В зале первого этажа за большим дубовым столом собрался весь наш невеликий род — мой дед Сим, мой отец Мих, мама Ани, мой старший брат Эжен и я, как всегда припоздавший и быстро юркнувший на своё место под тяжелым взглядом моего деда Сима и грустным мамы Ани. Мой отец Мих и мой старший брат Эжен что-то тихо обсуждают между собой. И никто меня сегодня не стебает за опоздание. Семейный совет! Фельдъегерь доставил нам официальный свиток из Мана.

День, но в доме темно, горят свечи. А потому, что после случившейся у нас бойни тяжёлые ставни на окнах так и не стали поднимать, мало ли что… Все эти ночи взрослые дежурят, сменяясь через каждые два часа, но до утра всё тихо. Никто к нам больше не приходит и не приезжает. Кроме конных катафалков с огромными и всегда мрачными божедомами, вечером в понедельник спешно расчищавших поле боя от тел погибших. Мы не возражали. Такой в Красной Окуме порядок, хоронить покойников в день смерти. Иначе, через день, уже всё… слишком уж тепло и влажно на побережье.

Ещё, во вторник с утра, городские пригнали к нам две больших телеги и с нашего разрешения весь день копошились во дворе, выковыривая остеклованные куски почвы с мелкими фрагментами тел. Подхоранивать. Пусть! Нам работы меньше!

В среду с утра, мы ходили на фабрику, останавливали и консервировали активные химические процессы. Рабочих не было, не пришли, всё пришлось делать самим… Но, справились. На моего деда Сима страшно было смотреть, лицо в глубоких морщинах как застыло, он своими собственными руками обездвиживал своё любимое детище, дело всей его долгой жизни… Фабрику уже не запустить, легче построить новую. Значит, мы уже точно уедем и не будем сюда возвращаться. Но это неточно. Здесь же могила бабушки Ули…

После консервации, все помещения и склад готовой продукции фабрики мы засыпали нейтрализатором «убей-порошка», запас был. Не здорово будет, если кто-то со свиным рылом станет там копаться, и себя угробит и людей. А их, итак, уже… И я так понимаю, что без нашего «убей-порошка» крысы, мыши и насекомые очень скоро вернутся… И уже этой зимой Красная Окума будет голодать. А ведь лишней работы в городе нет! Прекрасной высокооплачиваемой работы для 400 человек, у каждого из которых семья — супруга и двое-трое ребятишек. Т. е. без средств к существованию осталось, минимум, полторы тысячи человек. Да это же почти пятая часть города! Плюс, хуторяне, у них на хуторах тоже народа много. Ох, ё-ё-ё…! И кто же их всех будет теперь кормить⁈ Причтик Куй? Владетельный князь Мих VII из рода Ретт? Ох, сомневаюсь… Это же каким тупым и недальновидным нужно быть, чтобы вот так, взять и срубить сук, на котором сидишь?

— Деда, а причтик Куй, вообще, разумен? — спрашиваю я моего деда Сима.

— Нет, — отвечает тот, — он слуга, а им не к чему…

Из тихих разговоров взрослых в течении всего этого времени я понимаю, что обсуждаются несколько вариантов дальнейших событий и, соответственно, наших действий в связи с ними. Уже понятно, что если двор владетельного князя молчит, а он молчит как в рот воды набравший, то подробный катамнез о событиях в Красной Окуме сразу ушёл в столицу и князь тупо ждёт оттуда указаний. Без них он так и будет молчать и бездействовать, слишком уж неоднозначное контанго. Таким образом, у нас есть ещё несколько дней, максимум, неделя-полторы, пока разберутся, пока решат…

Ехать в Ман самим и там продавливать решение в свою пользу, все посчитали абсолютно бессмысленным. Во-первых, мы не такие богатые, а в столице если не всё, то очень многое решают большие деньги, которых у нас нет. Во-вторых, мы не знаем, что именно написал князь в своём донесении, но с высокой вероятностью можно предположить, что он поддержал позицию Церкви в лице её причта. Ведь всё, что касается колдовства с целью создания монстров, убивающих людей и несанкционированного применения боевой магии, повлёкшего за собою массовые человеческие жертвы, а именно в этом скорее всего нас и обвиняют, всё это автоматически, вне закона. Конечно, есть маленькая надежда, что будут разбираться объективно… На нас напали, у нас не было другого выхода, и мы, действительно, ни при чем…

— Будем оправдываться, так вовсе завиноватят… И что, перед этим Куем, что ли, оправдываться⁈ — подводит черту дед Сим и обсуждение поворачивает в сторону вариантов, куда, как и когда ехать. Вариант «разбежаться в разные стороны» даже не рассматривается.

Да, можно бросить всё как есть и махнуть за Сулойских горы, не такие они высокие и страшные в Красной Окуме, на излёте уже, предгорья. Имея в семье трех «золотых» магов, как-нибудь пробьёмся. Но, что там, за горами? Есть ли там люди? Никто не знает. Как-нибудь, проживём, конечно, и там, но…

— Ладно, мы, пожили, порадовались, а Эжену с Эколой ещё семьи заводить. А вдруг там девок нет? — решает пошутить мой отец Мих, — Им что, сюда возвращаться за девками⁈

Но шутку не поддерживают, ибо сказал он чистейшую правду. Поэтому, этот вариант оставляют на самый крайний случай. Но, каким он будет и будет ли этот крайний случай вообще, пока никто не представляет.

Еще вариант, переехать в другую окуму. Вариант хороший, но вряд ли реализуемый в простоте. Там ведь тоже Церковь во Имя и свой владетельный князь, а его отношение к нашей семье будет зависеть только от решения центральной власти. Чего, чего, а «Кровавый понедельник» теперь уже навсегда вошёл в историю страны, обрастая подробностями, и за него много лет будут чесать языками все жители Союза и его окрестностей. Тем более, что с невидимыми энергетическими упырями ничего ещё не закончилось.

Откуда взялись все эти твари⁈ Почему их так много? Нападения на людей происходят только в Красной Окуме? Кто из магов или людей со сверхспособностями, кроме меня, их видит и способен с ними бороться? Не только молитвой во Имя как причтик Куй, а физически, как я, пламенем. Может быть с этими упырями или с их главарями можно общаться, а значит, и договариваться? Вот вопросы, без ответа на которые ничего нельзя сделать. Ни-че-го!

Пробиваться через весь Союз на восток, в другие страны? Можно, конечно, но ведь можем туда и не доехать. Опять, всё зависит от того, что же решат в Мане… Да и примут ли нас там, в других странах? Сто лет назад те страны не захотели вступать в Союз. Кто и чем сейчас в них живёт? Это вопрос.

Уходить в Океан? Сколотим плот, как это, якобы, сделал по Писанию древний Вой… А как же с тамошними тварями? А как же с отсутствием другой земли на древних картах, кроме Материка? Так и жить на плоту, научившись общаться с морскими тварями? Бр-р!

Получается, что нужно сидеть на месте и тупо ждать решения из Мана. А чуть что не так… вдруг власти решат нас убить или навсегда заточить в казематы? Тогда, вставать и бежать за Сулойские горы. Как-нибудь, проживём. Будет же у нас хотя бы небольшое время для оценки решения властей? А что такое решение вскорости будет и нас с ним по любому ознакомят, можно и не сомневаться. А захотят убить, попытаются убить сразу, без бумаг и предупреждений… Если смогут.

Но, так и вышло…

Сегодня, через полторы недели после «Кровавого понедельника» к нам на двор прискакал фельдъегерь из столицы. Настоящий, с вымпелом фельдъегерской службы на пике, весь запылённый, видимо, торопился. Фельдъегерь привёз свиток, запечатанный печатью великокняжеского Верховного Суда в Мане. Гортанно крикнул, передал свиток моему деду Симу под роспись, дал шенкелей по конскому крупу и был таков.

Время с «Кровавого понедельника» прошло для нас хоть и медленно, но не совсем впустую. Фабрика не работает, работников нет, в город мы не ходим… Кое-какие съестные запасы в доме остались и мама Ани умудряется из них и, частично, с огорода, кормить нас, как полагается, три раза в день. Время приёма скудной пищи, но никто на это и не ропщет, используется для разговоров и неспешных обсуждений.

Мама Ани собрала несколько тюков с самым необходимым, по минимуму — одежда, бельё, кухонная утварь, немного денег в кожаных мешочках.

— Если будут телеги, соберу ещё, а если на себе тащить, не надо… — говорит мама Ани.

Дед Сим тоже собрал сундучок с какими-то секретными пузырьками из своей лаборатории.

А я держу наготове свою ученическую холщовую сумку с чистыми тетрадями, карандашами и календарем огородника… на всякий случай.

А мой отец Мих и мой старший брат Эжен ничего не собирают, а в полной боевой выкладке — с мечами, в шлемах и сапогах, тренируются в магических прыжках со мною и моим дедом Симом на закорках.

На случай, если всё-таки придётся пробираться через Сулойские горы, а там без воздушного шара или гигантских магических прыжков никак, слишком большие камни с острыми краями навалены не поймёшь как.

— Стар я уже, козлом скакать, — говорит мой дед Сим, слезая со спины своего старшего внука Эжена и опираясь на свой, как оказалось, весьма полезный магический посох, — Вон, Эколу катайте, он полегче.

А я и рад! Ух-х! Так бы и летал на спине у моего отца Миха…

Действительно, все ждут только меня. Дед Сим ломает сургучную печать, разворачивает и начинает вслух читать свиток с гербовой печатью «Верховного Суда Союза Свободных Окум» в конце текста:

—… и продебатировав в омженном судебном вечье секретную денунциацию секретного фургало великокняжеского Защитного Двора в Красной Окуме с многия адъекции, а также реляцию киновиарха прихода Храма во Имя в Красной Окуме причтика Куя Агг о колдовских зарирах рода князей Бести, сопоспешествовавших апофатическим инсерциям живых существ и, как следствие, появлению в Красной Окуме колдовского сонма не всегда видимых тварей, убивающих людей путём высасывания из них жизненной силы, а также донесение владетельного князя Красной Окумы МихаVII из рода Ретт о несанкционированом применении родом князей Бести боевой магии, повлекшей массовые убиения людей, Верховный Суд Союза Свободных Окум высочайше

ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Род князей Бести — *) сжечь до седьмого колена, при наличии колен.

2. Фабрику рода Бести — сжечь.

3. Дом рода Бести — сжечь.

Сноска *):

Учитывая не вполне полную доказанность вывода об однозначном следовании одного из другого, а только о сопоспешествовании рода князей Бести указанным апофатическим последствиям и в отсутствии их письменных объяснений в связи с произошедшим:

Отложить исполнение п.1 настоящего Судебного Приказа до полного выяснения обстоятельств, а членам рода Бести в трехдневный срок самостоятельно убыть для постоянного нахождения и ожидания высочайшего изъявления в монастырь Святого Пира «Хромого», что в Синей Окуме, под столп его киновиарха причтика Суя Онн.

Настоящий Судебный Приказ окончательный и обжалованию не подлежит.

Выполнение — немедленно, по получению!

Один экземпляр — главе рода Бести князю Симу, второй — владетельному князю Красной Окумы МихуVII из рода Ретт.

Об исполнении настоящего Судебного Приказа владетельному князю Красной Окумы МихуVII из рода Ретт доложить Верховному Суду в Мане без промедления.

Печать.

Подпись председателя Суда.

За столом тишина, все просто ошарашены таким известием и скорее всего ему нужно радоваться, главное, мы все будем жить! Пока, по крайней мере. Но мой дед Сим молчит и тянется за своим посохом. Кажется, он что-то слышит…

— Ну, что, спасибо самому справедливому в Мире Верховному Суду, что сразу всех нас не кончили, поживём пока в монастыре, — пытается шутить отец Мих, ободряя нас: — Ну, а там видно будет, разберутся же в конце концов.

И замолкает, он тоже что-то слышит…

И на этом тишина заканчивается! Во дворе ржание, топот множества копыт и лязг золочёных доспехов — это свита, собственная армия владетельного князя Красной Окумы Миха VII из рода Ретт. В руках у воинов мечи и… анти-магические сети, такие имеются только у высших государственных чиновников Союза в Мане. И против них любая магия бессильна! И, увы, нашего рода в том числе…

Опять нам выламывают двери. А чего их выламывать? Они, итак, на соплях, с прошлого раза… Воинов слишком много! И видимо они не читали ту Сноску *) в Судебном Приказе Верховного Суда. А может у них другой приказ⁈ Как сейчас это понять⁈

А дальше, всё как в страшном и нереальном сне… Зачем же я его смотрю⁈

«Смотри, смотри… хоть будешь знать, кому мстить!» — мелькает в голове странная мысль.

Первым умирает мой старший брат Эжен, уже отправив на Тот Свет троих из золочёной свиты своим блестящим мечом. Он никогда не ходил без этого меча в последнее время, спал и даже ел в перевязи. После этого, на нём повисают сразу шестеро и… втыкают тонкий кинжал в печень, прямо через незащищённую магией кольчугу.

Вторым умирает мой отец Мих. Он закалывает своим кинжалом двоих, но его опрокидывают… за волосы вытаскивают на крыльцо лома и там острым мечом отрубают голову.

А потом, под ударами множества мечей и кинжалов ложится и мой дед Сим. Его магический посох не срабатывает и он, фактически, остаётся безоружным перед целой сворой золочёных головорезов. Ему перерезают горло и вспарывают живот, залив дедовой кровью весь пол, уже засыпанный осколками посуды и обломками оружия.

Маму Ани сразу закалывают кинжалом в сердце. В том самом домашнем платье, которое так нравилось моему отцу Миху, самому уже мёртвому и обезглавленному. Так мама Ани и лежит на спине, с круглой кровавой раной на груди. Спокойная такая, красивая… Как живая!

«Хорошо, мам, долго не мучалась…» — пробегает дикая мысль в моей голове.

Я лежу под столом, завернувшись в сбитый сапогами шёлковый ковёр, куда ныряю сразу после первых ударов в дверь. Я еще маленький, я не воин и не умею драться мечом и боевой магией!

Свитские поджигают фабрику

— Убегай и прячься, сына, — так учила меня мама Ани, когда отправляла на учебу в столицу, — От взрослого вооружённого хулигана, если он за тобой погнался, нужно только убегать и прятаться и, главное, при этом, остаться живым.

«И я выполнил всё как ты сказала, моя бедная любимая мамочка!» — проносится в голове.

— Мелкий, где⁈ — слышу я хриплый гнусавый голос начальника княжеской свиты.

— Да он же в Мане, учится там, его же они сразу туда отправили после «Кровавого понедельника», так в городе говорят, — слышу я ответ кого-то из свиты.

— Ладно, уходим, поджигай с углов! — командуем начальник, — Сети не забывать, подотчётные! А мелкого пусть они сами теперь ловят в столице, мы им не слуги. Давай, теперь все к фабрике!

Я не плакал. Уже не было сил. Как я смог, немощный 14-летний мальчишка, в дыму и пламени выбраться из дома сам и выволочь, а потом и похоронить за садом, рядом с одинокой могилкой бабушки Ули, всех своих родных, я уже плохо помню. Но, как-то смог… Забегал… кутался в мокрый ковёр… дышал через мокрую тряпку… тащил… выбегал… опять, забегал… копал…

И сейчас я сижу на крыльце уцелевшего сенного сарая, рядом с пепелищем родного дома Эколы, весь перемазанный сажей и слезами и смотрю на уже догорающую фабрику. И в голове только одна мысль, по кругу:

«Вот я попал, так попал!»

Я открываю глаза… Глубокая летняя ночь. В небольшое окошко уцелевшего от вчерашнего пожара сенного сарая, где я лежу на сеновале, с ночи забравшись туда под душистое и немного пыльное сено для лошадей, смотрит большая круглая Луна. «Полная», как говорит мой дед Сим. Говорил…

Перед глазами проносятся события последних двух недель. Вчерашний день, особенно, вечер, как во мгле… Тот, кто Имя, явно бережёт мою ещё неустойчивую детскую психику, скрывая во мгле памяти совсем уж грязные и кровавые сцены. Вот, тело моего отца Миха, а рядом, его голова с навеки закрытыми глазами. Вот, мама Ани в домашнем платье… Нет, я не хочу это вспоминать, голова сейчас просто взорвётся, а ей, голове, теперь нужно думать за всех. Почему, за всех? Все уже на кладбище… Хотя бы, за себя. А и за себя не думается. Пустота!

Каково это, милому домашнему мальчишке 14-ти лет, любящему родителей и химию, отличнику, не драчуну, не хулигану… считай, за две недели, принять на свою бедную голову такое — нежить, «Кровавый понедельник» и вот, ка-та-стро-фу, полное фиаско и безнадёгу. Один. Навсегда. Какие горькие и страшные слова…

Умом-то я понимаю, что моих родных больше нет, ведь я сам закопал их вчера на нашем маленьком родовом кладбище за садом, рядом с могилкой бабушкой Ули. А вот сердцем… по-моему, к этому не привыкнуть никогда! А в голове мечутся одни и те же мысли:

«Какое кладбище, такой и род…», — похоже, что это я сам только что придумал, «Один живой и пятеро покойников, вот и весь род. Был, да вышел».

«Но ведь глава нашего рода дед Сим тоже когда-то был один, он же сирота, и как же ты смеешь так думать о нем… о них… мерзкий мальчик…», — ругаю я себя.

И я плачу, горько и безнадёжно, как только может плакать голодный, грязный и оборванный ребёнок, у которого больше ничего нет — семьи, дома, одежды, еды, денег, родственников, будущего…. И которого, вдобавок, ловят в столице неведомые убийцы. Так ведь вчера сказал этот, из свиты… И некуда идти со своим горем!

Но ведь со мною осталось моё молодое и здоровое тело, разум, память и… одна моя только что проявившаяся сверхспособность, которая, думаю, и привела смерть в мою семью… Будь оно неладно, это уменье видеть и отгонять нежить! Да, ещё есть знания и опыт длинной жизни профессора-химика из другого мира… Много это или мало? Хорошо или плохо? Не знаю, пока это никак не пригодилось.

Плачу я недолго, уже, видимо, просто нечем… Но, снова впасть в сонное забытьё мне мешает какой-то тихий свистящий звук. «Ш-ш-ш…» — с частотой на грани ультразвука, звук доносится слева и совсем рядом. Я поворачиваю голову и столбенею от открывшейся мне картины! Прямо передо мной покачивается крупная, плоская, покрытая щитками — голова змеи характерной формы. Капюшон, очки, тёмные немигающие глазки за прозрачной плёнкой, частые возвратные движения длинного раздвоенного языка, он у неё вместо носа… Гладкая. Блестящая. Я знаю по картинкам и описанию в учебнике «Зоология»… Это королевская кобра, не самая ядовитая, но самая большая ядовитая змея в мире! Конкретно, этот экземпляр, метра четыре-пять в длину, точнее не скажу, не вижу. Да она просто огромная! Своё тело змея свернула кольцами, но с метр держит вертикально, как, такую, слегка покачивающуюся подставку для головы.

«Ну вот и всё! — обречённо подумал я, — Сейчас один бросок и конец роду Бести! Теперь уже окончательно. Только, вот интересно, кто же похоронит меня?»

Но змея и не думает на меня бросаться. Просто лежит (или стоит? проф. Арх.), покачивает головой и смотрит на меня в упор. А я смотрю на неё. И так продолжается минут пять. А мне… уже и не страшно, видимо, отбоялся я своё. Ну и умру, ну и пусть, быстрее встречусь на Том Свете со своими родными. Убивать себя самому, я знаю, грех, тот, кто Имя, не похвалит за это. Но тут-то всё будет по-честному⁈ Клац! И всё, нет больше Эколы Бести!

Страх быстро прошёл, а на его место пришло какое-то непонятное и нервическое веселье… Я же тоже, типа, Кобра! Именно такое прозвище, даже и не поняв этого, походя прилепила мне мама Ани, когда я, ещё семилетний пацан, хватанул пару глотков из бутылки с неразбавленным яблочным уксусом в случайно незакрытой лаборатории моего деда Сима.

— Ш-ш-ши! Ш-ши! Ши! — обращаюсь я к змее и этим, как бы стебаюсь над судьбой. Возможно, опрометчиво! Кажется, так дразнил меня, якобы, на змеином языке мой старший брат Эжен. А-ха-ха! Это ведь у него было, якобы: — Здравствуйте!

— Здравсствуйте! — вдруг слышу я в голове тихий, но вполне отчётливый и вежливый женский голос с характерным произношением шипящих, — Не сстарайтессь, говорите по-ччеловеччески, мы, змеи, хорошшо понимаем язык людей.

Это что, говорит змея⁈ Как же она это делает? И она ли это говорит? Губами она при этом не двигает, да и нет у неё никаких губ! Может, я сплю или от горя сошёл с ума и мне всё это кажется? Немудрено…

— Мыссленно… — поясняет голос, — Мы, змеи, не можжем говорить как люди, реччевой аппарат не тот, только шшипим, вот и науччилиссь мыссленно.

— Вы что, слышите мои мысли? — удивляюсь я.

— Конешшно, — отчётливо слышу я в голове ответ змеи, — Вссе змеи сслышат мыссли людей, возможжно, не полносстью, но в какой-то сстепени, сслышшат вссе. Змеи жжили и жживут сс людьми вссегда. Проссто, люди насс не замеччают и вссегда пугаютсся, увидев жживую змею. А напрассно, мы не враги людям. Мы жже не падаем в обморок при виде жживого ччеловека…

Моё сознание уходит, я на грани сна и яви, уже не совсем понимая, где я и что со мной. Вот, я вижу змею, а вот, прекрасную женщину в отблесках лунного света… миг, и опять змею. Что с моим сознанием, я сошёл с ума или сплю?

— Вы такая красивая, гладкая, блестящая, можно я Вас поглажу? — обалдело спрашиваю я, искренне любуясь, действительно, очень красивой змеёй. Или женщиной⁈ Она само совершенство!

— Лучшше не нужжно, — спокойно отвечает змея, — Ссами понимаете, одно неверное движжение… неоссознаный плевок… это жже у насс врожждённый рефлексс. Вы жже ссами знаете это движжение, недаром жже Васс прозвали «Коброй», я знаю.

— Это да, могу дёрнуть головой и при этом слегка приплюнуть… — соглашаюсь я, — Особенно когда волнуюсь. Мой дед Сим говорит… говорил… что это тоже рефлекс, но приобретённый, уже на всю жизнь.

— Вашш дед Ссим и вообщще всся Вашша ссемья были большшими друзьями змей, — говорит кобра, — Хотя и не знали об этом, и потому я здессь, с Вами. Мы, змеи Крассной Окумы, вссе оччень ссожжалеем о сслуччившшемся и хотим Вам помоччь. Ессли Вы, конешшно, захотите принять нашшу сскромную, но исскреннюю и поссильную помощщь.

— Как я могу Вас называть? — уже с надеждой спрашиваю я змею, — Вы же видите, мне очень нужна помощь! Любая! Но, я не помню… я не знаю, что наш род дружил со змеями! Вряд ли бы от меня это скрывали…

— Меня зовут Шшуи, Шшуи Ссисссс, ессли полносстью, — представляется змея, — я младшшая доччь змеиного князя Крассной Окумы Щщисса V из рода Ссисссс, принцесссса по вашшему. Ксстати, маг. У насс, змей, в отличчие от людей, вссе маги — жженщщины, ччто ссправедливо, я ссшшитаю.

— А у людей, все женщины, итак, колдуньи, — говорю я, — Так мне говорил мой отец Мих.

— Правильно говорил Вашш отец Мих, — поддерживает меня змея, — Я расссскажжу Вам. До появления Вашшего деда Ссима, в Крассной Окуме жжило множжесство крысс. Они поччти полносстью пожжирали нашши яйца. Вашш дед Ссим их вывел вссех и мы восспряли духом, у насс появилоссь будущщее. Вы шшто-нибудь слышшали о нападениях змей на ччеловека в Крассной Окуме поссле этого? Верно, нет! А потомушшто их никогда и не было. Мы, змеи, благодарные ссущщесства.

— А Вашш сстаршший брат Эжжен, который немного знал змеиный язык, — продолжает кобра, — он сспасс змею от ссмерти, когда её на дороге раздавило колессом телеги и вссе по ней ездили. И только Вашш брат Эжжен осстановилсся и на лопате отнесс умирающщую змею на обоччину дороги, в выссокую траву. Там я её нашшла и сспасла ссвоей магией.

— А Вашш отец Мих и мама Ани, сами ещщё маленькие, когда они прогнали злую девоччку на детсской площщадке, которая ссвоими твёрдыми ссандаликами топтала маленького ужика и криччала: «Гадюка! Гадюка! Убить её!», — рассказывает змея случаи из жизни моей семьи, о которых я не знал и не слышал.

— Да вряд ли они об этом помнили, — говорю я с лёгкой улыбкой, — По крайней мере, они ничего мне об этом не рассказывали.

— А вот мы помним! И вссегда будем помнить! — пафосно заявляет змея, — И пришшла пора отплатить добром за добро! Но я ххоччу, ччтобы Вы пообещщали… И давай, на «ты», — сбивается с пафосного тона змея.

— Конечно, давай, на «ты»! Мальчикам моего возраста не говорят «Вы», им говорят «ты». А что я должен тебе пообещать? — спрашиваю я.

— Ты ниччего нам не должжен, Экола, — грустно называет меня по имени змея, — Это мы тебе должжны… по памяти добрых дел твоего рода. Я проссто ххоччу… я прошшу тебя… мы вссе тебя проссим… ччтобы ты когда-нибудь вернулсся в Крассную Окуму и помог нам избавитьсся от крысс. Мы знаем, для насс насступают тяжжелые времена. Твоего деда Ссима большше нет, фабрику ссожжгли, крыссы сскоро обязательно вернутсся… Но мы будем жждать тебя, князь Экола Бессти, приедёшшь?

— Я обязательно вернусь и помогу змеям избавиться от крыс. Змеям и людям! — торжественно обещаю я со слезами на глазах, — Если выживу…

— Ты обязан выжжить и отомсстить, князь Экола, — ободряется кобра, — Ради ссебя, ради змей и ради людей, ххотя посследнее, возможжно и лишшнее. Мессть! Какое ссладкое, гладкое и ххолодное сслово… как ссама змея! Но мне ужже пора, поэтому, закрой глаза и проссто сслушай мои сслова.

Я закрыл глаза и приготовился слушать змею…

— Именем великой Матери-Змеи! Я, принцесса-кобра Шшуи из змеинного рода Ссисссс, ччто из Крассной Окумы, повелеваю вам, древние духи ушшедшших змей! По делам праведным ччеловеччесского рода, за сспассение змей и в великой надежжде, я нарекаю Коброй князя Эколу из рода Бессти! Примите это и поддержжите! И пуссть это ссвершшитсся ссей жже часс, исстинно! — слышу я в голове торжественные слова магического змеиного заклятия.

