Генерал-полковник Ладыгин Фёдор Иванович, начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации (1992–1997 годы):

«Чем меньше армия, тем более мощной должна быть военная разведка».

Генерал армии Корабельников Валентин Владимирович, начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации (1997–2009 годы):

«Подробные доклады об обстановке каждое утро ложатся на стол министра обороны, начальника Генерального штаба Вооружённых сил, а в последующем представляются руководству страны для принятия соответствующих решений.

Наша информация поступает от всех добывающих органов военной разведки, многократно сопоставляется и проверяется аналитическими подразделениями. Также добавлю: военная разведка — не единственный источник внешней информации для руководства страны. Есть и другие».

Другими словами, командование ГРУ и Генштаба уделяет огромное внимание такому фактору добытой информации, как достоверность. Непроверенную информацию никто не будет докладывать руководству страны.

Генерал армии В.В. Корабельников в своё время (в описываемое мною время) также говорил:

«Офицер военной разведки — это в первую очередь преданный Отечеству, верный конституционному долгу, отлично подготовленный специалист с развитым профессиональным мышлением. Он психологически готов решать специфические задачи в любом регионе и в любой обстановке. Сегодня в ГРУ служат и работают высококвалифицированные специалисты, владеющие двумя-тремя иностранными языками, среди которых более 500 кандидатов и докторов наук».

А всегда ли есть возможность проверить информацию, добытую нелегальным резидентом?

Конечно, нет. Особенно если она совершенно эксклюзивная. Поэтому в ГРУ Генштаба огромное внимание уделялось качеству источника информации, а именно: насколько должностное (служебное) положение завербованного агента соответствует уровню добытой информации, насколько сильна его мотивация, насколько агент подготовлен и интеллектуально развит для безусловного соблюдения требований безопасности.

Рон как источник информации по своему должностному положению был очень ценным. Мне трудно сказать, насколько он был эксклюзивен, но, судя по тому, что как-то генерал Крупин упомянул в одном из сообщений, что некоторыми вопросами, связанными с Роном, занимается руководство ГРУ, можно было сделать вывод о том, что к делу (анализа ситуации) подключился не менее чем заместитель начальника ГРУ, а возможно, и первый заместитель. Эти факты сами по себе говорили об особой важности Рона как будущего агента. Моего агента!

Несмотря на свою занятость, частично усталость (не только от службы), в определённой степени страх и, как следствие, осторожность, я постоянно готовился мысленно (теоретически) и практически (написание диалогов) к решающему бою с Роном — эндшпилю (в шахматной партии).

Эндшпиль — это заключительная часть шахматной или шашечной партии. Провести границу, отделяющую середину шахматной партии (миттельшпиль) от конца (эндшпиля), возможно не всегда. Обычно игра переходит в эндшпиль, когда разменяно большинство фигур и нет характерных для середины игры угроз королям. Как правило, в эндшпиле основной задачей является не поставить мат, а провести пешку в ферзи и таким образом добиться решающего материального преимущества.

Стратегическая цель эндшпиля — проведение одной из пешек в ферзи — определяет возрастающую роль пешек. Если в середине игры перевес одного из партнёров в одну пешку обычно решающей роли не играет, то в эндшпиле он во многих случаях достаточен для выигрыша.

Именно такая задача была передо мной, именно так (в точности до единого слова) я собирался завершить этот бой.

Как только Рон, полковник армии США, который служит в Объединённом штабе Комитета начальников штабов (в масштабах этого штаба он самая настоящая пешка), становится нашим агентом, то он сразу же становится нашим ферзём. Ну и я вместе с ним — тут прямая зависимость. Самая прямая.

Несмотря на то что я вполне реально ощущал за собой могучий мозг и хребет ГРУ, тем не менее переживал и ждал от Рона многочисленных и совершенно неожиданных сюрпризов. Не был уверен в своей силе. Но был уверен в своей силе духа, хотя и его силу духа очень высоко оценивал.

В один из дней позвонила Люда и сказала, что меня срочно вызывает сенатор.

После просьбы сенатора насчёт Джимми прошло уже больше трёх месяцев, результатов не было, поэтому вся эта ситуация у меня вызывала беспокойство. Неужели наши просто пообещали и ничего не сделали? Даже такие мысли появлялись. С другой стороны, я понимал и уже знал, что ГРУ никогда не шутит, и потихоньку начал материть виртуального полковника — руководителя нашей резидентуры в Италии.

После того как наши мне сообщили подтверждение по просьбе сенатора о Джимми, по прошествии порядка десяти дней, сенатор мне сообщил, что Джимми катался в горах на велосипеде, вроде бы столкнулся с каким-то велосипедистом, вероятно, албанцем, который испугался и удрал, да при этом ещё и обругал Джимми. Я ничего не знал и сначала подумал, что это наши «велосипедисты», у них просто что-то не получилось, и скоро они доведут дело до результата. Но по прошествии месяца моё беспокойство уже достигло значимых величин. Я каждый день ждал новостей.

Позже сенатор мне сообщил, что полиция и итальянские карабинеры искали этого албанца, но не нашли. А сам Джимми почти нормально себя чувствовал, если не считать перелом запястья и многочисленные ссадины.

Я тогда спросил сенатора:

— С чего он решил, что велосипедист был албанцем?

— Джимми немного понимает итальянский, поэтому сразу определил, что это не итальянец. Кроме того, Джимми неоднократно бывал в бывшей Югославии при её распаде и знает проблему с албанцами, слышал их язык и поэтому так посчитал. Теперь он задержится в Италии на пару-тройку месяцев, там хорошая лечебно-физкультурная реабилитация после травм.

Я тогда виду не подал, но несколько расстроился из-за нерешённости проблемы.

Сегодня лицо сенатора было торжественно-печальным. Это означало, что он был рад событию и внешне мне это показал, а по сути весть, которую он мне хочет сообщить, печальная — формально, для публики, на всякий случай.

— Хочу тебе сообщить неприятное известие. Джимми в коме, он находится в больнице, в Италии.

— Что случилось? — спросил я.

— Виктор, давай прогуляемся немного по парку. Тут не нужна спешка. Надо обдумать, как мы можем помочь моему другу.

К слову, из моих наблюдений за сенатором я уже сделал вывод, что этот человек ни с кем и никогда не разговаривает на ходу. Никаких разговоров в лифте или во время его ожидания. Только прогуливаясь, если произносит что-то, то есть специально ведёт разговор в неторопливом движении, не хочет, чтобы собеседник видел его мимику.

Ещё одно наблюдение. Сенатор никогда не ответит на звонок в присутствии других людей или в движении. Опять же, только если он прогуливается, да и то не всегда. Посмотрит, кто звонит, и положит телефон в карман. Я считал такое его поведение как просто нежелание отвлекаться от прогулки. Дескать, я сейчас гуляю и не хочу разговаривать. То есть не связывал эти его манеры с требованиями безопасности.

Не знаю, как к таким манерам относятся в «консерватории», да и в Подмосковье мне ничего на этот счёт не говорили (или у меня в памяти не отложилось), но эту манеру я быстро перенял у него и следовал ей неукоснительно, но по обстановке. Если сказать проще, то смотрел, кто звонит. Если звонившего относил к категории людей «сам перезвонит» — одно дело, если нет — отвечал на звонок.

Поэтому мне пришлось ждать рассказа сенатора не менее пятнадцати минут. Для моего характера это целая вечность. Воспитание терпения!

Мы вышли на набережную и спустились к прибою.

— Виктор, у Джимми случился обширный инсульт, и его ввели в медикаментозную кому. Считаю, что моя просьба выполнена. Джимми совершенно безопасен, даже если выкарабкается. Теперь даже прошу на этом остановиться. Достаточно! С удовлетворением подтверждаю, что с вашей фирмой можно работать.

— Я передам вашу благодарность.

— Моя благодарность вот в этой флеш-карте. Там много всего интересного. Я тебе её даю примерно на два часа. Пароли на обратной стороне этой бумажки.

— Сенатор, чисто мне, для понимания: а жена Джимми?

— С ней всё хорошо. Не получится пока у неё пожить красиво: на руках смертельно больной муж, и здесь её не поймут. Ничего не надо. Она сейчас должна изображать из себя добропорядочную христианку. Иное в нашем круге общения вызовет возмущение. Как только станет возможно, Джимми перевезут в Бостон. Я ей сейчас там, в Италии, через своих друзей сильно помогаю.

Сенатор передал мне флешку и бумажку, и я поехал прямиком к своей жене в офис, по дороге ей позвонил.

На сей раз я не разбирался с содержимым флеш-карты, только понял, что информация касается финансирования всех военных баз армии США, находящихся за границей. Очень нудная и мутная информация, но от этого не менее ценная. Что-то около семисот военных баз в почти ста тридцати странах мира. Там всё, что их касается: поставки, военные перевозки всего и вся, функционирование полигонов, обеспечение боевой подготовки, поддержание правопорядка (военная юстиция), потребляемая электроэнергия, вода, водоотведение, вывоз мусора и тому подобное. Всё это в форме таблиц. Очень ценная информация. Но я её даже смотреть не буду — бесполезно, так как проанализировать её могут только специалисты.

Вильте отправит всю информацию, а заодно и благодарность сенатора в ГРУ.

Его благодарность дорогого стоит и много значит, это отнюдь не знак вежливости и не притворство.

Задача выполнена. Детали произошедшего с Джимми мне никто рассказывать не будет. Мысленно отправляю благодарность резиденту ГРУ в Италии и его подчинённым, особенно «спящим»-велосипедистам-албанцам и не только. Но интересно, как сделали? Если выдастся случай, обязательно расспрошу генерала Крупина. Может, и ответит, хотя я сомневаюсь.

Мысленно подвожу итог.

Просьба сенатора исполнена, с ним давно налажено, а теперь и дельно подтверждено самое настоящее взаимовыгодное сотрудничество. Пути возможного отхода сенатора всё больше и больше блокируются нами. Цинично, практично, реалистично, но взаимовыгодно. Я доволен.

Поработал и на СВР. Федеральный резервный банка Бостона — это мощная и чрезвычайно важная для СВР структура. Итог пока что выглядит совсем не так, как с сенатором. Но в целом неплохо, там есть перспективы для Вильте.

Глен и Кэти в начале пути, но уже вступили на него. Это первая проба сил работы в паре со своей женой, офицером СВР. Мы с Вильте в целом довольны совместной работой, есть в ней и много положительного. Посмотрим, как будет дальше.

А сейчас нам предстояло провести плановые учения по отработке вопросов эвакуации и спасения на случай провала.

Я начинаю первым.

Ранее таких учений не проводил, только некоторые элементы отрабатывал и совершенствовал замысел.

В голове непроизвольно всякий раз всплывали училищные постулаты от кафедры тактики, из боевого устава Сухопутных войск:

«Замысел составляет основу решения. В ходе выработки замысла командир определяет:

— направление сосредоточения основных усилий;

— формы и способы действий;

— распределение сил и средств (построение боевого, походного порядка);

— порядок обеспечения скрытности при выполнении поставленной задачи;

— мероприятия по обману противника как при подготовке, так и в ходе выполнения задачи».

Теперь я заново осмысливал забитые в голову намертво теоретические знания из военного училища, хорошо закреплённые практикой в Афганистане, и всякий раз приходил к выводу об их фундаментальности и универсальности.

«С получения боевого приказа или предварительного боевого распоряжения командир:

— уясняет задачу;

— определяет мероприятия, которые необходимо провести немедленно для быстрейшей подготовки к выполнению боевой задачи;

— производит расчёт времени;

— оценивает обстановку;

— единолично принимает решение, докладывает его вышестоящему командиру;

— участвует в рекогносцировке, проводимой старшим начальником (проводит рекогносцировку)». И так далее и тому подобное.

Далее Решение командира:

«Решение командир принимает единолично на основе уяснения полученной задачи и оценки обстановки. В решении он определяет…»

К чему это я?

А вот именно так всё и выглядит в нелегальной военной разведке. Именно так.

Знаю, что Вильте ничего не спланировала на случай эвакуации. У неё есть инструкция из СВР. Там написано, куда она должна прибыть и какие сигналы подать. То есть не она думает, не создаёт свой замысел. Не принимает собственное единоличное Решение.

Она мне говорила, что не надеется на эвакуацию. То есть у неё очень скептическое отношение к этому — обречённое, безнадёжное. Вообще нет того, что часто называют немного корявым словом «включённость».

Я её попытался переубедить, пытался обосновать необходимость драться до конца, но она читала эту инструкцию из СВР и ничего не хотела воспринимать.

В итоге я сказал, что отработаю, проведу учения. Свои учения, а не по похожей инструкции из ГРУ. У жены появился интерес, а мне теперь надо не просто отработать этот вопрос, а ещё и убедить жену в нужности своего плана, то есть её личного Решения, о котором будет знать только она. Таким образом, кроме основной задачи, я преследовал цель зажечь у Вильте её внутренний огонёк, понимая, что в этом случае она обязательно подключит свои могучие мозги, и тогда мы выйдем на что-то совершенно эксклюзивное в этом направлении и неожиданное для всех. По результатам учений я расскажу Вильте только методологию, а также приёмы и способы отработки «учебных вопросов».

Она не знает ни моего замысла, ни моего Решения.

Почему?

Это непререкаемое правило. Если у меня провал, тогда Вильте лучше ничего не знать. Если провал только у Вильте, тогда я остаюсь с детьми. Если угрозы возникли для нас двоих одновременно, тогда движение начинает вся семья. Изначально знаем и понимаем, что это очень рискованно, и тем не менее делим детей и совершаем попытку. Со мной сын, с Вильте дочь. Или иные комбинации, но в основе всё тот же замысел, который нужно отработать в ходе учений. Именно учений, а не просто занятий. То есть я всё отрабатываю как в реальной боевой обстановке.

Мы, конечно, понимали, что в случае провала на спецназ обоих ведомств надеяться не стоит. Принцип работы спецназа в обоих ведомствах похож, но отличия есть. Я не был тогда посвящён в детали организации работы спецназа СВР, но кое-что мне Вильте объяснила. Если коротко, то спецназ СВР в то время имел все характерные признаки частной военной компании, укомплектованной иностранцами в разных странах, но трансграничный с вкраплением законспирированных офицеров СВР (кстати, как правило, бывших офицеров из бригад спецназа ГРУ) и под их жёстким руководством.

Я видел своими глазами, как в Афганистане воевали отряды одной из бригад спецназа ГРУ. Более того, почти всегда я был не просто посвящён в решение советующих командиров, но и выполнял определённые задачи по выводу групп спецназа на определённые рубежи, по их прикрытию всей своей немалой огневой мощью. Разумеется, огневая мощь моего взвода многократно превосходила огневую мощь прикрываемых групп спецназа, которые действовали на предполагаемых караванных путях моджахедов. В то время и в том месте отряды этой бригады спецназа были укомплектованы отборнейшими срочниками — солдатами отечества исключительно славянской национальности и превосходной физической формы. Некоторые солдаты и сержанты после срочной службы оставались на сверхсрочную, проходили мощную дополнительную подготовку и продолжали выполнение задач, но уже в других, более специализированных и малочисленных подразделениях — подразделениях глубинной разведки. Командовали ими там самые лучшие, специально отобранные и прошедшие дополнительную подготовку офицеры, их бывшие командиры в Афганистане и не только. И самых лучших из них отбирали в особые подразделения глубинной разведки.

Про спецназ особых подразделений глубинной разведки ГРУ Генштаба, обеспечивающий нас, нелегалов в США, я знал кое-что только в общих чертах, но без особых деталей, естественно. Он состоял из двух неравных групп.

Одна группа состоит из двух подгрупп.

Первая подгруппа — это офицерский спецназ ГРУ, элитный, со знанием языков и навыками конспиративной работы, а не просто стрелки и костоломы, хотя и не без этого. Но точно не пресловутые «качки». В нашей ситуации он базируется в странах Латинской Америки, Канады и совсем немного в самих США. При поступлении сигнала определённые люди (группы) должны собраться в США и/или приграничных с США районах Мексики или Канады в течение двенадцати часов, первая подгруппа этой группы — в течение четырёх часов. То есть четыре часа — это строгий максимальный предел, именно максимальный. Задача этой подгруппы — быть рядом везде, где это необходимо, но самим влезать во что-то только в совсем экстренных случаях и только по команде из Центра.

Вторая подгруппа в нашей ситуации — это офицеры спецназа Отдела разведывательной информации Революционных Вооружённых сил Кубы (DIIFAR), которые глубоко законспирированы и постоянно проживают в Мексике.

Вторая группа — это завербованные нелегально и проживающие в США бойцы, граждане США. Завербованы они через законспирированную частную военную компанию для работы в Колумбии и других странах Латинской Америки. В процессе работы в этих странах получили дополнительное предложение о выполнении задач в США. При поступлении команды они должны обеспечивать выезд из страны нашим нелегалам, вплоть до принятия самых радикальных мер. Но основным методом обеспечения эвакуации у них был, конечно, не огневой бой с полицией, а отслеживание полицейских и ФБР, предоставление автотранспорта, иной раз и перевозка, связь, радиоперехват и тому подобное. Эти люди не знали и не должны были знать, что работают на иностранную разведку. Эти люди были уверены, что они будут действовать в интересах международной преступности и за большие деньги. Задача этих бойцов ограничена территорией США, но могут быть и исключения.

