Микст (англ. mixed — смешанный) — вид игры в большой теннис или бадминтон, когда пара, состоящая из мужчины и женщины, играет против другой пары, тоже состоящей из мужчины и женщины. В этом и есть отличие микста от простой игры в теннис или бадминтон парами, где играют друг против друга либо только мужские пары, либо только женские пары.

А в чём особенность микста?

Особенность очевидна. Ни для кого не секрет, что мужчины в разы мощнее и быстрее. Но поскольку женщины играют по обе стороны, то результат матча далеко не всегда предсказуем. Кто из девушек лучше справляется с подачей и ударами мужской половины соперника, тот чаще всего и побеждает. Формат матча, как и в классической паре, — максимум три сета, решающий проходит в форме королевского тай-брейка (укороченный гейм, в котором теннисисты получают по одному очку за каждый взятый розыгрыш).

А как это работает во внешней нелегальной разведке? Женщины — это слабое звено?

Работа в паре жены и мужа — это классика всей внешней нелегальной разведки России и не только. Самых выдающихся успехов наши разведчики добивались тогда, когда муж и жена работали вместе. Это касается и советского периода истории России, и постсоветского. Это касается и Службы внешней разведки, и Главного разведывательного управления Генштаба, то есть обоих органов внешней разведки страны.

В нашей с Вильте паре женщина, пожалуй, сильное звено. Но это не точно. Ответить на этот вопрос можно только на практике. Многие добавляют, что и в сравнении. Вроде бы Ленин так говорил. Не помню и знать не хочу. Но, похоже, сравнение будет вредным. Видать, ошибался главный коммунист.

Я всё ещё считал, что мне гораздо удобнее работать в одиночку, хотя уже успел ощутить некоторые преимущества от совместной работы с женой. Но в основном эта работа сводилась к помощи друг другу. Мне особенно помогало то, что Вильте виртуозно владела техникой отправки информации и сообщений при помощи различных новых способов и аппаратуры.

Ей нравилось, что под моим напором и влиянием она чаще и активнее начала пользоваться тайниками, которые я устраивал и обслуживал. То есть майор Державина для меня действительно стала «радисткой ГРУ», а подполковник Державин стал для неё «курьером СВР» и по особым поручениям («порученец»). Всем удобно.

К настоящей работе в паре нас настойчиво начали подталкивать и генерал Крупин, и новый куратор Вильте в СВР генерал-майор Александров. Именно с появлением её нового куратора мы связывали эти настойчивые, но очень интеллигентные просьбы нашего руководства приступить к активизации работы в паре.

Тем не менее и меня, и Вильте что-то сдерживало. Что-то нас останавливало.

Лично мне интуиция очень настойчиво подсказывала проигнорировать требования командования, точнее, их настойчивые просьбы. В принципе, я мог отказаться от работы в паре вообще без объяснения причин. Для ГРУ всё-таки это было не так принципиально (я это чувствовал).

А для нас лично? Сдерживала только интуиция. Она неустанно подсказывала, что это решение может оказаться роковым. Никаких других объяснений тогда у нас не было. Потому что только позже мы узнаем многое, в том числе и из открытых источников, о наших коллегах.

Один из них, полковник Михаил Анатольевич Васенков, родился в 1942 году. В 1965 году с золотой медалью окончил Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР. Но ещё в училище его заметили военные контрразведчики — «особисты»…

В 1968 году он окончил двухгодичные курсы подготовки оперативных работников со знанием иностранных языков Высшей школы Комитета государственной безопасности (КГБ) при Совете Министров (СМ) СССР имени Ф. Э. Дзержинского. Овладел испанским, английским, французским языками.

Далее служил в Управлении «С» (нелегальная разведка) Первого главного управления КГБ СССР, позднее — в СВР России.

Работу нелегалом (на казённом языке — «работа в особых условиях») начал в Испании. По легенде, Хуан Жозе Лазаро Фуэтес был гражданином одной из латиноамериканских стран. Затем получил гражданство Перу и женился на местной журналистке Вики Пелаес. Усыновил её сына от первого брака. Потом у супругов родился общий сын, и вся семья в середине 1980-х переехала в Нью-Йорк. Трудился фотографом, завёл обширные связи. Затем в США преподавал в университете. Оперативная работа шла настолько успешно, что закрытым указом от 12 января 1990 года за мужество и героизм, проявленные при исполнении служебного долга, полковнику Васенкову Михаилу Анатольевичу присвоено звание Героя Советского Союза.

Из-за предательства полковника Потеева (эта мразь получила мировую популярность) был в 2010 году арестован в своём доме в Нью-Йорке. Вместе с группой наших нелегалов был обменян СВР на арестованных в Москве американских шпионов и доставлен самолётом в Россию.

В ФБР и ЦРУ его знали как «Фотографа».

Позднее, когда Михаил Анатольевич был уже в России и рассекречен, он говорил, что постоянно учился. И в молодости, и когда стал профессором университета в США — всё равно продолжал учиться.

Позднее в одном из интервью он скажет то, о чём я сам думал и чего опасался на уровне интуиции:

«Эти кроты, предатели сидели здесь. И, думаю, в разведке тоже. Если бы не Примаков, разведку уничтожили бы, многие хотели в ней командовать. Но Примаков спас. Но всё равно какие-то люди остались. Они и выдали. Один из таких и выдал меня. Я понял это в камере. Человек пришёл в камеру и предложил сознаться в шпионаже. Показал папку с досье, на которой моя фамилия. И что после этого? Назвал своё настоящее имя, но добавил, что больше ничего говорить не намерен. Когда тебе показывают твоё фото, сделанное в Москве, всё становится понятно. Я с тем человеком не говорил. Противно. Признал: да, я. И на этом закончили».

Позднее стало известно, что это за фотография. Это фотография молодого лейтенанта, выпускника военного училища, казённая и очень чёткая фотография для личного дела офицера Вооружённых Сил СССР, обязательная фотография, «уставная», в парадной форме. Это личное дело, разумеется, перекочевало вслед за офицером из армии в ПГУ КГБ, позже в СВР, то есть в итоге в руки кадровика управления «С» — полковника Потеева (не пишу его инициалы из-за глубочайшего презрения к предателю).

В то время мы с Вильте были уверены, что вся система власти у нас насквозь пронизана предателями, причём в большинстве своём не за идею, а за самое тупое «бабло» (извините за выражение). То есть мотивация для отказа от работы в паре была на поверхности. С другой стороны, мы знали о некотором исходе из наших систем (включая нелегалов, но не только), который продолжался до середины девяностых годов прошлого века. Генерал Крупин считал, что обе наши разведки очистились, и в целом таких (в большинстве своём вовсе не предателей) оказалось немного. В обоих ведомствах существовал джентельменский договор с этими ушедшими о невмешательстве. В основном это работало. Но эксцессы были, с разными последствиями.

Эти слова о предателях полковника Васенкова мы прочитаем позже, тогда мы ничего не знали о знаменитом «Фотографе». Но знали другое. В частности, знали о полковнике ПГУ КГБ СССР Олеге Гордиевском — предателе, который нанёс очень сильный удар по резидентуре ПГУ. Знали, что из-за него другой полковник ПГУ КГБ СССР, Алексей Михайлович Козлов, после почти 18 лет работы нелегалом был арестован. Ни единой ошибки, но в 1980 году — арест в ЮАР. Два года допросов, пыток, камера смертников, полная безвестность, и в 1982 году обмен на двенадцать чужих шпионов. Алексей Михайлович на момент ареста работал уже в одиночку, так как его жена, прекрасный офицер, скончалась от болезни за несколько лет до этого. Поэтому после ареста ему было намного легче. Только много позже узнали, что по возвращении в Москву он работал в Центре и… снова исчез: ещё 10 лет в нелегальной разведке в неизвестных краях. Наша легенда и пример для подражания независимо от ведомственной принадлежности!

Мы с Вильте не аналитики — мы практики, поэтому интуитивно опасались централизованного подхода работы с нелегалами в СВР, в Управлении «С». Не спешили. Размышляли.

Сейчас в этом управлении знают, что я всего лишь муж Вильте, просто мужик для зарабатывания денег, как тогда шутили, «для передачи денег жене в форточку». Только генерал Александров и ушедшая в администрацию президента (со слов Александрова) полковник Нечаева знали, что я офицер нашей армии и служу в ГРУ. Опасался, что знает ещё и начальник Управления «С» СВР, но в данном случае сильно не беспокоился. Вместе с тем боялся, что если мы начнём работать в паре, то круг посвящённых сильно расширится за счёт офицеров Управления «С» СВР.

Другое дело в ГРУ. Мои документы (включая оба экземпляра личного дела офицера) хранятся в сейфе у генерала Крупина, и никто больше ничего не знает, кроме Громова, который (по информации от того же Крупина) останется невыездным на всю оставшуюся жизнь, и Коваленко, который только что убыл для дальнейшего продолжения службы в ГРУ в Москву. Кстати говоря, в этом подходе ГРУ, когда вся жизнь и судьба в одном сейфе, тоже есть узкие места, и немало. Например, какой-нибудь инфаркт начальника управления — и ты надолго без связи и вообще без помощи. Конечно, на случай инфаркта начальника есть аварийный канал связи с нашим резидентом ГРУ здесь, в США. Но тут минусов может быть больше, чем пользы.

В ГРУ тоже есть кадровики, которые много чего знают, и личные дела не всех нелегальных резидентов хранятся в сейфах больших начальников. Но в ГРУ были и другие балансиры, о которых не принято говорить, но все, кто соприкасается с ГРУ, их знают. Если по вине кого-либо будет нанесён ущерб ГРУ — жди казни и иных последствий. Это только намного позже получит огромную огласку история Скрипалей. Все узнают о несчастье сына Скрипаля, а потом и с дочерью что-то случится в компании с отцом. Здесь, в США, никто не сомневался в причастности к этому делу ГРУ, хоть и с лёгкой усмешкой. Но я уже тогда знал и другие примеры, о которых не напишешь, и помнил Володю.

Со временем пример Володи оценил и с другой стороны. Понимал, что Громову в своё время было очень важно сделать дело именно моими руками. Это был очень наглядный пример того, как это бывает, доходчиво и прямо на практике, с учётом того, что я не провёл три года в «консерватории» и некоторые азы мне нужно было преподать, причём на практике.

В СВР не было ничего подобного. Почему? В то время я ещё не знал ответа на этот вопрос, всё впереди. Но это одно из самых системных отличий, имеющее очень сильное основание и практические последствия.

Ещё позже мы узнаем, что семья полковника Васенкова Михаила Анатольевича подвергнется после его ареста очень серьёзным испытаниям, изнуряющим допросам, но не пыткам. ФБР убедится в том, что семья ничего не знала, поэтому и Михаил Анатольевич был относительно спокоен, что прибавило ему стойкости и уверенности.

Вот этот момент и был в основе подсказок от той самой интуиции. Трудно сказать, какое решение мы приняли бы, если бы знали тогда этот пример.

Совместный замысел СВР и ГРУ нам с Вильте был очень доходчиво и детально раскрыт. В нашей паре руководство видело огромную перспективу, мы стали очень ценными офицерами, при этом начальники считали, что наш потенциал далеко ещё не раскрыт, что именно в совместных и согласованных действиях ключ к нашему развитию и успеху. Но вначале это бурное развитие.

А что считать успехом? Что конкретно?

В том и дело, что ничего конкретного.

Нам объясняли, что у разведчиков-интеллектуалов, у нелегалов самой высшей категории с годами необходимость в вербовках уменьшалась, а чаще вообще отпадала. Когда пара растёт во всех направлениях своей нормальной жизни и деятельности, то из круга общения мы многое будем знать сами, без источников. Это высший класс для офицера разведки и СВР, и ГРУ. Нам объясняли, что когда мы будем расти, продвигаться вперёд, то многие и многие сами будут искать возможность познакомиться с нами, войти в контакт и, чтобы завоевать наше доверие, вынуждены будут заинтересовывать нас, то есть делать из себя интересных людей — это значит делиться информацией для избранных. Кроме того, определённый статус и, как следствие, обладание чувствительной информацией в США делают имя человеку и во всём остальном мире. Согласны или не согласны, но таков статус США в мире. Самые информированные люди — это отнюдь не главы государств, а их помощники, советники, простые трудяги чиновничьи аппаратов, главные конструкторы и подчинённые им инженеры, начальники Генштабов, но не менее информированы (иной раз и более) те самые начальники отделов этих штабов.

Таким образом, аргументация наших начальников была вполне убедительной, и мы не могли просто так от неё отмахнуться. Но серьёзность этого решения понимали и… боялись. Знали и понимали риски работы в паре.

Видимо, генералы Крупин и Александров понимали нашу осторожность и с целью преодоления наших сомнений сообщили (мне — Крупин, а Вильте — Александров), что в СВР никто, кроме самого Александрова и руководителя СВР, не будет знать, что я офицер нашей армии, ГРУ. В свою очередь, генерал Крупин сообщил мне, что только он и начальник ГРУ будут знать, что Вильте — офицер СВР.

Это был решающий момент, нас убедили. Подчёркиваю — убедили, а не приказали. И мы с Вильте, наконец, решились обдумывать это дело…

В разведке часто бывает, что ставят задачи заведомо невыполнимые. Точнее, наши генералы понимают заранее, что выполнить ту или иную задачу почти невозможно.

Вместе с тем они хорошо понимают, что при выполнении задачи офицеры непременно столкнутся с трудностями, проявят инициативу и смекалку и в итоге наткнутся на что-то нужное, интересное и новое. Значит, выполнят другую задачу. Возможно, эту задачу ставили другим офицерам, или вообще никто из наших не догадывался о том, что есть, оказывается, что-то настолько новое.

Мы с Вильте раскусили наших генералов, уловили их замысел, понимали его и внутренне с ним соглашались.

Суть этого замысла заключалась в том, чтобы активизировать нашу работу, так как работа в паре неминуемо приведёт к расширению круга общения, к новым знакомствам, новым идеям. Это важно, но лишь как приём и способ активизации работы. Настоящую отдачу от нашей работы в паре они ждали, конечно же, только тогда, когда мы столкнёмся с неминуемыми трудностями, проявим инициативу в их решении и обязательно найдём что-то такое, чего никто не знает и поэтому не ищет. То есть типичный и известный любому командиру поиск в разведке, который нужно перенести на стратегическую глубину. Считалось, что в паре это лучше реализуется, потому что работа в паре — это работа с более высоким качеством и набором инструментов.

На примере войск выглядит так: из прифронтовой полосы перенести поиск в глубину — глубинная разведка. А в чём разница? Разница в том, что в прифронтовой полосе выполняют задачи разведывательные роты обычных мотострелковых или танковых полков, чуть дальше — разведывательно-диверсионные роты разведывательных батальонов мотострелковых или танковых дивизий. В глубине, в тылу — разведывательные группы, и на коммуникациях — диверсионные группы из состава бригад специального назначения ГРУ Генштаба, а это профессионалы совсем другого уровня и подготовки. Если отбросить небольшую разницу в организационно-штатной структуре и терминологии, то организация войсковой разведки одинакова для обеих армий: и России, и США.

В своё время генерал Крупин мне определённо сказал, что в качестве нелегала он работал в паре со своей женой. То же самое генерал Александров сообщил Вильте в одном из своих посланий. Точнее, в первых своих (программных) сообщениях при вступлении в должность. Для нас было очевидно, что генералы Александров и Крупин решили, что наибольших успехов мы добьёмся, работая в паре, и каждый со своей стороны начал нас к этому мотивировать.

И тем не менее я понимал, что генерал Александров и его предшественник полковник Нечаева пришли к выводу о том, что они никак не могут мотивировать Вильте к более инициативным действиям. Да, она продолжала генерить приличный и качественный поток информации, но они, видимо, считали, что это далеко не потолок для Вильте, полагали, что она ещё далеко не раскрыла свои способности и возможности. На неё аккуратно давили, просили, но ничего не менялось. Нелегалу особенно не поприказываешь, не обматеришь. Эти подходы в работе с нами совершенно неприемлемы.

Разумеется, генерал Александров отлично понимал, что Вильте очень дорожит своей семьёй, дорожит детьми и считает, что делает и так достаточно. Поэтому единственный выход из сложившейся ситуации он видел в том, чтобы сделать из меня на какое-то время локомотив в нашей паре. Крупин считал, что я от определённой информации отмахиваюсь, пренебрегаю ей и немного ленюсь. То есть они нам этого не говорили напрямую, но это чувствовалось из их сообщений. Очевидно, что наши генералы нашли общий язык.

Нам с Вильте однажды пришло сообщение с просьбой изучить российский закон о разведке.

Удивились, нашли в интернете и прочитали вместе. В принципе, ничего нового для себя не нашли. Не поняли наших генералов, но посмеялись над тем, как они пытаются хитрить, заходят совсем издалека…

Хотя я их понимал. Со мной эта теоретическая часть работы давно проведена. Я сам фильтровал добытую информацию и политику по большей части отметал, так как мне в своё время дали намёк на это, и руководивший мною в то время начальник направления, видимо, не хотел заниматься сортировкой и первичным анализом того, что ему неинтересно. С Вильте такая работа не велась никогда, она просто направляла всё своим, так как вся добытая ею информация была научно-технической.

В следующих сообщениях нам начали разъяснять кое-что. Нам напомнили, что, например, по закону полномочия между органами внешней разведки разделяется так: службой внешней разведки Российской Федерации — в политической, экономической, военно-стратегической, научно-технической и экологической сферах, в сфере шифрования… и так далее; органом внешней военной разведки (ГРУ Генштаба) — в военной, военно-политической, военно-технической, военно-экономической и экологической сферах.

Разъяснили подробно, но особенно на двух примерах.

Военно-стратегическая информация (СВР) — это долгосрочные прогнозы развития военно-стратегической обстановки в мире, политического развития страны, проецирование экономической, политической, финансовой, научно-технической и военной силы любыми способами (не только путём прямого применения армии США).

Военно-политическая информация (ГРУ Генштаба) — это политика США, направленная на сдерживание или развязывание военных конфликтов, совершенствование военной организации, форм и способов применения военной силы США, повышение мобилизационной готовности и безопасности США, а также интересов их союзников.

СВР и ГРУ Генштаба отлично понимали, что в процессе добывания информации часто заранее невозможно определить, обладает ли наш будущий агент политической информацией (СВР) или военно-политической информацией (ГРУ), а в такой паре, как наша, вся информация будет иметь значение, ничего не пропадёт, ни одного зёрнышка, так как в любом случае, если добытая информация неинтересна ГРУ, то она может очень даже подходить СВР. Или, например, экологическая сфера отнесена к компетенции обоих разведывательных органов. Но ясно, что где-то там, в каких-нибудь секретных указах руководителя нашего государства эта тема более подробно раскрыта, и понятно, что ГРУ экология интересует только как последствия (следы) разработки, производства или эксплуатации и хранения ядерного, химического, биологического, бактериологического оружия. Нам вообще неинтересен «мирный атом», то есть АЭС, чего не скажешь про СВР.

В итоге мы с Вильте поговорили и пришли к решению действовать…

Всё-таки желание побольше помочь своей Родине победило страх. Тем не менее никаких быстрых мер договорились не предпринимать. Решили двигаться не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Вот эта неторопливость и решение о крайней осторожности, иллюзия, что нам удастся полностью управлять совместными действиями, оказались пресловутой «последней каплей» при принятии решения. Нашего добровольного решения, а не решения наших командиров и начальников. И это тоже имело самостоятельное значение, так как мы договорились при наступлении каких-либо рисков резко всё прекратить и действовать автономно друг от друга или полностью прекратить при существенных рисках.

На фоне принятого решения с новой силой и энтузиазмом взялись за меры безопасности.

Каждый раз, когда мы хотели спокойно пообщаться дома, то прежде всего дотошная Вильте с помощью специальной аппаратуры проверяла нашу столовую и некоторые другие помещения дома на предмет наличия/отсутствия «жучков».

Однажды вечером, когда мы с Вильте уже уложили спать детей и тихо, скромно пили вино в столовой, она меня спросила:

— Витя, ты не мог бы для меня прояснить ситуацию с покупкой акций?

— Не хотелось бы.

— Знаешь, у тебя оказался фантастический источник информации. Акции просто взлетели, и их рост продолжается. Наш брокер уверяет, что это ещё не предел и не стоит пока фиксировать прибыль.

— Фиксировать… Это продавать купленные акции?

— Да, это момент, когда надо получить деньги с прибылью. Можешь хоть что-то рассказать?

— Зачем тебе?

— Меня просят попробовать сосредоточиться на работе в финансовом секторе. Пока что я проявила себя только на научно-техническом направлении. Говорят, что это важно, но универсальный ключик ко всем дверям — это финансовый сектор. Мне не хочется делать что-то рискованное, но помочь нашим всё равно есть желание. А тут я подумала, что что-то интересное, возможно, появилось у тебя.

— Обсудим. А ты можешь сказать, что там интересное и в каком направлении ты нашим сейчас генеришь? Совсем в общих чертах. Просто для понимания, кто над чем сейчас думает.

