Было 12 часов веселого солнечного дня.

В большой комнате с двумя окнами, украшенными тюлевыми занавесками на золоченых карнизах, за столом, на котором кипел пузатый никелированный самовар, находился кофейник и все принадлежности завтрака, сидели вдова статского советника, Анфиса Кондратьевна Куцовеева, и ее дочь, Софочка.

Комната, в которой они сидели, заключала в себе все лучшее, что осталось от комфортабельной и уютной их жизни при бытности статского советника.

Анфиса Кондратьевна, толстая и пухлая, в розовом капоте, с широким лицом, густо засыпанным пудрой, наливала кофе и с оживлением говорила:

-- Все до копеечки! Два раза только кварта была. И это всегда так, тогда Дарья Федоровна усядется рядом! Всегда! Я и так, и этак. Нет, сидит! Есть же такое бесстыдство? А Лелька-Хорек три раза выиграла, подряд! Нет, чтобы честной женщине удача. Все проиграла!.. -- и она с яростью поставила кофейник на поднос.

Софочка, девица 28-ми лет с длинным желтым лицом, острым носом и бледными глазами, подняла голову от книги и вяло сказала:

-- И охота вам в эту игру играть!

-- Я, матушка, не от радости играю! Нам надо концы с концами сводить! Вот, не выиграй я тогда 110 рублей, и квартира была бы не оплачена!

-- А вещей на сколько заложено? Ах, оставьте это, мамаша!

-- Ты мне не указ... -- покраснев, начала Анфиса Кондратьевна, но в это мгновенье раздался резкий звонок, и она сразу смолкла.

Даша пробежала по коридору, открыла дверь; послышались шум шагов, голоса, и Даша вбежала в комнату.

-- Господа пришли, комнаты смотреть! -- сказала она.

Анфиса Кондратьевна заволновалась, Софочка захлопнула книгу.

-- Ты покажи, Софочка, а то я не одета...

-- Простите великодушно! Вы позволите? -- раздался мягкий, бархатистый баритон, и на пороге комнаты остановился господин в элегантном пальто с блещущим цилиндром в руке, затянутой лайковой перчаткой огненного цвета. Черные бархатные глаза господина ласкали Анфису Кондратьевну и Софочку, сочные красные губы под черными шелковистыми усами вкрадчиво улыбались.

Софочка вспыхнула, Анфиса Кондратьевна растерянно взмахнула руками и сказала:

-- Ах, пожалуйста! Сделайте одолжение!

Рядом с господином оказалась изящная, стройная брюнетка в дорогом каракулевом жакете и огромнейшей шляпе, а за нею господин с круглым улыбающимся лицом, широкий, толстый, большой, как слон.

-- У вас две комнаты сдаются? -- спросил он тонким, пискливым голосом.

-- Три! -- ответила Анфиса Кондратьевна, -- пожалуйте! -- и решительно двинулась вперед.

Анфиса Кондратьевна, колыхаясь, как студень на блюде, ввела съемщиков в большую, светлую комнату и проговорила:

-- Эта самая большая комната. И обстановка. Зеркало, комод, шкаф, гостиная мебель, стол, письменный стол, стулья... Это ширмы... За ними кровать...

-- Великолепно! Все, что нам надо, -- сказал изящный брюнет, -- тебе нравится, Вася? А? -- обратился он к изящной женщине. -- Это моя жена, -- пояснил он Анфисе Кондратьевне, -- Васса Павловна!

-- Очень приятно!

-- А скажите, -- тонким голосом пропищал великан, -- эта, вот, дверь, что за комодом, куда она?

-- В ту комнату, где мы сидели. С этой стороны комод, а с нашей пианино. Дверь всегда заперта. У нас на ней портреты висят: Моцарт, Бетховен, Чайковский; композиторы!..

-- Превосходно! -- перебил брюнет, -- и цена?

-- 45 рублей, и я не торгуюсь. Один рубль прислуге!

-- Торговаться? Помилуйте! -- воскликнул брюнет, -- такая комната! На Гороховой! Сделайте одолжение, примите нас: меня и жену.

-- Очень приятно!

У Анфисы Кондратьевны ясно обрисовалась перспектива провести вечер за игрою в лото, и она оживилась.