В общем, машины, деньги, оружие, яхты, и как только нелегал пересекает границу Мексики, задача первой группы — быстро и при необходимости запредельно дерзко перебросить нелегала на Кубу.

У меня есть квартира в соседнем от дома квартале. Мне её снял кто-то из «спящих», натурализовавшийся и легализовавшийся, естественно, по поддельным документам. А возможно, этот «спящий» коренной житель США — завербованный нами агент, отбатрачивший своё и немного подрабатывающий на пенсии по привычке. Сам наш этот «спящий» периодически в ней появляется, всё оплачивает. И кто его знает, что у него в голове? Доверять свою драгоценную шкуру такому можно лишь в безнадёжной ситуации. Рисковать семьёй полностью неприемлемо.

Маршрут к этим апартаментам мною проложен мимо любого видеонаблюдения.

При эвакуации моя задача — просто добраться до этой квартиры и залечь. В моём распоряжении будет и обычный домашний интернет, и холодильник, и вообще всё, что положено для нормальной жизни. То есть запланирована возможность подать и получить аварийные сигналы. В этом случае я должен просто ждать. Далее — следовать указаниям нашего резидента в США и его подчинённых. Скорее всего, через два-три дня за мной приедут наши (те что под дипломатическим прикрытием) и повезут куда надо. И тем не менее мне нужно быть в готовности провести в квартире до полугода.

В эту квартиру я никогда не заходил, только маршрут отрабатывал. Появиться в ней можно только один раз, она одноразовая. Но если её каким-то образом ФБР вычислила как конспиративную, то мне конец.

В этот вариант я не верил категорически. Поэтому?

На поддельные документы снял апартаменты сам. Этот дом располагался в центре — огромный дом, где никто никого не знает. Я выбрал его не случайно.

Сью мне сообщила, что при Кэйси нами была закуплена партия очень дешёвого оборудования, да ещё бракованного (как позже выяснилось). Она держала эту информацию как оружие против Кэйси до последнего и совсем недавно поняла, что она ей больше не нужна, но и проблема теперь стала её личной. Мы со Сью и Кэйси пришли к выводу, что не будем ничего делать до конца срока эксплуатации, то есть ещё более трёх лет. Решили, что район этот небольшой и не очень интересует полицию, но если полиция выставит претензию, то мы быстро и с извинениями всё устраним, оплатим штраф по контракту с мэрией — так дешевле. Экономия! Максимальная эффективность. А мы ведь очень эффективные менеджеры. Я пошёл на эти предложения. В итоге Сью и Кэйси в очередной раз мне были благодарны и… обязаны. Но про обязанности они пока плохо понимают. Всё впереди, господа эффективные менеджеры. Всё впереди!

В итоге я хорошо понимал, как безопасно пройти к дому и в каком подъезде лучше снять апартаменты.

Владельцем апартаментов оказался один обеспеченный парень чуть старше тридцати лет. Профессиональный путешественник, тревел-блогер (извиняюсь за выражение), ведущий свой тематический ютьюб-канал и соответствующие социальные сети. Он очень редко появлялся в США. Мы договорились, что в цену аренды входит всё, что положено по показаниям счётчиков, независимо от моего потребления, он сам там всё будет оплачивать. Отлично отреагировал на моё предложение несколько снизить цену при условии моей оплаты сразу за пять лет и наличными, под письменную расписку по договору. Объяснил этому блогеру, что мне нужна скрытность, так как намереваюсь изредка приводить сюда молоденьких девчонок или не очень молоденьких, как получится. Пояснил, что вынужден терпеть дурную и жирную, но очень ревнивую жену из-за денег, так как жена моя очень богатая. Блогер отнёсся ко мне с огромным пониманием и высказался в духе того, что сам хотел бы найти такую толстожопую дуру с деньгами, чтобы не думать, где их зарабатывать, и самому покупать молоденьких. В общем, полное совпадение у нас с ним и мировоззрения, и духовных ценностей. Нормально.

Завёз и продукты, и всё, что нужно, всё длительного хранения. Но всё-таки раз в три-четыре месяца там появлялся. Без этого никак.

Сегодня я проработаю и второй вариант. Тоже свой вариант. Никто, кроме меня, о нём не знает. Вообще никто. Мне ещё Громов в своё время рассказал, что так делают многие нелегалы, когда есть для этого средства. То есть и здесь, и в этом деле у кого деньги — у того и возможностей гораздо больше.

Мы с Вильте и сами понимали все преимущества автономной и независимой от резидента и ГРУ, и СВР в США деятельности.

Нам были известны очень яркие примеры.

В 1963 году при попытке экстренной эвакуации из США без вести пропала капитан Доброва Мария Дмитриевна (Мэйси, ГРУ). Её искали до 1967 года и ничего не могли выяснить.

В 1975 году некоторые нью-йоркские газеты опубликовали информацию, что Мария Дмитриевна перевербована ЦРУ.

В 1979 году вышли мемуары бывшего заместителя директора ФБР, руководившего внутренней разведкой, Уильяма Салливана «Бюро: мои тридцать лет в ФБР Гувера». В этой книге он подробно описал, как капитан Доброва М.Д. была перевербована, как она два года работала под контролем ФБР и после этого покончила с собой.

И только после ареста в Москве в 1986 году генерала Полякова стало известно, что Мария Дмитриевна была выдана ФБР нашим же резидентом ГРУ в США полковником (в то время) Поляковым. Он знал маршрут её отхода.

Резко покинув Нью-Йорк, где она создала за три года роскошный, очень прибыльный косметический салон, который посещали важные и полезные люди, Мария Дмитриевна должна была непременно появиться в Чикаго, в отеле «Мэйфлауер». Там её ждали, ФБР попыталось её арестовать, но капитан Доброва Мария Дмитриевна выбросилась в окно.

Бывший генерал Поляков стал предателем аж 1961 году, сам предложил свои услуги ФБР. К счастью, специфика организации работы ГРУ не дала ему шанса выдать всех наших нелегалов, но 47 офицеров ГРУ и ПГУ он сдал. Также выдал всех офицеров, работавших под дипломатическим прикрытием. Плюс американцам были известны фамилии всех наших шифровальщиков в США (но это никогда им не приносило выгоды).

У всех оставался вопрос, почему резидентуре ГРУ Генштаба стали известны имена некоторых нелегалов ПГУ КГБ, ведь они даже нелегалов ГРУ далеко не всех знают. Потом и это прояснилось. Это результат его реальной дружбы с резидентом ПГУ (удивительно общительным и словоохотливым), а также действительно незаурядные способности памяти и математического анализа.

Поляков успел выйти на пенсию и остался работать уже гражданским в… управлении кадров ГРУ. Оставлю это без комментариев, хоть и хочется сказануть.

Приговорён к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение 15 марта 1988 года.

Поэтому я и выбрал второй вариант.

Этот вариант предусматривал дезинформацию резидента ГРУ в США. Да! Дезинформацию своего ГРУ, именно так. Учимся и растём, делаем свои выводы, возможно, немного наглеем. Но… На кону жизнь моей семьи и моя лично тоже, кстати.

Таким образом, в случае экстренной эвакуации резидентура получит сообщение о моём выдвижении по совершенно другому маршруту.

Второй вариант — это не сидеть на одном месте, а двигаться к границе с Мексикой самостоятельно, используя документы на другого человека. При выезде из США паспортного контроля вообще нет. Система распознавания лиц ещё только обсуждалась. Выехать, в принципе, можно. У меня устроено по предполагаемому маршруту следования три тайника последовательно. Если обстановка не позволяет воспользоваться первым или просто есть сомнения, ничего страшного, следую ко второму. Есть сомнения по второму — еду к третьему. В тайниках документы, оружие, ампулы, наличные деньги и всякие мелочи, в том числе для приятия мер по изменению внешности.

Сегодня я действую как в боевой обстановке. Вильте в курсе моих дел, но только в общих чертах.

Первым делом надо прорываться к трассе на Питтсбург. Там остановка междугороднего автобуса, камер нет. Иду к ней пешком, тут я точно знаю, где есть камеры видеонаблюдения, а где их нет. В Бостоне у меня есть преимущество: я хорошо знаю, где меня можно увидеть в видеокамеры, поэтому в голове есть заранее продуманные маршруты. Если мы сможем начать свой бизнес в Буффало, то вместо Питтсбурга буду прорываться в Буффало и там обустрою себе конспиративную квартиру — лёжку.

Направление движения — в сторону от Мексики и не в Канаду, еду в сторону Питтсбурга — самое неожиданное направление. Если меня ищут, то именно в направлении движения к границам, то есть или на север, или на юг.

Недалеко от остановки первый тайник.

В Питтсбурге выхожу из автобуса на самой окраине города. Далее иду пешком. Маршрут обдуман только в теории. Надо теперь всё отработать на практике. Расположения видеокамер не знаю. Но! Я отлично знаю методологию их установки.

Все более-менее злачные и вообще присутственные места обхожу стороной. В основном передвигаюсь дворами многоквартирных домов не со стороны подъездов, а с внешней и как можно ближе к стенам.

Сначала путался и часто останавливался. Постепенно появился алгоритм мышления и движения. Скорость возросла.

Часто останавливаюсь и осторожно выглядываю из-за угла, но делаю вид, что курю, для этого у меня с собой сигареты и зажигалка.

Далее снимаю апартаменты по поддельным документам (права). Уже есть первый опыт на этот счёт. Договор заключаем письменный, деньги отдаю наличные и по расписке. Я заранее приметил по интернету одни апартаменты, их давно сдаёт турок. Очевидно, что цену завысил и сдать не может. Снимаю на год. Раз в год буду с ним встречаться. Не хочется, но надо.

С турком всё прошло быстро и хорошо. Бедолага не мог скрыть свою радость и наверняка думал, что нашёл наивного дурачка, который снял апартаменты для того, чтобы сюда изредка водить девок в секрете от жены (я так сам ему намекнул) — проверенная и работающая версия вранья.

У турка попросил одолжение срочно прислать мне сюда клининг. У него всё готово. Есть такие. И это, как выяснилось, его жена. Отлично. Приятно иметь дело с такими. У турок, как всегда, их знаменитое на весь мир «всё включено». Ни одного доллара мимо семьи не пропустят. Вот и хорошо. Про себя отметил, что этот турок по имени Мехмет — отличный вербовочный материал. Вот кто сделает всё вслепую за деньги. Он очень любит money, money, money. Беру его на заметку.

Пока шла уборка, закупился в супермаркете, приехал на такси, разгрузился. Квартира отмыта, всё необходимое в ней есть.

Две спальни, кухня и столовая. В принципе, достаточно на всю нашу семью, хотя мы от таких стеснённых условий уже совсем отвыкли. К хорошему быстро привыкаешь!

После этого изучаю район уже досконально и не спеша.

Район этот не этнический, в нём проживают небогатые белые американцы. Турок мне даже пожаловался, что практически ничего не знает о соседях. Никто ни с кем не общается, что в переводе на русский означает, что никому ни до кого нет никакого дела.

Вечером вычислил и выследил место, где проходят сделки с местными наркодилерами. У меня на это уже хорошо натренировано зрение. Эти дилеры мне могут понадобиться в крайнем случае.

На автовокзале опасно, всё в камерах, много полиции.

Мне нужна Мексика.

Купил билет до Лос-Анджелеса, еду и смотрю, где можно по пути следования сесть в него.

Сразу за городом остановка, на ней в автобус сел мужчина, а я вышел.

Эта остановка безопасная, от неё до дома, где моя конспиративная квартира, не более четырёх километров.

Возвращаюсь пешком. Маршрут нормальный и вполне безопасный.

Переночевал в апартаментах. Дом тихий и спокойный. Внимание полиции никто не привлекает.

Следующим утром дошёл пешком до той остановки, на которой вышел из автобуса до Лос-Анджелеса, и благополучно сел в такой же. За билет отдал наличные — нет проблем. США действительно очень удобная для людей страна.

Вдоль границы США и Мексики расположены сорок четыре сухопутных пограничных перехода. Восемь переходов в Аризоне, шесть — в Калифорнии, четыре — в Нью-Мексико и двадцать семь — в Техасе. Пограничные переходы осуществляются по автомобильным дорогам, пешеходным переходам, железным дорогам и паромами.

Самыми загруженными являются переходы в Калифорнии, в мексиканской Тихуане, там один только переход Сан-Исидро в те годы регистрировал сорок миллионов пересечений границы в год, там восьмиполосный пункт пропуска.

Нет прямого автобуса из Питтсбурга в Сан-Диего (ближайший к Тихуане крупный город США).

Выхожу из автобуса ещё на окраине Лос-Анджелеса. Мне нужен Сан-Диего. Дошел до дороги на юг и сразу же увидел какие-то не очень хорошие автобусы с табличкой «Tijuana».

Отлично, значит, мне не нужен Сан-Диего.

Полный автобус латиноамериканцев, я единственный белый.

В мексиканскую Тихуану приехал вообще без остановок.

На автовокзале сразу бросилось в глаза табло с расписанием, а там и Мехико, крупнейший по населению город мира, и Монтеррей, и Гвадалахара.

Ясно, что из приграничной Тихуаны нужно уезжать как можно быстрее, а здесь возможности неограниченные. Тут же огромное количество прилавков по аренде машин.

Взял на прокат минивэн, ничего, кроме прав и денег, не нужно. Таких прав у меня штук десять, и наличных более чем достаточно. Поехал в Ла-Пас на полуострове Калифорния (это Мексика).

Морской рыбный ресторанчик. Здесь у меня встреча с генералом Крупиным.

Его не узнать. Очень сильный загар, появились могучие, но аккуратные усы, аккуратная ухоженная бородка, и гладкая причёска — идеально уложенные волосы. Внешне очень похож на зрелого подтянутого танцора аргентинского танго. Удивился его преображению и особенно тому, как он подтянул свою физическую форму после той нашей встречи.

Александр Николаевич подозвал официанта и сделал заказ на испанском, потом помог понять официанту, что я хочу, перевёл с английского на испанский.

Вижу, что официант его воспринимает как своего. Теперь я понимаю, что у него основным языком является испанский, несмотря на отличное владение английским. Значит, страны его пребывания в своё время в качестве нелегала находятся в Латинской Америке, или это сама материнская Испания.

Вышли немного прогуляться, пока нам будут готовить блюда.

— Как дела, Витя?

— Нормально. Вы всё знаете.

— Я тут действительно на отдыхе, люблю Мексику и Латинскую Америку. Но встреча с тобой давно мною планировалась.

— Что-то неприятное?

— Нет. Нормально всё. Как жена?

— Начали вместе работать. Кое-что получилось.

— У меня к тебе очень короткое сообщение. Ни при каких обстоятельствах не вздумай показывать Глену, что ты с женой заодно. Он должен быть просто уверен, что ты ничего не знаешь и не понимаешь. Ты должен на будущее решить этот вопрос с женой. Когда у них пойдёт дело, она всячески должна демонстрировать твою неосведомлённость. Я хотел это сказать тебе лично, чтобы ты не подумал, что это очередная перестраховка.

— У вас что-то вызывает тревогу?

— Ничего конкретного. Возможно, просто нехорошее предчувствие.

— Дайте мне подсказку. Я в ней очень нуждаюсь.

— Именно за этим я здесь и пошёл на риск очной встречи с тобой. Слушай меня внимательно. Этот Глен надёжно затянут твоей женой в её сети. Никуда он не уже денется. Но, как всегда, наши с тобой коллеги меньше, чем мы, обращают внимание на личность, иной раз вообще не берут во внимание некоторые особенности. А этот Глен при всех своих достоинствах, что несомненно, иногда забывчив, рассеян. Ты замечал?

— Ну, в бытовых мелочах бывает. Забывчивость точно есть, бывает, встанет из-за стола, и салфетка со штанов падает на пол. В таком духе.

— Это у него возрастное. Рано для его возраста, но тут у всех по-разному. Короче говоря, сам Глен всё понимает, но напрочь отрицает и пытается гнать всякие такие мысли подальше. Естественно — у него же молодая жена.

— Но на то́рмоза и растяпу он не похож.

— Всё впереди. Мы таких используем, только когда они сами непосредственно владеют информацией. Наши с тобой уважаемые коллеги, напротив, не ограничиваются тем, что у него непосредственно на столе. Это не плохо и не хорошо. И мы их обсуждать не будем. Просто поскольку Глен будет работать с ними долгие годы, то эта его забывчивость и рассеянность будет прогрессировать. Память его начнёт подводить, а они там напирать будут, он будет из кожи вон лезть и обязательно всё провалит. То есть в итоге сдаст твою жену. Вот поэтому я хотел лично тебя видеть.

