Товарищ Сталин любил баню ещё со времени сибирской ссылки. Особенно любил зимой, распаренный, не спеша пройти к даче в дохе, шапке-ушанке и валенках по свежему воздуху. А потом «догнаться» чайком с малиновым вареньем. Не брезговал сам наполнить опустевшую чашку душистым напитком, попутно размышляя о делах, и лишь когда чайник с заваркой пустел, вызывал секретаря. Наполнив чашку, он вернулся к столу, возле которого стояло его кресло. И… чуть не расплескал напиток.

— С лёгким паром, товарищ Сталин. И приятного аппетита.

Противоположный край стола слегка колебался в облачке неясной дымки.

— Простите, что пока не могу присоединиться к вашему чаепитию, — добродушно улыбнулся немолодой мужчина, то ли лысоватый, то ли настолько коротко подстриженный, что создавалось впечатление этой лысоватости. — Да и мы с вами предпочитаем несколько разные напитки.

Незнакомец приподнял со стола (не в комнате, где находился Сталин, а где-то по ту сторону марева) необычного вида кружку и с удовольствием отхлебнул из неё.

— Меня хорошо видно и слышно?

— Неплохо, — кивнул генсек.

— Я вас тоже неплохо вижу и прекрасно слышу. И вас, наверное, интересует, кто я такой, и для чего… явился пред вашим взором. Я ваш коллега, глава государства, являющегося правопреемником Союза Советских Социалистических Республик. И нас с вами разделяет более восьмидесяти лет времени, — призрачный гость назвал своё имя.

— И чем же мы могли заинтересовать наших столь отдалённых потомков? Тем более, главу государства, а не какого-нибудь историка, решившего покопаться в секретах государственной политики?

— Это хорошо, товарищ Сталин, что вы восприняли мои слова всерьёз, а не решили, что у вас галлюцинации. Мы долго решали, в какой обстановке должен проходить наш с вами первый визуальный контакт, и правильно просчитали, что прекрасно сохранившаяся обстановка вашей дачи неплохо подойдёт для этого. Это не галлюцинации и не розыгрыш, это работа оборудования, недавно изобретённого в… моём времени. А необходимость в контакте между нашими сторонами нужна, в большей степени вам, чем нам.

— Вы сказали, что возглавляете государство, являющееся правопреемником Советского Союза. Но не Советский Союз. И как же оно называется?

— К сожалению, это так, товарищ Сталин. А моя страна называется Российская Федерация, и её территория практически полностью, за небольшими исключениями, совпадает с территорией РСФСР вашего времени. А Советский Союз в моей реальности распался на независимые буржуазные республики немногим более тридцати лет назад. Информация о причинах этого трагического явления вам, несомненно, очень важны. Но у меня есть предложение вначале решить более важную проблему.

Глаза Сталина сузились, и его лицо приобрело озлобленное выражение.

— И что же, по-вашему, может быть важнее гибели Страны Советов?

Гость из будущего протянул руку в сторону и поставил перед собой ребром на столе тёмно-зелёную книжку с вытисненным на обложке памятником солдату, в правой руке держащему опущенный меч, а левой прижимающего к груди крошечную кудрявую девочку. «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945», — прочитал генсек. Во второй руке собеседника появилась ещё одна, серая книга с названием «И.Сталин о Великой Отечественной войне Советского Союза»

— Не важнее. Срочнее. У вас осталось до начала этой страшной войны менее полутора лет, и Красная Армия не готова к её началу.

— Вы уверены? Мы только что успешно закончили Финскую кампанию…

— Автор этой книги тоже согласен с моим выводом, — призрачный гость приподнял серый томик. — А к его мнению прислушиваются и через восемьдесят лет.

Похоже, шутка понравилась и чуть разрядила обстановку.

— Товарищ Сталин, и шеститомник истории войны, и ваша книга будут переправлены вам сразу по окончании нашего разговора. Просто через пять минут пригласите к себе на минуту-другую товарища Власика, и эти книги окажутся на его столе. Думаю, после того, как вы их прочтёте, ваше мнение о готовности РККА к большой войне изменится. Сегодня суббота, и, зная с какой скоростью вы читаете, мне кажется, что в среду у нас с вами может состояться более предметный разговор.

— То есть, вы можете передавать к нам не только изображение и звук, но и материальные предметы?

— И весьма крупные. А ещё — живых людей. Только научившись это делать, мы решились на попытку вмешаться в историю, чтобы попытаться изменить её к лучшему.

— То есть, изменить и свою собственную историю…

— Увы, нет. Я не большой специалист в подобных сложных физических явлениях, но наша история уже не изменится. Изменится лишь будущее вашего мира.

— Тогда в чём же ваш интерес? Как я вас понял, ваше государство буржуазное, и к коммунистическим идеалам любовью пылать не должно.

— Вы — наши предки. Учитывая это, после прочтения Истории Войны вам станет понятно, что двигало мной и моими соратниками, когда мы решились вмешаться в ход истории вашего мира. Кроме того, несмотря на тридцать лет, прошедшие после… контрреволюции, в нашей стране до сих пор немало сторонников социалистического пути развития. Есть и экономические причины, которые могут положительно повлиять на состояние дел в Российской Федерации, если мы с вами сумеем договориться. Мы же капиталисты, про которых товарищ Ленин говорил, что ради прибыли они готовы продать верёвку, на которой их и повесят, — усмехнулся гость из будущего перед тем, как раствориться в воздухе.

— Вот так, значит, товарищ Власик, вы меня охраняете? — мрачно усмехнулся Сталин, вышедший следом за начальником своей службы безопасности. — Неизвестно кто подбрасывает прямо к вам на стол неизвестно что, а вы об этом — ни сном, ни духом!

Николай Сидорович смертельно побледнел, глядя на аккуратную стопку книг, которых ещё пару минут назад на столе не было.

— Занесите это ко мне в кабинет, — довольный произведённым эффектом, распорядился Хозяин. — И свяжитесь с Поскрёбышевым: пусть отменит все встречи на завтра. Все!

Как ни пытался Берия узнать, что происходит на Ближней Даче, Власик ничего определённого сказать не мог:

— Заперся в кабинете, рычит, колотит кулаком по столу, громко ругается по-грузински, пьёт и грозится расстрелять, если я ещё раз постучусь или попытаюсь соединить его с кем-нибудь.

Развязка наступила неожиданно: в кабинете наркома зазвенел телефон, и знакомый голос, чуть глуховатый от усталости, произнёс в трубку:

— Лаврентий, приедь ко мне.

Хозяин выглядел так, словно он не спал все эти два дня, пока безвылазно сидел в Кунцево: глаза красные, лицо серое, пальцы рук подрагивают.

Интересоваться, что случилось, бесполезно: если Коба позвал, значит, скажет лишь то, что считает нужным.

— Лаврентий, мне нужен надёжный человек по твоей линии с хорошим техническим образованием, которому я мог бы доверять, как тебе. Достаточно авторитетный в наркомате, но не замешанный в репрессиях. Умение разбираться в радиотехнике обязательно. Поищи, может быть, среди кураторов ОКБ. Это первое. Второе — срочно подготовь справку о состоянии дел с кадрами партизанских отрядов, которые мы готовили в западных областях в 1920-е. С кадрами, базами снабжения, наличием вооружений и боеприпасов для них. Насколько я помню, дела там очень плохи, но восстанавливать разрушенное надо, и очень срочно. Третье — срочно пересмотреть дела всех репрессированных красных командиров. Не освободить поголовно, а именно пересмотреть их дела. Срочно! Четвёртое: всех учёных, арестованных и осуждённых как вредителей, изъять из лагерей, с пересылки и из тюрем. Создать где-нибудь на Волге лагерь, где они могли бы поправить здоровье, отъесться, подлечиться, а потом мы распределим их по соответствующим ОКБ. Пятое. Мне стало известно, что Литвинов работает больше на англичан, чем на нас, но его пока не трогать. Обложить его со всех сторон, полностью лишить влияния на дипломатов, постепенно вычистить наркомат иностранных дел от литвиновских выкормышей, самого его отозвать в Москву, но, повторяю, не трогать. Пусть выращивает репу и пишет мемуары на даче где-нибудь под Владимиром или Рязанью. Этот англофильский вражина в скором времени нам ещё пригодится.

Судя по столь решительным шагам Хозяина, действительно произошло что-то неординарное. Но что именно?

Сталин перехватил взгляд Берии, ухвативший изменения, произошедшие в его кабинете. А конкретно — стопку явно не новых книг, аккуратно возвышающихся на краю журнального столика.

— Наблюдательный! — усмехнулся генсек. — Но Власика и других охранников оставь в покое. Я тебе приказываю. Они знают не больше твоего.

— Товарищ Сталин, совершенно необязательно было устанавливать столь громоздкое оборудование, чтобы зафиксировать наши с вами переговоры. Мы тоже фиксируем их, но с более высоким качеством. И если вам необходимо, то по итогам наших переговоров мы можем передать вам эти записи и соответствующее оборудование для их многократного воспроизведения. В качестве жеста доброй воли.

Генсек усмехнулся и потянулся к телефонной трубке.

— Отключите технику.

— Судя по всему, вы отнеслись к нашему предупреждению о грядущей войне совершенно ответственно. Но всё равно не до конца доверяете нам. Почему?

— Мы так и не услышали от вас конкретных предложений и не представляем, какую выгоду вы преследуете.

— Каждый из тридцати миллионов погибших в этой войне советских граждан — дед, прадед, прабабушка или другой родственник кого-то из жителей Российской Федерации. Например, мой отец воевал и был ранен на Невском Пятачке, а старший брат умер в блокадной Ленинграде.

— Почему тридцати? В переданных вами книгах речь идёт только о двадцати.

— Вы же понимаете, что цифры военных потерь имеют громадное политическое значение. Поэтому в официальном издании и было указано заниженное значение. Да и сложно посчитать точное число потерь среди гражданского населения. Современные мне историки склонны называть цифру около тридцати миллионов.

Сталин задумчиво покачал головой и принялся набивать трубку.

— Продолжайте, я вас слушаю.

— Столь катастрофические людские потери и потери в советской экономике ослабили СССР перед угрозами, возникшими сразу же после окончания войны. Советскому народу пришлось не только восстанавливать разрушенное хозяйство, но и надрываться, обеспечивая свою безопасность перед внешними угрозами. В том числе, из-за этого СССР проиграл экономическое соревнование с капиталистами и, в конце концов, распался. Это, конечно, очень упрощённо, соответствующие документы по послевоенной истории Советского Союза мы вам передадим, чтобы вы сделали соответствующие выводы. Но многих проблем, с которыми сталкивается Российская Федерация, можно было бы избежать, если бы Великая Отечественная война происходила по иному сценарию. Особенно — на её начальном этапе. И мы готовы оказать вам помощь, чтобы изменить ход боевых действий.

— Это мы можем понять. Но мы знаем и то, что капиталисты не станут вкладывать деньги в то, что не принесёт им прибыли. В чём будет заключаться ваша выгода?

Призрачный гость улыбнулся.

— Вы совершенно правы, товарищ Сталин. Только прошу вспомнить, что, например, хранение устаревшего вооружения и его утилизация тоже стоит немалых денег.

— Возьми, убоже, то, что нам не гоже…

Собеседник укоризненно посмотрел на главу советского государства.

— Товарищ Сталин, в настоящее время у нас на хранении находится несколько тысяч старых танков, которые совершенно устарели для использования в современных мне условиях, но многократно превосходят по боевым качествам всё, что разрабатывается в ваших конструкторских бюро. То же самое касается артиллерийских систем. Включая системы залпового огня. Насколько мне известно, у вас сейчас ни шатко, ни валко разрабатывается установка БМ-13, которая позволит залпом выпускать шестнадцать реактивных снарядов. И если не поспешить, то она будет принята на вооружение буквально за день до начала войны. У нас же на хранении находятся потомки этих систем, выпускающие сорок эрэсов на дальность до 20 километров. Есть и более мощные системы. У нас все базы длительного хранения завалены снятыми с вооружения боевыми машинами пехоты и бронетранспортёрами старых моделей, способными перевозить солдат на поле боя и поддерживать их пулемётным и орудийным огнём. В моём времени без дорогостоящей модернизации они не смогут продержаться на поле боя и пяти минут, а в ваших условиях способны противостоять лёгким, а в ряде случаев — и средним танкам противника. К сожалению, с авиацией всё не так просто: наши ВВС полностью перешли на реактивные двигатели свыше шестидесяти лет назад, и ваши специалисты не смогут обслуживать даже наши устаревшие истребители. Но добровольцы, которые наверняка найдутся у нас, смогут обеспечить работу наших устаревших зенитно-ракетных комплексов по защите от атак с воздуха важнейших объектов. И, конечно же, мы готовы поставлять вам миллионы стволов индивидуального автоматического оружия, пулемётов, пистолетов, а также миллиарды патронов к ним. Только для того, чтобы не тратить деньги на утилизацию всего этого.

— На словах это выглядит очень красиво. Но это — кот в мешке.

— Я понимаю ваш скепсис. И мы готовы либо принять делегацию ваших военных специалистов, которые ознакомились бы с образцами вооружений, которые мы могли бы передать Советскому Союзу. Либо предоставить эти образцы и своих консультантов, которые могли бы объяснить вашим специалистам, что к чему. Под ваши личные гарантии безопасности для этих людей.

— Вы нам не доверяете?

— Мы реально оцениваем ситуацию. Для вас — я имею в виду ваших современников — мы чужаки, контрреволюционеры, белогвардейская сволочь, предатели коммунистических идеалов. Даже хуже, чем какие-нибудь немцы, англичане, французы или… белофинны. Поэтому у некоторых рьяных защитников вашего общественного строя могут сработать… нездоровые инстинкты. Зоологи говорят, что внутривидовая борьба всегда намного более жестока, чем межвидовая. Так что мне не хотелось бы, чтобы наши люди случайно пострадали из-за чьего-то недопонимания ситуации.

— Мы думаем, всё обойдётся без эксцессов. Что-то ещё?

— Да. В качестве жеста доброй воли мы хотим передать вам список месторождений полезных ископаемых, открытых на территории СССР, начиная с 1940 года. С полными описаниями их параметров и точными координатами. Мы рассчитываем на получение части добытого из них в объёмах, которые мы согласуем дополнительно. В том числе — в качестве оплаты промышленного оборудования и стратегического сырья, которые хотим поставлять Советскому Союзу. Например, золото и алмазы.

— Алмазы?

— Так точно, товарищ Сталин. Координаты алмазных месторождений мы предоставим.

— Вы военный? — отреагировал генсек на «так точно».

— Не совсем. Я начинал службу в… структуре, являющейся наследницей НКВД, некоторое время возглавлял эту спецслужбу.

— И не предотвратили распад СССР?

— Я возглавил её уже после распада. Но давайте продолжим. Помимо вооружений, стратегического сырья и промышленного оборудования, мы готовы передать СССР различные технологии, изобретения и чертежи, которые позволят Советскому Союзу в течение буквально нескольких лет совершить мощный технологический рывок. И это тоже безвозмездно.

Сталин недоверчиво усмехнулся.

— Нам это ничего не стоит, в отличие от поставок оборудования и некоторых образцов техники. Для освоения новых образцов вооружений, боевой техники и обучения личного состава Красной Армии мы готовы направить советников, услуги которых вам придётся оплатить. Ближе к июню 1941 года мы готовы организовать отправку в ваше время добровольцев, которые примут участие в боевых действиях. Мне кажется, подавляющее число этих добровольцев будет категорически возражать против оплаты их… услуг, но это неправильно. Мы хотим, чтобы СССР взял на себя компенсацию семьям россиян, погибших в ходе боевых действий. Знаете, в 1946 году в Советском Союзе была популярна песня со словами:

Мы тебе колхозом дом построим,

Чтобы было видно по всему, -

Здесь живёт семья советского героя,

Грудью защитившего страну.

С колхозами у нас теперь… не очень, а вот семья героя, добровольно ушедшего на фронт и грудью защитившего свою страну, не должна испытывать денежных затруднений.

— Наверное, это было бы справедливо, — кивнул Сталин.

— И ещё, — пожевал губами призрачный гость. — Мне кажется, наши с вами встречи у вас на даче… создают вам серьёзные неудобства. Поэтому я предлагаю вам организовать двустороннюю линию видеосвязи между нами где-нибудь в менее… э… приватной обстановке. Скажем, в одной и комнат, расположенных рядом с вашим кремлёвским кабинетом.

— Как мы согласуем это?

— Нам хорошо известно, что в это время располагалось в Кремле, поэтому, проанализировав ситуацию, мы предлагаем вот этот или вот этот кабинеты, — развернул президент фрагмент плана помещения. — Наиболее удобна для нас эта, но если она вас не устраивает, то можно использовать вторую либо какую-то ещё на ваш выбор.

— Нас она тоже устраивает, — пыхнул табачным дымом вождь.

— В таком случае, через три дня мы переправим в неё нашего специалиста, который займётся монтажом оборудования. В девять ноль-ноль он будет ждать товарища Власика в указанной комнате. Формой сотрудника ГУГБ НКВД, соответствующей его текущему званию, мы его обеспечим, удостоверение сотрудника Службы специальной связи и информации при Президенте Российской Федерации он предъявит, но снабжать поддельными документами вашего времени не станем. Пусть Николай Сидорович обеспечит его нормальными бумагами. С ним же этот специалист и согласует технические вопросы по обеспечению работы нашего оборудования.

Несмотря на звание майора ФСБ, Андрей Мокшанцев, очень редко носил форму. И даже идеально пошитый «цивильный» костюм надевал намного реже, чем спецовку технического работника: такова уж была специфика его специальности. Хотя им, технарям Службы спецсвязи и информации, никаких поблажек в боевой и физической подготовке не делали.

Несмотря на твёрдо устоявшийся миф о том, что кабинет российского президент находится в Кремле, майор прекрасно знал, что это не так. Точнее, кабинет в Кремле у него тоже имеется, но далеко не главный и достаточно редко посещаемый главой государства. Поэтому приказ прибыть в гражданской одежде на встречу с президентом Мокшанцев воспринял с огромным удивлением. Ещё большим было его удивление, когда сопровождающий проводил Андрея не в рабочую, а в историческую часть кремлёвских служебных помещений.

— Господин президент, — начал доклад Андрей, перешагнув порог комнаты, знакомой по многочисленным кинофильмам о войне.

— Оставьте, Андрей Дмитриевич, — махнул рукой стоящий около окошка невысокий мужчина, хорошо известный всему миру. — Давайте по имени-отчеству и… присядем для разговора.

Мокшанцев раньше лично не встречался с президентом, и оценил его твёрдое рукопожатие.

— Вы знаете, чей это кабинет?

— Так точно… Владимир Владимирович.

— Как вы смотрите на то, чтобы поработать с его хозяином? Это не шутка: у нас появилась реальная возможность реализовать такой проект. Сами понимаете, что данная информация из категории, как шутят наши с вами коллеги, «перед прочтением сжечь». И нам необходим специалист вашего профиля, чтобы организовать постоянный канал связи с… генеральным секретарём ЦК ВКП(б). В качестве технического специалиста для его организации ваше непосредственное руководство рекомендовало именно вас. Но даже если вы не согласитесь, пожизненную подписку о неразглашении этой информации вам придётся дать.

Андрей несколько секунд переваривал услышанное. Расскажи ему об таком кто-либо другой, он воспринял бы это как розыгрыш, но для президента мировой державы так прикалываться над каким-то майором контрразведки… совершенно несолидно.

— Господин… Владимир Владимирович, — поправился Мокшанцев. — О каком временно́м периоде идёт речь?

— Начало апреля 1940 года. Чуть больше года до начала Великой Отечественной.

— То есть, наша глобальная задача — переиграть её.

— Вы догадливы, — усмехнулся президент. — Да, одна из задач, но самая главная.

— Контакт со Сталиным уже был?

— Да, у меня было две предварительные беседы с ним. В том числе, мы договорились о создании постоянно действующего канала видеосвязи. Вам, если вы дадите согласие, необходимо будет смонтировать соответствующую аппаратуру, научить специалистов из личной охраны Сталина ею пользоваться. И, возможно, обучить основам компьютерной грамотности самого Иосифа Виссарионовича. Как следует из материалов вашего личного дела, личность Сталина, мягко говоря, не вызывает у вас отторжения, поэтому я надеюсь, у вас есть шанс найти с ним общий язык.

— Я согласен, — после новой недолгой паузы кивнул Андрей.

— Вот и отлично!

Президент поднялся, давая понять, что разговор окончен, и протянул ладонь для рукопожатия.

— Не будем терять времени: на подготовку к переброске в 1940 год у вас чуть больше двух суток.

Андрея «взяли в оборот», едва он, пропустив вперёд главу государства, вышел в приёмную. Начали, разумеется, с подписки. После чего отвели в один из соседних кабинетов, где в прошлом ему предстояло установить аппаратуру, и началась череда инструктажей, растянувшихся далеко за полночь. «Дабы не терять время на дорогу», даже ночевать оставили в той же комнате, установив в ней топчан.

При подъёме вручили «мыльно-рыльные принадлежности», доставленные с квартиры Мокшанцева. Опечатанной, как заверил капитан ФСО.

— Если у вас есть какие-то пожелания, касающиеся других личных вещей, то мы рассмотрим возможность их доставки в течение сегодняшнего дня. Но вряд ли что-то из них вы сможете взять с собой. Даже бельё.

Да уж! Расстаться пришлось вообще со всей современной одеждой. Вместо неё принесли полный комплект формы старшего лейтенанта Главного управления государственной безопасности НКВД. Правда, великолепно пошитой по фигуре Андрея. Включая… кальсоны, нижнюю рубаху, два комплекта портянок и прекрасно севшие на ноги сапоги. А следом в кабинет стали приносить материалы и оборудование, которое отправится с Мокшанцевым в прошлое. Коробки, ящики и тюки громоздили рядом с оперативно смонтированным роликовым транспортёром, заканчивающимся чем-то вроде кабинки для флюорографии. Судя по толщине кабеля, подходящего к «флюорографии», потреблять электроэнергии аппарат должен немало… Впрочем, по словам физиков, это касается лишь передачи материальных объектов, а не поддержки радиоканала.

И снова бесконечная череда инструктажей, прерываемая лишь на приём пищи, оправление естественных надобностей, и очень редкие перекуры.

— Когда курил товарищ Сталин, Минздрав молчал в тряпочку, — пробурчал Андрей, услышав очередное замечание о необходимости избавиться от вредной привычки. — У меня без перекуров голова лопнет от переизбытка информации, которой вы меня уже напичкали.

В конце концов, ему оставили на сон четыре часа, предупредив, что проверить его готовность с утра прибудет президент.

Сам перенос в прошлое прошёл без каких-либо неприятных ощущений. Андрея, вошедшего в кабинку, просто предупредили, чтобы не задерживался на месте, где он окажется, дольше, чем на десяток секунд, потому что следом начнётся отправка «материальных ценностей», которые Мокшанцев должен будет отодвигать в сторону. Что-то вроде пробежавшего сквозняка, и он стоит в той же самой комнате, но без фантастического научного оборудования.

Переброска груза заняла не дольше семи минут, после чего в кармане Мокшанцева захрипела рация:

— Проверка связи. Подтвердите завершение приёма груза.

— Подтверждаю. Внешних повреждений груза не наблюдаю.

— Удачи! Связь с нами до ввода в эксплуатацию смонтированной системы по графику.

Майора предупредили, что не нужно ломиться из кабинета до тех пор, пока в него не прибудет встречающий, и он уселся на имеющийся в комнате стул и с удовольствием закурил выданную реквизиторами «беломорину». Непривычно после синего «Винстона», но вполне сойдёт!

Встречающим оказался плотный русоволосый мужчина в форме комиссара госбезопасности третьего ранга, вошедший в комнату после щелчка дверного замка. Сам Власик, начальник личной охраны Сталина и его фотолетописец!

Андрей вскочил со стула и представился, как инструктировали:

— Майор Федеральной службы безопасности Российской Федерации Мокшанцев прибыл в ваше распоряжение, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга!

И протянул своё служебное удостоверение.

Козырнув в ответ, Николай Сидорович принял документ и внимательно изучил его содержание.

— С прибытием, товарищ Мокшанцев. Это хорошо, что вас переодели в нашу форму: меньше забот по вашей легализации. Наши документы сегодня вам подготовят, а этот… уберите подальше и больше никому не показывайте. И… что это у вас в кармане?

Андрей вынул из кармана кителя за хвостик антенны рацию.

— Карманная радиостанция для связи с операторами, находящимися в этом же кабинете в моём времени. Своё прибытие сюда я уже подтвердил, и при необходимости могу выходить с ними на связь каждый нечётный час.

— Позволите взглянуть?

— Да, пожалуйста, товарищ Власик.

— Какова её дальность действия?

— В условиях городской застройки — порядка пяти километров.

— То есть, ваши переговоры могут принимать даже в Марьиной Роще?

— Нет, товарищ Власик, не могут. Во-первых, радиостанция оборудована аппаратной системой шифрования голосового сигнала, и эти разговоры не сможет подслушать никто, кому не положено их слушать. Во-вторых, диапазон её рабочих частот — более 400 мегагерц — недостижим для современной вам аппаратуры связи. В-третьих, в этом диапазоне применено шифрованное разделение на используемые каналы. В-четвёртых, поскольку радиостанция относится к спецсредствам, она несколько раз в секунду автоматически меняет каналы, и её работу на передачу невозможно зафиксировать даже современными мне средствами радиоперехвата.

— И это всё — в такой крошечной коробочке?

Андрей молча кивнул.

— Но вы всё равно уберите её с глаз долой, чтобы не привлекать излишнего внимания.

— Слушаюсь, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга!

— Товарищ Сталин передал мне, что вы должны сообщить технические требования, которые необходимо выполнить для подключения вашего оборудования. У вас имеется их перечень?

— Эти требования очень просты: электросеть с напряжением около 127 вольт и частотой 50 герц, способная выдержать ток примерно в 25 ампер. Просто два электропровода, введённые в эту комнату. Всё остальное — дополнительное оборудование, розетки, внутреннюю разводку, предохранители — я смонтирую самостоятельно из имеющихся у меня материалов.

Ещё по инструктажу Мокшанцев помнил, что рабочее напряжение электросети в Москве до 1950-х составляло 127 вольт, поэтому среди переправленного в прошлое оборудования имелся трёхкиловаттный повышающий сетевой трансформатор.

— Хорошо. Пока мы с вами занимаемся изготовление ваших документов, соответствующая проводка будет подведена.

Документы — это не просто выписать удостоверение сотрудника ГУГБ НКВД. Вначале нужно сфотографироваться, потом дождаться изготовления фотографии, и лишь потом заполнить бланк и учётную карточку. Причём, с учётом массы анкетных тонкостей, дабы не допустить исторических и хронологических проколов. В общем, к одиннадцати часам Мокшанцев стал обладателем аутентичного удостоверения старшего лейтенанта госбезопасности, выписанного лично Власиком, и они с Николаем Сидоровичем вернулись в комнату, в которой началось пребывание Андрея в 1940 году. Заодно он прошёл первую проверку документов у часового, стоящего рядом с дверью в кабинет. Как раз ко времени контрольного сеанса связи.

— Современные документы получил, электропитание подведено. Готов к началу монтажа оборудования, — доложил он после подтверждения наличия связи.

— Принято. Поздравляем с успешным началом выполнения задания. Конец связи.

На сверление буром отверстия в стене по ввод силового кабеля ушла почти четверть заряда аккумулятора компактного перфоратора: умели в старину делать крепкие стены! После этого установил одну над другой две серые коробки. Одну с автоматическими предохранителями, а вторую под тороидальный силовой трансформатор. Силовой провод в кабель-канале спустил до привычной метровой высоты от пола, после чего приступил к монтажу блока стенных розеток в той части кабинета, где было запланировано устанавливать аппаратуру. Лишь после завершения этого этапа работы кремлёвские электрики по телефонному звонку Андрея подали напряжение на новую линию.

За проверкой параметров напряжения в розетках его и застали посетители.

— Здравствуйте, товарищ Мокшанцев. Мы вас не сильно отвлечём?

Андрей, переодевшийся в синий рабочий комбинезон, даже подскочил от неожиданности, увидев, с кем пришёл Власик.

— Здравия желаю, товарищ Сталин! Конечно же, не отвлечёте! Тем более, я уже фактически закончил этот этап работы.

— Фактически? Значит, ещё не закончили?

— Осталось только пометить напряжение в розетках, чтобы кто-нибудь случайно не перепутал с привычным ему. Конечно, здешние вилки практически невозможно воткнуть в эти розетки, но вы же знаете, насколько могут быть изобретательны наши люди!

Сталин усмехнулся.

— Это верно! Изобретательны и в хорошую, и в плохую сторону. Простите нас за навязчивость, но нам хотелось бы лично пообщаться с первым живым человеком двадцать первого века, прибывшим в наше время. Хотя ваш президент и общался с нами, но вы первый, кого можно… потрогать руками.

— Пожалуйста, товарищ Сталин. Трогайте на здоровье!

Вождь и его охранник расхохотались.

— А у вас есть чувство юмора! — похвалил генеральный секретарь. — Не объясните, какое оборудование здесь будет установлено?

— Во-первых, приёмо-передающая аппаратура, которая обеспечит обмен высококачественным видеоизображением и звуком. Во-вторых, сами видеокамеры, микрофоны и телевизионный приёмник, на который будет поступать сигнал с той стороны. В-третьих две электронно-вычислительные машины, одна из которых, простенькая, будет управлять всей этой техникой, а вторая, намного более мощная, служить гигантским хранилищем информации: книг, законов, международных договоров, всех кинофильмов, снятых при СССР, всех песен и музыкальных произведений, спектаклей, телевизионных передач, выступлений крупных политиков и тому подобного. Ну, и для сохранения записей ваших переговоров с нашим руководством. С этой ЭВМ можно будет передавать информацию на другие электронные устройства, установленные в других местах.

— В других местах? — удивился Сталин.

— Да, наши инженеры считают, что этот кабинет пригоден для видеопереговоров очень узким кругом: один, два, максимум три человека. А у вас может возникнуть необходимость задействовать более широкий круг их участников. Например, членов Политбюро, военных, учёных и так далее. Поэтому они предлагают оснастить подобным оборудованием, кроме приёмо-передающей аппаратуры, и ваш кабинет. Кроме того, для вашего оперативного знакомства с необходимой вам информацией, вам будет переданы две переносные ЭВМ, работе с которыми я должен вас обучить. Одна постоянно связанная большой ЭВМ, а вторая компактная, напоминающая книгу или планшет и достаточно автономная: ею вы сможете пользоваться в любом удобном для вас месте. Всё это уже здесь и ждёт монтажа, — кивнул майор на груду коробок и тюков.

— Мы-ы-ы с товарищем Власиком подумаем о возможности установки аппаратуры в моём кабинете… Ведь помимо вопросов безопасности и секретности обсуждаемых в нём вопросов, я бы не хотел, чтобы её видели те, кому не положено её видеть.

— Наша сторона это прекрасно осознаёт. Поэтому управлять этой аппаратурой будут люди товарища Власика. Камеры, установленные и здесь, и в вашем кабинете, миниатюрны, самые крупные с ноготь большого пальца, и легко могут быть замаскированы. Не говоря о микрофонах, размером с игольное ушко. Самое крупное оборудование — плоская телевизионная панель, подвешиваемая на стену, но её легко можно прикрыть портьерами, схемами и картой. Зато с её помощью вы сможете пересматривать записи заседаний и встреч, происходивших в вашем кабинете или других местах, выводить на неё в очень крупном разрешении любую информацию с ваших персональных ЭВМ, увеличивать карты и фотографии. Да вообще многие разнообразны изображения… Извините, товарищ Сталин. Разрешите закурить, а то я заработался без перекура?

Сталин кивнул, и Андрей потянул из кармана спецовки пачку «Беломора».

— Оттуда или уже здешние? — поднял бровь вождь.

— Оттуда. Единственные советские папиросы, которые у нас до сих пор выпускают. Пачка, конечно, уже иная, но узнаваемая. Старики говорят, что даже табак не очень сильно испортили…

Мокшанцев не стал рассказывать, что именно эту пачку, без идиотских устрашающих картинок, реквизиторы отыскал с огромным трудом. И от предложенных в качестве угощения папирос генеральный секретарь и его охранник не отказались.

— Действительно вкус немного другой, — подтвердил Власик.

— Какие будут ваши дальнейшие действия по установке аппаратуры? — поинтересовался Сталин.

— Как я уже сказал, собираюсь промаркировать напряжение в розетках, а потом выяснить, где можно пообедать. Ну, а после обеда займусь монтажом камер, микрофонов, телевизионной панели и управляющего компьютера… Простите, у нас больше прижилось это английское слово для обозначения электронно-вычислительной машины. К сожалению, из-за тяжёлых последствий войны с Германией и гонки вооружений с США Советский Союз утратил многие приоритеты в развитии вычислительной техники. Когда я завершу монтаж вычислительной сети, вы сможете ознакомиться с этими данными.

— Когда этого можно будет ожидать?

— Если ничто и никто не помешает, то в течение трёх суток я смогу протестировать всю систему, ещё день, чтобы привести в порядок внешний вид коммуникаций. Ну, всех этих проводов, кабелей, разъёмов… Сутки, двое для окончательной настройки программного обеспечения. И оборудование можно начать использовать по назначению. Разумеется, какие-то «блохи» ещё могут вылезать, но несущественные.

— Кто же и что же нам может помешать? — ехидно глянул на гостя из будущего Хозяин, намекая на свой особый интерес к этому делу.

— Мало ли, товарищ Сталин… В любой системе обеспечения безопасности первых лиц государства, что по линии моего ведомства, что в системе ГУГБ НКВД, существуют свои процедуры согласования тех или иных действий технического характера. И если ТАМ, у себя, я с этими процедурами знаком, могу заранее согласовать этапы проведения работ с теми, кто их контролирует, то ЗДЕСЬ эти процедуры для меня — тёмный лес. А то, что я делаю — тёмный лес для здешних контролёров и технических специалистов. Им проще запретить, чем «въехать» в то, что именно я делаю, так как просто не поймут моих объяснений. Не из глупости или нежелания что-либо понимать, а из-за полного отсутствия знаний в данной сфере. Плюс, вы же понимаете, какой интерес ко мне, моей работе и содержимому этой комнаты проявят уже сегодня ваши соратники и их люди. И никакие запреты не помогут: я же уже упоминал сегодня про изобретательность наших людей.

— Здравствуйте, товарищ Сталин. Прекрасно вас вижу. Как видите и слышите меня?

— Здравствуйте, господин президент. Видимость не просто прекрасная, а такая, словно я смотрю на вас через оконное стекло. Не как во время наших предыдущих бесед. И слышимость великолепная.

— Я рад, что нам удалось отладить этот канал связи. Наши специалисты говорят, что аппаратура в целом функционирует нормально, её точные настройки они выполнят в течение одного-двух дней, пока товарищ Мокшанцев занимается монтажом оборудования в вашем кабинете.

— Вы хотите сказать, что нам следует подготовить условия и для их размещения?

— Нет, товарищ Сталин, этого не требуется. Они это сделают дистанционно. Возможности нашей техники позволяют такое.

Сталин удовлетворённо кивнул.

— Это было бы неплохо. Данный… э… проект уже вызвал некоторый нездоровый интерес, несмотря на предпринятые меры безопасности. Пока, правда, только со стороны тех, кто данные меры обеспечивает.

— Лаврентий Павлович? Ну, что поделаешь? У него служба такая… Насколько я понимаю, всё равно в ближайшие дни его придётся посвятить в эту тайну. И не только его: то, что мы запланировали со своей стороны, потребует ознакомить с самим фактом наших контактов некоторый круг ваших ближайших соратников. Только, товарищ Сталин, у меня будет к вам небольшая просьба: прежде чем очертить этот круг, ознакомьтесь, пожалуйста, с подготовленными нами досье на людей, которые могут в нём оказаться. Роль некоторых из них в судьбе государства и вашей личной не всегда однозначна.

— Предатели?

— Я имею в виду то, что чаще всего это попадает под определение, данное одни неглупым французом: «это хуже, чем преступление, это ошибка». Но можно не позволить человеку совершать ошибки, если заранее знать, что он их может совершить. Вы же наверняка обратили внимание на причины катастрофы июня 1941 года в Белоруссии: ряд ошибок, допущенных военным руководством Советского Союза усугубился ошибками, допущенными одним-единственным человеком — командующим округом генералом Павловым. Прекрасным специалистом в области танковых войск, сделавшим очень много полезного для их развития и сделавшим бы ещё больше полезного, если бы он не оказался на посту командующего округом и не посчитал себя… гм… непогрешимым.

— Да, господин президент, я обратил внимание на роль Павлова. И много размышляю над тем, что за ошибки совершило советское руководство.

— Не мне вас поучать, товарищ Сталин, но главная ошибка в этом вопросе — даже не недооценка коварства Гитлера, а переоценка боеспособности Красной Армии. У вас есть гигантское преимущество перед товарищем Сталиным из моей реальности: знание того, как будет развиваться ситуация в мире в период до 22 июня 1941 года. И ещё есть время не допустить тех просчётов, которые допустили тот товарищ Сталин и его ближайшее окружение. Вначале — в вопросе подготовки к самой кровопролитной в истории России войне, а потом в дальнейшем развитии государства, которым они руководят. Как высказался кто-то из мудрецов, Россия прекрасно умеет выигрывать войны, но не умеет выигрывать мир. К сожалению, мы уже несколько столетий не можем выучить одно-единственное правило: наши… зарубежные партнёры, в отличие от нас, держат данное ими слово ровно до того момента, пока это им выгодно. Если это им перестаёт быть выгодным, обязательство держать данное слово требуется только от нас, и выполнение своих обещаний нами — а хуже того, любые наши уступки — воспринимаются ими как проявление нашей слабости.

— Когда я смогу ознакомиться с упомянутыми вами досье?

— Когда Мокшанцев сможет распечатать эти документы. Их объём достаточно велик, несколько сотен страниц, так что процесс распечатки и сортировки по отдельным папкам может занять час-полтора. К сожалению, мы как-то упустили возможность использования бумажных версий документов, поэтому придётся исправлять эту ошибку. По окончании нашего с вами разговора мы оперативно переправим печатающее устройство и запас расходных материалов. Главное, что канал связи между нами уже действует, и уже можно пользоваться им в любой момент.

— В таком случае, господин президент, я жду от вас более конкретных предложений относительно возможного сотрудничества между Союзом Советских Социалистических Республик и Российской Федерацией.

— Хорошо, товарищ Сталин. Мы подготовим их и официально предоставим вам в ближайшие дни.

«Генеральному секретарю Центрального Комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) Сталину И.В.

Председателю Президиума Верховного Совета СССР Калинину М.И.

Председателю Совета народных комиссаров СССР, Народному комиссару иностранных дел Молотову В.М.

Уважаемые Иосиф Виссарионович, Михаил Иванович, Вячеслав Михайлович!

Несмотря на различия в общественном строе и государственном устройстве наших государств, Союз Советских Социалистических Республик и Российская Федерация объединены общей территорией, населением и историческим прошлым. Пусть нас разделяют более восьмидесяти лет, но граждане Российской Федерации являются потомками советских граждан, а многие из них вообще родились в СССР и сохранили уважение к советскому прошлому, с беспримерным почтением относятся к подвигу советского народа в его Великой Отечественной войне, на пороге которой стоит возглавляемое вами государство, и свято чтят память павших в ней своих предков.

В результате научного открытия российских учёных нам удалось установить возможность сообщения между двумя ветвями временны́х реальностей, в одной из которых существует Союз Советских Социалистических Республик 1940 года, а в другой — Российская Федерация 202* года.Как ими выяснено, эти реальности существуют независимо друг от друга, и изменения, происходящие в одном из наших миров, никак не влияет на ситуацию в другом. Мы не можем изменить своё настоящее, повлияв на прошлое, коим является для нас ваша реальность. Тем не менее, мы, как ваши потомки, не имеем морального права оставаться в стороне от тех страшных событий, которые предстоит пережить советскому народу в самом ближайшем будущем, и не оказать помощи СССР в его предстоящей борьбе с величайшим злом человечества.

Основываясь на вышеизложенном, я, как Президент Российской Федерации, обращаюсь к вам, высшему руководству Союза ССР, с предложением установить официальные отношения между нашими государствами и народами и предпринять совместные шаги по преодолению стоящей на пороге беды.

Москва, Кремль, 11 мая 202* года».

Что-то странное в последние недели происходило вокруг Хозяина. И самое неприятное, что каменную стену, которую он при этом выстроил вокруг себя, невозможно было пробить, чтобы понять, что именно изменилось. Власик затеял в Кремле какие-то технические новшества, и в чём именно они заключаются, не мог сказать вообще никто. Молотов, Калинин, Ворошилов, Микоян полностью ушли в работу, о которой ничего не могли поведать даже их ближайшие помощники. Каганович вертелся, как уж на сковородке, и всячески оттягивал просьбу о встрече. А тут ещё эта история с Хрущёвым.

Никитка, возглавивший украинское ЦК и вошедший в состав Политбюро, чувствовал себя на гребне волны и выстраивал своё уютное царство в Киеве, окружая верными лично ему кадрами. Не без просчётов, не без мелких грешков, но он уже давно научился лавировать между центрами силы, непременно извлекая из этого собственную политическую выгоду. И вдруг этот приказ сделать так, чтобы на собираемое срочное заседание Политбюро он не доехал. Что именно накопал на него Коба в обход Берии, Лаврентий Павлович пока так и не узнал. Но Никитку прямо из самолёта в тяжёлом состоянии доставили в больницу, где он продолжал оставаться без сознания.

В вызове на Ближнюю Дачу, кажется, не было никакого подвоха. По крайней мере, нарком Внутренних дел не чувствовал за собой никаких грехов, которые Сам мог бы использовать против него. Поэтому несколько официальный вид, с которым его встретил генеральный секретарь, Берия воспринял как прелюдию к какому-то очень серьёзному поручению.

— Садись, Лаврентий, — жестом указал ему Коба на свободный стул, и сразу же вручил несколько листов бумаги. — Читай.

— Что это? — ошалел Берия, ознакомившись буквально с парой первых абзацев.

— Фрагмент аналитической записки о причинах, приведших к гибели Союза Советских Социалистических Республик, и её последствиях для советского народа.

— Откуда? И насколько этой бумаги можно верить?

— Верить обязательно. Откуда — сейчас для тебя это не важно. Читай!

Берия торопливо глотал строчки, возвращался назад, снова перечитывал и отказывался верить в прочитанное. Пару раз он пытался открыть рот, но непрерывно натыкался на жестокий взгляд хозяина дачи, требующего только одного:

— Читай!

Никаких иных слов Сталин не произносил, пока Лаврентий не закончил чтения.

— Эту информацию мы получили от наших потомков из двадцать первого века. Как — ты узнаешь позже. Ей, как я уже сказал, можно верить полностью. А теперь ты прочтёшь ещё и это.

На стол легли ещё несколько листов.

«К наиболее известным документам в области нацполитики, подготовленным или непосредственно Берией, или же выпущенным на основе его проектов постановлений и инициатив, относятся:

Серия писем и инициатив Л.П. Берии о национальной политике в республиках западной части СССР, а также принятые на их основе решения ЦК вызвали сильную волну националистических выступлений, резкое обострение межнациональных отношений в республиках, серьёзно ухудшили отношения между коренным титульным населением западных республик СССР и русскими вместе со всеми иными национальностями, работавшими и проживавшими в республиках. Все «бериевские» постановления ЦК в отношении национальной политики были отменены как ошибочные в течение 1953 г. сразу после его ареста.

Непосредственно аресту Берии предшествовала его чрезвычайная активность в апреле, мае и июне 1953 г. в проведении т.н. «нового курса» по коренизации в национальной политике в союзных республиках западной части СССР, часто единолично и в обход существующих практик обсуждения таких вопросов на Политбюро (создание национальных силовых ведомств в республиках с запретом работы в них представителей не-титульной национальности, выполненное майское прямое указание Берии немедленно обновить весь руководящий состав республиканского МВД в Латвии, Литве, Белоруссии и Украинской ССР, немедленно заместив без исключения весь состав только национальными кадрами, приказ от конца мая 1953 г. по МВД о создании школы милиции в Латвийской ССР только из этнических латышей и др., интенсивном продавливании положительных решений по т.н. «Запискам Берия» по Литовской, Белорусской, Латвийской ССР. Аналогичные постановления готовились по Азербайджанской ССР, и видимо, Карело-Финской АССР, Киргизии, Таджикистану, Узбекистану и Казахстану. В отношении Грузии Берия заручился сильнейшей поддержкой местных национальных элит.

Результатом подобной активности Л. Берии и активно поддержавшего его на этом этапе Хрущёва стали закрытые Постановления Президиума ЦК КПСС под грифом «строго секретно» с бериевскими рекомендациями по ускоренной коренизации от 26 мая (по Украине, Литве) и 12 июня 1953 г. (по Белоруссии, Латвии), за которыми последовало инициированное из Москвы проведение в первой половине июня на основе данных «национальных» постановлений ЦК КПСС закрытых и расширенных Пленумов ЦК Компартий Латвийской, Эстонской, Белорусской (обсуждение на Пленуме ЦК КП Белорусской ССР было прервано во время его проведения сообщением из Москвы об аресте Берия) и Литовской, Украинской, Молдавской Советских республик, вынужденных поддержать ускоренную коренизацию в своих республиках. С аналогичной повесткой, так или иначе затрагивающей «недостаток «коренизации» на местах», особенно в сфере образования, были также проведены Пленумы ЦК или Бюро ЦК Компартий Киргизии (3 апреля и 1 июня 1953), Таджикистана (30 марта и 21 июня 1953), Казахстана (24—25 апреля 1953, и 7 июля 1953 — V Пленум ЦК КП(б) Казахстана, за три дня до первой публикации в газете «Правда» об аресте Берии), Азербайджана, Грузии, Бюро ЦК Компартии Карело-Финской АССР (12 июня 1953).

В результате летом 1953 г. и в последующие годы обстановка в западных республиках, включая Украину, республики Прибалтики, Белорусскую ССР и Молдавскую ССР, резко обострилась, некоренное и нетитульное население, прежде всего русское, было ограничено в правах: подверглось дискриминации, выраженной в увольнениях по национальному признаку (в неясных случаях решения принимались на основании записи в 5-й графе паспорта), выселению из ведомственного жилья, ограничению в приёме на работу и в поступлении в местные вузы, спешно перепрофилированные для обучения только представителей титульной национальности, в прописке и проживании в республиках приехавших туда работать после 1940 и 1945 года.

Правительство СССР, контрольные органы КПСС в Москве, Прокуратура СССР, Совет министров получили большое количество письменных жалоб подвергшихся в республиках дискриминации по национальному признаку коммунистов, руководителей организация и простых рабочих, приехавших по призыву партии и правительства восстанавливать западные области СССР после немецкой оккупации, что вынудило руководство СССР в 1959 г. активно вмешаться в ситуацию. Положение в виде преобладающей там идеологии республиканского национализма, открытого сопротивления любым крупным союзным строительствам на территории республик, так как это, по мнению национальных республиканских «элит», будет привязывать республики к центру, вызывать поток приезжих специалистов некоренной национальности в республики, местничества и скрытой продолжающейся коренизации в республиках, инициированные «Новым курсом» Л. Берия и поддержавшим курс коренизации Н. Хрущёвым, даже после многочисленных республиканских Пленумов ЦК компартий, проведённых в конце 1950 гг., и весьма жёстко осудивших данную негативную тенденцию.

Ряд исследователей приводит сведенья из материалов эмигрантских кругов и националистического подполья о произошедших в мае-июне 1953 г. по инициативе и с ведома Берия тайных встречах уполномоченного представителя высшего руководства МВД СССР с находящимися в подполье лидерами буржуазно-националистических движений Литвы, Западной Украины, Эстонии, произошедших на волне сильнейшего подъёма национализма в советских республиках, вызванного бериевским «Новым курсом». Эта информация находит подтверждение в тексте доклада Снечкуса А.Ю. на июльском Пленуме ЦК КПСС 1953 г.

Постановления Президиума ЦК КПСС от 26 мая и 12 июня 1953 г. были осуждены на июльском Пленуме ЦК КПСС от 1953 г. как инициированные Берией и отозваны как неправильные, вызвавшие исключительное обострение межнациональных отношений в СССР, искажающие ленинскую политику пролетарского интернационализма. Постановления были дезавуированы в конце июля 1953 г., их текст был изъят из протоколов заседаний Президиума ЦК КПСС.

По поздним воспоминаниям об отце Серго Берия (С.А. Гегечкори), Лаврентий Берия тяготел во взглядах к национал-коммунизму или буржуазному национализму, считал, что все союзные республики должны отделиться, освободиться от экономической зависимости от центра, выйти из СССР, и при желании, создать новую федерацию. По его словам, Берия не был сторонником советизации восточно-европейских государств, считал, что Европа, увидев, что СССР стал нормальной для них европейской страной, разорвёт отношения с США, и установит тесные равноправные отношения с новыми независимыми советскими республиками. Серго Берия приводит мнение отца, что последнему «хотелось, чтобы Татарстану присвоили статус союзной республики и обеспечили ей доступ к Каспийскому морю. В конце концов, Астрахань была татарским, а не русским городом, и вернуть её татарам было бы справедливо. Но, к сожалению, он не достиг своих целей». Как отмечает ряд исследователей, реформы Берии в области нацполитики и децентрализации власти с передачей всего процесса принятия решений непосредственно в национальные республики СССР практически полностью были повторены в проекте буржуазной конституции, которой предлагали заменить Советский Основной Закон накануне распада СССР.

В области внешней политики, будучи приверженцем отделения союзных республик и возврата приобретённых СССР территорий, Л.П. Берия обсуждал в руководстве МВД объединение Германии на условиях Атлантического блока, возможности возврата Советским Союзом Кёнигсберга Германии, южных Курильских островов — Японии, территории Карелии и Печенги, вошедшей в состав СССР после 1940 и 1947 гг. — Финляндии.

Серия единоличных несогласованных с Правительствами СССР и ГДР решений по подготовке объединения Восточной Германии (ГДР) с Западной на условиях Атлантического блока НАТО, приведших или способствовавших Событиям 17 июня 1953 года в ГДР: Берия инициировал своими действиями беспорядки в Восточном Берлине. Основание для этого дало не только его выступление и записка о ГДР на заседании правительства, но и ряд практических мер. 18 мая 1953 г. Берия подал проект постановления Президиума Совмина «Вопросы ГДР», в котором было записано: «Поручить тт. Маленкову, Берия, Молотову, Хрущёву, Булганину в трёхдневный срок выработать, с учётом обмена мнениями, на заседании Президиума Совета Министров СССР, предложения о мерах по исправлению неблагополучного политического и экономического положения, создавшегося в Германской Демократической Республике, что находит своё выражение в массовом бегстве немецкого населения в Западную Германию.

При выработке предложений исходить из того, что основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма, проводимый в ГДР. Отметить при этом, что с советской стороны, как это видно теперь, были даны в своё время неправильные указания по вопросам развития ГДР в ближайшее время. В предложениях определить политические и экономические установки, направленные на то, чтобы: а) отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР и создания колхозов в деревне; б) пересмотреть проведённые в последнее время правительством ГДР мероприятия по вытеснению и ограничению капиталистических элементов в промышленности, в торговле и сельском хозяйстве, имея в виду отменить в основном эти мероприятия; в) пересмотреть, в сторону сокращения, намеченные пятилеткой чрезмерно напряжённые планы хозяйственного развития…»

Проект постановления завизировали Маленков, Булганин, и Хрущёв, но позиция Молотова вынудила радикально переработать проект решения Совмина. 2 июня 1953 г. было принято распоряжение Совмина СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР», в котором указывалось, что «для исправления создавшегося положения необходимо: …Признать неправильным в нынешних условиях курс на форсирование строительства социализма в ГДР, взятый СЕПГ…». 16 июня 1953 г. в Восточном Берлине началась массовая забастовка строительных рабочих, переросшая в стихийную демонстрацию. На следующий день забастовками и демонстрациями рабочих были охвачены, кроме Берлина, ещё 14 крупных городов в южной и западной частях ГДР (Росток, Лейпциг, Магдебург и др.). Наряду с экономическими требованиями были выдвинуты и политические — немедленная отставка правительства, проведение единых общегерманских выборов, освобождение политических заключённых. Для подавления восстания были применены советские войска».

— Прочитал?

Бешеные глаза Сталина, казалось, насквозь прожигают смертельно побледневшего и лихорадочно стирающего с лысины пот наркома внутренних дел.

— Тогда запомни раз и навсегда. Второй раз я повторять не стану: ты никогда, ни при моей жизни, ни после моей смерти, не будешь претендовать на первую роль в государстве. Ты никогда не будешь претендовать на участие в формировании национальной политики СССР и на принятие решений, касающихся его внешней политики. Ты запомнил это?

— Но, Коба…

— Я тебя спросил: ты запомнил это? — прошипел Сталин.

— Запомнил.

— Тогда иди. Только не вздумай стреляться: в этом случае твою семью уже никто не спасёт. И постарайся, плод греха похотливой обезьяны и грязного шакала, в ближайшие несколько дней не попадаться мне на глаза!

— Почему именно усадьба Казакова?

Молотов пожал плечами.

— Они считают, что это им достаточно удобно: в двух шагах от Наркомата иностранных дел и НКВД, не очень далеко от Кремля. Конечно, Наркомат обороны далековат, но не настолько, чтобы это стало проблемой. По их словам, у них это тихий неприметный квартал, куда редко забредают посторонние. У нас, в общем-то, тоже. И тоже с достаточно развитой сетью коммуникаций. Небольшое двухэтажное здание, полностью удовлетворяющее их запросам.

— Меня настораживает только близость синагоги. Но раз их это устраивает…

— Устраивает, Коба. Они предлагают назвать своё заведение Лабораторией опытных пневматических почтовых технологий. Совершенно безобидно и абсолютно никому не интересно. Даже шум работы мощного генератора на время, пока они устанавливают свою аппаратуру, мотивирован необходимостью работы компрессоров, при помощи которых учёные создают давление воздуха для своей пневматической почты.

— А на самом деле насколько это перспективное направление?

— По их словам, абсолютно тупиковое, хотя в Европе и Америке некоторые энтузиасты пытаются экспериментировать, предлагая ненадёжную игрушку для богатеев.

— А какой будет, по сути, функция этого… представительства?

— Помимо собственно представителей от президента, спецслужб и министерства обороны с небольшим штатом помощников, постоянно находящийся в готовности к работе комплект оборудования, способный обеспечить переброску материальных объектов, единовременной массой до трёхсот килограммов, хоть в одну, хоть в другую сторону. Материальные объекты — это и неодушевлённые предметы, и люди. Оборудование, установленное в Кремле, перепрофилируется исключительно на обеспечение двусторонней связи.

— Только до трёхсот килограммов?

— Этого вполне достаточно для осуществления функций официального представительства. Грузовой… гм… терминал, позволяющий производить переброску грузов большой и очень большой массы, планируется построить на базе завода «Серп и молот». Речь идёт о поставках железнодорожными составами. Единственное ограничение, которое может возникнуть с нашей стороны, это грузоподъёмность нашего подвижного состава. У них основой вагонного парка являются четырёхосные вагоны и платформы, грузоподъёмностью пятьдесят-шестьдесят тонн. Кроме того, потребуется проведение некоторых работ по точной подгонке ширины колеи в местах сопряжения их путей и наших. Они в 1970-90-х годах заузили железнодорожную колею на 4 миллиметра. На подвижном составе это никак не отразилось, но при переходе колёсных пар при разной ширине могут возникать удары, изнашивающие реборды колёс.

— То есть каких-либо существенных затрат для обеспечения грузооборота с нашей стороны не потребуется?

— Да, Коба. Только координация на уровне чуть ли не стрелочников. То ли начальников станционных участков, то ли как иначе они там у железнодорожников называются. Вылетело из головы…

— Пускай об этой конкретике болит голова у Лазаря. Ты мне скажи, когда всё это реально заработает?

— Полтора-два месяца, если говорить о представительстве. Для грузовых поставок — несколько дней. И нам за это время нужно согласовать с потомками, чего мы хотим от них.

— Карты месторождений начали проверять?

— Да, на часть маршрутов в тёплые районы уже отправлены геологические партии. Для отправки на остальные первоочередные ждём схода снега. К этому времени нужно получить буровые установки. Особенно — для бурения на нефть в Поволжье. Нужны трубы для прокладки трубопроводов к нефтеперерабатывающим мини-заводам.

— Мини-заводам?

— Да, Коба. У потомков поставлено на поток производство быстровозводимых нефтеперерабатывающих заводов, обслуживающих буквально одну-две-три скважины. Это позволит нам не ждать несколько лет, пока заработает очередной нефтяной гигант, а получать мазут, солярку и бензин буквально в течение месяца после того, как ударил нефтяной фонтан. Они называет этот бензин низкосортным, но у нас такой считается чуть ли не авиационного качества. Мазут, который составляет бо́льшую часть выхода такого завода, годится не только для флота, но и на электростанции, генераторы которых можно вращать и специальными мазутными двигателями дизельного типа, и турбинами. На питание мазутом можно перевести и часть паровозов. И это только по нефти и нефтепродуктам. С помощью поставок оборудования потомками мы сможем в течение года или полутора ликвидировать дефицит в собственном производстве алюминия и меди. Разумеется, при резком увеличении производства электроэнергии.

Нам уже передана документация по технологиям производства взрывчатых веществ, дефицит в которых мы испытываем. На моторные производства уже передана документация по модернизации танковых двигателей семейства В-2. Нам предлагают доработки конструкции, не требующие чрезмерных технических изменений, но они позволят поднять мощность этих моторов до семисот лошадиных сил, а гарантированный моторесурс до 350 часов вместо нынешних редко достижимых пятидесяти часов. Моторостроение, металлообработка, металлургия, химия, фармацевтика, оптика, строительные материалы, электротехника. Эх, нам бы хотя бы года на два оттянуть эту войну!

— В книгах, которые я получил оттуда, пишут, что в их мире я мечтал о том же самом. Но не смог такого добиться. А теперь тем более не буду пытаться это сделать.

— Но почему, Коба? — поразился Молотов.

— Ты пойми, Вече, даже тогда, не зная, что именно нас ждёт, мы смогли победить Гитлера. И знаешь, почему смогли? Потому что мы были слабыми. Очень слабыми! Если бы мы были сильными, мы бы проиграли.

— Не вижу логики.

— А напрасно! Наш главный враг не Гитлер с его танковыми дивизиями и авиационными армадами. Гитлер — всего лишь инструмент, дубинка, которой нам нанесут очень мощный удар. Несмертельный, как мы с тобой уже знаем, но очень, очень тяжёлый. Насколько тяжёлый, чтобы мы с трудом могли восстановиться после него. И, заметь, не самостоятельно, а приняв помощь именно тех, кто другой рукой помогал, помогает и будет помогать накачивать мышцы Гитлеру. От тех, кто считает — и это не мои выдумки, а практически дословная цитата, заимствованная из документов, полученных от наших потомков — «если будет побеждать Гитлер, то мы будем помогать России, если будет побеждать Россия, будем помогать Гитлеру, пока они не истощать друг друга».

