Дизайн обложки Екатерины Климовой

Иллюстрация на обложке Яны Слепцовой

В «Небесном береге» поднимаются сложные темы, и я не хочу, чтобы вы чувствовали себя плохо в процессе и после чтения. Я писала эту историю не с целью навредить. И, если вы не уверены в своем психологическом состоянии, примите комфортное для вас решение.

– Кровавый Император! Кровавый Император! – скандировала толпа аристократов, поглощенная яростным возбуждением.

Тонкие лианы отслоились от пропитавшихся кровью стен арены и ринулись в сторону Эверлинга. Он ловко увернулся, взмахнул мечом и обрубил ветви. На лице заиграла жестокая усмешка: подобным его не победить, но попытка вышла хорошая. Парню, которого поставили против Эверлинга, было около двадцати, но рядом с Кровавым Императором он казался меньше и слабее.

Арена «Небесный берег» располагалась в самом центре Партума и являлась популярнейшей достопримечательностью Форты. Туристы сюда заезжали редко, и арена их не воодушевляла, как коренных граждан. Однако люди из соседних городов неизменно шли к арене, чтобы посмотреть на нее хотя бы снаружи. Увидеть место, в котором под замком держали опасных магов, хотели если не все жители страны, то многие.

Толпа не замолкала ни на секунду:

– Кровавый Император! Кровавый Император!

Эверлинг предпочел бы не улавливать в диком реве собственное прозвище. Он никогда не удостаивал толпу вниманием, словно смотреть на них – ниже его достоинства. В реальности все было с точностью до наоборот: аристократы часто кидали на него снисходительные взгляды, дарили пошлые улыбки. В такие моменты Эверлинг не задумывался об их желаниях, иначе не выдержал бы, как не выдерживал всякий раз, выходя на арену и кромсая чужие жизни. Власть имеющие непременно напоминали – он ничтожество, которое должно беспрекословно подчиняться тем, кто лучше, сильнее, влиятельнее.

Но на арене он был Императором. Всемогущим и жестоким.

Гул толпы отошел на второй план. Эверлинг подкинул меч, поймал, перехватив другой рукой. Ухмыльнулся: жадно, голодно, хищно. Губы застыли. Глаза заволокла стеклянная пелена. С начала битвы он ни разу не использовал магию. Раз толпа требовала зрелища, Эверлинг должен был его предоставить.

В несколько уверенных шагов он сократил расстояние между собой и противником, сделал выпад с мечом в руке – ложный – и отступил. Взгляд соперника молил о скорой и безболезненной смерти. У этой битвы мог быть один исход: победа Эверлинга и смерть его противника. Такую установку дал Ирмтон Пини, владелец «Небесного берега», перед тем, как выпустить Кровавого Императора из загона.

Парень, резко вздернув руку, хотел использовать магию.

Несколько еще целых лоз неизвестного Эверлингу растения шевельнулись. Лежащие перед ним ветви взмыли в воздух, развернулись острыми краями и полетели прямиком в глаза. Видя, как маленькие точки приближаются и становятся больше, Эверлинг даже не шелохнулся. Немигающим взглядом он наблюдал за атакой отстраненно, словно находился далеко за пределами арены. А потом рубанул по ветвям и направился к противнику, но затормозил на полпути: атака повторилась. Снова. Эверлинг с легкостью отразил ее. Снова.

Они повторили одни и те же движения еще дважды. Бой начал докучать Эверлингу. Паренек остановился: видимо, не мог придумать ничего интереснее. Он вряд ли умел толком драться – Эверлинг понял это, едва увидев его, такого хрупкого и напуганного.

Крик толпы на мгновение показался Эверлингу оглушительным. Он откинул меч, набросился на паренька и несколько раз ударил под дых. Отскочил в сторону, обернулся, глянув на меч, и неоднозначно хмыкнул: хотел вернуться за оружием, а после использовать магию, но в итоге остался стоять на месте. Противник опустился на одно колено и тяжело задышал. Эверлинг вскинул ладонь, сжал в кулак, и паренек резко схватился за грудь, начав кашлять. Из горла вырывались сначала стоны, потом всхлипы. Эверлинг слишком часто слышал эти звуки, и его окаменевшее сердце давно перестало сжиматься из-за боли, которую он причинял другим.

Он разжал кулак, и его противник рухнул на землю. Толпа кричала: им было мало.

Им всегда мало.

Им всегда надо больше.

Эверлинг невольно повернулся в сторону, где стоял Ирмтон Пини, столкнулся с его суровым, холодным взглядом и понял: заканчивать нельзя, нужно больше зрелища, больше крови. Секунды, когда он понимал, что бой нужно продолжать, всегда были самыми невыносимыми.

Парень отдышался и попытался подняться, но почувствовал новый спазм и снова застонал. Эверлинг вальяжно подошел, пнул соперника три раза подряд – не сильно, скорее для виду – и присел на корточки. Он ощущал, как течет кровь внутри парня, как она замедляется, превращаясь в тугой ком, сделанный точно из стали.

– Последние слова? – нагнувшись к уху паренька, равнодушно спросил Эверлинг.

Он уже сбился со счета, сколько раз произносил эту фразу, сколько разных ответов слышал. Каждый был пропитан болью и затаенной надеждой на спасение.

– Уже?.. – послышался неуверенный ответ.

– Нет. Но вряд ли еще представится возможность.

Паренек быстро втянул столько воздуха, сколько мог. Пауза затянулась, и Эверлинг уже хотел нанести удар, но он произнес:

– Причини мне меньше боли, чем можешь. Пожалуйста.

Это была невыполнимая просьба. Но Эверлинг молча кивнул.

– Меня зовут Бенат. Мать говорила, мое имя означает «смелый как медведь», – продолжал парень. – Вдруг хотя бы ты будешь меня помнить после того, как убьешь.

Эверлинг ничего не ответил. Он помнил каждого, чью жизнь отнял, но ни у кого никогда не спрашивал имени. Бената он запомнит.

Говорить, что Бенат действительно очень смелый, Эверлинг не стал.

Снова столкнувшись взглядами с Ирмтоном Пини, он понял, что пора начинать то шоу, ради которого большинство сюда явилось. Эверлинг поднялся. Каждое убийство разрывало душу на части.

Бенат по-прежнему стоял на коленях. Сражаться с Кровавым Императором было бессмысленно: это знали все бойцы, находившиеся на арене. У Кровавого Императора не было ни одного проигрыша за все длительное пребывание здесь. «Небесный берег» в каком-то смысле стал Эверлингу домом и сделал из него того, кем он являлся. Такое могли про себя сказать далеко не все. Многие не прекращали бояться ни на секунду – Эверлинг же не боялся никогда. Так, во всяком случае, говорили о нем те, кто смотрел со стороны.

По мановению его руки Бената швырнуло в стену, и Эверлингу послышался хруст костей. Рот у противника распахнулся, но крика не последовало. Эверлинг не хотел называть его по имени даже в мыслях, он вообще предпочел бы не знать его. Парень рухнул на землю, и Эверлинг сжал кулак снова: нарушил кровообращение. Кровь внутри стала жесткой.

Приблизившись, Эверлинг протянул к нему выпрямленную ладонь и сделал плавный оборот: руки у противника медленно начали выворачиваться под неестественным углом и ломаться. Парень кричал. Эверлинг не слышал крика боли за восторженным воплем зрителей. Сколько секунд прошло, прежде чем до ушей Эверлинга донесся заветный хруст костей, он не считал. Когда он сделал еще один плавный оборот ладонями, с ногами произошло то же самое. Крик паренька сливался с упоительным гулом толпы.

Эверлинг не раз думал, почему именно их, магов, бойцов на арене, называли монстрами, когда настоящие монстры сидели на трибунах и выглядели вполне прилично. Их руки не были запятнаны в крови, одежда всегда была чистая, а лица сияли невинностью. Но внутри сидели демоны с острыми зубами и сверкающими глазами. Эти демоны готовы были вцепиться в глотки кому угодно, особенно тем, у кого не было влияния и власти.

Эверлинг снова швырнул его – в противоположную стену, ударил о пол и еще раз о стену. Каждый удар сопровождался хрустом костей. Бенат еще дышал. Эверлинг снова вывернул ему конечности одним движением руки. Сломал каждый палец по очереди. Сломал уже поломанные кости. Раздробил их. Сломал ребра. Сломал еще раз.

Тяжелыми шагами он подошел ближе. Хриплое, медленное дыхание сопровождалось свистами, изо рта текла кровь. Глаза с трудом держались полуоткрытыми. Эверлинг не давал обещания причинить меньше боли, он просто выслушал последние слова. День оказался слишком жарким. Эверлинг на мгновение закрыл ладонью глаза и выдохнул.

А после убил Бената.

Знакомая усталость растеклась внутри, захотелось рухнуть на колени, завыть, заснуть и больше не просыпаться. Но он продолжил неподвижно стоять. Такое случалось каждый раз, когда противники испускали последний вздох. Эверлинг хотел умереть следом.

Аристократы вскричали, кто-то повскакивал с мест, кто-то захлопал, и каждый пребывал в безудержной радости. Лица украшали безумные, дикие улыбки.

– Кровавый Император! Кровавый Император! – снова скандировала толпа.

Первый раз Эверлинг убил, когда ему было семь. Это произошло случайно. Тогда он не умел управлять своей магией и едва ли знал о ее существовании. Не понимал, что и как сделал. Ему просто было необходимо защититься от мужчины, захотевшего его облапать, похитить, избить. Или что-то намного хуже. Эверлинг не догадывался.

Он не смотрел на бездыханное тело паренька. Бесчувственный взгляд устремился куда-то перед собой. В голове мелькали картинки: темная подворотня на окраине Партума в холодную зимнюю ночь. Он сбежал из приюта в день, когда на улице поднялась жуткая метель. Огромные белые хлопья вместе с ветром чуть не сбивали с ног. Он прислонился к стенке и старался найти какое-то укромное место, чтобы переждать плохую погоду, а после снова отправиться в путь. Куда идти, он не знал, зато был уверен, что в приют не вернется – там слишком много правил, слишком много брошенных детей, слишком много боли. А боли ему хватало и своей.

Маленький Эверлинг спрятался около мусорных баков. И, как назло, какой-то мужчина решил заглянуть именно туда. Эверлинг надеялся остаться незамеченным. В воспоминаниях незнакомец улыбнулся и потянул к нему руки. Открывал рот, что-то говорил, но слова напрочь стерлись из памяти. Может быть, мужчина и не желал ничего плохого, может быть, хотел помочь – сейчас об этом никто не узнает.

Чувства, которые накрыли маленького Эверлинга в тот момент, оказались настолько сильными, что он не смог их контролировать. Мужчина коснулся его плеча, спины, хотел притянуть к себе. Был это страх, ярость или желание защитить себя, Эверлинг тогда не понял, но почувствовал прилив небывалой до этого силы, которую не хотел и не мог сдерживать. Она пламенем зародилась в сердце и распалялась, пока не хлынула наружу плотным потоком.

Спустя несколько недолгих мгновений мужчина лежал мертвым, а маленький Эверлинг был в его крови.

Он моргнул. Это воспоминание не было его кошмаром, но именно оно всплывало в памяти каждый раз, когда он наносил последний удар и заканчивал бой.

Ирмтон Пини вышел на середину арены и гордо провозгласил:

– Победил Эверлинг Рагнар, Кровавый Император!

Эверлинг чувствовал, как внутри закипает ярость. Опять. Она жаром опаляла внутренности и придавала силы. Он знал, что в любой момент может убить Ирмтона, раскидать охранников и оказаться на свободе. Но что делать на свободе в городе, где все его ненавидят, Эверлинг не понимал. Как и не понимал того, насколько был готов оставить тех, кого, вопреки всему, любил.

Его любовь была жесткой. Непривыкший проявлять чувства, он никогда не говорил добрых слов и не дарил тепла, зато в любой момент мог растерзать на части врагов.

В толпе хлопали все без исключения. Он повернулся лицом к Ирмтону Пини, подошел и поклонился зрителям. Это дурацкое правило выводило из себя. Что могло быть глупее, чем кланяться обезумевшей толпе, которая жаждала крови? Этого требовали правила приличия высшего общества и правила арены, за нарушение которых следовало наказание. Эверлинга такой распорядок веселил: наказывать тех, у кого вся жизнь – одно сплошное наказание, казалось по меньшей мере нелепым.

Ирмтон Пини ухватил его за запястье и поднял, вызвав новую волну восторженных криков. Эверлинг сжал зубы. Он ненавидел его прикосновения. Эверлингу хотелось убивать. Без раздумий, без представлений. Ирмтон Пини стиснул руку сильнее, чем требовалось, и Эверлинг заметил, как губы у того слегка поджались: Ирмтон Пини был в бешенстве.

Когда зрители начали вставать и уходить, Ирмтон и Эверлинг направились к решетчатым воротам, в проходе которых стояла полноватая женщина в светло-желтом платье. Округлое лицо выражало серьезность, брови немного сдвинулись к переносице и делали серые глаза выразительнее, чем обычно. В руках она держала небольшую сумочку, а одной ногой то и дело стучала по полу. Элиса Пини, жена Ирмтона, не поздоровалась, когда они подошли, и не удостоила Эверлинга даже взглядом.

– Когда мы пойдем домой? – требовательно спросила Элиса.

Ирмтон вздохнул и наконец выпустил руку Эверлинга. К ним подошел высокий мужчина в дорогом черном фраке в сопровождении одного стражника. Мужчина и Ирмтон пожали друг другу руки.

– Совсем скоро, моя дорогая, – сухо отозвался Ирмтон.

Эверлинг заметил у стражника тонкий стальной ошейник. Такие ошейники носили все маги. Снимать его позволялось только во время боя и некоторых тренировок под зорким наблюдением инструкторов. Он сделал глубокий вдох: ошейники Эверлинг ненавидел всем сердцем, они душили с каждым годом сильнее. Их невозможно было сломать или снять без ключа – он пытался не один раз. Пытался не только он.

Ирмтон Пини и аристократ, пришедший с трибун, о чем-то тихо разговаривали, стоя поодаль. Краем глаза Эверлинг заметил, как мужчина вручил Ирмтону конверт. Скорее всего, там были деньги. Скорее всего, ставка на следующий бой, в котором должна была биться Эванжелина. Он поморщился и услышал, как Элиса протяжно и недовольно вздохнула, почувствовал ее презрительный взгляд на себе и с трудом сдержал вертевшиеся на языке оскорбления. Ирмтон с аристократом подошли к ним.

Мужчина в черном фраке улыбнулся, глядя на Эверлинга, и протянул руку, дотронувшись пальцами до плеча. Еле уловимое касание заставило Эверлинга незаметно дернуться в сторону. Мужчина продолжал улыбаться.

– Может, ты согласишься отдать Кровавого Императора в мое распоряжение? Всего на одну ночь, Ирмтон. Утром я верну его. – Он не сводил глаз с Эверлинга, а Эверлинг принципиально не поворачивался к нему.

Ирмтон рассмеялся:

– В другой раз, мой дорогой друг, в другой раз.

Шутил ли Ирмтон или действительно планировал продать его как шлюху, Эверлинг не догадывался. Его, Кровавого Императора, Пини не продавал ни разу, но что ждало в будущем – оставалось загадкой, и вряд ли даже сам Ирмтон знал свои решения наперед.

Мужчина приподнял шляпу в прощальном жесте.

– Что ж, буду надеяться, что рано или поздно мне повезет и я проведу незабываемое время с профессиональным убийцей.

Он ушел.

Эверлинг не произнес ни слова, но внутри все закипало от злости, и этой злостью он хотел испепелить все, что видел. Он стискивал кулаки с такой силой, что на ладонях должны были появиться тонкие следы-полумесяцы. Эверлинг надеялся поскорее оказаться в подземельях, увидеть Эванжелину, Джейлея с Джодерой. Даже Герсия видеть было приятнее, чем Ирмтона и Элису Пини. На несколько секунд он задержал дыхание.

– Не бойся, Кровавый Император, – подойдя вплотную к нему, прошептал Ирмтон. – Если кто-то тебя возьмет, то это буду я.

Они посмотрели друг другу в глаза. Ирмтон – с привычной издевкой, Эверлинг – с пылающим гневом и отвращением. В их безмолвных битвах никогда не было победителя. Каждый был готов стоять до последнего.

Элиса никак не отреагировала и сделала вид, что не услышала. Впрочем, может быть, действительно не слышала. Она отстраненно смотрела вглубь длинного коридора.

Ирмтон жестом приказал стражнику надеть на Эверлинга ошейник. Услышав привычный щелчок и почувствовав ненавистный холод и тяжесть на шее, Эверлинг направился в коридор.

Стражник последовал за ним, обогнал, задев плечом, и стал идти впереди: этого тоже требовали правила, но такую вольность Эверлингу спускали с рук. В конце концов, не просто так он стал одним из трех лучших бойцов арены.

Охранник сжал кинжал одной рукой и бросил взгляд на висящее за спиной ружье. Многие так делали. Словно боялись, что Эверлинг мог использовать магию, несмотря на ошейник, блокирующий любую силу. Эта страна отрицала магию, но сама же использовала магические артефакты, чтобы не позволить магам проявить свою мощь, даже если она могла спасти чью-то жизнь. Форта в глазах Эверлинга олицетворяла абсурд.

Он посмотрел стражнику в затылок. Не будь ошейника, он бы его убил. Не будь у охранника оружия, он бы его избил. Но оставалось молча и покорно идти следом по давно изученному коридору в место, где Эверлинг жил с семи лет.

– Я бы вас всех на цепи держал, – уничижительно бросил охранник.

Эверлинг слышал массу вариантов одной и той же мысли. Каждый, кто сопровождал его, непременно говорил что-то, что должно было больно зацепить нечто внутри. И он бы с радостью сказал, что не цепляло, но гнев закипал всегда. После каждой надменно брошенной фразы, после каждого высокомерного оскорбления. Если бы стражник обернулся, то увидел в его глазах жажду крови, ту самую, которая бушевала в тех, кто платил деньги за жестокое зрелище в «Небесном береге». Но он не обернулся.

Дойдя до массивной двери, оба остановились. Охранник постучался, с той стороны щелкнул замок, и другой охранник впустил Эверлинга. Все происходило в тишине, никто ни с кем не здоровался. Все выполняли то, что должны. Напряжение между ними было почти физическим. Стражники встали по стойке смирно около закрытой двери позади Эверлинга. Он оказался в просторной комнате с несколькими диванами и креслами, парочкой журнальных столиков и шкафов с потрепанными старыми книгами. Ирмтон Пини хотел создать намек на обычную жизнь, но зал смотрелся слишком пустым, а от каменных стен веяло холодом.

Предполагалось, что здесь можно отдохнуть, но при вечном наблюдении это было нереально, поэтому здесь либо ждали своей очереди, чтобы отправиться на арену, либо ожидали кого-то с боя. Как Эверлинга ожидали Эванжелина, Герсий, Джейлей и Джодера.

Миниатюрная Эванжелина в бесформенной серой сорочке, напоминающей балахон, расположилась на диване. Рядом лежала раскрытая на середине книга, которую она пыталась читать, но от волнения не могла сосредоточиться. Рыжие волнистые волосы растрепались, сама Эванжелина свернулась клубочком. Темно-синие глаза были слабо приоткрыты: она точно слишком много нервничала и сильно устала. Эверлинг направился к ней.

