесла я, не скрывая восхищение.

– Думаешь, здесь только то, что принадлежало мертвым? Ошибаешься, милочка, – повариха распахнула сундук, где лежали аккуратно сложенные камзолы. Драгоценные камни, которыми была украшена ткань, ярко блестели под светом ламп. Маша провела ладонью по дорогой вышивке. – Наши лорды всегда были отменными франтами и заказывали наряды у лучших портных.

– А женские платья тогда откуда? Любовниц своих баловали?

– Можно и так сказать, – Маша подвела меня к вполне современному ящику.

Распахнув его, явила красивые коробки. Из тех, что перевязывают атласными лентами или заворачивают в шелковую бумагу. На каждой надпись известных брендов.

– Эти наряды Ви купил для твоей матери. Жаль, что поносить так и не успела. Все новое, ни разу не надеванное. Ви в горе сжечь велел, ведь именно в тот день, когда Марина погибла, он в город за обновами уехал, а я не позволила. Зачем зря красивые вещи портить? Видишь, права оказалась. Теперь это все к тебе по праву переходит.

Я опустилась перед сундуком на колени.

Я не могла говорить. Спазм перехватил горло.

– Надо все перенести в твою комнату, – Мария оглядела фронт работы. – Здесь распаковывать не будем. Испачкаем в пыли. Подожди, я сейчас за помощниками сгоняю.

– У Ви надо разрешения спросить, – прервала ее деловую активность я.

– Думаешь? – Мария на минуту задумалась. – Никуда не уходи, я сейчас.

Я кивнула.

Закрыв ящик, вздохнула.

«Мама–мама, как же жаль, что все так получилось». Но Ви я была благодарна. Он любил ее и заботился.

Я поднялась и, желая убить время, пошла вдоль рядов с «музейными экспонатами». Останавливалась рассмотреть то, что поражало воображение. Например, рыцарские доспехи, наборы оружия и одежду, богатством и искусством исполнения годную для королей. Аккуратно сложенную в сундуки или завернутую, дабы не повредилась, в ткань. К своему изумлению, здесь же я обнаружила женские наряды и украшения. Такие же дорогие и красивые, и так же тщательно сохраняемые. Неужели все это носили прежние администраторы? Или, как их называли в старые времена – хозяйки постоялого двора? Нет, я не верила, что кто–то вздумал бы встречать призраков в таких невероятных платьях. Рассматривая драгоценности, я, не желая того, разбудила в себе ревность к женщинам, когда–то бывших возлюбленными четырех лордов.

Мария явилась в сопровождении пары постояльцев. Я кивнула знакомому парню–хиппи. Следом пожаловал сам Ви.

– Скажи ей, скажи, – подтолкнула его в спину повариха.

– Я… это… сочту за честь, – он неловко шаркнул ножкой. – Все вещи теперь твои.

– Мне все же неловко, – промямлила я.

– Марина была бы рада, – Ви шагнул ко мне и крепко обнял. – Я выбирал одежду с любовью. Пусть она достанется тебе.

– Пусть, – подтвердила повариха и, указав на сундук «рабочим», шустро организовала доставку в мою комнату. Сама побежала следом, громко отдавая команды. А мы с Ви так и стояли обнявшись. Он гладил меня по спине, и во мне все больше и больше росло желание жить, любить и радоваться каждому дню.

– Куда–то собралась? – тихо спросил Ви.

– На свидание с Фером.

– Я с ним поговорю, – пообещал байкер.

– Зачем? – я подняла голову.

– Ты особая. И он должен об этом помнить, – рыжий детина смотрел на меня с нежностью.

– Я обыкновенная.

– Обыкновенными были все они, – Ви кивнул в тот конец склада, где висели женские наряды, так поразившие мое воображение. – Даже будучи королевами.

Мне было неловко. И одновременно с тем льстило утверждение Ви, что я лучшая.

– Ви, какое сегодня число? – я верила, что он не солжет.

– Двадцать первое августа.

– Уже?!

– В доме время всегда течет странно. То медленно, то прессует недельные события в один день.

– Я почувствовала, – я вздохнула. – Слишком многое произошло сегодня.

– Ну вот видишь, ты все понимаешь, – рыжий детина выпустил меня из объятий. – Тебе пора поспать.

– Я боюсь ложиться. У меня завтра свидание, а я с этим непонятным временем могу его пропустить.

– Я послежу, – пообещал Ви.

Мы отправились к себе на этаж. Поднимались по лестнице молча. Ви думал о своем, а я о том, что мне осталось всего десять дней. Честно говоря, я радовалась, что время пролетело так быстро, но в то же время жалела, что подработка подходила к концу. Мне до слез было обидно расставаться с Машей и с… лордами. Интересно, мне будет позволительно навещать могилу матери?

– Так, вещи я уже разложила, – встретила нас на пороге моей комнаты Мария. – Сундук и ненужные коробки прикажу отнести назад. Утром сразу же после завтрака займемся примеркой.

Ви привалился плечом к косяку двери. Лыбился во весь рот.

– Чего ты скалишься? – подняла повариха на байкера глаза. – Да, соберемся с утра пораньше. Мало ли, вдруг придется подгонять по размеру или вовсе перешивать?

– Не придется, – ответил байкер, мазнув взглядом по моей фигуре. – Уж я–то точно знаю.

Опять вогнал меня в краску.

– Все, пошли–пошли, она человек, ей отдых нужен, – Маша выталкивала Ви за дверь. – Совсем замучили девку.

– Спасибо, – шепнула я Ви. Он в ответ лишь кивнул. Дверь захлопнулась, отрезая меня от него, суетливой Маши и топчущихся у опустошенного сундука привидений.

Все–таки здорово, что я познакомилась с домом и с его такими чудесными обитателями.

Ночью опять снилась мама. Я была маленькой, а она сидела у кровати и постукивала меня по спине. Пела колыбельную.

– Я люблю тебя, мамочка, – я повернула к ней голову. Она ласково улыбнулась.

– И я тебя, – мама натянула мне на плечи одеяло. – Спи. Тебе нужно отдохнуть. Тебя ждет непростое время.

Я вздрогнула и проснулась. Ветер шевелил занавеску. Тусклое солнце, едва пробивающееся через облака, начало новый день. До моего возвращения в мир живых осталось чуть больше недели. Я попыталась вспомнить сон, но он неуловимо ускользал, пока вовсе не растворился. От него осталось двоякое ощущение – радость пополам с тревогой.

– Почему еще в постели? – Маша бесцеремонно вломилась в комнату и тут же ухватилась за одеяло. Потянула на себя, заставляя включиться в соревнование по перетягиванию. В итоге победила я. Теперь повариха лежала на мне, и мы обе покатывались со смеха.

– Слезь, ты тяжелая, – я уже привыкла к чудесам дома, который делает привидения вполне себе осязаемыми.

– Я тебе завтрак сюда принесла, чтобы время не терять. Марк, заноси!

Вошел хиппи и, покосившись на меня в пижаме, поставил поднос на стол.

– Солнечного вам дня, – прошелестело дитя цветов, прежде чем шмыгнуть за дверь.

– Раба себе нашла? – спросила я, почесываясь и зевая. Мой путь лежал в ванную комнату.

– Бездельник, – повариха плелась за мной. – Сколько лет здесь отирается, а так и не нашел себе нормальное дело.

– Да он вроде скульптор?

– Вот я и говорю, бездельник. Он, видите ли, идею вынашивает. И так всякий раз. Из года в год. Нет, чтобы памятником для Лидии заняться.

– А что за идея?

– Хочет тебя в камне изваять.

– А меня–то за что? – я едва не подавилась зубной пастой. Мария маячила сзади, вертя в руках шампуни и баночки с кремом. Я наблюдала за ней через зеркало. – Я, вроде как, помирать не собираюсь.

– Понравилась. Красивая, говорит. Почему не попозировать? А как помрешь, суетиться не придется. Памятник будет заранее готов. Останется перетащить туда, где ты себе последнее пристанище найдешь. Наши позаботятся. Придут проститься.

– Вот уж спасибо. Как–нибудь обойдусь без памятника.

– Жаль, Марк расстроится, – повариха пожала плечами. Понюхала флакон с духами, закрыв глаза обильно побрызгалась. Я закашлялась.

– Зато у него время на помощь тебе освободится, – проговорила я сквозь слезы.

Завтрак ела торопливо. Маша сидела рядом и от нетерпения постукивала ножкой.

– Все?

– Дай какао допить.

– Все?

Я отодвинула полупустой бокал и аккуратно сложила посуду на поднос.

– Марк! – позвала Маша. Хиппи тут же явился. Переглянулся с поварихой. Та отрицательно помотала головой. Вздохнув, Марк взял поднос и скрылся за дверью. Через мгновение на лестнице послышался грохот бьющейся посуды и крепкие словца.

– Расстроился, бедняга, – вздохнула Мария. – Да и бог с ним, бездельником, давай нашими делами займемся.

Она распахнула настежь шкаф и с довольным видом обозрела развешенные и разложенные обновки. Я к ночи так устала, что даже не удосужилась взглянуть, а теперь стояла с открытым ртом, удивляясь изобилию вещей и обуви. Мои личные вещички сиротливо заняли уголок на верхней полке.

– А это что? – вдруг произнесла Мария, вытаскивая огромную розовую коробку. – Вчера ее здесь не было. Признавайся, кого ночью привечала?

– Не выдумывай. Ты сама все раскладывала, а эту забыла опустошить, – я встала у нее за спиной и через плечо взглянула на достаточно объемную упаковку.

– Чтобы я да забыла? Я все вещи в лицо знаю, каждую пощупала. Не было среди картонок в сундуке такой. Первый раз вижу.

Она аккуратно положила коробку на кровать. Шелковый бант перетягивал лакированный картон крестом. Я, затаив дыхание, потянула за кончик ленты. Маша тоже перестала дышать. Или повариха и до этого не дышала? Я отогнала ненужную мысль – меня ждало чудо первооткрывателя, и я не хотела портить сладкий момент предвкушения. Я догадывалась, кто принес коробку. Вот только когда? Пока я спала? Наверняка, дом тоже в деле. У–у–у, заговорщики.

Я улыбнулась, вспомнив, как дом настраивал меня против Радиса.

Черная карточка с приколотой к ней веточкой живых ландышей подтвердила предчувствие.

«Жду тебя без пяти. Онфер Кристофер, Высший лорд Мертвого мира».

Под шуршащей бумагой скрывалось длинное жемчужного цвета платье без рукавов и с открытой спиной. Под ним лежало несколько шелковых мешочков. В самом большом обнаружились атласные туфельки, в двух поменьше – нижнее белье, чулки и тончайшие перчатки.

– Чудо–о–о–о, – протянула восхищенная Маша. – Ты куда, заполошная? – крикнула она мне вслед. Я уже неслась по лестнице вниз.

– Вы не видели лорда Дисе? – спросила я у болтающихся в холле призраков. Как я узнаю время, если ни у кого, кроме Смерти, нет часов? Не посылать же гонца в его логово? Надо бы попросить, чтобы коротышка болтался поблизости.

Мне не успели ответить, он сам пришел. В своем самом приличном состоянии. То есть в виде седовласого красавца. Видимо, с уходом цирка нужда представлять из себя нелепую Смерть отпала.

– Дисе, вечером мне крайне необходимо знать точное время, – я сунула ему под нос черную карточку. – Не люблю опаздывать. Посидите, пожалуйста, в холле, никуда не уходите. Я знаю, что не имею права требовать, но у вас передо мной должок.

– О, у вас свидание? – стоило Дисе прочесть послание, как его смоляная бровь поползла вверх. Он поднес к носу букетик ландышей и, втянув аромат, закрыл глаза. – Надеюсь, Фер не потащит тебя в Ад.

– Думаю, нет. Он подарил мне жемчужное платье, а оно слишком маркое для места, где все шипит, жарится и плюется маслом, – меня перед желанным свиданием ничем не смутить. Дисе не удастся меня напугать.

– Это все меняет, – кивнул многоликий, возвращая карточку. – Но скажи мне, радость моя, когда я успел тебе задолжать?

– Когда лгали о битве с личем. Я все знаю. И о холодном погребе, и о славе Фера, которую вы бессовестно присвоили.

– Эй, дом, это ты ей проболтался? – Дисе поднял глаза к потолку. Хрустальные люстры ответили недовольным звоном.

– Это я, – Маша спускалась с лестницы, показательно задрав нос. – Надо было предупреждать, что вы, лорд, изволили перед девушкой павлиний хвост распустить.

– Совсем страх потеряла? – Дисе сузил глаза.

– Дважды не умирают, – парировала Маша.

Лорд вздохнул.

– Ладно, Шапочка, вечером посижу в холле, – смиренно согласился он. – Крикну, когда придет пора спускаться.

Ура! Я выиграла схватку со Смертью!

– Вот спасибочки, – я поцеловала Дисе в щеку и, развернувшись, побежала к лестнице. – Идем, Маша, у нас много дел.

– А кто тебе прическу сделает? – кинул мне в спину Дисе.

Я остановилась.

– Я думала, волосы в хвостик соберу. Ленточкой атласной. От коробки. Она красивая.

Дисе опять вздохнул.

– Я сам тебя расчешу. Позови, когда оденешься. Пять минут займет.

– А вы умеете?

Нет предела совершенству Смерти.

Лорд ухмыльнулся.

– А то!

– Как ладно все складывается, – Мария бежала сзади. Не поспевала за мной, поэтому, подхватив юбки, перескакивала через две ступени. – Наряд есть, прическу смастерят…

– Накрашусь сама, – подхватила я ожидаемый перечень работ. Мы так увлеклись, что не заметили спускающегося навстречу Радиса.

– Куда собралась? – спросил он, преграждая нам путь.

– У нее свидание, – тут же выдала Маша. – С лордом Онфером.

– Вот как? – он, как и Дисе, выгнул бровь. Правда светлую, но выразительную. Надо же, Феру брат, а как непохож. Я сейчас это точно видела. – А со мной на свидание пойдешь?

– Если только успею до отъезда домой, – я не хотела обижать отказом, особенно после того, как узнала о несчастной любви ангела. – У вас тут время странно летит. А так, почему бы не прогуляться?

Что говорить, Парадис мне тоже нравился. Я ему сочувствовала. Предательство всегда оставляет горький след в душе. Мне даже стали понятны слова «Судьбы», почему братья могут вступить в бой между собой. Они однажды уже делили женщину. Представляю, что чувствовал младший брат, застав возлюбленную в постели старшего.

Радис взял мою ладонь и, ступив на ступень ниже, склонился над ней. Я думала, собрался целовать, но он вдруг щелкнул языком.

– Ногти грызешь?

Я закусила губу. Старая привычка, с которой столько лет боролась, вдруг вернулась.

– Идем, – он потянул меня за собой наверх. – У меня есть набор пилок. Приходится иногда ногти полировать. Ты слышала, что тридцать первого будет бал? Дома устраивают его в честь завершения лета. Фер тебя туда еще не пригласил?

– Нет. У меня тридцать первого подработка заканчивается. Я должна съехать от вас.

– В двенадцать часов превратишься в тыкву? – Радис, обернувшись, улыбнулся.

– Как–то так…

Меня почему–то задело, что никто не обмолвился о бале. Я вдруг явственно почувствовала, что становлюсь лишней. Скоро меня многое не будет касаться. Дом и его обитатели продолжат жить, творить чудеса, встречаться с родственными домами, праздновать и трудится на общее благо, а я окажусь вне этого всего. Перейду в разряд посторонних. Лорды придут ко мне лишь однажды. Когда я умру. Чтобы попрощаться со старушкой (кто–то из них обещал, что я буду жить долго). Молодые, красивые, они будут стоять над моим гробом и сокрушенно качать головами: «А ведь была такой красавицей!».

«Марго была очень доверчивой», – вспомнит лжец Дисе.

«Она хорошо целовалась», – скажет Фер, вспомнив ночь и карусель.

«Да», – подтвердит, покраснев, Ви. Ему довелось целоваться и с матерью, и с ее дочерью.

«Еще она грызла ногти», – с ехидной улыбочкой добавит интимную подробность Радис.

Блин, представляя все это, я едва не расплакалась.

– Погуляй, – сказал ангел Маше, закрывая перед ее носом дверь.

– Шапочка, я здесь подожду, – крикнула она мне в замочную скважину.

Я огляделась. Белоснежная комната, витая ограда на лестнице, ни намека на похабные статуэтки на каминной полке.

– Садись, – Радис поставил стул перед креслом, в которое опустился сам. Когда я села, мои бедра оказались зажаты его коленками, и по–другому расположиться никак не удавалось. – Не дергайся!

Он набросил нам на ноги полотенце и разложил на подлокотнике кресла большой несессер

Ангел действовал умело. У него оказались не только пилки и ножнички, но и бесцветный лак.

– Радис, вы с Фером на самом деле братья? Вы совсем не похожи, – неловкость лучше всего прячется за разговорами. Такими же неловкими.

– Когда–то мы все были одной большой семьей, – уклончиво ответил он. – Пока не произошел раскол.

– Не надо заходить так далеко. Я интересуюсь конкретными братьями.

Видя, что я жду продолжения, ангел вздохнул.

– Мы с Фером назвались братьями, когда у нас появились цирковые. «Цирк братьев Кристофер». Разве не звучит?

– Звучит.

– Он глава этого дома более тысячи лет, а я пришел сюда гораздо позже. Онфера тогда позвали на повышение, но он отказался. За годы совместной службы мы все сроднились. Но однажды я сам чуть не ушел. По глупости, конечно. Хорошо, что Дисе и Ви вставили мне мозги на место. Я сильно перед всеми ними виноват.

Я поняла, о каком случае он вспоминает. Лиса. Она едва не разрушила их крепкую дружбу. Но Онфер не освободил место и лишил тем Радиса продвижения на верх. Старшим в доме мог сделаться он. Любовница ангела тут же указала на несправедливость. Ну и начались подковерные игры. Мне показалось, что именно в такой последовательности развивалось давние события.

– Так выглядит гораздо лучше, – произнес ангел, заставляя меня расправить пятерню, чтобы полюбоваться на свой труд. – Еще нанесем крем, чтобы кожа сделалась мягче.

Когда Радис втирал крем, он задумчиво смотрел на меня. Я начала смущаться и уже мечтала, чтобы процедура побыстрей закончилась.

За дверью закашлялась Мария. Мы обернулись. Щелкнул замок, и на пороге появился Фер. Увидев, что Радис гладит мою ладонь, и сидим мы так тесно, что наши бедра соприкасаются, побледнел лицом.

– Всего лишь ногти, – произнес Радис, убирая крем в несессер. – Она их сгрызла почти под корень. Стоит задуматься, брат, а так ли Шапочке хорошо с нами?

Я дождалась, когда он соберет с моих колен полотенце и, оправив юбку, поднялась.

– Спасибо за помощь, – поблагодарила я ангела, нарочно не обращающего внимание на сверлящий взгляд демона.

– Приятного вечера, – пожелал Радис, одаривая меня широкой улыбкой.

Из–за спины Фера выглядывала Мария.

Я молча прошла мимо этих двоих. За мной нет вины, и я не стану оправдываться.

Фер остался, а мы вдвоем с Машей спустились в мою комнату.

– Чего это они? – спросила я, шлепающую за мной повариху. – Отголоски все той же истории с Лисой?

– Сейчас все на взводе. Утром опять большую партию душ Чистильщик привез.

Я обернулась, желая поинтересоваться, почему меня не разбудили для регистрации, но Мария покачала головой.

– Не было среди них ни одной светлой души. Сплошь черные.

– Ох ты ж!

– Это ты ночью спала, – Маша говорила так, словно осуждала меня за потребность во сне, – а лорды думу думали, кто же против них орудует. Завтра на совет домов поедут. Фер уже написал письмо, прося срочной встречи. А Ви с Радисом только под утро с холмов вернулись. Искали следы лича.

– Нашли?

– Нашли. Он возле пещеры, где накрыло циркачей, могилу себе выкопал. А кто–то его отыскал и накормил.

– И к нам направил, – закончила я за поварихой. – Маша, а как мертвецы личами становятся?

– Так их специально поднимают. Через темный колдовской ритуал.

– Кто же его поднял?

– Да мало ли кто. Я слышала, полиция в старые времена к некромантам обращалась, чтобы убиенный на убийцу указал. Высшие ничем не брезговали, лишь бы ближе к власти быть и понимать, что в их краях происходит. Может, и директора для того использовали.

– Угу. А потом отпустили и на сто с лишним лет забыли. Нет, милая моя, кто–то точно знал, что у братьев появился цирк, а потому заранее подготовил мину замедленного действия.

– Чего подготовил?

– Ничего, выражение такое. А не кажется ли тебе, Маша, что за всеми проблемами стоит Лиса? Это она мстит, вот попомни мои слова.

– Тю! Придумала! – Мария махнула на меня рукой. – Лиса такой же человек, как и ты, а люди так долго не живут. Да и способностей у нее, кроме как мужиков в постель заманивать, никаких.

– А если ее сын… ну или какой–нибудь правнук? Ведь у нее мог быть от Радиса ребенок? – про приплод от Фера я даже думать боялась. Одно дело неучтенный ангел, совсем другое необученный демон. – Вдруг они ее беременную выгнали? А она злость свою дитю передала? Интересно, а ребенок–полукровка становится высшим?

– Сама не понимаешь, что городишь, – Мария оборвала мои измышления. – Ты бы лучше о себе подумала, а лорды как–нибудь без нашего ума разберутся.

Я поджала губы. Хотелось докопаться до истины еще до того, как покину дом. У меня все внутри переворачивалось, когда я думала о том, что развязку этой и множества других историй я никогда не узнаю! Вернусь в мир, где о магии и не слышали, окончу институт, выйду замуж, нарожаю деток.

– Маша, скажи, а от высших у людей бывают дети или подобное в принципе невозможно?

– Не знаю, никогда не замечала среди них ни одного ребенка, – Маша хмурила брови и жевала губы, силясь вспомнить хоть что–то. – Я даже сомневаюсь, есть ли вообще у высших дети.

– Наверное, мы все–же разные виды, – сделала свой вывод я. – Иначе полукровка, воспитывающийся у несведущих в магии людей, обязательно проявил бы себя. Неконтролируемыми вспышками колдовского дара, например. В подростковый период простым мальчишкам справиться с собой трудно, а тут еще магия проснется. Такого уникума по телевизору показывали бы. Ученые опыты ставили бы.

– Домам нет резона обнаруживать себя. И если бы такой уникум объявился, я за его жизнь и копейки не дала бы. Зачем народ излишними знаниями о высших и их могуществе смущать?

– Неужели убили бы?

– Если бы отказался подчиняться, то да. Они в своем кругу особо не церемонятся, зарвавшихся враз уничтожают.

Я вытаращила глаза. Вот это да!

Маша осталась довольна произведенным эффектом. Ох, и любила она поговорить! А я послушать. Мы уже совсем забыли о подготовке к свиданию. Забрались на кровать, подушки под спины подложили и с огнем в глазах принялись обсуждать тайны мира высших.

– Ты о четверке Красных судей слышала? – заговорчески спросила повариха. Даже голос понизила.

– Нет, я только о триедином боге знаю. Или о всадниках Апокалипсиса. Их как раз четверо.

– Нет, то другое. А наша четверка над Домами главенство держит. Ну и судит, коли вражда начнется, кто прав, а кто виноват. Всякое за века случалось. Говорят, целыми семействами исчезали поле суда Красных. Бывало и такое, что сам дом с ума сходил, тогда в нем всех под корень уничтожали. Понимали, если уж дом доведен до безумия, то и сами лорды не здоровы. Как говорит Дисе, дом и лорды – единый организм. Дом – тело, а высшие, живущие в нем – кровь. Загнила кровь, погибло тело.

– Жу–у–уть. А ты откуда столько подробностей знаешь?

– Я слушать умею, – Мария без стеснения призналась в том, что всегда держит ушки на макушке.

– А как ты с домом разговариваешь? Как у тебя получается понять его? Судя по тому, что он Дисе звоном люстр отвечает, а на мою похвалу звяканьем тарелочек, то тебе, как минимум, азбукой Морзе на кастрюлях свои легенды должен выстукивать.

– Не знаю я никакого Морзе. Была бы ты призраком, тоже дом понимала бы. У меня с ним общение на духовном уровне идет.

– А Дисе, значит, бездуховен?

– Дом с ним нарочно не разговаривает, – Маша явно гордилась тем, что дом выбрал ее в собеседницы. – Чем еще больше злит.

– Боже, да чем же они так друг другу насолили?

– Я не знаю. Спросила однажды, но мне ответили, что нечего в мужские дела нос совать.

– Ладно, – кивнула я, соглашаясь, что и мне не стоит. Все равно не узнать. Я последний человек, с кем высшие своими секретами поделятся. Мне хотя бы доступную для всех информацию выудить. Для личных целей, так сказать. – Ты случайно не слышала, лорды решили, чем дальше заниматься будут?

Я рассчитывала позже, когда уйду отсюда, наведаться в новое предприятие братьев Кристофер. В лавку древностей или в курьерскую службу, как у тех же соседей, смотря что придумают. Знала, что сердце будет тянуть хотя бы одним глазком взглянуть на ставшие родными лица.

– Сейчас лордам не до цирков, им бы с поднявшими лича разобраться. Давай–ка лучше платье примерим. И туфли. Вдруг тебе придется в твоих страшных штиблетах на свидание пойти? – повариха кивнула на мои кроссовки.

Платье, туфли и даже нижнее белье оказались впору.

– Хорошо же тебя Онфер изучил, – восхитилась Маша. Я же на ее слова залилась краской. Вспомнила, как Фер руку к моей груди прикладывал, когда мы с Дисе на ступенях сидели. Неужели уже тогда со мной на свидание собрался? Я–то его только вчера пригласила.

– Чего лыбишься, будто таз мороженого перед тобой поставили? – Мария не упустила моего мечтательного взгляда. – Раздевайся. У нас другой работы полно. Вещи Ви еще не перебирали. Я слышала, ты Радису свиданье обещала. Неужели в одном и том же пойдешь? Или рассчитываешь, что и этот твоим гардеробом озаботится?

– Ты еще скажи, что я напрашиваюсь на свидания только затем, чтобы озолотиться. Пришла с одним чемоданом, уйду с шестью, – я уже оценила количество вещей, которые в одночасье сделались моими.

– А нечего каждому мужику надежду давать. Или войны в доме хочешь?

И эта о войне между высшими. Неужели я на самом деле сделаюсь камнем раздора?

– Я не успею разжечь. Что можно сделать за неделю?

После примерки нарядов от Ви, Маша потащила меня в ванную комнату. Я опять пребывала в меланхолии. Сомневалась, смогу ли носить вещи, купленные для мамы.

– Чего задумалась? – повариха терла меня мочалкой так, словно хотела снять кожу.

– Я будто парю в облаках, – я сдула с ладони пену. Она колыхалась вокруг меня воздушным одеялом.

– В баньку бы тебе, чтобы попариться до красноты. А потом медом с солью натереться. Ваша пена – сущая ерунда. Запах слишком сладкий. Вот березовый веник – это да!

Я была счастлива, что у Маши под рукой не нашлось веника.

– Стрелки длинные не рисуй, – лезла она под руку, когда пришла пора краситься, – иначе станешь похожа на арапчонку. Видела я такую. С одной сросшейся бровью. У нас в трактире на Вяземской в юбке с монистами танцевала. Бедрами туда–сюда. Фу, срамота.

Я срамоты не хотела, поэтому нанесла на лицо минимум косметики.

– Живот втяни! – скомандовала Маша, застегивая молнию на спине.

– Да нет у меня никакого живота! – огрызнулась я.

