Мягкий снег бесшумно падает из вечерней мглы, нежно обнимает землю, оседает на ветвях деревьев, скрипит под ногами редких прохожих. Пустынные улицы, неяркий свет окон. Кажется, время замерло, и на город опустилась сказка. Сказка, сошедшая со страниц детских книг. Даже заблудившиеся машины не нарушают идиллии позднего зимнего вечера, одного из тех немногих вечеров с особенным, неповторимым покоем. Такие моменты запоминаются надолго, оседая в уголках уставшей от беспокойства души. Остаются, чтобы всплыть потом, через много лет, напомнить, что есть тихая гавань. Место, где может найти приют измученный корабль и обессиленный экипаж. Место, куда бессознательно стремятся многие люди, но так и не могут найти…

Я иду по знакомым дворам. От порывистых движений сухой снег вздымается небольшими облачками и медленно оседает на запорошенный тротуар. Морозный воздух врывается в легкие и очищает голову от тяжелого тумана высшей математики. Не знаю, кто был тот умник, поставивший нам в этом семестре четыре пары высшей математики в понедельник, но вся наша группа вспоминает его регулярно и с чувством. Вот и сейчас я привычно пожелал неизвестному герою железного здоровья и долгих лет жизни.

Перейти через дорогу, нырнуть в арку. А тут надо быть осторожным — вчера была оттепель и сейчас тротуары больше похожи на ледяной каток, прикрытый сухим снегом.

Ботинок в очередной раз скользнул по предательскому льду. Восстановив равновесие инстинктивным движением, я осмотрелся. До дома уже совсем недалеко. Можно идти через двор, спустившись по обледенелой лестнице, или вокруг, по тротуару рядом с дорогой. Прошлой зимой я чуть было не сверзился с этой лестницы, едва удержался, только сильно приложился локтем об железную трубу, заменяющую перила. Локоть болел почти неделю, и с тех пор я это место недолюбливаю. Мысленно пожав плечами, я направился к лестнице. В другое время я бы с ней не связывался, но чувство голода — единственное, что не смогла притупить высшая математика.

Выдохнув клуб пара, я задумчиво посмотрел на «перила». Старая темно-бордовая краска почти вся облупилась, оставив горбатые чешуи под налетом свежевыпавшего снега. Взгляд падает на неровные края бетонных ступенек — снег не успел еще спрятать их под своим все скрывающим одеялом. Хвататься за металл голой рукой не хочется, а носить перчатки я не люблю — они постоянно теряются или мозолят глаза, когда нужды в них нет. Впрочем, деваться некуда. Занеся руку над так называемыми «перилами», я начал аккуратно спускаться. На третьей ступеньке нога улетает вперед, только успеваю выдохнуть: «Ё!»

Я пришел в себя уже во дворе. Странно, ничего не болит, только руки, лежащие на снегу, уже ощутимо покалывает, а на лицо неспешно падают снежинки, напоминая — разлеживаться не стоит. И что еще непонятней — совершенно не помню падения с этой чертовой лестницы. Несколько мгновений просто выпали из памяти.

Выругавшись, я поднялся, и, стряхивая снег с куртки и джинсов, осмотрел злополучную лестницу. Перестал отряхиваться, осмотрел еще раз, внимательней.

— Не понял… — Лестница на запорошенном земляном скате всего лишь в рост человека. На свежем снегу все следы видны как на ладони. Однако после третьей сверху ступени лежит девственно чистый снег. Словно я взлетел в воздух, пролетел метра четыре и приземлился уже во дворе… на спину…

«Сказать кому — не поверят… Может, по перилам съехал?» — подумал я, но труба покрыта все тем же, свежим снегом. За исключением одного места, как раз над третьей ступенькой. Ситуация настолько нелогична, что несколько мгновений я бессмысленно разглядывал нетронутый снежный покров, пока голод не привел меня в чувство.

Взгляд невольно скользнул по старой кирпичной четырехэтажке. Все как обычно — часть окон светится неярким светом, кое-где маячат блики работающих телевизоров. Никому нет дела до происходящего на улице, лишь пара фонарей освещает пустой двор. Почти пустой… На снегу, возле первого подъезда, лежит темное пятно, сильно напоминающее человеческое тело в темной одежде.

Большинство, наверное, прошло бы мимо. В наше время популярен лозунг «Каждый сам за себя!». И помогать человеку, лежащему на улице, стало глупым. Бессмысленно заниматься тем, что не сулит ничего, кроме проблем и какой-то эфемерной благодарности. Но я вырос в другое время и при родителях, давших мне «неправильное» воспитание.

— Эй, мужик! Ты живой? — спросил я, подойдя к телу.

Лежащий мужчина одет в странный темный, практически черный, комбинезон с капюшоном. На комбинезон успело намести немного снега, но буквально капли. Похоже, «тело» пролежало тут минуту или две. После случая с лестницей, я неосознанно попробовал найти отпечатки ног — их не было.

«Решили шесть ребят в ниндзь поиграть. Один сорвался с крыши, и их осталось пять, — из ниоткуда всплыли строки детского стишка. — Домушник, что ли? Но зачем тогда наряжаться как на маскарад? Первый же милиционер остановит…» Происходящее мне нравилось все меньше и меньше, но бросить человека на морозе не позволяла совесть.

— Мужик, ты живой? — я осторожно потрепал «ниндзю» по плечу. В ответ мужчина глухо застонал и заторможено попытался подняться.

— Эй! — только и успел сказать я, подхватывая заваливающееся тело. Я вроде как не слабак, но спасаемый по весу напоминает большой мешок цемента. А еще от него веет холодом, обжигающим, всепроникающим холодом.

— Держись, сейчас вызову скорую, — сказал я первое пришедшее на ум, происходящее сильно сбило меня с толку. Незнакомец в ответ что-то невнятно мычит и, наконец, поднимает голову. Большую часть его лица скрывает шарф из той же ткани что и комбинезон, оставляя открытыми только глаза. Глаза… они тут же заслоняют все остальное. Блеклые, словно покрытые корочкой льда, равнодушные и безжалостные. Их взгляд проникает прямо в душу. Минуя тварный мир, игнорируя телесную оболочку, выхватывает саму суть вещей, обнажая все спрятанные в дальних закоулках мысли. Глаза захватывают меня, и несколько мгновений под их властью превращаются в вечность… Пока незнакомец неожиданно четким движением не впечатывает ладонь в мою грудь.

— К-хе, — от несильного на первый взгляд удара воздух вышибает из груди. От ладони идет нестерпимый холод, он пробирает до самых костей, вымораживает костный мозг. Попытка вздохнуть захлебывается болью, плененный взглядом я не могу даже отстраниться. Холод проникает все глубже и глубже. «Бум, бум…», — отдаются в ушах удары застывающего сердца. На несколько мгновений я словно замираю между небом и землей. Меня обволакивает серая пелена, и мир проваливается в милосердную тьму.

— Лето… птицы поют… Хорошо-то как! — думал я, нежась в постели. Теплое, мягкое и очень уютное одеяло нежно ласкало кожу. Я вспомнил детство — несколько недель, проведенные в деревне у дальних родственников. Меня тогда поразила уютность деревянного дома, мягкость одеял, свежесть воздуха. Вспомнил куриц с потешными цыплятами, коня, большого и страшного, потому что кусается, огромную и непонятную корову. Вспомнил, как мы с ребятами бегали купаться на речку, небольшую, но с быстрым и холодным течением. Рыбалка… Моей навороченной отцовской удочке завидовали все окрестные пацаны. — Эх, лето… надо как-нибудь рвануть в деревню…

— Стоп! Какое лето?! Сейчас же середина зимы! — я резко сел, перед глазами смазанным хороводом промчались события последнего вечера. Несколько секунд уходит, чтобы прийти в себя. Впереди маячит стена из светло-желтого камня с медовым отливом, шероховатая и даже на вид теплая.

— Какая, к черту, стена?! Где я?

Небольшая комната с куполообразным потолком, плавно переходящим в стены из медового камня. С левой стороны большое окно необычной яйцевидной формы. Почему-то, в сочетании с потолком и стенами оно вызывает чувство странной, едва ощутимой гармонии. Через легкую, колышущуюся от ветерка бежевую занавесь, доносится щебет птиц. С другой стороны, дверь из светлого дерева, с тем же медовым отливом. Большая кровать с белоснежной постелью и какие-то стойки с одеждой завершают убранство спальни.

Осмотр добавил еще больше вопросов… Последнее, что я помню — это разрастающийся силуэт из непроглядной тьмы. Сейчас же я нахожусь в чужой, странно выглядящей комнате. Я сошел с ума? Летаргический сон? Галлюцинации? Мне это снится?

Так, оставим вопросы на потом, для начала нужно хотя бы понять, что это за место. Под откинутым одеялом меня ждало два открытия — во-первых, нижнего белья на мне нет и, во-вторых, мое тело не изменилось. Я не похудел, не выглядел изможденным, на мне нет шрамов или бинтов — обычный студент, увлекающийся спортом, между походами на пиво и забегами на пары. Версия с комой в больнице отпадает, но откуда тогда летняя погода и птицы?

Кстати, о птицах, неплохо бы подойти к окну и посмотреть, что там снаружи. Сказано — сделано, я скинул ноги с кровати и выпрямился. К счастью, мои опасения не оправдались, я вполне нормально себя чувствовал и уверенно держался на ногах.

Прежде всего в глаза бросилось небо… Небо, наполненное неестественной синевой, без единого облачка. Абсолютно чистое, бескрайнее, бездонное… оно захватывало настолько, что, казалось, в нем можно утонуть. На несколько мгновений я потерял связь с реальностью, полностью погрузившись в безбрежную синеву.

Взгляд с трудом вырвался из синей бездны и перескочил на белые скалы, поросшие редким лесом. Потом скользнул вниз, «заметил» под скалами горную долину и озеро… Озеро снова приковало мое внимание — отражения белых скал, опять неестественно синее небо, лес, цветущий луг… Водная гладь кажется куском зеркала, брошенным на землю неизвестным богом. И воздух… Я только сейчас обратил внимание на горный воздух. Попав после города в деревню, непроизвольно удивляешься чистому и свежему воздуху. Но здесь ощущается нечто особенное. Кристально чистый, такой же неестественно свежий, прохладный, наполненный ароматом цветов горный воздух щедро одаривает легкие силой и очищает разум.

Я закрыл глаза и стал просто дышать. Десять… Двадцать… Тридцать… Мысли наконец прояснились, чувства пришли в норму. Зрелище прекрасной горной долины неожиданно вызвало бурю эмоций и какой-то детский восторг. Хотелось бежать, прыгать, смеяться… с трудом получилось вспомнить о более важных делах, например, нужно понять, где я.

За полуметровым подоконником обнаружилась такая же белая скала, увитая зеленым плющом. Склон горы плавно переходит кустарник и скрывается в лесу, а там уже недалеко до луга, окружающего озеро. Похоже, окно вырезано прямо в скале, примерно на пятиэтажной высоте. Никаких рам или ставен нет и в помине, только темная полоса, шириной в три пальца, опоясывает проем.

— Санаторий для богатых? — вслух сказал я.

Вряд ли, слишком все выглядит естественным. Роскошные спальные номера с видом на нетронутую природу — я даже о таком ни разу не слышал. Еще сильно беспокоит летняя погода за окном, будто меня самолетом перекинули через экватор. С чего такая честь для обычного студента?

— М-да, проблемы никуда не делись… — настроение, навеянное прекрасным видом, несколько испортилось.

Хотя я могу продолжить осмотр, посмотреть, что за дверью… только куда я пойду, голый? Одежда… Возле кровати, на странно выглядящей стойке, аккуратно развешено нечто напоминающее тренировочное кимоно, мы в таких занимались на карате. Ощущение нереальности происходящего становилось все сильней. Странное место, странная одежда, странная обувь. Все, похоже, сделано руками из натуральных материалов, никакой синтетики или фабричных швов… Куда я попал?

Вежливый стук в дверь прервал мои мысли.

— Войдите, — сказал я, благо одеться я успел.

Дверь мягко распахнулась, и в комнату бесшумно вплыла девушка в красном кимоно. Платье сразу приковало мое внимание. Яркая алая ткань переливается и словно сверкает при движении. Черные, искусно изображенные цветы кажутся живыми. Гостья кажется красивой фигуркой из японского кукольного театра. Черные волосы и сложная прическа с большими заколками в восточном стиле только усиливают впечатление.

— Господин, не желаете ли позавтракать? — спросила девушка, не поднимая взгляда. Ее рост, почти на голову ниже меня, и почтительно склоненная голова не позволяет рассмотреть лицо.

— Эээ… Да, было бы неплохо, — внезапно я понял, что сильно хочу есть. — А… Простите, а где я нахожусь?

Вдруг девушка распрямилась и взглянула прямо мне в глаза. Черты ее лица были скорее европейскими, однако, явно кто-то из ее предков был с востока. В темно карих глазах плясали бесенята, взгляд лучился озорством. «А она ничего, симпатичная… даже очень», — пронеслось в голове.

— Господин, Вы находитесь в Мире Великих Сил, — голос по-прежнему наполнен почтением, несмотря на полный ехидства взгляд.

— Энг Тха Н’ра. — машинально повторил я. Только тут я понял, что незнакомка не сказала ни слова на русском языке, но, тем не менее, я без труда все понимал.

— Мой глубокоуважаемый прадед поставил на вас, господин, печать познания, — слово «господин» она произнесла с особым «уважением». — Теперь Вам доступно понимание языка Империи Солнца, и, со временем, Вы легко научитесь на нем говорить, — казалось, мой ошарашенный вид доставлял ей искреннее удовольствие.

— Империя Солнца? — ее слова с трудом проникали в мой ошеломленный разум. Мысли пустились вскачь. — Япония? Страна восходящего солнца? Но почему тогда «Мир Великих Сил»? И как можно передать знание языка при помощи какой-то печати? — Внезапно меня озарила догадка, все объясняющая, но, слишком невероятная:

— Это другой мир?

— Да, Господин, это другой мир. Приносящий Мрак перенес Вас сюда. — Она по-прежнему смаковала мою растерянность, но ее голос и интонации оставались почтительно-нейтральными.

— Приносящий Мрак? Это черный силуэт, разговаривающий разными голосами? — невольно поинтересовался я.

— Да это он. Или она… Или оно. — Ехидство, наконец, просочилось в ее голос. — Никто не знает, кем на самом деле является Приносящий Мрак, — ответила она. Хоть я говорил на русском — она все прекрасно понимала.

Что ж, это все объясняет. Похоже, я, сам того не желая, попал в сказку. Не знаю почему, но я поверил ее словам сразу, безоговорочно. Да и кто из нас не мечтал попасть в сказочный мир? Отбросить всю обыдлую шелуху реального мира и стать принцем или принцессой? Вместо зевания на лекциях побеждать чудовищ и спасать мир. Вместо хождения на работу просыпаться в своем собственном замке, в своих владениях. Обязательно, чтобы еще были многочисленные слуги, богатства, рыцарские турниры, балы… Я покосился в сторону окна — замок и владения у кого-то есть, а сказка — если вспомнить вечерние события, — совсем не добрая.

Теперь есть ответ на многие вопросы, но появились новые. Ведь меня сюда притащили не просто так. Что-то им нужно… И наверняка, это что-то связанно с тем «павшим ниндзей». Вряд ли это был король, передавший мне наследство, но, все началось после того, как он меня «припечатал»… Припечатал?! Может он наложил какую-то печать?!

— Эээ… не могли бы вы, пояснить, что со мной произошло? — скомкано спросил я. Девушка все так же с интересом наблюдала за метанием моих мыслей. Наверное, пришельцы из других миров тут в новинку.

— Адепт Хлада, Ледяной Змей, наш близкий друг, попал в ловушку и смертельно раненый был вынужден бежать в ваш мир. Приносящий Мрак поспешил на его зов, но, к сожалению, он прибыл слишком поздно. Ледяной Змей умер, успев передать Силу вам. А Мрак забрал вас, дабы Круг не потерял силу Хлада, — с улыбкой ответила девушка.

— То есть, я должен передать эту силу кому-то из вас? — попытался я выяснить, что будет со мной дальше.

— Если Вы не подойдете на роль адепта силы, то мы найдем подходящего кандидата и проведем ритуал передачи силы. Правда Вы, господин… — она сделала небольшую паузу, — скорее всего, умрете.

— Скорее всего?

— Выживает один из десяти, но теряет разум, — выражение ее лица изменилось, взгляд алчного патологоанатома скользнул по мне. От этого взгляда по коже побежали мурашки. Я сразу поверил — церемониться со мной никто не будет. Распнут на алтаре и передадут эту чертову силу подходящему кандидату.

— А как вы определяете, подходит ли вам кто-нибудь на… роль адепта? — спросил я, хватаясь за последнюю соломинку.

— Для этого, господин, Вам необходимо стать энг’хато — она использовала сложное понятие. Прямого перевода не произошло — меня коснулись образы того, что можно назвать единением с миром, становление его частью, неотъемлемой и гармоничной. Дав мне время прийти в себя, она продолжила — Вам нужно стать сильным, достойным членом Круга. Этого уровня достигают единицы из сотен тысяч. Шансы еще меньше, чем пережить обряд передачи силы и сохранить разум. — Она с улыбкой наблюдала, как я реагирую на ее слова. — Но только один из двух ритуалов передачи проходит успешно, а в случае неудачи сила уходит безвозвратно или кандидат гибнет. Поскольку сила уже у вас… — Она снова сделала паузу, вглядываясь в мое лицо. — Может быть, Хранитель даст Вам шанс овладеть ей и последовать по пути Круга.

— Хранитель? — эхом отозвался я.

— Так часто называют главу Круга Сил. Мой глубокоуважаемый прадед основал Круг более полутора тысяч лет назад. И с тех пор является его бессменным главой. — Она вновь сделала паузу, наблюдая, как я перевариваю ее слова. — Впрочем, господин, Вам будет интересно побеседовать с ним лично. Прошу вас. — Незнакомка грациозно отстранилась от двери и сделала приглашающий жест.

Заваленный обрушившейся информацией, я безропотно вышел из комнаты. За дверью открылся длинный коридор, выложенный узорчатой плиткой. Белые каменные стены расписаны сложными геометрическими узорами. А потолок… я моргнул… от потолка исходит мягкое, белоснежное сияние.

— Прошу вас, господин, — девушка волшебным образом переместилась в коридор и манила за собой.

Длинный коридор со светящимся потолком. Мимо проплывают двери разнообразных оттенков дерева, под ноги ложится узорчатая мозаика пола, моя спутница в ярко-алом кимоно бесшумно скользит рядом. Вновь нахлынуло чувство нереальности происходящего. Вот сейчас мать разбудит меня, и придется бегом собираться в институт. Я проснусь и забуду этот кошмарный сон, так пугающий своей чуждостью и реалистичностью.

— Прошу вас, господин, сюда, — голос правнучки Хранителя вернул меня… Интересно, а куда вернул?

Коридор заканчивался винтовой лестницей, плавно уходящей вверх. Светящийся потолок и белые ступени вызывали ассоциации с лестницей на небо. «Сейчас я вознесусь, а там будет старец в белых одеждах», — хихикнул я.

Я перехватил взгляд моей спутницы. Похоже, мой полуистерический смешок вызвал у нее удивление.

«Я смог ее удивить? Надо же… А я уже подумал, что подобные чувства ей недоступны», — я продолжал веселиться, правда, уже про себя.

«Лестница в небо» закончилась таким же прозаическим коридором, разве что заметно короче нижнего, даже немножко обидно.

— Прошу Вас, господин, сюда, — моя спутница скользнула куда-то в бок, открывая незаметную дверь. Я поймал себя на мысли, что за все время не услышал не то что шага, даже шороха от ее платья. Словно какой-то призрак плывет рядом.

А за дверью… М-да… Резкая смена обстановки, ошеломляющие известия — подсознательно я думал, что уже ничему не удивлюсь. Но, новое чудо снова выбило у меня почву из-под ног, заставив глупо стоять, хлопая глазами.

Ноги щекочет мягкая травка. Вокруг разноцветные цветочные кусты с одуряющим запахом. Звон ручья, шелест деревьев, солнечные зайчики, прыгающие по глади небольшого озерца. И старец в белых одеждах в кресле на берегу… Дверь вела в райский уголок.

«Поднявшись по лестнице в небо, надо зайти в неприметную дверь, — мелькнула мысль. — Нужно запомнить на будущее. Пригодится…»

Мимо бесшумно скользнула моя спутница. «Как ей удается так незаметно просачиваться у меня за спиной?» — отрешенно подумал я. Фигурка в красном кимоно сделала несколько шагов вперед и застыла в глубоком поклоне, преисполненном искреннего почтения.

— Тахиро, ты привела нашего гостя, — голос старца, сильный и глубокий, ворвался в разум, разбивая оцепенение.

Очнувшись, я сосредоточился на Хранителе, наверняка это именно он. Белоснежные ниспадающие одежды, ослепительная в своей белизне длинная борода и белая повязка, закрывающая глаза. Одна рука покоится на подлокотнике, другая плавно скользит по заплетенной в косы бороде. Под пальцами в белой перчатке мерцают вплетенные драгоценные камни. От всего облика старца веет мудростью и покоем.

Меня пробрало ощущение, что, несмотря на повязку, Хранитель все прекрасно видит. Точней — ощущает… ощущает целиком и полностью. Гораздо лучше, полней и объемней чем доступно обычному человеку с простыми глазами.

— Моя внучка уже рассказала тебе многое, — слова старца падали тяжело и медленно. Их понимание приходило ко мне с большой задержкой, словно невидимый переводчик не справлялся с огромными пластами скрытого смысла.

— Ты должен ответить на один вопрос, — продолжил он. — Желаешь ли ты принять Путь Круга?

Наверное, будь передо мной обычный человек, я бы все сказал, что думаю об их «пути». О том, что нельзя забирать людей из их мира. Нельзя вливать в них непонятно что, превращать их в подопытных кроликов. Сказал бы, где я их вижу со всеми чудесами, и что они могут сделать со своим жертвенным алтарем. Но здесь и сейчас, всех моих сил хватило только на одно — выдавить через пересохшие губы только одно слово: «Да».

«Бу-у-м…» — надгробным колоколом накатило осознание — слово услышано и записано. Сохранено где-то на скрижалях судьбы. Я сделал свой выбор, пусть не понимая, что он значит, — но за него придется ответить в полной мере…

Погруженный в себя, я не сразу заметил, как пропало ощущения внимания со стороны Хранителя. И только тут я ощутил, как мне тяжело — словно пропустили через мясорубку, выжали, а потом собрали назад. Сразу вспомнился злополучный вечер и подъем по бесконечной лестнице. Дыхание с хрипом прорывается наружу, горячий пот застилает глаза. И, кажется… Кажется, что подъем никогда не кончится, только внутри что-то толкает, заставляет снова и снова делать новый неподъемный шаг. Ступень, еще ступень… Но что это? Сердце, бьющее набатом, постепенно стихает… Я возвращаюсь обратно… Обратно, в неизвестный и чуждый мир.

Сознание возвращалось медленно, словно нехотя. Бессмысленная рябь в глазах сложилась в знакомую картинку райского уголка… Те же деревья, трава, цветы, только какие-то тусклые… И старец, вглядывающийся слепыми глазами в глубину кристально чистого пруда… А еще появилось ощущение, что я здесь лишний. Чужой, нарушающий гармонию элемент.

Чья-то рука ведет меня, проем, бесшумно закрывается дверь. Я не видел ее движения, не слышал стука, но знал — дверь закрылась. Снова вокруг каменные стены, а коварный рай остался где-то там… далеко.

— Ты сильный. Для нулевика выдержать Познание и остаться на ногах… — донесся откуда-то голос молодой девушки. — Может, у тебя получится… — она оборвала себя на полуслове.

Остаток вечера я провел словно в тумане. Меня куда-то водили, чем-то кормили. Девушка в алом кимоно, — кажется, ее звали Тахиро? — исчезла. Вокруг были какие-то блеклые человеческие фигуры. Наверное, это слуги. Восприятие играло в какую-то непонятную игру, оно то возвращалось, то оставляло меня наедине с размытыми пятнами.

Под конец я пришел в себя уже в знакомой, медовой комнате. В голове царила пустота и отсутствие всякого желания шевелиться. Только на краю сознания маячила надежда, что я сейчас засну, а встану уже в своей кровати. В своем привычном мире. Пусть он был скучен и обыкновенен до зубной боли, но в нем никто и никогда не выворачивал меня наизнанку

Я попытался поймать эту мысль, но она исчезала, ускользая и снова возникая на задворках сознания. Ее мираж то маячил прямо передо мной, то проявлялся где-то далеко-далеко. Наконец потолок поплыл куда-то в бок, и я провалился в такую долгожданную тьму.

В этот раз пробуждение наступило сразу, с полным осознанием, где я нахожусь. Робкие попытки представить произошедшее вчера странным, пугающим сном, были безжалостно убиты веселой птичьей песней.

«Чертовы птицы! Чертов мир, где даже выспаться спокойно не дают!» — настроение просто отвратительное. Голова раскалывается от глухой боли, по всему телу гуляют отзвуки мутной тошноты.

Та же, вчерашняя комната. Раздражающе теплые стены, бежевая занавесь с назойливым пением птиц, белоснежное одеяло, которым меня заботливо укрыли слуги. Я скривился — вчерашние события несли с собой привкус отвращения и стыда.

Вспоминать произошедшее не хочется, однако придется. Просто плыть по течению, заботливо подправляемым тем слепым… старцем, меня устраивает еще меньше.

Странно, но даже сейчас я не могу подобрать других слов к этому старцу в белых одеждах. Весь его облик внушал уважение и даже некоторый трепет. Он вызывал подсознательное желание почтительно склониться и внимать каждому его слову.

Но… вслед за уважением пришла ярость. Этот старик, не спросив, даже не предупредив, вывернул меня наизнанку! Как там сказала эта девица?! Познание? Что-то было еще… «Мало кто из нулевиков может выдержать Познание и остаться на ногах?» — тихо накатила колючая злоба, заставив крепко стиснуть зубы. «Меня просто используют как подопытного кролика! — головная боль исчезла, смытая горячей волной. — Надо бежать отсюда!»

Но, как и куда бежать? Спуститься по плющу с высоты пятого этажа? Наугад блуждать по коридорам? А куда потом идти из этой долины? Волна злости ушла, оставив после себя туманный отголосок мигрени и твердую решимость. Пока дергаться бессмысленно, надо ждать. И попытаться узнать, как вернуться в родной мир.

Какая ирония… Предложи мне пару дней назад перенестись в другой мир — согласился бы не раздумывая. А сейчас… А сейчас я мечтаю от сюда сбежать. Хорошо, что хоть в клетку не заперли. Хотя зачем им это? Я и так никуда не денусь.

В глазах что-то щелкнуло. Потолок приблизился, словно кто-то подставил лупу — можно разглядеть мелкие шероховатости, трещинки. А еще можно разглядеть, как белую скальную поверхность покрывает мелкая металлическая сетка темно-золотистого цвета, именно она дает медовый отлив. Изредка по ней пробегают небольшие искорки, словно метеориты во время звездопада. Сеть переливается, мягким, почти невидимым сиянием.

— Кхе, кхе, — старческий кашель царапнул барабанные перепонки.

