По случаю важного мероприятия арена школы «Аскольд» сегодня накрыта полупрозрачным куполом магической пелены. Только похоже, что из собравшихся в амфитеатре только я один интересовался этим самым куполом. Для остальных подобное в порядке вещей. Ну да — остальные местные, им привычно, это я здесь проездом…

Проездом. Размеренное течение мыслей споткнулось, когда я зацепился за это слово. Задумался и чуть погодя вздохнул, признавая очевидное: нет, никак не получалось у меня все же ассоциировать свое будущее с этим местом.

Вот только пока не могу понять, что для меня есть «это место». Школа-резервация «Аскольд»? Японский архипелаг? Или вообще этот мир?

Мои свернувшие на серьезную дорогу размышления прервал звук корабельного ревуна, знаменующее начало основного действия. Я встряхнулся, возвращаясь в реальность и внимательно осматриваясь по сторонам. Мы сейчас — всем нашим немногочисленным классом Х6, вместе с мастером-наставником Прасковьей Богдановной, расположились на трибунах амфитеатра арены. Антураж здесь внутри античный, как в римском Колизее, даже размеры арены в форме эллипса соответствуют. Трибуны только небольшие, всего семь рядов скамей, и отдельная выделена под ложу для почетных гостей.

Заполнены трибуны едва на половину, но, если судить по мундирам и регалиям присутствующих, «удельный вес» авторитета собравшихся гостей несомненно мог бы превзойти какой-нибудь заполненный под завязку легкоатлетический стадион стотысячник во время обычного мероприятия. Кого в списке приглашенных только не было — гости на трибунах не только из Восточного края и соседний областей и губерний, даже из Петербурга прибыла делегация, расположившаяся в ложе почетных гостей.

Повод соответствует: инициация Источника обучающихся второго курса.

Для проведения инициации на арене амфитеатра был возведен Круг Стихий. Однажды такую конструкцию мне в ходе объяснения схематично рисовала Надежда, теперь же я увидел подобное вживую: на круглом, белом мрамора постаменте расположилось восемь каменных обелисков основных стихий. Каждый в верхней своей части имел сквозное отверстие, в котором тускло поблескивал энергетический сгусток силы. В самом центре круга находилось небольшое — не более полуметра в глубину и трех метров в диаметре, пологое углубление алтаря, наполненное водой. Именно туда во время инициации Источника со стихией будут заходить юные владеющие даром.

Сами готовящиеся к инициации тридцать девять девушек и семеро юношей, все в белых туниках, выстроились в шеренгу на одной из вершин эллипса арены — противоположной той, где находилась ложа почетных гостей. Прямо под нами выстроились — мы, наш класс, от почетной ложи на максимальном удалении сидим.

Да, мы сейчас не внизу среди шеренги второкурсников в белых туниках, а в парадной форме на трибунах. Официально мы здесь в качестве зрителей — наша инициация по плану будет проходить неофициально. После того, как мероприятие закончится и лишних глаз не останется.

Проводить инициацию должна Надежда Кудашова, встречу с которой я ждал с нетерпением уже несколько недель. Она уже в Нагасаки, это я знаю, вот только кавайную светлость пока не видел — прибыла она сюда не афишируя приезд, так что на трибунах ее нет. Но все равно, по трибунам я то и дело скользил взглядом — вдруг увижу.

Атмосфера в амфитеатре прямо торжественная, хорошо чувствуется. Неудивительно — мало какое событие в этом мире может сравниться по значимости с инициацией владеющих даром. Съезжаются на такие мероприятия весьма важные и почетные гости. Профиль нашей школы, состоящей в проекте «Резервация», конечно накладывает отпечаток на состав приглашенных — ни высших лиц государства, ни членов императорских фамилий Конфедерации не видно и не заявлено. Но и без них высоких чинов хватает.

Вдруг весьма ощутимо почувствовал рядом всплеск эмоций: Прасковья Богдановна явно возгордилась происходящим. Сначала не понял причины, а чуть погодя заметил, что мы в полном составе, весь наш класс, оказались в прицеле режиссера трансляции. Прасковья Богдановна увидела себя на изображении на большом табло, что ей прямо патокой на сердце — похоже, любит внимание. Надо же, как наслаждается происходящим. Коротко глянула на меня, в глазах счастье самое настоящее. А ведь недавно меня как огня боялась.

На большом табло между тем крупным планом показывали гостей в почетной ложе. Не в прямой трансляции, но во все хроники аккредитованных информационных агентств видеорепортаж попадет. Причем совсем не как дежурная хроника — информация о владеющих даров в этом мире разлетается как горячие пирожки в морозный день на полустанке, в этом мире суперзвезды отнюдь не деятели шоубизнеса. Потому Прасковья Богдановна и радуется, и гордится — у нее есть шанс стать объектом всеобщего внимания, если повезет.

Хотя, полагаю, Прасковья Богдановна дама пробивная, из тех, кто «везет тому, кто сам везет». Коротко на нее посмотрел. Спина прямая, глаза блестят — да, наша мастер-наставник похоже настроена своего не упустить, воспользоваться возможностью.

В этот момент снова раздался звук горна, аж мурашки по спине побежали. Пробирает от важности момента. Инициация не случайно привлекает к себе всеобщее внимание: именно в этот момент происходит официальное взросление владеющего даром, каждый из которых часть, в том числе, военного потенциала государства. Можно сказать, вдруг свернула у меня мысль аналогией, мы сейчас наблюдаем военную приемку — когда с завода техника едет на армейский полигон на испытания. И именно поэтому, тут же появилась догадка, руководящий состав нашей школы так неоднороден, будучи поделен на два лагеря. Гражданская и в большинстве одаренная силой часть администрации отвечает за «выпуск», а «армейская» часть…

«Флотская, а не армейская», — поправила меня Альбина.

«Ой все», — ответил я с легким раздражением оттого, что она сбила меня с мысли выстраивающей такую стройную конструкцию.

В этот момент фамильяр появилась в поле моего зрения. В ином от обычного облике: на Альбине сейчас белоснежная тугая юбка, кокетливо расстегнутая белоснежная же рубашка с шевронами и золотым шитьем, небрежно наброшенный на плечи китель, а еще зеркальные очки авиаторы, которые сейчас Альбина изящно и кокетливо приподняла с чуть виноватым видом.

«Простите, шеф».

«Альбин, прекращай», — я только глаза закатил, снова уперевшись взглядом в накрывающее нас марево купола.

Вот странно, в последнее время Альбина все чаще появляется в поле моего зрения в дополненной реальности. В первые месяцы нашего знакомства таких случаев вообще практически не было, считанные единицы, а за последнюю неделю уже несколько десятков таких проявлений. Причем знает ведь, что я отвлекаюсь, и если на видеозаписи мою мимику будут анализировать могут понять, что я или со своими внутренними демонами общаюсь, или же…

«Еще раз прошу простить, шеф», — раздался голос Альбины, которая уже исчезла из моего поля зрения. «Я не знаю, почему так. Со мной определенно что-то происходит, и это странно»

«Что странно?» — спросил было я, но тут прозвучали фанфары и началось движение — церемония стартовала. «Ладно, давай потом это обсудим», — сказал я Альбине, обращая все внимание на происходящее на арене.

Смотрел с интересом — нам, нашему классу, тоже ведь инициация сегодня предстоит, пусть и в неофициальной части мероприятия.

Волнительно, как ни крути.

— Валерия Разумовская, — прозвучал голос исполняющего обязанности директора школы. Прошлый директор, так уж получилось, совсем недавно уехал в подвалы контрразведки. Да, с моей помощью. Да, ни о чем не жалею.

Мы сидим прямо за спинами выстроившейся шеренги готовых к инициации, так что взявшего слово исполняющего обязанности директора — на противоположной стороне арены, нам не очень хорошо видно. Зато хорошо видно, как несколько шагов вперед сделала высокая светловолосая девушка. Она, как и предполагает протокол мероприятия, в одной только белой длинной тунике, из-под которой видны босые ноги.

Красивая, машинально отметил я, когда Валерия Разумовская, будучи представлена публике короткой речью исполняющего обязанности директора, двинулась к Кругу Стихий. Тонкая ткань то и дело облегала фигуру девушки, так что наблюдал я за ней с интересом.

Не только красивая, кстати, но и достойная — по результатам первого года обучения Валерия Разумовская заняла первое место в рейтинге школы. Потому и получила право открывать мероприятие. Сейчас она уже обходила по краю широкого круга-постамента.

Вот миновала обелиск с оранжевым отблеском пламени наверху, прошла мимо следующего, на вершине которого яркое сияние Света. Дежурная интрига — стихия, в которой каждый из владеющих даром будет инициировать Источник, в программе мероприятия не обозначалась.

Зрители загомонили, когда выбор стал ясен: Валерия ступила на каменный постамент рядом с обелиском, наверху которого сияло магическим отблеском голубое пламя стихии Воды.

Школы стихи Воды, а их девять вроде на выбор — это надежно, стабильно, традиционно. Беспроигрышный и не рискованный выбор. Может быть, от девушки с такими неплохими способностями ждали чего-то более резкого и дерзкого, но она скорее всего еще и умная, поэтому уже прислонила к камню обелиска ладонь.

Примет ее выбор стихия, или нет? Я слышал, что бывали случаи, когда стихия отторгала владеющего даром. Бывали, но очень редко и не сейчас — голубое пламя вспыхнуло ярче, по белому мрамору Круга Стихий от обелиска к алтарю в центре загорелась ультрамариновым сиянием дорожка.

Валерия несколько секунд задержалась на месте. Мне кажется, я даже увидел, как приподнялась у нее грудь в глубоком вздохе. Да, волнительно — даже мне отсюда, представляю, как ей приходится. Пара мгновений, и расправив плечи, отняв ладонь от обелиска, по высвеченной сиянием дорожке Валерия направилась к бассейну алтарю. Углубление в центре круга также уже засияла голубым пламенем, а вода в нем окрасилась в цвет стихии. Да и не вода это, а чистая, концентрированная энергия.

Я вдруг понял, почему сам так волнуюсь и переживаю: силы под куполом пелены в амфитеатре столько, что горы можно свернуть. Эхо отзвуков магического возмущения настолько ощутимы, что я невольно начал весьма глубоко проникаться масштабом мероприятия.

Валерия Разумовская уже подошла к алтарю и остановилась в ожидании. В этот момент раздался голос, представляющий собравшимся князя Михаила Новикова, генерал-губернатора Восточного края.

Традиция — на инициацию, для участия и помощи в процессе, приглашаются люди состоявшиеся. Они становятся негласными покровителями тех, кого провели за собой в мир магии. В Резервациях конечно не всегда так, иногда процесс организуют сотрудники школы в дежурном порядке. Но не в этот раз, сегодня для школы «Аскольд» знаменательный день: высоких гостей приехало невероятное количество. И одна из таких персон глава клана Новиков, который открывал мероприятие.

Князь уже почти дошел до центра Круга Стихий, оказавшись по другую сторону алтаря, у которого стояла сейчас Валерия Разумовская. Едва подойдя и даже не до конца остановившись, он сразу создал аватар стихии Воды: чистая энергия алтаря начала видоизменяться и превратилась в водный элементаль. Аватар стихии, поблескивающий в мареве концентрированной энергии, выглядящий как манекен.

Именно эта поспешность — вызванная уверенностью в своих силах, стала причиной казуса. Обычный ход инициации Источника предполагал, что сначала над алтарем ставится купол невидимости, накрывающий инициируемого и его патрона. Потом только уже создается аватар стихии — в который и заходит инициируемый, сливаясь с выбранной стихией. Купол невидимости нужен потому, что погружается в аватар стихии инициируемый нагим, сбросив предварительно белую тунику.

Вот на этом моменте программы неувязка и произошла.

Князь Новиков, явно не лишенный позерства, был настолько уверен в своих силах, что сначала — прямо на ходу, создал аватар стихии. После, остановившись, он сделал небольшую паузу, словно предлагая оценить зрителям свои возможности. Оценивать было что — если купол размытия можно выставить и забыть, не тратя на него силы, то для поддержания аватара стихии нужна серьезная концентрация. Это непростая задача, мало кто может делать это долгое время, а тем более действовать с такой концентрацией, чтобы в процессе поставить над аватаром еще размывающий купол.

Валерия Разумовская, готовящаяся к инициации, явно серьезно волновалась. И похоже, она мало что видела и воспринимала, глядя сейчас только на аватар стихии — не видя кроме ничего и никого. Такое бывает, когда получается отрешиться от происходящего — и у Валерии, похоже, это получилось, она просто не воспринимала происходящее за пределами Круга Стихий. И как раз сейчас девушка повела плечами, сбрасывая с себя тунику и делая шаг вперед. В этот же момент изображение Валерии — в полный рост, появилось на большом экране арены.

К наготе в этом мире относятся вполне сдержанно — особенно среди одаренных. В некоторых высше-магических учреждениях даже нет отдельных раздевалок, например, а обнажиться среди своих вполне обыденное дело. Я сам убедился в этом когда Надежда передо мной спокойно переодевалась. Но раздеваться полностью на публике все же не принято, что и ознаменовалось масштабным «ахом» от зрителей.

Кадры явно не попадут в прессу — среди заезжих корреспондентов отчаянных дураков нет, но вот само событие явно станет темой для обсуждения не только на русской территории Нагасаки, вполне может и до салонов Владивостока или Екатеринбурга докатиться. Или даже до Петербурга, кто знает — здесь уж как Валерии повезет. Но одно ясно — теперь среди владеющих даром она точно будет известна.

«Может она специально так сделала», — предположила Альбина.

«Может», — согласился я.

Вполне может. Пусть клан Разумовских довольно силен, Валерия явно в нем не на первых ролях. Она не проклятая, сюда за какой-то залет попала. Так что, если не обладая проклятым даром, смогла оказаться в резервации, значит и привлечь к себе внимание таким образом вполне могла, импровизируя по ситуации.

Князь Новиков между тем купол поставил, скрывая от взглядов и раздевшуюся Валерию Разумовскую и созданный для нее аватар стихии.

Одна за другой — медленно, неторопливо, прошло несколько минут. Чисто технически инициация много времени не занимает: впустить в себя стихийную силу, делая выбор — секундное дело. Но, как говорят, первое полное единение с элементарной стихией (если это не Огонь) — настоящий восторг. Поэтому инициируемым позволяется наслаждаться первым опытом подольше.

Только через семь минут купол размытия исчез, и мы все увидели Валерию Разумовскую — глаза ее ярко, очень ярко сияли ультрамариновым блеском. На ней сейчас была заранее приготовленная туника лазурного цвета, символизирующая стихию Воды.

Появление состоявшейся элементарной одаренной собравшаяся публика встретила приветственными криками и аплодисментами. Громкими, все же собравшаяся публика увидела много больше, чем рассчитывала от первой инициации. Да Сильва и рядом с нами, как и многие другие, активно свистел и хлопал, поднявшись на ноги. Зрителям явно увиденное понравилось.

Валерия коротко поклонилась приветствующим ее инициацию трибунам. В этот момент ее выхватила камера, показывая крупным планом — девушка явно взволнована, щеки залиты краской смущения. Но на губах улыбка — или эйфория, или совсем не расстраивается.

С ярко сияющими ультрамарином глазами Валерия подошла к князю Новикову с дежурной благодарностью за помощь. Он в этот момент, вопреки всякому протоколу, шагнул вперед и неожиданно поцеловал девушке руку, еще большее ее смутив. Я при этом ощутимо почувствовал неприязнь. Эмоции не со стороны Прасковьи Богдановны. Скосил взгляд — надо же, Ангелине крайне не нравилось происходящее.

«Ангелина принцесса клана, шеф. А у князя Новикова нет официальной жены», — тут же прокомментировала Альбина.

«И?» — не сразу осмыслил я сказанное.

«Если князь Новиков женится, его дети от нового брака могут…»

«Все, понял, не продолжай. Не наши проблемы»

Да, владеющие даром живут не просто долго, а очень долго — я давно держал в уме слышанное выражение «техническое бессмертие». Так что даже будучи обычным человеком, рассчитывая жизнь в обычных сроках, у Ангелины мог быть повод для волнения. В ее нынешнем же состоянии неудивительно, что она так напряглась. Тоже, кстати, проблема — долгая жизнь несет изменения бытия владеющих даром не меньшее, если не большее, чем дисбаланс полов.

Между тем Валерия Разумовская, которую князь Новиков взял под руку — Ангелина за этим очень пристально наблюдала, удалялась от нас к противоположной стороне трибун. Каждый из инициируемых сегодня должен проделать этот путь, пересечь арену через Круг Стихий и занять место в ложе почетных гостей.

Князь Новиков и Валерия Разумовская вскоре поднялись в ложу, где — у самого парапета, в первом ряду, было приготовлено полсотни мест для инициированных. Но снова протокол мероприятия оказался нарушен — князь провел Валерию и усадил рядом с собой, на местах почетных гостей.

Ангелина сидела ровно, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Краем глаза я увидел, как сжимаются ее кулаки. Да, для нее происходящее приятным не назовешь — князь Новиков, не сомневаюсь, целибат не соблюдает. Но то, что сейчас происходит — демонстрация, просто так князь бы не стал привлекать внимания подобными действиями.

Похоже, прекрасное видение сейчас узнала, что ее будущее отнюдь не безоблачное. Я вдруг увидел, как сидящая с рядом с Ангелиной Бертезен взяла ее за руку и ободряюще сжала. Да, Эмилия — которую родственники приговорили на смерть, знает толк в неожиданных поворотах судьбы.

После вызвавшей ажиотаж инициации Валерии Разумовской дальнейшая церемония проходила свои чередом, без отклонений от протокола. Один за другим в Круг Стихий выходили второкурсники в белых туниках, навстречу им шли состоявшиеся владеющие. Таких высоких гостей, как князь Новиков больше не было, но персоны довольно известные. Среди присутствующих я отметил титулованных капитанов фрегатов Аврора и Паллада — тех самых кораблей, что не так давно охраняли нас на тропическом острове.

За мероприятием присутствующие зрители наблюдали с деятельным интересом. В обычных высше-магических заведениях как правило есть свой профиль — одна, максимум две стихии. В резервациях же, собранных не по стихийному, а по территориальному признаку, работают со всеми стихиями, поэтому на мероприятии загорались сиянием самые разные обелиски. В большинстве своем второкурсники выбирали к инициации в стихии Воду, Землю и Жизнь, несколько человек выбрали Воздух, двое Огонь. Инициация владеющего даром в Смерти вызвала отклик у присутствующих зрителей; не негативный — некромантов в мире магии не так много, направление вполне уважаемое. Опасное, но и трудоустройство и положение в обществе с такой специализацией гарантированно. Главное только душу не потерять, как говорил нам об этом недавно один из преподавателей.

Как раз сейчас снова проходила инициация в стихии Огня. Наблюдали за ней с неослабевающим интересом: опасная стихия. Шанс, что после того как инициируемый шагнет в аватар огненной стихии и станет пеплом, есть. Не русская рулетка, но шанс неиллюзорный. Остальные три элементарные стихии — Вода, Земля и Воздух, по сути безопасные. Максимум неприятного — стихия может не принять, не откликнувшись. Сама инициация весьма приятный процесс, повелевать этими стихиями ими легче. Три этих стихийных элемента — это стабильность.

Огонь же — в перспективе гораздо более сильная стихия, может принести настоящее могущество, вот только на пути к нему можно серьезно оступиться. Сгореть на работе — как пошутил я недавно в ходе обсуждения. Шутка не очень зашла — как раз тогда мы узнали, что да Сильва принял решение проходить инициацию именно в стихии Огня.

Вообще, смертность среди одаренных на пути освоения дара явление обыденное. Я-то думал, что один такой, награжденный проклятым даром иду по лезвию бритвы. Оказалось, что даже в стабильных элементах между первым и вторым совершеннолетием владеющие часто вылетают с пути освоения на обочину, и хорошо если дело заканчивается только элиминацией Источника. Гибель же владеющих, выбравших стихию Огня, не говоря уже о темных искусствах, явление обыденное. А ведь еще есть Смерть, и Свет — в Смерти можно потерять душу, Свет ее может просто выжечь. В общем, молодежь здесь — владеющая, вполне себе по краю ходит.

Я и не знал, сюрпризом стало.

Мероприятие между тем длилось уже больше двух часов. Расположившиеся под нами инициируемые в белых туниках стояли без движения, но среди них напряжение все нарастало. Неприятно быть последним — в конце ведь инициацию проходили те, кто не преуспевал в учебе. Или залетчики.

Меня зрелище понемногу начало утомлять. Эффект новизны пропал, последние инициации я уже наблюдал вполглаза. Все больше смотрел по сторонам, высматривая Надежду. По-прежнему ее не видно, но вдруг.

Все, последний пошел, наконец-то. Заключительная речь, завершение мероприятия — все прошло мимо восприятия, потому что волнение нарастало: приближалось наше время.

Инициированные покинули почетную ложу (время банкета), зрители потянулись на выход. Амфитеатр стремительно пустел, вскоре на трибунах остались считанные единицы.

Все, наше время.

Магический купол накрывающей амфитеатр вдруг исчез, стало видно темное небо. Почти тут же включилось освещение, разгоняя темноту. На трибунах арены лишних людей больше не было. Все свои: кроме нашей шестерки и Прасковьи Богдановны, я видел неподалеку Патрика О’Брайана с женами; в руке, даже отсюда вижу, пузатая бутылка виски. Кроме того, на нашей трибуне несколько бойцов из группы Соколова в штатском, делают вид что никого не знают и вообще происходящее их не касается.

В почетной ложе, я знал, должны остался исполняющий обязанности директора школы и еще несколько чинов, похоже ответственных за нас. Среди нескольких белых мундиров я заметил темную парадную форму — отсюда не видно лиц, но Никонов и Кононов, наверняка.

Ярко вспыхнувшее поначалу освещение между тем чуть приглушили, экраны табло погасли, двери выходов закрылись.

— Ребят, пора, — негромко произнесла уже напряженная от волнения Прасковья Богдановна, поднимаясь с места.

Встретившись с ней взглядом, я вдруг подмигнул ободряюще — даже для себя неожиданно получилось. Для нее тоже, Прасковья Богдановна от меня подобного явно не ожидала, мы до этого максимально официально общались. Сейчас же она несмело улыбнулась, заметно успокоившись. И первой прошла в проход между трибунами, спускаясь вниз, на площадку арены.

План по нашей инициации несомненно был, но никто из нас пока с ним не был ознакомлен. Все происходящее, похоже, завязано на Надежду. Ее, кстати, так и не видно. Зато, когда спустились вниз и подошли в Кругу Стихий, в ложе почетных гостей я заметил знакомое лицо — надо же, Павел Иванович Байков, заместитель начальника интендантской службы морского порта русской территории города Нагасаки. Тот самый добродушный бородатый добряк, который устроил в нашем особняке уютное любовное гнездышко. И подписанный которым акт с повинной до сих пор лежит у меня в письменном ящике стола. Дожидается, когда я о нем вспомню.

Судя по колыхнувшимся эмоциям Прасковьи Богдановны, присутствию господина Байкова она была совершенно не рада. Павел Иванович же, даже с такого расстояния видно, пожирал глазами Прасковью Богдановну. Интересно, чего это он. Впрочем, интерес мелькнул и тут же пропал — из подтрибунного прохода появилась знакомая фигура в черном с золотом мундире.

Княгиня Надежда Геннадиевна Кудашова, собственной персоной. Приветствовав нас коротким кивком, она сначала поднялась в ложу для почетных гостей, где задержалась на несколько минут, что-то обсуждая с присутствующими. После того как кавайная светлость закончила, спустилась обратно — легко сбежав по лестнице, подошла к нам. Вскользь мазнула взглядом по нам по всем, задержалась вниманием на Прасковье Богдановне.

— Вы можете занять место в ложе, — показала Надежда себе за спину.

Прасковья Богдановна кивнула, явно стараясь справиться с эмоциями и удалилась — ступая на деревянных ногах. Ну да, в ложе кроме остальных высоких гостей находился и князь Новиков, подобное соседство для Прасковьи Богдановны раньше было недосягаемым уровнем. Но справилась, в обморок вроде не упала от волнения. Когда Прасковья Богдановна покинула арену и поднималась по лестнице, Надежда обернулась к нам.

Лицо бесстрастное, взгляд отстраненный, холодный. Ни на меня, ни на остальных — прямо, в глаза, не смотрит. Заговорила она спокойно и ровно.

— Ваша инициация проходит без лишних глаз. Результаты будут занесены в личные дела, но официального подтверждения и созданий филактериев, по крайней мере в ближайшее время, не будет.

Важный момент, кстати — кровь каждого инициированного, собранная в филактерии, уезжает в столицу, в хранилище реестра владеющих даром. Но нам это пока не грозит — видимо из-за нашего с Ангелиной статуса гениев. Ну а грядущую инициацию Гарсии и да Сильвы похоже пока просто за компанию не афишируют.

— Для того чтобы минимизировать сведения о вашей инициации, проводить ритуал буду только я, — после небольшой паузы сказала Надежда.

Мои спутники начали переглядываться, не скрывая удивления. Да Сильва даже что-то пробормотал негромко. Для меня услышанное сюрпризом не стало: уже знал, что Надежда практикует шаманство и может общаться со всеми стихиями, а не только с одной как элементарные одаренные. Похоже, это действительно закрытая информация — для остальных услышанное не укладывалось в картину знаний. Даже во взглядах Бертезен и Магнуссона появилось непонимание. Не говоря уже о традиционно импульсивном да Сильве, который с большим трудом сейчас сохранял молчание.

Надежда, выдержав еще одну небольшую паузу, продолжила.

— Я сейчас создам Щит Давида, после этого накрою нас покрывалом размытия. Мои помощники, — показала Надежда в сторону ложи почетных гостей, где к краю парапета подошли Никонов и Кононов, — активируют создание сразу четырех аватаров. Это новая магическая технология, безопасная и апробированная.

Я хорошо чувствовал, что Надежда сейчас говорит неправду. Аватары она создаст все сама, что является из ряда вон выходящим событием. Которое никто не увидит, потому что мы будет все под пеленой сокрытия. Интересно, оставшимся гостям на трибуне она тоже сказала, что инициация будет проходить по новой технологии? Почему-то я предполагал, что на арене вообще никого кроме нас не будет.

— Для вас аватары будут фикцией, — между тем посмотрела Надежда на Бертезен и Магнуссон, которые инициацию уже прошли. — Просто будете находиться под щитом вместе с нами, потом проведем по документам вашу инициацию. Для вас для всех аватары будут созданы единовременно, согласно заявленной стихии, — взгляд кавайной светлости поочередно удостоились уже я, Ангелина, да Сильва и Гарсия. — Инициацию вы проходите как обычно, просто без лишнего пафоса.

Судя по тому, что ни у кого больше не возникло вопросов, остальным процедура была в общем понятна. Сам я не знал, что такое Щит Давида, но Надежде доверял, поэтому переспрашивать ничего не стал. Тем более что остальные уже спокойно и довольно уверенно расходились по сторонам. Так, похоже все просто: когда мне показали место куда встать, я увидел, что мы все стоим равноудалено друг от друга. Ну да, словно на вершинах шестиконечной звезды Давида — если бы она была нарисована здесь, почти во весь Круг Стихий.

Надежда уверенно прошла к бассейну алтаря, к углублению с чистой стихийной силой. Подняла руки, над нами сразу возник непрозрачный купол пелены. Огромный, много больше того, что создавали сегодня для каждого инициируемого отдельно, закрывая Круг Стихий полностью. При этом нас отсекло от окружающей реальности, мы словно на глубину ухнули — у меня даже уши заложило.

Я заметил, как изменилось лицо Бертезен — она стояла по правую руку от меня, масштаб используемой Надежды силы явно оценила. Посмотрел чуть дальше — да Сильва так вообще рот приоткрыл.

Да, я иногда забываю, что за кавайной внешностью кроется настоящее могущество. Надежда между тем продолжала действовать — прошла к обелиску, символизирующему Тьму. Сегодня никто к нему не обращался, да и не стал бы — инициацию в темных искусствах не проводят, Тьма сама выбирает одержимых. Обелиск Тьмы в Круге Стихий всегда стоит для равновесия, без него вся конструкция просто работать не будет.

Надежда коснулась ладонью обелиска, черное сияние на вершине каменного столба стало ярче — если можно так выразиться применительно ко тьме. Нас, можно сказать, затемнило — под куполом стало сумрачно. Как бывает в летний день, когда все небо закрывают чернильные густые тучи. Дальше — больше: обелиск Тьмы стал вдруг сочиться жидкой Тьмой, которая ручейками — контрастно выделяющимися на белом мраморе, побежали по ведущей к центру дорожке.

Зрелище, надо сказать, впечатляло и пронимало. Быстро посмотрел по сторонам — Бертезен, которая стояла слева, смогла сохранить бесстрастный вид. Справа от меня стояла Ангелина, и я чувствовал ее испуг. Да, зрелище не для слабонервных, я сам с трудом сохранил спокойствие. Сумрак еще вокруг настолько плотный, что я даже не вижу Гарсию, которая стоит на Кругу напротив меня, дальше всех. Магнуссона и да Сильву вижу, но плохо — только силуэты.

Ползущая по белому мрамору Тьма между тем добралась до центра Круга Стихий. Я с замиранием сердца ждал, что Надежда сейчас превратится в темное чудовище, но ничего подобного не произошло — Тьма, не касаясь ее, заняла углубление алтаря, вытесняя концентрированную стихийную энергию.

Несколько десятков секунд ничего не происходило, как вдруг под накрывшим нас куполом стало очень ясно и светло — субстанция, вытесненная из углубления алтаря Тьмой, добралась до обелисков, каждый из которых расцвел ярким сиянием. Удивительное зрелище, равнодушным никого не оставило, я видел, как остальные озирались. Надежда, конечно, сейчас делает нечто особенное — даже я это понимал.

Кавайная светлость действовала уверенно и абсолютно спокойно. Сейчас она выглядела невероятно серьезно, и глядя на ее лицо я вдруг вспомнил, как она умеет смущаться и мило краснеть. Последний раз подобное было, когда она говорила мне про Лондон…

«Да, в Лондоне! Ну это там, где рыба, чипсы, дрянная еда, отвратная погода…», — вдруг вспомнил я оригинал фразы из художественного фильма «Большой куш» в переводе Гоблина-Пучкова. Как вживую в голове прозвучала у меня эта фраза узнаваемым голосом с немного гнусавыми интонации.

Вот чем меня так недавно сказанная Надеждой фраза смутила! «Да, в Лондоне. Это где дрянная еда, мерзкая погода и Мэри, зонтик ей руку, Поппинс», — говорила она. Вот почему кавайная светлость так мило краснела — в оригинале фразы зонтик Мэрри Поппинс предполагалось отнюдь не в руку давать подержать.

Так ладно, потом. Вопрос с приветом из родного мира конечно серьезный, но сейчас на первом плане происходило более масштабное действо. Правда, на создание четырех аватаров стихий это было совсем непохоже: под ногами у Надежды сейчас заклубилась серая дымчатая мгла, расползаясь по сторонам и словно побегами плюща обходя сияющие стихийной энергией обелиски, поднимаясь по внутренней стороне купола. Минута, и мы снова оказались в полумраке. Только уже не чернильно-грозовом, как недавно, а словно во мглистом тумане, который не рассеивало даже сияние обелисков. Сейчас уже едва заметное.

Я вдруг понял, что мы как будто оказались в кармане Изнанки — там, куда однажды Надежда меня уже вытаскивала, и где нас с ней нашла Наоми. Мглистая пелена между тем становилась все плотнее, поднявшись нам всем уже почти до пояса; я почувствовал, как меняются ощущения — я стоял словно бы на воде, на нетвердой поверхности.

«Альбин, ты здесь?»

«Здесь»

В прошлый раз ее со мной не было, так что все же не Изнанка мира. Наверное.

Волнение перед инициацией заполняло волнение от происходящего. Тем более что внешность Надежды начала видоизменяться, я не сразу заметил, что выглядит она уже пугающе: черты лица заострились, вокруг кистей клубится лоскутный мрак. Растерявшая всю кавайность ее светлость взмахнула рукой, и разгоняя серую пелену на белый мрамор легла длинная и широкая чернильная нить. Несколько шагов в сторону, взмах — возникла вторая, еще несколько шагов и снова взмах, уже появляется третья — на полу широкими мазками Тьмы возникала шестиконечная звезда.

Щит Давида, защитный конструкт. И вскоре мы — каждый из нас, оказались заключенными каждый в своем внешнем треугольнике, нарисованным поблескивающими мраком лучами. Надежда оказалась внутри, в образованном темным линиями гексагоне. Я вдруг заметил, что да Сильва стоит, сложив руки в молитвенном жесте и закрыв глаза. Как-то да, страшновато — даже мне. В этот момент Надежда взмахом руки создала последнюю, замыкающую линию шестиконечной звезды, после чего я сразу ощутил сильное эхо магического возмущения.

Купол размытия над нами вдруг унесло, сорвало как будто порывом ветра. Магические обелиски ярко вспухли сиянием, возникло ощущение что они вот-вот должны взорваться. Бертезен, за которой я наблюдал, вздрогнула, глаза ее расширились. Короткий взгляд на Ангелину — прекрасное видение закрыла лицо руками.

Так, похоже что-то пошло не по плану.

Эхо магической силы становилось все ощутимее. Обелиски сияли рваными вспышками и похоже готовы были вот-вот взорваться, магическое пространство вокруг гремело и звенело.

Спокойным оставался только обелиск с Тьмой, мрак от которой постепенно расползался вокруг, залезая пеленой на ближайшую трибуну. Надежда сохраняла спокойствие — руки воздеты к небу, вокруг кистей змеями мечутся лоскутья мрака, волосы развеваются. На трибунах же паника — я видел, как убегает Патрик с женами, как спешно покидают почетную ложу оставшиеся наблюдатели. Наблюдал недолго — расползавшийся от обелиска Тьмы мрак как-то очень быстро заполонил все вокруг, обволакивая нас. Все, по контуру шестиконечной звезды непроглядная Тьма, из недавнего окружения только белый мрамор под ногами. Мы оказались словно на белой площадке среди черного космоса, где не видно ни одной звезды.

Да Сильва, не прекращая молиться, только что рухнул на колени. Бертезен смотрит на меня со страхом и отчаянием, с другой стороны Ангелина закрыла лицо руками. Вдруг понял, почему у меня возникла ассоциация с космосом — вокруг тишина. Полная, абсолютная. Ангелина что-то кричит, но вижу только как открывается у нее рот, до меня не доносится ни звука. Я перевел взгляд на Надежду — ну не может же она нас, того…

Увидел вдруг, что кавайная светлость возвратила себе кавайность. Красива, как никогда — бледность подчеркивает цвет черных волос, глаза вернулись естественный цвет, блестят. Неожиданно Надежда мне улыбнулась — тепло и приветливо. Бесстрастная маска, за которой она пряталась недавно, пропала — теперь на лице живые эмоции.

Внутри стало спокойно, напряжение ушло — Надежда не могла желать нам зла, зря я волновался. Даже стыдно немного за панические мысли, хотя совсем немного — посмотрел бы я на кого другого, оказавшегося в такой… в таком темном месте. Только хотел попробовать жестами приободрить Ангелину, как вдруг опора под ногами пропала. Как на аттракционе в аквапарке, когда падаешь в трубу, и мгновением позже я ощутил себя в свободном падении. Продолжалось это всего несколько секунд — причем ощущение пропало без дискомфорта, миг — и я вновь ощутил себя твердо стоящим на ногах.

Темнота «за бортом» исчезла, и я с интересом воззрился по сторонам: в интересном месте мы оказались. Словно в американском Гранд Каньоне на закате. Над нами багряное небо, вокруг коричнево-красные горные пики, мы в центре живописных развалин. Так, а вот это неожиданно — мы снова оказались на площадке арены, формой и размерами повторяющий эллипс амфитеатра школы «Аскольд». Только здесь стадион покрупнее раз эдак в десять как минимум. Когда-то был крупнее, сейчас трибуны лежат в развалинах, причем камни буквально оплывшие от времени. Это не сотни лет, тысячелетия даже.

«Альбин?»

«Десятки тысяч лет, я бы сказала», — откликнулась фамильяр.

Надо же, вместе со мной в другой мир переместилась.

«Я сама в шоке, шеф».

В том, что это другой мир у меня не возникло ни капли сомнений. Чужое небо над головой, на Земле так не бывает. Вокруг сохранялась полная тишина, прерванная вдруг взмахом рук Надежды. Исчезли линии, закрывающие нас каждого в отдельном элементе гексаграммы — и на фоне вернувшегося звука даже шорохи показались громкими звуками, не говоря уже о молитве да Сильвы. Который уже открыл глаза и вскочил, озираясь.

— Поздравляю, мы приехали, — звонко прозвучал голос Надежды.

Кавайная светлость полностью вернула себе кавайность, сейчас она успокаивающе улыбалась. Только некоторая бледность указывало на то, что Надежда недавно оперировала огромными волнами силы, в остальном она выглядела спокойно и непринужденно.

— Хочу попросить прощения за испытанные вами неудобства, поверьте, так было необходимо. Теперь я могу объяснить вам, что…

Надежда прервалась на полуслове и вдруг грязно выругалась. Взгляд ее уже был устремлен над моим плечом, и я резко обернулся. И выругался сам, не сдержавшись. На небольшой сохранившейся части трибуны расположилось… расположилась… странное существо. Это, судя по виду, самый настоящий демон. Демонесса. Высокая, выше двух метров точно. Это понятно даже сейчас, когда демонесса сидит. Выглядит ужасающе: темно-красная кожа, пустые белесые глаза, почти полное отсутствие носа и костяные наросты вместо одежды.

Поодаль от демонессы я заметил около десятка монстров. Не менее отвратное зрелище. Гуманоидное строение, кожа темно-красная, почти коричневая; безволосые и местами чешуйчатые как у рептилий тела, безносые лица и костяные гребни на руках — торчащие, как плавники у рыб.

Демонесса выглядела как демонесса из ада, костяные твари выглядели как мутанты из лаборатории. Выдавало родство между существами только носы, вернее почти полное их отсутствие. Как раз сейчас я изучающе смотрел в лицо демонессе, она — белесым взором, внимательно смотрела в ответ.

— Не волнуйтесь, — раздался заметно напряженный голос Надежды. — Щит Давида надежная защита, его не сможет разрушить даже лорд-повелитель демонов. Сейчас я восстановлю силы, и мы или убьем эту тварь, либо переждем пока закончится выплеск стихийной силы у нас дома и вернемся.

Слова Надежды немного успокоили. Да, приятного в ситуации мало, но паники нет.

Демонесса вдруг легко соскочила с осколка скальной породы, и с женской грацией — у представительницы человеческого рода подобная походка выглядела бы сексуально-привлекательно, двинулась в нашу сторону. Демонесса подошла вплотную к границе контура шестиконечной звезды, встав напротив Ангелины.

— Не волнуйтесь, — раздался вдруг голос. Вроде голос Надежды, но чужой, искаженный: — Щит Давида надежная защита, его не сможет разрушить даже лорд-повелитель демонов…

Голос раздавался как будто отовсюду, накрывал и обволакивал. Это говорила демонесса — вдруг понял я, увидев, как полыхают багрянцем ее недавно белесые глаза. Вдруг зазвучал инфернальный смех — обнажив острые зубы, безносая демонесса смеялась. Смеялась она негромко, но звучало оглушающе — как будто звуки преисподней, накатывают волнами, одна за одной.

— А если твой щит попытается разрушить кто-то, кто сильнее лорда-повелителя? — поинтересовалась вдруг демонесса, глядя на Надежду. Не дожидаясь ответа, она — наклонив голову в человеческом жесте, перевела взгляд на Ангелину.

— Я убью тебя первой, — раздался эхом инфернальный шепот.

Ангелина испуганно попятилась назад, но почти сразу споткнулась и упала. Похоже, слова демонессы лишили ее воли и координации, буквально выбивая почву из-под ног. Девушка запаниковала — приподнявшись на локтях, начала отталкиваться ногами, пытаясь отползти.

— Ангелина, оставайся на месте! — закричала Надежда. — Чтобы нам уйти отсюда, мне нужно…

Что нужно, Надежда договорить не успела. Демонесса оскалилась, глаза ее полыхнули багрянцем. Она взмахнула рукой, когти проскрежетали по невидимой пелене преграды. Причем скрежет раздался такой силы, что в голове раздался звон, заболели уши. И мне еще нормально — краем глаза я увидел, как пытающаяся подняться Ангелина падает обратно на землю, схватившись за уши и громко крича от боли.

Она ближе к демонессе. У нее сильнее восприимчивость, она острее чувствует магическое возмущение. В этот момент снова вокруг появилась мглистая пелена — обернувшись, я увидел, что глаза Надежды снова стали абсолютно черными.

Похоже, она собиралась обратно. Демонесса ударила еще раз. Я услышал, как Ангелина пронзительно визжит, краем глаза увидел, как у нее из-под ладоней хлынула кровь. Закричал от боли да Сильва, Магнуссон — он стоит за Ангелиной, вроде держится на ногах, готовится сражаться. Бертезен я не видел, голову в ее сторону не поворачивал. Смотрел на демонессу не отрывая взгляда. Она замахнулась — похоже, сейчас последует очередной удар и Щит Давида перестанет существовать.

Очень долго замахивается, очень. Как будто не торопясь, в замедленном воспроизведении… а, нет, это для меня время ускорилось. Демонесса ударила, но опоздала буквально на мгновение — мглистая пелена заполонила все вокруг.

Снова мы оказались в состоянии невесомости в абсолютной тьме, и снова это продолжалось несколько секунд. Мы вернулись обратно, в наш мир, на арену школы «Аскольд».

Только вот здесь все было плохо — магическая аура гремела так, что в ушах закладывало. Круг Стихий превратился в магическую мясорубку, здесь, казалось, искажается само пространство. Я почувствовал, как из меня словно вытягивает душу, меня буквально выжимало как простынь. Похоже, сейчас все будет плохо — подумал я.

Обернулся — Надежда сохраняла спокойствие.

За ее спиной увидел, как обелиски — один за другим, начали вспухать взрывами. Медленно, очень медленно — я сейчас находился в состоянии скольжения во времени, как было однажды в общении со странным незнакомцем. Только тогда время настолько ускорилось что мгновенье буквально остановилось, сейчас же я видел все как в очень замедленной съемке.

Не знаю, как и почему это произошло, но несколько секунд обычного течения времени я проживал уже долго, очень долго. Обелиски взрывались стихийным огнем, медленно-медленно вспухая выплеском стихийной силы. Щит Давида не поможет — я видел, как защитный конструкт сжимается будто под прессом, как бугрится и ломается белый мрамор пола. Нас сейчас как под прессом сплющит.

Надежда на происходящее внимание не обращала. Она действовала: в два быстрых взмаха полоснула себе вдоль по запястьям, разрезая и рукава кителя, и кожу. Резанула не ножом, а удлинившимся бритвенно-острым ногтем. Из разрезанных вен хлынула кровь, но на белый мрамор она не падала — левитируя, формируясь в сотканные их крови кинжалы.

Шесть. Шесть кровавых клинков.

Я вдруг понял, что в моменте ускорившегося времени только мы вдвоем с Надеждой — остальные пятеро замерли, как в поставленной на паузе картинке фильма. Кричащий да Сильва, закрывающая окровавленными руками лицо Ангелина, испуганная Бертезен — она в момент ускорения времени резко обернулась и сейчас ее волосы замерли, веером взметнувшись в воздухе.

Надежда, вокруг которой плелась тонкая кровавая сетка, вдруг закружилась как балерина в пируэте — и одновременно с этим движением шесть кровавых клинков разлетелись по сторонам. Меня ударило в грудь, но грудную клетку не пробило — удар был сродни воздушному толчку.

В этот момент я услышал — скорее даже не услышал, а почувствовал, пронзительный крик Надежды. Лицо ее исказилось от напряжения, клубящаяся под ногами Тьма вышла из-под контроля и расплавленным черным свинцом брызнула по сторонам, разлетаясь тягучими кляксами. Взрыв темной жидкости поглотил кавайную светлость — фигура княгини испарилась. Еще мгновенье я видел контур тела, который почти сразу опал хлопьями черного пепла.

Гибель Надежды я наблюдал всего пару мгновений. После удара созданным ею кровавым клинком серая пелена вокруг уплотнилась. Из мглистого ковра под ногами рванулись густые лоскуты тумана, поднимаясь выше и заполняя все вокруг, а я потерял опору под ногами и почувствовал, что куда-то лечу.

Лечу назад, спиной вперед.

Пространство вокруг закрутилось, и на несколько секунд я ощутил себя словно в центрифуге. В животе ухнул комок, по ощущениям я как будто в сорвавшемся с тросов лифте. Туман серой пелены прикрывал нас друг от друга, но звуки через него проходили, пусть и приглушенные, как сквозь вату. Время снова вернулось в привычную скорость — я слышу визг Ангелины и крики да Сильвы.

Продолжался этот полет-падение недолго, всего несколько мгновений, после чего я упал и покатился по земле. Сгруппировался, вскочил на ноги. Осмотрелся заполошно и понял — нахожусь в открытом амфитеатре школы «Аскольд». Круга Стихий здесь больше не было, а вот амфитеатр узнаваем.

Тихо вокруг, спокойно.

Тишину нарушал только долгий стон Ангелины — она лежит, подтянув ноги к груди и прислонив ладони к ушам. При этом кровь с ее рук и волос исчезла — отметил я машинально. Совершенно мимоходом, потому что уже осматривался вокруг и силился понять куда мы попали.

Тихо вокруг и спокойно.

Как в могиле.

«Альбин?»

Ответа не последовало.

— А это мы где? — проговорил вскочивший на ноги да Сильва, как и я ошеломленно осматривающийся по сторонам.

Голос его звучит негромко, едва слышно. Ощущение, что у меня уши заложило.

На ногах только мы с ним вдвоем. Магнуссон лежит навзничь, только сейчас открыл глаза и пытается проморгаться. Бертезен стоит на четвереньках, на локтях, смотрит на окружающий мир сквозь локоны растрепанной прически.

— Где мы? — снова спросил да Сильва.

Он говорит громче, но голос слышен по-прежнему сквозь вату.

Бертезен поднялась на ноги, посмотрела на меня, на да Сильву.

— Рискну предположить, что мы в аду, — подрагивающим голосом произнесла она, снова глядя на меня.

Я смотрел по сторонам. На Бертезен не смотрел.

Никаких чужих эмоций я больше не ощущаю. Эмпатия пропала. Браслетов-негаторов на мне нет, но сосущее чувство пустоты от отсутствия силы ощущается крайне остро. При этом безо всякой эмпатии я осознал и понял, что приглушенный голос Бертезен дрожит не от волнения, а от испуга.

«Мы в аду», — эхом прозвучали в памяти слова Бертезен.

Осознание случившегося накрыло беспросветной тоской. На миг, чтобы справиться с собой, прикрыл глаза. Легче не стало — перед взором стояла картинка гибели Надежды. Ощущение безнадеги при этом накатило еще сильнее.

В теле появилось слабость, даже болезненная слабость — захотелось лечь, закрыть глаза и будь что будет. Понимая, что происходит что-то неправильное, я приложил немалые усилия, перебороть возникшие ощущения. Сжал кулаки до боли и открыв глаза, снова осмотрелся по сторонам.

Похоже, мы действительно в очень, очень плохом месте. Это, без сомнения, амфитеатр арены школы «Аскольд», только… не в реальном мире. Как будто в черном его отражении, созданной во тьме копии.

Мы оказались по-настоящему в темном месте, в прямом смысле слова.

Царящий вокруг мрак давил, причем буквально — я снова почувствовал, как меня накрывает тянущее слабостью чувство беспросветной тоски. Ощущение усиливалось оттого, что я не чувствую никакого отклика магической силы. Даже дышать здесь тяжело, под бровями появилась тупая боль и давит на грудь нехватка воздуха. Мрачное небо затянуто серыми облаками, да и вообще все окружающее наблюдаю словно в черно-белом спектре прибора ночного видения.

Вокруг темнота, но не непроглядная. Единственные источники света здесь — это… я вдруг понял, что именно мы вшестером чуть разгоняем Тьму. Только мы в этом странном мире выбиваемся из палитры от черного до серого — яркие пятна цвета на темно-сером фоне. Мы разгоняем Тьму, так же как в компьютерной игре юнит на экране разгоняет накрывающий местность туман войны. Только мы не настолько ярко светимся, и темный полумрак превращается просто в серую муть, клубящийся вокруг нас мглистый туман.

Чем дальше от нас, тем меньше серого света — очертания трибун амфитеатра уже размыто темнеют, без четкости и контраста. Но можно заметить и понять, что они покрыты как будто черным плющом. Даже без возможности предметно рассмотреть неприятно выглядит; я бы не очень хотел оказаться там. Вот нисколько.

Похоже, что мы — живые гости в этом мертвом мире, куда перед смертью отправила нас Надежда, спасая сначала из Инферно от безносой демонессы, а потом от взрыва в амфитеатре.

Обдумывал это я уже на ходу — преодолевая с каждым шагом слабость и накатывающее бессилие, подходя к Ангелине. Девушка так и лежал на боку, обхватив голову руками и прижав колени к груди, всхлипывая от страха и боли.

Когда я легко коснулся ее плеча, Ангелина вскрикнула и дернулась. Отняв руки от лица, девушка испуганно посмотрела на меня. Видимо только сейчас до нее дошло, что боль исчезла — как и кровь. В недоумении Ангелина посмотрела на свои ладони, потом схватилась за меня и поднялась на ноги.

Осматриваясь по сторонам, она крепко прижалась ко мне, явно не собираясь отпускать. Похоже, несмотря на избавление от ментального давления и боли, Ангелина не полностью еще пришла в себя, на грани истерики. И слабость и с тоской безнадеги она, полагаю, испытывает схожие с моими.

Эмоций я ее не чувствую, но ощущаю, как Ангелина крупно дрожит, слышу дробный перестук ее зубов. И это не от холода — здесь, в этом странном темном мире, тепло. Как на болоте в жаркий день. Душно, воздуха не хватает, но не холодно.

Ангелина между тем осознавала новую реальность. Которая ей не нравилась. Буквально вцепившись и повиснув на мне, она снова всхлипнула. Остальные уже сгрудились рядом с нами. Напряжены, испуганы, но выглядят гораздо лучше: Магнуссон и Бертезен даже почти сохраняют внешнее спокойствие. Да Сильва крутит головой по сторонам, но и он самообладания не теряет. Гарсия обхватила себя руками, мелко-мелко дрожит; побледнела так, что ее смуглая кожа приобрела смуглый оттенок, глаза широко раскрыты. Но тоже в истерику не собирается.

Ангелина снова всхлипнула, и едва не опустилась на землю — пришлось удержать ее на ногах. Плохо дело. В отличие от всех остальных, неоднократно бывавших на пороге смерти, Ангелина явно впервые в настолько плохой ситуации, и ей сейчас очень непросто. Или это последствия ментальной атаки демонессы, после которой Ангелине хуже всех пришлось.

Так, ладно, надо что-то делать.

— Версия с адом принята, — пытаясь говорить спокойно, произнес я. — Еще есть?

Голос снова прозвучал тихо, как будто в ушах у меня вата. У остальных, похоже, ощущения схожие — я видел, как все переглядываются, как да Сильва трет уши.

— Я примерно представляю, что это за место, — неожиданно проговорила Бертезен.

— И что это за место? — в один голос спросили мы с Магнуссоном.

— Это темное отражение нашего мира. Как будто его тень. Здесь нет света, зато есть Тьма. И здесь нет энергии стихийной силы, так что мы здесь оказались в своем первозданном состоянии… здесь мы обычные люди.

Только сейчас я заметил, что смотрит на меня Бертезен вполне обычным взглядом. Точно, у нее глаза больше не красные! Глянул на Магнуссона — у него, оказывается, вообще глаза голубые. Скандинав, неудивительно. У Ангелины, которая все так же стоит, цепко держа меня за руку — зеленые. Глаза — огромные, смотрят на меня. Слабо воспринимает происходящее, до сих пор испугана настолько, что не понимает о чем вообще речь. В попытке хоть немного успокоить я обнял девушку — она сразу обхватила меня, крупно дрожа от страха и шока пережитого.

«Даже лорд-повелитель не может разрушить Щит Давида», — вспомнил я и слова Надежды, и то как ее передразнивала безносая демонесса. Что же это за могущественная тварь такая была?

Резко выдохнув, я отбросил мысли об этом — не время. Надо сначала разобраться с тем, что на первом плане.

— Ты знаешь, как отсюда выбраться? — посмотрел я на Бертезен.

Говорил уже громче чем обычно, при этом голос звучал все еще негромко. Бертезен в ответ на мой вопрос только покачала головой.

— Расскажи все, что ты знаешь об этом мире, — попросил у нее Магнуссон, опережая мой вопрос.

— Это все, что я знаю.

— Здесь опасно? Здесь есть другие обитатели? Здесь…

— Больше я ничего не знаю, — прервала вопросы Магнуссона Бертезен. — Сказала все, что сама слышала об этом отражении.

— От кого ты это слышала?

— Сейчас это важно?

— Сейчас все важно.

— Мою мать убил человек, который умел перемещаться, как я слышала, по темному отражению мира. Предполагаю, что речь шла об этом месте.

— Прости.

— Все в порядке, свою мать я любила не больше чем она меня.

— Ее убийца перемещался порталами?

— Не знаю. Могу только догадываться, что нет.

— Нет?

— Насколько понимаю, он заходил сюда в любом месте, добирался до нужной точки и там выходил.

— Это же… — поразился Магнуссон. — Он еще жив?

— Не думаю. Если он действительно так мог перемещаться без маяков, то с такими способностями долго не живут, — покачала головой Бертезен.

Действительно, подумал я параллельно: это же абсолютное оружие, от него никто не застрахован. Такому человеку место только в клетке под присмотром, или вообще не место в мире. Его бы уничтожили превентивно не оглядываясь на последствия. Ракеты на Кубе во время Карибского кризиса — цветочки по сравнению с такими возможностями.

Магнуссон и Бертезен замолчали. И они, и да Сильва и Гарсией сейчас смотрели на меня. С невысказанным вопросом.

— Ничего не знаю, если вы все об этом, — покачал я головой. — С Надеждой заранее я не встречался, могу судить о происходящем только по тому, что видели и вы. Полагаю, что она забрала нас в Инферно…

Я сделал паузу, посмотрел на Магнуссона с Бертезен. Да Сильва и Гарсия тоже на них смотрели — альбиносы все же получали лучшее чем у них образование.

— Да, это было Инферно, — кивнул Магнуссон.

— Полагаю, судя, она намеревалась забрать нас в Инферно чтобы или спрятать, или через него переместить… в Лондон, или куда еще, можно только гадать. Но появление демонессы спутало ей все планы.

При упоминании о безносой обнимающая меня Ангелина крупно задрожала и передернула плечами. Похоже последствия внимания могущественной твари для девушки крайне серьезные, до сих на грани истерики.

— У меня есть мысль, как нам попробовать отсюда выбраться, — сказал я.

— Святилище богини? — произнесли в один голос Бертезен, Гарсия и да Сильва.

Похоже, умные мысли приходят не мне одному.

— Да. Если это место — отражение нашего мира, то святилище должно быть и здесь.

Магнуссон, который только что промолчал, посмотрел на небо, развернулся на месте, осматривая темнеющие трибуны пустого амфитеатра. После безошибочно повернулся в ту сторону, где находился район города со святилищем. Судя по виду, лишившийся красного цвета глаз альбинос прикидывал сколько нам придется туда идти. А идти туда, если пешком, нам совсем неблизко.

— Может у кого есть другие варианты? — поинтересовался я.

Других вариантов не было, так что мы двинулись в сторону почетной ложи, под которой расположен выход с арены. На трибунах сверху и по сторонам там налеплены темные массы черного плюща, но рядом с подтрибунным проходом его не наблюдается.

Шли небыстро, тесной группой — словно находя в близости друг к другу спокойствие. Ангелина шла рядом со мной, по-прежнему крепко прижимаясь и держа меня за руку. Все же очень сильно ее накрыло там, в Инферно от близости демонессы — никак не может вернуть самообладание. Привычной уверенности и спокойствия как не бывало.

Мы прошли половину площадки арены и подошли к нависающей сверху почетной ложе, под которой находился выход в подтрибунное помещение. Отсюда заметно, что на трибунах по сторонам даже не черный плющ, а скорее черные змеи лиан — с близкого расстояния выглядит все намного более омерзительнее, чем мне казалось. Словно черный паразит опутал трибуны арены.

Двери в подтрибунном проходе были открыты, но по мере приближения к зеву мы не сговариваясь замедляли шаг. Темнота под трибуной расходилась, трансформируясь в серую мглистую муть. Неяркий свет, который мы как живые существа распространяли, пусть и недалеко вокруг себя, разгонял мрак. Темные очертания вокруг отступали, но тьма в зеве прохода наоборот становилась ярче. Она по мере нашего приближения словно оживала, блестела как нефть. Ждала нас.

— Я бы туда не каждого своего врага отправил, — негромко произнес да Сильва, когда мы не сговариваясь остановились метрах в пяти от прохода.

Я бы тоже в темный зев прохода отправил далеко не каждого врага. Сам бы добровольно и вовсе не пошел бы никогда — оттуда веяло даже не смертью, а чем-то худшим.

— Давайте попробуем забраться на трибуны…

В дальнем конце арены я видел и запомнил участок скамей без черного плюща, и сейчас обернулся туда. Да, сереет трибуна, даже отсюда понятно, что там нет вызывающих опаску растений. Другое дело, как вниз спускаться — стены амфитеатра вроде гладкие, в скалолазание не поиграешь.

В этот момент раздался негромкий вскрик, и я резко обернулся. И не удержался, невольно выругался — из блестящей Тьмы прохода, появляясь как будто из темной бездны, появилась согбенная фигура. И сразу вторая.

Снова раздался испуганный вскрик, Ангелина отшатнулась, потянув меня за собой, но я вырвал руку, остался на месте. Слышал возню позади, похоже Ангелина пыталась убежать не глядя куда, ее перехватили. Оборачиваться не стал, во все глаза глядя на появившихся существ. Странное и страшное зрелище.

Когда-то, без сомнений, это было людьми, сейчас же эти организмы являлись только тенью прошлого состояния. Серая кожа — как у мертвых, согбенные тела — идут скрючившись на полусогнутых, как обезьяны касаясь пальцами земли; бросается в глаза худоба существ — тонкую серую кожу натягивают кости и позвонки.

Когда-то это были люди, но когда я посмотрел в глаза ближайшего существа, не увидел ничего человеческого. По спине пробежал холодок — глаза полностью черные, залитые мраком тьмы. Существо, глядя на меня, издало глухой то ли стон, то ли вой, в котором слышался животный голод.

Эти твари явно хотели нас сожрать.

Черный немигающий взгляд притягивал и не отпускал; в ушах раздалось инфернальное шипение, после чего я увидел, как тонкие губы ближайшего существа поднимаются, обнажая небольшие и острые — одинакового размера по всей челюсти, зубы.

Два звука раздалось одновременно. За спиной раздался хлесткий — даже сквозь ватную пелену, звук пощечины и дробная речь на испанском. Похоже, пытающуюся убежать Ангелину перехватила Гарсия и сейчас пытается привести ее в чувство. Вторым звуком был громкий крик, которым подбодрил себя да Сильва. Он опомнился первым из нас: получив от бразильца прямой удар ногой в грудь, ближайшая серая тварь покатилась назад, попав под ноги второй.

Я добавил — с ноги. Для этого и оставался, для этого и не оборачивался к бегущей Ангелине. Обе серых существа укатились в темноту прохода, которая поглотила их беззвучно.

— Уходим, уходим, — произнес Магнуссон, который уже схватил разгоряченного да Сильву за плечо, увлекая за собой.

Здесь все действия словно имеют инерцию. Управляешь своим телом без мгновенного оклика — не машина на трассе, а словно яхта на воде, не сразу реагирующая на поворот руля. Слабость и давление, которое приходится преодолевать. Требуют усилий — вот и да Сильва, порывистый, сейчас так разогнался в действиях, что сам чуть в темный зев не залетел, хорошо его Магнуссон остановил.

Странное место, пугающее. Поскорее бы отсюда убраться.

Сделав несколько шагов спиной вперед, я попятился, оставшись последним межу черным проходом и остальной группой. Ни одной твари оттуда больше не появилось, так что я развернулся. Увидел, что Гарсия и Бертезен уже тащат под руки Ангелину к трибунам — к серому, не занятому черным паразитом сектору.

Магнуссон тащил за собой да Сильву, бразилец тряс головой, словно пытаясь прийти в себя. Я подхватил его с другой стороны, и разгоняясь мы побежали догонять девушек, которые уже далеко отбежали.

— Оно двигается! — вдруг пронзительно закричала, почти завизжала Бертезен, оборачиваясь к нам и показывая в сторону трибун.

Что такое «оно» я понял уже через пару секунд. Черный паразит плюща, переплетаясь, действительно двигался — лианы змеями спускались с трибун прямо за нами, ползли по скамьям вдоль амфитеатра двигаясь к чистой трибуне. Темное покрывало напоминало смыкающиеся в пасти челюсти.

После крика Бертезен, наверняка даже не понимая что двигается и куда, Ангелина все же сорвалась в истерику. Она бессвязно кричала и пыталась вырваться из рук тащивших ее Гарсии и Бертезен. Мы с парнями уже догнали девушек, вместе с да Сильвой подхватили Ангелину, потащили ее вперед.

Длина арены — восемьдесят пять метров, мы уже треть ее преодолели. Добраться до противоположной трибуны — секундное дело. Но дальнейший бег наперегонки с ползущей по трибунам тьмой по ощущению показался вечностью.

Мы успели — черная паразитарная масса ползла, но без стремительности. Здесь, в этой части арены, не было лестниц, перед нами отвесный парапет в полтора человеческих роста.

Девушек наверх мы закинули одну за другой. Потом да Сильва, как самый тяжелый, встал на плечи Магнуссону и запрыгнул наверх. Следом также залез я — и уже придерживаемый да Сильвой, свесившись вниз подал руку Магнуссону. Он самый легкий, и вместе с да Сильвой мы без особых усилий затянули его наверх. Получилось быстро и четко — подобное Патрик, в отличие от других наставников по практической стрельбе, с нами тренировал.

Да Сильва, едва Магнуссон оказался рядом с нами, грязно выругался. Я посмотрел по направлению его взгляда — из черного зева прохода появлялись серые существа. Их было около десятка, и они двигались в нашу сторону. Не очень быстро, но по ощущениям быстрее, чем сонное движение во время первой встречи. Похожих на людей серых организмов было около десятка, они находились от нас на разной удаленности. Я отмечал это, периодически оборачиваясь — мы уже поднимались наверх, перепрыгивая по ступенькам рядов.

Черные змеи лиан вместе с темной массой были в десятке метров от нас по обеим сторонам трибун. Надвигаясь медленно, но неумолимо. Твари, как я и боялся, ускорялись — несколько из них уже прыжками забрались на парапет. Двигались они уже быстро, как хищники на охоте. А мы уже были на самом верху трибун амфитеатра.

Высота — примерно как третий этаж, просто так не спрыгнешь. Но об этом я подумал только мельком, сразу же забыв. Отсюда открылся панорамный вид на Нагасаки, и я замер, стоя с открытым ртом — как будто на ходу влетев в прозрачную стену. Смотрел я на другую сторону залива, где стеной — от земли до неба, стояла самая настоящая Тьма.

Если темный зев подтрибунного проход вызывал неприятные чувства при приближении, то подавляющее чувство страха от стены Тьмы накатывало с расстояния нескольких километров. Я замер, чувствуя как накатывает слабость и — буквально, опускаются руки. Забыл и про наползающую черную массу, и про бегущих за нами существ. Кролик перед удавом, буквально — Тьма поглощала и подчиняла, лишала сил к сопротивлению.

Встряхнулся я сам. За миг до того, как раздался предупреждающий крик Магнуссона. Только что он, молодец, привел в себя оплеухой да Сильву, толкнул девушек — Ангелина билась в истерике, а Бертезен с Гарсией при виде темной стены замерли, как и я. Все трое девушек упали кубарем, я услышал испанские ругательства Гарсии, хлесткие слова Бертезен. Пришли в себя, молодцы. И Магнуссон молодец, привел всех в чувство. Либо у него с силой воли все хорошо, либо на него просто подавляющая аура Тьмы не так как на нас действует.