— Кое-что могу. Речь идёт о технологиях двойного назначения. Это настоящая тема. Я собой горжусь. Понимаешь? Американцы очень прагматичны. Протестанты. Им всегда хочется создавать что-то передовое для военных, но и чтобы гражданский сектор имел с этого навар. Тогда все государственные траты очень быстро окупаются.

— А поконкретнее? Как это у них работает?

— Они вначале провели работу над ошибками, сделали выводы, кое-кого упаковали на свои сумасшедшие сроки и сосредоточились на использовании малых коммерческих спутников для обеспечения широкополосного доступа в интернет, а не на традиционных заказах больших военных спутников. Таким образом, Пентагон начал привлекать частный капитал и венчурные инвестиции, а они всегда частные, для постройки новой архитектуры спутниковой группировки, прежде всего предупреждения о ракетном нападении. Речь идёт о тысячах спутниках на малой околоземной орбите. Такой коммерческий подход касается не только спутников, но и другой полезной нагрузки, а также порядка разработки программного обеспечения двойного назначения, и это действительно сокращает время реализации военных проектов. У них десятки подрядчиков и сотни субподрядчиков. Одного из этих подрядчиков возглавляю я, и он завален заказами от генеральных подрядчиков, иногда даже от головных исполнителей.

— В чём ещё преимущество этого москитного космического флота?

— Они имеют цель перейти на трёхлетний цикл разработки космических аппаратов. Представляешь, какой прорыв?

— И дальше что?

— Витя, что погубило нашу страну? Можешь перечислить основные причины?

— Мы с тобой обсуждали это неоднократно. Понятно.

— Перечисли.

— Отсталые старики во главе страны с утопической и тупой идеологией. Это первое. Возможно, что тема тупой идеологии самая главная. Но это не точно. Второе — это их тупое и старательное выращивание национальных кадров, нынешней элиты уже независимых стран вместо ударных усилий по ассимиляции всех национальностей в единую русскую, в крайнем случае советскую нацию, хотя это, возможно, утопия, не знаю, не моя кафедра. Непомерные и непродуманные военные расходы, а также тупейшая война в Афганистане.

— Всё правильно. Но война в Афганистане ни на что не повлияла — это копейки. А вот военные расходы и неприменение военных разработок в народном хозяйстве — это подрыв экономики нашей бывшей страны. Никакая экономика этого не вынесла бы.

— Допустим. И что?

— А знаешь, почему во многом расходы СССР на военные нужды стали непомерными?

— Нет.

— Потому что наши вояки не хотели отказываться от неудачных проектов. Почему? Потому что у нас же были отраслевые министерства, и они настаивали на том, чтобы продолжать вкладываться в неудачный проект, чтобы оправдать предыдущие вложения. У американцев нет отраслевых министерств. У них эту роль выполняют генеральные подрядчики или головные исполнители — это весь именитый технологический и производственный крупный бизнес. И то же самое творится. Нет, им, конечно, дают по рукам периодически. И тем не менее есть такие явления и периодические скандалы с посадками. И вот этим одним решением они полностью решают проблему, напрочь просто выносят экономическую базу неэффективности и запредельной коррупции. Понимаешь?

— Логично и правильно.

— Это не всё. Ещё одно серьезное изменение ждёт в связи с такими решениями. Необходимость привлекать к работе широкий спектр коммерческих фирм вынуждает этих закоснелых тупых вояк из Пентагона и сумрачных дебилов из ФБР снижать требования по секретности, уменьшать их и сокращать. Что влечёт возможность делиться технологией с союзниками США. Понимаешь?

— Как с тобой интересно! Отлично! Ну ты даёшь! Это твоя аналитика или что-то конкретное?

— Неважно. Поясню. Уже задан тренд на то, чтобы через два года приступить на практике к программе, в соответствии с которой планируется поделить исполнителей запуска на два уровня. На первом уровне могут быть любые коммерческие фирмы, занимающиеся запусками небольших космических аппаратов. На втором уровне — фирмы, способные осуществлять запуски в интересах национальной безопасности с соблюдением специфических требований. Соответственно, необходимо разное программное обеспечение. Скажи, тяжело догадаться?

— Тебе, наверное, просто. Мне тяжело.

— И тебе было бы просто, если бы ты был в теме. Но есть и кое-что конкретное. Есть что почитать и… ну ты сам понимаешь. Они вынуждены нам всё-таки кое-что разъяснять, чтобы мы хорошо понимали цели и задачи. Но и это не всё. Реализация этой их программы приведёт к диверсификации исполнителей по программам запуска. То есть появится конкуренция. А это обязательно приведёт к снижению стоимости. А у нас что? Я вот читаю то, что они нам рассылают для ознакомления и расширения кругозора про родной Роскосмос, и у меня руки тянутся к автомату. Если бы у меня был автомат, я бы там через одного расстреляла. Такое впечатление, что я работаю на урну, и они там ничего не знают.

— Там у тебя Роскосмос конечный потребитель?

— На верхушке он. Но вся конкретика, естественно, в ракетно-космической корпорации «Энергия», ну и все наши знаменитые типа «Хруничева», «Прогресс», «Решетнёва», «Лавочкина». Но именно Роскосмос видит самое важное и стратегическое. Не знаю, что они направляют на предприятия. Твои вояки этим же предприятиям и заказывают свои спутники, но там, как я понимаю, единицы, крохи у твоих вояк. Просто у наших генералов нет и не предвидится первого уровня, который уже через пять-шесть лет будет у американцев в огромном количестве, то есть у наших вояк практически не будет гражданского уровня — фундамента. Я уже поняла, как работает у нас и как работает у американцев. Пока наш самый главный не наведёт порядок в этом сраном Роскосмосе, у наших вояк — зеро!

— Я тоже читаю многое и всё время думаю, как там у нас. Душа болит.

— Так что, Витя? Можешь сказать что-то, интересующее меня?

— Короче. У меня есть один начальник отдела, которого я задействовал мне помогать. Задействовал его втёмную. Он имел задачу прослушать встречу одной элитной проститутки с важным человеком. Так получилось, что я заигрался, намереваясь сбить его с толку для дальнейшего использования, и он случайно прослушал и записал разговор этой проститутки с одним банкиром. Проститутка просто оставила сумку, где стоял жучок, в другой комнате. Банкиру позвонили, и он ушёл поговорить в ту комнату, где никого не было, но стояла её сумка. Таким образом, мы записали указания этого банкира неизвестному о срочной покупке акций некоторых компаний.

— Ничего себе! А кто этот банкир, сказать можешь?

— В принципе, могу. Это глава Федерального резервного банка Бостона.

— То есть это государственный орган, регулятор финансового рынка на определённой территории?

— Да. Очень большая и опасная шишка.

— Эта запись у тебя есть?

— Оригинал у меня. Копию уничтожил мой этот агент, думая, что уничтожил оригинал. Просто надо было его успокоить.

— Он ещё жив?

— Конечно. Ты что?

— Витя! Я что? Я ничего! Ты не охренел?

— Что ты имеешь в виду?

— Витя, ты самый умный тут в Америке нашёлся?

— В каком смысле?

— Витя! Ты не собой рискуешь — ты рискуешь нашими детьми! Ты что, дебил, что ли?

— Что ты хочешь?

— Это я хочу? Да на хер мне это всё нужно?! Ты о детях подумал? В конце концов, ты обо мне подумал? Или ты только о себе думаешь?

— Да ничего не случилось.

— Неизвестно. Дай бог, если пока ничего не случилось. Ты думаешь, что вот так просто можно людьми двигать, как пешками? Тебе тот случай мозги не вправил?

— Второй раз спрашиваю, что ты предлагаешь?

— Не догадался?

— Но я не вижу такой уж опасности.

— Ты её увидишь, когда в дверь вломится ФБР. Да?

— Он ничего не знает.

— Но он знает, что записал разговор банкира?

— Конечно.

— Чего ты ждёшь? Или ты ждешь, когда он начнёт тебя шантажировать?

— Вильте, но…

— Думай! Думай, Витя, как решать, причём срочно.

— Ты имеешь в виду радикально решать?

— А как ещё?!

— Не думал, что ты …

— Такая! Ещё и не такая. Я за свою семью ещё и не на такое способна. Сейчас ты мне спокойно и подробно всё рассказываешь, и мы вместе думаем, как решить этот вопрос.

— Мы?

— Мы. И вот ещё что. Теперь мы все вопросы решаем вместе. Только вместе. Ты и я. И без обоюдного согласия ни один шаг не совершаем.

— Ты хочешь, чтобы я выполнял задачи по согласованию с тобой?

— Именно. Ты со своей чапаевщиной подведёшь нас однажды под монастырь. Мне страшно, Витя. И мой совет тебе не повредит. Так же, как и по моим делам твой совет.

— Плохо получится, если ты будешь в курсе всех моих дел.

— Плевать на все эти правила. Я чувствую большую опасность от твоего творчества.

Я рассказал Вильте всё в деталях. К шести утра у нас был план.

Я еду в офис, чуть позже у меня встреча с Людой в скверике.

Нино едет в офис к Вильте, и они где-то там рядом попьют кофе.

Люда примчалась точно к назначенному времени. Одета в спортивном стиле, максимально неприметно.

Сначала поговорили о наших текущих делах.

— Люда, у меня трудности на работе с одним хмырём.

— Что случилось?

— Он случайно узнал об одной моей махинации с деньгами и теперь шантажирует.

— Как он мог узнать?

— Он айтишник, а я по незнанию оставил следы в компьютере. Этот осёл снял скриншоты следов и теперь требует от меня пятьдесят тысяч.

— У тебя их нет?

— Есть. Но потом он потребует ещё двести тысяч или триста.

— Поняла. Чем я могу тебе помочь?

— Я хочу его убрать.

— Как?

— Ты мне поможешь?

— Конечно! Что делать, шеф?

— Я скажу. Ты готова мне помочь?

— Ты сомневаешься? Говори, что делать.

— Его надо убрать. Но у меня должно быть легко проверяемое и железобетонное алиби. Больше мне просить некого.

— Как?

— Он приедет в укромное место. Это не твоя забота. Ты его там будешь ждать. У тебя будет бесшумный пистолет. Два выстрела. Потом труп перетащишь к заранее подготовленной яме и закопаешь. Забираешь лопату. Идёшь к машине и едешь в определённое место, там выкидываешь лопату. Потом ещё поездишь по заранее продуманному мною маршруту. Всё.

— Убийство.

— Это если труп найдут.

— Ладно. Я согласна. Это ради тебя. Куда мне без тебя, Витя? Сколько тут дают за два убийства?

— Не думай об этой фигне.

— Ладно. Ты там мне денег обещал в долг. Уже скоро понадобятся.

— Будут у тебя деньги.

— Я выполню твою просьбу не за деньги. Ты понял меня?

— Люда, как мне дорого слышать такие слова от тебя. И деньги я тебе дам не за услугу, а просто так, как помощь друга. Если не возьмёшь, отнесу в церковь или на помощь детям отдам.

— Раз просто помощь… Когда я буду знать что-то конкретное?

— Рассчитывай послезавтра вечером на полную занятость. Инструкции я тебе дам тоже послезавтра.

Никогда не встречались с женой в обеденное время или на обед в будние дни. Это было в первый раз.

— Ну, что там Люда? — спросила Вильте.

— В полной готовности. Я бы сказал, что в боевой готовности. Что Нино?

— Легенду для Ника мы с ней подшлифовали немного, но в целом всё то же. Он должен завтра ночью встретиться с Людой, передать ей сумку с кокаином, забрать деньги. Завтра утром он получит от Нино эту сумку с мукой под видом кокаина. Нино пообещает ему, что скоро они на эти деньги вместе поедут в отпуск, в Мексику. Говорит, что Ник готов сделать для неё всё, что он старается похудеть и занимается в спортзале.

— Что ещё скажешь?

— Проверила телефон Нино на предмет звонков и сообщений между Нино и Ником. Там всё чисто, она сама изначально избегала переписываться с ним и звонить. Все встречи проводила только на основании устных договорённостей при прежней встрече.

— Как она вызовет его на завтрашнюю встречу?

— Ты вызовешь Ника и сообщишь, где и во сколько ему надлежит быть. Там его будет ждать Нино. За неё я спокойна, она личность творческая и неординарная, при этом хитрая и умная. Все заранее сама продумывает. Молодец.

Вернулся в офис. Вызвал Ника.

— Ник, ты мне ничего не хочешь сказать о том, как ты выполняешь задачу главного инженера?

— Я сам хотел к тебе зайти. Он меня сильно прижал и требует, чтобы я уже сегодня вечером направил результаты. Виктор, я не могу устоять перед его агрессией. Разберись с ним сам! Я тебя очень прошу!

— Ник, напиши мне об этом подробно по электронной почте.

— Зачем?

— Ник, мне не так просто будет совладать с главным инженером. Кроме того, тебя надо защитить. А если честно, то в этой истории самое главное — упредить его удар по мне. Ты же отлично понимаешь, что если у меня всё будет хорошо, то у тебя тем более. Для этого нужно собрать на него всё и направить это Ричарду.

— Мне как-то не хочется…

— Ник! О чём ты думаешь? Нам надо решить этот вопрос, и дальше всё уже будет спокойно. Ты, кстати, следишь за акциями?

— Потрясающий рост! Жаль, что у меня денег было мало.

— Думай, Ник, где найти деньги. Скоро будет кое-что интересное для вложений. Но это строго между нами.

— Я понимаю это, Виктор.

— Отлично. А сейчас соберись. Это последний неприятный момент, и его надо просто пережить. Сейчас вернёшься на своё рабочее место и напишешь мне по электронной почте жалобу на своего непосредственного начальника, в доказательство приложишь всю вашу переписку. Я не буду отдавать её в нашу комиссию по конфликтам и комплаенсу.

— Переписка очень короткая. Он по рабочей почте боится такое писать.

— Значит, так и напиши. Подготовь всё как следует. Учти, что всё это увидит Ричард, поэтому твой текст должен быть очень мощным, убедительным, и выглядеть он должен как шаг отчаяния. Не стесняйся проявить эмоции, это только на пользу. Кроме того, найди повод и сходи к своему начальнику пару раз за день, а когда будешь покидать его кабинет, то не забудь о том, какое должно быть выражение лица. Осталось совсем чуть-чуть. Если сегодня всё сделаем как надо, то уже через два дня его здесь не будет. При этом он ничего не будет знать о твоей жалобе на него. Ричард не станет ему ничего объяснять. Ты же его знаешь! Там будет коротко: ты уволен! И всё. Это Ричард.

Ник заулыбался. Видимо, вспомнил манеры Ричарда.

— Не проблема состроить траур при выходе из его кабинета. От него всегда так выходишь. А те вложения, о которых ты говорил, — это что-то криминальное? — опасливо спросил Ник.

— Ник, я всегда стараюсь всё делать легально и без криминала. Только в крайнем случае пользуюсь… Ну, ты сам понимаешь. На этот раз всё будет очень легально, но подробности в своё время. Ты лучше думай, где найти деньги, и держи язык за зубами.

Через пару часов мне на почту пришло сообщение от Ника. Это была лаконичная и пронзительная жалоба запуганного человека, уставшего прогибаться под угрозами и шантажом своего агрессивного непосредственного начальника.

В течение дня по камерам отследил всех, кто входил в кабинет главного инженера. Ник там побывал дважды.

Перед самым окончанием рабочего дня вызвал Ника и сказал, где и когда его будет ждать Нино, при этом рекомендовал телефон оставить дома, о встрече никому и ничего не говорить, так просила Нино.

Утром Нино встречается с Ником ещё до работы. Встреча будет во время её утренней пробежки. Телефон Нино в это время будет в квартире.

По настоянию Вильте все наши встречи друг с другом и с Ником в эти дни должны происходить при отсутствии телефонов. Объяснялось это биллингом телефона и сим-карты и необходимостью обеспечения алиби до, во время события и после него.

Ночью я выезжал в нужный перелесок за городом, в то место, где у меня когда-то был тайник за «минным полем».

От Нино пришло сообщение о том, что она хотела бы уже утром получить небольшой аванс, так как ей нужно срочно сводить маму к врачу на консультацию. Что, кстати, было правдой: специалиста я сам рекомендовал ей по наводке Кейси.

Утром от Нино пришло сообщение: «Большое спасибо за аванс! Ты меня сильно выручил». Вторая часть предложения означала, что у неё с Ником всё прошло как надо. А благодарность за аванс самая настоящая, ведь я ей действительно перечислил три тысячи долларов.

Утром видел, как Ник вошёл в офис с сумкой, которую я сам купил.

Вечером, после того как дети ушли спать, мы с Вильте собрались в столовой. Вильте молчала.

— Витя, прости меня, — едва сдерживая слёзы, произнесла Вильте.

— Что с тобой?

— Витя, я не могу.

— Что случилось?

— Я не могу-у-у-у…

Вильте разрыдалась.

Я подошёл к жене и обнял её за плечи.

— Спокойно расскажи, что у тебя случилось.

— Витя! Будь проклята эта разведка!

Я догадался, что имеет в виду моя жена.

— Вильте, ещё не поздно всё отмотать. У нас есть время, но немного.

— У него есть родители?

— Есть.

— У них ещё есть дети?

— Ещё есть младшие.

— Что он за человек? Расскажи.

Разумеется, я знал, что ничего хорошего рассказывать при таких обстоятельствах не нужно. Прекрасно знал ещё училищный постулат о формировании образа врага у подчинённых.

— Ублюдок. Он ржал и издевался, когда смотрел ролики на Ютьюбе про наших в Чечне. Ему доставляли радость победы так называемых «повстанцев» и мытарства наших.

— Это правда? Или ты так меня успокаиваешь?

— Он по общему развитию совсем дурак. Но, в принципе, убивать его не за что.

— Ты меня винишь?

— Я бы оставил его жить и использовал по полной программе.

— А если он проболтается?

— Может. Сам об этом думал, поэтому и согласился с тобой.

— Что надо сделать, чтобы он точно навсегда замолчал?

— Нужна его полная зависимость. В принципе, он уже осознаёт эту зависимость от меня.

— Я боюсь, что он нас выдаст.

— Он ничего не сможет рассказать, кроме прослушки проститутки и в итоге банкира. Но самое главное — зачем ему болтать?

— Ты мне его охарактеризовал, и я поняла, что он чрезвычайно неблагонадёжен.

— Да. Говорил. Неблагонадёжен во всём, что касается других. Но не самого себя!

— Чем ему грозит огласка? Как он думает?

— Он думает так же, как и я. Он уверен, что если это станет известно, то уберут и его, и меня. Он прекрасно понимает это. Кроме того, нам на руку то, что он конченый трус.

— Так, может, остановить всё?

— Я бы его не убирал. Согласился на это только ради тебя, ради твоего душевного спокойствия.

— Душевного? Моей душе уже нет покоя, пока он жив.

— Есть время что-то придумать и тем самым тебя успокоить.

— Что?

— Сейчас он отдаст эту муку Люде, получит деньги и отдаст их Нино, которая ему заплатит пару тысяч.

— Дальше.

— Я постараюсь спровоцировать его на воровство денег.

— Как?!

— Схематично только могу сказать.

— Как?

— При нём положу две-три-четыре пачки денег в стол Ричарда. Он убеждён, что ни у меня, ни у Ричарда в кабинете нет видеонаблюдения. Именно ему я ставил задачу проверить наши кабинеты на предмет наличия разной аппаратуры. Камеры коридора к кабинету Ричарда он сам может отключить одним щелчком своей мышки. Но видеонаблюдение кабинета Ричарда будет мною установлено. Ник любит деньги, и нужду в них мы с Нино в ближайшее время спровоцируем у него до небес. Если устоит и не украдёт, то будем думать дальше. Если рискнёт, то будем общаться.

— Что ему грозит, если написать заявление в полицию о краже денег?

— До восьми лет, по-моему, но это не точно. Дальше больше на него всего будет, так как он будет выполнять разные задания. Я уже понимаю, что он будет очень стараться мне нравиться, поэтому сам будет генерить на себя компромат.

— Его кормить надо будет хорошо.

— Я думаю, он сам себя прокормит. Но и подкидывать кое-что будем. Это нормально.

— Я передумала. Звони или дай сигнал Люде.

— Дам, и сейчас же сам к ней срочно выдвигаюсь.

— Я дам сигнал Нино и еду к ней, — радостно сообщила Вильте.

Она светилась от счастья.

А как ты думала, родная? Ты думала, что вот так просто убить человека? Нет. Это только в огневом бою легко, и то только потому, что там выбор простой: или ты, или тебя. Ещё облегчает задачу, когда для тебя противник расчеловечен, как, например, для меня были афганцы в Афганистане. Я не воспринимал их как себе равных и как людей. Я там вообще не задумывался о сортах афганцев. Враг — он и есть враг, и как ни крути, но это мой советский расизм. Было такое явление. Не стану разглагольствовать про весь советский народ, не моя кафедра, но в среде многонациональных советских воинов это явление было, а про доблестных советских офицеров, за редчайшим исключением славянских национальностей, — абсолютно точно и поголовно, по крайней мере, в Афганистане. Хотя… Тоже не буду говорить про всех. Я не политолог и не социолог. Но в пехоте, что в крылатой, что в обычной, и в моей бригаде было такое. Это только по советскому телевидению армия там школы и больницы строила. Я не строил и даже разрушил кое-что и кое-где. Прости меня, господи!