Я моргнул несколько раз, эффект лупы пропал. А жаль, разглядывание потолка оказалось довольно интересным занятием. Зато теперь можно посмотреть на нежданного гостя… Вот только комната пуста, разве что возле двери на светло-желтом камне отпечаталась чья-то тень.

— Как здоровье у нашего пациента? — раздался голос сексуальной медсестры.

Ага, это Несущий Мрак пожаловал. Или как там его? Хотя какая разница, все они одинаковы. Равнодушие продолжало царить в моей душе, и я лишь молча смотрел на блеклую тень.

— Послушай, парень… — теперь это голос ковбоя из вестерна. Кстати, в отличие от всех остальных Мрак говорил на чистом русском языке. — Ты здесь никто, и звать тебя никак. В нашем мире все просто, — звук плевка. — Считаются только с сильными.

— А где ты таких фраз нахватался? — спросил я неожиданно для самого себя.

— Кино ваше — единственное, что у вас есть интересного. Только из-за него еще не забыл, как к вам ходить.

— А это тяжело — попасть в другой мир? — вспомнил я про свой вопрос.

— Хе-хе, — теперь это голос ехидного старикашки. — Непросто. Для тебя так вовсе невозможно.

Чего и следовало ожидать. Будь это просто — нашлось бы кому шастать туда-сюда и рано или поздно это бы всплыло. Хотя… есть же всякие истории о без вести пропавших… Как там моя мать? Каково ей прийти домой и никого не найти? Отец вернется из командировки только через неделю.

— Не парься, чу-у-вак. Ты теперь с нами или ника-а-ак, — голос рэпера. После секундной паузы силуэт продолжил уже каким-то нейтральным голосом. — После передачи Силы ты был обречен на смерть. Ритуал изменяет твою суть, преобразуя тебя в точку фокуса. Но биение Сил в твоем мире слишком слабое, и ты бы просто умер, — рассказ завершил глупый смешок.

«Вообще-то я не просил, чтобы из меня делали какую-то точку», — мысль пронеслась и погасла. Кому интересно мое мнение? Держат как запасную батарейку… лучше бы я загнулся в своем мире…

— И зачем ты меня сюда притащил? — меланхолично спросил я.

— Потому что мне скучно! — голос плачущей маленькой девочки. — Впрочем, как я вижу, у нас есть один небольшой вопрос, — голос молодой девушки, неестественно серьезно произносящий мужскую фразу.

Блеклая тень наливается чернотой. В ней появляется глубина, она начинает все больше походить на провал в стене. Черный провал в бездну, из которого веет могильным холодом. По коже пробегает дрожь, я явственно чувствую какое-то давление. Липкое, холодное и мерзкое. Дискомфорт и какой-то беспричинный страх.

— Давай не будем тратить времени зря, — сухой, лишенный каких-либо эмоций голос. — Если хочешь, я убью тебя прямо сейчас.

— Нет, не надо!

— Ну и ладно… — тень настолько быстро вернулась в прежнее состояние, что я даже не сразу это заметил. — Одевайся, через пять минут выходим, — тень поблекла и через мгновенье полностью растворилась в солнечном свете.

Неяркий солнечный свет пробивается сквозь занавесь. Из окна доносится пение птиц. Шероховатый, желтый камень там, где несколько секунд назад был могильный мрак… «А не привиделось ли мне это? — сам собой возник вопрос, и тут же пришел ответ: — Нет, не привиделось».

Во всяком случае, Мрак оказал мне хорошую услугу. Я вспомнил, что хочу жить. Жить несмотря ни на что. Равнодушие исчезло, растаяв без следа. Эти перепады настроения… То внутри все кипит от ярости, то накатывает глухое безразличие. Начинают закрадываться сомнения о своем психическом здоровье. Хотя… Почему закрадываться? Они уже прочно поселились в моей душе.

Ритуал одевания занял от силы две минуты. На стойках был развешан комплект, в точности повторяющий вчерашний, за исключением легких кожаных туфель. Мокасины, или что-то в этом роде. Разобравшись с одеждой, я подошел к окну, может там что-то изменилось со вчерашнего дня.

Не изменилось. Горное великолепие вновь раскинулось перед моим взглядом. Словно открываешь старую книгу, и на тебя свежей волной накатывают старые воспоминания. Та же долина, те же поросшие лесом величавые скалы, цветущий луг перед зеркальным озером.

— Нижайше прошу прощения, Господин, что прерываю Вас, — раздался голос Тахиро.

Я резко развернулся — пустая комната, закрытая дверь, только на стене рядом с дверью маячит темный человеческий силуэт. Наверное, если бы он мог, то сейчас бы вовсю ухмылялся.

— Собрался? Молодец. Теперь иди по коридору налево, потом по лестнице вниз до подвала. Там, на столе, будет сумка с едой. Возьми ее, — сказал глубокий мужской голос.

Тень бесследно растворилась, едва отзвучали последние слова. Пожав плечами, я направился к выходу. От небольшого толчка дверь бесшумно распахнулась, пропустив меня в пустынный коридор со светящимся потолком. Мне нужно налево…

А вот и лестница… белые каменные ступени спиралью уходили вверх. Или лучше сказать вниз, мне ведь нужно в подвал. «Интересно, а это та же лестница?» — хоть убей, не помню куда мы вчера повернули. После долгого спуска я оказался в большой скудно освещенной пещере, заставленной всяким хламом. Наверное, это и есть тот самый подвал.

Сумка… Сумка с едой… Только где ее искать среди гор хлама? Впрочем, чего это я? Вот же стол, а на столе сумка. А в сумке… я подошел ближе и заглянул внутрь — свертки, остро и приятно пахнущие едой.

— Эй, найденыш, бери еду и иди сюда, — донесся слева чей-то голос.

Между заставленных стеллажей есть свободный проход, упирающийся в полутемную арку. Похоже, звали именно оттуда. Точно — из арки вышел человек среднего роста укутанный в черную ткань. Кстати, есть что-то в его одежде… Что-то необычное, ее края как-то неуловимо сливаются с тенью. Человеческий силуэт дрожит и расплывается, становясь практически тенью.

— Приносящий Мрак? — неуверенно спросил я.

— Он самый, детка, — ответил голос ковбоя. — Иди за мной.

Черная фигура направилась вглубь темного коридора, мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ней. Мрак шел широким, размашистым шагом, и чтобы успевать за ним приходилось чуть ли не бежать.

В самом коридоре не было ничего интересного. Он похож на верхние коридоры, но здесь не тратились на мозаики и узоры. Впрочем, шли мы недолго — уперлись в большую металлическую дверь, скорее даже проем, перегороженный металлической плитой.

— Возьми факелы, — бросил Мрак и склонился над дверью.

Факелы, или то, что их здорово напоминало, оказались в стойке рядом со стеной. Недолго думая, я сгреб все что было. Похоже, этот мир не знает фонарей, да и по технологиям гораздо ближе к средневековью. Хотя… нам, например, и не снилось, что можно обучить чужому языку за одну ночь.

Противный скрип ударил по нервам. От скребущего звука по коже пробежали мурашки. Металлическая плита медленно уползла вверх, за ней открылся точно такой же коридор, брат-близнец нашего, только неосвещенный. Повинуясь жесту Мрака, я двинулся вперед. Дверной проем внушал уважение — толстые металлические накладки, железный порог и сама запирающая плита не менее полуметра толщиной.

«Интересно, а сколько в ней тонн? И как они ее поднимают?» — чужой мир подбрасывает все новые и новые загадки. Внезапно, один из факелов вспыхнул. Я дернулся, и чуть было не выронил его. Сбоку раздался ехидный смешок.

— Тебе надо спокойней относиться к происходящему рядом с тобой, — донесся из темноты менторский голос.

Словно в подтверждение его слов сзади вновь раздался противный скрип, завершившийся оглушительным грохотом. Пол подпрыгнул и толкнулся в ноги. В пламени факела взвилась невесть откуда взявшаяся каменная пыль. Подсознательно я ожидал чего-то подобного, но в животе все равно противно екнуло.

— Не стой столбом, найденыш, — донеслось откуда-то спереди.

— А куда мы идем? — спросил я, догнав размашисто шагающую черную фигуру.

— В место, где тебя будут учить.

— А это далеко?

В ответ раздался новый ехидный смешок. В этот раз голосом молодой девушки.

— К вечеру мы там будем, — ответил Мрак уже нейтральным мужским голосом. — А теперь умерь свое любопытство. На привале я отвечу на твои вопросы.

После этих слов Мрак стал шагать еще быстрей. Я поспешил за ним, черный силуэт легко мог потеряться во мраке тоннеля. Интересно, если я отстану — вернутся ли за мной? Не знаю… но если он не вернется, я останусь один в подземелье, а выход назад отрезан полуметровой плитой. Невеселая перспектива…

Сколько мы плутали по пещерам, одному богу известно, но до привала я дотянул, даже умудрился не сбить ноги в кровь. Мы устроились на берегу какого-то подземного озера. Обстановку можно назвать экзотической или даже романтической… Да только все эти пещеры мне уже осточертели.

Какой-то там по счету факел устроился в щели между камнями. Теперь можно заняться едой — отсутствие завтрака и длинный переход уже давали о себе знать. В сумке оказались свертки с вяленым мясом и что-то вроде сыра, а еще там была фляга с очень вкусной и холодной водой.

— Не хочешь? — спросил я, протягивая своему спутнику мясо.

— Ха-ха-ха-ха! — раздался в ответ заливистый мужской смех. Мрак даже запрокинул голову, смеясь.

— Давно меня так не веселили, — отсмеявшись сказал он. — Мне еда нужна так же, как тебе трубка для дыхания.

— Зачем мне трубка для дыхания?

— Не знаю, — ехидство так и сочилось из его голоса.

Некоторое время я молча поглощал еду. Мясо и сыр оказались необыкновенно вкусными. Маленькие кусочки таяли во рту, оставляя после себя необычный, очень приятный вкус. Или, может быть, во всем виновато чувство голода. Наконец, проглотив очередной кусок, я понял, что наелся. Пора попробовать получить хотя бы некоторые ответы.

— Давно хотел спросить — почему меня понимает Тахиро?

— Тахиро и Хранитель Чтецы Мира, — ответил Мрак. Казалось, он ничуть не интересовался мной — отвернувшись, смотрел на неподвижную озерную воду. — Для них понять, что человек хочет сказать, задача ничуть не сложней чем для тебя выпить воды из этого озера.

— Тахиро сказала, что на меня поставили печать познания. Что это значит? — следующий наболевший вопрос.

Мрак ничего не сказал в ответ. Он смотрел на безмятежную озерную гладь и, казалось, думал о чем-то своем. Не глядя поднял мелкий камешек и щелчком отправил его в воду. Осколок бесшумно канул в темную поверхность, только разошедшиеся круги безмолвно лизнули каменный берег.

— У Мира есть душа, — наконец начал он отвечать тихим голосом. — С ней можно говорить. От нее можно получать силы и знания. Через нее можно даже менять мир. Самые сильные Чтецы Мира могут общаться с Душой Мира. Они могут предсказывать будущее и узнавать настоящее. Печать познания — это договор с Душой Мира. Твоя душа сейчас может получать знания напрямую от нее. К тебе просто приходит понимание, что значит то или иное слово.

— А это сложно — поставить такую печать? — спросил я после паузы, заполненной молчанием.

— Не знаю, — ответил Мрак и поднялся. — У меня больше нет желания отвечать на твои вопросы, но я тебе скажу еще одну вещь. В нашем мире ты ходячий золотой слиток. Тебя можно продать за хорошие деньги. Есть много желающих получить одну из сил стихий. У тебя есть только один выход — стать сильным. Достаточно сильным, чтобы убить желающих отнять у тебя силу. Там куда мы идем, тебя будут учить быть сильным. Это будет непросто, и за все тебе придется заплатить.

— Заплатить? Чем?

— Цена везде одна, — ответил Мрак, отступая в темноту.

Я лихорадочно бросился собирать свертки с едой. Похоже, о том, что надо подождать, пока соберутся твои спутники, в этом мире не слышали или просто считаются только с сильными. Подхватив факел, я побежал догонять своего спутника.

Пещеры сменялись другими пещерами. Отблески факела то падали на стены узких проходов, то исчезали во тьме. Иногда приходилось карабкаться по каменным склонам. Как Мрак находит дорогу в этом лабиринте — одному богу известно.

Пещеры маленькие, пещеры большие, спуски и подъемы. Во многих местах проходы были явно расширены, где-то прорублены ступеньки, расчищен переход, а то и целиком выдолблен тоннель-перемычка. Постепенно стало понятно — мы все больше и больше забираем наверх. Наконец за очередным поворотом оказался выход на поверхность. Треугольный проем сиял косыми солнечными лучами. Солнце… как я соскучился по тебе в этом каменном царстве…

— Убери факел, — сказал Мрак. Я послушно сунул потухшую палку в сумку. — Дальше я с тобой буду говорить только на языке Солнечной Империи. Если я просто услышу где-нибудь, что ты из другого мира — ты умрешь, — продолжил он ровным голосом.

Я спокойно воспринял его слова. А какая разница? В любом случае выжить у меня шансов немного.

— Не отвечай на вопросы «Откуда ты?». Не рассказывай никому про Хранителя или Круг. Все, кому необходимо, уже знают. А если кто-то будет спрашивать — можешь ответить, что тебе запретили об этом рассказывать и потом покажешь этого человека мне, — продолжил Мрак. — Теперь пошли.

Мой конвоир надел невесть откуда взявшуюся большую соломенную шляпу. Темный силуэт с широким конусом на голове мелькнул в косых лучах и исчез. Мне же опять пришлось идти за ним.

Пещера выходила на горный склон, покрытый невысоким лесом. Вход скрывался за большим валуном. Густые заросли кустарника вокруг делали лаз практически невидимым. Протерев отвыкшие от солнечного света глаза, я разглядел внизу удаляющуюся шляпу своего спутника. Похоже, марафон продолжается.

И вновь быстрым шагом вслед за проводником. Только спускаться по склону горы гораздо приятней подземного путешествия. Деревья, пение живых птиц, редкие солнечные лучи — я даже не замечал, насколько гнетет царство молчаливого камня.

Черный силуэт мелькает впереди. Цепляясь за деревья, похожие на перекрученные яблони, иногда спрыгивая с невысоких уступов, я стараюсь его догнать. Тот словно чувствует мое приближение и, не напрягаясь, держит дистанцию. Пробежавшись по очередному спуску, я чуть было не врезаюсь в закутанную в черные одежды фигуру. Мрак стоит на краю каменного уступа, лишенного деревьев. Отсюда я в первый раз смог рассмотреть место, в котором мне предстояло учиться.

Со склона открылся вид на новую горную долину. Она гораздо больше долины Хранителя, но не столь живописна. Голые пики коричневых гор, постепенно переходящие в зелень лесов. Леса же обрываются на краю пологого дна, испещренного квадратами маленьких полей. Посередине долины змеится небольшая речка.

— Долина Серого Копья, — сказал Мрак на языке Солнечной Империи. — Понял?

— Да, — ответил я.

Перед глазами мелькнуло синее небо и макушки деревьев. И вот я лежу посреди какого-то куста, уткнувшись в мелкие треугольные листья. В голове стоит противный звон. Зеленые листья подрагивают, пытаясь размыться в неопределенные пятна.

— Как правильно говорить слово «Да»? — донеслось до меня сквозь звон.

— Хо, — не задумываясь выдохнул я.

— Видишь, как все просто, — послышался голос красавицы. — А почему я тебя ударил? — теперь это серьезный мужской голос.

— Я ответил на вопрос на языке своего мира, — тут же ответил я. Похоже, иногда полезно получать по черепу — мозги лучше работают.

— Вставай. Идем, — все тот же серьезный голос.

Я с трудом поднялся. Меня слегка водило. Деревья расплывались, на языке появился противный привкус. Мрак виднелся черным пятном на фоне размытого горного пейзажа. Когда он успел меня ударить? Впрочем, на размышления нет времени. Черный силуэт не стал меня дожидаться, спрыгнул с уступа и с легкостью начал спускаться дальше ко дну долины. Пришлось опять следовать за ним, рискуя в любой момент споткнуться и покатиться по горному склону.

Все заканчивается, закончился и этот марафон. Позади остался горный склон, покрытый неизвестными мне растениями, безлюдные поля, засаженные чем-то похожим на пшеницу. За полями последовал подъем к монастырю на противоположном склоне. Пустынная дорога петляла между ровными рядами террас с местным виноградом. Под конец я понял, что достиг своего предела, ноги налились свинцом и начали мелко дрожать. Слава богу, мы уже стоим перед монастырем.

Наш путь преграждают массивные ворота из толстого деревянного бруса, окованного металлическими полосами. За невысокой стеной из коричневого камня виднеются каменные дома с темными проемами окон, несколькими ступенями поднимающиеся по склону горы. Сверху эту лестницу венчает красивое белое здание, купающееся в лучах закатного солнца. Издалека оно напоминает небольшой дворец из восточных сказок.

Мрак вскинул вверх правую руку. В ответ за стеной раздался глубокий звук гонга. Легкий скрип — толстые ворота величаво распахнулись, открывая взору пятерку монахов. Бритые головы, суровые лица восточного типа, одинаковые посохи в правых руках. На плотных темно-синих одеждах, больше напоминающих тренировочное кимоно, нежели рясы, нарисован белый косой крест, вписанный в круг.

— Монастырь Сату приветствует мастера, ступающего по пути тени, — произнес монах в центре строя, почтительно поклонившись. Остальные встречающие синхронно повторили его движение.

— Да пребудет с вами благодать солнца, — ответил Мрак, неподвижно стоя на месте.

— Поющий Песню Ветра ожидает вас в приемном зале, — продолжил монах. — Прошу вас следовать за мной. Вся пятерка четко развернулась и отступила во внутренний двор.

Пройдя ворота, я с любопытством оглянулся — выложенный каменными плитами двор, каменные стены, узкие бойницы окон, все проходы перегорожены стенами с массивными дверями, голый камень и рационализм. Это не монастырь, а крепость какая-то…

— Вас предупреждали о моем спутнике, — сухой голос Мрака прозвучал как-то неуместно среди суровых каменных стен.

— Да, Мастер, — ответил тот же монах и снова склонился в поклоне. — Мы подготовили келью для него.

Откуда-то слева вынырнул подросток в коричневом кимоно и тут же замер в низком поклоне. «И почему они все кланяются?» — мелькнул вопрос на краю сознания.

— Отдыхай, завтра будет тяжелый день, — снова голос Мрака, теперь он обращается ко мне.

Подросток распрямился и жестом пригласил следовать за ним. Я подавил желание оглянуться на своего недавнего проводника. В этом чужом мире Мрак — для меня единственное связующее с прошлым звено. Единственное, что мне хоть как-то знакомо. Но оборачиваться и просить остаться с ним бессмысленно. Не оставят и посчитают проявлением слабости.

Монашек вел меня между каменных домов, напоминающих маленькие крепости. Каждый проход перегорожен каменной стеной с небольшими воротами. Поворот направо, очередные ворота выпускают нас на небольшую каменную площадь. В центре площади большая каменная лестница на следующий уровень. Монастырь построен по принципу пирамиды. Каждый новый ярус отделен от предыдущего скальным уступом со стеной наверху.

Подъем вслед за проводником на высоту пятого этажа, новые ворота приветливо распахиваются. Монах в синей рясе смотрит на меня, как на пустое место. Меня же больше волнует вопрос — как бы не свалиться. Дрожь в ногах после подъема усилилась, того и гляди ноги откажут и сложусь, как мешок с картошкой, на потеху местной публике.

Подросток вновь куда-то устремился, сверкая бритой головой. Второй уровень разительно отличался от того, что было внизу. Дома уже с нормальными окнами стоят отдельно. Широкие дороги, аллеи с невысокими деревьями, рядом с воротами обширный плац, посыпанный белым песком.

Пройдя по алее между трехэтажными домами, мой проводник сворачивает к угрюмому дому, неведомо как перенесшемуся с первого уровня. Глухие каменные стены с мрачными бойницами окон смотрятся чуждо в окружении цветущих аллей. После короткого стука толстая окованная железом дверь распахивается. Новый лысый монах в синих одеждах смотрит на меня, как на пустое место.

Обстановка внутри соответствует внешнему виду — голые каменные коридоры, массивные деревянные двери. Лестница вниз, короткий коридор, новая дверь. Монашек открывает дверь и делает приглашающий жест. Я захожу в комнату, или правильней назвать ее кельей? Дверь хлопает — я остаюсь один, и слава богу… Что-то я часто его вспоминаю. Может стану верующим? Монастырь, самое подходящее для этого место.

Усмехнувшись, я осмотрел свою комнату. Узкое прямоугольное окно под потолком еле освещает аскетичную обстановку — голые каменные стены, деревянная кровать слева, стол со стулом справа. Мебель простая, без всяких изысков. Наверное, так и выглядят монашеские кельи.

Перекусив из оставшихся запасов в свете заходящего солнца, я упал на кровать и отключился.

Кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо. Да встаю я, встаю… Зачем так больно сдавливать? С трудом разлепив глаза, я увидел недовольного монаха. Лысая голова, чуть раскосые глаза с презрительным прищуром, белое кимоно. Перед глазами пронеслись события последних дней. Интересно, а я когда-нибудь привыкну к этому миру? Стану ли воспринимать его без шока в начале каждого дня?

Монах недвусмысленными жестами показывает, что надо идти. Кажется, еще немного, и он меня погонит пинками. Здешние служители больше похожи на адептов боевых искусств, нежели на смиренных молельщиков. Они скорее дадут по уху, нежели будут кого-то ждать из «низших».

Кое-как оправив одежду, я направился на выход. Хорошо одно — вчера я поленился раздеться и не предстал перед этим торопыгой в голом виде. Монах быстрым шагом провел меня по вчерашней дороге. Вот уже привратник в синем кимоно безразлично наблюдает, как мой новый проводник с трудом открывает массивный засов.

Сдается мне, цвет кимоно означает ранг в местной иерархии. Эти, в синем, самые серьезные ребята. Хотя… у тех, кто встречал нас в воротах монастыря, были похожие, но черно-синие одежды. А подросток, приведший сюда, был в коричневом. Белый… Белый, наверное, занимает промежуточное положение между коричневым и синим.

Пока я размышлял, монах открыл засов. Теперь мы шагали по каменным мостовым второго уровня. В отличие от вчерашнего вечера здесь то и дело мелькали человеческие фигуры. В основном в серых робах. Они таскали какие-то корзины, несли охапки белья и подметали мостовую. Изредка мелькали белые и коричневые пятна.

Мой проводник вдруг резко повернул. Увлеченный рассматриванием внутренней жизни монастыря, я чуть было не пропустил этот момент. А за поворотом мне открылось гораздо более интересное зрелище. На посыпанном белым песком плацу ровными рядами стояли монахи в белых кимоно. У каждого посох в руках, и все они синхронно двигались, словно танцуя. Посохи то взлетали к небу, то припадали к земле. Белые фигуры то стремительно срывались с места, то безмолвно замирали. Все это вместе походило на действие какого-то сложного механизма, чьи движения непонятны, но завораживают своей математической точностью. И полное молчание, лишь шелест песка, попираемого босыми ногами, говорил о том, что это не иллюзия.

С трудом оторвавшись от захватывающего действа, я оглянулся в поисках проводника. Пустая вымощенная булыжником дорога, кольцо деревьев, опоясывающее плац, силуэты домов, полускрытые листвой и шелест песка — мой сопровождающий словно растворился в воздухе.

Что ж… думаю, пытаться искать местного в этом немаленьком комплексе зданий бесполезно. Если меня куда-то должны дальше провести, то за мной вернутся. А тем временем я могу понаблюдать за тренировкой. Со стороны это зрелище большее всего походит на тренировку ката в секции карате. Надо было заниматься, тогда может и не выглядел бы по сравнению с местными полной никчемностью. А вот и подходящие лавочки на краю плаца. У нас посторонним не запрещалось смотреть на тренировку, может и здесь меня не четвертуют.

Белые фигуры полностью проигнорировали мой маневр. Их танец продолжался, одни фигуры сменяли другие. Белые птицы парили над белым песком, синхронно взмахивая крыльями, посохи пели свою песню. Скрип песка и ни единого слова. Никаких команд, никакого счета, только танец… Я внимательно следил за движениями — поворот, удар, блок, шаг, уход в сторону. Все это вместе слишком сложно для восприятия. Тогда я попробовал сосредоточиться на движениях ног. Когда еще я не забил на всякие секции, этот метод мне помогал разобраться в новых приемах, демонстрируемых тренером.

Пятка, носок, шаг, подшаг, уход… постепенно я уловил ритм. И вот… уже кажется, что я захваченный танцем стою среди белых фигур, двигаюсь вместе с ними. Поворот, уход с линии атаки. Посох вверх, к солнцу. Корпус назад. Руки вниз. Посох скользит в сухих ладонях. Полированное дерево ласкает кожу. В нужный момент пальцы сжимаются, древко, подправленное легким движением, кружится вокруг моей руки… Ритм подхватил и понес меня. Движение вправо-вверх. Подъем, переход, удар. Пропуск, блок. Три, два, раз. Поворот, уход, подъем. Посох порхает в руках. Тело летает по песку, изредка замирая в жесткой конструкции или сбрасывая энергию в неожиданном ударе.

Внезапно, все кончается. Белые фигуры безмолвно замирают. Ровные спины, взгляд вперед, посохи в правой руке. Без команды, в молчании, белые ряды склоняются в поклоне. Проходит миг… другой. Ряды, так же синхронно, распрямляются и замирают.

Деревья плывут вокруг, солнце, белый песок, голова слегка кружится и подташнивает. Что это было? Только что я ощущал себя одним из них. У меня в руках был посох, и я шел вместе с ними по Пути Зари… Путь Зари? Какой Путь Зари? Откуда я это знаю? Что со мной происходит?!

На плацу появилась новая фигура. По белому песку неторопливо шел монах в черно-синем одеянии. Он, казалось, неспешно прогуливается вдоль белых рядов, изредка задерживаясь и бросая пару фраз. Похоже, местный сенсей указывает ученикам на их ошибки. Ученики же никак внешне не реагировали. Безмолвно стояли, направив взгляд прямо вперед.

Закончив свой обход, сенсей встал напротив строя. На несколько секунд картина замерла. Ученики смотрят прямо, для них нет ничего интересней деревьев за спиной наставника. Учитель же безразлично глядит куда-то сквозь строй.

Монах в черно-синем что-то рявкнул. Невидимый переводчик с опозданием донес смысл его слов: — Поклон Императору Солнцу!

Строй синхронно склонился и вновь распрямился.

— Поклон Ведущему по Пути Посоха! — строй слитно повторил поклон.

— Поклон Учителю! — в этот раз в поклоне участвовал и сам наставник.

Главный монах рявкнул еще одно слово, смысл которого я примерно понял как: «Занятие окончено — всем разойтись». Ровный строй тут же смешался, разбившись на одиночек и маленькие группки. Кто-то куда-то спешил уйти, кто-то что-то обсуждал, обычная картина после окончания тренировки. Пару раз я поймал на себе любопытные взгляды, спрятанные за показным равнодушием.

Из ниоткуда возник мой утренний проводник — все та же недовольно-презрительная мина. Знаками он приказал следовать за ним… У них что — запрет на разговоры с посторонними?