— Отныне, Экола, ты Кобра и нашш брат, и ты будешшь уметь вссё, ччто умеет любая молодая кобра, — продолжает змея уже обычным голосом, — Сслышшать мыссли людей, мессмеризировать людей и мыссленно говорить с людьми и со змеями, заползать, убивать слюной и укуссом. Отныне, вссе змеи обязаны тебе помогать. И в знак принадлежжности к нашему великому змеиному роду, я дарую тебе нашш магиччесский подвесс — золотую кобру! Носси его вссегда на шшее! Он ессть и магиччесский ссвисточчек, подуй в него и вссе кто рядом из нашших, придут к тебе на помощщь. И пожжалуйсста, отзывайсся теперь на Кобру, не манкируй ссвоим вторым именем.

— Будь ссшшасстлив и помни, шшто мы ждём тебя жживого и ссильного, — заканчивает магический обряд кобра Шшуи Ссисссс, — А теперь, прощщай, князь Экола Бессти по прозвищщу Кобра! Аки ессмь Кобра! Так ты теперь должжен предсставляться незнакомым змеям.

Я просыпаюсь и открываю глаза. Утро уже наступило и активно вступает в свои права. Солнце вовсю светит в окошко сенного сарая. Птицы щебечут и жизнь продолжается, несмотря ни на что. Ах, какой хороший сон я видел ночью! Ко мне приходила настоящая кобра и мы с ней говорили… А о чём же мы с ней говорили⁈ Жаль, что я никогда не запоминаю свои сны…

И вдруг…

Вспышка в голове, и я всё вспоминаю! Повернув голову туда, где ночью была змея, я увидел, что на её месте, на сене лежит изящный подвес в виде головы атакующей кобры на прочной цепочке с каким-то хитрым и, по-моему, неснимаемым замком, как у меня на медном браслете — маг. Тёмное золото? Похоже. Глаза кобры красные. Рубины? Красная эмалевая подложка в центре и ещё один крупный рубин висит внизу. Какая гармоничная, строгая и, одновременно, жуткая и реалистичная композиция… Этого не мог сделать ювелир-человек! И этого никогда не продать за деньги…

И я застегиваю цепочку с золотым змеиным подвесом на своей худой и грязной шее!

И повалялся бы я ещё в душистом сене, но голод не тётка и нужно вставать и идти добывать себе пропитание, итак, уже не ел почти сутки. Всё тело подламывает и мои невеликие мышцы болят после вчерашних незапланированных нагрузок. Но это пройдёт, так всегда бывает, когда без тренировки… Так говорил мой старший брат Эжен, отличный спортсмен и боец.

С пищей пока никаких проблем нет, в нашем саду мама Ани с весны устроила небольшой огород, где к середине лета уже созрели огурцы, помидоры, зелёный лук, редиска, морковка и ещё какая-то зелень, типа, укропа. На плодовых деревьях уже висят и радуют глаз ранние летние сорта яблок и груш. Но идти туда нужно через пепелище… а оно глаз совсем не радует.

Наверное, можно уже покопаться в почти остывших угольях и что-то найти от старой жизни. Но зачем? Старой жизни уже не будет, и никто не войдет в мою комнату без стука и не позовёт кушать… Потому, что и моей комнаты тоже нет.

Ну, всё, всё… прекратить слёзы и сопли, уже отплакался! Я же теперь настоящая Кобра, а они никогда не плачут! Наверное… Кстати, хорошо бы испытать все эти мои новые змеиные способности, о которых мне поведала ночью принцесса-кобра Шуи Сисс. Да, думаю, что именно так её и зовут — Шуи Сисс, а не Шшуи Сисссс, как она это произносит. Ничего не поделать, акцент такой, змея же. А может, она пошутила? Ну нет, так не шутят, точно. Да и золотой змеиный подвес на цепочке, вот он, у меня на шее. Очень и очень дорогая безделушка, сразу видно. Как сказала Шуи, в нее нужно просто дунуть и сразу кто-нибудь из змей приползёт мне на помощь? Ладно, это проверю позже, пока обойдусь…

И я иду на огород. На пепелище стараюсь не смотреть, но куда там… вот оно. Срываю пару красных, налитых спелостью помидоров, выдергиваю несколько толстеньких редисок, откручиваю от лозы шипастый огурец — вот и получился прекрасный овощной завтрак. Захожу в сад. Осторожно, чтобы не поломать ветки, срываю одно жёлтое яблоко и одну спелую грушу. Сразу за садом, поправляю четыре могилки… Сейчас, это просто холмики земли. На каждый втыкаю по самодельному крестику из веточек, во Имя. Немного стою над могильными холмиками.

«Спите спокойно дорогие мои, я за вас отомщу!» — проносится в голове.

Потом, обязательно нужно будет всё здесь обустроить как у бабушки Ули, заказать красивую чугунную оградку, одну на всех, мраморный памятник, тоже, видимо, один на всех. Но это всё потом, потом… сейчас у меня на это нет ни средств, ни сил, ни времени. И надо идти…

Ну вот я и подошёл к самому главному, куда и зачем мне идти?

Да к пруду же идти, конечно! Для начала нужно постирать грязные рваные лохмотья, в которые я сейчас облачён. И помыться самому. Да, без мыла! Нет в этом мире мыла, ещё не изобрели. Зато золы на пепелище сколько хочешь, ей и сам отмоюсь и лохмотья постираю (щёлочь же. проф. Арх.).

На фабричном пруду, позавтракав дарами своего огорода и разложив сушить на траве кое-как оттёртые песком и с золой отстиранные от грязи и сажи порванные тряпки, бывшие ещё вчера приличным домашним костюмчиком, а других у меня и нет, я голышом ложусь на мягкую траву, подставив спину ласковому утреннему солнышку и продолжаю свои размышления.

Отсюда нужно уходить по-любому, не выжить. Дед Сим строил усадьбу в отдалении от поселений, но рядом с фабрикой. Людей вокруг нет на пару километров и мысли их не послушаешь… что там у них на уме. А сделать это нужно обязательно! Убивала и жгла нас свита владетельного князя Миха VII по его приказу, а кто приказал ему? Ладно, этот глупый причтик Куй, он просто глупый, мстительный и жадный. А вот князь Мих… если пошёл на прямое нарушение судебного приказа Верховного Суда Союза… знает что-то такое, что мне знать просто необходимо! Да, чтобы мстить! В общем, нужно идти в город, а там видно будет… Где и на что там жить? А не знаю пока…

И я иду в город. И через 45 минут уже вхожу в него. В лохмотьях, в кармане одно яблоко и одна груша, в общем, жить можно! А в городе ещё и не таких оборванцев можно встретить. И никому они здесь не нужны, ходят себе…

Город наш, он же столица Красной Окумы, как я уже говорил, единственный и названия не имеет. И впрямь, зачем ему название, если он единственный? Город, да город. Три кривых улицы, «Первая», «Вторая» и «Третья». Правда, в последнее время, в городе появилось несколько десятков весьма приличных переулков — «Фабричный», «Химический» и ещё какие-то. Это отстроились наши, теперь уже бывшие, работники. Где они все теперь будут работать, ума не приложу… а и не нужно, сами же пошли нас убивать и жечь…

Посередине города большая площадь, на ней по выходным собирается местный рынок. Приезжают торговать продуктами хуторские, повозки с различным барахлом заезжих негоциантов, бьют храмовые колокола, выступают бродячие артисты, княжеский глашатай оглашает с помоста, шум, гам, весело… А в обычные дни на площади только голуби. А памятников на площади нет, видимо, некому их ставить. В смысле, нет достойных памятника на центральной площади города… Но, есть Храм во Имя и резиденция владетельного князя. Почта, казармы княжеской свиты, конюшни… всё, вроде.

И вот здесь, на пустой центральной площади, я и испытаю свой магический подвес. Присаживаюсь на длинную, но пустую по обычному дню лавку рядом с кустами. Кручу головой, рядом, никого. И я слегка дую в золотой змеиный подвес, он же магический свисточек. Никакого звука я при этом не слышу… и дую ещё раз, посильнее. Опять ничего…. Дую ещё, дую, дую… Расстраиваюсь и уже хочу уходить, пошутила всё же змея Шуи, но, вдруг, отчётливо слышу в голове голос, явно ребяческий:

— Ну, вот ччто ты ссвистишшь как ненормальный, оглушшил ужже! Мы ужже давно на тебя ссмотрим, а ты вссё ссвистишшь и ссвисстишшь… Ччто хотел то, ччем помоччь?

— Э-э-э… А вы, кто? А вы, где? — ошарашено спрашиваю я голосом.

Наверное, со стороны это выглядит очень странно — на лавке посреди города сидит мальчишка-оборванец и разговаривает сам с собою. Однако, рядом действительно никого и прогнать меня некому. По крайней мере, пока…

— Аки ессмь ужики, Усси и Щщусс, мы брат сс ссесстрой, Усси — ссесстра, а я Щщусс — брат, и это нашша площщадь, мы здессь жживём и вссегда ползаем, вссех знаем и без насс здессь ниччего не происсходит. Ты голову-то поверни и ссам предсставьсся, — прошипели-протараторили в моей голове.

Я поворачиваю голову и вижу… Из ближайших к лавке кустов с плотной зелёной листвой торчат две забавные и совершенно одинаковые головки молодых ужей с двумя жёлтыми пятнышками за ушками, быстрыми раздвоенными язычками и чёрными глазками. Головки ужей качаются на одноцветных тёмно-коричневых лакированных тельцах, предусмотрительно спрятанные в кустах наполовину.

— Аки есмь Кобра, — важно представляюсь я, и уже как обычно, — Но, вообще-то я Экола Бести, а Кобра, это моё прозвище, может слышали?

— Знаем, знаем, сслышшали, ужже вссе нашши за тебя сслышшали, Кобра, — вразнобой шипят-лопочут в голове смешные ужики-подростки, — Ты Кобра, говори ччего надо, вссё сделаем, вссё иссполним, всссё досстанем!

— А как же вы меня услышали, милые ужики, ведь не было свиста? Я не слышал. И как вас тут, таких маленьких, не задавят в рыночной толкотне по выходным? И много ли наших в городе? — удивлённо спрашиваю я шустрых ребятишек.

— Ульразвук, его люди не сслышшат! Как это, задавят? Насс? Кто? За ччто? Пуссть поймают ссначчала! Мы ссами кого хоччешшь… А нашших в городе, замуччаешшься ссччитать, вссе ессть, — удивляются теперь уже ужи-подростки, — Ты, Кобра, давай, не отвлекайсся, нам некогда!

— Денег бы мне немного… на поесть, одеться и пожить где-нибудь. Остальное, потом вам скажу, когда сам соображу, что делать, — осторожно закидываю я удочку с просьбой юным родственникам.

— Одетьсся, это только на рынке, подожжди пару дней, до выходных! — мгновенно отвечают мне, — А деньги, без проблем, щщасс ссделаем, ползи за нами! Иди, в ссмыссле. Здессь рядом.

И я иду, угадывая направление движения по двум быстрым змеинным тельцам, мелькающим в зелёной траве на обочине булыжной мостовой. Но трава закончилась, пошли одни булыжники, и я теряю своих заботливых проводников. Но, через несколько секунд мне уже шипят из-за ближайшего угла: — Ссюда! Ссюда, Кобра, не сспи!

А за тем углом… прямо на деревянной ступеньке крыльца какой-то халупы, лежит и призывно смотрит на меня… толстенький кожаный мешочек, в которых здесь обычно носят деньги. У кого они есть, конечно. Чистенький, как только что из кармана. Уй-я-я! Кто же не мечтал случайно найти на улице такой вот толстенький мешочек⁈ А он себе лежит и ждёт только меня! Ай, ужики-красавчики!

Быстро развязав несложный узелок узкого сыромятного ремешка я пересчитываю денежный улов — один золотой герр, пять серебрянных и кучка медяков. Крепко! Хватит на хорошую лошадь со всей её сбруей и телегой с рессорами.

— Ссвитсский вччера ноччью потерял, — слышу я в голове голос брата-ужика Щуса. — Как приехали они вччера сс дела, деньги получили и напилиссь в кабаке госстинницы дядюшшки Бло, вот и потерял, когда пьяный назад шшёл. Ты, Кобра, монеты-то ссыпь в карман, а мешшоччек выбросси, улика. Ещщё нужжно будет денег, свиссти, вессь город деньгами зассыпан. Только межжду половыми доссками знаешшь ссколько лежжит… И ссерёжжки. И колеччки. Вссё теряют. А ессли много денег нужжно, мы укажжем, знаем где сспрятаны. Вссё, мы ссвободны?

— Спасибо вам, милые ужики, пока свободны, выручили! — удовлетворённо отвечаю я, — Свистну, как понадобитесь!

— Ссвиссти… — и только лёгкий шорох в траве. Уползли, красавчики!

Вот, значит, как! Свита князя деньги за нас получила, и судя по мешочку, немалые… Ладно, это потом. А сейчас нужно найти ночлег и где покушать. А тут и думать нечего, нужно идти в гостиницу дядюшки Бло, раз уж свитские ходят пить в тамошний кабак. Там их и послушаю, они когда пьяные, наверняка, говорливые. Не языком, так мыслями всё расскажут.

За гостиничной стойкой на фоне доски с висящими на ней ключами от комнат, стоит сам хозяин, дядюшка Бло — невысокий плотный пожилой мужчина с бельмастым левым глазом, седой бородой и большой блестящей лысиной. Выражение лица брезгливое и сонное. Он одет в какую-то немыслимо засаленную хламиду, когда-то, наверняка, бывшую шикарным кожаным фартуком, с вытертыми пятнами и порванной шнуровкой на груди.

Справа от стойки — мощная дубовая дверь входа в гостиничный кабак, который утром и днем — обычная харчевня. Сегодня, этот кабак, чуть ли не единственный доходный актив дядюшки Бло, так как постояльцев в гостинице мало, а сюда постоянно ходят свитские, да и горожане, бывает, заглядывают.

Слева от стойки — крутая деревянная лестница на второй этаж с его длинным предлинным коридором дешевых номеров — жёсткая койка с рваным одеялом, хромой табурет и вешалка из кованых гвоздей в стене. Стойла! Уборная и умывальник — в конце коридора. Но в гостинице есть и третий, чистый этаж, и в нём несколько вполне приличных меблированных номеров с чистым бельём и собственными медными умывальниками и уборными в небольших туалетных комнатках. Там даже есть зеркало и коврики на полу из гладко обструганных досок.

— Чего тебе, мальчик? — лениво спрашивает меня хозяин, приоткрывая правый глаз, и я отчётливо слышу его голос в голове, — Вот, оборванец! Ходят, тут… свитских на них не хватает.

— Здравствуйте! Мне нужна хорошая комната и обед, — вежливо отвечаю я хозяину.

Достаю из кармана и кладу на стойку монету — один медный герр. Этого вполне хватит за целый день проживания с трехразовым питанием в хорошем номере любой городской гостиницы.

Выражение лица хозяина мгновенно меняется на заинтересованное, сонный правый глаз открывается и начинает своё хаотичное движение туда-сюда, а дальше… монета исчезает со стойки! Вот она только-что была, и её уже нет! Я даже не успеваю засечь движение хозяина… Вот это фокус! Магия? Не чувствую.

— Конечно, конечно, — тараторит хозяин, — Какой номер на третьем этаже желает выбрать юный барич, с окном на улицу или во двор? Обедать можно в номере, позвоните в звонок, принесут. Надолго к нам? Да, нужно записать в журнал Ваше имя, сами понимаете, такой порядок, — и тут же его мысли, — Откуда у этого оборванца деньги на хороший номер⁈ Нужно потом сказать свитским, пусть проверят, а вдруг он их украл? Ну, конечно, украл! Но сначала самому нужно хорошенько пошарить по его карманам как заснёт, успею ещё со свитскими.

— Меня зовут Ник Лучч, — выдаю я вслух первое пришедшее на ум имя, — Я младший сын известного негоцианта Лима Лучч из Синей Окумы и мы с отцом следовали на рынок в Красную Окуму, здесь хорошо берут наш товар — глиняные горшки. Однако, позавчера ночью я случайно потерялся в лесу, зазевался и отбился от наших повозок. Заблудился, ободрался об лесные колючки, оголодал и вот… наконец-то вышел к городу. Теперь буду здесь и ждать отца, он обязательно приедет на рынок, там его и найду. Если, конечно, он успеет доехать на эти выходные, он же сейчас, наверняка, ищет меня по лесу. Но, ничего, я подожду, денег немного есть с собою.

— Бедный мальчик… Ник Лучч, говорите? Так и записал. Конечно, конечно, юный господин, живите сколько хотите, если есть деньги. Ваш отец со слугами, приехав, тоже ведь выберет для ночлега мою гостиницу? Сейчас у нас туго с постояльцами, только кабак и выручает. Ох, времена настали… обнищали все, только колдунов и жгут, — тараторит хозяин, но при этом мыслит так, — Врёт, конечно, стервец! А может и нет… но по его кармашкам я ночью всё равно пробегусь, не помешает.

Это не передать, с каким удовольствием и стараясь не спешить, я съел обед из трех блюд, который мне принесла прямо в номер с окном на улицу молодая хорошенькая горничная — салат из редиски со сметаной и зелёным луком, картофельный супчик с большими кусками хорошо проваренной говядины и приготовленные на углях ребрышки ягнёнка с гарниром из цветной капусты. М-м-м!

И теперь я лежу на широкой деревянной кровати с чистыми простынями, я всегда немного отдыхаю после обеда, и размышляю. Хозяин, наверняка, придёт меня обворовывать не раньше двух часов ночи. Пока из кабака не уйдут последние пьяницы… И мне в это время нужно где-то спрятаться, я больше не хочу быть обворованным, хватит уже с меня! И куда же мне спрятаться?

Обвожу взглядом гостиничный номер и вижу небольшую щель между полом и плинтусом. Она прямо-таки зовет и манит. Какое-то новое ощущение, раньше такого не было. Встаю с кровати, подхожу к стене и просто заползаю в эту щель. Целиком! И как такое может быть? Как же я в ней умещаюсь и мне удобно? Щель маленькая и узкая, а я большой, хотя и мальчик. Как кобра? Да, как кобра! Я же и есть Кобра, нужно к этому привыкать… Выползаю из щели, подхожу к большому зеркалу на стене и смотрю на себя. Мальчик, как мальчик, только худой и оборванный. Но это пока…

Ключ в хорошо смазанном замке номера неслышно проворачивается и на фоне тёмного ночного окна я вижу бесшумно скользящую тень хозяина-фокусника. Вот, он пытается найти мои лохмотья на стуле, приняв безупречно изготовленную мною куклу на кровати за спящего меня. Вот, он открывает шкаф, но тоже ничего там не находит. Вот, он ищет мои вещи в туалетной комнате, где их тоже нет.

Отчётливо слышу в голове его мысли: — Да, где же эти тряпки? Он что, одетый спит⁈ Может пырнуть его ножичком, да проверить⁈

А вот, хозяин наклоняется, чтобы заглянуть под стол и… в упор смотрит на меня. Он увидел! Вот, не знаю, что или кого конкретно увидел в щели между плинтусом и полом хозяин, но в его глазах я вижу смертельный ужас!

Ненавижу воров! Ненавижу грабителей! Ненавижу! Ненавижу! И я плюю на большую блестящую лысину дядюшки Бло, которая маячит прямо передо мной. Хозяин-фокусник без звука падает на пол и после короткой агонии затихает. Он уже мёртв.

Убийство людей, не самый тяжкий грех из смертных. Конечно, он тяжкий и смертный, но прощаемый! И вообще, есть только один непрощаемый грех — отрицать Имя или предать благодетеля, что, по сути, одно и то же. Все остальные грехи, смертные и не очень — прелюбодеяние, гордыня, зависть и ещё список на две страницы, тоже, в принципе, прощаемые. А уж убийство во Имя, или убийство при защите Родины, вообще грехом не считаются и за них, наоборот, поощряют. Главное, в грехах нужно вовремя покаяться, а причтик Куй за небольшую денежку их отпустит, простит во Имя. Вроде как он должен это делать бесплатно, но не любит. И его можно понять, надо же ему на что-то жить.

Я не до конца это всё понял, про грехи, но запомнил, ведь именно так мне объяснил это мой дед Сим, когда рассказывал про Церквь во Имя.

Вот, взять, например, житие Святого Равноапостольного князя Гула. Оно в каждом Храме во Имя продается, а то и бесплатно лежит, можно брать. До своего прославления в лике Святого, князь Гул зарезал двух родных братьев, а их жён взял к себе в гарем. Методом повешения за гениталии наполовину уменьшил численность владетельных княжеских родов по мужской линии в тех окумах, которые противились присоединению к Союзу. В хлам разнёс и спалил все языческие капища вместе с их длиннобородыми волхвами-магами… а какие-то порубил и утопил в реке… вместе с теми волхвами, разумеется. И вот, пожалуйста, прославлен Церковью во Имя как Святой и Равноапостольный.

А потому, что во Имя! И ведь это не просто кто-то из церковных начальников так решил, а только после того, как на могиле князя, аж через 20 лет после его кончины, начали происходить чудеса, в основном, исцеления по прямым к нему обращениям людей, молитвам. И всё это засвидетельствовано и описано специальной комиссией. Значит, тот, кто Имя прямо указал людям, что князь Гул люб ему, а все грехи его давно списаны. И чтобы люди относились к нему соответственно!

Мой дед Сим до «Кровавого понедельника» людей не убивал никогда, хотя за свою долгую жизнь имел для этого достаточно поводов. Но, вот, сжёг молниями большое количество. И погиб сам. Во Имя? Я считаю, да, семья всегда во Имя.

И это я всё к тому, что, вот, на полу лежит мой первый лично мною убиенный человек и мой счёт по убиенным уже не нулевой! А зачем же я его убил, он же всего лишь хотел меня обворовать? Всего лишь? А ножичек в его кармане? И я же Кобра, а они при опасности не думают, сразу атакуют. Но я и человек, и мне думать положено…. Так понимаю, что всё теперь зависит от точки зрения. В общем, запутался, потом над всем этим подумаю…

А вот реалии:

В два часа ночи в гостиничном номере в центре города находится 14-летний мальчик в лохмотьях, внук и сын убитых колдунов под чужим именем, и тут же валяется труп хозяина гостиницы. Признаков насилия нет, но это ничего не меняет. Хозяин мёртв. Плохо? Ой, как плохо! Конец мальчику, его обязательно арестуют и будут пытать. Бежать? Тогда мальчика будут искать и ловить. А оно мне нужно? Это в столице меня сейчас, возможно, ловят, судя по тому разговору свитских в нашем доме, а здесь-то от кого бегать? Некому сейчас меня здесь ловить. Я рос дома, по городу не шарахался, потом уехал в столицу. Кто меня здесь узнает, кому я нужен?

Да-а, положение не очень… Ну, а если по-другому, посмотреть на это всё с другой точки зрения? То же, но без трупа хозяина, допустим, он куда-то делся, исчез, волки съели. А тоже плохо! Будут искать хозяина живого или его труп, всех допрашивать и меня в первую очередь, как проживающего в его гостинице.

Может быть труп хозяина затащить в какую-нибудь комнату на втором этаже и там забыть? Ну, это ещё так-сяк… Тоже плохо, конечно, но хоть как-то потом можно будет выкрутиться. Мол, спал, ничего не видел и не слышал… Скользко это всё, но других вариантов я не вижу.

И не откладывая, я встаю со стула и по крутой гостиничной лестнице сбегаю вниз, к стойке, взять ключ от какой-нибудь комнаты на втором этаже. Сейчас оттащу туда труп, закрою комнату, а ключ от неё повешу назад. Главное, что бы меня не увидели за этим милым занятием. Но в гостинице тихо, все спят. А с утра уже подумаю, может и правда сбежать куда подальше… Не сейчас же по ночному городу расхаживать, везде свитские патрули. Вот такой плохой план, но другого нет!

И вдруг…

Подходя к пустой стойке в холле гостиницы я вижу — входная дверь на засове, да ещё и с замком, а вот тяжелая дубовая дверь гостиничного кабака слегка приоткрыта. Это как, хозяин перед уходом забыл закрыть дверь в кабак? Это невозможно! Он же по утрам всегда открывает его своим ключом и на глазах у приходящих поваров и официантки пересчитывает посуду и ложки-вилки. А чтобы потом им предъявить, если пропадут.

Приоткрываю двери кабака пошире… Присматриваюсь к темноте. Всё ясно! За одним из дальних столов в самом углу сидит на деревянной лавке и громко храпит, уткнув толстое пузо в грязную тарелку с остатками вчерашнего ужина, насмерть упившийся свитский — воин собственной армии–свиты владетельного князя Красной Окумы Миха VII. Как есть, свитский, в лёгких доспехах, с длинным мечом в ножнах и кинжалом на поясе. Может из патруля шёл, зашёл? Но, свитские с мечами по кабакам, вроде, не ходят… Ведь, сказано, «Не обнажай меча в тавернах!». Ну, так-то, он и не обнажал, меч в ножнах.

В общем-то, это обычное дело для любого городского кабака. Пьяного свитского лучше не трогать, проспится, сам уйдет. Может ещё с утра и опохмелиться захочет, закажет выпивку и закуску, всё какая-то денежка в карман хозяину. Сейчас в городе в кабаки только свитские и ходят. Фабричные нынче без работы и, соответственно, без жалования, им не до кабаков. А хуторяне сроду по кабакам не ходили, они свой самогон у себя по хатам хлещут. Откуда я знаю про хуторян и самогон? Так, все знают.

«О, великая Мать-Змея! О, тот. кто Имя! Кто-то из вас, а может и вместе, решили спасти и сохранить меня, мальчика Эколу или Кобру, неважно! И это очень мудрое и правильное решение! Спасибо вам за него, мои дорогие небесные спасители, я никогда этого не забуду!».

Поблагодарив двух моих небесных спасителей таким образом… ну, как сумел… я взлетаю на третий этаж, захожу в свой номер и… А как же я потащу этого хряка? Буду тянуть подмышки, его ноги будут биться о лестничные ступени, всех перебужу… А потащу за ноги, будут биться голова и руки, ещё громче получится…

Сажусь на стул и уныло смотрю на тяжёлое мёртвое тело… да как же его тащить-то? Может ужиков на подмогу вызвать, что бы ноги подержали? А-ха-ха, как представил…Но, что-то мешает думать… Да, что же это такое⁈

Ох… а это проснулся мой медный браслет на запястье. С большой буквой М посередине — маг. Пока проснулся не сильно, но уже ощутимо. Я знаю, что это такое, когда он просыпается, мне рассказывали про это родные-маги. Поэтому, я встаю и как мешок с картошкой поднимаю себе на плечи тело убиенного мною хозяина-фокусника. Осторожно ступая по лестнице и с тяжелой ношей на плечах, я бесшумно спускаюсь вниз со своего третьего этажа.

