«Престранный корабль, сработанный в форме восьмигранника, не из дерева, не из камня, не из металла. Восьмигранник сей углом повёрнут книзу и до середины погружён в воды. В нижней половине сокрыты многие секреты, верхняя же населена человеками брошенными, ненужными, отвергнутыми, и имя ей — Приют».

Из древнейших летописей Небывалого острова

Если бы кто-то спросил Айно, о чём он думал, направляясь к Границе Ада, да ещё когда рядом с Небывалым островом второй день бороздил волны необычайно кошмарный ику-тулсу, Айно бы ответить не смог.

Ни о чём и обо всём понемножку.

Просто Луша последнее время нехорошо себя чувствовала, у неё грустно обвисли и зашелушились ушки-жабры, помутнел хвост и совсем пропал аппетит — вот Айно и захотелось её развлечь.

Просто мимо Небывалого острова проплывало стадо грондов, а на их спинах так весело кататься.

Просто утро в этот день было такое солнечное, безветренное…

В конце концов, что есть ику-тулсу? Всего лишь злобный комок щупалец с драконьими крыльями. Очень большой комок щупалец, бесспорно, размером алонкейскую лодку, а то и побольше. И очень злобный, да.

Но Айно был уверен, что легко от него убежит, тем более гронды давно сюда не заплывали — грех было упускать такую возможность!

Кататься на грондах Айно любил, пожалуй, больше всего на свете — не считая, конечно, Луши и рассказов возвращающихся на Остров засланцев. Но засланцев-то поди уговори по третьему кругу о своих приключениях поведать, если, конечно, ты не господин старший наставник, не великая Тея Скальдо и даже не Маки-Велли, а всего лишь воспитанник тринадцати лет от роду. А вот с грондами было легко: разбегаешься, следя за скользящей под водой тенью, подгадываешь момент — и вспрыгиваешь гронду на спину, когда он выныривает с шумным, поднимающем в воздух тучи брызг выдохом.

Главное — вовремя спрыгнуть, прежде чем гронд увлечёт тебя на глубину.

Ничего сложного…

Разумеется, только для того, кто, как Айно, умеет бегать босиком по волнам.

Впрочем, подобным даром никого на Небывалом острове было не удивить. Здесь издревле находили себе приют люди с самыми удивительными способностями, на фоне которых Айно был лишь одним из четырёх сотен воспитанников. Он не умел призывать огонь, двигать предметы или управлять тварями. Не предсказывал будущее, не читал чужие мысли и даже не летал… Просто шаг его был так лёгок, что море расстилалось перед ним бескрайним полем — иди, куда хочешь!

…В этот раз гронды плыли впятером, только и успевай перескакивать со спины на спину, и Айно несколько увлёкся. Давно исчез с горизонта привычный треугольник Небывалого острова, Луша устала и запросилась на руки, да и сам Айно запыхался и, когда стадо ушло на глубину, испытал немалое облегчение. Замедлил шаг, пересадил изрядно подросшую за последние дни Лушу на плечо и огляделся.

И только сейчас понял, что совершенно не представляет, куда его занесло.

Граница Ада полыхала багровыми смерчами как никогда грозно — и куда ближе, чем хотелось бы.

Родись Айно алонкеем, всегда верно чувствующим направление, беда была бы невелика, но «поцелуя Номоса» ему не досталось — вместо этого море наградило его иным даром. И вот этот-то дар завёл его нынче ой как далеко от Приюта…

Луша жалобно курлыкнула. Айно прижал её к себе покрепче и ускорил шаг, стараясь не думать о плохом — ни о пути домой, ни о Лушином самочувствии, ни о чудовищах, обитающих в недрах океана.

…Поодаль, в стороне от Границы Ада, приветливо покачивал синими пальмами незнакомый островок — туда-то Айно и направился.

Время подобно океану. Оно безбрежно и неутомимо; волны то вскипают белой пеной, то бессильно опадают, чтобы спустя мгновение подняться вновь. И даже затянувшийся штиль никого не обманывает — следом за покоем неизменно приходит шторм.

Время неравномерно: есть глубокие омуты, а есть отмели, где только детишкам и резвиться, но даже там по невнимательности можно захлебнуться.

Наконец, время не проходит бесследно — и даже суровые гранитные скалы однажды уступают его мягкой, но настойчивой силе.

…За минувшие десять лет на посту старшего наставника — должность почётная, но более чем хлопотная — Корво не постарел ни на день, но успел целиком поседеть. Каждый новый день приносил заботы и хлопоты. Не сразу привыкли обитатели Небывалого острова — и ученики, и наставники — что делами заправляет теперь другой человек, но с доверием или без него проблемы приходилось решать. И какие! То снежный шторм налетит прямо с Границы Ада, то всплывёт странный железный корабль из океанской пучины, то алонкеи обидятся на нелюбезный ответ или, скажем, на шпиона в своих рядах и пойдут войной… Счастливые события тоже случались. Грозная охранительница, Нотта-Кракен, родила двойню и после этого выучилась говорить шёпотом и ходить на цыпочках; бежал от соплеменников молодой алонкей из Круга Обсидиана, талантливый целитель, и обрёл в Приюте новый дом; наконец, Маки-Велли, главный затейник и озорник острова, повзрослел, поумнел и на целый год отправился засланцем шпионить аж в Риномос. Потом, правда, вернулся и принялся шкодничать больше прежнего…

И всё же случались моменты безмятежности — как нынче, к примеру.

— Прекрасный день, — довольно выдохнул Корво, набивая трубку. Просторные наставничьи одежды трепетали на ветру, как птичьи крылья; воздух балансировал на той особенной тонкой грани между «зябко» и «свежо», когда ещё не мёрзнешь, но уже хочется поплотнее укутаться в накидку. — Просто замечательный.

Об этой потайной террасе, с которой открывался вид на всю северную часть острова, за минувшие годы не прознал только ленивый. Однако мало кто сюда забирался: всё-таки Корво Чёрную Птицу уважали, и его стремление к уединению — тоже. На вершине скалы виднелись увитые зеленью развалины башни Альбетайни Добряка, прежнего наставника, убитого клятым Галарином; внизу, у причалов, болталась одна-единственная лодка — странная, ярко-рыжая, будто бы дутая, на которой приплыла в своё время на остров Тея. Занимался рассвет. На горизонте, у Границы Ада, ярились вихри-воронки, пронизанные молниями; дремал в заводи кракен, распластав по волнам щупальца; к югу выпрыгивал из волн, на лету пожирая неуклюжих птеронимфусов, одинокий ику-тулсу, дальний его родственник — не только восьминогий, но ещё и крылатый, размером с небольшой корабль.

Ученики, впрочем, были загодя предупреждены о том, что поблизости резвится чудовище, и пообещали его не обижать.

— Тишь да благодать, — удовлетворённо покивал Корво в такт своим мыслям. — Самое время заняться личными делами и устроить себе наконец небольшой отдых, пока не свалилась с неба очередная катастрофа.

Докурив трубку, он выбил пепел о камень и оглянулся на двери подземного убежища, где Тея сладко спала после вчерашнего празднества в честь возвращения после полугодовой отлучки Костомару Бессмертного. Затем подхватил корзину с редкими островными деликатесами — фруктами, сластями, лепёшками, солёной рыбой редких пород, а, главное, с бутылью вина — и бодро направился вниз по склону.

Туда, куда никто из обитателей острова добровольно не сунулся бы — в Сады Безумия, где властвовала Благая Вердад.

Дурманные цветы; лозы, что опускались в море и ловили неосторожную рыбёшку, да и монстрами не брезговали; острые, длинные шипы; цепкие, хищные корни, которые порой заинтересованно высовывались из-под земли и могли сцапать за ногу беспечного прохожего… Сады таили в себе много опасностей, но и много соблазнов тоже. Благоуханный нектар; плоды величиной с человеческую голову, а порой и с целого ребёнка размером; ореховые деревья, плодоносящие по четыре раза в год — всё это влекло к себе не только учеников, но и молодых наставников. А безраздельно правила здесь Вердад — и её ученицы, садовницы; лишь они знали, как миновать все опасности невредимыми.

Ну, и ещё Корво.

Попетляв по тропинкам и раз-другой припугнув особо наглые — или голодные — кусты, он вышел к отвесной скале. Слева был обрыв; справа — густые заросли винной ягоды, пышные лозы, аккуратно подвязанные к крестовинам.

«Ну, была — не была».

— Есть кто дома? — кашлянул он деликатно, похлопав рукой по особенно гладкому, точно отполированному участку скалы. Потайные двери, конечно, не открылись, но где-то в глубине камня раздался истошный писк. — На островах говорят, что ранний гость — добрая весть и отрада хозяина.

Никто не ответил. Но деревья и кусты поблизости, даже безобидная винная ягода, зашевелились вдруг без ветра, хищно поскрипывая — точно намекали, что компост из незваных гостей, безусловно, выходит отрадный.

Но Корво этим было не напугать.

— Тут намедни Костомару вернулся с островов, — невинно продолжил он. Растения заинтересованно вытянулись к нему, прислушиваясь. — Привёз кое-чего… Лично мне. А я как истинно хороший друг решил поделиться.

Сказал — и выразительно покачнул корзиной.

Бутылка многозначительно булькнула.

Выдержав пристойную паузу, тайные двери снова пискнули — и гостеприимно разъехались. Вердад стояла на пороге, укутавшись в длиннющую вышитую шаль, и поправляла огневеющие цветы илим-нар в седых волосах.

— Проходи, — кивнула она, с явным трудом подавив зевок. — Вообще-то я уже спать ложилась, но не будем спорить с народной мудростью. Отрада так отрада.

…После того как Тея Скальдо решила нарушить незыблемые правила острова и осталась наверху, чтоб прожить обычную человеческую жизнь, её «сёстры» также изменили своим привычкам. Они больше не стремились к уединению, чаще присоединялись к общей трапезе в столовой… и не впадали в беспробудную спячку на несколько месяцев. Режим дня стал у них почти нормальным.

— Мы, норны, должны держаться вместе. Раз Тея не вернулась на дно — и нам надо менять уклад, — философски пожала тогда плечами Вердад. — Да и надоело спать всё время. Стану больше ответственных дел ученицам доверять — глядишь, на саму себя силы останутся.

— У всего есть свой срок — у человека, и у алонкея, и даже у нас, — согласилась с ней Урда-Тапу со вздохом. — Вот и поглядим, сколько нам отмерено, если не беречь силы каждое мгновение. Может, и мне ученика завести… наследничка… — мечтательно добавила она.

Корво тогда хотел вмешаться и сказать, что не стоит-де заглядывать наперёд, что лекарей на острове хватает, они и мёртвого, мол, подымут, не то что живого подлатают… Но не успел. Тея вдруг странно моргнула — взгляд у неё сделался стеклянным — и механическим голосом произнесла:

— При выработке ресурса рекомендуется принудительное обновление!

А потом замолчала.

Пояснить, что за «обновление» такое, она не смогла, только расстроилась до слёз, пытаясь разобраться. С ней такое иногда случалось: выскакивали вдруг слова, точно заученные наизусть давным-давно и ныне не имеющие смысла. Вердад и Урда-Тапу в такие моменты лишь переглядывались и одновременно пожимали плечами — для них всё это тоже звучало как полнейшая чушь. А единственное пояснение пришло, как ни странно, от Костомару:

— Они ведь долго живут — дольше, чем ты себе представить можешь, — заметил он в ответ на очередное сетование Корво. — Вот памяти и не хватает. Кто-то, как я, постепенно забывает, кто-то — кусками… Но ты погоди себе душу рвать: уж коли этих трёх в незапамятные времена поставили за Небывалым островом приглядывать, то, верно, неспроста. И, верно, есть у них в запасе хитрый трюк, пусть они про него и не помнят… Глядишь, и тебя переживут, приятель!

— Спасибо, утешил, — саркастично ответил Корво, но от сердца у него, признаться, отлегло.

Это, впрочем, было давно, лет восемь тому назад; с тех пор Тея изрядно освоилась в Приюте и даже нашла себе дело по душе, Вердад стала больше поручать своим садовницам, и даже Урда-Тапу — и та присмотрела себе ученика, но пока не сознавалась, кого именно.

Словом, воцарилось временное затишье — и этим-то Корво и решил воспользоваться нынче.

«Усталый человек уязвим, — думал он, подгадывая время для визита к Вердад. — А тот, кто принял подарок — ещё и уступчив».

Его расчёты оказались верными.

После двух пиал подогретого вина, распробовав фрукты и медовые лепёшки, хозяйка дома пустилась в воспоминания. Корво умело поддакивал ей, неизменно добавляя мрачно, что ему-де ни на что времени не хватает. А затем пожаловался вскользь:

— Обещал вот Тее, что мы сплаваем на остров неподалёку, порыбачим, накупаемся без лишних глаз… да и не только накупаемся. Тут-то от учеников не протолкнуться, нам покоя не дают.

— А что за остров-то? — поинтересовалась Вердад. — Далеко?

«Вот теперь главное — не сфальшивить».

— Да тут рядом, в паре дней пути, — махнул рукой он рассеянно. — Раз в два года мы мимо него проплываем. А там пляж белый, пальмы синие, рыба не кусается… Красота. Но теперь уж, видно, не выйдет вырваться. Жаль — всё-таки мы с Теей десять лет как вместе, отпраздновать бы. Да на кого Приют оставить? Не на Нотту-Кракен же. Кто бы вообще справился?

Вердад призадумалась.

— И то верно. Вот я бы, пожалуй, сумела, а ещё…

— Ох, спасибо! — подскочил Корво и схватил её за руку, горячо пожимая. — Ох, выручила!

Глаза у Вердад округлились, а лицо от испуга аж помолодело:

— Ты погоди, я ж пока не…

— Ох, на кого б я другого мог положиться так? Да только на тебя!

— Милок, послушай, я это для примера сказала, и вовсе не собиралась…

— А как Тея обрадуется!

В воздухе повис многозначительный намёк, что если Вердад возьмёт слова назад, то Тея, пожалуй, сильно огорчится, а в прошлый раз, когда она огорчилась, то убежала жаловаться на жизнь первому попавшемуся на острове человеку.

Попался пятилетний карапуз с редким талантом порождать чудовищные молнии.

А если учесть, как усиливало мощь любого собеседника каждое произнесённое Теей слово…

Вердад, вероятно, припомнила тот же самый случай, ибо помрачнела, нервно оглядываясь в сторону своего сада, и пожелала вслух:

— Ну, вы там с ней хорошенько отдохните. Дней пять-то вам хватит?

— Вполне, — повеселел он, поднимаясь из-за стола. — Ну, буду очень тебе обязан. Не смею больше тебя задерживать и мешать сну, и так уже злоупотребляю гостеприимством.

Вердад печально вздохнула, видно, пытаясь сообразить, как бы совместить надзор за садовницами и управление Приютом. А Корво выскочил за двери — и поспешил по тропинке прочь, с трудом удерживаясь оттого, чтоб не подпрыгивать на ходу.

— Надо же, вышло, — пробормотал он себе под нос. — Правду говорит Маки-Велли, что наглость — залог успеха в любом деянии… Так, лёгок на помине.

…в своё время его изрядно удивило, что непоседа Маки-Велли по прозвищу Прохиндей, ненавидевший библиотеку всем своим изменчивым сердцем, напросился учеником именно к нему, к Корво. Отказать, впрочем, причин не было. Гибель Аурики сильно повлияла на всю компанию, а на её лидера в особенности — ему нужно было чем-то занять себя, а прежние развлечения радости не приносили. Учился Маки-Велли усердно; через два года он навязался к Костомару напарником в вылазку на острова, умелым засланцем не стал, конечно, но вернулся изрядно повзрослевшим.

Беда была в том, что он подцепил от обоих своих учителей их вредные привычки: от Косты — подозрительность, а от Корво — правило всегда, в любой ситуации ожидать худшего. Необходимого же при таких привычках философского взгляда на мир пока не приобрёл — со всеми вытекающими обстоятельствами.

— Уважаемый наставник! — издали закричал Маки-Велли, размахивая руками. Он парил над тропинкой, словно огромный серый воздушный змей, а на плечах у него сидел сонный мальчишка лет шести. — Уважаемый наставник, беда! Ностра увидел дурной сон! Айно утащило чудовище! Беда! Надо бежать, спасать...

— …лететь, падать, обременять лекарей, — ворчливо закончил за него Корво — и едва успел ухватить бывшего ученика за пятку, прежде чем тот ухнул на полной скорости в хищно оскалившиеся шипами заросли. — Куда! Я кому говорил не летать около Садов Безумия? Забыл, как тебе уши в том году на место пришивали?

— Забыл, — послушно повинился Маки-Велли и округлил глаза, делаясь разом вдвое смазливее. Вероятно, на девиц это действовало безотказно, но девицей Корво не был. — Уважаемый наставник, тут Ностре приснился сон… — и он, поспешно ссадив со своих плеч мальчишку, выставил его перед собою на вытянутых руках, точно главную улику. — А у Ностры сны — вещие!

Карапуз, явно задремавший на свежем воздухе снова, сонно пробормотал:

— Летят… летят чуда по небу… вкусные… летят…

И сладко причмокнул.

Воцарилось многозначительное молчание.

— Значит, сны вещие? — нарушил его Корво первым.

— Не все, — признал Маки-Велли, виновато глядя исподлобья. — Но он сказал, что видел, как Айно утаскивает чудовище! И что идёт большая беда, очень большая беда! А Айно сейчас нигде нет!

— Так утро же, — успокоил его Корво. — Айно — этот ведь тот шебутной парнишка, который глазастого морского зверька с собой таскает? Так он всегда по утрам отправляется на прогулку — по волнам. Ничего, к завтраку вернётся. Далеко он не уходит, а близ острова ему опасаться нечего.

— А кракен?

— Да он после того, как детишек Нотты понянчит, целыми днями спит.