Краем глаза он заметил Герсия. Тот в обычной тренировочной форме темно-серого цвета стоял около шкафа и упорно не оборачивался на Эверлинга, хотя уже понял, что он вернулся. Эверлинг задержал на нем взгляд дольше нужного, подмечая напряженные плечи и идеально ровный низкий хвост. Герсий всегда собирал волосы именно таким образом, хотя все, кроме Эверлинга, говорили, что с распущенными ему идет намного больше. Джейлей и Джодера обожали их иссиня-черный цвет, а Эванжелина, когда была маленькой, часто просила разрешения заплести косички. На мгновение Эверлинг улыбнулся уголками губ и сразу же вернул внимание к дремлющей Эванжелине. Герсию он не сказал ни слова, а Герсий не сказал ни слова ему.

– Брось ты, он никогда не проигрывает, – послышался задорный голос Джодеры. – Ты можешь вспомнить хотя бы один бой, когда Линг проиграл? Вот и я нет!

Джейлей и Джодера Элберзы, до одури похожие друг на друга, сидели в двух креслах у дальней стены. Оба выглядели вполне уверенными в его победе, разве что Джейлей – с долей сомнения, а Джодера – с гордостью и радостью. У Эверлинга вырвался смешок: они были одинаковыми и в то же время разными. Джодера и Джейлей не были близнецами, но внешнее сходство поражало: темная кожа, красиво блестевшая в свете солнечных лучей, одинаковые лица овальной формы, большие карие глаза и пухлые розоватые губы. Будь они одного пола, Эверлинг бы не отличил их. У Джодеры кудрявые темные волосы доставали до поясницы, а у Джейлея слегка топорщились вокруг головы, напоминая ежик.

– Не было такого, чего ты меня с толку сбиваешь! – воскликнул Джейлей.

– Вот и я о том же, дурень! Наш Линг обязательно победит, по-другому и быть не может. И вообще! Ты своими сомнениями заставил Эву и Гера волноваться! – недовольно и достаточно громко ответила Джодера.

Ее брат развел руками, мол, что поделать, как же тут не волноваться, когда такое происходит. «Такое» происходило постоянно. Каждые одну-две недели последние одиннадцать лет, с момента, как его первый раз выпустили на арену. Эверлингу тогда было двенадцать.

Джейлей и Джодера не замечали присутствия Эверлинга, и он не мешал им.

– Эва и Гер всегда волнуются, Джо! – отозвался Джейлей. – Отличается их волнение тем, что Эва обо всех заботится, а Гер строит из себя непробиваемую стенку и держит все в себе.

Это было правдой. Эверлинг сел на диван, где устроилась Эванжелина, только на другой конец, чтобы не побеспокоить ее. Она встрепенулась и открыла глаза, удивленно огляделась, заметив его. И со спокойной радостью улыбнулась.

– Ты в порядке.

Это не было вопросом. Эванжелина не замечала испачканной в крови одежды, потому что на ярко-красном костюме кровь разглядеть было сложно. Цвет костюма Эверлинга в сегодняшнем бою соответствовал цвету волос и характеру: такой же огненный, кровавый, такой же неистовый, буйный, упрямый. Пряди слиплись и казались мокрыми: то была кровь Бената. Эванжелина понимала и это, но все равно спокойно улыбалась и была рада.

– Я в порядке, – эхом подтвердил Эверлинг.

Джейлей и Джодера замолчали и приподнялись со своих кресел, заметив Эверлинга.

– С возвращением! – одновременно выкрикнули Джейлей и Джодера и ринулись к дивану, где сидели Эванжелина и Эверлинг.

Вовремя затормозив, они чуть не свалились на них, но смогли устоять. И рассмеялись.

– Чего разорались! – рявкнул один из охранников, и Джодера с Джейлеем сразу же замолчали.

– Вообще-то это комната отдыха, – грубо ответил Эверлинг. – Имеем право. Если что-то не нравится, смените работу.

– Такому ничтожеству, как ты, лишний раз нельзя разрешать даже рта раскрыть, – стражник потянулся за ружьем.

Джодера и Джейлей напряглись. Герсий бросил настороженный взгляд на охранников, но с места не сдвинулся. Эверлинг уже открыл рот, чтобы продолжить, но Эванжелина вскочила с дивана и быстро-быстро заговорила:

– Извините! Простите, пожалуйста! Он только вернулся с боя, а вы же знаете, какой он бывает грубый и наглый. Не злитесь, мы больше не будем доставлять вам неудобств!

Охранник опустил ружье.

– Ведите себя тише.

Эверлинг хмыкнул:

– Ты все равно не имеешь права навредить лучшим бойцам арены. Иначе тебя самого…

– Линг! – шикнула Эванжелина, и он все же замолчал.

Они посидели в тишине какое-то время. Все успокоились.

– Ты в этом шкафу скоро дырку взглядом проделаешь, – протянул Эверлинг, обращаясь к Герсию.

Он обернулся, глядя тому в спину: плечи по-прежнему были напряжены, черные длинные волосы блестели в ярком свете лампочек.

Герсий развернулся и сделал несколько шагов в сторону дивана.

– Как прошел бой? – глухо спросил он.

Обстановка сделалась острее. Эверлинг не любил говорить о боях, все это знали, никто почти никогда не спрашивал о них. Эверлинг не понимал, с чего вдруг Герсий решил узнать о бое сейчас, но безэмоционально ответил:

– Я убил своего противника.

У Эванжелины вырвался встревоженный вздох: она никогда никого не убивала, хоть и была тоже в тройке лучших. Герсий покачал головой: он, будучи третьим из сильнейших, тоже ни разу не убивал тех, против кого сражался на арене. Джейлей опустил взгляд, Джодера прикусила нижнюю губу. Они не осуждали, знали, что выбора у Эверлинга не было, но слышать очередное признание в убийстве оказалось так же тяжело, как в первый раз.

Герсий неотрывно смотрел на него, и Эверлинг не выдержал:

– Если хочешь мне что-то сказать – говори.

Разговор у них перестал клеиться. Герсий отвернулся и ничего не ответил, только вновь покачал головой. Остальные молчали. Лица охранников сделались чуть более довольными.

Эверлинг вновь не выдержал и встал с дивана. Посмотрел на каждого поочередно и, выйдя, остановился за дверью. Затем направился к душевым: ему не терпелось смыть с себя чужую кровь, сегодняшний день и воспоминания о собственном прошлом. Он был убийцей, но совершенные им убийства не исключали наличия человечности, которую он годами старательно, непрерывно душил в себе.

– Ну и зачем ты спросил его про бой? – заворчал Джейлей хмурясь.

– Потому что он хотел выговориться, – рассматривая стенку, ответил Герсий.

– Хотел, – мягко согласилась Эванжелина. – Но, думаю, стоило спросить его не настолько прямо.

Герсий пожал плечами, мысленно пытаясь отстраниться от ситуации. Тяжело было всем, и каждый справлялся с этим по-своему.

– Что ж, прости, Принцесса, что я все делаю не так, – немного подумав, ответил Герсий и тоже направился к спальням не прощаясь.

– Я не это имела в виду, Гер! – крикнула ему вслед Эванжелина, и Герсий поднял руку, намекая, что он вовсе не расстроен и ее слова его не задели.

Она скрестила руки под грудью и смотрела ему вслед даже после того, как он скрылся в темноте коридора.

Джейлей и Джодера переглянулись и решили не встревать в ссору. Эванжелина вздохнула и снова взяла книжку, но читать так и не смогла. Втянула побольше воздуха, сделала медленный, длинный выдох и откинула книгу на другую сторону дивана.

– Джо, – позвала Эванжелина. – Пойдем в комнату? Вдвоем. – Она смущенно глянула на Джейлея, но тот поднял руки в примирительном жесте и возражать не стал.

Эванжелина и Джодера ушли к себе, и вскоре к себе в спальню ушел и Джейлей.

Эверлинг в одном полотенце на бедрах зашел в небольшую спальню с двумя кроватями, стоявшими друг напротив друга. Ничего лишнего в комнате не было. Помимо кроватей – стол с парой стульев, которыми никто ни разу не воспользовался, и два шкафа с одинаковой одеждой. Костюмы для выступлений им приносили за пару часов до выхода.

Герсий сидел на кровати и дожидался его. Они посмотрели друг на друга, Эверлинг молча прошел в комнату, захлопнул дверь, окидывая взглядом спальню, но в упор не замечая Герсия. Их спальня всегда казалась ему клеткой.

– Прости, – выдохнул Герсий, когда Эверлинг подошел к своему шкафу.

– За что? – Он на несколько секунд повернул голову, поморщился, словно слова были неприятны, и вытащил светло-серую пижаму.

– Не стоило тебя так в лоб спрашивать.

– Эва сказала? Забудь. Она слишком много переживает за всех нас и считает, что обязана обо всех заботиться, хотя это не так. – Он стянул полотенце.

Герсий тактично отвернулся, подождал, пока Эверлинг переоденется, и только потом продолжил.

– Разве это плохо? – спросил он, уже понимая, что именно не так и в вопросе, и во всем разговоре.

– Для нас – нет, а для нее – да. Не хочу, чтобы с ней что-то случилось из-за лишнего беспокойства, – не задумываясь ответил Эверлинг и удивился собственной честности.

Герсий тоже удивился искренности Эверлинга, но промолчал.

– Ты хотел сказать не это.

– Что? – не понял Герсий.

– Ты хотел сказать не «прости», а что-то другое, – настойчиво повторил Эверлинг. В голосе отчетливо слышалось раздражение. – Я слушаю.

Герсий если и хотел что-то сказать, то вовремя себя остановил. Есть слова, которым лучше никогда не звучать, иначе нанесенные ими раны никогда не затянутся. Герсий это знал и потому не хотел произносить лишнего, но Эверлинг, яростный, твердый и не умеющий идти на уступки, всегда добивался своего, независимо от последствий. Разве что сбежать отсюда не мог. Как и все они.

Герсий молчал.

Эверлинг, переодевшись, подошел к нему и остановился напротив, смотря сверху вниз. Герсий не поднимал головы.

– Мне кажется, даже здесь, на арене, убийство – это преступление, – наконец сказал Герсий.

– И? – не понял Эверлинг. – Что с того?

– Мне больно от того, что тебе приходится убивать, – чуть тише добавил Герсий, ожидая новую волну гнева.

Губы Эверлинга тронула жестокая ухмылка:

– В таком случае приношу свои извинения, но твое мнение никого волнует. – Из каждого его слова сочилось презрение и к Герсию, и к «Небесному берегу», и ко всему миру.

– Ты можешь хоть раз нормально со мной поговорить? – прикрикнул Герсий, резко подняв взгляд.

Оба помолчали, переводя дыхание. Оба понимали, что разговор не приведет ни к чему хорошему и кто-то должен остановиться. Эверлинг решил, что остановиться должен Герсий, а Герсий решил, что хотя бы один раз остановиться первым должен Эверлинг.

– Могу. Но почему я должен нормально с тобой говорить, когда ты был не в состоянии выполнить одну-единственную мою просьбу? – зло прошипел Эверлинг, наклонившись к лицу Герсия.

Тот отстранился.

– Чтоб тебя, Линг! Ты будешь припоминать мне это до моей смерти?

Герсий почувствовал, как его хладнокровное спокойствие пошатнулось. Кровь прилила к лицу. Он ненавидел, когда Эверлинг напоминал ему о том дне, а Эверлинг напоминал непозволительно часто, и непозволительно часто воспоминания выбивали Герсия из колеи. Как сейчас. Он нервно сжал руки.

– Если в скором времени появится маг, способный тебя победить, то ждать останется недолго, – вдруг непривычно холодно произнес Эверлинг.

Внутри Герсия все заледенело. Со всей присущей Эверлингу жестокостью он никогда не желал смерти никому: ни противникам, которых приходилось убивать, ни тем, которых приходилось калечить. Ни тем более ему, Герсию. Пусть Эверлинг злился, пусть не умел прощать, но такое Герсий услышал от него впервые и сразу успокоился, чувствуя разочарование, обиду и боль. Он не заслужил этого. Не заслужил таких слов и такого отношения.

– Линг…

– Я устал, – отмахнулся Эверлинг и лег на кровать.

Герсий одновременно хотел продолжить разговор, чтобы наконец выяснить отношения, впервые за столько лет, но вместе с тем не хотел продолжать, чтобы не услышать чего-то похуже пожелания смерти. Он наблюдал, как Эверлинг отворачивается лицом к стенке. Как накрывается одеялом почти с головой – он всегда так накрывался, с момента их первой встречи, и Герсию это казалось забавным, словно так Эверлинг прятался от монстров. И как начинает притворяться спящим, хотя не спит.

– Спокойной ночи, – шепнул Герсий и, погасив свет, тоже улегся.

Ответ он получил спустя больше чем полчаса:

– Спокойной.

Эверлинг думал, что Герсий уже уснул.

Герсий не спал.

Зрители молчали.

Посередине арены стоял Ирмтон Пини. Его прилизанные блондинистые волосы ярко блестели в свете полуденного солнца. На нем красовался желтый костюм и красный галстук. Желтый цвет казался ярче, чем был на самом деле. На открытой площадке, где стены каждый день окрашивались кровью, он выглядел нелепо. Ирмтон поднял руки, и зал взорвался овациями.

С одной стороны на арену вышла Эванжелина Фрейр. В неудобном облегающем платье цвета крови со слишком глубоким вырезом она чувствовала себя неуютно. Одежда не соответствовала ни месту, ни моде, ни ее характеру, но выбирать, как и всегда, было не из чего. Утром один из стражников заявился в их с Джодерой спальню и положил на кровать коробку с вещами. Будь они циркачами, наряд смотрелся бы эффектно.

Зрители пожирали ее глазами.

Аристократы в один голос крикнули:

– Солнечная Принцесса! – и захлопали.

С другой стороны вышел высокий, но худощавый парень с острыми скулами. Он был в темно-коричневом костюме, менее вызывающем и более удобном. На спине пиджака вырисовывалась светлая вышивка, изображающая солнце и облака. Противник мало чем отличался от сотни других, которых Эванжелина уже победила. Она не запоминала их имена и лица, просто старалась как можно меньше вредить, а уходя с арены, сразу же пыталась забыть, мысленно превращая бои в ночные кошмары.

Парень нагло ухмылялся. Он выглядел самонадеянным. Не уверенным, не знающим – самонадеянным. Ни страха, ни предосторожности. Он просто еще не до конца понял, где оказался. Эванжелина устало вздохнула. Платье сжимало грудь и талию, ей хотелось переодеться.

Они подошли к Ирмтону Пини и встали по обе стороны. Он объявил сегодняшних бойцов: Эванжелина Фрейр, знаменитая Солнечная Принцесса, и Йохан Радж. Если память не изменяла Эванжелине, то этот маг появился на арене совсем недавно, где-то полгода назад. И это, должно быть, его первый, максимум второй бой. Она рассматривала противника, стараясь вычислить слабые и сильные места, и заранее жалела его.

Когда Ирмтон Пини наконец удалился с арены, Эванжелина и Йохан разошлись в разные стороны и развернулись лицом друг к другу.

Бой начался. Зал замолчал.

Солнечная Принцесса любила тишину: крики аристократов, похожих на оголодавших зверей, всегда ее отвлекали. Пару лет назад она громко, во всеуслышание заявила: они должны замолчать, иначе боя не будет. Обезумевшая толпа на удивление запомнила и пошла на компромисс, зато Ирмтон Пини заставил ее голодать три дня, пара стражников – избили и заперли в холодном карцере, после чего Ирмтон выпустил ее на арену. Эванжелина все равно победила, даже обессиленная и голодная.

Йохан оказался магом крови. Магию крови в Форте ошибочно считали самой сильной, даже сильнее магии разума. Эванжелина никогда так не думала, потому что знала мага крови – Эверлинга и мага разума – Герсия. Эверлинг никогда бы не смог победить Герсия, если бы Герсий согласился с ним сражаться.

Остальную магию, в том числе ту, которой владела она, незаслуженно недооценивали. Сила солнца была похожа на огонь, и оттого Эванжелина всегда вела себя осторожно, не желая лишний раз кого-то обжечь.

Йохан над ней смеялся.

Он выбрал такую же тактику, какую неизменно выбирал Эверлинг: сначала поиздеваться над противником, не используя магию, а после – рубить наотмашь, ломать и нанести смертельный удар. Эванжелина заметила это с первой секунды и про себя усмехнулась: Йохан не был Кровавым Императором, и ему никогда не победить ее, Солнечную Принцессу, методом Эверлинга Рагнара. Ему вообще никаким методом не победить – слишком много боев она выиграла, слишком многих ослепила своим светом.

Неистово крича, Йохан бросился на нее с кулаками. Эванжелина легко увернулась, отступила на несколько шагов и сделала круг вокруг себя. Она не забывала, что озверевшей, но притихшей толпе нужно шоу. И вставляла в свои бои элементы танца, хотя никогда не любила танцевать. Рука проплыла в сторону, пальцы плавно двигались друг за другом, на кончиках плясали маленькие яркие искорки. Зрители восторженно ахнули. Эванжелина выдохнула. Йохан разозлился.

В нем действительно проскальзывали черты Эверлинга, но все же он не дотягивал до нужного уровня. Эванжелина прикусила внутреннюю сторону щеки, шагнула назад и взмахнула руками, словно крыльями, образуя вокруг себя искрящийся ореол. За все пройденные бои она научилась успокаиваться в моменты, когда приходилось обжигать.

– Да кем ты себя возомнила? – рыкнул Йохан.

Мало кто, Йохан в том числе, до конца понимал, что означало биться против одной из тройки лучших. Эванжелина ничего ему не ответила, и Йохан рванул к ней опять. Он махал кулаками, стараясь добраться до нее, но каждый раз не успевал или промахивался на пару сантиметров. А потом неожиданно затормозил и сильнее сжал кулаки. Эванжелина почувствовала, как кровь внутри нее начала нагреваться. Легкое раздражение кольнуло, но она не позволила чувствам взять верх и снова успокоилась.

– Измором решила меня взять, сучка? Ты такая жалкая, – протянул Йохан.

Из ее пальцев появились тонкие линии, за несколько секунд ставшие бесконечными лучами. Разведя руки в стороны, Эванжелина направила лучи полукругом по периметру, чтобы они сомкнулись за Йоханом. Тот рванул назад, бездумно подставив спину.

Следом за лучами она выпустила небольшой шар, но он растворился в воздухе, так и не достигнув цели. Уголки губ незаметно дрогнули, она расслабленно выдохнула. Йохан врезался в каменную стену и рывком развернулся, задыхаясь от страха.

Два луча вонзились по бокам от него, прожигая камень, и сразу же испарились, оставляя за собой клубки пара. Эванжелина кусала и щеку, и язык, лишь бы не спрашивать его, как он себя чувствовал, и не извиняться за свои вынужденные действия.

Йохан выпрямился и побежал влево, изредка оглядываясь на Эванжелину. Она выстреливала в него маленькими яркими вспышками и неизменно промахивалась. Когда он резко остановился и повернулся к ней, она сделала вид, что создает пылающую сферу, но на деле лишь тянула время. Не хотела делать больно.

Только выбора у нее не было.

Вытянутой ладонью она резко взмахнула, и тонкая яркая пластина полетела к Йохану. Он дернулся в сторону, но острый выпущенный диск успел задеть плечо. Йохан схватился за раненое плечо и зашипел сквозь стиснутые зубы. Одежду прожгло, на коже выступил продолговатый ожог.