-- Великолепно! Вы говорили, что у вас есть еще комната? -- снова пропищал великан.

-- Две еще! -- ответила Анфиса Кондратьевна, -- одна с другой стороны нашей комнаты за 25 рублей, а другая -- во двор -- за 15.

-- Мне тогда за 25! -- сказал великан, -- я не расстаюсь с ними. Я ее брат, его друг, -- пояснил он с улыбкой, которая словно разрезала его лицо надвое.

-- Пожалуйте! -- пригласила Анфиса Кондратьевна и, колыхаясь, поплыла по коридору к следующей комнате.

-- Она в одно окно, но большая. Дверь в нашу комнату мы запрем и закроем трельяжем!

-- Великолепно! Я оставляю ее за собою. Вы позволите?

-- Ах, мне очень приятно! Вы когда же переедете?.. И потом задаток...

-- Если позволите, -- сказал, выдвигаясь, брюнет, -- мы переедем сегодня же. Так, часам к семи. Что же до задатка, то мы для своего спокойствия уже сразу за месяц заплатим. Такие комнаты -- находка! Сегодня 19-ое? Так вот-с, до 19-го марта. Не хлопочи, Федя, я отдам и за тебя. Получите: 25, и 25, 10 и 10! Все 70. Верно? Помилуйте, для чего расписки! Позвольте представиться. Виктор Аркадьевич Стремин, ученый счетовод. Приехал искать место. Жена моя, Васса Павловна Поталова, а это ее брат, Федор Павлович Ворсов, из Курска...

-- Очень приятно! -- радостно ответила Анфиса Кондратьевна, пожимая всем руки и называя себя, -- вы потом познакомитесь с моей дочкой Софочкой, и мы будем жить все согласно и тихо.

-- Я подружусь с вашей дочкой! -- пылко сказала Васса Павловна и прибавила: -- я никого здесь не знаю.

-- Она у меня артистическая натура! -- ответила Анфиса Кондратьевна, -- она будет дорожить вашей дружбой!

-- Так мы сегодня! -- сказал Стремим, и, еще раз пожав руку Анфисы Кондратьевны, они веселой гурьбой вышли в переднюю.

-- Вот, это жильцы, Софочка! -- взволнованно и пылко сказала Анфиса Кондратьевна, вплывая в комнату с ассигнациями в руке. -- Сразу видно, что благородные. Вы, говорит, извольте получить все сразу, за месяц! Обе комнаты сняли!..

-- Он женатый мамаша? -- трепещущим голосом спросила Софочка и прижала книгу к высохшей груди.

-- Кто, Софочка? Брюнет?

Софочка кивнула.

-- С левой стороны, Софочка. Так только. Все равно, что не женат. А тот, холостой. А она такая милая. Мы, говорит, друзьями будем! Это с тобою.

-- Никогда! -- истерически взвизгнула Софочка и выбежала в спальную.

Там она уткнулась носом в подушку и некоторое время лежала неподвижно.

Потом вдруг вскочила, взяла тетрадку и стала с остервенением твердить:

-- Бря, мря, фря, ноздря, дря, пря. На горе Арарате круторогие бараны коров брыкали... бря, мря, фря...

И буква "р" в ее картавом произношении рассыпалась, словно дробь по железному листу...

Она училась на драматических курсах и теперь исправляла произношение.

-- Ты что будешь вечером делать, Софочка? -- спросила Анфиса Кондратьевна за обедом.

-- Сегодня я к Танечке пойду, и мы с ней на ученический спектакль поедем. Вы мне десять рублей дайте.

Анфиса Кондратьевна с тяжелым вздохом вынула ассигнацию и перебросила ее дочери; после этого лицо ее тотчас оживилось, и она дружески заговорила:

-- Я, Софочка, сегодня хочу на две карты играть!

-- Только не берите всех денег с собою!

-- Что ты, что ты! Я только 11 рублей возьму. А на две карты мне удается!.. Знаешь, Софочка, вчера была выдача 92 рубля! А? За 20 копеек! А? -- и она взмахнула куриной ногой, которую обгладывала.