— А ику-тулсу?

— Да какой ику-тулсу рискнёт появиться вблизи раздражённого кракена? Разве что стая, а они в это время года в стаи не сбиваются.

Успокоив так немного воспитанника, Корво направился домой, намереваясь приготовить для Теи завтрак — и преподнести радостную весть вместо десерта. Но диалог с Маки-Велли никак не выходил из головы, особенно дурацкие слова про большую беду…

«Ничего, — успокаивал себя Корво. — Разве нас бедой напугать можно? А карапузу наверняка привиделся обычный ночной кошмар, Нотта вон говорит, с детьми это часто бывает».

Он решил немного повременить и не говорить пока Тее, что Вердад согласилась присмотреть за островом несколько дней. Чтоб не сглазить; чтоб не расстроить её, если всё сорвётся; чтоб убедиться наверняка, что глупый сон был просто сном.

Но Айно не вернулся ни к обеду, ни к ужину.

И вот тогда Корво забеспокоился.

Если хочешь, чтобы некую новость узнал весь Небывалый остров — сделай из неё тайну.

Ещё лучше, если новость явится в виде туманного пророчества — кто же не любит доискиваться до смысла туманных пророчеств?

Ну а в идеале после того, как оно прозвучит, надо сделать лицо крайне озабоченное, слегка напряжённое даже, сурово оглядеться по сторонам и произнести магические слова:

— Так, спокойно, спокойно. Сейчас разберёмся…

Готово, Небывалый остров обеспечен слухами на пару дней вперёд!

Уважаемый наставник Маки-Велли, на свою беду первым наткнувшийся на Сонного Ностру, умудрился выполнить абсолютно все пункты. А чтобы уж точно ни у кого в спальне младших учеников и сомнений не оставалось, что тайна важная — выслушав Ностру, Маки-Велли подхватил его под мышки и буквально вылетел в коридор.

Может, он подзабыл, каким сам был лет десять назад, а может, видение Ностры ему показалось важнее прочих соображений… но стоило ему исчезнуть за дверью, как спальня буквально взорвалась гомоном.

Ну как же! Большая беда! Айно утащило чудовище!.. А может, теперь уроки отменят, и в библиотеку можно будет книгу жутких легенд о «Летучем серпенте» и его проклятом капитане не возвращать?

— Ностра всё напутал, — важно заявил его лучший друг Чанхель, вытаскивая из-под подушки свёрток с земляными орехами. — То не чудовище из морских глубин, а сам «Летучий серпент» и был! — Засунув в рот орех, он слегка неразборчиво, но очень зловеще добавил: — И мшит он теперь к Приюту на фшех шфоих чёрных паруфах!

— Хорош жевать, завтрак скоро! — взвыла Тика, темноглазая девчонка на пару лет старше в ореоле жёстких, как плети морского винограда, кудряшек. — Беда на остров движется, а этот жуёт!

На Небывалый остров она попала не так давно, вытащенная Костомару откуда-то с Таричеса, из подземных лабораторий Ордена Механиков, — а потому вдвойне дорожила новым домом, где никто не заставлял сходить с ума, вглядываясь в суть запретных артефактов Предков.

— Завтрак будет скоро, а голодный я уже сейчас! — рассудительно возразил Чанхель и отправил в рот второй орех.

Заслышав, что Чанхель голоден, все как-то резко примолкли и подались в сторону, а Тика, пошарив по бесчисленному множеству кармашков, нашитых на её штаны, вытащила сладкий сухарь и мрачно сунула Чанхелю:

— Что ж ты сразу не сказал, что такой голодный, а?

С голодным Чанхелем дело никто иметь не хотел — все знали, чем это чревато.

— А я ещё не такой голодный… Шпашибо.

Тут вдалеке прозвучал долгожданный сигнал к завтраку, и все с облегчением ринулись в обеденный зал, где новость о том, что Сонному Ностре привиделся вещий сон, сулящий беды, проклятья и нашествие морских чудовищ с Границы Ада, помчалась по ученическим столам, как рой каменных пчёл.

Тем более что Айно — в самом что ни на есть прямом смысле легконогий парень, большой любитель долгих прогулок вокруг острова прям по волнам, — за завтраком отсутствовал, что с ним случалось, конечно, регулярно, но именно сегодня было воспринято всеми, как доказательство, что сон у Ностры взаправду вещий.

Сам Ностра, окончательно проснувшийся от всеобщего внимания, купался в лучах славы, а на все расспросы делал страшные глаза, уверяя, что-де пообещал лично самому Прохинде… то есть, уважаемому наставнику Маки-Велли никому ни словечка о случившемся не рассказывать.

Чанхель под шумок доедал порцию приятеля.

...Появившийся только к концу завтрака господин старший наставник вид имел довольно задумчивый, но ни капельки не обеспокоенный, объявлений делать не стал, уроки не отменил и вообще, кажется, ровным счётом никаких действий по спасению острова предпринимать не собирался.

— Это он специально так, — заявила Тика, ложкой раскручивая какой-то найденный в нижних туннелях Приюта механизм. Как выяснилось, если никто тебя насильно не заставляет вглядываться в суть артефактов, копаться в их устройстве становится куда интереснее. — Делает вид, что ничего не случилось, чтобы эту… панику не нагнетать. Мы же дети, а детей надо от такого беречь!

— А то что? — поинтересовался Чанхель, накладывая себе в кашу ещё варенья.

— А то от ваших перепуганных воплей стены Приюта обрушатся, недра развалятся, и остров потонет с концами! — радостно объявил Нино Близнец, подходя к столу младших учеников и взглядом заставляя тарелку Чанхеля отползти вбок, чтобы было удобней усесться на край стола.

Пятнадцатилетний Нино был длинноног, порывист, каштановые волосы стриг коротко и никогда не ходил один — на то он, собственно, и Близнец.

— Так, кто тут из вас Ностра, именуемый Сонным, ты, да? — на освобождённый Близнецом край стола уселась Нуна, столь же длинноногая, короткостриженая и лихая, разве что несколько более рыжая, чем братец. — Давай, рассказывай, чего ты там про нашего Айно-Прогульщика приснил?

— Так, это… господин наставник… не велел! — хлопнул честными-пречестными глазами Ностра.

Близнецы переглянулись.

— А за леденец? — коварно предложила Нуна. — Сама плавила!

И продемонстрировала насаженную на палочку фигурку чистейшего медового цвета. Вылитый кракен Нотты-Охранительницы — пасть раззявлена, щупальца во все стороны.

Ностра тяжко вздохнул.

— Но ведь не велел! — И самоотверженно, во имя великой дружбы, предложил: — Вы лучше Чанхеля спросите, он всё слышал, честно-честно!

— И Чанхеля спросим! — пообещала Нуна, помахивая кракеном-на-палочке. — Но нам твой сон нужен, а не этого проглота, ему, небось, вчерашние пирожки Мию-Мию всю ночь снились.

Чанхель отчётливо так, тоскливо сглотнул. Пирожки у хранительницы Приютских припасов выходили и впрямь отменные, главное только, чтобы Мию-Мию была в хорошем настроении, а то такое могла налепить — Номосу мало не покажется! Пирожки с потрохами ножезуба — ещё ладно, можно отплеваться тихонечко, в конце концов, а если со взрывающимися семенами имши?..

— Ну? Леденец хочешь — или сама сгрызу?

Ностра вздохнул и посмотрел на Чанхеля.

Чанхель вздохнул и посмотрел на Ностру.

— Два леденца, — наконец, потребовал Ностра. — И горсть засахаренных ягод анохи после ужина, я на кухне ви… то есть, сон мне на днях приснился вещий, что сегодня за ужином их дадут!

— Ну так вам дадут — вы и берите!

— Так мы возьмём, — заверил Чанхель. — Но у нас же всё сразу съедят — и на ночь ничего не останется…

— Вымогатели, — с восхищением произнесли близнецы хором, переглядываясь.

— Эй, к нам наставник Маки-Велли идёт! — предупредила Тика, отвлекаясь от своего загадочного механизма. Она уже успела его наполовину раскрутить и теперь сгребала детали и шестерёнки себе в бесчисленные карманы, чтобы собрать обратно на досуге.

Близнецы резко засобирались по своим делам, леденец-кракен быстренько перекочевал Ностре, а второго пообещали вручить после обеда — тогда Ностра свой сон во всех подробностях и расскажет, а пока пусть припомнит все детали.

— Что за чудище, где, когда, как солнце светило, может, это вообще ещё не слу… ой, здрасте, господин наставник, до свиданья, господин наставник, Ностра, не забу-удь!

…Обещанное «после обеда» растянулось почти до самого ужина, потому что беды и проклятья — это, конечно, хорошо и приятно разнообразит скучные ученические будни, но ежедневные обязанности, поручения и уроки никто не отменял.

— Значит, огромная длинношеяя тварь вида доселе неизвестного, но крайне зловещего и с во-от такенной пастью выскочила из воды, набросилась на Айно и утащила на дно морское, — подвёл итог Нино, выслушав наконец обстоятельный, но крайне сбивчивый рассказ Ностры.

Сны — материя тонкая, не так-то просто спустя полдня пересказать картинку, что меняется каждое мгновенье, а вокруг всё страшно, плохо, соседи храпят и голодные ику-тулсу, чем-то похожие на Чанхеля, на горизонте сна в стаю сбиваются.

— Ну, это… вроде того!

Нуна с Нино переглянулись.

— Чудовище вида ужасного схватило Айно прек… несчастного, — загробным голосом продекламировала Нуна, чуть запнувшись на описании Айно, и даже, кажется, слегка порозовев.

Но, наверное, это всем показалось в тусклом свете подвешенного где-то под потолком вечного светильника.

— Чудовище вида несчастного схватило Айно ужасного! — нараспев подхватил Нино, пихая сестру локтем в бок. — Слушай, Ностра, а ты точно ничего острого за ужином не ел? А то я как наемся лепёшек с тем ядрёным соусом, так вечно всякое разное снится!

— Дар от лепёшек не зависит, — возмутился Ностра. — Это, того… ну, тонкие материи!

— И леденец отдайте уже, — обиделся за приятеля Чанхель. — И ягоды обещали!

— Будут вам ягоды, проглоты, — отмахнулась Нуна.

И тут их прервал грохот со всей дури шмякнутого о камни древнего железного механизма.

— Вы тут про какие-то ягоды спорите, а на Приют беда надвигается, и никто ничего не делает! — вскричала Тика дрожащим голосом и, наклонившись, подобрала механизм и отвалившиеся от него детали. Шумно выдохнула, шмыгнула носом и пробормотала: — О, запор внутренней камеры поддался, наконец-то…

Нино с Нуной вновь обменялись взглядами.

— Вообще-то, мы делаем, — завил Нино.

— И очень даже делаем, — воинственно кивнула Нуна. — Вам, мелким, не понять!

Тика, вновь оторвавшись от механизма, посмотрела на них тем особым задумчивым взглядом, который обычно доставался артефактам.

Не то чтобы Нино и Нуна состояли из шестерёнок, но…

— Вам Ностра нужен, чтобы понять, где это произошло, что ли?

— Обожаю смышлёных! — прищёлкнула пальцами Нуна. — Может, ещё подскажешь, где его искать?

— Не знаю, — буркнула Тика, снова уткнувшись в свой механизм, и полезла в карман за складным ножиком — поддеть какую-то особо хитрую деталь.

Деталь заупрямилась, Тика заупрямилась ещё больше, поднатужилась, лезвие ножика грустно кракнуло, обламываясь, — и полутёмный тупичок, где вся компания укрывалась от учительских глаз, залило тёплым светом.

— Во! — Тика сунула пальцы внутрь и вытащила сияющий камушек. — Живой янтарь, обработанный по древней технологии.

Она зажала камушек в кулаке, и сияние поутихло.

Все осторожно протёрли слезящиеся от вспышки глаза.

— Что это было? — спросил Нино у Нуны.

— Светлое будущее Небывалого острова, — мрачно ответила та. — Эти дети однажды его разберут по камушку.

— …Во всяком случае, то, что не разберём мы сами, — подхватил Нино.

— Ладно, мелочь, бери свой леденец, — Нуна сунула Ностре второго кракена-на-палочке. — А насчёт ягод — на ужине посмотрим…

Но за ужином им стало совершенно не до того. Айно так и не вернулся, зато господин старший наставник, куда более обеспокоенный, чем за завтраком, как бы невзначай начал обходить людей.

Что-то спросил у Маки-Велли, поглядывая на пустующее место за столом средних учеников.

Вроде бы случайно задержался у главной охранительницы Нотты, поправляя чёрные рукава, похожие на птичьи крылья.

Наклонился к Мирве, Ноттиной помощнице…

Ещё парочка подобных тихих вопросов, и за столами учеников наметилось движение.

Кто-то, кажется, срочно отращивал себе ухо побольше, кто-то спешно впадал в транс, чтобы узреть — вернее, услышать, — о чём взрослые говорят…

А некоторые — Нино с Нуной — выдернули с места смуглого русоголового паренька лет двенадцати, шепнули ему что-то на ухо — и вся троица на цыпочках рванула в дальний тёмный угол, где как-то быстро, если не сказать волшебно, затерялась.

Если Корво что-то и нравилось меньше, чем возиться с детьми, так это признавать собственные ошибки.

Маки-Велли по прозвищу Прохиндей оказался абсолютно прав: сон у давешнего мальчишки был вещим, а Айно Прогульщик и впрямь пропал. Его не видели ни охранители — ничего нового, впрочем, поколение сменялось поколением, а дети по-прежнему умудрялись просачиваться мимо сторожевых постов, — ни кракен.

Последнее уже внушало серьёзные опасения.

— Я могу, конечно, ещё поспрррашивать, — раскатисто предложила Нотта с сомнением. — Но у остального зверья ррразума, считай, и нет. Вот только птицы рррох…

— А они-то что? Рох по утрам спят, как всякая рассудительная тварь, — мрачно откликнулся Корво. — Что-то ты выглядишь бледно.

Безобидная, в общем-то, фраза вызвала бурю чувств:

— Я? Да я полгода не высыпаюсь толком! — взвилась Нотта. — С тех пор как этот уплыл на острррова! Засланец, тоже мне! А с сорррванцами нашими кто нянчился? Я! А охррранителей кто уму-разуму учил? Я!

«А кто с вами всеми нянчился и уму-разуму учил? Я!» — хотел ответить Корво, но нашёл в себе силы сдержаться и кивнуть сочувственно:

— Да уж, это никуда не годится. Никаких для Косты теперь прогулок на острова на ближайшие лет пять… — «…тем более что сам он опять заявил, что больше, мол, ни разу». — Слушай, а чего ты своих мальчишек не хочешь младшим наставникам на воспитание отдать? Там ребят толковых много, Маки-Велли тот же — его и дети любят, особенно мелкие. Заодно и отдохнёшь…

Нотта-Кракен ответила ему таким яростным взглядом, что Корво прикусил язык и поспешил отступить от стола.

— Мирву Кулак-в-Ухо расспроси, — неохотно добавила она — долг охранительницы взял верх над чувствами. — Она по утрам купаться ходит, бывает, что вокруг острова разок-другой проплывает. Может, и видела твоего пацанёнка.

«Если я к каждому охранителю по очереди подойду, то весь Приют будет в курсе, что Айно пропал», — подумал Корво с тоской, а вслух поблагодарил и отправился к следующему столу.

Совет оказался дельным. Мирва — в этой спокойной женщине с косой толщиной в руку было не узнать прежнюю запуганную, тощую и до бронзовой кожи загорелую девчонку-южанку — и впрямь заметила на рассвете Айно Прогульщика. Он шлёпал по волнам в сторону от острова, но вёл себя, по словам охранительницы, как обычно, ни капли не подозрительно. Махнул рукой в ответ на приветствие, штанины повыше закатал, чтоб брызги не намочили...

— Он ведь каждое утро гуляет — с чего бы мне волноваться? — пожала плечами Мирва. — Чудовищ поблизости не было, если не считать ику-тулсу. Я четырёх насчитала, пока плавала…

— Четырёх? — удивился Корво искренне. — Вроде ж не брачный сезон?

— Граница Ада рядом, — хмыкнула Мирва по-взрослому. — Отчего бы брачному сезону пораньше не начаться?

— Второй раз за год?

— А вы не завидуйте, господин старший наставник… Ой!

Корво выдержал паузу, продолжая зловеще улыбаться, а потом тихим голосом посулил:

— Через три дня придёшь в библиотеку и перепишешь два свитка с верхней полки.

— Я не ребёнок уже, чтоб меня наказывать! — возмутилась Мирва.

— Три свитка, раз не ребёнок, — так же ласково добавил Корво. — И чтоб не больше двух помарок на всю работу.

Пока они разговаривали, вернулся из спален Маки-Велли и громким шёпотом сообщил, что пропавшего мальчишки по-прежнему не видать. И — воистину пугающая весть — что дети «заподозрили неладное и вовсю сплетничают».

— Что делать будем, уважаемый наставник? — задрал он брови домиком, то серея, то бледнея, то вовсе цветом сливаясь со стенами. — Ещё немного, и начнутся беспорядки…

— Беспорядок, юноша, естественное состояние Небывалого острова, — вздохнул Корво, взъерошив ему волосы. — Не переживай, мальчишку мы вернём. А ты был прав, что с утра ещё тревогу поднял — надо было мне тебя сразу послушать.

Маки-Велли даже не сразу понял, что услышал. Сперва покивал согласно, погружённый в беспокойные мысли… а потом, видно, осознал — и просиял сразу, даже цвет лица у него стал не серый, а живой, человеческий.

— Прав? Значит, я хороший наставник?

Но Корво уже махнул рукой и отправился к следующему столу — проверить последнюю теорию.

Даже если пропавшего мальчика не видели ни охранители, ни наставники, оставались ещё особенные обитатели острова — «норны».