Эванжелина вновь подняла руку и краем глаза заметила, как кто-то из зрителей вскочил с места и уставился на яркий шар над ареной. Она сделала глубокий вдох, и сфера сделалась больше, ярче и опаснее. Тонкие линии исходили от нее, когда Эванжелина сжала кулаки. Получившееся зрелище напоминало солнце. Йохан направил на нее руки, и кровь внутри Эванжелины забегала быстрее, но он не успел ничего сделать: шар обрушился между ними.

Мелькнула ярчайшая вспышка, все зажмурились. На земле образовалась прожженная яма, свет стал постепенно затухать, но Эванжелина не остановилась. Она присела, коснулась ладонью земли и медленно стала поднимать руку с растопыренными пальцами. Из появившейся ямы неторопливо начали подниматься лучи – четыре штуки. Она вновь с силой прикусила щеку изнутри, подавляя нарастающие внутри эмоции.

Каждый раз, оказываясь в центре сражения, она мечтала только об одном: открыть глаза и очутиться в другом месте, где-то очень далеко, где люди не знали о «Небесном береге». Где магия была естественной частью жизни. Где Эванжелина могла быть собой.

Лучи впились в плечи Йохана – не так сильно, чтобы проделать дыру, но достаточно, чтобы ранить. Он закричал. Следующие иглы приближались к глазам.

– Не делай этого! Пожалуйста! – взмолился он.

Лучи остановились, и Йохан почувствовал их жар на лице. Эванжелина понимала, что заканчивает поединок непозволительно быстро. Ирмтон Пини будет недоволен.

– Я сдаюсь! Умоляю! – теперь в нем уже не было насмешки и издевки. – Если ты лишишь меня глаз… он меня убьет.

Веки у него были опущены.

– Не убьет, – ответила Эванжелина. – Изобьет – да. А потом выставит на следующий бой, и ты умрешь там, потому что не сможешь сражаться слепым.

Она вовсе не желала Йохану такой судьбы. Никому не желала. Две ленты постепенно исчезали, и он открыл глаза, посмотрел на нее. Если бы они встретились при других обстоятельствах, все равно не смогли бы поладить. Эванжелина притянула к себе одну руку, а второй сделала выпад вперед, и те ленты света, которые ранили плечи Йохана, вошли глубже. Он снова закричал и опустился на колени. Эванжелина оглянулась на Ирмтона, теша себя мыслями, что именно сегодняшний бой станет исключением.

Надежда, вопреки всему, не угасала в ней уже девять лет.

Толпа затаила дыхание. Йохан тихо застонал и кивнул, понимая суть плана: она хотела ранить сильнее плечи, чтобы не пришлось лишать зрения ради победы. Кожа горела, пульсировала, и Йохан еще раз закричал, чтобы бой объявили завершенным. Но Ирмтон Пини покачал головой, и Эванжелине пришлось проткнуть плечи Йохана насквозь, надеясь, что после этого бой все же закончат.

Не закончили.

Она разочарованно выдохнула. Йохан приподнял дрожащие руки, направил пальцы на Эванжелину. Она видела его страх и вдруг поняла: самонадеянность – это не больше чем попытка скрыться от накатывающего ужаса. Эванжелина решительно кивнула.

Йохан знал, что с обожженными и проткнутыми плечами нормально атаковать не смог бы, но аристократы требовали представления. Ирмтон Пини требовал представления. Йохан стиснул дрожащие руки. Так сильно, как мог. На ладонях, щеках и шее Эванжелины проступили незаметные царапины. Она едва их ощущала.

А потом из ее ободранной ладони выскользнул еще один луч света и рывком вонзился в бедро Йохана.

Раздался новый крик. Эванжелина про себя сказала: «Меня здесь нет». Расслабила плечи, выпрямила спину. Обернулась на Ирмтона.

И только после этого, услышав визги зрителей, Ирмтон Пини вышел на арену.

Йохана унесли на носилках стражники, Ирмтон поднял руку Эванжелины и объявил ее победительницей. Ей аплодировали, пусть и не так ярко, как могли бы. В конце концов, все ждали более эффектного зрелища, а Эванжелина лишила их этой маленькой радости.

Ирмтон Пини дернул ее за руку и потащил к выходу с арены, впечатал в стену и, когда она развернулась к нему лицом, дал пощечину. Эванжелина крепко зажмурилась и стиснула зубы.

– Какого демона ты сделала, девка? – с плохо скрываемым и сдерживаемым гневом прошипел Ирмтон.

Он сжал ее горло и вдавил в стену. Эванжелина почувствовала, как дышать стало тяжелее. Ответить было нечего, потому что за правду она могла поплатиться собой. Во всех смыслах.

– Дорогой, не ругай сильно девочку, она вон какой фейерверк запустила там! Никто не пострадал. Никто важный, – послышался слащаво-фальшивый голос Элисы Пини. Она спешила к ним с высоко поднятыми бровями и довольно внушительным конвертом. – К тому же один джентльмен дал мне вот это с просьбой, чтобы в следующем бою Солнечная Принцесса выступала наполовину обнаженной. Там внутри записка, прочти.

Элиса протянула мужу конверт. Эванжелина бросила на женщину испуганный взгляд. Ирмтон отпустил ее, позволив нормально дышать, а сам открыл конверт и вытащил записку. Несколько раз прочитал от начала до конца, ухмыльнулся и, посмотрев на толстую пачку денег внутри, сказал:

– Да за такие деньги она будет голая выступать.

У Эванжелины внутри все похолодело. Она не двигалась.

– Вот и славно! – воскликнула Элиса и подозвала стражника.

Охранник сжал Эванжелине плечо, потянул на себя и быстро надел ошейник. Она напоследок посмотрела на Ирмтона и Элису в надежде, что хоть кто-то скажет, что выступать голой перед огромной публикой не придется. Но они даже не посмотрели на нее, а охранник снова вцепился, намекая, что пора уходить, бой окончен и здесь ей делать больше нечего.

Навстречу шла Джодера в сопровождении другого стражника, и на лице ее читалось волнение.

Эванжелина постаралась ободряюще улыбнуться и коротко прошептала:

– Удачи, – голос слегка дрогнул.

С собственным боем она успела забыть, что в выходные ставили обычно несколько боев среди дня. Джодера криво улыбнулась в ответ, но ответила довольно уверенно:

– Все будет просто лучше некуда! Не переживай, Эва! – Она показала поднятый большой палец. – И поздравляю с победой!

Хотела бы Эванжелина научиться быть такой же жизнерадостной в те дни, когда приходилось выходить на поле боя, чтобы следовать чужим приказам и выполнять чужие прихоти. За неполные десять лет она научилась только отстраняться и не плакать всякий раз, когда причиняла кому-то боль.

Охранник Джодеры стукнул ее локтем в бок и что-то недовольно буркнул, но Эванжелина не расслышала слов, только поджала губы. Ее охранник неприятно цокнул языком, но ничего не сказал. Джодера поморщилась, ухватилась за бок, но была в порядке.

Дверь захлопнулась за спиной Эванжелины, щелкнул замок, и охранник остался снаружи.

Двое незнакомых бойцов сидели на диване и о чем-то тихо разговаривали. Они бросили на нее взгляд, немного испуганный, но с долей должного уважения, и вернулись к разговору. Сбоку послышались чьи-то тихие шаги, а после кто-то остановился совсем рядом, но Эванжелина не спешила.

И ее не торопили.

Когда спустя минуту с ней так и не заговорили, Эванжелина поняла, что это Герсий: у Джейлея не хватило бы терпения так долго молчать, Эверлинг, если молчал, то давал знать о себе прикосновением, а Джодера, у которой терпения было не больше, чем у брата, уже ушла на арену. Другие бойцы, с которыми она не общалась, редко позволяли себе подойти к ней так близко: видели в ней недосягаемую силу, уважали и боялись одновременно.

Эванжелина улыбнулась.

– Можно поздравить тебя с победой? – тихо спросил Герсий.

По голосу Эванжелина слышала, что он тоже улыбается.

Она повернулась к нему и кивнула. Не сказала спасибо, потому что было бы странно благодарить, когда несколькими минутами до этого она ранила невинного человека. Герсий положил руку ей на плечо и слегка сжал.

– Линг и Джей в тренировочном зале. Джей попросил Линга устроить рукопашный бой. Но, думаю, они скоро должны вернуться, – перевел тему Герсий.

– Может, если Линг подучит Джея правильно бить, у него прибавится побед? – задумчиво спросила Эванжелина.

Герсий пожал плечами и не ответил: они знали, что если побед у бойца мало, его быстро отправят на убой. Никому не нужен маг, неспособный принести деньги владельцу, делать на него ставки все равно никто не станет. Это верная дорога к смерти. Эванжелина напряглась, но продолжать разговор не стала.

– Вставай! – потребовал Эверлинг, когда после очередного удара Джейлей упал.

Он не щадил Джейлея. Говорил, что на настоящей арене, той, что кишела жаждущими крови зрителями, его жалеть никто не будет, поэтому и он, Эверлинг, не станет, даже на тренировке.

Джейлей закашлялся, утер капельки крови, появившиеся в уголке рта, и выставил руку вперед.

– Да подожди ты, дай дух перевести хотя бы, – попросил Джейлей.

Эверлинг ударил его ногой по животу.

– Во время боя никто ждать не будет.

Джейлей снова закашлялся, схватился за живот и скрючился на полу. Эверлинг отошел на шаг.

Около огороженного ринга стояли двое стражников, пристально наблюдавших за спаррингом. Они всегда присутствовали здесь, всегда смотрели, как бойцы учатся сражаться без магии. Ошейники с них снимали только в том случае, когда приходили инструкторы, следящие за тем, чтобы силу не использовали против стражников, чтобы не пытались сбежать, чтобы следовали каждому высеченному на подкорке мозга правилу.

– Но у нас сейчас тренировка!

– Поэтому я должен тебя жалеть? – поднял одну бровь Эверлинг и снова хотел ударить ногой, но Джейлей успел вовремя отползти назад.

– Хоть бы какое-нибудь послабление дал! Мы же друзья! – Он вскочил на ноги и замахнулся кулаком.

Эверлинг быстро увернулся, когда Джейлей решился нанести удар, перехватил его руку, дернув на себя, и локтем саданул по спине.

– Послабления будешь просить у Ирмтона, если он вообще станет тебя слушать.

Джейлей шикнул, но на ногах удержался.

Один стражник с трудом сдерживал смех, смотря на Джейлея и его тщетные попытки задеть Эверлинга хотя бы раз. Оба неистово злились, но сдерживались.

Чуть поодаль девушка лет двадцати, имени которой они не знали, била по прицепленной к потолку боксерской груше. Костяшки пальцев у нее уже были стерты, но она упорно продолжала. Эверлинг знал наизусть ее движения, он тоже любил тренироваться в этом месте, когда Ирмтон только приволок его в «Небесный берег».

Эверлингу тогда было семь. На улице стояла зима, как в тот день, когда он впервые отобрал жизнь. В городских газетах иногда выходили статьи о неизвестном маньяке, о страшных преступлениях, в частности – об убийствах, совершенных с нечеловеческой жестокостью. Жертв не связывало ничего: они были из разных сословий, никогда не встречались друг с другом, мужчины и женщины, иногда дети. Они занимались разными делами, вели разную жизнь. Разве что способ убийства был один – жертв просто разрывало на части. Были случаи, когда от их внутренних органов мало что оставалось.

Ирмтон Пини нашел его сидящим около многоэтажного жилого дома неподалеку от театра. Маленький Эверлинг кутался в дырявое, выброшенное покрывало и старался согреться, но, увидев подошедшего Ирмтона, насторожился и вскочил на ноги. Глаза у него горели ненавистью. Ирмтон оценивал внешний вид маленького Эверлинга непозволительно долго, но потом сказал:

– Не смей этого делать.

Маленький Эверлинг удивился, но плечи опустил, потом нахмурился и уже хотел пустить в ход магию, пользоваться которой едва ли умел. Ирмтон Пини вскинул руку, словно мог его остановить.

– Мальчик, я сказал, не смей этого делать. Я пришел не для того, чтобы навредить тебе, а для того, чтобы спасти.

В эту ложь Эверлинг верил не один год.

Он понял правду, когда уже было слишком поздно и Ирмтон Пини защелкнул на нем удушаюшую ловушку ошейника, вытолкнул на поле боя и заставил убивать, сделав пленником «Небесного берега».

– Я могу вас убить, – без сомнений ответил маленький Эверлинг.

– Знаю, – улыбнулся Ирмтон. – И именно поэтому я здесь. Давай я объясню, как будет. Сейчас ты пойдешь со мной. Я приведу тебя в место, которое станет твоим домом. У тебя будет крыша над головой, еда и безопасность. Взамен ты должен будешь научиться пользоваться силой, данной тебе при рождении, и использовать ее по назначению в специально отведенном для этого месте, а не на улицах Партума, где можешь навредить невинным прохожим.

Что тогда побудило Эверлинга согласиться, он не знал даже сейчас. Спустя много лет он убеждал себя, что тогда вовсе не согласился, а сдался – на милость судьбе или на милость Ирмтона. А может быть, Ирмтон Пини и был его судьбой.

Оказавшись запертым в «Небесном берегу», маленький Эверлинг не испугался – тогда его поглощало любопытство. На следующий день незнакомый мужчина в форме притащил его за шиворот на тренировочную арену, кинул к ногам другого человека и ушел.

Инструктор, одетый в белую форму, пнул его под дых. Эверлинг дернулся, обхватил руками себя, но через секунду выпрямился и выставил руки перед собой, забыв об ошейнике. Мужчина засмеялся и повалил маленького Эверлинга на пол, сильно приложив его спиной о пол, и надавил предплечьем на шею.

– Запомни, щенок, теперь ты будешь подчиняться мне.

Впоследствии Эверлинг убил его. Но в тот день жадно хватал ртом воздух в попытке не задохнуться, а светловолосый мужчина в белой форме наслаждался его беспомощностью. Эверлинг ненавидел это чувство по сей день.

– Кивни, если ты понял меня. Ты подчиняешься мне. Выполняешь все, что я скажу, даже если я прикажу тебе вылизывать пол. Ясно?

Маленький Эверлинг умудрился кивнуть, и инструктор отпустил его. Кашель раздирал горло, пока мужчина стоял и смотрел, как он пытался выровнять сбившееся дыхание.

В его первый день на тренировочную арену народу пришло больше обычного.

Детей обучали такие же люди в белой форме. Все они для Эверлинга выглядели одинаково. Плач и стоны слышались с разных сторон, но Эверлинг не сразу понял, где оказался. Он думал, что попал в долгожданный дом, а на самом деле попал в ад.

Первый раз его хлестнули плетью, когда он снова поднялся на ноги – ни за что, просто так, «для профилактики, чтобы не забывал свое место», как сказал инструктор. Удары обычно были недостаточно сильными, чтобы оставить шрамы. У Эверлинга шрамов почти не было – только несколько тонких полосок. У Эванжелины спина была идеально ровная, без единой отметины. У двойняшек кожа испещрялась рубцами разных размеров. У Герсия… Эверлинг никогда не видел спину Герсия, потому что он никогда не снимал одежду при людях.

– Атакуй, щенок, – приказал инструктор.

Маленький Эверлинг напал.

Эверлинг моргнул. Он стоял на ринге тренировочной арены, и перед ним маячило разозленное лицо друга.

Стиснув зубы, Джейлей бездумно накинулся на Эверлинга настолько быстро, насколько мог, но безуспешно. Он снова пропустил удар, потом еще один и еще. Охранник бесстыдно рассмеялся в голос.

– Думается мне, скоро настанет твой последний бой!

Другой охранник, тоже стоящий рядом, усмехнулся в знак согласия.

Эверлинг бросил на них презрительный взгляд. Джейлей остановился, смотря в пол и пытаясь совладать с гневом. Он мог сколько угодно делать вид, что ему весело, что его не задевает смех стражников, что ему все равно на собственные поражения, но никому не нравится, когда о нем так пренебрежительно отзываются те, кто вряд ли когда-то вступал в смертельные битвы.

– Так и будешь позволять им издеваться над собой? – спросил Эверлинг.

Он знал, куда, как и когда давить. Знал, как разозлить даже таких добродушных людей, как Джейлей. И знал, как страшна их злость.

Джейлей скрипнул зубами. Глаза у него словно потемнели, зрачки сузились. Эверлинг ухмыльнулся: они наконец начнут нормальную тренировку. Движения Джейлея стали увереннее, быстрее, резче. Он все еще не мог победить Эверлинга, но пару раз сумел задеть. Один раз Эверлинг специально позволил себя ударить, чтобы дерзкие охранники прекратили раздражающе смеяться.

Они прекратили.

Джейлей нападал без остановок. Развернулся, замахнулся, рванул вперед. Его кулак уперся в ладонь Эверлинга у самого лица.

– Уже лучше.

Джейлей сплюнул кровь.

– И когда я услышу от тебя похвалу? – с насмешкой спросил он, уже зная ответ наперед.

– Никогда.

– Да брось, я не так плох, как ты говоришь, – начал спорить Джейлей.

Улыбка вновь заиграла на его лице, он перестал злиться и забыл об охранниках.

– Верно. Ты еще хуже, – не унимался Эверлинг.

В какой-нибудь уличной потасовке у Джейлея был шанс на победу, с парой-тройкой царапин, может, с ножевым ранением. Но против магов, если они не были совсем слабаками, он выстоять уже не мог. Эверлинга этот факт злил и расстраивал. Внутри что-то сжималось и ныло от мысли, что следующий бой для Джейлея может стать последним. Поэтому он согласился сделать хоть что-нибудь, лишь бы увеличить шансы на победу.

– Ну начинается!

Они продолжили, пока еще у обоих оставались силы.

В зал ввалился довольный и уставший Джейлей. Следом за ним появился Эверлинг. Оба уставились на Эванжелину: один – радостно, второй – выжидающе.

– Победила, – просто сказала она.

Джейлей один раз хлопнул ладонями, Эверлинг кивнул.

– Никогда в тебе не сомневаюсь! – радостно воскликнул Джейлей и показал ей большой палец так же, как и сестра. Он подскочил к Эванжелине и Герсию, потер локоть и живот со словами: – Когда-нибудь я научусь отбивать удары Линга! – И засмеялся.

Все остальные молчали.

– Если ты не научишься быть серьезным, то так и будешь вечно проигрывать, – недовольно ответил Эверлинг, когда пауза слишком затянулась.

Он стоял в проходе, опершись плечом о дверной косяк и скрестив руки на груди.

Джейлей сразу перестал смеяться, поник и, отойдя к креслу, уселся в него с ногами. Он прекрасно понимал, что Эверлинг прав, но говорить такие вещи настолько прямо казалось Джейлею грубостью. Эверлинг, конечно, сам по себе был грубым и редко задумывался о чувствах других, но легче от этого ни Джейлею, ни остальным не становилось.

– Не хочется этого признавать, но ты прав, – обреченно вздохнул Джейлей. – Дальше можешь не продолжать, Линг. Я знаю, что они убьют меня, если я не научусь сражаться лучше. Ты ведь согласился меня тренировать, потому что не хочешь, чтобы я умер?

Двое бойцов, что сидели на диване, встали и как можно тише направились прочь. Их присутствие показалось странным: судя по виду, они вряд ли кого-то ждали с боя и сами не должны были отправиться на арену. Может, хотели уединиться, но им не позволили. А услышав начавшийся чужой разговор, решили уйти.