– Фух! Теперь можно Дисе приглашать, – Мария осмотрела меня со всех сторон. – Пусть только попробует испортить такую красоту.

На зов поварихи Дисе явился неожиданно быстро. В комнату вошел, воровато оглядываясь.

– Боится, что дом опять что–нибудь против него выкинет. Впервые его выше первого этажа пустили.

Я была благодарна дому. Я была благодарна всем. Но сборы оказались такими утомительными, что в зеркало я смотрелась без особой радости, хотя Маша не уставала восхищаться, какую башню мне навертел Дисе. Красиво, конечно, но непривычно.

– Зато линия плеча открылась, – убеждала меня Мария.

Я уже не сопротивлялась. Даже не отреагировала должным образом на неожиданный подарок – длинные серьги, которые Дисе вытащил из внутреннего кармана камзола и нацепил на меня с ловкостью фокусника. Только что ничего не было, и вдруг сверкает целый водопад прозрачных камешков, схожих с теми, что украшали шпильки.

Мария ахнула и попросила повертеть головой туда–сюда, чтобы насладиться их сиянием. Я отмахнулась от нее.

Дисе, пользуясь тем, что дом его терпит, велел накрыть стол на двоих у меня же в комнате. Повариха с готовностью сбегала на кухню.

– Ешь, а то быстро захмелеешь, – подталкивала она мою руку с ложкой ко рту. – Пить–то умеешь?

– Нет, не умею, – я покачала головой. – И вряд ли захочу попробовать. Видела, к чему приводит рюмка. А почему вы уверены, что лорд Онфер попытается меня опоить?

– Он же демон, – пожала плечами повариха.

– Если осмелишься поцеловать меня глубоко, с языком, – Дисе промокнул рот салфеткой, показывая свою готовность, – то никогда не превратишься в пьяницу. Хочешь такой подарок?

– Я вас лучше к папе своему приглашу. Правда, его с одного поцелуя не проймет. Придется повторить раза три.

Дисе скривился.

– Пардон, но у меня для мужчин другие методы исцеления.

– Я же говорила, он поможет, – толкнула меня в бок Мария. – А сейчас иди, губы заново нарисуй. Всю помаду съела.

Я нарисовала только после того, как почистила зубы.

Выйдя из ванны, увидела пританцовывающую от нетерпения Марию и Дисе, постукивающего пальцем по золотым часам.

– Без пяти, – торжественно возвестил он. Мое сердце ухнуло в пятки.

На лестницу меня вывели под руки, как глубоко больную.

Нет, в следующий раз я сто раз подумаю, прежде чем приглашу кого–либо на свидание или соглашусь сама. Слишком хлопотное дело. В своем мире я надела бы джинсы, рубашку, распустила волосы, подкрасила блеском губы и вышла бы в сияющей красоте молодости, а тут… Как на свадьбу.

– Не беги, а то взопреешь, – перекрестив украдкой, напутствовала меня Маша. Я выдохнула и направилась навстречу своей судьбе.

Только сделала первый шаг, как услышала окрик в спину.

– Стой! – из своей комнаты вывалился Ви. – Вот, возьми кольцо. К платью подойдет.

Достав из коробочки изящное колечко, пыхтя, надел на безымянный палец, не снимая с моей руки перчатки.

– Мы сейчас с тобой случайно не обручились? – испугалась я.

– Нет, – помотал головой рыжий байкер. – Я не посмел бы. Ты мне как дочь.

– Спасибо, – я поцеловала Ви в щеку, оставив на ней пятно розовой помады.

– А меня не поцеловала, – обиделся Дисе.

– И меня, – через перила верхнего этажа свесился Радис.

Спускалась я в холл в сопровождении перецелованной свиты. Пришлось еще раз мазать губы, Мария сбегала за помадой. Но удивительное дело, мне значительно полегчало. Прикосновение к каждому из лордов принесло ощущение полноты жизни, радости и даже счастья.

Спустившись с последней ступеньки в холл, я замерла, словно вкопанная. Я вновь почувствовала себя невестой. Меня встречал неотразимый мужчина. В черном смокинге, с бутоном белой розы в петлице, в белоснежной рубашке с белым же галстуком–бабочкой. На его губах блуждала улыбка. Фер определенно знал, какое впечатление производит.

Шагнув ко мне, демон наклонился и поцеловал руку, тронув при этом большим пальцем кольцо байкера. Фер поднял на него в вопросе глаза, и Ви кивнул в ответ. Этот молчаливый диалог подначивал меня к расспросам, но я сдержалась. У меня перехватывало дух от запаха, исходившего от демона. Я же о духах совсем не забыла. Да и не было у меня таких, чтобы от аромата кружилась голова.

– Так ничего и не скажете? – прошептала я, когда меня повели к двери. Сопровождающие немного отстали, давая нам возможность перекинуться словами без свидетелей. – Я похожа на куклу?

– Я сражен, – лучистый взгляд Фера вызвал учащенное сердцебиение. – Едва сдерживаюсь, чтобы не поцеловать тебя.

– Так в чем же дело? Все мужчины этого дома уже перецелованы. И потом, Маша дала мне с собой помаду, – я разжала ладонь, показывая тюбик.

– Не надо меня провоцировать. Иначе свидание закончится не начавшись. Я не все мужчины этого дома.

– В чем отличие? – я явно провоцировала. Мне бы прикусить язык, но меня несло. Рядом с Фером голова отключалась начисто.

– Я не смогу остановиться. И просто унесу тебя в свою спальню.

– Нет, такое красивое платье нужно непременно выгулять, – я нашла способ увести беседу подальше от опасной темы. – И прическа помнется, – я осторожно потрогала башню.

– Поэтому оставим поцелуи на потом, – согласился Фер. Я улыбнулась ему в ответ, хотя все внутри меня обмирало от хождения по лезвию ножа. – Если, конечно, захочешь.

– Я посмотрю на ваше поведение.

Демон кивнул.

Домашние высыпали на крыльцо. Фер открыл дверь низкой черной машины с пассажирской стороны. Я не разбираюсь в марках, но сразу поняла, что она не является той, на которой рассекал Дисе. Вытянутой формы, хищная, как и ее хозяин. Такие, кажется, называют спортивными автомобилями. Хорошо, что не кабриолет, иначе все творение Дисе рассыпалось бы при первом же порыве ветра.

Расправляя платье, я наблюдала, как Фер обходит машину и занимает водительское место.

Я не верила самой себе. Накатило ощущение, что я вижу сон. Сон, похожий на сказку. Сейчас я боялась одного – проснуться.

Низко заурчал двигатель. Я открыла окно и помахала Маше. Повариха вытирала слезы. Ее нос распух. Не стесняясь лордов, Мария громко высморкалась в фартук.

Люблю ее. Люблю Ви, Радиса и Дисе. Люблю даже парня–хиппи, выделяющегося разноцветной рубашкой из толпы призраков. Он, поглядывая на машину, увлеченно что–то зарисовывал в блокноте.

– Ой, я забыла прицепить к платью брошь, – подумав о призраках, я вспомнила о ней. Похлопала себя по груди, будто надеялась найти драгоценную вещицу там.

– Око к этому наряду не подошло бы. Дисе заменил его на серьги.

– Вы знали, что Смерть подарит мне серьги? – я закрыла окно, чтобы ветер не испортил прическу.

– Мы заранее договорились, – Фер выворачивал руль, направляя машину к темным холмам.

Я немного скуксилась. Все продумано, а мне хотелось, чтобы Дисе подарил красивое украшение по велению души, а не как непременный атрибут мертвого мира.

– Кольцо из того же разряда?

– Из того же, – демон внимательно вглядывался в ночь. – Правда, оно оказалось неожиданной инициативой Ви.

Мы ехали по несуществующей дороге. Удивительно, как низкая машина не карябала днище о камни и валуны. Я обернулась: дом с ярко горящими окнами и лес остались за спиной.

– И какая же магия заложена в кольце?

– Оно дает шанс выжить даже при смертельном ранении.

– Боже, куда вы меня везете? – я почувствовала, как кровь отлила от моего лица. Поход на романтическое свидание никак не предполагал какой–либо кровавой схватки.

– Туда, где смертным редко выпадает очутиться, – туманно ответил Кристофер–старший и включил фары дальнего света. В темноте блеснули зеленым огнем глаза мелкого зверька.

– Я выберусь оттуда живой? – я положила руку на предплечье демона и сжала его, побуждая ответить честно.

– Я позабочусь о тебе.

– А может, ну его, это свидание? Посидим в нашем ресторане? В семейном, так сказать, кругу. Платье все уже видели, ваш смокинг тоже произвел сильное впечатление на Марию. Я заметила, как она остолбенела, – о том, что я сама впала в транс при виде лорда Онфера, решила умолчать.

– Не трусь, Шапочка. Я хочу, чтобы ты поняла, как я привык жить, и кто меня окружает. И что тебя ждет, если и дальше примешься провоцировать меня.

– Наши знают, куда вы меня повезли? – я была уверена в обратном.

Фер тут же подтвердил мою правоту.

– Они думают, что мы проведем вечер в Венской опере. Там сегодня дают Моцарта.

– И мы могли туда попасть? – я плохо представляла, где мы, а где Австрия, и сколько километров нас разделяет, но догадывалась, что на автомобиле за час–два мы точно не управились бы.

– Я знаю короткие пути, – Онфер неожиданно подмигнул мне.

Я предпочла промолчать. Мне нужно было время, чтобы переварить услышанное.

Но заняться размышлениями не позволили. Машина, достигнув вершины холма, неожиданно остановилась. Я огляделась, не понимая, куда меня привезли. Над нами висела полная луна. Где–то совсем близко выл волк. Я нисколько не удивилась бы, если бы из темноты вдруг вырос оборотень. После жизни в странном доме меня мало что могло смутить.

– Шапочка, закрой глаза.

– Зачем? – я отшатнулась от близко наклонившегося ко мне демона.

– Ты помаду еще не потеряла?

Я ошарашенно помотала головой и раскрыла вспотевшую ладонь, демонстрируя тюбик.

– Хорошо, – произнес Онфер и притянул меня к себе для поцелуя.

Я не первый раз целовалась с Кристофером–старшим, но впервые у меня появилось чувство падения. Не парения, а именно падения. Словно мы вместе с машиной проваливались в бездну.

– Тише, милая, – прошептал мне в губы Фер, когда я дернулась от страха. – Скоро все закончится.

– Что это? Короткий путь в Ад?

– Нет, я обещал Радису, что сегодня не поведу тебя туда.

– А завтра?! Завтра поведете? – паника накатывала волной.

– Если только захочешь познакомиться с моим отцом.

– Я погожу, – слова Фера выбили меня из колеи. – Еще рано знакомиться с родителями. Мы сами еще толком не узнали друг друга.

– Я тоже так думаю, – он улыбался. Я не видела, но чувствовала. Фер оставлял на моей шее цепочку поцелуев. Его горячие руки на моей обнаженной спине вызывали желание. Соски напряглись и доставляли сладостную боль.

– Лорд, вы опять без перчаток? – я откинула голову, чтобы ему было удобнее меня целовать. Жажда страстной люби росла во мне. Я хотела продолжения. Мешало все: волосы, свитые в прическу, платье, прячущее тело.

Когда Фер укусил меня через ткань за сосок, я вскрикнула.

Демон тут же отпустил меня. Поправив с деловым видом бабочку под воротником, он буднично произнес:

– Все, приехали.

– Что это было? – срывающимся голосом спросила я.

– Где? – он непонимающе повертел головой.

Я стукнула его по плечу.

– Только что. Со мной. Что вы только что со мной делали?

– А на что это было похоже? – он улыбался.

– Прекратите паясничать. Вы взрослый демон, а ведете себя, как озабоченный подросток, – строго выговаривала я, указывая на влажное пятно, оставленное у меня на платье. – Зачем все это? И куда подевалась моя прическа?!

Я запустила пальцы в волосы и не нашла ни одной шпильки. Фер рассмеялся.

– Пухлые губы, растрепанные волосы. Из какой постели ты только что выбралась, девочка?

Смех демона окончательно добил меня.

– Я сейчас закричу! – я попыталась собрать пряди, найдя пару шпилек, но Онфер покачал головой, не соглашаясь с моими намерениями. Он отобрал у меня шпильки и выбросил их в окно. – Зачем вы так со мной? Дисе расстроится. Он так старался, а вы все испортили.

– Зато ты не почувствовала заключительной фазы перемещения. Она вызывает у женщин неуправляемый страх и тошноту. И я не трогал твои волосы, ты все сама…

– Сама?! – вскричала я, но тут же вспомнила, как мне мешала башня, когда я откидывала голову назад. – Ладно, сама. Но о каких женщинах вы говорите? Кого еще вы возили сюда?

Меня почему–то не задели слова о моем поведении, когда я готова была раздеться, лишь бы сладостные поцелуи не прекращались. Но обидно было слышать, что я не первая, на ком Кристофер–старший испробовал экстремальные методы отвлечения от быстрого перемещения в пространстве.

– Однозначно, не таких темпераментных и прекрасных, как ты. Я уже упоминал, что сражен тобой? – его бровь вопросительно изогнулась.

Мне оставалось только недовольно фыркнуть и отвернуться к окну.

– Ты выронила помаду, – демон наклонился и достал откуда–то снизу мой тюбик. Протянув его мне, сам заглянул в зеркало заднего вида и поправил волосы. Неужели и его я успела растрепать?

Я покраснела, вспомнив, как притягивала голову Онфера к себе, когда бессовестно подставляла шею под его поцелуи.

– Ты хотела поправить помаду на губах, – напомнил мне Фер, заметив, что я так и не сдвинулась с места.

– Не могу. У меня дрожат руки, – я продемонстрировала ему пятерню.

– Давай я сам, – он вытащил из моих пальцев тюбик. Снял колпачок и выкрутил стержень помады. – Открой рот.

Я закрыла глаза. Я чувствовала на своем лице дыхание Онфера и осторожные мазки на губах.

– Закрой рот. Марго, закрой рот, – повторил он снова, выводя меня из оцепенения.

С этим демоном я сойду с ума.

– Больше не смейте дотрагиваться до меня без перчаток, – буркнула я, глядя, как Фер прячет помаду в карман своего жилета.

– Хорошо, давай разберемся, что не так с моими руками, – демон сделал знак подождать, выскользнул из машины и, обойдя ее, открыл мою дверь. Он и не подумал надеть перчатки, а нагло протянул мне ладонь. Я поджала губы, но ответила на его приглашение выйти. Я ждала дальнейших объяснений. – Как ты думаешь, почему ты так остро реагируешь на мои прикосновения?

– Потому, что ваши прикосновения порождают во мне желания. Неприличные желания. Они смущают меня.

– Скажи, а когда прикасаешься к Ви или Радису, что ты испытываешь в этот момент?

– Ви – это жизнь, поэтому я хочу жить, любить и рожать детей.

– От него?

– Нет, вообще. Во мне просыпается тяга к материнству.

Онфер повел меня к ярко освещенному зданию с высокими колоннами. Широкая лестница заканчивалась площадкой, на которой застыли слуги в красных ливреях. Мы не одни собирались войти в здание. На просторной площади останавливались разные автомобили: от современных до самых первых, больше похожих на механизмы с паровыми двигателями. Встречались и помпезные кареты, похожие на те, в каких в наше время разъезжают королевские семьи Европы. Все поднимающиеся по лестнице гости непременно были облачены в бальные наряды. Я даже немного струсила, посчитав, что меня обманули и сейчас состоится бал в честь завершения лета, но интересная тема для разговора не позволила отвлечься на пустяковый вопрос.

– А что насчет Радиса? – поинтересовался Онфер.

– С ним у меня появляется ощущение полета. Радостная эйфория. Безмерное счастье.

– Что ты чувствуешь, прикасаясь к Дисе? Тебя посещают мысли о смерти?

– О, нет! Сегодня я поцеловала Дисе в щеку и ощутила обратное чувство – страстное желание жить. Вопреки всему.

– Как я понял, прикасаясь ко мне, ты испытываешь сильное влечение, которое трудно побороть. К кому у тебя просыпаются чувства? К Ви, Дисе или Радису? А может, к архитектору в цветной рубашке?

Я опустила глаза.

– Я испытываю порочное желание принадлежать вам. И думаю, что вы нарочно соблазняете меня.

– Так вот, милая, открою тебе страшную тайну, – Фер остановился. Идущие к входу люди, в разноцветных нарядах похожие на мотыльков, слетающихся к свету, огибали нас. Мы были для них как скала, внезапно возникшая на пути полноводной реки. – Если ты жаждешь счастья, мечтаешь о детях, и не помышляешь о смерти, то Радис, Ви и Дисе подарят тебе именно эти ощущения. В ответ на зов твоей души. И мой порочный дар тоже откликается в тебе только потому, что ты сама этого хочешь. Я тебе нравлюсь. И ты сама хочешь, чтобы я целовал тебя. Везде. Брал в постели. Доводил до исступления, до крика. Мой дар откликается на твой зов. Если бы я был неприятен, то тебе было бы глубоко наплевать, в перчатках я или нет.

– Неправда, – возмутилась я, выдирая свою ладонь из его руки. – Вы все придумали, чтобы оправдать свое давление на меня.

– Шапочка, я откликаюсь на твои желания, потому что ты тоже мне нравишься. Мы сейчас как два магнита, которых тянет друг к другу.

– Неправда, – упорствовала я.

– Смотри, – Онфер обернулся и, немного пошарив взглядом по текущему мимо нас морю, вытянул из толпы красивую женщину. Она в удивлении подняла на него глаза.

– Ты хочешь меня? – спросил ее демон таким проникновенным голосом, что у меня невольно подкосились колени. Его ладони легли по обе стороны от ее безупречного лица. Фер наклонился так низко, что, казалось, их губы сейчас сомкнутся. В моей груди зашевелилась ревность. Я едва не закричала от боли.

– Отпустите меня, лорд, – спокойно произнесла незнакомка.

– Почему? Разве тебе не хочется провести со мной вечер?

– Все в вашей власти, милорд, но вы не в моем вкусе. Я предпочитаю ангелов.

Фер тут же убрал ладони. Извинился, поцеловав женщине руку. Стоило ей уйти, как из толпы была выхвачена еще одна дама, тоже оказавшаяся без сопровождения. Искательницы приключений на одну ночь – так я их оценила. Эта, стоило Онферу дотронуться до нее, забыла обо всем на свете. Поднявшись на цыпочки, она прилипла к губам демона. И не хотела его отпускать, пока я нервно не постучала по ее плечику.

– Сегодня вы мой, – прошептала девушка, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи.

– Почему ты выбрала меня, милая? – спросил демон, выгибая чертову бровь.

– Вы понравились мне с первого взгляда. В моей голове столько фантазий. Очень неприличных фантазий, мой лорд…

– Ну все, довольно! – вмешалась я, дергая Фера за рукав и заставляя посмотреть на меня. – Доказательств больше не надо. Я все поняла. Нет желания и ваши прикосновения не действуют.

– Прости, милая, – демон вернул взгляд ждущей его решения женщине, – сегодня не судьба.

– Никогда не судьба, – буркнула я, оттесняя от своего мужчины соперницу.

Та вздохнула и отступила, предоставляя Онферу свободу. Она так и осталась стоять у начала лестницы и с нескрываемым сожалением смотрела нам вслед.

– Кто все эти люди?

Мы остановились перед входом в огромный зал, горящий огнями и золотом расписных стен. Величественные колонны подпирали высокий потолок. Играла музыка, в центре кружились пары.

Гостей не объявляли, но позволяли пройти, соблюдая строгую очередность, чтобы находящиеся внутри оценили пополнение и наряды. Как на красной дорожке, где каждая пара не упускала возможности покрасоваться.

Я убедилась в значимости лорда Онфера, когда очередь перед нами расступилась, а голоса в зале смолкли. Мы тоже несколько секунд позволили оценить себя. На лице демона блуждала снисходительная улыбка. Я же, скорее всего, выглядела, как зверек, которого внезапно ослепило светом фар.

– Людей среди них мало, – пояснил Фер, протягивая мне руку. – Здесь в основном высшие и крутящийся вокруг них сброд.

– И даже личи? – их–то я точно считала сбродом.

– Нет, личи исключены, – Фер поцеловал меня в висок, поймав в моих глазах тревогу. – Не бойся, здесь тебя никто не тронет. Это дворец одного из Красных судей. Опасная близость смерти отрезвляет сумасбродные головы. Слышала о четверке судей?

Я кивнула.

– Судья устраивает бал? Это случайно не тот самый праздник в честь завершения лета?

– Нет, – коротко бросил Фер, но я осталась не удовлетворена ответом.

Ожидала слов, вроде: «Мы с тобой пойдем на бал тридцать первого августа», но поняла, что меня скорее отправят домой, чем возьмут с собой. Фер насладится праздником в компании другой женщины.

Я скрипнула зубами.

– Нас сюда пригласил сам хозяин? – я робела. Прийти в дом Красного судьи, который запросто лишит головы любого ангела или демона, было жутковато.

– Высшие не нуждаются в приглашении. Им разрешено заявиться в одиночестве или в сопровождении свиты, в зависимости от того, как собираются развлечься. Монотонная работа в Домах утомляет, иногда хочется сбросить напряжение, для этого и устраиваются подобные вечеринки.

Я прихлопнула рот ладонью, чтобы не вылетел вопрос относительно перечня местных увеселений. По встреченным нами дамочкам уже было понятно, какого сорта интрижки здесь случаются.

Лорда Онфера узнавали. Приветствовали поклонами. Дамы стреляли глазками, но, замечая, что демон не один, оставались на местах. Я тряхнула головой, ощущая на себе любопытные взгляды.

– Отец Дисе всегда рад принять у себя гостей. Пойдем, поприветствуем его.

Демон кивнул на противоположную сторону зала, где среди цветного многообразия нарядов выделалась сидящая в огромном кресле фигура в красном.

– Отец Дисе?! – пискнула я. Моя рука покоилась в ладони Фера – я боялась отцепиться от него и потеряться. Меня все вокруг пугало. – Он один из четырех судей?

– Да. Наш коротышка еще не похвастался? Удивительно!

– Я как–то не подозревала, что у вас вообще имеются родители.

– Откуда же мы все по–твоему взялись? Ладно мы с Радисом, а Ви и Дисе?

– Почкованием? – увидев страшные глаза Фера на невинную шутку, я быстро поправилась: – Я думаю, вы все произошли от ангелов. Падшие ангелы – это сто отступников, посмевших возгордиться и проигравших битву. А сами ангелы… «Ибо Он повелел – и сотворились». Я вообще–то не сильна в вопросах религии. Знаю только, что ангелы – бесплотные духи. Посланцы.

– Ты сейчас чувствуешь мою руку? А когда целовались, мой язык своим гладила?

– Дома делают всех осязаемыми, я уже просвещена на этот счет, – я приложила ладонь к лицу – жар прилил к щекам при одном упоминании о поцелуе. – Как я понимаю, этот дворец тоже своеобразный дом.

Я догадывалась, что если сниму серьги, то не увижу слуг, которые сейчас снуют между гостями, разнося напитки.

– Люди верят в то, во что им удобно верить, – коротко ответил мне Фер. Я не стала вступать в полемику: слишком слабо была подготовлена, чтобы рассуждать на тему возникновения мира и его обитателей.

Мы, наконец, достигли дальней части зала. Той самой, откуда на своих гостей взирал скучающий хозяин дворца. Увидев Фера, он оживился. Даже поменял расслабленную позу, оторвав спину от мягкой подушки и протянув гостю руку.

– Лорд Онфер! Давненько ты к нам не заглядывал.

Почему–то я думала, что Феру придется поцеловать перстень, блестящий на указательном пальце отца Дисе, как это обычно делают мафиози, но демон лишь пожал вялую ладонь.

Я видела перед собой существо, которому не одна тысяча лет. Его возраст угадывался по взгляду, в котором светились опыт и древняя мудрость, хотя в целом трудно было представить, что мне выпала честь лицезреть одного из родителей Дисе. Он казался его ровесником, не более.

Бледное лицо, темные брови, бескровные губы. Совершенно такие же, как у сына, пепельные пряди, но их длина была гораздо значительнее всех виденных мною грив. Встань папочка Дисе в полный рост, и патлы однозначно свисали бы ниже попы. Худощавый, стройный, высокий. Красивый. До замирания. До подгибания пальчиков на ногах. Но от такой красоты определенно следовало держаться подальше. Я, не имея привычки падать в обморок, при взгляде на судью испытывала тошноту и головокружение. Из разряда тех, которые ощущаешь, если стоишь над бездной. Достаточно одного шага, чтобы встретиться со Смертью.

Холодный, надменный, намеренно прячущий свою силу. И совершенно неотразимый в своем красном наряде. Белая рубашка, под воротом которой висел несколько расслабленный красный галстук, лишь подчеркивала яркость образа. Намеренно увеличенные плечи длинного камзола делали судью похожим на стервятника, который раздумывал расправить крылья или нет – стоит ли усилий добыча, попавшая в поле его зрения. Вся его расслабленность была показной, направленной для обмана таких же доверчивых дурочек, как и я. «Подойди ближе, я не причиню тебе страданий, со мной ты умрешь без боли». Сладкая смерть. Я невольно обратила внимание на нескромные взгляды одиноких женщин, прибывших на «вечеринку» без сопровождения. Бабочки, стремящиеся к огню.

Лениво указав на соседнее, моментально освободившееся от менее значимой задницы кресло, лорд в красном дождался, когда Фер устроится. Мне сесть предложено не было, поэтому я не нашла ничего лучшего, как встать за креслом своего кавалера. Отец Дисе проследил за моим перемещением с улыбкой.

– Что привело тебя в мой дом, Фер? Ни за что не поверю, что ты явился сюда с женщиной лишь для того, чтобы продемонстрировать ее красоту, – лорд в красном вновь посмотрел на меня. Я едва сдержалась, чтобы, подобно ребенку, не нырнуть вниз. Уж слишком взгляд этого расслабленного высшего был внимателен. Он задержался на моих губах, а потом опустился вниз, к тому месту на платье, где недавно темнело влажное пятно. Я невольно прикрыла его ладонью, чтобы заодно пощупать, высохло ли. Это рассмешило отца Дисе.

Хотя мое лицо обжигал румянец, я вздернула нос. Коленкой же пнула по спинке кресла, чтобы Фер услышал мое послание и ответил, наконец, хозяину дома за его дерзость. Зуб даю, демон тоже скалился, затылком чувствуя мое смущение.

– Ошибаешься, Тондю, – мягкий голос Фера немного успокоил мои нервы, – я привел свою женщину как раз для того, чтобы все увидели, какая редкость попалась мне в руки.

Я дважды пнула по спинке кресла, и демон поправился.

– Почти попалась. Мы работаем над этим.

– Строптивая? – лорд Тондю закинул ногу на ногу и покачал стопой, облаченной в красную же туфлю. – Может, помочь? Оставь ее мне на ночь, и утром ты получишь покорное существо.

Я набрала полные легкие воздуха, но Фер, не оборачиваясь, нашел мою руку, которой я вцепилась в кожу кресла, собираясь выдрать из него добрый кусок, и успокоительно похлопал по ней.

– Прости, но эта не та женщина, которую можно преподнести в качестве подарка. Она администратор моего дома.

– Живой человек? То–то я думаю, почему меня с такой силой тянет к ней. Давно не целовался с живыми.

«Извращенец», – метнула я ему мысленное обвинение.

– Все–таки в пресытившихся высших нет такого огня, – продолжал размышлять вслух Тондю, скользя по мне взглядом. – Только взгляни, как она играет глазами. А каков румянец!

Фер повернулся и посмотрел на меня. Я показала ему звериный оскал. Что за разговоры?