— Приветствую, уважаемые! — подсел он на лавку перед каменной нишей, естественным образом отделённой от остального зала. — Привет, Тея, прости, что запоздал… Уважаемые, у меня вопрос. Во-первых, в саду нынче не находили никого, э-э, без признаков сознания в теле?

— Находили — у моего огорода, — отозвалась Вердад. Судя по печальному взгляду, она всё ещё размышляла о неосторожно данном согласии подменить дней на пять старшего наставника. — Дылда один валялся аккурат между лозами: наелся винных ягод и запьянел. Видать, сознания в этом теле не водилось даже в трезвом состоянии, иначе эту выходку и не объяснишь. Ну, мои девочки его лекарям передали и велели от ожогов вылечить, а похмелье ни в коем случае не снимать: пускай поразмыслит о своём поведении. Но если ты о том пареньке, которого все ищут, то нет, мы его не видали.

— Может, и к лучшему, — заметил Корво философски, подвинув к себе тарелку с уже остывшим рагу. — Ваши сады, пожалуй, опаснее будут, чем открытый океан, особенно для Айно с его талантами… Так, Прохиндей, что стоишь, как столб? Садись. И ешь — готов спорить, что у тебя с утра ни крошки во рту не было, — и он похлопал ладонью по лавке рядом с собой.

Маки-Велли, явно не рассчитывавший на такое приглашение, опустился на сиденье с таким потерянным видом, что сердце от жалости дрогнуло бы даже у каменной статуи. Дрогнуло оно и у Теи: она выбрала на столе более-менее чистую тарелку, нагрузила её рагу, фруктами и сухарями — и сунула под нос гостю.

Ложку ему дать, впрочем, так и не догадалась.

— Значит, Сады исключаем, — подытожил Корво, незаметно исправляя оплошность Теи и подсовывая бывшему ученику не использованные ещё приборы. — А что с недрами острова? Мог Айно туда спуститься и заблудиться там?

Старуха Урда-Тапу в наряде из тонко выделанной кожи, изобильно украшенном чёрным металлом, с сомнением качнула головой:

— Нет, вниз пройти ему не под силу. Пожалуй, одна смышлёная девчонка из молоденьких сумела бы это сделать… Где она, кстати? Не видать, а ведь только что была тут… Словом, она б справилась — недаром я её себе в ученицы приглядела. А обычный паренёк может разве что в средних галереях попетлять, а я сегодня остров поспрошала уже — он говорит, никто вглубь не опускался. Зато пожаловался, что кто-то у него вот на этом самом этаже замок раскрутил.

— Разберёмся, — задумчиво пообещал Корво. — Десять переписанных списков — и любой прохиндей встанет на путь исправления… э-э, может, кроме одного, — покосился он на Маки-Велли. — Значит, под водой Айно нет, в недрах острова — тоже, да и в Сады Безумия он не забредал. Хорошо. Расстановка фигур понятна. Осталось решить, что делать.

— Как что? Экий вопрос глупый — идти да выручать мальчонку надо, — хмыкнули у него над головой. — Привет, уважаемые. Вы, никак, молодеете и молодеете?

— И тебе привет, Костомару, — живо откликнулась Тея.

И — зажала себе рот руками, виновато хлопая глазами.

— Не бери в голову — мой дар и так уже усиливать некуда, — махнул тот рукой и тоже плюхнулся на лавку, изрядно потеснив Маки-Велли. — Давеча налетел на нож… кхм-кхм, то есть повздорил с Ноттой и по небрежности сам себя же и зарезал, — поправился он, с опаской косясь через плечо. — Так сегодня уже и следа нет от той раны. А насчёт парнишки… Если нынче вечером, аккурат после ужина выдвинемся, то к утру, глядишь, и найдём его. И не таких беглецов, бывало, возвращали.

— Тихо, — шикнул на него Корво, оглядываясь. Ему почудилось, что соседняя ниша, не такая глубокая, как эта, излучает какое-то подозрительное внимание. Собственный дар подсказывал, что поблизости есть другие носители особых талантов, но без серьёзного усилия определить направление не получалось — столовая ведь была буквально переполнена людьми, из которых каждый второй не стеснялся использовать необычайные способности даже за ужином. — Хочешь, чтоб среди молодняка слухи пошли, что, мол, ребёнок пропал?

— А они уже ходят, — тоскливо откликнулся Маки-Велли, без особого желания ковыряясь ложкой рагу. Сладкие фрукты по бокам он уже выбрал и съел, впрочем. — Мелкие только об этом и говорят…

— Бойся, когда заговорят старшие, — посоветовал Корво. — Вспомни, каким ты сам лет в пятнадцать был. Вспомнил? То-то же. Что же насчёт предложения Косты… Уважаемые, как насчёт того, чтоб в мой кабинет перебраться? Там без лишних ушей и поговорим.

— И то дело, — согласилась Урда-Тапу, поднимаясь. — Во-первых, у тебя там завсегда угощение припрятано — не чета тому, что в столовой дают. Во-вторых, есть у меня мысль, как быстро отыскать пропажу в океане, но она и впрямь не для детских ушей.

— Непристойно? — оживилась Тея, вспомнив, видимо, последний прочитанный в библиотеке свиток.

Все взгляды устремились к Корво; он же в первый раз пожалел о том, что до сих пор не оставил работу в библиотеке.

— Опасно, — усмехнулась Урда-Тапу. — Остров-то наш совсем не таков, каким себе его детишки представляют... Оно и к лучшему. Ну-ка, пойдёмте.

Собрались они быстро; Маки-Велли всё-таки прихватил с собой тарелку с рагу — видно, у него голодание из-за тревоги сменилось тревожным жором. Корво же, уходя, на всякий случай погрозил подозрительной нише пальцем и со значением произнёс:

— Только попробуйте что-нибудь учудить!

Наставнический опыт подсказывал, что эта угроза почти никогда не работает, однако уйти просто так и вовсе значило потерять лицо.

«А ведь день так хорошо начинался», — промелькнула тоскливая мысль.

Думать же о том, что день пока вообще-то и не закончился, было страшновато.

…Обернись Корво на выходе из обеденного зала, он бы, возможно, утешился мыслью, что его слово без внимания не осталось: в густой тени задрожало крайне пристыженное марево, из которого доносились вздохи, пыхтение, короткие перебранки, мелькнул сначала чей-то смуглый локоть, потом рыжая макушка — и наконец сквозняк от захлопнувшейся за Корво дверью словно сдёрнул невидимую занавесь, явив миру укрытое.

«Укрытое» яростно пыталось распутать шесть ног и шесть рук, одновременно с этим передвигаясь вдоль стеночки аккурат по направлению к той самой двери.

Помимо рук и ног в таком примечательном и даже несколько избыточном количестве у «укрытого» оказалось и три головы. Одна, стриженная весьма коротко, тем не менее отчётливо отливала в рыжину, другая, весьма схожая с ней, была скорее каштановой, третья — чрезвычайно лохматой и соломенно-жёлтой, того цвета и фактуры, что забреди в обеденный зал синие козы, точно бы поспешили опробовать её на вкус, проигнорировав остальные блюда.

— Нино, ты мне ногу отдавил! — возмутилась где-то на середине пути рыжая голова. — Ты как вообще не чувствуешь-то?

— А я думал, это выступ какой… — отозвалась каштановая.

— Да тише вы, у меня опять полог распался! — яростно зашипела на них соломенная.

— Мы заметили! — хором зашипели на неё две других.

Наконец, раз десять помянув Номоса и различные части его божественного тела, три головы, шесть рук и шесть ног окончательно распутались — и оказались тремя воспитанниками Приюта, которые, переглянувшись, отлипли от стеночки и осторожно юркнули в приоткрывшуюся дверь следом за наставниками… не заметив, в свою очередь, как трое младших учеников пробираются следом за ними, лавируя между прочими воспитанниками и учителями.

Когда была откупорена и разлита по кубкам бутыль драгоценного «вина спокойствия», когда подробная — хоть, увы, и не слишком правдоподобная — карта укрыла вместо скатерти самый большой в библиотеке стол, когда справился Маки-Велли с непомерной порцией рагу, Тея — с любопытством, а Корво — с беспокойством, Костомару подвёл итог рассуждениям:

— Итак, все согласны, что мальчишку надо спасать, пока на его поиски не ринулась молодёжь. Значит, выдвигаемся прямо сейчас. Даст Номос, найдём быстро.

«То есть шансы на это крайне малы», — перевёл про себя Корво слова приятеля, а вслух сказал:

— Охранителей брать с собой не будем. За Приютом несколько часов вполне может присмотреть и Нотта…

— Главное — ей о том не сболтнуть, — подхватил Коста. — А то Небывалый остров затонет, и враги тут ни при чём будут. Что же до того, кому следует в путь отправиться… Ну, понятное дело, пойду я.

— Это ещё почему? — с подозрением сощурилась Вердад. — Только вернулся — и опять удрать собираешься? Одно слово — засланец.

— Это потому что я опытный следопыт! — подбоченился тот.

«Скорей уж, потому что Нотта тебя первого и зашибёт, если поймёт, что ты старшего наставника на ночь глядя отпустил прочь, а всю ответственность свалил на неё», — подумал Корво. Однако друга бросать на произвол судьбы было как-то нехорошо, и оставалось только поддакнуть вслух:

— А то ж, куда без следопыта в океане? Ну, продолжим. Без всяких сомнений иду я, потому что мой дар позволит мне заменить целый отряд… — «…и, по уму, мне бы одному идти и следовало, но от вас теперь, боюсь, не отвяжешься». — Далее, идёт Тея, потому что вместе с ней я гораздо сильнее… — «…а то ещё без надзора она снова в библиотеку заберётся и вычитает что-нибудь лишнее». — Также думаю, что стоит взять с собой Маки-Велли, ибо он был первым, кто прознал о беде и забил тревогу… — «…и если его тут оставить, то он, пожалуй, дел натворит». — Вроде бы всё.

Урда-Тапу распрямила плечи с самодовольным видом:

— Самое-то важное и позабыл. На чём в путь отправитесь? В Муравьиный лаз полезете? Тут он без толку, ибо вы пока не знаете, куда тот мальчонка скрылся. Малый корабль с тайной пристани уведёте? Так к нему нужна команда в десять человек, самое малое. Все в лодку к Тее сядете? А грести кто станет? Нет, без меня вы далеко не уйдёте. А вот я знаю, как из недр острова призвать чудесную лодку, не простую, а железную. Уж она-то вас по волнам помчит быстрее кракена!

Корво подумал, что это сомнительное удовольствие, но ради скорейшего спасения пропавшего ребёнка смиренно кивнул:

— Значит, почтенная Урда-Тапу тоже присоединяется к отряду. Итак, впятером…

— Впятером? — протянула вдруг Вердад отнюдь не старческим и очень-очень опасным голосом. Так, словно говорила: попробуй-ка не отпустить меня проветриться и развлечься сейчас, и можешь попрощаться со своим отдыхом, и с блаженным островом, и с синими пальмами, и с белыми песками.

— Вшестером, — вздохнул Корво. — И да поможет нам Номос.

Урда-Тапу не слукавила: лодка и впрямь оказалась чудесной. Гладкая и блестящая, она напоминала серебряную пилюлю с заострённым носом. В передней части имелся небольшой прозрачный экран, защищающий от встречного ветра, а за ним — несколько рядов низких, чуть пружинящих сидений, на ощупь напоминавших ткань. Разместились все с относительным комфортом — ну, кроме Маки-Велли, который от беспокойства то и дело взмывал вверх лодкой, точно воздушный змей. Для передвижения же не требовалось ни парусов, ни вёсел: Урда-Тапу взывала к механическому нутру лодки, и та сама собою неслась по волнам, оставляя белый след из вспененной воды.

— Это всё хорошо, — произнёс Корво, когда Небывалый остров начал отдаляться с пугающей скоростью. — Мы отплыли, никто нам не помешал, чудищ поблизости не видать… Вот только куда плыть-то?

— Надо оглядеться! — порывисто откликнулся Маки-Велли, в очередной раз взмывая над бортом. — Ой… А, нет, почудилось.

— Что тебе почудилось? — с подозрением поинтересовался Корво.

— Лодка госпожи Теи, — откликнулся Маки-Велли неуверенно. — Оранжевая, прямо на волнах… А теперь нету.

— Ай, не бери в голову, малец. Её здесь быть не может — когда мы отплывали, она у причала болталась, как обычно, — успокоил его Костомару, но в то же время сощурился задумчиво: значит, намотал на ус предостережение, как бы абсурдно оно ни прозвучало. — Корво дело говорит. Ну-ка, останови лодку, уважаемая. Это молодёжь вечно вперёд мчит, сломя голову — а мы-то люди взрослые, серьёзные, нам сперва надобно подумать.

Урда-Тапу оглянулась на него молча, но с тем особенным выражением лица, которое и без всяких слов ясно доносило её недовольство: мол, раскомандовался тут, малец, плана нет, а всё туда же лезет… Но тут Корво, оценив, насколько далеко позади остался остров, кивнул и сказал, будто бы сам себе:

— Да, пожалуй, тут уже можно…

И лодка начала тормозить.

Ночь, надо признать, была дивно хороша: зябкая, но ясная. Царил полный штиль — чёрная поверхность лишь изредка подёргивалась рябью, а ещё — вспучивалась пологим холмом, когда мимо стремительно проплывала какая-нибудь крупная тварь. К югу виднелась в толще воды крупная стая светящихся медуз, и щупальца их, похожие на волосы красавиц-утопленниц, печально колебались, словно на невидимом ветру. Изредка слышался низкий, протяжный и певучий гул — это обитатели глубин, огромные разумные рыбы, переговаривались между собою на таинственном своём языке. Небывалый остров издали был похож на мёртвую груду камней, и ничто здесь не выдавало бурную жизнь, что шла в его недрах… И лишь Граница Ада на севере осталась прежней — погибельной мглою до самых небес, редкими всполохами синеватых молний и гибкими багровыми воронками ураганов, танцующими у её кромки.

— А у тебя, выходит, идея есть, как мальца отыскать? — кашлянул Коста в кулак. — Что ж молчишь?

— Думаю, — неохотно откликнулся Корво, с некоторым трудом отвлекаясь от созерцания. День, что ни говори, выдался беспокойный, и сейчас больше всего хотелось прикорнуть, хоть бы и под лавкой, а не нестись сломя голову через океан. — Прежде мне случалось разок-другой провернуть кое-какой трюк, когда требовалось найти одарённого ребёнка, скажем, на острове или на корабле… Но такой ребёнок обыкновенно был один среди множества неодарённых, если не считать врождённую способность всех алонкеев, а тут под боком целый Приют. С другой стороны, тогда рядом не было Теи, — с нежностью улыбнулся он ей. — А значит, попробовать стоит. Пожалуйста, говори со мной; выбирай только меня, хорошо?

…Это словно был их тайный шифр — особенный, принадлежащий лишь им двоим. Как зачарованная, Тея кивнула и склонилась к его уху, шепча что-то на незнакомом языке. Может, бессмыслицу; может, слова любви… а может, просто сплетни пересказывала, с неё бы сталось. Но с каждым словом, с каждым звуком Корво ощущал, как искра его дара всё сильнее разгорается, обращаясь пожаром — прямо здесь, посреди бескрайних вод.

«Я — никто, — повторил он про себя старую присказку. — Я — лишь зеркало, что отражает чужие таланты».

И — задержал дыхание.

Мир тут же изменился.

Костомару сидел ближе всех, если не считать Теи, и его дар полыхал ровно и ярко, растекался по телу живым пламенем. Казалось, протяни руку — и зачерпнёшь полную горсть бессмертия. Маки-Велли, тревожный и изменчивый, как его собственные способности, находился чуть дальше и напоминал двойную звезду — и не случайно, ибо он мог не только парить в воздухе, сколько душа пожелает, но и менять цвет кожи, становясь почти невидимым на любом фоне. Таланты великих старух, Вердад и Урды-Тапу, выглядели почти одинаково — огромные, расплывчатые пятна света, немного похожие на те облака хищного тумана, которые окружали садовницу Мору-Дис, нынче, увы, давно покойную…

«Время, — напомнил себе Корво. — Этак я задохнусь, если слишком задумаюсь».

Небывалый остров переливался сотнями ярких искр, точно оживший фейерверк, но среди множества огоньков не было нужного. Чуть в отдалении от него несколько отблесков слились воедино — видимо, охранители проплывали вдоль берега на лодке, но от них Корво отмахнулся почти сразу, чтоб не терять драгоценные секунды. Он хорошо помнил дар Айно — собственно, как и любого обитателя Приюта — и теперь потянулся мысленно не вдаль, а вглубь самого себя, всматриваясь в тёмную поверхность воображаемого зеркала. До тех пор, пока перед глазами всё не поплыло от нехватки воздуха; до тех пор, пока не погасли вокруг все огни-таланты… кроме одного.

Искра промелькнула лишь на мгновение, но этого хватило.

Корво хрипло втянул воздух, едва не закашлявшись, и тут же ощутил ободряющее прикосновение к плечу и услышал шёпот: «Молодец, справился». Вслепую, не размышляя, потянулся, обнял Тею — и поцеловал. Хотел в знак благодарности, да не вышло — поцелуй затянулся.

Лодка покачивалась на волнах.

Маки-Велли на дальней лавке успешно притворялся ветошью.

Костомару Бессмертный, главный сердцеед острова, который и не такого навидался за долгую жизнь, старательно разглядывал собственные ногти, делая вид, что больше его не интересует решительно ничего…

— Десять дней, — мрачно произнесла Вердад, когда поцелуй наконец закончился. — Но больше не проси, ей-ей, не вывезу.

«Какие десять дней?» — хотел спросить Корво, но тут вспомнил про отпуск, хитростью выманенный, и не нашёлся, что ответить. А Тея, смущённо зардевшись, уткнулась ему в плечо.