Я обернулся, осмотрелся и понял, что серые твари до нас уже почти добрались. Их уже почти десяток на трибунах, к нам приблизились три. Двигались они прыжками — словно обезьяны, перескакивая через ряды. Да Сильва, снова без рук, прямым ударом ноги встретил одну из тварей, которая взлетела и улетела — далеко, раскидав в стороны тонкие руки и ноги.

Двигались существа уже совсем не как сонные зомби, а быстро, стремительно — все более ускоряясь. Вторую тварь проскочила мимо да Сильвы, бросившись на девушек. Я сбил ее плечом в полете, добавил кулаком по загривку, ломая шею. Еще одна тварь была уже совсем рядом, и опять на ее пути встал да Сильва — ударив в голову подъемом, как по футбольному мячу. Третий нелюдь рухнул на скамейки спиной, сложившись в проходе и замерев, но еще не меньше пяти поднималось к прыжками к нам. По сторонам наползала черная масса змеящихся лиан, но еще далеко — если разобраться с организмами, будет время подумать, что делать.

В ушах, сквозь ватную пелену, стоял громкий визг. Это Ангелина кричала, пытаясь вырваться из рук Гарсии и Бертезен. Все, совсем с катушек съехала похоже…

— Да посмотрите же наверх! — завизжала Ангелина.

И вовсе она не от истерики кричала — обернувшись я увидел, как с неба падает плотная черная тень. Я рухнул под скамью, заметив краем глаза, что также падают и остальные, уходя от блестящих черных когтей: с неба прилетело нечто, похожее на огромного птеродактиля. Тоже темное существо — от пролета черной птицы повеяло холодом.

Холодом, и тоской — эхо Тьмы, слабый отголосок того, что мы все испытывали недавно, зачарованные при взгляде на черную стену. Над нами пролетела темная тварь, плоть от плоти той самой Тьмы, что стеной возвышается на другой стороне залива.

Еще громче завизжала Ангелина, закричала от страха Бертезен, лежа лицом вниз и закрыв голову руками. Черная летающая тварь пролетела к девушкам ближе всех, похоже, чем она ближе, тем сильнее аура Тьмы действует. Гарсия, кстати, самообладание сохраняла — лежит на бьющейся в истерике Ангелине, вдавливая ее голову вниз, сама осматривается по сторонам. Глаза огромные как блюдца, сама серая от страха, но паники во взгляде нет.

Я уже был рядом, поднимая Бертезен. Глянул наверх — черная тварь полого разворачивалась, расправив широкие перепончатые крылья, за которыми тянулся лоскутный шлейф Тьмы. Да Сильва и Магнуссон уже отбивались от тварей, причем бразилец каким-то образом схватил одного нелюдя за ноги, работая им как дубиной. В этот момент на него запрыгнул еще один, клыки вонзились бразильцу в предплечье, но на помощь подоспел Магнуссон, сбивая существо ударом.

Темная летучая тварь между тем почти закончила разворачиваться. Снизу к нам забирались еще не менее десятка нелюдей, черная масса была уже совсем близко.

— Вниз, прыгаем! — крикнул я, потянув Бертезен (одной рукой) и Гарсию с Ангелиной (другой рукой) к парапету трибун.

Идея была не очень хороша, но другой не было. Пусть высота серьезная, лететь прилично, но здесь мы точно долго не проживем. Бертезен прыгнула первой, даже не сильно думая. Гарсия, Магнуссон и да Сильва последовали за ней, Ангелине пришлось помочь — вниз я ее буквально скинул, сразу же прыгнув следом.

Один за другим мы с глухим стуком приземлились в неприветливо-твердую землю. Громко вскрикнул от боли да Сильва, схватившись за ногу, застонала Ангелина — она приземлилась плохо, и с размаха ударилась ключицей, похоже сломала. Бертезен с Магнуссоном морщатся от боли, но уже на ногах. Выглядят лучше и деятельнее всех, уже помогают подняться матерящемуся на испанском да Сильве. Гарсия упала дальше всех, поднялась на ноги. Хромает, но стоит сама, вроде здорова.

Осмотрел я всех мельком, потому что как раз сейчас ударом ноги сверху ломал шею одной из тварей — часть которых прыгнули следом за нами, посыпавшись вниз как горох. Не все встали после приземления, но были и приземлившиеся удачно. Как раз одна шустрая тварь только что перекатилась и вдруг пружиной скакнула на меня.

Чиркнули когти по плечу, совсем рядом оказалась раззявленная пасть. Закрывая горло, я опустил подбородок, с криком отстраняясь. Тварь, цапнув клацнувшими зубами воздух, тут же вцепилась мне в бок, прокусывая китель. Сразу же хрустнула шея — после моего удара локтем сверху. Какие-то они хрупкие эти твари, почти как хрустальные.

Сверху пронеслась темная тень, снова повеяло пробирающим до костей холодом. Не так, как наверху, когда мы были к ней ближе, но тоже ощутимо. К счастью, темной летучей твари было безразлично, чем питаться — она схватила сразу двоих существ оставшихся на парапете, сильными толчками крыльев поднимаясь в небо. Один из нелюдей практически сразу или вырвался из когтей, или темная тварь его не удержала — серая фигура мелькнула в падении, приземлившись на землю неподалеку от нас. По инерции нелюдь покатился вперед, прямо к стене соседнего корпуса школы, которую в этом месте покрывали блестящие чернотой лианы.

У меня эти темные змеящиеся растения вызвали опаску одним своим видом — и не зря. Темная масса ожила, метнувшись и оплетая попавшую в хватку нелюдь. Это было нечто страшное: похожее на человека создание начало быстро усыхать — черные змеи его не просто душили, а словно высасывали всего жизненные силы.

Зрелище никого не оставило равнодушным, оторопели от увиденного все. Я почувствовал, как меня кто-то сжимает за руку. Гарсия, надо же — волосы растрепаны, глаза как блюдца. И рядом труп еще одной твари — похоже, когда на меня напрыгнула тварь, еще одна атаковала со спины, и Гарсия ее убила.

Ангелина неподалеку, уже на ногах. Подняться ей помогли Магнуссон с Бертезен. На ногах стоит, но… лицо перекошено от боли, висящую как плеть левую руку прижимает к телу, губа прикушена до крови. Да Сильва ругается, его пассажи по-прежнему слышны как сквозь вату. Он уже опирается на Бертезен, лицо тоже перекошено от боли — похоже прыгать ему на одной ноге. Магнуссон уже рядом со мной, растрепан и возбужден. Ноздри раздуваются, заполошно осматривается по сторонам.

Так, вроде сиюминутной опасности нет — летучая тварь удаляется, почти невидная на фоне серого неба. Нелюди сверху больше не падают, лианы на стенах корпуса школы неподалеку остаются на стенах, к нам не ползут.

— Спокойно, спокойно! — услышал я свой голос. — Нам главное добраться до святилища, и там все будет нормально, — это я уже сказал, подхватывая да Сильву за руку. С другой стороны от него Бертезен, так что оперся он на нас двоих.

Гарсия подошла к Ангелине, помогая и придерживая ее. Магнуссон двинулся вперед, обгоняя нас на несколько метров и внимательно осматриваясь по сторонам. Так, тесной группой и поддерживая друг друга, мы двинулись по дорожкам среди корпусов школы сквозь мглистый серый туман.

В иной ситуации, в другой реальности, мы бы шли ближе к стенам. Сейчас же «прятались» на открытом пространстве, избегая и зданий — темнеющих черными проемами окон и покрытых во многих местах черными лианами, и аллеей с деревьями, кроны которых были оплетены как будто серой паутиной.

Преследования нет, но почти каждый из нас периодически оглядывался. Напряжены все до крайности, идти тяжело — приходится преодолевать болезненную слабость. Нахождение в этом мире — уже как испытание, для духа и тела. Без схваток с нелюдью и прыжков с трибун арены.

Покинув территорию школы шли мы, несмотря на травмы, довольно ходко. Тишина вокруг абсолютная. Мертвый мир, ночное кладбище в мглистом тумане — мы как будто в плохой сказке оказались. По спине снова повело морозцем — если у святилища ничего не получится, то… усилием я запретил себе об этом думать.

До нашей цели, до святилища — по мертвому городу нам нужно пройти несколько километров. К счастью, шли мы спиной к возвышающейся по другой стороне залива стены клубящейся Тьмы — поэтому не приходилось на нее смотреть, не приходилось бороться с подавляющим чувством безнадежности.

Не встречали мы больше ни нелюдей, ни темных тварей. Магнуссон, который внимательно наблюдал по сторонам, высказал предложение, что Тьма в этом мире липнет и клубится только рядом с тем, что создал человек. Имело смысл, потому что здесь, на узкой дороге идущей по склону горы, мы не видели ее присутствия. На всем пути от школы к городским кварталам — вниз по склону горы, практически не было застройки. И деревья здесь вполне нормальные — насколько могут быть нормальными деревья в темном отражении мира. Если не присматриваться, выглядят как черные клены, листья которых к осени совсем темнеют, теряя оттенок багрянца.

Городские кварталы по мере нашего продвижения по серпантину дороги постепенно приближались. Да Сильва с каждым пройденным метром казался все тяжелее и тяжелее — помогать ему идти было довольно утомительно. К тому же он постепенно терял силы, и мы уже вместе с Бертезен его практически несли, подхватив под руки с обеих сторон.

Постепенно я чувствовал, что и мне каждый шаг дается все с большим трудом, самым настоящим преодолением. Дыхание стало сиплым, перед глазами опускалась темная пелена, перед взором заметались красные мушки. Истощение до этого накатывало постепенно, исподволь и незаметно, а сейчас словно ускорилось. Причем истощение не только физическое — как звучали будто бы сквозь вату голоса остальных, так сейчас словно бы сквозь вату пробивались уже мои мысли. Простые мысли, на сложные меня уже не хватало.

Вдруг в какой-то момент я подумал, что так быть не должно, это неправильная усталость — в этот момент темный асфальт прыгнул мне в лицо. Чьи-то руки почти сразу перевернули меня на спину, помогли подняться.

Оказавшийся рядом Магнуссон стянул с меня китель и разорвал рубашку. И выругался. Негромко, зло. Я поднял голову, глядя себе на грудь и тоже бы выругался, если бы мог: в том месте где мне в бок зубами вцепился нелюдь, расходилась чернь. Как у Надежды, когда она обращалась к Тьме, и под кожей у нее появлялись черные вены.

Вот только у нее это было трансформацией, а у меня выглядело заражением.

Магнуссон начал ругаться, мешая самые разные языки. Только сейчас я понял, что не один такой — да Сильва ведь тоже ранен нелюдями. С него тоже стянули китель, и тоже у него под кожей заметно заражение Тьмой. Только да Сильву грызли за руки, и сейчас у него чернело правое предплечье; он истощен физически, но взгляд довольно осмысленный, что-то говорит и отвечает на вопросы остальных.

Я так как он не могу — у меня голова тяжелая. Мне что-то говорят, что-то от меня хотят, но я могу только говорить, или только думать, что-то одно. Одновременно уже не получится, поэтому даже слова не вымолвить, не хватает меня на это сложное разумное действие.

Магнуссон громко выругался и как-то извернулся, закидывая на себя руку да Сильвы, после чего вдруг перекатом поднялся на ноги. Бразилец теперь висел у него на плечах. Тоже Патрик этому научил, вспомнил я сквозь одолевающую разум муть заражения.

Меня никто так поднимать не стал — с одной стороны встала Гарсия, с другой Бертезен. Рядом, периодически шипя от боли, шагала Ангелина, которая шла теперь сама, без поддержки.

Голова у меня чугунная, но именно благодаря Ангелине я не отключился вновь. Перед глазами плавала серая муть, мысли путались, но всхлипы и стоны боли девушки заставляли сосредоточится на мысли о том, как ей приходится преодолевать свои боль и страх. Это, неожиданно, оставляло меня в сознании, словно якорь.

Краем уха я слышал, как Магнуссон подбадривает остальных. Сипло говорит — нести да Сильву ему было непросто. А говорил он, подбадривая всех о том, что здесь — а мы уже шли по тесным узким улочкам города, нет Тьмы. А значит нет нелюдей и нет черных лиан.

Вокруг мертвый, но пустой город. Нам повезло — святилище рядом, и значит надежда есть, слышал я слова Магнуссона. Если бы в этих кварталах жила Тьма, или существа подобные тем, что мы встретили на арене, все бы мы точно не спаслись, продолжал Магнуссон объяснять и подбадривать. А так — шанс есть, поэтому надо идти.

Когда мы наконец добрались почти до самого места, я двигался на одной силе воли — примерно также, как это было в самом начале пути в этом мире, когда ковылял к кнопке «SOS» от алтаря на поляне ритуала.

Сквозь пелену перед взором увидел, что святилище действительно отличается от окружающегося серого мира, здесь даже почти есть краски. Бертезен и Гарсия довели меня до двух деревьев. Краем глаза я увидел, как Магнуссон сгружает с себя да Сильву, усаживая его у дерева. Падает рядом — похоже, силы кончились.

Невероятным усилием я поднял руку, положил ладонь на кору. Ощутил слабое тепло. И все. Больше ничего, никакой реакции.

Приплыли.

Воля к жизни и способность к действию меня покинули в этот момент, ноги подкосились. Бертезен и Гарсия удержали меня, не дали упасть. Попытались растормошить, усадили у дерева, но я уже проваливался в беспамятство.

Вдруг совсем рядом оказалось лицо Гарсии и ее такие большие сейчас глаза. Она приподняла мою голову, сжимая ладонями и неожиданно поцеловала. Не очень в формате принятого способа — почти сразу прокусив мне губу; сразу после этого поцелуй стал взрослым и довольно активным, а боль в прокушенной губе — сильнее.

«Поцелуй жизни» — целительская практика, когда одаренный целитель делится с кем-то жизненной энергией при исчерпании Источника. Мы сейчас в мире без магии, но у Гарсии невероятным образом получилось отдать мне часть своей жизненной силы. Я вдруг почувствовал прилив бодрости, а вялость тела и помутнение сознания отступили.

Как приятно осознавать себя не овощем.

Огромные глаза Гарсии все еще были рядом, она только-только отстранилась. На ее внешности «поцелуй жизни» сказался не очень хорошо — щеки впали, под глазами темные круги. Рядом раздались удивленные возгласы, меня почти сразу подняли на ноги. Я сразу не понял в чем причина возбужденных криков, но Бертезен показала мне на деревья — в стволе одного из них торчал воткнутый меч.

Только что его здесь не было. Нет, точно и определенно не было — судя по голосам остальных, меч появился несколько секунд назад.

Я подошел ближе. Простой и широкий клинок, воткнут в ствол на треть. Не длинный, как катана, не короткий — как танто. Вакидзаси — так называется такой тип мечей. Откуда я это знаю? Изучал тему, когда узнал, что душа Надежды слепком души связана с демоническим мечом.

Именно такой меч, как я знал, ей подарили чтобы убить семь лет назад. Но из-за того, что Надежда забыла о подарке и не сразу взяла меч в руки, дарители не достигли цели. Замирая от надежды, я взялся за рукоять меча, и… снова ничего.

Держась за меч, не отпуская рукоять, я попробовал обратиться к богине.

Снова ничего — ни ответа, ни реакции. Отпустил рукоять меча, отошел на шаг назад. На меня смотрели все — Ангелина с залитыми слезами лицом, прикусившая до крови губу Бертезен, поднявшийся на ноги Магнуссон; смотрел сидящий у дерева бледный да Сильва — на лбу у него капельки пота. Смотрела Гарсия, которая стоит рядом и смотрит на меня впавшими глазами.

Никто ничего не спрашивал, на моем лице все и так было написано, похоже.

— Может быть твоя богиня просто отправила нам оружие? — глухо поинтересовался Магнуссон.

— Может быть, — прошептал я.

Магнуссон сделал пару шагов и взялся за рукоять меча, собираясь попробовать вытащить. И вдруг исчез — мгновение, и нет его.

Несколько секунд стояла полная тишина. Никто не говорил ни слова, все переглядывались.

— Попробуй, — обратился я к Ангелине, которая стояла сейчас ближе всех к мечу.

Несколько шагов, касание рукояти — и прекрасное видение растворилось, как не было. Следующим был да Сильва, который с помощью Бертезен пропрыгал к мечу. Он находился на грани потери сознания, от заражения Тьмой как и я недавно не совсем понимая, что происходит. Но в последнее мгновенье хотел остановиться, явно собираясь пропустить сестру и Бертезен вперед. Но они обе не сговариваясь подтолкнули его так, что пропустить вперед у него никого не получилось.

Снова едва только случилось касание, снова произошло исчезновение — мгновенное, как исчезновение темноты при включении света. Да Сильва просто пропал и этого мира.

Магнуссон и Ангелина исчезли спонтанно, почти случайно. Да Сильва почти осмысленно. Мы втроем уже осознали происходящее, и сейчас Бертезен смотрела на ослабленную передачей мне жизненной энергией Гарсию, явно желая пропустить ее вперед.

— Теперь ты, — повернулся и я к едва стоящей на ногах девушке.

— Нет, — покачала Гарсия головой. — Сейчас снова ты попробуй.

Впавшие, с темными кругами глаза смотрели на меня не отрываясь. Под взглядами Бертезен и Гарсии я снова шагнул к мечу, снова взялся за рукоять.

Снова ничего, вообще никакого отклика.

Плохо. Хорошо, что остальные сумели уйти. О том, что ушли они не домой, я старался не думать — потому что если это так, то это… плохо.

— Анна, — заговорила Бертезен. — Сейчас ты отправишься туда, скажешь, что у Рейдзи не получается…

— Нет, — прервала ее Гарсия. — Я может быть не очень умная, и у меня нет королевского образования как у некоторых. Но у меня хватает мозгов, чтобы понять: разобраться с тем, что происходит, дома у тебя получится лучше, чем у меня. Давай, иди и выясни, почему у Рейдзи ничего не получается. Мы подождем тебя здесь. Давай, давай, — обращаясь к Бертезен Гарсия махнула рукой в сторону торчащего из дерева меча, добавив уточняющих междометий и словооборотов на испанском.

Бертезен посмотрела на меня, кивнула. Коснулась меча, исчезла.

С помощью Гарсии я опустился на землю и сел, прислонившись спиной ко стволу дерева.

— Спасибо, — произнес я, глядя в глаза девушке.

Она снова ответила на испанском, и вдруг крепко меня поцеловала. Это не было поцелуем жизни — это был просто поцелуй, который дополнило несколько фраз на испанском. Несколько секунд, и все — она отстранилась, садясь рядом как будто ничего не было.

Около четверти часа просидели под деревом. Говорили. Делали предположения. Хоть Гарсия и сказала, что не очень умная, к действительности это не имело особого отношения: вместе с ней, восстанавливая произошедшее по хронологии событий, мы пришли к кажущимися верными выводам, восстанавливая и собирая картину происходящего.

Надежда собиралась переместить нас в Инферно. Спрятать, сымитировав нашу гибель во время якобы экспериментальной инициации. В Инферно встреча с безносой демонессой стала для Надежды крайне неприятным сюрпризом. Видя, что до разрушения щита остаются мгновенья, она — создав кровавые кинжалы, смешав Тьму и Магию Крови, вытолкнула на в этот мир-отражение.

После того как я сказал Гарсии, что Надежда может быть связана с торчащим из дерева демоническим мечом (не говоря прямо про слепок), девушка предположила, что Надежда специально использовала свою кровь, чтобы создать между собой и каждым из нас кровную связь. И если клинок с ней связан, говорила Гарсия, то наверняка это причина того, что все переместились обратно в реальный мир.

О том, что все оказались в ином, более худшем месте, мы даже не заикались. Вариант такой есть, но смысл его обсуждать — воспринимать только как данность. Меч, который сейчас воткнут в дерево святилища — продолжала рассуждать Гарсия, наверняка принесла сюда Наоми, которую Надежда могла посвятить в тайну замысла и отправить сюда как страховкой. По времени подходило — если Наоми тайно вместе с Надеждой прибыла в Нагасаки, то как раз узнав о взрыве в амфитеатре, или почувствовав мое исчезновение из мира живых, она — вполне по подсказке богини, могла прийти в святилище.

Постепенно говорить мне становилось все сложнее. Я сейчас уже лежал на спине, положив голову на колени Гарсии. Она сидела, прислонившись спиной к дереву.

Черная зараза под кожей снова расползалась — я снова начинал чувствовать накатывающую слабость и спутанность мыслей.

— Скоро я превращусь в темную тварь, — произнес я негромко, осознавая перспективы. — Тебе нужно уйти до этого момента.

Гарсия снова ответила на испанском, причем мне показалось по интонациям, что уходить без меня она не собиралась.

— Давай попробуем снова. Давай, давай, поднимайся, — громким и искусственно бодрым голосом проговорила Гарсия.

В результат я не верил, но спорить не стал. Гарсия помогла мне подняться на ноги, и я — без особой надежды, вновь коснулся рукояти клинка. Мир вокруг вдруг заиграл яркими красками, меня словно рывком выдернуло в реальность. По глазам ударило яркими цветами, шумом реального мира, от яркого света я зажмурился, успев увидеть стоящие рядом силуэты.

Отпустив рукоять меча, я отступил, даже отшатнулся назад.

— Наконец-то! — раздался слитный возглас.

Перед глазами мелькнула серебряная волна хвостов Наоми — она сейчас в полуобличье кицуне. Большие глаза сестры совсем рядом, эмпатия откликается очень ярко — беспокойство, радость, облегчение, самые разными чувствами меня как будто окатило.

При этом ощущаю себя довольно странно — как будто меня разобрали, потом собрали не очень правильно, а потом бросили на пол. Вроде ровно стою на ногах, а всего корежит словно летающий во встряхиваемой банке грецкий орех.

Парой мгновений позже я дополнительно ко всему еще и вспух молниями — что заставило Наоми отскочить грациозным прыжком. Похоже, призрачному волку очень не понравилась угнездившаяся по мне Тьма.

Чувствуя избавление от заражения Тьмой, я пытался поймать равновесие — постепенно шок перемещения прошел, но оставалось ощущение как будто после тренажера-центрифуги. Все силы уходят на то, чтобы на ногах удержаться.

В этот момент как раз прямо передо мной, держась за меч, материализовалась Гарсия. Глаза ее расширились, она прянула в сторону, уходя от сверкающих вокруг меня молний. В этот момент, пытаясь сделать еще один шаг назад, я и потерял окончательно равновесие. Не удержавшись на ногах, все же рухнул — под крики Альбины, которую вдруг включило в голове словно тумблер перещелкнуло.

Какой приятный у нее голос.

«Наконец-то-шеф-почему-так-долго», — звучал ее непрекращающийся взволнованный речитатив.

Понять в чем дело и ничего спросить я не успел: от удара затылком в утоптанную землю просто потерял сознание, успев этому сильно удивиться и даже расстроиться — в темном мире остался при себе и при памяти, а здесь таким дурацким образом…

Мысль резко оборвалась, стало темно.

Прасковья Богдановна с трудом сохраняла бесстрастный вид, отойдя в сторону от основной группы зрителей. Вцепившись в перила ограждения, она хотя и старалась не смотреть в сторону высоких гостей, но нет-нет, да поглядывала. К ее разочарованию, из собравшихся на трибуне персон внимание на нее обращал только ее недавний любовник, благодаря должности портового интенданта входящий в городское Высокое собрание.

Вот только это было совсем не то внимание, которого бы ей бы хотелось. «Ты должна уехать», — сказал Павел Иванович ей чуть больше трех недель назад во время тайной встречи, состоявшейся впервые после случившегося в особняке Новицких.

Причина больше похожей на приказ просьбы оказалась банальна: госпоже Байковой, супруге Павла Ивановича, намекнули злые языки о возможной — неподтвержденной доказательствами, интрижке ее уважаемого мужа с заместителем директора школы «Аскольд». Супруга тут же предъявила Павлу Ивановичу обвинение, которое он умело отверг, разбив в пух и прах. Но во избежание эскалации семейного конфликта в убедительной форме попросил свою бывшую любовницу подумать над тем, чтобы покинуть Нагасаки.

Этот памятный Прасковье Богдановне разговор случился совсем незадолго до того, как она получила должность мастера-наставника класса Х6. В котором среди прочих обучался и Дмитрий Новицкий — деятельный, пусть и невольный, участник их с Павлом Ивановичем расставания. Видимо поэтому господин Байков долгое время в жизни Прасковьи Богдановны больше и не появлялся. До сегодняшнего момента.

Прасковья Богдановна нервничала все сильнее. Понимала, что сегодня — раз они встретились на этом закрытом мероприятии и Павел Иванович обращает на нее такое деятельное, пусть и неафишируемое внимание, трехнедельной давности разговор будет продолжен.

Господин Байков пока, впрочем, к Прасковье Богдановне не приближался. С бокалом в руке беседовал с князем Новиковым, как раз сейчас почтительно ему улыбаясь. На бывшую любовницу, владычицу своего сердца и души как он неоднократно говорил, господин Байков демонстративно не обращал внимания. Пока не обращал.

На арене между тем, на белом постаменте Круга Стихий, Надежда Кудашова уже начала ритуал, расставив подопечных вокруг себя на равноудаленном расстоянии и только что закрыв весь Круг куполом размытия; некоторые наблюдатели невольно ахнули при этом. Прасковья Богдановна с удивлением услышала громкие возгласы и обсуждение случившегося — оставшиеся в почетной ложе зрители не скрывали эмоций. В нюансах повеления стихиями она совершенно не разбиралась, но хорошо поняла: для владеющих даром зрителей происходящее внушает нешуточное уважение вкупе с удивлением.

— Кошечка моя, здравствуй, — прозвучало вдруг рядом елейным тоном.

Прасковья Богдановна едва заметно вздрогнула, застигнутая врасплох. Не оборачиваясь она скосила взгляд и поняла что к ней со спины, сбоку-сзади, только что подошел Павел Иванович.

— Не смотри только на меня так, делай вид что мы незнакомы, — практически не размыкая губ произнес господин Байков, вставая рядом и одной рукой облокачиваясь на перила. Во второй у него был высокий узкий бокал с шампанским, глоток которого он сейчас и сделал.

Прасковья Богдановна молчала, невидящим взглядом осматривая накрывший арену размытый купол. Который постепенно темнел — клубящийся под куполом серый мглистый туман превращался в непроглядную тьму. Прасковья Богдановна смотрела на это завороженно — черный купол уже совершенно не отражал свет и ей показалось, что на арене возникла самая настоящая черная дыра. Выглядело страшно, но обеспокоенно обернувшись, она не заметила признаков волнения у других зрителей, что ее немного успокоило. Все же там, под куполом, дочь князя Новикова, а он сейчас довольно беззаботно беседовал с кем-то из городской администрации.

— Кошечка моя, — снова почти промурлыкал в бороду Павел Иванович. — Подумай, пожалуйста, что я могу для тебя сделать, чтобы ты все же уехала из города. Договоримся.

Говорил Павел Иванович не очень внятно — не размыкая зубов и практически не шевеля губами. Голос у него при этом был донельзя вежливый. Но Прасковья Богдановна очень хорошо знала этого человека, видела его в совершенно разных ипостасях и представляла на что он способен. Павел Иванович принадлежал к одному из самых опасных типов людей на планете — амбициозный, трусливый, мстительный и злопамятный. Так что его настолько показательная учтивость ее не обманывала, а настораживала и даже пугала.

Прасковья Богдановна на миг прикрыла глаза, пребывая в крайне смешанных чувствах. В Нагасаки, на должность в высше-магической школе она попала благодаря проекции Павла Ивановича. Но когда господин Байков помогал занять ей это место, он узнал некоторые перипетии ее судьбы — такие как нарушение закона при получении гражданства, например. Впрочем, это были еще цветочки: несколько проведенных в должности лет она участвовала в не совсем законной деятельности при распределении финансовых потоков. И именно это, а не «большая и чистая любовь» было, и оставалось до недавнего времени, крепкой основой их близких отношений.

Прасковья Богдановна даже уверенно подозревала, что столь затянувшаяся любовная интрижка является для Павла Ивановича прикрытием контроля ответвления финансовых ручейков от реки государева бюджета. Для того, чтобы именно большой и чистой любовью объяснить их частые и тайные встречи, если случится интерес надзорных органов. Скорее всего, именно этими аргументами — обратными, и отговорился господин Байков от обвинения супруги, просто раскрыв некоторые подробности их не совсем законных «деловых» отношений, которые затрагивали интересы огромного количества уважаемых людей в Нагасаки и не только.

В общем, рычаги давления на Прасковью Богдановну у господина Байкова были. Она — никто, еще семь лет назад бесправная жительница территорий протектората. У него же немалое количество связей, которыми он может воспользоваться, чтобы не просто остановить или сломать ей карьеру, но и жизнь. Оказаться за решеткой по обвинению в растрате — не самый худший вариант, она это прекрасно понимала.

Вот только все это было справедливо до того момента, пока Прасковья Богдановна волей слепого случая не попала вдруг на столь неожиданную должность мастера-наставника в класс владеющих даром. Случившееся до сих пор казалось ей совершенно невероятным, чем-то из области нереального. После ее назначения Павел Иванович исчез с горизонта, не показываясь в поле зрения — она уж было подумала, что проблема решена. Ошиблась.

Сейчас же Прасковья Богдановна напряженно думала. Нужен ли ей конфликт или стоит выбрать мирное решение и запросить перевод в теплое место подальше отсюда? Скорее всего это будет должность похожая на нынешнюю. И скорее всего на новом месте так же будет у нее свой новый «Павел Иванович».

Назначение же мастером-наставником класса владеющих даром — это шанс, который выпадает раз в жизни. Но с другой стороны далеко не факт, что у нее получится этим шансом воспользоваться. А вот у Павла Ивановича достаточно влияния, чтобы действительно сломать ей жизнь. Не сейчас — а тогда, когда закончится ее неожиданное наставничество.

Судя по тому, что она слышала мельком в самое разное время в самых разных местах — у класса X6 за несколько месяцев еще до начала обучения уже поменялось несколько наставников. Так что ее карьера на этой должности может закончится в самое ближайшее время, тем более что она сама понимала, что ее кандидатура — явно временный вариант. И когда (не если) это случится, и она до этого момента не сумеет упрочить свое положение, у нее будут очень серьезные проблемы. Павел Иванович не простит, он ее просто уничтожит.

Прасковья Богдановна сильнее сжала перила и прикусила губу.

Да, скорее всего Павел Иванович даже не знает, что у нее отношения с одним из учеников, с Сигурдом Магнуссоном. Но она и сама пока не поняла, что это за отношения — душевной теплоты и разговоров в них совсем нет, просто периодические встречи для физической близости. Так что даже если Прасковья Богдановна придет за помощью к вечно невозмутимому и холодному как кусок льда Магнуссону, будут ли волновать его ее проблемы?

Такие мысли — ранее уже неоднократно обдуманные, сейчас галопом вновь пронеслись в голове Прасковьи Богдановны. В принципе, она уже все давно решила: Павел Иванович действительно может организовать ей хорошую должность в новом месте, а авантюра с владеющей молодежью может так и остаться авантюрой.

Выбирая между журавлем в небе и синицей в руках, Прасковья Богдановна всегда выбирала синицу. Именно поэтому она — поднимаясь с самого социального дна жизни в протекторатах и смогла достигнуть всего того, чем на данный момент обладала. Для ее соседей по номерному жилому блоку — уже недостижимая мечта.

Прасковья Богдановна, прощаясь с мечтой, тяжело вздохнула. Только было открыла рот намереваясь сообщить господину Байкову, что покинет Нагасаки в самое ближайшее время, но не успела.

— Паня, по-доброму тебя прошу. Пока по-доброму, я ведь тебя сгною, — устав ждать, нарушил паузу Павел Иванович. Голос его больше не был приторно-приятным, в нем откровенно прозвучали угрожающие нотки.

Прасковья Богдановна как открыла рот, так и закрыла. Пару секунд назад она уже продумывала время и место, чтобы обсудить условия ее отъезда, но столь прямая угроза все меняла. Павел Иванович может быть и вхож во властные круги, но просто не знает менталитет ее новых подопечных.

Все они пусть юные, но владеющие даром и живут с осознанием того, что они — властелины этого мира. Проблемы Прасковьи Богдановны ни в прошлом, ни в будущем их не волнуют. Но сейчас она их мастер-наставник, а прямая угроза ей совершенно меняет дело. До этого момента Павлом Ивановичем все высказывалось в формате уважительных просьб, но сейчас видимо напряжение сыграло с ним злую шутку, и он совершенно необдуманно сорвался.

Прасковья Богдановна расслабилась и широко улыбнулась. Она шла сюда, в ложу для почетных гостей, за своим шансом. Не верила, но надеялась. И этот шанс она получила — пусть и совершенно неожиданным образом.

— Знаешь, что, Паша, — обернулась Прасковья Богдановна к собеседнику. — Ты, вместе со своей рогатой истеричкой женой, можешь идти на все четыре стороны. Далеко, прямо и большими шагами, чтобы как можно скорее оказаться от меня на максимально возможной дистанции.

Павел Иванович побагровел, чуть погодя звучно сглотнул. Он просто не верил в то, что только что услышал.

— Проваливай, — негромко прошипела Прасковья Богдановна, и сделала ладонью жест «от себя», словно пыль стряхивая.

Как давно она мечтала о чем-то подобном. Иногда в минуты слабости или после бокала вина представляла себя унижающей одного из таких лощеных и уверенных в себе людей, стоящих выше нее на лестнице сословного общества. И такой момент — хотя она в него не верила, оставляя лишь мечтой, наконец настал.

Павел Иванович снова звучно сглотнул и пару раз моргнул. Даже если бы он сейчас получил от Прасковьи Богдановны прямой удар в нос, эффект был бы не таким оглушающим.

Широко раскрыв глаза и заливаясь краской, господин Байков попятился. Прасковья Богдановна торжествующе улыбнулась. Оглянулась словно невзначай и только сейчас поняла, что размолвка на повышенных тонах не привлекла никакого внимания. Да, она говорила намного громче, чем предписывали правила приличий, и говорила немыслимые в иной ситуации вещи — но гости, похоже, были озабочены совершенно другим. Озадаченно глядя на несколько групп поодаль, она поняла, что на них с Байковым никто не смотрит. Вообще никто.

— Дамы и господа, прошу вас незамедлительно покинуть арену, — раздалось объявление, хотя присутствующие на почетной ложе уже и так все направлялись к выходу.

Прасковья Богдановна обратила внимание, что уходили гости без спешки, не сильно торопясь. Над дверьми выхода между тем загорелись таблички навигации, и после объявления прозвучал громкий и неприятный звук сигнала к эвакуации. Женщина осмотрелась по сторонам. Окружающая картина никак не изменилась, размытая пелена купола на арене все также спокойна, вновь став серой, мглистой — тьма из-под купола ушла.

Вот только предчувствие говорило Прасковье Богдановне, что дело плохо, а предчувствие неприятностей ее никогда не обманывало, так что она привыкла ему доверять. Поэтому уже бежала в проходе между рядов кресел, направляясь к ближайшей двери выхода. Так как расположилась Прасковья Богдановна в сторонке от основной группы зрителей, которые проходили в другую дверь, то и на лестнице оказалась одна. Не совсем одна — Павел Иванович забежал следом за ней.

Столь неудачное соседство ее подстегнуло, но именно лишняя спешка послужила причиной неприятности — один из каблуков (индивидуальный пошив, каблуки на сантиметр длиннее максимально установленных нормативов внешнего вида), подломился. Прасковья Богдановна взмахнула руками и рухнула с последних ступенек лестницы, растянувшись по площадке пролета.

Упала удачно — без ушибов, и уже пыталась подняться, подгоняемая страхом. Вызванным не сколько неясными причинами эвакуации, сколько нахождением с Байковым наедине. Схватившись за перила, она поднялась и собралась было бежать дальше вниз, но Павел Иванович — перепрыгивая по несколько ступенек, уже оказался рядом, прихватив ее за руку.

— С-сучка, ты ответишь!

— Паша, не время! — попыталась вырваться Прасковья Богдановна.

— Я тебя сгною, тварь!

— Боже, да сколько угодно, давай только уйдем отсюда!

Прасковья Богдановна вдруг поняла, что поторопились оба. Байков слишком рано начал угрожать, она слишком рано начала праздновать победу. Теоретически ничего страшного не происходит — ну не убьет же он ее здесь, но неприятных минут похоже не избежать. Тем более что Павел Иванович уже грубо дернул ее на себя и обойдя, встал на ступеньках лестницы, преграждая бывшей любовнице путь. Прасковья Богдановна попыталась его оттолкнуть или сдвинуть, но Павел Иванович стоял крепко.

Прасковья Богдановна сглотнула. В детстве и юности ее часто били, по-взрослому, так что не впервой. Хотя радости, конечно, от перспектив она не испытывала. В голове мешались мысли, она не могла определиться что делать — или попробовать убежать, или разыграть истерику с мольбой о прощении.

— Ты не поняла, с кем связалась, шалава!

Павел Иванович ростом и так чуть ниже нее, а сейчас и вовсе — спустившись на ступеньку вниз, смотрел ей в грудь. В иной ситуации она бы ударила его носком в голень, или между ног и воспользовавшись замешательством, сбежала. Но сейчас положение не позволяло, не попасть, и Прасковья Богдановна понимала — иным способом гарантированно ошеломить разъяренного Байкова не сможет. А если попробует и не получится, будет только хуже.

Новое положение, с которым она уже свыклась, молить и унижаться ей внутренне не позволяло, поэтому Прасковья Богдановна приняла решение бежать. Улучив момент, вырвала руку — собираясь забежать наверх и проскочив по ложе почетных гостей спуститься по другой лестнице.

— Стой, с-с… — произошедшее оказалось для Байкова сюрпризом, к такому он оказался не готов.

В этот момент и раздался взрыв. Стены задрожали и пошатнулись; снимая над головой крышу, взвихрился воющий смерч, проходя над разрушаемыми трибунами с таким гудением, что моментально заложило уши. Вспыхнуло неподалеку огнем, засверкали молнии, звенел нарастающий огромными сталагмитам лед.

Часть стен и трибун амфитеатра просто исчезла, унесенная и раскиданная смерчем, постройка с почетной ложей начала рушиться. Нижний лестничный пролет, на котором стоял Павел Иванович, вместе с частью стены устоял, а вот верхний вздыбился — отбросив бегущую Прасковью Богдановну на площадку, куда она упала, сильно ударившись затылком. Почти сразу же площадка вместе с ней рухнула вниз с высоты второго этажа.

Прасковья Богдановна во время обрушения пролетов пыталась подняться на ноги, поэтому после приземления бетонного квадрата площадки рухнула на неприветливо жесткую поверхность еще раз. От удара у нее вышибло дух из груди, что-то хрустнуло в подломленной под туловищем руке и плече. Несмотря на сильную боль, некоторое время она лежала не в силах вздохнуть, подогнув колени к груди и в страхе закрыв голову невредимой рукой.

Рядом скрежетало осыпающимися камнями, завывало удаляющимся смерчем. В воздухе стояла пылевая завеса, которая освещалась сверканием молний, сияние которых пробивалось сквозь клубы пыли.

Далеко не сразу — с трудом, с глухим всхлипом Прасковья Богдановна вздохнула, после чего тут же закашлялась. Она сейчас не видела ничего перед собой — перед взором размытая серая муть, в слезящихся глазах сильное жжение: попало бетонной крошкой. Все тело ломило, в плече и левой руке пульсировала боль, саднила содранная в некоторых местах кожа, жгло засыпанные крошкой глаза. Понемногу Прасковья Богдановна все же проморгалась, приподнялась и сквозь слезы и жжение принялась осматриваться по сторонам.

Она лежала на упавшей, косо приземлившейся площадке среди нагромождения рухнувших стен. Попробовав встать, Прасковья Богдановна вскрикнула — левую ногу, как и руку, прострелило резко болью, так что она упала обратно. На спину, и так получилось, что в этот момент сквозь облако оседающей пыли увидела Павла Ивановича. Он сейчас стоял на краю уцелевшего лестничного пролета и держал в руках увесистый булыжник.

Павел Иванович был совершенно невредим. Глаза огромные, кожа на мокром от пота лице припорошена бетонной пылью. Взгляд безумный и направлен вниз, конкретно на Прасковью Богдановну. Она, выросшая на территории протектората и не понаслышке знающая, как люди могут решать кажущиеся неразрешимыми проблемы, сразу поняла в чем дело.

— Нет-нет-нет, Паша, пожалуйста, не надо, — негромко, давясь словами, начала она говорить. Пыталась этим сбить Павла Ивановича с порыва, просящим голосом пробовать давить на жалость.

Приподнявшись на локтях, со стоном боли, Прасковья Богдановна попыталась отползти, оттолкнувшись ногой. Каблук — так ее недавно подведший, сломался, нога резко выпрямилась, проехавшись по пыли. В этот момент Павел Иванович и скинул вниз булыжник.

С пронзительным криком Прасковья Богдановна оттолкнулась слушающейся рукой и в последний момент смогла откатиться в сторону. Булыжник упал совсем рядом, брызнувшие камешки больно ударили перекатившейся Прасковье Богдановне по шее и затылку.

Преодолевая сильную боль, сжав зубы и не оборачиваясь, на четвереньках она поползла прочь с бетонного квадрата площадки, пробираясь в нагромождении обломков сложившихся стен. Не оборачивалась, она двигалась так быстро, насколько хватало сил — понимая, что в следующий раз Павел Иванович может и не промахнуться.

Ползла небыстро — тормозила боль. Глаза слезились, горло рвал сухой кашель, рядом снова загудело вернувшимся магическим смерчем, встала стеной пыль. Прасковья Богдановна двигалась по каменному крошеву как слепой котенок. Спину неприятно морозило холодком страха, внутри поднималась паника — если Байков найдет подходящий камень, он его сейчас кинет. Снаряд Павел Иванович нашел, но и Прасковья Богдановна успела — она отползла на достаточное расстояние, так что следующий запущенный Байковым камень цели не достиг.

Услышав звук удара сзади, Прасковья Богдановна вздрогнула и упала со всхлипом — когда она дернулась, у нее после резкой вспышки боли подломилась опорная рука. Сжав зубы, Прасковья Богдановна сразу же попробовала подняться. Понимая, что на полпути принявший решение кардинально закрыть проблему Павел Иванович не остановится. Поэтому, собирая все силы, она все же встала на ноги.

Первые шаги дались немалым трудом, но она смогла, ковыляя прочь и выходя на открытое пространство. Поодаль творилось самое настоящее буйство стихии — кружились смерчи, сверкали молнии, вокруг амфитеатра земля вставала дыбом: бугрились дорожки и рвались в клочья изумрудные газоны. Очередной разрыв земли пришелся совсем неподалеку, дорожка по которой она шла подкинула ее словно встряхнутый сильной рукой ковер, так что Прасковья Богдановна снова упала. Боль в падении оказалась такой резкой, что она ненадолго потеряла сознание.

Очнувшись, Прасковья Богдановна неожиданно увидела перед собой босые ноги. Лежала она на боку, так что смогла поднять взгляд. И, сквозь слезящиеся глаза, рассмотрела стоящего прямо перед ней Дмитрия Новицкого. Это было очень неожиданно. Она даже не сразу поверила, что видит именно его, а не смотрит галлюцинации.

Взгляд Новицкого горел отблеском молний — глаза были полностью заполнены голубым сиянием. Подобное Прасковья Богдановна видела впервые, и без отрыва смотрела в столь нечеловеческие глаза. Но даже на фоне такого взгляда Прасковья Богдановна не могла не обратить внимание на то, что Новицкий совершенно обнажен.

Не говоря ни слова, он уже присел рядом с ней, положив руку на плечо успокаивающим жестом. Оценил повреждения, потрогал плечо, потом мягко потянул вверх, помогая подняться. Оказавшись на ногах, Прасковья Богдановна всхлипнула — не от боли, а от радости. Понимая, что избежала смерти, неожиданно для самой себя обняла своего ученика, разрыдавшись.

— Не переживайте, вы в безопасности, — произнес Новицкий.

Голос его звучал крайне необычно и странно. Спокойно, ровно и безо всяких эмоций.

— Я… я… меня… — никак не могла справиться с голосом Прасковья Богдановна.

— Все хорошо, — снова спокойно и ровно произнес Новицкий, погладив ее по голове.

Как раз в этот момент Прасковья Богдановна увидела Павла Ивановича. Он, в порванном и растрепанном мундире, гораздо более грязный чем совсем недавно, вышел из пылевого облака, заметно прихрамывая. Видимо, не очень удачно спустился с оставшегося на месте целым лестничного пролета.

— Павел Иванович, — все тем же ровным голосом произнес Новицкий.

— Он хочет меня убить! — наконец-таки смогла справиться с комом в горле Прасковья Богдановна.

От испуга она даже отпустила Новицкого, не замечая боли отскочив так, что юноша теперь оказался между ней и Байковым.

— Она врет! — моментально ответил Павел Иванович.

Говорил он уверенно и громко, но при этом замер на месте; поза его выдавала крайнее напряжение. Пару секунд сохранялась тишина. Прасковья Богдановна с трудом держалась на ногах — пришла забытая было от испуга боль. Новицкий же внимательно и холодно, совершенно без эмоций, смотрел на Павла Ивановича.

— Ваша машина на ближней стоянке? — показал вдруг Новицкий в сторону парковки, на которую имели право заезжать только работники школы и высокие гости.

— Да, — кивнул озадаченный Байков.

— За мной, — произнес Новицкий.

Обернувшись и подойдя, он вдруг подхватил Прасковью Богдановну на руки. Сделал это легко и непринужденно, безо всякого напряжения — несмотря на то, что сам легче ее раза в полтора. Прасковья Богдановна обхватила юношу за шею, и почувствовала, какая у него холодная кожа.

Глаза Новицкого — такие же холодные, как и тело, оказались совсем рядом. Лицо его не выражало никаких эмоций, а сам он… Прасковья Богдановна не могла определиться, что именно в нем ее настораживает и даже пугает. Не желая дальше смотреть в такие страшные глаза, она зажмурилась и сдавленно всхлипнула — от боли и страха.

— Павел Иванович, я сказал вам следовать за мной, — не оборачиваясь, вдруг произнес Новицкий.

Вроде и спокойно он это сказал, но от его ровного и безэмоционального голоса Прасковья Богдановна буквально оцепенела от страха.

— Быстро! — резкий оклик Новицкого заставил Павла Ивановича — судя по шуму позади, все же побежать следом.

Обходя нагромождения бугрящейся земли и вырванные с корнем деревья, по пустой территории столь неожиданная троица попутчиков довольно быстро направилась ко стоянке машин. Видимость вокруг до сих пор была ограничена — по территории школы носились воздушные и огненные смерчи — меньше размером, чем сразу после взрыва. К счастью, вереницы смерчей обходили группу стороной. Пару раз мимо проплывали облака тумана, которые Новицкий обходил по дуге, где-то вдали встретились Свет и Тьма, били вверх молнии, один раз в десятке метров с неба упал огненный шар, сжигая зеленый лабиринт из кустов.

Новицкий на буйство стихии просто не обращал внимания — шел уверенно, каким-то чудом избегая опасностей. Прасковья Богдановна просто обхватила его за шею, закрыла глаза и всей душой хотела выжить.

Когда они оказались на парковке, в зоне условного спокойствия — смерчи и разрывы земли сюда не приходили, Новицкий — не показывающий и тени усталости, вдруг опустил Прасковью Богдановну на земли.

— В машину, садитесь в машину, — произнес он.

Прасковья Богдановна заметила, что навстречу им бежит один из охранников школы. Она с трудом держалась на ногах, и охранник подхватил ее под руку. За ту самую руку, за которую ее только что держал Новицкий.

Куда он вдруг делся, Прасковья Богдановна не поняла. Павел Иванович исчезновение Новицкого даже не заметил — как будто загипнотизированный, он уже сел на водительское место своего автомобиля. Охранник, помогая Прасковье Богдановне, уже усаживал ее сзади. Он ничего не спрашивал, просто помогал пострадавшим уехать. Едва хлопнула дверь, как тут же раздался рядом странно-спокойный голос Новицкого.

— Поехали, Павел Иванович, поехали.

Прасковья Богдановна едва было не вскрикнула от испуга и неожиданности — никого рядом с ней на заднем сиденье только что не было, а юноша на нем как будто материализовался. Павел Иванович же ни момента исчезновения, ни момент столь странного появления Новицкого просто не заметил. Он уже, включив ручное управление, выезжал со стоянки. Ехал, свернув на обочину, пропуская заезжающие на территорию школы пожарные машины и кареты скорой помощи.

— К-к… к-куда… — попытался севшим голосом задать вопрос Павел Иванович, но был прерван Новицким.

— Спокойно езжайте в сторону дома, не отвлекайтесь.

Несколько минут, пока автомобиль спускался по серпантину, в салоне стояло тяжелое молчание. Новицкий замер — Прасковья Богдановна буквально дрожала от страха и напряжения, но смотреть на него боялась. Потому что, когда недавно кинула на юношу взгляд, ей показалось что он даже не дышит. Постепенно на нее накатывал по-настоящему животный страх. Она не понимала его природу, но почему-то сидящий рядом Новицкий вызывал ужас.

Вскоре он встрепенулся и вышел из столь странного пугающего состояния гибернации, после чего изредка начал говорить Павлу Ивановичу куда поворачивать. Тот беспрекословно подчинялся, каждый раз вздрагивая от звука голоса юноши. Машина уже ехала по самой окраине русской территории, вокруг громоздились двух— и трехэтажные здания, в один из проулков среди которых машина только что и повернула.

— Павел Иванович, остановитесь через десять метров. Да, вот здесь.

Голос Новицкого звучал все так же холодно, как и до этого, а вот голубой огонь в его глазах стал заметно тусклее.

— Снимите, пожалуйста, одежду.

— Что?

— Одежду снимите. Быстро.

Взор Новицкого при этих словах снова полыхнул ярким голубым отсветом. От этого слова: «быстро», Прасковья Богдановна вздрогнула. Она знала о возможности ментального воздействия и подавления воли, слышала об этом. Владеющим даром запрещено применять подобное к обычным людям, но сейчас похоже Новицкий делал именно это. Теперь она поняла, почему он вызывал у нее такой животный страх — из-за эха направленного подавления воли, которое было нацелено на Павла Ивановича.

Прасковья Богдановна невольно передернула плечами — если она вздрагивает при каждой повелительной фразе Новицкого, то как себя чувствует Павел Иванович, она даже не представляла. И это хорошо — вдруг подумалось ей с мстительными нотками.

Особенно ей понравилось, как господин Байков буквально взвизгнул после последнего, стеганувшего как кнутом повелительного слова. Он уже начал торопливо раздеваться — не очень удобно было это делать на водительском месте, но подгоняемый паникой мужчина довольно быстро смог снять с себя пиджак, штаны и рубашку, передавая их так же быстро одевавшемуся Новицкому. Ботинки Павла Ивановича оказались тому малы, чему Новицкий заметно расстроился.

— Наличные, Павел Иванович.

В этот раз повелительного слова не понадобилось — Прасковья Богдановна увидела, как господин Байков открывает бардачок и достает кошелек с золотыми и серебряными монетами. Официально хранение таких ценностей считалось коллекционированием, но Прасковья Богдановна хорошо знала — подобные монеты из драгоценных металлов используются в сером поле, для оплаты разных нелегальных и полулегальных услуг.

— Благодарю, — произнес Новицкий, ссыпая себе монеты в карман и бросая кошелек на переднее сиденье. — Прасковья Богдановна, — обернулся он сидящей рядом женщине. — Вы поедете вместе с Павлом Ивановичем? Он готов довезти вас до больницы.

Прасковья Богдановна обернулась и впервые прямо посмотрела в горящие голубым сиянием глаза. Ей было страшно, очень страшно — Новицкий пугал ее до дрожи, но оставаться с Байковым она совершенно не хотела. Поэтому отрицательно помотала головой.

— С вами.

— Хорошо. Пару слов, прежде чем мы выйдем, — говоря все тем же пугающе-бесцветным голосом, наклонился и похлопал Новицкий по плечу Павла Ивановича, оставшегося в майке и трусах.

Байков, когда его коснулась рука юноши, крупно вздрогнул и сдавленно вскрикнул. Прасковья Богдановна тоже невольно вздрогнула. И буквально сжалась в комок, когда Новицкий заговорил своим таким странным безликим голосом.

— Павел Иванович, вы совершили большую ошибку, покушаясь на жизнь Прасковьи Богдановны. Забыв о том, что какой мерой меряете, такой и вам будет отмерено. Может быть, вам хватит духа выбрать себе меру наказания самостоятельно. Если же вы этого не сделаете, мне придется взять меч правосудия в свои руки и снова встретиться с вами.

Павел Иванович, пока Новицкий говорил, сидел ни жив ни мертв, не оборачиваясь и вцепившись в руль пальцами с побелевшими костяшками. Новицкий снова похлопал его по плечу, вызвав очередной сдавленный всхлип и вышел из машины. Прасковья Богдановна не стала дожидаться, когда он откроет ей дверь и преодолевая резкую боль вышла сама.

Сразу же нос к носу столкнулась с обошедшим автомобиль Новицким — босиком, в коротких, но больших по объему штанах и пиджаке не по размеру он выглядел достаточно нелепо. Впрочем, это совсем не замечалось на фоне сияющих глаз и выражения лица — вернее, его отсутствия.

Новицкий подхватил Прасковью Богдановну под руку и на прощание хлопнул по крыше машины. Автомобиль тронулся так резво, что едва не врезался в стену дома неподалеку, едва вписавшись в поворот.

Пройдя немного по тесному переулку, Прасковья Богдановна вместе с Новицким оказалась у неприметной двери, которую сопровождающий ее юноша уверенно толкнул, заходя в полутемное, освещенное тусклым красным помещение. Бордель — безошибочно поняла Прасковья Богдановна. Нелегальный бордель. Она даже не думала, что такие есть на русской территории Нагасаки.

Новицкий прошел вперед, к стойке. Глаза у него больше не горели, и в тяжелом багряном полумраке он не вызывал страха своей… абсолютной бездушностью, наконец сформулировала про себя впечатление Прасковья Богдановна. За стойкой потрепанных посетителей встретила невозмутимая японка, разговаривающая на русском практически без акцента, и на их внешний вид внимания совершенно не обратившая.

Договаривался с администратором Новицкий, заплатив почти все что забрал у Байкова за аренду комнаты. Не только за аренду он платил — через пару минут доставили небольшой ящичек с «медицинскими» веществами. Прасковья Богдановна — от накатывающей боли, усталости и истощения на фоне стресса воспринимала происходящее уже как в тумане.

Ей надо в больницу. В больницу ее мог отвести Байков. С ним она ехать не хотела. Новицкий ее в больницу не повезет. Почему, непонятно. Наверное, так надо. Он дает ей таблетки, чтобы избавить от боли. Безо всякого внутреннего протеста Прасковья Богдановна проглотила все то, что Новицкий ей выдал из принесенных условно-медицинских веществ.

Сознание у нее после слегка помутилось, но произошло это вместе с обезболивающим эффектом. Словно плавая в реальности происходящего, Прасковья Богдановна наблюдала как в нелегальном прет-а-порте принтере (вот за что так много денег оказалось отдано) Новицкий заказал два комплекта одежды, себе и Прасковье Богдановне. Переодеваясь, она вдруг поняла, что уже комментирует происходящее, ведет с Новицким беседу, рассказывая ему о жизни, мечтах, страхах и желаниях. Речь лилась легко и непринужденно, даже без участия разума.

Происходящее, осознание своего состояния, ее немного отрезвило, Прасковья Богдановна замолчала. Поняла, что за все время нахождения в борделе Новицкий — за исключением переговоров с администратором, не сказал ни слова.

После того как он переоделся, напечатал в принтере ручку и бумагу. Сел за стол и быстро — очень быстро, буквально с нечеловеческой скоростью, что-то написал. Свернул несколько раз листок, положил его в карман Прасковье Богдановне. Она уже снова теряла трезвость сознания, словно плыла по течению времени, так что этот листок бумаги не вызвал у нее ни капли интереса. Снова в эйфории от обезболивающих начала было рассказывать Новицкому о радости от спасения, но наткнулась взглядом на прижатый к губам палец.

— Молчу-молчу, — покивала она.

Не прошло и десяти минут с появления в борделе, как они — переодетые в неприметные костюмы, покинули нелегальный публичный дом. Покинули через окно, не ставя никого в известность о своем уходе. Прасковья Богдановна шла напевая, улыбаясь и пританцовывая, так что Новицкий ее постоянно одергивал, направляя в нужную сторону.

Несколько сотен метров преодолели по грязному темному переулку, вышли к неприметной машине беспилотного такси, которая отвезла их через пару кварталов. Прасковья Богдановна существовала и воспринимала действительность уже как полусон — у нее получилось справиться с желанием говорить, веселье прошло, постепенно накрывала полная апатия.

Вместе с Новицким они поменяли еще одно беспилотное такси, после этого несколько минут шагали по тесным проулкам, пока наконец не оказались во дворе небольшого дома — Прасковья Богдановна обратила внимание на гараж на две машины, через который в дом они и попали.

Новицкий завел ее в одну из комнат, усадил на кресло. Достал личный ассистант Прасковьи Богдановны, заставил ее взять его в руку. Разблокировав девайс, выставил напоминание на один час. После этого достал из кармана сложенный листок бумаги, про который Прасковья Богдановна уже позабыла. Достал ручку, написал на нем адрес контакта.

— Если я не объявлюсь через час, лично или позвонив на ваш ассистант, наберите вот этот номер. И зачитайте все, что написано в записке. Понятно?

— Да, — кивнула Прасковья Богдановна.

Похоже, Новицкий снова добавил в голос ментального повеления — сознание Прасковьи Богдановны прояснилось, она встряхнулась. Даже на адрес контакта посмотрела — надо же, Императорская канцелярия.

Прасковье Богдановне в момент просветления разума стало понятно, что делать, но было совершенно непонятно, что происходит. Впрочем, задавать вопросы ей не хотелось — страх, который внушал ей Новицкий, вновь вернулся.

— Вот и отлично, — кивнул он. — Ждите, надеюсь скоро вернусь.

Как вышел Новицкий, Прасковья Богдановна не заметила. Время для нее перемещалось как-то отрезками; медицинские вещества, которые юноша использовал для нее как обезболивающее, по-прежнему действовали на сознание, накатывая волнами, изменяющими восприятие действительности.

Прасковья Богдановна сидела и ждала. Держа в одной руке ассистант, в другой — сложенный лист бумаги. Минуты шли одна за другой, отсчитывая час времени. На исходе получаса действие веществ начало угасать, при этом возвращалась боль. Несмотря на возвращающиеся неудобства, Прасковью Богдановну начала клевать носом.

Стресс и напряжение угасали, вместо них приходило опустошение.

Глаза закрывались, веки налились тяжестью. Прасковье Богдановне вдруг показалось, что она услышала щелчок замка, но даже не подняла голову. Полная апатия к происходящему. И только в тот момент, когда почувствовала, что у нее из руки забрали сложенный лист бумаги, она встрепенулась. Подняв взгляд, едва не закричала от испуга неожиданности: рядом стоял худой темнокожий мужчина со звериными желтыми глазами.

Прасковья Богдановна, выходя из состояния сонной заторможенности, все же открыла было рот для крика, но чернокожий незваный гость неожиданно приветливо улыбнулся, почти не размыкая губ, после чего приложил ко рту палец в жесте молчания и показал на дверь. Которая как раз в этот момент открылась, и в помещение зашел Новицкий.

Прасковья Богдановна первым делом — щурясь в полумраке, вгляделась в его лицо. Обычное, с живыми эмоциями; глаза пусть и с едва заметным голубым отсветом, но привычные — человеческие. Следом за Новицким в комнату даже не зашла, а ввалилась сразу целая толпа — весь ее класс. И, кроме них, среброволосая сестра Новицкого — Наоми. Прасковья Богдановна напряглась было — она хорошо запомнила эту мелкую дрянь, но сейчас Новицкая даже внимания не нее обратила, пройдя мимо и не удостоив даже взглядом.

Двери за прибывшими закрылись, сразу после этого кто-то включил верхний свет. Пока Прасковья Богдановна жмурилась, привыкая к яркому освещению, все разошлись по ставшей вдруг тесной комнате. Когда Прасковья Богдановна вновь открыла глаза и смогла рассмотреть прибывших, увидела, что они все взъерошенные, настороженные, напряженные. И потрепанные.

— Здесь мы в безопасности? — посмотрел Новицкий на чернокожего мужчину.

Не отвечая вслух, странный незнакомец с желтыми глазами просто кивнул.

— Хорошо, — протянул Новицкий. — Теперь надо попробовать понять, что происходит…

Сразу после этой фразы взгляды всех, кто находился в комнате — в том числе и взгляд Прасковьи Богдановны, обратились к нему.

— А что вы на меня так смотрите? — негромко поинтересовался Новицкий.

— Может быть это ты расскажешь нам, что происходит? — произнесла Бертезен с выражением. — А еще расскажешь, почему тебя было два?

Новицкий прикусил губу, серьезно задумавшись, после чего снова посмотрел на чернокожего незнакомца.

— Сколько у нас времени?

Снова странный желтоглазый мужчина не ответил вслух. Просто выставил открытую ладонь в успокаивающем жесте, словно показывая, что беспокоиться не нужно и время есть сколько угодно.

— Тогда давайте попробуем разобраться, — пожал плечами Новицкий.

Только сейчас Прасковья Богдановна обратила внимание, что на Новицком школьный парадный мундир, а совсем не та одежда, в которой он уходил отсюда недавно.

Прасковья Богдановна вздохнула, и, преодолевая возвращающуюся боль, потерла ладонями лицо. Она уже не понимала, где грани реальности.

Вокруг нее происходило что-то, что просто не должно и не может происходить. Даже несмотря на затуманенное приготовленным по домашнему рецепту обезболивающим сознание, Прасковья Богдановна это понимала.

В себя после падения я пришел практически сразу. Меня уже поднимали на ноги — с одной стороны Наоми, с другой да Сильва.

В беспамятстве, судя по ощущениям, я находился всего несколько секунд — вокруг ничего не изменилось. Что Ангелина на прежнем месте — закрыв голову руками, сидит прислонившись спиной к стене, что Бертезен с Магнуссоном там, где я запомнил их местонахождение.

«Четыре секунды вас не было, шеф», — проявилась Альбина.

Ее слова просто как патока по душе — во время нахождения в загробном мире мне ее очень, очень не хватало. Как часть души оторвало.

«Мне вас тоже не хватало, шеф»

«С тобой что было, ты где все это время…»

Осекся я на середине мысли, сразу и напрочь забыв вообще о том, что хотел спросить. Было отчего — рядом происходило что-то просто невероятное. Да Сильва и Наоми тоже замерли — они стояли рядом, но на меня не смотрели. Вдруг я почувствовал, как да Сильва сильно, до боли, сжимает мое предплечье, но сам внимания на это практически не обратил.

Все находящиеся рядом, даже встрепенувшаяся Ангелина, смотрели сейчас в сторону тысячелетних деревьев святилища, рядом с которыми материализовался аватар стихии. Он сиял сочным зеленым светом и возник прямо перед Гарсией. После появления в этом мире, уходя от сверкающих рядом со мной молний, она откатилась в сторону — так что оказалась в стороне от общей группы, и сейчас стояла перед горящим аватаром с другой его стороны от нас.

Только сейчас я обратил внимание, какой истощенной Гарсия выглядит — яркие зеленые отсветы сияния на ее лице еще более подчеркивали внешность исхудавшей девушки. Там, в загробном мире, она похоже вместо силы жизни отдала мне силу своей души. Иначе я никак не могу объяснить факт того, что выглядит она сейчас — после перемещения в мир реальный, как только что освобожденный узник концлагеря.

Широко раскрыв глаза и замерев, девушка смотрела на сияющий перед ней огнем чистой энергии конструкт. С появлением на поляне аватара стихии вообще все замерли — все, как и я, ощутили невероятное эхо силы. Это ощущение было намного мощнее того, что все мы испытывали совсем недавно на арене, когда аватары стихий создавали во время инициации. Не то, что намного, на порядки сильнее — как отличается жар от небольшого костерка от жара полыхающего дома.

Да, активный Круг Стихий отчетливо резонировал эхом силы, но испытываемые тогда ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Там была сила, здесь — мощь.

Вдруг я услышал, как сдавленно бормочет да Сильва. Скосил взгляд и увидел, что он с трудом остается на месте — подняв руку, предплечьем закрывая лицо словно от сильного ветра во время песчаной бури.

