Почему я горжусь, что я пограничник?

Нет, совсем не за то, что 28 мая можно надеть зелёную фуражку, а затем творить разные большие или маленькие шалости. И не за песню «Офицеры границы» в исполнении Димы Горшкова. И даже не за то, что у меня есть друзья или однокашники в любом уголке нашей Родины.

Прежде всего, я горжусь тем, что часто видел мир с другого ракурса. Согласен, мысль корявая, но и объяснить её словами как-то проблематично. Это своими глазами видеть надо. Пограничники ходят по самому краю страны и следят за тем, чтобы он, этот краешек оставался неизменным. Так что, многое в нашей жизни удивительно само по себе и умные люди ловят эти моменты прикосновения к прекрасному. Жаль только, что умнеют люди обычно тогда, когда живут очень далеко от этого краешка, чаще всего потом, вспоминая байки из прошлого на встречах с друзьями 28 мая.

Я, например, видел вершину Эльбруса, до которой шлёпал пешком с тяжеленным рюкзаком за плечами и проклятиями в адрес тропы, которая никак не хотела заканчиваться. И лишь на самом верху я узнал, что туристам дают сертификат за покорение горы, а пограничников только птицы облетают.

Я видел эстонских военных, удивлялся их расхлябанности в двух шагах от нашей территории, а затем понимал, что они идут в другую сторону и мы сбились с маршрута. Скажи кому — не поверят. Всего-то делов, полкилометра в глубь чужой территории. Естественно, что мы никому и не сказали. По головке за такое не погладят. Тихонько посмеялись и пошли обратно, правда теперь уже аккуратно оглядываясь.

Я не знаю другой такой профессии, которая может показать мир с таких же разных горизонтов, да мне собственно, и не надо. На мой век хватит впечатлений от того, что я уже видел.

Я видел автомобильные камеры от большегрузов, плывущие по реке с грузом сигарет, и китайцев на моторных лодках с сумками чего-то запрещённого.

Я видел мёртвые деревни, которых линия государственной границы разделила пополам и жители просто разъехались в разные стороны. Я видел леса, в которых олени и лоси выходят на людей, нисколько их не пугаясь. Я видел места, в которые никто, кроме пограничников, не заходит годами.

Я видел мир таким, каким большинство людей его даже не представляет.

Я уверен, что у каждого пограничника найдётся в памяти история о том, чего обычные люди не видели и скорей всего никогда не увидят. И я горжусь именно этим! Родина доверила мне быть там, где всем остальным делать нечего.

Обо всём этом я думал, стоя на взлётном поле аэропорта Внуково, где совсем скоро должен был приземлиться нужный нам самолёт. Да-да, именно. До взлётки метров триста, а до некоторых самолётов и доплюнуть можно.

Подавляющее большинство пассажиров, регулярно пользующихся услугами авиасообщения, здесь никогда не были и не будут. Сюда даже таможенников не пускают, чтобы не дай бог ничего не спёрли. Здесь ходят аэродромные служащие, курят лётчики и шествуют пограничники.

Ну и мы с Мироном. Естественно, по блату и благодаря старым связям.

— Что-то долго борта нет, — недовольно пробурчал Мирон, ёжась на холодном ветру. Казалось бы, октябрь выдался вполне тёплым, отдельные экстремалы ещё в шортах ходят, а здесь холодина, как на Северном полюсе. Впрочем, на взлётном поле всегда сильно дует, всё-таки огромный пустырь с кучей работающих авиационных моторов.

— Ой, да ладно тебе! — махнул рукой Саня Тепляков. — Только что ж отзвонились. Самолёт сел по расписанию, значит скоро притащат к рукаву. Докурим и пойдём потихоньку.

Саня учился вместе со мной. Пускай не в одной группе, но кто обращает внимание на подобные мелочи. Казарма всегда остаётся казармой, где всё и все всегда на виду, а сущность человека выплывает наружу через крайне короткий промежуток времени.

На первом курсе мы столкнулись в наряде по столовой, затем несколько раз вместе ехали в электричке из увольнения… Всё! Этого оказалось вполне достаточно, чтобы между нами завязались тёплые приятельские отношения. Даже после выпуска, когда наш курс разъезжался по самым дальним уголкам необъятной Родни, мы с Саней старались не терять друг друга из виду и всегда быть в курсе карьерных изменений друг друга.

— Предчувствие у меня какое-то странное, — проворчал Мирон. — На душе неспокойно.

— Мирон, хватит психовать! — поддержал я однокашника. — Ты куда-то торопишься? Всё будет хорошо. Самолёт прилетит, человека встретим. Дай мне с однокашником спокойно пообщаться. Мы с ним уже, наверное, года два не виделись.

— Два с половиной, — поправил меня Саня. — Крайний раз на 28 мая и пересекались. Ты тогда ещё турбазу на водохранилище арендовал…

Тепляков мечтательно закатил глаза, видимо, вспоминая то сборище. На турбазу денег у меня, конечно бы, не хватило, но и три стоящих рядом друг с другом беседки обеспечили нам вполне просторную локацию для мелких шалостей. Построение, боевой расчёт, хоровое исполнение пограничных песен и прочие безобидные безобразия. Простые отдыхающие быстро смекнули, что к чему и обходили наш сабантуй по максимально широкой дуге, стараясь не мешать отдыху.

Впрочем, мы вели себя мирно, а самым главным во всей встрече оказалось, естественно, обсуждение, кто и как сильно изменился. Кто-то растолстел, другой облысел, а Толя и Синицын и вовсе оказался седым, как лунь.

Жены и дети тех ребят, кто не смог вырваться в одиночку, довольно быстро поняли, что они не «в теме» и отправились гулять по территории, а мы травили и травили байки о прошлом и настоящем.

Шашлык жарился непрерывно, водка с коньяком не заканчивались, а вокруг сплошь свои, с кем пройдено не так уж и мало общих дорожек. Что ещё нужно для счастья?

— Что-то со мной он День пограничника так не празднует! — прищурился Мирон, слушая восторженные рассказы Сани про ту давнюю встречу. — Денег, наверное, на меня пожалел.

— Конечно, пожалел, — невозмутимо ответил я, выщёлкивая из пачки очередную сигарету. — Нам в такие дни лишний рот, как нож по сердцу!

— О! Это ж Мерзкого присказка! — оживился Саня. — Где, кстати, этот ловелас? Слухи ходят, что он в Москву перебрался, но пока что его почти никто не видел!

— Перебрался, — не дал мне и рта открыть Мирон. — Ходит такой, важный весь, как будто коренной москвич в десятом поколении.

— Ого! — удивился Тепляков. — Как-то не очень на него похоже. А ты его вообще давно видел?

— Смотрите, это не наш самолёт? — теперь уже я перебил Мирона и указал рукой на тягач, который тащил за собой двухэтажный Боинг. Мерзкий в данную минуту находился не так и далеко от нас, но Сане пока знать об этом было не обязательно. Придёт время — все вместе сядем и посидим за кружкой пива, а пока у нас есть дело. Причём, если верить предчувствиям Мирона, то достаточно проблемное.

— О, точно! Наш борт! — чуть ли не подпрыгнул Саня и буквально потащил нас внутрь здания аэровокзала. Ну что ж, мероприятие выходит на финишную прямую.

Саню к нам приставили по просьбе Эдика. Вернее, Эдик попросил руководство КПП в аэропорту оказать нам полное содействие, но я вспомнил про однокашника, и решил немного переиграть сценарий нашего с Мироном задание.

Главное же что? Правильно, результат!

А победителей всё равно не судят!

Хотя я уже заранее представляю, как будет орать господин полковник, когда поймёт, что мы с Мироном и его тоже оставили с носом. Но почему-то банальная просьба встретить в аэропорту человека у меня тоже вызывала неосознанное беспокойство. А мы с Мироном давно привыкли доверять нашему подсознанию, оно всегда лучше нас чует любые неприятности.

Наверняка, пограничное руководство очень сильно удивилось просьбе оказать в аэропорту полное содействие двум неизвестным гражданским. Но это ещё куда ни шло. Гражданские могут оказаться кем угодно, просьбы госбезопасности приличные люди исполняют быстрее приказов, так что тут ничего странного. Подобные просьбы не редкость и чаще всего заканчиваются банальщиной типа посещения магазина беспошлинной торговли или торжественной встречи чьей-нибудь супруги.

Но вот когда в сопровождающие гражданские запросили не кого-нибудь, а целого подполковника, причём ещё и с конкретной фамилией, глаз задёргался у многих.

Сам Саня удивился гораздо больше. Сначала огромному количеству инструктажей и напутствий, как быстро и безболезненно избавиться от старших братьев в лице госбезопасности, а затем от внешнего вида двух уродов, которых он заранее ненавидел. Нас он явно увидеть не ожидал.

— Не понял, — так в переводе на русский звучала его изумлённая тирада. — То есть это вы и есть те два мажора, которым надо оказать самое полное содействие во всех их маленьких шалостях.

— Ну да, — расхохотался я. — А что? Рылом не вышли? Или тебе каких-то особенных надо, которым и поджопник отвесить не очень страшно?

— Ну вообще-то Винни, ты не медведь, а порядочная свинья, — возмутился Саня. — Если тебе что-то нужно, то мог бы просто позвонить, а не ставить моё начальство в непотребную для него позу.

— Мог бы, — посерьёзнел я. — Но мне нужно, чтобы потом тебя не сделали крайним и не пытались обвинять во всех самых страшных грехах. Так что звонок руководству это, в первую очередь, твоя страховка. Если что, ты теперь можешь с самыми честными глазами утверждать, что вообще ни причём и просто исполнял приказ вышестоящего начальства.

— Ого! — Тепляков пока ещё не до конца осознал всю серьёзность сложившейся ситуации, вернее, размер той задницы, в которую мы пытаемся его затащить. — Прямо-таки тайны Мадридского двора. Ладно, обсудим, тем более у меня и правда карт-бланш практически на любые безобразия. Саня!

И он протянул руку к стоявшему рядом со мной Мирону.

— Тоже пограничник?

— Естественно, — подтвердил я прошлое друга и напарника.

— Значит тогда споёмся, — заулыбался однокашник и обхватил меня неожиданно сильным захватом. — Ух и растолстел ты, чертяка! Видать, и впрямь на гражданке неплохо кормят!

— По-разному, — уклонился я от ответа. — Пойдём, поболтаем где-нибудь в тишине.

Пока шли до кабинета, я расспрашивал Теплякова об общих знакомых и однокашниках. Всё-таки поддерживать связь со всеми занятие крайне трудозатратное, да и отошёл я последнее время от общей тусовки. Новости оказались неутешительные. Народ бежал со службы, используя любые возможности.

— Понимаешь, вроде бы всё хорошо, — сокрушался Саня. — Работа есть, зарплату платят, иногда даже отпуск летом выпадает. Но как же утомили идиоты среди начальников! Винни, если бы ты знал, сколько их развелось. Такое ощущение, что они почкованием размножаются. Ничего не делают, никак не помогают, но зато целыми днями изобретают новые инструкции, как что-нибудь запретить или не позволить. Им всем уже далеко за полтинник, а то и за шестьдесят, они устарели морально и физически, но продолжают держаться за кресла всеми доступными частями тела. Глянешь на эти рожи и повеситься хочется.

К сожалению, Саня был не первым, от кого я слышал подобные рассуждения. Не умеешь что-то делать — стань начальником! Этот анекдот в последнее время стал реальностью. И если один-два дурака на руководящих должностях не могут сильно испортить общий котёл каши, то когда их количество начинает превышать какую-то критическую массу, начинается хаос.

Жаль только, что умные люди никогда не останутся без работы, а границу по итогу охранять будет некому.

— Тепляков! Остановитесь! — голос прозвучал настолько неожиданно, но я едва удержал себя от желания отпрыгнуть в сторону. Обернувшись, я увидел, как в нашу сторону направляется усатый худой мужчина в форме и с погонами полковника.

— Доброе утро, Евгений Вячеславович, — без особого почтения поздоровался Саня.

— Что вы здесь делаете? — кинув на нас подозрительный взгляд, осведомился полковник.

— Работаю, — практически огрызнулся Тепляков. — У вас ко мне что-то срочное?

— Тепляков! Мне кажется, что я имею право задавать подобные вопросы! — судя по всему, полковник не ожидал столь жёсткого отпора и откровенно опешил от происходящего.

— Евгений Вячеславович, я выполняю поручение командира отряда, все вопросы к нему, — безапелляционным тоном заявил мой однокашник. — А сейчас извините, мы торопимся.

Развернувшись на каблуках, Саня быстрым шагом направился по коридору, а мы с Мироном, переглянувшись, пошли следом за ним, так и не издав ни звука в сторону полковника.

— Крутовато ты с ним, — негромко прокомментировал я увиденное, догнав однокашника. — Или у вас сейчас так принято общаться между собою.

— Да пошёл он! — неожиданно зло огрызнулся Саня. — Перевели откуда-то с Лубянки, очередной прыщ на неприличном месте. Где и когда он служил — никто не знает, зато гонору, как будто лично у Карацупы собакой подрабатывал. Ходит, всё время свой нос сует куда ни попадя. Я вообще не понимаю, чем он занимается.

— Может, от особистов казачок засланный? — предположил Мирон. — Бывает же такое. Присылают вроде дурачков жалом поводить, обстановку разведать.

— Да не знаю я, — отмахнулся однокашник. — Не до него сейчас, нам бы человека не проворонить.

Вообще-то, услышав суть нашей с Мироном просьбы, Саня поначалу таким энтузиазмом не светился.

— Андрюха, ты прежде, чем мне подобное предлагать, головой думал или каким-то другим местом? — уставился на меня широко раскрытыми глазами Тепляков. — Это ж подсудное дело! Меня прокуратура мехом наружу вывернет. И это в лучшем случае! А то и уволят попросту.

— Саня, тебе сказали оказать нам полное содействие, — уговаривал я приятеля. — Ну мы же не по частной лавочке сюда приехали. И не пару ящиков икры пытаемся через границу протащить. Мы по делу, причём очень важному.

— Да я не против, — сопротивлялся Тепляков. — Вот только ты уедешь, а я останусь. И все шишки обязательно посыпятся на мою голову. Ты хотя бы сам посчитал, сколько статей УК и прочих указиловок мы планируем нарушить?

— Вот именно поэтому и был организован звонок твоему руководству, — тоном искусителя продолжал убеждать я своего однокашника. — По сути своей-то, кроме тебя в этом балагане вообще никто не участвует. Твоих прав вполне хватит, чтобы проштамповать бумажки и провести процедуру через компьютер. А большего и не надо. Мы уедем через служебную парковку, а ты выйдешь через зону прилёта, мило улыбнёшься встречающим и всё!

— Я прям заранее представляю, как Эдик орать будет! — мечтательно закатил глаза Мирон.

— Какой Эдик? — не понял нас Саня. — А что я вашему полковнику Седых скажу, если он в зоне прилёта будет.

— Эдик — это есть полковник Седых, — успокоил я однокашника. — С ним, если что, Мирон общаться и будет.

— Чудны дела твои, — пробормотал Тепляков, а затем посмотрел мне прямо в глаза. — Я хочу позвонить командиру отряда! Обидишься?

— Нет, с чего бы это? Я прекрасно понимаю, на что тебя толкаю! Так что звони!

— Мне наоборот кажется, — добавил Мирон, — что это сейчас самое разумное. Если командир скажет да, то тебе вообще предъявить нечего. А иначе, я думаю, он не скажет.

Саня вздохнул и потянул из кармана служебный мобильник. Переговоры с руководством и впрямь оказались достаточно короткими. Судя по всему, Теплякову не только подтвердили ранее отданные распоряжения, но ещё и наорали вдогонку, чтоб не отвлекал высоких начальников неуместными уточнениями.

Саня завершил вызов, недоверчиво покрутил головой, а затем почесал затылок.

— Да уж, задачка! Зачем это нужно, ты мне, конечно же, не расскажешь!?!

— Извини, — пожал я плечами. — Сам понимаешь, мы не развлекаться приехали. Так что и секреты тут не совсем мои. Просто подстраховка никогда не бывает лишней. Прапора найдёшь какого-нибудь, чтоб по комплекции под описание подходил?

— Да я вот думаю, — ещё раз почесал затылок Саня. — Дело мутное, зачем прапора под монастырь подводить? Я сам переоденусь. А там разберёмся как и что. Прапор будет нужен только до дверей, чтобы мы вышли спокойно.

— И кто-нибудь, чтобы вывел Андрея на служебную парковку, — добавил Мирон. — Причём быстро, не объясняя каждому встречному, что мы тут делаем.

— Это мелочи, — отмахнулся Тепляков. — На фоне той канители, которую вы затеяли, просто цветочки.

— Как скажешь, — хлопнул я себя ладонями по бёдрам. — Я озвучил тебе, что нам нужно, а дальше, поступай, как решишь! В конце концов, это твой огород, мне здесь правила устанавливать не с руки.

Сейчас, наблюдая за хозяйской походкой своего однокашника, я лишний раз убедился, что всё сделал правильно. Он знал в аэропорту каждый закоулок и скрытые от посторонних глаз течения закулисной деятельности давно уже стали для Сани всего лишь рутинной повседневностью. Даже я, неоднократно бывавший в этом аэропорту по обе стороны от линии госграницы, и то периодически путался, пытаясь сориентироваться через какие служебные лестницы он нас ведёт.

— Вот смотри, — наконец остановился и указал мне Саня на толпу людей за стеклом. — Пассажиры рейса из Парижа. Нужного человека видишь?

— Да вот же он, — первым сориентировался Мирон. — Как заказывали, в толстовке с капюшоном.

— Отлично! — заулыбался Тепляков и забубнил в небольшую переносную рацию. — Шестьсот первый, ответь четырнадцатому.

— На приёме! — немедленно отозвался из динамика хриплый голос.

— Светлые волосы, с меня ростом, голубая толстовка с капюшоном, — передавал Саня данные невидимому собеседнику. — Пусть девочки отправят его в четвертую кабинку. Данные человека помнишь?

— Обижаете, — протянул голос из рации. — Всё будет в ажуре.

— На связи, — бросил в рацию Тепляков, провожая взглядом нужного нам человека.

Дальше всё пошло по плану. Мы шли параллельно потоку пассажиров, а затем проследили, как нужного нам человека отправляют в кабину паспортного контроля.

Тем временем, Саня завёл нас в классическое казённое помещение без окон, зато с двумя дверьми. Допросная, конечно, выглядит немного иначе, но у неё, к сожалению, был всего лишь один выход в общий зал.

Эту же комнату, похоже, вообще давным-давно не открывали и никак не использовали. Стол, три стула и лампа дневного света под потолком. Обстановка небогатая, но большего сейчас никому и не требовалось. Хорошо, что хотя бы быль протереть успели. Прошло несколько томительных минут ожидания, а затем противоположная дверь стремительно распахнулась.

— Товарищ полковник! — старший лейтенант улыбался во всю ширь своей улыбки. — Вот, гражданин Еремеев доставлен.

— Куда доставлен? — возмутился молодой человек, который вошёл в комнату вместе со старлеем. В его речи отчётливо слышался иностранный акцент, но русским он владел явно неплохо. — Это произвол. Я между прочим, гражданин иностранного государства. Я прилетел в Россию с частным визитом. И я буду жаловаться.

— Свободен, Иванов, — махнул рукой Саня и состроил максимально суровую физиономию. — Присаживайтесь, господин Еремеев. Сейчас всё выясним.

— Я прилетел в Россию с частным визитом, — повторил молодой человек. — У вас нет права меня задерживать. Я ничего не нарушил и требую объяснений!

— Давайте вы присядете и мы спокойно поговорим, — миролюбиво предложил Саня, рукой указывая на стул перед собой. Сам он сидел на точно таком же, выложив перед собой рацию и мобильный телефон. Кнопочный, конечно. Никакие другие пограничникам последние лет десять не положены. Мы же боремся за информационную безопасность. Мозгов нашим начальникам бог не дал, поэтому они никогда не догадаются, что основной канал утечки информации это не смартфон, а человек, в чьих руках он находится. Тем более, те, кому надо, таскают в карманах по два, а то и по три телефона.

— Я не собираюсь садиться, а уж тем более тратить своё время, — горячился молодой человек. Он явно начал волноваться, отчего его акцент становился всё сильнее и заметнее. — Мне надо торопиться. Меня ждут!

— Молодой человек! — немного усилил нажим в голосе Тепляков. — Присядьте и выслушайте нас! Нам кажется, что вам угрожает опасность!

— Какая? — нетерпеливо посмотрел на моего однокашника парень. — Вы сообщили об этом в посольство моей страны?

— Причём здесь посольство, — поморщился Мирон, понимая, что лёгкого разговора не получится. — Мы же вас не депортировать пытаемся.

— Тогда давайте я позвоню в посольство и мы пригласим сюда кого-нибудь из его сотрудников, — напыжился юноша. — Обещаю вам, что сегодняшний инцидент не окажется безнаказанным.

— Вы прилетели в Москву на похороны своего дедушки? — этого вопроса юноша явно не ожидал, а потому посмотрел на меня с выражением крайнего изумления на лице.

— Кто вы такой? — надо отдать должное, реакция у паренька оказалась достаточно быстрой. Другой бы на его месте ещё минуту глазами хлопал.

— Жан Еремеев? — сочетание французского имени и русской фамилии звучали необычно, но в установочных данных, полученных от Эдика, было написано именно так.

— Жан Мари Еремеев, — поправил меня юноша, не отводя взгляда своих ярко-голубых глаз.

— Извините, — кивнул я, но даже не подумал стушеваться или сменить тон. — Я повторяю свой вопрос. Вы прилетели на похороны своего дедушки, Ивана Максимовича Еремеева.

— Допустим, — процедил юноша. — Но мне кажется, что вас это не должно касаться. У меня много родственников в России и я решил навестить их.

— Впервые за двадцать восемь лет? — ухмыльнулся Мирон. — Прям на слезу пробило от умиления.

— Кто вы такие? — вновь повторил вопрос Еремеев, теперь уже глядя на нас троих поочерёдно. — Господин пограничник, может быть Вы объясните мне, в чем собственно дело?

— К сожалению, нам стало известно, что вам угрожает опасность, — максимально мягко и вкрадчиво попытался сказать я, привлекая к себе внимание юноши. Я сел на стул рядом с Тепляковым, надеясь что это хотя бы немного успокоит Жана Мари. — Мы искренне заинтересованы в том, чтобы вы не пострадали и смогли принять участие в похоронах своего дедушки. Именно поэтому нам и пришлось устроить здесь этот маленький спектакль. Разумеется, ваши документы в порядке, но наша страна не Франция и вы не представляете, что вас ждёт за дверьми этой комнаты.

— Мне кажется, что вас это и не должно беспокоить! — голос молодого человека подрагивал, но говорил он твёрдо и явно не собирался идти на попятный. — Я совершеннолетний и я гражданин другого государства! Я требую адвоката!

— Да что ж ты трудный такой! — вскипел Мирон и буквально в одну секунду оказался рядом с Еремеевым. — Посла ему, адвоката… Н-на!

И пудовый кулак отправил гражданина Франции в глубокий нокаут.

— Слышишь, Андрюха! — сидящий за рулём Мерзкий гнал по трассе с такой скоростью, как будто у него в кармане лежит не ксива сотрудника госбезопасности, а личная индульгенция всех известных богов на любые бесчинства при езде за рулём. — А ты уверен, что французик ваш вообще дышит до сих пор? Что-то он даже ножкой не дёргает на поворотах.

Я посмотрел в широко распахнутые глаза иностранного туриста, а затем успокоил давнего друга.

— Всё в порядке! Клиент просто занимается оценкой обстановки, используя для этого доступные ресурсы и природное обаяние.

— А-а-а, — протянул Мерзкий. — Ну если только природное.

— Ты от дороги не отвлекайся, — посоветовал я товарищу. — Когда Эдик узнает, что мы натворили, то будет орать нечеловеческим голосом. А если поймёт, что ты в этом участвовал и не остановил меня, то ещё и тебе на орехи достанется.

Господин Жан Мари мать его Еремеев и правда вёл себя пока достаточно тихо. Судя по всему, поездка в Россию представлялась ему гораздо более увлекательным приключением, чем пока что получалось на деле. Он даже пока что не успел поинтересоваться, кто мы такие и какой интерес имеем к его персоне.

Пудовый кулак Мирона лишил его сознания настолько качественно, что возвращаться в сознание наш иностранный друг начал только лишь на парковке, в тот самый момент, когда мы с Мерзким запихивали его тело на заднее сиденье. Зато он больше не вспоминал про своё зарубежное подданство и тихо хлопал глазками, вполне покорившись судьбе.

— Жан, ты на нас не обижайся, — я постарался, чтобы мой тон звучал максимально дружелюбно. — Мы скоро приедем и тогда я тебе обязательно всё объясню. Просто твоё появление в Москве внезапно стало интересно слишком большому количеству самых разнообразных… ну, скажем так, личностей! И все они обязательно захотят сделать тебе больно, лишь бы ты только не спорил с ними и согласился посотрудничать.

Новенькие зимние шины шустро крутились, поглощая всё новые и новые сотни метров автодороги. Форсированный движок мерно гудел, казалось совсем не напрягаясь, толкая вперёд несколько тонн груза. Еремеев молчал, как видно решив, что в его положении говорить поменьше — это самая разумная тактика поведения. Впрочем, он был абсолютно прав. Главное, чтобы он действительно сейчас собирал и анализировал информацию, а не просто безмолвствовал, потому что от испуга язык проглотил.

На улице уже ощутимо стемнело. Казалось бы, ещё буквально час назад мы стояли на взлётном поле аэропорта и вокруг нас разливалось море света, а тут на тебе! Сумерки! Дождь что ли собирается? Впрочем, поздней осенью московская погода абсолютно непредсказуема…

— Хорошая машина Рэндж Ровер, — стукнул по рулю Мерзкий. — Дорогая, бестолковая, но хорошая.

— Зависть это крайне плохое чувство, — прокомментировал я реплику Максима. — Тем более, ты бюджетник, тебе такая тачка не светит. А если купишь, то замучаешься в кадрах объясняться, где на неё деньги украсть умудрился.

— Молчал бы уж, — рассмеялся Максим. — У тебя вообще машины никогда не было.

— Чего это, — возмутился я. — У меня на заставе вполне приличный уазик всегда под пятой точкой имелся. Он даже не ломался практически.

— «Козлик» не считается, — отмахнулся Мерзкий. — На заставе казённая, да и за рулем, наверняка, не ты ездил, а какой-нибудь бойчишка из числа самых сообразительных.

Напряжение последних нескольких часов постепенно отступало, требуя выхода и эмоциональной разрядки. Дружеская перепалка подходила для этого как нельзя лучше, хотя ничего не понимающий Жан Мари Еремеев наверняка имел по этому поводу собственное мнение.

— Так что, Винни, признайся честно, — продолжал разглагольствовать Мерзкий. — Автомобиль, в котором надо одновременно крутить руль, жать попеременно аж на две, а то и на три педали, не говоря уже про включение поворотников и дворников, является чересчур сложным механизмом для твоего медвежьего интеллекта. Программа вызова такси на смартфоне стала для тебя вершиной эволюции.

— Ой-ой-ой, — скорчил я ему рожу в зеркале заднего вида. — Мы на права, между прочим, вместе сдавали. Только я до обеда, а ты после. Забыл что ли?

— Да помню я, — усмехнулся Максим. — У нас один гаишник настолько наугощался, что к нашему прибытию в машину залезть не смог. Лег посередине дороги и спал себе тихонечко. Так вот суть экзамена состояла в том, чтобы проехать круг по автодрому и не задавить этого гаишника.

— Что-то было такое, — припомнил я. — Кузьмич, по моему, всё равно экзамен почти завалить умудрился.

— Ой, ну кто ж знал, что этот алкаш проснется и начнет в сторону отползать в самый неподходящий момент, — рассмеялся Мерзкий, а возле меня неожиданно завозился господин Еремеев.

— Простите, — немного дрожащим голосом обратился он ко мне. — Вы же не бандиты? Вы, наверное, из КГБ?

— Мальчик, КГБ давно не существует, — отозвался с переднего сидения Мерзкий. — Но сидящий с тобой рядом дяденька известный преступник. Он ест круассаны с кетчупом и плевал на вас французов с Эйфелевой башни!

— Зачем? — в очередной раз дал сбой иностранный микропроцессор.

— Жан Мари, ну кого вы слушаете? — изобразил я самую милую из имеющихся в арсенале улыбок. — Это же наш городской сумашедший. Он, как радио, постоянно что-то рассказывает и каждый раз надеется, что смешно получится.

— С вашими приколами и впрямь крыша поедет, — вздохнул Мерзкий, немного снижая скорость перед крутым поворотом. — Знаешь, я вот сейчас почему-то подумал, что мой начальник прекрасно знал, что вы с Мироном устроите какое-нибудь непотребство. Как иначе объяснить, что он отрядил меня вам в помощь и до сих пор ни разу не позвонил?

Вопрос прозвучал логично, но ответить на него я уже не успел. Мерзкий буквально вдавил в пол ногами педали тормоза, и машина пошла юзом, вопя всеми своими механизмами от столь непотребного отношения. Меня швырнуло на спинку переднего сидения и падая я понял, что случайно наступил на невезучего француза. Сегодня явно не его день. Такими темпами он не то что на похороны дедушки не успеет, он ещё и на свои попадёт.

— Твою ж такую дивизию! — истошно орал Мерзкий, а меня мотало из стороны в сторону по автомобилю, не давая найти опору и зафиксировать своё тело в пространстве.

Я никак не мог посмотреть, что случилось, но судя по тому, что Макс продолжал орать, мы попали в какие-то неприятности. Удар по дверце автомобиля окончательно рассеял все мои сомнения. Неприятности оказались достаточно крупными.

— Винни, оборотни! — проорал Мерзкий и толкнув плечом водительскую дверцу, вывалился на дорогу. Судя по всему, перед этим он дернул ручку, ручного тормоза, потому что машину занесло на дороге почти что в неконтролируемом полете. Французик подо мной что-то подвывал на своем иноземном наречии, но успокаивать парня времени пока не было.

Снаружи раздались частые хлопки выстрелов из пистолета. Где Мерзкий достал «береттту» и как договорился с Эдиком, что она прокатит за штатное оружие, я не спрашивал, но сейчас мой друг пользовался многозарядным магазином на полную катушку. Такое ощущение, что мы в перестрелке на Диком Западе участвуем. Одно хорошо, в ответ вроде как тоже стреляли не из базуки, а значит остаются хоть какие-то шансы на наше спасение.

Как они нас нашли? Вернее, почему ждали именно здесь?

Я отжался на руках от сиденья и потянулся к ручке двери, но раскрыть её не успел. В машине образовался незапланированный конструкторами проём, в который заглядывала наглая и незнакомая мне морда. Назвать лицом это заросшее волосами нечто у меня не поворачивался язык, а из распахнутой пасти несло смрадом давно не чищенных зубов.

И впрямь оборотень! Причем такой, о котором мне раньше доводилось только слышать, но ни разу не сталкиваться вживую. В моем представлении все оборотни могли существовать либо в человеческом, либо в зверином обличье. Эдик как-то рассказывал мне, что такое представление о сородичах ошибочно, и существуют особи, не способные к полному перевоплощению.

Судя по всему, сейчас передо мной красовалось именно такое исключение. Как правило, подобное извращение являлось результатом ранения, когда кровь человека смешивалась со слюной или кровью оборотня. Что случается дальше, я вообще не представляю. Суть дальнейших рассуждений Эдика лично для меня оставалась покрыта густым туманом и гирляндой, складывающейся в слово «тупость».

Какая-то сложная химическая реакция, важную роль в которой играет генетика человека. Единственное, что я запомнил, так это лишь то, что такие особи могли считаться оборотнями, но максимум их перевоплощения были обильный волосяной покров и незначительные изменения тела. Руки-ноги обзаводились когтями, а лицо превращалось в подобие звериной морды.

А ещё я вспомнил, что такие оборотни всегда плохо контролируют своё сознание и попросту дуреют от вида крови.

— Р-р-р-в-ы-ы-х! — пророкотало невразумительную абракадабру горло оборотня, вырвавшего с мясом пассажирскую дверцу, а в следующую секунду я обнаружил, что лечу по воздуху. Меня попросту выкинули из машины, как ненужную и мешающую вещь! Обидно! Я бы даже сказал, очень обидно!

Пропахавший носом холодную землю, я немедленно обернулся и только в этот момент сумел немного оглядеться. Картина складывалась весьма пренеприятная.

Новенький «Рэндж Ровер», который нам выделили хозяйственники госбезопасности на покатушки, влетел боком в дорожное ограждение и выглядел как груда металлолома, а совсем не чудо иностранного автомобилестроения.

Метрах в тридцати от меня, перегородив дорогу, стоял японский внедорожник и светил фарами куда-то в сторону поля. Около него спиной ко мне копошились две или три трудноразличимые в сумерках фигуры, которые азартно палили в сторону обочины из чего-то мощного, но не автоматического.

Судя по звукам «береты», где-то там залёг майор Мерзляков, который даже не рассматривал вариант сдаться без боя. Ни ствола, ни ножа. Я в аэропорт ходил, да и не планировались как-то локальные войны на территории Московкого военного округа.

Мерзкий, потерпи! Я обязательно помогу, но сначала надо обезопасить француза, из-за которого, собственно, весь сыр-бор и начался. Волосатое чудовище продолжало курочить «Рэндж Ровер», пытаясь добраться до беззащитного юноши, а Мерзкий офицер, да ещё и с оружием в руках. Он справится, я в него верю!

Мерзкий, кстати, стрелял крайне экономно. Судя по всему, первоначальный запал Максима ушел, уступив место холодному расчету. Патроны следовало беречь, вряд ли он таскал с собой больше трех-четырех запасных магазинов.

Я внимательно посмотрел на своего сородича. Здоровый чертяка! Он умудрился голыми руками буквально-таки порвать металл нашего автомобиля и уже тащил наружу отчаянно сопротивляющегося французика. Зуб даю, парень наверняка несколько раз собирался обделаться от страха, но у него пока просто не было ни одной лишней секунды, чтобы расслабиться.

Если похищение из зоны прилета аэропорта ещё можно как-то утрамбовать в границы человеческой логики, списав на происки мафии или всесильного КГБ, то вот о существовании потустороннего мира молодому человеку на уроках в парижской школе вряд ли рассказывали.

Поэтому Еремеев, вытаскиваемый из автомобиля, голосил на всю округу, ни капли не стесняясь своего по-бабьи тонкого крика, а заодно цеплялся руками за все мало-мальски выступающие части салона.

В какой-то степени я его прекрасно понимаю. Сколько бы в детстве нам не рассказывали сказок, поверить в реальность книжных персонажей действительно достаточно сложно. Любой нормальный мужик хоть раз в жизни в сердцах про себя обзывал тёщу ведьмой, но всё-равно вряд ли рассчитывает, что однажды увидит у неё вместо ногтей длинные когти. Я и сам долгое время пропавшие дошираки списывал на похмелье, и лишь только потом узнал о существовании Степана.

Хорошо быть полковником госбезопасности. Я так понимаю, изначально Эдик планировал отвезти француза совсем в другое место, но произошедшие за последние несколько часов события внесли в нашу жизнь огромные коррективы.

И чтобы вы думали? Буквально парочка звонков и вот! Мы уже сидим в неизвестном частном доме в Переделкино, наслаждаясь треском дров в камине. Интересно, здесь кто-нибудь живёт на постоянной основе?

Двухэтажное строение из толстых брёвен совсем не походило на продукт современного зодчества. Почему-то складывалось ощущение, что дом не строили, а именно клали настоящие мастера своего дела, причём с помощью одного только топора и без использования гвоздей с саморезами. Но зато сейчас здесь во всём чувствовалась основательность, которую не портили даже современные доработки в виде камина или газовой трубы, входившей внутрь с улицы.

Если я понял правильно, то внизу дома, на первом этаже, располагались кухня, кладовые, санузел и гостиная, а наверху находились исключительно спальни.

Мы с Жаном расположились в просторной комнате на первом этаже, которая вполне могла выполнять функции не только гостиной, но и столовой или библиотеки. По крайней мере, массивный дубовый стол, занимавший существенную часть пространства, наводил на мысли о еде, а вот густо уставленные книгами полки по стенам непроизвольно рождали желание приобщиться к мировой мудрости.

Картина, достойная классической литературы. Камин, бокал коньяка и пожелтевшие страницы напечатанного минимум полвека назад фолианта. Мне всегда казалось, что именно так проводят вечера аристократы.

Кстати, корешки книг здесь оказались достаточно любопытными. Макиавелли соседствовал с воспоминаниями Рокоссовского, а модный в определенных кругах доктор Курпатов почему-то располагался совсем далеко от трудов Фрейда, Юнга и Леонтьева.

Журнальный столик рядом с креслом вообще оказался завален дамскими глянцевыми журналами, причём некоторые из них уже успели покрыться приличным слоем пыли. А вот книги выглядели идеально, да и камин выглядел абсолютно чистым. Ощущение, что дом убирается избирательно. Здесь моем, а здесь не будем.

Странные вкусы у хозяев. Интересно, кто же они всё-таки такие?

А, может быть, это просто очередная конспиративная квартира, вернее, конспиративный дом, пыль в котором протирается раз в месяц по заранее утверждённому графику и маршруту. Скорей всего, именно так дело и обстояло, иначе я окончательно потеряю веру в человечество.

Ну правда, это ж абсолютный треш, если у этого особняка есть хозяева, которых только что попросили погулять. Вопрос только как надолго их отправили? Пару часов или пару дней?

С другой стороны, сейчас это явно не моя головная боль. У меня и своих проблем хватает. Где же Эдик? Если честно, таким злым я полковника ещё ни разу не видел. Он не кричал, не устраивал разборок, он просто посадил меня с французом в машину и привёз в этот дом. Оставил с нами двух сотрудников и умотал, фактически не сказав ни слова.

Лучше бы он наорал на меня за самодеятельность. С другой стороны, может быть и хорошо, что я инициативу проявил. Не устрой мы с Мироном балаган, то и не увидел бы Эдик своего француза. Хотя и так беспредел выше крыши. Я и не вспомню уже, когда последний раз кто-то взрыв возле аэропорта устроить решился.

Да и стрельба фактически в двух шагах от МКАДа — тоже событие не рядовое. Кому-то этот Еремеев понадобился, причём крепко понадобился. Нападавшие явно не рассчитывали, что столкнутся со мной, иначе закончилось бы всё куда быстрей и гораздо печальнее. Эдик бы нашёл только трупы. Какой бы Мерзкий профессионал ни был, но от оборотня пистолетом не отмахаешься.

Непроизвольный вздох отозвался болью во всём теле. Очень надеюсь, что с Максом по итогу всё будет хорошо.

Одна надежда. Я слышал, как для него вызывали вертолёт, чтобы перевезти в Голицынский госпиталь. Ежели довезут, то Макс обязательно выкарабкается. Потому что, если в нашей стране и существуют не просто врачи, а волшебники и целители, то они работают именно там. Особенно хирурги. Так что у Мерзкого была ровно одна задача — дотянуть до операционной, и я верю, что он с ней справился.

В госпиталь что ли позвонить? Хотя, кто я для тамошних сотрудников такой? В лучшем случае не пошлют сразу, а в худшем, нарвусь на огромное количество вопросов.

А вот что с Мироном и Саней, мне до сих пор неизвестно. Эдик отмолчался, а оставленные им сотрудники тоже не смогли сказать ничего вменяемого. Они вообще немых изображали, чем раздражали до глубины души.

Впрочем, выбора большого не было. Всё, что мне оставалось, так это сидеть и созерцать горящий огонь в камине, заодно поторапливая внутреннюю регенерацию. Пока получалось не очень. Пулевые ранения, конечно, уже давно превратились в слабо зудящие шрамы, а вот небольшая царапина, оставленная то ли ножом, то ли когтем оборотня, противно ныла и никак не хотела заживать.

Французу, кстати, вообще не помешало бы посетить медицинский стационар. Его в отличии от меня повредили гораздо сильнее, и зелья Моси почему-то практически не помогали. Он даже дом осматривать не стал. Как упал в кресло возле камина, так и сидел в нём, глядя в потолок бессмысленным взглядом.

Как на мой непрофессиональный взгляд, у юноши вообще начинала подниматься температура. Очень бы хотелось ошибаться, но что-то мне подсказывает, что мы стали жертвой непонятного яда. Кто его знает, чем это чудовище питалось на досуге? Может быть, вообще падалью какой-нибудь кормилось, а трупный яд, знаете ли, это весьма противная штука.

Эдик на мою просьбу о враче вроде и отреагировал, но как-то недостаточно уверенно. Он вообще очень торопился вернуться в аэропорт и явно не желал со мной разговаривать. Наорать, наверное, хотел. Лучше бы, и впрямь, наорал. Молчание и неизвестность входят в десятку самых изощренных пыток, которые только придумало человечество.

Что вообще происходит? Мне очень хотелось обсудить происходящее с кем-то, но с собеседниками пока что было туго. Разморённый теплом камина Еремеев дремал, укрывшись пледом прямо в кресле, а сотрудники госбезопасности по-прежнему изображали глухонемых, спрятавшись на кухне. Сюда бы Мирона…

Воспоминание о напарнике отозвалось очередным приступом боли, особенно осознавая собственное бессилие. Что вообще произошло?

Так, начинаем по порядку. В Москве умер очередной олигарх. Владелец заводов, газет, пароходов, известный в миру, как господин Еремеев. Казалось бы, рядовое событие. Ну, умер и умер. Не первый и не последний.

Банальная ситуация, если бы только не одно но. Смертью уважаемого миллиардера не заинтересовался один полковник госбезопасности. Я уж не знаю, где и когда скромный госслужащий умудрился познакомиться с олигархом Еремеевым, но факт оставался фактом. Эти двое были знакомы, причём явно достаточно давно и неплохо. Впрочем, надо отдать должное Эдику, у него находились приятели в самых разных кругах нашего общества.

Но я помню, что нас с Мироном тогда поразило совсем другое. Эдик выглядел действительно опечаленным гибелью Еремеева. Это было настолько удивительно, что мы поначалу даже своим глазам не поверили. Казалось, что ещё чуть-чуть и на глазах полковника выступят слёзы.

Человеколюбием Эдик никогда не отличался, так что вряд ли он просто расстроился чьей-то смерти. Погибший должен был быть действительно дорог полковнику, но разве так бывает. Я например, не уверен, что Эдик будет лить крокодильи слезы на моих похоронах.

Так что эмоции безопасника настолько не вязались с существующей действительностью, что мы с Мироном даже не попытались возмутиться очередной просьбе о помощи. Хотя давно пора было привыкнуть, что ничем хорошим подобные просьбы не заканчиваются.

— Господин Еремеев оставил огромное наследство, — глухо вещал Эдик, глядя куда-то в пустоту. — И для государства очень важно, чтобы это состояние не оказалось растащено по кускам в разные стороны.

Я ещё помню подумал про себя, что всё равно ж растащат, но вслух произносить подобную крамолу постеснялся. Полковник помолчал, негромко кашлянул, а затем продолжил.

— Немногие знают, но у Еремеева есть наследник. Родной внук, человек, в чьих жилах течёт его кровь. Мы должны сделать так, чтобы этот юноша получил причитающееся ему по праву. Так сказать, проконтролировать этот процесс…

Тоже, кстати, нестыковочка. Если наследство получит внук, то какая польза от этого государству. Но индюк большой, ему видней. Нас то вроде как о мелочи попросили, проконтролировать…

Проконтролировали, мать его… Это ж хорошо ещё, что у меня в одном месте пофорсить зачесалось, и поэтому я всю эту канитель с торжественной встречей практически у трапа самолёта организовать решился. А так получается, что если бы не эта отчаянная авантюра, то и наследников бы у олигарха не осталось.

Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Всё уже произошло. Вот он, наследник, сидит уставший в кресле, сопит в две дырочки… Плохо правда сопит, болезненно очень… Ему бы доктора…

И словно услышав мои мысли, в коридоре раздались шаги. В комнату заглянул один из подчинённых Эдика, внимательно посмотрел на меня, затем на французика, затем снова на меня и сказал:

— Там доктор приехала. Звать?

— Звать, звать, — кивнул я, непроизвольно отмечая про себя, что слово «приглашать» прозвучало бы сейчас более уместно. Впрочем, я тоже к специалистам изящной словесности никогда не относился, поэтому и выпендривался исключительно мысленно, не пытаясь показаться высоковоспитанным лордом.

Однако, жизнь в очередной раз доказала мне, что выёживаться плохо.

— Ну чё тут? Зар-раза, не развернёшься! — в дверь полубоком протиснулась не очень высокая, но зато плотно сбитая женщина неопределённого возраста. Очень бы хотелось сейчас описать её внешность, но с этим, наверное, будут проблемы.

Знаете, с годами внешность слабой половины человечества у всех его представительниц меняется очень по-разному.

Одним провидение оставляет точёную фигуру, щедро сдабривая её морщинами в самых неподходящих местах. Лично я таких женщин называю «счастливицами». Как правило, они прекрасно осознают, какой «счастливый билет фортуны» получили и с лихвой компенсируют все возрастные недостатки средствами современной косметики. Бывает посмотришь на улице и челюсть сама собой отвисать начинает! Идёт, по тротуару каблучками цокает, талия осиная, ниже талии все подтянуто, выше подчёркнуто… Не женщина, а мечта поэта!

Догоняешь, смотришь в глаза и в этот момент челюсть окончательно отправляется в свободное падение. На тебя смотрит бабушка. Да, на каблуках! Да, в шикарном платье, которое не всякая двадцатилетняя надеть рискнёт, а по возрасту лет семьдесят, и как ты не ври сам себе, но на восемнадцать она не потянет.

И ведь эта красотка прекрасно видит весь твой калейдоскоп эмоций на лице, но почти никак не реагирует. Ты на её жизненном пути такой не первый, и даже не сотый. Усмехнётся, улыбнётся краешком губ и направится дальше.

Таких женщин мало, и каждую вторую не мешает проверить на принадлежность к ведьмачьему племени. Просто так подобные подарки судьба не дарит.

Гораздо больше вокруг нас тех женщин, кто внешне стареет гораздо быстрее, чем душой. Посмотришь на такую и пожалеть хочется. Спина сгорблена, взгляд потухший… А потом узнаешь, что ей нет сорока и хочется пожалеть ещё больше.

Третьи вообще ударяются в эксперименты и начинают проверять на себе все достижения косметологии и пластической хирургии. Таких даже жалеть не стоит. Природа очень быстро доказывает, что лезть с ножом в естественные процессы чревато для здоровья. Буквально пара месяцев и вот уже никто не поймёт, сколько женщине лет, да и можно ли её вообще назвать женщиной.

Так что все женщины стареют по-разному. Но ещё бывают и такие, как наша гостья. Возраст неопределённый, внешность неопределённая, но чёткое чувство опасности внизу живота при её приближении. Эта женщина точно знала, чего хочет от жизни, и никакие препятствия посреди дороги не были способны её остановить.

— Что ты смотришь на меня, как раб Божий на распятие? — припечатала неизвестная меня одной фразой к креслу, а затем взгромоздила на журнальный столик объёмистый саквояж, глухо звякнувший чем-то железным. — Лечиться будем?

— Здравствуйте, — только и сумел вымолвить я, почувствовав волну дикой первородной энергии, хлынувшей от женщины в разные стороны.

— Привет, — буркнула гостья, скидывая с себя отделанный мехом пуховик и оставаясь в накрахмаленном медицинском халате. — Рассказывай, что тут у вас стряслось?

— Меня зовут Андрей, — по-прежнему пытался выстроить я какое-то подобие диалога. — Моему при… хм… знакомому нужна медицинская помощь. Ему повредили ногу… Да и вроде как общее состояние не совсем хорошее.

— Конечно, нехорошее, — женщина наклонилась к французику и внимательно осмотрела кожу лица. Может быть, издалека я не совсем чётко разглядел, что именно она делает, но внутри почему-то появилось ощущение, что она обнюхивает Еремеева. — Кто его так потрепал? Ты?!

Гостья упёрла в меня жёсткий колючий взгляд. Её взор выражал крайнюю степень неодобрения, как будто женщина и в самом деле считала именно меня виноватым в ранении Жана.

— Почему я? — по телу пробежала волна жара, как будто тело только что ощупали невидимые руки.

— Ну я же вижу, что его оборотень трепал, — объяснила свой вопрос врач, кинув ещё один короткий взгляд в мою сторону. — И твою сущность тоже распознать в состоянии. Не поделили чего-то, а теперь вдруг ты его лечить вздумал. Так что ли?

Вот теперь я напрягся. Странного вида женщина, которая видит моё звериное начало. Кто она такая вообще? И откуда здесь взялась?

— Не пыхти ты так, всех мышей распугаешь, — гостья уже не смотрела в мою сторону, а доставала из кармана халата резиновые голубые перчатки. — Я Целитель. Штатный целитель пограничного госпиталя. Ты что, никогда про нас не слышал?

Она ещё и мысли читать умеет? Или все вопросы у меня на лице отпечатались?

— Слышать то слышал, но вот встречаться вживую до сих не доводилось, — медленно ответил я, недоверчиво глядя на нашу гостью. Вот она Целитель госпиталя? Ощущение, что я попал в сказку или, как минимум, оказался рядом с космонавтом. Целитель — это же что-то за гранью.

Правды ради подобные байки встречаются в любой более-менее крупной больнице с солидной историей. Все они говорят примерно об одном и том же, различаясь разве что только в незначительных деталях, но слово в слово повторяя суть этой городской легенды.

В любой больнице умирают люди. Так определено судьбой. Но кто-то там, наверху, решает, что не всем людям в больнице пришёл черед умирать именно сегодня. Поэтому периодически по операционным и блоку реанимации ходит неизвестный, вытаскивающий людей с того света.

Пройдёт операция, хирург устало снимет перчатки с натруженных рук, а сам чуть не плачет, понимая, что спасти жизнь этому тяжёлому пациенту выше его скромных возможностей. Или медсестра в очередной раз стирает пот со лба неоперабельного пациента в блоке интенсивной терапии. Вроде бы всё, надежды никакой?

И тут в коридоре появляется Целитель. Внешний облик тут не важен, тем более, что он всегда разный. По рассказам одних, это пожилая женщина в белом халате, другие твердят про молодого парня в комбинезоне медбрата. Главное, что они приходят, а затем начинаются чудеса. Пациенты, на жизни которых официальная медицина уже поставила крест, внезапно идут на поправку семимильными шагами.

Кто это был? Что они сделали? Науке это до сих пор неизвестно. Когда я лежал в Голицынском госпитале, там тоже гуляла байку про тётю Марину. Весёлая женщина за пятьдесят появлялась внезапно, здоровалась со всеми по имени и оставляла за спиной только выздоравливающих. Кто она и откуда, ответить никто не мог, и только старые хирурги загадочно улыбались.

Неужели передо мной она? Я почему-то представлял эту загадочную женщину совсем иначе. Но как Эдик сумел уговорить Целителя покинуть госпиталь? Как он вообще её нашёл?

— Вы тётя Марина? — несмело спросил я у гостьи, которая уже разрезала штанину джинс Еремеева и сейчас обрабатывала его ногу ваткой, смоченной жидкостью из пузырька.

— О-о, — кинула на меня ещё один быстрый взгляд женщина. — Пограничник, что ли? Нет, я не тётя Марина. Маринка в Африку по контракту умотала. Экзотики ей, видите ли, захотелось на старости лет. Я Надежда Владимировна, на подмену ей приехала.

Руки женщины тем временем с космической быстротой порхали над ногой Еремеева. Не знаю, что именно она делала, но результат, как говорится, был на лицо. Дыхание французика стало более глубоким и спокойным, кожа перестала гореть, а тело обмякло, полностью расслабившись.

— С кем это вы так сцепиться умудрились? — спросила Надежда Владимировна, не прекращая своих манипуляций. — У парня две трещины в кости, да и порезы, вроде неглубокие, а уже подгнивать начали. Когти-то явно чем-то отравлены, вряд ли всё дело в том, что кто-то руки мыл недостаточно регулярно.

— Если честно, то мы и сами не знаем, — пожал я плечами, не до конца понимая, насколько далеко можно зайти в откровениях с Целителем.

— Ладно, парень, не хочешь отвечать, не мучайся кишечником, — обрубила мои опасения женщина. — Давай-ка лучше я на тебя посмотрю. Ты-то небось тоже покоцанный…

— Да есть немного, — согласился я, решив не отказываться от помощи. — Бок что-то ноет.

— Раздевайся, — скомандовала целительница, а затем уверенно коснулась моей кожи твёрдыми пальцами.

Я почувствовал лёгкие покалывания по всему телу, а затем волна жара окатила поцарапанное место и тут же ушла, оставляя после себя прохладу и облегчение.

— Чем раны обрабатывал? — требовательно спросила у меня Надежда Владимировна.

— Присыпкой от ранений, — честно ответил я, даже не подумав солгать. Согласен, название звучит комично, но Мося продавал этот лечебный порошок именно под таким наименованием.

— Этот старый вампир ещё чем-то торгует? — язвительно уточнила женщина, нажимая на место ранения то сильнее, то слабее. — Я-то думала, что кто-нибудь уже давно насадил его на кол осиновый за излишнюю любовь к обогащению.

— Ну зачем вы так? — постарался оправдать я в глазах целительницы старого приятеля. — Мося просто зарабатывает копеечку на безбедную старость, тем более, надо признать, что его лекарства работают.

— Это единственная причина, почему до сих пор никто не выбил его острые зубы, — ворчливо отозвалась Надежда Владимировна. — Впрочем, может быть, он поумнел и теперь действительно торгует только полезными препаратами, не пытаясь делать деньги из воздуха.

Я не удержался и хмыкнул, вспомнив его недавний бизнес-проект. Мося всегда умел держать нос по ветру, поэтому внимательно читал не только официальные новости, но и живо интересовался темами, которые обсуждались в чатах мамочек и бабушек.

Судя по всему, где-то именно в такой клоаке он и почерпнул идею биологически активных добавок, защищающих от негативного излучения вышек 5G. Раскрутиться во всероссийских масштабах ему помешал новостной сюжет местной телерадиокомпании, честно рассказавший о сотнях доверчивых женщин, но снять верхний слой сливок старый вампир наверняка сумел. Почему его «Гомеопатическую аптеку» после этого не разнесли по кирпичику, я не знаю, но, в целом, Надежда Владимировна была права. Мося ходил по краю, так что рано или поздно кто-то обязательно посчитает количество клыков у него в челюсти.

— Захочешь Мосе настроение испортить, спроси у него, как он приворотным зельем Григория Распутина торговал, — напутствовала меня Надежда Владимировна, прикрепляя к коже кусок пластыря. — Его тогда чуть было не расстреляли, а, может быть, просто контрольный выстрел не сделали.

Судя по всему, история имела воистину эпические масштабы, но разглагольствовать дальше женщина не собиралась.

— Пулевые ранения практически заросли, — констатировала она, стягивая с рук перчатки. — Мяса поешь и поспи нормально, совсем, как огурчик будешь. Яд из пореза я убрала, завтра об этой царапине и не вспомнишь. Но имей в виду на будущее, если встретишься с этой зверюгой ещё раз, то на самотёк не стоит пускать даже самое маленькое ранение. У него или неё на когтях что-то жутко убойное находится, мальчик ваш мог бы и не дожить до рассвета.

Надежда Владимировна с какой-то материнской нежностью и заботой посмотрела на Еремеева, а затем перевела на меня мгновенно построжавший взгляд.

— Перенесите его в комнату с нормальной кроватью и постарайтесь не тревожить хотя бы до завтра. Кормить куриным бульоном и варёной индейкой. Всё понятно?

— Да вроде как, — пожал я плечами. — Ещё бы понять, где сейчас взять индейку?

— Ну это уж ты сам разбирайся, — пожала плечами женщина. — Мне обратно в госпиталь надо. У меня там двое при смерти, час назад привезли со Внуково. Парень после взрыва ещё ничего, через недельку бегать будет, а вот майор с тремя пулевыми ранениями лежит, с ним точно повозиться придётся.

— Максим и Мирон? — радостно воскликнул я. — Они живы? С ними всё хорошо?

— Майора действительно зовут Максим, — удивлённо посмотрела на меня Надежда Владимировна. — Жить будет, но крови потерял много, так что с ним пока ещё ничего непонятно. А после взрыва Саша Тепляков, хороший мальчик. Я его маму знаю, она в нашем госпитале медсестрой работает.

— Сашка! Тоже живой! — искренне порадовался я хорошей новости. — А третьего не было? Такой крепко сбитый, Мироном зовут.

— Отморозок этот, — скривила гримасу на лице целительница. — Его кирпичом по голове ударило, гематома на половину лица, а он мне анекдоты рассказывать начал. Слушать ничего не хочет, понимать ничего не может. Безнадёжный случай!

— Почему безнадёжный? — не понял я, чувствуя, как лоб покрывается испариной.

— Я ж тебе говорю, он отморозок, — объяснила Надежда Владимировна. — Такое не лечится даже лоботомией. Я его в морг отправила, ему там самое место.

Я смотрелся в зеркало и хмурился, весьма собой недовольный. Ну не моё это — носить классические костюмы. Спортивный — ещё куда ни шло, но вот эти вот пиджаки, сорочки, брюки со стрелками.

Если честно, я вообще не понимаю, как некоторые люди умудряются проводить в этой униформе большую часть своей жизни. Это ж как надо любить свою работу, чтобы носить такое добровольно. Жмёт, неудобно, присесть страшно… и ведь кто-то когда-то придумал такую гадость…

Хотел бы я лично посмотреть в глаза этому садисту, а затем ещё вдобавок плюнуть в лицо тому, кто придумал, что подобная униформа должна быть обязательной для определенной части населения. Ну есть же джинсы! Нормальная одежда!

— Андрей, ты какой галстук оденешь? Голубой или темно-синий? — женщины исторически выступают на стороне изобретателей униформы, а потому приходят в невероятный экстаз, как только выпадает возможность одеть своего мужчину в костюм, а заодно и украсить его кучей непрактичных аксессуаров. Запонки, зажимы, галстук…

Я страдальчески сморщился, глядя на своёотражение в зеркале, а затем досадливо покачал головой. Ну ёмаё, выгляжу, как кукла. Неудобно до жути, ни сесть, ни наклониться. Того и гляди где-нибудь что-нибудь по шву разойдётся.

Хорошо ещё, что Степана рядом нет. Уж он то наверняка не упустил сейчас возможность вдоволь позубоскалить над моими мытарствами. Но коротышка, видимо, на расстоянии чувствовал моё настроение и в квартире не появлялся. Очень, кстати, правильно. Парочка неудачных шуток и одним домовым в Москве может стать меньше…

— Андрей, ну хватит дуться! Посмотри лучше, какой ты солидный и красивый в таком виде! — чует моё сердце, что для Светки костюм означал нечто большее, чем просто элемент гардероба. Вон, взгляд какой мечтательный становится. Кажется, что глядя на меня, она уже мысленно примеряет белое платье и прикидывает, какие именно украшения будут уместны в этом случае.

Впрочем, чего нос морщить? Наши отношения действительно двигались к свадьбе семимильными шагами. После всех приключений, которые выпали на долю Светки рядом со мной, иной исход был бы просто неправильным. Она именно та девушка, в которой я уверен на двести процентов, а значит чего сомневаться? Свадьбе точно быть, если не сегодня, то завтра.

Правда я искренне надеюсь, что ближайшее будущее — это всё-таки что-то эфемерное и бесконечно далёкое. Ну мы же и так хорошо живём, зачем нужны эти глупые и бесполезные формальности?

Вслух, естественно, я озвучивать подобные глупости не торопился, потому что искренне считал себя молодым и не вполне готовым к безвременной кончине. Тем более, что я действительно испытывал к Светке самые тёплые и нежные чувства. Но одеть обручальное кольцо на палец и произнести заветное «Да!» в белоснежном зале… Не знаю, не знаю! Готовности к этому я пока не испытывал.

Что именно пугало меня в официальном браке? Причин было ровно две, и обе они казались мне весьма существенными.

Во-первых, Светка как-то озвучила своё желание не просто расписаться в загсе, а ещё и повенчаться… Дело, конечно, было достаточно давно и многое из сегодняшнего она просто не знала, но мой личный страх перед храмом жил вместе со мной и никуда не девался. Вряд ли православие, как впрочем и любая другая официальная религия примет под своё крыло оборотня. Да и не факт, что я просто под крышей церкви смогу спокойно находиться.

Была, помнится, одна давняя история. Я в те времена ещё не в полной мере осознал свою звериную сущность, а вот батюшка в храме, судя по всему, не простой был. Ох и гнал меня он меня тогда от алтаря, охаживая кадилом не хуже, чем иные шаолиньские монахи нунчаками работают. И ведь даже поговорить не попытался…

Просто сходу начал бить и кричать «изыди», как будто к нему сам падший ангел в истинном обличье явился. Хотя я в вопросах теологии не очень силён. Может быть, оборотни именно так официальной церковью и воспринимаются.

Но это всё обсуждаемо, может быть, к конкретному батюшке просто подход найти надо. Вот второй вопрос беспокоил меня значительно сильнее. Тем более, что я просто уверен, что рано или поздно он станет ключевым на повестке нашей семейной жизни. Вс-таки мы планируем не просто жить, а пожениться. Это понятно. А вот может ли у нас со Светкой быть общий ребёнок?

Она нормальная женщина и, естественно, что рано или поздно вполне может захотеть детей от любимого мужчины. А вот я совсем не был уверен, что со мной Светлана сможет рассчитывать на подобное счастье. Официальная наука про браки оборотней и людей ничего не говорит, так что кто его знает, какими проблемами чреваты подобные приключения.

Я тряхнул головой, стараясь отогнать тяжкий вздох, который уже пытался вырваться наружу. Проблема пока не превратилась в реальность, так что и переживать о ней особенно сильно не стоит.

— Я всё-таки думаю, что темно-синий будет смотреться солиднее, — голос Светки заставил забыть о продолжении рода и вернул меня с небес на землю. Надо признать, что выглядел в костюме я и впрямьдостаточно неплохо. Ну, по крайней мере, если верить отражению в зеркале.

Это, конечно, не повод менять свой ежедневный гардероб, но один раз потерпеть наверное можно. А всё Эдик, свались кирпич ему на голову… «Ах, Светочка, солидное мероприятие, уважаемые гости, я надеюсь вы проследите, чтобы Андрей не приперся туда в джинсах и футболке!»

Лучше б сказал честно, что за мероприятие, и я бы тогда с удовольствием понаблюдал, как моя ненаглядная господина полковника сковородкой потчует. А то слова то какие вспомнил. «Солидное мероприятие».

Всё гораздо прозаичнее. Сегодня я ехал на оглашение завещания.

Но обо всём лучше по порядку.

С момента взрыва в аэропорту и перестрелки на шоссе прошло уже четыре дня. Естественно, Светлана и знать не знала, в какую передрягу попали мы с напарником.

Для неё и жены Мирона была сочинена довольно правдоподобная сказочка про автомобильную аварию, в которой мой друг обо что-то неудачно ударился головой, а я вообще отделался лёгким испугом.