Как же я это смог сделать? Сам погрузить и на своих плечах пронести такую тушу по трём крутым лестничным пролётам. Как Кобра? Э-э-э, нет. Уже как маг с только что проклюнувшимися магическими способностями. Они такие маленькие, что с ними сейчас только тяжёлые предметы носить, больше ничего. Слабенький маг, ещё совсем неопытный и ничего толком не умеющий, но браслет на него отреагировал чётко. А это значит, что по закону, уже в ближайшее время мне нужно идти и сдаваться инспектору великокняжеского Магического двора в Красной Окуме, в отделение того, что в Мане. Инспектор всё замерит, запишет в своём журнале учёта и, возможно, заменит медь на серебро. У него есть на это полномочия, инструкции, приборы и приспособления. А не пойдёшь сдаваться, браслет всё равно житья не даст. Так и будет из-под буквы М долбить в руку разрядами энергии со скоростью биения твоего сердца. Очень больно и неприятно! И тем сильнее, чем сильнее растёт твоя магия. В общем, сам прибежишь. И снять браслет самому невозможно. Даже золотому магу. А будешь терпеть и прятаться, то по браслету найдут и приведут уже силой. И тогда уже могут очень серьёзно наказать, вплоть до лишения магических способностей, а то и самой жизни. Инспекторы это делать умеют и закон им это позволяет.

Да что же у меня за дни-то такие пошли, каждый день таскаю трупы… Хотя, что я сравниваю? Вчера была своя, родная ноша, которая и не тянет вовсе, а этот… хряк противный… тяжёлый такой, хотя и тащу я его на себе уже с магией. Вот ещё и магия во мне проснулась на мою голову, хотя мой дед Сим говорил, что магия проснётся во мне только через два года. А она вот… Видимо, от потрясений последних недель, так бывает.

Кое-как, но я заталкиваю труп дядюшки Бло в тёмное помещение кабака. Укладываю его на спину с раскинутыми руками, впритык к столу с храпящим на нём свитским. Вытягиваю у того с пояса острый как бритва кинжал с ручкой, уделанной драгоценными камнями. Пьяный воин даже не пошевелился. Беру кинжал двумя руками и… со всей своей невеликой магической силы втыкаю его в грудь мёртвого хозяина-фокусника.

Вот что значит, хорошая заточка и магия! Кинжал как по маслу вошел в тело мертвеца на две трети длины. Может именно этим кинжалом и закололи вчера маму Ани? Возможно. Вот этот самый пьяный свитский и заколол⁈ А мне и не нужно знать точно, тот или не тот. Все, кто вчера ворвался в наш дом, те и закололи. И зарезали, и зарубили, и отрубили, и вспороли… А после, сожгли! А была у нас вчера вся княжеская свита… Соответственно, вся эта свита и должна умереть. Вся, без исключения, сколько бы их не было! И князь Мих, отдавший приказ нас убивать и жечь, тоже должен умереть! Мне должен! Лично! Ибо, месть! Но, сначала они всё мне расскажут…

Ладно, пусть этот проклятый свитский поживёт ещё немного, сейчас он мне нужен живым. Ну, всё, дело сделано! И я спокойно иду спать к себе в номер на третьем этаже. Вернее, еле тащусь… Я о-очень устал и хочу спать. Проснусь, когда высплюсь, торопиться некуда. А за открытым окном уже занимается розовый рассвет и на кривых улочках города скоро появятся первые прохожие. Город без названия медленно просыпается…

Я открываю глаза. За окном уже вовсю светит солнце. На небе, как обычно, ни облачка. Это что, я проспал до обеда? Немудрено, с моими-то ночными приключениями и тяжёлыми физическими нагрузками. А из открытого окна, со стороны площади, слышу, как надрывается княжеский глашатый. И что же он так громко и с выражением возглашает на всю округу, да ещё много раз, по кругу? И я прислушиваюсь к его воплям:

Избавится от своего замечательного браслета с большой буквой М посередине — маг, мечтают все маги Союза. И все ушедшие маги об этом тоже мечтали. Это я знаю точно, родные-маги рассказывали, а теперь уже и на своей шкуре почувствовал. Кому же охота гулять в строгом ошейнике и на коротком поводке у государства… А ведь маги не только мечтают об этом, а изобретают всё новые и новые способы… и делают попытки их реализовать, избавиться от ненавистной обузы. Не буду перечислять все способы, их, действительно, очень много, но, в итоге, всё тщета, всё напрасно и бесполезно. Даже самый экстремальный способ — отрубить кисть левой руки, снять с культи браслет, а после, отрубленную кисть прирастить или вырастить новую, что в принципе, по силам даже серебряным магам. Да, кисть левой руки маги отрубали себе неоднократно, а дальше, всё, уже ничего не могли, магические способности попросту исчезали. Так и ходят теперь без кистей на левой руке, я их видел…

Вывод — терпи-ка, юный Экола-маг, пока терпится, а там видно будет. Пока, да, терпится, но уже с трудом.

Сегодня суббота и в нашем бестолковом городе без названия с раннего утра начинается яркий двухдневный праздник, который повторяется каждую неделю — на единственной площади города собирается рынок…

С ночи на городскую площадь заезжают многочисленные конные фуры хуторян, забитые всевозможными продуктами — куры, гуси, поросята, овощи, фрукты, молоко… Фурами управляют крепкие, загорелые и весёлые мужики — хуторяне. И всё у хуторян такое… прямо, такое… мытое, натёртое постным маслицем, аж сияет. Недорого! Лошадей своих хуторяне выпрягают из фур и уводят на отстой в конюшни городских постоялых дворов, на свежую травку, овёс и водичку. А сами, с раннего утра уже бойко расторговываются на рыночной площади прямо с колёс, громко зазывая городских хозяек, разбитных кухарок и горничных весёлыми скабрезными стишками собственного сочинения:

— А вот, поросёнок, купите его! Для баб и бабёнок, кутак о-го-го!

Женщины хохочут и поросят у хуторян покупают. А ещё домашний сыр, сладкий батат и много чего. Корзинки у городских хозяек большие и медные денежки — герры, половинки, четвертачки, восьмушки и грошики — водятся в потайных карманах длинных пышных юбок.

Также, с раннего утра, на площадь рядами выставляются длинные деревянные столы и маленькие столики. И людская толпа плывёт вдоль них, с одной стороны, пробуя, нюхая, ругаясь и покупая. А с другой стороны столов стоят продавцы, перед которыми на столы выложены товары, и они их громко расхваливают:

— А вот, зелень-мелень, хлеб-млеб, перец-мерец! А вот, ножи, типа, кого зарезать, скажи! Покупаешь горький хрен и не будешь убиен! Семечки жареные, солёные, в дело произведённные! Покупайте! Покупайте! Покупайте!

Торгуют все и всем — мужчины, женщины, юноши и девушки!

Шум, визг, хохот, плач, проклятия, свист и ор… Свитские патрули следят за порядком и не вынимая длинных мечей из ножен лупят ими самых наглых и зазевавшихся. Контролёры собирают положенную мзду с продавцов. Бродячие артисты представляют. Музыканты музицируют. Певцы поют. В общем, шумно и весело!

Но, толкаться на рынке я не собираюсь, хотя, наверное, мне было бы интересно посмотреть представление настоящего бродячего кукольного театра. Со стороны я отмечаю, что высасывающей жизненную энергию нежити на людях в толпе хватает. Прилипалы, барабашки, москиты… обычный набор, все здесь и все очень заняты. Рынок для жителей «Тонкого мира», это тоже праздник, людей и энергии много, эмоции льются через край… вку-у-усно! Но, каких-то совсем уж жутких энергетических упырей, например, монстров с крыльями, я не вижу. Ну, и хорошо, сейчас не до них.

В сторонке, на специально выделенных для них местах стоят огромные фургоны на больших мягких колёсах с рессорами. Настоящие дома на колёсах! И здесь, слава тому, кто Имя, не так громко орут. Хозяева фургонов — заезжие негоцианты из других окум, народ серьёзный и состоятельный.

Четвёрки гигантских геррских четырёхрогих буйволов, таскающие эти фургоны по всей стране, сейчас вместе с их возничими и лошадьми хуторян также находятся в стойлах городских постоялых дворов. Буйволы отдыхают и лакомятся сочной зелёной травой и осокой, которые без счёта задают им в кормушки их возничие. Лето, зелени в пойме много!

Такой фургон — это, по сути, конфекцион-вагон, состоящий из трёх неравных частей. Меньшая часть — это, собственно, конфекцион. С торца фургона, красивое откидное кованое крылечко с гладкими дубовыми поручнями. Входная дверь из дуба с ярким наборным витражом и серебряным колокольчиком. Над дверью, небольшая вывеска. Внутри, красивый прилавок, два мягких кресла с низеньким круглым столиком для дорогих гостей-покупателей, стеклянное оконце и примерочная со шторкой и большим зеркалом во весь рост. Большая часть фургона — склад, где находится товар. И ещё — вполне комфортный жилой отсек на четверых, с небольшим общим холлом, двумя двухярусными опочивальнями и малюсенькой кухонкой с выходом на облук и скрепу буйволинной упряжки. Туалета нет, да и зачем он, когда в дороге вокруг один лес, да кусты. На боках фургона — надписи и рисунки — одежда, обувь, украшения… но бывают и другие, по профилю торговли. Название, имя владельца и город приписки. Всё, как у хорошего речного судна.

Такой фургон и сам дорог и, конечно, он только для «чистой» публики с деньгами. Порядок такой — взоходишь по крылечку, открываешь витражную дверь, внутри звякает колокольчик и чуткий внимательный хозяин тут же встаёт за прилавок и делает всё, чтобы ты ушёл от него покупателем, с покупками, а не праздно шатался по рынку, отрывая от дела занятых людей. Обслуживают такой фургон, минимум, два человека — сам хозяин, он же продавец и т. д., и возничий, основная забота которого — буйволы. В дорогу, бывает, берут и охранников, но редко. В Союзе на дорогах шалят только свитские, а им только деньги давай, плати, да проезжай по их территории. К тому же, и сами хозяева фургонов не робкого десятка и при оружии, случись разбой, отобьются. В обычные дни эти фургоны стоят на тихих улочках города, а по выходным их затаскивают на рыночную площадь. Приезжают такие фургоны в город не на один торг, а обычно, на сезон, а то и два. И это всем выгодно!

И я иду в один такой фургон-конфекцион с названием «Столичный шик». По рисункам и надписям на боках ясно, что фургон, действительно, прибыл из столицы Союза, города Мана, и принадлежит негоцианту 1-й плеяды (гильдии. Авт.) баричу (господину. Авт.) Заи Орсс и в нём торгуют всем, что меня интересует — модной одеждой, обувью и аксессуарами.

Увидев меня в лохмотьях, вышедший на звон колокольчика хозяин конфекциона барич Заи Орсс сперва немного кривится и напрягается, но увидев на прилавке мой серебряный герр, сразу выпрямляется, расслабляется, собирается с духом и начинает работать. А через два часа из конфекциона «Столичный шик» выходит немного усталый, но ужасно довольный и о-очень прилично одетый и обутый по последней столичной моде юный барич, в руках у которого изящный новый ренцель (мужская сумочка. Авт.) и узел со старыми лохмотьями, который он тут же попросту выбрасывает в ближайший ящик для багасс (отходов. Авт.). Ещё три больших сумки с разнообразной модной одеждой, обувью, головными уборами и ремнями юного барича на любой случай и погоду остаётся в фургоне. Почему?

А потому, что я есть тот юный барич Ник Личч и я… только что купил «Столичный шик»! Весь! Вместе со всем товаром, буйволами и возничим, который сейчас находится с теми буйволами на постоялом дворе и ещё ничего не знает об этом. Кстати, недорого! Всего за 50 золотых герр, ровно в два раза больше, чем хотел выручить за свой фургон его хозяин, барич Заи Орсс, который ещё и любезно согласился побыть со мною и поработать продавцом уже моего конфекциона, аж до прибытия оного в Ман.

Где я взял деньги на покупку? А мне их в гораздо большем количестве вчера вечером по одной монете в зубах откуда-то натаскали мои два ласковых змеиных солнышка, Уси и Щус, даже без вызова и просьбы с моей стороны:

— Как жже ты нищщим на площщадь пойдёшшь, Кобра? Щасс, натасскаем, пока нашши ещщё шшпионят… — неожиданно услышал я в голове под вечер и сразу посмотрел на дырку под умывальником. О, привет, ребята!

И натаскали. А сейчас, эти многочисленные, оставшиеся от покупки фургона золотые герры приятно позвякивают у меня в ренцеле. Дело в том, что пока хозяин фургона работал — обмеривал меня, подбирал вещи, я… внимательно слушал его мысли.

Странно, но в отношении себя я не услышал от барича Заи Орсс ни одного худого слова. Вот, что значит, профессионал, думает только по делу. Заи уже под 60. Он из Мана. В юности получил хорошее столичное образование. Тёртый, битый жизнью мужчина, бывал в заварушках и переделках. Прекрасно владеет мечом и кинжалом, но при его работе по-другому и нельзя… Работа ему нравится, всегда в дороге, новые впечатления, новые люди. Так, потихоньку, скопил на собственный фургон-конфекцион, в котором сейчас живёт и работает. Очень удобно, многие завидуют! Вот, только в последнее время стало сдавать здоровье и уже пора на покой. Но, семью так и не завёл. Дети? Есть, наверное, много городов изъезжено, много дамочек одето и обуто. Раздето, тоже. Но, оставить дело некому, значит нужно его продавать. Решил, что это всё, последний сезон! Приедет в Ман и продаст фургон. Будет просить за него 40 золотых, но, если дадут хотя бы 25, согласится. С такими деньгами легко приобрести хороший уютный домик в провинции, где-нибудь на берегу речки, и в нём спокойно доживать свой одинокий век, удя рыбку на речке и копаясь в огороде… красота! А может там и какая пожилая селянка прибьётся, всё не одному куковать…

И вдруг… он слышит от незнакомого мальчишки-оборванца, которого сейчас одевает в новое и самое лучшее, потому что у того есть деньги:

— Уважаемый барич Заи! Я хотел бы обсудить…

Юный барич, а его зовут Ник Лучч, уже давно ушёл. Полностью рассчитался с до крайности обалдевшим Заи, подписал наскоро составленную купчую, этого достаточно для последующего оформления сделки властями, оставил в уже собственном фургоне купленные вещи и сказал, что до завтра его не будет и пока пусть всё остаётся, как всегда. И вообще, общее правило такое — если он задерживается, то стоять и ждать его на месте, значит, он позже, но точно появится.

А старый Заи Орсс всё сидит и сидит… на красивом кованом крылечке только что проданного им конфекциона, глупо улыбается и бормочет, пытаясь возблагодарить того, кто Имя, за случившееся с ним чудо:

— О, тот, кто Имя… о тот, кто Имя… — но не знает Заи молитвенных слов, не учил их с детства, полагая, что всегда и во всём нужно рассчитывать только на себя, свою крепкую руку, свои деньги, меч и кинжал. И только огромное чувство искренней благодарности… авось, тот, кто Имя, услышит его и поймёт.

А я иду в гостиницу, уже споро переименованную в «У тётушки Бло», до завтра ещё поживу здесь. Я действительно, очень рад. Что наконец-то превратился в приличного юного барича, одетого по последней столичной моде. Что в моём новом ренцеле звенят золотые герры. Что сейчас удачно купил себе отличный дом и, одновременно, прекрасное средство передвижения по стране. Что познакомился и сговорился о поездке в Ман с приличным и опытным человеком, Заи Орсс, кладезем нужной мне информации о столичных нравах и конкретных персоналиях. Что на небе светит солнце, а я теперь Экола Бести, Ник Лучч и ещё Кобра! А денег не жаль, змеи ещё натаскают, сколько будет нужно…

И ещё у меня здесь появилось одно важное дело. Ужики уже сообщили мне массу интересного. Из этого сумбура, подслушанного змеями в свитских казармах, потихоньку начинают вырисовываться контуры цельной картины произошедшего с нашей семьёй. До самой картины, полагаю, ещё далеко, но одно уже ясно, княжескую свиту уже можно кончать. Всю! Больше не нужна. И сделаю я это сегодня вечером! Конечно, можно было бы поручить жестокое умерщвление пятидесяти здоровенных и вооружённых до зубов воинов змеям… Понятно, что справятся, змеи же… но я это сделаю сам, ибо, это моя месть!

А мой медный браслет с большой буквой М посередине на левом запястье свербит и стреляет разрядами уже совсем ощутимо, боль в руке только усиливается, и с этим тоже уже нужно что-то делать… долго я так не выдержу!

Юный худенький Давид не смог бы победить огромного волосатого великана Голиафа в прямой силовой схватке! А потому, что у них были слишком неравные физические кондиции. А вот умом, ловкостью и Верой в того, кто Имя, он его победил! Кто-то рассказывает, что Давид выстрелил из своей рогатки камушком и попал великану в лоб, и тот, якобы, от этого сразу скончался на месте… Да, никогда не поверю! У великанов лбы как каменные, они ими дерутся и ломают стены… Лично мне ближе другая версия, что лёгкий и шустрый Давид сзади заскочил на плечи Голиафа и пока тот соображал, что к чему, быстренько воткнул ему ножичек в основание черепа. Вот это уже похоже на правду…

И кобра не может растоптать слона, слишком он для неё большой и тяжёлый. Но, тихонечко подползти и впрыснуть ему в задницу парочку доз отличного яда собственного приготовления, это, кобра, всегда пожалуйста… И всё, нет больше слона, а кобра, есть!

Вывод — никогда не нужно лоб в лоб биться с противником, который физически гораздо сильнее тебя, тем более, по его правилам и его оружием, точно проиграешь. Особенно, если ты 14-тилетний юноша-подросток, а твой противник — полсотни ражих воинов золочёной свиты владетельного князя Красной Окумы, и тебе их всех очень нужно сегодня умертвить…

Так, или примерно так, я рассуждаю, топая с рынка делать дела в гостиницу. В своём новом обличии я неотразим, мне и самому очень нравится. Завидя меня рядом со стойкой, новая хозяйка гостиницы тетушка Бло радостно машет руками, хватает меня и, буквально, силой затаскивает в кабак, усаживает за стол и угощает фирменным ягодным морсом. Очень вкусно!

— Каким Вы стали… юный барич Ник! — говорит мне тетушка Бло, — Как Ваши дела?

— Вот, тётушка, как я и думал, сегодня на рынке встретил отца и завтра уже съеду от Вас. Полностью рассчитаюсь уже завтра, при выезде, можно?

— Ну, конечно, юный барич Ник, конечно! — отвечает мне милая тётушка Бло, явно любуясь мною, моими модными обновками и искренне радуясь такому моему преображению и воссоединению моей семьи, — Я так рада за Вас, дети не должны жить без родителей в нашем ужасном городе, это неправильно! В следующий ваш приезд, обязательно, к нам!

О, как я с ней согласен… Как бы я хотел сейчас жить с моими любимыми родителями и не в этом ужасном городе без названия! Но сейчас мне нужно просто спокойно полежать на кровати, руки за голову, и хорошенько продумать свой сегодняшний вечерний дивертисмент…

Ранним вечером субботы в гостиничном кабаке уже не протолкнуться. Кабаков в городе мало и этот самый лучший. Практически все свитские, кроме тех, кто в патрулях и караулах, сегодня получили долгожданное увольнение до утра понедельника. И это правильно! Свитским с их дрянной службой просто необходимо давать хоть когда-то выпускать пар. И на полном законном основании они здесь и сейчас пропивают своё жалование и премию за «то дело», когда… ну, в общем, за дело. Им строго-настрого запретили об этом болтать отцы-командиры и сам владетельный князь Мих. Не убивали! Никого не видели! Никого не трогали! Не резали! Только жгли! Все, без исключения! А если кто, хоть словечком… хоть трезвый, хоть пьяный… проболтается, того, сразу на виселицу, за яйца, бр-р!

И я хорошо слышу, как мысленно рассуждает один ещё относительно трезвый воин княжеской свиты:

«…А ведь сначала говорили, что всё будет строго по закону, на основании решения суда и всё такое… Премию пообещали…Просто, огромную… Анти-магические сети выдали… Немыслимое чудо, эти анти-магические сети! Они, говорят, за семью замками в столице хранятся. Только для высших государственных лиц! А тут, хоп, и нам сиволапым, на край света их привезли, нате, пользуйтесь! А после, хоп, сети забрали и всем молчать! Что-то, видать, не срослось у начальства. Но, обещанную премию выдали и это радует. Столичные хмырь с хмырихой лично инструктировал перед делом как сетями пользоваться. Важные такие… Ну, да ладно, мы люди маленькие, подневольные… Приказали ехать, резать и жечь, значит, поехали и всех… Приказали молчать, будем молчать…. Если, конечно, выдержим… уж больно охота языком почесать за „то дело“, прям, зудит, страсть как охота…».

Кабацкие повара и официантка сбились с ног. Мыслимое ли дело, всего за час успеть хотя бы слегка напоить и накормить полсотни здоровенных мужиков, которые, хотя сегодня без мечей и доспехов, в увольнении же, но с кинжалами и в гамбезонах. Такие невоспитанные — орут, ругаются, грозятся, хватают бедную официантку за… ну, в общем, хватают.

И вот, на подмогу официантке приходит сама хозяйка, тётушка Бло. Она старая и страшная, но ей ещё не всё равно… пусть лучше её хватают… В общем, все развлекаются, как могут.

Всего, в гостиничном кабаке восемь деревянных столов. И за каждым сидят свитские, свободных мест нет. Да если бы они и были, кому охота сидеть рядом со свитскими, сразу по морде получишь. Но, я пристроился в уголке стойки на высоком табурете и лениво ковыряя трезубой вилкой косулью отбивную, внимательно смотрю за творящимся в зале непотребством. Я проживающий, пришёл ужинать, мне здесь можно, и никто меня не выгонит, пока я и никому не мешаю…

Тэк-с! Первый голод уже утолён, первые рюмки «Князь-водки» опрокинуты, первые кружки с пивом выпиты, а первые рёбрышки ягнёнка на углях обгрызены и выплюнуты на тарелки… Далее, будет приятное отрыгивание, смена блюд, полные рюмки и кружки… И уже можно никуда не спешить, вечер длинный, успеют ещё упиться. А к девкам пойдут после полуночи. Кто на тот момент сможет, конечно. А что, нормальное субботнее времяпровождение воинов в увольнении.

А пока… свитские начинают бросать кости. Они всегда их бросают, если у них выпадает свободная минутка. Игра древняя, простая, но заводная и азартная. Правила тоже простые и понятные. Стол — круг, кто сидит за столом — игроки круга, кон — посередине стола. Кон ведёт коновод, которому все доверяют. Всё по-честному, одна кружка и два кубика, бросают по очереди. Пока играют по маленькой, на кон ставят по медному грошику. У кого выпадает больше очков, тот и забирает кон. А если у кого больше, но одинаково, те переигрывают, пока не останется кто-то один. Если кто кричит, что удваивает кон, забирать кон нельзя, пока в кон не внесут и кто внёс, опять не сыграют круг. И так до бесконечности!

Как и в любой игре, кому-то постоянно везёт. А кто-то, наоборот, всё время проигрывает. Выпученные глаза, искажённые азартом красные пьяные морды, сжатые кулаки, нервический хохот, вопли радости и разочарования — не лучшая аудитория для долгих душеспасительных бесед. Поэтому, я коротко, но, внятно, ментально бросаю короткую фразу в голову коноводу одного из столов:

— У него «Верхи и Низы»!

Момент выбран удачно, один воин на этом столе выигрывает уже три раза подряд, но кон постоянно удваивают и у него уже вспотел лоб и трясутся руки, так он волнуется. Вот-вот, и он заберёт уже весьма приличный кон! Но, коновод, получивший от меня мысленную информацию, вдруг, останавливает игру и гневно сверкая глазами, благим матом орёт на счастливчика:

— Руки на стол, негодяй, ракло паршивое! Фанеру к осмотру, живо!

Вообще, коновод на такой обыск игрока имеет право! Ведь, если в игре кто-то был заподозрен в жульничестве, он обязан дать себя обыскать коноводу и его добровольным помощникам и, возможно, восстановить своё честное имя, если ничего не найдут, или будучи прямо уличённым в плутне… погибнуть. Соответственно, за ложное обвинение, для обвинителя, если его обвинение не подтвердится, так же может случиться смертельный исход. Но, вот оскорблять подозреваемого почём зря, пока не доказали, это ни к чему, может аукнуться…

Вообще, сейчас я веду речь об известном способе жульничества при игре в кости, когда нечестный игрок при помощи ловкости рук, в просторечии, пальминга, на время своего броска подменяет общие игральные кубики на свои, где есть, например, две пятёрки, две четвёрки, тройка и шестерка, а единички и двойки нет. И передавая бросок следующему игроку, опять меняет свои кубики на общие. Такой способ жульничества и называется «Верхи и Низы». О-очень эффективный способ и есть такие мастера…

Однако, обвиняемый в жульничестве счастливчик никакой вины за собою не знает, а вот страшное оскорбление в свой адрес… это да, он его хорошо услышал и понял! А за страшное оскорбление честного свитского, полагается что? Правильно, лютая смерть! И он мгновенно выхватывает из ножен и со всей силы втыкает свой кинжал в горло оскорбившего его коновода. Коновод падает замертво, а из горла у него хлещет кровь… Остальные игроки замирают… Почему-то, они не сразу понимают, что именно сейчас произошло на их глазах.

Не мешкая, я ментально кидаю короткую фразу в голову и второму коноводу, ведущему кон на соседнем столе и находящегося, примерно, в такой же ситуации, что и уже убитый коновод-грубиян. У него за столом тоже кто-то всё время выигрывает:

— У него кубики «загружённые»!

Здесь, я веду речь уже о другом популярном способе жульничества при игре в кости. На кубике высверливают дырочку, например, на единичке, и заливают её свинцом, тем самым смещая центр тяжести кубика. А дальше, кубик постоянно начинает ложиться на единичку, а сверху её что? Правильно, шестёрка. Такой, вот, простой способ всегда выигрывать! Но, очень опасный, и если с таким «загруженным» кубиком заловят, убьют! Впрочем, как и с «Верхами и Низами»…

И на этом столе происходит примерно та же сцена. Коновод, мысленно получивший от меня компромат на игрока, тут же останавливает игру и грубо орёт на счастливчика, что тот жульничает и его сейчас будут обыскивать. И уже через пару секунд тоже падает на пол с горлом, пробитым кинжалом, из которого хлещет кровь. Все остальные, отмерев, сначала бросаются со своими кинжалами на убийц, но не тут-то было, ибо, те остервенело обороняются, прижавшись к стене спинами и размахивая кинжалами перед собою.

И я, что бы не попасть под кровавый замес, мгновенно ретируюсь со своего стула, заползаю в заранее высмотренную узкую щель за кухонным плинтусом, ибо, точно знаю, сейчас начнётся… Да, заползаю в щель как Кобра! И оттуда, уже из этой свой щели, только и успеваю ментально подкидывать в головы мелькающих мимо меня дерущихся свитских:

— Он хочет тебя убить! Он сейчас тебя убьёт! — ну и такую же чепуху.