С Людой быстро разобрались. Убедился в том, что она была уже в полной боевой готовности. Но я не заметил у неё никаких моральных и нравственных страданий. Сосредоточенная, собранная, в целом очень заточенная на выполнение задачи. Настоящий боец!

Команду «Отбой» тоже восприняла спокойно, то есть какой-то большой радости я не заметил.

Вильте чуть позже вернулась и сообщила, что Нино просто счастлива от поступившей команды. Нино позвонила Нику с левого телефона и сообщила, чтобы он ехал к ней.

Далее она там ему наплетёт всякого и всё уладит.

Наше милосердие привело к тому, что сорвалась большая часть моего замысла по борьбе с главным инженером. В случае пропажи Ника рано или поздно к нам должна была прийти полиция. Я ожидал от них разных вопросов и отдельно вопросов о конфликтах Ника на работе.

У меня были убийственные обвинения Ника в адрес главного инженера. Полиция ни за что такое не пропустит мимо своих ушей. Многие могли бы подтвердить прессинг по отношению к Нику. Что дальше? Я не исключал арест главного инженера. Но в любом случае в такой ситуации предложение минимальных отступных и последующее увольнение по собственному желанию — оптимальный выход для обеих сторон, особенно для Ричарда. Не вышло.

Несмотря на пожелания Ричарда временно не трогать главного инженера, я принял иное решение. Никто не может удерживать наёмного работника на работе против его воли. Это свободная страна!

Благо я вовсю готовил запасной вариант решения вопроса.

Сью к этому моменту уже основательно поработала и нашла убийственную информацию.

Прямо с утра она идёт к главному инженеру и показывает подписанные им акты приёмки работ у одного из наших подрядчиков. Из актов следует, что выполнялись определённые работы на наших линиях. Подрядчик — фирма-однодневка, и её уже нет в помине. А реально эта лавочка была конкурентом знакомых Сью, которые по её просьбе и слили ей нужную информацию, поскольку эта схема воровства денег на совсем не выполнявшихся объёмах работ универсальная, ей пользуются все.

Ричард, разумеется, хорошо понимал, что где-то и по мелочи такое имеет место быть, но умышленно закрывал на это глаза, видел в этом даже дополнительные стимулы для тех, кто «в деле». Притом что этот вид стимулирования из-за особенностей налогообложения выгоднее, чем официальные премии. У меня в замысле уже были идеи очень жёстко разделаться с этой системой. Одно дело, когда кто-то другой «единоличный исполнительный орган» нашей компании, совсем другое дело, когда я единоначальник. Я построю тут всех и выстрою дело так, чтобы самому сильно не напрягаться. Такие намерения были у меня в голове.

Сью выявила вопиющий случай, очень наглый. Из подписанных актов выполненных работ следовало, что мы оплатили «перемычку» для прокладки своего кабеля между двумя линиями электропередач. В США мы вправе пользоваться любым линейным объектом совершенно бесплатно, независимо от форм собственности, что является огромным стимулом в нашем развитии и всей этой отрасли в целом. Протяжённость «перемычки» — почти три километра, много опор и всего остального. В действительности при выезде на место Сью и Тони выявили, что кабель между линиями электропередач проложен под землёй, через колодцы для кабелей связи. То есть вместо строительства трёх километров воздушной линии они потратили примерно на два километра больше нашего кабеля, несколько опор для нашего участка воздушной линии (до колодца и после него) общей протяжённостью чуть более ста метров.

Сью и Тони, с тех пор как Сью сильно прокололась, очень хорошо подружились, работали очень солидарно. Поэтому Тони предложил привлечь неофициально (временно) экспертную организацию для приблизительной оценки ущерба.

Как всегда, у Сью нашлись верные знакомые, которые быстро откликнулись на её просьбу и сделали неофициальную оценку. Оценили реальный ущерб, а по местным законам это уже неминуемое уголовное дело. Это частная собственность, и она неприкосновенна. Это США! Сделать официальную оценку будет стоить около полутора тысяч долларов и по срокам один рабочий день, максимум два. Но это только при необходимости.

Сью со мной отрепетировала сцену своего официального доклада. Мне оставалось только ждать.

Около полудня ко мне в кабинет вошли главный инженер и Сью. Главный инженер молча положил на стол заявление об увольнении.

Я внимательно прочитал. Взял театральную паузу.

— Мне надо посоветоваться с Ричардом, — сказал я.

— Не имеет смысла. Никто не может против моей воли удерживать меня на этой работе.

— Сью, оставь нас, пожалуйста, — попросил я.

Сью быстро покинула мой кабинет.

— Что, Виктор, твоя взяла. Признаю.

— Ну и хорошо. Я хотел сказать, что если у кого-то появится какая-то сомнительная информация по нам или персонально по Ричарду, то мы всегда будем подозревать именно тебя. Даже через три года, или четыре, или пять. Храните тайны надёжно, и мы сделаем то же самое. Тут дело такое очевидное, что полиция возьмётся за него с удовольствием. Сделаем экспертизу и приложим её к нашему заявлению в полицию о хищении.

— Ладно, Виктор. Это понятно. Я уважаю силу и знаю правила. Зачем было тянуть, если вам это было известно?

— Я ничего не знал.

— Не юли. Я понимаю, что это тебе наши работяги слили, они тебя сильно уважают. Сказал бы мне давно сам. Незачем было эту дуру Сью ко мне подсылать.

— Честно говорю, что ты сильно ошибаешься. Ничего мне работяги не докладывали. Не от них информация.

— Не надо, Виктор. Теперь я понимаю, что они тебе всю информацию лили.

— Я не делал из них доносчиков! К тому же ты так и не знаешь наших работяг. Ты так и не понял, что они самые последние, из кого можно сделать доносчиков. Они самые порядочные в нашей компании. Мой тебе совет — подумай о тех, с кем ты ведёшь свои дела.

— Спасибо за совет, Виктор. Ладно. Прощай! Я условия этой сделки выполню безоговорочно. Ричарду сам напишу. Не переживай, на мой счёт от него вопросов к тебе не будет. Кто у меня примет дела?

— Сью.

— Скажи ей не тянуть. Достаточно двух часов. Я хочу быстрее покинуть офис.

— Подожди. У меня возникли вопросы и к заместителю по развитию.

— Понятно.

— Ты мне нужен.

— Зови её сюда.

— Зачем?

— Тут всё и решим.

— Давай ты сам к ней зайдёшь, и пусть она тихо и мирно принесёт мне заявление об увольнении, — сказал я.

— Ладно. Я ей всё скажу, но пусть сама решает.

— Хорошо. У меня только один вопрос.

— Какой?

— На практике какой у неё процент от этого?

— У нас всегда было пополам.

— Можешь подсказать идеи для контроля над этим всем?

— Нет уж. Сам думай.

Через час у меня в кабинете была Кейси с заместителем по развитию. Я молча забрал заявление об увольнении, и они пошли передавать и принимать дела.

Вызвал к себе Тони.

— Тони, скажи мне, пожалуйста, как можно тотально контролировать всё, особенно капитальные работы, аварийные и текущее обслуживание?

— Виктор, как и везде.

— А как везде?

— Нужно создавать своё внутреннее подразделение контроля, отдельно аудита. Именно отдельно. У всех это одно подразделение, а нам нужно попробовать сделать отдельные. Это несложно.

— С внутренним аудитом понятно. Контролёры что делают?

— Прежде всего это неожиданный для всех выезд и так называемые контрольные обмеры. Там не нужен какой-то очень уж умный. Скорее, напротив. Главное, преданный, а ещё чтобы дорожил своей, прямо скажем, непыльной работой.

— Есть такой на примете?

— Твой водитель, Джек. Он всех людей ненавидит. Кстати говоря, идеально для контролёра.

— Он ленивый.

— Это пока он водитель. Я бы его попробовал поставить.

Надо подумать. Насчёт Джека мне идея понравилась, и я ничем не рисковал, по крайней мере, пока у него будет испытательный срок.

Нино передала деньги для меня через Ника, всего пятьдесят тысяч долларов. Мои же деньги.

Я ожидал Ника в кабинете Ричарда. Он мне сам разрешил пользоваться своим кабинетом для серьёзных встреч, так как мой кабинет был слишком простым и по-настоящему рабочим.

Ник передал мне деньги, я открыл ящик стола и бросил туда пачки, всем видом показывая, что полностью ему доверяю и у меня даже мысли нет их пересчитывать.

— Ник, кстати, ты там готовишься? Ищешь деньги?

— Бесполезно. Нигде я их не найду.

— Твоё дело. Но сегодня вечером они уже понадобятся, в крайнем случае завтра вечером. Скажу потом, что с ними делать.

Мы вместе покинули кабинет, так что Ник не мог не заметить, что я не закрыл дверь на замок.

Осталось только ждать.

Во время обеда Ник уже был в кабинете Ричарда. Схватил из ящика стола пачку денег, засунул её во внутренний карман жилета и выскочил в коридор. Взял только одну пачку, то есть десять тысяч долларов. Значит, рассчитывает на так называемую «непонятку», когда обнаружится пропажа.

Перед самым окончанием рабочего дня Ник попросил разрешения зайти ко мне.

— Виктор, я нашёл деньги. Но у меня только безналичные.

— Я знаю, Ник, что ты нашёл деньги, притом наличные.

— Я не понял тебя, Виктор.

— А вот посмотри один маленький ролик в моём телефоне, — я протянул Нику свой телефон.

Ник посмотрел и жалобно произнёс:

— Виктор… прости меня.

— Как только я это увидел, сразу вызвал Тони и спросил его, когда кража перестаёт грозить уголовным преследованием. Знаешь ответ?

— Нет.

— Тони сказал, что уголовное дело должно быть расследовано в течение пяти лет после совершения преступления. Но там ещё много всяких юридических нюансов, которые я не запомнил.

— Виктор, ты меня будешь шантажировать этим?

— Зачем тебя шантажировать, скажи?

— Если ты обратишься в полицию, у меня тоже есть что сказать им.

— Допустим. Самое главное — ты мне должен объяснить, какую пользу мне принесёт то, что тебя посадят. Объясни.

— Наверное, никакой.

— Точно никакой. Это можно сделать только в отместку за что-то. В иных случаях никакого расчёта нет.

— Я верну эти деньги.

— Оставь их себе. Ник, ты сегодня легко заработал деньги. Они твои! Я их ни за что не возьму обратно. Или ты посмеешь со мной пререкаться?

— Виктор…

— Ты будешь пререкаться?!

— Нет. Извини.

— Так вот, ты заработал денег. Но и потерял кое-что.

— Что?

— А ты подумай.

— Я не понимаю тебя, Виктор.

— Поясню. Ты потерял моё доверие. Ты именно у меня украл деньги. У меня!

— Виктор, извини, пожалуйста.

— Ник, деньги можно заработать. А вот вернуть моё доверие ещё никому не удавалось. Я вообще не знаю, возможно ли вернуть доверие, если оно утрачено.

— Виктор, ну что мне сделать? Виктор, прости, я…

— Ник, не суетись. Мои учителя мне всегда говорили, что настоящий мужчина не должен быть суетливым. Ты понимаешь слово «суета»?

— Кажется, понимаю.

— Никогда не суетись, если хочешь быть настоящим мужиком. А ты им хочешь быть?

— Хочу.

— Тогда стань им. Возьми и купи курс видеоуроков и не вздумай их перепутать с тренингами по саморазвитию в стиле: «Просто встань и сделай это! Стань богатым!»

— Почему? Там много полезного говорят. Я слушаю одного тренера по личностному росту и саморазвитию. Очень полезно.

— Доразвивался до такого, что стырил у меня деньги. Это тот ублюдок тебя такому научил?

— Нет. Он говорит о том, что для достижения успеха надо перестать гнаться за деньгами, нужно гнаться за мечтой!

— Подумать только, как глубоко! Отбрось эти проповеди дьявола и жулика, возьми нормальные уроки.

— Я куплю.

— Какие книги наших классиков ты читал?

— «Приключения Тома Сойера» Марка Твена.

— Неплохо. Что ещё?

— Ничего.

— Рекомендую прочитать для начала «Американскую трагедию» Теодора Драйзера.

— Я кино смотрел.

— Хорошо. Скажи, что было бы, если бы у Клайда в итоге всё получилось?

— Я не помню уже сюжет фильма.

— А ты книгу прочитай и постарайся ответить на вопросы: какое главное преступление Клайда, а также что могло бы с ним быть, не попадись он?

— Зачем это, Виктор?

— Ты, Ник, не первый в этом мире, в этой прекрасной стране. Понимаешь? На многие вопросы, которые сейчас тебя мучают, есть ответы.

— Ну и как мне вернуть твоё доверие?

— Ник, тут нет такого, чтобы сначала сделать что-то и заработать десять баллов, потом ещё десять, в итоге набрать тысячу баллов и заработать доверие. Доверие — это моя убеждённость в твоей искренности, честности, добросовестности и основанное на этом отношение к тебе. Если у тебя есть желание его вернуть, то это полностью в твоих руках. А знаешь, что больше всего сегодня подорвало моё доверие к тебе?

— Кража.

— Нет. То, что ты мне угрожал. Я твою угрозу воспринял всерьёз и думаю, как себя обезопасить.

— Виктор, у меня есть кое-что, что может помочь вернуть твоё доверие ко мне.

— Интересно.

— Виктор, я знаю одного парня, который работает официантом в одном закрытом клубе, где собираются важные персоны.

— И что?

— После того случая с информацией об акциях ты меня спросил, почему они могут пользоваться информацией для своего личного обогащения, а мы нет. Я пришёл к выводу, что это несправедливо.

— Продолжай.

— Я узнал, что Роджер Готтлиб часто бывает в этом клубе.

— Как узнал?

— Ты невнимательно прослушал запись его разговора с Рыжей. Там он ей упомянул, что поедет в клуб. Я проследил за ним и понял, что это за клуб.

— Ты за ним следил?

— Один раз.

— Ник, это очень рискованно.

— Я аккуратно и только один раз. Потом вспомнил, что мой знакомый работает в каком-то закрытом клубе. Связался с ним, и мы пересеклись. Выяснил, что он работает в этом клубе.

— Дальше.

— Пока что ничего. Я хочу потом попросить парня кое-что установить под столами, попробовать записать их разговоры. Потом прослушать и повторить то, что мы сделали с акциями. Мы разбогатеем!

— Как я понял, пока что ты ничего не установил.

— Нет, но уже присмотрел аппаратуру.

— Какую?

— У нас стало тяжело купить что-то дорогое и хорошее, поэтому я заказал в Ирландии через Мексику. Это не очень быстро. Надо подождать.

— А ты не думал, что в итоге убьют тебя и того твоего знакомого?

— Они не узнают.

— Ты хоть понимаешь, что представляет из себя служба безопасности у таких людей, как Готтлиб?

— А что толку от этих качков?

— Почему только качков?

— А кто ещё?

— Это к проститутке он ходит с одним качком, который его ждёт в кафе на рецепции.

— И что? Ничего не делать?

— Ну почему же? Можно, если ты сам в себе уверен. А ты уверен?

— Нет.

— Сначала проверь себя.

— Как?

— Ты живёшь в нормальном районе?

— Какое там!

— Что тебе больше всего не нравится в твоём районе?

— В нём много чёрных.

— Чем они тебе помешали?

— Всем! Знаешь, сколько они наркоты продают?! Знаешь, сколько у них бабок?! Они всех там задирают, и в полицию идти бесполезно. Я сам сколько раз от них получал.

— И какие выводы ты сделал?

— А какие выводы? Надо заработать бабки и уехать в другой район.

— Пока ты их заработаешь, они твою сестру изнасилуют или брата на наркоту подсадят.

— Что ты предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю. Но если ты хотя бы отберёшь у них бабки, сможешь этот продумать и сделать, то и сам себя познаешь, и дело хорошее для района сделаешь. А то ты сразу решил на банкиров наехать. Не вздумай. Ты совершенно не готов к такому.

— А что? Это можно…

— Стоп! Я не хочу ничего знать. Это твои дела. Но если у тебя будет хорошее видео об этом, то с удовольствием его посмотрю. Это будет доказательством, что ты становишься мужчиной, а не тряпкой, которая пытается мне угрожать. Тем не менее сейчас я тебе продемонстрирую, что мне угрожать смертельно опасно.

Я резко сблизился с Ником и нанёс несильный удар основанием ладони в челюсть.

Это диверсантский (фирменный для спецназа ГРУ) травматичный удар. Он похож на апперкот, только бьётся не кулаком, а ладонью в нижнюю челюсть. Рука идёт максимально близко к корпусу противника, чтобы он ничего не заметил до последнего момента. И вообще удары не должны быть размашистыми, так они менее заметны. Нанося удар, оставил бьющую руку на месте, а другой схватил Ника за затылок и слегка швырнул его на пол, держа двумя руками за голову. Мне травмы и последствия не нужны.

Немного устрашения Нику не помешает. Надо ему напомнить свою силу и в этом направлении. Психология.

Вызвал Джека к себе в кабинет.

— Джек, вот тебе список объектов, которые ты сегодня должен посетить. Вот тебе инструкции, что ты должен на них делать. После того как всё выполнишь, никому ничего не говоришь, идёшь прямо ко мне. И построже там, никому ничего не объясняй. Понял?

— Я всё выполню.

— Или ты хочешь сидеть в водительской целый день?

— Нет. Я не хочу там сидеть. Но в чём смысл, можете объяснить?

— Распустились. Подозреваю, что мухлюют много. Мне нужен честный и преданный контролёр. Вот я и решил попробовать тебя в этом деле. Посмотреть, справишься ли ты.

— Я справлюсь, босс! Я очень хорошо справлюсь!

Впервые увидел, как Джек, не скрываясь, ликовал. Оказывается, может улыбаться и радоваться. Значит, не всё потеряно.

А может, он не такой и злой?

Вечером Джек был у меня в кабинете и пытался показать свои каракули.

Вызвал Тони и поставил задачу научить Джека писать отчёты. С этими отчётами ко мне будет приходить дотошный до блевоты Тони и что-то предлагать. С внутренним аудитом я решил повременить и попросил Ричарда высказаться на эту тему, срочности в этом вопросе нет.

Через несколько дней я уже анализировал первые отчёты вместе с Кейси, Сью и Тони.

Кейси и Сью возражали Тони, спорили, но во многом соглашались. А у меня в голове сложилась окончательная структура управления.

Кейси станет, как я изначально и задумывал, моим первым заместителем, то есть из заместителей шагнёт на одну ступеньку вверх.

Сью останется заместителем — главным инженером. Её несколько стервозное поведение вполне оправданно, особенно когда речь идёт о массовом и систематическом нарушении требований производственной безопасности.

Тони. Я введу должность ещё одного заместителя, которую займёт Тони со своим обострённым чувством справедливости. Он будет руководить юридической службой и будет начальником для всех, кто ранее подчинялся мне напрямую, а не через заместителей.

По нашему дружному согласию утвердили Джека на должность контролёра. Этот человек явно болен мизантропией, и лучшего на эту должность не найти. Хорошая связка с Тони. Им тяжело будет сговориться, потому что Джек видит, что Тони не интересуется женщинами, поэтому его враждебное отношение к Тони просто запрограммировано.

Сью сокращает четырёх инженеров из тех семи, что работают в офисе. Дело в том, что её предшественник сам ничего не хотел делать. Сью, напротив, намерена многими делами заниматься лично, даже не посвящая остальных. Она решила своим трудом создать незаменимость — похвально. Очевидная хитрость, но пока что меня всё устаивает. И опять же экономия, в том числе для увеличения окладов Кейси, Тони и Джека.

Но основные сокращения только впереди. Буду ждать сведённые и осмысленные предложения от Кейси, а потом лично беседовать с каждым, кого мне предложат сократить. После этого предстоит поговорить с теми, кто остаётся. Прекрасная возможность для того, чтобы наметить кого-то для вербовки. Мои заместители ещё не понимают, насколько всё будет неожиданным.

Освободилось место водителя моего персонального автомобиля. В принципе, мне этот автомобиль совершенно не нужен в данный момент. Но… Тоже есть определённый замысел. И мне для статуса нужен был персональный водитель. Смешно, даже немного стыдно, но факт есть факт.

Наши с Вильте тренировки по теннису уже дали определённый результат. Мы почувствовали себя готовыми к «выходу в свет».

Этот вопрос мы совершенно не собирались пускать на самотёк. Вильте хотела играть с четой Готтлибов. У меня, в принципе, определённых пожеланий не было. Это больше её выбор.

В связи с этим я направился к Майку, точнее, мы с ним решили сходить в бар и выпить как следует.