Наша сегодняшняя задача, Вячеслав, оставаться слабыми настолько, чтобы эти… мудрецы не решили, что мы сильнее Гитлера, чтобы их помощь нацистам ограничивалась финансами, тайком поставляемыми стратегическими материалами и сырьём, но никак не дивизиями.

Ты знаешь по сведениям от разведки, что в настоящий момент Британия и Франция своим главным врагом считают именно нас и готовятся нанести по нам военный удар в Закавказье и на Балтике. И, при возможности, постараться привлечь к войне с нами немцев. Не из-за ненависти мирового капитала к первому в мире государству рабочих и крестьян. Они просто хотят обезопасить себя от войны с Гитлером. Им ни к чему нас уничтожать, им нужно только ослабить нас. Они будут делать это, мы — ослаблять Гитлера, а они наживаться и диктовать свои условия и нам, и Германии. А ещё мы с тобой знаем, что они не успеют. Осталось всего около месяца до того момента, когда Гитлер двинется обеспечивать безопасность своих европейских тылов перед войной с нами. И в Лондоне и Париже поймут, что не они обвели вокруг пальца нас и Гитлера, а Гитлер обвёл их вокруг пальца.

Это не просто не ослабит желание определённых кругов столкнуть нас лбами с Германией, а многократно усилит его. Помнишь? Помогать России, если будет побеждать Гитлер. Точнее, добиваться, чтобы Россия помогла им, когда побеждает Гитлер, обещая помощь нам. А когда мы сцепимся и начнём ослаблять друг друга, помогать слабейшему. Поэтому, пока Гитлер не решил, что сильнее именно он, а не мы, мы должны выглядеть слабыми. Мы должны оставаться слабыми даже некоторое время после начала войны с Германией. Не ради помощи капиталистов нам, а ради того, чтобы они не стали помогать Гитлеру.

— То есть, опять катастрофа лета 1941 года? Опять миллионы квадратных километров потерянной территории, миллионы советских людей, оказавшихся на ней, миллионные военные потери?

— Как ты не поймёшь, Вячеслав? Война подобного масштаба уже невозможна без всего этого. Без потерь территорий, граждан на оккупированной территории и миллионных жертв. Невозможна! Всё это нам придётся пережить: горечь первых поражений, тяжесть отступлений, мобилизационное сверхнапряжение по организации отпора агрессору, море пролитой крови невинных жертв. Всё это придётся пережить! Но клянусь тебе, что я приложу все усилия, чтобы эти жертвы не оказались напрасными, а их численность не стала такой ужасающей, как в мире наших потомков! А для этого нам пока нужно казаться слабыми. Помоги мне в этом.

Три огромных ангара, выстроившихся в ряд на краю танкового огневого рубежа, впечатляли не только необычным видом. Возникало ощущение, что их, как воздушные шарики, надули воздухом. Тем более, ближе к ним стал хорошо различим гул мощных вентиляторов.

Высокопоставленные гости оставили машины, в которых приехали в Кубинку, рядом с лесом, и по раскисшему снегу двинулись к ближайшему ангару. Следом за ними потянулись и десятка три людей в военной форме, прибывшие несколько раньше. Возле входа в первый из ангаров их ждали начальник полигона комдив Романов и мужчина в непонятной форме зеленоватых оттенков с явно чужеродными для неё петлицами полковника. Только петлицы со «шпалами», больше никаких нашивок, кокард и эмблем.

Романов отрапортовал о готовности приступить к демонстрации опытных образцов вооружений, а незнакомец просто козырнул и представился: командир группы консультантов полковник Слепцов.

— С чего начнём, товарищ Слепцов? — пожал руку странному военному Сталин.

— Мы посчитали, товарищ Сталин, что с самого массового и доступного — стрелкового оружия. И лишь потом постепенно перейти к более сложной технике.

Пока довольно немалая группа входила в ангар, кое-кто успел потыкать в стену пальцем. Она действительно пружинила, как воздушный шар, только не резиновый, а отлитый из какой-то упругой, явно многослойной массы.

На удивление, внутри ангара было очень светло от необыкновенно ярких фонарей, подвешенных под потолком.

— Напомню товарищи: никаких вопросов к консультантам, кроме касающихся технических характеристик образцов, — громко напомнил присутствующим Берия. — Приступайте, товарищ полковник.

Помимо полковника, внутри ангара находился ещё с десяток людей в такой же, как у него, форме.

— Я хочу начать с пистолета Макарова под патрон 9х18 миллиметров. Он пришёл на замену «Нагану» и пистолету ТТ по причине того, что указанные образцы оружия, обладая прекрасной пробивной способностью, имеют очень низкое останавливающее действие. Как показал опыт боевых действий, из-за этого солдат противника, даже будучи ранен, в состоянии выстрелить в ответ и убить владельца ТТ или «Нагана». Предлагаемый пистолет прост в устройстве и обращении, надёжен и неприхотлив, что и обусловило его использование в войсках и органах внутренних дел на протяжении семидесяти лет.

— Очень спорное достоинство, — пробурчал под нос Ворошилов, подхвативший с пластикового столика один из пистолетов.

— Согласен с вами, товарищ нарком. Решать вам. На соседнем столике — две модификации автоматического пистолета Стечкина под тот же патрон, но с большей дальностью стрельбы и боезапасом. Многие десятилетия используется для вооружения специальных подразделений и служб. В том числе — модификация с прибором бесшумной стрельбы. Что-то подобное пытались создать братья Митины для «Нагана».

— Полностью бесшумный?

— Нет, конечно, товарищ Берия. Но звук выстрела ослабляет существенно. Помимо самих образцов оружия для испытания, мы передаём полные комплекты технической и технологической документации по ним.

Повинуясь жесту Сталина, все сдвинулись дальше.

— Пистолеты-пулемёты Шпагина образца 1941 года и Судаева образца 1943 года.

— Почему именно два пистолета-пулемёта? И настолько разных…

— У нас ППШ уже массово выпускался, когда Судаев разработал свой пистолет-пулемёт. При приблизительно одинаковых стрелковых характеристиках, судаевский автомат намного технологичнее и проще, а при этом в разы менее металлоёмок. Но чтобы не останавливать производство для перехода с одной модели на другую, было принято решение продолжить выпуск ППШ, а ППС производить только на мощностях, ещё не задействованных в выпуске шпагинских автоматов. Техническая и технологическая документация на оба изделия прилагается, их прямо сейчас можно производить в любой механической мастерской, обладающей минимальным станочным парком.

Станковый пулемёт Горюнова, который Слепцов позиционировал как замену в пехотных подразделениях «Максиму», вызвал массу вопросов у Будённого, опасавшегося недостаточного ресурса ствола, не имеющего водяного охлаждения.

— Для этого, Семён Михайлович, пулемёт комплектуется быстросъёмным запасным стволом. Пока пулемётчики ведут огонь, второй ствол остывает. Зато этот пулемёт со станком весит вдвое меньше «Максима».

Следующим был пулемёт Владимирова. Полковник с удовольствием перечислил такие его параметры как убойная дальность действия пули и бронепробиваемость.

— Насколько нам известно, сейчас у ваших оружейников возникли сложности с доводкой патрона для этого оружия. Если им передать нашу документацию, то проблема будет решена, данный пулемёт может стать надёжным средством ПВО против низколетящих целей, а также легко бороться с лёгкой и даже некоторыми образцами средней бронетехники противника. Запуск в производство патрона позволит срочно наладить изготовление не только пулемёта Владимирова, но и противотанковых ружей Симонова и Дегтярёва. Немедленно, а не с опозданием в несколько месяцев.

— С учётом тенденций развития танкостроения, нам не нужны противотанковые ружья. Они не способны пробивать броню в девять-десять сантиметров у перспективных танков. Это будут выброшенные на ветер народные деньги.

— Товарищ Кулик, когда ожидается массовое поступление в войска упомянутых вами танков? — недовольно посмотрел Сталин на начальника Главного артиллерийского управления.

— Мне это достоверно неизвестно, но, скорее всего, в ближайшие два-три года.

— А до этого момента чем должны бороться с вражеской бронетехникой красноармейцы? Ковырять броню штыком «трёхлинейки» или кидаться в наиболее массовые лёгкие и средние танки противника булыжниками? У меня вопрос к вам, товарищ Слепцов: почему опять две модели ружья?

— Они создавались поспешно, когда потребность в противотанковом пехотном оружии для красноармейцев существовала «на вчера». Ружья Дегтярёва и Симонова по бронепробиваемости примерно одинаковы, но за счёт разной конструкции — одно пятизарядное, а другое простейшее однозарядное — имеют немного отличающиеся особенности использования. И для скорейшего насыщения войск этими средствами борьбы с бронетехникой было принято решение делать и то, и другое ружьё. Но всё равно почти опоздали: в заметных количествах ПТРД и ПТРС стали поступать в войска только через полгода после принятия их на вооружение. А до этого, как вы точно подметили, бороться даже с лёгкой бронетехникой было просто нечем, что стало причиной такого неприятного явления как танкобоязнь. Доходило до того, что целые батальоны и даже полки обращались в бегство при появлении перед их фронтом одного-двух танков.

— Немедленно начать производство этих ружей! — рубанул воздух ладонью Сталин. — Немедленно! Не дожидаясь окончания государственных испытаний.

Огромное семейство образцов автоматического оружия под различные типы боепитания, типоразмеры патронов, виды крепления полковник Слепцов позиционировал как замену всей линейки дегтярёвских пулемётов в пехоте и бронетехнике. И глядя на это разнообразие, завелись многие, принявшиеся критиковать промежуточный патрон и серию калашниковских автоматов, доказывая их никчёмность перед «мосинкой». Старший лейтенант, ассистировавший Слепцову у столов с «калашами», даже растерялся от неожиданности.

— Товарищ старший лейтенант, — не обращая внимания на страсти разошедшихся генералов и маршалов, обратился к нему Сталин. — Если бы вам потребовалось прямо сейчас вступить в бой, какое бы оружие вы выбрали? Винтовку Мосина или какой-нибудь из этих автоматов?

— Однозначно автомат, товарищ Сталин.

— Почему?

— Он удобнее, легче, для него можно взять больший носимый запас патронов. Кроме того, у автомата намного меньше отдача и есть возможность вести огонь очередями.

— А большая прицельная дальность «трёхлинейки»?

— Товарищ Сталин, на дистанции свыше шестисот метров, что у автомата, что у винтовки рассеяние пуль становится настолько значительным, что в реальную цель попасть проблематично. И разброс намного легче компенсировать плотностью огня.

— Логично, — кивнул генеральный секретарь. — Товарищ Слепцов, а это что за железная жаба?

— 30-мм автоматический гранатомёт АГС-17 «Пламя». Предназначен для уничтожения живой силы противника на открытой местности, в окопах и на обратных скатах возвышенностей. Дальнейшее развитие экспериментального автоматического гранатомёта Таубина. К сожалению, товарищ Кулик отнёсся к этому оружию отрицательно, и работы по созданию автоматического гранатомёта были заморожены на 30 лет.

Вождь взял в руки гранату от АГС.

— Как её действие соотносится с действием ручной гранаты, и как далеко может забросить этот боеприпас ваш гранатомёт?

— Осколочное действие примерно сопоставимо с действием наступательной ручной гранаты, дальность стрельбы — до 1700 метров.

— То есть, два бойца в состоянии засы́пать гранатами пехотное подразделение ещё на этапе выхода на рубеж атаки?

— Так точно. Мало того, часть боеприпасов к гранатомёту предназначена для уничтожения залёгшего противника: ударившись о землю, граната взрывается не в момент её касания, а отскочив вверх. То есть, укрыться от её осколков невозможно, ни вжавшись в землю, ни спрятавшись в воронке или окопе. Особенно эффективно использование автоматических гранатомётов на подвижной платформе: бронетранспортёрах, бронеавтомобилях, из кузова обычного грузовика или даже пикапа.

Осмотр содержимого первого ангара, затянувшийся на два часа с лишним, вождь завершил вопросом:

— Товарищ Слепцов, ко всем представленным вашей стороной вооружениям, боеприпасам, снаряжению прилагается подробнейшая техническая и технологическая документация. Кроме войсковых радиостанций. Почему?

— Не только войсковых, товарищ Сталин. Мы не будем передавать вам документацию на танковые и авиационные радиостанции, наземные и авиационные радиолокаторы, системы управления огнём зенитной артиллерии, ряд другой электронной аппаратуры. Не потому, что делаем из этого какой-то секрет или не доверяем вашей стороне. Даже имея полный комплект документации на это оборудование, никто в мире в ближайшие тридцать-пятьдесят лет не сможет произвести ничего подобного. Для производства комплектующих, используемых в этой аппаратуре, необходимо создать новые отрасли промышленности, что не по силам никому в мире. Просто за счёт отсутствия знаний, доступных технологий и элементарной культуры производства. Представьте себе, даже не лаборатории, а целые заводы-автоматы, внутри которых поддерживается искусственная атмосфера со строго заданной температурой, влажностью, давлением, а техника ведёт подсчёт пылинок, каждая из которых может испортить готовый прибор.

— То есть, даже попадание образцов этой аппаратуры в чужие руки не приведёт к тому, что иностранные учёные смогут повторить что-то подобное?

— Однозначно нет! Они не смогут понять, даже как это работает, не говоря уже о том, как устроено. Примерно также как люди времён Крымской войны не в состоянии понять, как работает бытовой радиоприёмник. Единственное — мы будем вынуждены устанавливать на переносные радиостанции, передаваемые вам, аккумуляторов старых, используемых сегодня типов хранения заряда. Хорошему химику не составит непреодолимой проблемы разобраться в работе новейших аккумуляторных батарей, а подталкивать прогресс в развитии подводных лодок ваших потенциальных противников не входит ни в ваши, ни в наши интересы. Мало того, в первую очередь, мы будем стремиться насытить Красную Армию старыми, уже вышедшими у нас из употребления радиостанциями, громоздкими и отсталыми в техническом плане — разумеется, с нашей точки зрения — но более чем совершенными для вас. И лишь после того, как война утилизирует значительную их часть, произойдёт постепенная замена на более поздние модели.

— Но мы даже не располагаем производственными мощностями для производства химических источников питания для такого количества радиостанций.

— Такие источники питания не потребуются. Как старые, так и новые наши носимые радиостанции питаются от аккумуляторов, и произвести зарядные устройства для этих аккумуляторов, питающиеся обыкновенной мышечной силой, не составит большого труда. Радист пять минут покрутил ручку небольшой динамо-машины, и его рация обеспечена энергией для работы в течение целого часа. Главное, товарищ Сталин, не техническая сторона дела, а чтобы за оставшийся до войны год красные командиры всех уровней, от ротного до фронтового, избавились от своего самого опасного страха — боязни использовать радиосвязь.

— Если послушать вас, товарищ Слепцов, то в РККА собрались сплошные ретрограды, принципиально выступающие против прогресса в военном деле…

— Простите, товарищ Сталин, но я хотел бы задать вопрос: вам известно об отношении к радиосвязи в авиации товарища Рычагова? Прекрасного пилота, которого в известной мне истории вы через полтора месяца назначили заместителем Главного управления ВВС РККА, через год позволили ему стать заместителем наркома обороны по авиации. И за это время он, будучи, повторяю, прекрасным пилотом, проявил себя никудышным организатором, и полностью развалил систему подготовки боевых лётчиков. В том числе — из-за того, что считает, что пилот обязан полагаться не на приборы, а исключительно на собственные слух и зрение. Но виноватым в этом оказался товарищ Сталин, который, по словам Рычагова, заставляет красных лётчиков летать на гробах.

Вождь помрачнел, но Слепцов и не думал останавливаться.

— Вам известно, товарищ Сталин, какое сопротивление оказывают установке радиостанций и даже радиоприёмников не только в самолёты, но и в танки? По мнению многих командиров полков, не говоря уже о более низком уровне, наличие радиосвязи мешает командирам боевых машин управлять боем, а взаимодействие между подразделениями должно вестись по принципу «делай как я» либо, на крайний случай, при помощи флажков. Много ли наруководит боем командир танкового взвода или роты, если помимо наблюдения за полем боя, ему нужно одновременно следить за действиями подчинённых, флажковыми указаниями вышестоящего начальства, и под огнём противника самому передавать команды флажками другим экипажам? Долго ли проживёт в реальном бою командир взвода или роты, если бо́льшую часть боя он не имеет возможности укрыться внутри танка?

Я уже не говорю о полном отсутствии взаимодействия между подразделениями различных родов войск, когда пехота, столкнувшись с танками или самолётами противника, без радиосвязи не может оперативно вызвать артиллерийскую или авиационную поддержку. Когда лётчики не знают, по каким целям наносить бомбовые или штурмовые удары, потому что у них нет связи с наземными войсками. Когда артиллеристы лупят по чистому полю, потому что пехота или авиация не в состоянии оперативно откорректировать их огонь. Когда танкисты, идя в атаку на оборону противника, не знают, где укрыты его противотанковые средства. Нет, товарищ Сталин! За прошедший год мы должны, мы просто обязаны превратить радио в главный вид армейской связи! Любыми средствами! Вплоть до самых жёстких.

На столь эмоциональный, хоть и негромкий разговор вождя с никому неизвестным странным полковником, почти никто из генералов (чего уж стесняться, если до введения генеральских званий в РККА осталось меньше месяца?), увлечённо ломающих копья по поводу увиденного оружия и снаряжения, особого внимания не обратил. Кроме тех, кто считал своим служебным долгом обращать внимание на всё и всех.

— Кто этот человек? — прошипел сопровождающему его «безопаснику» полигона Берия. — Кто вообще эти люди?

— Нас вообще не подпускают к ним, товарищ комиссар госбезопасности 1-го ранга. Власик сослался на личное распоряжение товарища Сталина: никаких разговоров, никаких контактов с ними.

— С каких это пор Власик тут распоряжается?

— С тех пор, как предъявил письменное распоряжение товарища Сталина: на время проведения данного мероприятия все сотрудники Наркомата обязаны подчиняться только его личным указаниям.

Что именно буркнул себе под нос нарком по-грузински, его собеседник не разобрал. Тем более, Сталин подал какой-то знак, и «посетители выставки» двинулись на выход из ангара.

За время их осмотра стрелкового и немногочисленного артиллерийского оружия площадка перед вторым ангаром существенно преобразилась. Теперь на ней стоял целый ряд техники, скрытой наброшенными поверх неё брезентовыми пологами. За исключением довольно крупного легкового автомобиля с брезентовой крышей, в облике которого откровенно просматривались американские корни. Разве что, на решётке радиатора была изображена стилизованная чайка в форме буквы «У».

— Внедорожный полноприводный автомобиль УАЗ-469, — услышал Берия голос Слепцова. Вместимость либо 7 пассажиров, либо 2 пассажира и 650 килограммов груза, буксируемый прицеп массой 850 килограммов. Масса 1650 килограммов, двигатели, в зависимости от комплектации и года выпуска, мощностью от 77 до 90 лошадиных сил. Четырёхступенчатая коробка передач, гидравлический усилитель тормозов.

Сопровождающий полковника ассистент поочерёдно открыл все двери, капот и даже задний борт багажника машины.

— Ого! Здесь даже печка есть! — восхитился кто-то из генералов. — Я бы не отказался от такой машины для поездок в войска!

Пока красные командиры «обнюхивали» «Уазик», сполз тент с то ли колёсного танка, то ли бронемашины с четырьмя парами огромных колёс, конической башенкой наверху, из которой торчал ствол крупнокалиберного пулемёта с уже виденным ранее характерным коническим пламегасителем. Из-под откинутых чуть выше горизонта бронещитков в верхней части зубилообразного носа виднелись небольшие окошки, а над ними — узкие щели триплексов. Сверху на броне — несколько люков, похожих на башенные танковые, несколько приваренных к корпусу подножек и поручней.

— Бронетранспортёр БТР-60. Предназначен для доставки на поле боя восьми десантников, способных вести огонь по противнику из люков. Экипаж два человека. Вооружение — 14,5 мм пулемёт Владимирова и спаренный с ним 7,62 мм пулемёт Калашникова танковый. Бронирование — от 5 до 11 мм катаной брони, расположенной под рациональными углами. Два карбюраторных двигателя мощностью по 90 лошадиных сил, скорость по шоссе до 80 километров в час, запас хода 500 километров. Способен преодолевать водные преграды со скоростью на плаву до 9 километров в час. В настоящее время запас данных машин достаточно ограничен, основную массу на базах хранения составляют машины более поздней модификации: БТР-70, — указал полковник на «соседку», тоже уже лишившуюся полога.

Внешних отличий между бронетранспортёрами было немного. Разве что, бросалась в глаза несколько иное расположение триплексов водителя, да по три небольших явно сдвигающихся лючка-бойницы на бортовых поверхностях.

— Вооружение аналогичное, бронирование фактически идентичное. Состав экипажа и количество десанта такие же. Только десант получил возможность ведения огня из автоматического оружия из-под брони через закрывающиеся стрелковые люки. Установлены более мощные двигатели, суммарная мощность которых достигла 240 лошадиных сил, чуть выросла скорость на плаву и до 12 часов — запас хода на плаву.

Следующую машину генералы приняли за довольно необычный то ли лёгкий, то ли даже средний танк. В пользу второго говорили довольно крупные размеры и достаточно толстая пушка, торчащая из приземистой конической башни.

— Гусеничная боевая машина пехоты БМП-1. Предназначена для транспортировки личного состава пехотных подразделений к месту выполнения боевой задачи, повышения его мобильности и защищённости и поддержки огнём и при совместных действий с танками в бою. Боевая масса 13 тонн, стальная броня высокой твёрдости с толщиной 16-19 миллиметров. Вооружение — 73-мм гладкоствольная пушка «Гром» с боекомплектом 40 снарядов и 7,62-мм пулемёт Калашникова танковый. Экипаж три человека, перевозимый внутри корпуса десант — 8 человек. Как и в БТР-70, десант имеет возможность вести огонь из автоматического оружия на ходу через бойницы в бортах. Посадка-высадка десанта производится через люки-двери в корме боевой машины, служащие одновременно и топливными баками. Силовая установка — 300-сильный дизельный двигатель. Скорость по шоссе — до 65 километров в час, по пересечённой местности — до 40 километров в час, на плаву — до 7 километров в час. Запас хода — свыше 500 километров. Ресурс гусениц и их резиновых уплотнителей — до восьми тысяч километров. Главный недостаток — невысокая дальность действия противотанковых кумулятивных снарядов (у вас их ещё называют бронепрожигающими), бронепробиваемостью до 400 миллиметров: от 800 до 1000 метров.

— Какая, какая бронепробиваемость? — то ли решил, что «экскурсовод» оговорился, то ли не расслышал начальник ГАБТУ Павлов.

— Около 400 миллиметров, — повторил Слепцов, заставив красных командиров примолкнуть.

— А такое возможно в принципе?

Полковник лишь флегматично пожал плечами и переключил внимание на куда более серьёзную машину.

— Средний танк Т-55. Боевая масса 36 тонн, экипаж 4 человека. Вооружение — 100-мм пушка Д-10 с длиной ствола 53,5 калибров, боекомплектом 43 выстрела и скорострельностью 5-6 выстрелов в минуту. Курсовой и спаренный с пушкой 7,62-мм пулемёты СГМТ или Клашникова, зенитный 12,7-мм пулемёт ДШКМ. Мощность дизельного двигателя, в зависимости от модификации, от 580 до 690 лошадиных сил, запас хода по шоссе 500 километров при максимальной скорости до 50 километров в час. Бронирование корпуса — от 45 до 100 миллиметров, башни — от 65 до 200 миллиметров. Плюс к этому — противокумулятивные резинотканевые экраны и различные комплексы активной защиты.

— А это что за зверь такой? — снова подал голос Павлов.

— Вот эти коробочки, прикрученные к броне. При попадании в такую бронебойного снаряда с твердосплавным сердечником или кумулятивного снаряда она взрывается и разрушает сердечник или сам снаряд. В результате основная броня танка остаётся невредимой. Попадание пули или осколка в эту коробочку не выводит её из строя, не говоря уже о самом танке.

— Просто неуязвимое чудо-оружие какое-то!

— Неуязвимых танков не бывает, товарищ Павлов. Даже самый лучший танк может быть уничтожен прямым попаданием авиабомбы или снаряда корпусной артиллерии. Но если говорить об обычных средствах противотанковой обороны, то, если не считать возможности повреждения ходовой части, сегодня поразить этот танк не имеет возможности ни одно средство ПТО. Как и противостоять ему не может и ещё много лет не сможет ни один танк противника.

— А может быть, товарищ Павлов желает опробовать эту боевую машину в деле? — как-то странно взглянул на начальника Главного автобронетанкового управления Сталин.

— Я думаю, если товарищ Павлов временно займёт место командира танка и не будет вмешиваться в работу остального экипажа, то такое вполне возможно, — пожал плечами Слепцов. — Экипаж свои обязанности знает превосходно, и если на исходной позиции ему чётко поставить задачу, он справится с ними самостоятельно.

— Товарищ Романов? — перевёл вождь взгляд на начальника полигона.

И завертелась карусель…

Третий ангар, самый меньший из всех, оказался этаким залом заседаний, совмещённым с чем-то вроде буфета. Разгорячённые увиденным участники мероприятия с энтузиазмом подкрепились, делясь на ходу впечатлениями. А потом их пригласили занять места на установленных в несколько рядов стульях. Вскоре за столом президиума оказались и главные действующие лица.

Аплодисменты в адрес членов Политбюро и лично товарища Сталина сменились нервными перешёптываниями: помимо вождя, Молотова, наркома обороны Ворошилова, начальника Генерального штаба командарма 1-го ранга Шапошникова и наркома внутренних дел Берии места за столом заняли незнакомцы. Причём, один из них носил генеральские погоны, а на его нарукавном шевроне невозможно было не разглядеть бело-сине-красный флажок.

— Вот и пришло время ответить на вопросы, которые возникли у вас в ходе сегодняшнего мероприятия, — без тени улыбки на лице оглядел присутствующих Сталин. — Мы догадываемся, что вопросы эти непростые, но и ответы на них будут очень серьёзными. Поэтому давайте не будем тянуть время.

Среди собравшихся здесь нет случайных людей, на что мы и рассчитывали, когда приглашали вас сюда. Приглашали и настоятельно требовали набраться терпения и не задавать вопросы раньше времени. Спасибо вам за то, что вы прислушались к нашей просьбе.

Хочу сообщить вам, что около месяца назад, сразу же после окончания Финской кампании, случилось совершенно невероятное событие: на высшее руководство СССР вышли наши потомки из XXI века. Их учёные смогли добиться того, чтобы проникнуть из их времени в наше. Но сразу должен предупредить: наше время является их прошлым, но их время — не является нашим будущим. Мы, даже если что-то изменим в сравнении с ходом событий, уже произошедших у них, никак не можем повлиять на их настоящее. Это отразится на нашем и только нашем будущем.

Так сложились обстоятельства их мира, что в нём уже более 30 лет не существует СССР, коммунистические идеи потерпели крах, а государственным строем их страны является буржуазная республика.

Возмущённый шум прокатился по собравшимся.

— Однако это — не приговор для нас! — поднял руку Сталин и напряг голос. — Причины произошедшего непросты, и, как утверждают наши потомки, у нас есть шанс сделать так, чтобы в нашей реальности события развивались совершенно иначе. Мало того, ответственность за то, что произошло в их мире, в немалой степени лежит и на нас с вами. Но нас, не присутствующих здесь, а живших более восьмидесяти лет назад в их прошлом. Как бы необычно это ни звучало, но нам с вами, знающим о том, что случилось в мире наших потомков, предоставлен шанс исправить собственные ошибки, совершённые восемьдесят лет назад там, в мире, ушедшем далеко вперёд. Или совершить новые. Всё зависит от того, как мы распорядимся знаниями, предоставленными нам потомками.

Вождь налил воды в стакан и промочил горло.

— В том, что это не глупый розыгрыш, а объективная реальность, вы имели возможность убедиться прямо сегодня, прямо сейчас, находясь в этом ангаре: и он сам, и виденные вами образцы вооружений, и люди, которые вам их показывали, именно оттуда, из будущего.

Так вот, наши потомки предложили нам установить взаимовыгодные отношения между Союзом Советских Социалистических Республик 1940 года и Российской Федерацией 202* года. И Политбюро ЦК ВКП(б), всесторонне рассмотрев предложение президента Российской Федерации, согласилось с этими предложениями.

Молотов и Ворошилов дружно закивали, подтверждая слова генсека.

— Одной из главных причин, по которой мы согласились на это, а также вы стали участниками сегодняшнего мероприятия, страшная, ужасающая своими последствиями война, до начала которой осталось чуть больше года. В мире наших потомков мы, конечно, смогли победить, но какой ценой!

— Кто? Британия? Германия?

— 22 июня 1941 года в мире наших потомков на Союз Советских Социалистических Республик без объявления войны напали, по сути, объединённые войска всей Европы, возглавляемые гитлеровской Германией. И нет никаких оснований считать, что у нас, в нашей реальности, этого не случится. Это предопределено логикой событий и объективными законами развития общества.

Начало войны в мире наших потомков было катастрофическим. И причинами этого стала не только сила врага, но и ошибки, допущенные нами, здесь присутствующими: военно-политическим руководством СССР и, чего уж там скрывать, лично товарищем Сталиным.

Вождь встал и подошёл к висящей на стене карте.

— На шестой день войны мы потеряли Минск. Несколько сотен тысяч красноармейцев и командиров Красной Армии оказались в окружении. Наступление врага удалось задержать только в районе Смоленска. В течение двух месяцев мы потеряли республики Прибалтики, которые добровольно присоединились к СССР в 1940 году, германско-финские войска блокировали Ленинград. 900-дневная блокада города стоила жизней миллиону его защитников и жителей. В середине сентября пал Киев, более чем полумиллионная армия попала в окружение и практическим полностью погибла на Левобережной Украине. А следом за этим возобновилось наступление на Москву. Передовые группы врагов уже видели в бинокли стены Кремля. И лишь величайшим напряжением сил всего советского народа удалось отбросить его.

Но на этом наши бедствия не закончились. В 1942 году мы потеряли Крым, а германцы дошли до Сталинграда, разгром под которым в январе 1943 года и стал поворотным моментом в войне. Но путь к нашей победе растянулся до мая 1945 года. И обошлась она почти в тридцать миллионов жизней советских людей. В подавляющем своём большинстве — не военнослужащих, а обычных мирных граждан, которых целенаправленно уничтожали озверевшие нацисты и их прислужники. Только одну четверть погибших составили красноармейцы, а три четверти — женщины, дети, старики, которых расстреливали, сжигали живьём в их домах, морили голодом, угоняли в рабство…

Сталин, волнуясь, замолчал, а присутствующие, переглядываясь, потрясённо переваривали услышанное.

— Но мы, зная всё это от наших потомков, можем… Нет, мы обязаны сделать так, чтобы не допустить того, о чём я вам рассказал. Тем более, потомки согласились помочь нам в этом, готовы помочь нам не только знаниями, оружием, образцы которых вы сегодня видели лично, сырьём, стратегическими материалами, но и теми людьми, которые считают своим долгом помочь в войне тем, кто спас их жизни от нацистских оккупантов за десятилетия до их рождения. Нам, жившим за восемьдесят лет до того в их мире. Потому что они не разделяют нашу историю и историю их мира. Для них их предки, павшие за Родину, и мы — одни и те же люди, наше будущее — это их история, а помощь нам — их долг чести по защите Родины.

Справедливости ради следует сказать, что в нашей борьбе мы были не одиноки. Все эти годы против Гитлера в Африке сражались британские войска. Конечно, с намного меньшей интенсивностью и эффективностью, чем Красная Армия. Довольно серьёзную помощь, правда, выражающуюся в поставках вооружений, техники и сырья, нам оказывали Североамериканские Соединённые Штаты. Не бесплатно: в мире наших потомков Советский Союз окончательно расплатился за эти поставки только через шесть десятилетий. На заключительном этапе войны, когда Красная Армия уже вошла в Европу, британско-американские войска открыли Второй фронт, и к моменту взятия нами Берлина смогли встретиться с Красной Армией западнее германской столицы. Но основную тяжесть борьбы с нацизмом вынес на своих плечах именно советский народ, мы с вами в мире наших потомков.

Теперь у нас появился новый, более честный, более близкий нам союзник в грядущей войне. Союзник не просто одного с нами корня, а наша с вами кровь от крови, плоть от плоти. Я правильно описал ситуацию, товарищи? — повернулся Сталин к сидящим в президиуме чужакам.

Вместо них, с места послышался голос кого-то из генералов:

— Если за помощь американцев наши потомки расплачивались шестьдесят лет, то сколько же времени нам придётся расплачиваться за помощь со стороны буржуазной России?

— Разрешите, товарищ Сталин? — обратился к вождю лысоватый холёный мужчина средней комплекции в очках с тонкой металлической оправой. — Посол по особым поручениям министерства иностранных дел Российской Федерации Пронский. — Согласно договорённостям, достигнутым между правительствами Союза ССР и Российской Федерации, часть поставок оружия, военной техники, боеприпасов, снаряжения и обмундирования Российская Федерация осуществляет бесплатно. В частности, к бесплатной передаче Советскому Союзу запланировано около двух миллионов пистолетов-пулемётов и около двухсот тысяч пулемётов, находящихся у нас на складах длительного хранения. Для сравнения, союзники поставили СССР по программе ленд-лиза 131,6 тысяч единиц автоматического оружия. Порядка 300 тысяч пистолетов (по ленд-лизу было поставлено 13 тысяч). Около миллиона самозарядных карабинов Симонова (нам поставили 8,2 тысячи винтовок). Противотанковых пушек около 5 тысяч, как и поставки союзников в нашей истории. Бронетранспортёров и боевых машин пехоты примерно по 10 тысяч, танков — 4-5 тысяч (союзниками нам было всего поставлено около 18,5 тысяч БТР, танков и самоходных артиллерийских установок). Автомобилей различных типов — порядка 150 тысяч единиц. Здесь нам не догнать союзников, поставивших порядка 430 тысяч единиц автотехники. Мотоциклов бесплатно мы не сможем поставить вообще (из Америки нам было поставлено 35 тысяч единиц). Вообще не будет бесплатных поставок самолётов (нам было поставлено 18,4 тысяч). Зато мы безвозмездно передадим до миллиона тонн взрывчатых веществ (против почти 346 тысяч тонн полученных в войну нами), около 100 тысяч радиостанций различных типов (против втрое меньшего количества американских и британских). Около 30 тысяч железнодорожных вагонов (против 11 тысяч полученных нами). Не менее 50 миллиардов патронов различных видов, до полумиллиона тонн снарядов и авиабомб. Порядка 15 миллионов тонн продовольственных продуктов (США передали нам почти 4,5 миллионов тонн). Около 15 миллионов пар обуви (примерно столько же, сколько передали нам когда-то американцы).

Повторюсь: это поставки того, за что Российская Федерация ни при каких обстоятельствах не потребует ни копейки денег. Помимо этого, мы ожидаем от населения Российской Федерации сбора добровольных пожертвований одежды, обуви, продовольствия, медикаментов, денежных средств, на которые будут закупаться те товары, которые мы не можем позволить себе поставлять вам бесплатно. В частности, автотранспорт.

И ещё один очень значительный нюанс. В нашей истории поставки союзников Советскому Союзу начались только в ноябре 1941 года, когда немцы уже были под Москвой, и первые месяцы они были весьма незначительными. А пиковые объёмы поставок помощи начались во второй половине 1943 года, когда могущество вермахта было сломлено. Мы же начнём свои поставки Советскому государству буквально в течение нескольких дней, за целый год до начала войны!

Помимо этого, мы делаем ставку на ускоренное развитие энергетическо-сырьевой и производственной базы Советского Союза. Нами уже переданы советскому правительству координаты огромного количества разведанных в нашем мире месторождений природных ископаемых, которые можно начинать разрабатывать хоть сейчас. По расчётам наших аналитиков, к концу 1941 года СССР сможет полностью обеспечивать собственные потребности в бензине, включая авиационный (в нашем мире его импортировалось более трети), алюминии, меди, олове, кобальте. Хоть сегодня вы можете резко нарастить добычу золота. Только за счёт внедрения известных нам модернизациционных решений возможно немедленное увеличение объёмов выпуска и, самое главное, резкое увеличение качества уже имеющейся боевой техники. К примеру, резко повысить качество очень ненадёжных на данный момент отдельных узлов и деталей новейших советских танков КВ и Т-34. Как пример, приведу такие цифры: в известной мне истории подавляющая часть этих танков летом 1941 года была потеряна не из-за огневого воздействия противника, а из-за низкого качества ходовой части и двигателей. Сломавшиеся танки, которых так не хватало для отражения вражеских атак, при отступлении просто приходилось бросать из-за отказов.

— Мне кажется, достаточно, товарищ Пронский, — кивнул генсек. — Вы, дипломаты, уже доказали, что способны найти точки соприкосновения в отношениях между двумя нашими государствами. Главное — чтобы вся эта техника, все эти бесценные ресурсы попали в надёжные руки красноармейцев и красных командиров. Как вы считаете, товарищ генерал-майор?

Вставший с места мужчина лет сорока в режущей глаз форме с трёхцветным флагом одёрнул китель.

— Помощник начальника Генерального Штаба Российской Армии генерал-майор Тихонов. Вы совершенно правы, товарищ Сталин. Абсолютно все историки войны, штабные аналитики и сами участники боевых действий лета 1941 года отмечают тот факт, что Красная Армия оказалась не готова к войне. И не в техническом, а в организационном плане. Чрезвычайно низким оказался уровень подготовки работы штабов. Буквально в первые часы войны было утеряно управление войсками на всех уровнях, от полка и до Генерального Штаба. Дошло до того, что командующие фронтами не знали, где находятся подчинённые им армии, а командующие армиями — где, с кем и какими силами сражаются их дивизии.

Конечно, частично возникшую неразбериху можно справедливо списать на неожиданность нападения и высочайшее качество подготовки противником планов ведения войны. Но только частично. Суть проблемы намного глубже. И она скрыта в ошибочной концепции подготовки красных командиров.

Генералитет недовольно зашумел.

— Мне понятно ваше возмущение, товарищи, — сделав секундную паузу, чуть повысил голос генерал. — Свою систему теоретической подготовки командирских кадров вы выстрадали, сломав немало копий в её формировании. Но за мной стоит тщательнейший анализ уже случившегося с моими предками, а не предположения. И поэтому примите как должное: созданная вами система должна быть в кратчайшие сроки изменена, а допущенные ошибки исправлены.

В первую очередь, речь идёт о пересмотре боевых уставов Красной Армии, реорганизации организационной структуры частей и соединений, организации взаимодействия между частями и соединениями одного рода войск и между подразделениями различных родов войск.

Начнём с самого массового рода войск, с пехоты. Опыт даже первых даже не дней, а уже часов войны показал, что в современных вам условиях крайне низка огневая мощь пехотных подразделений. Трёхлинейная винтовка Мосина, составляющая основу вооружения Красной Армии, безнадёжно морально устарела. Она тяжела, громоздка, обладает малой ёмкостью магазина. Один тот факт, что она пристреливается исключительно с примкнутым штыком, сводит на нет все её достоинства. Грубо говоря, на сегодня она — скорее, средство физического изматывания солдата, чем уничтожения противника. Необходима срочная замена «трёхлинейки» на автоматическое и самозарядное более компактное и лёгкое оружие со значительно бо́льшим боезапасом. Основой же огневой мощи пехотного отделения должен стать пулемёт, ручной или так называемый единый, с ленточным или, на крайний случай, барабанным питанием.

Необходимо как можно скорее отказаться от стрелковых ячеек как основного укрытия красноармейца на поле боя. В пользу полноценных окопов, соединённых между собой ходами сообщения. Возможность смены позиции в ходе боя позволит резко сократить потери личного состава под огнём противника, а наличие «локтевого контакта» с товарищами повысит управляемость подразделением, моральный и боевой дух солдата. И вообще скрытный манёвр в ходе боя должен стать основой основ любого боестолкновения.

При подготовке бойцов, к сожалению, оказалась забыта главная истина: солдат должен уметь стрелять. Не возмущайтесь, это действительно так: стараясь экономить народные деньги, многие командиры резко сократили интенсивность стрелковой подготовки. Настолько, что некоторым красноармейцам пришлось учиться стрелять уже в бою. И не только пехотинцам. Недопустимо мало уделяется внимания стрельбе из штатного вооружения в артиллерии, включая противотанковую и зенитную, в авиации, в танковых войсках.

Товарищ Пронский уже упоминал о многочисленных поломках танков на начальном этапе войны. Могу дополнить его: подавляющее большинство этих поломок у нас происходило из-за низкого уровня подготовки механиков-водителей. Стараясь сэкономить крайне низкий моторесурс техники и расход топлива, командиры танковых подразделений всеми способами сокращали время на практическое вождение боевых машин. И получилось так, что неквалифицированные, слабо подготовленные механики-водители нанесли материальной части Красной Армии даже больший ущерб, чем враг. То же самое касается боевой подготовки истребительной авиации: экономия моторесурса и топлива привели к серьёзному ослаблению лётной подготовки личного состава.

Опыт первых месяцев войны выявил, что положительным шагом являлась так и не реализованная инициатива начальника Главного автобронетанкового управления генерала… Простите, командарма Павлова по расформированию танковых корпусов и переходу к бригадной организации танковых войск. При всей кажущейся мощи вашего танкового корпуса, его организационная структура не соответствует задачам, которые он призван решать. Ваши танковые корпуса крайне слабо управляемы. В первую очередь — из-за полного отсутствия надёжной связи между подразделениями на поле боя. Крайне недоразвиты их службы снабжения: оснащение грузовым транспортом танковых корпусов таково, что зачастую танки невозможно даже заправить топливом и загрузить боеприпасами в приемлемые для выполнения задачи сроки. Крайне недостаточны мощности ремонтных служб, фактически отсутствует противовоздушная оборона, а главным врагом танка на нынешнем этапе развития военного дела уже стала авиация. На неприемлемо низком уровне находится разведывательное обеспечение танковых корпусов. Если говорить образно, то ваши современные танковые корпуса являются колоссами на глиняных ногах, и гибель большинства из них в приграничных сражениях лета 1941 года тому доказательство.

Глубоко порочна устоявшаяся сегодня практика применения танков без пехотного прикрытия. Самоубийственны атаки как танков без прикрытия со стороны пехоты, так и пехоты без поддержки танков. А те и другие — без оперативной артиллерийской поддержки.

— Нам кажется, что товарищи Тихонов и Шапошников, а также те товарищи, которых они привлекут к работе над реформированием боевой подготовки Рабоче-Крестьянской Красной Армии, найдут возможность понять друг друга, — остановил увлёкшегося генерала генеральный секретарь. — А пока хочу представить вам последнего из наших гостей. Генерал-майор Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации, помощник председателя этой службы, специальный представитель и… коллега нынешнего президента Российской Федерации товарищ Алексеев. Пока просто представить, учитывая род деятельности товарища Алексеева и круг вопросов, которыми он будет заниматься. А именно — обеспечение вопросов сохранения тайны наших взаимоотношений с потомками и осуществления разведывательных и контрразведывательных мероприятий.

Представитель президента, сухощавый рослый мужчина с неприметным, но жёстким лицом, встал и кивнул присутствующим.

Столкнувшись взглядом с чекистом, начальник ГАБТУ Павлов почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.

Владимир Михайлович озадачено ходил вокруг двух двигателей, стоящих рядом на сварных подставках из железного профиля. Почти одинаковые габариты: у одного длина 2027 мм, у другого 2345 мм, у одного ширина 798 мм, у другого 677, у одного высота 937 мм, у другого 1075 мм. И масса очень близка: 580 килограммов против 600. Но какая разница в конструкции и, самое важное для авиаконструктора, в мощности во взлётном режиме: 1100 лошадиных сил против 2550! Не говоря уже о такой «мелочи» как ресурс: 150 и 15000 часов. И главное — никакой маеты со сливом/заливкой зимой 75 литров воды в систему охлаждения каждого двигателя.

— А это вообще возможно? — робко спросил Петляков у молчаливо наблюдающего за ним достаточно молодого инженера, представленного ему как специалист именно по этому техническому чуду.

— Что именно? — не понял тот.

— Подобный ресурс.

— Ресурс, конечно, максимальный, с учётом ремонтов, но межремонтный всего вчетверо меньше.

— Невероятно! Это же фактически на весь срок жизни самолёта! Если, конечно, он столько проживёт во фронтовых условиях.

— Именно поэтому мы и будем поставлять, в основном, двигатели после последнего ремонта: 4000 часов ещё нужно успеть налетать!

— А как у него с высотностью?

— Насколько я помню, практический потолок вам для истребителя определили около 9 километров? Летал этот двигатель на такой высоте. И выше полетит, если крылья удержат.

Не верилось! Очень даже не верилось.

Если у двигателя такие мощностные характеристики, то можно будет и более мощное вооружение поставить, и добавить бронирование кабины пилота, и…

— Владимир Михайлович, мы тут проанализировали недостатки вашего первого опытного образца, которые при массовой эксплуатации способны привести к серьёзным небоевым потерям, и подготовили рекомендации по небольшим изменениям в конструкции. Сами понимаете: двигатели сложные, в сравнении с М-105, очень дорогие, и нам бы не хотелось, чтобы они гибли из-за несовершенства конструкции самолёта и ошибок пилотов.

Как это вообще возможно? Опытный образец истребителя сделал от силы три вылета!

— Но сразу хочу предупредить: автор этих рекомендаций — не я. Я — двигателист, и дальше устройства и особенностей эксплуатации двигателя моя компетенция не распространяется, — протянул папку Петлякову молодой человек.

Авиаконструктор раскрыл папку и принялся быстро читать. Так. Недостаточная продольная устойчивость из-за смещённого центра тяжести, высокая посадочная скорость и склонность к сваливанию из-за «скоростного» профиля крыла. Ну, это мы уже знаем по опыту испытаний пикирующего бомбардировщика. Ага! Вот рисунки крыла нового профиля, смещённого в среднее положение, удлинения и небольшого расширения фюзеляжа. Эффект — самолёт становится более простым в пилотировании. Нужно будет проверить!

На разбеге имеет тенденцию к развороту и склонность к «козлению» из-за конструктивных особенностей амортизаторов шасси. Ценное замечание! Тем более, есть рекомендации по устранению и даже чертежи. В случае небрежности в управления при торможении проявляет склонность к капотированию во время пробега, вызванную спецификой расположения основных стоек шасси. И снова описание и чертежи, как это устранить! Из-за всех этих недостатков доступен в освоении только «лётчиками выше средней квалификации».

Ещё что? Рекомендации установить бортовую радиолокационную станцию для полётов в ночное время и в сложных метеоусловиях, более совершенную радиостанцию для использования в качестве дальнего истребителя прикрытия. И коротенький список станций, которые рекомендуется ставить! Просто бесценная папка!

Вот и будем строить по этим рекомендациям и с использованием чудо-двигателей третий опытный экземпляр ВИ-100!

— Начатое около года назад перевооружение Красной Армии продолжается в прежнем направлении. Красные активно производят замену своих архаичных винтовок Мосина более поздними образцами самозарядного и автоматического стрелкового оружия. Изъятые в войсках винтовки отправляются на оружейные заводы, где их укорачивают, превращая в карабины. Отмечено активное насыщение пехотных подразделений западных военных округов пистолетами-пулемётами новых конструкций. Видимо, большевики по достоинству оценили трофейные образцы финских пистолетов-пулемётов «Суоми». Примитивные и громоздкие пулемёты системы «Максима» с водяным охлаждением в линейных частях вытесняются едиными на более лёгких колёсных станках, а также ручными пулемётами с ленточным питанием из коробов.

Неприятным явлением для Вермахта является резкая интенсификация боевого обучения красноармейцев. Если ещё год назад боевые стрельбы считались чем-то выдающимся и едва ли не опасным, то теперь создаётся впечатление, что большевики поставили себе задачу сжечь как можно больше патронов. То же самое касается подготовки артиллеристов: полигоны западных округов непрерывно грохочут выстрелами полевой артиллерии всех калибров.

— Нам это на руку, Шульце. Чем больше они расстреляют патронов и снарядов на учениях, тем меньше у них их останется, чтобы стрелять по нам. Не забывайте также, что при этом интенсивно изнашиваются каналы пушечных стволов. Что с танками?

— После ликвидации танковых корпусов и перехода на бригадную организацию танковых войск продолжается сокращение численности танков. Большевистские вожди даже выдвинули пропагандистский тезис: лучше меньше, но лучше. Устаревшие танки Т-26, в первую очередь старые, двубашенные, полностью сняты с вооружения и, кажется, отправлены на переплавку.

— Почему «кажется»?

— Наши агенты уже несколько месяцев отмечают массовое поступление бронекорпусов этих танков на русские металлургические заводы. Даже эту рухлядь большевики использовали до последней возможности для обучения механиков-водителей, до окончательной выработки моторесурса. Практически такая же ситуация с более поздними, однобашенными модификациями этого танка. Только их пускают не на переплавку, а после демонтажа башни и капитального ремонта двигателей, ещё способных заводиться, переоборудуют во всевозможные транспортёры для буксировки пушек или доставки боеприпасов.

По той же схеме идёт сокращение скоростных танков серии БТ ранних модификаций. Их эксплуатируют до полной выработки ресурса, после чего списывают на металлолом либо переделывают в транспортёры либо самоходные зенитные установки.

— Что?

— Вместо полностью закрытой башни с пулемётом либо 4,5 см пушкой на её место устанавливают крупнокалиберные пулемёты, малокалиберные зенитные или даже скорострельные авиационные пушки для защиты от низколетящих самолётов. Единственный тип лёгких танков, который большевики пока не думают сокращать — это БТ-7 и его дизельная модификация БТ-7М. Всего на западе СССР — около 3500 единиц. Ударный же кулак русских танковых войск, как считают наши специалисты, должны составить средние танки. В первую очередь, неплохо проявившие себя в Финляндии многобашенные танки Т-28, а также очень малочисленные Т-34, выпуск которых недавно начат в Харькове и Сталинграде.

Об этих танках известно, что Т-28 при своей громоздкости и большом экипаже обладает слабым бронированием и слабой пушкой. На данный момент в советских приграничных военных округах их насчитывается не более четырёх сотен штук.

О новейшем танке Т-34 известно лишь то, что он обладает массой около 25 тонн, противоснарядным бронированием и пушкой, калибром 7,6 см. По нашим оценкам, на настоящий момент произведено не более 1000 таких танков.

Таким образом, можно сказать, что Советский Союз может выставить против нас не более 5000 танков различных модификаций, основную часть которых составляют лёгкие танки.

— Что известно по авиации?

— По-прежнему основу истребительной авиации Советов составляют устаревшие самолёты И-16, во всем параметрам уступающие Люфтваффе. За прошедший год ситуация усугубилась ещё более интенсивной эксплуатацией этого старья. И, опять же, возникает впечатление, будто большевики решили сжечь все свои запасы авиационного бензина. Однако имеются и неприятные тенденции: красные, раньше пренебрегавшие авиационной радиосвязью, на настоящий момент оснастили радиостанциями фактически весь парк самолётов. Ещё более примитивные бипланы И-153 выведены из состава истребительной авиации и превращены в штурмовики.

Отмечено создание и начала выпуска красными более современных истребителей, способных конкурировать с нашими Мессершмитами и Фоккевульфами. Это истребители Як, МиГ и ЛаГГ. Но их выпуск минимален. Так, по нашим данным, истребителей Як на данный момент произведено чуть больше 200 штук, высотных истребителей МиГ — не более 700, истребителей ЛаГГ — менее полусотни. В общей массе советской истребительной авиации это не более 15%. Реально освоено лётчиками ещё меньше.

— Отлично!

— Большевиками активно ведётся строительство новых аэродромов. К сожалению, из-за фактического уничтожения группы Ровеля мы лишились возможности вести авиаразведку над территорией СССР. Красные по-прежнему ведут охоту за каждым нашим самолётом, который пересёк их воздушное пространство. Гражданские самолёты, отклонившиеся от маршрута, принудительно сажаются, их экипажи задерживаются, а сами самолёты подвергаются тщательнейшему обыску на предмет наличия фотоаппаратуры. Никакие протесты наших дипломатов не принимаются. Информация о перемещениях русских войск поступает исключительно по каналам агентурной разведки. Причём, у русских в последние месяцы резко возросли возможности пеленгации наших агентурных радиопередатчиков. Фактически можно сказать, что наша нелегальная разведывательная сеть на территории СССР разгромлена. Работоспособность сохранили лишь единицы наших агентов. К счастью, среди них до сих пор имеются те, кто обладает доступом к информации на высоком уровне принятия решений.

— Каковы успехи радиоразведки?

— Если одним словом, то не впечатляют. В течение последнего года Красная Армия активнейшим образом начала использовать радиосвязь. По сути, произошло насыщение радиостанциями всех уровней управления войсками вплоть до уровня батальон-рота. Но радиообмен открытым текстом сведён практически к нулю. Русские радисты совершенно неожиданно для нас стали широко использовать таблицы кодированных сигналов, которые постоянно меняются, применять кодовые выражения, понятные только русским. Хуже того, часть радиопередач ведётся с использованием в качестве шифрования языков небольших народов Сибири и Дальнего Востока, что ещё сильнее затрудняет дешифровку перехваченных радиограмм.

И ещё один тревожный симптом, господин адмирал. Под предлогом поступившего от метеорологов прогноза о грядущей этим летом серьёзной засухе из западных областей Украины и Белоруссии начался массовый отгон колхозного скота на восток. Мотивируют это некими данными об открытых русскими учёными циклах солнечной активности. Что-то связанное с 1932 и 1921 годами, которые стали причиной голода на Украине, в Нижнем Поволжье и даже в части Белоруссии. Также уже в течение полугода в данных областях действуют вербовщики, предлагающие колхозникам переселяться в Среднее Поволжье на так называемые стройки народного хозяйства. Причём, если раньше большевистские партийные и советские органы крайне негативно относились к возможности ухода крестьян из колхозов и переход их в рабочие, то теперь коммунистические агитаторы поменяли курс на 180 градусов, а властям предписано оказывать максимальное содействие в переселении семьям тех, кто хочет уехать на эти стройки.

— То есть, Шульце, вы хотите сказать, что Советы что-то пронюхали о наших планах и начали готовиться к войне?

— В общем-то, господин адмирал, даже несмотря на подписанный с Россией Пакт, Москва очень болезненно восприняла факт поддержки нами борьбы финского народа за свою свободу. Если до весны прошлого года в Кремле соловьями пели о дружбе Советской России и Третьего Рейха, то с началом проведения Операции «Гельб» наметилось сближение русских с британцами. Как вам хорошо известно, Лондон всеми силами старается вбить клин между нами и Москвой. И хотя и мы, и ведомства господ Риббентропа и Геббельса прилагаем максимум усилий для дезинформации русских о причинах переброски наших войск к границам СССР, какая-та информация могла просочиться к британцам. Особенно — если знать о традиционно сильных позициях английской разведки в Польше.

Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что русские, если и предполагают возможность войны с нами, то никак не в этом году. Их планы перевооружения и наращивания вооружённых сил рассчитаны на большую войну не раньше, чем в следующем году. И даже это недоразумение, случившееся на Балканах, не способно сорвать наши планы разгрома России ещё до наступления холодов. Красная Армия на данный момент ослаблена реорганизациями настолько, что после недолгих приграничных сражений поход доблестного вермахта на Москву превратится в парадный марш. Так можете и доложить об этом фюреру!

Майская степь — красивейшее зрелище. Это через месяц-полтора всё вокруг выгорит до песчаной желтизны, а глазу будет не за что зацепиться. Ну, разве что за быстро мчащийся табунок сайгаков или парящую высоко в безоблачном небе хищную птицу, высматривающую неосторожного суслика. А сейчас сочная травяная зелень перемежается яркими купами цветущих тюльпанов, белыми, розовыми, голубенькими пятнами колоний других цветов. Ещё через месяц часть травы поляжет, и между остатками её стеблей начнут змеиться струйки светло-жёлтого песка. Не степь даже, а самая настоящая полупустыня. Заволжская полупустыня близ старого села Капустин Яр, стоящего на берегу ерика, одного из ответвлений Ахтубы.

Именно на окраине села в недавно построенном бараке разместили группу мужчин, многие из которых совсем недавно сменили тюремную робу на простенькую, непритязательную гражданскую одежду. Впрочем, переодевание оказалось единственным признаком незначительной смены их статуса: эти люди как были заключёнными, так ими и остались. Правда, подавляющее большинство из них уже немного отвыкло от кайла и тачки золотодобытчика или землекопа, топора или двуручной пилы лесозаготовителя. Мало того, усиленное питание благотворно сказалось на их физическом состоянии: они окрепли, из глаз исчезла затравленность. Кое-кого подлечили. И не просто поили порошками и микстурами, но даже вставляли потерянные в последние годы зубы.

Тем не менее, даже несмотря на менее жёсткий режим охраны, барак представлял собой лагерь. С колючей проволокой по периметру, с вышками, на которых денно и нощно дежурила охрана, с ежеутренними и ежевечерними перекличками, с нарядами на выполнение работ. Не очень тяжёлых, сводящихся к обеспечению существования барака и его обитателей, коих и насчитывалось-то всего около трёх десятков. Разного возраста, но, преимущественно, давно знакомых друг с другом.

Ещё одной особенностью обитателей необычного лагеря было то, что все они, как минимум, имели высшее образование, а порою и вовсе остепенены научными званиями. А ещё все они в разное время имели отношение к лаборатории с громким названием ГИРД — группа изучения реактивного движения.

Для чего собрали вместе всех этих людей, заключённые прекрасно понимали: в последние годы государство наконец-то осознало, что учёные, даже совершившие преступления, способны приносить пользу своей стране, работая на её оборону. Поэтому, как грибы после дождя, в структуре НКВД стали расти опытные конструкторские бюро, где подобные «реактивщикам» специалисты-ЗК продолжали научную работу под чутким руководством «учёных» в фуражках с лазоревыми околышами. И кое-кто из обитателей барака, стоящего в заволжской полупустыне, даже успел поработать в таких ОКБ. Но сейчас, уже больше недели, никто не раздавал им заданий по проектированию тех или иных узлов, расчёту сложных процессов или черчению проекций. Да и нечем этого было делать: людей, имеющих при себе лишь тощий «сидорок» со скудным запасом личных вещей, доставляли в барак по одному-два, и никаких кульманов в здании не имелось.

Вынужденное безделье пытались скрасить рассуждениями о том, для чего конкретно их всё-таки собрали сюда. Ведь, что ни говори, подобный лагерь совершенно не подходит для проведения каких-либо научных изысканий. Охрана особо не препятствовала беседам, но для особо увлёкшихся немедленно находилось занятие: почистить сортиры, вынести кухонный мусор, «отбить» мелкими камешками края тропы, по которой перемещалась охрана. Да мало ли, чем можно занять всего-то три десятка человек?