— Как можно её обезопасить?

— Подумайте вместе с женой, как сделать так, чтобы он передавал всю техническую информацию непосредственно в Москву. Надо Вильте из этой цепочки исключить. Глен пусть думает, что он направляет Вильте, но её следов точно нигде не будет, а слова Глена — это стандартная ложь во спасение в глазах ФБР. Всю остальную информацию надо как бы «оформлять» как инсайдерскую, деловую, бизнесовую и добытую Кэти. Общение Глена и Вильте желательно исключить. Общайтесь парами. Пусть Вильте смело и не скрываясь получает инсайд от Кэти. При этом Глен должен получать задачи только при помощи электронных средств связи, не сомневаясь, что это сообщения от Вильте. Конечно, в этом варианте есть неудобство для СВР, есть недостатки, и много. Что делать, я тебе сказал.

— Спасибо за подсказку.

— Не за что. Теперь по Рону. Не спеша и аккуратно пробуй знакомиться с его друзьями и изучать их. У нас есть основания предполагать, что его круг общения — просто клад для Генштаба. Ещё раз! Ничего! Только знакомство и изучение окружения. Мы полагаем, что Рон работает в очень дружном и хорошем коллективе. Возможно, он даже душа их компании. Следить запрещаю! Только через общение всё узнавать. Я знаю, что это сложно. И тем не менее только общение.

— Как и что вы поняли? Дайте и мне понимание.

— Его консультант вышел на нашего консультанта. Та самая, которая училась и несколько лет работала в США. Началось нормальное общение, и не только по делу. Так вот, в разговоре между ними проскочило, что Рона очень уважает его начальник-генерал и всегда приглашает на семейные праздники. Что, дескать, на службе у Рона очень дружный коллектив, что все собираются часто семьями и что только Рон там неженатый. Но у всех общие интересы.

— Компания друзей-сослуживцев. Вполне возможно. Хотя Рон мне говорил, что им запрещено обсуждать что-то служебное вне здания их штаба.

— Не соврал. Судя по всему, вся эта их компания интересуется темой вложения денег.

— Ох, и сложно мне с ним!

— Терпи и готовься. Сейчас, когда он отработает предложенные темы инвестиций, тебе предстоит дальше с ним работать. По делу понятно?

— Спасибо.

— Что родители тебе говорят?

— Там нет проблем. Слава богу!

— Что по китайцам?

— Никак не могу подступиться.

— Херово, Витя. Херово. Сколько мне тебя просить об этом?

— Сейчас я заканчиваю кое-какие дела в фирме и начну. Обещаю.

— Ладно. Жду. Но иногда мне кажется, что ты начал немного забивать.

— Бросьте. Если не пойдёт что-то, то я сообщу. Не буду голову морочить.

— На флешке кое-какие документы на твою Нино. Не злись и не скрипи зубами, когда поймёшь их суть. Я просто прошу тебя всё нормально сделать, оформить и передать нам. Так надо. Я всё понимаю, но формальности и у нас есть. Надо. Молчи. Просто распечатай, там всё заполнено как надо, разъясни и дай расписаться. Всё! Понял?

Крупин передал мне флешку, и я её убрал.

— Есть! Раз надо, значит, надо.

Я решил не злить генерала, которого уважаю.

— Кроме того, сообщаю, что изготовлен самый настоящий общегражданский паспорт на твоё имя. Он находится у меня в сейфе.

— Вот спасибо! А то мне было как-то не по себе.

— Хорошо тебя понимаю, поэтому и решил этот вопрос. Сейчас все офицеры его получают, поэтому никаких рисков с оформлением вообще не возникло. Есть ко мне вопросы?

— Можете рассказать, как там в Италии задачу решили?

— Только в общих чертах. А что?

— Просто жутко интересно.

— Понятно. А вообще-то надо тебя таким вещам научить. Позже пришлю тебе кое-что для изучения. Может пригодиться. Там с ним несложно было, просто давно этим никто не занимался на практике. Кругом одни дебилы, блин! В общем, после той неудачи с велосипедом пошли другим путём. Легко не вышло, поэтому пришлось работать головой местным начальникам, а они уже разучились и обленились в корень. Отставник же в Италии занялся своим здоровьем, сдал анализы все, какие только можно, и проходил курс лечения. Поэтому пришлось местному резиденту потрудиться и достать результаты всех медицинских исследований. Это дело очень затянулось. Действительно, в Западной Европе очень серьёзное отношение к врачебной тайне. Как только, наконец, они справились с такой ерундой, запросил наших военных медиков, те сказали, что у него дела нехорошие и лучше всего инсульт подходит. А что для этого нужно? Гнев, эмоциональное потрясение и тяжёлые физические нагрузки. Просто местами немного поменяли. В общем, подложили под отставника сногсшибательную польку — это сильнейшая физическая нагрузка, да ещё под итальянскую граппу.

— Она реально полька?

— Реально. Втёмную играла, деньги рубила. Потом её сожитель, поляк, пожаловал, показал видео и потребовал денег. Это гнев. А потом он увидел, чем и с кем занимается его жена. Это эмоциональное потрясение. Всё сработало.

— С женой правда?

— Нет, конечно. Это качественнейшее видео от киностудии учебных фильмов Главного управления боевой подготовки нашей армии и только начавшего свою работу нового телеканала «Звезда», нашего министерства. Там появились хорошие молодые ребята.

— А если бы не сработало?

— Были запасные варианты, естественно. Чисто медикаментозные.

— Это следы.

— Очень сложно до них докопаться. С учетом того, что там многие из обслуги знали, какую жизнь ведёт отставник, глубоко никто не захотел бы копать. К тому же судмедэксперт уже был нами изучен, мы понимали про него многое. Он любитель толкнуть хорошую и очень качественную наркоту. Мы провели у него контрольную закупку на всякий случай, записали всё, естественно.

— Покупателем был тот самый поляк?

— Он самый. И к тому же он действительно поляк. А нанимал их итальянец.

— Итальянец наш?

— Наш. Из криминальной Калабрии. Работал в своё время на военную разведку ГДР. Тряхнул стариной да хоть денег заработал. Успокоил тебя?

— Успокоили. А то после Катара как-то совсем не по себе стало.

— Нет худа без добра. Действующим из состава резидентур нелегалам и прикомандированным к резидентурам уже подняли денежное довольствие в 3,2 раза. В следующем году запланировано повышение в 2,8 раза. Плюс коэффициенты. То есть в любом случае добывающий офицер будет иметь пресловутую десятку, то есть десять тысяч долларов. Но это пока он там. Опомнились!

— Вот сейчас совсем успокоили.

— В ресторан не возвращайся, сразу садись в машину и поезжай. С богом, Виктор! С богом, родной! О родителях не думай. Любой вопрос. Любой! Только скажи, и всё решим. С богом!

Вернулся в Тихуану, а через час я уже был в США, в Сан-Диего. При пересечении границы к гражданину США вообще нет вопросов.

Прошёлся по Сан-Диего. Отличный город. Выбрал гостиницу и иду в ресторан. Присмотрюсь.

Попутно провёл эксперимент. Сначала заглянул в одну гостиницу и сказал, что мне не нужно оформление, — получил отказ. Но во второй гостинице мне это обошлось в двадцать долларов сверху. Отмечаем и этот момент. В той гостинице я разговаривал с белыми, а здесь с эквадорцами, как они сами сказали, и с ними мне понравилось иметь дела.

Утром у рецепции гостиницы меня поджидал местный полицейский — явно выходец из Латинской Америки.

Познакомились. Показал права.

— Почему вы не захотели показать документы в этой гостинице?

— Я намеревался привести сюда любовницу. У меня была назначена встреча с ней и сорвалась, к сожалению.

— Чего вы опасались, сэр? Вы добропорядочный гражданин.

— Жены. Она у меня настоящий шпион. Самый настоящий!

Чудодейственная сила правды.

Полицейский рассмеялся и отдал мне документы, успел проверить мои данные по небольшому планшету.

Ничего страшного. Это учения. Но в боевой обстановке это начало пути на погибель, во глубину американских руд.

Ошибочка вышла. Вывод, что с латиносами можно иметь дела, был слишком преждевременным, товарищ подполковник. Боевая учёба. Вспомнил лозунг на полигоне под Лугой: «Поле — академия курсанта». Чистая правда.

Из Лос-Анджелеса возвращаюсь в обратном порядке с короткой остановкой в Питтсбурге с целью внимательного изучения возможных изменений в снятой квартире.

Всё прошло нормально.

Я отработал вариант эвакуации, о котором никто не знает. Даже если где-то в ГРУ есть предатель, он мне не страшен. То, что знаю только я, — знаю только я.

Самое главное в случае провала — это вовремя понять этот самый провал и успеть среагировать. Достаточно небольшой форы, хотя бы десяти минут, и я оторвусь, уйду, обману. Дети… Но ничего не поделаешь. Будет время их забрать — заберём, и я постараюсь уйти с ними. Не будет времени — бежать самому. Потом буду думать, как с детьми решать. В конце концов, из тюрьмы я им вообще ничем и никогда помочь не смогу. Бр-р-р. Страшно…

Изначально мы с Вильте планировали, что она отработает свой вариант эвакуации и тоже не сообщит мне какие-либо детали. В этом случае даже пытки бесполезны, ведь я действительно ничего не знаю.

Когда вернулся домой и в общих чертах рассказал ей о своих подходах к организации дела, Вильте мне заявила, что не будет отрабатывать свой вариант, а лишь проследует как-то по моему маршруту и тоже его изучит.

Это просто не лень. Она поняла, что некоторые действия ей будет тяжело совершать. А ещё… А ещё она сказала, что ей иногда хочется просто положиться на своего мужа. Я тогда простил ей эту слабость и не придал большого значения.

Сегодня у нас с Нино «служебное совещание». Встречаемся в небольшом дорогом ресторанчике на променаде. Но сначала спускаемся по небольшой лестнице на пляж.

Очень холодно, ветер, но безопасно.

— Нино, есть формальность, которую надо будет в кафе решить молча.

— Какая?

— Нино, от имени Российской Федерации поздравляю тебя со вступлением в гражданство России! Паспорт изготовлен и ждёт тебя на Родине.

— Ура-а-а-а!!! — еле слышно и немного шутливо произнесла Нино.

— Кстати, и мне сообщили, что теперь у меня есть паспорт моей страны, и он тоже хранится там, где надо.

— У тебя не было паспорта?

— У офицеров его никогда и не было, достаточно было удостоверения личности офицера. Сейчас выписали.

— Здорово вообще-то!

— Здорово. Есть и вторая новость.

— Какая?

— Приказом министра обороны Российской Федерации тебе присвоено первое офицерское звание — младший лейтенант. Теперь ты офицер Вооружённых Сил Российской Федерации. Номер приказа и дату не помню, но ты её увидишь в бумаге, когда будешь расписываться за доведение приказа.

— Бумаге?

— Теперь ты в армии, и придётся познакомиться с военной бюрократией. Тот рапорт, что ты писала под мою диктовку о добровольном вступлении в состав Вооружённых Сил и принятии тебя на службу по контракту, попросили переписать. Он не по форме. Надо было писать рапорт о заключении контракта, ну заодно и остальное там подписать, несколько бумажек, а не в одной всё лепить. И про военную присягу отдельная бумага есть.

Нино не выдержала и в голос от души засмеялась.

— Подпишешь там несколько бумаг, теперь уже по их форме. Просто подпишешь. Так положено для порядка. Я заверю. Имею такое право.

— Ты что, нотариус?

— У нас командир воинской части имеет много полномочий нотариуса, в том числе скорбных. Но не будем об этом. Я пользуюсь правами командира воинской части.

— И что у нас за воинская часть такая? Сколько человек?

— Сколько? Сколько! Двое нас. Я и командир, и начальник штаба, и начальник разведки, и много ещё кто, а ты разведчик в стратегической военной нелегальной разведке. На самом деле нет никакой воинской части, но меня наделили этими правами.

— Поняла. А у нас всем министр обороны воинские звания присваивает?

— Нет, конечно. Министр присваивает только первое офицерское звание и полковника. Несмотря на то что ты теперь младший лейтенант, ты офицер, самый настоящий. То есть никто, кроме министра, не имеет права произвести в офицеры.

— А ты из училища своего тоже младшим лейтенантом вышел?

— Не вышел, а выпустился. Нет. Из высшего военного училища выпускаются лейтенантами. Не переживай, несмотря на то что ты младший лейтенант, должность у тебя старшего лейтенанта, то есть приравнивается к должности командира взвода, лётчика самолёта и так далее.

— А что это значит?

— Это значит, что, находясь на этой должности, при добросовестной и безупречной службе ты через два года станешь лейтенантом, а ещё через два года — старшим лейтенантом. А вот капитана тебе на этой должности не присвоят. Для этого надо занять капитанскую должность, то есть равную в войсках должности командира роты, а на флоте равную командиру корабля четвёртого ранга. Ты теперь офицер Военно-Морского Флота, потому что содержать твою должность будут за счёт общей численности офицеров Военно-Морского Флота, то есть числиться ты будешь в одном из номерных разведцентров, подчинённых разведывательному управлению ВМФ. Но твои документы — все, абсолютно все — будут храниться в сейфе одного из генералов в командовании ГРУ. Запомни это! Всякое может приключиться. Если ты каким-то нестандартным, экстренным, аварийным способом окажешься в России, у наших правоохранителей обязательно будет к тебе масса вопросов. Ты просто тверди им, что требуешь срочную связь с ФСБ. Больше ни одного слова. Только эти слова! Точка. Это гарантированный и молниеносный канал подключения ФСБ, твоей полной безопасности и нормального отношения. Как только появится кто-то из ФСБ, сразу ему сообщи, что ты требуешь срочную связь с командованием ГРУ Генштаба. Больше ничего! Они хорошо знают, как поступать в таких случаях. Немедленно заберут тебя к себе, знай, что так и должно быть. Больше им ничего не говори и жди. Как только появятся представители ГРУ, то сообщи им, что ты «Сильвия». Теперь ты для ГРУ «Сильвия». Дальше всё будет быстро и точно всё будет хорошо.

— Как всё сложно! — хохоча ответила Нино.

— Нино, остановись!

— Что случилось?

— Я сейчас тебе кое-что разъясню.

— Слушаю, командир! — так же шутливо ответила Нино.

Нино приняла серьёзное выражение лица, но напускное.

— Начну с самого яркого примера. Вот возьми Юрия Алексеевича Гагарина. Все помнят его лучезарную улыбку, улыбку майора ВВС СССР. Он стал майором после приземления. А полетел он в космос старшим лейтенантом в должности лётчик-космонавт. И вся армия помнит, что ему присвоили майора, минуя капитана, и сделал это лично глава нашего государства, он имеет на это право. Это первое. Второе — я приехал на войну в Афганистан лейтенантом, командиром мотострелкового взвода. А ты понимаешь, что это такое?

— Ну, не очень.

— Это три боевых машины пехоты с пушками, спаренными пулемётами, куча автоматов, пулемётов, гранатомётов и разного военного имущества. Но самое главное — это то, что в моём подчинении было 29 человеческих душ. Понимаешь? 29 человек, не считая меня. И жизнь этих 29 человек напрямую зависит от меня лично. Понимаешь? Лично! На войне именно так. Да, их жизнь ещё зависит от командира роты, комбата и выше. Но я первый был в этой цепочке и всегда рядом, то есть самый непосредственный командир из всех офицеров. И мне было совсем не смешно. Честно говоря, настоящее осознание такого приходит только на войне, когда ты понимаешь, что вот сейчас только сомкнёшь на секундочку хоть один глаз и… В общем, там быстро всё доходит, даже когда тебе 22 года. Взрослеешь быстрее, чем на гражданке. А знаешь, к чему это я?

— Нет. Пока не поняла.

— Это я к тому, что за тобой непосредственно стою я, моя жена, двое моих детей, Люда, её брат, её сын, её мать, твой сын, твоя мать. Сколько человек непосредственно здесь?

— Десять.

— Мало?

— Немало.

— Вот я тебе и разъясняю, что эти погоны и звёздочки — это не поржать. Это серьёзно. В конце концов, мы с тобой должны понимать, что мы Родине служим, что мы офицеры нашей с тобой армии, нашего с тобой государства.

— Вить, остановись! Я поняла. Просто сильно обрадовалась.

— Нет. Ты обязана меня дослушать. Пойми, эти десять человек — это не всё. Есть ещё и другие люди, которые помогают нашей с тобой Родине. Ты их не знаешь или не догадываешься о том, что они делают. Но твой провал — это мой провал, а там связи и целые цепочки людей. И никто из них не знает заранее, как он сможет выстоять в плену у врага, в его застенках, под пытками. Можно что-то говорить, только когда человек всё это пройдёт. Вот и я не знаю. А ведь за мной ещё люди. Нино, ты офицер нашей армии и должна всё, что я тебе сказал, пропустить через свою душу.