– Я полюбил ее как раз за эту живость, – произнес с улыбкой демон. Его слова заставили меня скрипнуть зубами. Он говорил обо мне, как о кошке! – Но кому–то мой выбор не пришелся по нраву. С тех пор, как Маргарита Павловна поселилась в нашем доме, вокруг сделалось неспокойно. То черные души, то лич. Кого ждать следующим?

– Так отпусти ее. Если видишь проблему в ней.

– Ты бы отпустил? – Фер подался вперед. Судья последовал его примеру. Всего секунду между ними шел молчаливый разговор. Я поняла это по тому, как без видимой причины взлетели вверх брови судьи. Я навострила уши.

Взгляд Красного судьи вновь вернулся ко мне. Сейчас в нем читались совсем иные чувства. Неверие, удивление и даже зависть. Словно он смотрел на самородок, попавший в руки старателю–конкуренту. Испытывал радость, что золото в ручье есть, но в то же время его грызла зависть, что удача досталась не ему.

– Неужели Сэль? – тихо, словно боясь, что его подслушают, спросил Тондю. – Твои знают?

Онфер покачал головой.

– Нет.

– Как ты догадался?

– Прикосновения к ней вызывают жгучее желание, – демон вновь откинулся на спинку кресла. – Я вынужден носить перчатки.

Почему–то я точно знала, что сейчас он не улыбается. Никаких шуток.

– Кто такая Сэль? – наклонившись и делая вид, что поправляю туфельку, прошипела Феру на ухо я. Сейчас–то он был без перчаток, а значит, речь шла вовсе не обо мне. Сердцем чуяла, что разговор идет о какой–то любовнице. Не для того ли меня привели на вечеринку, чтобы вызвать ревность той самой Сэль? Тогда это полное свинство.

У судьи оказался острый слух, и он предпочел перехватить инициативу и самому ответить на мой вопрос. К лучшему, наверное, поскольку демон начал бы юлить. Фер все же предпринял попытку – поднял руку, чтобы остановить старшего лорда, но тот не поддался.

– Сэль, девочка, это ты. А раз так случилось, приготовься к тому, что лорд Онфер никогда тебя не отпустит, – судья вновь занял расслабленную позу. Его забавляла ситуация. Я сама чувствовала, как вытянулось мое лицо.

– Что, значит, лорд Онфер меня не отпустит? – от возмущения перехватило горло. – Разве я его раба? Я всего лишь на временной подработке! Меня ждет институт и вообще… Папа, например. Он у меня очень строгий и будет ругаться, если я не явлюсь вовремя…

– Ты выдал контракт на временную работу? – судья уже не смотрел на меня. Он спрашивал Фера. – Надеюсь, ты хотя бы не указал дату окончания подработки?

Последнее слово он выплюнул, как нечто противное, недостойное произношения.

– Я в глаза не видела никакого контракта. И уж тем более не подписывала, – обиженно вставила я. – Мне так и не удосужились разъяснить права и обязанности сторон. Обошлись обещанием, что тридцать первого августа работа закончится, и я отправлюсь восвояси.

Так и знала, что мое легкомыслие и надежда на авось когда–нибудь выйдут боком.

– Как? – судья сделал большие глаза.

– Вот так, – со вздохом ответила я. Посмотрим теперь, как Фер выкрутится. – Нет контракта, нет никаких прав на меня. Я свободный человек. А в доме задержалась только потому, что не хотела подводить Светика–Семицветика, чье место по ошибке заняла.

– Скажи спасибо своему сыну, – демон оставался спокоен, хотя было заметно по подергивающейся щеке, как ему не нравится создавшаяся ситуация. – Он своевольно подменил администратора. Я ждал старушку.

– Извращенец, – поморщился Тондю. – Только ты можешь предпочесть старость юности.

– Я отдал четкий приказ, чтобы никаких молодых особ в нашем доме не было. Мы едва не потеряли Ви. Он только начал приходить в себя, а тут… Маргарита Павловна. И вновь закрутилась вся эта карусель.

При слове «карусель» мне вспомнилась совсем другая. Ночь, идущий за мной Фер, и наш первый страстный поцелуй. Поэтому я пропустила короткую перепалку, после которой судья подался вперед. Я даже подумала, что он кинется на демона.

– Ты глупец? Ты не дал ей подписать контракт? Твоя женщина сейчас ничем не защищена!

– Я не мог. Договор о найме уже был подписан с Семисветиком.

– Семицветиком, – поправила я.

– Ты сам знаешь, – Фер не обратил внимания на мою поправку, – дублирование контрактов строго запрещено. Мы должны дождаться истечения срока работы одного администратора, прежде чем заключить соглашение с другим.

– Почему тогда тянешь с постелью?

– Я не хочу брать Марго… Маргариту Павловну без ее согласия. Она еще не готова.

Вот уж спасибо! У меня едва не вырвалось: «К чему это я должна быть готова?», хорошо, что вовремя прикусила язык. Ведь речь шла о постели, а значит…

Додумать не дал судья.

– Ты дождешься, когда ее возьмут другие. Силой, – Тондю обеспокоенно постучал пальцами по коже подлокотника.

– Мною написано прошение о созыве Домов. На завтра. Я хочу знать, в какую игру меня втягивают. Потерян цирк, после нападения лича мой дом серьезно болен. И я боюсь оставить там свою женщину. Не уверен, что ее смогут защитить. Все очень серьезно, Тондю. Мне понадобится твоя поддержка.

– Так вот почему ты здесь, – понимание отразилось на лице судьи. – Есть догадки, кто твой противник?

– Я наводил справки, но все бесполезно. Серьезные недруги или мертвы, или заняты гораздо большими проблемами, чем война с моим домом.

– Тогда ищи женщину.

Вот! Я так и знала! Вседозволенность и распущенность высших не доведет до добра! Нашлась мстительница!

– Благодарю за совет, – Фер поднялся и протянул мне руку. Я присела перед хозяином дворца в поклоне.

– Не уходите сразу, – он ответил улыбкой. – Музыка сегодня навевает мысли о любви. Мне жаль, что не я тот счастливчик, кому досталась такая прелестная девушка.

Тондю одним плавным движением выбрался из кресла. Склонился над моей рукой. Его губы и пальцы были холодны. Словно жизнь давно покинула его.

– В моем доме вам ничто не угрожает, – прошелестел его голос. Хозяин дворца вновь вернулся в кресло и принял расслабленную позу.

– Задержимся? – спросил у меня Онфер.

Я кивнула.

– Я пригляжу за вами, – Тондю многозначительно посмотрел на демона. – Не хочу, чтобы ваш дом разорили, а мой сын опять остался не у дел.

Грянул оркестр. Фер повел меня в гущу гостей.

– Я не умею танцевать, – пискнула я, осознав, что мы собираемся вступить в круг танцующих. – Я опозорюсь.

– Спокойно. Я не заставлю тебя выделывать сложные движения. Доверься мне, – при этих словах демон притянул меня к себе и, поймав такт, повел. Мы сделались с ним единым целым. Я чувствовала его твердое тело, крепкую руку и удивительную пластичность.

Сначала я была напряжена. Лишь угадав в своем партнере опытного танцора, немного расслабилась.

– Фер, я хочу спросить, – я подняла на него глаза, – что означает слово «Сэль»?

Он ответил не сразу. А я терпеливо ждала. У меня накопилось слишком много вопросов, и я точно знала, что не все из них понравятся Его Темнейшеству. Я тоже умею извлекать уроки и делать выводы.

– Сэль переводится как «единственная». Редкое магическое явление в нашем мире. Счастье или наказание. Смотря как повезет.

– Моя мама была для Ви единственной? – я не решалась спросить о себе напрямую, поэтому пошла обходным путем.

– Нет. Там была взаимная любовь. А Сэль – это приговор.

Я поджала губы. Обидно, когда отношения с тобой называют приговором.

– Если я Сэль, тогда выходит, вам никуда от меня не деться? В этом вся суть приговора? Вы мой навеки?

– В самую точку.

– Хорошо, – я кивнула. – Мне повезло. Я выиграла лотерейный билет.

Демон сбился с такта.

– И?

– Без особых усилий я оторвала себе самого красивого на свете мужчину, дом, готовую семью, древние сокровища, что хранятся на складе, и небольшое кладбище в придачу. Это ли не мечта любой девушки?

– Ты издеваешься? – глаза Фера потемнели.

– Нет, это вы издеваетесь надо мной! – от переизбытка эмоций я пнула его, но зашипела от боли сама. – Что есть горше принуждения? Что за магия такая, которая насильно связывает двух людей? А если между ними неприязнь?

– Да, я сейчас в полной мере ощущаю эту неприязнь, – сарказм демона лишь подначил меня.

– Вы бы видели свое лицо, когда говорили, что Сэль – это приговор. Я. Ваш. Приговор. Как вы думаете, что я должна чувствовать?

– Да, ты мое несчастье. Но не потому, что я не хочу связать себя с тобой, а потому, что ты сама этого не хочешь. Ты мысли не допускаешь, что мы будем вместе, иначе не рвалась бы так домой. Институт, папа… Стоит к тебе прикоснуться, как тут же окрик: «Фер, где ваши перчатки?». Я до такой степени тебе неприятен?!

– Мне ненавистно то, как вы относитесь к статусу Сэль. Единственная не потому, что я ваш свет в окошке, а потому, что отвязаться от меня нельзя. Я – кандалы. Я ваше наказание.

– Да, ты наказание. Ты меня бесишь, когда позволяешь кому–то дотрагиваться до своих волос и вертеть на голове башни, делающие из тебя незнакомку. Такую чужую и неприступную. Ты меня убиваешь, когда обещаешь другим пойти на свидание. Мучаешь, заставляя искать повод быть рядом с тобой, выдумывать небылицы и подговаривать старых приятельниц на спектакль с поцелуями, лишь бы ты поверила, что тебе самой хочется принадлежать мне. Если бы я только был уверен, что получу в ответ хотя бы сотую часть той любви, что испытываю к тебе…

Я притянула Фера за лацканы смокинга. Безжалостно смяла попавший под руку бутон розы. Заставила склониться, лишь бы самой не вставать на цыпочки (после пинка ныл палец). И все для того, чтобы дотянуться до губ демона и закрыть их поцелуем.

Наш долгий, страстный, мучительно прекрасный поцелуй прервали громкие хлопки в ладоши.

Мы оторвались друг от друга и затравленно огляделись. Только сейчас поняли, что музыка давно стихла, мы стоим в одиночестве в центре зала, и на нас глазеет добрая сотня гостей Красного судьи.

– Великолепно, – выдохнул Тондю, обходя нас по кругу и продолжая одаривать редкими хлопками. – Вы сегодня жемчужина моей вечеринки.

– Благодарим за внимание, – буркнул Фер и повел меня к буфету. Нам обоим нужно было остыть.

По команде Тондю вновь заиграл оркестр. Судья выбрал из толпы красивую женщину и закружил с ней в танце. Гости последовали примеру хозяина и про нас вскоре забыли. Веселье продолжалось.

Оказавшийся рядом расторопный слуга предложил поднос с напитками. Я выбрала единственный фужер среди хрустальных стаканов и не ошиблась. Сделав глоток, поняла, что пью шампанское. Онфер предпочел напиток со звонкими кубиками льда.

– Кажется, я зря отказалась от предложения Дисе поцеловать его, – вздохнула я, делая второй глоток. Холодное игристое вино с ароматом марципана сразу же ударило в голову и сгладило неловкость от только что произошедшего между нами. Я, наверное, сошла с ума.

– Опять дразнишь? – поднял бровь Онфер.

– Нет, зачем? Дисе обещал, что я не сделаюсь пьяницей, если поцелую его по-французски, с языком, но я предложила облобызать моего отца, – я вновь отпила вино. – М–м–м, какое вкусное шампанское! Как бы на самом деле не спиться.

Фер, щелкнув пальцами, подозвал снующего между гостями слугу с подносом. Отказавшись от выбранного ранее напитка с кубиками льда, взял шампанское. Глотнув, поморщился.

– Кислое. Брют натюр.

– Так нет же, сладкое! – возмутилась я. Не ожидая, что Фер бесцеремонно выхватит мой фужер и сунет в него нос, аж вскрикнула от негодования. – Да что за манеры! Я…

Договорить мне не дали. Демон подхватил меня на руки и потащил куда–то за колонны, где оказался выход на открытую веранду. Перегнув мое тело через перила и сунув пальцы мне в рот, демон больно надавил на корень языка. Конечно же меня вырвало.

– Что вы делаете? – слезы брызнули из глаз.

– Тебя пытались отравить, – Онфер вытащил из внутреннего кармана плоский флакон и, отвинтив крышку, прижал его к моим губам. – Пей!

Я подавилась горькой жидкостью и закашлялась.

– Почему думаешь, что меня отравили? – я отбивалась от крепких рук, заставляющих опустошить бутылочку до конца. Слезы и сопли, горечь во рту, и Фер, ведущий себя словно сумасшедший – романтический вечер, едва наладившись, был тут же испорчен.

– Я дурак. На первом подносе лишь один напиток был дамским, остальные слишком крепкие, для мужчин. Не сразу сообразил, что тебе не оставили выбора, – он вытирал мне рот носовым платком.

– Но кто посмел? В доме Красного судьи, где нам было обещано покровительство?

– Кто–то слишком дерзкий.

Я хлюпнула носом, и носовой платок перекочевал туда. Сморкалась и чувствовала себя несчастным зареванным ребенком.

– Это все из–за того, что я расспрашивала о Сэль? Я выдала твой секрет? Прости, я не хотела.

– Я сам потерял голову. На это враг и рассчитывал.

– Тебе сейчас, наверное, нужно найти слугу, принесшего отравленное шампанское? – я понимала, что следует торопиться, пособника преступления могут убрать, но трусила оставаться одной в незнакомом месте.

– Не надо никого искать.

Мы с демоном оглянулись на вошедшего на веранду Тондю. Сразу же сделалось людно. Принесли свечи. Я вздрогнула, когда к ногам Красного судьи бросили человека в ливрее.

– Кто тебе приказал? – Фер наклонился нал лежащим на полу. Вокруг демона начала клубиться тьма, запахло паленым волосом. Слуга завыл, пытаясь отползти подальше.

– Онфер, давай не здесь, – Тондю положил ладонь на плечо друга. – Твои недруги не уйдут от возмездия. Теперь они сделались и моими врагами. Никто не смеет покушаться на гостей Красного судьи.

– Ты уже знаешь, кто стоит за ним? – Фер кивнул на скулящего слугу.

Красный судья кивнул.

– Я же обещал приглядеть за вами. И очень многое увидел.

– Женщина? – выдохнул Фер.

– Да. Но как ты догадался?

– Я встретился с ней глазами. Она отсалютовала мне бокалом шампанского. За секунду до того, как я понял, что грозит Маргарите…

– Эта наглость будет стоить ей жизни. Свидетель есть, – Тондю поставил ногу на спину трясущегося слуги, – за судьями я уже послал. Отвези свою Сэль домой и возвращайся. С нее на сегодня хватит.

Мы ждали, когда осмотрят нашу машину и разрешат ехать. От нервного напряжения у меня стучали зубы. Фер снял смокинг и накинул мне на плечи. Я не стала отказываться, обхватила себя руками. Спиной чувствовала жар, исходящий от стоящего за мной демона. Он так и не успокоился. Злость разгоняла его кровь.

Я невольно шарахнулась в сторону, когда мимо нас провели двух скакунов. Думала, что это обычные лошади, но когда те подошли ближе, то разглядела уродливые морды с жуткими желтыми глазами. И клыки, которым позавидовал бы саблезубый тигр.

– Кальдеры, – Фер проводил животных задумчивым взглядом. – Они способны мгновенно перемещаться в пространстве. Очень редкие и своевольные твари.

Отец Дисе выдал нам сопровождение. Бронированная тяжелая машина с его охраной ехала сзади. «Люди» Тондю должны были остаться у нас дома до возвращения Фера. Поддержка друга, попавшего в беду, в деле.

Я видела, что у демона ходят желваки, и как напряженно он ведет машину, но все равно не удержалась и задала мучающий меня вопрос.

– Это была Лиса?

– Да.

– Но как у нее получилось выжить? Вы все меня убеждали, что человеку в мире мертвых отмерено не больше, чем в мире живых, но она до сих пор здесь. Сколько прошло веков с тех пор, как она закрутила роман с Парадисом? Два? Три?

– Ей недолго осталось жить, – выплюнул демон. – Я вытащу ее из–под земли.

– Лису еще не поймали?

– Нет. Тондю сейчас выясняет, какой из Домов принял мерзавку.

– Ты так и не ответил на мой вопрос, – я только сейчас обратила внимание, что обращаюсь к Феру на «ты», и он не возражает. Когда я позволила себе фамильярничать с лордом? Во время танцев или позже, когда он вытирал мои слезы? Память отказывалась отвечать, и я махнула рукой. – Как Лиса сумела так долго прожить?

– Только если ей кто–то подарил бессмертие, – демон явственно скрипнул зубами. Я втянула голову в плечи. Догадывалась, кто нарушил закон. Занятая тревожными мыслями, я не заметила обратного перемещения на холмы. Никакого страха и тошноты.

Радис ждал нас там. Я сразу узнала его. Весь в белом, с поникшими крыльями. Он закрыл глаза локтем, когда Фер ослепил его фарами.

– Оставайся в машине, – бросил мне демон, распахивая свою дверь.

Я замерла в предчувствии беды.

Бронированный автомобиль судьи притормозил следом за нами. Из него высыпали люди в черном и застыли, наблюдая, как Фер бежит к Радису.

– Брат, – произнес ангел. Он уже все понял и не думал сопротивляться. Кулак демона разбил ему лицо.

– Как ты смел подарить бессмертие шлюхе?

– Я любил ее, – кровь из разбитого носа заливала рубашку. Удары следовали один за другим, а ангел даже не сопротивлялся. Я не могла смотреть, как демон убивает Радиса. Вышла из машины и побежала к ним.

– Прекратите! – завизжала я. – Хватит!!!

Онфер остановился с занесенным кулаком над сидящим на земле ангелом.

– Брат, – Парадис сплюнул кровь, – нашего дома больше нет.

И заплакал.

Мы с Фером одновременно развернулись к лесу. Там, вдали, у самого подножия холмов догорал наш дом.

– Быстро в машину! – крикнул мне Онфер, но тронулся только тогда, когда Радис залез на заднее сиденье. Я протянула ангелу платок, которым совсем недавно вытирали лицо мне. Парадис взял, но глаза на меня не поднял.

– Я так виноват, – прошептал он.

– Что произошло в доме? – Фер грубо перебил его. Он не хотел слышать извинений.

– На нас напали. Высшие. Они пришли с полчищем черных душ.

Онфер немного помолчал.

– Есть потери?

– Да. Ви ранен. С ним сейчас Дисе.

– Как сильно?

– Ему оторвали руку.

Я вскрикнула, и Фер неодобрительно покосился на меня.

– Ничего страшного, – успокоил он меня на свой манер. – Через месяц заживет. Хорошо, что не оторвали голову.

– А Маша? – у меня во рту пересохло, и я не сразу смогла говорить.

– В момент нападения она была в склепе. Это ее спасло. Остальные… У нас больше нет призраков.

– Что они хотели? – Фер бросал короткие рубленные фразы, но я видела, что с ним творится. Злость, отчаяние и ненависть сжигали его.

– Мне кажется, их целью было убрать всех живых. Нарушить равновесие, чтобы дом никогда не восстановился. Хорошо, что ты увез Шапочку. Навряд ли мы смогли бы ее защитить. Их было больше нас.

– Сколько?

– Шестеро. И два лича.

– У нас тоже прошло не гладко. Марго пытались отравить у Тондю, – Онфер зло ударил по клаксону. Резкий сигнал нарушил тишину ночи. Какой–то зверь кинулся прочь, качая высокую траву. – Цианид. Спасибо Ви, его кольцо спасло Марго.

– Что теперь будет? – у меня не было слез. Какое–то отупение сковывало мысли и тело. Цианид. Вот откуда аромат марципана в шампанском. А я ведь слышала, что цианистый калий пахнет миндалем, но в голове даже не промелькнуло, что я глотаю яд.

– Тебе придется вернуться в город, Рита, – Фер с болью в глазах посмотрел на меня. – Возьмешь Ви с собой.

– Но Тондю пообещал, что разберется с врагами. Они теперь и ему должны! И с тобой мне совсем не страшно.

– Нет, Рита. Мы не знаем масштабов беды. Месть Лисы не самое страшное, что нас ожидает.

– Я так виноват, – Парадис печально вздохнул.

– А в городе разве не опасно? Если меня найдут там?

– Поезжай к отцу в деревню. Я позабочусь об охране, – Фер внимательно следил за дорогой. – Высшим в мире живых запрещено творить беззаконие, моментально попадут в застенки к Красным судьям.

Пререкаться не имело смысла. В мире мертвых тоже воспрещается творить беззаконие, однако, вот оно – налицо. Мы подъехали к полуразрушенному зданию, что совсем недавно было нашим домом. Даже в темноте я различила, насколько сильно тот пострадал. Когда я поднялась на крыльцо, в холле с грохотом сорвалась огромная хрустальная люстра. Дом застонал.

– Марго! – ко мне на грудь бросилась рыдающая повариха. Сзади нее топтался скульптор–хиппи. Тоже выжил. – Родненькая! Мы спаслись только благодаря тебе!

– Боже, а я тут при чем? – я сняла ее руки со своей шеи и попыталась осмотреть. Источником света служили лишь фары машин да догорающий четвертый этаж, где находились покои Фера и Парадиса. – Маша, с тобой все хорошо?

– Да–да! Мы с Марком пошли в склеп, чтобы примериться, где поставить твою скульптуру, а тут как раз на дом напали, – она громко высморкалась в фартук.

– Как там Ви? – я огляделась, ища глазами байкера. – Он сильно страдает?

– Он сейчас в логове Дисе. За ним Чистильщик присматривает. Знаешь, они, как только увидели красный флаг, сразу примчались. Силы небесные, ты бы знала, что здесь творилось! Правда, я сама не видела, только слышала, но наши бились страсть как яростно. Гром грохотал, молнии сверкали. Если бы не Радис с Дисе, они Ви убили бы. Говорят, их рыжая командирша весь дом перевернула, пока Фера искала.

– Лиса здесь была?

– А, так это была Лиса? Ух и бесилась она, когда поняла, что демона упустила. Визжала так, аж у нас уши заложило, хотя мы с Марком пряталась в склепе. Мы выползли, когда дом уже вовсю горел. Я только и видела, как высшие запрыгнули на своих коней и умчались. Только лошади у них были какие–то жуткие, будто мертвые. И с острыми, словно ножи, клыками.

– Кальдеры, – подсказала я, понимая, чьих лошадей видела на стоянке у дворца Тондю. Вот куда отправилась Лиса, чтобы найти нас. Странно, что попыталась убить только меня, а не Фера, на которого имела зуб. Выходит, я на самом деле самое слабое звено.

Демон о чем–то разговаривал с людьми Красного судьи. Скорее всего договаривался, чтобы они сопроводили нас с Ви в город.

– Что теперь будет? – Маша вытерла уголком фартука слезы.

Я обняла ее.

– Меня с Ви отправят в город, Фер с Дисе и Парадисом вернутся во дворец Красного судьи и останутся там, пока не разберутся с недругами. Ты знала, что судья Тондю отец Дисе?

Мария ошарашенно помотала головой.

– Надо же, какой скромный. Я бы вовсю трубила, если мой батенька обретался в судьях. Это же хорошо, он же нам поможет? – глаза поварихи блестели.

– Обещал, – кивнула я. – А дом? Что будет с ним? Он сможет восстановиться?

Я не верила, глядя на обгоревшие развалины, что когда–нибудь они вновь сделаются жильем для лордов и призраков. Пусть дом был корявый, странной архитектуры, но я привыкла к нему. Не важно, какая у тебя форма, важно, какой ты внутри. А дом был добрый. И умел шутить. Грустно до слез.

Я вздохнула.

– Но если уж у Ви прирастет рука, то, наверное, и дом выздоровеет? – архитектор Марк топтался рядом. Ежился от горячего ветра, разносящего пепел, и беспрестанно оглядывался, словно ждал беды с холмов или из леса.

– Силы бы в него вдохнуть, – Мария задрала голову. На крыше трепетал обожженный алый стяг. – Но кто с этим справится? Ви самому помощь нужна, ты, как человек, слишком слаба. С нас мертвых никакой пользы для дома. Разве что выть в подвале, чтобы зверье всякое отпугивать.

– У дома есть подвал?

– Угу. Мы там с Марком поселимся, пока лорды не вернутся. Мы призраки этого дома, нам от него отлучаться нельзя, иначе я с тобой бы в город отправилась.

Ангел, закрыв лицо ладонями, сидел на крыльце и мерно раскачивался из стороны в сторону. Ему бы переодеться, как и мне, но вся наша одежда или сгорела, или была засыпана кирпичным крошевом. Кое–где крыша обвалилась, и я не рискнула бы подняться на верхние этажи

– Выходит, сейчас из участников боя здесь только Радис? Но он в таком состоянии, что расспрашивать его о случившемся боязно, – я поглубже натянула на плечи смокинг Фера. Так и не вернула его демону. – С вас какой спрос, вы ничего не видели, только слышали.

Маша кивнула.

– Дисе сказал, что пока они с Чистильщиком добежал до дома, Ви погрызли личи. Это же он поднял красный флаг. И оборону держал, не пуская черные души в дом. На него и натравили мертвых тварей. Высшие смеялись, когда он корчился на крыльце. Но он обоих личей даже одной рукой убил.

– А где в этот момент был Парадис? – я только сейчас поняла, что ангел нас встречал в незапачканных белых одеждах. С поникшими крыльями и сгорбленной спиной, но без единого пятна грязи или копоти. Кровавые подтеки появились уже при мне, после драки с Онфером.

Повариха и хиппи пожали плечами.

– Наверное в доме? У себя в покоях? Ведь напали так внезапно.

– Маша, ты можешь поискать какую–нибудь подходящую одежку для меня? Мне бы переодеться.

Я специально отсылала Марию, хотела поговорить с ангелом без свидетелей. Уж очень подозрительным было его поведение.

– Зачем искать, мы почти все твои вещи с Марком в склеп перетащили, – простодушно призналась в странном поступке повариха.

– Зачем? – радоваться надо, что не осталась совершенно раздетая – в нарядном платье по деревне не расхаживают, а я хотела понять, что двигало призраками, когда они шарились в моей комнате.

– Так это… – Маша искала поддержки у Марка. Они пихнула его локтем, чтобы не молчал. Хиппи кашлянул.

– Мы же наброски делали, как твой памятник должен выглядеть. Не заворачивать же тебя в саван, как остальные скульптуры в склепе? Вот мы и решили на месте платья примерить. В соответствующем случаю интерьере.

Мария вздохнула.

– Честное слово, мы их не испортили. Как в твоем чемодане из дома выволокли, так туда же и запихали, когда крики услышали.

– Ты, что, надевала платья на себя? – я округлила глаза. Мы находились в слишком разных весовых категориях

– Угу, – Мария виновата отпустила глаза. – Ежели пуговки на спине или поясок на талии не застегивались, мы их не терзали. Марк только головой качал, пойдет наряд или нет.

– Все перемерили? – затея выглядела бы смешной, если бы не было так грустно.

– Почти. Зеленое бархатное платье со шляпой не успели. Говорила, первым надо мерить, – Мария вновь пихнула субтильного Марка. – Уж оно точно подошло бы. Наша Шапочка как раз в таком наряде на пороге появилась, я помню. А ты все, чувиха, давай то, чувиха, давай это.

– Хорошо, я поняла. Несите сюда чемодан. Я его с собой возьму, а то в деревне у меня совсем все старенькое. Да и влезу ли? В школе еще носила.