— Э-эгрхм… — протянул он, прочищая горло. Голос слегка хрипел, как всегда бывает после того, как слишком надолго задержишь дыхание. — Ну, хорошая новость: Айно пока жив. А что до направления… Дотянуться до его дара я сумел лишь на секунду, поэтому показать могу только примерно: вон там, — и он махнул рукой.

Вопреки ожиданиям, никто не возрадовался. Напротив, тишина сделалась какой-то обречённой, гнетущей. Корво недоумённо огляделся — и осознал наконец, куда указывал его собственный палец.

«Граница Ада, — пронеслось в голове. — Ну конечно, куда ещё может сбежать ребёнок, чтобы доставить всем побольше беспокойства?»

Небывалый остров, как правило, дрейфовал в той части океана, куда алонкеи не заплывали. Во-первых, из-за полосы штормов и мощных ветров; во-вторых, из-за коварных рифов; в-третьих, из-за ядовитых туманов, испускаемых двумя подводными вулканами; в-четвёртых, из-за множества чудовищ, обитающих здесь — в том числе кракенов, одного из которых приручила в своё время Нотта… И, наконец, в-пятых — благодаря бдительным охранителям, которые берегли корабли Альбатросов от зорких глаз и загребущих рук младших учеников. К счастью, немногие стремились попасть в здешние места из-за страха перед Границей Ада, которая и была источником всех — или почти всех — бед. До неё, впрочем, оставался почти день пути — достаточно далеко, чтобы избежать большей части опасностей, и всё равно в каждом новом поколении воспитанников находились непоседы, которые устремлялись именно туда.

В прошлый раз переполох устроил именно Маки-Велли, хитростью и уговорами сколотив команду из тринадцатилетних искателей приключений, и заслужил таким образом своё прозвище, «Прохиндей». Именно потому-то сейчас он и переживал больше других — знал, чем может обернуться такая вылазка. Двенадцать лет назад спасать их отправилась Нотта-Кракен с пятью помощниками, а вернулись тогда только трое — остальные пали жертвами чудовищного вихря, налетевшего с Границы Ада. Весь тот час, пока лодка не трогалась с места — Корво какое-то время мутило от малейших передвижений из-за злоупотребления собственным даром — Маки-Велли то ёрзал на лавке, то воспарял над нею, словом, места себе не находил. В какой-то момент ему померещилось, что по волнам плывёт окровавленная детская сандалия, но, к счастью, это оказались всего лишь водоросли.

«Пусть помучается, — лениво размышлял про себя Корво, косясь на него. Из раскуренной трубки поднимался терпкий дымок и стелился над водой, точно клочья тумана. — Из таких вот бывших проказников лучшие наставники выходят».

— Я понял,— произнёс вдруг Маки-Велли, точно откликаясь на его мысли. — Взрослые на самом деле не глупее детей и тоже могут выдумывать хитрые каверзы. Только они понимают лучше, к чему это может привести!

— Опа, — удивлённо вскинул брови Костомару, отвлекаясь от созерцания ночного океана. — Неужто дошло?

А Корво в кои-то веки не нашёлся, что съязвить, и молча похлопал бывшего ученика по плечу.

Тих и безмятежен вечер у Границы Ада.

Прошивают завесу мглы на горизонте живописные синеватые зарницы, уютно клубятся грозные косматые тучи, танцуют багровые вихри, скитаются в океанских глубинах кошмарные чудовища, опасливо избегая встречи с диковинной оранжевой лодкой, бодро скачущей по волнам…

Яркий окрас, как известно — знак опасности, а детские голоса — вдвойне.

Ведь других детей тут не встретишь, кроме как с Небывалого острова — а какому чудовищу охота связываться с одарёнными детишками, следом за которыми вдобавок наверняка приплывёт Очень Сердитый Кракен?

Нет, конечно, чем ближе к Границе Ада, тем выше шанс встретить создания более кошмарные, чем разумные, из тех, что сначала хватают, топят и жрут, а потом уже задумываются, отчего у них вдруг несварение случилось — но до них ещё добраться надо!

А пока лодка неслась вперёд, взяв курс прямиком к той самой Границе Ада и давно оставив позади Небывалый остров — а с ним и всякие сомнения, и так-то не особо свойственные воспитанникам Приюта; и обиженную Тику с её диковинным фонарём, собранным из деталей того древнего механизма; и зыбкую иллюзию самой себя, как ни в чём не бывало покачивающейся на волнах у причала.

— Надеюсь, госпожа Тея не сунется проверять свою лодку, — озабоченно пробормотал Нино, первым высказав витающее в воздухе опасение.

Ему пришлось взять на себя роль движущей силы — иных способов сдвинуть лодку с места они не нашли, а Тика, раздосадованная, что её не берут, помогать отказалась наотрез, хотя поначалу, разглядывая лодку, и бормотала интригующе «Интере-есненько…»

— Ай, да она о ней вообще не вспоминает, — только отмахнулась Нуна. — Тем более Кио расстарался… Правда, Кио?

Названный Кио — тот самый смуглый паренёк с соломенными вихрами, которого Нино с Нуной выдернули в обеденном зале — осторожно пожал плечами:

— Ну если не заштормит, и полог не развеется… Или если ветер с Границы Ада не налетит, или кракен не разыграется, или…

— Эй-эй, уймись! Просто скажи, что ты постарался, а то для чего мы тебя вообще потащили?

— Полагаю, — всё так же осторожно отозвался Кио, смутившись от пристального взгляда Нуны, — полог у причала пару часов продержится, но…

— Вот и славно, — кивнула Нуна, — нам большего-то и не надо. Мы же не навсегда, мы утром вернём уже, вот только вытащим Айно — и сразу назад!

Ностра с Чанхелем сидели на корме лодки, вцепившись друг в друга и борта — и молчали, очень прилежно и старательно изображая пустое место.

Потому что кто их, этих старших ребят, знает — Тику просто на берегу оставили, а тебя, может, и вовсе на ближайшем островке высадят, если решат, что мешаешь.

Собственно, Чанхеля-то брать с собой никто и не собирался — это Ностра заупрямился, с мольбой глядя на приятеля, и Чанхель, набравшись духу, объявил, что если его не возьмут, то он устроит самую настоящую голодовку.

Угроза была серьёзной, и Чанхеля взяли на борт.

И вот теперь маленькая диковинная лодка прыгала по волнам, устремившись в сторону увиденных Нострой в том сне острых скал, торчащих из воды когтями невиданного чудовища, — Небывалый остров раз в пару лет миновал их, когда приближался к Границе Ада. Скалы те, вечно усеянные клочьями пены, возвышались буквально на её краю, среди коварных течений, зловещих бурунов и пронизанных багровыми вспышками смерчей, а оттого зрелищем были запоминающимся… И именно подле них во сне Ностры загадочная морская тварь «с во-от такенной пастью» утаскивала несчастного Айно на дно морское.

Тут бы разумному человеку испугаться, но то разумному человеку, а не детям с Небывалого острова.

И лодка торопилась вперёд.

…Темнело на море стремительно, словно кто-то взмахнул — и завесил небо тёмной тканью. А затем другой кто-то — весьма любопытный и родственный по духу воспитанникам Приюта — пальцем проковырял в этой завесе дырочки-звёзды, а потом надавил чуть посильнее и случайно продрал узкий, заваленный набок серп Рохо, а чуть поодаль — и Сохо.

Небесный Путь казался протёртой по шву полосой, с которой то и дело срывались стежки метеоров.

Ностра, убаюканный мерным покачиванием лодки, заснул, привалившись к Чанхелю. Нуна вытянула ноги, облокотившись на борт, и мечтательно задрала голову.

— Ай, красота какая, надо чаще выбираться…

— Один такой уже довыбирался, — напомнил Нино, которому до смерти надоело тащить лодку в одиночку, на голом даре, а потому настроение на него снизошло мрачное и ворчливое.

— Но мы же не босиком по волнам! Да и обидеть нас сложнее, чем нашего милого Айно… Что он сделать-то сможет чудищу?

И, щёлкнув собранными в горсть пальцами, подвесила в воздухе над ладонью огненный шарик.

— Надо бы осторожнее, — неуверенно заметил Кио, — огонь над водой далеко виден.

— Осторожный ты наш, — отмахнулась Нуна. — Прятать нас от чужих глаз… и щупалец — твоя работа!

Кио вздохнул — слегка философски — и зажмурился, призывая дар. Воздух вокруг подёрнулся дымкой, и мгновением спустя мириады мельчайших пылинок надёжно укрыли лодку, являя миру лишь неясную тень над волнами. Поди разбери, не почудилась ли тебе она?..

— Боюсь, на такой скорости я долго полог удерживать не смогу.

— А ты постарайся, — ласково пообещала Нуна и зевнула. — …Поспать пока, что ли? Эй, мелочь, вы там живы?

— Я кушать хочу, — уныло вздохнул Чанхель. Несмотря на охвативший море полный штиль, его укачивало, и запасённые Нуной за ужином ягоды в рот не лезли.

— Только этого не хватало, — мрачно отозвался Нино. — Сейчас этот проглот окончательно проголодается, и тут-то нам всем и… Короче, упаси нас Вухо-Даму. Может, наловим рыбы, а? Нуна пожарит…

— А может, рыба наловит нас, — кисло предположил Кио, окидывая взглядом тёмный безбрежный океан.

— …А те, что с крыльями — вкуснее, — сквозь сон пробормотал Ностра и причмокнул.

Все настороженно замерли, выискивая в его словах очередное грозное предзнаменование, но Ностра сполз головой на локоть Чанхеля и засопел ещё безмятежнее.

— А кто такой Вухо-Даму? — спросил Чанхель после паузы.

— Да если б я сам знал!

— Вухо-Даму господин старший наставник поминал наравне с Номосом, когда я его однажды отвлечь пыталась и мантию ему слегка… ай, да ладно, дело прошлое, дело давнее, чего вспоминать!

Чанхель скорбно вздохнул и, ссутулившись, привалился к Ностре.

Какое-то время не происходило ровным счётом ничего. Лодка плыла, подгоняемая даром Нино, полог иллюзии мягко её окутывал, укрывая от мира, огонёк подпрыгивал над ладонью Нуны, разбрасывая тёплые отсветы, а на море царили штиль и безмолвие.

Один раз лодка на полном ходу влетела в стаю поднявшихся на поверхность медуз — те испуганно вспыхнули всеми цветами радуги и ушли на глубину, продолжая чарующе сиять там, в толще воды, причём сияние это со временем не затухало, а только разрасталось за счёт всё новых и новых медуз.

Небывалый остров давно растаял позади, слившись с тёмным горизонтом.

Притихшая Нуна зевнула раз, другой, и уронила руку на колени — огонёк какое-то время ещё плясал над ладонью, но постепенно затух… Нуна спала.

Следом за сестрой задремал на носу лодки и Нино. Лодка продолжала скользить по инерции, сама по себе, потихоньку замедляя ход.

Чанхель всхрапнул и, подвинув Ностру, пристроился головой у него на плече.

— Как бы нам тут не застрять… — отчаянно растирая слипающиеся глаза, пробормотал Кио.

Впрочем, поводов для паники вроде как и не было. В видении Ностры чудовище утаскивало Айно на рассвете — но ведь не прошлое же ему снилось, верно? Значит, времени должно быть ещё полно — вся ночь впереди!..

Лодку качнуло, словно её что-то толкнуло в днище.

Нино дёрнулся во сне и распахнул глаза.

— На риф наскочили? — неуверенно предположил Кио.

Однако, чем бы там ни было загадочное препятствие, лодка его благополучно преодолела и поплыла дальше. Нино кое-как направил её бег в нужную сторону и отрубился — дар истощал силы, так что чувствовал себя Нино так, будто эту самую лодку весь вечер тащил на плечах.

…Но стоило вновь воцариться умиротворённой тишине, нарушаемой изредка лишь диковинным пением глубинных чудовищ, дальних родственников грондов, да плеском волн о борт, а Кио — начать клевать носом, как загадочный толчок повторился, на сей раз сильнее.

Тут проснулась Нуна, помянула задницу Номоса, пихнула Нино, Нино сквозь сон отмахнулся, пробормотал про подводные рифы и снова подправил курс — не разлепляя глаз. Ориентируясь, как истинный алонкей, на одно только собственное чутьё безо всяких карт и компасов…

Кио зевнул и закрыл глаза.

Что-то вновь качнуло лодку, и через борт скользнуло тёмное щупальце, а следом и второе.

И третье.

Двигались они тихо и плавно, не тревожа сон горе-мореплавателей, и если бы одно из них не задело вскользь щиколотку Нуны…

Тут Нуна дрыгнула ногой и проснулась.

— А-а, гадость какая! — вопила она уже через мгновенье. — Нино! Нино, нас жрут! Номос вас подери, просыпайтесь! Кракен!

— Беда идё-ёт! Большая беда! Огромная! Вкусная! — заорал следом Ностра, распахивая глаза, но всем уже было не до его вещих снов.

Беда уже пришла, приплыла, явилась из морских глубин — и в данный момент пыталась половчее обхватить лодку всеми своими щупальцами и вкусно поужинать.

Нуна, не прекращая вопить, швырнулась огнём, но спросонья промахнулась — печально зашипев, пламя погасло в море.

— Нино, уводи нас отсюда! Да быстрее ты, чего копаешься!

— Сама бы потаскала эту лодку, — огрызнулся Нино, изо всех сил толкая посудину вперёд, но щупальца держали крепко, а тащить одновременно и лодку, и морскую тварь, вцепившуюся в неё, как в любимую булочку, было чрезвычайно сложно. — Кио, как оно вообще нас заметило?!

Заглушая их вопли, на Границе Ада басовито громыхнула гроза.

— Я же говорил, что долго полог не удержу!

— Ну вот, а теперь нас из-за тебя сожру-ут! — взвыла Нуна, пытаясь отогнать огнём особо наглое щупальце. Вот только щупальце не имело ни глаз, ни представления, что огня надо бояться, а Нуна не привыкла бить по-настоящему, всерьёз.

Сахар в карамельного кракена плавить — это всегда пожалуйста, а вот так, по живому…

— Нуна, осторожней, попортишь лодку!

— А иначе попортят нас!

Крики, плеск, вой пламени и раскаты грома с Границы Ада слились в безумную какофонию.

…Нуна всё-таки попала, обожжённое щупальце отдёрнулось и с плеском ушло под воду — но не успела Нуна обрадоваться, как на смену этому щупальцу со всех сторон полезли ещё два, три, пять…

Чанхель с Нострой, вцепившись друг в друга и крепко зажмурившись, обмирали от ужаса на корме, и толку от них не было никакого. Зато кракену Чанхель показался то ли многообещающе-вкусным, то ли просто интересным, и пара щупалец устремились к нему.

— Да уйди ты, тва-арь! — жалобно взвыла Нуна, шарахнув огненной волной вокруг, только чудом не спалив товарищей.

Такого обращения морское чудовище не выдержало — под лодкой раздался обиженный рёв, лодку тряхнуло, щупальца на мгновенье ослабили хватку…

— Нино, гони! Тащи нас отсюда!

— Я пытаюсь, Номос тебя подери, пытаюсь!

Нино — бледный, как древние летописи, чьим материалом так восхищался всегда господин старший наставник, — закусил губу, зажмурился…

Бушующая на Границе Ада гроза выдала целую серию громыхающий раскатов, и под этот аккомпанемент лодка выскочила наконец из смертельных объятий монстра и стрелой понеслась вперёд, почти не касаясь волн.

Кио выбросил пару иллюзий лодки, разлетающиеся в разные стороны — кракену на выбор.

— Вырвались? — выдохнула Нуна, вцепившись брату в плечо. — Выбрались, да?

— Нам уже можно открывать глаза? — жалобно спросил Чанхель.

— Боюсь, мои образы его надолго не запутают, — с сомнением отозвался Кио. — Ведь они лишены веса, это просто полог…

— Ай, помолчи! Давай думать о хорошем! — не выдержала Нуна.

Вот только тёмная вода в стороне от них вдруг забурлила, и из неё, подняв тучу брызг, с усилием вырвался огромный крылатый силуэт — размером в полторы лодки, не меньше.

Чудовище оказалось не кракеном.

Это был молодой, голодный, крайне любопытный самец ику-тулсу, неведомо что забывший в такой близи от Границы Ада.

— Впереди какой-то остров, — выдохнул Нино, сползая на дно лодки. — Сейчас… дотянем…

— Давай! У тебя получится, Нино, миленький, пожалуйста, ты сможешь, — Нуна вцепилась в него обеими руками. — Я тебя дразнить больше не буду, пожалуйста, и в хоко-паху жульничать и фишки переставлять, честно, ты только дотяни…

Ику-тулсу с грохотом обрушился в воду, но через десяток метро снова взмыл над волнами.

Вдалеке, у Границы Ада, одна за другой лупили молнии, подсвечивая тёмный силуэт незнакомого острова впереди.

Лодка неслась вперёд наперегонки с монстром.

…Чудесная блестящая лодка Урды-Тапу изрядно экономила время, однако Граница Ада находилась слишком далеко — и приближалась ужасающе медленно. Время от времени на пути попадались рифы, а иногда и небольшие островки, увы, совершенно лысые — лишённые растительности и какого-никакого рельефа, просто гладкий камень, обточенный волнами. И каждый раз при виде такого чёрного пятна на фоне ещё более тёмных вод, сердце замирало: не мальчишка ли это, сбежавший из Приюта? Маки-Велли сперва подскакивал тревожно каждую минуту, вглядываясь в ночной мрак, но затем, видно, утомился от переживаний и заснул прямо на жёсткой лавке, плечом к плечу с безмятежной Теей. Так он пропустил и огнистое зарево вдали над океаном — не иначе, сполохи, долетающие от Границы Ада, и глухие раскаты грома…

Задремала и Вердад — сидя, с выпрямленной по-королевски спиной. Урда-Тапу хоть и бодрствовала, но со стороны больше напоминала каменную статую, чем живого человека, и подолгу задерживать взгляд на ней отчего-то было неловко. А вот Костомару не выказывал ни малейших признаков усталости: сидел на борту, обозревая окрестности, и лакомился сушёными ягодами, которых у него оказался полный карман.