Да, где-то к востоку от лагеря что-то происходило. Время от времени в небе появлялись быстро тающие инверсионные следы пролетающих в отдалении самолётов. В ночной тишине на грани слышимости улавливался звук моторов передвигающейся техники, а иногда возникали скачущие световые пятна включённых фар то ли автомобилей, то ли ещё какой военной техники. Но где-то далеко, не менее чем в паре десятков километров от села.

И вдруг…

Нет, ничего жуткого не произошло. Просто к лагерным воротам подкатили два открытых Зис-5 в сопровождении пары «полуторок», в кузове каждой из которых сидели на лавках по пять бойцов войск НКВД. Помимо лейтенанта, шустро выскочившего из кабины «трёхтонки», рядом с водителем каждого грузовика маячила фуражка сопровождающего. Но, скорее всего, какого-нибудь сержанта.

Пока лейтенант разбирался с бумагами с начальником лагеря, бойцы из «полуторок», равнодушно наблюдали за строящимися заключёнными. Даже не пытаясь хоть как-то поменять положение пистолетов-пулемётов, которыми они были вооружены. Необычно коротких, полностью металлических, имеющих длинные изогнутые магазины и раскладные приклады, сейчас примкнутые к корпусу самого пистолета-пулемёта. Это оружие у охраны лагерей стало появляться совсем недавно, и, скорее всего, было жутко секретным. А то, что им вооружили тех, кто приехал за заключёнными из лагеря под Ахтубой, говорило, что охрана очень непроста.

Кузова грузовиков оказались тоже оборудованными деревянными лавками, на которые усадили зэков, и небольшая колонна, едва закончилась погрузка, без промедления двинулась куда-то на восток.

Ехать пришлось около получаса. В отличие от ближайших окрестностей села, место, куда привезли заключённых, оказалось неплохо обжитым. Помимо нескольких довольно просторных помостов, сверху прикрытых маскировочными сетями, всюду имелись следы техники, как колёсной, так и гусеничной. Местами эти следы и вовсе выглядели самыми настоящими дорогами. Просёлочными, но дорогами. А в сотне метров позади помостов компактно сгрудились десятка полтора автомобилей, преимущественно легковых. Всё это непрерывной цепью охватывали солдаты НКВД, вооружённые такими же, как и сопровождающие заключённых охранники, пистолетами-пулемётами.

Один из помостов был откровенно предназначен для высокого начальства: слишком уж много на нём и вокруг него столпилось явно неюных мужчин не самой худощавой комплекции, носящих лампасы. Но самое удивительное — выгрузившихся из «трёхтонок» заключённых строем подогнали к соседнему помосту, приказав выстроиться на нём в два ряда. При этом никто из начальства не обратил на них никакого внимания, занимаясь своими делами.

Суета началась, когда подъехала новая небольшая кавалькада из «эмок».

— Берия! — прокатилась по строю заключённых волна шепотков.

Верно, не узнать невысокую плотную фигуру наркома с непременным пенсне на носу было невозможно. Даже если бы он был одет в гражданскую одежду, а не в форму комиссара госбезопасности 1-го ранга.

Не успел «главный чекист» занять место на помосте, выслушать рапорты, как внимание всех привлекли клубы пыли, приближающиеся откуда-то с севера.

Новую колонну возглавляли два бронеавтомобиля необычной рубленной формы. Трёхосные, как БА-6, но выглядящие в сравнении с ними просто гигантскими. Пожалуй, раза в полтора крупнее трёхосного грузового Зис-6. Скошенная передняя часть, огромное сплошное лобовое стекло, явно бронированные небольшие окошки по бортам и турельная установка длинноствольной малокалиберной пушки на крыше.

Следом, одна за другой, двигались ещё две машины. Сравнивать их было просто не с чем. Восемь высоченных ребристых колёс, приподнятые бронещитки над смотровыми стёклами, клиновидный нос, странной формы причудливо срезанная коническая башенка, поверх которой также громоздилась сложной формы турель с малокалиберной пушкой.

Но это, как оказалось, было лишь прелюдией. В центре колонны двигался настоящий монстр. Просто потому, что назвать это автомобилем язык не поворачивался ни у кого. Рубленный приземистый стальной брусок с двумя разнесёнными по бортам кабинами, плавно покачивающийся на ещё более крупных, чем у передовых машин, шестнадцати парах колёс. А сверху, в жёлобе, тянущемся более чем на двадцать метров в длину, покоилась огромная, не менее двух метров диаметром, труба, окрашенная стандартной армейской краской, значительно выступая за габариты транспортёра как спереди, так и сзади. Спереди — тупым конусообразным наконечником, а сзади — немногим более тонким цилиндрическим хвостовиком с узким кольцеобразным утолщением на конце.

Колонна плавно сбросила скорость, поравнявшись с помостами, явно позволяя зрителям повнимательнее рассмотреть себя. И лишь когда замыкающие её бронеавтомобили (такие же, как и в голове) проехали, плавно увеличила скорость, взяв курс куда-то на восток, километров за десять от импровизированных зрительских трибун.

На этом представление не закончилось. Пока колонна удалялась, на помостах и вокруг них началась суета: расставлялись стулья (разумеется, не для по-прежнему стоящих строем заключённых), ставились стереотрубы, раздавались бинокли. Самое удивительное, что, обеспечив оптикой начальство, обслуга не остановилась, а вручила бинокли каждому из заключённых.

В том, что они присутствуют на испытаниях какого-то нового вида боевой техники, сомнений у заключённых уже не оставалось. Судя по габаритам испытываемого изделия, это могла быть какая-то сверхдальнобойная сверхмощная пушка или мортира, о чём немедленно и возникли споры, на которые охрана уже не обращала никакого внимания. К тому времени монструозный ствол принял вертикальное положение, и все автомобили сопровождения очистили место проведения испытаний.

— Подготовительные процедуры к запуску завершены, аппаратура работает нормально, — вдруг загрохотала звукоусиливающая аппаратура. — Начинаем обратный отсчёт времени. Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Старт!

Только тут спорщики обратили внимание, что верхняя крышка огромного ствола уже снята, а из него торчит обтекатель снаряда. И тут ствол окутался клубами пламени, выбрасывая вверх длинное сигарообразное тело. Доли секунд, и сквозь клубы дыма прорезалось бледное веретено пламени, на которое опирался удивительно длинный снаряд. Всё быстрее и быстрее набирая скорость в стремлении наверх.

— Это не мортира! Это ракета! — закричал кто-то, но никому уже некогда было отвлекаться: все, затаив дыхание, глядели, как всё выше и выше возносится устройство, создать которое они мечтали много лет.

Напоминающий огромный карандаш металлический стержень стремительно рвался в небо, оставляя за собой лохматый дымный след.

— Произошло отделение первой ступени. Все системы работают в штатном режиме. Полёт нормальный… Произошло отделение второй ступени. Крен, тангаж, рысканье в норме. Полёт нормальный… Завершена работа двигателей третьей ступени. Телеметрическая аппаратура подтверждает соответствие параметров траектории движения полезной нагрузки с расчётными. Искусственный спутник Земли успешно выведен на заданную орбиту…

— Гражданин народный комиссар внутренних дел, заключённый Королёв по вашему приказанию прибыл.

— Всё видел, Королёв? Вот и отлично. Теперь твоя задача — сделать то же самое, только уже своими руками! Ты понял меня, Королёв? — пристально посмотрел Берия на тридцатичетырёхлетнего ЗК.

— Товарищи, разрешите мне от имени Советского правительства и Коммунистической партии поздравить вас с завершением учёбы и пожелать успеха в вашей работе.

Товарищи, вы покинули армию три — четыре года тому назад, теперь вернётесь в её ряды и не узнаете армии.

Красная Армия уже не та, что была несколько лет тому назад.

а) Что представляла из себя Красная Армия 3-4 года тому назад?

Основным родом войск была пехота. Она была вооружена винтовкой, которая после каждого выстрела перезаряжалась, ручными и станковыми пулемётами, гаубицами и пушкой, имевшей начальную скорость до 900 метров в секунду. Самолёты имели скорость 400 — 500 километров в час. Танки имели тонкую броню, с трудом противостоящую 37-мм пушке. Наша дивизия насчитывала бойцов до 18 тыс. человек, но это не было ещё показателем её силы.

б) Чем стала Красная Армия в настоящее время? Мы перестроили нашу армию, вооружили её современной военной техникой.

Но надо, прежде всего, сказать, что многие товарищи преувеличивают значение событий у озера Хасан и Халхин-гол и даже войну с Финляндией с точки зрения военного опыта. Во всех этих случаях мы имели дело не с современной армией, а с армиями устаревшими. Не сказать вам всего этого, значит, обмануть вас. Конечно, Хасан, Халхин-гол и Финляндия сыграли свою положительную роль. Их положительная роль заключается в том, что в этих случаях мы побили наших врагов. Побили и извлекли некоторый опыт в перестройке нашей армии. Но ещё больший опыт мы извлекли из современной войны на Западе.

Я говорил, что мы имеем современную армию, вооружённую новейшей техникой. Что представляет из себя наша армия теперь?

Раньше существовало 120 дивизий в Красной Армии. Теперь у нас в составе армии 270 дивизий. Сами дивизии стали несколько меньше, но более подвижными. Раньше насчитывалось 18 — 20 000 человек в дивизии. Теперь стало 15 тыс. человек. Но это уже совсем другие дивизии, в которых резко возросла доля автоматического оружия, выросла их огневая мощь. Ведь пехотинец с автоматической винтовкой в бою равен 3 пехотинцам с обычными.

Если раньше единственным средством борьбы советского пехотинца с бронетехникой противника была граната, то теперь каждый взвод обладает надёжными противотанковыми средствами. Из общего числа дивизий — третья часть механизированные дивизии. Об этом не говорят, но это вы должны знать. Из 100 дивизий — две трети пехотные, а одна треть механизированные. Армия в текущем году будет иметь 50 тыс. тракторов, транспортёров и грузовиков.

Наши танки, составляющие наш бронированный кулак, изменили свой облик. Раньше все танки были тонкостенные. Теперь этого недостаточно. Теперь требуется броня в 3 — 4 раза толще. Есть у нас танки первой линии, которые будут рвать фронт или сдерживать натиск вражеских танковых армад. Есть танки второй-третьей линии — это танки сопровождения пехоты. Увеличилась огневая мощь танков.

Об артиллерии. Раньше было большое увлечение гаубицами. Современная война внесла поправку и подняла роль пушек. Борьба с укреплениями и танками противника требует стрельбы прямой наводкой и большой начальной скорости полёта снаряда — до 1 тыс. и свыше метров в секунду. Большая роль сегодня отводится в нашей армии пушечной артиллерии и совершенно новому направлению артиллерии — системам залпового огня, одна батарея которых позволяет за несколько секунд обрушить на врага такой шквал огня, который раньше мог выпустить целый гаубичный полк.

Авиация. Раньше скорость авиации считалась идеальной 400 — 500 км в час. Теперь этого уже недостаточно. Мы имеем в достаточном количестве и выпускаем в массовом количестве самолёты, дающие скорость 600 — 650 км в час. Это самолёты первой линии. В случае войны эти самолёты будут использованы в первую очередь. Они расчистят дорогу и для наших относительно устаревших самолётов И-15, И-16 и И-153 (Чайка) и СБ. Если бы мы пустили в первую очередь эти машины, их бы били.

Можно иметь хороший начальствующий состав, но если не иметь современной военной техники, можно проиграть войну. Раньше не уделяли внимания такой дешёвой артиллерии, но ценному роду оружия, как миномёты. Пренебрегали ими, теперь мы имеем на вооружении современные миномёты различных калибров, способных оперативно поддержать огнём пехоту непосредственно на поле боя.

Не было раньше самокатных частей, теперь мы их создали — эту моторизованную кавалерию, и они у нас есть в достаточном количестве.

Чтобы управлять всей этой новой техникой — новой армией, нужны командные кадры, которые в совершенстве знают современное военное искусство. Вот какие изменения произошли в организации Красной Армии. Когда вы придёте в части Красной Армии, вы увидите происшедшие изменения.

Я мог бы не говорить об этом, но наши военные школы и академии отстают от современной армии.

в) Наши военно-учебные заведения отстают от роста Красной Армии и стремительно изменяющихся задач, стоящих перед Красной Армией. Здесь выступал докладчик товарищ Смирнов и говорил о выпускниках, об обучении их на новом военном опыте. Я с ним не согласен. Наши военные школы ещё отстают от армии. Обучаются они ещё на старой технике. Вот мне говорили, в Артиллерийской академии обучают на трехдюймовой пушке.

Так, товарищи артиллеристы?

Военная школа отстала от армии. Военно-воздушная академия обучает ещё на старых машинах И-15, И-16, И-153, СБ. Обучать на старой технике командиров, которые сами должны стать учителями своих подчинённых, нельзя. Обучать на старой технике — это значит выпускать людей, не способных понять, что им ждать от современного боя. Этому отставанию способствуют также программы. Ведь чтоб обучать новому и по-новому, надо изменить программу. Да, мы уже начали менять эти программы, но для того, чтобы полностью их поменять, надо много работать. Куда легче учить по старым программам, меньше забот и хлопот. Наши военные школы должны и могут перестроить своё обучение командных кадров на новой технике и использовать опыт современной войны. Наши военные школы отстают, это отставание закономерно. Его нужно ликвидировать.

Вы придёте в армию, там увидите новинки. Чтобы облегчить вам дело, я рассказал о реорганизации нашей армии. Почему Франция потерпела поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?

Вы придёте в части из столицы. Вам красноармейцы и командиры зададут вопросы, что происходит сейчас. Вы учились в академиях, вы были там ближе к начальству, расскажите бойцам, что творится вокруг. Почему побеждена Франция? Почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?

Надо командиру не только командовать, приказывать, этого мало. Надо уметь беседовать с бойцами. Разъяснять им происходящие события, говорить с ними по душам. Наши великие полководцы всегда были тесно связаны с солдатами. Надо действовать по-суворовски.

Вас спросят, где причины, почему Европа перевернулась, почему Франция потерпела поражение, почему Германия побеждает? Почему у Германии оказалась лучше армия? Ведь это факт, что у Германии оказалась лучше армия и по технике, и по организации. Чем это объяснить?

Ленин говорил, что разбитые армии хорошо учатся. Эта мысль Ленина относится и к нациям. Разбитые нации хорошо учатся. Немецкая армия, будучи разбитой в 1918 году, хорошо училась. Германцы критически пересмотрели причины своего разгрома и нашли пути, чтобы лучше организовать свою армию, подготовить её и вооружить. Военная мысль германской армии двигалась вперёд. Армия вооружалась новейшей техникой. Обучалась новым приёмам ведения войны.

Вообще имеется две стороны в этом вопросе. Мало иметь хорошую технику, организацию, надо иметь больше союзников. Именно потому, что разбитые армии хорошо учатся, Германия учла опыт прошлого. В 1870 году немцы разбили французов. Почему? Потому что они дрались на одном фронте. Немцы потерпели поражение в 1916 — 17 годах? Почему? Потому, что они дрались на два фронта. Почему французы ничего не учли из прошлой войны 1914 — 18 годов?

Ленин учит: партия и государства гибнут, если закрывают глаза на недочёты, увлекаются своими успехами, почивают на лаврах, страдают головокружением от успехов. У французов закружилась голова от побед, от самодовольства. Французы прозевали и потеряли своих союзников. Немцы отняли у них союзников. Франция почила на успехах. Военная мысль французской армии не двигалась вперёд. Она осталась на уровне 1918 года. Об армии не было заботы, и ей не было моральной поддержки. Появилась новая мораль, разлагающая армию. К военным относились пренебрежительно. На командиров стали смотреть как на неудачников, как на последних людей, которые, не имея фабрик, заводов, банков, магазинов, вынуждены были идти в армию. За военных даже девушки замуж не выходили.

Только при таком пренебрежительном отношении к армии могло случиться, что военный аппарат оказался в руках Гамеленов и Арансайдов, которые мало что понимали в военном деле.

Такое же было отношение к военным и в Англии. Но мы, помня заветы Ленина, знаем, что армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства — в этом величайшая моральная сила армии. Армию нужно лелеять. Пока в стране не появляется такая мораль, не будет крепкой и боеспособной армии. Так случилось и с Францией.

Чтобы готовиться хорошо к войне, не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически. Что значит политически подготовить войну?

Политически подготовить войну — это значит иметь в достаточном количестве надёжных союзников из нейтральных стран. Германия, начиная войну, с этой задачей справилась, а Англия и Франция не справились с этой задачей. Вот в чем политические и военные причины поражения Франции и побед Германии.

Действительно ли германская армия непобедима?

Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнёта Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идёт с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические. Германская армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасные.

Наполеон I, пока он вёл войну под лозунгами освобождения от крепостничества, он встречал поддержку, имел союзников, имел успех. Когда Наполеон I перешёл к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он потерпел поражение. Поскольку германская армия ведёт войну под лозунгом покорения других стран, подчинения других народов Германии, такая перемена лозунга не приведёт к победе.

С точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся в начале войны. Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль Германии не идёт вперёд, военная техника отстаёт не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка.

Как могло случиться, что Германия одерживает победы?

1. Это удавалось Германии потому, что её разбитая армия училась, перестроилась, пересмотрела старые ценности.

2. Случилось это потому, что Англия и Франция, имея успех в прошлой войне, не искали новых путей, не учились. Французская армия была господствующей армией на континенте. Вот почему до известного момента Германия шла в гору. Но Германия уже воюет под флагом покорения других народов. Поскольку старый лозунг против Версаля объединял недовольных Версалем, новый лозунг Германии — разъединяет. В смысле дальнейшего военного роста германская армия потеряла вкус к дальнейшему улучшению военной техники. Немцы считают, что их армия самая идеальная, самая хорошая, самая непобедимая.

Это верно. Армию необходимо изо дня в день совершенствовать. Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой. И даже мы — не исключение, если самоуспокоимся, опираясь на опыт Хасана, Халхин-гола и Финляндии. Поэтому, вернувшись в войска, вы не должны прекращать свою учёбу, должны непрерывно продолжать учиться. Не только на нашем опыте и опыте наших союзников. Перенимать всё самое лучшее даже у врагов, не брезгуя заимствовать у них что-либо положительное.

Ещё раз поздравляю вас с окончанием учебных заведений и желаю успеха.

Первое заседание Совнаркома под председательством нового главы правительства было посвящено подготовке к войне.

— Товарищ Малышев, давайте начнём с вашего наркомата.

— Как и было определено решением Политбюро, Наркомат тяжёлого машиностроения сделал упор не на увеличение объёмов производства танков, а на ускоренную модернизацию узлов и агрегатов бронетехники, замену технологий, позволяющих упростить и удешевить производство с одновременным повышением качества. Ради этого было полностью свёрнуто производство запасных частей для старых танков, а их ремонт осуществлялся за счёт агрегатного и узлового каннибализма списываемых единиц техники.

Такой подход полностью себя оправдал. За счёт переоборудования производства и внедрения новых методов и приёмов металлообработки, замены материалов и деталей узлов и агрегатов нам удалось наладить производство более надёжных и долговечных узлов трансмиссии танков Т-34 и КВ. Ресурс ходовой части этих танков вырос как минимум втрое. Перерыв производства двигателей семейства В-2, необходимый для обеспечения его более высокого качества, не сказался на объёмах производства готовых танков, благодаря поставкам моторов из Российской Федерации. Более того, эти поставки позволили нам накопить резервный запас двигателей, который может быть израсходован в течение двух месяцев, если мы вообще прекратим выпуск В-2.

За время простоя моторных цехов произведена огромная работа по увеличению ресурса двигателей В-2. Внедрение новых материалов, технологий обработки сопрягаемых поверхностей, улучшенной системы контроля качества выпускаемой продукции, использование новых сортов смазочных материалов позволили увеличить моторесурс двигателя В-2 до реальных 150 часов вместо прежних плановых 50 часов, которые выдерживались далеко не всегда.

В настоящий момент объёмы производства танков Т-34 в Харькове и Сталинграде не просто вернулись к плановым показателям, а превысили их на 20%. Завершается подготовка к началу производства Т-34 на Уралвагонзаводе в Нижнем Тагиле, горьковском заводе «Красное Сормово», челябинском заводе транспортного машиностроения. Возобновлено производство танков КВ на Кировском заводе, завершается подготовка к началу производства на ЧТЗ. Причём, в Челябинске будет выпускаться облегчённая, скоростная версия КВ, что позволит сократить не только себестоимость танка, но и ещё больше увеличить ресурс трансмиссии и снизить нагрузку на двигатель.

— За счёт чего удалось облегчить этот танк?

— В первую очередь, за счёт более дифференцированного подхода к бронированию.

— То есть, ослабления брони?

— Да, товарищ Сталин. Нынешнее бронирование на отдельных ракурсах обстрела избыточно, и конструкторы наших потомков, проанализировав ситуацию, в 1943 году пришли к аналогичному решению. Причём, на тот момент они уже столкнулись с увеличением калибра немецких танковых пушек до 50-75 мм, а также с увеличением длины стволов этих пушек. У нас же основную массу противотанковой артиллерии противника всё ещё составляет 37-мм пушка. Её танковая модификация является основной в Панцерваффе, а пушки, калибром 50 мм, и короткоствольные 75-мм пушки только начинают устанавливаться на новейшие модели немецких танков.

— Что же мы имеем на данный момент в целом?

— На данный момент мы имеем небольшое отставание по выпуску танков Т-34 и КВ в сравнении с данными мира потомков. Порядка 100-120 единиц. Но выпускаемые нами танки более надёжны, более совершенны, чем год назад. А увеличение объёмов производства позволит нам уже в июле наверстать упущенное и даже уйти вперёд.

— Что у нас с производством бронеавтомобилей и автотранспорта?

— Как вам хорошо известно, товарищи, дальнейший массовый выпуск бронеавтомобилей, разработанных в 1930-е гг., признан нецелесообразным. Средние и тяжёлые бронеавтомобили обладают значительно более слабым бронированием и проходимостью в сравнении даже с лёгкими танками. Тем не менее, у бронеавтомобилей имеется своя ниша — разведка, охрана колонн небронированной техники и штабов. Исходя из этих задач, предприятия среднего машиностроения сосредоточились на выпуске основной продукции — автомобилей, потребность в которых имеется как у народного хозяйства, так и у армии. И главная трудность в наращивании выпуска автомобилей — моторное производство.

Расшивка узких мест в данном вопросе производится в нескольких направлениях. Первое — модернизация моторов, уже производимых нами массово, путём замены используемых в них материалов на более совершенные, стойкие, долговечные. Второе — внесение конструкционных и технологических изменений, позволяющих относительно небольшими затратами увеличить ресурс и мощность двигателей и трансмиссии. Например, внедрение новой конструкции карбюраторов, поверхностная закалка шестерён и поршневых колец токами высокой частоты. Третье — подготовка к производству новых моделей двигателей и агрегатов, являющихся дальнейшим развитием уже существующих. Четвёртое — ремонт, дефорсирование и адаптация поставляемых из Российской Федерации устаревших и частично выработавших свой ресурс моторов различных видов. Например, в плане использования для них низкокачественных сортов бензина. Пятое — повышение культуры производства, поскольку, по словам потомков, нынешнее состояние дел в этом направлении не выдерживает никакой критики. Шестое — создание новых моторостроительных и агрегатостроительных мощностей как основы для будущих автомобильных и автосборочных заводов. В частности, производственные мощности в Ульяновске, Миассе, Кургане, Свердловске, Ставрополе-на-Волге, Набережных Челнах.

С началом боевых действий, конечно, произойдёт резкое сокращение численности автотранспорта в стране, но мы сумеем в значительной мере компенсировать понесённые потери. В частности, нам обещано увеличение поставок автотранспорта из Российской Федерации за счёт закупок неисправной техники у населения и её последующего восстановления до работоспособного состояния.

— Хорошо. Товарищ Шахурин, ваша очередь.

— Производство новейших самолётов прошло те же этапы, что и производство танков. Мы были вынуждены на месяц-полтора снизить объёмы выпуска для внедрения новшеств и перенастройки производства. Выпуск самолётов И-16 прекращён полностью. Вместо них на заводах в Горьком, Новосибирске, Ростове налаживается производство истребителей Яковлева, Микояна и Гуревича и Лавочкина и Гудкова.

За счёт реализации мероприятий того же плана, что упомянуты товарищем Малышевым, удалось совершить настоящий прорыв в двигателестроении. Общий ресурс двигателя М-62, применяемого не только на И-16, но и на ряде бомбардировщиков, удалось довести до 3000 часов и более. Причём, двигатели выработавшие ресурс в ходе боевой подготовки лётчиков, после капитального ремонта и модернизации становятся даже лучше новеньких, выпускавшихся до этого в Молотове. Повсеместное внедрение непосредственного впрыска топлива резко повысило мощностные характеристики других моторов. Но, к сожалению, мы по-прежнему не в состоянии самостоятельно производить всю номенклатуру оборудования непосредственного впрыска, и используем в производстве агрегаты, поставляемые из Российской Федерации. Просто поразительные результаты по надёжности дают поставляемые потомками свечи накаливания, снижающие период между обслуживанием, но самостоятельное производство подобных свечей только-только осваивается.

Гигантский потенциал к увеличению объёмов производства планеров открылся с поставкой и отладкой потомками так называемых станков с числовым программным управлением, позволяющих с высочайшей точностью и производительностью изготавливать сложнейшие деревянные элементы конструкции крыльев и фюзеляжа. Бригада специалистов из будущего, работающая на одном-двух таких станках, способна заменить целый цех, занимающийся изготовлением этих элементов. Мы полностью избавились от дефицита самолётных шин. Поставки искусственных каучуков для производства всевозможных прокладок и уплотнителей на порядки подняла надёжность этих копеечных деталей, тем не менее, отравлявших нам жизнь. Поставки топливопроводов из пластмасс, резко сократили расход дефицитной меди. Новые материалы, используемые для протектирования топливных баков, повысили устойчивость баков при пробитии.

Вся советская авиация, за исключением посыльных самолётов, полностью оснащена компактными, простыми в использовании радиостанциями. Часть самолётов, поставляемых в полки ПВО, прикрывающие наиболее важные объекты, оснащены бортовыми радиолокаторами. Все новые истребители в обязательном порядке оснащаются бронестёклами повышенной прозрачности, что благотворно сказалось на возможности пилота своевременно заметить противника в воздухе. На оставшихся в строю И-16 произведена замена пулемётов ШКАС крупнокалиберными УБ и ШВАК.

Штурмовая авиация. По словам наших потомков, бронированный штурмовик Ил-2 должен стать самым массовым самолётом, когда-либо произведённым в мире. Его производство успешно освоено в Воронеже и налаживается сразу на двух авиазаводах в Куйбышеве. Причём, сразу в двухместном варианте, как того требуют потомки. Куйбышевские самолёты будут существенно отличаться от воронежских. В первую очередь, за счёт установки вместо двигателя АМ-38 более мощного, но лёгкого турбовинтового мотора, поставляемого из Российской Федерации. Вся проектная и конструкторская документация в КБ Илюшина предоставлена в полном объёме. Включая перерасчёт конструкции, вызванный иными массой, габаритами и мощностью турбовинтового мотора. Это будет небывалая машина! — эмоционально заключил Алексей Иванович.

— В чём же её небывалость? — приподнял бровь Сталин.

— Во-первых, поставляемый потомками двигатель обеспечивает крейсерскую мощность порядка 1800-2000 лошадиных сил против 1500 сил у двигателя Микулина, а взлётную — около 2500 против 1700. Во-вторых, при сопоставимых габаритах (двигатель предков несколько меньше) этот мотор легче на 350 килограммов. Что позволит значительно увеличить запас топлива, в качестве которого используется не высокооктановый бензин, а керосин, который наша нефтяная промышленность не знает куда девать. Как вы знаете, керосин менее огнеопасен, что также повышает жизнестойкость самолёта. Возрастёт и носимая бомбовая нагрузка. В-третьих, полный ресурс двигателя, по словам потомков, составляет несколько тысяч часов, а ресурс до переборки — около тысячи часов. То есть, установленный на самолёт двигатель способен пережить сам самолёт.

Но вернёмся к другим самолётам. Продолжается плановый выпуск в Таганроге ближнего бомбардировщика Су-2. Выпуск СБ полностью прекращён и в Москве, и в Иркутске. Заводы № 22, № 39, № 124 начали серийное производство бомбардировщиков Пе-2. В ближайшие дни должны сойти со стапелей первые экземпляры этого самолёта на заводе в Иркутске. Продолжается выпуск на всех предприятиях тяжёлых бомбардировщиков Ил-4 и ТБ-7, дальнего бомбардировщика Ер-2 и пикирующего бомбардировщика Ар-2. В том числе — специальные серии дальних бомбардировщиков с турбовинтовыми двигателями. Как уже было сказано, все эти модели самолётов подвергаются модернизации без остановки производства, за счёт внедрения подсказанных потомками технических и технологических решений.

Ещё на железнодорожной станции Высоко-Литовск, где Юдин сошёл с поезда, младшего политрука привлёк отдалённый грохот, доносящийся откуда-то с запада. Именно с той стороны, где находится граница.

«Неужели провокация?» — мелькнула в голове шальная мысль.

Да нет, не должно быть! Случись такое, городок, где располагается штаб 49-й стрелковой дивизии, прикрывающей этот участок границы, давно бы гудел, как встревоженный улей. А здесь… Спокойно торгуют пирожками и семечками старушки на привокзальной площади, патруль планомерно проверяет документы у военных, как и Юдин, сошедших с поезда. Вот и до него очередь дошла.

— Старший лейтенант Ларионов, — представился начальник патруля. — Куда следуете?

Явно «комендачи». Только вооружение… Не трёхлинейки с примкнутыми штыками, а пистолеты-пулемёты двух видов с массивными дисковыми барабанами. Выпускникам военно-политического училища прямо перед распределением показывали такие, как у Ларионова, и Юдин даже запомнил некоторые их тактико-технические характеристики: ёмкость барабана 71 патрон, прицельная дальность стрельбы 200 метров… Кажется, называются они ППШ, пистолет-пулемёт Шпагина. По словам преподавателя, ими сейчас массово вооружают «штурмовые» взводы пехотных рот и отдельные «ударные» роты батальонов. Ну, и всевозможные вспомогательные подразделения. У двоих патрульных — дегтярёвские ППД. Технические части, вроде связистов, танкистов и автомобилистов, уже перевооружили другим видом пистолетов-пулемётов, более компактным, лёгким, пусть и неказистым, имеющим рожковый секторный магазин с 30 пистолетными патронами.

— В политотдел дивизии. Не подскажете, как туда пройти?

— Решили не использовать отпуск по окончании училища?

— А где его использовать? Я детдомовский. А так хоть поскорее втянусь в жизнь подразделения.

— Эй, Любченко! — повернулся старший лейтенант к сержанту, пытающемуся выстроить в колонну по два полтора десятка призывников, вместе с которыми он только что высадился из поезда, прибывшего из Бреста. — Покажешь товарищу младшему политруку штаб дивизии, тебе всё равно своих орлов мимо вести.

— Орлов, — недовольно пробурчал Любченко, когда колонна, наконец, кое-как тронулась. — Этих «орлов» накануне войны, по-хорошему бы, не в дивизию, прикрывающую границу, а на полгодика куда-нибудь в лагеря на Волге. Они же до того, как начнётся, только и успеют петлицы к гимнастёркам пришить да научатся строем в столовую ходить. Им не с германцем воевать, а коровам хвосты крутить.

— А почему вы, товарищ Любченко, считаете, что война будет так скоро? Нет, я понимаю, что она неизбежна, но, если послушать вас, то её следует ждать буквально со дня на день.

— Ну, может быть, не со дня на день, но уж в течение месяца — точно… Мы же не слепые, товарищ младший политрук. Вон, поляки из окрестных деревень гололями ходят, ножи на нас точат. Им родственники с той стороны чуть ли не каждый день весточки приносят, сколько германца вдоль нашей границы собралось. Да и не прячутся тевтоны. Разговаривал я на днях с лётчиками, так те каждый раз, пролетая вблизи границы, видят, как немцы прибывают и прибывают. Совсем обнаглели, даже не маскируются!

— Но германское правительство утверждает, что оно отводит войска из Франции на отдых перед высадкой в Англии.

— Вы, товарищ младший политрук, может, и дока во всех этих политических умствованиях, — покрутил растопыренной пятернёй возле пилотки сержант. А вот я рассуждаю по-простому, по-деревенски. Собрались мы, скажем, парням с соседней деревни бока намять за то, что они наших девок на танцах щупают. Так зачем нам для того, чтобы толпой собраться, в соседний райцентр уезжать? Нам проще их прямо перед клубом встретить да и прогнать, чем сорок вёрст туда-сюда бегать. Вон штаб дивизии, товарищ младший политрук!

Для знакомства с прибывшим в дивизию младшим политруком полковой комиссар Лехтерев нашёл время только на следующий день.

— Прости, Юдин, загружен сверх всяких пределов. Дивизия заканчивает цикл боевой подготовки подразделений, и нам вместе с комдивом приходится целыми днями мотаться по полигонам и стрельбищам, проверять готовность основных и запасных позиций и выполнение нормативов по выдвижению на рубежи обороны. До войны-то осталось всего ничего.

И этот о войне, которая начнётся со дня на день!

— Разрешите вопрос, товарищ полковой комиссар? Я уже второй день в дивизии, и все в один голос твердят, что вот-вот начнётся война. Но почему об этом молчат в Москве?

— Не молчат, Юдин. Не просто не молчат, а лупят нас так, что спина трещит, заставляя быть готовыми к её началу. Другой разговор, чтобы не вызвать панику у гражданского населения, не трещат о ней на каждом углу. Почитаешь документы, приходящие по линии политуправления армии, сам всё увидишь. Ждём мы эту войну. Ждём и готовимся к ней. Даже приблизительную дату начала знаем: с 20 по 25 июня. Точнее, извини, сказать не могу: немцы сами ещё окончательно не решили.

С 20 по 25 июня? Три недели осталось?

— Готов приложить все силы для повышения морально-боевого настроя красноармейцев и командиров в любом подразделении дивизии, куда сочтёте нужным послать меня для несения службы!

— «Готов приложить все силы», «куда сочтёте нужным послать»… А сочту я нужным послать тебя в редакцию дивизионной газеты. Грамотных политработников в подразделениях нам пока хватает, а вот редакция «дивизионки» просто зашивается, пытаясь осветить ход боевой подготовки.

— Но я…

— Ты солдат, Юдин! И обязан исполнять приказы вышестоящего командования. А оно в моём лице приказывает тебе укрепить штат дивизионной газеты.

И всё-таки после двух недель работы в газете Юдин не смог не согласиться с тем, что в какой-нибудь отдельно взятой роте или батарее он не ощутил бы и десятой доли той предгрозовой атмосферы, которая царит в дивизии. Всё-таки слишком уж огромный это механизм, стрелковая дивизия. Три стрелковых полка, лёгкий артиллерийский полк, вооружённый пушками образца 1927 года, гаубичный артиллерийский полк, недавно полностью перевооружённый со старых 122-мм систем образца 1910/30 года на новейшие М-30 и 152-мм 1907/30 г. на М-10. Батальон связи и разведывательный батальон, противотанковый дивизион с шестью десятками «сорокопяток» и зенитный дивизион с четырьмя орудиями калибром 76 мм, двумя с половиной десятками новейших двуствольных зениток калибром 23 мм, как прицепных, так и смонтированных на корпусе лёгких плавающих танков Т-37 и Т-38, и тридцатью двумя зенитными пулемётами Дегтярёва-Шпагина и Владимирова. Автобат с «полуторками», Зис-5 и гусеничными транспортёрами боеприпасов, переделанными из отслуживших свой срок старых Т-26. Медсанбат, отдельный сапёрный батальон, днями и ночами занимающийся оборудованием основных и запасных позиций в приграничной полосе, и даже собственный хлебозавод.

Всего 14 700 бойцов и командиров, вооружённых двумя сотнями автоматических винтовок, десятью тысячами карабинов, тремя тысячами пистолетов-пулемётов, 2500 пистолетов и револьверов, семью сотнями пулемётов, не считая зенитных. 160 миномётов различных калибров (50, 82 и 120 мм), 12 танков БТ-7 и 10 бронеавтомобилей. Почти 600 автомобилей, 64 трактора, 3200 лошадей, 9 мотоциклов.

Громадина!

Конечно, далеко не все подразделения равнозначно боеспособны. Половину из семи сотен бойцов сапёрного батальона составляют призывники из Казахстана и Узбекистана, для которых пришлось переводить на их языки текст Присяги, чтобы они поняли, что будут зачитывать перед строем товарищей. Но с рытьём окопов и ходов сообщения, установкой кольев полевых заграждений и растяжкой колючей проволоки они вполне справляются.

Не слишком далеко от этих красноармейцев, едва-едва лопочущих по-русски, ушли и призывники из весок Брестчины, с одной из команд которых Юдин добирался от вокзала до штаба дивизии. Но, как выразился сержант Любченко, «кому-то же надо лошадьми управлять, смазку с патронов стирать и пулемётные ленты набивать». Но три месяца подряд непрерывных учений и стрельб своё дела сделали: даже внешне было заметно, как уверенно обращаются красноармейцы с оружием и вооружением, как чётко исполняют команды на полевых занятиях.

Ездить приходилось очень много. Ездить, разговаривать с людьми. И писать, писать, писать. Замполит дивизии поставил задачу выпускать новый номер газеты каждые два дня, и каждый день от Юдина ждали новую заметку о достижениях и недостатках того или иного подразделения.

А 14 июня с самого утра радио известило об ожидающемся в полдень официальном заявлении ТАСС, которое будет сделано по поручению Советского Правительства, и все полевые занятия были отменены.

— Ещё до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о близости войны между СССР и Германией. По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней.

Исходя из имеющейся в его распоряжении информации, правительство СССР сочло необходимым уполномочить ТАСС заявить следующее: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место; 2) по данным СССР, в январе 1941 года командование сухопутными войсками Германии подписало директиву ОКХ по стратегическому сосредоточению и развёртыванию вермахта для войны против СССР. Данная директива определяет конкретные задачи всем группам армий, армиям и танковым группам для обеспечения ближайшей стратегической цели: уничтожение войск Красной Армии к западу от Днепра и Западной Двины. 3) к настоящему моменту близ западных границ СССР в первом стратегическом эшелоне сосредоточено и развёрнуто 3 группы армий или 157 дивизий, из них 17 танковых и 13 моторизованных, и 18 бригад, включая войска союзников Германии. Поддержку нападения на СССР с воздуха должно осуществлять 3 воздушных флота. 4) СССР, как это вытекает из его миролюбивой политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, если его не нарушит германская сторона. Тем не менее, Красная Армия готова отразить любую агрессию, направленную против СССР. 5) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и продолжающиеся манёвры имеют своей целью обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, и не преследуют никаких агрессивных целей, направленных против Германии. 6) Советское правительство требует немедленно прекратить сосредоточение германских войск и войск союзников Германии близ границ СССР и отвести эти войска от советской границы. 7) ввиду чрезвычайно высокой опасности нападения Германии на СССР Советское правительство объявляет о начале 15 июня 1941 года эвакуации советских граждан, в первую очередь, детей, советских и партийных служащих, их семей, а также семей военнослужащих из 200-километровой приграничной зоны на западе СССР. Эвакуация этих категорий граждан должна быть завершена к 20 июня. Возвращение эвакуированных станет возможным после мирного урегулирования ситуации на советско-германской границе и отвода германских войск от границ СССР. 8) Советское правительство объявляет о приведении с полуночи 15 июня войск западных военных округов, Северного, Балтийского и Черноморского флотов, речных флотилий в состояние полной боевой готовности к отражению нападения на СССР. Все подразделениям, соединения и объединения РККА, НКВД, РККФ, Военно-воздушных сил с 00 часов 00 минут 15 июня 1941 года приступить к выполнению мероприятий, предусмотренных Планами прикрытия государственной границы Союза ССР. Отмена состояния полной боевой готовности станет возможной после мирного урегулирования ситуации на советско-германской границе и начала отвода войск Германии и её союзников от границ СССР. 9) во избежание обвинений СССР в подготовке к войне с Германией, Советское правительство подчёркивает: все указанные шаги имеют исключительно превентивный оборонительный характер и не сопровождаются мобилизационными мероприятиями.

— Вот и война, — произнёс кто-то из красноармейцев, выстроившихся на плацу возле радиорепродуктора.

— Какова реакция в мире на заявление ТАСС, товарищ Молотов?

— Если в двух словах, то шок и трепет.

— А конкретнее? — зажёг спичку Сталин, чтобы прикурить.

— В Лондоне настроения близки к праздничным. Мало того, что мы официально подтвердили, что Гитлер в ближайшие месяцы не планирует высадки на Острова, так ещё и вот-вот бросит гигантские силы в прямо противоположном направлении. То есть, фактически сбылась извечная мечта британских стратегов столкнуть лбами Германию и Россию.

Берлин в растерянности. Конечно, Геббельс наизнанку выкручивается, доказывая, что мы лжём, что всё это — происки британской разведки, и нет более миролюбивого государства в мире, чем Третий Рейх. Ведомство Риббентропа вызвало наше посла Деканозова, чтобы вручить ноту протеста, призванную дезавуировать заявление ТАСС, и требует объяснений в связи с приведением наших войск в состоянии полной боеготовности.

— Как будто им ничего не разъяснили этим самым заявлением! — усмехнулся вождь.

— На завтра Гитлер назначил совещание высшего военного руководства, на котором, скорее всего, и будет решаться вопрос о начале войны.

— Не передумают, Борис Михайлович? — посмотрел глава правительства на начальника Генерального Штаба.

— Товарищ Сталин, Гитлер держит полностью готовые войска на нашей границе уже два месяца. По данным разведки, завершена переброска их последних, ударных подразделений — танковых дивизий. Выходов у него только два: или действовать по ранее утверждённому плану, или всё отменить и потерять поддержку армии. Как бы ни противодействовали германской агентуре чекисты, адмирал Канарис прекрасно знает, что мы держим на границе лишь тоненькую цепочку из дивизий первого эшелона, которую, несмотря на даже самое отчаянное сопротивление, немцы сомнут в течение одного-пяти дней. То есть, как считают немецкие генштабисты, их танковые дивизии вырвутся на оперативный простор.

Не знает адмирал лишь того, что всё пространство между старой и новой границами за прошедший год мы превратили в сплошную линию обороны. В единое стратегическое предполье линии старых укрепрайонов, которую в ночь на 15 июня уже заняли войска. И теперь немецким танковым и механизированным клиньям придётся буквально прогрызать каждую линию траншей, каждый водный рубеж, каждый перекрёсток дорог. А подразделения, не выдержавшие их натиска, будут упрочнять собой каждый следующий рубеж.

Мы в своих планах максимально учли сведения потомков о направлении ударов немецких войск в первые недели войны. Да и назначение на должность командующего Западным Особым военным округом генерала армии Жукова вместо генерал-полковника Павлова должно сказаться положительно.

— То есть, вы Борис Михайлович, считаете, что Гитлер всё-таки решит ударить, а мы сумеем его достойно встретить?

— Да, товарищ Сталин. Я так считаю. И остаётся лишь дождаться сигнала «Дортмунд».

— Хорошо. Будем ждать передачи этого сигнала. Товарищ Молотов, а не стоит ли нам ещё и плеснуть бензина в огонь? Например, опубликовать в «Правде» фотокопии фрагментов германского плана «Ост»…

— Опять нога разболелась, Яша?

— Нет, Бася, с ногой всё прекрасно. Я готов день и ночь молится на того доктора, который придумал этот титановый протез сустава, и того, который поставил его мне. Просто очень устал. Очень! Ты даже не представляешь себе, что у меня сегодня был за день!

Это точно! Откуда было знать жене генерал-инспектора ВВС РККА, помощника начальника Генштаба РККА по авиации генерал-лейтенанта авиации, Дважды Героя Советского Союза Якова Владимировича Смушкевича, что сегодня делал её муж?

Смушкевичу уже доводилось видеть предельно подробные аэрофотоснимки концентрации германских войск близ советских границ. Настолько подробные и отчётливые, что на них можно было разглядеть каждый танк, каждый самолёт, каждую солдатскую палатку. В том, что без помощи потомков в получении этих снимков не обошлось, генерал-инспектор даже не сомневался. Для него взаимодействие с ними не было секретом. Да и какой может быть секрет, если ту самую операцию по замене раздробленного во время аварии бедренного сустава ему сделали там, в будущем? Полной информацией по характеру этих отношений, по «истории будущего» он не имел, но в пределах компетенции помощника начальника Генштаба знал многое. В частности, о том, что потомки 22 июня 1941 года подверглись вероломному нападению гитлеровцев, и ВВС Красной Армии в первые же дни войны потеряли просто гигантское количество самолётов, Смушкевич прекрасно знал. Знал и, руководствуясь рекомендациями «людей из будущего», занимался подготовкой военно-воздушных сил страны к этим страшным событиям.

Вызов к Сталину, в кабинете которого бесконечно продолжалось совещание по военному вопросу, Яков Владимирович воспринял как рутину: вождь ежедневно принимал десятки людей. Кто-то задерживался в кабинете на 15-20 минут, кто-то сидел несколько часов. Но задание, полученное вчера, оказалось необычным.

— У нас есть фактически вся картина ситуации по концентрации германских войск. Но, к сожалению, она фрагментарна: по различным участкам приграничных территорий съёмки производились на протяжении нескольких дней, и чтобы обновить эту информацию, также требуется несколько дней. Нам же нужна полная съёмка, сделанная по состоянию на завтра. Технические возможности для этого наши союзники из Российской Федерации предоставят. С нашей стороны нужно только принять участие в очень длительном полёте над территорией Германии и её союзников. Кого бы вы порекомендовали для этого?

— Товарищ Сталин, как генерал-инспектор ВВС я готов лично принять участие в этом полёте.

— Вы понимаете, товарищ Смушкевич, что это потребует достаточно серьёзных физических усилий?

— Понимаю. Моё физическое состояние вполне позволяет взять личную ответственность за выполнение этого задания.

— Хорошо, — немного подумав, согласился вождь. — В таком случае, с самого утра вас будут ждать на аэродроме в Кубинке.

Генерал-лейтенант, прибывший в шесть утра на аэродром, даже представить себе не мог, что именно его ждёт.

Во-первых, его переодели в снаряжение пилота самолёта из будущего. Высотный костюм, как выразился полковник, которому предстояло управлять самолётом. Весь этот серебристый наряд из искусственной ткани венчал глухой пластмассовый шлем с прозрачным опускающимся забралом и кислородной маской.

Вторым потрясением стал внешний вид самолёта. Огромный, серебристый, даже без намёка на винты, с прозрачным горбом гнутых стёкол фонаря кабины, и двумя угловатыми килями. Очень тонкие стреловидные крылья, под которыми висели два сигарообразных остроносых то ли бака, то ли ракетных снаряда. И две коробообразных конструкции под фюзеляжем.

Шоком стал и краткий инструктаж, в ходе которого Смушкевич услышал основные характеристики машины, с надписью на фюзеляже МИГ-35. Длина за 17 метров, больше чем у тяжёлого бомбардировщика Ил-4, нормальная взлётная масса 18,5 тонн, почти вдвое превышает вес этого бомбёра. Максимальная боевая нагрузка превышает иловскую почти втрое. Дальность полёта с подвесными топливными баками — теми самыми, что он принял за реактивные снаряды — 3500 километров.

— И вы хотите сказать, что это — истребитель? — невольно вырвалось у «испанского» лётчика.

Принадлежность именно к этому боевому классу выдавала только скорость — даже дух захватывает — до 2400 километров в час!

Кабина с приборными экранами, на которых в цвете были прорисованы (!!!) различные шкалы и индикаторы вызывала оторопь. Хотя, конечно, главный о́рган управления, ручка управления, за десятилетия сохранился похожим на «оригинал».

А потом, когда они с пилотом заняли места в кабине, началось самое эффектное. Снизу сзади раздался мощный гул, очень быстро перешедший в оглушительный вой.

Ещё больше впечатлений принёс взлёт. Недолгий разгон, на протяжении которого Смушкевич ощущал себя снарядом гигантской пушки, настолько мощным было ускорение, развиваемое чудо-самолётом. И тут земля провалилась куда-то вниз, а самолёт с бешеной скоростью стал ввинчиваться в небо.

До Минска, где нужно было дозаправиться перед основной частью миссии, «прошмыгнули» на высоте 12 километров и скорости 2000 километров в час. Меньше получаса, учитывая взлёт, набор скорости и посадку! Очень удивил сверхзвуковой режим, «обрезавший» шипящий вой моторов. О том, что они работают, говорили лишь показания приборов да лёгкий «зуд», передающийся по корпусу самолёта.

Единственными людьми на лётном поле Минского аэродрома, увиденными Смушкеичем, была техническая группа потомков, быстро подключившая к замершему на краю самолёту набор кабелей, а потом подогнавшая к нему огромный оранжевый топливозаправщик.

И снова в небо! На этот раз — на девяти километрах и скорости около 800 километров в час.

— Крейсерская дозвуковая скорость, — пояснил командир машины.

На германскую территорию вышли над Куршским заливом, после чего полетели вдоль границы общим курсом на юг. «Встали на боевой курс», как выразился полковник. С такой высоты разглядеть подробности на земле было невозможно, несмотря на просто потрясающий обзор из кабины: не маячил перед глазами массивный капот с диском пропеллера. Но, как заверил пилот, бортовым камерам высота ни по чём.

— О! А вон и «комитет по торжественной встрече объявился», — насмешливо сообщил полковник уже под Августовым. — «Эксперты Геринга» решил проверить, кто это к ним в гости пожаловал.

— Где? — не понял Смушкевич.

— Да где-то там, внизу. Отметки на локаторе. Не беспокойтесь, товарищ генерал-лейтенант. Даже если кто-то из них минут через пять заберётся на нашу высоту, то у него силёнок не хватит догнать нас даже на крейсерской дозвуковой.

Немцы ещё дважды пытались безуспешно поднять перехватчики, но, разумеется, безуспешно. Серебристый самолёт, чертя за собой косматые линии инверсионного следа, уверенно шёл по маршруту.

Границы Венгрии, впрочем, как вскоре и Румынии, пересекли без проблем, даже не заметив их. И через два с половиной часа полёта под крылом потянулось зелёное море заросшей деревьями и кустарником дунайской дельты.

— Осталось ещё в два местечка заглянуть, и можно возвращаться!

«Двумя местечками» оказались Констанца и нефтепромыслы в Плоешти…

И снова пустой, словно вымерший, Минский аэродром: потомки при помощи чекистов блюли секреты, полностью запретив полёты советской авиации и удалив с аэродрома весь персонал.

— Возьмёте на себя управление? Сгораете, наверное, от желания попробовать управлять машиной, товарищ генерал-лейтенант, — на обратном пути к Москве предложил полковник.

Естественно, это был ровный, «плоский» полёт. Чисто «подержаться за ручку». Но даже за эти несколько минут, в течение которых Смушкевич вёл машину, удалось почувствовать и её отзывчивость, и мощь, исходящую из двигателей с тягой по пять тонн каждый. Пожалуй, он пока единственный советский лётчик, управлявший реактивным истребителем. Сто лет! Целых сто лет разницы разделяет этот реактивный истребитель и ту «этажерку», на которой впервые поднялся в воздух выходец из простой еврейской семьи, родившийся в литовском местечке Ракишки! Даже в голове не укладывается!

— Когда-нибудь, Бася, мне можно будет рассказать тебе о сегодняшнем дне!

— Что значит «не смогли перехватить»? — неистовствовал Геринг. — Вы понимаете, что это был разведывательный полёт, призванный вскрыть нашу подготовку к завтрашнему нападению на Россию? Как так получилось, что лучшие в мире истребители не смогли даже приблизиться к этому русскому бомбардировщику? Его инверсионный след видели над границей от Балтийского моря до Чёрного, и никто так и не пытался его сбить?

— Пытались, господин рейхсмаршал. Мы трижды поднимали высотные истребители, но русский шёл на девяти километрах, и нашим асам требовалось слишком много времени, чтобы подняться на такую высоту.

— Но почему они его не догнали? Все без исключения говорят, что этот чёртов самолёт оставлял невероятно устойчивый инверсионный след. Этим мокрым курицам даже не нужно было искать его в небе: просто лети по следу, а когда догнали — расстрелять из всех стволов.

— Они не могли этого сделать, господин рейхсмаршал. Все пилоты в один голос докладывают, что скорость русского разведчика превышала то, что они могли выжать из своих машин, почти на 200 километров час.

— Что??? Вы хотите сказать, что русский бомбардировщик летел со скоростью около 800 километров в час??? Это невозможно!

— Прошу прощения, господин рейхсмаршал, но если на нём использовались реактивные двигатели…

— Реактивные двигатели у русских? Вы с ума сошли! Лучшие в мире германские конструкторы до сих пор не в состоянии произвести хотя бы один реактивный двигатель, который можно установить на самолёт, а вы утверждаете, что какие-то русские недочеловеки их не только производят, но и используют на своих серийных машинах?

— Я не утверждаю, что машина была серийной. Скорее всего, это мог быть экспериментальный самолёт.

— Который, тем не менее, благополучно пролетел от Кёнигсберга до Констанцы и вернулся на русскую территорию. Нужно быть безоговорочно уверенными в надёжности самолёта, чтобы дать ему подобное задание! Ведь русские, насколько мне известно, весь путь проделали не над своей, а над чужой территорией.

— Или доверить его управление фанатикам, которые должны взорвать машину вместе с собой в случае возникновения неполадок. К тому же, самолёт не удалялся от советской границы, и при этом мог дотянуть до русской территории даже с отказавшими двигателями.

— Вы называете словами «не удалялся от границы» его пролёт над Плоешти?

Генерал молчал.

— К чёрту этого русского! Меня даже не интересует, когда мотористы из БМВ наконец-то смогут довести до ума свой двигатель. Но если завтра утром мокрые курицы, так и не сумевшие перехватить один-единственный русский бомбардировщик, не реабилитируются, я лично прикажу всех их разжаловать в рядовые и отправить в окопы! Пусть кровью смоют позор, нанесённый ими Люфтваффе!

Высоко-Литовск окончательно преобразился ещё вчера, когда поступил приказ вывести из городка штаб дивизии. Приказ комдива предварило выступление его заместителя по политической части полкового комиссара Лехтерева:

— Данные, полученные разведкой, подтвердили намерение германской военщины в ночь на 22 июня 1941 года начать войну против Советского Союза. Войну на уничтожение всего советского народа.

Все вы читали опубликованные газетой «Правда» выдержки из разработанного нацистскими идеологами плана «Ост», предусматривающего захват советской территории до Урала включительно, уничтожение десятков миллионов советских граждан ради «получения жизненного пространства германской нации». С превращением случайно уцелевших русских, украинцев, белорусов и представителей других народов в рабов германских помещиков. К сожалению, предотвратить войну дипломатическими средствами не удалось, и немецким войскам уже передан кодовый сигнал об ударе по СССР. Около 4 часов ночи по советской территории будет нанесён бомбово-артиллерийский удар, а немецкие войска на всём протяжении границы от Балтийского до Чёрного моря перейдут в наступление.

Наша 49-я Ордена Красного Знамени стрелковая дивизия располагается на острие одного из планируемых ударов, который будет нанесён силами 43-го армейского корпуса немцев на всём протяжении от стыка со 113-й стрелковой дивизией до Волежина. Отразить удар семи вражеских дивизий, которые будут действовать против нас в первые часы войны, мы не сможем, как бы ни старались. Просто в силу объективной реальности: слишком уж велико преимущество нападающих. Да командование армии и не требует от нас этого. Задача нашей дивизии — задержать, сколько это будет возможно, передовые части немцев на рубеже северо-восточного берега реки Буг, осложнить их переправу через водный рубеж, после чего организованно отойти на следующий рубеж обороны, по реке Пульва.

Сразу предупреждаю командиров и политработников: помощи не будет, и расхолаживать личный состав дивизии пустой надеждой на то, что подойдут свежие части, которые и разгромят агрессора, не следует. Каждый командир, каждый красноармеец должен знать, что задача нашей дивизии — дать время тем, кто готовит оборону к востоку от нас, приготовиться к отражению натиска на собственных рубежах. Вымотать передовые части немцев гибкой обороной и, отступив с боями к Беловежской пуще, остатками личного состава усилить рубеж обороны по реке Нарев.

— Смертники, — мрачно буркнул себе под нос кто-то из комбатов.

— А смертники мы или не смертники, зависит только от нас самих, — расслышав реплику, тут же парировал её Лехтерев. — От того, как умело и стойко вы будете держаться на рубежах обороны, насколько правильно маневрировать, выполняя приказы своих командиров.

Ещё в самом начале совещания поступил совершенно неожиданный приказ: сдать служебные удостоверения. Командирские книжки куда-то унесли, а ближе к его завершению снова раздали. Никаких новых записей в своих документах младший политрук Юдин не обнаружил. Зато в левом верхнем углу «корочек» появилась небольшая круглая полупрозрачная наклейка, при разном угле зрения переливающаяся звёздочками.

— По сведениям контрразведки в наши тылы заброшено большое количество вражеских диверсантов, — пояснил особист, взявший слово. — Переодетых в форму красных командиров и красноармейцев, вооружённых нашим оружием, свободно владеющих русским языком и снабжённых прекрасно подделанными документами. Нам, конечно, известны признаки, по которым возможно выявить эти подделки. Но невозможно оперативно обучить каждого чекиста, каждого старшего патруля, выявлять подделки. Поэтому было принято решение единовременно наклеить в удостоверения каждого красного командира вот эти наклейки. Подделать их невозможно, а их наличие в документах легко определяется не только при дневном свете, но и при свете фонаря. Поэтому с полудня сего дня предъявитель командирского удостоверения, не имеющего такой наклейки, будет рассматриваться как диверсант. Со всеми вытекающими последствиями.

Среди задач, поставленных указанным диверсантам, захват неповреждёнными мостов и складов, нарушение линий проводной связи и электропитания, убийства одиночных красных командиров и делегатов связи, другие диверсии.

Несмотря на строжайшие предупреждения, часть семей красных командиров до сих пор так и не эвакуирована. Вам, товарищи командиры, даётся сроку до 15 часов, чтобы погрузить членов ваших семей в поезд, который проследует на Белосток, а оттуда — на восток. Согласно полученным нашей разведкой документам, оказавшиеся на оккупированной немцами территории члены семей командиров Красной Армии подлежат незамедлительному уничтожению, невзирая на пол и возраст. Сообщите, пожалуйста, эту информацию вашим жёнам.

— Это же какое-то варварство — уничтожать женщин и детей! — невольно вырвалось у Юдина.

— Вы плохо читали газету «Правда», товарищ младший политрук! — нахмурился Лехтерев. — Это не варварство, а государственная политика германских нацистов!