Призраки с радостью кинулись к гроту.

– Спасибо, – крикнула я им вслед и направилась к Радису. Он вздрогнул, когда я села рядом.

– Парадис, признайся, ты бросил друзей одних? – спросила я шепотом. Ангел убрал от лица ладони и посмотрел на меня с ужасом. – Против шестерых высших и личей?

– Откуда ты знаешь? – произнес он одними губами.

– Нетрудно догадаться, что ты не ввязывался в бой. Ты выглядишь, как побитая собака, но гнет тебя к земле совсем не физическая боль, а душевная. Прости, я говорю почти как Маша.

– Если бы я мог убить себя, уже убил бы. Скорей бы Красные судьи вынесли приговор. Я готов уйти.

– Ты струсил? – я не могла поверить, что Радис отсиделся в тот момент, когда Дисе с Чистильщиком противостояли черным душам, а Ви истекал кровью.

– Что ты, нет, – он помотал головой. – я бы никогда…

– Что тебя остановило?

– Не что, а кто, – ангел говорил так тихо, что мне пришлось наклониться.

Если бы я была писателем, то обязательно записала бы его рассказ, настолько он был пропитан чувствами. Разными. Здесь была и любовь, и слепая вера в чудо, и отчаяние, смешавшееся с болью предательства. Очередного предательства. Когда у тебя душа нараспашку, а в нее кидают комок грязи. Как у нас говорят? Горбатого могила исправит? Нашего Парадиса, нежного романтика и мечтателя, не исправит даже могила.

– Я только выбрался из ванны и по своей привычке, не одеваясь, пошел вниз. Я люблю ходить без одежды. Она для меня, словно оковы.

– Поэтому все твои рубахи и штаны такие просторные?

Радис кивнул.

– Я никак не ожидал, что увижу ее, Лису. Она стояла у камина и с улыбкой смотрела на меня. Когда я, опешив, замер, ни слово не говоря, кинулась мне на шею. Мы словно расстались только вчера. Когда она жила в маленьком домике на окраине города, а я приходил к ней украдкой. Нам тогда ничего не нужно было друг от друга. Мы любили и мечтали о будущем. Варвара смеялась…

– Варвара?

– Ее настоящее имя Варвара, Варя, а Лисой ее прозвали из–за ярко рыжих волос. Я любил наматывать на пальцы ее тугие кудри. Потянув за прядь, заставлял наклониться ко мне, чтобы впиться в ее пухлые губы. Боже, как я любил целовать ее совершенное тело! Она смеялась и подставляла себя. Между нами не было стыда. «Клянись, что я никогда не увижу на твоем лице отвращения. Я буду любить тебя вечно, но не переживу, если однажды ты отшатнешься, поняв, что годы взяли свое, и я уже не так привлекательна. Лучше убей меня, пока я молода и красива». Я уверял ее, что я тоже буду любить вечно. Я не раз плакал на могилах женщин, которые были мне дороги, и о каждой хранил милые сердцу воспоминания. Наш век долог, люди же не награждены бессмертием. Мысль о том, что я однажды не захочу ее целовать, сделалась для нее навязчивой, и я уже с трудом сдерживал ее упреки. Я знал, что она боится потерять меня вовсе не потому, что я однажды стану лордом собственного дома и вынужден буду отправиться по велению свыше в дальние края, а от большой любви. О той размолвке, когда я вынужден был увести ее из дома по приказу Онфера, мы уже не вспоминали. Но однажды Варвара исчезла. Оставила записку, что обнаружила у себя седой волос и поняла – время расставаться пришло. Я словно безумный искал ее след. Находился на грани отчаяния. А, значит, был душевно слаб. Женщины знают, в какие моменты из нас можно вить веревки.

– И она сама вышла тебя?

– Мы столкнулись будто случайно. И она поставила условие: или я делаю ее бессмертной, или могу забыть ее имя навсегда. Но беда в том, что магию творить мы, высшие, можем только в таких местах, как наш дом. Применять ее вне мира мертвых строжайше запрещено. Если бы я провел ритуал в городе, всплеск магии уловили бы Красные судьи. Кальдеры моментально перенесли бы Четверку к месту творимого ритуала, – Радис посчитал нужным объяснить, кто такие кальдеры. – Это твари темного мира, которые преодолевают любые расстояния за один вдох–выдох.

– Я видела их на стоянке у дворца Тондю. Красивые и ужасные одновременно.

– Я вынужден был тайно привести Лису сюда. Не в сам дом, а в склеп. Там же провел посвящение. Если нас называют высшими, то люди, которым было даровано бессмертие, обретают звание имортель. Во дворце Тондю ты должна была встретить не одну имортель. Они, как правило, не принадлежат ни к одному дому, поскольку свободны, а дом привязывает к себе правилами равновесия. Такие леди вправе сами выбирать себе хозяина.

– Мужчину, ты хотел сказать?

– Не обязательно. Защитницей может быть и женщина из высших. Без хозяина нельзя. С ним заключается договор, и принадлежность ему через документ никто не смеет оспорить. Иначе имортель может сделаться игрушкой в злых руках. И смерть не призовешь, и боль терпеть будешь не в силах. Наш мир порой очень жесток.

– Ты не подписал с ней такой документ?

– Нет, не успел. Как только ритуал завершился, она отправилась в дом. Я не ожидал, но даже возмутиться не успел. Лиса выгнала нашего администратора, а пришедшему на крики Феру объявила, что я разрешил ей вернуться. «Хватит нам встречаться тайком. Я имею право любить и быть любимой».

– Фер, наверное, скрипел зубами?

– Не то слово. Тогда мы в первый раз подрались. И я одержал верх. Варвара поселилась в моих покоях.

– А однажды ты застал ее с Фером.

– Да. Она надеялась подчинить его, как и меня, и выбить разрешение на бессмертие. Лиса скрыла от него, что уже бессмертна только потому, что обряд, проведенный без согласия хозяина дома, можно отменить. Красные судьи не проявят милосердие к нарушившим правило. Ни ко мне, ни к ней. Закон есть закон. Лиса ушла из дома и унесла с собой нашу тайну. Я думал, что больше никогда ее не увижу. Но вот она стояла посередине комнаты. Красивая, радостно смеющаяся. «Мы можем быть вместе! Можем! У меня есть всесильный покровитель, который разрешит нам быть вместе». Эффект неожиданности и невероятное желание быть счастливым в объятиях этой женщины лишили меня разума. Я подхватил ее на руки и понес к себе.

Ангел вздохнул, спрятал свои глаза за ладонями и продолжил свой рассказ.

– Мне раздеваться нужды не было. Я снимал с нее одежду и зацеловывал каждую частичку ее великолепного тела. Мне никогда не было так хорошо, как с ней. Я пришел в себя, когда Лиса, красивая, нагая, бесстыжая, с распущенными рыжими волосам, в которые я только что закапывал свои пальцы, слезла с меня и с усмешкой произнесла: «А теперь позовем Фера».

Я дернулся, чтобы подняться, но обнаружил, что связан. Совсем как Онфер много лет назад.

«Зачем тебе демон?» – спросил я ее, еще не понимая, что происходит.

«Я хочу его».

«Фер не согласится».

«Глупенький, – ее глаза смеялись. – Я наделена такой силой, что любой мужчина, будь он ангелом или демоном, падет у моих ног. Имя той силе – похоть».

И тут я понял, что чувства, которые толкнули меня к ней, содержали не только радость от неожиданной встречи, любовь, которая все еще теплилась в моем сердце, но и дикую похоть, желание немедленно удовлетворить потребности здесь и сейчас. Я сам породил чудовище. Ритуал Имортель дает не только бессмертие, но и пробуждает в людях магию, которая живет в каждом человеке, но дремлет под запретной печатью. Я же эту печать сорвал, но не проследил за пробуждением дара. Лиса выпестовала в себе то, что считала полезным для своих целей. Она всегда стремилась обладать властью над высшими, и она эту власть получила. Дар или иные способности тому помогли, но Варвара завела себе сильного покровителя. Настолько сильного, что сделалась дерзкой и неуправляемой. Не найдя Фера дома, она точно обезумела. Час мести был испорчен. А внизу уже вовсю громили дом. Я же не был в силах разорвать путы, которыми меня привязала к кровати моя возлюбленная. Она смеялась над моими потугами. Неторопливо одевалась, когда дом кричал от боли, и смеялась.

Меня нашел и развязал Дисе, когда высшие ускакали. Он не стал ни обвинять меня, ни бить. Лишь попросил, чтобы я помог донести Ви до машины. А потом, так и не кинув ни слова упрека, умчал к себе. А я пошел на холмы. Я хотел умереть.

Последними словами Лисы были: «Вы не захотели видеть меня здесь, не приняли, посчитали грязной. Теперь ваш черед сделаться изгоями в мире мертвых. Вам больше не доверят даже самого плохонького дома, тогда как я буду жить во дворце».

– Она не назвала имя своего покровителя?

Мы оба с Парадисом вздрогнули. Не ожидали, что нас слушает кто–то еще.

– Нет, – ангел поднялся с места. – Но ее покровитель определенно высший.

– Кто–то из тех, кто приезжал посмотреть на падение нашего дома? – я тоже поднялась.

– Лиса надеется переехать во дворец, а значит… – Фер остановился, позволив продолжить Парадису.

– Значит, ее покровитель кто–то из Красных судей, – шепотом закончил мысль ангел. Оба многозначительно переглянулись. – Если найдем Лису, узнаем, кто противостоит нам.

– Боюсь, Лису мы больше никогда не увидим, – с сомнением покачал головой Фер. – Она сделал свое дело и больше не нужна. Тем более, что она имела наглость явиться к Тондю. Самодовольная дура.

– Ее убьют?! – я прижала пальцы к губам.

– Уверен, что она уже мертва, – Фер поморщился.

– Но остались те высшие, которые прискакали с ней, – с надеждой произнесла я. – Их можно опознать. Неужели ее покровитель уберет и их?

– Дисе сказал, что высшие были в масках, – ангел окончательно сник. – Он никого не узнал.

– Они заявились сюда только для того, чтобы убедиться, что дом пал. И речь вовсе не о мести Лисы мне или тебе, брат, – Онфер положил руку на плечо Кристофера–младшего. – Кто–то из Четверки захотел, чтобы мы предстали перед судом.

– Вас могут осудить? – я задохнулась от негодования. – Но за что?

– Нас могут казнить, – Фер был безжалостен. – Парадиса за несанкционированное проведение ритуала бессмертие, меня за гибель дома. Худшее, что может произойти с владельцем дома – это потерять его. Новый дом на месте старого не построить, он окажется всего лишь зданием. Без души, без магии. Холмы навсегда будут утрачены для мертвого мира.

– Неужели ничего нельзя сделать? – в разговор вклинилась запыхавшаяся от быстрого шага Мария. Ее голос дрожал.

– Дом не выживет, ему просто негде взять сил, – поморщился Фер. Страшно признаваться самому себе, что ты ничего не можешь сделать. – Ви болен, Марго уедет в город.

– И новому администратору некуда прийти, – добавил Марк, поставив чемодан у моих ног.

– Я совсем забыла о Семицветике! – воскликнула я. – Что будет с ней? Она не должна умереть! Договор подписан, и Светлана Сергеевна надеется хоть немного еще пожить! Зря Дисе ее отговорил!

Я чувствовала себя виноватой в том, что заняла ее место.

Мы все замолчали, осознавая масштабы произошедшей трагедии.

– Я никуда не поеду, – вдруг произнесла я и решительно взялась за ручку чемодана. – Маша, веди в подвал. Пока вся семья в сборе, дом жив. Перетащим сюда Ви. Хватит Дисе и Чистильщику жить в лесу.

– Поможет ли? – с сомнением произнес Радис, оглядывая развалины. – Ни один дом в таком состоянии не выжил.

– Мы не знаем, – ответила я, поднимаясь на крыльцо, – но попробовать стоит.

Я не стала раскрывать тайну, что я Сэль. Почему–то была уверена, что наша зарождающаяся любовь с Фером спасет дом. Тот так нуждался в светлых чувствах.

В этот момент я совсем не думала о жертвенности. Не было с моей стороны поддавков. Я была уверена, что, оставшись здесь, использую выпавший шанс любить и быть любимой на все сто процентов. Мне никуда от Фера не деться. А ему от меня.

– Так я слетаю за Дисе? – ангел расправил крылья.

– Не надо. Останься здесь, я сам их привезу, – демон, оторвав от меня задумчивый взгляд, направился к замершим поодаль охранникам. Он не стал меня отговаривать, а значит, я приняла верное решение. Перекинувшись с людьми судьи парой фраз, демон забрался в свою машину. Я, бросив чемодан, кинулась к нему.

– А как же Тондю? – не давая закрыть дверь, напомнила я. – Он ждет тебя.

– Обстоятельства изменились, – Онфер не смотрел мне в глаза. Ждал, когда я отпущу ручку. – Его предупредят.

Я обернулась на черный бронированный автомобиль, охранники уже сидели в нем.

Фер вдруг выбрался из машины и притянул меня к себе для поцелуя. Жадного, несколько грубоватого, безжалостно сминающего мой рот.

Я едва не потеряла равновесие, когда демон отпустил меня.

– Чувиха, ты только глянь, что творится! – донеслось удивленное от крыльца.

– Еще раз назовешь меня чувихой, стукну, – Маша вытирала фартуком слезы.

Совсем мы с ней сделались плаксами. Чуть что в слезы.

Машина суровых парней вывернули следом за Фером. Я помахала им. Вскоре автомобили разделились: один направился к лесу, второй свернул на тропу, ведущую к холмам. Я же вернулась к дому.

– Ой, а вдруг высшие вновь нагрянут? – Маша прижимала кулачки к груди.

– Нет, уже не нагрянут – ангел подхватил мой чемодан. – Если бы не Тондю, то всякого можно было ждать, но раз он начал действовать, высунуться не рискнут. Второго шанса добить нас у них уже не будет. Онфер тоже это понимает, поэтому передумал отправлять Марго в город.

– А я вот уверена, что он по другому поводу передумал, – Мария закрыла рот ладошкой, пряча за ней улыбку.

– Хватит болтать, Маша, веди народ, – Радис пропустил ее вперед.

Мы с хиппи пристроились за ним. Я никогда не бывала в подвальном помещении нашего дома, поэтому ожидала увидеть нечто вроде свалки ненужных вещей и стены, прошитые трубами коммуникаций. Когда мы жили с мамой в многоэтажке, мне довелось заглянуть в подобное пахнущее мышами помещение. В деревне же подвалов отродясь не было. В вырытых под домом или рядом с ним погребах хранили консервацию и бочки с соленой капустой. Мой отец частенько воровато заглядывал к соседке, откуда бежал, теряя тапки. Лопатой по хребту получать ему не нравилось, а своими запасами мы никогда богаты не были.

Плотно притертая дверь не позволила проникнуть в подвал ни кирпичному крошеву, ни запаху гари. Я потеряла дар речи, когда передо мной открылось огромное помещение, вдоль стен которого стояли стеклянные шкафы с фужерами и кубками и полки, забитые бутылками с присыпанными многовековой пылью боками. В центре красовался длинный стол с такими же длинными деревянными скамьями.

Подвал можно было охарактеризовать двумя словами. Дорого–богато. Каменная кладка пола, обшитые деревом стены, на которых то тут, то там виднелись написанные маслом картины в старинных рамах, на потолке кованные светильники, которые зажглись по желанию ангела – он хлопнул в ладоши. Я даже не поняла, колдовство то было или современные примочки в духе «умный дом».

– Почему же вы сюда ни разу меня не приводили? – я растеряно оглянулась на рассевшегося на ступенях Радиса. Он удобно устроил локти на чемодане, лежащем у него на коленях.

– А кто все время выступал против пьянства? – Маша быстрее всех нашла отговорку. – Вот если бы ты поцеловалась с Дисе, тогда да, мы бы тебя сюда привели. А так зачем зря экскурсии для непьющих устраивать? Все равно ничего не поймешь.

– Сколько же лет этому вину? – я не видела ни одной современной бутылки, а я, благодаря отцу, знала чуть ли не весь ассортимент вино–водочного отдела.

– Фер собирал коллекцию, если не соврать, последние пятьсот лет, – Радис улыбался. Определенно, после рассказа, как его жестоко обманула Лиса, ему сделалось легче. Еще бы суд пережить. – Но есть экземпляры и постарше.

– Для чего ему столько?

– Хороший подарок для высших. Ну и сам любит выпить.

Я скривилась. «Любит выпить» – это как красная тряпка для меня. Про отца так говорили. Не хватало, чтобы еще демон оказался подвержен пагубной привычке.

– Надо бы Дисе заставить, чтобы он Фера поцеловал. Или какие он там использует методы лечения алкоголизма?

Парадис прыснул от смеха.

– Я ни разу не видел высшего пьяным. Нас вино не берет.

– Чего расселся, сладкоголосый? – Маша распахнула дверь в соседнее помещение. – Тащи сюда чемодан. Мы, девочки, здесь поселимся. А вы как–нибудь на скамьях разместитесь. Или на столе. Он большой, всем места хватит.

Я поспешила осмотреть свои новые апартаменты.

– Что это? – спросила я, глазея на широкую бочку, лежащую на боку. В ней запросто можно было устроить бассейн.

– Твоя кровать. Когда–то, когда Фер сам делал вино, в этой посудине мяли ногами виноград. А теперь ты здесь будешь спать. Запах–то давно выветрился. Сейчас я сбегаю наверх, глядишь, найду какое одеяло. Не все же аспиды в клочья изорвали. А ты устраивайся, устраивайся.

– Я бы лучше на скамье поспала, – я с тоской посмотрела на Радиса, откупоривающего бутылку. Довольный хиппи уже поставил на стол два фужера.

– А на горшок при них будешь ходить?

– Какой еще горшок? – чуть не плача, переспросила я.

– Самый настоящий. Фаянсовый. Или ты на могилки собираешься по–маленькому бегать? Занавесочку в углу пристроим. Ведро с водой для умывания здесь же поставим. Готовить, думаю, на улице придется. Дом не позволит в подполе костры разводить. А ледник–то наш не тронули, – глаза у поварихи горели счастьем. – Припасов там тьма! Заживем!

Еще бы не быть ей счастливой. Собиралась в разрушенном доме век с хиппи коротать, а тут такая удача – остались те, о ком можно заботиться. Да и веселей вместе жить.

– Сейчас все принесу, – Маша подхватила юбки и выбежала. Я же прошла к мужчинам, которые смаковали вино.

– Мне тоже налейте, – буркнула я, толкая в плечо ангела. Марк подхватился, метнулся к шкафу. Выбрал фужер покрасивее и протер его краем своей рубахи. Я вздохнула. Уже все равно, раз спать придется, подобно Диогену в бочке, а умываться из кривого ведра. Не думаю, что после разгрома дома черными душами, хоть что–то осталось целым. Удача, что они не полезли сюда.

Пока Радис откупоривал новую бутылку вина, по его заверениям лучше подходящего для дам, я пошла вдоль стен. Пасторальные сцены на картинах внушали покой и безмятежность. Только я расслабилась – впервые за весь день, как неожиданно сотряслось все стеклянное, что было в подвале. Громко звякнули фужеры в шкафах. Следом заскрипели деревянные панели. По воздуху разнесся гул, больше похожий на стон.

– Что это? – подскочил с места Марк.

– Дом. Больно ему, – ответил Радис. Он поднял глаза к потолку. Светильники раскачивались, бросая тени на предметы.

Я прижала ладонь к деревянной панели.

– Потерпи, родимый, – прошептала, веря, что дом меня слышит. – Скоро мы соберемся все вместе. Никто никуда не уйдет, пока ты не выздоровеешь. Я тебе обещаю. Мы одно целое и нас не разделить. Нельзя нарушить равновесие, когда мы все так ценим и любим друг друга.

Дрожь пола прекратилась.

– Уф, успокоился, – выдохнул хиппи и плюхнулся на место.

– А тебе–то чего бояться? Второй раз, Маркуша, не умрешь, – ангел наполнил мой бокал темно–бордовым вином, повертел его, любуясь красками, сунул нос, чтобы вдохнуть аромат. – Монастырское. Шестнадцатый век. Умели же готовить, черти.

– Нас Фер за разорение его коллекции не заругает? – я села рядом с ангелом и осторожно пригубила вино. Плотное, тягучее, словно наливка, пахнущее травами и солнцем.

– Мы на тебя все свалим, – подмигнул насторожившемуся хиппи ангел. – Прихоть дамы – закон.

– Лучше пить не по прихоти, а за здоровье дома, – я как опытная алкоголичка, чокнулась фужерами с остальными. – Долгих лет нашему крову!

– Долгих!

– Не болей!

В шкафах звякнула посуда, но стены и пол обошлись без дрожи. Принято!

– Радис, расскажи, почему погиб прежний дом Дисе? – вино оказалось крепким и начисто смело все границы приличия. Любые вопросы не выглядели неловкими.

– А ты откуда знаешь? – покосился на меня ангел.

– Тондю проговорился. Сказал, что не хочет, чтобы наш дом пострадал, иначе вновь придется сыночка пристраивать. Выглядело все так, словно Дисе непутевый.

– Непутевый и есть, – Парадис вздохнул. – Открою тебе по секрету, в нашем доме все непутевые, включая Фера. Да и сам дом далеко не подарок.

Дом тут же ответил отключением света. Пришлось ангелу снова хлопать в ладоши.

– А что, я не прав? – с вызовом задрал он подбородок. А еще уверял, что вино на высших не действует. – Другие дома со временем в замки превращаются, а наш в обратную сторону пошел – из замка в черт знает что. И не смей говорить, что я подбавил масла в огонь. Все к тому и шло. Прости, брат, за честность.

– Я тоже слышал, – подключился хиппи – его речь сделалась невнятной, из чего я заключила, что и привидениям не чуждо опьянение, – в других домах к администраторам издавна обращаются не иначе как «леди». Они и сейчас сплошь леди. А у нас сначала перешли на «хозяйка постоялого двора», а потом и вовсе на «товарищ администратор гостиницы», – он приподнялся, чтобы привлечь внимание ангела к себе, – помнишь, такое при Советах было? А теперь к Шапочке нужно обращаться не иначе, как гражданка. Не барышня и не леди, а гражданка. Тьфу! Чего мы от дома хотим, когда сами рылом не вышли?

– Подождите–подождите! – я задрала ладонь, и оба моих собутыльника послушно перевели на нее взгляд. – Объясните, что значит, рылом не вышли? У других обитателей домов оно, что ли, лучше?

Ангел удрученно помотал головой.

– Наш дом издавна считался неблагополучным. И область тьмы, отведенная под него, не из самых спокойных. К другим хорошо, если раз в год призраки заглянут, а у нас они пачками прибывают. Даже автобус пришлось завести. И так всегда. А на каждого прибывшего надо внимание обратить, проблему его не только записать, но и решить, чтобы дальнейший путь ему открыть. Работы много, некогда по балам да высоким собраниям ходить, чтобы связи налаживать да выклянчивать у судей разрешение на расширение. А чем шире штат, тем дом считается престижнее. И сила в нем копится недюжинная, способствующая его процветанию.

Мы все одновременно вздохнули, остро чувствуя вселенскую несправедливость. Чокнулись, не произнеся ни слова.

Ангел открыл новую бутылку, а Марк притащил чистые фужеры. Негоже белое вино наливать туда, где–только что было красное. Только вкус и аромат портить.

– Обидно, что наших всего шестеро, – выдал свою озабоченность хиппи. – У других оно, знаешь, как?

– Как? – живо откликнулась я, придвигая к себе наполненный золотым нектаром фужер.

– Вроде и равновесие соблюдено – один живой на одного неживого, а у тех же соседей в штате чуть ли не второе больше.

– Восемнадцать?! – воскликнула я. Умножение еще было подвластно мне.

– Угу, – кивнул ангел. – А мы как савраски с высунутыми языками бегаем, призраков жалеем, пытаемся как можно быстрее их пристроить, а другие сидят в своих золотых дворцах и посмеиваются над нами. В тот год, когда цирк к нам пришел, мы едва с ума не сошли. Благо цирковые не приставали с ножом к горлу, чтобы мы их проблему решили. Позволяли другими делами заниматься. Это мы сейчас знаем, что они своего часа ждали, а тогда у нас проживало около полутысячи призраков. Дом не успевал жилище расширять. Ему не до собственной красоты и возведения высоких башен было, всех бы обитателей пристроить.

Выдав целую тираду, ангел залпом осушил услужливо наполненный Марком бокал.

Я потрясенно молчала. Наш несчастный дом оказался в положении многодетной матери, пытающейся своих деток одеть–накормить. Тут не до себя. Платье латанное, обувь сношенная, но деткам нужнее. Да и лорды пахали как проклятые. Какие уж тут балы, если к тебе строем идут призраки. Заговоренное место, не иначе.

Мир лордов и Красных судей, в принципе, ничем не отличался от нашего. Не будешь выслуживаться перед начальством, тебя и не заметят. Паши, пока не сдохнешь. А Онфер гордый, на поклон не пойдет.

Теперь стоило оценить его усилия, когда ему пришлось прогнуться и обратится к Тондю. И то, демона туда заставило идти не желание выпросить что–либо для себя, а острая необходимость: прямая угроза дому. Ну и чего скрывать – он пытался обеспечить безопасность Сэль.

Я расправила плечи и гордо повела головой. А что? Может, я награда Феру за то, что он столько лет верой и правдой служил Тому свету? А я, дурочка, его словами отваживала, ссылаясь, что меня ждут институт и отец. Эх, был бы Онфер сейчас здесь, ей богу, обняла бы.

– Миленький ты мой! – вывела я тоненько, но, как и положено, жалостливо и с надеждой в голосе. – Возьми меня с собо–о–ой! Там, в краю далеком, буду тебе женой!

– Даме больше не наливать, – вынес вердикт ангел и отнял у меня недопитый бокал.

– Ну а все–таки, – я, застеснявшись порыва, отнимать свое не кинулась, проводила взглядом, – почему ты назвал всех нас непутевыми?

– А как еще назвать тех, кто был сослан в самую дыру? – Радис смешал мое вино со своим и отпил. В блаженстве зажмурился. – Онферу, например, всучили этот дом за непокорность. Его такая… могущественная женщина полюбила, я бы на колени пал от счастья, а он …

– Он от нее сбежал? – хиппи грудью лег на стол, боясь пропустить хоть слово. Когда еще выпадет возможность узнать всю подноготную обитателей дома?

– Сбежал, – кивнул Парадис. – С тех пор сидит здесь. И даже тогда, когда его позвали на повышение, идти отказался.

Я выдохнула, уловив главное слово «отказался».

– Нашу дыру предпочел высшему обществу? – осклабился Марк и вдруг подскочил, словно ужаленный. Это дом возмущенно качнул фужер, и все его содержимое пролилось Марку на штаны. Я хихикнула. Дом отомстил за «дыру». Не такой уж он, как я посмотрю, умирающий, раз позволяет себе мелкие пакости.

– А куда позвали Фера? – разговоры про всесильную женщину меня волновали. – Что за повышение?

– Знамо куда, – на лестнице стояла Мария с вязанками колбасы и головками сыра в руках. А я думала, она рыщет по обломкам в поисках матрасов. Пришлось встать и перехватить у нее часть груза. – Выше звания Лорда дома только Красный судья.

– Нашего Фера звали в Четверку?! – Марк не мог поверить. Он даже бросил отряхивать штаны.

Я тоже застыла, забыв скинуть на стол тяжелый круг сыра. Так и стояла с ним в обнимку.

– Лорд Онфер мог быть Красным судьей?! – ошарашенно повторила вопрос. Вот это да!