После обеда Софочка надела плюшевую кофточку, кокетливую шапочку, закрыла нос синим вуалем и обратилась в стройную, пикантную девушку, за которой любой юнкер пробежит полгорода.

Анфиса Кондратьевна плюхнулась на постель и через минуту стала свистеть, хрипеть и храпеть, представляя собою колыхающуюся массу, не то студня, не то теста на опаре.

Даша сидела на коленях бравого Мистрюка, денщика из соседней квартиры, и, угощая его пивом, говорила:

-- Сама-то вдрызг продулась. Нынче на обед не с чем посылать было, и вдруг эти жильцы! Сразу 70 рублей отсыпали...

В это время раздался звонок, и она вскочила.

-- Это они приехали! Ты не уходи пока что. Я мигом!..

Было 11 часов. Анфиса Кондратьевна выспалась, напилась чаю, и Даша снаряжала ее для поездки в клуб. Анфиса Кондратьевна снимала папильотки и расправляла завившиеся волосы, а Даша стягивала и зашнуровывала ей корсет, в то же время говоря без умолку:

-- Хорошие господа и богатые, верно! Мне сразу три рубля дали. Чемоданов, корзинок с собой привезли страсть! Чуть не десять. Сейчас это самовар, вино, закуски всякие... Веселые такие! Тот-то, большой, самый шутник. Взял это рубль серебряный, кинул, а его и нет! Ей Богу!

-- Веселые! Дай лиф!

Анфиса Кондратьевна надела лиф, пристегнула брошку, надела бронзовую цепь с лорнетом и преобразилась в даму.

Она самодовольно оглядела себя в зеркало, положила в ручной сак платок с портмоне и величественно выплыла в переднюю.

Софочка еще не вернулась с курсов, когда приехал новый жилец.

-- Яков Кузьмич Шмыгра, -- отрекомендовался он Анфисе Кондратьевне и сейчас же стал ее расспрашивать, краснея и тараща глаза:

-- Одни жить изволите? А, с дочкою! Большая уже? Еще комнаты сдаете? А, справа и слева! В два окна и в одно. На улицу. Давно переехали? Вчера. Ха-ха-ха! Ну, пойду устраиваться. -- И он, повертев головою, выкатился неслышно, как резиновый шар, оставив в изумлении Анфису Кондратьевну.

-- И еще жилец, хозяюшка! -- услышала она тонкий голос и с новым изумлением увидела подле себя жильца- великана.

При виде его она почувствовала успокоение и, кивая головой в папильотках, ответила:

-- Новый. Шмыгра по фамилии. И престранный такой.

-- Обо всем расспрашивал?

-- Да!

Великан наклонился к уху Анфисы Кондратьевны и тихо сказал:

-- Я думаю, это подосланный от мужа Вассы. Она бросила его ради Виктора. Я позволил; а муж ревнив...

Анфиса Кондратьевна сокрушенно покачала головою, а жилец-великан неслышно исчез, словно растаял в воздухе.

-- Знаешь, что случилось, -- шепотом сказала Анфиса Кондратьевна, когда вернулась Софочка, -- новый-то жилец... -- и она передала предположения Ворсова.

На раздавшийся звонок Даша пробежала открыть дверь.

-- Никого не было? Федор Павлович вернулся? -- послышался бархатный голос Стремина, и он, а за ним стройная Васса, прошли по коридору.

Дверь в комнату нового жильца слегка приотворилась, и лоснящееся, красное, как кумач, лицо выглянуло из нее.

-- Видишь, видишь, -- прошептала Анфиса Кондратьевна.

-- Да! Это очень интересно, мамаша!

Анфиса Кондратьевна проиграла 25 рублей и возвращалась домой в четвертом часу утра усталая и раздраженная.

Подходя к дому, она вздрогнула и даже шатнулась от испуга.

-- Простите великодушно, испугал по внезапности!

Перед ней стоял Шмыгра. В шляпе котелком, в толстом пальто с поясом, с красным, выбритым лицом, он походил на откормленного ксендза.

-- Прошу извинения! -- повторил он, -- а я подходил к дому и смотрел, неужели ваши жильцы еще не спят?

Анфиса Кондратьевна подняла голову, взглянула на окна и резко ответила, звоня к швейцару:

-- Все спят!