И началось! Такое… От вида крови и пришедшего ясного понимания какой-то острой несправедливости, случившейся в отношении себя и только себя, пьяные свитские начинают резать и колоть друг-друга своими кинжалами. Да, мечей у них с собою нет, но это ничего не меняет, ведь у каждого висит на бедре грозный кинжал-рондель с 35-сантиметровым копьевидным клинком и круглой гардой. Отличная штука для пробивания гамбезонов и лёгких кольчуг, проникновения в щели доспехов, втыкания его в глаза, горло, ухо…

«Кинжал можно держать в любой руке, постоянно перехватывая. Но, лезвие вниз, большой палец сверху. Для резкого выхватывания, одной рукой держи ножны. И не забудь принять боевую стойку, одна нога впереди» — так учил меня основам кинжального боя мой старший брат Эжен, лучший турнирный боец Красной Окумы.

Вообще, турнирный бой на кинжалах очень красив! Просто, дух захватывает! Перехватывания. Передвижения. Замахи. Сближения. Подскоки. Выпады. Прыжки. Маскировка. Уколы, они же удары. Сверху вниз. В правый бок. В левый бок. Смотреть на бой мастеров, одно удовольствие… а каждый укол, очко для спортсмена. Судят такой бой опытные судьи, они всё видят и их не обманешь.

Но сейчас в гостиничном кабаке «У тётушки Бло» проходит не очередной спортивный турнир деревянными ножичками на приз супруги владетельного князя, княгини Оли Ретт, а подходит к своему логическому завершению самая настоящая пьяная поножовщина. Кровавая бойня! Резня! Массовый забой свиней! Вот на что это похоже…

Все против всех! И все уже колют, режут и бьют друг друга без разбора! А я спокойно лежу в своей щели и наслаждаюсь ярким и редким, можно сказать, ламповым зрелищем…

Поваров, официантку и саму тетушку Бло, буквально, сдуло на улицу, как только пролилась первая кровь. Они, насмерть перепуганные происходящим, сейчас бегают рядом с гостиницей и кричат:

«Караул, убивают!».

На их крик собирается огромная толпа народа, через которую уже пробиваются свитские патрули, с мечами, в доспехах, как им и положено ходить на службе.

Патрульные, обнажив мечи врываются в проклятый кабак и видят такую картину… Все столы и лавки уже давно перевёрнуты. Металлические крепления выдраны с мясом. Разбитая люстра на полу, а сам пол густо залит человеческой кровью и засыпан как осколками посуды, так и обломками оружия. На полу, в различных позах лежат убиенные и стонут раненые свитские. Убитых, в разы больше. А с десяток пьяных мордоворотов ещё продолжают свой яростный и бессмысленный бой на кинжалах. Но количество бойцов тает на глазах, кинжалы остры и убивать ими свитские умеют.

В итоге, как при игре в кости, на ногах остаётся только один. Остальные свитские повержены! Ура, он, победитель, но… глаза его… безумны! Ему уже всё равно кого резать! И он, как его долго учили, со всей силы втыкает свой длинный копьевидный кинжал в небольшую щель между наборными золочёными доспехами своего товарища, начальника прибывшего на помощь свитского патруля. И в следующий миг голова убийцы уже скачет по полу, а его бренное тело, сначала ме-е-едленно оседает по стене и, вдруг, резко падает вслед за отрубленной головой. Хороший удар у этого патрульного, далеко не каждый сможет мечом, с одного удара, отрубить голову человеку, когда тот стоит.

«Да, именно такое, я тогда и видел у нас в доме!», — удовлетворённо думаю я.

Всё, дело сделано и можно уходить. Остальных свитских, отсутствующих здесь по разным причинам — служба, отпуск, болезнь, а потому, ещё пока остающихся в живых, прикончат в казармах змеи, они это очень хорошо умеют делать — гадючки, чёрные мамбы, кобры, опять же… Вместе с лошадьми, естественно, они же хотели. Пусть! Я выползаю из своего убежища и осторожно переступая через трупы и кровавые лужи, иду спать в свой уже привычный номер на третьем этаже. Месть свитским свершилась! Солнце уже показало свои первые лучи из-за горизонта. Скоро утро…

Завтра я наконец-то займусь своим браслетом, надоел уже!

ИНТЕРЛЮДИЯ

Замок владетельного князя Красной Окумы Миха VII из рода Ретт.

В замке постоянно проживает сам князь Мих и его супруга княгиня Оли. Из окон опочивален замка — вид на Храм во Имя и рыночную площадь. Многочисленная прислуга, частью — приходящая, а частью живёт в нескольких небольших флигелях во дворе замка. Большая конюшня. Казармы свиты. Забор. Ворота.

Всё хозяйство в замке в руках княгини Оли. Она лично нанимает прислугу, жалует её, карает и милует. Жёсткая, но справедливая женщина. Но, такой её сделал её муж, князь Мих. А в юности она была совсем другая — хрупкая и застенчивая.

Ещё, в замке постоянно проживают две принцессы-юницы Кло и Жус, 13-ти и 14-ти лет, соответственно. Как и все подростки, девушки выносят мозги родителям с соответствующей возрасту силой и скоростью. Кстати, инспектор великокняжеского Магического Двора, отделение в Красной Окуме, при рождении Жус, определил её будущим магом и она теперь носит на левом запястье неснимаемый медный браслет с буквой М посередине — маг. Единственный, уникальный случай! Других женщин-магов в Союзе никогда не было и нет!

Ещё, в замке есть… княжеский гарем. Под него отдан один из флигелей. Но есть этот гарем в замке только потому, что он просто должен там быть. Всё же княжеский замок, как без гарема… В гареме постоянно живут три дебелых зрелых селянки, которых княгиня Оли уже который год держит за своих личных горничных и конфиденток. Однако, в юности, эти дамы были очень даже ничего…

Когда-то, ещё на самой заре их брака, во время медового месяца, князь Мих, находясь в изрядном подпитии, имел неосторожность заявить своей молоденькой супруге, кстати, дочери владетельного князя соседней Синей Окумы… что он, на, природный князь, на, и только на этом основании, на, будет, на, ходить к своим бабам, на, когда, на, захочет! И это вместо того, чтобы исправно исполнять свои супружеские обязанности в опочивальне Оли, как его и благословила на это Церковь во Имя при их венчании. Мол, жди, дорогая жёнушка, и до тебя когда-нибудь тоже дело дойдёт… Главное, жди!

Никто не видел, как именно, тогда ещё совсем юная и хрупкая Оли, жестоко избила Миха после такого его неосмотрительного выступления. До «синих яиц», так… что он с огромными фиолетово-жёлтыми синяками на лице и по всему телу неделю передвигался как уточка, мелкими шажочками и согнувшись. После, ещё неделю, при ходьбе часто останавливался и держась руками за причинное место тихо постанывал от пульсирующей боли в паху. А после, всё прошло! И как отрезало… Больше, никаких чужих женщин, а пир с друзьями, пожалуйста, но только в замке и только под жёстким контролем жены! А девушек из гарема Оли выгонять не стала, они-то причём….

И вот, эти девушки, а теперь уже взрослые зрелые женщины, живут в том гареме много лет, и в числе других женщин-служанок и конфиденток княгини, эти прислуживают Оли в опочивальне при её облачении-разоблачении, читают ей вслух на ночь любовные романы и вместе с сентиментальной княгиней сопереживают книжным героиням, которым коварно изменяют и бьют их мужья… И всем, так хорошо…

Княжеский замок относительно новый, ему не больше 50 лет. Замок строили в самом начале расцвета Красной Окумы под наблюдением самого князя Сима Бести, который, собственно, его и придумал по мотивам своего дома — шале, фахверк, лофт. Получилось очень хорошо! Красиво, удобно и уютно, не говоря о функциональности. В замке нет особых украшений, но есть водопровод, постоянная горячая вода, толковая система удаления и конверсии багасс и прочие удобства. В общем, получился отличный княжеский замок, который всем нравится и такого больше нет нигде.

В большом кабинете, напротив резного мраморного камина, что рядом с опочивальней князя, в мягких креслах за чайным столиком, расположились двое:

Сам князь Мих — мужчина средних лет, среднего роста и, как оказалось, весьма средних умственных способностей. Богатство, свалившееся на голову его вконец обнищавшего рода в результате начала работы в Красной Окуме химической фабрики пришлой княжеской семьи Бести, вскружило ему голову. Он считает, что богат, потому что это не фабрика, а он такой… такой… Неадекватность — так это называется, когда человек, видя следствие, не в состоянии увидеть его настоящую причину и её придумывает. Это не болезнь, а человек просто дурак. Однако, последние события сильно взволновали и как-то даже встревожили обычно спокойного князя…

Его гость — некто в черном балахоне с большим капюшоном, похожем на монашескую рясу, но значительно богаче, и скрывающем голову гостя до линии внимательных серых глаз. На левом запястье гостя матово отсвечивает платиновый браслет с большой буквой М посередине. Это макер Ган Глоо, состоящий на службе у древнего великокняжеского рода Герр из Мана, из которого вышел Святой Гул, нынешний глава государства и все предыдущие, и в честь которого названы деньги и сама столичная окума.

«Платиновые» маги, это особь статья. Что вообще о них известно? Во-первых, их о-очень мало, не более сотни на весь Союз. Во-вторых, это маги вне категорий. Их имена, где они живут, кто и как их регистрирует и замеряет уровень их магических способностей… есть государственная тайна, а сами они об этом никогда не расскажут. Говорят, что судьбу будущего Союза в своё время решили именно они. Когда ещё не Святой Гул, тоже, кстати, «платиновый» маг, крушил и жёг языческие капища в присоединяемых окумах, то тамошние длиннобородые волхвы-маги устроили ему такую апокризию… и если бы не своевременная помощь дружественных «платиновых» магов, то не быть бы Гулу Святым и вообще… не быть!

Да, молнии, файерболы и воздушные кулаки «платиновых» магов на порядки мощнее, чем у «золотых», не говоря о «серебряных», но дело не только в этом. В условиях тотального контроля государства за магией и магами, «платиновые» маги… это и есть государство. Это они придумали браслеты! Это они придумали драконовский «Закон о магии и магах»! Это они изобрели анти-магические сети! Зачем? Полагаю, чтобы всех остальных магов держать в жёсткой узде. Но, это неточно! Им вряд ли нужны одни деньги, на что они им… Им нужны — и власть, и деньги! Именно поэтому макер Ган Глоо и стал сотрудничать с венценосным великокняжеским родом, у которого это всё есть. Его главное дело — контразведка и защита членов рода Регг от разных неприятностей. Денег он заломил с князей немало, но оно того стоит…

Если «платинового» или любого другого мага раздеть, то на вид, это обычный человек. Да, так оно и есть! Но… у мага имеются магические способности, дарованные ему при зачатии тем, кто Имя или переданные родителями. Ведь, что такое магия? Это манипуляции с энергией — накопление, преобразования, испускание. Маги могут это делать, остальным, не дано. Кто-то манипулирует лучше, кто-то хуже, отсюда — категории магов. У кого-то магические способности растут вместе с организмом, у кого-то стоят на одном уровне, а кто-то всю жизнь их развивает и постоянно тренируется, из «серебряных» становясь «золотыми». Впрочем, одно другого не исключает. Но, вот как становятся «платиновыми» магами, не знает никто, кроме, естественно, самих «платиновых» магов.

А сама энергия, которой манипулируют маги… Она безмерно разлита вокруг — в лучах солнца, в дыхании Океана, в движении ветра. И это лишь некоторые прямые материальные виды магической энергии. Но, есть и косвенные, нематериальные — энергия эмоций, желаний, творчества, движения мысли… Соответственно, маг-человек, какой бы он сильный не был, манипулирует лишь теми видами энергии, которые даны в ощущениях всем людям. Но, вот, скажем, змеиную магию или магию цветов, маг-человек не ощущает, впрочем, как и наоборот. Так этот мир промыслил тот, кто Имя. Неоткрываемые замки! Высокие заборы! А чтобы не лезли, куда не следует. Во своё же спасение и сохранение! Межвидовые скрещивания запрещены. Нельзя в жизни скрестить змею с козой, а человека с животным! Монстров можно создавать только на энергетическом уровне, в виде нежити, да их так и создают, но в жизни, нельзя, ничего не выйдет!

А ещё есть сверхспособности. Они очень похожи на магические, также могут развиваться и передаваться по наследству, но это не магия, никаких преобразований энергии в них нет. Откуда они берутся, загадка. То ли это дары того, кто Имя, во благо, а то ли его проклятие, никто не знает. У одного это может быть способность таскать на себе лошадей, у другого, умножать в уме пятизначные числа или видеть нежить, а у третьего, простите — зубы как у зайца и вечно стоящий кутак 35 сантиметров, которым он на потеху публики забивает гвозди и поднимает пудовые гири. Говорят, что это те самые Смыслы и их могут порождать колдуны, но с ними здесь шибко борются.

Еще, в кабинете князя сейчас находится третий персонаж, но он себя никак не афиширует. Это Щус — забавный ужик-брат и он шпионит за князем. Он, весь внимание, застыл в ящике с древесным углем за камином. Даже глядя на него в упор, заметить его в куче угля весьма затруднительно, если не знаешь, что он там есть.

—… и поэтому, всечтимый макер Ган, — говорит князь Мих, — Я хочу Вас спросить как полномощного атторнея барича Грес и бевы Алу, что мне сейчас делать? Золотые герры, которые Вы мне передали от них, большей частью исчезли прямо из моего закрытого на три замка и круглосуточно охраняемого домашнего трейзера. Моя письменная апатэ Верховному Суду Союза рано или поздно откроется и нам обоим известно, что за этим последует…. В каком-то раклянном городском кабаке разом убита практически вся моя свита, а оставшиеся в живых, на следующий день, разом умерли в казарме. Все мои лошади тоже умерли. И опять, все разом! И главное, в окуме заканчиваются запасы «убей-порошка», а обещанные поставки из столицы так и не начались. И это значит, что скоро придут крысы и зимой моя окума будет голодать!

— Вы же знаете, макер Ган, сколько людей погибло в «Кровавый понедельник»⁈ — продолжает князь Мих, — И эти люди больше не будут платить мне налоги, из которых большую часть забирает себе Ман. Потому, что они покойники! А если поставки «убей-порошка» не начнутся до осени, налогов станет ещё меньше. Значительно, меньше! Катастрофически, меньше! Вы понимаете меня, макер Ган? — уже кричит князь Мих, — Зимою, люди просто сдохнут от голода!

— А что мне прикажете делать с бывшими работниками фабрики князей Бести, макер Ган⁈ — продолжает кричать князь Мих, соскакивая с кресла, — С их семьями, этих людей, считай, треть города и они уже голодают без работы и жалования! Один злотворный абыз Куй увеселяется, у него сейчас сплошные отпевания, да погребения, живые регги! Кстати, твари высосали уже второго ребёнка, мальчика 12 лет! Мы так не договаривались! Что это, макер Ган⁈ Что происходит⁈ Это месть убитых колдунов или что-то похуже⁈

Князь Мих выдыхает, некоторое время стоит молча, а потом падает в кресло. Его собеседник неотрывно и не мигая смотрит на князя своими серыми внимательными глазами несколько минут, а потом говорит тяжелым басом:

— Если Вы, князь Мих, сейчас же не прекратите на меня орать, я просто встану и уйду… И это, поверьте, для Вас будет гораздо лучше, чем я сделаю из Вас уголёк и брошу его в ящик за камином, чтобы Вас уже никто и никогда не нашёл… Хотите со мною говорить, говорите спокойно, а я Вас не собираюсь перекрикивать.

— Да, я хочу говорить с Вами, макер Ган, — сразу потух князь Мих, — Простите меня, макер Гаг, не сдержался, сдали нервы… Больше не повторится… Еще раз, простите меня, мастер Ган!

— Это, тот, кто Имя Вас простит, это его забота, прощать! А я простой маг и делаю своё дело. А Ваше дело, князь Мих, сейчас сидеть и слушать меня, — холодно отвечает маг, — Я скажу Вам, когда можно будет начинать задавать вопросы. Готовы?

— Да, макер Ган, — тихо отвечает Мих, устраиваясь в кресле, — Я весь внимание, макер Ган!

— Сначала, договоримся, — начинает свой рассказ маг, — Называть все вещи своими именами, так всем будет проще и, вообще, правильнее. Согласны?

Князь Мих молча кивает головой, он согласен.

— Никакого колдовства и магии в этих происшествиях нет, — говорит маг, — И князья Бести не были колдунами. А злотворный абыз Куй, как Вы его называете, обычный елоп и воть, правда, весьма зарной. Я тщательно обнюхал пепелище дома князей Бести, каждый труп Ваших воинов и лошадей, каждый угол в Вашем трейзере, магией и не пахнет. Я пообщался со старшими тварей, хорошо подумал… — маг делает паузу, — И теперь уже могу сформулировать некоторые мысли по этому поводу. Вот они:

— Да, всё это звенья одной цепи, но это сделал не маг. По крайней мере, не маг-человек. Кто это или что это — он, она или оно, я пока не знаю, но, для простоты, буду называть это — Он. Возможно, это вообще Инферно, знаете, что это такое?

Князь Мих часто-часто кивает в своём кресле. Он знает, что такое Инферно… А маг продолжает:

— Он мстит и, однозначно, за уничтожение рода князей Бести.

— Он умеет прозревать суть и экстраполировать вероятности.

— Он весьма разумен и изобретателен в способах мести.

— Он обладает многими, прямо скажем, впечатляющими сверхспособностями и Смыслами.

— Его следующая жертва — Вы, князь Мих.

— Он не остановится, пока не казнит всех причастных к гибели рода Бести, где бы они не находились.

На князя Миха страшно смотреть. Он весь скукожился в своём кресле, его губы и руки трясутся. Он смертельно испуган… А маг продолжает:

— И я бы вообще отказался от этого дела, невозможно победить Инферно… И не я планировал и проводил коммендацию по уничтожению рода Бести… Но, полагаю, что с этим вышло, как всегда, на планы наложились случайности и обстоятельства. Кто же знал, что князья Бести видят нежить и потащатся спасать от неё своих работников? Кто мог подумать, что Верховный Суд рассудит не по понятиям, а по закону⁈ И уж точно никто не мог предположить, что елоп Куй погонит умирать столько людей. Но, дело сделано, и мы имеем то, что имеем…. Полагаю, что поставки «убей-порошка» из столицы могут быть налажены в ближайшее время, в этом и был весь смысл этой коммендации. Возможно, заминка чисто техническая, но барич Грес и бева Алу, уверен, её, конечно, преодолеют. Если Он их не уничтожит раньше!

— И я бы, повторюсь, вообще отказался от этого дела, если бы не одна маленькая зацепка… — здесь маг делает театральную паузу,— -Ма-а-аленькая такая зацепочка, меньше мышиного хвостика… Пока я не буду её Вам сообщать, чтобы случайно не проболтались. Мне ещё всё это нужно проверить, съездить в Ман, хорошенько подумать, и только тогда… возможно, я смогу остановить Его и защитить Вас, князь Мих, барича Грес и беву Алу. Однако, если это у меня получится, то будет вам всем очень дорого стоить, ибо, даже для меня это очень опасно! И будем молить того, кто Имя, чтобы Он не уничтожил Вас, князь Мих, раньше, чем я его. Я закончил и теперь Вы можете задавать вопросы.

— Любые деньги… — хрипит в своём кресле полумёртвый от страха владетельный князь Красной Окумы Мих VII из рода Ретт, — Любые, макер Ган… только спасите… у меня же дети!

КОНЕЦ ИНТЕРЛЮДИИ

«Ну вот и подвернулся случай блеснуть образованием, любезный мой профессор Антон Максимович Архипов, — думаю я, сидя на мягком диванчике, привинченном к полу в холле жилого блока моего нового дома на колёсах, фургона-конфекциона, — А то ведь на одном Эколе до сих пор и выезжали…»

Ничего не поделаешь, не было в моём мире ни магии, ни магов. И жестоких княжеских родов, тоже не было. И никому здесь мои глубокие познания в химии и разнообразный опыт моей длинной профессорской жизни не нужны. А нужны здесь, в первую голову — Вера в того, кто Имя, магические и сверхспособности, длинный острый меч и кинжал-рондель, которые я и в руках-то никогда не держал и видел только в музее. Ах, да, ещё герры, разные и побольше…

Но, зато, я всю жизнь держал в руках умные книжки… С ними ездил в метро, с ними завтракал, обедал и ужинал, с ними засыпал и просыпался, с ними полжизни учился, а потом уже и сам учил — читал лекции и принимал экзамены у студентов, с ними ходил на скучные собрания, женился, родил детей, а уж сидел, простите, в туалете, так только с ними. И по своему природному любопытству совал свой профессорский нос не только в свою любимую химию…

Вон, как мы с Эколой в тот раз разобрались с Прилипалой, присосавшемуся к маме Ани, Экола Прилипалу, вдруг, увидел, а я знал из чего тот сделан и как его турнуть. И турнули, же! Правда, чем это всё закончилось… А ведь ещё и не закончилось… н-да!

Так я сижу и бурчу себе под нос, внимательно разглядывая свой медный браслет на левом запястье, который со скорость сердца долбит мою руку энергетическими иглами уже совсем чувствительно и неприятно. Сила разрядов потихонечку растёт изо дня в день и это означает, что потихонечку растут и мои магические способности. Хорошо бы их определить точно, замерить и испытать, а то сейчас с ними только тупо тяжести таскать. Но, за этим нужно идти к инспектору отделения великокняжеского Магического Двора в Красной Окуме. А он… меня… Сразу, причём! Мгновенно определит, что никакой я не Ник Личч, а Экола Бести, сын недавно убитых по решению Верховного Суда Союза колдунов Бести, и что со мной делать, пусть решают местные власти. Посадит он меня в клетку, есть у него в отделении такая, специально для буйных магов, и вызовет свитских. Правда, я всех свитских недавно того… но тем хуже для меня. Не дождавшись свитских, инспектор сам отвезёт меня в княжескую тюрьму. Он может и он обязан! Нет, не пойду я к инспектору… и побуду-ка ещё Ником Личч.

Ужики Уси и Шус, сейчас, наверное, дрыхнут у себя в домике, устроенном в моей опочивальне. Большая картонная коробка от женской шляпы с двумя дырками-входами. Или вползами? Или выползами? А-ха-ха! В коробке немного сена и плошка с водой. Когда я его сделал, счастью ужиков-родственников не было конца… Говорят, что такого домика нет ни у одного ужа в мире, только у них! Теперь, перед сном, я рассказываю им сказки, какие помню. Сказки ужики могут слушать бесконечно, дети же ещё, и когда я устаю и замолкаю, мне шипят в голове: — Ещщё, ещщё!

Мой возничий, его зовут Речи Укк, молодой, холостой деревенский мужик, недавно перебравшийся в город, любит моих буйволов как своих детей, разговаривает с ними, поёт им песни, возится с ними — кормит, моет, чешет. Говорит, что они его понимают. Ну-у, не знаю… сколько на них не смотрел, они всё время лежат, тупо жуют свою жвачку и тупо смотрят своими чёрными маслянистыми глазами на выкате, да и всё… Вот и сейчас Речи у моих буйволов в арендованных для них стойлах на постоялом дворе. Может и заночует там, на сене, прямо в стойле, ему не привыкать. Хороший парень, все мысли только о буйволах, я проверял.

Вообще, мой фургон с товаром и четыре моих гигантских четырёхрогих геррских буйвола, это собственность юного барича Ника Личч, именно на это имя мною подписана купчая с баричем Заи Орсс. Вернее будет сказать, что это не совсем та купчая, как в моём мире, а такая, простенькая мемориальная записка — этот продал, этот купил, претензий нет. Число. Две подписи. Здесь этого достаточно и даже второго экземпляра не делают, да и зачем он продавцу, всё, продал уже.

А имя Ник Личч, это не фальшивое, а моё… настоящее имя. Дело в том, что в Союзе нет паспортов или других документов, удостоверяющих личность человека, просто, никчему. Да, есть приходские книги, в которые киновиархи вносят записи о рождении, венчании и смерти прихожан под именами, полученными ими при рождении. А в остальном, зовись как хочешь, это твоё сугубо личное дело. Хоть каждый день по-новому, если полный елоп. Злонамерение! Вот единственная причина, по которой будут выяснять, как тебя назвали родители. Обычно, это происходит при каких-то серьёзных разборках. Например, специально обученные тюремные и судейские маги, уже через пару секунд расскажут всю родословную человека до десятого колена, положив руки на его голову, а то и на расстоянии. В общем Ник Личч, это моё прикрытие для обычных людей, от опытного мага за ним не спрячешься.

Барич Заи сейчас в магазине, обслуживает молодую дамочку. День обычный и фургон стоит на тихой улочке, но состоятельные горожане к нему всё равно тянутся, одеться-обуться с обещанным вывеской шиком по последней столичной моде. А мы никому и не отказываем. Пусть приходят! Он, славный дядька, этот Заи Орсс… Обращается со мною как старший дворцовый фамулус при барчуке. По-моему, он уверовал в того, кто Имя и нашёл во мне так им и не обретённого сына. Просыпаюсь, а на столе уже ждёт завтрак. Одежда вычищена и поглажена. И ведь не просил… И ни одной поганой мысли в мой адрес у него в голове я не слышал. Тихая радость, так можно назвать его состояние в последнее время. И это хорошо, нам ещё с ним до Мана ехать… Вот, доделаем здесь дела и поедем… А дела эти, всё не кончаются…

Но прямо сейчас, дело у меня одно, снять с левой руки медный браслет с буквой М посередине. И что с того, что это разными способами миллион раз безуспешно пытались сделать местные маги? Они же маги, а не профессора, как я. Многие и читать-писать не умеют, просто, незачем. И откуда им было узнать про то, что магия, это манипуляции с энергией, а энергия сама по себе не живет, она всегда в чём-то, в какой-либо энергетической структуре. Так, например, по-науке и называют «Тонкий мир» с его жуткими обитателями — «Мир энергетических сущностей», читай, структур.

Эх-х, что-то давно я лекций не читал… Ух-х, сейчас, как прочитаю, тряхну стариной! Жаль, что только самому себе:

… а в основе любой энергетической структуры лежит, что? Правильно, энергетическая решётка, состоящая из узлов и связей. И силовые характеристики несущих узлов — крепёжных элементов этой решётки, не бесконечны, а рассчитаны на определённые максимальные нагрузки энергии. Или не рассчитаны, а попросту соответствуют уровню магической способности мага, создавшего эту решетку, читай, структуру. А кто у нас самые сильные маги? Правильно, «платиновые». Они реально очень сильные, например, могут «воздушным кулаком» снести дом. Представляете, какое количество энергии они способны накопить, преобразовать и испустить? Однако, «платиновые» маги тоже не бесконечно сильные, как тот, чьё Имя. А значит, воздействуя некоторое время на узлы энергетической решётки, созданной «платиновым» магом, источником энергии даже малой мощности, но с кумулятивным, аккумулирующим энергию эффектом, и направив энергию из этого источника в решётку как дополнительную, мы, что? Правильно, через какое-то время критически перегрузим опорные узлы решётки. Другими словами, разрушим её!