Опять мы куда-то идем. Теперь улица заполнена белыми кимоно, небрежно куда-то фланирующими, ну прям студенты по окончанию пар. А вот, похоже, и наша цель — «Студенты» неторопливо вливались в большое приземистое здание. В нос настойчиво полез аромат горячей каши… Столовая?

Да, и впрямь столовая. За большими распахнутыми дверями открылся большой зал с ровными рядами столов. Белые кимоно чинно рассаживаются по лавкам. Серые робы разносят подносы с едой. Пайка, насколько я смог разглядеть, у всех одинаковая. Тарелка каши, нечто похожее на салат и компот. Миры меняются, а компот вечен.

Я подавил рвущуюся наружу улыбку — еще поймут не так и прибьют ненароком. А мой проводник уже тянет меня куда-то в сторону. Его рука недвусмысленно показывает на отдельный стол с одиноким подносом. Набор продуктов ничем не отличался от порций других «студентов». Что ж… я не брезгливый.

Не успел я доесть кашу, кстати, довольно вкусную, как меня снова куда-то потащили. В этот раз к лестнице на третий уровень. По пути мы миновали еще один плац, набитый уже подростками в коричневых кимоно. Среди них сновали белые, что-то показывали, поправляли, заставляли делать заново. Как я заметил, практически все упражнения связаны с посохом. Прям какой-то шаолиньский монастырь. Хотя… откуда мне знать какими должны быть монастыри в этом мире?

Рядом с лестницей меня передали монаху в синей робе. Этот даже не утруждал себя жестами. Безразлично посмотрел сквозь меня, молча развернулся и направился к лестнице.

Внутри начало копиться раздражение. Такое впечатление, что со мной возятся, словно с маленькими ребенком. Будто я должен быть благодарен только за то, что дышу одним воздухом с ними. С другой стороны, возражал голос разума — собственно, а кто я в этом мире? Как сказал Мрак — ты никто, и звать тебя никак. Даже в движениях белых студентов прослеживается хищная грация. Я же по сравнению с ними выгляжу неуклюжим ребенком. Чего уж говорить о синем проводнике, непринужденно скользящем по лестнице впереди меня. Хорошо хоть ноги после вчерашнего марафона не болят, а то был бы полным инвалидом…

Отвлекшись от неприятных мыслей, я бросил взгляд на открывающий с лестницы вид. Ухоженные аллеи, каменные островки домов, дороги с фигурками людей и плацы. На белых квадратах коричневые и белые фигурки. Где-то они синхронно двигаются в танце, где-то разбиты на пары, отрабатывают приемы. Этот уровень дышал жизнью. Жил, подчиняясь своему собственному ритму, готовил новых идущих по Пути Посоха…

Между делом мы дошли до конца лестницы. На площадке перед воротами дежурил уже черно-синий монах. Его взгляд устремлен куда-то вдаль. Он не замечал ни меня, ни моего проводника в синем, замершего в почтительном поклоне. Я мысленно усмехнулся — чем выше, тем меньше реакции на низших.

Интересно… на мне белое кимоно. По здешнему табелю о рангах я должен перед черно-синим на карачках ползать. А я стою, в отличие от моего синего проводника. Наверное, такая ситуация должна здорово бесить этих спесивых снобов. Эта маленькая, злорадная мысль, немного подняла настроение.

Привратник скользнул по нам безразличным взглядом. Не произнеся ни единого слова, не сделав ни единого жеста, он равнодушно отвернулся и вновь начал рассматривать горные вершины. Мой проводник простоял в поклоне еще несколько секунд, затем распрямился и тоже, без единого жеста или слова, направился в распахнутые ворота. После секундного колебания я последовал за ним.

Третий уровень во многом похож на второй. Только больше зелени, дома облицованы белым мрамором и в целом все выглядит более опрятным и ухоженным. Да на очередном плацу тренировались уже монахи в синих кимоно. Но деталей разглядеть не удалось — мы резко свернули в небольшой сад.

За зарослями деревьев, похожих на ивы, скрывалась небольшая полянка. В центре лужайки, на берегу маленького пруда, красуется небольшая беседка с резной покатой крышей. За фигурной оградой виднеются две темные фигуры. Мой проводник махнул рукой в сторону беседки и отступил назад — мне предлагают прогуляться в одиночестве?

Но уже некого спрашивать. Монах отвернулся и растворился среди деревьев. Эта манера периодически бросать меня в одиночестве раздражала. Как будто им наплевать на меня. Хотя… им на самом деле наплевать.

Так о чем беспокоиться? Можно смело идти и если что-то будет не так — то это их проблемы. Через пару шагов я заметил узкую, буквально сантиметров тридцать шириной, тропинку, вымощенную белыми покатыми камнями. Она плавно извивалась в невысокой траве, практически незаметная со стороны. Будем воспитанными людьми — пойдем по дорожке.

В беседке сидели два человека в знакомых черных комбинезонах. Кстати, мебели и в помине не было — сидели на больших плоских подушках, лежащих на отполированном до блеска деревянном полу. Из мебели только низенький столик в центре беседки с двумя глиняными кружками. Обстановка чем-то напоминала чайную церемонию.

В одном из присутствующих я без труда опознал Несущего Мрак. Кромка его одежд слегка дрожит, расплываясь, рядом лежит большая конусовидная соломенная шляпа. Его собеседник мало чем от него отличается. Очень похожий комбинезон с капюшоном, скрывающим лицо. Только цвет комбинезона немного другой, менее темный, что ли…

— Садись, — сказал Мрак на языке Империи Солнца, указав мне на свободную подушку. Хоть он не ленится пояснять свои жесты… Или это намек, чтобы я не ляпнул что-нибудь на русском?

Тут я чуть было не опростоволосился, только в последний момент заметил аккуратно снятую у входа обувь. Еще бы немного, и залез бы грязными ногами на сверкающий пол. Хоть бы местным правилам вежливости научили… Неловко сняв мокасины, я наконец зашел в беседку и неуклюже примостился на подушку.

Близость местных вызывает во мне чувство неполноценности. Они двигаются, разговаривают и даже просто сидят с какой-то неуловимой грацией. Ощущение внутренней гармонии, полной уверенности в себе, проскальзывает в каждом движении, жесте. Особенно в этих двух. Никто из них не делал ничего угрожающего, но я ясно понимал, что при желании меня прихлопнут как муху, за доли секунды.

— Хххсааа… — произнес Мрак шипящим голосом. — Это ученик, и ты должен его учить искусству боя Тени четыре года.

«Это они про меня что ли?!» — ошарашило меня. Внешне я никак не отреагировал — но не из-за стальной выдержки, просто слишком сильно удивился.

Незнакомый мне человек в черном комбинезоне не спеша поднял руку. Капюшон бесшумно соскользнул с лысой головы, открыв миру невзрачное лицо с чуть раскосыми глазами. Я попытался всмотреться — безуспешно. Мой взгляд словно соскальзывал с этого лица, тщетно пытаясь зацепиться хоть за какие-то отличительные черты.

В беседке повисло глухое молчание. Невыразительные глаза стального цвета безразлично буравят меня. И мне тяжело и неуютно от одного этого взгляда. Мрак молчит.

— Да будет так, — сказал незнакомец и наконец отвел взгляд. Рука так же неспешно поднялась, капюшон снова скрыл невзрачное лицо. Сухой, шипящий голос спросил: — Когда мне начать обучение?

— Завтра утром, — ответил Мрак и после небольшой паузы продолжил: — Тебе покажут место для тренировки и предоставят все необходимое.

Невзрачный человек, закутанный в черный комбинезон, слегка склонился и выдохнул что-то шипящее. Не успели отголоски шипения стихнуть, как он плавно поднялся, скользнул к выходу и вот он уже удаляется, бесшумно плывя по травяному озеру.

Я молчал. Я не знал, что говорить, как реагировать на происходящее. Поэтому просто молчал.

Мрак тоже не спешил. Его рука плавно скользнула к невысокому столику в центре беседки. Так же плавно подняла глиняную кружку, чуть подержала перед лицом и вернула на место.

— Это Мастер Тени, — разрезал тишину сухой голос. — Он будет твоим учителем на протяжении трех лет.

Мрак замолчал, я молчал тоже.

— Если выживешь, конечно, — продолжил Мрак тем же сухим голосом. — Отнесись к этому серьезно… очень серьезно. Выполняй в точности все его поручения… Старательно, очень старательно… От этого зависит твоя жизнь… и даже больше.

Прервав свою речь, Мрак поднялся. Я не видел самого движения, в одно мгновение он сидит, в другое уже стоит.

Тебя сейчас проводят назад. Возьми этот флакон, — я заметил на столике небольшой флакон из черного стекла, еще секунду назад его там не было. — Когда придешь, ляжешь на постель и выпьешь его… весь. Это средство мобилизует твой организм и поможет тебе выжить на тренировках, — мне показалась, в последних словах мелькнула усмешка. — Теперь, все зависит только от тебя.

Соломенная шляпа скрыла голову Мрака. Еще мгновение, и он повторяет путь моего нового учителя, так же беззвучно скользя по травяному озеру. Я остаюсь один.

Я сижу в своей келье, передо мной на столе флакон из черного стекла. Во флаконе, по всей видимости, какая-то термоядерная смесь, призванная «мобилизовать мой организм». Если я ее выпью, мне станет настолько плохо, что Несущий Мрак посоветовал заранее лечь в постель. А если не выпью, то на тренировках мне будет еще хуже.

Я потянулся к флакону — небольшое усилие, и стеклянная пробка покидает узкое горлышко. Поднести флакон к лицу. Взмах рукой над горлышком, как учили на химии. Нос щекочет запах спирта и чего-то еще, непонятного…

В конце концов, кого я обманываю? Хотели бы меня убить — давно бы убили. Одного удара бы хватило. И никаких заморочек с ядами в черных склянках… Так что надо пить… пить яд, чтобы жить… Странные мысли у меня возникают в последнее время.

Отставив флакон, я извлек из сумки флягу, на дне булькнули остатки воды. Водой плохо запивать, но за неимением гербовой… К стеклянной пробке, присоединилась металлическая пробка от фляги. Теперь флакон в правую, флягу в левую… Эх, жаль закусить нечем… Голову вверх, рот распахнуть, не дышать.

Огненной, обдирающей горло, струей зелье устремилось вниз по пищеводу. Сразу же, вдогонку за ним, понеслись остатки воды. Я замер. Горло горело, на языке стоял отвратительный привкус, в желудке ворочался неприятный ком… Хм… Бывало и хуже… Может, местные не рассчитывали на пьющих водку и самогон русских студентов?

Тут ком в животе взорвался. Огненная волна прокатилась по телу. В ушах эхом отдался чей-то хрип. В глазах все помутнело и расплылось от слез. За волной огня пришла боль. Кто-то вонзил в мой живот меч, и теперь проворачивает его, разрывая внутренности. Снизу поднимается рев боли. На секунду замирает, клокоча в горле, и вырывается наружу, разрывая голосовые связки. Я сложился пополам. В застланных слезами глазах мелькнула столешница. Потом осталась только боль…

«Ад» — вполне подходящие слово для описания проходящих дней. Каждый день был адом. Он начинался рано утром, когда надо было встать, одеться и заставить себя подняться по лестнице на тренировочную площадку, преодолевая тошноту и слабость. Потом ад из бесконечных изматывающих упражнений — этот ад легче. Легче, потому что не нужно думать. Просто выполняешь приказы. Выполняешь, пока могут двигаться мышцы.

Если что-то делаешь не так — наступает боль. Эта боль лишь бледное подобие той, первой, самой страшной боли. Но это подобие пугает. Пугает очень сильно, одним напоминанием о том, что та боль может вернуться. Страх заставляет двигаться… двигаться даже если кажется, что не я могу сделать больше ни единого шага. Меня выжимают до конца, каплей за каплей выкручивая мускулы и сухожилия. И мне все равно… Лишь бы не возвращалась боль.

Иногда я вспоминал о доме. Воспоминания — единственное убежище в этом аду. Хотя сначала я старательно избегал думать о своем мире. Любое неосторожное прикосновение к запретным уголкам памяти приносило с собой глухую волну тоски. Родители, институт — сейчас все кажется таким далеким, нереальным. Лица друзей… иногда они сами собой мелькают перед внутренним взором. Они приносят с собой боль, уже не физическую — духовную. Но даже это лучше реальности. Исключая тех моментов, когда я вспоминал мать. Это было хуже всего.

Люди устроены странно. Они совершенно не ценят то, что у них есть. Только потеряв, понимают, чего лишились. Так и я… Только оставшись в одиночестве, я понял, что для меня значили родители. У меня была семья, были друзья, было будущее, было свое место в мире. Сейчас же остался только ад. Ад на долгие годы. И неизвестность… Неизвестно — выживу ли я. И самое главное — зачем? Зачем мне все это терпеть?

Но пока я терпел. Не знаю почему, но каждое утро вставал, поднимался наверх и занимался. Тренировался до кровавых мозолей, выполнял упражнения до потери сознания. Потом вставал и снова тренировался. Зачем я это делал? — не знаю. Наверное, все-таки из-за страха. Боль — это страшно. Что будет потом — в момент, когда тяжесть ада перевесит страх? Не знаю, но это тоже пугает. Я стараюсь не думать об этом. Потому что… страшно.

Ноги распяты в растяжке на поперечный шпагат, в вытянутых руках, параллельно земле, короткие тяжелые палки. Связки нудно стонут, мышцы ног мелко дрожат, руки… я просто не понимаю, почему они еще не упали. Соленый пот, кажется, выступает из каждой поры. Солнце, хоть и не жаркое, но все равно ощутимо печет затылок и плечи. Я стараюсь удержать равновесие, одновременно пытаюсь расслабить ноги — тогда не так больно стоять в растяжке.

Капля соленого пота катится по лбу, минует брови, переносицу, сбегает по носу. Замирает на кончике и качается. Даже сдуть ее, нет сил. Наконец, срывается и падет… падает на белый песок, чтобы тут же исчезнуть без остатка. Невольно я проследил за ее полетом. Тело чуть наклонилось вниз. Вздрогнуло. Руки опали, словно перерубленные веревки. Я пытаюсь спасти положение, но добиваюсь лишь падения назад. Тело складывается как сломанная марионетка, спина бухается на горячий плац. Потная кожа мгновенно покрывается песчаной корочкой… А я смотрю в небо, в такое глубокое, синее небо… Сейчас будет больно.

Скрип песка — сенсей идет. И ведь не таится, я-то прекрасно знаю, как он умеет бесшумно подкрадываться. Специально так делает, чтобы я боялся.

— Расслабься, взгляни внутрь себя, слушай биение сердца, — раздается ненавистный шипящий голос.

Странно… вместо боли какие-то наставления. Часть моего сознания замерла от неожиданности — другая привычно попыталась их исполнить… Расслабься? Куда уж расслабленней… Я не смогу напрячься, даже если захочу. Посмотреть внутрь себя? Часть сознания продолжает смотреть в небо. Другая часть словно закрыла глаза. Это странно — видеть одновременно небо и мерцающие желтые и красные круги. Они плыли, расширялись и исчезали. На месте исчезнувших тут же возникали новые. Что там еще — слушать биение сердца? Бум… Бум… Бум… Под глухие удары большого тамтама круги цвели, завораживая своим странным, величавым ритмом.

— Обратись к Холоду. Ощути Силу. Окунись в ее поток, — шипящие слова странным образом накладывались на ритм, вплетаясь в него, становясь его частью.

Я не знаю, как это описать… словно мое тело извернулось немыслимым образом, и упало в холодную горную реку. Маленькие струйки, ручейки и потоки холодной воды пронизали мою суть, проходя через каждую кость, через каждую мышцу, через каждую клетку моего измученного организма. Они несли с собой желанную прохладу, тушили угольки утомления и боли.

— Отдай потоку свою усталость. Возьми Силу. Наполни свое тело Силой, — журчащий голос пробился сквозь ледяной водопад.

Я по-новому взглянул на свое тело… точней — ощутил. Одновременно видя его со стороны и чувствуя каждую клеточку… зная, как она должна выглядеть. Кости — почти серые и незаметные. Жгуты мышц — розовые, какого-то блеклого, усталого оттенка. Растянутые связки теплятся красноватым, натруженным цветом. Мерцающая холодно-синим сеть нервов. На миг я отстранился от завораживающего зрелища, и обратился… к чему-то… Еще миг — ручейки прохлады изменили свое течение. Теперь они обтекали мышцы и связки, одновременно проникая внутрь и оседая маленькими холодными искорками. Постепенно красный и розовый сменялся прохладным, спокойным синим цветом. Это похоже на ночной вид большого города из окна самолета… Волшебное поле сверкающих самоцветов. Мерцающее, текучее, переливающееся…

— Достаточно! — ворвалось в мое сознание, чье-то шипение. — Отринь Силу, и возвращайся назад.

С большой неохотой я все же подчинился. Почему-то этот голос имел власть надо мной, хоть и вызывал крайнюю неприязнь. Волшебная россыпь огней растворилась в красно-желтой мути. Бум… Бум… Бум… Муть заколыхалась под ударами больших тамтамов. Круги от ударов невидимых барабанов были все больше, резче… Наконец, муть начала рваться, обнажая в проемах светло-синий цвет…

И вновь дни закружились однообразной выматывающей каруселью. Но теперь через них проходила ярко синяя нить Силы. Работать с Силой было интересно, мне открывалось нечто новое, необычное, яркое… Это сложно описать — иногда Сила напоминала горную реку… иногда извилистый и звонкий ручей… а порой, северное спокойное море… Но она всегда была холодной.

Я окунался в нее, просил изменить свое течение, поделиться со мной — и она отзывалась. Поток омывал меня, уносил усталость, оставляя взамен часть себя. Синие искорки растворялись во мне, даруя вторую жизнь измученному телу, новый глоток душе. Иногда поток звал с собой, предлагал погрузиться в него полностью, раствориться, плыть вместе с другими искрами. Забыть о боли, страдании, неизвестности — и я ощущал, что могу просто уйти. Оставить этот пугающий жестокий мир и стать чем-то другим, частью чего-то могучего, бессмертного, безразличного. Но что-то меня удерживало. Удерживало каждый раз, хотя достаточно лишь сделать шаг. Наверное, это страх, и что-то еще… упорность, отказ принять поражение и маленькая, тихая надежда, что я пройду этот ад. Поток не возражал, ему было все равно.

Пару раз приходила мысль: «А что будет, если я просто умру? Умру внезапно, от рук сенсея или других доброжелателей — что будет со мной?» И тут же следовал ответ: «Ты присоединишься к потоку, ты уже его часть». Может быть странно — но от этого знания приходило спокойствие. Я переставал бояться, переставал дергаться и спокойно и тщательно выполнял команды сенсея. Я изменялся, становился другим.

Тренировки постоянно менялись — медитации, растяжка, бег, дыхательные упражнения, силовые, на координацию. Некоторые из них просты и понятны, вроде пресловутого шпагата, судить о назначении других мне просто не хватало фантазии. И Сила… мне практически постоянно приходилось обращаться к Силе. Тоненький ручеек постоянно лился, поддерживая уставшее тело. Мускулам физически не хватало времени для восстановления.

Два раза я проходил по краю, в первый раз отделался примерзшими к ноге штанами — отодрали вместе с кожей. Второй раз, похоже, отморозил себе часть легкого. Несколько дней я кашлял кровью и задыхался от боли в груди. Монахи заставляли пить настои на редкость гадостного вкуса и дышать парами какой-то вонючей смеси. Помогло… и довольно быстро. После этого я стал осторожней, постоянно контролировал себя, даже если это грозило наказанием от сенсея.

Учитель не останавливался и не давал возможности отдохнуть. Тренировки шли каждый день, начиная с утра и до того момента пока я не валился с ног, полностью истощенный. Каждый раз он придумывал что-то новое. Мои новые способности служили лишь поводом продлить и усложнить тренировки.

После визита незнакомки заживление пошло заметно быстрей. На третье утро после вторичного перелома я вышел на плац. Трещины заросли и ребра вновь стали единым целым. Я снова могу свободно двигаться и продолжать тренировки, чем, естественно, и воспользовался сенсей. Тренировки «приятно» разнообразились различными ушибами и порезами, а мне было объяснено, что травмы необходимо заживлять с максимальной скоростью, не отвлекаясь от выполнения упражнений. Я быстро научился пользоваться местной анестезией и замораживанием порезов, и снова чуть не отморозил руку.

Вскоре начались тренировки с оружием. У сенсея появился новый способ истязаний. Нет, спаррингов не было, а вот отстоять полдня и ночь с занесенной для удара тяжеленной дубиной мне пришлось. Руки потом болели сутки, несмотря на помощь Силы и притирания монахов. Кстати, изменилось и отношение монахов. Раньше на меня смотрели как на пустое место, сейчас же замечали, что в этом месте что-то есть, нечто среднее между жабой и коровьей лепешкой.

Но были и хорошие моменты. Мне неожиданно понравилось метать ножи. Правда, ножи были лишь одним из пунктов в обширной коллекции средств дистанционного лишения жизни, вываленной на меня учителем. Здесь было все, что могла вообразить моя фантазия и гораздо больше: ножи, иглы всех форм и размеров, метательные пластины, колючие шары, различные бомбы, колбы с ядами, цепочки с грузами и без, металлические ленты, кольца и еще много чего малопонятного. С большей частью мне тренироваться не пришлось, сенсей мне выдал весьма небольшой набор… всего двадцать две разновидности.

Сильно выручала печать познания. Взяв в руки очередное смертоносное произведение человеческого гения, я понимал, как им пользоваться… теоретически. Но это не спасало. Как бы я ни старался ошибки были неизбежны, как и боль наказания. Cенсей то бросал меня в океан боли, то молча, равнодушно поправлял. Я не знал, когда и за что меня могут наказать, и эта неизвестность пугала и заставляла выкладываться полностью.

Мышцы, уже казалось, приученные ко всему, снова начали болеть. Легким не хватало воздуха, пальцы дрожали и выпускали рукоятки, но учитель продолжал меня терзать до тех пор, пока я не падал подобно загнанной лошади. Состояние полутранса стало привычным, как дыхание.

Постепенно я привык к новым нагрузкам и упражнениям, а коллекция оружия, с которым приходилось заниматься, сократилась. По странному совпадению осталось именно то, что мне больше всего нравилось.

Легкое копье, примерно двух с небольшим метров длиной. Линейки у меня не было, я мог ориентироваться только на свой рост и глазомер. Это копье, тедх — как называли его местные, у меня почему-то ассоциировалось с рогатиной. Только перекладину заменяли широкие металлические крюки, загнутые вперед, а плоским длинным, остро заточенным наконечником можно наносить как колющие, так и рубящие удары.

Номером два в программе шла цепь — акс, тонкая, прочная, пяти метров длиной, со сменными грузами. Если копье мне чем-то напоминало посох, и, работая с ним, я вспоминал о первом дне в монастыре, то цепь была похожа на змею. Гибкая, быстрая, готовая ужалить в любой момент, свивающаяся в кольца, и тут же распрямляющаяся в стремительном броске.

На третьем месте меч, изящный и легкий с виду, а на самом деле довольно увесистый. Узкий слегка изогнутый клинок полметра длиной, очень удобный для рубящих и режущих ударов. Рубящий конец явно утяжелен. Впрочем, на ширину лезвия это мало повлияло и колющие удары наносить вполне сподручно. Рукоять длинная, свободно умещаются две руки, с изогнутым под девяносто градусов навершием. Вместо гарды — толстая полоса метала, что только придает симметричность и стремительность клинку. Легкий изгиб рукояти, гармоничный зацеп навершия так и подталкивают руки на всевозможные финты с перехватами и вращательно-секущими движениями. Ксан’ра, или «Ус дракона» — так называли этот меч.

В паре к мечу шел нож, к'тха — «клык». Клинок, примерно двадцати сантиметров длинной, изгибами напоминающий язык пламени. Лезвие плавно перетекает в довольно массивную для ножа крестовину. Спереди крестовина загибается над рукоятью, защищая указательный палец, сзади изгибается зацепом к клинку. Очень удобная, с выемками для пальцев, рукоять. Гармоничность и хищность во всем облике.

И напоследок перевязь с дюжиной метательных ножей — небольшие, ухватистые, свободно умещающиеся на ладони с Т-образной короткой рукояткой. Ножны на перевязи оснащены удобными фиксаторами, надежно удерживающими клинки и позволяющими их доставать свободно, одним быстрым движением. Все оружие выполнено с мастерством и любовью, с качеством и чувством смертоносности, говорящим о поколениях опыта.

Дни сменялись днями, сливались в недели, недели складывались в месяцы. Бесконечные тренировки сливались в одну выматывающую безликую череду. Меня по-прежнему выкручивали насухо, заставляли выкладываться, добиваться, казалось, невозможного. Все было по-старому, но кое-что изменилось. У меня появилась цель. Своя, личная цель. Не просто выжить в этой сумасшедшей мясорубке, а стать сильней. И в один прекрасный день убить своего учителя.

Человек — гибкое существо, он приспосабливается почти ко всему. Он может предать, убить, изменить свою мораль. Но все же у каждого уважающего себя человека есть принципы, через которые он не может переступить. У разных людей они могут сильно различаться и на первый взгляд вовсе отсутствовать, но они есть, и если человек их нарушит, то перестанет себя уважать. Зачастую это хуже смерти — жить и ощущать постоянное отвращение к самому себе.

Об этом я слышал раньше, в том, спокойном и благодушном мире, где я вырос. Но в полной мере я это понял только, когда сам заступил за грань. Не то чтобы я моралист, и мне претит одна только мысль об убийстве. Скорее я об этом вообще никогда не задумывался. Не приходилось сталкиваться. Но вот напоролся, и мне это не понравилось. Сильней всего не понравился тот автоматизм, с которым я убил совершенно незнакомую девушку. Я совершенно не задумывался, просто махнул мечом, выполнил очередное упражнение.

Я как-то читал, как спецназовцев в процессе подготовки заставляли резать собак. Чтобы в бою не дрогнула рука, когда надо будет убивать. Может, сенсей тоже хотел добиться чего-то похожего. Или проверить, могу ли я убить человека — молодую девушку. Но меня это не волнует. Уже не волнует. Сенсей заставил меня нарушить мои принципы. Пусть я даже на этот момент их не осознавал. И я ничего не могу сделать, чтобы исправить произошедшее. Могу только отомстить.

Решение отомстить помогло справиться с состоянием аффекта и безразличия, нахлынувшего на меня тем памятным вечером. Еще сильно помогло присутствие Элианор. Так звали загадочную незнакомку в темно-коричневом платье. Осознание ее имени пришло само собой, словно всплыв откуда-то из глубины, словно вспомнил то, что знал давным-давно…

А на следующее утро я открыл глаза и пообещал себе пройти через этот ад, овладеть Силой и убить сенсея. Потом встал, перехватил скудный завтрак и пошел на тренировку. Вновь, как и прежде, скрупулезно и старательно выполнял команды сенсея. Может даже капельку старательней. Ведь внутри меня, на самой глубине, лежала старательно спрятанная, забытая на время, решимость убить своего учителя. А для этого мне нужные его уроки, вся сила и весь опыт, что я могу из них извлечь. Больше у меня нет ничего…

Злоба, ярость, боль, жажда мести — из всех чувств можно черпать силу. Их маленькие кусочки, обрывки, помогают сделать следующий шаг. Пройти чуть дальше, сделать чуть больше. И я шел, делал, познавал себя. Весь мой мир сократился до внутреннего плаца в наглухо закрытом сером доме.