Огонь. Точно. Да Сильва выбрал Огонь как стихию, и последнюю неделю готовился к инициации именно в Огне. Жизнь, обелиск Жизни, на Круге Стихий находится практически напротив, и с огненной стихийной силой у них взаимное отторжение.

Да Сильва, кстати, меня уже отпустил и попятился прочь. Отведя от него взгляд, я посмотрел на Ангелину. Она находилась сейчас к Гарсии и аватару стихии ближе всех. От расходящегося по сторонам эха мощной силы принцесса клана Новиковых уже пришла в себя, глаза ее горели ярким ультрамарином. Обелиск Воды на Круге Стихий совсем рядом с Жизнью, поэтому в отличие от да Сильвы Ангелина буквально купалась в море благожелательной энергии.

Кровь — неотъемлемая часть Жизни, универсальный дар. И Бертезен с Магнуссоном сейчас тоже чувствовали прилив сил, глаза их ярко светились алым багрянцем. Намного ярче, чем я когда-либо у них видел; даже когда Магнуссон создавал кровавые крылья, в его взоре не было и половины от нынешнего сияния.

Молния, как и Кровь — тоже универсальная сила. Создается молниеносный аватар обычно двумя владеющими, с помощью совмещения Воды и Воздуха. Обелиск Воды на Круге Стихий находится близко к Жизни, Воздух — почти так же далеко, как и обелиск Огня. Поэтому я, в отличие от остальных, оказался в равновесии и не испытывал никаких эффектов. Ни негативных, как да Сильва, ни положительных — как Магнуссон, Бертезен и вставшая на ноги и воспрявшая после загробного мира Ангелина.

Никак не отразилось происходящее и на Наоми — она стояла довольно спокойно, привычно прижавшись ко мне. Похоже, как и я просто наблюдает за происходящим в ожидании. А наблюдать было за чем — инициация началась. Гарсия, освещенная зеленым сиянием, уже раздевалась.

Аватар стихии без сомнений возник как предложение от богини, и Гарсия явно не собиралась от такого отказываться. Быстро расстегнув пуговицы, девушка сбросила с себя китель, следом за ним последовали блузка, юбка, обувь и нижнее белье.

Когда Гарсия полностью разделась, стало еще более заметно насколько она худая и истощенная вернулась из загробного мира. Куда только подевалась та «Сельма Хайек в юности», как я ее запомнил во время пребывания на тропическом острове. Впрочем, смотрел я на обнаженную Гарсию совсем недолго — едва избавившись от последней детали туалета, девушка без раздумий вступила в горящий зеленым магическим огнем аватар. Фигура Гарсии буквально воссияла и медленно приподнялась в воздух, так что ноги ее оторвались от земли. Став истинным центром магического сияния, девушка зависла в пространстве, запрокинув голову и расставив в стороны руки.

Я не уверен, что инициация Источника в аватаре стихии происходит именно таким образом — вот прямо с возвышением, с парением в воздухе. Судя по выражениям лиц Магнуссона и Бертезен, я прав в своих предположениях: обычно спокойные альбиносы сейчас стояли едва рты не раскрыв в изумления от происходящего.

Вокруг — плотным звуком, зашумела листва деревьев тысячелетних деревьев, я ощутимо почувствовал очередное эхо выплеска силы, гораздо мощнее чем прежде. Замерло, как мне показалось, все — даже время.

Сияние вспыхнуло ярче, ударив по глазам; Гарсия словно оказалась самым настоящим центром силы, она словно сама стала аватаром стихии. Со сдавленным вскриком отлетел прочь да Сильва, покатившись по утоптанной земле — настолько сильным был всплеск силы во время вспышки. Вскрикнула и Ангелина — только она, похоже, кричала от чувства более близкому к наслаждению.

Гарсия между тем медленно-медленно опускалась обратно на землю, постепенно вставая на ноги. Зеленое сияние вокруг нее постепенно пропадало, причем аватар стихии не растворился, как это обычно бывает, не рассеялся, а словно остался у Гарсии внутри. По девушке было видно, что с ней что-то не так: глаза ярко горят зеленым сиянием, буквально полнятся им, но сама она явно находится в прострации.

Очнувшись от наваждения, я подошел и подхватил пошатнувшуюся Гарсию. Она сама, похоже, слабо понимала, что происходит — взгляд устремлен в пространство, на лбу бисеринки пота. При этом при всем я мельком отметил, что «юная Сельма Хайек» вернулась — ни следа от недавней худобы истощения.

Я старался не смотреть на высокую грудь девушки, смотрел в лицо. Поэтому заметил, что у Гарсии пропал даже небольшой шрам над бровью — полученный в детстве от заклинания и поэтому неподвластный средней силы целителям. К целителям большой силы, по объективным причинам, у Гарсии доступа никогда не было.

— Де пута мадре, — вдруг ошалело произнесла Гарсия. Говорила она четко и раздельно, как будто на чужом языке. За моей спиной послышались ругательства на испанском — впечатленный да Сильва поднимался на ноги.

«На португальском», — поправила меня Альбина.

«Ой да какая разница!»

— С тобой все в порядке? — спросил я Гарсию.

— Все просто великолепно, — прошептала девушка, явно ошарашенная происходящим. И добавила несколько слов на португальском, явно выражая чувства непечатными оборотами.

«На испанском», — поправила меня Альбина.

— Рейдзи, ты как? — это уже спросила меня оказавшаяся рядом Наоми.

Прислушался к себе. Вроде все так же, как и было незадолго до этого. Жив, здоров, ничего не понимаю, что происходит. Ну, примерно если только — понятно, что богиня зачем-то вмешалась и устроила Гарсии инициацию Источника не отходя от Места Силы.

— Нормально. Давай поможем ей одеться, — посмотрел я на сестру.

Наоми быстро подобрала блузку и накинула Гарсии на плечи. Одеваясь, ошарашенная девушка понемногу приходила в себя. К нам, с некоторой задержкой, подошли ошарашенные произошедшим Магнуссон и Бертезен — видом они ненамного отличались от находящейся в прострации Гарсии.

— Звучит невероятно, но я чувствую себя так, как будто мой потенциал увеличился в разы, — услышал я неожиданно дрожащий голос Бертезен.

— Аналогично, — кивнул Магнуссон.

— А я чувствую себя так, как будто меня вывернули, выжали и встряхнули, — все еще сиплым голосом сообщил да Сильва.

Подошедшая к нам последней Ангелина ничего не сказала, но по ней все и так было понятно. Глаза горят так ярко, что из уголков глаз тянутся яркие лоскутья сияния. Она молчала и похоже пытается понять что с ней произошло, оценить изменения.

Одна Наоми из собравшихся в святилище выглядит спокойно и невозмутимо — в ответ на мой взгляд она с непосредственным видом пожала плечами. Рядом между тем прозвучало несколько вопросов — от Магнуссона, Бертезен и да Сильвы, но я поднял руку, молча призывая дать мне немного времени.

«Альбин, а что вообще происходит?»

«Шеф, я в магии вообще не шарашу, вы ж в курсе»

«Я не про магию, а про вообще».

«Если про вообще, докладываю: после возвращения из Инферно, после магии Крови от Надежды вы исчезли, а я осталась одна — во время начавшегося буйства стихии существую в эпицентре разрушения Круга Стихий в виде сгустка протоплазмы. Похоже, из-за вашего исчезновения мы потеряли и нашего зверя…»

«Что?»

«Призрачный волк. Он ушел»

«Как ушел?»

«Я точно не в курсе, шеф, мы не разговаривали. Видела просто как эта сотканное из молний животное куда-то убегает».

«Куда?»

«Не знаю, шеф. Я в тот момент была немного озадачена… хотя, кому я вру, — вдруг совершенно по-человечески вздохнула Альбина. — Страшно было, аж фантомная задница сжималась. Особенно когда почувствовала, что как будто начинаю развоплощаться — сразу после того, как зверь исчез. Честно, шеф, в тот момент я очень испугалась и думала, что все, закончилась Альбина Дмитриевна. Но когда уже смирилась с финалом вдруг поняла, что испытываемые мною ощущения были не развоплощением, а наоборот: оказавшись в пучке молний, я приняла человеческое обличье. Судя по всему из-за того, что во мне есть часть вашей души, материализовалась я в условно вашем теле».

«Условно?»

«Да, я чувствовала себя как пластилиновый человек. Мне словно мощи не хватало, как нагруженному автомобилю на подъеме. Я как будто кукла на несмазанных шарнирах двигалась. Странное чувство, полагаю потому что моей души похоже просто не хватало обеспечить полную человечность воплощенного от меня как от осколка вашей души объекта. Материализовавшись, я, во время выхода с разрушенной арены увидела, как господин Байков пытается убить госпожу Стасюк…

«Господин Байков это кто?»

«Паша-а-а», — очень похоже вдруг прозвучал у меня в памяти крик.

Точно, Паша-борода, который был на трибуне недавно. Фамилию его я как-то запамятовал.

«Противоправные действия господина Байкова я пресекла, причем на удивление при неполной физической совместимостью с моделью тела, ментально я обладала немалой силой — господин Байков меня слушался, словно под гипнозом. Знаете, мне так понравилось…»

«Альбин».

«Да, простите, шеф. Забрав с собой госпожу Стасюк, стараясь не привлекать внимания и не показываться на глаза, вместе с господином Байковым я дошла до его машины. Когда мы покинули территорию школы, из машины я вышла в Сеть и связалась с Элимелехом, он сообщил мне местонахождение вашей сестры и скинул безопасный маршрут»

«Вот сейчас не понял»

«Элимелех. Эль. Тот самый странный парень, что помогал нам с Надеждой с масками перед смертельным матчем в Дарвине»

Точно. Странный черный парень со странным именем «Эль», который явно не горит желанием к общению и проводит время в состояние близкому к анабиозу.

«А как ты его нашла?»

«Вытащила из реестра недвижимости имя собственника дома, куда он нас привозил, отправила ему сообщение на почту»

«Так просто?»

«Там подставной владелец домовладения, шеф, но сообщение до Элимелеха естественно дошло, он сразу сбросил мне инструкции как избежать чужого внимания. Скрывшись из пределов зрения систем слежения, я отпустила домой господина Байкова, потом оставила госпожу Стасюк в месте, которое Элимелех отметил как безопасное — в том самом доме где мы были перед Дарвином, после чего выдвинулась сюда, в святилище. Здесь встретила Наоми Сергеевну, которая пришла сюда вместе с мечом Надежды Геннадиевны. Она сразу поняла, что я — это не вы, и очень на меня разозлилась. Я тогда, если честно, снова испугалась так, что… в общем, испугалась».

Я в этот момент скосил взгляд и увидел большие глаза взволнованной Наоми, которая стояла прижавшись, глядя снизу-вверх и крепко держа меня за руку.

«Мы, когда я объяснила ситуацию, если честно не очень представляли, что делать дальше. Но тут Наоми Сергеевна, действуя либо по наитию, либо по подсказке богини вдруг воткнула меч в дерево».

— Ты почему меч в дерево воткнула? — не удержавшись, спросил я у сестры.

— Не знаю, Рейдзи, — замотала головой Наоми. — Была напугана.

Нормально так она напугалась, вовремя и по делу.

«Едва меч оказался в дереве, как один за другим в святилище начали появляться ваши спутники»

«Почему для меня волшебство не сработало?» — машинально спросил я, но тут же понял, почему. Если Альбина была здесь в модели моего тела как часть моей души, значит для синхронизации и переноса нужно было, чтобы мы — я в загробном мире, и она здесь, оба держались за меч. Вот почему меня так расколбасило сразу после перехода, во время синхронизации двух тел.

«Именно так, шеф. А еще одежда».

«Что?»

«Мы в один момент вместе коснулись меча, но перемещение не произошло. Не знаю, что почувствовали вы, но меня в тот момент знатно перетряхнуло — я была в одной одежде, вы в другой, и ткани реальностей из-за этого просто не соединились. Мой костюм как будто частично развоплотился, вон тряпки валяются. Это было после того, как здесь появился Карлито и до того, как переместилась Эмилия»

Точно, помню. Гарсия тогда настояла, чтобы я снова попробовал перейти в мир живых. Не помню, правда, никакого изменения своего состояния. Хотя, мне в тот момент было довольно хреново, я мог и не заметить.

«После того как Эмилия появилась, я шестнадцать минут без одежды стояла у меча взявшись за рукоять»

Угу. А мы в это время с Гарсией сидели под деревом на грани отчаяния. Да, как глупо все получилось, столько времени потеряли.

«Кому-нибудь кроме Наоми говорила, что ты — это не я?»

«Нет»

«Хорошо»

Очень важно, чтобы об этом никто не знал. Не знаю почему, но вот чувствую.

— Рейдзи! — вдруг услышал я взволнованный возглас Наоми.

Резко обернувшись, посмотрел по направлению ее взгляда и увидел как воткнутый в дерево меч исчезает, буквально втягивается в дерево. Наоми, которая привлекла мое внимание криком, уже стрелой метнулась в попытке забрать меч. Мелькнуло серебряной молнией, но Наоми не успела — да и вряд ли могла успеть; клинок скрылся из вида, поглощенный деревом.

Наоми, которая схватила воздух, по инерции прянула вперед и уперлась в дерево. В этот момент вокруг нее словно воздух вокруг взвихрился, а окружающий мир потускнел, потерял всю яркость красок. Продлилось ощущение всего несколько секунд, после чего ушло. Ушло, но не совсем — я больше не чувствовал рядом напитывающей это место силы.

Сердце у меня билось при этом как будто где-то в горле. Наоми, пошатываясь, отошла от дерева — едва не упав. Я уже был рядом и смотрел в ее огромные, расширившиеся глаза.

Выражение лица ее изменилось, взгляд изменился.

Несколько секунд, которые только что прошли, они ведь для Наоми длились гораздо дольше, чем для всех нас — вдруг понял я. Определенно, только что я стал свидетелем божественного вмешательства, только не я был объектом ускорения времени, не я оказался в остановившемся мгновение, а Наоми.

— Что ты там увидела? — едва слышно прошептал я.

Наоми расширенным взглядом смотрела на меня, видимо произошедшее ее ошеломило. Несколько раз она открывала рот, но заговорить смогла не сразу.

— Рейдзи, — наконец собравшись с силами и мыслями зашептала Наоми, крепко вцепившись в меня. — Она забрала меч и не вернет его пока ты не выполнишь предназначение на другой стороне большой земли.

На другой стороне большой земли. Обычно я в ребусы не играю, потому что с трудом понимаю самые простые. Даже элементарные задачки с ухом и елью не сразу просекаю. Но сейчас вот моментально понял, что большая земля — Евразия. На одной стороне большой земли Япония, с другой стороны — Великобритания. В Лондон, в общем, так и так.

«Шеф, нам пора отсюда уходить», — напряженным голосом вдруг произнесла Альбина.

«Что?» — глядя на то место в дереве, откуда только что торчал демонический меч, машинально переспросил я.

«Шеф, если мы не хотим встречаться с полицией, нужно уходить»

— Рейдзи, нам надо уходить отсюда, — произнесла вдруг Наоми.

— Почему?

— Богиня так хочет, — беззвучно произнесла Наоми.

Губы ее не шевелились — я понял, что слышу ее мыслеречь.

«Откуда ты знаешь?»

«Потому что богиня теперь здесь», — положила себе руку на грудь Наоми. «И говорит, что если ты хочешь вернуть свою женщину, то должен выполнить свое предназначение».

Теперь уже для меня время словно замерло. «Потому что богиня теперь здесь»

А вовсе я и не избранный — вдруг понял я. Вот она, избранная — прямо передо мной.

Странный незнакомец, который вмешался во время ритуала, он ведь спас меня — переместив с пляжа, где я погиб от удара молнии. Но ведь и тот Рейдзи, который был хозяином в этом теле, умер. Ритуал без него — без меня, просто не продолжился бы.

Избранница богини Аматерасу — Наоми. Она ведь едва на лоскуты не распустила Анджея Лещинского после своей инициации как кицуне, а когда узнала бы о моей гибели, или что там дальше произошло бы на поляне ритуала — без вмешательства странного незнакомца, все с землей бы там сровняла. Именно Наоми должна была стать с самого начала обладательницей дара богини. Без меня.

Господи, как все просто оказалось.

«Шеф, валить надо, нас сейчас повяжут, шеф!»

— Double Ѣ! — вслух выругался я, не сдержавшись.

В том, что с полицией нам сталкиваться не стоит, я почему-то тоже был уверен. Вот не стоит, и все — не доедем мы до Лондона, если сдадимся официальной власти.

— Уходим, — обернулся я к остальным, схватив Наоми за руку и потащив за собой.

Достать меч Надежды из дерева без топора и бензопилы я все равно не смогу, да и не уверен, что это будет умным решением. Все же рубить Место Силы — пусть сила из него и ушла, чревато последствиями. Тем более что у этой… богини, так ее назовем, в заложницах оказались две мои любимые женщины.

Похоже, мне очень нужен тот самый странный незнакомец, который — между прочим, обещал мне рассказать, что происходит. Вот только где его искать?

«Шеф, быстрей, быстрей», — поторапливала меня Альбина.

Двигаясь первым, я все ускоряясь пошел вперед по узким проулкам, двигаясь по указаниям фамильяра — она подсвечивала мне дорогу стрелками в дополненной реальности. Мы сейчас шли не в сторону арки-тории и дальше к оживленной улице, а еще больше углублялись в тесные переулки, один из которых вывел нас на небольшую площадку, где стоял уже знакомый мне автомобиль доставки. А за рулем сидел уже знакомый мне бородатый водитель в красной кепке. Вернее, в знакомой мне бородатой маске и красной кепке.

Странный черный парень со странным именем «Эль», которого Альбина назвала Элимелех. Он, кстати, из машины не выходил — сидел за рулем и ждал нас.

Быстро подойдя к задним дверям, я распахнул створки, и мы большой гурьбой погрузились в грузовой отсек. Всемером здесь оказалось довольно тесно, сидели мы друг на друге, но поместились. Если выбора нет, и не так раскорячишься.

Как только погрузились, машина тронулась без промедления — двери закрывали уже на ходу. Едва выехали из проулка, как мимо по дороге пронеслась целая кавалькада машин в черно-белой полицейской раскраске. Когда поворачивали, через лобовое стекло мельком заметил, что вдали на склоне горы поднимается столб дыма — явно над школой Аскольд. Но почти сразу столб дыма исчез из вида — мы поехали совсем в другую сторону.

Ехали не очень долго, часть пути проделали по узким улочкам и вскоре оказались у уже знакомого дома с гаражом на две машины. Заехали в автоматические ворота, странный парень Эль сразу же вышел из машины. Открыл нам двери и ушел — не дожидаясь, пока мы выберемся. Когда мы попрыгали на бетонный пол гаража, я увидел рядом знакомый микроавтобус. Где Эль, как его звала Надежда, он же Элимелех, как его звала Альбина, изменял нам с кавайной светлостью внешность перед нашим вояжем в Дарвин.

Не задерживаясь и не дожидаясь остальных, я двинулся следом за столь странным черным парнем, который оставил дверь из гаража в дом приоткрытой. Пройдя по полумраку пустого коридора, увидел впереди еще одну открытую дверь. Зашел и первое на что обратил внимание — маска с рыжей бородой на вешалке на входе.

Чернокожий странный парень с желтыми звериными глазами, сняв с головы маску, уже был в другом углу комнаты — рядом с Прасковьей Богдановной. Как раз сейчас он показывал ей на меня. Глаза нашего мастера-наставника расширились, заметив меня она попыталась приподняться. Двигалась довольно странно, очень уж неуверенно. Элимелех уже отошел от Прасковьи Богдановны и опустившись в кресло, как будто отправился в космос, отрешившись от всего.

Прасковья Богдановна смотрела на меня широко открыв глаза. И рот. Странно как-то выглядит, как будто хорошо так обгашенная.

«Без как будто, шеф», — проявилась Альбина.

«Эм. А зачем ты ее так?»

«Решала вопросы с обезболиванием подручными средствами. У нее только переломов два, если что»

Ох ты, а ведь верно — как-то не сразу обратил внимание, что на лице у Прасковьи Богдановны несколько характерных ссадин, как будто лицом в асфальт падала.

«Вместе с лестницей вниз рухнула во время разрушения здания», — подсказала Альбина.

Так, похоже амфитеатр разрушен. Интересно, выжил ли Патрик — последнее что я видел, как он вместе с женами убегал по трибунам.

«Выжил, шеф. Сейчас у нас дома, ждет информации куда вы дальше».

«Он знает, что с нами?»

«Он знает, что все живы».

«Откуда?»

«От этого парня», — на мгновение показавшись в дополненной реальности перед взором, ткнула Альбина пальцем в сторону Эля. Когда я на него посмотрел, он явно почувствовал мой взгляд и открыл желтые звериные глаза.

— Мы здесь мы в безопасности? — спросил я тут же.

Не отвечая вслух, Элимелех просто покивал. Странный человек, очень странный.

«Это не человек, шеф»

«Что?»

«Он не совсем человек. Или, даже, скорее совсем не человек».

«Ты откуда знаешь?»

«Чувствую. Он существует в эгрегоре, как и я»

«Ты часть моей души. Он, получается, тоже является частью чьей-то?»

«Да»

«И к чьей душе он имеет отношение?»

«Шеф, помните выражение о том, что не стоит вглядываться в бездну?»

«Да»

«Вот и я бы не хотела пробовать искать ответ на этот вопрос».

Неожиданно у меня по спине холодком провело. Вспомнилась Тьма, в которой погибала Надежда — и вместе с картинкой воспоминаний пришло стойкое понимание, что не все знание полезно для здоровья. Однако. Ладно, главное, что у нас теперь есть время спокойно разобраться в происходящем.

Элимелех вдруг, глядя мне в глаза, едва заметно улыбнулся.

— Хорошо, — кивнул я, оглядывая остальных. — Теперь надо попробовать понять, что происходит…

Эта моя фраза была, в некоторой степени, мыслями вслух, но она озадачила всех кроме Элимелеха, судя по виду собравшихся в ставшей тесной комнате.

— А что вы на меня так смотрите?

— Может быть это ты объяснишь нам, что происходит? — с выражением произнесла Бертезен. — А еще расскажешь, почему тебя было два?

Интересный вопрос. И все сейчас на меня очень внимательно смотрят.

Говорить правду им не хочется. Но в то же время есть понимание, что сильно лукавить тоже нельзя, могут почувствовать.

Прикусив губу, я снова посмотрел на странного чернокожего парня.

— Сколько у нас времени?

Вдруг скажет, что немного, и придется отложить объяснение. Не сказал: выставив открытую ладонь в успокаивающем жесте, Эль словно показывал, что беспокоиться не нужно и время есть.

— Хорошо, давайте попробуем разобраться, — неохотно протянул я.

— Ре-е-ебят, ре-е-ебят, я та-а-ак рада чт… чт… — вдруг приподнялась на кресле Прасковья Богдановна. Речь ее звучала как зажеванная пленка магнитофона, помню я еще такие реликтовые девайсы.

«Что было, тем боль и купировала, шеф», — оправдалась Альбина в ответ на мое молчаливое неодобрение. Ничего ей не отвечая, я повернулся к Гарсии.

— Ты можешь ее подлечить?

— Конечно, — уверенно кивнула пришедшая в себя после столь неожиданной инициации девушка и прошла через всю комнату к нашему мастеру-наставнику.

Прасковья Богдановна попыталась встать ей навстречу, но Гарсия положила руки женщине на плечи, опуская обратно.

— Тише, тише, не двигайтесь, — успокаивающе произнесла Гарсия.

Ладони девушки озарило зеленым светом, глаза загорелись — из уголков век появились лоскутья сияния. Гарсия положила руки на шею Прасковье Богдановны и закрыв глаза, пустила импульс жизненной силы. Неожиданно настолько сильный, что Прасковью Богдановну выгнуло дугой, как будто ее током ударило.

Комнату осветило зеленой вспышкой — да Сильва громко выругался, Гарсия от испуга взвизгнула и отпрыгнула. Прасковья Богдановна, которая взвилась с кресла немыслимо выгибаясь, уже рухнула обратно и наполовину сползла вниз в беспамятстве.

— Я не хотела… я только малый импульс… — испуганно шептала Гарсия.

Рядом с Прасковьей Богдановной уже оказался Магнуссон. Он потрогал ей пульс, положил руку на лоб, потянул вверх веко.

— Жива? — негромко спросила Гарсия.

— Похоже, — сдержанно ответил Магнуссон. — Без сознания.

Подхватив Прасковью Богдановну на руки, он перенес ее на кровать.

— Сигурд, она… здорова? — спросил я, не зная как сформулировать.

— Да, — сдержанно ответил тот. — Вроде бы.

Ну, ссадин на лице больше не видно. Кроме Гарсии докторов здесь больше нет, так что будем надеяться на лучшее.

— Да сейчас придет в себя, не переживайте, — вдруг не открывая глаз подал голос Эль.

— Хорошо. Пусть пока побудет в беспамятстве. Нам нужно обсудить происходящее, — осмотрел я всех.

— Пусть, — согласился Магнуссон, садясь на кровать рядом с Прасковьей Богдановной и беря ее за руку.

Осмотрев остальных, которые смотрели то на меня, то на озадаченную Гарсию, я подумал немного и начал говорить.

— По замыслу Надежды мы должны были переместиться в другой мир. Не знаю, зачем, не знаю, почему. Полагаю, ради нашей безопасности. В Инферно же нас ждало нечто, похожее на королеву демонов…

В этот момент Эль открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.

— Ты что-то знаешь? — спросил я странного чернокожего парня.

Отвечать он не стал, просто прикрыл глаза и снова удалился в космос. Так, ясно-понятно: если что-то и знает, отвечать не собирается. Может быть пока не собирается — надо его наедине поймать.

— Появление демонессы явно стало неожиданностью для Надежды, и она вернулась и вернула нас назад. Для нашего сокрытия, после ухода, она должна была уничтожить Круг Стихий…

— Нет, — вдруг не открывая глаз произнес Эль. — Для вашего сокрытия должен был состояться фейерверк выплеска силы, просто столкновение разности потенциалов. Разнес арену в щепки кто-то другой.

— Кто?

— Кто-то, у кого хватило силы направленно изменить энергию выплеска силы не вверх, разрушая купол Наденьки, а повернуть импульс так, что Круг Стихий замкнулся на себя и разрушился вместе с амфитеатром.

Когда чернокожий парень замолчал, мы все переглянулись. Я даже не понял, что меня из услышанного поразило больше — или смысл, или то что Элимелех назвал Надежду «Наденькой». Но постепенно, как до меня — окончательно, дошел смысл сказанного, я уже, одним из последних, перевел взгляд на Ангелину.

На девушке лица не было. Ведь из могущественных владеющих — из тех, кого мы все знали, на трибунах оставался только князь Новиков.

— Я не верю, — прошептала Ангелина.

— Твоя вера не имеет значение, — снова заговорил Элимелех не открывая глаз. — Разрушить Круг Стихий так, как было сделано, мог только один человек, который находился на трибунах. И мы все его знаем.

— Друг, а ты вообще кто? — поинтересовался у него да Сильва.

— Я? — открыв глаза, с интересом посмотрел Элимелех на да Сильву. — У меня сотни лиц и тысячи обличий. Вчера я был доверенным лицом княгини Кудашовой, а сегодня, завтра и всегда я ангел-хранитель вот этой вот девушки, — показал взглядом на Наоми Элимелех.

— Ангел-хранитель? — переспросил да Сильва.

— Разве не похож? — неожиданно улыбнулся странный чернокожий парень, показав внушительного размера клыки.

— Так, на троечку, — пожал плечами да Сильва.

— А больше и не нужно, — спрятав клыки, кивнул Элимелех и снова закрыл глаза.

— Ты сказал: всегда? — ровным голосом спросила у него Наоми.

— Всегда, — кивнул Элимелех. — Нет ничего более короткого, чем вечность, если вы понимаете, о чем я.

— Что?

— Не понимаете, не страшно. Когда-нибудь поймете.

Примерно полминуты в комнате стояла тишина. После того как все начали отводить взгляд от странного желтоглазого парня и посматривать на меня, я продолжил ранее начатое:

— Во время разрушения Круга Стихий Надежда обратилась к магии Крови, вы все это видели, и связала себя кровью с каждым из нас. Именно поэтому по мечу, как по маяку, мы смогли переместиться сюда обратно из загробного мира. Полагаю, что Надежда проговаривала с тобой подобные возможные варианты? — посмотрел я на Наоми.

— Да, — кивнула она.

«Только она говорила, что таким образом, если что вдруг, я смогу вернуть тебя, про других речи не шло», — добавила Наоми уже мысленно.

Похоже, даже предусмотрительная Надежда не могла предположить чего-то подобного случившемуся во время неудачной попытки перемещения в Инферно.

— Надежда отдала жизнь и забросила нас в загробный мир, из которого мы смогли выбраться по маяку, созданным с помощью ее меча. Меч богиня забрала, до выполнения мной поставленных ей условий…

— И поделилась с нами силой, — добавила Бертезен.

— Не со всеми, — негромко произнес да Сильва.

— Не со всеми, — кивнул я. — Богиня хочет от нас… от меня, вернее, чтобы я отправился в Лондон на матч кровавого спорта, который был анонсирован для нашей команды, — посмотрел я на Магнуссона и да Сильву.

Хотел спросить, готовы ли они пойти со мной, но вовремя одумался, не стал. Глупый вопрос, еще воспримут как оскорбление.

— Про конспирацию тоже богиня условия ставила? — спросила вдруг Бертезен.

Какой интересный вопрос. В суматохе я как-то не обратил внимания, но действительно ведь…

«Альбин?»

«В то время, когда я была в модели вашего тела я сознательно не показывалась никому лишнему на глаза, а потом уже Элимелех действовал в этой же парадигме после вашего возвращения в реальный мир. Я сочла это правильным, шеф»

— Нет. Нет, не богиня, — покачал я головой, обдумывая сложившуюся ситуацию.

— Необходимость конспирации как условие ставит вам сложившаяся ситуация, — проговорил Элимелех не открывая глаз. — Если чтобы вас убить, задействованы такие силы, то сказав всем что вы живы и здоровы, до Лондона вы точно не доедете.

— Какие силы? — переспросила Бертезен.

— Такие силы, — в тон ей ответил Элимелех.

Все сейчас смотрели не только на чернокожего парня, который глаз по-прежнему не открывал, но то и дело краем глаза посматривали на Ангелину. Она сейчас стояла прислонившись к стене и закрыв лицо руками. Переваривала услышанное.

— Мы поедем все вместе? — посмотрела на меня Гарсия.

Я не хотел везти с собой в Лондон Наоми. Нечего ей там делать. Да и ехать большой компанией — только внимание привлекать.

— Думаю нет. Только мы втроем, как и планировалось. Вам же нужно будет дождаться нас в безопасном месте.

— Есть такие? — усмехнулась Бертезен.

— Храм Аматерасу, — вдруг ответила Наоми.

— Дело говорит, — подал голос Элимелех.

Да, похоже вариант рабочий.

— Гарсия и Бертезен могут остаться здесь, с Наоми, — заговорила вдруг Ангелина. — Я отправлюсь с вами.

— Зачем? — посмотрел я на нее.

Ни следа растерянности, в которой она только что пребывала. Глаза поблескивают, губы крепко сжаты.

— Затем, что это поможет мне найти ответы.

— Как нахождение в Лондоне поможет тебе их найти?

— А как безвылазное нахождение в храме богини поможет мне их найти?

В ответ на это я даже сразу как-то не смог сформулировать аргументы. Вопросительно посмотрел на Элимелеха, а тот — не открывая глаз, пожал плечами:

— Я не ее ангел-хранитель, так что не вижу проблемы.

Вздохнув, я посмотрел на Ангелину.

— Я еду, — утвердительно произнесла она прежде, чем я задал вопрос.

Глаза стоящей неподалеку от меня Гарсии сверкнули. Похоже, она сейчас тоже готова изъявить желание поехать, поэтому опережая горячую бразильянку я заговорил.

— Вы втроем остаетесь здесь, это важно для меня, — поочередно глянул я на Гарсию, Бертезен и Наоми. — Мы вчетвером едем в Лондон, — посмотрел я на Ангелину, да Сильву и Магнуссона.

— А Прасковья Богдановна?

Ах да, я про нее и забыл — как ее «полечила» Гарсия, она так и лежит в кресле в беспамятстве.

— В храм, вместе с остальными. Маршруты есть? — посмотрел я на доверенное лицо, а теперь на ангела-хранителя Наоми.

— Конечно, — улыбнулся он, снова показав клыки. — Кареты уже почти поданы, можно выдвигаться.

— Дим, — вдруг позвал меня Магнуссон.

— Рейдзи, — одновременно произнесла Наоми обеспокоенным голосом.

Резко обернувшись я увидел, что Прасковья Богдановна открыла глаза. Которые явно светились зеленым магическим сиянием.

— Ребят… — немного ошарашенно, но вполне нормальным голосом протянула она. — Вы живы, все в порядке?

На вопрос ей никто не ответил.

— Ребят?

— Ты ее одаренной что ли сделала? — ошарашенно прошептал да Сильва, обернувшись к сестре.

— Откуда я знаю? — не менее ошарашенно произнесла Гарсия.

— Ребят, что со мной? — испуганно прошептала Прасковья Богдановна.

— Похоже, вас можно поздравить с вступлением в клуб владеющих даром, — глухим голосом ответила ей Бертезен.

— Это же… невероятно, — пробормотала озадаченная Ангелина.

— Вот поэтому вас и надо оградить от общества на время, чтобы вы делов не натворили, — неожиданно весело произнес Элимелех, глядя на Бертезен и Гарсию.

— А их, значит, не надо? — спросила Бертезен, взглядом показав на Ангелину и Магнуссона. Ну да, у них обоих тоже внутри сила плещется, их ведь тоже серьезно так подняло в могуществе во время инициации Гарсии.

В ответ Элимелех широко улыбнулся:

— Мой контракт ангела-хранителя для обеспечения безопасности и сохранения спокойствия Наоми Сергеевны действует только рядом с ней. Что там будет твориться где-то в Лондоне, мне совершенно наплевать.

— Контракт с кем?

— Если я скажу с дьяволом, вы ж не поверите. Поэтому я не буду отвечать на этот вопрос, — показывая клыки, улыбнулся странный чернокожий парень с желтыми звериными глазами.

— Мы куда едем?

— Прямо.

— Дим, я серьезно!

Голос да Сильвы напряжен, смотрит пристально. А совсем только что, кстати, спать пытался. Но на ухабе дороги звучно приложился головой о стекло, отчего открыл глаза, внимательно всмотрелся в окружающий пейзаж и вдруг начал задавать вопросы.

— Так я тоже серьезно, — пожав плечами, через лобовое стекло показал я да Сильве направление движения. Микроавтобус, на водительском месте которого я сидел — управлял машиной автопилот, действительно ехал прямо. По типично узкой для сельской Англии дороге без широких обочин, огороженной типичным невысоким каменным заборчиком.

Вокруг красиво — зеленые луга на холмистой местности, небольшие аккуратные деревни. Красиво, но тускло и пасмурно — температура едва больше градусов десяти, на небе хмурые серые облака, то и дело исходящие мелкой моросью. И не очень понятно, что там за окном такое да Сильва увидел, что вдруг проснулся — и в прямом, и в переносном смысле.

Сам он кстати, глубоко вздохнув — очень глубоко и очень шумно, словно показывая, что с трудом сдерживает терпение, внимательно на меня посмотрел, наклонив голову. Взгляд знакомый — но только взгляд, в остальном лицо бразильца изменилось; мы все изменились — после того как Элимелех надел на каждого из нас техномагические маски, изменяющие нашу внешность.

Вчера вечером в Нагасаки все происходило так же, как было у нас с Надеждой перед вояжем в Дарвин — лаборатория в микроавтобусе, техномагическое колдунство изменяющее внешность, сферы жизни и негаторы магии для каждого из нас четверых.

Ангелина стала брюнеткой с круглым личиком, Магнуссон теперь — утратив после активации негаторов красный цвет глаз, напоминал тихого клерка-стажера; да Сильва остался латиноамериканцем, но внешне стал много старше — Элимелех загримировал его так, что выглядел он теперь лет на тридцать с большим плюсом. И еще у каждого из нас — на время путешествия «на другой конец большой земли», теперь были новые имена.

— Слушай, как там тебя… — глядя в глаза да Сильве, пощелкал я пальцами.

— Мануэль, — догадавшись о чем я, он назвал свое имя по новым документам.

— Мануэль, я покупал путевку в том же туристическом агентстве, что и ты. И информации у меня ровно столько же, сколько и у тебя. И, как и ты, я знаю только то, что едем мы по направлению прямо, а направляемся вот сюда.

Показав сначала вперед через лобовое стекло, на серую ленту дороги впереди, после я ткнул пальцем в экран бортового дисплея, где отображалась карта навигатора. Коснувшись экрана, я приблизил изображение конечного пункта, куда на автопилоте сейчас вез нас микроавтобус.

«North Wales Hospital», Больница Северного Уэльса — так обозначалось точка нашего прибытия на карте. Элимелех, вручая мне четыре комплекта документов — на нас на всех, сказал лишь, что нас в конце маршрута встретят и разместят. На мой вопрос о принимающей стороне ответил лишь, что это будет новый спонсор команды.

Конкретизировать и что-то еще объяснять он не стал, да и вообще больше никакой информации у не дал, сразу после выдачи документов отправив в аэропорт с напутствием не опоздать на регистрацию. Так что катим по сути в неизвестность — на доверии к доверенному лицу Надежды. И сейчас, под вопросительным взглядом да Сильвы, я еще раз развел руками.

— Карлос, дружище. Скажи, вот что ты от меня сейчас хочешь услышать?

— Нет, вы серьезно? — взмахнул руками да Сильва, так что мне даже пришлось отстраниться. Потом бразилец выглянул в проем между сидений, глядя назад — где расположились Ангелина и Магнуссон, совершенно неузнаваемые в новых масках.

Магнуссон дремал, удобно устроившись с раздобытой где-то подушкой для путешествий, Ангелина с интересом смотрела на нас утратившими магический ультрамариновый отблеск глазами.

— Можешь рассказать, что тебя так взбодрило? — спросила она столь внезапно «проснувшегося» да Сильву.

— Мы едем в Денби!

— Ты можешь не орать так? Мы в замкнутом пространстве, — негромко пробормотал Магнуссон, поморщившись и не открывая глаз.

Денби — между тем у меня что-то щелкнуло. Название какое-то ну очень знакомое. Я посмотрел на экран навигатора, промотал яркую линию чуть назад и увидел, что наш маршрут действительно проходит через городок Денби.

«Альбин?»

«Денби, шеф. Вы еще не понимаете, куда мы едем?»

«Скажи по-человечески, что я должен понимать?»

Я уже сам начал заводиться — что да Сильва вдруг очнулся как по щелчку и истерит, но не говорит ничего, теперь вот Альбина загадками изъясняется.

«Да какими загадками, шеф? Название места назначения — вот ответ, куда мы едем!», — не выдержала Альбина.

«Да как вы меня…»

Мысль оборвалась на середине. Точно. Локация Денби. Заброшенная психиатрическая лечебница, на территории которой проводились соревнования кровавого спорта. Локация, которую я сам — во время тренировок в виртуальной реальности, посещал неоднократно.

На виртуальной арене, как и в реальном кровавом спорте, это место везде проходило под названием «Локация Денби», а на карте в навигаторе указано «North Wales Hospital». Когда я недавно увидел название места назначения подумал, что разместят нас в каком-нибудь закрытом отделении частной больницы. Мысль о том, что оставшееся до начала смертельного матча время мы проведем на самой арене где запланировано мероприятие, мне даже в голову не приходила. Однако. Вот уж действительно, если нужно что-то спрятать, лучше делать это на самом видном месте.

«Двадцать третьего сентября ты должен быть в Лондоне», — сказала мне Надежда во время нашего последнего с ней приватного разговора. Смертельный матч запланирован на двадцать второе число. То есть мне, получается, в идеале надо победить и на следующий день доехать до Лондона. А там куда двигаться?

Все как-то вдруг сложнее стало. Если, конечно, матч — как я раньше и предполагал, не состоится именно в Лондоне, а Локацию Денби мы используем просто как место чтобы дождаться грядущего мероприятия, не отсвечивая.

Вздохнув — как непросто все, я еще раз посмотрел на экран навигатора. В этой заброшенной психиатрической лечебнице я бывал только в виртуальных сражениях, перемещаясь порталом из капсулы, без такси до места назначения. А вот да Сильва узнал пейзажи за окном. Он ведь был единственным среди нас — обреченных в Дарвине, кто тогда приехал в отель Парадиз с опытом реального участия в кровавом спорте. Я хорошо запомнил видеопревью, которым его представляли публике. Он, кстати, во время своего первого матча здесь даже вроде как в первую десятку попал.

«Шестнадцатое место итогового рейтинга среди сотни участников», — подсказала Альбина. На фамильяра я не обратил внимание, глядя на да Сильву. Он сейчас, после удара лбом о стекло, уж совсем разволновался. Мне это не нравилось.

— Да, дружище, мы едем в Денби, в лечебницу, — проговорил я, глядя ему в глаза. — Это проблема?

— Да.

— Почему?

— Плохое место. Очень плохое.

— Да почему, можешь по-человечески сказать?

— Ты там был?

— Только в вирте.

— Вы там были? — посмотрел он на Магнуссона и Ангелину.

Магнуссон, который открыл глаза — голубые сейчас, без кровавого отблеска, отрицательно покачал головой, Ангелина повторила его жест.

— А я там был, — все никак не успокаивался да Сильва. — Это поганое место, говорю вам! Там аура плохая, кажется, что тебя наизнанку выворачивает. Не знаю, что за извращенцы могут там вообще с удовольствием находиться соревнования смотреть…

Да Сильва говорил сбивчиво и выглядел растерянным.

Странно. Я помню, по нахождению в виртуальной реальности — в виртуальной копии этого места, что коридоры заброшенной лечебницы действительно производили гнетущее впечатление. Неприятное место, даже в виртуальной реальности чувствуется. Неужели в реальности все хуже? Причем настолько, что да Сильва, пусть обычно и импульсивный, сейчас что-то совсем… на измене, я бы так это состояние назвал.

— Дим, давай попробуем поменять место жительства в ожидании матча, а? — вдруг спросил да Сильва.

— Ты можешь внятно объяснить, почему?

— Ты считаешь меня трусом? — вопросом на вопрос ответил да Сильва.

— Нет.

— Ты же видел, что я не пасую перед опасностью?

Глядя в глаза бразильцу, я кивнул. Перед взором воспоминаний отчетливо встала картинка того, как да Сильва спрыгнул с верхнего этажа открытого атриума и разбился вместе с одним из охотников в отеле Парадиз. Еще и шлем с него сняв в полете, так что охотник навсегда отправился в страну вечной охоты без обратного билета.

— Карлито, дружище, — сзади вдруг подал голос Магнуссон. — Учитывая наши обстоятельства, переждать оставшееся время до начала матча так, чтобы не попасть на глаза никому лишнему, сложная задача. Лечебница для этого подходит как нельзя кстати и это идеальный вариант.

— Ты знал, куда мы едем? — обернулся к нему бразилец.

— Ну да, я догадался.

— Почему не сказал?

— Во-первых, ты не спрашивал, а во-вторых — я там не был ни разу, откуда я могу знать, что это плохое место? Тем более ты до сих пор так и не сказал внятно, почему оно плохое.

— Ай, — вдруг махнул рукой Сильва. — Приедем и поймете.

В голосе его прозвучала такая безнадега, что я еще больше заволновался. Очень странно, действительно — да Сильва импульсивен и эмоционален, не отнять. Но сейчас он реально напряжен, если не сказать боится. Ладно, действительно — приедем и разберемся. Тем более что выбора у нас, по сути, немного — не выпрыгивать же из машины на ходу.

Дальше ехали молча, в салоне повисла тяжелая тишина. Мы уже приближались к месту назначения — впереди виднелся высокий холм, на котором выделялись господствующие над местностью живописные развалины замка Денби. На фоне серого неба заметно выделялся бело-зеленый флаг Уэльса, трепещущий на ветру.

Объехать развалины замка осталось, и мы на месте.

— Почему здесь везде заборы вдоль дорог? — вдруг спросила Ангелина, нарушая молчание. Похоже, наступившая тишина ее угнетала, и она попыталась ее разбавить.

— Овцы, — лаконично ответил Магнуссон.

— Точно, пастбища огораживают, — догадалась девушка. — А заборы почему именно каменные?

— Для надежности. Здесь овцы кровожадные, — пожал плечами Магнуссон.

Он никогда раньше не был замечен за шутками. И английским юмором — применяемым как правило без тени улыбки, никогда не увлекался. Так что сейчас даже да Сильва, погруженный в переживания о конечном пункте назначения, обернулся и посмотрел на него с удивлением.

— Магни, братишка, ты что такое несешь?

— Овцы пожирают людей и нелюдей, останавливают развитие сельского хозяйства, разрушая дома и города, — явно процитировал Магнуссон. В наступившем молчании он с удивлением на нас посмотрел, недоумевая почему мы еще не поняли, о чем речь.

«Утопия, Томас Мор», — подсказала мне Альбина.

— Это же Утопия. Вы в школе учились вообще? — с удивлением осмотрел нас всех непривычно-обычными глазами Магнуссон. — Огораживания, ликвидация пахотных земель в пользу пастбищ для получения шерсти. Об этом не только Томас Мор, об этом еще Маркс в Капитале писал. Эти заборы, по сути своей, памятники первоначальному накоплению капитала, когда на смену власти оружия приходила власть денег. Это же самая настоящая цивилизационная веха!

Я вдруг вспомнил, как мне Надежда объясняла про нашу цивилизационную модель, где правят маги, контролирующие касты воинов, рабочих и купцов. Она тогда рассказывала это все мне как секретные знания для избранных; Магнуссон похоже получал во время своего обучения информацию со схожим уровнем доступа — только считал, что она для остальных общедоступна.

— Мы эти заборы как-то пропустили, братишка, — пожал плечами да Сильва.

— А зря.

— Зря мы сюда приехали.

— Да хватит уже, не нагнетай, — поморщился Магнуссон.

Да Сильва буркнул что-то в ответ, но я не обратил внимания. Наш микроавтобус как раз выехал на открытую местность, оказавшись на склоне холма. Отсюда открывался вид на раскинувшиеся перед нами зеленые просторы. Вдруг на экране дисплея мелькнуло предупреждение, что мы въезжаем в закрытую для посещения зону. Об этом же сообщила табличка у дороги.

Да, территория вокруг замка Денби — частная собственность и закрытая зона, поэтому случайные люди здесь гулять точно не будут. А если будут, то недолго. У нас же пропуска — сообщение об активации которых сейчас также промелькнули на экране дисплея.

Микроавтобус бодро покатил под уклон по узкой дороге, и отсюда уже было видно заброшенную лечебницу. Выглядит, конечно, весьма впечатляюще. Трехэтажные корпуса, построенные из темно-серого известняка в готическом стиле, больше похожи на большой дворец, а не…

«Это якобинский стиль, шеф», — подсказала Альбина.

Неважно, выглядит все равно внушительно. Мы уже свернули с дороги и подъехали ближе, проезжая по пустой площади. Главный корпус больницы, с приметной башней с часами по центру, сохранился практически в нетронутом виде — бои в нем проводились редко.

Сквозь расчерченные каплями моросящего дождя окна машины следы запустения вокруг видны только если присматриваться. Я заметил несколько выбитых стекол, отметил общую — заметную лишь вблизи, обшарпанность здания, разросшиеся кусты под окнами.

Проехав по пустой площади, не останавливаясь у главного крыльца, машина повезла нас в объезд лечебницы. Многочисленные корпуса больницы были выстроены в форме большого креста, внутри располагался довольно обширный внутренний двор, куда мы сейчас и заезжали.

Поворачивая в узкий проезд между корпусами, мельком в стороне — на холме, я увидел стоящее поодаль вытянутое одноэтажное здание. В нем, как я знал, во время матчей кровавого спорта располагались зрители и гости мероприятия. Сами же бои происходили в зависимости от ранга мероприятия — или во дворе, или в одном из корпусов, или вообще по всей территории лечебницы. Как в том самом ивенте, в котором участвовал да Сильва — где сто человек здесь сражалось.

Также на холме с одноэтажным зданием, среди деревьев небольшой рощи, я заметил острый шпиль небольшой церкви, построенной в общем стиле с заброшенной лечебницей.

«Церковь более поздняя постройка, уже в готическом стиле, шеф», — поправила меня Альбина.

Неважно, выглядело все равно на мой неискушенный взгляд похоже.

С хрустом щебня и мелкого мусора под колесами мы уже проехали по узкому проезду между двумя хмурыми, покрытыми темными потоками дождя зданиями, щерящимися разбитыми и частично забитыми фанерой стеклами. Во внутреннем дворе увидел десяток паллет со стройматериалами, аккуратно сложенные металлические трубы строительных лесов. Микроавтобус объехал один из таких штабелей, остановился у двери явно служебного входа. Карта с маршрутом погасла, в салоне загорелся свет.

— Вы приехали, — раздался приятный женский голос.

Подхватив свою сумку — небольшую, ручная кладь, экипировку к матчу обещали доставить отдельно, я первым вышел на улицу. Прохладно здесь, промозгло. Хорошо, во внутреннем дворе нет ветра — хотя завывания сверху слышны, задувает дует прилично.

Следом за мной вышли из машины и остальные. Едва боковая дверь — через которую выпрыгнули Магнуссон и Ангелина, закрылась, микроавтобус подал негромкий предупреждающий сигнал и поехал прочь, шелестя резиной по гравию.

Когда машина уехала, мы остались среди неприветливо выглядящих корпусов в тишине, нарушаемой только завываниями ветра. К неприметной двери перед нами — обшарпанной и темной от пропитавшей ее влаги, никто пока не подходил.

Но нам туда, определенно — на одной из створок прозрачным скотчем был прикреплен листок бумаги. Один угол уже отклеился, но надпись: «Добро пожаловать», вполне угадывалась. Похоже, нас здесь ждут. Как, впрочем, Элимелех и обещал.

Несколько минут прошло в молчании. Не просто так — все определенно прислушивались к себе и к своим ощущениям. И было отчего. Правильно да Сильва сказал — место здесь… нехорошее. Накрывало это ощущение постепенно, и избавиться от неприятных ощущений не получалось.

Каждый владеющий даром, в большой или малой степени, эмпат. Такие сильные как мы с Ангелиной встречаются нечасто, но и по Магнуссону с да Сильвой заметно, что тяжелая атмосфера места на них действует. Чувство — сродни чужому взгляду. Только взгляд этот неприятный, давящий и направлен словно бы со всех сторон. Очень странное чувство, сложно его описать.

«Ощущение чужеродности к окружающей реальности, разбавленное иррациональным страхом, искусственно нагнетаемой тоской и постоянно требующем подавления беспокойством, шеф», — расшифровала вдруг мои ощущения Альбина.

Расшифровать расшифровала, но мне казалось, что есть более простое определение, которое где-то рядом крутится, но никак поймать не могу. Или… нет, не могу, не выцепить никак мысль. Поэтому для остальных я озвучил вслух то, что мне только что сказала Альбина.

— Да, — согласился Магнуссон, коротко посмотрев на да Сильву. Тот на взгляд не отреагировал, стоял насупившись.

Ангелина ничего вслух говорить не стала, просто подошла ближе. Взяла меня за руку и прижалась, стоя чуть позади. Я хорошо почувствовал, что девушку бьет мелкая дрожь.

«Плохое здесь место, проклятое», — вдруг сказала Альбина с явно слышимыми в голосе эмоциями. Надо же, и ее накрывает.

«Кем и чем проклятое?»

«Вот этого я не знаю, шеф»

— Душно как-то здесь, несмотря на холод, — произнес Магнуссон, потянув ворот куртки.

— Страшно, — не постеснялась признаться в чувствах Ангелина. — Я на грани неконтролируемой паники, — неожиданно еще больше удивила она нас.

Как и тогда, в загробном мире, она — с самой сильной среди нас эмпатией, похоже слабое звено. А это мы еще внутрь лечебницы не зашли.

— Что я вам говорил? — негромко пробурчал да Сильва.

— Прости, мы были неправы, — неожиданно за всех признал ошибку недоверия к его словам Магнуссон. — Эти пять дней простыми не будут.

Мы здесь еще десяти минут не стоим, уже свалить хочется как можно дальше. А нам тут пять дней мероприятия ждать — это же вечность целая!

— Может снимем где-нибудь поодаль комнаты в мотеле? — предложила Ангелина, и добавила совсем тихо: — Я честно не уверена, что смогу здесь находиться.

— Вариант, — согласился я, потому что и мне жить здесь пять дней (и шесть ночей) совершенно точно не хотелось. Так круто как Ангелину меня не накрывает, но без лишней нужды я бы сюда все равно лишний раз не появлялся.

— Идея требует обсуждения, вот только сначала нужно все же осмотреться здесь и познакомиться с нашим спонсором, — добавил я после паузы.

После моих слов снова воцарилась тишина. Никто не горел желанием первым заходить под своды бывшей психиатрической лечебницы. Вдруг еще один уголок приклеенного на дверь листка оторвался, а после приветственное «Добро пожаловать» оторвалось совсем и упало рядом с дверью.

— Какая прелесть, — прокомментировал я невольно.

В этот момент на лицо мне попало пара крупных капель. Морось превращалась в дождь, я поежился. Мерзкая погода, мерзкое место.

— Пойдем? — первым произнес да Сильва.

После истерики в машине он взял себя в руки и сейчас похоже неплохо справляется с давящей аурой. По крайней мере, лучше Ангелины.

— Пойдем, — сделал я пару шагов вперед и потянул на себя заскрипевшую дверь.

Сразу после входа в узком проходе нас встретила небольшая и свежо выглядящая табличка: «Второй этаж, направо». Едва пройдя мимо, заходя в полумрак коридора, мы все вновь — не сговариваясь, остановились.

Внутри здания ощущение «чужеродности к окружающей реальности, разбавленное иррациональным страхом, искусственно нагнетаемой тоской и беспокойством» усилилось. Людские страдания — причем страдания душевнобольных, за долгие годы словно пропитали это место, и сейчас я в буквальном смысле слышал эхо эмоций поколений людей, живших и угасавших здесь. Как будто призрачные крики на пределе слышимости.

Постоял, прислушался к себе.

В принципе, если совсем не драматизировать, состояние терпимое. От такого не умирают… Я вдруг понял, что мне это все напоминает — похмельная тревожность! Абстиненция, только без головной боли, потливости, нарушения пищеварения и прочих прелестей тяжелого похмелья. В прошлой жизни я больше тридцати сознательных лет прожил, похоже знаю подобные негативные эффекты безо всякой магии неприятных мест. Еще и на работу после такого ходил, и не жужжал о невозможности нахождения где-то в таком состоянии.

Остальные просто совсем юные еще, здоровья много, с таким не сталкивались. Для подобного состояния не нужно далеко ехать в странные и страшные места, достаточно смешать несколько сортов дешевого пойла, употребляя их в не рекомендованных Минздравом количествах.

В общем, неприятно здесь очень и очень, но жить все-таки можно, пусть и не совсем комфортно. Во время смертельного матча подобное состояние и вовсе будет незаметно — там адреналина столько, что просто мимо пройдет. Но до мероприятия кровавого спорта еще пять дней (и шесть ночей) прожить надо…

Мы все так и стояли в полумраке коридора, прислушиваясь к своим чувствам. Тяжелее всего приходилось Ангелине. Скосив взгляд я отметил, что губы у нее крепко сжаты, лицо бледное. Явно прилагает усилия, чтобы справиться с собой. Может быть, дает о себе знать потеря контроля после ментальной атаки могущественной демонессы — тогда по Ангелине, по ее духу и душе, определенно был нанесен серьезный удар. И выглядит девушка сейчас хуже всех. А вот Магнуссон лучше всех — или хорошо владеет собой, или давящая аура этого места доставляет ему меньше неудобств чем нам.

— Ребят, я не смогу здесь жить, — произнесла Ангелина.

— Мы уже поняли, — кивнул я.

В принципе, она здесь и не нужна. В Европу вместе с нами она за ответами поехала, а не для участия в смертельном матче. Другое дело, что как она теперь одна ответы будет пытаться получать, и где жить… В общем, надо искать здесь контактное лицо от неизвестного пока спонсора, договариваться и пытаться понять, как прожить следующую неделю. Желательно не здесь, да Сильва дело говорил.

— Я подожду вас на улице, простите, — вдруг произнесла Ангелина и не дожидаясь ответа, отпустила мою руку и вышла, практически выбежала на свежий воздух.

На улице аура этого места тоже неплохо кроет, как бы Ангелину совсем с катушек не сорвало. Лови ее потом по окрестным полям и холмам, как Гарсия ее на арене в загробном мире ловила.

— Карлито. Будь добр, побудь с Гелей, — попросил я да Сильву.

— Как скажешь, братишка, — легко согласился он, выходя на улицу вслед за девушкой.

— Пойдем? — посмотрел я на Магнуссона.

Тот в ответ на мой взгляд равнодушно пожал плечами. Вдвоем с альбиносом мы двинулись вглубь корпуса, по направлению указующей стрелки. Коридоры обшарпанные, некоторые двери выбиты и лежат на полу; на стенах заметил выщербленные следы пуль и отметины взрывов, поодаль заметны застарелые бурые следы крови. Ох ты, здесь кого-то похоже просто расплескало на стену.

По мере продвижения все чаще следы разных мероприятий встречаются — как раз сейчас я наступил, а после со скрежетом по полу отбросил ногой к стене широкий ржавый тесак. Пулевых отметин в коридоре все же не сильно много. С применением огнестрельного оружие в этих корпусах смертельные битвы происходили нечасто — в основном оружие использовалось холодное, а если стреляли, то больше во дворе или с ограниченным боекомплектом. С магией же тут боев, как я знаю, вообще не проводилось — все же здание исторический памятник.

Пока медленно пробирались по коридору, в нескольких помещениях увидели сложенные мешки с раствором, в одной комнате обнаружился целый склад строительных инструментов. Похоже, здесь ремонт грядет. Некоторые другие локации в процессе матчей почти полностью разрушались и отстраивались заново с нуля, но не эта. Здесь здания корпусов с постоянной периодичностью реставрировали, возвращая или первозданный вид, или просто косметически приводя в порядок.

Авось и состоится наш матч в Лондоне, а здесь действительно просто перевалочный пункт — куда нас запихнули перед началом ремонта. Тогда одной проблемой меньше. Или не меньше, если перед нашим предстоящим смертельным матчем сюда стройматериалы завезли, чтобы приводить в порядок сразу после того как.

На улице уже опускался вечер, так что в глубине здания в коридорах довольно темно. К счастью, браслеты-негаторы не отсекают способности к ночному зрению, так что шли мы без особых неудобств. Вскоре по очередной стрелке повернули на лестницу, где также встретили следы предыдущих мероприятий кровавого спорта — на ступенях и на площадке между этажами целая россыпь гильз. Кто-то здесь хорошо так поливал…

«Шеф…» — вдруг озадаченно произнесла Альбина.

Так, что-то не то — поднял я руку, призывая Магнуссона остановиться.

«Поднимаясь спиной по лестнице, этот кто-то стрелял вниз, шеф. А потом умер», — подсказала Альбина мне на причины своей озадаченности. «Вон на стене отметины, и внизу еще есть в коридоре».

«И?»

«Можете сравнить количество гильз и количество отметин от пуль»

Жестом показав Магнуссону подождать, спустился вниз, вышел в коридор. Посмотрел, оценил. Единицы, в сравнении. И куда он стрелял тогда? Вернее, в кого?

— Херня какая-то, — вслух произнес я.

«Вот-вот, шеф», — согласилась Альбина.

— Ты о чем? — сверху спросил Магнуссон.

Позвав его к себе, я показал единичные отметины на стенах.

— Получается, что кто-то здесь много стрелял. И куда-то попадал.

— Да.

— Тут целая рота на него из прохода перла?

— Или просто силовой щит.

— Или просто силовой щит, — согласился я. — Но зачем?

— Зачем кто-то, прикрывшись силовым щитом ловил лицом… всю ленту на двести? — взглядом оценил Магнуссон количество гильз.

— Именно. И если он ловил силовым щитом, то где пули тогда?

— Я черт его знает. Убрали?

— А почему гильзы не убрали?

— Ну да. Странно.

— Здесь вообще место странное.

— Согласен. Пойдем?

— Пойдем.

Как же здесь просто было на виртуальной арене. Пришел, пострелял, ушел. В реальности же как-то печально все: стыло, мокро, грязно, тревожно. И жить еще здесь, брр.

В коридоре второго этажа мы снова увидели табличку со стрелкой-указателем. Прошли по ней в самый конец коридора, и как-то вдруг словно границу пересекли, оказавшись в более-менее приличном месте.

Вокруг чисто прибрано, ковролин на полу, стены почти не обшарпаны. Как в гостинице с отрицательным минимумом претензий. Двери новые и целые, на каждой небрежно с помощью скотча прикреплен листок бумаги с размашистой надписью. Не сразу понял, что написано — почерк уж больно корявый, практически врачебный. Догадался больше по смыслу и первым буквам — на листках оказались наши имена.

«Шеф, я подключилась к местной системе наблюдения», — вдруг сообщила Альбина.

«Отлично. В комнатах кто-нибудь есть?»

«Не скажу, в здании все камеры отключены. Только по периметру работают».

«Ясно. Вокруг здания кто-нибудь есть?»

«Был бы, сказала».

Магнуссон, видя что я подзавис, глянул внимательно, но я только рукой махнул. Заглянул в ближайшую комнату, с именем «Рейдзи Александров» на листе. Выглядит прилично — прибрано, кровать стоит, стекла целые, даже обогреватель у стены. Небольшой прет-а-порте принтер еще, надо же. Неплохо, даже кучеряво. Если бы еще не аура эта тяжелая, вообще был бы санаторий…

После моей заглянули в комнаты, с именами «Карлос да Сильва» и «Сигурд-Аттиль Магнусон» — его имя написали более разборчиво, но зато с двумя ошибками. Обстановка в комнатах аналогичная, что и в предназначенной для меня бывшей палате. Только прет-а-порте принтера нет, в остальном полное сходство.

Что интересно, комнаты для Ангелины не предполагалось. Да, ее вояж сюда изначально не предусматривался, но Элимелех сделал на нее документы и вписал в план путешествия. Несмотря на это, в конечной точке назначения изменения не вносились: на четвертой и последней двери в облагороженной части коридора был лист с надписью… не очень понятно, что написано. Не «Гэндзи Маэда», а… разобрать не могу, как его там, Альбин?

«Кенджи Огасавара»

Да, точно. Комната была предназначена для Кенджи Огасавара.

Мы с Магнуссоном переглянулись, после чего я подошел к двери и постучал. Никакой реакции, после чего постучал громче. Снова ответа не последовало, и я толкнул дверь. Не запето. Комната оказалась обжитой — едва дверь открыл, теплым воздухом в лицо дохнуло. Похоже, обогреватель здесь работает.

Первое что увидел — лежащая на столе лохматая маска демона. Та самая, в которой Гэндзи Маэда принимал участие в смертельном матче в Йокогаме, когда я превратил в пепел Ичиро Огасавара.

Сам Гэндзи лежал на кровати, едва покачивая головой в такт музыке. Нас он из-за этого и не слышал — наушники большие, колбасило в них что-то электронное. Интересно, это он так в ожидании нас время коротает, или от давления тяжелой ауры места избавляется?

Вообще выглядел Гэндзи примечательно. Черные узкие штаны, черные высокие берцы на тяжелой подошве — ноги скрещены на металлической дуге кровати; растянутая черная футболка с длинными рукавами, а еще цепи и цепочки. Много их. Несколько штук на шее, несколько на широком ремне с бляхами, на запястьях многочисленные браслеты, на любой вкус. Волосы у парня иссиня-черные, в них заметные белые пряди. Крашеные, похоже — на фотографиях я подобного не видел. И глаза странные — похоже подведены. Ну да, реально подведены.

Все то время, пока я находился под давящей аурой лечебницы, мысли у меня не то, чтобы путались, а постоянно скакали, что ли. Не сосредотачиваясь на неприятных ощущениях, разум словно самостоятельно искал спокойную гавань среди воспоминаний и ассоциаций. Вот и сейчас, глядя на закрытые глаза затянутое в черное парня, я вдруг вспомнил старый стих: «Только однажды пришёл чародей, и превратил их в нормальных людей. Ты можешь быть эмо, ты можешь быть гот, прапора эта вообще не…» Не волнует, так скажем.