— Тебе не дам, и не проси, — усмехнулся он, заметив обращённый на него любопытный взгляд. — Да и к тому же они ядовитые, да и твёрдые уже, что твой камень. Мы с Ноттой их набрали на острове Ицу, когда сошлись наконец… Она всё шутила, мол, потравит меня, если я на других баб заглядываться буду.

«Куда тебе, с твоим-то везением в любовных делах», — подумал Корво, а вслух посочувствовал:

— С неё б сталось. И что, семь лет ягоды пролежали?

— В банке на полке, — кивнул Костомару, с явным усилием разжёвывая очередную ягоду. — А вчера я увидел, что за ними младший наш лезет. Ну, который вечно с расшибленным лбом бегает... Дай, думаю, уберу, от греха подальше, а то не ровён час доберётся и проглотит. Но не выбрасывать же их? Жалко. Всё ж память.

— И что, решил сам отравиться? — хмыкнул Корво.

А в голову ему меж тем полезли дурные мысли — не иначе, как от спящего Маки-Велли сквозняком надуло. Даже если Айно не чудовище утащило, а он сам убежал, всё равно в океане ему повсюду грозила опасность. Догадался ли мальчишка захватить с собой что-то, чтоб перекусить? А воды взял? Каков предел его дара и не станет ли «лёгкий шаг» по волнам вдруг вполне обычным аккурат над самым глубоким местом?

— А что мне сделается? — пожал плечами Костомару, чуть запоздав с ответом. — Я всё равно бессмертный… Гляди-ка, это что впереди? Похоже на большой остров.

Корво привстал, разглядывая тёмный силуэт впереди, на фоне багровых вспышек на Границе Ада — и не смог сдержать улыбку:

— И впрямь остров. Если малец до него сумел дотянуть, то ему повезло. Там и источник пресной воды есть, и чем перекусить найдётся — крабы-песчаники, черепашьи кладки на пляже, птичья заводь чуть дальше, орехи съедобные… Сейчас для них не сезон, но прошлогодние-то должны остаться. О, и цветы крупные, розовые, тоже в пищу можно употребить! Они сладкие. Правда, язык от них потом зелёный.

Костомару с подозрением сощурился:

— Уж больно ты хорошо об этом острове осведомлён, друг мой. Тайный твой схорон, что ли?

«Место для свидания», — хотел ответить Корво, но, взглянув на спящую Тею, вовремя прикусил язык — да и на приятеля тоже шикнул. Тот, впрочем, понял всё без объяснений — и рассмеялся беззвучно.

А потом — принялся будить остальных «спасателей».

Небольшой безымянный остров, затерянный в океане у Границы Ада, и впрямь видом своим уже издали обещал блаженство. И дело было вовсе не в живописном пляже, не в гротах и даже не в пальмах. Корво в своё время это место привлекло другим своим преимуществом: уединением.

Алонкеи сюда не доплывали — спасибо мощным течениям и опасным вихрям, дети из Приюта о нём попросту не знали… по крайней мере, не знали раньше.

— Что-то у меня дурные предчувствия, — пробормотал Корво, зябко укутываясь в наставнические одежды. — Гарью попахивает… Уж не здесь ли полыхало? А я на Границу Ада грешил.

— Да не гарью, а кухней, — поправил его Костомару, принюхавшись к свежему ночному бризу. — Как будто у поваров день не задался, — уточнил он. И, подумав, добавил: — Хотя случалось мне едать и не такое…

— Охотно верю, но мы пробовать, пожалуй, не станем, — откликнулся Корво, поднимаясь на ноги. Лодка тем временем ткнулась в песок, причаливая. — Так, куда? — едва успел он схватить Маки-Велли за краешек одеяний. — Сиди пока здесь, герой. А если там чудище кровожадное? Что делать будешь — улетишь от него? Дай-ка, сперва я гляну.

— Так вы же старший наставник! — несколько обиженно ответил тот, впрочем, послушно усаживаясь в лодку рядом с Теей. — На вас весь Небывалый остров и держится!

— Вот именно потому.

Дурные предчувствия Корво не обманули: почти сразу на пляже, таком прекрасном и пустынном прежде, обнаружилась потрёпанная сандалия, аккурат подходящая мальчику-подростку.

«Ну, откушенной ноги рядом не видно, — пронеслось в голове. — И то хорошо. Будем считать, что легко отделались».

Но, увы, одной сандалией дело не ограничилось.

Неподалёку от неё обнаружилась и вторая — словно бы изрядно пожёванная, но, по счастью, без следов крови и других намёков на разыгравшуюся трагедию. Опытного наставника, разумеется, детской обувью было не запугать, даже очень грязной или, скажем, обнаруженной там, где находиться ей не полагается: в общем котле на кухне, между страниц древнего фолианта или в заводи у кракена. Но сейчас при взгляде на сандалию у Корво по спине отчего-то пробегали мурашки, а тревожные предчувствия становились практически невыносимыми.

«Да она женская! — осенило вдруг его. — Точнее, девчачья, судя по размеру и цвету. Вряд ли Айно ушёл с острова в чужой обуви, а значит… значит, детей здесь побывало по меньшей мере двое».

От этой мысли даже на прохладном океанском ветру его бросило в жар.

Пары из двух сандалий и впрямь не сложилось — обе оказались левыми. А чуть дальше нашлось ещё одно свидетельство того, что девственный покой острова был нарушен — огромная яма на пляже, причём в форме идеальной полусферы. Туда мог поместиться, пожалуй, средней величины кракен, если бы он хорошенько втянул щупальца. Дно ямы было порядком истоптано, причём отпечатки ног были гораздо меньше, чем у обладателей потерянных сандалий; край с одной стороны выглядел немного обрушившимся, словно кто-то пытался выбраться наверх самостоятельно — или наоборот, кубарем скатился вниз.

Птицы на острове затаились; крабы и черепахи не вылезали из своих укрытий, и даже окрестные монстры, кажется, притихли, словно боялись лишний раз привлечь к себе внимание.

— Точно, дети наследили, — обречённо выдохнул Корво… и, внутренне смирившись с неизбежным, воспользовался не до конца ещё угасшим чужим даром, позаимствованным за ужином у одного из охранителей, подсветил пляж цепочкой тёплых, ярких, по-домашнему уютных огней.

В лодке тут же наметилось любопытное шевеление; Маки-Велли, не скрываясь уже, взлетел повыше, а через мгновение пустынный остров огласили удивлённые голоса:

— Ого! Ику-тулсу в полосе прибоя! И немаленький! Интересно, кто его так хорошо поджарил? Славно поработал, славно!

— Мне больше интересно, кто не побоялся у него щупальце надкусить, пусть и хорошо прожаренное…

— Ух, господин Костомару, Благая Вердад, вы взгляните только — там пальмы тоже стоят как обглоданные!

— Бедные крошечки, посмотрим-ка, можно ли их оживить… Ба! Да они не обглоданные, а опалённые!

— А вон та — с корнем выдрана!

— Постойте, чуть подальше что висит на дереве? Уж не обрывок ли накидки? Ах, интересно!

— Ты б помолчала, Тея, а то этот серый паренёк вот-вот к небесам улетит — вот уж кому усиление дара ни к чему… Что же касается обрывка ткани, то, на мой взгляд, это клок от мужских портков. Не то чтоб я часто их видала, но случается, что «умные двери» в Приюте любопытным зад слегка прикусывают, водится за ними такой грешок. Настроить бы их…

— О, а вот кострище! И четыре, нет, пять кучек ореховой шелухи, одна побольше прочих. И скорлупа яичная… и панцири от крабов… и…

— Помолчи уже, Прохиндей, будь так добр, и спускайся вниз, — сухо кашлянул Корво, не в силах больше выслушивать, какими способами неведомые гости надругались над его нетронутым островом, прежде сулившим блаженство уединения, а ныне осквернённым. — Что ж, есть у кого-нибудь идеи о том, что здесь произошло?

На краткий миг наступила тишина, а затем мнения разделились. Тея считала, что какая-нибудь парочка удрала с Небывалого острова сюда на свидание, но подверглась вероломному нападению ику-тулсу. Маки-Велли тревожно убеждал всех в том, что на берегу побывал пропавший Айно — не зря же чутьё «самого господина старшего наставника» указывало именно это направление — который выдержал схватку с целой ордой чудовищ, но в итоге был то ли съеден, то ли утащен на дно, как Сонный Ностра и напророчествовал.

— А поздний ужин кто себе там устроил? — терпеливо кивнул Корво на след на песке от костра. — Ику-тулсу? Перед тем, как себя же зажарить?

— Аборигены, — вывернулся Маки-Велли, не моргнув глазом. — Или враждебные алонкеи, которые плыли с коварными планами в Приют, а тут остановились пополнить запасы.

— И куда они потом делись, эти алонкеи? — сердито поинтересовалась Вердад, в быстро меркнущем свете разглядывая обгорелые пальмы: она их явно жалела.

— А их потом тоже съели, — последовал ответ. — Жуткие чудовища из глубины! Вон, видите следы на песке, словно что-то волоком по нему тянули? Наверняка монстры их и оставили!

— И ямы тоже они вырыли? — поморщился Корво. Настроение у него, и без того нерадостное, стремительно ухудшалось. — Ценю твоё воображение, дружок, но придержи-ка его пока. Полагаю, мы совершили одну большую ошибку: отправились на поиски Айно слишком поздно. Не удивлюсь, если всё, гм… — он запнулся, не в силах подобрать правильное слово — и достаточно приличное, и ёмкое в то же время. — Всё… словом, это — следы пребывания учеников с Небывалого острова, удравших на поиски исчезнувшего приятеля. Уж поверьте, последние десять лет я только и делаю, что разгребаю бардак за молодыми олу… балбе… дарованиями, а потому ни с чем его не перепутаю. Вопрос только в том, куда они подевались после сражения с ику-тулсу — одержав победу, разумеется — и плотного ужина…

Костомару, который до сих пор хранил подозрительное молчание, подал наконец голос:

— Я вот догадываюсь куда. Ну-ка, приятель, притуши-ка огоньки.

— Может, объяснишь сперва?

— Да ты и сам поймёшь. Туши свет.

Корво послушался. И, как только на безымянный остров опустилась густая ночная мгла, стало ясно, что имел в виду Коста.

У Границы Ада полыхало зарево, воистину адское — вспышки огня, особенно жуткие на фоне вечных чёрных туч и багровых смерчей, пронизанных синеватыми молниями. Что-то громыхало, хаотически, глухо и жутковато.

«Пламя, — с опозданием явилась догадка. — Там же скалы и вода, гореть нечему. Тогда откуда?..»

— Интересно, успеем до рассвета? — пробормотал Маки-Велли, от волнения так и норовивший воспарить над песком. — Ностра, тот мальчик-прорицатель с вещими снами, упоминал, что чудище утащит Айно под воду перед самым восходом.

Все одновременно повернули головы, не сговариваясь даже.

Край небосвода на востоке побледнел — пока самую малость, но уже заметно.

— Успеем, — твёрдо сказала Урда-Тапу, сурово нахмурив брови. — Возвращайтесь-ка в лодку… и держитесь, что ли, покрепче.

Оранжевая лодка дрейфовала, поймав подходящее течение, которое уносило её всё ближе к Границе Ада. Измотанный Нино спал, устроившись головой на коленях сестры.

— Терпеть… ай! Не могу, ауч!.. Морских пиявок, — приговаривала Нуна, отдирая очередного паразита в палец длиной. — И когда, уф-ф, прицепиться-то успели?! А-а-а, Номос вас всех подери, больно же!

— А может, если огнём — они сами отвалятся? — предположил Кио, потирая обгоревшие брови.

Дар Нуны его, что говорить, впечатлил.

…да Нуна и сама от себя не ожидала, что так разойдётся.

Ей было просто очень-очень страшно.

— Огнём? О, ты гений!

Следующий паразит зашипел, обгорая, и лопнул в пальцах сам.

Повеяло жареной рыбой.

Чанхель сглотнул.

— Только не говори, что ты опять голоден, — ткнула в его сторону пальцем Нуна. — Я тебе орехов больше всех напекла! И крабов, которых Кио отыскал, ты наворачивал будь здоров… Может, тебе ещё омлет из яиц птеронимфусов сбацать?

— Было бы вкусно, наверное, — печально отозвался Чанхель. — Просто когда Ностра закричал про большую еду, я подумал, а вдруг мы ику-тулсу целиком поймаем и зажарим…

— Про какую большую еду?! — озадачился Ностра.

— Ну, что идёт большая еда… огромная и вкусная, — напомнил Чанхель приятелю. — И сразу же ику-тулсу полез, и я подумал…

Ностра ошарашенно моргнул и задумался, вспоминая, что же ему такое снилось.

— Да не про еду, а про беду, — перебила их Нуна, изничтожая последнюю пиявку. — Про ику-тулсу нашего.

Ностра сначала закивал, а потом вдруг замотал головой.

— Не про нас… про другую беду.

— Опять про Айно?

Ностра ещё раз мотнул головой.

— Это как? Не про нас, не про Айно… ну не про Приют же! Ты просто болтовни этой впечатлительной кудряшки наслушался, как её, Тики, да? Какая там беда, господин старший наставник любую беду того, перевоспитает. В большую удачу, как в той стычке с алонкеями, помните?.. Ай, нет, вас же ещё в Приюте тогда не было.

Тут в лодке стало очень-очень тихо.

Ведь господин старший наставник вместе с Теей Скальдо, Костомару Бессмертным и другими великими людьми как раз-таки собирался плыть за Айно.

— Ой, да выше нос, мелочь! Мы ведь для того и плывём: отыщем Айно, спасём — и беда отменится!

Кио с сомнением вздохнул.

— Это так не работает, — опустив голову, виновато признался Ностра. — Сны про разное были…

— Да хорош убиваться, всё просто же, — раздался сонный голос Нино. — Мы сейчас Айно спасём, отыщем господина старшего наставника и в Приют вернём поскорее, вот и всё.

— Ты проснулся! — обрадовалась Нуна.

— С вами поспишь…

Душераздирающе зевнув, Нино сел и огляделся, вслушиваясь в своё алонкейское чутьё.

— Так, что-то мы правее, чем следует, забрались.

Лодка качнулась и, подталкиваемая его даром, плавно завернула, корректируя курс.

После ужина на острове и недолгого сна Нино выглядел бодрее — пропала землисто-сероватая в ночном сумраке бледность, разгладилась напряжённая складка между бровями.

— Нам ещё далеко? — Кио в тревоге покосился на потихоньку светлеющий по левую руку горизонт. — Ностра что-то про рассвет говорил, да?

— Хватит с меня этих мрачных пророчеств! — возмутилась Нуна, не давая Ностре и рта открыть. — Всё, чтоб я больше не слышала ни словечка насчёт чьих-то вещих снов, пока мы Айно не отыщем, ясно? Большая беда, большая еда… главное — Айно.

И оглядела всех так свирепо — казалось, ещё чуть-чуть, и огнём полыхнёт, — что никто в лодке не рискнул возразить.

Ностра старательно закивал.

…Чем ближе Граница Ада, тем беспокойнее становилось море. Задул пронизывающий, пахнущий чем-то едким ветер, грозно вспыхивали в тёмной стене туч зарницы, прокатывались по небу раскаты грома.

Те самые скалы-когти торчали из воды прямо по курсу, зловеще подсвеченные багровыми всполохами.

Лезть туда хотелось всё меньше и меньше, но поворачивать назад было как-то глупо. Какой воспитанник Приюта захочет оказаться трусом, свернувшим домой на полпути?

Нет уж, только вперёд!

Пусть Граница Ада сама боится, со всеми своими ураганами, грозами и мерзко каркающими птеронимфусами.

Меж тем море разошлось не на шутку, и Нино больших трудом стоило удерживать верный курс. Лодку швыряло по волнам, защитный полог Кио смыло — и хорошо, что только его, а не зазевавшегося Ностру, которого Чанхель в последний момент успел ухватить за пояс и втащить обратно.

Вскоре все уже вымокли до последней нитки.

— Напрямую к скалам не пробиться! — крикнул Нино. — Ностра, скажи точнее! Куда нам?

Немножко подумав, Ностра ткнул пальцем в средний «коготь», самый высокий и кривой. В какой-то момент Нино даже показалось, что на камнях что-то белеет — уж не Айно ли?! — но это оказалась крупная морская птица, которую порывом ветра буквально сдуло со скалы. С жалобным криком птица исчезла в тучах, а следом за ней метнулась резко каркнувшая тень.

Будет птеронимфусу ранний завтрак…

Очередная волна окатила всех с головой.

— Где верёвка? — крикнул Нино, отплёвываясь. — Которой лодка к причалу привязана была! Надо привязаться, а то смоет… Чанхель, ты же на ней сидел, да?.. Чанхель?

Чанхель явственно смутился.

— Не знаю… Нету её.

— В смысле, «нету»? Ты её съел, что ли? Чанхель!

— Совсем… нету!

И чуть не заплакал, по-детски выкатив вперёд губу.

Ругать его стало совестно.

— Попробуй левее! — махнула рукой Нуна. — Вон за теми бурунами под скалу поднырнуть, там поспокойней, вроде…

Увы, спокойствие оказалось обманчивым.

— Держитесь! — только успел заорать Нино, отчаянно воюя с волнами.

Лодку крутануло и понесло на скалы, Ностра завопил тоненько, почти по-девчачьи, Кио, извернувшись, схватил их с Чанхелем за шиворот, Нуна — Нино за плечо…

Удивительными мастерами всё-таки были Предки.