– Почему мог? Он и сейчас может, – Радис остался доволен произведенным эффектом. – Только если докажет, что все неприятности с домом не его упущение, а чужая подлость.

– В смысле? – я наконец положила сыр рядом с другими продуктами, которые повариха все вытаскивала и вытаскивала из своих объемных карманов. Опытная женщина. Знает, что голодные мужики могут ее саму съесть, а потому позаботилась об «ужине».

– Если лорда осудят за гибель дома, то он никогда не сможет стать Красным судьей, – пояснил Радис.

– Короче, судимых в судьи не берут, – более коротко, но емко охарактеризовал проблему Марк. – Дорожка наверх навсегда закрывается.

– Дисе тоже претендовал на роль Красного судьи, но после того, как погубил собственный дом, больше Лордом дома быть не может, придется ему век довольствоваться вторыми ролями. Вот тебе еще один непутевый, – Радис подмигнул мне. – А мог отца сменить. Что касается меня, то я даже до Лорда дома даже не дорос. А после того, как натворил бед с Лисой, ждать повышения не имею права. Следующий непутевый – наш Ви. Он, считай, только при Марине человеком стал. А как ушла, вновь неуправляемым сделался. Чуть что в драку. Носился, словно одержимый, на своем байке по холмам. Его за эту самую неуемность из предыдущего дома выперли.

– А там чем изводил? – Марк под шумок стянул коляску краковской колбасы и с аппетитом откусил. Дальнейшее произносил с набитым ртом. – Не ревом байка же? Тогда мотоциклов отродясь не было.

– Он прежде диких скакунов объезжал, – Маша отобрала колбасу у хиппи и ею же ударила его по голове. – Ежели с другой стороны дома зайти, там конюшни есть. Видел? Это сейчас они пустые, а так в них до двух дюжин лошадей стояло. Что ни день, то Ви кого–то приручал или объезжал.

– Адреналина ему не хватало, – Радис вновь наполнил себе бокал. – Теперь на мотоцикле рассекает, чтобы взбодриться. Ему Онфер первый подарил. Потом сам покупал. Мощнее и мощнее. Лошадки тут же были забыты.

– Оно и к лучшему, – повариха поморщилась. – Пройти невозможно было, чтобы в конское дерьмо не вляпаться.

– А где все они сейчас? – хиппи вытер о штаны масляные пальцы. – Лошадки Ви?

– Продали. Породистые были, – Маша стукнула Радиса по руке, тянущейся к ее припасам. – Парочку у Дисе держат. Ты, Шапочка, видела одного. На нем Фер прискакал, когда лич у нас объявился. Помнишь, черный такой, здоровенный. Шапочка? Да Шапка же, очнись!

– А? Что? – я откликнулась только тогда, когда Мария потрясла меня за плечо. Нет, я не пребывала в хмельном забытьи. Наоборот. В моей голове крутилась какая–то очень важная мысль, но я никак не могла поймать ее за хвост. Красные судьи, черный конь…

– О ком задумалась, красавица? Уж не о Фере ли? – повариха переглянулась с хиппи. Тот скалился во весь рот.

Я недовольно цыкнула. Вдохнув через зубы, подергала Радиса за рукав. Тот едва не облился вином, которое как раз пригубил. Вытерев рот, ангел повернулся ко мне.

– Что?

– Кто занял место Онфера в Четверке? Его отец? – выпалила я.

– Нет, тот как раз ушел на покой, – Парадис облизал губы. Осоловелый взгляд, рассеянные движения. Ангелы тоже способны заливать горе. – А красные одежды впервые примерил его кузен. М–да. Если один от Четверки отказался, то кресло судьи занимает следующий в роду.

– Что будет, если Онфер захочет вернуться? – определенно, я что–то нащупала.

– Тогда кузену придется освободить место, – Радис не понимал, куда я гну.

– Мне кажется, я знаю, кто покровитель Лисы, – я со значением покачала головой. – И кому выгодно, чтобы Фер навсегда лишился права войти в состав Красных судей.

В подвале сделалось тихо.

Только поэтому мы услышали, что на улице орет автомобиль.

– Это автобус Чистильщика, – поднялся с места Марк. – Я его противный сигнал из сотни других узнаю.

– Приехали, – ахнула повариха, вплеснув руками.

– Там Ви! – вспомнила я и понеслась наверх.

Мы высыпали на крыльцо и застали тот момент, когда из автобуса появился Ви. Его перебинтованная конечность покоилась на байкерской косынке, переброшенной через шею. Как обычно это делается, когда берегут руку после перелома. В свете фар трудно было определить, разлилась по лицу байкера бледность, свойственная человеку, потерявшему много крови, или нет, но шаткая походка выдавала его с головой. Ви двигался осторожно, неторопливо, но упорно отмахивался от Дисе, который норовил подставить свое плечо.

– Брат, мне же только руку оторвало, а не ногу. Иди, у тебя есть чем заняться, плохой из тебя костыль.

– Ви, как ты? – я пошла рядом.

– До свадьбы заживет, – в усы усмехнулся байкер. – До твоей свадьбы, Шапочка.

Я зарделась. Любую шутку я сейчас воспринимала за чистую монету. Мне было приятно и одновременно с тем волнительно. Знает Ви, что я Сэль, или нет? Просто так сболтнул, или демон с ним уже поделился? А если поделился, то на самом деле говорили о свадьбе, или Ви подтрунивает надо мной?

От волнения аж вспотели ладони, и я вытерла их о… Черт, я так и не переоделась! Время напиться нашла, а вот снять бальное платье, нет. Что скажет Фер?

– А где лорд Онфер? – я поискала глазами его машину.

– Скоро будет, – буркнул Ви. От помощи Маши он не отказался. Та не стала спрашивать, а просто поднырнула под здоровую руку и потащила больного в дом. Кстати, в холле уже было более–менее чисто. Исчезла люстра, что своим разбитым телом перекрывала проход, сдвинуты к стенам пыльные кресла и диваны, под ногами не скрипела каменная крошка. Мария постаралась или сам дом потихонечку наводил порядок? Лучше бы второе.

– Чего без дела стоите? – гаркнул на нас Дисе, возвращаясь к автобусу. – Мы тут все необходимое из моего логова привезли. Нужно перетаскать в подвал.

Передо мной вырос Чистильщик и сунул мне в руки стопку полотенец. Ночь на дворе, а он в темных очках.

– Слепишь ты его сильно, – бросил ангел, залезая в автобус. Там уже вовсю орудовали хиппи и еще какие–то парни, которых Марк называл чуваками. Два незнакомых «чувака» протащили мимо меня остов кровати.

– А эти откуда? – я проводила их глазами.

– С нами жили, – Чистильщик поправил очки. – Слуги Дисе.

– Понятно, – кивнула я, разворачиваясь, чтобы пойти следом за призраками. И почему я не удивлена? Как сынок судьи, любящий носить белые рубашки с кружевными жабо, мог бы обойтись без помощников? Никак! Это нас дом обслуживал, а в логове Дисе пришлось бы самому в тазике стирать. И кровать, я уверена, для себя приберег. Не на столе же ему, или, как мне было предложено, в бочке, спать? Дисе от комфорта ни за что не откажется.

Положив полотенца туда, куда указала Мария, взявшаяся по своему усмотрению распределять имущество Смерти, я быстро убрала следы нашей пьянки. Ви уже дремал на скамье, которую задвинули в дальний угол. Здесь, в подвале, света было вдосталь, и я заметила и черные круги, залегшие под его глазами, и осунувшееся лицо.

Появившийся Дисе плюхнул на стол с дюжину подушек, перевязанных крест–накрест веревкой.

– А ты как, Дисе? – я взяла его за ледяную руку. От меня не скрылись ни чрезмерная бледность, ни крайняя степень усталости. Он искупался – волосы еще были влажными, и переоделся, но я могла представить, какой у Смерти был вид сразу после драки. Здесь он точно в леднике не отсиживался.

– Тошнит, – поморщился он. Я в удивлении подняла брови. – Двадцать шесть черных душ проглотить за раз. От такого любого стошнит.

Я не вздумала уточнять, на самом деле Дисе их глотал или пытается произвести на меня впечатление. Испугалась, что от подробностей меня саму стошнит.

– Я тебе свои рубашки привез. Переодеться, наверное, не во что? – он грустно осмотрел то, что осталось от моего бального платья.

– О, Дисе, спасибо, но у меня есть одежда, – я отпустила его ладонь. – Маша успела спасти мой чемодан.

Я была смущена. И заботой, и неожиданным предложением. Для нас, романтически настроенных девушек, мужские рубашки – это что–то намекающее на близкие отношения. Я бы от Феровой точно не отказалась.

Смерть кивнул и направился к двери, куда затаскивали еще одну кровать. Хиппи нес на голове пружинный матрас. Я уже заметила, что в призраках силы немерено. Вспомнить хотя бы, как повариха отходила Ви и ангела сковородой. Боже, сейчас кажется, что все это происходило в другой жизни!

Я отправилась в помещение, отведенное Машей для нас. Чемодан лежал в бочке. Открыв его, выбрала джинсы и майку и быстро переоделась. Связала волосы узлом на затылке и вышла, чтобы помочь Марии.

– Тебя на улице Фер ждет, – бросил мне ангел, скидывая с плеча тюк с одеялами. И тут же отвлекся, заметив, что первую кровать уже собрали: – Чур, я на этой сплю!

– Кровати раненным и женщинам, – вечно хмурый Чистильщик приволок еще один матрас.

– Маша, пустишь меня к себе под бочок? – ангел не унимался.

– Я с Шапочкой спать буду, – отрезала повариха.

– А вот и нет, – радостный возглас Радиса заставил меня обернуться, хотя я уже занесла ногу за порог. – Шапочке сегодня кое–кто другой споет колыбельную.

– Что еще за колыбельная? – не поняла Мария – она запихивала подушку в наволочку.

Гад Радис подвигал бровями.

– Божечки, что делается! – ахнула повариха и перевела взгляд на меня.

Я мышью юркнула за дверь. Сердце стучало словно сумасшедшее. Я едва сдерживалась, чтобы не пуститься в бег. Чувствовала себя Асолью, готовой увидеть алые паруса.

Мой Грей стоял, облокотившись на свой спортивный автомобиль. Небрежно расстегнутый ворот белой рубашки, свисающие концы развязанного галстука–бабочки. Мерцающий взгляд, в котором светилось затаенное ожидание. Я, вылетев на крыльцо и увидев его, словно ударилась о стеклянную стену. Тихонько выдохнула и пошла навстречу к своему мужчине. Он тут же отлип от машины.

– Ты не войдешь в дом? – я нерешительно остановилась в шаге от Фера.

– Нет.

– Но мы не можем уехать. Не сейчас, когда все, наконец, объединились. Дисе вернулся в дом. Чистильщик…

– Слишком людно.

– Ты хотел сказать, слишком лордно? – я волновалась.

Онфер усмехнулся.

– Пойдем, я кое–что тебе покажу, – он протянул мне руку. Сердце ускорило ритм. Его ладонь, в отличие от Дисе, была горячей. Я пошла за ним. Без вопросов. Сейчас я могла дойти до края земли, главное, чтобы Фер не отпускал мою руку.

– Шапка!

Я обернулась на зов. Не знала, что домашние настолько любопытны. Все побросали свои дела и высыпали на крыльцо. Я посмотрела на Дисе – это он звала меня.

– Если ты уйдешь с ним, уже никогда не будешь прежней, – громко, даже где–то с вызовом, произнес Дисе. Он обращался больше к Феру, чем ко мне. Мужчины скрестили взгляды.

– Значит, пришло время меняться, – мягко ответила я, но отметила, что демон крепче сжал мою ладонь. Точно боялся, что я разъединю руки. – Сколько сейчас на твоих часах, Дисе? Опять без пяти?

– Совсем немного до рокового часа.

Черт, так вот почему на его золотых вечно без пяти час! Как я сразу не догадалась, что и здесь заложен определенный смысл – стрелки указывают на приближение рокового часа!

– Спасибо за предостережение, но я уже подумала.

– Он никогда не возьмет тебя замуж, – не отступался Дисе. – Лорды не женятся на смертных. Радис это точно знает. Он до сих пор расплачивается за пустые обещания Лисе.

– Да, – нехотя промямлил ангел. – Нам нельзя жениться на людях. Даже если станешь бессмертной, никто не позволит тебе войти в род Онфера.

– Вечная любовница без права иметь детей, – Ви туда же. Сам еле стоит на ногах, но притащился, чтобы предупредить о последствиях моего «необдуманного поступка». – Рита, не надо прыгать в омут с головой, у тебя есть время все взвесить. Я знаю, что ты хочешь спасти дом. Но нужна ли такая цена?

– Любовь спасет мир?Это здесь действует? – хиппи вертел головой. Так и не получив ответа, выкрикнул, сложив руки рупором у рта. – Чувиха, никого не слушай! Иди за своей любовью! Я за!

Я уже злилась. Какие благородные! Кинулись предостерегать! Неужели не понимают, что я не отступлюсь? И дело вовсе не в доме – он основательно потрепан, но не убит. Он как тот старик–притворщик, который, желая видеть всех родственников в сборе еще при жизни, прикидывается умирающим. Будет говорить слабым голосом, стонать и кашлять, пока не придет время произнести за общим столом тост за здравие всех присутствующих. Тут и норов прорежется, и рюмка в руках не дрогнет.

И не в том дело, что Онферу, следуя наущению судьи Тондю, следует заявить на меня свои права, иначе их заявит кто–то более грозный и наглый. Я сама хочу принадлежать этому мужчине. Пришла пора любви.

Но почему молчит Фер? Неужели позволяет переубедить меня, пока не стало слишком поздно? Ждет, что я струшу, и примется дальше играть в благородство: «Не хочу брать Маргариту Павловну силой»? Тут уж неизвестно, кто кого крепче держит за руку: он меня или я его.

Правда, в этой ситуации действительно есть над чем попереживать. Как они сказали: вечная любовница и жизнь без детей? Выходит, высшим нельзя плодить бастардов? Боятся испортить чистоту крови?

– Шапочка, – это уже повариха решила внести свою лепту в возвращение блудной дочери, – иди, если любишь его.

Я подняла глаза на Онфера. Он улыбался. Демон–искуситель. Ему было смешно, что меня пытаются отговорить. Он знает, что я не откажусь. Мне никуда от него не деться, как и ему от меня.

– Ответить им, Фер – прошептала я. – Они же не знают.

Он набрал полную грудь воздуха и выдал, обращаясь к волнующейся «семье»:

– Все будет хорошо.

– Сейчас я пну тебя больно, – предупредила я.

– Дай насладиться их лицами.

– Удиви их еще больше, – не отступалась я. – Иначе я сама скажу.

Но прежде чем обнародовать наш с Фером секрет, я все же решилась кое–что уточнить. Слова лордов возымели действие и посеяли во мне сомнение. Поэтому я потянула за болтающиеся концы галстука–бабочки и заставила демона наклонится ко мне.

– Скажи честно, – прошептала я, глядя ему в глаза, – у нас на самом деле не может быть детей?

Черт с ней, со свадьбой. Миллионы и без официального брака счастливы. Но вот ребенок…

– Иметь детей от Сэль, – его губы растянулись в улыбке, – честь для любого рода.

– Так скажи им это! – я отпустила галстук.

– Дамы и господа, – Онфер распрямился. С долей превосходства оглядел толпу. – Разрешите представить вам мою невесту. Маргарита Павловна не только самая красивая женщина на Том и на Этом свете, она еще и моя Сэль. Я счастлив сообщить вам об этом. Все ваши волнения напрасны. Однако я заметил, с каким рвением, вы попытались разлучить меня с моей возлюбленной. Пройдет совсем немного времени, и я каждому припомню его глупый манифест.

Ну куда демону без угроз?

Воцарившуюся тишину нарушил голос поварихи. Она первая пришла в себя.

– Прошу заметить, – Маша потрясла указательным пальцем, – что я не сказала ни слова против. Я просто хотела уточнить, по любви все происходит или по необходимости?

– По любви, – кивнул Фер и повел меня туда, куда намеревался с самого начала. Через пару минут выяснилось, что это – конюшни.

– Ох ты ж!

– Не ожидала? – Фер с довольным видом оглядел слабо освещенное помещение – тусклый свет стоящей на полу лампы не мог пробить тьму длинного здания.

– Пахнет приятно, – похвалила я, чтобы скрыть разочарование, – сеном, свежескошенной травой и полевыми цветами.

И тут же представила, какое ложе приготовил на скорую руку демон, и как не совсем приятно будет ерзать спиной по колкому сену.

Фер хлопнул в ладоши.

Нет, это все–таки волшебство, а не современные опции «умного дома» – одна за другой начали вспыхивать свечи, прочерчивая световую дорожку, уводящую все дальше и дальше вглубь конюшни.

– Что это?

– Место, где нас не замучают советами, – он подхватил меня на руки и пошел, следуя зажигающимся огонькам.

– Когда ты успел все организовать? – у меня замирало в животе. Пытаясь скрыть страх, я пустилась в разговоры.

– Сегодня. Еще до свидания.

Ах, так время у него было!

– Ты знал, что оно окончится постелью? – я смотрела Онферу в глаза. В них плясало веселое пламя. – А если бы я была против?

– Я бы тебя соблазнил. Я умею.

– А если бы не получилось?

– У демона?

– Действительно. Чтобы у демона да не получилось. А…

Терпение Фера иссякло. Он заткнул мне рот поцелуем. Я не вздумала сопротивляться. А он не остановился, пока не дошел до места нашего ночлега. Демон опустил меня на что–то мягкое. Я огляделась и поняла, что лежу на кровати с воздушным балдахином. Вместо ковра – скошенная трава. В небольшом бочонке среди ромашек плавали лодочки–свечи.

– Я рассчитывал, что буду снимать с тебя платье. Поэтому выбрал такое, где нет ни одной пуговицы, – он нависал надо мной, но его руки были заняты расстегиванием моей рубашки.

– Прости, я переоделась. Думала, что придется таскать мебель Дисе.

– Не надо о Дисе, – Фер поморщился.

– Ты ревнуешь?! – театрально воскликнула я.

– Ужасно, – мне опять закрыли рот поцелуем. Когда осталась без джинсов, я не заметила.

Мой демон был со мной нежен. Я же не уставала удивляться, что нахожусь в объятиях такого мужчины. Я, простая девчонка из захудалой деревни. Что я сделала для того, чтобы мне так повезло?

– Я люблю тебя, – я обняла ладонями его прекрасное лицо. И потянулась для поцелуя. Мое тело горело от ласк. Руки демона скользили по бедрам. Медленно разводили их, и я знала, что сейчас произойдет. Мне, как и ему, хотелось большего.

– Я сильнее, – шепот демона возбуждал. Как и цепочка поцелуев по шее. Я выгнулась дугой, подставляя под его губы грудь. Его руки придвинули меня к себе вплотную. Я чувствовала, насколько демон возбужден. – Люблю до остановки сердца. Никому не отдам.

– А могут попробовать?

– Всех поубиваю.

Вот такое оно объяснение в любви по–демонски.

Я не сумела скрыть боль. Выдала себя стоном.

Вот и все. Считай, подписала документ, который закрепляет мою принадлежность Онферу. Как и принято у братии из Ада, контракт был скреплен кровью. Они те еще бюрократы.

Купались мы в бочке, которую заранее прикатили и наполнили. Вода оказалась теплой. Лишь позже, когда мы залезли в нее еще раз, я поняла, что ее нагрел сам Фер. Простым прикосновением руки. Очень удобно в хозяйстве.

Разбудило нас не солнце. Не щебет птиц или жужжание пчел. Над нами голыми, лежащими в тесную обнимку, стояла Мария.

– Идите гляньте, что вы наделали, – произнесла она и, поджав губы, удалилась.

– Что мы могли наделать? – я подскочила, но Фер утянул меня назад.

– Не знаю, но наделаем еще не раз, – произнес он, пускаясь в путешествие по моему телу. Я зажала себе рот ладонью. Одно дело ночь, совсем другое утро, когда все проснулись и прислушиваются к каждому шороху.

– Не сдерживай себя, кричи, – посоветовал Фер, переворачивая меня для более активных действий.

– М–м–м… Пусть знают?

– Пусть знают.

Выбрались мы из кровати только через час. Фер выдал мне заранее припасенный халат до пят, сам облачился в такой же. Под него не забыл надеть брюки, а вот о трусиках для меня не позаботился. Я чувствовала себя неловко, а он только потешался. Раз пять, пока мы добрались до выхода из конюшни, приподнял подол, чтобы провести ладонью по голой попе. Хорошо, что на улице прекратил безобразничать, но я все равно реагировала на каждый взмах его руки и плотнее заматывалась в халат, чтобы смеющийся демон под него не пробрался.

Вышли мы на запах еды. Мария накрыла на улице перед крыльцом. Заставила вытащить из подвала длинный стол и скамьи. Тут же трещал костер, над которым висел на рогатине закопченный чайник.

– Хозяин, – разливающая чай повариха, не поднимая головы, обратилась к Феру, – надо бы новую посуду купить. Старая или помята, или со сколами. Не годится для подачи царственным особам.

– Что с тобой, Маша? – демон не понял, нахмурился. – Где ты видишь царей?

Я спряталась у него за спиной, краснея от любопытных взглядов обитателей дома, собравшихся за столом. Казалось, все знают, что я под халатом абсолютно голая.

– По–нашему, по–народному, лорды – это бояре, а лорды лордов – цари. Да и хоромы вам под стать, – Мария кивнула куда–то себе за спину. – Негоже в такие со старой посудой.

Я подняла глаза на дом и обомлела.

Все три этажа красовались новой кладкой. Крыша горела на солнце серебром. Мы с Фером были заняты задиранием моего халата, поэтому не смотрели на дом. И только сейчас изволили взглянуть на старого друга. А он стоял, словно девушка на выданье, которую принарядили в новое платье. Блестел глазами–окнами.

– Всю ночь, что ли, работали? – восхищенно спросила я. Вот что значит, маги. Пока мы с Фером в бочке с водой прохлаждались, они трудились, не покладая рук.

– Мы–то спали, – Дисе воткнул вилку в шипящую колбаску, – а кое–кто на самом деле в поте лица трудился. На благо нашего дома.

Я хотела было спросить, кто тот герой, но быстро поняла, что говорят о нас – все смотрели на мое зардевшееся лицо с улыбкой.

– За молодых! – отсалютовал Дисе вилкой с колбасой. Его примеру последовали остальные. – За любовь!

Я видела, как поморщился Радис. Но скривился он не от того, что не желал нам счастья, а потому, что на высших количество выпитого все–таки действует. Любое громкое слово вызывало у ангела подергивание щеки. Все примечающая Маша покачала голой и достала из–под стола банку соленых огурцов. Налила рассол и протянула стакан страдающему бедолаге. Тот взял с благодарностью.

Подключившись к утренней трапезе, я вскоре перестала стесняться. И уже без краски воспринимала любые шуточки. Лорды вовсю веселились. Понятное дело, жизнь в дом вернулась, и с остальными бедами как–нибудь справимся.

Мы впервые все вместе собрались за общим столом. Я оглядела родные лица. Ви уже не смотрелся таким бледным как вчера. Даже держал в больной руке хлеб, но, чтобы откусить, наклонялся к нему, а не подносил ко рту. «До свадьбы заживет», – прошептала я, помня его обещание.

С краю стола примостились все оставшиеся призраки. Мрачный Чистильщик был в черных очках и как никогда походил на предводителя мафии. Хиппи надел на голову венок из ромашек и безмятежно улыбался. Дитя цветов. Как же я сейчас всех любила.

Вдруг со стороны дома раздался громкий хлопок, потом еще один и еще.

Мы все обернулись.

– Гляньте, какие у него сделались окна! Будто картинки разноцветными стеклышками намалеваны! – изумилась повариха. – Красота– то какая!

– Не туда смотришь, Маша, – пробасил Ви, указывая пальцем куда–то дальше вдоль фасада здания. Хлопки раздались вновь. Мы повскакивали с мест, поскольку были поражены происходящим: дом строил флигель!

– Что это? Зачем? – всплеснула руками повариха. – Это же сколько уборки прибавится!

Мария с открытым ртом смотрела, как растет каменная кладка, как застекляются окна – сначала покрываются тонкой пленкой, похожей на мыльный пузырь, а потом затвердевают и начинают одаривать солнечными лучами. Балкончики второго и третьего этажей нависали над кладбищем. А как иначе? Лучший вид на Том свете. Здесь всегда спокойненько.

– Для Шапочки старается, – улыбнулся Дисе. – Теперь она там жить будет, а я переду в ее номер. Дом разрешил мне остаться.

– Дом разрешил тебе присматривать за Ви, – выдал условия договора Радис.

Боже, что у них здесь ночью происходило?

Дом зашелестел черепицей, которая укладывалась на кровлю со скоростью падающих костяшек домино. В довершение всего на коньке появился флюгер в виде… детской коляски.

– Зачем мне такие хоромы? – пискнула я, чувствуя себя от шутки дома неловко. – Целых три этажа! А крыльцо–то какое широкое! Зачем второй выход? Разве одного мало?

– Для прогулок по кладбищу. Ясное дело, – откликнулся хиппи. Он щурился, глядя вверх. Утреннее солнце слепило глаза.

Я пыталась отвлечь присутствующих от созерцания крыши, но безуспешно. Они с улыбками пялились на флюгер, который, как специально, повиновался ветру с пронзительным скрипом. Вот же ж!

– Маш, у нас нигде не сохранились тесты на беременность? – Дисе пихнул плечом повариху.

Я готова была убить его за излишнюю активность и бесцеремонность.

– Рано еще об этом думать, – оборвала его Мария. – Дай им для себя в любви пожить.

– Почему же рано? – ангел повел плечами. – Ребенок сразу сделает дом неприкосновенным. Никто не посмеет тронуть семью, если в ней растет дитя высшего. Я правильно говорю, Ви?

– Дому видней, – кивнул Ви. – Вторую руку на отсечение даю, если не найду на верхнем этаже детскую люльку.

Я боялась посмотреть на Фера. Не рано ли о детях говорить?

Демон сам обнял меня. Я спрятала лицо у него на груди.

– Я, кажется, знаю, чем можно заменить наш цирк, – произнес он, гладя меня по спине. – Передвижной «Парк аттракционов братьев Кристофер». Карусели и качели. Праздник жизни и ловушка для тех, чей роковой час настал.

– Сделаем зеркальный лабиринт! – оживился Радис. – Место встречи изменить нельзя! Пойми потом, встретил умершего родственника на самом деле или все сплошь иллюзия!

– А еще организуем комнату страха, – Дисе показательно сверкнул глазами. Умеет же. У меня сердце замерло от ужаса. – Никто не виноват, если грешник не доедет до конца живым. Слабое сердце и все такое.

– Босс, а у вас какие планы на будущее? – подал голос хиппи. Он, волнуясь, снял с головы венок. Все моментально смолки и повернули головы к демону. – Небось, в Красные судьи подадитесь? А кто тогда с нами останется?

Онфер свел брови к переносице. Боль, я уловила в его глазах боль! Напоминание о Красных судьях на мгновение пробудило в нем не лучшие ощущения. Объятия сделались жесткими, еще чуть и демон сломал бы мне ребра.

– Тише, – прошептала я, обхватывая лицо Фера ладонями и заставляя смотреть на меня. – Все будет хорошо.

Мария тоже поняла, что хиппи надавил на больную мозоль, поэтому стукнула Марка по хребту полотенцем.

– За что? – взвизгнул тот.

– А кто ночью пытался рядом пристроиться? А? Думаешь, я забыла? Да, забыла, а сейчас вот вспомнила! – повариха гнала его до тех пор, пока оба не скрылись в гроте.

– Лорд Онфер!