А что в этом мире может являться таким, наиболее доступным источником энергии малой мощности? Правильно, огонь, открытое пламя — физико-химический процесс окисления веществ органического происхождения, т. е. углеродосодержащих, с выделением тепла и света. Попробуйте, например, подставить под свою открытую ладонь м-а-аленькую горящую свечку. Сначала будет терпимо… но постепенно, энергия пламени будет накапливаться на поверхности ладони и… Всё верно, если не отдёрнуть руку, ладонь будет серьёзно повреждена этой накопленной энергией.

А ведь, вроде бы, ещё не потерял я квалификацию, шпарю как по писаному… вот бы мои студенты обалдели от такой необыкновенной лекции. А-ха-ха, как представил!

… а теперь мы переходим к практическим занятиям. Давайте, внимательно посмотрим на данный браслет, исходя из нашей конечной цели — снять браслет с руки. Браслет состоит из трех элементов — собственно браслет, замок неснимаемого типа, далее — замок, и утолщение посередине с большой буквой М. Полагаем, что именно в этом месте, в браслет конструктивно вписан третий элемент — одновременно, интерактивный маячок с большим радиусом действия, магический источник питания с бесконечной ёмкостью и генератор беспокоящих импульсов, далее — генератор, по частоте испускаемых импульсов привязанный к сердечному ритму носителя браслета, а по мощности — к уровню его магических способностей. И вся эта конструкция надёжно защищена от любых видов воздействия на браслет в целом, магией запредельно высокого уровня. Кроме того, нам известно, что данный вид магии однозначно реагирует на отсоединение браслета от тела его носителя без открывания замка (отрубание кисти) — обнуление магических способностей носителя.

Специального механического приспособления, с помощью которого открывают замки такого типа, у нас нет, поэтому начнём с отключения генератора. И это верная стратегия! Отключив генератор, мы существенно облегчим себе дальнейшие действия и обеспечим их различные варианты.

Полагаем, и не без основания, уровень защитной магии всего браслета запредельно высоким, но не бесконечным. Соответственно, время воздействия кумулятивного источника энергии малой мощности — пламени свечи, на энергетическую решётку магической защиты и самого генератора до их локального либо полного разрушения, будет также большим, но не бесконечным. Другими словами, мы будем держать букву М над пламенем свечи, сколько понадобится, мы никуда не спешим.

Перед началом практического занятия, давайте подумаем о тепловой защите кожи руки. Медь, прекрасный проводник тепла и нагревая медный браслет, мы неизбежно будем травмировать руку. Нужен какой-то хороший теплоизолятор. Таким теплоизолятором из наиболее доступных в этом мире, является дерево. Подсовываем под букву М тонкую деревянную кухонную лопатку… Туго, но она зашла под браслет… Спичкой зажигаем свечу… Подносим нашу букву М к самому кончику пламенного факела свечи, там самая высокая температура,… И ждём… Сколько нужно ждать, нам неизвестно, но не бесконечно… Когда энергетическая решётка защиты и самого генератора разрушится, мы это ощутим… Правильно, сразу прекратится воздействие на нашу руку неприятных энергетических импульсов… Ждём… Ждём…Ждём…

И вдруг…

Звуки уходят…., темнота.

Я открываю глаза и вижу… Я стою на площади перед входом в кампус университета штата Монтана в городе Бозмен США. Откуда я это знаю? Так, я здесь уже был и хорошо помню и эту площадь, и этот кампус. Кампус… Кампус… Он же разрушен взрывом вулкана Йеллоустон, я сам это видел и в нём погиб. Нет, стоит целёхонький, только с дальнего угла, где из панорамных окон аудиторий красивый вид на зелёный склон с чуть дымящимся вулканом, затянут зелёной строительной сеткой и рядом с ним стоит небольшой подъёмный кран.

Вообще, этот кампус мне и прошлый раз сразу понравился, он очень красивый и стильный, современные архитектурные детали искусно вплетены в средневековые стены. Смотрится, класс!

На мне та же одежда по последней столичной моде Союза Свободных Окум, в которой я только что сидел в своём фургоне-конфекционе и возился со своим медным браслетом с большой буквой М на левом запястье. Браслет… Браслет… Да вот же он, как был так и есть, висит на левом запястье и всё также стреляет в меня острыми иглами энергетических импульсов со скоростью биения моего сердца. Не додержал свечу? Ладно, потом разберусь…

— Клёвый прикид, чувак, — слышу я обращение к себе на английском языке от самого настоящего молодого свитского в лёгких доспехах. Рядом со свитским, юная рыжая бева… — Ты кто, городской житель или королевский паж? Давай к нам, в тусовку средневековья! Я воин, она, рыжая принцесса Роз, а ещё у нас есть королева, непорочная Мария, злодейка-герцогиня, городские жители, демоны… короче, все есть! Давай, подгребай к нам, мы во-о-он там, видишь нашу team?

У воина вижу такой же браслет как у меня, на его левой руке, и этой рукою он показывает мне направление, куда смотреть.

«Ах, да, он, видимо, студент университета, они же здесь все с такими браслетами», — вспоминаю я.

А вокруг меня — огромная толпа, среднивековье, люди-пауки, викинги, эльфы, орки, драконы… все орут, хохочут, пьют Кока-Колу из больших картонных стаканов…

Я поднимаю глаза и вижу… Через всю площадь перед кампусом растяжка «Студенческий фестиваль анимэ».

О, Боже, я опять попал! И впрямь необыкновенная вышла лекция, а уж окончание… просто удивительное. И что мне с этим теперь делать⁈

Да, такие фокусы, явно, не по мне! Только что, был холл жилого блока в моём фургоне-конфекционе, стоящего в тихом переулочке города без названия в Красной Окуме, и тут же, через секунду, хоп, и площадь перед студенческим кампусом университета штата Монтана в городе Бозмен, США.

И никто не хочет меня здесь зарезать, отнять мои золотые герры, и вообще, все вокруг наслаждаются атмосферой праздника, студенческого фестиваля анимэ и всем всё по…! Так, а что у нас есть анимэ? Ах-х, да, это же герои мультьфильмов, фэнтази, я и забыл про это. И как-то уже тяжело вспоминается, когда постоянно, ежечасно, ежеминутно ты находишься под угрозой смерти от вот таких, но уже реальных злодеев — «платиновых» магов, свитских, князей, нежити… Большая разница!

Так я рассуждаю, присев на парапет площади кампуса. Вспоминаю, в магический мир князей я попал после удара по голове бетонной балкой перекрытия, вот в этом вот кампусе. Нет, не так! Балку видел, но удара не помню. А как же? Что-то ещё случилось… важное… что? Вспоминай, любезный профессор Антон Максимович Архипов, вспоминай! Да, вспомнил! Ещё был болезненный ожог, видимо, от одной из крупных брызг вулканической магмы в районе левого запястья. Тысяча градусов Цельсия, было? Да, было! И мою руку тогда не прожгло насквозь, только благодаря гостевому медному браслету на левой руке со стилизованной под старину большой буквой М посередине. Она-то, эта буква М, и приняла на себя основной удар магмы вулкана с запредельной температурой для всего живого. И что дальше? А дальше, я как раз и прилетел в тело Эколы! А сейчас? А сейчас, на мне тот же или очень похожий браслет… Свеча! Нагревание браслета пламенем свечи в районе большой буквы М. Ожидание… Ожидание… и хоп, я здесь… Да, неужели… это портал⁈ Нагревай букву М, пламенем или… магмой, и в полет между двумя мирами⁈ О-о-о, вот это фокус, так фокус!

— Эй, чувак, — спрашиваю я у пробегающего мимо Человека-Паука, — Закурить, есть? Зажигалка, есть?

— Не курю, и тебе, чувак, не советую, — отвечает мне на бегу Человек-Паук.

Ясно, Америка давно уже старается бросить курить, но пьёт… очень прилично… я помню статистику… как в России… по 10 литров чистого этилового спирта на человека в год, исключая только грудных младенцев. Ведро спирта в год на каждого американца и россиянина! Как представил, а-ха-ха! А там где пьют, там и курят, как без этого… И я иду в знакомый по прошлому пустому вечернему времяпровождению университетский Whiskey Bar. Там преподаватели и сотрудники университета могут ежедневно, после работы, бесплатно пропустить на два пальца хорошего виски и выкурить по одной Cohibo. Фисташки и жареный арахис тоже бесплатно, но вся догонка, уже за деньги, что, полагаю, справедливо!

В очень симпатичном баре, я беру на стойке бесплатный виски и сигару, и под удивлённые взгляды посетителей и бармена… сразу же выпиваю свой виски залпом, а сигару кладу в карман, я не курю. А-ах, какой давно забытый кайф…! Шо-ко-ла-дку…! Жизнь сейчас отдам за шоколадку. Но, шоколадка уже за деньги, и чёрная девушка-бармен предлагает мне её оплатить, видимо, принимая меня за переодетого университетского преподавателя или сотрудника. И она протягивает мне беспроводное считывающее устройство. Да, вспоминаю, я сейчас должен поднести к нему свой медный браслет на левой руке, стороной с буквой М, при этом в устройстве что-то пискнет, загорится зелёная лампочка и мне отдадут мою шоколадку. Но, устройство пищит несколько раз и в нём загорается… красная лампочка. И милая негритянка, улыбаясь мне во все 32 зуба, говорит:

— Сэр, что-то Ваш браслет сегодня глючит! Вам следует зайти на Reception кампуса и сотрудники всё исправят при Вас. Я сожалею, сэр! После этого, опять приходите к нам, а Ваша шоколадка обязательно дождётся Вас!

— Да, конечно, милая бева — отвечаю я, грустно наблюдая, как моя шоколадка уезжает назад, в недра бара.

— Как Вы меня назвали, бева? — удивляется девушка-бармен, — Это, из фестиваля?

— Да, конечно, из фестиваля, просто, вырвалось, автоматически, — смущаясь, отвечаю я, — Ничего обидного! По-нашему, по магическому средневековому, это означает, госпожа! — и тут же слышу мысли в голове молодой негритянки:

— Вот, белый мудак, вырядился… ещё и обзывается… — думает милая чёрная девушка-бармен, а на самом деле, активная идейная функционерка Youth Organizationfor Black Unity by Roderick D. Bush, — Нынче, в выходные опять пойдём резать этих белых свиней в их кварталы… может, встретимся… ишь… бева!

Но, вслух: — Да, сэр, я понимаю, сэр, конечно, сэр, бева — это так романтично, сэр! Я обязательно запомню, а-ха-ха!

— Могу ли я, юная леди, пока я хожу на Reception кампуса, попросить взаймы Вашу зажигалку? Конечно, с отдачей, сразу же, как вернусь, — также мило улыбаясь в ответ, спрашиваю я у симпатичной террористки-убийцы.

— Да, конечно, сэр, возьмите насовсем, это бесплатно, — говорит она, подвигая ко мне дешёвую одноразовую пластиковую зажигалку Lotus. И мысленно, — Вот, белая сволочь, ещё и зажигалку ему… попрошу Джона «Кувалду», что бы он хорошенько избил эту белую гниду перед тем, как я его зарежу, это будет… так романтично!

И я ухожу из бара, под искреннюю белозубую улыбку симпатичной чёрной девушки-бармена мне в спину. Мороз по коже… Как выстрел из пистолета…

А я иду на Reception студенческого кампуса. Я знаю где это, там мне надевали и программировали мой браслет по приезду и, сказали, обнулят и снимут при убытии.

— Хороший день, юные леди! — приветствую я двух симпатичных белых девушек-студенток на Reception, я Экола Бести из университета Северной Каролины, вчера приехал на фестиваль анимэ и мне нужна ваша помощь. Мне сегодня позвонили из дома, срочно госпитализирована моя мама Ани и я вынужден покинуть ваш великолепный фестиваль досрочно. Пожалуйста, снимите с меня ваш удивительный гостевой браслет, и я прямо сейчас отбуду на такси в аэропорт, мой билет уже забронирован на вечерний рейс. Я так сожалею, что у меня нет возможности пробыть у вас все три дня фестиваля…

— Ах, сэр, какая жалость… — совершенно искренне и на словах и в мыслях сопереживают мне две юные бевы, тьфу…заело, конечно же, леди, — Сегодня вечером будет грандиозное party для участников фестиваля… а у Вас такой костюм… он, прямо, как настоящий… уверены, что Вы бы в нём точно заняли первое место… мы будем молиться за Вашу маму Ани… чтобы она скорее выздоравливала… Вы такой внимательный сын… ещё раз, назовите Ваше имя…., мы обнулим браслет и снимем его… и Вы можете даже взять его с собою, как сувенир, на память о нашем университете… все ли Вам у нас понравилось? — щебечут девушки.

— Я Экола Бести, — снова представляюсь я, — Мне у вас понравилось всё… очень! Вот, только сейчас в баре, браслет почему-то не сработал при покупке шоколадки. Девушка-бармен сказала, что это какой-то электронный глюк, и чтобы я обязательно вам об этом сообщил.

— Да, сэр, огромное спасибо, редко, но такое, увы, бывает, электроника же, мы сожалеем. Поднесите букву М вашего браслета к считывающему устройству нашего компьютера и мы сейчас же всё уладим. Ваша шоколадка, несомненно станет Вашей прямо сейчас. Ах, как мы сожалеем… мы тоже очень-очень любим шоколадки…

Я подношу браслет к устройству, девушки смотрят на монитор, и я вижу, как у них медленно гаснут улыбки и вытягиваются лица…

— Но… сэр, мы не видим никакого Эколу Бести… это браслет недавно трагически погибшего у нас учёного-химика из московского университета… профессора Антона Архипова, ему было 62 года, такая трагедия, такая нелепая случайность… — волнуясь и перебивая друг друга говорят мне милые девушки.

— Я похож на пожилого русского профессора-покойника? — криво улыбаясь, пытаюсь шутить я.

— Что Вы, что Вы, сэр, — машут руками недоумевающие девушки, — Это, какой-то более серьёзный сбой, чем мы думали. Нам нужно сообщить об этом в центральный компьютерный центр университета, это их компетенция, они будут разбираться… И будьте уверены, они разберутся, как это могло произойти, они очень хорошие специалисты. Тот браслет, его, ведь, так и не нашли… Такая трагедия…

— Всё это помешает мне уехать в аэропорт прямо сейчас? — нервничаю я.

— Что Вы, сэр, это наша проблема, мы и будем её решать… давайте Вашу руку, — и через пять секунд я уже держу в руках медный браслет с большой буквой М посередине с аккуратно расстёгнутым замком неснимаемого типа, а девушки убирают под стойку специальное механическое устройство для открывания таких замков.

— Я могу забрать браслет с собою, как вы говорили, на память, как сувенир? Я бы хотел… Или он понадобится вашей компьютерной службе для разбирательства сбоя? — спрашиваю я, не веря своим глазам и понимая, что уже всё, и мои мучения магическими импульсами закончены. О, тот, кто Имя, какое блаженство! Или здесь нужно говорить — О, Боже…? Ладно, потом разберусь.

— Да, конечно, сэр, все электронные слепки мы сделали, браслет больше не нужен, можете спокойно улетать вместе с ним, — улыбаются мне девушки, — Вспоминайте наш университет и мы уверены, до скорой встречи, ах, какой у вас классный фестивальный костюм, как жаль, что Вы улетаете так рано…

— И мне жаль, что так всё нелепо получилось, юные леди, я, ведь, долго готовился к фестивалю, но мама… и мы обязательно ещё встретимся, — говорю я искренне, — Но, пожалуйста, расскажите мне, что случилось с русским профессором, иначе я просто лопну от любопытства прямо на ваших глазах.

И через пять минут я узнаю, что:

«…во всём виноват вулкан, который коротко „плюнул“ камнями и лавой из скважины с глубины 5 000 метров, которую наши учёные — магматические петрологи, сейчас забуривают на глубину 10 000 метров, что бы воткнуться ею в мантию и сбросить давление лавы, чтобы отодвинуть взрыв вулкана на десятки тысяч лет и получить отличный геотермальный источник… и буром попали в какую то каверну с лавой… и заряд лавы выстрелил из скважины, как из пушки… и попал в окно кампуса, когда там шла конференция и на ней выступал русский профессор… и с ним погибло ещё два человека, потому что упал потолок… а когда всё это разобрали, хоронить уже было некого… от людей остались только мелкие кусочки… но нашли их браслеты, а браслет профессора так и не нашли… и университет выплатил семье профессора огромную компенсацию, что бы семья не подавала в суд… и федеральное правительство тоже выплатило семье огромную компенсацию… и правительство штата Монтана тоже…., и кампус не стали разбирать, а только ремонтируют… а скважину прочистили и продолжают бурить дальше»

Всё ясно и пора уходить…

Куда? А назад, в бар. Посетителей никого нет. Чёрная террористка за стойкой опять мило улыбается, достаёт с полки шоколадку и молча кладёт её передо мной. А я уже не слушаю её мысли и когда она тянется за считывающим устройством, тоже молча бью её воздушным кулаком. Девушка мгновенно влипает в стену, едва не обрушив её, и закатив глаза, без звука сползает на пол. Шоколадка остаётся на стойке, а я выхожу из бара. В субботу вечером террористическая ячейка черных студентов не дождётся свою активистку. И через месяц не дождётся, а может и никогда.

«Нет, не убил, но, в расчёте» — проносится у меня в голове.

И вот, я опять сижу на знакомом парапете на площади рядом с кампусом. Вокруг бурлит веселье, а я, рванув ворот рубахи, глотаю воздух, чтобы не разрыдаться:

— Прощай… прощай, моя дорогая… больше мы никогда с тобою не увидимся… Не поминай лихом своего Антошку… мы прожили длинную жизнь и нам было хорошо вместе, — тихо шепчу я себе, хотя мог бы и проорать, в таком шуме всё равно никто ничего не услышит.

Только что, я выпросил на один звонок мобильный у «свитского» и по бесплатному WhatsApp набрал номер жены.

— Алло, говорите! Вас слушают, — слышу я такой родной, ровный и спокойный голос жены, — Говорите, пожалуйста, Вас не слышно… перезвоните, — небольшая пауза и я слышу уже встревоженный голос, — Антон, Антошка! Это ты? Я знаю, что это ты! Где ты, Антон⁈ Я люблю тебя, слышишь… — и я, не выдерживая такого, нажимаю кнопку с красной трубкой, отбой!

Да, жене меня не было слышно… потому что я молчал. Неужели я смог по телефону передать ей в голову свои мысли? Ну, а что я, четырнадцатилетний мальчишка из другого мира мог ей сказать? Да, ни-че-го! Один раз я уже неудачно попробовал открыться моим родным в том мире. И что из этого получилось? Да, ни-че-го хорошего! И судя по тому, что я услышал от девушек в кампусе и сейчас, по телефону… у жены всё хорошо. Получила огромные деньги… Грустно всё это, но она ни в чём не виновата. Пусть! Вот, только этот мой звонок с Того Света, как ей сейчас-то будет? Ох…

А я умер… и теперь с этим нужно жить! Забавный получился каламбурчик, обхохочешься.

Но нет худа без добра, и я получил возможность теперь ходить из мира в мир когда захочу… и делать там что захочу…., и, главное, я сумел аккуратно снять браслет, открыв замок, и мои магические способности при этом никуда не делись!

И я достаю из кармана расстёгнутый браслет… прикладываю его к коже и слышу иголки… живой. А зажигалка даёт ровный мощный факел. Звуки уходят… темнота.

Я открываю глаза. Ура, я дома, сижу на мягком диванчике, прикрученном к полу в холле жилого блока моего фургона-конфекциона, а в руках у меня… расстёгнутый медный браслет с большой буквой М посередине — маг, и… одноразовая пластиковая зажигалка Lotus. Сую руку в карман и достаю из него… пахучую кубинскую сигару Cohibo.

Я стою и смотрю на себя в большое зеркало, которое висит в примерочной магазина в моём фургоне-конфекционе. Вообще-то, здесь находится рабочее место барича Заи, и я сюда обычно не хожу, но вот, почему-то захотелось на себя взглянуть поближе…

И кого же я вижу в отражении? А, ведь, это уже далеко не тот Экола, совсем ещё мальчик, в которого я попал так внезапно. Модно одет. Мягкие локоны вокруг лица. Высокий лоб. Он стал выше, плечи расправились, точно, а глаза… А, ведь, это глаза взрослого человека, никак не мальчика. Юный барич-маг, вот кто смотрит на меня из зеркала. Он уже убивал… множество плохих людей погибло от его руки… а сколько еще погибнет или будет навсегда изувечено…

Но это всё будет потом и не здесь, в Красной Окуме. А здесь осталась лишь последняя цель для моей праведной мести — владетельный князь Мих VII из рода Ретт, который, я уже знаю, за деньги лично отдал приказ своей свите уничтожить мою семью, нашу фабрику и наш дом.

По идее, есть ещё один кандидат в покойники, причтик Куй, но я понимаю, что убив причтика, я поднимаю руку на всю Церковь во Имя и весь её причт. А этого делать точно не стоит, ведь, проклянут… и вообще, церковники много чего могут такого, что не может сделать ни один маг. Например, отпеть при жизни… Мне рассказывал один мой знакомый гаишник, всегда стоявший на посту ГАИ рядом с нашим дачным посёлком, что когда батюшка из местного храма, по выходным, в хлам пьяный вываливается из своего шикарного Мерседеса прямо под ноги остановившего его постового, то, падает на коленки и начинает разгребать руками землю, приговаривая:

— Всех отпою! Как зовут новопреставленных?

В ужасе, постовые кладут батюшку на заднее сиденье его Мерседеса и просто отвозят его к нему домой, передавая обездвиженное алкоголем тело рукоположенного супруга благообразной матушке, батюшкиной венчаной супруге и матери его четверых детей, выпускнице духовной Семинарии по классу регентов церковного хора. «Поповские невесты», так называют этот девичий класс в Семинарии. И так, батюшка напивается всякий раз после церковных служб с причастием, т. е. на большие праздники и по выходным. Нет, батюшка не конченый алкоголик… Просто, он вынужден после причастия «крови Господней» всех перед службой исповедовавшихся в своих грехах прихожан, остаток причастия потребить, выливать его по церковным канонам никак нельзя. А причастие всегда готовят побольше, а нерадивые прихожане иногда ленятся идти на утреннюю службу, а после трех-четырех литров отличного массандровского кагора без закуски… да, любой ляжет. А батюшка, после такого, ещё и садится за руль и едет домой обедать с водочкой, он заслужил. И ничего с ним не случается, за много лет даже цирроза печени себе не заработал, ибо, Господь Бог спасает и сохраняет свой клир. Гаишников, видимо, тоже.

Я тяжело вздыхаю, ладно, пусть живёт причтик-везунчик Куй, в конце концов, я ведь, сам дал ему повод обвинить нашу семью в колдовстве. Эх-х, знать бы…

Князя Миха я могу убить по разному, или даже просто сказать змеям и они всё сделают… И сразу после этого выезжать в Ман, теперь у меня там появилось много дел. После того, как мой лучший шпион ужик Щус изложил мне беседу в кабинете князя в мельчайших подробностях, я узнал у барича Заи, кто такие, эти столичные — барич Грес и бева Лау. А это, оказалось, известные люди — племянник и племянница великого князя Гула IV из рода Регг, нынешнего главы государства, дети его родного брата Гога, естественно, тоже из венценосного рода Регг. И на службе этого рода и состоит «платиновый» маг — макер Ган Глоо, очень сильный и умный маг. Сильный и умный, да. И сейчас, он идёт по моему следу. Зачем? А убить меня и тем самым спасти от моей праведной мести своих неправедных работодателей и, заодно, князя Миха. Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого… я, ведь, не собираюсь встречаться с ним в бою «один на один».

Оба, кстати, этих родственничка «серебряные» маги и многое могут. Они известные рейдеры, попросту захватывают в Союзе все, что имеет значимую норму прибыли. Чьим недавно стал гигантский рынок на окружной дороге вокруг Мана? Барича Грес и бевы Лау! А чьи теперь гостиницы в центре Мана? Барича Грес и бевы Лау! А чьё теперь дело по межокумным перевозкам людей и грузов? Правильно, тоже их.

Сначала владельцу делают предложение о покупке его дела или о сотрудничестве — войти в долю, помочь с деньгами. Если владелец дело задёшево не продаёт, но соглашается сотрудничать, то потом до конца жизни работает на этих рейдеров за еду. И только дёрнись… вмиг отправят по надуманному обвинению в великокняжескую тюрьму на длительную отсидку по приговору окумского, а то и Верховного суда Союза. И со своим делом владелец уже может попрощаться навсегда, ибо, даже если когда-нибудь он и выйдет из тюрьмы, то судимые в Союзе никаких дел не имеют и ими не руководят.

А если владелец дела с первого раза упирается, то ему делают предложение ещё раз, уже настойчивее. Потом ещё, третий, крайний. А потом приходит «платиновый» маг — макер Ган Глоо. И владелец дела тихо умирает, оставив после себя оформленное по всем правилам собственноручное завещание о передаче всего своего имущества баричу Грес Регг либо беве Лау Регг, как они сами решат. Семью владельца дела после его смерти обычно не убивают, а просто выгоняют на улицу, не звери же…

Полагаю, что у моего деда Сима счёт предложениям этих рейдеров выкупить у него его фабрику по производству «убей-порошка» вышел уже давно, но пока его некем было заменить, нас не трогали. Технологии-с, кого угодно на них не поставишь. А значит у рейдеров сейчас появился носитель нашей или близкой к нашей технологии производства «убей-порошка» и они построили такую же фабрику как у нас, но только в столице и мы стали им больше не нужны. И они нас попросту убили и сожгли вместе с фабрикой, чтобы не плодить конкуренцию и торговать «убей-порошком» уже по своим, рейдерским ценам, в сто, а то и в тысячу раз дороже, чем мы. И этот порошок всё равно будут покупать, ибо, это вопрос выживания, особенно у нас в Красной Окуме.

Полагаю, первоначальный план у рейдеров был такой. Против трёх «золотых» магов одного «платинового» маловато. Поэтому решили обвинить нас в колдовстве на основании факта смерти ребёнка, реально высосанного тварью, якобы рождённой в результате нашего колдовства с последующими мутациями живых организмов, связанных с хлорсодержащими отходами нашей фабрики. А после, по «заточенному» ими решению Верховного Суда Союза уничтожить нас силами свиты местного князя. Всё, по закону! Владетельный князь Красной Окумы Мих VII из рода Ретт, которому отводилась самая грязная роль, убийцы и поджигателя, попытался было отказаться. Своими средними умственными способностями он сразу понял, чем лично для него всё это грозит, но ему быстро заткнули рот золотом, пообещали поставки «убей-порошка» со скидкой с новой фабрики в столице и он… согласился. Сладкая парочка рейдеров-родственников лично приезжала в Красную Окуму, привезла анти-магические сети, лично инструктировала свиту князя по обращению с ними, пообещала каждому воину огромную премию и уехала, полагая, что всё на мази.