Потом это закончилось… Очередным утром на плацу вместо сенсея меня ждал Мрак. Черную фигуру, окутанную дрожащей дымкой, тяжело с кем-то спутать. Но меня все равно посетило чувство какой-то нереальности происходящего. Слишком сложно поверить в нарушение привычного порядка жизни.

— Я смотрю, ты изменился, детка, — хриплый голос ковбоя.

Ковбои… Кино… Господи, когда же это было? Неужели там, где-то есть другой мир? С телевизором, кино, мягким диваном и теплым пледом… с горячим душем?!

Мрак медленно обходит вокруг меня, бормочет что-то себе под нос. Его взгляд, кажется, физически ощутим. Не торопясь, разбирает меня, раскладывает по кусочкам, расставляет по полочкам.

— Неплохо, неплохо, могло быть и хуже. — Голос недовольного старика. — Посмотрим, что будет дальше…

Внезапно Мрак остановился передо мной. Жесткие пальцы, обтянутые черной перчаткой, уперлись в подбородок и заставили поднять глаза. Черный капюшон, контуры лица, скрытые вечной тенью и ощущение взгляда. Чуждое, холодное, отталкивающе и затягивающее ощущение. Тьма под капюшоном притягивала и пугала. Время замерло. Мир вокруг поблек. Звуки исчезли.

Так я стоял несколько бесконечно долгих мгновений, потом тьма меня отпустила. Я отшатнулся назад. Перед глазами все плывет и кружится. Хриплое дыхание отдается в ушах. Руки вцепились в бедра, помогают сохранить равновесие. Еще немножко, и я упаду…

— Ты не сломался… это хорошо, — холодный безразличный голос молодой девушки.

Я перевел взгляд с белого на черные одежды. Черное марево и мешковатая ткань прекрасно скрывала фигуру. Даже утреннее солнце не помогало. А всматриваться в черное марево под капюшоном я боялся.

Внезапно накатила злость. Злость на самого себя, на свой страх, на весь этот мир. Я отбросил здравый смысл и вцепился взглядом во тьму под капюшоном, пытаясь разглядеть контуры лица, понять, что скрывается за ней.

В спутники мне определили молодого улыбчивого монаха в синем кимоно. В отличие от всех остальных он не строил из себя невесть что, а напротив, легко шел на контакт. Улыбался, смеялся, шутил — разительный контраст со всеми остальными высокомерными снобами. Хотя сегодня утром мне тоже выдали синюю одежду… Может, тут принято нормально общаться только с равными, а всех остальных или обливать презрением, или кланяться, в зависимости от цвета кимоно?

— Привет, меня зовут Синх, — сказал он в нашу первую встречу и широко улыбнулся.

Я же смог только кивнуть в ответ, его улыбка, наверное, первая, которую я увидел за последние два года, совершенно выбила меня из колеи.

— А как тебя зовут? Ты понимаешь по-нашему?

— Саб Зеро, — выдал я.

— Сиб С’еро, — задумчиво повторил Синх.

И что это я ляпнул?! Нет, порой я вспоминал одноименного персонажа из известного фильма. Все-таки моя Сила — это Хлад. И я так же могу замораживать предметы прикосновением. Но какого черта меня дернуло назваться?! Хотя почему бы и нет? Не называть же свое настоящее имя…

— С’еро, ты готов? Нам пора выходить.

— Да, — ответил я на языке этого мира. Походную одежду и рюкзак с запасом еды слуги принесли еще прошлым вечером, а комплект оружия, с которым я тренируюсь, и так давным-давно хранится в мой келье.

— Идем.

И вот в очередной раз ворота монастыря остаются за спиной. В руке верное копье, на поясе ножны с мечом и кинжалом, в специальной сумке боевая цепь. Перевязь с ножами стягивает грудь, а под ноги снова ложится пыльная дорога. Под склон шагать легко и приятно, вдвойне приятно, учитывая, откуда я ухожу. Пение птиц, знакомый запах полевых цветов, сочная зелень травы — мир кажется свежим и необыкновенно чистым. Даже монахи, что встречались нам по пути через монастырь, приветливо кивали и провожали нас теплыми взглядами.

— Синх, можешь ответить на один вопрос? — я с трудом заставил себя сосредоточиться. Внутри все пело, радость бурлила в крови, так и подмывало отбросить всякую серьезность и вприпрыжку бежать по склону подальше от опостылевших стен.

— Да, конечно, спрашивай, — ответил он с опозданием, словно тоже задумался о чем-то своем.

— Почему, когда мы уходили, в монастыре к нам относились совершенно по-другому? — с некоторым трудом я сформулировал вопрос. Тяжело общаться на малознакомом языке, да еще стараться излагать мысли вежливо. А то, кто их знает… К оскорблениям, как я понял, здесь относятся очень серьезно.

Синх несколько мгновений смотрел на меня ничего не понимающим взглядом, а потом рассмеялся. Идеально ровные белые зубы блеснули на солнце.

— Извини, я забыл, что ты издалека, — сказал он отсмеявшись. — Это Путь — Путь Обучения, где младшие должны уважать старших, а старшие никому не должны отдавать предпочтения. Ничто не должно отвлекать ученика, ни гордыня, ни дружеские чувства. Любое чувство — это слабость, нарушающая гладь спокойствия — волнение, вносящее хаос в спокойные воды.

Я с трудом улавливал смысл красочных эпитетов. Все-таки мое знание языка оставляет желать лучшего.

— В обычное время мы ученики, а все остальные — либо другие ученики, либо учителя. И мы, и они должны поступать и вести себя, так как предначертано Путем Обучения. Сейчас же мы идем по Пути Защитника, и все остальные идущие по Пути Посоха — наши собратья по оружию, — под конец Синх расчувствовался и начал размахивать руками.

Путь Обучения, Путь Защитника… У здешних жителей немного другой способ мышления. Вроде и все понятно, но не до конца…

— То есть они просто делают то, что должны? — спросил я, отстранившись от эмоционального спутника.

— Нет, — Синх успокоился и продолжил спокойным тоном. — Они это делают, чтобы помочь другим идущим по Пути. Мы все один Дом, мы все одна семья. Когда дети растут — к ним необходимо относиться строго, чтобы помочь им вырасти сильными и самостоятельными. Но это не значит, что родители их ненавидят. Напротив, они это делают из-за любви.

Я задумался. По старой привычке сорвал тонкую травинку и зажал ее между зубами. Делают это из-за любви… Хе… Чем-чем, а добром и любовью действия моего сенсея и не пахнут, разве что садизмом. В лучшем случае он просто добросовестно делает свою работу. Работу… перед глазами мелькнуло лицо той девчушки в серой одежде. Мелькнуло и пропало, стертое усилием воли. Ничего, с этим разберемся потом… когда-нибудь.

Застарелое вспоминание испортило настроение. Мир уже не так ярок, да и желание бежать вприпрыжку пропало. Я просто иду быстрым шагом за своим спутником, временами оглядываясь по сторонам. А посмотреть есть на что. Похоже, мы вышли на главную местную дорогу. Недалеко от нее вьется речка, мимо проплывают возделываемые поля, почти на каждом копошатся коричневые фигурки крестьян. Навстречу то и дело попадаются телеги или просто группки местных жителей, куда-то спешащих. Пешие крестьяне при виде нас сходят с дороги и замирают в глубоком поклоне. Те, кто ехал на телеге, останавливаются и стоят, склонившись, рядом с ней. В такие моменты я стараюсь безразлично смотреть в затылок своего проводника. Эти постоянные согнутые спины заставляют меня чувствовать неуютно. Постепенно крестьяне попадаются все реже, долина сужается, полоса полей становится уже.

— Синх, я могу задать пару вопросов? — спросил я когда, наконец, дорога стала пустынной.

— Да, спрашивай.

— А у вас всегда кланяются тем, кто стоит выше?

Синх даже сбился с шага, потом через несколько секунд опять рассмеялся.

— Я все забываю, что ты из дальних краев. Наверное, ты многого просто не знаешь, — начал отвечать он. — Крестьяне выражают нам свое почтение, ведь мы домио этой земли.

Домио — владельцы земли, имеют право на сбор налогов и обязательства по защите живущих на ней — донес до меня мой невидимый переводчик.

— Мы защищаем их от тварей Леса. Они поставляют нам еду и выполняют работы, необходимые для защиты долины, — продолжил Синх свою речь.

— А что будет, если какой-то крестьянин не выразит своего почтения?

Синх крутанул свой посох. Гул рассекаемого воздуха, окованный металлом конец с чмоканием погружается в землю.

— Тот, кто не выражает почтения домио, нарушает гармонию общества, — Синх использовал еще какое-то слово, смысл которого я до конца не понял. — Он должен быть наказан. Один удар тай’да, без смерти. Если неуважение покажут несколько человек из деревни — будет наказана вся деревня.

Веселые ребята… Одного удара хватит, чтобы переломать половину ребер и ключицу заодно. Боевой посох Идущих по Пути — страшная вещь. А в умелых руках… Перед глазами мелькнуло утро, когда сенсей решил мне показать любимое оружие монахов нашего монастыря.

— Лови, — сказал сенсей и кинул мне белый посох.

Белая палка буквально снесла подставленные ладони. Если бы я не ожидал подвоха, то точно бы уронил эту белую трубу с весом лома себе на ноги. Поудобней перехватив тяжеленный «подарок», я рассмотрел его поближе. Подарок оказался все-таки деревянным. Твердое белое древко, слегка шероховатое, с обеих сторон одинаковые металлические наконечники, длиной в две ладони, необычной шестигранной формы. Длина посоха примерно в рост человека. Я попробовал раскрутить древко. Шероховатое дерево неожиданно удобно легло в ладони. Идеальный баланс, если бы не этот вес, то был бы очень удобный посох.

Сенсей молча отбирает свой «подарок». Легкое движение руки в черном — белое древко с гулом размывается в белый круг. Мгновение, другое, и посох замирает неподвижно. Я видел много чудес на этом плацу, но все равно эта легкость меня впечатлила. Сенсей крутил тяжеленный посох, словно какую-то тростинку.

— Древко из белой йхан, — у меня перед глазами мелькнул образ, высокого деревца с голым, абсолютно прямым стволом и охапкой листьев на верхушке. — Сердцевина высверлена, внутри упругий стальной стержень. Наконечники утяжелены, этим посохом спокойно можно дробить камень. Что некоторые и делают.

С этими словами сенсей поднял руку, в которой невесть откуда оказался небольшой булыжник размером с картошку. Взмах — камень отправляется в полет. Стремительный белый росчерк, и булыжник взрывается словно граната. Осколки каменной шрапнели выбивают дробь из стены и зарываются в белый песок.

— Запомни, Идущие одни из самых опасных воинов в открытой схватке. Никогда не подставляйся под их посохи, — тихий шипящий голос звучит где-то на краю сознания.

Странно, давно это было, а я помню то утро как сегодняшнее. Кстати, о сегодня — я огляделся. Впереди что-то насвистывает себе под нос мой проводник, все так же неутомимо меряя дорогу быстрыми шагами. Сбоку по-прежнему журчит речка, быстрые потоки бегут наперегонки среди множества камней. Только поля уже закончились, вокруг каменистая земля с редкими зарослями кустарника. Да и сама дорога ощутимо забирает вверх, к ущелью.

Выход из ущелья преграждает довольно внушительная стена метров восьми высотой. Над ней возвышается две деревянные платформы, напоминающие дозорные вышки. Еще одна особенность приковывает взгляд — центр стены над рекой закрыт деревянной перегородкой. Или это не просто перегородка, а часть стены сделана деревянной… На фоне мрачного камня необработанное дерево смотрится как-то глупо.

— Это из-за селей, — Синх, остановился и проследил направление моего взгляда. — Проще восстановить деревянную перемычку, чем расчищать завалы или строить новую каменную стену. И так почти каждый год приходится камни убирать. Если сильный сель не ослабить, то он смоет часть полей. А еще тут отлавливают всяких мелких тварей, что иногда проходят через заставу или по склонам гор, — продолжил он.

— Смоет? — эхом отозвался я.

— Ты что, в горах никогда не был? Иногда тут сходят такие потоки воды, что несут камни размером с дом. Если услышишь рокот, словно гром — лезь куда-нибудь повыше. У нашей Быстрянки большие сели редко бывают, но пока стену не поставили, поля пару раз смывало. И пошли быстрей, а то к нам уже присматриваются, — оборвал он себя.

Вблизи стена оказалась еще больше. Наверху маячит несколько фигур в синем. Ворот в обычном понимании нет — вместо них проем закрывает перегородка из толстенных бревен. Возле перегородки созерцал дали очередной черно-синий. Он скользнул по нам равнодушным взглядом, уделил несколько мгновений листочку, услужливо протянутом Синхом, и отвернулся.

Из стены донесся скрип, перегородка дрогнула и поползла вверх. Интересно, а как стоящие на посту дают знать, что вход запрещен? Ударом тай’да? Выяснять на себе, правда, как-то не тянет…

Синх тем временем уже направился в полуосвещенный коридор. За перегородкой скрывался целый тоннель, ширина стены чуть ли не больше высоты… Однако они тут строят… «Бум-м», — перегородка упала на свое место за моей спиной. Впереди маячат такие же бревна, система-шлюз…

— Это чтобы мелкие твари не пробрались, — пояснил полушепотом Синх. — И осторожней на выходе, часто мелочь прячется за камнями рядом со стеной, чует долину.

Я перехватил копье поудобней, как меня уже успел просветить Синх, яд некоторых тварей даст змеиному сто очков вперед. Долго ждать не пришлось — вторая перегородка с таким же противным скрипом уползла наверх. Ущелье за ней мало чем отличалось от оставленной долины. Такого же цвета камни, редкий кустарник и журчащая речка…

— Иди за мной и не сходи с дороги, — Синх перехватил посох обеими руками и, мягко ступая, направился вперед. Похоже, он не шутил насчет мелких тварей. Не прошли мы двадцати шагов как с боку что-то тренькнуло.

— Черный прыгун, — сказал Синх, качнув посохом в сторону, откуда раздался звук. — Слюна ядовита, противоядия нет. От укуса пойдешь черными пятнами и умрешь за половину дня.

За валуном лежала здоровая крыса, пронзенная длинной стрелой… Если конечно бывают крысы длиной с локоть и покрытые черной чешуей. Непропорционально большие задние ноги с внушающим набором когтей и пасть словно из какого-то фильма ужасов. Маленькая, безгубая, набитая торчащими во все стороны клыками. Если у них такие «мелкие твари», то, что будет на заставе?

— Пошли дальше, и аккуратно, их может быть несколько, — отвлек меня голос Синха.

К счастью, больше нам никто не встретился. Только ближе к вечеру увидели небольшой встречный караван из пяти телег под охраной двух синих.

На ночлег мы расположились в каменном бараке с забранной мелкой решеткой окнами. Как пояснил Синх, такие бараки расположены вдоль дороги в одном дневном переходе друг от друга. Закрываются наглухо, в них можно переночевать, не боясь проснуться от укуса какого-нибудь прыгуна.

— А что будет, если к бараку придет кто-нибудь из крупных тварей? — спросил я, вытянув гудящие ноги. Весь день без перерыва топать по горам это не шутка, даже после изуверской закалки сенсея.

— Тогда мы умрем, — меланхолично ответил Синх. Он что-то зашивал в свете небольшой лампады. — Если через заставу прорвутся крупные твари, мы им точно ничего не сможем сделать. Разве что убежать и залезть куда-то на скалу. Но если они учуют мясо, то ни за что не отступят — будут стеречь несколько недель, пока мы не умрем от голода, а наши трупы не протухнут.

«Оптимистично…» — подумал я про себя. Даже начинаешь задумываться, что лучше — садист сенсей или тесное соседство с зубастыми и ядовитыми зверушками.

— Хуже всего если из Лесов придет Черный Туман. Все живое в нем гниет заживо, сходя с ума от боли. Сейчас, правда, в монастыре есть Повелительница Огня — она может его остановить, — продолжил мой проводник равнодушным тоном.

— Повелительница?

— Да, она живет в том же доме где и ты, когда не дежурит на Заставе. У нее необычное коричневое платье — ты наверняка ее видел, — Синх бросил на меня быстрый внимательный взгляд.

Прямо вечер откровений какой-то. Мир вокруг обрастает новыми чертами. А «прекрасная незнакомка» оказывается Повелительницей Огня. Знать бы еще, что это такое…

— Давай ложиться спать, впереди еще четыре полных дневных перехода. Я еще расскажу тебе про заставу и тварей, — с этими словами Синх отложил свое шитье и задул лампаду.

Вокруг стало темно и тихо. Только снаружи тихонько подвывал ветер. Что-ж, спать, так спать… Завтра будет новый день опять… Я несколько раз медленно выдохнул и погрузился в привычное состояние чуткого полусна-полутранса.

Горы, дорога, река, снова горы… Было бы довольно скучно, если бы не болтовня моего попутчика. Я узнал много нового, например, откуда берутся монахи.

— Мы берем детей крестьян и ремесленников. Каждого второго сына в семье проверяют в пятилетнем возрасте. Самых здоровых и смышленых забирают в монастырь на обучение, — рассказывал мне Синх.

— А как к этому относятся родители? — спросил я.

Синх на несколько мгновений уставился на меня с ничего не понимающим видом. Потом его взгляд прояснился, и он опять рассмеялся.

— Я все время забываю, что ты издалека, — сказал он. — Отдать сына в монастырь — это очень большая честь. Кроме того, семья освобождается от налога на семь лет. В двенадцать лет, если ребенок хорошо учится, его посвящают в Идущего по Пути. Но если он не справляется, то его возвращают назад, — это большой позор. Семье потом трудно выдать дочерей замуж, да и ему самому будет тяжело найти жену. Считается, что это признак плохой крови.

Я задумался. Получается, любой крестьянский ребенок может попасть в касту воинов. Ну не любой, а из самых смышленых вторых сыновей… или как-то так…

— А монахам запрещено иметь семьи?

— Во всех Домах воинов запрещено заводить семью, — Синх уже не удивлялся моим глупым вопросам. — Исключения есть, но их немного. Воину нельзя иметь привязанностей, он должен всецело отдаваться своему Пути. Воин может иметь детей, это не возбраняется, но заботится о них уже его Дом.

Интересная получается система. Воинов готовят с раннего детства, в отрыве от родителей. И они ничего, кроме боевых искусств не видят. Семью им заводить запрещено, но если дети есть, то воспитывает их Дом. Наверняка из этих детей получаются отличные новые бойцы, сильные и преданные.

— Мой отец тоже Идущий, но он погиб на заставе, когда мне было три года, — сказал Синх, словно услышав мои мысли. — Я его совсем не помню, как и свою мать.

На несколько минут между нами повисло неловкое молчание. Обычно веселый Синх угрюмо шел впереди. Наверное, не стоило его расспрашивать про семью…

На краю взгляда мелькнула размытая тень. Я, совершенно не задумываясь, хлопнул по клапану метательного ножа, пальцы зацепили освобожденную рукоять. Рука распрямилась, хлыстообразным движением посылая нож в полет. Левая рука подала копье, тело само развернулось в боевую стойку — копье на изготовке, ноги полусогнуты, слегка напружинены, глаза ищут врага.

Рядом в похожей стойке замер Синх. Время тягуче тянется, все звуки, словно приглушены, даже ветер, кажется, остановился. Вокруг одни безжизненные камни, только журчание речки за спиной напоминает, что эта статичная картина — реальность.

Сложно сказать, сколько времени прошло, пока Синх не двинулся вперед, к камням, куда я метнул нож. Мои чувства опять дали сбой. Все вокруг словно застыло в смоле. Как и я сам.

— Все чисто, — сказал Синх развернувшись. — Отличный бросок, — в руке он держал, что-то похожее на мангуста. В шее этого зверя торчала рукоятка моего ножа. — Это горная ласка, чистый зверь. У него отличная шкура, правда, лучше всего ее снимать зимой.

Синх говорил что-то еще, но я его не слушал. У меня начался форменный отходняк. Руки, за секунду до того крепко сжимающие копье, мгновенно вспотели и начали трястись мелкой дрожью. Колени стали ватными, накатило непреодолимое желание присесть. Время сорвалось с места и ураганом понеслось вскачь. Стук крови в ушах заглушает журчание реки и голос Синха. Медленно двигаясь, на подрагивающих ногах, я присел на ближайший к дороге валун.

— На красный мох не садись, он ядовит.

Я вскочил с валуна как ужаленный и в прыжке развернулся к новой угрозе. Копье пошло назад, готовое проткнуть нового врага. Да только никакого моха на валуне не наблюдалось, ни красного, ни зеленого, ни желтого…

— Это шутка.

Я уставился на Синха — он стоял, небрежно оставив посох, и смотрел на меня спокойными ничего не выражающими глазами. Прошло мгновенье, другое — под моим взглядом его лицо пошло красными пятнами. Еще мгновение, и он согнулся пополам от смеха.

— Ха-ха-ха, — смех подобный громкому ржанию огласил окрестные горы. Я же стоял на месте, чувствуя, как мое лицо заливает краска.

— Да, давно я так не смеялся, — наконец Синх встал, со всхлипыванием вытирая выступившие слезы.

На секунду я представил, как втыкаю копье ему в живот. Тяжелое лезвие с легким скрипом разрезает плотную синюю ткань, пробивает мышцы, входит внутрь. Руки наваливаются на древко, раскачивая его, заставляя наконечник разрывать внутренности.

— Эй! Ты чего?! Я же пошутил, — Синх отшатнулся от меня, вскидывая руки в притворном испуге.

Наверное, что-то выдало мои мысли. Может взгляд, а может побелевшие пальцы, вцепившиеся в копье.

— Не шути так больше, — слова с трудом протиснулись через пересохшее горло.

— Хорошо-хорошо. Больше не буду, — ответил Синх вполне серьезным тоном. — Присядь, отдохни. Я сейчас сниму шкурку, и пойдем дальше.

С этим словами он протянул мой нож. Я послушался совета и отошел в сторону. Последний взгляд Синха мне совсем не понравился. Слишком внимательный и цепкий. Как будто меня внимательно оценивают, проверяют реакции в различных ситуациях. Может быть, это излишняя паранойя, но приставить соглядатая под личиной проводника, ход вполне в духе местных интриганов.

Еще мне не понравилась моя реакция на угрозу, точней этот отходняк, когда опасность миновала. Трясущиеся руки и подгибающиеся колени — я здорово перепугался. Полтора года адских тренировок, боли и унижений, ради того, чтобы испугаться первой мелькнувшей тени. Хороший из меня воин-мститель… саркастичная усмешка растянула пересохшие губы.

— А ты молодец, попасть ножом ласке в шею за шесть шагов, да еще с ходу. Я бы так не смог, — вещал Синх, склонившись над тушкой. — Да и в стойку сразу встал. А то, что потом руки дрожат — это бывает. Мы, помнится, новичкам в постель чучело прыгуна или паскудника подкладывали, так некоторые даже простыни пачкали.

Проснуться и увидеть морду прыгуна? Меня передернуло. Ну и шутки у этих ребят…

— Вот и все, сейчас промою шкурку, засыплю дубильником и пойдем, — Синх распрямился. — Только по сторонам все равно смотри, в следующий раз на самом деле может быть прыгун. И не бойся, что я смеяться буду — лучше испачкать штаны, чем сдохнуть от яда, поверь мне.

Новый день, похожий как две капли воды на прошедший. Разве что дорога забирает вверх, стремясь к заснеженному перевалу между двух вершин. Идти по обледеневшим камням гораздо сложней, рискуешь в любой момент поскользнуться и полететь вниз. Болит колено, бедро, болят ребра и спина, впрочем, не в первой. С сенсеем приходилось гораздо хуже. Здесь же смотри под ноги, слушай попутчика, да задавай порой наводящие вопросы.

Один раз навстречу попался большой караван из тридцати повозок под командованием аж черно-синего. И он, о чудо, даже ответил кивком на наши поклоны. Наверное, это первый раз, когда монах в черно-синих одеждах как-то на меня отреагировал. Большая часть телег шла полупустыми, а некоторые и вовсе не несли ничего, кроме возниц.

— Этот караван отвозил еду на заставу. Там есть свои поля, но их мало, — пояснил Синх. — Назад часто везут всякую всячину из Предлесья, некоторые растения, куски древесины, туши тварей.

— Тварей?

— Да, на них можно неплохо зарабатывать. С трех-четырех прыгунов можно получить столько золота, что на год хватит. Тени очень хорошо платят за яд, а мягкотелые расхватывают чучела — они там помешались на этих тварях.

«Мягкотелыми» на местном жаргоне называли жителей основной части империи. Той части, что никогда не знала угрозы нашествия исчадий Безумного Леса.

— Всякие торговцы покупают тех же прыгунов и ставят возле двери в дом, чтобы те отпугивали беду, — в голосе Синха сквозило ехидство. — Совсем у себя на равнинах с ума посходили.

Я на ходу кивнул обернувшемуся Синху — дескать, да, на равнинах совсем глупые люди живут.

— И много вы трофеев с Леса получаете?

— Не то, чтобы много, нарочно в Лес никто не суется, разве что близко от Заставы. Ночевать даже в Предлесье — это дурной способ покончить с жизнью. Порой опытные воины делают вылазки, иногда кто-то из Мастеров заказывает редкие ингредиенты, что можно найти только в Лесу. Но чаще убиваем то, что лезет на Заставу. Почти все продаем на равнину.

— А куда потом деньги уходят?

— Оружие, одежда, часть еды, что не растет у нас, лекарства, услуги лекарей. Часть откладывается на будущее. Например, услуги Мастеров Камня очень дорого стоят, — может, мне показалось, но голос моего попутчика слегка напрягся, когда он отвечал на скользкий вопрос.

— А часто твари нападают на Заставу? — я поспешил перевести разговор на другую тему.

— Всякая мелочь лезет постоянно. А крупные когда как, иногда бывают спокойные времена, а порой твари словно с цепи срываются. Обычно зимой спокойней, если что-то происходит — то поздней весной, как сейчас, или уже летом. Ну и осенью шальные волчанки лезут.

— Волчанки?

— Это что-то вроде большой серой собаки, со свалявшейся шерстью, только шесть лап и по скале лазает что паук, обожает прыгать сверху и ломать шею.

От описания очередной твари по коже побежали мурашки. Какие-то выродки из сказок про мутантов, только в разы страшней и опасней.

— Горы для волчанок слабое препятствие, поэтому приходится осенью рассылать патрули. Хорошо еще, что они питаются падалью и на группы людей не нападают, — продолжал вещать Синх. — Но вдвоем мы бы уже на Заставу не пошли — опасно. Разве что только по этому перевалу, тут всегда холодно, а твари этого не любят.