Как раз в этот момент, явно почувствовав наши взгляды, Гэндзи открыл подведенные черным глаза. Несколько мгновений смотрел на нас, пытаясь понять кто пришел. Потом рывком поднялся, сорвал с головы наушники. Сразу в комнате заиграла музыка — колбасило у него там на полной громкости, как только слух не жалко. С другой стороны, может быть громкая музыка хорошо местную ауру выгоняет? Тем более что он нас тут один ждет — мы в компании и то сколько у входа топтались, а ему здесь в одиночку осваиваться пришлось.

— Ты Рейдзи? — посмотрел на меня Гэндзи.

Наша внешность было серьезно изменена для путешествия, но узнал он меня безошибочно. На Магнуссона даже не посмотрел, ни капли внимания не обратил.

Снова мысли проскочили по развилкам воспоминаний с ассоциациями, и сразу после вопроса в памяти вдруг всплыл старый-престарый анекдот про троих новых русских: «Я вчера мерс свой разбил, но мне пофиг, новый куплю. — А я вчера баню по-пьяни спалил, но мне пофиг, уже новую строят. — А я вчера захожу в подъезд, а там трое мужиков. Спрашивают меня: ты Вася? Я говорю, ну допустим, и чё? Ну мне сразу в табло и прилетело! Но мне-то пофиг, я ведь не Вася!»

Легкая улыбка, еще оставшаяся у меня на губах после стишка про эмо и готов, стала шире. Вот только очень не вовремя и совершенно не в тему я этот старый анекдот вспомнил: Гэндзи Маэда, он же Кенджи Огасавара, мою ухмылку истолковал совершенно превратно. Похоже подумал, что я над ним смеюсь.

Лицо парня вдруг исказилось, и он стремительно сорвался с кровати. В несколько шагов оказался рядом и взвился в воздух, собираясь снести меня ударом ноги. К такому повороту событий я оказался не совсем готов, но среагировать успел, уклоняясь от удара. Успел еще даже добавить вдогонку.

Пролетев мимо и растеряв грацию прыжка, Гэндзи исчез в проеме выхода и врубился в дверь напротив, залетая в комнату, предназначенную для Магнуссона. С кошачьей грацией Гэндзи извернулся, буквально цепляясь за пол пальцами и довольно резво кинулся ко мне снова, прямо с низкого старта.

Я стоял почти в проеме выхода из комнаты и действовал, не сильно задумываясь — увидев рывок Гэндзи, схватил за край двери и с силой ее захлопнул. Массивная дверь, хорошая — не картонная; очень вовремя я ее захлопнул, прямо момент в момент до того, как Гэндзи вылетел в коридор. Замок успел защелкнуться, но удар был столь силен, что с хрустом дверь отворилась, только пыль из коробки прыснула и щепки полетели в районе замка.

Влетев в комнату вместе с распахнутой дверью, скорость разгона Гэндзи потерял. Но я придал ему ускорения снова, ударом ноги. Врезавшись в стену спиной — Магнуссон успел отскочить с траектории полета парня, Гэндзи на такую неприятность даже внимания не обратил и снова бросился на меня.

Похоже, бешенство его накрыло настолько, что соображение ему просто отказало — просто прет вперед подстегиваемый яростью. Без хитрости, ума и фантазии. Так что в этот раз уклоняться я не стал, встретил Гэндзи прямым ударом ноги.

Получилось неожиданно сильно — в обычном состоянии я бы так не смог. Похоже, на фоне тревожности мои способности пробиваются через негаторы; голубого сияния на периферии зрения правда не вижу, молнии не посверкивают. Но усиление чувствуется, определенно.

Гэндзи после моего нечеловеческой силы удара пролетел несколько метров и врезался в окно. Рама хрустнула, одна створка распахнулась, посыпалась вниз разбитое стекло. Но на улицу Гэндзи не выпал, рухнув сначала на широкий подоконник, потом на пол.

Со звериным рычанием он снова поднялся — причем сейчас дело уже начинало принимать дурной оборот. У юного Огасавара, как и у всех нас — прибывших в лечебницу Денби, на руках негаторы-магии; левый рукав тонкой футболки порван, следы заметны. При этом, несмотря на блокировку магии, у Гэндзи уже выросли самые настоящие когти. И он сейчас этими самыми когтями рванул доски пола, аж щепки полетели.

Я, кстати, немного испугался такому повороту событий — но не сильно. Сильно не успел, потому что уже подскочил ближе и снова его ударил — как раз в тот момент, когда Гэндзи с искаженным трансформацией лицом вскочил на ноги.

Вместе со стеклами и хлипкой оконной рамой Гэндзи — со второй попытки, все же вылетел в окно, рухнув во внутренний двор. Я сразу выглянул на улицу, облокотившись на подоконник. Увиденное мне не понравилось — падение не произвело на нашего «партнера по команде» сильного впечатления. Он уже извернулся, вскочив на ноги и стремительным прыжком оказался на стене. Наши глаза — на краткий миг, когда он замер, прилипнув к стене как паук, встретились.

Никакого разума, одна животная ярость; Гэндзи определенно впал в боевое бешенство, превращаясь в зверя. Вот только пока неясно в какого. Выругавшись, я отбежал вглубь комнаты, оттолкнувшись руками от подоконника. Чуть больше секунды Гэндзи понадобилось, чтобы взобраться прыжками по стене и влететь в окно. Как раз в этот момент в него и прилетел стол, который — за неимением ничего более подходящего я схватил и метнул. Так же, как дискобол кидает свой диск, разворачиваясь вокруг себя для усиления броска.

Стол, конечно, побольше метательного диска, и побольше щита — с метания которых, полагаю, этот вид спорта и начался. Но тяжесть, как известно, это хорошо. Тяжесть — это надежно. Тяжелый стол и легкий Гэндзи встретились прямо в оконном проеме, после чего взбесившийся и превращающийся в зверя парень снова улетел вниз.

В несколько шагов я оказался на подоконнике — собираясь прыгать следом за ним, чтобы добить, не дать полностью обратиться. Нужды в этом не было — как раз тогда, когда я вскочил на подоконник, снизу послышался звонкий звук удара.

Надо же, да Сильва. Я и не заметил его недавно, когда выглядывал — только в искажающееся лицо Гэндзи смотрел. В руках у бразильца грязная бейсбольная бита, наверняка оставшаяся валяться здесь после одного из смертельных матчей. Именно этой битой да Сильва и отоварил Гэндзи по затылку сразу после его приземления. Так, а вон Ангелина поодаль — насторожена, собрана, похоже опасность ее мобилизовала и привела в себя. Видно, что готова к драке и бежать не собирается.

Драться, впрочем, уже не с кем — наш потерявший разум «напарник по команде» теперь потерял и сознание. Да Сильва уже присел рядом и с ругательствами выдергивал у того ремень из штанов, намереваясь связать руки.

Какой прекрасный вечер.

Я глубоко вздохнул, глядя поверх крыш корпусов лечебницы на серое небо. Темнеет на улице, тревожность все сильнее давит. Во время скоротечной драки, кстати, совсем забыл о тяжелой ауре этого места, а сейчас неприятные чувства постепенно возвращались.

— Какая прелесть, — негромко произнес Магнуссон, который подошел к окну и встал рядом.

— Ты почему не помог? — поинтересовался я.

Все же несмотря на скоротечность закончившейся без потерь схватки, могу сказать без лукавства — это было реально опасно.

— Во-первых, мало кто знает, что я тоже могу преодолевать действие негаторов. Зачем сразу с козырей выступать?

— Мог бы без этого попробовать.

— Мог бы, но я же не дурак, — фыркнул Магнуссон.

— Во-вторых?

— Во-вторых, это раскрашенное тело зачем-то должно стать частью нашей команды. У него ведь только к тебе претензии, зачем его против всех сразу настраивать?

— Хм. Звучит несколько странно, но имеет смысл, — признал я.

— Карлос, правда, об этом не подумал, — еще раз хмыкнул Магнуссон, глядя как да Сильва стягивает бессознательному Гэндзи руки.

— Мы биту Энжи дадим, пусть в руках держит, когда он придет в себя, — предложил я. — Все равно она здесь не останется. Пусть думает, что это она его отработала.

— Хм. Звучит несколько странно, но имеет смысл, — пожал плечами Магнуссон. — Есть, кстати, во всем этом и положительный момент.

— Какой?

— Ты гораздо лучше контролируешь себя.

— Не понял.

— У тебя даже молниеносного отблеска в глазах не появилось, когда вот этот… — кивнул Магнуссон вниз, — начал превращение. Теперь хоть не так страшно с тобой рядом находиться.

У меня после слов внутри все как-то… упало. Я вдруг, причем совершенно неожиданно, додумался до двух очевидных вещей, которые до этого момента как-то упускал. Настоящие откровения вдруг снизошли пониманием.

Первое откровение: остальным ведь реально неуютно, если не сказать «страшно», когда они рядом со мной. Я как-то и не думал об этом, а они ведь, по сути, как на пороховой бочке.

Второе откровение: да, я теперь намного лучше контролирую себя. Но причина этого похоже состоит в том, что мой молниеносный спутник, призрачный волк, оказался на свободе после того как мы отправились в загробный мир. И не вернулся.

Да, только что во время скоротечной драки я ощутил усиление организма. Но привычного сияния при этом во взоре не было. Что-то необычное, уверен, в критической ситуации я смогу показать. Но есть ли у меня теперь сила в достатке, чтобы если что прорвать блокировку браслетов-негаторов? И еще момент — мы ведь далеко от Японии. Добирается ли сюда действие дара богини? Будет ли у меня вторая попытка в случае неудачи?

Град неприятных, но при этом очевидных вопросов на меня свалился только сейчас. До этого — со вчерашнего вечера, во время того как нас Элимелех гримировал и отправлял в путь, мне все это в голову как-то не приходило.

— Дим?

— А? — я вдруг понял, что да Сильва снизу только что прокричал что-то, обращаясь ко мне.

«Спрашивал, куда его», — подсказала Альбина.

— Давай наверх, — махнул я рукой.

— Ты чего задумался? — внимательно посмотрел на меня Магнуссон.

— Да так. Место плохое здесь, вот и задумался.

— Если что-то не двигается, но должно, вам поможет вэдэ сорок, — говорил я, выбирая паузы между резкими мерзкими звуками отрываемого скотча. — Если что-то двигается, но не должно, вам поможет скотч. Если же…

Я прервался — да Сильва со своей стороны уже закончил приматывать руку Гэндзи к стулу и поднялся. Посмотрев на него, я скользнул взглядом по рядом стоящему невозмутимому Магнуссону, потом перевел взгляд на Альбину.

Девушка сидела на подоконнике у открытого окна, положив биту на колени — после того как да Сильва вырубил Гэндзи, она все же смогла справиться с собой и зайти в здание. Через свой страх Ангелина перешагнула, но хорошо видно, что ей по-прежнему непросто. Мне даже показалось, что у окна она специально села — чтобы, если что вдруг, иметь возможность выпрыгнуть на улицу.

«В порядке?» — одними губами спросил я, поймав взгляд Ангелины. Так непривычно смотреть в знакомые глаза на таком незнакомом, измененном маской лице.

В ответ на мой вопрос девушка кивнула, играя желваками. Бодрится. Пока бодрится — видно, что ей сильно непросто. Где вообще встречающая делегация, черт возьми? Если нам оставаться здесь на ночь, похоже придется вместе с Ангелиной идти в ближайшее поле ночевать. Под крышей она — судя по виду, оставаться здесь скорее всего не сможет. А до полной темноты осталось совсем немного, и как-то меня происходящее не…

— Если же? — вдруг спросил да Сильва, возвращая меня в реальность.

— Что?

— Ты сказал: «если же», а потом замолк. Мысль потерял?

Снова особенности этого места — зацикливаюсь на чем-то и начинаю подтупливать понемногу, теряя нить рассуждений. Вот и сейчас, глядя на Ангелину, начал разматывать цепочку ассоциаций и забыл, о чем вообще только что говорил.

— Да, — признался я. — Если же вы не можете починить что-то с помощью скотча, значит вы просто используете мало скотча, — закончил я. После этого надкусив зубами и оторвав ленту, положил оставшийся моток на пол. Поднялся, сделал два шага, осматривая дело рук своих.

— Пёрфект, — жестом удовлетворения от проделанной работы отряхнул я чистые ладони.

— А что такое вэдэ сорок? — спросил меня да Сильва.

Да Сильва, похоже, как и я непроизвольно борется с давящей аурой этого места; только если у меня внимание и мысли почти бесконтрольно растекаются по сторонам, то он скорее всего на чем-то концентрируется, как будто цепляется за что-то.

«Похоже на то, шеф», — согласилась со мной Альбина.

— Дим. Вэдэ сорок. Опять мысль потерял?

— Да это неважно, не парься, — отмахнулся я, все еще оглядывая дело рук своих.

Гэндзи Маэда, он же Кенджи Огасавара, сидел в центре моей комнаты, качественно примотанный к стулу. Так примотанный, что выбраться ему никакая магия не поможет. Если только совсем сильномогучее колдунство по типу моей молниеносной ярости в нем не проснется, но надеюсь с ним такого не предвидится.

С трансформацией же его в зверя решение я нашел.

«Мы нашли, шеф».

Да, мы нашли. Пока затаскивали и вязали Гэндзи, Альбина немного поработала с местными системами безопасности и сообщила, что может подключиться и включить системы внутреннего наблюдения в корпусах лечебницы. Но предупредила — в этом случае контролерам нашего здесь пребывания может стать ясно, что мы получили несанкционированный доступ к наблюдению. Так что с ней подумали, и решили этого не делать. Вместо этого пошли простым путем: стул с Гэндзи решили поставить прямо у окна — с одной из уличных камер Альбина будет за ним наблюдать. Так что, если будут признаки начинающейся трансформации — а превращался в зверя он недавно постепенно, без пугающей быстроты как Наоми, Альбина успеет меня предупредить.

«Да, Альбин, успеешь?» — еще раз переспросил я.

«Так точно, шеф».

«И мы успеем его снова отправить в беспамятство», — это я больше себя успокаивал.

«Или убить».

«Или убить», — не стал спорить я с неожиданно проявившей типично человеческие черты Альбиной.

Гэндзи, о котором мы сейчас беседовали, все еще пребывал в беспамятстве. Да Сильва хорошо его приложил, неодаренному навсегда бы хватило; у владеющих даром здоровье все же покрепче. Сейчас же надо привести его в чувство и попытаться понять, может ли Гэндзи адекватно воспринимать действительность. Нашатырь в прет-а-порте принтере получить не удалось, по щекам его хлестать — варварский способ. Надо что-нибудь придумать, чтобы времени не терять…

«Шеф, у нас гости».

Одновременно с фразой Альбины у меня перед взором, в дополненной реальности, возникла трехмерная схема лечебницы — составленная с помощью картинки разных камер. И я увидел, что к главному входу по подъездной дорожке катит представительский автомобиль. Схема сменилась на изображение с ближайшей видеокамеры, и машину я хорошо рассмотрел. Так, судя по всему, наконец-то подъехал обещанный Элимелехом спонсор команды. Долго же он добирался.

— Дим? — заметил мое изменившееся состояние да Сильва.

— У нас гости.

Все сразу насторожились, но я успокаивающе поднял руку. Сам в это время так и смотрел в картинку дополненной реальности, наблюдая как из машины вышло три человека; сама машина, в отличие от нашего микроавтобуса никуда не уехала, осталась ждать у главного входа.

В этот момент я мельком отметил, что во время сосредоточенности на действиях — на любых, неважно каких, тяжелая аура места глушится в восприятии. Нет, все же можно здесь жить, пусть и совсем не курорт. Мне можно. Магнуссону тоже. Да Сильве — пусть он и плохо воспринимает нахождение здесь. А вот Ангелине — вряд ли.

Зачем только я согласился ее с собой везти, спрашивается — о чем я вообще думал?

Усилием воли вернулся вниманием к происходящему на картинке перед глазами — снова мысли свернули не туда и не вовремя. Прокрастинация какая-то меня накрывает, только разум не от обязательной работы бежит, а от давящей здесь в этом месте тяжелой ауры. И вместо мемов соцсетей у меня отстраненные темы и лишние в моменте воспоминания и рефлексии.

Троица гостей между тем — трое мужчин в плащах, зашла в здание сразу исчезнув из вида. Перед взором волей Альбины у меня появилась увеличенная картинка — фотографическое изображение гостей. Надо же, интересные товарищи — все трое темнокожие, все в безукоризненных деловых костюмах, в солнцезащитных — несмотря на наступающий вечер, очках. Люди в черном просто.

«Это не солнцезащитные очки, шеф»

«Девайсы с доступом к дополненной реальности?»

«Именно».

Долго ждать нового появления гостей не пришлось — картинка в дополненной реальности снова ожила, когда троица прошла через главный корпус и вышла во внутренний двор, двинувшись в сторону нашего здания. Полминуты, и гости уже вошли внутрь, явно зная где мы находимся.

Совсем скоро послышались шаги по лестнице, потом ближе — по коридору. Заметив открытую дверь, троица гостей зашла в помещение. Двое остались у входа, явно телохранители — как будто братья близнецы, с одинаково непроницаемыми лицами.

Третий гость молча прошел вперед, встал в центре комнаты. Высокий и худой, выглядит молодо. Лицо невыразительное и пустое.

«Маска, шеф».

Точно, маска. Только не как у нас, техномагическая, а обычная — эмоции не передает. Глаза у незнакомца блестят — живой блеск, в отличие от невыразительного лица. Внимательно оглядывает нас всех, одного за другим. На бите в руках Ангелины — девушка как раз спрыгнула с подоконника, его взгляд задержался. Наконец он внимательно осмотрел на примотанного к стулу Гэндзи, прямо перед которым остановился.

— Воу-воу-воу, — произнес наконец незнакомец с выражением. — А вы ребят знаете толк в извращениях, мое почтение!

Никто ему не ответил, все ждали продолжения.

— Простите, забыл представиться. Меня зовут Василий, я хозяин Полигона. Это мои близкие, — небрежно махнул гость в сторону своих телохранителей, не оборачиваясь.

Странный он какой-то. Несерьезный — вдруг появилась у меня ассоциация. Странный гость между тем взялся за маску на шее и потянул наверх. Как я и предполагал…

«Как мы предполагали, шеф!»

Как мы и предполагали, на голове у него была не техномагическая маска, а обычная. Снял он ее легко, представ перед нами в своем естественном облике.

Впечатлило, надо сказать. Особенно когда гость улыбнулся — у него оказались полностью черные зубы; но самым приметным в его внешности было то, что на его настоящем лице выделялась крупная белая татуировка в форме черепа. Причем белая краска в полумраке комнаты ярко светилась.

— Воу-воу-воу, — не сдержавшись произнес я с выражением, оценивающе осматривая настоящее лицо хозяина Полигона. Продолжать зеркалить его недавнюю фразу не стал, чтобы не усугублять первое впечатление.

Вздернув подбородок, гость на меня внимательно посмотрел, явно размышляя, не появился ли у него повод подраться.

— Ты так пошутил, что ли? — с вызовом и угрозой в голосе спросил Василий.

Черт, странная какая-то ситуация. Я как будто в чужой двор зашел и с местной гопотой разбираюсь — иначе тон вопроса и не передать. Странного, очень странного спонсора нам Элимелех подогнал. Даже не знаю, что и думать.

«Это Василий Ндабанинга, шеф. Лидер группировки Полигон, контролирующий почти весь средне-мелкий криминальный бизнес в протекторате Танганьика. По слухам, тесно связан с корпорацией Некромикон. Лучше с ним не шутить, это опасный парень».

— Уважаемые люди говорили мне, что ты слишком опасный человек, чтобы шутить в твоем присутствии. Так что даже мысли не было, — ясными глазами глядя на Василия, я широко руками развел. — Просто впечатлен, первый раз такое… такую татуировку вижу.

Василий удовлетворенно кивнул — похоже, нотки сарказма в моем ответе он даже не выкупил. Зато один из телохранителей едва-едва улыбнулся краешком губ.

«А вот у него техномагическая маска, шеф», — выдала анализ его мимики Альбина. «Они не близнецы — у одного натуральное лицо, второй его двойником с помощью маски сделан».

Так, похоже «спонсор» в нашем деле наконец есть, но среди гостей он скорее всего не главный. Это кажущуюся абсурдность ситуации хоть немного объясняет. После Патрика О’Брайана я думал, что меня ничем не удивить, но вот Василию — вернее Элимелеху, это удалось.

Василий, он же Хозяин Полигона, между тем смотрел на меня с ожиданием.

«Представиться надо, шеф».

Да. Точно.

— Меня зовут Рейдзи Александров, это Сигурд-Атиль Магнуссон, это Карлос да Сильва, это мисс Энжи Ньюман, — представил я свою команду.

Настоящее имя Ангелины решил не говорить — если наши имена тут по дверям на листках расписаны, то ее не было. А лишняя информация никогда лишней не бывает.

Василий после того как я замолчал на меня посмотрел внимательно, чуть нахмурив брови.

«Вы забыли кой-кого, шеф»

Да, блин, точно.

— И Гэндзи Маэда, он же Кенджи Огасавара, — показал я на примотанного к стулу парня.

Василий посмотрел на связанного парня, приподняв бровь — белый череп на лице при этом изогнулся в гримасе. Комментировать, впрочем, положение Гэндзи он никак не стал, поднял взгляд и осмотрел нас всех.

— Зачем я здесь, вы знаете?

— Нет.

— В смысле? — удивился Василий моему ответу.

— Нам сказали только, что здесь нас будет ждать спонсор команды, который все нам объяснит и обеспечит пребывание на месте во время ожидания начала матча.

Нахмурившись, лидер группировки «Полигон» внимательно на меня посмотрел. Судя по всему, что-то в его представлении о ситуации не билось.

— Вы в розыске? — вдруг спросил Василий.

— Нет. Но очень не хотелось бы, чтобы наше присутствие здесь стало достоянием общественности.

Василий подумал немного, потом обернулся ко входу. Посмотрел на одного из своих телохранителей, тот неопределенным жестом пожал плечами. Неожиданно оба вышли, оставив нас и третьего телохранителя в комнате.

Мои догадки, что Василий Ндабанинга в происходящем отнюдь не рулевой, только укрепились. Отсутствовали они с «телохранителем» несколько минут, после чего вернулись. Василий снова прошел в центр комнаты, лицо у него — даже несмотря на светящийся белым отсветом череп, выглядит несколько озадаченно.

— Два месяца назад я отдыхал в клубе Неон, у себя на Занзибаре. Там я зацепился языком с Чарльзом Спенсером. Знаешь такого? — обращался в разговоре он по-прежнему только ко мне.

«Генерал-губернатор протектората Бечуаналенд, не путать с одноименной колоний», — подсказала мне Альбина.

— Генерал-губернатор протектората? — спросил я, не став даже пытаться повторить за Альбиной название.

— Чарльз Спенсер-младший, — уточнил Василий.

«Сын, живет в протекторате Танганьика», — отреагировала Альбина, в дополненной реальности показав одно говорящее фото. Мда, похоже золотая молодежь — на фотографии одетый в распахнутый банный халат молодой человек мочился с парапета в толпу в ночном клубе. Все в неоновом свете — похоже, именно тот клуб Неон, где Василий как заявил с ним познакомился.

Понятно теперь, где и почему наш столь неожиданный спонсор — с замашками уличного гангстера, мог познакомиться с Чарльзом Спенсером-младшим, который явно принадлежит к британской высокой аристократии.

— Нет, этого Чарльза не знаю.

— Неважно, — махнул рукой Василий. — В общем, слово за слово, канделябром по столу, мы с Чарльзом заключили пари. Грязная лига, его команда юниоров против моей команды. Был один нюанс — у меня не было команды юниоров в Грязной лиге, я больше по другой части. Но у меня есть друзья. Много друзей, — улыбнулся, в очередной раз показав черные зубы Василий. — Некий Патрик О’Брайан, знакомо имя?

— Да.

— Он продал мне вас как коллектив, способный удивить. Удивили, не скрою, прямо с порога, — кивнул Василий на связанного Гэндзи. — Это какое-то наказание?

— Что-то вроде, — сделал я рукой неопределенный жест. — Нарушение дисциплины.

— Ясно. Короче, — посмотрел на меня Василий. — Экипировку вам привезут завтра, с доставкой небольшие проблемы, я поэтому и задержался. Карты я уже купил, держи. Через месяц жду от вас победы.

— Что за экипировка? — спросил я из интереса, забирая игральные карты, который Василий мне протянул.

— Ваша рабочая, Шевалье, — как само собой разумеющееся, произнес Василий.

Я в этот момент развернул карты и с удивлением на них посмотрел. Четыре туза — от неожиданности я даже кашлянул.

— Это что? — удивился я.

— Что что? — удивился Василий моему удивлению.

— Это же… тузы.

— Ну да, — кивнул Василий.

— Но ведь… у нас нет допуска.

— Да я решил вопрос. Фиктивно провели через рейтинг африканских протекторатов.

— А у противников рейтинг реальный или покупной?

— А какая разница? — с недоумением посмотрел на меня Василий. — Рыжий мне сказал, что вы уверенно натянете любого в юниорах. Это так?

Если бы дело происходило в Японии, где у меня был дар богини, я бы не сомневался. Но вот здесь, «на другой стороне большой земли»… не очень уверен. Впрочем, говорить об этом Василию конечно же не стал — у нас еще неделя, есть время разобраться. Но что-то вся эта история мне переставала нравится.

— Да, так.

— Хорошо, — внимательно на меня глядя, Василий кивнул. — Ко мне есть еще вопросы?

Как-то неожиданно он спросил, решив видимо закругляться со знакомством.

— Мы по плану здесь должны жить?

— Да, — кивнул Василий.

— Есть варианты найти другое место размещения?

— А зачем?

— Хочется в приличном месте ночевать.

— А здесь что, неприличное? — удивленно поднял брови Василий.

Непонятно, его здесь что, местная аура не кроет?

— Так есть возможность?

Василий, похоже, хотел ответить грубостью. Но сдержался, обернулся на своего телохранителя в маске-личине. Тот, после краткого раздумья, отрицательно покачал головой.

— Что с питанием? — спросил я у телохранителя. Он как-то более вовлеченным в процесс кажется.

— Сублиматы, в прет-а-порте принтере. Он в соседнем корпусе, там приличного вида столовая.

— Что с нормальным питанием?

— Хотите нормальной еды? — встрял наш «спонсор».

— Да.

— Вы в Англии, здесь ее нет, — пошутил и сам с собой посмеялся Василий. Выглядело, надо сказать, впечатляюще — учитывая его белую татуировку в виде черепа и черные зубы.

— Ладно, ладно, попробую покурить вопрос, — замахал он руками и обернулся на телохранителя. Но тот снова отрицательно покачал головой.

— Если соблюдать конспирацию, то забудьте, — услышал я его негромкий голос.

— Почему здесь такая странная аура? — спросила вдруг Ангелина.

— Аура? Какая аура? — оглянулся вокруг себя Василий.

— Неприятная. Давящая, — пояснила девушка.

— А я не чувствую. Вы чувствуете? — снова обернулся Василий к своим телохранителям.

Один из них даже не отреагировал — а вот тот, который мне отвечал на вопросы, кивнул.

— Это проблема? — повернулся он к Ангелине.

— Да, мне очень сложно здесь находиться.

— А… — вдруг внимательно посмотрел на нее Василий, потом опустил взгляд на биту, потом снова в глаза. — А ты вообще кто?

Вопрос поставил Ангелину в тупик.

— Администратор команды, — ответил я за нее, не желая вдаваться в объяснения.

Василий вдруг осмотрел нас всех, одного за другим.

— Вас пятеро.

— Да.

— Речь шла о четверых. Ты лишняя, — только сейчас заметил несоответствие фактического количества заявленному наш «спонсор команды». Ангелина промолчала и с немым вопросом посмотрела на меня.

— Так получилось, — ответил я за нее. — Элимелех вам про нее не говорил?

— Я с Патриком все решал!

Я посмотрел на телохранителя у двери. Он в этот момент отрицательно покачал головой. Хм. Понятно. Похоже новый ангел-хранитель Наоми, а до этого доверенное лицо Надежды, просто никого не поставил здесь в известность об увеличении состава прибывающей команды.

— Вы же сможете… — начал было я, глядя на телохранителя, но тут вмешался Василий.

— Не-не-не, ребят, давайте прекращать эту порнуху, — вдруг замахал он руками, явно уязвленный тем, что разговор все больше проходит мимо него. — Вы, видимо, не очень поняли ситуацию. Я плачу деньги, чтобы вы выиграли мне матч. Это вы мне должны, а не я вам что-то должен. Это понятно?

Почувствовав чужой взгляд, я обернулся на Магнуссона.

«Может ему нос сломать?» — прочитал я по его губам.

Похоже, у него по отношению к Василию возникло схожее с моим впечатление. Несмотря на пугающую внешность, этот бандит из протектората как-то на серьезного человека не тянет. Мелкий уголовник какой-то, судя по повадкам.

Подумав немного, глядя в глаза Магнуссону, я отрицательно покачал головой. У нас тут, вроде как, конспирация, и этот черный русский похоже даже не догадывается, кто мы. Зато телохранитель…

Игнорируя все более раздражающегося Василия, я посмотрел на фигуру у входа.

— Вы можете обеспечить жилье нашему администратору, с возможностью хотя бы иногда посещать это место?

Телохранитель задумался. Василий в этот раз возмущаться не стал, тоже обернулся к «телохранителю». Тот — после короткого раздумья, отрицательно покачал головой.

— Нет, не можем, — заговорил он негромко. — Нас попросили обеспечить ваше инкогнито и поселить сюда до начала матча. Мы заплатили приличную сумму денег, создали легенду — вы, вчетвером, наша доморощенная команда юниоров, не подкопаться. Но если сюда постоянно начнут сновать машины, велика вероятность того что к вам, и к нам, возникнут вопросы. Девушку мы можем поселить вместе с нами, надежном месте и привести сюда на смертельный матч, в день его проведения.

Я вопросительно посмотрел на Ангелину. Когда наши взгляды встретились, она глубоко вздохнула и кивнула. Да, пять дней (и шесть ночей) она здесь не вытянет. Похоже, ее контакт с демонессой вызвал весьма тяжелые последствия — не думал я, что в силе духа она может стать слабым звеном.

— Хорошо, обеспечьте ей проживание пожалуйста, дальше по ситуации. У нас же будет связь с вами?

— О какой ситуации может идти речь?

— Может потребуется ее в Нагасаки отправить.

— Если так, без проблем. Связь будет. Но непостоянная, в контрольное время, инструкции я оставлю.

— Почему непостоянная?

— Этот объект на реконструкции на два месяца, официально — в ближайшую неделю как раз, здесь никого нет и не должно быть. Мы очень дорого заплатили, чтобы приостановили работы и удалили отсюда всех строителей.

Вот и разгадка брошенных стройматериалов и инструментов.

— Реконструкция на два месяца? Матч здесь будет, или…

— Здесь. Матч приватный, с ограниченным количеством гостей. Без рейтинга в лиге, поэтому и тузы вам легко достали — после проведения всю фиктивную статистику уничтожим.

— Ясно.

— Еще вопросы есть? — вклинился в разговор Василий, уже заметно раздраженный потерей нити беседы.

Вопросы у нас остались в основном бытовые. И через четверть часа Василий и его телохранители, вместе с Ангелиной, покинули лечебницу. Когда в дополненной реальности я наблюдал, как отъезжает машина, Гэндзи Маэда наконец очнулся. Вовремя он, молодец — если бы пришел в себя во время разговора с Василием, мог бы наговорить лишнего.

— Здравствуйте, — присел я перед нашим «партнером по команде».

Мутный взгляд сфокусировался на мне, после чего наступило узнавание. Глаза юноши сощурились, смотрел он на меня с неприкрытой злобой. Так, похоже помутнение разума у него еще не прошло. Я напряженно ждал — смотрел Гэндзи со злобой, но на периферии зрения я держал взглядом его пальцы. Ногти в когти не превращаются, контролирует себя.

Пока контролирует.

— Гэндзи. Скажи, ты ждал меня здесь, чтобы убить?

На вопрос парень не ответил, по-прежнему буравил меня взглядом.

Как же мне Надежды не хватает. Не люблю я ребусы, вообще терпеть ненавижу. Но оказался сейчас в самом центре загадки. Причем понимаю, что ситуация скорее всего разгадывается максимально просто; вот только для понимания этой простоты мне не хватает буквально одной или двух ключевых деталей. А спросить не у кого.

— Воды тебе принести?

Злость из взгляда Гэндзи ушла, взгляд расфокусировался. Ответа не последовало, только безразличное молчание.

— Еды? Гейшу может быть? — последнее я так, посмотреть реакцию спросил.

Никакой реакции не увидел, взгляд Гэндзи так и направлен в никуда. Ну ладно. Хлопнув парня по колену, я поднялся.

— Ладно, подумай пока над ответом. Утро вечером мудренее, может завтра разговор получится. Пойдем, парни? — обернулся я на Магнуссона и да Сильву.

Столовая действительно оказалась неплоха, телохранитель Василия, как там его…

«Ндабанинга»

В общем, замаскированный под маской-личиной телохранитель Василия не соврал. Чисто, прибрано. На ужин были сублиматы «со вкусом нормальной еды», но на голодный желудок вполне зашло. Остаток вечера потратили на то, чтобы снять с себя маски — не такая уж и простая задача, когда нет необходимых девайсов. В их отсутствии только лед или ледяная вода — причем держать надо долго. Довольно неприятная процедура, после которой долго сидели отогревались. Освещения в здании не было, так что спать легли рано, с наступлением темноты.

Спали — даже не сговариваясь, все моей комнате. Перенесли сюда кровати. Гэндзи мотали здесь же, так что его из центра комнаты просто переставили к окну. Я, конечно, не ангел, но оставлять парня здесь одного в комнате не готов, слишком жестко. Надеюсь, только, он если в туалет захочет, то попросится, а не здесь нам организует. Вроде не просил пока, так и сидел, пялясь в пространство. Медитирует, похоже.

Заснуть я не мог очень долго. Думал даже, что всю ночь без сна проведу, но неожиданно помог отвлекающий метод с овцами. В обычной ситуации я наоборот, считая овец заснуть никогда не мог, а сейчас вот на удивление выручило. Но заснуть было не самым сложным — всю ночь меня мучили кошмары, несколько раз просыпался в холодном поту. Еще и ветер завывал в щелях, здание поскрипывало и казалось словно живым. Самым настоящим монстром, внутри которого мы оказались.

Я даже в туалет не выходил, пока светло не стало — казалось, что стоит только спуститься с кровати, сразу какое-нибудь чудовище кинется и схватит за ноги, утаскивая к себе в нору. В общем, практически детские кошмары пережил.

Утром, перед тем как идти умываться и завтракать, я посмотрел на Гэндзи. Помахал рукой у него перед лицом. Никакой реакции, так и медитирует словно в гибернацию ушел.

Ну, силы духа ему не занимать, конечно. Интересно, на сколько его хватит. Скорее всего очень надолго, пока от жажды не помрет — вопрос чести все же. Мне этот вариант совсем не нравился, поэтому придется поить насильно. Но не сейчас, попозже. Сейчас же, вернувшись с завтрака, я пока решил просто поговорить — хлопнул его по колену, после чего он вернулся в реальность и посмотрел на меня.

— Вот скажи мне, японец. Ты думаешь, мне нравится тебя здесь держать привязанным?

Гэндзи ничего не ответил. Не сомневаюсь почему-то, что этот юноша способен здесь помереть от голода и жажды, не сказав ни слова, но мне этого точно не нужно. Надежда хотела, чтобы я участвовал в смертельном матче с этим товарищем в составе одной команды.

— Смотри, Гэндзи Маэда. У нас с тобой сейчас два варианта действий. Первый: мы начинаем диалог, в результате которого приходим к компромиссу и участвуем в составе одной команды в смертельном матче, как рассчитывала Надежда, княгиня Кудашова. Второй — в течении следующих пяти дней я буду кормить тебя и поить, а потом — выполняя взятые на себя обязательства, ты примешь участие в смертельном матче. Прямо на этом стуле, только маску на тебя надену, — похлопал я его по руке, указав на стол, где лежала его лохматая маска.

Снова никакого ответа.

— Ладно, я тебя услышал, — махнул я рукой.

Некоторым людям очень не нравится выражение «я тебя услышал», но похоже Гэндзи не из таких — взгляд его снова потерял фокусировку, снова в гибернацию провалился.

Ладно. Ладно.

Вместе с Магнуссоном и да Сильвой мы обошли все корпуса, осматривая будущее место битвы. В одном из корпусов нашли лампочки переноски строителей, так что теперь у нас был свет. Потом — после обеда, нам наконец привезли транспортировочные контейнеры с оружием и броней.

Привез телохранитель Василия — не тот, который серый кардинал, а молчаливый парень. Был он в униформе работника строительной компании, приехал на большом фургоне с рекламой по бортам. Слова нам не сказал, подождал пока мы заберем из кузова транспортировочные контейнеры, после молча уехал.

Экипировку разобрали, разнесли по комнатам. Потом сходили пообедали. Когда снова зашел проведать внука Ичиро Огасавара — взяв в этот раз с собой воды, он впервые посмотрел на меня и что-то прохрипел. Надо же, заряд гибернации кончился. И суток не прошло. Или же в туалет захотел. Или пить. Или и то, и другое.

— Что-что? — не понял я.

Снова невнятный хрип. Подойдя ближе, я дал Гэндзи попить — глотал жадно, хотя и старался демонстрировать умеренность.

— Говори, — убрал я бутылку.

— Где Надежда-сама?

— Она умерла.

Глаза Гэндзи расширились. Он хотел что-то сказать, но сдержался. Я же почувствовал себя словно рыбак при поклевке — надо подсекать.

— Надежда-сама погибла. Она одержимая, ты, наверное, знаешь. Ее слепок души забрала себе богиня Аматерасу. Вернет богиня мне его только после того, как я смогу выполнить предназначение. Твоей роли в этом предназначении я не знаю. Да и вообще вся известная мне часть предназначения заключается в том, чтобы принять участие в предстоящем смертельном матче, причем насколько понимаю, сделать это мне нужно находясь в одной команде вместе с тобой. Но это не точно. Варианты дальнейших действия для тебя и для себя я уже озвучивал, так что тебе решать, — развел я руками.

Несколько минут Гэндзи молчал.

— Ну, как знаешь, — пожал я плечами, поднимаясь. — Вечером зайду. Еды захватить, или только воду?

— Подожди! — поднял взгляд парень.

— Подожду, — покладисто согласился. Отойдя ко столу, взял второй стул и поставил его напротив японца. Сел, глядя ему в глаза.

— Говори.

— Надежда-сама обещала мне, что я смогу вернуть влияние клана Огасавара и встану рядом с троном.

— Мне она, образно, говорила примерно то же самое.

— Образно?

— Она сказала, что ты слишком ценен для страны, чтобы можно было просто так тебя взять и убить. Свою цель наставничества твоей команды в вашей школе, как там ее…

«Высше-магическая императорская гимназия Карафуто», — подсказала Альбина.

— Карафуто, — буркнул Гэндзи.

— Да, своей целью как наставника вашей команды в школе Карафуто она заявила мне желание превратить нашу вражду в соперничество. Как задачу минимум.

— Мне она говорил то же самое.

— И ты согласился?

— Да.

— Зачем тогда на меня кинулся? Передумал?

— Нет. Не справился с эмоциями. Когда ты засмеялся…

— Я не над тобой смеялся.

Глаза Гэндзи сверкнули, я в ответ поднял руки, обратив ему открытые ладони.

— Да силой клянусь, анекдот вспомнил не вовремя! Ты же понимаешь, какое тут место…

Во взгляде парня мелькнуло недоумение.

— Понимаешь же, да? — спросил я, уже догадываясь, что не понимает.

— Что я должен понимать?

— Аура здесь тяжелая, мысли путаются. У тебя, похоже, к этому иммунитет.

— Может быть, — пожал он плечами.

— Короче. Твое решение.

— Я готов участвовать в смертельном матче, чтобы потом дождаться возвращение в этот мир Надежды-сама. И после этого мы сможем решить наш с тобой вопрос.

Закатив глаза, я вздохнул. Была бы моя воля, отправил бы его подальше отсюда и забыл. Но тут в деле сильное шаманство Надежды, без явных условий, поэтому не могу. Но вот этот вот разговор о «нашем вопросе» желательно бы прекратить.

— Во-первых, дружище, никакого «нашего с тобой вопроса» просто нет. Когда мы с тобой пересеклись в школе, после чего мне пришлось бежать из Японии, мне было очень мало лет. Я бы тебя даже не запомнил, так — рядовой эпизод в калейдоскопе постоянной травли. А что ты на меня так смотришь? — удивился я его удивлению. — Это для тебя происходящее шоком стало, а я в такой жести каждый день жил, и тебе стоит просто подумать и вспомнить что было, чтобы понять, что я прав. Так что эпизод с тобой я бы и не запомнил, если бы из страны не пришлось бежать после этого… У меня таких разборок до этого было на любой вкус и цвет. Это для тебя памятное событие, потому что тебе дали задание меня провоцировать каждый день, и ты с заданием справился слишком уж хорошо. И это меня каждый день травили в школе, а не тебя. И да, если бы меня из страны не выгнали, кто знает, как оно бы все повернулось? Может быть сейчас я испытывал к тебе ненависть и пытался за тобой гоняться, чтобы отомстить. Но кроме того, «нашего с тобой вопроса» для меня нет еще по одной причине: сейчас у меня вообще памяти нет. Я ее потерял во время ритуала, когда чуть было не погиб вместе с сестрой…

При этих словах глаза Гэндзи едва заметно расширились. Надо же, как упоминание Наоми на него подействовало. А вот это интересно — так что я на ходу сменил вектор развития беседы, озвучив совсем не то, что только что хотел сказать.

— Если ты готов мне помочь и сделать мою сестру императрицей, чтобы занять место рядом с ее троном, добро пожаловать…

Снова отреагировал, не смог скрыть эмоции. Нравится она ему, что ли?

— …если не готов мне помочь, приняв участие в матче, да и пожалуйста. Сейчас ты для меня никто, понимаешь? Ценный государственный актив, мне на тебя как на личность плевать. Так что твои переживания для меня — маловолнующий фактор. Ну как, ты выбираешь участвовать в матче на стуле, или без? Или тебе время нужно, чтобы подумать?

— Нет.

— Не готов?

— Готов.

— Что готов?

— Принять участие в матче.

— Отлично. Один момент: если я тебя сейчас развяжу, как я могу быть уверен, что ты до смертельного матча справишься с эмоциями и не кинешься на меня больше?

— Я могу дать клятву на крови.

Несколько минут я думал. Лицо Гэндзи понемногу ожесточалось — похоже, столь долгая пауза ему не нравилась. Мои раздумья по поводу клятвы крови, похоже, его оскорбили — все же для владеющих даром это весомый аргумент.

«Шеф, это неправильно!» — отреагировала Альбина когда поняла, о чем именно я думаю.

Одновременно с этими ее словами я взял нож со стола и резким движением воткнул его в деревянный подлокотник стула, разрезая намотанный на правой руке Гэндзи скотч. После этого вложил ему нож в освободившуюся руку.

— Давай как взрослые люди, на доверии к репутации. Но! Если ты снова не справишься с эмоциями, я тебя просто убью. И сочту свой долг перед Надеждой в попытке с тобой помириться выполненным. Если готов держать себя в руках — добро пожаловать в команду.

Достав из кармана переданную Василием карту, предназначенную для Гэндзи я кинул ее ему на колени. Упало как надо, так что он сразу увидел масть и старшинство.

— Туз? — поднял глаза Гэндзи. Похоже, он про рейтинг предстоящего смертельного матча тоже не в курсе был.

— Сам в шоке, — пожал я плечами и вышел из комнаты.

«Шеф, это глупо», — только и прокомментировала Альбина. «Он же мог дать клятву на крови, зачем было оказываться?»

«Одна из главных задач Надежды, а теперь и моя — попробовать его вражду превратить хотя бы в соперничество. Ты же слышала. Клятва — это временный барьер. Если у него снова резьбу сорвет, пусть это лучше случится сейчас, чем когда он из потенциального станет одним из сильнейших элементарных одаренных в Японии. Еще и когти эти его, ты видела? Он особенный, похоже, как и я».

«Он не особенный, он конченый, шеф».

«Ты в этом железобетонно уверена?»

«Н-ну… нет, не железобетонно. Но он старается быть достаточно убедительным».

Вторая ночь в заброшенной лечебнице проходила не лучше, чем первая. С оружием, правда, поспокойнее было. Мне даже овцы чтобы заснуть не понадобились, достаточно было винтовки рядом на кровати.

Но все равно сон был рваный, несколько раз просыпался. Кошмары тоже мучили, но не так как в первую ночь — привыкаю постепенно, похоже. У остальных, кстати, по-разному. Да Сильве, как и мне, было сложно. Магнуссон сказал, что вторую ночь спал почти нормально. А Гэндзи — который сегодня ночевал в своей комнате, похоже спал вообще без проблем. Он, как и Василий, просто не чувствовал ауру этого места.

На следующий — третий день, мы приступили к тренировкам на месте будущего матча. Гэндзи со мной почти не разговаривал, я с ним тоже. В некотором роде вооруженный нейтралитет соблюдался, под настороженными взглядами Магнуссона и да Сильвы, готовых если что вмешаться.

Третья ночь прошла еще лучше — человек ко всему привыкает, привыкли и мы к тяжелой ауре этого места. Магнуссон и да Сильва даже разошлись по своим комнатам, а я поздно вечером самостоятельно в другой конец коридора в туалет сходил, и даже почти не боялся при этом.

Вставать только утром сложно — просыпаешься уже усталым. И ощущение, словно зимой в законопаченной и непроветриваемой квартире спишь — когда к утру кислорода не хватает и голова тяжелая. Но после завтрака получалось вернуть бодрость, даже без кофе — просто свежим воздухом и тренировками.

Солнце бы еще — небо целый день серое, моросью противной исходит. Пару раз за прошедшие дни разговаривали с Ангелиной — она, с ее слов, жила в Лондоне, в небольшом особняке в предместьях. Не отсвечивала, ждала нас — когда мы закончим.

Впервые когда я услышал, что Ангелина в Лондоне, я прямо даже успокоился. Надежда говорила мне про Лондон и двадцать третье сентября. И если здесь все сложится хорошо, то как раз двадцать третьего числа мы поедем в Лондон, за Ангелиной. Так что видимо, не случайно она с нами поехала — есть связь с шаманским пророчеством Надежды.

На четвертую ночь — самую казалось бы спокойную, случилась неожиданность.

«Шеф, шеф, просыпаемся!» — разбудила меня Альбина ближе к утру.

Мгновенно придя в себя, я соскочил с кровати, уже держа винтовку в руках.

«Шеф, у нас гости!»

«Где?» — еще не совсем проснувшись, я отскочил в угол и водил стволом то в сторону окна, то к двери»

«Не-не-не, шеф, не надо стрелять, это нормальные гости»

«Какие такие нормальные?»

В этот момент послышался легкий стук в дверь.

«Нормальные — это Ангелина, шеф».

Подойдя к двери, я открыл и прищурившись, посмотрел на неожиданную гостью. Маску свою — круглолицей брюнеточки, в которой Ангелина сюда приехала, она или не снимала, или для визита сюда снова надела. Скорее всего не снимала — я помню, как в такой несколько дней провел вообще без дискомфорта и совершенно не замечая.

— Привет, — негромко поздоровалась девушка, смущенно улыбнувшись.

Ну да, есть чему улыбаться — я в футболке, трусах и с оружием в руках. Отойдя в сторону, приглашающим жестом показал ей заходить. Шагнув через порог, проходить Ангелина дальше не стала, остановилась. Хотела что-то сказать, но я ее перебил.

— Могла бы и предупредить, я же со страху чуть очередь в дверь не высадил.

Взгляд Ангелины метнулся к винтовке в моих руках, девушка заметно смутилась.

— Ну, не высадил же, — извиняющееся пожала она плечами. — Сложно здесь?

— Да, непросто. Ночью мы из комнат не выходим. Постой, а ты…

— Я успокоительным заранее закинулась, так что мне сейчас на все ровно, — после этих слов на лице Ангелины начала растягиваться широкая улыбка, но она быстро взяла себя в руки. — Прости, стоит дать волю эмоциям, немного расплываюсь. Пойдем, хочу тебе кое-что показать.

Вот сейчас неожиданно было — такой расслабленной Ангелину я раньше не видел.

— Что показать?

— Сюрприз.

— Не очень любою сюрпризы.

— Пойдем. Если я скажу что это, впечатление будет неполным. Это связано с аурой этого места — я теперь знаю, что это, и знаю, как от этого избавиться.

— Василий знает, что ты здесь?

— Нет, я сама. Но ты не волнуйся, все под контролем. Пойдем, это действительно стоит быть увиденным.

Вздохнув, сдерживая подспудное раздражение, но не задавая больше вопросов я быстро оделся и вышел следом за Ангелиной. На улице с неба капал мерзкий промозглый дождик и зябко поеживаясь, я пошагал следом за девушкой по траве, обходя корпуса лечебницы и поднимаясь на холм к одноэтажному, стоящему обособленно зданию.

Доступ нам туда был закрыт, о чем я хотел сказать Ангелине, но как оказалось мы шли не туда. Одноэтажное здание обогнули, зашли под сень деревьев рощи, в которой стояла небольшая готическая церковь. Заброшенная, как и лечебница.

Вошли внутрь, прошли вглубь и здесь Ангелина показала мне неприметную дверь. Открыла она ее используя ключ-карту доступа.

— Откуда у тебя это?

— Пойдем, внизу поймешь, — Ангелина уже спустилась вниз на несколько ступенек.

Дверь, как и замок, изнутри выглядела достаточно технологично. Новодел, явно. Я встал в проеме входа и заглянул внутрь. За дверью оказалась лестница, насколько глубокая — непонятно. Даже с моей способностью видеть в темноте зев теряется во мраке. Ангелина в этот момент зашарила по стене.

— Подожди, сказали здесь должно быть… должен быть…

Должен быть выключатель — я понял это, когда Ангелина нажала кнопку и лестницу осветило. Неяркий красный свет, как будто аварийное освещение. Но теперь конец лестницы стал виден. А глубоко спускаться — метров пятьдесят.

— Пойдем, — взглядом позвала меня за собой Ангелина и начала спускаться.

Я шагал следом за ней по ступеням и думал. Спросонья мысли в кучу не сразу собрались, а сейчас…

«Альбин, а это точно Ангелина?» — вдруг спросил я, глядя в спину спускающейся вниз девушке.

«Судя по мимике тела, она», — тут же ответила Альбина.

Ну да, что-то я ерунду спросил. Я ведь тоже ощущаю знакомую ауру, знакомые — едва-едва пробивающиеся через ментальные щиты эмоции.

Мы к этому моменту уже почти спустились вниз. Отсюда я видел, что впереди — длинный коридор, куча решетчатых дверей. Как в тюрьме. Причем как в современной тюрьме — стены серые, у каждой двери панели доступа перемигивающиеся красными и зелеными огоньками, на бетонном полу оранжевой краской нанесена разметка.

Похоже, действительно здесь может находится источник тяжелой ауры этого места.

— Энжи, — окликнул я девушку.

— Да? — не оборачиваясь, спросила Ангелина, преодолевая последние ступеньки.

— Ты почему маску еще не сняла?

— Вот поэтому, — обернувшись, неопределенно пожала она плечами.

Сначала я не понял, почему «поэтому». А потом, когда ее глаза вдруг загорелись ярким фиолетово-лиловым сиянием, вдруг как понял.

Сияние, вспыхнувшее в глазах спрятавшейся под личиной Ангелины незнакомки, за краткий миг заполонило все вокруг. Я словно оказался в световом коконе; одновременно с этим ощутил, что пропал контроль над телом — как будто астральную оболочку аккуратно отделили от физической. Душа моя в теле осталась, но духом я словно воспарил в невесомости.

Едва подумал, что сейчас душа снова отправится в полет — в очередную имитацию реальности, в воспоминания или куда подальше, как вдруг ощущения тела вернулись. Очень знакомое чувство, как будто всего обезболивающим обкололи, которое только-только отходить начинает. Так уже было со мной однажды — на поляне ритуала во время появления в этом мире. И, как и тогда, ясность мыслей полная. Очень четко ощущая процесс, я только что сделал первый глубокий вдох. Правда, дышал я как будто несамостоятельно — тело существовало словно отдельно от меня.

Фиолетово-лиловое сияние вокруг утихало, распадаясь на отдельные всполохи, которые тоже постепенно начали меркнуть. Фигура незнакомки под личиной Ангелины напротив вновь обретала контуры. Девушка по-прежнему стояла без движения прямо передо мной. Сияние осталось только в ее глазах, и я смотрел только в них, не в силах отвести взгляд. Даже не понять — или это время остановилось, или…

Нет, время идет как обычно: как раз сейчас скрипнула тяжелая дверь неподалеку, из нее появилось четверо человек. На всех разномастная и неприметная гражданская одежда, но при этом у всех одинаково безликие серые лица. Очень товарищи похожи на тех четверых, кого я встречал в Польше — когда меня вели на допрос в подвал контрразведки. Тогда, правда, на конвоирах были серые мундиры, но вот внешность и повадки заметно похожи.

Четверо безликих мужчин — реально безликих, отведи взгляд и лицо не вспомнишь, уже подошли ко мне ближе. Видел я их теперь на периферии зрения, потому что сам по-прежнему безотрывно смотрел в фиолетово-лиловое сияние глаз «Ангелины». Несамостоятельно — сам я не мог пошевелить даже глазами, полная блокировка собственной воли. Зато мысли по-прежнему вроде свободно текут. И сходились мысли в одном: как я так неожиданно и вдруг глубоко попал в неприятную ситуацию.

Очень, очень неприятно — подумал я так, чтобы грязно не выражаться. И почувствовал, как поднимается внутри волна раздражения. Знаю уже это чувство, которое переходит в злость, а потом в ярость. Вопрос только — сработает ли это сейчас, после того как призрачный волк меня покинул?

«Альбин, как думаешь?»

Молчание, никакого ответа.

«Альбин?»

Скорее всего дело в сиянии, в световом коконе котором я недавно оказался: в это время свет или заглушил, или отсек от меня Альбину. Неприятно. Впрочем, не в первый раз мы «расстаемся», надеюсь с ней все хорошо.

Четверо безликих мужчин между тем встали рядом со мной, беря в коробочку. Одаренные, все четверо — действуя споро и слаженно, они постепенно перехватывали у скрывающейся под маской Ангелины незнакомки контроль. Меня буквально пеленали — так же, как мы недавно прикручивали Гэндзи скотчем ко стулу, только сейчас в роли скотча выступали ментальные путы — которыми оперировал каждый из появившейся четверки.

Им потребовалось некоторое время, после чего у каждого в руке оказалась энергетическая плеть моего поводка. Раздалась короткая команда (на польском), и ощутив импульс чужой воли, я зашагал вперед по коридору. Как робот, передвигаясь словно на деревянных ногах. Впрочем, шел довольно бодро — уровень умения по сравнению с младшей сестрой Лещинской, просто космос. Внешне я даже почти как обычный человек иду.

Спрятавшаяся пол личиной Ангелины незнакомка осталась на месте, пропуская меня вперед. Проходя мимо, в лицо — в ставшие обычными глаза, заглянуть ей я не смог, по-прежнему глазами не пошевелить. Но скорее всего это все же Ядвига — очень уж знакомый свет сияния глаз, очень уж характерные повадки безликих спутников, да и язык польский.

Пленившая меня девушка, оказавшись за спиной, двинулась позади. Я не видел, но дополнительно почувствовал оказавшийся на шее словно поводок удавки. Явно контролирует меня, несмотря на четверых рядом идущих безликих.

Если это не Ядвига, то кто? — попробовал я было построить догадки. При этом неожиданно вдруг понял то, что мне следовало бы понять гораздо раньше: если проанализировать возможности Ангелины, которая собиралась искать ответы как приговоренная к смерти принцесса клана, если посмотреть на происходящее с ее стороны, то — учитывая жизненные обстоятельства, для нее лично обращение к Ядвиге за помощью выглядит вполне логичным. Если Ангелина хочет сохранить будущее, сохранить шанс на власть и влияние, то Ядвига вполне может ей в этом помочь. Да, риск есть — но если дело выгорит, то Ядвига может ей предложить лучшее из имеемых у Ангелины сейчас вариантов будущего.

Вот он и ответ, почему и я, и Альбина ничего не заподозрили: чужую психоматрицу маг-менталист на себя может надеть только после добровольного согласия. Что скорее всего и произошло, когда Ядвига с Ангелиной встретились и договорились.

Вот говорила мне Альбина, что надо решать вопрос, а я тянул. Рано, рано… уже вот поздно стало. Как-то вдруг полностью и бесповоротно я понял, что потерял Ангелину. Нет, она наверняка жива и в полном здравии, но без помощи Ангелины, без ее предательства, спрятавшаяся за ее личиной незнакомка просто не могла здесь оказаться.

Внутри между тем все сильнее тлело глухое раздражение — на себя, на ситуацию. И постепенно раздражение переходило в злость. Знакомое чувство, знаю к чему ведет. И если я сейчас разорву путы, и начну метать молнии (если получится и если начну — мелькнуло опасение), к чему это приведет? Допустим, вот развалил я всех пятерых, дальше что? Только бежать. А куда? Еще раз убить принцессу Ядвигу — не очень хорошая идея. С другой стороны, я недавно и так слишком долго медлил, откладывая решение вопроса с Ангелиной, и к чему это привело? По мере размышлений делал уже привычные паузы в мыслях — неосознанно, ожидая услышать комментарий Альбины. Но ответа так и нет — звенящая пустота.

Фамильяр или заглушена, или уничтожена недавней вспышкой сияния, которая лишила меня свободы воли. Впрочем, в то что Альбина уничтожена — я практически не верил. Она — часть моей души, и сколько раз уже сохраняла себя при памяти, в гораздо более сложных ситуациях — взять хоть недавний вояж в загробный мир. Поэтому надеюсь, Альбина жива — из многих передряг она уже выходила, к тому же она связана с моей душой. И, как она говорила, убить ее может только сильный маг менталист…

«А Ядвига кто?» — спросил я сам себя.

Не продолжая, дурные мысли я отогнал. Совсем безнадеги в ситуации я все же не чувствовал — воля странного незнакомца, частично закрывшего мой разум, силу Ядвиги — если это именно она сейчас позади, намного превышает. Это дает надежду последнего шанса. Да и накрутить себя так, чтобы потерять контроль над эмоциями и вызвать вспышку ярости, сопровождаемую молниями я всегда успею. Тем более что сорваться могу прямо сейчас — потому что злости становилось все больше, а коридор все не кончался, я шагал и шагал вперед волей кукловодов.

Стараясь абстрагироваться от накатывающей волнами глухой злости, начал акцентировать внимание на окружающем. Коридор длинный, широкий и прямой. Через каждые несколько метров в стене светильники — сейчас горящие сдержанным алым светом. Прямо коридор красных фонарей. И куда ведет — пока непонятно.

По сторонам мне не осмотреться, глаз не повернуть, но даже глядя вперед на периферии зрения вижу немало. Вижу, что коридор не ровесник лечебнице, явный новодел — под ногами гладкий бетонный пол, на котором широкими белыми линиями нарисована дорожка. Как на некоторых заводах, где таким образом размечают пути безопасного передвижения персонала по территории цехов. Кроме того, коридор разделен на две части вдоль — посередине его перегораживает массивная решетка, в которой периодически и неравномерно встречаются проемы дверей. Некоторые из них открытые. Видно мне столько, что могу понять — правая сторона коридора, закрытая от нас сейчас решеткой, местами разделена еще и поперек. На секции разной длины, образующие перед некоторыми камерами — иногда перед одной, иногда перед несколькими, словно шлюзы безопасности.

Ведущие в камеры двери глухие, кто там содержится, неясно. Но, если принять на веру, что именно здесь можно найти причину тяжелой ауры бывшей лечебницы, ничего хорошего увидеть за дверьми камеры надеяться не следует. Направление движения в этот момент вдруг изменилось, меня мягко подтолкнуло в сторону. Я, вместе со всей ведущей меня процессией повернул — миновав открытый проем в разделяющей коридор решетке, мы прошли в одну из камер.

Невольно отметил, что развернули меня довольно мягко и аккуратно. В прошлый раз, когда меня допрашивала Ядвига в Познани, ее подручные действовали со мной довольно грубо. Сейчас же эта мелочь аккуратного обращения помогла мне сдерживать кипящую в груди злость. Здраво рассуждая — устроить бойню я всегда успею, а если есть возможность поговорить и получить информацию, лучше попробовать это сделать.

Несмотря на эти мысли, держать себя на краю неконтролируемой вспышки становилось все труднее. При этом было страшно — что, если накатывающей яростью планку у меня сорвет, но при этом молнии вокруг бушевать не начнут? Печально будет, это точно.

По воле кукловодов между тем я уже прошагал в центр камеры. Надо же, к нашему прибытию здесь все подготовлено — на полу пентаграмма, линии которой умеренно мерцают фиолетовым свечением. Так же, как было в подвалах Дефензивы.

Когда я чужой волей остановился в центре пентаграммы, меня по-прежнему крепко держали. И физически, и ментально; чуть погодя ощутил, как меня аккуратно опускают на колени. Снова очень бережно — не в пример тому, как было в прошлый раз, когда даже Ядвига высказала подручным про то что я им не мешок с картошкой.

Вдруг почувствовал малую толику возвращения воли — неожиданно получилось самостоятельно моргнуть. Ощущения поводка сзади исчезло — похоже, контролирующая меня незнакомка (хотя уже уверен, кто скрывается за личиной), меня отпустила.

Я так и стоял на коленях в центре пентаграммы и ничего не происходило. Прошла минута, началась другая. Ничего — никаких действий. Ожидая продолжения обратил внимание, что приземлили меня в пентаграмме в этот раз по-другому — отлично от первого эксперимента с допросом. Тогда вершина звезды была за моей спиной, Ядвига стояла в ней, сзади от меня и положив мне руки на затылок. И четверо подручных Ядвиги тогда были в пределах моей видимости. Сейчас же я сидел так, что вершина звезды прямо передо мной, а помощников — разошедшихся по остальным лучам, я вижу только двоих.

Наконец сбоку мелькнуло движение и прямо передо мной вышла… ну да, Ядвига. Как и предполагал. Одежда на ней осталась прежней, а вот маска с лица исчезла. Похоже, именно поэтому задержка — время ушло на снятие ее маскировки.

— Давно не виделись. Здравствуй, — улыбнулась Ядвига.

Моргнув два раза, я попытался ответить. Не получилось — контроль не настолько вернулся, хотя глазами уже смог пошевелить.

— Не волнуйся, сейчас поговорим, — сообщила мне Ядвига, которая почувствовала мое волевое усилие. И едва она это произнесла, как исчезла из поля зрения. Она никуда не ушла, просто из линий пентаграммы выросли стены из фиолетово-лилового сияния — ритуал начался. Как-то вдруг и без предупреждения, вполне себе буднично. Причем мою кровь в этот раз не использовали, происходило все иначе: вокруг, словно живые, зазмеились фиолетово-лиловые плети. Они обвивали меня, словно щупальца осьминога — ноги, руки, тело, голову; несколько сияющих «щупалец» оказались перед глазами, и — в последний момент понял я, буквально погрузились в мои глазные яблоки.

Испугаться происходящему как следует даже не успел — перед взором сверкнула вспышка света, а мою душу словно вытащили из тела и куда-то пульнули. Я почувствовал невероятно реальное ощущение полета и понял, что нечто подобное уже испытывал — во время общения с императрицей Ольгой. Тогда, когда перед портретом Сати Александровой она забрала меня с собой в имитацию, в ловушку сознания.

Совершенно аналогичное чувство. Я сейчас на краткий миг даже допустил было, что императрица Ольга спряталась под личиной Ядвиги, якобы спрятавшейся под личиной Ангелины. Но когда полет закончился, а я материализовался в имитации реальности, сразу засомневался в этой версии. Вряд ли императрица будет рисковать, устраивая вояж в Северный Уэльс. К тому же ощущение свободного полета закончилось мягкой остановкой и осознанием себя в новом месте, и это было совсем не берегом северного моря, куда выдергивала меня Ольга.