В общем, к 17 часам вечера 21 июня в Высоко-Литовске осталась лишь комендантская рота да редакция дивизионной газеты. Сам штаб перебрался в усадьбу Сапеги-Потоцкого в Высоком. Но надолго он там явно не задержится: штабные связисты уже присматриваются к хаткам в деревушке Волковичи севернее Высоко-Литовска. Насколько знал Юдин, не осталось ни души и в полковых полевых лагерях, бывших обиталищем подразделений дивизии ещё 15 июня. По сути, вымер и сам городок: какими путями население узнало о стучащейся в двери войне, и на выезд из Высоко-Литовска тянулись подводы, целые семьи шли с тележками, а особо рисковые, несмотря на усилия единичных городских милиционеров, пытались ехать даже на подножках и сцепках проходящих через станцию редких поездов.

Выглянув в окошко, Юдин увидел, как напротив здания исполкома началась какая-то непонятная суета, а к полуторке, приехавшей со стороны Верховичей, придерживая на ходу наган, порысил милиционер. Любопытство взяло верх, и он вышел к машине. Ещё когда он подходил, задний борт грузовичка раскрыли, и он увидел лежащие в кузове четыре трупа, одетые в чекистскую форму.

— Они две подводы возле Каролина остановили, а тут мотоциклисты. Хотели их пропустить, а те сами потребовали у этого предъявить документы. А потом без разговоров этих из пулемёта… Я мимо ехал, они мне этих в кузов забросили и велели в милицию сдать! Это что же получается? Наши уже друг друга бить начали?

— Не наши это, а скорее всего, диверсанты! Мотоциклисты документы этих передали? — напустился милиционер на шоферюгу.

— Ой, совсем забыл! — хлопнул себя ладонью по лбу водитель.

— Ну вот, я же говорил — диверсанты! — чуть ли не обрадованно объявил милиционер. Вон, у этого, лейтенантом прикидывавшегося, наклейки в удостоверении нет!

Значит, всё-таки сработала хитрость особистов.

— Виктор, Юдин! — окликнул младшего политрука старший лейтенант комендантской роты Ларионов, с которого когда-то и началось знакомство Юдина с 49-й дивизии. — Что там произошло?

— Похоже, наш мотопатруль на диверсионную группу под Каролиным напоролся. У старшего наклейки не оказалось.

Старлей переговорил с милиционером, потом ножом вспорол галифе одного из убитых и махнул рукой подчинённым.

— Разгружай! Точно диверсанты: в труса́х вместо кальсонов!

Пока бойцы таскали покойников в подвал отделения милиции, Ларионов подошёл к Виктору и закурил.

— В казарму ночевать не ходи. Нас предупредили, что немцы в первую очередь будут военные городки обстреливать.

— Да я и не собирался. Хотел в здании редакции переночевать: нам же с самого утра придётся редакционные задания получать.

— Вот и ночуй в редакции. Только, как начнётся, спросонья не мечись по улице, а заляг где-нибудь под стеночкой. Лучше — наружу выскочи: мало ли, куда немецкий подарок может угодить.

— Думаешь, и досюда добить могут?

— Из пушек вряд ли, а вот какой-нибудь шальной бомбёр что-нибудь уронить — запросто! Так что спи вполглаза!

— Да разве ж в такую ночь уснёшь?

— Это точно, — мрачно вздохнул старший лейтенант. — Я потому и в наряд сегодня напросился, чтобы не мучиться ожиданием. Ладно, будь здоров, политрук! Будем живы — увидимся!

В ночь на 22 июня командир лёгкого крейсера «Красный Кавказ» капитан 2-го ранга Алексей Матвеевич Гущин остался ночевать на корабле. И даже не столько потому, что его жена с сыном уехали к родственникам в Москву. С 15 июня Черноморский флот находился в состоянии полной боеготовности, были полностью запрещены все увольнения на берег, а трубы кораблей сочились лёгким дымком: кочегары поддерживали давление в котлах, чтобы по первому же приказу любой из них мог выйти в море.

Мало того, вчера на совещании у адмирала Октябрьского был оглашён приказ Наркома ВМФ Кузнецова, в котором говорилось: войне быть! Сегодня ночью около 4 утра германские войска перейдут границу на всём её протяжении от Балтийского до Чёрного моря, а немецкая авиация нанесёт бомбовые удары по важнейшим промышленным центрам на западе СССР, военным аэродромам и… главной базе Черноморского Флота Севастополю.

Именно поэтому почти все крупнейшие корабли ЧФ снялись с якорных стоянок и рассредоточились вдоль побережья от мыса Тарханкут до Балаклавы, а несколько эсминцев вышли в открытое море. «Красный Кавказ» почему-то не получил приказа выйти из Севастопольской бухты и продолжал стоять на якорной бочке.

С верхней палубы было видно, что непроглядную южную ночь пробивали лишь свет из окон, горевших кое-где в городе, синие стояночные огни боевых кораблей да отблески дежурного освещение на мостике крейсера.

Здесь, на палубе, в 2:45 Гущина и разыскал дежурный по кораблю:

— Товарищ капитан 2-го ранга, с берега получена радиограмма: операторы приёмных станции радиоулавливателей самолётов, установленных на мысах Херсонес и Тарханкут, обнаружили неизвестную групповую воздушную цель, идущую с запада. Приказано подготовиться к отражению воздушной атаки.

— Боевая тревога! Корабль к бою и походу изготовить! Приготовиться к отражению воздушной атаки!

Дежурный повторил приказ командира в поступившую на «Красный Кавказ» всего пару месяцев назад карманную радиостанцию, и тотчас зазвенели колокола громкого боя, а корабельная трансляция продублировала его слова.

Ходу до боевой рубки — всего две-три минуты, и уже в не й помощник командира капитан-лейтенант Агарков встретил Гущина докладом:

— Корабль к бою готов!

Затих топот матросских башмаков по стальным трапам и палубам, лишь время от времени до боевой рубки доносились приглушённые команды командиров зенитных орудий да журчание хорошо смазанных механизмов наводки «зениток», ищущих крадущиеся в чёрном небе цели.

Невыносимо медленно, как капли смолы по сосновому стволу, ползли минуты, но ничего не менялось. Часовая стрелка уже переползла тройку, а минутная одолела большую цифру «1». И тут район 35-й батареи осветила яркая вспышка, затем вторая, третья, четвёртая… У Гущина замерло сердце: неужели «неизвестные» самолёты нащупали этот мощнейший узел береговой обороны?

Но нет. Вспышки, подсвечивающие поднимающиеся клубы дыма, не гасли, а быстро уносились куда-то в небо. И вот далеко над морем что-то полыхнуло так, что затмило все эти всполохи с мыса Херсонес. Четыре вспышки на 35-й батарее — четыре взрыва над морем. Ещё пара минут, и снова на Херсонесе дважды полыхнуло, а вскоре небо озарилось мощными вспышками взрывов. Лишь после этого до «Красного Кавказа» начали доноситься раскаты прозвучавших над морем взрывов.

— Отбой воздушной тревоги, — прошипел динамик рации, установленной в боевой рубке. — Все воздушные цели уничтожены.

Кем? Чем? На первый вопрос ответ напрашивался сам собой: сработала ПВО эсминцев и крейсеров, вышедших в море. Но что за странные вспышки, уносящиеся в небо с мыса Херсонес? И почему интервал между взрывами в небе совпадает с интервалов этих странных вспышек. Гущин слышал об опытах по использованию в качестве зенитных средств реактивных снарядов, нашедших применение в авиации ещё во время боёв на Халхин-Голе. Но дальность действия этих эрэсов никогда не превышала нескольких километров, а заряд, который они несли, никак не мог произвести настолько мощный взрыв. Если, конечно, реактивный снаряд не угодил точно в бомболюк самолёта. Да и эти опыты быстро прекратили, поскольку точность стрельбы эрэсами оказалась просто никакой.

Ближе 8 часов утра в бухту вернулись флагман флота линкор «Парижская Коммуна», крейсера «Червона Украина», «Молотов» и «Ворошилов» («Красный Крым» с мая находился в ремонте и, соответственно, Севастопольскую бухту не покидал), и Гущин получил приказ к 9:00 прибыть в штаб флота.

О том, что война началась, он знал уже не менее четырёх часов, если не считать того, что собственными глазами наблюдал уничтожение вражеских самолётов на подлёте к Севастополю. Штаб флота известил об этом корабли и подчинённые ЧФ воздушные и сухопутные силы, как только из Москвы поступило оповещение о вторжении больших масс немецких и румынских самолётов в советское воздушное пространство и начале артиллерийских обстрелов советской территории. И теперь предстояло получить дальнейшие распоряжения о действиях флота на ближайшие дни. Но в первую очередь — прослушать информацию о том, что происходит на сухопутном фронте.

— Официальное заявление Советского Правительства о начале войны с нацистской Германией будет передано по радио в 12:00, — известил собравшихся командиров кораблей адмирал Октябрьский. — По сообщениям из Генерального Штаба на 8:00 попыткам бомбардировок с воздуха подверглись такие города как Киев, Вильно, Рига, Таллин, Кишинёв, Виндава, Либава, Ковно, Шауляй, Поневеж, Шавли, Гродно, Брест, Лида, Кобрин, Белосток, Пружаны, Любомль, Луцк, Владимир-Волынский, Новоград-Волынский, Черновцы, Хотин, Галич, Бучач, Зубов, Адам, Куровице, Чунев, Скнилов, Гросулово, Бельцы, Болград, Болгарийка, Севастополь. Основная масса этих авиаударов отражена с огромными потерями для врага. Да что вам рассказывать? Многие из присутствующих здесь были свидетелями того, как примерно в 3 часа 10 минут была уничтожена эскадрилья бомбардировщиков, судя по всему, намеревавшаяся выставить донные мины и запереть корабли Черноморского Флота в Севастопольской бухте.

Атакам с воздуха подверглись полевые аэродромы, военные городки и полевые лагеря сухопутных войск, дислоцированных вблизи границы. В ряде случаев они также подверглись артиллерийским обстрелам с германской территории. На целом ряде участков государственной границы передовым частям вермахта удалось сбить заслоны пограничников и регулярных частей Красной Армии и вклиниться на советскую территорию на глубину до нескольких километров. Вдоль всей линии границы ведутся тяжёлые оборонительные бои.

Приказом Генерального Штаба, датированным 21 июня, Ленинградский военный округ преобразован в Северный фронт, Прибалтийский особый военный округ — в Северо-Западный фронт, Западный особый военный округ — в Западный фронт, Киевский особый военный округ — в Юго-Западный фронт, Одесский военный округ — в Южный фронт. Командующие указанными военными округами, соответственно, назначены командующими фронтами.

Силам нашего флота поставлена задача подготовиться к выполнению боевой операции по блокированию румынского флота на его военно-морских базах и недопущению им поддержки боевых действий румынских войск. Помимо этого, военно-воздушные силы флота будут задействованы в операциях по поддержке действий наших войск в дельте Дуная.

Подробнее о подготовленных ранее планах доложит начальник штаба Флота.

И надо же было в такую жару заработать ангину!? Если бы не она, студент Киевского индустриального техникума Славка Кудин, как все его товарищи, валялся бы на днепровских пляжах, а теперь ему приходится в воскресный день тащиться в техникум, чтобы сдать пропущенный экзамен.

Ему, родившемуся в деревне неподалёку от Белой Церкви, столица Советской Украины всегда казалась безумно многолюдной и суетливой. Городская суета не прекращалась даже в воскресное утро, когда большинство киевлян отправлялось на многочисленные городские рынки «скупляться». Кто-то на самом богатом (и для самых богатых!), Бессарабском рынке, находящемся на пересечении с Крещатиком бульвара Шевченко, кто-то в торговых рядах у Еврейского базара, а кто-то на мелких рыночках, имевшихся во всех частях города.

Но сегодня, помимо кумушек с корзинками и деловитых мужиков с сетчатыми сумками, почти повсюду толпились встревоженные группы людей, что-то обсуждавших, оживлённо размахивая руками.

В техникуме от Славки просто отмахнулись:

— Иди, Кудин, не до тебя сегодня!

— Так ведь мне сдавать…

— Давай, отмечу, что сдал, и иди!

Чувствовал себя Вячеслав не очень хорошо, донимала слабость, и он даже не стал вникать, чем это он так заслужил благосклонность обычно строгого немолодого преподавателя. Главное — он теперь свободен, как большинство его товарищей! До самой осени свободен! Можно будет собраться и уехать к родителям.

— Вон, вон, вон! Летят, гады! — услышал Кудин, проходя по площади Сталина.

Повернувшись в сторону Днепра, он увидел, как три тройки больших двухмоторных самолётов плывут к северу от города.

— А может, это наши?

— Да какие наши? Наши самолёты в чёрный цвет не красят! И звук у них не такой.

Навстречу бомбардировщикам (а что это ещё за машины, если у них по два двигателя?) со стороны Броваров, звеня моторами, рванулась целая свора «ястребков». Именно свора, потому что «и-шестнадцатые», хоть и пытались держаться попарно, но такого чёткого строя, как большие машины, не выдерживали. Их было тоже около десятка, а точнее Кудин посчитать так и не успел.

Передовая пара, сблизившись с бомбардировщиками километра на полтора, вдруг окуталась клубами дыма, сквозь который сверкнуло пламя огненных стрел. Секунда, другая, и «ястребки» отвернули вверх и в сторону, уступая место идущим следом. И снова — клубы дыма, короткие пламенные хвосты, пробивающиеся сквозь белый дым. А потом вокруг бомбардировщиков стали вспухать такие безобидные издали облачка. Но много, очень много! Несколько десятков. Так много, что на какое-то мгновенье чёрная девятка скрылась в облаке разрывов.

— Эрэсами, эрэсами вдарили! — радостно заорал молодой парень, судя по возрасту, явно недавно отслуживший в армии. — Бей их, гадов, ребята!

Строй самолётов прорезали почти одновременные мощные взрывы, кажется, три или четыре. А когда рассеялся дым, в воздухе оставалось всего четыре бомбардировщика. Остальные… просто исчезли, только обломки хвостов, крыльев и кусков обшивки тёмным облаком опускалось за Днепр. Три самолёта тоже густо дымили, опустив нос и снижаясь куда-то в сторону леса, начинающегося около деревни Быковня.

Последний не дымил, с его левого крыла срывалась какая-то серая пелена, рассеиваясь в воздухе. Потом от самолёта отделились крошечные чёрные капельки, и он, чуть завалившись набок, начал разворачиваться. Не успел! Ещё пара «ястребков», державшихся до того сзади, довернула и дала залп реактивными снарядами. Подавляющее большинство их прошло мимо, взрываясь далеко позади уцелевшего бомбардировщика, но не менее пяти рвануло в непосредственной близости от «бомбёра». А может, и угодило прямо в него: Славка не смог рассмотреть на таком расстоянии. Но чёрный бомбардировщик мгновенно окутался пламенем и сорвался в пике.

— Уррррааааа! — заорали стоящие вокруг люди, не обращая внимания на клубы пламени и обломков, поднимающиеся там, куда упали сброшенные бомбардировщиком «капельки».

— Да что случилось-то? — наконец-то смог спросить Вячеслав, когда ликование начало стихать.

— Да откуда ты такой выпал, что ничего не знаешь? — накинулся на него тот самый парень, что говорил про эрэсы.

— Болел я, дома лежал, а сегодня пришлось выйти, чтобы просроченный экзамен сдать. А тут — такое!

— Война, парень. Война! — пробасил мужик лет тридцати пяти, одетый «по-городскому», видимо, рабочий какого-то завода. — Утром пытались аэродром в Жулянах бомбить. Подрали их наши сильно, как этих, но один сбитый самолёт на завод «Большевик» упал, люди погибли…

— А кто бомбил?

— Да ты что, парень, совсем газеты не читаешь?

— Я же говорю: болел, несколько дней с температурой дома лежал, вот только сегодня вышел…

— С немцем. В двенадцать часов по радио будут передавать правительственное сообщение.

Возвращаться на квартиру на Засарайной улице в районе Черепановой горы Вячеслав не стал: всё равно квартирная хозяйка, глуховатая бабка Гапка репродуктора в доме не держала, а правительственное заявление послушать хотелось. Больно уж его тревожила эта война, свидетелем одного из воздушных боёв которой он сегодня уже стал. Ведь теперь ему явно не успеть доучиться в техникуме: только стукнет 18, как придёт повестка из военкомата. Тревожило то, что вражеские самолёты, хоть и были сбиты возле Киева, но ведь долетели до столицы Украины! А что творится там, у самой границы?

Вот и бродил он по Крещатику, переходя от одной группы людей к другой, слушая всех, но не вступая в споры. Больно уж молод он, чтобы высказывать своё мнение там, где собрались люди постарше.

Болтали, конечно, разное. От того, что наши войска так наподдали нацистам, что те уже к Варшаве убежали, до баек про германские танки, шпарящие без остановки к Киеву. Таких паникёров быстро одёргивали если не милиционеры (кое-кого они даже задержали), то сами же зеваки. Но ближе к полудню разговоры стали стихать, и народ потянулся к репродукторам, висящим вдоль Крещатика.

Славка не посмотрел на часы, когда репродукторы, прошипев несколько секунд, вдруг разразились песней. Нет, неправильно. ПЕСНЕЙ!!! Никогда не слышанной ранее, но берущей за душу каждым словом, каждой нотой.

На совещании, проходившем у командира 126-го истребительного авиаполка майора Немцевича вечером 21 июня, боевая задача на грядущую ночь была поставлена предельно чётко:

1. В 3:45 минут все самолёты авиаполка должны находиться в воздухе и принять участие в атаке на бомбардировочную и истребительную авиацию противника, оказавшиеся в воздушном пространстве СССР. Ожидание появления нарушителей — поэскадрильно на рубеже город Высокое — село Милейчице.

2. Старым И-16, которых в авиаполку насчитывается 23, по указаниям с земли атаковать новейшими 57-мм реактивными снарядами плотные массы бомбардировщиков до полного расхода боекомплекта (нужно сказать, что очень немаленького, по два подвесных контейнера с 32 эрэсами в каждом), после чего следовать на аэродром № 270 восточнее Михайлова.

3. Новейшим Миг-1 и Миг-3 (40 исправных машин) прикрывать «ишачки» от атак истребителей противника и также уходить за И-16 на аэродром № 270. При отходе с разрешения командиров эскадрилий дозволяется атаковать отдельные уцелевшие бомбардировщики противника, но от общего строя не отрываться.

4. Задачи «Мигам» могут быть скорректированы с земли, исходя из складывающейся обстановки. Но в любом случае точкой посадки самолётов авиаполка остаётся аэродром № 270. Резервная точка посадки — находящийся немногим севернее его аэродром № 294. Опознание с частями ПВО, прикрывающими оба аэродрома, кодовыми словами на волне авиаполка.

Технари приступили к подготовке технической части ещё засветло, а окончательно завершили укладку лент с пушечными и пулемётными патронами, наполнение контейнеров пусковых установок эрэсов уже при свете фонарей.

Эти новейшие пластмассовые фонарики (даже «стёкла» в них были изготовлены из твёрдого целлулоида), которыми снабжались «технари», были предметом горячей зависти всего остального личного состава полка. Не сказать, чтобы очень лёгкие: как выяснили полковые «рукоблуды», основную часть веса такого фонаря составлял небольшой аккумулятор и «динамка» для его подзарядки. Просто «пожурчал» пару минут, сжимая и отпуская рычажок, утапливаемый в корпус, и он снова готов светить. Не очень лёгкие, но неимоверно яркие, светящие ослепительным белым светом. Видимо, секрет заключался в необычных лампочках, представлявших собой маленький жёлтый квадратик, припаянный к внутренностям фонаря. В зависимости от требуемой мощности освещения, таких лампочек могло быть от одной до двенадцати. Правда, у самых ярких фонарей вместо клавиши-«жучка» стояла полноценная складывающаяся ручка, как у полевого телефона, которую нужно было вращать. Что ни говори, а любой мужчина в душе немного мальчишка, а любой пацан за такой фонарик душу дьяволу продал бы!

Последними, уже после заправки, пробежали по выстроившимся вдоль поля и замаскированным сетями самолётам радисты, проверяя работоспособность радиостанций, которыми в течение последних полугода снабдили не только «Миги» но и «ишаки».

Вообще майор Немцевич отнёсся к радиофикации полка очень благосклонно, в отличие от некоторых других комполков, которых командование ВВС округа заставляло заниматься освоением радиостанций лётчиками чуть ли не из-под палки. А чего тут не осваивать-то? Рация небольшая, много места в кабине не занимает, никаких подстроек, как это было у прежних моделей, не требует. Выставил «крутилкой» номер нужного канала, и слушай, что тебе передают с земли или приказывает командир эскадрильи, звена или пары. Главное — запомнить позывные. А нужно — так и сам можешь предупредить товарищей, находящихся на той же волне. Зато какое удобство! Не нужно постоянно вертеть головой, чтобы заметить покачивания крыльями командиров и гадать, чего это вдруг ведущий стал уходить в сторону или опустил нос.

Да, война ещё не началась, она ворочалась в своём логове где-то там, за Бугом, но её ждали. Постоянно барражировала над аэродромом пара «ястребков», время от времени меняясь с другими самолётами дежурного звена, в которых непрерывно сидели пилоты, готовые в любой момент запустить постоянно прогреваемые моторы и ринуться в небо.

Она ещё не началась, но зачитанный на совещании приказ по военному округу не оставлял сомнений: завтра на рассвете загремит, загрохочет разрывами вся граница. А для лётчиков 126 иап это произойдёт ещё раньше, когда первые робкие солнечные лучи коснутся крыльев и фюзеляжей их машин, находящихся в воздухе.

Неожиданно для него, командир звена первой эскадрильи капитана Найденко, на базе которой в августе прошлого года и сформировался авиаполк, лейтенант Леонид Середа после совещания даже как-то успокоился. А что? Лётчиком он считал себя (и другие его тоже) неплохим. Одним из первых в полку освоил Миг ещё первой, считающейся уже «старой», модификации. Успел, правда, без воздушных побед, полетать на «ишачке» в дни Финской войны.

Наверное, накопилось напряжение от многодневного ожидания: состояние полной боеготовности, объявленное ещё 15 июня, никто не отменял. А ведь, как известно, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Ну, а то, что завтра ему придётся стрелять во врага, а враг будет стрелять по нему и, возможно, даже попадёт… Как говорил дед Леонида, пока мы молоды, мы считаем, что никогда не умрём.

Середе даже удалось выспаться до подъёма, сыгранного ровно в час тридцать ночи. А дальше всё завертелась, как в калейдоскопе. Умыться холодной водой, бегом пообедать в командирской столовой, одеться в лётные костюмы, получить краткий инструктаж командэска, занять место в кабине, запустить и прогреть двигатель, проверить функционирование систем…

Да, неплохо готовили лётчиков авиаполка в последние месяцы! Ночной взлёт почти шестидесяти самолётов (дежурство звена на аэродроме никто не отменял), и ни одного происшествия. Уже взлетев и осмотревшись, Середа заметил отблески прикрытых щитками светомаскировки автомобильных фар. Это уходил на 270-й аэродром батальон аэродромного обслуживания. Значит, обратного пути на площадку в Долубово уже действительно нет.

Перекличка по радио, набор высоты пять тысяч метров, где уже не так темно как на земле, и недолгий полёт на юго-восток к Высокому, светящемуся городскими огнями. Разворот над Высоким, и…

— Главный — Дулебам. С запада со стороны Соколув-Подляский — Седльце к государственной границе СССР приближается несколько крупных групповых воздушных целей. Высота — от четырёх до пяти тысячи метров. Ожидаемое время вхождения в советское воздушное пространство — 4:00. Приказываю не допустить воздушных ударов по объектам на советской территории. Первыми линию границы не пересекать.

Подтверждения о том, что сообщение принято, последовало от командиров эскадрилий незамедлительно, после чего «Миги» «забрались» ещё на полкилометра выше, а юркие, хотя и более тихоходные, «ишачки» стали выстраиваться «обратными клиньями» с фронтом на запад. То есть, клиньями, сужающимися к «хвосту» построения.

Да уж, сравнивать скорости «Мигов» и И-16 — это как сравнивать скорость «Красной стрелы» с обычным пригородным поездом. Тем более, эта скорость у «старичков» ещё уменьшилась после подвески контейнеров с эрэсами. Но «ишакам» сегодня скорость не понадобится: гоняться ни за кем им не нужно.

Первая девятка, полная эскадрилья, «Хейнкелей-111» уже перелетела Буг, и её пилоты не видели, как им навстречу, со стороны восходящего солнца, уже несутся два четырёхсамолётных звена «Крыс», как пилоты Люфтваффе окрестили И-16 ещё в Испании. Даже если и заметили, то дистанция для открытия огня бортовыми стрелками бомбардировщиков была слишком велика — не меньше двух километров. Пусть и стремительно сокращалась.

И тут Середа увидел, как окутались дымными клубами крылья двух передовых пар «ишаков», летящих по краям «клина». Внутри этих клубов засверкало пламя работающих двигателей эрэсов. Недолго, всего-то какую-то секунду или даже меньше, работает двигатель реактивного снаряда, но за эту секунду успевает разогнать четырёхкилограммовую хвостатую смерть до доброй пары сотен метров в секунду. Залп продолжительностью три-четыре секунды, и обе пары уходят вверх и в сторону. Ещё секунд пять ожидания, и вокруг «Хейнкелей» воздух словно вскипает бело-жёлтыми цветами.

Разрывов много, хотя сработали далеко не все дистанционные взрыватели эрэсов. Пожалуй, только примерно треть. Остальные же с некоторым запозданием взрываются где-то далеко позади того, что только что было штаффелем средних бомбардировщиков Люфтваффе.

По прикидкам старшего лейтенанта, четвёрка И-16 успела выпустить примерно четверть боезапаса реактивных снарядов. То есть, 60-70. Из них никак не меньше двух десятков взорвались внутри строя бомбардировочной эскадрильи. Парочка попала непосредственно в самолёты, но большинство рвануло вблизи машин, разя их десятками небольших, весом около грамма, стальных осколков.

Взрыв головной машины, по которой, видимо, и наводили прицелы пилоты «и-шестнадцатых» (и кто-то не промахнулся!) смёл с неба не только её. Хотя трудно сказать, что именно «убило» два соседних «Хейнкеля», взрыв так и не сброшенных бомб или действие реактивных снарядов, но Середа прекрасно понимал, что, даже если этим машинам посчастливилось не «поймать» ни единого осколочка, то взорвавшиеся неподалёку полторы-две тонны бомбовой нагрузки не оставили им ни единого шанса продолжить полёт.

Немцы, как и советские лётчики, прекрасно знали, что советская истребительная авиация использует в воздушных боях РС-82 и РС-130. Но знали и другое: подвеска И-16 позволяет нести 6-8 эрэсов, взрываются они только на заранее, ещё на земле, выставленной дистанции, а рассеяние у них такое, что удачное попадание сродно выигрышу в лотерею. Конечно, будь на месте «Хейнкелей» более манёвренные «Мессершмиты», они бы, может быть, даже смогли бы уклониться, но одно дело — поменять курс современного истребителя, и совсем другое — неуклюжего бомбардировщика с полной бомбовой нагрузкой. И уж совсем неожиданным сюрпризом для «птенцов Геринга» стало то, что снаряды, даже, казалось бы, прошедшие мимо, взрывались, словно почуяв близость цели, и секли авиационный алюминий множеством осколков.

Пламя, чёрный дым, стаей воронья летящие вниз обломки обшивки. Несущиеся вниз огненные факелы горящих бомбардировщиков, беспорядочно кувыркающиеся в воздухе плоскости и детали хвостового оперения… Просто чудесная картина для лётчика-истребителя, чьи товарищи только что преградили путь смерти с чёрными крестами на крыльях.

Эскадрилья «ишаков» чуть довернула в сторону следующей формации, идущей левее и ниже. И всё повторилось: сближение до 1200-1500 метров, залп эрэсами, и экипажам ещё семи «Хейнкелей» станет могилой советская земля. Нет, не семи. Один из «ястребков» пустил свою порцию огненных стрел в сторону ещё держащихся в воздухе бомбёров, и один из них, потеряв кусок киля, свалился в штопор, а второй клюнул носом и, задымив, пошёл на снижение. Жаль только, что, как говорят интенданты, этих реактивных снарядов с взрывателями, реагирующими на металл близко пролетающего самолёта, очень мало. Буквально на пару дней воздушных боёв.

— Дулебам-1, на 10 часов, ниже 200, шестёрка «мессеров». Атакуем! Не дать им прорваться к «ишакам»!

Середа бы памятник поставил тому пилоту, который придумал это обозначение направления на цель по часовому циферблату! Не надо сверяться с показаниями компаса и высчитывать градусы целеуказания, чтобы понять, где относительно тебя находится враг, соображать, вправо или влево смотреть. Твой курс — 12 часов, находящееся прямо позади — 6 часов. То, что правее впереди — от часа и до трёх. То, что левее — от 9 до 11.

Впрочем, некогда умствовать. Даже если против двенадцати «мигов» всего шесть «мессеров». Немецкие пилоты — серьёзный враг.

Середа крутил виражи, лупил из стволов, пытаясь преградить «худым» путь к «ишачкам». А при этом, по возможности, ещё и попасть в вёрткое «тело» вражеского истребителя. Попал ли он хотя бы раз, с уверенностью сказать не мог. Но сразу же почувствовал отменную выучку «птенцов Геринга». Они всячески старались избежать затягивания схватки, атакуя на вертикали. Открывали огонь, перейдя в пикирование, и после атаки сразу же уходили наверх, если к ним цеплялся даже один из «Мигов».

Но численное преимущество всё равно сыграло. Три уцелевшие «мессера» оторвались и уходили на запад. Правда, за это пришлось заплатить тремя нашими машинами. Причём, Егор Панфилов, ведущий пары из третьего звена эскадрильи капитана Найденко, то ли расстреляв боезапас, то ли, больше не имея возможности вести огонь из-за отказа оружия, таранил вражеский истребитель.

Задачу свою первая эскадрилья выполнила. Из двенадцати «ишаков» пятой эскадрильи, которую она должна была прикрывать, от Буга на восток уходили все. Правда, одна из машин слегка дымила и с разрешения комэска направилась не на 270 аэродром, а села в Долубово.

За первый день войны 126-й истребительный авиаполк уничтожил в воздушных боях 128 самолётов противника. Из них — 48 бомбардировщиков Хе-111, 26 — Ю-88, 43 — Ю-87. Также уничтожено 11 истребителей Ме-109. Собственные потери полка составили 21 самолёт и 15 лётчиков. Из них 4 Миг-1, 6 — Миг-3, 11 — И-16.

Если бы не личный приказ начальника погранотряда, Андрей Кижеватов ни за что бы не согласился оставить бойцов своей 9-й погранзаставы. Но за 11 лет службы сначала в РККА, а потом в Погранвойсках он чётко усвоил главный армейский закон: приказы командира не обсуждаются, приказы исполняются. Этого он требовал и от своих подчинённых. Хоть не велика фигура, всего лишь лейтенант, но полноправный «хозяин» заставы. А тут — сдать командование заместителю и поступить в распоряжение каких-то непонятных личностей, у которых даже документы запрещено проверять.

А личности, нужно сказать, совершенно непонятные. Все в чёрном, от головы до пят, даже лица закрыты тканевыми колпаками, в прорезях которых торчат лишь глаза да рот. Ни единого опознавательного знака на одинаковой одежде, меньше всего напоминающей военную форму: карманы, кармашечки, карманищи, прикрытые клапанами, словно прилипшими к остальной поверхности одежды. И эти карманы явно не пусты. На груди, стволами немного вниз, странное оружие с плоскими изогнутыми магазинами. Под стволом к оружию прикреплено что-то вроде пистолета со стволом огромного калибра. Или это ракетница такая? А сверху, там где у обычного пистолета-пулемёта находится планка целика, какая-то коробочка со стеклянными пластинками с обеих сторон. Впрочем, есть и обычные пистолеты, вставленные в тканевые кобуры, и ножи с чёрными рукоятками в чехлах из такой же ткани, и что-то ещё, предназначение чего лейтенант так и не понял. Не говоря уже о неизвестном содержимом ранцев, плотно «впаянных» в спины.

— Из личного состава заставы возьмёшь десять пограничников, вооружишь их пистолетами-пулемётами и ручным пулемётом. Патронов брать столько, сколько смогут унести. Ваша задача — чтобы ни единый волос не упал с товарищей…

— Петров, — как-то странно усмехнувшись, протянул один из незнакомцев руку, затянутую в перчатку со срезанными кончиками пальцев, Кижеватову.

— Боширов, — с такой же странной усмешкой повторил его жест второй.

— Товарищей Петрова и Боширова. Ни один волос, ни один клочок ткани с одежды. Головой за это отвечаешь, Андрей Митрофанович. После того, как товарищи Петров и Боширов решат, что их задание выполнено, переправить их вот сюда, на южную окраину Тельмовского леса. Добираться до места вдоль Мухавца, не входя в город. Всё, товарищ лейтенант. Мне пора. Действуй!

— Нам тоже пора пошевеливаться, — объявил Петров.

Кижеватов обратил внимание на то, что он чуть выше ростом и, судя по голосу, немного старше напарника.

— Через пятнадцать минут ваши люди должны быть готовы.

— Как мне к вам обращаться?

— Как мы и сказали: Петров и Боширов.

— Что, просто по фамилиям? Даже без званий?

— Это не фамилии, это позывные. Наши фамилии, звания и прочие регалии ни тебе, Андрей Митрофанович, ни кому-то ещё знать не положено. Время уходит, лейтенант! Цигель, цигель, ай-лю-лю! — постучал себя Петров по воображаемому циферблату наручных часов.

Причём тут коза, упомянутая этим странным человеком по-немецки, Кижеватов так и не понял, но распоряжаться начал.

Выстроившихся пограничников «чёрные» осмотрели критическими взглядами, и, похоже, решили, что сойдёт. С единственным замечанием, сделанным уже Бошировым:

— Каски. Зелёная фуражка — звучит гордо, но даже от кирпичной крошки, выбитой пулей, не защитит.

Повели пограничников вовсе не к мостику через канал, опоясывающий с запада Тереспольское укрепление, а к Цитадели. Конкретно — на плоский участок крыши Холмских ворот. Грозная бумага окружного Особого отдела, вручённая начальником погранотряда Кижеватову, помогла без проблем освободить помещения над самими воротами от уже занявших в них оборону красноармейцев.

Боширов принялся потрошить ранцы, а Петров вручил лейтенанту небольшую плоскую пластмассовую коробочку с крошечным хвостиком антенны.

— Это рация. Постарайся не потерять её. Там всё настроено. Твоё дело — нажать вот эту клавишу, когда нужно что-то сказать. Твой позывной — Герой. Наши ты знаешь.

— Не слишком ли… нескромно? Герой…

— Нам лучше знать, скромно или нет, — отрезал «чёрный». — Спускайся к бойцам. Ваша задача — сидеть тихо, что бы ни происходило, пока мы не передадим другую команду. Если с нами что-то случится, любой ценой унести отсюда все наши вещи в Тельмовский лес. Там по своей или любой из наших раций сообщить свой позывной и запросить встречу.

Как ни старались говорить тихо «чёрные», а их голоса в предутренней тишине доносились до распахнутого окошка правой башенки, возле которого устроился Кижеватов.

— Время?

— Три сорок.

— Запускай. Ещё до канала долететь надо.

Лёгкий жужжащий звук, возникший на крыше, удалился куда-то на запад.

— Высота триста.

— Видимость?

— Отличная. Готовятся, суки!… Возле железнодорожного моста тоже уже залегли.

— Ты, главное, Карлов отыщи!

Минут через пять — снова голос Баширова.

— Есть Карлы! Пиши координаты.

— Готово. Возвращайся к мостам. И опустись до семидесяти, а то как бы при начале обстрела не зацепили. Сколько там осталось?

— Пять минут.

Сначала было множество ярких вспышек на западе, и лишь через несколько секунд до Крепости долетел звук грохота артиллерийских стволов. В том, что это стреляет именно артиллерия, Кижеватов не сомневался: сам служил командиром орудия в артиллерийском дивизионе. И тут же почувствовал, как от отдалённых разрывов задрожал пол.

— Как и в прошлый раз, лупят по домам комсостава, — уже во весь голос выкрикнул Боширов. — Четыре ноль-ноль! Педанты хреновы!

— Ты за пехотой следи!

— Слежу. У железнодорожного моста поднялась и двинулась перебежками. Не торопись, пусть на сам мост выйдут… Ага! Вот по ним и из дзотов лупанули!

Действительно, с севера сквозь грохот разрывов стали пробиваться пулемётные очереди и хлопки 50-мм мин. Им вторил густой треск винтовочных выстрелов. Похоже, у железнодорожного моста разгорался нешуточный бой.

— Так, передовые уже вышли на мост. Грамотно движутся, твари!

Минутная пауза, и выкрик Боширова:

— Рви!

На этот раз взрыв не просто почувствовался, а на Кижеватова посыпался с потолка какой-то мусор. Стрельба в районе железнодорожного моста мгновенно утихла.

— Есть! Оба пролёта сложились!

— Камеру на мост через канал.

— Рано. До начала обстрела крепости они на Тереспольское укрепление не пойдут. Лучше рвани мост на шоссе: мне на таком расстоянии в ночник плохо видно, что на нём творится.

И снова мощный взрыв, на этот раз уже к югу от Крепости.

— Четыре четырнадцать. Сейчас перенесут огонь на нас.

Короткая пауза, и снаряды начали рваться по всей территории Крепости. Кижеватову, не понаслышке знакомому с артиллерий, стало страшно от плотности обстрела, обрушившегося на старые укрепления. Мусор с потолка сыпался уже непрерывно. Били орудия, калибром явно превосходящие «трёхдюймовки». А два разрыва заставили осыпаться вниз стёкла даже в распахнутых окнах. Похоже, немцы угодили в какие-то склады боеприпасов.

Чёрных, похоже, тоже оглушило этими взрывами, потому что Боширов проорал уже во весь голос.

— Давай кончать с этими Карлушами, а то они тут ТАКОГО натворят!

Петров принялся орать что-то в рацию, но из-за непрерывного грохота взрывающихся снарядов лейтенант почти ничего не услышал.

— Фрицы перед мостом поднялись. Рви! И свяжись с Длинноносыми. Сейчас самое время поджарить эту мразь, пока они у бутылочного горлышка собрались.

Артиллерийская канонада стихла, а вместо неё стал слышен сплошной треск ружейно-пулемётной стрельбы. На севере, на юге, на западе от Крепости.

Какой-то скрежещущий звук долетел со стороны поймы Муховца, и над деревьями, сплошняком покрывающими Тереспольское укрепление, поднялась стена пламени. В рассеивающемся предрассветном сумраке стало видно гигантское облако чёрного дыма, медленно поднимающегося вверх.

— Отлично накрыли! Там фрицев не меньше двух батальонов было! Увожу коптер: батареи на исходе, а с остальными целями «Смерчи» и без нас справятся.

На западе загрохотало где-то около 4:05 утра.

Помня предупреждение Логинова, Виктор Юдин всю ночь прислушивался, пытаясь уловить шум моторов в ночном небе. И действительно услышал их. Правда, хорошо знакомых по дням поездок по подразделениям дивизии гул советских истребителей, нередко поднимавшихся с аэродрома в Долубово. Пролетев немногим западнее Высоко-Литовска, «сталинские соколы» ушли куда-то на запад. С той стороны в небе что-то несколько раз громыхнуло. Предутренняя тишина донесла множество негромких, приглушённых расстоянием хлопков. Солнце, лучи которого ещё не добрались до земной поверхности, лишь подсвечивали розовым белые облачка, неожиданно возникающие на высоте в несколько километров, и белые полосы, оставляемые самолётными моторами.

Младший политрук, распахнув окно, пытался понять, что происходит, но для него, не имевшего никакого представления о перипетиях воздушных боёв, это было невозможно.

А потом загрохотало «по-серьёзному». По всей линии границы. Тут уж не нужно было быть прожжённым ветераном, чтобы догадаться: обстрел советской территории вели десятки артиллерийских батарей.

На фоне этого непрерывного гула едва не остался незамеченным звук авиационных моторов. Это уходили на восток «сталинские соколы». «Почему на восток? — мелькнуло в голове Леонида. — Аэродром Долубово находится северо-западнее нас».

Немецкие самолёты всё-таки появились над Высоко-Литовском спустя минут пятнадцать после того, как улетели наши истребители. Две девятки двухмоторных машин, сопровождаемые несколькими снующими вокруг них небольшими самолётами с поджарыми, как у борзой, силуэтами проплыли, уже освещённые солнцем, на восток.

— Чёрт, и почему они так рано ушли? — невольно вырвалось у Юдина, имевшего в виду наши истребители.

— Не спишь уже? — ворвался в комнату главный редактор «дивизионки» батальонный комиссар Кац.

— Да разве тут уснёшь? — возбуждённо ответил Виктор, козырнув непосредственному начальнику. — Оставили нас тут, а сами воюют!

— Не торопись, — горько усмехнулся главред в уже почти рассеявшихся сумерках. — Судя по тому, что вчера говорил замполит дивизии, ещё навоюешься. Ну, а раз ты уже на ногах, бери блокнот и дуй на станцию. Туда скоро из полков начнут привозить раненых, чтобы отправить поездом в Белосток. Вот и найдёшь кого-нибудь, способного внятно рассказать, что сейчас происходит на позициях дивизии. Поезд всё равно будут наполнять часа два-три.

«Так быстро?» — мелькнуло в голове Юдина.

— Воздух! — истошно заорал кто-то, когда он уже подбегал к пристанционной площади.

Виктор чуть сбавил скорость и принялся крутить головой. И тут же его сбил с ног боец с треугольниками младшего сержанта.

Протяжный, добирающийся до самого мозга вой ударил по ушам. Буквально через пару мгновений к нему присоединился свист совсем другого тона, а потом земля под Юдиным вздрогнула.

— Вы что, товарищ младший сержант, ослепли? — рявкнул он на бойца, пытаясь подняться.

— Лежать! — прижал его рукой к земле неосторожный солдат.

Земля ещё несколько раз вздрогнула, но уже слабее, и когда грохот взрывов затих, младший сержант прокричал.

— Вас что, тащ младший политрук, не учили, что при команде «Воздух» нужно падать на землю, а не нестись, как курица с отрубленной головой?

Виктор даже растерялся. Учили, конечно, в училище. Но только это всё тогда воспринималось как нечто теоретическое, не имеющее ничего общего с реальностью.

Земля снова задрожала, но уже на куда большем отдалении. Младший сержант приподнял голову, повертел ею и скомандовал:

— На следующий заход пошли. Давайте бегом вон к той канаве, пока не вернулись.

Тут с запозданием от станции ударила заполошная очередь крупнокалиберного пулемёта.

— Сюда, товарищ младший политрук! — призывно махнул рукой боец, сваливаясь в какую-то яму, заросшую бурьяном.

— Один по штабу дивизии отбомбился, а остальные два высыпали бомбы на наши пустые казармы, — скороговоркой зачастил он, не прекращая вертеть головой.

Действительно, над тем местом, где ещё вчера утром стоял особняк штаба дивизии, поднимался огромный клуб дыма и пыли. Несколько дымных столбов клубились и там, где находятся казармы.

Отбомбившиеся самолёты уходили в сторону, набирая высоту. Их неубирающиеся шасси с обтекателями, торчащие под брюхом, как ноги, обутые в лапти, выглядели совершенно нелепо. Тем не менее, это нелепый вид не помешал им очень метко уложить бомбы в район штаба и казарм.

В это время с востока в небе появились новые действующие лица. Два двухмоторных бомбардировщика еле ползли, а за ними тянулись жидкие струйки дыма. Прикрывая их от наседающих преследователей, позади подбитых машин выписывали непонятные воздушные фигуры три поджарых истребителя. И, нужно сказать, работу свою они выполняли неплохо: один из преследователей вдруг выпал из общей свалки, задымил и потянулся к земле. Вскоре в небе белой пушинкой одуванчика раскрылся купол парашюта.

Все три «обутых в лапти» бомбардировщика уже развернулись, и теперь мчались к земле, поливая её огнём. Два по зданиям в военном городке, а один по зенитной пулемётной установке, стрелявшей в районе станции. Пулемёт, огрызнувшись парой коротких очередей, вдруг замолк. Зато другой, расчёт которого во время первого захода бомбардировщиков на цель так и не успел сделать ни единого выстрела, разразился длинной очередью, просто вспоров бок «лаптёжника». Немец так и не вышел из пике, врезавшись в землю где-то за станцией и пометив место своего падения клубом смоляного дыма.

Наши истребители, как по команде, прекратили преследование удирающих на запад бомбёров и переключились на «лапотников», кружащихся над военным городком. Минута, и оба одномоторных бомбардировщика нашли своё пристанище на земле. Правда, пилот одного из них успел выпрыгнуть и раскрыть парашют. А краснозвёздные истребители, собравшись в группу, потянулись с набором высоты назад, на восток.

— Извините, товарищ младший политрук, что я вас так… грубо приземлил, — козырнул младший сержант. — У меня просто друг также как вы… замешкался под Выборгом. Только по обрывку кисета и опознали…

— Да я понимаю, — отмахнулся Виктор. — Что вёл себя, как идиот. Спасибо, товарищ младший сержант. Извините, не знаю вашей фамилии.

— Младший сержант Сёмочкин. 79-й отдельный батальон связи. Моё отделение обеспечивает радиосвязь станции со штабом дивизии и Белостоком: проводная-то связь второй день барахлит из-за чёртовых диверсантов.

Представился и Юдин.

— Что слышно из штаба дивизии? Как там наши? Держатся?

— Не знаю, товарищ младший политрук. У нас контакт фидера антенны, установленной на водокачке, отошёл, я бегал поправить. А когда обратно бежал, как раз немцы и начали бомбить. Так что извините, товарищ Юдин, мне к своим срочно надо.

А гул в стороне границы не стихал.

В Викторе боролись два желания: сбегать к зданию штаба, на которое сбросил бомбы немецкий бомбардировщик, и переговорить с героическим расчётом зенитного пулемёта, вогнавшего немца в землю. Но здание штаба опустело ещё вчера, и Кац не опубликует даже намёка на то, что фашисты знали, куда бросать бомбы. Зато репортаж о том, как бойцы дивизии сбили самолёт! И он двинулся туда, откуда раздавались очереди по «лаптёжнику».

Герои оказались обыкновенными парнями, один второго года службы, а другой — призванный прошлой осенью.

— Да как сбили? Просто: прицелился, взял упреждение, как учили, и даванул на гашетку. Не ожидал, правда, что пули этого зверя просто в клочья немца порвут, — похлопал первый номер ладонью по ребристому стволу ДШК. — Фашист, в общем-то, сам подставился под наш огонь. Мы-то его первый заход проворонили: первый патрон с ленте чуть с перекосом пошёл, вот я и провозился, устраняя задержку. Так что он и подумал, будто у нас тут только расчёт Васина, его и поливал из всех стволов. А мы с Удовчено как из засады сработали. Вы простите, товарищ младший политрук, после того, как васинский расчёт погиб, мы одни остались. Нам вдвойне внимательно за небом следить нужно.

Вот так вежливо, но настойчиво, тебе, газетчик, намекнули, чтобы не мешался под ногами. Ну, не понимают люди, что их примером и других на героизм вдохновить можно!

Больше всего Кижеватова жгло изнутри то, что пограничники его 9-й заставы сейчас сражаются с врагом, а он отсиживается в тылу. Ведь бой идёт по всему внешнему обводу Крепости. Ну, за исключением небольшого участка, примыкающего с запада к Тереспольскому укреплению. Там установилась какая-то настороженная тишина. Зато вскоре по деревянному настилу моста через Буг зашаркали подошвы солдатских сапог: буквально этой весной ботинки с обмотками ушли в прошлое, а вся Красная Армия переобулась в сапоги, пошитые из какого-то заменителя кожи, мало уступающего по качеству натуральной. Это тянулись в Цитадель первые раненые, кое-как перевязанные, но способные передвигаться самостоятельно.

Уже совсем рассвело, и с башенки лейтенанту были прекрасно видны многочисленные дымы, поднимающиеся вдоль всего Буга: последствия артобстрела, бушевавшего целую четверть часа. Башенка с её узкими стрельчатыми окошками позволяла видеть только в секторе около 180 градусов, и то, что наделали немецкие артиллеристы у него за спиной, лейтенант мог только догадываться по звукам и запахам.

Да, запахам. Остро несло гарью и горелой плотью. Видимо, снаряды, обрушившиеся на Цитадель, вызвали пожары, и их сейчас тушили красноармейцы 333-го полка.

— Вооооздууух! — протяжно закричал кто-то во дворе крепости.

Кижеватов, прикрываясь простенками (шальные пули уже прилетали в кирпич ворот), пробежался по окнам-бойницам. Вон они, чернокрылые, идут, в районе железнодорожного моста.

Откуда-то сзади, с территории крепости, часто-часто затявкали зенитные пушки, пятная небо вблизи вражеских самолётов хлопьями разрывов. Одна из девяток одномоторных самолётов с торчащими под брюхом шасси так и продолжила лететь в сторону города, а вторая довернула правее, в сторону крепости.

По лестнице, ведущей с плоской крыши, послышалиь шаги «чёрных».

— Кижеватов, не пальни сдуру, — окликнул лейтенанта, кажется, Петров.

— А откуда вы знаете, что я здесь? — нервно хмыкнул пограничник.

— Да ты топаешь тут, как слон, — хмыкнул «чёрный», аккуратно опуская у стенки свой то ли рюкзак, то ли ранец.

— Переждём под крышей, пока «лаптёжников» отгонят. Ещё нам не хватало сдуру под шальную пулемётную очередь угодить.

— Каких лаптёжников?

— Одномоторных пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87», которые из-за неубирающихся шасси с обтекателями прозвали «лаптёжниками». Запомни на будущее, Кижеватов, может, когда-то тебе это и жизнь спасёт, — абсолютно спокойно уселся на пол Петров и прислонился спиной к стене. — Машинка выглядит смешно, скорость у неё так себе, но точность бомбометания прекрасная: в дымоход печи бомбу положить может. И самое неприятное — даже не вой сирены, которые пилоты «лаптёжника» включают, переходя в пикирование.

Петров ткнул пальцем в потолок, намекая на душераздирающий вопль, доносящийся с неба.

— Этим они просто страху нагоняют. Самое неприятное, что нельзя расслабляться, даже когда этот «юнкерс» прекратил пикирование. Стрелок задней пулемётной установки при этом зачастую ведёт огонь по земле.

— А ещё эти гады очень любят работать конвейером, — добавил Боширов, переждав грохот авиабомбы. — Встают в круг и пикируют по очереди, не давая ни секунды передышки.

— В общем, так, лейтенант. Дожидаемся конца бомбёжки и уходим из Крепости через Кобринское укрепление, пока немцы нам путь не перерезали. Предупреди бойцов, чтобы были готовы.

Внутреннему двору Цитадели действительно сильно досталось при артобстреле. И, возможно, при бомбёжке. Разнокалиберные воронки, сгоревшая полуторка, обломки артиллерийского передка, груды битого камня, кирпича и стёкол. Полуобгоревшие тряпки, пятна крови. Труп лошади с оторванной задней ногой, дым, тянущийся из окошка казармы…

— Кто такие? Почему здесь, а не своей погранзаставе? Предъявить документы!

Лейтенанта НКВД сопровождает боец с ППС на груди.

Кижеватов раскрывает удостоверение, и взгляд капитана тут же находит в уголке переливающуюся звёздочками наклейку.

— Командир 9-й погранзаставы лейтенант Кижеватов.

— Ты что, Кижеватов, заставу бросил? — хватается чекист за кобуру ТТ.

— Никак нет, товарищ лейтенант НКВД. С группой пограничников своей заставы выполняю специальное задание Особого отдела округа, — открывает лейтенант планшетку, демонстрируя чекисту бумагу, вручённую начальником погранотряда.

— Какое ещё специальное задание? Я приказываю вам вернуться в расположение вашей заставы! Немцы вот-вот ворвутся на территорию Крепости.

— А ты не ох*ел, лейтенант? — рявкнул на чекиста Петров. — Ты кто такой, чтобы отменять распоряжения Особого отдела округа? Вернее, уже фронта. И почему распускаешь панические слухи? Кижеватов, напомни мне, как предписывается поступать с паникёрами.

Энкавэдэшник мгновенно побледнел. Да уж, умеет этот «чёрный» убеждать! И, судя по интонациям в голосе, командовать людьми в таких званиях для него — дело вполне привычное.

— Фамилия!

— Лейтенант НКВД Авдеев.

— Так вот, Авдеев, проводишь нас до выхода из Цитадели к Кобринскому укреплению, и вперёд в Волынское. Там скоро фашисты будут пытаться Буг форсировать. Пока я тебя, как паникёра, вон к той стеночке не прислонил.

Пока шли по Цитадели, Петров сменил гнев на милость, негромко спросив чекиста:

— Как авианалёт отбили? Мы в укрытии были, не видели.

— Два самолёта наши зенитчики «посадили». Потом прилетели истребители. Сначала с теми, что город бомбили расправились, а потом и остальных добили. Вон, с их истребителями драку над Непле заканчивают.

— Это хорошо. Без артиллерии и авиации Гансы тут застрянут надолго.

— Почему это без артиллерии? Вы что, обстрела не слышали?

— Потому что кончилась у них артиллерия, стянутая к Крепости! А чтобы новую подтянуть, дня два понадобится. Так что держитесь, сколько сможете. А когда Крепость со всех сторон обложат, прорывайтесь в сторону Верхолесья. Шоссе на Кобрин и Видомлю так оседлают, что только поляжете.

— А вы-то откуда это знаете?

— Откуда положено, оттуда и знаю.

Из Цитадели, благодаря Авдееву и, пожалуй, грозной бумаге Особого отдела, их выпустили без разговоров. На выходе из Кобринского укрепления в сторону города пришлось притормозить, пропуская грузовики с ранеными, направляющиеся к станции.

Город дымил нескольким очагами пожаров, включая вяло коптящие руины домов комсостава, попавшие под огонь немецких артбатарей. Глядя на них, Кижеватов обрадовался, что ещё 19 июня, выполняя приказ об эвакуации семей красных командиров, отправил жену и детей к своим родственникам под Пензу. Теперь они, наверное, уже где-нибудь за Смоленском или ещё дальше.

Но просто так проскочить вдоль северного берега Мухавца не удалось. По всему берегу были оборудованы позиции подразделений 6-й стрелковой дивизии, частично занятые войсками. Даже не вторая, а третья линия обороны дивизии, сейчас вместе с пограничниками на участке от Волынского укрепления Крепости до Прилук отбивающей попытки немцев форсировать Западный Буг. Лишь благодаря грозной бумаге Кижеватова их после получасовой задержки, по возможности обводя стороной линии траншей и дзотов, провели к Крушинскому лесу.

— Осторожнее, — предупредил сопровождающий группу лейтенант. — Вчера вечером докладывали о группе парашютистов, сброшенных на лес в районе Каменица Жировецкая — Заболотье. До утра они вполне могли переправиться через Мухавец, если их цель город.

Уже на опушке леса Петров остановил группу.

— Лейтенант, вышли вперёд охранение. Предчувствие у меня нехорошее…

Кижеватов, как коммунист, напрочь не признающий никаких суеверий, пожал плечами, но приказ выполнил: сибиряки Ушаков и Надымов, считающиеся лучшими «следопытами» заставы, выдвинулись впереди группы, рассыпавшейся цепью.

«Чёрные» удивили и на этот раз. Из многочисленных карманов их жилеток, надетых поверх того, что следовало бы назвать гимнастёрками, появились какие-то чёрные, в цвет оружия, цилиндры. Которые они накрутили на стволы своих то ли пистолетов-пулемётов, то ли автоматических винтовок: судя по габаритам изогнутых магазинов, для первых длина используемых в них патронов была великовата, а для вторых — откровенно недостаточна.

Кижеватов, конечно, слышал, что части Осназа начали вооружать автоматическим оружием под какой-то «промежуточный» патрон, но до сих пор лично ни подобного оружия, ни даже патронов к нему не видел. «Так вот, значит, кто эти Петров и Баширов!», — мелькнула в его голове мысль. Всё сходится! Засекречены так, что даже лица ни разу не открыли, невиданная форма, странное оружие и… движутся так, будто с раннего действия приучены прочёсывать лес.

Двигались они действительно поразительно: ни веточка не колыхнётся, ни сучок не хрустнет. Словно перетекают от одного дерева до другого, от одного куста к другому. И это — несмотря на тяжеленные ранцы за спиной.

Впереди протрещала очередь. Кто-то вскрикнул, и лес откликнулся стрельбой сразу из нескольких стволов. По звуку Кижеватов определил, что с обеих сторон палят из ППД, штатного оружия пограничных нарядов. Нет, не только. Часто защёлкала СВТ. И… всё стихло. А «чёрные» исчезли. Просто растворились в своей не самой незаметной в лесу одёжке.

Несколько жестов рукой, и остатки отделения, взятого лейтенантом с заставы, короткими перебежками, прикрывая друг друга, рванули вперёд.

Упав за очередной куст, Андрей обнаружил в нескольких шагах от себя стоящего на колене «чёрного». Его оружие почти бесшумно (слышно было лишь лязганье затвора да негромкие хлопки, мало напоминающие выстрелы). Короткая очередь, и «чёрный» (разве тут поймёшь, кто это, Петров или Боширов?) перекатывается на несколько шагов в сторону. Едва закончил перекат, и снова две серии хлопков. И взмах руки, предназначенный Кижеватову: «Лежи!».

Чуть поодаль — новая серия лязганья и хлопков, а «чёрный» в это время переползает вперёд и в сторону.

Тявкнула и тут же заткнулась СВТ. В ответ загремели ППД пограничников, и им ответили очереди спереди. Басовито загрохотал «дегтярёв пехотный», потом рванула граната и всё стихло.

— Присмотри за баулом, я проконтролирую, — негромко прошипела рация. — Герой, прикажи своим не стрелять… Не слышу ответа?

— Герой понял, — наконец, сообразив, что делать, нажал на клавишу рации Кижеватов, потом вскочил и заорал во всю мощь лёгких: — Не стрелять!

Свои команду поняли. Но не вражий стрелок, вооружённый самозарядной винтовкой. Грохот выстрела, резкая боль в груди, и Андрей повалился на траву.

— Чисто, — через полминуты прошипела рация. — Что там с Героем?

— Шевелится и стонет. Сейчас посмотрю.

— Да уж. Видно, у него судьба такая: схватить немецкую пулю в первый же день войны!

Пока Боширов возился с Андреем, Петров уже распоряжался пограничниками.

— Сменить магазины на полные. Ты и ты — в охранение. Дальше тридцати метров не отходить. Остальным — наших раненых перевязать, у убитых собрать документы и оружие. У переодетых немцев тоже. Собранное оружие складывать здесь.

Рана болела очень сильно, но Боширов, вынувший из своих бесчисленных карманов ярко-оранжевую коробочку, ловко наклеил на входное и выходное отверстие какие-то нашлёпки, мгновенно прилипшие к коже.

— Херня! — заключил он. — Касательная по рёбрам. Паре рёбер, конечно, песец, но ничего смертельного.