Лодка, с размаху налетев на скалу, не треснула, не лопнула — отскочила и, перевернувшись, обрушилась в воду.

Удар разметал всех.

Вынырнув, Нино чудом поймал Кио за рукав, а потом вдвоём выловили барахтающихся в воде Ностру с Чанхелем — они вцепились друг в друга, больше мешая, чем помогая удержаться на плаву. Лодка болталась неподалёку — волны швыряли её из стороны в сторону, словно забавляясь.

Не было только Нуны.

Сколько Нино не всматривался в неверных вспышках молний, нигде среди волн он не мог разглядеть рыжую макушку.

…Нуну оглушило и завертело, словно щепку в водовороте. Верх и низ, скалы, небо, океан — всё перемешалось. Тут не помогло бы и чутьё алонкея, а Нуна, в отличие от брата, алонкеем и не была — лишь ошэ. Простой смертной, ошибкой природы, пылью под ногами истинных алонкеев… Пылью, умеющей призывать огонь.

Жаль, этот дар сейчас был бесполезен — в воде гореть нечему…

Волны швыряли Нуну из стороны в сторону, не давая глотнуть воздуха и сориентироваться. Где Нино, где Кио, где мелкие?

Когда ноги свело, лёгкие начало жечь от недостатка воздуха и соблазн сдаться морю и вдохнуть вместо воздуха воду стал нестерпимым — рассудок помутился.

Нуна призвала пламя и выпустила его.

Бессмысленно.

Отчаянно.

Гореть нечему, но всё же…

Вода взбурлила, обжигая кожу, и фонтаном вырвалась вверх, к тёмному небу, а Нуну отбросило в сторону — ошарашенную, обессиленную, задыхающуюся.

Но прежде, чем волны снова утянули её в свою жестокую игру, сверху кто-то протянул ей руку.

Светлые волосы его развевались на ветру, трепетали полы белой рубашки, а море лизало босые ноги, уверенно ступающие прямо по волнам.

— Хватайся, — велело прекрасное видение подозрительно знакомым голосом.

Нуна вцепилась в протянутую ладонь обеими руками, да конца себе не веря. Прекрасное видение с усилием выпрямилось, удерживая её на плаву и давая откашляться и отдышаться.

Словно подвластное его воле, здесь, у скалы, море почти утихло и уже не пыталось Нуну столь яростно утопить.

— Айно? — отдышавшись, спросила она. — Чтоб я сдохла, это правда ты?!

— Ага, я! — согласилось прекрасное видение, осторожно буксируя Нуну в закуток у скалы.

Это и вправду был самый настоящий Айно. Легконогий и безмятежный, словно они встретились в обеденном зале, а не посередь бури у Границы Ада.

И это спокойствие почти передалось Нуне.

Почти…

— Айно, берегись! — заорала она, дёргая его на себя.

Айно чуть не упал — но это его и спасло.

Спикировавший со скалы здоровенный птеронимфус клацнул когтями, промахнувшись всего на ладонь, и с омерзительным криком зашёл на второй круг.

Но теперь Нуна уже не растерялась — и выпустила огонь следом.

Огонь жаден, огонь голоден. Ему только дай распробовать, что такое — бить в полную силу… Крылатая тварь взвизгнула так, что заложило уши, и сверзилась в воду, поднимая тучу брызг.

— У нас проблемы, — нахмурился Айно, балансируя на гребне волны.

— Я вижу!

— Не, ты пока не видишь… сейчас его родители нагрянут, у них тут гнездовье!

— Это был птенец?!

— Подожди тут! — вместо ответа велел Айно и помог Нуне вскарабкаться на валуны у подножия скалы. — Я быстро.

— Эй, ты куда?

Но Айно уже заскакал по волнам.

…Впрочем, вернулся он действительно быстро, толкая перед собой лодку, в которой сидели ошалевшие Нино, Кио и Чанхель с Нострой.

— Забирайся!

Перевалившись через борт, Нуна несколько мгновений лежала ничком на чьих-то — кажется, Кио — ногах, совершенно обессилев от облегчения.

Спаслись. Все спаслись — и она, и брат, и Кио с мелочью… и, главное, Айно.

— Пора убираться отсюда! — напомнил Нино, в тревоге оглядываясь на предательски посветлевший горизонт.

Никому не хотелось дожидаться рассвета и проверять, сбудется ли сон Ностры.

— Я вам помогу! — охотно откликнулся Айно. — Вы только передайте господину старшему наставнику, что…

Что он там хотел передать, Нино не стал слушать, хватая его за руку:

— Эй, мы за тобой приплыли, с тобой и уплывём, забирайся, давай!

— Нет! — Айно дёрнулся, пытаясь освободиться. — Сейчас шторм поутихнет, я опять пойду Лушу искать! Она туда рванула!

— В Границу Ада?

— Да! Я её догнать пытался от самого острова, но…

— Ты сдурел!

— Ей плохо было!

— Нуна, скажи ему!

Но Нуна ничего сказать не успела.

К ним пожаловали гости. Огромные, крылатые и очень-очень злые.

Птеронимфусы…

Тут уж стало не до выяснения отношений.

Нуна вопила так, будто сила огня напрямую зависела от громкости крика. Нино расшвыривал тварей, пытаясь одновременно подтолкнуть их под удар сестры и не дать перевернуться лодке. Чанхель с Нострой скрючились на дне лодки в надежде, что крылатые чудища их не заметят.

Кио же просто превзошёл самого себя. Призвав дар, он с перепугу выдал такую достоверную иллюзию крылатого огнедышащего монстра о восьми головах, что не только птеронимфусы — даже Айно драпанул в сторону.

— Дайте мне обратно ику-тулсу! — орала Нуна. — Он хотя бы от огня не уворачивался!

И никто не заметил, что битва плавно смещается прямиком к Границе Ада, в грозной мгле которой плясали, вспыхивая багровым, диковинные смерчи…

До тех пор, пока одного из птеронимфусов, подбитого Нуной и улепётывающего с поля боя, ближайший смерч, изогнувшись, не всосал в себя.

Остальные твари разразились жалобными криками и, как по команде, скрылись в тучах.

— Повезло? — осторожно спросил Кио, провожая их взглядом.

— Нам уже можно открывать глаза? — тихонечко спросил Чанхель. — Нас не сожрут?..

Возвращались к скалам в обессиленном молчании. Даже Айно про Лушу лишний раз не заикался, хотя то и дело оборачивался, напрасно высматривая среди волн свою любимицу — нелепую морскую то ли ящерицу, то ли хвостатую жабу, то ли рыбу с лапками, улыбчивой щекастой мордахой и смешными махровыми ушками-жабрами, похожими на лепестки цветка. Когда Айно её пару лет назад притащил в Приют с очередной своей прогулки, она помещалась у него в ладонях — но, отъевшись, быстро вымахала до размеров новорожденного синего козлёнка и останавливаться, похоже, не собиралась…

И вот теперь удрала в глубину Границы Ада.

— Что вас вообще сюда понесло… — пробормотал Нино, осторожно заворачивая лодку в закуток у скалы.

— А вас? — резонно возразил Айно, присаживаясь на борт лодки с той стороны.

Близнецы переглянулись, медля с ответом.

Чанхель открыл было рот — но Ностра предостерегающе пихнул его локтем в бок.

Кио покосился на остальных и тоже решил не рассказывать.

Фраза «Ну, Сонному Ностре вчера привиделось, что тебя сожрало неведомое чудовище» звучала как-то… не очень.

— Светает… — вместо этого произнёс он.

И впрямь рассвело. Горизонт на востоке уже налился цветом — вот-вот взойдёт солнце.

Ностра шумно вздохнул.

— Давайте-ка выбираться отсюда, — решительно сказал Нино. — Пока господин старший наставник не приплыл.

— А он должен? — удивился Айно.

— Ты вообще-то пропал почти на сутки.

— Но целый господин старший наставник зачем, я же в порядке… — Айно привстал на цыпочки, высматривая ещё одну лодку на горизонте. — Ой, там и впрямь кто-то плывёт. Быстро-то как!

И взмахнул руками, ловя равновесие на гребне поднимающейся волны.

В толще воды промелькнула чья-то стремительная тень… Лодку качнуло.

— Айно! — жалобно заорал вдруг Ностра, вскакивая. — Айно-о-о!

Айно удивлённо к нему повернулся…

Из воды к небу взметнулась голова невиданного морского чудовища — гибкого, словно лента, и почти бесконечного. Чудовище в своём стремительном полёте неожиданно извернулось и по дуге обрушилось вниз.

На Айно.

Нуна задохнулась криком, Нино схватил её, не давая вывалиться — или выпрыгнуть — из лодки, Ностра плюхнулся на зад, всхлипнул раз, другой — и совершенно по-детски заревел, горько, отчаянно, безнадёжно, твердя бесконечное «Нет-нет-нет!..», а потом уткнулся лбом в плечо оцепеневшего Чанхеля.

Кио закрыл лицо ладонью с тем выражением, которое бывает, когда ты, конечно, угадал развитие событий, но лучше бы не угадывал никогда.

Волны схлынули. Айно пропал — как и утащившее его чудовище, словно это был просто сон…

Кошмарный сон Ностры.

— Оно… так и было? — тихо спросил Нино.

Всхлипывающий Ностра нашёл в себе силы только отрывисто кивнуть. Нуна, перебравшись через Кио, молча обняла его и Чанхеля.

А на востоке, как и положено природой, показался над морем краешек солнца.

…Первым пришёл в себя Кио.

— Мне кажется… или те вихри стали ближе?

И сразу как-то все услышали грозный низкий гул, давно уже давящий на уши.

И поднявшийся ветер тоже был какой-то странный, резкий, словно потрескивающий от напряжения, как бывает перед грозой.

А багровые, беззвучно вспыхивающие молниями смерчи и впрямь приближались — неестественно быстро и… целеустремлённо?

Между ними взметнулось лентой то самое чудовище, но Айно было не разглядеть.

Да никто и не хотел вглядываться, честно говоря.

А вдруг и впрямь увидишь?

— Верните ику-тулсу, — пробормотала Нуна, не выпуская из объятий Ностру с Чанхелем. — С ним проще было…

Не дожидаясь просьб, Кио укутал лодку своим пологом, хоть и сомневался, что от этих странных, словно живых вихрей может спасти зыбкая иллюзия.

Нино же, воюя со враз взбесившимися течениями, пытался развернуть лодку и направить её прочь. Всем хотелось верить, что если отплыть от Границы Ада подальше, вся эта свистопляска закончится…

Смерчи стремительно росли, приближаясь, и вскоре вой ветра заглушил прочие звуки. Волны метались из стороны в сторону, нарушая все законы природы, и лодка с громадным трудом пробиралась между ними. Бледный, как покойник, Нино закусил губу, остекленевшим взглядом пялясь куда-то в пространство и сражаясь с морем буквально за каждый рывок — на чистой воле.

На отборном, выпестованным с детства упрямстве, которое когда-то не дало их с Нуной разлучить — в тот чёрный день, когда за ней всё же пришли, чтобы отдать, как любого ребёнка-ошэ, в Круг Пыли.

Впрочем, тогда было проще. С обугленных развалин дома двух зарёванных, измазанных в саже, но очень воинственных детей четырёх лет от роду забрала Миралора Мёртвый Камень, клятвенно пообещав, что никому на свете не даст их разлучить…

Лодка вырвалась из полосы шторма, и только тут Нино позволил себе сползти на дно, вытирая набрякшую под носом каплю крови.

— Меня укачало, — простонал позеленевший Чанхель, свешиваясь через борт.

Ностра ухватил товарища за шиворот, не давая вывалиться, но Чанхель вдруг подскочил, хватая его за плечо, и заорал:

— Ни-инчен! Там нинчен! Он оседлал чудовище!

Страшилки про нинченов — полулюдей-полурыб, лысых, безносых и с рыбьим хвостом — читали в библиотеке, конечно, все, но встретиться с ними наяву…

Нуна снова повторила про ику-тулсу, такого простого и понятного.

Кио запоздало осознал, что полог опять развеялся.

А море впереди них буквально раскололось, и, подняв фонтан брызг, к небу взмыло давешнее чудовище.

Нинчен — точь-в-точь как описывался в страшилках, бледный, размахивающий руками и душераздирающе кричащий — сидел у него на шее, у самой головы, меж махровых лепестков-ушей.

Описав пологую дугу, чудовище нырнуло в воду, чуть не перевернув лодку, но почти сразу же показалось вновь, на сей раз, правда, лишь чуть-чуть приподняв над волнами голову с плотоядно ухмыляющейся пастью.

…странно знакомой показалась вдруг эта ухмылка.

И лепестки-уши.

И от уха до уха улыбающийся «нинчен». Не лысый, не безносый, без плавников и рыбьего хвоста.

— Насилу догнал, — крикнул Айно, спрыгивая с шеи чудовища на воду. — Кио, это ты лодку спрятал, да?

Чудовище ткнуло носом ему в бок, чуть не уронив, и в восторге закрутилось кольцами вокруг, гоня волну.

Нуна сглотнула, поспешно хватаясь за борт:

— Это что… Луша?

— Ага! Красавица, правда? — Айно нежно похлопал чудовище по шее. — Она… ну, подросла там немножко.

— Совсем немножко, — протянул Кио задумчиво, пытаясь окинуть взглядом бесконечно извивающееся в воде тело Луши.

Тут Айно глянул им за спину и резко посерьёзнел:

— А теперь давайте свалим отсюда. И побыстрее.

Нино первым обернулся, догадываясь, что увидит.

Смерчи неслись над морем.

А навстречу им примерно с той же скоростью неслась причудливая металлическая лодка с грозной, закутанной с ног до головы в чёрное фигурой господина старшего наставника. Мрачным предвестником бури парил над ним Маки-Велли.

— Э-э, а может, лучше смерчи? — тихонечко спросил Ностра, подвигаясь поближе к Чанхелю. — Они хотя бы не наругаются…

Давненько уже Корво не посещало мерзкое, жуткое чувство, что он опаздывает — необратимо и непоправимо.

Восточный край неба уже не просто побледнел, а разгорелся настоящим пожаром: розово-золотым, бездымным, слепящим. Но любоваться красотами, увы, было некогда, и даже Тея сейчас не оборачивалась к рассвету по иной причине, чем свериться с внутренним ощущением ускользающего времени. Металлическая лодка ревела низко, басовито, точно бы рассержено; Урда-Тапу, управлявшая ею, дышала рвано, неглубоко и то и дело утирала с лица испарину. Костомару скинул верхнюю накидку и закатал рукава — приготовился нырять, если понадобится; Благая Вердад сняла с пояса сосуд-тыкву, в которой шуршали высушенные семечки, и горе тому, кто недооценивал мощь её дара, способного обратить любое растение в оружие.

Багряные вихри-воронки — те самые, что сгубили в прошлый раз половину отряда Нотты — сдвинулись от Границы Ада, точно почуяв поживу.

«Словно их направляет кто-то», — пронеслось в голове, а потом Маки-Велли, паривший над лодкой, заорал вдруг:

— Вижу! Вижу ребят! Пятеро в лодке, ещё один рядом с ними, на воде, а вокруг монстр носится! Ух ты! Лодка-то оранжевая, прямо как у вас, госпожа Тея!

Костомару подобрался, из легкомысленного красавчика с золотыми кудрями разом превращаясь в бывалого засланца:

— Чудище им угрожает? Они обороняются?

— Да непохоже! — крикнул Маки-Велли, прищурившись. — Ох ты ж! Белобрысый, который не в лодке, его по башке погладил! Прямо по носу! Ах ты ж! Это ведь Айно!

Тут нервы у Корво не выдержали.

— Да забудьте вы про монстра! — рявкнул он. — Главная опасность — дальше! — и он тыкнул пальцем в тёмно-красные воронки, соединяющие небо и океан, которые неслись к ребятам на чудовищной скорости, готовые перемолоть их вместе с лодкой и ручным чудовищем. — Видали?

Разговоры как обрезало.

— И что теперь делать? — коротко спросила Урда-Тапу.

— Торопиться, — стиснул зубы Корво. — Уважаемая, можешь прибавить скорости?

Вместо ответа лодка взревела ещё громче.

…когда детишки увидели, кто несётся им навстречу, то, кажется, едва не повернули назад, к смерчам. Двое самых младших мальчишек даже прижались друг к другу испуганно, как птенцы в гнезде, а Айно замер неуверенно, явно подумывая, не драпануть ли ему в сторону. Корво успел подумать, что стоит ему, пожалуй, сменить грозные чёрные одеяния на белые, какие носил Альбетайни Добряк, и не пугать учеников, но потом времени на размышления не осталось.

— Тея! — позвал он негромко.

Та поняла всё без лишних объяснений и, обняв его за талию, зашептала быстро и горячо:

— У тебя получится, ты всех спасёшь, никто не умрёт…

Пожалуй, она была единственным человеком на всей земле, кто имел право такое говорить, ибо слова её и впрямь придавали сил — самых настоящих. Металлическая лодка пронеслась мимо учеников — испуганных, но не теряющих присутствие духа, как и подобает воспитанникам Приюта, и Корво задержал дыхание, превращаясь в зеркало… и отражая чужие таланты.

…огонь. Яркий, жаркий, убийственный и приносящий жизнь — увы, пока он был бесполезен.

…перемещение. Талант мощный, но, к сожалению, неспособный остановить смертоносные вихри, даже с усилением от Теи.

…лёгкий шаг. О, в будущем этот дар мог бы развиться в нечто потрясающее, позволяя своему обладателю не только бегать по волнам, но сейчас он бы никого не спас.

…иллюзии. Не то.

…предвидение. Не то.

«Что-то должно быть, — у Корво перед глазами заплясали звёздочки. — Что-то должно быть… Вот оно!»

Пухлый мальчишка с упрямым взглядом, совсем ещё ребёнок, обладал тем, что могло уничтожить губительные смерчи — но вот беда, был пока слишком молод, чтобы в полной мере управлять своим даром.