На сей раз бар выбирал Майк. Я не возражал, так как был уверен, что он меня поведёт в то место, где сам часто встречается с нужными людьми. Я в его глазах, очевидно, уже дозрел до такой чести.

До сих пор я про это место ничего не знал, а специально устраивать слежку не хотел. Почему? Обленился и очень не любил это дело.

Майк поразил меня тем, что место оказалось вовсе не дорогое. Бар располагался в середине одной тихой улочки. С виду он казался крохотным, но на самом деле занимал большую площадь. Внутри было фактически три зала. Старая мебель, старые игровые автоматы, старая реклама и старые афиши в рамках для картин, второй выход во внутренний двор, где оборудована комфортная курилка с уличными диванами. Посетители — жители окрестных домов хорошего центрального микрорайона, у нас раньше таких людей называли интеллигенцией. Молодёжи почти нет, негромкая музыка — современный джаз. Нормально.

— Майк, ты меня удивил выбором бара.

— Виктор, это хорошее место. Здесь можно спокойно разговаривать. Кроме того, именно сюда часто заходят солидные люди, когда не хотят ни с кем встречаться и тратить слова на вежливость.

— И ты сюда захаживаешь именно для того, чтобы ни с кем не разговаривать.

Майк тяжело, немного картинно вздохнул и продолжил:

— Виктор, ты всё понял. Не валяй дурака.

— Майк, это тебе, такому умному и прожжённому, кажутся мои слова притворством? Ты ошибся. Кроме того, я не устаю у тебя учиться, мой друг.

— Приятно слышать. Но меня этими словами не проймёшь.

— Так почему мы здесь?

— Виктор, когда они сюда приходят, то не хотят разговаривать. А когда как следует выпьют?

— Дошло.

— Вот! Знаешь, как они бывают рады со мной поговорить! Просто не надо слоняться по залам раньше времени. Никогда не нужно спешить в таких делах.

— Майк, не перестаю у тебя учиться. Как я рад, что судьба меня свела с тобой. Давай за это выпьем, друг!

У нас в бригаде эти напыщенные слова о том, что судьба свела, считали таким лукавством, что за них можно было запросто получить по лицу. Но здесь я их счёл очень уместными. Вроде бы сработало.

— Давай! Я за Майка всегда с удовольствие выпиваю. Обожаю этот тост.

Мы отпили из стаканов, и я обратил внимание, что Майк нормально черпанул, не хитрит.

Ожидал, что он из вежливости в ответ произнесёт слова обо мне. Нет!

— Давай, Виктор, пока мы трезвые, обговорим наши дела.

— Давай.

— Говори, какие у тебя ко мне просьбы.

— Майк, ты знаешь Роджера Готтлиба?

— Конечно! Кто его не знает? Зачем он тебе? Этот банк — федеральная структура. Наши туда и нос не суют.

— Майк, я пока что не знаю, зачем он мне, но интересно до жути. Просто мне кажется, что такие люди — это небожители. Никогда не сталкивался с ними.

— Виктор, он закрытый человек. Вообще пользы от этого банка для штата никакой. Он не интересуется делами города и штата.

— Но у меня есть Ричард. И ты должен понимать, что я всё ещё хочу быть полезным для него.

— А вообще-то ты дело говоришь. Ричарду он может быть интересен.

— Так что скажешь?

— Не надо тебе лезть к Готтлибу. Зачем? Только ненужное внимание со стороны ФБР привлечёшь к себе.

— А эти черти тут при чём?

— Ну ты даёшь! Они головой отвечают за его безопасность. Говорю же тебе, что это очень крутая федеральная структура. Не обращай внимания на то, что там в названии упоминается наш город.

— Да, это ты прав, пожалуй.

— Я знаю начальника отдела одного из департаментов этого банка.

— Кого?

— Не криви лицо, Виктор. Этот такой человек!

— Какой?

— Ему уже под пятьдесят. Его зовут Глен. Он всю жизнь там работает. Всех и всё знает. Знаешь, чем его отдел занимается?

— Нет, конечно.

— Вот! Его отдел готовит все совещания, все материалы к этим совещаниям собирает у тех, кто готовит материалы по своим направлениям работы, приглашает всех внешних участников и от них материалы получает. Такой вот отдел. Я этого парня сто лет знаю. Это единственный человек из этого банка, с кем я работаю, иногда помогаю кое-чем.

— Майк, извини, а чем он тебе вообще может быть полезен?

Майк отхлебнул как следует, и я повторил за ним. С этим опытным волком бегать в туалет не получится.

— Он и кадры подбирает на все первичные должности. То есть решение не он принимает, но первичный отбор и неформальные рекомендации за ним.

— А он где эти рекомендации берёт?

— Сам не догадался?

— Ты?

— Ну а кто наведёт справки про семью и прочее? Кто, как не Майк?

— То есть он тебе благодарен, и те, что в итоге трудоустроены, тоже благодарны Майку. То есть все благодарны тебе?

— А как ты сам думаешь?

— А он в теннис играет?

— И он, и его молодая жена.

— Насколько молодая?

— Ей ещё нет тридцати. Точно не помню. У них ребёнку два года.

— С первой развёлся?

— Нет. Он жил там с разными в гражданском браке, но детей не заводил никогда. Только с этой уже решился.

— И кто у него жена?

— Выскочка. Хочет везде успеть быстрее мужа. Тяжёлый случай.

— Дура?

— Дура. По образованию что-то там по романо-германской филологии. То есть без образования.

— Она его любит?

— Ты с ума сошёл? Знаешь, сколько он там получает?

— Нет.

— Я точно не знаю, но, говорят, сумасшедшие деньги. Он богатый.

— А она чем увлекается?

— Она самый настоящий шопоголик. У неё единственное увлечение в жизни — шопинг. Мозгов вообще нет. Ещё украшения и драгоценности обожает. Он мне как-то жаловался, что, дескать, дурак, позарился на молодую. Одним словом, влип. Жалеет теперь.

— С ним тяжело мне будет сойтись.

— А зачем тебе с ним сходиться? Пусть твоя жена с этой дурой по магазинам поездит.

— Что это даст? Какая мне с того польза?

— Виктор, эта его жена может у него узнать всё что хочешь. Не знаю зачем, но он ей многое рассказывает. Это совершенно точно. А если что-то не знает, то узнает. Он мне сам говорил, что она ему такие истерики закатывает, что ему проще с ней ладить, да и вообще что-то он с ней дал слабину. Сильно изменился.

— Майк, а на хрен он с ней живёт?

— Тебе пока это трудно понять. Просто наступает у нас, у мужиков, такой возраст, что хочется напоследок урвать, и высшего качества. Придёт время — поймёшь.

— И как с ними познакомиться?

— Он сам меня просил свести с кем-то так, чтобы жёны сошлись. Хочет, чтобы его дура попала под хорошее влияние.

— Ох и опыт у тебя, Майк!

— В каком смысле?

— Я думал, что вроде бы мне помощь нужна. А тут выясняется, что наоборот.

— Тебе какая разница? Тебе хорошо, и Майку тоже хорошо.

— Как это по технике выглядеть будет?

— Ты запишешься на определённое время на игру. Сообщишь мне. А там они сами решат любой вопрос. И учти, что Майк создал тебе небольшое преимущество, типа вам всё равно с кем играть, а ты уже знаешь, что им совсем не всё равно. Надеюсь, ты знаешь, как это обыграть.

Потом мы подробно обсудили все городские дела, скрытые от глаз и ушей горожан. В конце разговора Майк мне сказал:

— Как думаешь, не пора ли моего сына к тебе забирать?

— Майк, ты знаешь, я тебе сегодня скажу очень приятную для тебя новость.

— Какую?

— Моя жена очень хвалит твоего сына. Говорит, что вначале он был совсем бестолковый, учился медленно и вообще в коллективе не очень осваивался. Ты это знал?

— Нет. Так прямо мне никто не говорил.

— Моя начала его очень жёстко дрючить, говорит, что прямо видела, как у него глаза наполняются слезами, и в итоге пробила его. Он сильно разозлился и начал пахать. Результат отличный.

— Что значит отличный? Как это можно понять?

— Просто. Она уже не хочет мне его отдавать.

— А как он ведёт себя в офисе?

— Вильте говорит, что сначала вёл себя как сильно перевоспитанный мальчик из очень интеллигентной семьи. А сейчас стал смелый и даже резкий. Знания появились и уверенность в себе. Но если ты скажешь, я его через пару месяцев смогу забрать к себе.

— Подожди. Спасибо, что рассказал. Я сам с ним поговорю.

— Как зовут жену Глена?

— Кэти.

— Кто у неё родители? Что за семья?

— Оба менеджеры одного ипотечного банка. Она четвёртый ребёнок в семье. Семья бедная.

Вильте направила ко мне в офис одного своего сотрудника. Он оценил состояние дел в нашем IT-секторе. После этого я захотел закупать в её фирме программное обеспечение, которое она подобрала с особой тщательностью. Ник был прав, когда говорил, что есть такое, которое нас вполне устроит, но оно и одно из самых дорогих.

Налицо конфликт интересов: покупка оборудования в фирме, возглавляемой моей женой. Соответственно, пишу об этом Ричарду официально на адрес его электронной почты.

Ричард меня поддержал и дал официальное разрешение. Кроме прочего, это и тест на доверие, прямо в движении.

Нино по моей команде продолжала наращивать дистанцию между собой и Ником и вместе с тем стала предлагать ему начать общение с одной девушкой из нашего же офиса. Оказывается, Ник просто боялся к ней подходить. Нино мне поведала, что Ник был полон всяких комплексов. Это подтверждалось и прослушкой, которую анализировала сама Нино, а мне просто докладывала свои выводы.

В целом у нас у всех создалось впечатление, что ситуация успокоилась и всё встало на свои места, а Ника можно аккуратно и очень точечно использовать. Мне нужен был человек, который достанет из недр того, к чему у нас в фирме есть доступ, всё, что мне нужно. Я планировал сделать этот процесс рутиной, обыденностью. Такую работу он готов выполнять без малейших сомнений и опасений. Поскольку Ник окончательно успокоился, то я дал команду Нино убрать у Ника «жучок», о чём она мне и сообщила.

После этого прошло не менее двух недель. В этот период я не давал Нику каких-либо поручений, и он полностью был сосредоточен на своей работе.

Лишь однажды он заглянул ко мне и высказал благодарность за то, что я выполняю свои обещания. Он был всем доволен. Кроме того, сообщил, что занимается на курсах по повышению выносливости в стрессовых ситуациях и по уличному рукопашному бою. Я его от души похвалил и пожелал успехов. После моих слов Ник поставил мне на стол небольшой картонный пакет и сказал, что это подарок.

Я посмотрел содержимое. Там оказался DVD-диск в шикарной подарочной упаковке.

— Ник, я никогда не принимаю никаких подарков от подчинённых.

— Виктор, это от всего сердца. Ты мне на многое открыл глаза. Я тебе благодарен. Если бы не ты, я бы так и продолжал ходить из дома на работу, с работы домой и играть в компьютерные игры.

— Ник, не надо. Я ненавижу лесть. Особенно когда она льётся вверх по вертикали к начальнику. Терпеть этого не могу!

— Это не лесть. Мой подарок очень дешёвый и ни к чему не обязывает. Я хотел тебе подарить свой любимый фильм, поделиться им с тобой.

— Что там за фильм?

— Это фильм «Взвод».

«Взвод» (Platoon) — американский фильм 1986 года режиссёра и сценариста Оливера Стоуна о войне во Вьетнаме. Главную роль исполняет Чарли Шин. Фильм посвящён военнослужащим, погибшим во время войны; он был снят ветераном Вьетнама, непосредственно принимавшим участие в военных действиях. Разумеется, я хорошо знал этот фильм и уважал его, что немудрено. Настоящий фильм про войну может снять только её участник. Наши лучшие фильмы про войну тоже сняты ветеранами той войны, и лучшие книги написаны тоже только непосредственными участниками войны.

— И что тебя там так задело?

— Я увидел, как такие же обычные парни, как и я, становятся солдатами. Как они меняются. Подумал о том, что я могу переделать себя не на войне. Я хочу быть похожим на тебя, Виктор. Ты мне стал как старший брат.

— Не спеши произносить такие громкие слова.

— Правда! До встречи с тобой меня не покидало ощущение, что я никому не нужен. Ты это вначале подтвердил, но потом дал мне шанс быть полезным и нужным. Это впервые в моей жизни. Потом ты пробудил во мне желание провести работу над собой. Я прочитал ту книгу, что ты рекомендовал, и сделал свои выводы. Вот этот фильм — он про мои выводы. Это фильм не про бои и не про смерть — этот фильм про жизнь.

— Глубоко. При таких условиях принимаю твой подарок, обязательно его пересмотрю, и потом обсудим. Я его уже подзабыл.

На этом мы расстались. А я подумал, что пригодились мне не только навыки разведчика и то, чему меня галопом по Европам научили в Подмосковье. С Ником сработали мои некоторые командирские навыки и политработа, точнее, вовсе без политики воспитательная работа, а ещё точнее — навыки её проведения с личным составом.

Прошло несколько дней. Утром я вошёл в приёмную перед своим кабинетом, моя секретарь вскочила и даже не успела мне ничего сообщить.

— Сэр! Я лейтенант Горди Кеннет, отдел по расследованию убийств департамента полиции Бостона.

— Чем могу быть полезен, лейтенант?

Уверен, что внешне я был абсолютно спокоен. А что внутри?

Мне вспомнилась офицерская камера на гауптвахте, в Венгрии, с маленьким окошком, с настоящей решёткой и колючей проволокой за окном.

— Нам нужно поговорить, и лучше это сделать в вашем кабинете, сэр.

— Конечно, лейтенант, прошу вас. Проходите и располагайтесь.

Я пропустил полицейского вперёд.

— Кофе, лейтенант?

— О нет! Спасибо. Сегодня за ночь я выпил уже с десяток чашек.

— Что случилось, лейтенант?

— Сэр, сегодня около двух часов ночи убит Ник Эллиот.

— Ник?

— Да.

— Вы можете сказать, как это случилось?

— Мы пока что выясняем. Собственно, по этой причине я к вам приехал.

— Его застрелили?

— Нет. Он умер от ножевых ранений. Возможно, смертельное ранение нанесено в область ягодиц, была перебита артерия, и он истёк кровью. Но это не точно пока что.

— Ещё какие-то детали я могу от вас узнать, лейтенант?

— У него в руке был пистолет, но он не выстрелил. Это точно. Случилось это в полумиле от его дома. Возможно, на него напали. Возможно, он напал на кого-то, и его убили.

— Чем я могу помочь?

— В таких случаях нас интересуют связи, отношения с коллегами. Любая информация.

— Я неплохо знал Ника. Он был хороший специалист. В его личную жизнь я не был посвящён. Но вы можете поговорить с коллегами, с непосредственным его руководством.

— Да, я многих опрошу. У вас с Ником были конфликты по работе?

— Нет, напротив. У него был конфликт с бывшим главным инженером, которого я уволил некоторое время назад. В той неприятной ситуации я встал на сторону Ника.

— Что за конфликт?

— Обычный офисный. У меня тут осталось кое-что в почте. Могу распечатать.

— Сделайте одолжение, пожалуйста.

Я распечатал жалобу Ника и передал лейтенанту полиции. У лейтенанта появился слишком очевидный мотив.

Почти весь день он работал в нашем офисе, опросил буквально всех и сделал много записей. Было тревожно.

Связался с Нино. В обеденное время мы встретились и всё обговорили. До неё пока никто ещё не смог докопаться и установить её связь с покойным.

Вечером я не осмелился подходить к лейтенанту и пытаться что-то выведать. Это было бы слишком очевидно, а мне надо показывать свою некоторую отстранённость. Это вполне естественно для генерального менеджера. Но жажда узнать хоть что-то меня неимоверно мучила. Терпение!

Вечером ожидал трудностей эмоционального характера от Вильте, но ошибся. Просто расспросила, что мне известно, и выслушала мою версию о том, что я считаю произошедшее попыткой грабежа со стороны Ника по отношению к местным наркоторговцам. Неудачной.

Это было первое подобное происшествие в нашем коллективе, поэтому на следующий день утром я собрал на совещание Кейси, Сью, Тони и Джека.

Зачем мне был нужен Джек?

Этот человек, по уверению Сью, всегда с удовольствием собирал все сплетни и очень внимательно следил за любыми конфликтами — он их обожал.

Кейси предложила немедленно связаться с семьёй Ника и выяснить, чем мы можем им помочь. Эту работу добровольно взяла на себя Сью. Высказался и Джек:

— Виктор, я вчера вечером подробно поговорил с лейтенантом. Он проговорился слегка и сказал мне, что они считают главной версией убийства Ника криминальную. Ищут убийцу в среде группировок района. Вероятно, Ник кому-то задолжал деньги и не хотел отдавать или что-то в этом духе.

— Не знаю, Джек. Я вынужден был рассказать о конфликте Ника у нас здесь.

— Виктор, лейтенант успел эту версию отработать, пока был у нас в офисе. Он сказал, что проверил её. У бывшего главного инженера есть алиби: он уже неделю находится на Гавайях. Кроме того, полицию смущает, что Ник был в маске. Они отрабатывают версию, что он сам напал на своих убийц.

Про маску я ничего не знал, лейтенант мне не говорил об этом.

— У меня тоже есть кое-какая информация из надёжных источников. В полиции считают, что эта трагедия никак не связана с работой Ника и нашей фирмой, — заявила Кейси, которая лучше всех понимала, что этот вопрос меня беспокоит очень сильно. Источник её осведомлённости тоже не вызывал сомнений — это ФБР, где служит её «партнёр».

После полудня Сью доложила мне о том, что в семье считают, будто Ник пошёл мстить кому-то за нанесённую ранее ему обиду. Он рассказывал матери, что его унижали местные парни, частенько задирали, но это было давно. Ещё мать Ника рассказала, что в последнее время он сильно изменился: стал заниматься спортом, правильно питаться, и у него появились какие-то дела на стороне, не по работе, но что это были за дела, никто не знал. Мать считала, что он возмужал немного, стал более смелым и, видимо, посчитал, что может дать отпор своим обидчикам, которые в очередной раз его, наверное, попытались унизить.

Сью предложила организовать сбор денег для семьи Ника. Конечно же, я это поддержал.

С одной стороны, воспринял доклад Сью с облегчением. Всё говорило о том, что полиция направится по нужному и правильному следу. Вместе с тем понимал, что все преображения Ника связаны со мной и Нино (то есть всё равно со мной). Отдавал себе отчёт в том, что Ник, скорее всего, решился ограбить своих обидчиков, не дожидаясь, когда они «изнасилуют сестру». Не хватило ему силы духа выстрелить и убить даже тех, кого он ненавидел (скорее всего).

В США давно отменили призыв в армию, и это имеет конкретные последствия. Признаться, у меня никогда не было никаких душевных страданий типа стрелять/не стрелять, убить/не убить. Я присягнул своей Родине и прекрасно понимал, что все эти душевные страдания остались до военной присяги.

Враг? Огонь! Точка.

Тем более курсанту любого советского военного училища это просто, точно и предельно жёстко вдалбливают в голову ещё на курсе молодого бойца, то есть до торжественного принятия военной присяги. Тем более в моём бывшем военном училище, в общевойсковом, это доведено до совершенства.

На этом можно было бы поставить точку. Если бы… не мой Ментор. Он никогда не промолчит, всегда начинает ковыряться и не даёт мне покоя.

Началось. Вот спрашивает меня:

— А Ник враг?

— В моём случае он орудие, точнее, моё оружие, или, как говорят гражданские, инструмент для достижения моей победы, гражданин государства — вероятного противника. Жёстко? У меня задача, и я её выполню в любом случае.

— А с моральной точки зрения? — продолжал задавать мне вопрос мой внутренний голос-Ментор.

— Мораль — это правила поведения, принятые в обществе. Они становятся нормой права (обязательной), когда люди их узаконят, то есть примут закон с санкциями за нарушение. Например, когда какие-нибудь дурные кобылы ржут у входа в кафе на всю улицу, то они нарушают нормы морали, но не закон, не правовую норму.

— Отмазался? — спрашивает меня мой Ментор.

Злой, сволочь.

— Тогда ответь, а нет ли у тебя нравственных страданий?

— Нравственность — это то, как я сам отношусь ко всему этому. Например, сожрал мусульманин кусок сала. И что? Он не нарушил закон государства. Но сам страдает, осуждает себя. Как вкусно было! Но страдает. Или сходил воин православный налево, совершил грех прелюбодеяния и тоже страдает, грызёт себя, мучается. Но как любо было! Однако он тоже ничего не нарушил. Просто совершил безнравственный поступок. А если православный сожрёт сало, то он и нормы нравственности не нарушил. Поэтому нет у меня нравственных страданий. Не хотел я его убивать и не убивал. Считаю, что пострадал он за то, что радовался, скотина, страданиям русских воинов. Не знала эта скотина, что противника надо уважать. Недостаток общего воспитания и полное отсутствие воспитания воинского.