Эверлинг поморщился, закатил глаза, но не возразил. Эванжелина прикрыла рот рукой, стараясь не выдать собственного волнения. Получался замкнутый круг переживаний, из которого не было выхода. Герсий отстранился от Эванжелины, прислушиваясь к крикам на арене: из зала рев толпы звучал тихо, словно из другой реальности, но от этого не становился менее жутким. Герсий ненавидел этот звук.

Никто не считал, сколько длился бой Джодеры, но, когда снова щелкнул замок, все вздрогнули. Дверь с протяжным скрипом открылась, и стражник вошел, таща ее за волосы. Джейлей вскочил на ноги, Эванжелина пискнула. Эверлинг сжал руки в кулаки, Герсий оцепенел. За Джодерой по полу тянулась тонкая струя крови.

Охранник рывком заставил ее привстать, а потом кинул на пол. Она вскрикнула, рухнула плашмя прямо перед Эванжелиной и не двигалась несколько секунд. Когда охранник вышел и их снова заперли, Эванжелина присела рядом с Джодерой и коснулась плеча – осторожно, боясь причинить боль и обнаружить самое страшное. Джейлей ринулся к сестре.

Джодера приподнялась на дрожащих руках. Лицо у нее было в кровоподтеках. Джейлей приобнял ее, помог сесть на колени и продолжал придерживать, будто она могла рухнуть. Эванжелина без зазрения совести резко оторвала кусок ткани от платья и стала медленными, аккуратными движениями вытирать кровь. Все оказалось не так страшно, как они подумали. Эванжелина ободряюще улыбнулась:

– Ты хорошо постаралась.

– Ты этого не видела, – голос у Джодеры тоже дрожал.

– Мне и не нужно, – не задумываясь ответила Эванжелина.

Она скомкала испачканный кусок ткани.

Джейлей чуть крепче сжал сестру за локти, и она привалилась к нему, положив голову на плечо. Закрыла глаза, всхлипнула и заплакала. Тихо, почти беззвучно, только иногда шмыгала носом. Джейлей гладил ее по плечу, его подбородок упирался ей в макушку.

Эверлинг с непроницаемым выражением лица приблизился, не произнеся ни слова, обошел двойняшек Элберз и Эванжелину и оказался рядом с Герсием. Они помолчали, прислушиваясь к тому, как плачет Джодера, как Джейлей тихо шепчет ей что-то и как молчит Эванжелина. Эверлинг кинул еще один взгляд на Джодеру и Джейлея и заметил ровную рану на ее руке. Скорее всего, противник резанул мечом или ножом, быстро и внезапно. Скорее всего, Джодера не успела отскочить. Эверлинг хмыкнул: он-то всегда успевал вовремя. Жаль, он не мог передать этот навык ни Джодере, ни Джейлею. Ран серьезнее у Джодеры не было, и Эверлинг облегченно выдохнул.

Тут Джодера воскликнула:

– Ты что, совсем дурак, Джей?

Она засмеялась сквозь слезы и отпихнула брата от себя. Джейлей тоже рассмеялся. А Эванжелина удивленно посмотрела сначала на нее, потом на него, не понимая, что же такого Джейлей шепнул. Рассказывать они об этом явно не собирались, но Эванжелине было нужно не это: она увидела улыбку Джодеры и смогла немного расслабиться. Пусть ненадолго, пусть скоро они снова почувствуют бешеные удары сердец и страх за свои жизни и жизни друг друга.

Герсий опустил глаза, будто бы не имел права становиться свидетелем этой сцены. Он шагнул назад, повернулся к дверям: зрители должны разойтись, чтобы вернуться послезавтра. Один день в неделю всегда оставляли без боев. Кому-то нужно было отдохнуть, кому-то почистить окровавленные стены и пол арены.

– Хотел бы я уметь так же смеяться, когда больно, – сказал Эверлинг так, чтобы услышал его только Герсий.

Тягучее неприятное чувство между ребер сильно кольнуло. Герсий не мог с ним согласиться, но Эверлинг и не ждал этого.

– И что в этом хорошего? – спросил Герсий.

Эверлинг усмехнулся, но как-то слишком грустно и неуверенно для того, кто не раз и не два отнимал жизнь у тех, кто слабее. Он едва ощутимо коснулся плечом плеча Герсия, но взгляда не сводил со смеющихся Джодеры и Джейлея.

– Дышится, наверное, легче.

– Как-то неуверенно звучит для тебя, Линг.

– Пошел ты, – сквозь сжатые зубы прошипел Эверлинг с такой злостью, на которую только был способен.

Герсий не стал продолжать разговор.

Джодера и Джейлей, смеясь, обнимались. Они притянули Эванжелину к себе, и она невольно улыбнулась, несмотря на тревогу и грусть.

Эверлинг молча наблюдал за ними, но присоединяться не спешил.

Герсий незаметно вышел из зала. Эверлинг умел делать больно, даже когда не хотел. Но Герсию он делал больно исключительно из осознанного жестокого желания.

На северо-востоке от Партума, столицы Форты, в дремучих лесах стоял трехэтажный особняк. Он сливался с деревьями, и издалека увидеть его было сложно – на то и был расчет. Окна в особняке всегда завешивали темными шторами, свет включался редко. С виду он мог показаться неухоженным и даже заброшенным, но там жили десять врачей, шесть из которых являлись магами, шестнадцать ассистентов и четыре охранника. Всего тридцать человек, уже пятый год безвылазно живущих в самой глуши, без средств связи, без возможности выехать в город и навестить семью.

На доме не было никаких опознавательных знаков: ни номера, ни названия. Найти его, не зная точной локации, было невозможно, но тот, кто построил его и привел туда тридцать профессионалов, не желал принимать гостей и запретил распространяться о работе, которую предоставил. Он давал им все необходимое, включая цель в жизни.

С виду особняк напоминал загородный дом нелюдимого аристократа, а на деле являлся лабораторией, где проводились жуткие эксперименты над людьми.

Охранник откашлялся, и в этот же миг из-под земли раздался женский визг. Никто из охранников даже не дернулся. Окружающий лес поглотил все страдания, излитые в крике невинной.

Охранник в черной униформе и с ружьем за спиной присел на разваливающуюся скамейку. Несмотря на то, что людей в этой местности было немного, за исключением жителей особняка, отдыхать им не позволялось, как и нарушать выстроенный распорядок. Второй охранник бросил на него недовольный взгляд.

На минус первом этаже лаборатории «Небо» располагались четыре камеры. Когда-то давно, несколько веков тому назад, там держали военнопленных, а сейчас – похищенных с улиц Форты сирот и бездомных. Тех, о ком никто не вспомнит и кого не станут искать. Они ютились в тесных помещениях.

В камерах, рассчитанных на четверых-пятерых, находилось больше десяти человек. В противоположном крыле огромный зал с бетонными стенами и несколькими колоннами, по периметру которого высились огромные шкафы, напоминал военный госпиталь. Неудобные койки прямо посередине, небольшие тумбы со шприцами и флакончиками. Пятна крови на полу и на постельном белье, порванные бинты. Койки все пустовали, кроме одной. К каждой из них были приделаны кожаные ремни.

Высокий мужчина в белом халате открыл дверцу одного из многочисленных шкафов, вытащил небольшую коробку, в которой выбрал две баночки, а после потянулся к другой полке и достал шприц. Брови сдвинулись к переносице, когда мужчина попытался наполнить его жидкостью мутно-серого цвета. Что подсунули те маги, с которыми приходилось работать, он не знал, но и не рисковал спрашивать. Был отдан приказ, и каждый из тридцати этот приказ выполнял.

На единственной занятой кровати лежала без сознания привязанная женщина лет тридцати пяти. Обнаженное тело настолько исхудало, что проступали ребра, а кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок.

Мужчина в белом халате приблизился к ней с наполненным шприцем.

Она не очнулась, когда он ввел ей всю жидкость.

В зал зашел паренек в такой же одежде и очках, осмотрел женщину – явно мертвую – и чихнул. Мужчина ему ничего не сказал. Паренек смущенно извинился, а потом спросил:

– И что с ней делать?

Мужчина поморщился:

– То же самое, что и с остальными трупами, – сжечь.

– Понял, – кивнул паренек. – Пойду позову миссис Нельсон. – И ушел.

Мужчина выкинул шприц в мусорное ведро, а потом отстегнул ремни. Провел пальцем от шеи мертвой женщины до промежности и засунул пальцы внутрь. Снова поморщился: уж ее-то, мертвую, трахать он точно не будет – нужна другая, желательно помоложе, покрасивее.

Мужчина скинул женщину на пол и наступил на ее обнаженную спину. В голове у него все еще звучал громкий визг, словно он пытался ее убить. А он не пытался. Но убил.

Холод пробирал до костей и заставлял жаться друг к другу настолько сильно, насколько возможно, но места в камере и без того было не так много. Молоденькая девушка с силой сжала руку парня, сидящего рядом с ней, положила голову ему на плечо и изо всех сил старалась не стучать зубами. Когда наступала осень, становилось еще холоднее. А приближающаяся зима вновь убьет кого-то раньше, чем эксперименты.

Лиара никогда не называла их врачами, потому что врачами они не были: учеными, исследователями, садистами – но только не теми, кто должен помогать другим.

Нэйтан приобнял ее, а после коснулся ладонью ее светлых волнистых волос. Они даже спустя два года оставались такими же мягкими, какими были в прошлой жизни. Тогда они жили в Атрисе, небольшом городке недалеко от Партума. Он улыбнулся.

Лиара представила, что они дома и воспитательница в детском приюте, где они выросли, скоро приготовит ужин. Она никогда не была толстой, а сейчас с легкостью могла бы пролезть через решетку, если бы были только вертикальные прутья. Горизонтальные железки портили картину – их не настолько морили голодом, чтобы она смогла втиснуться в маленький квадратик.

Кто-то в другом конце камеры стонал, но ни Лиара, ни Нэйтан не обращали на это внимания. Он поцеловал ее в макушку.

Они оказались в лаборатории «Небо» одновременно. Тогда прошел примерно год с момента их ухода из приюта, они обустроились в небольшом домике и рассчитывали на долгую и счастливую жизнь, но при этом никогда не были любовниками и даже не целовались. Сейчас Нэйтану это казалось жутким упущением, потому что он всегда любил Лиару. Вероятно, не так, как мужья любят своих жен, но его чувства точно не были слабее.

– Я слышала, как ты кричал, – тихо произнесла Лиара. – Было очень больно?

В голосе не слышалось жалости, но чувствовалось участие и понимание: положение у них одинаковое, но даже так Лиара Тиавейн старалась заботиться о самом дорогом для нее человеке.

Нэйтан быстро от нее отвернулся: он должен быть сильным и не жаловаться. Ее мучения ничем не отличались от его, и он сделал вид, что не расслышал вопроса, сглотнув подступивший к горлу ком. Он мысленно приказал себе стать еще сильнее: ради Лиары, ради себя самого. Ради того, чтобы не сломаться.

Они резко обернулись на раздавшийся шум: зашел человек в белом халате. Один. Он не втащил женщину, которую забрал пару часов назад. Халат был чистым, новым. Кто-то испуганно вжался в стенку, кто-то робко вздохнул. Лиара отпустила руку Нэйтана и сразу обняла его, прижимаясь как можно ближе, теснее. Нэйтан сжал Лиару за плечи.

Замок на решетке их камеры отворился, полетел вниз. Мужчина в белом халате перешагнул несуществующий порог.

Его имени никто не знал. Люди, которые утаскивали их в зал экспериментов и притаскивали обратно, редко называли друг друга по именам.

Лиара в страхе зажмурилась.

Ненависть облепила внутренности так плотно, что Нэйтан забыл, каково это – испытывать радость. Последние пару лет смазались, стали одним долгим, нескончаемым днем, похожим на ночной кошмар. В глубине души он надеялся, что этот жуткий сон рано или поздно закончится.

Мужчина в белом халате смотрел Нэйтану в глаза. Следом за ним зашли еще двое: женщина с забранными в высокий хвост волосами и паренек в очках.

– Номер восемьдесят один, Лиара Тиавейн, – заглянув в какие-то бумаги, произнес паренек в очках.

Нэйтан еще сильнее сжал Лиару в объятиях. Она открыла глаза. Нэйтан почувствовал острое желание ее защитить. Закричать, изо всех сил ринуться на людей в белых халатах, растерзать их на части. Он знал, что ничего не получится – слишком исхудалым и усталым был. Сил еле-еле хватало, чтобы стискивать Лиару в объятиях, не говоря уже о драке сразу с тремя.

– Отпусти, – шепнула Лиара, понимая, что лучше уйдет добровольно, чем позволит им избить самого дорогого человека в ее жизни.

Он не отпустил.

– Нэйтан. Пожалуйста.

Руки у него дрогнули. Мужчина в белом халате подошел ближе, задев ногой мальчишку, лежащего на полу, вытащил из кармана электрошокер и ударил им Нэйтана. Лиара взвизгнула. Нэйтан застонал и отпустил ее. Последнее, что он заметил, были ее разноцветные глаза: один зеленый, другой карий. Он всегда любил эту особенность. Ему казалось, что эти глаза делали ее необычной.

Мужчина в белом халате схватил Лиару за шкирку, рывком поднял на ноги, а затем швырнул в сторону коллег. Паренек поймал ее и обхватил руками, чтобы она не брыкалась, но Лиара и не собиралась, она только всхлипнула и повисла у него на руках, не глядя на Нэйтана.

Лиару унесли в зал экспериментов.

– Вы уверены, что справитесь сами? – немного обеспокоено спросил паренек в очках, когда положил Лиару на койку и плотно застегнул ремни.

Мужчина в белом халате кивнул.

Женщина с высоким хвостом и паренек в очках молча удалились.

Жесткие кожаные ремни впивались в тело, но Лиара чувствовала облегчение: ее не стали раздевать. Почему он отослал ассистентов, она не понимала. Все казалось слишком странным даже для лаборатории, даже спустя два года беспрерывных и бессмысленных экспериментов. Лиара никогда не осознавала, чего они добивались, а главное – кто за всем стоял. Она укусила себя за язык.

Мужчина в белом халате подошел к ней с ножницами в руках и стал медленно разрезать грязную кофту и такие же грязные штаны. Чувствуя прикосновения острых ножниц к тонкой коже, Лиара стискивала челюсти. Едва она решила, что хоть раз останется одетой, как нижнее белье он тоже перерезал. Она беззвучно выдохнула, проглатывая ком, появляющийся каждый раз, как только она оказывалась пристегнутой ремнями к кушетке. Обычно его помощники крепко держали ее, а он снимал одежду. Зачем ему нужно было резать вещи?.. Лиара не обратила внимания на приглушенный свет. Все шкафы были закрыты.

Оставшись обнаженной, она, как и всегда в эти моменты, закрыла глаза. Они исследовали каждый сантиметр ее тела уже второй год, но ничего не менялось. Делали из нее тряпичную куклу и дергали за нити, когда нужно. Но все оставалось прежним. Все та же Лиара, обычная девочка-сирота, но с любимой, пусть и приобретенной семьей, живущая в маленьком городке и присматривающая за детьми из детского дома, где она выросла. В ней не было ничего особенного. Как и в Нэйтане.

Мужчина в белом халате расстегнул ремень на брюках. Пряжка звякнула, а потом звякнула еще раз, упав на пол. Лиара распахнула глаза.

– Не бойся, малышка. Это не так больно, – с гадкой улыбкой произнес он.

Мужчина быстрыми движениями отстегнул ремни, связывающие ее ноги, и снова застегнул их так, чтобы они оставались раздвинутыми. Лиара дернулась. Один раз, второй.

– Что вы… Нет!

Когда она поняла, что он делает, было уже поздно.

Лиара завизжала изо всех сил, когда почувствовала его в себе. Резкие толчки заставляли кожаные ремни елозить по бледной коже. Покрасневшие участки зудели, их очень хотелось почесать, но Лиара могла только сжимать кулаки и пытаться вырваться. Снова и снова делая безуспешные рывки в надежде, что ремни не выдержат и порвутся.

Выдержали, не порвались.

Мужчина в белом халате не останавливался, наслаждаясь ее криками, жалкими попытками вырваться и своей властью. Он поимел ее не один раз, не два и даже не три. Лиара кричала, срывая голос и захлебываясь слезами.

Когда он вышел из нее, вместо страха она вдруг почувствовала злость, острыми лезвиями разрезающую изнутри. И закричала с новой силой.

– Ну чего ты так разоралась, – недовольно пробурчал мужчина в белом халате, натягивая на себя брюки и застегивая ремень. – Я ведь даже ничего тебе не вколол.

Ее визг не стихал ни на секунду.

А потом весь зал оказался забрызганным кровью. Что произошло, не понял никто. Паренек в очках, вбежавший внутрь, только и успел, что рвано выдохнуть прежде, чем его голова и тело разлетелись на мелкие кусочки.

Женщину с высоким хвостом, которая со стопкой отчетов за прошлый месяц приближалась к залу, постигла та же участь.

Это не было взрывом – вышедшая из-под контроля магия крови, которая неестественным путем попала в организм Лиары, рвалась наружу и не желала оставаться в теле носительницы, которая даже не умела ей пользоваться.

Они просчитались.

Лиара кричала, не замечая хаоса вокруг себя. Ремни где-то треснули, но не порвались. Врачи и ассистенты сбегались на неистовый крик, потому что даже для лаборатории крик Лиары звучал жутко и слишком громко. Только охранники по-прежнему стояли на улице и даже не предполагали, что что-то могло пойти не так.

Неприметный особняк посередине леса погрузился в хаос, из которого не было выхода. В момент, когда несколько врачей и ассистентов погибли, прутья в камерах резко поломались. И сломанные железки вонзились в стены, рухнули на пол, некоторые сразили насмерть тех, кто был заключен в камерах.

Нэйтан зажимал уши ладонями, лишь бы не слышать, как кричит Лиара. Но когда рядом упал незнакомый мужчина, Нэйтан открыл глаза и резко взял себя в руки. Визг Лиары не прекращался. Из мужчины торчала железная балка.

Он не хотел никому помогать и не хотел знать, как так получилось. Нэйтан Назарио всю свою жизнь хотел защищать Лиару, заботиться о ней и быть рядом только с ней. Поэтому, не думая, он рванул к залу экспериментов, откуда слышал ее дикий, звериный визг. Нэйтан никогда не думал, что она может так кричать.

Когда Лиара вдруг замолчала, все здание погрузилось в мертвую тишину.

Нэйтан замер всего на одно мгновение, но сразу же вновь пустился в огромный неосвещенный зал. К моменту, когда он прибежал, все стены, шкафы и пол были испачканы в чужой крови и везде лежали разорванные тела. Он не знал, что это было и как все пришло к такому кошмару.

Лиара, пристегнутая к кровати, лежала без одежды на кушетке и была без сознания. Грудь медленно вздымалась, на щеках застыли еще невысохшие слезы. Внутренние стороны бедер, как и стены зала, были в крови.

Нэйтан приложил неимоверные усилия, чтобы не думать, почему кровь была именно в том месте и почему ноги у Лиары оказались разведены. Он приложил еще больше неимоверных усилий, чтобы не произнести ни звука, не проронить ни слезинки.

Окаменевшее тело плохо слушалось. Он слышал, как другие похищенные убегают, как они набрасываются на двоих оставшихся в живых и по-прежнему дежуривших снаружи охранников и как терзают их на части сами, без магии, голыми руками. Нэйтан не шевелился.