— Я поняла, Витя. А ты вообще кто по званию?

— Я подполковник.

— Ого!

— Не ого. Это очень высокое воинское звание. Это доверие нашей с тобой Родины. Доверие! Нам с тобой доверяют. Родина приняла решение произвести тебя в офицеры. Ей проще было использовать тебя как гражданский персонал, но она поступила очень порядочно. Пошла на риск того, что в случае провала противник может узнать, что ты офицер. Сам этот факт взвинчивает цену твоего обмена до небес. Это доверие, которое ни за какие деньги не купишь. Думай об этом постоянно. И больше на этот счёт не должно быть никаких хи-хи или ха-ха. С данной минуты ты не актриска какая-то и не балеринка, при всём уважении к ним. Ты офицер Русской армии. Офицер! То есть воинское должностное лицо государства Российского. И ещё кое-что. Я обязан тебе разъяснить природу слова «офицер». Офицером может быть только тот, кто проходит военную службу. Только воинское должностное лицо. Многие у нас носят погоны и звёзды на них, имеют ведомственные звания, то есть звания, предназначенные только для этих ведомств. По российскому законодательству о военной службе офицеры — это только те, кто проходит действительную военную службу. Это кто? Это армия, то есть все, кем управляет министерство обороны. Это ФСБ — да, у них военная служба, в отличие от милиции. Это, конечно, СВР. Это ФСО, то есть охрана Президента и некоторых объектов. И это внутренние войска. По-моему, всех назвал. Это не повод кичиться перед кем-то и заявлять, что они никто. Нет! Ни в коем случае! У них там своя служба, и очень тяжёлая, но не военная. Так решило наше государство и большинство государств мира, решило выделить военную службу в совершенно особую категорию. Почему? Эта категория людей должна быть готова отдать свою жизнь за Родину по приказу командира, даже если он дурак и самодур по твоему мнению. Жизнь! И беспрекословно. Если надо и нет другого выхода — встал и пошёл! Вперёд! Всё! Никаких терзаний и раздумий. Вот что значит быть солдатом, от которого офицер является производным. Жизнь за Родину и по приказу! Точка.

— Поняла, — уже очень серьёзно ответила Нино.

— Нино, и самое главное, всегда помни, что мы нужны нашей Родине. За нами около ста сорока миллионов человек. Вся наша Родина. Там очень ждут наших подсказок и помощи. Наши братья и сёстры там в большинстве своём копейки получают, чтобы нас достойно содержать. Как только тебе в голову полезут дурные мысли, сразу же вспоминай глаза простых и добрых русских людей, глаза детишек. Вспоминай героинь своего любимого фильма «А зори здесь тихие». Кто у тебя там любимая героиня?

— Женя Комелькова.

Конечно, я помнил её. Жене Комельковой 19 лет. Она очень красива: белокожая, высокая, гибкая, с круглыми плечами, с длинными и густыми рыжими волосами. «А глаза детские: зелёные, круглые, как блюдца». Когда Евгения прибыла по распоряжению командования служить в первое отделение зенитчиц, сослуживицы были восхищены её красотой, сравнивали её с русалкой; говорили, что с неё скульптуру можно лепить. Даже суровый старшина Васков подумал про неё: «…ох, хороша девка, не приведи бог влюбиться, хороша!»

Во время операции по поимке немецких диверсантов, двигавшихся по лесу к Кировской железной дороге с целью её взорвать, Евгения Комелькова проявила настоящий героизм. Она спасла старшину Васкова, который вступил в рукопашную схватку с врагом. Девушка два раза ударила врага прикладом винтовки по голове, тогда старшина вырвал у фашиста нож и ударил того в сердце. После этого Женю тошнило, «выворачивало, и она, всхлипывая, всё кого-то звала — маму, что ли». Старшина дал ей поплакать, а потом сказал: «Попереживала, и будет. Тут одно понять надо: не люди это… не звери даже — фашисты». Когда Рита Осянина была ранена в живот и Васков собрался бинтовать её рану, Женя схватила автомат и кинулась прочь. Она стреляла очередями, уходя в лес, уводя за собой фашистов от Риты. Женю ранили в бок, она могла бы затаиться, а потом уйти, но она продолжала стрелять. Силы вместе с кровью уходили, и девушка стреляла уже лёжа. Диверсанты добили её в упор. Свой последний бой Женя Комелькова вела, чтобы увести врагов от раненой подруги.

— Я так и знал.

Не дай бог проверить, способна ли на такое Нино.

— А у тебя кто любимый герой из фильма «Они сражались за Родину»?

— У меня там три любимых сцены. Первая — это там, где замученный Сашка тащит своё тяжеленное противотанковое ружье, штаны у него на заднице рваные, жажда, отступают, и всё равно ничто не способно его остановить. Понимаешь, всё плохо — и всё равно не остановить. В этом вся суть нашей армии, которая у нас всегда была плоть от плоти народной. Вторая — там, где Лопахин говорит Сашке перед лицом надвигающихся танков: «А ну, Сашка, подтяни штаны, держись. Как у тебя настрой? Ничего? Это хорошо! Главное в нашей вредной профессии — это чтобы настрой не падал!» А третья — это когда они прощаются с последним офицером своего полка, лейтенантом. Никаких слов тут не нужно.

— Витя, обещаю впредь быть очень серьёзной.

— И ещё. Если здесь что-то случится, то за тебя будут бороться. Никогда нельзя терять веру. Родина тебя помнит и не бросит. Нельзя впадать в отчаяние и уныние. ГРУ никогда своих не бросает. Также знай, что ГРУ не прощает предателей. Для ГРУ принципиально, чтобы предатель не помер своей смертью, даже если ему под сто лет уже. ГРУ всё равно найдёт и уничтожит. Надеюсь, ты уже поняла методы нашего с тобой управления.

И такая есть задача у нелегального резидента в военной разведке. В армии никто не отменял показуху (к великому сожалению), это известно, но и политработу тоже никто не отменял, хотя там переименовали вроде бы её в воспитательную работу или что-то подобное, точно не знаю. Плевать, как это называть, но суть всё та же — она очень нужна! Кто бы мог подумать, что я с этим когда-то соглашусь?! Хорошо, что меня не слышат мои дружки — офицеры нашего батальона в бригаде, да и в полку в Венгрии тоже.

Несколько минут политработы — и совершенно неуместный шутливый тон уничтожен. Серьёзно вроде бы отнеслась. Или шутливый тон был у неё наигранным, защитным?

Не знаю. Надеюсь, сейчас уже не играет. Хотя её не поймёшь толком. Но я ей верил, доверял и вообще считал Нино очень хорошим человеком.

Именно я посчитал нужным поступление Нино на военную службу и присвоение ей воинского звания.

Была ли в этом практическая надобность?

Уже сейчас под моим непосредственным руководством на территории противника действует маленькая, но эффективная агентурная группа. В перспективе она должна стать больше. Очень на это надеюсь. А если со мной что-то… Может быть и такое, к сожалению. Кроме Нино, никто не сможет меня заменить. А если и смогут, то сделать это будет очень тяжело.

Именно я подобрал, обучил и воспитал Нино как разведчика. Я ей доверился, рискнул, мне и отвечать. Фактически это было моё решение, а руководство ГРУ меня поддержало. Мне доверяют. Продолжу воспитывать настоящего офицера. Кстати, даже интересно.

Это был с моей стороны огромный риск в своё время. Безрассудный?

Мне лично не приходилось общаться с перебежчиками. Но один из преподавателей «консерватории» в Подмосковье меня очень твёрдо заверил, основываясь на многочисленных ему известных примерах и соответствующих научных исследованиях, а также зная мнение своих коллег по разведке (практиков), совершенно определённо сказал, что обоснования перебежчиков политическими или даже мировоззренческими мотивами — это ложь. Расследования и научные исследования случаев предательства показали, что мотивами были такие человеческие пороки, как жадность, злоупотребление спиртным, жажда к аномальному сексуальному разнообразию, азартные увлечения, зависть к более успешным сослуживцам, слишком высокая самооценка и недовольство командованием. Таким образом, в основе предательства всегда были не мировоззренческие или духовные основания, а низменные мотивы и пороки.

Попадая из советской действительности, ментальности и пропаганды в капиталистическую страну, непросто было всем, но особенно тем, кто в глубине души мечтал о свободах во всех смыслах и не справлялся с собой.

В нашей с Нино ситуации полученные мною в Подмосковье знания уже были неактуальны. Потому что и в России всё стало по-другому и даже хуже: жадность часто превращается в алчность, половая неразборчивость и полный разврат становятся чуть ли не нормой жизни, мораль и нравственность часто заменяются «баблом».

Поэтому какой у Нино может быть мотив предательства? Только деньги. Но она уже знает, что их можно получить только взамен на то, что ей всю свою сознательную жизнь придётся прятаться, бояться каждого шороха, трястись за своего ребёнка и, возможно, будущих детей. Я считал, что Нино никогда на это не пойдёт, поэтому раскрылся перед ней и сообщил своему руководству. После этого моему командованию уже просто было принимать решение о поступлении Нино на военную службу — они считали, что так лучше для моей безопасности.

И ещё одно. Возможно, самое важное. Нино — человек с определёнными идеалами, определённым стрежнем внутри, с чувством долга, и у неё точно есть совесть.

— Нино, сейчас ты прочтёшь вслух небольшой текст.

— Что?

— Читай. Это текст военной присяги. Ты обязательно должна его прочитать, потом распишешься за то, что его изучила. Объясняю. Вот именно это не военная бюрократия и вовсе не формальность. Под этим текстом ты поставишь подпись и с этой минуты будешь нести уголовную ответственность за воинские преступления перед нашей Родиной и всю иную ответственность тоже. Все эти дела надо было сделать до того, как состоялся приказ, но у нас особые условия.

Всё это можно было сделать совсем по-другому или вообще не делать и не создавать лишних рисков, особенно в бумажной части вопроса. Но я считал по-другому, серьёзно к этому относился, и именно для меня всё это было принципиальным.

Нино едва слышно прочла этот текст.

Зашли в ресторанчик. Заказал виски. Первым делом Нино расписалась в нескольких бумагах, и я их аккуратно убрал.

Как только принесли виски, налил в стаканы примерно по сто пятьдесят граммов.

— Что ты делаешь? — воскликнула Нино.

— Так положено сама знаешь где. Правда, туда надо опустить звёздочки, но обойдёмся без этого.

— Но я…

— Это традиция. До дна.

— Спасибо тебе, Витя, за всё.

Нино резко опрокинула стакан. Едва не задохнулась, но справилась всё-таки.

Прямо, смело, нарочито посмотрела мне в глаза.

Закусила оливками, а потом несколькими тонко нарезанными ломтиками ростбифа.

— Ты не жалеешь? — спросил я её.

— Нисколько! Помнишь, как мы ещё чуть больше десяти лет назад издевались над словом «идейная»?

— Конечно. Типа сумасшедшая комсомолка или коммунистка.

— Именно. А сейчас я уже по-другому думаю. Идейного не купишь, не перекупишь. Идейным не нужны богатства. Им нужны деньги, но только чтобы прожить. И заставить идейного невозможно. Идейный, как герой повести Джека Лондона «Мексиканец», всегда найдёт возможность победить. Я горжусь тем, кем стала. Мне нравится моя профессия. Я о такой даже и не мечтала. Ты даже не можешь себе представить, как мне всё нравится. В этой профессии я самая настоящая идейная, как те дуры из парткома.

— Отлично сказала. Сам об этом думаю. Но мне моя нынешняя профессия не нравится. Я пришёл в неё, скорее, под давлением обстоятельств, и мне сложно. Я мечтал совсем о другой карьере.

— А я обожаю перевоплощаться. Обожаю играть с людьми. Обожаю добиваться своего! То, чем я занимаюсь, было бы лучше, чем театр, если бы были зрители. Как мне их не хватает!

— Я твой зритель, иногда в зрительный зал заходит Вильте, и Родина смотрит на твоё творчество.

— Мне не хватает оваций, цветов, афиш, поклонников и признания. Как я об этом мечтала!

Я кивком головы подозвал официанта и на ухо ему объяснил, какие три букета цветов принести.

— Нино, ты стала сама знаешь кем — это признание. Признание многих миллионов человек. Не исключено, что за наши с тобой дела Родина нас отметит как-нибудь государственными наградами. Это будет овация миллионов. Давай-ка выпьем.

Как только мы закусили, пришёл официант и положил букеты на соседний столик.

— Нино, это тебе от твоего верного поклонника, самого преданного зрителя твоего театра — от меня. За твой талант! Ты лучшая в мире актриса!

Вручил ей самый красивый букет — композицию из разных цветов.

— Этот букет от имени многих миллионов зрителей, которые нас не видят, но знают, что мы есть. Я хочу, чтобы он символизировал для тебя миллион алых роз.

Вручил второй букет из ста одной алой розы.

— А это букет от нашей фирмы.

Вручил ей скромный букет из пяти красных гвоздик.

— Я потрясена, — промолвила Нино.

— Пойдём на воздух.

Мы спустились к прибою.

Я достал листик с рисунками эмблем ГРУ Генштаба и Главного оперативного управления Генштаба.

— Как видишь, знак ГРУ скромный и аскетичный, состоит из красных гвоздик. Это символично, так как малая эмблема нашей с тобой фирмы состоит из изображения серебряной трёхпламенной гренады (а это исторический знак гренадёров — наиболее подготовленных военнослужащих элитных подразделений) на стилизованном цветке красной пятилепестковой гвоздики, лепестки которой имеют по пять зубцов и окаймлены серебряным кантом. Красная гвоздика — это символ стойкости, преданности, непреклонности и решимости в достижении поставленных целей.

Мне нравится этот скромный, аскетичный, лаконичный знак (эмблема), он точно передаёт суть военной разведки.

— Смотри, как выглядит знак (эмблема) нашего основного заказчика, Главного оперативного управления Генштаба.

— Шестопер — это символ военного верховенства и руководства, свиток карты с изображением синей и красной стрел — основные функции Главного оперативного управления в части планирования применения Вооружённых Сил Российской Федерации и оперативного управления войсками (силами) в военное время. Хочу, чтобы ты хорошо понимала, кто пользуется той информацией, которую мы с тобой достаём, и кто требует от нашей фирмы тематику. Позднее мы с тобой изучим структуру нашего Генштаба и министерства — это необходимо, для того чтобы у тебя в голове всё сложилось. Мне важно, чтобы ты понимала, а не просто делала, что я тебе говорю.

Листик с рисунками сжёг.

Мой замысел выглядит со стороны несколько пафосно, но символично, особенно с учётом творческой натуры моей подчинённой. Для такой натуры всё, что я проделал, — вовсе не фанфары виртуальные и не «брызги шампанского». Она пришла в военную разведку по призванию, по зову сердца и души. Вроде бы…

Сложно это понять? Очень.

Но надо уважать своих подчинённых, учитывать их особенности и использовать их (в этом нет ничего плохого). Для неё это роль в большом театре, очень большом и самом важном. В театре, в котором служат, а не просто поют. Как она мне говорила? Говорила, что она не была танцовщицей за деньги, что для неё театр — это призвание, служба. Сегодня она по-настоящему выведена мною на сцену. Теперь как штатная прима-балерина уже на самой настоящей службе. Я всячески подводил её к мысли о том, что она уже на главной сцене этого театра, уже по дороге к главной роли в одной из центральных постановок этого великого театра. Но я не произнёс таких слов. Специально это сделал. Рекомендации наших спецов говорили о том, что с такими людьми не надо этого делать, нужно обязательно оставлять немного для их развитого воображения. И относиться к этому их воображению нужно с уважением, учитывать его.

Выдержал паузу. Она была нужна для того, чтобы воображение Нино смогло дорисовать эту картину и зафиксировать её, а мне нужно было оставить в её сознании очень яркий и прекрасный отпечаток. Желательно навечно. Отпечаток, который у любого формирует такое чувство, как чувство долга перед Родиной. Получение пресловутых «золотых» погон офицера — это один из таких моментов, далеко не единственный, но самый торжественный.

В этот момент я представил себя Драматургом или, точнее, одним из Драматургов в одной из постановок этого очень Большого, Великого, Огромного театра.

Нет, не моя это профессия. Но приходится…

Вернулись за стол. Нино предложила тост за меня. Я не кокетничал и выпил за себя с удовольствием.

Думаете, это тщеславие? Оставьте. Посчитал, что это фиксация того, что она лично мне очень многим обязана, возможно, и верна как командиру (мне хотелось в это верить). Сама напомнила. С моей стороны это цинизм и прагматизм, я же всё-таки «сапог» самый настоящий, а не Драматург, к сожалению. Разумеется, мне хотелось, чтобы в этих её сладких словах было как можно больше реализма и… душевного порыва. Но тут трудно что-то сказать.

Переход к делу решил в последний момент сделать резким, хотел подчеркнуть, что мы постоянно находимся в боевой обстановке, расслабляться нельзя.

Рон прислал сообщение о том, что приедет в Бостон. Мы не виделись более трёх месяцев.