— Умный стал?

— Я давно им стал, ещё в своём училище. Это всё из курса научного коммунизма. Или марксистско-ленинской философии? Не помню уже. Я вояка, «пЯхота» — мы там гумилёвщиной всякой не развлекались.

Заткнул, наконец, своего Ментора. Замучил меня, сволочь!

Зато всё в голове по полочкам разложил. Стало легче…

Хорошо, что «жучок» заранее у Ника сняли. Вообще-то надо было гораздо раньше, но я не слишком прислушивался к правилам ГРУ, которые требовали снимать оборудование немедленно, сразу, как только в нём отпадёт конкретная надобность.

Генерал Крупин уже меня замучил просьбами принять меры и срочно снять прослушку у «Хуана».

Теперь на практике и до меня дошло это правило. Не мною придумано и не просто так. Надо решать эту проблему.

Встретились с Нино в одном скверике.

— Что думаешь про Ника?

— Не знаю, конечно, но опасности я не чувствую. Если на меня выйдут, то скажу, что он за мной пытался ухаживать, но был мне неинтересен, вместе с тем побаивалась его и поэтому старалась не обидеть. Потом переключила его внимание на другую женщину. И хлопаю широко открытыми и наивными глазами слабой и глупой женщины. Типа курицы или овцы. Одним словом, дура.

— Не переиграй.

— Постараюсь.

— Есть задача.

— Какая?

— В квартире «Хуана» кое-что стоит. Надо срочно убирать.

— Как?

— Это вопрос. Вот хочу с тобой посоветоваться. В любом случае нужно попасть в квартиру. Может быть, закапризничать, что типа захотела вина, или пива, или ещё чего-то, чего у него точно нет, и вынудить его сбегать в магазин?

— Я уловила твой ход мысли, но «Хуан» ни за что не потащит меня к себе домой.

— Тем не менее, это задача.

— Может, его непутёвый сын? Ты думаешь, он захочет меня к себе привести?

— В следующую субботу его родители уезжают в Вашингтон, там встречаются с дочерью и Людой. Он будет в городе один.

— Тогда нет проблем.

— Как сделать собираешься?

— Точно не знаю, но решу. Правда, одна побаиваюсь. Подстрахуешь?

— Не хотелось бы.

— Не знаю как, но в итоге он меня потащит к себе в квартиру. Естественно, кто-то первым пойдёт в душ. Думаю, мне времени хватит. Но потом я захочу резко уйти. Какая будет его реакция?

— Херовая.

— Что делать?

— В тот раз у него были с собой презервативы?

— У меня были.

— То есть он даже не думает об этом?

— Похоже.

— Дошло?

— Отлично. Я сбегаю за ними, так как где-то их забыла или с целью купить.

— Я тебе нужен? Справишься?

— Обоснование отличное. Никто из нормальных женщин не согласится без презерватива. А если он заартачится, то одним ударом я владею очень хорошо. Будь спокоен.

— А если у него есть презервативы?

— Тогда потребую денег за секс.

— А если у него и наличные есть?

— Тогда попробую на что-то обидеться, а в крайнем случае — удар и бегом оттуда.

— Или подстраховать?

— Я бы очень хотела.

— Я буду с Вильте.

— Жаль.

— Нино, есть несколько табу, и их переступить ни за что нельзя. Не нами эти правила писаны, и не потому, что тогда был моральный кодекс коммунистов. Такие же правила во всех таких организациях. Я это точно знаю.

— Ладно. Всё правильно ты говоришь. Но страховка мне нужна. Как-то побаиваюсь я его.

— Я тебя понял. Буду страховать. Разобрались. Насчёт Ника мысли всякие не мучают?

— Очень тяжко. Невыносимо просто.

— В чём себя винишь?

— Понимаешь, прояви я к нему чуть больше доброты, немного меньше жести — наверняка он был бы жив.

— Твоей вины нет совсем. Здесь именно моя вина. Только моя. Я его спровоцировал на такое. Он хотел подобраться к одному большому человеку, типа легко денег срубить. Я его остановил. Испугался за себя. Посоветовал потренироваться на неграх у себя в районе, типа попробовать себя в деле. Думал, Ник один раз огребёт по полной программе и успокоится. Вот он и попробовал.

— Ты его подвёл под это?

— Я.

— И как ты после этого спишь?

— Сплю отлично, но, когда просыпаюсь, разные мысли мучают.

— Ты ему конкретно что-то говорил?

— Я ему толковал о том, что прежде, чем заниматься серьёзными людьми, надо попробовать сделать лучше своему району, заодно денег заработать. То есть ничего конкретного не было. Но ему явно понравилась эта идея.

— Не ругай себя. Виноват только он сам. Хотя жаль его. Он был не такой плохой парень.

— Он? Он был урод.

— Ну не совсем так, как ты говоришь.

— Стоп! Тебе задача: я сейчас расскажу тебе одну короткую историю, и ты охарактеризуешь мне человека.

— Какую? Я чего-то не знаю?

— Сидит человек и смотрит Ютьюб. А там горящие танки, БМП, БТР нашей с тобой армии. Кадры, как невероятно грязных наших солдат и офицеров на носилках грузят в медицинские машины, вертолёты, как тащат их, капельницы болтаются. Как один солдат-срочник чёрными руками жуёт кусок белого хлеба, и явно видно, что он давно ничего не ел. Это видно любому нормальному человеку. Вот сидит человек, смотрит такое и ржёт, радуется. Неподдельно ржёт, скотина. Что скажешь о таком животном?

— Это ты про Ника?

— Про него.

— Значит, туда ему и дорога.

Эта часть разговора с Нино не была спонтанной. Я командир для неё, должен чувствовать настроение своих подчинённых и вовремя принимать меры.

Нетрудно было догадаться, что Нино тяжело перенесла известие о гибели Ника. Я это понимал, но умышленно давал ей время на тяжёлые мысли. Хорошо понимал, что убить человека (пусть даже в фигуральном смысле слова) не так просто.

У утончённых людей, к коим я, несомненно, причислял и Нино, это могло вызвать и депрессию, которая, как известно, может длиться долго. Иной раз из неё люди не могут выйти вообще, а иной раз это перерастает в болезнь, изредка тяжёлую. Это не шутки. Душевные болезни плохо лечатся, это все знают.

И вот как должен в таких случаях поступать нормальный командир?

Нас этому учили. Обязательно надо побеседовать, лучше провести индивидуальную беседу, как только позволит обстановка. А тут ещё женщина, да такого воспитания и профессии. Поэтому я принял решение выбить у неё основания для самобичевания. Как? Просто и надёжно — взвалить вину на себя, тем более это действительно моя вина. Далее надо подвести под это дело и мораль, и нравственность. Для развитой души это обязательно. Тем более что всё, что я ей сказал, — это чистая правда. Нигде сам душой не покривил. Я честен. К хорошим воинам у меня такое отношение. К нормальным подчинённым не ко всем одинаковое. К уродам, которых тоже ранее хватало, — по заслугам и без подробностей.

Это тоже часть работы нелегального резидента. Заниматься своим личным составом надо постоянно, следить, заботиться, вникать в их голову и душу. Тогда твой подчинённый любую задачу выполнит и ни за что не подведёт своего командира.

— Я хотел ещё поговорить с тобой по одному личному, но слишком опасному вопросу. Ты не против?

— Загадочно. Ричард?

— Угадала.

— Что тебя интересует?

— Суть твоей политики по отношению к нему.

Нино несколько картинно и, как мне показалось, нервно рассмеялась.

— Очень просто. Он крайне безответственный человек. Скажу очень грубо: он хочет изысканно трахаться и больше ничего. У меня задача противоположная: я хочу стать его женой. Если не получится, хочу от него отдалиться и искать себе мужа. Нормального мужика хочу иметь. Работящего, но не быдло. Деньги? Мне много не надо, хотя желательно. В принципе, Ричард — это мечта любой нормальной женщины. Если возьмёт замуж — будет счастлив, когда увидит, насколько я покладистая буду в браке. В противном случае хочу, чтобы он меня ударил. Я очень хорошо это отыграю, и если у него есть хоть какие-то чувства ко мне, то он непременно приведёт меня под венец. Но, повторюсь, без чувств он мне не нужен, лучше я найду кого-то попроще.

— А если забеременеть?

— Он очень осторожный, и я сама так не хочу. Это принципиально. Это для меня унизительно.

— Очень сложно. Ну а если у тебя не получится с Ричардом, то каков образ твоего мужчины?

— Военный. Я это поняла. Такой, как Рон. Жёсткий и умный, но нежный и добрый с женщинами. Совсем не быдло, точнее, ровно наоборот.

Я как чувствовал!

— Рон добрый и нежный?

— Да. Он потрясающий мужчина.

— Но его бывшая жена другого мнения.

— Она ничего не поняла. Она думает, что вышла замуж — и можно расслабиться. А Рону, как я поняла, такой секс поперёк горла встал. Он очень отзывчивый. Он с женщинами умеет обращаться. Если с Ричардом дело зайдёт в тупик, то Рон мой, если ты не против.

— Не думал над этим. Ну ты даёшь!

— А мне так интересно! Спасибо тебе, Виктор! Ты не представляешь, какие горизонты для меня открылись благодаря тебе.

— Рон нам тоже интересен. Только вот не пойму, с чего ты решила, что Рон способен на очередной брак?

— Я научилась разбираться в мужиках, поверь мне.

— Поверь? Тебе верю, но понимаю, что ты можешь ошибаться. Ладно. С Ричардом — это твоё заслуженное право. С Роном — эмбарго. Сначала твой доклад с обоснованием, потом вместе будем думать. И ещё одно. Мне пришли кое-какие новые инструкции от наших психологов из МГУ. Позже дам тебе на изучение. Нельзя говорить никому что-то типа «поверь мне, или поверьте мне, я сам…» и тому подобное. Почему? Там расписано, не хочу пересказывать, сама прочитаешь. Но суть в том, что эти фразы означают, что у тебя совершенно нет никаких объективных и общепризнанных аргументов и доказательств твоей правоты. Это выражение — ошибка, и многим специалистам сразу выдаёт твой непрофессионализм. Учти. Это слова, из которых складываются смыслы. Сила слов! Смыслы! Интересно очень. Например, пишут, что не нужно говорить человеку «не бойся», нужно говорить «спокойно», или «тихо», или «тишина». Вроде бы как предлог «не» психикой не воспринимается.

— Вот спасибо! Обязательно изучу эти инструкции. Обожаю такое читать. Виктор, а ты сам как после того, как узнал про Ника?

— Мне один преподаватель, когда объяснял тяжёлые вещи про нелегальную военную разведку, про ГРУ, сказал, что какая-то библейская притча гласит: «Дети мои, если очень опасно, вы можете шагать вместе с дьяволом, пока не перейдёте мост». Поняла? Если очень опасно! При этом добавил, что это не означает, что так называемая «война грязных трюков», «грязные методы», с чем хороший разведчик сталкивается нечасто, может быть всегда оправданна. Он мне сказал, что лишь в тех редких случаях, когда бой военного разведчика заменяет настоящий бой, в котором могут погибнуть твои сослуживцы, эти методы оправданны. И не более того. Правда состоит в том, что из-за моих поспешных, не очень продуманных действий возникли риски. Эти риски касались не только моей собственной шкуры, но и многих других. Поэтому я опять совершил кое-какие действия, чтобы эти риски уменьшить. И опять эти действия были не до конца продуманы. С другой стороны, буду честен перед тобой и скажу, что я сомневаюсь в том, что в состоянии всё и всегда продумывать хотя бы на четыре-пять шагов вперёд. Но стремлюсь к этому и тебе советую.

— Ну ты даёшь! Я могу только на два шага что-то продумать. На три уже не получается. Всегда надеюсь на импровизацию. Это так интересно!

— Неправильно. Надо к этому стремиться. Пробуй и думай. Импровизация — это от недостатка интеллекта. Прошу не обижаться на правду!

Нино промолчала, но я заметил, что она со мной в корне не согласна. Наверняка решила для себя что-то типа: мели, Емеля, я сама умная и буду поступать так, как хочу.

Оставил продолжение этого разговора на потом. Как только Нино выполнит задачу, она многое узнает, и я займусь её воспитанием и обучением. Сейчас, перед боевой задачей, не время для фундаментальных разговоров. Надо просто сделать несложное дело.

В следующие дни никто из полиции в офис не приезжал. По имевшимся у нас сведениям, никого больше не беспокоили.

Сью лично отвезла собранную трудовым коллективом сумму родственникам Ника.

Ночью с субботы на воскресенье мы с Вильте приземлились в аэропорту Хьюстона.

Сразу получил условные сигналы от Нино.

Она уже ушла из ночного клуба, где «случайно» опять встретилась с сыном «Хуана» по имени Мэтт.

Вильте знала задачу Нино и понимала общую задачу.

Всё шло по плану.

Завтра Нино и Мэтт должны в районе полудня пообедать в строго установленном мною и ранее (в прошлой поездке) разведанном ресторане. Это заведение недорогое, маленькое и совершенно без видеонаблюдения.

Мы с Вильте будем в другом конце города. Хьюстон имеет общую численность населения более двух миллионов человек и занимает огромную территорию. В то время Хьюстон был одним из самых слабо оснащённых видеонаблюдением городов страны, хотя его городская агломерация была пятой по численности в США.

С Нино открыто ведём переписку. Заранее договорились о том, что ужинать уже будем втроём: я, Вильте и Нино.

В районе трёх часов дня получил условный сигнал от Нино, который означал, что она едет с Мэттом к нему домой.

Вильте остаётся в ресторане, где мы с ней решили немного перекусить. Мой официальный телефон остаётся у неё.

Я выехал и занял позицию в баре рядом с домом Мэтта, имитирую, что пью пиво. Здесь включил одноразовый телефон с левой симкой.

Два часа ожидания.

Наконец, поступил сигнал от Нино. Этот сигнал означал, что она покинула квартиру Мэтта, выдвигается ко мне в бар. А это значит, что задача выполнена без проблем.

Вышел из бара и жду Нино в машине. Увидел её выходящей из такси и махнул рукой.

Мы не скрываемся.

— Ну что? Рассказывай.

— Всё отлично. Подробности после бокала самого дорогого и холодного пива.

Забрал Вильте из скверика рядом с тем рестораном, где её оставил. Арендованную машину припарковал на специальной стоянке, сдал (она мне уже не нужна), и едем на такси ужинать в другой ресторан. Мы все весь день практически ничего не ели — нервы. Сейчас у нас разыгрался просто зверский аппетит.

Нино темнит и не хочет ничего говорить, капризничает. Бывает и такое! Выполнила задачу на отлично. Давить на неё не хочу.

Выбранный ресторан находится рядом с отелем, где мы остановились.

Ресторан очень знаменитый. Это царство мяса и на гриле, и на сковородках, и во всяких печах. Попасть в него непросто, тем более в выходные дни, поэтому Вильте делала заказ столика заранее ещё из Бостона с внесением аванса.

Наконец, принесли пиво. Мы с Вильте молчим и ждём, когда Нино соизволит нам начать рассказывать.

Нино сильно отхлебнула и начала говорить:

— Всё просто отлично получилось. Это как итог. Ну а теперь по порядку. В общем, когда я всё сделала, а Мэтт вышел из душа (я его первого отправила), у меня звонит телефон. Смотрю — Ричард!

— Ничего себе, — сказал я.

— Да. Конечно, я не могу не взять трубку, когда звонит Ричард. Беру, и он мне сообщает, что уже сидит в самолёте, вылетает из Вашингтона в Хьюстон, хочет меня увидеть. Он знает, что и ты тоже здесь будешь с Вильте. Что делать? Я решила говорить правду. Сказала, что пришлю сообщение с адресом, где и во сколько мы будем ужинать. Ричард дико обрадовался и сказал, что присоединится к нам на ужин. По моим расчётам, он сюда нагрянет примерно через полчаса.

— Нино, рассказывай всё быстрее, пока его нет.

— Поэтому я изменила план на ходу. Это, уважаемый Виктор, называется импровизацией. Им-про-ви-за-ци-ей. Которую ты так презираешь. Так и заявила Мэтту, что муж неожиданно прилетает, поэтому мне надо срочно ехать. Конечно, изобразила панику и слёзы. А он давай меня успокаивать и уговаривать. Мне не пришлось вообще ничего больше делать. Честно говоря, очень добрый парень на самом деле оказался. Отличный парень!

— А что ты там тогда столько времени делала? Не понимаю, — задал я вопрос и поймал осуждающий взгляд Вильте, типа вопрос мой совсем бестактный.

— Ты знаешь, когда Мэтт трезвый, он совсем другой. Очень развитый и интересный человек. Мы приехали к нему домой, он открыл бутылку вина, и мы с удовольствием с ним разговаривали. Просто разговаривали и пили вино. Точнее, я больше только имитировала, что пью, а он пил потихоньку. После звонка Ричарда тоже не резко смылась, а поговорила с ним. Время было, и в целом нормально всё получилось. Очень мягко и по-доброму.

— Ну и правильно. Лучше быть острожной, — заметила Вильте.

— Удивляюсь, почему мы заранее не придумали что-то такое, — ответил я.

— Вот! И я сама диву даюсь, почему я тоже не додумалась до такого. Это же элементарно.

— В общем, всё отлично, — заметил я.

— Отлично. Просто супер! Кстати, он мне много о себе рассказал. И вчера в ночном клубе он пил только алкоголь, но не до безумия.

— Что он говорил?

— Сказал, что поступил на обучение по программе подготовки офицеров в своём университете, теперь много времени уходит ещё и на военное обучение. Говорит, что ему очень интересно. Рассказывал, что если всё у него получится, то он будет артиллеристом и через несколько лет после университета обязательно достигнет должности командира батареи.

— Нино, а ты реально перед ним изобразила слёзы?

— Конечно.

— Ты умеешь искусственно плакать?

— Виктор! — прервала меня Вильте и осуждающе посмотрела на меня.

Ричард ворвался в помещение ресторана стремительно.

Я познакомил его с Вильте. Ричард мне украдкой подмигнул и всем видом показал, что ему внешне очень понравилась моя жена.

Завязался непринуждённый разговор, который плавно перерос в политическую плоскость, и Ричард сказал:

— Кстати, сегодня в газете «The Wall Street Journal» вышло небольшое интервью со мной.

— Что же ты молчал?! — воскликнул я.

— А ты сам должен знать такие вещи, Виктор.

— Откуда? Ведь у тебя там в Вашингтоне трудится теперь помощник.

— А почему он тебе не сказал?

— Потому что ты ему не сказал передавать мне всю информацию. Что-то он рассказывает, но не всё. Я не могу с него потребовать.

— Ладно, не нервничай. Тут действительно больше моя вина. Мы с ним договаривались о том, что у вас будет полное взаимопонимание.

— Да. Это правильно.

— Ладно, Виктор, не переживай. Я ему устрою выволочку в понедельник.

— Так что там в интервью?

— Нино, сбегай быстро и принеси мне сегодняшний номер «The Wall Street Journal».

Нино немного опешила, улыбка на её лице сменилась смятением. Затем она вскочила и выразительно и очень недобро взглянула на Ричарда.

— Нино, останься, пожалуйста, я с удовольствием сбегаю за газетой, — произнесла Вильте.

— Не нужно. Мне несложно, — запротестовала Нино.

— Я с довольствием прогуляюсь, — продолжила Вильте.

— Вильте, пожалуйста, не нужно этого делать. Я попросил Нино, — уже настойчиво и слегка набычившись произнёс Ричард.

— Но мы можем вместе прогуляться, — попыталась смягчить ситуацию Нино.

— Это если угодно, — сказал Ричард.

Женщины вышли из-за стола и вместе направились к выходу.

— У тебя строптивая жена, Виктор.

— Я люблю таких, Ричард.

— Красивая.

— Спасибо.

— Почему ты раньше нас не познакомил?

— Опасался ситуации, подобной этой.

— Ты боишься своей жены?

— Я уважаю свою жену.

— Ладно. Извини. Как держать в руках жён, не буду тебе рассказывать.

— Зачем ты так с Нино? Ты всем дал понять, что за этим ужином она остальным не ровня, что она здесь обслуга, негр.

— Пусть знает своё место.

— Как бы после сегодняшнего она от тебя не ушла.

— Тогда ты её уволишь с работы.

— Что это тебе даст?

— Она в Бостоне ни одну работу не найдёт. На коленях приползёт.

— Она не приползёт. Эта другая женщина. Нет, даже не так. Это женщина! Настоящая женщина! Разве ты не понял?

— Гордая очень. Мне нужна попроще. Совсем обнаглела. Дерзит часто.

— Отпусти её, Ричард.

— Зачем? Мне удобно, и это самое главное.

— Скажи, зачем она тебе, Ричард?

— Знаешь, мне без неё скучно. Иногда грустно.

— Так зачем же ты её унижаешь?

— Мне нужно, чтобы она встала на колени и дала клятву, что не будет мне перечить!

— И что тогда будет? Ты заберёшь её в Вашингтон?