А потом, находясь словно под чьим-то гипнозом, Нэйтан подошел к койке, не слушающимися пальцами расстегнул ремни и поднял Лиару на руки. Нэйтан решил: все работающие в особняке мертвы, а люди, которых они здесь держали, убежали. И потому спокойно отнес Лиару в ванную и включил воду, искренне надеясь, что девушка не очнется, пока он не ототрет всю кровь и грязь с ее хрупкого тела.

Глаза у него заволокло туманом, он с трудом осознавал свои действия и делал все автоматически. Не чувствуя ни себя, ни мир, Нэйтан механически оттирал кровь со светлой кожи.

Лиара не очнулась. И он благодарил за это и Единого Бога, которому молились в Форте, и любые другие высшие силы.

В одной из многочисленных спален он нашел подходящую по размеру одежду для Лиары и как можно быстрее одел ее в темные брюки и рубашку с вышивкой, а после сразу уложил на кровать. Сам Нэйтан сел в небольшое кресло около окна и свернулся.

Рядом с особняком лежало два мертвых охранника и еще один труп то ли врача, то ли ассистента, который выбежал, но не успел далеко уйти.

Нэйтан вздохнул, посмотрел на лежащую Лиару и не поверил, что она могла стать всему виной. А еще не поверил, что мужчина в белом халате посмел над ней надругаться.

Выходные у них случались нечасто, и еще реже их выпускали за пределы территории «Небесного берега», но даже Ирмтон Пини не мог игнорировать постоянные победы своих бойцов. Эверлинг, Эванжелина и Герсий приносили бизнесу Ирмтона так много денег, что с его стороны было бы дикостью не отпускать их пару раз в месяц на недолгие прогулки по городу. Тем более ошейники, сдерживающие неистовую магию, гарантировали, что ничего не случится.

День был солнечный, погода теплая. Для таких случаев у каждого бойца в шкафу висела парочка костюмов, но далеко не всем удавалось хоть раз за жизнь на арене их надеть.

Эванжелина надела белую нижнюю юбку и узкое темно-синее платье под цвет глаз и крутанулась перед небольшим запачканным зеркалом. На последний писк моды оно не тянуло, выглядело просто, а тонкая вышивка на груди была едва заметна, но Эванжелина его любила.

– Не застегнешь, Джо? – с улыбкой попросила она.

Джодера вскочила с кровати и вмиг оказалась рядом.

– Обожаю, когда ты надеваешь его! – радостно воскликнула Джодера, но Эванжелина уловила в ее голосе нотки досады. – Надеюсь, вы хорошо проведете время.

Последний раз Джодера выходила в город на прогулку лет семь назад. У нее никогда не получалось так же блистать, как у Эванжелины, не получалось бить наотмашь, как у Эверлинга, и оставаться беспристрастной, как у Герсия.

– Спасибо, – поспешно отозвалась Эванжелина и хотела добавить что-то еще, но в дверь постучали.

В их спальню зашли Эверлинг и Герсий, а следом ворвался Джейлей, тоже радостно улыбающийся и старающийся скрыть свое разочарование. Он гулял по Партуму последний раз вместе с сестрой.

– Ждем только тебя, – мягко произнес Герсий, прислонившись плечом к двери.

Весь в черном, с длинными черными волосами и бледной кожей, он напоминал смерть во плоти. Эванжелина хихикнула своим мыслям, поймала непонимающий взгляд Герсия и поджала губы, но ничего объяснять не стала.

– Принесете чего-нибудь вкусненького? – с надеждой спросил Джейлей.

Джодера хлопнула в ладоши и подпрыгнула.

– Да-да, шоколада купите? Знаю, денег у вас не так много, у нас-то с Джеем их вообще нет, но одну плитку можно?

Эверлинг закатил глаза и недовольно фыркнул, словно кот, а после вышел из женской спальни, не сказав ни слова. Герсий тихо засмеялся и кивнул.

– О, конечно! Принесу и шоколад, и конфеты, и мармелад! Если найдем не очень дорогой чай, то и его тоже. А если деньги останутся, то и кексов с булочками захватим! – пообещала Эванжелина.

Джодера расплылась в улыбке и крепко обняла ее.

– Эва, пойдем, – позвал Герсий, когда понял, что объятия затянулись.

Они тут же отлипли друг от друга, и Джодера, помахав рукой, прыгнула с разбегу на кровать. Джейлей, попрощавшись, последовал примеру сестры.

– На вашем месте я бы пошла тренироваться, чтобы в следующий раз мы ушли в город вместе! – крикнула им Эванжелина.

– Надеюсь, именно это они и сделают, – выдохнул Герсий.

Они с Эверлингом шли по обе стороны от Эванжелины, словно личные стражи. Ни Герсий, ни Эверлинг не любили такие дни: выходить в Партум, светиться на людях в обычной одежде, когда все привыкли видеть их в роскошных нарядах на арене. Во всем чувствовалась прихоть Ирмтона Пини, будто бы он снисходил до разрешения на иллюзию нормальной жизни для тех, кто приносил ему много денег. Эверлинг всегда злился в такие дни больше обычного. Герсий переживал, что обязательно все пойдет не так. Оба соглашались на подобные прогулки ради Эванжелины, потому что не могли позволить ей гулять в одиночку по городу, который, словно хищник, скалил зубы и хотел растерзать на части любого за малейший промах.

На выходе с арены двое стражников окинули их презрительным взглядом, а потом один нагло потребовал:

– Разрешение на выход.

Холод в голосе был привычным, но Эванжелина нахмурилась. Герсий протянул три подписанных Ирмтоном разрешения. Стражник неторопливо просмотрел каждое, потом снова оглядел их поочередно, неохотно отдал бумаги и кивнул на огромные двери, позволяя выйти.

– Таким, как они, разрешают по городу ходить, да еще и без сопровождения. Мистер Пини позволяет им слишком много, – послышалось недовольное ворчание вслед.

Стражник намеренно говорил так, чтобы его услышали.

Эверлинг ощутил закипающую внутри бурю, но, почувствовав, как Эванжелина заботливо взяла его за руку, заставил себя промолчать. Герсий задержал взгляд на их сцепленных руках: Эванжелина была им как младшая сестра, но неприятное чувство заставило остановиться на несколько секунд.

Партум встретил их ярким солнцем и уютным теплом. На улице оказалось много народа: матери и няни гуляли с детьми, кто-то спешил на работу, кто-то – домой или в гости. Другие открывали лавки и магазины. Люди спорили, смеялись, разговаривали. Город кипел жизнью, которая остановилась для троих.

Эванжелина восторженно вдохнула свежий воздух и проводила взглядом карету, запряженную двумя лошадьми, и следующий за ней черный автомобиль. Машины они видели крайне редко, это считалось роскошью и было доступно лишь самым богатым приближенным короля. Тем, кто мог позволить себе сделать ставки в «Небесном берегу», победить, а заодно принести доход Ирмтону Пини. Тем, кто служил королю Иоганну уже не первый год, продав себя в услужение человеку, считающему, что магов можно сжигать, вешать и расстреливать. Или заставлять калечить и убивать друг друга.

Большинство автомобилей находилось в распоряжении армии и военных.

Подул легкий ветерок. Герсий придержал волосы и быстро завязал их в низкий хвост.

– Куда хочешь пойти? – спросил Эверлинг. Он так и не отпустил ее руку.

– Нужно купить сладости для Джо и Джея, а еще я бы сходила на Площадь Алого Солнца[1], там очень красиво. Если останется время, мы могли бы заглянуть в парк святой Агаты неподалеку от монастыря. Как вам такой план?

– Чем тебе так нравится эта площадь… – тихо проговорил Эверлинг, но возражать не стал.

– Там действительно красиво, – ответил Герсий за Эванжелину.

– И пахнет кровью, – шепотом добавил Эверлинг, посмотрев Герсию в глаза.

Эванжелина его не услышала.

Никто из них не хотел думать о том, за что площади дали именно такое название, но увиденные ими казни никогда не забудутся.

Тогда был такой же выходной, они втроем направлялись на Площадь Алого Солнца, потому что Эванжелина хотела зайти в букинистический магазин неподалеку. В книжный они так и не попали. Вместо этого стали свидетелями казни пожилой женщины за то, что она скрывала свою магическую сущность, но попалась на какой-то мелочи. После того как ее сожгли заживо на глазах у полсотни людей, Эванжелина, Эверлинг и Герсий не появлялись там два с половиной года.

Они направились в сторону Площади Алого Солнца.

Тренировочная арена была одна, зато огромная. Ее площадь превышала в несколько раз площадь арены, на которой устраивали представления. Джейлей и Джодера бывали здесь чаще, чем им хотелось, и успели выучить каждую трещину в полу, каждую царапину на каменных стенах.

Они осмотрелись, выбирая свободный ринг, и заметили бородатого мужчину лет сорока с шестихвосткой в руках. Плеть была с шипами. На самой площадке друг напротив друга стояли двое мальчиков лет четырнадцати.

– Новенькие, – задумчиво протянула Джодера.

– Ага. И инструктор, который нас с тобой тренировал, – подхватил Джейлей.

У обоих не было никакого желания становиться свидетелями первой тренировки недавно попавших на арену детей. Джейлей и Джодера, не сговариваясь, направились в противоположный конец зала, краем глаза замечая других магов, тренировавшихся друг с другом или в одиночку.

Юноша с растрепанными русыми волосами метал ножи в дальней части площадки под наблюдением инструктора. Ошейник с него сняли. Еще один маг металла, поняли Джейлей и Джодера. Парень сжал кулаки и дернул на себя: ножи выскочили из мишени и, развернувшись в полете, вернулись к нему в руки.

Рыжий мальчик и темноволосая девочка сидели в углу друг напротив друга и пытались управлять тонкими ветвями. Зеленые лианы, тянущиеся до потолка, трепетали от силы двух еще не опытных магов природы. Дети улыбались, когда растения подчинялись их воле. Инструктор, стоящий рядом, оказался на редкость терпеливым. Надолго ли?.. Джодера мотнула головой. Джейлей громко чихнул.

Позади свистнула плеть, раздался мальчишеский визг и недовольные приказы. Джейлей и Джодера игнорировали каждый неприятный звук и не вслушивались в слова бородатого мужчины, воспоминания о котором с радостью стерли бы из памяти.

Инструктор часто бил их. Они не считались способными, как Эверлинг, не были послушными и тихими, как Эванжелина, не владели сильнейшей магией всех времен, как Герсий. Посредственности. А посредственностей на арене не любили и быстро убирали, подобно ненужному хламу. Джодера и Джейлей продержались так долго благодаря тем, кто постоянно им помогал, защищал их и вытаскивал из передряг. Заставлял подниматься на ноги, учил бить до крови. Без них они бы не выжили.

Едва попав в «Небесный берег», они думали, что не протянут даже месяца, но оказались сильнее. Инструктор в белой форме, взрослый мужчина с бородой, презрительно смотрел на них и так же презрительно отдавал указания. Не владея магией, он считал нормальным учить их тому, о чем не имел ни малейшего понятия, после чего хлестал плетью до изнеможения. Фантомные боли там, где остались шрамы, порой давали о себе знать. Кожа зудела, и этот зуд часто сводил с ума, поэтому они предпочитали смеяться и в притворной радости забываться. У каждого были свои способы сбежать от боли, и смех стал их средством.

Инструктор ударил второго мальчишку. Джодера на мгновение зажмурила глаза: шрам слева на пояснице неприятно зачесался. Джейлей приобнял сестру за плечи, слегка поглаживая и пытаясь успокоить. Он понимал ее лучше всех на свете, как и она понимала его.

В детстве они делили один дом, одни игрушки, а сейчас – эмоции и боль. Она благодарно улыбнулась.

– Поднимайся! – прикрикнул инструктор.

Джейлей и Джодера, не оборачиваясь, услышали, как мальчишка слишком громко всхлипнул. Им не удастся продержаться здесь долго, их выставят на смертельный бой, в котором они погибнут бесславной смертью.

– Нам нужно разрешение снять ошейники, – подойдя к охраннику, попросила Джодера.

– Что? Ты серьезно? – Джейлей удивился.

Так они не договаривались, она ни о чем его не предупреждала.

– Абсолютно. Хочу попрактиковаться, – пожала она плечами.

Охранник помедлил, глянул на инструктора, а после позвал его. Джодера неслышно выругалась. Инструктор и охранник недолго о чем-то разговаривали, отойдя чуть подальше от нее и Джейлея, пару раз глянули в их сторону, усмехнулись, но в итоге пришли к согласию: дали разрешение снять ошейники.

Когда охранник ушел за ключами, инструктор обратился к ним:

– Что, хотите продемонстрировать, чему вы научились?

Джейлей вскинул голову. Джодера скрестила руки на груди.

– Хотим доказать, что вы не имеете к нашим способностям никакого отношения.

Никто не понимал, почему в качестве инструкторов чаще всего нанимали обычных людей. Как человек, никогда не имевший дело с магией, мог научить ею пользоваться? Джодера и Джейлей часто посмеивались над этим про себя и друг с другом, но в лицо взрослым мужчинам, нередко носившим плети или другие орудия, они смеяться не решались никогда.

Сегодняшний день выходил за рамки всех предыдущих. Джодера не боялась. Ее страх застыл хрупкой льдиной внутри и в любой момент был готов рассыпаться, но она знала, что это ненадолго.

Инструктор взмахнул плетью в воздухе. Джейлей незаметно дернулся, Джодера закрыла и тут же открыла глаза. Инструктор остался доволен результатом.

Вернулся охранник и методичными, отточенными движениями расстегнул тонкие стальные ошейники.

– Я за вами наблюдаю, – напоследок бросил им инструктор и вернулся к двум мальчишкам, которые во все глаза смотрели на Джодеру и Джейлея.

Они поднялись на ринг.

Свист плети резанул по ушам, детский крик заставил на секунду задержать дыхание.

Джодера раскинула руки, шевельнула пальцами, и тонкие острые лезвия вмиг оказались вокруг нее, образовав щит, готовый в любой момент стать мечом. Джейлей схватил парные клинки, звякнул ими друг о друга и приготовился к атаке.

– Ну, давай, братец!

Он ринулся на Джодеру. Оружие, которое магам позволялось брать на тренировочной арене, никогда не было заточенным, чтобы они не навредили охранникам и инструкторам и не убили друг друга раньше времени. Так что Джейлей не боялся ранить сестру.

Тонкие лезвия сдвинулись и образовали щит перед Джодерой. Клинки Джейлея врезались в металлическое полотно, проделав одну трещину. Джодера отскочила назад, и щит плавно последовал за ней, заделывая брешь.

Они могли сражаться так очень долго: силы были равны. Сколько бы они ни пытались за все годы, проведенные на арене, победить друг друга, у них не получилось ни разу.

Джейлей резко выдохнул и рванул вбок, чтобы обогнуть защиту Джодеры и подобраться к ней со спины, но она оказалась быстрее; в итоге они просто поменялись местами. Джодера отделила плавным движением руки несколько металлических осколков, и они полетели в сторону Джейлея, но тот отбил их, за исключением одного, задевшего щеку.

– Прости! – выкрикнула Джодера.

– Да ничего! Знала бы ты, что Эверлинг иногда делает во время тренировок. – Он потер щеку ладонью.

– Даже представлять себе этого не хочу! – ответила Джодера.

Она, как правило, занималась с Эванжелиной, а Эверлинга обходила стороной во всем, что касалось боев. Его сила настораживала и немного пугала.

– И не надо! – Джейлей засмеялся, но быстро вернул внимание к тренировке.

Они снова сошлись в поединке. Зазвучал звон металла, лязг клинков. Охранник, держащий их ошейники в руке, внимательно наблюдал за боем, порой поглядывая в сторону инструктора. Самим охранникам запрещалось вмешиваться в тренировки, а вот инструкторы запросто могли и вмешаться, и прекратить, и еще хлестнуть несколько раз плетью – на всякий случай.

Джодера вдруг упала, схватившись за руку. На одежде выступили пятна крови. Джейлей опустился рядом с ней на одно колено.

– Дерьмо, я забыл, что у тебя рука ранена! – виновато проговорил он.

Джодера покачала головой:

– Это я не успела увернуться. Все в порядке.

Она чуть сильнее сжала плечо. Крови стало больше. Джейлей бросил клинки и коснулся ее руки.

– Может, закончим?

Джодера хотела сначала отказаться, но потом подняла голову, посмотрела в обеспокоенные глаза брата и все же согласилась. Краем глаза заметила, как двое охранников за шиворот тащили двух мальчишек с окровавленными спинами, и мысленно приказала себе не смотреть.

– И почему я ни капли не удивлен?

Около ринга стоял инструктор. С плети в его руках стекала алая кровь. Джодера и Джейлей уставились на нее, вспоминая, как получали удары, когда не удавалось использовать собственную магию так, как нужно.

– Вы всегда были безнадежны, – фыркнул инструктор и направился к выходу, дав знак охраннику надеть ошейники обратно.

– Мы еще не закончили! – недовольно крикнула Джодера ему вслед.

– Вы закончили, – отрезал инструктор и скрылся за входной дверью.

Охранник вскочил на ринг, подошел и надел им ошейники.

Тренировка завершилась.

Люди вокруг оборачивались, кидали косые взгляды, как только замечали стальные тонкие ошейники на шеях. Прохожие перешептывались, обходили их стороной и всем своим видом давали понять, что не хотят видеть таких, как они, на улицах Партума. Даже те, кто никогда не заходил на территорию «Небесного берега», знали, как выглядят Кровавый Император и Солнечная Принцесса, как выглядит Герсий Мидос, единственный маг разума на арене, и как выглядят ошейники магов-бойцов, которых следовало опасаться. Афиши с их портретами висели по всему городу, даже в самых бедных районах.

Эванжелина старалась не замечать косых взглядов. Герсий мысленно уходил в себя и отстранялся от собственных чувств. Эверлинг кипел от гнева, и плечи у него слегка подрагивали.

– Пойдем этим путем. – Герсий указал на узкую безлюдную улочку.

Эванжелина хотела возразить, ведь ей так нравился Партум, его ритм жизни, его широкие людные улицы и красивые элегантные вывески. Но увидев, как встревожен Герсий и как взбешен Эверлинг, согласилась.

Эверлинг и Герсий одновременно облегченно выдохнули, оказавшись подальше от посторонних глаз. Где-то вдалеке они заметили бездомного, который даже не посмотрел на них. Свернув налево и выйдя к тихому жилому району, Эванжелина замедлила шаг и стала рассматривать дома. Эверлинг и Герсий шли следом в абсолютной тишине.

– От вашего молчания цветы вянуть начнут, – добродушно сказала Эванжелина, когда они дошли до поворота к улице, где располагалась кондитерская лавка.

– Здесь нет цветов, – отозвался Эверлинг.

Эванжелина засмеялась. Герсий отвернулся куда-то в сторону.

– Иногда ты непробиваемый дурак, Линг, – ответила Эванжелина и направилась к входу.

Вывеска выделялась на фоне остальных: она была слишком яркой, цветастой в отличие от других, серо-черных, вычурных и чересчур аристократичных. Торговцы в Партуме предпочитали использовать приглушенные, невызывающие цвета и редко отличались оригинальностью. Вывеску кондитерской лавки мистера Фрэнкинса украшали деревянные фигурки разных смеющихся зверей, а на входе стояли две статуи медведей с бочками, наполненными сладостями.

Эванжелина открыла дверь, звякнул колокольчик.

– Добро пожаловать в лавку мистера Фрэнкинса! – послышался добрый мужской голос.

Эванжелина уловила нотки тревоги в том, как он говорил. Полный мужчина почтенного возраста стоял за прилавком и раскладывал печенье.