Но вмешались обстоятельства! Сначала случился «Кровавый понедельник». Затем, Верховный Суд принял половинчатое решение, не уследили за судьями. Но план менять уже не стали, а в столицу князь Мих отчитался, что, мол, да, в соответствии с судебным приказом, фабрику и дом колдунов сожгли, а их самих не трогали, как и было предписано. Да и не было их тогда никого, ни в доме, ни на фабрике, может уехали куда, а может и сбежали.

В общем, с этим уже всё ясно. Остаётся прояснить, откуда всё-таки взялись твари в таком количестве и откуда взялся и кто такой этот алхимик — носитель технологии производства «убей-порошка». Затем, убить князя Миха и всё, уже можно ехать в столицу. И поможет мне всё это прояснить сам князь Мих, без всякой магии и сверхспособностей.

В студенчестве, я ходил заниматься в студенческий театр МГУ, где начинали все известные актеры и композиторы. Никакой значимой роли мне там так и не дали, кроме одной, но без появления на сцене… и я много раз самозабвенно играл Тень отца Гамлета, тоже, кстати, Гамлета, в авангардной постановке «Гамлет» на стихи Леонида Филатова. Досконально выучив слова и тщательно подобрав одежду — простынь, островерхую лыжную шапочку, по команде режиссера я вставал перед прожектором, смотрел на замечательную тень на стене, где мой призрак получался одетым в плащ, в шлеме и с длинным мечом, роль которого играла ручка от швабры. Я брал в руки морской жестяной рупор-орало и начинал завывать в него по роли:

— Шта-а⁈ Повежливей, растяпа!.. Ты датский Принц, а не дворовый хам! Семья меня любовно кличет: папа, а в самых крайних случаях: пахан!

Зрительный зал сразу взвывал от восторга и тут же заходился оглушительными аплодисментами в мой адрес, настолько достоверно это всё выглядело и звучало — и сама тень грозного призрака и его голос…

В лучшие времена, княгиня Оли Ретт частенько обучала своих деревенских конфиденток бальным танцам и хорошим манерам в проходной галерее замка с высокими окнами и огромными солнечными пятнами на полу. Времена явно наступили не лучшие, и свитской охраны в замке, как и самой княжеской свиты, больше нет. Прислуга и ещё чёрт знает кто шастает по двору замка как хочет, лезет во все двери и дыры в заборе и занятия в галерее временно прекратили.

— Заходите люди добрые, берите, что хотите… — ворчит княгиня Оли, но поделать с этим ничего не может, пока новых воинов свиты наберут, пока обучат…

Увидев на стене, прямо перед собою, тень своего покойного буйного папаши, а в окне галереи и его самый настоящий призрак, плохо различимый из-за прямого солнца, но явно, его самого, который, помнится, лупил его, пацана, смертным боем по любому поводу — за тупость в учёбе, за воровство медных герров из маминой шкатулки, за приставания к горничным и маминым конфиденткам, за первую, по-тихому, употреблённую тобой рюмку «Князь-водки» и другие преступления… насмерть перепуганный князь Мих опускает глаза долу и отчётливо слышит трубный загробный вой папаши-призрака:

— У-у-у! Что, сын мой многогрешный, обосрался от страха? А зря… я помочь тебе хочу… Вот, прямо из царства теней и явился за этим.

И далее, князю Миху, через наскоро скрученный мною самодельный рупор, в течении пяти минут было доходчиво объяснено, что в царстве теней, где обретаются после смерти, хотя и бывшие злодеи, но отчасти приличные люди, которые усердно замаливая там свои земные грехи готовятся на высший Суд с небезосновательной надеждой на Рай по приговору, внимательно наблюдают за совершенно беспредельными последними злодеяниями князя Миха в отношении семьи князей Бести и гарантировано не возьмут его к себе после смерти, а оправят прямиком в Геену Огненую к чертям собачьим, на вторую смерть, жуткую и лютую, без всякой надежды и покаяния.

— Ме-е-ня по-дста-а-а-ви-ли… — заикаясь от страха, по слогам хрипит князь Мих.

— Давай, коротко, кто и зачем! — командует Миху призрак.

И князь Мих дает… подробно рассказывая мне, всё-всё, что знает! Теперь понятно, откуда ужики тогда натаскали мне золотых герр. Нового из этого всего, для меня лишь то, что действительно, рейдеры нашли в столице алхимика, который смог синтезировать «убей-порошок» из каменной соли и что новую столичную фабрику уже построили… Но, так и осталось невыясненным, почему до сих в Красной Окуме бесчинствуют твари, хотя с их старшими кто-то из рейдеров, вроде, договаривался, и только на одного ребёнка. И как зовут того алхимика, князь Мих тоже не знает. Но, он готов делать всё что угодно, лишь бы после смерти его бы сразу не отправили на вторую, окончательную, смерть в Геену Огненую.

— К те-е-бе хочу, в царство теней, па-а-почка, не хочу в Ге-е-ену… — искренне и по-детски выхныкивает князь Мих.

— Ладно, ладно, не плачь сынок, похлопочу… — обещает призрак и возвещает плату за хлопоты.

А за хлопоты призрака, князю Миху нужно сделать вот что. На месте пепелища усадьбы и фабрики князей Бести обустроить красивый парк. Могилы князей Бести за садом превратить в общий семейный мраморный склеп-памятник. Нанять лучшего архитектора, пусть всё сделает так, чтобы туда могли приходить люди и молиться за них и за себя, ибо, в царстве теней уже известно, что тот, кто Имя, дал команду своим, что бы те готовили убиенных князей к прославлению в первом чине — Новомучеников, а там, глядишь и до ликов Святых дойдёт. И молиться, молиться, каяться, каяться… и причтика Куя к тому принуждать. Он хоть и елоп полнейший, но должен же соображать, чего натворил.

— Пойду я, устал… но скоро опять приду, проверю как справился, — говорю я коленопреклонённому князю Миху, — Ты, морду-то в пол воткни и глаза закрой, сынок… Не гоже тебе видеть, как призраки исчезают, а то, ведь, опять обосрешься со страху. Через пять минут глаза откроешь и иди себе, куда шёл.

Я легко соскакиваю с подоконника и на ходу сдирая с себя старые тряпки, имитирующие Тень отца князя Миха, быстро ретируюсь из галереи через незаметный проход, через который и привели меня сюда мои шустрые проводники, ужики Шус и Уси. Ишь, лежат, ждут, нервничают, сразу видно:

— Да тут я, тут, иду уже, какие вы нетерпеливые!

Ладно, и этот пусть живёт, может и впрямь отмолит грехи свои тяжкие, добрыми делами и усердными молитвами. И я рад, что не стал убивать князя Миха, успею ещё.

Ну всё, дело сделано! Ещё нужно обязательно встретиться с принцессой-коброй Шуи Сисс и в путь, через полстраны…

Сенной сарай, бывшая усадьба князей Бести, Красная Окума.

— Ну, здравсствуй, Экола Бессти, нашш змеинный брат-Кобра! Как ты пожживаешшь? Насслышшана про твои похожждения, ужже насслышшана… — огромная змея красиво изгибается, закручивает вокруг себя кольца, устраивается поудобнее и наконец замирает на сене в традиционной позе кобры, слегка покачивая головой.

Мы встречаемся со змеиной принцессой Шуи Сисс по моей просьбе, переданной через ужиков, в том же сенном сарае, где я увидел Шуи в тот первый раз. Сенной сарай, хорошее место для встреч с такой большой змеёй, тихое, вдалеке от любопытных глаз…

— Здравствуй, дорогая Шуи! — отвечаю я, откровенно любуясь красавицей змеёй, — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть… ты такая красивая!

— Отччего жже… оччень дажже предсставляю… вччера и ссегодня мне это ужже нессколько раз ссказали. Жжених приполз ссвататьсся из ссосседней окумы. Ниччё так, ссимпатишшный… ксстати, тожже ссын тамошшнего князя. Но я ещщё не решшила, хоччу ли я вообщще замужж, это так ссложно… — явно кокетничает змея, — Но ты жже меня не за этим приглассил, ччтобы мною любоватьсся? Ужжики ссказали, ччто ты их ххоччешшь сс ссобою в сстолицу приглассить? Рассссказывай ужже, заччем пришшёл…

— Во-первых, просто увидеться с тобой. Когда ещё встретимся… Во-вторых, ещё раз поблагодарить тебя за своевременно оказанную мне помощь! Без неё я бы точно не выжил. В-третьих, поблагодарить тебя за солнышек-ужиков, без них я уже себя не представляю. Мы, ведь, итак, теперь живём вместе, в моём фургоне-конфекционе. Домик я там им сделал, сказки на ночь рассказываю, как детям… Так, в фургоне и поедем в столицу. На гигантских геррских четырёхрогих буйволах!

— Сслышшала, — говорит змея, — замеччательно усстроилиссь. Я бы и ссама в таком дилижжанссе в сстолицу ссъездила… люблю путешшесствовать…

— Так, в чём же дело⁈ — восклицаю я, — Склад у нас большой и уже почти пустой, места всем хватит, поехали с нами!

— Шшуччу, — грустно говорит змея, — Куда ужж мне ехать… кажждый день сложжноссти, да и жжених жже. Ужжиков взять сс собою разрешшаю. Но, береччь их нужжно, они мне как доччь и ссын! Ссироты жже. Усси ужже замужж нужжно, а здессь… одни аиссты. А в сстолице ужжей множжество и вссе они жженихи ссо ссредсствами… Ессли понадоблюссь, сскажжи ужжикам, они по змеиной поччте «ушши-в-ушши» вссё передадут и ответ принессут. Тамошшнему змеиному роду о васс ссобщщат, так ччто ссвиссточком пользуйсся ссвободно. И не забывай предсставлятьсся. Как всстретишшь змею, вссегда говори: — Аки ессмь Кобра! Помнишшь?

— Конечно, помню, дорогая Шуи, — отвечаю я, — А вот, скажи, в другом мире твой магический свисточек будет работать?

— А змеи там ессть? Множжесство, говоришшь? Тогда, поччему, нет, конешшно будет. Попробуешшь? — мягко спрашивает змея.

— Да, обязательно, скоро попробую, есть у меня в том мире кое-какие неотложные дела… — обещаю я змее.

— Неотложжные? В другом мире? Ох, ты и шшусстрый, Экола… Тамошшним змеям про насс расссскажжешшь, при сслуччае… Шшусстрый, это хорошшо, значчит победишшь. И вессёлый… Мы у ссебя вссегда ссмеёмсся над твоими похожждениями. Как ты ссразу вссех ссвитсских пришшил исскуссно… князя Миха расскрутил, а-ха-ха-шшеньки… продолжжай, в том жже духе!

— Я стараюсь! — радуюсь я похвале змеи, — То ли ещё будет! Прощай, Шуи!

— Не ссомневаюссь! Ты сспоссобный… Прощщай Экола-Кобра, помни, мы тебя жждём, и ты обещщал вернутьсся…

Город Ман.

Приёмный зал дворца Гога Герр, родного брата великого князя Гула IV из рода Герр, нынешнего руководителя страны.

В приёмном зале находятся трое, сидят в удобных деревянных креслах вокруг большого круглого стола:

Грес Герр — единственный сын Гога Герр и единственный племянник Гула IV, 38 лет, «серебряный» маг, рейдер. Холост. Детей нет. Плюгавый — вот и всё что можно о нём сказать, хотя одет очень дорого — золотые перстни с драгоценными камнями на каждом пальце. Взгляд заносчивый и наглый. Мизантроп. Крайне жесток. Недавно, насмерть забил ногами малолетнюю любовницу — плохо ублажала плоть, и за это не был осужден, сама виновата. Единственная искренняя привязанность — родная сестра-погодка.

Алу Герр — единственная дочь Гога Герр и, единственная племянница Гула IV, 37 лет, рейдер. Не замужем. Детей нет. Слывёт красавицей, но взгляд светло-зелёных глаз — тяжёлый и высокомерный. Мужчин к телу допускает редко, «для здоровья». Себя и брата любит, остальных презирает.

Ган Глоо — макер, «платиновый» маг на службе у великокняжеского рода Герр. Всё в том же одеянии, похожем на монашескую рясу, но гораздо дороже.

Алу (обращаясь к Гану): — Так Вы узнали, кто Он такой, макер Ган? Заметьте, я пока не спрашиваю, убили Вы его или нет, ибо, точно знаю, что, нет, не убили.

Ган: — Скорее — да, чем — нет, моя бева.

Грес (раздражённо): — Что это за детские загадки, макер Ган⁈ Разве за них мы платим Вам такие деньги?

Ган Глоо молча встаёт со стула и идёт к выходу из приёмного зала, для него разговор закончен.

Алу (ему вслед): — Э-э-э… макер Ган, не горячитесь, брат имел ввиду, не нужны ли Вам ещё деньги на оперативные расходы⁈ Возвращайтесь и расскажите нам всё что знаете о Нём и его злодеяниях.

Макер Ган останавливается на полпути до дверей из зала и усмешка чуть трогает его губы. Он поворачивается, походит к столу, вновь садится в кресло и некоторое время смотрит своим тяжелым взглядом на Греса, посмевшего ему выговаривать. Он всё понимает правильно…

Ган: — Хм-м, пока, мне хватает денег, выделяемых на оперативные расходы. Когда не будет хватать, я вам скажу, а пока просто послушайте, не перебивая. Согласны?

Грес и Алу молча кивают, они согласны.

Ган: — Давайте, вместе, просто сопоставим факты:

Кого свитские не нашли в доме князей Бести, чтобы убить? Младшего сына, Эколу Бести, мальчика 14 лет.

Чьей могилы из полностью уничтоженного рода Бести не хватает за садом? Эколы Бести.

Кто хоронил князей Бести? Полагаю, Экола Бести.

У кого есть прямой мотив для мести за родных? Полагаю, что только у Эколы Бести.

Кого наши люди так и не нашли в вихаре 2-го класса Алхимической школы великокняжеского Учёного Двора в Мане, хотя занятия уже начались? Эколу Бести, он так и не приехал с каникул.

Грес: — Вы смееётесь над нами, макер Ган⁈ Он, это мальчик 14 лет⁈ Так идите и убейте его без промедления!

Ган: — Этот, как Вы говорите, мальчик 14-лет, мой милый барич Грес, собственноручно и одномоментно убил в ракляном городском кабаке полсотни вооружённых свитских в латах. А потом, в их казармах, ещё десяток, оставшихся. И никого не пощадил, даже их лошадей. Он их всех зарезал, если Вас интересуют подробности. Вернее, сделал так, что они сами друг друга зарезали. Закололи кинжалами, если уж быть совсем точным. Всех до одного.

Алу: — Это, какая-то особая магия «на смерть», как у океанских тварей?

Ган: — Не было там никакой магии, я обнюхал каждый труп. Даже проблеска магии не было. Кстати, он видит упырей Тогкого мира и умеет их прогонять и убивать. Это, установлено достоверно и это видели своими глазами многие жители фабричного общежития для работников, когда он со старшими проводил там медосмотр.

Грес: — Мальчишка рождён в семье мага, он сын мага, значит, сам — маг, и у него на левом запястье есть браслет. Нужно подключить великокняжеский Магический Двор в Мане и его по этому браслету тут же найдут и обезвредят, как и любого мага в Союзе… кроме, конечно, «платиновых»!

Ган: — Уже пытались… Да, у Эколы Бести есть медный браслет, о чём есть запись в журнале местного инспектора. Но он его снял, поэтому его и не смогли найти по браслету.

Алу: — Ага! Он отрубил себе кисть левой руки и потерял магические способности⁈ Тем лучше… теперь мы его быстро найдём по такой примете!

Ган: — Нет, Экола Бести не отрубал себе левую руку. Его браслет жив и Магический Двор это подтверждает. А это значит, что все его, кстати, активно растущие магические способности тоже живы и находятся при нем. Он просто снял браслет с руки, аккуратно расстегнув неснимаемаемый замок. И Магический Двор теперь не может установить его точное местопребывание. Пока браслет не на руке у мага, это сделать невозможно.

Грес и Алу (вместе, чуть не хором): — Но, этого не может быть! Без прямых последствий браслет снять с руки невозможно!

Макер Ган замолкает и внимательно смотрит на собеседников своим тяжёлым непроницаемым взглядом. Некоторое время все молчат. Первой после паузы начинает говорить сестра.

Алу: — И, значит, сейчас его путь лежит в Ман? Нетрудно догадаться, что именно, он хочет здесь сделать. Он хочет убить нас, разрушить нашу новую фабрику по производству «убей-порошка», убить уже убитого нами носителя технологии — алхимика Сола Немм… И только тогда он успокоится, отомстив…

Грес: — Может быть с ним можно будет договориться? Золото, доли в делах… у нас есть, много… Я бы хотел иметь такого партнёра. Однако, это не мешает нам сейчас же объявить его во всесоюзный розыск, пусть проявиться, а там, глядишь и задержат…

Ган: — Не советую! С его способностями это ничего не даст, кроме лишних трупов. Полагаю, его не нужно ловить, он придёт сам. К вам двоим, точно… А вот когда он придёт, тогда и нужно будет думать, что ему говорить. Если, конечно, он вообще будет с вами разговаривать и захочет сначала поглумиться, а не убьёт сразу.

Алу: — Полагаю, обязательно захочет, именно, поглумиться… Да, кстати, макер Ган, а когда Экола Бести намеревается прибыть в Ман? Ну, примерно… Убьёт князя Миха и айда с столицу? Он уже убил князя? Тогда, нужно отсчитывать, примерно, месяц, пока он доберётся сюда через полстраны…

Ган: — Экола не стал убивать князя Миха. Может быть пока… Он прислал к нему призрак его покойного отца Миха VI и они говорили. В результате, князь рассказал своему отцу-призраку всё, что знает… как на исповеди, и поклялся разбить на пепелище усадьбы роскошный парк, а могилы князей Бести облагородить мрамором, ибо, как сказал ему отец-призрак — тот, кто Имя, уже готовит убиенную семью Бести к прославлению в сонме Новомученников. А это значит, что ждать Эколу Бести в Мане нам осталось совсем недолго. Думаю, уже через пару недель он сюда доберётся. А может и ещё раньше.

Грес: — Что, настоящего… призрака прислал к князю Миху, точно⁈

Ган: — Точнее некуда, князь Мих мне сам это рассказал. И сделал это Экола опять без всякой магии… я всю галерею облазил, где это произошло, ни запашка магии. И другой информации у меня для вас нет, — Ган приподнимается со стула, — Ну, всё, я свободен?

Грес: — Куда же Вы, макер Ган⁈ А кто же будет нас защищать⁈ Расскажите нам, как Вы это собираетесь делать?

«Запас карман не тяжелит и есть не просит». Кто сказал? Правильно, так сказал народ! А народ, всегда прав! Поэтому я и сижу на своём законном хозяйском месте, на мягком диванчике, прикрученном к полу в жилом блоке своего фургона-конфекциона, и составляю список самого необходимого в дальнюю дорогу через пол-Союза. На самом деле, такой список уже составил барич Заи, но там у него всё такое… нужное, но мне не очень интересное, да и то, по минимуму. Холодильника у нас нет, поэтому в списке барича Заи есть — спички, соль, сахар, вяленый бок косули, копчёный сыр, сухари, лукошко яиц, жирная сметана, баклажка свежей простокваши, солёные огурцы и помидоры, бочонок «Князь-водки» для него и возничего, мешок картошки, мешок морковки — для нас и для буйволов, манить их, если где застрянут… и всё такое. Да-а, ещё деньги, деньги и деньги! На всё — на свежие продукты у хуторян, на откупные от свитских, на постоялые дворы, на корм буйволам, на уход за ними и т. д.

Еще есть оружие… но оно у барича Заи припрятано — длинный меч в ножнах и кинжал- рондель, которыми, в отличие от меня, он владеет виртуозно. М-да, но это всё… для лесных и речных листригонов… да и крыс погонять ими тоже можно. Не хотел бы я видеть, как таким оружием барич Заи будет биться, к примеру, с десятком пьяных свитских в латах и при оружии, или, не дай тот, кто Имя, с «платиновым» магом Ган Глоо или таким же, как он. Бр-р…

А вот мой список. И это, только начало:

Из оружия:

Ротный пулемёт, любого производителя, 12,7 мм — 1 шт., для его стационарной установки в торец фургона, по типу махновской тачанки.

Автомат Калашникова, 7,62 мм, либо зарубежный аналог — 3 штуки, для меня, барича Заи и возничего Речи. На всякий случай.

Снайперская винтовка с оптикой и прицельным боем не менее 600 м. — 1 шт. зайцев стрелять на обед.

Одноразовый противотанковый гранотомёт любой марки — 5 шт., «подарочки» для макера Ган Глоо и его коллег по цеху «платиновых» магов.

Скорострельный пистолет, типа, Glock в оперативной подмышечной кобуре — 1 шт., для постоянного скрытого ношения. Только мне

Бронежилеты и каски — по 3 шт., на всех.

Тактическая форма стандарта НАТО — 3 компл., размер L, XL и XXL.

Небольшой бронеколпак — 1 шт., для ужиков, тупо накрывать их домик, если что.

Ручные гранаты и боеприпасы к указанным видам оружия — чтобы их точно хватило хотя бы на 10–15 минут интенсивного боя.

Всё? Нет. Еще два бинокля, обычный и ночного видения.

Теперь, всё? Вроде, да. Я сижу и правой рукою кручу в воздухе карандаш… вспоминаю… а левой, чисто машинально, щёлкаю одноразовой пластиковой зажигалкой Lotus, смотрю на пламя и… снова щёлкаю.

И тут…

Я вижу, что внутренняя дверь, ведущая в склад, открывается и в дверном проёме возникает барич Заи. Он идёт из магазина в жилой блок фургона. Увидев, чем я занят, барич Заи молча бухается на колени, утыкает лицо прямо в пол и начинает что-то негромко бормотать, видимо, какую-то выученную им молитву.

Уй-я-я! Да, как же я его прозевал-то… ещё и зажигалку Lotus ему засветил… В этом мире пока есть только спички, не изобрели пока зажигалки… Вообще, я уже давно подозреваю, что, вдруг уверовавший в того, кто Имя, барич Заи и меня самого уже начал воспринимать как… Кого? Ой, не знаю… Беда с этими престарелыми неофитами… У нас в МГУ полно таких преподавателей, они всю жизнь работали на кафедре «Научный атеизм», а сейчас они все, перед пенсией, толкутся на факультете Религиоведения. Все, вдруг уверовали, ясен пень… Такое несут на лекциях… бедные студенты.

И вот, что с этим делать? Разубеждать барича Заи в своей необычности? Чувствую, бесполезно… А у меня на него большие планы… А-а-а, ладно, побуду этим… Кем? Да, кем скажет барич Заи, тем и побуду… И я важно говорю ему протяжным голосом, как причтик на службе… как призрак отца князя Миха, только без рупора:

— Встань с колен, о, прозелит Заи… сядь за стол… о, любезный моему сердцу неофит, хочу говорить с тобою откровенно…

Долго я так говорить не могу, начинает разбирать дикий хохот, но пока держусь…

Барич Заи молча встаёт на ноги, садится на маленький приставной стульчик, придвигается к столу и смотрит на меня такими преданными собачьими глазами… о, нет, я сейчас точно расхохочусь:

— Скажи мне, о, прозелит Заи… хочешь ли ты, пистевон, что бы меня пленили, ограбили и позорно убили сильные мира сего, как это случилось с тем, кто Имя, когда он явился к людям⁈

Барич Заи часто-часто мотает головой, он, конечно же, не хочет, чтобы со мною так несправедливо поступили, и это желание его совершенно искренне, я слежу за его мыслями.

— Тогда, какого ты ведёшь себя как последний елоп, о, прозелит Заи⁈ — рявкаю я, делаю небольшую паузу и говорю уже обычным, но наставительным тоном:

— Значит, так… с этого момента, дорогой барич Заи, Вы обязаны вести себя со мною, как с обычным мальчиком, особенно на людях. Мальчикам моего возраста говорят «ты», перед ними не бухаются на колени и вообще… пока не приедем в Ман, никому не нужно знать кто из нас двоих настоящий хозяин фургона, вернее, для всех им будете Вы, как и раньше. Приедем, разберёмся, а до тех пор, ни-ни. Только Вы теперь знаете кто я, умный, догадались, но этого достаточно, тс-с… А за Ваше молчание, я и дальше буду Вас спасать, сохранять и всячески способствовать. Принимается?

В глазах Заи стоят слёзы умиления, умом и сердцем он принимает, что да, он будет всё делать так, как сказал… Кто? Конечно же, Светлый Ангел того, кто Имя, вот кто! Но, нужно ещё слегка потренироваться. И барич Заи кивает головой, мол, да, принимается, он согласен!

Ага-а! Вот я кто… Светлый Ангел! Ну, и хорошо, Ангел, так Ангел… хоть не Сын того, кто Имя… И мы идём с уже явно успокоившимся и повеселевшим баричем Заи на склад, выбирать для меня одежду, хоть как-то подходящую для передвижений по Америке, не каждый же день там проходит фестиваль анимэ…

Выбираем мне: узкие чёрные штанишки в облипочку, до щиколот, по-моему, женские, под длинную широкую юбку — сойдут за легинсы; простую нательную рубаху без ворота и пуговиц — сойдёт за футболку; и по пояс чекрыжим портновскими ножницами длинную чёрную сутанку с капюшоном — сойдёт за толстовку. На ногах, мягкие обутки из козловой кожи — сойдут за ретро. Всё, я готов!

Захожу к себе в опочивальню. В жилом блоке фургона их две, каждая на двоих, как в купе понзда. В соседней опочивальне, точно такой же, ночью спят барич Заи и возничий Речи. А в моей, ночью на нижней полке сплю я, а на верхней стоит домик для ужиков — большая картонная коробка от женской шляпы с двумя небольшими дырками-выползами. Сую руку под крышку коробки, ужиков на месте нет, видимо, уползли по делам, и достаю оттуда два предмета — завернутый в тряпицу медный магический браслет с растёгнутым неснимаемым замком и большой буквой М посередине — маг, и кожаный мешочек с деньгами, завязанный сверху узким сыромятным ремешком. В мешочке, вперемешку — золотые, серебряные герры и медная мелочь, вплоть до грошика. Это, мой кошелёк и я с ним здесь хожу.

Барич Заи возится на складе… а я сажусь на диванчик… список оружия и кошелёк в карман… браслет в левую руку… зажигалку в правую… выдыхаю… закрываю глаза… настраиваюсь… Всё, пошёл! Зажигалка вспыхивает ровным мощным факелом.

Звуки уходят… темнота!

Я открываю глаза!

Ну, ещё раз, здравствуй, Америка! Здравствуй, штат Монтана! Здравствуй, город Бозмен округа Галлатин! Здравствуй, университет! Здравствуй, уже такая родная площадь перед кампусом, сейчас пустая, лишь изредко пересекаемая пробегающими фигурами опаздывающих студентов. Идут занятия, все студенты и преподаватели с утра в аудиториях. А мне к ним и не нужно, я иду в город.