Главным виновником аварии назначили Мерзкого, благо он до сих пор в госпитале, да и женой, которая может ему канифолить мозг, пока не обзавёлся. Светка Мирона вживую не видела, а Наташка ей, видимо, ничего рассказать ещё не успела. А может просто не захотела.

Так-то, положа руку на сердце, выглядел мой напарник и впрямь достаточно живописно. Я уж не знаю, в какую часть головы ему прилетел кирпич, но от удара на лице Мирона вздулись огромные гематомы, которые сначала имели иссиня-чёрный цвет, а затем стараниями Целителя и вовсе пожелтели. Со слов Надежды Владимировны буквально неделя и мой напарник будет как новенький, но вот пока его одного лучше на волю не выпускать.

По крайней мере, гаишник, который тормознул нас для проверки документов, при виде Мирона сначала захлебнулся воздухом, а потом и вовсе заикаться начал.

Мерзкого перевели из реанимации в палату. Съездить в госпиталь мне не дали, но Эдик клятвенно заверил, что с Максимом всё обязательно будет хорошо. Правда почему-то категорически отказался отвезти ему новенький смартфон с сим-картой. Я поначалу даже собрался ему рожу набить, но полковник так убедительно лепетал что-то про полоумные правила, запрет электронных устройств на территории госпиталя и ежедневные проверки, что я даже поверил. Маразма в системе в последние годы и впрямь становилось всё больше, так что проще дождаться, пока Максима выпишут.

Хотя, если честно, полного доверия к словам Эдика у меня всё равно не было. Так что для очистки совести я всё-таки позвонил в госпиталь и убедился, что Мерзкий переведён из реанимации в отделение. Знаем мы этих полковников, врать в глаза они обучены профессионально. Как говорится, «лапшу на уши вешать — не мешки таскать».

А вот Саня Тепляков до сих пор находился в коме. Оказывается, это он среагировал на пущенную гранату и фактически спас моему напарнику жизнь. Мирон очень переживал по этому поводу и грозилсяпорвать виновника всех злоключений на мелкие кусочки, но вот только выяснить кто он, пока не получалось.

Самым смешным во всей этой истории оказалось лицо французика, когда Эдик с Мироном объявились в особняке в Переделкино. Судя по всему, именно сейчас до него начали доходить все нюансы российской действительности и то, что мы все не врали ему с самого начала. Его жизнь находилась в опасности и самое противное, что никто до конца не знал источник этой напасти.

Так что сначала Еремеев начал дышать через раз, увидев жёлто-синее лицо Мирона, а затем, по-моему, попросту прекратил это делать, услышав наши разговоры. Тем более, он до сих пор с опаской поглядывал на пудовые кулаки моего напарника и, судя по всему, побаивался, как бы ему ни прилетело в челюсть ещё раз.

— Ну так что, господин Еремеев? Дружить будем? — вместо приветствия спросил Эдик, усаживаясь напротив француза. — Или вы опять начнёте требовать консула и изображать полное непонимание?

— А нельзя? — как-то по-детски наивно спросил Жан, внимательно рассматривая Эдика. — И кто вы такой? С вами я ещё не успел познакомиться.

— Я полковник Седых, госбезопасность, — коротко отрекомендовался Эдик. — Мы с вашим дедушкой были достаточно неплохо знакомы и я искренне скорблю о его гибели. Вы меня, конечно, не знаете, а вот мне довелось разглядывать ваши фотографии чуть ли не с момента рождения.

— Вы из Кагэбэ? — уточнил Еремеев, никак не отреагировав на слова Эдика про детские фотографии. — Ваше правительство хочет забрать наследство дедушки себе?

— Да нет, — усмехнулся Эдик. — Бизнес и имущество Ивана Максимовича достанутся законным наследникам. Тем более, что ваш дедушка оставил завещание. Но вот некоторые хранимые им вещи ему точно не принадлежат и никогда не принадлежали. Так что, вот в этом вопросе я хотел бы надеяться на ваше полное содействие.

— А о каких именно вещах идёт речь? — было видно, что молодой человек волнуется, но изо всех сил старается держать себя в руках.

— Я хотел бы пока не вдаваться в конкретику, — развёл руками Эдик. — Меня интересует ваше принципиальное согласие на помощь.

— Знаете, у вас довольно оригинальные методы договариваться, — скривил губы в усмешке Еремеев. — Сначала меня похищают, потом я участвую в драке с непонятными созданиями, а потом являетесь вы и начинаете требовать какое-то обещание. Вам не кажется, что наш разговор выглядит глупо?

— Слышишь ты! — влез в беседу Мирон, попытавшись нахмурить брови, а затем страдальчески схватившись за лицо. — Если ты не ещё не понял, то мы тебе жизнь спасли. Два моих друга сейчас находятся в реанимации и всё из-за твоей тощей задницы. Может быть господин полковник и впрямь слишком вежлив? Давайте выгоним этого лягушатника на улицу к чёртовойматери, а там посмотрим, как быстро он прибежит обратно. Ты что, ещё не понял, что это не Франция, а Россия? Здесь твоя жизнь ничего не стоит!

— Не надо на меня кричать, — дрожащим голосом ответил Еремеев. — Я вообще-то не просил меня спасать. Может быть, если бы не вы, то ничего бы и не случилось.

От этих слов Мирону сделалось дурно. Он скорчил страшную физиономию, но больше ничего сделать не успел. Француз просто напросто потерял сознание.

— Ну что ж они там в своей Европе? Совсем все каличные? — разочаровано спросил Мирон, глядя на нас с Эдиком. — Чуть что, сразу глазки закатывают… Вот как с таким можно работать?

— Глядя на тебя можно и инфаркт получить, — съязвил Эдик, легонько похлопывая Еремеева по щекам. — Что-то он и впрямь отключился. Как бы кони ни двинул.

Кони конями, но француз в тот день так и не очнулся. Причём, я, если честно, происходящему сильно удивился. От чего вдруг наш юный друг впал в такое в такое сильное беспамятство? Его же действительно не били и даже утюг разогреваться не поставили.

Поначалу я даже заподозрил Эдика в каких-то фокусах, но потом решил, что ошибаюсь. Полковник искренне пытался привести Еремеева в чувство, разве что только искусственное дыхание ему сделать не успел. Так что разбираться с этим беспамятствомпридётся госпитальным врачам во главе с Надеждой Владимировной.

И кто в результате пострадал больше всех? Конечно же я! Еремеева отправили в госпиталь поправлять здоровье, Мирона домой, ждать, пока лицо вернётся к нормальному цвету, а меня в Москва-Сити, наряженного в костюм и с доверенностью от нотариуса, что я представляю интересы несчастного француза.

Признаться честно, в этом районе Москвы я бывал крайне редко. Повода не было, да и сам я особенно не стремился. Высоченные башни из стекла и металла в моем сознании упорно не хотели встраиваться в образ города.

А если сразу на душу не легло, то потом обязательно начинаешь искать не достоинства, а недостатки. Ветрено, шумно, суетливо… Много людей, причём не только обитателей многочисленных офисов, но и простых зевак, приехавших со всех окраин сделать селфи на фоне урбанистического чуда.

Все куда-то спешат или даже опаздывают, поэтому достаточно быстро появляется ощущение, что ты всего лишь муравей, причём, почему-то в чужом муравейнике. Разве ж это жизнь? Бежишь, бежишь, а куда? Зачем? Не по душе мне такое.

Так что покинув уютный салон такси, я несколько минут просто стоял на набережной и смотрел на неумолимый бег речной воды. День, испорченный утренней примеркой костюма, по определению не мог закончиться хорошо, и я буквально-таки заставлял себя отправиться к точке назначения.

Эх, сюда бы Мирона. Тогда б я наверняка чувствовал себя гораздо веселее. Если уж не от его шуток, так хотя бы просто от цвета лица.

Выйдя из лифта на сороковом этаже одной из высоток, я посмотрел на часы и понял, что пришёл вовремя. Вернее, почти за час до назначенного времени.

Ненавижу приходить на официальные мероприятия точно к сроку, а вернее опаздывать. Неважно, совещание это или просто театральная постановка. Все уже собрались, расселись, мероприятие пока не началось, поэтому сидящие ищут способ скрасить ожидание. А что может быть лучше, чем поразглядывать окружающих?

Так что пробирающийся к своему месту человек просто обречён на всеобщее внимание. Буквально всем внезапно становится любопытно, кто же это там спотыкается о чужие ноги или поставленные на пол сумки? Как по мне, ощущения достаточно противные.

Одни тебя изучают, как бабочку на булавке, другие взглядом насквозь просвечивают, а третьи и вовсе норовят раздеть для мысленных непотребных действий. Нет уж, спасибо, наслаждайтесь кем-нибудь другим.

Глубоко вздохнув, я решительно потянул на себя массивную дверь, убедившись, что на табличке написано именно то, что мне нужно.

«Нотариус Д. В. Алексеев.»

Сидящая в приёмной секретарша наверняка проходила стажировку в госбезопасности. По крайней мере, взгляд у неё вполне соответствовал минимум майору, причём не простому, а из расстрельной команды. Под взглядом её серых глаз я сразу же почувствовал, что костюм на мне безумно дешёвый, а сам я наверняка ошибся адресом. А ещё я понял, что секретарша ведьма.

Это обстоятельство удивило меня настолько, что я даже не расслышал вопроса, с которым она ко мне обратилась. Ведьма, у которой есть постоянная работа? Нонсенс, да и только. По крайней мере, мне ещё не доводилось сталкиваться с тем, чтобы представители этого племени заботились заработком на кусок хлеба.

Кто же тогда сам нотариус, если может позволить себе ведьму в приёмной?

Нотариус оказался евреем. Нет, не подумайте про меня плохо. Никакого антисемитизма или предубеждений. Простая констатация факта. Немолодой плешивый еврей без каких-то необычных способностей. Ну или только передо мной был настолько сильный колдун, что смог легко спрятать свою сущность.

Худой, с острыми чертами лица старик смотрел на меня из-за стёкол очков в золотой оправе и выражал крайнюю степень недовольства моим появлением.

— Слюшаю вас, мьёлодой чьеловьек! — даже не пытаясь смягчить акцент, обратился он ко мне, буквально кинув взгляд в мою сторону. — Вьера Борьисьёвна слишком добра, поэтому не стьяла вьияснять, что вам нужно. Однако, ви должны понимать, что вьемя дьеньги, и его у мьеня с каждым днём становиться всьё меньше.

Я не стал язвить в ответ и молча протянул Алексееву бумаги с огромными гербовыми печатями. Взяв протянутую папку, юрист немедленно раскрыл её и погрузился в чтение. Я же тем временем огляделся по сторонам и понял, что мама была права, когда настойчиво уговаривала меня в детстве пойти в юристы. Площадь кабинета у нотариуса была едва ли меньше, чем вся моя квартира, причём вместе с санузлом и балконом.

В отличии от многих своих коллег Алексеев не стал увешивать стены рамочками с дипломами и фотографиями себя любимого в окружении разных влиятельных господ. На стенах висели довольно симпатичные картины, и даже я, далёкий от высокого искусства понял, что это довольно дорогие подлинники. Может быть не Рафаэль и не Шишкин, но явно не дешёвые полотна. Рядом с антикварной мебелью ничего другого находиться не могло.

А какой здесь потрясающий вид из окна. Всё-таки в огромных панорамных окнах есть какая-то изюминка. Должно быть вечером, когда загораются фонари, а у машин включаются фары, картинка и вовсе великолепная.

— Очьень интьересно, мьолодой чьеловек, — закончил тем временем изучать мои документы Алексеев. — Прьизнаюсь чьестно, новость о болезни гьосьёдина Ерьемеева довольно ньеожиданна. Я вьинужден пьёсить вас подождать, пьёка моя помощница не пьёвеит все данные. Пьисьядьте!

И он указал рукой на кресло, стоявшее у стены метрах в десяти от стола. Я молча сел и с независимым видом достал из кармана пиджака смартфон. Вот поэтому на всякие официальные мероприятия я и стараюсь приходить заранее. Спокойно, без спешки, всегда есть возможность оглядеться и оценить обстановку. Тем более, что это никогда не бывает лишним.

Вот был бы номер, если бы этот нотариус начал проверять мои документы в последний момент. Представляю сколько ненужного внимания и интереса вызвала бы тогда моя персона. А так есть надежда, что я скромненько отсижусь в уголке и уйду незамеченным.

Впрочем, секретарша Алексеева справилась буквально минут за десять, а вот дальше начались сплошные неожиданности.

— Андьей Аьексьяндьёвич, — обратился ко мне нотариус, коротко переговорив с секретаршей и забрав у неё мои документы. — Раз уж вы здьесь и полностью пьедставьяте дела господина Еемеева, то скажите мне, как мы поступьим с дьеньгами. С собой забеьёте или откьёем счёт?

— Деньги? — удивился я. Ни про какие деньги у меня разговора с Эдиком не было. Еремеев до сих в госпитале, так что инструктировал меня один полковник, он же, кстати, и привёз мне документы, в которых значилось, что я представляю интересы Жана Мари Еремеева и имею право на любые действия от его лица. — Дедушка оставил Жану какие-то деньги? Много?

— Да ньет, — на лице нотариуса проскочила короткая усмешка. — девьяносто милльинов дьёлларов, ну и евро с рублями немножко.

Восемьдесят миллионов долларов! Обалдеть!

Скажем так…

Я даже теоретически не могу представить, какую сумму сейчас нотариус озвучил. Непроизвольно в памяти всплыл прочитанный когда-то блог, что миллион долларов должен помещаться в современный дипломат.

Это что ж? Сюда сейчас притащат восемьдесят чемоданов денег? Как же я их в Переделкино потащу? В багажник такси, наверное, столько не влезет…

Следующая мысль оказалась более разумной, и я понял, что предложение Алексеева открыть счёт выглядит более, чем логичным. Правда, я пока не очень представляю, можно ли мне подписывать за французика какие-то финансовые бумаги…

Блин, а если что-то пропадёт? Или вдруг на счету окажется меньше?

Костюм почему-то немедленно стал очень тесным, а по спине поползла предательская струйка пота. Ну, Эдик, сволочь такая! Втравил же ты меня в историю. Нет бы самому взять и разобраться со всеми этими деньгами…

Хорошо ещё, что я приехал заранее. По крайней мере, есть шанс распутаться со всей этой лабудой до поздней ночи.

— Думаю, что счёт в данном случае вариант оптимальный, — огромным усилием воли выдавил я из себя улыбку. — В конце концов, в двадцать первом веке живём, негоже приличным людям таскать в карманах пачки с банкнотами.

— Пьекъясный выбой, — улыбнулся нотариус. — Сейчас Вьера Борьисьёвна всё ойганизуйет.

Спросить, что именно организует секретарь, я почему-то постеснялся. Ведьма же кинула на меня быстрый взгляд, а затем стремительно вышла из зала. Ну что ж, значит попозже мне всё объяснит.

Мы остались вдвоём с нотариусом, который явно не планировал развлекать меня светской беседой. Уткнулся опять в какие-то бумаги и углубился в чтение. Интересно, неужели вся макулатура на его столе относится к наследству Еремеева? Тогда оно должно быть поистине огромным.

Впрочем, о том, что безвременно почивший бизнесмен обладал весьма хорошим достатком, мне уже накануне успел рассказать Эдик. Я всё-таки сумел прижать полковника к стенке и буквально-таки выбить из него признание о том, что связывало госбезопасность и отечественный бизнес.

Ларчик открывался просто и элементарно. Еремеев зарабатывал на хлеб насущный тем, что торговал информацией.

Да, вот так вот легко и банально. Информация — она ведь тоже разная бывает. Люди платят даже за банальное расписание электричек или телепрограмму, хотя эти данные можно получить абсолютно бесплатно. Что уж тогда говорить про какие-нибудь более важные сведения?

Информацией торговали всегда. Новости, государственные и коммерческие секреты, прогнозы.

Как говорится, спрос рождает предложение. До тех пор пока какая-то информация будет кому-то нужна, её будут продавать. Ну и соответственно покупать.

Так вот, Иван Максимович Еремеев торговал рецептами зелий, заклятий и заклинаний. А иногда к тому же сбывал артефакты. Или опять-таки информацию о том, где эти артефакты достать.

Вот так вот простенько и банальненько.

Причём, где и когда бизнесмен получил доступ к такому кладу, никто не знал, по крайней мере, Эдик в своих рассказах утверждал именно так.

Но, видимо, этот факт биографии господина Еремеева окружающих не так уж и сильно интересовал. Гораздо любопытнее было приобщиться к знаниям, которыми он делился с ограниченным, но вместе с тем достаточно платёжеспособным кругом лиц. Если я правильно понял, то что только не предлагалось охочим до подобной информации персонам.

Древний магический ритуал, позволяющий получить доступ к захоронен кого-нибудь из древних ведьмаков или ведьм? Десять лет назад один из ковенов Москвы выкупил подробное описание целого квеста, главным призом которого оказался гребень благостной Всеславы. Кто это такая, я точно не знаю, но со слов Эдика выходило, что чуть ли персона доисторической эпохи, которая живой даже Бабу Ягу со Змей Горынычем видела. Свойства загадочного гребня тоже не разглашались, но слухи о вечной жизни его обладательницы явно появились не на пустом месте.

Карта захоронок шайки Борьки Лютого, того самого, что грабил купцов во времена Екатерины Великой? Никаких проблем. Четыре года назад кто-то из вампиров приобрёл сей пергамент за весьма кругленькую сумму, но вроде как отбил её по итогу в двадцатикратном размере. Борька Лютый в благородство не верил и Робина Гуда из себя изображать не собирался, так что золота и серебра царской чеканки по разным укромным уголкам закопал огромное количество.

А может быть хотите рецепт зелья от бесплодия? В Калужской области теперь есть клиника, в которой помогают тем женщинам, от которых отказалась официальная медицина. Лечат, конечно же, дорого и по предварительной записи, но ведь лечат же.

Ах да! Совсем забыл упомянуть.

Уважаемый Иван Максимович Еремеев ничего не продавал просто так, какому-то конкретному покупателю.

Каждый лот из его запасов выставлялся на закрытый аукцион, стартовая цена на котором всегда увеличивалась в несколько раз. Тем более, что в торгах так или иначе были заинтересованы практически все обитатели потусторонней столицы. Да и не столицы тоже.

Вон, буквально в прошлом году ведьмак с Екатеринбурга рецепт обработки малахита выложил. И ведь наверняка точно знал, что он ему нужен, а иначе зачем ещё выкладывать за обгрызенный рукописный листочек почти два миллиона. Естественно, что речь сейчас идёт не о рублях.

Так что, уважаемый господин Еремеев обладал сокровищем, охотников на которое наверняка будет несметное количество.

— Самое плохое, Андрей, — без конца повторял мне Эдик во время нашей с ним последней беседы, — никто точно не знает, что именно хранится в закромах у Еремеева. Я потратил несколько лет жизни, чтобы понять этот вопрос хотя бы примерно, но думаю, что и на йоту не приблизился к разгадке. А если там какая-нибудь запретная магия? Некромантия, например?

В чём чём, а в убедительности Эдику не откажешь. По крайней мере, лично я проникся. Именно поэтому и сижу сейчас здесь, на сороковом этаже башни Москва-Сити и жду тех, кто хочет наложить лапу на наследство господина Еремеева.

А вот и первый желающий.

Ба, знакомые всё лица!

Первыми в зал вошли высокие мужчины в строгих темных костюмах, и я непроизвольно замер, поражённый увиденным.

Крамер! Глава одного из вампирских семейств Москвы. Сопровождаемый свитой подручных кровосос стремительным шагом пересёк комнату и остановился перед нотариусом Алексеевым.

— Добрый день! — вампир говорил негромко, но удивительно чётко, по крайней мере, я мог легко расслышать каждое сказанное им слово. — Я прибыл на оглашение завещания господина Еремеева.

— Здявствуйте! — степенно кивнул юрист. — Ви полагаете, што можете оказьяться в чисьле наследников?

— Полагаю! — отчеканил Крамер, не отводя взгляда от лица Алексеева, но старого нотариуса это не смутило.

— Пьисядьте, — указал он рукой на кресла. — У нас ещё есть ньемного вьемени.

— Хорошо, — с непонятной интонацией в голосе протянул вампир, а затем развернулся и увидел меня. В этот момент я безумно пожалел, что кровосос наполовину мёртвый. Мне бы сейчас не помешало увидеть эмоции на его лице. Единственное, что я понял, так это то, что Крамер не ожидал меня здесь увидеть, а вот рад он встрече или наоборот расстроен? Кто ж теперь скажет?

— Андрей, — вампир исказил лицо в самой дружелюбной из своих улыбок. — Признаюсь честно, ты, наверное, последний человек, кого я ожидал здесь увидеть. Разве ты был знаком с господином Еремеевым?

— Здравствуй, уважаемый! — мне пришлось встать и пожать его мускулистую руку, а затем кивнуть сопровождающим. В ответ, правда, я удостоился только изучающего взгляда, но расстроиться по этому поводу не успел.

— Андрей, а какие у тебя были дела с Еремеевым? — судя по всему, этот вопрос сейчас для Крамера имел первостепенное значение. — Я не знал, что у тебя здесь какие-то интересы.

— Слушай, ты всё неправильно понял, — решил я расставить сразу все точки над «и». — Я вообще не знаю, кем был этот уважаемый господин. Но один мой знакомый стесняется приходить на публику, поэтому он попросил меня поприсутствовать здесь сегодня за него.

— Да? А он кто? Я его знаю? — моментально напрягся Крамер. — Он будет претендовать на наследство?

— Да я ж откуда знаю, — изобразил я искреннее изумление. — А ты сам как? Претендуешь?

— Да я тоже пока не знаю, — моментально потух Крамер. — Понимаешь, Андрей, у покойного была одна вещь…

В этот момент двери в зал снова отворились, и моя челюсть в очередной раз устремилась к полу. В помещение вошла высокая статная женщина совершенно сногсшибательной внешности. Её строгое вечернее платье подчёркивало все достоинства фигуры, причём делало это так вызывающе, что высокая грудь и крутые бедра буквально приковывали к себе взгляд.

— Ух ты, Снежана! — негромко пробормотал рядом со мной Крамер. — А этой твари здесь что нужно?

— Зачем ты так? — обиделся я за женщину. — Она же не сделала ничего плохого.

— Что, Андрей, понравилась? — ткнул меня кулаком в бок Крамер. — Ничего, это нормально. На внешность этой ведьмы любой мужик поведётся. Правда это ничуть не добавляет ей доброты или святости.

Теперь я уже и сам понимал, что появившаяся в зале красавица является ведьмой. Необычайно сильная, наверняка из тех, кто умеет творить волшбу не напрягаясь, а так, походя.

Например, что-то подсказывает мне, что и внешность вошедшей имеет исключительно магическую природу. Наверняка в реальности этой красавице уже не одна сотня лет, но ведьмам свойственно скрывать свой реальный возраст. Да и не может ни одна женщина выглядеть так хорошо без косметики. А тут посмотрите! Идеальная кожа лица и даже вроде как естественные черты. Как говорит Мирон, «это слишком сладко, чтобы не оказаться противным».

В чем вампир оказался полностью прав, так это в том, что внешность вошедшей производила впечатление на любого мужчину. Старый юрист Алексеев, увидев ведьму, громко икнул, а затем подскочил с кресла и буквально выбежал из-за стола ей навстречу.

— Дьёбый дьень! — акцент нотариуса стал гораздо сильнее и отчётливее, но, похоже, что старика сейчас подобные мелочи не смущали. Он оказался гораздо ниже вошедшей, и сейчас с обожанием смотрел на неё снизу вверх, едва не подпрыгивая на месте. — Вьи тьёже пьишьи на огъяшение завьещьяния? Йязъешите пьедстьявится, нотьяиюс Айексеев.

— Снежана Рассказова, — протянула юристу руку вошедшая женщина, и старик немедленно страстно облобызал её пальцы. Голос ведьмы оказался под стать внешности. Прямо-таки хрустальное журчание ручейка летним утром. При первых же звуках вспоминается Алёнушка из фильма «Морозко», но там главная героиня вызывала умиление, а не чувство опасности. Впрочем, старика Алексеева это обстоятельство, похоже, ни капельки не смущало. Не хочу сказать про кого-нибудь плохо, но красавице явно срочно требовался платок или, как минимум, большая салфетка. Слюней нотариус на белоснежной коже оставил изрядное количество. — Я безмерно скорблю по моему близкому другу Ивану Максимовичу. И я очень хочу услышать его последнюю волю. Возможно, я смогу хоть как-то отблагодарить этого прекрасного человека за все его добрые дела.

— Ещё не факт, что ты сама его не удавила, — эти слова Крамер произнёс уже громко, ничуть не стесняясь, что может быть услышанным.

— Я могу предъявить твоей семье такие же обвинения, — хрустальный голосок ведьмы буквально сочился морозом. — Но у меня нет времени на пустые препирательства. Если есть доказательства, то говори! А коль нет, то не порть мне утреннее настроение.

Я ожидал продолжения перепалки, но Крамер почему-то наоборот смешался и, бурча что-то себе под нос, отвернулся от ведьмы.

— Если честно, я и в самом деле хочу знать, кто именно причастен к смерти Ивана, — уже нормальным голосом сказал, обращаясь ко мне, Крамер. Снежана удалилась от нас на вполне достаточное расстояние, чтобы не разговаривать шёпотом, хотя если ведьма захочет услышать, о чем идёт речь, то она найдёт способ это сделать.

— Знаешь, Андрей, мы с Иваном не были друзьями, — продолжал тем временем изливать мне душу вампир, — но я всегда уважал его за честность и твёрдые принципы.

Интересно, а с чего вдруг Крамер вдруг решил передо мной исповедоваться? Согласен, открытой вражды между нами никогда не было, скорее, наоборот, нас можно было назвать приятелями, но сейчас причины его откровенности были абсолютно непонятны. Может быть, Крамер пытается отвести от себя подозрения, а на самом деле, у него то как раз рыльце и в пушку? Или у кого-то из его подручных?

— Понимаешь, Андрей, — продолжал тем временем заливаться соловьём Крамер. — Иван Максимович ни разу не поступился своими убеждениями, как бы мы ни пытались давить на него. И вот теперь его нет! Жалко….

Да уж… Сюжет очередного анекдота. Вампир, которому жалко человека. Если только в том случае, что не успел его кровью полакомиться.

Тем временем, дверь в зал снова отворилась и на пороге, внимательно оглядывая помещение, остановился грузный широкоплечий мужчина в соломенной шляпе и со старым брезентовым рюкзаком на плече. Да уж, вот ему явно никто не приседал на уши по поводу важности мероприятия и обязательности костюма.

Кирзовые сапоги, брезентовые брюки и растянутый свитер наверняка привлекли не один взгляд, пока мужчина шёл по Москва-Сити. Такой наряд гораздо больше подошёл бы берегу озера и рыбалке, чем деловому центру, но мужчину, похоже, это абсолютно не смущало.

Неторопливым, но весьма уверенным шагом, обладатель соломенной шляпы подошёл к столу, за которым сидел Алексеев, и громогласно поздоровался.

— О-о-о, — донёсся до нас изумлённый голос нотариуса. — Михей Валерьянович! Очьень йяд и очьень удьивьён! Ви тоже жьелайете узнать пьёследнюю вьёлю Ивана Макьимовьича? Но Вас же нье било в списках! Интейесно узнать, как ви сьюмели пйёйти охьяну?

— Когда мне куда-то надо, то я иду и не спрашиваю, — произнёс в ответ мужчина, стаскивая с головы шляпу и демонстрируя почтенному обществу роскошную лысину. — Ты же, наверное, и сам завещание не читал, а иначе бы не задавал таких глупых вопросов.

После этих слов человек со странным именем Михей Валерьянович развернулся и ещё раз внимательным взглядом оглядел всех собравшихся. Когда его взор ощупал меня с ног до головы, я непроизвольно поёжился. Не знаю почему, но меня обдало арктическим холодом, как будто я оказался абсолютно голый на морозе.

Мысль «Куда я полез?» с каждой секундой становилась всё сильнее. Отвлекаться от происходящего и навязчивого бормотания Крамера помогали только фантазии о том, с каким наслаждением я прямо на себе в мелкие клочья разорву пиджак и рубашку. У меня было навязчивое ощущение, что я пропотел насквозь и выгляжу абсолютным чучелом.

А дальше народ в зал повалил буквально косяками. Я чувствовал исходящие от них эманации силы, а некоторых участников сборища узнавал в лицо.

Вот ещё один глава вампирской семьи. Не помню точно, но, по-моему, его зовут Александр. Общих дел мы с ним не имели, но помнится меня с ним как-то знакомили в баре у Артёма. Артём же как раз и знакомил. Семья у этого Александра вроде как небольшая, но очень хорошо организованная и сплочённая.

А с этой ведьмой мы однажды сцепились из-за картины. Ну не совсем простой картины, конечно же. Там была изображена девушка с ландышами, вроде бы банальный портрет, но с очень противным нюансом. Картина насылала на владельцев галлюцинации, после чего шайка ведьм обирала этих несчастных в буквальном смысле слова до трусов. Весёлая вышла история, чуть было до смертоубийства не дошло, но картину я всё-таки испортил.

Когда в зал бочком протиснулся Мося, я понял, что уже совсем ничему не удивляюсь. Владелец «Гомеопатической аптеки», естественно, узнал меня, но подходить не стал, а только ограничился церемонным кивком.

Впрочем, я его не осуждал. В зале к этому моменту откровенно стало тесно, и Мосе с его выдающейся фигурой протискиваться ко мне было не очень удобно. Все сидели достаточно близко друг к другу, непроизвольно разбившись на группки. Не испытывающие друг к другу откровенной ненависти о чем-то негромко переговаривались, обмениваясь последними слухами и сплетнями. Даже Крамер нашёл для себя свободные уши и сейчас с жаром втолковывал что-то молоденькой ведьме о трудностях покупки донорской крови.

Я же в очередной раз вздохнул и с тоской подумал, что, когда не надо, время тянется мучительно медленно. К тому же не оправдались мои надежды встретить здесь тех, кто имел отношение к нападению на меня и Мерзкого. Нет, кроме меня в зале присутствовала ещё парочка оборотней, но одного я прекрасно знал, а второй, вроде как, давно и плотно сидел на крючке у Эдика, не позволяя себе без его команды сделать даже лишний шаг в сторону.

Я, конечно же, потом уточню эту информацию ещё раз, но пока что явных кандидатов на роль злодеев не находилось.

По залу пронёсся громкий звук, как будто спрятанные за ширмой старинные часы отбивали начало часа.

— Всьем дьёбрый дьень! — голос нотариуса прозвучал набатом, явно усиленный то ли микрофоном, то ли магическим артефактом. — Давайте начнём наше скорбное мероприятие.

Юрист замолчал и я понял, что в зале установилась буквально-таки мёртвая тишина. Алексеев обвёл всех довольным взглядом, а затем продолжил уже гораздо тише. Акцент старика чудесным образом куда-то испарился, а голос, как будто бы, стал моложе и мелодичнее.

— Иван Максимович Еремеев покинул этот мир и это событие несомненно опечалило многие сердца. Но мы с вами продолжаем жить и лучшее, что можем сделать в память о господине Еремееве — это исполнить его волю.

Я слушал голос нотариуса и невольно проникался торжественностью момента. Происходящее напоминало мне просмотренное когда-то кино, и невольно я сам чувствовал себя участником этого кинофильма.

— В первую очередь, я хотел бы ответить на тот вопрос, который многие из вас почему-то задавали мне чаще других, — неторопливым и размеренным голосом продолжал говорить нотариус. — Я не имею отношения к двум офисным этажам в этом здании, которые занимает фирма «Еремеевская мануфактура». Эти объекты не являются объектом наследования, и в результате сделки купли-продажи уже полгода назад оформлены на господина Жана Еремеева, родного племянника Ивана Максимовича. Это абсолютно точно, потому что я лично заверял эту сделку.

По залу прокатились охи и вздохи, а я недоуменно посмотрел на присутствующих. Что там такого могло быть, что столько народу непременно хотело похозяйничать в чужом кабинете? Да и с чего они вообще решили, что им это будет позволено?

— Иван Максимович оставил ряд вещей своим друзьям, — продолжал тем временем Алексеев. — С вашего позволения, я зачитаю весь список…

На этих словах я несколько выпал из реальности. Моя фамилия вряд ли должна прозвучать, а что за предметы будут делить присутствующие, мне как-то было не очень интересно. Ну решил дедушка сделать присутствующим прощальный подарок. Молодец! Хороший друг, верный товарищ!

Другой вопрос, что он, получается, к своей смерти подготовился заранее. А Эдик-то говорил, что его убили. Или это просто господин полковник везде теорию заговора ищет? Странно здесь всё.

Чем же таким торговал загадочный бизнесмен? Я понимаю, что информация ценная и нужная, но путать то не надо. Выразить скорбь можно и простой открыткой, а здесь, судя по лицам, чуть ли не весь цвет потустороннего мира собрался. Ну не верю я, что на похороны простого торговца может собраться настолько представительная публика. Что происходит то?

— Господин Крамер получает янтарный браслет из коллекции Фридриха Великого, — донёсся до меня голос Алексеева.

— Ох ё, — как-то странно обмяк сидящий рядом вампир. — Да это ж…

Продолжать фразу Крамер не стал, а вот моё любопытство распалилось до невозможности. Янтарный браслет… Фридрих Великий… Этот дедушка что, пещеру Алладина нашёл?

— Всё остальное имущество господина Еремеева переходит его племяннику, господину Жану Еремееву, — услышал я наконец слова, хоть чуть-чуть касающиеся моей персоны. — Однако, это ещё не всё.

Последние слова заставили всех присутствующих напрячься. Негромкие шепотки смолкали, и десятки глаз вновь обратились на старого юриста.

— Наследство вступит в законную силу только тогда, когда мне будет предъявлено золотое перо!

«Какое перо?»

Я понял, что опять абсолютно не в курсе происходящего.

— Что? Перо исчезло?

— Библиотека бесхозна?

— Кому Иван мог оставить его?

Голоса раздавались со всех сторон, чем ещё больше повергали меня в смятение.

— У пера нет наследника?

— Я думал, что перо перейдёт к племяннику…

— Кстати, да! А где сам Жан Мари?

— Кто-нибудь вообще видел этого племянника?

Вопросы начинали приобретать неприятную направленность и я понял, что надо поскорее покинуть досточтимое собрание, пока юрист не перевёл на меня все стрелки.

— Господин Алексеев, а почему здесь нет самого Жана Мари, племянника Ивана Максимовича? — Михей Валерьянович не спросил, а буквально рыкнул, легко перекрыв начинающийся гвалт. Кто же этот старик, позволяющий себе вести себя столь бесцеремонно?

— Господин Еремеев уже находится в Москве, но, к сожалению, в пути он немного приболел, — чинно ответил нотариус, не глядя в мою сторону. В этот момент я был готов расцеловать старика и потихоньку начал пробираться в сторону выхода. Сейчас главное свалить и рассказать всё увиденное Эдику. Пускай, наверное, дальше сам разбирается…

Когда до двери оставалось буквально пара шагов, она отворилась, и я увидел Веру Борисовну, секретаря нотариуса.

— Андрей Александрович, — голосом вышколенного дворецкого громко провозгласила ведьма. — Пришёл представитель банка с документами по счетам Жана Мари Еремеева!

Твою такую десятую конную дивизию имени бригадира колхоза «Светлые Зори» Парнаса Залопупенко! Ну вот как-то так-то! В самый последний момент!

Я кожей чувствовал десятки взглядов и это ощущение никак нельзя было отнести в разряд приятных.

Оставалось только попросить табуреточку, залезть на неё и раскланяться…

Если честно, я не знаю каким чудом в тот момент удержался от трансформации. Десятки любопытных взглядов рвали меня на части, что-то требовали и грозили превратиться в нечто большее, чем просто заинтересованность. Складывалось ощущение, что меня сейчас начнут резать на самые маленькие кусочки.

Не знаю почему, но Иван Максимович Еремеев значил для собравшихся очень и очень много. Бизнесмен, конечно, поступил предусмотрительно и постарался оставить всем маленькие памятные подарки о своей персоне, но судя по всему, уважаемой публике этого казалось мало.

— Молодой человек, а где собственно упоминаемый вами племянник? — Михей Валерьянович не смог усидеть на месте и вскочив со стула протянул в мою сторону руку. — Вы ничего не хотите нам объяснить?

— Какие деньги Еремеева? Что вообще происходит? — заорала ведьма, которую однажды обматерил Мирон, а затем едва не разрезал надвое. Странно, что она меня не вспомнила. Видимо, женская память и впрямь работает крайне избирательно.

— Кто вы такой? — настойчиво дёргала мой рукав пожилая женщина, сидящая рядом с проходом. — Я уверена, что нам стоит познакомиться поближе!

— Документы! Кто-нибудь проверял документы у этого проходимца? — этот крик раздался откуда-то со спины, но у меня не было ни малейшего желания оборачиваться и выяснять, кто там такой настырный.

Сердце подсказывало, что меня сейчас будут бить, причём, возможно, не только ногами. Банковский клерк, которого завела в зал Вера Борисовна, судя по всему, был в шаге от обморока и планировал в самое ближайшее время потерять сознание. Его лицо было не белым, а просто напросто пепельным. Парень наверняка проклял сегодняшний день и тот случай, который заставил его оказаться здесь с банковскими документами.

А вот секретарша нотариуса, наоборот, выглядела весьма довольной, получая чуть ли не физическое удовлетворение от переполоха, который она только что устроила. Интересно, на кого она работает? Неужели устроенная провокация — дело рук Алексеева? Теоретически, конечно, возможно, но вот только зачем? Какую выгоду от скандала получает старый нотариус?

Желание убивать внутри росло с космической скоростью. Я понимал, что моя трансформация закончится огромной кровью, а, соответственно, ничем хорошим, но сдерживаться с каждым мгновением становилось всё тяжелее.

Крики вокруг становились громче, ещё немного и либо я сорвусь, либо на меня кто-то набросится. Надо уходить, но, скажите на милость, как мне сейчас выбраться из зала? Драки, скорей всего, избежать не получится. Эдик, падла такая, я же тебя с того света достану! В какую клоаку ты меня засунул!?!

Хаос вокруг продолжал нарастать, но гомон приглашённых гостей внезапно перекрыл мощный рык нотариуса.

— Малчьять! — это был тот самый случай, когда крик имел буквально-таки физическое воплощение. Лично меня ощутимо качнуло, а несчастный банковский клерк вовсе упал на колени и, кажется, задёргался в судорогах.

Возгласы вокруг смолкли, и все присутствующие в зале уставились на пожилого юриста, который почему-то выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым. Да уж, господин Алексеев явно не простой дедушка, как бы кому ни хотелось подумать обратное. Вести себя подобным образом в присутствии столь опасной публики может себе позволить только очень и очень уверенный в своих силах персонаж, причём вряд ли будет правильно назвать его человеком.

Никто не попытался возразить нотариусу, перебить его или вообще проигнорировать распоряжение. В зале опять стояла тишина, прерываемая лишь стонами и дёрганьями банковского клерка.

— Вьера Борьисьёвна, — спокойно сказал Алексеев, обведя почтенную публику внимательным взглядом. — Отвьедите господина Вьинокурова и бьянковского слюжащего в офьис «Ерьемеевских маньюфактурь», я дьюмаю, что ми уже закончили.

Он проследил за тем, как я и ведьма помогаем подняться всё ещё дёргающемуся молодому человеку, а затем продолжил неторопливо говорить, буквально чеканя каждое слово.

— Это мой офьис, господья! И ви все навьерное забили правила повьедения в нём!

Каждое слово старика отдавало эхом, накрывая зал целиком и отбивая всякое желание говорить что-то против. Наоборот, казалось, что речь старика погружает слушавших его в некое подобие транса. По любому, это результат магии, а не природной харизмы Алексеева, хотя и надо признать, что заклинание достаточно полезное.

Дальнейший монолог нотариуса до моих ушей уже не долетел. Взяв юношу на руки, я проследовал вслед за секретаршей в сторону лифта. Поначалу мне казалось, что мы должны выйти на улицу или воспользоваться каким-то подземным переходом, но всё оказалось гораздо проще и прозаичнее.

— Офис господина Еремеева находится на семьдесят пятом этаже, — пояснила ведьма, нажав кнопку вызова. К моему удивлению, Вера Борисовна вела себя абсолютно естественно, как будто ничего особенного только что не произошло. Ну, подумаешь, переполох устроила.

Впрочем, я спускать ей с рук подобные фокусы не собирался.

— А вам не кажется, Вера Борисовна, что вы сейчас перегнули палку? — начал было я выплёскивать, наконец, своё недовольство, несмотря на снисходительную улыбку ведьмы. — Вернее, сотворили что-то абсолютно непотребное.

— Я? — делано удивилась секретарша Алексеева. — Я всего лишь привела к вам служащего банка, как вы и просили. Он, кстати, живой?

Я уже открыл рот, чтобы прикрикнуть на неё, но в этот момент двери лифта распахнулись, и Вера Борисовна шагнула внутрь кабины. Я уже занёс ногу, чтобы сделать шаг следом, как вдруг изо спины раздался неожиданный возглас.

— Подождите! Подождите! Я поеду с вами!

В лифт буквально влетел невысокий кругленький мужчина, затянутый в черный строгий костюм и галстук невыразительного цвета. Причём, в отличии от меня, ему явно было комфортно в этой униформе. Пиджак и брюки смотрелись на нем «второй кожей», и, судя по его довольной улыбке, ему явно нигде не жало и не натирало.

Впрочем, я запросто мог ошибаться. Возможно, мужчина тоже страдал, как и я, а защемление лицевого нерва — вещь довольно распространённая. Вон как дёргается! Явно что-то не так со здоровьем!

Поворачиваясь всем телом в разные стороны, неизвестный быстрыми движениями огляделся вокруг, не задерживаясь взглядом ни на каких деталях, а затем как-то по-клоунски щёлкнул каблуками и зачем-то наклонил голову на правый бок, глядя прямо на меня.

— Андрей Александрович, разрешите представиться! Неклюдов Олег Дмитриевич, вице-президент кампании «Еремеевские мануфактуры».

— О как! — искренне удивился я, а затем поставил на ноги уже пришедшего в сознание банковского служащего. — Любезный, хватит притворяться. Отдайте мне карточки и отправляйтесь спать в другое место.

Парень, судя по всему, от всего увиденного потихонечку начинал ехать крышей, поэтому на мои слова отреагировал не совсем адекватно. Он молча смотрел на нас троих широко раскрытыми глазами и только молча открывал рот, как выброшенная на берег реки рыба.

— Юноша, ну что вы молчите? — поторопила его Вера Борисовна. — Где финансовые документы для Еремеева?

— У… у… у меня, — оказывается, парень ещё и заикался. Как его с таким дефектом речи в банк работать взяли?

— Молодой человек, перестаньте трястись! — неожиданно жёстко рявкнул Неклюдов. — Вы на работе или где? Вам задали вопрос! Отвечайте нормально!

— Документы на открытие банковских счетов, карточки и конверты с ПИН-кодами у меня, — крик и впрямь подействовал на банковского клерка отрезвляюще. По крайней мере, заикаться он и правда перестал. — Надо расписаться в акте приёма-передачи. А ещё я могу помочь настроить банковское приложение и предложить кредитную карту нашего банка.

— Юноша, ты сдурел? — выругалась секретарша Алексеева. — Счета в общей сложности почти на сто миллионов долларов, зачем ему ваша кредитка сдалась? Отдай документы и свободен!

Расписываясь на формализованном бланке, я подумал, что ведьма и впрямь неплохо считает чужие деньги. Восемьдесят миллионов долларов, что-то там в евро и что-то в рублях. Я и не задумывался, сколько это всё вместе, не моё и ладно. А она вот не поленилась, прикинула.

С каждой секундой Вера Борисовна нравилась мне всё меньше и меньше. Не знаю, может быть у Алексеева в потустороннем мире и впрямь прекрасная репутация, но вот его секретарша явно напрашивается на неприятности.

Ведёт себя как-то чересчур независимо и по-хозяйски. Ругаться с ней в присутствии Неклюдова мне не хотелось, но вот компания начинала откровенно напрягать.

Лифт прибыл на нужный этаж, но юноша с банка выходить из него отказался.

— Я вам всё отдал, — промямлил он, опасливо глядя на меня и на Веру Борисовну. — Там если что визитка приколота, звоните, наша служба технической поддержки ответит вам на все вопросы.

Я кивнул парню, и он с облегчением нажал кнопку первого этажа. Чует моё сердце, сегодняшний рабочий день в его банковской карьере был последним. Ну, по крайней мере, в пределах района Москва-сити. Ещё пара таких приключений и он пополнит ряды молодых инфарктников.

Впрочем, я постарался выкинуть парня из памяти сразу же, как только сомкнулись створки лифта. У него свои проблемы, у меня свои, так что не стоит тратить время на того, кого, возможно, больше никогда не увидишь.

Тем более, моё внимание почти сразу же привлекла окружающая обстановка. Здесь всё выглядело совсем не так, как перед офисом Алексеева. Мягкий ворс под ногами, выкрашенные в ярко-изумрудный цвет стены и огромная мозаика из камней на одной из стен. Поверх инсталляции шла огромная надпись золотыми буквами.

«Еремеевские мануфактуры».

Однако… Посетителю прямо с порога дают понять, что он пришёл в солидное место, где водятся серьёзные деньги. Признаться честно, если бы я бы попал на этот этаж при других обстоятельствах, то немедленно бы вызвал лифт и отправился обратно. Общение с этой кампанией мне явно не по карману.

А вот Вера Борисовна, похоже, бывала здесь неоднократно. Она вышла из лифта уверенным шагом, а девочка на ресепшн, увидев ведьму, расцвела в доброжелательной улыбке.

— Добрый день! — с заученными интонациями пропела сотрудница «мануфактур». — Могу я вам чем-нибудь помочь?

Затем она увидела за спиной секретарши Неклюдова и буквально подпрыгнула на месте.

— Здравствуйте, Олег Дмитриевич! — почему-то растерялась она. — А вы уже вернулись?

— А не должен был? — язвительно поинтересовался вице-председатель. — Или я должен был спросить вашего разрешения?

— Леночка, позовите пожалуйста господина Якимова, — непонятно по какому праву влезла в диалог ведьма. — Это представитель нового владельца вашей компании, ему надо показать кабинет и познакомиться с коллективом.

Трансформация Леночки выглядела результатом какого-то неизвестного человечеству заклинания. Взгляд девушки за стойкой ресепшн, обращённый ко мне, моментально стал масляным, а пуговицы на кофточке девушки начали расстёгиваться сами собой.

— О-ой, — протянула она, облизывая меня взглядом и почему-то изгибаясь всем телом. — Разрешите представиться — Елена. У меня два высших…

— Якимова позови! — жёстко оборвал девушку Неклюдов. — Успеешь ещё свои прелести продемонстрировать.

«А ведь Вера Борисовна здесь явно часто бывала», — проскочила мысль у меня в голове. — «Судя по всему, каждый второй считает своим долгом докладывать ей последние новости!»

Понятное дело, что великого открытия я не совершил, да и момент для подобных рассуждений наверняка не самый удачный, но почему-то стало некомфортно. Вот знал же, что день, начинающийся с примерки галстука, ничем хорошим закончиться не может. Сейчас мне хотелось как можно быстрее срулить куда-нибудь подальше от Москва-Сити, тем более, что я вроде все свои дела сделал, да и банковские карточки для француза забрал. Чует моё сердце, покоя в этом районе Москвы мне не дождаться.

— Так нет Якимова, — проблеяла Леночка, стараясь не встречаться взглядом ни с ведьмой, ни с вице-председателем. — Он сегодня не приходил.

— Даже так? — оживился Неклюдов. — Ну что ж, возможно, это и к лучшему.

Я в произошедшем на моих глазах диалоге вообще ничего не понял. Мой бедный несколько раз изнасилованный за утро мозг невыносимо страдал от обилия новой информации. Единственная связная мысль касалась способа выбраться из здания, но парашют с собой захватить я не удосужился, а семьдесят пятый этаж не самое лучшее место для прыжков.

Надо было ехать вниз вместе с банковским клерком. Но и думать об этом стоило раньше.

Неклюдов сделал несколько шагов вперёд, а затем обернулся ко мне.

— Андрей Александрович, вы сможете войти?

Вопроса поначалу я не понял, но списал это на усталость, тупо кивнув и последовав вслед за Неклюдовым. И лишь подойдя к нему практически вплотную, я понял, что интерес вице-председателя явно не был простой вежливостью.

Я обернулся и обнаружил, что ведьма осталась стоять на том же месте с выражением крайнего удивления на лице. Она попеременно смотрела то на меня, то на стеклянную полосу в полу, как будто бы чего-то явно не понимая. Я видел этот блестящий ручеёк под ногами, но не придал ему ровным счётом никакого значения.

— А это что? — недоуменно поинтересовался я у Неклюдова, видя его замешательство. Леночке в этот момент не хватало только ведра попкорна, секретарша явно наслаждалась бесплатным спектаклем, смысл которого ускользал от моего понимания.

— Андрей Александрович, — наконец взял себя в руки Неклюдов. — Давайте поговорим в кабинете. А вы, Вера Борисовна, извините. Якимова нет, так что вы сегодня обойдётесь без чашечки кофе.

Судя по всему, стеклянная полоса на полу представляла собой какой-то защитный оберег и по разумению моих новых знакомых, я никак не мог переступить его. Ну, извините, я и сам периодически поражаюсь своим способностям.

Светка вон тоже не знала, что я крючком вязать умею, а сейчас с гордостью щеголяет в шарфе, который я подарил ей на день рождения.

Ведьма, как мне показалось, презрительно фыркнула и, гордо вскинув голову, удалилась в сторону лифта.

— Андрей Александрович, пойдёмте! Всё готово! Всё готово! — без остановки тараторил Неклюдов, дёргая меня за рукав и не давая насладиться видом уходящей Веры Борисовны. — Я покажу вам ваш кабинет, познакомлю с персоналом…

— Олег Дмитриевич, может быть кофе? — предложила Леночка. — Ольга Михайловна тоже не вышла на работу, сказала, что вы ей отгулы предоставили.

— Потом! Я позвоню! — продолжал тянуть меня за рукав Неклюдов. — Елена, лучше займитесь своими прямыми обязанностями. Позвоните Якимову и выясните, почему он не вышел на работу.

Леночку явно распирало от любопытства, но Неклюдова это явно не интересовало.

— Пойдёмте, Андрей Александрович! — вновь потянул меня за рукав вице-председатель. — Пойдёмте, я сейчас покажу вам, как у нас здесь всё устроено.

Посмотреть и впрямь было на что. Может быть, конечно, я просто слишком мало бывал в деловых центрах, но обычно офисы мне представлялись по-другому. Небольшие клетушки, разделённые пластиковыми перегородками, куча принтеров, факсов ксероксов… Что там ещё в сериалах и американских фильмах показывают? А, точно! Огромный ксерокс и кулер с водичкой. Кстати, где он?

— Олег Дмитриевич, — поинтересовался я у Неклюдова, который только-только открыл рот, чтобы начать экскурсию. — А где у вас кулер?

— Кто? — распахнул глаза вице-председатель. — Зачем кулер? У нас в бутылках вода, нам её под заказ привозят.

— А-а-а, — глубокомысленно покивал я, чувствуя себя полным идиотом. — Ну если под заказ.

Короче, «Еремеевские мануфактуры» в мой стандарт офиса никак не вписывались. Огромное свободное пространство. Дорогой ковролин на полу. Панорамные окна, закрытые не жалюзи, а толстыми шторами. Стены увешаны картинами и десятки самых разнообразных деревянных фигур по всему офису. Они стояли на полу, висели на стенах и даже на потолке.

Если честно, я даже остановился и залюбовался таким великолепием. Поначалу мне показалось, что это просто фигуры абстрактных людей и животных, но потом я понял, что ошибаюсь. Некоторые образы я узнавал, и чем больше было такого узнавания, тем сильнее начинала потеть рубашка на моей спине.

Вот многорукая богиня Кали, известная в индуизме, как уничтожительница демонов. Египетский сфинкс в деревянном исполнении смотрелся внушительно и совсем не отличался от каменного собрата. Голова Сирены с причёской из змей висела на стене, Жар-Птица или Алконост, никогда не знал в чем различие, парила под потолком…

— Иван Максимович собирал эту коллекцию долгие годы, — негромко произнёс оказавшийся рядом Неклюдов. — Здесь нет ни одного новодела, у каждого предмета своя длинная и интересная история.

— Занятно, — только и смог произнести я, не отрывая взгляда от маленького старичка в шляпе с очень широкими полями. Последние пару минут мне казалось, что у деревянной статуи живые глаза, и они внимательно следят за моим поведением.

— Иван Максимович считал, что наш бизнес нуждается в дополнительной защите, — голос Неклюдова стал мягким, как патока. — Он утверждал, что в случае необходимости некоторые из этих истуканов обязательно придут нам на помощь.

Вот теперь я смотрел уже на вице-председателя. Он сейчас говорит серьёзно?

— Возможно вы удивитесь, Андрей Александрович, — продолжал тем временем Олег Дмитриевич, — но некоторые деловые партнёра господина Еремеева никогда не были в нашем офисе.

В этот момент мне показалось, что я натуральным образом начинаю сходить с ума, потому что висящая на гардине возле окна белка при этих словах Неклюдова нагло мне подмигнула.

— Так, Олег Дмитриевич, — прервал я вице-президента. — Это всё наверняка интересно, но сейчас, если честно, я очень устал. Давайте обсудим вопросы, касающиеся Жана Мари Еремеева и я поеду домой. Хорошо?

— Пойдёмте, — легко согласился Неклюдов. — Здесь у нас производственная площадь, а кабинеты руководства находятся вон в том крыле.

Я обернулся вслед за движением его руки, но разглядеть двери в причудливом декоре офиса оказалось затруднительно.

— Мой кабинет справа, в нём нет окон, — продолжал объяснять мне Неклюдов. — А кабинет Ивана Максимовича вон там, в конце коридора.

Голос вице-президента внезапно потух.

— Вернее, был его кабинет, — гораздо тише продолжил Неклюдов. — Теперь, наверное, ваш.

— Не мой, а нового владельца компании, — ещё раз напомнил я Олегу Дмитриевичу. — Возможно, что завтра вы меня здесь и не увидите.

— Ну да, ну да, — покивал Неклюдов. — Впрочем, загадывать на завтра в наше время — занятие неблагодарное…

Мне показалось, или в его голосе просквозила грусть. Никак не могу понять этого человека. Он вроде искренне переживает о смерти своего начальника, и в то же время ведёт себя как-то неестественно. Как будто бы уже перевернул страницу и теперь думает о будущем.

— Давайте поговорим, — предложил я вице-председателю. — Сядем в кабинете Ивана Максимовича и вы расскажете мне, чем занималась ваша фирма. Вряд ли, кто-то знает об этом лучше вас.

— А это удобно? — почему-то с опаской посмотрел на меня Беляков. — Я думал, что мы поговорим в моих апартаментах.

Странно. Почему он не хочет идти в кабинет Еремеева? Такое ощущение, что каждое место в этом офисе имеет свой особенный, буквально сакральный смысл. Интересно, в кабинете Еремеева тоже какие-нибудь особенные деревянные фигуры?

— Олег Дмитриевич, давайте всё-таки пройдём в кабинет директора, — предложил я вице-президенту. — Мне же надо что-то рассказать Жану Мари о его новом рабочем месте.

Неклюдов явно собирался мне что-то возразить, но затем только кивнул и добавил.

— Сейчас я возьму ключи, а вы пока проходите.

Он ушёл в сторону ресепшн, а я, продолжая разглядывать офис, направился в сторону, указанную вице-президентом. Здесь не было прямых линий и даже путь к кабинету Еремеева оказался извилистой тропинкой среди каких-то тропических растений, пальм и скульптур. Свернув за угол, я замер поражённый. Такого я точно не ожидал.

Перед входом в кабинет оказалась установлена огромная деревянная экспозиция.

Высокий худой старик. Пышная борода. На голове что-то вроде шапки, волос не видно, но я почему-то подсознательно уверен, что они у старика абсолютно седые. Узкое худое лицо выглядело печальным, но сквозь грусть можно было отчётливо разглядеть вековую мудрость. Скульптура была вырезана таким образом, что взгляд старика был направлен куда-то вниз, но мастер сумел передать напряжение фигуры. Казалось, что в любую секунду мужчина может повернуть голову и посмотреть прямо на тебя.

Левая рука сжимала посох, усеянный неизвестными мне письменами, а правая… Внезапно я понял, кому посвящена эта экспозиция. Правая рука старика лежала на холке огромного медведя, который даже стоя на четвереньках был гораздо выше пояса своего спутника.

Это же Велес, древний бог славян и покровитель всех оборотней. Я, конечно же, знал, что не все согласны с моим мнением и версий об истинном значении Велеса сейчас гуляет превеликое множество. Одни говорили, что это бог плодородия, другие считали его покровителем домашнего скота, а в некоторых книгах вообще писали, что Велес и Волос — это абсолютно разные сущности.

Однажды я провёл в интернете целый день, но так и не понял, где искать истину. Спрашивать же мне было не у кого. Вряд ли кто-то из моих знакомых водил дружбу с Велесом лично.

Так что я просто считал этого бога покровителем всех оборотней, а значит и лично меня, поэтому полагал для себя этот вопрос закрытым.

Но это я. А вот что эта скульптура делает перед кабинетом Еремеева? Странный офис…

Внезапно я почувствовал на себе пристальный взгляд. Вокруг никого не было, но ощущение взгляда не исчезало. Наверное, я точно схожу с ума, но кажется, что на меня смотрит сам Велес.

Желание развернуться и уйти становилось невыносимым. Я смотрел на скульптуру, разглядывал старика и медведя, а старик смотрел на меня. В этом мире возможно всё, в этом я уже давно убедился. Мы смотрели друг на друга, может быть, две минуты, а, может быть, гораздо дольше. Глаза скульптуры казались мне живыми, и я непроизвольно тонул в них, погружаясь всё глубже и глубже.

— Андрей Александрович, — голос Неклюдова раздался, как гром среди ясного неба. — Андрей Александрович, а вы оборотень?

— Андрей Александрович, а вы оборотень?

Признаться честно, я даже не знаю, как реагировать на этот вопрос правильно. Мне вообще-то и задавали его крайне редко. Кто ж у медведя спросит, медведь он или гиена? А тут обычный человек с виду, но смотрите-ка, взгляд такой настойчивый, как будто я прямо-таки обязан немедленно ответить.

— Э-э-э-э…

Ну а что?! Вполне себе ответ! Информативный, развёрнутый! Я этого Неклюдова первый раз в жизни вижу, а он уже интимными вещами интересуется. Пусть ещё спросит, потерял ли я девственность и если да, то насколько добровольно протекал этот процесс.

— Андрей Александрович, — судя по всему, Неклюдов всё-таки испытывал сейчас определенную неловкость. — Поймите меня правильно. Происходящее сейчас настолько необычно, что я даже не представляю, что именно необходимо делать. Раньше у нас был Иван Максимович, который спокойно разруливал любые, даже такие необычные вопросы, но сейчас его нет, а вот вы здесь. С одной стороны, вы официальный представитель нового владельца нашей компании, а с другой…

— Что с другой? — не выдержал я. — Олег Дмитриевич, вы можете объяснить мне, что происходит? У меня с лицом что-то не так? Волосы странного цвета? Откуда такие странные вопросы? И что вы вообще знаете про оборотней?

— Хорошо ещё, что вы не спрашиваете, откуда, — пробормотал Неклюдов. — Андрей Александрович, давайте пройдём в кабинет Ивана Максимовича, и я вам всё подробно объясню.

Эдик, сволочь ты такая! Куда ты меня втянул? Что это за фирма такая, офис которой уставлен деревянными идолами, явно напитанными силой, а сотрудники, с виду обычные люди, с первого взгляда оборотней от других созданий отличают. И почему с этими странностями разбираться должен я, а не кто-то другой? Хотя бы тот же Эдик?

К моему удивлению, кабинет Еремеева внутри оказался гораздо меньше, чем я ожидал. Мне почему-то казалось, что генеральный директор должен занимать помещение гораздо большее по размеру, чем то, в которое мы попали. Необязательно, конечно, размерами с футбольное поле, но не так же скромно!

Хотя, с другой стороны, отрицать не буду, выглядело всё более, чем уютно. В дальнем от входа углу оказался смонтирован настоящий зелёный уголок, причём разнообразные растения стояли не в кадках, а, казалось, росли прямо из ламината. Приглядевшись, я понял, что первое впечатление оказалось ошибочным, и, на самом деле, в углу находилась искусно сконструированная клумба.

Не знаю, сколько денег могло стоить подобное великолепие, но два кресла внутри зелёной зоны явно говорили о том, что прежний хозяин кабинета умел устраиваться с комфортом. Слово «работать» сюда с огромным трудом подходило. Лично я, например, вряд ли сумел бы сосредоточиться на делах, когда вокруг такое великолепие. Интересно, там нигде в ветвях пальм соловья или канарейки не спрятали?

Вся остальная обстановка напоминала рабочую тоже весьма и весьма отдалённо. Нет, на стенах висело аж целых три плазменных панели, которые, по идее, можно было использовать для демонстрации каких-то презентаций, но вот огромный кожаный диван, кофейный столик с ещё тремя креслами и мягкий ворсистый ковёр под ногами никак не настраивали на деловой лад.

Даже стены в кабинете имели успокаивающий оттенок, позволяющий глазам отдыхать, ни за что не цепляясь. Это прямо не рабочее пространство, а рай для пенсионеров. Понятное дело, что у богатых свои причуды, но позвольте, о каких делах можно говорить при такой расслабухе?

Единственная деталь интерьера, выбивающаяся из общей атмосферы расслабленности и уюта, оказался набор из белого мраморного стола и такого же цвета массивных деревянных стульев. От этих предметов мебели прямо-таки веяло солидностью и официозом, но на фоне всего остального это выглядело исключительно случайными вещами, которые занесли в кабинет ненадолго просто потому, что поставить в другое место их оказалось некуда.

— Андрей Александрович, присядем? — предложил Неклюдов. Вице-президент заметно нервничал и это было видно невооружённым глазом. Он постоянно теребил полу пиджака, не зная куда деть руки, а на лбу выступили капельки пота. Круглое лицо раскраснелось и, мне даже показалось, что он сейчас желает моего ухода также сильно, как и я мечтаю оказаться подальше от этого офиса.

— Чай? Кофе? Чего-нибудь покрепче? — предложил Олег Дмитриевич, когда мы уселись в мягкие кресла возле кофейного столика. — Я бы рассказал вам, как обстоят дела после смерти Ивана Максимовича. Если его внук не планирует заниматься развитием фирмы, то мы бы могли предложить вполне интересные варианты, в том числе и продажи.

Мозг среагировал на последние слова абсолютно подсознательно, впрыснув в кровь изрядную долю адреналина и заставив посмотреть на вице-президента совсем другими глазами.

— Уважаемый, — негромко поинтересовался я. — А кто это мы? И с чего вдруг возникли мысли о продаже компании? Она не приносит прибыли или внезапно возникли какие-то проблемы?