— Ширни его промедолом и каким-нибудь антибиотиком попроще: у них тут микробы ещё не избалованные, от любого дохнут.

В руках Боширова оказались два небольших тюбика с иголками на конце, прикрытыми целлулоидными колпачками, а потом Кижеватов почувствовал, как его дважды кольнуло в бедро.

— Товарищ… — взял под козырёк младший сержант Гордеев, обращаясь к старшему из «чёрных».

— Петров, — козырнул в ответ тот. — Просто товарищ Петров.

— Разрешите доложить?

— Да не тяни ты, блин!

— В ходе боестолкновения погиб ефрейтор Надымов. Ефрейтор Ушаков тяжело ранен в грудь. Ну, про товарища лейтенанта вы знаете. Лёгкие ранения у Сиротина и Хивренко: в руку и в голову. Уничтожено…

— Это можешь не докладывать, я их уже пересчитал, когда контролировал.

— Когда что делали?

— Добивал, чтобы нам никто в спину не выстрелил! Боширов, посмотри, что там с Ушаковым.

У Кижеватова закружилась голова, а потом боль, рвавшая грудь, куда-то отступила, и он попытался сесть.

— Полежи ещё минут пять, — остановил его «чёрный». — Младший сержант!

— Младший сержант Гордеев!

— Двум бойцам выкопать могилку Надымову. Положите на неё его каску с фамилией и датой гибели. Нацарапаешь на ней чем-нибудь. Диверсантов раздеть и свалить в какую-нибудь яму.

— Раздевать-то зачем?

— Чтобы, когда после войны найдут их кости, не приняли за красноармейцев.

На удивление, к моменту выдвижения отряда, Кижеватов уже мог идти самостоятельно, практически не чувствуя боли. В качестве боевого дозора двигался Боширов. Двое пограничников несли на импровизированных носилках Ушакова. Остальные кряхтели под весом трофейного оружия.

— Ничего, — успокоил людей Петров, взявший на себя обязанности командира. — Совсем немного осталось.

Это да! «Чёрный» при Кижеватове связался по рации с каким-то «Ослябей»:

— Прошу выслать людей навстречу. Имели боестолкновение с диверсантами, у нас четыре «трёхсотых», один тяжёлый.

— Петрову. Ваше местонахождение запеленговали. Как опознаемся?

— Передовым дозором идёт Боширов.

— Принято, Петров.

Кижеватова ничуть не удивило, что встречали их такие же затянутые в чёрное люди в масках. Двое тут же подменили пограничников, несущих Ушакова, а остальные принялись разбирать «лишнее» оружие.

— Товарищ полковник, задание выполнено! Мосты через Западный Буг уничтожены. Батарея сверхтяжёлых мортир «Карл» обнаружена и уничтожена ударом «Смерчей». Осуществлена корректировка огня установок «Буратино». В результате удара реактивных огнемётных систем уничтожено около двух батальонов пехоты, приготовившихся к прорыву через Тереспольское укрепление к Цитадели.

— Молодцы!

— Служу… — вытянулся «Петров», но полковник оборвал его движением руки, мотнув головой в сторону пограничников.

— А это?

— Так точно, товарищ полковник. Тот самый.

— Так что же ты его, майор, не уберёг?

— Капитан уже шутил, что ему, видимо, как и в прошлый раз, суждено поймать пулю в первый же день войны. В тот раз после неё выжил, а в этот и подавно выживет.

Майор? Капитан? Ничего себе! И в какой такой прошлый раз?

Пришлось возвращаться на станцию. И вовремя! К этому времени как раз привели изрядно помятого немецкого лётчика. Но начальник патруля старший лейтенант Ларионов бросился не к нему, а к Виктору.

— Юдин! Живой!

— А чего ж мне помирать-то?

— Так ведь вашу редакцию разбомбили?

— Как разбомбили?

— Прямое попадание бомбы. Здание штаба дивизии накрыло, а одна из бомб в ваш домик угодила. Там сейчас яма да куча обломков вокруг неё. Я думал, и ты там полёг!

Младший политрук оторопело замер. Как же так? Он же после разговора с главным редактором едва успел добежать до станции… Даже не успел, в общем-то. А если бы минут на пять задержался? И что теперь делать? Редакции больше нет, люди, даже не успевшие привести себя в порядок после побудки канонадой, всё оборудование уничтожено.

— А мне теперь куда? — растерянно спросил Юдин.

— Штаб дивизии всё равно через город отступать будет, вот и найдёшь замполита, он решит. Слушай, ты по-немецки понимаешь? Вон, пойманного лётчика ведут, допросить надо.

— Немного…

— А я — вообще дуб дубом. Пойдём!

Красноармейцы, захватившие выпрыгнувшего с парашютом лётчика, выглядели злыми.

— Отстреливался из пистолета, сволочь! — пояснил один из них. — Бутейко чуть-чуть зацепило. Хотели его застрелить, да только приказ был таких, как он, в комендатуру сдавать.

На удивление, даже с разбитым носом и «фонарём» под глазом пленный держался нагло, презрительно поглядывая на столпившихся вокруг него людей.

На звук подошедшей полуторки Виктор не оглянулся, соображая, о чём он должен спрашивать пленного пилота.

— Что здесь происходит? — послышался властный голос, когда хлопнула дверца.

— Да вот, товарищ лейтенант госбезопасности, сбитого немецкого лётчика поймали, — ответил кто-то.

— Молодцы! Я его забираю! Щербинин, Сабонис, грузите его в кузов.

Возле грузовичка, кроме чекиста, уже стояли два бойца в форме НКВД, вооружённые ППД. Такой же автомат висел на плече лейтенанта госбезопасности. А за рулём ГАЗ-А замер третий боец, с окровавленной повязкой на голове.

— Начальник патруля старший лейтенант Ларионов. Предъявите, пожалуйста, документы, товарищ лейтенант госбезопасности.

— Ты что, охренел, старший лейтенант? Не видишь, с кем разговариваешь?

— Никак нет, пока не вижу: вы же документы не предъявили…

— Ты ответишь за свою наглость, старший лейтенант! — зло прорычал чекист, но удостоверение протянул, глядя на сопровождающих Ларионова, уже направивших на него и его людей свои автоматы.

Читал старший лейтенант медленно, бесконечно отрываясь, чтобы глянуть куда-нибудь в сторону. Один из таких взглядов перехватил Юдин, уловив и то, что глядя на него начальник патруля как бы невзначай коснулся кобуры своего пистолета. Это же сигнал ему, чтобы он приготовил оружие!

— Вы арестованы! Положить оружие на землю!

— Что? — ошалел лейтенант госбезопасности. — Ты свихнулся, старший лейтенант?

— Быстро! — рявкнул Ларионов.

Теперь на подъехавших смотрели уже три пистолета-пулемёта. А Виктор всё ещё копался, неловко пытаясь вытащить за что-то зацепившийся ТТ. Что-то сообразили и некоторые другие красноармейцы, принявшиеся сдёргивать с плеч кто карабин, кто пистолет-пулемёт.

— Ты, крыса, тут в тылу отсиживался, пока мы кровь проливали, — взялся за ремень ППД «гэбэшник», и вдруг метнулся в сторону, намереваясь откатиться за «морду» грузовика.

Автомат уже был в его руках, а ствол медленно поворачивался в сторону патруля. Коротко татакнул ППШ Ларионова, пригвождая «чекиста» к земле. Щербинин и Сабонис (так кажется?) тоже попытались вскинуть оружие и рассредоточиться, но тут уже были начеку патрульные. Две короткие очереди, и они скукожились на земле.

Виктор наконец-то вынул свой ТТ и увидел, как водитель, мгновенно сунувшись куда-то вниз, пытается развернуть в тесной кабине свой автомат. Юдин сам не понял, как пистолет оказался направлен на шофёра, а его руку периодически толкает отдача от выстрелов.

Сзади послышалась какая-то возня, и грохнул выстрел.

— Чёрт! — зашипел начальник патруля. — Только что в руках было четыре диверсанта и пленный лётчик, а теперь — только пять трупов.

Пятый — это лётчик, воспользовавшись суматохой, попытавшийся отнять оружие у кого-то из красноармейцев.

— А это точно диверсанты? — вдруг засомневался младший политрук.

— Смотри, — сунул старший лейтенант ему под нос удостоверение «лейтенанта госбезопасности». — Наклейку видишь?

— Нет…

— А чекистам их в первую очередь лепили. Своего из плена хотели вызволить… А ты молодец, Юдин! Чётко их водителя снял! — похвалил Ларионов, открыв продырявленную Виктором дверцу полуторки. — Ворошиловский стрелок просто: пулька к пульке.

Пока начальник патруля разбирался с трупами, полуторкой диверсантов, раздавал распоряжения оказавшимся под рукой красноармейцам, младший политрук сидел на лавочке возле станционного здания и курил, стараясь унять нервную дрожь. Всего-то часа два или два с половиной, как началась война, а уже столько всего случилось: бомбёжка, гибель товарищей по редакции газеты, диверсанты… Первый лично убитый им враг…

— Вот что, Виктор, — подошёл к нему Ларионов, когда освободился. — Поскольку тебе до переезда штаба на новое место действительно приткнуться некуда, держись-ка пока за меня. В училище в патруль ходил? Значит, знаешь, как вести себя при патрулировании. Будем мимо комендатуры пробегать, представлю тебя своему начальству и попрошу какую-нибудь бумагу тебе выписать, чтобы ни у кого вопросов не возникло, когда начнут разбираться, что ты тут, в городе, делаешь. Вот, держи. Это посерьёзнее твоего ТТ будет.

Старлей протянул Юдину один из ППД диверсантов и сумку для запасных дисков.

— Обойму в пистолете ты, конечно же, не поменял?

Виктор удивлённо помотал головой.

— Запомни, Витя: каждый раз после того, как пришлось пострелять, в оружие должен быть вставлен полностью заряженный магазин. А полностью или частично израсходованный пополнен новыми патронами. Само же оружие, если есть возможность, почищено и смазано. И тогда у тебя будет больше шансов остаться живым. Заряжайся, там, на дне сумки, немного патронов россыпью валяется.

— Вооооздуууух!

Ларионов поднял голову, осматривая небо.

— Нет, эти не на нас идут, эти куда-то в сторону Гайновки, — махнул он рукой.

Да когда же, наконец, кончатся эти самолёты у немцев?

После подрыва железнодорожного моста, совершённого неясно кем, и странного огненного смерча, пронёсшегося по немецкой территории, прилегающей к Тереспольскому укреплению, наступило некоторое затишье. Даже прилетевшие бомбардировщики «работали» по городу и самой Крепости, но не по позициям 44-го стрелкового полка майора Гаврилова.

Судя по всему, основной расчёт немцев был сделан на неожиданность: удар пехоты через мост, захват примостовых укреплений, после чего по мосту переправляется техника и движется на город. Одновременно с этим пехота на надувных лодках переправляется через Буг, сминает пограничные заслоны к югу и северу от моста, обезопасив мост от обстрелов. Но…

Полк занял огневые позиции вдоль реки с наступлением темноты, и к 4:00, когда начался артобстрел города, красноармейцы уже изнывали от нетерпения. Так что взмывшие в воздух при первых же залпах осветительные ракеты означали ещё и разрешение открыть огонь, если на западном берегу Буга и, тем более, на воде будет замечено какое-то движение.

Шквал ружейно-пулемётного огня буквально смёл лодки, не только уже спущенные на воду, но и ещё только подтаскиваемые к реке. Несмотря на шквальный огонь, немцы дошли практически до середины моста, и лишь после этого громыхнул взрыв, разнёсший опору и обрушивший сразу два пролёта. Те немногочисленные группы, сумевшие под обстрелом переправиться, были уничтожены уже на восточном берегу.

Какое-то время ещё продолжалась перестрелка с пехотой, залёгшей на берегу, но потом она отползла. Видимо, чтобы перегруппироваться и скорректировать сорванные планы.

В ожидании артобстрела Гаврилов приказал бойцам укрыться, но артиллерийские батареи, крывшие в течение получаса сначала город, а потом Крепость, почему-то молчали. Донимал лишь беспокоящий миномётный обстрел. Именно беспокоящий, не массированный, как перед новой атакой.

Во время паузы, длившейся больше двух часов, удалось вынести в тыл погибших и отправить в город раненых. Командир полка терялся в догадках, почему молчит артиллерия. По всем канонам, сейчас она должна была пытаться сравнять с землёй позиции полка, кроя их из гаубиц. Которых, судя по интенсивному обстрелу на рассвете, у немцев было более чем достаточно.

Почти не наблюдалось и авиации. Точнее, бомбардировочной авиации. Пару раз появлялись медлительные лёгкие бипланы, пытавшиеся штурмовать позиции, но их с большими потерями для немцев отгоняли крупнокалиберными зенитные пулемёты и наши истребители, практически непрерывно висящие в небе. С «ястребками» вели напряжённые воздушные бои немецкие «мессершмиты». Причём, в ходе них серьёзные потери несли обе стороны.

Миномётный обстрел начался только около восьми утра. Но 81-мм мина, не говоря уже о 50-мм, это вовсе не 150-мм гаубичные «чемоданы». И даже не снаряды самых массовых немецких 105-мм гаубиц. Правда, к ним присоединились и полевая 75-мм артиллерия, но эти небольшие пушчонки стреляли вообще редко.

Одновременно с началом обстрела к реке севернее железнодорожного моста стала выдвигаться пехота, сопровождаемая танками. Точнее, приземистыми самоходными штурмовыми орудиями с пушками, закреплёнными не в башнях, а в неподвижной боевой рубке, имеющими более прочную лобовую броню, чем танки. Пехота не лезла на рожон, стараясь держаться позади стальных коробок. Те же, кому такого укрытия не досталось, двигались короткими перебежками.

Именно штурмовые орудия открыли огонь по дзотам и пулемётным гнёздам, пытающимся «прищучить» пехоту. И по «сорокопяткам», открывшим огонь по бронетехнике.

Несмотря на наличие в названии этих пушечек слова «противотанковая», большого вреда немецким самоходкам они причинить не смогли. На примерно километровой дистанции, с которой они били, их чугунные снаряды просто отскакивали от 50-мм крупповской брони.

После того, как была разбита уже третья «сорокопятка», Гаврилов запросил по радио у дивизии, держащей участок границы от Крепости до соседней 49-й дивизии, артиллерийскую поддержку. В поддержке крупными стволами командование отказало:

— Извини, Гаврилов, тяжёлый артполк сейчас поддерживает соседей. На нашем участке хоть немецкую тяжёлую артиллерию выбили, а у соседа позиции утюжат гаубицами так, что скоро на них живого места не останется. Вот и пытаемся вести контрбатарейную борьбу, чтобы помочь ему.

Обстрел из «полковушек» тоже много проку не принёс. И даже то, что после него «Штуги» уползли в тыл, майор связал не с результатами артобстрела, а с тем, что у самоходных установок закончился боекомплект. Если кому и досталось от такого обстрела, так это пехоте. Но свою задачу самоходки выполнили: полк Гаврилова почти полностью лишился противотанковых пушек, прямыми попаданиями в амбразуры уничтожено три дзота, разбито пять «Максимов». Потери от их огня, миномётного обстрела и пулемётов вражеской пехоты составили 84 убитыми и 212 ранеными.

В новую атаку немцы пошли в половине одиннадцатого. Видимо, учтя результаты предыдущей разведки боем, поскольку помимо уже знакомых «Штугов», двигалось полтора десятка лёгких чешских танков и два десятка полугусеничных бронетранспортёров. Не считая минимум трёх батальонов живой силы. И это — на участке, обороняемом одним батальоном.

Бронетехника дошла почти до самого берега Западного Буга. Не считая той, которую с 400-500 метров начали выбивать расчёты противотанковых ружей, выдвинутых Гавриловым в передовые траншеи. Это оружие, массово поступившее в войска всего несколько месяцев назад, оказалось неприятным сюрпризом для немцев. Если на первые из неожиданно остановившихся или «разувшихся» машин, скорее всего, просто не обратили внимания, то когда замерли, а то и задымили, десять из пятнадцати единиц бронетехники, а два из четырёх «Штугов», потеряв гусеницы, подставились более слабо бронированными бортами, до немецких танкистов стало доходить, что творится что-то не то.

Отрезвление наступило, когда ярко вспыхнули пять или шесть ЛТ-35, один «Штуг», а взрыв боезапаса разворотил второй. В течение каких-то пятнадцати минут боя было подбито 14 танков и 3 самоходных установки (Гаврилов приказал выбивать, в первую очередь, именно танки). А следом за ними стали замирать без движения и бронетранспортёры, получив 14,5-мм бронебойную пулю в моторный отсек или броню, прикрывающую водителя.

Однако пехоту это не остановило. Ширина Буга в месте атаки менее ста метров, и часть её залегла на берегу, поливая огнём траншеи 44-го полка поверх голов камрадов, а остальные ринулись в воду, держась за прорезиненные мешки, набитые, видимо, сеном. Десять минут, и пловцы уже начинают выбираться из воды.

Сколько их пошло ко дну, убитыми и ранеными пулями и осколками мин, вряд ли возможно посчитать. Из примерно двух батальонов, пустившихся вплавь, на берег смогли выйти лишь около 400 человек. Выйти, но не пробиться к траншеям полка, поскольку Гаврилов верно расценил, что если немцы проводят разведку боем именно на этом участке, то здесь и будут пытаться форсировать реку. Едва первые из них вбежали в кусты, растущие на берегу, как загрохотали взрывы. Это была ещё одна новинка, принятая на вооружение несколько месяцев назад — мины серии МОН, осколочные направленные, осыпающие противника снопом стальных поражающих элементов только в определённом направлении. Но, в зависимости от модели, на расстояние от 30 до 90 метров. Так что досталось не только им, но ещё и плывущим.

К концу получасового боя растительность на восточном берегу Буга практически лишилась листвы. Да и вообще целых деревьев и кустов, часть которых срезали ещё после объявления полной боеготовности 15 июня, почти не осталось…

Но полк снова выстоял, удержал рубеж обороны.

В штабе дивизии, выслушав доклад майора об итогах боя и потерях, Гаврилова похвалили, но тут же сообщили тревожное известие:

— 49-я дивизия не смогла удержаться и отошла на второй рубеж. Как только немцы наведут переправу, усилится давление на наш правый фланг, и основным силам дивизии придётся отходить к железной дороге Брест — Белосток. Поэтому заминируй все мосты и броды на реке Лесной и подготовься к отходу к железной дороге. Но до того как поступит приказ отходить, держи Буг! До последнего держи!

— Василий Данилович, доложите, пожалуйста, какая у нас ситуация на 24:00.

И Жуков, и Соколовский выглядели не лучшим образом. Ещё бы: больше суток на ногах!

— Вполне терпимая. 56-я стрелковая дивизия, вполне ожидаемо, удара 8-го армейского корпуса немцев на узком участке фронта не выдержала и отступила на заранее подготовленный рубеж по реке Неман. Не встретив серьёзного сопротивления, немцы буквально за несколько часов вышли к Гродно, где их встретили части 11-го механизированного корпуса, занявшего оборону по окраине левобережной части города. Попытка сходу ворваться в Гродно сорвана. Во фланг наступающему немецкому корпусу был нанесён удар нашей 29-й танковой бригады, переформированной из танковой дивизии. Передовые части немцев, прорвавшихся к Гродно, рассеяны, а танковая бригада присоединилась к войскам, обороняющим город.

27-я стрелковая дивизия, держащая оборону, опирающуюся на Августовский канал и заболоченную местность южнее Сувалок, успешно отразила удар части 20-го армейского корпуса немцев. Основная масса войск корпуса с германской территории, находящейся южнее канала, ударила по правому флангу дивизии, но в районе Липска была остановлена Конно-механизированной группой.

2-я и 8-я стрелковые дивизии под давлением немецкого 42-го армейского корпуса пятятся на юг и юго-восток к рубежу, заранее созданному по реке Бебжа. На 24:00 они удерживали, соответственно, населённые пункты Граево и Стависки, но к утру должны отойти за Бебжу.

6-я кавалерийская дивизия прочно удерживает позиции по реке Нарев. Но, в общем-то, каких-либо серьёзных боёв на занимаемом ей участке не происходило.

Южнее, в междуречье Нарева и Западного Буга 7-й армейский корпус немцев ударил в стык 13-й и 86-й стрелковых дивизий по направлению на Сураж. 13-я дивизия была вынуждена отойти к Замброву.

Левый фланг 86-й дивизии и 113-я стрелковая дивизия целый день сдерживали попытки частей 9-го немецкого армейского корпуса захватить плацдармы на правом берегу Западного Буга. Плацдарм в полосе обороны 113-й дивизии был захвачен лишь около 20 часов, и сейчас немцы накапливают на нём силы для его «вскрытия».

После нескольких безуспешных попыток форсировать Буг, 43-му армейскому корпусу немцев удалось сбить 49-ю стрелковую дивизию с занимаемого по берегу рубежа. Части дивизии отошли на второй рубеж, подготовленный западнее Высокое.

42-я стрелковая дивизия отбила несколько попыток форсирования Буга, предпринятых 47-м моторизованным корпусом немцев, гарнизон Брестской крепости успешно отбил несколько атак 12-го армейского корпуса, а 6-я стрелковая дивизия, развёрнутая южнее крепости, 24-го моторизованного корпуса. Но ситуация в районе Бреста складывается достаточно благополучно из-за того, что ударами дальнобойной реактивной артиллерии были уничтожены все артиллерийские батареи крупных калибров, выделенные немецким командованием для штурма крепостных укреплений. Включая две сверхмощных 600-мм самоходных мортиры «Карл».

— Потери? — потерев лицо руками, кратко спросил Жуков.

— По поступающим данным, наши потери составили порядка 15 тысяч убитыми и до 50 тысяч ранеными. Большинство тяжелораненых пока удаётся эвакуировать специальными санитарными поездами на восток. Многие легкораненые отказываются от эвакуации и даже от вывода в тыл. Потери в танках и бронемашинах — около 180 единиц. При этом, за исключением 29-й бригады, танковые подразделения в бой ещё не вступали. Потери немцев по нашим данным, около 300 танков и примерно вдвое большее число бронетранспортёров. Включая те, что были уничтожены воздушными ударами.

Серьёзные потери понесла истребительная авиация. В воздушных боях потеряно около 200 самолётов различных типов. Потери бомбардировочной и штурмовой авиации — 52 машины. В то же время, противник лишился порядка 500 машин, из них около 350 — бомбардировщики.

— Такая разница?

— Да, Георгий Константинович. Как вам хорошо известно, немцы первым ударом намеревались уничтожить значительную часть нашей авиации непосредственно на аэродромах. Вместо этого встретила фактически всю нашу истребительную авиацию в воздухе. В итоге лишились почти всех бомбардировщиков, выделенных для этого, и значительной части истребителей, прикрывавших их. Но благодушествовать рано: мы ожидаем, что уже завтра к границе будут переброшены новые авиационные подразделения, и воздушные бои возобновятся.

Что же касается потерь противника в живой силе, то, как нам кажется, первый день «Блицкрига» обошёлся немцам в 80-90 тысяч убитыми и ранеными. Но завтра ситуация изменится не в лучшую сторону. Во-первых, соотношение один немецкий корпус на одну нашу дивизию остаётся. Во-вторых, в первый день боёв дивизии понесли потери, а пополнения для них не предвидится до тех пор, пока они с боями не отойдут ко второй линии стратегического предполья. В-третьих, часть дивизий, оборонявшихся по такому прочному рубежу, как Западный Буг, вынуждены были отступить, и теперь им придётся обороняться на менее удобных рубежах. В-четвёртых, немцы переправят на свои плацдармы бронетехнику, и нашим войскам придётся отражать удары, поддерживаемые уже бронетехникой.

— Я понял, Василий Данилович. Но давайте всё-таки поспим хотя бы часа три.

Полкового комиссара в Волковичах отыскать не удалось.

— Он в войсках, отходящих от Семятичей в район станции Черемха.

— Что, и Семятичи тоже оставили? — вырвалось у Юдина.

— Много ты понимаешь, младший политрук! — вызверился вдруг батальонный комиссар, замещающий замполита дивизии. — Сильно ты удержишься под артогнём в чистом поле? Между Волчиным и Высоким хоть какие-то речушки, за берег которых можно зацепиться, а там — сплошные поля. В общем, нету у меня для тебя назначения, пока все войска не подтянутся. К комендантской роте, говоришь, приткнулся? Вот в её составе и воюй!

А немцы после того, как заняли плацдарм на правом берегу Западного Буга, взялись за 49-ю дивизию всерьёз. Утром 23 июня фронт загремел уже значительно ближе к Высоко-Литовску. Но, как показалось Виктору, артиллерийская канонада стала менее интенсивной. Может, виной тому бомбардировщики, дважды за ночь уходившие на бомбёжку на запад? Судя по тому, как медленно проплывал в небе гул их моторов, тихоходные ТБ-3.

— Бомбили, — подтвердил водитель «трёхтонки», привёзший на станцию очередную группу раненых. — Не знаю, досталось ли переправе, а вот пехоте, скопившейся на правом берегу, наверняка прилетело.

Тэбэшек днём Юдин не замечал, а вот скоростные СБ и особенно «Чайки» И-153 ходили на запад под прикрытием истребителей трижды. Уходило много, а возвращалось заметно меньше. Как бомбардировщиков и штурмовиков, так и истребителей прикрытия. А вот немецких бомбардировщиков в тот день младший политрук так и не увидел.

— Спасибо «Чайкам»! — стрельнув папироску, делился красноармеец с рукой на перевязи. — Если бы не они, смяли бы нас с самого утра. На них какие-то новые эрэсы цепляют. Заходит «Чайка» на немцев, а эти эрэсы, как из пулемёта, сыплются. Штук пятьдесят за раз. Два раза зашла, а потом из пулемётов «приласкала», и всё, роты как не бывало!

— Так что же немца до сих пор не отбросили за Буг, если так?

— А вы видели, товарищ младший политрук, сколько их прёт? Этих выбили, а с запада новые лезут, — покачал головой боец. — Сказывают, целый корпус на нашу дивизию навалился. А это — то ли три, то ли четыре дивизии. И дивизии у немцев побольше наших будут.

Это Юдин и без красноармейца знал. Потому и тревожно было. Особенно — если помнить брошенное в сердцах кем-то из командиров на совещании у комдива слово «Смертники».

Но до вечера 23 июня рубеж у Волчина 222-й стрелковый полк дивизии удержал. А до утра 24-го отошёл на линию Токари — Макарово — Огородники — Пяски. Южнее, по линии Яцковичи — Большие Щитники — Малые Щитники держался 15-й стрелковый полк. Не было известий только о 212-м полке, держащем оборону где-то в лесистой местности около Милейчице. И если поезда на Брест перестали ходить уже 23 июня, то со стороны Белостока на станцию Высоко-Литовск по-прежнему приходили составы, гружёные боеприпасами, увозя обратно раненых.

Сам Высоко-Литовск стремительно пустел, если говорить не о военных, а о гражданском населении. Вряд ли большинство поляков, живущих в городке, опасались прихода немцев. Ненависть к Советам у многих из них Юдин почувствовал уже в первые дни пребывания в дивизии. Не высказываемую вслух, но проявляемую неприязненными взглядами, отказом понимать по-русски. Скорее, они боялись, что при обороне пристанционный городок серьёзно пострадает от немецкой артиллерии. Вот и разбредались целыми семьями по окрестным деревушкам и хуторам. Лишь отдельные горожане решались упросить начальника очередного санитарного эшелона взять их до Белостока.

Таким не препятствовали. Наоборот, усадив на открытую платформу, которую цепляли к хвосту очередного состава, уходящего на север, желали счастливого пути.

Слухами Земля полнится. Эти слухи и объяснили снижение активности немецкой артиллерии в зоне действия 49-й дивизии. Якобы ещё 22 июня под Брестом было уничтожено десятка полтора немецких артиллерийских батарей, выделенных для обстрела Крепости. И теперь фашисты перебрасывали артиллерию с соседних участков под Брест. Но насколько достоверны эти слухи, Юдин не знал, и проверить их было негде: кто же станет откровенничать с младшим политруком, притесавшимся к комендантской роте? Точнее даже, к взводу этой роты, оставшемуся поддерживать порядок в Высоко-Литовске и его ближайших окрестностях.

К вечеру 24 июня (спасибо связистам младшего сержанта Сёмочкина!) стало известно о танках, атаковавших 15-й стрелковый полк. Скорее всего, части Второй танковой группы, воспользовавшись наведённой севернее переправой, перешли на правый берег Западного Буга и теперь стремились охватить Брест и Крепость с севера. Удар пришёлся на стыке 49-й и соседней 42-й дивизии. Но если 15-й полк выстоял, то на участке обороны 42-й дивизии немецкие танки прорвались, захватив Большие Мотыкалы и перерезав железнодорожную ветку на Брест. При этом танки не стали дожидаться пехоты, а ушли дальше на восток по дороге на Жабинку.

Весь день 24 июня шли бои на новом рубеже обороны. На этот раз и артиллерийская канонада, и даже ружейно-пулемётный огонь были слышны прекрасно. Мало того, до Высоко-Литовска уже стали долетать немецкие снаряды: по прямой до позиций дивизии в Огородниках уже оставалось менее шести километров. А к концу дня перестали ходить поезда и на Белосток. Как пояснил Сёмочкин, 212-й полк отступил к Клещеле и станции Черемха, и теперь железная дорога простреливалась немецкой артиллерией.

— Всё, товарищ младший политрук, моему отделению приказано сворачивать радиостанцию и перебазироваться в Верховичи. А вы как?

— Да кто ж его знает? Взвод старшего лейтенанта Ларионова пока тут службу несёт. Никаких новых приказов не поступало.

С прекращением железнодорожного сообщения дорога на Верховичи стала основной для эвакуации раненых. Сначала по ней ушла на северо-восток часть персонала медсанбата. Видимо, для организации приёма раненых на новом месте. А потом от зданий, занятых под временные госпитальные палаты, потянулись и грузовики с красными крестами на пологах.

И 25 июня Юдин впервые увидел, как немецкие лётчики расстреливают санитарные машины.

Если 23 и 24 июня немецких самолётов в небе наблюдался минимум, то утром 25, когда части дивизии вновь отошли (на этот раз — заняв оборону по железнодорожной линии и вдоль шоссе на Видомлю), произошёл первый после 22 июня авианалёт на Высоко-Литовское. Но бомбили на этот раз не «лапотники», а истребители, нёсшие всего-то две бомбы, подвешенные к крыльям. Отбомбились с небольшой высоты, поэтому очень точно. Полностью сгорел эшелон, застрявший на станции, было частично разрушено станционное здание. А потом один из истребителей принялся расстреливать грузовики с ранеными, уходящие колонной по улице Первомайской.

К тому моменту, когда подоспела вызванная советская авиация, погиб расчёт крупнокалиберного зенитного пулемёта красноармейца Вохминцева, в первый день войны ссадивший «Юнкерс», горели механические мастерские, используемые автобатом для ремонта грузовиков, а пристанционная площадь была усыпана телами красноармейцев и горожан.

Следом с запада, от речки Пульва, по которой занял оборону 222-й полк, послышалась пулемётная стрельба.

— Похоже, передовой дозор немцев нащупывает нашу оборону, — предположил Игорь Ларионов, при котором младший политрук теперь исполнял обязанности заместителя. Не совсем по политической части, скорее — просто заместителя. — Они, как я уже слышал, очень любят для этого вперёд мотоциклистов посылать. Так что сейчас начнётся!

Бомбивших городок «мессеров» уже отогнали наши «миги» (Виктор уже научился распознавать их силуэты). И хотя они сбили троих немцев, сами потеряли пятерых, что было очень обидно. Что это? Превосходство немецких пилотов или худшее качество наших самолётов?

А примерно через полчаса в городке начали рваться немецкие снаряды. И это было даже страшнее, чем авианалёт. Может, только потому, что Юдин ещё ни разу не попадал под артобстрел, но страшнее…

— Похоже, Витя, забыли про нас в штабе дивизии, — отряхивая насыпавшуюся на плечи пыль, мрачно пробормотал старший лейтенант. — Что делать будем? Предлагаю присоединиться к полку, обороняющему Высоко-Литовск. Как считаешь?

Виктор, давно рвавшийся в бой, чуть не запрыгал от радости.

— Тогда собираем наших. И движемся в расположение ближайшего батальона. Иванов, Гойденко! Собирайте взвод. Сбор вон там, у зернохранилища. Давайте, ребята! Бегом!

— Кто такие? — остановили команду «комендачей» возле КП батальона.

— Второй взвод комендантской роты дивизии. Командир взвода старший лейтенант Ларионов. Прибыли в качестве пополнения.

— Исполняете чей-то приказ? — задал вопрос вымотанный донельзя капитан, которого вызвали с КП.

— Никак нет, товарищ капитан. Самостоятельно принял решение: у нас никакой связи с ротой и штабом дивизии нет, а немец, вон, прёт.

Действительно прёт! Вся линия окопов грохочет выстрелами.

— А младший политрук у вас какими судьбами? Насколько помню, штатной должности политработника во взводе не предусмотрено.

— Младший политрук Юдин служил в дивизионной многотиражке. Вся редакция, кроме него, погибла при бомбёжке города 22 июня. Вот и присоединился к нам по моему предложению.

— Я понял, Ларионов. Андрушевич, проводи взвод старшего лейтенанта в роту Михеева. У него самые большие потери, пусть порадуется пополнению. И младшего политрука пусть определит по специальности. Его-то замполит погиб.

Ни 23, н 24 июня попыток переправиться через Западный Буг немцы больше не предпринимали. Вырыли траншеи на левом берегу и лишь время от времени обстреливали из миномётов позиции полка Гаврилова. Оно и понятно: зачем лезть напролом, неся огромные потери, если севернее удалось навести наплавные мосты, и теперь есть возможность переправиться по ним.

Зато возобновились бои в районе Тереспольского укрепления Крепости. Несколько попыток прорваться на остров, который представляет собой укрепление, без поддержки артиллерии оказались безуспешными. Но 24 июня немцы, видимо, перебросили какие-то батареи с других участков, и при их поддержке к концу дня, похоже, сумели прорваться к Бугу. Тем не менее, наблюдатели докладывали, что столкновения на территории укрепления продолжались всю ночь. Судя по всему, пользуясь темнотой, оставшиеся группы пограничников и красноармейцев постепенно отходили к реке, чтобы переправиться вплавь в Кобринское и Волынское укрепления.

Вечером же 24 июня из штаба дивизии пришло известие, что части немецкого 47-го моторизованного корпуса, действуя с плацдарма, отбитого у 49-й дивизии, прорвались на восток, захватили Большие Мотыкалы и продолжили движение в сторону Жабинки и Кобрина.

— Теперь, Гаврилов, на тебя начнут давить с севера. Готов к этому?

— Тяжело будет. Мы и так понесли потери при попытках немцев форсировать Буг, а теперь ещё растягивать оборону, прикрываясь с севера. По Лесной у меня только отдельные заслоны, и развёртывать по ней полноценную оборону, то у меня фронт сразу вдвое удлинится.

— В твою сторону отходят остатки 459-го полка. Используй их. Держать излучину Буга больше смысла нет. Выровняй линию обороны по линии Костычи — Непли и держи рубеж по Лесной до железной дороги на Белосток в районе Клейников. Продержись хотя бы день, а потом можешь отступить к северной окраине города.

Вся ночь на 25 июня прошла в организации нового рубежа обороны. А с рассветом передовые мотоциклетные дозоры немцев начали прощупывать броды через Лесную в районе Теребуни и Шумаков. Оставленные там заслоны какое-то время держались, а потом отошли юго-восточнее.

Но немцы ударили не там, где их ждал Гаврилов, а значительно восточнее, по дороге из Больших Мотыкал на Брест. Сходу захватили депо и, развивая успех, перерезали железную дорогу на восток в районе станции Брест-Восточный. По сути, 44-й полк и остатки 459-го полка, отступившие с севера, к середине дня 25 июня оказались в полуокружении. К вечеру весь город, за исключением Крепости, был в руках противника. Связь со штабом дивизии установить не удалось, зато радисты смогли связаться со штабом обороны Крепости.

В полночь, соблюдая полную светомаскировку и стараясь не шуметь, батальоны 44-го стрелкового полка вдоль линии траншей, вытянувшихся по правому берегу Западного Буга, двинулись к каналу, охватывающему по периметру Кобринское укрепление. Последними через канал, уже на рассвете, переправлялись роты, державшие оборону южнее железнодорожного моста.

Прорыв немцев с севера осложнил положение 6-й стрелковой дивизии, ещё державшей оборону по Бугу южнее Бреста. Северный берег Мухавца был её третьим рубежом обороны, на который она должна была отступить, когда её части собьют с Западного Буга и шоссе на Ковель. Теперь у неё было два выхода: либо отходить в Крепость, усилив её гарнизон, но осложнив задачу снабжения обороняющихся боеприпасами и продовольствием, либо сдерживая натиск немцев с севера, двигаться на восток.

Для себя Гаврилов уже решил, что в крепости он не останется, а вместе с полком пойдёт на прорыв. Осталось только решить, в каком направлении прорываться.

— А нас, значит, оставляете здесь? — недовольно проворчал командир 84-го стрелкового полка майор Дородных. — Приказа держать Крепость нам никто не отменял. Верно, Ефим Моисеевич?

Заместитель комполка подтверждающе кивнул.

— У моего полка была другая задача: держать оборону по Западному Бугу ещё сутки, а потом отступить на восток. Первоначальными планами районом отхода 42-й дивизии был определён район Видомля — Пелище, но от него мы сейчас отрезаны боевыми порядками 47-го моторизованного корпуса немцев, сквозь которые нам не прорваться. Поэтому вижу два варианта прорыва — либо самостоятельно вдоль северного берега Мухавца, а потом в район Верхолесья, либо совместно с 6-й дивизией. У вас, Семён Капитонович, есть связь со штабом вашей дивизии?

— Связь-то имеется. Да только согласится ли полковник Попсуй-Шапко на отход с успешно удерживаемых позиций? Его ведь за это тоже за это по голове не погладят.

— Это до вчерашнего вечера позиции удерживались успешно. А уже сегодня немцы переправятся через Мухавец и ударят в тыл 6-й дивизии. Это полковник Попсуй-Шапко не хуже нас с вами понимается. Поэтому, Семён Капитонович, давайте отправимся на ваш узел связи и попытаемся поговорить с комдивом.

О прорыве 47-го корпуса в Брест и захвате города комдив-6 знал. И уже начал предпринимать меры, чтобы избежать удара в тыл. Поэтому очень обрадовался, узнав о решительном настрое Гаврилова.

— Крепость нам не удержать. Свою задачу её гарнизон выполнил, задержав немцев на целых четыре дня. Но теперь, когда механизированные подразделения противника, по сути, блокировали Крепость, обойдя её с севера, никакого смысла удерживать её не осталось. Разве что, сковать своими действиями два-три немецких полка. Поэтому считаю целесообразным прорыв гарнизона Крепости на соединение с нашими войсками.

Воспользовавшись снижением активности противни по рубежу реки Буг, я уже начал отвод подразделений на второй рубеж обороны, но фронтом не на юго-запад, а на северо-восток. Поэтому удар во фланг наступающим на нас подразделениям 47-го моторизованного корпуса силами 84-го и 44-го полков не просто сорвёт планы немцев по разгрому дивизии, а, по сути, спасёт её.

Я понимаю, что подготовиться к прорыву за несколько часов очень сложно. Но я вас прошу уже сегодня с наступлением темноты нанести удар с Волынского укрепления в направлении Заболотье — Малые Радваничи — Черняны. Мы поддержим ваш прорыв ударом из района Масевичи — Дубично — Замшаны. Надеюсь, уже завтра утром мы встретимся с вами в районе Радваничей.

Юдин даже не предполагал, насколько это сложно — продержаться всего один день на окраине Высоко-Литовска.

В траншеи взвод Ларионова попал только к тому моменту, когда первая атака немцев уже была отбита, а уцелевшие немецкие пехотинцы отползали на исходную позицию.

— Теперь снова из пушек вдарят, — предсказал красноармеец, набивающий патронами магазины винтовки АВС. — Так что лучше присядьте, как я, на дно траншеи, товарищ младший политрук. Откуда вы?

Юдин кратко пересказал свою историю.

— Это хорошо, что вы к нам пошли, а то в роте меньше половины красноармейцев осталось.

Но долго разговаривать не пришлось: загрохотала канонада, и начали рваться снаряды.

В траншее пережидать его, с одной стороны, было проще, а с другой — страшнее. Всё-таки землица хорошо закрывает от осколков, а с другой — даже если снаряд «боднёт» где-то рядом, вполне может просто завалить обрушившимися стенками траншеи. Но пронесло.

Пятнадцать минут артобстрела, и на поле со стороны Бордзёнки показались немецкие бронетранспортёры, между которыми бежали пехотные цепи. Сосед, красноармеец Егоров, тщательно протёр каким-то лоскутком свою винтовку и принялся устраивать её в выемку бруствера.

— Вы с вашей трещёткой, товарищ младший политрук, пока отдыхайте. Из неё дальше двухсот метров вести прицельный огонь всё равно невозможно.

Между бронетранспортёрами, ползущими со скоростью пехотинца, стали подниматься фонтаны земли. То ли миномёты ударили, то ли остатки «полковушек», развёрнутых где-то за Рясной, открыли огонь. Но пехота залегла, а над верхними бортами бронетранспортёров начали часто-часто вспыхивать огоньки: открыли огонь из пулемётов. И тут же воздух наполнился вжиканьем пролетающих мимо пуль.

Бронетранспортёров было немного, всего шесть штук. Столько же, сколько дымилось на поле перед линией обороны.

— Эх, жаль, почти все противотанковые ружья повыбили, — с досадой воскликнул Егоров. — Две минуты, и все эти коробки пожгли бы. Знаете, товарищ младший политрук, когда на такой железной коробке сосредоточат огонь четыре-пять ПТР, она очень быстро встаёт.

Но, видимо, что-то всё же осталось, поскольку одна из машин, словно споткнувшись о невидимую преграду, встала посреди поля. По ней тут же ударили пулемёты, и огонёк над её бронёй перестал вспыхивать.

Пехота, тем временем, попыталась рывком выйти из-под артобстрела. Причём, она не валила толпой, а двигалась короткими перебежками. Часть лежит, посылая пули в сторону наших траншей, а часть вскакивает, пробежит метров двадцать-тридцать, и падает наземь. Тут же где-то поднимается новая группа и повторяет её манёвр, потом другая, третья, четвёртая…

Когда до немцев оставалось с полкилометра, к пулемётам батальона присоединились стрелки с автоматическими винтовками и карабинами. Из шести бронетранспортёров признаки жизни подавали только два, прячущихся за корпусами уже подбитых. Юдина несколько раз «окропило» фонтанчиками земли, выбитыми пулями. Но вражеская пехота продолжала приближаться теми же самыми короткими перебежками. И вот уже то справа, то слева, стали раздаваться короткие автоматные очереди. Значит, и Виктору можно открывать огонь.

Первый диск ППД закончился неожиданно быстро. И только меняя его на запасной, Юдин по звуку выстрелов, доносящихся слева и справа, сообразил, что его товарищи по взводу Ларионова стреляют скупо, короткими очередями, и не так часто, как палил он. Егоров же, хоть его винтовка тоже позволяла бить очередями, и вовсе стрелял одиночными. Но наверняка: выстрел — упал немец, выстрел — упал немец. Впрочем, трудно в суматохе боя определить, кто в кого попал, но Виктору именно так показалось.

До подползающих немцев осталось всего ничего. Вот один даже уже приподнялся, чтобы метнуть гранату со смешной длинной деревянной ручкой. В него-то и всадил очередь младший политрук. Немец ткнулся лицом в землю, а граната, вывалившись из ослабших пальцев, упала рядом с ним. Но почему-то не взрывалась. Подумав, что у неё что-то не так с запалом, Виктор мгновенно забыл про неё, переключившись на другие серо-зелёные фигурки, рвущиеся к траншее. И тут раздался взрыв, а по каске что-то несильно ударило.

К траншее врагов не подпустили. Хотя некоторым из них до неё оставалось-то — сделать один рывок.

— А вы молодец, товарищ младший политрук, — похвалил Юдина Егоров, размазывая по лицу пот, смешанный с грязью. — Если б того немца не завалили, он бы наверняка гранату к нам в траншею закинул.

— Я уж думал, что она у него не взорвётся, с запалом что-то не то…

— Так вы не знаете, что они «задумчивые»? У них, после того, как шарик на рукоятке дёрнуть, запал целых семь секунд горит. При хорошей сноровке её можно даже успеть обратно кинуть.

И тут, глядя на улыбающегося красноармейца, у Юдина в голове что-то щёлкнуло, всплыла фраза из «Железного потока» Серафимовича. Фрагмент, когда Кожух вывел своё войско, а кто-то заметил: «Та у его глаза сыни…». У Егорова тоже были удивительно синие глаза, цвета которых он так и не заметил ни накануне боя, ни в бою, когда им доводилось смотреть друг на друга!

— Как ты тут? — вывалился из-за поворота траншеи комвзвода. — Цел? А у нас там Иванова и Сабирова убило.

— Как убило?

— Как? Как? — вдруг разозлился Ларионов. — Как человека на войне может убить? Пулей!

— Товарищ старший лейтенант, нам бы патронов, — вмешался Егоров. — У меня небольшой запасец есть, а товарищу младшему политруку для его пожирателя патронов ещё диски заряжать и заряжать.

— Будут патроны. Сейчас будут. Часа два до следующей атаки у нас есть.

Ларионов не ошибся. И вообще, как он заметил к концу дня, педантичные немцы действовали строго по расписанию: атака, полтора-два часа перерыва, артобстрел, новая атака.

В третьей по счёту из тех, которые в тот день отбивал взвод Ларионова, погиб Егоров. В него в упор пальнул немец, спрыгнувший в траншею. Немца и его товарища, готовившегося бросить гранату за поворот траншеи, застрелил Юдин. Но вообще немцам не хватило совсем чуть-чуть, чтобы смять их. Они пёрли и пёрли, словно там, за деревней Бордзёнки, рождались в серо-зелёной форме и с карабинами в руках или каким-то колдовством оживляли уже убитых раньше. Убитых не на этом поле, почерневшем от копоти подбитой техники, изрытом взрывами и усыпанном вражескими телами, а там, где сражалась дивизия в предыдущие дни. Защитников же Высоко-Литовска, становилось всё меньше и меньше: из 29 человек взвода Ларионова после третьей атаки относительно боеспособными оставалось лишь 14. Относительно — потому что трое или четверо «ставших однорукими» «комендачей» отказались уходить в тыл, а остались в качестве подносчиков боеприпасов.

— Ну, что, Витя, — прислонившись к стенке траншеи, поправил повязку на голове старший лейтенант. — Это будет последний и решительный бой? Следующей атаки нам не отбить. Однозначно! Хотели, как Мальчиш-Кибальчиш, день простоять да ночь продержаться, но, чувствую, не выйдет.

— Ты чего это в панику ударился? — разозлился Юдин, чистящий винтовку Егорова.

— Да причём тут паника? Артиллерия уничтожена полностью, миномётов практически не осталось, противотанковых ружей больше нет ни одного. Пулемётов на весь батальон едва пять штук наберётся. В роте личного состава осталось даже меньше, чем когда мы подошли. В батальоне ротных всех выбило, из комвзводов в нашей роте один я жив. В других взводах — где сержанты, а где просто красноармейцы командуют. Если взвод больше десяти человек. Не паникую я, бежать с поля боя не собираюсь. Наоборот, умру, но не отступлю без приказа, и другим отступить не позволю. Я, Витя, правде в глаза смотрю.

Но умереть в тот день ни Игорю Ларионову, ни Виктору Юдину не было суждено. Едва на фоне склонившегося к горизонту солнца показались цепи немецких пехотинцев и уже без опаски движущихся бронетранспортёров, как из-за посечённых пулями и осколками деревьев, растущих у станции, вынырнуло несколько «ишачков», под крыльями которых были прикреплены серебристые остроконечные контейнеры. Прямо над позициями полка они дали залп реактивными снарядами в сторону немцев.

Правду рассказывал тот раненый красноармеец: словно из пулемёта эрэсами сыпанули! И в боевых порядках наступающего противника земля вспухла множеством разрывов. «Ишачки» с набором высоты разошлись в стороны, и через полминуты сделали новый заход. А потом, когда у них закончились реактивные снаряды, ещё пару раз прошлись над полем боя, поливая уцелевших немцев из пушек и пулемётов. И вот их уже нет в небе. А там, куда сыпались реактивные снаряды, жарко пылают немецкие бронетранспортёры.

— Старшего лейтенанта Ларионова к комбату! — послышался откуда-то с тыла крик.

Боль начала возвращаться часа через полтора. Но лейтенант Кижеватов уже не беспокоился за свою рану. Её до того снова раскрыли, протёрли какой-то прозрачной совершенно не пахнущей жидкостью и прямо на расстеленной посреди леса плащ-палатке заштопали, заклеив сверху новыми кусками самоклеящейся ткани.

Санитар, которого все звали Док, увидев, как морщится Андрей, выщелкнул из целлулоидной пластинки две таблетки, покрытые совершенно безвкусной оболочкой, и велел выпить.

— Наркотика тебе хватит на сегодня, а это обезболит почти также.

Ещё через полчаса лагерь, в котором находилось всего человек пятнадцать «чёрных», свернули, и все двинулись сквозь лес на восток, в сторону аэродрома. Раненого Ушакова несли на себе только «чёрные», даже на вид выглядящие крупнее и сильнее пограничников Кижеватова. Но до аэродрома так и не дошли. Прямо на опушке полковник приказал сделать привал.

— Ждём вертушку.

Лейтенант слышал, что так железнодорожники называют небольшой служебный поезд или мотодрезину для доставки рабочих на обслуживаемый участок путей, но никаких железнодорожных путей тут отродясь не было.

Вначале раздался какое-то странное стрекотание, а потом из-за леска, растущего на южном берегу Мухавца, вынырнула странная летающая машина, напоминающая стрекозу, окрашенная зелёными разводами, но с красными звёздами на фюзеляже и хвосте. Кто-то пустил зелёную ракету, и она, подлетев к опушке, возле которой отдыхали «чёрные», зависла в воздухе и опустилась на три торчащие из её брюха колеса. Над местом посадки прошли два истребителя и заложили вираж, кружась на высоте трёх-четырёх километров.

— Грузимся! В темпе, в темпе! Истребители прикрытия тоже топливо кушают. И учтите: с небольшим перегрузом пойдём, гостям места оставьте.

Вращающийся над машиной пропеллер создавал такой ветер, что Андрея слабого после ранения, чуть не сбило с ног. Но его подхватили под руки Петров и Боширов и в мгновение ока втолкнули внутрь. Буквально следом за носилками с находящимся без сознания Ушаковым. Две минуты, и все сиденья вдоль бортов заняты, а те, кому не хватило мест, скрестив ноги, сидят на полу. Захлопнулась дверь, и, оглушительно воя двигателями, железная стрекоза оторвалась от земли.

До Пинска долетели меньше, чем за час, и лейтенант в круглое окошко видел, что странную машину, идущую на высоте около трёх километров, сопровождают те самые истребители.

В Пинске к «вертушке» подогнали огромную оранжевую цистерну на базе грузовика неизвестной Андрею марки, но наружу никого так и не выпустили. А вскоре над головой снова завыл двигатель и машина, сопровождаемая уже другой парой истребителей, вновь оторвалась от земли.

На этот раз приземлились в Минске. Прямо на окраину лётного поля к машине подкатил санитарный автомобиль, в который перенесли Ушакова. Остальных же пассажиров, включая Кижеватова, загрузили в огромный трёхосный грузовик с колёсами, доходящими лейтенанту до пояса. Взревел двигатель, завоняло тракторным выхлопом, и машина неожиданно резво рванула к выезду с аэродрома.

Ехали недолго, около получаса, и остановились перед воротами какой-то армейской части.

— Товарищ лейтенант, постройте своих людей, — скомандовал полковник, когда выгрузка закончилась, и с явным облегчением снял с лица чёрную маску.

Андрея покачивало от слабости, но приказ он выполнил, заняв место на правом фланге короткого строя.

— Товарищи пограничники, позвольте представиться: полковник спецназа Тверитин, позывной Ослябя. В силу сложившихся обстоятельств вы оказались причастны к спецоперации нашего подразделения и, по словам майора Кустова, позывной Петров, и капитана Якименко, позывной Боширов, продемонстрировали неплохую выучку и стойкость в бою. Являясь одновременно начальником Минского центра подготовки подразделений специального назначения, я считаю, что вы после прохождения медицинского освидетельствования и экзамена по физической подготовке можете быть зачислены курсантами данного центра.

— Разрешите вопрос, товарищ полковник, — обратился младший сержант Гордеев. — Что будет с теми, кто откажется или не сможет пройти освидетельствование или экзамен?

— Ничего. Дадут пожизненную подписку о неразглашении и отправятся инструкторами в тыловые учебные подразделения погранвойск.

— То есть, на фронт или на погранзаставы уже не попадут?

— Совершенно верно. Вы видели слишком много, и мы не можем рисковать тем, что известные вам сведения могут утечь за пределы СССР. Не желающие стать курсантами Центра, два шага вперёд!

Строй не шелохнулся.

— Тогда до выздоровления лейтенанта Кижеватова вы поступаете в распоряжение старшего лейтенанта Исаева, позывной Отто.

Из-за спины полковника сделал шаг вперёд один из «чёрных», тоже бывший под Брестом, и тоже уже избавившийся от тканевой маски.

— И ещё. Каждый из вас в любой момент может подать на моё имя рапорт об отчислении из Центра. Товарищ старший лейтенант, проводите курсантов в казарму и обеспечьте им сутки отдыха. А по пути сдайте лейтенанта Кижеватова нашим эскулапам.

В казарму Андрей так и не попал: его тут же взяли в оборот медики, у которых оказалась масса никогда не виданного им оборудования. И не только рентгеновский аппарат, на котором ему за пять минут сделали несколько снимков грудной клетки. Получив несколько уколов, лейтенант едва успел улечься на кровать со свежайшими белоснежными простынями, как мгновенно уснул.

На следующий день к нему ввалились все восемь пограничников, явно чем-то ошарашенные.

— Мы тут немного присмотрелись, товарищ лейтенант, — заговорил Гордеев, когда они, чтобы не толпиться в палате, вышли на улицу, а Кижеватов, всё ещё ощущающий слабость, уселся на лавочку. — Это что-то просто невероятное. Я никогда даже не слышал ни о таком оружии, которым пользуются эти люди, ни о технике, на которой они ездят. Не говоря уже о той «стрекозе», на которой мы летели. А те упражнения и приёмы, которые они выполняют… И самое главное, товарищ лейтенант, здесь на территории Центра, инструктора носят погоны. Не те, золотые, как у белогвардейцев, а зелёные, сливающиеся с их повседневной формой, но всё равно это погоны! Вы не знаете, кто эти люди?

Пришлось только пожать плечами.

Ясность появилась лишь после того, как Кижеватов дал подписку. Тот самый Петров-Кустов, теперь щеголяющий в бесформенной одежде болотного цвета, беспорядочно испещрённой разнотонными квадратиками, и такого же цвета погонами с одной крупной зелёной звездой на них, рассказал просто невероятное. Эти «чёрные» — люди из далёкого будущего, направленные помочь Советскому Союзу в войне с гитлеровской Германией.

— А коммунизм в мировом масштабе у вас уже победил? — едва справившись с шоком, как настоящий член ВКП(б), спросил Андрей.

— Нам запрещено говорить на политические темы нашего мира, — отрезал майор. — Но на этот вопрос могу ответить: нет. И вообще, наш мир и ваш — разные. То, что происходит здесь, никак не влияет на нашу реальность. У нас тоже была эта война, и в ней Советский Союз победил, но слишком уж высокой ценой. И наше правительство направило нас помочь вам, чтобы ваша Победа случилась раньше, а людей в войне погибло меньше. Например, в нашем прошлом лейтенант Кижеватов был одним из руководителей обороны Брестской Крепости, геройски погиб, защищая её. И ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. А его семья схвачена немцами в районе Малориты и расстреляна.

Тогда немцы сумели в первой же атаке не только захватить мосты через Буг возле Бреста, занять сам город и Тереспольское укрепление, но и ворваться в Цитадель. А потом непрерывными артобстрелами и атаками выбить и пленить большинство защитников Крепости. После того, как там побывали мы с Бошировым, мосты они не захватили, Тереспольское укрепление держится, немцев в городе нет, Крепость остаётся неприступной, а полтора десятка артиллерийских батарей, обстреливавших Брест и Крепость, уничтожены.

Тебя, лейтенант, пока нельзя нагружать физически, но теоретические занятия ты можешь посещать. И с завтрашнего утра присоединяйся к своим бойцам: вам предстоит узнать очень много нового для себя, чтобы хоть немного приблизиться к нашему уровню.

Андрей даже не представлял, насколько много! Тактика действий мелких диверсионных групп, приёмы маскировки, выживание в различных ландшафтных зонах, радиодело, минно-взрывное дело, оружие и спецсредства. Последние два предмета вообще поразили старого пограничника. Автоматические карабины с прицелами, где не нужно совмещать целик и мушку, а достаточно навести красную точку в прицеле на противника. Прицелы, позволяющие стрелять в абсолютной темноте. Точно такие же налобные приборы для наблюдения, бинокли с изменяемым приближением, сразу же определяющие расстояние до объекта. Подствольные мортирки к автоматическим карабинам, стреляющие гранатами на пару сотен метров. Жилеты, защищающие солдата от попадания пуль и осколков, лёгкие пластмассовые каски, держащие пули даже лучше стальных, миниатюрные радиостанции, крепящиеся прямо к уху. Миниатюрные самолёты и вертолёты (именно так называется «стрекоза», перенёсшая Кижеватова из-под Бреста в Минск), способные предавать изображение на приборы управляющего ими человека. Не фотографии, а «живое» изображение, будто смотришь собственными глазами. Причём, видят эти приборы хоть днём, хоть ночью. Лейтенанту даже обидно стало, что всё это пока недоступно его товарищам-пограничникам!

26 июня майор Кустов принёс известие, к которому Андрей даже не сразу сообразил, как отнестись.

— Позавчера немцы, переправившись через Западный Буг значительно севернее Крепости, захватили Брест. А сегодня ночью большинство частей, дислоцированных в Брестской Крепости, совместно с 6-й стрелковой дивизией прорвались сквозь боевые порядки полуокруживших их немецких войск и ушли в сторону Полесья. По поступившим к нам сведениям, оставшиеся в живых пограничники 9-й погранзаставы приняли участие в прорыве и, скорее всего, сейчас отходят на восток вместе с 6-й дивизией.