Кстати, о холоде, мы уже довольно высоко забрались. Мой попутчик давно кутается в шерстяной плащ, я же продолжаю щеголять в плотном синем кимоно, что мне выдали в монастыре. Дует сильный, пронизывающий ветер, под ногами похрустывает ледяная корка. Разумом я понимаю — мне должно быть холодно. Даже ощущаю кожей этот холод, но не мерзну. Должно быть, очередной выверт изменившегося тела. Я тоже меняюсь, становлюсь похожим на местных адептов… Глядишь, как-нибудь проснусь — а глаза закрыты коркой льда или покроюсь дымкой на манер Мрака…

Я остановился на краю дороги. Впереди что-то вещает Синх, но я его не слушаю — хочется несколько мгновений просто постоять и ни о чем не думать. Тихо шелестит ветер, перекатывает между камней редкие снежинки, срывает с губ пар и уносит куда-то вдаль. Уходит вниз каменистый покатый склон. Голые коричневые камни, с редкими вкраплениями белого. Вдалеке маячат редкие, обрывистые пятна зелени. И воздух, кристально чистый морозный воздух. Кажется, если напрячься, то можно разглядеть в деталях камень на противоположном склоне — каждую его выщербинку, каждую прожилку…

— С’е-е-еро! Чего встал? — недовольный окрик разорвал накатившее состояние транса.

Я молча поспешил на зов. Когда-нибудь я вернусь, когда буду свободен и смогу идти куда захочу. Тогда я буду просто ходить и смотреть на горы, на деревья, на колышущуюся под ветром траву, и не думать о том, что мне надо куда-то бежать, что-то делать. Когда-нибудь…

Нога цепляется за какой-то булыжник, другая скользит по обледенелой дороге. Взмах руками — я каким-то чудом удерживаюсь, чтобы не покатиться по склону, которым несколько мгновений назад любовался…

«Да, вернусь. Если не расшибусь насмерть в этих горах, и если меня не укусит спрятавшаяся в отхожем месте какая-нибудь смертельно ядовитая тварь», — мрачная усмешка сама собой растянула губы.

Синх, наблюдавший за моими пируэтами, лишь недовольно покачал головой да махнул рукой, чтобы я шел за ним.

Холод… холод и тьма. Маленькие синие искры кружат вокруг. Одни тают, медленно исчезая, на их место приходят новые. Искры пляшут, несутся в сложном танце, рисуя странные вычурные кружева, одновременно красивые и чуждые. Только холод мешает, отвлекает от них, рассеивает внимание… холод и тьма.

Искры кружатся вокруг, их все больше. Тьма отступает, но холод остается, проникает все глубже, сливается со мной… Свет… Свет и тепло… Где? Откуда?

— Ну и напугал же ты меня, — странные слова пришли с края сознания. — Сначала я подумал, что мне горло вскроешь, а потом, что ты сам уйдешь к Солнцу.

Свет шел откуда-то справа. А перед глазами маячило посеревшее от времени дерево потолка. Дерево — что это? Потолок?

— Меня, знаешь ли, не похвалят, если ты умрешь, тем более от моей руки, — голос смутно знаком, где-то я его слышал раньше.

Потом накатила тупая боль, и я все вспомнил. Бой, удары, гнев и холод, горькую сладость победы и камни, летящие навстречу.

Где я? Впрочем, очевидно, в бараке, что рядом с местом поединка. Куда еще Синх мог меня притащить? Только это не важно — гораздо важней, сколько я пролежал без сознания…

— Время, — только и смог я выдавить через пересохшее горло.

— Два часа прошло, — ответил Синх.

Он продолжал говорить что-то еще, но меня это уже не интересовало. Два часа я провалялся без сознания. Могло быть и хуже… Мозг не мускулы. Если я его сломаю, назад мне его никто не соберет…

— Пить, — меня хватило на еще одно слово.

Синх, что необычно, просто заткнулся и поднес к моим губам пиалу с водой. Вода… такая вкусная, а пить так приятно… Я задержал последний глоток… Чуть солоноватый привкус. Странно, но я не ощущаю температуру воды… совсем.

Мой спутник сидит рядом. Кажется, он серьезно обеспокоен, или это игра отблесков пламени искажает его черты. Вместо обычной полуулыбки-полуухмылки губы сурово поджаты, между бровей пролегла тяжелая складка.

— Лежи, — наконец говорит он. — Если захочешь поесть — я принесу еду. С кровати тебе лучше не вставать.

Синх не отпускает шуточки, даже ухаживать готов — все так серьезно? У меня хоть руки-ноги не отказали? Нет… вроде все на месте и шевелится. Только тупая головная боль… но это ерунда, бывало гораздо хуже.

— И спасибо, что не прирезал меня, — сверкнули в улыбке белоснежные зубы.

Уф… даже от сердца отлегло, Синх вернулся к своему нормальному состоянию. И что-то я чувствую еще… Странное чувство… Тепло… Я чему-то рад? Я рад, что Синх признал мою победу? Что это? Гордость? Тепло… Холод… Свет… Все смешивается в светящейся карусели и уносится куда-то вдаль. Сон… Спать.

Застава принесла массу смешанных впечатлений. Даже сложно выделить что-то конкретное. Все началось еще на дороге, когда мы повстречали тройку вооруженных крестьян. Все как один с копьями, луками, топорами и большими ножами на поясах, одетые в нечто напоминающее кожаные доспехи. Только по их коричневому цвету я вообще догадался, что это крестьяне. Крестьяне… с оружием и в доспехах… Второй шок я получил, когда они вежливо кивнув, прошли мимо. Просто прошли мимо… без поклона.

— Они анхей, — начал отвечать Синх на мой осторожный вопрос. — Все крестьяне на Заставе анхей. Тут слишком опасно и каждый должен уметь сражаться за свою жизнь с оружием в руках.

— Анхей? — эхом отозвался я, подавив желание оглянуться.

— Да. Анхей освобождены от части налогов, имеют право носить оружие и учиться владению им. Кроме того, их прямой домио — Дом Молчаливых Стрел. Мы хоть и старшие домио этой земли, но они нам не должны выражать почтение в полной мере.

Я едва сдержал новые вопросы. Ответ Синха мало что прояснил, но расспрашивать дальше страшно — мало ли, оскорблю его снова ненароком или снова продемонстрирую свое полное невежество в очевидных вещах. Лучше перед сном помучаю печать познания…

— Может быть, на твоей земле совсем другие правила, но у нас каждый человек относится к какому-нибудь Дому или сословию. И каждый отдает долг своему Дому и получает в ответ защиту и поддержку. Есть те, кто потерял свой Дом и есть отверженные — преступники, которых изгнали собственные Дома. На них не распространяются законы Империи, их может убить любой.

«Их может убить любой», — эхом отдалось у меня в голове. Синх повторил слова Мрака. В этом мире я без защиты своего собственного Дома, не более чем «ходячая куча золота». Может, тогда и бессмысленно дергаться? Просто принять то, что есть? Влиться в Дом… или в Круг, как советовал Мрак, и спокойно жить в этом мире?

— Нет позора больше, чем быть изгнанным. И нет чести больше, чем быть принятым Домом, — Синх продолжал разливаться соловьем про то, какое это счастье — быть в Доме.

Ну с ним-то все понятно, с детства воспитан на идее служения своему Дому. И таких монахов тут сотни. Реальная боевая сила, готовая убивать и умирать по приказу вышестоящих… Только что мне до этого? Идея быть безликим винтиком в чьей-то военной машине как-то не находит отзыва в моей душе…

— Кстати, Се’ро, смотри, отсюда отличный вид на долину, — Синх наконец выдохся и заговорил о более приземленных вещах. — Я специально выбрал верхнюю дорогу, чтобы ты осмотрелся.

Вид на самом деле великолепный. Безмятежное зеркало озера в центре, копошащиеся на полях фигурки. Странно, столько времени прошло, а от горных пейзажей все еще захватывает дух… Впрочем, на них я еще насмотрюсь, лучше сосредоточиться на замке и стене. Точней на трех стенах. Именно столько преграждает перешеек шириной где-то метров в триста. Первая, из камня, с маленькими треугольными башенками. На каждой башенке красуется большая баллиста, или как там называется устройство, похожее на большой арбалет… За каменной следует деревянная со множеством уже знакомых платформ для стрелков. За деревянной глубокий ров, земля из которого пошла на возведение вала с частоколом на вершине — последним препятствием.

Слева стены упирались в башни, прилепившиеся к отвесной скале, а справа в замок. Его стиль не походил ни на что земное, что мне приходилось видеть. Необычные формы, одновременно рациональные и изящные. Два пояса ажурных стен с остроконечными башнями, пирамида донжона, разноцветные флаги, реющие над башнями… Издалека он смотрится словно детская игрушка, пришедшая из необычной сказки.

— Правда, красиво? Этот замок принадлежит Молчаливым Стрелам, его еще называют Поющим Замком. Иногда, во время сильного ветра, он на самом деле поет… В чем этим франтам не откажешь, так в том, что они на самом деле разбираются в красоте, — в голосе моего спутника проскальзывала плохо скрываемая зависть.

— Ладно, пошли. Еще успеешь насмотреться, — с этими словами Синх зашагал по дороге в ускоренном темпе.

Я улыбнулся про себя — похоже, ему стало неудобно минутной слабости. Синх, наверное, не такой плохой человек, даже если шпионит за мной. Интересно, а если его начальник отдаст приказ убить меня — он его выполнит? От этой мысли стало как-то неуютно, я поспешил ее отбросить. В конце концов, какая разница, что может быть? Живу то я здесь и сейчас…

Ближе к замку все чаще стали попадаться крестьяне, некоторые без доспехов, в простых коричневых одеждах, но все как один с оружием. Мимо прошло несколько серебряных и синих. Я старался в точности копировать жесты Синха, чтобы не дай бог, ни во что не вляпаться. Сегодня вечером замучаю свою печать на тему этикета…

— Некоторые из анхей знают и умеют побольше нас. Они живут тут с детства, охотятся и убивают тварей. Их стоит уважать за это, — сказал Синх, когда мы разминулись с очередной парой колоритных крестьян.

Потрепанные доспехи, потертое оружие, отсвечивающие сединой волосы, покрытые шрамами лица и пронзительные оценивающие взгляды — меньше всего они были похожи на мирных хлеборобов.

— Кстати, здесь Застава, граница с тварями. И лучше внимательно следить за своими словами и поведением. Завтра тебя могут послать в патруль, и тебе будут прикрывать спину те, с кем ты… мог себя недостойно повести. И они могут… промедлить, — чувствуется, что Синх с трудом подбирает слова. — Некоторые молодые братья, что в первый раз попадают на Заставу, ведут себя слишком… гордо с анхей или с другими братьями. И часто это плохо кончается…

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем хотел предупредить Синх. Как бы мой проводник не разорялся про долг и идеалы — люди везде одинаковы. Находятся те, кто, попав в новый коллектив, старается утвердиться за счет других. Да и воспитание — «мы Великий Дом, а крестьяне ползают у нас под ногами» должно наложить свой отпечаток. Неудивительно, что анхей, перед глазами мелькнула последняя пара, похожая на седых матерых волков, могут промедлить спасая зарвавшихся щенков, а то и вовсе «случайно» пустить стрелу не туда. Отвлекшись, я перехватил внимательный взгляд своего попутчика.

— На Заставе скорее всего меня назначат твоим сопровождающим. Если тебе покажется будто ты… случайно кого-то оскорбил, не молчи — расскажи мне об этом где-нибудь подальше от чужих ушей, а я постараюсь решить эту проблему, — Синх остановился и вперил в меня внимательный взгляд. В его серо-стальных глазах сейчас не было ни грана веселья.

Я медленно кивнул, не отрывая взгляда. Да, да — я все понял и проникся… Синх, удовлетворившись моим жестом, развернулся и бодро зашагал дальше. В моей же голове калейдоскопом засверкал вихрь разнообразных мыслей.

Во-первых, Синх будет меня сопровождать и во время службы на Заставе — интересно, в чем это будет заключаться? Но это к лучшему, с ним хоть какой-то контакт налажен, а то еще приставят очередного сноба… Во-вторых, похоже, он будет за меня отвечать, и если со мной что-то случится, то начальство ему… А что оно ему сделает? Убьет-то вряд ли… хотя, кто их знает? Во всяком случае, судя по всему, он кровно заинтересован, чтобы я остался в целости и сохранности. И в-третьих… а в-третьих надо следить за поведением. Синх серьезно боится, что я могу где-то накосячить. Причем настолько, что мне могут попробовать устроить неприятный сюрприз свои же. А расспросить нормально, как мне следует себя вести, я не могу из-за приказа Мрака.

Я подавил желание выругаться. Проклятый Мрак со своей паранойей. Бросают меня в воду, словно щенка, и смотрят, выплыву я или нет… Выплыву… Назло всем выживу и стану сильней! И тогда посмотрим… Я оборвал свои мысли. Глупо… Сначала надо выжить… А уж потом грозить кому-то местью… Если силенок хватит…

«Словно пыльным мешком ударенный» — не думал, что когда-нибудь это выражение можно будет применить ко мне, но жизнь преподнесла очередной сюрприз. Элианор… Таинственная незнакомка… Кто же она? И почему ее появление на меня так подействовало? Как только она появилась в дверях, меня словно отключили. Ходил за ней словно привязанный, пока она вела меня по дому, не видя вокруг ничего, кроме нее… Может, я влюбился? Или поймал очередной выверт покореженной психики?

Не знаю… Да и, как ни странно, меня это полностью устраивало. Короткий момент, когда сознание полностью отключается и можно не думать, где ты и кто ты… Полностью отстраниться от окружающего мира и просто быть собой…

Я пришел в себя в своей комнате. Это последнее, что показала Элианор. Здесь она оставила меня стоять столбом, и ушла… Я просто почувствовал — экскурсия закончилась и мне следует остаться тут …

Новое жилище гораздо больше похоже на нормальную комнату, нежели то, в чем я жил в монастыре. Чистая, светлая, расположенная на втором этаже, если мне еще совсем память не отшибло… Даже окно наружу есть, правда, закрытое толстой решеткой. Стол, пара стульев, кровать, шкаф из светлого дерева, стойка для оружия, узорчатая циновка на полу — настоящий дворец после темной полуподвальной кельи с мебелью из грубо обработанных досок.

И поднос с едой… На столе неведомая добрая душа оставила кувшин с водой и пару тарелок. Салат и дымящееся мясо с гарниром из местного аналога картошки. А запах… Желудок екнул, рот сам собой заполнился слюной.

Что ж, загадки могут подождать… а вот мясо остынет… Когда я его ел в последний раз? В прошлой жизни? Или до нее? Скинув заплечный мешок, я сел за стол. Все остальное, и впрямь, подождет.

Скоро первичная натянутость прошла, и я втянулся в новый ритм жизни. Утром по намертво вбитой привычке подскакивал чуть ли не с рассветом и спускался на внутренний плац для разминки и нескольких медитативных упражнений. Потом, после легкого завтрака, за мной заходил Синх и мы вместе шли на общие занятия, на второй уровень. Там откомандированным синим рассказывали про очередные отродья безумного Леса, показывали, как их убивать и тут же заставляли отрабатывать усвоенный материал на чучелах. Надо сказать, близость Леса и натуралистичность чучел весьма стимулировали восприятие материала.

Если сравнивать с моим миром, то здесь отношение к учебе совершенно иное. Ученики ловили каждое слово сенсеев, словно от этого завесила их жизнь. Хотя, если вдуматься, это и на самом деле было так. Учителя же не утруждали себя повторениями или разъяснениями. Один, изредка два, рассказа об уязвимых местах тварей и учеников гонят к чучелам, на демонстрацию усвоенного материала. За ошибки следует немедленная кара. На моих глазах одного ошибившегося в порядке выполнения ударов перетянули деревянным посохом и отправили бегать по лестнице между вторым и третьим уровнем вместо обеда. Когда нерадивый следующий день снова ошибся, ему молча указали на жилые блоки.

— Со следующим караваном уедет в долину, — шепот Синха, стоящего за моей спиной, был едва различим. — Там его, скорее всего, исключат из учеников и отправят к крестьянам.

Провожая взглядом убитого горем кандидата на отчисление, я задумался — в той, другой жизни я бы его пожалел, подумал бы, что это не справедливо, захотел бы вступиться… А сейчас лишь смотрю равнодушным взглядом вслед, и знаю — сейчас отвернусь и через пять минут и думать про него забуду, сосредоточусь на каком-нибудь ударе снизу вверх в правую подмышку. Я огрубел, стал циником, меня мало что заботит, кроме себя самого. Да и к себе давно уже отношусь с каким-то безразличием.

Я сдержал горькую усмешку. Надо выбросить лишние мысли из головы, скоро моя очередь, и, если я завалюсь, меня отправят вовсе не к крестьянам.

Утро нового дня я встретил со смешанным чувством какого-то детского восторга и страха. Восторг от встречи с Элианор, от того, что она пришла ко мне, и испуг от своей реакции. И еще страх, что все это может оказаться мимолетным миражом. Хрупкой сказкой, растаявшей при свете нового дня.

Казалось бы — что в этом такого? Просто стояли вместе и смотрели на закат. Но для меня эти мгновения были наполнены счастьем. Чем-то недостижимым, мимолетным и бесценным. Я не мог найти объяснений своим чувствам, и это пугало.

"Может, я влюбился?" — в который раз спросил я сам себя, и, в который раз, не смог ответить. Кто знает, на что способны мои вывернутые эмоции. Я уже неоднократно ловил себя в моменты необъяснимых перепадов настроения и странных вывертов восприятия. Замедление времени, беспричинная злость или равнодушие — может быть и здесь мое искалеченное сознание так реагирует на другого носителя Силы?

Странно, страшно и вместе с тем притягательно сладко… Буря эмоций… В любом случае, это лучше, чем тупое равнодушие быка, идущего на бойню. Только надо стереть с лица эту глупую улыбку и перестать пялиться в потолок. Моя слабость должна остаться секретом… Интересно, а видел ли кто-нибудь нас вчера на стене?

— Бом-м. Бом-м. Бом-м, — отзвуки ударов большого гонга прокатились по маленькой комнате и затихли дребезжанием оконного стекла.

Сигнал тревоги, общий сбор — тело самостоятельно подскочило с кровати и метнулось к стойке с одеждой. Руки и ноги двигались автоматически, облачение в кожаные доспехи заняло меньше минуты. "А ведь в первый раз я полчаса возился со всеми этими завязками", — излишнее сейчас воспоминание потерялось где-то на краю сознания. Последняя перевязь надета, копье подхвачено со стойки. Несколько секунд на проверку — все ли затянуто и сидит как надо? И вот, я готов… Отстраненная радость — "любовные переживания" не повлияли на наработанные навыки.

На выходе из дома меня перехватил возбужденный Синх.

— С'еро, ты слышал? Говорят, идет большая стая скальных крыс!

— Нет, не слышал, — спокойно ответил я.

В глубине шевельнулось раздражение — кто ж мне про это скажет? Все меня сторонятся, как прокаженного. Подавив злость, я начал вспоминать, что мне известно про скальных крыс. Внешне напоминают на обычных крыс. Вытянутое, поджарое туловище длинной чуть больше локтя и внушительный набор клыков. Могут прыгать на расстояние двух человеческих ростов, легко взбираются даже по отвесным скалам, за что и получили свое прозвище. На фоне остальных тварей выглядят довольно безобидно, если бы не одна особенность — поздней весной сбиваются в большие стаи до несколько десятков тысяч особей и обходят Предлесье, убивая и поедая все, что встретится на пути. В стае ведут себя довольно разумно, высылая разведку и нападая массой на больших тварей. После успешного похода разжиревшие самки расползаются по холмам, в компании с выжившими самцами, которые играют в стае роль основной ударной силы и разменного материала. Там они выращивают потомство, и на следующий год все повторяется.

Пока я предавался воспоминаниям, мы влились в ручеек монахов, спускающийся по лестнице к первому уровню. Там монахи присоединялись к потоку анхей и вместе устремлялись к укреплениям. Все экипированы в практически одинаковые светло коричневые брони и несли похожее оружие. Монахов можно отличить только по синими или черно-синим повязкам и по отсутствию луков. В другое время я бы, наверное, с ехидством подумал, что две такие далекие друг от друга касты ради выживания сливаются в одно целое, но сейчас мысли все мысли занимала предстоящая схватка. Что она будет, я почему-то не сомневался. Обычно словоохотливый Синх тоже молча шагал рядом, о чем-то размышляя.

Что еще мне известно про этих крыс? Да практически ничего. Убиваются легко, берут числом. Слюна — слабо действующий яд, раны рекомендуется сразу промывать… Осталось только вспомнить историю, как пара больших стай опустошили две провинции Солнечной Империи, после чего здесь и появились Застава с монастырем. Значит, противник на самом деле серьезный. Только, многое зависит от численности стай, с одинаковой вероятностью там может быть и две-три тысячи, и двадцать-тридцать тысяч крыс.

Возле укреплений поток вооруженных воинов разделялся. Монахи скрывались в арке входа в ближайшую башню, а анхей сворачивали налево, к своей стене.

— Не волнуйся. Просто сосредоточься на своем участке и постарайся не пропустить крыс, — услышал я тихий голос Синха.

Хлопнув меня по плечу, он вырвался вперед и исчез в проеме. Я, подавив секундное колебание, последовал за ним.

— Вставай, — чужой резкий голос доносится откуда-то издалека.

Я с трудом открыл глаза. Серый камень потолка, грубая кладка стен, косые солнечные лучи из маленького зарешеченного окна. Остальное закрывает черный силуэт, словно окаймленный колеблющийся тьмой.

— Знаешь, у тебя плохая привычка валиться с ног после сражения, — на этот раз обеспокоенный женский голос. — Это может плохо закончиться.

— Мрак, — утвердительно прохрипел я. А кто же еще может окутываться тьмой и разговаривать разными голосами? Да и еще на полузабытом мной русском языке.

— Он самый, — спокойный мужской голос. — Идущие перепугались и срочно вызвали меня.

— Со мной что-то не так? — я с трудом приходил в себя. Вроде целый, лежу на жесткой кровати… Хотя такое впечатление, будто неделю воды не пил.

— С тобой все в порядке. Если можно назвать порядком то, что ты позволяешь себе падать от бессилия после небольшой стычки, — тот же спокойный голос. — Ты испугался и потерял контроль над расходом своих сил.

Злость кольнула изнутри и мягким теплом разлилась по телу. Да что он вообще знает?! Как он может судить, если его не было на стене, когда до меня пытались дотянуться десятки разъяренных тварей? Я попытался поймать взгляд Мрака, но мой гнев лишь утонул в холодной равнодушной тьме.

— Испугался и потерял контроль, — Мрак, повторил эти слова, словно издеваясь надо мной. — Если бы тебя не прикрывали, все могло закончиться плачевно. Не бойся, наказывать не буду, — беззаботный девичий смешок прервал нотацию. — Ты выполнил задачу и выжил, а остерегаться убийц в твою задачу не входило.

— Убийц? — эхом повторил я. Может, виной тому мое разбитое состояние, но соображал я туго.

— Да, среди анхей было несколько человек с, как говорят в вашем мире, ментальными закладками. Они ждали удобного момента, чтобы пустить тебе в спину отравленную стрелу. При этом сами не осознавали своих действий. Поэтому меня монахи и вызвали — им нужно было оправдаться перед Кругом.

Небольшая пауза, я переваривал услышанное и вспоминал произошедшее. Убийцы… Ментальные закладки… Отравленные стрелы… Зачем? Кому нужна моя смерть?

— Видишь ли, — Мрак отошел от моей лежанки и начал расхаживать по небольшой келье. — Такой способ убийства наносит серьезный урон репутации Идущих. Как ты можешь догадываться, твое обучение в монастыре не бесплатно. Таким образом, они расплачиваются за услуги, оказанные им Кругом. Причем за малую их долю. Если бы тебя порвали на куски крысы во время защиты стены, то никаких претензий к ним не было бы. А вот намеренное убийство руками подчиненного Идущим воина, ставит их в очень неприятную ситуацию.

Красноречивое молчание повисло в воздухе. Мрак закончил ходить и смотрел куда-то в окно под потолком.

— Больше трех недель назад кто-то отловил трех анхей и оставил им приказы на твое убийство, а затем подчистил им память. Они продолжали жить своей обычной жизнью, ни о чем не догадываясь. Но при удачном стечении обстоятельств попробовали бы тебя убить. Одному из них повезло, и он оказался недалеко от тебя в конце боя, — Мрак снова многозначительно замолчал, еще раз прошелся по комнате и продолжил. — В самом способе нет ничего особенного, оставлять подобные закладки в незащищенных умах способен любой старший Воин Тени, не говоря уже о Мастерах. Но несколько необычно место — Застава находится слишком далеко, нужно пройти через посты Идущих, и есть риск напороться на тварей. Никто не будет посылать сюда Старшую Тень ради попытки покушения со столь малыми шансами на успех.

Мрак снова замолчал. Похоже, ему доставляет удовольствие делать паузы. Или он прямо сейчас обдумывает произошедшее, перед тем как озвучить свои мысли…

— Другое дело в том, что у нас рядом как раз есть Мастер Тени, которому навязали бестолкового ученика. И если ты умрешь, то он окажется свободным от своего долга.

Я только моргнул от неожиданности, Мрак же продолжил объяснять менторским тоном.

— Твоя смерть, не по его вине, освобождает от обязанностей учителя, поскольку его плата заключается именно в твоем обучении. Прерванное обучение легло бы дополнительным грузом на Идущих. Но, с другой стороны, это может быть внутренняя интрига теней, поскольку подобное "покушение" тоже пятнает его. Главные враги теней — это другие тени. Подставить при удобном случае конкурентов из другого дома для них в порядке каждодневных вещей, — Мрак снова замолчал, а затем продолжил уже другим старческим сварливым голосом. — В любом случае, найти настоящего убийцу уже не получится, даже у меня. Слишком много времени прошло.

Очередная пауза. Шпионские истории, поиски убийцы, определение мотива… Почему я в этом замешан? Что, мне своих проблем мало?

— Таков этот мир, — Мрак словно услышал мои мысли. — Сильные люди здесь живут в два три раза дольше обычных, не говоря уже про адептов, и продолжают бороться за власть. Интриги могут длиться столетиями.

— А что Круг? Он тоже участвует во всем этом?

— Хранитель держится от интриг на расстоянии. Но рано или поздно они нас затрагивают. Круг слишком сильная фигура, чтобы нас оставили в покое, — на этот раз женский голос. — Чтец Мира в сочетании с адептами Сил, может очень многое, от предсказывания будущего до влияния на погоду. Многие Дома, в том числе и Императорский, заказывают Кругу различные услуги. Как ты понимаешь, эти услуги слишком много значат, чтобы нас "не замечали". Обычно с нами предпочитают не связываться, или как сейчас, гадят исподтишка, чтобы нельзя было найти следов. Хранитель живет долго и память у него хорошая.

Хранитель… Память против воли нарисовала образ старца в белоснежных одеждах. До сих пор помню ауру безграничной мудрости и покоя. Сначала я воспринял как чушь слова о том, что он обосновал Круг полторы тысячи лет назад. Но, пожив в этом мире, я начинаю понимать — они вполне могут оказаться реальностью.

— И что будет дальше? — задал я следующий вопрос.

— Для тебя практически ничего. Ты посидишь в этой комнате несколько дней, пока наши глубокоуважаемые Идущие будут проверять свои ряды, — наполненный сарказмом мужской голос. — Потом продолжишь свое обучение с дежурством на стенах. Разве что опекать тебя будут более плотно.