«Ну, для этого здесь есть я».

Корво уже почти не вслушивался в то, что говорила ему Тея — хватало уже слышать её голос, чтобы ощущать себя сильнее. Позаимствованный у мальчишки талант был странным, пугающим, необыкновенно мощным, но в то же время проявлялся стихийно, а потому в Приюте многие видели в нём, скорее, помеху. Да и естественный катализатор у способности оказался забавным.

— Как хорошо, что я нынче ничего не ел, — пробормотал Корво, запрокинув голову и разглядывая смерчи; края одежды хлопали на ветру, как птичьи крылья. — Ну, приступим.

И — выпустил чужую силу на волю.

…Это выглядело до крайности странно. Вихри-воронки не развеялись, не утихли — просто середина у них исчезла, совсем, окончательно. Образовавшаяся пустота что-то нарушила в структуре смерчей; верхняя часть втянулась в облака, одновременно рассеиваясь, а нижняя — обрушилась в океан брызгами, каменной крошкой и даже останками животных, которых ранее затянуло в вихрь. Отчего-то запахло палёным — и ещё чем-то, незнакомым и определённо неприятным…

Но важнее было другое.

Теперь, когда опасность миновала, по знаку Урда-Тапу развернула лодку и направила её обратно к ученикам. Корво распрямил плечи, стараясь скрыть накатившую дурноту, и незаметно оперся на локоть Теи.

«Свалюсь сейчас в воду — то-то ребятишкам будет потеха… Нет уж, ни за что».

— Надо же, — пробормотала она. — Действительно моя лодка. Они что, украли её?

— Позаимствовали, — твёрдо ответил Корво, отгоняя дурные мысли. — Ничего страшного, она же в порядке.

И правда — лодка, хоть и изрядно перепачканная и подкопчённая, оставалась совершенно целой, ни царапины на бортах. Дети следили за приближением наставников настороженно, точно готовились в любую минуту драпануть от них на полной скорости; монстр занял явно оборонительную позицию, и, если б не Айно, успокоительно поглаживающий его по носу, наверняка бы уже атаковал. Один из пары мелких мальчишек, жмущихся друг к другу, выглядел подозрительно знакомым — это его притащил с утра Маки-Велли, лепеча что-то о вещих снах. Память услужливо подсказала, что мальца звали Нострой, а его пухлощёкого приятеля с угрожающим взглядом и опасным даром — Чанхелем. Осторожный русоголовый паренёк, прикидывающийся частью пейзажа в буквальном смысле, оказался Кио, талантливым и благоразумным иллюзионистом, которого обычно в опасные места было на аркане не затащить… Если только в дело не вступали близнецы Нино и Нуна, брат с сестрой, которых чуть больше десяти лет назад привела на остров Миралора.

Робкие поначалу, они быстро освоились — и вскоре уже стали с полным на то правом верховодить в компании сверстников, подбивая их на шалости и проказы.

Как, очевидно, и на сей раз.

«Это всего лишь дети, — напомнил себе Корво, стараясь согнать с лица мрачно-угрюмое выражение. — Дети, которые ничего дурного наверняка не хотели… Да поможет нам всем Номос!»

А вслух спросил:

— Всё в порядке? Все целы, раненых нет?

Единственная девица в компании — Нуна — уставилась на него так, словно увидела говорящего кракена. Или, например, кракена, читающего стихи в библиотеке. У других детей взгляды ненамного отличались, разве что Айно выглядел ничуть не удивлённым. Он-то и ответил, пожав плечами:

— Да вроде как…

Намётанным взором Корво уже определил, что это не совсем верно. Однако царапины и ушибы могли подождать до возвращения на Небывалый остров — там бы ими занялись лекари.

— Хорошо, — кивнул он. И спросил, не удержавшись: — Может, скажете, как вы здесь оказались?

Глаза у Нуны округлились, и она выпалила:

— А мы тут Айно нашли! Совсем случайно, вот!

— Ну, то есть, не совсем случайно, но мы не хотели вас волновать, честное слово! — тут же встрял её брат-близнец, Нино, явно испытывая терпение Корво и его нравственный компас, не позволявший повышать голос на учеников.

— И я есть хочу! — добавил жару Чанхель, немного осмелевший к тому времени. — Ну орехов хотя бы…

Что-то отчётливо хрустнуло; хотелось верить, что не упомянутое терпение.

— Будут вам всем орехи, — произнёс Корво ласковым голосом, но дети отчего-то замялись и опустили взгляды. — Когда вернёмся в Приют. Есть возражения? Говорите, не стесняйтесь.

Но возражений, разумеется, не последовало.

…и даже под самыми жестокими пытками Корво бы не сознался, что ужасно рад видеть своих учеников именно такими — несносными, дерзкими, нахальными и приносящими тысячу неприятностей.

Живыми.

Вопреки ожиданиям, обратный путь прошёл спокойно. Оранжевую лодку пришлось тянуть на буксире: Урда-Тапу, осмотрев её, недовольно сообщила, что-де её не следовало «уводить с назначенного пути, ибо предназначена она лишь для него», а потому заставить её двигаться самостоятельно с наскока не получится. Нино же слишком устал, чтобы использовать свой дар для передвижения — и сейчас мирно подрёмывал, пристроив голову на коленках у сестры, тоже клюющей носом. Сопели в унисон, изрядно утомившись, и младшие мальчики, и иллюзионист Кио. Только Айно — герой в светлых одеждах, вот уж кто точь-в-точь напоминал Альбетайни в молодости — ехал верхом на своём ручном чудовище, и сна у него не было ни в одном глазу.

«Молодость», — мрачно подумал Корво, стараясь сильно не завидовать.

Получалось не очень-то хорошо.

Большую лодку тоже словно сонный дурман окутал: спали, кажется, все, кроме Урды-Тапу, которой приходилось в буквальном смысле держаться верного курса. Впрочем, значительную часть времени и она выглядела так, словно дремала с открытыми глазами, и лишь однажды забеспокоилась и пробормотала:

— Кто-то пробрался в недра Небывалого острова? Да нет, видно померещилось, это ведь невозможно…

— Что? — с запозданием откликнулся Корво, часто мигая от сонливости.

— Мы пока далеко, и потому слышно мне плохо, — произнесла Урда-Тапу задумчиво. — Но остров шепчет, что кто-то пробрался туда, куда заходить не велено…

«Что?» — хотел повторить Корво уже обеспокоенно и вполне бодро — ещё бы, попробуй подремать, когда такие новости — однако не успел.

— Беда! — пискнул вдруг Ностра, резко распахивая глаза.

— Что? Беда? Так и знал! — взвыл Нино, мгновенно просыпаясь. — Это мы что, опять опоздали?

— Опоздали! — вторила ему Нуна, которая толком не очнулась, кажется. — Номос всех подери, а ведь хотели, как лучше…

— Да мы всегда хотели, как лучше!

— Но мы же Айно нашли и господина старшего наставника в обратный путь повернули, какая беда-то теперь!

Внутри всё похолодело.

«Только не говорите мне, что это ещё не конец».

— Ну-ка, малыш Ностра, — произнёс Корво настолько мирным голосом, насколько вообще мог. — Ответь-ка мне, тебе ничего больше не снилось, кроме похищения Айно?

Воцарилась мертвенная тишина, нарушаемая лишь плеском волн о борта и пением морских чудовищ в глубине — да ещё причмокиванием сквозь сон Чанхеля, который так умаялся, что сейчас и не думал просыпаться.

Ностра выглядел совершенно несчастным.

— Снилось, — выдал он наконец, — ой, снилось, много, целая куча! Беда летит на Приют, большая беда!

— …и вкусная, — сквозь сон привычно откликнулся Чанхель.

— Крылатая! Целой толпой! Летит, плывёт, и все они во-от такенные, и щупальца — во! — и он развёл руками вширь, насколько мог.

«Этого ещё не хватало».

Корво собрал все душевные силы — и мужественно кивнул, не выдавая беспокойства:

— Ну, раз летят, значит, время пришло. Вот вернёмся — и посмотрим, что за беды такие. От Границы Ада мы нынче далеко отплыли, ни шторма, ни ураганы туда не добираются, да и кораблей алонкеев поблизости было не видать. Да и не остался приют беззащитным — его сама Нотта-Кракен обороняет, а с нею и целый отряд охранителей.

— А Небывалый остров не так прост, как кажется, — добавила Урда-Тапу, сурово сдвинув брови. — Он тоже за себя постоять может… Ну, держитесь, ребятня! Поедем быстрее.

— Да какая я вам «ребятня»? — возмутился Костомару.

— Да куда ж ещё быстрее? — ужаснулся Маки-Велли.

— А чего раньше не поехали? — заспанно проворчала Тея, протирая глаза.

…а потом все они кубарем покатились по лодке, потому что она вдруг рванула вперёд, словно застоявшийся в тесном заливе кракен, нежданно-негаданно получивший свободу.

Да вот только всё равно не поспели к сроку.

Урда-Тапу гнала, как сумасшедшая, умудрившись преодолеть обратный путь за время, вдвое меньшее, чем прежде. Солнце едва вскарабкалось на небосвод, когда вдали показались знакомые уже очертания Небывалого острова.

И близ него — огромная чёрная туча, то клубящаяся над самой водой, то взмывающая ввысь.

Туча ли?..

Гигантская — с трёх кракенов величиной, не меньше — крылатая тень отделилась от неё и в неистовом кульбите обрушилась на склон.

— Мои сады! — завопила Вердад странно тонким голосом и схватилась за сердце. — Там же мои сады… и… и мои девочки-ученицы!

— Да что это за напасть такая? — пробормотал Корво и, прищурившись, вгляделся вдаль. — Никогда прежде чудищ такого размера не видал… Ну, не считая твоего питомца, Айно, — смущённо кашлянул он, покосившись на ученика.

— Луша добрая, — твёрдо ответил тот, хотя его-то монстра никто ни в чём не обвинял — дураков не нашлось.

— А вон те пугала крылатые — явно не добрые, — пробормотал Костомару и, выудив из складок своих просторных одежд линзу в продолговатом футляре, приставил её к левому глазу. — Ба! Да это ику-тулсу, бешеные, точно посреди брачного сезона. Только ведь до него далеко, коли мне память не изменяет. Ну и раздались они! Видать, к Границе Ада приплыли и чуток там провели, а Граница, она, знаешь, тварей меняет — родная мамка их не признает потом. Ну, сейчас их охранители шуганут — уж Нотте моей никакая животина не угроза…

Он не договорил — осёкся, сообразив запоздало, что в угаре брачного сезона ику-тулсу, пожалуй, Ноттиного свиста не то что не послушаются, а и вовсе не услышат. В другой раз с ними бы кракен разобрался, но твари такого размера ему были не по зубам — точнее, не по щупальцам.

«А ещё, — осознал Корво, ощущая лёгкое головокружение не то от усталости, не то от накатившего ужаса, — ику-тулсу в брачном безумии не бояться ни боли, ни смерти. Как их огнём ни жги — будут двигаться, покуда крылья и щупальца целы».

— Госпожа Урда-Тапу, отстегни-ка рыжую лодку, — осипшим голосом попросил он. — Пусть ребятки, э-э, здесь подождут, покуда мы с гостями не управимся.

— Посреди океана? — возмутился Маки-Велли. — Где опасностей — тьма?

— Вот ты с ними и оставайся, — добавил Корво, стаскивая верхнюю накидку, чтоб сподручнее было двигаться. — Тебе пока помирать рано.

Маки-Велли посерел, цветом сливаясь с тучами на небе.

— Ч-чего?

— Приглядишь, говорю, за малышнёй, — поправился Корво. — Ну, полезай, кому сказал! Да, Коста, и ты, пожалуй, тоже…

— Я с вами поеду, — мрачно отрезал тот. — Там… а, да не важно. Тебе мой дар пригодится, господин старший наставник. Ты ведь вечно на рожон лезешь, а руки-ноги тебе нынче терять нехорошо — вы ж с Теей хотели вдвоём на острове отдохнуть.

«А откуда ты-то знаешь?» — хотел спросить Корво, но тут второй ику-тулсу, чуть меньше первого, обрушился на склон с садами, и стало не до разговоров.

Одна лодка, железная, стремительно неслась по волнам навстречу смертельной опасности; другая мирно покачивалась на воде, а рядом наворачивало круги встревоженное чудище со светловолосым наездником… Ученики будто бы решили послушаться приказа наставника.

Будто бы.

…По крайней мере первые пару минут.

А потом Кио, проводив стремительно удаляющуюся лодку взглядом, спросил Нуну негромко:

— Ты, кажется, ику-тулсу всё просила?..

Нуна ухватила брата за плечо, стремительно бледнея.

— Наш был как-то поменьше… раз в пять… и вообще один! Айно, это они что, как Луша, что ли?!

— Откуда я знаю, — обиделся на такое сравнение Айно, с трудом удерживая свою питомицу у лодки. Луша рвалась в бой, издавая басовитое, воинственное гудение. — Там знаете, как всё странно, внутри этой Границы Ада… Я вообще думал, Луша туда помирать рванула, ей плохо стало совсем на том острове…

— Может, так и должно быть, — предположил Кио. — Как личинка перерождается в особых условиях…

— …А теперь у нас «переродилась» стая ику-тулсу, — мрачно отозвался Нино.

Тут в разговор вмешался Маки-Велли, вспомнив, что он теперь за старшего:

— Сюда они не сунутся, не переживайте! Небывалый остров у них просто на пути оказался. Сейчас господин старший наставник всё…

Что «всё», никто так и не узнал, потому что вода по левому борту взбурлила — но прежде, чем очередной ику-тулсу успел вынырнуть, Луша издала диковинный вибрирующий крик и ринулась ему наперерез.

Айно, вцепившись ей в махровые «уши», вторил ей то ли боевым кличем, то ли перепуганным воплем.

— Осторожней! — только успел выкрикнуть Маки-Велли, взлетая над лодкой. Его разрывало чувство ответственности: то ли за Айно рвануть, то ли за остальными детьми присмотреть… Впрочем, Айно в помощи явно не нуждался.

В кого бы там ни переродилась Луша в Границе Ада, ику-тулсу явно входили в список её любимых блюд.

— Беда большая, крылатая, вкусная, — задумчиво пробормотал Ностра, наблюдая за Айно с немалым интересом.

— Не смотри туда, — дёрнула его за рукав позеленевшая от вида Лушиной трапезы Нуна.

— Так, так, спокойно! — приземлился в лодку Маки-Велли. — Этот, наверное, от стаи отбился. Бояться больше нечего…

Опровергая его смелое заявление, вода вокруг вскипела, словно суп с морскими гадами по рецепту Мию-Мию. Похоже, не все ику-тулсу поспели к Небывалому острову и теперь отчаянно догоняли сородичей.

Этим, конечно, было далеко штурмующих Небывалый остров гигантов — поотстал самый молодняк и парочка дряхлых старцев… но каждый из них превосходил размером оранжевую лодку хотя бы в пару раз.

Маки-Велли открыл было рот, чтобы скомандовать воспитанникам, но обнаружил, что командовать, в общем-то, и незачем.

Лодка под контролем Нино уже рванула прочь с курса ику-тулсу. Кио, не размениваясь на полог, который на такой скорости всё равно не удержался бы, встретил взлетающих над морем ику-тулсу очередным красочным монстром о восьми головах. Нуна, с воплем «О, идея!», одарила этого монстра настоящим огненным дыханием — взмывший над лодкой Маки-Велли еле успел увернуться.

Впору было ему испытать гордость за учеников, вот только ику-тулсу проигнорировали и мифического монстра, и огонь, и ожоги, а вот оранжевая лодка показалась им крайне… привлекательной.

Издавая какие-то странные, зовущие стоны чудовища заторопились следом.

И хотя в забеге на короткую дистанцию лодка ночью уже доказала своё преимущество, но тогда впереди был остров, теперь же остров поблизости был только один — Небывалый, и тот со всех сторон окружённый ику-тулсу.

…Маки-Велли сориентировался первым, словно и не минуло десяти лет с тех пор, как он поднимал «мятеж» среди воспитанников после смерти Альбетайни Добряка — точнее, минуло, конечно, но опыт засланца и наставника лишь отточил былые таланты, просто применения им особого не было.

До этого момента.

— Правее бери, Нино! — крикнул Маки-Велли, поднимаясь над лодкой повыше и указывая путь. — Там воды спокойнее! Чанхель, пригнись! Ох ты ж, Нуна, осторожней! Смотри внимательней, слева выныривает ещё один, давай, бей сейчас! Ах ты ж, увернулся… А вон там ещё один! Кио, а давай ты…

— Господин наставник, вы Айно видите? — перебила его вдруг Нуна.

— Вижу! Он во-он там, его зверушка… обедает.

— Далеко?

— Далеко!

— Хорошо!

— А зачем тебе…

Нуна, перегнувшись через Ностру с Чанхелем, окунула руки в воду почти по плечи и зажмурилась.

…Хотя в море гореть было нечему — огонь отозвался, как тогда, у скал.

Вода вскипела, на сей раз буквально, в небо ударил фонтан раскалённых брызг и пара. Запахло чем-то едким, железистым, а ещё — словно бы и впрямь супом, то тут, то там всплывали, покачиваясь на волнах, туши корчащихся молодых ику-тулсу. Нуна, позеленев, плюхнулась на дно лодки.

— Я теперь в столовую месяц заходить не смогу, — пробормотала она, жмурясь. — Нино, ходу, я не всех достала…

Уцелевшие ику-тулсу и впрямь взмывали над водой, поджимая обваренные щупальца. Маки-Велли рыбкой нырнул вниз, в лодку, уходя от столкновения с очередным чудовищем.

Торопясь убраться от них подальше, Нино гнал лодку как сумасшедший, не разбирая дороги…

И на полной скорости врубился в стаю ику-тулсу, что внезапно шарахнулась в сторону от Небывалого острова.