За четыре часа темноты одолеть без малого тридцать километров невозможно даже теоретически. Тем более, людям, вымотанным непрерывными шестидневными боями. Но они шли, упорно, настойчиво, целеустремлённо. Кто-то начинал отставать, и его оружие брали более крепкие. Другие, сбив ноги, подзывали командира и, помахав рукой товарищам, либо возвращались к оставленной за спиной деревеньке, либо, пропустив вперёд своё подразделение, продолжали ковылять, но уже медленнее, к маячащей впереди. Дивизия оставляла заслоны при каждой возможности, надеясь таким способом отсечь хотя бы передовые дозоры немцев, которые уже утром рванутся догонять снявшиеся с предыдущего рубежа советские войска. Даже полчаса, на которые они задержат врага, позволят сохранить сотни жизней товарищей в спасительной Пуще.

— Давайте, давайте! — подбадривали командиры, когда взошедшее солнце осветило тёмную массу деревьев перед деревенькой Януши. — Совсем чуть-чуть осталось.

Но это «чуть-чуть» растянулось ещё на семь километров и два часа времени, пока, наконец, последние не перешли по переброшенным мосткам Хвояновский ров. Совсем узенький, метра три-четыре шириной, но он задержит любую немецкую технику, которая будет атаковать остатки дивизии. Да и пехоте создаст массу проблем в случае попытки переправиться через эту, в общем-то, пустяковую преграду

Но самое главное — 49-я стрелковая дивизия наконец-то соединилась. Слева, в район Дмитровичей, продолжали подтягиваться остатки 15-го стрелкового полка, справа занимали позиции подразделения отошедшего от станции Черемха 212-го полка. Правда, как рассказал Ларионов, назначенный командиром сводной роты, одной из двух, в которые объединили остатки их батальона, общая численность личного состава дивизии сократилась до уровня неполного полка. Из всей артиллерии уцелело лишь три гаубицы, и пара «сорокопяток», почти не осталось миномётов, не пережили боёв ни один танк, ни один бронеавтомобиль, наполовину убавилось поголовье лошадей и число автомобилей в автобате. В общем-то, именно благодаря сохранённым машинам и удалось перебросить к Пуще достаточное количество боеприпасов и вывезти в Пружаны всех раненых.

Теперь, правда, ждать эти машины обратно было бессмысленно, поскольку со стороны Каменца, через который проходит шоссе на Пружаны, слышалась канонада. Видимо, там сражались остатки соседней 42-й стрелковой дивизии, через оборону которой прорвался немецкий моторизованный корпус. По планам её полки должны были отступать от границы через Видомлю, Пелище и Каменец к Новицковичам и Речице.

С подходом 212-го полка выяснилось, что погиб замполит дивизии полковой комиссар Лехтерев. Теперь обязанности заместителя по политической части исполнял тот самый батальонный комиссар, что не захотел разбираться с ситуацией, в которой оказался Юдин. Да Виктор, в общем-то, уже и не рвался на комиссарскую работу. Он возглавил взвод из 17 человек в роте Ларионова. Вторым взводом командовал знакомый Виктору с первого дня в дивизии сержант Любченко. Тот самый, что с командой новобранцев шёл с ним от станции до штаба дивизии. Вот вам и вся рота!

Заслоны, оставленные на дороге, задержали передовые дозоры немцев до полудня. К этому времени люди успели не только вырыть окопы по опушке леса, но и по очереди поспать по паре часов. И когда немецкие мотоциклисты выскочили на окраину Дашкевичей, их встретили пулемётным огнём.

Часть мотоциклов умчалась назад, а остальные укрылись за деревенскими хатами. Потом, осмелев, попытались проскочить по дороге на Дмитровичи, но, потеряв две машины от огня из-за Хвояновского рва, были вынуждены драпать прочь на запад полевыми стёжками.

— Товарищи командиры!

Юдин поразился, насколько изменился с 15 июня полковник Васильев, их комдив. Лицо посерело, красные от хронического недосыпа глаза запали.

— Наша дивизия полностью выполнила поставленные перед ней задачи по прикрытию границы. Ценой огромных потерь мы с вами пятый день сдерживаем продвижение немецких войск. Разбить вторгшегося на советскую территорию врага мы не могли: слишком уж велика разница в силах. Но мы обескровили 43-й армейский корпус противника, напирающий на нас. Одна дивизия и целый корпус! И вот сегодня мы заняли рубеж для нашего последнего боя. Я не знаю, сколько вражеских атак мы сумеем отбить на нём. Может быть, две или три, а может, уже в первой нас сомнут и отбросят в Пущу.

Там, за Беловежской Пущей, развёрнуты боевые порядки 14-го механизированного корпуса, в расположение частей которого нам предстоит выйти, пройдя сквозь Пущу. Скорее всего, к тому времени, когда мы, выйдя из Пущи, доберёмся до них, наши товарищи уже вступят в бой. И поэтому я прошу вас всех, отражая атаки врага, помнить, что чем больше сегодня мы убьём фашистов, тем дольше продержится 14-й мехкорпус. Тем выше шансы у остатков нашей дивизии успеть отойти к Слониму и Барановичам, где нас ждёт отправка на восток для отдыха и пополнения.

Но атаки в тот день так и не последовало. Передовые части немцев, нащупав оборону дивизии, вошли в Хвояновку, Дашкевичи, Подомшу и Дмитровичи, но никаких действий, кроме вялой перестрелки, не предпринимали. Рыли траншеи, устанавливали проволочные заграждения, но вперёд не шли.

По приказу Ларионова Виктор организовал посменный отдых бойцов взвода. Люди, измотанные дневными боями и ночными маршами, хоть немного стали приходить в себя. Также спокойно прошла и ночь, в течение которой Юдину удалось поспать целых четыре часа. А под утро явился ротный и объявил:

— С рассветом дивизия уходит. Наша рота остаётся в качестве прикрытия от 222-го полка. Задача — ввязаться в бой с наступающими немцами, а после того, как они форсируют Хвояновский ров, отступить в лес. После этого, двигаясь в направлении восток-северо-восток, выйти к реке Лесная Левая в расположение частей 14-го мехкорпуса.

— А если не на нас попрут, а на позиции 15-го или 212-го полков?

— Какая разница? Собьют заслон там, развернутся и двинутся в нашу сторону. И нам ничего не останется, как уходить.

Но попёрли именно на них. Правда, уже во второй половине дня, когда и Юдин, и его люди окончательно выспались (по очереди, разумеется). Загрохотала артиллерия, лупя по фактически пустым траншеям. И то, что фашисты тратят снаряды на перепахивание незанятой линии обороны, не могло не радовать. Тем не менее, даже этот обстрел стоил роте одного убитого и двух раненых. Благо, оставшихся ходячими. А после обстрела, как принято у немцев, от Подомши двинулась пехота и бронетранспортёры.

Их встретили очередями двух «дегтярей», оставленных роте, и винтовочным огнём. Для пистолетов-пулемётов расстояние было запредельным, хотя для прохода через Пущу половина роты их имела. Но именно для создания впечатления многочисленности обороняющихся, каждый автоматчик имел «в запасе» и карабин.

К тому времени, когда, окунувшись в заполненный водой ров, первые немецкие пехотинцы всё же выбрались на берег, личный состав роты ещё сократился. На сколько именно, Юдин не знал, но даже его взвод стал стрелять значительно реже. А потом в небо взлетели красные ракеты: Ларионов подавал сигнал к отходу и своей роте, и соседям.

Первую сотню метров покинувшие траншеи люди просто бежали. А потом, когда уже вокруг сомкнулись деревья, мешая летящим пулям, перешли на шаг и, не прекращая движения, стали перекликаться, чтобы собраться вместе. И тут выяснилось, что из 17 человек во взводе Виктора осталось только 12.

Идти по лесу было несложно. Сотни ног ушедших батальонов оставили даже не тропы, а самые настоящие дороги. Эти импровизированные дороги и вывели к самой настоящей, соединяющей крупные деревни Новицковичи и Каменюки. Но идти по ней Юдин не рискнул: немцы ещё вчера взяли под контроль дорогу от Дашевичей до Новицковичей, и вполне возможно, уже побывали в деревушках, стоящих вдоль неё. Поэтому, перескочив эту дорогу, решил обойти с юга цепочку то ли небольших деревушек, то ли крупных хуторов, тянущихся как раз в направлении их отхода. Из-за чего и потерял надежду встретиться с группой Ларионова и Любченко, двигавшейся севернее.

Помня о том, что, отступая, части дивизии будут взрывать мосты и минировать броды, через речку Лесную Правую перебрались в самом неудобном месте. Заодно освежились и пополнили запасы воды. Особо внимательно Виктор следил за тем, чтобы никто не намочил сапоги и портянки: в мокрой обуви далеко не уйдёшь.

Немцы тут всё-таки побывали. То ли незаминированный брод отыскали, то ли нашли невзорванный мосточек. Но, обходя последнюю из цепочки деревушек опушкой леса, Виктор услышал отдалённое «Ахтунг!», и со стороны деревни загрохотала пулемётная очередь.

Стреляли откуда-то с дальнего берега деревенского пруда. Виктор шёл почти в голове колонны, и его не задело. Тем более, при первых же звуках выстрелов он рухнул на землю. А троим красноармейцам, двигавшимся в арьергарде, не повезло. В отличие от остальных, бросившихся под защиту леса, он переполз вперёд, и его скрыл от стрелявших то ли большой курган, то ли естественный холм.

Потом в деревне затрещали мотоциклетные двигатели. Один из мотоциклов двинулся по берегу, пытаясь объехать заболоченный западный край пруда просёлком, а второй рванул прямо по плотине. Но Юдин его не видел: закрывал чёртов курган. И мотоцикл показался перед ним всего в сотне метров, когда младший политрук вылетел из-за кургана на деревенскую дорожку.

Видимо, пулемётчик заметил его на какую-то секунду позже, так как Виктор успел вскинуть автомат и «отстучать» длинную очередь в мотоциклистов. Хватило и пулемётчику и водителю, поскольку трёхколёсный аппарат резко вильнул и опрокинулся. А Юдин, чтобы не попасть под огонь пулемётчика второго мотоцикла, прикрываясь курганом и крошечной рощицей западнее её, пробежал мимо уничтоженного экипажа и через полминуты чуть не выскочил на деревенские огороды. Ещё метров триста бега по лесу прочь от деревни, и он, споткнувшись о какую-то кочку, рухнул лицом вниз буквально в десятке метров от огородов следующего хутора.

Мотоцикл продолжал трещать где-то возле опушки, у которой погибли люди Юдина. Останавливался, переезжал на пару десятков метров, давал очередь-другую, снова переезжал, снова останавливался… Пока, наконец, не добрался до убитых младшим политруком. А вот тут уже пулемётчик дал себе волю, расстреляв по округе не менее двух лент. Потом затрещали уже два мотора, и мотоциклисты укатили куда-то по дороге, соединяющей деревушки.

Крепость загрохотала оставшейся артиллерией и миномётами, едва опустился сумрак. Южнее им вторили уцелевшие орудия 6-й дивизии. Приказ артиллеристам дали не жалеть боеприпасов, стрелять в максимально возможном темпе. А через полчаса, когда запасы снарядов, выложенных у орудий, стал иссякать, через ров Волынского укрепления хлынула волна красноармейцев, сминая немцев, толком не успевших закрепиться на занятых днём позициях. Непрерывный людской поток стремился к Ковельскому шоссе и железнодорожной ветке на Ковель, по которым от станции и села Мухавец держали оборону полки 6-й дивизии, развернувшие фронт почти на 180 градусов.

Несколько тысяч бойцов, падая от вражеских пуль, двигались с неотвратимостью сошедшей лавины, сминая всех, кто выжил под шквальным артиллерийским огнём. А сзади из нагоняли новые и новые группы, уходящие прочь от осаждённой Крепости. Два часа с начала прорыва, и позади уже осталась речка Каменка. Ещё час, и вышедшие из крепости, соединившись частями 6-й дивизии, пройдя по дороге мимо Заболотья, ворвались в Семисосны, захваченные немцами утром. Теперь между деревенскими хатами мечутся фигуры в серой форме.

Вторая колонна, где сплошь бойцы 6-й дивизии, марширует по Ковельскому шоссе, а отдельные группы защитников Крепости идут напрямик через лес: мимо речки Паднева они по-всякому не промахнутся. А там и до точек сбора, крупных сёл Малые Радваничи, Большие Радваничи и Франополь недалеко.

К восходу солнца основные силы едва успели дойти до реки Рита, а небольшие группы всё тянулись и тянулись, кто по дорогам, кто через лес.

В Больших Радваничах майор Гаврилов наконец-то представился комдиву Попсую-Шапко.

— Товарищ полковник, 44-й стрелковый полк 42-й стрелковой дивизии и остатки 459-го стрелкового полка той же дивизии под моим командованием прибыли в ваше распоряжение. До прорыва из Крепости численность личного состава подразделений, находящихся под моим командованием, составляла 2854 человека. На данный момент численность неизвестна, поскольку отдельные группы продолжают прибывать к точке сбора. Но по предварительным оценкам потери личного состава во время прорыва не превысили 10%.

— То есть, на две с половиной тысячи бойцов и командиров, находящихся под вашим командованием, мы можем рассчитывать?

— Так точно, товарищ полковник. Данными о численности остальных войск, участвовавших в прорыве, располагают руководители обороны Крепости майор Дородных и полковой комиссар Фомин.

— К сожалению, товарищ Фомин погиб во время прорыва, но командир 84-го полка майор Дородных передал мне эти сведения. И я могу сказать, что после подхода всех отставших численность личного состава дивизии будет не ниже довоенной численности. С артиллерией и техникой, правда, очень тяжело: часть орудий пришлось взорвать из-за отсутствия тягачей.

— При отходе мы тоже взорвали почти все орудия, поскольку их невозможно было вывезти из Крепости. За исключением зенитных и противотанковых.

— Вот что, товарищ Гаврилов. Совместно с полком товарища Дородных организуйте рубеж обороны по правому берегу реки Рита. Немцы скоро начнут наше преследование, двигаясь со стороны Бреста. Возможно, уже сегодня, сбив оставленные нами заслоны по Западному Бугу, организуют переправу через реку. Ваша задача продержаться на рубеже Риты до темноты, после чего за ночь отступить в район Бельска, где в течение суток подготовить новый рубеж обороны. Все мосты через Риту, находящиеся поблизости, взорвать, пробивающиеся из Крепости разрозненные группы и отступающие с запада заслоны разрешаю принимать под ваше командование.

Я же со 125-м и 333-м полками отойду ещё на 10-12 километров восточнее на рубеж реки Осиповка и заблокирую дорогу от Ковельского шоссе на Кобрин. Отходить на восток будете через наши боевые порядки.

Передам вам с Дородных по два десятка противотанковых ружей и по батарее «сорокопяток». Уцелевшие противотанковые пушки и переданные противотанковые ружья вернёте, когда будете двигаться к Бельску. Соединившись через два дня в районе Бельска и оценив положение дел в дивизии, будем решать, как действовать дальше: то ли по-прежнему отходить «перекатами» на восток, то ли собрать силы в кулак и ударить в полную силу. И куда двигаться определимся.

Немцы «проснулись» лишь к середине дня. Видимо, выясняли, какие потери понесли за ночь, с каких именно позиций их выбили прорвавшиеся из «котла» полки Красной Армии, формировали группы, которые будут преследовать выскользнувших из мышеловки советских воинов. За это время переправились за Риту все, кто вырвался из Крепости, и сотни две отставших от основных сил 6-й дивизии красноармейцев и командиров.

Разведгруппы из Семисосен и со стороны Ковельского шоссе подошли почти одновременно. Почти одновременно, попав под пулемётный огонь заслонов, оставленных на окраинах Малых Радваничей, и отошли с потерями.

Ещё часа через два загрохотала артиллерия, разнося избы в этой деревне, а потом на неё двинулась пехота при поддержке бронетранспортёров и лёгких танков.

Заслоны Гаврилов уже отвёл, и противник, ворвавшийся в пылающую деревню, не встретил никакого сопротивления. Зато когда пара танков попыталась сунуться к взорванному мосту через реку, их мгновенно подожгли «сорокопятки», укрытые на огородах Больших Радваничей. Потеряли немцы и три бронетранспортёра и ещё один танк, попытавшиеся подойти к реке в других местах.

А когда отступили на западную окраину, прячась за дымом пожарища и случайно уцелевшими домами, майор приказал отвести противотанковые средства подальше в тыл. И вовремя, поскольку минут через пятнадцать на Большие Радваничи обрушились гаубичные снаряды.

Того, что через реку сможет переправиться бронетехника, командир полка не опасался: не получится у них этого без наведения новых мостов. Другой разговор — прячась за постройками, она сможет поддержать огнём пехоту, форсирующую Риту. Вот и вернул расчёты противотанковых ружей на позиции, как только утих артобстрел.

Так и вышло. Серые коробки с крестами, опасаясь выходить на открытое место, лупили из пулемётов и малокалиберных пушечек из-за сараев и хат, и противотанкистам пришлось немало потрудиться, чтобы отыскать эти бронированные огневые точки, а потом заставить их замолчать.

Первая атака захлебнулась, уцелевшие немцы отходили под огнём полка, и Гаврилов уже готовился к возобновлению артобстрела. Однако случилось иначе. Уцелевшая бронетехника и пехота по опушке леса сдвинулась на север, пытаясь обойти 44-й полк севернее. Но Дородных встретил их из Франополя не хуже, чем Гаврилов. Запылали танки и бронетранспортёры, а пехота начала отползать под защиту леса. Так что новый артналёт был не на Большие Радваничи, а на Франополь. И атака пехоты тоже. Причём, среди поддерживающих пехоту танков майор заметил в бинокль силуэты пары средних «четвёрок», вооружённых короткоствольными 75-мм пушками. Вспыхнули они, правда, получив по паре снарядов из «сорокопяток» ничем не хуже своих лёгкий чешских собратьев.

Третий удар, последний за день, тоже пришёлся на 84-й полк. То ли немцы посчитали оборону во Франополе более слабой, то ли наступать из леса им было удобнее.

— Устоишь, Семён Капитонович? — связался с Дородных по телефонной линии Гаврилов. — Помощь не нужна?

— Должен устоять. Но если поддержишь миномётным огнём — я слышал, у тебя «самовары» ещё сохранились — то буду очень благодарен.

А потом, когда начало смеркаться, был долгий марш через лес. Неходячих раненых везли на реквизированных у крестьян подводах, способные передвигаться самостоятельно, сцепив зубы, шли в общем строю.

«Сорокопятки», в общем-то, сохранили: две потерял Дородных и одну Гаврилов. И семь из сорока противотанковых ружей не уберегли. Но передали 125-му и 333-му полкам не только «взятые взаймы», но и по десятку сверх того: Попсуй-Шапко надо было перекрыть подходы не только с юго-запада, но и с севера, откуда немцы могли продвинуться с Варшавского шоссе просёлками.

И ещё одно облегчение: комдив распорядился перегрузить раненых на уцелевшие грузовики, и теперь полкам Гаврилова и Дородных предстояло идти к Бельску, не задерживая общий темп движения из-за медлительных подвод.

— Сюда, сюда! — призывно поманила рукой молодая женщина, рвущая траву в огромную корзину. — Я сховаю, пока пана Зарембы нема на хуторе. Пока я тут сама… Одна… Вони́ с Владькой в поле, а поле аж за Яло́вым Грудом. Пойдём, миленький. Швыдче, швыдче!

Почему-то Виктор ей поверил и, перескочив жерди, огораживающие кусок луговины при имении, зашагал следом.

Привела она его в закуток бывшего хлева, переделанного под жильё. Сдвинула угол какого-то шкафа и приказала:

— Там ховайся. Не бойся меня. Пан Заремба не любит советских, а я не люблю немецких.

— Батрачишь у него?

— Нет. Пан Заремба — человек… Як то по-вашему? Муж моей мамы. Вмершей мамы. Ты ховайся!

За шкафом обнаружился низкий проход в какую-то крошечную каморку, попахивающую кроличьим помётом. Чистенькую, с развешенной по стенам женской одёжкой, но сохранившую былой запах. Едва Юдин протиснулся в неё, как ножки шкафа заскрипели по каменному полу, возвращаясь на прежнее место. А потом снаружи зашлёпали подошвы обувки незнакомки.

Сдаст она его немцам или какому-то пану Зарембе, не сдаст? Но если что, за его жизнь кто-то заплатит дорого: и автомат у него есть с тремя дисками патронов, и пара гранат припасена.

Сидеть взаперти до нового прихода спасительницы пришлось часа два.

— Як ты там, миленький?

— Нормально, — буркнул Виктор.

— Пан Заремба с Владькой у Пашуки уедуть, тильки завтра вертаються. Немци про нову владу з людьмы говорыть будуть. Пан Заремба хочеть, щоб Владька до полиции пойшов. Як уедуть, я тебе звольню.

Собирался хозяин хутора с каким-то неведомым Владькой не меньше часа. Потом где-то в отдалении зацокали копыта пары лошадей, а минут через десять в каморку вернулась женщина. Чем-то погремела, а потом отодвинула шкаф.

— Выходь, миленький. Поснедай трошечки.

Трошечки оказалось здоровенной глиняной кружкой прохладного молока и огромным ломтём свежеиспечённого хлеба.

Пока Виктор ел, женщина грустно глядела на него. Потом вздохнула, поднялась и объявила:

— Мне роботать треба. Почекай трошечки.

— Магда я, — объявила она, когда, наконец, закончила все дела по хозяству. — До уборной хочешь? Там, в хлеву сходи, щоб нихто тебя не побачиу. А я на стол збиру.

Говорила Магда на какой-то странной смеси польских, белорусских и русских слов, и Виктор с трудом разбирал, что она хочет сказать. Но по-русски понимала хорошо.

— А почему пан Заремба советских не любит?

— У него советские в Минске лавку отняли. Вот он сюда, на родительский хутор, и уехал в восемнадцатом. Тут и маму встретил. Она вдовая солдатка была. Русская. Владька их сын.

— А ты за что немцев не любишь?

— Я в Варшаве училась. Там замуж вышла за Самуила. Ребёнок родился. А как в тридцать девятом война началась, Самуила в солдаты забрали. На войне и сгинул. Он был еврей, умный. Мне сразу сказал, чтобы я из Варшавы уезжала к отчиму: мама уже умерла. По дороге Исаак заболел, и тут я его уже схоронила. Вот и не люблю немцев: мужа отняли, сын, если бы не война, жил бы. Пану Зарембе я не родная, вот он мне тут, а не в доме жить приказал. А ещё — чтобы разговоров не было, будто он со мной живёт: у нас люди — бирюки, друг другу завидуют.

Магда вздохнула.

Лампу не зажигали, сидели в сумерках пока окончательно не стемнело.

— Оставайся, миленький. Не уходи до утра. Я же вижу, какой ты уставший, хоть поспишь нормально. Ночью по Пуще ходить трудно. А солнышко поднимешься, и побежишь дальше.

Виктор осмотрелся, подыскивая где ляжет, и хозяйка его поняла.

— А возле меня лечь боишься?

И только тут он порадовался, что Лесную Правую переходил в форме: хоть пот и грязь с неё смыл, не несёт от него, как от душного козла. Только сапоги с портянками в дальнем углу отставить надо…

Кровать, сколоченная из досок, оказалась тесноватой для двоих. И как Юдин ни старался не помешать Магде, а всё равно, чтоб не свалиться, пришлось к ней прижаться. И тут его как по голове ударило запахом её тела. Не соображая, что делает, он судорожно обнял женщину. Та, до этого момента лежавшая напряжённо, мгновенно обмякла.

— Погодь, миленький!

Села, срывая через голову ночную рубашку, потянула солдатскую нижнюю рубаху Виктора, а сняв её, толкнула его на кровать, прижимаясь к нему всем телом.

— Только не сразу, миленький. Погладь меня там рукой, чтобы мокро стало.

Мокро там стало быстро. И очень мокро.

Виктора колотило от нетерпения, но едва он, сжимая своё естество рукой, коснулся головкой члена её плоти, как содрогнулся, чувствуя, как выплёскивается наружу семя.

Юдин растерянно замер, не зная, что делать.

— Ничего, миленький, ничего. С мужчинами так случается, если у них давно женщины не было. У тебя давно не было?

— До тебя — вообще ни разу.

— Ясно. Тогда дальше я сама.

Магда оседлала его, что-то поправила рукой у себя между ног и, тихонько застонав, резко опустилась. Потом принялась плавно приподниматься и резко опускаться, сопровождая эти движения судорожными выдохами и стонами. Виктор протянул руки и мягко сжал её тяжёлые груди, скачущие в такт движениям. Несколько секунд, и женщина затряслась всем тело и со стоном повалилась на него.

— Не останавливайся миленький, только не останавливайся.

За окном посветлело, когда он проснулся. Крепко прижавшись к нему, у него на плече спала красивая золотоволосая женщина с правильным, «классическим» носом и губами, словно вырезанными резцом скульптора.

Магда тут же открыла карие глаза, едва он шевельнулся. И улыбнулась, потёршись о плечо щекой. Он чуть повернулся и погладил рукой её спину. Женщина откинула одеяло, обнажив крупные шарообразные груди, мягкий белый живот и каштановое пятно волос по его низу, легла на спину и, подогнув колени, призывно раздвинула их.

— Ложись сверху, миленький!

Солнце всходило, когда Виктор оставил златовласую красавицу оживать после самых долгих, самых пылких за эту ночь постельных утех, и, натянув кальсоны и всунув босые ноги в сапоги, убежал в хлев, где сочно сопели в стойлах три коровы. А вернувшись, застал Магду крестящейся на распятие:

— Спасибо тебе, Божья Матерь, за это нежданное счастье! И прости мне мой такой сладкий грех.

Провожала она его на углу полу-хлева, полу-жилья.

— Я тебе половинку запечённого кроля положила, хлеб, немного варёных яиц и картохи, лука зелёного… А может, останешься? Я совру пану Зарембе, что ты не русский, а татарин. Нет, не можешь ты не уйти, ты же красный командир… Возвращайся, когда немцев прогоните. Я тебя ждать буду! Всю войну ждать буду!

Она уткнулась ему лицом в грудь, потом подняла заплаканное лицо, и, обхватила его шею, принялась целовать в губы, щёки, нос. Словно торопилась нацеловаться перед расставанием.

— Иди, миленький, — отстранилась она, наконец, и махнула рукой. — Туда иди. Ваши солдаты туда ушли.

— Итак, Борис Михайлович, что мы имеем после недели боёв?

У Сталина побаливало горло, и он уже второй день регулярно рассасывал довольно приятные на вкус леденцы, переданные потомками. «Всё повторяется, — подумал он. — В материалах потомков я в эти дни тоже болел ангиной, из-за чего борзописцы обвинили меня в том, что я впал в прострацию и самоустранился от дел».

— Ситуация намного лучше, чем в… известной вам версии начала войны, — шагнул к карте Шапошников. — Да вы и сами понимаете, товарищ Сталин, если Минск не просто в наших руках, а ему по-прежнему ничто не угрожает.

— Как вы считаете, благодаря чему это произошло?

— Прежде всего, мы учли допущенные… ранее ошибки: наши войска заблаговременно были приведены в состояние полной боеготовности и заняли заранее подготовленные позиции. Благотворно сказалось перевооружение, произведённое с помощью… наших союзников: существенно выросла огневая мощь пехоты, принявшей на себя первый удар. Благодаря интенсивному обучению красноармейцев и командиров повысился уровень боевого мастерства, радиофикация позволила относительно безболезненно пережить нарушения линий проводной связи, которыми, как и… в прошлый раз, пытались дезорганизовать наши действия немцы. Не наблюдалось ни одного случая потери управляемости войсками по данной причине.

Огромную роль сыграли действия нашей авиации, сумевшей отразить первые налёты немецких бомбардировщиков и избежать катастрофических потерь самолётов непосредственно на аэродромах. Здесь сказалось не только массовое внедрение… радиолокаторов и авиационных реактивных снарядов с дистанционным взрывателем, но и подсказанные… союзниками тактические приёмы. В результате не мы лишились авиации в первые же дни войны, а немцы потеряли бо́льшую часть бомбардировочной и значительную часть истребительной авиации, выделенной для нападения на СССР. И мы не увидели такого явления как «воздушный террор», с которым когда-то столкнулись наши потомки. Наоборот, наша авиация на данный момент господствует в небе, хотя тоже понесла в воздушных боях серьёзные потери. Но положение неустойчивое. Немцы срочно перебрасывают на фронт самолёты, прежде всего, истребители, с запада и из центральных районов Германии. Так что, как мы считаем, новые воздушные сражения не за горами.

Завершая авиационную тему, хочется отметить прекрасные результаты, показанные зенитными ракетами… потомков на тех участках, где по тем или иным причинам нам не удалось применить истребительную авиацию. В частности, в Севастополе, кое-где на Балтике и в районе Мурманска. Расход боеприпасов — менее одной ракеты на один сбитый самолёт.

— Это возможно? — удивился Верховный.

— Да, товарищ Сталин. В первый день немцы летели бомбить нас плотными формациями, и зачастую одна ракета поражала своими осколками два, а то и три самолёта.

— Хорошо. Продолжайте.

— В отличие от… прошлого раза, мы не наносили удара по Финляндии в надежде на то, что её руководство, узнав о немецких потерях в первые два дня, воздержится от вступления в войну. Но, как вы знаете, наши надежды не оправдались. В отличие от прочих фронтов, Северный не стал играть в поддавки с противником, и финнам не удалось прорвать нашу оборону на Карельском перешейке, близ Выборга и на севере, возле Мурманска. Наоборот, после объявления войны по сосредоточившимся финским войскам был нанесён мощнейший упреждающий удар. В том числе — с использованием установок БМ-13, вызвавшим шок не только у противника, но и у многих красноармейцев. Поскольку вы отдали приказ пока не переходить советско-финскую границу, боестолкновения на Северном фронте носят позиционный характер. Обстановка на фронте стабильная, никакой прорыв к Ленинграду с севера, как мы считаем, невозможен.

— И некоторое время пусть там всё так и остаётся.

— Я понял, товарищ Сталин. На Северо-Западном фронте дивизии, прикрывавшие границу, продолжают медленно отходить с одного водного рубежа на другой. Благодаря поставленным… союзниками радиовзрывателям, ни один мост через реку не достался немцам невредимым. Даже в тех случаях, когда их диверсионным группам удавалось обезвредить охрану этих мостов. Кстати, в деле борьбы с диверсантами просто неоценимую помощь оказали средства и материалы, предоставленные… потомками. Благодаря им удалось обезвредить до 90% диверсантов, заброшенных на нашу территорию.

На Северо-Западном фронте немцы продвинулись до линии Шауляй — Ковно — Вильно, идут напряжённые бои на окраинах этих городов. Поскольку через Вильно наступает Вторая танковая группа немцев, целью которой является последующий охват Минска с севера, Генеральный Штаб посчитал необходимым подкрепить обороняющуюся там группировку резервами.

На Западном фронте в районе Гродно немцам удалось оттеснить наши войска за Неман и захватить левобережную часть этого областного центра и занять левый берег рек Неман и Свислочь южнее Гродно. Таким образом, немецкий 20-й армейский корпус навис с севера над Белостокской группировкой войск. Буквально завтра во фланг ему должны нанести удар Конно-механизированная группа 10-й армии, поддержанная 7-й танковой бригадой. Цель контрудара — отрезать части 20-го корпуса, вышедшие к Свислочи и ударить в тыл немцам, занявшим южную часть Гродно.

С запада от Белостока отошедшие с боями от границы остатки 13-й стрелковой, 8-я стрелковая, 6-я кавалерийская дивизии прочно удерживают рубеж по реке Нарев. Южнее части нашего 13-го механизированного корпуса нанесли контрудар во фланг немецкому 7-му армейскому корпусу и отбили горд Бельск. Но немцы развернули на север часть дивизий своего 9-го армейского корпуса и переправили на нашу территорию ещё не участвовавший в боях 13-й армейский корпус. Поэтому 13-му мехкорпусу пришлось начать отступление на рубеж реки Нарев южнее и юго-восточнее Белостока. К сожалению, 86-ю и 113-ю стрелковую дивизии, державшие оборону против 7-го и 9-го и части 43-го армейских корпусов немцев можно считать уничтоженными.

— А мы не создадим предпосылки для возникновения Белостокского котла, как это было в прошлый раз?

— Никак нет, товарищ Сталин. Во-первых, мы изначально не допустили чрезмерной дислокации войск на Белостокском выступе, заранее отведя их на рубежи стратегического предполья по рекам Рось, Зельвянка, Щара. Во-вторых, отходящие от границы дивизии, пока действует железная дорога Белосток — Барановичи, по мере возможностей переправляются на восток либо по железной дороге, либо, как подразделения 6-й кавалерийской дивизии, своим ходом.

Разрешите продолжить?

Немногим лучше, чем у 86-й и 113-й дивизий, положение дел 49-й и основной части 42-стрелковых дивизий, оборонявшихся южнее. Остаткам обескровленной 49-й дивизии удалось организованной отступить, как это было предусмотрено планами прикрытия границы, через Беловежскую Пущу, а основные силы 42-й были разгромлены переправившимся севернее Бреста 47-м моторизованным корпусом 2-й танковой группы Гудериана. Сам Брест захвачен. Только один из полков 42-й дивизии сумел прорваться в Брестскую крепость, а потом, совместно с другими подразделениями, оборонявшими Крепость, и частями 6-й стрелковой дивизии прорваться в Полесье.

— То есть, Брестская Крепость пала?

— Никак нет, товарищ Сталин. Часть сил, дислоцированных в Крепости, остались в ней прикрывать прорыв товарищей, и, по данным радиоперехвата, продолжают отбивать атаки немцев.

Отступление от границы 6-й стрелковой дивизии позволило переправиться через Западный Буг другим частям 2-й танковой группы Гудериана и основным силам 12-го армейского корпуса.

27-го июня 14-й механизированный корпус нанёс фланговый удар по немецкому 47-му моторизованному корпусу, пытающемуся взять Кобрин, и на сутки задержать захват города. После чего корпус отступил в район Пружаны — Берёза. Сейчас бои идут в окрестностях этих населённых пунктов и Дрогичина, куда отступила 6-я стрелковая дивизия.

— Значит, Жуков сдержал обещание и держится.

— Не только Жуков. На Юго-Западном фронте ситуация тоже отстаёт по срокам от… известного вам варианта. Частям 1-й танковой группы генерала Клейста пока не удалось взять Ковель и Ровно. Мы удерживаем Львов и перевалы в Карпатах.

На Южном фронте немецко-румынским войскам не удалось форсировать Прут. Зато части 51-й Перекопской стрелковой дивизии вечером 25 июня высадили десант на румынской территории в районе города Килия-Веке, захватили сам город и несколько населённых пунктов в его окрестностях. В настоящий момент наши войска контролируют около 70 километров Килийского гирла Дуная. Попытки ликвидировать плацдарм успешно отбиты.

— Представьте руководителя этой операции к званию Героя Советского Союза. Пусть народ знает, что мы не только отдаём свою территорию, но и воюем на чужой.

— Слушаюсь, товарищ Сталин! Но я бы ещё хотел остановиться на действиях авиации и… ракетных подразделений Южного фронта и Черноморского флота.

Отряд крейсеров и миноносцев флота «нанёс визит вежливости» к румынскому порту Констанца. При поддержке авиации флота и Южного фронта удалось потопить и серьёзно повредить несколько боевых кораблей румын, обстрелять корабельной артиллерией и подвергнуть бомбардировке портовые сооружения Констанцы. Работа порта была прервана на два дня. В ходе рейда потерь наших боевых кораблей нет, незначительные повреждения получили два эсминца и лёгкий крейсер «Молотов».

Куда более действенным стал удар по нефтепромыслам в Плоешти, который нанесли для испытания в реальных боевых условиях своих новейших вооружений наши… союзники. В результате использования так называемых сверхмощных боеприпасов объёмного взрыва полностью уничтожен один нефтеперерабатывающий завод и серьёзно повреждены ещё два. Пожары в Плоешти продолжают бушевать, отгрузка нефтепродуктов немцам из Румынии приостановлена. Румынам не удалось установить причины мощнейших взрывов и последующих пожаров, они посчитали их последствиями диверсий либо авариями, произошедшими из-за технологических нарушений. А мы, помня о том, что советских дипломатов до сих пор удерживают на румынской территории, не стали разуверять их в этом.

— А вот эта новость, Борис Михайлович, просто замечательная с политической точки зрения! Впрочем, и с военной — тоже.

— Полностью с вами согласен, товарищ Сталин! Приостановка поставок бензина создаст серьёзные сложности для снабжения германских войск топливом. По нашим данным, выработка нефти Румынией сократилась примерно на 60%. В… предыдущем варианте вдвое худшего результата удалось достичь только массированным авианалётом на Плоешти. Хотя, конечно, мы собственными руками притупили остроту этой проблемы.

— Каким образом?

— Уничтожив огромное количество немецких самолётов и продолжая выбивать немецкие танки. По данным радиоперехвата, отсутствие авиационной поддержки многократно осложнило положение немецких войск. И вообще настроения среди командования передовых дивизий и корпусов немецкой армии близки к паническим. Такое впечатление произвело на них упорное сопротивление наших дивизий, дислоцированных вдоль границы. Немецкие генералы считают понесённые ими потери в живой силе «невиданными». Численность некоторых дивизий после недели боёв сократилась наполовину. Уже сейчас в докладах вышестоящему начальству говорится о срыве графика движения войск, определённого планом «Барбаросса». Вся их надежда — на действия танковых групп, которые вот-вот вырвутся на оперативный простор. В первую очередь — на танковые группы Гота и Гудериана, действующие против Западного фронта.

— Посмотрим, посмотрим, оправдаются ли их надежды, — недобро усмехнулся председатель Государственного Комитета Обороны.

Прибыв в 1-ю артиллерийскую противотанковую бригаду РГК, генерал-майор артиллерии Говоров убедился, что его предшественник, генерал Москаленко, полгода с момента начала формирования бригады до отбытия в Закавказский военный округ не сидел, сложив руки. Кирилла Семёновича, полную противоположность Говорова по характеру, подчинённые не любили за грубый нрав, вечную брань в их адрес, нервозность и вспыльчивость, но в настойчивости и энергичности ему не откажешь: 1-я апб Резерва главного командования оказалось единственной из пяти формируемых аналогичных бригад, которая была полностью укомплектована материальной частью. Не было, правда, 107-мм дивизионных пушек М-60, но их вообще к маю 1941 в войска не поступило ни одной. Вместо них бригаду укомплектовали 85-мм зенитками 52-К, способными великолепно бороться с танками. Зато — ни одной лошади для перевозки орудий, полная моторизация! Причём, без недопоставок, в соответствии со штатами.

Успел генерал Москаленко и «красоту навести»: полевой лагерь бригады, развёрнутый в районе станции Киверцы под Луцком поражал порядком: посыпанные песочком ровные дорожки, края которых «отбиты» мелкими камешками, ровные, чуть ли не по линейке выверенные ряды орудий в артпарке, безукоризненно ровные ряды тягачей. Всё, как любят устраивать танкисты (Москаленко до назначения в 1-ю апб довелось служить в танковых войсках). Перевод в состояние полной боеготовности 15 июня и приказ выдвинуться в район западнее Владимира Волынского нарушил эту идиллию.

Вряд ли перемещение бригады осталось незамеченным немцами: всё-таки это Западная Украина, где агентура ОУН, работающая на немецкую разведку, очень разветвлённая. Но, выбрав удачную позицию для обороны, подчинённые Леонида Александровича немедленно приступили к её маскировке. Ведь, несмотря на приказ сбивать немецкие самолёты, вторгшиеся в воздушное пространство СССР, эти нарушения были фактически ежедневными. Самолёты, совершавшие ежедневные полёты вдоль границы, старались ненадолго, на 3-5 минут, залететь и на нашу территорию, а с появлением в воздухе «сталинских соколов» немедленно убраться восвояси.

Начало войны было отмечено многочисленными и ожесточёнными воздушными боями, но бригада Говорова, несмотря на мощное зенитное вооружение, по рвущимся на восток самолётам противника огня не открывала. В приказе командования имелось жёсткое указание: позиции не раскрывать, быть готовыми к отражению танкового удара.

А дивизии, оборонявшие Западный Буг, взорвав все мосты через реку, продолжали цепляться за правый берег, отражая многочисленные попытки форсирования. Пока 26 июня из штаба фронта не пришло известие о том, что немцам удалось создать плацдармы в районе Устилуга и Млынище. На следующий день по организованным за ночь понтонным переправам через Буг переправились передовые части 1-й Танковой группы Клейста, быстро заняв Будятичи и Владимир-Волынский.

Говоров, бригада которого заблокировала шоссе Луцк — Владимир Волынский в районе Подгайцев, всю ночь останавливал отступающие на восток разрозненные части 87-й стрелковой дивизии, направляя красноармейцев на рытьё траншей, прикрывающих артпозиции. Танки появились на дороге утром 27-го. Да столько, что стало не по себе: наблюдатели насчитали около 200 машин, не считая массы бронетранспортёров.

Впрочем, и противотанковая бригада Резерва главнокомандования представляла собой немалую силу: 48 орудий Ф-22 калибром 76 мм, 72 зенитных орудия калибром 85 мм, 16 зенитных 37 мм автоматов и 72 пулемёта ДШК. Правда, огонь по танкам и пехоте противника могла вести только половина из них, поскольку второй, 680-й артполк бригады, значительно южнее прикрывал железнодорожную ветку на Львов и дорогу на Бубнов и Павловку.

Наступали немцы по всем правилам: нащупав линию обороны разведгруппами, рванулись вперёд под прикрытием дымовой завесы, несколькими эшелонами и в сопровождении пехоты. Видимо, танкисты Клейста уже почувствовали на себе, что даже советская пехота, недавно получившая на вооружение противотанковые ружья, может доставить их «панцеркампфвагенам» немало неприятностей, поэтому двигались на максимальной скорости, стараясь поскорее прорваться за линию траншей. На острие клина — новейшие Т-IV, за ними уступом назад Т-III, Т-II, мотоциклисты и бронетранспортёры.

Но тут ударили противотанковые орудия и зенитки 712-го артиллерийского полка. Конечно, стрелять по быстро перемещающимся по полю боя боевым машинам, то и дело скрывающимся за клубами дымовой завесы, вовсе непросто. Но и действие пушек бригады было ошеломляющим: снаряды как «трёхдюймовок», так и в особенности 85-мм зениток, поражали немецкие танки при попадании в любую проекцию. А когда уцелевшие танки начали откатываться на исходную позицию, орудия и пулемёты полка ударили по пехоте.

Не прошло и получаса, как над позициями 712 полка появились немецкие самолёты. Их «поголовье», конечно, сильно уменьшилось за пять дней воздушных боёв, но и «сталинские соколы» в них понесли серьёзные потери. Поэтому истребительное прикрытие, вызванное по радио, прибыло с небольшим запозданием. Всего-то пять минут, но за это время полк успел потерять пять орудий и восемь пулемётов, сбив четыре «юнкерса» и два «мессера», тоже занимавшиеся штурмовкой позиций бригады.

А следом за авиационным налётом началась новая атака.

Примерно в то же время из 680-го полка, развёрнутого десятью километрами юго-западнее, пришла радиограмма о танках, движущихся напрямик через поля со стороны Будятичей. Видимо, спешили на помощь камрадам, наткнувшимся на неожиданно прочную советскую оборону.

В отличие от 712-го полка, 680-й эти танки подпустил максимально близко, на 300-400 метров, после чего открыл убийственный по точности огонь. С такой дистанции даже зенитные ДШК поражали лёгкие панцеры и бронетранспортёры. И если немецкие артиллеристы после захлебнувшейся танковой атаки на позиции 712-го артполка достаточно точно определили дистанцию, то артобстрел 680-го полка был менее удачен: снаряды рвались на 800-1200 метров дальше орудийных окопов. Тем не менее, нескольким танкам всё-таки удалось ворваться на позиции полка и уничтожить несколько орудий и пулемётов с расчётами.

Бой продолжался почти без перерывов всю вторую половину дня. В результате перед позициями артбригады остались гореть 153 немецких танка, из них 84 подбили 712-й полк и его наспех сколоченное пехотное прикрытие, а 69 — 680-й полк. Количество уничтоженных бронетранспортёров и мотоциклов, а также вражеской пехоты, точно подсчитать не удалось.

Нет, не лесной человек Юдин. Судя по виденной им карте, этот язык Беловежской Пущи имеет ширину всего-то километров двадцать пять. А от хутора Зарембы — и вовсе не больше двадцати. Но, чтобы пройти их, Виктору понадобился целый день. Может, ещё и потому, что он пару раз отклонялся к северу, пытаясь найти следы прошедшей днём ранее дивизии. Но безуспешно.

К дороге, идущей по краю большого открытого пространства, он вышел часов в восемь вечера. Но, помня горький вчерашний опыт, выходить из леса не стал. Наоборот, углубился в лес метров на двести, нашёл подходящую корягу и устроился под ней. Доев остатки продуктов, подаренных Магдой, допил и воду, остававшуюся в стеклянной фляжке, висевшей на поясе в брезентовом чехле: после кроличьего мяса почему-то очень хотелось пить.

И заснул чутким, тревожным сном: всё-таки сказывалась усталость прежних дней, да и проделанный сегодня путь бодрости не добавлял.

Проснулся в сумерках и ещё несколько секунд пытался понять, где он находится и как сюда попал. И лишь после этого мгновенно, словно выключателем щёлкнули, вспомнил всё. И последний бой под Подомшей, и немецких мотоциклистов. И, конечно же, Магду. Утреннюю, с колышущимися в такт его движениям шарами-грудями, стонущую и изгибающуюся в судорогах в моменты наивысшего блаженства.

К дороге он вернулся, но несколько минут лежал в придорожных кустах, приглядываясь и прислушиваясь к тому, что впереди. Приметил, где светятся окошки деревень, где темнеют рощи или языки леса. Если не считать перегавкивания собак, то, в общем-то, стояла тишина. Даже уже ставшей привычной артиллерийской канонады и отдалённой стрельбы ниоткуда не слышно. И, дождавшись, когда окончательно стемнеет, перескочил дорогу и сторожко двинулся по полям, обходя стороной деревушки.

Через час добрался до большой рощи, одолев по пути то ли ручей, то ли канаву, из которой наполнил водой фляжку и напился «про запас». Ещё час петлял по рощице, пробирался через влажную, заболоченную лощинку к следующей и пошёл по опушке очередной рощицы. Пока не выскочил к пшеничному полю, за которым угадывались какие-то деревенские дома. Осмотревшись, сообразил, как обойти деревню, и двинулся напрямую через довольно редкий лесок. По которому, как оказалось, проходила какая-то дорога.

Полежал возле неё, прислушиваясь и приглядываясь. Кажется, никого! В два прыжка оказался по её другую сторону и, не задерживаясь больше, зашагал дальше, пока впереди снова не проявилось открытое пространство. Неширокое, с полкилометра поле. По нему и побрёл. И уже шагов через сто замер: в болотистой низинке текла какая-то речушка. Увязая сапогами в грязи и пачкая галифе, аккуратно, без плеска, сполз в воду. Идти вброд по илистому дну было невозможно, и Виктор «по-собачьи» проплыл два или три метра, а потом, стараясь не шуметь, пополз на противоположный берег. И только он выбрался на него, прямо над головой раздался негромкий голос.

— Стой! Не двигаться.

— Так мне встать или не двигаться? — переспросил Юдин.

— Лежи, шутник! Кто такой?

— Младший политрук Юдин, 49-я стрелковая дивизия. Прикрывал отход от рубежа на Лесной Правой. По дороге отбился от своих, пробираюсь в одиночку к Лесной Левой.

— Вот и пробрался. Документы есть?

— Слева на груди, в кармане. А это что, и есть Лесная Левая?

— Она самая. Перевернись. И автомат не трогай.

Над ним кто-то склонился, расстегнул карман и достал документы, завёрнутые в несколько слоёв целлулоида. А заодно избавил от пистолета в кобуре и подхватил лежащий на земле ППД.

— Вставай и топай к тому лесочку. И без фокусов!

На опушке оказались вырыты траншеи, в одну из которых Юдину приказали спуститься.

— Вот, товарищ лейтенант, задержали на берегу. Говорит, что из заслона 49-й дивизии.

— Документы проверяли?

— Никак нет, товарищ лейтенант. Нам же приказано не демаскировать себя. Документы вот они.

Лейтенант присел на дно траншеи и развернул документы Юдина, подсвечивая себе тусклым фонариком. В свете фонаря блеснула звёздочками круглая наклейка.

— Похоже, нормальные, — сличив фотографии в удостоверении и партбилете с оригиналом, сделал вывод лейтенант. — Где у нас остальные из заслона 49-й?

— Дык, в Староволю их отправили.

— Вот и этого туда же веди, а я вместо тебя кого-нибудь другого в секрет назначу.

Значит, кроме Юдина, кто-то ещё дошёл!

Как оказалось, шестеро из взвода Виктора и одиннадцать человек из взвода Любченко. Но самое главное — Игорь Ларионов, облапавший его, как только увидел.

— Жив, чертяка! А нам твои ребята сказали, что тебя немецкие мотоциклисты подстрелили!

— Это ещё разобраться надо, кто кого подстрелил, — хмыкнул Виктор. — Они меня или я их. Я тоже рад, что ты выбрался!

Почему товарищ Сталин настаивал на том, чтобы бомбардировка Берлина состоялась именно 7 августа, для 212-го полка дальнебомбардировочной авиации подполковника Александра Евгеньевича Голованова было загадкой. Авианалёт готовили с конца июля, за три дня до этого даже совершили разведывательный вылет тремя экипажами в район германской столицы для уточнениясхемы зенитной обороны города. Но 5 августа командир подполковник получил личный приказ вождя:

«Т-щу Голованову

Обязать 212-й авиаполк во главе с командиром полка т. Головановым с 7.08 на 8.08 или в один из следующих дней, в зависимости от условий погоды, произвести налёт на Берлин. При налёте кроме фугасных бомб обязательно сбросить на Берлин также зажигательные бомбы малого и большого калибра. В случае если моторы начнут сдавать по пути на Берлин, иметь в качестве запасной цели для бомбёжки г. Кёнигсберг.

И. Сталин

5.08.41»

Случай, конечно, неслыханный, чтобы Верховный Главнокомандующий отдавал приказы непосредственно какому-либо полку, но вполне понимаемый: задание-то имело не столько военное, сколько политическое значение. А как же? Авианалёт на вражескую столицу, про которую сам рейхсмаршал Геринг, легендарный лётчик Первой мировой войны, сказал, что не допустит, чтобы на неё упала хотя бы одна бомба противника.

Но за технику-то подполковник как раз не волновался. Эти ТБ-7 он сам перегонял с авиазавода № 124 в Казани. Машины были оснащены сверхсекретными турбовинтовыми двигателями, и обслуживающий персонал, приданный полку, божился, что ресурс моторов составляет несколько тысяч часов. Если использовать для заправки не тракторный керосин, а специальный, авиационный.

Двигатели просто поражали своей мощностью, выдавая на взлёте две с половиной тысячи лошадиных сил. Тяжёлый четырёхмоторный бомбардировщик с полной бомбовой загрузкой, ревя четырёхлопастными винтами, взмывал в небо едва ли не резвее истребителя и свободно набирал высоту до 12 000 метров. Такая высота позволяла обходиться без истребительного прикрытия, поскольку на ней ни один вражеский истребитель не был в состоянии перехватить «особые» ТБ-7. Да и какое прикрытие, если и для наших истребителей она была недоступна? Ну, за исключением, разве что, специальной серии высотных Пе-3, также оснащённых турбовинтовыми агрегатами.

В довоенной теории действий бомбардировочной авиации ТБ-7 значился как «воздушный крейсер 1-го ранга» и предназначался для нанесения ударов по особо важным целям. Но с началом войны использовался и для поддержки боевых действий на фронтах. Правда, до налётов на переправы и одиночные войсковые колонны не снисходил: «воздушные дредноуты», по большей части, бомбили железнодорожные узлы (в том числе, на территории Польши и Восточной Пруссии) и крупные скопления войск. Но конкретно 212-й полк, получивший наименование «особого назначения», изначально занимался целями в дальнем тылу противника. Например, по Хельсинки, когда финские войска попытались прорваться к Ленинграду и Ладожскому озеру. Или по Кёнигсбергу и Варшавскому железнодорожному узлу.

Машин с новыми моторами собирали по 2-4 в месяц, и полк до сих пор не был полностью укомплектован ими. Но лететь на Берлин было нужно, и лететь всеми имеющимися в строю самолётами, всеми 12-ю ТБ-7 и 11-ю Ер-2 с такими же двигателями. Но если «тэбэшка» за счёт меньшей, в сравнении с дизельными М-40, массы мотора при полной заправки баков мог нести 40 стокилограммовых авиабомб, то у Ер-2 пришлось ограничить бомбовую загрузку одной тонной.

Взлёт с аэродрома острова Эзель прошёл нормально. Самолёты не потерялись на маршруте, благодаря установленным на них радиолокаторам, и вышли над морем точно к острову Свинемюнде. Всё-таки не зря Голованов когда-то написал лично товарищу Сталину письмо с предложением обучать лётчиков пилотированию ночью и в условиях плохой метеообстановки! От побережья повернули на юг, в сторону Берлина.

По пути несколько раз в небо поднимались световые столбы прожекторов, но до высоты 11 километров, на которой летели советские самолёты, они попросту не добивали. Не было и никакого противодействия зенитной артиллерии. Скорее всего, их принимали за группу самолётов Люфтваффе, возвращающуюся на свой аэродром.

Берлин раскинулся внизу огромным световым пятном. Никакой светомаскировки! И хотя с такой высоты рассеяние бомб окажется очень, очень большим, при таких размерах цели это абсолютно некритично. Три коротких тоновых сигнала по радио, и стокилограммовые «подарки Гитлеру» пошли вниз из раскрывшихся бомболюков. Почти шестьсот штук! Самолёт, освободившись от четырёх тонн груза, стал набирать высоту, и пришлось скорректировать его курс рулями

Голованов уже развернул машину на обратный курс, когда внизу, тут и там, начали вспухать огоньки бомбовых разрывов. Много, очень много! А вот и две наиболее ярких вспышки, ставящие точку в успешном налёте на Берлин: два замыкающих Ер-2 несли не десяток стокилограммовых бомб каждый, а по одной, весящей почти тонну, новейшей бомбе объёмного взрыва. И, если судить по вспышкам их взрывов, сейчас в местах падения этих бомб очень жарко! Вовсе не -45, как в кабине самолёта командира 212-го дальнебомбардировочного авиаполка особого назначения.

— Передавай закрытой связью, — приказал подполковник радисту. — Находимся над Берлином. Задание выполнено. Возвращаемся.

Ещё одно просто неоценимое нововведение наряду с радиолокаторами, ещё и умеющими отличать свои самолёты от чужих. Коробочка с клавишами, как у пишущей машинки, самостоятельно шифрующая любой текст и транслирующего шифровку на радиопередатчик. Причём, для замены шифра надо всего лишь поменять в специальном гнезде крошечную, размером с ноготь, пластинку. Как говорят секретчики, даже если такая машинка попадёт в руки врагов, они не смогут воспользоваться этим шифром, а при попытке вскрытия коробочка сгорит от заложенного внутри термитного заряда. Сами же пластинки-ключи меняются раз в неделю, а то и чаще. Удобно: никакой возни с шифровальными таблицами, просто набирай текст, а техника всё сделает самостоятельно.

Да и радиостанции на самолёты теперь ставят совсем не те, что ещё в Финскую войну. Мощные, лёгкие, надёжные, не требующие от радиста цирковых номеров с постоянной подстройкой вечно «уплывающей» частоты, с прекрасным качеством передачи и приёма звука. Голованов хоть сейчас мог бы связаться с аэродромом и передать тот же текст «голосом», но нарушать режим радиомолчания в данном полёте разрешалось только в исключительных случаях.

Внизу, наконец-то, отключили электричество, и Берлин погрузился во мрак, нарушаемый лишь отблесками множества пожаров.

К острову Эзель тоже вышли точно. И тоже благодаря новому прибору, установленному у штурмана и называющемуся «радиопривод». Он позволяет вычислять курс на заданную точку, пользуясь известными частотами трёх-четырёх мощных радиостанций. И то, что для выполнения этого задания полк Голованова использовал для наведения на цель частоту берлинского радио, уже стало поводом для шуточек штурмана:

— Знал бы Гитлер, что сам Геббельс нам помогает разбомбить его логово!

Волнения Александра Евгеньевича закончились, едва последний самолёт зарулил на стоянку. Волнения, но не заботы: уставшим, промёрзшим в негерметичных кабинах экипажам теперь можно и отдыхать, а ему, нахлебавшемуся вволю обычной воды (кислородная маска, без которой высотный полёт просто невозможен, очень сушит горло), ещё писать рапорт о выполнении важнейшего правительственного задания.

Замполит полка, поднявший Голованова, «ни свет, ни заря», в три часа дня, явно пребывал в приподнятом настроении.

— Поздравляю с присвоением очередного воинского звания «полковник», Александр Евгеньевич! Про нас даже «Совинформбюро» сообщило, — достал он листок бумаги, на котором было что-то написано от руки. — Вот. «8 августа советская авиация успешно бомбила Берлин. В результате бомбёжки возникли пожары и наблюдались взрывы. Все наши самолёты вернулись на свои базы без потерь». А немцы, как всегда, врут. Их радио сегодня брехало, что «в ночь с 7 на 8 августа крупные силы английской авиации, в количестве 150 самолётов, пытались бомбить нашу столицу… Из прорвавшихся к городу 15 самолётов 9 сбито».

— Значит, надо готовиться к новому вылету, — всё ещё хриплым голосом объявил Голованов.

— А что нам скажет товарищ Жюков?

Андрей Мокшанцев, контролирующий видеозапись заседания Госкомитета Обороны, чуть не расхохотался: вождь явно недавно посмотрел какой-то из советских фильмов о войне, где он выступает одним из персонажей.

И вообще в общении ему Сталин очень нравился. Всегда сдержанный, очень умный, умеющий «схватить» проблему буквально на лету, но никогда не рубящий с плеча, предпочитающий тщательно обдумать проблему и выслушать мнения других перед тем, как принять решение. Но если уж он его принял, то нужно проявить просто титанические усилия, чтобы заставить поменять оное. Нет, не твердокаменный, какого даже теоретически нельзя заставить признать его неправоту, а способный это сделать лишь под влиянием железобетонных аргументов.

Нет, никакой не тиран-самодур. Мнения, отличные от его собственных выслушивает охотно, если они не лишены здравого смысла. Кажется, ему даже доставляет это удовольствие, но только в плане познания новых граней проблемы. И очень требователен к уже данному слову, хоть своему, хоть чужому.

Не лишён чувства юмора. Очень не лишён! Да даже хотя бы взять эту фразу, обращённую к Георгию Константиновичу с акцентом и тоном актёра, сыгравшего «Отца Народов»! Но только в случаях, когда у него хорошее настроение.

А настроение у Иосифа Виссарионовича сегодня, кажется, неплохое: уже полтора месяца идёт война, но ситуация развивается не в пример лучше того, как было в реальности Мокшанцева.