-- Отчего же в этих двух окнах свет? -- продолжал Шмыгра.

-- Это не наши. Это склад магазина Гаврилова. Внизу, видите, он торгует в розницу, а наверху склад.

-- Так! А я-то смешал!

-- Нет! Рядом два окна моих жильцов, потом два окна наша комната, потом окно другого жильца, и везде темно. Только вы не спите!

Швейцар открыл дверь, и они поднимались по лестнице.

-- Я и вы! -- сказал Шмыгра, -- проигрались, ваше превосходительство! И я тоже.

Генеральский чин польстил Анфисе Кондратьевне.

-- Так не шло, так не шло! -- сказала она, -- надо было 36. Сразу кварта вышла. Так нет! 32, 34, 35, 37, 39, а 36 нет и нет! На зло.

Она отворила дверь своим ключом и сказала:

-- Черкните спичку!

Шмыгра черкнул и вошел следом за нею в темную переднюю.

-- А я вам скажу, как выигрывать! -- проговорил он.

-- Как? -- быстро спросила Анфиса Кондратьевна.

-- Берите карту, на которой есть 90 и единица, 66, 16 и 32. Всегда выигрывает! Спокойной ночи!

Шмыгра скрылся за своей дверью, а Анфиса Кондратьевна несколько мгновений постояла недвижно, потом с яростью плюнула и пробормотала:

-- Шут этакий, еще смеется!

Даша захлопоталась. У Стремина и Вассы были гости, и Даша подавала самовар, готовила закуску, подавала, убирала и всячески услуживала хорошим господам.

Анфиса Кондратьевна уже уехала в клуб, Софочка ушла в гости, и только Шмыгра беспокойно вертелся в коридоре, каждый раз стараясь заглянуть в дверь, когда проходила Даша.

-- И что вам надо тут? -- окрикивала его Даша, -- шли бы к себе.

-- Я так... спать не хочется... но, наконец, он ушел. Только когда Васса и Стремин провожали гостей, он высунул голову из двери и, видимо, старался уловить нить разговора...

Гости ушли, Васса и Стремив вернулись в свою комнату, Ворсов прошел к себе, Даша сидела в кухне.

Шмыгра выждал несколько минут, приоткрыл дверь и тихо прокрался в большую комнату. Свет электрического фонаря падал в окна и светил, как лампа.

Шмыгра неслышно скользнул к пианино, отодвинул портрет Моцарта и прильнул глазом к проверченной им дыре.

В то же мгновенье он почувствовал на плече тяжелую руку и услышал тоненький голос.

-- Кой черт вы, мой друг, тут делаете? Неужели хотите подглядеть мою сестру в неглиже? Ай-ай-ай!

Шмыгра опустился под тяжестью давившей на его плечо руки и растерянно забормотал:

-- Я собственно... мне послышалось...

-- Глупости, -- говорил Ворсов, неудержимо увлекая Шмыгру к его комнате, -- галлюцинации, прилив крови, сластолюбие павиана. Ну, идите к себе! Дурак, -- прибавил он уже совершенно серьезным тоном, -- неужели ты думал, что она не заметит огромной дыры посреди двери? Что я не замечу, он не заметит!.. Спи!

Он толкнул Шмыгру в комнату и ушел. Шмыгра некоторое время стоял с неподвижностью истукана, потом пустым мешком плюхнулся на постель...

Совершенно подавленный, Шмыгра проснулся, как в тумане, автоматически напился чаю и дальше не знал, что ему делать. Все его хитрые планы перевернулись сразу.

Мимо его двери прошел Стремин, говоря с кем-то своим бархатным голосом, потом прошел Ворсов.

Шмыгра собрался с духом и осторожно высунулся из двери, когда увидел Вассу.

Она шла в переднюю, одетая для прогулки, и вдруг, проходя мимо Шмыгры, на мгновенье остановилась.

-- Я вам все расскажу. Всех выдам, -- услышал он тихий голос, и Васса прошла мимо.

Шмыгра с силою бегемота втянул в себя воздух и словно очнулся.

Он захлопнул дверь, выкинул грациозный прыжок и радостно потер себе руки.