— Так чай или кофе? — немного подрагивающим голосом уточнил толстячок, не пряча взгляд, что вновь подняло его акции вверх. — Или может быть даже коньячку? Судя по всему, разговор предстоит долгий…

Я согласился на кофе и Неклюдов сделал необходимые распоряжения по телефону. Не знаю, принято так или наоборот этот офис тоже выделялся из числа своих собратьев, но никакого устройства громкой связи, так часто показываемых по телефону, в кабинете тоже не оказалось.

В ожидании напитков мы напряженно молчали. Я почему-то подумал, что на месте Жана Мари скорей всего даже не дёрнулся бы в нашу страну из своего тёплого и вкусного Парижа.

Он же наверняка даже не представляет, что такое настоящий бизнес и сколько людей в нашей стране натуральным образом сожрали за гораздо меньшие суммы. Только сейчас мне в голову пришла мысль, что ведьмы, оборотни и вампиры, возможно, не самое страшное, что может случиться при делёжке наследства господина Еремеева. Самый цирк начнётся, когда за своей частью пирога припрётся отечественный криминал, ещё и с крышей за спиной в виде ментов и прочих силовиков.

Я слишком давно живу на белом свете, чтобы смотреть на мир через розовые очки и не понимать очевидного. Так что отсутствие на пороге фирмы братков в кожанках ещё объяснимо, всё-таки девяностые давно канули в лету, а вот солидные дяди в дорогих костюмах давно должны были нарисоваться.

Кофе нам принесла та самая Лена с двумя высшими образованиями. Не знаю, может быть просто так принято в современных бизнес-кругах, но и сейчас девушка всеми способами пыталась продемонстрировать мне свою компетентность в самых разных жизненных вопросах.

Походка от бедра не могла не привлечь взгляд любого нормального мужчины, тем более, что Лена успела сменить балетки на туфли с очень и очень высоким каблуком. Длина юбки же, наоборот, стремилась к нулю, что вкупе с наполовину расстёгнутой кофтой смотрелось как минимум вызывающе.

Пластика Леночки тоже заслуживала самой высокой оценки, так что непроизвольно я улыбнулся.

— Что-нибудь ещё Андрей Александрович? — пропела Леночка, продолжая изгибаться, как будто проглотила гвоздь и он щекотал изнутри её внутренности.

— Елена, спасибо! — жёстко одёрнул её Неклюдов. — Вы свободны.

— Олег Дмитриевич, ну зачем вы так? — надула губки Леночка. — Андрей Александрович улыбается, значит ему всё понравилось, а возможно он хочет чего-нибудь ещё…

И девушка многообещающе провела по губам остреньким язычком.

— Леночка, Олег Дмитриевич прав, — поддержал я вице-президента, понимая, что точки над «и» расставлять надо сразу, иначе потом от этой бестии не отцепишься. — Нам больше ничего не нужно, а улыбаюсь я, потому что вспомнил супругу. Она как-то говорила мне, что ходить на таких высоких каблуках тяжелее, чем по канату в цирке.

— И? И что? — изумлённо посмотрела на меня девушка. Судя по всему, она ожидала несколько другой реакции на тщательно отыгранное представление.

— Да ничего, — пожал я плечами, продолжая также широко улыбаться. — Просто глядя на вас, я убедился, что она абсолютно права.

Напряженно следивший за нашим диалогом Неклюдов звонко расхохотался, от души хлопнув себя ладонями по бёдрам, а явно обиженная Леночка фыркнула и вздёрнув носик буквально выскочила из кабинета.

— Ну вы и шутник, Андрей Александрович, — отсмеявшись, прокомментировал случившееся вице-президент. — Так откровенно нашу Леночку ещё никто не отшивал в этом мире. Она искренне уверена в своей сногсшибательной красоте, а тут такая суровая отповедь.

— Так не специально же, — вновь пожал я плечами. — У меня действительно есть жена, которая так когда-то говорила, так что прелести Леночки в любом случае достанутся не мне, а кому-нибудь другому. Но думаю, что судьбу этой сотрудницы с вами буду обсуждать не я, а господин Еремеев. Младший, естественно. Меня же сейчас интересует эта фирма и ваши загадочные вопросы, которые вы мне задавали.

Неклюдов моментально стёр с лица улыбку и весь как-то подобрался.

— Андрей Александрович, вы оборотень? Правильно? — спросил он у меня, буквально вцепившись рукой в подлокотник кресла.

— Оборотень, — кивнул я. — И, судя по всему, наличие оборотней и ведьм вас абсолютно не удивляет.

— Не удивляет, — согласился вице-президент. — В нашей фирме очень небольшой штат сотрудников, но все они в курсе, что помимо обычных людей в нашем мире существуют и… Так сказать, другие сущности. Меня удивляет другое. Как вы сумели пройти в офис?

Вот теперь пришла моя очередь удивляться.

— А что в этом такого необычного? Вы же сами всё видели. Я пришёл ногами в сопровождении вас и секретарши господина Алексеева.

— Правильно, — кивнул Неклюдов. — Вот только Вера Борисовна ведьма и не может переступить защитную линию, сделанную возле стойки ресепшн. Каждый раз, когда Иван Максимович разрешал ей пройти на территорию компании, Вере Борисовне требовалась помощь Якимова. Это наш штатный колдун, и кстати именно он отвечает за все охранные амулеты.

— Э-э-э-э, — растерялся я. — Ну может быть, эта линия настроена только на ведьм?

— Нет, — отрицательно покачал головой вице-президент. — Без помощи колдуна переступить линию могут только люди, а вы перешагнули её, как будто не заметили. Это стекло в полу зачарованно, а под ним к тому же Сакская соль и черные камни с Дагестана. Я видел, как оборотни бились о незримую стену в своём истинном обличье. Вампиры пытались грызть стекло клыками, но никто и никогда не мог пересечь черту без разрешения Ивана Максимовича и помощи Якимова.

— Э-э-э-э, — вновь проявил я чудеса ораторского искусства. — Ну может быть в защитной черте что-то сломалось? Иван Максимович умер, поэтому теперь оборона офиса не действует?

— Вряд ли, — вздохнул Олег Дмитриевич. — Если бы это было так, то Вера Борисовна уже давно бы засунула свой нос в каждый закоулок наших кабинетов, но она удивилась не меньше меня. Кроме того, наши идолы на вас тоже среагировали. Уж поверьте мне, их эманации чувствую даже я, тем более, что все сотрудники восприимчивы к магическим проявлениям, однако вы почему-то разгуливали по офису, как у себя дома. Вы полагаете это нормальным?

— Э-э-э-э, — как говорится, если уж превзошёл в чем-то других, то не останавливайся. Экать пока у меня получалось лучше всего. — Я не знаю.

— Неужели вы совсем ничего не почувствовали? — продолжал допытываться у меня Неклюдов.

— Э-э-э-э…. Нет!

— Андрей Александрович, а вы точно оборотень? — заглянул мне в глаза Неклюдов, но я решил, что лучше свернуть обсуждение непонятной для меня темы.

— Олег Дмитриевич, думаю, что все ваши вопросы сейчас бессмысленны. Я не маг и не волшебник, поэтому в душе не чаю, что там случилось с вашей охранной системой. Вот придёт на работу Якимов или как там его, с него и спрашивайте.

Я остановился, потому что понял, что буквально ору на вице-президента. И без того не особо богатырского телосложения Неклюдов сжался и чуть не закрывался от меня руками, явно готовясь к смерти.

— Извините, — буркнул я уже гораздо тише и взял со столика чашку с кофе. — У меня сегодня не самый удачный день. С самого утра дикое желание кого-нибудь убить, а тут ещё и вы со своими вопросами.

— Так что же вы сразу не сказали, — невпопад пробормотал Неклюдов, но потом спохватился и тоже извинился. — Простите, несу всякую чушь. Просто поймите правильно. Если вы сумели пройти защиту, то значит смогут и другие, а это уже вопрос существования фирмы.

— Кстати да, фирма, — вспомнил я о предмете разговора. — Расскажите мне поподробнее, чем занимается ваша компания и с чего вдруг вы решили, что Жан Мари решит её кому-нибудь продать.

— Да нет же, — глазки Неклюдова откровенно забегали и я дал сам себе мысленное обещание обязательно рассказать об этом Еремееву-младшему. — Просто наша фирма уже завоевала определенную репутацию на рынке и было бы очень жаль, если дело Ивана Максимовича не будет продолжено.

— Может быть, мы всё-таки перейдём к конкретике? — устало предложил я. — Олег Дмитриевич, у меня правда начинает болеть голова, поэтому я абсолютно не настроен на реверансы.

— Хорошо, — покладисто согласился Неклюдов. — Андрей Александрович, скажите, вы знаете, что такое «Белёвские кружева»?

Естественно, что я не знал. У меня вообще название Белёв ни с чем, кроме пастилы не ассоциировалось. Однако, оказалось, что пастилой здесь пока и не пахнет.

История Белёвского кружева упиралась в какие-то совсем уж древние времена, по крайней мере, Неклюдов глаголил что-то про 17 век и монахинь какого-то монастыря Тульской губернии. Водопад умных слов и исторических фактов в моей голове не задержался, но кое-что я всё-таки сумел уяснить. Оказывается, помимо мастериц, делавших украшения для знати, в Белёве родилось искусство создания защитных амулетов.

Тонкое кружево, сплетённое в правильное время с использованием заговоров и специальных нитей, несло в себе гораздо больше, чем просто кусочек неземной красоты. Каждое изделие делалось на заказ и отвечало конкретной цели.

Например, деталь свадебного платья. Со слов Неклюдова, такие заказы были одни из самых частых и хорошо оплачиваемых. Праздничное кружево, чаще всего, закрывало бюст невесты, даря не только целомудренность её облику, но и гарантию верности супруга, а также лёгкие роды и здоровье будущих детей.

Кружевной воротник на рубахе актёра приносил зрительский успех и всенародную славу, панно в прихожей квартиры или дома берегло от воров, сглаза или просто людской зависти.

— Одна женщина платок заказала для сына, — с жаром рассказывал Олег Дмитриевич. — Так он в горячей точке полгода воевал и ни царапины. Она заходила недавно, фотографии показывала. Два ордена, медали, а все пули и осколки стороной облетели.

Рекламу в газетах Еремеев не давал, стоили его изделия баснословные деньги, но сарафанное радио оставалось в наше время самой лучшей рекомендацией. Очередь на изделия расписана на годы вперёд, будущее видится прекрасным и безоблачным, но вдруг всё в один момент зашаталось и почти рухнуло.

Почему? Ну так понятно же, Иван Максимович умер.

— Именно поэтому я и отправился сегодня на оглашение завещания, — рассказывал мне Неклюдов. — Я надеялся познакомиться с наследником, обсудить судьбу фирмы, но встретил, к сожалению, только вас.

— А почему, к сожалению? — поинтересовался я. — Вы действительно знаете людей, желающих купить эту фирму? Может быть, Жан Мари и впрямь не захочет заниматься этим производством, тогда и проблема сама собой решится.

— Ну так перо же! — почти закричал Олег Дмитриевич, не переставая ёрзать в кресле. — Без пера все дальнейшие переговоры теряют всякий смыл. Да и в Белёв необходимо обязательно съездить. Без поручительства от Ивана Максимовича, или его близких родственников, никто из мастериц с новыми владельцами фирмы «Белёвские мануфактуры» общаться не станет.

Ну в Белёв французик, наверное, и без меня съездить сможет. Продемонстрирует местным красавицам французский шик и запросто наладит любые деловые связи. Мне в провинцию ехать не хотелось, да и вообще волонтёрская помощь начинала затягиваться и переходить всякие приличные границы. Если только Жан Мари не захочет презентовать мне энную сумму с банковской карточки. Мы с Мироном не жадные, на многое претендовать не станем, нам и миллиона на двоих хватит.

Но пока имело смысл раздобыть как можно больше полезной информации.

— Олег Дмитриевич, — решился, наконец, задать я, наверное, самый важный вопрос. — А где золотое перо? Я так понимаю, что Иван Максимович не прятал эту вещь, раз уж о её существовании знает так много народа.

— Перо, — вздохнул вице-президент. — Даже не знаю, уважаемый Андрей Александрович, что я могу сейчас вам ответить. Каждый раз, когда я его видел, оно стояло на специальной подставочке вот на этом столе. Все сделки, заключённые в этом кабинете, Иван Максимович и его партнёры подписывали только им.

— Как интересно, — протянул я, теперь уже внимательнее разглядывая круглый столик. — Я вообще думал, что он исключительно для красоты используется.

— Неее, — протянул вице-президент. — Иван Максимович был полон самых разнообразных примет и ритуалов. Так что, если посетитель приходил для заключения сделки в наш офис, то договор подписывался в этом кабинете и непременно за этим столом. А золотое перо… Знаете, мне казалось, что это какой-то особенный артефакт, так сказать, гарантирующий исполнение обязательств.

— Это как? — удивился я. — Клятва на крови?

— Я не знаю, — поморщился Неклюдов. — Если честно, я не очень силен в разных магических ритуалах, так что вряд ли сумею ответить на ваш вопрос достаточно подробно. Но мы же с вами умные люди, а значит должны верить фактам и уметь складывать из них общую картину.

— Так я не против, — устроился я в кресле поудобнее. — Просто вы наверное знаете больше меня. О каких именно фактах идёт речь?

— Их много, — пожал плечами Неклюдов. — Можно начать хотя бы с того, что Еремеев не считал сделку действительной, если она не была подписана этим самым золотым пером. Во-вторых, я ни разу не слышал возмущений от наших партнёров, они все считали подобную блажь чем-то абсолютно нормальным. Более того, некоторые сами начинали нервничать, если вдруг при подписании сделки не обнаруживали в кабинете пера. В-третьих, нельзя было взять перо с подставки и сразу поставить подпись. Оно просто не писало. Его следовало хотя бы пару минут подержать в руках, пока Еремеев говорил что-то о доверии между партнёрами и важности исполнения любых, даже самых мелких договорённостей.

— Однако, — не удержался я от комментария. — В ваших рассказах, Олег Дмитриевич, не хватает выключенного света и нескольких рядов свечей, причём желательно черных. А чем заправлялось перо? Надеюсь не кровью младенцев или девственниц?

— Перо вообще никогда не заправлялось, — развёл руками вице-президент. — По крайней мере, я никогда не видел ничего подобного. Но вообще, Андрей Александрович, должен заявить, что ваша ирония немножечко неуместна. Иван Максимович несомненно был замечательным человеком и никогда не занимался чем-то противным Богу или людской природе. Да, у нашей компании весьма специфический бизнес, но я хотел бы попросить вас уважать память покойного.

Нахохлившегося воробушка видели? Вот сейчас передо мной сидело примерно такое же создание. Мне оставалось только извиниться и в очередной раз признать, что я абсолютно не понимаю этого человека. На чьей стороне играет Неклюдов? Он друг и соратник или наоборот играет совсем за другую команду?

Если честно, меня буквально-таки подмывало поинтересоваться обстоятельствами смерти Ивана Максимовича, послушать версии, так сказать, из первых уст, но огромным усилием воли, я в сё-таки удержался.

Почему-то мне казалось, что если я сейчас начну всерьёз интересоваться этим вопросом, то наша беседа затянется ещё на несколько часов, а я вряд ли доживу до вечера.

Кроме того, подсознание скребла ещё одна мерзкая мысль, вернее вопрос. А я как я буду отсюда выбираться?

Кто-нибудь задумывался когда-нибудь, что любой небоскрёб представляет собой гигантскую мышеловку? Вход один, выход соответственно тоже. На парковку, если я правильно понимаю, надо проходить мимо ресепшн, через крышу не выберешься, да и в окно не сиганёшь. Кстати, если я всё правильно понимаю, то вот эти панорамные окна здесь вовсе не открываются.

Ну и что мне теперь делать?

Я голову даю на отсечение, что стоит мне только выйти на улицу, как меня сразу же встретит если не толпа, то как минимум торжественный комитет из особо заинтересованных в сотрудничестве с наследниками господина Еремеева. Кто там первый в очереди? Михей Валерьянович? Кто-нибудь из ведьм? Странно, что Крамер ещё звонками телефон не оборвал.

В этот момент дверь отворилась без стука и на пороге возникла Леночка. Она уже успела переодеться в джинсы и кроссовки, но изменения в её гардеробе я отметил исключительно походя. Самым главным оказалось выражение безграничного ужаса на её лице и дрожащий голос.

— Олег Дмитриевич! Там эти… Вампиры! И с ними ведьма! И они полицию обещают вызвать…

— Андрей, ты вообще адекватный?

Маленький Эдик смотрел на меня предельно грозно, настолько, насколько позволял его не самый выдающийся рост и узкие плечи. Ну а что, я ж не виноват, что внешне мой друг совсем не богатырского телосложения?

Нет, конечно же, Эдик умеет выглядеть большим, грозным и даже могучим, но если сравнить чисто физические параметры… Даже сравнивать нечего, господину полковнику в этом вопросе только со Степаном тягаться…

— И вам здравствуйте, уважаемый Эдуард Алексеевич! — изо всех сил стараясь не заржать, поприветствовал я друга, продолжая неторопливо размешивать сахар в огромной чашке с кофе. — Кофе сварить?

— Какое кофе!?! — голос Эдика буквально дрожал от возмущения. Хотя нет, вон как покраснел, бедняга! Да он похоже бесится не по-детски!

— Да какой хочешь, — пожал я плечами. — Можно сварить, а если торопишься, то растворимый неплохой купили…

— Андрей, ты адекватный? — теперь полковник уже практически орал, не пытаясь сдерживаться даже в присутствии Светки, которая благоразумно ушла в соседнюю комнату. — Вечер на дворе, а от тебя ни слуху, ни духу! Твой телефон выключен, телефон Светланы выключен, Мирон бухает и вообще не в курсе, где ты можешь находиться… Ты вообще представляешь, что я успел подумать за это время?

— Неа, — сил хватило только на междометие и отрицательное мотание головой. Фокус удался и теперь мне хотелось хохотать во всё горло, глядя на откровенно взбешённую физиономию Эдика.

Ничего-ничего, пускай повыпендривается! Если поначалу меня буквально трясло от возмущения и желания свернуть хоть кому-нибудь голову, то потом, немного выдохнув, я понял, как можно досадить другу гораздо эффективнее.

Он же наверняка сидит и ждёт от меня хоть каких-нибудь новостей из Москва-Сити. Как же, послушный медвежонок Андрей всё узнал и прибежал рассказывать мудрому Эдику. «А вот шиш тебе!» — подумал я, ещё сидя в вертолёте. — «Посиди и помучайся!» Так что я честно выключил свой мобильник, а приехав домой, перевёл в авиарежим и Светкин телефон. Ибо нефиг!

Кстати, о вертолёте! Удобный оказывается вид транспорта! Парковок, правда, как я понимаю, пока ограниченное количество, но в остальном признаюсь честно, я впечатлён!

Здесь надо отдать должное Неклюдову. Услышав новость о непрошенных гостях, он моментально утратил всю свою нерешительность и предстал передо мной совсем в другом качестве.

— Андрей Александрович, пойдёмте! — тоном, не терпящим возражений или обсуждений буквально потребовал он. — Сомневаюсь, что в ваши планы сейчас входят разборки с полицией или кем-то из числа гостей на оглашении завещания. Давайте я помогу вам выбраться из здания, а наш разговор мы продолжим потом, при более благоприятных обстоятельствах.

Предложение прозвучало максимально разумным, поэтому я молча встал. Действительно, не время и не место для споров, надо просто смириться и принять предложенную помощь. Неклюдов прав, с полицией я разговаривать не собирался от слова совсем, а все остальные… В самом деле, ну не драку же мне с ними здесь устраивать.

Неклюдов решительно открыл дверь и мы с ним вышли из кабинета. Я с опаской посмотрел в сторону стойки ресепшн, но от завернули за угол, потом прошли в какую-то дверь и я с удивлением понял, что перед нами находится лестница, ведущая наверх.

— Куда это мы? — на автомате поинтересовался я, впрочем уже и сам понимая, что мне ответит Неклюдов.

— Вам же, наверное, сказали, что Еремеевские мануфактуры занимают два этажа, — улыбаясь, прокомментировал вице-президент, жестом приглашая меня подниматься. — Занимательный факт. Об этом знают практически все, но почему-то все загадочным образом забывают.

— Да уж, — согласился с ним я. — Мне тоже говорили и я тоже как-то позабыл. Вот только о содержимом второго этажа мануфактур информации тоже не было? Что же там такое чудодейственное? Парашютная площадка? Портал в соседний небоскрёб? Тайное убежище?

— Нет, всё проще, — ещё сильнее заулыбался вице-президент. — Там лифт, у которого, как я думаю, нас не ждут непрошеные визитёры.

Самое интересное, что он оказался абсолютно прав. На этаж выше возле лифтов никого не было, хотя громкий шум возле стойки ресепшен на этаж ниже слышался даже здесь.

Дальнейшее можно было считать обыденным и фантастическим одновременно. На крыше небоскрёба стоял маленький двухместный вертолёт с лейблом «Еремеевские мануфактуры», а пилот уже возился с пультом управления.

— Мне было очень приятно познакомиться с вами, Андрей Александрович, — широко улыбаясь, протянул мне свою ладошку Неклюдов. — Надеюсь, что это не последняя наша встреча, а новый владелец кампании оставит в ней всё также, как есть сейчас.

— Ничего не могу обещать, — прокричал я в ответ вице-президенту фирмы. Винты вертолёта уже начинали раскручиваться, а мой галстук настойчиво пытался улететь подальше от этого небоскрёба. — Но я тоже был рад знакомству!

Каких-то двадцать минут под небесами и я уже машу рукой вслед вертолёту, стоя на асфальте ВДНХ. Как же всё-таки жалко, что я не олигарх. Оказывается, с борта летательного аппарата Москва кажется гораздо меньше, да и передвигаться по ней гораздо комфортнее. Это ж сколько времени сэкономить можно…

В общем, если не вдаваться в подробности, то летать на вертолёте мне понравилось, а вот вся остальная ситуация не очень! Именно поэтому я от души выругался в адрес полковника госбезопасности, проверил, что телефон выключен и отправился домой. Ибо нефиг!

Я порядочный оборотень, а не мальчик на побегушках. Ну или как минимум порядочный пограничник…

Самое интересное, что головой я прекрасно понимал мотивы поведения Эдика. Более того наверняка он и сам не рад, что пришлось к этому делу меня с Мироном. Думаю, что ели бы не происшествие на шоссе, то в костюме бы сегодня щеголял никто иной, как Максим Мерзляков собственной персоной.

Ну не Эдик же! Я так понимаю, что господин полковник в офисе Еремеева никогда не был, а учитывая некоторые нюансы, вряд ли вообще может войти в этот замечательный небоскрёб.

Его бы туда просто не пустили. Я слишком давно общаюсь с Эдуардом Алексеевичем, чтобы питать глупые надежды о его человеческом происхождении. И дело даже не в звании или должности, и уж тем более, не в либеральных мифах, что в госбезопасность власть исключительно упырей набирает. Из господина полковника прёт потустороннее начало, которое невозможно прикрыть ксивой или даже формой иссиня-черного цвета.

Я думаю, что идолы в офисе Еремеева танцуют в экстазе, даже если Эдик просто проезжает мимо Москва Сити по Третьему транспортному кольцу в своей служебной Тойоте. Эти деревянные фигуры явно сделаны на заказ и спрятаться от них не так уж и просто.

Другое дело Мерзкий. Ну а что… Он простой человек, его из потусторонней публики знает крайне ограниченный круг товарищей, с большей частью которых можно договориться о молчании и сотрудничестве.

Тем более, Мерзкий подчиняется напрямую Эдику, так что ситуация практически близка к идеальной. Твой сотрудник пришёл, чётко выполнил все инструкции, записал в маленький служебный блокнотик ответы на вопросы, которые интересуют шефа и ушёл. Чисто, тихо, без скандалов. Всё именно так, как любят работать настоящие профессионалы спецслужб.

Я же фактически выступил в роли слона в посудной лавке, который мало того, что наступил на огромное количество чужих ног, так ещё и дал повод привязать ко всей этой истории Эдика. О том, что мы с ним дружны, в Москве не знают только идиоты, а у нас идиотами и дел то никаких не намечается.

Так что полковник наверняка сидит, кусает локти и думает, как бы теперь половчее к небоскрёбам подобраться. Хотя лично я крупно сомневаюсь, что у него это получится.

Иван Максимович Еремеев был либо параноик, либо перестраховщик, что от паранойи ускакало не сильно далеко. Такого количества идолов и оберегов, какое он умудрился собрать у себя в офисе, хватит не то, чтобы Эдика остановить, а изрядно напугать целую армию.

А Эдик в одиночку даже на батальон не тянул. Эдик это просто Эдик. Если честно, мне очень трудно подобрать слово, которым можно охарактеризовать его сущность. В дешёвых фантастических романах таких обязательно рисуют падшими богами… Но мы же не прыщавые подростки, мы всё прекрасно понимаем. Ну какой из Эдика бог?

Нет, так-то сюжет красивый и наверняка пользующийся популярностью. Ну знаете, жил был бог, всё у него было хорошо, а потом хлоп и вдруг он перестал быть богом. И решил он продолжить жить среди людей, чтобы каждый день вспоминать о своём божественном начале.

Мне кажется, что подобная фантазия может прийти в голову только малолетке без малейшего жизненного опыта. Падший бог решил спокойно жить среди людей? Тихо и спокойно? Вы ещё скажите, что он дачу заведёт и примется капусту выращивать. Ему что, крылья отрезали и амбиции удалили?

Любой свергнутый с вершины бог немедленно начнёт выпрыгивать из штанов, чтобы вернуть былое могущество. И если не сможет, то уйдёт в туман и никогда больше не напомнит о своём существовании. Это аксиома, не требующая большого количества доказательств.

Никто и никогда, потеряв власть и могущество, не мог продолжить жить спокойно, даже не вспоминая об утрате. Это противоречит логике и элементарному здравому смыслу.

Либо кто-то рвётся к вершине и старается усидеть на ней всю оставшуюся жизнь, либо всячески старается свернуть ещё на пути к ней. Амбиций у моего друга хватает, это я вам точно говорю, а вот излишней божественности я не видел.

А вот кто он такой, я не знаю. Несомненно сильный, не физически, а ментально. Знаком с магией. Живёт давно, даже, наверное, очень давно. Не гном, не эльф и уж наверняка не ангел… Короче, кто-то! И лезть в эту тайну глубже мне почему-то совсем неинтересно.

Так что я просто пришёл домой, снял ненавистный костюм и тут же полез в душ, надеясь на сытный обед и хотя бы несколько часов абсолютного покоя.

Но нет! Рад бы отдохнуть, но грехи не пускают.

— Андрей, ты точно адекватный? — сел, наконец, на стул Эдик и внимательно оглядел моё лицо. — Зачем ты выключил телефон? Неужели ты не подумал, что я волнуюсь и жду результатов встречи?

— Подумал, — кивнул я, всё-таки не сдерживаясь и расплываясь в широченнейшей улыбке. — Именно поэтому и выключил телефон. Ты же не подумал, в какую именно клоаку меня заслал? Или ты искренне надеялся, что меня там разорвут на части и ты больше обо мне никогда не услышишь?

Судя по всему, такой отповеди Эдик не ожидал. Его глаза сузились, превратившись в щёлочки бойниц для стрельбы одиночными, а затем он подался ко мне всем телом и буквально потребовал.

— Рассказывай!

— Ну а что собственно рассказывать? — начал было я, но по напряженному взгляду полковника понял, что он и впрямь не в курсе произошедшего. Моё повествование уложилось минут в пятнадцать и всё это время Эдик молчал, никак не комментируя услышанное.

— Всё? — спросил он у меня, когда я сказал, что отправился домой с ВДНХ.

— Ну да, всё, — кивнул я, не понимая, что ещё он хочет от меня услышать.

— Ну, Ваня, ну ты даёшь, — восхищённо протянул Эдик. — Это ж надо, даже после смерти всех наколоть умудрился. Я-то искренне думал, что придёт буквально два три персонажа. Тогда всё просто. Ищи кому выгодно и кому выгодно прямо сейчас. А он то целый спектакль устроил!

— Ты так говоришь, как будто он сам срежиссировал свою смерть, — отхлебнул я из чашки. — Зачем ему это надо? Или он с того света понаблюдать решил, какой срач из-за его денег поднимется?

— Да не в деньгах дело, — досадливо поморщился полковник. — Ты ж сам видел, что в офисе творится. Я туда даже подняться не могу, чтобы на месте оглядеться, да хотя бы элементарное понять. Сам он умер или помог ему кто? Я, например, поначалу был просто уверен, что его отравили. С его то возможностями можно было спокойно выторговать себе если не вечную, то очень долгую жизнь. Не хочешь с вурдалаками на бессмертие договариваться, найди компромисс с ведьмами. Элементарно, старческие болячки вылечить и спокойно ещё лет пятнадцать ни о чем не задумываться. Так, ладно, где мой кофе?

— Турка там, кофе и сахар сам найдёшь, — махнул я рукой в сторону шкафчика. — Ты сегодня наказан, так что изволь сам за собой поухаживать.

— Если рассчитываешь на извинения, то не надейся! — фыркнул Эдик. — И гони сюда банковские карты Еремеева. — А то на вас с Мироном положиться нельзя. Сначала вы ими обед оплатите, а потом и встречу выпускников организовать захотите.

— Сам дурак, — обиделся я. — Это ж чужие деньги. Сроду в чужой карман не залезал.

— А вот тут извини, ляпнул, не подумав! — тут же сдал назад Эдик. — Но карточки и правда отдай. Я их Жану отвезу. Парень истерить понемногу начинает. Требует, чтобы его немедленно выписали, несмотря на все мольбы врачей. Мне кажется, что он и впрямь решил, будто бы мы его ободрать как липку решили, пока он в госпитале загорает.

— Иностранец, что с него взять, — пожал я плечами. — Папка с документами в прихожей, там и документы на офис, фирму и квартиру где-то в районе Красной Пресни. Я особо не вчитывался, но Алексеев сказал, что это всё уже находится в собственности у Жана. Так что пусть успокоится и перестанет верить во глупые сказки.

— Самое главное сейчас — найти перо, — как будто бы и не услышал меня Эдик. — Я не понимаю, куда оно могло исчезнуть.

— А мне кажется, что Еремеев его просто спрятал, — пожал я плечами. — Ты же не думаешь, что он просто так включил требование о нем в своё завещание. Вполне в его духе, судя по всему. Так сказать, предсмертная шутка.

— А смысл? — вскинулся Эдик. — Извини, но я как-то слабо верю в то, что он решил просто посмеяться после смерти. Тем более, что никаких предпосылок для плохого посмертия. Даже, если это суицид, то не факт, что его душа получит свободу передвижения для наблюдения за спектаклем. Да и вообще, поверь мне, Еремеев был кем угодно, но не сумасшедшим. Он прекрасно понимал, что смерть это конечный приговор и отыграть обратно никак не получится!

— Ну а что тогда? — я с интересом наблюдал, как Эдик варит кофе. Он не любил демонстрировать подобные фокусы, но сейчас, судя по всему, просто был слишком возбуждён, чтобы держать свои эмоции под контролем.

Полковник засыпал кофе в турку, залил его холодной водой и даже не подумал включить плиту. Он просто поднёс к боку турки палец и жидкость в ней моментально закипела. На мгновение я даже увидел пену, собравшуюся выпрыгнуть из сосуда на пол, но Эдик накрыл напиток ладонью, а затем аккуратно вылил содержимое турки в чашку.

Когда я увидел этот спектакль первый раз, то полдня ходил с отвисшей челюстью. Надо будет когда-нибудь исхитриться происходящее на телефон заснять.

— У меня есть подозрение, что Золотое перо украли, — говорил тем временем Эдик, споласкивая турку от кофейной гущи. — Или забрали у Еремеева силой. Возможно, что смерть Ивана Максимовича и пропажа пера связаны напрямую. Но перед этим надо обязательно убедиться, что его нет в офисе.

— И как же это сделать? — поинтересовался я, прикидывая сварить себе ещё кофе или на сегодня уже хватит. Из-за этих несомненно важных мыслей я поначалу даже не понял, что сказал мне Эдик. Так что сначала я завис, и только потом недоуменно посмотрел на полковника.

— Что мне сделать?

— Перевернуть офис вверх дном и убедиться, что пера там нет! — повторил Эдик. — И да, идолов тоже придётся подвинуть!

— А ничего так буржуи живут! — Мирон плюхнулся в кресло возле зелёных растений и с удовольствием покрутил головой по сторонам. — Андрей, я тебе честно скажу, если бы у начальников застав кто-то додумался творить такие канцелярии, то пограничные институты очень быстро оказались не востребованы. Никакой текучки кадров! Любой нормальный пограничник мечтал бы о таком кабинете, а затем честно служил Родине ещё лет тридцать, составляя план охраны в мягком кресле.

— Ай, ладно тебе! — рассмеялся я. — Это первые пару месяцев, наверное, круто воспринимается, а потом становится обыденностью, не вызывающей особенного восторга. Тем более, ты же один на заставе жить не будешь. А дома жена дети и вечное, как мир, выправление мозга напильником.

— Почему напильником? — полюбопытствовал Неклюдов, внимательно прислушивавшийся к нашему разговору.

— Потому что звук в голове примерно такой же, — с улыбкой пояснил я вице-президенту очевидные вещи. — Ах, как давно я не была в кинотеатре. Посмотри, что стало с моими руками. Наш сын уже совсем взрослый, надо задуматься о его поступлении… Две недели подобного мозгоклюйства и единственное, чего будет хотеться, так это повеситься на виду всего этого великолепия.

— Злой ты, Винни, — вздохнул Мирон. — Нет в тебе никакой романтики. Чуть что, сразу вспоминаешь быт, о которой разбивается любой корабль романтики. А вот была бы у тебя такая канцелярия, ты может быть и не женился. Это же просто рай какой-то! Посмотри как клёво! А вот… А где это?

— Кто? — иногда я Мирона решительно не понимал, поэтому даже не пытался угадывать ход его мыслей.

— Ну кнопочка, — продолжал крутиться в кресле Мирон. — Здесь просто обязана быть кнопка вызова секретарши. Такая, чтобы нажал, а в ответ из динамика чарующий голос. Дорогой начальник, чего желаете?

— Дедушка не любил подобные устройства, — холодным или даже механическим голосом прокомментировал Жан Мари. Французик тоже нашёл в себе силы посетить офис Еремеева и сейчас даже не думал садиться, внимательно разглядывая кабинет своего деда. — Он всегда говорил, что руководитель должен не стесняться выходить к народу, иначе очень быстро подчинённые забудут, как он выглядит.

— Мудрый человек, — даже не подумал смущаться Мирон. — Очень жаль, что мне не довелось познакомиться с ним лично. Рядом с такими людьми и сам неосознанно становишься лучше.

— Спасибо, — удивлённо посмотрел на моего напарника французик, а я про себя ухмыльнулся. Мирон обладал редкой особенностью походя делать искренние и оттого удивительно душевные комплименты.

Глядя на него порой и подумать было нельзя, сколько в этом здоровяке сосредоточено доброты и сентиментальности, но именно таким и был мой друг. Сгусток удивительных противоречий.

— Признаюсь честно, даже не знаю, с чего надо начинать, — присаживаясь на диван, пожаловался нам с Мироном Жан Мари. — Дедушка, конечно, объяснял мне, в чем суть семейного бизнеса, но почему-то сейчас я понимаю, что помню из его рассказов совсем немного.

Вообще-то, француз вёл себя достаточно странно. С одной стороны, он явно нервничал, и это было понятно. Он до сих пор не отошёл от стычки на дороге, не избавился от последствий болезни, да и вообще, наше с Мироном общество его явно напрягало.

А вот с другой… Я однажды в одной умной книге вычитал фразу «аристократическая порода». Так вот, у Жана сейчас в лице и поведении проявлялось именно что-то подобное. Чем ближе мы подходили к офису, тем более уверенной и пружинистой становилась его походка. Он вёл себя, как хозяин. Даже нет, он реально вёл себя, как хозяин.

— По-моему, в первую очередь, надо определиться, о каком именно бизнесе идёт речь, — подал голос Неклюдов. Вице-президент явно нервничал от встречи с новым владельцем фирмы, хотя и пытался изо всех сил скрыть своё волнение.

Олег Дмитриевич встретил нас на первом этаже здания, чуть ли не за руку провёл через турникеты и явно пытался уловить настрой французика, продолжая переживать за своё будущее. Прошло уже больше часа, но Неклюдов до сих пор напоминал мне оловянного солдатика.

Натянутый как струна, он только что не щелкал каблуками при каждом обращении к нему Жана. Хорошо ещё, что не начал орать «Яволь, май либер хер!» Я бы, честно говоря, и этому не удивился. Другой вопрос, что мне до сих пор было непонятно, чего в его переживаниях больше — страха за собственное будущее или желания разделить компанию с кем-то из своих партнёров.

— Если вас интересует производство «Белёвских кружев», — поймав взгляд французика, воодушевился Неклюдов, — то, думаю, что я в состоянии ответить на все интересующие вас вопросы. Мне известна вся технологическая цепочка — от закупки сырья и оборудования до производства изделий для конкретного заказчика. А вот касательно информации, которую часто просили у вашего дедушки, то здесь, наверное, вам никто не сможет помочь.

— Почему? — так получилось, что мы втроём задали этот вопрос одновременно и от неожиданности вице-президент даже подпрыгнул, растерянно переводя взгляд с одного собеседника на другого.

— Ну-у-у, — протянул Неклюдов. — Потому, что в эти вопросы никто из сотрудников фирмы посвящён не был. Если в общих чертах, то Иван Максимович встречался с заказчиками, записывал их пожелания, а затем, примерно раз в месяц, устраивал закрытый аукцион, на котором продавались искомые тайны. Пергамент с какой-то записью, камень или оружие… Я не знаю, откуда именно появлялись эти вещи и как осуществлялось их ценообразование. Мне неизвестно, как оповещались участники аукциона, даже нотариус Алексеев, организовывавший мероприятия, получал списки приглашённых от Ивана Максимовича.

— А Золотое Перо? — в очередной раз поинтересовался я у Неклюдова. — Оно присутствовало на аукционах?

— М-м-м, — задумался вице-президент. — Вообще-то нет. Оно было здесь, в офисе. Но все сделки о продаже Иван Максимович подписывал в этом кабинете и именно этим артефактом.

— То есть, с ваших слов получается, что Перо никогда не покидало этого кабинета? — уточнил у Неклюдова Жан Мари. — А где тогда оно хранилось? Неужели просто лежало на столе?

— Не знаю, — расстроенно пожал плечами Неклюдов. Он явно хотел быть полезным своему новому хозяину, но выдумывать несуществующие подробности в этой ситуации было бы явно глупо.

— Да уж, дела, — протянул я. — Близок локоток, да не укусишь.

— Делайте что хотите, но я не могу поверить, что Перо украли, — подал голос Мирон. — Как вы себе представляете, чтобы кто-то сумел пронести артефакт мимо такого количества охранников!?

Этот аргумент прозвучал весомо, хотя мне, если честно, до сих пор не хватало некоторых пояснений. Какой силой напитаны идолы? Что держит их в узде и от чего они могут проснуться? Нет ли опасности, что неведомые сущности могут элементарно сорваться с катушек и превратить Москва-Сити в огромное кладбище?

По идее, на этот вопрос мог бы ответить неведомый Якимов, но штатного колдуна фирмы почему-то опять не оказалось на рабочем месте. Жан Мари, услышав об этом, досадливо поморщился, но, видимо, решил не начинать со скандала знакомство с подчинёнными.

Тем более, что пока практическая помощь этого загадочного господина нам и не требовалась. Мы все и так могли пройти на территорию офиса. Все присутствующие были людьми, а со мной понятно, что совсем ничего непонятно.

— Олег Дмитриевич, — голос французика почему-то показался немного взвинченным. — Я может быть в чем-то неправ, но так вы меня поправьте. Вот скажите, я уже час или даже больше нахожусь в офисе, но так и не сумел понять, а где всё-таки пропадают сотрудники нашей компании. У нас фирме практикуется свободное посещение? Я не исключаю такого режима работы, но проявить уважение и представиться новому владельцу фирмы они могли бы именно сегодня. Более того, мне кажется, что это было бы элементарным проявлением вежливости. Я бы хотел, чтобы вы сейчас же связались с отсутствующими сотрудникам и доложили, когда я смогу с ним пообщаться.

Я с удивлением посмотрел на французика. А у молодого-то оказывается есть гонор, или как это ещё называется. Вот теперь я прекрасно понимаю опасения Неклюдова. Как говорится, гены то никуда не делись. Иван Максимович Еремеев создал огромный и очень доходный бизнес, а у внука, судя по всему, хорошие задатки продолжить это.

Отвисшая челюсть Неклюдова свидетельствовала, что я совсем недалёк от истины.

— Олег Дмитриевич, почему вы молчите? — продолжил давить Жан Мари. — Вы меня услышали?

— К-конечно, — закашлялся Неклюдов. — Сейчас всё будет сделано.

— Подождите, — остановил его французик. — У меня к вам ещё одна просьба. Пригласите, пожалуйста, сюда руководителя кадров и попросите его захватить полное штатное расписание компании.

— Если честно, у нас не так много сотрудников, чтобы держать отдельного кадровика, — как бы оправдываясь, пожал плечами Неклюдов. — Вопросами бухгалтерии и кадрового делопроизводства занималась Ольга Михайловна, помощница Ивана Максимовича. Но она сейчас тоже отсутствует. Смерть господина Еремеева стала для неё тяжёлым ударом, так что я разрешил ей взять несколько отгулов.

— Хорошо, — покивал головой Жан Мари. — Когда она планировала появиться?

— В понедельник, — ответил Неклюдов. — Но вообще официально в нашей компании работает всего пять человек. Директор, он же президент, я в качестве вице-президента, Леночка на ресепшен, наш штатный колдун Якимов и Ольга Михайловна, помощник директора, бухгалтер и кадровик.

— Как так? — удивился Жан Мари. — А производство изделий? Или вы их готовые покупаете?

— Конечно же нет, — снова почувствовал твёрдую почву под ногами Неклюдов. — Плетением обычно занимаются ведьмы из города Белёв, но они всегда работают по разовым договорам, потому что мы не знаем, кто именно возьмёт тот или иной заказ. Да и условия работы каждый раз обговариваются индивидуально.

— Ничего себе, — прокомментировал Мирон. — А почему такие сложности? Разве нельзя просто взять в штат одну или двух ведьм, чтобы они всегда были под рукой и не затягивали исполнение заказов.

— Нельзя, — вздохнул вице-президент. — Каждое изделие уникально и зачастую одна ведьма плетёт не больше двух-трёх вариаций рисунка. Поэтому каждый раз мы не знаем, с кем будем работать.

— А время исполнения заказа? — уточнил Жан Мари. — Оно прописывается в договоре?

— В максимально размытом и неопределённом виде, — развёл руки в стороны Неклюдов. — На это влияет очень много факторов, от конкретных пожеланий заказчика, возможностей и опытности ведьмы до элементарного вопроса — отпустит ли эту ведьму ковен прямо сейчас.

— Такое бывает? — удивился Мирон. — Это же живые деньги! Бизнес в конце концов!

— К сожалению, бывает, — вздохнул вице-президент. — Причём, надо признать, бывает достаточно регулярно. Мы один раз ждали возможности изготовить изделие почти полгода, потому что ковен не отпускал в Москву ведьму, способную сплести необходимый нам узор.

— Интересно, — покивал как будто бы своим мыслям Жан Мари. — А кто поддерживает контакты с ведьмами?

— Я, — несмело улыбнулся Неклюдов. — Конечно же, Иван Максимович знал лично всех руководителей ковенов, но времени на повседневную суету ему решительно не хватало.

— Ковенов? — удивился я. — Насколько я помню, Белев это маленький город, если не сказать посёлок. И вы хотите сказать, что там не один ковен?

— Не один, — пожал плечами вице-президент. — Да и город… Знаете, местные жители могли бы на вас и обидеться. Когда-то Белев был крупнейшим центром купечества не только в Тульской области, но и во всей Российской империи.

— Про пастилу знаю, она вкусная, — снова подал голос Мирон. — Но там же наверное не все пастилой занимались. Что же тогда ещё?

— Оу, — всплеснул руками Неклюдов. — Да всё что угодно. Знаете, например, что там производили женские шляпки, которые высоко ценились даже у модниц Парижа?

— Это очень познавательно, Олег Дмитриевич, — оборвал на вздохе рассказ вице-президента Жан Мари. — Но я думаю что мы можем вернуться к теме Белёва позже. Выясните, пожалуйста, когда приедет господин Якимов, а мы пока поищем Золотое Перо по офису.

Вице-президент вышел из кабинета, а Жан Мари посмотрел на нас с Мироном.

— Ну ты и крут, бродяга! — с уважением покачал головой Мирон. — Честно говоря, не хотел бы я работать под твоим руководством.

— По-моему, я не требую ничего сверхъестественного, — пожал плечами французик. — Если я и успел чему-то научиться в этой жизни, так это тому, что любой бизнес строится на дисциплине. А здесь я пока не увидел даже её зачатков.

— Ты хочешь, чтобы подчинённые тебя боялись? — с плохо скрываемой усмешкой поинтересовался Мирон.

— Пока что я даже не знаю, хочу ли вообще заниматься делами этой кампании, — с нажимом в голосе ответил французик. — Я общался с дедом несколько раз по видеосвязи и каждый раз обещал ему, что не брошу на самотёк бизнес, касающийся снабжения заинтересованных лиц нужной им информацией. По поводу драгоценных украшений там ничего не говорилось. Пока что я просто пытаюсь разобраться в том, как здесь всё устроено.

— А про информацию, получается, ты и так всё знаешь? — уцепился я за волнующую не только меня тему. — Где её брать? Кому продавать?

— Нет, — жизнерадостно улыбнулся Жан Мари. — Пока ещё не знаю. Но дед обещал, что в его записях найдётся подсказка, а покупатели… На такой товар покупатели всегда найдутся…

В моем детстве это называлось отмазка притянутая за уши. Французик только что явно проговорился, но продолжать тему не захотел и съехал с неё, не сильно заботясь о достоверности сказанного.

— Но думаю, что тему моего бизнеса, — Жан Мари выделил слово «моего» интонацией так явно, что не заметить было решительно невозможно, — мы сможем обсосать и попозже. Сейчас это не самое главное. Коль уж мы здесь, то давайте попробуем поискать Золотое Перо, может быть, оно и впрямь банально куда-то завалилось.

Нам с Мироном оставалось только пожать плечами и согласиться. Если верить описанию Неклюдова, то перо было сантиметров 40 в длину и около десяти в ширину, так что это явно не иголка, которую можно случайно не заметить. С другой стороны, если Еремеев-старший или кто-то другой хотели спрятать артефакт от посторонних глаз, то целых два офисных этажа представляли для этого бесконечное количество возможностей.

В любом подобном помещении всегда найдутся какие-нибудь вентиляционные шахты, короба для проводов, электрические щитки и распределительные коробки. И это я ещё не принимаю в расчёт более экзотические варианты, такие как, закопать в землю зелёного уголка или устроить тайник в полу под прибитым ковролином.

Мы провозились часа три и ожидаемо, что абсолютно безрезультатно.

— Я есть хочу, — пожаловался Мирон. — Никто не говорил, что жертву теракта будут морить голодом и заставлять заниматься активными физическими упражнениями.

Не знаю, как Мирон, а вот французик явно нуждался в передышке. Всё-таки не успел он ещё отойти от ранения, а может быть всё дело было в яде, который не смогла вывести до конца из организма даже Целитель со всеми своими умениями.

— Нам осталось осмотреть только зал с идолами, — тяжело дыша, но вместе с тем уверенно заявил Жан Мари.

— Я в вас верю, поэтому предлагаю эту часть квеста пройти без меня, — отказался Мирон. — В лучшем случае, могу понаблюдать за вами издалека. Может быть, мне и должно быть сейчас стыдно, но я откровенно боюсь эти деревяшки. К ним же подойти спокойно нельзя, ощущение, что на тебя со всех сторон смотрят и ждут повода, чтобы броситься.

Я в очередной раз подумал, что Якимов отсутствует в офисе совсем не вовремя. Или наоборот вовремя? Мирон абсолютно прав, эти фигуры находятся здесь не для украшения. Исходящая от них энергетика сегодня ощущалась гораздо явственнее, чем вчера, но кто бы ещё мог объяснить такую активность.

Идолам не нравится присутствие в офисе посторонних или они среагировали на кого-то конкретного? Кто же именно пришёлся им так не по вкусу? Я, Мирон или Жан Мари?

А может быть я излишне драматизирую и исходящая от фигур аура совсем неопасна? Вдруг это своего рода приветствие внука погибшего хозяина? Если в фигурах есть сила, то они вполне могли почувствовать кровь Еремеева и среагировать на неё? Загадки, загадки, загадки…

Уже само наличие подобных неясностей непроизвольно рождало чувство неуверенности.

— Отойдите, — попросил Жан Мари, внимательно разглядывая деревянные фигуры. — Здесь мне лучше одному.

Понятнее от его слов не стало, но мы с Мироном послушно отступили на пару шагов назад. Французик даже не повернулся, чтобы удостовериться, как мы выполнили его просьбу. Он уверенно прошёлся перед фигурами, а затем опустился на колени перед фигурой статной женщины, прижался лбом к её ногам и замер.

— Андрюха, — шепнул мне на ухо подошедший Мирон. — Чё это он делает? Молится что ли?

Я досадливо дёрнул плечом, потому что ответить мне было решительно нечего. Жан Мари продолжал стоять на коленях, обнимая деревянного идола, а я не понимал, что происходит.

Почему-то было ощущение, что поднялся ветер, хотя в офисе ни дёрнулась ни одна самая лёгкая бумага. Потоки энергии сплетались в огромные волны и ударялись о тело французика, который продолжал беззвучно стоять на коленях.

Час от часу не легче. Может быть, мы что-то пропустили? И это вовсе не человек?

Прошло несколько минут, когда французик наконец встал на ноги и пошатываясь повернулся к нам лицом.

— Пера здесь нет, — глухо произнёс он. — Но где оно, идолы не знают. Дед унёс его в день своей смерти, а вернулся уже без него.

— Господин Жан Мари, — голос Неклюдова прозвучал неуверенно и даже виновато. — Якимов, к сожалению, не берет трубку. Я сейчас попробую найти его адрес и мы отправим кого-нибудь к нему домой. Леночку, например.

— Э-э-э, — задумчиво почесал затылок Жан Мари. — Олег Дмитриевич, думаю, что вы немного торопитесь. Панику пока поднимать не будем. А вот если господин Якимов не объявится и завтра, тогда можно объявлять поиски.

— Как скажете, — Неклюдов демонстрировал преданность и покорность, а я в очередной раз понял, почему меня не очень любил директор ресторана, где я когда-то работал начальником охраны. Я бы так любезничать не смог.

— А можно попросить Лену принести мне чашечку чая? — Жан Мари опёрся рукой на стену. — Кажется, мне и впрямь нужно немного отдыха. Аж голова кружится от напряжения.

— А может быть пора уже плотно пообедать? — вспомнил о насущном Мирон. — Солнце уже высоко, можно было бы и поужинать.

— Не-не, обед попозже, — замахал я руками, глядя на дрожащие ноги французика. — Мирон, попроси у Лены чай и кофе, а заодно закажи пиццу. До ресторана мы сегодня не дойдём.

Мирон с досадой посмотрел на меня, затем на Жана, а после досадливо махнул рукой и обратился к Неклюдову.

— Ну что, Олег Дмитриевич? Есть в округе проверенная пиццерия?

— Да как бы… — я почему-то сильно сомневался, что вице-президент вообще когда-то обращал внимание на заведения типа пиццерии. — Я думаю, что Леночка подскажет гораздо лучше.

— Да? — широко улыбнулся Мирон. — Эх, жалко я женат. Такая девушка пропадает.

Неклюдов проводил Мирона ошарашенным взглядом, а затем повернулся к нам с французиком и почему-то поперхнулся. Судя по всему, сегодняшний день запомнится Олегу Дмитриевичу надолго. Наша пёстрая компания явно выбивается из привычного ему круга общения. И это если ещё оставить за скобками тот факт, что один из нас его будущий начальник.

Мы вернулись в кабинет президента, и Жан Мари рухнул на стул возле мраморного стола.

— Никогда не думал, что скажу такое, — пожаловался он мне, — но мне дико хочется в палату под наблюдение врачей.

Я хотел было ответить что-то обнадёживающее, но в этот момент в кармане вице-президента разразилась трель мобильного телефона.

— Якимов, — недоуменно проговорил Неклюдов, глядя на экран телефона. — Проснулся, что ли?

— Включите на громкую связь, — попросил Жан Мари.

Неклюдов выполнил просьбу и положил телефон на центр стола между нами.

— Кто это? — раздался из динамика требовательный голос. — Представьтесь.

— Это не Якимов, — не прошептал, а скорее просто изобразил губами Неклюдов.

— «Говорите», — показал ему жестами французик.

— Мне нужен человек по фамилии Неклюдов! — из динамика вновь раздался требовательный голос. — Это вы? Или вы можете позвать его к телефону?

— Неклюдов Олег Дмитриевич — это я, — недоуменно произнёс вице-президент, наклоняясь ближе к телефону. — А вы кто? И где Якимов? Вы звоните с его телефона.

— Дознаватель Белёвского РОВД старший лейтенант Павлов, — раздался голос из динамика. — Я веду дело об убийстве господина Якимова.

Вот так вот соберёшься покушать, а затем и кусок в горло не лезет.

— Я не понимаю, чего тут думать? — Мирон в отличие от нас никогда не страдал отсутствием аппетита, поэтому с аппетитом откусил от куска пиццы с салями. — Надо собираться и ехать в Белев. Если Золотого Пера нет в офисе, то возможно его спёр этот колдун, как его там, Якимов и увёз в Белев. Все ж понятно!

— Как у тебя всё просто! — меня в отличие от напарника одолевали сомнения. — А почему перо там? Может быть его Еремеев домой унёс? Или в банковской ячейке спрятал?

— Слишком легко, — отмахнулся Мирон. — Да и нелогично это. Зачем ему перо уносить домой, если оно всегда в офисе было. А вот Якимов наверняка спёр, как только о смерти хозяина узнал.

— Почему вы говорите о Якимове в таком тоне? — взвился Неклюдов. — Вы совсем не знали этого человека, а уже позволяете себе какие-то подозрения.

— Я ничего не позволяю, — не повёл даже бровью Мирон. — Я строю предположения, опираясь на свой опыт. Во всей этой истории с вашей фирмой сплошные загадки и недомолвки. Кто-то врёт и я очень надеюсь, что это не вы. А раз так, то получается, что колдун вёл свою собственную игру.

Мирон шумно втянул в рот через трубочку кока-колу из высокого стакана, а затем продолжил.

— Вы сейчас спросите, зачем это все нужно Якимову? Я не знаю! Почему мне кажется, что перо увезли в Белев? Я тоже не знаю, мне так кажется. Но раз этот город тесно связан с вашей конторой, то там наверняка можно найти ответы на некоторые вопросы.

— У меня, если честно, совсем другой вопрос, — подал голос Жан Мари. — Почему вы с Андреем вообще влезли в эту историю? Нет, не подумайте плохо. Мне есть за что благодарить вас обоих, но мотивы абсолютно непонятны. Я уже понял, что вы не сотрудники какой-нибудь спецслужбы, а значит работаете не за идею. Что тогда? Деньги? Может быть, стоит договориться сейчас? Я готов нанять вас в качестве телохранителей, но при условии, что вы поможете мне, а не своему полковнику из госбезопасности.

Хороший вопрос. Если честно, я и сам бы его задал на месте французика. Прям-таки и рвётся из груди очередное оправдание, что мы с Мироном не бегаем у Эдика на побегушках.

— Деньги это хорошо, — Мирон дожёвывал уже пятый кусок пиццы, поэтому речь его стала гораздо медленнее, а тон добрее. — Но, к сожалению, а может и к счастью, не всё в мире измеряется ими.

Мирон глотнул ещё кока-колы, а затем неожиданно жёстко продолжил.

— Лично мне с высокой колокольни плевать и на ваше перо, и на все другие загадки! Но именно после твоего прилёта какие-то отморозки устроили возле аэропорта стрельбу из гранатомёта. Эти же или другие придурки затем пытались убить тебя и моих друзей на автостраде. Два моих товарища до сих пор валяются на больничной койке, и вот уже как раз таки мотив! Я надеюсь, понятно какой?

— П-понятно, — немного оторопел от такой отповеди Жан Мари. — Но я бы хотел задать другой вопрос. А вы не думали, что если бы вы не появились тогда в аэропорту, то ничего бы этого не произошло. Может быть, причиной всех ваших злоключений являетесь вы сами?

— То есть кто-то специально следил за нами, поэтому приехал в аэропорт, выстрелил из гранатомёта в Мирона, а затем догнал автомобиль, в котором ехал я? — предположение француза меня не даже не рассмешило, а попросту взбесило. — Так проще думать, чем просто сказать спасибо за спасение жизни? Так что ли? Если хотите, то мы можем просто сейчас встать и уйти, но завтра нам придётся вернуться.

— Почему это? — не понял Жан Мари.

— Потому что до послезавтра вы вряд ли доживёте, — негромко произнёс Неклюдов. — Я не был в достаточной мере осведомлён о причине вашего попадания в больницу, но вынужден согласиться, что вам одному будет крайне затруднительно вступить в права наследования. Вы чужой для этой страны и просто не представляете, с какими именно силами вам придётся столкнуться. Без помощи Андрея и Мирона ваша жизнь не стоит и копейки.

Если честно, мне стоило больших усилий, чтобы не дать челюсти отвиснуть. Сказать, что слова вице-президента меня удивили, было бы самой большой банальностью, но он действительно сумел изумить.

— Без Золотого Пера ваше право на владение наследством не признают ни ведьмы, ни вампиры, — продолжал тем временем Неклюдов. — Я не верю в то, что Иван Максимович унёс это перо домой или спрятал в банковской ячейке. Скорей всего, Якимов исполнял поручение вашего дедушки и повёз перо в Белев, чтобы спрятать его там. У кого именно, я не знаю, но этот вариант сейчас видится мне наиболее логичным.

— Но тогда получается, что перо уже в чьих-то чужих руках? — озадаченно произнёс Жан Мари, уперевшись взглядом в столешницу.

— Не факт, — Мирон с сомнением посмотрел на пиццу, но все-таки сумел огромным усилием воли отказаться от очередного куска. — Якимова могли убить уже после того, как он спрятал перо или передал его по назначению.

— Надо ехать и разбираться на месте, — подытожил я наши рассуждения.

— Андрей, я бы очень хотел, чтобы вы поехали со мной, — от возбуждения француз даже встал и начал прохаживаться по кабинету. — Но давайте всё-таки определимся о границах нашего сотрудничества. Вы сами только что убеждали меня, что я ничего и никого не знаю, а значит везде должен видеть опасность. Где тогда гарантия того, что и вы тоже меня не обманете?

— Гарантиями у нас страховые занимаются, — пробурчал Мирон, крутя в руках пустой стакан от колы. — Хотя от них тоже толку в последнее время всё меньше и меньше. Мы люди чести и своей репутацией дорожим. Вопрос только в том, чего именно хочешь ты, господин Жан Мари Еремеев? Ты же понимаешь, что наследство твоего дедушки — это достояние нашей страны?

— Я не просто гражданин Франции, — приосанился Жан Мари. — Во-первых, у меня есть паспорт и гражданина России, а во-вторых, я наследник рода Еремеевых, единственный наследник и потому планирую продолжать дело своего деда, чего бы мне это ни стоило.

— Красиво сказано, — оценил я. — Тогда было бы интересно послушать, как вы видите наше сотрудничество. В каком качестве вы хотите нас нанять?

— Э-э-э, — смешался Жан Мари. — Помощников. Роль охранников для вас слишком мелко.

— Разумно, — согласился я с ним. — Но давайте тогда обговорим ещё один нюанс, о котором уже упоминал мой друг. Никакие рецепты, секреты и прочая интересная информация, полученная вами в наследство. Не будет вывезена за пределы территории России. Этот момент лично для меня принципиален.

— Да я так и так не собирался, — пожал плечами французик.

— Ой ли, — усмехнулся Мирон. — То есть ты изначально прилетел сюда жить, а не просто на похороны дедушки?

— Когда я прилетел на похороны, то и знать не знал про завещание, — простодушно пожал плечами Жан Мари. — Никто ж не говорил, что я окажусь владельцем целого производства. Ещё и такого специфического.

Какая-то мысль цепанула моё подсознание, но у меня почему-то не получилось сформулировать её сформулировать предметно. Что-то в словах француза не складывалось, но вот что?

— Так! — перебил мои мысли Мирон. — Коль у нас пошёл настолько предметный разговор, то давайте обсудим условия.

Здесь я вполне мог помолчать и расслабиться. В искусстве торговаться моему напарнику равных практически не было. Что же это за мысль, которая не давала мне покоя?

Стук в дверь прозвучал негромко, и за жаркими обсуждениями Мирона с французом поначалу его даже не было слышно. Если бы не опытное ухо Неклюдова, то, возможно, мы бы и вовсе его не услышали.

Дверь отворилась. На пороге стояла Леночка, и вид у неё оказался донельзя испуганным.

— Э-э-э, — поначалу девушка запуталась, не зная к кому именно будет правильным обращаться, но затем решила обратиться к более знакомому из присутствующих.

— Олег Дмитриевич, там пришли… — девушка ещё раз запнулась, а затем продолжила говорить быстро, проглатывая окончания слов и предлоги. — Там полковник полиции пришёл, а с ним какой-то чин из ФСБ и ведьмы. И они это… Олег Дмитриевич, они вас и господина Еремеева требуют!

Оба-на! Интересный поворот! Приход полиции, допустим, ещё допустим и вполне понятен, но вот появление ФСБ, ещё и в компании ведьм… Я такого зигзага не понимал от слова абсолютно.

— Я так понимаю, что нам придётся выйти к ним? — вопросительно посмотрел на Неклюдова Жан Мари. — Ведьмы же не смогут попасть в офис без помощи господина Якимова.

— А я вот как раз думаю, что выходить как раз таки не надо, — оживился Олег Дмитриевич. — Думаю, что нам будет проще пообщаться как раз таки без участия ведьм. Думаю, что без их общества господа из правоохранительных органов окажутся гораздо сговорчивее.

— А ведьмы красивые? — оживился Мирон. — Андрюха, может быть нам с тобой как раз стоит познакомиться с дамами поближе? А то совсем некрасиво, если им придётся в холле скучать в одиночестве.

В словах напарника явно чувствовалось рациональное зерно. Чем черт не шутит, может быть нам и впрямь удастся узнать что-нибудь полезное. Тем более, вполне возможно, что у стойки ресепшн нас дожидаются старые знакомые. В конце концов, ведьм в Москве много, но не настолько же.

Правоохранители мазнули по нам с Мироном короткими, но профессионально въедливыми взглядами. Серьёзные дяди, причём особенно меня впечатлил тот, который был облачен в полицейскую форму. Мужчина в костюме оказался невысоким, кругленьким и с абсолютно лысой гладкой головой. Я не представляю, как такой человек может производить серьёзное впечатление. Но с другой стороны, мягкие и пушистые в этой конторе до высоких погон не дорастают.