— Ситуацию, складывающуюся на сегодня в зоне ответственности Западного фронта, можно смело охарактеризовать как стабильную. Войска Группы армий «Центр», действующие против фронта, надёжно увязли на главном стратегическом рубеже нашей обороны, проходящем по линии укрепрайонов вдоль старой границы. Бои в её стратегическом предполье вымотали и обескровили немецкие дивизии, и немецкое командование было вынуждено взять оперативную паузу, чтобы пополнить их живой силой и техникой. По данным радиоперехватов, в ходе этих боёв Группа армий потеряла убитыми и ранеными до половины личного состава, до двух третей авиации и не менее половины танков. На настоящий момент в зоне ответственности фронта Группа Армий «Центр» собственными силами не в состоянии провести более или менее серьёзную наступательную операцию.

— А с привлечением сил, снятых с других направлений? Например, с северного. Или, скажем, сконцентрировав собственные силы для её проведения.

Жуков на секунду задумался.

— Да, такое возможно, товарищ Сталин, — признал он. — И поворот на юг части сил Группы армий «Север» является наиболее перспективным для противника, если его командование откажется от нанесения ударов по трём направлениям — на Ленинград, Москву и Юг Украины — а сконцентрируется на каком-нибудь одном.

В ходе боёв в стратегическом предполье именно Группа армий «Север» продвинулась дальше всего, полностью заняв территории бывших Литвы и Латвии нынешней Прибалтийской Автономной Советской Социалистической Республики, и выйдя к Пярну, Чудскому озеру, Пскову и Опочке. Ситуация сложилась так, что немецкие войска нависают с севера над позициями Западного фронта.

Хотя на Украине Группа армий «Юг» и вышла на линию Овруч — Житомир — Винница — Могилёв-Подольский, но от удара с юга силы фронта защищает так называемая «Припятская проблема». В то время как, отложив прорыв к Ленинграду, Группа армий «Север» вполне может произвести перегруппировку и попытаться обойти Минск с востока. На месте генерала фон Лееба я так бы и поступил.

— Тогда почему вы считаете фон Лееба глупее себя?

— Никак нет, товарищ Сталин, не считаю. Мы внимательно отслеживаем ситуацию на своём правом фланге, и до сих пор не заметили никаких признаков изменения немецким командованием направления ударов, предписанных Планом «Барбаросса». Не исключаю, что у генерала фон Лееба мысли о подобном ударе могли возникнуть, но он, в первую очередь, обязан исполнять указания ОКХ. Из Берлина же требуют от командующих Группами армий продолжать движение на Ленинград, Москву и Юг Украины.

— Допустим. А допускаете ли вы возможность совместного удара Второй и Третьей танковых групп с целью прорыва нашего Главного стратегического оборонительного рубежа?

— Для этого потребуется объединить группы Гота и Гудериана под командованием кого-то одного из них. Поскольку обе группы понесли очень серьёзные потери в ходе боёв в стратегическом предполье. Гот — в боях в районе Гродно и Вильно, Гудериан — в районе Кобрина и Барановичей. Теперь оба зализывают раны, лишь оказывая поддержку пехоте в ходе боёв местного значения на линии Главного стратегического рубежа нашей обороны, насыщенного противотанковыми средствами. И даже объединение их танковых групп не гарантирует, что после прорыва этого рубежа в них наскребётся танков хотя бы на одну танковую дивизию. А без танков вся хвалёная немецкая концепция Блицкрига превращается в пшик.

Для того чтобы такой совместный удар достиг цели при приемлемых для немцев потерях потребуется не менее месяца пополнения обеих групп материальной частью. Поэтому я считаю единственно приемлемым для немецкого командования шансом прорыва нашего Главного стратегического оборонительного рубежа — не штурмовать его в лоб, а обойти. Именно чтобы предотвратить такой обход, мы держим резервы фронта в районе Орша — Борисов.

— Есть мнение, кстати, подтверждённое данными радиоперехвата переговоров немецкого военного командования с командующими Групп армий, что принятие в ближайшее время решения о концентрации сил на одном из стратегических направлений вполне реально. Подумайте об этом, товарищ Жуков.

— Слушаюсь, товарищ Сталин!

— Товарищ Кирпонос. У меня, как у главы Советского правительства, вопрос к вам.

Поднялся командующий Юго-Западным фронтом.

— Советское правительство очень беспокоит вопрос уборки урожая на Украине. Как нам докладывает Первый секретарь Компартии республики, она идёт полным ходом. Но не помешает ли уборочной кампании и, самое главное, отправке собранного хлеба в тыловые районы, дальнейшее продвижение немецких войск на восток?

— Никак нет, товарищ Сталин, не помешает! Как уже отметил товарищ Жуков, в настоящий момент мы держим оборону по линии Овруч — Житомир — Винница — Могилёв-Подольский. То есть, как и в Белоруссии, фактически совпадает с линией укрепрайонов на старой границе.

— За исключением участка от Житомира до Винницы, где немцам удалось её преодолеть, — казалось бы, невозмутимо поправил вождь, но Мокшанцев заметил, как закаменело его лицо. — И это очень нас беспокоит. Не получится ли так, что немцы воспользуются этим прорывом вначале для удара в тыл войскам, обороняющим ещё держащиеся укрепрайоны, а потом и для продолжения наступления в сторону Днепра?

— Мы локализовали прорыв, товарищ Сталин, и прочно удерживаем позиции.

— Помнится, две недели назад, командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос тоже заверял нас по телефону в том, что войска его фронта прочно удерживают позиции по Главному рубежу стратегической обороны. А сегодня немцы находятся всего в нескольких километрах от окраин Житомира и Винницы, ЗА этим рубежом. Какого доклада нам ждать с Юго-Западного фронта ещё через две недели? О том, что немцы вышли к Киевскому укрепрайону?

Генерал-полковник побледнел.

— Никак нет, товарищ Сталин. В течение ближайшей недели войска фронта вернут утраченные позиции по Главному стратегическому рубежу. Я лично возглавлю ударную группу, которая нанесёт контрудар.

— Мы-ы-ы не сомневаемся в вашей личной храбрости, товарищ Кирпонос. Но нам кажется, что вы забыли о том, что дело командующего фронтом — руководить фронтом в целом, а не какой-то спешно сформированной ударной группой. Или у вас не хватает для выполнения этой задачи толковых командиров дивизионного и корпусного звена? Вы только скажите, и мы найдём таких людей. А ещё лучше, мы направим вам в помощь маршала Будённого в качестве представителя Ставки и товарища Мехлиса, у которого прекрасно получается бороться с расхлябанностью и неорганизованностью в среде наших командиров. Если у вас лично не хватает способностей успешно командовать фронтом, то мы подыщем для вас что-нибудь такое, с чем вы, безусловно, справитесь. Как например, бывшему первому секретарю ЦК КП(б) Украины товарищу Хрущёву после его болезни подыскали работу по распашке целинных и залежных земель в Зауралье и северных районах Казахской АССР. В мирное время, насколько я помню, вы прекрасно справлялись с командованием военным округом.

— Спасибо, товарищ Сталин. С помощью товарищей Будённого и Мехлиса мы исправим ситуацию.

Да уж, совсем зашугал Виссарионыч Кирпоноса! Но, насколько помнил Мокшанцев, тот действительно «поплыл», когда пришлось руководить фронтом, а не округом. Может, теперь с такими подпорками как Будённый и Мехлис, у него дела лучше пойдут? Ведь всё у фронта есть: и резервы, и средства усиления, включая поставленную из будущего технику, а ты, Михал Петрович, взял и так подставился!

Кстати, единственный фронт, на котором немцы сумели прорваться через «Линию Сталина». На Южном фронте у генерала армии Тюленева, вообще боевые действия идут на румынской территории: Килийский плацдарм расширили так, что вся дельта Дуная теперь под контролем Красной Армии, а румынская 4-я армия набивает шишки, пытаясь сбросить с него 51-ю дивизию в реку.

Ну, да, из северной части Молдавии пришлось отступить, но Кишинёв держится, а оборона по Днестру стоит мёртво.

— А красивые в Смоленске девчата! — поделился наблюдением со своим спутником, старшим лейтенантом с «солдатской» медалью «За отвагу», улыбчивый капитан, на груди которого пламенел орден Красной Звезды. — Да что ты морщишься? Я же не предлагаю тебе изменить с ними твоей Магде, просто факт констатирую.

— Вот пристал. И зачем я тебе про неё рассказал? — поморщился Юдин.

— Наверное, потому что мой подчинённый и друг, — засмеялся Ларионов. — Ладно, не дуйся. Пойдём лучше в кино сходим. Хоть с какой-то пользой проведём свой первый выходной после 15 июня.

Чтобы хоть как-то сгладить вину (бывший младший политрук очень болезненно реагировал на упоминания о полячке, с которой провёл ночь при отходе с рубежа на Лесной Правой), Игорь поменял тему.

— Витя, а ты не жалеешь, что из политработников перевёлся в «махру»? Так бы тебя перевели куда-нибудь в армейскую газету, раз сейчас никому не до дивизионных многотиражек. У нас тяжелее: все эти учения, марши, стрельбы, окапывания. Да и шансов выжить намного меньше, чем в тылу.

Юдин отрицательно покачал головой.

— Ну, уж нет! Это же значит — предать тех ребят, с которыми мы дрались под Высоко-Литовском и на Лесной Правой. Как живых, так и тех, что там остался.

Только боюсь я, Игорь. Боюсь, что не справлюсь с ротой. Какой из меня строевой командир? День взводом покомандовал, да и то за время этого командования 2/3 личного состава потерял. Ты посмотри, кого нам командирами взводов прислали? Пацанов, не нюхавших пороха. Их самих учить и учить надо, а командир у них — не намного лучше.

— Зато школу фронтом прошёл, а это многого сто́ит. И обрати внимание, кого им заместителями назначаем: самых опытных. Вон, тебе в первый взвод отдал Любченко. В Финскую воевал, от границы дошёл. Теперь не просто сержант, а «стррррашный» сержант. Во второй — Астахова из бывшего моего комендантского взвода. Умнейший парень! В третьем — окруженец из 113-й дивизии, тоже с самой границы отступал. Да и вам в училище ведь основы командования подразделением давали.

— Вот именно, что основы. Тебе проще. У тебя уже вторая война, взводом командовал, ротой. Так что и батальон потянешь. Как там один из наших странных добровольцев поёт, «Так бьёт наш комбат, ё-комбат, ё-комбат». А ты бить умеешь.

— Ну, знаешь, у меня тоже, бывает, голова кругом идёт. На этой должности ведь уже штабной работой надо заниматься, в которой я пока — ни бум-бум.

Жизнь Смоленска, находящегося в 350 километрах от фронта, выглядела совершенно мирной. Разве что, окна были крест-накрест заклеены по диагонали бумажными лентами, да на улицах намного чаще, чем до войны, встречались люди в военной форме. А как же иначе, если именно под Смоленском пополнялись части, участвовавшие в приграничных сражениях?

У кинотеатра висела афиша с сидящем на корточках красноармейцем в форме времён Гражданской войны перед закопанным по самую голову в песок человеком. С крупной надписью наискосок: «Белое солнце пустыни».

— Слышал про такой? — спросил Игорь.

— Не-а, — мотнул головой Юдин.

— Хороший фильм, товарищ гвардии капитан, — козырнув, вмешался в разговор красноармеец, которому «приклеилась» расцветшая в улыбке девушка. Боейц с таким же, как и у Ларионова и Виктора, значком «Гвардия» на гимнастёрке. — Жаль, у вас его в чёрно-белом варианте показывают.

Доброволец, понял старлей.

Вообще с этими добровольцами, которыми массово пополнялась 2-я гвардейская мотострелковая дивизия, как теперь именуется бывшая 49-я стрелковая, дело нечисто. В основном, мужики от 20 до 30 лет, но среди них нет ни одного комсомольца, ни одного коммуниста, зато поголовно у всех «десятилетка» и либо фабрично-заводское училище, либо техникум, либо даже институт. И приставать к ним с вопросами вступления в партию и комсомол запрещено категорически. Как и с вопросами, откуда родом, где служил, где учился, где работал.

Мало того, что все грамотные, у подавляющего большинства в речи постоянно проскакивают какие-то иностранные словечки и выражения, по большей части английские. Но по-русски говорят чисто, словно всю жизнь жили только среди русских. Даже у явных инородцев с татарскими и кавказскими именами и фамилиями. Иногда, правда, попадаются те, у кого в речи проскальзывает характерные украинские «г» и «шо», но таких под Ростовом, на Кубани и даже под Курском хватает.

Удивительно, но буквально все прекрасно знакомы с новейшими и пока секретными Автоматическими Карабинами Модернизированными, которые меж собой именуют «калашами». И со вздохом называют их «старичками». Но очень уважительно, характеризуя «надёжными, как лом, и простыми, как угол дома».

А оружие действительно поразительно простое при сборке-разборке. Разбирается и собирается буквально голыми руками, без каких-либо отвёрток и выколоток, и неправильно собрать его просто невозможно. По надёжности… Во время тактических стрельб один из таких добровольцев умудрился плюхнуть оружие в грязную лужу, просто вытряхнуть из ствола воду, и снова изготовился стрелять. Юдин уже открыл рот, чтобы заорать на него, что сейчас или ствол разорвёт, или механизм заклинит, но АКМ уже затрещал короткими, экономными очередями. И ничего с ним не случилось.

Командирам тоже выдали подобные карабины, но не с деревянным сплошным прикладом, а с металлическим, складывающимся под цевьё. Такой и носить удобнее: можно просто повесить на плечо, а если надо, то просто передвинуть вперёд и палить «от живота» без приклада. Главное — левой рукой держаться не за изогнутый магазин на тридцать патронов, а за деревянное цевьё. Правда, при стрельбе очередями оружие уводит вверх и вправо, надо не забывать об этом.

Знакомы были добровольцы и с огромными восьмиколёсными плавающими бронетранспортёрами, вооружёнными, помимо пулемёта винтовочного калибра, ещё и крупнокалиберным, установленным в конической башне. Использует такой, кстати, те же самые патроны, что и противотанковые ружья, так славно выбивавшие немецкие полугусеничные бронетранспортёры. О наличии подобных машин на вооружении РККА ни Юдин, ни даже Ларионов и не подозревали. А увидев их впервые, решили, что им передали на испытания какую-то опытную партию. Но эту версию пришлось отбросить, когда ими вооружили всю дивизию. А сами машины, как оказалось, до этого использовались не один месяц. Не большинство, поскольку оно-то как раз было с небольшими пробегами на спидометре, но некоторые — точно! Хотя буквально всё покрашено свежей краской, но явно вторым или даже больше слоем.

Ушли в прошлое громоздкие «дегтярёвы» с «тарелками» над стволом. Их в каждом отделении заменили более лёгкие пулемёты ПК и ПКМ с пристёгивающейся сбоку коробкой ленты на 250 патронов. Причём, даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что их конструкция во многом совпадает с конструкцией АКМ. Из пулемётных рот полностью исчезли невозможно тяжёлые «Максимы», а вместо них появились наполовину более лёгкие СГ-43 и СГМ на колёсных станках и станках-треногах. А к ним в состав этих рот добавили похожие на лягушек автоматические гранатомёты АГС-17, способные забросить 30-мм специальные гранаты на расстояние больше полутора километров.

Миномётные батареи получили более новые 82-мм и 120-мм «самовары», а миномётный калибр 50-мм убрали полностью. При этом 120-мм обрели возможность передвигаться на колёсах, будучи прицепленными к грузовикам.

Ох уж эти грузовики! Это вообще что-то ужасно непонятное! Никаких Зис-5 и Газ-АА в дивизии не осталось. Вместо вторых — полуторки с обтекаемой кабиной, огромным изогнутым сплошным лобовым стеклом и «скотским» названием «Газель». Водители автобата, уцелевшие при отступлении, только головами качали да языками цокали, бормоча себе под нос «ругательства», вроде «пятиступенчатая КПП», «вакуумный усилитель тормозов», «гидравлическое дисковое сцепление», «верхнеклапанный механизм газораспределения». Самым понятным из их «матюков» оказалось «трёхскоростная печка с изменяемыми режимами обдува». Машины все неновые, некоторые со следами ржавчины, но с просто невиданным количеством пластмассовых деталей в кабине!

Намного проще в отделке оказались более крупные грузовики. Двухосный вездеход без капота, с двигателем под откидывающейся кабиной, носил обозначение Газ-66, а добровольцы называли его «Шишигой». Явно происходящие «из одного корня» Зил-130 и Зил-131 отличались друг от друга грузоподъёмностью, количеством осей, проходимостью и немного оформлением капота. При этом двухосный «стотридцачик» грузоподъёмнее, а «колун» (тоже названия из лексикона добровольцев) на порядок проходимее, так как имел привод на все колёса. Они таскали 122-мм гаубицы Д-30 и 76-мм пушки Зис-3 артполков. Причём, первые цеплялись к тягачу за петлю, приваренную к концу ствола, а вторые ещё могли «работать» и как противотанковые орудия. Кстати, противотанковые ружья не просто никуда не делись, в каждой роте теперь их стало по десятку.

Усилили дивизию и батареей реактивных установок «Град», пришедших сразу с нарисованными на дверцах машин гвардейскими значками. Их внешний вид вызывал замешательство буквально у всех: просто гигантский трёхосный грузовик, значительно превышающий по габаритам даже очень крупного «колуна». А на месте кузова — поворачивающийся «орга́н» из сорока труб диаметром 120 мм.

Ларионов, как и другие комбаты, теперь имел собственный связной бронетранспортёр с одной коротковолновой и аж тремя ультрокоротковолновыми радиостанциями, переговоры которых, по словам связистов, немцы не могли перехватить в принципе. Юдин, конечно, ничего не понял из их разъяснений про способы модуляции, но его вполне устроила информация про то, что у противника нет аппаратуры, работающей на столь высоких частотах передачи. Переносные УКВ-станции имелись и в роте Юдина. Одна «большая», ранцевая, для связи с батальоном, и по одной крошечной, размеров как портсигар и толщиной как два портсигара, у ротного и каждого командира взвода. При этом ранцевая «била» на 5-10 километров, а «карманные» на 1,5-3 км.

Полностью поменяли и форму. Начиная с «кирзовых» сапог, немногим более коротких, чем у обычной пехоты, но с более изрезанной всевозможными геометрическими фигурами резиновыми подошвами, препятствующими скольжению даже по грязи. Вместо галифе появились бесформенные брюки ни брезентовом пояске, а гимнастёрку сменила короткая куртка, подпоясанная ремнём из заменителя кожи с мощной латунной бляхой. Поверх куртки надевались безразмерные жилеты с множеством кармашков и колечек, подгоняемые по фигуре ремешками. Именно в этих кармашках переносились запасные магазины к автоматическим карабинам, индивидуальные перевязочные пакеты, алюминиевая (а не стеклянная, как раньше!) фляжка, окрашенная в защитный цвет, и прочие мелочи. На колечки подвешивались гранаты. У бойцов штурмовых рот во внутренние карманы жилетки, называемой добровольцами «разгрузкой», вставлялись изогнутые по форме тела стальные листы, тем самым превращая «разгрузку» в «броник». Полностью запрещалось ношение командным составом фуражек, вместо них гвардейцы-командиры получили точно такие же, как и у рядовых красноармейцев, пилотки.

Всё обмундирование, за исключением сапог и ремней, было раскрашено фабричным методом разноцветными бесформенными пятнами различных оттенков зелёного и коричневого цветов. Даже петлицы и знаки различия на них стали неприметного зелёного оттенка, не говоря уже о нарукавных нашивках.

Все эти изменения командование объясняло тем, что дивизия отныне гвардейская, теперь с неё не только особый спрос, но и отношение к ней особое. Выразившееся, кстати, даже в полуторном денежном довольствии для рядового и младшего командовании состава и двойном для среднего и старшего. На вопросы же, почему на оружие, некоторых боеприпасах и технике стоят года выпуска конца 1940-х, 1950-х, 1960-х, 1970-х и даже (на «Газелях») 2000-х, приказано было отвечать, что это — военная хитрость, чтобы запутать противника.

А фильм действительно оказался отличным, хотя играли в нём совершенно неизвестные актёры, ни киностудии, ни года выпуска авторы не указали, а фамилии снявшихся актёров были тщательно размазаны, чтобы невозможно было прочесть.

В 126-м истребительном полку эту песню пели по-своему, просто заменив одно-единственное слово «Як» на «Миг». Ну, просто потому, что летали в полку не на «Яках», а на «Мигах». Но до отвода на пополнение хорошо летали!

Под тяжёлым взглядом легендарного маршала Будённого генерал-майор Рокоссовский чувствовал себя неуютно. Ну, не мог маршал не знать о двухлетнем тюремном заключении нынешнего командующего 9-м механизированным корпусом: освободили-то его по ходатайству командующего Северо-Западным фронтом командарма 1-го ранга Тимошенко, с которым Семён Михайлович был знаком ещё с Гражданской войны. А может, дело вовсе не в этом, а в усталости представителя Ставки, сразу же включившегося в круговорот дел Юго-Западного фронта: всё-таки не молод уже бывший командующий 1-й конной.

— Вот что, генерал-майор. Тебе ставится ответственная задача. Ударом с севера из района Барашей отсечь немецкие части, продвинувшиеся к Житомиру. Или хотя бы создать угрозу их окружения. Навстречу тебе из района южнее Винницы будет наступать ещё одна группа войск. Мы сейчас уточняем её состав.

— Товарищ маршал Советского Союза, на настоящий момент численность личного состава 9-го механизированного корпуса насчитывает лишь 20 тысяч человек. Из 250 танков БТ-7, вместо штатных 1100, с которыми корпус вступил в бой под Ровно, в строю осталось только 76. Бронемашин меньше десятка. Мы как не имели в начале войны ни одного тяжёлого и среднего танка, так и не имеем. В боях потеряна почти половина приданной корпусу артиллерии. Имеющихся у меня в наличии сил явно недостаточно для прорыва.

— И это мне говорит командир, разгромивший самого Адольфа Гитлера?!

Ага, знает Семён Михайлович о том, что 9-й корпус разбил моторизованную дивизию СС, носящую имя фюрера. Но разбил-то из засады, а не в прямом лобовом столкновении. Теперь же надо будет штурмовать успевших окопаться немцев в лоб, под огнём противотанковой артиллерии, против которой броня «бэтэшек» бессильна, а пехотинцам идти в атаку на пулемёты, упрятанные в дзоты.

— Думаешь, в штабе фронта дураки сидят, а представитель Ставки Будённый из ума выжил? Знаем мы о положении дел в твоём корпусе. И знаем, что с такими силами ты только людей положишь, а задачи не выполнишь. Будет тебе такая подмога, что от немцев только перья полетят! Но это — приданные НА ВРЕМЯ силы, командовать которыми будешь ты. А ядром ударной группировки останется твой корпус.

Чтобы ты не плакал по поводу нехватки танков, передаём тебе полк новейших Т-34 и батальон КВ. Свои «бэтэшки» сведёшь в другой полк, пусть и неполный.

«Какой неполный полк? Это даже меньше двух батальонов», — подумал Константин Константинович, но возражать маршалу не стал.

— Но их задача — развить прорыв, который тебе обеспечит совсем другая техника. И пара свежих стрелковых дивизий, которые придаются твоему корпусу, поможет при развитии прорыва.

— Разрешите вопрос, товарищ маршал Советского Союза? Какая именно техника будет обеспечивать прорыв линии обороны?

— Тебе она понравится, — хитро усмехнулся Семён Михайлович в знаменитые на всю страну усы.

Нет, неправ был бывший командующий 1-й конной, говоря, что она понравится Рокоссовскому. Она его ошеломила!

Артподготовку, как обычно перед наступлением, начала дивизионная и корпусная артиллерия, сосредоточившая огонь на довольно узком, примерно пятикилометровом участке фронта. Через пятнадцать минут она утихла. А после десятиминутной паузы в тылу 9-го корпуса заскрежетало, заревело, и в сторону немецкой обороны понеслись сотни огненных стрел, мгновенно превративших все три полосы вражеских траншей в гигантский клуб огня, дыма и пыли. Наступавшие пехотные цепи, сопровождающие двинувшимися вперёд «тридцатьчетвёрками», не встретили никакого сопротивления. Вообще никакого!

Вернувшиеся чуть позже посыльные рассказывали, что видели в этих траншеях и дзотах многочисленные трупы немецких солдат, на которых не было видно внешних повреждений. Некоторые, правда, имели следы воздействия высокой температуры, но такое не редкость даже при близком разрыве обычного снаряда.

Пока средние и лёгкие танки вместе со стрелковой дивизией уходили на юг, артиллерия возобновила обстрел линии обороны противника западнее и восточнее места прорыва. И немцы побежали с обстреливаемых участков! Прямо под артобстрелом, не дожидаясь, пока скрежещущая и ревущая смерть начнёт рушиться на их головы.

Их преследовали тяжёлые КВ, броне которых не страшны 37-мм противотанковые пушечки, прозванные самими же немцами из-за слабой бронепробиваемости «дверными колотушками». И невиданные Рокоссовским приземистые машины без башен, но с надстройками на их месте, из которых торчали по две малокалиберных пушки и две каких-то непонятных коробообразных конструкции по обеим сторонам от них. По бокам борта́ и половину гусениц по высоте закрывали пластинчатые экраны.

Странные машины двигались, открывая огонь лишь в тех случаях, когда по КВ пыталась стрелять какая-нибудь немецкая пушка. Короткой очереди из двух стволов было достаточно, чтобы превратить пушку в груду металлического лома и вывести из строя весь расчёт.

Однажды экипаж КВ не разглядел выглядывающую из капонира башню. Выстрел, и из башни «Клима Ворошилова» полетели искры. Броню снаряд не пробил, но экипаж, похоже, оглушило сильно, поскольку башня танка начал поворачиваться в сторону «обидчика» лишь спустя несколько секунд. Но ответного выстрела не последовало: за это время неизвестная Рокоссовскому машина успела довернуть свои пушечки в сторону «четвёрки», на их дульных срезах расцвели цветы огоньков, и немецкий танк вспыхнул.

Однако! При таком малом калибре суметь уверенно пробить крупповскую броню?!

К середине дня ширина прорыва была увеличена до пятнадцати километров, а глубина — до двадцати. И если на западном фасе немцы пока не предпринимали попыток отбросить окапывающуюся советскую пехоту, то передовые части, долбившие, как отбойный молоток, оборону Красной Армии в направлении Житомира, быстро сообразили, чем им грозит прорыв, и направили на его ликвидацию свои танки.

Планом операции подобный сценарий был предусмотрен, и контратакующие «панцеркампфвагены» 1-й Танковой группы, действовавшие на острие наступления в сторону Киева, встретили части 9-го корпуса, имевшие богатый опыт отражения атак немецких танковых войск. Помогли и своевременно поступившие данные авиаразведки, позволившие передислоцировать на угрожающие направления противотанковую артиллерию. И не только «сорокопятки», часть снарядов которых, изготовленная с нарушением технологии, просто раскалывалась о немецкую броню, а новейшие 76-мм пушки Зис-3, не оставлявшие танкам противника ни единого шанса при попадании их снаряда.

К концу дня у основания прорыва удалось отбросить немцев на запад за линию захваченного ими укрепрайона. Контрнаступление пришлось приостановить, чтобы противник не сумел отрезать передовые силы ударной группы от частей, наступающих во втором эшелоне.

На следующий день немцы бросили против группы Рокоссовского едва ли не половину авиации Группы армий «Юг». Несмотря на противодействие «сталинских соколов», над вклинившимися войсками непрерывно висела карусель из пикирующих бомбардировщиков и «мессершмитов», работающих как штурмовики.

В этой обстановке Рокоссовский открыл для себя новый «талант» БМПТ «Терминатор», как, оказывается, назывались те странные боевые машины, поддерживавшие КВ. Их тридцатимиллиметровки прекрасно умели стрелять по низколетящим самолётам. А непонятные короба — выпускать реактивные снаряды, поразительно точно бьющие по заходящим в пикирование «юнкерсам».

Но ещё больше поразили командующего корпусом специальные зенитные танки со счетверёнными 23-мм пушками, снаряды которых просто распиливали самолёты пополам, а сама стрельба такой установки выглядела фонтаном пламени. По докладам штаба силами ПВО корпуса за 3 августа было сбито не менее 50 немецких самолётов, ещё около 80 сбито лётчиками и упало на территории, занятой советскими войсками.

Из-за яростного противодействия авиации ударный кулак сумел продвинуться в этот день только на 15 километров, практически не встречая сопротивления. Маршевые пополнения 1-й Танковой группы, встречавшиеся ему на пути, просто не успевали занять оборону. И уже к вечеру стало ясно, что ещё пара дней, и рвущиеся к Житомиру и Виннице немецкие войска окажутся в «котле». Без пополнений, без поставок боеприпасов и горючего.

К сожалению, знамя 42-й стрелковой дивизии пропало в боях близ Бреста, и воссоздавать дивизию даже при наличии остатков двух полков из её состава не стали. А поскольку 44-й стрелковый полк Гаврилова и остатки 449-го полка изначально не входили в состав 6-й сд, остались они в положении «не пришей кобыле хвост». Особенно обидно было личному составу 449-го полка: после соединения со своими и отвода «шестой» с присоединившимися к ней в ходе отступления (с жесточайшими боями) частями, 6-я стрелковая дивизия стала 1-й гвардейской. Но в том составе, который имела на 22 июня. Не обидели и полк Гаврилова, теперь уже подполковника, переименовав его в отдельный 1-й гвардейский стрелковый полк. А 449-й сп, фактически формируемый заново, так и остался при прежнем названии и статусе обычного линейного стрелкового полка.

Уже на начальном этапе доукомплектования произошло ещё одно переименование полка Гаврилова. Теперь к словам «отдельный» и «гвардейский» добавилось «тяжёлый», а «стрелковый» было заменено на «мотострелковый».

В чём разница, сам гвардии подполковник, награждённый за приграничные бои орденом Ленина, почувствовал даже не когда ознакомился с будущим штатным расписанием, а когда воочию увидел ту технику, на которой теперь будут воевать его подчинённые. Ведь что такое слова «боевая машина пехоты» для человека, никогда ранее даже не слышавшего о существовании этой техники? А оказалось, что теперь все!!! отделения мотострелковых батальонов будут передвигаться до поля боя и, если того потребует боевая обстановка, по нему, внутри бронированных машин, своими размерами и массой больше напоминающих средние танки. И вооружённые почти не хуже — пусть и короткоствольной, но самой настоящей пушкой нестандартного калибра 73 мм.

Чем руководствовались конструктора, выбирая калибр, отличающийся и от самого распространённого в РККА «трёхдюймового», и от немецкого 75 мм, комполка не знал. Да и размышлять было некогда: требовалось как можно скорее освоить новую, очень сложную, можно сказать, революционную технику.

А как её воспринимать иначе? Очень острый клиновидный «нос», верхняя лобовая бронеплита на котором наклонена аж на 80 градусов к вертикали, а нижняя — почти на 60 градусов. Моторный отсек находится в передней части. Управление машиной — штурвалом, как у самолёта, а не рычагами. Задние люки-двери, через которые грузится и выходит наружу перевозимое внутри пехотное отделение, являются ещё и топливными баками. Но даже при попадании бронебойного снаряда в «хвост» пожара не произойдёт, поскольку сами баки протектированы, как бензобаки тех же самолётов, и заполнены не бензином, а плохо воспламеняющейся соляркой. К тому же, это чудо техники ещё и плавает. Даже при полной загрузке. При этом мотострелки (именно так стала называться пехота в отдельном 1-м гвардейском) имеют возможность вести огонь из стрелкового оружия прямо на ходу через прикрываемые бронезаслонками небольшие бойницы.

Резко усилилось зенитное прикрытие полка. Мало того, что его основу теперь составляли самоходные зенитные установки со спаренными 23-мм пушками, установленными на корпус старых Т-26, так ещё и было дополнено двумя машинами с названием «Тунгуска», тоже сделанных на шасси неизвестного Гаврилову танка. В отличие от первых, «Тунгуска» имела полностью закрытую башню вместо ограждения из тонких бронелистов, а её 30-мм пушки были спаренными. Причём, «Тунгуска», в отличие от самоходных установок на базе Т-26 и грузовиков Газ-АА с крупнокалиберными пулемётами в кузове, могла вести огонь по самолётам даже на ходу, не останавливаясь для открытия огня.

Но особо много времени на освоение этой новейшей техники не понадобилось: Т-26 и Газ-АА в войсках знали, как облупленные, а экипажи БМП и обеих «Тунгусок» сформировали армейские особисты из числа неких добровольцев, к которым было настоятельно рекомендовано не приставать с расспросами об их прошлом. Как и экипажи командирских радиомашин (до командира батальона включительно), огромных восьмиколёсных бронированных чудовищ, именуемых БТР-60, «бронетранспортёр-60». И только Гаврилову, как командиру полка, полагалась штабная машина на базе того же БМП, рассчитанная не только на обеспечение радиосвязью через четыре! радиостанции, но и на перевозку четверых (вместе с ним) штабистов.

Куда больше времени заняло обучение пополнения (за исключением загадочных добровольцев) новой тактике действий и изучению оружия, которым перевооружили полк. Обучали инструктора, плотно опекаемые теми же особистами армейского звена, одетые в ту же форму, что теперь носили гвардейцы Гаврилова, но без каких-либо знаков различия. Нужно сказать, оказавшуюся довольно удобной и… малозаметной.

Если не считать отдельного снайперского взвода, то с вооружения полка полностью исчезли винтовки и карабины на базе «трёхлинейки», а также гужевой транспорт. Первые полностью заменили автоматическими карабинами с магазином на 30 уменьшенных, в сравнении с винтовочными, патронов. Карабины двух модификаций: с цельным деревянным прикладом для простых мотострелков и со складывающимся металлическим для бойцов технических подразделений: артиллеристов, миномётчиков, водителей и командиров от комвзвода и выше. А лошадей с телегами заменил автотранспорт. Разнокалиберный, разного назначения, грузоподъёмности, проходимости, зачастую далеко не новый, но имеющий совершенно футуристический вид. Объединяло его одно: гвардии подполковник никогда не слышал о существовании таких марок машин. Кстати, происхождением всей новой техники и оружия, появившихся на вооружении полка, особисты тоже не рекомендовали интересоваться.

Доукомплектование и обучение, проходившие под девизом «быстрее, быстрее, быстрее», едва ли не ежедневно звучащим в разговорах с вышестоящим начальством, закончилось в середине августа, когда 1-му отдельному гвардейскому тяжёлому мотострелковому полку было приказано начать погрузку в эшелоны.

Разгружали на крошечной станции Борковичи, примерно в тридцати километрах от линии фронта, проходящей по правому притоку Западной Двины речушке Ужица. Тщательно затянутые брезентом машины, кроме самоходных зенитных установок, весь путь следовавших готовыми к открытию огня в случае авиационного налёта, быстро расчехляли, спускали с платформ и дальше уже гнали своим ходом. Вначале до шоссе, соединяющего Верхнедвинск с Полоцком, а потом ещё немного в сторону Верхнедвинска. Кроме двух рот, выделенных для охраны железнодорожного моста через Дриссу, расположенного северо-западнее Борковичей, и автомобильного возле деревни Волынцы.

Остальные подразделения полка рассредоточили по лескам и рощицам в самом узком месте междуречья Дриссы и Западной Двины, тщательно замаскировав технику и жилые палатки маскировочными сетями и срубленными ветвями деревьев.

Из штаба армии, с которым связался по радио гвардии подполковник, поинтересовались, в какие сроки полк сможет подготовить рубеж обороны в районе деревень Прудинки и Козулино.

— В течение суток, — уверенно заявил Гаврилов.

— Тогда готовьте и ждите дальнейших указаний, — распорядились из штаба.

Нехватку танков в Танковой группе Клейста генерал-майор Говоров почувствовал ещё за пару недель до контрудара под Житомиром. Если в первые недели войны немцы пёрли напролом исключительно на германских «панцерах», то теперь в бронегруппах поддержки пехотных частей стали попадаться и французские «Сомуа», Рено-35, Хочкис, и английские, захваченные под Дюнкерком, и советские БТ-7, перекрашенные в серый цвет и размалёванные повсюду — на лобовой, боковой и даже задней забашенной броне — более крупными, чем обычно, крестами. Пару раз попадались даже такие редкости как французский тяжёлый Шар Б-1 с двумя пушками, 75-мм, установленной в корпусе, и 47-мм во вращающейся башне.

1-я артиллерийская противотанковая бригада Резерва главнокомандования к концу июля «сточилась» до размеров неполного артполка. И не мудрено: после трёхдневного сражения под Владимиром-Волынским была оборона Луцка, Ровно, бои в ближнем предполье Новоград-Волынского укрепрайона, противостояние наступающим немецким войскам западнее Житомира. А потом — переброска в район Бобрицы, совсем в сторону от направления главного удара 1-й Танковой группы Клейста.

Для чего нужна была эта переброска, генерал-майор понял только после того, как линия обороны советских войск загрохотала стволами тяжёлой артиллерией, заскрежетала залпами реактивных установок. А вслед за огненным шквалом двинулись вперёд танки и пехота.

В прорыв артбригаду РГК ввели только на второй день контрнаступления. В приказе значилось: занять рубеж на линии сёл Броники и Тальки, правым флангом опираясь на реку Случь, перекрыть шоссе Ровно — Житомир и железнодорожную ветку Новоград-Волынский — Житомир и быть готовыми к отражению контратак 1-й Танковой группы с восточного направления.

Первые потери в ходе операции бригада понесла ещё в районе Бобриц, когда немецкая авиация словно взбесилась, пытаясь ударами с воздуха если не сорвать, то хотя бы задержать контрнаступление Юго-Западного фронта. Конечно, ВВС фронта были готовы к этому, но полностью перекрыть небо невозможно, и несколько самолётов таки отбомбились по месту сосредоточения полков бригады.

Марш прошёл без авианалётов. То ли накануне выбили достаточно много самолётов противника, то ли Люфтваффе сосредоточилось на противодействии войскам, действующим на острие удара. Без проблем удалось и выбрать удачные позиции, и замаскировать их.

А потом началось! У Леонида Александровича даже возникло дежавю: а не вернулся ли он в горячие дни конца июня? Разница лишь в том, что тогда немцы наступали с запада, а теперь — с востока.

Нет, они уже не давили массами по 100-200 танков при поддержке артиллерии и пехоты. Но ожесточение схваток нарастало по мере сужения коридора, всё ещё связывающего дивизии в наметившемся «котле» с основной массой войск Группы армий «Юг». Зачастую дело доходило до ножей и штыков прямо на позициях артбатарей, куда прорывались отдельные немецкие роты, смяв прикрытие красноармейцев. И даже когда удалось перерезать последнюю дорогу, по которой шло снабжение полуокружённой группировки, сопротивление немцев не ослабло. Изменилось только направление этих атак.

Пока шла переброска остатков артбригады, в которой осталось всего 11 крупнокалиберных пулемётов, 2 «тридцатисемимиллиметровки», 8 пушек Ф-22 и 13 зениток калибром 85 мм, оборону в районе Барановки держали сводные танковые батальоны и сводные пехотные полки частей, наносивших удары с северного и южного флангов Житомирско-Винницкого выступа. Держались они крепко, и даже столь малое число противотанковых средств окончательно ликвидировало риск прорыва.

Последняя танковая атака последовала 23 августа, и в порыв немцы послали всё, что только смогли наскрести из оказавшихся в окружении двух моторизированных дивизий. Наскреблось не очень много. Помимо немногочисленных «двоечек» и пулемётных «единичек», набралось с десяток действительно представлявших некоторую опасность даже для окопавшихся «тридцатьчетвёрок» противотанковых самоходок «Панцеръегер-1» и «Панцеръегер-35», переделанных из французских «Рено Р35». И просто тьма пехоты, наступавшей волна за волной.

Остатки бронетехники выбили совместными усилиями танкистов и противотанкистов, а по пехоте несколько раз открывали огонь реактивные установки «Катюша» и «Град». Но попытки отдельных мелких групп просочиться сквозь внутреннее кольцо окружения продолжались ещё несколько дней. Правда, генерал-майор артиллерии Говоров этого уже не увидел: во время рукопашной схватки на артиллерийских позициях батареи 76-мм «дивизионок» он был тяжело ранен немецкой пулей в ногу и эвакуирован в Киев.

— Таким образом, в ходе полуторанедельных боёв линия обороны по Главному стратегическому рубежу полностью восстановлена. Операция полностью завершена, в ходе неё Красная Армия окружила и уничтожила шесть дивизий противника, включая две моторизованные из состава 1-й Танковой группы Клейста. Можно смело утверждать, что бронированный кулак Группы армий «Юг» разбился о стойкость бойцов Красной Армии, — закончил краткий доклад командующий Юго-Западного фронта.

— Очень хорошо, товарищ Кирпонос, что вы исполнили обещание восстановить утраченные позиции. И сам факт того, что нам впервые с начала войны удалось сходящимися ударами взять в клещи немцев, тактика которых построена именно на этом приёме, имеет просто огромное политическое значение. И говорит он о том, что некоторые красные командиры уже научились бить врага его же приёмами. Далеко не все, но некоторые уже научились.

Есть мнение, что товарищ Рокоссовский, сыгравший решающую роль в операции, несколько засиделся в звании генерал-майора и способен на большее, чем командование корпусом. Поэтому, товарищ Кирпонос, подготовьте приказ о сдаче генерал-лейтенантом Рокоссовским командования корпусом и откомандирования его в распоряжение Ставки. И не забудьте подать представление на награждение нашего победителя высоким званием Героя Советского Союза. Сам же 9-й механизированный корпус, понёсший очень серьёзные потери и июльских и августовских боях, следует вывести в тыл на доукомплектование.

— Слушаюсь, товарищ Сталин!

— Нас же, товарищ Кирпонос, интересуют и отзывы о новейшей технике, поставляемой нашими… союзниками и принявшей участие в операции, — привычно прохаживаясь вдоль кабинета с трубкой в руках, продолжил вождь. — В том числе, её потери и причины этих потерь.

— Начну с потерь. В ходе операции потеряна одна боевая машина «Град»: была расстреляна на марше самолётом противника. Самолёт уничтожен средствами ПВО, прикрывавшими движение колонны. В ходе авианалётов уничтожены также восемь буксируемых зенитных установок ЗУ-23-2 и одна боевая машина поддержки танков «Терминатор» — прямое попадание авиабомбы. Две единицы БМПТ из десяти предоставленных для проведения операции получили повреждения: одна машина подорвалась на противотанковой мине, а вторая попала под огонь 88-мм немецкой зенитной пушки. Ходовая часть первой машины уже восстановлена, боевой модуль второй получил фатальные повреждения и требует замены на новый. Экипажи обеих машин не пострадали. В ходе авианалётов, артобстрелов и отражения танковых контратак погибло 11 пушек Зис-3.

Вся новая техника проявила себя с наилучшей стороны. Даже угроза применения новейших систем залпового огня вызывает панику у немцев. Так их впечатлили обстрелы «Градами» при прорыве линии обороны: наложение ударных волн близких взрывов вызывает гибель живой силы противника, даже не поражённой осколками. Зачастую после удара этих систем в траншеях не оставалось ни одного живого вражеского солдата.

Зенитные установки ЗУ-23-2 и особенно «Шилка» уверенно поражают самолёты противника на низких и средних высотах, их темп стрельбы позволяет создавать такую плотность огня, что самолёты противника буквально разрывает в воздухе. Ещё эффективнее зенитные ракетные комплексы «Оса», позволяющие сбивать каждой ракетой из шести имеющихся в комплекте по самолёту, летящему на высоте от 10 метров до 5 километров. Действуя в связке с «Шилками» и ЗУ-23-2, они обеспечивают непробиваемую противовоздушную преграду фронтовой авиации противника.

Боевые машины поддержки танков «Терминатор» успешно поражают с дальних дистанций не только живую силу и артиллерию противника, но и бронированную технику, включая танки. При этом остаются неуязвимыми для подавляющего большинства противотанковых средств. Кроме, как я уже указывал, крупнокалиберных зенитных пушек. Но и то способных поразить не саму данную машину, а лишь её боевой модуль.

— Спасибо, товарищ Кирпонос. Мы учтём ваши отзывы при планировании дальнейших операций и принятии решений об использовании данной техники. Товарищ Будённый, вы согласны с мнением командующего фронтом?

— Полностью и абсолютно! — встопорщил усы представитель Ставки, принимавший участие в подготовке и проведении контрудара. — Великолепная и очень необходимая нам техника. Если мы массово вооружим ею наши армии, то германцы без оглядки побегут до самого Берлина.

— Не будем торопиться с Берлином. У нас уже был горький опыт похода на Варшаву, — приземлил Сталин полёт фантазии чересчур горячего соратника. — Германия, несмотря на серьёзные потери, понесённые во время боёв в стратегическом предполье и на Главном стратегическом рубеже нашей обороны, ещё очень сильна. Нам сначала надо окончательно сбить наступательный порыв немецких войск, обескровить их, и лишь потом думать о переходе в наступление. И о перспективе развития ситуации на фронтах я бы попросил рассказать начальника Генерального штаба товарища Шапошникова. Прошу вас, Борис Михайлович.

Шапошников был одним из немногих, к кому вождь обращался не «стандартным» партийным обращением «товарищ такой-то» или по званию, а по имени-отчеству.

— Я, пожалуй нарушу принятый порядок освещения обстановки на фронте с севера на юг, а буду передвигаться от фронтов с наиболее благоприятной обстановкой к участкам, где она более тревожна. А значит, начну с Южного фронта.

К сожалению, даже здесь, на единственном фронте, который ведёт боевые действия не только на советской территории, но и на территории противника, мы подошли к тому, что плацдарм в дельте Дуная в ближайшее время нам придётся оставить. Против трёх дивизий румыны сосредоточили всю свою 4-ю армию. У генерала Тюленева не хватает технических возможностей для пополнения потерь, которые несут части, расположенные на плацдарме, особенно в технике и вооружениях, начинает чувствоваться нехватка боеприпасов. Дальнейшее удержание Килийского плацдарма, как считают в Генеральном штабе, приведёт к неоправданному увеличению наших потерь и, возможно, разгрому войск, удерживающих плацдарм.

Мы уже подготовили приказ Южному фронту о разработке операции по эвакуации плацдарма и переброске войск с него в район Кишинёва. Мы готовы предоставить его Государственному комитету обороны для утверждения. Это позволит нам усилить оборону столицы Молдавии.

На остальных участках Южного фронта рубеж по реке Днестр удерживается прочно, все попытки румынской 3-й армии форсировать этот рубеж успешно отражаются. В дальнейшем возможна переброска освободившихся частей румынской 4-й армии к Кишинёву, что, при неблагополучном стечении обстоятельств может привести к оставлению нами Молдавии и южной части Одесской области. При этом наши войска будут отведены за Днестр на уже подготовленную линию обороны, которую румынам прорвать будет крайне сложно.

На правом фланге Северного фронта наши войска надёжно удерживают государственную границу СССР после июньских попыток германской армии «Норвегия» прорваться к Мурманску или хотя бы перерезать железную дорогу к этому важнейшему порту. Но немцы постепенно наращивают силы на данном направлении, и мы не исключаем возможности повторного удара с наступлением холодов. Южнее, в районах Петрозаводска и Выборга, после попытки финнов пробиться к Ладожскому озеру и Ленинграду в конце июня — начале июля, бои приняли позиционный характер. Маннергейм осознал бессмысленность попыток наступления, но и заключить с нами мир или хотя бы перемирие не может из-за присутствия на финской территории германских войск и сильных прогерманских настроений у большинства населения.

На Юго-Западном фронте, как только что докладывал командующий фронтом, был ликвидирован прорыв Главного рубежа стратегической обороны и снята угроза Житомиру, Виннице и Киеву. Но снята не полностью. Как и мы, немцы подтягивают резервы, и к середине сентября могут попытаться снова перейти в наступление. У них ещё остаются нетронутыми резервы в составе трёх пехотных, одной моторизированной и одной танковой дивизии. Тем более, появился участок Главного рубежа стратегической обороны, на котором они полностью разрушили все долговременные огневые точки укрепрайонов. Помимо того, началась переброска от Могилёва-Подольского на север части венгерских войск, которые тоже могут быть задействованы в новом ударе.

В последние дни резко снизилась активность боевых действий на Северо-Западном фронте. Натиск на наши войска, обороняющие подступы к Таллину и северному побережью Чудского озера, значительно ослаб. По-прежнему сохраняется коридор, связывающий бывшую столицу Эстонии с Ленинградом, а также держится линия укрепрайонов в районе Пскова, Опочки и Себежа. Но объясняется это вовсе не тем, что Группа армий «Север» выдохлась и не способна к наступательным действиям. По сведениям, поступающим от разведки, происходит перегруппировка войск Группы армий.

Это связано с принятыми германским военным командованием решением о приостановке наступления на Ленинград в пользу концентрации сил на главном направлении удара, на Москву. Перегруппируются, в первую очередь, части 4-й Танковой группы генерал-полковника Гёпнера. А это, ни много, ни мало, три танковых, две моторизированных и две пехотных дивизии. Пусть даже понёсших серьёзные потери при захвате Прибалтийской АССР.

Цель перегруппировки — нанесение удара с севера на юг с территории бывшей Литвы в направлении Полоцк — Витебск — Орша. Второй сходящийся удар планируется нанести 2-й и 3-й Танковыми группами Гудериана и Гота из района южнее Минска в направлении Бобруйск — Могилёв — Орша. Таким образом, сконцентрировав значительные бронетанковые силы на двух узких участках прорыва, германское командование планирует совершить глубокий охват нашей группировки в районе Минска, зажать в кольце окружения наши войска, обороняющие Главный стратегический рубеж, не взламывая его на всём протяжении.

К сожалению, Генеральный штаб вынужден констатировать, что возможности продолжения обороны Главного стратегического рубежа фактически исчерпаны почти на всём его протяжении от Минска до Могилёва-Подольского. Большинство бетонных укреплений разрушено, а остальные серьёзно повреждены непрерывными обстрелами и бомбёжками. И прорвать его на любом участке, где будут сконцентрированы значительные силы, немецким войскам уже не представляется нерешаемой задачей. Поэтому Генеральный Штаб выступает с рекомендацией начать отвод войск с Главного стратегического рубежа обороны вначале в Белоруссии к рубежу по реке Березина, а потом на Украине на рубеж Житомир — Бердичев Винница — Тульчин — Ямполь. В противном случае, самое позднее, к концу сентября, нашим войскам придётся отступать на те же самые рубежи, но непрерывно пытаясь затыкать прорывы немецких войск.

— Так для чего же мы тогда столько людей положили, ликвидируя прорвавшихся к Житомиру немцев, если вы теперь предлагаете добровольно отдать германцам ту же территорию? — вскочив, выкрикнул побагровевший Будённый. — И даже бо́льшую!

Этот визит в Москву Александр Григорьевич запомнил на всю оставшуюся жизнь. Российский коллега, конечно, предупредил его, что им обоим, возможно, придётся «исчезнуть» от прессы и даже сотрудников личной охраны на сутки или чуть больше. Но такого президент даже не предполагал.

— Как вы смотрите на небольшое путешествие во времени? — задал неожиданный вопрос хозяин кремлёвского кабинета, когда протокольные приветствия были завершены.

Рослый начавший лысеть усатый мужчина с глазами чуть навыкате воспринял это как приглашение обсудить предысторию какого-то спорного вопроса.

— А давайте попутешествуем!

На удивление, визави сделал жест рукой, приглашая гостя на выход, и провёл не к своему лимузину, а к совсем неприметному (по московским меркам) даже не «Мерседесу», а «Ауди». Поездка в сопровождении всего-то одной машины охраны длилась буквально пять минут и закончилась на крошечной улочке в районе самого начала Маросейки.

— Всё готово? — спросил коллега кого-то из встретивших их в скромном двухэтажном особнячке. — Тогда ведите.

Их и четверых охранников проводили в комнатку без окон, и сопровождающий скороговоркой приказал им встать внутри обозначенного на полу прямоугольника. Не успел Александр Григорьевич опомниться, как в комнате буквально на долю секунды мигнул свет, и… интерьер помещения немного изменился: иные светильники, чуть другой колер панелей на стенах, немного не та дверь, сквозь которую они входили.

Дверь распахнулась, и в неё вошёл старомодно одетый человек с военной выправкой. В общем-то, и костюм на нём вполне подходящий для такого момента, но Александр Григорьевич, в силу занимаемой должности «набивший глаз», моментально уловил, что вошедший «косит под старину», нарядившись в одежду, фасон которой более характерен для 1930-40-х.

— Товарищ президент Российской Федерации, товарищ президент Республики Беларусь, с прибытием в Москву 31 августа 1941 года. Машины для поездки в Кремль ожидают.

— Ну, вы и шутник, Владимир Владимирович! — громогласно расхохотался Лукашенко. — Назад в Кремль тоже повезёте на каком-нибудь Зис-110 из сталинского гаража?

— Вряд ли, — хитро ухмыльнулся Путин. — Насколько я помню, Зис-110 начали выпускаться только в 1945 году, а сейчас тут ездят на Зис-101. Пойдёмте, всё-таки нехорошо заставлять ждать главу Советского Государства.

Лукашенко продолжал посмеиваться, шагая за невысоким, всего-то 170 сантиметров, коллегой. Ну, захотелось тому разыграть гостя. Хотя раньше за Владимиром Владимировичем подобного не замечалось. Посмеивался, пока, пропустив охрану вперёд, не вышли на улицу, где у крыльца действительно, сверкая чёрным лаком и хромом, стояли два старинных автомобиля, окружённые офицерами в форме НКВД. Ещё с петлицами!

Выслушав краткий рапорт старшего майора госбезопасности (насколько помнил белорусский президент, это соответствовало званию армейского генерал-майора), Владимир Владимирович кивнул и полез внутрь лимузина. И только тут Александр Григорьевич обратил внимание на то, как изменилась сама улочка, где они находятся. Нет, такое невозможно проделать ни за пару минут, пока они были в здании, на котором сейчас висела табличка с названием «Лаборатория опытных пневматических почтовых технологий», ни за пару дней, ни даже за пару месяцев.

С трудом втиснувшись на заднее сиденье, рослый Лукашенко принялся отчаянно крутить головой по окошкам тронувшейся машины.

— Не понимаю, — растерянно объявил он уже через несколько секунд, когда машина вырулила на Старую площадь. — Неужели про 1941 год — это серьёзно?

— Абсолютно, Александр Григорьевич. И про Сталина, который ждёт нас с вами, тоже. Только не в Кремле, а на своей Ближней даче. Да вы смотрите, смотрите в окошко, мы ведь с вами едем там, где вам доводилось проезжать раньше.

Это теперь Москва шагнула до окраины Подольска, а в 1941 нынешний Парк Победы, возле которого находится сталинская дача, в черту города не входил.

Когда Лукашенко убедился в том, что розыгрыш коллеги заключается лишь в том, что он не предупредил главу белорусского государства о том, куда именно он пригласил «путешествовать» гостя, Владимир Владимирович кратко поведал некоторые подробности. И об отсутствии влияния изменений прошлого на их настоящее, и о краткой предыстории своих контактов со Сталиным, и о том, какую помощь оказывает Российская Федерация воюющему с гитлеровской Германией Советскому Союзу.

— Вот нам с товарищем Сталиным и пришла в голову мысль окончательно выяснить, ваша это война или не ваша, — поддел Бацьку коллега, напомнив сказанную тем фразу о том, что все войны России с внешними врагами — не войны белорусского народа.

— Я рад личному знакомству с вами, господа президенты, — по очереди поздоровался с ними у крыльца дачи Сталин.

— Можно и «товарищи», — потрясённый реальностью происходящего, поправил более эмоциональный Лукашенко. — И я, и Владимир Владимирович до распада Советского Союза были советским офицерами.

— Хорошо, пусть будет товарищи президенты, — усмехнулся Иосиф Виссарионович. — Хотя для меня это тоже звучит несколько странно. Но, как мне кажется, обращение «товарищ Путин» и «товарищ Лукашенко» не вызовет ничьего неудобства.

На даче вождь был не один. В знаменитую гостиную, следом за гостями, вошли Молотов и Калинин.

— Товарищ Сталин, я прошу прощения, но мой белорусский коллега не в курсе положения дел на фронтах в вашей реальности на сегодня. А поскольку ему хорошо известно, что в нашем мире в августе 1941 года вся Белорусская СССР уже была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками, то ему было бы интересно узнать, чем отличается эта война от той, о которой он знает.

Глава правительства кивнул и, подняв трубку телефона, попросил принести карту с нанесённой текущей обстановкой на Западном Фронте.

— До последних дней войска фронта успешно сдерживали натиск Группы армий «Центр» на рубеже укрепрайонов вдоль старой границы. Но буквально сегодня противник нанёс удар объединённых сил остатков Второй и Третьей танковых групп в районе Слуцкого укрепрайона. Одновременно с ними с севера, из Прибалтики в стык Себежского и Полоцкого укрепрайонов ударила Четвёртая танковая группа Группы армий «Север». По немецким задумкам танковые группы должны соединиться в районе Орши и таким образом отрезать Минскую группировку советских войск повторить «Минский котёл», известный вам по вашей истории. Но несколько другими силами.

— То есть, Минск немцы 28 июня не захватили?

Сталин покачал головой.

— Нет. И ещё несколько дней точно не захватят. Но эвакуацию предприятий, госучреждений и населения из столицы Белорусской ССР мы ведём.

— И уже почти закончили, — вставил Калинин.

— Совершенно верно, — кивнул глава Госкомитета обороны. — Также начат вывод войск с «Линии Сталина», как у вас называют эту линию укрепрайонов. По прогнозам нашего Генерального штаба, сделанным совместно с коллегами из Российской Федерации, оборона Минска продлится никак не меньше недели. И всё это время наши гвардейские дивизии, вооружённые техникой, поставленной из Российской Федерации и частично укомплектованные российскими добровольцами, будут сдерживать натиск Танковых групп, не позволяя им замкнуть кольцо к востоку от Минска. К Орше мы, в конце концов, отойдём, но это будет плановый отход на заранее подготовленные позиции.

Что от него требуется, «Бацька» поймал на лету.

— Будет техника, будут добровольцы. Не так много, как из Российской Федерации — Белоруссия маленькая страна — но будут!

После обсуждения параметров белорусской и российской помощи в разговор вступил Молотов.

— Возможно ли подключить к поставкам в СССР Китайскую Народную Республику? Мы обратили внимание на слова ваших добровольцев о том, что современный Китай, правящей партией которого является коммунистическая, называют «фабрикой XXI века». Часть тракторов, поставленных Российской Федерацией в наше сельское хозяйство, имеет китайские моторы, а значительное количества инструмента, поступающего на промышленные предприятия, носит китайскую маркировку.

Российский президент скептически покачал головой.

— Понимаете, Вячеслав Михайлович, если исходить из реального положения вещей, наши отношения с Китаем носят характер ситуативного партнёрства. Мы даже не союзники, а именно партнёры. И, несмотря на руководящую роль компартии, в КНР процветает крупный капитал, который не будет делать Советскому Союзу подарков. Им нужно будет платить. Спрашивается: чем? Золотом? Сегодня Китай № 1 в мире по добыче золота. Им очень нужны нефть и газ, но СССР всё ещё не полностью обеспечивает себя нефтью и нефтепродуктами, а добыча газа находится в зачаточном состоянии.