Договорились, что он заедет ко мне в офис, когда освободится от своих семейных дел, но у него всё это затянулось, и в итоге я сидел и ждал его в моём любимом баре.

— Как я рад тебя видеть, Виктор!

— Взаимно, Рон.

— Как твои дела, Виктор?

Я решил полностью сменить тактику бесед с Роном, взял урок у жены.

— Можно подумать, тебя это интересует.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что уже знаю тебя, Рон.

— Отлично. Тогда можешь спросить, как у меня дела.

— Ты сам расскажешь то, что нужно. Что нужно тебе.

— Я тебя чем-то обидел?

— Нет. Но ты не ответил на два моих сообщения. Вообще промолчал.

— А, ты об этом… Ну извини меня, Виктор. Не обижайся. Просто когда я на службе, то мой телефон — это кусок железа. Там всё глушат. А когда выхожу из штаба, то на меня обрушивается вал сообщений и телефонных звонков. Надо всем ответить, перезвонить. Извини.

— Но мне ты так и не ответил.

— Ну извини. Просто увидел, что от тебя нет ничего важного, и подумал потом ответить. Сначала дочери отвечаю, потом начинаю отвечать своей бывшей жене и после этого уже всё забываю. Замучила меня эта стерва. Хоть бы мужика себе нашла!

— Это почему?

— Она достала меня. Вечно претензии, вечно чем-то недовольна, вечно ей что-то от меня нужно. Я бы давно прекратил с ней любое общение, но эта тварь шантажирует меня дочерью. Пойми меня, Виктор!

— Ладно. Понял.

— Пойми. После неё обо всём забываешь, а там ещё много дел, и инвестиции наши с тобой — тоже тема оказалась очень интересной, но такой сложной.

— Рон, мне вообще неинтересны инвестиции, тем более в России. Я подумал и решил, что не хочу с Россией иметь никаких дел.

— Подожди. Давай лучше выпьем. За нашу встречу!

Выпили.

— Почему ты не хочешь иметь дела с русскими?

— Я их уже совсем не понимаю. Там же бывшие коммунисты.

— Ты шутишь?

— Нет. Посмотри в интернете сам биографии их начальства. Они все бывшие коммунисты. А я этих коммунистов просто ненавижу.

— Плевать! Я очень тебе благодарен, что ты открыл мне глаза на такую тему. Это Клондайк!

— Ну допустим. Ты какой вариант выбрал?

— Самый простой. Я вложил деньги в самые обычные апартаменты на западе Москвы.

— Ты уже вложил деньги?

— Да, и предлагаю сделать то же самое тебе.

— Я пока что в своём уме.

— Подожди. Я нормально проработал всю эту тему. Мои консультанты сказали, что тема рискованная, но рабочая. По ней вся Россия работает.

— А как ты вложился, по какой схеме?

— Первый дельный вопрос. Просто. Один из моих офшоров купил эти апартаменты.

— Ты просто из офшорной фирмы туда перечислил деньги?

— Да. Никто в России не знает, кто конечный бенефициар, и в США никто не знает, кто конечный бенефициар.

— Нет, я не хочу связываться с жильём, это точно. Если бы я вкладывался, то в торговый центр, что на юго-востоке Москвы.

— Опять ты в точку попал. Я тоже туда хочу вложиться. Там самое вкусное. Но есть нюансы, и они меня никак не устраивают.

— Что ты имеешь в виду?

— Там тяжело спрятаться. Невозможно. Надо обязательно открывать конечного бенефициара.

— И что?

— Нет. Я не могу. Но очень хочу. Мне нужна твоя помощь.

— Давай-ка выпьем, Рон.

Рон едва пригубил, и я последовал его примеру.

— Виктор, у меня есть рабочая схема, как это сделать.

— Какая?

— Всё просто. Ты открываешь офшор. Офшор, оформленный на имя моей сестры, даёт твоему офшору заём без процентов. То есть это заём между двумя юридическими лицами. Ты вкладываешь наши деньги. Тебе скрывать нечего, и ты им показываешь, что являешься конечным бенефициаром.

— Допустим. А что будет, если русские меня кинут?

— Не кинут.

— Рон, это не разговор.

— Ладно. Если они кинут, то я буду это знать. Не ты же меня кинул. К тебе не будет вопросов. Тем более кинут как меня, так и тебя.

— Это слова. Что значит не будет вопросов?

— Хорошо. Сестра оформит тебе такую бумагу. То есть официально это опишем в договоре займа.

— Почему тогда офшор твоей сестры, минуя меня, не может вложиться?

— Виктор, всё-таки это моя сестра, и установить взаимосвязь со мной нашему минфину очень просто. Это не тюрьма, но точно увольнение из нашей армии. Более того, достаточно одних подозрений, чтобы отправить меня служить из штаба в какое-нибудь захолустье типа Германии или Италии.

— Германия или Италия — это захолустье?!

— Сейчас захолустье. Во времена холодной войны не захолустье. Ты хоть понимаешь, что такое Объединённый штаб Комитета начальников штабов армии США?

— Откуда?

Рон тяжело вздохнул и посмотрел на меня надменным взглядом.

— Хорошо. Какой орган в СССР был органом стратегического военного планирования?

— Генеральный штаб Вооружённых Сил СССР.

— Ты в своё время хотел попасть служить в этот Генеральной штаб?

— Конечно. Но не во всяком управлении хотел бы служить.

— В каком хотел служить?

— Понятное дело, в Главном оперативном управлении.

— Так вот, я служу именно в таком управлении, в полном его аналоге. Ты понимаешь, насколько сложно попасть туда служить и насколько просто оттуда вылететь.

— Понимаю.

— Вот для того что бы сделать всё чисто, мне и нужен ты, Виктор.

— А ты мне для чего нужен, Рон?

— Я ждал этот вопрос. Нормальный вопрос. Скажем так, по условиям того договора займа ты мне вернёшь не всю сумму — часть будет твоим вознаграждением. Размер обсудим.

— Мой ответ нет.

— Почему?

— Потому что мне неинтересно вообще. Но помочь тебе готов, при одном условии.

— Каком?

— Я должен буду иметь расписку и от тебя лично, и от твой сестры как от физических лиц.

— Зачем тебе это?

— Это гарантии моей безопасности. Гарантии, что ко мне не будет претензий. В конце концов, это правило бизнеса о взаимной выгоде и взаимных рисках.

— Допустим, я дал тебе такую бумаг и пошёл на очень высокий риск. А твой риск в чём?

— В таком случае мой риск отпадает, но только за счёт того, что его поглощает твой риск.

— Не сбалансировано.

— Не сбалансировано. Но кому надо? Это мне надо? Или тебе? Вроде бы тебе, а я просто тебе помогаю. Почему у меня должны быть хоть какие-то риски?

Рон хорошенько отхлебнул и посмотрел на меня недобрым жёстким взглядом. Я мгновенно ответил тем же.

Несколько минут. Никто не дрогнул.

— Хорошо. Продолжаем разговор? Кто первым отводит взгляд?

— Давай я. Без проблем, — ответил я.

— Отводи.

Я с облегчением посмотрел на стакан с виски. Ох, как непросто с этим Роном!

— Я вот всё думал, как могли тебя назначить генеральным менеджером достаточно большой компании.

— По-моему, ты меня оскорбил.

— Не валяй дурака, Виктор! Хватит!

— Но ты только что сказал, что считал меня недоумком.

— Нет. Не так. Я до сих пор не мог понять, действительно ли ты являешься простачком или прикидываешься.

— Нашёл ответ?

— Нашёл.

— Какой?

— Ты не простой, но и не хитрый.

— Загадками говоришь.

— Хитрый — это значит дурак. Простой — это типа необразованный, но от природы умный.

— А я?

— Ты отдаёшь собеседнику верховенство, всем видом уважаешь его авторитет над собой и ждёшь. Так, Виктор?

— Именно так, Рон.

— Ты достойный компаньон.

— Хорошо, что противником не назвал.

— Был период, когда я так думал.

— Почему передумал?

— Потому что понял тебя. Понял твой интерес.

— И какой он?

— Ты всё сразу понял. Сообразил, что можешь инвестировать деньги, полученные от меня, и при этом ещё и наварить. Сейчас, когда понял, что я вошёл во вкус, решил вообще от всех рисков уйти. Правильно я говорю, Виктор?

— Абсолютно.

— Отлично. Люблю, когда наступает полная ясность. Но остался один неразрешимый вопрос.

— Какой?

— Я хочу снять полностью риск того, что кто-либо когда-либо увидит эту мою расписку, которая ясно будет указывать на мою прямую связь с этим офшором.

— По-моему, это нереально. Тут никакие нотариусы не помогут.

— Вот именно. И что делать будем, Виктор?

— Говорят, что в любой сделке остаётся что-то, что невозможно обложить санкциями за нарушение, или они будут несопоставимыми оставшемуся риску.

— Предлагаешь верить тебе на слово?

— Ничего другого не остаётся.

— Это не в моих правилах. Слова не стоят ничего.

— Что? Говори, Рон.

— Во-первых, ты должен вложить и свои деньги. Размер обсудим.

— И что это тебе даст?

— Деньги любят тишину.

— Согласен, любят. Дальше?

— Дальше ты мне дашь расписку о том, что в случае возвращения моей расписки и сохранения конфиденциальности ты получишь назад деньги, которые мне сам дашь.

— Ну ты намудрил. И сколько я должен буду тебе отдать за расписку?

— Не менее ста тысяч долларов.

— У меня нет этих денег. А если бы и были, тогда что я сам вкладывать буду?

— Не волнуйся, все эти договорённости я беру на себя, мои юридические консультанты эту работу сделают. Потом шаблоны отдам тебе, и ты их изучишь. Обещаю, что у тебя будет не менее недели на изучение. Итак, ты получаешь два займа. Первый заём ты обязан вернуть мне со всей заработанной в России маржой за минусом обязательных платежей и операционных расходов, естественно. Со второго займа возвращаешь мне сумму займа плюс проценты, которые обычно даёт банк, остальное полученное в России на эти деньги забираешь себе. Кроме того, даёшь мне сто тысяч своих под расписку, и я тебе их возвращаю с маржой, заработанной на них в России, взамен на расписку о личных гарантиях.

— А в цифрах это как?

— Первый заём, тот, что полностью будет работать на меня, — десять миллионов долларов. Второй заём — два миллиона долларов.

— И от тебя расписка о том, что ты лично и твоя сестра не будете иметь претензии ко мне, если выданные по договорам займа деньги, инвестированные в проекты, которые вы сами укажете в договорах займа, по любой причине не сработают.

— В принципе, ты меня правильно понял. Единственное, там юристы могут назвать эти договоры не займа, а как-то по-другому, типа договор-поручение. Ты это понимаешь?

— Как раз это понимаю. Мне плевать на их название. Мои юристы будут смотреть на их суть, на все обязательства и главные условия.

— Виктор, как у вас в бизнесе называется то, что мы с тобой сейчас обговорили и заключили?

— Вроде бы это называется предварительным договором. Это когда мы договорились о том, как это будет работать, и про размер денег.

— По рукам?

— По рукам, Рон.

Мы громко хлопнули друг другу руки и сразу полностью осушили наши стаканы. После этого обговорили ещё кое-какие детали.

На следующий день мне написали юридические советники Рона о готовности приступить к оформлению моей новой фирмы в Панаме.

Ещё через несколько дней я получил от них же проекты сделок (без наименований и конкретных значений) и немедленно отдал их на изучение Тони.

Как только Тони подготовил своё заключение, я тут же направил всё недавно нанятому адвокату. Заодно пусть он Тони проверит на профессионализм.

Как только получил всё это от адвоката, отправил генералу Крупину (уже с конкретной информацией и всеми наименованиями), у него будет пять дней для ответа.

ГРУ понадобилось всего четыре дня.

Из заключения юридической службы ГРУ или кого-то там другого (скорее всего, они нанимали кого-то) следовало, что Тони отработал очень профессионально. Нанятые адвокаты тоже хорошо справились. Но и у тех, и у других очень стандартный угол зрения. Наши смотрели на сделки ещё и с той стороны, что обязательства перед моим офшором наши российские контрагенты точно не выполнят, поэтому настоятельно рекомендовали мне потребовать от фирмы Рона предварительно согласовать условия моих сделок с российскими контрагентами. То есть мне надлежало их подписывать и перечислять деньги только после того, как эти сделки согласует лавка Рона. Там были и хитрости.

Дело в том, что наши уже знали, в отличие от Тони и адвокатов, что российские контрагенты не будут ни под кого менять условия договоров. И, скорее всего, сами эти договоры (шаблоны) уже изучены консультантами Рона. Но они не знали, что в договоры со всеми иностранными юридическими лицами в последний момент будет вписано одно условие: договорная подсудность. То есть у всех будет написано: «все споры и разногласия стороны будут решать путём переговоров, а если…, то в суде».

У нас в договоре будет: «Все споры разрешаются в Арбитражном суде Московской области».

При этом я не мог понять, почему суд области, если на сайте этих судов числился отдельно Арбитражный суд города Москвы, а этот инвестиционный объект находился именно в Москве. Но мне было, естественно, совершенно наплевать на эти тонкости. Тем не менее суть я понял и был абсолютно спокоен за все арбитражные суды своей Родины. В них я был абсолютно уверен, также был уверен в стабильности и непредвзятости всей судебной системы России.

Я уже определил, что Рон обладает очень быстрой реакций, острым умом, он далеко не мямля. Готов был к тому, что Рон не будет тянуть. Но не ожидал, что Рон очень быстро взвинтит темп сразу же после принятия решения. Да, Рон — человек действия.

Вопреки моим ожиданиям, ни его самого, ни его юридических советников не смутили даже условия по тому, в каком суде будут рассматриваться возможные споры. Удивился и высказал своё несогласие Рону в переписке. Рон мне ответил, что готов развеять мои сомнения, но только при очной встрече. Я упёрся, и он, сославшись на то, что связан службой по рукам и ногам, попросил меня приехать в Вашингтон.

Я, в свою очередь, решил одной поездкой решить несколько вопросов и согласовал свой приезд с помощником Ричарда. Мне давно хотелось встретиться с ним очно и утрясти много рабочих, но очень важных (особенно для меня) вопросов.

Приехал в Вашингтон вечером накануне встреч, разместился в гостинице и пошёл пешком изучать город. Эта задача уже настолько перезрела, что было даже неловко перед самим собой.

Маршруты заранее продуманы, но и без подсказок от генерала Крупина тоже не обошлось.

Завтрашний ужин с Роном запланирован в одном из ресторанов.

Вот он Вашингтон! Вот он Пентагон… Внутри этого здания целые подъезды где расположен Объединённый штаб Комитета начальников штабов Вооружённых сил США. Для любого выпускника высшего командного училища времён холодной войны — магические слова. Как для наших героических дедов ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht, OKW) — Верховное командование Вермахта, центральный (главный) орган командования, планирования и управления Вооружённых сил Германии в 1938–1945 годах.

Разумеется, я мог бы воспользоваться официальной экскурсией по зданию Пентагона.

Но что это мне даст?

Мне совершенно неинтересно смотреть на знаменитую закусочную, расположенную в центре этого пятиугольника, в которой, по легенде, продают фантастически вкусные хот-доги. Здание закусочной венчает знаменитая фигура совы, выточенная из дерева.

К тому же я знал, что экскурсовод обязательно расскажет легенду, что на эту закусочную русские во время холодной войны нацеливали аж две ядерные ракеты, так как думали, что это вовсе не закусочная, а самое важное помещение для переговоров, в виду того что его постоянно посещало много офицеров и гражданского персонала. Ха-ха-ха! Экскурсанты должны, наверное, сами сделать вывод, какие русские дураки. Или дурак тот, кто этому верит? Непонятно.

Сегодня вечером я посещу один из многочисленных городских ресторанов по рекомендации генерала Крупина.

Американские армейские офицеры не так много зарабатывают, чтобы посещать дорогие рестораны. Тем не менее они очень требовательны к качеству еды, но это не единственный критерий.

Второй наиважнейший критерий — это то, что заведение должно располагаться вовсе не рядом со зданием Пентагона. Тоже понятно. Офицеры после службы хотят раствориться в толпе и в любом случае не хотят видеть своих командиров и начальников.

Третий критерий — это возможность варьировать еду. То есть возможность в итальянском кафе или ресторане съесть что-то из китайской кухни, например.

Эти критерии мне были понятны, и я с ними соглашался.

Четвёртый критерий состоял в том, что, несмотря на моду у гражданских в то время, американские офицеры полностью игнорировали кухню ближневосточную и всякую там подобную типа афганской. Это результат войн в Заливе и «экскурсий» по Афганистану.

Мне особенно интересным показалось, когда генерал Крупин упомянул, что американские офицеры после всего этого, после такого плотного знакомства с исламским миром потянулись к чтению литературы, связанной с Реконкистой.

Реконкиста… Мне тоже есть что вспомнить. Освежил в памяти свои ощущения после Афганистана и Средней Азии.