Ладно, с ними пускай Неклюдов объясняется. У нас с Мироном в любом случае крыша имеется…

А вот возле стойки ресепшн нас и впрямь ожидали старые знакомые — Лёля и Вероника. Сколько лет этим красоткам на самом деле, доподлинно известно не было, но подозреваю, что в реальности они гораздо старше двадцати — двадцати двух лет, на которые выглядели.

— Ба, какие люди! — расцвёл в улыбке Мирон. — Лёлечка, я знал, что этот день не может быть плохим. Буквально с рассвета моё сердце трепетало и чувствовало неумолимость нашей встречи.

При знакомстве эта красотка чуть было не отрезала Мирону голову, ну а он вогнал ей в живот то ли две, то ли три болта из своего арбалета. Я искренне считал, что следующая встреча для кого-то из них окажется последней, но реальность в очередной раз превзошла все мои ожидания.

Высокопарный тон и откровенно вожделенные взгляды первое время заставляли меня напрягаться и подозревать ежесекундный подвох, ловя мгновение, когда кто-нибудь из этой парочки вцепится оппоненту в горло, однако время шло, а ничего подобного не происходило.

Более того, Мирон не гнушался периодически позванивать своей вечно молодой подружке и интересоваться свежими новостями потустороннего мира. Лёля воспринимала подобное положение вещей, как должное, определив, видимо, Мирона в одного из «рыцарей своего сердца».

По крайней мере, пару раз она даже пыталась просить его об услугах, естественно, в собственных шкурных интересах, но мой напарник всегда оказывался в выигрыше. И тогда, когда вежливо съезжал с темы, придумывая абсолютно невероятные отмазки, и тот единственный раз, когда согласился.

Вероника же была дамой из другого теста и по слухам, раньше даже принадлежала к другому ковену. Эта ведьма отвечала за множество легальных и полулегальных финансовых дел своих товарок, так что милую мордашку знали практически все крупные бизнесмены столицы. Не сомневаюсь, что добрая половина из них легко шла на уступки, мечтая затащить Веронику в постель, даже не подозревая, какими проблемами это может для них обернуться.

Мирона Вероника недолюбливала, демонстративно морща носик от его громогласного голоса и регулярных шуточек на грани фола, но в то же время достаточно тепло общалась со мной. Признаюсь честно, в какой-то момент я даже подумал, что ведьма со мной флиртует, но Вероника умудрилась уловить мои мысли и чётко обозначить границы, которые переступать не намерена.

Я ж говорю, умная девочка. Влюблённую ведьму я бы точно не потянул, а убивать такую красавицу было откровенно жалко.

— Андрей! — удивлённо захлопала ресницами ведьма. — Вот уж никак не ожидала встретить вас в этом месте? А почему нас не пускают внутрь, если ты прошёл?

— Вероника, успокойся, — изобразил я максимально добродушную улыбку. — Я сам случайно зашёл, по пропуску с парковки. Знаешь такие, с чипами, многоразовые…

— Чего? — не поняла меня Лёля, а потом перевела взгляд на Мирона и расхохоталась. — Всё шутите? Время идёт, а вы совсем не меняетесь.

— Как не меняемся? — возмутился Мирон. — Мы становимся старше и ещё мужественнее. В этом мире неизменны лишь Солнце, Луна и ваша красота. А всё остальное не может удержаться.

— Андрей, твой друг начал читать книги или это ты его заставил выучить несколько комплиментов? — одними губами улыбнулась Вероника. — Ты объяснишь мне, почему нам с Лёлей нельзя войти внутрь. Стоим тут у лифта, как бедные родственницы.

— Ника, солнышко, ну это же мой офис, — приложил я ладонь к сердцу, чтобы выглядеть более убедительным. — Насколько я знаю, штатный колдун не пришёл сегодня на работу, а без него никто не может разобраться с местными примочками.

— Что-то они юлят, подруга, — погрозила мне пальчиком Лёля. — Андрей-то смотри, туда-обратно без проблем передвигается. Наверняка опять эта парочка какую-нибудь бяку задумала.

— Ну вот что ты придумываешь! — притворно обиделся Мирон. — Мы с Андреем самые честные и непорочные юноши в мире. Всего-то навсего нашли подработку на пару дней, сопроводить нового владельца компании по Москве. Достопримечательности показать, на метро покататься. Сама понимаешь, мы люди простые, нам семьи кормить нужно, а работы для военных пенсионеров в столице всё меньше и меньше. Как говорится, приходится уступать дорогу молодым.

— Ой, посмотрите на старика, — снова рассмеялась Лёля, а затем повернулась к ошарашенной Леночке и погрозила ей пальчиком. — Девушка, имейте в виду, если этот хлыщ начнёт к вам приставать, то тут же вызывайте полицию. Он коллекционирует женские сердца, но не одну из своих жертв не сделал счастливой.

— Тьфу на тебя, ведьма, — поддержал веселье Мирон. — Опорочила меня в глазах невинного создания. И за что? Всего лишь за то, что я не ответил взаимностью на твои наглые и бесстыжие домогательства.

— Что-о-о? Чьи домогательства? — замахнулась на Мирона Лёля, но дальше цирковое представление мне досмотреть не дали.

— Андрей, — Вероника уже стёрла с лица улыбку и включила режим бизнес-леди. — Давай поговорим без шуток. Что вы здесь делаете?

— Так Мирон же сказал, — пожал я в ответ плечами. — Подрядились на охрану наследника Еремеева.

— А он точно наследник? — ощупывала меня взглядом ведьма, пытаясь, видимо, уловить признаки лжи на моем лице.

— Слушай, Вероника, ну а кто же ещё, — возмутился я. — Алексеев его признал, паспорт на фамилию Еремеев! Что ты от меня ещё хочешь? ДНК-анализ? Так мне и сравнивать не с чем! Буквально пару дней назад я вообще не представлял, что такой человек существует в реальности. И нам действительно, по большому счету, всё равно, кто он. Деньги платит, закон не нарушает, что ещё нужно?

— Да тихо ты, тихо, — опять улыбнулась губами Вероника. — Понимаешь, просто вся эта карусель закружилась как-то уж совсем неожиданно. На Еремеева было завязано огромное количество бизнес-процессов, первое время вообще многие оторопели. А тут раз и наследник!

— Ну подождите немного, — я постарался придать голосу максимально безразличное звучание. — Две-три недели и всё войдёт в привычную колею. Здесь вице-президент есть, Неклюдов, ну ты его знаешь, наверное. Так вот он сказал, что кружева продолжат исполнять точно в срок.

— Да при чем здесь кружева? — удивилась Вероника. — Я про библиотеку говорю. Всех волнует, где она и кто сможет получить к ней доступ.

В этот момент ведьма похоже поняла, что сболтнула лишнего и посмотрела на меня с опаской, но я в очередной раз сделал морду кирпичом, а затем закивал с важным видом.

— Ну так и с библиотекой всё нормально! — мысли в голове скакали с космической скоростью. Сейчас главное не ляпнуть глупость, чтобы не облажаться. — Жан Мари сказал, что она в полном порядке.

— А он её уже видел? — ведьма аж подалась ко мне в предвкушении. Судя по всему, месторасположения библиотеки было самым важным и дорогим секретом в этой истории.

— Так а я откуда знаю? — пожал я плечами, пытаясь съехать с опасной темы и в то же время узнать ещё что-нибудь полезное. — Нас только сегодня наняли. Это тебе у Еремеева лучше спросить. Ну, младшего я имею в виду. А почему он не мог её увидеть?

— Да мог, наверное, — задумчиво закусила Вероника локон своих длинных волос. — Тем более, он же не сегодня прилетел в Москву?

— Наверное, — опять пожал я плечами. — Я ж говорю…

— Андрей, хватит врать! — резко оборвала меня ведьма. — Ты был на оглашении завещания, и нотариус назвал тебя официальным представителем наследника. Ты меня что, за дуру держишь?

— О, смотри! — как нельзя вовремя пришёл на помощь мне напарник. Причём не один, а в компании своей любимицы Лёли. — Он её уже держит за что-то! Вечер обещает быть томным…

— Да отстань ты, — скривила губы Вероника, досадуя, что нам не дали завершить разговор тет-а-тет. — Вам всё хиханьки да хаханьки. А мы между прочим здесь по делу!

— Да видели мы ваши дела, — продолжал паясничать Мирон. — Подцепили себе двух дяденек солидных! Пенсионеры уже не прокатывают. Но только зря ты, Вероника! Старый огурец всегда больше! Это не я сказал, это природа придумала!

Леля залилась очередным приступом хохота, а вот моя улыбка застыла восковой гримасой. К нам направлялся один из посетителей Еремеева, тот самый полковник в форме полковника полиции.

Самое интересное, что увидев подходящего к нам полицейского, Вероника немедленно нацепила на лицо выражение инстаграммной дурочки и явно не была нацелена на продолжение нашего разговора.

Всё страньше и страньше! Я был искренне уверен, что это ведьмы привели в наш офис силовиков, а на деле выясняется, что всё выглядит немного иначе. Кто же тогда действительно эти дяденьки?

— Молодой человек, отпустите девушку! — как-то странно проскрипел полицейский. Неужели он всегда таким голосом разговаривает или его просто приступ солидности скрючил? Скорей всего, второе, вон, даже фуражку на макушку нацепил, как будто фотографироваться на плакат ко Дню милиции собрался.

Жилистый, если не сказать худой мужчина и так был выше меня ростом, а в явно пошитой на заказ фуражке и вовсе выглядел фонарным столбом посреди газона с цветами.

— Напоминаю вам, что вы находитесь в общественном месте, — продолжал скрипеть полковник, — правила поведения в которых регламентированы действующим законодательством.

— А если девушке нравится? — даже не подумал стушеваться Мирон. — Может быть, у нас любовь? Или она тоже регламентирована законодательством?

Испуганно ойкнула Леночка за стойкой ресепшн, но чем она может помочь, девушка пока не понимала. И правильно, пусть просто сидит и не мешает.

Что меня продолжало удивлять, так это поведение ведьм. Обе красавицы смотрели на полковника такими глазами, как будто не вместе с ним сюда пришли, а видели его первый раз в жизни.

— Эти девушки находятся под моей защитой, — пафосно провозгласил полковник. — Так что потрудитесь отойти от них и предъявить свои документы.

— Уважаемый, а может быть не стоит обострять обстановку, — решил и я вмешаться в происходящее. — Здесь никто не пьёт, не курит, матом не ругается. К чему все эти ваши официальные замашки?

— Вы кстати тоже предъявите документы, — повернулся ко мне полицейский. — Я нахожусь здесь с официальным визитом и имею право не объяснять когда, с кем и как мне разговаривать.

— В таком случае, вы обязаны тоже представиться и обозначить цель своего визита, — продолжал я упорствовать. Не то, чтобы я не любил, когда мною командуют, но полиция, явившаяся без предупреждения и начавшая с места в карьер наводить здесь свои порядки, в мои планы никак не входила.

— Полковник Митрохин Юрий Степанович, — профессионально махнул удостоверением полицейский. — Уголовный розыск. Я провожу проверку по факту внезапной кончины Еремеева Ивана Максимовича. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Абсолютно ничего, — пожал я плечами. — Мы с покойным знакомы не были и вообще только сегодня наняты на работу его наследником.

— Та-а-ак, — угрожающе протянул полицейский, поворачиваясь к Мирону. — А вы что скажете?

— Ровно то же самое, что вы услышали от моего коллеги, — ответствовал Мирон. — Мы коллеги и до недавнего времени вообще не знали о существования бизнесмена Еремеева.

— То есть отказываетесь сотрудничать со следствием, — демонстративно поскучневшим голосом заключил Митрохин. — Тогда мне придётся вызвать наряд, а вам проехать вместе со мной в участок для выяснения подробностей происходящего.

— Эй, что за новости? — вцепилась в Мирона Лёля. — Это произвол настоящий! Он никуда с вами не поедет!

Теперь я точно ничего не понимаю! Так они вместе пришли или нет? Я даже собрался было задать этот вопрос сидевшей за стойкой ресепшн Леночке, но следующая фраза Вероники убила все мои аналитические выкладки.

— Господин полковник! Нас вообще-то попросили просто проводить вас до офиса! Это наши знакомые, и они не сделали ничего дурного! В конце концов, мы взрослые самостоятельные женщины, а значит, можем сами решать, в чьей именно защите мы нуждаемся!

Оба-на! А картина оказалась совсем не такой, как мне представлялось. Я-то думал, что это ведьмы заручились поддержкой полиции и ФСБ, чтобы надавить на Еремеева, а тут оказывается совсем другой коленкор. Неизвестно ещё, кто и кого использует… Интересно, что сейчас фсб-шник вкручивает французику? Наверняка, какие-нибудь страсти-мордасти рассказывает, надеясь вербануть молодого человека. Хотя… Жан Мари не так прост, как кажется, у меня к нему тоже возникли некоторые вопросы.

— Марьяна Филипповна попросила помочь вам попасть в офис и поручиться, если возникнут сомнения в вашей осведомлённости, — звонким, немного визгливым тоном добавила Лёля. — А вы зря нападаете на людей! Мы этого так не оставим! Мы не нуждаемся ни в чьей защите!

— Мне кажется, что вы слишком много на себя берёте и не понимаете сложившуюся ситуацию! — засуетился Митрохин, доставая из кармана телефон. — Всё! Я вызываю наряд!

— Подождите! — закричала Леночка. — Давайте позвоним Олегу Михайловичу!

— Да вы с ума все сошли! — всплеснула руками Вероника. — Перестаньте! Я немедленно звоню Марьяне Филипповне!

— Давайте уж тогда и я кому-нибудь позвоню, — предложил я, не переставая улыбаться. Сама по себе ситуация, конечно, не могла считаться приятной, но и сильного беспокойства я не испытывал.

Ничего противозаконного мы и впрямь не делаем, а со всем остальным пускай Эдик разбирается. Тем более, уж полицию его контора как-то должна утихомирить…

— Тихо! Тихо! — толстячок появился рядом с нами, как будто из ниоткуда. Довольный, счастливый… Непонятно только, где тогда Еремеев с Неклюдовым. Он там что, съел всех? — Юрий Степанович, что-то случилось?

— Случилось! — с готовностью подтвердил Митрохин. — Эти два амбала ведут себя, как деревенское быдло. Пристают к девушкам, хамят сотрудникам полиции. Я собираюсь вызвать наряд, чтобы упечь их в клетку на пятнадцать суток.

— Это за что это? — взревел Мирон. — Беспределить вздумали? Это ещё разобраться надо, кто кому хамит и кого под замок сажать следует!

Мой напарник себя не сдерживал, так что Митрохин непроизвольно вжал голову в плечи, опасаясь и в самом деле получить подзатыльник. Впрочем, я его прекрасно понимал. С Мирона станется и в морду дать, не глядя на погоны. Тем более, если его и впрямь вязать начнут.

А вот фсб-шник оказался понастойчивее. Впрочем, его поведение просто подтверждало мои первоначальные мысли. Белые и пушистые в конторе до полковника не доживают.

— А я смотрю, что молодые люди и впрямь не понимают, с кем разговаривают, — сузил глаза толстячок. — Ну так давайте и впрямь их упакуем! Пользы от них никакой, наоборот, одни проблемы. Владелец фирмы вон, вообще без их советов на контакт идти не хочет. А зачем нам такие сложности? Сейчас упечём этих молодцев за терроризм и все дела! А там глядишь и наследник Ивана Максимовича посговорчивее станет!

Ведьмы синхронно охнули, а Мирон сжал кулаки и, видимо, прилагал огромные усилия, чтобы не разразиться матерной тирадой. Нет, этот спектакль явно пора заканчивать.

— Вы бы хоть представились для начала, — предложил я толстячку, всё-таки нажимая кнопку вызова абонента и прикладывая телефон к уху. — А то может быть вы нас просто пугаете и бояться вас особо не следует.

— Бояться, юноша, надо всегда! — наставительно произнёс толстячок и с пафосом развернул передо мной свою ксиву. — Особенно таким, как вы, без роду и племени. Что? Решили, что раз владелец фирмы умер, то можно и наследничков подоить?

В этот момент Вероника демонстративно хмыкнула и театрально закатила глаза. Умная девочка, всё поняла и просчитала с лёта.

Впрочем, в ней то я как раз не сомневался. Наверняка уже придумала, как из сложившейся ситуации профит извлечь и сколько на двух полковниках лишнего заработать можно.

— Эдик, — бодро заорал я в микрофон, услышав в динамике знакомый голос. — А скажи мне, пожалуйста, ты такого Щербакова Юрия Олеговича случайно не знаешь?

— Гнида редкостная, — безэмоциональным тоном прокомментировал мой вопрос Эдик. — Если им особисты в ближайшее время не займутся, то это за них сделаю. Например, кому-нибудь из богов в жертву принесу. Или вампирам продам недорого. Вариантов хватает.

— Даже так, — восхитился я, с удовольствием наблюдая, как с лица толстячка сползает улыбка. — А почему ты его так сильно не любишь?

— Потому что, — буркнул в ответ мой друг. — Я, в принципе, подобных типов не переношу, хотя сегодня их в органах явно переизбыток. Но этот кадр уже последние берега попутал. Никакой пользы обществу, постоянно какие-то шкурняки решает. Превратил контору в собственную крышу для заработка и думает, что такой беспредел может вечно продолжаться.

— Ай-яй-яй, — покачал я головой, продолжая наслаждаться богатой мимикой Щербакова. Не уверен, конечно, что он слышал каждое сказанное Эдиком слово, но так-то вообще динамик на телефоне у меня достаточно громкий. — Не бережёте вы заветы товарища Дзержинского! Где те самые чистые руки, которые должны обнимать и укрывать от бед добропорядочных граждан?

— Так, Андрей, ты поболтать позвонил? Я, вообще-то, занят! — повысил голос Эдик. — А ты, между прочим, сейчас не глупостями всякими интересоваться должен, а Перо искать. И вообще, при чем здесь Щербаков? Где ты вообще услышал эту фамилию?

— Почему услышал? Я прочитал! — предвкушая очевидное, ответил я Эдику. — Этот самый Щербаков приперся в офис Еремеева, а сейчас стоит прямо передо мной и угрожает упечь за терроризм. Ты, кстати, не в курсе, в Лефортово горячую воду дали?

— Что-о-о-о? — рык в телефоне был такой, что я реально перепугался за целостность динамика. — А ну-ка, передай трубочку этому деятелю! Я ему покажу терроризм!

— Юрий Олегович, это вас! — протянул я смартфон окончательно побелевшему толстячку. — Думаю, что вам этот разговор будет очень интересен.

Что там такого наговорил Эдик своему коллеге, я, к сожалению, не слышал. Но, судя по всему, мой друг в очередной раз продемонстрировал изрядное красноречие и сумел донести до толстячка своё мнение по поводу нашего с Мироном задержания. Естественно, отрицательное.

Щербаков же, беседуя с Эдиком, так и не сумел произнести ни одного внятного слова. Он только пекал и мекал, меняя цвет лица с бледно-серого на бордово-оранжевый, параллельно застёгивая и расстёгивая пуговицу на своём пиджаке. Прям любо-дорого посмотреть на такую порку!

Ну а что? Я-то ни причём! Мы вообще с Мироном никого не трогали.

Митрохин наблюдал за мучениями фсб-шника молча, постоянно сглатывая слюну и откровенно не понимая происходящего. Всё пошло не по привычному сценарию, а запасного плана у полицейского не было.

Я вообще заметил, что для некоторых статусных людей становится абсолютным шоком неожиданно встретить среди окружающих кого-то, кто этого статуса не боится. С чем это связано, объяснить я вряд ли смогу, даже если очень постараюсь. Это, наверное, надо к психологам или психиатрам за разъяснениями обращаться.

Но факт остаётся фактом! Почему-то в памяти всплыл недавний эпизод с гибддшником, который остановил джип Мирона и сходу начал орать матом о необходимости соблюдения правил. Вы бы видели его лицо, когда мой напарник рявкнул на него в ответ. Здоровый мужик с полосатой палкой в руках и с капитанскими погонами просто потерял ориентацию в пространстве и абсолютно не понимал, что надо делать в такой ситуации.

Как по мне, есть в такой жизненной позиции что-то совершенно нездоровое. Ну вот стал ты полковником полиции. Ну молодец!

Да, у тебя существуют определённые права и возможности, полученные вместе с погонами. Но ведь всего лишь определенные, а не индульгенция на вседозволенность. С чего вдруг-таки люди решают, что теперь весь мир по колено и никто вокруг им не страшен?

Жизнь-то гораздо многограннее, чем видится из окон высокого кабинета. Сверху может казаться, что внизу однородная человеческая масса, но на самом деле, все люди очень и очень разные.

Кто-то, одетый в рваные джинсы и кислотную футболку, случайно окажется не бедным студентом, а сыном министра или генерала. А кто-то и вовсе может заточку в бок всадить, не обращая внимания на погоны полковника.

С людьми надо общаться, причём желательно вежливо, а не борзеть, при каждом удобном случае размахивая ксивой или пистолетом. Будьте добрее и окружающие непременно это оценят!

Митрохин эту житейскую мудрость ещё не осознал, от того и стоял столбом, раскрывая рот, как выброшенная на берег реки рыба. Тяжело ему буде, наверное, но у нас у каждого свой путь…

Тем временем Щербаков завершил разговор с Эдиком и теперь внимательно смотрел на меня, как будто стараясь запомнить лицо во всех, даже самых незначительных деталях.

— А-а-а-а, теперь всё понятно, — с непонятным выражением протянул толстячок, возвращая мне смартфон. — Так это вы и есть та самая ручная собачка Седых, про которую в определённых кругах чуть ли не легенды ходят…

Судя по всему, общение с Эдиком фсб-шнику не понравилось, поэтому он решил хотя бы на мне выместить всю боль и обиду. Впрочем, надо отдать ему должное, слово «собачка» и впрямь довольно болезненно царапнуло мою самооценку.

— Всё бегаете? За своим хозяином грязь подчищаете? — продолжал гаденько улыбаться Щербаков. — Ну и как же оценивают вашу непорочную службу? Надеюсь, хотя бы косточку наградную выдали?

— Ну что вы? — растянул я губы в презрительной ухмылке. — Откуда в государственной конторе лишние деньги на внебюджетные расходы? Мы привыкли как-нибудь сами выкручиваться.

ФСБ-шник открыл рот для очередной гадости, но я опередил его.

— Полковник Седых позволяет самому добывать себе на пропитание и просто прикрывает мои маленькие шалости, — я сделал скользящий шаг вперёд, оказавшись вплотную к толстячку, а затем цепко схватил его за запястье. — Мирон, смотри, настоящие Патек Филипп! Как думаешь, продать сложно будет?

— Ой, да что там сложного? — махнул рукой напарник. — Такие часы всегда в цене. Уже сегодня загоним. Даже если этот жиртрест как-то найдёт их потом, то никогда в жизни ничего не докажет.

— Мирон, — протянул я укоризненно. — Ну как труп может что-то найти? Мы же с тобой не можем раздеть до трусов живого человека.

— Ой, точно! — хлопнул себя ладонью по лбу Мирон. — А можно я тогда ещё его ляжку возьму. Натаха мясо для шашлыка купить просила, а я, похоже, не успею сегодня за свежатиной.

Рядом с нами раздался дружный хохот ведьм. Оглянувшись, я понял, что поддерживать силовиков Вероника с Лёлей явно не собираются, а, значит, можно давануть и посильнее. Глядя на смеющихся девушек, начала дышать и неуверенно улыбаться сидящая за стойкой Леночка.

Ну а что, в конце концов? Это же не мы быковать начали!

— А ну отпустите его, — грозным тоном приказал мне полицейский. — Вы что, проблем захотели? Нападение на сотрудника правоохранительных органов при исполнении! Это срок! Реальный срок! Вам никакие друзья не помогут!

— Слышь, Андрей, — снова подал голос мой напарник, — химчистка багажника тогда за твой счёт! Я прям заранее чувствую, как от этих двоих весь салон провоняет.

— Да не вопрос, дружище! — согласился я с ним, поворачивая запястье ФСБ-шника ещё больше на излом, как будто хотел рассмотреть часы повнимательнее. Толстячок от моих манипуляций уже был вынужден привстать на цыпочки и тихонько повизгивал — Часы загоним, можешь вообще себе новую машину купить.

— Да и у господина полицейского наверняка при себе что-то ценное окажется, — подступил ближе к товарищу в фуражке мой напарник. — Зачем добру пропадать?

— Вы что, совсем отморозки? — побледнел полицейский. — Мы, между прочим, не гопота какая-нибудь. Очень много людей знает, куда мы пошли! Нас будут искать!

— Да кому вы нужны, любезный? — осведомился я, с удовлетворением наблюдая, как лоб полицейского покрывается испариной. Его компаньон боялся не меньше, я чувствовал не только запах пота толстячка, но и сам этот страх буквально физически. — В подобные авантюры обычно не принято посвящать большое количество народа. Кончим сейчас вас здесь и все дела. Ну поищут вас месячишко, может быть даже сюжетов в центральных новостях проскользнёт, а потом и позабудут. Это же Москва, здесь полковников больше, чем бомжей.

— А мы подтвердим, что ничего не видели, — внезапно подала голос Лёля. — Даже наоборот, скажем, что Андрей с Мироном двое суток развлекались в нашей компании и никакого отношения к вашему исчезновению иметь не могут.

— Вот видите, — ещё шире улыбнулся я. — Добрее надо быть, и тогда окружающие обязательно ответят вам взаимностью. А вот со свиньями в любом приличном обществе разговор короткий. Их режут, полковник. Режут и пускают на шашлык.

— Андрей Александрович, что случилось? — услышал я взволнованный голос Неклюдова. Надо же, я даже не видел, что вице-президент уже здесь. — Отпустите Юрия Олеговича! Что происходит? Зачем это всё?

— Андрей, Мирон! — этот возглас принадлежал уже Веронике. — Отпустите их, пожалуйста. В конце концов, это мы привели их сюда, и соответственно нам нести за них ответственность.

А вот это уже интереснее. Мне кажется или ведьма сейчас преследует какую-то иную цель, чем просто забота о несчастном толстячке?

— Андрей, отпусти его! — продолжала тем временем Вероника. — Господин полковник всё понял и наверняка собирается извиниться.

— Да-да, — поддержала товарку Лёля. — Юрий Олегович! Скажите, что вы просто неудачно пошутили! Ведь так?

— И-извините! — проблеял ФСБ-шник, рука которого начала уже потихоньку потрескивать в моем захвате. — Я неправ! Простите меня! П-пожалуйста!

— Ого! — восхитился Мирон. — Мне кажется или я, в самом деле, слышу голос разума?

— Нет, мой друг, вам не кажется, — рассмеялся я, отпуская запястье толстячка. — Только что вы наблюдали аттракцион «Стремительное умнение в руках профессионала»! Я так понимаю, что господин полковник и правда всё понял, поэтому решил извиниться.

— Да ёмаё, — опечалился Мирон. — Это что, я и впрямь без свежего мяса останусь.

— Мирончик, дорогой! — закричала Лёля. — Я тебе магазин покажу. Там стейки маринованные, ну просто объедение.

— Андрей, что происходит? — настойчиво дёргал меня за локоть Неклюдов. — Это же наши гости! За что вы набросились на них?

— Да успокойтесь вы, — отцепил я пальцы вице-президента от своей руки. — Ну вспылили немного, с кем не бывает…

Неклюдов замолчал, качая головой и явно собираясь устроить мне попозже полный и основательный допрос. А наши оппоненты готовились покинуть поле боя.

Впрочем, судя по ошарашенным глазам фсб-шника, он считал нас всех полными отморозками и искренне желал сгореть в геенне огненной. Вслух, естественно, ничего подобного говорить он не собирался, но, надеюсь, что и мой урок не пройдёт для него даром.

— Я понимаю, господа, что вы уже взрослые люди, — негромко сказал я, не сомневаясь, впрочем, что все мои слова будут услышаны и запомнены. — Так что ликвидировать отдельные пробелы в воспитании попросту невозможно. Но мой вам совет! Прежде чем ляпнуть что-то, полагаясь на свои погоны и прилагающуюся к ним безнаказанность, постарайтесь всё-таки подумать. В некоторых местах за неаккуратное слово могут убить, а только затем спросить, правильно ли вас поняли.

— Вы сумасшедшие, — дрожащим голосом выдавил из себя полицейский. — И будьте уверены, на вас тоже когда-нибудь найдётся управа.

— Может быть и так, — согласился я с ним. — Но это не значит, что я должен каждый раз утираться, когда кому-нибудь захочется сорвать на мне своё плохое настроение. Вашему товарищу достаточно популярно объяснили, кто я такой и почему именно не стоит меня трогать. Думаю, что чуть позже он обязательно поделится с вами этим знанием.

— Я ещё раз прошу прощения, — даже расправив плечи, толстячок не доставал мне до плеча, но он всё равно пытался оставить за собой последнее слово. — Но не надо думать, что подобные безобразия будут прокатывать у вас до бесконечности. В конце концов, сейчас не Средние века, и мы живём в правовом государстве…

— В правовом государстве иногда следует защищать эти самые права, — подал голос мой напарник. — Особенно, когда кто-то считает, что у него этих прав слишком много. Заканчивайте демагогию и валите, пока Андрей не передумал. Лично у меня до сих пор руки чешутся настучать вам по шее.

— Да-да, — поддержал я напарника. — Давайте обойдёмся без глупых угроз и ненужных оскорблений. Мне кажется, что вы уже поняли абсолютную вредность подобных телодвижений.

— А если нет, то мы сейчас всё объясним поподробнее, — снова влезла в наш диалог Вероника. — Мальчики, пойдёмте, вы же уже все дела здесь порешали?

— Уступаю вашим просьбам, мадмуазель, — изобразил я шутовское расшаркивание, пытаясь поймать глазами взгляд ведьмы. — Но я надеюсь, что вы не забудете об этой маленькой услуге.

Вероника мне должна, и я сейчас хотел, чтобы она обязательно признала сей факт. Зачем мне в должниках именно эта ведьма, я ещё не придумал, но не сомневался, что какую-то пользу извлечь из этого сумею.

Тем более, что и сами ведьмы явно не останутся в накладе. Вон как насели на полковников, те даже слова против вымолвить не могут. Наверняка сейчас присядут им на уши и через пару часов те искренне будут благодарны своим спасительниц из лап неминуемой и очень мучительной смерти.

— Андрей, спасибо тебе за твою доброту, — томным грудным голосом не ответила, а буквально пропела Вероника. В её голосе явно сплетались досада и раздражение, но дело было сделано. Ведьма признала свой долг при свидетелях.

— Мальчики, пойдёмте, уже поздно! — торопила полковников Лёля, чувствуя, что дело начинает пахнуть керосином. Она даже Мирону помахать забыла, полностью сосредоточившись на пути к лифту.

Мальчики явно не привыкли признавать своё поражение, но боевой настрой у них уже поугас. Мне показалось, что полицейский полковник с фамилией Митрохин даже немного расслабился, когда Лёля повисла на его руке и буквально потащила в сторону лифта. Щербаков сопротивлялся сильнее, но тоже больше для вида.

Двери лифта сомкнулись, оставив нас с Мироном в обществе очаровательной Леночки. Девушка испуганно смотрела из-за стойки и явно не могла найти подходящих слов, чтобы выразить всю бурю эмоций от увиденного.

— Ну вы, ребята, даёте! — наконец, протянула она, глядя на нас широко распахнутыми глазами. — Я-то думала, что меня уже сложно удивить чем-то по серьёзному, но это…

Взмахи руками наверняка должны были как-то прокомментировать всё это, но кроме искреннего восхищения нами я из этой жестикуляции больше ничего не понял.

— Леночка, мы очень рады, что вам всё понравилось! — приосанился Мирон, растягивая губы в самодовольной улыбке. — Если будет кто-то обижать, то вы только свистните! Мы всех-всех негодяев разгоним!

— Отморозки! — выдохнула Леночка, и я понял, что девушке явно не хватает приключений. Мимолётный эпизод нашей с Мироном реальности, а эта крепость уже вывесила белый флаг и открыла ворота. Скукотища!

— Андрей, — Неклюдов явно не отличался впечатлительностью Леночки, поэтому смотрел на меня строго и внушительно. — Может быть, теперь вы объясните мне, в чем смысл вашего бесчинства?

— Нас с Мироном пытались арестовать, а мы не согласились. Причём судя по всему, нас пытались определить в клетку именно по вашей милости. Что мы пропустили? Вас пытались обложить данью? Или господин Щербаков сразу требовал долю в предприятии?

— Долю, — выдохнул вице-президент. — Причём, он сказал, что если мы не согласимся, то завтра здесь будет спецназ, налоговая и даже санэпидемстанция. Короче, кто угодно, лишь бы только прикрыть наш бизнес.

— Ну вот видите, — как можно беззаботнее улыбнулся я Неклюдову. — А вы спрашиваете, что мы тут с Мироном устроили? Мы объясняли господам полковникам, что спецназ не нужен, а фирма вполне способна работать и без их участия.

— Вы уверены? — передёрнул плечами Олег Михайлович. — По-моему, теперь визит спецназа состоится обязательно. Правда, возможно, что не завтра, а уже прямо сегодня.

— И что тогда делать? — подошёл к нам Мирон. — Продолжать обыскивать офис?

— Я же сказал вам, что в офисе пера нет! — голос французика показался мне чересчур нервным и раздражённым. Жан Мари стоял возле дверей кабинета, засунув руки в карманы джинс и смотрел на нас немигающим взглядом.

— Тогда где же оно? — поинтересовался я у парня, с удивлением отмечая про себя, что путь от неуверенного в себе юноши до мужчины наследник Еремеева проскакал со скоростью спортивного болида. — Есть какие-нибудь идеи?

— Нам надо ехать в Белёв, — безапелляционно заявил Жан Мари. — Я уверен, что Якимов исполнял поручение деда, просто кто-то не дал ему завершить начатое.

— Ну, конечно, а теперь они сидят и ждут, когда же наконец мы за ними приедем, — проворчал за моей спиной Мирон.

— Мне кажется, что мой друг прав, — озвучил я свои мысли. — Если перо было у Якимова и оно похищено, то злодеи обязательно привезут его в Москву, чтобы предъявить Алексееву.

— Вы отказываетесь ехать со мной? — осведомился французик, как будто удивляясь вообще тому факту, что мы умеем разговаривать.

— Да нет, — пожал я плечами. — В Белёв, значит, в Белёв. Хоть пастилу местную попробуем.

— Вот прям так? — в очередной раз то ли возмутился, то ли восхитился Мирон. — Заявились в офис и предложили работать вместе с ними?

Есть у моего друга такая забавная черта. За рулём его всегда тянет на разговоры. Я уж не знаю, что сказали бы на это специалисты психологического анализа, но факт оставался фактом. И если я за долгое время нашего знакомства к напарнику привык и умел отвлекаться от непрестанного трёпа, то для французика подобная непрекращающаяся беседа была в новинку.

Мы ехали в Белёв, а четыре или пять часов непрекращающегося разговора выдержать способен не каждый. Я, Мирон, Жан-Мари и верный конь Росинант, простите, «Рейндж Ровер» Мирона.

Вообще-то я рассчитывал, что Неклюдов поедет с нами. По сути своей, это было бы наиболее логичным решением. Всё таки он единственный, кто уже бывал в этом городе и имеет представление о том, где и кого искать.

Хотя лично я гораздо больше надеялся, что у вице-президента есть какие-нибудь связи в местной полиции или администрации. Ведьмы ведьмами, но лично мне казалось очень интересным заглянуть в материалы следствия по смерти Якимова.

Во-первых, мне почему-то казалось жизненно важным понять, как именно умер штатный колдун фирмы Еремеева. Всё таки колдун, не просто мужичок с гармошкой. Вряд ли такого простой гопник может зарезать в темной подворотне. Впрочем, я заранее ответ знаю. Не сможет! У колдунов сильнейшая живучесть и регенерация организма, так что даже с заточкой в печени подобный персонаж успеет обидеться, надавать по шее обидчику, а затем прожить много лет вполне себе счастливо.

Так что причина смерти, пускай даже невнятная и сухо изложенная в казенных документах, виделась мне крайне важной для понимания происходящего.

Ну а во-вторых, мне казалось крайне важным узнать, где именно было найдено тело Якимова и какие при нем были вещи. Телефон, записная книга, билет на автобус или в музей. Не знаю, что именно, но мелочей в такой ситуации быть не может.

Поэтому когда Жан Мари объявил, что Неклюдову лучше остаться в Москве, я удивился очень и очень сильно. Более того, сам Неклюдов не сильно то и сопротивлялся этому решению, а переубедить французика мне не удалось. Со свойственной многим юношам его возраста твердолобостью он заявил мне, что умеет пользоваться и телефоном, и Интернетом, так что если что, мы всегда сможем уточнить некоторые моменты у Неклюдова.

Ну не понимает человек специфики выстраивания взаимоотношений в России, деловых в том числе. Когда Мирон спросил у него, будут ли с нами разговаривать без рекомендаций человека, которого ведьмы знают, Жан Мари вообще заявил, что они никуда не денутся. Им же нужны деньги!

Мне оставалось только вздохнуть и пожать плечами. В конце концов, это не мой бизнес, чтобы я очень сильно за него переживал. Найти перо, уточнить судьбу библиотеки с запретными книгами и забыть обо всей этой истории, как страшный сон.

— А чем тебя припугнуть пытались? — вмешался в мои размышления Мирон. Привычка это великое дело. Мои спутники продолжали разговаривать, а я воспринимал их бубнеж исключительно фоном. Как немое кино на экране телевизора с выключенным звуком. — Тем? Что сначала заведут дело, а затем депортируют?

— Знаешь, Андрей, а город то и впрямь очень непростой! — задумчиво сказал Мирон, внимательно разглядывая мемориал воинам, погибшим во время Великой Отечественной войны. — Я, конечно, может и не такой умный, как Эдик или некоторые ведьмы, но тоже два плюс два складывать умею.

Напарник покрутил головой по сторонам, а затем медленно пошёл по дорожке, ведущей к вечному огню. Мой друг останавливался возле каждого камня с выбитыми фамилиями и не торопясь читал все подряд, как будто выискивая кого-то знакомого.

Я смотрел на происходящее с удивлением, но решил, что не стоит сейчас прерывать друга глупыми вопросами. В конце концов, та далёкая война задела все семьи без исключения, и любой нормальный человек, попадая на мемориал героев, невольно благодарит предков за возможность жить и дышать абсолютно свободно.

Вот только что Мирон имел в виду? Его поразил масштаб памятника? Вид на Белёв, открывающийся от мемориала? Ещё какой-то нюанс? Делать нечего, надо ждать, пока он сам не объяснит свои слова. В голове у Мирона может роиться абсолютно неповторимый клубок мыслей, которые по итогу приводят к непредсказуемым логическим выводам.

— Андрей, мы надолго здесь? Вообще-то, у нас впереди много дел, — Жан Мари, в отличии от моего напарника, пиетета к мемориалу павшим воинам не испытал. Вот и верь после этого в память предков. Казалось бы, Францию Вторая Мировая война тоже не обошла стороной, а он даже пару минут постоять спокойно не захотел.

— Да не особо, — пожал я в ответ на вопрос плечами. — Только вот пока что не до конца понятно, куда мы едем. Ни имени, ни адреса. Может быть, пора перестать играть в загадки? Чьи координаты вам дал Неклюдов?

— Никто и не играет, — нервно дёрнул плечом Жан Мари. — Просто у вас как-то и времени не было поинтересоваться. Мы едем к Варваре Тимофеевне, главе ковена светлых ведьм Белёва. Неклюдов сказал мне, что она в курсе смерти дедушки и в любой момент ждёт его наследников.

— Мы едем только к ней? Вы только что сказали, что дел у нас много, — решил до конца уточнить я диспозицию.

— Наверное, да, — почему-то растерялся Еремеев. — А зачем нам кто-то ещё? В конце концов, дедушка не вёл бизнес со всем городом.

— А полиция? — напомнил я французику. — Или спишем смерть Якимова на непредвиденные случайности?

— Я помню про полицию, — нахмурился Жан Мари. — Но я хотел бы напомнить вам, что мы с Якимовым даже не были знакомы. Сомневаюсь, что смогу чем-то помочь в расследовании его убийства.

— То есть, туда мы не пойдём? — уточнил я, поражаясь его безалаберности. Он что, действительно не понимает, что если не сходить, то его просто-напросто вызовут повесткой, а то и под конвоем доставят.

— Очень хорошо, — кивнул я. — То есть при идеальном раскладе мы едем в гости к уважаемой Варваре, беседуем с ней и отправляемся обратно. Так?

— Наверное, да, — пожал плечами французик. — А Вас что-то не устраивает?

— Да нет, — демонстративно потёр я подбородок. — Вроде бы всё логично. Один только вопрос. А Неклюдов не сказал, сколько именно ковенов в Белёве?

— Нет, — растерянно моргнул Жан Мари. — А разве это важно?

— Пять, — жёстко припечатал я француза. Помимо исторических баек Вероника успела поделиться со мной и вполне актуальной информацией о раскладе сил в Белёве. — И да, это важно! Где гарантии, что оставшиеся четыре не обидятся и не попытаются сотворить какую-нибудь гадость?

— Ну а почему они вдруг должны обидеться? — довольно искренне удивился Еремеев. — Мы, возможно, даже и не встретимся ни с кем из них. Тихо мирно проедем через город к нужному адресу, пообщаемся и уедем.

— Жан, уважаемый, — максимально проникновенно сказал я французу. — Не подумайте плохого, я не пытаюсь учить вас ведению бизнеса. Но вы только что ляпнули абсолютную чушь. Белёв — это не Москва, в городе население максимум тысяч десять. Вы искренне верите, что джип с иногородними номерами останется незамеченным? А визит в полицию? Или вы всё-таки рассчитываете, что туда идти не придётся?

— А полиция-то здесь причём? Какой им интерес кому-то сообщать о нашем визите? У них своя работа, они при исполнении. Есть же тайна следствия, в конце концов.

Я посмотрел на француза с искренним сожалением. Наверное, чтобы жить в России, в ней обязательно надо родиться. Ну или, по крайней мере, прожить долгие годы в осознанном возрасте. У Жана Мари этих долгих лет на обучение не было.

— Я повторю тебе ещё раз, — обращение на «вы» не сработало, француз продолжал говорить глупости, даже не обратив внимание на моё подчёркнуто вежливое обращение. — Забудь про свои иноземные привычки. Это Россия. Огромная страна со своим укладом, который невозможно мерить вашими западными микролинейками. Мы едем в маленький городок, где все друг друга знают и друг с другом общаются. О нашем появлении все заинтересованные персонажи будут знать уже через пять минут после въезда, а некоторые возможно ещё раньше.

Судя по всему, я немного передавил с напором. Француз хлопал глазами с космической скоростью, но, главное, что понемногу до него начало доходить. По крайней мере, сейчас он даже не пытался со мной спорить. Я же вошёл в раж, поэтому продолжил распекать своего работодателя, наплевав на все границы и условности.

— Повторяю ещё раз! Это Белёв! Маленький город, где на виду любые посторонние. Особенно те, кто не покупает пастилу и не фотографируется на фоне достопримечательностей. Кроме того, ты планируешь войти в дом главы ковена, возле которого наверняка трутся шпионки из конкурирующих сообществ. Неужели непонятно, что оставить наш визит в тайне никак не получится?

Француз шумно выдохнул, а затем посмотрел на меня испуганным взглядом.

— Так что? Может быть, нам лучше вообще туда не ехать?

Я страдальчески закатил глаза. Такое ощущение, что ему тогда на трассе не ногу, а голову повредили. Нести околёсицу с такой завидной регулярностью — это талант, причём доступный совсем немногим.

Я уже открыл было рот, чтобы выплеснуть на него очередную порцию своего недовольства, как за спиной раздался жизнерадостный голос Мирона.

— Ну и забрались мы с вами, дорогие мои друзья! Андрюха, знаешь, вот теперь я окончательно поверил во все рассказы Вероники!

— Почему теперь? — отвернулся я от Еремеева, решив, что добить француза я всегда успею.

— А ты внимательно текст на плакате прочитал? — ухмыльнулся Мирон. — Город захватили в октябре сорок первого, а уже в декабре освободили. Всего через два месяца. И это при том, что на освобождение всего Белёвского района понадобилось ещё почти полтора года. Возникает резонный вопрос — зачем?

— Что зачем? — не понял я напарника.

— Зачем так срочно понадобилось освобождать город, — пояснил свою мысль Мирон. — Посмотри туда. Немцы наверняка сидели в монастыре, а наступать приходится через голое поле. Ты вообще-то в нормальном институте учился, сам оцени диспозицию. Два грамотно установленных пулемёта и класть пехоту можно батальонами. Только стволы меняй да и боеприпасы подноси вовремя. А танкам здесь едва ли пройти, да и дорога, сам видишь, какая узкая. Поле рыхлое, чернозём, речушка вообще какая-то противная, без моста её форсировать замучаешься.

— Тихо-тихо, — поднял я руки вверх в примирительном жесте. — Чего ты заводишься?

— Да просто город уж очень сильно загадочный, — объяснил свои эмоции Мирон. — И самое противное, что никакой точной информации. Неужели наш любимый полковник ничего не знает про местные реалии? Мог бы вообще-то поведать по старой дружбе.

Мирон Эдика недолюбливал, причём особо сильно даже не пытался скрывать это обстоятельство, но вот сейчас мне крыть было абсолютно нечем. Я даже как-то и не обратил внимания на даты взятия и освобождения города, а вот мой друг зацепился.

И вопрос-то, в принципе, абсолютно логичный. Что такого в этом городе, что понадобилось так срочно его освобождать?

— Ладно, чего уж сейчас плакать? — хлопнул себя по бёдрам Мирон. — Мы адрес знаем? Или прикажете по улицам ходить с протянутой рукой?

— Знаем, — процедил сквозь зубы Жан Мари. — Вот только мне кажется, что ваши эмоции сейчас неуместны.

Судя по всему, передышка не пошла Еремееву на пользу и в присутствии Мирона он решил включить режим большого начальника.

— Правда? — оживился мой напарник. — А ты видишь ситуацию как-то по-другому?

— Вы сами добровольно согласились помогать мне, — пожал плечами французик. — Я плачу вам деньги, вы оберегаете мою жизнь. Разве я что-то путаю?

— Ох, простите! — заёрничал Мирон. — Наверное, трудности перевода. Или во французском слова «охранять» и «сдохнуть» — это синонимы? Я вообще не понимаю, зачем ты с такой кучей денег куда-то поперся. Купил бы себе виллу. Или остров… Или… Не знаю, что там ещё у богатых принято покупать. Мы же зачем-то суём голову непонятно куда и всё это в атмосфере гнетущей неизвестности.

— Вы желаете увеличить ваш гонорар? — поднял бровь Жан Мари. — Или просто отказываетесь от его исполнения?

— Тьфу ты, — только и сплюнул Мирон. — Наверное, и впрямь трудности перевода. Поехали, давайте адрес.

Жан Мари посмотрел ему вслед с недоумением, а затем перевёл взгляд на меня. Я лишь ухмыльнулся и пожал плечами. Вспышка Мирона, конечно, была излишней, но зато наглядно продемонстрировала французу, что не всё в этом мире идёт гладко. Моё отношение к этому юноше тоже стремительно менялось на негативное. Я в очередной раз подумал, что с просьбами Эдика надо потихоньку завязывать. Одно дело, когда мы действительно стране помогаем, как в Калининграде, допустим. И совсем другой коленкор, когда вот таких богатеньких мажоров терпеть приходится. Так и хочется по-тихому удавить его где-нибудь в овраге. Ладно, надеюсь, что терпеть общество друг друга нам осталось недолго, а там хоть камни с неба.

Если честно, город Белёв при первом взгляде оставил у меня весьма грустное впечатление. Нет, в целом всё вроде как и неплохо. На улицах чистенько, мусор вроде не валяется, люди ходят по тротуарам, машины ездят по асфальту, но вот глобально…

Глобально за окнами джипа раскрывался ещё один умирающий оазис. Жизнь в городе теплилась эпизодически. Вот стайка туристов выбирается из огромного автобуса и штурмом берет магазин с незатейливым названием «Белёвская пастила». Вот несколько женщин в одинаковых платках что-то бурно обсуждают у входа в монастырь. Группа школьников считает деньги у входа в пресловутую «Пятёрочку». А дальше…

А дальше мы увидели покосившиеся деревянные дома, которые наверняка постоянно мечтали о ремонте, но не знали, как пожаловаться об этом своим хозяевам. Разбитые дороги, зияющие метровыми дырами и пролегающие буквально в двух шагах от центральной улицы. Тощие авоськи старушек, выходящих из магазинов и горестно вздыхающих при взглядах на цветастую рекламу.

Ещё один умирающий город. Сейчас при взгляде из салона дорогого автомобиля рассказ Вероники казался мне какой-то низкопробной байкой. Ну не может здесь находиться что-то особенное. Да, известная на весь мир пастила. Возможно, уникальные мастерицы, владеющие искусством белёвского кружева.

Но почему всего этого оказалось мало для развития такого маленького городка? Или местным ведьмам удобно жить в городе, который постепенно превращается в призрак?

Неужели нельзя было хотя бы туристический бизнес наладить на должном уровне при таком количестве достопримечательностей? Да одна только могила царевны при должной раскрутке должна была привлечь любителей мистики и экзотики со всего мира.

С царевной, кстати, история и впрямь любопытная. Я наткнулся на неё в сети абсолютно случайно, но успел прочитать по дороге, как минимум, двадцать заметок об одной из самых интересных загадок прошлого.

Виданное ли дело, жена целого императора Александра Первого, будучи неизлечимо больной, по пути из Таганрога в Петербург зачем-то завернула в Белёв и испустила последний вздох в доме купца Дорофеева.

Причём, на этом испытания императрицы не закончились. Запаянное в гроб тело отправили в Петербург, а внутренности зачем-то изъяли и похоронили под дубом во дворе дома. Зачем?

Мирон, когда я поделился прочитанной в интернете историей, задал точно такой же вопрос, но вот лично у меня ответа не было. Если честно, попахивает языческими ритуалами, но факт остаётся фактом. Самое интересное, что дуб вроде как растёт до сих пор, а в самом доме Дорофеева сейчас что? Правильно, отделение полиции. Почему правильно? Потому что более весёлой насмешки от судьбы сложно придумать.

По утверждению белёвских краеведов, кабинет начальника УВД располагается именно в той комнате, где закончила свой жизненный путь императрица. Воистину, жизнь умеет слагать анекдоты, до которых ни один юморист не додумается.

А так, Елизавета Алексеевна оставила после себя десятки вопросов и ни одного точного ответа. Зачем она приезжала в Белёв? Точно ли это была она или под её именем путешествовала другая женщина? Зачем купцу понадобилось изымать из её тела внутренности и хоронить под деревом у себя в саду? Почему купец вообще остался жив после такого кощунства над телом царственной особы? Почему…

Сплошные почему и ни одного внятного ответа. Впрочем, один из главных плюсов от подобных загадок, так это то, что они позволяют прекрасно скоротать время в дороге, унося тебя в параллельную реальность.

Задумавшись, я и не заметил, как мы уже проехали через весь город и остановились в конце обычной улицы частного сектора. А где оркестр или хотя бы торжественный комитет из встречающих?

— Занятно, — задумчиво цокнул языком Мирон, тормознув машину одновременно с оповещением навигатора о прибытии к цели нашего маршрута. — Жан, вы не хотите позвонить Неклюдову и поинтересоваться точностью адреса? Сдаётся мне, что здесь мы никого не найдём.

Глядя на сгоревший дом, я поначалу мысленно согласился с напарником. Не знаю, что здесь произошло, но вряд ли стоит разыскивать целую главу ковена под обгоревшими брёвнами за разрушенным забором.

Еремеев же вовсе промолчал, выскочив из машины и решительным шагом направившись к пожарищу.

— Глянь, Андрюх, — усмехнулся Мирон. — Наш француз похоже окончательно с катушек съехал. Он что думает, это мираж?

— По-моему, он вообще на иностранном думает, — пожаловался я напарнику. — Честное слово, с каждой минутой я понимаю его слова и действия всё меньше и меньше. Деньги это, конечно, хорошо, но сдаётся мне, что мы влезли в очередную глубокую… Короче, глубоко влезли и выбраться оттуда будет затруднительно.

— Ой, да ладно тебе, — отмахнулся Мирон, открывая дверь автомобиля. — Сейчас покурим и решим, что делать дальше.

Мне ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру. На улице я покрутил головой по сторонам и задумчиво почесал затылок. Странное дело, глава ковена, а живёт практически на окраине. Вон за домами и пустырь виднеется. Мне казалось, что ведьмы подобного статуса стараются селиться как можно ближе к центру. Если не ради удобства, то хотя бы ради того, чтобы показать окружающим своё положение.

— Слышишь, Андрюха! — позвал меня напарник, выпуская изо рта длинную струю дыма от закуренной сигареты. — А пожарище-то свежее. Чувствуешь запах какой? Дня два-три, не больше. Судя по всему, даже дождичком хотя бы одним аромат к земле прибить не успело.

Тут Мирон, скорей всего, попал в точку. Я и сам ощущал тяжёлый смрад недавнего большого пожара. Не знаю почему, но сгоревшие дома всегда оставляют после себя едкий запах. Вроде бы дерево, должно гореть приятно, ан нет.

Я ещё раз оглянулся и заметил метрах в ста от себя русую девичью головку, заинтересованно выглядывающую из калитки. Поймав мой взгляд, девочка спряталась за забором, но я уже целенаправленно шёл к её дому. Кто, если не соседи, могут точно знать, что здесь приключилось?

Судя по всему, девчушка успела предупредить домашних о незваных гостях. Мне оставалось пройти ещё шагов двадцать до ворот, когда калитка скрипнула, и из неё мне навстречу вышел старик с короткой клочковатой бородой.

Он посмотрел в мою сторону с интересом, но без малейших признаков страха, а затем достал из кармана старого затёртого пиджака железную пачку с папиросами. Моноспектакль с выбором папиросы и дальнейшим продуванием мундштука мог обмануть только совсем наивного прохожего. Я прекрасно понимал, что меня разглядывают с головы до пяток, мысленно прикидывая, что ждать от незваного гостя.

Незатейливый сценарий нарушило только отсутствие спичек или зажигалки в бездонных карманах серых брюк, в недрах которого уже успела исчезнуть коробка с папиросами.

— Добрый день, уважаемый, — вежливо поздоровался я, протягивая старику уже горящий у меня в руке огонёк.

Старик прикурил, сделал затяжку, выпустил дым изо рта и только потом наконец ответил.

— И тебе здравствуйте, добрый человек! Спасибо за зажигалку! Я свою, видать, в хате позабыл.

— Да не за что, — улыбнулся я в ответ, стараясь показаться самым простым и добродушным на свете. — А не расскажете, что с соседями вашими приключилось. Мы в гости ехали, а тут ни дома, ни хозяев.

— В гости? — переспросил старик. — Гости это хорошо. Гости это даже замечательно! К Варваре тоже гости приезжали. На двух автомобилях, таких же больших, как и ваша. Да вот только не поделили они что-то.

— Как это не поделили? — удивился я. — Так поругались, что дом сгорел?

— Зачем сгорел? — поправил меня старик. — Спалили его! Бензином облили, подожгли и уехали. Не все, правда, но это уже детали, так сказать.

Нормально мы приехали! Я непроизвольно почесал затылок, а затем тоже достал из кармана сигареты.

— А давно это случилось то? — поинтересовался я, пытаясь зажечь свою зажигалку. — И где хозяйка? С ней всё в порядке?

— А не много ли ты вопросов задаёшь, милый человек? — внезапно похолодел голос старика. — Тут как бы и полиция была, тоже интересовалась.

— Ну так работа у неё такая, — в тон ответил я деду. — А полицией нас пугать необязательно. Нет за нами какой-то вины, чтобы мы её опасались. Мы из Москвы приехали, в гости, поговорить.

— Эти тоже разговоры сначала разговаривали, — отозвался старик язвительным голосом. — А потом вон оно как повернулось.

— Папаша, я тебе ничего плохого не сделал, — примирительно, но в то же время твёрдо заявил я собеседнику. — Вон, видишь у пепелища юноша стоит. Его дед с вашей Варварой бизнес вел. Давно вёл, по-доброму. Дед умер недавно, а внук, вроде как, наследник получается. Вот приехал знакомиться, дела продолжать. Так что хочешь полицию звать — зови! Но вот только тон твой мне не нравится.

— А я и не пятак, чтобы всем нравиться, — окончательно окрысился в ответ старик. — Те, которые приезжали… Они, как ты, все сплошь нелюди были. И вишь каку беду учудили! Мне что теперь, с тобой в десны целоваться прикажешь?

Всё страньше и страньше, как говаривала моя любимая Алиса из Зазеркалья. Больше всего меня поразил тот факт, что старик видел мою звериную сущность. Причём мало того, что видел, абсолютно не боялся её. Он стоял передо мной, расправив по-стариковски узенькие плечи и бесстрашно пускал клубы ароматного дыма, твёрдо уверенный в своей правоте.

А вот новость о том, что здесь уже побывали оборотни, требовала покоя и тщательного осмысления. Не просто оборотни, а настоящие отморозки, не погнушавшиеся сжечь дом целой главы ковена. Неужели они и впрямь сумели уехать отсюда живыми?

— Дедуль, целоваться не надо. Плохо это, мужикам целоваться, да и законы наши к этому неодобрительно относятся, — постарался я сгладить ситуацию шуткой, хотя и сам понимал, насколько криво это у меня вышло. — Меня с напарником наняли для защиты, потому что иначе этот парень сгинет у первой околицы. Ответь нормально. Что с хозяйкой дома? Она жива? Если да, то где её найти? Если нет, то где полиция, я сам к ним пойду и во всем разбираться буду.

— Шустрый какой, — усмехнулся дед. Правда голос его уже не отдавал таким холодом и звучал вполне себе нормально. — Без тебя разборщиков хватает.

— Пусть хватает, — покорно согласился я. — Но в полицию нам все равно идти придётся. К вам город наш знакомый приезжал, так говорят, что убили его. Отсюда полицейские и звонили, поговорить хотели. Но если Варвара жива, то сначала стоило бы, наверное, с ней пообщаться.

— Шу-у-устрый, — теперь голос старика прозвучал совсем уж одобрительно. — Молодой потому что, от того и шустрый.

Он повернулся к дому и неожиданно крикнул.

— Настька! Поди сюда! Дело есть!

За забором мелькнула уже знакомая мне светлая головка и калитка вновь отворилась. Рядом с дедом стояла невысокая девчушка лет двенадцати в типичной для любого подростка одежде. Кроссовки, джинсы и лёгкая ветровка.

— Настя, золотце! — обратился к ней старик. — Дяденьки к Варваре приехали. Говорят, что нет у них зла, но пообщаться с ней нужда великая.

Девочка молча кивнула, а затем пристально посмотрела на меня немигающим взглядом изумрудно-зелёных глаз. Складывалось ощущение, что она как будто фотографирует меня, стараясь запомнить лицо в мельчайших подробностях. Я постарался улыбнуться, но мои губы внезапно отказались повиноваться.

Глаза девочки потемнели, а затем она произнесла утробным и абсолютно взрослым голосом.

— Езжайте в гостиницу! Ждите! К вам придут!

От неожиданности я сглотнул, а глаза девочки вновь стали зелёными. Она совершенно по-детски хихикнула и вновь убежала за забор. Калитка хлопнула, а я в такт ей хлопнул глазами, пытаясь понять, что только что произошло.

— Ну вот, мил человек, всё и сладилось! — довольным голосом прокомментировал дед. — Сказано ясно, езжайте в гостиницу и ждите!

— Кем сказано? — только и смог вымолвить я, ошарашено глядя на собеседника.

— Ну не мной же, — заулыбался старик. — Вы хотели увидеть Варвару, вам ответили. Езжайте в гостиницу.

— А она одна в городе? — на всякий пожарный уточнил я, понимая, что подробностей всё равно не добиться.

— Езжайте на площадь Революции, — посоветовал дед. — Там недавно хорошую построили. Вам, москвичам, понравится.

Вот что меня откровенно порадовало в городе, так это гостиница. Если честно, после тех грустных пейзажей упадка, что мы наблюдали, я мысленно готовился к худшему, но действительность в очередной раз удивила и преподнесла приятный сюрприз.

Небольшая, аккуратная и очень уютная. Дополнительным плюсом оказалось наличие двухкомнатного номера, который мы немедленно и оплатили. Жан Мари, правда, пытался что-то возразить, но Мирон так красноречиво вздохнул, что француз немедленно всё понял и счёл за лучшее просто заткнуться.

Не знаю, какие у них там за рубежом предпочтения, но вообще-то иногда и голову включать нужно. Мы приехали в незнакомое и абсолютно чуждое нам место. Какое раздельное проживание? Он шутит или реально не понимает, что при таких раскладах его ночью могут просто вынести из номера, пока мы с напарником будем мирно храпеть где-нибудь в соседней комнате. Ну ладно, храпеть будет Мирон, но это ж всё равно ничего кардинально не меняет. Из кабины работающего танка что-то услышать практически невозможно.

— Так, я в душ! — немедленно возвестил Мирон, едва мы только переступили порог отведённой нам комнаты. Врождённый оптимизм никуда не делся и бил из моего напарника фонтаном. Бросив дорожную сумку на пол чуть ли не в самом центре одной из комнат, он шустро достал из неё же зубную щётку и направился в санузел.

Я непроизвольно улыбнулся, а затем упал в кресло и начал бездумно гонять каналы на небольшом плоском телевизоре. Спальню с широкой кроватью и огромным зеркалом мы с Мироном любезно предоставили нашему нанимателю. В конце концов, он нам деньги платит, а значит должен хоть в чем-то иметь преимущество.

Жан Мари, впрочем, уединяться не планировал и с интересом оглядывал обстановку нашего временного жилища. Я с интересом наблюдал из-под полуприкрытых век за его метаниями, делая вид, что меня абсолютно не интересует происходящее.

Вообще-то мне категорически требовалось выдохнуть и хоть как-то осмыслить происходящее. Банальная просьба о встрече человека в аэропорту обернулась целым детективом, количество загадок в котором росло в геометрической прогрессии.

Вопрос первый, самый банальный, но в то же время вызывающий какие-то сложности у нашего работодателя. Зачем мы приехали в Белев? Мне почему-то казалось, что все дело в загадочном Золотом Пере, но французик сейчас категорически умалчивает об этом. Такое ощущение, что артефакта вообще не существует в природе, либо он не представляет какой то существенной ценности. «Пообщаться», «бизнес»…

Это не то и не о том, но я категорически не понимаю поведения Еремеева-младшего. Может быть, он боится, что мы его ограбим? Нет, большие деньги, конечно, бьют по мозгам, но не до такой же степени.

Почему-то на душе стало гладко и неприятно. Так бывает, когда ты не хотел и не думал ничего плохого, а окружающие заранее записали тебя в разряд подлецов и мерзавцев. Самое противное, что это тот самый случай, когда прояснить ситуацию тоже достаточно сложно. Никто ж не признается по доброй воле, что считает тебя негодяем.