Одежда сейчас на мне прежняя — костюм, в котором и пришел вместе с «Ангелиной» в подземную темницу. А вот окружающая картина изменилась кардинально. Стоял я сейчас на круглой, выложенной брусчаткой площади, в центре которой красноватыми камнями создан приметный орнамент: пальма с двумя львами рядом. Прямо передо мной — массивные ворота, со статуей наверху. Судя по крыльям и пламенеющему мечу в руках — архангел Михаил.

«Альбин?» — машинально позвал я.

Опять молчание. Была бы фамильяр рядом, сразу бы сказала мне, где нахожусь — я к этому привык и уже бессознательно жду ее подсказок и комментариев. Но Альбины по-прежнему нет. Ни в голове, ни по сторонам — да, я уже оглянулся вокруг себя, обозревая типичный центр старого европейского города. Пусто, ни единой души — и я вновь повернулся к воротам с архангелом, в которые ситуация по логике происходящего меня приглашала пройти.

В арке прохода видны следующие ворота, а потом еще одни — пешеходная дорога, изгибаясь, ведет к крепости, чьи стены и высокая башня шпиля видны за зеленью парка. На шпиле — крест, а еще… ну да, польский флаг. Так, еще похоже, что это не башня, а колокольня.

— Ясна Гура, — раздался рядом звонкий голос.

Вздрогнув, обернулся и увидел рядом с собой Ядвигу. На ней, как и в прошлый раз — когда она вытаскивала мою душу из тела, белое платье, распущенные волосы спускаются на плечи. Она отреагировала на мой вопросительный взгляд, показывая в сторону приметной крепости и говоря уже на русском:

— Ясная гора. Ясногорский монастырь.

Да. Не башня, а колокольня. Не крепость, а монастырь. Впрочем, судя по возрасту здания, возводили его в те времена, когда принципиального различия монастырей от крепостей особо и не было.

— Прогуляемся? — приглашающим жестом показала мне Ядвига в сторону прохода с воротами. В ответ я отрицательно покачал головой, пытаясь понять, как лучше сформулировать свои опасения.

— Почему? — заинтересованно посмотрела на меня Ядвига, чуть наклонив голову.

— Это может быть опасно.

— Не волнуйся, в этот раз я хорошо подготовилась.

В ответ я вздохнул, на миг прикрыв глаза. Потом поймал взгляд Ядвиги и заговорил, не скрывая нотки усталости от непонимания собеседницей ситуации:

— Я это уже не первый раз слышу. Но заканчивается все как обычно — мертвый, или полумертвый маг-менталист на полу, а рядом я, с необходимостью разгребать возникшие проблемы. Прошу вас, ваше высочество, давайте не будет рисковать вашей жизнью и разумом, вернемся в реальность и поговорим там нормально. Я же не отказываюсь от беседы.

Вот на самом деле — вдруг мелькнула у меня мысль: какой-то профессиональный перекос у менталистов. По сути, что Ядвига, что Ольга, после попыток влезть в мое сознание чувствовали себя… тяжелое недомогание чувствовали, например. Но что одна, что вторая тут же готовы проводить следующую попытку. Как будто без всех этих симулякров и ловушек сознания поговорить откровенно — невыполнимая задача.

Ядвига в ответ на мой взгляд молчала долго, около минуты. А потом неожиданно начала вполне благожелательно объяснять:

— В прошлый мы с тобой двигались в воспоминаниях душа в душу, далеко и глубоко, и для меня это оказалось небезопасно. Тогда я, так скажем, была в тебе, в твоем разуме. Сейчас происходит все наоборот — уже ты находишься в созданной мною ловушке сознания, в моем разуме, в моих границах и здесь все происходит по моим правилам. Так что не волнуйся, у меня все под контролем. Пойдем? — протянула она мне руку.

Я еще раз вздохнул. Очень уж мне не хочется разбираться с ситуаций там, в подземной тюрьме, если Ядвиге вновь станет не очень хорошо. С другой стороны — призрачного волка, который был причиной несчастного случая с императрицей, со мной больше нет. Альбины рядом не видно. Надеюсь, пока не видно. В глубины моей памяти Ядвига — если не лишена чувства самосохранения, снова не полезет. Так что, в принципе, можно и попробовать поговорить здесь, в ловушке сознания. В ее разуме, в ее границах и по ее правилам — так вроде она сказала?

— Пойдем, — взялся я за протянутую руку Ядвиги, которую она уже несколько секунд держала на весу. В тот самый момент, когда я коснулся принцессы, меня буквально вышвырнуло из тела.

Вылетел я как пробка из бутылки, иначе не сказать, причем вылетел бесплотным духом — мгновенно потерял материальную форму и смотрел теперь на происходящее сверху-сбоку, как в изометрической проекции. А на том месте, где я только что стоял, в точь-в-точь такой же позе в которой я находился только что, стояла и держала руку Ядвиги Альбина. Фамильяр была в своем привычном деловом костюме, с кокетливо расстегнутой и углубляющей декольте блузкой, в массивных роговых очках и с полуулыбкой на ярких губах.

— Привет, — услышал я, как игриво произнесла мой фамильяр.

Едва раздался голос Альбины, последовала очередная пульсация пространства. Меня снова швырнуло прочь, унося с площади как будто камень-снаряд с ложа требушета, как будто шар для гольфа после удара клюшкой. Причем меня не просто вышвырнуло от места действия, а выкинуло из имитации, созданной Ядвигой — мгновение, и я вновь осознал себя, причем в реальности.

Причем осознал себя не в очень хорошем продолжении ситуации — очнувшись в центре погасшей пентаграммы я сначала эхом услышал удивленный возглас одного из безликих незнакомцев, а после понял, что меня уже и здесь сорвало с места и я лечу прочь. Пролетев несколько метров, на лету отметив, что все остальные участники ритуала стоят в лучах звезды как стояли, я ударился в стену камеры и отключился.

Открыв глаза, понял что лежу так, как упал — кулем, на полу у стены. Голова жутко болит, на затылке чувствую горячую кровь, ручейки которой стекают по шее. Приземлился я в крайне неудобной позе, и похоже, никто ко мне еще не подходил. Пошевелился, с трудом принимая более удобное положение.

Так, вроде ничего не сломано, болит только голова. В глазах размытая алая муть — в тон освещения в камере, но постепенно зрение фокусируется. Потрогал затылок — да, мокрый от крови, но вроде не смертельно.

Замерев на несколько секунд, попробовал сфокусировать взгляд. Муть перед глазами ушла, изображение постепенно приобретало четкость. В беспамятстве я, похоже, пробыл не очень долго — всего пару секунд, пока летел от стены до приземления на пол.

Так, наблюдаю картину маслом: «Не ожидали». В центре комнаты, в погасшей звезде, по-прежнему все пятеро — безликие и Ядвига. И ее помощники явно не понимают, что только что произошло. Они ведь, вроде как, меня контролировали — как держащий удочку рыбак, и в моменте оказалось, что удочка из рук вдруг исчезла сильным рывком.

При этом на меня никто из них не смотрел. Смотрели они на Ядвигу — которая стояла на месте с закрытыми глазами, запрокинув голову и широко разведя руки в стороны. Как раз в тот момент она пришла в себя, опустила голову и открыла глаза. Обычные, без сияния.

Надо же — жива, здорова. Более того, в порядке и при памяти — как раз сейчас Ядвига заговорила. Что-то на польском, я не разобрал. По старой (не своей) памяти я польский понимаю. Но сейчас просто не слышу, что она говорит — в ушах после удара в стену звон, говорит Ядвига не очень громко, так что слов не разбираю. Но судя по тону говорит она что-то вполне миролюбивое и успокаивающее.

Еще, определенно, речь шла обо мне — только что все четверо безликих повернули головы в мою сторону, потом снова синхронно посмотрели на Ядвигу, потом снова на меня, после снова на нее. Вместе со звоном в ушах для меня все это забавно выглядит. Еще б голова так дико не болела, вообще бы наслаждался зрелищем, смеялся и улыбался.

Далее последовал короткий диалог Ядвиги конкретно с одним из безликих, потом со вторым. Да, точно, указания дает. Когда Ядвига получила от второго собеседника подтверждение и повернулась к третьему, продолжая — судя по мимике, раздавать указания, она вдруг оборвалась на полуслове. Ядвига замерла, потом обхватила себя руками, снова попыталась заговорить. Не получилось — захрипев, она присела на одно колено, сжимаясь словно в попытке избежать боли и вдруг рухнула на пол.

Упала обмякнув — как мешок. Но едва упала, как жизнь в ее тело вернулась — выгнувшись, как гимнастка, Ядвига оттолкнулась от пола спиной и плечами, взвившись в воздух. При этом не вставая полностью на ноги, она развернулась и попыталась удариться головой об пол. Учитывая, что пол бетонный, очень похоже, что хочет череп себе размозжить. Но когда голова девушки только начала движение вниз — опускающимся маятником, тело принцессы снова выгнуло, и она вдруг прямо в воздухе извернулась невероятным образом, ударившись не головой, а спиной — в момент касания пола прислонив подбородок к груди.

Выглядело так, словно Ядвига борется сама с собой. Как будто одной куклой на веревочках управляют сразу два ссорящихся кукловода. Безликие ошалели от происходящего настолько, что замерли на месте, а вот для меня происходящее оказалось более-менее понятно: Ядвига сопротивляется Альбине, которая осталась в созданной ей ловушке сознания и, похоже, перехватила власть над ее волей и телом.

Я, кстати, за кажущимся приступом безумия Ядвиги наблюдал вполне спокойно. Не то, чтобы не волновался, но, когда пролетаешь пять метров, чтобы врезаться затылком и спиной в стену, эмоции заметно притупляются. Затормаживаются, я бы сказал.

Еще мне вдруг стало понятно, почему Ядвига пытается себя убить. Если власть над ее телом перехватила Альбина, то действия вполне логичны: Ядвига одержимая, и у нее есть слепок души. Благодаря которому после смерти физической оболочки она вернется к жизни — без неожиданной спутницы, которая сейчас осталась вместе с ней, когда ловушка для дичи неожиданно превратилась в ловушку для самого охотники.

Пока меня накрывало догадками откровений, безликие шпики уже бросились к Ядвиге, выйдя из оцепенения первых мгновений. Принцесса в это время, не переставая болезненно хрипеть, снова выгнулась дугой, встав на мостик на пятках и затылке, а после извернулась — подпрыгнув невероятным образом, и все же ударилась с размаха головой в пол. Спасло Ядвигу (Альбину, вернее) то, что один из безликих метнулся рыбкой и удар виском пришелся не в бетонный пол, а в подставленные руки. Раздался крик боли — похоже, рука сломана. Ядвига, зашипев от ярости неудачи, перекатилась в сторону. Остальная троица попытались ее удержать, но выглядело неубедительно — «сошедшая с ума» девушка заметалась, буквально расшвыривая подручных по комнате.

Безликие, впрочем, не останавливались — раз за разом будучи отброшенными, становясь все более потрепанными и растрепанными — ссадины, кровь, порванная одежда, они раз за разом поднимались и возвращались снова, пытаясь утихомирить свою принцессу. Я же — постепенно приходя в себя и избавляясь от заторможенности, пытался подняться на ноги.

Тоже не очень удачно. Тут вообще собралась, в моменте, компания неудачников: Альбина не может взять под контроль Ядвигу, Ядвига не может самоубиться, ее подручные не могут ничего сделать, а я не могу встать. Как раз сейчас снова рука — опирающаяся на бетонный пол, подломилась и я вновь упал, со звучным шлепком ударившись лицом в пол. Неожиданно после этого даже зрение окончательно прояснилось. Повернув голову, из положения лежа я с интересом наблюдал, как катается по полу клубок из тел. Болел и переживал, естественно, за Альбину.

«…с тобою дружный наш девятый «Б», — вдруг понял что машинально, как мантру, раз за разом повторяю строчки из песни, цензурное название которой можно перевести как «Давай, Альбина!»

Вдруг все успокоилось. Мгновенно, как картинку на паузу поставили.

Ядвига стоит на коленях, замерев на месте и не двигаясь. Безликие рядом с ней, держат почти в охапку — один лежит на полу, обхватив ее за талию, прижимая руку к телу; второй висит у нее на шее, держа в удушающем захвате. Правой рукой держит — левая, сломанная, у него плетью висит. Еще двое держат Ядвигу за свободную руку. Похоже, утихомирили….

Нет. Вернее, да — утихомирили, но Ядвига сменила тактику. Из глаз у нее вдруг начала сочиться кровь. Сначала пара слезинок, прочерчивая багряные дорожки, потом кровь побежала из носа — густо, обильно, а потом и вовсе девушка кашлянула кровью. Безликие растерялись, в первые мгновения не понимая, что делать с этой новой напастью. Тот, что держал ее за талию, прижимая руку к телу, сунулся было с кистями объятыми лиловым сиянием — видимо, менталист-целитель, но его тут же откинуло к стене. Так же стремительно, как и меня совсем недавно — только росчерк мелькнул.

Росчерк как мелькнул, так и остался — вдруг понял я. Неожиданно: в воздухе, там, где только что находился коснувшийся Ядвиги безликий, осталась фиолетовая светящаяся фигура, как будто созданная магическим сиянием тень. И от этой световой оболочки уже шел фиолетово-лиловый след полета. В мою сторону — ударился отброшенный безликий в стену совсем рядом со мной. И рухнул рядом, также как и я недавно — кулем, без сознания.

На упавшего безликого, как и на его магическую тень — понемногу рассеивающуюся, я уже не смотрел. Потому что — в очередной попытке встать, завороженно наблюдал за тем, как Ядвига вдруг открыла глаза, и снова начала действовать — в этот самый момент она выхватила освободившейся рукой пистолет из кобуры одного из безликих и приставила ствол себе к подбородку.

Я уже был на ногах и бросился вперед — понимая, что не успеваю. Раздался выстрел, но пуля ушла мимо, попав в потолок — в последний момент мелькнула рука одного из безликих, ствол и без меня успели отбить в сторону. На попытку убить себя пистолетом у Ядвиги, похоже, ушли последние силы, так что она обмякла, пистолет вырвали у нее из руки.

Я же вдруг понял — предчувствием, чуйкой, что это может быть обманным маневром. Действительно: вторая освободившаяся рука Ядвиги вдруг метнулась к кобуре второго шпика, выхватывая еще один пистолет. И сейчас стоящая рядом троица, мешающая друг другу, уже отреагировать не успевала.

Звук удара раздался звонкий, как деревянной колотушкой — когда столкнулись две головы. Да, это я: пусть и чуть-чуть петляя на плохо слушающихся ногах, подбежал сзади и не в силах добраться до пистолета в руке принцессы, просто взялся за две головы — ее, и рядом стоящего безликого, после чего с силой свел их вместе.

Хорошо получилось — без сознания рухнули оба. Ай да я, ай да молодец.

— Воу-воу-воу, я просто остановил это! — подняв руки, обратив их ладонями к двум оставшимся в сознании безликим, которые резко ко мне повернулись.

Смотрели на меня оба оставшихся в игре и сознании без особой приязни. Вот сейчас опасно стало. Что будет дальше, что предпримут безликие — как оценят они мое вмешательство? Надо разруливать. В попытке погасить конфликт я открыл было рот — собираясь сказать, что для начала надо бы обеспечить безопасность принцессы. Не успел: вдруг заговорила сама Ядвига.

Она говорила, не открывая залитых кровью глаз. Шептала — негромко, еле слышно, но безликие тут же склонились рядом с ней, жадно ловя каждое слово. Говорила Ядвига снова на польском, причем так тихо и невнятно, что я снова не понимал, о чем речь.

После того как Ядвига замолчала, один из безликих подхватил ее на руки, поднимая, второй помог подняться тому, с помощью головы которого я отправил Ядвигу в беспамятство — он тоже уже пришел в себя.

Четвертый безликий — пролетевший недавно почти по моему маршруту, тоже открыл глаза. Он сейчас сидел у стены, раскинув ноги в стороны. Глаза у него открыты, взгляд удивленный. Но вроде разумный — к нему сейчас подошел один из безликих, и придерживая сломанную руку говорит что-то, ушибленный «летчик» понятливо кивает.

Ядвигу уже — остальные двое, подхватили на руки и потащили к выходу камеры. Я смотрел им вслед; причем смотрел на то, как болтается рука обессиленной Ядвиги. Вернее, уже Альбины: с изумлением я увидел, как сжался ее кулак, как она выставила из него большой палец и мизинец, после чего повращала кистью туда-сюда.

Довольно популярный жест, который может означать «пойдем выпьем». Еще такой жест раньше означал «я тебе позвоню» — еще в те времена, когда смартфонов не было, а были только стационарные телефоны с отдельными трубками на длинных проводах. Но кроме этого, подобный жест широко известен в узких кругах — где его знают под названием джамбо. Означает этот жест призыв к спокойствию, предложение расслабиться — весьма популярный жест у наемников и военных из разных стран по всему земному шару. По моему земному шару.

И вот эта самая последняя интерпретация только что ударила мне в самое сердечко озарением — похоже, в прошлой жизни о которой я совсем ничего не помню, этот жест был мне очень хорошо знаком.

Вопрос только, откуда об этом теперь знает Альбина — в том, что здесь и сейчас этот жест предназначен от нее для меня, я не сомневался.

Даже на меня не глянув, чуть прихрамывая и придерживая сломанную руку, из камеры вышел третий безликий и сразу ускорился, догоняя остальных. Я же так и остался стоять, глядя в пустой дверной проем. Мыслей не то, что не было — после произошедшего их было слишком уж много. Я просто не знал, о чем в первую очередь думать. Поэтому думать начал о том, что стояло сейчас на первом плане. А именно обернулся к последнему оставшемуся в помещении безликому — проделавший по воздуху мой маршрут «летчик», кстати, уже стоят на ногах и внимательно за мной наблюдал.

— Йа п-пердоле, — сообщил я ему доверительно.

Моему восклицанию безликий совершенно не удивился. Потому что, судя по взгляду и выражению лица, она сам весьма поражен происходящим. Оп, а он ведь уже и не безликий: в красноватом освещении камеры видно не очень хорошо, но даже так заметно, что лицо у него теперь вполне живое и человеческое. Надо же.

Похоже, после полета по камере во вспышке фиолетово-лилового сияния не только тень его энергетического каркаса осталась, но и маска с лица сошла. Присмотрелся, ну да — в багряном полумраке не сразу заметно, что на скулах и шее у него остались еще бугры искусственной кожи. Но в целом — уже совершенно обычное лицо.

Обретший нормальный человеческий облик подручный Ядвиги вслух отвечать мне кстати не стал. Да и вообще отреагировал на меня слабо. На ноги он хоть и поднялся, но видимо ему сейчас похуже, чем мне. Сам-то я уже расходился немного, в себя пришел, а у него — даже под почти уничтоженной маской заметно, что лицо болезненно осунувшееся. Все же приложило его не хуже, чем меня — машинально потрогал я кровоточащий затылок.

— Второй раз говорю ее светлости: не нужно лезть ко мне в голову, — медленно, словно бы оправдываясь сказал я, в этот раз извиняющееся разводя руками. Тон выбрал доброжелательный — слабо понимаю, зачем и почему мы здесь вдвоем с безликим остались, поэтому начал вежливо.

Обретший человеческое лицо шпик снова отвечать мне не стал — несколько раз крепко зажмурился, явно стараясь взбодриться. После прикрыл глаза и жестом словно отстранился и от меня, и от ситуации.

— Пару минут, — попросил вдруг он на русском, после чего сполз по стене, снова сев на задницу и прикрыв глаза. Маска — словно тающий воск, окончательно с него сползла, истончаясь. Похоже, без магии во время наложения не обошлось. Я же, глядя на его сильно осунувшееся лицо, понял: удар ведь — для него, в немалой степени был не только физический, с размаха в стену, но и ментальный. Похоже, он или потерял часть своей силы, или часть запаса энергии — сотканная из сияния тень на том месте, откуда его отбросило, просто так бы не появилась. Поэтому и лицо такое заметно осунувшееся, как будто он голодал немало времени.

Мне, кстати, несмотря на способность ходить, говорить и размышлять здраво, тоже было не очень хорошо. Так что даже несколько обрадовался просьбе обретшего лицо шпика. Сам проковылял к стене и сел на пол рядом с «летчиком», так же прикрыв глаза.

Несколько минут мы просто сидели и приходили в себя.

— Так что сказала леди Ядвига? — спросил я негромко через несколько минут, решив, что пора бы уже.

— Отвести тебя наверх, в лечебницу, — не открывая глаз, произнес шпик.

— И все?

— И остаться рядом, ожидая дальнейших указаний.

Отлично. Похоже Альбина в недавней битве победила.

Открывать глаза шпик не спешил, а мне было так хорошо — сидеть и отдыхать, что тоже вставать и идти никуда не хотелось. Настроение, несмотря на творившуюся недавно здесь дичь, даже улучшилось. Не знаю, это ли повлияло — общая расслабленность, или просто удар головой в стену во мне новые возможности открыл, но я вдруг понял, почему Альбина — захватившая, пусть и не без труда, власть над телом Ядвиги, показала мне именно то, что показала.

Джамбо — это знак из прошлой жизни, в этом мире просто нет такого понятия. Альбина — часть моей души. Ее, теоретически, можно убить, но сделать это очень сложно — взять хотя бы ситуацию, когда Надежда выкинула мою душу из этого мира, а Альбина осталась здесь в физическом воплощении. И совсем недавно, когда скрывшаяся под маской Ангелины Ядвига обездвижила меня, заключив в сияющем коконе света, Альбина — как понимаю, могла бы остаться со мной никуда не исчезая. Как тогда, когда она появилась в созданной императрицей Ольгой ловушке сознания. Но она не появилась, не осталась и не показалась на глаза.

Призрачного волка со мной больше не было, бежать — из-под взгляда Ядвиги, Альбине тоже было некуда. Кроме одного места. Как там сказал странный незнакомец, подразумевая мою память о прошлой жизни: «В голову тебе никто залезть не сможет, об этом не волнуйся, этот блок твоих воспоминаний я защитил».

Вот и Альбина, похоже, каким-то образом спряталась от Ядвиги именно там, в защищенном блоке моих воспоминаний о прошлой жизни в старом мире. Иного объяснения, почему полубесчувственная принцесса исполнила в мою сторону то, что называют «кинуть джамбо», у меня нет. Да и не нужно мне другого объяснения, и так хорошо.

— Эй, друг. Пойдем? — тронул я за плечо рядом сидящего шпика, чувствуя на волне догадки о происходящем прилив энтузиазма.

— Может еще пару минут? — не открывая глаз попросил он.

— Если еще пару минут подождать, я вырубиться могу и просидим здесь до вечера, — немного слукавил я.

— Да, ты прав, — согласился вернувший себе лицо шпик и открыл глаза: — Поможешь подняться?

— У меня есть выбор? — помог я встать на ноги своему «сопровождающему». Было ему не очень хорошо, но к выходу поковылял он вполне бодро.

Вдвоем мы вышли в коридор. Прошли через решетчатую секцию шлюза, вышли на условно-безопасную часть коридора и не особо торопясь двинулись в сторону выхода. «Сопровождающий» шел почти самостоятельно, лишь изредка на меня опираясь. Сейчас я уже мог смотреть по сторонам и оглядывался вокруг с интересом, но понять кто находится в закрытых камерах не получалось. Да, были в дверях небольшие смотровые окошки, но отсюда не рассмотреть ничего. И табличек с расшифровкой тоже нет.

Пока шли, у некоторых дверей заметил рядом на стенах держатели, в которых были закреплены массивные палки с ловчими петлями на конце — такие используют для отлова бродячих собак. Только эти штуки были значительно больше и массивнее — похоже, для очень больших собак.

— Кто в этих камерах? — спросил я у «сопровождающего», когда он чуть замедлил шаг, переводя дыхание.

— Демоны, — негромко ответил он.

— Реальные демоны? — не поверил я.

— Реальные демоны, — почти шепотом подтвердил шпик, кивая.

— Посмотреть можно?

— Не рекомендовано, — покачал головой «сопровождающий».

Похоже, ходьба моего спутника утомила — он снова моргает, раз за разом крепко жмурясь, еще более замедлил шаг. Мы уже почти подошли к лестнице выхода, и я приостановился, замедляясь вместе со спутником. Шпик сейчас и вовсе остановился. Наклонился, уперев руки в колени, переводя дыхание. Потом поднял голову — посмотрел в сторону лестницы, видимо прикидывая, сколько сил ему потребуется для подъема.

— Передохнешь? — поинтересовался я.

Вслух он отвечать мне даже не стал — едва заметно кивнул и прислонившись к стене закрыл глаза. Молодец, решил воспользовался возможностью передохнуть. Я тоже решил возможностей не терять. Не рекомендовано, но и не запрещено — поэтому вернулся чуть назад и подошел к одной из дверей в решетчатую секцию второй части коридора.

Засовы здесь были тяжелые, но ручные и без замков — никакой автоматики. Открыл, прошел внутрь клетки шлюза. Так, здесь тоже на полу линии — только оранжевые. В красном свете не сильно заметно, но все же их цвет понятен. Если зона с белыми дорожками безопасная, то это опасная — тут много думать не нужно.

Очень аккуратно и осторожно приблизился к смотровому окошку, очень аккуратно и осторожно открыл. Ожидая чего угодно, очень аккуратно и осторожно заглянул внутрь. И едва сдержал удивленное восклицание, даже шаг назад сделав. То, что я увидел внутри, мне совершенно не понравилось. Зато теперь я понял, почему в этом месте такая давящая неприятная аура. Ядвига, под личиной Ангелины, не соврала — причина ясна, и причина определенно здесь, под землей.

В настенных кандалах в камере находилось четыре… существа, когда-то бывших людьми. Сейчас же это были видоизмененные организмы, словно замершие на пороге трансформации — а трансформации в кого было ясно при взгляде на массивные ловчие петли закрепленные в держателях на стенах. Похоже, что превращаться эти люди будут в нечто подобное тем существам — гончим, которых я видел в темном загробном мире. Только у этих энергией превращения является не Тьма, а демоническое пламя — багряный отсвет которого виделся под кожей пленников. Как будто вместо крови у них раскаленная лава.

Никто из полуизмененных существ, заключенных в кандалы, на меня даже не глянул. Ни на металлический звук открываемого окошка, ни на меня они никак не отреагировали — все четверо существ, похоже, находятся в состоянии гибернации. Им, полагаю, и еды не нужно — чистой энергией питаются. А откуда энергия? А вот отсюда: в центре камеры стоял небольшой постамент с кристаллом, чистым как слеза. От постамента по полу расходились четыре бороздки, которые шли в сторону заключенных в кандалы организмов.

Что-то где-то я слышал на занятиях о кристаллах накопителях. И о разных способах подать в них энергию — и вот эти бороздки, как и бурые потеки на постаменте и на полу мне очень не нравились. Похоже, со способом разбудить тварей здесь все становится понятно: кровь. И из-за этого такая тяжелая аура места — если нечто подобное тем процессам, которые я сейчас себе представляю, происходит во всех камерах… хорошо, пусть не во всех, но во многих, понятно, что место проклятым будет. И если здесь все происходит при помощи крови как катализатора, понятно и почему Магнуссон переносит эту ауру лучше нас с да Сильвой. Хотя альбиноса тоже накрывает периодически, он сам признавался.

Так, стоп.

Кроме нас, я видел здесь еще нескольких человек. Не владеющие магическим даром сильного дискомфорта здесь не испытывали. Василий Ндабанинга, один из его телохранителей — они оба не чувствовали тяжелой ауры места. А вот спрятавшийся под маской спутник Василия, который показался мне серым кардиналом при гангстере — явно ее ощущал. А еще ауру места не чувствовал Гэндзи Маэда.

Почему, вот вопрос. И почему? — попробовал я подумать. Ангелину аура крыла сильнее всего. Ее стихия — Вода. Стихия Гэндзи — Воздух. Может быть ему по барабану аура этого места потому, что он своей энергией, ее восприятием, максимально удален от земли, от подземелий? Поэтому его и не трогает так как нас? Возможно, возможно. Вполне разумно звучит.

Рядом раздался шелест. Я вздрогнул и мгновенно обернулся — при этом отпрыгнув на несколько шагов от решетки камеры. Ложная тревога: увидел, что остановившийся передохнуть мой сопровождающий мягко осел по стене. Отдыхает. Да, непросто ему. Пусть полежит пока, нам подниматься высоко. А я немного подожду и осмотрюсь здесь.

Снова подойдя к решетке, вновь вгляделся в камеру с превращенными в демонических тварей людей. Так, сомнений у меня нет — в кристалл-накопитель можно подать энергию, и этим пробудить заключенных в камере упырей, запустив завершение процесса их обращения в демонических тварей. Зачем? Хороший вопрос, и похоже я знаю на него ответ: россыпи гильз на лестнице. Теперь, полагаю, я знаю, в кого именно там стреляли и попадали.

Адская гончая — для вооруженного человека в бронекостюме не такой и уж страшный противник. Но если их много… а их здесь много — глянул я вдоль коридора.

— Let the carnage begin! — негромко произнес я.

«Пусть начнется резня!», — фраза из старой-престарой игры «Rock N’ Roll Racing» на 16-ти битной приставке. Вот только произнося ее я больше представлял картину того, как космический десантник отстреливается от полчища зергов. Думаю, визуально картина — после того как оживят заключенных здесь упырей и выпустят их на волю, сильно отличаться не будет.

Оглянулся на сопровождающего меня шпика — он уже не сидел, привалившись к стене, а сложился — как синий воин у привокзальной пивнухи, проигравший алкоголю. То, что сопровождающий потерял сознание — или заснул, я решил использовать по максимуму. Покинув секцию безопасности у камеры с частично измененными людьми, я пошел обратно по «безопасной» стороне коридора. Двинулся вглубь подземной тюрьмы, осматриваясь по сторонам и периодически переходя из безопасной «белой» в «оранжевую» часть коридора и заглядывая в камеры. Везде аналогичная картина — заключенные в кандалы и впавшие в спячку измененные пленники. И ведь где-то же хозяева этой тюрьмы этих людей брали.

И хорошо бы узнать, где. Если в тюрьмах строгого режима, например, это одно. Если же в протекторатах, с улицы или из застенков служб социальной адаптации… вот это уже другое.

У одной из камер, уже спокойно и уверенно заглядывая в решетку, я едва не поплатился за беспечность. На фоне общего потерянного состояния — от осознания того, где именно оказался и что именно здесь делают, от не совсем стихшего звона в ушах и общей слабости, я не обратил внимания, что пол перед этой камерой выкрашен в красный, и не в оранжевый цвет. Да и красное энергосберегающее освещение злую шутку сыграло — не так заметно различие цветов. Обратил на это внимание уже постфактум, когда из решетки мне навстречу вырвалась когтистая рука.

Успел отпрянуть в самый последний момент, уходя в сторону и падая — так, что когти просвистели мимо. В падении, в моменте, рассмотрел руку — нечеловеческая, с чешуйчатой кожей.

Откатившись по полу прочь и поднявшись на ноги — выругавшись грязно, я аккуратно снова подошел к двери, обходя ее по дуге. Демоническая тварь атаковать меня больше не пыталась, внимательно за мной наблюдала. Наши взгляды встретились, и я довольно долго смотрел в красные, с вертикальными зрачками глаза.

Внутри прошел холодок, когда я детально рассмотрел лицо монстра. Безносое, плоское, с костяными наростами на скулах. Точь-в-точь как те твари, которые находились рядом с демонессой в Инферно, когда недавно состоялось наше не очень удачное перемещение, закончившееся смертью Надежды и паникой Ангелины. Смотрел этот монстр на меня немигающим взглядом, и я — как эмпат, почувствовал от него не очень приятные эмоции.

— Ну и рожа у тебя, Шарапов, — доверительно сказал я существу по другую сторону двери. Подошел к двери — сбоку, резко закрыл смотровое окошко. Потом вышел из клетки безопасности, закрыл за собой тяжелый засов. После того как едва не нарвался на чужие когти, по коридору дальше шел аккуратнее. Заглядывать в другие камеры теперь не очень хотелось — и так достаточно увидел. Вскоре прошел мимо открытой камеры, где недавно случилась неприятность с Ядвигой, наконец дошел до конца коридора.

Заканчивался подземный проход довольно широкой площадкой — здесь было несколько закрытых дверей. Так же, как и все вокруг явный новодел — с замками, открываемыми по ключ-карте доступа, современными материалами. Еще здесь была лестница вниз. Вела она не так уж и глубоко по сравнению с той, по которой мы сюда спускались, здесь всего пара лестничных пролетов. Внизу на площадке тоже несколько дверей — похоже, подземная тюрьма имеет несколько уровней.

Вдруг у меня мелькнула мысль, что в этой тюрьме наверняка находится обслуживающий персонал. Камер я здесь пока не видел, но это не значит, что их нет. При этом — вокруг красное неяркое освещение; скорее всего это означает не экономный режим, как я сначала думал, а аварийный. Потому аварийный, что на время нахождения здесь нас с Ядвигой системы слежения в коридоре просто обрубили.

Правильно я догадался? Думаю, да.

С того момента, как исчезла Альбина я начал вести сам с собой диалог. Не хватает мне ее уже, как могу, заполняю пустоту. Так, ладно. Делать что? Ломиться дальше по закрытым дверям, обнаруживая себя или уходить отсюда?

— Да ладно! — негромко удивился я, вдруг увидев неподалеку на стене схему эвакуации.

Подошел, посмотрел. Да, как я и предполагал, глядя на лестницу вниз, подземная тюрьма двухуровневая, имеет несколько входов-выходов. Один из которых — судя по весьма подробной и понятной схеме, ведет прямо во внутренний двор заброшенной лечебницы. Моя догадка о том, куда и в кого садил на лестнице оставшийся неизвестным пулеметчик, все сильнее подтверждалась.

Задерживаться и осматриваться в подземной тюрьме я больше не стал, вернулся к выходу. Вернувший себе лицо шпик по-прежнему находился в отключке. Подхватил его под руки, чуть встряхнул — он пришел в себя, но не до конца. Поднимались мы с ним по лестнице с трудом, несколько раз останавливаясь для передышек. Во время подъема я так утомился, что серьезно затупил — когда перешагнул через порог, выходя в заброшенной церкви, дверь за нами захлопнулась.

Ч-черт, не подумал. Карты доступа у меня нет, так что снова в подземную тюрьму будет не попасть. Хотя с другой стороны — зачем оно мне? Надо решать с насущными вопросами. Первый и главный их которых — бежать отсюда, или нет?

Принимать участие в матче кровавого спорта — это одно. А вот сражаться с демонами мне как-то совершенно не хочется. Может быть просто уехать в Лондон, найти там Ангелину? Двадцать третьего сентября, опять же, дождаться. Альбина, показавшая мне приметный и узнаваемый жест, похоже выиграла схватку за тело. Вот только когда ее уносили, выглядела она совсем плохо. Надеюсь, быстро придет в себя. Но если нет, или если Ядвига вновь перехватит контроль над телом — черт его знает, чем все это может закончиться. Поэтому может и стоит рассмотреть вариант того, чтобы сделать отсюда ноги, пока на нас полчища адских тварей не выпустили?

В общем, похоже думать надо. И посоветоваться — Магнуссон у нас умный, может что подскажет. Таким образом, приняв промежуточное решение, я забросил безвольное тело окончательно вырубившегося шпика на плечо и вышел из церкви.

На улице уже светало — неплохо я так по времени погулял. Погода мерзкая — серость, мелкий моросящий дождик. Брр. Шел обратно я по примятой траве поля, по которой мы недавно шли сюда с Ядвигой в маске Ангелины.

Боже, как давно это было.

Шагалось непросто — шпик, несмотря на то, что худой, довольно высокий, веса в нем немало. К счастью, парни похоже уже давно искали меня по территории. Я даже половину пути еще не прошел, как меня заметили и оказались рядом. Все трое были облачены в бронекостюмы — довольно здравое решение, кстати. В бронекостюмах, кроме прочего, есть встроенные экзоскелеты, так что безвольное тело легко забрал себе да Сильва — без видимого напряжения, после чего мы гурьбой пошагали к «нашему» корпусу заброшенной лечебницы.

— Это кто? — спросил меня на ходу Магнуссон.

— Штефан, мой новый друг, — представил я бесчувственное тело.

Не знаю, почему назвал его Штефаном. Просто вот кажется, что подходит ему это имя.

— Где ты с ним подружился? — внимательно на меня глядя, снова спросил Магнуссон.

— О, это долгая история, — только и покачал я головой. — Давай я сейчас броню надену, оружие в руки возьму и все-все-все расскажу, окей?

Пока шпик валялся в бессознательном состоянии — в моей комнате, на моей кровати, кстати, я — после того как мне залили голову биогелем, переоделся в броню и рассказал остальном о произошедшем. Всем — в том числе и Гэндзи. Кажется мне, что если выставить его сейчас за дверь, то попытка примириться с ним (в интересах государства) успехом скорее всего не увенчается. И рассказывал я практически без утайки — не упоминая лишь роли Альбины в произошедшем.

Рассказал. Помолчал. Послушал мнения. Ясности не получил: вопрос «сваливать отсюда или нет» по-прежнему так и висел в воздухе, не теряя актуальности. Да Сильва, которому местная аура тяжелее всех, высказался однозначно за то, чтобы покинуть это место, типа повод есть. Гэндзи Маэда, которого аура не трогала, ответил на его слова презрительным взглядом. Магнуссон же предложил порасспрашивать шпика.

Приводить обессиленного подручного Ядвиги в себя оказалось непросто. Вопросы задавать получилось не сразу — сначала его накормили, напоили кофе и только потом устроили ему небольшой допрос в виде благожелательной беседы.

Звали нашего нового товарища Стефан. Я с именем почти не ошибся, надо же: Штефан в чешском произношении, Стефан в польском. Об этом мне сам Стефан и сказал — он, кстати, более-менее придя в себя оказался весьма общительным парнем. Впрочем, ситуация способствовала — когда рядом четверо вооруженных человека, один из которых (да Сильва) явно нервничает, двое (я и Магнуссон) серьезно озабочены сложившейся ситуацией, а еще один (Гэндзи) смотрит на тебя не мигая с каменным лицом, не каждый решится вести себя неприветливо.

Во время беседы — мы еще не успели перейти к основным вопросам, на ассистант Стефана поступило сообщение. Несколько меня успокоившее: Стефану предписывалось оставаться рядом с нами до окончания смертельного матча, после сопроводить в Лондон. Отдельно шло сообщение конкретно для меня: принцесса Ядвига передавала, что по причине плохого самочувствия завтра наш матч посетить не сможет, но ждет меня для встречи в Лондоне на следующий день.

Стефана, кстати, это сообщение не обрадовало — аура места и на него действует. Зато мне вот прямо хорошо зашло. Даже настроение поднялось. К Ангелине в Лондон могло и не получиться попасть, зато к Ядвиге (Альбине, вернее) теперь, надеюсь, получится. Еще меня порадовало, что — как минимум, в планах Ядвиги (или уже Альбины) после смертельного матча на следующий день я должен быть здоров и транспортабелен. Обдумав изменившиеся — с получением этих сообщений обстоятельства, я почесал затылок, стараясь при этом не задеть залитую биогелем рану.

— Стефан, друг. Раз уж ты остался с нами… — начал я после некоторого раздумья.

— Да, Дмитрий? — Стефан, когда я обратился к нему, сидел съежившись и сжимая в руках кружку с кофе. Холодно здесь, зябко. Даже в помещении — отопления нет.

— Стефан, а часто демонические твари из подземной тюрьмы принимают участие в смертельных матчах?

— Достаточно часто, — кивнул Стефан, едва заметно вздрогнув. — Это место такое, особенное.

— Ясно. А ответь, пожалуйста, еще на один вопрос… Скажи, а во время нашего матча планируется нечто подобное?

— Я не уполномочен отвечать на этот вопрос.

Голос вроде бы твердый, но едва заметно подрагивает. Или я ошибаюсь, или подручный Ядвиги как-то… ментально нестабилен. Странно для такого человека. Даже, если судить по эмоциям, он боится и серьезно переживает. Всего вообще боится, и за все переживает. Явно последствия удара там, внизу. Энергетическая тень просто так из тела не выходит, приложило его недавно очень хорошо. Поэтому и состояние такое — особенно усилившееся после того, как он узнал, что ему с нами здесь оставаться до завтрашнего дня.

— Ясно. Ясно, — медленно говоря, покивал я. — Скажи, Стефан, а здесь на этой площадке несчастные случаи были? — спросил машинально, просто чтобы потянуть время и придумать какой-нибудь серьезный аргумент. Угрожать подручному Ядвиги всерьез я не собирался. Хотя…

— Не очень понял вопрос, — голос Стефана заметно подрагивал, в глазах мелькнул откровенный испуг.

— Несчастные случаи. Во время подготовки к матчам, например…

Я даже не договорил — в комнате вдруг громыхнуло, аж в ушах зазвенело. Стефан действительно ментально нестабилен — после выстрелов он громко испуганно вскрикнул и отбросив кружку, закрыл голову руками.

Гэндзи Маэда даже не моргнул, а вот я выругался, да Сильва тоже. Мы вчетвером все по-прежнему были в бронекостюмах — после рассказа о подземной тюрьме никому снимать их не хотелось даже на время обеда. Но шлемы рядом лежали, так что грохот выстрелов в комнате стеганул по ушам, до звона.

— Простите, простите, какой я неуклюжий! — поднял руки Магнуссон. Это именно он только что выпустил в стену короткую очередь из своего пистолета-пулемета, который у него на коленях лежал. Поднимая руки, он и оружие поднял, причем ствол прошел по такой траектории, что посмотрел именно на Стефана. Тот уже выпрямился, но смотрел с опаской — внимательно провожая взглядом оружие Магнуссона.

— Это угроза? — подрагивающим голосом спросил Стефан, когда дуло от него отвернулось.

Магнуссон не дурак, просто так ерундой страдать не будет. Так что если начали так пугать, то надо дожимать. Поэтому я уверенно заговорил:

— Да ну упаси Господи, какая угроза, — махнул я рукой. — Просто имей в виду, что у нас рейтинг покупной и мы не очень метко стреляем…

— Нам никто не рассказывал про технику безопасности при обращении с оружием, — в тон, с извиняющимися интонациями произнес Магнуссон. Снова положив оружие на колени, он вполне дружелюбно улыбнулся.

— Стефан, у меня с ее высочеством довольно хорошие отношения, — это уже я снова начал говорить. — Хорошие отношения, несмотря на… в общем, ты понял, несмотря на что. Да, убивать мы тебя здесь конечно же не будем…

— Специально не будем, — поправил меня Магнуссон.

— Специально убивать конечно же не будем. Но если в ходе матча мы попадем в сложную ситуацию, и это станет неприятным сюрпризом, я просто сломаю тебе карьеру. Я конечно не злопамятный, но сам понимаешь. В общем, тебе решать, а я повторю вопрос: скажи, во время нашего матча планируется какой-либо перфоманс с демоническими тварями?

Стефан думал недолго. Потом заговорил, рассказывая нам о плане проведения матча. В принципе, ничего страшного он не сообщил. Зато сообщил много полезного — с его слов, формат мероприятия планировался весьма схожий с матчами студенческих турниров по практической стрельбе. Более того, первые раунды должны были проходить не до полного выбытия участников, а до момента истощения внешних силовых щитов бронекостюмов. Прямо зарница — учитывая предыдущие два матча, в которых я участвовал.

И только в третьем, финальном раунде (либо после окончания второго в случае сухой победы одной из команды), по плану предстоящего мероприятия из подземной тюрьмы организаторы собирались выпустить около десятка адских гончих. Внести, так сказать, разнообразие в проведение мероприятия. Дополнительный элемент зрелища, фактор неожиданности — причем опасности того, что демонические твари нас сожрут, как утверждал Стефан серьезной не было. Если мы, конечно, не совсем неспособны к сопротивлению.

Также Стефан рассказал, что он должен был присутствовать на матче вместе с принцессой Ядвигой, места в зрительском доме уже выкуплены. Еще сказал, что в случае нашего проигрыша именно он должен был забрать меня — восстановленного после регенерации Сферы жизни. Либо же должен был организовать мою поездку — отдельно от остальных, в Лондон, по приглашению Ядвиги. Но наша с ней беседа состоялась гораздо раньше — Ядвига вчера вечером сорвалась, как сказал Стефан, из Лондона сюда совершенно спонтанно, без предварительного плана и обсуждения.

Судя по всему, столь резкая перемена планов принцессы Стефана удивила. Про Ангелину он ни слова не сказал — не знал, скорее всего. Но мне кажется, что именно она — причина этой спонтанности. Стефан между тем, кстати, все говорил и говорил. Рассказывал, объяснял, аргументировал. Многое из того, что он сейчас озвучивал, наверняка находилось под грифами секретности — причем к делу, к нашему смертельному матчу, отношения даже не имело: Стефан уже начал рассуждать об общих вещах, чуть ли не байки со службы травить.

Странная говорливость для сотрудника специальной службы, которая не сразу стала мне понятна. Догадался быстро, впрочем — это все тяжелая аура места, а также ментальная травма, полученная после полета. Это все в комплексе просто повернуло что-то в мозгах у Стефана, усиливая негативные эмоции и буквально стирая его стойкость. Именно поэтому он сейчас лил речь буквально соловьем.

Прервав неожиданно и незаметно сломавшегося контрразведчика, я подошел поближе, передавая ему кружку со свежезаваренным кофе. Пока он пил, незаметно достал из аптечки шприц с успокоительным, сделал контрразведчику укол как учили.

— Тихо-тихо-тихо, — поддержал я его за плечи, не давая подняться. Да Сильва в этот момент подхватил кружку с кофе, не давая напитку разлиться. Стефана, когда глаза его закатились, перенесли на кровать. Пусть отдохнет, ему не помешает.

После того как Стефан ровно задышал, провалившись в глубокий сон, я посмотрел на парней, ожидая реакции. Смотрели на меня спокойно — не в пример тому, как это было недавно, до начала беседы со Стефаном.

— Ну, завалим десяток демонов, не вижу ничего криминального, — пожал плечами да Сильва, явно выражая общее мнение. — Тем более у нас в этот раз оружие есть, в отличие от…

Договаривать он стал, но я понял, что в «в отличие от» загробного мира, где тварей пришлось убивать голыми руками.

В общем, общий настрой из неопределенного сменился на позитивный. До матча оставались одни сутки, так что скоро тягучее ожидание закончится.

Настроении хорошее, и, если все получится по плану, то нам предстоит — в сравнении с предыдущими двумя мероприятиями кровавого спорта, в которых я участвовал, легкая прогулка. А потом в Лондон. А сейчас — отдохнуть.

Мне тоже не помешает, голова так и раскалывается.

Двадцать второго сентября в Архангелогородской губернии, в небольшой усадьбе Делашапель неподалеку от Холмогор, собрались навсегда связанные судьбой три человека, которые впервые после долгого вынужденного периода времени оказались вместе. Это были императрица Российской Империи Ольга, королева Юга Анастасия, и уже три года как считающийся пропавшим без вести глава Госсовета Российской Конфедерации Артур Волков.

Он сейчас, по-хорошему утомленный бессонной ночью, сидел развалившись в кресле. У него на коленях, положив голову ему на плечо — обнимая и крепко прижимаясь, расположилась Анастасия; Ольга стояла поодаль у широкого панорамного окна, наблюдая за медленно несущей свои воды рекой Двиной. Для конца сентября в Холмогорах стояла прекрасная погода — безветренная, с безоблачного неба почти по-летнему припекало солнце, лучи которого отражались в водной глади.

В комнате повисла тишина — все слова давным-давно были сказаны, все трое просто наслаждались спокойствием и обществом друг друга после долгой вынужденной разлуки. Часы над камином пробили полдень, сразу после чего Анастасия вдруг встрепенулась. Приподнявшись, она посмотрела на Артура, потом коротко глянула на Ольгу, после снова посмотрела в глаза Артуру.

— Артур, я знаю, ты любишь такие анекдоты, — неожиданно, с загадочными интонациями, произнесла Анастасия.

Она прекрасно знала, что в отличие от Артура Ольга ненавидит анекдоты. Ольга — которая знала, что Анастасия знает, от окна не обернулась. Только вздохнула глубоко, покачав головой.

«Детский сад», — едва слышно выдохнула она.

— Какие такие? — усмехнулся Артур.

— Сейчас расскажу. В общем, одна леди лежит в постели с любовником. Вдруг из соседней комнаты слышится шум, и леди понимает, что это внепланово вернулся домой ее муж. Ручка на двери уже поворачивается, а леди в этот момент в отчаянии падает с кровати на колени и восклицает: «Господи, сделай так, чтобы он ничего не заметил!» Время замирает, прямо перед ней разверзаются небеса, и Господь говорит: «Хорошо, сейчас ничего не будет, но ты умрешь от воды». Леди согласна на все, муж в комнату не заходит — вспомнив что-то, так и не открыв дверь уходит, и любовник успевает сбежать. Проходит несколько лет, произошедшее совсем забылось — эта леди совершенно спокойно купается, ездит на воды на курорты, а вскоре и вовсе оказывается на шикарном лайнере в круизе. Вдруг начинается невероятный шторм, после корабль начинает тонуть. Леди смотрит что происходит, вспоминает произошедшее и обещанную смерть от воды, и в порыве отчаяния падает на колени и восклицает: «Господи, ну ты же не можешь из-за меня одной потопить весь корабль!» Снова над ней разверзаются небеса, и Господь говорит: «Да я вас, шалав, на этот корабль три года собирал!»

Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь звуком часов.

— Не смешно, да? — поинтересовалась Анастасия,

— Н-ну… я просто слышал этот анекдот, — с извиняющейся улыбкой пожал плечами Артур.

— Не смешно, — откликнулась Ольга от окна. — Совсем.

Анастасия реакцией слушателей была совершенно не обескуражена. Наоборот, в ее ультрамариновых глазах сияло торжество победительницы.

— Настя, говори уже, — так и не оборачиваясь от панорамного вида на реку, произнесла Ольга. Она чувствовала, что анекдот — просто предисловие к чему-то.

— Как раз сейчас в Северном Уэллсе, в локации под названием «Лечебница Денби», начался смертельный матч кровавого спорта. И я всех этих… зрителей, так скажем, туда тоже почти три года собирала.

— Каких таких зрителей? — резко обернулась Ольга.

Анастасия широко улыбнулась, а потом — выдержав паузу, начала рассказывать. Не скрывая при этом торжества удовлетворения. Кто именно и в какой лиге кровавого спорта участвует сейчас в матче в Денби Анастасия даже не знала; важно было другое: состав зрителей. Немалое количество из которых было именно теми людьми, что угрожали благополучию Конфедерации с Запада. В Северном Уэллсе волею слепого случая сейчас собралось немало как польских, так и британских аристократов, политиков и функционеров, которые плотно работали над дестабилизацией обстановки в землях и протекторатах близ юго-западных земель Конфедерации. В качестве зрителей в Денби сейчас собрались многие ключевые фигуры, причем во главе с принцессой Ядвигой.

— И что? — нетерпеливо прервала Ольга смакующую подробности Анастасию.

— Под лечебницей Денби находится питомник демонических тварей. По плану матча оттуда должен выбраться десяток тварей.

— А по твоему плану? — спросила Ольга, уже начиная догадываться.

— Нет у меня никакого плана. Я просто совершенно случайно знаю, что после начала ремонта там не очень исправна система выпуска тварей, но никому об этом не сказала. Об этом знает считанное количество людей, причем людей, которые не знают ни друг друга, ни меня. И случившееся ни со мной, ни тем более с моими службами никто никогда не свяжет. Это действительно почти случайность, можно сказать счастливый случай — для нас. Я молодец? — перевела Анастасия взгляд на Артура.

Тот кивнул, но выражение лица главы Госсовета было крайне задумчивым.

— Артур? — осторожно спросила Анастасия.

— Я не могу понять что, но что-то меня в этом… тревожит, — пощелкав пальцами, нахмурился он. Артур попросил взглядом, и Анастасия спрыгнула с его колен. Глава Госсовета поднялся, прошел ко столу и активировал рабочую область. Подумав пару мгновений, выбрал адресата в меню закрытой связи.

Президент Российской Конфедерации ответил ему почти сразу.

— Сергей Александрович, вам название «Лечебница Денби» ничего не говорит? — вместо приветствия спросил Артур.

Президент — не задавая лишних вопросов, задумался.

— Северный Уэльс? — добавил чуть погодя Артур.

— У Драго спроси, — покачал головой президент.

Артур подозвал к себе Анастасию. Пока она рассказывала президенту про «совершенно случайные» знания о неисправности в лечебнице Денби, и о том что забыла предупредить об этом часть своих уважаемых партнеров, Артур через портативный планшет ассистанта уже активировал вызов Драго Младича, главу корпорации «Некромикон».

Драго во время звонка находился на совещании, но увидев кто именно его взывает, совещание сразу же прервал, попросив остальных выйти за дверь и подождать немного. Услышав от Артура название «Лечебница Денби», Драго думал недолго.

— Артур, вот не то чтобы прямо об этом я слышал… — протянул Драго. — О, Ольга, привет, — увидел он, как за спиной Артура встала императрица. — Как сама?

— Денби, Драго, — нетерпеливо напомнил Артур, который нервничал все больше.

— Да слушай, у меня не совсем про Денби история. Вася в Англию недавно летал, я об этом мельком слышал — у нас разборки были, его Моисей Яковлевич чуть не препарировал… Короче, Вася вместе с Барятинским за непонятным чертом на корпоративном джете слетали в Северный Уэльс, и с корпоративными расходами были настолько наглы, что мне не только Моисей Яковлевич, мне даже из внутренней безопасности простыни отчета принесли. А летал Вася в Северный Уэльс, где собственно Денби и находится. О, Настя, привет… — увидел Драго, что за спиной Артура встала и Анастасия.

— Где сейчас Вася, ты знаешь? — резко спросил Артур.

Анастасия в этот момент побледнела — Василия, давнего соратника как Артура, так и Драго, она хорошо знала и помнила. И предположение, что Василий сейчас может быть в Денби, ее серьезно расстроило.

— Арчи, давай я тебе его контакт скину? У меня тут двадцать костюмов за дверью ждут стоят, пока я с тобой…

— Давай, давай. Только прежде чем с костюмами снова начнешь, дай указание отправить Васе на помощь пару групп быстрого реагирования, если у тебя там кто-нибудь есть в доступе рядом.

— Что такое?

— Думаю хана Васе, — ответил Артур, коротко глянув на чуть побледневшую Анастасию. — Драго, Васин контакт сбрось, очень жду. Все, на связи.

Сделав жест «позвони» — выставив из сжатого кулака большой палец и мизинец, Артур приставил руку к уху, а после — не дожидаясь ответа Драго, прервал связь. Почти сразу на его ассистант пришел актуальный контакт Василия Ндабанинга. Артур сразу набрал номер — с запросом на видеосвязь. Ответа ждал довольно долго. А когда на звонок наконец ответили, комнату заполнили дикие истошные крики погибающих людей, звуки выстрелов и рев демонических тварей.

Артур Волков наблюдал за происходящем на экране ассистанта безмолвно. За его спиной стояли Ольга и Анастасия. Обе девушки — также не говоря ни слова, безотрывно следили за развернувшейся бойней. До того момента, как изображение трансляции не заполнил бушующий огонь и черный дым, после чего картинка погасла.

Следующие полтора часа прошли с небольшим количеством действий — с запросами и приказами разным департаментам, министерствам и службам, но с большим количеством напряженного ожидания. Когда было сделано все, что можно было сделать, уже все трое стояли у панорамного окна и наблюдали за медленно несущей свои воды рекой Двиной. Ждали информации.

Ольга стояла, взяв Артура за руку, Анастасия обнимала его, прижимаясь, с другой стороны. И когда на рабочем столе замигало красным оповещение о срочном запросе на связь, сопровождаемое громким звуковым оповещением, даже вздрогнула.

На закрытой линии связи оказался президент — сообщивший всем троим несколько новостей, а потом оповестил о том, что только что объявил в Конфедерации военное положение. После обсуждения некоторых деталей происходящего Сергей Александрович отключился, а в это время в воздухе над усадьбой появилось сразу несколько конвертопланов. Прибыло усиление для местной службы безопасности.

Из-за объявленного военного положения Ольге надлежало переместиться в защищенный командный пункт, и она уже собиралась отправиться туда — порталом. Но попрощавшись с Артуром и Анастасией, задержалась: почти одновременно всем троим на личные ассистанты начали приходить доклады о происходящем в разных местах планеты. Причем информация приходила такая, от которой буквально волосы вставали дыбом.

— Настя, — негромко произнес Артур, когда до него постепенно начало доходить осознание произошедшего.

— Что? — ответила девушка, на которой уже лица не было.

— Я, конечно, люблю анекдоты… но не такие, — покачал Артур головой и негромко добавил кое-что еще.

— Что? — снова переспросила Анастасия, не расслышав. Она сейчас, сформировав на ладони небольшой смерч, внимательно и с заметным страхом смотрела на подконтрольную стихию.

— The end of the fucking world, — чуть громче произнес Артур.

— Ты можешь на нормальном языке говорить? — раздраженно переспросила Анастасия, отводя глаза от тут же исчезнувшего смерча. Английский из уст Артура — так уж повелось, не нравился ей гораздо больше, чем Ольге не нравились анекдоты.

— Говорю, конец света в прямом эфире, — невесело усмехнулся Артур. — И я рад, что наблюдаю его вместе с вами.

Пояснять он не стал — обе девушки и так поняли, о чем речь: последние три года считавший пропавшим без вести Артур Волков находился в Инферно, с которым вот уже почти месяц не было никакой связи. И если бы он недавно — после появления потенциального Повелителя Молний, не вернулся бы тайно — тайно даже для них обеих, на Землю, он мог бы сейчас оказаться за непреодолимой границей миров.

— Мы тоже рады, что ты с нами, — кивнула Ольга. — Но это не конец света, а скорее…

— Новое начало? — спросила Анастасия.

Она снова сформировала на ладони небольшой стихийный смерч, в напряженном ожидании глядя на живую стихию.

— Конец или не конец, но прежним этот мир уже не будет, — покачал головой Артур, также глядя на небольшой конструкт на ладони Анастасия.

— Факт, — согласилась Ольга.

Сияние, вспыхнувшее в глазах спрятавшейся под личиной Ангелины незнакомки, за краткий миг заполонило все вокруг. Я словно оказался в световом коконе; одновременно с этим ощутил, что пропал контроль над телом — как будто астральную оболочку аккуратно отделили от физической. Душа моя в теле осталась, но духом я словно воспарил в невесомости.

Едва подумал, что сейчас душа снова отправится в полет — в очередную имитацию реальности, в воспоминания или куда подальше, как вдруг ощущения тела вернулись. Очень знакомое чувство, как будто всего обезболивающим обкололи, которое только-только отходить начинает. Так уже было со мной однажды — на поляне ритуала во время появления в этом мире. И, как и тогда, ясность мыслей полная. Очень четко ощущая процесс, я только что сделал первый глубокий вдох. Правда, дышал я как будто несамостоятельно — тело существовало словно отдельно от меня.

Фиолетово-лиловое сияние вокруг утихало, распадаясь на отдельные всполохи, которые тоже постепенно начали меркнуть. Фигура незнакомки под личиной Ангелины напротив вновь обретала контуры. Девушка по-прежнему стояла без движения прямо передо мной. Сияние осталось только в ее глазах, и я смотрел только в них, не в силах отвести взгляд. Даже не понять — или это время остановилось, или…

Нет, время идет как обычно: как раз сейчас скрипнула тяжелая дверь неподалеку, из нее появилось четверо человек. На всех разномастная и неприметная гражданская одежда, но при этом у всех одинаково безликие серые лица. Очень товарищи похожи на тех четверых, кого я встречал в Польше — когда меня вели на допрос в подвал контрразведки. Тогда, правда, на конвоирах были серые мундиры, но вот внешность и повадки заметно похожи.

Четверо безликих мужчин — реально безликих, отведи взгляд и лицо не вспомнишь, уже подошли ко мне ближе. Видел я их теперь на периферии зрения, потому что сам по-прежнему безотрывно смотрел в фиолетово-лиловое сияние глаз «Ангелины». Несамостоятельно — сам я не мог пошевелить даже глазами, полная блокировка собственной воли. Зато мысли по-прежнему вроде свободно текут. И сходились мысли в одном: как я так неожиданно и вдруг глубоко попал в неприятную ситуацию.

Очень, очень неприятно — подумал я так, чтобы грязно не выражаться. И почувствовал, как поднимается внутри волна раздражения. Знаю уже это чувство, которое переходит в злость, а потом в ярость. Вопрос только — сработает ли это сейчас, после того как призрачный волк меня покинул?

«Альбин, как думаешь?»

Молчание, никакого ответа.

«Альбин?»

Скорее всего дело в сиянии, в световом коконе котором я недавно оказался: в это время свет или заглушил, или отсек от меня Альбину. Неприятно. Впрочем, не в первый раз мы «расстаемся», надеюсь с ней все хорошо.

Четверо безликих мужчин между тем встали рядом со мной, беря в коробочку. Одаренные, все четверо — действуя споро и слаженно, они постепенно перехватывали у скрывающейся под маской Ангелины незнакомки контроль. Меня буквально пеленали — так же, как мы недавно прикручивали Гэндзи скотчем ко стулу, только сейчас в роли скотча выступали ментальные путы — которыми оперировал каждый из появившейся четверки.

Им потребовалось некоторое время, после чего у каждого в руке оказалась энергетическая плеть моего поводка. Раздалась короткая команда (на польском), и ощутив импульс чужой воли, я зашагал вперед по коридору. Как робот, передвигаясь словно на деревянных ногах. Впрочем, шел довольно бодро — уровень умения по сравнению с младшей сестрой Лещинской, просто космос. Внешне я даже почти как обычный человек иду.

Спрятавшаяся пол личиной Ангелины незнакомка осталась на месте, пропуская меня вперед. Проходя мимо, в лицо — в ставшие обычными глаза, заглянуть ей я не смог, по-прежнему глазами не пошевелить. Но скорее всего это все же Ядвига — очень уж знакомый свет сияния глаз, очень уж характерные повадки безликих спутников, да и язык польский.

Пленившая меня девушка, оказавшись за спиной, двинулась позади. Я не видел, но дополнительно почувствовал оказавшийся на шее словно поводок удавки. Явно контролирует меня, несмотря на четверых рядом идущих безликих.

Если это не Ядвига, то кто? — попробовал я было построить догадки. При этом неожиданно вдруг понял то, что мне следовало бы понять гораздо раньше: если проанализировать возможности Ангелины, которая собиралась искать ответы как приговоренная к смерти принцесса клана, если посмотреть на происходящее с ее стороны, то — учитывая жизненные обстоятельства, для нее лично обращение к Ядвиге за помощью выглядит вполне логичным. Если Ангелина хочет сохранить будущее, сохранить шанс на власть и влияние, то Ядвига вполне может ей в этом помочь. Да, риск есть — но если дело выгорит, то Ядвига может ей предложить лучшее из имеемых у Ангелины сейчас вариантов будущего.

Вот он и ответ, почему и я, и Альбина ничего не заподозрили: чужую психоматрицу маг-менталист на себя может надеть только после добровольного согласия. Что скорее всего и произошло, когда Ядвига с Ангелиной встретились и договорились.

Вот говорила мне Альбина, что надо решать вопрос, а я тянул. Рано, рано… уже вот поздно стало. Как-то вдруг полностью и бесповоротно я понял, что потерял Ангелину. Нет, она наверняка жива и в полном здравии, но без помощи Ангелины, без ее предательства, спрятавшаяся за ее личиной незнакомка просто не могла здесь оказаться.

Внутри между тем все сильнее тлело глухое раздражение — на себя, на ситуацию. И постепенно раздражение переходило в злость. Знакомое чувство, знаю к чему ведет. И если я сейчас разорву путы, и начну метать молнии (если получится и если начну — мелькнуло опасение), к чему это приведет? Допустим, вот развалил я всех пятерых, дальше что? Только бежать. А куда? Еще раз убить принцессу Ядвигу — не очень хорошая идея. С другой стороны, я недавно и так слишком долго медлил, откладывая решение вопроса с Ангелиной, и к чему это привело? По мере размышлений делал уже привычные паузы в мыслях — неосознанно, ожидая услышать комментарий Альбины. Но ответа так и нет — звенящая пустота.

Фамильяр или заглушена, или уничтожена недавней вспышкой сияния, которая лишила меня свободы воли. Впрочем, в то что Альбина уничтожена — я практически не верил. Она — часть моей души, и сколько раз уже сохраняла себя при памяти, в гораздо более сложных ситуациях — взять хоть недавний вояж в загробный мир. Поэтому надеюсь, Альбина жива — из многих передряг она уже выходила, к тому же она связана с моей душой. И, как она говорила, убить ее может только сильный маг менталист…

«А Ядвига кто?» — спросил я сам себя.