Анфиса Кондратьевна спала крепчайшим сном. Софочка ушла на любительский спектакль. Стремив и Ворсов с шумом прошли по коридору и, уходя, крикнули Вассе:

-- Не жди нас! Чай одна пей!

Даша угощала на кухне Мистрюка, и в квартире стояла полная тишина, когда Шмыгра услышал легкий стук в дверь своей комнаты и на ее пороге увидел Вассу.

В черном платье, словно обливающем ее стройную фигуру, с бледным лицом, на котором ярко горели черные глаза, Васса была прекрасна.

Шмыгра метнулся к ней, но она остановила его движением руки и, притворив дверь, осторожно подошла к нему.

-- Вы должны спасти меня! -- сказала она ему взволнованным шепотом, пугливо осматриваясь, -- я вам их выдам, но меня спасите!

-- Непременно! -- тараща глаза и краснея, как вода от клюквы, пробормотал Шмыгра, -- прежде всего!

-- Я ничем, ничем не виновата, -- снова заговорила Васса, -- я была певицей, хористкой у Омона, и увлеклась этим...

-- Васькой, -- окончил за нее Шмыгра, потирая руки.

-- Вы знаете? -- удивилась Васса и продолжала: -- я поехала с ним, и по дороге пристал этот...

-- Петька-медведь, -- подсказал Шмыгра.

Васса опустилась на стул и закрыла лицо руками.

-- Они велели назваться его сестрой, и мы приехали. Я еще ничего не знала. И вдруг они уходят и приносят вещи. Каждый раз дорогие вещи. И теперь они ушли... на охоту. Пойдемте! -- она быстро встала и схватила за руку Шмыгру; -- их теперь нет. Я вам отдам все накраденное. Только спасите меня!

У Шмыгры тотчас созрел план.

-- Когда они вернутся?

-- В 11, в 12!

-- Отлично! -- хрипло засмеялся он, -- мы им устроим засаду! Теперь идемте!

Он взял ее за руку, и они тихо двинулись по коридору.

-- У вас есть ключ? -- спросил шепотом Шмыгра, останавливаясь подле двери.

-- Есть!

Ее дрожащая рука не могла сразу найти замок, и ключ царапал по двери. Наконец, она воткнула его, приоткрыла дверь и осторожно ввела в темную комнату Шмыгру.

-- Постойте здесь и черкните спичку. Я сейчас возьму свечу! -- тихо сказала она, закрывая дверь...

Анфиса Кондратьевна собиралась в клуб, а Даша стояла в дверях и говорила:

-- В сурьез рассорившись. Это они ушли и, совсем, совсем сейчас, назад через кухню вернулись. Мы, говорит, после пойдем. Потом самовар спросили и с барыней чай пили. А там она ушла, и теперь сама по себе, а они там.

-- Это они от Шмыгры.

-- Я и сама так думала, а только этот Шмыгра ушел. Я ему хотела самовар давать, а его нет. И пальто нет, и шапки, и калош. Ушел, а они врозь!..

-- Ну, это их дело! Давай кофту! Что-то сегодня будет? -- и Анфиса Кондратьевна перекрестилась.

Софочка вернулась со скучного ученического спектакля и, едва вошла в прихожую, как к ней выбежала Васса и, схватив ее за руки, втащила к себе.

-- Душечка, родная, Софочка! -- заговорила она порывисто, -- вы не очень устали? Нет! Вы любите немножко Вассочку? Да! Так сделайте мне одолжение, проведемте вместе этот вечер. А? Знаете что? Мы возьмем с вами, да в тот клуб, где Анфиса Кондратьевна, и проедем! А? Вот хорошо-то! Хорошо? Хорошо? -- и она, смеясь, завертела Софочку.

Софочка слабо сопротивлялась.

Желание разнообразить монотонность жизни победило даже ее усталость, и она засмеялась.

-- От вас не отделаешься. Только удобно ли нам одним?

-- Глупости! Мы под крыло мамаши, а там за нами Виктор приедет! Ну, едем!

Она вмиг оделась и выбежала в коридор.

-- Виктор! Федя! Мы едем в клуб играть в лото!

-- Желаю проиграться! -- ответил шутливо Ворсов.

-- Фи, невежа! Виктор, приезжай за нами!