— Нет. Я не хочу жить с ней в одном доме. А что ты так переживаешь за неё?

— Мы сдружились. Мне неприятно и неудобно, когда такое вижу. Если бы тебя кто-то унизил, я бы тоже не промолчал.

— Ты меня и эту куртизанку на одну полку поставил?

— Нет. Ты мой единственный друг. Но она тоже друг, пусть и не такой близкий. Тоже! Понимаешь?

— Ладно. Понял тебя. Сейчас закажу женщинам два букета цветов и попрошу у Нино прощения прямо при тебе и твоей жене.

— Отлично! Но зачем надо было так поступать? Не понимаю тебя.

— Специально. Хотел показать твоей жене, что Нино мне никто и ей не ровня.

— Зачем?

— Когда я вижу таких красивых женщин, как твоя жена, мне всегда хочется себя показать.

— Показал. Она там в ужасе! Честно тебе говорю.

— Сам не знаю. Я такой.

Ричард подозвал официанта и заказал два букета цветов. При этом даже не поинтересовался у меня, какие цветы любит моя жена. Ему плевать! Типа какие дали цветы — такие и бери, и так слишком много внимания. Я в этом просто уверен. Хотя он и угадал насчёт тюльпанов, любимых цветов Вильте.

Вот такой человек Ричард.

Женщины вернулись, сели за стол.

Ричард продолжил «креативить».

— Нино, я прошу у тебя прощения. Я был не прав, и мне стыдно.

— Ничего. Я привыкла, — тяжело вздохнула Нино.

— Ты меня простила?

— Простила. Но вечером поговорим.

— Нет! Только не это! — воскликнул Ричард и достал шикарную синюю коробочку.

Подошёл к Нино, открыл коробочку, и мы увидели в ней платиновое кольцо с бриллиантом. Возможно, это было белое золото — мне без разницы, я не разбираюсь.

Нино вскочила и не могла скрыть свой восторг. Ричард крепко и красиво её поцеловал.

Сказать, что Вильте была шокирована, — это ничего не сказать. Разведчик, называется! Все эмоции на лице майора.

В это время принесли два букета. Ричард вручил Вильте огромный букет разноцветных тюльпанов, а Нино — красных роз. Он хорошо знал, какие цветы любит Нино.

— Принесите, пожалуйста, бутылку шампанского, — попросил я официанта.

— Вильте, прошу у вас прощения за эту неприглядную сцену. Это у нас с Нино такая игра. Мы не можем по-другому.

Вильте впала в самый настоящий ступор. Она смотрела на Ричарда и не могла произнести ни слова.

Очередной шедевр от майора.

Вот и работай с тобой в паре!

Наконец, мы с Вильте остались одни и решили немного прогуляться, зайти куда-то и съесть мороженое, выпить кофе. Хотелось сменить обстановку.

— Вильте, ты можешь мне объяснить их отношения?

— Нет. Ничего подобного я не видела и не слышала. Продумаю вопросы и запрошу методическую помощь у «друга». Потом тебе расскажу, что поняла.

— Спасибо. Кстати, ты сегодня на довольно долгое время потеряла самообладание, как следствие, потеряла контроль над ситуацией. Ты не управляла ситуацией.

— Немудрено.

— Ты не права.

— Витя, я подумала, что передо мной не конгрессмен, а неандерталец какой-то.

— И тем не менее. Это недопустимо.

— Ты мне нотации читать будешь? Не нуди. Хватит.

— Мы в паре работаем?

— В паре.

— Тогда терпи.

Мы подробно расписали действия и возможные варианты нашей реакции на стремительно развивающийся «любовный» сюжет, выработали кое-какие идеи, правда, уже на будущее.

Решили запросить свои фирмы по анализу сложившейся ситуации. Нам нужны рекомендации специальных психологов. Потом сравним и что-то придумаем, поможем Нино с драматургией. Но Вильте не нравилась её цель — выйти замуж за Ричарда. Я тоже видел в ней не только плюсы.

В целом Ричард категорически не понравился моей жене.

Вернулись в Бостон в понедельник к обеду.

Во вторник я сообщил Майку о том, что записался на игру в теннис.

Мы приехали первыми (это неслучайно). Ждали Кэти и Глена не более десяти минут.

Кэти — высокая, стройная и красивая натуральная блондинка, очень гибкая и спортивная.

Глен немного грузный, лысоватый, ничего приметного и выдающегося.

Играют они лучше нас, чувствуется опыт и тренировки.

Во время игры никакого общения. Это невозможно.

По окончании игры первым заговорил Глен:

— Виктор, не хотите сыграть в выходные? Нам понравилось играть с вами.

— Спасибо. Нам тоже с вами понравилось. Но в выходные мы стараемся проводить больше времени с детьми, поэтому позволяем себе теннис только в будние дни.

— Следующий вторник? — спросил Глен.

— Давайте лучше в среду, если вам удобно. В следующий вторник я давно уже запланировала поход по магазинам. Всё нет времени. Надо немного обновить свой гардероб, — сказала Вильте.

— Вильте, вы поедете в аутлеты? — спросила Кэти, невероятно оживившись.

— Нет, сначала пройдусь по всем брендовым бутикам в центре. Надо присмотреться, я немного отстала.

— Я могла бы составить вам компанию, если вы не против. Обожаю ходить по магазинам! — воскликнула Кэти, и я поймал затравленный взгляд её мужа. Потом он выразительно и почти обречённо посмотрел на меня.

— Здорово! Спасибо, Кэти! Давай созвонимся. Ты меня выручишь. Я очень тяжело выбираю вещи.

— Не беспокойся, Вильте. Я с удовольствие тебе помогу, к тому же я ни от чего не отстала.

Эта встреча прошла по плану. Никаких неожиданностей, всё по нашим домашним заготовкам. Всё очень просто. Всегда бы так!

Вечерами сидели с Вильте и расписывали диалоги. Её этому вообще не учили. Плохо получалось, много споров, которые иногда вызывали у Вильте раздражение. Потом пришли к тому, чтобы разыгрывать сценки в диалогах. Получалось плохо. Моя жена всегда свысока смотрела на актёров, певцов и прочих людей подобных профессий, которых называют словом «селебрити» — это калька с английского «celebrity», что означает «знаменитость». Это популярные люди, мелькающие на телеканалах, вхожие в светское общество, как правило, любящие гламур и пафос.

В принципе, нам обоим было неловко. Мы не хотели быть актёрами.

В чём суть проблемы?

Если коротко: мне было очень стыдно перед Вильте. Хоть сквозь землю провались! Попробуйте сами — поймёте.

Вильте ещё больше мучилась: она всегда не только сторонилась всего этого, но и подчёркивала своё инженерно-техническое мировоззрение в таких случаях, чтобы избавить себя от общения на эти темы. Считала «актёрство» ругательным словом, производным от лицемерия, вранья.

В какой-то момент мы остановились, выпили нормально и решили раскрепоститься, как бы выдохнуть и задавить стыд лицедейства. Преодолеть себя.

Если бы вы знали, как это тяжело!

Я в роли Вильте, а она в роли Кэти. Нелогично? Но я в роли Кэти был безнадёжен, а свою жену знал неплохо.

После этого дело стало продвигаться лучше, но всё равно плохо.

Надо преодолеть. Как? Опять выпили, и уже немало.

Пошло дело! Помог алкоголь, и очень эффективно.

В итоге смеялись до упаду.

На следующем этапе работы Вильте должна была войти в доверие к Кэти и начать её «привязывать» к себе, делать так, чтобы у той возникла зависимость от моей жены, постоянная потребность в общении.

В выходные Вильте вовсю уже изучала рекомендации от СВР по работе с шопоголиками, с такими вот молодыми содержанками. Я не вникал, но кое-что она мне дала почитать.

По своей психологической природе женщина отличается высокой эмоциональностью и склонностью к привязанности. Основную роль в формировании её видения любви играют образы из детства, а то, как складывалась семейная жизнь её родителей, напрямую влияет на дальнейшие отношения с противоположным полом. Это всё коротко, в общем и целом.

Если девушка была лишена отцовской заботы и поддержки, то она будет искать это в других мужчинах. Молодые и красивые парни здесь не подходят — они явно не соответствуют образу отца и в большинстве своём неспособны взять полную ответственность за жену со множеством «хотелок». Чего не скажешь о мужчинах в возрасте, которым приятно баловать свою капризную «девочку», а забота о ней воспринимается ими как само собой разумеющееся.

Есть и другие типы прелестных содержанок, но мы с Вильте единогласно отнесли Кэти к основному типу таких женщин.

В свою очередь, от ГРУ пришли конкретные рекомендации по работе с такими взрослыми «папиками», которые балуются живыми куклами. У меня очень тяжёлый случай.

Глен относился к категории мужиков, которые, закрыв вопросы финансового характера, испытывают потребность в уважительном отношении и восхищении окружающих. А главные показатели успеха в мужском мире — большой дом, дорогая машина и красивая женщина рядом. Так было всегда, и к этому подсознательно стремятся все мужчины. Вот оно как в науке, оказывается!

Обе наши организации предупреждали, что если говорить о браке с психологической точки зрения, то счастливый брак предполагает искренность чувств, заботу друг о друге и полное отсутствие любой из форм насилия. Увы, подобным критериям далеко не всегда соответствуют многие «молодые» семьи, воспринимаемые обществом как «нормальные». Вместе с тем браки между «папиками» и «содержанками» гораздо чаще оказываются счастливыми и полноценными. Женщины в таком браке очень дорожат своими мужьями, а мужчины очень боятся получить информацию, дискредитирующую в их глазах свою молодую жену.

Наша ближайшая задача выглядела так: Вильте провоцирует у Кэти огромные траты. По расчётам наших консультантов, Глен вскоре обратится ко мне и попросит помощи, чтобы Вильте оказала некоторое влияние на его жену. Эта просьба — ключевое событие, которое позволит нам с Гленом сблизиться, а там… Там видно будет. Но Вильте должна впоследствии начать управлять тратами Кэти, как педалью газа в машине.

Последующая задача состояла в том, чтобы выявить у Кэти и Глена порочащие связи и поведение, степень риска для них в случае, если это станет известно.

Несмотря на то что мы действуем в паре, в этой вербовке по нашему обоюдному согласию приоритет отдаём СВР и их методам, поэтому есть особенности.

У СВР был немного другой подход к завербованному агенту. Их мало интересовало, имеет ли тот или иной агент доступ к нужной информации в данный момент. Впоследствии надлежало создать условия, при которых поиск, добыча нужной информации целиком становится его личным делом и проблемой.

Другими словами, если я, выполняя задачу нашего Главного оперативного управления Генштаба, целенаправленно искал офицера (Рона), который непосредственно должен обладать нужной информацией, в крайнем случае «в одно-два касания», то для СВР было важно только то, чтобы человек был просто где-то рядом с нужными людьми, — далее его проблемы. Типа он входит в это здание — значит, уже достаточно, найдёт, никуда он не денется.

Вторник.

Вильте приехала из магазинов уже поздно вечером. Слегка выпившая и счастливая. Мои попытки сразу же приступить к обсуждению дела бесцеремонно пресекла. Заявила, что потратила кучу денег и что сначала будет всё примерять и показывать мне.

Я согласился.

В ходе примерок выяснилось, что она потратила почти одиннадцать тысяч долларов США и при этом сильно себя сдерживала. Кэти вообще не планировала что-то покупать, но не удержалась и потратила около пятнадцати тысяч долларов.

Цель достигнута без особых усилий.

Потом Вильте мне рассказала, что после шопинга они решили зайти в хороший дорогой ресторан поужинать и обсудить покупки.

Совершенно открыто Вильте мне поведала, что под влиянием алкоголя Кэти выясняла у неё вкусы на мужчин, но прямой вопрос об изменах мужу не осмелилась задавать.

Среда.

Теннис. После игры мы вчетвером по предложению Глена направились в ресторан. Он изъявил желание поближе познакомиться — мы согласились.

Сам разговор был простым: обо всём и ни о чём. Я очень внимательно следил за всеми. Основная часть разговора была посвящена теме планируемых отпусков в форме пляжного отдыха.

Опять всё прошло по плану. Вильте лишь упомянула о том, что планирует обновить гардероб детям, и тут же Кэти предложила составить ей компанию. Глен никак не отреагировал, хотя я ждал от него чего-то. Тем не менее понял, что ему это не нравится, точнее, почувствовал.

Очередной поход по магазинам наших с Гленом жён обошёлся мне в районе пяти тысяч долларов, а Глену — в три тысячи.

Конкретных действий со стороны Вильте не предпринималось. Она лишь показала мне в телефоне переписку с Кэти, точнее, продемонстрировала, что она очень активная.

Я размышлял над тем, какой метод вербовки изберёт Вильте. Через компромат на мужиков? Или деньги? Или? Интересно.

Сам ждал звонка от Глена и считал этот момент судьбоносным.

Вильте продолжала ходить по магазинам в компании Кэти. Сама тратила уже немного денег, но делала вид, что ей интересно совершать покупки в компании с Кэти, которая ни в чём себе не отказывала, а Вильте это всячески поощряла и провоцировала.

Глен продержался больше месяца, и, по нашим подсчётам, это стоило ему не менее пятидесяти тысяч долларов.

В итоге всё вышло не так, как мы думали.

Однажды в конце рабочего дня моей жене позвонил Глен и попросил о встрече в ресторане. Вильте согласилась, они договорились.

Тут же Вильте подала мне сигнал тревоги. Я прибыл к ней в офис. Быстро разработали план.

Всё это не так просто. Вильте никогда никого не вербовала. Это для неё было впервые. Я её страхую и готов к любому развитию событий, даже самому радикальному. Но в целом наш план был очень вегетарианским, очень спокойным.

Во-первых, сейчас Вильте позвонит Глену и изменит место встречи. Встречаться они будут в винном баре возле оперного театра, там, где мы общались с Эбигейл.

Дело в том, что там можно только стоять, то есть сама обстановка не располагает к длительному разговору и предисловиям в стиле вокруг да около. Кроме того, после восьми вечера (время их встречи) он начинает пустеть, так как люди в него набиваются сразу после работы и ненадолго. К тому же там всегда негромко играет классическая музыка, что позволяет общаться, но услышать разговор соседей сложно. А ещё там есть уютные уголки.

Я в соседней кофейне. Пью кофе и в наушниках слушаю музыку с телефона. На самом деле с помощью специальной программы и сети беспроводного интернета слушаю разговор Вильте с Гленом.

Вильте мною проинструктирована, как говорили в войсках, «до слёз». Всё готово.

— Вильте, я очень рад вас видеть! — с ходу заявил Глен моей жене.

— А я поражена. Вот так дерзко мне ещё никто не назначал свидания, — ответила Вильте, немного игриво смеясь.

— Вильте, я прошу прощения, но, боюсь, вы меня превратно поняли. Это моя вина. Извините меня!

— Это не свидание?

«Неплохо играет», — подумал я.

— Нет. Простите, ради бога!

— Что же вам нужно? — с явно напускной обидой произнесла Вильте.

— У меня к вам небольшое дело.

— Простите, Глен, но все деловые вопросы я решаю у себя в офисе.

— Ну… Это не совсем деловой вопрос. Давайте не будем спешить. Я сейчас возьму нам по бокалу вина, что-то закусить, и мы просто поговорим, обсудим кое-что важное для меня. Я прошу вас не сердиться и уделить мне час своего времени или чуть меньше. Прошу вас!

— Раз вы просите, то я не могу отказать.

— Вы какое вино предпочитаете, Вильте?

— А вы, Глен, не очень внимательны. Я как-то, когда мы были в ресторане, говорила, что люблю рыбу и, соответственно, белое сухое вино к ней.

— Ой, простите! Я совершенно растерялся. Простите меня, ради бога!

— Глен! Не надо всякий раз всуе поминать бога — это неправильно и раздражает. Будь проще, если у нас деловой разговор, — Вильте резко взвинтила тон разговора.

— Извини меня, Вильте. Это от волнения. Я почему-то сильно разволновался.

— Ну хорошо. Давай успокаивайся и принеси мне совиньон и бутерброд с лососем.

На мой взгляд, слишком резко атакует. После того как Глен принёс вино и бутерброды с копчёной лососиной, разговор продолжился.

— Вильте, я хотел спросить, не замечала ли ты у моей жены каких-то странностей?

— А что?

— Просто хотел узнать.

— Зачем?

— Понимаешь… Ну ты же всё понимаешь… Ты же видишь разницу в возрасте между нами.

— Ну и что?

— Она немного наивная.

— Ну и что тут такого?

Несмотря на всю серьёзность ситуации, в этот момент мне хотелось рассмеяться. Вот это школа! Ничего сама не сказала, только вопросы задаёт.

— Молодая ещё, и жизненного опыта совсем нет.

— Тебе это мешает?

— Кое в чём мешает.

— В чём?

— У неё много недостатков.

— Каких?

— Ты сама не видишь?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что она немного капризная.

— Это единственный её недостаток?

— Нет, их много. Но из серьёзных только один.

— Что значит серьёзный недостаток у жены?

— Серьёзный? Это тот, который мешает семье. Который создаёт угрозы для семьи.

— Это какой?

— Я хотел у тебя узнать, не замечала ли ты такой недостаток?

— Глен, я с мужиком живу, и у него столько недостатков, да таких, из-за которых хочется его послать к чёртовой матери.

— Сколько и каких?

— Мы что, Виктора тут собрались обсуждать?

— Нет. Но я имел в виду, не замечала ли ты, что Кэти слишком любит ходить по магазинам?

— Замечала. Я тоже люблю. И что тут такого?

— Но ты не знаешь, сколько она тратит!

— Не знаю. А зачем мне это знать?

— Вильте! Она самый настоящий шопоголик! Разве ты не заметила?

— Нет. Вижу, что покупает то, что ей нравится. Я бы тоже так делала, если бы мой ленивый Виктор соизволил побольше зарабатывать. Это всем женщинам нравится. Что особенного у Кэти?

— Я тоже, как и твой Виктор, не так много зарабатываю.

— Плохо.

— Вильте, ты не понимаешь меня.

— Глен, меня никто и никогда дурой не называл.

— Боже! Ни в коем случае!

— Опять ты бога вспоминаешь не к месту?

— Чёрт!

— У тебя то бог, то чёрт. Соберись. Скажи, наконец, что ты хотел. Хватит вилять. Говори!

— Вильте, как же с тобой непросто говорить по делу.

— А ты как думал?

— Короче говоря, я хотел сказать, что моя супруга больна. Она шопоголик.

— Плохо, но наверняка это лечится. Тебе нужна моя помощь? Чем я могу тебе помочь?

— Вот! Наконец-то мы подошли к сути дела. Я прошу у тебя помощи, прошу тебя как-то устроить, чтобы она поменьше ходила по магазинам.

— Глен, у нас деловая встреча?

— Деловая. А что?

— Мне это зачем? В чём моя выгода?

— Я бы мог быть тебе благодарным.

— В каком смысле?

— В прямом. Я могу тебя отблагодарить. Могу регулярно это делать. Мы могли бы договориться и заключить сделку.

— Слушаю твои предложения, Глен.

— Скажи сколько, Вильте.

— Глен, я, в отличие от тебя и Виктора, очень хорошо зарабатываю сама. Я вас обоих содержать могу. Скажу больше: я могу себе завести двух жеребцов из фитнеса и содержать их без проблем. Ты решил меня нанять? Ты хоть понимаешь, сколько я стою?

— Вильте, помоги мне! Пожалуйста, — жалобно заскулил Глен.

— Если у нас деловые отношения, то я слушаю твои предложения. Или ты по дружбе хочешь от меня помощи?

— Пожалуй, по дружбе. Я тону, Вильте. Ты меня загнала в тупик.

— Я загнала?

Глен тяжело вздохнул и замолчал. Это длилось несколько минут.

— Я её не тяну, — обречённо проронил Глен.

— О чём ты думал, когда покупал эту дорогую игрушку?

— У нас есть ребёнок.

— О чём думал?

— О чём все в моём возрасте думают.

— А не в твоём возрасте об этом не думают?

— Ты можешь мне помочь? Зачем ты надо мной издеваешься?

— Затем, что думать надо было не об этом, а о человеке, о его духовном содержании. Это азы, а я не священник тебе нотации читать.

— Прошу тебя помочь мне как другу.

— А ты мне как другу мог бы помочь?

— Конечно.

— Сначала ты мне помоги.

— Чем?

— Меня интересуют специальные информационно-аналитические системы, которые использует твоя организация.

— Я этого не знаю. Ты что?

— Меня не волнует, знаешь ты или не знаешь. Я сказала то, что хочу знать.

— Но ты понимаешь, что эта информация…

— Не причитай. Ты взрослый деловой мужик или тряпка? Я же тебя не прошу узнать средства анализа шифровальных средств этих систем или методы и средства специальной защиты.

— Зачем это тебе?

— Ты в курсе, чем занимается моя фирма?

— Конечно.

— Не догадался?

— Нет

— Плохо. Но я тебе объясню. Мы с тобой, Глен, любим деньги?