Ладно, надеюсь, что жизнь сама расставит всё по своим местам. Градус приязни по отношению к французику, непроизвольно упал ещё на несколько пунктов, но эта эмоция сейчас могла только помешать делу.

Чуть-чуть! Чуть-чуть потерпеть и забыть о семействе Еремеевых! Сейчас много других насущных вопросов, которые требуют пристального внимания.

Ведьма Варвара и неизвестные оборотни. Причём оборотни волновали меня сейчас сильнее всего. Кто они? Отморозки — это понятно, другой эпитет подобрать сложно. Явиться в чужой город и поджечь дом одной из самых уважаемых её жительниц. Такое нормальным существам в голову не придёт.

Но с другой стороны, раз они решились на подобные действия, то значит уверены либо в своей силе, либо в безнаказанности. Опять же, какая сила, если старик с явным удовольствием рассказывал, что не все гости сумели уехать. Тоже кстати вопрос вопросов. Где трупы этих оборотней? Пожарище мы видели, а вот чьих-то тел там не наблюдалось.

Что-то подсказывало мне, не всё в этой истории так гладко. Оборотней в стране водилось с избытком, но в отличие от меня, большинство из них вело затворническую жизнь подальше от глаз человеческих.

Контролировать звериную сущность получалось не у всех, так что в целях собственной же безопасности все маломальские разумные особи скрывались в глухих лесах, стараясь не привлекать внимания кровавыми убийствами. Пропавший грибник или лесничий всегда мог списаться на случайность, а вот семья оборотней рядом с городом или хотя бы деревней — это череда обезображенных трупов.

А не те ли это красавцы с шоссе, которые уже пытались похитить Еремеева. Как тогда они оказались в Белеве? Ведь если они сейчас здесь, то в нашем окружении не просто течёт, а прямо-таки протекает безбожно. Кто-то мало того, что сообщил им о нашем путешествии, так ещё и точно знал о его конечной цели.

Кто? Первым моим предположением был Неклюдов. По идее, только вице-президент обладал всей информацией, другой вопрос, зачем ему это было нужно? Признаюсь честно, приходилось признавать, что моё первое впечатление об этом человеке оказалось ошибочным. Он действительно искренне болел за дело и не испытывал никакой нужды в смерти Еремеева-старшего. Должность звучащая, деньгами, как я понимаю, его тоже не сильно обижали, так на кой, спрашивается, ему сейчас велосипед изобретать…

Нет, Неклюдова надо отметать в сторону. Тогда кто? Леночка? Вряд ли. Она, конечно, девушка не промах, но всё-таки до уровня Маты Хари никак не дотягивает. Предел всех её карьерных устремлений найти мужика подостойнее, да отдаться ему поприбыльнее. Нет, возможно, я обыкновенный мужлан, который не сумел разглядеть в девочке тонкой душевной организации, но-во-первых, я медведь, мне простительно, а, во-вторых, мы сейчас не об этом.

Кто ещё? Вариантов, если честно, в голову не приходило. В идеале, конечно, обсудить все мои логические выкладки с Мироном, но в присутствии Жана Мари этого делать категорически не хотелось.

Иностранец тем временем с интересом разглядывал обстановку, как будто мысленно прикидывая насколько этот отель соответствует лучшим французским гостиницам. Вот он провёл пальцем по обоям, выглянул в окно и с интересом пролистал скоросшиватель с информационными листовками и рекламными буклетами. Хорошо хоть без выражения брезгливости на лице.

Как по мне, замечательная гостиница. Я вообще удивлён, что в таком маленьком городке оказалась такая. Мне в своё время довелось повидать самые разные населённые пункты, так что опыт имелся. Чаще всего негативный. Особенно меня восхитила гостиница с выбитыми окнами, забитыми фанерой и категорическим запретом включать свет в номере, потому что проводка не выдержит. Думаю, не надо объяснять, что про электрический чайник или утюг даже спрашивать не рекомендовалось.

А однажды я даже наткнулся на старый советский автомат по продаже газет. Естественно, он давно не работал, но за стеклянным, к моему изумлению, целым окошком виднелся портрет Леонида Ильича. К слову говоря, в той гостинице этот металлический агрегат выглядел самым современным элементом обстановки.

Нынешнее же пристанище вполне тянуло на три звезды, а с учётом общего состояния города, и на все четыре.

Впрочем, достаточно быстро я понял, что Еремеев буквально обнюхивал номер совсем не в исследовательских целях. Он хотел о чем-то поговорить, но никак не мог собраться с духом.

— Всё-таки я не понял, почему мы обязаны жить вместе? — наконец задал волнующий его вопрос француз. — Вы даже не дали мне возможности рот открыть на ресепшн. По моему, я достаточно взрослый человек, чтобы позволить себе переночевать без вашего надзора.

— Жан, — устало протянул я. — Ну вот скажите, вы что и впрямь ничего не понимаете? Посмотрите, что вокруг вас происходит? То стреляют, то взрывают, то вообще непонятные полковники шантажировать начинают. И это не говоря уже о том, что вы просто никогда не общались с ведьмами высокого статуса. Вы наняли нас консультантами, но задаёте минимум вопросов, считая, что всё сумеет разрулиться само собой без вашего активного участия.

— Я спрашиваю! — насупился французик. — Вот прямо сейчас спрашиваю, а вы уходите от ответа, рассказывая мне какие-то сказки о неведомой опасности. Я хочу побыть в одиночестве, что непонятного?

Непонятным вообще-то было всё. По всем признакам, наш наниматель впадал в неконтролируемую истерику, а раз так, то это очень и очень плохо. Откуда она взялась, я допустим ещё понимаю. Все-таки последние несколько дней для юноши превратились в один сплошной неконтролируемый стресс: похищение, стычка на шоссе, ранение… Это не говоря уже о том, что он даже на похоронах дедушки побывать не успел.

Но вот сам факт начинающейся истерики ничем хорошим не являлся и немножечко пугал. Что нам с ним сейчас делать? Я не психиатр, антидепрессанты не выпишу.

Естественно, что вслух свои мысли я произносить не стал, но напрягся более чем ощутимо.

— Жан, может вам стоит немного поспать? — предложил я, жестом указывая в сторону спальни. — Мы с Мироном вам мешать не будем, он умоется и мы спустимся вниз кофейку попить. За углом вообще ресторан, если я не ошибаюсь. А вы отдохните!

— Что вы меня спроваживаете, как маленького? — продолжал заводиться французик. — Я просто пытаюсь объяснить вам, что имею право хотя на некоторое количество личного пространства. Я немедленно иду к портье и заказываю отдельный номер.

— Здесь нет портье, Жан, — пробормотал я, прикидывая, чем лучше спеленать взбесившегося юношу. — Может водички?

— Не надо мне никакой воды, — воскликнул француз. — Я просто хочу побыть один. Мне надо позвонить маме, девушке… Неужели я обязан делать это под вашим присмотром?

— Да нет, конечно, — начал было я, но француз остановил меня активными взмахами рук.

— Тихо! — шёпотом проорал он. — Тихо!

Через секунду я понял, что именно напугало нашу иностранную истеричку. К нам пришли гости!

Стук в дверь прозвучало вежливо, но вместе с тем весьма громко и настойчиво. Кто-то с той стороны был твёрдо уверен, что его слышат и явно не собирался уходить, не пообщавшись.

Я недоуменно посмотрел на француза, он ответил мне испуганным взглядом. Впрочем, бояться то чего? Мы же так и так гостей ждём!

— Да успокойся ты, наконец, Жан! — я встал и подошёл к двери. — Это же наверняка посыльные от уважаемой ведьмы. Видишь, как всё хорошо. Не стали заставлять ждать бизнес-партнёра…

Однако, последние слова я произносил уже почти шёпотом, с недоумением разглядывая невысокого, но чудовищно широкоплечего мужика, оказавшегося на пороге. Что-то он никак не тянет на курьера от ковена.

— Господин Еремеев? — осведомился крепыш, буквально сканируя меня профессиональным цепким взглядом. Интонации, кстати, тоже знакомые. Так умеют говорить только люди, твёрдо знающие, что у них за спиной маячит государственная машина, способная при желании перемолоть любого.

— А вы, видимо, старший лейтенант Павлов, — догадался я, жестом приглашая полицейского входить. — Удивлён и даже немножечко восхищён. В кои веки наша полиция оперативно реагирует на изменения обстановки.

— Хм, — булькнул что-то старлей, но теплоты в его взгляде не прибавилось. Ну и на кого мы нарвались? Верного рыцаря сил правопорядка или просто юношу с ксивой и кучей комплексов неполноценности?

— Раз вы такие догадливые, то почему же вы до сих пор не дошли до райотдела полиции? — полицейский по-хозяйски осмотрел номер, а затем по очереди смерил взглядами меня и французика.

От старлея веяло такой непоколебимой уверенностью в своих действиях, что я на минуту даже смутился. С одной стороны, вроде как, и не меня приглашали для беседы, а с другой и впрямь, че это мы до сих в райотдел не заявились.

— О! — Мирон выполз из санузла в одних трусах, но даже не подумал смутиться при виде посторонних. — А это кто?

— А вы кто? — вопросом на вопрос ответил полицейский.

— А я из душа, — набычился Мирон. — И подселение не заказывал!

— Мирон, подождите! — воскликнул французик, а я жестом показал напарнику, что заткнуться и впрямь стоит. Конфликты с полицией дело хорошее, но тогда, когда они происходят вовремя. Сейчас для них времени не было абсолютно.

— Так, господа! — скрипучим казённым голосом перебил меня полицейский. — Меня зовут Сергей Павлов, я дознаватель Белёвского РОВД и мне нужен для дачи показаний владелец фирмы «Белёвские мануфактуры» господин Еремеев.

— Еремеев — это я, — не стал прятаться в шкаф Жан Мари, хотя невооружённым взглядом было видно, что француз отчего то безумно разволновался.

— Документы, — тут же повернулся к нему всем телом старлей. Вообще, внешность у дознавателя была действительно выдающаяся. За всю свою жизнь я лишь однажды встречался с человеком, комплекция которого хотя бы отдалённо походила на этого Павлова.

Только надо понимать, что мой давний знакомый Сева вообще-то всерьёз занимался штангой, носил гордое звание мастера спорта международного класса и хранил дома в огромной коробке бесчисленное количество кубков и медалей с соревнований по тяжёлой атлетике. В том числе, парочку золотых с мирового первенства.

Сева мог на спор перевернуть «жигули» с колёс на крышу, а затем, немного поднатужившись, обратно. Добрейшей души человек, прекрасно осознавший, что его сила может натворить много бед.

Однажды на свидании с будущей женой он так боялся оттоптать своей избраннице ноги, что просто приподнял её над паркетом и минут десять кружил в вальсе, держа руками за талию. Кстати, по свидетельствам Ленки, именно во время танца она твёрдо решила, что выйдет за этого «силача» замуж.

Павлов, судя по всему, был из этой же породы. Кожанка на его плечах опасливо трещала при каждом движении, но мне кажется, что и этот размер полицейский нашёл с огромными трудностями. Я вообще не представляю, как в каких магазинах он одевается. Здесь всю одежду исключительно на заказ шить надо.

А вот то, что он наверняка безгранично упрямый, предугадать как раз таки несложно. Здесь даже о научности теории Ломброзо рассуждать не придётся, всё и так понятно с первого взгляда.

— Товарищ старший лейтенант, — предельно вежливо обратился я к полицейскому. — А вам какой именно Еремеев нужен?

— А что, их несколько? — хохотнул Павлов. — Там мне все без надобности. Следствие интересует конкретный Иван Максимович Еремеев, владелец фирмы «Белёвские кружева».

— Как это? — от неожиданности французик начал заикаться, а в его голосе отчётливо послышался иностранный акцент. — Он же умер…

— Кто умер? — удивился Павлов. — Вот же гражданин. Он только что говорил, что это он Еремеев.

— Да внук это его, — объяснил Мирон, прыгая на одной ноге и натягивая на себя джинсы. — Дедушка, к сожалению, умер. А Жан сейчас дела принимает.

— Опа-на! — протянул Павлов. — Дело приобретает неожиданный оборот.

Он цапнул паспорт из рук француза и с интересом полистал красную книжицу. Интересно, он что прекрасно читает на французском? Или просто фотографию сверил?

— А так и не скажешь, что вы иностранец, — протянул он, коротко взглянув на Жана Мари, а затем начиная листать страницы паспорта в обратном порядке.

— Может быть сядем и поговорим спокойно? — предложил я полицейскому. — Вы объясните цель своего визита, а мы постараемся помочь, чем сможем.

— Да я как-то подумал, что вы и так в курсе, кто я и почему здесь оказался, — с подозрением в голосе отозвался Павлов, но в кресло сел, а затем после небольшой паузы всё-таки продолжил. — Три дня назад в городе был найден труп гражданина Якимова, сорока шести лет от роду, прописанного в городе Москва и работающего в фирме «Белёвские мануфактуры». По имеющейся у меня информации, господин Якимов прибыл в Белёв по поручению владельца фирмы «Белёвские мануфактуры» господина Еремеева. Вот только ни про какого Жана Мари мне никто не говорил.

Павлов покрутил головой, как будто мысленно разговаривая сам с собой, а затем посмотрел на меня, сидящего в кресле напротив.

— Ладно, допустим это внук Ивана Максимовича Еремеева. А вы тогда кто? Извините, но на юристов или финансистов вы слабо похожи.

— Да ничего, — широко улыбнулся я. — Мы не обидчивые. Мы с напарником наняты господином Еремеевым в качестве охранников и консультантов. Вот, сопровождаем его в поездке по российской, так сказать, глубинке.

— И в какой же сфере вы консультируете? — продолжал наседать Павлов. — И не сочтите за труд, покажите какие-нибудь документики.

— Да всё нормально, начальник, — пробасил Мирон, протягивая свой паспорт. — Мы честные люди. Просто пытаемся хоть как-то на хлебушек заработать. Смотри, у меня даже разрешение на оружие есть.

— Оружие? — насторожился Павлов. — Огнестрельное?

— Да нет, — заулыбался Мирон. — Арбалет! Люблю подобные штуки, вот и таскаю с собой. Но раз закон велит оформлять всё правильно, то кто я такой, чтобы ему возражать?

— Арбалет? — Лицо полицейского исказила гримаса. Не знаю почему, но мне категорически не понравилось то, как он отреагировал на слова Мирона об оружии. — Довольно специфическая вещь… Может быть, покажете?

— Может быть позже? — привлёк я внимание старлея. — Вы так и не рассказали нам о смерти Якимова. Конечно же, ни я, ни наш наниматель никогда не встречались с этим человеком, но все равно хотелось бы заметить, что его смерть крайне обеспокоила других сотрудников фирмы «Белёвские кружева». Кроме того, этот человек занимался некоторыми… э-э-э… специфическими вещами, так что речь может идти об утрате коммерческой тайны.

— А вы что-нибудь слышали о тайне следствия? — насупился Павлов. — Я, между прочим, обстоятельства уголовного дела с вами обсуждать и не собирался. Наоборот, это ме хотелось бы получить информацию, зачем Якимов приехал в наш город и почему именно здесь его решили убить? Господин Еремеев, может быть, вы всё-таки что-то знаете об этом?

— О чём? — заикание француза усиливалось. Он явно нервничал, а я никак не мог понять, по какому поводу. По крайней мере, я не видел в Павлове никакой угрозы. Ну да, человек при погонах, задаёт вопросы, периодически пытается на что-то намекать или даже откровенно давить…

Ну так работа у него такая! Переживать то чего, особенно, если вины за собой никакой не чувствуешь. Я вот лично вообще не переживал. Нет, мне конечно же было интересно, при каких таких обстоятельствах погиб колдун, но это же не повод впадать в панику!

— Командир, подожди! Не наседай! — подал голос Мирон, видимо, тоже догадавшись, что француз нуждается в помощи. — Ты ж сам говоришь… Мы в город приехали сегодня. Кто такой Якимов, мы знаем, но в реальности в глаза его не видели! Мы помочь хотим! Ты расскажи лучше, как его убили? Может это банальный разбой, а ты всё усложняешь?

— Я? — повёлся на провокацию полицейский. — Усложняю? Труп с разорванным горлом в центре города? Ещё и повешенный на единственном светофоре? Это явно не ограбление, в карманах остались деньги и смартфон довольно дорогой модели. Зачем он приехал сюда, если не по работе?

— Ну не знаю, — сдал назад Мирон, улыбаясь в тридцать два зуба от того, что его затея увенчалась успехом. — Может к знакомым приехал… А может быть, родственники у него здесь живут… Проверить надо!

Проверить… Да тут и проверять нечего! Налицо явная демонстрация силы и предупреждение местным жителям. Не спорьте и покоритесь силы. Оригинальный способ знакомиться… Залётная банда, судя по всему, была искренне уверена в своей неуязвимости, поэтому не считала нужным скрывать всё зло, которое оставляла за своей спиной.

Но кого и о чем они предупреждали?

— Не, ну логично же, — продолжал тем временем бубнить Мирон. — Я бы вообще на бабу поставил. Если женщина стоящая, то ради неё не жалко и из Москвы приехать. Особенно если машина хорошая! Мы вот на своей, наверняка всю подвеску убили.

— Да откуда ты такой умный взялся, — Павлов уже тоже сумел обуздать эмоции, поэтому не повышал голос, а просто рассказывал обстоятельства происшествия, надеясь хоть на какую-то помощь. — Всё проверили в первую очередь. Не было у него никаких родственников в нашем городе. Да и вообще, у меня ощущение, что он и в городе-то появился первый раз в жизни.

— Может быть, это сатанисты? — негромко спросил Жан Мари. — Я читал однажды о похожих преступлениях. Они убивают людей, надеясь на благосклонность Дьявола. Может быть подвешивание это магический ритуал?

— Ага, — хмыкнул полицейский. — А местных не трогают из чувства солидарности. Только вот раньше у нас гирлянды из туристов тоже не делали. Все с вашего Якимова началось.

Павлов откинулся на спинку кресла и с интересом посмотрел на Мирона. Судя по всему, он совсем никуда не торопился и собирался оторваться на нашей компании по полной.

— Слышь, мужик! А покажи арбалет! Никогда вживую такую машинку не видел…

Вот арбалет то ему зачем? Изъять попробует? Или действительно, банальное детское любопытство?

Жан Мари от такого поворота окончательно потерялся в пространстве, поэтому счёл за лучшее просто сесть на диван и не понять стиля общения с дознавателем. Ну что с него взять? Франция, отсталая полицейская страна, где перед человеком в форме можно стоять только по стойке «смирно». А у нас вот и поговорить не грех!

Мирон начал копаться в сумке, вытаскивая из неё чехол для перевозки любимой игрушки, а я вновь задумался, прикидывая все возможные расклады.

Итак, допустим… Якимов привёз в город Золотое Перо. Зачем? Оставляем в списке вопросов. Он успел его кому-то передать. Почему? Потому что иначе не было бы смысла устраивать спектакль с подвешиванием на фонарном столбе. Но если успел передать, то кому? Варваре? Вроде как логично. Перо у неё, отдавать не захотела, вот дом и сожгли. А почему отдавать не захотела? Могла бы продать. А если…

Очередной стук заставил меня вздрогнуть от неожиданности и с подозрением посмотреть на Павлова. Он что, ещё и группу поддержки сюда вызвал. Однако дознаватель похоже был ни причём и сам удивился неизвестным пока визитёрам.

Мирон с арбалетом в руках подошёл ближе к двери и крикнул:

— Эй, что случилось? Кто там?

Если честно, подсознательно я всё-таки рассчитывал услышать детский голосок с длинным и крайне серьёзным сообщением, однако будущее в очередной раз поразило своей непредсказуемостью.

— Откройте, это полиция! — услышанное заставило меня поперхнуться и удивлённо посмотреть на дознавателя.

— Откройте или мы будем вынуждены применить силу! — голос за дверью стал громче и настойчивее. — Я предупреждаю, у нас есть полномочия сломать эту дверь!

Я ещё раз посмотрел на старлея, затем на удивлённого Еремеева и увидел, как Мирон кладёт металлический болт в ложе своего оружия.

— Слышь, мужик! — мой напарник явно не собирался долго ходить вокруг да около, тыкая в сторону дознавателя острием наложенной на тетиву стрелы. — Если там полиция… То ты тогда кто?

Наверное, стоило у этого Павлова документы спросить… Наверное!

Интересно, кто во Вселенной придумал эту особенность посылать умные мысли не до, а после действия? Забавный персонаж, никак иначе! Извращенец, туды его в качель!

Спрашивать что-либо уже было поздно и абсолютно бессмысленно, потому что входная дверь не просто открылась, а буквально влетела в комнату вместе с куском стены, ударив Мирона, а затем накрыв его с головой. Клубы пыли резко уменьшили видимость, как будто в помещение кто-то забросил парочку дымовых шашек. Раздался рык, потом ещё один, а в голове у меня настойчиво билась всё та же идиотская мысль.

«Интересно, а документы у этого крепыша на Павлова или на другую фамилию?»

Дальше я уже вообще ни о чем не думал, позволив рефлексам полностью взять управление над телом. События понеслись вскачь со скоростью самолёта, так что размышлять стало, как минимум, опасно. Только замешкаешься и сожрут, не спрашивая фамилию.

Почему сожрут? Прямо на меня сквозь пыльную завесу двигался оборотень, вернее его подобие. Точно такое же недоразумение, как и тот, с которым мы столкнулись на шоссе, когда ранили Мерзкого. Заросшая волосами рожа выглядела донельзя отвратно, так что меня даже непроизвольно передёрнуло. Ещё один мутант — недооборотень. Откуда они только свалились на нашу благословенную землю?

Разъяснять эту загадку мне никто не собирался. Вместо этого неведомая тварь махнула лапой с острыми когтями, планируя, как минимум, покромсать меня на мелкие полоски. Меня спасли лишь реакция и мягкая спинка кресла. Я вовремя оттолкнулся ногами от пола и завалился назад, оказываясь вне зоны поражения.

Кувырок и я вновь на ногах, оглядывая гостиничный номер, в котором переночевать нам уже не придётся. Полицейский Павлов орал что-то непотребное, всаживая из пистолета пулю за пулей в кровного брата той твари, что пыталась достать меня когтями.

Ещё одно такое же чудовище тянуло руки к Еремееву, что-то бурча на своём зверином наречии. А вот дверь, под которой находился Мирон, до сих пор не шевелилась. Судя по всему, голове моего друга в очередной раз ощутимо досталось, и он просто банально потерял сознание.

Ситуация складывалась скверная, но всё-таки лучше, чем несколько дней назад на шоссе. В этот раз посещать аэропорты мы не планировали, так что Мирон экипировал себя и меня со всем возможным прилежанием.

Щёлкнула кнопка на маленьком пластиковом футляре, висевшем у меня на ремне, и пальцы сразу же ощутили знакомую прохладу. Хорошая вещь, хотя и редко употребимая. Сюрикены или, как говорят в простонародье, звёздочки. Тяжёлые, сбалансированные, выкованные под заказ каким-то знакомым Моси из серебра высшей пробы. А ну как если такое угощение?

Идущий мне навстречу оборотень взревел, как изнасилованный лось в брачный период. Не знаю, что сработало лучше, боль от серебра или эффект неожиданности, но я прям подпрыгнул от удовольствия, наблюдая за крутящимся волчком на одном месте оборотнем. Он сразу же потерял ко мне интерес и начал буквально рвать на себе кожу, пытаясь достать вонзившийся в грудь кусочек металла.

Я метнул ещё один сюрикен и с удовлетворением констатировал, что навык не утрачен. Звёздочка вошла в спину моего оппонента и он медленно завалился на бок, подвывая что-то на своём непонятном наречии.

Так, кто следующий на очереди? Ещё одна звёздочка вонзилась в спину того зверя, что уже начал душить старлея, а вот французику повезло гораздо меньше. Третий оборотень закрылся им, как щитом, и буквально прошипел в мой адрес.

— Дёрнешься — кадык ему вырву!

Я замер в нерешительности. Глядя на меня остановился и Павлов, который уже освободился от захвата, а затем высадил в голову своего противника целую обойму. Когда он только перезарядиться успел? Надо признать, малый оказался довольно шустрый… Пусть и с моей помощью, но результат, как говорится, на лицо. У его ног застыло остывали целых две твари, наглядно показывая, что спиной к такому лучше не поворачиваться.

Занятный город и участковые в нём замечательные!

Обо всём этом я думал где-то на втором или третьем уровне реальности. Главной целью для меня сейчас оставался тот злыдень, что сжимал в своей лапище хрупкую шейку французика. Лицо Жана Мари побелело и напоминало восковую маску, застывшую в одной гримасе. Если бы не бегающие от страха глаза, то можно было вообще подумать, что наш работодатель попросту умер от страха.

Что же делать? Тварь прижала парня к себе и явно не собиралась пока умирать, по крайней мере вот так, без попытки спастись. Еремееву же наоборот грозила смертельная опасность. В любую секунду он мог банально дёрнуться и народная медицина эту заграничную тушку на ноги уже не поставит.

Это только в кино главный герой может в подобной ситуации метко швырнуть пилочку для ногтей, да ещё и лоб ей пробить у главного злодея. В реальности почему-то я таких мастеров «ниндзю цу» пока не встречал. Как говорил один мой знакомый, если увидел нож — беги! Это в сказках не страшно, а в обычной жизни из десяти раз минимум восемь порежешься.

Сейчас же могли порезать горло даже не мне, а человеку, за которого я чувствовал себя ответственным. И этот факт почему-то жутко портил мне настроение. Сам бы я как-нибудь вывернулся, а вот в Еремееве такой уверенности как-то не было.

Блин, да что делать то? Может быть, всё-таки рискнуть и метнуть ещё один сюрикен? Умереть от них конечно же сложно, хоть и серебряные, но всё-таки у французика будет шанс вырваться. А вот среагирует ли он правильно, это большой вопрос. Даже несмотря на то, что я и кидать то пока ничего не собирался.

Расстояние небольшое, морда полуоборотня, наоборот, огромная… а всё равно страшно. Даже несмотря на то, что наш с Мироном инструктор частенько отмечал мои успехи в лучшую сторону.

В своё время мы с напарником угрохали достаточно внушительную сумму за индивидуальные занятия с мужиком по прозвищу Кидала. Очень колоритный мужчина, я вам скажу! Мирон совершенно случайно наткнулся в Интернете на ролики, где этот профи на камеру втыкал в мишень всё, что только можно представить.

Нет, вы не поняли, реально всё! Вилки, ножи, топоры — это даже не банально. Шариковые ручки, ложки, игральные карты… Часа два мы смотрели на этот бесконечный процесс с открытыми ртами, а потом загорелись идеей найти его контакты.

Это оказалось не так уж и сложно, а озвученная сумма показалась весьма приемлемой. И ведь сработало, не зря говорят, что в цирке даже медведя на велосипеде кататься учат. Буквально через пару месяцев мы ощущали себя супермастерами, ловко и задорно швыряя всякую чепуху по деревянным мишеням.

Но вот в чем разница между мишенями и реальностью! Прямо сейчас я осознал, что у меня предательски подрагивают ноги. Решать надо быстро, но я отчаянно боялся вогнать серебряную звёздочку в лоб француза. Как бы сильно он меня ни раздражал, основной сути это не меняло. Мы играем в одной команде, а значит я обязан беречь жизнь Еремеева-младшего.

Это я ещё не вспоминаю про то, что французик вроде как нам денег обещал, а если его убить, то получать деньги будет не с кого.

А с другой стороны, я отчётливо слышал топот чьих-то ног на улице и подозревал, что помощь спешит совсем не к нам. Что же делать? Жан уже даже не хрипел, а просто закатывал глаза и явно сам собирался потерять сознание.

— Я хочу уйти! — прорычал прикрывающийся Еремеевым оборотень. — Не преследуйте меня, и, может быть, ваш друг не пострадает.

И ведь этот поганец реально собрался уходить. Павлов дёрнулся, но тут же остановился, услышав хрип Еремеева из передавленного горла. Я продолжал внимательно следить за оборотнем, но он пока не дал мне дал даже малюсенького шанса.

Ситуация накалялась, так что неожиданный грохот заставил подпрыгнуть всех без исключения. Входная дверь, до этого мирно лежащая на Мироне буквально в трех шагах от оборотня с Еремеевым, отлетела в сторону. Зрелище оказалось настолько эпичным и непредвиденным, что державший французика в заложниках оборотень замер в недоумении, а глаза Жана, казалось, и вовсе грозили выскочить из орбит.

— Да какого хрена! — заорал тем временем мой напарник, поднимаясь на ноги и озираясь вокруг откровенно безумным взглядом. Было видно, что Мирон, как боксёр, пропустивший тяжёлый удар на ринге, пребывает в откровенном состоянии «грогги», не сильно, видимо, понимая, где он находится и что происходит.

Хвала богам! Мирон, по крайней мере, жив и эта новость уже тянула на очень хорошую. Гораздо хуже было то, что на полу завозился и тот оборотень, который первым получил от меня звёздочку в грудь. Смотри ж ты, жив! А я искренне надеялся, что его за Кромкой рвут на мелкие кусочки. Это плохо! Вдвоём они точно уйдут и спасти Еремеева не получится. Что же делать?

— Твою мать! Это что за твари? — снова взревел Мирон, оглядываясь по сторонам, а затем сфокусировал взгляд на французике. — Жан, а чё он тебя держит?

Естественно, что Еремеев ничего ответить не смог, но вот дальше мой напарник совершил что-то просто фантастическое.

Не колеблясь ни секунды, Мирон поднял арбалет и спустил курок. Серебряный болт пролетел буквально в миллиметрах от головы Жана, войдя в шею стоявшего за ним оборотня. Тот захрипел, на француза брызнула кровь, но самое главное, что шея Еремеева оказалась свободна.

Юноша завизжал от испуга, но, по крайней мере, не потерял сознание, а почувствовав свободу, немедленно рванулся вперёд. Он так торопился, что не глядя буквально влетел в мои объятия всем весом, и я от неожиданности чуть было не завалился на спину.

— Берегись! — заорал Павлов, и я увидел, как он бросает свой разряженный пистолет в оборотня, только что поднявшегося с пола. Тот уже замахивался на Мирона, но увесистая железяка не дала ему осуществить задуманное. Мой напарник тоже не успевал перезарядиться, поэтому решил использовать арбалет, как дубину.

— Уходите! — снова заорал во всю глотку Мирон, отбиваясь от оборотня тяжёлым арбалетом и внушительного вида ножом. — Андрей, уводи Еремеева!

Я кинулся было к нему, но на мне повис француз, вопя что-то на смеси русских и французских слов. Его накрыла банальная истерика, а в дверь уже протискивались собратья напавших на нас оборотней.

— Уводи француза, Андрей! — снова взревел Мирон, изловчившись и засадив нож в брюхо своего противника по самую рукоятку. — Я догоню!

Он повернулся к новым противникам и обрушил арбалет на голову самого шустрого из них, который вырвался вперёд и оказался ближе всех к моему напарнику.

Всё моё естество противилось крикам напарника. Будь мы вдвоём, я бы обернулся в медведя, и мы устроили бы здесь славную битву. Но повисший на моей руке французик стонал и хныкал так жалобно, что было понятно, один он точно не выживет!

— Андрей, быстрее! — орал Мирон. — Я иду за вами!

Я увидел, как напарник выплёскивает в сторону оборотней колбу с бурым порошком и понял, что раздумывать некогда. Смесь серебра, перца и так штука неприятная, а вместе с горючим порошком, который воспламенится при контакте с воздухом, вообще гадость несусветная.

Схватив Жана в охапку, я буквально прыгнул в сторону окна и спиной вперёд вывалился прямо сквозь стекло на улицу.

Твою ж такую конскую дивизию! Если б я не делал подобное раньше, то сейчас бы точно подумал, что сломал себе позвоночник. Причём сразу в пяти местах, минимум. Боль от удара об асфальт была невыносимой, так что даже французик, ударивший меня при приземлении коленями в живот, не вызвал ровным счётом никаких дополнительных эмоций.

— Бляшка от сандалика! — пробормотал я, спихивая с себя Еремеева и переворачиваясь на четвереньки. — Как же больно!

Впрочем, здоровье оборотня позволяло проделывать и не такие фокусы. Увидев ещё одни ноги, приземлившиеся рядом с нами, я сквозь боль вскочил на ноги и поднял руки в боевой стойке. Так просто убить меня не получится!

— Тихо-тихо! — поднял ладони вверх Павлов. — Я с вами, и я за вас! Надо сваливать!

— Да пошёл ты! Тебе надо, ты и сваливай! — огрызнулся я и, схватив за руку француза, побежал в сторону дороги.

Странное дело! Мне казалось, что возле гостиницы давно пора собраться если не толпе, то хотя бы нескольким зевакам. Допустим даже, что шум в гостинице ни у кого не вызвал дополнительных вопросов, но не каждый же день здесь со второго этажа люди вываливаются? Может быть, дело в том, что гостиница находится практически на выезде из города и вдалеке от основного скопления людей. Но здесь же всё равно есть люди! Вон, женщина с сумками идёт из магазина. Машины ездят туда-обратно…

Это я ещё молчу про самый главный нюанс… Буквально в одном здании с гостиницей располагается отдел полиции! По идее бравые хлопцы с автоматами уже должны буквально выпрыгивать на улицу и арестовывать всех кого ни попадя. Ан нет… Тишь да благодать!

Теоретически я легко могу объяснить, как так получилось, но только мне от этих объяснений совсем не легче. Сейчас надо спрятать где-нибудь французика и возвращаться обратно за Мироном.

— Хрена вы копаетесь?! — ощутимо толкнул меня в бок невесть откуда взявшийся напарник и, схватив Жана за вторую руку, потащил его за собой, как на буксире. Вот же чертяка! Я тут нервничаю, переживаю! А он ещё и высказывает что-то в мой адрес!

Впрочем, буквально через пару шагов я понял, что напарнику и впрямь ощутимо досталось. Мирон припадал на левую ногу, волосы на голове обгорели, а порванная на спине футболка ощутимо набухала кровью.

— Ур-роды! — бессильно пнул стоявшую на ободах машину мой друг. — Ну вот какие же уроды!

А затем, уже обращаясь ко мне, добавил:

— Андрей, ну что ты застыл? Валим отсюда быстрее!

Когда Мирон в таком состоянии, спорить с ним практически опасно для жизни. Так что я промолчал и не стал комментировать измочаленные в лохмотья колеса нашего «Рэндж Ровера». Судя по всему, оборотни очень не хотели оставлять нам хоть какие-нибудь шансы на спасение, поэтому и о машине позаботились заранее.

К этому же набору стоило отнести и наличие «Полога покоя». Заклинание, собственно, несложное, причём для его использования необязательно даже самому владеть магией. У того же Моси знающие люди всегда могли купить артефакты, которые в зависимости от цены различались по радиусу действия и длительности интимного счастья.

Например, подобные игрушки пользовались большой популярностью у той части «золотой молодёжи», которая ещё не окончательно утратила остатки стыдливости и не желала демонстрировать окружающим все прелести юношеского секса. А экстрима то хочется! Кому в кино, кому в ночном клубе, а куда фантазия и более изобретательная…

Здесь же использовалось что-то гораздо более убойное. Во-первых, я не почувствовал присутствия оборотней вплоть до того момента, пока не увидел их, так сказать, вплотную. Во-вторых, реакция местных жителей, которые до сих пор не обращают на нас ровным счётом никакого внимания.

Впрочем, этот «полог покоя» тоже оказался не бесконечным. Стоило нам завернуть за угол, как я немедленно понял, что у каждой медали есть две стороны. Вокруг раздавались крики, визги, а чей-то настойчивый голос буквально требовал вызвать полицию. Вечер явно переставал быть томным. Пока нас не видели, спасаться бегством было проще, а сейчас вряд ли получится найти тихое место и переждать преследование.

— Налево! — догнал меня в спину суровый окрик и я понял, что старший лейтенант Павлов отказался пойти не только туда, куда был послан, но даже к коллегам заглянуть не захотел. Не сильно отличающийся от нас Мироном, в окровавленной рубахе и с перекошенным лицом, он замечательно дополнял наш маленький и удивительно слаженно бегущий коллектив.

— Сюда! — толчок в плечо получился неожиданным, так что меня буквально внесло по инерции в какое-то не очень большое помещение. Звякнул колокольчик, затем Жан снёс телом стул, а Мирон витиевато выругался. Ну и что за пируэты?

— Ты зачем за нами увязался? — накинулся я на старлея, оглядывая место, в которое мы попали. — Показания до конца не снял?

— Ага, протокол не оформил, — в тон мне ответил Павлов. Он то в отличие от меня и не думал озираться, судя по всему, ему данное место было прекрасно знакомо.

Мы стояли в центре небольшого, буквально на три столика, зала маленького кафе. Крашенные стены, гудящие лампы дневного света. Ни малейшего намёка на пафос или богатство обстановки. Я бы даже сказал, что это не кафе, а типичная забегаловка. Судя по запахам, здесь продают беляши и наливают полтинничек. Впрочем, спиртное меня сейчас особенно не интересовало, а вот беляшик я бы съел с удовольствием. Даже четыре, наверное. Адреналин потихоньку начинал покидать мою кровь, и организм вспомнил, что его очень давно не кормили.

— Ты пришёл, мы поговорили, — продолжал тем временем наседать я на дознавателя. — Если остались вопросы, то вызывай повесткой. Хочешь я тебе адрес продиктую?

— Будет надо, я вас просто в розыск объявлю, — огрызнулся полицейский, а затем ошарашил вопросом в лоб. — Ну и что оборотни не поделили в нашем маленьком городке? Что вы вообще тут все делаете?

Опа-на! Слушайте, я понимаю, что времена меняются, но не до такой же степени. Ещё чуть-чуть и по федеральным телеканалам начнут крутить сюжеты с последними новостями из жизни потустороннего общества.

«Администрация Вятской губернии отменила ежегодный шабаш ведьм, запланированный к проведению в Семёновских болотах. Как сообщает наш источник, поводом для такого решения послужила несвоевременная подача списков участников мероприятия…»

«Жестокой дракой на набережной реки Нева закончилось выяснение отношений между двумя группами оборотней. По свидетельствам очевидцев, причиной конфликта стал ожесточённый спор о привилегированности различных родов войск Министерства обороны. Более многочисленная группа волкодлаков, судя по всему, проходила военную службу в рядах воздушно-десантных сил, и поэтому пыталась заставить прохожих петь вместе с ними текст песни «Синева». Представители стройбата не согласились с мнением десантников, в результате чего в ходе выяснения отношений пострадало три бетонных столба. О других пострадавших не сообщается».

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — не знаешь, что ответить, изображай идиота. Очень хороший принцип, по крайней мере, в армии всегда срабатывает.

— Слышь, ты! Хвостатый! — прищурил глаза Павлов. — Хватит мне басни рассказывать. Это мой город. И я не позволю всяким заезжим животным в нём наводить свои порядки.

— А ху-ху не хо-хо?! — вмешался в нашу светскую беседу Мирон. — Старлей, сбавь громкость и объясни нормально, что тебе нужно. Ты пьяный, что ли? Где ты оборотней увидел?

Для убедительности напарник даже попытался пощёлкать пальцами перед глазами старлея, но тот зло отбил его руку и явно приготовился к драке. Ничего не понимаю. Павлов явно нарывался на конфликт, но зачем тогда он бежал вместе с нами?

— Эй! Зачэм ругаишся, а?

В зал неторопливой походкой вошёл грузный и абсолютно седой человек. Возраст определить у меня получалось плохо. Среднего роста. С солидным пузиком, которое ощутимо выпирало даже через немного замызганный фартук. Явный представитель Закавказья. Таких, как он, в Москве превеликое множество, а вот здесь, в Белёве, он наверняка был весьма заметной личностью.

— Люди должны всэгда вэсти сэбя вэжливо, — негромко и наставительно продолжил говорить мужчина. — Сергей, сколько раз я буду учыть тэбя правилам повэдения? Может быть, ты прэдставишь мне своих друзей?

— Это не друзья, — сквозь зубы процедил Павлов. — Это те самые, из-за кого Тимур погиб. Даже искать не пришлось, сами приехали!

— Т-ты увэрэн? — акцент в голосе мужчины стал гораздо сильнее, а лицо покрыла густая сетка морщин. Теперь он казался мне и вовсе столетним стариком, пускай очень и очень крепким.

— Эй, чё ты лепишь? — снова вскинулся Мирон. — Может быть тебе и впрямь в морду дать надо, чтобы ты за языком своим поганым следил?

— Значит это вы… — услышал я бормотание мужчины, и оно мне как-то сразу отчаянно не понравилось.

— Уважаемый, мне кажется, что ваш знакомый вводит вас в заблуждение. — поспешил внести ясность я в создавшуюся ситуацию. — Мы не знаем никакого Тимура, так что он никак не мог пострадать из-за нашего существования. Может быть, произошла какая-то ошибка и вы попробуете объяснить нам подробно, что именно сейчас здесь происходит.

— Тимур работал в вашей фирме! — буквально закричал Павлов, внимательно следя за кулаками Мирона и отходя от него спиной к стойке кафе. — Его убили, когда он приехал сюда. Мы просто и подумать не могли, что у вас хватит наглости приехать сюда вслед за ним.

— Тимур — это Якимов? — наконец догадался я, понимая, что мы и впрямь никогда не интересовались именем колдуна фирмы. — Но тогда вы действительно лжёте. Мы наоборот сами обеспокоены его гибелью и приехали сюда в том числе ради того, чтобы разобраться во всём случившемся.

— В чем разобраться? — продолжал кричать Павлов. — Ты оборотень, Тимура тоже оборотни разорвали. А стоило мне прийти поговорить с вами, как в номер гостиницы ещё какие-то твари вломились.

— Ты головой ударился, что ли? — перешёл и я на крик, чувствуя, что обстановка с каждой секундой накаляется всё сильнее. — Они вообще-то нас убивать приходили! Или ты спал всё то время, пока тебе задницу спасали?

— Да с такими спасителями и жить особенно не захочется! — сплюнул Павлов. — В нашем городе сроду оборотней не водилось. А тут всего за неделю сплошные катаклизмы. Тимура убили, дом тёти Маши сожгли, теперь вот гостиницу разгромили…

— Тихо! — хлопнул ладонью по стойке мужчина. — Крик нэ к лицу мужчине. Сергей, иды на кухню, принэси нашим гостям лимонада.

— Да я.… — вскинулся было Павлов, но тут же осёкся под взглядом мужчины. Зло зыркнув на нас, полицейский нырнул за стойку и скрылся внутри подсобных помещений.

— Простите ему его горячность, они с Тимуром с детства дружили, — негромко сказал хозяин кафе, обведя нас всех внимательным взглядом. Мы молчали, ожидая хоть какого-то прояснения ситуации. Только Мирон сел на стул и начал аккуратно снимать с себя футболку, ежесекундно морщась от боли.

— Меня зовут Тахир, — все также негромко представился мужчина. — И Тимур Якимов действительно был моим сыном. Три дня назад он приехал ко мне в гости и сообщил, что Иван Еремеев был отравлен. Но Ваня был очень мудрым человеком, поэтому сумел предвидеть свою смерть и постарался максимально подготовиться к ней.

В зале появился Павлов с большим запотевшим кувшином и несколькими стаканами на большом серебряном подносе. Негромко бурча себе под нос что-то явно нелицеприятное, он поставил свою ношу на ближайший к себе столик и опять отступил к стойке, как бы продолжая держать нас всех под наблюдением. Жан с сомнением посмотрел на нас, а потом всё-таки взял один из стаканов, налил туда прохладную жидкость и жадно выпил большими глотками. Его похоже не отпустило до сих пор, по крайней мере, мне показалось, что я слышу, как стучат о стекло его зубы.

— Сергей, принеси мою аптечку! — коротко приказал хозяин кафе, посмотрев на Мирона.

— Да ну, ещё и зелья на них тратить! — пробурчал Павлов, но как-то так, неуверенно что ли. Не знаю, какие у них тут отношения друг между другом, но мужчина явно не привык, чтобы кто-то пытался его ослушаться.

— Я сказал, принеси аптечку и помоги человеку! — повысил хозяин кафе голос. — И побыстрее, не видишь, ему очень больно!

Что пробурчал в ответ старлей, я не услышал, да впрочем, мне это было неинтересно. Я смотрел на придавленного горем мужчину, который несмотря ни на что продолжал оставаться человеком.

— Мой сын приехал в Белёв, чтобы исполнить последнюю волю Ивана, — продолжал тем временем свой рассказ Тахир. — Он привёз мне письмо от него, но даже не стал оставаться на ночлег, торопясь вернуться в Москву. Утром его нашли мёртвым.

— Мы не делали этого и не желали зла вашему сыну, — сказал я, подозревая, что выгляжу не совсем вежливо. — Обвинения Сергея беспочвенны.

— У моего сына оказалось разорвано горло, — продолжил говорить Тахир, как будто бы не обратив внимания на мои слова. — Я слишком давно живу на белом свете, чтобы ошибиться. Это сделали оборотни. И самое главное, Сергей сказал мне, что перед смертью сына пытали.

После последних слов хозяина кафе я почему-то почувствовал дикую усталость. Знаете, бывает так, что бежишь по замкнутому кругу, постоянно боясь остановиться, а потом вдруг… Хлоп!

На плечи давит бетонная плита, неумолимо прижимая тебя к земле, а в голове настойчиво бьётся только желание поспать, причём желательно сразу неделю и в параллельной реальности.

События последних дней превратились сейчас для меня в такую же тяжёлую плиту, не позволяя даже понять, где именно был тот Рубикон, после которого внутри начала накапливаться усталость.

Аэропорт, драка на шоссе, ранение, завещание, вертолёт, Белёв… Почему в этом калейдоскопе нет ни одной спокойной минуты? Как можно было бежать куда глаза глядят и всё равно оказаться в гостях у человека, который имеет к тебе претензии?

Тахир продолжал молчать, видимо переживая бурю эмоций внутри себя и не желая показывать нам свои чувства, а затем вздохнул и посмотрел на меня.

— Думаю, что дальнейшие расшаркивания бессмысленны. Это я попросил Сергея привести вас сюда и я считаю, что вы обязаны дать мне ответы хотя бы на некоторые вопросы.

— Хотелось бы, — непроизвольно пожал я плечами. — Но вряд ли мы знаем больше вашего. Нам тоже нужны ответы на многие вопросы, поэтому в поисках их мы и приехали в ваш город.

— Я спрашиваю — вы отвечаете! — формулировка напоминала ультиматум, но мне было так лень спорить и возмущаться.

— Спрашивайте! Кто мешает то?

— Кто напал на вас в гостинице? — было видно, что Тахир очень волнуется, поэтому он отбросил в сторону все восточные традиции неспешного разговора и перешёл на короткие рубленые фразы.

— Мы не знаем, — развёл я руки в стороны. — Эти твари преследуют Жана с момента его появления в стране, но шанса поговорить с ними пока не выпадало. Да и вообще не очень заметна их готовность к диалогу.

— Вы были лично знакомы с моим сыном? — взгляд Тахира ощущался на физическом уровне, он сканировал нас и буквально требовал говорить только правду.

— Нет, — вновь покачал я головой в отрицательном жесте. — Мы слышали о нем, но встретиться лично нам не довелось.

— Зачем вы приехали в Белёв? — прозвучавший вопрос вновь никак не был связан с предыдущим, но глаза хозяина кафе смотрели цепко и испытывающе.

— Я и мой друг сопровождаем вот этого молодого человека, — указал я рукой на Жана Мари, чувствуя, как, несмотря на усталость, начинаю заводиться из-за неожиданного допроса. — Он, в свою очередь, хочет встретиться с главой одного из ковенов по имени Мария. Зачем именно — не знаю! Коммерческую тайну хранить умею! Доклад закончил!

— Тихо, тихо, — моментально понял свою ошибку Тахир. — Не надо воспринимать мои вопросы, как попытку вас в чём-то уличить. Я приношу извинения, если это именно так и выглядит, но я ни в коем случае не хотел вас обидеть!

Он вздохнул и добавил уже тише, почему-то глядя себе под ноги:

— Я просто напросто пытаюсь понять, кому и зачем понадобилось убивать моего сына… Он был хорошим мальчиком и не причинял никому зла.

— Да что ты оправдываешься перед ними! — крикнул Сергей, продолжая окидывать нас злым взглядом. — Они подставили Артура, а теперь прикидываются невинными овечками.

— Да что ж ты такой деревянный! — не вытерпел Мирон. Он уже закончил заниматься порезами и теперь, вновь напялив рубашку, встал за моим плечом, как верный напарник. — Говорила мне мама, что от ментов не стоит ждать разумных мыслей. Они их на склад сдают одновременно с получением фуражки. Мы и не видели никогда твоего друга! Как мы его подставить могли?

— Не знаю, — упрямо потряс головой Павлов. — Но в городе неладное происходить начало одновременно с появлением оборотней. Он оборотень. Поэтому у меня нет никаких оснований принимать ваши слова на веру.

Определенная логика в его словах, наверное, присутствовала, но сейчас я был склонен согласиться со своим напарником. Единственное чувство, которое вызывал у меня полицейский дознаватель — это желание хорошенечко зарядить ему в морду. Только вроде бы получается диалог с Тахиром наладить, как этот старлей немедленно начинает всё портить.

— Сергей! — повысил голос хозяин кафе. — Помолчи, пожалуйста! Ты сейчас в моём доме и это мои гости, а значит у тебя нет права говорить про них в таком тоне.

— Тем более, совсем недавно мы вроде как дрались рядом, а значит должны хоть немножечко доверять друг другу, — добавил Мирон. — Вы меня простите, что я прерываю ваши высокие дискуссии плотскими желаниями, но нельзя ли попросить какой-нибудь пищи? Я очень хочу есть, а когда голоден, то абсолютно перестаю соображать.

— Присаживайтесь, — милостиво разрешил Тахир. — В конце концов, мы и впрямь немного не с того начали наше знакомство.

Лично меня долго упрашивать не пришлось. Я буквально рухнул на первый попавшийся стул, тут же в полной мере ощутив, как устало гудят ноги, а желудок действительно требует обратить на него хоть немного внимания. Всё-таки долгая поездка, драка с оборотнями, да и масса сопутствующих переживаний чувству сытости никак не способствовали.

Тахир скрылся в подсобных помещениях, а следом за ним, чуть помедлив последовал и Сергей. Мы остались втроём посреди небольшого зала, и некоторое время тишину нарушали лишь звуки глотков Мирона, который умудрился за один присест допить кувшин с лимонадом до конца.

— Сволочь ты, напарник! — с усмешкой констатировал я, беря в руки кувшин и переворачивая его верх дном. — Мог бы между прочим и подумать об окружающих.

— Извини, — виновато отвёл в сторону взгляд Мирон. — Я сейчас ещё попрошу.

— Не надо ни о чем просить, — недовольно пробурчал Павлов, появляясь из подсобки с новым кувшином освежающего напитка. — Знал бы, что вам так понравится, обязательно бы снотворного сыпанул.

— Ну и чего бы ты этим добился? — лениво поинтересовался я, наливая себе стакан лимонада и немедленно выпивая его залпом. — Если тебе неймётся съездить мне по физиономии, то я тебе и так могу разрешить это сделать. А если ты продолжаешь нас в чем-то подозревать, то могу только посочувствовать. У меня нет представлений, как доказать тебе, что ты ошибаешься.

Отвечать на мои слова Павлов не стал. Только лишь фыркнул возмущённо и вновь отправился на помощь Тахиру.

— Ну и что мы будем делать? — тут же жарко зашептал мне в самое ухо Еремеев. — Надо бежать отсюда.

— Куда? — недоуменно посмотрел я на французика. — Спешу напомнить, что мы только уже убежали из гостиницы. Тебе самому бегать не надоело?

— Но мы же не знаем, кто этот Тахир такой, — ещё жарче зашептал мне в ухо Еремеев. — А если он сейчас захочет отравить нас?

— Жан, по-моему ты драматизируешь, — непроизвольно отодвинулся я от молодого человека. — Если бы Тахир хотел нас убить, то действительно бы просто подсыпал в лимонад яда. Да и само наше появление в этом кафе было практически непредсказуемо. Так что садись, отдыхай и не нервничай!

— Я хочу уйти! — продолжал настаивать француз, ежесекундно бросая взгляды в сторону подсобных помещений. — Мне здесь не нравится.

— Да что ты такой тухлый! — прогудел позади него Мирон, морщась от очередного приступа боли. — Поедим и пойдём. В конце концов, никто нас здесь особенно и не держит.

— Мирон дело говорит, — поддержал я напарника. — Нам всем и в самом деле не мешает подкрепиться. Только вот ответь мне на милость. А куда именно мы собираемся идти?

Ответить Еремеев не успел, потому что в зале появился Тахир с подносом, на котором лежала свежая, только что приготовленная шаурма.

— М-м-м, — втянул носом запахи Мирон. — Это божественно! Если бы я знал, что здесь готовят такое великолепие, то ваше кафе было бы первым местом, которое я посетил в городе!

На этом мой напарник, видимо, счёл, что комплиментов сказано вполне достаточно, так что не говоря больше ни слова, Мирон цапнул с подноса свежий лаваш с завёрнутым внутрь содержимым и тут же откусил едва не треть порции.

— Рад, что вам нравится, — краешками губ улыбнулся Тахир. — По крайней мере, до сих пор никто не жаловался на мои кушанья.

— Вы, наверное, аджин! — радостно констатировал Мирон. — Я читал про такого в книге одного известного автора. Там тоже говорилось, что в маленькой шашлычной готовят самую вкусную шаурму в столице.

— Совсем у вас в Москве обленились, — досадливо дёрнул плечом Тахир. — Уже шаурму джины готовят. Неужели людям неинтересно самим сделать хоть что-то своими руками?

— Не, ну в подавляющем своём большинстве еду готовят люди, — пробурчал с набитым ртом Мирон. — Но вот такую вкусную сделать без волшебства невозможно.

— Всего-то надо, не лениться и не обманывать, — махнул рукой хозяин кафе. — Хотя Артур говорил, что в Москве и об этих простых вещах уже давным-давно позабыли.

Шаурма оказалась и впрямь очень вкусной. Она буквально таяла во рту, наполняя все тело теплом и спокойствием. Так и впрямь можно подумать, что один из основных ингредиентов блюда магия, замешанная на многолетнем опыте.

Я ел и думал, что для душевного равновесия мне нужно не так уж и много в этом мире. Хорошая еда, покой и знание, что семья в безопасности. Вроде бы малость, но почему-то абсолютно недостижимая…

Дверь хлопнула неожиданно. Я успел заметить за порогом довольно многочисленную публику, но внутрь зашла только одна пожилая женщина, жестом оставившая всех сопровождающих за порогом.

— Здравствуй, Тахир! — стоящая на пороге бабуля выглядела так, будто бы только что сошла с экрана телевизора, где демонстрировали известный советский фильм про «непутёвого». Он ещё по-моему двухсерийный был, сначала юноша в армии «подвиги» совершал, а затем целину покорять отправился. — А я к тебе в гости!

Высокая, сухонькая такая старушка, с хитрым прищуром в глазах, но со стальным стержнем внутри. Ведьма. Глава ковена. Не знаю, та самая Мария, к которой мы ехали, или какая-нибудь другая, но явно не последнее звено в здешней пищевой цепочке.

— День-то сегодня какой! — елейным голоском пропела незнакомка. — Иду я, значит, по своим делам, думаю, зайду к своему доброму знакомому Тахиру. Давненько мы с ним не видались! Зайду, спрошу, как здоровье, не помочь ли чем… Всё-таки, не чужие друг другу люди.

В памяти непроизвольно всплыло что-то про пёрышки и чей-то нос. Оставалось дождаться, когда нас попросят продемонстрировать голосок, и сыра мы тогда точно не увидим.

— У тебя гости Тахир? — ничуть не смущаясь молчания всех присутствующих продолжила расспросы незнакомка. — Может быть ты нас познакомишь? Давно не видела у тебя гостей. Или это просто клиенты, зашли отведать твою вкуснейшую шаурму?

— Что тебе нужно, Мария? — раздражённым голосом поинтересовался хозяин кафе. — Ты никогда не появлялась в этих стенах без просьбы или претензии. Если ты пришла выразить соболезнования моему горю, то мне очень приятно. Если зачем-то ещё, то сейчас не лучшее время.

Всё-таки Мария. То есть это и есть та самая загадочная глава ковена, к которой мы ехали для знакомства. По-моему, французик немного переоценивает свои бизнес-таланты. Эта мадам сожрёт его на завтрак и даже не поморщится.

— Мне сообщили, что меня разыскивают приезжие из Москвы, — холодно, если не сказать высокомерно, ответила Мария, внимательно разглядывая Жана Мари и даже не пытаясь повернуть голову в сторону Тахира. — Их попросили ждать встречи со мной в гостинице, я же, как воспитанная девочка, тут же начинаю собираться на рандеву и что же по итогу?

Подобной театральной паузе МХАТ должен аплодировать стоя. Ведьма дождалась момента, когда Тахир уже начал набирать в грудь воздуха для вопроса «Что?», а затем продолжила.

— Гостиница разгромлена! — чуть ли не заламывая руки, закричала Мария. — Полиция оцепила два квартала! Ходят слухи о террористах, покрошивших всех постояльцев в мелкую капусту! Я даже расстроилась поначалу и решила, что произошла досадная случайность! За старость себя корить начала. За несобранность и черепашью скорость! Стою, смотрю, как пожар тушат, слезы вытираю, и вдруг! Ты не поверишь, Тахир, что я услышала!

Надо признать, что харизматичность старушки оказалась прокачена до максимально возможного уровня. Она умела говорить так завораживающе и красиво, что хотелось слушать её без остановки. Ведьма наверняка знала о своём умении, поэтому без зазрения пользовалась им, вставляя театральные паузы в повествование достаточно часто. Лично у меня каждая её остановка вызывала непреодолимое желание поторопить рассказчицу, чтобы узнать наконец, что же там было дальше.

Судя по всему, на всех остальных голос ведьмы действовал также, потому что первым Марии ответил не Тахир, а Мирон, всегда отличавшийся нетерпеливостью.

— И что же? — громогласно спросил он, буквально впившись глазами в лицо старушки.

— Весьма неприятную вещь! — хлёстко, как будто вколачивая молотком гвоздь в доску, рубанула Мария. — Очевидцы видели на пожаре твоего цепного пса, Тахир! Я очень надеюсь, что он оказался там случайно, потому что иначе могу подумать, что ты ведёшь какую-то игру у меня за спиной.

— Ты что, угрожаешь нам? — выкрикнул Сергей, а я непроизвольно отметил, что голос юноши всё-таки дрогнул. Он изо всех сил старался не тушеваться, но и его внутренние переживания были понятны мне, как раскрытая книга. Ведьмы — серьёзный и, самое главное, злопамятный противник.

Только в сказке можно уничтожить старую и могущественную ведьму, вылив на неё ведро помоев. В реальности же эти порождения богов весьма живучи и опасны даже в открытой драке. А уж если принять тот факт, что ведьмы предпочитают травить своих оппонентов, проклинать или просто бить в спину, то я бы на месте Сергея начинал заботиться о месте на кладбище уже сегодня.

— Я? — притворно удивилась Мария. — Мальчик, запомни раз и навсегда. Ты жив до сих пор лишь потому, что чем-то нравишься Тахиру. Я не привыкла расстраивать старых друзей, поэтому с пониманием отношусь к его глупым привязанностям и прощаю иногда тебе детские шалости. Тем более, что ты всего лишь орудие в руках своего наставника. Но если когда-нибудь вдруг ты попробуешь встать у меня на пути, то я сразу же убью тебя.

И знаете, вот это «убью» прозвучало настолько буднично и бесцветно, что я поверил словам ведьмы сразу же. Убьёт! И даже ни разу не всплакнёт по этому поводу.

Надо будет заранее венок оплатить на похороны этого крепыша. Вряд ли траурная экспозиция будет долго пылиться на складе. Скорей всего, даже за хранение переплачивать не придётся.

— Мне кажется, Мария, что ты забываешься! — насупился хозяин кафе. — Ты пришла в мой дом и угрожаешь Сергею. Ты хочешь открытой войны со мной или просто рисуешься перед моими гостями?

— Твоими? — вскинулась ведьма. — Я повторяю тебе, Тахир! Эти люди приехали ко мне! И в гостинице они ждали именно моего визита! По-моему, это ты забылся, когда подослал свою шавку, чтобы увести их оттуда! Я требую объяснений!

— Я считал, что эти люди могут быть в курсе причин смерти моего сына, — пожал плечами Тахир. — Я ошибся и я приношу извинения. Мне ничего не было известно о твоих договорённостях с ними, но даже их появление здесь лишь череда непонятных случайностей.

— Каких случайностей? — прищурилась Мария. — Ты хочешь сказать, что не отправлял Сергея в гостиницу?

— Сергей расследует смерть моего сына, — снова пожал плечами Тахир. — Он узнал о появлении владельца фирмы в Белёве и решил побеседовать с ним. Он не собирался никуда звать твоих гостей, по крайней мере, уводить их оттуда до твоего визита. Однако в дело вмешался кто-то третий! На твоих гостей и Сергея напали оборотни.

— И одного из них ты решил притащить к себе на ужин? — продолжала давить на Тахира Мария. — Я повторюсь, я сочувствую твоему горю, но мне кажется, что ты всё-таки забываешься, в каком городе живёшь. Не надо вести никаких игр за нашей спиной, иначе мы можем очень и очень сильно поссориться.

— Что ты говоришь?! — расправил плечи хозяин кафе. — Мне кажется, что ты забыла об элементарных законах гостеприимства. Не пустить в дом раненого?!!! Это низко даже для ведьмы.

— А я ничего и не говорю про этого поцарапанного, — как-то нервно дёрнула щекой ведьма. — Тем более, судя по запаху мазей, которыми он пользует свои раны, смерть в ближайшем будущем ему точно не грозит.

— Тогда, видимо, вы говорите обо мне, — я сделал шаг вперёд и встал, широко расставив плечи, прямо перед Марией. — По-моему, я здесь единственный оборотень, так что ваши намёки более чем прозрачны.

— Ты-ы… — задумчиво протянула женщина. — О тебе я слышала. Ты Андрей, медведь в человеческом обличье. И да, я не оговорилась. Не человек, способный обращаться в медведя, а зверь, носящий мужскую личину.

— Очень интересная характеристика, — я постарался, чтобы мой голос не дрожал и звучал как можно жизнерадостнее. — Если честно, с удовольствием бы пообщался на эту тему поподробнее, но сейчас не самый подходящий случай. Я уже не раз говорил об этом сегодня, но мне несложно повторить ещё раз. Я не знаю оборотней, которые убили сына Тахира и не имею к ним никакого отношения.

— Все медведи одинаковы, — захихикала ведьма. — Они слышат только себя и даже не задумываются, что существует иное, не похожее на их мысли, мнение. Впрочем, про тебя, Андрей, говорили иначе. Я, конечно же, верю в это с трудом, но мне рассказывали, что ты умеешь трезво смотреть на вещи и даже способен к аналитическому мышлению.

— Люди слишком добры ко мне, — вернул я ведьме её улыбку. — Но они же наверняка говорили, что я всегда стараюсь быть честным и не нарушать данное мной слово.