Хмм… Ничего не меняется… Может оно и к лучшему…

— Займись собой. Если ты не научишься охлаждать свою голову во время боя самостоятельно, то можешь попросить помочь монахов, — ехидный женский голос. — А чтобы тебе интересней было, знай — если подобное повторится, я сама тебя лишу жизни.

Губы сами кривятся в горькой усмешке. Опять мне устанавливают правила и угрожают. И, что самое противное, я совершенно беспомощен.

— Да, напоследок. Тот парень, которому ты половину легкого заморозил, выжил. Счастливо оставаться, — с этими словами черный силуэт направился к углу комнаты с каждым шагом светлея и истончаясь. До стены дошел лишь легкий сгусток… только для того, чтобы истлеть в следующую секунду.

Я откинулся назад, тело само собой потянулось, разгоняя застоявшуюся кровь. Все-таки есть в присутствии Мрака, что-то мрачное, давящие. Без него и в комнате как-то ярче и дышать немного легче.

"Чертовы адепты, со своими тайнами и интригами", — злость колыхнулось с новой силой. Впрочем, тут же успокоилась… В чем-то Мрак прав. Я, похоже, действительно потерял контроль над собой и испугался. Забыл про постоянную подпитку Силой и загнал сам себя. Да и заморозка раненного монаха чистая авантюра.

Пляшут пылинки в косом свете солнечных лучей. Еле слышимый щебет птиц напоминает о просторном мире за каменными стенами. А комната, напротив, навевает воспоминания о келье в монастыре. Сколько раз я лежал там и любовался танцем пылинок в косых лучах заходящего солнца?

Тень усмешки скользнула по моим губам, я жив и практически цел, — а значит, жизнь продолжается!

Бух-бух — ноги выбивают пыль из горной дороги. Хотя назвать это дорогой сложно — так, едва заметная колея. Бегущий впереди Хон над выбором пути не сильно раздумывает. Колея то и дело сменяется тропинкой, что может тут же исчезнуть в траве без следа, а мы бежим и бежим… Но не мне жаловаться, за два месяца — или две луны, как здесь говорят, однообразное торчание на стене осточертело в конец. Даже возможное нашествие скальных крыс — уже желанное развлечение.

Новый учитель и начальник в одном лице начал обучение с кросса вокруг долины… в полной выкладке. Помимо оружия у меня на спине болтался мешок с приличным запасом еды и местным набором альпиниста. Весит это хорошо за двадцать килограмм, а учитывая, что почти все время мы бежали вверх по склону… Я-то ладно, у меня есть подпитка Силой. А вот как местные справляются? Я кинул украдкой взгляд на бегущего рядом Синха — сосредоточенное лицо, ни следа пота или усталости…

— Смотри по сторонам и под ноги, — донесся полушепот-полушипение.

Вот — еще советы давать успевает. В следующую секунду я запнулся. Копье само метнулось влево-вниз. Размытый от скорости рывок вверх — в воздухе извивается нечто длинное и черное. Неуловимый росчерк — змея лишается головы и падает на землю. Шаг назад — наконечник копья с кровавыми каплями замирает в локте от бьющегося в агонии безголового тела. Наблюдает, как оно свивается в узлы, вспахивает пыль и разбрасывает капли темной крови…

— Скальный полоз, не ядовит, хорошее мясо, — сквозь пелену транса донесся голос нового сенсея.

Я тихо выдыхаю. Сердце заходится в заполошном стуке, руки чуть подрагивают от выброшенного адреналина. В такие моменты я не знаю — то ли благодарить своих учителей за вбитые рефлексы, то ли проклинать их за то, что нахожусь там, где они нужны.

— Хон, рядом должна быть самка полоза. С’еро, в ста шагах внизу место для стоянки, набери хвороста. Синх, на тебе приготовление еды, — раздал задачи сенсей.

Покрытые туманом горы, моросящий дождь, сложенная из толстых бревен небольшая застава — когда-то, давным-давно, подобная картина навеяла бы грусть. Или, возможно, я бы восхитился художником, придумавшим необычную композицию. Сейчас же я вижу это наяву и чувствую только усталое раздражение.

От резкого движения с капюшона срывается несколько капель и падают на мокрые кожаные штаны. Штаны хорошие, не промокают, как не промокают добротные сапоги из толстой кожи. Только на сапогах сейчас сантиметр грязи, а штаны и плащ все заляпаны после того, как я поскользнулся во время очередной пробежки.

«Естественный камуфляж и красить ничего не надо», — подумал я. Мысли ворочались неохотно — тоже устали. Вроде нагрузка не изменилась, а постоянный дождь, грязь и опасность поскользнуться выматывали похлеще бега в гору с грузом.

С дощатой крыши сорвалась очередная капля и гулко шлепнула по капюшону. Мы сидели под навесом, рядом со стойлами для мулов. Дырявый навес, как и покосившиеся стойла, носили свое название лишь номинально. Их использовали только для кормления мулов во время дневного перегона. Да и сама малая застава напоминала укреплённый большой дом.

Сенсей Кн`хару оставил нас здесь и пошел на заставу один. Небось сейчас пьет горячий чай и греется у огня в компании старших «братьев». Ученикам же, я окинул взглядом мокрых Синха и Хона, подобные послабления не положены. Они должны стойко переносить тяготы военной службы. Единственное, что радовало, все «старшие братья» тоже прошли через подобную школу. Послаблений у монахов не делалось никому.

От размышлений меня отвлек силуэт сенсея, появившийся из укреплённых ворот заставы. Фигура приближалась быстрым плавным шагом, гораздо быстрей чем обычно ходит учитель. Похоже, в этот раз попить чай у него не получилось.

— Пропала телега с припасами, которая ушла на пятый пост, — сразу перешел к делу наш учитель и командир. — Она должна была вернуться вчера вечером. По вестям Алуне с поста ответили, что до них телега не дошла.

Вестями Алуне называли гелиограф. По окрестным горам разбросаны небольшие вышки с дежурными, которые при необходимости зеркалами или флагами передают нужную информацию. Обход таких вышек и конвоирование припасов для них часть нашей еженедельной рутины.

— Выходим сейчас, я впереди, Хон замыкающий. Смотрите по сторонам, телеги с мулами так просто не пропадают, — напутствовав нас сенсей тут же направился к размокшей дороге.

Стелющийся шаг, один, другой, третий. Зеленые листья подлеска качаются под слабым ветерком, изредка роняя капли утреннего дождя. Руки расслаблены, внимание рассеяно и сосредоточено одновременно. Я отвожу мечом мешающуюся ветку в сторону. Рассеянный свет и колышущиеся листья превращают попытки найти прозрачных пауков в бесполезное занятие. Шаг, еще… до места, где был Хон осталось буквально два метра. Я замер.

Хон лежит, привалившись к дереву, в пол-оборота ко мне. Трава вокруг смята, рядом валяется обломанная ветка. Мои глаза лихорадочно скачут по стволам деревьев, веткам, траве, пытаясь зацепиться за малейшее несоответствие. И находят его. Возле ноги Хона, на опавших листьях, лежит что-то полупрозрачное, похожее на скомканный в комок полиэтиленовый пакет.

Вдох… Выдох… Спокойно… нельзя спешить… Я снова пробегаюсь взглядом по веткам и стволам деревьев. И цепляю второй прозрачный комок, на стволе дерева, к которому привалился Хон. Этот «комок» почему-то гораздо прозрачней и заметить его в разы сложней.

Пальцы левой руки одним слитным движением цепляют клапан перевязи. Небольшая рыбка метательного ножа привычно ложится в ладонь. Рука продолжает слитное движение одним махом посылая рыбку в паука на дереве. И тут же возвращается к перевязи, тысячи раз отработанным движением цепляя второй нож. Второе слитное движение, в том же темпе, но в этот раз стальной росчерк втыкается в прозрачный комок на земле…

Вдох… Выдох… я снова замер. Прозрачный комок с дерева унесло куда-то в кусты. Тот что на земле пришпилен ножом, не двигался и, кажется, помутнел еще больше. Шелест листьев на ветру. Колышущиеся пятна теней не дают рассмотреть труп прозрачного паука.

Я начал обходить дерево, к которому привалился Хон. Шаг, еще шаг. Правая рука, с мечом, вынесена чуть наотмашь. Левая прижата к очередному кармашку с ножом. Глаза лихорадочно пытаются найти новый «комок». Одинокая капля пота скатилась по виску…

Странный едва слышный скрежет прокатился по подлеску. Я замер…

— Матка поняла, что ее детей убивают. Скоро она будет тут — раздался из-за спины тихий голос сенсея.

Слева бесшумно появился Синх, тоже наготове и напряженно вглядывается в листву.

— С`еро, бери Хона и быстро беги к малой заставе. Синх, прикрываешь его. Я подстрелю матку, но она будет долго умирать от яда — голос сенсея сместился за правое плечо. Я кинул туда быстрый взгляд, но заметить сенсея не получилось… как обычно.

Я перевел взгляд на Хона. Смятая, грязная одежда, присыпанная мокрыми листьями. Бледное лицо с закрытыми глазами, спутанные волосы, потеки крови на скуле и явный след от укуса на судорожно сжатом кулаке. А ведь иди я впереди — наверняка оказался бы на его месте.

На заставе, кроме лекций и тренировках с чучелами, были и курсы первой помощи. Как правильно перевязывать раны, накладывать жгуты, оказывать помощь при отравлениях. И отработка эвакуации раненых тоже проходили. Скорой помощи в горах нет, если не оттащить бессознательного раненого к ближайшему посту — то он, скорее всего, умрет. Поднять с земли взрослого бессознательного человека и закинуть себе на плечи не так-то просто. Нужно знать пару «фишек» и иметь хорошую физическую силу… благо приемы я отработал, и сила у меня есть. Я убрал меч и почти лег на Хона, закидывая его ногу себе на плечо. Резкий поворот, почти кувырок, через колено, я распрямляюсь и встаю на ноги уже с Хоном на плечах. Синх только махнул рукой и устремился к дороге. Еще немного, и мы вберемся из этого проклятого леса.

— Демоны! — внезапно вскрикнул Синх.

Он как-то странно дернулся, словно что-то отбросил невидимое, извернулся и замер с большим ножом в руке.

— Отрыжка полуночи! Меня укусили! — яростным шёпотом воскликнул Синх, его лицо как-то быстро побледнело, прямо у меня на глазах.

— Где? — спросил я.

— Плечо — быстро ответил он.

— Скинь плащ и покажи точное место укуса — решение, как по наитию, всплыло у меня в голове.

Если мы промедлим хоть полминуты, сюда может добраться матка. Она хоть небольшой высоты, но туловище, даже без учета ног, у нее размером с небольшой автомобиль… бронированный хитином автомобиль. Наши мечи и копья она сомнет и не заметит.

Синх, не говоря ни слова, сбросил плащ и содрал наплечник с правого плеча. Быстрый взмах ножом — Синх сдирает порезанный рукав и буквально сует мне под нос голое плечо с отчётливо видной жирной красной точкой укуса. Кожа вокруг точки на глазах темнеет и наливается синюшным оттенком. Кажется, Синх уже понял, что я хочу сделать.

Я ткнул пальцем в место укуса одновременно призывая Силу, и Сила послушно отозвалась. Мягкий поток холодной воды плеснул внутри меня, прокатился по руке и ручейком вылился из протянутого пальца. В реальном же мире место укуса покрылось корочкой изморози, белая блямба, несколько сантиметров в диаметре.

— Бежим! Надолго заморозки не хватит! — тихо скомандовал я, срываясь с места.

Через пару шагов меня бесшумно обогнал Синх, сверкая голой рукой. Даже в такой ситуации мы старались не шуметь.

Не успели мы выскочить на дорогу, как сзади раздался новый скрежет. Только теперь в разы громче. Может сенсей уже ранил матку? Только поймать сенсея она вряд ли сможет… В отличие от нас. Эта мысль меня подстегнула еще больше, я побежал еще быстрей.

Минута бега, вторая… Синх вырвался далеко вперед… впрочем, ненадолго. Он зашатался прямо на бегу и, заложив петлю, ввалился в подлесок с правой стороны дороги.

На него явно подействовал яд… А мне что делать? Бросать Синха и бежать с Хоном на плечах до заставы? Это несколько часов… за это время его может не только матка найти и съесть, но и кто-то из других зверей. А двоих я на себе не утащу никак…

Так ничего не надумав, я ввалился в подлесок следом за Синхом. Снова мокрые ветки лезут в лицо. Только бесшумно стелиться над землей у меня уже не получается, грудь ходит ходуном, прохладный воздух с хрипом вырывается наружу.

Синх нашелся сразу. Он лежал на спине недалеко от дороги. Его бледное лицо, покрытое мелкими бисеринками пота, врезалось мне в память.

— С`еро… Беги… Сенсей… Сказал… — Синх говорил медленно отрывисто, с явным усилием выталкивая слова.

— Нет уж. Я останусь тут и подожду помощи, — слова Синха внезапно разбудили во мне злость.

Бежать, бросив раненого… Кого? Кто мне Синх? Друг? Шпион? Товарищ? Неважно… Бежать будет подлостью, даже если я спасу Хона. Я аккуратно, положил Хона рядом с Синхом. Теперь лежат мои товарищи рядом. С бледными лицами, парализованные… Не так я себе представлял эту охоту.

Тут я понял, что тоже испугался, устал и сбил дыхание. Ноги дрожат от нагрузки. Странно… Раньше я с таким грузом мог бежать полчаса минимум… А тут несколько минут бега и все… Опять перенервничал и забыл про Силу?

Я несколько раз медленно вздохнул и вновь окунулся в прохладный поток. Вдох-выдох… Поток подхватил меня и понес по своим волнам, забирая усталость и даруя божественную прохладу. Напрягшись, я вернулся обратно в свое тело. И почему мне кажется, что проваливаться в поток все легче, а возвращаться все сложней?

Топать по раскисшей грязи с грузом на плечах еще то удовольствие. А от взгляда на бледного, шатающегося Синха становилось только хуже.

— Привал — сказал я, сворачивая с дороги к упавшему стволу дерева.

Рядом присел Синх. Он часто дышит, с каким-то присвистом, мелкие бисеринки пота густо блестят на его бледной лысине. Сейчас он мало напоминает пышущего здоровьем и остроумием парня, с нашей первой встречи. Хона я разместил рядом, аккуратно положив голову на ствол дерева. Ему явно стало лучше, но он до сих пор не очнулся.

— Как себя чувствуешь? — спросил я.

— Как толстун, попавшийся стае скальных крыс — сверкнул натянутой улыбкой Синх.

Толстунами тут называют животных похожих на енота, довольно безобидных на фоне остального населения Лесов. Живут они в норах, хорошо прячутся, и занимают роль мелкого хищника-падальщика. От других мелких хищников отличаются толстым слоем жира и вкусным мясом.

— Говоришь, сенсей был недоволен? — Синх перевел разговор на явно интересующую его тему.

— Не то чтобы, по его лицу сложно что-то понять. Но такое ощущение осталось — честно ответил я.

— Ну да. Стоило только напороться на первого серьезного… зверя как старшие ученики валяются отравленные… — Синх тяжело дышал и говорил с перерывами. — Повезло еще… что у сенсея было две дозы противоядия.

«А еще последний ученик проигнорировал приказ и не унес старшего на заставу», — подумал я про себя. Чувствую, моя самодеятельность мне еще вылезет боком. Правда, сожалений я не испытывал.

— А что за «плач Аой», о котором сенсей говорил? — я тоже задал интересный мне вопрос.

— Техника обращения к… Силе Жизни… Помогает при лечении ран… Твоя заморозка… спасла меня… но, чтобы я не валялся на койке… надо лечиться — с этими словами Синх, на секунду скривившись, приложил руку к голому плечу и застыл с отрешенным выражением лица.

Я тоже устроился поудобней и обратился к Силе. Про Силу Жизни мне никто толком ничего не рассказывал. Но, как я понял, так или иначе ей пользуются почти все практики боевых домов. И даже талантливые крестьяне. Именно за счет этой Силы в это мире живут в разы дольше, лечат раны и восстанавливают силы.

Я иногда думал: «А могу ли я пользоваться другими Силами?» Но, от прямых вопросов к учителям меня удерживал здравый смысл, а на собственные исследования банально не было времени. Мне приходилось постоянно учить что-то другое… или куда-то бежать, сражаться, тренироваться… Можно было еще «считерить» и обратиться к печати познания. Только, как бы решение не оказалось хуже незнания. От прошлого познания этикета я чуть не помер. Да и просто валяться в обмороке или ходить с головокружением я сейчас себе позволить не могу.

Я откинул от себя лишние мысли и вновь сосредоточился на вечном синем потоке. Надо дотащить Хона… пока важно только это.

От неудачной охоты, как я про себя окрестил встречу с детьми да`хтин, я отходил несколько дней. Слишком она как-то неоднозначно закончилась. Благо, меня пару дней никто не трогал, и я мог спокойно помедитировать на пару с Синхом. Он все еще возился со своей рукой.

Я запоздало вспомнил, что обморожение ничем не лучше ожога. Вода, замерзая, разрывает клетки мышечных тканей. Замерзшие ткани могут выглядеть «живыми», на самом деле они все мертвы. Спасая Синха, я ему убил кусок мышц плеча. Но, лучше так, чем валяться парализованным рядом с бушующей маткой.

Хон появился на третий день. Бледный, шатающийся, буквально по стенке он зашел в нашу комнату. Я только успел его подхватить и посадить на свою кровать.

— Как ты? — спросил я.

— Могло быть и хуже — он как-то странно усмехнулся половиной рта. — Расскажите, что там было.

Я, сбиваясь, за пару минут рассказал наши злоключения. Синх же очнулся, от очередной медитации, присел на кровати и тоже меня внимательно слушал.

— Спасибо С`еро, и за меня, и за Синха, — с какой-то странной усмешкой сказал Хон.

— Да какая разница? Вы бы сделали тоже самое, — ответил я. Похвала от обычно молчаливого Хона меня серьезно смутила.

— Разница есть, — ответил Хон, переглянувшись с Синхом.

С этими словами он поморщился, встал и ушел в сторону лазарета, держась за стену рукой. От моей помощи он отказался.

Я же уселся на кровать и задумался. Во всей этой истории меня постоянно преследует чувство, что я чего-то недопонимаю. Вот сейчас Синх и Хон сказали спасибо. Но как-то странно, как будто я ради них сделал то, чего делать не должен был. А объяснять, что к чему они не могут из-за негласных правил поведения.

Сенсей был недоволен, в первый раз на моей памяти. И этот странный мужик, которого достали из гнезда да`хтин, без ног, в мерцающей накидке. Непонятные намеки на тень от мастера-ветерана. Кто это был вообще? Шпион, случайно напоровшийся на детей да`хтин? Зачем он вообще сюда приперся? По мою душу?

Слишком много вопросов, на которые мне никто не ответит. Да и от вида человека, которому отъели ноги мне стало как-то плохо. Внешне я старался не показать, но мысли, что я мог оказаться на его месте, преследовали меня.

И как-то больше всего напрягала беззащитность. Даже более опытные Синх с Хоном пропустили атаки пауков. Если бы не учитель — нам бы всем пришел там конец. Просто зайдя в кусты, можно закончить свою жизнь в логове гигантского паука. Что будет есть тебя по кускам, залепляя откушанное паутиной.

Новый кошмар этого сумасшедшего мира.

Но надо с этим жить. Нужно становиться сильней. И тогда будет шанс выйти из этого круга. Стать кем-то, кто управляет собственной жизнью и избавлен от местных кошмаров.

Такие мысли одолевали меня, но я старался на них не зацикливаться. Благо сенсей не бросил нас на заставе и на четвертый день вытащил всех нас в новый поход по горам.

Наступила осень. Ночи стали длинней, холодней и все чаще утренние туманы закрывали склоны гор. Мелкий холодный дождь, кажется, проникает везде, портит дрова и мочит тропинки. Раньше в такую погоду я болел. Да и вообще сидел дома, втыкая в компьютер и вылезая только на пары в универе. Сейчас же днями напролет наворачиваю круги по грязным тропам и хоть бы хны.

Доступ к силе Хлада дает огромное преимущество перед обычным человеком. Я перестал мерзнуть, перестал бояться жары. Практически не устаю. У меня быстрей проходят царапины и ушибы. Я стал сильней, меньше сплю… и быстрей бегаю по горам с копьем наперевес.

А еще осень означает, что я скоро вернусь в монастырь. К своему первому учителю, и он продолжит из меня делать машину смерти. Эффективно и неотвратимо, ломая через колено. И это пугало. Я даже тварей Безумных Лесов не так боюсь, как своего учителя.

Твари… тоже отдельная история. За три месяца беготни по горам встречалось разное. На пару сценариев фильмов ужасов хватит. Хоть это и детский сад по сравнению с тем, что творится за стенами Заставы Копья. Но и того, что просачивалось через горы, хватало для страха.

Сначала, когда про тварей рассказывали на лекциях на заставе, я подсознательно не верил. Казалось, подобным существам не место в реальном мире. Но безумие Сил сделало их реальными. Из серьезных тварей, помимо достопамятной матки да`хтин, мы видели волка хаоса и мумии скальных крыс, которых выпила черная пиявка.

Волк хаоса, ар’гхаг, внушал даже в виде чучела. Эдакая помесь дикобраза и кабана два метра высотой, с пастью, как ковш экскаватора. В живую же добавилось стойкое впечатление чуждости. Его иглы как-то странно преломляли свет и казались полупрозрачными. Взгляд сам собой соскакивал с него, будто смотреть на него больно глазам. Впрочем, сенсей Кн`хару не дал нам долго на него любоваться. Так — посмотрели полминуты из-за камня издалека и тихо пошли подальше, к ближайшим вестям Алуне. Заниматься такой тварью должна команда опытных охотников, а не выводок птенцов.

Черная же пиявка похожа на метровую черную змею. Вот только не является материальным созданием. Скорее выглядит как полоса ожившего черного дыма. Если такой «дым» присасывается к живому существу — оно обречено. К счастью, трупы оказались довольно старыми — месячной давности. Саму пиявку мы не стали искать, просто доложили наверх.

Тут мне мимоходом объяснили, почему в пограничных заставах так ценятся Адепты Сил. Чтобы убить подобную, нематериальную тварь, нужен Адепт определенной, лучше всего стихийной Силы. Без него подобная пиявка может затерроризировать любой поселок, безнаказанно убивая жителей и воинов одного за другим. Даже мастера Домов боевых искусств не могут толком ничего сделать. А той же Элианор достаточно дыхнуть огнем на подобную змею, и она тут же развеется. Я понял, зачем ее держат на заставе, охраняют и носятся, как с важной персоной. И стало ясней, зачем я нужен Идущим.

Шел второй день заключения в нише. И так же, второй день, шел мелкий моросящий дождь. Дома, в том, почти уже забытом мире, такие дожди могли идти месяцами… Здесь же такие дожди идут только пару недель в начале осени. И вот мне повезло сидеть в осаде, под дождем, в окружении стаи скальных крыс. Порядка десятка серых дежурили рядом с нашей скалой, больше не пробуя залезть к нам.

Трупы от первой попытки выжившие крысы неторопливо грызли несколько часов. Потом прибежал еще десяток серых. Обменялся визгами-писками с дежурящими в осаде, помог доесть трупы и убежал куда-то вдоль склона. И потянулись долгие часы.

Мы поделили смены, чтобы двое бодрствовали, на случай штурма, а один отсыпался. Было скучно, ниша слишком маленькая, и на покатом, мокром камне страшно даже делать разминку. Оставалась только медитация и небольшие упражнения, чтобы кровь не застаивалась. Запаса еды хватит дней на пять. Фляги с водой полные. Хон натянул полог, где потихоньку скапливалась дождевая вода. Но психологически тяжело сидеть и ждать крыс.

Особенно страшно было первой ночью. Я дежурил в первой смене, крысы возились внизу, деля между собой последние кости. Сейчас бы арбалет-другой…

— Синх, а почему арбалет только у учителя? Мы то ладно, еще слишком зеленые, а вот Хону могли бы и выдать, — как бы между делом спросил я.

— Чтобы от арбалета был толк, нужны яды, которые действуют на тварей Лесов, а они все как один дорогие и редкие, или лет пять учиться в Доме Молчаливых Стрел, чтобы навскидку бить в уязвимые места. А еще нужно уметь скрываться, да так, чтобы тебя твари не почуяли и не убили после того, как ты выстрелишь, — ответил Синх, методично водя точильным камнем по наконечнику копья. — Если кто-то из учеников окажется достойным кандидатом в Охотники, тогда да — его будут учить стрелять. Хон может через год или через два станет кандидатом, если боги Удачи будут на его стороне.

Кстати, еще одна особенность монахов — они довольно суеверны. Никто не скажет напрямую, что через год перейдет на ступень выше, или что, пойдя на охоту, добудет нужного зверя. Боятся сглазить и обязательно сделают оговорку про Удачу или про благосклонность богов. Я старательно замечал и запоминал такие нюансы… Пригодится когда-нибудь.

Так, перебрасываясь ничего не значащими фразами, мы досидели до ночи. Потом стало как-то не до разговоров. Тяжелые тучи закрывали все небо, моросящий дождь и не думал утихать. С уходом последних отблесков солнца наступила полная мокрая темнота. Только редкие шорохи доносились снизу. Жаль, что меня не учили бить копьем на слух.

— У меня под рукой камень Алуне. Если они полезут я его открою, — рядом раздался свистящий шепот Синха.

Камнями Алуне называли молочно-белые окатыши. У них было интересное свойство — если их подержать на свету, то потом они начинали светиться в темноте. Практичные монахи придумали делать зеркальные ладанки, как пусть слабую, но замену фонариков.

Была такая ладанка и у меня. Только я, к стыду своему, совершенно про нее забыл. И даже забыл, когда в последний раз ее заряжал. Но, зато я вспомнил про свое ощущение мира через Силу. Когда я ждал подмоги, я даже, кажется, смог ощутить приход сенсея. Может и здесь получится отследить крыс.

Я вновь окунулся в холодное синее море. Сила всегда рядом со мной, везде и нигде одновременно. И сейчас она текла вокруг меня. Через скалы, воздух, Синха, что сидел рядом со мной. Как-то даже странно, что я не видел этого раньше.

Вдох-выдох, грудь мерно вздымается. Диафрагма идет вверх и медленно опускается. Я пытаюсь осознать и ощутить мир вокруг. Ощутить через Силу, понять изменения в нем. Из меня словно выходит волна, ощупывает камни рядом и возвращается.

— Что-то странно, кажется, похолодало, — донесся голос Синха откуда-то издалека. — Может оно и к лучшему, если скалы обледенеют, даже крысам будет непросто сюда залезть.

Вдох-выдох, снова пустить волну, только в другую сторону, подальше от Синха. Сознание, зависшее на границе транса, каким-то шестым чувством поняло, что нужно держаться от союзника подальше. Странно пытаться ощущать камни, когда между ними и воздухом почти нет разницы.

Я потерял счет времени, дышал, пускал волны, и пытался ощутить границу между воздухом и скалами. Получалось плохо, и то и то висит в Силе словно ил в мутной воде. Я ощущал себя, я чувствовал движение Силы, ощущал присутствие чуждой материи, но разделить их не мог.