-- Отлично! -- раздался бархатный голос Стремина.

-- Едем! То-то мамаша изумится! -- воскликнула Васса, увлекая Софочку.

Софочка весело засмеялась, и они выбежали на лестницу, хлопнув дверью.

-- Вот разыгрались-то! -- с улыбкой сказала Даша и побежала на кухню, где уже сидел Мистрюк, вытянув длинные ноги через всю кухню.

Софочка в первый раз очутилась в клубе, и ее поразили и громадный зал, и яркое освещение, и множество народу, и самая игра со своей торжественностью.

Она села с Вассой к столу и взяла карту. Недалеко от них сидел флотский офицер и, пощипывая усы, следил больше за ними, чем за нумерами.

Софочка волновалась, и Васса шептала ей:

-- Какая вы душка!

И ко всему выиграла Софочка.

-- Только бы 28, -- шепнула она Вассе, и только шепнула, как у колеса выкрикнули:

-- Двадцать восемь!

-- Есть! Кончила! -- закричала Софочка и окинула всех взглядом победительницы.

-- Новичкам всегда удача, -- сказала Васса.

Софочке принесли на тарелке 64 рубля и игра началась снова.

-- Софа, ты? Васса Павловна! Вот сюрприз! -- и подле них, красная, как пион, плюхнулась Анфиса Кондратьевна.

-- Это я соблазнила дочку вашу, -- сказала Васса. -- И она уже выиграла!

-- Выиграла? Ты выиграла, Софочка, и не говоришь матери! Много? И грудь Анфисы Кондратьевны заходила волною.

-- 64.

-- 64! Господи! А я так все проиграла. Ну, давай мне половину!

Софочка дала ей 10 рублей и решительно сказала:

-- Больше не дам!

-- Злючка, -- ответила ей мать и закричала пробегавшему с картами мальчику: -- Сеня, дай мне две штучки!

Игра сменялась игрой. Софочка больше не выигрывала, и ей становилось скучно!

-- Ну, как ваши финансы? -- раздался подле них бархатный голос, и Софочка увидела Стремина.

Васса тотчас вскочила, отбросив карту:

-- Скучно! Веди нас ужинать!

-- И уже самое время, -- сказал с улыбкою Стремин, -- четвертый час!

Он провел их в столовую, занял столик, заказал ужин с вином и заговорил:

-- Мы, собственно, уговорились с Вассой провести с вами время в благодарность за ваше внимание к нам. Собирался и Федя, но устал и заснул.

-- Очень приятно. Вы нам совсем, как родные, -- сказала Анфиса Кондратьевна.

-- Я Софочку полюбила, как сестру! -- с чувством произнесла Васса.

После ужина Стремин разлил шампанское и сказал:

-- Пожелаем же, чтобы Васса скорее к нам вернулась!

-- Как, вы едете? -- воскликнула Софочка.

-- Вы едете? -- повторила ее мать. Васса вздохнула.

-- Я боюсь этого Шмыгру. Он может причинить мне столько неприятностей! Но я ненадолго. Он с Федей остается у вас и, как Шмыгра уедет, сейчас же пришлет мне телеграмму. Иначе нельзя. Я сегодня и билет взяла!

-- Противный Шмыгра! -- сказала Софочка...

Было уже светло, когда они вернулись домой.

-- Я уж с вами теперь прощусь, -- сказала Васса в прихожей, -- я еду в 10 часов.

-- Ну, Господь с вами! -- с чувством сказала Анфиса Кондратьевна. Софочка бросилась Вассе на грудь и искренно заплакала.

-- Приезжайте скорее!

-- Я сама заскучаю без вас! -- ответила Васса...

-- Великолепные люди! -- сказала Анфиса Кондратьевна, сбрасывая корсет и юбки.

-- Я ее, как сестру, полюбила, -- сказала Софочка, -- и все этот противный Шмыгра!

-- Так бы и выгнала его в три шеи! -- закончила Анфиса Кондратьевна.

Едва Софочка и Анфиса Кондратьевна проснулись, как Даша вошла к ним и быстро заговорила:

-- Барыня, Васса Павловна уехала! Господа ее провожать поехали, комнаты за собой оставили, обе! К вечеру, сказали, чтобы самовар был! В малую комнату наказали, а большую заперли! Четыре чемодана с барыней увезли. Хорошие господа! Мне три рубля барыня дала, а вам письмо и ящики.