– Доброго дня, мистер Фрэнкинс! – поприветствовала она.

Эверлинг и Герсий зашли следом, и колокольчик снова прозвенел. Мистер Фрэнкинс поздоровался еще раз.

Эванжелина любила эту кондитерскую за ее хозяина – он никогда не напоминал, что ей не место в Партуме и вообще в мире, потому что такой, как она, не должно существовать. Мистер Фрэнкинс всегда был дружелюбен, иногда делал скидки, а иногда – подарки. Эверлинга это раздражало, а Герсия настораживало.

– О, Лина, как у тебя дела?

Мистер Фрэнкинс был единственным, кто называл Эванжелину не Эвой, а Линой. Ей это нравилось.

– Лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось, сами знаете, – уклончиво ответила она. – Как вы и миссис Фрэнкинс?

– О, – он замер. – Она… приболела.

Лицо у мистера Фрэнкинса побелело. Эванжелина тоже замерла. Эверлинг и Герсий посмотрели друг на друга, а потом на мистера Фрэнкинса. Что-то было не так.

– Деточка, так что ты хочешь в этот раз? – любезно поинтересовался мистер Фрэнкинс.

Все сделали вид, что не заметили, как он быстро сменил тему. Эванжелина выдала ему целый список пожеланий для Джожеры и Джейлея и высыпала все немногочисленные сбережения. Пересчитав, мистер Фрэнкинс понял, что не хватает парочки монет, но ничего ей не сказал и протянул увесистый бумажный пакет со сладостями.

– Что с вашей женой? – без церемоний спросил Эверлинг.

Мистер Фрэнкинс, резко вскинув голову, уставился на Эверлинга. Герсий нахмурился. Эванжелина воскликнула недовольное: «Линг!»

– Она ведь не больна, верно? У вас руки трясутся. И вы выглядите так, словно упадете в обморок прямо сейчас. Где она?

– Линг, это невежливо! – шикнула Эванжелина.

Мистер Фрэнкинс молчал, нижняя губа тряслась, как и руки.

– Они… они забрали ее, мою Джену… – У него на глаза навернулись слезы. – Они… ее казнят… она ведь… ведьма.

Мистер Фрэнкинс опустился на небольшой стул за прилавком и приложил ладонь ко лбу. Герсий вылетел из магазина и остался стоять на улице. Эванжелина прикрыла рот рукой, с трудом сдерживая слезы. Миссис Джена Фрэнкинс всегда была добродушной, как и ее муж, угощала их булочками и травяным чаем собственного приготовления.

– Как же… но ведь… – Эванжелина не могла вымолвить ни слова.

Эверлинг порывисто обхватил ее за плечи.

– Извините, – грубо бросил Эверлинг. – Не попадитесь сами этим мразям. – И он повел Эванжелину прочь из магазина.

Она еле-еле переставляла ноги – новость про миссис Джену Фрэнкинс ее оглушила, и колени дрожали. Эти люди единственные из всех проявляли к ним доброту. Поверить, что миссис Фрэнкинс вскоре казнят, она не могла. Новость не укладывалась в голове, внутри все скрежетало от несправедливости. Хорошие люди не должны страдать из-за абсурдных законов страны.

– Теперь понятно, почему они так радушно нас встречали всегда, – тихо произнес Герсий.

Эванжелина прижала к себе пакет со сладостями.

– Все еще хочешь на Площадь Алого Солнца? – спросил Эверлинг.

Произошедшее не так уж сильно его шокировало. Король Иоганн приказывал отлавливать прячущихся магов и быстро приговаривал их к смерти. Тех, кто был способен сражаться, отправляли на арену или в армию, но сначала жестоко наказывали за нарушение закона и предательство короны. Да и во всей Форте не было ни одного человека, который отнесся бы к ним с добротой без веской причины. Чета Фрэнкинсов не была исключением: они просто заглаживали вину перед теми, кого нашли и забрали. Но теперь пришел и их черед платить за то, кем они родились. За то, что не должны были рождаться. Эверлинг стиснул зубы.

– Тут вроде бы недалеко, – безучастно ответила Эванжелина. – Можем прогуляться, чтобы день зря не пропадал.

Они завернули за угол, и мимо них прошел небольшой отряд солдат. Военные направлялись к кондитерской лавке мистера Фрэнкинса. Эванжелина дернулась, но Герсий схватил ее за запястье:

– Ты ничем ему не поможешь. Только добавишь проблем нам.

Она дернулась еще раз, но быстро успокоилась и сильнее сжала пакет со сладостями.

– Я редко с ним соглашаюсь, Эва, но сейчас Герсий прав. Идем.

Они услышали, как солдаты выломали дверь, как закричал пожилой мистер Фрэнкинс, как он умолял их отпустить его. Услышали безжалостный приказ связать руки за спиной, а после – беспочвенные обвинения. Эверлинг направился в сторону Площади Алого Солнца. Герсий и Эванжелина, немного помедлив, тоже. В полной тишине. Мысли у них звучали так громко, что заглушали крик мистера Фрэнкинса.

Солнце все так же ярко светило, на небе не виднелось ни единого облачка. Они подошли к площади, огляделись. Посередине воздвигали небольшой помост – такой, на который обычно заводили приговоренных к смерти. Партум никогда не был добродушным городом, никогда не обещал теплого приема ни гостям, ни жителям. Партум был жесток и холоден, даже когда солнце нещадно палило.

– Мистер Фрэнкинс ничего не сделал, – прошептала Эванжелина.

– Он родился, – ответил Эверлинг грубее, чем обычно говорил с ней.

Ему не хотелось делать ей еще больнее, слова сами слетели с губ. Герсий недовольно хлопнул ладонью по плечу Эверлинга, но тот не отреагировал. Они стояли около магазина игрушек. Деревянная вывеска была слишком мрачной, словно ее сделали вовсе не для детей, а для их выросших и забывших, что такое веселье, родителей. Около двери стояла корзина, в которой лежали порванные и поломанные игрушки, а рядом на небольшой картонке было написано, что эти товары продавались с пятидесятипроцентной скидкой.

Эванжелина присела рядом и вытащила плюшевую птичку с наполовину оторванным крылом. Рассмотрела ее, вытерла слезы, посмотрела на ценник и вернула игрушку на место. Эверлинг проследил за ее движениями.

– Идем на арену, – предложила Эванжелина.

Эверлинг вытащил ту плюшевую птичку и зашел в магазин.

– Линг, не надо! – крикнула Эванжелина ему вслед.

Вышел Эверлинг довольно быстро и вручил птичку Эванжелине.

– Ты же все деньги потратил на нее! Зачем?

– Она тебе понравилась. А теперь идем на арену, этот город меня скоро доконает! – рявкнул Эверлинг.

Эванжелина и Эверлинг обернулись на молчавшего Герсия. Он стоял чуть поодаль с нервно стиснутыми кулаками и смотрел куда-то в одну точку. Лицо у него побледнело еще сильнее, губы напряженно сжались в одну тонкую линию. Он не моргал.

– Гер? – Эванжелина обеспокоено проследила за его взглядом и заметила трех мужчин в дорогих костюмах, один из которых то и дело посматривал в их сторону.

Эверлинг бросил взгляд в ту же сторону и сразу все понял.

– Все, хватит! Направляемся обратно!

Но ни Герсий, ни Эванжелина не сдвинулись с места. Мужчина, постоянно смотревший на Герсия, указал пальцем на него, и остальные, обратив на них внимание, жадно усмехнулись и рассмеялись. А потом направились к ним.

– Блядь! – рявкнул Эверлинг.

– Нет… – прошептал Герсий.

– Идем, – позвала Эванжелина.

Мужчины приближались. Эверлинг схватил Герсия и хотел уже потащить его в сторону «Небесного берега», но им в спины послышалось требовательное:

– Подождите!

Герсий вырвал руку, опустил глаза.

– Давно не виделись, милый, – проворковал один из мужчин, тот, который постоянно смотрел на Герсия и ухмылялся.

– А он и правда красив! – воскликнул другой аристократ, словно оценивал товар в магазине.

– Даже еще красивее, чем ты рассказывал, Аластар. – Губы третьего мужчины растянулись в довольной улыбке.

Герсий смотрел себе под ноги. Эванжелина плохо понимала, что происходит. Эверлинг дернул плечом – он часто так делал прежде, чем нанести удар, – но не ударил.

– Ну чего молчишь? Мне казалось, мы хорошо тогда провели ночь.

Тот, кого назвали Аластаром, собственническим движением взял Герсия за подбородок и заставил поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Он ухмыльнулся. Жадно, гадко, похотливо. И облизал губы.

Герсий ощущал собственное учащенное сердцебиение. Лицо обдало жаром стыда. Больше всего он хотел, чтобы этот момент закончился, чтобы они вернулись на арену. Чтобы они не выходили сегодня за пределы «Небесного берега». Воспоминания о той ночи, когда Ирмтон Пини отдал его на растерзание нескольким аристократам, стояли перед глазами, словно это произошло вчера. Он не помнил, сколько мужчин там было. Не помнил, сколько раз они брали его и когда закончили. Зато он помнил смех, довольные стоны, мерзкие, скользкие прикосновения. Он помнил каждого из них и не желал еще раз встречаться ни при каких обстоятельствах.

– Убери от него свои грязные руки. – Эверлинг не говорил – он рычал, отчеканивая каждое слово.

Аластар только сейчас заметил Эверлинга и удивленно повернулся на голос. Эванжелина испуганно смотрела то на Герсия, то на Эверлинга и понимала, что дело стремительно приближается к драке: Эверлинг не привык сдерживаться ни на арене, ни в жизни.

Аластар прищурил глаза и вернул внимание к Герсию. Рук он не убрал. Двое мужчин продолжали бесстыдно пожирать Герсия глазами.

– Я был бы не против повторить. Только уже без лишних участников, только ты и я. – Он еще раз облизал губы.

Герсий вздрогнул.

Эверлинг с размаху ударил кулаком Аластара.

Эванжелина вскрикнула и тут же зажала рот рукой.

Двое аристократов перестали смеяться, но в драку с Эверлингом полезть не рискнули. Аластар не удержался на ногах и упал. Прохожие стали оборачиваться, кто-то останавливался и шептался.

– Какого демона? – прошипел Аластар.

– Тебя сожгут, если мы донесем на тебя, – произнес второй мужчина.

– Линг, не дури! – крикнул Герсий, наконец взяв себя в руки.

– Угомонись, Линг! – твердо потребовала Эванжелина.

Эверлинг тяжело дышал, глаза сверкали ярче солнца, и он был готов в любой момент наброситься на Аластара, скажи тот хоть слово. Но Аластар притих, не желая получить еще один удар в челюсть. Не хватало еще потом вправлять.

О грязных секретах аристократы не трепались в высшем обществе, но между собой, когда их никто не слышал, когда все видели только приличных богатых мужчин, на которых стоило равняться, они могли перешептываться и требовать еще одну ночь наслаждений от того, кому все равно никто никогда не поверит. И Эверлинга это злило сильнее, чем необходимость регулярно сражаться по приказам Ирмтона.

Безысходность доводила до предела. Эфемерные остатки терпения трещали по швам от одного взгляда на Аластара и его спутников. Если бы он только мог испепелить весь мир, если бы мог уничтожить всех виновных в том, что происходило в Форте, Эверлинг уже совершил бы все возможные преступления. Но он не мог.

Герсий чувствовал, как внутри желание уберечь Эверлинга и Эванжелину от ненужных неприятностей борется со стыдом и желанием быть защищенным. Эверлинг умел защищать от всего, кроме бессмысленной системы, выстроенной несколько поколений назад предком короля Иоганна. Герсий смог выпрямиться и поднять голову, чтобы смотреть на Аластара и двух других аристократов без тени сомнений.

– Вы не донесете, – уверенно и зло прошипел Эверлинг.

Он замахнулся еще раз, но Герсий ухватил его за руку и удержал.

– Откуда столько уверенности, щенок? – усмехнулся Аластар и поднялся на ноги.

Эверлинг, выдернув руку, подошел вплотную к Аластару и прошептал так, чтобы слышал только он:

– Никто ведь не должен знать, чем господин Аластар Конн занимается по ночам? Никто не должен знать, что он любит насиловать красивых мальчиков в несколько раз младше его самого. Я прав?

Аластар сплюнул в ноги Эверлинга – поступок, недостойный аристократа из высшего общества, приближенного короля. Губы Эверлинга искривились в надменном и яростном оскале.

– Это ради него ты отказался сражаться? – обратился Аластар к Герсию, которого снова передернуло от его слов. – Как убого. Или тебе просто нравится быть шлюхой?

Эверлинг врезал ему еще раз, и ни Герсий, ни Эванжелина не успели его удержать. На этот раз Аластара поймали двое приятелей и не дали упасть.

– Ты слишком многое себе позволяешь, Кровавый Император, – холодно произнес один из мужчин, чьего имени они не знали.

– Как и ты, – рыкнул Эверлинг.

Эванжелина хотела вмешаться и извиниться, пока не поздно, но Эверлинг резко дернул ее за плечо, когда она выскочила перед ним.

– Хватит, Линг! Прошу, – чуть тише добавил Герсий.

Плечи Эверлинга опустились.

– В следующий раз тебе это с рук не сойдет, Кровавый Император. Я ведь могу попросить ночь не только с ним, – Аластар указал на Герсия. – Могу заплатить Ирмтону и за тебя, и за вас обоих.

Эверлинг был готов ударить в третий раз, но Эванжелина обхватила его сзади, а приятели-аристократы рывком оттащили Аластара назад.

– Господа, у вас какие-то проблемы?

Полицейский в форме появился между ними неожиданно в сопровождении женщины в роскошном бордовом платье. С гордо поднятой головой она презрительно осматривала всех участников конфликта и явно не собиралась вступать в диалог.

– Нет, – коротко ответил Аластар. – Никаких проблем.

– Мэм, мы приносим свои извинения, если доставили вам неудобства, – один из мужчин приподнял шляпу и поклонился женщине.

Та хмыкнула.

– Вы уверены, господа?

Полицейский общался исключительно с аристократами, а на тех, на ком заметил ошейники «Небесного берега», не обращал ни малейшего внимания, будто бы это было ниже его достоинства.

– Уверены.

Полицейский задержался на несколько секунд, ожидая продолжения конфликта, но его не последовало, и в итоге ему пришлось уйти, как и недовольной даме в бордовом платье.

Мужчины отряхнули свои костюмы, особенно долго отряхивал от пыли одежду Аластар, а после, не сказав ни слова, направились прочь. Единственной их целью было унизить того, кого они могли унизить без последствий. Аластар один раз обернулся.

Без лишних слов Эверлинг, Герсий и Эванжелина развернулись и пошли к безлюдной улочке, по которой пришли на площадь.

– Ты мог сказать хоть слово, чтобы он прекратил унижать тебя?

Эванжелина вздохнула, едва Эверлинг заговорил. У нее не было никакого желания выслушивать нотации и претензии после всего случившегося, она молча сжимала в одной руке плюшевую птичку, а в другой держала пакет со сладостями из магазинчика, в который больше не попадет.

Герсий покачал головой: у него тоже не было ни сил, ни желания говорить, а тем более спорить с Эверлингом и что-то ему объяснять.

– Герсий! Так и будешь позволять им иметь себя? Что с тобой не так? – продолжал Эверлинг. – Эти аристократические мрази издеваются над нами. Они могут платить деньги за зрелища на арене, но не могут распоряжаться нашими жизнями. Мы – тройка лучших бойцов на арене, даже такой отъявленный гад, как Ирмтон, не убьет нас, потому что мы приносим ему доход. Так чего ты молчал? Или он был прав и тебе действительно нравится быть шлюхой? Что, с твоим прошлым научился этим наслаждаться? – не подумав, добавил Эверлинг.

Герсий остановился. Эверлинг сделал еще несколько шагов и тоже остановился. Эванжелина в голос застонала:

– Когда вы научитесь говорить друг с другом? – вскричала она и быстро зашагала вперед, не дожидаясь их.

– Гер… – начал Эверлинг, но так и не извинился, потому что не имел ни малейшего понятия, как просить прощения.

Он понимал, что сказал лишнего. Он мог сколько угодно отчитывать Герсия за его молчание, но последняя фраза перешла все границы, которые Эверлинг не хотел переходить, как бы сильно ни злился.

– Не надо, ты абсолютно прав, Линг.

К арене они вернулись молча.

Джодера и Джейлей ждали их в общей комнате, которую многие бойцы про себя называли гостиной – так создавалось подобие дома. Это был немного более уютный зал со столиками, чайником и коробкой чая, несколькими диванами и креслами. Такие гостиные находились в каждом крыле жилых комнат. Там же на стене вывешивали расписание следующих боев.

Когда Эверлинг и Герсий вернулись, Эванжелина уже сидела там.

Джодера и Джейлей сидели рядом друг с другом, выглядели расстроенными и потерянными. Лежащий рядом, открытый и нетронутый пакет со сладостями ничуть их не радовал. Вид Эванжелины был не многим лучше. Она свернулась на кресле, обняв себя руками, и даже головы не подняла, когда они пришли. А потом Джейлей указал пальцем на стену, где охранники уже вывесили расписание.

Внутри у Эверлинга все похолодело. Герсий быстро направился к расписанию и прочитал вслух:

– Вторник, семь вечера: Эверлинг Рагнар против Эванжелины Фрейр. Среда, семь вечера: Джейлей Элберз против Джодеры Элберз.

Голова у нее гудела, горло жгло, а попытка заговорить обернулась сильным кашлем. Лиара открыла глаза и приподнялась на локтях. Она лежала на кровати в незнакомой комнате. Рядом никого не было. Закашлявшись снова, она встала, чувствуя непомерную усталость, и направилась к выходу из спальни. Слабость расплывалась по всему телу, очень хотелось лечь обратно, закутаться в одеяло и уснуть, но Лиара заставила себя выйти в коридор. Перед ней стоял Нэйтан с сумкой через плечо и небольшим свертком в руках. Он уже хотел стучать в дверь, но Лиара его опередила.

– Как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил он.

Лиара пожала плечами: говорить было больно. Нэйтан запихал сверток в сумку и взял Лиару за руку.

– Нам нужно уходить. Как можно быстрее.

– Нэй… – прохрипела она.

Он обернулся.

– Что произошло?

Нэйтан с трудом разобрал, что она спросила. Но взволнованное лицо Лиары говорило само за себя. Она крепко сжала его ладонь, но не сделала ни шагу. А потом заметила незнакомую одежду сначала на нем, потом на себе, и в глазах у нее заплескался ужас. Белая рубашка и широкие темные брюки, явно женские, сидели на ней отлично, но Лиара никогда не носила ничего подобного, а оказавшись в лаборатории, владела только мешковатой грубой сорочкой не по размеру.

Она вцепилась в штанину, сжала пальцы и вскинула растерянный взгляд на Нэйтана.

– Надо было тебя во что-то одеть, – выпалил он. – А теперь пойдем! Нам надо убираться отсюда как можно скорее. И ты, кстати, разрушила клетки, – на эмоциях добавил Нэйтан.

Лиара дернула его за руку.

– Что? – шепнула она.

Вид у нее стал еще более растерянный. Тишина в особняке начала напрягать. Лиара нахмурилась, посмотрела в одну сторону коридора, потом в другую и, наконец, снова оглянулась на спальню, в дверях которой стояла. Непонимание сменилось ужасом. Она вырвала руку и, подбежав к окну, выглянула наружу. На улице около дома лежало двое охранников с разорванными головами. У одного была оторвана рука. Еще один человек в белом халате лежал ближе к дому в луже собственной крови. Все они были мертвы.