Короткий сильный взвизг ударил по ушам и вырвал меня из медитации. Я на секунду замер, пытаясь понять, где я, и почему вокруг так темно. Снизу, из-за кромки камня доносились какие-то всхлипы и подвывания.

— Похоже, одна из крыс сорвалась со скалы и сломала лапу, — донесся до меня чуждый голос.

Медленно, словно всплывая из-под воды, появилось осознание, что это голос Синха. Моего напарника и может быть друга… А еще появилось ощущение кого-то третьего, подошедшего со спины. Тоже кто-то знакомый, от кого нет угрозы, а есть ощущение надежности?

Хон, до меня с опозданием дошло, что это именно он, молча встал между нами. Теперь мы уже втроем вслушиваемся в происходящее внизу.

Подвывания вдруг сменились истошным визгом, который так же внезапно захлебнулся… Снизу, из темноты, пришла новая волна шорохов и писков. Но теперь у них была другая тональность, словно крысы занимались каким-то давно знакомым им делом.

— Вожак стаи добил подранка, — я с замедлением опознал голос Хона. — Этой ночью они к нам больше не полезут.

— Иди спать С’еро, с рассветом наступит твоя смена, — а это уже сказал Синх.

Я молча, аккуратно, чуть ли не на ощупь, двинулся вглубь ниши. Поспать действительно не мешало.

Как-то незаметно закончилась моя смена на заставе Копья. Я тепло попрощался с Хоном и сенсеем. Наша команда, пусть ненадолго, заменила мне семью. Позволила мне восстановиться и прийти в себя, после адского марафона, устроенного мастером Тени. Задним числом я понимаю, что несмотря на всю свою браваду, у меня уже закончились все моральные силы и мысли уйти, слиться с Силой, выглядели все соблазнительней.

Полугодовая практика стала свежим глотком воздуха. Я пришел в себя и готов перенести измывательства черного демона… или мне так хочется в это верить. Где-то в фоне вспоминаются речи Мрака про обучение адепта Силы и даже членство в Круге. Но все это кажется малореальным. Какой-то сказкой, морковкой, подвешенной перед мордой ослика. Где я, а где личности уровня Мастеров? Взять, например, телохранителя Элианор… с ним даже рядом стоять тяжело. Или мастера-охотники, что могут отойти на три шага и раствориться в воздухе. Это просто в каком-то пограничном монастыре, на окраине Империи. А ведь Круг — уровень элиты Империи. И кем мне надо стать? А точней — через что мне надо пройти, чтобы стать чем-то значимым на таком уровне?

Чем больше я понимаю этот мир, чем сильней становлюсь — тем больше понимаю размер пропасти до вершин, где стоят сильные мира сего.

— Эй, С`еро, чего стоишь как одинокий Ых? — знакомый веселый голос оторвал меня от тяжелых размышлений.

— Да так, задумался, — ответил я. — Нам уже выходить?

— Да, пошли. Через три дня будем в монастыре, — бодро сказал Синх. — Если, конечно, боги будут на нашей стороне.

Внизу, на первом уровне, уже стоит собранный караван. Полтора десятка повозок, забитые разнообразным грузом. К ним полтора десятка возниц-анхей и три пары монахов охраны, одна из которых — это мы с Синхом. Плюс незнакомый старший ученик в черно-синих одеждах, как глава каравана.

Синх знаком показал мне подождать и умотал к главе каравана. Я пробежался по лицам попутчиков, никого из знакомых не было. Только непривычные разноцветные одежды резали глаза. Как-то я отвык от цветовой иерархии Идущих. Мы то с Синхом до сих пор ходили в серо-коричневых одеждах охотников.

— Нас определили в передний дозор. Пойдем в полутора сотнях шагов перед караваном, — сказал вернувшийся Синх. — Мы этой дорогой уже ходили, главное, смотри по сторонам. Если что-то заметишь или почувствуешь, сразу говори мне.

Странно, но Синх почему-то нервничает. Что может случиться на известной дороге, да еще в составе каравана с кучей охранников? Каждый возница вполне себе опытный воин. Итого здесь двадцать два вооруженных человека. Кто из просочившихся тварей может представлять для нас опасность? Хотя… Так действительно лучше не думать. В фильмах, после фразы «Да что тут может пойти не так?» и начиналась самая жесть. Когда постоянно сталкиваешься с порождениями Безумных Лесов, волей-неволей сам становишься суеверным.

— Выступаем! — раздался резкий возглас главы каравана.

Синх хлопает меня по плечу. Мы быстрым шагом обгоняем тронувшиеся повозки. Впереди три дня путешествий по горам… И всего три дня до новой встречи с черным демоном. Чувство страха свербит где-то внутри и холодит внутренности. Меньше всего мне хочется возвращаться в этот ад, называемый обучением у мастера Тени. Но выбора нет, я слишком далеко зашел, чтобы бросить все на полпути. И я пройду этот путь. До конца.

Скрип песка под ногами. Руки, держащие пару коротких металлических жезлов, описывают полукруг и замирают. Шелест ветра на краю сознания и яркое солнце, приятно греющее кожу. Мой обычный день, с утра до вечера, посвященный тренировкам.

Тренировки с грузами, тренировки с оружием, тренировки без оружия, растяжки, повторения кат, занятия на станках, которые иначе как пыточными не назовешь, и постоянные медитации с обращением к Силе. Хорошо, что во время еды и сна сенсей меня не трогал. Даже появилось свободное время — час после обеда и два перед сном. Правда, в это время я должен читать и осознавать разные тексты. Часть текстов про боевые искусства, развитие тела и познание Силы, а часть про политику и устройство Империи Солнца. А чтобы не расслаблялся, потом обязательно следовал опрос по выданным книгам и свиткам.

К счастью, проблем с усвоением материала у меня нет. Может быть благодаря печати познания, но содержимое книг я полностью запоминаю с первого-второго раза. Даже могу позволить себе такую роскошь, как немного «позависать», бездумно перелистывая страницы, или спокойно обдумать прочитанное. Книги мне давали очень интересные и просто механически их запоминать кощунственно.

Например — история взлета и падения Дома Желтых Слив. Дом специализировался на выращивании плодов, напитанных Силами. Началось его восхождение с желтых слив, наполненных Силой Жизни. А закончилось тем, что он, разбогатев и подмяв несколько мелких Домов, влез в политику и поставки редких растений, которые контролировали другие Дома, и те согласованно его уничтожили.

Надпись на архаичном свитке гласила, что эта история произошла пятьсот лет назад. Как я понял, с тех пор ничего не поменялось. Среди Домов царит жесткая конкуренция, весь рынок поделен и попытки влезть в чужую нишу считаются прямым объявлением войны.

Взять те же Дома Теней, описание которых мне тоже заботливо выдали. Три больших Имперских Дома, выполняющие заказы в центральных провинциях и напрямую от Императорской Канцелярии. И семь-восемь малых, разбитых по пограничным провинциям и специализациям. У каждого Дома своя ниша и территория.

Каждые пару сотен лет случается небольшая война, которую так и называют — война Теней. По итогам какие-то дома Теней исчезают, какие-то раскалываются на несколько новых. А подковерная грызня идет постоянно — за лучшие заказы, за ресурсы и благоволение высоких чиновников, да и просто убить мимоходом Тень из конкурирующего Дома считается нормальным.

Среди Домов Воинов ситуация лучше, но конкуренцией пропитана и их жизнь. Контракты на охрану часто пересекаются с контрактами на нападение и «отжатие» бизнеса. Сегодня сражающиеся вместе, завтра могут убивать друг друга — это тоже считается совершенно нормальным. Единственное, что выпадает из общей картины грызни Домов — редкие устойчивые многовековые союзы. Как у Идущих с Молчаливыми Стрелами и Стальной Чешуей. Дома, заключившие подобный союз, уже никогда не воюют друг с другом, вне зависимости от прибылей с контрактов.

Мои размышления про взаимоотношения Домов прервал подросток в серой одежде слуги. Замерев в поклоне, он терпеливо ожидал, пока я обращу на него свое внимание. Кстати, вернувшись с летней практики, я заметил, как резко поменялось отношение ко мне слуг в сером. Я перестал быть «глупым мясом», и стал «уважаемым учеником»… Зато у учителя мастера-тени осталось все по-старому, как он надо мной издевался — так и продолжил. Правда, тут изменилось уже мое отношение. Когда на своей шкуре понимаешь, что от твоего развития зависит твоя жизнь — сложность и жестокость тренировок начинает восприниматься как должное. Мне стало легче учиться, исчез постоянный надрыв, непонимание, что я делаю и зачем. Новые полгода обучения прошли заметно легче.

— Господин, вас ожидают на третьем уровне, — проговорил подросток, когда я подошел к нему.

С этими словами мальчик еще раз поклонился и торопливо убежал, только пятки сверкнули, и скрипнула дверь для слуг. К слову, тренировался и жил я в том же здании, где провел первых два года в монастыре, но из подвальной кельи переехал в келью на первом этаже.

Раз ждут — надо идти… Я направился собирать оружие и приводить площадку в порядок. Еще одно изменение после летних каникул — раньше ровняли песок после тренировок слуги, теперь же это моя почетная обязанность.

Через мон я прошел через ворота третьего уровня, тут меня уже ждал проводник — благообразный пожилой слуга в светло-серых одеждах. От мальчишки, который прибежал ко мне на втором уровне, он отличался как небо и земля. Еще бы — ведь он встречает гостя на третьем уровне…

Все эти игры в статусы, цветную одежду, разделение по уровням, сначала смотрелись дико, а сейчас я как-то к этому привык. И на мне надето уже не белое кимоно ученика, а светло-бежевое шелковое одеяние почетного гостя. После тренировки пришлось переодеться, потому как прийти в тренировочной одежде на встречу на верхнем уровне было бы неуважением. Кстати, одежды почетного гостя у меня появились тоже вместе с переездом на первый этаж.

Неторопливо следуя за пожилым слугой, я вспоминал окружающие дома и тропинки. Кажется, я уже был тут два года назад, когда в первый раз увидел демона-сенсея. Да, точно — за зарослями ивы виднеется небольшая беседка с резной крышей. Мой сопровождающий довел меня до начала тропинки и с поклоном отступил.

Вот я снова шагаю по узкой тропинке, вымощенной белыми камнями. На меня накатывает чувство дежавю. Три года назад я шел по этой тропинке и не знал, что прокляну этот день. День, когда началось мое обучение у мастера-тени… Буря эмоций на мгновение вышла из-под контроля, заставила сердце стучать быстрей. Я прикрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов… Наверняка сейчас предстоит серьезный разговор, и лишние эмоции будут мне мешать.

В беседке на больших плоских подушках меня дожидалось два человека. Легко узнаваемый Мрак в большой конусовидной соломенной шляпе и белый мастер, один из наставников монастыря. Я разулся и с поклоном зашел на отполированный пол беседки.

— Присаживайся, — раздался от черной фигуры грудной женский голос и протянутая рука в сторону третьей подушки.

Снова поклонившись, я сел на предложенное место… Интересно… Похоже, Мрак не одного меня эпатажит постоянной сменой голосов.

— Мы позвали тебя, чтобы сообщить неприятное известие, — Мрак протянул руку и подхватил одну из двух кружек со столика. — В семи переходах отсюда, в Долине Горных Ручьев замечен Черный Туман.

Мрак сделал паузу выпить чая, а я украдкой осмотрел его и белого мастера. Мрак как всегда в темных одеждах, окруженных дрожащей темной дымкой, с глубоко надвинутой широкой соломенной шляпой, словно прячется от солнца. И белый мастер, седой монах в красивых белоснежных одеждах, с отрешенным видом смотрит куда-то вдаль. Его морщинистая рука плавно оглаживает длинные седые усы и узкую белую бородку. Кажется, будто он погружен в свои мысли.

— Наместник объявил Призыв. Идущие по Пути и их союзники, как домио этой земли, обязаны выступить на защиту земель Империи, — Мрак продолжил сухим серьезным голосом. — Как тебе должны были рассказать, обычное оружие бесполезно против Черного Тумана. Лучшее оружие против него — это Адепты Стихий. Как ты и твоя соседка.

Мрак снова сделал паузу и отпил из коричневой глиняной кружки. Белый мастер отвлекся от отрешенного созерцания и перевел взгляд на нас.

— Идущие обратились уже к Кругу, они хотят, чтобы ты присоединился к Призыву и помог в сражении с Черным Туманом, — на этих словах белый мастер чуть заметно наклонил голову, а Мрак продолжил размеренно ронять сухие слова — Я же спрашиваю тебя, здесь и сейчас, хочешь ли ты присоединиться к Призыву и защитить эти земли?

Интересно… Интересно почему меня вообще спрашивают, поставили бы перед фактом — сейчас встаешь и отправляешься воевать с главным местным ужасом, и я встал бы и пошел. Только вопрос задан, и нужно ответить. Причем вариант ответа у меня только один. Я уже достаточно тут прожил и проникся отношением местных к защите своих земель от тварей Безумных Лесов. Если я откажусь, в глазах монахов я перестану быть человеком — скачусь до кучки мусора на обочине дороги. Причем буквально, меня будут демонстративно не замечать и игнорировать даже слуги.

— Да, — спокойно ответил я.

Белый наставник благосклонно кивнул.

— Ты выбрал. Собирайся в дорогу, выступление будет через… — Мрак повернул голову к белому мастеру.

— Через четыре мона. За тобой зайдут, — подхватил он.

Я согнулся в поклоне. Короткие сборы, и вот я ухожу из беседки по дорожке из белых камней. Только слышно, как шелестят ивовые листья на прохладном весеннем ветру. На меня накатило умиротворенное настроение. Легкий ветерок приятно ласкает лицо, мелодичная песня птиц отдает чем-то хорошим в душе.

Подсознательно я понял, что боялся повторения истории с черным сенсеем. Что в беседке меня сейчас порадуют продолжением обучения еще на несколько лет. Или новым учителем, еще более зверским. А когда этого не произошло, мое настроение скакануло вверх.

Подумаешь — поход против Черного Тумана. Что за минуту может выпить и высушить отряд в несколько десятков сильных воинов, оставив после себя мумифицированные труппы. Как Мрак выпил тех двух теней на перевале. Невольно я вспомнил ту картину и настроение как-то поползло обратно вниз. Надо брать себя в руки и готовиться с серьезной Охоте.

Четыре мона пролетели незаметно. Я только и успел собраться и перекусить, к счастью все необходимое для долгого похода у меня уже было в келье. И вот я иду вниз к выходу из монастыря вслед за сопровождающим пареньком в серой одежде. Встречные ученики и слуги одобрительно кивают или кланяются. Похоже, весь монастырь уже в курсе, куда я иду и зачем.

Внизу возле ворот, уже собралась представительная делегация из двух десятков синих и пары черно-синих монахов. Все собраны в поход, с рюкзаками, увешаны оружием. Кстати, на мне синие одежды обычного ученика Идущих. Их мне передал мой учитель мастер Тени с пожеланием не высовываться и не выделяться. По его безразличному невзрачному лицу сложно было что-то понять, но у меня осталось ощущение, что он сильно недоволен происходящим. Хотя чего ему беспокоиться — погибнет его непутевый ученик, он станет свободен от долга Кругу… Наверное…

— С’еро, привет! — окликнул меня знакомый голос.

От толпы учеников отделилась знакомая лысина. Я себя поймал на том, что невольно улыбаюсь. Синх же и вовсе сверкал лыбой во все тридцать два зуба.

— Привет! — отозвался я и хлопнул по подставленной ладони.

Аналог рукопожатия есть и в этом мире, только он больше похож на жест «дай пять» и используют его только хорошие знакомые и друзья. А в Домах воинов еще те, кто ходил в походы и сражался вместе. Сборы в поход на порождения Безумного Леса. Знакомые, которым я могу доверить спину. Сопричастие важному и нужному делу… Я на несколько мгновений ощутил себя дома, и в глазах что-то предательски защипало.

Что с тобой? — заботливо спросил Синх.

Да так, в глаз что-то попало, — я на всякий случай прикрыл глаза и отвернулся.

— А… я понял тебя… — как-то по-особенному потянул Синх.

Я тут же забыл про лишнюю влагу в глазах и развернулся. На площадь перед входом вышел знакомый мне черно-синий монах, ведя на поводу белоснежную кобылицу, а на лошади сидела узнаваемая тонкая фигура в темно-коричневых одеждах. Кха’ра и Элианор — неистовый старший ученик и повелительница Огня.

С грацией и прямолинейностью ледокола Кха’ра подошел прямо к нам и кинул мне поводья — я автоматически поймал их.

— Вы двое, ведите лошадь ровно за мной, — услышал я его голос, когда он прошел мимо меня.

Я только проводил его взглядом, остальные монахи пришли в движение, выстраиваясь в коробочку вокруг нас.

— Выступаем! — рявкнул команду Кха’ра и ударил посохом об камни мостовой.

Удар гулким эхом раскатился по площади, земля ощутимо вздрогнула и толкнулась в ноги.

— Хо! — хором выдохнули окружающие монахи, а впереди раздался скрип открывающихся врат.

Воины вокруг меня пришли в движение. Двинулись вперед, чеканя шаг и слитно стуча посохами. Я, словно подхваченный потоком, двинулся вперед, подстраиваясь под шаг соседей. Пятка моего копья глухо стукнула об камень в общем ритме. Что-то изменялось во мне и вокруг, словно я сейчас открываю новую страницу книги своей судьбы…

Кха’ра внушал и подавлял. Даже его спина, маячащая впереди, дышит силой и уверенностью. При взгляде на нее непроизвольно хочется выпрямиться и идти, чеканя шаг. Его команды, что он изредка отдавал рычащим голосом, начинали выполняться еще до того, как он заканчивал их проговаривать.

Казалось бы, еще один черно-синий, на которых я уже насмотрелся на заставе. Но на их фоне охранник Элианор выглядел матерым волком в стае дворовых собак. И не сказать, что старшие ученики слабаки — каждый из них действительно серьезный воин. Только Кха’ра больше чем воин. Бешеная харизма, самоуверенность и ярость во взгляде и выдающееся мастерство в каждом движении. На заставе я пару раз слышал шепотки, что ему давно пора дать черного мастера, и полностью с этим согласен. Не зря его имя переводится как «Черный дракон».

В такой компании я не мог даже перекинуться парой слов с Синхом, не говоря уж о том, чтобы обернуться и поглазеть на Элианор. Элианор… Странная девушка, живущая по соседству… Адепт Огня, старше и опытней меня. Один взгляд на нее может вызвать у меня бурю эмоций… А может и не вызвать. Она загадка для меня. Загадка, будоражащая мой ум и приводящая в смятение чувства. Но мне нельзя давать слабину, нельзя отдаваться эмоциям в окружении толпы монахов. И не во время похода на главное местное чудовище… Может быть потом?

Стоп! — рявкнул идущий впереди Кха’ра.

Я пришел в себя, поглощенный своими раздумьями, я не заметил, как мы отмахали остаток дня и дошли до места вечерней стоянки — несколько укреплённых домов, даже без частокола ограды.

— Будешь рядом с ней, — Кха’ра внезапно развернулся и вперил свой тяжелый взгляд прямо в меня.

Было видно, что он хочет еще что-то добавить, но сдерживается.

— Хо, — выдохнул я с коротким наклоном головы и вкладыванием кулака правой руки в ладонь левой. Мимолетно я в который раз порадовался забитым в подкорку знаниям этикета.

Черно-синий уже меня не слушал, он шел куда-то в сторону раздавая на ходу новые команды.

— Пойдем, я знаю эту стоянку, за тем домом есть конюшня, — потянул меня Синх в другую сторону.

Я покорно пошел за ним, ведя за собой лошадь Элианор. Еще со времени короткого знакомства на заставе Кха’ра мне не понравился. Тогда я хорохорился, с вызовом смотрел в его глаза. Он это прекрасно понимал, и я понимал, что в его глазах мой вызов — не более чем трепыхание жалкой букашки. Сейчас же у меня больше силы, больше уверенности… но их все равно слишком мало…

Для того, чтобы стать на один уровень с мастерами, нужно потратить десятилетия… Сила Хлада может помочь сократить этот путь… но и всего лишь. Она не сделает меня отличным бойцом, не даст опыта схваток, не научит убивать тварей из Безумных Лесов. Всего нужно достигать собственными руками, проходить на собственном опыте.

Задумавшись, я механически подвел лошадь к конюшне и подал руку Элианор, чтобы она слезла с лошади. Она приняла руку и одним движением соскользнула с седла. Я поймал взгляд ее зеленых глаз. Заинтересованно-отрешенный взгляд, словно смотрящий одновременно на меня и сквозь…

— Кх-м… Давайте я провожу вас в вашу комнату, — кашлянул Синх.

А я понял, что уже несколько секунд держу ее руку и смотрю прямо в ее глаза. Кровь прилила к моему лицу, сердце отозвалось глухим стуком в моих ушах. Только спасительный Хлад не позволил мне вспыхнуть как маков цвет. Выдохнув, я отпустил ее руку… Еще пара мгновений — она развернулась, уходя вслед за Синхом… А перед моими глазами продолжило стоять тонкие черты бледного лица, обрамленные темно-рыжими волосами.

«Надо держать себя в руках, если я так засвечусь перед Драконом — мне конец», — с этой мыслью я повел лошадь в конюшню. Там поводья подхватил подросток в серых одеждах слуги. Мимолетно удивившись, ведь на стоянках по дороге к Заставе никаких слуг не было, я развернулся… И столкнулся с Черным Драконом нос к носу.

Аккуратно уложенные черные волосы, ровная черная бородка, и презрительный взгляд сверху вниз, словно на таракана, которого сейчас раздавят… «Накаркал», — тихо пронеслась мысль в опустевшей голове.

— Саех? — почтительно спросил я с наклоном головы.

Обычно всплывающая к месту и не к месту вежливость меня раздражает. Но тут она меня прямо-таки спасла. Краем уха я услышал, как слуга поспешил убраться подальше. Кха’ра на секунду отвлекся на подростка за моей спиной и снова вперил тяжелый взгляд в меня.

— На какое расстояние ты можешь сделать выплеск Силы? — тихо спросил Дракон.

От этого вопроса я растерялся. Я думал, что он сейчас меня морально уничтожит и прикажет держаться от Элианор подальше, а тут обычный практический вопрос… Причем вопрос странный, на который он должен знать ответ — за моими тренировками выплеска Силы монахи точно наблюдали.

— На расстоянии трех шагов я заморожу стакан воды целиком, на расстоянии двенадцати стакан покроется коркой льда, — ответил я, преодолев растерянность.

— Мало, — сказал Кха’ра, и тут же с какой-то горячностью продолжил. — Когда столкнемся с Черным Туманом, ты должен будешь выдать все что можешь, а потом еще раз и еще раз, пока эта тварь не умрет! Понял?!

— Да, саех, — я опять склонил голову.

Когда я поднял глаза, Кха’ра продолжал сверлить меня взглядом, только теперь в нем не было презрения. Вместо этого он словно пытался меня оценить, проверить, насколько я готов исполнить свои слова… Помолчав еще несколько секунд Черный Дракон развернулся и ушел.

«Не знаю, что это было… но, кажется, меня пронесло», — проговорил я про себя. Надо по-быстрому свалить в келью, пока не нарвался на еще кого-нибудь. Но сбежать не получилось, на выходе из конюшни меня перехватил возбужденный Синх.

— С’еро! Пошли смотреть, там павлины почти пришли! — сказал он.

С запозданием я вспомнил, что павлинами Синх называл стрелков из Дома Молчаливых Стрел за их разноцветные яркие наряды. Долго стоять и тормозить мне не дали — Синх буквально потащил смотреть на павлинов. Я только мимолетно посетовал — сегодня я прямо блистаю быстротой ума и удачей.

По дороге быстрым шагом колонной по двое двигаются нарядно разодетые лучники. Яркие белые одежды радуют глаз своей чистотой, серебряная и золотая вышивка блистает в лучах заходящего солнца. Высокие наплечники, черные шапки и разноцветные оперения стрел над плечами, большие, ассиметричные луки. Идут быстрым шагом, в ногу, двое с золотой вышивкой во главе колонны. Всего дюжина стрелков. Как-то мало народу набирается на чудовище, которое может опустошить провинцию.

— Много собирать смысла нет, — сказал Синх, и я понял, что последнюю мысль я произнес вслух. — С Туманом будете бороться вы, силой своих Стихий, а мы так — охрана и приманка.

Может в этом и есть причина, почему так нервничает Черный Дракон? Он сильный и честолюбивый воин, с важной миссией по защите провинции, а успех дела зависит от какого-то недоучки и Элианор. Если я что-то запорю, то все может пойти крахом… Может поэтому он и смотрит на меня, словно хочет растоптать?

Тем временем лучники дошли приблизились к стоянке и как-то вместе, разом, начали перестроение. Передние серебряные чуть отстали — задние сместились в стороны, образуя полукруг, в фокусе оказалась пара золотых. Те синхронно вскинули луки вверх.

— Хо! — разнесся по горам их слитный крик.

Так они и замерли словно в скульптурной позиции, двое золотых в центре с воздетыми луками и десять серебряных в полукруге на них смотрящие.

— Идущие по Пути Посоха приветствуют своих братьев! — гулко сказал вышедший вперед Кха’ра.

— И тебе привет, линялая ящерица, — со смехом сказал правый золотой.

Скульптурная композиция как-то естественно распалась, правый золотой сделал несколько шагов вперед и обнялся с вышедшем вперед Кха’ра. Серебряные разрушили строй и начали с любопытством нас разглядывать. Большая часть любопытных взглядов досталась мне. Не воздержался и левый золотой, внимательно меня оглядев с ног до головы.

Я тоже пробежался взглядом по их фигурам… лучников на заставе редко можно было увидеть. Они несли дежурство на башнях, из которых выбирались только на пересменке. Если не обращать внимание на кричащую одежду, то они похожи на монахов — те же обветренные, суровые лица восточно-европейского типа. Но движения уже другие, они не так как привычные мне монахи ставят ноги, держат центр тяжести, явно по-другому развиты руки…

«Откуда у меня способность замечать подобное?» — мелькнула мысль и пропала. А в память уже отложилась яркая одежда с красивой серебряной и золотой вышивкой. Белоснежные вставки как будто не знали пыли дороги. Еще запомнился левый золотой, с тремя большими шрамами через все лицо и тяжелым взглядом. По суровости его взгляд недотягивал до Черного Дракона… но был где-то рядом.

— Пойдем, надо устраиваться на ночь, — хлопнул по плечу меня Синх.

И я пошел, развернулся, и уже за спиной услышал приглушённый возглас.

— Живущий в тенях, как я вижу, отправил эту личинку в поход с нами? — сказал голос правого золотого, того самого, что радостно обнимался с Кха’ра.

Я чуть не запнулся, когда понял, о чем они разговаривают. «Личинка» — так меня называют среди своих. А «живущий в тенях» — это Мрак. «Кажется, мне должно быть обидно», — подумал я, механически переставляя ноги. Но душа лишь отозвалась пустотой и равнодушием. Мне на самом деле наплевать и на лучников, и на то, что они думают.

— Ты как себя чувствуешь? — участливо спросил Синх, похоже что-то почуявший.

— Все нормально, только устал чего-то, — ответил я.