Помимо того, узнав тайну возможности связи между нашими реальностями, китайские партнёры будут больше заинтересованы в помощи не СССР, а Китаю, ведущему войну с Японией. И даже не всему Китаю, а конкретно Народно-освободительной армии Китая под руководством Мао Цзедуна. Возможно, нам с вами даже удастся получать некоторые суммы за переброску китайских грузов из одной реальности в другую и доставку китайских грузов и людей от китайской границы до места переброски и от неё до границы между СССР и Китаем.

Возможен и вариант сдачи в концессию китайским компаниям месторождений полезных ископаемых, остро необходимых современной нам с Александром Григорьевичем Китайской Народной Республике. Например, алмазов или урана. Причём, китайцы, зная о местонахождениях и условиях разработки этих месторождений, будут выкручивать руки, требуя наиболее богатые, простые в переработке и легкодоступные. И природные богатства из них в ближайшем будущем уже не достанутся Советскому Союзу.

Вместе с поставками оружия, военных специалистов и добровольцев, к Мао Цзедуну уйдут знания о будущем, технологическая информация, оборудование, которые позволят превратить Китай в промышленного и военного гиганта намного раньше, чем в нашем мире. Гиганта, претендующего, в том числе, и на некоторые советские территории. Как мне кажется, ещё несколько лет, до тех пор, пока СССР сам не утвердится в роли мирового лидера, а НОАК при помощи Советского Союза не выбросит японцев с китайской территории, посвящать китайцев и мир в целом в открытие БЕЛОРУССКИМИ учёными возможности связи с параллельной реальностью не следует.

— Почему белорусскими? — не понял Лукашенко.

— Потому что это позволит избежать новой конфронтации между так называемым «цивилизованным миром» и Россией. А значит, получить ещё несколько лет на развитие и России, и Белоруссии.

Эшелоны 2-й гвардейской уходили всё дальше на запад, а навстречу им, на восток, со стороны Минска двигались санитарные поезда, товарняки, забитые эвакуируемым населением, платформы с установленными на них станками.

— Неужто Минск сдавать собрались? — глядя на это, предположил Любченко во время короткой остановки для заправки паровоза водой.

— Почему ты так решил? — спросил его Юдин, перекуривающий возле вагона.

— Да я, пока за кипятком бегал, спросил сопровождение поезда со станками, откуда они едут. Оказалось — из Минска. Вроде, как предаёт Совинформбюро, наши позиции по УРам держатся, а заводы и даже мастерские вывозят на восток.

— Кто ж его знает, как всё на самом деле обстоит. Сам же почувствовал, насколько немцы сильны. Вот и везут на всякий случай подальше от линии фронта. К тому же, немецкие бомбардировщики, сколько их ни бьют, всё равно, наверное, к городу прорываются.

Выгружали эшелоны дивизии на небольшой станции Козловичи немногим восточнее Слуцка, а потом местными дорожками перебросили на юг, в район крупной деревни с «оптимистичным» названием Погост, стоящей по обоим берегам реки Случь. Здесь 6-му гвардейскому полку, как теперь именовался бывший 222-й стрелковый, в который входил батальон Ларионова, было приказано занять позиции по левому берегу Случи, чтобы прикрыть дорогу через Любань на Бобруйск.

Виктор всё никак не мог понять, чего это название города так веселит их добровольцев. На прямой вопрос они отвечать не стали.

— Да так, тащ старший лейтенант, народный фольклор.

— Вообще-то немецкое слово «фольклор» переводится на русский язык как «народная мудрость», и говорить «народный фольклор» — это всё равно, что по-русски «масло масляное».

— Да мы про это тоже в курса́х, тащ старший лейтенант, — едва скрывая улыбки ответили «весельчаки». — Но выражение «народный фольклор» тоже, как бы это поудачнее сказать, своеобразный… народный фольклор. В общем, из серии «слова кон, сол, фасол пишутся с мягким знаком, а слова вилька и тарелька без мягкого знака, это невозможно объяснить, это нужно просто запомнить».

— А если, кто не может запомнить, тех в Бобруйск! — дополнил кто-то из собравшейся группки, вызвав новый приступ хохота, причина которого была понятна лишь им.

5-й полк оседлал дорогу из Чижевичей, а 4-й из Старобина.

С приходом 2-й гвардейской из окрестных деревень потянулось прочь население. Люди быстро сообразили, что если неподалёку от них занимают позиции войска, значит, жди артобстрелов, под которыми очень сложно уцелеть. Часть уходила и уезжала на восток, часть «рассасывалась» южнее, в лесистые районы.

А хиханьки и хаханьки «добровольцев» закончились, когда через их позиции потянулись отходящие с южного фаса Минско-Слуцкого укрепрайона красноармейцы. Усталые, измотанные боями, многие с окровавленными, покрытыми пылью повязками.

— Опять отходим, — вздохнул Юдин. — Когда же сами немцев погоним?

— Погоним. Непременно погоним. Но пока, как говорит замполит дивизии, надо вымотать немцев и окончательно выбить у них бронетехнику.

— Так держали же на линии укрепрайонов!

— Держали. И всё ещё держим. Да только из последних сил. Разговаривал я сегодня с отступающими ребятами. Говорят, все долговременные укрепления разбиты, полевые постоянно латать приходится. Один серьёзный удар, и прорвутся немцы. А удар будет! Разведка докладывает, что как раз на нашем направлении концентрируется их бронекулак для прорыва южнее Минска.

16 августа число отходящих на восток резко сократилось.

— Прорвались немцы, под Семежево прорвались, — сообщил водитель «полуторки» с ранеными, остановившийся, чтобы долить воды в радиатор. — Танки, будь они неладны.

А потом на севере, в районе Слуцка, глухо загрохотала артиллерия.

Всю ночь и половину следующего дня по мосту через Случь сплошным потоком шли отступающие части и редкая техника, судя по отметинам на ней, недавно вышедшая из боя. Пару раз над Погостом пролетал немецкий разведчик, напоминающий оконную раму с крыльями. Прошёлся над дорогой, по которой тянулись на восток небольшие группы красноармейцев, и улетел южнее. Позиции полка постарались замаскировать как можно лучше, и заметил ли он их, сказать было невозможно.

— Отступают наши, — пояснил комбат командирам рот. — Оставляют заслоны, как мы в июне, чтобы позволить основным силам отойти. Основные силы немцы бросили на Слуцк, но там наткнулись на крепкую оборону, и теперь постараются обойти город. Поэтому, Юдин, мост взорвёшь, как только к нему выйдут передовые части фашистов. Не разведка на мотоциклах, которую твои бойцы легко отгонят, а именно танки. Берега у Случи топкие, где попало через неё переправу не наведёшь, поэтому мост не должен достаться врагу целым.

Вначале на западной окраине Погоста послышалась пулемётная стрельба. Видимо, разведка немцев наткнулась то ли на заслон, то ли на отбившихся от своих красноармейцев. К ней добавилось несколько очередей из чего-то более серьёзного. Судя по звукам разрывов, из автоматической малокалиберной пушки, после чего стрельба утихла. А спустя несколько минут к мосту выскочили три мотоцикла в сопровождении неизвестного Юдину бронеавтомобиля на высоких колёсах. Из башенки бронемашины действительно торчал ствол малокалиберной пушки. «Скорее всего, какой-то европейский трофей», — подумал Виктор, разглядывая дозор в бинокль.

Стрельба, с которой немцы входили в Погост, загнала охрану моста в окопы, из которых и затарахтел ПК, сметая передовой мотоцикл. Как учили инструктора, пулемётную ленту заряжали по схеме две пули обычные, одна трассирующая, и, видимо, именно «трассер» прошил бензобак мотоцикла, и трёхколёсная машина вспыхнула. Экипажи двух других, сдёрнув пулемёты с крепления коляски, залегли по краям дорожной насыпи и открыли ответный огонь. Звук «машиненгевера», как и яркий «цветок» на дульном срезе, спутать с чем-то другим было невозможно. А следом в бой вступила и бронемашина. Разрывы её снарядов с небольшой дистанции очень густо ложились возле окопа охраны моста.

Сквозь эту пальбу гулко бухнул выстрел противотанкового ружья, но бронебойная пуля, сверкнув попаданием в сталь, срикошетила об наклонную броню бронемашины. К пулемёту присоединились короткие очереди автоматических карабинов, и вскоре МГ-34 спешившихся мотоциклистов замолчали. И снова у противотанкистов рикошет!

Бронеавтомобиль неожиданно резво рванул задним ходом. Причём, улепётывал он ничуть не медленнее, чем если бы двигался вперёд. Ещё один рикошет пули противотанкового ружья, на этот раз от башни, и бронемашина скрылась за яблонями, растущими в деревенском огороде. С мотоциклистами, пытавшимися добраться до огородов ползком, покончили в течение буквально пары минут. Отличная, всё-таки, вещь, эти автоматические карабины!

Не успели красноармейцы, прикрывавшие мост, вынести раненых на окраину левобережной части Погоста, как с запада долетел звук работающих моторов. Видимо, бронеавтомобиль был радиофицирован, и его экипаж вызвал подмогу.

Вид тройки танков, неспешно катящихся в сторону моста, был тоже непривычен. Силуэты немецких танков командиры запомнили на теоретических занятиях во время доукомплектования дивизии. Но эти не походили ни на один из них. Небольшие, как бы даже не меньше «смывшейся» бронемашины, с крошечной многоугольной башней, увенчанной сверху какой-то «нашлёпкой», и кургузым толстым стволом пушки. Впрочем, пушка оказалась слабенькой, судя по разрывам снарядов, выпущенных передовой машиной по «отмеченной» небольшими воронками скорострелки бронеавтомобиля траншее. Скорее всего, 37-мм.

Приближаться к мосту танки не спешили. До тех пор, пока из-за деревенских домов не показалась высадившаяся из бронетранспортёров пехота.

— Юдин, какого хрена мост ещё не взорвал? — зарычала голосом Ларионова рация. — Под суд пойдёшь, если немцы его захватят.

— Не захватят. Я хочу его рвануть вместе с танками, — ответил старший лейтенант, у которого уже вспотела рука, сжимающая коробочку с радиопередатчиком сигнала на подрыв заряда.

Наконец-то пехота, передвигаясь перебежками, приблизилась к мосту, и передовой танк загрохотал гусеницами по мостовому настилу.

— Получи! — пробормотал Виктор, вдавливая кнопку радиопередатчика.

В пламени взрыва в воздух взлетел не только мостовой настил, но и танк, доползший почти до середины реки. А минуту спустя с восточной окраины деревни негромко захлопали миномёты, накрывая смертоносными «подарками» залёгшую перед разрушенным мостом германскую пехоту. 6-й гвардейский полк 2-й гвардейской дивизии вступил в свой первый бой в новом статусе.

4-я Танковая группа нанесла удар на Верхнедвинск из района Сарьи. Мощный почти получасовой артобстрел прифронтового городка предшествовал пехотной атаке, в результате которой немцы перемахнули через речушку Ужица и ворвались на окраину города. Уже к середине дня, несмотря на обстрел советской артиллерией с левого берега Западного Буга, танки Гёпнера по спешно наведённому понтонному мосту переправились через Ужицу и разошлись по трём направлениям: на Бельковщину, Жовнино и, воспользовавшись почти неповреждённым мостом через Дрису, вдоль левого берега этой реки на юго-восток. К вечеру 31-го августа они, сминая отступающих защитников Верхнедвинска, продвинулись на 10-12 километров по Полоцкому шоссе. Группа, ушедшая севернее всех, заняла Кохановичи, отрезая пехотные подразделения, державшие оборону по Ужице между Верхнедвинском и Освейским озером. «Центральная» группа рассыпалась по лесным деревенькам, зачищая правый берег Дрисы. А срочно подтянутая артиллерия втянулась в контрбатарейную борьбу с советскими «богами войны».

Первой вступила в бой за автомобильный мост рота, развернувшая оборону возле Волынцев. Несмотря на то, что мост двухпролётный, он достаточно хлипенький: грузовик выдержит, лёгкий бронеавтомобиль — с трудом, но выдержит. А вот средний танк — вряд ли. Но, если его укрепить…

Мину заложили внутрь сруба средней опоры, между камнями забутовки. И при взрыве рухнули оба пролёта, а немецкий дозор, сунувшийся к мосту, «приласкало» сыплющимися с неба булыжниками.

Услышав взрыв автомобильного моста и хлопки очередей из автоматического гранатомёта, другая рота не стала тянуть кота за хвост и тоже подорвала железнодорожный мост. И тоже надёжно, с обрушением обоих пролётов. Так что, даже захватив оба берега Дрисы, немцы потратят уйму времени, чтобы его восстановить для налаживания снабжения рвущихся вперёд войск Танковой группы.

А следом к позициям полка гвардии подполковника Гаврилова вышла и самая крупная часть авангарда группы Гёпнера, 6-я танковая дивизия генерал-майора Ландграфа. Почти сотня танков, среди которых основную массу составляли чешские «тридцать пятые», разбавленные немногочисленными «двойками» и «четвёрками», трофейными французскими «Гочкисами» и английскими пулемётными «Матильдами».

Если «чехов» и лёгких «немцев» противотанковые ружья мотострелков останавливали неплохо, то «Гочкисы» и «Матильды» оказались им не по зубам. Особенно «Матильды», как оказалось, имевшие 80-мм броню. Лишь одну «толстокожую леди» удалось остановить, разбив ей из ПТР гусеницу. Тем не менее, после первой атаки на поле боя северо-западнее деревни Прудинки остались шесть вражеских танков. Потерявшую гусеницу «Матильду» и несгоревшего «чеха» немцы вскоре длинным тросом уволокли в тыл.

Гаврилов уже был наслышан, насколько хорошо работают немецкие ремонтники, поэтому даже не сомневался в том, что завтра или, как английский танк, уже сегодня обе машины снова будут среди атакующих. Поэтому приказал передать противотанкистам, чтобы обстреливали даже подбитые машины до тех пор, пока они не загорятся или не взорвутся.

Наткнувшись на оборону полка, немцы попытались обойти её южнее, со стороны Михайлово, но и там упёрлись оборонительную позицию. Устроенную возле хутора Стайки, за заболоченной низинкой, непроходимой для танков и бронемашин.

Поскольку и боевые машины пехоты, и полковая артиллерия ещё хранили молчание, следующей в атаку, после миномётного обстрела линии обороны, двинулась немецкая пехота. Её накрыли огнём из 120-мм миномётов, а потом и автоматических гранатомётов.

Пётр Михайлович впервые наблюдал, как это оружие действует не по полигонным мишеням, а по живой силе. С его КП в бинокль хорошо было видно, как взрываются «несерьёзные» 30-мм гранаты, осыпая крошечными стальными осколками солдат противника. «Несерьёзный» 280-граммовый боеприпас, тем не менее, гарантированно поражал противника в радиусе 7 метров от места падения. Разумеется, бо́льшая часть попавших под осколки получала только ранения, но даже в этом случае требовалась эвакуация в тыл.

День уже начал клониться к вечеру, а 6-я танковая дивизия по-прежнему топталась на месте. Видимо, получив нагоняй от командования, генерал Ландграф решил не засаживать технику в заболоченных луговинах, а прорваться по шоссе, пустив вперёд те танки, чью броню не пробивали противотанковые ружья. А именно — «Матильды» и «Гочкисы». То ли не подумав о возможности минирования дороги, то ли понадеявшись, что «большевистским фанатикам из числа отступающих частей» (а кто же ещё может держать оборону на дороге к Полоцкому укрепрайону?) было не до того. В результате все три «Матильды» и два «Гочкиса», подорвавшиеся на минах, полностью заблокировали шоссе возле хутора Булавки.

Больше в тот день немцы не атаковали. То ли не успевали до наступления темноты, то ли понадеялись на то, что ночью красноармейцы уйдут на новые позиции: тактику «днём обороняемся, ночью отступаем» РККА начала применять ещё со времени боёв на границе. Тем более, им так и не удалось выявить все силы обороняющихся.

Естественно, никуда со своих позиций 1-й гв отмсп не ушёл. Единственное, что предпринял Гаврилов, это направил к Дриссе дозоры, снабжённые радиостанциями, и манёвренную группу на БМП, численностью до роты, на случай, если немцы попытаются форсировать реку, чтобы ударить гвардейцам в тыл. Пойма реки достаточно влажная, с множеством разновозрастных стариц, и организовать танковую переправу через неё можно в считанных местах, а вот пехоте переправиться…

До утра затор на дороге немцы ликвидировали, оттащив тяжёлыми тягачами искалеченные танки, и разминировали опасный участок дороги. А как только поднялось солнце, направили по ней «стандартную» разведгруппу на мотоциклах и в сопровождении бронемашины. Её расстреляли из засады в упор пулемётами и выставленная на прямую наводку пушка Зис-3 на юго-восточной окраине Булавок.

На этот раз Ландграф не стал переть напролом, а вначале убедился в том, что «красные» на этот раз ночью никуда не отошли. И, в соответствии с немецкими уставами, вызвал поддержку переброшенных с севера гаубиц.

И завертелась привычная карусель: артналёт, атака пехоты при поддержке танков, пауза, артналёт, атака…

Теперь полковая артиллерия уже вела огонь по пехоте и танкам, но немецкие гаубицы наносили серьёзные потери окопавшимся мотострелкам, и через штаб армии пришлось вызывать авиацию. Эскадрильи Ил-2, сопровождаемой истребителями, оказалось достаточно, чтобы заткнуть надоевшие гаубицы. Правда, с серьёзными потерями от прикрывавших артпозиции зениток. Но Пётр Михайлович прекрасно понимал, что если в движение перешла вся Танковая группа, то генерал-полковник Гёпнер найдёт способ устранить досадную задержку на пути его войск.

Так и вышло. Уже 2 сентября 36-я моторизованная дивизия генерал-майора Оттенбахера форсировала Западную Двину в районе Узмён и ударила в тыл советским войскам, державшим оборону в излучине реки. 8-я танковая дивизия генерала Бранденбергера, захватив Клястицы и Россоны, развернулась на юг и двумя колоннами движется в сторону Полоцка. 3-я моторизованная дивизия, заняв деревни по правому берегу Дрисы, ведёт бои за переправу через реку с заслоном близ деревни Дёрновичи. И, скорее всего, к вечеру сумеет захватить плацдарм на левом берегу. А это — всего в 10 километрах от станции Боковичи. После чего части дивизии смогут нанести удар в тыл 1-му гвардейскому.

При этом если войска Гёпнера, движущиеся по правому берегу Западной Двины, непременно уткнутся в наши войска, занимающие предполье Полоцкого укрепрайона, то дорогу по левому берегу прикрыть некому. Поэтому с прекращением немецких атак полку гвардии подполковника Гаврилова было приказано оставить занимаемые позиции, отойти на юго-восток, уничтожая по пути отступления все мосты, до перекрёстка шоссе Верхнедвинск — Полоцк с дорогой Борковичи — Дисна. Мотострелковым батальонам переправиться своим ходом на левый берег Западной Двины в районе населённого пункта Дисна, где авианалётом германской авиации был уничтожен деревянный автомобильный мост. Прочим подразделениям усиления совершить марш до Полоцка, где они переправятся через реку по мосту, а потом вернутся по её левому берегу в район населённого пункта Дисна, где полк займёт оборону по правому берегу одноимённой реки, перекрыв дорогу Миоры — Полоцк.

Никогда в жизни Андрей Кижеватов так не волновался, как в те секунды, когда дрожащими руками открывал «треугольник» письма от жены.

Написал он ей ещё в первые дни пребывания на базе осназа. Без точного адреса. Просто «Пензенская область, Бессоновский район, село Селикса, Кижеватовой Екатерине Ивановне». И вот, наконец, ответ.

Писала Катя, что в дороге они задержались: разболелась маленькая Галочка, и целых две недели пришлось пролежать с ней в больнице в Рязани. Мама и старшие Нюра и Ваня всё это время жили в общежитии, предоставленным местным отделом НКВД. Поэтому до Селиксы добрались только 6 июля.

В колхозе их встретили неприязненно. Председатель, припомнив Екатерине кулацкое происхождение, отказал и в жилье, и в работе. Так что три дня прожили у родственников Анастасии Ивановны, матери Андрея, и уже собирались уезжать в райцентр. Письмо Кижеватова опередило семью, и его отправили назад с пометкой «такая в Селиксе не проживает». Но каким-то образом оно попало в областное НКВД, и всё разом поменялось: прибежал перепуганный председатель, сразу же нашедший и свободный дом, и работу для Кати и Нюры (пока не начались занятия в школе). А ещё через неделю в деревню вернулось и письмо от Андрея.

Катю и Анастасию Ивановну очень испугало известие о ранении Андрея, но обе узнали его почерк и поверили, что ранение неопасное. А то, что он, отправляя послание, находился не в окружённой немцами Крепости, а в глубоком тылу, и вовсе успокоило.

О том, что сельские власти готовы наплевать на законы, мстя Кате за отца-кулака, для Кижеватова не было новостью. В 1932-м ему уже пришлось срочно забирать её после телеграммы «Андрей, приезжай! Семье есть нечего». А в 1940-м увёз и мать. Но теперь, после принятия постановлений о помощи эвакуированным семьям красноармейцев и особого внимания к нему со стороны органов Госбезопасности, всё должно было пойти иначе.

Внимание — слово неточное. И с самим лейтенантом, и с его пограничниками, попавшими в учебный центр осназа, «гэбэшники» беседовали уже не единожды. Беседовали, заставляли заполнять опросные листы с многими десятками, если не с сотнями, вопросов, совсем не относящихся к военной службе или их прошлому. «Психологическое тестирование», как назвал это майор «Петров». Именно по результатам этого тестирования и отсеяли двоих из восьми оставшихся с Кижеватовым пограничников.

Сам Андрей, ещё только-только оправившийся после ранения, серьёзно недотягивал до бывших подчинённых по физической подготовке, но майор, которого командир центра называл «персональным куратором» лейтенанта, уверял, что со временем невысокий, но жилистый Кижеватов «подтянется».

— Задатки у тебя имеются, и твой возраст не очень большая помеха.

Ну, да. Возраст. 33 года, что для большинства будущих диверсантов уже определяется словом «много». Только когда Андрей отступал перед трудностями?

— Тем более, как утверждают инструктора, у тебя явный талант к минно-взрывному делу. А мышцу́ мы тебе поможем нарастить, — приглушив голос, объявил майор, потянув из кармана «разгрузки» яркую круглую банку с нарисованным на ней человеком, мускулы которого больше походили на накладные подушки, чем на естественную мускулатуру. — Не обращай внимания на рекламную картинку, эффект будет куда слабее, но при правильном использовании протеины быстро превратят тебя в крепыша. Только — тс-с-с, иначе мне за эту контрабанду ТАК по мозгам настучат!..

То ли непонятные протеины помогли, то ли усиленные занятия на спортгородке, но к моменту получения приказа о выезде в Минск Андрей действительно «подтянулся» в физподготовке.

От них не скрывали, что южнее и северо-восточнее столицы Советской Белоруссии идут тяжёлые бои с прорывающимися немецкими танками, а Минск в ближайшие дни придётся оставить. Началась и эвакуация Центра подготовки осназовцев: вывозилось оборудование медчасти, грузилось прочее имущество, газовой сваркой срезались даже сооружения спортивного городка. Уходили куда-то на восток громадные грузовики «Урал», так поразившие Кижеватова своими размерами, увозя всё, что можно было увезти.

Лишь несколько групп курсантов и инструкторов на трёх таких машинах, разрисованных по бортам, тентам, дверцам и даже капотам огромными красными звёздами (чтобы незнакомые с их силуэтами красноармейцы не приняли за немецкие), ехали на запад, в обезлюдевший город. Впрочем, и не настолько уж обезлюдевший. Почти половина населения отказалась уезжать неведомо куда. Особо взбесила капитана «Боширова» немолодая, прилично одетая парочка явно еврейской наружности, попавшаяся им неподалёку от центра.

— Идиоты! — неожиданно злобно прошипел он. — Их же наверняка предупредили, что будет с евреями после сдачи города!

— А что будет? — спросил один из курсантов.

— Сначала в гетто, а потом в расход. Для «окончательного решения еврейского вопроса» у немцев действуют специально созданные «Айнзац-группы», которые уже «решили вопрос» в западных районах Белоруссии и Украины: в Белостоке, Бресте, Гродно, Ковеле, Львове, Станиславе…

«Уралы» высадили диверсантов, одетых в форму НКВД, в заранее определённых точках города и ушли. А следом стали подъезжать Зис-5, из которых выгружались ящики с маркировкой боеприпасов, которые «чекисты» заносили в здания. И вместо них заполняли освободившиеся кузова мебелью, каким-то оборудованием, узлами с имуществом…

Группа Кижеватова начала работу в самой шикарной гостинице Минска с названием «Гранд-отель Европа». Запомнилось оно лейтенанту беспорядочно разбросанными по фронтону балкончиками с коваными ограждениями. Но ни их, ни сами номера посмотреть не удалось, поскольку работать пришлось в подвале. Потом была ещё одна гостиница, «Беларусь», с полукруглой вставкой, соединяющей два фронтона, выходящие на пересекающиеся улицы. В ней же, вымотавшись до предела, и заночевали.

Следующие сутки ушли на «третий дом Советов» или, как его ещё называли, «дом красных командиров». Все жильцы из него отбыли в эвакуацию, а любопытствующие и жулики, уже начавшие грабить пустые городские квартиры, к оцеплению из НКВД приближаться не рисковали. И лишь потом все группы собрались в громадине «Дома правительства».

— Но почему мы минируем именно эти здания? — не удержался от вопроса лейтенант, почерпнувший из опыта «Боширова» очень много нового.

— Сам посуди: где будут размещаться немецкие офицеры, когда город останется «под немцем»? Те, кто попроще — в «Беларуси», а генералы и всяческие полковники — наверняка в «Европе». Офицеров гарнизона расселят в «доме красных командиров», а оккупационная администрация займёт Дом правительства. В нашей истории было именно так, и я не думаю, что здесь что-то поменяется. Ну, разве что, сначала застеклят окна, побитые при «выкуривании» тех групп красноармейцев, которым мы оставили по паре ящиков настоящих патронов и гранат.

Тогда понятно, почему взрывчатку, укладываемую по строго определённым схемам, привозили в такой странной таре! И последствия взрывов, сигналы для которых будут передаваться по радио, тоже понятны. Главное — чтобы передали точное время какого-нибудь совещания, организованного оккупационной администрацией в актовом зале Дома Правительства, а остальные заряды можно взорвать в любую из ночей, когда немецкие офицеры и генералы наверняка будут в номерах и квартирах.

Дивизия отходила отработанным манёвром, перекатами, вдоль шоссе на Боруйск. Южнее, ближе к Припяти, начинались леса и болота, сквозь которые вились редкие дороги, малопригодные для продвижения крупных масс войск. Севернее пятились к Минску подразделения, отступившие с Главного рубежа стратегической обороны, как было принято называть линию укрепрайонов. А 2-я гвардейская их опережала по пути на восток, давая немецкому командованию уверовать в то, что их план охвата столицы Советской Белоруссии с юга работает. Пусть не совсем выдерживается (точнее, трещит по всем швам) график продвижения бронированного кулака, но ведь действующие в одной упряжке Гудериан и Гот продвигаются вперёд. Гот по дороге от Слуцка до Бобруйска через Старые Дороги, а Гудериан — через Любань и Глуск на тот же Бобруйск, где они должны соединиться для решительного броска на Могилёв и Оршу.

Три дня боёв по рубежу реки Случ, потом отход восточнее Любани, на левый берег реки Ореса. Благо, с бронетранспортёрами теперь не пришлось топать пешком эти три десятка вёрст. Снова два дня боёв, и отступление к деревне Прусы, окружённой лесами. Отсекли немецкий авангард и отошли за Глуск, чтобы закрепиться по реке Птичь.

Где-то севернее постоянно грохочет канонада на параллельной дороге. Значит, соседи тоже выдерживают заранее составленный график отхода. Как рассказывает Игорь Ларионов, уже идут бои в пригородах самого Минска.

Здесь, в районе Глуска, дивизии следует продержаться ещё два дня, после чего лесными дорогами нужно будет отойти к «железке» и шоссе Бобруйс — Мозырь, а оттуда на восточный берег Березины, за который зацепиться зубами. Держаться, пока севернее за реку не отойдут последние части, оставившие Минск. Держаться, несмотря на потери!

Потери…

В общем-то, значительно меньшие, чем при отходе 49-й дивизии от Западного Буга к Беловежской Пуще. И опыта уже набрались, и оружие хорошее, и техника намного лучше, и немецкая авиация почти не донимает. Шок от разгрома в воздухе в первые дни войны у «птенцов Геринга» прошёл, но и наших самолётов много выбили, так что подавляющего превосходства у советской авиации уже нет. Наших самолётов в воздухе больше, но не настолько, чтобы немцы боялись в воздух подняться. Честно говоря, и у нас, и у них не так уж и много крылатых машин осталось, если сравнивать с последними днями июня. Пусть наши авиазаводы и работают на полную мощность, но и немецкие не стоят. К тому же, гансы подтянули с запада французские трофеи.

Есть потери в дивизии, полке, батальоне и, собственно, роте Юдина. В основном, от артобстрелов и миномётного огня, без которых немцы ни в одну серьёзную атаку не ходят. И бронетранспортёров уже три потеряли: один близким разрывом бомбы накрыло, а два артиллерийским огнём. Из десяти имевшихся. Сгоревший от прямого попадания гаубичного снаряда по требованию особистов где-то в болоте утопили, а два искорёженных, но способных передвигаться на буксире, тракторами куда-то в тыл уволокли.

Зато от немецких «полугусеничников» нет лучшей управы, чем башенные пулемёты этих БТР-60. Фашисты свои жестяные банки уже даже ближе полутора километров к позициям дивизии подпускать боятся. А гвардейцев называют не иначе как «пятнистая смерть». За камуфляжную форму.

К удивлению Юдина, все эти странные добровольцы оказались даже более стойкими бойцами, чем обычные красноармейцы. Казалось бы, иностранцы (а то, что они не в СССР жили, просто в глаза бросается), но такая у них ненависть к гитлеровцам прёт, что просто поразительно. И странные обещания дают погибшим товарищам:

— Мы за тебя на стенах Рейхстага распишемся!

Причём тут Рейхстаг, который после поджога нацисты так и не восстановили?

Или:

— За своего прадеда ты отомстил, а мы отомстим за тебя!

Какой прадед? Если и воевали их прадеды, то никак не позже 1870-х. Кто тогда с немцами воевал? Французы, что ли? Нет, не похожи они на французов.

Но самым новейшим оружием пользоваться умеют отлично, технику, даже самую сложную, знают хорошо. Если бы не они, то наверняка бы призывники из деревень её в два счёта угробили. Хотя, как подметил Виктор, первое время держались с остальными бойцами чуть свысока. Не подчёркнуто, но проскакивало такое в их поведении. Уважают (и это — действительно откровенно) лишь тех, кто успел принять участие в приграничных боях. Хотя, конечно, после того, как дивизия снова оказалась на фронте, со всеми как-то сразу стали более или менее на равных.

Глуск, на окраине которого оставили небольшой заслон с поддержкой бронетранспортёра, практически вымер. Местное население, уже давно разбрелось, кто на восток, в эвакуацию, кто по ближайшим лесным деревенькам. Оставшиеся же, поняв, что посёлок вот-вот станет местом боёв, быстро собрали пожитки и тоже ушли.

Пока батальон зарывался в землю сам и помогал закапывать бронетранспортёры их экипажам, зампотех дивизии сколотил «дорожно-строительную бригаду» из сапёров, которая занялась приведением в проходимое состояние лесной дороги до станции Брожа. Не для того, чтобы по ней прошли БТР — они и без того по ней пройдут — для того, чтобы грузовики с ранеными и боеприпасами не застряли. Особенно те, что без полного привода.

Как и на Случи, полки распределились с севера на юг. 6-й гвардейский от опушки леса севернее деревни Заполье (дальше просто нет смысла, поскольку там болотистый берег Птичи переходит в непролазный лес) примерно до северной окраины Глуска. 5-й гвардейский — дугой вдоль излучины реки от позиций 6-го до Балашевичей. Два батальона 4-го — по околице Балашевичей, а третий в резерве. Ниже по течению из-за болот и леса тоже бессмысленно рыть траншеи и держать в них людей. И без того ясно, что главные схватки будут проходить в районе излучины.

Не самые удачные позиции, как и в предыдущих случаях: немцы перед попыткой форсирования будут накапливаться за деревенскими домами и сараями. Оттуда же вести огонь из миномётов и полевых орудий.

С мостом особо мудрить не стали, взорвав его заранее. Отстрелявшись по передовому дозору, бронетранспортёр переплывёт реку чуть левее него, в месте, где с обеих сторон есть удобные спуски к воде.

— Обрати внимание вон на то место, — осмотрев с рассветом позиции роты, посоветовал комбат Ларионов и ткнул пальцем в сторону русла реки трёх сотнях метров от траншей, вырытых по опушке леска. — Видишь, с одной стороны туда колея идёт и с другой. Значит, там брод, и немцы туда в первую очередь сунутся. Хорошо если на своих танках. А если какой-нибудь французский толстокожий трофей пошлют?

— Да я уж думал туда пару мин воткнуть, но сапёры говорят, что весь запас использовали, а новых ещё не подвезли.

— Разрешите, товарищ гвардии капитан? — обратился к комбату боец из числа добровольцев. — Я могу самодельные мины соорудить. Надеюсь, у миномётчиков или в артполке 120-мм мины или 122-мм снаряды ещё не перевелись? Немного надо, штук пяток.

— А хватит их, чтобы танк остановить?

— Да не вопрос! Мы, когда под… — осёкся боец. — В общем, и не такие игрушки, как у фрицев, а машины, куда серьёзнее КВ, такими самоделками смогли остановить.

— А давай! — загорелся Ларионов. — Сейчас свяжусь с «самоварщиками», а ты, Витя, пошли бойцов, чтобы мины приволокли.

Не успели разобраться с минированием, как со стороны прямой дороги на Бобруйск показалась группа командиров. Впереди, несмотря на кружащуюся в районе Калатичей «раму», решительно шагал плотный мужчина в форме дивизионного комиссара, сопровождаемый кем-то из штаба дивизии и командиром 6-го гвардейского.

— Рота к отражению атак противника готова, — представившись, доложил Юдин.

— Где медаль заслужили, товарищ гвардии старший лейтенант? — сразу же поинтересовался комиссар. — На финской?

— Никак нет, товарищ дивизионный комиссар. За бои при отходе дивизии от границы.

— Юдин вообще-то начинал по политической линии, товарищ член военного совета, — вмешался комполка. — Служил в редакции дивизионной многотиражки. Но вся редакция погибла во время бомбёжки 22 июня, и он воевал вначале простым стрелком, потом командиром взвода, прикрывал отход дивизии, после этого в одиночку прорывался к своим. А когда дивизию вывели на доукомплектование, попросился оставить его командиром взвода. Ну, а мы решили, что он и роту потянет.

— Тянет?

— Так точно, товарищ член военного совета. Рота гвардии старшего лейтенанта отличилась под Любанью, подбив и уничтожив 14 танков и бронетранспортёров противника и до 400 человек живой силы. Да и в прочих боях проявила себя неплохо.

— А эту позицию удержите, товарищ Юдин?

— Так точно, товарищ член военного совета. Будем до последнего бойца стоять, но не отойдём без приказа.

— Не надо до последнего бойца, товарищ гвардии старший лейтенант. Надо держаться ровно столько, сколько требуется. Нам такие гвардейцы, как в вашей дивизии и в 1-й гвардейской, что сражается рядом с вами, но севернее, ещё за Березиной потребуются. И беречь технику! Вам передали самое лучшее из имеющегося у нас на вооружении. Постарайтесь использовать её с толком.

Берите пример с 1-го гвардейского отдельного тяжёлого мотострелкового полка подполковника Гаврилова, который сражается в районе Полоцка. Тоже, кстати, отходившего от границы, от самого Бреста, и входившего в состав соседней с вами 42-й стрелковой дивизии. Полк товарища Гаврилова вначале сдерживал наступление немецких танковой и моторизованной дивизии, а потом, будучи переброшенным на другой участок, одними своими мотострелками и бронетехникой, без приданного усиления, остановил наступление ещё одной моторизованной дивизии.

— У нас, конечно, товарищ член военного совета, просто мотострелковая дивизия, а не тяжёлая мотострелковая, но поставленные штабом армии задачи она выполнит, — вмешался кто-то из штаба дивизии.

В это время со стороны Глуска раздались звуки пулемётных очередей башенного КПВТ бронетранспортёра, которые ни с какими другими спутать нельзя. Значит, к посёлку подходил передовой дозор немцев. Штабные тут же потащили армейское начальство в сторону оставленных на дороге машин, а командир полка ещё на минутку задержался, осматривая позиции роты Юдина.

— Разрешите вопрос, товарищ гвардии подполковник? — решился Виктор. — А чем гвардейский тяжёлый мотострелковый полк отличается от просто гвардейского мотострелкового?

— Техникой, Юдин. Только техникой. Мы мотострелков перевозим на БТР, а «тяжёлые» — на боевых машинах пехоты. Гусеничных машинах, вооружённых не пулемётами, а пушками. Поэтому Гаврилов и остановил немцев без артиллерии и миномётов. Но это, Юдин, совсем не повод, чтобы мы не смогли остановить Гудериана.

— Разрешите обратитья, товарищ гвардии подполковник? — тут же влез «изобретатель», минировавший брод. — А какие у подполковника Гаврилова бээмпэшки? Первые или вторые?

— А что, есть ещё и вторые? — удивился комполка. — А ты откуда про них знаешь?

— Да доводилось видеть, — пожал плечами красноармеец.

— Из этих, что ли? — неопределённо мотнул головой подполковник. — Из союзников? Наверное, всё-таки первые…

Значит, не просто добровольцы, а ещё и из союзников. А кто у нас союзники в этой войне? Ну, не Монголия же с Тувой нам поставляет самую современную технику, которую Юдину когда-либо доводилось видеть!

И снова, заслышав привычное аккорды «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой», вся казарма мчится к «тарелке» радиорепродуктора, чтобы послушать сводку новостей с фронта от Советского информбюро.

— В последний час. Советская дальняя авиации прошлой ночью совершила очередной авианалёт на столицу гитлеровской Германии город Берлин. По сообщениям международных информационных агентств, в Берлине наблюдаются сильные пожары. Несколько бомб, упавших в районе железнодорожной станции, серьёзно повредили пути и стоящие на ней эшелоны с военными грузами. Деятельность станции парализована.

За одну ночь советские патриоты, оставшиеся в оккупированном Минске, сумели взорвать две гостиницы, в которых проживали высокопоставленные германские офицеры. Здания гостиниц полностью разрушены. Уничтожено до пятидесяти генералов и офицеров противника. Так народные мстители отреагировали на начавшиеся в городе расстрелы советских граждан.

После тяжёлых кровопролитных боёв части Южного фронта оставили столицу Советской Молдавии город Кишинёв и организованно отступили на заранее подготовленный рубеж обороны по реке Днестр. В ходе боёв в районе Кишинёва уничтожено 53 танка, 29 самолётов и не менее 7 тысяч солдат противника.

Продолжаются ожесточённые бои в районе Киевского укрепрайона и города Белая Церковь. В районе Киева за неделю боёв противник потерял 129 танков, 56 самолётов и до 25 тысяч живой силы. Противнику удалось выйти к Днепру на участке от населённого пункта Лютеж до устья Березины. Все попытки немецко-фашистских захватчиков переправиться через Днепр успешно отражаются.

Несмотря на то, что 4-й Танковой группе Группы армий «Север» удалось прорваться к окраинам Витебска, а 2-й и 3-й Танковым группам Группы армий «Центр» выйти к окраинам Могилёва, советским войскам удалось сорвать планы германского командования по окружению частей Красной Армии в районе Минска. За время наступления противник потерял 450 танков, примерно такое же количество бронетранспортёров и бронемашин, не менее 170 самолётов.

В небе над Белоруссией командир эскадрильи частей ПВО Минска товарищ С. На самолёте Миг-3 лично сбил восемь фашистских стервятников. Всего на счету товарища С. 15 лично сбитых самолётов противника и семь в составе группы. Товарищ С., участвующий в воздушных боях немецко-фашистскими захватчиками с первого дня войны, представлен к званию Героя Советского Союза.

Гвардейским мотострелковым полком товарища Г. в боях в предполье Полоцкого укрепрайона уничтожено 85 немецких танков. Командир полка и наиболее отличившиеся красноармейцы представлены к высоким правительственным наградам.

Сорвана очередная попытка прорыва к городу и порту Мурманск частей немецкой армии «Норвегия». Противник понёс большие потери в технике и живой силе. Южнее, в Карелии и в районе Выборга происходят бои местного значения. Финские войска, намеревавшиеся в июне прорваться к колыбели Революции городу Ленинграду, активности практически не проявляют.

На подступах к Таллину в Прибалтийской АССР и в районе Чудского озера остановлено наступление немецких войск к городу Ленина с юга. Коридор Таллин — Нарва — Ленинград, по которому снабжаются войска, обороняющие столицу бывшей Эстонии, продолжает действовать бесперебойно.

Кораблями Балтийского флота обстреляны военные цели на побережье Финляндии. По сообщениям авиаразведки, в ходе обстрелов уничтожена железнодорожная батарея большой мощности.

— Люди воюют, а нас ерунде всякой учат, — с досадой пробормотал кто-то, когда голос Левитана умолк.

— Ты называешь ерундой обучение вас воевать? — неприязненно посмотрел на парня сержант-инструктор.

— Да я не хуже любого умею стрелять! — вспыхнул тот. — И, если понадобится, не задумываясь умру, защищая Родину.

Сержант с нашивкой за лёгкое ранение снял поясной брезентовый ремень и протянул его нетерпеливому бойцу.

— Умереть? Тогда возьми ремень и пойди повесься! Больше пользы стране принесёшь, избавив её от расходов на своё содержание.

— Это позорная смерть, а я хочу геройски умереть за Родину.

— Геройски? А что геройского в том, что тебе, Резниченко, когда ты, как обычно, отклячив задницу, будешь переползать, прострелят твою ж*пу, и ты сдохнешь, истекая кровью?

Вокруг негромко засмеялись: при переползании по-пластунски курсант действительно выглядел комично.

— Идиот! Умереть ему не терпится! — распалился сержант. — Умирать должны не вы, а враги. Именно этому мы вас учим: чтобы враги умирали, а вы оставались живы. Геройство на фронте не в том, чтобы умереть, а в том, чтобы выполнить приказ командования. Ты-то умрёшь, а остальным придётся его выполнять без тебя и действительно становиться героями. Делая то, что по собственной дури или неумению не смогли выполнить такие, как ты. Стране живые герои нужны, а не дохлые! Этому, а вовсе не ерунде, мы вас учим.

Горячие головы, пытавшиеся вначале поддерживать Резниченко, пристыженно примолкли.

Кудин и сам вначале был на стороне товарища по учебной роте: больно уж хотелось отомстить фашистам за советских людей, погибших под немецкими бомбами и снарядами, за красноармейцев, сложивших голову в боях. А вместо этого его, призванного в августе, отправили не на фронт, а в глубокий тыл, под Саратов.

С 22 июня, когда Вячеслав стал свидетелем воздушного боя «ястребков» с немецкими бомбардировщиками, он успел много чего насмотреться. Да и сделать тоже. Рыл в Киеве укрытия от бомб, прозванные «щелями». Потом вместе с тысячами других киевлян — противотанковые рвы и траншеи в районе Ирпеня, на Киевском укрепрайоне.

Бои уже шли под Житомиром, и Славку грызло беспокойство: неужели немцев всё-таки пропустят к столице Советской Украины? Потом был контрудар, которым фашистов отогнали от Житомира и Винницы. Но после него эвакуация предприятий и населения из Киеватолько ускорилась. Пока он рыл землю под Ирпенём, эвакуировали, как оказалось, и их техникум. Узнал это Слава, когда их отпустили в город на короткий отдых.

А на квартире у бабки Гапки его, только-только встретившего восемнадцатилетие, ждала повестка из военкомата. С уже просроченной датой явки.

Строгий старший лейтенант, попытавшийся грозить ему судом за неявку в указанный день, быстро успокоился, узнав, где Кудин находился в это время.

— Студент, говоришь? Экономист? Значит, и математику должен хорошо знать. Так что, Кудин, тебе прямая дорога в миномётчики.

А потом был воинский эшелон, наполовину состоявший из платформ с поставленными на них станками и подбитой в боях техникой и товарными вагонами с такими же, как Вячеслав, призывниками. На некоторых станциях стояли подолгу, пропуская вперёд санитарные эшелоны, и будущие красноармейцы во время этих стоянок успели рассмотреть боевые машины, повреждённые в боях. Искалеченные, искромсанные вражескими снарядами. И что же за страшная сила кроется в этих снарядах, если она смогла так изуродовать даже броневую сталь? И как этой силе может противостоять обыкновенный человек? Страшно становилось.

А эшелон шёл и шёл по земле, ещё нетронутой войной и живущей вполне мирной жизнью. На полях вдоль железной дороги крестьяне убирали хлеб, паслись стада, тянулись по дорожкам подводы и редкие грузовики, загруженные мешками с зерном, дымились заводские трубы в городках. О войне напоминали лишь встречные воинские эшелоны, слишком большое количество военных на станциях да повсеместно вывешенные кумачовые транспаранты «Всё для фронта, всё для победы!»

Волги они так и не увидели. Их сгрузили на станции перед городом, разбили на команды и маршем отправили куда-то в степь. Как оказалось в случае с Кудиным, в полевой лагерь учебной части, готовившей миномётчиков.

И ладно бы их учили стрелять из штатного оружия, включая так понравившиеся всем автоматические карабины, и метать гранаты, так каждый день гоняли бегать по несколько километров и совершать выматывающие многочасовые марши с набитыми песком вещмешками, заставляли рыть траншеи, ползать червяками и прятаться.

Нет, не таким представлял себе солдатский труд бывший киевский студент, а ныне — курсант учебной роты. Из того, что его товарищи считали полезным для их будущей военной специальности, было, разве что, изучение материальной части, поскольку до стрельбы из миномётов их пока не допускали.

Но для чего курсантов едва ли не каждый день заставляли совершать многокилометровые марши с тяжеленными вещмешками за спиной, Славка Кудин понял после первого практического занятия, прошагав до полигона с миномётной опорной плитой на загривке.

— Мы ожидали от Светского Союза несколько иной номенклатуры заказов на поставки по программе ленд-лиза.

Неплохие отношения между Сталиным и Гарри Гопкинсом установились ещё в первый приезд личного представителя президента САСШ в Советский Союз в июле 1941 года. Как докладывал после неё Гопкинс, советский лидер произвёл на него большое впечатление своим спокойствием и уверенностью, а вождь назвал гостя «первым американцем, который ему понравился».

— Вы ожидали, что мы закажем большее количество товаров военного назначения, а мы сделали упор на производственное оборудование и продовольствие? — улыбнулся в усы глава советского правительства. — Понимаете, мы тщательно проанализировали наши потребности на ближайшие годы. Ситуация на фронтах складывается так, что многих видов вооружений нам пока хватает. Спасибо нашей разведке за то, что сумела установить планы Гитлера по начальному этапу войны с Советским Союзом, и мы сумели сорвать их.

— Вы уверены, что уже сумели?

— Без всякого сомнения! Сегодня уже можно об этом говорить, ведь немецкому военному командованию эта война представлялась совершенно иначе. К настоящему времени они планировали совместно с финнами отрезать Мурманск, осадить и, возможно, взять штурмом Ленинград, совместно с венграми, румынами и хорватами захватить всю Украину, включая промышленный Донбасс, разгромить нашу группировку в Белоруссии, и начать штурм Москвы. К концу года в их планах было выйти на линию Архангельск — Астрахань. То есть, выбросить советские войска за Волгу и этим поставить нас на колени.

Помните, во время первой нашей встречи вы спрашивали меня, где будет проходить фронт на 1 января 1942 года? А помните мой ответ? Так вот, я и сегодня готов повторить: новый год вермахт будет встречать южнее Ленинграда и западнее Москвы и Днепра. Я не пророк, и точного расположения войск назвать не могу, но я уверен в том, что, возможно, за небольшими отдельными исключениями, до весны 1942 года мы не пропустим немцев на восток дальше этой линии.

Хотя потерянной территории, промышленного, сельскохозяйственного, человеческого потенциала оказалось достаточно, чтобы мы начали испытывать определённые трудности с выпуском военной техники, гражданской продукции и продовольствием. Именно поэтому мы и хотим с помощью поставок по программе ленд-лиза компенсировать потери в производстве промышленной и сельскохозяйственной продукции. Голода мы, конечно, не допустим, некоторые запасы продовольствия у нас имеются, но они исчерпаемы, и нам необходимо их компенсировать. Как и компенсировать то, что пришлось изъять из народного хозяйства и у населения для нужд фронта: паровозы, тракторы, автомобили, мотоциклы. И не только компенсировать изъятое. Тракторы и автомобили остро нужны для буксировки артиллерии, мотоциклы — для разведывательных подразделений и связи.

К сожалению, советский торговый флот не обладает достаточным тоннажем для обеспечения грузоперевозок по программе ленд-лиза. Часть судов оказалась заперта в Балтийском и Чёрном морях, уничтожена или интернирована в других районах мира, а наши судостроительные мощности на Севере и Дальнем Востоке недостаточны для компенсации этих потерь. Поэтому мы хотим получить не только боевые корабли и катера, но и заказали вам постройку и передачу Советскому Союзу значительного количества транспортов типа «Оушен» или типа спущенной на воду несколько дней назад первой серии судов типа «Либерти». Кстати, наши материаловеды проанализировали марку стали, используемую для постройки этого типа кораблей, и рекомендуют её заменить на другую из-за того, что в арктических условиях данная сталь становится хрупкой, склонной к возникновению трещин. Я передам вам их рекомендации.

Гопкинс что-то пометил в вынутом из кармана блокноте, а Сталин продолжал.

— Нам представляется наиболее безопасным и быстрым Тихоокеанский маршрут поставок по программе ленд-лиза. Но портовые мощности Советского Союза не Тихом океане недостаточны для этого. Поэтому мы сделали упор на развитие портового хозяйства Дальнего Востока и расширение пропускной способности Транссибирской железнодорожной магистрали. Для этого нужно соответствующее оборудование, рельсы и те же самые паровозы. Нам потребуется увеличить судостроительные мощности на Севере, чтобы компенсировать потери боевых кораблей, занятых сопровождением арктических конвоев из Великобритании и САСШ. И в оборудовании для них мы тоже рассчитываем на вас.

Потребуется существенное улучшение дорожной сети для иранского маршрута поставок, ставшего возможным после совместной с Великобританией операции по захвату Ирана. Значит, нужны будут бульдозеры, самосвалы и экскаваторы.

По нашему мнению, для бюджета САСШ затраты на перевозку уже готовых автомобилей во Владивосток, Мурманск, Архангельск и Иран будут очень велики. Поэтому мы выступили с инициативой постройки сборочных производств этих автомобилей на советской территории. Проще и дешевле поставлять машинокомплекты для так называемой «отвёрточной» сборки, чем готовые авто. Но, по мере поступления соответствующих станков, с трансформацией этих мощностей в автозаводы полного цикла, выпускающие машины по американской лицензии.

Мы пока не в состоянии полностью удовлетворить наши потребности в высококачественных авиационных сортах бензина и химических добавках для их производства. Пока держимся на довоенных запасах, но авиационный парк, особенно с учётом запланированных поставок американских и британских самолётов, будет только расти. Поэтому настояли на поставках соответствующего химического и нефтеперерабатывающего оборудования. Требуется горнодобывающее и металлургическое оборудование для увеличения производства легирующих присадок к броневой стали и алюминия. Все производственные мощности, перебрасываемые нами из областей, над которыми висит угроза оккупации, нуждаются в электроснабжении. Значит, необходимо срочно увеличивать генерацию электроэнергии. Поэтому мы предусмотрели поставки электрогенерирующего оборудования. Будет всё это, будет и оружие, которым мы отразим вторжение Гитлера.

— Спасибо, господин премьер-министр. Мне ясна логика, которой руководствовалась советская сторона при формировании заявок на поставки по программе ленд-лиза.

Раздавшийся в кабинете главы советского государства телефонный звонок во время столь важной встречи мог прозвучать только в какой-то экстренной ситуации.

— Что-то случилось? — обеспокоился личный посланник американского президента.

— Службы ПВО Москвы сообщают о приближении к городу нескольких групп немецких бомбардировщиков общей численностью до 180 самолётов. Видимо, Гитлер решил отомстить нам за авиаудары по Берлину и Кёнигсбергу, и выбрал для первой бомбардировки нашей столицы именно день, когда делегации Североамериканских Соединённых Штатов и Великобритании ещё находятся у нас в гостях. В отражении этого налёта я уверен, но охрана настаивает на том, чтобы мы с вами переместились в бомбоубежище на станции метро «Кировская». Вы не возражаете?

— Вы опять, Шульце, со своими кознями марсиан?

Адмирал Канарис был явно не в духе. Нет, в том, что серия совместных авианалётов на Москву объединённых сил четырёх авиакорпусов из пяти, задействованных на Восточном фронте, с треском провалилась, он себя виновным не чувствовал. Его агенты, избежавшие подвалов НКВД, исправно докладывали о том, что ПВО столицы большевиков очень сильна. По их данным, Москву защищает никак не менее тысячи зенитных орудий, около 300 пулемётов, около 600 истребителей, более полутысячи прожекторов, под сотню аэростатов заграждения. Но этот идиот Кессельринг умудрился ляпнуть экипажам, вылетающим на бомбёжку: «Если русские и имеют зенитные орудия, то немногочисленные, которые не доставят вам неприятностей, как и несколько прожекторов. Они не располагают аэростатами и совершенно не имеют ночной истребительной авиации». И пообещал им «приятную прогулку». Значит, обвинять в неточной оценке сил противника опять будут его, Канариса.

«Приятная прогулка» обернулась потерей 132 самолётов из 189 задействованных в первую ночь и 93 из 121 вылетевшего во вторую. Генерал-фельдмаршал Кессельринг, командующий 2-м воздушным флотом, и командующий 2-м авиакорпусом генерал-лейтенант Лёрцер, непосредственно отвечавший за организацию налётов на Москву, после таких ужасающих потерь просто застрелились. А Люфтваффе на Восточном фронте фактически лишились дальней бомбардировочной авиации.

Если отбросить большевистскую пропаганду, а верить лишь рассказам уцелевших в этой бойне лётчиков, то к Москве смогли пробиться лишь несколько самолётов, а сбросить бомбы до того, как их сбили советские ночные истребители, и вовсе успели два или три. Спаслись лишь те, у кого закапризничали моторы, и они были вынуждены вернуться, да пара экипажей, отбомбившихся по подмосковным деревушкам и сумевших на малой высоте уйти от преследования истребителей большевиков.

— Вы можете называть собранные мной факты как угодно, господин адмирал, но от этого они не перестают оставаться фактами.

— Фактами? Что вы называете фактами? Эту маркировку на гильзах и повреждённом оружии, найденных на местах боёв? Для отвлечения от работы таких, как вы, можно изготовить штампы с любой датой, хоть 1736 года, хоть 2518. Эти показания пленных красноармейцев, выбитые мясниками из Гестапо? Я удивляюсь, как они ещё не признались в том, что долгое время состояли в интимной связи с британской королевой. Образцы новой техники большевиков? Скажите, а как много вы знали о русских Т-34 и КВ до тех пор, пока доблестные германские воины не столкнулись с ними на полях сражений? Вам неизвестно, насколько хорошо большевики умеют хранить свои военные секреты?

— Мне это прекрасно известно, господин адмирал. Но, как вы знаете, в определённый момент количество переходит в качество. И количество этих… необъяснимых находок, совпадений и показаний пленных позволяет сделать выводы о том, что мы имеем дело с помощью, оказываемой России какой-то более высокотехнологичной державой. Не Великобритании и не САСШ. Их технологический уровень до подобных изделий тоже не дотягивает.

— Это я уже слышал от вас, Шульце. И про образцы радиостанций с миниатюрными лампами, не выпускаемыми никем в мире, и про странные приборы из обломков советских самолётов, в предназначении и принципе работы которых не могут разобраться наши учёные. Что ещё я забыл?

— Ракеты, господин адмирал. Ракеты, которыми была сбита бо́льшая часть наших бомбардировщиков при налёте на Москву. Их пуски видели многие уцелевшие лётчики.

— Видели? Но хоть кто-то из них может описать устройство этих ракет? Наши специалисты ещё в первый день войны видели обломки русских реактивных снарядов, используемых большевиками ещё со времени боёв на реке Халхин-Гол. К вашему сведению, две самоходных мортиры «Карл» и артиллерийские батареи под Брестом были уничтожены именно подобным оружием, хоть и отличающимся по калибру и мощности заряда. Мало того, как вы же мне докладывали, нам досталось несколько неразорвавшихся реактивных снарядов разных калибров и конструкций. Но у нас, чёрт возьми, до сих пор нет ни одного образца пусковых установок, а после уничтожения русскими бомбардировщиками сверхсекретного ракетного центра в Пенемюнде даже некому попытаться воспроизвести что-то подобное русским реактивным снарядам. Мы остались без специалистов в создании чудо-оружия, на которое строил большие надежды фюрер. Мы вообще остались без всего, связавшись с этими проклятыми русскими: без танков, без самолётов, без самых обученных солдат. Только и остаётся объяснять наш провал вмешательством потусторонних сил или некой неизвестной сверх-высокотехнологичной державы.

Вы знаете, Шульце, что наше наступление в России выдохлось? Да, доблестный Вермахт забуксовал в русской грязи. И образно, и буквально: из-за начавшихся осенних дождей по их проклятым дорогам не в состоянии проехать даже танки, не говоря уже об обычных автомобилях. Обескровленные Танковые группы Гёпнера, Гота и Гудериана не успевают восполнять потери в технике даже поставками второсортных трофейных французских танков. Группе армий «Юг» совместно с румынскими и венгерскими войсками удалось выйти к Одессе, но исключительно из-за того, что русские сами отвели войска от Днестра, чтобы не рисковать быть отрезанными от своих. У нас не хватает сил ни на то, чтобы взять украинскую столицу Киев, ни на продолжение наступления к важнейшему промышленному центру в низовьях Днепра Запорожью. Я уже не говорю о наступлении на Ленинград, увязшем в русских болотах.

Фюрер в бешенстве, требует продолжения наступления по всему фронту, но мы не в силах продолжать его, даже сконцентрировавшись на каком-то одном из направлений. Думаю, со дня на день нам следует ожидать приказа о переходе к обороне по всей линии фронта и очень громких отставок. Так что, Шульце, повремените со своими марсианами, чтобы и я не оказался в числе тех, кто будет отправлен выращивать капусту в своих имениях или даже под трибунал.