Поэтому сегодня вечером я ужинаю вдалеке от здания Пентагона в кафе «El Reconquista». Как известно, вкусная латиноамериканская кухня в пафосных североамериканских ресторанах не живёт, но отвечает всем требованиям американских офицеров, тем более они очень любят натуральное и хорошо приготовленное мясо.

Зашёл в ресторан уже после восьми вечера. Едва нашли мне столик, всё забито.

В военной форме никого не заметил. Осмотрелся, прислушался. Обратил внимание, что людей с аккуратными короткими стрижками немного. К ним и присмотрелся повнимательнее.

Уже минут через двадцать понял, что как минимум одна компания — это офицеры.

Внимательно присматривался к этой компании.

Услышал немногое, был момент, когда они нехорошими словами характеризовали кого-то. Ещё был разговор об утопичности сроков, нарезанных одним их начальником по какой-то задаче, но резкостей в его адрес не было. Не было ни слова и про политику. Но некоторые нелицеприятные междометия в адрес власти были. Краткость, к сожалению. Кто эта власть, я не понял. Много разговоров про женщин. Это отлично, и тема интересная!

Но не это было главным. Я их визуально изучал и пришёл к выводу, что выпили они немного, в основном по бокалу пива. В целом их не отличить от обычных гражданских людей. Главное, я понял, что, если бы они были не в компании, если бы я вычислил офицера, который здесь ужинает без компании, мне не составило бы труда с ним познакомиться.

И что важно? Здесь практически нет воинских частей. Здесь только Объединённый штаб КНШ, министерство обороны и некоторые части ПВО, связи, охраны, обслуживания. А это значит? Это значит, что с высокой долей вероятности офицер в возрасте сорока лет и старше служит там, где мне интересно, то есть не в воинских частях.

Вышел из кафе довольным: вполне достаточно информации для прикладной задачи в этой поездке.

С Роном встреча только завтра вечером.

Утром первое очное знакомство с помощником Ричарда по имени Бретт.

В принципе, после моего разговора в Хьюстоне с Ричардом Бретт резко изменил своё отношение по взаимодействию со мной. Я полностью знал календарь Ричарда и имел доступ ко всему, к чему имел доступ Бретт. Этого было достаточно. Ричард долго подбирал себе помощника. Бретт ловил каждое слово Ричарда, каждый его вздох и готов был броситься на выполнение поставленной задачи тут же. А когда понимал, что на самом деле задачу не уяснил, не понял, то впадал в ступор и полное отчаяние. У него был панический страх перед Ричардом.

В один из таких моментов он и позвонил мне. Я пришёл ему на помощь. Изыскал необходимость связаться с Ричардом, а в разговоре аккуратно выяснил у него, что за задачу он поставил Бретту. После того случая я выручал Бретта неоднократно и начал учить его тому, чтобы он не суетился, не боялся переспросить, если не понял задачу или не уяснил что-то. В целом Бретт мне доверял и был очень благодарен.

Оставался один момент, который нужно было обговорить при личной встрече с ним.

Ричард меня избавил от обязанности поиска информации по различным происшествиям, связанным с неграми. По согласованию с Ричардом я должен был передать функции по поиску и систематизации такой информации Бретту, не объясняя конечных целей и вообще ничего не разжёвывая. За мной оставался только квартальный аналитический отчёт (ежемесячные он уже давно отменил).

Утром я был в здании Конгресса США. Впечатлило. Как в Риме времён Великой Римской империи побывал. Здесь это чувствуется очень сильно.

В отличии от здания Пентагона, моё воображение не могло представить на этом месте Рейхстаг. Несмотря на то что и тот, и другой являются представительными органами законодательной власти своих стран.

У Ричарда свой кабинет, разумеется. У Бретта кабинет для всех помощников, но Бретт у Ричарда в единственном числе. Зашёл в кабинет к Ричарду. Ничего особенного.

С Бреттом встреча прошла быстро, я уложился за два часа, и мы решили сходить выпить кофе с круассаном в кафе подальше от здания Конгресса.

Порасспрашивал Бретта про его прежнюю жизнь, семью, интересы.

Нормальный парень, типичный выпускник юридического колледжа, мечтающий о карьере юриста. Для таких, как он, такое начало карьеры (Конгресс США) умопомрачительно.

У меня создалось впечатление, что Бретт ради карьеры готов на всё. Проверим. Придёт время.

Неожиданно позвонил Рон и спросил, не могу ли я через час приехать в офис одного из его юристов, там подписать все бумаги, чтобы вечером не делать это за столом в ресторане.

Выехал. Я не против познакомиться со знакомыми Рона.

Этот юрист — друг Рона по университету, только учился он на юридическом факультете. Очень хитрый, многословный и крайне неприятный тип. Терпеть таких не могу. Мне он неинтересен!

Стоп! Как это неинтересен? Терпи! Надо.

Начал тренировать его. Пытаюсь останавливать его вечно бегающий взгляд. Не получается.

Начал дрючить этого юриста вопросами.

Удар держит нормально. Видать, действительно профессионал. Но у Рона и не может быть другого юриста.

Всё, что я буду подписывать, уже неоднократно изучено с моей стороны всеми, кем надо. Пробежался по текстам.

— Рон, мне не нравится то, что в договорах с русскими есть фраза, что все споры надо решать в их суде.

— Виктор, меня это вообще не беспокоит.

— Я тебя не понимаю.

— У нас есть абонентский договор с русскими адвокатами. Они будут сопровождать нас всё время.

— Адвокаты… Кто такие адвокаты для России?

— Почему ты так говоришь?

— Не хочу уходить в политику, но я многое знаю про Россию.

— Ну если знаешь, чего ты тогда так беспокоишься?

Юрист не смел вмешиваться в наш разговор, но в этот момент лишь слегка усмехнулся. Этим он показал мою наивность.

— Объясни.

— Они знают, с кем и как решать проблемы.

— Ты намекаешь на взятки судьям?

— Кто они там такие, эти судьи, чтобы взятки им давать? — усмехнулся Рон.

— В каком смысле?

— Адвокаты там, в России, вхожи совсем в другие кабинеты.

— А если они…

— Не посмеют. Как только у нас возникнут проблемы, которые невозможно будет там решить, то мы знаем, что и с кем делать здесь.

— Кажется, я уже догадываюсь, но хочу большей ясности.

— Те, кто не сможет решить вопрос там, сразу же получит претензии по отмыванию денег у нас.

— Мы знаем что-то конкретное?

— Мы здесь сопровождаем кое-какие дела русских. Кое-что знаем, — заявил юрист.

— Как это работает? Поймите, меня это сильно беспокоит.

— Ну хорошо. Есть русские адвокаты. У них есть заказчики. Им нужно решать вопросы в США. У нас с русскими адвокатами есть абонентский договор. Ещё недавно он был односторонний, то есть он обеспечивал только интересы русских и только в США. Теперь и к русским пошли наши инвестиции, и у нас уже год есть договор с русскими адвокатами по сопровождению интересов моих клиентов в России. Просто на днях мы подпишем с русскими очередное дополнительное соглашение к этому договору по вашим интересам. И нам плевать, в каком суде русские адвокаты будут решать вопросы. Или не в суде. Нам плевать. Обе стороны работают на результат. Не в интересах русских с нами ссориться. Они хорошо понимают, как устроено в США законодательство по отмыванию и легализации доходов, полученных преступным путём, — произнёс юрист уже без усмешки, абсолютно серьёзно.

— Виктор, я не понесу свои деньги, если не проработал вопрос их возврата. У наших юристов уже богатый опыт работы с Россией. Сейчас стало намного проще. Роль криминала резко уменьшается. Появляется управляемость всеми делами со стороны чиновников, идёт это всё там быстрыми темпами. Ты мне сам высказал эту идею о работе с русскими интересами здесь, в США. Я тебя услышал, отработал этот вопрос и признаю, что ты подал хорошую идею. Всё, что ты сказал, полностью подтвердилось. Я тебе очень благодарен. Вот я и нашёл людей, кто этим занимается. Это проверенные люди, у нас с ними взаимные интересы. Мы работаем вместе много лет и знаем друг друга со студенческой скамьи.

— Здорово! Не ожидал. Это приятно. И всё же что будем делать, если русские деньги возьмут, а ничего не построят?

— Вернут деньги.

— Как? Ну я просто не понимаю. В целом убедительно. Но как по технике?

— Нормальный у тебя вопрос. Но ответить точно сейчас на него невозможно. Схематично ответ выглядит так: нам без разницы, кто именно переведёт в этом случае деньги обратно. Возможно, мы уступим право требования по своим обязательствам к этому обманщику кому-то из русских ровно за те деньги, какие надо будет вернуть. Дальше нам неинтересно, как он там будет решать дела.

— Вы верите в такое?!

— Никогда русские нас не подводили! С ними очень легко работать. Они никогда не доводят дело до суда. Они люди слова! У вас очень предвзятое и чрезвычайно ошибочное мнение о русских. Советую его пересмотреть, — заявил юрист.

— Даже не верится. Ну хорошо. А если всё-таки что-то пойдёт не так, то какие ко мне будут претензии?

— Странно, что ты не понимаешь. Ты как собственник компании не отвечаешь за её операционную деятельность. За неё отвечает единоличный исполнительный орган — генеральный. Твоё дело снимать прибыль! — захохотал Рон.

— Для русских вы конечный бенефициар. На этом цепочка обрывается, — спокойно заявил юрист.

У меня в этот момент появилось огромное беспокойство за реализацию плана генерала Крупина, но отступать было поздно. Они разделались со мной играючи, запросто, как с ребёнком.

Вперёд!

Теперь я собственник (учредитель) лавки в Панаме. Генеральный менеджер там — этот юрист Рона. В лавке Рона генеральный менеджер — кто-то с испанским именем.

Через несколько дней со стороны Рона договоры подписывает другой юрист из этой юридической конторы по доверенности от генерального менеджера с испанским именем. Эти юристы, именуемые в этой юридической конторе «партнёрами», подпишут договоры займа между офшорами Рона и моим офшором, не выходя из своего офиса.

Формальности решили быстро.

Ещё позже этот юрист подпишет сам договоры с российскими контрагентами. Не царское это дело, не моё.

Главные бумаги остались на вечер.

Ресторан был китайским. Рон любил их кухню, а я хотел узнать место, где любит бывать Рон.

Я начал без предисловий. Мне было тревожно.

— Рон, ещё раз объясни, зачем я тебе нужен для всех этих сделок. Прошу тебя.

— Виктор, ты чего так забеспокоился?

— Рон, если я что-то не понимаю, то всегда жду неприятностей.

— Каких? Какие у тебя могут быть риски?

— Рон, я задал тебе вопрос.

— Ну хорошо. Я отвечу. Так что тебе не даёт покоя?

— Я тебе для чего?

— Мне нужно было, чтобы ты создал офшор.

— Его мог создать этот второй юрист.

— Мог. Но я этого не хотел.

— Почему?

— Потому что он и так много знает, но не всё. Я не хочу быть полностью зависимым от одного человека. Ты в любой момент можешь уволить генерального менеджера. А если он сам учредитель?

— Что меняется от того, что учредитель я, а не он или кто-то ещё?

— Я тебе доверяю, а ему не полностью.

— Почему ты мне доверяешь?

Рон положил свою ладонь на мою, прижал её к столу. Взял небольшую паузу.

— Виктор! Честное слово, я впервые встретил человека, который отказывается от денег. Причём денег без обязательств. При этом отговаривает и меня от явных выгодных вложений. То есть ты человек, который беспокоится о моих деньгах как о своих. Ты первый такой человек на моём жизненном пути. Понимаешь?

— Да ладно. Брось ты!

— Нет. Ты не понял. Я тебе доверяю. Без доверия в бизнесе никак нельзя.

— И как же я завоевал твоё доверие?

— То, что ты мне по бизнесу говорил, всё оказалось правдой. Я всё проверял через свои связи и консультантов. Всё подтвердилось. Даже твоё беспокойство о том, что нас в России могут кинуть, тоже подтвердилось. Я доверяю тебе, Виктор.

— Хорошо. Я тебя понял. Нам осталось оформить декларацию, кажется, так юристы назвали ту бумагу, которую ты мне должен дать.

— Да, это декларация. То есть односторонняя безвозмездная сделка.

— Но с денежным обеспечением.

— Не будет никаких деклараций, Виктор.

— Как так, Рон?

— Она тебе не нужна. Мы верим друг другу.

— Нет, Рон, это ты мне веришь. Я тебе по-прежнему не доверяю.

— Почему?

— Ты всякий раз ставишь меня в неожиданное положение. Я тебя совсем не знаю. Ты очень скрытный.

— Не буду отрицать. Но я ничего не скрываю, что касается бизнеса. Я веду дела честно.

— Только что ты меня огорошил, что не будешь исполнять одно из основных условий нашего предварительного договора.

— Просто я решил заключить эти сделки. Но ты упёрся в эту декларацию, поэтому я решил тебя обмануть. Но деньги ты заработаешь. А деньги — это самое главное в жизни. Я тебя не обижу.

— Ты не прав.

— В чём?

— Деньги — это не главное в жизни.

— Ты про здоровье? Чушь для дедушек. Перестань! Нет ничего дороже денег.

— Не буду спорить, но у меня другое мнение. Мы не переубедим друг друга. Я немедленно приму меры и уволю генерального. Сделка закрыта.

— Резкий ты очень. Не спеши. Лучше давай выпьем.

— У меня нет настроения и желания.

— Ну хорошо. Давай поговорим. У меня есть идеи для бизнеса.

— Рон, не хочу вести дела с теми, кто не выполняет свои обязательства. У меня такое правило.

— Хорошо. Скажи, ты хочешь много зарабатывать?

— Глупый вопрос. Говори прямо.

— У меня есть идеи, но нужна твоя помощь.

— Какая?

— У тебя остались сослуживцы в русской армии?

— Мало таких. В основном уволились. Плюнули в своё время на всё и ушли.

— Понятно. Но всё-таки есть?

— Есть.

— Кто-то из них служит в каком-нибудь большом штабе?

— Пожалуй, таких нет. Один недавно служил в штабе округа в Санкт-Петербурге, но сейчас поступил в академию.

— В какую?

— В академию Генерального штаба.

— Он полковник?

Очевидно, что Рон очень хорошо ориентируется в системе прохождения службы нашей армии.

— Полковник, но должность у него слушатель академии. То есть никто.

— Это я понимаю. Ты поддерживаешь с ним связь?

— Изредка.

— Надо создать с ним какой-то надёжный и известный только вам канал связи.

— Зачем?

— Я дам тебе флешку. На ней очень секретная и интересная для русских информация. Ты передашь эту информацию своему другу. А он там сам знает, куда бежать. В ответ он должен сообщить, во сколько они её там оценивают. Если условия меня устроят, мы продолжим.

— Ты хочешь торговать с русскими информацией?

— Да.

— А моя роль в чём?

— Твои десять процентов. Я тебе, а ты им. Просто передаёшь то, что я тебе дал.

— Не пойму, о каких суммах идёт речь.

— Для тебя это десятки тысяч долларов, может быть, даже сотни. Посмотрим, что русские скажут.

— Неплохо.

— Причём на пустом месте.

— А как они передают нам деньги?

— Вот для этого и нужен твой офшор.

— Но движение денег будет видеть…

— Ты его поменяешь сразу, как русские ответят. Назначишь того, кого они тебе сами скажут.

— Ничего себе! Ты заранее это продумал?

— Да. Скажу тебе честно, я этот бизнес имел в виду сразу, как только с тобой познакомился и узнал, что ты бывший офицер. Однако думал, что ты сам мне можешь что-то такое предложить. Долго не понимал твою мотивацию, не мог понять, зачем тебе дружить со мной. А ведь именно ты искал со мной знакомства.

— А сейчас нашёл ответ о моей мотивации?

— Нет. Хочу от тебя услышать.

— Я мечтаю стать подрядчиком Пентагона.

— И поэтому ты решил начать работать с офицером КНШ?

— Я не знал, что ты из КНШ, в министерстве обороны тоже офицеры есть, там не только государственные служащие.

— Правдоподобно.

— Есть сомнения?

— Вот сейчас, пожалуй, нет. А ты говоришь, деньги не главное в жизни.

— Да, от тебя ничего не скроешь.

— И не надо. Мы должны доверять друг другу.

— Согласен.

— Этот бизнес очень лёгкий, но опасный. Если возьмут одного, то возьмут и другого.

— Эти инвестиции в Россию, что это такое?

— Это прикрытие, для отвода глаз. Офшоры ведут бизнес, заключают сделки, гоняют туда-сюда деньги. Понятно?

— А почему ты не вышел на русскую разведку сам?

— А ты представляешь, какая у них сейчас разведка? Эти дебилы сами придут в ФБР или непременно засветятся. Там у русских полный развал. Ты же видишь, сколько у них в разведке скандалов и происшествий.

— Пожалуй, ты прав.