Не продолжая, дурные мысли я отогнал. Совсем безнадеги в ситуации я все же не чувствовал — воля странного незнакомца, частично закрывшего мой разум, силу Ядвиги — если это именно она сейчас позади, намного превышает. Это дает надежду последнего шанса. Да и накрутить себя так, чтобы потерять контроль над эмоциями и вызвать вспышку ярости, сопровождаемую молниями я всегда успею. Тем более что сорваться могу прямо сейчас — потому что злости становилось все больше, а коридор все не кончался, я шагал и шагал вперед волей кукловодов.

Стараясь абстрагироваться от накатывающей волнами глухой злости, начал акцентировать внимание на окружающем. Коридор длинный, широкий и прямой. Через каждые несколько метров в стене светильники — сейчас горящие сдержанным алым светом. Прямо коридор красных фонарей. И куда ведет — пока непонятно.

По сторонам мне не осмотреться, глаз не повернуть, но даже глядя вперед на периферии зрения вижу немало. Вижу, что коридор не ровесник лечебнице, явный новодел — под ногами гладкий бетонный пол, на котором широкими белыми линиями нарисована дорожка. Как на некоторых заводах, где таким образом размечают пути безопасного передвижения персонала по территории цехов. Кроме того, коридор разделен на две части вдоль — посередине его перегораживает массивная решетка, в которой периодически и неравномерно встречаются проемы дверей. Некоторые из них открытые. Видно мне столько, что могу понять — правая сторона коридора, закрытая от нас сейчас решеткой, местами разделена еще и поперек. На секции разной длины, образующие перед некоторыми камерами — иногда перед одной, иногда перед несколькими, словно шлюзы безопасности.

Ведущие в камеры двери глухие, кто там содержится, неясно. Но, если принять на веру, что именно здесь можно найти причину тяжелой ауры бывшей лечебницы, ничего хорошего увидеть за дверьми камеры надеяться не следует. Направление движения в этот момент вдруг изменилось, меня мягко подтолкнуло в сторону. Я, вместе со всей ведущей меня процессией повернул — миновав открытый проем в разделяющей коридор решетке, мы прошли в одну из камер.

Невольно отметил, что развернули меня довольно мягко и аккуратно. В прошлый раз, когда меня допрашивала Ядвига в Познани, ее подручные действовали со мной довольно грубо. Сейчас же эта мелочь аккуратного обращения помогла мне сдерживать кипящую в груди злость. Здраво рассуждая — устроить бойню я всегда успею, а если есть возможность поговорить и получить информацию, лучше попробовать это сделать.

Несмотря на эти мысли, держать себя на краю неконтролируемой вспышки становилось все труднее. При этом было страшно — что, если накатывающей яростью планку у меня сорвет, но при этом молнии вокруг бушевать не начнут? Печально будет, это точно.

По воле кукловодов между тем я уже прошагал в центр камеры. Надо же, к нашему прибытию здесь все подготовлено — на полу пентаграмма, линии которой умеренно мерцают фиолетовым свечением. Так же, как было в подвалах Дефензивы.

Когда я чужой волей остановился в центре пентаграммы, меня по-прежнему крепко держали. И физически, и ментально; чуть погодя ощутил, как меня аккуратно опускают на колени. Снова очень бережно — не в пример тому, как было в прошлый раз, когда даже Ядвига высказала подручным про то что я им не мешок с картошкой.

Вдруг почувствовал малую толику возвращения воли — неожиданно получилось самостоятельно моргнуть. Ощущения поводка сзади исчезло — похоже, контролирующая меня незнакомка (хотя уже уверен, кто скрывается за личиной), меня отпустила.

Я так и стоял на коленях в центре пентаграммы и ничего не происходило. Прошла минута, началась другая. Ничего — никаких действий. Ожидая продолжения обратил внимание, что приземлили меня в пентаграмме в этот раз по-другому — отлично от первого эксперимента с допросом. Тогда вершина звезды была за моей спиной, Ядвига стояла в ней, сзади от меня и положив мне руки на затылок. И четверо подручных Ядвиги тогда были в пределах моей видимости. Сейчас же я сидел так, что вершина звезды прямо передо мной, а помощников — разошедшихся по остальным лучам, я вижу только двоих.

Наконец сбоку мелькнуло движение и прямо передо мной вышла… ну да, Ядвига. Как и предполагал. Одежда на ней осталась прежней, а вот маска с лица исчезла. Похоже, именно поэтому задержка — время ушло на снятие ее маскировки.

— Давно не виделись. Здравствуй, — улыбнулась Ядвига.

Моргнув два раза, я попытался ответить. Не получилось — контроль не настолько вернулся, хотя глазами уже смог пошевелить.

— Не волнуйся, сейчас поговорим, — сообщила мне Ядвига, которая почувствовала мое волевое усилие. И едва она это произнесла, как исчезла из поля зрения. Она никуда не ушла, просто из линий пентаграммы выросли стены из фиолетово-лилового сияния — ритуал начался. Как-то вдруг и без предупреждения, вполне себе буднично. Причем мою кровь в этот раз не использовали, происходило все иначе: вокруг, словно живые, зазмеились фиолетово-лиловые плети. Они обвивали меня, словно щупальца осьминога — ноги, руки, тело, голову; несколько сияющих «щупалец» оказались перед глазами, и — в последний момент понял я, буквально погрузились в мои глазные яблоки.

Испугаться происходящему как следует даже не успел — перед взором сверкнула вспышка света, а мою душу словно вытащили из тела и куда-то пульнули. Я почувствовал невероятно реальное ощущение полета и понял, что нечто подобное уже испытывал — во время общения с императрицей Ольгой. Тогда, когда перед портретом Сати Александровой она забрала меня с собой в имитацию, в ловушку сознания.

Совершенно аналогичное чувство. Я сейчас на краткий миг даже допустил было, что императрица Ольга спряталась под личиной Ядвиги, якобы спрятавшейся под личиной Ангелины. Но когда полет закончился, а я материализовался в имитации реальности, сразу засомневался в этой версии. Вряд ли императрица будет рисковать, устраивая вояж в Северный Уэльс. К тому же ощущение свободного полета закончилось мягкой остановкой и осознанием себя в новом месте, и это было совсем не берегом северного моря, куда выдергивала меня Ольга.

Одежда сейчас на мне прежняя — костюм, в котором и пришел вместе с «Ангелиной» в подземную темницу. А вот окружающая картина изменилась кардинально. Стоял я сейчас на круглой, выложенной брусчаткой площади, в центре которой красноватыми камнями создан приметный орнамент: пальма с двумя львами рядом. Прямо передо мной — массивные ворота, со статуей наверху. Судя по крыльям и пламенеющему мечу в руках — архангел Михаил.

«Альбин?» — машинально позвал я.

Опять молчание. Была бы фамильяр рядом, сразу бы сказала мне, где нахожусь — я к этому привык и уже бессознательно жду ее подсказок и комментариев. Но Альбины по-прежнему нет. Ни в голове, ни по сторонам — да, я уже оглянулся вокруг себя, обозревая типичный центр старого европейского города. Пусто, ни единой души — и я вновь повернулся к воротам с архангелом, в которые ситуация по логике происходящего меня приглашала пройти.

В арке прохода видны следующие ворота, а потом еще одни — пешеходная дорога, изгибаясь, ведет к крепости, чьи стены и высокая башня шпиля видны за зеленью парка. На шпиле — крест, а еще… ну да, польский флаг. Так, еще похоже, что это не башня, а колокольня.

— Ясна Гура, — раздался рядом звонкий голос.

Вздрогнув, обернулся и увидел рядом с собой Ядвигу. На ней, как и в прошлый раз — когда она вытаскивала мою душу из тела, белое платье, распущенные волосы спускаются на плечи. Она отреагировала на мой вопросительный взгляд, показывая в сторону приметной крепости и говоря уже на русском:

— Ясная гора. Ясногорский монастырь.

Да. Не башня, а колокольня. Не крепость, а монастырь. Впрочем, судя по возрасту здания, возводили его в те времена, когда принципиального различия монастырей от крепостей особо и не было.

— Прогуляемся? — приглашающим жестом показала мне Ядвига в сторону прохода с воротами. В ответ я отрицательно покачал головой, пытаясь понять, как лучше сформулировать свои опасения.

— Почему? — заинтересованно посмотрела на меня Ядвига, чуть наклонив голову.

— Это может быть опасно.

— Не волнуйся, в этот раз я хорошо подготовилась.

В ответ я вздохнул, на миг прикрыв глаза. Потом поймал взгляд Ядвиги и заговорил, не скрывая нотки усталости от непонимания собеседницей ситуации:

— Я это уже не первый раз слышу. Но заканчивается все как обычно — мертвый, или полумертвый маг-менталист на полу, а рядом я, с необходимостью разгребать возникшие проблемы. Прошу вас, ваше высочество, давайте не будет рисковать вашей жизнью и разумом, вернемся в реальность и поговорим там нормально. Я же не отказываюсь от беседы.

Вот на самом деле — вдруг мелькнула у меня мысль: какой-то профессиональный перекос у менталистов. По сути, что Ядвига, что Ольга, после попыток влезть в мое сознание чувствовали себя… тяжелое недомогание чувствовали, например. Но что одна, что вторая тут же готовы проводить следующую попытку. Как будто без всех этих симулякров и ловушек сознания поговорить откровенно — невыполнимая задача.

Ядвига в ответ на мой взгляд молчала долго, около минуты. А потом неожиданно начала вполне благожелательно объяснять:

— В прошлый мы с тобой двигались в воспоминаниях душа в душу, далеко и глубоко, и для меня это оказалось небезопасно. Тогда я, так скажем, была в тебе, в твоем разуме. Сейчас происходит все наоборот — уже ты находишься в созданной мною ловушке сознания, в моем разуме, в моих границах и здесь все происходит по моим правилам. Так что не волнуйся, у меня все под контролем. Пойдем? — протянула она мне руку.

Я еще раз вздохнул. Очень уж мне не хочется разбираться с ситуаций там, в подземной тюрьме, если Ядвиге вновь станет не очень хорошо. С другой стороны — призрачного волка, который был причиной несчастного случая с императрицей, со мной больше нет. Альбины рядом не видно. Надеюсь, пока не видно. В глубины моей памяти Ядвига — если не лишена чувства самосохранения, снова не полезет. Так что, в принципе, можно и попробовать поговорить здесь, в ловушке сознания. В ее разуме, в ее границах и по ее правилам — так вроде она сказала?

— Пойдем, — взялся я за протянутую руку Ядвиги, которую она уже несколько секунд держала на весу. В тот самый момент, когда я коснулся принцессы, меня буквально вышвырнуло из тела.

Вылетел я как пробка из бутылки, иначе не сказать, причем вылетел бесплотным духом — мгновенно потерял материальную форму и смотрел теперь на происходящее сверху-сбоку, как в изометрической проекции. А на том месте, где я только что стоял, в точь-в-точь такой же позе в которой я находился только что, стояла и держала руку Ядвиги Альбина. Фамильяр была в своем привычном деловом костюме, с кокетливо расстегнутой и углубляющей декольте блузкой, в массивных роговых очках и с полуулыбкой на ярких губах.

— Привет, — услышал я, как игриво произнесла мой фамильяр.

Едва раздался голос Альбины, последовала очередная пульсация пространства. Меня снова швырнуло прочь, унося с площади как будто камень-снаряд с ложа требушета, как будто шар для гольфа после удара клюшкой. Причем меня не просто вышвырнуло от места действия, а выкинуло из имитации, созданной Ядвигой — мгновение, и я вновь осознал себя, причем в реальности.

Причем осознал себя не в очень хорошем продолжении ситуации — очнувшись в центре погасшей пентаграммы я сначала эхом услышал удивленный возглас одного из безликих незнакомцев, а после понял, что меня уже и здесь сорвало с места и я лечу прочь. Пролетев несколько метров, на лету отметив, что все остальные участники ритуала стоят в лучах звезды как стояли, я ударился в стену камеры и отключился.

Открыв глаза, понял что лежу так, как упал — кулем, на полу у стены. Голова жутко болит, на затылке чувствую горячую кровь, ручейки которой стекают по шее. Приземлился я в крайне неудобной позе, и похоже, никто ко мне еще не подходил. Пошевелился, с трудом принимая более удобное положение.

Так, вроде ничего не сломано, болит только голова. В глазах размытая алая муть — в тон освещения в камере, но постепенно зрение фокусируется. Потрогал затылок — да, мокрый от крови, но вроде не смертельно.

Замерев на несколько секунд, попробовал сфокусировать взгляд. Муть перед глазами ушла, изображение постепенно приобретало четкость. В беспамятстве я, похоже, пробыл не очень долго — всего пару секунд, пока летел от стены до приземления на пол.

Так, наблюдаю картину маслом: «Не ожидали». В центре комнаты, в погасшей звезде, по-прежнему все пятеро — безликие и Ядвига. И ее помощники явно не понимают, что только что произошло. Они ведь, вроде как, меня контролировали — как держащий удочку рыбак, и в моменте оказалось, что удочка из рук вдруг исчезла сильным рывком.

При этом на меня никто из них не смотрел. Смотрели они на Ядвигу — которая стояла на месте с закрытыми глазами, запрокинув голову и широко разведя руки в стороны. Как раз в тот момент она пришла в себя, опустила голову и открыла глаза. Обычные, без сияния.

Надо же — жива, здорова. Более того, в порядке и при памяти — как раз сейчас Ядвига заговорила. Что-то на польском, я не разобрал. По старой (не своей) памяти я польский понимаю. Но сейчас просто не слышу, что она говорит — в ушах после удара в стену звон, говорит Ядвига не очень громко, так что слов не разбираю. Но судя по тону говорит она что-то вполне миролюбивое и успокаивающее.

Еще, определенно, речь шла обо мне — только что все четверо безликих повернули головы в мою сторону, потом снова синхронно посмотрели на Ядвигу, потом снова на меня, после снова на нее. Вместе со звоном в ушах для меня все это забавно выглядит. Еще б голова так дико не болела, вообще бы наслаждался зрелищем, смеялся и улыбался.

Далее последовал короткий диалог Ядвиги конкретно с одним из безликих, потом со вторым. Да, точно, указания дает. Когда Ядвига получила от второго собеседника подтверждение и повернулась к третьему, продолжая — судя по мимике, раздавать указания, она вдруг оборвалась на полуслове. Ядвига замерла, потом обхватила себя руками, снова попыталась заговорить. Не получилось — захрипев, она присела на одно колено, сжимаясь словно в попытке избежать боли и вдруг рухнула на пол.

Упала обмякнув — как мешок. Но едва упала, как жизнь в ее тело вернулась — выгнувшись, как гимнастка, Ядвига оттолкнулась от пола спиной и плечами, взвившись в воздух. При этом не вставая полностью на ноги, она развернулась и попыталась удариться головой об пол. Учитывая, что пол бетонный, очень похоже, что хочет череп себе размозжить. Но когда голова девушки только начала движение вниз — опускающимся маятником, тело принцессы снова выгнуло, и она вдруг прямо в воздухе извернулась невероятным образом, ударившись не головой, а спиной — в момент касания пола прислонив подбородок к груди.

Выглядело так, словно Ядвига борется сама с собой. Как будто одной куклой на веревочках управляют сразу два ссорящихся кукловода. Безликие ошалели от происходящего настолько, что замерли на месте, а вот для меня происходящее оказалось более-менее понятно: Ядвига сопротивляется Альбине, которая осталась в созданной ей ловушке сознания и, похоже, перехватила власть над ее волей и телом.

Я, кстати, за кажущимся приступом безумия Ядвиги наблюдал вполне спокойно. Не то, чтобы не волновался, но, когда пролетаешь пять метров, чтобы врезаться затылком и спиной в стену, эмоции заметно притупляются. Затормаживаются, я бы сказал.

Еще мне вдруг стало понятно, почему Ядвига пытается себя убить. Если власть над ее телом перехватила Альбина, то действия вполне логичны: Ядвига одержимая, и у нее есть слепок души. Благодаря которому после смерти физической оболочки она вернется к жизни — без неожиданной спутницы, которая сейчас осталась вместе с ней, когда ловушка для дичи неожиданно превратилась в ловушку для самого охотники.

Пока меня накрывало догадками откровений, безликие шпики уже бросились к Ядвиге, выйдя из оцепенения первых мгновений. Принцесса в это время, не переставая болезненно хрипеть, снова выгнулась дугой, встав на мостик на пятках и затылке, а после извернулась — подпрыгнув невероятным образом, и все же ударилась с размаха головой в пол. Спасло Ядвигу (Альбину, вернее) то, что один из безликих метнулся рыбкой и удар виском пришелся не в бетонный пол, а в подставленные руки. Раздался крик боли — похоже, рука сломана. Ядвига, зашипев от ярости неудачи, перекатилась в сторону. Остальная троица попытались ее удержать, но выглядело неубедительно — «сошедшая с ума» девушка заметалась, буквально расшвыривая подручных по комнате.

Безликие, впрочем, не останавливались — раз за разом будучи отброшенными, становясь все более потрепанными и растрепанными — ссадины, кровь, порванная одежда, они раз за разом поднимались и возвращались снова, пытаясь утихомирить свою принцессу. Я же — постепенно приходя в себя и избавляясь от заторможенности, пытался подняться на ноги.

Тоже не очень удачно. Тут вообще собралась, в моменте, компания неудачников: Альбина не может взять под контроль Ядвигу, Ядвига не может самоубиться, ее подручные не могут ничего сделать, а я не могу встать. Как раз сейчас снова рука — опирающаяся на бетонный пол, подломилась и я вновь упал, со звучным шлепком ударившись лицом в пол. Неожиданно после этого даже зрение окончательно прояснилось. Повернув голову, из положения лежа я с интересом наблюдал, как катается по полу клубок из тел. Болел и переживал, естественно, за Альбину.

«…с тобою дружный наш девятый «Б», — вдруг понял что машинально, как мантру, раз за разом повторяю строчки из песни, цензурное название которой можно перевести как «Давай, Альбина!»

Вдруг все успокоилось. Мгновенно, как картинку на паузу поставили.

Ядвига стоит на коленях, замерев на месте и не двигаясь. Безликие рядом с ней, держат почти в охапку — один лежит на полу, обхватив ее за талию, прижимая руку к телу; второй висит у нее на шее, держа в удушающем захвате. Правой рукой держит — левая, сломанная, у него плетью висит. Еще двое держат Ядвигу за свободную руку. Похоже, утихомирили….

Нет. Вернее, да — утихомирили, но Ядвига сменила тактику. Из глаз у нее вдруг начала сочиться кровь. Сначала пара слезинок, прочерчивая багряные дорожки, потом кровь побежала из носа — густо, обильно, а потом и вовсе девушка кашлянула кровью. Безликие растерялись, в первые мгновения не понимая, что делать с этой новой напастью. Тот, что держал ее за талию, прижимая руку к телу, сунулся было с кистями объятыми лиловым сиянием — видимо, менталист-целитель, но его тут же откинуло к стене. Так же стремительно, как и меня совсем недавно — только росчерк мелькнул.

Росчерк как мелькнул, так и остался — вдруг понял я. Неожиданно: в воздухе, там, где только что находился коснувшийся Ядвиги безликий, осталась фиолетовая светящаяся фигура, как будто созданная магическим сиянием тень. И от этой световой оболочки уже шел фиолетово-лиловый след полета. В мою сторону — ударился отброшенный безликий в стену совсем рядом со мной. И рухнул рядом, также как и я недавно — кулем, без сознания.

На упавшего безликого, как и на его магическую тень — понемногу рассеивающуюся, я уже не смотрел. Потому что — в очередной попытке встать, завороженно наблюдал за тем, как Ядвига вдруг открыла глаза, и снова начала действовать — в этот самый момент она выхватила освободившейся рукой пистолет из кобуры одного из безликих и приставила ствол себе к подбородку.

Я уже был на ногах и бросился вперед — понимая, что не успеваю. Раздался выстрел, но пуля ушла мимо, попав в потолок — в последний момент мелькнула рука одного из безликих, ствол и без меня успели отбить в сторону. На попытку убить себя пистолетом у Ядвиги, похоже, ушли последние силы, так что она обмякла, пистолет вырвали у нее из руки.

Я же вдруг понял — предчувствием, чуйкой, что это может быть обманным маневром. Действительно: вторая освободившаяся рука Ядвиги вдруг метнулась к кобуре второго шпика, выхватывая еще один пистолет. И сейчас стоящая рядом троица, мешающая друг другу, уже отреагировать не успевала.

Звук удара раздался звонкий, как деревянной колотушкой — когда столкнулись две головы. Да, это я: пусть и чуть-чуть петляя на плохо слушающихся ногах, подбежал сзади и не в силах добраться до пистолета в руке принцессы, просто взялся за две головы — ее, и рядом стоящего безликого, после чего с силой свел их вместе.

Хорошо получилось — без сознания рухнули оба. Ай да я, ай да молодец.

— Воу-воу-воу, я просто остановил это! — подняв руки, обратив их ладонями к двум оставшимся в сознании безликим, которые резко ко мне повернулись.

Смотрели на меня оба оставшихся в игре и сознании без особой приязни. Вот сейчас опасно стало. Что будет дальше, что предпримут безликие — как оценят они мое вмешательство? Надо разруливать. В попытке погасить конфликт я открыл было рот — собираясь сказать, что для начала надо бы обеспечить безопасность принцессы. Не успел: вдруг заговорила сама Ядвига.

Она говорила, не открывая залитых кровью глаз. Шептала — негромко, еле слышно, но безликие тут же склонились рядом с ней, жадно ловя каждое слово. Говорила Ядвига снова на польском, причем так тихо и невнятно, что я снова не понимал, о чем речь.

После того как Ядвига замолчала, один из безликих подхватил ее на руки, поднимая, второй помог подняться тому, с помощью головы которого я отправил Ядвигу в беспамятство — он тоже уже пришел в себя.

Четвертый безликий — пролетевший недавно почти по моему маршруту, тоже открыл глаза. Он сейчас сидел у стены, раскинув ноги в стороны. Глаза у него открыты, взгляд удивленный. Но вроде разумный — к нему сейчас подошел один из безликих, и придерживая сломанную руку говорит что-то, ушибленный «летчик» понятливо кивает.

Ядвигу уже — остальные двое, подхватили на руки и потащили к выходу камеры. Я смотрел им вслед; причем смотрел на то, как болтается рука обессиленной Ядвиги. Вернее, уже Альбины: с изумлением я увидел, как сжался ее кулак, как она выставила из него большой палец и мизинец, после чего повращала кистью туда-сюда.

Довольно популярный жест, который может означать «пойдем выпьем». Еще такой жест раньше означал «я тебе позвоню» — еще в те времена, когда смартфонов не было, а были только стационарные телефоны с отдельными трубками на длинных проводах. Но кроме этого, подобный жест широко известен в узких кругах — где его знают под названием джамбо. Означает этот жест призыв к спокойствию, предложение расслабиться — весьма популярный жест у наемников и военных из разных стран по всему земному шару. По моему земному шару.

И вот эта самая последняя интерпретация только что ударила мне в самое сердечко озарением — похоже, в прошлой жизни о которой я совсем ничего не помню, этот жест был мне очень хорошо знаком.

Вопрос только, откуда об этом теперь знает Альбина — в том, что здесь и сейчас этот жест предназначен от нее для меня, я не сомневался.

Даже на меня не глянув, чуть прихрамывая и придерживая сломанную руку, из камеры вышел третий безликий и сразу ускорился, догоняя остальных. Я же так и остался стоять, глядя в пустой дверной проем. Мыслей не то, что не было — после произошедшего их было слишком уж много. Я просто не знал, о чем в первую очередь думать. Поэтому думать начал о том, что стояло сейчас на первом плане. А именно обернулся к последнему оставшемуся в помещении безликому — проделавший по воздуху мой маршрут «летчик», кстати, уже стоят на ногах и внимательно за мной наблюдал.

— Йа п-пердоле, — сообщил я ему доверительно.

Моему восклицанию безликий совершенно не удивился. Потому что, судя по взгляду и выражению лица, она сам весьма поражен происходящим. Оп, а он ведь уже и не безликий: в красноватом освещении камеры видно не очень хорошо, но даже так заметно, что лицо у него теперь вполне живое и человеческое. Надо же.

Похоже, после полета по камере во вспышке фиолетово-лилового сияния не только тень его энергетического каркаса осталась, но и маска с лица сошла. Присмотрелся, ну да — в багряном полумраке не сразу заметно, что на скулах и шее у него остались еще бугры искусственной кожи. Но в целом — уже совершенно обычное лицо.

Обретший нормальный человеческий облик подручный Ядвиги вслух отвечать мне кстати не стал. Да и вообще отреагировал на меня слабо. На ноги он хоть и поднялся, но видимо ему сейчас похуже, чем мне. Сам-то я уже расходился немного, в себя пришел, а у него — даже под почти уничтоженной маской заметно, что лицо болезненно осунувшееся. Все же приложило его не хуже, чем меня — машинально потрогал я кровоточащий затылок.

— Второй раз говорю ее светлости: не нужно лезть ко мне в голову, — медленно, словно бы оправдываясь сказал я, в этот раз извиняющееся разводя руками. Тон выбрал доброжелательный — слабо понимаю, зачем и почему мы здесь вдвоем с безликим остались, поэтому начал вежливо.

Обретший человеческое лицо шпик снова отвечать мне не стал — несколько раз крепко зажмурился, явно стараясь взбодриться. После прикрыл глаза и жестом словно отстранился и от меня, и от ситуации.

— Пару минут, — попросил вдруг он на русском, после чего сполз по стене, снова сев на задницу и прикрыв глаза. Маска — словно тающий воск, окончательно с него сползла, истончаясь. Похоже, без магии во время наложения не обошлось. Я же, глядя на его сильно осунувшееся лицо, понял: удар ведь — для него, в немалой степени был не только физический, с размаха в стену, но и ментальный. Похоже, он или потерял часть своей силы, или часть запаса энергии — сотканная из сияния тень на том месте, откуда его отбросило, просто так бы не появилась. Поэтому и лицо такое заметно осунувшееся, как будто он голодал немало времени.

Мне, кстати, несмотря на способность ходить, говорить и размышлять здраво, тоже было не очень хорошо. Так что даже несколько обрадовался просьбе обретшего лицо шпика. Сам проковылял к стене и сел на пол рядом с «летчиком», так же прикрыв глаза.

Несколько минут мы просто сидели и приходили в себя.

— Так что сказала леди Ядвига? — спросил я негромко через несколько минут, решив, что пора бы уже.

— Отвести тебя наверх, в лечебницу, — не открывая глаз, произнес шпик.

— И все?

— И остаться рядом, ожидая дальнейших указаний.

Отлично. Похоже Альбина в недавней битве победила.

Открывать глаза шпик не спешил, а мне было так хорошо — сидеть и отдыхать, что тоже вставать и идти никуда не хотелось. Настроение, несмотря на творившуюся недавно здесь дичь, даже улучшилось. Не знаю, это ли повлияло — общая расслабленность, или просто удар головой в стену во мне новые возможности открыл, но я вдруг понял, почему Альбина — захватившая, пусть и не без труда, власть над телом Ядвиги, показала мне именно то, что показала.

Джамбо — это знак из прошлой жизни, в этом мире просто нет такого понятия. Альбина — часть моей души. Ее, теоретически, можно убить, но сделать это очень сложно — взять хотя бы ситуацию, когда Надежда выкинула мою душу из этого мира, а Альбина осталась здесь в физическом воплощении. И совсем недавно, когда скрывшаяся под маской Ангелины Ядвига обездвижила меня, заключив в сияющем коконе света, Альбина — как понимаю, могла бы остаться со мной никуда не исчезая. Как тогда, когда она появилась в созданной императрицей Ольгой ловушке сознания. Но она не появилась, не осталась и не показалась на глаза.

Призрачного волка со мной больше не было, бежать — из-под взгляда Ядвиги, Альбине тоже было некуда. Кроме одного места. Как там сказал странный незнакомец, подразумевая мою память о прошлой жизни: «В голову тебе никто залезть не сможет, об этом не волнуйся, этот блок твоих воспоминаний я защитил».

Вот и Альбина, похоже, каким-то образом спряталась от Ядвиги именно там, в защищенном блоке моих воспоминаний о прошлой жизни в старом мире. Иного объяснения, почему полубесчувственная принцесса исполнила в мою сторону то, что называют «кинуть джамбо», у меня нет. Да и не нужно мне другого объяснения, и так хорошо.

— Эй, друг. Пойдем? — тронул я за плечо рядом сидящего шпика, чувствуя на волне догадки о происходящем прилив энтузиазма.

— Может еще пару минут? — не открывая глаз попросил он.

— Если еще пару минут подождать, я вырубиться могу и просидим здесь до вечера, — немного слукавил я.

— Да, ты прав, — согласился вернувший себе лицо шпик и открыл глаза: — Поможешь подняться?

— У меня есть выбор? — помог я встать на ноги своему «сопровождающему». Было ему не очень хорошо, но к выходу поковылял он вполне бодро.

Вдвоем мы вышли в коридор. Прошли через решетчатую секцию шлюза, вышли на условно-безопасную часть коридора и не особо торопясь двинулись в сторону выхода. «Сопровождающий» шел почти самостоятельно, лишь изредка на меня опираясь. Сейчас я уже мог смотреть по сторонам и оглядывался вокруг с интересом, но понять кто находится в закрытых камерах не получалось. Да, были в дверях небольшие смотровые окошки, но отсюда не рассмотреть ничего. И табличек с расшифровкой тоже нет.

Пока шли, у некоторых дверей заметил рядом на стенах держатели, в которых были закреплены массивные палки с ловчими петлями на конце — такие используют для отлова бродячих собак. Только эти штуки были значительно больше и массивнее — похоже, для очень больших собак.

— Кто в этих камерах? — спросил я у «сопровождающего», когда он чуть замедлил шаг, переводя дыхание.

— Демоны, — негромко ответил он.

— Реальные демоны? — не поверил я.

— Реальные демоны, — почти шепотом подтвердил шпик, кивая.

— Посмотреть можно?

— Не рекомендовано, — покачал головой «сопровождающий».

Похоже, ходьба моего спутника утомила — он снова моргает, раз за разом крепко жмурясь, еще более замедлил шаг. Мы уже почти подошли к лестнице выхода, и я приостановился, замедляясь вместе со спутником. Шпик сейчас и вовсе остановился. Наклонился, уперев руки в колени, переводя дыхание. Потом поднял голову — посмотрел в сторону лестницы, видимо прикидывая, сколько сил ему потребуется для подъема.

— Передохнешь? — поинтересовался я.

Вслух он отвечать мне даже не стал — едва заметно кивнул и прислонившись к стене закрыл глаза. Молодец, решил воспользовался возможностью передохнуть. Я тоже решил возможностей не терять. Не рекомендовано, но и не запрещено — поэтому вернулся чуть назад и подошел к одной из дверей в решетчатую секцию второй части коридора.

Засовы здесь были тяжелые, но ручные и без замков — никакой автоматики. Открыл, прошел внутрь клетки шлюза. Так, здесь тоже на полу линии — только оранжевые. В красном свете не сильно заметно, но все же их цвет понятен. Если зона с белыми дорожками безопасная, то это опасная — тут много думать не нужно.

Очень аккуратно и осторожно приблизился к смотровому окошку, очень аккуратно и осторожно открыл. Ожидая чего угодно, очень аккуратно и осторожно заглянул внутрь. И едва сдержал удивленное восклицание, даже шаг назад сделав. То, что я увидел внутри, мне совершенно не понравилось. Зато теперь я понял, почему в этом месте такая давящая неприятная аура. Ядвига, под личиной Ангелины, не соврала — причина ясна, и причина определенно здесь, под землей.

В настенных кандалах в камере находилось четыре… существа, когда-то бывших людьми. Сейчас же это были видоизмененные организмы, словно замершие на пороге трансформации — а трансформации в кого было ясно при взгляде на массивные ловчие петли закрепленные в держателях на стенах. Похоже, что превращаться эти люди будут в нечто подобное тем существам — гончим, которых я видел в темном загробном мире. Только у этих энергией превращения является не Тьма, а демоническое пламя — багряный отсвет которого виделся под кожей пленников. Как будто вместо крови у них раскаленная лава.

Никто из полуизмененных существ, заключенных в кандалы, на меня даже не глянул. Ни на металлический звук открываемого окошка, ни на меня они никак не отреагировали — все четверо существ, похоже, находятся в состоянии гибернации. Им, полагаю, и еды не нужно — чистой энергией питаются. А откуда энергия? А вот отсюда: в центре камеры стоял небольшой постамент с кристаллом, чистым как слеза. От постамента по полу расходились четыре бороздки, которые шли в сторону заключенных в кандалы организмов.

Что-то где-то я слышал на занятиях о кристаллах накопителях. И о разных способах подать в них энергию — и вот эти бороздки, как и бурые потеки на постаменте и на полу мне очень не нравились. Похоже, со способом разбудить тварей здесь все становится понятно: кровь. И из-за этого такая тяжелая аура места — если нечто подобное тем процессам, которые я сейчас себе представляю, происходит во всех камерах… хорошо, пусть не во всех, но во многих, понятно, что место проклятым будет. И если здесь все происходит при помощи крови как катализатора, понятно и почему Магнуссон переносит эту ауру лучше нас с да Сильвой. Хотя альбиноса тоже накрывает периодически, он сам признавался.

Так, стоп.

Кроме нас, я видел здесь еще нескольких человек. Не владеющие магическим даром сильного дискомфорта здесь не испытывали. Василий Ндабанинга, один из его телохранителей — они оба не чувствовали тяжелой ауры места. А вот спрятавшийся под маской спутник Василия, который показался мне серым кардиналом при гангстере — явно ее ощущал. А еще ауру места не чувствовал Гэндзи Маэда.

Почему, вот вопрос. И почему? — попробовал я подумать. Ангелину аура крыла сильнее всего. Ее стихия — Вода. Стихия Гэндзи — Воздух. Может быть ему по барабану аура этого места потому, что он своей энергией, ее восприятием, максимально удален от земли, от подземелий? Поэтому его и не трогает так как нас? Возможно, возможно. Вполне разумно звучит.

Рядом раздался шелест. Я вздрогнул и мгновенно обернулся — при этом отпрыгнув на несколько шагов от решетки камеры. Ложная тревога: увидел, что остановившийся передохнуть мой сопровождающий мягко осел по стене. Отдыхает. Да, непросто ему. Пусть полежит пока, нам подниматься высоко. А я немного подожду и осмотрюсь здесь.

Снова подойдя к решетке, вновь вгляделся в камеру с превращенными в демонических тварей людей. Так, сомнений у меня нет — в кристалл-накопитель можно подать энергию, и этим пробудить заключенных в камере упырей, запустив завершение процесса их обращения в демонических тварей. Зачем? Хороший вопрос, и похоже я знаю на него ответ: россыпи гильз на лестнице. Теперь, полагаю, я знаю, в кого именно там стреляли и попадали.

Адская гончая — для вооруженного человека в бронекостюме не такой и уж страшный противник. Но если их много… а их здесь много — глянул я вдоль коридора.

— Let the carnage begin! — негромко произнес я.

«Пусть начнется резня!», — фраза из старой-престарой игры «Rock N’ Roll Racing» на 16-ти битной приставке. Вот только произнося ее я больше представлял картину того, как космический десантник отстреливается от полчища зергов. Думаю, визуально картина — после того как оживят заключенных здесь упырей и выпустят их на волю, сильно отличаться не будет.

Оглянулся на сопровождающего меня шпика — он уже не сидел, привалившись к стене, а сложился — как синий воин у привокзальной пивнухи, проигравший алкоголю. То, что сопровождающий потерял сознание — или заснул, я решил использовать по максимуму. Покинув секцию безопасности у камеры с частично измененными людьми, я пошел обратно по «безопасной» стороне коридора. Двинулся вглубь подземной тюрьмы, осматриваясь по сторонам и периодически переходя из безопасной «белой» в «оранжевую» часть коридора и заглядывая в камеры. Везде аналогичная картина — заключенные в кандалы и впавшие в спячку измененные пленники. И ведь где-то же хозяева этой тюрьмы этих людей брали.

И хорошо бы узнать, где. Если в тюрьмах строгого режима, например, это одно. Если же в протекторатах, с улицы или из застенков служб социальной адаптации… вот это уже другое.

У одной из камер, уже спокойно и уверенно заглядывая в решетку, я едва не поплатился за беспечность. На фоне общего потерянного состояния — от осознания того, где именно оказался и что именно здесь делают, от не совсем стихшего звона в ушах и общей слабости, я не обратил внимания, что пол перед этой камерой выкрашен в красный, и не в оранжевый цвет. Да и красное энергосберегающее освещение злую шутку сыграло — не так заметно различие цветов. Обратил на это внимание уже постфактум, когда из решетки мне навстречу вырвалась когтистая рука.

Успел отпрянуть в самый последний момент, уходя в сторону и падая — так, что когти просвистели мимо. В падении, в моменте, рассмотрел руку — нечеловеческая, с чешуйчатой кожей.

Откатившись по полу прочь и поднявшись на ноги — выругавшись грязно, я аккуратно снова подошел к двери, обходя ее по дуге. Демоническая тварь атаковать меня больше не пыталась, внимательно за мной наблюдала. Наши взгляды встретились, и я довольно долго смотрел в красные, с вертикальными зрачками глаза.

Внутри прошел холодок, когда я детально рассмотрел лицо монстра. Безносое, плоское, с костяными наростами на скулах. Точь-в-точь как те твари, которые находились рядом с демонессой в Инферно, когда недавно состоялось наше не очень удачное перемещение, закончившееся смертью Надежды и паникой Ангелины. Смотрел этот монстр на меня немигающим взглядом, и я — как эмпат, почувствовал от него не очень приятные эмоции.

— Ну и рожа у тебя, Шарапов, — доверительно сказал я существу по другую сторону двери. Подошел к двери — сбоку, резко закрыл смотровое окошко. Потом вышел из клетки безопасности, закрыл за собой тяжелый засов. После того как едва не нарвался на чужие когти, по коридору дальше шел аккуратнее. Заглядывать в другие камеры теперь не очень хотелось — и так достаточно увидел. Вскоре прошел мимо открытой камеры, где недавно случилась неприятность с Ядвигой, наконец дошел до конца коридора.

Заканчивался подземный проход довольно широкой площадкой — здесь было несколько закрытых дверей. Так же, как и все вокруг явный новодел — с замками, открываемыми по ключ-карте доступа, современными материалами. Еще здесь была лестница вниз. Вела она не так уж и глубоко по сравнению с той, по которой мы сюда спускались, здесь всего пара лестничных пролетов. Внизу на площадке тоже несколько дверей — похоже, подземная тюрьма имеет несколько уровней.

Вдруг у меня мелькнула мысль, что в этой тюрьме наверняка находится обслуживающий персонал. Камер я здесь пока не видел, но это не значит, что их нет. При этом — вокруг красное неяркое освещение; скорее всего это означает не экономный режим, как я сначала думал, а аварийный. Потому аварийный, что на время нахождения здесь нас с Ядвигой системы слежения в коридоре просто обрубили.

Правильно я догадался? Думаю, да.

С того момента, как исчезла Альбина я начал вести сам с собой диалог. Не хватает мне ее уже, как могу, заполняю пустоту. Так, ладно. Делать что? Ломиться дальше по закрытым дверям, обнаруживая себя или уходить отсюда?

— Да ладно! — негромко удивился я, вдруг увидев неподалеку на стене схему эвакуации.

Подошел, посмотрел. Да, как я и предполагал, глядя на лестницу вниз, подземная тюрьма двухуровневая, имеет несколько входов-выходов. Один из которых — судя по весьма подробной и понятной схеме, ведет прямо во внутренний двор заброшенной лечебницы. Моя догадка о том, куда и в кого садил на лестнице оставшийся неизвестным пулеметчик, все сильнее подтверждалась.

Задерживаться и осматриваться в подземной тюрьме я больше не стал, вернулся к выходу. Вернувший себе лицо шпик по-прежнему находился в отключке. Подхватил его под руки, чуть встряхнул — он пришел в себя, но не до конца. Поднимались мы с ним по лестнице с трудом, несколько раз останавливаясь для передышек. Во время подъема я так утомился, что серьезно затупил — когда перешагнул через порог, выходя в заброшенной церкви, дверь за нами захлопнулась.

Ч-черт, не подумал. Карты доступа у меня нет, так что снова в подземную тюрьму будет не попасть. Хотя с другой стороны — зачем оно мне? Надо решать с насущными вопросами. Первый и главный их которых — бежать отсюда, или нет?

Принимать участие в матче кровавого спорта — это одно. А вот сражаться с демонами мне как-то совершенно не хочется. Может быть просто уехать в Лондон, найти там Ангелину? Двадцать третьего сентября, опять же, дождаться. Альбина, показавшая мне приметный и узнаваемый жест, похоже выиграла схватку за тело. Вот только когда ее уносили, выглядела она совсем плохо. Надеюсь, быстро придет в себя. Но если нет, или если Ядвига вновь перехватит контроль над телом — черт его знает, чем все это может закончиться. Поэтому может и стоит рассмотреть вариант того, чтобы сделать отсюда ноги, пока на нас полчища адских тварей не выпустили?

В общем, похоже думать надо. И посоветоваться — Магнуссон у нас умный, может что подскажет. Таким образом, приняв промежуточное решение, я забросил безвольное тело окончательно вырубившегося шпика на плечо и вышел из церкви.

На улице уже светало — неплохо я так по времени погулял. Погода мерзкая — серость, мелкий моросящий дождик. Брр. Шел обратно я по примятой траве поля, по которой мы недавно шли сюда с Ядвигой в маске Ангелины.

Боже, как давно это было.

Шагалось непросто — шпик, несмотря на то, что худой, довольно высокий, веса в нем немало. К счастью, парни похоже уже давно искали меня по территории. Я даже половину пути еще не прошел, как меня заметили и оказались рядом. Все трое были облачены в бронекостюмы — довольно здравое решение, кстати. В бронекостюмах, кроме прочего, есть встроенные экзоскелеты, так что безвольное тело легко забрал себе да Сильва — без видимого напряжения, после чего мы гурьбой пошагали к «нашему» корпусу заброшенной лечебницы.

— Это кто? — спросил меня на ходу Магнуссон.

— Штефан, мой новый друг, — представил я бесчувственное тело.

Не знаю, почему назвал его Штефаном. Просто вот кажется, что подходит ему это имя.

— Где ты с ним подружился? — внимательно на меня глядя, снова спросил Магнуссон.

— О, это долгая история, — только и покачал я головой. — Давай я сейчас броню надену, оружие в руки возьму и все-все-все расскажу, окей?

Пока шпик валялся в бессознательном состоянии — в моей комнате, на моей кровати, кстати, я — после того как мне залили голову биогелем, переоделся в броню и рассказал остальном о произошедшем. Всем — в том числе и Гэндзи. Кажется мне, что если выставить его сейчас за дверь, то попытка примириться с ним (в интересах государства) успехом скорее всего не увенчается. И рассказывал я практически без утайки — не упоминая лишь роли Альбины в произошедшем.

Рассказал. Помолчал. Послушал мнения. Ясности не получил: вопрос «сваливать отсюда или нет» по-прежнему так и висел в воздухе, не теряя актуальности. Да Сильва, которому местная аура тяжелее всех, высказался однозначно за то, чтобы покинуть это место, типа повод есть. Гэндзи Маэда, которого аура не трогала, ответил на его слова презрительным взглядом. Магнуссон же предложил порасспрашивать шпика.

Приводить обессиленного подручного Ядвиги в себя оказалось непросто. Вопросы задавать получилось не сразу — сначала его накормили, напоили кофе и только потом устроили ему небольшой допрос в виде благожелательной беседы.

Звали нашего нового товарища Стефан. Я с именем почти не ошибся, надо же: Штефан в чешском произношении, Стефан в польском. Об этом мне сам Стефан и сказал — он, кстати, более-менее придя в себя оказался весьма общительным парнем. Впрочем, ситуация способствовала — когда рядом четверо вооруженных человека, один из которых (да Сильва) явно нервничает, двое (я и Магнуссон) серьезно озабочены сложившейся ситуацией, а еще один (Гэндзи) смотрит на тебя не мигая с каменным лицом, не каждый решится вести себя неприветливо.

Во время беседы — мы еще не успели перейти к основным вопросам, на ассистант Стефана поступило сообщение. Несколько меня успокоившее: Стефану предписывалось оставаться рядом с нами до окончания смертельного матча, после сопроводить в Лондон. Отдельно шло сообщение конкретно для меня: принцесса Ядвига передавала, что по причине плохого самочувствия завтра наш матч посетить не сможет, но ждет меня для встречи в Лондоне на следующий день.

Стефана, кстати, это сообщение не обрадовало — аура места и на него действует. Зато мне вот прямо хорошо зашло. Даже настроение поднялось. К Ангелине в Лондон могло и не получиться попасть, зато к Ядвиге (Альбине, вернее) теперь, надеюсь, получится. Еще меня порадовало, что — как минимум, в планах Ядвиги (или уже Альбины) после смертельного матча на следующий день я должен быть здоров и транспортабелен. Обдумав изменившиеся — с получением этих сообщений обстоятельства, я почесал затылок, стараясь при этом не задеть залитую биогелем рану.

— Стефан, друг. Раз уж ты остался с нами… — начал я после некоторого раздумья.

— Да, Дмитрий? — Стефан, когда я обратился к нему, сидел съежившись и сжимая в руках кружку с кофе. Холодно здесь, зябко. Даже в помещении — отопления нет.

— Стефан, а часто демонические твари из подземной тюрьмы принимают участие в смертельных матчах?

— Достаточно часто, — кивнул Стефан, едва заметно вздрогнув. — Это место такое, особенное.

— Ясно. А ответь, пожалуйста, еще на один вопрос… Скажи, а во время нашего матча планируется нечто подобное?

— Я не уполномочен отвечать на этот вопрос.

Голос вроде бы твердый, но едва заметно подрагивает. Или я ошибаюсь, или подручный Ядвиги как-то… ментально нестабилен. Странно для такого человека. Даже, если судить по эмоциям, он боится и серьезно переживает. Всего вообще боится, и за все переживает. Явно последствия удара там, внизу. Энергетическая тень просто так из тела не выходит, приложило его недавно очень хорошо. Поэтому и состояние такое — особенно усилившееся после того, как он узнал, что ему с нами здесь оставаться до завтрашнего дня.

— Ясно. Ясно, — медленно говоря, покивал я. — Скажи, Стефан, а здесь на этой площадке несчастные случаи были? — спросил машинально, просто чтобы потянуть время и придумать какой-нибудь серьезный аргумент. Угрожать подручному Ядвиги всерьез я не собирался. Хотя…

— Не очень понял вопрос, — голос Стефана заметно подрагивал, в глазах мелькнул откровенный испуг.

— Несчастные случаи. Во время подготовки к матчам, например…

Я даже не договорил — в комнате вдруг громыхнуло, аж в ушах зазвенело. Стефан действительно ментально нестабилен — после выстрелов он громко испуганно вскрикнул и отбросив кружку, закрыл голову руками.

Гэндзи Маэда даже не моргнул, а вот я выругался, да Сильва тоже. Мы вчетвером все по-прежнему были в бронекостюмах — после рассказа о подземной тюрьме никому снимать их не хотелось даже на время обеда. Но шлемы рядом лежали, так что грохот выстрелов в комнате стеганул по ушам, до звона.

— Простите, простите, какой я неуклюжий! — поднял руки Магнуссон. Это именно он только что выпустил в стену короткую очередь из своего пистолета-пулемета, который у него на коленях лежал. Поднимая руки, он и оружие поднял, причем ствол прошел по такой траектории, что посмотрел именно на Стефана. Тот уже выпрямился, но смотрел с опаской — внимательно провожая взглядом оружие Магнуссона.

— Это угроза? — подрагивающим голосом спросил Стефан, когда дуло от него отвернулось.

Магнуссон не дурак, просто так ерундой страдать не будет. Так что если начали так пугать, то надо дожимать. Поэтому я уверенно заговорил:

— Да ну упаси Господи, какая угроза, — махнул я рукой. — Просто имей в виду, что у нас рейтинг покупной и мы не очень метко стреляем…

— Нам никто не рассказывал про технику безопасности при обращении с оружием, — в тон, с извиняющимися интонациями произнес Магнуссон. Снова положив оружие на колени, он вполне дружелюбно улыбнулся.

— Стефан, у меня с ее высочеством довольно хорошие отношения, — это уже я снова начал говорить. — Хорошие отношения, несмотря на… в общем, ты понял, несмотря на что. Да, убивать мы тебя здесь конечно же не будем…

— Специально не будем, — поправил меня Магнуссон.

— Специально убивать конечно же не будем. Но если в ходе матча мы попадем в сложную ситуацию, и это станет неприятным сюрпризом, я просто сломаю тебе карьеру. Я конечно не злопамятный, но сам понимаешь. В общем, тебе решать, а я повторю вопрос: скажи, во время нашего матча планируется какой-либо перфоманс с демоническими тварями?

Стефан думал недолго. Потом заговорил, рассказывая нам о плане проведения матча. В принципе, ничего страшного он не сообщил. Зато сообщил много полезного — с его слов, формат мероприятия планировался весьма схожий с матчами студенческих турниров по практической стрельбе. Более того, первые раунды должны были проходить не до полного выбытия участников, а до момента истощения внешних силовых щитов бронекостюмов. Прямо зарница — учитывая предыдущие два матча, в которых я участвовал.

И только в третьем, финальном раунде (либо после окончания второго в случае сухой победы одной из команды), по плану предстоящего мероприятия из подземной тюрьмы организаторы собирались выпустить около десятка адских гончих. Внести, так сказать, разнообразие в проведение мероприятия. Дополнительный элемент зрелища, фактор неожиданности — причем опасности того, что демонические твари нас сожрут, как утверждал Стефан серьезной не было. Если мы, конечно, не совсем неспособны к сопротивлению.

Также Стефан рассказал, что он должен был присутствовать на матче вместе с принцессой Ядвигой, места в зрительском доме уже выкуплены. Еще сказал, что в случае нашего проигрыша именно он должен был забрать меня — восстановленного после регенерации Сферы жизни. Либо же должен был организовать мою поездку — отдельно от остальных, в Лондон, по приглашению Ядвиги. Но наша с ней беседа состоялась гораздо раньше — Ядвига вчера вечером сорвалась, как сказал Стефан, из Лондона сюда совершенно спонтанно, без предварительного плана и обсуждения.

Судя по всему, столь резкая перемена планов принцессы Стефана удивила. Про Ангелину он ни слова не сказал — не знал, скорее всего. Но мне кажется, что именно она — причина этой спонтанности. Стефан между тем, кстати, все говорил и говорил. Рассказывал, объяснял, аргументировал. Многое из того, что он сейчас озвучивал, наверняка находилось под грифами секретности — причем к делу, к нашему смертельному матчу, отношения даже не имело: Стефан уже начал рассуждать об общих вещах, чуть ли не байки со службы травить.

Странная говорливость для сотрудника специальной службы, которая не сразу стала мне понятна. Догадался быстро, впрочем — это все тяжелая аура места, а также ментальная травма, полученная после полета. Это все в комплексе просто повернуло что-то в мозгах у Стефана, усиливая негативные эмоции и буквально стирая его стойкость. Именно поэтому он сейчас лил речь буквально соловьем.

Прервав неожиданно и незаметно сломавшегося контрразведчика, я подошел поближе, передавая ему кружку со свежезаваренным кофе. Пока он пил, незаметно достал из аптечки шприц с успокоительным, сделал контрразведчику укол как учили.

— Тихо-тихо-тихо, — поддержал я его за плечи, не давая подняться. Да Сильва в этот момент подхватил кружку с кофе, не давая напитку разлиться. Стефана, когда глаза его закатились, перенесли на кровать. Пусть отдохнет, ему не помешает.

После того как Стефан ровно задышал, провалившись в глубокий сон, я посмотрел на парней, ожидая реакции. Смотрели на меня спокойно — не в пример тому, как это было недавно, до начала беседы со Стефаном.

— Ну, завалим десяток демонов, не вижу ничего криминального, — пожал плечами да Сильва, явно выражая общее мнение. — Тем более у нас в этот раз оружие есть, в отличие от…

Договаривать он стал, но я понял, что в «в отличие от» загробного мира, где тварей пришлось убивать голыми руками.

В общем, общий настрой из неопределенного сменился на позитивный. До матча оставались одни сутки, так что скоро тягучее ожидание закончится.

Настроении хорошее, и, если все получится по плану, то нам предстоит — в сравнении с предыдущими двумя мероприятиями кровавого спорта, в которых я участвовал, легкая прогулка. А потом в Лондон. А сейчас — отдохнуть.

Мне тоже не помешает, голова так и раскалывается.

Двадцать второго сентября в Архангелогородской губернии, в небольшой усадьбе Делашапель неподалеку от Холмогор, собрались навсегда связанные судьбой три человека, которые впервые после долгого вынужденного периода времени оказались вместе. Это были императрица Российской Империи Ольга, королева Юга Анастасия, и уже три года как считающийся пропавшим без вести глава Госсовета Российской Конфедерации Артур Волков.

Он сейчас, по-хорошему утомленный бессонной ночью, сидел развалившись в кресле. У него на коленях, положив голову ему на плечо — обнимая и крепко прижимаясь, расположилась Анастасия; Ольга стояла поодаль у широкого панорамного окна, наблюдая за медленно несущей свои воды рекой Двиной. Для конца сентября в Холмогорах стояла прекрасная погода — безветренная, с безоблачного неба почти по-летнему припекало солнце, лучи которого отражались в водной глади.

В комнате повисла тишина — все слова давным-давно были сказаны, все трое просто наслаждались спокойствием и обществом друг друга после долгой вынужденной разлуки. Часы над камином пробили полдень, сразу после чего Анастасия вдруг встрепенулась. Приподнявшись, она посмотрела на Артура, потом коротко глянула на Ольгу, после снова посмотрела в глаза Артуру.

— Артур, я знаю, ты любишь такие анекдоты, — неожиданно, с загадочными интонациями, произнесла Анастасия.

Она прекрасно знала, что в отличие от Артура Ольга ненавидит анекдоты. Ольга — которая знала, что Анастасия знает, от окна не обернулась. Только вздохнула глубоко, покачав головой.

«Детский сад», — едва слышно выдохнула она.

— Какие такие? — усмехнулся Артур.

— Сейчас расскажу. В общем, одна леди лежит в постели с любовником. Вдруг из соседней комнаты слышится шум, и леди понимает, что это внепланово вернулся домой ее муж. Ручка на двери уже поворачивается, а леди в этот момент в отчаянии падает с кровати на колени и восклицает: «Господи, сделай так, чтобы он ничего не заметил!» Время замирает, прямо перед ней разверзаются небеса, и Господь говорит: «Хорошо, сейчас ничего не будет, но ты умрешь от воды». Леди согласна на все, муж в комнату не заходит — вспомнив что-то, так и не открыв дверь уходит, и любовник успевает сбежать. Проходит несколько лет, произошедшее совсем забылось — эта леди совершенно спокойно купается, ездит на воды на курорты, а вскоре и вовсе оказывается на шикарном лайнере в круизе. Вдруг начинается невероятный шторм, после корабль начинает тонуть. Леди смотрит что происходит, вспоминает произошедшее и обещанную смерть от воды, и в порыве отчаяния падает на колени и восклицает: «Господи, ну ты же не можешь из-за меня одной потопить весь корабль!» Снова над ней разверзаются небеса, и Господь говорит: «Да я вас, шалав, на этот корабль три года собирал!»

Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь звуком часов.

— Не смешно, да? — поинтересовалась Анастасия,

— Н-ну… я просто слышал этот анекдот, — с извиняющейся улыбкой пожал плечами Артур.

— Не смешно, — откликнулась Ольга от окна. — Совсем.

Анастасия реакцией слушателей была совершенно не обескуражена. Наоборот, в ее ультрамариновых глазах сияло торжество победительницы.

— Настя, говори уже, — так и не оборачиваясь от панорамного вида на реку, произнесла Ольга. Она чувствовала, что анекдот — просто предисловие к чему-то.

— Как раз сейчас в Северном Уэллсе, в локации под названием «Лечебница Денби», начался смертельный матч кровавого спорта. И я всех этих… зрителей, так скажем, туда тоже почти три года собирала.

— Каких таких зрителей? — резко обернулась Ольга.

Анастасия широко улыбнулась, а потом — выдержав паузу, начала рассказывать. Не скрывая при этом торжества удовлетворения. Кто именно и в какой лиге кровавого спорта участвует сейчас в матче в Денби Анастасия даже не знала; важно было другое: состав зрителей. Немалое количество из которых было именно теми людьми, что угрожали благополучию Конфедерации с Запада. В Северном Уэллсе волею слепого случая сейчас собралось немало как польских, так и британских аристократов, политиков и функционеров, которые плотно работали над дестабилизацией обстановки в землях и протекторатах близ юго-западных земель Конфедерации. В качестве зрителей в Денби сейчас собрались многие ключевые фигуры, причем во главе с принцессой Ядвигой.

— И что? — нетерпеливо прервала Ольга смакующую подробности Анастасию.

— Под лечебницей Денби находится питомник демонических тварей. По плану матча оттуда должен выбраться десяток тварей.

— А по твоему плану? — спросила Ольга, уже начиная догадываться.

— Нет у меня никакого плана. Я просто совершенно случайно знаю, что после начала ремонта там не очень исправна система выпуска тварей, но никому об этом не сказала. Об этом знает считанное количество людей, причем людей, которые не знают ни друг друга, ни меня. И случившееся ни со мной, ни тем более с моими службами никто никогда не свяжет. Это действительно почти случайность, можно сказать счастливый случай — для нас. Я молодец? — перевела Анастасия взгляд на Артура.

Тот кивнул, но выражение лица главы Госсовета было крайне задумчивым.

— Артур? — осторожно спросила Анастасия.

— Я не могу понять что, но что-то меня в этом… тревожит, — пощелкав пальцами, нахмурился он. Артур попросил взглядом, и Анастасия спрыгнула с его колен. Глава Госсовета поднялся, прошел ко столу и активировал рабочую область. Подумав пару мгновений, выбрал адресата в меню закрытой связи.

Президент Российской Конфедерации ответил ему почти сразу.

— Сергей Александрович, вам название «Лечебница Денби» ничего не говорит? — вместо приветствия спросил Артур.

Президент — не задавая лишних вопросов, задумался.

— Северный Уэльс? — добавил чуть погодя Артур.

— У Драго спроси, — покачал головой президент.

Артур подозвал к себе Анастасию. Пока она рассказывала президенту про «совершенно случайные» знания о неисправности в лечебнице Денби, и о том что забыла предупредить об этом часть своих уважаемых партнеров, Артур через портативный планшет ассистанта уже активировал вызов Драго Младича, главу корпорации «Некромикон».

Драго во время звонка находился на совещании, но увидев кто именно его взывает, совещание сразу же прервал, попросив остальных выйти за дверь и подождать немного. Услышав от Артура название «Лечебница Денби», Драго думал недолго.

— Артур, вот не то чтобы прямо об этом я слышал… — протянул Драго. — О, Ольга, привет, — увидел он, как за спиной Артура встала императрица. — Как сама?

— Денби, Драго, — нетерпеливо напомнил Артур, который нервничал все больше.

— Да слушай, у меня не совсем про Денби история. Вася в Англию недавно летал, я об этом мельком слышал — у нас разборки были, его Моисей Яковлевич чуть не препарировал… Короче, Вася вместе с Барятинским за непонятным чертом на корпоративном джете слетали в Северный Уэльс, и с корпоративными расходами были настолько наглы, что мне не только Моисей Яковлевич, мне даже из внутренней безопасности простыни отчета принесли. А летал Вася в Северный Уэльс, где собственно Денби и находится. О, Настя, привет… — увидел Драго, что за спиной Артура встала и Анастасия.

— Где сейчас Вася, ты знаешь? — резко спросил Артур.

Анастасия в этот момент побледнела — Василия, давнего соратника как Артура, так и Драго, она хорошо знала и помнила. И предположение, что Василий сейчас может быть в Денби, ее серьезно расстроило.

— Арчи, давай я тебе его контакт скину? У меня тут двадцать костюмов за дверью ждут стоят, пока я с тобой…

— Давай, давай. Только прежде чем с костюмами снова начнешь, дай указание отправить Васе на помощь пару групп быстрого реагирования, если у тебя там кто-нибудь есть в доступе рядом.

— Что такое?

— Думаю хана Васе, — ответил Артур, коротко глянув на чуть побледневшую Анастасию. — Драго, Васин контакт сбрось, очень жду. Все, на связи.

Сделав жест «позвони» — выставив из сжатого кулака большой палец и мизинец, Артур приставил руку к уху, а после — не дожидаясь ответа Драго, прервал связь. Почти сразу на его ассистант пришел актуальный контакт Василия Ндабанинга. Артур сразу набрал номер — с запросом на видеосвязь. Ответа ждал довольно долго. А когда на звонок наконец ответили, комнату заполнили дикие истошные крики погибающих людей, звуки выстрелов и рев демонических тварей.

Артур Волков наблюдал за происходящем на экране ассистанта безмолвно. За его спиной стояли Ольга и Анастасия. Обе девушки — также не говоря ни слова, безотрывно следили за развернувшейся бойней. До того момента, как изображение трансляции не заполнил бушующий огонь и черный дым, после чего картинка погасла.

Следующие полтора часа прошли с небольшим количеством действий — с запросами и приказами разным департаментам, министерствам и службам, но с большим количеством напряженного ожидания. Когда было сделано все, что можно было сделать, уже все трое стояли у панорамного окна и наблюдали за медленно несущей свои воды рекой Двиной. Ждали информации.

Ольга стояла, взяв Артура за руку, Анастасия обнимала его, прижимаясь, с другой стороны. И когда на рабочем столе замигало красным оповещение о срочном запросе на связь, сопровождаемое громким звуковым оповещением, даже вздрогнула.

На закрытой линии связи оказался президент — сообщивший всем троим несколько новостей, а потом оповестил о том, что только что объявил в Конфедерации военное положение. После обсуждения некоторых деталей происходящего Сергей Александрович отключился, а в это время в воздухе над усадьбой появилось сразу несколько конвертопланов. Прибыло усиление для местной службы безопасности.

Из-за объявленного военного положения Ольге надлежало переместиться в защищенный командный пункт, и она уже собиралась отправиться туда — порталом. Но попрощавшись с Артуром и Анастасией, задержалась: почти одновременно всем троим на личные ассистанты начали приходить доклады о происходящем в разных местах планеты. Причем информация приходила такая, от которой буквально волосы вставали дыбом.

— Настя, — негромко произнес Артур, когда до него постепенно начало доходить осознание произошедшего.

— Что? — ответила девушка, на которой уже лица не было.

— Я, конечно, люблю анекдоты… но не такие, — покачал Артур головой и негромко добавил кое-что еще.

— Что? — снова переспросила Анастасия, не расслышав. Она сейчас, сформировав на ладони небольшой смерч, внимательно и с заметным страхом смотрела на подконтрольную стихию.

— The end of the fucking world, — чуть громче произнес Артур.

— Ты можешь на нормальном языке говорить? — раздраженно переспросила Анастасия, отводя глаза от тут же исчезнувшего смерча. Английский из уст Артура — так уж повелось, не нравился ей гораздо больше, чем Ольге не нравились анекдоты.

— Говорю, конец света в прямом эфире, — невесело усмехнулся Артур. — И я рад, что наблюдаю его вместе с вами.

Пояснять он не стал — обе девушки и так поняли, о чем речь: последние три года считавший пропавшим без вести Артур Волков находился в Инферно, с которым вот уже почти месяц не было никакой связи. И если бы он недавно — после появления потенциального Повелителя Молний, не вернулся бы тайно — тайно даже для них обеих, на Землю, он мог бы сейчас оказаться за непреодолимой границей миров.

— Мы тоже рады, что ты с нами, — кивнула Ольга. — Но это не конец света, а скорее…

— Новое начало? — спросила Анастасия.

Она снова сформировала на ладони небольшой стихийный смерч, в напряженном ожидании глядя на живую стихию.

— Конец или не конец, но прежним этот мир уже не будет, — покачал головой Артур, также глядя на небольшой конструкт на ладони Анастасия.

— Факт, — согласилась Ольга.

«Пора вставать», — сказал я сам себе.