Лиара вскрикнула и отпрянула от окна. Горло снова начало жечь, и она невольно схватила себя за шею, словно боль могла пройти от прикосновений.

– Не бойся, – быстро заговорил Нэйтан. – Но нам правда очень нужно уходить, – повторил он уже в третий раз.

Лиара не отреагировала.

Сердце у нее колотилось так же быстро, как и в подземных лабораториях всякий раз, когда мужчины в белых халатах пристегивали ее ремнями. Она боялась. И в первый раз, и в десятый. И сейчас тоже боялась, видя трупы и не помня события последних часов.

– Что произошло? – снова хрипло спросила Лиара и опять откашлялась в надежде, что боль в горле пройдет.

– Кажется, ты их убила, – выпалил Нэйтан и хотел в четвертый раз попросить ее уйти, но не стал.

Лиара схватилась за подоконник и тяжело задышала.

– Не знаю, как это произошло. Но твой крик заставил железные прутья в клетках сломаться. Кого-то закололо ими, а кто-то смог сбежать. Многие падали замертво – и врачи, и мы, заключенные. У кого-то текла кровь из… Да отовсюду. А тех, кто был рядом с тобой, разорвало на части…

Нэйтан пожалел о сказанном сразу, как только закончил. Лиара схватилась за голову и рухнула на колени с отсутствующим взглядом. Она молчала и смотрела в одну точку. Было слышно, как тикают часы. Нэйтан подбежал к Лиаре и сам попытался ее поднять.

– Лиа, пожалуйста! Со своей совестью разберешься потом, сейчас нам надо убегать отсюда, как ты не понимаешь! Сюда в любой момент могут нагрянуть… солдаты, или еще врачи, или… кто там еще может нагрянуть, я не знаю, но пора бежать. Я собрал немного еды и одежды в дорогу. Вернемся к Фрайде, а там разберемся, что делать дальше. Ну же, Лиа!

Он обнял ее, прижался щекой к волосам, закрыл глаза.

– Пойдем. Кто-то мог остаться в живых. Если очнется, нам точно уже не попасть домой, – испуганно прошептал Нэйтан.

Лиара еле слышно выдавила:

– Хорошо.

Рисковать Нэйтаном она была не готова. Будь она здесь одна, так бы и осталась сидеть на коленях рядом с окном в чужой спальне, но Нэйтан всегда заставлял ее двигаться вперед и не сдаваться. Он был ее движущей силой и опорой с момента знакомства.

Если все это действительно сделала Лиара и если кто-то после такого выжил, то Нэйтан был прав: им нужно бежать куда глаза глядят.

Он, снова взяв ее за руку, потянул за собой. Вместе они спустились на первый этаж. Стены местами были испачканы в крови, в коридоре лежало несколько трупов, у которых вместо голов осталось лишь непонятное месиво. Ни Нэйтан, ни Лиара не хотели задерживать внимание на этом и разбираться, кого же так размазало.

Они выбежали из особняка и рванули в лес по направлению, как они думали, к их родному городку Атрису.

В голове у Нэйтана шумело, сознание воспроизводило крики Лиары и остальных после того, как все начало рушиться. Перед глазами мелькали растерзанные трупы, но он старался выкинуть все ненужные картинки из головы и сосредоточиться на том, куда они бегут. Сейчас он не мог позволить себе думать о собственных чувствах: это могло убить их обоих.

Они бежали без оглядки так быстро, как могли, и оказались в густом лесу. Листва хлестала по лицу, рукам, ногам, но Нэйтан и Лиара не останавливались.

Лиара вскрикнула, когда очередная ветвь больно стеганула по щеке, остановилась и закрыла ладонью место удара. Нэйтан тоже затормозил, вернулся и потянул ее дальше.

– Потом! Знаю, что больно, но давай еще немного…

У него на лбу вырисовывалась длинная кровоточащая царапина. Лиара стиснула зубы и снова побежала за Нэйтаном. Ноги дрожали. Нэйтан споткнулся, упал, затем сразу же встал и и снова побежал. Лиара чуть не врезалась в дерево, но в последний момент смогла обежать его. Дыхание сбилось так сильно, что оба начали задыхаться и жадно хватать ртом воздух, но не останавливались – лишь бы уйти еще хоть на шаг подальше от лаборатории.

Когда ноги уже горели от усталости, Лиара упала. Нэйтан обогнал ее на пару метров и тоже рухнул плашмя. Никто не мог произнести ни слова, они просто пытались отдышаться и не чувствовать, как ступни и голени колет тысяча иголок.

Нэйтан поднял голову и посмотрел назад: лаборатории, конечно же, не было видно, но он знал, что она все еще стояла где-то там, целая, почти невредимая, а рядом лежали убитые Лиарой врачи, их ассистенты, охранники и еще несколько безымянных, бездомных людей, о которых никто никогда не вспомнит.

Лиара застонала, вцепилась в траву и вырвала ее.

– Не могу больше, Нэй. Давай отдохнем, – прерывисто произнесла Лиара.

– Отдохнем, – эхом повторил Нэйтан.

По ощущениям, они пролежали на траве не меньше трех часов. Будь у них возможность, они бы остались в таком положении еще на день, а лучше – на два. Но Нэйтан заставил себя подняться, отполз к дереву и сел поудобнее. Лиара приподняла голову, уткнулась лбом в траву. Он расслабленно засмеялся, и она снова вырвала пучок травы и швырнула в Нэйтана, а после перевернулась на спину.

Память стала потихоньку к ней возвращаться, шок проходил, сменяя себя ужасом перед самой собой и искренним непониманием, как она могла такое совершить. Не то чтобы картинки в памяти были четкими. Она вспомнила, как мужчина в белом халате раздвинул ей ноги, как спустил с себя брюки… Вспомнила резкую боль, пронзившую все тело. Эта боль отличалась от той, которую она испытывала после уколов. Эта боль отбирала последнее, чем она владела, – ее личность, девушку, которой она была.

Поселившиеся внутри монстры втихомолку царапали стены души и рычали, обнажая клыки. Их присутствие она ощутила, когда мужчина в белом халате вошел в нее. Их присутствие – она знала – теперь постоянно.

Лиара закрыла глаза. Время близилось к вечеру, начинало холодать, а она даже не подозревала, какое время года наступило. Судя по зеленым деревьям, была весна, но также могло быть очень прохладное лето или ранняя осень.

– Голодная? – голос Нэйтана ворвался в поток мыслей, и Лиара распахнула глаза.

Про голод она не думала, только про мужчину в белом халате, завладевшего ее телом.

– Не знаю. Немного. Да.

Нэйтан открыл сумку, вытащил из нее коробку крекеров и две банки консервов.

– Нэй, – позвала Лиара, когда он начал вскрывать консервы ножом. – Что ты… видел?

Нэйтан замер.

– О чем ты?

– Это ведь ты вытащил меня из лаборатории и принес в ту спальню. Больше некому, – голос у нее дрогнул. Она сморгнула слезы.

– Больше некому, – эхом повторил Нэйтан.

У него не было никакого желания объяснять Лиаре, что он видел, что делал и как себя чувствовал в те секунды, когда понял, что произошло. Но был готов выслушать, если она хотела что-то сказать.

Она не хотела.

– Так что ты видел?

«Видел ли меня без одежды? Видел ли кровь между ног? Это ты отмыл меня, ты переодел? Как долго ты рассматривал мое тело?» Нэйтан слышал эти вопросы в четырех словах, произнесенных Лиарой.

– Ничего, – соврал он.

Оба понимали, что такого быть не могло, но сделали вид, будто поверили. Она благодарно кивнула, вытерла навернувшиеся слезы, на коленях подползла к Нэйтану и устроилась рядом.

Он протянул банку с консервами и положил между ними коробку с крекерами.

– Извини, столовое серебро я не захватил.

– И чем ты предлагаешь мне есть? Руками? – с притворным раздражением спросила Лиара.

У обоих вырвался расслабленный смешок.

– Когда будешь готова поговорить, я рядом, – совсем тихо произнес Нэйтан.

Лиара не ответила и молча начала есть. Нэйтан не рассчитывал на какой-либо ответ, но заметил, как у нее снова заблестели глаза. Она глотала еду и слезы, игнорируя, то как внутри все сжимается, а потом рвется наружу, и снова сжимается, и так по кругу.

В полной тишине они поужинали.

Солнце уже село, начинало темнеть. Ночью оставаться в лесу было рискованно, но выбора у них не было. Разводить костер – слишком опасно. Спать обоим – еще опаснее.

– Поспи немного. А я пока посижу рядом, – сказал Нэйтан, когда Лиара отложила в сторону пустую банку и вытерла руки о траву.

– Потом поменяемся?

Она и сама не знала, спрашивает или утверждает, но Нэйтан протянул неопределенное «угу», и Лиара свернулась клубочком рядом и подложила под голову собственную ладонь. Спать хотелось ужасно, но пережитые события вперемешку с усталостью не позволяли даже глаз сомкнуть. Она просто лежала и пялилась на желтый цветок, как вдруг почувствовала что-то теплое. Нэйтан накинул на нее какую-то кофту, которую вытащил из сумки.

– Так будет теплее, – шепотом объяснил он.

Лиара привстала и, недолго думая, надела кофту.

– Спасибо. Ты не замерзнешь? Можем…

Она запнулась. Хотела предложить обняться, но не была уверена, что сможет. Фантомные ощущения чужих пальцев на коже тревожили ее всякий раз, когда она останавливалась, когда не бежала и не была занята.

Нэйтан покачал головой:

– Все в порядке. Попробуй немного поспать.

– Не понимаю, – после недолгой паузы Лиара вновь заговорила.

Спать она не могла.

– Чего именно?

Нэйтан пододвинулся ближе к ней, чтобы говорить тише и при этом друг друга слышать. Он осторожно коснулся ее плеча – Лиара не дернулась, но Нэйтан почувствовал в ней напряжение.

– Ты сказал, я разрушила клетку. Там стояли железные прутья. Магия крови на такое не способна. Во всяком случае, я никогда не слышала подобных историй. Даже в книгах таких чудес не бывает. Уверен, что это была я?

Нэйтан задумался. Конечно, не уверен. В момент, когда все пошло не так, он ничего не понимал, просто действовал по инерции и не задумываясь. Знал, что должен спасти самого дорогого человека и себя, обо всех остальных не вспоминал. Лиаре бы это не понравилось, скажи он ей, поэтому Нэйтан и не сказал. Может быть, у него был шанс спасти кого-то из тех, с кем они сидели в одном помещении последние два года, но ведь он даже имен у них не спрашивал.

Подул легкий ветерок, в лесу совсем стемнело. Скоро станет еще холоднее. Нэйтан поежился, надеясь, что Лиара ничего не заметила, и притянул к себе колени.

– В крови есть железо, я читал в одной из книг, которая была в приюте, – ответил Нэйтан, пытаясь найти хоть одно логическое объяснение.

Лиара резко села.

– Но ведь… я не умею пользоваться магией крови. Они пытались сделать из меня ведьму, но… я даже не понимаю, как это работает.

Она была растеряна, напугана и очень хотела домой. В их небольшой домик в Атрисе, где они поселились после выхода из приюта, где неподалеку жила воспитательница Фрайда, заменившая им мать, где она знала поименно не только жителей города, но и всех дворовых собак и кошек. Лиара почувствовала, как снова хочется плакать, и порадовалась, что наступила ночь. Нэйтан всегда боялся ее слез, они вводили его в ступор, и он совершенно не понимал, что нужно делать и как ее успокаивать. А ведь Лиара не требовала ничего сложного: просто посидеть рядом и обнять ее было бы вполне достаточно. Она мотнула головой, прогоняя и слезы, и дурные мысли.

– Больше у меня объяснений нет, – признался Нэйтан. – Разве что они открыли какую-то новую магию, о которой никто не знает.

– Это совсем бред, – не согласилась Лиара. – Как в стране, которая ненавидит магию, могут открыть новый вид, основанный на самой опасной силе.

– Не самой. Самая опасная – магия разума.

– Но магов разума слишком мало, воспитательница Фрайда рассказывала, помнишь? А сильных и того меньше. В конце концов, контролировать чужое сознание та еще задачка…

– Ну не скажи. Король Иоганн и все его предки прекрасно справляются с этой задачей и без особой силы вот уже сколько веков. – Нэйтан грустно рассмеялся.

Лиара совсем поникла:

– Может, это не я?

Предположение обоим казалось глупым, но Лиара хотела надеяться, что не она виновата в смерти людей, а Нэйтан не хотел расстраивать ее еще сильнее после всего случившегося, поэтому сказал:

– Может, и не ты.

Лиара вздохнула с такой горечью и болью, что Нэйтану непременно захотелось ее прижать к себе и поцеловать в лоб, но он сдержался.

– Хватит болтать, спи давай, – с притворным недовольством буркнул Нэйтан.

Лиара придвинулась ближе и спиной уперлась в его бедро, а после обхватила себя руками. Только в таком положении она смогла уснуть беспокойным сном.

Лес погрузился в мертвую тишину, и можно было расслышать их спокойное дыхание. Нэйтан медленно стал перебирать светлые запутавшиеся волосы Лиары, пропуская их между пальцев. Лишь когда она заснула, пережитый шок отошел на второй план, сменяясь запоздало подоспевшим осознанием, что сделал мужчина в белом халате. Это осознание свалилось на голову слишком неожиданно, и Нэйтану захотелось кричать.

Мужчина в белом халате изнасиловал Лиару, и Нэйтан никак не смог этому помешать. Пальцы замерли, пряди волос выскользнули из рук. Он сильно зажал рот ладонями, зажмурил глаза и старался дышать медленнее. Короткий тихий стон вырвался из горла.

Лиара пошевелилась, но не проснулась, и Нэйтан прикусил язык. Внутри раздирало убивающее чувство беспомощности и осознание, что защитить ее он никогда не мог. Он позволил им оказаться в лаборатории, позволил людям в белых халатах пытать их не один год, позволил тому мужчине завладеть Лиарой. Даже выбрались они благодаря Лиаре: он просто сидел в холодной камере и ждал, слушая ее крик.

Первобытное желание что-нибудь разрушить поселилось в голове навязчивой идеей, но Нэйтан боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Лиару. Он впился ногтями в землю и вырвал клок травы вместе с корнями. Сжимал землю и растения в руке, надеясь, что они могут чувствовать его прикосновение. Ему срочно нужно было причинить кому-то боль, чтобы заглушить свою.

С первыми лучами солнца Нэйтан тронул Лиару за плечо: пора вставать. Она протерла глаза, зевнула и сонно произнесла:

– Теперь ты поспи.

– Думаю, нам лучше продолжить путь, – ответил Нэйтан. – Посплю следующей ночью.

– Но ты вообще не отдохнул! – возмутилась Лиара.

– Съешь пару крекеров, и пойдем. – Он кинул ей коробку с печеньем.

На том и сошлись. Лиара быстро позавтракала, вернула Нэйтану еду, и они направились на север.

– Что-то не так… – настороженно шепнула Лиара, услышав странный шорох.

Она начала оглядываться, всматриваться в чащу леса и нахмурилась. Вернула карту Нэйтану, прошла чуть вперед. Послышался шорох. Лиара и Нэйтан посмотрели в одну сторону. Им показалось, что время остановилось, как вдруг на них выпрыгнул огромный бурый медведь.

Он открыл глаза. Было ощущение, будто кто-то все это время бил его молотком по голове, но, кажется, никаких серьезных травм не появилось. Он пошевелил сначала пальцами, потом кистью и стал медленно подниматься. Вокруг лежали трупы тех, с кем он работал последние лет пять, и каждого он знал по имени. В груди неприятно кольнуло – то ли от осознания трагедии, то ли от страха за собственную жизнь. Какая-то девчонка не на шутку разбушевалась, усмирить ее, судя по всему, не смогли.

Он широко улыбнулся: это значило, что у них получилось. Спустя столько времени работы они смогли привить магию человеку, рожденному без магии. А это давало массу возможностей. Его господин будет доволен, узнав такие новости, но точно разозлится, когда выяснится, при каких обстоятельствах выявился прогресс.

Погибшие волновали мало. Он отряхнул одежду и направился наверх к своей спальне – принять душ, переодеться. Достижение цели стояло выше чужих жизней, а чтобы добиться необходимого, ему нужно хорошо выглядеть и чувствовать себя хотя бы сносно.

Смыв с себя кровь и грязь, он переоделся, быстро перекусил и начал писать письмо. Они всегда держали нескольких почтовых голубей, чтобы можно было обмениваться информацией и не переживать, что на почте их письма вскроют. Умные птицы подчинялись нескольким магам природы, работающим с ними, так что он не волновался: информация точно попадет в нужные руки.

Он привязал конверт к тонкой птичьей лапке и вышел на улицу. Лошадей у них не было – их забирали, как только привозили в секретную лабораторию, чтобы уйти было сложнее. Впрочем, на его памяти еще никто не пытался покинуть лабораторию.

Пешком он направился в сторону маленьких городков на границе с Индаррой.

Белый голубь постучал клювом в стекло. Высокий мужчина в белом костюме поднялся с кресла и открыл окно. Белая кожа, блондинистые волосы и светло-голубые глаза в свете свечей казались темнее, чем были на самом деле. Он впустил птицу в комнату и, отвязав небольшое письмо, пробежался глазами по строкам и тихо выругался. Черты лица стали суровыми, взгляд заблестел жестокостью.

Он быстро пересек комнату, вышел в коридор.

– Мэрин! Эйнен! – выкрикнул мужчина.

Девушка лет двадцати и парень на пару лет ее старше выглянули из гостиной, где до этого сидели, закопавшись в огромные стопки исследований, присланных из лабораторий.

– Что-то случилось, милорд? – обеспокоенно спросила Мэрин.

– Случилось.

Мужчина решительно зашел в светлую гостиную, глянул на стол, задержал взгляд на личном деле одного из пойманных сирот, волей случая оказавшихся в приюте. И протянул Мэрин письмо.

Она быстро прочитала и, прикрыв рот ладонью, передала письмо Эйнену. Тот ознакомился с текстом и нахмурился.

– Что будем делать, милорд? – серьезно спросил Эйнен.

– Отправьте всех, кто свободен, на поиски сбежавших. Если кто-то узнает, нам конец. Все должно оставаться в секрете. Мэрин, можешь сделать так, чтобы животные следили за всеми, кто будет передвигаться по лесу, и передавали информацию мне?

Мэрин задумалась и сняла круглые очки. Она никогда не жаловалась на свою магию природы или на отсутствие сил, но одно дело – подчинить себе парочку почтовых голубей, и совсем другое – лесных, диких зверей, находившихся за много километров от нее.

– Сделаю все возможное, милорд!

– Не подведите.

Мужчина оставил письмо в руках Эйнена и вышел из зала.

Мэрин и Эйнен переглянулись, а после быстро побежали на первый этаж: он не любил ждать и требовал, чтобы все его приказы исполнялись немедленно, а Мэрин и Эйнен не любили задерживать важные дела.

– Ты издеваешься? – прикрикнул Эверлинг.

Он не поверил своим ушам и не поверил Герсию, думая, что тот просто хочет его проучить за постоянные срывы. Он быстро пересек гостиную, оказался напротив доски с расписанием и прочитал:

«Понедельник, семь вечера: Герсий Мидос против Эсмонда Ванджелиса.