— Нет. Этим можно заниматься только с бизнесменами, у кого мозги нормально работают.

— А ты не думал, как можно безопасно связаться мне со своим сослуживцем? Просто чтобы мне в интернете меньше времени это изучать.

— Потом русские сами всё тебе скажут. В этот раз поезжай в Мексику, купи там две-три сим-карты с рук, заведи почту на русском почтовом сервисе. С другого телефона позвони своему другу по мессенджеру, объясни кратко задачу. Потом направь ему адрес своей новой почты. Скажи, что тогда-то ждёшь ответа. Больше трёх дней ему не давай. Потом опять поезжай в Мексику или жди там ответ. Потом результаты вези сюда, и мы решим, что дальше делать.

— Схематично понял. Я решу этот вопрос.

— Виктор, если русские предложат достойные условия, то мы перестаём с тобой общаться, от русских получим инструкции по организации связи между мной и тобой, между тобой и ими. Сразу знай, что ни при каких обстоятельствах я с ними не контактирую. С ними работаешь только ты.

— Понятно. Вот теперь мне всё стало понятно. Рон, я восхищаюсь твоим умом. Я в восторге!

— На этом нашу встречу заканчиваем. Расходимся. И впредь меньше вместе мелькаем, но не резко, постепенно и до полного прекращения.

— Понял. А что на флешке?

— Там болванка договора и приложение к нему. Договор для отвода глаз. В приложении текстовая часть одного раздела плана применения нашей армии на 2006 год. Ещё не утвержденного. Не вникай. В русском Генштабе быстро всё поймут и оценят.

— Рон, а когда ты станешь генералом? Можешь сказать?

— Никогда. В этой стране у таких, как я, нет перспективы. У меня нет знакомых сенаторов и владельцев финансово-промышленных групп. Эту страну погубит коррупция, потому что просто своим умом и талантом ты ничего не достигнешь. Нужны деньги и связи. Вот такая у нас с тобой страна. Вперёд продвигаются бездари и выскочки, те, за кем стоят сильные мира сего. Эти ничтожества ненавидят, когда им говоришь правду и предлагаешь что-то лучшее, чем то, до чего они сами способны додуматься. Единственная возможность продвинуть свою идею — это выдать её за собственные мысли этих глупых существ. Гражданские чиновники министерства обороны за два-три года работы в министерстве делают огромные состояния на заказах вооружения, подрядах для армии. Нас, офицеров штаба, они считают тупыми вояками, не способными ни на что.

— Рон, ты не сгущаешь краски?

— Я очень сглаживаю. Всё гораздо хуже, и перспективы мрачные.

— Чего тебе не хватает для развития карьеры?

— Я уже не хочу этого развития. Они думают, что они самые умные. Не угадали! Я могу сам сделать целое состояние и жить припеваючи. Мы вместе заработаем состояния, Виктор.

Мы немного выпили, и первым уехал Рон.

А я думал, что для него неприемлема постановка вопроса о прямом предательстве. Думал, что я Рона изучил.

Ничего-то я в людях не понимаю и не разбираюсь в них. И наши все эти психологи, что из научно-исследовательского института ГРУ, что из МГУ со своими рекомендациями и анализом ни на что не способны. Они не смогли распознать предательское нутро Рона. Вообще не увидели то, что я сейчас увидел на практике. Да, они характеризовали Рона как самолюбивого, заносчивого, но не поняли, что он обижен, не поняли, что он, видите ли, недооценён своим руководством. Он такой великий и умный, а его обходят по службе дураки и тупые дебилы, по его мнению.

А моя ошибка в чём?

Я изначально неправильно оценил карьерное положение Рона. Считал, что он в службе добился больших успехов, ведь он полковник, к тому же проходит службу в самом главном органе военного управления, и не просто в планирующем органе штаба, а в органе стратегического планирования США, а фактически и всех союзников США, по сути дела, в органе, от которого исходят проблемы и угрозы всему миру. Во как! Но не придал значения тому факту, что полковник в Объединённом штабе КНШ — это рядовой клерк. Пусть и не мальчик на побегушках, но там вообще у них нет офицеров в звании ниже подполковника. На самом деле просто не смог никак разговорить Рона на эту тему, поэтому не было у меня шанса его раскачать и понять. То есть с моей стороны нет ошибки, была проблема, которую я никак не мог решить, вот эта проблема и выстрелила.

Никто не сможет заменить настоящую, живую, боевую работу нелегального резидента. Никто не сможет заменить живое общение между людьми.

Только сейчас до меня дошло, почему Рон вёл себя со мной так высокомерно, почему с ним невозможно было ни о чём разговаривать. Он цинично меня оценивал со всех сторон и вёл свою игру, не обращая внимания на мои убогие потуги. Ничего у меня не вышло с Роном, и у генерала Крупина тоже, похоже, ничего не вышло бы. Рон ни с кем не считается и ничего не хочет знать, кроме своей цели. Он чрезвычайно самоуверен. И его ничего, кроме денег, не интересует. Кроме того, он просто убеждён, что и остальных людей в этом мире ничего, кроме денег, не интересует. Культ денег. Это Соединённые Штаты Америки, детка!

Ну что тут сказать? Мне это даже выгодно. Флешка у меня в кармане. Образец отпечатков пальцев Рона уже давно есть в ГРУ. Если там реально секрет, то он наш навеки. А на флешке, судя по всему, убойная информация, точнее, какой-то раздел для затравочки. Для нашего Генштаба за год знать планы применения армии США — это невозможно переоценить. Наверняка он включил в это первое своё сообщение самый вкусный раздел и остановился на самом интересном.

А если это провокация ФБР? Если они сейчас отследят все мои связи?

Это возможно, и тогда у меня безнадёжная ситуация. Никуда я не сбегу. ФБР — это сила!

Я не чувствовал страха. Интуиция молчала. Меня успокаивало то, что Рон, очевидно, гораздо больше любит деньги, чем «хранимые Богом Соединённые Штаты Америки».

Сейчас я выйду из кафе. Какие действия?

Попробую понять, следят ли за мной. Но вряд ли я выявлю слежку. Они профессионалы, а я всё ещё дилетант в этом вопросе. Но отработаю слегка, хоть для какого-то самоуспокоения. Если я под контролем ФБР, то они и так обо мне всё знают.

Думать!

Возвращаюсь в Бостон. Там я буду тоже под их полнейшим контролем. И что дальше?

Они понимают, что со мной очных встреч или нет совсем, или они очень редкие и в других странах. Поэтому? Поэтому они будут меня брать при передаче информации, что техническим способом, что через тайник.

Тайник. Поведу их к тайнику, где у меня кругом скрытое видеонаблюдение. Это моя давно организованная засада на них, специально сделанная для таких или подобных случаев. В том тайнике наличные, они там для того, чтобы в случае чего объяснить ФБР саму необходимость устройства тайника, наврать им, что здесь я прячу деньги от жены, дескать, откладываю на случай развода и для утех. Ещё там специально лежит телефон, по которому я общался с Рыжей. Если ФБР проверит, то убедится, что по нему я звонил только проститутке, то есть убедятся, что это очень специализированный телефон. Ну что поделать, если мужик ходит по девкам и тщательно это скрывает от жены?

Допустим, они меня там берут. Что дальше? Разумеется, надо обдумать самый плохой сценарий. ФБР просто так вокруг пальца не обвести. Опускаем тяжёлые подробности, но в итоге они предлагают мне стать двойным агентом. Попробовать сыграть? Старые мысли о сложном. Конечно, идея сыграть в свою игру интересная. Но их мне не переиграть. Всё равно это предательство. Но…

Если они ничего не знают про Вильте? Допустим. Я очень на это надеюсь. Значит, у меня есть возможность предупредить обо всём наших. ГРУ меня не подведёт — я не знаю, но просто верю в это. Знаю, что вера — это что-то нерациональное, но без веры никак. Это шанс. Тем не менее это лучше, чем жесткач американской тюрьмы под прессингом ФБР. Не уверен, что выдержу пытки. Я не такой сильный. Так выглядит правда перед самим собой.

А если они вычислили и Вильте?

Тогда и за ней следят.

А если они не следят и не вычисли Вильте?

Тогда у неё и у детей есть шанс, и нужно стремительно покидать США.

И все же если она уже под наблюдением?

А чем она рискует, если попробует эвакуироваться? Ничем. Если она уже… Тогда вообще терять нечего.

Ну вот и первое решение созрело.

Надо срочно подать аварийный сигнал. Это одно безобидное сообщение по официальному номеру телефона, но с определённым текстом. После него Вильте вскрывает спрятанный в укромном месте конвертик с моей инструкцией.

Она сразу же выдвигается с детьми в Питтсбург по строго установленному мною маршруту и алгоритму. Как хорошо, что я провёл эти учения! Но как плохо, что так и поленились прогнать Вильте по этому маршруту! Лень-матушка. Лень. Нет другого оправдания. Это с моей стороны… А с её стороны? Неверие…

Ладно. У меня пока что есть время. Я ещё час могу совершенно спокойно здесь находиться, заказать ещё выпивку и еду. Мы так и не поели. Надо немного перекусить, это обязательно. Кофе заказать. Выпивать не буду. Потяну время.

А если всё нормально? Если Рон сказал мне правду?

В этом случае ничего страшного, если Вильте съездит в Мексику, пусть и с детьми. Это и будут учения, максимально приближенные к условиям реального боя. Только польза.

А нервы Вильте?

Она очень сильная женщина. Выдержит. Но лучше перестраховаться.

Допустим, этот вопрос решён. Вильте едет в Мексику по условному сигналу об эвакуации. А это значит, она подаёт установленный сигнал в ГРУ, она же моя «радистка». Кстати, в случае аналогичной экстренной ситуации с Вильте я не шлю сообщение в СВР, я пишу в ГРУ, и они там сами нормально отработают. Почему? Опять лень. С ГРУ пришлось самому освоить и изредка пользоваться всеми этими техническими средствами связи и схемами хитрыми, а с СВР не захотел разбираться, хотя Вильте меня неоднократно пробовала заставить. Опять лень, она и в нелегальной разведке процветает.

Итак, Вильте подаёт аварийный сигнал в ГРУ. А что это значит? Это значит, что в районах моего обитания срочно появятся наши «спящие» и кто-то из резидентуры под дипломатическим прикрытием, на дистанции. Установят наблюдение издалека. Дальше не знаю, что будут делать. Но совершенно точно сразу же обо мне узнает многое резидент ГРУ в США, тот, кто сменил полковника Коваленко. А это очень плохо. Если тревога ложная, мне это совсем ни к чему.

Я не верю своим. Почему?

Потому что все мы, включая ГРУ и СВР, просто люди. И у нас наверняка хватает таких, как Рон. Наверняка на службе он самый образцовый офицер, наверняка у него ни одного «залёта», как говорили у нас в войсках. Не «бухарик», не игрок, в драках с милицией/полицией не был замечен, всё исполняет хорошо, на отлично, но предатель. А предатель — это в тысячу раз хуже, чем после ресторана подраться с туркменской милицией (после вывода войск из Афганистана мои дружки были замечены в этом неоднократно — молодость!) или загнать в реанимацию туркмена-хлебореза. И вот такой образцовый офицер, без единого дисциплинарного взыскания (залёта), насквозь просвеченный и в войсках, и в своей этой «консерватории», и после неё где-то там далеко-далеко «батрачит», а потом попадает служить в «благословенные Соединённые Штаты Америки». Что у него в голове? Вот с этими головами и проблема. Пример Рона очень показательный.

Но что же мне делать?

Время ещё есть, но немного. Думать, думать, думать.

Позвонить Вильте и намекнуть, чтобы никаких сообщений и никому, а в остальном действовать строго в соответствии с планом?

Если звонок будет под контролем ФБР, в чём риск?

Она выходит из дома, и её точно останавливают, не дают исчезнуть. Но это будет в любом случае и не зависит от этого звонка. А если решат за ней следить? И что это им даёт? Зачем им эти игры? В ФБР тоже люди, и они побоятся всяких случайностей. У них тоже карьера на кону. Тоже наверняка есть свои перестраховщики, которые решат, что лучше здесь и сейчас, потому что если упустят, то… Только этот хмырь из ФБР об этом подумает, так сразу же и передумает хоть как-то рисковать. Но, может быть, и отчаянный, смелый попадётся. Тогда Вильте возьмут на границе с Мексикой. Ну и в чём разница, где её возьмут?

Если за ней заранее не следят, то ей нужно будет пятнадцать минут, если бы без детей — до пяти минут, не более, это уже проверено. Всё подготовлено, включая «тревожный чемодан». Далее она исчезает, и городское видеонаблюдение ФБР тоже не поможет.

Ну что? Какое решение?

Риск — благородное дело!

Набрал сообщение в телефоне, но не отправил. Отправлю его сразу же после звонка. Звоню Вильте.

— Привет! Слушай меня внимательно. Пока только подозрение. Перестраховка. Сейчас получишь сообщение. Делай всё, как мы с тобой заранее обдумали, за одним исключением. Никому и ничего. Никому! Это слово заглавными буквами. В любом случае знай, помни и будь уверена, что я тебя люблю. Только тебя. Верь мне и надейся. Ещё раз главное: никому, и это пока перестраховка.

— Витя, я поняла. Я люблю тебя и никогда ни за что не предам. Будь во мне уверен!

Только закончил звонок и сразу направил готовый текст сообщения Вильте. Механизм эвакуации семьи запущен. Всё! Прочь все сомнения. Решение принято. Теперь только вперёд!

Рассчитался в ресторане. Пошёл в туалет. Окна нет. Подошёл к бармену, протянул ему пятьдесят долларов и тихо попросил выпустить меня через служебный выход.

Пятьдесят долларов! Конечно, достаточно было и десятки или двадцатки, но у меня мельче не было. Бармен опешил от такой суммы и спокойно меня вывел.

Далее продвигаюсь извилистыми и второстепенными путями. Резкая остановка на углу пустынной улочки. Осматриваюсь, долго стою. Ничего!

Потом ещё много всяких манёвров. Ничего!

Иду в свою гостиницу, хотя сначала даже мыслей не было в неё возвращаться.

Осмотрел номер. Ничего!

Полез в душ. Кстати, мощные контрастные струи очень способствуют успокоению нервной системы и приведению мозга в порядок.

Во втором часу ночи решил, что продолжу провокации. Всё равно сегодня ночью мне не уснуть, это совершенно бесполезно.

У охранника на входе в гостиницу поинтересовался для отвода глаз, где здесь можно купить проститутку. Сначала охранник удивлённо ответил, что в интернете, но потом, подумав, назвал один большой бар в миле отсюда.

Пришел в бар, заказал бокал пива и начал рассматривать посетителей. Сразу вычислил проституток. Наблюдал. Впрочем, примерно через полчаса проститутки сами начали ко мне подходить. Отвечал им, что впечатлён таким огромным выбором женщин на любой вкус, поэтому мне нужно время.

Вдруг раздался звонок. Это Рон! Странно. Сердце буквально выскакивает из груди.

— Виктор, извини, что разбудил.

Я сразу же определил, что Рон сильно выпивший.

— Рон, я ещё не сплю.

— Что это за музыка? Ты не в гостинице?

— Нет, зашёл в один бар. Скучно. Хотелось ещё выпить.

— В каком ты баре?

— Nobu.

— Ты, наверное, решил в командировке девочек снять? Признайся.

— Есть такое, но что-то мне здесь никто не нравится.

— Естественно. Там одна дешёвка. Хорошие в других местах.

— В каких?

— Ты не будешь против, если я к тебе приеду? Мы выпьем и обсудим этот вопрос.

— Отличная идея.

— Жди, минут через двадцать буду.

Рон был уже изрядно пьян, и, как только он приехал, я сразу понял, что ему очень хочется поговорить.

— Виктор, ты любишь пить в одиночку?

— Да. Больше всего я люблю выпивать один. А ты?

— Я люблю пить наедине с какой-нибудь красивой, послушной и умной женщиной.

— Я тоже люблю с женой выпить. Потом даже секс получается более красочным.

— А-а-а-а! К чёрту этих жён! Я люблю с новыми, разными. Иной раз люблю трахать черномазых.

— Интересно. Я с черномазыми даже не пробовал.

— Напрасно. Советую отведать. Они интересные в сексе.

— Учту. И что, ты никогда не повторяешься? Всегда новеньких пробуешь?

— Ну почему? Нет. Изредка повторяюсь с теми, кто очень понравился. Но очень люблю разнообразие.

— А мне нравится моя жена.

— Значит, тебе повезло.

— Согласен.

— А я вот вошёл во вкус жизни неженатого. Мне так нравится!

— Не бывает скучно?

— Никогда!

— И как ты проводишь свободное время?

— У меня его почти нет. Служба! Я люблю службу и работаю там с полной самоотдачей. После службы, сам знаешь, тоже дел много. В выходные стараюсь съездить в Бостон и уделить время дочери. Я очень её люблю. А в оставшееся свободное время стараюсь подобрать хорошую и интересную женщину, такую, чтобы и поговорить с ней можно было, ну и самое главное тоже было безупречно.