— Кто бы сомневался, — откровенно рассмеялась в ответ на мои слова Мария. — Все медведи такие, и ты не исключение. А ещё ты всегда кидаешься грудью на защиту друзей, вернее тех, кого именно ты считаешь друзьями.

— Вы опять начинаете играть в намёки, — непроизвольно нахмурился я, но ведьма перебила меня, снова превратившись из доброй бабушки в строгую главу ковена.

— Милок, успокойся! И не надо фыркать в мою сторону! Я говорю не о тебе, а том, кого ты таскаешь за собой, не зная его гнилой сущности!

И после этих слов указала рукой на французика, сжавшегося в комочек на низком для его роста стуле.

— Эй, чужеземец! Это же твои друзья устроили переполох в гостинице? А перед этим они убили сына Тахира?

«Опять от меня сбежала, но камень её догонит…»

Не сбежала!

Услышав последние слова ведьмы, французик рванулся в сторону ближайшего окна, но тут же упал, сражённый выстрелом в спину.

Ну, вернее, почти выстрелом… Стулом! Метко пущенным прямо между лопаток Еремеева стулом.

— Собака сутулая!!! — присел над Жаном Мирон. — Вот не зря мне твоя рожа иноземная сразу не понравилась! Так это что, правда? Ты нас этим упырям продал?

— Не упырям, а волкодлакам, — поправила моего напарника ведьма. — И я так думаю, что он никого не продавал. Просто это изначально была одна команда, заброшенная к нам в гости из-за границы.

«Ах у ели, ах у ели, ах мы творог не доели!!!»

Услышанная в детском саду присказка была единственной связной мыслью, крутящейся у меня в голове. Если честно, я только сейчас осознал всю степень своего идиотства. Объяснить, почему и в какой момент я перестал воспринимать французика с опаской не получалось в принципе, а по факту выходило, что он нагрел нас всех вместе взятых.

Интересно, Эдик тоже не в курсе или полковник в очередной раз разыграл шахматную партию, в которой я всего лишь пешка? Очень надеюсь, что первое, иначе я из своего приятеля кишки наружу вытащу.

— Эй, болезный!!! — пошлёпал по щекам французика Мирон. — Ты овощем то не прикидывайся! Глазки открой, я туда плюнуть мечтаю!

— Он в обмороке, — бросил взгляд на Еремеева Тахир, а затем повернулся к ведьме. — Мария, надеюсь ты понимаешь, что сейчас не время для шуток или интриг. Смерть моего сына не тот вопрос, чтобы преследовать какие-то меркантильные интересы.

— Тахир, — всплеснула руками ведьма. — Ну ты уж совсем круглой дурой меня не считай! В конце концов, я тоже мать и прекрасно понимаю твои чувства. Тем более, что волкодлаки в Белёве — это общая проблема, с которой нам всем придётся разбираться.

— А как вы поняли, что французик связан с этими оборотнями? — поинтересовался я у ведьмы. — Мне всегда казалось, что нашему иноземному другу угрожает опасность не меньше, чем всем остальным.

— Ой, да что там понимать, — махнула рукой ведьма. — Вы там в гостинице похулиганили, конечно, знатно, но одного полудохлого чудика мы всё-таки сумели отбить у полицейских. Вот он и спел сказочку про серого волка. В смысле, кто он такой и что ему нужно в нашем прекрасном городе.

Честно говоря, даже выяснять не хочу, как именно строилась эта замечательная беседа. Но что-то мне подсказывает, что вряд ли несчастный именно так мечтал закончить свой жизненный путь. В том, что он его уже закончил, сомнений у меня не было абсолютно.

Всё-таки, город гостеприимный, жители замечательные…

— Кто-то умный продал французам информацию о сокровищах Еремеева, — продолжала рассказывать Мария. — А может быть и вовсе этот старый хрыч кому-то продал что-то ненужное с двойной наценкой, подобное всегда было в его духе. Вот лягушатники и подсуетились, решив, что раз уж внук Ивана Максимовича гражданин Франции, то почему бы не попытаться наложить лапу на всё его наследство целиком.

— Вот же курва! — выругался Мирон. — Родину забыл, ещё и распродать дедушкино наследство решил.

— Я не решил ничего, — не открывая глаз, слабым голосом то ли простонал, то ли проплакал Жан Мари. — Полиция арестовала маму и мою жену. Ребёнка отдали в приют. Они обещали убить их, если я не буду помогать.

— Сволочи, — неожиданно для меня выругался дознаватель. Судя по всему, Павлов поверил Еремееву и не очень одобрял поведение своих коллег по цеху. Ведьма же напротив улыбнулась, видимо, решив не сильно доверять словам французика. Впрочем у неё на это были все основания.

Я и сам пока не определился, как относиться к французу и всему тому, что он нам расскажет. С одной стороны, он работал не на нас, это уже понятно. Достаточно вспомнить его отчаянный рывок в сторону окна. Да и так, если повспоминать и разобраться, то он с самого первого момента нашего знакомства давал множество поводов для подозрений. До сих пор не могу понять, почему я не особенно обращал на это внимание.

А с другой стороны, если в заложниках жена и мама… Ситуация из серии «хуже не придумаешь». Я прекрасно помню, насколько неадекватно вёл себя, когда в руках у оборотней оказалась Светка. А если бы кто-то при этом додумался сдать Алиску в детский дом, то я просто разнёс бы этот приют по кирпичику и считал, что поступаю абсолютно правильно.

— Вообще, чушь какая-то! — бесцеремонно встряхнул французика Мирон. — Ну-ка, голубь мой ясный, поднимайся и начинай рассказывать с самого начала. Если эти чудища иноземные с тобой приехали, то почему они на вашу машину на шоссе напали? Это что ж получается, Мерзкий по твоей милости в реанимации до сих пор прохлаждается?

Последнее предложение Мирон уже буквально ревел, а Жан Мари сжимался в позе эмбриона, ожидая удара. Я и сам, если честно, подумал, что французику не избежать хорошей затрещины, но мой напарник сумел удержаться. Судя по всему, просто напросто боялся, что Еремеев опять потеряет сознание.

— Что ты молчишь?! — Мирон встал и за шиворот вздёрнул французика, заставляя встать его на ноги. — Отвечай, когда тебя спрашивают!

— Они не знали! — взвизгнул Еремеев. — Вы же сами похитили меня из аэропорта. Мои сопровождающие подумали, что я как-то сообщил о своём прибытии в ФСБ, и решили, что я пытаюсь вести двойную игру. Я не знал, что подумать и вызвал помощь! Поймите, у них в заложниках моя семья! Я не мог поступить по-другому!

— Вы сейчас о каком нападении на шоссе? — уточнил у меня ничего не понимающий Тахир.

— Мы действительно встречали этого юношу в аэропорту, — пояснил я хозяину кафе и внимательно слушавшей нас ведьме. — Нас с Мироном попросил об этом один уважаемый человек, давний знакомый Ивана Максимовича. Думаю, что он ничего не знал о французских спецслужбах, а просто опасался за жизнь молодого человека, который не имеет никакого представления о потустороннем мире и московских реалиях. По дороге из аэропорта на нашу машину напали те самые волкодлаки, меня немного поцарапали, а наш друг с Мироном вообще оказался в госпитале с несколькими пулевыми ранениями.

— А в меня из гранатомёта стреляли, — пожаловался Мирон. — Чудом жив остался. А теперь вот выясняется, что всё из-за этого засранца!

— Я не знаю, кто стрелял в вас! — ещё жалобнее взвизгнул французик. — Меня там не было, а мои… мои… мои кураторы сказали, что не имеют к произошедшему никакого отношения. Они спасали меня, потому что сначала решили, что я их обманываю, а потом поняли, что меня похитили.

— Ещё чуть-чуть и я заплачу, — рыкнул Мирон. — Тебя послушать, так ты вообще белый и пушистый.

— Не ори на него! — внезапно вступился за француза Павлов. — Никто не знает, как правильно вести себя в подобной ситуации. Это сейчас ты герой, а теперь представь, если бы твоей матери угрожали.

— Да что ты говоришь! — съязвил в ответ Мирон. — Хочешь защищать его? На, забирай! Чтоб ты понимал правильно, он сам предложил нам работу и всю дорогу прикидывался доброй овечкой. Даже словом не обмолвился про какие-то угрозы или о том, что у нас на хвосте сидят его приятели с волосатыми мордами. Будь он такой благородный, так мог бы не тащить нас за собой в этот город!

— Он просто не знал, как поступить правильно, — негромко, но отчётливо сказал Тахир. — И положился на волю судьбы, надеясь, что она сама подскажет выход из ситуации. Он увидел в вас силу и просто понадеялся на то, что этой силы хватит для его спасения.

— Всегда поражалась твоей доброте, Тахир, — покачала головой Мария. — Я надеюсь, ты не забыл, что это именно его приятели убили твоего сына?

— Я не знал об этом! — забился в руках у Мирона Еремеев. — Уважаемый Тахир! Поверьте мне! Я не знал, что вашего сына убьют! Просто все подумали, что у него может быть Золотое Перо. Мне обещали, что с ним просто поговорят. Наверное, что-то просто пошло не по плану!

— Твои шакалы всего навсего опоздали, — грустно улыбнулся Тахир. — А мой сын не продал им собственного отца. У него действительно было с собой Золотое Перо, и он оставил его у меня.

Вот теперь моя челюсть отвисла. Наверное, надо было что-то сказать, но в то же время, сказать хотелось одновременно сразу и очень много.

— О как! — Мирон, как обычно, сориентировался быстрее меня. — А мы его ищем.

И было что-то настолько наивное и трогательное в его восклицании, что все находящиеся в кафе непроизвольно начали улыбаться и даже смеяться.

— Кто бы сомневался, — сквозь смех прокомментировал Павлов. — Дураку понятно, что вы в Белёв с этим французиком не просто так приехали. Вот только теперь оно у Тахира, и вы его не получите!

— Ну не надо уж так категорично, — ведьма продолжала смеяться, но глаза её смотрели серьёзно и проницательно. — Перо можно выгодно продать. Вещь-то непростая будет.

— Я пока ещё ничего не решил, — негромко ответил всем и сразу хозяин кафе. — Но как по мне, лучше его уничтожить, чем отдать приятелям этого юноши.

— Мне кажется, что главное в этом вопросе просто не торопиться, — наконец справился и я с эмоциями. — Я не знаю всех особенностей самого Пера, но с его помощью можно получить доступ к хранилищу семьи Еремеевых. Вряд ли я ошибусь, но мне кажется, что основная ценность содержится именно там.

— Молодой ты ещё, — вновь улыбнулась ведьма. — Не умеешь довольствоваться малым. Захоронка Еремеевых — это кусок, который не всем прожевать под силу. Да и не попадёшь ты туда просто так. Думаешь, никто до тебя не пытался? Только я этих охотников пару десятков видела, а уж сколько всего их тайна заветная сгубила, так и не посчитать, наверное.

— Как же тогда эти иноземцы планировали на хранилище лапу наложить? — поинтересовался Павлов. — Туда ж не просто попасть надо, но и вывести как-то.

— Про вывоз мне неведомо, — пожала плечами Мария, — а про попасть, так это опять-таки у молодого человека спросить надо. Наверняка дедушка в детстве интересную сказочку рассказал.

Мы все разом, не сговариваясь, посмотрели на Жана, но француз молчал и похоже даже не думал делиться семейными тайнами.

— Говори! — встряхнул его Мирон. — Ты знаешь, где находится хранилище?

— Знаю, — выдохнул французик, с опаской косясь на пудовые кулаки Мирона. — Вернее, примерно представляю, но никогда там не был.

— Ещё бы, — заулыбалась Мария. — Ты первый раз в городе, как ты там мог раньше побывать. И что же это за место?

— Стоп, стоп, стоп! — опять подал голос Павлов. — Уважаемая, а чего это вы здесь распоряжаться начали? По-моему, Пера у вас нет, да и к семье Еремеевых вы никакого отношения не имеете. С чего вдруг такое активное участие в чужих делах?

— Ну, во-первых, не такие уж они и чужие, — даже не подумала смутиться ведьма. — А, во-вторых, мне показалось, что мы все плывём в одной лодке. И раз уж у нас в городе чуть ли не война началась, то надо и на хранилище посмотреть, чтобы не получилось так, что его всё-таки вывезут из города без нашего ведома.

— Тахир, ты что позволишь ей вот так тобою командовать? — продолжал возмущаться дознаватель, но хозяин кафе молчал и никак не показывал своего отношения к происходящему.

— Вообще-то, я тоже не очень понимаю связь между волкодлаками, про которых вы говорили, и наследством Еремеева, — подал голос Мирон. — Там, конечно, наверняка найдётся много интересных вещей, с которыми вы бы хотели познакомиться. Но это не значит, что вас стоит к ним допускать.

— Ваше мнение в этой дискуссии вообще последнее, — огрызнулась ведьма. Ей явно не понравилось вмешательство Мирона и Павлова. — Ты пришлый, а значит, тем более, никакого права не имеешь на наследство Еремеева. Оно здесь. В нашей земле лежит, а значит и нам решать, кому какая часть достанется.

— Вообще-то, Иван Максимович отписал всё своё имущество внуку, — вставил и я свои веские пять копеек. — Допускаю, конечно, что покойный был не в курсе, как жестоко судьба обошлась с его наследником, но это не значит, что кто-то давал нам право растаскивать хранилище по кусочкам.

— Ещё один, — фыркнула Мария, но теперь она смотрела уже смотрела на нас с Мироном с откровенной злостью. — Мальчик, твои звериные штучки в нашем городе не сработают. Глазом моргнуть не успеешь, как мои девочки нашпигуют тебя яблоками, а затем изжарят на вертеле для весенней ярмарки. Повторяю, это наш город и нам решать судьбу имущества, хранящегося в его земле!

Именно в этот момент я отчётливо вспомнил слова Эдика о черных книгах, хранящихся в библиотеке Еремеева. Кто бы сомневался, что любая ведьма с удовольствием сунет свой нос в подобный фолиант, а возможно и выучит наизусть часть написанных в нем рецептов. Другой вопрос, сколько плохого могут принести такие знания и нужно ли вообще допускать к ним посторонних.

Впрочем, было видно, что Мария настроена очень и очень серьёзно. Она явно готова к драке и не сомневается, что результат этой драки превзойдёт все потери.

На душе стало грустно и тоскливо. Отступить назад — не получится, мне банально никто не поверит. А драки с ведьмами смотрятся красиво только в дешёвых дамских романах. В реальности меня ждёт море крови, и самое противное, что практически вся эта кровь будет моей.

Надо было послушать Мирона и не ехать в Белёв. Нечего оборотню делать в городе, который исторически подмяли под себя ведьмы.

— Не кипятись, Мария! — внезапно подал голос Тахир. — Мне кажется, что мы пока делим шкуру неубитого медведя. Хм… Андрей, простите, я совсем не вас имел в виду в этом случае. Мария, ты уверена, что этот юноша действительно знает, где именно стоит искать наследство Еремеева?

— Ну так а чего думать? — переключила своё внимание с меня на хозяина кафе Мария. — Давай просто спросим у него, и всё сразу станем понятным.

Как до сих пор французик не умел от сердечного приступа, официальная медицина объяснить вряд ли сумела. Выглядел Жан сейчас хуже некуда. По его лицу текли крупные капли пота, глаза непрестанно бегали из стороны в сторону, а сам он казался буквально сдутым и уменьшенным в размерах.

— Эй, малыш! — приторно сладким голосом позвала французика ведьма. — Ты же расскажешь нам, где находятся сокровища твоего дедушки.

— Я не знаю, — пискнул Еремеев, но, увидев нахмурившееся лицо ведьмы, тут же затараторил как из пулемёта. — Я правда не знаю. Дедушка давно рассказывал. У вас тут в городе старая тюрьма должна быть! Большая такая, стены выше неба, где-то около оврага…

— Опа-на! — ошарашено вымолвила ведьма, и я понял, что Мария пребывает в искреннем замешательстве. — Так нет тюрьмы то уже давно. Снесли её, годков десять назад, наверное…

— Там подземный ход есть, — Жана прорвало и теперь он рассказывал всё, не пытаясь даже остановиться. — Дед говорил, что по нему к какому-то монастырю выйти можно. Я расскажу, я всё расскажу! Только убейте волкодлаков! Помогите моей семье! Если их не станет, то я не переживу этого!

Грустно в этом признаваться, но судьба семьи Еремеева сейчас всех присутствующих интересовала в самую последнюю очередь. Тем более, волкодлаки то в создавшейся ситуации виделись мне самой меньшей из бед.

Как можно помочь узникам в другом государстве? Тем более, если их заточение связано с происками целой спецслужбы… Боюсь, что в данной ситуации помочь не смог бы даже Эдик при всех его многочисленных должниках и просто знакомых.

Впрочем, мне всё равно кажется, что признаться во всём полковнику было бы для Жана лучшим выходом из ситуации. Здесь и сейчас судьба его семьи вообще никому неинтересна. Тахир думает о мести за убитого сына, ведьма о грядущем величии, а Павлов… Павлов вообще не думает, он полицейский.

— Подземный ход из тюрьмы в сторону монастыря… — задумчиво проговорила Мария. — А знаете, мне кажется, что я знаю, где может быть вход в сокровищницу Ивана. Эй, юноша! Ты чего замолчал? Какие ещё секреты мне надо знать, чтобы попасть в хранилище?

Ну что можно сказать по итогу? Сказку про Мальчиша Кибальчиша французик явно не читал. Судя по всему, в новой стране мама читала ему совсем другие сказки. Да и повзрослев, юноша явно не интересовался литературой героической тематики.

Где суровый взгляд исподлобья, плотно сжатые губы и холодная решимость не выдать врагу самую страшную тайну? Похоже, подобные герои останутся только в книжках.

Жан Мари пел, аки соловей в период брачного размножения. Отчаянно боясь всего на свете, начиная с кулаков Мирона и заканчивая многозначительными вздохами Тахира, юноша рассказывал всё, что нужно и не нужно, пытаясь хоть как-то продлить своё земное существование.

Причём, если для меня россказни французика выглядели не связанными между собой кусками абсолютно разных историй, то Мария с каждой новой подробностью только сильнее румянилась и улыбалась. Всё-таки она прожила в Белёве достаточно долгое время, чтобы прекрасно складывать из разрозненных кусочков цельную картину происходящего.

Впрочем, правды ради, ведьма не пыталась утаить что-то от окружающих и достаточно подробно комментировала все слова Жана.

— Дед говорил, что охрана тюрьмы и хранит и отвлекает, — рассказывал французик. — Никто не полезет за колючую проволоку выяснять, что там творится.

— Так-то да, — согласно кивала в такт его словам Мария. — Тюрьма у нас в городе знаменитая была. Почитай, двести пятьдесят лет простояла, и никто из неё убежать не мог. Строили с умом и на совесть!

— А чтобы никто лишний не знал про захоронку, то путь к ней через подземные чертоги лежит, — повторял явно заученные мудрёные слова французик.

— Подземные ходы, значица, — комментировала ведьма. — Уж чего-чего, а этого добра в Белёве хватает. И монахи между монастырями подземные пути мостили, да и купцы некоторые запасную дорожку в домах иметь хотели. Времена разные случались, порой путь на волю дороже сундука с золотом оказаться мог.

— Дед говорил, что изначально библиотеку царь Иван Грозный привёз, а уж потом наши предки и прочие редкости собирать стали…

— Могло и такое быть, — согласилась Мария. — Я сама лично Царя этого не видела, но слухи про него разные ходили. В одном все сходились, человек был ума и размаха огромного. Столько, сколько сделал он для России, никто повторить не смог.

На этих словах ведьмы я даже встрепенулся. Нет, я никогда не был прилежным учеником в школе, и надо признать сразу, частенько прогуливал в том числе и историю, но сейчас, слушая Марию, я ощутил себя полным неучем. Я даже захотел достать из кармана смартфон и пару часов поползать по сайтам и форумам. Действительно, что мы знаем про Ивана Грозного? Вернее, что помним?

Казань брал, Астрахань брал, Шпака не брал… Убил сына… Ввёл опричнину. Причём, слово опричнина знают все, а что оно означает, ответят единицы. Сейчас же Иван Четвёртый открывался для меня абсолютно с другой стороны.

Большая засечная черта. Грандиозный забор от брянских лесов до мещерских. Больше тысячи километров.

— Кстати, Иван Грозный действительно приезжал в Белёв, — услышал я задумчивый комментарий Марии. — Я об этом как-то никогда не задумывалась, а сейчас начинаю понимать, что, видимо, зря.

На секунду мне показалось, что я провалился в прошлое. Если честно, я совсем не представляю, как выглядит Иван Грозный, но в моем воображении это был высокий худой старик с изрезанным морщинами лицом и живыми умными глазами.

Ярко светит весеннее солнце. Вокруг зеленеет трава, но ветер ещё не избавился от зимней прохлады. Черный, как смоль, конь и всадник в теплом ярко-красном кафтане. Вся знать Белёва вышла за ворота встречать царя, столы ломятся от угощений, а бабы передают друг другу на ухо мнение о сопровождающих великого князя. Все знают крутой нрав Ивана Васильевича, все надеются угодить ему и от этого получить какую-то выгоду, но что-то в тот день пошло не по плану.

Иван Васильевич подъехал к встречающим его жителям энергичной рысью и круто натянул поводья. Конь остановился, но тут же начал перебирать копытами, не в силах оставаться на одном месте.

Взгляд царя скользил по лицам купцов, и каждый из них непроизвольно начинал вспоминать большие грехи и мелкие прегрешения. Засечная черта построена в срок, но кто его знает, что именно может не понравиться владыке. А ну как злые языки обвинят в воровстве или растрате?

— Ты! — ткнул плетью царь в одного из купцов. — Как звать?

— Купец третьей гильдии Демьян Еремеев, — дрожащим голосом представился несчастный, не понимая, почему именно на него указала рука царя.

— Веди! — рубанул воздух рукой Иван Васильевич. — К тебе домой идти желаю.

Толпа встречающих невольно загудела. У ворот стояли гораздо более богатые и уважаемые жители города, но открыто возразить царю никто не решился.

Сам же Демьян неистово молился, надеясь, что если и пришёл последний день его жизни, то пусть эта участь минует хотя бы жену с детишками.

Купец шёл по центральной улице города, а на глаза его непроизвольно наворачивались слезы.

— Шевелись быстрее! — ожёг оклик царя, и Демьян окончательно уверился в самых худших своих предположениях. Так что когда сильные руки дружинников оторвали его от земли и закинули на круп лошади, он просто вцепился в спину всадника и ни проронил ни слова.

Однако жизнь преподнесла Демьяну сюрприз, о котором он не смел грезить в самых смелых своих мечтах о светлом будущем. Царь вошёл в дом ничем не примечательного купца Еремеева и сделал предложение, от которого нельзя отказаться. Предложение, которое изменило не только жизнь купца третьей гильдии Демьяна, но и всех его потомков на долгие годы вперёд.

Слушая Марию, я отчётливо представил себе тёмную комнату с горящей свечой и дрожащего от страха купца перед ликом всесильного царя.

— Будешь хранить мои сокровища! — сказал Иван Грозный. — Хранить и преумножать! Авось когда-нибудь, потомки скажут тебе спасибо.

У меня немедленно возник миллион вопросов, которые, естественно, я не задали на которые вряд ли когда-нибудь получу ответы. Почему так внезапно умер Пётр Первый? Есть ли в сокровищнице что-то, способное спасти от расстрела семью Романовых? Почему большевики не вывезли бесценные рукописи куда-нибудь в столицу? Знал ли о захоронке Павел, построивший Михайловский замок в Петербурге?

Как бы там ни было, тем апрельским вечером царь дал Еремееву деньги на обустройство хранилища и строгие инструкции, какие книги трогать можно, а какие не следует даже открывать во избежание последствий.

С тех пор Еремеевы только богатели. Именно Демьян Еремеев продал первый рецепт тульским кузнецам, отчего их пушки стали лучшими во всём мире.

Силантий Еремеев построил домов в Белёве, а затем спалил их все в одну ночь, оставив земляков, в первую очередь, ведьм гадать, где именно хранились сокровища Ивана Грозного.

Алексей Еремеев первым из рода обменял страницу книги на перстень ведьмака, привезённый из Астрахани.

Михаил Еремеев настоял на строительстве в Белёве каменной тюрьмы, из которой за двести пятьдесят лет не было совершено ни одно побега. Кто бы додумался искать клад под казематами острога?

Иван Грозный подарил купцу Еремееву не просто клад. Он подарил ему будущее!

Именно это будущее позволило Поликарпу Еремееву пережить революцию без особых потерь, а его сыну, Алексею Поликарповичу, не попасть в жернова репрессий тридцатых годов.

Хранимая в книгах информация никогда не падала в цене и оказывалась нужна всем, кто вставал у руля государства. Что именно Еремеевы предлагали царским особам и партийным руководителям, мне неведомо, да, впрочем, и не особо интересно.

Со слов Жана выходило, что под тюрьмой была сооружена целая сеть казематов, в которых поддерживалась идеальные температура и влажность для хранения книг, но чтобы попасть внутрь, совсем не стоило беспокоить заключённых или охранников.

Подземный ход начинался где-то в стороне и позволял проникать в хранилище в полной безвестности.

Иван Максимович успел рассказать внуку, какие ловушки и сторожки ждут юношу на пути к наследству Ивана Грозного, но не поделился самой главной информацией.

Где искать вход в захоронку?

Вопреки моим предположениям, Мария к словам французика о том, что дедушка просто не успел, отнеслась довольно легкомысленно.

— Ну не успел и не успел, — махнула рукой ведьмой, улыбаясь широченной улыбкой. — Так-то мы и сами с усами, без подсказок разберёмся.

Всё-таки Мария оказалась на редкость хитрой и дельной женщиной. Она так умело выпотрошила француза, что он, казалось, рассказал даже больше, чем знал на самом деле. А вдобавок вела себя так, как будто и не надеется наложить руки на бесценные фолианты.

Со стороны даже могло показаться, что эта мудрая и бескорыстная женщина просто напросто желает для всех добра, а потому искренне старается помочь Тахиру. Другой вопрос, нужно ли это самому Тахиру?

Если честно, я уже окончательно запутался, кому и что нужно в этой истории. Такое количество абсолютно разных интересов и мотивов в одной маленькой точке мироздания. Мария наверняка желала бы прогуляться к хранилищу Еремеева одна, максимум в компании Тахира, а по факту в кафе не осталось ни души.

Даже француз безропотно шёл впереди Мирона и послушно ускорял шаг, получая очередной тычок в спину. Плакать и причитать он перестал, то ли поверив словам ведьмы, что все его земляки-оборотни погибли, то ли просто покорившись судьбе и смирившись с неизбежным. Но зачем действительно мы сейчас тащим его с собой, я не понимал.

— Богатый город, богатые люди, — голосом заправского экскурсовода рассказывала Мирону историю родных мест Мария. — Соответственно, появляется большое желание у тех, кто привык греть свои руки на чужом имуществе. Раньше у нас стояла деревянная изба для преступников, но при Катьке местные богатеи решили, что городу нужно здание побольше.

Самое смешное в этом рассказе было то, что тюрьма, вернее, её обломки остались где-то в стороне. Ведьма вела нас по городу темными закоулками, ничуть не смущаясь тем, что кто-то из её спутников может запросто переломать ноги на неосвещённых и густо усеянных ямами тропинках.

— Наш город тогда на юбилей ФСИН даже по центральным каналам показывали, — продолжала вещать Мария. — Правда власти обещали, что памятник архитектуры сохранят и сносить не будут, но на деле всё оказалось по-другому.

Нервы у ведьмы, конечно, на зависть всем окружающим. Как по мне, сейчас явно не время и место для подобных рассказов. На улицы уже давно опустилась темнота, и редкие фонари даже не мечтали хоть как-то нарушить её гегемонию. Казалось бы, десятый час вечера, в Москве в это время многие только выползают из дома, а здесь, в маленьком провинциальном городке царили совсем иные порядки.

Если бы не горящие в домах окна, то вообще можно было подумать, что город опустел и кроме нас в нем никого не осталось. Раздавшийся вдалеке звук автомобильного мотора показался мне громовыми раскатами, но это была просто серая повседневность маленького населённого пункта. Никаких ночных клубов или полночных баров, да и сам жизненный уклад не предполагал масштабных гуляний. Вечер — это время для семьи и отдыха после работы. Порядочные люди по улицам в такой час не шатаются.

Мы не были нормальными, да и людей среди нас оказалось подавляющее меньшинство. Мирон, французик и дознаватель Павлов. Кем считать Тахира, я до сих пор не определился, но на всякий пожарный отнёс его тоже к представителям потустороннего мира.

Вслед за Марией с нами увязалось три молоденьких девицы наверняка приближенные из её ковена. Понятное дело, что внешность никогда не покажет истинный возраст ведьмы, но мне сейчас было проще думать, что рядом с нами идут молодые цветущие создания, а не матерые телохранительницы, потерявшие счёт загубленным душам.

Я и так почему-то чувствовал себя расстроенным. Нет, понятное дело, что я не состою на службе у Эдика, но осознание того, что множество запретных знаний может оказаться не в тех руках, чертовски портило моё настроение. Лишние знания не только признак прогресса, но и ближайший родственник нестабильности, а я только-только начал задумываться о создании полноценной семьи со Светкой.

— Так! — Мария остановилась и подняла вверх правую руку. — Похоже, я не одна такая умная в нашем городе.

Теперь ведьма уже не выглядела расслабленной или добродушной. Наоборот, она вся как будто бы подобралась и изготовилась к драке. Я присмотрелся к дому напротив неё, но его окна тонули в темноте и вообще создавали видимость нежилого.

— Лиля, проверь! — коротко шепнула Мария, и я понял, что предмет интереса ведьмы находится гораздо дальше по улице. Я подошёл ближе и наконец понял, что именно озадачило главу ковена.

Мы стояли на краю небольшого скверика перед дорогой вдоль строя домов частного сектора. Не знаю, живут ли здесь люди или дома выкуплены приезжими для летнего отдыха, но сейчас всё вокруг выглядело одинаково безжизненным. Ни звука из окон, ни тявканья собак.

Идиллию ночного покоя нарушала только большая машина, стоявшая метрах в ста от нас и светившая фарами вниз по улице.

— Это дом Антипа, — шёпотом для всех пояснила Мария. — Вообще-то, он всегда бирюком слыл, а тут вдруг ночные гости, да ещё и московские.

Джип и впрямь светился московскими номерами, хотя сколько я не прислушивался, уловить звук работающего двигателя не получалось.

— Полог покоя, — вновь зашептала ведьма. — Приличные люди с такой гадостью в гости не ходят.

— Они здесь, — взвизгнул у меня за спиной француз, но тут же булькнул и замолчал. Судя по звукам, Мирон уже устал вести душеспасительные беседы и просто напросто отправил потомка Еремеевых в нокаут. Впрочем, в данный момент это самое разумное решение. Визжащий за спиной трус будет только отвлекать от происходящего.

Тоненькая девичья фигурка заслонила от нас правый фонарь джипа, а затем аккуратно сместилась к пассажирской дверце. Подручная Марии двигалась абсолютно неслышно, спеша выполнить поручение и разведать обстановку.

Вот она внимательно вслушивается в происходящее, а затем грациозно скользит вдоль автомобиля. Шажок, ещё шажок…

— Твою мать! — раздался рядом ошарашенный возглас Павлова, а затем я увидел, как сорвалась с места ещё одна из подручных Марии. Стоявшая у водительской дверцы джипа Лиля медленно опускалась на колени, но самое страшное, что падающее тело уже было без головы.

Отсутствие звуков наполняло происходящее нереальностью, так что я даже не сразу среагировал на открывшуюся дверь машины и выскочившую из неё фигуру. Высокий крупный мужчина поднял перед собой тёмный предмет и я увидел вылетевшую из его рук вспышку.

Тело среагировало автоматически. Я метнулся вправо, пригибаясь, а затем и падая на колени. Это обрез винтовки с убойным калибром и только «Полог покоя» не позволял нам услышал гром его выстрелов. Судя по всему, когда Лиля заглянула в окно, ей прямо в лицо разрядили заряд крупной дроби, который снёс ведьме голову без остатка.

Обращение в медведя произошло автоматически, и я крупными прыжками устремился в сторону джипа. Теперь стрелявших в нашу сторону было уже двое, но они почему-то целились не в меня, а в оставшуюся на месте Марию и Тахира. Что-то кричал Мирон, но я не успел разобрать, а затем, судя по всему, пролетел сквозь границу действия «Полога покоя».

По ушам немедленно ударил звук выстрела из ружья, а затем раздался истошный крик. Один из стрелявших выронил ружье и пытался двумя руками удержать рвущиеся наружу из располосованного живота внутренности. Второй оказался проворнее, и увернувшись от когтей оказавшейся рядом ведьмы, выстрелил в неё практически в упор.

Я прыгнул и приземлился прямо на спину этому шустрому стрелку, практически с удовольствием слушая хруст ломаемых когтей под весом моего тела. Здесь, внутри «Полога покоя» оказалось достаточно шумно. Рокот работающего двигателя, бьющиеся окна, крик ведьмы составляли лишь малую часть звуков, доносящихся до моих ушей.

Я огляделся по сторонам и без раздумий бросился по дорожке в сторону одноэтажного покосившегося деревянного дома. Входная дверь, к моему удивлению, оказалась гораздо прочнее, чем могло показаться на первый взгляд. По крайней мере, снести её с первого раза мне не удалось. Пришлось разбежаться ещё раз и только после этого я влетел внутрь, причём, по-моему, снеся ещё и часть стены, удерживающую запоры.

Француз боялся не напрасно. Внутри меня ждали целых три полуоборотня, изготовившихся к драке и немедленно набросившихся на мою несчастную тушку. Надо признать, что действовали они достаточно слаженно, практически не мешая друг другу, так что уже через несколько секунд я прижался мохнатой задницей к стене, едва успевая отбиваться от града ударов.

Правую лапу обожгло резкой болью, а следом мне располосовали бровь, отчего глаза на морде стало заливать кровью. Вбежавшая в комнату ведьма дала мне лишь несколько секунд передышки, а затем оказалась отброшена в угол мощным ударом ноги одного из нападавших.

Один на один мы, наверное, могли потягаться с этими нерусями, но втроём, слаженной командой, они собирались запинать меня ногами, делая вид, что так было задумано изначально. Дело пахло… Плохо, короче, пахло.

В какой миг внутри дома стало жарко, я пропустил. Просто один из моих противников внезапно превратился в горящий факел и завыл что-то на своём иноземном наречии. Пытающийся прийти к нему на помощь напарник замер вполоборота и с удивлением изучал торчащее из груди лезвие. Ну а третьего, опередив занёсшего горящие руки Тахира, приголубил уже я.

В обычной уличной драке удар ладонями по ушам может лишить слуха и даже привести к разрыву барабанных перепонок. Удар медвежьими лапами просто сплющил голову, превратив её в неровный овал, а заодно добавив мне положительных эмоций.

— Это все? — деловито крикнула Мария, а затем не дожидаясь ответа побежала в соседнюю комнату. Двигалась старушка гораздо шустрее заявленного возраста, ни капельки не стесняясь такой перемены. Возможно, это результат действия каких-нибудь зелий или заклинаний, тогда Марию скоро накроет нехилый откат, отчего она будет просто лежать пластом и проклинать возраст. Но это будет потом. Сейчас нам предстояло разобраться с имеющимися проблемами.

Горячего и продолжающего орать оборотня успокоил Павлов, просто и без затей воткнув ему в горло вилы. Пять уродов! Мама дорогая! Ощущение, что на Белев сбросили десант Иностранного легиона. Интересно, сколько ещё таких диверсантов бродит по округе?

— Больше никого нет, — вернулась в комнату Мария. — Мы опоздали буквально на одну минуту. Света, девочка моя, ты живая?

Ведьма склонилась над своей подругой, а я вернулся в человеческий облик. Да уж, теперь дому явно требовался ремонт и капитальная уборка. Всё вокруг разгромлено и залито свежепролитой кровью. Надо ещё что-то с трупами на улице сделать, иначе местные полицейские замучают вопросами и заполнением протоколов. Но сначала надо одеться. Интересно, можно у хозяина дома какими-то штанами разжиться?

Я зашёл в соседнюю комнату и замер на пороге, чувствуя, что недавно съеденная шаурма настойчиво просится наружу.

— Ну не хрена себе, — раздался за спиной голос Мирона.

Именно в такие моменты перестаёт быть стыдно.

Чтобы там не говорила Мария о звере в людском обличье, я всё равно помнил каждого своего покойника. В каких бы обстоятельствах мне ни пришлось лишить противника жизни, мозг всегда осознавал, что передо мной живое существо, которое кому-то дорого, кем-то любимо… И даже несмотря на то, что убитые всегда желали такой же участи для меня, я всё равно жалел их и помнил каждого. Неважно кого — человека, вампира, ведьму или ещё какую-нибудь сущность.

Наверное, именно эти память и чувство стыда за совершенное зло позволяли мне верить, что такие, как Мария, ошибаются, и я всё ещё остаюсь немножечко человеком.

Но сейчас я смотрел на истерзанное тело неизвестного мне мужчины и чувствовал, что чувство стыда исчезает и утекает из меня без остатка. Те, кто был способен так жестоко издеваться над живым человеком, права на дальнейшее существование не имели. По крайней мере, в обратном никто меня не убедит.

Мертвец сидел на стуле, но оказался не привязан, а натуральным образом прибит к нему. Кто-то из нелюдей явно не скупился на гвозди, потому что количество черных шляпок в ногах и руках несчастного с трудом поддавалось исчислению. Убитого перед смертью избивали и жестоко пытали, надеясь выведать очень важную для тварей информацию, причём, в средствах изверги совсем не церемонились.

— Эх, Антип, — вздохнула рядом со мной Мария. — Добрались и до тебя эти сволочи. Ума не приложу, как они о тебе узнать сумели. Ну а ты как был верным слугой своего хозяина, так и остался.

— Кто это? — поинтересовался я, не в силах отвести взгляд от истерзанного тела.

— Антипка это, Андрея сын, — пригладила волосы ведьма. — Его семья всю жизнь близ Еремеевых пробавлялась. Я давно подозревала, что именно они захоронку хранят, да вот только возможности проверить не было.

— Почему? — удивился Мирон. — Мне казалось, что в этом городе преград для вас не существует. Если вы знали, что именно этот человек хранит сокровища Еремеева, то почему до сих пор не попытались получить свою выгоду?

— Почему, почему?? — огрызнулась ведьма. — Потому что! У Антипа дома ничего не было. И ни про какие подземелья мы не знали. Да и Еремеевы не только с ним общались. Что мне теперь? Весь город верх дном переворачивать?

— Юлишь ты, Мария, — негромко произнёс Тахир, выходя из соседней комнаты с трупами оборотней и вытирая руки носовым платком. — Если не знала ничего, то почему сразу сюда отправилась? Не стояла, не гадала, а прямиком, чуть ли не через кусты ломанулась. Как есть юлишь!

— Может и юлю, а может и нет, — зло хлопнула ладонью по стене глава ковена. — То мои дела и вас всех они не касаются! Сейчас то что делать будем?

— Трупы убирать, — пожал плечами Тахир. — Кто бы это не был, негоже им гнить по всей округе.

— Понять бы ещё, сколько вообще их осталось, — негромко добавил Мирон.

— Не думаю, что много, — пожал плечами Тахир. — В конце концов, не армия же их приехала. Мне кажется, что те, кто здесь и есть основной костяк друзей вашего Жана. А в гостиницу, скорей всего, просто самых ненужных отправили. Они ж его от обычного полицейского спасали, а не от дивизии супергероев.

— Может быть, не гадать, а просто поинтересоваться у француза, сколько вместе с ним к нам в город оборотней приехало? — внёс конструктивное предложение Сергей, и надо признать, что я с ним сейчас был абсолютно согласен.

— Да вот он, — впихнул в дом французика Мирон. — Уже перестал притворяться, что без сознания и с радостью готов отвечать на любые вопросы.

— Я же вам всё рассказал, — заныл Еремеев, чувствуя на себе недовольные взгляды. — Они использовали меня! Мне никто не рассказывал про их планы! У них моя семья в заложниках!

— Семья, говоришь! — вскипел Тахир. — Тогда посмотри, как другие семьи страдают!

Он схватил француза за шиворот и подтащил ко входу во вторую комнату, где на стуле сидел мёртвый хозяин дома. Французика от увиденного немедленно стошнило, и Тахир с брезгливостью на лице отпустил Жана. Еремеев тут же упал на четвереньки и попытался отползти подальше от жуткого зрелища, но постоянно натыкался на чьи-то ноги, отчего казалось, что он тыкается, как слепой котёнок.

— Говори! — вновь подал голос Мирон. — А то окажешься рядом с ним и будешь на небесах объяснять, какой ты хороший.

— Восемь! — прохрипел Еремеев, вытирая рукавом испачканные губы. — Я знаю только, что их было восемь.

— Пять здесь, трое в гостинице, — быстро подсчитал Павлов. — Если не врёт, то хотя бы с этим вопросом у нас полная ясность.

— Восемь оборотней, — покачала головой Мария. — Прям отряд спецназа какой-то. Интересно, куда смотрят компетентные органы? Как всё-таки раньше хорошо было. Любого иностранца ещё на границе брали под наблюдение и до выезда под колпаком водили. А сейчас? Беспредел! Настоящий форменный беспредел!

Развивать тему никто не стал, хотя, мысленно. наверняка все с ведьмой согласились. Другой вопрос, сколько ресурсов требует такой порядок. В наш век тотальной экономии и всеобщей публичности в стране столько иностранных граждан, что за каждым «наружку» не пустишь. Но да, ведьма права, раньше в стране в этом плане беспредела поменьше было.

— Мне почему-то кажется, что никакого тайного входа в сокровищницу здесь нет и никогда не было, — внимательно разглядывая пятна крови на полу, негромко сказал Тахир. — Эти звери не только пытали несчастного, но и что-то активно искали. Вряд ли они пропустили бы такую малость, как огромный проход.

— Ну-у-у, — недоверчиво протянул Мирон. — Совсем необязательно. Может же быть так, что строили давно и на совесть, поэтому и найти не так уж и просто.

— Обязательно, молодой человек, — качнул головой Тахир. — Обязательно. Если не верите мне, то поинтересуйтесь у своего товарища. Это оборотни, а не обычные люди. Им не надо сплошняком простукивать стены или искать какие-то тайные запоры. Запахи, звуки… В конце концов, любой туннель создаёт сквозняк или отдаёт сыростью. Усиленные органы чувств вполне позволяют таким существам искать скрытые места гораздо быстрее, чем нам с вами.

— Андрей? — заинтересовано посмотрел на меня Мирон. — А почему мы не обсуждали этот вопрос раньше? Ты знаешь, сколько у меня инфо по самым разным захороним Подмосковья? Слушай, а запах металла из земли почувствовать реально?

Я страдальчески закатил глаза и естественно не стал ничего отвечать. Тахир, конечно, прав, но вот мой напарник неисправим, и к этому просто надо привыкнуть. Чует моё сердце, он даже на собственных похоронах шутить и веселиться будет.

— Знаете, клад — это, конечно, хорошо, — подал голос Павлов. — Но я считаю, что нужно сообщить моим коллегам. В конце концов, мы же не на Диком Западе. Убит житель города, и будет неправильно промолчать о его смерти.

— Да кто против кто? — дёрнула плечиком Мария. — Так даже лучше и правильнее. Пусть мёртвых с улицы собирают те, кому за это зарплату платят. Надо только решить, кто из нас останется объясняться с полицейскими, а кому общаться с правоохранительными органами необязательно.

— Для начала надо понять, как объяснять причину смерти и наше присутствие здесь, — решил и я не оставаться в стороне от обсуждения. Непонятно, почему все всегда забывают про самое очевидное. — Или у вас в городе принято без лишних вопросов оформлять трупы с вилами в горле?

Ведьма улыбнулась, а Павлов просто махнул рукой, доставая из кармана телефон и отходя к окну для разговора.

— Не волнуйся, Андрей, — без тени улыбки на лице посмотрел на меня Тахир. — В этом городе видали всякое.

— Как скажете, — поднял я руки в примирительном жесте. — Я чужак, у вас свои законы. Молчу, молчу, молчу…

Я вышел на улицу и немедленно потянул из кармана сигареты. Увиденное в доме следовало перекурить, а заодно постараться просто забыть детали страшной картины.

Щёлкнув зажигалкой, я заметил в стороне какое-то движение, поэтому, делая первую затяжку, я всматривался в темноту уже гораздо внимательнее. Двигатель машины продолжал работать, и яркий свет мешал мне разглядеть всё чётко, но в кустах около соседнего дома явно кто-то прятался.

— Дай сигарету, — пробасил Мирон, появляясь из дома и толкая меня в плечо.

Я протянул другу пачку, а затем ничего не объясняя кинулся в сторону кустов, густо растущих вдоль забора. Я бежал изо всех сил, боясь, что таинственный соглядатай может в любой момент скрыться, но на самом деле всё оказалось гораздо проще, чем я думал.

Прячущаяся женщина даже и не думала, что может оказаться обнаруженной, поэтому не предпринимала и минимальных попыток к сопротивлению. Она только лишь постанывала и негромко повизгивала всё то время, пока я вытаскивал её из кустов и подтаскивал поближе к недоумевающему Мирону.

— Андрей, это кто? — поинтересовался напарник, заинтересованно разглядывая немолодую, лет пятидесяти женщину, облачённую в застиранную кофту и длинную, до пят, юбку не меньшей свежести.

— А я откуда знаю, — ответил я в тон Мирону, крепко сжимая локоть незнакомки. — Сейчас спросим и она, надеюсь, нам всё сама расскажет.

— Отпустите! Кто вы? По какому праву? — дрожащим тоном поинтересовалась, наконец, неизвестная. — Я ничего не знаю.

— А ничего лишнего и надо, — проворчал я. — Расскажешь нам всю правду, на этом и разойдёмся.

— Так я же ничего и не знаю, — искривила женщина лицо в плаксивой гримасе. — Я Антонина, соседка Антипа. Увидела свет фар. Пришла посмотреть. Думала вдруг скорая, Антипу помочь чем-то надо…

Она тараторила так быстро, что я с трудом успевал поймать смысл произносимых женщиной слов. Какая-то скорая, соседка… Наверное, у меня в крови ещё продолжал бурлить адреналин от недавно закончившейся драки и увиденного в доме, но веры словам женщины пока не наблюдалось.

— Я ничего не видела и не знаю, — продолжала тараторить женщина. — Я только что подошла. А в кустах спряталась, потому что поняла, что это не скорая стоит, а совсем другая машина.

— Бывает, — кивнул женщине мой напарник. — А вы с хозяином дома часто общаетесь? Мы как раз хотели с ним познакомиться.

Я с удивлением посмотрел на друга. То ли лыжи не едут, то ли я чего-то не понимаю. Как по мне, нам с Мироном сейчас вешали на уши лапшу, причём не вилками, настоящими вилами. Ну не бывает в жизни таких совпадений.

Время позднее. Приличные люди спят давно. А тут какая-то соседка по кустам шарится.

В этот момент хлопнула калитка и к нам стремительным шагом подошёл Павлов.

— Ой, здравствуйте Сергей! — увидев дознавателя, женщина ощутимо расслабилась, как будто полицейский выступал местным гарантом спокойствия и правопорядка. — А я смотрю машины, шум… Случилось чего? Вы же меня помните, Сергей? Я Антонина, в детском саду у вас нянечкой работала.

— Здравствуйте, Антонина Петровна, — прищурился дознаватель. — А вы чего это не спите в такой час? Андрей, да отпусти ты женщину! Она самый безобидный житель этого района.

Я хмыкнул, но спорить не стал. В конце концов, эти двое, похоже, и впрямь знакомы, а я в местных реалиях не разбираюсь.

— Ну так как? — строго посмотрел на бывшую нянечку Павлов. — Что вы здесь делали? И какие у вас дела к Антипу?

— Так я ему по хозяйству помогаю, — засмущалась женщина. — В доме убраться, обед приготовить… Да и так просто слежу за ним. Человек, всё-таки, возрастной. Как бы ни вышло чего, сердце там или другая хворь…

— Ну да, ну да, — покивал Сергей, углубляясь в какие-то свои мысли.

Теперь женщина уже не выглядела зашуганной серой мышкой. Увидев знакомое лицо, она как будто бы даже расправила плечи и стала немножечко выше ростом. Хорошо ещё, что трупы оборотней лежат с другой стороны автомобиля и она пока что их просто не видела. Надо бы сказать Павлову, чтобы он свою знакомую куда-нибудь в сторонку отвёл, а то точно крику не избежать. Не таскать же мертвецов у неё на глазах.

— Сергей, случилось что-то? — немедленно полюбопытствовала женщина, одёргивая рукав на руке, за которую я её держал. — Я шум слышала, думала плохо Антипу стало, скорая приехала…

Она опять повторила свою версий событий и теперь с любопытством смотрела на дознавателя, ожидая от него подробностей, но юноша, видимо, никак не мог решить, какую часть правды стоит говорить сейчас. Вообще-то, эта бывшая нянечка — лицо постороннее и правильно было бы послать её куда подальше, но маленький городок, провинциальные нравы…

— Убили его, Антонина Петровна! — наконец, решился дознаватель. — Неместные какие-то… ограбить, видимо, собирались… Хорошо, что вот мы с товарищами неподалёку были…

— Горе-то какое, — всплеснула руками Антонина и вновь искривила лицо в плаксивой гримасе. — Только вчера с ним разговаривала, обсуждали, какие занавески в его втором доме лучше повесить.

— Каком втором доме? — немедленно сделал охотничью стойку Павлов. — Вы, Антонина Петровна, ничего не путаете?

— Да что тут путать то, — с удивлением посмотрела на дознавателя подруга Антипа. — Я ж говорю, по хозяйству помогала чем могла. Мужик-то бобылём живёт, ни поесть, ни убраться самостоятельно не в состоянии.

А юноша наш молодец, нюх, как у опытной гончей. Я если честно, за всеми этими охами-вздохами не сразу и сообразил, что женщина говорит о втором жилище покойного.

— И где этот дом находится? Кто в нем живёт? — насел на Антонину дознаватель. — Когда вы там были последний раз?

— Да вы что, совсем меня не слушаете? — рассердилась женщина. — Я же сказала, что была в нем вчера, порядок наводила.

— Очень хорошо, — практически ласково поддержал женщину Мирон. — А вы нам его адресочек не подскажете?

— Да что подсказывать? — махнула рукой женщина. — Вон там он, на соседней улице. — Четвёртый от поворота, с железным забором в «ёлочку».

— Очень хорошо, — оживился Павлов. — Судя по всему, нам туда и надо.

— Так там нет ничего, — удивилась женщина. — Так, халупа старая. Я ещё удивилась, когда Антип сказал, что этот дом на него записан. А он, знай, смеётся. Ничего ты, говорит, Антонина, не понимаешь. Это инвестиции. Наследство для детей готовлю. Ну а я-то не дура, я ж знаю, что он всю жизнь бобылём прожил. Нет у него никаких детей.

— Ну это, может, раньше не было, — с умным видом влез в диалог мой напарник. — А сейчас раз и объявились. Для мужчин, уважаемая Антонина Петровна, по нынешним временам, подобное вполне в порядке вещей. Может он и не знал никогда об этих детях, а тут раз и стал папенькой. И тест ДНК на руках у новой родни, чтоб значит, точно не отвертеться.

— Ты мне, юноша, голову то не дури, — насупилась Антонина. — Ты что ж думаешь, я троих родила, так не в курсе откуда берутся дети?

— Да я не об этом, — сдал назад Мирон, видя, что его шутку юмора не оценили.

— А я об этом, — продолжала наступать женщина. — Не было у Антипа никаких детей. Если бы и появился кто, то уж поверь, я бы узнала.

Так-так-так. Эту парочку связывали явно не только деловые отношения. Две минуты назад ей сообщили о смерти Антипа, а она уже глаза готова выцарапать за честь покойничка.

— Так, Антонина Петровна, давайте не будем отклоняться от темы, — прикрикнул на соседку Павлов. — Пойдёмте, покажете нам этот дом.

— В смысле? — не понял я инициативу лейтенанта. — Мы втроём пойдём?

— Вчетвером, — с ухмылкой показал на нас всех по очереди дознаватель. — Или тебе обязательно свиту за собой тащить?

— Да нет, вроде бы, — пожал я плечами. — А коллеги твои?

— Сейчас приедут, — махнул рукой Павлов. — Я им всё рассказал, так что сами разберутся. Не маленькие…

Внутри меня всё буквально кричало, подозревая какую-то подставу, но я постарался сохранить максимально безразличный вид и только коротко пожал плечами.

— Да пойдём, чего уж тут?

Интересно, чего это вдруг Павлов решил сначала сам заглянуть в сокровищницу Еремеева, а уж потом сообщить нашим спутникам о находке? Надеется урвать для себя что-то безумно редкое и важное? Шагая вслед за дознавателем, я сообразил, что силовой расклад, если что вдруг, складывается совсем не в пользу товарища лейтенанта.

Антонина женщина, тем более, не особо посвящённая в происходящее, так что её, гипотетически, можно и вовсе списывать со счетов.

Тогда получается, что юноша остаётся один против меня и Мирона, так что опасаться удара в спину или чем-нибудь тяжёлым по затылку вроде бы не стоит. Что касается собственной безопасности, то мы с Мироном в этом вопросе действуем уже практически на автомате. Я могу не оборачиваться, потому что знаю, что где-то рядом напарник, который в любой момент не только прикроет мне спину, но и в случае необходимости запросто подставит за меня собственную.

На что же тогда рассчитывает Павлов?

По спине побежала предательская струйка пота. Вообще-то, на улице было очень свежо, я бы даже сказал зябко, так что говорить о последствиях жары не приходилось.

Нервы! Нервы становились ни к черту, а потливость в самый неподходящий момент — один из первых признаков подобной нервозности.

Дом на соседней улице ничем не отличался от своих собратьев, но стоило мне только сделать шаг внутрь, как я немедленно понял — бинго!

Павлов оказался сообразительным малым, так что увидев моё лицо, он немедленно отослал Антонину, строго наказав ей записать все свои показания от руки и в четырёх экземплярах.

— Андрюха, тебе тоже не по себе? — негромко поинтересовался Мирон, наблюдая за деловитостью Павлова. — Не нравится мне этот юноша. Надо было его ещё в гостинице пришибить.

Ответить я не успел, решив, что прибить лейтенанта мы всегда успеем. Впрочем, в душе я надеялся, что дознаватель просто захотел денег, оттого и торопился сделать всё побыстрее до появления Тахира или ведьм.

Колдун был прав. Сквозящую стену я обнаружил практически сразу, а за ней мы увидели лестницу, уводящую вниз под землю.

Подземный ход оказался сухим и на удивление чистым. Может быть, конечно, у меня разыгралась фантазия, но я почему-то представлял себе низкий, заставляющий пригибаться потолок, струйки журчащей воды под ногами и грязные стены, к которым лучше не прислоняться одеждой, если не хочешь потом заниматься ручной стиркой.

В реальности же мы оказались в настоящем туннеле, достаточно широком и высоком, чтобы два человека могли разойтись, не мешая друг другу. Свет от телефонов, на которых был включён режима фонарика, вполне справлялся с миссией освещения прохода.

Под ногами была земля, но не рыхлая, как можно было ожидать, а утоптанная до твёрдости асфальта. Кто бы ни строил этот подземный ход, он явно заслуживал добрых слов в свой адрес за качественно проделанную работу. Отполированная тысячами шагов поверхность свидетельствовала о том, что ходом пользовались не просто регулярно, а очень и очень часто.

Земля глушила звуки наших шагов, отчего непроизвольно в душе поднимала голову тревога. Почему всё таки Павлов потащил нас сюда один, без Тахира и Марии?

Я вслушивался в темноту, но до моих ушей не доносилось ни звука. Мне казалось, что барабанные перепонки сейчас лопнут от напряжения, но всё было безрезультатно. Может быть, ещё один «Полог покоя»?

— Пришли, — голос Павлова звучал буднично и спокойно, как будто речь идёт не о месте с несметными богатствами, а всего лишь о троллейбусе с нужным маршрутом.

Он стоял перед обитой железом и массивной на вид дверью, у которой не было ни ручек, ни замочной скважины.

— Ну и как её открывать? — поинтересовался Мирон, подходя ближе и освещая дверь фонариком телефона. — Похоже, здесь без магии не обойдёмся.

— Вы хотели магии? Их есть у меня! — самодовольно произнёс дознаватель и жестом фокусника извлёк из-за пазухи какой-то предмет.

— Я думаю, что дядя Тахир не обидится, что я взял ненадолго у него эту вещь, — улыбнулся Павлов и поднёс Золотое перо к двери.

— Как откроет — заталкиваем его внутрь и закрываем дверь, — прошептал Мирон мне на ухо. — Этот балаган явно пора заканчивать.

Вот тут я с другом был согласен на тысячу процентов. Продавшийся иностранным спецслужбам Еремеев — это понятно. В конце концов, его семьей шантажировали, а такая мотивация сломает кого угодно. Но Павлову то с чего вдруг вести собственную игру? Этот юноша явно умеет удивлять. Что ж там такое за дверью, что у нашего стража правопорядка голову снесло практически напрочь?

— Почему не открывается? — с почти что детской обидой в голосе протянул Павлов, не видя никаких последствий от применения Золотого пера.

— Так и знал, что без нас он не справится! — ухмыльнулся Мирон и подошёл к дознавателю, доставая что-то из кармана. — Вот, смотри! Платок с кровью Еремеева. Попробуй потереть Перо.

— Зачем? — Павлов инстинктивно сделал шаг назад, как будто боялся испачкаться.

— Ну как зачем? — пожал плечами Мирон. — А ты думаешь, что это обычная дверь? Не зря же эти твари так о французике беспокоились. Перо сработает только в том случае, если почувствует хозяина. Поэтому Еремеев и отдал его так спокойно Якимову, он знал, что без него дверь открыть не получится. Просто сломать ума много не надо, но там наверняка страховка какая-то имеется. А чтобы открыть аккуратненько, необходимо личное присутствие кого-то из истинных владельцев. Ну и хотя бы их частичка.

Мирон ухмыльнулся каким-то своим мыслям, а потом снова протянул платок дознавателю.

— На, три! Ничего страшного не случится. Максимум, замок просто не сработает. А если выгорит, то мы в дамках.

Павлов недоверчиво посмотрел на замызганный платок в руках Мирона, затем на меня и лишь потом со вздохом протянул руку.

Я напряженно следил за происходящим, понимая, что цель нашего путешествия находится буквально в двух шагах, остаётся совсем малость. Павлов закончил полировать артефакт и брезгливо хмурясь, вернул кусочек когда-то белой ткани Мирону.

— Ну не томи — открывай, — практически простонал мой напарник, но дознаватель почему-то не торопился поворачиваться к двери. Он смотрел в темноту за моей спиной, и чувство опасности всколыхнулось внутри меня с новой силой.

— Молодец, лейтенант! — раздался из темноты незнакомый мне голос. — Будешь так жить дальше — хорошую карьеру сделаешь!

Я же говорил, что Мирон отморозок? Нет? Странно! В общем, запомните! Мирон отморозок!

Казалось бы, за столько лет нашего общения, я уже давно должен был привыкнуть ко всем закидонам напарника, но нет! Он явно эволюционирует и открывает в себе всё новые и новые грани.

Нормальный человек на опасность из темноты реагирует совсем иначе! Как именно? Ну, я не знаю! Закатывает глаза, падает без сознания, ойкает… В крайнем случае, как я, стоит и ждёт развития ситуации.

Нам же абсолютно неизвестно, чей голос раздался из темноты. Толком ничего не видно, какие-то бесформенные фигуры… Даже моё звериное зрение и то помогает не очень сильно. Если окажется, что это ещё какие-нибудь оборотни, то я готов поверить в существование инопланетян. Впору и впрямь поверить, что в маленький провинциальный городок сбежались оборотни с самых отдалённых окраин.

Впрочем, здесь я наверняка перебарщиваю. Поверить в то, что Павлов играет на стороне оборотней у меня почему-то не получалось. Да и версия, что это не спутники французика, а какие-то иные, совсем другие оборотни тоже казалась чересчур фантастичной.

Гораздо вероятнее, что там в темноте прячутся знакомые Павлова, причём, скорей всего из его же полицейских кругов. Ну а как иначе, с чего бы они тогда про повышение по службе заговорили. Ни про деньги, ни про другие плюшки…

Вообще, мне сейчас было просто любопытно, зачем и когда Павлов начал играть в свою игру? Или он просто пешка в чьей-то чужой партии, соблазнённая возможностью превратиться в более значимую фигуру? Скорей всего, истина лежит где-то посередине.

А ещё я понял, что сокровища Еремеева действительно представляют огромную опасность для окружающих. Можно со счёта сбиться, прикидывая, у какого количества людей поехала крыша в желании обладать хотя бы частью из его наследства. Представляю, что могло бы начаться, окажись здесь хотя бы половина той честной публики, что собралась на оглашение завещания…

— Уважаемый Андрей! — раздался из темноты голос неизвестного. — Жаль, что мы не успели познакомиться с вами поближе, но я хотел бы предупредить. У меня в руках карабин и патроны с повышенной мощности. Причём, я подготовился к нашей встрече, так что это исключительно патроны с серебряными пулями. Надеюсь, что этот факт сумеет предостеречь вас от необдуманных поступков и излишнего геройства. А ещё будет просто прекрасно, если вы медленно поднимете руки вверх и позволите Сергею связать вас. Так сказать, во избежание… Заодно посоветуйте то же самое сделать вашему другу. Нам не нужны лишние жертвы. Мы возьмём своё и не больше. Обещаю, что если вы не будете препятствовать нам, то останетесь живы.

— Сладкая песня, — недовольно пробурчал Мирон. — Вот только почему-то в неё не верится. Особенно в той части, где останетесь живы и возьмём исключительно своё. За километр разит подвохом.

— Это потому, уважаемый Мирон, что в детстве вас часто обманывали и обижали, — принялся откровенно ёрничать неизвестный. Причем, сейчас, во время кривляний, мне показалось, что я где-то уже слышал такой говор. — Мы не воюем с людьми. Да впрочем, вообще ни с кем не воюем. Мы просто считаем, что знания, собранные людьми, должны оставаться в человеческих руках, а не оседать в карманах разной нечисти.

— Я щас расплачусь, — демонстративно сплюнул на пол Мирон. — Вот только моё тяжелое детство научило меня не верить в красивые сказочки и смотреть на жизнь гораздо более прагматично. Вы пришли наложить лапу на чужое имущество, а этот старлей надеется получить с этого профит. Что вы ему пообещали? Очередную звёздочку на погоны? Орден? Серега, ты идиот! Тебя развели, как самого последнего лоха!

Выстрел прозвучал неожиданно, выбив фонтан пыли у самых ног моего напарника. Пятно света от телефона дёрнулось, а затем и вовсе погасло. Мирон сунул телефон в карман, а затем также демонстративно заложил руки за спину. Теперь свет давали лишь мой телефон и положенный на землю возле двери хранилища смартфон Павлова.