Мы все разом обернулись на зов незнакомца. Он сидел верхом на кальдере. Жуткий конь, способный за мгновение преодолевать большие расстояния, тряс головой и фыркал.

– Вы просили предупредить, – незнакомец выглядел взволнованным. – Красные судьи направились в ваши холмы. Встречайте.

– Сколько у меня времени?

– Три мгновения.

– Спасибо, Жельд, – Фер отпустил меня и кинулся к дому.

Я растерялась. Не знала, куда бежать и что делать.

– Переоденься, они захотят тебя увидеть, – Дисе тронул меня своими холодными пальцами за ладонь. Ободряюще улыбнувшись, последовал за Фером.

– Зачем я им? – взвизгнула я. От страха голос сделался высоким.

– Попробуют отнять, – лениво произнес Радис. Один он никуда не торопился.

– Я принадлежу Феру! – выпалила я.

– Судьям все равно, кому ты принадлежишь. Им хватит знания, что ты попала сюда незаконно. Это уже нарушение.

– Зачем ты меня пугаешь? – я ткнула пальцем в его грудь. Ангел так и не переоделся, засохшие пятна крови почернели.

– Я хочу, чтобы ты была готова к любому повороту. На Онфера попробуют свалить все грехи мира. И мою ошибку, и проступок Дисе, и даже случай с Ви, который завел шашни с администратором и в результате чуть не погубил дом.

– Но дом цел! Он выздоравливает, – я описала полукруг рукой, показывая, как изменилось наше жилище.

– Они об этом еще не знают. У них есть донесение о полном разрушении дома. Как не знают, и о том, что ты Сэль.

– Судья Тондю знает!

– Значит, главный судья за нас. Это внушает оптимизм.

Нерв дернул мою щеку.

– Успокойся, – ангел распустил крылья и обнял меня ими. – Фер понимает, что делает. Видишь, его предупредили.

На этот раз объятия ангела нисколько не сделали меня счастливее. Волнение перед встречей с Красными судьями все перебивало.

– Выпусти, – я дернулась, задыхаясь в перьях. Пух лез в рот. – Мне нужно переодеться.

Как только Парадис сложил крылья, я кинулась к дому.

– Маша, где мой чемодан?!

Повариха с хиппи неслись следом.

Дисе и Ви уже сидели в машине Фера. Не прошло и мига, как я тоже была готова. Охающая и стенающая Мария мало помогала, но я справилась быстро. Единственное, что меня задержало – в последний момент повариха вцепилась мне в руку и заставила наклониться к ней.

– Я переживаю за Радиса, – прошептала она.

– А что такое? Много вчера выпил?

– Нет, он ночью куда–то уходил. Как бы еще больше не набедокурил.

– Куда уходил?

– Не знаю. Вернулся только под утро. Рожа помятая.

Я плюхнулась на заднее сиденье спортивного автомобиля и поерзала, освобождая себе больше пространства. Лордам пришлось потесниться. На переднем расселся ангел. Мало того, что не переоделся, так еще нацепил на голову венок хиппи. Залихватски сдвинул его на бок. Полное безразличие к своей судьбе. Что еще ты натворил, милый?

– Неужели решил пуститься во все тяжкие? – я дотянулась до Радиса и стукнула его кулаком по плечу. – Не смей складывать крылья!

На крыльце появился Фер. Собранный, сосредоточенный, одетый во все черное. Таким я увидела его в первый раз, когда он ворвался в ресторан, чтобы напугать Машу Адом. Но теперь–то я знала, каким нежным и ласковым может быть мой демон.

Увидев, что я в машине, он кивнул мне. Быстро спустился с крыльца и занял водительское кресло.

– Сколько у нас в запасе? – не поворачиваясь, спросил он у Дисе. Тот опять был в виде коротышки в цилиндре. Короткие штаны, поношенные штиблеты. Хочет позлить папу?

– Пять минут, – ответил он, взглянув на свои золотые часы. – Успеем.

Машина рванула так, что обдала пылью застывших на крыльце призраков.

Маша перекрестила нас.

Мы въехали на тропу, ведущую в холмы. Я видела их только в темное время суток, теперь же сочную траву и валуны, между которыми звенели ручьи, освещало солнце. Все красиво и спокойно. Беззаботная перекличка птиц в небе, порхание бабочек. Но у меня внутри все обмирало.

На вершине холма мы появились одновременно. Наша спортивная машина едва не столкнулась с огромной каретой, запряженной шестеркой лошадей. Обыкновенных, не магических. Красивых. Белых, как на подбор. Карета, более похожая на просторный дилижанс, сверкала золотом.

Судьи выбирались из нее по одному. Сначала знакомый мне Тондю, который на этот раз хранил серьезную мину. За ним такой же беловолосый, но более молодой демон – тот самый кузен Онфера. Почему уверена, что тот самый? Он галантно подал руку двум остальным судьям. Да, двое из четырех судей были женщинами. Вот об этом меня никто не предупредил, а потому я застыла, подобно Маше, с открытым ртом. И пропустила момент, когда все наши лорды склонили головы перед Красными судьями. Опомнилась лишь когда поймала на себе любопытные взгляды обеих дам.

– Это она? – спросила та, что явно была моложе.

Вторая мне сразу мне не понравилась своим надменным видом и несколько андрогинной внешностью. Ответа не последовало, она обошлась кивком. Злыдня. Если бы не выпирающая из красного камзола грудь, то я решила бы, что передо мной стоит утонченный мужчина. Я поспешно склонила голову. Жар обжигал щеки. Дисе схватил меня за руку и одним прикосновением ледяных пальцев укротил поднявшуюся во мне панику.

Впереди нашей компании встал Онфер. За ним, приняв небрежную позу, босоногий ангел. Далее завершили строй мы трое: Ви, Дисе и по центру я. Если не считать меня, то четверо лордов противостояло Четверке судей.

Неожиданно для себя я нащупала истину: судьи подчинялись тому же правилу, что и Лорды домов. Наверняка в их составе, кроме Смерти – Тондю и кузена Фера – демона, присутствовали Жизнь и ангел. Правда, кто из дам принадлежит ангелам, я на глаз определить не сумела.

Кроме красных одежд, всех четверых объединяла невероятная красота и длинные то ли пепельные, то ли седые волосы. Выходило, светлый цвет волос – это обязательный атрибут высшего суда? Тут же в голове всплыла аналогия – судьи на Земле тоже нахлобучивали белые парики с кудельками. Неужели традиция шла от Красных судьей?

Я улыбнулась мысли, что Онфер не захотел входить в Четверку только потому, что не желал менять свой окрас. Весь в черном он был великолепен и даже сейчас выгодно отличался своей мужественностью.

– Мой дом приветствует Красную четверку, – между тем Фер приступил к приветствию.

– Спасибо, что соблаговолили встретить нас на холмах, – вперед, как главный среди судей, вышел Тондю. Фер поступил мудро, обратившись к нему, а не к своему кузену. Тот явно заинтересован, чтобы Онфер никогда не занял свое место. Я, прищурившись, внимательно осмотрела возможного врага. Он, поймав мой взгляд, широко улыбнулся.

– Что привело Четверку в мои владения? – спокойно поинтересовался Фер.

– До нас донесся слух, что ты лишился дома, – подал голос его брат. Я искала в чертах демона и не находила никакого сходства с Фером. Красивый, но слишком сладкий. До отвращения. – Твое присутствие на холмах прямое тому доказательство. Тебе стыдно показывать нам то, что от него осталось.

– Все ложь, Брез. Не верь слухам, – Фер, задрав подбородок, сложил руки в замок. Широко расставленные ноги, расправленные плечи – он демонстрировал уверенность в каждом слове.

– Разве ложь, что твой дом разрушен до основания? – подала голос вторая дама, выглядящая более нежной, чем ее напарница. Почему–то мне захотелось, чтобы ангелом была именно она, а не Злыдня.

– Флер, позволь узнать, откуда такие сведения?

Я заметила, как она бросила быстрый взгляд на поджавшую губы подругу. Не уверена в том, что ей рассказали?

– Здесь мы задаем вопросы, – выручила ангела Злыдня. Она вышла вперед. Красивая, невозможно красивая, но злая. Странная форма Жизни. Если я когда–то рассуждала, какой может быть Смерть, то теперь видела, что и Жизнь отличается разнообразием. Жестокая, немилосердная, тяжелая. Я могла бы придумать еще сотню эпитетов, но отвлеклась на голос любимого.

– Прости, Бриен, – Фер склонил голову. – Но кому, как не тебе, знать, что обо мне часто сочиняют небылицы.

– Разве? – она с вызовом подняла бровь. – Разве вранье, что пока ты гулял по вечеринкам со своей очередной шлюхой, твои люди не смогли отразить атаку черных душ? Позволили им разрушить дом. Впервые вижу такой слабый дом. Вся причина его немощи в том, что ты плохой хозяин, Фер. Развалюха еще при жизни была тому наглядным примером. Уродливая, старая.

Над холмами воцарилась мертвая тишина. Даже птицы перестали петь. Фер молчал. Не опустил голову, принимая критику, нет. Он выжидал, когда Злыдня выговорится.

– А что с твоими подчиненными? Парадис, Ви, Дисе…– Бриен остановила взгляд на коротышке в цилиндре. Поморщилась. – Самый сильный из рода Смерти, но по–прежнему живет вне дома. Неужели за столько веков так и не сумел договориться с ним? Может, поэтому притащил в наш мир живую девчонку? Думал, ее сил, пробужденных любовью к одному из вас, хватит оживить развалюху?

– Она наш администратор, – буркнул Дисе. Нелепый в своих коротких штанишках и слишком просторном фраке.

– Нет. Настоящему ты дал отсрочку. И теперь, когда дома нет, часы несчастной старухи сочтены. Грубейшее нарушение. Неисполнение подписанного контракта. А девчонка, увы, как ни старалась, не оправдала твоих ожиданий, Дисе, – судья одним коротким взглядом, от которого я вздрогнула, поставила на мне печать распутницы. – Дом окончательно развалился.

У коротышки сжалась рука, но тут уже я схватила его так крепко, как могла. Еще не время давать отпор. На твоих часах, Дисе, по–прежнему без пяти.

– Парадис… – судья грустно усмехнулась и уставилась на ангела. – Вы только посмотрите на него. Фигляр. Как и Дисе, делает все, что заблагорассудится. Ни во что не ставит Лорда дома. Захотел, и наградил свою подстилку бессмертием.

Злыдня брезгливо скривила лицо.

Ви здоровой рукой схватил Радиса за рубашку, не позволяя тому кинуться вперед. Ангел лишь в бессилии сжал кулаки.

– Смешно говорить об единстве в семье, Фер. Твой ангел предавался любовным утехам во время того, как Ви отрывали руку. Говорят, хитрая Лиса и тебя ухитрилась уложить в постель? Что же вы творите, мальчики? Ви… – она перевела взгляд на байкера. – Ви, ты не лучше Радиса. После смерти любовницы превратился в ничтожество, ищущее смерти. Жизнь без стремления жить.

Байкер опустил голову. Я сделала шаг к нему и обняла. Пусть Злыдня думает, что хочет. Моему другу плохо, и я хочу его поддержать.

Бриен, заметив мои действия, усмехнулась.

– Согласись, Фер, что ты не справляешься с ними. Пришла пора признать, что тебе не место среди нас. И да, я знаю о нападении на дом черных душ. Но будь вы единым целым, то накинься на вас хоть все воины нашего мира, они не смогли бы разрушить дом до основания. Он – ваше зеркало. Кривое, покрытое трещинами. Я все сказала.

Я поразилась самообладанию Фера. Сама раз пять вылезла бы с пояснениями, а он молчал.

– Тондю, скажи, я сейчас присутствую на заседании суда, и мне выносится приговор? – спокойно поинтересовался он, повернув голову к судье.

Его вопрос заставил Бриен моргнуть. Она явно увлеклась.

– Нет, Онфер, это не заседание суда, – Тондю миролюбиво похлопал «обвиняемого» по плечу. – Мы всего лишь выехали на место, чтобы убедиться, что сказанное судьей Бриен правда.

– У вас есть доказательства моего краха?

– Да, она предоставила письменные свидетельства некой имортель Варвары. Или Лисы, как вы ее называете. Помимо нее пять лордов утверждают, что видели дом разрушенным. Этого достаточно, чтобы мы выехали на место.

– Свидетели будут присутствовать на суде? У меня есть вопросы к Лисе.

– Увы, – вздохнул Тондю, – Имортель Варвара погибла этой ночью. Ее забили насмерть. Видимо, кто–то из высших. Судью Брез вызывали на опознание.

Кузен Фера подтвердил сказанное кивком.

Во время слов о гибели Лисы, Радис на мгновение расправил крылья, но тут же сложил их.

– Высший забил бессмертную? – Бриен сделала большие глаза. – Как не вовремя, да, Фер? И вопросов не задать. Видимо, кому–то не понравилось, как она вела себя в постели. Радис, ангел мой, сдай, пожалуйста, свою рубашку. Я вижу на ней пятна крови.

Она многозначительно посмотрела на Парадиса. Тот молча сдернул с себя рубашку и кинул Брезу.

Дисе застонал и закрыл глаза. Он тоже знал, что Радис уходил ночью! Что же вы творите, мальчики!

– Так ли нужно осматривать развалины дома? – судья Флер скучала. Дом уничтожен, семья кто в лес, кто по дрова, ангел даже не удосужился переодеться, после того, как лишил жизни старую подругу. Онфер – однозначно неудачник, которому не место среди высоких лордов. – На мой взгляд, все и так ясно.

– Я настаиваю, – произнес Фер и кивнул нам, чтобы мы сели в машину. Судьи, тихо переговариваясь, вернулись в карету. Кучер гикнул и хлопнул хлыстом. Двое молчаливых слуг быстро заняли свои места на задке кареты. Она покатила красиво, торжественно. Представляю, как судей будет кидать друг на друга на нашей кривой тропе.

– Где ты был ночью? Хотел отомстить Лисе? – Фер завел машину.

Парадис помотал головой.

– Хотел, но передумал. Я был на холмах. Лежал в траве и смотрел на звезды. Ночью они так близко. Можно достать рукой.

Ей богу, наш ангел блаженный. Над ним нависает меч, а он думает о звездах.

– Жаль, что ты меня с собой не взял, – Дисе от досады цыкнул и отвернулся к окну. – Я был бы свидетелем, что ты не трогал Лису.

– Угу, тогда нам приписали бы групповое убийство, – ангел стащил с головы завядший венок. – Если Бриен послушать, так мы самые никчемные лорды на свете.

– Мы еще не проиграли, – Фер не пытался догнать карету. А мне так хотелось увидеть, как вытянутся лица судей, когда они подъедут к нашему дому.

Однако лицо вытянулось у меня.

Где та развалюха в три этажа? Перед нами стоял небольшой средневековый замок с башенками и флагами. Над каждой крышей красовалось по флюгеру.

– Папа, вон те покои мои, – Дисе с воодушевлением указал Тондю на башню, над которой, повинуясь ветру, крутилась металлическая смерть с косой. Довольный отец потрепал сына по плечу. Мы все не без удовольствия посмотрели на вытянувшееся лицо Бриен.

– Но как же… – только и сумела выдавить она.

– Да, дом меня любит, – коротышка снял цилиндр и протер носовым платочком лоб. Ветер ворошил прилипшие к голове реденькие, без определенного цвета волосы. – Я его лучший друг.

– Обеда–а–ать! Достопочтимые лорды, марш обедать! – розовощекая повариха высунулась из окна здания с длинной печной трубой и громко постучала в таз половником.

– Приглашаю всех к столу, – Онфер, скрывая улыбку, сделал широкий жест и, взяв Бриен за руку, торжественно повел в дом.

– Что здесь творится? – шепотом спросила я у Марии, пока гости церемонно рассаживались в огромном зале за накрытым столом.

Я уже оценила старания дома. В холле новые мягкие диваны и кресла, вместо стойки небольшое бюро. Правильно, зачем прятать важного работника за прилавком? Распахнутая книга ждала прибытия новых призраков.

– Счастье творится. Я бегала в твой флигель, – сообщила мне доверительно Мария. Она нагружала на поднос тарелки с крем–супом. – И видела на третьем этаже люльку. Самую настоящую. И игрушек кучу. Нам не придется отрывать Ви руку, которой он клялся.

– А ты случайно там тест на беременность не заметила? – в моем голосе ирония преобладала над толикой ужаса. Я требовала неоспоримых доказательств.

– Даже если бы видела, ничем бы он тебе не помог. Рано еще. На том успокойся. Дом знает, что делает.

– А вдруг он только мечтает? Я помню, как он Фера белым и пушистым выставил, лишь бы я его заприметила.

– Дурочка, – повариха подняла поднос, – вашей любви хватило бы только на оздоровление дома. А он, видишь, как старается? Ради кого, думаешь?

– Если ты о ребенке, – я пошла следом за Машей, – то он сейчас всего лишь клеточка, которая вдруг начала делиться.

За столом, к которому мы, увлеченные разговором, подошли, воцарилась тишина.

– О чем шепчетесь? – Брез не донес вилку до рта. – Мне не послышалось?..

– Рита, иди сюда, – перебил кузена Фер. Он поднялся и отодвинул стоящий рядом с ним стул. Да–да, в ресторане вместо скамеек были стулья!

– Людям нельзя сидеть за одним столом с высшими, – скривилась Бриен. – Или в вашем доме и призракам разрешено недопустимое?

Я смутилась, вспомнив, что утром никто призраков с нашего стола не гонял. Испугавшись, что Фер только зря злит судей, я сделала шаг назад, но демон прошел ко мне и, взяв за руку так же, как до этого вел гостью, галантно усадил.

Бриен соскочила, звонко хлопнув ложкой по столу.

– Вызов? Неподчинение законам? – взвизгнула она.

– Законы не нарушены, Бриен, – устало отозвался Тондю. Было заметно, что ему надоели ее крикливые выходки. – Сядь на место. Перед тобой Сэль Онфера. Когда свадьба? – обратился он к хозяину дома.

– Мы еще не обсуждали, – Фер дождался, когда Маша поставит передо мной тарелку крем–супа.

– Свадьбы не будет, – уверенно заявила Бриен, продолжая стоять. – Всякого, незаконно пересекшего границу миров, ожидает выдворение.

– И мать моего дитя? – поднял на нее глаза Фер. – Или моего ребенка ты тоже выкинешь за пределы нашего мира?

– Принесите тест, – Злыдня пощелкала пальцами. Хиппи, к кому она обращалась, беспомощно посмотрел на Марию. – Если беременности нет, она сию минуту покинет наш мир. Даже для Сэль закон нерушим. Нет контракта, нет основания находиться здесь. Сочинять небылицы на ходу я тоже умею.

В зале воцарилась мертвая тишина. Я тихо выдохнула. Фер взял меня за руку.

– Нет теста, – Маша грохнула перед Злыдней тарелку, – в наш магазин еще не завезли. Но могу предложить более надежного свидетеля. Наш дом. Не далее, как сегодня утром, он построил детскую. Я сама ходила смотреть. Люлька в голубых лентах. Как и стены.

– У меня будет сын?! – воскликнула я, хватаясь за живот.

– У нас будет сын, – поправил меня Фер.

Бриен шумно отодвинула стул.

– Суд состоится завтра же, – громко объявила Злыдня. – Кто–то ответит за убийство Лисы. Закон строг: дом, скрывающий убийцу высшего или имортель, подлежит сносу.

Хрустальная люстра над головой жалобно звякнула.

– Час от часу не легче, – взмахнула руками Мария.

– Никогда не даст поесть спокойно, – вздохнул Тондю и в сердцах бросил ложку. Остальные судьи поднялись и молча последовали за разгневанной Бриен. Повесив голову, за ними же поплелся Парадис.

– Радис, ты куда? – позвала я, не понимая, что происходит.

– Не трогай его, – Онфер остановил меня. – Ангел не может ослушаться. Он арестован. Видишь, на его руках золотые браслеты? Будет подчиняться, если не хочет, чтобы ему оторвали крылья.

– А как же равновесие? Дом не пострадает без нашего ангела?

– Считай, дом тоже арестован. Законы равновесия на него сейчас не действуют.

– Боже, она же делает все, чтобы нас уничтожить! Не одно, так другое! Откуда столько ненависти?

Онфер устало потер лоб.

– Так она та самая, что добивалась тебя? – я прижала пальцы к губам, понимая, какая сила давила на Онфера. Мне рядом с Бриен даже дышалось тяжело. Она походила на танк, который прет напролом. – Это из–за нее ты не пошел в судьи?

– Я любил свой дом. На этом все.

Онфер четко дал понять, что я никогда не узнаю историю их отношений с Бриен. Ну и не надо. Я сама придумаю. Наверняка там что–то вроде сговора родов ради увеличения влияния. Один более могущественный (Жизнь все же), второй из неблагополучного района (а как еще назвать Ад?), но что–то не срослось. Невеста за, а жених против. Сговор родителей игнорирует, уговоры и посулы на него не действуют. Нашла коса на камень. Упрямство жениха подогревает гонор невесты. Могли править миром, став двумя судьями из четырех, а этот вцепился в захудалый дом и ни в какую. А на–ка тебе горсть испытаний! Пережил? Получи еще. А давайте–ка ему сложного подростка подсунем. Дисе прежний дом развалил и с этим справится. Выстояли? Угу. Тогда ангелочка неиспорченного. А в пару к нему бабу настырную. И чтобы требовала побольше. Власти, например. Выгнали? А мы ее вернем да снабдим чарами, чтобы мужики перед ней с ног валились. О, ангелок повелся? Добиваем, пусть требует бессмертия. Пока тайного, а там посмотрим, как этим проступком попользоваться. Все равно бабу окаянную выперли? Что же, понаблюдаем. А пока призраков мешок отсыплем. Беспокойных циркачей в придачу. Чтобы головы от работы не поднимали, о себе и доме забыли. И с этим справились? Ну тогда последний вариант. Возвращаем Лису, а для верности с ней отряд из высших и нечисти. Пусть порезвятся.

– Мы так и оставим врага безнаказанным? – я распалила себя. – Не будем сражаться? А как же Радис?

– Ему полезно посидеть в тюрьме.

– Ты что–то задумал? Признайся…

– У меня было время подготовиться.

– Когда? Ты все время находился рядом со мной.

– Разве?

Я прикусила язычок, вспомнив, что вечером Дисе приехал без Онфера. Демон появился значительно позже.

– Идем отдыхать, – Фер потянул меня за руку. – Мы еще не видели наши новые покои. Мария говорит, там шикарная кровать.

Шикарная кровать нашлась, а вот люлька нет.

– Маша!!! – я так гаркнула, что сотрясся весь дом. Смеющийся Фер опустился на пол. На третьем этаже вообще никакой мебели не было. Ни голубых стен, ни голубых бантов.

Повариха примчалась под руку с хиппи. Они сделались неразлучной парочкой.

– Что это? – грозно спросила я.

– Где? – Мария нахмурилась, будто не понимала, чего я требую от нее.

– В том–то и дело, что нигде. Где люлька для младенчика?

– Ах, это… – она с облегчением прижала ладонь к груди. Будто пыталась успокоить напрасно всколыхнувшееся сердце. – Я–то уж думала, стряслось чего.

– Разве не стряслось? – я была сражена ее хладнокровием. Ладно, она наврала мне, но ввести в заблуждение судью, что в доме есть люлька – верное свидетельство того, что Сэль беременна, это верх наглости.

– Маша, зачем? – Фер смеялся. Нашел время. Тут трагедия всей жизни, а он смеется. – А вдруг бы Бриен захотела посмотреть?

– Так это легко, – повариха пнула стену, и дом тут же вывесил голубую люльку. – Он просто расстроился из–за Радиса, поэтому убрал.

– Так беременная я или нет? – я чуть не плакала.

– Этого никто, кроме Бога, не ведает, – поучительно объяснила мне Маша. – Я же говорила, еще рано. Даже тест не покажет.

– А как же уверения, что дом все знает? Меня–то зачем обманула?

– Чтобы ты поверила. Врать же совсем не умеешь, а так все натурально выглядело. И руки эти на животе, и радость Фера. Мы с домом заранее договорились. После того, как те пятеро высших его по косточкам разнесли, он на них зуб заимел.

– А разве не черные души его разгромили?

– Без них не обошлось, конечно. Но высшие добить не побрезговали. Отсюда гром и молнии. Вот наш дом и поклялся, что сделает все, чтобы семью сохранить. Даже на подлог пойдет. Любим–и–и–мый, – протянула Маша и погладила стену.

– Когда только успели сговориться? – я была сражена правдой.

– Еще ночью. Это я подсказала ему, чтобы смело флюгер с коляской лепил. За господами дитя не задержится, а от лиха убережем. Контракта же у тебя нет!

– Есть контракт, – Фер перестал смеяться. – Мы еще ночью его подписали.

– Да, – обиженно сказала я. – Кровью, как полагается. За демонами не заржавеет.

– Так администратор вроде уже имеется… Как же тогда ваш Семицветик? – повариха схватилась за голову и взвыла. – Ой, дознаются судьи, что опять закон нарушили, на одно место два договора выписали, будет беда–а–а!

– Ничего мы не нарушили, – я зарделась. – Один контракт другому не мешает. Я подписала брачный.

– Так что же сразу не сказали? – ахнула Мария. – Пир бы еще с утра закатили. И врать не пришлось бы!

– Ты, Маша, рта никому не дала открыть, – Онфер обнял меня за талию и притянул к себе.

– А с пирами еще успеем, – я смущенно прислонилась головой к плечу демона. – Вытащим Радиса из тюрьмы, дождемся Светика и закатим.

– А теперь давай, чувиха, двигай отсюда, – хиппи подтолкнул повариху к выходу. – Дай молодоженам наедине остаться и вашу неправду с ребеночком исправить.

– Работайте, ребятки, работайте, – повариха попятилась из комнаты задом. – А мы пойдем к Ви. Он клялся второй рукой, что люлька во флигеле есть. Придется отвечать за свои слова.

Башмаки поварихи загрохотали по лестнице.

– Фер, скажи, как Дисе потерял свой дом? – мы спустились на второй этаж. Красивая спальня, за окнами прекрасный вид на кладбище. Мы вышли на балкон. Внизу Ви убегал от поварихи. Путал следы среди могил, пытаясь спрятаться за надгробиями.

– Он его сжег. Основательно так, – Фер облокотился на перила и с интересом наблюдал за игрой своих подопечных. – Дом восстановлению не подлежал.

– Как же он так неудачно? – я огорчилась. Для меня было сюрпризом, что дома горят. Хотя, если их можно разрушить, то и поджечь, наверное, тоже. Но я не верила, что Дисе намеренно его подпалил. Ой, а вдруг пиромания – его страсть? Теперь понятно, почему дом его близко к себе не подпускал.

– Все беда в том, что наш Дисе увлечен алхимией, – Фер улыбнулся. – Она его жена и подруга. Но в лаборатории всякое случается. Был взрыв и спасти дом не удалось. Он и сюда свои тигельки–склянки приволок, но наш дом ему отказал.

Я помнила рассказ школьного учителя, что алхимики древности занимались бредовыми идеями. Не только превращением неблагородных металлов в благородные, но и пытались создать панацею от всех болезней и эликсир бессмертия.

– Сейчас лаборатория находится в его логове? – я поняла, почему Дисе так и не нашел общий язык с домом. Один боялся сгореть, как его собрат, другой не представлял жизни без алхимии.

– Да, там. Чувствуешь, иногда от него погано пахнет?

Я скривилась. От коротышки на самом деле иногда попахивало. Но я думала, это из–за его страсти к зверям цирковых, а оказывается…

– Хоть что–нибудь у него получилось? – я знала, что в лженауке никто из земных ученых не преуспел.