Вздохнул глубоко, не открывая глаз. И остался на месте, даже не пошевелился.

Проснулся сегодня рано, гораздо раньше обычного. А кто рано встает, тому — как известно, потом целый день хочется спать. Поэтому я недавно, улучив минутку, завалился на кровать полежать с закрытыми глазами. И сейчас просто валялся без мыслей, используя появившиеся свободные минуты в утренней суете. Которая началась с того момента, как в лечебницу — еще ночью, заехала делегация во главе с Василием Ндабанингой. Вместе с ним было больше десятка спутников и телохранителей, которые сразу сделали вокруг шум и гам, нарушив привычную атмосферу тишины. Даже тяжелая аура места отступила, практически не ощущаясь.

Сейчас, впрочем, и местная тяжелая аура, и тишина спокойствия вернулись — вся делегация нашего спонсора удалилась в зрительский дом. Снабдив нас напутствием на победу и захватив с собой моего «друга» Стефана, так что к девяти утра мы на некоторое время оказались предоставлены сами себе. Остальные — да Сильва, Магнуссон, Гэндзи, сейчас разошлись по комнатам и облачались в броню. А я, прежде чем, вот решил просто пару минут полежать и отдохнуть.

Пара минут уже давно прошло, так что я еще раз сказал: «Пора», и усилием заставил себя открыть глаза и подняться с кровати. Все, минутная слабость отдыха прошла, я теперь свеж, бодр и готов к новым свершениям.

Зевнул, так что слезы брызнули. Ну, почти готов. Так и зевая широко, прошел через комнату и присел рядом с транспортировочным кейсом. Помотал головой, стряхивая сонливость — лучше бы не ложился, и приложил ладонь в центр чистого круга. Коротко блеснул скан биометрического замка, после чего крышка с легким шипением поднялась, открывая внутренности кейса.

Первым делом облачился в контактный комбинезон с усиливающими вставками, застегнулся. Помахал руками, покрутился, разминаясь. Первые минуту-две, как обычно, ощущения не очень, но к ощущению от контактного комбинезона привыкаешь быстро.

Сонное расслабленное состояние ушло, с удовлетворением я понял, что собран и спокоен. Еще раз взмахнул несколько раз руками, как пловец в стиле баттерфляй, после чего обулся в высокие сапоги, сверху поочередно надел поножи. Далее настал черед кирасы. Одному одевать ее не очень удобно, но справился я быстро, уже привычка. После надел наручи, прицепил наплечники, влез головой в широкий воротник горжета.

Невольно попрыгал пару раз, оценив результат. Выглядит и звучит не очень — все пока болтается и гремит. Чувствую себя как новогодняя елка, наряженная в консервные банки. Погремев незакрепленной броней, начал хлопать по вставшим в пазы защелкам. Когда закончил, соединенные элементы доспеха превратили бронекостюм в единое целое. Теперь я как средневековый рыцарь, только в высокотехнологичной броне. Чтобы оживить защитный комплекс, достал из специальных пазов транспортировочного кейса и один за другим вогнал на места четыре тяжелых штыря аккумуляторов. Сразу же загорелись, перемигиваясь, огоньки индикаторов. И только после этого взял со стола заранее приготовленный шлем.

Как только надел, почти сразу стало темно — забрало полностью глухое. Подвесной системы в шлеме нет, голову плотно облегают демпфирующие накладки, так что надевать шлем пришлось с некоторым трудом, буквально заталкивая внутрь голову. Сразу услышал свое шумное дыхание, чуть погодя громко раздавшийся в ушах щелчок — после того как надавил, чтобы защелки по краю шлема вошли в пазы горжета.

Еще секунда, и звуки моего глухого дыхания исчезли, а после короткого взблеска я увидел окружающую реальность — активировался визор. Перед взором сразу возникли несколько элементов дополненной реальности — по сторонам на периферии зрения телеметрия включившихся систем жизнеобеспечения и энергосбережения, снизу в ряд активные статусы членов отряда. Но кроме этого, обращало на себя внимание изменение от привычного интерфейса — поверху, если поднять глаза и сфокусироваться, видна надпись «Безопасный режим».

Сегодня ранним утром эта неприятность случилась: вместе с Василием и его крикливой и кичливой группой поддержки, состоящей из гангстеров городских окраин, к нам в корпус зашла команда неразговорчивых хмурых техников, которые перенастроили наши бронекостюмы. Новая настройка нам конечно не понравилась, но что делать — таковы условия мероприятия. И сейчас бронекостюмы участников в режиме внешнего контроля, так что до начала раунда у меня, к примеру, не получится на спуск на винтовке нажать, постреляв просто так.

Этот самый внешний контроль, как обещал Василий, отключат перед третьим раундом. Первые же два раунда, по условиям проведения матча, мы должны провести в совсем щадящем режиме. Просто зарница какая-то: игрок считается выбывшим после того, как уровень его силовых щитов падает меньше двадцати пяти процентов. Ниже упасть не даст тактическая сеть — у того, или у тех, кто держит цель в фокусе, просто не получится больше стрелять. С другой стороны от прицела — когда значение щитов падает до определенных значений, бронекостюм обездвиживает участника. Лишая его возможности двигаться и действовать до конца раунда, переводя тем самым в категорию «условно-убитых».

Третий — финальный раунд, со слов Василия, должен стать мясным и веселым. Именно для этого зрелища, якобы, все сюда сегодня и собрались. Для этого и негаторы, и Сферы жизни на нас. Звучало это несколько нелогично — к примеру, что будет, если команда выиграет два раунда и добудет сухую победу? Такой вариант ведь пусть маловероятен, но вполне возможен. А если так, то основного веселья, значит, никто не увидит. На эти мои вопросы Василий только рукой махнул, сказав, что все будет тип-топ.

Настаивать на объяснениях я не стал. Дыры в логике проведения матча закрывались, если знать то, что знали мы благодаря разговорчивости моего друга Стефана, который подробно рассказал нам о предполагаемом участии в веселье демонических тварей. Оно планируется в третьем раунде, как фактор неожиданности, и со слов Стефана к этому времени внешний контроль с ограничителями в наших бронекостюмах будет отключен. Если же одна из команд в первых двух раундах победит всухую, то контроль будет также отключен — когда уполномоченные зрители дадут команду выпускать на нас демонов. Но это только после того, как будут сделаны ставки — самые разные, что само по себе для собравшихся на мероприятии зрителей серьезное развлечение.

По плану — из-за нашего неведения, первые два раунда в тренировочном режиме для нас — для участников, должны проходить как серьезное соревнование. Для зрителей же это лишь прелюдия к основному зрелищу. Возможность изучить способности участников и команд перед самым началом демонического веселья. Думая об этом я чуть подзавис — стою вот уже минуту без движения и глядя в стену невидящим взглядом. Вдруг опомнился и заметил, что остальные — судя по статусу иконок отряда, уже готовы.

Встряхнувшись (зря решил полежать пару минут расслабившись), снова присел перед транспортировочным кейсом. Быстро собрал штурмовую винтовку — убранную туда после прибытия Василия с делегацией, после начал закидывать в жесткий штурмовой рюкзак заранее снаряженные магазины. Много. Матч проводился не по правилам русского покера, лотерея с количеством патронов не предполагалась. Сегодня правила строгие — в каждом раунде каждому участнику согласованное и ограниченное количество патронов. Мне, как обладателю штурмовой винтовки, на каждый раунд полагалось по девяносто, три магазина. У Магнуссона к пистолет-пулемету столько же, у Гэндзи к дробовику двадцать четыре — три коробчатых магазина по восемь, а у да Сильвы к пулемету по две банки на каждый раунд, сто пятьдесят в сумме.

Набрали с собой мы значительно больше. Информация о том, что под конец мероприятия нас, как и зрителей, готовы удивить демонической перчинкой, способствовала запасливости. Так что набив рюкзак заранее снаряженными магазинами, я забросил его за спину и вышел в коридор, навстречу к ожидающим товарищам по команде.

— Воу! — я даже не удержался от восклицания, увидев остальных. Неожиданно: у всех троих на забралах отображались бело-красные маски демонов Ханья. Точь-в-точь такие же маски, в которых в Йокогаме выступала команда наших соперников. Частично выступала — три девушки были в таких, а Гэндзи Маэда тогда, единственный из всех, вышел на представление команд в маске лохматого демона. Эту лохматую маску, кстати, он сюда с собой даже привез — я помню, видел ее у него в комнате.

Увидев необычное зрелище — проекции демонических масок на забралах смотрятся впечатляюще, я хотел было прокомментировать увиденное. Подозревая, что и у меня на забрале после обновления появилась приметная маска. Но не успел.

— Вы готовы, дети?! — вдруг раздалось у меня в ушах.

Голос узнал. Василий Ндабанинга — видимо, уже занял место за пультом координатора команды в зрительском доме. Тренера и наставника у нас здесь не было, так что прямые указания нам, нашей команде, отдавал именно он как наш спонсор. Чем сейчас Василий и занялся — довольно сумбурно рассказывая о наших дальнейших действиях.

С его слов стало понятно, что они там у себя в зрительском доме, вместе с делегацией зрителей от другой команды уже выбрали очередность раундов. Нам первым раундом выпала защита и Василий рассказывал, как и куда нам сейчас идти для предматчевого брифинга. Слушал Василия я вполуха. И не потому, что в дополненной реальности у меня уже высветился маршрут. А потому, что в очередной раз от местного — а я уверен, Василий местный обитатель, не пришлый, услышал словооборот из своего прошлого мира. Вот это вот: «Вы готовы, дети?» — Василий произнес с узнаваемой интонацией из мультфильма про Спанч Боба. Я даже с трудом сдержался, чтобы не ответить ему: «Да, капитан!»

Как интересно все складывается. То, что глава местного Госсовета скорее всего мой соотечественник, я давно подозревал. Но вот в то, что они общаются с Василием — я не уверен. Все же где глава Госсовета Российской Конфедерации, и где гангстер из окраинного африканского протектората? Получается, есть здесь и еще заблудшие души, волею странного незнакомца попавшие в этот мир?

Для того чтобы узнать об этом, мне нужно побеседовать с Василием. Правда, пока сегодняшнее мероприятие не закончится, сделать я этого не смогу, так что придется беседу отложить. Пока я размышлял обо всем этом, мы уже вышли из нашего корпуса и прошли в самый центр внутреннего двора, на чистую площадку. Здесь — следуя и указаниям Василия, и двигаясь по меткам тактической сети, каждый из нас прошагал в круг, отображаемый в дополненной реальности.

Остановились, выстроившись шеренгой. Напротив уже стояли четверо наших соперников. Судя по формам фигур — бронекостюмы не скрывают, в женском варианте даже подчеркивают, против нас два парня и две девушки. Все с опущенными забралами, лиц как и у нас не видно. И у них, как и у нас, на забралах демонические маски — только у нас белые с красным, у них — красные с черным. И еще у них европеизированные демоны, весьма страшные надо сказать рожи.

Как только наши команды встали друг напротив друга, изменилась и расцветка бронекостюмов: в дополнение к маскам на забралах, по стыкам элементов доспеха у нас появились белые полосы, у противника — красные.

В тактической сети неважно какого цвета бронекостюм. В дополненной реальности — если тактическую сеть не глушат, всегда видно где свой, где чужой. Но в предстоящем поединке команд в первую очередь важен интерес зрителей, которые будут наблюдать за происходящем в реальном времени, и вот им разная расцветка бронекостюмов важна для визуального опознавания.

После того как наши команды выстроились друг напротив друга, довольно долгое время ничего не происходило. Мы просто стояли и рассматривали друг друга. Молча, без движения. Впрочем, это для нас ничего не происходило, а в зрительском доме, полагаю, сейчас идет довольно шумная часть мероприятия. Включающая в себя представление команд, ставки, обсуждение, да и вообще какая еще может быть шоу-программа у подобного действа. Тем более если Василий как спонсор нашей команды, и его оппонент Чарльз… забыл его фамилию, давно знают друг друга.

При мысли о забытой фамилии снова поймал крайне неприятное и непривычное чувство — ощутив пустоту, когда Альбина мне не подсказала. При этом, подспудно, меня еще тяготило понимание, что это ведь теперь навсегда. Не будет больше у меня фамильяра. Вернее, фамильяр с искусственным интеллектом у меня может быть и будет, но это точно не будет Альбина — как-то не представляю ситуацию, когда она возвращается ко мне из тела Ядвиги, а та… В общем, даже не знаю, как миром дело решить, а кардинальные варианты рассматривать не хочется. Если же без них, то фарш обратно не провернуть, это уж точно.

Перед глазами, отвлекая от посторонних мыслей, мигнуло оповещением и в дополненной реальности возникло схематическое трехмерное изображение всех корпусов лечебницы. Большая часть зданий и территории отображено серым цветом — показатель того, что они не являются территорией проведения поединков. Яркими цветами светятся только три здания с несколькими пристройками, стоящие в форме буквы «П».

Одно из зданий — в основании, является нашей базой. Которую должен захватить противник в течении девяти минут, отведенных на проведение первого раунда. У них, для того чтобы добраться до здания, есть три возможности — ломануться напрямую через внутренний двор, заросший кустарником, либо же пройти внутри прилегающих к «нашему» корпусу зданий, стоящих слева и справа — как нижние части буквы «П». Одно из этих зданий к нашему корпусу примыкает вплотную, второе нет — между ними неширокий проезд. Место проведения раунда — только территория внутреннего двора и сами корпуса. Выходить за пределы границы зоны проведения матча запрещено — как раз сейчас механический голос проговаривал все возможности нападающей стороны, прорисовывая стрелки разрешенных направлений для атаки.

Инструктаж закончился, нам уже предлагалось пройти на место старта раунда. Площадка, на которой мы сейчас стояли в самом центре внутреннего двора лечебницы, территорий проведения матча не являлась. Так что, взяв разрешенное количество боекомплекта, мы побросали на землю свои штурмовые ранцы и двинулись в сторону нашей позиции. Прошли по внутреннему двору — в этой своей части заросшим кустарником, по широкой тропе. Зашли внутрь «нашего» корпуса через покосившееся крыльцо, после чего сразу же перед взором появились элементы дополненной реальности, показывающие нам путь.

По указующим стрелкам прошли в центр здания — в комнату, где окна выходили на поля, не во внутренний двор. Встали по меткам на предназначенные каждому для ожидания места. В этот самый момент в дополненной реальности появились красные стены — ограничивающее наше передвижение. Сразу же механический голос озвучил нам, что выход за обозначенные границы до начала раунда грозит дисквалификацией и выбытием участника, а также сообщил, что сейчас начнется последний отсчет, во время которого у нас появится внутренняя связь и станут доступны функции тактической сети, для того чтобы согласовать действия по защите позиции.

После этого оповещения перед взором появились крупные цифры: «01:00», которые ярко мигнули светом, увеличиваясь, потом сильно уменьшились, оказавшись на периферии зрения.

— Карта локации загружена в тактическую сеть. Доступ к оружие активирован. Силовой щит активирован. До начала раунда одна минута.

Механический голос смолк, и пошел отсчет времени: 00:59, 00:58, 00:57…

Мы сейчас в самой глубине здания. Когда матч начнется, у противника будет фора в несколько секунд — которые нам понадобятся для того чтобы добраться до окон, выходящих во внутренний двор, а им за это время нужно будет покинуть открытое пространство. Через двор атаковать они будут очень навряд ли, скорее всего пойдут по зданиям. И скорее всего, основной накат пойдет через здание, плотно примыкающее и пристроенное к нашему корпусу.

Руководствуясь такими мыслями, я активировал тактическое меню командира и включив отображение для всех, увеличил схему нашего корпуса. На тренировках мы похожий вариант развития событий, примерную схему проведения раунда, отрабатывали — мероприятия кровавого спорта оригинальностью редко отличаются, количество сценариев ограничено.

Наш корпус двухэтажный, стыкуется с соседним зданием на обоих этажах. Я активировал иконку Гэндзи, перемещая ее в ту сторону, к лестнице в правом крыле. Японец посмотрел на меня — глаз не вижу из-за маски демона, кивнул.

Иконку Магнуссона перенес рядом, на первый этаж, да Сильве назначил место неподалеку на втором этаже, с промежуточной позицией у окна — вряд ли противник попрет через двор напрямую, через кусты, но проконтролировать этот момент было бы неплохо. Себе же определил другой фланг, в левой части здания — там, где наш корпус с соседним разделял неширокий проезд. Здесь одного человека здесь достаточно. Даже если вся команда противника попрет именно по этой стороне, прижать их и выиграть время я смогу. Тем более что выводить из строя всех противников нам не нужно — просто продержаться девять минут, защищая позицию.

По мере того как я ставил в тактической сети метки, никто из команды вопросов не задавал, не первый раз так делаем. Единственное, что в этот раз противник настоящий, а не виртуальные боты из дополненной реальности тактической сети.

Оставшиеся до начала раунда секунды провели в молчании. Когда отсчет приблизился к последним десяти секундам, цифры вновь увеличились, заполняя все поле зрения.

«00:03»… «00:02»… «00:01»

— Погнали! — резко и коротко крикнул я.

— Па-а-а-а-агнали! — услышал я пронзительный крик Василия. Он, как спонсор, имел возможность подбодрить нас, чем и воспользовался.

Захрустел под ногами мелкий мусор, замелькали коридоры — бегом, выбив по пути одну дверь, я пробежал через все здание, поднялся по лестнице и оказался на позиции. Расположился на втором этаже, в глубине комнаты — не у самого окна, но при этом в хорошем месте с довольно широким обзором. Мои мертвые зоны просматривает да Сильва, а благодаря тактической сети силуэты противников я увижу у себя сразу же, как только он увидит их.

Остальные также заняли позиции — на тактической карте я видел метки бойцов отряда, оказавшихся на назначенных… так, а это что? Гэндзи, который должен был остаться у лестницы, только что прошел дальше вперед. Более того — сейчас, все ускоряясь, он уже бежал по коридорам соседнего здания навстречу противнику. Причем бежал так быстро, что похоже вообще по сторонам не смотрел, только вперед.

— Гэндзи! Гэндзи?! — попробовал я было его окликнуть.

Гэндзи в ответ закричал. Громко, пронзительно; сначала выкрикнул что-то скороговоркой на японском, а после издал длинный вопль: «Бандзай!»

Я лишь выругался негромко. Похоже, у нашего японского товарища по команде внезапно рвануло кукушку, и он бросился в суицидальную банзай-атаку, как такие броски называют.

Неожиданно.

Вопль Гэндзи, кстати, в полном звуке слышали только мы — потому что для окружающих его крики заглушены глухим шлемом. Хотя, если в зрительном доме трансляция идет не только видеокартинкой, но и со звуковым сопровождением, тогда полагаю вопль Гэндзи не только нас, но и зрителей удивил. Параллельно закричал Магнуссон, который словами пытался остановить Гэндзи; наблюдая происходящее удивленно выругался да Сильва — в эфире возник какой-то балаган.

Слышали нас зрители или нет я не уверен. Но команде противника — которая довольно предсказуемо в полном составе шла в нашу сторону по первому этажу примыкающего к нашему корпусу соседнего здания, вопли Гэндзи не были слышны точно. И появление японца стало для них сюрпризом — Гэндзи вылетел им навстречу словно черт из табакерки.

Выстрел из дробовика в упор полностью силовые щиты не снимает, но получивший из двенадцатого калибра идущим первый участник отлетел на пару метров, выронив от неожиданности оружие. Гэндзи продолжал стрелять — первый магазин на восемь патронов он высадил за несколько секунд. Пока менял магазин — даже не укрывшись, так и стоя в полный рост в коридоре, Гэндзи поймал пару пуль от четвертого противника — единственного устоявшего на ногах. Но как раз в этот момент застучал пистолет-пулемет Магнуссона — альбинос, под шумок, прошел за Гэндзи и подошел на место событий.

Весело и не совсем цензурно комментируя происходящее, да Сильва — он уже выпрыгнул из окна второго этажа, бежал по двору. Резкий спринтерский рывок, и вот он уже заходит противникам с тыла. Как раз сейчас бразилец кричал, чтобы ему кого-нибудь оставили. Не зря кричал: снова захлопал дробовик Гэндзи. Минус три, уже три метки противника серые, неактивные. Четвертый отступил, отстреливаясь, но да Сильва прыжком залетел в окно в ту самую комнату где укрылся последний противник и снял его длинной очередью в спину.

С момента вопля Гэндзи прошло меньше двадцати секунд.

— Чистая победа! — раздалось громкое оповещение, и похоже не только у меня в ушах, а по всей территории.

— Отлично! Отлично, р-ребята! Как доктор пр-рописал, р-раз и в глаз! — включился у меня в ухе ор Василия, который исходом раунда судя по восторженным крикам оказался явно доволен. И не только он — фоном я слышал ликование десятка голосов.

Похоже, атмосфера в зрительском доме весьма веселая.

К противникам, только что парализованным, вернулась возможность двигаться. Они — похоже несколько обескураженные скоротечностью раунда, направились в здание, где совсем недавно находились мы. Мы же двинулись на их недавнюю позицию, на точку сбора атакующих. Пока шли к своим оставленным рюкзакам, я выключил звук радостных воплей нашего спонсора и переключился на канал группы.

— Гэндзи.

— Сам не знаю, как так получилось., - неожиданно смущенным тоном произнес японец. — Я только дошел до места, и…

— И?

— И все. Пришел в себя, когда второй магазин расстрелял.

— Какая прекрасная история, — с сарказмом, совсем негромко, произнес Магнуссон.

Гэндзи резко к нему обернулся. За забралами лиц не видно, но японец редко может скрывать эмоции, так что выражение у него, наверное, сейчас весьма говорящее и откровенное.

— Позже обсудим, — шагнул я между Гэндзи и Магнуссоном.

Голова альбиноса, с глядящей на меня маской демона на забрале, чуть наклонилась в невысказанном вопросе. Я успокаивающе поднял руку и пожал плечами. Строить Гэндзи, тем более здесь и сейчас, мне не хотелось. Совершенно. У самурая цели нет, только путь — и свой путь, похоже, Гэндзи Маэда выбрал. Если, конечно, у него действительно не сработал приступ боевого бешенства. Хотя я, как и Магнуссон, в это не верю — вот кажется, что специально он подобное исполнил, демонстративно нарушая мои приказы.

Но с этим действительно можно разобраться позже, сейчас не время.

Когда мы дошли до точки сбора, здесь уже были техники из группы обеспечения. Проверили как мы меняем расстрелянные магазины, поменяли нам аккумуляторы в броне. Пусть у троих из нас ресурс практически не израсходован, таков регламент. Я вдруг вспомнил, что отключил всей команде голос нашего спонсора и вернул его обратно. Василий, похоже, даже не заметил, что мы его не слышали и не слушали — как раз сейчас он отдавал последние особо ценные наставления, и не дожидаясь ответа отключился с пожеланием удачи.

Снова перед глазами возникли большие цифры «01:00», снова начался отсчет времени. Снова я открыл тактическое меню и метками обозначил продвижение команды. Троих — Гэндзи, Магнуссона и да Сильву, отправил по недавнему маршруту нашего противника, себе же обозначил тот самый предполагаемый путь, от которого охранял базу недавно.

Две маски демонов — Магнуссон и да Сильва, между тем повернулись ко мне. Молчат, но что они хотя спросить, я хорошо догадываюсь.

— Гэндзи? — посмотрел я на японца.

— Да.

Гэндзи Маэда стоит спокойно, смотрит прямо перед собой. Голос ровный, что у него сейчас на уме после недавней эмоциональной вспышки не понять. Да и вообще его не понять — за пару дней я понял о нем только то, что это довольно странный парень.

— Гэндзи, у тебя все в порядке?

— Да.

— Ты себя контролируешь?

— Сейчас да.

— Ладно.

В ответ на прямые взгляды да Сильвы и Магнуссона я только постучал пальцем по виску, потом пожал плечами и развел руками. Если у нашего самурая один раз уже рвануло кукушку, вполне возможно случится это и во второй раз. Подумав немного, я пришел к выводу, что случится что-то экстраординарное не «вполне возможно», а скорее всего.

В этот момент мне в голову вдруг пришла неожиданная идея. Не можешь предотвратить, возглавь — так что я просто отменил предыдущее целеуказание для Гэндзи, и в дополненной реальности тактической сети прочертил ему практически прямую линию через двор. Японец на это не отреагировал, так и стоял без движения глядя перед собой.

Когда завершился финальный отсчет и красные стены дополненной реальности погасли, мы втроем без задержек побежали по сторонам, двигаясь к тактическим меткам. Гэндзи Маэда — неожиданно — остался на месте, без движения. Он, получается, реально мне в пику действует?

Несколько секунд Гэндзи так и стоял, пока мы добежали до стен зданий, после чего все же включился — с громким воплем «бандзай» снова устремился вперед. И, кстати, не по тому пути, который обозначил я — предполагающему несколько условных укрытий. Безо всякой фантазии Гэндзи ломанулся напрямую через кусты, по совершенно прямой линии.

Успел пробежать он две трети двора, пока в команде противника поняли, что происходит. В одном из окон — прямо в проеме, появилась подсвеченная контуром красного фигура, прозвучала короткая очередь. Гэндзи, бегущий с оружием наперевес, получил пару пуль и покатился по земле. В этот момент загремел пулемет — да Сильва засек стрелка; я тоже его засек, так что стрелять начал одновременно с бразильцем.

Система прицеливания бронекостюма — при активном экзоскелете, позволяет вести огонь с удивительной точностью, так что ни одна из выпущенных пуль не прошла мимо.

Минус один.

Гэндзи, которому пара попаданий даже половину ресурса силовых щитов не сняло, уже вскочил на ноги и снова с пронзительным криком мчался вперед. Да Сильва, прикрывая его забег, стрелял по окнам. Гэндзи уже был рядом со стеной здания — он даже не отклонился от прямой линии маршрута, чтобы через дверь зайти. Как бежал, так и прыгнул — влетая в здание вместе с деревянной рамой. Надо же, я на короткий миг подумал, что попытается стену головой пробить.

Выбитое окно с рамой Гэндзи чуть притормозило, так что он, запрыгнув на подоконник, остался стоять в оконном проеме. И уже стрелял вглубь помещения.

Минус два — кого-то он там разобрал только что. Минус три — это Магнуссон, даже не заходя в здание быстро пробежал вдоль стены и влетев через открытую дверь удивил противников, заходя с фланга.

Гэндзи так и стоял в оконном проеме, меняя магазин. В этот момент в грудь ему, из полумрака помещения, ударил столб огня. Из дробовика выстрел, последний оставшийся активным противник проявился. Японец как стоял в оконном проеме, так и вылетел на улицу спиной вперед. Выстреливший в него противник так хотел хоть какого-то реванша, что совершенно безбоязненно — или не осознавая опасность такого действия, высунулся в оконный проем чтобы добить Гэндзи.

Вместе с да Сильвой мы снова начали стрелять одновременно. Минус четыре. Но и смелый парень с дробовиком выстрелить успел: активная иконка Гэндзи в тактической сети погасла.

Странное чувство. Вроде бы быстрая победа в двух раундах, счет восемь-один в нашу пользу… Но у меня ощущение, как будто пришел на шахматный турнир, но решил играть не по правилам и просто разнес всех соперников доской. Да, два забега Гэндзи с криками «бандзай!» выглядели конечно эпично, но… черт побери, это порнуха какая-то. С другой стороны, если это выглядит глупо, но работает, значит это не глупо. Можно вообще с серьезным лицом делать вид, что все так и задумано было.

Так. А вот что-то мне в этом во всем не нравится: после того, как выбыл последний противник, в эфире тишина вот уже более пяти секунд. В прошлом раунде, едва погасла последняя активная иконка, Василий сразу же заорал нам поздравления.

— Внимание! — произнес я, держа оружие наготове и оглядываясь по сторонам.

Гэндзи Маэда лежал на земле без движения. Система управления матчем как заблокировала его бронекостюм, так до сих пор он обездвижен. Противники, суяд по серым контурам в тактической сети — Магнуссон в здании, их наблюдает, тоже признаков движения не показывают, лежат смирно.

Вот не нравится мне это. Похоже, началась третья часть матча — вот так вот без предупреждения, и думаю, что отбиваться от демонических тварей придется нам троим.

Окликнув да Сильву, я показал ему на Гэндзи и махнул в сторону здания. Тот понял, схватил японца за эвакуационную стропу на спине и потащил к крыльцу. Сам я уже бежал обратно к точке начала раунда во внутреннем дворе — откуда недалеко до места, где лежат наши рюкзаки. Магнуссон, выбив пару стекол, выпрыгнул из окна и бежал за мной следом. Забрав рюкзаки — схватив по два, мы без задержек побежали обратно.

Да Сильва уже не только затащил в здание по-прежнему обездвиженного Гэндзи, но и приволок сюда троих противников — четвертого пока не успел, как раз за ним пошел. В эфире по-прежнему полная тишина, бронекостюмы выбывших по-прежнему заблокированы — они как замершие куклы все лежат в неестественных позах.

Гэндзи вывели из строя в момент, когда он лежал на спине. И он еще, как сейчас вижу, в относительно удобной позиции замер. А вот, например, две девушки из команды противника обездвижены в крайне неудобных позах — в которых замерли во время уничтожения ресурса щитов.

Коротко поглядывая на обездвиженных участников, я уже сидел на одном колене и распихивал магазины по креплениям на кирасе доспеха; да Сильва с Магнуссоном занимались тем же самым, явно торопясь. Выбывшие бойцы команды противника, как и Гэндзи, так и лежали замершими статуями без движения.

Несмотря на адреналин в крови ощутил вдруг, что неприятное и муторное чувство, местная тяжелая аура, становится все сильнее. Ощущение, что на нас как будто лавина надвигается.

И мне с каждой секундой мне это все больше не нравится.

Расположившись втроем по краям большого зала, держа наготове оружие, мы ждали. По-прежнему полная тишина — и в эфире, и вокруг в лечебнице. Никаких звуков извне, ни механического голоса оповещений, ни эмоциональных криков Василия. При этом после ликвидации последнего противника прошло уже около минуты.

Гэндзи Маэда, как и четверка команды противника так и лежат без движения в заблокированных бронекостюмах, скованные в неестественных и неудобных позах. Тактическая сеть работает только локально, на команду.

Несмотря на тишину и кажущееся спокойствие, с каждой секундой меня все более накрывало неприятное чувство — добавившееся к местной тяжелой ауре. Как будто готовый вскрыться гнойный нарыв, который не болит, но давит; только этот нарыв не на теле, а вокруг нас. Странное ощущение, очень странное, муторное, даже грудь сводит и возникает ощущение, что воздуха не хватает.

Тяжелая аура этого места меньше чем за минуту усилилась многократно — кто-то, может быть, уже с катушек бы съехал. При этом у меня в восприятии было еще что-то. Очень странное ощущение — как будто крики о помощи где-то на периферии, на границе слышимости.

— Эманации смерти, — раздался у меня в ушах вдруг странно знакомый мужской голос.

Я едва не подпрыгнул, машинально оборачиваясь и глядя по сторонам. Никого рядом — что и неудивительно, голос-то у меня в переговорнике. Вот только ощущение, что мне это как будто на ухо из-за плеча сказали.

— Дим! — снова услышал я голос Магнуссона. Вдруг понял, что он меня уже второй раз окликает.

— А? — обернулся.

— Я их освобожу? — увидел я, как он показывает мне на пятерых обездвиженных участников матча.

«Как?» — мысленно удивился я. Машинально ждал ответа от Альбины, но сразу же вспомнил что все, нет ее со мной больше. Магнуссону же задавать вопрос не стал — смысл лишний раз спрашивать, если сам сейчас все увижу?

— Освободи.

Магнуссон сразу же подошел к Гэндзи, и резкими ударами прикладом выбив механические крепления, достал у него из бронекостюма все четыре длинных штыря аккумуляторов. После этого, действуя так же быстро и уверенно, ударил несколько раз в основание шеи, выбивая стопор и резко потянув, снял с Гэндзи шлем.

Японец моментально принял человечную позу — освободившись от оцепенения. К нему вернулась свобода движения — системы бронекостюма отключились и теперь функционал доспехов мало отличается от средневековой брони.

Гэндзи с хрипом перекатился на живот и только что встал на колени. Он надсадно и сипло задышал, глядя невидящим взглядом и при этом широко открывая рот. На раскрасневшемся лице капли пота, черные волосы мокрые, слипшиеся.

Похоже, лежать обездвиженным ему было не очень-то и комфортно. Мягко сказать, если. Магнуссон, увидев состояние Гэндзи, уже без задержек подбежал к одному из обездвиженных игроков из команды-противника. Девушка, судя по очертаниям фигуры — когда он ее освободил, снимая шлем, она как и Гэндзи тут же начала откашливаться, сипло дыша. Тоже лицо раскрасневшееся и потное, светлые волосы влажные, спутанные.

Похоже, с системами жизнеобеспечения бронекостюмов что-то серьезно не в порядке. Как раз с того момента не в порядке, как раунд закончился и связь отключилась. Об этом сейчас как раз высказались да Сильва и светловолосая девушка — она так и вовсе совершенно некуртуазно, но я жестом попросил обоих замолчать.

Не нравится мне вообще все, что здесь сейчас происходит, и не хочется оказаться в роли едва не погибших соратников-соперников. Я сейчас серьезно колебался — снимать шлем и доставать аккумуляторы, оставаясь без тактической сети и без защиты силовых щитов? Или же рискнуть, при этом понимая, что при некоторой неудачливости могу превратиться в такой же бессильный овощ, каким только что был Гэндзи, попавший в плен отключившегося бронекостюма?

Еще и аура места давит все сильнее и сильнее; на душе так муторно, что хочется сорваться и бежать отсюда как можно дальше. Даже тошнота к горлу подкатывает, как бывает при сильной головной боли.

— Дим, мы вляпались в какое-то дерьмо, — поднимая забрало, вдруг произнес да Сильва. Голос сиплый, напряженный; лицо красное, на лбу крупные капли пота — его явно как и меня кроет.

— Надо валить отсюда, — поднимая забрало выдал я очевидное, в общем-то, решение.

Похоже ситуация у устроителей матча вышла из-под контроля. Вряд ли подобное было в плане мероприятия; а если и было, то в таком мероприятии участвовать я не имею больше желания.

Оглянулся. Раскрасневшийся Гэндзи, вернувший себе свободу движений, уже сидит у своего штурмового ранца, распихивая магазины по держателям на броне. Рядом с ним, на полу, валяется лохматая маска. Надо же, с собой ее так и носит, даже на матч взял. Магнуссон, вместе со светловолосой девушкой, освобождает двух последних участников из команды противника. Два парня — светловолосые, голубоглазые, с правильными чертами лица. Еще одна девушка, тоже светловолосая, только волосы совсем короткие, уже стоит на коленях и с наслаждением вдыхает полной грудью.

Прямо вся команда голубоглазых арицйев. Вовремя Магнуссон действовать начал — я бы, если честно, скорее всего протупил момент, и все пятеро могли так и остаться в бронекостюмах навсегда. Все, последние двое освобождены и отдышались, пора уходить — поднялся я.

— Дмитрий! Дмитрий! — заставив вздрогнуть, раздался голос в переговорнике.

Несмотря на то, что невидимый собеседник истошно кричал, я его узнал: мой «друг» Стефан, который сейчас среди прочих находится в зрительском доме как наблюдатель от Ядвиги.

Стефан явно хотел сказать мне что-то важное, и даже начал говорить — вот только голос его прервался таким звуком, что меня даже чуть передернуло от отвращения. Крик, даже вопль боли был таким, как будто Стефана бросили в мясорубку. Сразу после этого в эфир вернулись другие звуки; крики страха и боли, истошные вопли и рычание. Кроме этого, фоном — густое эхо непрекращающейся стрельбы.

Пол под ногами вдруг дрогнул. Посмотрел в окно и увидел, как на холме — там, где находится зрительское здание, поднимается черный столб дыма. Нехороший дым — густой, маслянистый; как будто резину жгут. Вот только вряд ли по этой причине он там так неприятно выглядит.

Приняв решение, я сорвал шлем — не хочу оказаться обездвиженным, если что вдруг. Звуки стрельбы при этом стали мне хорошо слышны. До этого момента, похоже, все происходило в подземных изолированных помещениях, сейчас же веселье переместилось ближе к поверхности, особенно если часть зрительского здания на воздух взлетела.

— Демоны! — вдруг коротко и негромко произнес Магнуссон.

Резко обернувшись, я — стараясь не производить много шума, пробежал через зал и присел у окна, рядом с которым находился Магнуссон. Осторожно выглянув, во внутреннем дворе, вдалеке, увидел несколько неуклюже ковыляющих упырей и десяток адских гончих. Глаза их горели демоническим пламенем, но вели они себя как-то… бесцельно. Просто пришли в мир, пока осматриваются здесь.

— Не стрелять! — беззвучно произнес я, посмотрев на да Сильву и недвусмысленно помахав рукой при этом. После снова выглянул во двор. Заметил, как одна из гончих, поводив длинным крокодильим носом, в несколько прыжков скрылась из вида. Направилась она в сторону зрительского дома, над которым все гуще поднимался черный столб дыма.

Похоже, именно там сейчас все веселье. Нам же нужно просто сваливать отсюда — идти на общий огонек и пытаться посмотреть, что там происходит, или попытаться кого-то спасти, я не видел смысла. Едва только собрался с этой мыслью и открыл рот дать команду сваливать, как «общий огонек» пришел к нам: соседний корпус сотряс взрыв и часть его стен сложились, как карточный домик.

Здание не просто рушилось, часть его как будто падала в большую воронку, исчезая из вида. На месте обрушения возник черный дымный смерч, сопровождаемый ударившим по ушам свистом, а потом половину здания словно втянуло внутрь провала, как воду в сливное отверстие. После этого совсем рядом раздался еще один взрыв, а в небо рванул столб лавы в клубах черного дыма. Пол под ногами снова ощутимо вздрогнул, а на месте соседнего здания образовалась огромная чадящая воронка.

Я стоял у окна уже почти не скрываясь и просто смотрел на происходящее. На меня напало странное оцепенение — я понимал, что происходит, понимал, что надо бежать, но почему-то не в силах был сдвинуться с места. На месте обрушившегося здания между тем возник самый настоящий портал в ад, по краям залитый раскаленной лавой. Из этого провала уже лезли демонические твари — в основном адские гончие. Было их, навскидку, несколько сотен.

Несмотря на ошеломление от увиденного и странное безвольное оцепенение, я отметил что двигаются гончие стремительно, уверенно. Часть их уже рванула в сторону зрительского дома на холме, откуда по-прежнему слышалась все нарастающая стрельба. Основная масса демонических тварей направилась туда, но несколько небольших групп осталось и сейчас рыскали по двору. Одна из них, словно учуяв, направилась прямо в нашу сторону, следом за ней потрусили остальные.

Почуяли — выругавшись, понял я.

В этот момент оцепенение как рукой сняло, и короткой очередью я снял главную гончую, которая покатилась по земле. Остальные ускорились, продираясь через кусты, но никто из них до здания не добежал — да Сильва и Магнуссон тоже начали стрелять.

— На стоянку, уходим, — крикнул я, отбегая от окна. И жестом показал направление — в обход лечебницы, в сторону главного выхода. Там сейчас наверняка много машин, какую-нибудь наверняка получится забрать.

Валить отсюда надо, как можно быстрее. Оцепенение, которое на меня напало во время открытия портала, прошло. Сейчас мысли метались, и я не мог понять, чего вообще так долго здесь ждал? Давно надо было ноги уносить. Вообще ничего не понимаю — поэтому в злости высказал в пару слов вслух себе и миру все, что думаю о происходящем.

Втроем, ощетинившись оружием, мы перебежали через коридор направляясь к окнам на внешнюю сторону здания, к полям. Собравшиеся здесь в большом зале тесной группой парни и девушки из команды противника смотрят на нас шальными глазами, явно испуганы происходящим. И очень похоже что на них, как и на меня только что, тоже действовало странное оцепенение. Потому что стоило мне крикнуть, что пора сваливать, они все сорвались с места и ринулись к окнам опережая нас.

Выскочили в чистое поле они даже перед нами — и в тот момент, когда я заскочил на подоконник следом за светловолосой девушкой — которую Магнуссон освободил первой, я увидел, как сверху мелькнула тень.

Мутант со змеиной кожей. Очень похожий на того, что чуть не достал меня когтями внизу в подземной тюрьме, сейчас обезьяной прыгнул сверху. Из рук у твари торчали костяные клинки, один из которых он вбил прямо в голову светловолосой девушке. Костяной меч через темечко вошел глубоко внутрь тела девушки; светлые волосы окрасились кровью, она обмякла и упала лицом вниз. Костяной мутант уже спрыгнул с нее, разворачиваясь в нашу сторону — только кровь веером с меча разлетелась. Едва развернулся, как получил очередь в грудь.

Серьезной живучестью демоническая тварь не отличалась — завалилась навзничь, раскидывая руки с костяными мечами и замерла без движений.

Двое светловолосых голубоглазых арийцев оказались рядом и испуганно закричали, обращаясь ко мне. Говорили на английском, но достаточно невнятно — и судя по интонациям и жестикуляции, оба хотели от меня чтобы я исправил ситуацию.

Интересно как — возникло у меня в груди глухое раздражение. Сфера жизни — вдруг уловил я смысл их криков. На всех участниках, и на нас тоже, Сферы жизни. И голубоглазый парень, стоя рядом и брызгая слюной, требует от меня помочь забрать тело погибшей. Удивительная уверенность в себе.

Неподалеку мелькнула еще одна тень, один из бесстрашно наседающих на меня юношей подавился криком — из груди у него, пробивая броню, вышло сразу два окровавленных костяных наконечника. Надо же, мутанты свои костяные мечи бросать умеют — поразился я, стреляя в сторону очередной твари. Тут же рядом снова раздался громкий крик — один из костяных безносых демонов приземлился прямо на да Сильву, уже выпрыгнувшего на улицу.

Магнуссон подскочил ближе, выпустил в спину вцепившейся в бразильца твари полмагазина почти в упор. Да Сильва извернулся, ногами сбрасывая с себя обмякшее тело. При этом он довольно грязно ругался, очищая лицо от грязи и крови, но на ноги поднялся довольно бодро.

Я уже обернулся, глядя вглубь здания — только что уловил за спиной скрежет когтей. И снова выругался: в нашу сторону по коридорам бежало около десятка гончих — как раз сейчас они сгрудились в проходе, мешая друг другу. Выпустив длинную очередь, я спрыгнул с подоконника на улицу, меняя магазин. Здесь уже да Сильва и Магнуссон стреляли почти не переставая, тот и дело хлопал дробовик Гэндзи — он отстреливал близко подобравшихся тварей. Костяные мутанты, адские гончие, ковыляющие упыри — как-то их вокруг стало очень много, откуда только лезут?

— Бежим, бежим! — закричал я, машинально подхватывая одного из голубоглазых арийцев за эвакуационную стропу. Когда он упал, я не видел; вроде только что стоял рядом, кричал что-то. Сейчас же не сразу понял, что пытаюсь поднять уже труп — на голову только недавно живому арийцу попало какой-то разъедающей кислотой, так что сквозь почерневшую плоть видны белые кости черепа.

Отпустил тело я на ходу — мы уже бежали, отстреливаясь. Я, Магнуссон, да Сильва и Гэндзи — который сейчас, вроде как, сохранял спокойствие и в банзай-атаку кидаться на демонов не собирался. А если и собирается, то и черт бы с ним — мелькнула мысль.

Четвертой, короткостриженой девушки из команды-противника с нами не было, кстати. Куда она делась я не видел и не знал, но возвращаться и выяснять как она умерла не было никакого желания. Счет наших жизней идет на секунды, то что мы все живы и целы — можно считать невиданной удачей.

Едва забежали за угол — быстро и стремительно, хорошо разогнались, как оказались буквально среди живого ковра тварей. Это была стая адских гончих голов не меньше полусотни, которая также бежала в обход корпусов лечебницы, только двигаясь нам навстречу. Нашли мы друг друга ровно на повороте.

Приехали — мелькнула мысль. Я уже начал стрелять прямо в появившуюся передо мной раззявленную пасть, с клыков которой капали тягучие капли жидкой лавы; не кислота это была — вспомнил я вдруг характер ран погибшего арийца.

Справа заорал да Сильва, вваливая длинную очередь на всю банку. Стреляли и Магнуссон с Гэндзи — сверкали вокруг дульные вспышки, рычала и ревела масса тварей. Пули пробивали иногда сразу нескольких тварей, тела разлетались, разбрызгивая кровь и клочья черной шерсти. Мы уже не бежали, стояли вчетвером спина к спине в окружении не меньше сотни гончих.

Одна из них прыгнула, вцепилась мне в руку, повиснув и потянув вниз. Еще две твари вцепились в ноги. Икру ожгло болью — одна из гончих и доспехи, и контактный комбинезон прокусила. Или прожгла — судя по боли. Я заорал и преодолевая сопротивление вцепившейся в руку адской твари поменял магазин. Начал стрелять прямо себе под ноги почти не целясь, как вдруг меня ударило в спину. Уже в полете, извернувшись, успел увидеть и понять — лечу потому, что в меня с разбега врезалась еще одна гончая из подскочившей на шум второй стаи.

Прокатившись по земле и вскочив на ноги словно в остановившемся мгновении я видел, как отбивается от гончих прикладом Гэндзи, как стреляет в тварей да Сильва, как двумя кровавыми мечами шинкует тварей Магнуссон. Как он отбросил оружие и обратился к магии Крови, обходя действие браслетов-негаторов, я даже не заметил.

Картинка мелькнула и исчезла — на меня напрыгнуло еще несколько гончих, я упал на землю и проехался по траве. Вокруг замелькали массивные когтистые лапы, клыки с каплями крови и раскаленной лавы — я оказался среди мельтешения приземистых тел. Прямо перед глазами показались длинные клыки, я успел извернуться, закрывая голову руками. Болью ожгло щеку и кисти, а после послышался скрежет металла — промахнувшись мимо лица, тварь вцепилась в воротник горжета. В этот же момент еще несколько челюстей сомкнулись на руках и ногах, прокусывая бронекостюм.

Сразу стало больно и страшно. Так же, как было однажды в виртуальной реальности, когда Надежда решила меня укротить и обрекла на виртуальную смерть от зубов адских гончих. Как и тогда, сейчас я закричал — от боли и страха. Причем страх у меня был не сколько из-за ситуации, сколько из-за того, что всесокрушающая молниеносная сила может ко мне не вернуться.

Зря боялся — вместе с криком вокруг рванулось сине-голубое сияние. Обступившие меня тварей разлетелись по сторонам, истончаясь в свете молний — только скелеты было видно несколько мгновений, но после и они рассыпались в прах. Я уже был на ногах — браслеты-негаторы, как и окружающие твари, разлетелись в пыль, возможность повелевать молниями ко мне вернулась. Настроение, несмотря на происходящий вокруг почти конец света, немного улучшилось.

Широко размахнувшись, я взмахнул рукой — и пространство передо мной заполнилось ветвистыми молниями.

— Н-на! — крикнул я, добавив еще пару резких выражений.

Несколько десятков гончих просто смело, остальные — твари не тупые, в большинстве решили ретироваться. Пробежав обратно к месту схватки я, машинально, подхватил с земли свою винтовку и закинув ее за спину. Повернулся к остальным. Да Сильва и Магнуссон стоят спина к спине, бразилец меняет банку на новую, Магнуссон смотрит на мир горящими алым огнем взором.

Гэндзи неподалеку, с трудом поднимается на ноги. На лице у него серьезная рана — щека разорвана так, что зубы видно, рукой прижимает кусок кожи на место. Кожа — там, где не заляпана кровью, белая как мел. Ему было не очень хорошо и Магнуссон шагнул вперед, подхватывая японца под руку.

— Бегом, бегом, — снова подогнал я остальных, и мы побежали дальше. Забежали за очередной угол — откуда открывался вид на площадь перед главным корпусом и здесь не сговариваясь остановились. Я так даже столь резко остановился, что на пятках проехался.

Мы стояли в чадящих дымом кустах, нас пока не заметили. Магнуссон и да Сильва попятились, и мы зашли обратно за угол, убираясь из зоны видимости лезущих на площадь демонов. Вот только Гэндзи Маэда остался стоять в зарослях дымящихся кустов. Я жестом показал парням подождать, выглянул снова.

— Гэндзи! — крикнул совсем негромко.

Японец не откликнулся. Да и черт с ним — одно дело творить дичь во время условно-безопасного мероприятия, пусть и в матче кровавого спорта, другое — творить дичь здесь и сейчас. Если он хочет повторить банзай-атаку, тем более на такую толпу, удерживать не буду.

После того как окликнул японца подождал пару секунд. Не в силах отвести взгляд от происходящего: на площади собралась просто масса демонов. Я черт его знает, откуда их здесь столько, но тут их не сотни, тысячи. Самые разные твари, в основном адские гончие, среди которых видны гуманоидные фигуры костяных мутантов, упыри, а также черные силуэты существ, похожих на горилл.

Да нет, понятно откуда: вон край воронки портала — такого же, который недавно на наших глазах возник на месте разрушившегося здания. И отсюда тоже лезут и лезут демонические твари. Как саранча. Поверхность площади заметно покосилась в сторону пролома в земле — куда, судя по всему, нет так давно обрушилась и часть главного здания лечебницы вместе со стоящими неподалеку машинами.

Несколько десятков автомобилей на стоянке остались — внешне почти целые, но большая их часть собрана в груды. Как на палубе парома, побывавшего в сильном шторме, или как на улицах города после сильного наводнения. Похоже, колеса мы здесь не найдем.

— Уходим, — ткнул я в плечо стоящего рядом да Сильву, разворачиваясь.

Гэндзи, до этого момента стоящий без движения, вдруг стремительным жестом скинул с плеча свой рюкзак. Он у него у единственного оставался за плечами, остальные уже давно скинули, опустошив.

Из рюкзака Гэндзи достал свою лохматую маску демона. Ту самую, с черной гривой жестких черных волос, в которой он был на соревновании в Йокогаме. Настолько это выглядело странно — даже по сравнению с его недавними выступлениями, что я даже задержался, пытаясь понять, что он будет делать дальше. Надеть маску демона, чтобы сойти за своего? Идиотизм, но ничего иного мне сейчас в голову просто не приходило.

Резкий рывок и маска оказалась разорвана, а в руках у Гэндзи я заметил небольшой черный ободок зубчатой короны. Она была спрятана в маске — вот почему ее Гэндзи постоянно с собой таскает!

Сила, идущая от этого артефакта — проснувшегося, едва рука Гэндзи его коснулась, меня буквально ошеломила. Аура разошлась по сторонам настолько сильная, что я даже невольно отшатнулся. И не только я — попятился назад и Магнуссон негромко ругаясь (неслыханное для него дело), да Сильва так и вовсе запнулся, едва не упав.

Почувствовали силу артефакта не только мы — по собравшейся на площади перед огромной массе тварей словно волна прошла. Тысячи горящих демонических огнем глаз повернулись в нашу сторону.

— Гэндзи, не вздумай! — закричал я, глядя как он поднимает корону над головой.

Не знаю почему, но надеть эту черную корону мне показалось не очень хорошей идеей.

Крикнул и удивился сам себе — ну зачем? Впрочем, промолчать не смог — в руках у японца, судя по всему, страшно мощная штука. От нее буквально тянет опасностью.

Но кричал, на самом деле, я зря. Ну вот смысл моего крика? — как будто он возьмет вдруг и передумает. Если предотвращать, то нужно прямо сейчас стрелять ему в затылок — только так, думаю, можно остановить процесс.

Стрелять в японца я не стал. Аура от невзрачного черного ободка с острыми зубьями идет конечно сильная и опасность чувствуется, но кто его знает, какой будет эффект от использования. Некоторые люди и огнестрельного оружия боятся; сейчас же, когда безбашенный японец стоит напротив толпы демонов, по логике событий он этот артефакт — а это, несомненно, мощное оружие, против демонов должен применить.

Наверное.

На мой предупреждающий крик Гэндзи, вполне предсказуемо, даже не отреагировал. Он уже, быстрым уверенным движением, надел корону себе на голову. В этот же момент в клочья разлетелись его перчатки и наручи — браслеты-негаторы у него теперь, как и у меня, сняты.

Полчища тварей, которые до этого замерли, взвыли все одновременно и вдруг. Рев, скулеж, утробные крики — ощущение, словно толпа демонов приветствует своего повелителя. Гэндзи, так и не оборачиваясь на нас, пошел вперед.

— Сидеть! — вдруг произнес он, и голос его, многократно усиленный эхом, разлетелся по округе.

На самом деле я не уверен, что сказал он именно это — слово было произнесено на японском. Просто еще до того, как разлетелось по округе эхо, адские гончие все как одна, присели. Некоторые костяные мутанты опустились на одно колено, многие из них попятились с опущенными плечами, настолько силен оказался голос Гэндзи. Он продолжал идти вперед — по мере его продвижения демонические твари перед ним расступались, как море перед Моисеем.

Похоже, надо было стрелять.

— Что он делает? — негромко, сквозь зубы, спросил Магнуссон.

Мне тоже не было понятно, что делает японец. Но сам он, похоже, сомнений не ведал — уверенно шел вперед, не обращая внимания на припадающих к земле тварей. Оказавшись рядом с чадящим черным дымом краем провала, он прошел прямо по языку лавы демонического пламени. Сапоги и поножи его плавились, опадая чернеющими обломками, но показавшаяся кожа выглядела невредимой.

Разумом я понимал, что давным-давно пора отсюда валить, и как можно дальше. Но неведомая сила, вновь накатившее странное оцепенение, держала меня на месте.

Гэндзи между тем остановился прямо перед краем провала и широко раскинул руки, запрокинув голову. Его глаза — даже отсюда вижу, ярко засияли багрянцем демонического пламени, кисти рук объяли красные всполохи. Напротив него, на краю пышущей лавой и черным дымом воронки провала, сформировалась созданная из багряного пламени фигура.

Он собирается проходить инициацию в демоническом пламени — догадался я.

— Дим, надо валить отсюда, — услышал я голос Магнуссона.

— Дим, Магни дело говорит, — мгновенно согласился с ним да Сильва.

Звуки их голосов стряхнули с меня снова накатившее оцепенение. Вот раньше не могли сказать? Не отвечая вслух, я попятился. Параллельно подумал, что в этом мире есть серьезные люди с большими головами, они умные и мудрые, пусть сами решают возникшие здесь проблемы. Нам же пора сваливать в Лондон, я Надежде обещал там завтра быть.

С такой мешаниной мыслями я сделал шаг назад, как вдруг по ушам ударило звуком взрыва — настолько сильного, что я на некоторое время оглох. В звенящей тишине — отступая на несколько шагов назад, наблюдал как взорвался огнем аватар демонического пламени, в который только-только собирался зайти Гэндзи. Его, кстати, приложило гораздо сильнее чем нас — японец как стоял, так и пролетел десяток метров, врубившись в смешавшуюся толпу заволновавшихся и взвывших тварей.

Из вспышки, сопровождающей уничтожение аватара демонического пламени, появилась фигура. Женская. Присмотревшись, я с замиранием сердца понял, что знаю ее. Наша давняя знакомая — высокая краснокожая демонесса, которая встретила нас в Инферно, став причиной гибели Надежды. И демонесса сейчас, совершенно не обращая внимания на отлетевшего прочь Гэндзи, грациозно шагала прямо в нашу сторону. А конкретно — в мою, я чувствовал ее взгляд.

Демонесса шла, выразительно покачивая бедрами — агрессивно-сексуальная аура от нее такая, что я обратил на этот момент внимание даже несмотря на творящийся вокруг конец света. За приближающейся к нам демонессой вилось и толкалось около сотни тварей, ни одна из которых не осмеливалась ее обогнать.

Демонесса приближалась. Я смотрел в красные глаза с черными зрачками, чувствуя воздействие чужой воли. Серьезное воздействие — меня буквально вдавливало в землю, заставляя опуститься на колени. На колени я опускаться был не готов; при этом возникли ощущения, как когда-то на поляне ритуала, когда неумелая младшая Лещинская пыталась управлять моим телом.

Не знаю, сломало бы меня сейчас или нет. До конца поединка взглядов дело не дошло: на пути демонессы, очень неожиданно, встал Гэндзи. Я уже и забыл про него, а вот он явно не собирался теряться из виду, придя в себя после атаки.

Как раз сейчас, пока я отходил от тяжести обрушившегося на меня ментального воздействия, он что-то сказал на японском демонессе. Резко, грубо, угрожающе. Она в ответ только улыбнулась, обнажив ряд тонких клыков. Отпустив меня своим вниманием, сменила направление и подошла к Гэндзи ближе.

Лицо японца искривило гримасой, в которой смешались боль, удивление, страх. Он, похоже, только что понял, что силы совсем не равны. Гримаса стала выразительней — Гэндзи определенно пытался сопротивляться, но демонесса только усмехнулась. Разные весовые категории — она едва заметно рукой взмахнула, и из японца словно стержень воли вытянули. Гэндзи моментально обмяк, плечи его поникли; он сейчас смотрел на демонессу сверху-вниз.

Ни следа недавней резкости и грубости, ни следа недавней гримасы — выражение лица как у счастливого ребенка, в глазах радость и преданность. Демонесса мягко коснулась щеки парня, после этого ее глаза вдруг ярко блеснули алым, а Гэндзи снова отправился в полет — на десяток метров, остановившись только ударившись в стену уцелевшей части главного корпуса.

В этот момент я и ударил. Пучок молний с неба воткнулся прямо в демонессу, сгрудившихся за ее спиной тварей разметало в пыль. Жахнуло так, что Магнуссон и да Сильва припали к земле, чтобы не упасть, а я сам отшатнулся назад на пару шагов. Демонов по площади разметало — те, кто не испарился во вспышках молний, разлетелись по сторонам дымными кусками плоти.

Ничего себе я исполнил! — даже сам себе удивился. Вот только демонесса от столь могучего удара с небес даже не кашлянула. Оставшись на площади почти одна, она огорченно покачала головой, и вдруг неуловимо резким жестом махнула в мою сторону. Я как стоял, так и полетел; демонесса, площадь перед главным корпусом лечебницы, провалы, пышущие дымом и лавой, лезущие и лезущие из них полчища тварей — все начало стремительно удаляться.

Продолжался, правда, полет недолго — приземлился я довольно быстро. Пролетел я, по прямой, около ста метров — как раз преодолел по воздуху подъездную аллею к лечебнице и приземлился на дорогу. Здесь встретился с традиционным английским забором — встречи мы не выдержали оба. Он в месте касания сломался, разлетаясь грудой булыжников в сетке небольших молний, а я потерял сознание.

Очнулся от того, что меня кто-то хлестал по щекам. Зажмурился, открыл глаза и поднялся на ноги. Вокруг крики (ругательства в основном), стрельба, резкие вопли демонических тварей. Перед глазами муть, постепенно фокусирующаяся в картинку окружающего мира.

Состояние при этом довольно странное — приложило меня очень хорошо, и не только об забор. Демонесса ударила так, что другой на моем месте мог и с душой расстаться, полагаю — просто разлетелись бы по сторонам душа и тело.

Сейчас мне было реально тяжело вернуться в себя, в общем; но при этом внутри какой-то невероятный коктейль энергии и накатывающей бодрости. Очень странное состояние — вот или обратно сознание терять, или марафон бежать на спринтерской скорости, никак не пойму, чего больше хочется.

Но самое паршивое — что я могу делать и то, и другое, но сейчас снова завис в странном состоянии оцепления, как будто в полупозиции — и ни туда, и ни сюда. Меня тянули куда-то прочь, кричали что надо убежать. Я, находясь еще в не совсем адекватном состоянии, отбросил руку да Сильвы и вдруг побежал вперед, обратно — туда, где только что пытался сражаться с демонессой. Внутри поднялась волна ярости — я сейчас эту мразину порву как тузик грелку, на лоскуты ее…

Далеко пробежать не успел — мне поставили подножку, и я растянулся на каменной дороге, еще и проехавшись пару метров на животе и на выставленных локтях. Смотрел при этом вперед — а там, на фоне все новых лавовых гейзеров плюющихся раскаленной лавой демонического пламени, Гэндзи сейчас снова стоял на коленях, а его за лицо держала демонесса. Как раз сейчас она резко потянула рукой на себя — буквально душу выдергивая из тела парня.

Гэндзи Маэда замер, как статуя, а потом его тело превратилось в живой аватар демонического пламени — плавящиеся остатки доспехов бронекостюма опали, как окалина. С горящей фигуры демонесса забрала черный ободок короны, после чего тело юноши просто испарилось — в пепел. Демонесса, держа корону на отлете, приподняла ее, рассматривая — как будто думая, надевать или нет. Что было дальше, я не видел — меня уже волоком потащил прочь да Сильва.

Магнуссон — это он поставил мне подножку, я запомнил, подхватил меня с другой стороны, помогая подняться на ноги. Несмотря на внутреннее отупение — после полета от удара демонессы, на ногах держался и двигался я вполне бодро. Коктейль бодрости и энергии — он существовал, буквально бурлил внутри меня, но при этом с разумом и мироощущением никак не мог соединиться.

Пытаясь поймать единое ощущение реальности, я вместе с Магнуссоном и да Сильвой бежал по узкой дороге среди невысоких — едва по грудь, каменных заборов. За нашими спинами гремели взрывы, взлетали вверх языки лавы, слышался шум появляющейся из глубоких недр орды демонов. Рев уже не сотен, а многих тысяч тварей.

Вот это мероприятие у организаторов получилось, я откровенно удивлен масштабом.

От заброшенной лечебницы — которая уже практически перестала существовать, до окраины Денби около полукилометра. Нам потребовалось больше минуты, чтобы преодолеть это расстояние. Бежали мы поднимаясь по склону холма, не останавливаясь — очень уж демонов за спиной много. Эти самые демоны о нас, кстати, не забыли — часто оборачивающийся Магнуссон вдруг предупредительно крикнул. Обернулся и я — увидев, как на нас накатывает волна тварей, не меньше нескольких сотен.

Магнуссон выпустил короткую очередь, убивая ближайшую тварь, потом забросил оружие за спину, а глаза его засияли алым отсветом. Да Сильва тоже начал стрелять, но все это как слону дробина — несколько десятков убитых гончих, даже не заметно для накатывающей волны. Правда, их стрельба для меня это словно послужила сигналом: до этого момента я ведь видел, что Магнуссон оборачивается, что кричит о преследующих тварях; понимал, что за нами следуют демоны, но как-то дальше этого осознание происходящего не шло.

Очень похоже, что удар демонессы сломал мне не только пару костей, но и восприятие с логикой. Я больше не могу составлять картину мира из фрагментов, не вижу ее целиком, просто не могу больше в причинно-следственные связи.

Вот конкретно сейчас я сосредоточился не на беге, а на накатывающих на нас демонах. Бежать не надо, надо их убить — вот только так я теперь, фрагментарно давать себе команду к действию. Тем более что повелевать стихией у меня — несмотря на ошеломительный удар, получалось очень хорошо. Никогда такого не было до этого момента — чтобы так легко все происходило: взмахнув руками, я направил молнии в сторону приближающейся массы демонов.

Результат превзошел все ожидания — стена молний прошла вдоль дороги словно коса смерти, буквально выкашивая сотни преследующих тварей. Вот только я похоже переборщил с силой — слил сразу всю, так что почувствовал слабость в ногах. Выглядело это так, как будто футбольный вратарь выкидывает мяч рукой, а после вдруг потеряв силы безвольно падает по направлению броска.

Отзвуки грома еще звучали в ушах, вокруг сверкали остаточные пучки молний, а мы снова бежали — Магнуссон и да Сильва подхватили меня под руки, и тянули за собой, практически несли. Я переставлял ноги довольно неуклюже, но длилось это не дольше десяти секунд — несмотря на произошедшее только что опустошение меня снова, как сосуд, наполняло бодростью и энергией. И при этом внутри меня все снова нормально сложилось — тело с душой снова синхронизировались.

Банальная перезагрузка компьютера помогает решить проблему в большинстве случаев. Вот и я сейчас — слил силу без остатка, появилась новая (вопрос только откуда и почему так быстро), и я словно перезагрузился.

Все — я в полном порядке и при памяти. Целиком и полностью воспринимаю окружающий мир. И только сейчас обратил внимание (заметил уже давно), что параллельно нашей по полю идет еще одна дорога, чуть дальше сходясь с нашей перекрестком с острым углом. И по соседней дороге от демонов — от нескольких стай адских гончих, как и мы убегает группа людей.