-- Где же письмо? -- взволновалась Анфиса Кондратьевна, -- давай сюда!

Даша скрылась и через минуту вошла, внеся два ящика и плоский футляр.

В одном из них лежала дюжина эмалированных ложек, в другом серебряный столовый прибор, а в футляре золоченый браслет цепью.

-- Прелесть! Роскошь! -- воскликнула мать. -- Постой, Софочка, что она пишет. Слушай! "Дорогие Анфиса Кондратьевна и Софочка, мне так хочется, чтобы вы меня не забыли, что я беру на себя смелость оставить вам эти безделки. Вам, уважаемая Анфиса Кондратьевна, чайные ложки; вам, Софочка, этот прибор, а Даше передайте от меня браслет. Целую вас, любящая вас Васса". А, Софочка? Это прямо сказка! А? -- и Анфиса Кондратьевна даже села на постели.

-- И меня вспомнила! -- воскликнула Даша, -- вот барыня-золото!

-- Такие люди, мамаша, на редкость! сказала Софочка.

-- А где Шмыгра этот? Видал?

Даша махнула рукой.

-- Нет! И ночевать не вернулся, и посейчас нету его!

-- Вот нос-то ему! -- сказала Анфиса Кондратьевна, и все трое засмеялись...

Анфиса Кондратьевна спала и видела сон, что у нее уже кварта, и не хватает только шести.

-- Шесть! -- раздался голос.

-- Выиграла! Я выиграла! -- закричала неистово Анфиса Кондратьевна и проснулась.

За дверями кто-то громко повторил:

-- Здесь!

Даша вбежала в комнату и закричала:

-- Барыня, вставайте! Дворник, полиция! Говорят, воры! Вставайте, барыня!

Анфиса Кондратьевна кубарем скатилась с постели, накинула на себя капот, закрутила жгутом тощую косицу и поспешно выплыла в коридор.

То, что она увидела, заставило ее побледнеть и затрястись, как студень. Коридор и большая комната были полны народом. Топтались дворники, городовые, околоточные; гоголем ходил пристав; пристяжной извивался полицейский офицер, и между ними тревожно метался полный, лысый господин с рыжей бородою и красным носом.

Увидев выплывшую Анфису Кондратьевну, все, словно по уговору, бросились на нее.

-- У вас сдавались комнаты?

-- Где ваши жильцы?

-- Кто жил в этой комнате?

-- Где ключ от этой комнаты? -- посыпались на нее вопросы.

Анфиса Кондратьевна хлопала глазами, вертела головой и, наконец, подняла руки кверху.

На нее наскочил сам пристав и снова осыпал ее вопросами:

-- Имя, отчество, фамилия, звание, на какие средства живете? Ключ от комнаты?

-- Не пойму! Ничего не пойму! -- захныкала она, -- да что случилось-то?

-- Что случилось? -- заревел, подскакивая к ней, толстяк с рыжей бородой, -- случилось то, что мой магазин разгромили! Да-с! Из вашей квартиры пролом сделали! На 40 тысяч товара украли! Кто тут жил? Где ключ?

-- Ломайте дверь! -- закричал полицейский офицер.

-- Зачем ломать! -- крикнула Даша, -- коли отсюда тоже войти можно!

-- А ключ?

-- Ключ у нас!

Даша принесла ключ.

Дворники и городовые мигом отодвинули пианино.

Замок щелкнул два раза, помощник пристава толкнул дверь, но она только стукнула.

-- Там комод стоит, -- сказала снова Даша.

-- Понапри, ребята! -- приказал пристав. Один из дворников легко отодвинул комод и распахнул дверь.

-- Не вались! Стойте там! -- закричал пристав, переступая порог комнаты, -- господин Гаврилов, пожалуйте! Понятых сюда! И вы, сударыня!

Анфиса Кондратьевна двигалась, как автомат; видела и слышала, как во сне.

Посреди комнаты стояли чемодан и плетеные корзинки.

Пристав приподнял крышку одной корзинки и засмеялся.

