Заунывно тянутся в воздухе похоронные звуки медного колокола; медленно колышется под печальный трезвон, по дороге Жизни, покрытой пылью и усыпанной терниями мрачный катафалк смерти, на котором лежит сухой, бессочный, желтый труп поэзии в выданном по купону широкого потребления, наскоро сколоченном гробу эпох. Позади плетутся ковыляют, молча пережевывая слезы седые старички, ветераны и инвалиды поэзии, шатая старческими дрожащими, ослабленными членами, сзади шамкают ногами дерзкие из дерзких умершей поэзии: футуристы всех мастей, имажисты, экспрессионисты групцы, группки, группики.

И только вдали смотрим на это мы ничевоки, ставящие диагноз паралича и констатирующие с математической точностью летальный исход.

О, великий поэт, гигант и титан, последний борец из бывшей армии славных Вадим Шершеневич радуйся и передай твою радость своему другу, автору высокочтимой «Магдалины» Мариенгофу, шепни на ухо Есенину о том, что ни тебе, ни твоим потомкам не придется:

Вам, написавшим собрание поэз «Мы», мы вручаем свой манифест.

Читайте и подписывайтесь *).

У свежевырытой могилы стал мрачный кортеж смерти и гулко и тупо стучат влажные комья глины об осиновую крышку гроба эпох. Эфир впитывает звуки и поглощает, а Жизнь дающее солнце льет свои живительные лучи на прекрасную трехмерность пространства.

От лица ничевоков президиум:

М. Агабабов.

А. Ранов.

Л. Сухаребский.