А мне было на самом деле все равно. На душе царит какая-то пустота и безразличие, словно что-то выгорело. Такие эмоциональные качели у меня частенько бывали года три назад. Когда мне только передали силу Хлада. Сейчас то откуда эта пустота? Слишком близкий контакт с Элианор? Или на меня так подействовало перспектива сражаться с Черным Туманом? Но с порождениями Безумных Лесов я уже встречался не раз, и меня так не лихорадило.

«Остается только Элианор, что-то с ней явно не так», — думал между делом. Я сходил в местный аналог душа, проглотил еду, не заметив вкуса, и сейчас готовился ко сну. Экипировка, копье, ножны с мечом, одежда занимали свои места на стойке возле кровати. Рядом со мной укладывался Синх. Он явно заметил мое состояние и теперь сгорал от любопытства. Но я его стойко игнорировал.

Кровать. Теплое одеяло накрыло меня с головой, и я мгновенно провалился в сон. Обо всех проблемах можно будет подумать завтра.

Дорога… я опять иду по дороге вперед. Четыре дня подряд, с небольшими перерывами на отдых или ожидание результатов разведки. Если подумать, то большую часть осознанного времени в этом мире у меня занимают две вещи — тренировки и пешие марши.

Шагать гораздо проще, чем тренироваться. Мне нравится просто идти, смотреть на горные виды и ощущать где-то за своей спиной Элианор. Я бы совсем забил на тренировки, хотя бы на несколько дней, но Кха’ра отличился и тут, устроив совместные упражнения после второго дневного перехода. А еще, перед упражнениями, были рассказы…

— Когда Черный Туман двигается, он похож на черное облако, несомое неспешным ветром. Иногда он впадает в спячку, тогда облако словно осыпается на землю и покрывает все слоем сажи. Но, стоит кому-то наступить на черный пепел, как он весь вокруг поднимается и набрасывается на нарушителя. Когда мы ходили в Леса, я сам видел спящий Туман и видел, как на него забрел асук. Пепел вокруг словно вскипел и за несколько мгновений облепил животное. Через пол кона пепел опал, оставив после себя только черные кости, — обстоятельно рассказывал один из черно-синих.

А у меня перед глазами словно встает картина, как похожее на оленя животное вступает на землю, покрытую слоем жирного черного пепла. Как пепел вдруг вскипает и слетается со всех сторон, превращаясь в облако, полностью скрывающее оленя. Как олень пытается выпрыгнуть, но уже слишком поздно. Жалобные крики быстро стихают, и через пару минут облако оседает, открывая кучку черных костей, покрытых черным жирным пеплом. Меня аж передернуло от проявившейся картины.

Интересно — это у меня так воображение разыгралось или печать познания все еще работает?

— Мы дождались, когда Туман проснулся. Утром, как настоящий туман, он медленно заполнил лес и двинулся на восток. Медленно, с тихим странным скрежетом, только деревья внутри Тумана падали одно за другим. Потом, когда мы вышли на полосу, оставшуюся как след от него, мы нашли только почерневшую труху. Туман съел все листья, все деревья и всю траву. Наш сенсей сказал нам раскопать нору толстуна. Туман проник в его нору и оставил от него только черные кости, — продолжал вещать старший ученик, каким-то горьким, сухим голосом.

А я словно наяву видел полосу мертвой земли в несколько сотен метров — черную, испещренную холмиками трухи, оставшейся от лесных исполинов. Особенно дико это смотрелось на фоне нетронутых зарослей слева и справа. Словно в четко очерченных границах прокатился огненный вал, сжигая огромные деревья дотла.

— Как сенсей нам рассказывал, Черный Туман стоит из ядра и пепла, что облаком кружится вокруг ядра. Само ядро никто из живущих на заставе не видел. По записям на свитках, оставшихся с декады бедствий, оно похоже на облако пепла, только гораздо гуще и шириной всего в несколько шагов. Проявления Силы Стихий пережигают внешний пепел, он осыпается и становится не опасным, но, пока не задето внутреннее ядро — все бесполезно. Туман или отступит, или навалится со всех сторон, — продолжал черно-синий. — Если же получается повредить ядро, то Туман умирает резко и быстро. Но перед смертью он пытается словно дотянуться до обидчика. Облачный пепел ускоряется в несколько раз и бьет во все стороны… Так записано в свитках.

На этот раз внутренний проектор не торопился показывать картинку смерти Черного Тумана… Молчали все монахи и лучники, рассевшиеся кругом и внимательно слушавшие старшего ученика охотника.

«Кстати, а ученик ли он?» — мелькнула мысль. На Заставе я слышал о дюжине мастеров-охотников. Одним из которых был мой сенсей-охотник. А вот про отдельную официальную одежду для мастеров-охотников я не слышал. Во внутренней иерархии Идущих им вполне могли соответствовать черно-синие одежды старших учеников.

— Сейчас все распределяются по командам и начинают отрабатывать действия, которые вам расскажут ваши командиры. Разойтись! — прервал молчание Черный дракон и резко хлопнул в ладоши.

Меня тут же потянул в сторону Синх, к кучке из пяти синих и еще одного черно-синего. Этот, третий из старших учеников Идущих, ничем не выделялся, держался в тени и практически ничего не говорил. Только чем-то он неуловимо напоминал моего черного сенсея, который мастер Тени. Не будь он к ночи помянут. И это меня сильно настораживало. Черно-синий внимательно оглядел нас и начал инструктаж. Голос его был каким-то невзрачным и тихим.

— Мы вместе с уважаемым Адептом Хлада, — на этом месте он сделал короткий поклон в мою сторону. — Определены в тыловую группу. Основная группа вместе с Адептом Огня нанесет удар с условного фронта, а мы с тыла. Туман движется медленно, окружить его будет не сложно, адепты стихий уничтожают пепел, привлекая к себе внимание, а фланговые группы лучников будут подстерегать момент, когда можно будет расстрелять ядро.

Невзрачный старший ученик снова внимательно нас оглядел, словно проверяя насколько до нас дошел план.

— Наша задача наносить максимальный урон, оттягивая на себя пепел. Насколько хватит сил у уважаемого Адепта Хлада, — снова короткий поклон в мою сторону. Как только он исчерпает свои возможности — отходим. Как только появится опасность окружения Черным Туманом — отходим. Если кто-то получит ранение или окажется задет пеплом — отходим. Если мы не выманим ядро в первый день, повторим на следующий. Если лучники не смогут пробить ядро — будем уничтожать пепел сколько сможем, пока не подойдет подкрепление.

На несколько секунд повисла пауза, черно-синий снова глядел на нас, как бы проверяя — нет ли вопросов. У меня вопросы были… но не было желания высовываться вперед всех и задавать их.

— Защитники, у вас с собой есть Купели Черного Лотоса, достаньте их и закрепите на тай’да, — сказал командир.

С этими словами синие ученики, включая и Синха, полезли в рюкзаки. А я почувствовал себя полным дураком, ведь никаких «купелей» у меня не было, как и монашеского посоха. Только и оставалось, что наблюдать за соседями.

Сами купели напоминали маленький металлический фонарик, наподобие тех, что развешивали на улицах до появления электричества. На вид крепкие, шестигранные, с толстыми металлическими ребрами. Они плотно, с характерным щелчком, садились на шестигранные же наконечники посохов. Даже недалекому мне стало понятно — эти купели специально создавались под тай’да.

— Уважаемый Адепт Хлада, — опять короткий поклон от черно-синего. — Пожалуйста обратитесь к Силе и направьте ее в одну из купелей.

Синх тут же поднес мне свой посох, позволяя разглядеть эту купель еще ближе. Чувство, что я смотрю на маленький уличный фонарик с матовыми стеклами только усилилось. Стараясь сохранять невозмутимость, я положил руку на фонарик и обратился к Силе. Синий поток внутри меня с готовностью отозвался, всколыхнулся, прокатился по руке и щедро плеснул на металлический шестигранник. «Купель» прямо на глазах покрылась инеем и мягко засветилась ультрафиолетовым, почти белым цветом. Теперь он еще больше напоминает уличный фонарь зимой, облепленный снежной метелью. И, кажется, я не смог удержать лицо, мои брови сами собой, поползли вверх.

— Купель Черного Лотоса запоминает Силу, которая в нее попадает. И когда вы подаете в нее собственную нха’ра, пережигает ее, создавая подобие внешней Силы, — тихий, вкрадчивый голос уже не казался невзрачным, напротив, он пробирал словно озноб от ледяного, холодного воздуха. — Ваших сил хватит на один-два мона. Потом будете ощущать сильную усталость, совершать ошибки, что может стать причиной вашей смерти и провала нашей задачи. Поэтому мы приближаемся к Черному Туману, уничтожаем пепел, где-то пол мона, и отходим. Восстанавливаемся — повторяем. И так до тех пор, пока мы не убьем Черный Туман.

С этими словами черно-синий снова замолчал, обводя нас внимательным взглядом. А мне пришла в голову мысль — эти купели сделали не вчера. Монахи явно готовились к появлению Черного Тумана. Готовились годами, а то и десятилетиями, разрабатывая тактику, инструменты. И у лучников наверняка не обычные стрелы, а что-то заряженное Силой, что может пробить ядро. Только одна вещь осталось непонятной и царапает мое сознание. Я поднял правую руку открытой ладонью вперед на уровне плеча — местный аналог поднятой руки в лекционном классе. Черно-синий приглашающе кивнул.

— Черный Туман медленно съедает все на полосе в несколько сотен шагов. А на лекциях нам говорили, что прошлый прорыв Тумана поставил целую провинцию под угрозу уничтожения. Как так получилось? — задал я неуклюжий вопрос.

Старший ученик, вопреки моим опасениям, только благосклонно качнул головой.

— Угроза в том, что Черный Туман, попадая к нам, начинает делиться. Через неделю, когда он вырвется из каменистых долин, вместо него может стать три-четыре Тумана поменьше, потом, через еще одну неделю, каждый из них породит еще три-четыре. Рано или поздно сильные Владеющие Силой, конечно, вмешаются и уничтожат все Туманы. Но, от наших земель и от нашего Имени может уже мало что остаться, — на этих словах Синх и окружающие меня ученики как-то хором возмущенно выдохнули. — Поэтому для нас так важно сейчас перехватить Туман и жечь его, пока он не будет уничтожен! Ясно?!

— Хо! — хором выдохнули ученики и я вместе с ними.

— Раз вам все понятно, то приступим к отработке команд, — медленно и с каким-то предвкушением потянул командир.

А у меня засосало под ложечкой… «Еще один сенсей-садист», — промелькнула обреченная мысль.

Предчувствия меня не обманули. Следующие четыре мона, до самых сумерек, мы отрабатывали нападение, отход, смещение в сторону. Я же играл роль поддержки — зажигал купели и изредка делал Выплеск Силы. Для обработки «командного взаимодействия» кто-то подготовил целое поле, уставленное тонкими колышками из обрезанных веток, шагов сорок в диаметре. Вот на краю этого поля мы и плясали. Монахи плясали в буквальном смысле, выписывая светящимися концами посохов бесконечные круги и восьмерки, сливающиеся в натуральные сферы, а я, стоя за ними, изображал артиллерию за линией фронта, двигаясь то вперед, то назад. Несколько раз выдал полноценный Выплеск.

Вдох-выдох, окунуться в Синий Поток. Нырнуть в глубину, позволяя Силе омыть себя, и резко вынырнуть обратно, в свое тело. Запомнить и заполонить свой разум ощущением Силы, безбрежного Потока, что мерно несет свои воды через все сущее. Вытянуть руки вперед, зацепиться за Поток, не пальцами, но Чувствами и Волей. С натугой откинуться назад, словно оттягивая плотину, накапливая не материальную волну. И, с выдохом, отпустить басовито гудящую тетиву, волну Потока и Силы, толкнуть ее вперед, в реальный мир.

Ха! — раздается громкий крик Синха, прямо у меня над ухом.

Ученики, закручивающие посохи в светящуюся стену, прыскают, словно мальки, в стороны. Волна Силы незримым гребнем бесшумно уходит куда-то вперед, в поле тонких веток. Я же остаюсь стоять, словно марионетка с выдернутыми нитками, обессиленный и опустошенный.

— Отход! — рявкает из-за спины наш командир.

Меня тут же подхватывает Синх со вторым учеником и резво оттаскивают от поля. За нами убегают и двое передовых, и двое фланговых, не забывая махать посохами словно взбесившиеся мельницы.

Вдох-выдох, прохладный весенний воздух как-то нехотя заходит в легкие. Красные облака, окрашивают горы в багровые тона. Это третья Волна Силы за сегодня… и, кажется, я перестарался.

Тем временем наш командир, заходит в поле из веток и внимательно их изучает, периодически стукая по веткам своим тай’да. Одна из веток раскололась от легкого удара и, с легким шелестом, осыпалась вниз мелкими кусочками льда.

— Почти пятнадцать шагов, неплохо, — донесло до меня бормотание черно-синего. Похоже, мои чувства опять начали играть со мной, внезапно обостряясь в несколько.

«Интересно, а Элианор сейчас тоже отрабатывает атаки на Черный Туман? И какие приемы она использует? Может получится что-то перенять у нее?» — ленивые мысли гулко перекатываются в пустой голове. Меня положили на траву недалеко от поля, заботливо подложив скатанную палатку под голову.

— Саех, С’еро совсем выдохся, — доложил один из учеников подошедшему командиру.

Черно-синий только покивал и задумчиво меня осмотрел… А мне как-то все равно. Меня больше заботит вкусный весенний воздух, что с трудом доходит до легких. И красные, багровые облака, что так красиво заполоняют небо.

— Да, вы молодцы, на сегодня все, — сказал старший ученик.

— Хо! — хором выдали остальные

А я ничего не сказал, лишь молча любовался таким красным, и таким красивым небом…

— Продолжим завтра вечером! — донесся до меня бодрый голос черно-синего.

— Хо! — с энтузиазмом отозвались остальные.

«Зачем мне все это?» — подумал я. Медленный долгий выдох, и мое сознание уходит такую ласковую и заботливую тьму…

На пятый день марша мы увидели следы Черного Тумана. Некогда цветущая горная долина была сожрана. От деревьев, кустов, травы и цветов остались кучки сажи, черные пятна, медленно разносимые ветром. Кажется, Туман не обошел вниманием даже землю, вытянув из нее все доступные соки. Посеревшие склоны, черный пепел вместо леса и лишь небольшой ручей в центре все так же весело журчал. Веселое журчание ручья на фоне черных пятен трухи и отсутствия жизни как-то царапало слух, порождая ощущение неправильности.

— Надо спешить, если Туман выйдет из гор, все будет гораздо хуже, — прозвучал у меня над ухом голос Синха.

Надо, кто ж спорит, но и удобное место для нападения тоже подобрать нужно. Судя по тому, что я видел в своих «видениях» — Черный Туман может двигаться довольно резво. Нападать на него без удобных путей отхода равносильно самоубийству… А нужно ведь его еще окружить, чтобы достать ядро фланговыми атаками. Найти подходящее место среди узких горных распадков задача не такая простая.

Командир нашей шестерки, которого, кстати, звали Катэх, присел и сосредоточенно просеивал землю сквозь пальцы. Ту самую землю, по которой прошелся Туман. Земля же ничем не напоминала плодородный чернозем — смесь серого песка и глины.

— Мы отстаем от Тумана на два дня, — сказал командир, поднявшись.

Интересно — это он определил по состоянию земли?

— Двигаемся дальше, — отдал он команду, и мы двинулись.

Двигались мы ровным быстрым шагом. Пара учеников впереди, пара по флангам, командир в центре, и я с Синхом, тоже парой, чуть позади командира. Вообще, монахи порядку движения уделяли немало внимания. Когда я вел лошадь с Элианор, вокруг формировали настоящую коробочку, вперед уходила разведка, по бокам фланговые дозоры, постоянно возле нас был кто-то из черно-синих. Такое впечатление, что они боялись новой засады Теней, и, может быть, вполне обоснованно.

Вдруг Катэх замер, вскинув руку, зажатую в кулак. Остановились и все мы. Ждать пришлось недолго, из чудом уцелевших придорожных кустов вышли двое в знакомых серо-коричневых одеждах охотников. Причем лицо одного из них я узнал — мастер-охотник с Заставы. Прошлым летом он тоже водил учеников по горам, и мы несколько раз с ним пересекались. Второй в серых одеждах был подстать ему, плавные движения с грацией хищного зверя. Итого — два мастера охотника из двенадцати уже тут… интересно…

К ним навстречу вышел наш черно-синий командир. Пара минут переговоров, и охотники снова растворяются в кустах. Меня снова царапнуло ощущение неправильности. Вокруг черно-серая пустошь на несколько сотен шагов, а они продолжают прятаться в единственном куске зелени.

— Доходим до конца долины и там ждем остальных, — отдал приказ Катэх тихим голосом.

Ощущение неправильности только усилилось. Что-то идет не так…

В себя я пришел после пощёчины. Между прочим, это больно и очень неприятно.

— С’еро, С’еро! Ты как?! — голос Синха отдается эхом в ушах.

— Все нормально, успокойся, — выдавливаю я в ответ.

С кряхтеньем я поднялся и осмотрелся. На первый взгляд мы на той же полянке, где ждали сигнала. Все вроде на месте, только монахи стоят запыхавшиеся и какие-то нервные. Я потер щеку — зарядили мне от души.

— Надо отойти подальше. Следующим броском Туман может нас накрыть, — а это уже голос нашего командира.

Что-то свербит на краю сознания, привлекает внимание. Через секунду до меня дошло — звук жующих жвал вернулся и серая хмарь, раньше чуть виднеющаяся из-за деревьев, теперь видна четко и ясно. Туман откусил от леса еще шагов тридцать. И стали понятны слова Катэха — второй такой укус накроет уже нашу поляну.

— Сейчас, — сказал я, перехватывая копье, рюкзак уже подхватил Синх.

— С’еро ты молодец, хорошо ударил. Через сколько времени сможешь повторить? — на ходу интересуется наш командир.

— Дайте полмона хотя бы, надо прийти в себя, — ответил я.

Вроде со мной все в порядке, иду я вполне нормально, только во всем теле какое-то покалывание, будто я отлежал все руки и ноги разом. И перед глазами плавают какие-то солнечные зайчики. Какой-то странный приход я словил. Раньше у меня таких эффектов от упражнений с Силой не было.

Тем временем мы вышли из остатков леса и отмахали еще шагов сто, пока командир не объявил привал. До края долины осталось совсем ничего. Я с удовольствием растянулся прямо на зеленой траве. На самом деле все могло быть гораздо хуже. Похоже, основная работа с этим Туманом легла на плечи других отрядов.

Краем глаза я заметил, как к нашему отряду подходит странная пара. Точней, первый был нормальный, как может быть нормальным мастер-охотник в привычной серо-коричневой одежде. Второй же одет в серое кимоно слуги и нес два больших узких флага — ярко-красный и ярко-жёлтый.

После короткого разговора с нашим командиром серый отошел в сторонку, устремил свой взгляд куда-то на склон и начал шустро махать флагами. Явно следуя какой-то системе, в четком ритме, с фиксацией позиций.

«Не имея раций монахи завели семафорную азбуку», — мысли нехотя клубились в моей голове. Все-таки с силой Выплеска я перестарался. Сейчас он отсемафорит отчет нашего командира. В ответ мы получим указания из штаба и пойдем на новый заход. Так и произошло…

Отдохнуть нам дали целый мон. Все это время я провалялся на траве, бездумно глядя в синее небо. Взрывы, гул и треск стихли, грызущих звуков тоже не было слышно. Теперь, если отрешиться от происходящего, можно представить, что нет никакого Грязного Тумана, монахов, Мрака, черного учителя… А есть только небо, яркое, синее небо с белоснежными облаками…

— С’еро, идем! Пора надрать задницу этой грязной половой тряпке! — вырвал меня из транса голос Синха.

«Вот странно, миры разные, а «надрать задницу» употребляется одинаково. Может Мрак тут потоптался?» — в голову опять лезут посторонние мысли. Лезть под бок к мерзкому туману и выкладывать всего себя не хотелось… Но, нужно.

— Иду, — ответил я, поднимаясь.

Получилось у меня это неожиданно легко. Словно не было отлежалости совсем недавно. Энергия бурлит в мышцах, хочется бежать, прыгать, сделать что-нибудь сумасшедшее.

— В этот раз С’еро бьет сразу. Постарайся собраться и сделать удар не меньшей силы, — выдал указания Катэх.

— Хо, — только и ответил я.

В самом деле — что тут рассусоливать. Все уже понятно, просто повторяем рабочую схему. Правда, я не знаю, был ли какой-то ощутимый эффект от моего удара. Но раз Туман отреагировал, и командир доволен — видимо с эффектом все в порядке. Мы повторили процедуру «возжигания купелей» и выдвинулись к кромке Тумана.

Неожиданная проблема появилась там, где не ждали. Туман так откусил лес, что не осталось удобных подходов для удара. Подобраться к грязно-серой стене еще можно было — а вот с быстрым отходом появились проблемы. Времени рубить кусты и расчищать путь не было, и долго искать подходящее место мы тоже не могли.

— Начали, — дал наконец отмашку Катэх.

Передняя пара привычно закрутила посохи, причем сделала это так слитно и синхронно, что сферы размытых огоньков частично перекрыли друг друга. Шаг, другой — сферы углубились в грязно-серую стену. И мне показалось, звук грызущих жвал стал громче и каким-то угрожающим.

Вдох-выдох, я частично погружаюсь в Синий Поток. Шаг, другой, синие раздаются в стороны, пропуская меня к стене. Вблизи Серый Туман выглядит как-то особенно мерзко. Внутри что-то бурлит, шевелится, стрекочет. В нос опять бьет кислый запах.

Выдох, выбросить все лишнее из сознания. Нырнуть в Синий Поток. Закрутиться вокруг своей оси, цепляя и закручивая Силу вокруг себя. Секундная задержка и тут же обратно, в реальный мир, цепляя Поток за собой.

Я начинаю поднимать руки — в ответ Туман шарахается, словно по нему ударяет невидимый ветер. Ведомый мной Синий Поток наваливается на невидимую преграду. Я служу одновременно и каналом, и плотиной. Я держу невидимую грань секунду, вторую, напряжение увеличивается, становится просто нестерпимым. Каким-то шестым чувством я понимаю, что это край. Еще мгновение и ни моя воля, ни мое тело не выдержит.

Я вскидываю руки, одновременно спуская невидимую тетиву гигантского лука. Невидимым порывом Туман передо мной просто сносит, открывая черную, истерзанную землю. «Бооммм!» — звучит невидимая тетива у меня в голове. Тут же чьи-то железные пальцы впиваются в мои плечи, и меня буквально сдергивают с места. Я вижу мелькающие ветки, голубое небо сверкает в просветах. «Омммм», — отдается в моих ушах. Синее небо растворяет мельтешащую зелень и накрывает меня с головой.

Обратная дорога ничем особенным не запомнилась. У монахов и лучников было отличное настроение. Они часто шутили, смеялись. Даже Кха’ра как-то притушил свою ярость и вполне спокойно общался с обычными синими. А мне было как-то грустно, и я ощущал себя чужим на этом празднике жизни. Впрочем, мои спутники проявили тактичность и меня никто не трогал.

Я спокойно вел на поводу лошадь Элианор, смотрел на горы, на небо. И чувствовал странное единодушие с тонкой и хрупкой девичьей фигуркой у меня за спиной. Она молчала, молчал я… Как-то было спокойно, и тихо уходила грусть.

Разговоры сопровождающих про их подвиги шли фоном. Не раздражая, не цепляя… просто они были, как шум ветра. Нас никто не трогал, монахи прекрасно общались друг с другом. Правда, при этом не забывая держать коробочку вокруг нас. И кто-то из черно-синих обязательно шел рядом.

Шли по знакомой дороге, на ночлег вставали в знакомых местах, постепенно приближаясь к монастырю Идущих. Где меня ждал знакомый черный демон-сенсей. Я же, молчаливо шагая, подводил итоги.

За три года я сильно изменился. Из обычного студента я превратился в воина. Пусть и «личинку» по местным меркам. Но уже не глупое мясо, что путается в своих ногах и руках. Овладел Силой — пусть тоже всего лишь начальный этап. Та же Элианор, как я подозреваю, на порядок сильней меня. Я стал понимать местное общество, заработал какую-никакую репутацию и социальный статус. И, стал сам по себе чего-то стоить, у меня появилось какое-то будущее, помимо туманных обещаний Мрака…

А еще я понял, как я далек от действительно сильных Мастеров и Владеющих Силой. Хотя понял — это слишком сильно сказано, заглянул за край пропасти. Узнал, что эта пропасть на самом деле существует. И понял, что я вижу не всю пропасть целиком, а только ее маленький край. Осознал, как несбыточны мои детские мечты. Вроде желания вернуться домой или отомстить своему учителю за убийство служанки.

Нет, на самом деле все достижимо. С Силой Хлада, я могу достичь и первого, и второго. И может быть даже стать на уровень настоящих Мастеров. Меня будут учить и заботливо беречь. Условия просто шикарные по сравнению с местными. Вопрос в цене.

Каждая частичка могущества имеет свою цену. Пот, кровь, риск умереть, попытки познать Силу. Все это меняет меня. И от прошлого ленивого студента, что плакал по ночам вспоминая свою семью, уже мало что осталось. Когда мастер тени заставил меня убить девочку служанку — это стало для меня шоком. А сейчас… я даже не знаю, какая у меня будет реакция… Надеюсь я еще не до конца зачерствел.

А что будет в конце? Что останется от меня, если я действительно пройду дорогой могущества и достигну хотя бы подобия тех возможностей, которыми обладает Мрак. Нужен ли мне будет тот забытый, родной мир? Останется ли еще кто-то в живых от моей семьи?

Так, в тяжелых раздумьях, я заснул после очередного перехода. До монастыря остался всего один день пути…

Покрытые зеленью холмы пушистым ковром уползают к горизонту. Наполненный жизнью лес исторгает крики птиц, рычание неведомых зверей, шелест и треск колышущихся гигантских деревьев. Буйство красок и феерия жизни слились в зеленый океан, что упирается в череду серых гор. Величественных и безмятежных. Они стоят несокрушимой стеной, сотни лет храня покой иных земель. Слишком слабых, слишком тихих, не готовых принять порождения яростной борьбы среди буйства Сил.

Перед чередой серых гор стоит большая скала. Словно гигантский айсберг она плывет посреди зленого моря, стоит в авангарде перед строем серых охранников. На самой скале выделяется выступ — словно нос ледокола он нависает над буйством красок. Взгляд приковывает вершина выступа — абсолютно плоская площадка, заботливо отполированная неведомыми мастерами. Расписанная сложными узорами, сплетающимися в странную, изломанную фигуру. Линии узоров светятся всеми цветами радуги, слышен гул, словно в скале спрятали мощную электростанцию и сейчас мегаватты энергии бурлят под слоем серого камня, просвечивают через эти странные, хаотичные узоры.

Внезапно гул стихает, радуга, вырывающаяся из-под камня, опадает. Через минуту уже не остается ни следа от причудливых узоров и радужного калейдоскопа. Лишь серый камень, неестественно гладкий, словно кто-то гигантским скальпелем срезал верхушку выступа, и одинокая человеческая фигурка в потрёпанных синих одеждах. Лежащая в средине уже исчезнувшего чертежа…