— Думаю, да.

— Так вот, я хочу много денег. Поэтому, разумеется, знаю этот рынок и понимаю, что делают конкуренты. Но не вся информация на этот счёт доступна. Если я узнаю то, о чём тебя попросила, то, возможно, пойму, где меня обходят конкуренты, в итоге сделаю что-то лучше и продам потом твоему банку. Просто бизнес. Ничего больше. Пока понятно объяснила?

— Понятно. Но это тюрьма.

— Да, это большой срок.

— Какой?

— Не интересовалась. Плевать. Я туда не собираюсь. Просто хочу заработать.

— Одна?

— Уважаю твой вопрос, Глен. Вот это уже деловой разговор, а не твои нюни. Если ты мне будешь помогать, если мы с тобой заключим сделку, то тебе не надо будет меня о чём-то просить по дружбе. Ты вполне сможешь содержать свою молодую тёлку.

— Когда ты сможешь поговорить с Кэти по моему вопросу?

— Когда ты сможешь выполнить мою просьбу?

— Не знаю пока. Я этим вообще не занимаюсь. Надо подумать.

— Насчёт Кэти даю тебе аванс по дружбе на три дня. Иди думай.

— Зачем так грубо, Вильте?

— Не люблю слизняков в бизнесе. Люблю, когда пожали руки, пошли пахать и каждый уверен, что партнёр обязательно выполнит свою часть сделки. И главное, ненавижу, когда уходишь и не понимаешь, заключена ли сделка вообще.

Глен помолчал и спустя пару минут произнёс:

— Сделка заключена. Давай пожмём руки.

Видимо, они пожали друг другу руки, и Вильте сказала:

— А теперь давай принеси по бокалу самого дорого вина и выпьем за нашу сделку.

Через несколько минут они выпили.

— Вильте, скажи, что тебя ещё интересует?

— Зачем?

— Понимаешь, я не знаю, как добыть эту информацию, но не хочется какую-то работу делать дважды или трижды.

— О! Это ты очень правильно мыслишь. Тут нужна осторожность.

— Вот именно! Поэтому и такой вопрос тебе задал.

— В принципе, меня интересует всё, что касается программного обеспечения. А также вся информация о системе шифрованной, в том числе кодированной и засекреченной связи, о шифрах, о разработке, об изготовлении шифров и обеспечении ими, о методах и средствах анализа шифровальных средств и средств специальной защиты, об информационно-аналитических системах специального назначения.

— Примерно понял направление. А сколько может стоить тот контракт, который ты потом предложишь моему банку?

— Много! Бонус в пару сотен тысяч тебе точно будет обеспечен. Но вообще это зависит от объёма того, что мы сможем сами сделать и им предложить, а этот объём зависит от тебя.

— Неплохо. А сколько по времени уйдёт на разработку?

— Я пока этого не понимаю. Когда ты исполнишь свою часть сделки, скажу более определённо.

— То есть у нас длительное сотрудничество.

— Наша сделка бессрочная и на доверии. С периодическими бонусами для тебя. То есть, если даже я на основании полученной от тебя информации сделаю, но не продам твоему банку, но продам кому-то другому, ты всё равно в доле.

— Что ты будешь делать с Кэти?

— Я же не спрашиваю тебя, как ты будешь выполнять свою часть сделки.

— А ты спроси.

— Мне это не нужно. Твои проблемы. А с Кэти буду и тебя немного напрягать, без тебя никак.

— Я не против. Я очень её люблю.

Я дождался, когда Вильте села в такси, и спустя пятнадцать минут поехал домой.

— Здорово! — первое, что я сказал, когда жена открыла дверь.

— А ты как думал?

— Ты всегда так ведёшь переговоры?

— Нет. Но это один из бизнес-подходов в переговорах. Иногда надо и так.

— А мы с тобой сценки разыгрывали, диалоги писали.

— Не расстраивайся. Всё это мне очень помогло принять самостоятельное решение. Совершенно другое решение, но своё.

— Думаешь, справится?

— Ты слышал, как он в конце сказал о том, что любит свою молодую козу?

— Слышал.

— Вот это самое главное.

— Что с ней делать будем?

— Я ей уже сообщила, чтобы копила деньги, потому что через неделю мы с ней поедем по магазинам. Она в восторге! Уверена, что каждый доллар будет считать и собирать целую неделю.

— Но через неделю Глен тебя упрекнёт в невыполнении своих обязательств.

— Во-первых, мне плевать. Если он до этого сделает нормальный первый шаг, то куда он потом денется?

— А во-вторых?

— Во-вторых, мы с ней поедем в магазины низких фиксированных цен. Это где всё по пять или десять долларов.

— Ты сошла с ума!

— Нет. Я ей покажу, где можно экономить, и потом объясню для чего.

— Для чего?

— Я её неплохо узнала. Она очень добрая, просто бестолковая немного. Так вот: я поняла, что она очень-очень любит детей. Для меня очевидно, что она из тех женщин, которые будут счастливы, если у неё будет даже четыре ребёнка. Но она не может их завести, потому что Глен категорически против. Просто я ей объясню, как эту проблему можно попробовать решить. Если она увидит, что есть решение, то она добьётся своего. То есть весь этот шопинг точно уйдёт на третий план.

— Он тебе будет очень благодарен. Мягко говоря…

— Я его предупредила, что потребуется и его участие. Без него никак.

— Уверен, что он тебя совершенно не понял.

— Я ничего не нарушаю. И дело хорошее для страны сделаем — улучшим рождаемость от нормальных людей. Справлюсь.

— Но дети — дело небыстрое.

— Я ещё кое-что придумала.

— Что?

— Она же у нас филолог по романо-германской тематике, поэтому скоро начнёт писать статьи на эти темы, а ты обеспечишь их публикацию. Тебе тоже задача, думай! Полагаю, Ричард с этой проблемой легко справится.

Сроки, изначально оговорённые Вильте и Гленом, сразу же были нарушены. Впрочем, Вильте это изначально понимала, но отрабатывала с Кэти очень добросовестно. Эдакий демонстративный аванс, доверие и погружение Глена в размышления о неотработанном растущем долге — убийственное для состоявшегося и успешного мужчины мироощущение. Психология.

Примерно через две недели, после очередной совместной игры в теннис, Глен передал Вильте первые данные о специальных информационно-аналитических системах.

К этому времени у меня был стакан из-под воды, которым пользовался только он.

Быстро получили ответ от СВР, что на флешке содержатся только отпечатки пальцев Глена. Неопытный и не боится Вильте. Вот и хорошо.

Вильте мне рассказала, что похвалила его и более подробно объяснила стоящие перед ним задачи.

Кроме того, Вильте ему разъяснила, что впредь передача информации лично исключается полностью. Глену предстоит купить специальный ноутбук строго для этих дел. Сама снабдила его специальным телефоном и сим-картой. Для него заведено много адресов электронной почты, каждый адрес используется только один раз. Выдан список адресов для направления сообщений. Пользоваться он будет только сетями WI-FI. В общем, Вильте много чего ему объяснила.

Через некоторое время Глен снова обратился к Вильте.

На сей раз он просил помощи в связи с тем, что Кэти начала сильнейший прессинг насчёт детей. Вильте уловила, что такой поворот дела ставит их сделку под угрозу.

Дело приняло неожиданный оборот.

Мы с Вильте обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что придётся нам менять свой замысел.

Через несколько дней Вильте сообщила Кэти, что собирается создать у себя в фирме пресс-службу, но пока что в единственном лице руководителя службы, и попросила соответствующие рекомендации у Кэти.

Как мы и рассчитывали, Кэти предложила себя!

Самое главное, что акционеры компании, где работала Вильте, давно мягко продавливали её насчёт этого. Но Вильте не хотела вводить эту должность, и не из-за увеличения расходов — в конце концов, на этих расходах настаивали сами акционеры. Она боялась, что после её согласия на эту должность обязательно навяжут чью-то любовницу, так как все знают, что эти подразделения именно ими комплектуются.

После того как Вильте получила уверения в том, что только она сама подберёт себе работника, тогда она и ввела эту должность.

Обычаи и особенности современного американского делового оборота гласили, что должность не может быть долго вакантной. Тем более такая должность. Ведь, несмотря на все заверения, если она будет вакантной хотя бы пару недель, ты не сможешь отказать в просьбе уважаемому человеку.

Поэтому с Кэти заключили контракт в тот же день, как должность ввели.

Оказывается, Вильте давно хотела иметь человека, который занимался бы этим, мог за деньги или без них размещать информацию о её фирме.

Кэти была счастлива от этой работы и перспективы. Оказалось, она давно хотела иметь работу, но Глен был категорически против: он хотел, чтобы она была дома и общалась только с ним. То есть он не просто хотел быть единственным мужчиной в её жизни в плане супружеских отношений — оказалось, он хотел узурпировать её жизнь в целом.

Этого мы изначально не увидели, этого нам не подсказали и из Москвы.

Мы немного сомневались в том, что устройство на работу Кэти окажется очень хорошим лекарством от шопинга. К счастью, ошиблись.

Что там труд делает с человеком?

Ну как тут не вспомнить классиков марксизма-ленинизма?! Хотя… об этом говорит и православие, и католицизм, и протестантизм.

Через несколько дней после начала работы Кэти я должен был с ней поговорить. Это проверочное мероприятие, заранее спланированное совместно с Вильте.

После игры Вильте увела Глена поговорить отдельно. Мы с Кэти расположились за столиком небольшого кафе напротив раздевалок.

Кэти была в восторге от своей работы. Особенно ей нравилось, что эта служба создаётся ею с нуля, а также то, что эта работа предполагает активные и системные коммуникации с коллегами из СМИ, рекламными агентствами, блогерами, особенно на данном этапе — этапе установления связей и деловых контактов.

Только после этого разговора я связался с Ричардом и объяснил ему по телефону, что мне надо помочь своей жене проверить только что созданную ею пресс-службу. Просил помощи, чтобы с ней были организованы контакты и встречи, а самое главное — получена обратная информация с характеристиками Кэти и подсказками.

Ричарду помочь мне ничего не стоило, при этом моя просьба была вполне естественной, нормальной.

Конечно, был ещё вариант подключения к делу сенатора, но я не хотел его беспокоить такой мелочовкой. Ресурс сенатора слишком мощный, и его применение я планировал только в самых важных случаях.

Но зачем всё это?

От СВР, от генерала Александрова, Вильте пришли указания искать контакты в среде журналистов, с популярными блогерами не спешить, разрабатывать тему контактов именно с традиционными СМИ, в первую очередь с газетчиками.

Вильте мне объяснила, что газетчики — это рупор конкретных финансово-промышленных групп. У них, конечно, стоит задача зарабатывания денег, но не она главная. У печатных СМИ главным показателем является безубыточность, а не прибыли. То есть в СВР прекрасно понимали, что, несмотря на громогласные заявления компаний из числа лидеров развития интернета и коммуникаций о скорой победе интернета над телевидением и печатными СМИ, роль традиционных СМИ останется огромной. При этом главным критерием по отношению к традиционным СМИ останется их фундаментальность. Другими словами, ей объяснили, что фундаментом останется какая-нибудь статья в «The New York Times», а интернет уже разнесёт это по всему миру и обсудит до молекул.

Сама Вильте очень не хотела заниматься журналистами и СМИ. Это однозначно не её, а когда тебе всё претит в этом деле, то ничего хорошего не выйдет. Поэтому Вильте и приступила к использованию в целях реализации задачи полностью подконтрольного ей человека.

Позже она дала мне прослушать свой ключевой разговор с Кэти. Вильте очень тонко и жёстко поговорила с Кэти. На мой взгляд, разговор был радикально феминистским и абсолютно неприемлемым по сути, по содержанию. Но он оказался очень результативным.

В конце разговора Кэти заверила мою жену, что ей куда интереснее добиться того, чтобы иметь заработок выше мужа, доказать, что она не «курица», доказать, что интересное дело для неё куда важнее, чем все эти шмотки.

Я восхитился работой своей жены, о чём ей сказал. Но Вильте — это Вильте. Другая бы с удовольствием приняла мои эмоции и наслаждалась, а Вильте мне сказала:

— Это не я такая умная. Наши психологи все записи, все мои сообщения тщательно проанализировали и чётко определили, что у Кэти есть большой, но нераскрытый потенциал. Уловили, что её муж сильно подавлял Кэти, развивал в ней неуверенность, то есть делал всё то, что дешёвые психологи называют развитием комплексов. У них всё подводится под «комплексы», которые якобы прямо из детства, поэтому они делают выводы о трудностях «лечения». Не знаю, кого там наши привлекали, очевидно, и англоязычных тоже, скорее всего, американских.

— С чего ты взяла?

— Мне присылали их тексты на английском, убрали только всё, что определяет источник, авторство. Там очень тонко. Вот они и распознали в Кэти многое. Наши выработали конкретные рекомендации, а я им следовала.

— Но ты же планировала сделать из Кэти многодетную мать.

— Этот вариант был у наших запасным. Просто он мне больше нравился. Я сама люблю детей и искренне желала Кэти счастья. Самостоятельно поменяла местами варианты. Имею право!

— Почему этот вариант у наших был запасным?

— Потому что они так и предполагали, что всё упрётся в полное неприятие Глена, что на самом деле это создание чрезвычайно конфликтной ситуации. Это в наших правилах?

— И тем не менее ты попёрла напролом.

— Для очистки своей совести. Но не только это. Кэти поняла, что после отказа Глена у неё остаётся только два варианта. Первый — остаться шлюхой своего мужа, второй — рвать жопу на поприще журналистики, возможно, писательства, трудиться и добиваться чего-то в жизни, быть личностью, которую будет уважать её ребёнок. После того как она упёрлась в полное неприятие Глена насчёт детей, моё предложение о работе она восприняла как спасательный круг.

— Ты уже знаешь, как будешь её использовать?

— Мои там мне всё хорошо расписали и разъяснили. В общем, в моей организации по-прежнему считают, что журналистика — это кладезь возможностей и прямой ход к информации, нужной нам. У вас, естественно, так не считают. Это нормально. Понятно, что к военной тематике через журналистику невозможно прорываться. А вот к политической, экономической, частично к финансовой — вполне возможно. Но вербовать Кэти запретили. У меня, главы компании, естественная тяга к любому инсайду, как прямо связанному с отраслью, так и косвенно — те же экономика и финансы.

— Я слышал, как ты ей давала установку на инсайд.

— Мои мне сказали, что это норма для пресс-служб. Кроме того, добывание ими информации — это абсолютно нормально. Виноват будет тот, кто допустил инсайд, а не опубликовавший журналист.

— Она не журналист.

— Пока. Надеюсь, ты решишь вопрос с Ричардом, окажешь помощь дружественной фирме. Ей очень нужно иметь официальный статус журналиста, редакционные задания, да и редакционное удостоверение тоже нужно. Слава богу, в этой стране журналисты неприкасаемые! Уважаю Штаты! Тем более мои акционеры именно этого от меня требовали, они настаивали, чтобы глава моей пресс-службы был по совместительству в нормальном издании. Что там Ричард? Он собирается чем-то помочь?

— Сказал, что решит эту задачку. Но пока молчит.

Через несколько дней Ричард позвонил… Вильте и пригласил её выпить кофе.

После этой встречи я прослушал их беседу.

— Вильте, Виктор мне друг, поэтому любая просьба, исходящая от тебя, расценивается как просьба самого Виктора.

— Приятно слышать, Ричард. От тебя такие слова вдвойне приятны.

— Почему?

— Несмотря на то что я не согласна с твоим отношением к женщинам, уважаю тебя как бизнесмена, как политика.

— А как человека?

— Это сложный вопрос. Ты не обидишься, если я буду с тобой откровенна?

— Нисколько!

— Тогда держись!

— Нет проблем. Так как ты относишься ко мне как к человеку?

— Как мужик ты говно.

— Что?!

— Я сказала, что как мужик ты говно.

— Слова выбирай.

— Не хочу. Сказала, как думаю.

— Ладно. Поясни.

— Можно подумать, ты сам не понял.

— Я просил тебя пояснить.

— Хорошо. Слушай. Внешне ты классный мужик. Если бы я тебя встретила раньше Виктора, то постаралась бы подцепить.

— Представляешь? Я бы тебя тоже попытался охмурить.

— Ого! Не туда мы с тобой, Ричард, рулим.

— Продолжай. Мне нравится наш разговор.

— Так вот. Внешне ты безупречен. Обаятелен невероятно. У тебя потрясающая мужская харизма. Отдаю должное твоему отцу в том, что он воспитал и развил настоящего мужчину. Ещё больше преклоняюсь перед твоей мамой. Я вижу, что она научила тебя правильно одеваться. Вижу, насколько она приучила тебя к чистоте. Видно, что всё это родом из детства. Ты умеешь быть галантным. Ты хорошо образован и воспитан. Когда хочешь, ты прекрасно владеешь манерами. Но! Ты почему-то решил, что можешь себе позволить иногда вести себя как хамское отребье. При этом только со слабыми. Только! Не знаю, возможно, ты так себя ведёшь только со слабыми женщинами. Как я могу относиться к такому мужику? При этом учти, что я сама выросла в очень традиционной европейской католической семье, где мужчина доказывает своё превосходство не тем, что он, нажравшись как свинья, избивает свою жену, а тем, что, когда виноват, честно признаётся в этом своей любимой слабой женщине. Когда мужчина постоянно имеет желание сделать приятное жене. И это не только пресловутые колечки, туфельки или букетики. Нет! Ты знаешь, мы жили небогато, но отец иной раз ничего матери не скажет, не подарит, а просто возьмёт и обнимет. Я видела это и в такие минуты понимала, что никаких слов не нужно. Разве ты этого не понимаешь? Зачем ты так унижаешь Нино?

Ричард взял паузу. Несколько раз тяжело вздохнул.

— Сам толком не знаю. Когда не вижу её, то у меня возникает желание сделать ей что-то очень приятное. Но как только встретимся, то появляется желание её принизить. Возможно, меня злит её гордыня.

— И что, ты не нашёл возможности сходить к хорошему психологу?

— После Хьюстона сходил. Разобрался.

— И что?

— Если коротко, то оказалось как-то подозрительно просто. Говорит, надо уступить Нино. То есть не постоянно уступать, а уступить раз или два, или в том случае, когда непринципиально. Вроде бы как это вынудит Нино на ответные действия. Говорит, что у неё на меня защитные меры.

— Я тоже так думаю.

— Сегодня начну пробовать вести себя немного по-другому. Если не получится ничего, тогда психолог сказала расстаться и не встречаться по крайней мере месяца два. Потом проанализировать всё и ответить на вопрос, хочу ли я её видеть. В общем, ничего заумного.

— А тебе вообще нужна женщина с ребёнком?

— Вот это самый главный вопрос. Нет, конечно!

— Тогда оставь ты её в покое. Только сделай это по-мужски. Сделай красиво и не жмись там. Помогай ей, чем сможешь.

— Я и сам так подумал. Да и… нет, ты не поймёшь.

— Говори, чего уж там. Я многое могу понять.

— Ты супер!

— Держи себя в руках!

— Ладно. Скажу тебе. В общем, и в плане секса она мне уже надоела. Хочу что-то новенькое. Я не смог бы всю жизнь трахать одну и ту же женщину. Вот такая у меня есть особенность.

— Особенность! Ха! Да мужики все такие. Это как раз норма!

— Виктор тебе изменяет?

— Возможно. Меня это не волнует. В юности не простила бы ни за что! Сейчас, если узнаю, будет очень неприятно. Считается, что после походов налево мужики ещё больше ценят своих жён, но при условии, что жёны думают о себе и занимаются собой.

— То есть, если ты узнаешь, что Виктор сходил налево, никаких претензий не будет?

— Ничего ты не понял! Ещё раз. Если узнаю, то ему будет плохо, и я не знаю, чем это закончится. У него главная задача — чтобы я ничего не знала! Дошло?

— Прости. Ну как с тобой интересно! А может, попробовать тебя отбить у Виктора?

— Не выйдет у тебя ничего.

— Почему?

— Ты веришь в любовь между мужчиной и женщиной?

— Херня. Сопли слюнтяев.

— Вот поэтому тебе невозможно это объяснить.

— Ладно, ладно. Ты хочешь сказать, что до сих пор его любишь?

— С годами только всё больше и больше.

— Как это так?

— Так. Когда проходишь с человеком разные трудности, смотришь на него, на тех, кто вокруг, делаешь выводы. Мой муж — очень достойный мужчина.

— Согласен. Сам его уважаю. А он знает, что имеет право ходить налево, но не попадаться?

— Знает.

— Здорово! Сегодня поговорю на эту тему с Нино. Даже интересно, как она думает.

— Поговори.

— Вильте, теперь по делу хочу поговорить.

— Отлично.

— В общем, я нашёл место для Кэти. Они согласны на совместительство. Им понравилась твоя идея о том, чтобы не крепить за ней определённые дни или часы, где она должна находиться или на кого работать. Правда, деньги ей там будут платить чисто символические, но как только от неё начнут поступать нормальные материалы, то хорошие роялти заплатят. Их условие только в том, что она не должна толкать интересы своей фирмы через эту газету. Это жёсткое требование. Кроме того, просят немного поменять схему.