— Нино, разворачивай лодку! Направо! Ах ты ж, нет, левее! Нет-нет-нет, правее теперь! Смелее, смелее, главное — не тормози! — командовал Маки-Велли, но проложить путь сквозь ику-тулсу было невозможно. Со всех сторон тянулись щупальца, хлопали крылья, ревели чудовища.

Нино обернулся к Нуне.

Нуна посмотрела на Нино.

— Держитесь крепче! — крикнул Нино, ловя руку сестры, и направил лодку прямо в самую толпу.

Кио пригнулся, Чанхель с Нострой привычно зажмурились, а Маки-Велли прикрыл их собой — и неожиданно мудро воздержался от советов близнецам под руку.

Когда столкновение казалось неизбежным, Нино с Нуной хором заорали:

— Давай!

И — дали.

Два дара слились, как переплетались пальцы близнецов. Воздух дрогнул, словно выгибаясь вокруг лодки пузырём — и взорвался огнём, разметав ику-тулсу.

В ушах зазвенело.

Лодка вырвалась на свободу и понеслась к берегу, да так скоро, что оглушённый Маки-Велли чуть не слетел за борт.

— Меня схвати-или! — взвизгнул внезапно Ностра. Голос его до остальных доносился странно, гулко, словно сквозь толстый слой ткани. — Чанхель! Чанхель, сделай что-нибудь! Оно меня тащит, а-а-а!

Чанхель потряс головой, пытаясь избавиться от дурацкого звона, и сделал то единственное, что мог.

Кушал он последний раз ещё на том острове с голубыми пальмами, и с тех пор здорово проголодался…

Лодка исчезла. Мгновенно и беззвучно.

…«Это уже было, — подумала Нуна, глядя на руку Айно, тянущуюся к ней сверху, сквозь толщу воды. — И госпожа Тея нас теперь точно убьёт…»

А ещё подумала:

«А можно я всё-таки утону? Устала — просто страсть, а ику-тулсу меньше не становится…»

Но утонуть ей не дали, и вскоре она обнаружила себя уже верхом на Луше, и Нино крепко её держал, хотя, кажется, и сам был готов сползти от усталости в воду.

Вскоре к ним присоединился и Кио. Нуна завертела головой в поисках младших, но с облегчением увидела Маки-Велли, который тащил обоих к берегу своим ходом, ловко уворачиваясь от ику-тулсу.

— Задержите дыхание, мы сейчас нырнём! — скомандовал Айно, запрыгивая на шею Луши перед Нуной, словно всю жизнь только тем и занимался, что ездил верхом на гигантских морских змеях.

Нуна еле успела схватить его за пояс, как Луша стремительно ушла под воду, едва не растеряв седоков… Пара мгновений — и вот она вырвалась из воды в воздух в безумном прыжке. Промелькнул внизу выползающий на берег ику-тулсу… Луша шлёпнулась на траву.

А потом встряхнула шкурой — седоки кубарем полетели на землю — и, забавно переваливаясь на коротких лапках, заторопилась обратно в море, по пути прихватив с собой и невезучего ику-тулсу.

— Мы живы? — спросил Кио без какой бы то ни было уверенности.

— Ме-е? — раздалось в ответ, и из зарослей высунулась рогатая синяя мордочка. — Ме-е-е!

Соломенная шевелюра юного иллюзиониста козу явно заинтересовала.

— Ну, это хотя бы не ику-тулсу, — нервно хихикнула Нуна. — И не птеронимфус, и не неведомое морское чудовище из чьего-то вещего сна…

— Обойдётся, — пробормотал Кио и старательно растворился в воздухе.

За долгую жизнь Корво не раз и не два оказывался в опасных передрягах и успел вывести одно важное правило: когда вокруг творится полнейшая неразбериха, и кажется, что уж из такого-то смертельного водоворота ты ни за что не выплывешь, ни в коем случае нельзя размышлять о том, что будет после. Не обещать себе вознаграждение; не думать о провале.

Просто делать дело.

«Вот этим и займёмся», — подумал Корво.

И ещё подумал:

«Как я устал…»

А потом как-то стало не до философских мыслей, достойных очередного тома мемуаров Зилота Зануды.

Стая ику-тулсу оказалась поистине огромной. Если бы она очутилась где-то в районе Риномоса или возле густонаселённого архипелага, скажем, Таричеса, то число жертв исчислялось бы тысячами, а то и десятками тысяч — ещё бы, от сотни ополоумевших монстров, каждый из которых размером с корабль, и не во всякой пещере можно укрыться. Выскочит такая тварь на берег — и обрушит скалу собственным весом… На Небывалом острове даже в лучше времена и тысячи обитателей бы не набралось, но его разрушение означало бы, что судьба многих и многих одарённых детей изменилась бы к худшему — а то и вовсе стала бы трагической. Приют был незаменим — для всех, кому не нашлось места ни на островах, ни в океане, ни среди людей, ни в рядах алонкеев.

— Но защищаю я его не поэтому, — пробормотал Корво. — А потому что это мой дом… Уважаемая, правьте-ка левее.

— Там же самая свалка, — напряжённо ответила Урда-Тапу, но лодку повернула.

— Именно. Значит, там и надо искать Нотту.

И он не ошибся.

Характерный свист, неуловимый для уха обычного человека, слышался ещё издали, пробиваясь сквозь плеск воды, утробный рёв и гулкое уханье ику-тулсу. Хлопали крылья в воздухе, то и дело раздавался визг — это птеронимфусы, науськанные Ноттой, атаковали чудовищных «осьминогов»-переростков. Кракен не показывался… впрочем, его стихией были океанские глубины, и если он и терзал врагов сейчас, то где-то под водой. Но ни кракен, ни птеронимфусы, ни хищные рыбы, ни плавучие змеи, ни ядовитые летучие пауки, ни камнежорки не могли одолеть ику-тулсу — слишком много их было, обезумевших и нечувствительных к боли.

Вердад сняла с пояса сосуд-тыкву с семенами и взвесила на ладони, поглядывая на Корво:

— Подсобишь? Спорить готова, подходящий дар у тебя загодя одолжен.

— Не без того, — согласился он.

…в ряды чудищ, то стонущих, то ухающих, они ворвались карающим мечом. Пригодилась одолженная у Нино способность — семена из сосуда разлетелись широко в стороны, равномерно орошая ику-тулсу. Вердад сложила пальцы по-особенному, зажмурилась — а когда резко распахнула глаза, то семечки разом ожили, впиваясь в тела чудовищ тоненькими корешками. Ростки вытягивались, пронизывали плоть смертоносной белёсой паутиной… и словно бы вытягивали из неё жизнь. Те, на кого попадали семена, вскоре замирали — и обрушивались в океан бессмысленной мёртвой тушей.

— Жаль, я их мало прихватила, — прошептала Вердад. — Тех, что ближе к дну, попробую водорослями связать, но многих не ухвачу, не обессудь.

— И за то спасибо, — ответил Корво.

Вода вокруг то и дело вскипала, когда с глубины выныривала очередная тварь. Кого-то удалось поджарить прямо в воздухе — пригодился дар Нуны; кого-то раздавить; самого крупного ику-тулсу с горем пополам вышло обездвижить, вырвав ему из головы солидный кусок плоти с помощью таланта Чанхеля… Но, увы, силы заканчивались куда быстрее, чем враги.

— Нотта! — вдруг заорал Костомару, скидывая обувь и явно готовясь нырять.

«Где?» — хотел спросить Корво, но ответ ему не понадобился.

…издали даже большие и сильные люди кажутся очень хрупкими. Вот и Нотта-Кракен, повелительница тварей морских, земных и небесных, скорее, напоминала куклу или ребёнка, когда соскользнула со спины особенно крупного птеронимфуса — и начала падать. Словно почуяв опасность для хозяйки, из глубины вынырнул израненный кракен и подхватил её у самой воды, но в их сторону тут же устремились десятки тварей.

«Не отобьются», — понял Корво… и тут же пришло решение.

— Тея, пожелай мне удачи, — попросил он разом охрипшим голосом.

— Но я уже, — растерялась она. И добавила жалобно: — Больше мне твой дар не усилить, прости…

— Да я не затем прошу, дурочка, — улыбнулся он, потрепав её по волосам. И обернулся к Урде-Тапу: — Езжайте прямо к Нотте, уважаемая. А этих тварей я уведу.

— Ты — что? Погоди, милок, что-то я не поняла…

Но Корво уже взмыл в воздух, используя позаимствованный у Маки-Велли талант, и так быстро, как только мог, полетел в сторону, одновременно высвистывая призывную мелодию… неслышную для всех, кроме ику-тулсу. А они, хоть и оглохли сейчас в своём безумии для всех звуков мира, один всё-таки различали.

Брачный призыв.

«Долго я не продержусь, — подумал Корво, позволяя ветру сносить себя всё дальше от острова. — Дар Маки-Велли истощится минут через пять, самое большое… По-дурацки как-то всё вышло».

Сейчас его поддерживало в добром расположении духа лишь одно: сначала парочка монстров, а затем и вся гигантская стая ику-тулсу, за исключением некоторых отщепенцев, развернулась и ринулась следом за ним. Пока, благодаря усилению от Теи, удавалось держаться на безопасном расстоянии от них. Полы наставничьих одежд хлопали, точно крылья птицы рох — чёрной, зловредной и хитрой, но очень привязанной к своей семье и гнездовьям… и никогда ни о чём не сожалеющей.

— У птиц-то для этого мозгов не хватает, — пробормотал Корво, оглядываясь. Теперь расстояние между ним и ику-тулсу уменьшалось; позаимствованный дар истощался всё быстрее. — А я-то что? Меня ж теперь спасёт только чудо…

Но едва он успел это прошептать, как чудо свершилось. И какое!

Склон горы, засаженный садами — тот самый, на который чуть раньше обрушился всем весом гигантский монстр — вдруг раскололся пополам. А из раскола взмыли в воздух не то стальные птицы, не то живые стрелы — и, мерцая зловещим красным огнём, устремились аккурат к ику-тулсу. Добираясь до жертвы, они ввинчивались в её бок с целеустремлённостью камнежорок, прогрызающих ход в скале; а затем на счёт десять туша монстра точно набухала изнутри — и разлеталась на тысячи вонючих ошмётков с неприятным чавкающим звуком. Этих стальных птиц оказалось всего четыре десятка, по числу самых крупных ику-тулсу; тех же, что остались невредимыми, споро добивали птеронимфусы и охранители; отовсюду тянуло то палёным, то варёным, то откровенной дохлятиной.

«Неужто мы победили?» — подумал Корво…

…и с немалой высоты рухнул в воду.

Следующий час он, пожалуй, предпочёл бы начисто вымарать из своей памяти. И то, как ему вплавь пришлось добираться до берега — а океан, к слову, был нынче похож не то на выгребную яму, не то на перебродивший суп, забытый в жару на кухне; и то, как взахлёб рыдала Тея и колотила ему кулаками по плечам — она-то успела уже его мысленно похоронить; и то, как Коста, сам на себя не похожий, благодарил его за спасение Нотты — за те несколько минут, которые удалось выиграть, уведя ику-тулсу прочь…

После того, как Корво переоделся в чистое и сухое, жизнь, пожалуй, немного наладилась. Одежды, правда, ему достались кипенно-белые, без единой чёрной нитки — но это, право, были мелочи. При атаке на остров погибли четыре охранителя и пропал ещё один — его надеялись ещё отыскать; больше никто не пострадал — чудом, не иначе, ибо ученики успели скрыться в глубине Приюта, а садовницы сумели добежать до дома Вердад и спрятаться там в дальних комнатах. Сильно повреждены оказались плантации, но голод острову, по счастью, пока не грозил, запасов хватало.

К немалому удивлению, единственной выигравшей от нападения чудовищ стала Урда-Тапу. Она разве что не светилась от счастья, когда подталкивала вперёд девчонку, кудрявую и чумазую, нахваливая её:

— Вот наша спасительница, поглядите-ка! Ух, ну и глубоко забралась в недра! И как ход-то нашла? И как остров-то сам разговорила? И как объяснить-то ему сумела, что беда пришла и что обороняться надобно? Ух, талант, не правда ли?

Из всей речи Корво понял только, что диковинные стальные «птицы» веками спали в глубине Небывалого острова, а пробудила их механические души именно эта девчонка, Тика. Уже никто и не сомневался, что она станет личной ученицей Урды-Тапу: ни наставники, ни приятели-ученики, затаившиеся в ближайших кустах.

Макушки, к слову, из листвы торчали больно знакомые: рыжие близнецы Нино и Нуна, светлая голова Айно, чьё личное чудовище немало сделало для победы, иллюзионист Кио с волосами, похожими на солому… Чуть ниже ветви подозрительно шевелились, а перешёптывания выдавали присутствие ещё двух мелких приятелей — Чанхеля и Ностры.

— Хорошая у меня подрастает смена, — вздохнул Корво, и это, пожалуй, была самая искренняя его похвала за последние десять лет.

…А учеников разом посетила одна и та же мысль: не стоит, ох, не стоит становиться лучшим.

И всё бы могло закончиться хорошо — или почти хорошо — если б в тот самый момент Урда-Тапу не схватилась вдруг за сердце и не осела наземь. А следом за нею — и Вердад, которая после осмотра садов и без того ходила мрачнее тучи. Тея же оглядела их осоловелыми глазами и произнесла тем особенным, будто чужим голосом, которым изрекала обыкновенно всякие непонятные фразы:

— Критический износ системы… Требуется обновление! — и тоже улеглась между Вердад и Урдой-Тапу на траву, уютно свернувшись калачиком.

Корво, признаться, сам едва не испустил дух от такого зрелища.

Чуть позже лекари во главе с Нубисом Дурноречивым вынесли обнадёживающий вердикт: все три норны жить будут, вот только отоспятся немного.

— Немного — это сколько? — осторожно уточнил Корво, прикидывая, откуда теперь брать припасы без вечнозелёных садов, плодоносящих по нескольку раз за сезон, и как направлять остров прочь от Границы Ада.

— Да с полгода, — пожал плечами лекарь. — Может, и год… Но странно не это, а вот что: они, приятель, во сне точно молодеют. Ей-ей!

— Что, и Тея?

— Нет, ну эта, кажется, просто спит… А что, боишься, что твоя жёнушка снова девчонкой обернётся и погонит тебя, старого? Хе-хе!

— Помолчи ты! — вырвалось. — Одно слово — Дурноречивый…

Хоть Корво и бранился вслух, но всё же с облегчением выдохнул: похоже было, что беда миновала. Вот только отпуск — выстраданный, обманом выманенный — откладывался по меньшей мере на год, а то и больше. Но это-то как раз было нестрашно: ведь время подобно океану. Оно безбрежно и неутомимо; волны то вскипают белой пеной, то бессильно опадают, а следом за штормом неизбежно наступает штиль. Любые беды, пусть даже и похожие на гранитные скалы, время неизбежно подтачивает, размывает, обращает в песок.

А потом глядь — и в том песке играют уже на пляже дети, строят песчаные дворцы.

И это, право, было на взгляд Корво зрелище отнюдь не дурное.

Айно встречал рассвет на пустом — лодки-то госпожи Теи больше не было, — причале, босой ногой почёсывая разлёгшуюся в воде Лушу. Кракен, изрядно потрёпанный в бою с ику-тулсу, к новой обитательнице прибрежных вод отнёсся неожиданно благодушно — может, оценил её вклад в битве, а может, наученный общением с детьми Нотты, решил не спорить с подрастающим поколением.

О вчерашних событиях уже почти ничего не напоминало — ученицы старухи Вердад споро зарастили следы ику-тулсу на склонах острова, а морские твари под присмотром Нотты-охранительницы растащили останки и, сыто икая, откочевали подальше.

Даже Граница Ада затихла, лениво клубясь привычной стеной мглы на горизонте. Небывалый остров следовал своим обычным путём вдоль неё — пусть Урда-Тапу и погрузилась в загадочный сон вместе с названными сёстрами, остров и сам знал, куда плыть. По крайней мере, так уверяла Тика, враз посерьёзневшая от неожиданно свалившейся на неё ответственности — даже ночевать осталась в недрах острова, прихватив с собой запас пирожков и свой фонарь с живым янтарём.

Вот так посмотришь — может, и к лучшему, что её Нино с Нуной с собой не взяли?

…Волны плескали о причал, словно приглашая пробежаться — недалеко, честное слово, и сразу назад!

— Эй, только не говори, что опять сбежать намылился.

Айно чуть подвинулся, давая место усесться Нуне.

— Не сегодня, пожалуй, — серьёзно ответил он.

Луша с воркующим звуком перевернулась в воде, подставляя подбородок: чеши меня, человек, чеши, не отвлекайся!

Айно свесил ногу пониже.

— Я те дам, — пригрозила Нуна, превратно истолковав его движение.

— Что дашь? — поинтересовался Айно, оборачиваясь, и внезапно оказался нос к носу с подавшейся вперёд Нуной.

— А вот! — и она, наклонившись, быстро клюнула его в губы.

Айно вспыхнул до корней волос, отпрянул и, потеряв равновесие, шлёпнулся на воду.

— Ай, забудь, — отмахнулась порозовевшая Нуна, — маленький ты ещё… Взрослей скорее!

И, вскочив, умчалась в Приют. Айно проводил её ошарашенным взглядом, облизнул губу, словно пробуя Нунин поцелуй на вкус, и посмотрел на Лушу.

Луша радостно боднула его в бок: пойдём пробежимся!

Айно поднялся на ноги. В конце концов, почему бы и не пробежаться? Конечно, не до Границы Ада, а так, вокруг острова… сегодня.

А вот однажды…

«Однажды я всё-таки пройду за Границу Ада, — пообещал он себе, вглядываясь в даль. — Прямо так, босиком по волнам. Спорим, с той стороны тоже интересно?»