– Благородные металлы точно нет. А вот панацея. Как ты думаешь, почему наши старушки–администраторы так долго живут? С их–то смертельными болезнями?

– Его работа?

– Его. Он смело им гарантирует несколько лет жизни. Он, а не дом.

– А бессмертие?

– Нам оно ни к чему, уже имеем, а вот для людей… В общем, если Дисе будет предлагать тебе что–нибудь выпить, не соглашайся. У него на людях еще мало что опробовано.

– Поэтому его отец так им недоволен? Однажды сынок лишит весь клан Смерти работы?

– Есть такая вероятность. Но я за ним приглядываю, как и обещал Тондю.

– И однажды уже ты устроишь взрыв в его лаборатории?

– Долг платежом красен. Так у вас говорят? Поэтому в доме его лаборатории никогда не будет. Пусть где–то там занимается получением золота из свинца.

– Он как–то предлагал мне защиту от пьянства. Он точно это умеет?

– Если через поцелуй, то не верь, – Фер улыбнулся. – А через эмоциональное воздействие мы оба умеем. Мне достаточно показать Ад, ему – страшную смерть.

– А другого, более мягкого способа у вас нет? Мне бы папу…

– Мы к нему Ви пошлем. С приглашением на нашу свадьбу. Мягко – это через Ви. Жажда жизни и все такое. Придет в себя твой папа.

– Ви самому бы жажду жизни вернуть.

– Дом воспрянул, значит, и Ви скоро придет в себя.

– Ты не боишься завтрашнего суда? – я обняла демона, прижавшись к его спине и сцепив руки у него на животе. Я слышала, как ровно стучит его сердце.

– Нет.

– Бриен коварная.

– С демоном в коварстве тягаться? Заигралась девочка. А когда–то жизнерадостной была, улыбчивой.

– А…

– Хватит о ней, – демон развернулся и прижал палец к моим губам. – Надо Ви выручать, иначе сидеть ему на кладбище до скончания веков.

Я поискала глазами байкера. Тот лежал между двумя могилами, закрыв голову руками, точно боялся взрыва. А где–то возле грота бродила Маша со скалкой в руке и ласково звала Ви.

– Пора бы ей снова Ад показать, – Фер покачал головой. – Совсем распоясалась.

– Не надо Ад. Они развлекаются. Им так веселей. Они же у нас оба с трудной судьбой.

– Все будет хорошо, – Фер притянул меня к себе и поцеловал в лоб. – И у них, и у нас.

Я кивнула.

– Пойдем, проверим кровать на мягкость? – демон подхватил меня на руки. Я счастливо рассмеялась.

Следующее утро выдалось дождливым. Завтракали мы в ресторане. Маша, будто назло Красным судьям, сдвинула столы и всех домашних усадила вместе. И лордов, и призраков. Наш небольшой коллектив жил по своим правилам.

– Дисе, сколько на твоих часах? – Фер глотнул слишком горячий кофе и поморщился.

– До рокового часа пять минут, – тут же отозвался лорд Смерть. Он никак не хотел расставаться с образом коротышки. Их противостояние с домом продолжалось – эту ночь Дисе снова провел в своем логове. – Время еще есть.

Выдвинулись мы чуть позже. Ви сел рядом с Фером, я и Дисе устроились на заднем сиденье. Дождь заливал окна, поэтому дворники работали с удвоенной силой. Переход в город высших прошел без особых осложнений. Лишь в самый тошнотворный момент я схватила Дисе за ледяную руку. Фер посмотрел на меня через зеркало заднего вида, и я натужно ему улыбнулась. Как мне не хватало его поцелуя!

Я думала, мы опять остановимся у дворца Тондю, но нет, автомобиль ехал по совершенно незнакомым местам. Помпезные особняки высились по обе стороны от дороги. Дождя здесь не было, как не было и солнца. В царстве мертвых, как подсказал мне Дисе, жил вечный сумрак. Многочисленные огни не позволяли чувствовать себя слепцом, и я могла насладиться великолепной, но несколько мрачноватой архитектурой. Сплошная готика.

Автомобиль обгонял кареты и прочий транспорт из прошлых веков. Здесь современность соседствовала с аристократической древностью. Были и всадники, которые явно гордились своими породистыми скакунами. Порой в них трудно было признать привычных нам животных, до того они выглядели чудными. Я словно смотрела на них через кривое зеркало.

Минуя несколько кварталов, мы выехали на площадь, куда, словно к светилу, сходились лучи улиц. Огромное, ярко освещенное здание с парой десятков величественных колон из красного камня венчало один из секторов «солнца».

– Суд, – подсказал мне Дисе, заглядывая под манжету рубашки. Сверялся со временем?

Мы покинули автомобиль, и его отогнал от центрального входа кто–то из слуг. Лестница из сотни ступеней намеренно была сделана настолько крутой, чтобы пришедший сюда в полной мере ощутил, насколько он ничтожен перед величественным строением. Мы с Дисе задыхались. Он, тихо поминая архитекторов по матушке, не раз пожалел, что выбрал роль коротышки. С его ростом подъем оказался намного тяжелей. Фер не протянул мне руку. Видимо, это испытание каждый должен был пройти самостоятельно.

В зал суда мы входили взмокшие и усталые и буквально рухнули на свою скамью. В то время, как судьи сидели в креслах расслабленно и с улыбкой созерцали, как мы пытаемся отдышаться. Второй раз я точно не захотела бы сюда попасть. Я поклялась вести себя так, чтобы не было повода вызвать меня в суд.

Через некоторое время в зал был введен Радис. В каком–то рубище, выданном ему вместо рубашки. Он занял отдельную скамью. Кроме нас и судей, в суде находились другие высшие. Я видела, как они приветствовали Фера. Задние ряды занимали женщины, часть из которых, как я уже знала, были имортель. Бессмертные люди отличались яркостью нарядов. Словно райские птички, которые вознамерились привлечь внимание горделивых высших. Без их поддержки им не выжить. Я порадовалась, что оделась неброско и не походила на искательниц любовников.

После вступительной речи Тондю, вновь во всей красе показала себя Бриен. Ничего нового я не услышала, поэтому наблюдала, как реагируют на обвинения другие высшие. Она умело смешала нас с грязью, что вызвало брезгливые гримасы присутствующих. Правда, ей пришлось отметить, что дом выглядел лучше, чем она ожидала.

– Вот же зараза, – прошептала я, обижаясь за свой дом. Он так старался.

Бриена демонстрировала доносы, которые вела убиенная Лиса, подводя тем Парадиса под монастырь. В зале уже никто не сомневался, что ангел разделался со своей любовницей, не простив ей очередного унижения, и теперь ему самое место в Аду. Он подарил ей долгую жизнь, а потом сам же отнял. Как я поняла, только высшим было под силу аннулировать данное человеку бессмертие.

Радис отбивался нехотя.

Я выдохнула, когда было объявлено, что среди пятен на его рубашке, нет крови Лисы. Но неожиданно было доказано, что укус на его ноге принадлежит ей. А потом появились свидетели, которые видели, как Парадис в ту роковую ночь входил в ее дом.

Я едва не заплакала, поняв, что он нас обманывал, а на самом деле наведывался к любовнице. Ну до чего же неразумный мальчик!

– Когда я покидал ее дом, имортель Варвара была жива. Да, мы поссорились. Я сказал: «Прощай», но она обняла меня за колени и молила, чтобы я не уходил. Она боялась, что ее убьют. Когда же поняла, что я не останусь, укусила меня за ногу. Но я сам ни за что не ударил бы женщину.

Вот это самое утверждение, что укус пришелся в икру, и доказывало, что Лиса на момент их расставания лежала на полу, а значит, ангел сам ее повалил, а потом, войдя в ярость от болезненного укуса, добил так, что оставил мокрое место.

Бриен торжествовала.

Я закрыла лицо ладонями. Мне было страшно. Если докажут, что Радис убийца бессмертной, то наш дом уничтожат.

Фер оставался на удивление спокоен. Я вспомнила, что он встречался с судьей Тондю, и имеет какой–то план защиты. На это только и уповала.

– Имортель Варвара сообщила вам, кого она боится? – к допросу приступил Брез – кузен Фера.

– Да, – кивнул Парадис. В зале все смолкли. – Она сказала, что выполнила свою работу и теперь не нужна, поэтому ее уберут. Что собственно и случилось. Пыталась выторговать мое покровительство тем, что сможет опознать каждого из пяти высших, которые сопровождали ее и помогли разрушить дом Онфера.

– Вы можете назвать их имена? – судья Флер подалась вперед.

– Протестую! – Бриен вскочила с кресла, вмиг утратив показную расслабленность. – Имортель Вавара мертва, и сейчас все, что будет сказано от ее имени, законную силу не имеет. Лорд Парадис, возможно, пользуется положением, чтобы свести счеты со своими недругами. Он совершил бесчестный поступок: узнав имена, тем не менее, оставил женщину в опасности. Стоит ли ему верить? Имя тому поступку подлость.

– И тем не менее, я хотел бы услышать, – Тондю лениво взмахнул рукой, предостерегая Бриен от попытки перечить ему. – Никто из нас не ожидал, что выполнившая свою гнусную роль женщина успеет открыть рот до того, как до нее доберется наемный убийца. Или вы, уважаемая Бриен, боитесь услышать знакомые имена?

– Бред! Какой бред! – она вернулась в кресло. – Я лишь против того, чтобы порочили лордов, если их вина не доказана. Пусть хотя бы напишет на бумаге, чтобы не оглашать имена до беспристрастной проверки.

– Хорошо, дайте подсудимому бумагу.

Радис выдернул из своего крыла перо и, макнув его в собственную кровь, для чего ранил вторую руку, вписал известные ему имена. В зале началось волнение. Я была уверена, что те, на кого указала имортель, тоже пришли сюда. Я не сомневалась, что Радис не тронул Лису и не оставил ее. В нем нет и капли бесчестия.

Получив список в руки, Тондю пробежался по нему глазами и передал его подозванному жестом воину. Я узнала одного из тех, кто в ту злополучную ночь сопровождал наш автомобиль. Бриен тоже жаждала ознакомиться с написанным, но стерпела.

– Что еще вы хотите сообщить Красному суду в свою защиту? – Тондю вернул взгляд на Радиса.

– Имортель Варвара сообщила мне, кто все годы был ее покровителем. С кого началось преследование Фера. Она попала в наш дом не случайно. Варвара с самого начала имела задание погубить наш дом.

– Протестую! – Бриен вновь подскочила с места. – Слова подсудимого не имеют доказательств.

– Милая Бриен, отчего вы так бурно реагируете? – Тондю повернулся к ней всем корпусом.

– Я за закон! Или вы хотите смещения с места главного судьи? Высших возмутит, если вы будете опираться на бездоказательные свидетельства, – она выглядела великолепно в своей приверженности правилам. Открытый взгляд, стремление тела к полету. Ни одного шага без упора на законность. – Имортель Варвара мертва, а потому ее якобы «предсмертное» послание не имеет силы.

– А если она сама произнесет имя покровителя? – Парадис отважно посмотрел в глаза непреклонного судьи. – Это будет являться доказательством?

– Вы ее воскресили? – судья Флер сделал брезгливое лицо. – Мы, конечно, можем ее выслушать, но я не советую воспринимать слова лича за истину. Они крайне лживые существа.

– Высшие силы, – Бриен вдруг закрыла рот ладонью, – я, кажется, знаю, кто был ее покровителем!

Внезапная смена поведения судьи привлекла внимание присутствующих в зале. Словно ее только что осенило догадкой, и она от этого пришла в ужас.

– Почему ты смотришь на меня? – кузен Фера нахмурился.

– Ты все время боялся, что тебе придется освободить место брату – это ли не повод желать ему зла? А Лиса долгое время была твоей любовницей.

– Да, Варвара иногда заходила ко мне, и я очень опечален, что она оказалась настолько нечистоплотна, – Брез заметно побледнел. Я посмотрела на него с ненавистью. Я так и знала, что он кукловод, натравивший на наш дом Лису. – Но мои свидания с ней не значат, что я пойду против своего клана. Я честь имею. И в любой момент готов освободить место для достойного представителя нашего рода.

Тут в зале послышался рокот голосов. Мы все обернулись, чтобы посмотреть, что происходит. По проходу между скамьями вели женщину с ярко–рыжими волосами. Заметив Парадиса, она улыбнулась ему.

– Лич? – судья Флер поднялась со своего места и без страха подошла к девушке. Стража, сопровождавшая ту, расступилась, уступая место высшему. – Это лич имортель Варвары? Как хорошо сохранился! И не пахнет совсем.

– Слово лича не имеет веса, – Бриен, закинув ногу на ногу, расслабленно опустилась на мягкую спинку кресла.

– Но я не лич, – громко и с вызовом произнесла Варвара. – Я живая. Лорд Онфер нашел меня раньше убийцы. А остальное – чистый спектакль, да, милый?

Наш ангел покраснел. То ли от удовольствия, что его назвали милым, то ли от неловкости, что Лиса при всех выразила чувства.

– Но как же? – пришла очередь Бриен побледнеть. Она резко развернулась к Брезу. – Ты же первый прибежал ко мне с известием, что твою любовницу убили!

– А что еще я должен был сделать, чтобы ты отказалась от попыток избавиться от свидетеля? И запомни, Бриен, я никогда не пошел бы против брата.

– Только благородный Парадис едва не испортил засаду, – Лиса послала ему взгляд полный нежности. – Мне даже пришлось укусить его, чтобы он наклонился. Иначе нож убийцы вонзился бы ему между лопаток. Чтобы вы все здесь ни говорили, я всегда любила своего ангела и не желала ему смерти. Даже когда судья Бриен послала разрушить дом, я привязала Радиса к кровати, чтобы он не полез на рожон и остался цел.

– Что ты мелешь, мерзавка? – Бриен поднялась в полный рост.

– Бриен, ты проиграла, – Тондю тоже поднялся. – Сохрани остатки чести и достоинства. Я сам руководил засадой. И сам вел допрос убийцы. И сам же отправил тебе записку, что дело сделано. И я точно знаю, что ты ее получила.

Злючка оскалилась и расправила красные крылья. Ее перья выглядели такими жесткими, что я не сомневалась – стоит ей взмахнуть ими, как они разрежут пополам любого.

– Что вы понимаете в чести и достоинстве? Вы, которые по щелчку пальцев добиваетесь всего, чего желаете! Любая женщина, любая смертная у ваших ног! Я хотела лишь того, кто был обещан мне с детства брачным договором! Я хотела быть счастливой, но даже в этом мне отказали…– она в своем отчаянии была красива и опасна.

А я поняла одну истину – в этом мире женщины, даже будучи Красными судьями, страдают от отсутствия эмансипации. Добившись высот, Бриен все равно не может по щелчку пальцев добиться желанного мужчины. Как он посмел сопротивляться?!

– Только подойдите! Убью каждого! – она полоснула крыльями воздух, и страже пришлось отступить.

– Ради чего все это, Бриен? – Онфер поднялся с места и загородил мне обзор. Он тоже зачем–то расправил крылья. Защищал меня? Боялся, что Бриен кинется и оставит от смертной мокрое место? А она могла. В ней просто клокотали отчаяние и злоба.

– Ненавижу! Ненавижу тебя, Фер! Ты из раза в раз унижал меня отказом! Ушел в Лорды дома, лишь бы не находиться рядом. Ты обязан был выполнить договор между нашими семьями, дабы не прослыть отвергнутым за бесчестный поступок, но ты на все наплевал и ушел в тень, вместо того, чтобы править со мной рука об руку! И что в итоге? Предпочел мне, МНЕ, какую–то потаскуху!

Вот и меня вспомнила. Я была польщена.

– И ты поклялась уничтожить все, что мне дорого? – голос демона был тих. В нем слышалась печаль. – Мне жаль, что красивая и гордая женщина опустилась до мести.

Неожиданно здание суда сотряслось, и все находящиеся в нем, поднявшись с мест, уставились на то, что происходило «на сцене». Мне же мешали расправленные крылья Фера. Пришлось забраться на скамью.

Над лежащей на полу Бриен склонился огромный полуголый мужчина с такими же красными, как у нее, крыльями. Его кулак упирался ей в грудь, а на красивой судейской одежде ширилось темное пятно. Когда мужчина распрямился, в его руке обнаружился окровавленный клинок.

– Лорд Жизнь, – выдохнул Тондю, и все высшие как по команде склонились перед ним.

– Такая дочь не достойна жизни, – бросил мужчина, переведя взгляд с Тондю на Фера. – Я сожалею, что она принесла вам столько страданий, лорд Онфер. Брачный договор давно разорван, и я не думал, что Бриен не оставит своих претензий. Я ошибался.

– Мне тоже жаль, – демон свернул крылья.

– Суд свершился, – гигант поднял на руки мертвое тело дочери и направился к выходу. – Место судьи свободно.

Все потрясенно молчали.

– Боже, какие у вас суровые отцы! – прошептала я Дисе, подавшему мне руку, чтобы помочь спуститься со скамьи. – А я еще обижалась на своего. Да он просто ангел.

– Я тоже изо всех сил стараюсь не перейти опасную черту, – так же тихо ответил мне коротышка. – Папенька и на минуту не задумается, грохнет, как дурочку Бриен.

– Зачем же ты злишь отца?

– Затянувшийся подростковый бунт, – пожал плечами Дисе. А я вдруг подумала, что совсем не знаю, сколько ему на самом деле лет. Вдруг по местным меркам Смерть не взрослый мужчина, а юноша, едва преодолевший подростковый возраст? Отсюда и желание нарядиться в клоуна, и, рискуя жизнью, заниматься опасными химическими опытами.

Мы какое–то время толклись в коридоре. Онфер завершал судебные формальности – как мне подумалось, брал Парадиса на поруки. Когда появился ангел, он первым делом стянул с себя тюремную сермягу и надел рубашку, которую ему прихватил Дисе.

– Как ты? – спросила я Раиса.

– Нормально, – скривился тот.

– Что теперь будет с Лисой? – я видела, как ее уводили под конвоем.

– Мне все равно, – ангел отвел взгляд. – Больше она ко мне близко не подойдет. Ей поставлен судебный запрет.

– Я уверен, запрет больше для Радиса, чем для нее. Без запрета он снова залезет к ней под юбку, – коротышка ощерился в улыбке. Я пихнула его локтем и сделала большие глаза. Зачем давить на больные раны?

– Надеюсь, на этом все наказания закончились? – мне нужно было знать, продолжать переживать или уже хватит. – Тебя не дадут срок за ее бессмертие?

– Меня уже наказали. Еще в тюрьме, – Парадис возился с непривычной для него одеждой. Слишком много кружева, которое нужно расправить. И под воротником, и на рукавах. Рубашки Дисе такие вычурные! – Я больше не владею даром бессмертия.

– Выходит, Лиса тоже его лишилась? – Дисе мстительно ухмыльнулся. – Проживет теперь столько, сколько ей отведено природой. Или другими словами «Здравствуй, старость»!

– Жаль, что дара больше нет. Я хотела для себя бессмертия попросить. Фер не был бы против, – я разочарованно цокнула языком.

– Другого ангела найдут. Не переживай, – Дисе похлопал меня по спине.

– Ви, а у тебя тоже есть крылья? – я вспомнила алые крылья Бриен. Она из такого же клана Жизни, как и Ви.

Байкер сидел у стены на корточках и придерживал на груди больную руку. В просторном коридоре не нашлось ни одного стула, поэтому мы все вынуждены были маяться на ногах.

– Есть.

– А почему не показывал?

– Не было повода.

– У меня тоже есть крылья, – Дисе ревниво требовал внимания к своей персоне.

– Я знаю. Как у ворона, – я вспомнила, как Мария описывала страшный образ Смерти.

– Нет, у меня только маска ворона, а крылья как у большой летучей мыши. Показать?

– Как–нибудь в другой раз покажешь, Бэтмен, – успокоил Дисе Ви. – Скоро Онфер выйдет.

– И чем он там занят? – я наклонилась, чтобы посмотреть в замочную скважину.

– Его уговаривают в Красные судьи пойти. Я так думаю, – Дисе потянулся. Мы слишком долго ждали и уже устали.

Я приложилась другим глазом, но все равно увидела лишь ноги Онфера и Тондю. Неожиданно кто–то поднял меня и переставил на другое место. Я даже возмутиться не успела, как двери снова закрылись.

– Что за нахал? – спросила я Дисе, заметив, как у того вытянулось лицо.

– Отец Онфера, – выдохнул он.

Ангел сделался белее снега. Ви засмеялся, а я схватилась за сердце. Сейчас «нахал» спросит, что за девчонка стоит у дверей раком и пытается подглядеть в замочную скважину, а ему Фер ответит: «Познакомься, папа, это моя невеста! Мы уже два дня пытаемся зачать тебе внука». Даже боюсь увидеть, как у того перекосится лицо.

– Я подожду вас в машине! – кинула я друзьям и бросилась к выходу.

– Трусиха! – донеслось мне вслед.

Пока ждала Онфера, умудрилась уснуть. Машину подали сразу же, как только я появилась на лестнице. Спуск прошел куда легче, чем подъем.

– Познакомься, папа, это моя Сэль, – произнес Онфер, распахивая дверь. Я едва успела протереть глаза, как меня вытащили из машины. Передо мной стоял огромный демон и с улыбкой рассматривал «невесту». Фер однозначно был похож на него и с веками, я уверена, наберет такую же мощь.

Я протянула руку, чтобы пожать огромную ладонь, но демон наклонился и запечатлел на моей поцелуй.

– Рад познакомиться, – мягко произнес он. – Надеюсь, вы не задержитесь с внуком? – вопрос предназначался сыну. – Очень хочется показать ему наш Ад. Я помню, как ты потерял дар речи от восторга.

Я бы тоже потеряла дар речи. И надо бы постараться, чтобы прогулка по Аду деда с внуком свершилась как можно позже. Испортить психику ребенку всегда успеем.

Главному демону быстро подали машину и он, обменявшись с сыном и остальными домочадцами рукопожатием, отчалил.

– Ад?! – спросила я у Онфера. – Ты потащишь ребенка в Ад?

– Это его родина.

– Но страдания грешников?

– Он демон и должен приучаться к специфике нашей работы с младенчества.

– Я против! – запальчиво возразила я.

– У вас еще нет ребенка, к чему споры? – утихомирил нас Дисе.

– А тебя куда водили маленьким? – я повернулась к коротышке. Ну не может быть, чтобы в этом мире детей воспитывали в жестокости. У какой матери не оборвется сердце, когда ее кровиночку потащат туда, где сковороды плюются маслом?

– В морг и на кладбище, – не моргнув глазом ответил Дисе. – Надо было тебе, Шапка, Радиса выбирать. Намекал же. Тогда в райских кущах гуляла бы.

– Не гуляла бы, – Ви кряхтя забрался в машину, – Радиса больше в Рай не пустят. После его подвигов с Лисой, он теперь серединка на половинку. Правильно Маша сказала, непутевые мы все.

– Зато самые сплоченные, – я подвинула Дисе бедром, чтобы освободить для себя больше места. Переднее сиденье вновь занял Парадис, и приходилось троим тесниться сзади.

– Нам штат разрешили расширить. Пока только четыре на четыре, – вдруг произнес Фер, глядя на нас в зеркало заднего вида. – Надо бы машину попросторней купить.

– Автобус сразу купи. Не мелочись, – коротышка снял шляпу и протер лысоватую голову платком.

Я быстро загнула пальцы, чтобы посчитать, кого из новеньких ждать в коллектив.

– Живые: я, Ви и дом. С первого числа приступит к работе Светик. Значит, пришлют представителя мира мертвых?

– Да, – кивнул Фер. – Для уравновешивания Семицветика.

– А если у нас родится ребенок, то он кем будет? – я хотела узнать, к какому миру обычно относятся младенчики. Вроде должен быть живым, как и я, но в то же время, его отец демон.

– Ангелом, – уверенно заявил Парадис. – Все дети ангелы по определению.

– Если уж говорить об определениях, то дети – цветы жизни, – возразил Ви.

– Беременность и роды непредсказуемы. Дите может стать причиной смерти матери.

– Ну спасибо, успокоил, – я с укором посмотрела на Дисе.

– Дети вне равновесия, – Фер улыбался. – Я специально поинтересовался. Но вот когда достигнут совершеннолетия, им придется вылететь из родительского гнезда.

В этом мире весьма оригинально решили вопрос, что делать с великовозрастными детьми. Им ни при каких условиях нельзя оставаться дома, иначе нарушится равновесие, а потому однажды нам с Фером предстоит дать пинок под зад и отправить своих демонят в свободный полет.

Мы все немного помолчали. Наверное, представляли, что будет твориться в доме, когда там появятся малолетние исчадия Ада. Ви пошел дальше всех.

– А если детей будет десятеро, можно не опасаться, что они нарушат равновесие? – байкер наклонился вперед, чтобы все прониклись его опасениями.

– Они просто разгромят весь дом, – Дисе скривил лицо. Словно заранее меня осуждал.

– Не смотри на меня. Я точно не мать–героиня, – я пихнула его плечом.

– Думаю, не тебе одной предстоит заполнить наш дом детскими криками. Есть еще некая барышня Дистан, – байкер подмигнул другу, замершему от неожиданной подставы. – Она в логове Дисе живет.

– Судьба? – ангел развернулся к нам и сделал большие глаза. – Признавайся, брат, как умудрился отхватить такую?

– Ви, больше ко мне ногой не ступишь, – прошипел побагровевший Дисе. – Даже если умирать будешь, не пущу. Болтун.

– Самое время замолвить о ней слово, – Ви расплылся в широкой улыбке. – Сколько можно приятную барышню прятать? Она как раз четвертой будет.

– Надеюсь, Судьба не похожа на ту, которую ты мне в цирке показывал? – я поймала себя на мысли, что ревную Дисе к незнакомой дамочке. Особенно, если она в таком же нелепом деревянном платье.

– Нет, моя красавица, – Дисе все же разволновался. Протянул руку и постучал Фера по плечу. – Когда прибудет новый администратор? Первого? Скажи там, наверху, чтобы не присылали четвертого. Место уже занято.

Мы все рассмеялись, лишь демон тяжело вздохнул. Видимо, представил, сколько в доме появится детей. Не зря Ви пророчил добрый десяток.

– Онфер, от меня женщин вообще не жди, – ангел согнал улыбку с лица. Такие вещи нужно произносить с серьезным видом. – Я подожду, когда у вас с Шапочкой дочка родится. Сам воспитаю как будущую жену.

Я задохнулась от возмущения. Это же какая разница в возрасте!

– Я тоже пас, – Ви отвернулся к окну. – И тоже подожду. Чур, первенец Онфера мой.

– А вдруг это будет мальчик? – осторожно поинтересовался Дисе.

– Я разве сказал, что жду жену? – байкер повысил голос. – Я наставником быть хочу. Учителем. Я так много знаю о жизни, а опытом поделиться не с кем.

Машина резко затормозила, кинув нас вперед. За разговорами мы не заметили, как оказались дома. Ангел зашипел, потирая ушибленный лоб.

– Ребятушки, у нас пополнение! – радостно возвестила выскочившая на крыльцо Мария.

– Уже?! – ужаснулся Онфер.

– Целых три призрака! – отрапортовала Маша. – Ждут в холле регистрации.

– А мы с победой! – шепнула я ей, поднимаясь по ступеням. – Потом подробно расскажу.

– Бужу я ждать! Ви, мальчик мой, – она споро спустилась с крыльца и повисла на здоровой руке байкера. – А я тебе суфле яблочное приготовила. Твое любимое. Пойдем, угощу. Поговорим заодно…

Ви застонал и поднял глаза к небу. Дисе, не желая задерживаться, торопливо направился к Фонарной улице. Пока шел, из коротышки превратился в себя статного и красивого. Ему есть чем порадовать свою возлюбленную.