— Ну и что вы этим добились? — усмехнулся мой напарник. — Думаете, что я так быстро испугаюсь?

— Следующая обязательно будет в живот, — предупредили из темноты и теперь голос неизвестного был предельно серьёзен. — Я не хочу убивать вас, но вы сами делаете всё для подобного развития событий. Мне нужна коллекция Еремеева, и я сделаю всё, чтобы получить к ней доступ.

«Как он ладно строит предложения!» Очередная мысль не к месту показалась интересной и даже заслуживающей внимания. Если я прав, и мы правда столкнулись с каким-то милицейским начальством, то там, в темноте, прятался явно не простой опер с окраины. С нами разговаривал кто-то, привычный к упражнениям в эпистолярном жанре, хотя бы в составлении отчётов и речей для выступлений на совещаниях различного уровня. Наверняка это кто-то из руководства местной полиции, причём либо кадровик, либо воспитатель.

Впрочем, специализация неизвестного прямо сейчас мне глубоко параллельна и фиолетова. А вот тот факт, что голос кажется мне знакомым, почему-то изрядно нервировал. Где я мог слышать его раньше? Память категорически отказывалась отвечать на мои вопросы, да и обстановка отнюдь не располагала к спокойному осмыслению.

— Павлов! Что ты возишься? — внезапно рявкнул неизвестный. — Ты откроешь эту чёртову дверь?

— Вы искренне думаете, что сможете откусить кусок чужого пирога и не подавиться? — снова усмехнулся Мирон. — Брать чужое — плохо! Эта истина настолько не требует доказательств, что мне заранее жаль вас всех! Я не знаю, какому тельцу вы продались, золотому или бриллиантовому, но поверьте мне! Сокровища Еремеева не принесут вам ничего хорошего!

— И это говорите вы-ы? — удивился неизвестный. — Вообще-то, мы работаем на государство, а вы за подачку хозяина. Так что упрёк, как минимум, не по адресу!

— Ну не за деньги, так за медальку! — фыркнул мой напарник. — Ещё глупее! Служи дурачок — получишь значок!

— В отличии от вас, я не продался за большие деньги и думаю о человечестве! — Павлов махнул вспыхнувшим в воздухе пером и сделал пару шагов в сторону моего напарника. Судя по всему, слова Мирона задели его за живое, раз уж он решился влезть в разговор, не обращая внимания на светящийся в руке артефакт. Что-то раньше подобной иллюминации не замечал…

— Я не хочу, чтобы нашим городом правили ведьмы! — продолжал брызгать слюной Павлов, а Мирон, как китайский болванчик, кивал в такт его словам. — Наследство Еремеева должно служить людям, а не против них.

Вот теперь я окончательно убедился, что Павлов помогает этим ребятам не за деньги. Он действительно верит во весь тот пафос, который только что втирал нам с Мироном. Как говорил мой преподаватель по оперативной подготовке, самая ударенная на голову категория людей для вербовки. «Идеалист», искренне уверенный, что может сделать мир лучше.

Хотя с другой стороны, идеалисты не склонны к предательству. А он явно сливает Тагира своим поступком. Или нет? Тогда получается, что Тагир тоже в теме? Почему они оживились именно сейчас? Ещё одна абсолютно лишняя мысль зудела в голове и требовала объяснений, но я никак не мог найти происходящему объяснений. Впрочем, может быть, всё дело в том, что не то время и не то место? Отвлекают, короче…

— Так, уважаемые! — продолжал нарываться Мирон на неприятности. — Давайте вы все сейчас сдристнете отсюда, а я не буду рассказывать старшим, что вы вообще появлялись возле хранилища.

— Каким старшим? — насторожился неизвестный. — Что ты рассказываешь? Вас двое всего, и за вами никто не стоит.

— Ты тупой? — Мирона понесло, и я совершенно не стремился его останавливать. Во-первых, когда на моего друга находит вдохновение, остановить его не сможет даже самосвал, гружёный песком или щебнем. А во-вторых, хороший понт всегда дороже денег. А ну как эти идиоты сейчас тоже купятся и действительно решат по-тихому свалить?

Тот факт, что друзья Павлова не хотят выходить из темноты и светить свои лица, убеждал меня в том, что нас с Мироном убивать все-таки не собираются. Иначе какой ещё смысл хранить инкогнито? Раз люди не окончательно слетели с катушек, то и авантюра напарника имеет какие-то шансы на успех.

— Эй, ты похоже забыл, у кого из нас в руках оружие? — угрожающе донеслось из тоннеля, но подобные мелочи моего напарника не смущали даже в детском садике.

— Ребята, вы откровенно закисли мозгами в своей провинции и не способны сложить даже элементарное уравнение, — продолжал изгаляться Мирон. — Вы что, серьёзно решили, что за коллекцией Еремеева отправят всего навсего двоих пенсионеров? Мы лишь глаза и уши! Волкодавы придут после и калёным железом выжгут всех, кто пытался сказать мяу против курса партии. Валите отсюда быстрее и тогда может быть, я забуду об этом досадном инциденте.

Мирон отморозок! Больше добавить нечего. На самых серьёзных щах нести подобную пургу могут немногие. В какой-то момент даже я начал сомневаться в том, что полностью в курсе происходящего и непроизвольно прикидывал, с какой стороны действительно может прилететь помощь.

Эдик! Кроме полковника нам с Мироном помогать некому. Но Эдика здесь нет и быть не может по определению. Существуют вещи, переступить которые никому не под силу, и, судя по словам господина полковника, поездка в Белёв относится как раз к таким.

Так что Мирон просто отморозок, который даже под дулом огнестрела сумел сочинить сумасшедшую историю. Конечно же, все его слова не выдержали бы и минимальной проверки, но в этом и заключается прелесть хорошего понта. Он всегда срабатывает именно в условиях дефицита времени и нервного напряжения.

— Какие волкодавы?! — прячущийся в темноте мужчина окончательно потерял терпение и решил, что пришло время играть в открытую. Даже звуков стало как будто бы больше. Я услышал аккуратные, но быстрые, шаги и махнул телефоном, пытаясь осветить приближающегося к нам неизвестного. Торопится… Впрочем, мой друг при желании способен достать абсолютно любого!

— Ох, ничего себе! — изумился Мирон, увидев, кто именно попал в полосу света от моего смартфона. — Господин Митрошкин! А что вы здесь делаете? Мы же говорили вам. Чтобы вы и близко не подходили к наследию семьи Еремеевых! Или вы всё-таки происходите из породы непонятливых?

— Моя фамилия Митрохин! — с пафосом заявил полицейский. — И я рад, что вы меня вспомнили, хотя до сих пор не понимаете, кто именно является хозяином положения.

— Ну ты дурак! — с непонятной интонацией протянул Мирон. — В Москве не получилось, ты здесь решил руки нагреть? Вам тогда непонятно объяснили?

Шедший позади Митрохина мужчина в бушлате с погонами полковника изумлённо посмотрел на нас, а затем перевёл такой же взгляд на своего подельника.

— А вы похоже не в курсе? — продолжал изгаляться Мирон. — Совсем недавно господин полковник очень настойчиво пытался записать себя в наследники скоропостижно скончавшегося, но не учёл некоторые нюансы.

— Я не собираюсь становиться наследником! — набычился Митрохин. — Но я был знаком с покойным много лет и считаю, что он отнёсся ко мне несправедливо. Я столько раз просил его помочь мне в карьере. Но он лишь смеялся надо мной и говорил, что я могу умереть от свалившегося счастья.

— Умнейший человек погиб! — изобразил скорбное лицо Мирон. — И ведь не соврал ни разу. Тем более, что дураков среди полицейских и так хватает. Не хватало ещё из них руководителей делать.

— Закрой свой рот! — навёл ствол карабина на Мирона Митрохин. — Я свои погоны заслужил потом и кровью!

Мирон открыл было рот для очередной издёвки, но полковник счёл спор бессмысленным и завершенным.

— Павлов, открывай хранилище! — команда оказалась резкой и хлёсткой. Я даже подумал, что на сцене появился новый персонаж, как вдруг время спрессовалось и думать оказалось некогда.

Дознаватель повернулся к двери и приложил артефакт к её темной поверхности.

— Стой, дурак! — крикнул Мирон, как всегда, раньше всех почувствовавший неладное.

Дознаватель даже не повернулся на крик, прижимая перо к двери и заворожённо глядя, как железное полотно начинает наливаться голубым светом. Что-то явно шло не по плану. Это же склад, грубо говоря. Здесь не должно быть спецэффектов и космической анимации.

— Павлов, отойди от двери! — Мирон шагнул к полицейскому, но ещё один выстрел под ноги остановил попытки моего друга.

— Не трогай дверь, придурок! — пришёл и я на помощь к напарнику. Я рванулся к дознавателю, но не успел…

Сильный удар в живот швырнул меня на стену и лишь затем я услышал звук ещё одного выстрела.

«Ну нефига себе!»

Я стоял у стены на подкашивающихся коленях и с изумлением смотрел на кровь, которая проступала сквозь пальцы прижатых к животу рук. Мирон рванулся было ко мне, но тут же упал с прострелленым бедром.

Время для расшаркиваний закончилось! Господин полковник увидел цель и расчищал себе поляну!

— Павлов! В сторону! — махнул стволом Митрохин. — Я слишком долго ждал этой минуты. Ещё одно движение и я тебе тоже живот продырявлю!

А ведь выстрелит, к гадалке не ходи! Лично у меня сейчас исчезли всякие сомнения в этом. Глаза мужчины отдавали безумием и непонятно скорей, почему он патологически хочет оставить нас в живых?

Тем временем, послышался отчётливый металлический щелчок и Павлов двумя руками потянул дверь на себя. Я ощутил лёгкое подрагивание в ногах.

— Не дёргаться! — визгливым тоном заорал второй мужчина. — Стреляю без предупреждения.

Происходящее напоминало ужасно отрепетированный спектакль, вот только мы с Мироном по-прежнему вели себя совсем не по тексту. Дверь оказалась тяжёлой, Павлов тянул изо всех сил, но массивное полотно двигалось неторопливо, как будто бы нехотя. Как же Еремеев открывал вход? Вряд ли в старости он отличался огромной физической силой.

— Я не понял! — простонал Митрохин, недоуменно оглядываясь на подельника и опуская дулом вниз карабин. — А где, собственно?

В наступившей тишине раздался ещё один металлический щелчок.

Раздавшийся после открытия двери звук отозвался в памяти каким-то воспоминанием, но сообразить каким именно я не успел.

Ложи-и-сь!!!! — Мирон в невообразимом прыжке врезался головой мне в грудь и повалил на землю, погребая меня под собой.

От удара у меня опять перехватило дыхание, но возмущаться было поздно. Дикий грохот ударил по барабанным перепонкам, оглушая и оставляя после себя только оглушительный звон сквозь забитую в уши вату. Я чувствовал, как что-то колотит по спине Мирона, но никак не мог спихнуть его с себя.

— Сле-е… — попытался выдавить из себя я, но в этот миг что-то тяжелое ударило меня по голове, и я потерял сознание.

Сколько продлилось беспамятство, сказать было сложно. Голова раскалывалась от страшной боли, а сплошная темнота вокруг давила на меня бетонной плитой.

Что произошло? Нет, я не отупел настолько, чтобы не осознавать элементарного. Но вот только объяснений эти элементарные вещи не добавляли. Что-то взорвалось…

Хотя какое что-то… «Монка»! Мина направленного действия «МОН-50» или даже «МОН-200», на звук различить, наверное, невозможно. Этот звук я ни с чем не перепутаю. В своё время устройство этого смертоносного изобретения советских инженеров нам объясняли более, чем подробно. Блин, у неё же зона сплошного поражения!

Только сейчас я понял, что мои руки испачканы чем-то липким, а лежащий на мне Мирон не подаёт признаков жизни! И почему он такой тяжелый? Я пытался выбраться из под напарника, но казалось, что он весит килограмм триста, а то и четыреста сразу!

— Мирон! — негромко позвал я, но мой друг не отзывался, пребывая в забытьи. Он же не умер?

— Мирон!

Я напряг слух и уловил едва слышное дыхание, скорее даже не дыхание, а свист.

— Мирон, твою мать! Очнись!

Наверное, эти крики были самым глупым, что можно было придумать в сложившейся ситуации, но мою голову захлёстывали эмоции. За прошедшие годы я настолько сроднился с напарником, что не представлял себе просто существования без него.

Спокойно! Криком помочь делу не получится! Мирон жив, а значит надо просто выбраться на поверхность! В машине должен быть «красный огонь», заначка на самый крайний случай.

Или его там нет? Должен быть!

Мысли в голове путались, слетаясь в причудливые шарады, но тело уже само собой начало действовать, аккуратно, по миллиметру сдвигая то ли Мирона, то ли себя из под него…

Ещё чуть-чуть! Ещё! Я напряжённо вслушивался в присвистывание из лёгких Мирона, каждую секунду ожидая чего-то страшного и ужасного. Ещё сантиметр, ещё!

Я уже полностью освободил руку и наконец смог ощупать, что же именно придавило нас к земле.

Дверь!

Та самая массивная дверь, открывавшаяся с помощью золотого пера. Я поднатужился и, чувствуя, как хрустят максимально напряженные мышцы и сухожилия, всё-таки сдвинул эту тяжеленную, как бетонная плита, железную штуковину.

Скорей всего, именно она спасла жизнь моему другу, приняв на себя основную часть поражающих элементов. Конечно, Мирохе с лихвой хватило и остального, но всё-таки он пока жив, и я не собираюсь дать ему умереть у меня на руках.

Не сегодня, Мирон! Ты обязательно сдохнешь, но не сегодня!

Наконец-таки я сумел освободиться и первым делом зашарил по карманам в поисках смартфона или зажигалки. Мне нужен свет!

Кирпичик телефона отыскался достаточно быстро, но он, к сожалению, не пережил всех выпавших на его долю приключений. Новомодное электронное устройство не реагировало на нажатие кнопок или прикосновения к экрану, лишая меня всякой надежды использовать его в качестве фонарика.

Зажигалка в кармане джинс в очередной раз напомнила, что от курения может быть польза, а по-другому считают лишь несчастные, которые сами никогда курить не пробовали.

Крутанув колёсико, я постарался хоть как-то осмотреть своего друга. Выглядел он, конечно, откровенно плохо. Особенно ужасно выглядели ноги, превратившиеся после взрыва в сплошное кровавое месиво. А вот лицо, наоборот, казалось каким-то безмятженым и умиротворенным.

— Мирон! — мозг. Как иглой, пронзила страшная догадка.

— Мирон! Очнись! Мироха!

Я изо всех сил тряс напарника за плечи, но его лицо оставалось таким же расслабленным и безмятежным. Просто Мирон в какое-то мгновение окончательно перестал дышать.

— Что-то ты мне всё-таки не договариваешь, — пристально посмотрел я в лицо подошедшего полковника. — Знаешь, как древние говорили? Бойтесь данайцев дары приносящих! Бояться, конечно, тебя не стоит, но вот апельсины я у тебя не возьму. Отравишь ещё, а мне потом животом мучайся.

Вообще-то, я сейчас ностальгировал и большого желания общаться с Эдиком не испытывал. Тихо-мирно сидел на лавочке возле КПП прославленного пограничного госпиталя и прикидывал, сколько ещё дырок осталось в его заборе. Вернее, сколько их сделали заново.

А ведь когда-то этот госпиталь окружал всего-навсего не особо затейливый двухметровый забор из металлических реек, по верху которого, страшно представить, даже не вились кольца колючей проволоки. Милое дело.

По сути своей, ограда выполняла достаточно декоративную функцию, не сильно препятствуя желающим искупаться или пообщаться с приехавшей из Москвы «боевой подругой».

Старожилы помнят и часто рассказывают историю, как однажды солнечным августовским днём на берегу озера возле «самого пограничного госпиталя в мире» расположились на пикник десантники. Ну а что? Парни отважные, тельняшки голубые, чего свой профессиональный праздник не отметить?

Другой вопрос, что, идущие на поправку и мирно прогуливающиеся вокруг лечебных корпусов, пограничники обиделись, насупились и попытались призвать дебоширов к порядку. Дескать, госпиталь пограничный, значит и озеро такое же. Вон видите, в нем даже вода зелёная. Так что все шашлыки-коньяки с неправильными лозунгами про крылатую пехоту являются вопиющей наглостью, требующей немедленного общественного порицания.

Естественно, что словесная баталия быстро переросла в кулачную, десантники держали оборону, как могли, но постоянно прибывающие из госпиталя резервы сломили оборону «крылатой пехоты».

Вызванные перепуганным дежурным по части полиция и начальник госпиталя долго матерились, осознав, что чрезвычайное происшествие закончилось, как обычно. Все побратались и теперь весело бухали, поочерёдно поднимая тост за здоровье то десантников, то пограничников.

Короче, весёлая история получилась. «Голубых беретов» полицейские прогнали в другое место. Чисто из вредности, надо же было как-то оправдать своё̈ присутствие.

А вот больных гнать оказалось некуда, лечебница-то рядом, за забором… Так что менты пограничникам претензий предъявлять не стали, а просто-напросто сдали всех начальнику госпиталя.

Самое смешное оказалось в конце. Начальник госпиталя заставил всех вернуться в палаты тем же путём, каким они оказались на воле, то есть через ограждение. А через пятнадцать минут с удивлением выслушивал вопрос дежурного по части «Что делать с колясочниками?» Как четверо неходячих перемахнули забор, да ещё и вместе с колясками? Дрались ли они или просто так оказались на берегу озера — история умалчивает до сих пор.

Я улыбнулся и, от души потянувшись, посмотрел на небо. Судя по серым облакам, вот-вот с неба должно начать капать, но уходить обратно в корпус не хотелось. Да и поговорить с Эдиком внутри нормально не получится. Мимо постоянно снуют врачи, медсестры. Много лишних ушей да и просто некомфортно. Простуда мне не грозит, тело болеть перестало, чего тогда переживать? Можно и на улице помокнуть.

Если бы не забор и присутствие Эдика рядом, то обстановка вообще похожа на сказку. Отпуск, тихий санаторий, а самая главная проблема — где купить чипсы для Алиски.

— Я? Не договариваю? — Эдик уселся рядом со мной на скамейку и достал из кармана сигареты. — Будешь?

— Вообще-то, на территории медицинских учреждений курить запрещено, — включил я режим ворчуна, вытаскивая из предложенной пачки никотиновую палочку. — Их даже в магазине продавать перестали.

— О времена, о нравы! — вздохнул Эдик, протягивая мне зажигалку. — Когда-то приличные люди могли в том магазине даже приличным коньяком отовариться, дабы обсудить с уважаемыми коллегами последние новости геополитики. А потом пришла Контора и всё прекрасное, доброе, светлое немедленно запретили.

— Возможно, именно поэтому мне и пришлось уволиться, — глубокомысленно заметил я, откидываясь на спинку и выпуская в небо струю ароматного дыма. — Как можно служить без приличного коньяка в магазине?

— Вот только не надо, — скривился полковник. — Ты уволился, потому что никогда не был военным. Устав, правила, приказы!!! Тебя трясло от одной мысли, что нужно быть, как все, и ничем не выделяться. Для системы такие, как ты, вечная головная боль, и хвала всем богам, что Контора от тебя избавилась.

— Да, да, да! Где-то я уже подобное слышал, — я откинулся на скамейку и выпустил в небо длинную строю дыма. — Расскажи-ка мне лучше, почему ты так и не при не приехал в Белёв. Нам с Мироном тебя отчаянно не хватало.

— Это длинная, грустная и не очень интересная история, — нервно дёрнул щекой Эдик. — Давай обсудим её как-нибудь позже. Лучше расскажи, куда ты спрятал библиотеку.

— Так не было ничего, — пожал я плечами. — По крайней мере, в этом подземелье не оказалось даже вшивого листочка. Судя по всему, мы действительно оказались далеко не первыми искателями сокровищ, и господин Еремеев устроил любителям лёгкой наживы ловушку.

— Да уж, устроил, — сделал неопределённый жест ладонью в воздухе Эдик. — Хорошо ещё, что вы с Мироном живы остались. Хотя со слов врачей, твой напарник просто отличается редким упрямством. Другой на его месте мог бы умереть уже трижды.

От этих слов я непроизвольно усмехнулся. Когда нас грузили в медицинский вертолёт, Мария сказала практически то же самое. Дальше я потерял сознание и очнулся уже только в госпитале. Путешествие чудес и загадок завершилось практически тем же, чем и началось. Видом Целителя Надежды Владимировны.

А ведь я в какой-то момент уже даже начал отчаиваться, считая, что прогулка за приключениями в Белёв так и останется для нас с Мироном последней. От взрыва туннель завалило и наши шансы на спасение стремительно приближались к нулю. Осмотрев кровавое месиво, в которое взрыв мины превратил трёх полицейских, я непроизвольно подумал, что, возможно, такая быстрая смерть с какой-то точки зрения может считаться бонусом. Умереть в тёмном подземном мешке от нехватки воздуха — перспектива далеко не из приятных.

Мирон дышал через раз, периодически замолкая, а затем еле слышно всхлипывал и начинал отчаянно хвататься за жизнь, втягивая в себя воздух практически микроскопическими дозами. Зажигалка умерла через пару минут, а я не нашёл ничего лучшего, как обернуться в медведя и попытаться заменить собой экскаватор.

Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, а один пограннаряд заменяет весь стройбат.

Не знаю, кто придумал эту шутку, но там, в подземелье, я бы не отказался даже от плохонькой совковой лопаты. Я рыл, как крот, в полной темноте, не имея ни малейшего представления о том, сколько метров туннеля обрушилось и есть ли вообще хоть какой-то шанс на спасение. Я знал, что за моей спиной умирает друг, и ломал когти о жёсткую землю и камни, завалившие проход. Живот отчаянно горел после ранения, но мне казалось, что эта проблема в списке значимости сейчас далеко не на первом месте, поэтому продолжал рыть, царапая и буквально прогрызая мордой путь к свободе.

Я пришёл в себя от свежего воздуха, лежащим на носилках, причём абсолютно голым в человеческом обличье. Как рассказал Тахир, он и ведьмы нашли меня без сознания недалеко от спуска под землю. Поначалу Мария даже решила, что меня убили, но я, не открывая глаз, обматерил ведьму и пообещал после смерти являться ко всем присутствующим, если они сейчас же не спасут Мирона.

Судя по всему, я был максимально искренен и убедителен. Моего напарника извлекли на свет и даже чем-то подлечили, хотя Тахир, глядя на истерзанное тело лишь только хмурился и потирал затылок ладонью.

— Слушайте, господин полковник, — вспомнил я интересующий меня вопрос. — Я так понимаю, Мария изначально знала, что мы в Белев от тебя приехали. Иначе с чего вдруг она именно тебе позвонила? Это же ты вертолёт организовал.

— Ничего она не знала, — с недовольным видом дёрнул плечом Эдик. — Просто когда вы с Мироном исчезли со связи, то волей-неволей пришлось предпринимать меры по вашему поиску. Твой телефон не в сети, у Мирона тоже выключился… Что мне оставалось думать? Как ты иначе думаешь тебя нашли в подземелье?

— Чего? — протянул я, поворачиваясь к полковнику всем телом. — Ты нам что, в трубки жучок поставил? Откуда ты узнал, что они отключились? С этого момента поподробнее, пожалуйста!

— Лично я ничего не ставил, — отодвинулся от меня подальше Эдик. — Для меня вообще вся эта новомодная техника тёмный лес.

— А кто тогда? Может быть, эта хрень компьютерная, которая у тебя в отделе живёт? — навис я над старым приятелем, но закончить выяснение отношений нам не дали.

— Андрей! — громкий женский крик явно не предвещал ничего хорошего. Я непроизвольно сел на место и втянул голову в плечи, краем глаза увидев, что Эдик сделал примерно такое же движение.

— Где Мирон? — маленький кулачок жёстко воткнулся мне в бок вместо «здрасьте». — Где мой муж? Андрей, я тебя спрашиваю! В какую авантюру ты опять его втянул?

— Тихо-тихо, Наташенька, — выставил я перед собой ладони в примирительном жесте. — Все нормально с твоим мужем. Лежит, отдыхает под наблюдением специалистов. Говорят, он даже жить останется.

— Говорят? — в этот раз Наташка попыталась залепить мне пощёчину. — Почему мой муж вечно должен спасать твою задницу? Ты всегда чистенький и здоровый, а на нем уже живого места не осталось. У тебя внутри хоть что-нибудь похоже на совесть осталось?

— Наташа, присядь, — попытался обнять ругающуюся девушку. — Ну не говори глупости. Все же хорошо! Мирон жив, его обязательно вылечат. Не переживай, твой муж настоящий герой!

— Да пошёл ты со своим геройством! — в очередной раз попыталась вонзить мне в глаз длинный ноготь Наташка. — Сидишь тут на скамеечке, лясы точишь, а мне, между прочим, предложили с мужем попрощаться! И наверняка опять по твоей милости. Почему я никогда не видела тебя с синяками и переломами, а вечно только моему супругу достаётся? Он что? Совсем ничего для тебя не значит?

— Извините, — попытался отвести от меня удар Эдик. — Наталья, мне кажется, что произошла какая-то ошибка. Вашим мужем занимаются лучшие специалисты и по моим сведениям, его жизнь в абсолютной безопасности.

— А вас, Эдуард Алексеевич, — буквально прошипела в его сторону Наташка, отдёргивая руку и угрожающе занося вторую. — Вообще никто не спрашивал. Прикинулись ветошью, так прикидывайтесь дальше.

— Я? Ветошью? — господин полковник явно находился в замешательстве. С одной стороны, он уже отвык от подобного хамского обращения в свою сторону, и при необходимости умел давать быстрый и жёсткий ответ, а с другой… А с другой, похоже, Эдик и впрямь чувствовал за собой некоторую вину за произошедшее с Мироном, поэтому и не пытался спорить с Наташкой.

— Почему мой муж в реанимации, а вы два здоровых лба травите анекдоты на скамеечке? — продолжала наседать жена Мирона. — Мне плевать, как и почему так получилось, я пытаюсь понять, почему на больничной койке он, а не вы??

— Здравствуйте! — девушка рядом с нашей скамейкой возникла внезапно. Одетая явно не по погоде, она улыбалась легко и непринуждённо, словно встретила старых знакомых или даже очень близких друзей. Я непроизвольно отметил, что белоснежное платье до пят почему-то сверкало чистотой, хотя в такую погоду легко утонуть в какой-нибудь замаскированной луже. Это же Голицыно, а не Москва. Сюда плитку довезти не успели.

— А как поживает Мироша? — при этих словах Наташка немедленно отвлеклась от Эдика и посмотрела на девушку взглядом матерого гестаповца.

— Кто?? — тон жены моего напарника не предвещал незнакомке ничего хорошего, но она и ухом не повела, как будто всё происходило именно так, как задумывалось.

— Мы с девочками просто очень переживали, когда узнали, что с ним приключилось несчастье. Некоторые вообще плакали, уверяя, что он погиб. Но старшие сказали, что Мироше повезло и сейчас он проходит лечение. Вот я и приехала его проведать.

— Ты что, швабра, белены объелась? — прошипела Наташа. — Ты кто такая вообще и по какому праву здесь трёшься? Мирон вообще-то женат, и я думаю, что он как-нибудь обойдётся без лишней заботы.

В этот момент я реально испугался за Наташку. У них с мужем действительно было много общего, и безбашенность как раз входила в перечень этих качеств. Если жена моего напарника считала, что находится в своём праве, то препятствий для неё не существовало. А за супруга она могла и горло попытаться перегрызть, хотя откровенно сказать проверять эту гипотезу мне как-то не хотелось. Девушка в белоснежном платье явно происходила из ведьмовского круга, так что мы имели все шансы сейчас оставить Мирона вдовцом. Вряд ли обладательница белого платья явилась сюда за тем, чтобы её загрызла ревнивая жена.

— Девушка, мне кажется, что ваш визит не ко времени, — Эдик единым слитным движением перетёк со скамейки вплотную к Наташке и сейчас крепко держал жену нашего друга за локоть. — Наш друг в интенсивной терапии, ему предстоит долгое и тяжёлое лечение, так что не стоит лишний раз трепать нервы друзьям и родственникам своим присутствием.

— Господин полковник, — пропела ведьма, не переставая улыбаться. — Я обязательно передам старшим ваше пожелание. Но Мирон с Андреем сделали доброе дело для нашего города, а Покон велит отвечать на подобное добром.

Девушка взмахнула рукавом и протянула Наташке увесистый на вид свёрток.

— Не переживай, красавица! В сердце твоего супруга нет гнили. Он любит тебя одну и никогда не пытался обмануть даже в мелочи. Я приехала по просьбе старших показать уважение, а не посеять в твоей душе сомнения. Эту пастилу приготовила моя бабушка, а её подруги над ней ещё тёплой слова правильные сказали да о хорошем подумали. Корми мужа своего нашим подарком и он выздоровеет гораздо быстрее.

Мне почему-то показалось, что ведьма не побоялась даже Эдика и мимоходом наложила на супругу Мирона какое-то заклятье. По крайней мере, это было логичным объяснением ошарашенного молчания Наташке и отсутствия всяких попыток вырвать руку из тисков полковника. Наш друг только внешне выглядел худеньким и субтильным, на самом деле его хватке могли позавидовать даже челюсти матерого бультерьера.

— Мы благодарим вас, — в тон девушке, немного нараспев произнёс Эдик, беря свёрток вместо Наташи. — Ваши слова были сказаны и услышаны.

— Благодарю Вас, — ещё шире улыбнулась незнакомка. — Старшие просили передать, что Андрей с Мироном всегда будут желанными гостями в нашем городе. Для вас же, Эдуард Алексеевич, все остаётся без изменений.

— И эти слова услышаны тоже, — тон полковника не изменился, но я заметил, как в его глазах промелькнули холодные льдинки. — Передайте Марии мою искреннюю благодарность за спасение Андрея и Мирона.

Он запнулся, а затем произнёс как будто бы через силу.

— Передайте пожалуйста старшим, что я очень ценю эту услугу и они вправе рассчитывать на ответную.

Эдик признал, что он кому-то должен?! Моя челюсть отвисла сама собой и мне дико захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. Тот факт, что Эдик большой любитель коллекционировать долги и услуги, общеизвестен, и за долгие годы в подобной ситуации оказывались многие. Но Эдик в роли должника?! Серьёзно?

Судя по всему, белёвская ведьма тоже была наслышана об особенностях долговой системы Эдика. Впервые за всё время разговора с её лица исчезла улыбка, а глаза распахнулись так широко, как будто собирались вылететь из орбит.

— Я п-передам старшим, господин полковник!

— Интересно, у них можно ещё кусочек пастилы заказать? — Мирон жевал с таким удовольствием на лице, что мои губы непроизвольно расползались в широченной улыбке. — Реально вкусно! А если это ещё и полезно, как утверждает Надежда Владимировна, так я вообще готов только ей питаться.

— Ну так в чем проблема? — пожал я плечами. — У тебя в Белёве теперь персональные поклонницы появились, ты только свистни и тебе всё на дом привезут!

— Эй! Андрей! Ты опять по шее хочешь? — вскинулась сидящая у постели мужа Наташка. — Это я ещё пока не выяснила, чем именно вы там занимались. Ваш разлюбимый Эдуард Алексеевич, как всегда, исчез по-английски.

— Ната, успокойся! Андрей пошутил неудачно, — негромко попытался урезонить супружницу Мирон. Если честно, в гневе Наташку я ещё ни разу не видел, но судя по всему, ситуация с ведьмой крепко её зацепила. А мой напарник в этом мире, кроме своей жены, вообще никого не боялся.

— Ага, давай, покрывай дружка своего! — продолжала ругаться Наташка. — Он-то в отличие от тебя живой и здоровый! Вон. стоит, стенку плечом подпирает!

— Ну, Наташа! — протянул Мирон. Я в очередной раз порадовался тому, что в моих отношениях со Светкой этот скользкий Рубикон уже пройден.

Как только она узнала о моей звериной сущности, жить стало действительно проще. Между нами исчезли последние недомолвки и недоговорённости. В конце концов, до бесконечности отговариваться фразой «Я тебе потом расскажу» невозможно. Тем более, с нашим образом жизни. То пропадёшь на несколько дней, то придёшь посреди ночи весь грязный и кровью перепачканный… В конце концов, я же не бандит, чтобы скрываться от собственной любимой.

Мы разговаривали на эту тему с Мироном, и он согласился, что так надо бы и ему поступить… Но не сейчас, а потом… Попозже… Потому что, как объяснить Натахе, чем именно он зарабатывает деньги, он не знает.

— Не, ну Андрюх, ну ты не сравнивай! — повторял он каждый раз в конце наших бурных обсуждений. — Тебе со Светкой повезло, тем более у тебя Алиска со Степаном подружилась. А мне что делать? Крамера домой привезти? Вот, Натусик, познакомься! Это вампир, он кровь у людей пить любит.

Вспомнив его возмущённое лицо во время последнего обсуждения, я непроизвольно улыбнулся.

— Нет, вы посмотрите на него! — вызверилась Наташка, — он ещё и лыбится!

— Ну Натусик! — ещё более жалобно протянул Мирон, но праведный гнев Наташки остановило не это.

— Кто здесь умирающий? — хлопнула дверь палаты и внутрь заползло нечто, замотанное с ног до пят во что-то белое.

Наташка взвизгнула от испуга, а я непроизвольно напрягся, пытаясь опознать неизвестную мне сущность. Что-то, похожее на ожившую древнюю мумию, как будто госпиталь внезапно перенёсся в страну вечного солнца и древних пирамид. Блин, я в душе не представляю, что с этими существами надо делать.

Да и откуда он здесь?

— Не ждали? — голос чудища показался мне знакомым, а затем я сообразил, кто перед нами. Сане Теплякову разрешили вставать!

— О-о-о-о! Привет братское сердце! — Мирон аж подпрыгнул, сообразив, кто посетил его палату. — Ты всё-таки выжил!

— Не дождётесь! — за бинтами улыбку Сани разглядеть естественно не получилось, но и по голосу было понятно, что он тоже рад нас видеть.

— Сумасшедший дом какой-то! — махнула рукой Наташка. — Я уже поняла, что вас не переделать.

Она чмокнула мужа в щеку и мы остались втроём.

— Ну что, парни? — оглядело нас обмотанное бинтами существо. — Возьмёте меня в свою компанию?

— А поподробнее? — заинтересовался я. — Ты имеешь в виду что-то конкретное?

— Да что тут иметь в виду? — рассмеялся Тепляков. — У меня в госпитале хватало времени поразмышлять о будущем и настоящем.

— Бывает, — не удержался от подколки Мирон. — Взрыв гранатометной гранаты весьма способствует мыслительной активности.

— Да ну тебя, — вроде как даже обиделся Саня. — Я вообще-то абсолютно серьёзно говорю. Двадцать календарей за плечами, утомили до невозможности. И каждый день гайки всё сильнее закручивают. Этого нельзя, этого нельзя, а вот это пока можно, но только по рапорту.

— Это понятно. Я сам вчера одного прапора чуть не закопал. Прицепился, как репей, что смартфонами на территории госпиталя пользоваться нельзя, — отлепился я от стены и сел на стул возле кровати Мирона. — От нас то ты чего хочешь? Мы же не кадровое агентство. Сами иногда с хлеба на воду перебиваемся.

— Жить хочу, — рубанул забинтованной культей Саня. — Жить, а не существовать, как сурок в петле времени. Я же вижу, что вы явно не офисный планктон, да и отношение к вам предельно уважительное. Вы явно занимаетесь не криминалом, а на всё остальное я согласен.

Ну, понятие криминала в нашем обществе размыто до безобразия, но по большому счету Саня был прав. Мы с Мироном заняты делом, причём таким, от которого чаще всего оставалось что-то хорошее.

Но вот насколько он действительно готов погрузиться в нашу реальность, которая не имеет ничего общего с привычной картиной мироздания? Психика у всех разная и не факт, что Саня сумеет адаптироваться к новой жизни так же легко, как, например, Мерзкий.

— Ну и чего вы молчите? — по-своему истолковал наше молчание Тепляков. — Сомневаетесь или просто брать меня не хотите? Так скажите прямо, я не девочка, чтобы обижаться.

— Сань, не гони лошадей, — я встал и подошёл к товарищу. — Мы ничего не думаем и просто напросто не готовы ответить прямо сейчас. Ты же сам знаешь, мы не совсем вольные птицы, надо и со старшими посоветоваться.

Не знаю почему, но слово «старшие» в последнее время приобрело в нашей речи мистический оттенок. Никто и никогда не интересуется должностями или тем более именами загадочных «старших». Все просто принимают на веру, что они есть и владеют правом решающего голоса по серьёзным вопросам. А кто они, откуда? Эти аспекты всегда остаются за кадром, даже если неведомые «старшие» всего лишь плод твоего воображения.

Вот и сейчас Саня посмотрел мне в глаза, а потом кивнул.

— Спасибо, Андрюха! Я не подведу!

Он ушёл, а меня упорно не покидало чувство неловкости. Вроде бы я ничего конкретного и не обещал, а всё равно ощущение, как будто должен остался.

— Ну и что ты думаешь? — спросил у меня напарник, когда за Тепляковым закрылась дверь палаты. — Нам действительно нужен третий член команды? Или ты так просто, языком решил почесать?

— Да нет, — я снова сел на стул и откинулся на спинку. — Вариант найти всегда можно. Надо только немножечко подумать. Я завтра выписываюсь, поговорю с Эдиком. Самое простое, это запихнуть его в отдел, коллегой Мерзкого. Тем более, они знакомы, так что, думаю, проблем с коммуникацией не предвидится.

— Так себе идея, — прокомментировал Мирон, засовывая в рот очередной кусок пастилы. — Тебе русским языком сказали. Человек от системы устал, на волю хочет. А ты его из одного стойла в другое суёшь, ещё и с таким начальником.

— Ну каким таким? — вскинулся я. — Чем тебе так Эдик не угодил, что ты постоянно его оскорбляешь?

— Не знаю, — невозмутимо пожал плечами Мирон. — Просто не нравится и всё. Опять-таки, это постоянное желание на нашем горбу в рай въехать… Тоже, знаешь ли, тёплых чувств не добавляет. Вот сгоняли мы в Белёв и что? Какой результат, кроме того, что чуть не убились?

— Отрицательный результат — это тоже результат, — пробурчал я, чувствуя правоту товарища. — Библиотеки Еремеева в Белёве нет, значит надо её искать в другом месте.

— Ага, конечно, — хмыкнул Мирон. — Вот только зачем и кому это нужно? Ты, кстати, не поинтересовался у полковника, что там с моей машиной? Её вообще кто-нибудь планирует оттуда забрать?

— Не спросил, — честно признался я, чувствуя, что чувство неловкости на душе, родившееся после разговора с Саней, начинает расти в геометрической прогрессии.

— А про оплату наших расходов? Про судьбу французика?

— Тоже не спросил.

Хорошее настроение улетучивалось с космической скоростью, но правота Мирона была настолько неоспорима, что возражать оказалось нечего.

— Вот-вот, — покачал указательным пальцем Мирон. — А надо бы! А уже потом поинтересоваться, вернули ли ему Золотое Перо и кому вообще нужна библиотека Еремеева. Мы с тобой обеспеченные люди, Андрей, как бы сильно нам ни нравилось прибедняться. Большинство наших однокашников даже в глаза не видели тех сумм, которые мы с тобой спускаем на оперативные расходы. Одно посещение лавки Моси может вызвать у них нервное заикание и осознание никчёмности бытия. Именно поэтому мы периодически помогаем Эдику. Деньги у нас есть, а помощь господина полковника периодически бывает весьма кстати. Это не благотворительность, а инвестиции в будущее, которые могут себе позволить только обеспеченные люди. А что ты собираешься предложить Сане? Бегать по пустырям за гулями с голой жопой? Если нам с тобой повезло, Андрей, то это не значит, что остальным может повезти также.

М-да! И самое главное, сказать в ответ нечего. Мирон не ругался, не возмущался, он просто чётко разложил по полочкам происходящее. Я поймал себя на том, что в растерянности чешу затылок и глупо улыбаюсь.

— Ну что ты застыл то? — рассмеялся Мирон. — Пошли лучше покурим!

— Я вам покурю! — дверь палаты отворилась без стука и на пороге возник до боли знакомый профиль Надежды Владимировны, штатного целителя госпиталя. — А ну лечь обратно! Куда ты собрался на своих культяпках? Я их только-только в порядок приводить начала!

Взявшийся было за костыли Мирон рыбкой прыгнул обратно в кровать и попытался притвориться мёртвым. Я собирался вжаться в стену и мимикрировать под цвет крашеной стены, но не успел.

— Винокуров! Ты здесь чего ошиваешься? Шагом марш на пост за выпиской! Тебя документы уже час дожидаются!

— Какой выпиской? — удивился я, впрочем, не сильно громко, чтобы не попасть лишний раз под гнев Надежды Владимировны. Я и так за пару дней в госпитале понял, что эту женщину боятся все, включая начальника госпиталя, а вот она, наоборот, никого. Причём, страх соседствовал с безграничным уважением и даже обожанием, так что, мне кажется, прикажи Надежда Владимировна прикопать нерадивого больного Винокурова где-нибудь в госпитальном саду под сосной, это будет немедленно исполнено.

— Такой выпиской из серии «простая, обыкновенная»! — услышал я в ответ. Целительница уже подошла к постели Мирона и сейчас водила над ним руками, как будто к чему-то прислушиваясь. — Хватит уже на казённых харчах щёки наедать. Делом лучше займись, найди библиотеку Еремеева.

— Ой, а вы тоже про неё слышали? — мигом «ожил» Мирон, только что притворявшийся спящим.

— Ну, конечно, слышала, — отозвалась Надежда Владимировна, откинув на Мироне одеяло и щупая его икры чёткими уверенными движениями. — Я ж не совсем тёмная. Наставница моя даже какие-то книги у покойного покупала, а что-то ещё раньше у этого семейства приобреталось. Так что библиотеку найти надо обязательно, негоже ей в чужие руки попадать!

— Там правда так много ценного, как об этом рассказывают? — поинтересовался я у целительницы. — Или, скорее, слухи всё это?

— Слухи или не слухи — я не знаю, — пожала плечами Надежда Владимировна. — Никогда сплетни не любила и их собирательством не занималась. Но вот то, что там действительно много такого, чему не стоит в плохих руках оказаться, это правда. Я в этом просто уверена. Так что Седых ваш абсолютно правильно делает, что копытом землю роет. Многие знания — многие печали, а нам пока и без них проблем достаточно.

— Но мы ничего не нашли в Белёве, — развёл я в недоумении руками. — Мне казалось, что всё, история поиска закончена.

— Вот вы все странные такие, — отвлеклась от Мирона целительница. — Я вообще не понимаю, зачем вы туда попёрлись. Еремеев что, на клинического больного походил? Это он по-вашему за каждым листиком в Белёв мотался? А почему не в Хабаровск? Или ещё лучше на Чукотку?

— Ну так… — в очередной раз почесал я затылок, чувствуя себя идиотом. — Мы подумали…

— Винокуров, чтобы думать, необходим мозг! — отчеканила целительница. — Я тебя осматривала, так что можешь не льстить себе! Думать ты способен через раз, не чаще! Библиотека находится в Москве, так что шагом марш за выпиской и вперёд на поиски! Не найдёшь, я у тебя лично геморрой найду, а затем ещё и вылечу! Понятно?

Конечно, понятно! Очень доходчиво и убедительно!

Не боятся только дураки и идиоты!

Инстинкт самосохранения заложен в любом существе Матерью-Природой, а значит глупо не признавать его существование. Страх помогает выжить, вовремя предупреждая, когда степень опасности гораздо выше наших возможностей. Ну или, по крайней мере, сигнализирует о неизвестности угрозы.

Взгляд приближающегося ко мне мужчины не сулил ровным счётом ничего хорошего, так что да! Я испугался и не вижу в этом ничего сверхъестественного.

Конечно, до прямых угроз дело пока что не дошло, но согласитесь, незваный гость, сносящий все защитные препоны, включая секретаршу на ресепшен — это серьёзно!

Другой вопрос, что страх исчез также быстро, как и появился, уступив место холодной и расчётливой ярости! Непроизвольно я настроился драться, хотя сам себе не смог бы объяснить причины такой решимости.

— Я пришёл за своей собственностью! — громыхнул голос мужчины. — Отдайте мне мою книгу! Я заплатил за неё!

Я перевёл вопросительный взгляд на Неклюдова, и он в недоумении пожал плечами.

— Я не в курсе, что этот уважаемый господин заказывал у нас кружева!

— Мне не нужны ваши кружева! — взревел Михей Валерьянович, угрожающе поводя широкими плечами. Он добавил ещё несколько выражений из разряда «абсолютно непечатных», а затем продолжил практически рычать, не сводя с меня злого взгляда. — Я купил у Еремеева книгу и честно перевёл деньги за неё на указанный счёт. Если Иван не может сам, то пусть книгу отдадут наследники. Я не настаиваю! Но моя книга должна быть у меня, иначе вы все горько пожалеете!

— Остановитесь! — поднял я перед собой руки. — Либо мы спокойно во всём разберёмся, либо никакого конструктивного взаимодействия у нас с вами не получится.

— Я хочу получить то, за что заплатил деньги! — ещё громче рявкнул Михей Валерьянович, а Леночка испуганно пискнула и зачем-то дёрнула за рукав Неклюдова, видимо, пытаясь утащить его за собой.

— Где наследник Еремеева? — продолжал наступать незваный гость. — Мне что, поискать его лично?

— Я повторяю вам! Давайте сядем и спокойно поговорим! — пытался урезонить я мужчину. — Не доводите до греха, у меня и без вас головной боли хватает.

Вот честное слово, разборки с обиженными клиентами сейчас абсолютно не входили в мои планы. Мозг и так пухнет от общего количества непоняток, а тут ещё претензии, суть которых я даже не понимаю.

— Что?? Головной боли? Да ты кто такой вообще?

Михей Валерьянович сделал вперёд ещё шаг, и в этот момент из растений, находящихся в углу вылетели несколько насекомых. Пчелы или осы, точнее разглядеть я не сумел, но вряд ли это сейчас самое главное.

Мужчина среагировал на насекомых мгновенно. Он вскинул руки вверх, и два обугленных комочка упали на пол раньше, чем я успел даже подумать об этом.

Однако его реакции всё равно оказалось недостаточно. Одна из мошек спикировала ему на шею и вонзила жало прямо в кожу.

Михей Валерьянович зарычал, хлопнул себя ладонью, сплющивая насекомое, но глобально что-то изменить уже был не в состоянии. Яд, впрыснутый в тело, действовал стремительно, так что уже через несколько мгновений колени мужчины начали подгибаться, а взгляд стекленеть.

Я едва успел подхватить заваливающееся тело, иначе Михей Валерьянович рисковал просто-напросто разбить лицо при падении.

— Он что, умер? — пискнула испуганная Леночка.

— Да нет, живой! — успокоил её Неклюдов. — Эти пчелы обладают ядом нервно-паралитического действия. Хотя я, правды, ради, ни разу не видел их в действии.

— Ну вот и посмотрели заодно, — с нервным смешком прокомментировал я сложившуюся ситуацию. — Леночка, а у нас есть скотч?

Затем посмотрел на внушающую уважение фигуру мужчины и добавил:

— Много скотча!

— Может быть, лучше серебряную нить? — предложил Неклюдов, когда Леночка уже бежала куда-то вглубь офиса, звонко отстукивая каблучками.

— Я думаю, что кашу маслом не испортить, — ответил я вице-президенту, переворачивая тело Михея Валерьяновича на спину. — Тем более, некоторые сущности не реагируют на серебро, поэтому рвут его, как обычную верёвку.

— Даже такое бывает? — поразился Неклюдов. — Никогда не сталкивался.

— Сталкивались, — успокоил я вице-президента, стягивая ноги мужчины очередным витком принесённого Леночкой скотча. — Как-нибудь, я вам даже продемонстрирую.

— Вы полны загадок, Андрей Александрович, — покачал головой Неклюдов. — И постоянно открываетесь для меня с новой стороны.

— Вам кажется, — отмахнулся я от льстивых речей виде-президента. — На самом деле, я абсолютно стандартный и обыкновенный. Просто не совсем человек. Лучше принесите мне серебряную нить, которую вы только что рекламировали. Кто его знает, как долго яд наших пчёлок сможет сдерживать такого бугая!

Усевшись на диван напротив накрепко связанного мужчины, я глубоко вздохнул и начал свою проникновенную речь.

— Уважаемый Михей Валерьянович! Добрые люди уже успели просветить меня на тему, кто вы такой и насколько опасно вам перечить! Но согласитесь, для колдуна вашего уровня устраивать банальный дебош в офисе коммерческой организации как-то чересчур мелко…

Находившийся всё это время в кабинете Неклюдов, нервно икнул, но я не обратил на это ровным счётом никакого внимания.

Да, Михей Валерьянович был колдун. Причём, если верить Эдику, достаточно серьёзного потенциала и с огромным опытом, какой случается у любого существа, разменявшего пару столетий на этой земле.

— Михей Валерьянович, мы же с вами почти соседи, — продолжал разливаться я соловьём перед неподвижно лежащим мужчиной. — Вы около Щёлково обретаетесь, я рядом с Лосиным Островом живу.

Ну, неужели обязательно было устраивать такое представление? Можно же было просто банально позвонить! Не хотите мне, вон, у Олега Дмитриевича визитку попросили бы. Всё-таки двадцать первый век на дворе…

Лишённый возможности говорить и шевелиться Михей Валерьянович мне, конечно же, ничего не ответил. Он только вращал с бешеной скоростью зрачками и наверняка придумывал в эту секунду очередной способ убийства с особой жестокостью.

— Вы же умный человек, Михей Валерьянович! Должны понимать, что наследие Ивана Максимовича никак не может остаться бесхозным. Причём, я нарочно употребил слово наследие, а не наследство. Помимо неких материальных активов, эта история оставила неизгладимый след в душах всех её участников. По крайней мере, меня проняло до самых последних частичек организма.

Действие яда, судя по всему, начало понемногу заканчиваться, потому что Михей Валерьянович, лежавший обездвиженным бревном, глубоко вздохнул и вроде как чуть-чуть повернул голову, чтобы видеть меня получше.

— Так вот, Михей Валерьянович! — добавил я в голос жёсткости. — К чему собственно я здесь перед вами распинался. Три моих друга находятся в больнице, а мне даже некому сломать шею за их здоровье! Происходящее в последние дни напоминает второсортный детектив, когда автор сам не знает, кто в итоге окажется убитой! Я пытаюсь хоть как-то упорядочить этот хаос, но признаюсь честно, получается пока не очень. И тут появляетесь вы и начинаете требовать какую-то книгу! Вы ненормальный?

Судя по всему, мной Валерьянович считал себя абсолютно нормальным. Действие яда уже заканчивалось, так что колдун во всю пытался дрыгать ногами и переворачиваться!

Неклюдов аккуратненько отошёл подальше от связанного. Похоже, что теперь он окончательно поверил в мои рассказы про сущности, рвавшие серебряную нить, и решил не испытывать судьбу.

— Михей Валерьянович! — я встал с дивана, а затем прижал дрыгающееся тело к полу коленом. — Я хочу поговорить! И этот разговор будет на моих условиях! Либо так, либо никак иначе!

Колдун подо мной дёрнулся, а затем попытался изогнуться, чтобы ударить мне в бок связанными голенями. Он, видимо, пытался ещё и что-то сказать, но язык до конца и восстановил чувствительность, так что до меня долетели только лишь брызги слюны и невнятное рычание.

— Михей Валерьянович! — укоризненно покачал я головой. — Вы меня либо не слушали, либо не поняли!

В следующий момент я просто сломал колдуну указательный палец на руке.

Это очень больно, причём в первую очередь по мозгам бьёт даже не боль, а сам факт перелома.

Почему? Да потому что он хоть чуть-чуть, но находится за гранью нашей морали. Странное свойство паники, присущее всем живым существам без исключения. Мы достаточно легко переносим словесные ругательства. Ну это ж слова, как говорится, брань на воротах не виснет. Рано или поздно, ругаются все! Мы на кого-то, кто-то на нас! Удары воспринимаются острее. Нет, конечно же, на белом свете существуют белоручки, которые впадают в ступор от первого же удара по сопатке. Как так?

Физическое насилие в нашем прогрессивном толерантном либерально испорченном обществе? По лицу? Кулаком? В смысле «только начали»?

Но даже при наличии ущербных исключений, большинство людей от ударов не умирает. Ни по лицу, ни по спине, ни по шее. Более того, отдельные индивидуумы, начитавшееся в детстве книг про партизан и подпольщиков, вообще воспримут ситуацию как вызов! Он бьёт меня! Он хочет узнать самую страшную тайну?! Не бывать такому!

И тут в дело вступает сломанный палец! Вот это уже за гранью, потому что никто не готов, даже мысленно, расставаться с частью своего тела.

Только что, человек мило сидел на диване и разглагольствовал о мире и сотрудничестве, а потом вдруг хрясь! Сломал палец!

— Михей Валерьянович, не надо орать! — наставительно сказал я, не обращая внимания на то, что Неклюдова сейчас наверное стошнит прямо на ковёр. — Повторяю! У меня нет времени выслушивать все ваши претензии, но раз уж вы пришли и оказались на полу в связанном состоянии, то разговор состоится исключительно на моих условиях.

Рёв от перелома второго пальца оказался громче, так что мне пришлось воткнуть в рот колдуна носовой платок, невесть откуда оказавшийся в заднем кармане.

Вот только не надо думать про меня плохо, нормальный платок, я в него даже не сморкался ни разу!

Неклюдову, видимо, всё-таки немного поплохело. Он кулем свалился в одно из кресел, но, к моему удивлению, даже не предпринял попыток сбежать из кабинета. Дескать, меня там не было, я вообще не в курсе происходящего. То ли любопытство вице-президента оказалось сильнее страха, то ли я действительно думал о нем слишком плохо. Олег Дмитриевич сделал свой выбор и решил, что нам необходимо плыть в этой лодке вместе. Позиция, достойная похвалы и бурных аплодисментов, хотя с другой стороны, а куда ему деваться?

Тем временем, мычание из забитого тканью рта резко уменьшилось в громкости, и я пришёл к выводу, что настало вполне удачное время для продолжения нашего с колдуном разговора.

— Ну что, Михей Валерьянович? — спросил я, заглядывая в глаза лежащему мужчине. — Пообщаемся?

Прикрытые веки, из-под которых пытались выкатиться капли какой-то прозрачной жидкости, нет, ну не плачет же он на самом деле, наверняка означали знак согласия, так что я решил не тянуть и выдернул платок изо рта неожиданного гостя.

— Ты отморозок! — первым делом сообщил мне Михей Валерьянович, как только вновь обрёл возможность разговаривать.

— По-моему, не очень конструктивно? — обернулся я на сидевшего в кресле Неклюдова. Вице-президент был бледен, как натяжной потолок у меня на кухне, но стойко держался в этой реальности, вцепившись в кожу подлокотника кресла.

— Подожди! — выдохнул колдун. — Давай поговорим! Я вообще пришёл не к тебе, а к племяннику Еремеева. Мне нужна эта книга! Время идёт, а сделка до сих пор не закрыта!

— Прискорбный факт, — согласился я со связанным мужчиной. — Тем более, что неведомая мне книга явно нужна не для коллективного чтения в вашей общине. Что там, Михей Валерьянович? Рецепты человеческих жертвоприношений? Запретные ритуалы? Откуда такая спешка и неуважение воли покойного?

— Я заключил сделку, — упрямо мотнул головой колдун. — Если её не выполнил один Еремеев, то пусть исполнит его наследник. Где он? Или это тоже огромная тайна?

— Я не очень понимаю, к чему именно относится слово тоже, — наблюдать за мимикой Михея Валерьяновича оказалось почему-то дюже увлекательно. В голову невольно пришла мысль, что по его гримасам можно легко составить справочник для начинающего актёра — настолько чётко и ярко проявлялись на его лице эмоции. — Но господин Еремеев вам сейчас никак не поможет. За короткое время пребывания в России он наворотил столько, что боюсь, полковник Седых не скоро отпустит его из своих казематов. И радуйтесь, что вы сейчас общаетесь со мной, а не с ним. Я так понял, что у Эдуарда Алексеевича к вам очень большие претензии. Чем вы там пытались баловаться? Некромантией с человеческими жертвоприношениями? Я надеюсь, до убийства младенцев дело не дошло?

Колдун дёрнулся, как от пощёчины, а я понял, что подозрения Эдика имеют под собой реальную почву. Фигура Михея Валерьяновича заинтересовала меня ещё на оглашении завещания, всё-таки столь колоритный персонаж не мог не броситься в глаза, так что я при первой же возможности поинтересовался у полковника, кто этот неформал, откровенно плюющий на все нормы и правила поведения.

То, что поведал мне Эдик, вызвало в моей душе бурю эмоций, и я не могу сказать, что среди них хоть какие-то были хорошими.

— Зачем вы вообще появились в Москве из своего болота? — продолжал допрашивать я колдуна. — Спокойная жизнь надоела? Чего ещё вам не хватает? Построили общину в глухом углу, завлекаете туда несчастных, от разных горестей остатки ума потерявших. Ну так радуйтесь, пока ещё до вас не дошли руки у правоохранительных органов. Здесь то вам что понадобилось?

— Книга, — прохрипел Михей Валерьянович, пытаясь вздохнуть полной грудью, но скотч в несколько слоёв упорно мешал ему это сделать. — В коллекции Еремеева оказался дневник расстриги Демиона, и я договорился с ним о покупке. Но Иван Максимович жаден оказался без меры и попросил за сей том два миллиона долларов.

— Ух ты! — донеслось до меня из-за спины. Судя по всему, Неклюдов только что осознал, что последнее время посвящал себя совсем не тому бизнесу. Понятное дело, что подобные сделки случаются не каждый день, но два миллиона вечнозелёных бумажек — это годовая зарплата, как минимум, пары десятков обычных работяг с завода. А то, может быть, и пары сотен.

— Демион, который расстрига, — ненадолго задумался я, но память упорно отказывалась подсовывать мне хоть какие-нибудь крупицы информации, связанные с этим именем. — Лично мне это имя ничего не говорит, но это, собственно, и не важно. У вас есть подписанный договор?

— Нет, — не отвёл взгляда колдун. — Но книга была обещана мне, и я не собираюсь уступать право на неё кому-нибудь другому. Эта книга моя, и она не может попасть в чужие руки!

— Вот только орать не надо! — поморщился я. — А то возьму и ещё что-нибудь вам сломаю. Я предлагаю вам встать и тихо-мирно убраться из этого офиса. Естественно, с обещанием больше никогда здесь не появляться. Сокровища Еремеева исчезли, и раз никакого договора подписано не было, то значит вам никто ничего не должен!

— Прикарманить решили? — процедил Михей Валерьянович. — Думаете, на вас с вашим полковником управы не найдётся? Эта книга будет моей, чего бы мне это ни стоило.

— Я тебя ещё спрашиваю, ты дурак? — аккуратно взялся я всё ещё целый палец пока что здоровой руки. — Я тебе объясняю политику партии! Такой, какая она есть по состоянию на сегодня. Внук Еремеева к наследству пока никакого отношения не имеет. Он крепко накосячил и прямо сейчас его разбирают на атомы в госбезопасности. Коллекция Ивана Максимовича Еремеева исчезла! Я лично ездил в Белёв и видел в бункер, в котором не осталось ничего. Даже вшивого клочка бумаги, не то что фолианта из кожи младенцев. Я не знаю, где дневник расстриги! А раз договор с Иваном Максимовичем официально заключён не был, то и разговаривать, собственно, не о чем! Вали в свои болота и сиди тихо! Понятно?

— Непонятно! — махнул головой упрямый колдун и, почувствовав нажим на своём пальце, затараторил быстрее. — При чем здесь Белёв, если книга расстриги здесь, в Москва Сити?

Всё-таки, выстрел в колено всегда эффективнее доброго слова.

Нет, это не я злой, это жизнь такая.

Ну посудите сами… Вломился в офис колдун, весь из себя такой важный, в грязный рыбацкий балахон облачённый. Секретарше нахамил, мнеугрожал…

Непорядок? Естественно, непорядок!

Ну вот и о каком конструктивномвзаимодействии может идти речь при такихисходных данных? Надо было проглотить и заплакать? Драться? Он же явно не был настроен на милую беседу.

Но вот стоило сломать этому здоровому мужику всего-навсего два малюсеньких пальчика, как мы немедленно вышли на уровень конструктивизма. Я теперь, наверное, никогда не буду спорить с Мироном, который утверждает, что сначала надо бить, а уже затем здороваться. Есть какое-то рациональное зерно в подобнойфилософии, ну вот никак не поспоришь! И ведь самое главное, подобные прямые пути здоровосокращают время общения. Все вот эти глупости с намёками, подбором правильных слов, размышлениями об уместности той или иной темы в разговоре…

Невольно я задумался, насколько легче можетпроходить наше общение с Эдиком, если неуговаривать его каждый раз вести себя по-человечески, а просто и без затей бить в морду. Потом, конечно же, здороваться, но сначала в морду!

Мечты оказались настолько сладкими, что ядаже непроизвольно зажмурился. Хорошо ещё, мурлыкать от удовольствия не начал. Обстановка к подобным размышлениям пока не располагала.

— Так, Михей Валерьянович! — внимательнопосмотрел я на связанного мужчину. — А вот теперь давайте поподробнее. Почему вы считаете, что книга вашего отверженного монаха находится в Москве?

— А с чего вы взяли, что коллекция Еремеевахранится где-то в Белёве? — вопросом на вопрос ответил колдун.

— Э-э-э, — замешкался я, мысленно собирая вкучу самые разнообразные аргументы. — Ну а где же ещё? Еремеевы всегда в тех краях жили, весь их род из тех мест ведёт историю. И царь всея Руси к предку Ивана Максимовича именно туда ездил. А ещё…

— А ещё Наполеон, Аненербе и прочие охотники за сокровищами, — перебил меня Михей Валерьянович. — Красивая сказочка для окружающих. Молодой человек, когда вы проживёте на белом свете хотя бы половину тех лет, что уже видел я, то поймёте одну простую и неоспоримую истину. От воров и грабителей не могут защитить никакие запоры. Самая замечательная гарантия сохранности ценной для вас вещи — это тайна её местонахождения.

— Логично, спорить не буду, — признал яправоту собеседника. — И что же тогда? Коллекция Еремеева всё это время хранилась в Москве, а не в Белёве?

— Всё это время, — фыркнул колдун. — Молодойчеловек, может быть вы меня развяжете? Я готовпоклясться кровью, что не попытаюсь больше причинить вред вам и сотрудникам этого офиса. Я признаю, что был неправ и погорячился. Но мы же сейчас вроде бы нормально беседуем? Давайте тогда делать это цивилизованно, а то у меня уже начинают затекать руки…

Думал я недолго. Похоже, что колдун и в самом деле может рассказать нам что-то довольно интересное. Так какой тогда смысл упиваться властью? Ну и пчелки, будем надеяться, в живом уголке ещё не закончились.

Понятное дело, Михей Валерьянович не знает и даже не догадывается, где именно находится хранилище Еремеева. В противном случае он даже не попытался бы прийти в офис, а сразу отправился за искомой книгой самостоятельно.