— И где ты таких берёшь?

— Есть такие, и много, но они дорого стоят. Деньги нужны, тогда нет проблем.

— Сколько они стоят?

— По-разному, бывает, до десяти тысяч за час доходит.

— Ты в своём уме?!

— Вот сразу видно, что ты с такими не пробовал.

— Не пробовал.

— Хочешь сегодня попробовать?

— У меня нет таких денег.

— Я тебе одолжу. Потом отдашь, когда получишь первые деньги за наши с тобой сделки.

— Это очень нескоро.

— Ты не про те сделки подумал.

— Рон, я вот всё думаю об этом и немного беспокоюсь.

— Немного? Не ври мне никогда, Виктор! Как и я, ты даже уснуть не можешь. Я прав?

— Абсолютно.

— И я не могу. И девок даже не хочу. Только и думаю об этом, — тяжело вздохнул Рон.

— Тебя что-то мучает?

— Ничего, кроме мыслей о ФБР.

— Где ты видишь слабое звено?

— Слабое звено — это ты, Виктор! Но у меня нет выбора, к сожалению.

— Ты такой умный и не смог найти никого поумнее меня?

— Виктор, кругом одни ничтожества. Ты на их фоне профессор.

— Как, оказывается, высоко ты меня ценишь!

— Ты смог бы трахнуть хоть одну из этих шалав, что здесь ошиваются?

— Не знаю. Но желания такого не возникло.

— Почему?

— Во-первых, внешне как-то не то.

— А ещё что?

— Неинтересно вообще.

— Вот! Поехали, отвлечёмся.

— Рон, мы будем сидеть вчетвером и о чём-то разговаривать, а потом устроим оргию на четверых?

— Нет, конечно. Ты выберешь себе дорогую женщину, а я себе. Твоя приедет к тебе в гостиницу, а я тоже приглашу свою в гостиницу.

— А почему не домой?

— Я никого домой не привожу. Люблю чистоту и порядок. А после неё надо будет всё убирать, белье нести в прачечную и новое стелить. Одни заботы. К тому же я не говорю проституткам, что я военный. Говорю им, что я просто инженер.

— Нет, Рон, я не составлю тебе компанию. У меня сегодня не то настроение.

— Ладно. Понятно. Скажи мне, Виктор, эта учительница танцев, балета в твоей школе, она как вообще?

— Нино? Вообще она очень неординарная женщина.

— Что ты о ней знаешь?

— Немного. А что?

— Она мне понравилась. Что тебе известно о ней?

— Разведена. Есть ребёнок. И у неё есть какие-то дела с моим боссом-конгрессменом.

— Она его любовница?

— Похоже.

— Ты что, не интересовался?

— Рон, мне плевать на её личную жизнь.

— Можешь узнать лично для меня всё подробно? Это просьба.

— Узнаю. Когда?

— Когда русские ответят, то всё равно придётся встречаться, тогда и расскажешь.

По большому счёту мы на этом и расстались. Рон не сказал, куда поехал, но и не скрывал. Я понял, что он по телефону сказал женщине приехать к нему в одну из гостиниц, видимо, туда и направился.

Что это было?

Рон раскрылся, причём сделал это самостоятельно, без всяких моих хитромудростей.

Нет, Рон работает со мной не под контролем ФБР. Слишком уж заумно, и замысла вообще не видно. Этот его приезд в бар — вне игры.

Остановить Вильте?

Нет. Перестрахуюсь. К тому же пусть отработает вопрос эвакуации. Это необходимо.

Вернулся в номер. Конечно, пытался по пути вычислить слежку. Бесполезно. Подумал и… выпил приличную дозу виски. После этого нормально уснул.

Вернулся в Бостон. Вечером посетил тайник-засаду.

За сутки никого даже рядом не было. Всё-таки это уже объективный контроль, пусть и кустарный, но какой есть.

Заложил в одноразовый тайник подробное сообщение для генерала Крупина, включая флешку Рона. Установил камеры видеонаблюдения, аж три штуки.

Отправил соответствующий сигнал нашим. Теперь надо отследить всех посетителей.

На следующий день тайник посетил какой-то мотоциклист. Всё чисто.

Смело звоню Вильте.

Она мне сообщила, что долгожданное и давно обещанное детям путешествие в Тихуану подошло к концу, они возвращаются.

По приезде всё рассказал жене. Она мои действия одобрила. Сообщила, что не останавливалась в Питтсбурге ни в арендованной квартире, ни в гостиницах, а следовала строго в конечную цель. Впрочем, и необходимости такой не было. То есть Вильте внесла небольшие изменения в наш план. Это нормально. Тем более конспиративные апартаменты не засветила. Вот и хорошо.

Получилось так, что провели учения по эвакуации в обстановке, максимально приближенной к боевой. Максимально!

Пришло сообщение от генерала Крупина.

Срочно встречаемся с Роном, он как раз в субботу приезжает в Бостон к дочери. Встреча у нас в скверике.

За план применения вооружённых сил США на 2006 год ему предложено полтора миллиона долларов. Этот план — это не только войны. Это всё, что будут делать вооружённые силы США в плановом порядке по всему миру. Цена очень невысокая. Рон согласен на два миллиона. У меня полномочия от генерала Крупина на лимит в три миллиона. Обещаю дать Рону ответ уже завтра. Мог и сегодня, но мне надо изобразить, что этот вопрос далеко не в моей компетенции.

Схема взаимодействия такая:

Рон передаёт мне информацию на флешках. В каждый свой приезд в Бостон он будет закладывает флешку в специальную коробочку на одной из полок в кладовой для уборочного инвентаря в школе Нино. В выходные уборщица не приходит на работу, и лёгкую уборку после занятий делает сама Нино — она не гнушается такой работой. Если что-то не так, то он упаковывает флешку в какой-то сувенир (типа дорогого японского чая) и передаёт его мне через Нино. Я его заверил, что она ни за что не полезет в этот «чай».

Границы зон ответственности чётко установлены. Как только Рон положил флешку куда надо, он свои обязательства выполнил. Кроме того, Рон в тексте файла проставляет сумму, которую он желает получить за содержащуюся в файлах информацию. Спустя время я ему сообщаю итоговую сумму, тоже через флешку, через коробочку или «чай».

Заодно выяснилось, что у Рона очень хорошая фотографическая память. Он не может пользоваться какими-либо съёмными носителями памяти на службе, как и фотографировать экран монитора, поэтому каждый день дома он по памяти воспроизводит на своём компьютере тексты, которые считает важными. Кроме того, он по окончании рабочего дня, как и положено, все документы (а они всегда у него секретные) убирает в сейф, но иногда несколько листов умудряется припрятать и вынести, а утром возвращает их обратно.

Оказывается, Рон давно готовился к таким делам и накопил очень большой объём информации, которая в российской системе по шкале секретности относится или к информации «особой важности» или «совершенно секретно». Кроме того, эту работу Рон выполняет на ноутбуке, который никогда не подключается и не подключался к сети интернет. Но я ему всё равно передал инструкции ГРУ по информационной безопасности и связи, уже подстроенные под его конкретную ситуацию.

Далее я получаю на свой счёт деньги по фиктивным и реальным договорам. Всё будет происходить дистанционно. К этому времени я уже сменю генерального менеджера на человека, которого указал генерал Крупин. Как это сделать, я прочитал в инструкции, ничего сложного.

Как только деньги поступили на мой счёт, то ГРУ в глазах Рона свои обязательства выполнило. Далее Рон должен мне сказать, как и на основании чего я ему перечисляю деньги. Также из ГРУ передали, что могут обналичить и передать деньги Рону через меня или в нейтральных странах. То есть позаботились о нём. Заботливые!

Детально и занудно всё это с Роном обговорили и согласовали.

В воскресенье около полудня я сообщил Рону, что сумма утверждена. Рон передал мне флешку с полным планом.

— Рон, там интересуются, какую должность ты занимаешь.

— Всё на флешке.

— А мне скажи.

— Название очень длинное. Главное, что сейчас я возглавил временный отдел.

— Что это такое?

— Есть задачи, которые формально не подпадают под чей-либо функционал полностью. Такие отделы создаются, когда создаётся что-то новое, и потом, когда будет какой-то результат, то примут решение или сделать этот отдел постоянным, или отдать тему какому-то подразделению штаба.

— И что это за отдел такой? Чем занимается?

— Наша армия приобрела в последнее время хороший боевой опыт. Ты наверняка слышал, что мы прославились работой автоматизированных систем управления, работой беспилотной авиации.

— Конечно, слышал.

— Так вот, в прессе, естественно, фанфары и всё в таком духе, а на самом деле выявлено огромное количество проблем и недостатков. Конечно, никто их не афиширует, но эти проблемы нужно решать, поэтому недавно наше управление J-5 провело командно-штабные учения с одной из мотопехотных бригад. Эта бригада оснащена новейшей единой системой управления тактического звена. Наше управление хорошо знает, что нам нужно от этой системы при планировании боевых действия. Это прежде всего обмен информацией на рабочих местах. То есть нам не нужно вызывать начальника артиллерии, или начальника инженерно-сапёрной службы, или начальника разведки и мотать их туда-сюда. Они спокойно могут работать со своих мест, командных пунктов. Соответственно, каждый не наносит общую обстановку на свой планшет, а все работают над единой обстановкой, рабочей картой командира. Это сделано, и это нормально себя показало. Но это при планировании. А что при ведении боевых действий? Есть у боя своя динамика, как работать? Как осуществлять автоматизированное управление подразделениями во время боя? Понимаешь, обстановка меняется, а как это отображается на планшете, на общей рабочей карте командира и начальников всех родов войск и служб?

— Не знаю. Наверное, офицер оперативного отделения получает по разным каналам связи информацию и наносит на карту, точнее, на планшет.

— Тогда это автоматизированная система управления планированием, а не ведением боевых действий. Это как во Вьетнаме или у русских в Чечне. То есть нужен кто-то, кто непосредственно во взводе, в роте видит обстановку и немедленно её отображает. А кто её может видеть, к примеру, в роте в полном объёме? Только командир роты. Больше никто. И вот командир роты во время боя успевает командовать и тут же стукает тактическими перчатками по клавишам. Абсурд!

— Полный абсурд!

— А тут ещё выясняется, что в мотопехотной роте одно-единственное автоматизированное рабочее место, и оно находится в командирской машине командира роты. Представь себе, что командир роты просто намертво привязан к этому рабочему месту. А если он начнёт командовать, то кто его там заменит? У солдат и сержантов датчики, у них есть возможность зафиксировать огонь противника, он может отвлечься и вручную внести в свой датчик информацию. Она сразу отобразится у командира роты, и тут же дальше и выше информация пройдёт. Но это нереально! По солдату противник ведёт огонь, а тот по клавишам тыкает.

— Бред!

— При этом старые системы никак не стыкуются с этой новой. Невозможно перенести обстановку. Поэтому выход какой?

— Не знаю.

— Во время боевых действий у личного состава и командиров работают только датчики движения. Всё остальное — только от беспилотных летательных аппаратов, средств радиотехнической разведки, радиоэлектронной, наземной. Но чтобы это было сделано и потом работало, надо создать техническое задание, а для этого нужно описать функционал. Весь! Весь функционал. Ты понимаешь? Целую бригаду описать! Если получится написать полный функционал, то сделают техническое задание для промышленности, и тогда она изготовит то, что надо. А пока у нас в войсках уже четыре различных системы автоматизированного управления. Ни одна не работает до требований сетецентричной войны. Почему?

— Не знаю.

— Потому что дебилы писали функционал. А потом ещё и коррупция. А потом, когда эти системы принимали на вооружение, кое-кто не заметил, что даже сделанную по кривому функционалу систему сильно упростили в целях экономии средств. Потом это начали скрывать, чтобы не нажить врагов. Потом под видом модернизации заявили, что все системы сильно устарели. Нужны новые. Все старые грехи обнулили. Сейчас я и мой временный отдел пишет функционал. Потом гражданские чиновники министерства обороны отдадут его подрядчику, которого укажет министр обороны, и тот напишет техническое задание. Но мне это техническое задание проверить не дадут.

— А ты сможешь?

— Нет. Этим должны заниматься не офицеры, а коллективы конструкторов.

— Ну вот!

— Но я бы смог быть заказчиком этого технического задания и принял бы работу так, что они там или застрелились бы, или сделали бы всё как надо. А эти гражданские чиновники и принять не смогут, потому что они ничего не знают и не понимают даже, что нам нужно. Они только деньги считают.

— Выходит, надо стать министром обороны, чтобы навести порядок.

— Не выйдет и у него. Там интересы одних, других, третьих. Всё сложно. Всё бесполезно. Поэтому я тебе и говорю, что эта страна обречена.

— А ты русским сможешь это продать?

— Ещё бы! Это они оторвут с руками и ногами. Даже просто функционал будет стоить огромных денег, ведь в нём на техническом языке будут описаны фактически все недостатки предыдущих автоматизированных систем управления. Они увидят, к чему мы идём, и только за счёт этого могут шагнуть сразу через два уровня, точнее, даже через три. Представляешь, сколько они денег сэкономят?

— Сколько?

— Минимум несколько сотен миллионов долларов.

— Русские ничего не сделают, Рон. Они там ни на что не способны.

— Не говори ерунды. Не смотри телевизор и не слушай новости. Там одно враньё. Многие русских уже списали, но мы у себя в штабе так не думаем. Запомни! У нас две угрозы: китайцы и русские. Я, кстати говоря, надеюсь, что русские сделают. И если у них получится, то и нашим придётся сделать лучше. То есть мы с тобой и денег заработаем, и дело хорошее для нашей страны сделаем.

Я хорошо понял Рона. Вот как? Оказывается, и ты мучаешься. Оказывается, и тебе моральные мучения не чужды. Отлично. Будем работать.

В начале нашего с тобой пути я планировал затянуть тебя, начав работать по мелочи. Но начали мы прямо с козырей.

Через месяц получил деньги от ГРУ, мои десять процентов, разумеется, останутся в распоряжении моей Родины, на счёте своего офшора, остальную сумму перечислили на счёт офшора Рона.

Сразу после этого от ГРУ пришли рекомендации срочно расторгнуть договоры с тем самым коммандитным товариществом по постройке квартир, а деньги перевести на инвестирование торгового центра на юго-востоке Москвы, наши гарантируют там полное спокойствие и порядок.

Рон беспрекословно исполнил эти рекомендации.

Мы с Роном прекратили очные встречи и договорились о том, что он будет передавать информацию один раз в месяц. Мне так проще было оперировать.

Вместе с тем Нино сообщила, что Рон оказывает ей знаки внимания, а именно: каждый раз дарит шикарный букет цветов и непременно произносит множество комплиментов.

Как он в точку! Интересно, это он со всеми так или только с Нино?

С другой стороны, он не напоминал мне насчёт вопроса о Нино и её жизни. Мне это было удобно.

Тем временем Нино сообщила, что они с Ричардом договорились прекратить всякое общение сроком на два месяца.

Мне нужно время, чтобы понять, чем закончится их очень необычный роман. Далее надо понять положение дел, а позже принять решение о пожеланиях Нино, связанных с Роном.

Но это уже другая, новая история. Новая возможная роль для Нино в новой пьесе, в новой постановке.

Сначала о главном. Выполнена задача Главного оперативного управления Генштаба, наших самых близких коллег и соратников, наших самых главных заказчиков.

Поэтому в душе я праздновал победу, я гордился собой. Несмотря на то что работа с Роном напоминала качание на качелях, всё-таки офицер разведки добился поставленных целей, хотя бой и не развивался по моей воле. Случайность? Не без этого. Но результат есть — победило ГРУ. Никогда и никуда теперь Рон не денется.

Хотя кое-что из моего первичного замысла не сработает. Что именно? Не получится перепроверять информацию от сенатора у Рона и наоборот. Они владеют разной информацией, и то, что знает сенатор, не знает Рон, и наоборот. Сенатор хоть и продолжал давать устойчивый поток информации, но она больше всё-таки подходила для СВР и лишь в части оборонного заказа — для Генштаба. Но ценность её была высочайшая.

Можно подвести итоги поединка с Роном.

Поединок завершён. Результат достигнут. Кто победил?

На мой взгляд, Рон. Но вместе с тем это победа ГРУ Генштаба. А значит, чья это победа? Генерала Крупина или подполковника Державина?

Генерал Крупин был в восторге оттого, что только через одну нелегальную резидентуру он качал столько разносторонней информации. Уверенная победа генерала Крупина, причём дистанционная — чисто интелектуальная.

Вот так закончился наш с Роном поединок и началось сотрудничество, взаимовыгодное, за деньги, но не только.

Вот так пешка одного из управлений Объединённого штаба Комитета начальников штабов Вооружённых сил Соединённых Штатов Америки стала ферзем одного из Главных управлений Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации — эндшпиль.

Всё только впереди. Продолжение следует.