Я проводила глазами Фера, который погнал машину в гараж, и прошла в холл.

На диване, словно птички на жердочке, сидели три старушки с ридикюлями в цепких пальчиках. Очень знакомые мне старушки. Те самые сплетницы, которые перемывали мне и Светику–Семицветику кости. Я аж замерла, не веря своим глазам.

– Что случилось, милые дамы? – обратилась я к ним ласково. – Почему все разом?

Те узнали меня, обрадовались, кинулись, как к родной. А ведь стоило мне мимо них в короткой юбке пройти, как вдогонку тут же неслось «простихоспади» и «какая хозяйка, такая и жиличка».

– Мы у Семеновны суп грибной давеча поели, – две тощие старушки посмотрели с осуждением на третью – рыхло–квадратную. – А наутро все трое преставились.

– Кто же знал, что я сослепу ядовитый гриб не замечу? – та пыхтела от обиды. Хотела как лучше, а получилось так себе: скопом освободили подъездную скамейку для следующего поколения сплетниц. – Муська накануне очки с тумбочки скинула, я, не заметив, ночью на них наступила, а новые заказать не успела.

Кошка была рядом. Терлась о ноги хозяйки.

– А она как здесь оказалась?

– Я же говорю, ночью на них наступила. Сначала на очки, потом на кошку.

Вот Светик обрадуется! Там доставали, теперь здесь проходу не дадут. Надо бы Маше подсказать, чтобы с Семицветиком коалицию создала. Она языкатая, своих в обиду не даст. А не будут слушаться, покажет им сковородку, которую о голову ангела погнула.

Чувствую, будет у нас весело.

– Богато у них здесь, хорошо, – произнесла одна из старушек, рассматривая люстру и лепнину на потолке.

– Еще посмотрим, как кормить будут, – язвительно подметила вторая.

– Дайте же кто–нибудь очки, – рыхлая Семеновна щурилась над книгой регистрации, – совсем не вижу, что пишу.

На странице гроссбуха расползалась жирная клякса.

А кошка – это хорошо. Я взяла пушистую мурку и прижала к своему лицу. Будет с кем ребеночку играть. А то знаю я Дисе, притащит вместо погремушки берцовую кость.

Последняя неделя лета пролетела как миг. Мы с Фером осваивали новые покои. Бурные ночи, дни полные тайных поцелуев и перешептываний. Утром я частенько поднималась на третий этаж, чтобы посмотреть, не висит ли на крюке люлька. Мария клятвенно обещала, что дом сразу поймет, если у меня появятся «те самые» гормоны.

– Торопиться не следует. Пусть будет сюрпризом, – убеждала она. Я и не торопилась, полностью положившись на волю случая.

Милые старушки зорко следили за мной. Теперь они избрали «лавочкой сплетниц» один из диванов в холле, как раз напротив бюро. И если я была занята регистрацией очередного призрака, а Онферу срочно требовалось меня поцеловать, то мы неизменно слышали шипение в свой адрес: «Совсем стыд потеряли» или «Небось ее Светка древнему ремеслу обучила». Демона напрямую они задевать боялись. Видно были наслышаны, что он может показать Ад. Я видела, как сверкала глазами вооруженная сковородой Маша, желая раз и навсегда проучить болтушек, но она терпеливо дожидалась часа Икс. Мы решили не лишать удовольствия Светика–Семицветика. За что–то же ей были посланы эти три фурии?

И вот встреча со Светланой Сергеевной состоялась. Ни свет, ни заря она постучалась зонтом в дверь. Я, выбравшись из объятий полусонного демона, подхватила халат и кинулась вниз. Одевалась на ходу, поэтому кумушки, никогда не покидающие свой пост, поджали губы.

«Бесстыжая! Нагишом готова на улицу выскочить!»

– Та–да–да–дам! – произнесла я и распахнула дверь. Семицветик тут же бросилась ко мне в объятия.

– Наслышана! Замуж выходишь за демона! – воскликнула она, целуя меня куда попало. Я быстро перевесила брошь со своего платья на ее. Око мне больше не понадобится, я для дома давно своя, а ритуал передачи совершить следовало. Семицветик восприняла брошь как подарок, одобрительно погладила ее. Я ей потом объясню сакральное значение Ока, так как сейчас Светлану ждал совсем другой сюрприз. – Почему же не за ангела?

– Вот–вот! – с готовностью подхватили старушки. – А мы о чем? Распутница. Какой ангел на такой женится?

– Ба! – Светик развернулась к дивану. Взяла покрепче зонт. – Знакомые все лица! А я думала, вы давно в Аду чертям кости перемываете!

– А мы для вас сюрприз приготовили, – радостно сообщила я. – Покажите им, Светлана Сергеевна, где раки зимуют. Они и здесь меня обижали. Совсем страх потеряли. Теперь милые сплетницы в полной вашей власти.

– Да кто она такая, чтобы нам указывать? – взвилась Семеновна. Остальные две обиженно поджали губы.

– Светлана Сергеевна здесь главная, – в холле появилась смерть с косой. Даже у меня от неожиданности сердце кувыркнулось. – Давно тебе, милая, предлагал подлых бабок урезонить, – Дисе поклонился зардевшейся Светлане, сделав вид, что нечаянно чиркнул кончиком косы перед самыми носами у старушек. Те в ужасе отшатнулись и прижали ридикюльчики к груди. – А ты все жалела их, окаянных. Вот, возись теперь.

– И буду. Кто–то же должен им мозги на место вставить? – Светик открыла свою объемную сумку и вытащила книгу, на обложке которой крупно было написано «Правила хорошего тона». – Теперь только от вас, милые соседушки, зависит, как вы правила усвоите, и куда с этими знаниями отправитесь.

– Иначе ждет вас прямая дорога в Ад, – рядом со Светиком выросла Мария. Для убедительности она похлопывала скалкой по ладони.

«Никогда не буду сплетницей», – поклялась я себе, поняв с какой командой придется иметь дело на Том свете.

От дальнейших размышлений меня отвлекла Судьба. Она постучалась в двери, и Дисе тут же стряхнул с себя балахон Смерти, обретя вид молодого красавца. Коса со звоном упала на пол, заставив старушек с визгом поджав ноги.

На крыльце стояла красавица, но не из тех, что пышут румянцем. Бледная кожа, светлые волосы, робкая улыбка. Взгляд вроде бы застенчивый, но стоило Судьбе посмотреть прямо, как я уловила в нем такую силу, что невольно сделала шаг назад. Спохватившись, повела рукой, приглашая зайти в дом.

– Добро пожаловать!

Увидев Дистан, я поняла, почему судьбу называют то милосердной, то злодейкой. Она может быть всякой. И лучше с ней не заигрывать.

После фееричного появления Смерти, старушки в холле больше не засиживались. Ви тоже ходил довольный – неугомонная Мария оставила его в покое. Теперь она была занята воспитанием увядающего поколения. Те вели себя примерными ученицами и в сторону высших смотреть боялись. При встрече со мной замирали в изящном книксене. Вот и славно.

– Маша, только на кухню их не пускай, еще потравят сослепу, – качал головой при виде марширующего отряда Фер. Со Светланой Сергеевной он подружился и о чем–то часто с ней шептался.

А в один прекрасный день над входом взвился белый флаг. Сначала я не поняла, забыв значение символа опасности, но Светлана Сергеевна подсказала. Человек рядом. Живой человек. И он шел напрямик к дому.

Я вглядывалась в крепкую фигуру мужчины. Видела, кто пожаловал, но поверить не могла. Едва не забыла, что флаг белый. На минуту от страха сжалось сердце, что к нам явилась неуспокоенная душа.

– Ну что же ты стоишь? – подтолкнул меня в спину Ви. – Встречай!

Я сорвалась и побежала навстречу.

– Папа!

Он тоже побежал. Неловкий, большой. Растопырил руки, а я кинулась в них с размаха. Он целовал меня в голову, а я рыдала, прижавшись к его груди.

– Дочка. Доченька, – в его голосе слышались слезы. – Ты прости меня, дурака старого. Я себя потерял. Я тебя потерял…

– Нет, не потерял. Я здесь! – я горячо шептала, глядя в его покрасневшие глаза. От слез покрасневшие.

– Я ведь совсем не пью. Мне противно оно, вино. Как пришел ко мне Виктор, – отец кивнул на стоящего на крыльце Ви, – так и не пью. В город собираюсь переезжать. Мне Светлана Сергеевна квартиру свою отписала. Вчера документы прислали.

– Спасибо ей. Она добрая женщина, – я хлюпала носом.

– На работу устроюсь, меня возьмут. Я ведь инженер. И хороший инженер. У меня несколько патентов есть. Я все забыл в горе, а потом в пьяном угаре. А теперь вспомнил. Жизнь хороша и жить хорошо.

– Хорошо, папка, очень хорошо, – я смеялась сквозь слезы. Вот какой сюрприз мне приготовили. Вот почему шептались со Светиком. Спасибо им всем. За папку. За меня. Я же неспокойна была, все время думала о нем. И теперь буду думать, но только хорошее.

– Пойдем, папа, я тебя со своим женихом познакомлю.

– А я знаком. И с Фером, и с Дисе, и с Парадисом. Чудные имена у них, – отец ласково погладил меня по голове. – Не бойся, милая, я к старым привычкам уже не вернусь. Ты лучше на могилу к матери меня отведи. Хочу поговорить с ней. Покаяться.

Я оставила папу в гроте одного. Набрала пионов, чтобы украсить ими свою комнату. Они как добрый знак от мамы, ведь зацвели именно тогда, когда я появилась в доме. Она знала, что я пришла и никуда больше отсюда не уйду.

Отец в дом так и не зашел. Нельзя нарушать равновесие. Мы проводили его до Фонарной улицы, где папу поджидал автобус с Чистильщиком. На нем опять были черные очки. Больно смотреть на живых.

– Я приеду на свадьбу. Обязательно приеду, – помахал в окно папа.

– Черт, я же хотел новый автобус купить, – поругал себя Фер, провожая взглядом катафалк. – Этот слишком потрепанный. Стыдно перед гостями.

– Чистильщик против. Автобус напоминает ему о прежней жизни, – Дисе засунул руки в карманы. С тех пор, как в доме поселилась Дистан, он никогда не принимал вид коротышки. – Я, например, часто вспоминаю свой первый дом. Как рыдал на его пепелище. А ведь это он подначил меня на эксперимент. Говорил, давай, дерзай и ничего не бойся! Сделаем много золота и всем утрем нос!

– Золотой телец не одним вам застил глаза, – Фер держал меня за руку, словно боялся, что я потеряюсь.Мы шли по Фонарной улице от пятна света к пятну.

– Это несоблюдение техники безопасности, – назидательно произнес Ви, пиная попадающиеся под ноги шишки. – Не будешь соблюдать, поплатишься кровью.

Я грустила после расставания с отцом. И в тоже же время радовалась, что он нашел в себе силы измениться. Интересно, как его обработали лорды? Ведь ни за что не расскажут, что сделали, чтобы перестал пить. Показали Ад и мучительную смерть? Или Ви рассказал, как хорошо вести здоровый образ жизни? Одно понятно – вместе они сила.

Свадьбу мы назначили на октябрь. Дисан с Машей взялись шить свадебное платье. Общее дело сдружило нас всех. Если до того мы относились к Судьбе настороженно, то после ее активного участия в устройстве торжества и дельных предложений, поняли, насколько она «своя». Обе подруги ни в какую не соглашались на готовый свадебный наряд, хоть Фер и предлагал заказать его из «самого городу Парижа».

– Мы сами. Немного умения, много магии, и Шапочка будет блистать.

Нашлась работа и старушкам. Две из них оказались прекрасными рукодельницами – расшивали мелким жемчугом шлейф и плели нежнейшие кружева. Полуслепая Степановна, не имея возможности показать свое умение, развлекала нас байками о жизни с тремя мужьями, по странному течению обстоятельств тоже умершими от отравления. После рассказа, сдобренного юмором и жизненной правдой, мы любя начали называть ее «Черной вдовой».

Венок невесты решено было сделать из живых пионов. Они по–прежнему цвели и не собирались повиноваться осени, которая затянула небо тучами.

Хиппи даже слушать не желал, что какой–то другой профессионал украсит холл и соорудит алтарь.

– Я все сделаю сам. У вас дух заберет от красоты! – Марк бегал между колоннами и размахивал руками, показывая где пропустит гирлянды цветов, а где развесит воздушную драпировку. – Декор будет достоин нашей невесты.

Проще было согласиться, чем пытаться переубедить призрака, возбужденного захватывающей перспективой.

Лорды так же нашли себе занятие – погрузились в организацию «Передвижного парка братьев Кристофер». Его планировали открыть весной. Составлялись списки аттракционов, которые следовало заказать или сделать самостоятельно.

Поселившиеся в нашем доме призраки продолжали прибывать в прежнем темпе – видно мы оказались обладателями уникального места, плодовитого на неуспокоенные души. Их тоже привлекли к работе. Нечего слоняться без дела. Общая увлеченность каруселями вселила в них надежду, что однажды они встретятся с теми, кому задолжали, и завершат путь, куда бы он не вел: в Рай или Ад. Дистан лишь улыбалась, когда они приставали к ней с расспросами о своем будущем.

– Вот сделают мне шатер гадалки в нашем парке, тогда и приходите. Все карты выложу.

Наши постояльцы боялись Ада. У нас им было хорошо, и это благополучие они относили к положительному предзнаменованию, что однажды попадут в Рай.

В парке развлечений я видела себя лишь кассиром, но Фер сразу обозначил, что владельцам компании негоже заниматься рутиной. Будто они не доверяют своим работникам. Для работы хватит и призраков. Среди них нашлось сразу два бухгалтера. Правда, тот, что постарше, был из проворовавшихся и до сих пор скрывал, где спрятал деньги. Я думаю, именно это обстоятельство и задержало его в нашем доме. Полиция очень надеялась отыскать тайник и вернуть похищенное государству.

Я конечно переживала, удастся ли в парке провернуть ту же магию, как и в цирке. Все–таки призраки не всегда будут находиться под шатрами, как цирковые. Кому–то придется работать у пульта карусели или развлекать детей, нарядившись в мультяшных героев, но останутся ли они при этом видимыми? Меня успокоили. Магическое влияние дома распространится на все его имущество. То есть ограда, возведенная вокруг парка, позволит нашим призракам чувствовать себя внутри нее живыми людьми. Это тоже крайне воодушевляло народ. Души получили второй шанс окунуться в радость реального существования.

Оформлением документов и подходящих территорий для размещения парка поручили заняться Дисе. «Никто из бюрократов не посмеет отказать Смерти». Весьма верное заключение.

И вот день свадьбы настал.

Нам не разрешили провести последнюю ночь вместе, объяснив ее плохой приметой. Чтобы не ловить на себе косые взгляды старушек – поборниц морали, мы оторвались накануне. Прощались так, словно разлучались на всю жизнь.

– Еще здесь не поцеловал, – я капризно указала пальцем на пупок. Демоническая улыбка пообещала мне поцелуй не только туда. Я познала радость секса и предавалась ему с большой охотой. Онфер был изобретателен и неутомим. Я ни на секунду не усомнилась, что Камасутру нашептал индийскому монаху–девственнику кто–то из демонической братии. Следуя тропой первооткрывателя, я отринула ложную стыдливость.

– М–м–м–м… – я выгнулась дугой, пребывая на пике наслаждения. Цепочка поцелуев демона медленно прокладывала путь в обратном направлении. Пупок, вершинки груди, губы… Мне нравилось все, что он делает. Я пьянела от его поцелуев. Подавалась вперед, чтобы и ему доставить удовольствие. Сплетенье рук, сплетенье тел. И губ волшебное касанье…

Я улыбнулась, вспоминая наше страстное прощание с холостой жизнью. Сегодня мы перестанем быть любовниками и обретем статус семейной пары.

Я стояла на балконе с успокаивающим видом на кладбище и вдыхала вкусный воздух, идущий с холмов. Осень покрыла вершины легким снегом. Они словно соперничали со мной в белизне наряда.

– Закрой двери, простынешь, – на ковре сидела Мария и плела венок из только что сорванных пионов. Как мы и надеялись, они не перестали цвести. Милый привет от моей мамы. Я рано утром сходила в грот. Посидела у ее могилы, поговорила с ней и пообещала, что буду счастлива. Удивилась, когда нашла среди розовых пионов чисто белые. Из них и плели сейчас венок. Спасибо, мама!

Я вернулась в комнату. Расшитый жемчугом шлейф волочился за мной павлиньим хвостом. Красиво.

– Если кто–то в доме заболеет, Дисе будет считать свою миссию целителя проваленной, – Дистан стояла наготове с моей фатой. Ждала, когда можно будет пришпилить к волосам кружевное чудо, созданное нашими сплетницами.

– А где букет невесты? – нарядная Светлана Сергеевна крутилась перед зеркалом, втыкая то одно, то другое украшение в свои гладко собранные волосы. Настоящая балерина. Тоненькая, изящная в своем летящем платье. В итоге она выбрала розовый пион. Улыбнулась самой себе довольная результатом.

– Букет поручили Парадису, – Дистан сдула с лица упавший локон. Она впервые собрала волосы наверх, и обнаружилось, что у нее, как и у Дисе, лопоухие уши. Милая парная особенность. – Он сегодня спозаранку смотался в Рай.

– Представляю, какой красоты цветы он оттуда принесет, – мечтательно вздохнула Семицветик.

В дверь осторожно постучали.

– Кого там принесло? – рявкнула Маша.

– На моих золотых самое время вам спуститься, – донесся голос Дисе. – Жених спрашивает, не передумала ли невеста выходить замуж.

– А что, уже есть на примете другие кандидатуры? – Мария умело запутывала переговоры, оттягивая время, чтобы успеть доплести венок.

– Он верен одной. Навсегда.

– Тогда пусть ждет.

Повариха кряхтя поднялась с пола. Я подошла ближе и наклонилась. Хоть каблучок на моих прелестных туфельках не был высок, Маше пришлось подняться на цыпочки. Дистан накрыла мою голову фатой и вместе со Светиком расправила ее длинные концы.

Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Неужели это я, девчонка, еще вчера не имеющая ни собственного крова, ни благополучных родителей? На бегу жевавшая пирожок из ларька, рыскавшая по городу в поисках подработки и с головой от безысходности бросившаяся в авантюру?

– Девочки, как же я вас всех люблю! – я распахнула руки, чтобы обнять всех троих.

– Все, можно выходить, – выдохнула прячущая слезы Мария. – Пришла пора!

За дверью мялся мой папа. В великолепном сером костюме, так подходящем к его седым, элегантно подстриженным волосам. На лацкане поблескивала мужская брошь. Я знала, что ему преподнесут такой подарок, чтобы он воспринимал невидимых без Ока призраков как живых людей. Оглядев меня в красивом свадебном наряде, отец громко всхлипнул. Устыдился слез и смахнул их платочком, так вовремя подсунутым чутким Семицветиком.

Надо отдать должное работе Дисе, который в последнее время частенько наведывался в город. За месяц с небольшим он ухитрился из измученного выпивкой человека сделать достойного гражданина своей страны. Я вдруг вспомнила, что моему папе всего сорок пять, и по всем меркам его еще можно отнести к молодым людям. Седые виски лишь добавляли благородства. Я видела перед собой мужчину, в которого однажды влюбилась моя мама.

– Доченька, – восхищенно произнес он, протягивая мне нежный и дивно пахнущий букет. Теперь я знаю, какие ароматы витают в Раю. – Какая же ты красавица!

Мы спустились по лестнице и вышли в украшенный цветами холл. Дом под руководством хиппи тоже подготовился к торжеству. Расширил помещения и, достроив этажи, сделался шикарным замком. Жителей в нем тоже основательно прибавилось.

Заиграла музыка. Три нарядные старушки под предводительством Семицветика шли впереди меня по ковровой дорожке и бросали в воздух лепестки райских роз. На том свете все иначе, никаких детей с корзинками, только милые старушки.

Мое сердце стучало где–то в горле. Я волновалась, глядя на ждущего меня мужчину. Онфер отдал дань тому времени, когда лорды наряжались в камзолы, расшитые драгоценностями. Я чувствовала себя Золушкой, идущей навстречу принцу.

Только оказавшись у алтаря, заметила стоящую за ним фигуру ангела. Нет, не Радиса, а какого–то незнакомого, светящегося так сильно, что мне пришлось отвести от него взор. Он заговорил, вернее, запел на незнакомом языке. И песнь была так прекрасна, что я прослезилась. Я не понимала ни слова, но перевода не требовалось, я повторяла все за Фером. Его «да» стало и моим «да». Надетое на палец кольцо указало, что пришла и моя очередь «окольцевать» самого замечательного на том свете мужчину. А откинутая с моего лица фата не оставила сомнений, что сейчас меня будут целовать.

Грянул хор ангелов, а наш поцелуй все не прекращался. Мы словно дорвались друг до друга, соскучившись за ночь, которую провели отдельно.

– Я люблю тебя, милая.

– И я. Всей душой.

Потом нас поздравляли. Ангелы и демоны. Представители многочисленных семейств Жизни и Смерти. Красные судьи в полном составе. В их Четверке появился новый. На этот раз Жизнь сменила пол – мою руку поцеловал мужчина, очень сильно похожий на Ви.

Я посмотрела на приодетого по случаю байкера, и он шепнул одними губами: «Отец». Теперь его клан вошел в когорту высших среди высших. Когда–нибудь и Ви сделается достойным носить красную мантию.

– Папа! – Онфер обнялся с мужчиной, так смутившим меня при первой встрече.

Меня отвлек подошедший Тондю. Он с улыбкой надел мне на запястье великолепный браслет из кроваво–красных рубинов. Его руки так же были холодны, как и у сына. Судья разошелся в комплиментах, но я все равно уловила суть разговора Фера с отцом. А мне многое сделалось понятным.

«Мама не придет?» – шепотом спросил Онфер, на что старший демон покачал головой.

«Все еще злится, что ты не женился на Бриен».

«Есть последствия?»

«Ее мать объявила нам войну. Трудно терять любимую дочь».

«Передай маме, если она не прекратит упорствовать, то потеряет не только подругу, но и сына».

Так я поняла, что в Ад дорога мне заказана. Вряд ли свекровь радушно примет нежеланную невестку. Не я разрушила ее планы, но надо знать, к какому племени относится Онфер, чтобы понять, что у демониц свои соображения, кто прав, а кто виноват. Как знать, может быть, откладывающееся знакомство со свекровью лучшее, что могло произойти со мной. Поживем, увидим.

Словно почувствовав, что мое счастье слегка омрачилось, меня обнял Радис.

– Спасибо за цветы, они великолепны, – я поцеловала его в щеку. Парадис и сегодня не отступил от своей привычки, снова вырядился в белое, но простое одеяние. Хорошо, что пришел не босиком.

– Как ты себя чувствуешь в качестве бессмертной? – вдруг поинтересовался он. Я, не понимая, задрала брови. – Ты, что, не поняла, что небесный ангел одарил тебя бессмертием?

– Ого! Вот это подарок! Твоя работа?

– Раз уж сам не могу, пришлось похлопотать.

– Спасибо, дорогой! – я прыгнула Радису на шею. – Фер в курсе?

– Не забывай, что у нас одни корни. Он тоже знает язык ангелов.

– Мне трудно представить маму Онфера ангелом.

– Трусишь? – понимающе улыбнулся Парадис.

– Ты ее видел?

– Наведывалась сюда как–то, – ангел перешел на шепот. – Дом после ее визита полгода восстанавливался.

– Приказывала Феру жениться на Бриен?

– Нет Бриен, нет причин досаждать сыну, правда? – Парадис подмигнул мне. – Все обернулось как нельзя лучше.

– А если она захочет увидеть внука? – я думала о будущем. И как верно подметил Радис, трусила.

– Сын наследника мощное оружие в руках невестки, желающей укротить свекровь.

– А если будет дочка? Она поможет укротить демоницу?

– Дистан! – вдруг позвал Ралдис. – Тут невеста волнуется. Ей срочно нужно заглянуть в будущее.

Я поймала встревоженный взгляд Онфера. Улыбнулась ему, показывая, что все в порядке.

– Что–то случилось? – мягко поинтересовалась подруга.

– Нет, ничего особенного, – поторопилась заверить я. Как–то слишком быстро мои проблемы разрослись до того, что потребовалось смотреть будущее. Еще не видела свекровь, а уже вовлекла в обсуждение широкий круг друзей. – Просто немного беспокоюсь, как все сложится с родителями Фера.

– Иди сюда, – Судьба распахнула свои объятия. Я шагнула к ней. – Закрой глаза.

Я провалилась в черную дыру. Меня даже затошнило от резкого перехода.

Потихоньку забрезжил свет, заиграл яркими красками, и я нашла себя стоящей на огромной площади. Гремела музыка, трепетали на ветру цветные фонарики, клоуны зазывали в пещеру страха и зеркальный лабиринт, слышались смех и восторженные крики. Меня окружали аттракционы «Парка развлечений братьев Кристофер». Тут и там сновали счастливые люди. Но я видела лишь одну карусель – там скакали по кругу игрушечные лошадки. На одной из них сидел черноволосый мальчик лет четырех.

– Мама, иди к нам! – крикнул он и помахал мне флажком. Мужчина, стоящий у ограды, обернулся. И у меня замерло сердце. Онфер. Я побежала к нему. Он меня обнял, поцеловал, и мы застыли, с улыбками наблюдая за смеющимся ребенком. Я с жадностью всматривалась в его милое личико, где ясно прослеживались черты отца. И не могла дождаться, когда карусель сделает очередной круг, чтобы вновь увидеть сына.

– Бабушка! – радостно закричал мальчишка и помахал кому–то за моей спиной. Я развернулась, чтобы понять, кого он зовет. К нам приближалась темноволосая изящная женщина с пучком воздушных шариков в руке. Она широко улыбалась, и не кому–нибудь, а именно мне. Я улыбнулась в ответ. Негоже стоять с открытым ртом, когда к тебе проявляют радушие.

– Ты пришла! – незнакомка обняла меня. Шарики мешались, и она передала их Феру. – Как наша малышка?

Женщина приложила руку к моему животу, и я только сейчас заметила, что глубоко беременна.

– Все хорошо, – ответила я, чувствуя, как во мне шевельнулся, точно поприветствовал, ребенок. – Все очень хорошо.

У меня закружилась голова, и я пошатнулась, но упасть мне не дал Онфер. Изменились звуки. Я огляделась и поняла, что нахожусь в нашем холле. Меня прижимал к себе муж, а Дистан уходила под руку с Дисе.

– Что случилось? – демон поцеловал меня в макушку.

– Судьба показала мне будущее, – я подняла на мужа глаза. – У нас будет сын.

– Знаю, – отчего–то не удивился Онфер. – Ты разве сегодня не поднималась в детскую комнату?

– Нет, – я покачала головой. – А когда ты успел?

– Пока ты спала. Я зашел к тебе под утро, но будить не стал. Дом выкрасил стены и вывесил люльку с голубыми лентами.

– Я хочу сама это увидеть!

– Пойдем, – Фер подхватил меня на руки и отправился к лестнице, ловко лавируя между улыбающимися гостями. Ну и пусть думают, что нам невтерпеж.

– Дорогие гости, пожалуйте к столу, – Маша осталась верна себе – громко постучала половником в эмалированный таз.

Я рассмеялась. Вот оно, счастье. И кто бы мог подумать, что подарят мне его демон, наши друзья – обитатели Того света, и шумный, но такой душевный дом. Удачной вышла подработка. Жаль, что институт пришлось оставить в прежней жизни. Но тут у меня свои университеты. Клянусь, что постараюсь учиться с душой.

Конец