— Как конкретно?

— По сути всё так, как ты и предлагала, а по юридической части по-другому. Они оформляют её как журналистку издания. Ты заключаешь с ней договор на аутсорсинг, на услуги. То есть она работник у них, а с тобой типа на подрядах. Журналистика у нас независимая, и журналистка должна быть независимой. Такое у нас законодательство. Иначе она не журналистка. Но всё можно обойти нормально. Тебе подходит?

— Вполне.

— Ну вот и отлично. Передай Кэти эту визитку, и пусть там сама дальше решает.

— Спасибо тебе, Ричард.

— Может, сегодня поужинаем вчетвером?

— После того раза не очень хочется.

— Ладно. Я тебя понял. Определюсь с Нино, и после поужинаем вчетвером или втроём.

— А вот это дело предлагаешь.

Несмотря на то что Вильте дала отпор Ричарду по поводу его ничем не ограниченной любви к красивым женщинам, даже если они жёны его друзей, я понимал, что если моя жена так ему понравилась, то Ричард ни перед чем не остановится. Этот парень привык добываться своего во всём, а насчёт женщин он вообще никакие границы не признаёт. Ему плевать!

Я совершил очередную ошибку, о которой в целом догадывался, но почему-то отметал, не придавал ей большого значения. Очное знакомство Ричарда и Вильте — это огромная ошибка, которая может обернуться гигантскими последствиями для меня и моей семьи. Но она же у меня умная, опытная. Да, это правда. Но… Теперь я уже знаю женщин. Изучил их психологию и в теории, и на практике. Я стал намного более знающим.

Поэтому? Понимаю всё о возможной непредсказуемости их эмоций и, как следствие, их поступков.

Вильте и умная, и красивая. Это именно то, что ценит в женщинах Ричард. Оба критерия одновременно.

Когда мы с Вильте познакомились, она, на мой взгляд, была хоть и моложе, но менее привлекательной. Да! Бывает и такое. И дело не только в том, что эта состоятельная женщина не жалела денег для себя, точнее, на себя. В целом она стала несколько более статная, при этом стала полностью соответствовать имиджу дорогой и очень ухоженной женщины. Той женщины, при виде которой мужчины думают… Я знаю, что они думают, потому что сам такой, далеко не ангел и плохо противостою разным порокам. Прости, господи!

Надежда только на саму Вильте. Надёжно? Не знаю. Видимо, придётся узнать и опять проверить. Очередное испытание. На ровном месте! С другой стороны, я уже хорошо знаю и понимаю, что в нелегальной разведке нужно очень внимательно относиться к поведению супругов. Это классика. Это основа. Тем более тогда, когда мы работаем в паре. Это уже не теория, а самая настоящая практика.

А если она…?

Развод и уход из семьи. Это точно. Видимо, придётся и из фирмы Ричарда уйти. Куда? Плевать. По-другому я не смогу.

К примеру: Ричард заходит ко мне в кабинет, при своём очередном приезде, улыбается, протягивает руку и…

Твои действия, господин генеральный менеджер, товарищ подполковник Русской армии?

Удар. Потом ещё один — и на выход. Отлично! Молодец. Эффектно. Гусар! Всё как брызги шампанского. А что дальше?

Нет, этот вариант не пойдёт.

Второй вариант. Узнал гадость и тихо ушёл из семьи и из фирмы. Это лучше. И что дальше? Устраиваюсь куда-то на работу. Сенатор на месте, всё остальное тоже как-то будет в рабочем состоянии. Тот же сенатор и с работой поможет. А что? Нелегальный резидент не может отделить личное от интересов государства. Надо, товарищ сенатор, помогать. Детей я не брошу, да и Вильте не дура, здесь не будет больших проблем. Вроде бы не такой и плохой вариант. Нино! Чёрт! Почему о ней подумал? Гнать эти мысли! Эти красивые бабы — это дьявол! Нет! Если что, то я больше в браке ни с кем состоять не буду. Хватит! Остальное не проблема. Вообще-то совсем не катастрофический вариант, но с проблемами и для детей, и для ГРУ, и для СВР. Во как! Надо сесть и расписать этот вариант на бумаге «до руды», и если узнаю гадость, то сразу легче будет решать. В голове уже всплывёт алгоритм, основа поведения. Но лучше бы узнать что-то приятное про свою жену. Как это будет приятно во всех смыслах!

С другой стороны, Вильте сама мне дала прослушать запись разговора с Ричардом. Могла этого не делать и пересказать. Однако она понимала, что я захочу послушать. И что? Раз она понимала это, то решила продемонстрировать, что ей нечего от меня скрывать. Типа от меня никаких секретов нет. Разумеется. То есть это элемент демонстрации чего-то для меня. Чего? Зачем? Не понимаю. Думать!

Усыпить мою бдительность? Зачем? А уж не задумала ли она что-то? Дальше думаем. Там она говорит Ричарду, что лояльно будет относиться к моим изменам при условии, что она о них не будет знать. При этом понимает, что я эту её мысль услышу. Внешне выглядит как её игра с Ричардом. А на самом деле? А может, это мне послание? Если она произнесла эти слова для меня?

Зачем? Типа даёт понять, что ты можешь вот так, и я хочу иметь такую же возможность. Ты не лезь, Витёк, глубоко, иногда развлекайся, ну и мне разнообразия хочется. То есть она, возможно, даже не собеседника шатала, когда говорила эти слова. Кучно снаряды ложатся. Точно! Не зря она как бы в шутку упомянула двух жеребцов из фитнеса, в разговоре, с Гленом. Вроде связывать эти разговоры неуместно. И тем не менее. Она очень расчётлива, я её знаю. Поэтому понимаю.

А может быть, зря я так думаю о Вильте? В конце концов, она мне в своё время сказала слова, которым я поверил. Передумала? Не знала, как мне сказать, и решила вот так обыграть, через разговор с Ричардом? Прямо не верится. Это как же она тонко всё продумала! Получается, разговор с Ричардом для неё на самом деле имел вспомогательный характер? Так играть людьми! Не верится.

А может, с ней прямо поговорить? Интересно. Это как? Вот так договориться с женой о том, чтобы свободно иногда ходить налево? Типа всё современно и цивилизованно. Она по четвергам, а я? Я по пятницам. Мне пятницы больше нравятся, можно бухнуть нормально и побаловать себя очень сладким и красивым, а главное, новеньким. Отлично! А я-то думаю, почему Рыжая писала в своей рекламе об «услугах семейной паре». Ещё задался вопросом о том, как это работает. Как это вообще возможно? Отбросил эту мерзость, и промелькнула мысль о том, как хорошо, что эта сторона жизни людей мне совершенно не известна. Слава богу!

Я так не могу. То есть сам сходить могу, конечно, хотя… Да, буду мучиться потом. Но недолго, скоро всё забуду. Но разрешать это делать жене? Это не по мне. Ну а что? Тебе можно, а ей нельзя? Одни вопросы. Да, мне можно, а ей нельзя. Почему? Потому что она женщина. То есть мужчинам можно это дело, а женщинам нельзя. Дурак, что ли?

Может, спросить о теории вопроса у Крупина? Стыдоба. Хоть сквозь землю провались! Нет. Не могу.

А может, зря я так подумал о Вильте? Всё-таки она ещё и мать. Да ещё какая!

В любом случае её непосредственный контакт с Ричардом выглядел для меня немного рискованным. Очевидно, что они будут чаще встречаться. Очевидно, что Вильте не сможет записывать большую часть встреч с Ричардом, потому что подавители и обнаружители диктофонов, «мобильные глушилки» и прочие средства информационной безопасности успели стать неотъемлемой частью корпоративной культуры в сфере среднего и крупного бизнеса в США и начали использоваться повсеместно. Ричард следит за этим, я это знаю, и будет приглашать Вильте в разные места, соответственно, она не будет рисковать. Ещё знаю, что мою жену беспокоит и даже пугает её разведывательная деятельность во взаимосвязи с будущим наших детей, но ответов у нас нет, хотя мы периодически возвращаемся к обсуждению этого очень сложного вопроса. Но не исключаю, что у умной Вильте уже есть ответ, который я не знаю.

Есть и ещё вариант. Самый безобидный и… правильный с её стороны. Она же мне выдала в своё время индульгенцию своеобразную, типа я виновата перед тобой, и, чтобы обнулить всё, ты тоже имеешь право быть передо мной виноватым. В принципе, я «загибал» по этой части. Было дело, и неоднократно. Но она-то об этом не знает. В этом всё дело. Может, зря я так усложняю?

Чёрт! Что это за бред? Неужели я стал таким же подозрительным и ссыкливым, как все эти «особисты» и «безопасники», которые «ищут мозги в жопе», как говаривали в войсках. Но самое главное, что они действительно иногда что-то находили, даже там, где никто ничего не мог найти, именно там, где их никогда не бывает.

Вот и я свою жену уже заподозрил чёрт знает в чём. Как всё усложнилось.

Или я старею? А может, мудрею? Или превращаюсь в занудного, трусливого, подсматривающего старика, который всех во всём подозревает, злого деда, который ненавидит людей? А может, лучше было остаться в «спящих»? А что? Поехал, выполнил задачу радикально и живи нормально. Поздно об этом думать. Выбор сделан, и в ГРУ ни у кого нет задней передачи.

Я окончательно запутался. Ну и что делать?

Вот и один из первых итогов работы в паре. Опять не просчитал, не продумал, отнёсся к этому моменту несколько бесшабашно, поверхностно. А мы ведь теперь в паре уже вовсю работаем. Сейчас до меня дошло, что получилось. Обидно даже. А ведь так просто было перестраховаться и не знакомить Вильте и Ричарда. Сам потащил Вильте в Хьюстон, чтобы даже мыслей всяких не было о Нино, боялся соблазнов и знал свою критическую неустойчивость по этой части. Думал, всех переиграл. А тут пара случайностей, и всё изменилось. Вот ведь как получается.

Вильте успела предупредить Нино о настрое Ричарда.

В тот момент опасения за Нино, её личную жизнь вызывали у меня беспокойство, но я уже надеялся на конкретную помощь Вильте, на её опыт и мозги. Развязка взаимоотношений между Нино и Ричардом должна была наступить сегодня или может быть отложена на пару месяцев, но уже скоро. В любом случае Нино без дела не останется, тем более, что я уже ждал сообщений о развитии дел у Рона.

Но наибольшее беспокойство в то время у меня вызывало то, что отсутствовали сообщения о Джимми, поэтому я уже искусственно начал избегать встреч с сенатором и понимал, что это очень и очень плохо.

Всё это было на фоне очень тяжёлой информации о ГРУ, о шедших чередой и ставших бесконечными сообщениях о реформировании и «оптимизации» (сокращении) в целом Генштаба, то есть и ГРУ тоже. И как результат: первый, очень явный и громкий сигнал о системном кризисе не только ГРУ, но и всего Генштаба.

Совсем недавно завершился скандал, связанный с заслуженной казнью бывшего деятеля Ичкерии — Зелимхана Яндарбиева.

Трудно в это поверить, но в то время (2004 год) пресса США была почти объективна к России. То есть старалась писать правду, но не всю, кое-что умалчивалось.

«The Washington Post» писала, что выйти на след убийц Яндарбиева удалось благодаря свидетелям, заметившим возле мечети автофургон. Полиция нашла службу проката автомобилей в аэропорту Дохи, где он был арендован, а видеокамеры зафиксировали облик клиентов. Был также проведён мониторинг телефонных разговоров подозреваемых по сотовым телефонам, зарегистрированным на имена двух европейцев. Оба 35-летних россиянина не имели дипломатического иммунитета. Их арестовали на вилле, снятой российским дипломатом, но не имеющей дипломатического статуса, через несколько дней после взрыва. Третьего подозреваемого, первого секретаря посольства России в Дохе Александра Фетисова, спас его официальный статус в посольстве. Позднее он был объявлен персоной нон грата и покинул Катар. За месяц до теракта подозреваемых отправили в Катар как временных сотрудников посольства. В ходе следствия подозреваемые признали себя сотрудниками спецслужб и сообщили, что взрывное устройство, которое они подложили под внедорожник модели Toyota Land Cruiser Яндарбиева, было нелегально переправлено на дипломатической машине в Катар из Саудовской Аравии, куда его прислали из Москвы в мешке с дипломатической почтой.

В Катаре расположено Центральное командование Вооружённых сил США (USCENTCOM). Передовой штаб командования с 2002 года находится на авиабазе Эль-Удейд в окрестностях города Доха в Катаре.

Поэтому почти сразу стало известно, что американцы (РУМО) снабдили арабов информацией, способствовавшей аресту россиян.

Американская пресса писала, что к моменту ареста наших незадачливых офицеров свидетельская база была собрана настолько доказательная, что отпираться им было бессмысленно.

Многие отставные американские эксперты из разведки говорили с экранов телевизоров, что российский Генштаб рассчитывал на невмешательство американских коллег в связи с их сотрудничеством в борьбе с международным терроризмом, однако эти надежды не оправдались.

Эти же эксперты писали, что при организации операции были допущены серьёзные ошибки. Причём они отмечали, что были нарушены правила самого же ГРУ, то есть они удивлялись, что наши офицеры не работали по своим же правилам.

Существует правило: один человек следит за объектом, второй доставляет на место необходимое снаряжение и материалы, третий проводит ликвидацию. Друг о друге они ничего не должны знать. Так планировалось и в этот раз. Наши офицеры не должны были взрывать Яндарбиева. От них требовалось лишь всё организовать и подобрать такого исполнителя, который даже в случае провала не мог бы обоснованно заявить, что получал инструкции из России. Для найма такого специалиста были выделены значительные суммы. Наши офицеры, имевшие опыт проведения подобных операций только в Чечне, решили сохранить деньги для себя и ликвидировать Яндарбиева самостоятельно.

То есть что сделали?

«Бабло рубанули», извините за выражение. Совсем там оголодали «бедолаги». Это к вопросу о наших опасениях в целом и моих опасения по делу о проблеме Джимми. И ведь что самое плохое? Сенатор тоже это всё читал, хоть и молчал на этот счёт.

В первые дни после заключения в тюрьму в Катаре никто из посольства к арестованным не приходил. Они испугались, что их не станут вытаскивать, и дали признательные показания. При этом все эти дела совершенно спокойно обсуждала пресса в США.

То есть наши офицеры не верили нашим, не верили ГРУ и Генштабу в целом, не верили начальнику Генштаба, не верили нашему министру обороны (С. Б. Иванов сам был офицером разведки в прошлом, генералом СВР, а до этого ПГУ КГБ СССР). Этот факт был ещё похлеще, чем «рубануть бабло». Это уже совсем плохо. Именно этот факт говорил о смертельной болезни ГРУ.

Более того, по версии весьма солидных американских телеканалов, офицеры сознались, что «в Москве при постановке задачи им было сказано, что приказ о ликвидации Яндарбиева дан министром обороны С. Б. Ивановым и контролируется лично президентом В. Путиным».

Не факт, что это было действительно так, хотя в то время ходили разговоры, что Сергей Иванов рассматривается как будущий глава правительства и ему остро нужен успех. Получалось, что один из высших чиновников России дал команду провести теракт (по нашей версии — диверсию), а глава РФ был в курсе. А это могло стать и материалом для Гаагского трибунала…

То есть офицеры, если это правда, совершили такой поступок, за который положено только одно. Других вариантов быть не может при предательстве Верховного Главнокомандующего. Поэтому в этой части мы не верили сообщениям прессы. Но мысли-то никуда не денешь! Очень тяжёлые мысли появились в тот момент о ГРУ и состоянии дел в нём.

Американская пресса вовсю трубила, что для освобождения офицеров были задействованы огромные ресурсы. В. Путин лично звонил эмиру Катара шейху Хамаду бен Халифе Аль Тани и президенту США Джорджу Бушу. Когда суд подходил к концу, в Катар даже прибыл Генсек ООН Кофи Аннан. Катарцев за наших просили даже отставные офицеры ЦРУ. Остаётся только гадать, какой ценой далось России искомое решение. Собственно, все переговоры велись не столько о выдаче наших диверсантов, сколько об изъятии из материалов дела показаний на руководство Российской Федерации. Именно об этом писала американская пресса. А для того чтобы эти материалы не смогли вновь появиться, договорились о выдаче самих подследственных и убрали из дела их настоящие имена — теперь ликвидаторов разыскать невозможно. Пресса в США в этом момент отрыто издевалась над ГРУ и руководством нашей страны.

Нам, в США, было с моральной стороны очень тяжко. Просто непереносимо. И … стыдно. Очень тяжко…

Что в итоге?

Кража государственных денег — самое безобидное.

Неверие в ГРУ Генштаба — позорно и очень больно для ГРУ и страны.

Предательство Верховного офицерами разведки нашей армии.

Три слагаемых одновременно. Не знаю, насколько можно было верить американской прессе, но мы с Вильте эти события пережили очень эмоционально и тяжело. Тяжёлые времена.

Американская пресса не успокаивалась и в то время задавалась вопросом, почему на важное задание отправили неквалифицированных людей.

Потом сама и отвечала.

Первый ответ очень лёгкий: они озвучивали оклады офицеров нашей армии, приводили пример цен на многое в Москве, часто для сравнения в Новосибирске (почему-то), и всем становилось понятно, что на 300–400 долларов США в месяц ждать другого результата не приходится. Тут у них было полное единогласие.

Второй ответ тоже несложный: а где взять квалифицированных? Самостоятельно Россия не проводила ликвидацию врагов государства за рубежом очень давно. В 70–80-х годах использовались иностранные агенты или спецслужбы дружественных стран. В архивах ГРУ хранились досье на тысячи иностранных граждан, готовых выполнить деликатные поручения такого рода. Многие были завербованы, когда учились в Советском Союзе, многие прошли специальную подготовку на полигонах ГРУ в подмосковной Балашихе, под Астраханью, в Крыму на Долгоруковской яйле. Больше всего таких «курсантов» было из арабских стран, так что на Ближнем Востоке Россия чувствовала себя довольно уверенно. Был большой скандал, когда Вадим Бакатин передал американцам сведения о прослушивании их посольства в Москве. Знал, что его в России прокляли.

Однако я знал из американской прессы, что в то же время все досье на завербованных нами арабов были добровольно и безвозмездно переданы израильским спецслужбам. Когда прочитал это, чуть в кому не впал. В итоге наша арабская агентура была частично уничтожена, частично перевербована, частично легла на дно. Так что, когда созрело решение об уничтожении Яндарбиева, пришлось посылать отечественных мастеров, привыкших к запредельно грубой и очень жёсткой работе в Чечне.

Правда, американская пресса замалчивала фамилии людей, которые приняли решение о передачи Израилю сведений о наших агентах. А вот меня с Вильте эти фамилии очень интересовали. Забегая сильно вперёд, могу сказать, что до сих пор точно не знаю эти фамилии. Одно знаю, что это не генералы и офицеры ГРУ, в целом Генштаба и вообще не армейские, и не военные.

И ещё один аспект этого «жеста доброй воли»: всё это знали наши тогдашние и будущие агенты.

Вот поэтому (в совокупности) я так сильно переживал об отсутствии информации из Италии.

И тем не менее был и определённый оптимизм. Проведена первая боевая операция в паре с женой.

Вдвоём подвели итоги. В целом нам понравилось работать вместе. Такие были первые впечатления тогда. Но наедине с собой были тяжёлые сомнения. Размышлял о том, что моя же интуиция мне настойчиво подсказывала не работать в паре с Вильте. В этот раз я осознанно проигнорировал её подсказки, и именно это обстоятельство мне не давало покоя.

Продолжение следует.

Уважаемые читатели! От всей души вас люблю и уважаю, поэтому не буду игнорировать ваши вопросы (упрёки), которые вижу в отзывах.

Об объёме частей серии книг.

Вы пишете, что слишком короткие части книг, мало текста и часов в аудиокниге.

Повторюсь: у меня свой стиль, и я решил ему следовать. Пишу кратко и сжато, без описания окружающей среды, сервировки столов в ресторане, вкуса вина и сыра, запаха цветов, расцветок нарядов героев, снов накануне, снов после войны, цвета глаз и так далее. Не хочу и не умею, не моё. Нагонять объёмы в соответствии с рекомендациями книжных маркетологов и агентов не стану. Это моё решение.

Заканчиваю очередную часть тогда, когда считаю, что изложил рассказ, то есть посчитал его законченным, а тему раскрытой.

В конце концов, ценность книги не в количестве страниц и не в весе посылки с книгой.

О цене.

Это замкнутый круг.

Я никому не известный начинающий автор, не писатель, при этом не склонен к безвозмездному труду.

Как мне найти читателей?

Реклама. А это деньги. Размер роялти у авторов Самиздата можете сами посмотреть — я никого не критикую.

Получается, что у таких авторов, как я, едва концы с концами сходятся. И это в лучшем случае!