Но даже неправильная версия может натолкнуть меня на разгадку этой тайны, тем более, что и Михей Валерьянович уже вроде каксовсем не настроен ругаться.

Надо заметить, что любопытство — это страшная сила. По крайней мере, тошнота Неклюдова испарилась быстрей, чем я успел развязать путы и разрезать скотч на теле Михея Валерьяновича. К тому моменту, как колдун сумел встать на ноги, на журнальном столике возле дивана уже стояли три пузатых бокала с коньяком, а рядом дымились симпатичные чашечки с кофе.

Сам виде-президент сидел на диване и с нетерпением смотрел на рослую фигуру колдуна. Да уж… Надо будет поинтересоваться при случае, является ли грехом неуёмное любопытство?

Михей Валерьянович с ухмылкой огляделнатюрморт под общим названием «Коньяк, кофе и чего ещё изволите?», а затем с демонстративным хрустом вернул в нормальный вид сломанныепальцы. Да уж, никогда не знал, что бывает настолько шустрая регенерация. Колдун двигал сейчас пальцами так, как будто и не орал пару минут назад от страшной боли. Надо будет запомнить этот нюанс на будущее и при случае ломать что-то более существенное.

— И всё-таки, Андрей, вы отморозок! — с чувством заявил колдун, усаживаясь в кресле и беря в руки одни из пузатых бокалов. — Признаюсь честно, подобную решимость и полную уверенность в правильности своих действий я не встречал уже очень давно среди современной молодёжи!

— Признателен вам за комплимент, МихейВалерьянович, — отсалютовал я колдуну чашечкой кофе, — но давайте не будем отклоняться от темы нашего разговора. Что вы там говорили совсем недавно? Вы знаете, где Еремеев хранит свою коллекцию?

— Конечно же нет, — дёрнул щекой колдун, буквально отхлёбывая из бокала дорогущийконьяк, принесённый Леночкой. — Если бы я имел об этом хотя бы малейшее представление, то уверяю вас, наша встреча и вовсе бы не состоялась. Еремеевы очень хорошо исполняли когда-то взятое на себя обязательство, так что никто и никогда не видел самого хранилища. Ноколлекция Еремеева вывезена из Белева давным-давно, я уверен в этом практически на сто процентов.

Михей Валерьянович сделал ещё одинбогатырский глоток из бокала, и Неклюдовнемедленно пододвинул ему свой, чтобы не отвлекаться на просьбы Леночке принести ещё пару бокалов или даже сразу бутылку.

— Я уверен, что Сталин знал о коллекцииЕремеева! — заявил Михей Валерьянович, уменьшив содержимое и второго бокала примерно наполовину. Услышав это заявление, Неклюдов нервно икнул, но нашёл в себе силы сохранить молчание.

— Знал, знал, — с удовлетворением в голосеповторил колдун, не глядя на нас с вице-президентом, а внимательно разглядывая на свет бокал с коньяком. Что интересно он надеялся там увидеть? Тайны мироздания?

— Тогда времена были такие, — прокомментировал собственные же слова Михей Валерьянович. — Либо ты стараешься подружиться с властью, либо на спокойную жизнь не стоит и рассчитывать. А у семьи Еремеевых, конечно же, нашлось в закромах что-то, чем можно порадовать не только секретаря райкома, но и кого-нибудь повыше.

— Как-то сомнительно, — покачал я головой, поймав паузу в повествовании колдуна. — Где Сталин, а где какой-то секретарь райкома партии? Тем более, Белёв это даже не областной центр. Сколько таких городков по стране разбросано, за всеми и не уследишь.

Хочешь получить больше информации — провоцируй собеседника на подробности. Этот принцип придумал не я, но много раз убеждался в его верности. Когда человек отклоняется в сторону от намеченной линии поведения, то волей-неволей начинает рассказывать гораздо больше запланированного. А мне сейчас пригодится любая крупица информации.

— Молодой человек, — усмехаясь, театрально протянул Михей Валерьянович. — Вы не жили в те времена, поэтому абсолютно не понимаете то, о чем спорите. Советская власть никогда не стеснялась верить в самые фантастические истории, но имела привычку проверять на практике самые смелые гипотезы. Вы в курсе, что Белёвская пастила входила в продовольственный паёк членов Политбюро? Или вы думаете, что в эти пакетики складывали обычную пастилу, из магазинов? А про консервный завод Белёва вы слышали? А про секретный подземный цех этого завода? Ну что же вы так! Надо было пообщаться с госпожой Марией, уверен, она может рассказать много всего интересного.

Да как-то! Я слушал колдуна, верил ему и всё равно не мог уложить в голове услышанное. Как один маленький городок может скрывать в себе столько невероятного?

— Когда в тридцать пятом году я ездил к Еремееву за часами императора Павла Первого, — речь Михея Валерьяновича напоминала неспешное течение воды, которое убаюкивало и погружало в прошлое, — то товарищи из компетентных органов сняли меня с поезда уже в Туле. И поверьте мне, они прекрасно знали, кто я такой и кому катался в гости.

— Иван Максимович никогда не рассказывал о тех временах, — осторожно произнёс Олег Михайлович, как будто извиняясь за своё недоверие или невежество.

— А что он мог рассказать? — пожал плечамиМихей Валерьянович. — Его вообще-то тогда и в проекте ещё не было. Это я знавал многих из рода Еремеева, в том числе деда покойного Ивана, и даже его прадеда.

— Часы-то отобрали тогда или сумели договориться? — поинтересовался я финалом увлекательной истории.

— Ага, как же, отобрали! — фыркнул Михей Валерьянович. — Я этим ухарям бутылку белёвского сбитня подарил. Лапши навешал, что ради него и катался. Дескать, он печень от сивушных масел чистит и по мужской части вещь дюже полезная. Так что миром разошлись, всего одного пузырька литрового хватило. А я их тогда четыре сразу вёз, так что не сильно обеднел.

Михей Валерьянович самодовольно крякнул и посмотрел на нас с Неклюдовым взглядом победителя. Дескать, смотрите, какой я хитро… Хитрый, короче!

Интересно, зачем подмосковному колдуну могли понадобиться часы Павла Первого? Я мысленно сделал заметку в голове поинтересоваться этим вопросом у Эдика. Император правил недолго, но успел оставить после себя огромное количество тайн и загадок. Один только Михайловский дворец чего стоит, не говоря уже про более мелкие дела царственной особы. Думаю, что ради обычной безделушки Михей Валерьянович вряд ли бы отправился в столь долгое и опасное путешествие.

Это сейчас до Белёва можно с относительным комфортом добраться на автомобиле, а тогда личного автотранспорта практически не существовало, да и поезда ходили гораздо реже. Можно, конечно, в Интернет залезть, поинтересоваться, но думаю, что суток в один конец тогда маловато было.

— Мне кажется, что мы опять немного отклонились от темы, — огромным усилием воли язатолкал свои размышления в самый дальний ящик подсознания. — Хорошо, допустим, что руководство СССР действительно было в курсе коллекции Еремеева. Но почему нельзя было оставить её в Белёве?

— Так её и оставили поначалу, — снова пожал плечами колдун. — Просто затем началась война, хаос, бардак и в суматохе как-то внезапно выяснилось, что враг уже захватил город. Быстро и неприятно. А германцы, как известно, народ педантичный, так что у них ещё задолго допервого выстрела оказался составлен перечень интересных мест и список вещей, подлежащих вывозу в Европу. Например, в Германию сразу же вывезли Янтарную комнату. Бои шли буквально в километре от Петергофа, а в Берлин уже летела телеграмма о захвате важного груза.

Тут возразить действительно нечего. Я и сам в своё время интересовался этим чудом света, так что наслышан, как быстро и деловито Янтарный кабинет буквально испарился за одну ночь. Причем удивлялись скорости не только наши руководители, но даже некоторые немецкие генералы, захотевшие лично полюбоваться мировым шедевром. Не успели дорожную пыль с мундиров стряхнуть, а выяснилось, что уже опоздали.

— Коллекцию Еремеева после захвата Белёва германцы искали целенаправленно, — продолжал свой рассказ Михей Валерьянович. — И не их вина, что они не сумели её найти. Тогдашнийхранитель запечатал проход к убежищу своей кровью. Древний, редкий и, надо сказать, очень чёрный ритуал. Но Еремеевы всегда были верны долгу, так что старший мужчина в семье не особенно колебался. Он пожертвовал своей жизнью, но дал руководству страны самое ценное— время. Пока на месте поняли, в чём дело, пока вызвали спецов из Аненербе, Красная армия уже успела освободить город и специальная группа НКВД в течение нескольких часов вывезла всё до последней соринки в Москву. А заодно переселила и семью хранителей.

Непроизвольно в памяти всплыл мемориал погибшим в годы войны на подъезде к Белёву. Мирон изумлялся не зря и сумел зацепить самое главное. В памяти всплыли надписи, которые мы вместе читали возле памятника. Белёвский район освобождали после штурма города ещё больше года, а вот сам Белёв понадобился кому-то буквально через месяц после отступления. Цифры не врут, они только заставляют нас задумываться чаще.

— Занимательная история, — откашлялся я, чувствуя что к горлу непроизвольно подкатывает комок. — Непонятно только, почему именно вы, Михей Валерьянович, посвящены во все эти подробности. Вас наняли вести летопись семейства Еремеевых?

— Вообще-то, я делюсь с вами информацией, — огрызнулся колдун. — Если помните, то вы сами меня об этом попросили. Я вёл дела с пятью поколениями хранителей коллекции Еремеевых, и мне случалось болтать с некоторыми из них не только о делах. Так что можете не сомневаться, рассказанная мной история — правда.

— Допустим, — я поставил бокал с коньяком на стол и залпом выпил из чашки уже остывший кофе. — Сталин, война, немцы — это всё хорошо. Допустим, коллекцию перевезли в Москву. Допустим… Но ведь она может храниться где угодно, причём в некоторые места получить доступ с улицы попросту невозможно. Кремль, Алмазный фонд, Ленинская библиотека в концеконцов… В каком году построили Ленинскую библиотеку? Я не удивлюсь, если её проектировали сотрудники КГБ специально, чтобы нашлось место для всех бесценных фолиантов.

— Вряд ли, — успокоил меня колдун, — Дом Пашковых был построен задолго до революции, а главное здание ещё до войны. Да и нельзя отнимать коллекцию у Еремеевых. Это семейство связано со своим детищем, на каком-то особом, глубинном уровне…

— Короче, понятно, что ничего непонятно, — прервал я колдуна, понимая, что он уже начинает заниматься гаданием на кофейной гуще. — Михей Валерьянович, я вас услышал. Давайте, наверное, на этом завершать нашу приятную беседу, потому что у меня ещё много дел, и не все они столь же приятны.

Если колдуна и покоробила моя бесцеремонность, то внешне он этого никак не продемонстрировал. Уговорив Неклюдова записать сразу три номера телефона, по которым можно его найти, Михей Валерьянович с достоинством удалился восвояси. Пальцы на руке у него уже срослись, так что вряд ли он будет иметь по мне какие-нибудь претензии.

Сейчас надо думать не о нём, а о том, как отыскать иголку в стоге сена.

— Андрей Александрович, вы позволите? — Неклюдов проводил гостя до лифта, вернее, проконтролировал, что он ушёл, а теперь стоял на пороге кабинета и смотрел, как я кручу в руках незажжённую сигарету.

— Конечно, Олег Михайлович, проходите! — яподнялся с дивана и, пропустив вице-президента внутрь, позвал Леночку. Информация колдуна требовала осмысления, а значит, мне нужно много крепкого кофе.

— Я сейчас подумал, Андрей Александрович, — сказал Неклюдов, дождавшись пока девушка заберёт всю посуду, заменив её огромной чашкой чёрного кофе. — Если предположить, что сказанное Михеем Валерьяновичем, правда…

Он замер, глядя на меня, но я пока не понимал, к чему именно он клонит.

— Я финансист, — продолжил свою мысльНеклюдов, видя, что я не собираюсь помогать ему выговориться. — Я привык к тому, что любое действие оставляет за собой финансовый след.

— Очень интересно, — заинтересованно посмотрел я на Неклюдова. — И какой же финансовый след вы предлагаете найти?

— Не знаю, — растерялся вице-президент. — Но если я понял правильно, то вот эта коллекцияЕремеева, которую все ищут, она должна быть достаточно большой по объёму. Значит и в обычной кладовке её не спрятать.

— Намекаете на то, что у Еремеева есть какое-то тайное место? — в голове, где-то на задворках подсознания, появилась интересная мысль, но я никак не мог понять её сути.

— Ну вы же обыскали офис, — пожал плечамиНеклюдов. — И ничего не нашли. В квартире подобные ценности не хранят, значит должно быть что-то ещё.

— Что-то ещё… — задумчиво повторил я, глядя на собеседника. — Но если бы у Ивана Максимовича была какая-то собственность, то её включили бы в завещание. Ну или, как минимум, господин нотариус уведомил бы нас об этом.

— Тут вы правы, — продолжал настаивать на своём Неклюдов. — Но мы же с вами взрослые люди и понимаем, тайное место лучше оформлять не на себя, а на кого-нибудь другого. Это может быть абсолютно случайный человек, личность которого даже не придёт нам в голову.

— Вы меня запутали, — признался я, беря чашку и делая из неё ещё один огромный глоток. — Вы сами говорите, что на бумаге помещение или что там ещё может принадлежать кому угодно. Как тогда мы его найдём?

— Финансовый след! — расплылся в довольной улыбке Неклюдов. — Помещение надо обслуживать, возможно, вносить за него арендную плату, платить налоги, коммунальные платежи… Где-то обязательно должны остаться документы о переводах или платежах. Даже если предположить, что сам Иван Максимович этим не занимался, то всё равно он должен был снимать или переводить крупные суммы денег.

— Хм, — с сомнением посмотрел я на собеседника. — Логика есть, но почему-то эта тропинка кажется мне чересчур узкой и извилистой. И как, позвольте узнать, можно найти этот финансовый след?

— Ну-у-у, — почему-то растерялся Неклюдов. — Я думал, что у вас существуют такие возможности. Разве нет?

— Какой вы хитрый, — непроизвольно улыбнулся я. — Остаётся только спросить, насколько такие поиски законны?

— Если их осуществляют правоохранительные органы и в рамках расследования какого-нибудь уголовного дела, то абсолютно законно, — улыбнулся в ответ Неклюдов.

— Ага, — усмехнулся я. — Осталось только ксиву распечатать и пистолет купить для солидности.

Вице-президент уже набрал воздуха в грудь для ответа, но я жестом попросил его помолчать и достал из кармана телефон. Мысль, гулявшая на задворках подсознания, всё-таки соизволила оформиться во что-то дельное и разумное, поэтому я изо всех сил старался не потерять её.

— Эдик, а ты знаешь, что такое финансовый след? — без приветствий спросил я, услышав в трубке знакомый голос.

— И тебе доброе утро, — немного сварливо ответил Эдик. — Где ты нахватался таких умных выражений? Я чего-то не знаю или мне стоит переживать?

— Переживать вредно, — отозвался я. — А по поводу умных выражений всё просто. Общаюсь с образованными людьми и стараюсь немножечко приподнять свой уровень образованности.

— Не льсти себе, — всё также сварливо посоветовал Эдик. — От пару выученных слов мозгов не прибавится. Чего хотел?

Я вздохнул и кратко пересказал наш разговор с колдуном, а затем и рассуждения Неклюдова.

— Маловероятно.

У Эдика наша гипотеза энтузиазма почему-то не вызвала. Впрочем, я признавал его опыт и сильно упираться в этом вопросе не собирался. Не верит в финансовый след, значит, не надо.

— Я не думаю, что Иван мог проколоться на такой мелочи, — снизошёл до пояснений полковник. — Но попрошу Эксплорика покопаться в бухгалтерии.

Эксплорик был представителем нового поколения потусторонних сущностей, нечто, родившееся внутри компьютерных сетей и теперь безвозмездно работающее на отечественную госбезопасность. Что характерно, назвать его искусственным интеллектом язык не поворачивался. У Эксплорика были собственные индивидуальные особенности, родившиеся вместе с ним и, даже наверное, характер. Другой вопрос, что это полуосязаемое существо могло с лёгкостью заменить любой суперкомпьютер, чем периодически и баловалось, доводя до исступления инженеров Силиконовой Долины.

— Не, подожди! — попросил я. — У меня по поводу Эксплорика другая мысль появилась. Ты можешь попросить его проанализировать записи видеокамер по Москве за последние полгода, например?

— Чего?? — возмутился Эдик. — Ты представляешь себе хотя бы примерно объем данных?

— Представляю, — горячо кивнул я, позабыв, что собеседник меня не видит. — Именно поэтому я прошу сделать это не кого-нибудь, а Эксплорика. Надо найти все перемещения Еремеева. Офис, квартиру мы уже знаем. Но может быть Эксплорик сумеет вычислить место, куда Еремеев ездил или ходил за товаром для сделок?

— Ну, не знаю, — с сомнением протянул Эдик. — Мысль, конечно, очень многообещающая, но я пока не представляю, сколько времени на её реализацию понадобится.

— Эдик, попробуй, — попросил я полковника. — У меня совершенно закончились мысли, как ещё мы можем вычислить хранилище коллекции.

— Да уж, — вздохнул в трубке мой собеседник. — И француз этот ничего толкового сказать не смог. Куда ни кинь — везде засада.

— Не смог? — насторожился я. — А что с ним, кстати? И почему в прошедшем времени?

— Потому что так получилось, — огрызнулся полковник. — Мне требовалась информация, а не бабьи истерики о невинно загубленных жизнях. Мне плевать, чем именно его там шантажировали в Париже. Он прибыл в нашу страну с совершенно конкретными инструкциями, так что не надо играть здесь в толерантность и человеколюбие.

— Э-э-э, — ошарашенно проблеял я. — Ты же не хочешь сказать?

— Я ничего не хочу говорить, — раздражённо перебил меня Эдик. — В конце концов, это ты у нас вольная птица и печёшься только о своей заднице. Я отвечаю за безопасность страны, как бы пафосно это ни звучало. Этот придурок прилетел в сопровождении оборотней, которые класть с прибором хотели на наши законы и наше человеколюбие. Тебе напомнить, что они сделали с Мерзким? Или как обошлись с колдуном из фирмы Еремеева?

— Не надо, — пробурчал я в ответ. — Просто он, по идее, единственный по мужской линии из рода Еремеевых. Я не думал, что ты планируешь его убивать!

— Да пошёл ты! — взорвался полковник. — Я не палач, чтобы ты там себе не напридумывал. И хватит учить меня жизни! Твои мысли я услышал, будут результаты — позвоню!

— Угу, — пробубнил я, но, убрав уже телефон от уха, услышал последние слова Эдика.

— И, между прочим, твой разлюбезный француз жив. Физически, по крайней мере!

— Папа, поехали в дельфинарий! — Алиска настойчиво дёргала меня за футболку, неосознанно пустив в ход все свои козыри разом. Со стороны такая пантомима наверняка называется «верёвки вьёт», но как есть.

Ничего не могу с собой поделать. Стоит девочке залезть ко мне на колени и обнять покрепче, так я сразу же превращаюсь в тихое и послушное существо, способное только глупо улыбаться и пускать пузыри.

— Солнышко, конечно поедем! — чмокнул в лоб я мальчику. — А когда ты хочешь?

— Сейчас! — ещё шире распахнула глаза девочка. — Потому что иначе мне тебя ещё ждать придётся. А мама говорила, что хорошего мужика можно всю жизнь ждать, но так и не дождаться!

— Что мама говорила?! — я искренне порадовался, что не успел взять чашку с горячим чаем, а уж тем более хлебнуть у неё. — Это когда вы с ней такие серьёзные темы обсуждали?

— Да нет, — с совершенно беззаботным видом отмахнулась Алиса. — Это она не мне, а тёте Лене говорила. А я услышала. Но ведь я же всё правильно услышала!

— Ну-у… Э-э-э, — проблеял я, не зная куда деть глаза и как поднять отвисшую челюсть. Не знаю как Светка, а лично я к обсуждению этой темы с маленьким ребёнком откровенно готов не был. Понятное дело, что дочка у моей Светланы чудо сообразительное, на зависть многим, но всё равно… И потому что! Короче, не стоит…

— Алиса, а ты уверена, что мама про меня говорила? — прорезался у меня, наконец, дар речи.

— Ну папа, — протянула девочка, посмотрев на меня, как на несмышлёныша. — Я же говорю! Мама разговаривала с тётей Леной. Они обсуждали какого-то знакомого тёти Лены… Но я не подслушивала. Ты не думай! Подслушивать же нехорошо! Это просто мама потом тёте Лене очень громко выговаривать начала, я и услышала!

— Ничего не понял, — окончательно растерялся я. — Если мама говорила про какого-то знакомого тёти Лены, то почему ты решила, что она меня имеет в виду?

— Ну папа… — девочка сползла с моих колен, упёрла руки в бока и смотрела теперь на меня с жалостью. Не уверен, конечно, но, по-моему, так смотрят на неизлечимо больных, которым официальная медицина уже никогда не поможет.

— Я же тебе объясняю! Мама разговаривала с тётей Леной. Тётя Лена хочет выйти замуж. Она сказала, что не любит своего Толика, но выйти замуж надо. Потому что так правильно. А мама сказала, что так неправильно. И надо обязательно ждать своё счастье. Потому что, оно обязательно есть! А тётя Лена сказала, что если ждать такого как ты, то можно ждать до старости. А мама сказала….

— Всё-всё-всё! — я обнял и прижал к себе девочку. — Я понял, что дальше будет долго и не очень интересно. Главное, что мама нас любит! Поехали лучше в дельфинарий. Я согласен!

Параллельно я поставил на подкорке заметку, что надо обязательно поговорить со Светкой и убедить её перенести обсуждения личной жизни подруг куда-нибудь подальше от нашей квартиры. Так и заикой остаться недолго.

От подобных тем даже мой мозг греется и грозит взорваться на маленькие кусочки, а что уж тогда говорить о десятилетней девочке. В конце концов, может я, конечно, не педагог, но некоторые темы обсуждать в её присутствии попросту рановато.

Так что, вперёд в дельфинарий, забыть о женских разговорах и получить заряд позитивного настроения. Судя по всему, именно его мне и не хватает в последнее время. Именно сейчас я понял это особенно остро. Взрыв в аэропорту, перестрелка на дороге, раненые Саня, Максим, убитый сын Тагира… Последние дни слились в непрерывный калейдоскоп проблем, щедро приправленный кровью.

Пускай чужой кровью, но лично мне от этого легче не становилось. В памяти всплыла истерика Наташки и мысль о том, что уж перед ней мне действительно не мешало бы извиниться. Конечно, нам с Мироном прилетает одинаково, и я не могу сказать, что когда-то прятался за спиной друга, но в чем-то девушка была права.

Мои синяки исчезают, не успев зацвести, а напарнику приходится неделями лечиться. То, что меня не убьёт, его когда-нибудь доконает.

— Папа, что-то случилось? — дёрнула меня за руку Алиска, возвращая к реальности. — Ты обещал веселиться!

Обещал? Ну, значит будем веселиться!

Не знаю почему, но в дельфинарии мне понравилось. Никогда раньше не посещал подобных заведений, но сейчас понял, что в них действительно царит какая-то особенная, ничем не объяснимая атмосфера.

Глядя на дрессированных обитателей этого места, я в какой-то момент заподозрил в них собратьев-оборотней. Мой мозг отчаянно отказывался смириться с мыслью, что млекопитающие могут быть настолько умными. В любом случае, я увлёкся, наблюдая за их кульбитами и неосознанно сумел забыть хоть на короткое время о бардаке, творящемся вокруг меня.

Хотя, может быть, я слишком хорошо думаю об этом месте, а дело не в дельфинарии, а в том, что позитивное настроение Алиски и её детская непосредственность сумели как-то отвлечь мой мозг от повседневных забот.

Мы хохотали над проделками дельфинов, наперегонки ели мороженое и соревновались, кто сделает для мамы более смешную фотографию. Светка присылала в ответ весёлые смайлики и угрожала побегом с работы, чтобы присоединиться к нашим развлечениям.

— Какие люди! — всё моё хорошее настроение испарилось за секунду, стоило мне только осознать, кто именно оказался перед нами.

Со стороны, типичное интеллигентное семейство. Отец и муж, высокий худой мужчина с вытянутым лицом и абсолютно гладким черепом. Смуглый цвет кожи мог бы навести на мысль о недавнем заграничном вояже в жаркие страны, но я-то знал точно, что это не загар.

Семён Игнатьевич с простой фамилией Борзов, прекрасно знакомой множеству сотрудников спецслужб с соответствующим уровнем допуска.

А как не знать, если этот импозантный мужчина, всего-навсего колдун, начинал своё сотрудничество с органами ещё консультантом в царской охранке и получил вторую жизнь уже советником НКВД.

Причём вторая жизнь это отнюдь не образное выражение. После экспедиции куда-то в окрестности Байкала Семён Игнатьевич вернулся в Москву изрядно помолодевшим. Ходят слухи, что тело сбросило в тайге лет сорок, поэтому поначалу никто из старых знакомых не мог узнать в тридцатилетнем юноше глухого сгорбленного старика.

Как по мне, поступок немного глупый. Ему бы соскочить с крючка, осесть в глуши и выправить новые документы, а потом уже и в столицу вернуться можно было, но Семён Игнатьевич не стал тягаться с могущественной конторой.

Стоявшая рядом с Борзовым ведьма приходилась ему законной супругой. Не могу сказать точно, какой именно по счету, четвертой или пятой. В детали личной жизни колдуна я особо не погружался, однако, со слов Моси, или четвертая или пятая. Единственное, известно точно, пока ещё не шестая.

Кем уродились две милые девочки, синхронно грызущие леденцы на палочке, я понятия не имел, но абсолютно инстинктивным движением спрятал Алиску за спину.

— Мы здесь на отдыхе, — увидев моё движение, инстинктивно выставила перед собой руки ведьма. — Просто обещали сегодня детям много воды и мороженого.

— А мне неинтересно, как вы здесь оказались, — пробурчал я, не выпуская из руки Алискину ладошку. Предвкушаю, что девочка потом засыплет меня миллионом вопросов, но ничего не мог с собой поделать. Мои девчонки — это моя слабость, и я всегда переживаю, чтобы с ними ничего не случилось.

— Андрей, успокойтесь, — Семён Игнатьевич сделал неуловимое движение телом, и жена с дочерями оказались за его спиной. Может быть, учитывая разницу в наших габаритах, со стороны его жест выглядел смешно, но я оценил и расслабился. Похоже, что мы и впрямь встретились случайно.

— Я поздоровался с вами, чтобы обозначить своё присутствие! — с жаром заговорил колдун. — Думаю, что если бы вы заметили нас сами, то вопросов возникло бы больше.

— Алиса, солнышко, купи мороженое! — протянул я девочке крупную купюру. — Папе с дядей немножечко поболтать надо.

Семён Игнатьевич понял меня правильно и жестом отослал жену с детьми в другую от Алиски сторону.

— Я быстро, — с подозрением посмотрела девочка на колдуна. — И тебе тоже возьму.

— Андрей, — проводил Алису взглядом Семён Игнатьевич. — Я ещё раз вам повторяю. У нас тоже есть дети и они тоже иногда хотят развлечений. Давайте просто будем вести себя, как обычные люди, не вспоминая про наши особенности.

— Это вы красиво сказали, — криво усмехнулся я. — Особенности…

Я крутанул плечами и посмотрел в глаза колдуну.

— Я видел вас на оглашении завещания Еремеева. Хотите сказать, что вас судьба его коллекции не интересует?

— Очень интересует, — согласился Семён Игнатьевич. — Но я прожил слишком долго, чтобы точно знать, в какие истории влезать стоит, а за чем необходимо просто посмотреть со стороны.

— Даже так? — немного удивился я. — Вас абсолютно не интересует возможность сорвать куш?

— Я реалист, Андрей, — улыбнулся колдун. — К тому же точно знаю, что мне никто не даст распорядиться коллекцией по моему усмотрению. У вас, в отличии от меня, есть серьёзная поддержка, к тому же, насколько я понял, вы в этом деле с самого начала.

Я чуть было не поперхнулся воздухом и посмотрел теперь на колдуна куда более внимательно. Только что мне практически открытым текстом дали понять, что за коллекцией Еремеева охотятся могущественные силы и Эдик, возможно, не самая крупная фигура на доске.

— Тогда тем более удивителен ваш интерес к моей скромной персоне, — попытался спровоцировать я собеседника. — Вдруг мой куратор находится где-то рядом.

— Ну знаете ли, Андрей, это уже хамство, — нахмурился Семён Игнатьевич. — Москва существует не только ради вас и ваших близких. Я вообще был уверен, что вы занимаетесь поисками коллекции Еремеева, так что тоже никак не рассчитывал увидеть вас в дельфинарии. Мне казалось, что это дело не терпит никаких отлагательств.

— Будем считать, что я передал пальму первенства кому-нибудь другому, — легкомысленно пожал я плечами. — Думаю, что и без меня найдётся много желающих погреть руки на этом наследстве…

— И вы так спокойно об этом говорите! — всем телом дёрнулся колдун. — Вы действительно не понимаете, что происходит? Коллекция Еремеева не должна попасть в чужие руки!

— Семён Игнатьевич, знаете в чём самая большая загадка? — неосознанно повёл я плечами. — Как понять, чьи именно руки чужие?

Судя по всему, такой отповеди колдун не ожидал. Он вскинул голову и, сухо попрощавшись, отправился к семье. Я смотрел ему вслед и пытался понять, что это такое сейчас было. Подобные встречи и разговоры никогда не происходят случайно.

Даже если колдун и впрямь оказался в дельфинарии случайно, нас свело само Провидение. Зачем? Вот это уже действительно вопрос вопросов.

— Папа, папа, а кто это был? — дёрнула меня за руку Алиска. Девочка стояла рядом со мной, держа в обеих руках огромные вафельные рожки со сладкими шариками. — Мне кажется, что он тебя испугался.

— Да нет, малышка, — через силу улыбнулся я. — Тебе показалось. Просто старый знакомый.

Но хорошее настроение и впрямь исчезло, не оставив и следа. Алиска тоже почувствовала мой настрой, так что буквально через полчаса заканючила, что хочет домой и вообще пора бы уже к маме. Возразить на это было нечего. Время пролетело незаметно, а маленьким девочкам и впрямь надо ложиться спать пораньше.

Жаль только, что злой дяденька совершенно не думал о сне бедного Андрея. Эдик обнаружился у моего подъезда, смолящим сигарету и нетерпеливо постукивающим по крыше черной иномарки. Где они, отечественные «Волги» с тонированными стёклами?

— А почему у тебя телефон выключен? — язвительно поинтересовался полковник, глядя на меня, как на врага народа перед расстрелом.

— Здравствуйте, дядя Эдуард, — поздоровалась Алиска. — А это я его выключила. Чтобы вы папе не звонили и не мешали ему со мной гулять.

— Какая смышлёная девочка, — поперхнулся табачным дымом полковник. — А зачем ты так сделала? Ты разве не знаешь, что папе нужно работать?

— Потому что тётя Наташа сказала, что от вас одни проблемы! — бойко отрапортовала девочка, и я искренне расхохотался на весь двор, напугав стайку голубей и соседского кота на балконе.

— Алиска, беги домой! — посоветовал я девочке. — Дяде Эдику сейчас полегчает.

Руки искренне чесались сделать несколько фотографий ошарашенного полковника, но я банально опасался, что смартфон может не пережить подобного издевательства.

Глаза Эдика буквально вылезли из орбит и крутились в разные стороны, а из отвисшей челюсти выпала недокуренная сигарета. Именно сейчас полковник напоминал мне Кощея Бессмертного из советских фильмов, но сохранить его изумлённую рожу в памяти телефона явно не выйдет.

— Хорошая девочка, — изумлённо протянул Эдик, растирая носком туфли упавший окурок. — Чувствуется воспитание.

— И вам доброе утро, — в тон приятелю ответил я. — Судя по всему, у тебя появились зацепки.

— Ага, — кивнул полковник. — Садись в машину. Похоже нашли.

Машина сорвалась с места стремительно, как будто Эдик боялся что сейчас из моего подъезда выскочит жена Мирона и добавит что-нибудь ещё к ранее выданным характеристикам.

Я молча скалился и ждал, пока полковник сам соизволит начать беседу.

— Никаких финансовых следов в документах Еремеева не было, — соизволил, наконец, говорить Эдик, когда мы уже достаточно далеко отдалились от моего дома. — А вот твоя идея с видеокамерами действительно оказалась разумной. Как я только сам до неё не додумался?

— Не могу утверждать точно, господин полковник, — расплылся я в довольной улыбке, — но смею предположить, что это называется старость. Так сказать, глаз замылился.

— Очень смешно, — пробурчал Эдик, закуривая очередную сигарету. — Тебя послушать, так умней тебя на всё белом свете не сыщется.

— Обидно, когда сильные мира сего не в силах признать очевидное, — смахнул я из глаза несуществующую слезинку. — Куда мы, кстати, едем?

— Туда же, — коротко отозвался полковник, не сильно задумываясь о скоростном режиме. Время давно перевалило за восемь вечера и часть московских улиц уже успела избавиться от привычных заторов.

Покрутив головой по сторонам, я понял, что мы едем в направлении Москва-Сити. Всё так просто? Еремеев хранил коллекцию где-то рядом с офисом? С одной стороны, вполне логично, а с другой, мне не верилось, что разгадка может оказаться настолько банальной.

— Эдик, а что дальше? — посмотрел я на полковника, крепко держащего двумя руками рулевое колесо. — Что ты планируешь делать с коллекцией Еремеева.

Эдик молчал. Я заметил только, как сильнее сжались его пальцы, а лоб прочертила глубокая морщина.

— Я пока и сам не знаю, — наконец, произнёс глухим голосом мой приятель. — Надо посмотреть, что там… оценить… прикинуть… Ваня сумел собрать достаточно серьёзное собрание самых разнообразных книг, не говоря уже о десятках, если не сотнях артефактов.

— Ну а всё-таки? — я понял, что Эдик мне что-то не договаривает. — В конце концов, у наследства Еремеева есть хозяин.

— Уже нет, — блеклым тоном отозвался Эдик. — Жан-Мари отказался от права Хранителя в обмен на безопасность семьи и матери. Их всех завтра вывезут мидовским самолётом из Парижа.

— Очень интересно, — протянул я. — Получается, что такое огромное сокровище внезапно оказалось бесхозным.

— Теоретически, да, — кивнул Эдик. — Но охотников погреть руки по-прежнему огромное количество.

— Нет, меня не интересуют не претенденты, — поморщился я. — Коллекция Еремеева — это гиря, способная изменить баланс сил на любых весах. На какую чашу планируешь бросить их ты?

— Пока не знаю, — пробурчал Эдик. — Для начала необходимо найти эту коллекцию.

Такое поведение старого знакомого мне категорически не понравилось. Всё-таки что-то в разговоре с Семёном Игнатьевичем меня зацепило. Коллекция не должна попасть в чужие руки…

Это банально. А вот откуда в моей голове взялась фраза, что неизвестно, чьи именно руки чужие…

Служебная машина Эдика стремительно пронеслась по вечерним улицам и практически влетела на подземную стоянку небоскрёба, в котором находился офис Еремеева.

— Эксплорик проанализировал записи видеокамер, — снизошёл наконец до пояснений Эдик и пришёл к выводу, что Иван Максимович слишком часто спускался вниз.

— Та-а-ак, — протянул я. — А дальше?

— А дальше ты знал, что семья Еремеевых практически полностью проинвестировала строительство этого небоскрёба? — вопросом на вопрос ответил Эдик.

Интересно, откуда я это должен был узнать? Я и фамилию Еремеев до недавнего времени никогда не слышал.

Тем временем, мы спустились на четвёртый этаж подземной парковки.

— Эксплорик считает, что у этого комплекса не пять этажей парковки под землёй, а гораздо больше, — продолжил делиться полезной информацией полковник.

— Эдик, я умею считать, — остановил я приятеля. — Мы пока ещё на четвёртом.

— А пятый закрыт, — ухмыльнулся полковник. — Дальше только пешком.

Судя по всему, сюда и впрямь заглядывают редко. Или чересчур слепо надеются на камеры видеонаблюдения. Никак иначе прокомментировать действия полковника, ломающего огромный навесной замок на решётке, преграждающей путь к лестнице, я не могу.

Впрочем, фокус с замком я тоже не стал комментировать. Пару раз подобное я уже наблюдал. Не надо думать, что узкие плечи это обязательно хилые ручки. По крайней мере, не в случае с Эдиком.

Нижний этаж парковки встретил нас затхлым воздухом, тусклым светом редко горящих ламп и парой десятков автомобилей, хаотично разбросанных на огромной площади.

Интересно, как они сюда попали? Судя по слою пыли, эти автомобили стояли здесь как минимум год. Причём, недешёвые такие машины. Эдик же не обратил на кладбище транспорта никакого внимания.

Он целенаправленно шёл вперёд, внимательно вглядываясь в намалёванные на столбах надписи, пока не остановился в какой-то конкретной, известной одному ему точке.

— Так-с, — задумчиво покрутил головой Эдик. — Если я всё правильно понимаю, то Ваня всегда исчезал из-под прицела видеокамер примерно вот в этом направлении.

Полковник даже не стал показывать направление, а просто шустро ломанулся за ближайшую колонну. Практически пустой зал подземной парковки пугал пустотой и тусклым светом давно немытых ламп под бетонным потолком.

Почему-то мне казалось, что в таких местах должно быть сильное эхо, но шума шагов моего приятеля практически не было слышно. Так, неясное шуршание.

— Эдик! — гаркнул я во всю мощь лёгких, но звук потух практически мгновенно, затерявшись между колоннами.

Полковник не отзывался и я поспешил вслед за ним, опасаясь, что Эдуард Алексеевич по обыкновению сунет голову внутрь огромной клоаки, даже не озаботившись подумать о последствиях.

В этот раз я ошибся.

Эдик стоял перед бетонной стеной и внимательно разглядывал неприметную металлическую дверь, практически сливавшуюся со стеной, проход в которой она закрывала.

— Странно, — прокомментировал полковник, стоило мне подойти поближе.

— Что именно? — поинтересовался я, вставая рядом. — То, что дверь закрыта?

— Очень остроумно, — огрызнулся Эдик. — Ни ручки, ни замочной скважины. Я не чувствую никаких заклинаний. Ты считаешь это нормальным?

— Ну а почему нет? — пожал я плечами. — Наверняка какой-то хитрый замок. Надо постучать по стенам вокруг или найти подсвечник.

— Кокой подсвечник? — посмотрел на меня абсолютно непонимающим взглядом полковник.

— Ну ты что, совсем телевизор не смотришь? — ухмыльнулся я. — Где-то на стене должен быть подсвечник, если его повернуть, то дверь откроется. Элементарно же!

— Иногда возникает дикое желание тебя убить, — вздохнул мой приятель. — Откуда у тебя эта дурная привычка нести чушь в самые ответственные моменты. Причём ты это делаешь с настолько серьёзным лицом, как будто искренне уверен в своей правоте.

— Так я действительно уверен, — развёл я руки в стороны. — Если дверь закрыта, то должен быть замок и что-то, его отпирающее. Не заварена же она, в конце концов!

Эдик в очередной раз вздохнул, а затем махнул рукой и принялся тщательно ощупывать бетонную стену по периметру двери. Вот-вот! Сначала ругался, а теперь и сам понял, что мои слова не лишены логики.

Я хотел было последовать его примеру, но в этот момент понял, что где-то в кармане вибрирует телефон. На автомате достав смартфон, я с недоумением уставился на безмолвный экран, а потом понял, что вибрирует что-то другое.

— Андрей, а ты чего это вдруг светиться начал? — услышал я за спиной голос Эдика и с удивлением сунул руку за пазуху. Вибрация шла из внутреннего кармана куртки. В какой-то момент я даже подумал, что стал жертвой милой шутки Алиски и мои пальцы сейчас нащупают мех мягкой игрушки или чего-то подобного, но тут же вскрикнул от резкой острой боли.

Мгновением позже я осознал, что мне было не столько больно, сколько неожиданно, но всё-таки следующую попытку достать источник вибрации предпринял с гораздо большей осторожностью.

— Что там? — невовремя под руку спросил Эдик, но я уже уцепился за поверхность чего-то холодного и шершавого и теперь настойчиво тащил эту штуку наружу.

— Вот это да! — только и сумел вымолвить я, увидев, что сюрприз оказался у меня в кармане. На раскрытой ладони лежало перо Еремеева.

— Не понял, — протянул Эдик, глядя на Перо. — Ты что же, эту хрень постоянно с собой таскаешь?

— С дуба рухнул, — возмутился я. — Я вообще не представляю, как она здесь оказалась.

— Очень интересно, — недоверчиво посмотрел на меня полковник. — Но это же оно?

— Оно, — подтвердил я.

— А почему я ничего не чувствую? — продолжал сомневаться приятель.

— Вопрос не по зарплате, — пожал я плечами. — Для меня вообще всё происходящее тёмный лес, особенно в той части, что касается появления ценных вещей в моих карманах.

В этот момент дверь, перед которой мы стояли, тоже начала светиться. Ощущение было такое, как будто внутри помещения зажгли свет, и его, не знаю как правильно, всполохи, отголоски, пробиваются сквозь полотно.

— Что ты столбом застыл? — толкнул меня в бок Эдик. — Открывай дверь! Не видишь что ли?

Теперь и я увидел, что свет, пробегая по поверхности двери, собираются вместе в один цельный рисунок. Отпечаток пера удивления уже не вызвал. Нас недвусмысленно приглашали внутрь.

Признаться честно, открывал я дверь не дыша, тщательно прислушиваясь и опасаясь очередного сюрприза от семейства Еремеевых. И это не подземелье где-то в провинции, здесь и небоскрёб у нас над головой сложиться может. Никогда не был силен в строительстве, но из курса тактики действий диверсионно-разведывательных групп прекрасно помнил скромные потребности для уничтожения достаточно внушительных сооружений.

Если кому-то интересно, то можете поинтересоваться в интернете роликами, как взрывают здания, предназначенные к сносу. Никто не сбрасывает на них ядрёные бомбы, это абсолютно бестолковая затея. А вот маленькие, буквально в один килограмм тротила «зарядики», размещённые в рёбрах жёсткости и других ключевых точках способны превратить самую мощную конструкцию в одну большую груду обломков.

Взрыва не прозвучало. За дверью нас ожидала широкая бетонная лестница, закручивающаяся винтом и исчезающая где-то далеко за массивной колонной. На стенах зажглись и начали наливаться голубым светом странные фигуры то ли птиц, то ли каких-то неведомых рептилий. Причём свет имел явно магическое происхождение, но что послужило причиной активации освещения, я не понимал. Просто-напросто открывшаяся дверь?

Мы переглянулись и молча начали спускаться. Пару минут слышался только шорох от наших шагов и громкое дыхание Эдика, а затем перед нами открылся небольшой зал, уставленный идолами.

Собрание фигур там, наверху, в офисе Еремеева, казалось сейчас каким-то мелким и жалким. Во-первых, перед нами открывалось зрелище неисчислимо большего количества самых разных скульптур, а во-вторых, они все были существенно крупнее и детальней.

А прямо напротив лестницы оказалась установлена целая композиция с уже знакомым мне сюжетом. Длиннобородый старик с посохом держал за ошейник крупного медведя. Зверь не выглядел агрессивным, но внушал уважение и опасение своей фактурой. На плече старика сидела крупная птица, скорей всего ворон. По крайней мере, я опознал именно его, хотя мои познания в птицеводстве были ещё хуже, чем в строительстве.

Взгляд старика был устремлён куда-то вверх, но почему-то казалось. что он всё слышит и внимательно следит за происходящим.

Но самое главное. Я явственно ощущал неведомую силу, идущую от всех стоящих перед нами скульптур. Я сделал ещё один шаг вперёд и ступил на землю перед идолами.

— Кхе-кхе, — раздалось у меня за спиной неуверенное покашливание.

Я обернулся и с удивлением увидел Эдика, который никак не мог ступить на землю. Что-то мешало моему другу идти вслед за мной. Эдика что-то могло остановить? Если бы я не наблюдал сейчас за этим своими глазами, то никогда бы не поверил таким рассказам.

Да, ведьмы из Белева предупреждали полковника, что его присутствие в городе нежелательно. но это не значит, что Эдуард Алексеевич не смог бы пройти внутрь, возникни у него такая потребность. Огнём или кровью, но я уверен, что мой друг в состоянии проложить себе путь в любое место на земле и под землёй, куда ему только нужно. Но сейчас он упёрся в невидимую стену и выглядел донельзя растерявшимся.

— Эдик, что происходит?

— Я не знаю, — ощупывал воздух перед собой полковник. — Что-то мешает мне и не даёт пройти внутрь.

— Извините, но в хранилище моей коллекции могут попасть только люди.

Я настолько не ожидал услышать чей-либо голос, что непроизвольно подпрыгнул на месте. Из-за медведя степенно выплывал призрак пожилого мужчины с умными глазами и насмешливым выражением лица.

— Эдуард Алексеевич, — продолжил говорить призрак. — Я всегда утверждал, что ваше любопытство не приведёт вас ни к чему хорошему. Но вы даже после моей смерти не оставляете попыток добраться до хранилища.

— Ваня, — воскликнул полковник. — Но как? Почему ты вернулся? Ведь ты умер и был похоронен по всем правилам!

— Я хранитель, Эдуард Алексеевич, — развёл руки в стороны призрак. — Наш род когда-то взял на себя священную миссию и никто до сих пор не освободил его от этой клятвы. Тот факт, что мой внук продался иноземцам за красивые бумажки, не снимает обязательств с фамилии. Он был моим единственным наследником по мужской линии, так что пока я не найду того, что сможет продолжить наше дело, мне не суждено обрести покой за Кромкой.

— Ты можешь передать коллекцию государству, — предложил полковник, оставивший попытки спуститься с лестницы и просто стоящий на последней ступеньке.

— Не могу, — отрицательно покачал головой Еремеев. — Государству это значит никому. Иван Четвёртый был умным человеком, именно поэтому он передал коллекцию не кому-то абстрактному, а моему предку, взяв с него клятву на крови, что тот сбережёт сокровище от чужих рук.

— Подождите, подождите, — не выдержал я. — Что значит передал? Иван Грозный тоже был Хранителем?

— Ну, естественно, — посмотрел на меня, как на несмышлёныша, Еремеев. — Неужели вы думаете, молодой человек, что Либерея досталась ему просто так. Царевна Софья привезла в Россию Либерею только после того, как Иван Грозный поклялся хранить это сокровище от врагов рода человеческого. К несчастью, злодеи уже задурили голову его сыну, так что царь не мог рассчитывать на его преданность. Только не надо спрашивать, почему Иван Васильевич выбрал именно моего предка. Это обстоятельство неведомо всем в нашей семье.

— Давай мы вместе подберём кого-нибудь достойного, — предложил Эдик. — Ты сможешь сам определить необходимого человека. Но тайна коллекции раскрыта, ты призрак и не сможешь прятать её здесь вечно.

— Зачем? — удивился Иван Максимович. — Я уже нашёл достойного, и он здесь.

— Я? — в горле моментально пересохло, но взгляд призрака не допускал двоякого толкования.

— Он не может быть Хранителем, — покачал головой Эдик. — Он оборотень, а не человек.

— В нем больше человеческого, чем в иных людях, — перебил полковника Еремеев. — И Хранитель я! А это значит, что только мне решать, кому передать мои сокровища.

— Я, конечно, дико извиняюсь, — вклинился я в разговор двух старых приятелей. — А моё мнение кого-нибудь интересует?

— Обязательно интересует! — улыбнулся мне призрак. — Но я хотел бы услышать его не здесь, а в хранилище. Так сказать, подальше от уважаемого господина полковника.

— Даже так? — немного удивился я. — А если всё-таки Эдуард Алексеевич захочет к нам присоединиться?

Согласен, провокация детская, но вот ответ буквально пригвоздил меня к месту.

— Идите, мы проследим, чтобы вашему общению никто не помешал.

Моя челюсть рухнула на пол и разбилась вдребезги, брызнув зубами в разные стороны, потому что последнюю фразу произнёс не призрак Еремеева, а фигура медведя…

Деревянная! Фигура! Медведя!

— Андрей, пойдёмте! — позвала меня прозрачная фигура Ивана Максимовича, а у меня нашлись силы только кивнуть и отправиться вслед за ним. Я видел многое, но сейчас понял, что мне становится по-настоящему страшно. Если призрак Еремеева не вызвал у меня каких-то особенных эмоций, скорей просто напугал от неожиданности, то вот говорящий идол — это оказалось действительно за гранью моего мировосприятия.

Идти оказалось недалеко. Поворот, пара десятков шагов по бетонному полу и мы остановились перед очередной стеной.

— Достаньте перо, Андрей, — попросил меня призрак. — И приложите к двери.

Я и сам уже видел небольшое углубление в гладкой поверхности, в точности повторяющее контуры пера, так что не стал спрашивать об очевидном, а просто потянулся в карман за артефактом.

— Иван Максимович, а вы не знаете, как перо оказалось в моем кармане? — поинтересовался я у призрака. — Я точно знаю, что оно оставалось в офисе и уж тем более я не забирал его домой. Откуда же тогда оно взялось в моей куртке?

— Всё очень просто, — улыбнулся Еремеев. — Перо не любит далеко удаляться от коллекции. Если верить рассказам моих предков, то оно было одним из первых артефактов будущей коллекции и именно его Иван Грозный передал когда-то не особо зажиточному купцу Еремееву. Перо это ключ от входа и оно всегда чувствует, когда необходимо Хранителю необходимо открыть двери.

— А как же тогда Якимов увёз его в Белёв?

— Артур был очень одарённым молодым человеком и ещё год назад ему в голову пришла замечательная идея создать дубликат пера. На всякий случай, так сказать. Это перо было настроено на Белёв и ровным счётом на один конкретный подвал с заранее приготовленной ловушкой. Если я всё понял правильно, то именно в неё и попались отдельные чересчур ретивые полицейские.

— Хм, — почесал я затылок и понял, что в данную минуту абсолютно не способен к логическим выводам и разгадыванию кроссвордов. Дубликат это, конечно, хорошо и правильно, но год назад начинить подвал взрывчаткой и ждать, кто попадётся в западню — это круто.

— Артур очень сильно расстроился из-за моей смерти и решил, что хотя бы так сможет помочь мне сохранить тайну коллекции, — продолжал говорить тем временем Еремеев. — Признаюсь честно, мне и в страшном сне не могло представиться, что мой внук, родная кровь, продаст душу иноземной нечисти. Так что могу сказать только одно. Очень жаль, что в момент взрыва его не оказалось в том подвале.

— Однако, — покрутил я затёкшей шеей. — Но это ваши семейные дела, я в них не лезу. А вот вы то откуда всё это узнали? Неужели ваша душа оказалась настолько беспокойна, что летала за нами в Белёв.

— Ну зачем же такие сложности? — искренне рассмеялся призрак. — В моем офисе достаточно ушей, способных поделиться с Хранителем всеми важными новостями.

Я открыл было рот для нового вопроса, но Иван Максимович нетерпеливо взмахнул руками и поторопил меня:

— Открывайте!

Сам же он не стал заморачиваться формальностями и просто скользнул сквозь стену внутрь скрытого от меня помещения.

Я глубоко вздохнул и прижал перо к углублению. Что-то внутри стены щёлкнуло и две её части разъехались прямо передо мной в разные стороны. Зажегся свет и я понял, что наконец-таки оказался в месте, которое искал. В хранилище коллекции Еремеева.

Впрочем, выглядела сокровищница совсем не так, как мне представлялось. Нет, я конечно же не рассчитывал увидеть кучу золотых монет и стерегущего её дракона, но всё-таки подсознательно надеялся на какой-нибудь сказочный колорит или хотя бы особенное оформление в интерьере.

Реальность, как обычно, оказалась серой, скучной и в чем-то даже привычной.

Высокие стеллажи с табличками на торцах и длинные лестницы на колёсиках, чтобы взбираться к самым верхним полкам. Собственно, всё!

— Да уж, — в очередной раз почесал я затылок. Чувствую, вечером у меня там либо мозоль, либо плешь образуется, но никак не могу избавиться от этой дурацкой привычки.

— Смотрите, Андрей! — появился рядом со мной призрак. — Это мудрость, накопленная нашими предками за тысячелетия. Здесь хранятся даже египетские свитки и византийские фолианты. С правой стороны сложены артефакты дохристианской эпохи, сначала славянские, а затем и из других земель. Дальше идут более современные изобретения. Каталог с подробным описанием всех этих редкостей находится вот в этой книге.

Иван Максимович указал мне на объёмистый том, лежащий на небольшом столике. Черная книга была обтянута кожей, и я понял, что категорически не хочу знать, какому существу принадлежала эта кожа раньше.

— Были попытки перепечатать каталог или перенести его на цифровой носитель, но все они оказались безуспешны, — как бы извиняясь, сказал Еремеев. — Однако книга всегда имеет запас чистых страниц и обязанность Хранителя не только вносить в неё новые предметы, но и подробно описывать, кому и по какой цене достались вещи или книги из коллекции.

— Да уж, — повторил я, не зная, что ещё можно добавить в сложившейся ситуации. — Безусловно, важная и ответственная работа.

— Андрей, эти сокровища принадлежат людям! Не ведьмам, ни колдунам, людям! Вы должны понимать это и не позволить мудрости предков оказаться в руках неизвестно кого.

— Это всё замечательно, — с сомнением посмотрел я на призрак Еремеева. — Непонятно другое. Мне это зачем?

— Ну как же? — складывалось ощущение, что призрак растерялся. — Это же очень важно. Я доверяю вам мудрость поколений. Я даю возможность жить безбедно не только вам, но и вашим потомкам. Вы сможете сами решать, кто достоин получить что-то из этой коллекции, а кому следует отказать…

— Иными словами, власть и деньги, — непроизвольно вздохнул я. — Ничего нового и интересного.

— Даже так? — изумился призрак. — Вы считаете, что подобные вещи недостойны вашего внимания?

— Абсолютно, — подтвердил я. — Вы предлагаете мне отказаться от свободы и превратиться в библиотекаря. По сути своей стать рабом этой коллекции. Постоянно трястись, что кто-нибудь её найдёт, отнимет! Я повторю свой вопрос, зачем мне это?

— Ну-у-у-у, — протянул Еремеев. — Я не предполагал, что кто-то добровольно может отказаться от столь почётной миссии. Мне казалось, что тяга к познанию живёт в каждом настоящем человеке.

— Судя по всему, наш общий знакомый оказался прав, — вздохнул я. — Ваш покорный слуга слишком давно превратился в оборотня и утратил какие-то человеческие особенности.

— Но перо приняло вас! Оно открыло вам двери! Значит оно считает, что именно вы должны распорядиться коллекцией.

В глазах призрака плескалось отчаяние, а я уже искренне жалел, что ушёл из дельфинария, повстречавшись с семейством колдуна. Может быть тогда Эдик полез в это подземелье один и сгинул в неравной схватке с деревянными идолами.

— Я не хочу, — пожал я плечами и ещё раз оглядел бесконечные ряды огромных стеллажей. — Мне слишком быстро наскучит эта миссия, да и ответственность слишком велика для моей хрупкой психики.

— Я не позволю вам уйти! — отлетел от меня на несколько шагов призрак. — Вы побывали в хранилище, Андрей! Значит вы обязаны принять на себя миссию Хранителя.

— Но вы же слышали, что мне это не нужно, — недоуменно пожал я плечами. — Так что давайте не будем ругаться, а просто расстанемся добрыми знакомыми.

— Нет! — закричал Еремеев. — У коллекции должен быть Хранитель! Она не должна попасть в чужие руки!

— То есть принципиальный вопрос именно в этом? — с интересом посмотрел я на призрака. — Мудрость веков не должна быть запачкана грязными лапами неучей?

— Ну конечно же! — ещё громче воскликнул Еремеев. — Если находящееся здесь попадёт к ведьмам, или колдунам, или вампирам или кому-то ещё, то людской род просто исчезнет с лица земли, как будто его и не было.

— А-а-а, — протянул я. — Ну тогда всё гораздо проще!

С этими словами я достал с полки первую попавшуюся книгу и посмотрел на титульный лист. Решение родилось внезапно, но что-то внутри меня подсказывало, что именно оно единственно верное в этой ситуации.

«Сказание о сладостях заморских и ценах на их приобретение». Занимательный фолиант. Наверняка без него мудрость веков была бы неполной.

Я раскрыл книгу на середине и поднёс к ней уже зажжённую зажигалку.

— Человечество в большинстве своём и не подозревает об этих богатствах, а значит вполне способно существовать и без них! — заявил я, кладя быстро занявшуюся огнём книгу обратно на полку. — Что у нас дальше?

— Остановитесь! — завопил Еремеев, но этот призрак был не в состоянии сотворить что-то с начинающимся пожаром. Системы пожаротушения я не заметил, да и опасно это. От воды или пены бесценные фолианты могли превратиться в один комок застарелой грязи.

— Я искренне не понимаю вашего возмущения, — сообщил я Еремееву, поджигая очередную книгу. — Мудрость веков не попадёт в чужие руки, человечество будет спасено, а вы печётесь о рукописях, большинство из которых даже не было прочитано.

— Но власть… Деньги… Могущество… — причитал Иван Максимович, глядя на разгорающееся пламя, а затем между нами возникло золотое перо. Нет, оно не вылетело у меня из кармана, оно фактически телепортировалось оттуда и сейчас висело в воздухе, меняя свой привычный насыщенный жёлтый цвет на кроваво-красный.

Холодок внизу живота подсказал мне, что происходит что-то неправильное, но Еремеев молчал и только заворожённо смотрел на то, как меняется артефакт.

— Даже вот так? — неизвестно у кого спросил Еремеев, а затем перо просто-напросто лопнуло, растворившись в пространстве, как будто его никогда и не было.

Непроизвольно я втянул голову в плечи, ожидая какого-то локального апокалипсиса, но ничего не происходило. Потрескивали переплёты горящих книг, а призрак Еремеева постепенно истаивал в воздухе.

— Наверное, вы оказались правы Андрей! — услышал я его голос. — И не сомневайтесь, вы по-прежнему остались человеком! Будьте счастливы!

Я замер, глядя на пустое место, где секунду назад ещё виднелась фигура призрака, но до моего слуха больше не донеслось ни одного слова. Хранителю больше нечего охранять и он отправился туда, где его душа сможет обрести наконец вечный покой.

До меня донёсся грохот, как будто кто-то сбил в боулинге одним шаром все кегли разом, но я даже не дёрнулся, точно поняв, что именно происходит.

Человек должен тащить на себе ровно столько, сколько он способен унести и не пытаться решать судьбу всех остальных на планете. Может быть, кто-то считает по-другому, но это уже не моя история…

— И всё-таки, Андрей, мне кажется, что ты неправ! — Артём поставил передо мной очередной запотевший бокал пива и забрал пустую тару. — Ну не хотел ты сам становиться Хранителем, хорошо, допустим! Можно было найти кого-то другого! Но сжигать то, что твои предки собирали веками… Не понимаю и не хочу понимать!

— Хорошее пиво! — сделал я большой глоток и вытер с губ прохладную пену. Мы с Мироном сидели на высоких табуретах у стойки бара и по обыкновению наслаждались отсутствием других посетителей. Два часа дня, заведение официально пока не открылось, так что можно спокойно рассказать друзьям последние новости, не переживая, что их услышат чужие уши.

Впрочем, в этот раз, новость как таковой уже практически не являлась. У меня вообще сложилось такое впечатление, что о гибели коллекции Еремеева столица узнала раньше, чем у меня возникла мысль сжечь её. Хорошо ещё, что ни у кого пока не появилось мысли оторвать мне голову прямо на пепелище, но есть ощущение, что такие желающие обязательно найдутся.

Именно поэтому, первое, что я сделал, это отправил Светку с Алиской на отдых в одну очень красивую сибирскую деревню. Там, правда, нет мобильной связи, но думаю, что мои девочки как-нибудь переживут это маленькое неудобство. По крайней мере, лично мне так гораздо спокойнее. Да и Семён, глава местной семьи оборотней, обещал, что всё будет в порядке.

Эдик, конечно, при желании легко нашёл бы мою семью, но думаю, что у него хватит мозгов подобным не заниматься. Я же, если что, его и с того света достану.

Впрочем, господин полковник заявил, что вообще больше не желает лицезреть мою физиономию. Дескать, от меня одни беды и неприятности. Ну, это я так, цензурно его речь перевёл. На самом деле Эдик орал минут двадцать, заставляя невольно задуматься, откуда в его лёгких столько воздуха.

Ничего, отойдёт, успокоится и всё наладится! Первый раз что ли?

— Понимаешь, Артём, тебе кажется, что у меня в той ситуации был выбор, но сути то своей это обманка. Не было у меня никакого выбора. Либо я соглашаюсь сам стать хранителем коллекции, либо отдаю её кому-то другому. И в чем разница?

— В чем? — непонимающе уставился на меня Артём. — Ты мог обеспечить себя на десятилетия. Такое богатство, а ты его…

Вампир досадливо махнул плечом, а я вздохнул, понимая, что придётся объяснять мотивы своего поступка. По крайней мере, в этой компании придётся.

— Коллекция Еремеева это не просто источник богатства. Это большая мина замедленного действия, способная уничтожить весь мир в мгновение ока. Представь себе, что ты таскаешь эту мину в кармане. Рано или поздно, либо кто-то украдёт её, либо тебе самому захочется предъявить оружие, чтобы попугать окружающих. Иван Максимович позволил себе лишнего и вот результат! Его отравили, внука сломали, а уж сколько сопутствующих смертей. Я, например, не знаю, какой рай достался Еремееву, но не удивлюсь, если он жарится в огромной сковородке.

— Любишь ты всё усложнять, Андрюха, — закурил очередную сигарету Мирон. — Бомба, судьбы мира… Можно было чуть-чуть пожить в роли Хранителя, озолотить друзей, а потом уже избавляться от коллекции.

— У друзей всё вроде как хорошо, — усмехнулся я. — Мерзкому премию обещали и значок к празднику, а на большее госслужащий и не рассчитывает. А Саня Тепляков уволился. Будет теперь директором фирмы. «Белёвские кружева» называется. Слышал о такой?

— Вай, молодец! — всплеснул руками Мирон. — Обо всех подумал, кроме лучшего друга. Мне вот Наташка весь мозг съела, что пора квартиру побольше покупать, а где на неё денег взять, а?

— Излишняя жадность, мой друг, ведёт к бедности, — приобнял я за плечи напарника, а затем показал ему экран смартфона. — Смотри, смотри! Я ж не совсем идиот!

«Внимание! Только один раз! Аукцион книг из коллекции Еремеева! В наличии пять книг! Стартовая цена сто тысяч долларов! Регистрация для участия обязательна! Место проведения «Гомеопатическая аптека Моси». Не упустите ваш шанс!»

Глядя на ошарашенное лицо Мирона, я искренне расхохотался.

— Ну что? Хватит тебе на ипотеку?

Эту книгу вы прочли бесплатно благодаря Телеграм каналу Red Polar Fox.