Вообще, Бозмен городом назвать трудно, так, городишко с населением менее 40 тысяч человек. Половина — частные хозяйства, половина — жилые дома и офисные здания. Здесь есть всё, как и в любом американском городе, но всё такое… среднее — небольшое, невысокое — этажи, доходы… Кроме цен на недвижимость, они одни из самых высоких в стране. Т. е. деньги в Бозмене водятся. Бозмен, город белых, черных здесь очень мало, всего 1,5%, но и в таком количестве они создают в городе немалые проблемы. Но мне нужны именно они, и сами черные и те проблемы, которые они здесь создают, а именно, только одна из них — нелегальная торговля оружием. Дело в том, что хотя в Америке и продают оружие населению… но я не население, у меня нет документов и никто мне в обычном оружейном магазине никакое оружие не продаст. И только заикнись об этом, тут же окажешься в полицейском участке, с этим здесь быстро… Да и наличных долларов у меня нет, не на что покупать что-либо, даже поесть.

Я не вор и не грабитель, хотя, конечно, мог бы… С моими-то способностями, раздобыть любую сумму не проблема. Но пока я иду туда, где это можно сделать честно, в антикварный магазин на Галлатин Каунти с гордой вывеской Antique Market над невзрачной дверью в небольшое помещение. Судя по рекламе, именно здесь торгуют старыми монетами. А телефонный справочник с рекламой я уже предусмотрительно полистал в первой же попавшейся телефонной будке.

Вообще, торговля антиквариатом, это очень непростое дело, и чтобы в нём начать прилично зарабатывать, этому нужно посвятить жизнь — получить хорошее, желательно, историческое образование, иметь большой опыт и безупречную репутацию… или быть наглым, но удачливым пройдохой, как Шлиман, хотя, тот, кажется, был археологом…

Милтон Сойер, владелец небольшого антикварного магазина в Бозмене — и тот, и другой. Он блестяще образован и глубоко знает нумизматику, начиная с древнейших времён. Но, при этом, совсем не прочь обштопать лоха ушастого, случайно завернувшего к нему в магазин… купив у него за центы то, что в реальности стоит очень и очень дорого. А такое бывало, и не раз. Но, обмануть самого мистера Сойера невозможно! С его образованием и опытом, лучше и не пробовать, все подделки он раскусывает на раз. Любые.

И если бы не бабы… Собственно, из-за одной из них, мистеру Сойеру, стареющему еврею, преуспевающему бизнесмену и владельцу знаменитого антикварного дома «Охотник за сокровищами», и пришлось пять лет назад имитировать собственное убийство в собственном доме в центре Элизабет-Сити, штат Северная Каролина и бежать, бежать… И вот, городишко Бозмен в Монтане… небольшой антикварный магазинчик, в который просто некому принести хорошую монету… а впереди — полное забвение и нищая старость, и больше… никаких баб, как бы не хотелось. Всё навалилось стразу… жуткий стресс, возраст, расшатанные нервы, упавший тестостерон… а горстями глотать Виагру на старости лет, это прямой путь в могилу прямо сейчас.

И вдруг…

Звякает колокольчик на входной двери и в антикварный магазинчик мистера Сойера заходит странно одетый молодой человек. Ну, не то, чтобы совсем странно одетый, бывает к мистеру Сойеру в магазин приходят поглазеть и совсем… но, вот, как-то, несовременно, что ли… вообще без синтетики. Хотя какое мистеру Сойеру до этого дело. Посмотрит, да уйдёт. Обычное дело. Много их, туристов, бродит по центру Бозмена, особенно в последнее время. Туристический бум!

Но, странно одетый молодой человек по сторонам не смотрит и никуда из магазина не уходит, а топает прямо к прилавку. Достаёт из кармана явно старинный, но в хорошем состоянии, или искусно сделанный под старинный, мешочек — в мистере Сойере автоматически включается антиквар-эксперт высшей квалификации. Да, да, именно в таких мешочках в средние века в Европе носили деньги — пока всё достоверно и очень дорого. Развязывает на мешочке узкий сыромятный ремешок — и этот ремешок похож на старинный и тоже денег стоит. И вываливает перед мистером Сойером кучку золотых, серебряных и медных монет. Разных. Побольше, поменьше… https://author.today/reader/284234/2580507

— Сколько дадите за всё? — спрашивает Мистера Сойера странно одетый молодой человек, — Отдам вместе с мешочком.

Культурный шок! Столбняк! Предвкушение чуда! Острое понимание невозможности происходящего!

«Исчезнувшее Лидийское царство, герры! Все настоящие, сразу видно! За золотой — 650 тысяч долларов на аукционе в Нью-Йорке в 2012 году, а их тут…» — мгновенно проносится в голове у мистера Сойера.

— Э-э-э… э-э-э, — очнувшись, хрипит мистер Сойер, — Мне нужно всё проверить… только тогда я смогу что-то сказать. Подождёте?

— Проверяйте, я не тороплюсь, — спокойно отвечает юный-мультимиллионер, — Я пока у вас посижу, журнальчики полистаю. Не против?

«О, Господь всех иудеев Иегова, вразуми… покойный папа Изя, подскажи… что же мне с этим делать?» — молится мистер Милтон Сойер сразу всем авторитетам в своей нелёгкой жизни антиквара-любезника.

Он сидит в кресле перед рабочим столиком со стоящим на нём микроскопом, настольной лампой, грязными кофейными чашками и прочим хламом, в небольшой каморке, одновременно выполняющей роль — комнаты отдыха, склада-запасника, сейфовой комнаты, исследовательской лаборатории антиквара, кабинета и всего остального. И в магазине больше нет других комнат. Торговый, он же выставочный, зал с прилавком, туалет с умывальником и эта каморка. Вот и весь его магазин.

А на этом диване… пять лет назад, он… работала у него продавцом… даже не хочется вспоминать… ещё и обругала его последними словами, а на вид, такая приличная женщина…

Еще на рабочем столике антиквара лежит мощная лупа и семь монет поглощённого персами Лидийского царства, которые он выбрал для проверки из кучки, которую вывалил перед ним из кожаного мешочка этот странно одетый юноша. Герры — золотой, серебряный, медный, медная половинка, медный четвертачок, медная осьмушка и медный грошик. Да, да, VII-VI век до н. э, царь Крёз, всё верно. Каталог Нью-Йорского нумизматического аукциона 2012 года и толстенный «Справочник нумизмата» открыты на соответствующих страницах. Руки и голова мистера Сойера безвольно опущены. Он до конца не понимает, что произошло и, главное, что ему делать дальше…

Только что, он с вероятностью 99,99% установил, что перед ним лежит полная линейка из семи подлинных и отлично сохранившихся герров — лидийских монет различного номинала. Монеты явно были в обороте. На золотом герре под лупой видны укусы, их так проверяли рыночные торговцы — на зуб. Какая прелесть… И полная… полная достоверность! А, ведь, все известные в мире коллекции, включают, максимум, 2–3 лидийские монеты разных номиналов, да и то, в таком состоянии…. А медная осьмушка и медный грошик, не только отсутствуют в каталогах аукционов и выставок, но даже не описаны в научных справочниках. Их просто никогда не находили в раскопах и до сих пор считается, что лидийцы чеканили только пять номиналов своих монет. А их оказалось — семь! И это, тянет на очень серьёзное научное открытие, изящно и доказательно опровергающее возникшую теорию, что у лидийцев, кроме своих дорогих герров, была ещё и вторая, пока неизвестная, но более дешёвая валюта, монетами которой они и рассчитывались друг с другом за самые мелкие покупки и услуги — на рынках, в кабаках, цирюльнях и т. д. И такое открытие тянет, если и не на Нобелевку, то на… страшно даже подумать на какую сумму при предъявлении мировому нумизматическому сообществу с последующий продажей коллекционерам — двух недостающих монет — медной осьмушки и медного грошика, оригинальной лидийской чеканки. А таких осьмушек и грошиков в той кучке из мешочка, большинство…

Мистер Сойер тяжело вздыхает… Нет, не помог ему Господь всех иудеев Иегова….

Ничего не ответил и папа Изя Сойер, покойный председатель еврейской общины города Элизабет-Сити, штат Северная Каролина.

«Вот в этом и есть весь иудаизм, — раздражённо думает мистер Сойер, — Сначала обрезают, потом всю жизнь таскают в синагогу, выпрашивают пожертвования… А как дошло до дела, и подсказать-то некому…».

Мистер Сойер ещё раз тяжело вздыхает и лезет в карман за ключом от старинного насыпного сейфа, стоящего здесь же, в каморке. Открывает сейф и некоторое время тупо смотрит на полку, где лежат рядом: банковский денежный пресс, затянутый в полиэтилен — 10 пачек 100-долларовых купюр по 100 листов каждая, итого — сто тысяч долларов — последние оставшиеся от лучших времён деньги мистера Сойера; и длинный 6-тизарядный армейский Кольт 38 калибра, официально приобретённый и полностью снаряжённый для стрельбы.

Мистер Сойер берёт в руки пистолет, засовывает его за спину под ремень, кладёт на полку все семь лидийских монет, закрывает сейф и идёт в торговый зал. Всё, решение принято:

«Сразу, стреляю на поражение… все монеты в сейф… и сразу вызываю полицию. Говорю, угрожал, напал… хотел ограбить… пусть разбираются, — уже на ходу думает мистер Сойер, — Если даже и пришьют неправомерное использование оружия, плевать, в тюрьме тоже люди живут… а с такими деньгами, пару дней как-нибудь просижу, пока пройдохи-адвокаты не вытащат…». И других вариантов у мистера Сойера уже нет. Предлагать юноше центы, лгать, позориться… уже нет ни сил, ни желания.

Мистер Сойер открывает дверь, и видит…

В торговом зале, на прилавке, так и лежат — кучка монет и мешочек, откуда их высыпали. Однако, кресло для посетителей рядом с журнальным столиком пусто. Странно одетый юноша исчез… ушел⁈

«О, Господь всех иудеев Иегова и покойный папа Изя! — мысленно восклицает мистер Сойер, — вы услышали меня и мою молитву…».

И вдруг…

Он слышит из-за спины:

— Да, мистер Сойер, и очень хорошо услышали! И не только услышали, но и предвосхитили нежелательные эксцессы, — чья-то рука быстро вынимает у него сзади, из-под ремня, его Кольт, — Вы, кажется, сейчас хотели меня убить, мистер Сойер? Так вот, знайте, я — против!'

— Э-э, я-я-я, у-у, — нечленораздельно мычит и что-то пытается произнести мистер Сойер, чувствуя на затылке холод воронённого ствола его же Кольта.

— Присаживайтесь, мистер Сойер, поговорим, — странно одетый юноша полностью выходит из-за оконной портьеры за прилавком и подталкивает мистера Сойера к креслу для посетителей, — Туда!

«Ну, вот и всё… лидийская сказка закончилась, а с ней и моя никчемная жизнь, — думает мистер Сойер, буквально, падая в кресло для посетителей, — Сейчас он нажмёт на курок Кольта, и моя голова разлетится на кусочки, как перезревший арбуз».

— Не разлетится… — вдруг, говорит странно одетый молодой человек, как бы продолжая мысль мистера Сойера.

И он преспокойно засовывает Кольт мистера Сойерса себе за спину, под ремень, и продолжает:

— Хотя и вынужден заметить, что там, откуда я, людей убивают и за гораздо меньшие суммы. Их, в основном, закалывают кинжалами-ронделями, хотя, бывает, и рубят длинными острыми мечами. Такой, знаете ли, у нас там, клуб любителей средневековья. Ну, и нравы, тоже… соответствующие…

Мистер Сойер уже совсем ничего не понимает… Он жив, его мысли слышат… герры… кинжалы… мечи… средневековье… странная одежда… И он готов уже поверить и в «Чёрного археолога», и в «Заколдованную монету», и в «Мумию». и вообще, сразу во все студенческие археологические страшилки.

—… а не нужно ничего говорить. Говорить буду я! А Вы, мистер Сойер, или кивком головы соглашаетесь с моими предложениями или мотаете головой, отказываясь. Понятно?

Мистер Сойер кивает головой, ему все понятно.

— Вы что-нибудь слышали о New-Vasuki Project, мистер Сойер? — задаёт свой первый вопрос странно одетый молодой человек?

Мистер Сойер мотает головой, он ничего ничего не слышал о проекте с таким странным названием.

— Хотя, это неважно, — продолжает разговор юноша, — Сейчас расскажу его суть. Если коротко… для начала, я хочу… подарить Вам все монеты, которые Вы видите на прилавке… да, да, именно, подарить! Как Вы отнесётесь к такому предложению?

Мистер Сойер молча пучит глаза, он не понимает, как ему реагировать. Хотя… да, конечно, да, все монеты нужно ему подарить. И он мелко-мелко кивает головой.

— А взамен… Вы сейчас же пообещаете мне следующее, мистер Сойер, — продолжает свою сладкую муку искушения юноша, — Вы никогда… слышите, никогда не будете меня обманывать. Иначе, смерть! Понимаете?

Мистер Сойер кивает головой, но… ничего не понимает.

— Вы продадите эти герры в частные и государственные коллекции с аукционов, за огромные деньги. Быстрее и лучше Вас это не сделать никому. Вы опубликуете научные статьи, станете уважаемым доктором философии и членом всех известных академий наук мира… Имея такие деньги, лучшие врачи мира в считанные дни поставят в строй Вашего льва и Вы задерёте ещё не одну зазевавшуюся лань… Вы построите в Бозмене самый большой и лучший в Америке, а может быть и во всём мире, антикварный центр своего имени. Бозмен должен стать антикварной столицей мира имени Милтона Сойера! Мира… Вы понимаете меня?

Мистер Сойер что-то мычит и пускает пузыри… Он даже забыл, что ему нужно кивать, когда он согласен.

— А ещё, мистер Сойер, я иногда буду к Вам заходить и приносить Вам что-нибудь подобное этому скромному мешочку… Поверьте, это будут подлинные, крайне интересные, чрезвычайно редкие и очень дорогие вещи, которые только украсят Ваш будущий антикварный центр — старинное оружие, амуниция, доспехи, предметы быта, украшения и др. раритеты.

Мистер Сойер пытается кивать, но у него ничего не получается. Его бедное еврейское сердце вот-вот выскочит из груди от волнения и осознания…

— А взамен… — юноша делает театральную паузу, — Вы будете частным образом, без оформления каких-либо документов, выполнять мои заказы по спискам, которые я буду Вам передавать при своих посещениях. Забрал приготовленное, отдал новый список — так и пойдем, шаг за шагом. Вот один из таких списков, взгляните, — и протягивает мистеру Сойеру листок со списком необходимого оружия, — Но, если Вы сейчас скажете, мистер Сойер, что никогда не нарушали закон и не знаете, где всё это можно достать в течении двух-трёх дней, я просто уйду. Конечно же, с моими монетами и Вашим Кольтом. Скажете?

Мистер Сойер в ужасе мотает головой, он так не скажет! А люди чёрного Джона «Кувалды», за хорошие деньги, доставят ему всё по списку и ещё, сверх того, уже к вечеру завтра. Иначе он скажет им, что больше не будет принимать на переделку и продажу краденый антиквариат.

— Вы знаете, что такое Occupier’s Dream, мистер Сойер? — загадывает очередную загадку юноша, — Нет? А это, такая большая клетчатая сумка с ручками, типа Биг-Бэга, но поменьше, в которую может влезть большое количество барахла и которую можно нести одному. Именно, барахла, мистер Сойер. Так вот, все мои заказы должны быть упакованы в такие сумки. Это могут быть — одежда, обувь, химические реактивы, предметы гигиены, я все подробно напишу.

Мистер Сойер кивает головой — сумки, так, сумки, и плевать на мечту какого-то там оккупанта.

— И ещё мне прямо сейчас понадобится некоторая сумма наличных долларов, на неотложные нужды. Половина той упаковки, которая лежит у Вас в сейфе, подойдёт. Годится, мистер Сойер? Тогда я с Вашего позволения откланиваюсь, принесите деньги, заберите в сейф все монеты вместе с мешочком, а Ваш Кольт… я, пожалуй, пока возьму с собою. Не возражаете? Я забегу к Вам послезавтра, к вечеру, хорошо?

Мистер Сойер молча кивает, встаёт с кресла, сгребает с прилавка все монеты в кожаный мешочек, завязывает его узким сыромятным ремешком и идет в свою каморку. Там, он снова открывает сейф, кладёт мешочек с монетами на полку, взрезает полиэтилен, отсчитывает пять пачек из десяти и выходит с ними в зал. Молодой человек спокойно ждёт. Он принимает деньги, кивает и уже собирается уходить.

— Как мне к Вам обращаться? — сипло спрашивает мистер Сойер странно одетого юношу с его Кольтом за спиною.

— Экола Бести, к Вашим услугам, сэр, — улыбается тот.

«Бести… best — лучший, Экола… Никола… он, видимо, итальянец, хотя… какой-то New-Vasuki Prodject, какая-то Occupier’s Dream, может и не итальянец… да какая теперь уже к чёрту разница» — про себя думает мистер Сойер и уже через минуту полностью отключается. Он погружается в пучину планирования нужных звонков, поездок, писем и написания научных статей, записи к врачам и т. д. Как раньше… Ох-х, неужели его молитвы всё-таки дошли до Иеговы, а папа Изя оказался не такой падлой, какой он был при жизни… Это же просто ошер какой-то!

А ещё через два часа, на пустую площадь перед студенческим кампусом университета штата Монтана в городе Бозмен медленно приходит нагруженный как верблюд всевозможными сумками и свёртками обыкновенный американский подросток, одетый в узкие чёрные джинсы, на ногах — модные кроссовки, в майке и толстовке с капюшоном. Юноша тяжело сгибает ноги и, буквально, падает задницей на парапет…

— В следующий раз такси возьму, — бурчит себе под нос усталый путник.

Затем, он достаёт из кармана толстовки какую-то медную скобу, зажигалку и начинает проводить с ними какие-то манипуляции.

Звуки уходят… темнота!

Этого смелого сарисофора в прекрасных пассакальях бродячих менестрелей, во множестве кочующих с рынка на рынок в любой окуме, как только не называют — и Гор, и Жор, и Юр, и даже Гог! Хм-м, Гог… Как родного брата великого князя Союза? Да, как брата. Но, в одном, менестрели единодушны — этот самый Гог, действительно, о-очень смелый…

На самом же деле, некий Гог, во время описываемых событий, служил простым воином в свите владетельного князя Синей Окумы, с запада граничащей с соседней, Красной Окумой. Служба как служба… караулы, патрули, наряды, охрана княжеского дворца, порядок на рынке, по субботам — кабак и девки. О-очень редко — казни преступников, приговорённых к смерти судами обоих уровней, как местным окумским судом, так и Верховным Судом Союза. В общем, сплошная рутина. И если бы, хоть иногда, Гога не назначали в наряд — заслон на Транссулойскую дорогу, его службу можно было бы назвать — сытым, спокойным и безмятежным времяпрепровождением. Но, скучным!

Транссулойская дорога, в просторечии, Сулойка, идущая через весь Союз, от края и до края, а потом ещё и по территориям неприсоединившихся окум, вдоль непроходимых и пустых обрывов мрачных Сулойских гор, была всегда. Никто не помнит и не знает, кто и когда построил Сулойку. Видимо, те же сказочные титаны, что насыпали из своих лукошек и сами Сулойские горы. Чётко, 10 метров ширины, по всей длине дороги. При такой ширине, на ней спокойно разъезжаются две самые большие повозки, типа, фургонов-конфекционов.

Именно по Сулойке сто лет назад рвались вперёд железные регименты тогда ещё не Святого князя Гула. Под их мощными копейными ударами откатывались на восток многочисленные кодло язычников. Их жалкие попытки разобрать Сулойку во многих местах, чтобы остановить Гула, ни к чему не привели. Но, один небольшой участок дороги, они, кое-как, но смогли разобрать. И увидели… что это не просто дорога шириной 10 метров, вымощенная хорошо подогнанными булыжниками со срезанными верхушками, а канава правильной формы и с глубиной 4 метра, доверху засыпанная огромными камнями вперемешку с песком и щебнем. Куда, при этом, делся неизбежно вынутый оттуда при строительстве дороги грунт, не ясно. Никаких грунтовых отвалов рядом с дорогой нет.

Попасть в наряд — заслон на Сулойку, удача для любого свитского. Целый день лузгай семечки в тенёчке, на обочине, а когда покажется повозка, карета или одинокий путник… выходи на дорогу и смотри в оба, кто такие. Если воин или княжеского достоинства, или там, барич какой, со своей бевой, салютуй и пусть себе… А вот если, скажем, хуторяне едут с рынка или идёт обычный горожанин, то лязгай латами, мечом в ножнах и ори во всю дурь:

— Стоять, раклянное племя! Вы что, указ владетельного князя окумы не читали? Что ли, не указ он вам больше? А ну, скинулись по медному четвертачку на ремонт дороги, выбоины заделывать и… давайте, двигайте дальше!

Ну что, скидываются, конечно, и двигают дальше! Всё по-честному, даже сдачу получают с размена медных герров. А кто не скидывается по причине отсутствия испрашиваемого у них медного четвертачка… тоже двигает дальше, но уже с серьёзным дополнительным ускорением в виде мощного пинка под зад добротным свитским сапогом. В конце наряда, собранные таким образом деньги делятся… четверть отстёгивается наверх, отцам-командирам, остальные поровну делят промеж всех. В одно рыло выходит о-очень неплохо! И попробуй, не отстегни начальству… в следующий раз пойдёшь в наряд — не в заслон на Сулойку, а в по-колено навозные княжеские стойла, крутить хвосты гигантским геррским четырёхрогим буйволам. Бр-р…

И в этот раз всё есть как всегда… Заступили в заслон с утра и к обеду уже успели нашмонать немало. Но, война войною, а обед, как говорится, по расписанию… и весь заслон, все пять человек, как были в шлемах и латах, заваливается перекусить в ближайший кабачок, коих на Сулойке, как у свиньи апельсинов.

Отобедали отлично, хозяин расстарался похлёбкой из печени оленя и огромными мозговыми рульками буйволов, м-м-м… Ну, и как водится, выпили по паре кружечек крепкого холодного пивка….

И ещё, буквально, пол-часика вздремнуть, чтобы жирок завязался… и опять, на дорогу. Заслонять! Но, что-то в этом мирном послеобеденном сне Гога пошло не так… какие-то громкие неприятные звуки — жуткий вой, тарахтение, сильные громы, глухое бухание, короткий свист, щёлкание… Когда Гог окончательно проснулся, его товарищей, да и вообще людей, в кабачке уже не было, всех как ветром сдуло… А вот, телесно богатый Гог так и не сумел спрятаться, со страха залезть под стол, и некоторое время, пока в окно кабачка доносились ужасные звуки, просто лежал на полу, на животе. И только через пол-часа, уже после того, как звуки утихли, Гог кое-как поднялся на ноги и, осторожно, прячась за каждый куст, пошёл к дороге, посмотреть, что на ней случилось…

Но на дороге было всё, как всегда, и только синяя корма какого-то, видимо, зазевавшегося фургона-конфекциона быстро удалялась на восток.

«Надо же, видать в самый замес попали негоцианты, ишь, как рванули, — подумал Гог, — Да, любой бы рванул от такого…».

Осмотревшись, Гог понимает, что всё… Что, всё? Он не знает, что всё, конкретно, но… это всё произошло не на дороге, а рядом с ней, на большом каменистом поле между дорогой и горным обрывом.

И на этом поле теперь везде валяется битое зелёное стекло:

«Бутылочное…» — уверено опознаёт осколки Гог.

На отвесных горных стенах свежей белой краской кем-то намалёваны круги. Внутри и вокруг этих кругов здоровенные выщерблины, как будто их набил гигантским долотом гигант-молотобоец. По всему полю понатыканы какие-то тонкие ивовые шесты. Часть этих шестов, с надетыми на них дырявыми вёдрами, и тоже с белыми кругами вокруг дыр. А часть, просто шесты, торчащие среди кучек горшечных черепков. Две мёртвых вороны, буквально, разорванные пополам… И россыпями… везде… какие-то матово блестящие жёлтые цилиндрики. Очень красивые!

'Ах, ты ж… это кто же здесь так повеселился, пока я обедал? — удивляется Гог, споро собирая с поля валяющиеся жёлтые цилиндрики в мешок.

Примерно, через час, он собрал все цилиндрики, что валялись на поле: — Сейчас припрячу мешок за камушком, а потом отдам его отцу! У него мастерская… Пусть наделает из этих цилиндриков разных красивых амулетов на шнурке, и на рынок… с руками же оторвут такую красоту! А зап-а-ах из них…'.

И, ведь, отдал, а отец наделал, и сегодня уже половина Синей Окумы носит эти амулеты — «Слеза Железного Дракона», так они называются, на чёрных шнурках. Недорого! Говорят, что эти амулеты лечат любые хвори и отгоняют нечисть. А из свиты князя, Гог уволился и сейчас помогает отцу в мастерской, ещё же пол-мешка цилиндриков осталось, до конца жизни хватит рукодельничать.

Кстати, Гог женился… Жену взял хорошую, из богатого соседнего села. С приданым.

И ещё Гог с женою завели ребёнка, мальчика. Гог в нём души не чает и воспитывает будущим свитским.

А вот, проникновенные поэтические строки из торжественной пассакальи о Гоге и его подвиге, авторства знаменитого менестреля Уффа, с большим успехом исполняемой как им самим, так и другими менестрелями на рынках многих окум при большом стечении народа, шибко охочего до героических эпосов:

«… И все его ахаты в ляках съенсавшися. И зрил безбоязный сарисофор Гог, что харалужный злюка из Преисподней уже перелез через Сулойские гаты, ступил на кремнистую пажить и стал греметь, бухать и цокотать — алкать губить наши негри и человейники. И прогнал безбоязненый сарисофор Гог того кутылого харалужного злюку обратно за Сулойские гаты, строгими этимонами и острым мечом своим. И восплакал злюка харалужными воями. И остались от злюки только эти харалужные вои. Вот так и спас безбоязный сарисофор Гог нашу любимую патрис. Исполать, безбоязному сарисофору Гогу, исполать ему!»

А мой фургон-конфекцион, с постоянной скоростью 4–5 километров в час, на которую вообще способна четвёрка гигантских геррских четырёхрогих буйволов, управляемая искусным возничим Речи Укк, уже несётся по Транссулойской дороге к столице Союза, городу Ман. Если, допустим, устал сидеть на облуче, рядом с возничим, можно спрыгнуть на дорогу и некоторое время идти рядом с фургоном, разминая ноги. А можно забраться в склад, прилечь там на кучу тряпок и представить, что ты в подводной лодке плывешь в глубинах океана… такой плавный ход у моего фургона, за счёт рессор и больших мягких колёс, изготовленных из какой-то пористой растительной смолы.

Только что, мы пересекли границу Синей Окумы, где слева по ходу обнаружили очень симпатичную каменистую поляну, где, наконец-то, отстреляли и пристреляли всё наше новое огнестрельное оружие. Да и просто пошмаляли в своё удовольствие по импровизированным мишеням — пустым винным бутылям, глиняным горшкам и ведрам, надетым на ивовые шесты, и в центр кругов, наскоро нарисованных белой краской где придётся.