-- Вот так багаж

-- Это они из стены! -- проговорил Гаврилов.

Корзинки оказались полны кирпичами и отбитой штукатуркой.

Пристав отодвинул ширму, загораживающую кровать, и в тот же миг раздался возглас Даши:

-- Упокойник!

Все на миг отшатнулись. На кровати, туго скрученное полотенцами и ремнями, лежало чье-то тело. Были видны брюки и сапоги, все же остальное было прикрыто одеялом.

Пристав первый приблизился и смело сдернул одеяло.

-- Шмыгра! -- снова закричала Даша, -- наш жилец Шмыгра!

Он представлял недвижный труп.

Огненно-красное лицо его было почти закрыто широким аспиратором, надетым на рот.

-- Развязать! Обрызгать водой! -- распорядился пристав.

Несколько рук моментально развязали ремни и полотенца, сняли аспиратор, посадили несчастного Шмыгру и расстегнули ему ворот сорочки.

-- К окну его! Раскройте форточку, -- командовал пристав, в то же время отодвигая умывальник, -- вот!..

В стене на высоту полутора аршин и шириною в 2 аршина был сделан пролом в соседний с комнатой склад серебряных и золотых вещей магазина Гаврилова.

-- А-г-г-г-г-гы... -- раздался хриплый голос.

Все оглянулись и увидели очнувшегося Шмыгру. Он стоял, сжимая кулаки, пуча глаза и силясь что-то сказать.

Присутствующим казалось, что он лопнет с натуги.

Наконец, он оправился и захрипел:

-- При мне! Все при мне! Связали... положили... рот заткнули... чай пили, вино пили...

Шмыгра втянул воздух, как пьяница рюмку водки и опять забормотал, тараща глаза:

-- Та подлая по лицу рукой провела... за нос дернула... ушла... они и начали... стену сразу... раньше работали... потом носили... четыре чемодана и сумку... на выбор... я знал... Васька-долото... Петька-медведь... Варшава... следил... и вот... -- Он с отчаянием схватился за голову и плюхнулся в кресло.

-- Господи! -- вдруг закричала Анфиса Кондратьевна. -- А они нам сувениры поднесли!

-- Где-с, какие? -- подскочил Гаврилов.

-- Даша, принеси!

Даша быстро принесла коробки, и Гаврилов жадно схватил их.

-- Так-с! Отлично! -- злобно смеясь, закричал он, -- из моего склада подарки делают! А! Прошу обратить внимание!..

-- Господа, прошу теперь очистить комнату до прибытия следственных властей! -- закричал пристав.

О приезде мошенников из Варшавы в Петербург было заранее извещено, и Шмыгра был командирован следить за ними, но в результате попался сам.

Начальник назвал его дураком и прогнал со службы.

На следующий после раскрытия грабежа день Гаврилов явился к Анфисе Кондратьевне и предложил ей сдать ему роковую комнату.

-- 40 рублей платить буду, и деньги извольте получить за месяц, -- сказал он, -- потому мне так спокойнее, будет. Я здесь своего артельщика поселю!

-- Сделайте одолжение, -- согласилась Анфиса Кондратьевна и в тот же вечер поехала играть в лото вместе с Софочкой.

-- А что ни говори, -- сказала она Софочке, идя по клубным залам, -- эти люди принесли нам счастье! Одно то, что за комнаты я получила 86 рублей! А?

Софочка кивнула головой и сказала:

-- И потом они такие симпатичные.

-- И какие ловкачи! Знаешь, Софочка, мне было бы жалко, если бы их поймали.

-- Не поймают. Где им, Шмыграм! -- презрительно сказала Софочка и оказалась права.

Часть вещей, похищенных у Гаврилова, была разыскана по разным ломбардам больших городов, но сами грабители исчезли без следа.

Впрочем -- не совсем.

Две недели спустя подобный разгром произошел в Москве, где ограбили меховой магазин; затем, -- в Одессе и Киеве -- и полиция с самодовольным видом и сознанием своей проницательности говорила:

-- Мы знаем, чьих рук это дело!

И до сих пор они остаются со своим знаньем, ловкие мазурики -- с выручкой от награбленного, а несчастные владельцы магазинов -- с носом. Каждому -- свое!