Похоже, недавние зрители нашего матча — вижу несколько женщин в платьях и в корпоративных нарядах, мелькают в небольшой толпе деловые костюмы, военизированная форма. Да, точно зрители — спасшаяся их часть. Сомнения в этом у меня отпали потому, что среди убегающей группы я заметил внушительных объемов чернокожую даму в облегающем золотом платье. На плече которой — неожиданно, болтался бесчувственный Василий.

Он, судя по всему, ранен, но не убит — и сейчас эвакуируется своей дамой сердца. Вряд ли это телохранительница, потому что золота на ней, даже отсюда вижу, хватит на золотой запас протектората средней руки.

Бегство выживших зрителей прикрывала группа телохранителей, двое из которых только что, как раз на моих глазах, погибли — погребенные очередной стаей гончих. Заметив это, две женщины из общей группы приостановились. Владеющие даром, это хорошо видно по уверенным движениям; обе дамы развернулись, собираясь атаковать приближающихся демонических тварей конструктами. Но что-то пошло не так: после дежурных пассов руками обе женщины одновременно взорвались живыми факелами. Одна огненным, вторая исчезла во всполохах синего сияния — похоже, адепт школы Воды.

Я, в изумлении, смотрел на происходящее широко открытыми глазами. В изумлении, но с пониманием: логика ко мне вернулась и сопоставить происходящее у меня получилось. Все просто: энергия. Здесь и сейчас вокруг слишком много энергии, стихийной силы. Оттого и ощущение, что бурлит у меня внутри адреналиновый коктейль, который побуждает меня к действиям. Владеющие леди просто не справились с потоком силы, который сейчас по каким-то причинам сконцентрирован вокруг, их буквально разорвало под сильным потоком силы.

Между тем волна тварей, проскочившая мимо живых факелов погибших одаренных, набросилась на беглецов, погребая под собой нескольких отстающих. Я в этот момент снова ударил молниями. Широко, мощно. Разметал и стаю тварей, и часть выживших зрителей — правда, не жалко там никого если честно.

Получилось довольно удачно, почти все люди выжили. Тварей отсекло, и мы уже бежали тесной группой, сойдясь вместе на стыке дорог. Кто-то из беглецов-зрителей попытался мне что-то сказать; это был мужчина средних лет в деловом костюме, даже на бегу умудрившийся сохранять чопорное выражение лица. Я слушать не стал, сразу же вместо ответа невежливо ткнув его локтем в зубы.

Больше ко мне никто и не зачем не приближался.

Несколько сотен метров мы преодолели по окраинам Денби, после чего взяли правее — по довольно крутому склону холма поднимаясь наверх. Прошли через прорехи в развалинах крепостных стен, оплывших от времени и оказались на господствующей вершине холма. Остановились осмотреться, и в этот момент чернокожая дама внушительных форм, тащившая Василия, сразу упала. Похоже, просто обессилила. Сам Василий скатился с нее и остался лежать, раскинув руки без движения — вижу на одежде кровь, похоже приложило его все-таки серьезно.

Часть из беглецов, не обращая ни на нас, ни на Василия с дамой никакого внимания двинулась дальше, к развалинам крепостной башни, часть осталась неподалеку. Некоторые видели, что это именно я сжег тварей молниями, так что далеко от нас не отходили. Но не все смотрели на меня — кто-то кричал, кто-то пытался куда-то звонить и говорить властным голосом, а кто-то, также молча как я, просто смотрел назад.

Вид отсюда, с холма, открывался по-настоящему апокалиптический. Конец света, только без четырех всадников. Я смотрел и не верил глазам: недавно такие аккуратные зеленые равнины изрезаны широкими каньонами, исходящими лавой и черным дымом. В районе лечебницы в низине и вовсе огненное озеро, в котором чернеют провалы, из которых лезут и лезут орды тварей, разбегающихся по округе. Немалая часть из них сейчас — плотной массой, живой волной, как будто вышедшее на берег цунами, двигалось в нашу сторону. Не спеша. Я вдруг понял, что все что я видел до этого в моменте прорыва демонов, было самыми настоящими цветочками.

«Нам конец», — примерно так по смыслу негромко произнес я, понимая, что дело откровенно дрянь.

В этот самый момент над нами раздался нарастающий, невероятно приятный сердцу звук — пара звеньев штурмовиков прошло над долиной, оставляя после себя выжженное поле. Напалм, похоже — очень уж хорошо горит, здесь его никто не запрещал как у меня дома. Пролетело над полем четыре штурмовика, ушло с боевого захода три — одного догнала огненная комета, сорвавшаяся с земли.

А не так уж все и плохо — после первых двух звеньев штурмовиков появилось еще несколько, также заливая напалмом зеленые долины. С неба на орду тварей, на места их появления из порталов-провалов уже падало еще что-то, громкое и взрывающееся — армия вступила в дело.

Настроение шаталось падающими качелями. Только вроде порадовался, что кавалерия прилетели, а как раз сейчас обратил внимание что полчища тварей совсем рядом с нами. Несколько тысяч их уже пробрались среди застройки пригородов и уже выходили к склону холма, на котором мы стояли. А еще в нашу сторону, в окружении множества тварей, грациозно шагала демонесса.

Она изменилась. Если до этого момента она была нагая, то сейчас ее тело покрывали черные пластины, очень похожие на броню. На голове даже отсюда вижу черный ободок. И снова смотрит, по ощущениям, прямо на меня — причем сейчас с широкой улыбкой. Надела все-таки корону, решилась. И похоже, зачем-то демонесса меня преследует.

Хотя, если с другой стороны — развалины крепости на самой высшей точке в округе, может она сюда полевой лагерь идет устраивать, а мы просто не вовремя поднялись. А я здесь самый красивый, и она только из-за этого выделяет меня из всей небольшой окружающей толпы людей.

Поняв, что приближается наш конец, вложил в удар молниями всю силу, что была. Я не просто раньше никогда такого не делал, я даже не мог представить, что могу такое: небо буквально заполонили молнии, бившие вниз и выкашивающие надвигающуюся на нас волну тварей. Я реально как Зевс-громовержец из легенд сейчас стихией повелеваю, это уже совершенно иной качественный уровень — я с такой силой города могу сжигать.

Вот только демонессе невероятное буйство стихии, только что уничтожившее за пару секунд тысячи демонов, никакого вреда не причинило. Как шагала, так и продолжила идти по останкам своей орды. Более того, чуть погодя — снова широко мне улыбнувшись, она ударила в ответ. Не конкретно в меня, а в общем: неподалеку от того места где она находилась земля раскололась, появилась небольшая трещина, с каждым мгновением все расширяясь и расширяясь.

Несколько секунд, и холм оказался разделен надвое широким каньоном, в которой частично рухнули развалины крепости. Мимо еще вниз штурмовой конвертоплан пролетел, оставляя за собой шлейф черного дыма и отстреливая гроздья тепловых ловушек, но я это совсем мельком заметил.

Глубокий пышущий лавой каньон раздели холм две части буквально за несколько секунд. Магнуссон остался с другой стороны провала, едва удержавшись на краю, меня отбросило назад, так что падая я прочертил линию по зеленой и пока чистой траве.

Пока летел, отброшенный взрывной волной от удара демонессы, успел заметить, что да Сильва рухнул вниз, в бьющуюся внизу лаву. Еще видел — поднимаясь — как оставшийся на другой стороне каньона Магнуссон уже бьется с наседающими на него тварями. Он оказался среди большой группы обошедших крепость с другой стороны костяных мутантов — на него наседало их сразу несколько десятков, если не сотня. Магнуссон пока держался — я видел, как у него выросли на спине кровавые крылья, как кровавыми мечами он буквально шинкует мутантов. И еще видел, как его разорвало — в клочья. Пытаясь подняться, я ошарашенно осознавал то, чему только что стал свидетелем: как альбинос разлетелся широким веером кровавых брызг. Сам, ему никто не помогал — слишком много здесь вокруг энергии. Похоже он, как и две одаренные недавно, с ней просто не совладал.

Я с трудом поднялся на ноги. Внутри бурлит силой — после удара молниями меня снова наполняло ощущение могущества. Это как-то связано с проломами, определенно — что-то здесь происходит, с концентрацией стихийной силы, владеющие даром просто так не взрываются факелами и кровавой взвесью.

Как бы мне самому сейчас не исполнить такое. Но по ощущениям, сам я пока расщепляться на атомы не собирался. Правда, несмотря на клокочущую внутри чистую энергию и бодрость духа, ощущал уже не просто пару сломанных костей — за недавние минуты самых разных травм получил я прилично. Из плеча так и вовсе — только сейчас заметил, костяной меч мутанта торчит. Когда его в меня воткнули даже не помню и не вспомню.

Думал об этом неожиданно спокойно, наблюдая как в мою сторону идет все еще улыбающаяся демонесса. И опять же неожиданно спокойствие сменилось вспышкой ярости — которая оказалась сосредоточена на демонессе.

— Я тебя сейчас… — начал было я, подбадривая себя, но не закончил. Совсем рядом вверх взвился столб огня, поверхность земли пришла в движение. Меня откинуло на несколько десятков метров и еще сотню, не меньше, я прокатился вниз под уклон.

Склоны и вершина холма вздыбились — если раньше в земле появлялись провалы и что-то рушилось куда-то далеко вниз, то сейчас на месте холма и старой крепости вырастала новая гора. Вулкан. Немалого размера — и я сейчас оказался у его подножия. Вокруг по каменистым склонам текут потоки лавы, все в дыму, наверху активно и ярко сверкают молнии. Вулканическая гроза. Слышал я о таком — во время извержений вулкана бывает так, что в облаках пепла рождаются молнии.

Видел я, кстати, все уже в насыщенном голубом свете — мир вокруг отображался теперь только лишь оттенками синего. Похоже, глаза у меня не просто сияют, горят стихийной силой — которой здесь и сейчас не просто много, а очень много. И в этом царстве сияющего синего света заметил, что взрывной волной демонессу отбросило так же, как и меня. Она сейчас неподалеку, поднимается на ноги — и похоже, не очень поняла, что произошло. Для нее явление вулкана тоже стало сюрпризом.

Неподалеку, со стороны протекающей по склону вулкана широкой лавовой реки, вдруг загрохотал самый настоящий божественный голос. В огне и дыму, среди рушащихся уступов, возникла огненная фигура человека. Именно ему принадлежал голос, громогласно раздающейся по округе. Голос был неузнаваем — настолько громкий и сильный, а вот интонации знакомые. И слова я тоже улавливал, понимая смысл — пута, мерде, Инферно и еще некоторые непристойности.

И вовсе это не бог огня, как я подумал сначала. Это да Сильва — рухнув в жерло рождающегося вулкана, он похоже потерял свои браслеты-негаторы и инициировался. В Огне, как и собирался. Справился с потоком силы, не вспыхнул факелом как Магнуссон или одаренные леди недавно на дороге. И сейчас да Сильва, поднявшись обратно на свет из огня, атаковал демонессу.

Несколько метеоритов, оставляя дымные росчерки следов, упали с неба. И, что удивительно — заставили демонессу даже присесть. Но выставленные ею щиты не пробило, огненные обломки разлетелись по сторонам. Ответный удар отбросил да Сильву далеко назад, он сам пролетел горящим метеором и покатился по склону. На ноги да Сильва поднялся почти сразу — еще дееспособен.

Я к этому времени тоже уже поднялся на ноги. Мир вокруг по-прежнему окрашен в оттенки синего — вокруг просто тонны стихийной силы и энергии. Даже воздух настолько плотный, что кажется его можно руками нарезать, как мокрый снег.

Вокруг меня сейчас был не только огонь, но и яркие пучки молний — похоже, я сейчас сам в стихийном аватаре, как да Сильва был совсем недавно. Бразилец, кстати, уже оправился и сейчас швыряясь огненными метеоритами приближался к демонессе. Он сейчас, получив неимоверную силу, просто вел огонь на подавление. Пользуясь этим — тем, что демонесса отвлеклась, я побежал в ее сторону.

Повторять раз за разом безрезультатно одно и тоже действие с надеждой на успех — спорная тактика. Так что на удары молний я больше не надеялся. И на руках у меня появились сотканные из голубоватого сияния клинки-когти; точь-в-точь такие же, какие возникли у меня впервые при использовании стихийной силы — в больничной палате в Познани, когда команда убийц пришла за нами с Наоми.

Вот только сейчас силы в клинках было много больше. Рядом пролетел очередной метеорит, дыхнуло огнем и жаром — я оказался рядом с демонессой и ударил ей в спину. Надо же — часть черных пластин вырвало вместе с плотью, руку у нее почти оторвало, а сама демонесса кашлянула кровью и упала на колени. Вдруг переместившись росчерком на десяток метров — уходя от моего второго удара, она развернулась и поднялась на ноги.

Отбежала еще на несколько шагов, придерживая практически оторванную руку. Я бежал следом, уже был рядом готовясь нанести еще один удар, как вдруг демонесса пронзительно закричала. Завизжала, как банши, при этом еще и поднялась на несколько метров в воздух.

Нас вместе с да Сильвой — он тоже приблизился, от ее крика отбросило прочь. Пролетев несколько десятков метров, мы врезались в развалины башни замка. Она сейчас, покосившись, стояла на склоне новой горы среди тлеющей травы.

Приземление было жесткое, но мы еще легко отделались. Нескольким костяным мутантам, которые оказались рядом во время крика демонессы, не повезло больше: от них остались голые скелеты, плоть с костей сняло как не было.

Демонесса самоизлечивалась — плечо уже почти в порядке, хотя рука до сих пор висит плетью. Я, очень четко чувствуя, что сломанных костей у меня еще прибавилось, поднимался. Отметил, что прилетел в место, где валяется несколько тел — надо же, знакомые беглецы-зрители. Не обратил бы на них внимание, если бы не заметил «золотую» подругу Василия. Она лежала без чувств, на бедре и плече серьезные раны. Василий тоже так и валялся рядом, признаков жизни не подает.

Перешагнув через тело золотой дамы, я пошел вперед. Вокруг кистей рук снова засияло голубым светом, снова возникли клинки-когти. Демонесса, правда, уже к атаке готова — потрепанная, но не сломленная, она сейчас двинулась в нашу сторону по воздуху. Ни следа недавней улыбки. Лицо искажено, глаза ярко горят — похоже, в самом настоящем бешенстве из-за того, что не может с нами справиться.

Первым она оказалась рядом с да Сильвой — ускорившись, росчерком преодолела пару десятков метров. Она схватила его за волосы — не обращая внимания на горящую и дымящуюся кисть, а ладонь второй руки положила ему на лицо. Она пожирательница душ — и сейчас произойдет то же самое, что случилось недавно с Гэндзи.

Я закричал что-то оскорбительное, пытаясь отвлечь. Не отвлек: тело да Сильвы обмякло, следом за отдаляемой от лица рукой из его глаз и рта потянулась энергия — огненное сияние. Я его хорошо видел, и не успевал ничего сделать.

Я ничего не успевал. Но здесь и сейчас был не только я: за спиной демонессы началось странное движение. Багряная жидкость, собираясь по капельке в воздухе, закружилась вихрем водоворота и вдруг сложилась в человеческую фигуру, которая через несколько мгновений приобрела объем и материальность.

Магнуссон. Без одежды, с горящим алым сиянием взором, он сейчас восстал из мертвых так же, как в старом фильме терминатор принимал человеческую форму из жидкого металла. Одна рука Магнуссона, увеличивая сходство превратилась в острый клинок — только алого цвета. Кончик клинка уже торчал из горла демонессы, а второй меч вышел у нее из груди. Демонесса отпустила да Сильву и кашлянув кровью, упала на колени, забившись как загарпуненная рыба. С клинка она соскочила, глаза ее полыхнули багряным пламенем — от вспышки Магнуссона отбросило.

Еще более разъяренная демонесса — у нее даже волосы дыбом встали, вскочила на ноги и открыла рот для нового крика банши. Но теперь уже я успел ее опередить. Два моих молниеносных клинка врубились в нее — один в грудь, второй прямо в открытый рот. Сверкнула яркая вспышка и тело высшего демона — а что это высший демон, если не божество, сомнений у меня не было, просто исчезло. Только скелет воссиял гирляндой последний раз перед тем, как испариться в пыль.

Ударил я сейчас во всю силу и на все деньги — так, что перед взором упала темнота. Успел еще осознать и понять, что возникшее вокруг буйство молний задело и Магнуссона, и да Сильву, отбросив обоих от места гибели демонессы.

Но мне уже было все равно.

Из беспамятства выплывал с неимоверным трудом. Долго, постепенно.

Осознавать себя начал в мутной темноте — без внятных мыслей, в состояние противной болезненной слабости. Странное чувство полуяви-полусна, когда уже получается понять, что бодрствуешь, но еще не получается полностью проснуться и сконцентрироваться.

Все получилось, причем неожиданно быстро. И проснуться, и сконцентрироваться — когда вспомнил, как последним ударом убил демонессу. Вспомнил, как испепелившая ее стена молний ударила и по Магнуссону с да Сильвой. Очень уж я вложился в последний удар, там на немалой площади ничего живого не должно было остаться.

Благодаря эмоциональной встряске от этого воспоминания мгновенно сбросил мутные оковы беспамятства и открыл глаза. А вот это ничего себе: надо мной чистый белый потолок, слева от кровати заметна стойка капельницы. Помещение похоже на номер в лухари гостинице, но по некоторым признакам заметно, что в первую очередь это все же больничная палата.

Ну и где я? Ах да, Альбины рядом по-прежнему нет, никто мне ответит.

— Мы в Познани, — раздался вдруг рядом до боли знакомый женский голос.

От неожиданности я даже поднялся, рывком привстав на кровати. Зря: меня тут же повело, картинка перед глазами поплыла, и я — заботливо удерживаемый чужими руками, мягко завалился обратно. Когда снова получилось сфокусировать взгляд, увидел Надежду — она склонилась надо мной, ее рассыпавшиеся темные волосы щекотали мне лицо. Глаза кавайной светлости оказались совсем рядом, после чего она меня обняла и поцеловала. Очень быстро, мимолетно, после чего сразу выпрямилась и отстранилась. Так получилось, что я невольно потянулся за ней и снова приподнявшись на кровати увидел, что в палате мы не одни. Неподалеку, на кресле, расположилась принцесса Ядвига. Вернее — если все хорошо, это уже мой бывший фамильяр Альбина.

С невысказанным вопросом посмотрел наследнице польского престола в глаза.

— Доброе утро, Дмитрий, — ровным тоном произнесла Ядвига.

Голос холодный и искусственно спокойный — настолько, что я даже начал опасаться, что передо мной сейчас действительно Ядвига, а не Альбина. Но почти сразу принцесса едва заметно пожала плечами, но при этом на лице ее возникло хорошо знакомое выражение лица фамильяра.

Не сдержался, выдохнул облегченно — оттого, что покинул ад в Северном Уэльсе и оттого что не нахожусь среди врагов. Еще раз вздохнув, я — чуть ли не со старческим кряхтением, повернулся и осмотрелся. Кроме Ядвиги и Надежды в палате больше никого.

— Магнуссон? Да Сильва? — спросил я у Надежды, не сразу справившись с осипшим после долгого беспамятства голосом.

— Живы.

— Какое сегодня число?

— Двадцать седьмое сентября.

Прикусив нижнюю губу, я коротко глянул на Ядвигу (Альбину), после чего снова повернулся к Надежде.

— Я же… я же не был в Лондоне двадцать третьего числа?

— Был, — едва заметно усмехнулась Надежда. — Только при этом ты не был в сознании.

— Как так получилось?

— После того как вы втроем убили Королеву демонов, вас забрали с места прорыва и эвакуировали в Лондон. Двадцать третье число ты там и провел. После чего тебя, с приключениями, вывезли в Польшу, — Надежда бросила короткий взгляд на Ядвигу.

Вот это интересно: судя по тому, как напряжена Надежда, присутствие в польской принцессе моего альтер-эго Альбины — это только наша с фамильяром тайна. И, наверное, не стоит пока думать об этом слишком громко.

— Кто…

Замолчал я на полуслове, не сразу найдя нужные слова. Сознание еще мутное после беспамятства, во рту сухо и говорить непросто, а вопросов в голове роится настолько много, что мысли то нелегко собирать в кучу, не говоря уже о том, чтобы выдавать связные фразы.

Ядвига (Альбина) вдруг поднялась, прошла к мини-бару, налила мне воды и принесла стакан. Несколько глотков, после чего жить стало намного лучше — взглядом поблагодарил я Ядвигу. После чего получил едва заметный кивок, а взгляд и выражение девушки на мгновенье изменились, очень напомнив мне мимику Альбины. Жить стало еще немного лучше и чуть-чуть веселей.

— Из Лондона тебя вывозили люди ее высочества, — кивнув на присевшую обратно в кресло Ядвигу, ровным голосом заговорила Надежда. — С места прорыва тебя забрал Василий Ндабанинга.

— Так он же… вроде как погиб, — вспомнил я аляповато одетого гангстера, который лежал без признаков жизни рядом со своей золотой дамой сердца.

— Вася-то? Живее всех живых, — пожала плечами Надежда.

«Вы готовы, дети? — в этот момент очень живо вспомнилось мне, как кричал Василий. Тогда я подумал, что вряд ли Василий знает главу Госсовета Российской Конфедерации и предположил, что в этом мире есть еще энное количество гостей из моего мира. Но вот сейчас, судя по тому как говорила Надежда о Василии, изменил мнение. Если кавайная светлость знает его до такой степени фамильярности, значит и его знакомство с таинственным высоким чиновником, который частенько жжет мемами из моего мира, вполне реально.

Сознание все больше прояснялось, так что у меня уже одновременно получалось и слушать то, что говорит Надежда, и обдумывать услышанное. Она же продолжала рассказывать:

— Когда Королева демонов умерла, вас троих — тебя, Магнуссона и да Сильву, оглушило ментальным ударом ее последнего крика. Ты лежал в беспамятстве долго, почти неделю: твои физические повреждения не идут ни в какое сравнение с тем, во что превратился твой энергетический каркас. Василий же к такому просто невосприимчив, он ведь не владеющий даром.

— Не поэтому, — раздался вдруг совсем рядом неуловимо знакомый мужской голос.

Я посмотрел по сторонам в попытке понять кто это сказал, но никого в палате кроме Ядвиги и Надежды не увидел. Кавайная светлость же продолжала говорить, как ни в чем не бывало — судя по виду, голос она не слышала.

— …очнулся Вася как раз к тому моменту, как к подножию вулкана за ним прибыли группы быстрого реагирования Некромикона, после этого он вас троих и нашел, забрав с собой.

— Потому что он…

— Да, потому что об участии в смертельном матче я договаривались именно с ним, и он хорошо понимал, что ты не чужой мне человек. Эвакуировали вас в Лондон, в филиал Некромикона, где вы находились около суток в отделение интенсивной терапии лечебного корпуса. К сожалению, информация о вашем участии в убийстве Королевы демонов оказалась у британских специальных служб, и у корпорации вас попытались забрать. Корпораты оказались против, на помощь пришла ее высочество, — бросила короткий взгляд на Ядвигу Надежда. — Небоскреба Некромикона в Лондоне больше, нет, также… Впрочем, это долгая история, да и не суть важно. Главное, что тебя — как и остальных, смогли забрать и перевезти сюда, в Познань.

— Ух ты, — только и произнес я.

Надежда замолчала. Я тоже молчал, пытаясь сформулировать вопрос. Вопросы, вернее. Их у меня было просто невероятное количество — даже не выбрать сразу: кто такая демонесса, она же Королева демонов, и что за черную корону она забрала у Гэндзи; что со вторжением демонов, почему так много было вокруг энергии во время прорыва, какие приключения были в Лондоне с моей транспортировкой пока я был без сознания — аж минус небоскреб целый, как Надежда попала в Познать, и множество других, включая странные и неуместные, которые лезли в голову — например кто убил Кеннеди, кто такой Азор Ахай и почему Кольцо Всевластия нельзя было сразу доставить в Ородруин на орлах. Сознание мое прояснялось все больше, но легче не становилось — голова буквально пухла от осознания происходящего. Поэтому спросил я максимально обтекаемо и просто.

— Как… дела, как обстановка?

Да, прозвучало не очень, но иного в голову мне просто не шло. Вернее, шло, но слишком тесно среди мыслей, так что получилось как получилось.

— У нас как дела? Или вообще? — глядя мне в глаза, поинтересовалась Надежда.

— У нас. И вообще.

— У нас если, то… приемлемо, так скажем, на фоне остального, — с мимолетной и совсем невеселой улыбкой пожала плечами Надежда. — Если вообще, то… дерьмово, прямо скажем.

В этот момент Надежда бросила странный взгляд на Ядвигу, а та — в подтверждение ее слов, едва заметно кивнула. Как-то мне эти переглядывания, да и тон Надежды, очень не понравились.

— Что случилось?

— Много чего случилось, — вздохнула Надежда. — Например, если с козырей, то из мира ушла стихийная сила.

— Не ушла, — снова совсем рядом раздался мужской голос, в котором явно слышалась насмешка.

Снова я оглянулся по сторонам и снова никого не заметил рядом. Надежда обратила внимание, как я осматриваюсь, глянула вопросительно. Хотел ее было спросить, слышит ли она чужой голос, но сдержался. По глазам видно, что не слышит, а самому расписываться в галлюцинациях не хочется.

— Стихийная сила… ушла? — между тем только сейчас, не сразу, начал я понимать смысл сказанного.

— Да.

— Как?

— Через разлом в мироздании, который возник на месте прорыва в Денби.

— Стихийная сила… ушла, — пробормотал я негромко, все еще осмысляя. Даже с пока еще не до конца ясным сознанием хорошо понимаю, что для местной модели цивилизации — это приговор.

Вот только странно-знакомый голос в моей голове недавно сказал, что сила не ушла. Галлюцинация? Или… Чуть отстранившись от Надежды, я поднял руку и попробовал пустить импульс силы. В потолок ударила небольшая молния, оставив черное мятно, свет в палате мигнул.

— Это как? — с недоумением спросил я, показывая выжженный на побелке след удара на потолке.

Надежда глянула вверх, не выказывая при этом, впрочем, серьезного удивления. И Ядвига тоже посмотрела, тоже без явного волнения. Потом обе снова повернули взгляды на меня, и Надежда начала объяснять:

— В нашем мире повсеместно присутствовала стихийная сила, иначе называемая — в узких кругах — Сиянием. В Денби произошел прорыв демонов. Ты, собственно, его наблюдал…

— Да, — кивнул я, подтверждая: был, видел, участвовал.

— Причины возникновения прорыва пока не ясны. Известен только результат — там, на месте бывшего стационарного портала в Инферно, открылся самый настоящий разлом в похожий, но другой мир. Там, с другой стороны, не знакомый нам Инферно. Проход туда открылся, а после увеличился до такой степени, что это теперь самая настоящая дыра в ткани мироздания. Которую до сих пор не получилось даже изолировать, не говоря уже о том, чтобы закрыть. Соседний мир, с которым сейчас оказалась связана наша планета — мертвый, стихийной силы там нет. И, через открытый до сей поры разлом Сияние нашего мира туда частично ушло, равномерно распределившись между двумя реальностями. При этом концентрация Сияния в нашем мире стала столь мала, что владеющие даром малых, средних и даже больших способностей просто не могут больше оперировать силой. Такую способность сохранили только те, кто раньше обладал уникальными возможностями или обласкан божественным вниманием. В мире таких наберется, по предварительной оценке, не более сотни. Даже, возможно, всего несколько десятков, так что…

Я вдруг вспомнил, как взрывались живыми факелами некоторые одаренные, пытавшиеся управлять стихией во время прорыва демонов в Денби. Вспомнил невероятное чувство наполненности энергией, вспомнил громогласный голос да Сильвы, и выжигающие полчища тварей молнии, которые метал я сам как Зевс-громовержец. Ну да, сказанное Надеждой это объясняет: убийственная концентрация силы, Сияния, которое выходило через дыру в мироздании словно вода в сливное отверстие…

— Опять за старое, — неожиданно услышал я мужской голос, в котором угадывалась скрытая насмешка.

Вот только теперь я не только услышал, но и увидел обладателя голоса: у противоположной стены, облокотившись плечом, расположился уже знакомый мне странный незнакомец. Совершенно такой же, как я его и запомнил — моложаво выглядящий, абсолютно седой мужчина в строгом полувоенном мундире.

Когда он двинулся в мою сторону, я заметил и несоответствие картинки мира обычной реальности: Надежда и Ядвига замерли словно в остановившемся моменте времени.

— Ты же никогда не был сантехником, — подходя ближе, с отстраненным интересом развел руками незнакомец. — Всего один раз самостоятельно себе унитаз переставил. Откуда у тебя все эти ассоциации, неужели оказался настолько впечатлен опытом?

На меня вдруг навалилось. Резко и мгновенно, все и сразу. Вопрос странного незнакомца послужил триггером — я вспомнил бело-сине-голубой кафель ванной комнаты своей квартиры, унитаз вспомнил, который самостоятельно менял, глядя инструкцию по видео на смартфоне. И вот с этого момента вообще все вспомнил — кто я, откуда я, и как я оказался на океанском пляже курорта перед ударом молнии.

Голова даже чуть закружилась от объема свалившейся на меня информации; странный незнакомец при этом, видя и понимая мое состояние, молча ожидал. Прошло несколько минут, пока я осознал и принял все, случившееся со мной в прошлой жизни.

Ладно, в иной момент с интересом пересмотрел бы картинки воспоминаний, но сейчас явно не очень подходящее для этого время.

— Я готов, — посмотрел я во внимательные глаза незнакомца.

— Герцог Алессандро Медичи, Первый гонфалоньер справедливости, — с коротким полупоклоном представился странный незнакомец. — В этом мире меня называют именно так. Называли, — вдруг оговорился он, и пояснил: — Видишь ли, я трагически погиб несколько минут назад, информация об этом в новостных лентах появится довольно скоро. Правда, в свете некоторых событий эта новость вряд ли окажется замеченной большим количеством людей, — с располагающей улыбкой пожал он плечами.

— Каких событий?

Я примерно понимал, почему новость окажется не сильно замеченной, но все равно спросил.

— Надежда тебе все расскажет, — показал герцог на замершую в моменте времени кавайную светлость. — Я же хочу с тобой поговорить чуть-чуть о другом.

— Слушаю внимательно.

Выждав некоторую паузу, внимательно и со скрытой усмешкой на меня глядя, назвавшийся герцогом Медичи странный человек (человек ли?) заговорил. Начал он, что удивительно, с самого начала. Рассказал о Колесе миров — мультиверсуме, мультивселенной, как я понял из его объяснений о неисчислимом множестве параллельных миров и планов. Которые не статичны — все они движутся во времени и пространстве.

Штрихами объяснив общую картину, герцог начал погружаться в частности. Начал с Инферно — ведя речь о том самом мире, в котором пыталась укрыть нас Надежда, что привело к ее гибели. Со слов герцога я понял, что раньше Инферно считался одним из нижних планов нашего мира, крепко к нему привязанных; подобное представление оказалось ошибочным — Инферно являлся отдельным миром, пусть и мертвым, около месяца назад отдалившимся, оторвавшимся от этой реальности навсегда (если не смотреть в масштабе вечности). На его место, из-за движения Колеса миров не терпящего пустоты, пришел похожий мир — Третий Инферно, как условно назвал его герцог. Это был также заселенный демонами мир, откуда и был открыт портал в Северном Уэльсе, и откуда орда вторжения хлынула на Землю.

Как только я подумал — даже не спрашивая вслух, кто же этот портал открыл, странный незнакомец, которого я никак не мог воспринимать как обычного человека с обычным человеческим именем, резко сменил тему. Он начал рассказывать о том, что в этом мире — где мы сейчас находимся, некоторое время назад пересеклись интересы сразу трех могущественных сущностей. Архидемонов, как он их условно назвал; после чего долго и подробно рассказывал мне о равновесии в мироздании. Акцентируя внимание на том, что несмотря на могущество, каждый из архидемонов старается избегать прямого вмешательства в события, чтобы не столкнуться с прямым же противодействием, которое становится для него возможно в этом случае. Объяснял, что напрямую вмешиваясь в дела мирские, любая могущественная сущность становится уязвимой.

Озвучил собеседник и имена — с его слов в этом мире до недавнего времени проходило соперничество трех персоналий: Баала, который в этой реальности находился под маской герцога Франческо Бальтазара Сфорца, Первого одаренного кондотьера и главы Лиги Севера; Люцифера, который был представлен здесь в воплощении русского царя Александра IV, прозванного Миротворцем, а также некого Астерота. В этом месте собеседник сделал паузу и даже я мгновенно догадался о чем идет речь.

— Астерота, который существовал в этой реальности под маской герцога Медичи, Первого гонфалоньера справедливости?

В ответ странный незнакомец просто кивнул и продолжил говорить, рассказывая знаковые подробности соперничества трех архидемонов в партии (одной из), которая длилась между ними троими больше трех тысяч лет; финальная же часть этой партии, эндшпиль, уложилась меньше чем в десятилетие. Постепенно, по мере продолжения рассказа, я перестал воспринимать информацию и в некотором роде потерял интерес — слишком много самого разного и невероятного знания свалилось на меня одномоментно. Собеседник, явно заметив и почувствовав это, замолчал. Сейчас он внимательно — с не сходящей с губ полуулыбкой, на меня смотрел.

— Зачем?

Это вопрос я ему уже задавал однажды. От ответа он тогда ушел. Но я помню, что обещал ответить на мои вопросы в следующую встречу, так что может именно сейчас…

— Да, это время пришло, — в ответ на мои мысли кивнул собеседник. — Видишь ли, в этом мире мы разыграли партию на троих, но среди тысяч и тысяч миров существует гораздо больше могущественных сущностей. Одна из них… давай назовем ее Астарта. Она моя, так скажем, бывшая жена и с некоторого времени мы с ней находимся в состоянии раздела имущества.

Королева демонов — мгновенно понял я, о ком именно идет речь.

— Именно, — кивнул собеседник. — Так уж получилось, что после того как из этого мира ушли Баал и Люцифер, и — якобы, ушел я, хотя меня здесь никогда и не было, моя дорогая супруга нацелилась на то, чтобы заполучить этот мир себе в безраздельное владение.

«Якобы ушел, хотя никогда не было», — вот на этом я споткнулся, перестав полностью воспринимать сказанное.

— Да это неважно, не обращай внимания, — махнул рукой Астерот. — Игры пространства и времени. Потом разберешься, времени для этого у тебя впереди будет очень много. Так вот, совсем недавно я слегка вмешался в планы местной богини, перенаправив предназначенную для твоей сестры силу в твою сторону. Замаскировав, тем самым, свое вмешательство в твою душу.

— Какое вмешательство?

— Видишь ли, нельзя просто так взять, и переместить душу человека из одного мира в тело человека в другом мире. В Альбине, твоем бывшем фамильяре, часть твоей души. В тебе же…

— Часть твоей?

— Именно так. Но это было очень хорошо спрятано в свете молний, которые везде тебя окружали. Я уже говорил тебе о Равновесии, говорил об уязвимости высших сущностей при прямом вмешательстве. Так вот Астарта, полагая этот мир свободным от равных ей по силе, пришла сюда во главе орды демонов. Пришла сама, и в моменте не устояла перед искушением завладеть Короной Подчинения. За что и поплатилась — использовав могущественный артефакт, она стала уязвима, и ты убил аватар ее местного воплощения. После этого она покинула эту реальность, навсегда потеряв возможность сюда вернуться. Если, конечно, не рассматривать понятие «навсегда» в формате вечности.

Это, если отвечать на вопрос: «Зачем?», было первой моей целью. Вторая цель… видишь ли, мир не терпит пустоты. Здесь есть тот, кого оставил за себя Баал, есть и тот, кого оставил после себя Люцифер. Я, хоть никогда здесь и не был, но всегда незримо присутствовал. И я хотел бы, чтобы ты занял мое место. Почему? — вдруг широко улыбнулся архидемон, угадывая мой вопрос. — Потому что почему бы и нет, вот почему.

В ответ на это я даже сразу и не понял, что сказать. И нужно ли что-то говорить.

— Есть еще кое-что, о чем ты должен знать, — убрав улыбку с лица и посерьезнев, вдруг повернулся архидемон к Ядвиге.

Обернувшись по направлению его взгляда, я посмотрел на Ядвигу-Альбину. Девушка, как и Надежда, сидела неподвижно, замерев в остановившемся мгновение. Вот только сейчас, присмотревшись, я понял: глаза ее были живыми! Находясь в роли безмолвного наблюдателя, Альбина следила происходящим.

— Нет, — вдруг произнес архидемон. — Не Альбина.

— Ядвига?

— Да.

— То есть сейчас Ядвига в сознании, при памяти, видит и слышит все, что ты говоришь?

— Именно.

— Но ведь…

— Душа Ядвиги, ее самосознание, сейчас находится в собственном теле на положении бесправного гостя. Ты удивлен? Мог бы догадаться, что в ином случае по ментальным отпечаткам подмена сразу была бы замечена.

— Да я как-то об этом не думал, некогда было.

— А зря. Тебе по выбранному предназначению нужно будет уметь думать сразу обо всем.

— Я пока не выбирал никакого предназначения…

— Да это неважно. Предназначение ты не выбирал, но оно выбрало тебя, так иногда бывает. Тебе ли этого не знать?

Вспомнив о том, кем я раньше был, и кем я стал — на исходе предыдущего жизненного пути, оборвавшегося молнией на океанском пляже, только кивнул.

— Ладно, вернемся к нашему важному: сейчас Ядвига, скованная в своем собственном теле в роли наблюдателя, видит и слышит все, что происходит во время нашей беседы. Это послужит условием ее лояльности, когда твой фамильяр покинет ее тело. Рекомендую для следующего места нахождения твоей Альбины некую Марию Лещинскую — твоя сестра Наоми, узнав об этом, определенно будет довольна. Кроме того, это погасит ее жажду мести за унижения на поляне ритуала, которых вы оба только чудом сумели избежать, — улыбнулся Астерот, явно намекая на себя. — И именно ее обретенное внутреннее спокойствие, а твоя сестра несмотря на молодость человек сложный, создаст необходимый конструктив во взаимодействии Запада и Востока. Впрочем, это только лишь совет, следовать ему или нет — дело твое.

— А…

— А обо всем остальном ты узнаешь в свое время. Мне пора, я в этом мире и так слишком уж засиделся, — улыбнулся архидемон и вдруг исчез.

— Тебя же здесь… — начал было говорить я.

Замолчали мы с Надеждой одновременно.

— Что, прости? — посмотрела она мне в глаза.

— Нет-нет, ничего, продолжай.

— Волна вторжения уже почти полностью захлестнула Великобританию, держатся только северные районы Шотландии. Два дня назад орда демонов форсировала Ла-Манш, и сейчас армии Трансатлантического союза отступают по всем фронтам…

Голос Надежды, только что, сразу после исчезновения собеседника, ворвался в мое сознание внезапно; одновременно с этим пришло понимание, что пока я разговаривал с архидемоном, время для меня не останавливалось. Я существовал словно в параллельных потоках времени и сейчас вдруг вспомнил все то, что успела довести до меня Надежда. Архидемон рассказывал мне о делах могущественных сущностей, Надежда говорила о том, что происходило в Европе последнюю неделю.

Хорошего ничего там не происходило: армии стран Трансатлантического союза вот уже около ста лет были слишком, даже критически зависимы от мощи владеющих даром — подавляющее большинство из которых в момент начала вторжения свой дар потеряли. Так что европейских сил безопасности сейчас хватало только на то, чтобы организованно отступать — и то не везде и не всегда.

В европейских и британских колониях, а также в Северной Америке сейчас в спешном порядке готовились экспедиционные корпуса без магов, но пока речи о высадке в Европе не шло. Корпорации — частные армии которых существовали вообще без владеющих даром и сейчас представляли реальную силу, вступать в войну пока не торопились, явно выжидая. Проблему вторжения могла решить Россия: в Конфедерации четырех империй, как еще называли Российскую Конфедерацию, параллельно существовала как Русская императорская армия, чью основную мощь составляли одаренные, так и Армия Конфедерации — где, как и у корпоратов, использовались технологии без магического вмешательства.

Вот только Российская Конфедерация, могущая остановить вторжение, пока не вмешивалась. Пусть орды демонов до границ Конфедерации пока не дошли, но судя по новостным сводкам локальные прорывы происходили по всей стране — от европейской части до Дальнего Востока. Несколько таких прорывов произошли в Японии, и как раз сейчас Надежда показывала мне впечатляющие видео. После этого стало понятно, куда именно делся призрачный волк — увидел я своего бывшего спутника рядом с Наоми.

Сестра, судя по картинке, довольно легко и непринужденно отражала атаку полчищ демонов у храма Аматерасу. И это был отнюдь не один сюжет — Надежда продемонстрировала мне целую нарезку видео с Наоми. Причем демонстрировала это она мне уже сейчас — две временные ветки, в одной из которых я одновременно разговаривал с архидемоном, а в другой Надежда рассказывала мне о ситуации в мире, соединились. И я сейчас — оставив пока лишние мысли, просто молча наблюдал за тем, как новостные сюжеты демонстрируют победы Наоми над демонами со всех мыслимых ракурсов. В одном из сюжетов, кстати, мелькали вполне недвусмысленные намеки на то, что пора Японии возвращать настоящую императорскую власть богоизбранной династии. И вот это вот все выглядело, на мой взгляд, достаточно… искусственно.

— Но не стоит говорить об этом вслух, — произнесла вдруг Надежда, оборвав комментарии на полуслове.

Кавайная светлость явно — с момента моего пробуждения, читала мои слишком громкие мысли. А это значит, что она сохранила способности к владению даром. Одна из нескольких десятков человек по всему миру, неплохо. Но сейчас я подумал об этом мельком; в своих недавних мыслях я имел ввиду искусственность восхвалений Наоми как спасительницы нации, как будущей императрицы, но предупреждающая интонация в словах Надежды навела меня на другую мысль: искусственность происходящего следует рассмотреть шире, рассматривая вообще все локальные прорывы демонов на территории Конфедерации. Похоже, страна не желает влезать в европейскую войну, лишь в новостной картинке «отбиваясь по всем фронтам», на деле просто выжидая.

Пока я осознавал свалившееся на меня знание, Надежда говорила еще что-то, что я пропустил мимо ушей. Но коснувшись моей руки, она вернула меня в реальность.

— Что? — переспросил я.

— Дим, во всем мире, как ты понял, ситуация не очень хорошая. Но и у нас с тобой… не все хорошо.

Сказав это, Надежда бросила короткий взгляд на присутствующую здесь Ядвигу.

— Тебе надо принимать решение, — вдруг произнесла она, реагируя на взгляд кавайной светлости.

— Какое решение?

Надежда по-прежнему смотрела на Ядвигу, и теперь заговорила уже она. Вернее, заговорила Альбина, разъясняя мне ситуацию. Которая радости определенно не вызывала: Речь Посполитую война пока прямо не затронула, но здесь и сейчас собралось немалое количество британского истеблишмента, покинувших свой остров. Несмотря на потери магического дара, это все были обладатели старых денег, к тому же польская элита этого мира была давно и плотно инкорпорирована в британскую. Поэтому, несмотря на бегство из Лондона, из Познани меня никто просто так отпускать не собирался. И если я сейчас не соглашусь на предложенный вариант, ради которого и пришла сюда Ядвига, перспективы передо мной вырисовывались самые печальные. И выбор между вариантами — один из которых был «неожиданно умер», предстояло мне делать прямо сейчас. Вторым же вариантом было заключать брак с Ядвигой, и после этого заявлять свои претензии на трон Российской Империи. И это решение я должен принять сегодня. Сейчас, как только что сообщила Ядвига.

— Вот прямо сейчас? — уточнил я.

— Да. Никто не даст тебе полностью прийти в себя, чтобы испепелить город и устроить здесь то, что ты исполнил в Денби, если ты откажешься от предложенной перспективы. Поэтому решения от тебя я жду сейчас, пока ты еще не полностью восстановился и не пришел в полную силу.

Ядвига, она же Альбина, говорила ровно и спокойно. Но мимолетно, взглядом, дала понять, что для нее сейчас — как и для меня, возможности маневра серьезно ограничены. Надежда во время всего этого разговора сохраняла спокойный вид, хотя я чувствовал ее нарастающее внутреннее напряжение.

— Как ты здесь оказалась? — посмотрел я на кавайную светлость.

— Я возродилась в Нагасаки, на Месте Силы волей богини. Она показала мне, где ты находишься, показала, что…

Видно было, что кавайная светлость замялась. Дополняя и продолжая ее объяснение, заговорила Ядвига.

— Последний удар Королевы демонов был направлен именно на тебя. И без помощи Надежды Геннадиевны, которая сохранила свои способности, вряд ли бы в ближайшее время появилась надежда на твое восстановление. Она прибыла сюда, и помогла привести тебя в чувство.

Вот оно как, надо же.

— Спасибо, — посмотрел я на кавайную светлость.

«Пожалуйста», — чуть прикрыла глаза Надежда.

— Ты прибыла сюда в том числе как посол российских элит, или…

— Или.

— Ясно. Но у тебя сохранились старые контакты?

Надежда ответила не сразу. На Ядвигу она не посмотрела, но ее опасение легко угадывалось. Я же просто кивнул, показывая, что здесь и сейчас говорить можно.

— Сохранились.

— Хорошо, — произнес я, после чего перевел взгляд на Ядвигу. — Что мне нужно сделать? Клятва на крови?

— Нет. Достаточно твоего согласия на бракосочетание, после которого некоторое время займут юридические формальности.

— Хорошо. Я согласен, — кивнул Ядвиге, я посмотрел на Надежду. — Ты можешь передать от меня сообщение главе Госсовета Конфедерации?

— Глава Госсовета вот уже полтора года как считается пропавшим без вести, — осторожно произнесла Надежда.

— Думаю, тогда сообщение можно передать императрице Ольге. Ты можешь это сделать?

В этот раз Надежда все же бросила короткий взгляд на Ядвигу. Снова мне пришлось показать ей взглядом, что я знаю, что делаю.

— Что именно нужно передать? — ровным голосом спросила Надежда.

Когда я озвучил сообщение, она посмотрела на меня с удивлением.

— И все?

— И все.

— Но…

— Ты помнишь, как взяла с меня обещание быть в Лондоне двадцать третьего сентября? Не сообщая практически ничего из того что тебе известно, ты попросила мне тебе довериться.

— Да, помню.

— Теперь я прошу тебя о том же.

Не говоря больше ни слова, Надежда кивнула. Быстро поцеловала меня в щеку и вышла. Поднялась и Ядвига — сообщив, что сейчас приведет специально обученных людей, которые сначала приведут меня в порядок, а потом мы займемся делами.

После того, как дверь палаты закрылась, раздались равномерные хлопки в ладоши. Обернувшись, я увидел стоявшего в углу кабинета Астерота, который мне аплодировал.

— Все-все, теперь ухожу. Теперь уже навсегда, — улыбнулся он с коротким полупоклоном и исчез.

— Если, конечно же, не рассматривать «навсегда» в формате вечности, — произнес я, глядя в то место, где только что его наблюдал.

Двадцать седьмого сентября в Архангелогородской губернии, в небольшой усадьбе Делашапель собрались люди, воля которых влияла на жизнь Российской Конфедерации. Не все из них присутствовали здесь физически: императрица Ольга, президент Российской Конфедерации Сергей Николаев и глава корпорации Некромикон Драго Младич находились в виде проекций в рабочих областях совещательного стола. Физически в усадьбе сейчас находились только Королева Юга Анастасия, и уже полтора года как считающийся пропавшим без вести глава Госсовета Российской Конфедерации Артур Волков.

Он сейчас, утомленный уже несколькими бессонными ночами, сидел во главе стола и гладил забравшегося ему на колени пушистого кота. На первый взгляд это было вполне обычное животное, если только не присматриваться к его глазам: по-настоящему демоническим, в которых горел слабый отблеск магического сияния.

Собравшиеся здесь ждали еще одну персону, как раз появившуюся сейчас в помещении в виде голопроекции. Это была княгиня Надежда Кудашова, которая после воскрешения в Нагасаки неожиданно для всех незамедлительно покинула Россию и отправилась в Польшу. Именно ее недавнее сообщение стало причиной спешно собранного императрицей Ольгой здесь и сейчас столь представительного совещания.

— Надя. Расскажи, пожалуйста, что именно Дмитрий Романов попросил тебя мне передать для Артура Волкова, — попросила княгиню Кудашову императрица.

— Он просил передать всего два слова: Магнус предал.

Надежда, говоря это, была напряжена и насторожена. Тем удивительнее для нее оказалась реакция; впрочем, не только для нее — остальные наблюдали, как Артур Волков переглянулся с Драго Младичем, после чего повисшая тишина оказалась разорвана их дружным громким смехом.

Смех быстро утих, и реагируя на взгляды остальных Артур Волков заговорил.

— Что такое «английский юмор»? Это когда один джентльмен говорит другому джентльмену нечто такое, чего не понимают окружающие. Именно это обоих и забавляет.

— Артур, — с холодком в голосе произнесла Ольга.

— Да-да, конечно, — кивнул Артур и оглядел всех присутствующих. — Я сейчас все объясню. Только прежде, раз уж мы все собрались здесь столь тесной и доверенной компанией, еще и заговорив о предательствах, у меня есть для вас важная информация. О Модесте.

— И что же такое ты хочешь нам о нем рассказать? — поинтересовалась Ольга.

— Он всей душой всегда желал власти, но в этом мире ему получить требуемое никогда бы не удалось.

— То есть ты знал, что его волю подавляет Корона Подчинения? — догадалась Ольга.

— Н-ну, про подавляет волю — не совсем точно, — поморщился Артур. — Но если в общем, то да, знал. После того как я спрятался от всеобщего внимания в Инферно, я оказался рядом с ним на долгое время. И, так получилось, оказался в курсе его перевоплощения. Некоторое время даже помогал ему сохранить человеческое начало под натиском демонической сущности.

— Некоторое время?

— Да.

— А после? Вы не справились?

— Не справились? — взметнул брови Артур. — Как ты могла о нас так плохо подумать? Нет, просто Модест сам выбрал другой путь. Помните Керриган? Измененную девушку, которая была порабощена Королем-инферналом?

Помнили и знали об этом не все, поэтому Артур довольно коротко рассказал об измененной человеческой девушке, чье настоящее имя даже не запомнил, называя ее просто Керриган. Воля и разум девушки были освобождены после убийства Короля-инфернала, с которого Модестом была поднята Корона Подчинения. Рассказал Артур и о том, что Модест во время работы в Инферно сработался с Керриган, общаясь с ней довольно тесно. Что, во многом, и послужило причиной выбора его дальнейшего пути.

— Так что Модест сейчас, пусть и не совсем в человеческом виде, остался в Инферно для того чтобы попробовать объединить и возглавить местные племена бурбонов и оставшихся там людей. И я не вижу, что ему может в этом помешать.

— Вот оно как… — задумчиво протянула Ольга. — Что еще мы не знаем о предательствах? Раз уж мы о них заговорили.

— Наденька, что именно тебя просил передать Дмитрий Романов? — обернулся Артур к Надежде.

— Всего два слова, я их уже сказала.

— Повтори пожалуйста, прошу тебя.

Надежда посмотрела на Артура, пожала плечами и произнесла:

— Магнус предал.

— Магнус не предавал! — в ответ одновременно воскликнули Драго и Артур.

— Поясните, — негромко произнес молчащий доселе президент.

— Это из нашего родного мира, довольно широко известный мем из Вахи, — обернулся к нему Артур.

— Я слабо представляю что такое мем и совершенно не представляю, что такое Ваха. Но судя по контексту, Дмитрий Романов — это ваш с Драго соотечественник. Так?

— Именно, — кивнул Артур. — А значит, давайте сосредоточимся на том, что мы можем ему предложить, а после этого мне, полагаю, стоит прогуляться в Польшу и с ним поговорить.

В прошлый раз я видел Императорскую площадь с водительского места машины, когда в безумной погоне уходил от полицейской погони по улицам Познани. Времени осмотреться тогда особо не было, так что антураж практически не запомнил.

Сейчас времени было много больше, и стоя у высокого окна Императорского замка — с крыши которого по мне, помнится, ударили маги, рассматривая площадь вспоминал откуда и как я сюда приехал. И в частности — во время памятной погони, и в общем — анализируя творящееся в мире.

— Здравствуйте, — отвлекая от мыслей, вдруг раздался за спиной вкрадчивый голос. Причем произнесено было так, что послышалось это больше как «дратути».

Резко обернувшись, увидел худощавого молодого парня в черном мундире с красными вставками. На фоне темного мундира его светлые волосы выделялись довольно ярко. В руке незнакомец держал изогнутый клинок кукри, лезвие которого влажно поблескивало самой настоящей Тьмой.

— Приветствую, — настороженно произнес я, делая шаг назад.

— Ах да, прошу простить, — произнес незнакомый парень, после чего раскрыл ладонь, в которой находился кукри. Нож, вопреки моим ожиданиям, не упал на пол, а растворился в воздухе. Миролюбиво показав мне открытые ладони, неожиданный гость улыбнулся и заговорил.

— До недавнего времени я считал, что точка бифуркации в истории наших миров — это одна тысяча девятисотый год, когда на свет появились первые одаренные. Как я полагал именно тогда, плюс-минус пара лет, случилось нечто, что привело к появлению магии в этом мире, после чего история пошла по пути отличного от нашего. Но недавно, в связи с последними событиями в Денби, у меня появилась новая версия, которая сейчас выглядит вполне очевидно. Не Сияние пришло в этот мир, а из нашего с тобой мира ушло Сияние…

Собеседник — а это, как понимаю, был Артур Волков, замолчал, явно ожидая от меня ответа. Я даже не собирался думать и гадать, просто ждал продолжения.

— Одна тысяча девятьсот восьмой год, — подсказал он.

— Тунгусский метеорит? — неожиданно даже для самого себя догадался я.

— Exactly! — удовлетворенно воскликнул худощавый парень, щелкнув пальцами. — Я позавчера искал в Сети, в этом мире ничего подобному Тунгусскому феномену и близко не было, не нашел ни единого упоминания. Ты, кстати, из какого года сюда?

Прозвучало с интонацией: «Ты с какого района?» Судя по едва заметной улыбке собеседника, сделано это было специально.

— Двадцать седьмой.

— Ух ты. Я из двадцатого. Как вы там с коронавирусом, справились?

Не зная даже, что ответить, я только головой покачал.

— Нет? — удивленно и озабоченно поднял брови собеседник.

— Н-ну… долгая история.

— Долгая, значит. Слушай, мне — в отличие от нашего общего друга Астерота, не очень легко поддерживать временную воронку…

Оглянувшись по сторонам, я понял — мгновенье вокруг остановилось.

… — а не поддерживать я ее не могу, потому что иначе сюда сбежится вся королевская рать, чтобы попытаться поймать и препарировать мою тушку. Надежда передала сообщение, нам с тобой определенно есть что обсудить. Как ты насчет того, чтобы сходить побеседовать в условно-безопасное место?

— Пойдем, — пожал я плечами.

Артур Волков взмахнул рукой — в которой мгновенно материализовался клинок-кукри, и буквально разрезал ткань реальности, открывая дверь в другое измерение. Следом за ним я прошел в открывшийся портал и оказался в комнате-близнеце той, где мы находились только что.

Мы, как я понял, прошли в то самое темное отражения мира, куда нас однажды отправила Надежда, спасая от смерти. Правда, никакого страха или неприязни темное место сейчас не вызывало: неожиданный гость здесь, в темном отражении мира, изменился. Он сейчас словно бы светился, разгоняя Тьму этого места. Глаза его, совсем недавно обычные, лучились ярким светом.

— Подарок Люцифера, — прокомментировал свой светящийся взор Артур. — Не обращай внимания.

— Довольно сложно не обращать на такое внимание.

— Ну да, согласен. Так что там в двадцать седьмом?

— Ты уверен, что хочешь знать?

— Даже так… — поджал он губы. — Намекнешь?

— Помнишь, в двадцатом году в интернетах ходила такая шутка… Как там, сейчас вспомню… В общем, что-то по типу, что однажды в кармане зимней куртки ты найдешь старую маску и ностальгически улыбнешься, поправляя бронежилет.

— Да, помню такое, — широко улыбнулся худощавый светловолосый парень.

Я молчал. Улыбка с его лица начала исчезать.

— То есть это уже не шутка? — поинтересовался он.

— Это уже не шутка, — кивнул я.

— Да, печальная история, — покачал головой Артур. — Не уверен, что хочу слышать продолжение.

— Вот и я о том же.

— Ладно, соглашусь. Может быть потом, к чему сейчас настроение портить. Разреши вопрос? По делу.

— Спрашивай.

— Что ты собираешься делать в ближайшее время?

— Решать первоочередные проблемы.

— С тем, что тебя назначили копьем, направленным в сторону Конфедерации?

— Нет.

— Нет? — нахмурился Артур. — Тогда что? Завоевать королевство датское вместе с Сигурдом-Атилем Магнуссоном? Или нагнуть Дом Дамьен, чтобы с помощью Эмили, простите, Софии Бертезен, потыкать острой палкой в грязные делишки корпораций?

Если ситуация с назначением меня «направленным в сторону Конфедерации» копьем прекрасно читалась, то вот последние предположения собеседника — все сплошь тайны, покрытые мраком, которые ни с Магнуссоном, ни с Эмили мы пока даже предметно не обсуждали, поговорив только о намерениях.

— Нет, — снова покачал я головой, сдержавшись от желания задать вопрос о подобной осведомленности собеседника.

— Так какие у тебя первоочередные проблемы? — с нескрываемым удивлением поинтересовался он.

— Сейчас рядом со мной находятся три девушки, которые ожидают что станут моими женами, и по политическим причинам я не могу никому отказать.

— Три?

— Да, три, — кивнул я, и отреагировал на задумчивую гримасу собеседника: — Что-то не так?

— Не могу понять, почему три. Ядвига, если мы считаем ее за одну персону вместе с твоим фамильяром, кавайная Наденька, прекрасная Ангелина Новицкая, получившая невиданную силу Анна Гарсия. Это четыре, а не три. Кого из них ты уже бортанул?

Некоторое время не отвечая, я смотрел на собеседника, который показывал просто невероятную осведомленность. Хотел было задать вопрос, но он прояснил ситуацию раньше:

— Я тоже встречался с Астеротом, прежде чем он окончательно ушел из этого мира. Видишь ли, мы с ним давно… периодически пересекаемся по работе, так скажем, так что попрощаться он зашел.

Ах вот оно что — теперь все стало понятно. Артур между тем продолжил, причем говорил он с улыбкой, так похожей на ту, что была совсем недавно на губах Астерота:

— Насчет твоих первоочередных задач. Неужели ты полагал, что попав в прицел высших сил ты будешь решать лишь местечковые проблемы? Тебе уже даже Колесо миров показали, а ты до сих пор считаешь, что выбор невест — твоя самая первая проблема.

Очень странное выражение лица у него было при этих словах. Вдруг он коротко рассмеялся и извиняющееся махнув рукой, пояснил:

— Прости. Просто я сейчас почти точь-в-точь повторил слова, которые сказал мне наш общий друг Астерот в тот момент, когда я сам находился примерно в твоем положении.

— Ясно. Так к чему был вопрос о планах?

— Ты как вообще, горишь желанием местной политикой заниматься?

Отвечать вслух я не стал, просто очень внимательно посмотрел на собеседника и едва-едва покачал головой. В ответ Артур громко рассмеялся.

— Да, я тоже до сих пор иногда ловлю себя на мысли, что еще немного и все поймут, что на всех сборищах серьезных людей я человек откровенно лишний и боюсь, что меня с позором удалят из зала заседаний.

— То есть ты сам превентивно удалился? — спросил я, намекая на его исчезновение.

— О, это несамостоятельно. Видишь ли, каждому из нас братья-архидемоны оставили способности, связанные с управлением и контролем времени. Но кроме этого я обладаю способностью перемещаться в пространстве так, что меня просто невозможно отследить, — Артур показал мне на мгновение материализовавшийся в руке клинок кукри. — Это дар не архидемона, а одной богини. Об этом даре стало известно слишком многим людям, которые после этого перестали чувствовать себя в безопасности. Так что мне срочно пришлось перейти в статус «пропавшего без вести», иначе большой войны было бы не избежать. Именно поэтому я оставил на время этот мир и даже не заикался о претензиях на трон.

— А у тебя есть?

— Конечно. Причем может быть даже и поболее, чем у тебя. Хотя я в этом не уверен, глубоко не вникал. Тем более что если смотреть в практической плоскости, то в данный момент наш с тобой спор, если он состоится, может разрешить только удельный вес залпа, а отнюдь не юридическая казуистика.

Слова были сказаны довольно легко и непринужденно, но за ними стояло очень и очень многое.

— Ты вернулся и выходишь из сумрака? — посмотрел я в лучащиеся светом глаза.

— Вот, к этому я и веду. Смотри, есть пара вариантов. Первый — я, как и было запланировано ранее Люцифером, становлюсь императором Российской Империи. Ты станешь королем Царства Польского. Поделим Ойкумену — полюбовно, как по плану Великой Екатерины должны были поделить ее Константин с Александром.

— Константин с Александром мир делили не совсем полюбовно, — вспомнил я детали истории.

— Ладно, не цепляйся к словам. Без большой войны. Или же действительно можно зарубиться, так что победитель заберет все. Если останется что забирать, конечно.

— Второй вариант?

— Тебя сюда, в это мир, призвал Астерот. Верно?

— Да, он так себя называл.

— Зачем, не сказал?

— Ты слышал, что у него был спор с бывшей женой о разделе имущества?

— Да, он упоминал как-то об этом. И ты ему в этом помог?

— Да, я убил инкарнацию его бывшей жены в этом мире.

— То есть та самая Королева демонов — это его… — эмоционально воскликнул Артур, не скрывая изумления.

— Да.

— Ничего себе. Неплохо, неплохо, — уважительно поджал губы собеседник. — Ты слышал о равновесии?

— Да, Астерот много говорил на эту тему.

— То есть он уже сделал тебе предложение, от которого нельзя отказаться?

— Ты имеешь ввиду занять его место?

— Именно.

— Кто третий?

— Драго Младич. Глава Некромикона, с ним можно договориться.

— Преемник Баала?

— Да. Если посчитать всех тех, кто остался на планете с возможностью повелевать силой, или обладающих божественным даром, вместе со всеми твоими — лояльных будет больше чем три четверти. Наш уже русский престол, в перспективе польский — после того как ты освободишь Ядвигу из плена своего фамильяра, клиенты Драго в ближайшее время заберут все бывшие протектораты и колонии Франции и Британии. Япония опять же, во главе с императрицей Наоми… Магнуссон твой со временем в силу войдет, и после этого завершить превращение Российской Конфедерации в Земную Конфедерацию дело техники. И у нас сейчас есть уникальная возможность — сделать эту планету безопасной благополучной территорией, и уже отсюда диктовать свою непреклонную волю остальному межмировому сообществу.

— Кто будет главным?

— Ты в покер как?

— Чуть-чуть умею.

Артур вдруг снова весело и легко рассмеялся, после чего пояснил:

— Если перед началом игры на деньги тебе кто-то говорит, что играть умеет совсем чуть-чуть, сразу стоит насторожиться.

Я в ответ только плечами пожал, признавая очевидное.

— У нас сотни лет только на разгон, и партия за новые миры… — начал было Артур, но я его прервал.

— Я не про это спрашивал. Я имел ввиду, кто будет главным в Конфедерации.

— А…. Прости, забываю, что ты тут недавно. Николаев, Сергей Александрович. Знаешь такого?

Такого человека я знал. И не только по новостям: это единственный кроме меня человек, который находился в курсе местонахождения демонического клинка, в котором был заключен слепок души Надежды. Что, собственно, уже его характеризовало.

— Президент Российской Конфедерации? — на всякий случай уточнил я.

— Именно.

— А какому межмировому сообществу мы будем волю диктовать?

— Была бы воля, сообщество найдется. Например, для начала, племена демонов из Нового Инферно, когда остановим вторжение. Так-то они разумные существа, просто у них пока велосипедов не было, поэтому злые такие. Да и кроме них кому диктовать свою волю всегда найдется, миров рядом много. Так что, играем по-крупному?

— Колесо Сансары не должно останавливаться, — задумчиво кивнул я.

Вот как чувствовал, что здесь, в этом мире, я ненадолго. Было ведь предчувствие, неуловимое состояние нахождения на промежуточной станции пути. С другой стороны, если рассматривать это "ненадолго" в формате вечности…

Эту книгу вы прочли бесплатно благодаря Телеграм каналу Red Polar Fox.