Всему этому предшествовала тщательная общая и индивидуальная теоретическая и практическая подготовка моей маленькой армии из трёх самостоятельных боевых единиц — я, барич Заи Орсс и возничий Речи Укк.

Ужикам, Уси и Щусу, огнестрельное оружие категорически не нравится, они на него шипят и когда мы с ним занимаемся — собираем/разбираем, чистим и смазываем, стараются сразу же убраться к себе в домик. Зато, мужчинам… Полагаю, любовь к оружию, у всех мужчин в генах, независимо от возраста, эпохи и мира их проживания.

После окончания университета, по линии военной кафедры, вместе со всеми своими однокурсниками, на несколько месяцев, я ездил в одну из воинских частей Подмосковья на военные сборы перед получением офицерского звания «Лейтенант запаса». Готовили нас по ВУС-191893 «Старший химик — специалист РХБЗ (жидкостных средств обработки)». Однако, с месяц, до принятия воинской присяги, мы проходили т. н. «Курс молодого бойца», где под командованием местных зверей-сержантов — подшивали подворотнички, бегали строем, копали окопы, разбирали/собирали автомат Калашникова по секундомеру и даже стреляли из них, бросали гранаты, прятались от вспышки справа и т. д.

Так вот, проводя по памяти подобные занятия с моими разновозрастными бойцами, Заи и Речи, теперь я могу с абсолютной уверенностью сказать — они бы у нас на сборах были в числе лучших. Они, действительно, готовы сколько угодно времени вместе со мною разбираться с устройством пулемета, автомата и гранатомёта по приложенным к ним подробным инструкциям с картинками. Это видно и по их горящим глазам и понятно по их коротким мыслям. Что и как про меня объяснил возничему барич Заи, я прозевал, но Речи мне вопросов не задаёт. Иногда, в его голове мелькает слово «Ангел», но тут же сменяется образами его любимых буйволов и, в последнее время — образцов нашего огнестрельного оружия.

Барич Заи в форме бойца и с ручным пулемётом наперевес, похож на Рэмбо, а возничий Речи с гранотомётом — на коммандос. На кого похож я? Не знаю, дети и огнестрел в кино несовместны, но… также, как и все, я скрупулёзно изучаю матчасть и привыкаю к оперативной кобуре с Glok подмышкой.

И, вот, наконец, у нас случились учебно-боевые стрельбы в Синей Окуме. Площадка хороша, ровная и на ней полно камней. Ужиков, предусмотрительно, поместили в их коробку, которую накрыли небольшим бронеколпаком, пусть спят, а то ещё испугаются.

Минут 10–15 мы все втроём с упоением лупили из всех стволов по расставленным и намалёванным на скорую руку мишеням, не переставая. Из всего! Кому что нравится. Меняясь и перезаряжая. Прячась за камни, опробовали наступательные гранаты, класс!

Но, когда барич Заи из снайперской винтовки с оптикой, снял на лету двух ворон, я понял… в этом мире родился Снайпер с большой буквы! Теперь его не интересует никакое другое оружие, а со своей Barrett M82 с максимальной дальностью стрельбы до 4000 метров, он теперь и спит в обнимку, в футляре, естественно. Вообще с ней никогда не расстаётся. Не шучу! И любовь эта, похоже, взаимна…

А ехать нам так, на восток, вдоль Сулойских гор, до Мана, около 1000 километров, через семь окум, примерно, с месяц-полтора, ежедневно преодолевая 35–40 километров, но не более чем за 8 часов. Буйволам нужен отдых и пища. Людям, тоже.

И вот, справа по курсу, наш первый постоялый двор. Эх, кабы знать, что и кто нас там поджидает, проехали бы мимо, точно! Но, не проехали…

В каждом народе есть такие люди, которые при любой опасности для своей страны, просто, встают, берут в руки оружие и идут её защищать. И стоят, насмерть! Без какого-либо призыва и стимуляции со стороны власти, сами, добровольно. И это, не воины-профессионалы, готовые погибнуть за деньги по контракту, а самые обычные ремесленники, хуторяне, возничие, цирюльники и др. Сколько их? Давно подсчитано — каждый пятый! Немало…

Но, никто ещё не подсчитал, сколько в каждом народе рождается ярких и талантливых людей — поэтов, композиторов, инженеров, алхимиков. Да, и алхимиков тоже! А потому, что ребёнку мало родиться талантливым, нужно ещё и пробиться… а это, увы, дано далеко не каждому. Кто-то говорит, что «талант сам везде пробьётся» и не нужно ему помогать. Кто-то за свой счёт открывает интернаты для одарённых детей. А результат всегда один, признанных талантов мирового уровня — единицы! Везде и во все времена! Зато, сколько вокруг подававших надежды в начале пути, но… увы, несостоявшихся. И за это их нельзя ругать, просто, так сложилась жизнь!

Талант сродни одержимости, с той лишь разницей, что, например, писатель пишет за деньги для читателей, а графоман — бесплатно и себе в стол. Но, одержимые они оба, точно! И оба любят и страдают одинаково! И как их различить? Да, по результату труда! Хорошо продал новый роман — писатель, не продал — займись чем-то другим, а то с голоду помрёшь, кропая в стол свои нетленки. И так, в любом творческом и наукоёмком деле.

Мой дед Сим Бести, был именно таким — свободным, талантливым, по-хорошему одержимым и сверх-востребованным алхимиком. За что и погиб… И теперь, десять раз подумаешь, прежде чем будешь открыто продавать результаты своего творческого труда на рынке… много там ходит этих… рейдеров. А у них другие «таланты» — обмануть, присвоить и… убить, чтобы все «концы в воду».

Сол Немм, как и Сим Бести, был талантливым алхимиком-самородком из Мана. Сол тоже вышел из семьи простых городских ремесленников и всего в жизни добивался сам. Однако, в отличие от Сима, он прошёл свой жизненный путь гораздо быстрее. Его, по приказу рейдеров-родственников — барича Грес и бевы Алу, убил «платиновый» маг — макер Ган Глоо, когда Солу ещё не было и пятидесяти. Ну, как убил… Просто, однажды, зашёл к нему в лавочку «Весёлый алхимик» на окраине Мана, и через два дня, так и не пришедшего в сознание Сола унесли на кладбище. Сердце…

После Сола остался этот небольшой двухэтажный особнячок, где второй этаж — жильё, а на первом этаже — небольшая торговая лавочка «Весёлый алхимик» и настоящая алхимическая лаборатория, как у Сима Бести.

Почему, при визите макера Гана к Солу не было оформлено традиционное завещание на кого-то одного из сладкой парочки рейдеров, неизвестно. Вряд ли, ведь, забыли… Возможно, потому, что рейдеры получили от Сола гораздо больше, чем какую-то раклянную развалюху на окраине Мана — работающую промышленную технологию производства «убей-порошка» и препаратов на его основе из каменной соли, коей в Окуме Герр нашлось сразу несколько месторождений.

Так или иначе, но завещание оформлено не было, и по закону, после смерти Сола, особнячок по наследству перешёл к его сыну, Лидсе Немм, 15 лет, ученику 2-го класса великокняжеской Алхимической школы Учёного Двора в Мане.

Кроме Лидсы, в особнячке проживает его родная сестра Ани, 14 лет. И после смерти отца Сола, ребят можно смело считать круглыми сиротами, т. к. их мамаша, ещё 10 лет назад, навсегда покинула их дом, умотав в фургоне-конфекционе заезжего негоцианта в Окуму Рыбаков, и всё это время от неё нет никаких вестей. Да, жива ли?

Лидса и Ани бьются как рыба об лёд, но содержать особнячок и лавочку «Весёлый алхимик» без отца у них получается плохо. Целыми днями Ани стоит за прилавком и даже выглядывает покупателей в окошко… кое-какие запасы товара ещё остались, но покупателей нет, как отрезало! Кто-то, что-то слышал… кому-то что-то сказали… да и времена сейчас такие, не до веселья. Засуха же.

— Ани, ну что у нас сегодня с торговлей? — грустно спрашивает сестру Лидса.

— Ни-че-го, — отвечает Ани, почему-то, по слогам.

А Лидса уже и бросил ходить на занятия в «Алхимозу-Занозу». Ему нечем платить за обучение. Их двое таких в классе, кто под сокращение. Он и вихарский Экола Бести из Красной Окумы, у которого, шепчутся, недавно убили родителей и всю семью, и он так не приехал с каникул, и где он сейчас, никто не знает. Уже несколько раз какие-то люди приходили в их класс и классную вихару. Они перетряхнули все вещи Эколы, опросили учеников и объявили, что если кто что-нибудь узнает о нём, чтобы немедленно сказали учителям. А особнячок, видимо, придётся продавать. Вчера уже приходил свитский и сказал, что если мы до конца года не погасим долг по налогу на домовладение, его у нас отберут. Эх-х-х…

А как всё хорошо начиналось…

Ещё в младших классах, юный Сол Немм навсегда и всецело влюбился в алхимию и частенько, на праздничных школьных концертах баловал одноклассников и их родителей простейшими алхимическими фокусами «Тушим пламя магией», «Жёлтый огонь», «Выращиваю кристаллы», «Тонет или не тонет» и множеством других, придуманными им забавным алхимическим представлениям. Дети и их родители радостно хлопали, свистели и всячески выказывали одобрение юному престидижитатору. Но, никто из них, ни разу не подошёл к Солу и не спросил у него:

«А в чём секрет твоих фокусов, Сол?»

А ведь он был готов объяснять всё самым подробным образом. Всем, кто спросит, даже девчонкам! Это же так интересно и весело! Но… никто так и не спросил… кроме одной любопытной, но совершенно бестолковой девочки. Смотреть смотрели, даже хлопали, но в чем суть увиденного, не интересовало никого.

Отец Сола, городской ремесленник, не то, что был против увлечения сына алхимией, но и не одобрял… пустые фокусы. И когда Сол подрос, приспособил его в помощники, в свою мастерскую, паять медные лампы и посуду, вытягивать и крутить медные трубки, запорную арматуру и т. д. — дело надёжное и выгодное во все времена. Поэтому, днём Сол крутил медь в отцовской мастерской, а вечером и ночью погружался в волшебный мир алхимии. Вообще, одарённые — это действительно особые люди. Уму непостижимо, откуда они берут свои сложнейшие формулы, которые и в будущих университетах-то не проходят.

Однако, времена в Союзе тогда стояли сытые и относительно лёгкие. Каких-либо недородов, вызванных засухами, наводнениями либо, не дай, кто Имя, заморозками на почве… не наблюдалось уже много лет. Крысы, мыши, насекомые и прочие вредители урожая также были надёжно загублены «убей-порошком», производства фабрики из далёкой Красной Окумы. Поэтому, власть и народ с удовольствием праздновали и отмечали всё подряд. Дни рождения, венчания, окончание полевых работ, даты закладки Храмов во Имя, знаковых побед Святого Гула и т. д. А где праздник, там и веселье, и не только от «Князь-водки». Вот так и появился «Весёлый алхимик», где у хозяина — барича Сола Немм, всегда можно было за недорого купить крутейшие фейерверки его изобретения и производства, различные смешные фокусы, весёлые розыгрыши и т. д. Например, огромной популярностью тогда пользовались его «Исчезающие чернила», которые, действительно напрочь исчезали с поздравительных открыток под хохот гостей. Правда, говорят, такими чернилами были подписаны и некоторые купчие… но это всё слухи, не более.

Однако, среди тотального веселья и праздника, бывали у Сола и реальные неприятности. Так, за простейший грошовый фокус «Золочение медного герра», показанный им при большом стечении народа на рыночной площади, Сол был немедленно арестован и его сначала вообще хотели повесить… Но потом, разобравшись, отпустили. Но под подписку, что данный фокус будет навсегда изъят из каталога товаров «Весёлого алхимика», а его секрет под страхом смерти забыт.

Но, однажды, в «Весёлый алхимик» пришёл весьма любопытный молодой мужчина. Не в смысле странный, а действительно, глубоко интересующийся как алхимией в целом, так и изобретениями Сола, в частности. Мужчина провёл у Сола несколько часов. Его интересовало всё — а как и из чего сделан во-о-он тот фейрверк, который по полчаса крутится на высоте, выстреливая в разные стороны красивые разноцветные искры? А в чём секрет получения светящегося фосфора, которым так смешно мажутся дети на вечерних праздниках? И т. д. и т. п.

Счастливый Сол, щебетал без умолку… Объяснял, рисовал, рассказывал… Шутка ли, в кои веки его спросили, не «Сколько стоит?», а «Как это устроено?». Мужчина пришёл к Солу и на следующий день, и ещё на следующий. Чрезвычайно вежливый… он так замечательно молчал, внимая Солу… А потом, неожиданно спросил:

— А не может ли быть интересным баричу Солу, за деньги, воспроизвести способ получения «убей-порошка» из каменной соли? Вот и образцы — сырьё и готовый продукт. А вот, кое-какие записи и копии чертежей с той самой фабрики в Красной Окуме, которая тот «убей-порошок» производит. Или, может быть, такой сложный алхимический процесс не по зубам баричу Солу?

— Мне⁈ Не по зубам⁈ — с ходу завёлся Сол, — Давайте сюда образцы и бумаги… и приходите… допустим, через неделю, всё сами увидите!

И совсем даже негордый молодой мужчина пришёл к Солу через неделю и увидел… Действующую лабораторную линию из стеклянных реторт, трубок, пробирок, спиртовок, воздуходувок и ещё чёрт знает из чего, в начало которой подавался насыщенный раствор каменной соли, а в конце — высыпались в стеклянную банку белые, досуха выпаренные мелкие кристаллы — чистейший «Убей-порошок»!

Радости скромного молодого мужчины не было предела! Он чуть ли не облизал линию, и Солу даже пришлось его от неё отгонять, яд же! Мужчина, видимо на радостях, оставил Солу целых пять золотых герров и быстро ретировался.

А на следующий день, к Солу приехали ещё двое совсем негордых, но очень важных лица — барич Грес и бева Алу, племянник и племянница главы государства. И они предложили Солу прямо сейчас подписать с ними контракт на кругленькую сумму, по которому барич Сол Немм обязуется придумать и запустить уже не лабораторную, а самую настоящую промышленную линию на фабрике, которую они немедленно построят рядом с Маном за свои деньги. И для того, чтобы обалдевший Сол лучше осознал торжественность момента, положили перед ним кожаный мешочек с авансом — 30 золотых герров.

Сказать, что Сол обрадовался… да, ничего не сказать. Он воспарил! И снова обрадовался и воспарил! Свершилось! Сбылась его детская мечта — его, наконец-то признали… именно, как серьёзного алхимика, а не как придумщика дешевых фокусов для детей!

А потом были шесть месяцев напряжённой работы на строительстве фабрики и изготовлении для неё нужного оборудования. И вот… наступил час триумфа Сола и его щедрых работодателей, милейшего барича Грес и замечательной бевы Алу — новая фабрика выдала первую партию продукта вполне сносного качества. Потом, ещё месяц корректировок деталей основного технологического процесса по фактическому составу сырья, обучение обслуживающего персонала тонкостям и… конец контракта. А впереди — новый дом, спокойная счастливая старость, внуки и внучки, которых баричу Солу обязательно нарожают уже подрастающие Ани и Лидса в своих, тоже, несомненно, счастливых семьях. А Лидса так и пойдет по стопам… чему-то его всё же научат в этой его «Алхимозе-Занозе», ужасно дорогой и бестолковой. А на завтра, работодателями обещан полный рассчёт по выполненному контракту… немыслимая сумма.

И этот рассчёт, действительно, наступил. Только, вместо барича Грес и бевы Алу, в дом к Солу Немм явился макер Ган…

Что-то я совсем забросил магию… Как избавился от своего медного браслета с большой буквой М посередине — маг, так и не вспоминаю. То одно, то другое… а про магию-то и забыл. А, между тем, магия в этом мире — особая ценность — маги не болеют, живут до 150 лет и много чего могут — лечить, нападать и отбиваться от врагов магическим оружием, развлекать, носить тяжести, привораживать и отвораживать и т. д.

Вот и сторожат магию «платиновые» маги всеми способами и в полной мере используя административный ресурс — закон «О Магии и Магах», браслеты на магах, великокняжеский Магический Двор в Мане с отделениями в каждой окуме, анти-магические сети изобрели… Видимо, боятся конкуренции… А вдруг, кто-то из «золотых» магов тоже наберёт «платиновый» ценз? И тогда с ним придётся делиться. Ну, не драться же, вдруг убьёт. А делиться, им есть чем. Каждый «платиновый» маг богат по-настоящему, не хуже владетельных князей — деньги, доли, дворцы, кареты, наделы, гаремы и пр. Ума не приложу, зачем им столько… В отличие от остальных магов, семей они не заводят и детям наследства не оставляют, за неимением у них таковых.

Но ведь, если разобраться, «платиновые» маги тоже люди. Да, с запредельными способностями накопления, преобразования и испускания энергии. Но, если они все такие, как уже известный мне «платиновый» маг — макер Ган Глоо, то бороться с ними можно. И побеждать…! Если будет такая необходимость, конечно… А побеждать их нужно совсем не магией, в которой им нет равных…

Ишь, этот Гаг Глоо, гусь какой… убить меня хочет… анализирует он меня, понимаешь, при чужих людях… А вот, я его, тоже, сейчас проанализирую. Итак:

Про накопление, трансформацию и испускание энергии «платиновыми» магами, я уже сказал. Да, они могут… как никто. И в бою «один-на-один» с ними лучше не встречаться. Без гранатомёта…

Для них, магия — фетиш! Кроме неё, они ничего не знают, не умеют и ни во что не верят. Кроме того, кто Имя, который им и дал такие магические способности при рождении. А зря, не верят! Так, например, мне уже сейчас доступны другие, не магические, но не менее эффективные и недоступные для «платиновых» и вообще магов — сверхспособности — убедительные аргументы хоть для кого, а именно:

Действующий двухсторонний портал в мой прошлый мир. Теперь, вон, на складе, даже Кока-Кола имеется. Однако, за неимением холодильника, тёплая…

Уменье видеть, прогонять и убивать жителей «Тонкого мира» — энергетических тварей и упырей.

Любые деньги. Ну, почти, любые…

Огнестрельное оружие. Да, ещё какое…

Умение как кобра — залезать в любую щель, убивать — плевком и укусом, слышать мысли людей и внушать им свои… просить любую помощь у местных змей.

Пользоваться змеиной почтой «уши-в-уши».

Шпионить везде и за кем угодно.

И ещё, именно как сверхспособность — знания и опыт профессора Архипова.

И это, последнее — мой особо ценный ресурс, дороже магии, и я это уже знаю точно! И, попробуй-ка, теперь, выкупи нас за пол-герра…

Но, действительно, а что же у меня сейчас с уровнем моих магических способностей? Они же никуда не делись и растут себе помаленечку. А маленечко… это каких и сколько? Приборов нет, и не предвидится… Не идти же за ними к инспектору Магического Двора, будь он неладен. Значит, буду самостоятельно замерять свои магические способности народными, дедовскими способами… А их есть у меня, родные-маги давно ещё подсказали.

Мой хороший знакомый, профессор Мышкис, математик с мехмата МГУ, говорит, что «маленько» и «несколько» — это ближе к 7, чем к 3. При этом он рисует кривую Гаусса и доказывает это с удивительным изяществом. А ещё он придумывает и изрекает «короткие истины», например, «Высшая математика — это математика как цель, а прикладная математика — математика как средство!» или «Москва — столица России, а Санкт-Петербург — столица Российской империи!», хотя и бывшей. Как говорится, почувствуйте разницу.

Так, или примерно так, я рассуждаю и разговариваю сам с собою, сидя на облуче, рядом с моим возничим Речи. В руках у Речи четыре пары вожжей и он с ними похож на звонаря с колокольни Храма во Имя. И я говорю ему:

— Давай, Речи, начинай готовится к повороту. Видишь, во-о-н там, справа, грунтовая дорога, а дальше на ней — крыша, и судя по вывеске, это и есть постоялый двор. Нам, туда. Вечер уже, всем пора отдыхать.

А по-другому, например, «Давай, Речи, сворачивай вправо!» или «Речи, направо!», я сказать не могу, как бы не хотел. Четвёрка гигантских геррских четырёхрогих буйволов в одной упряжке, это крайне сложный объект управления. Но мой возничий владеет этой наукой в совершенстве.

Если необходимо повернуть направо, то всю нашу громадину — фургон и упряжку, сначала нужно остановить. Причём так, чтобы ноздри передней пары буйволов встали точно за 10 метров до центра дороги, на которую нужно свернуть. Сначала Речи начинает потихонечку притормаживать вожжами буйволов задней пары. Затем, переходит на переднюю пару, которая как пёрла, так и прёт вперёд. Затем, опять, заднюю. Потихоньку, мелкими тычёчками… пока все четверо четырёхрогих гиганта не встанут. А если промажешь с точкой их остановки, переедешь её… всё, считай полдня потерял, перепрягая, так как уже никак не впишешься в поворот. А геррские буйволы задом не ходят!

И только, когда буйволы встают, Речи начинает выполнять сам поворот. Вожжиками, тычёчками, потихонечку…. А то и, соскакивает с облуча на землю, бегает вокруг упряжки и морковкой выманивает буйволов в нужную сторону. Пинать этих громадин бесполезно, слишком большие… они тянут морды только к морковке или сахарку. В общем, целое, представление!

Повернули…

Вот, сразу мне в этом месте не глянется… У ворот постоялого двора, под навесом открытой торговой палатки, сидит слепой торговец. Левый глаз у него закрыт повязкой, а на правом — бельмо. Вообще, слепые торговцы, здесь, обычное дело. Никто не посмеет обманывать убогого, потом замучаешься отмаливать такой грех… Люди подходят, сами берут товар, сами кладут деньги в чашку, полную монет, оттуда же набирают себе сдачу, говорят торговцу что и за сколько взяли и всё. Такое, вот, самообслуживание.

Уж, не знаю, чем этот слепой торговец торгует, но думает он так:

«Ай-й, как подтеньтенькало-то, как подтентенькало… Негоцеи сии, чаю, израдившись на базестане в Красной Окуме. До хаты, в Ман едут, новый заваль брать… значит, с чеканью. Это же сколько они везут-то канареечных? Ай-й, зельно… Сколько же их там, негоцеев в скотовозе, не зрю. Ну, выйдут, счетши. Огольца послать, чтобы в лес бёг, за подмором. Человек 20 пусть от Тесака в ночь звет, на всех канареечных достанет. У негоцеев мечики и рондели есть, вдвоём с Рыном нам их не одолеть. А так, гурьбой налезши с пырялками, всех и закесаем».

Ну, ну… сами вы здесь, скот, как я посмотрю!

Хозяин постоялого двора, Рын Бонн, сама любезность. Ну, как же, столичные гости пожаловали… Богатые гости… Не знакомые и не знаменитые…. А рядом с его постоялым двором — лес. А в лесу — молодцы Тука «Тесака» в шалашах. По наводке мнимого слепого и Рына они ночами грабят и убивают его постояльцев, уводят в лес буйволов вместе с фургонами и товаром. Трупы закапывают в лесу, а приклад продают за недорого. Есть в Синей Окуме такие, любители дармовщинки — скупщики краденого и награбленного. Но, грабят и убивают молодцы Тука «Тесака» не всех подряд… а только богатых и не знаменитых, чтобы потом их не искали. А их и не ищут, пропали где-то на Сулойке, вот и весь разговор для родственников. Тем и живут…

Уезжать? Да, поздно. Буйволы уже распряжены, заведены в стойла и там проведут до утра в холе и неге, бесконечно жуя свою жвачку и лакомясь сочной зелёной травкой. Тогда… остаёмся!

И я провожу совещание своей армии, включая ужиков — они такие же, как и все, благо что без рук, без ног. Но с головой… вернее, с двумя… такими славными и умненькими головками. Излагаю армии, всё как есть — это ловушка, нас назначили объектом грабежа и убийства. Слепой у ворот — не слепой, а наводчик. И хозяин Рын Бонн — тоже наводчик. Оба из лесной шайки Тука «Тесака». И ночью нас придут резать 20 человек оттуда. С ножичками. Что будем делать?

— Ссвисстнуть гадюччек, их здессь нессччётно, и вссех покуссать, нассмерть, как ссбредшши, — тут же предлагают ужики.

— Ну, дайте мне пострелять вволю, ну дайте… оптика же, всех перещелкаю, — умоляет барич Заи.

— И мне, и мне! Хочу пулемёт опробовать по живым мишеням, — просит Речи.

Я задумываюсь… Да уж, вот такая у меня подобралась армия, ни одного пацифиста и гуманиста. Ну, а что я хотел? Такой мир, такие нравы. Или ты, или тебя… третьего здесь не дано. И когда ещё это всё будет… человеколюбие, вера в эру милосердия. И я… соглашаюсь. Сегодня ночью этот раклянный постоялый двор ждёт забой лесного скота и кровавая баня. Да, и заслужено! Жалко, что поспать не дадут, ехать же завтра…

Поужинали самостоятельно, без прислуги. Обслужмвать нас некому. Мальчонку, который уже прибежал из леса, мнимого слепого и хозяина Рына, без разговоров засунули в погреб, а на его крышку накатили бочку с солёной капустой, нехай посидят. Повезло наводчикам, хоть и не сильно комфортно сидеть в погребе, но хоть останутся в живых.

Две лёжки, две огневых позиции, одну — пулемётную, одну — снайперскую, вполне сносно оборудовали на чердаке, перед слуховыми окнами со стороны леса. Для себя я там ничего не оборудовал, как ходил с одним пистолетом, так и хожу. Если что, подстрахую ребят с земли. А ужиков, я поставил в наблюдение. Как разбойнички пойдут из леса, чтобы они мне шумнули. Ну это я так, для солидности сказал, что ужиков поставил… поставишь их… шмыганули в траву и нет их.

Когда ужики всё-таки шумнули, уже начинало светать и я пару-тройку часиков даже успел поспать, поэтому, сам забой скота, можно сказать, благополучно прозевал. Да, и не было ничего интересного. Сначала, немного пощёлкала снайперская винтовка. Потом, раздалась длинная пулемётная очередь и всё. Тишина.

Но на этот раз, памятуя о своих приключениях в гостинице незабвенного дядюшки Бло, я уже не стал задаваться вопросом, что мне делать с 20 трупами лесных разбойников с дырками в голове и других частях тела, а предоставил решить его благополучно выпущенным из погреба мнимому слепому и хозяину постоялого двора Рыну Бонн. Но их галиматью, про великое чудо и искреннее раскаянье, я слушать тоже не стал, неинтересно и некогда.

Позавтракали мы в дорогу тоже самостоятельно, так как обслуживать нас на постоялом дворе опять было некому. Хозяин Рын Бонн и мнимый слепой были шибко заняты.

Но, пора собираться. Мы все, кроме ужиков — злые и невыспавшиеся. Первая ночь в дороге, и так не задалась…

Плохая примета!