Вторник, семь вечера: Эверлинг Рагнар против Эванжелины Фрейр.

Среда, семь вечера: Джейлей Элберз против Джодеры Элберз».

Эверлинг перечитал расписание раз пять подряд, но до конца так и не смог сопоставить все. Голова гудела, создавалось ощущение, словно его оглушили. В горле пересохло. Герсий молча наблюдал за ним, смотря с каким-то только ему свойственным состраданием. Его сожаление ощущалось физически и дарило успокоение, тогда как сочувствие со стороны других Эверлинга, как правило, унижало. Он мотнул головой.

Джодера и Джейлей держались за руки. Пакет со сладостями стоял рядом, но они перестали обращать на него внимание. При одном взгляде на них становилось больно: настолько потерянно и напуганно они выглядели. Смотрели перед собой, не моргая, и не замечали присутствия остальных. Эванжелина никак не реагировала, неподвижно сидела в кресле в той же позе и так же пялилась в одну точку. Поза выдавала напряжение. Она до сих пор не сняла синее платье. Видеть Эванжелину такой было сродни получению пули в грудь.

Эверлинг хотел ее успокоить, если бы знал как. Он знал: она ни за что на него не нападет, и был уверен, – она поддастся ему, как это сделал Герсий несколько лет назад. И ему бы задвинуть сердце подальше да выйти на бой, но как он мог поступить так с ней? С Джейлеем и Джодерой, которые всегда старались его развеселить? С Герсием, с которым уже однажды так поступил?

Он еще раз перечитал расписание, искренне надеясь, что в первые пять раз понял что-то не так. Герсий все еще сверлил его взглядом и молча выражал участие. Внутри все начинало закипать, и Эверлинг был готов высказать все, что думает, как вдруг Герсий произнес:

– Мы можем сбежать.

Его слова ударились о стены, раздались эхом в головах. Эванжелина резко подняла голову и уставилась на Герсия. Джодера и Джейлей переглянулись и тоже уставились на него. Эверлинг фыркнул и хотел уйти, но Герсий мягко коснулся его плеча, заставляя остановиться.

– Ты избил меня до полусмерти, когда Ирмтон выставил нас друг против друга, но даже со мной не был готов использовать магию.

– О чем ты? – перебил его Эверлинг.

Они никогда не говорили о том бое.

– Вряд ли ты готов так же избить Эву.

Эверлинг дернул плечом, чтобы больше не чувствовать прикосновения.

– Я не знаю, что Ирмтон сделал с тобой после того боя, вряд ли просто погладил по головке. Зато хорошо помню, чему он подверг меня, и я не желаю того же самого ни тебе, ни Эве, – уверенно продолжал Герсий.

Все знали, что случилось с ним; никто никогда не говорил об этом вслух. Но сегодняшний день выходил за все допустимые пределы.

– Хорошо, допустим. И как мы сбежим? – с долей скептицизма спросил Эверлинг.

Эванжелина разогнулась и села поудобнее, потянувшись. Эверлинг заметил у нее на коленях игрушечную птичку, которую сегодня купил ей, и с трудом сдержал улыбку. Своей семьи он никогда не знал, но Эванжелина стала для него младшей сестрой, о которой всегда нужно заботиться. Она притянула игрушку к себе.

– Устроим революцию? – пошутила Джодера, горько усмехнувшись.

– Ну да, и заодно короля свергнем, – поддержал Джейлей.

Они хихикнули, но сразу же успокоились.

– Мой бой перед вашими. Я маг разума. Можем попробовать, – объяснил Герсий.

Повисла тишина. Каждый обдумывал его слова, и каждый очень хотел согласиться. Их общие опасения высказала Эванжелина:

– Если не получится, то как минимум он снова отправит тебя на растерзание толпе аристократов, готовых платить деньги. И это в лучшем случае, если у Ирмтона будет хорошее настроение. Попытка побега – это не проигранный бой, в котором Ирмтон потеряет часть денег. Это… символ того, что мы готовы сражаться за отобранную свободу. Он не ограничится одним наказанием только для тебя, и я даже представить не могу, что он может сделать со всеми нами.

– А что делали с теми, кто пытался сбежать? – спросил Джейлей.

Все повернулись к нему.

– За всю историю «Небесного берега» что, ни разу не было побегов?

– Были, – тихо ответил Герсий. Он громко вдохнул и скрестил руки на груди, вцепившись себе в плечи. – Одних привязывали на площади и сдирали с них кожу. Других четвертовали. Двоих распяли на кресте, это было лет тридцать назад, кажется.

Эванжелина поежилась и крепче стиснула птичку, нахмурившись. Джейлей притих, взгляд у него забегал по стене. Эверлинг не шелохнулся. И только Джодера тихо спросила:

– Откуда знаешь?

Герсий замялся, но в итоге ответил:

– Аристократы разное любят рассказывать.

– Сколько раз он тебя продавал? – неожиданно спросил Эверлинг.

Герсий отшатнулся.

– «Аристократы разное любят рассказывать» – серьезно? Сколько раз?

Теперь притихли все. Кто-то рассматривал пол, кто-то – стены, кто-то – свои руки. Эверлинг же в упор смотрел на Герсия и ждал – требовал – ответа.

Молчание затягивалось. Какая-то бойцовщица хотела зайти в гостиную, но остановилась на пороге и сразу же, развернувшись, ушла, не выдержав царившего напряжения.

Никто не смел заговорить первым.

– Достаточно, чтобы я узнал много историй и слухов, – сказал наконец Герсий, когда тишина стала совсем невыносимой.

Он думал, Эверлинг его ударит, но тот ударил кулаком в стену, да так сильно, что разбил костяшки пальцев.

Вечером следующего дня Герсию принесли черный костюм в коробке, перевязанной черной атласной лентой. Из бойцов-магов никто не знал, зачем нужен был весь этот фарс, и Герсий поморщился, забирая коробку у охранника. Эверлинг не разговаривал с ним со вчерашнего дня. Когда Герсий ложился спать, Эверлинга не было. Когда Герсий проснулся, Эверлинга не было то ли уже, то ли еще. Уйти далеко он не мог, скорее всего, находился на территории арены, но видеть пустую застеленную кровать отчего-то было невыносимо больно.

Их отношения испортились пять лет назад. Герсию было девятнадцать, Эверлингу – восемнадцать, и оба не хотели выходить на арену друг против друга. Спрашивать их, разумеется, никто не стал – поставили перед фактом.

Герсий хотел сдаться сразу.

– Я не стану биться против того, кто успокаивает меня после ночных кошмаров.

Эверлинг бесстрастно ответил:

– Не беспокойся, никто не ждет победы от противника мага разума. Сражайся и выиграй.

Герсий тогда согласился. Не хотел, но разве с Эверлингом поспоришь. Они вышли на бой. Герсий в черном, Эверлинг в белом. Ирмтон Пини требовал зрелища, дал конкретные установки, как и всегда. Все деньги были поставлены на победу Герсия Мидоса, потому что маги разума никогда не проигрывали, тем более такие маги разума, как Герсий. То была битва, после которой Эверлинг Рагнар стал Кровавым Императором, магом крови и лучшим бойцом арены без единого проигрыша. Таким бойцом должен был стать Герсий.

Не стал.

Едва оказавшись в тот день на арене, Герсий растерялся, а после понял, что никогда не сможет применить магию к Эверлингу. Они столкнулись взглядами, и Герсий опустил голову. Ирмтон Пини объявил бой и вальяжно удалился с арены. Эверлинг сорвался и бросился к Герсию, в одночасье повалил его и вдавил локтем в землю. Его зеленые глаза пылали привычной яростью. Надавив сильнее, Эверлинг рассчитывал получить отпор. Пусть Герсий никогда не смог бы сравниться с ним в рукопашном бою один на один, но слабаком он не был.

Каково же было разочарование Эверлинга, когда Герсий молча покачал головой.

– Какого демона ты творишь? – прошипел Эверлинг.

– Я не могу сражаться против тебя, – ответил Герсий.

Его искренность тогда сразила Эверлинга, он ослабил хватку, до конца не понимая услышанных слов. Внутри поселилось ощущение, будто его окатили ледяной водой. Он открыл рот, сразу закрыл, надавил локтем на шею Герсия и тут же отпустил. Герсий лежал неподвижно. Они смотрели друг другу в глаза: Герсий – спокойно, Эверлинг – разъяренно. И ни один из них не был готов продолжать.

– Не заставляй меня этого делать, – наконец произнес Эверлинг.

Рев толпы сошел на нет, зрители недоумевали, почему бой остановился, толком не начавшись.

– Линг, я не могу, – спокойно повторил Герсий. Для себя он уже все решил и теперь того же самого ждал от Эверлинга. – Прости.

– Нет. – И было непонятно, то ли Эверлинг отказывался сделать то, что нужно, то ли не принимал извинения.

– У тебя нет выбора.

Эверлинг со всей силы ударил в землю рядом с головой Герсия. Он быстро глянул в сторону Ирмтона, понимая, что медлить дальше нельзя и что выбора у него действительно нет.

– Я тебя ненавижу, – сказал Эверлинг и первый раз ударил Герсия по лицу.

Тот бой нельзя было назвать боем – скорее, избиением. Герсий Мидос не предпринял ни одной попытки увернуться или напасть самому. Он позволял Эверлингу наносить один удар за другим без перерыва, пока Эверлинг не остановился сам, не поднялся на ноги и не отошел на несколько шагов.

– Поднимайся!

Герсий привстал. Ему потребовалось намного больше времени, чтобы встать. Передышка длилась недолго: едва Герсий оказался напротив Эверлинга, как тот вновь набросился на него и снова бил, бил, бил. Разбив собственные кулаки и не разбирая, куда наносит удары, Эверлинг едва ли вообще понимал, что происходит. Просто в один момент у него больше не осталось сил бить, а у Герсия – находиться в сознании. Оба рухнули на землю. Один отключился, другой просто не двигался.

Зрители молчали. Это был первый бой, когда Эверлинг Рагнар не использовал свою смертоносную магию. Руки у него были в крови. На Герсии не осталось живого места.

Аристократы прозвали Эверлинга Кровавым Императором – это звучало напыщенно и зловеще. Эверлингу никогда не нравилось, и он никогда не понимал, почему прозвище появилось именно после боя с Герсием, но в подробности не вдавался – слишком ненавидел и прозвище, и тот бой, и последствия, которые ждали их обоих, ненавидел Герсия за его бесхребетность и себя за совершенные действия.

Герсия тогда кинули в карцер, но там он провел значительно меньше времени, чем отсутствовал среди остальных бойцов.

Это случилось пять лет назад, но воспоминания оживали в памяти, словно все случилось вчера. Герсий надел черный костюм, принесенный стражником. У него оставалось полчаса до начала боя с парнем, с которым он познакомился около года назад.

Эсмонд Ванджелис был веселым пареньком на пару лет младше Герсия, владел магией света, как-то раз просил совета у Эванжелины. Больше Герсий о нем ничего не знал. Сблизившись много лет назад с Эверлингом и Эванжелиной, а после с Джодерой и Джейлеем, он не хотел больше заводить новых знакомств. Особенно после боя с Эверлингом. Никто никогда не знал, сколько еще времени им было отведено – на жизнь и на дружбу. Иногда ему казалось, что он зря позволил себе привязаться к этим четверым.

Кто-то постучал в дверь. От неожиданности Герсий вздрогнул, но быстро взял себя в руки и вышел из спальни. Охранник, молодой парень, кивнул в сторону коридора. Стражники не любили разговаривать с бойцами, словно от одного произнесенного слова могли испачкаться.

Герсий внимательно рассматривал его, изучал каждую деталь, предполагая, хватит ли ему скорости, сил и возможности в нужный момент сбежать, в нужный момент взять его под контроль. Охранник остановился рядом с Ирмтоном Пини, который, осмотрев Герсия с головы до ног, поджал губы: что-то во внешнем виде ему не понравилось, но что – он не сказал.

– Хочу зрелища, – коротко произнес Ирмтон. – Знаю, ты умеешь это. Мистер Аластар Конн рассказывал. Так что не подведи, Жрец.

Герсия передернуло. Это прозвище знали только те, кто когда-то заплатил за него. Это прозвище дали ему за его прошлое, которое мало чем отличалось от прошлого обычной портовой шлюхи. Это прозвище заставляло испытывать первобытный ужас и возвращаться в те моменты, которые он предпочел бы забыть.

– Ты умеешь изматывать, но я хочу… драки. Неистовой, быстрой, кровавой. Если Эсмонд сможет, пусть обожжет тебя. Не бери его под контроль сразу. Ты ведь умеешь драться не хуже Кровавого Императора, так дерись. Так долго, как можешь. Сколько будет хватать сил, – продолжал Ирмтон Пини.

Герсий слушал Ирмтона вполуха. Сегодня его сопровождал охранник, с которым Герсий легко мог бы справиться, судя по растерянному виду – новенький. Это был единственный шанс сбежать.

Герсий кивнул.

Ирмтон прищурился и сжал его плечо:

– Ты меня услышал?

– Да, сэр, – незамедлительно ответил Герсий.

Решетка перед ним поднялась с протяжным скрипом. Герсий Мидос вышел на арену. Толпа взревела как по команде.

С другой стороны стражники тоже подняли железные балки, выпустив на арену Эсмонда Ванджелиса. Зрители хлопали.

Закончить бой побыстрее. Взять под контроль того молодого стражника. Не дать ему надеть на себя ошейник. Уйти побыстрее от Ирмтона Пини. Найти Эверлинга, Эванжелину, Джодеру и Джейлея. Сбежать. План казался простым, главное – успеть все вовремя. Главное, чтобы Ирмтон ничего не заподозрил.

Герсий вышел на арену. Навстречу ему шел Эсмонд.

Он нахмурился, коснулся пальцами шеи – так непривычно было не чувствовать тонкого металла на коже. Герсий пытался сфокусироваться на своих эмоциях и эмоциях противника, но шум толпы сбивал. Множество голосов раздавались в голове, и каждый хотел быть услышанным. Он ненавидел эти секунды, эти минуты, эти часы, когда ошейник снимали.

Магия разума – самая сильная магия, она может подчинять любого. Сильные маги могли за раз подчинить до тридцати человек. Когда у Герсия получилось завладеть сознанием двадцати с лишним человек, голова начала раскалываться, будто по ней били молотком. Перед глазами все поплыло, пульс и сердцебиение замедлились. Он думал, что погибнет, но в итоге просто потерял сознание. Герсию было восемнадцать, и после того случая Ирмтон Пини больше не позволял ему тренироваться со всеми.

Некоторые шептались, что когда-то у какого-то неизвестного мага разума получилось контролировать примерно пятьдесят человек, но Герсий был уверен, что то были всего лишь слухи.

Иногда Герсий думал, что, позволь ему кто-то ходить без ошейника, он бы привык к постоянным крикам в голове, к бесконечному потоку чужих эмоций, к зову о помощи. Все молили о помощи, пусть не всегда осознавали это.

Выйдя на арену, он почувствовал сначала собственную растерянность, потом чужие ярость и жажду крови, восторг и возбуждение, нечеловеческую жестокую радость и предвкушение. Все это слилось в одно. Нарушенное дыхание и сердцебиение в начале битвы были для Герсия нормой, но каждый раз это приносило нескончаемую усталость и желание забиться в угол.

Пауза затянулась. Ни Герсий, ни Эсмонд не спешили начинать, и рев зрителей из восторженного превратился в разочарованный.

– Не хочу делать тебе больно, – сказал Эсмонд. – Но придется. Нам ведь дали одни и те же установки?

Герсий не сразу услышал его слова, и потребовалось какое-то время, чтобы понять их смысл. Он согласно кивнул: им дали одни и те же установки. На кончиках пальцев у Эсмонда появились маленькие яркие искорки, похожие на светлячков. Он сжал руки в кулаки, пряча крохотные огоньки, и кинулся на Герсия.

Увернуться получилось в самый последний момент. Рука Эсмонда проскользнула в миллиметре от лица. И в ту же секунду Герсий успокоился. Сохранив равновесие, он отступил в сторону и сам ударил Эсмонда достаточно сильно, чтобы сбить его с толку, но недостаточно, чтобы противник упал. Он посмотрел на Ирмтона: судя по его виду, тот был доволен самым началом боя, несмотря на внеплановую паузу.

Герсий заставил себя сосредоточиться на эмоциях Эсмонда Ванджелиса, лишь бы не замечать разрывающие изнутри чувства зрителей. Эсмонд действительно не хотел делать Герсию больно. Он вообще никому не хотел делать больно. И в этом Эсмонд напомнил Герсию добрую Эванжелину. Им обоим было здесь не место.

У Эсмонда сердце билось так, что казалось, оно либо выпрыгнет из груди, либо разорвется на части прямо внутри. Герсий, конечно, понимал, что оба варианта невозможны, но именно так он ощущал состояние Эсмонда. Это не было страхом, не было паническим ужасом. Скорее, четким осознанием неизбежного и острым желанием все изменить.

Толпа на несколько долгих секунд притихла, а потом снова закричала, требуя зрелищ. Герсий не вслушивался в то, что они кричали; ему вполне хватало их эмоций. Эсмонд хотел нанести еще удар, оказался напротив Герсия, посмотрел в глаза. Но Герсий не мог больше медлить. Если он измотает себя в этой бойне, то сил вытащить их с арены не будет, а это значило, что Эверлингу придется сражаться с Эванжелиной, это значило, что Эванжелина проиграет, не сумев выстоять против того, кто ее оберегал с момента, как она попала на арену. Это значило, что брат должен будет навредить сестре, а сестра – брату. Герсий не мог этого допустить.

Эсмонд, столкнувшись глазами с Герсием, попал под его влияние. Зрачки у обоих сузились.

Герсий думал недолго: он мысленно приказал Эсмонду нанести себе ожоги на ноги.

– Я тоже не хочу делать тебе больно, но должен. Прости.

Эсмонд ему не ответил, но закричал, когда яркие огни на кончиках пальцев коснулись бедер. Ткань на брюках сгорела, на коже проступили волдыри. Он закричал так громко, что Герсий испугался оглохнуть. А лучше сразу потерять сознание, потому что слышать крики тех, кого он ранил, всегда было невыносимо.

Бой закончился. Сознание Эсмонда снова принадлежало Эсмонду.

Герсий, не дожидаясь взбешенного Ирмтона, сам направился к выходу. Толпа аристократов разочарованно гудела, и их разочарование проникало ему под кожу, впивалось когтями во внутренности. Герсий гнал чужие чувства, но они пожирали без остановки.

Ирмтон Пини залепил ему пощечину.

– У меня складывается смутное ощущение, будто тебе нравится подставлять зад всем, кто готов тебя трахать. Так, может, я сразу отдам тебя в бордель? Буду забирать исключительно на бои, – сквозь сжатые зубы прошипел Ирмтон.

Герсий не отвечал и смотрел вниз. Щека неприятно горела после удара, напрашиваться на новый не хотелось, поэтому он сжимал челюсти.

Сзади подошел охранник. Сейчас у него должна быть доля секунды, прежде чем…

Герсий поймал взгляд охранника. Он был благодарен за то, что научился быстро использовать силу, позволяющую брать контроль над людьми. Именно этого требовал от него Ирмтон Пини на тренировках. Охранник быстро выдохнул, взгляд у него стал чуть более равнодушным.

Он привычным движением надел ошейник. В тот момент, когда замок должен был щелкнуть, Герсий закашлялся.

– Скройся с моих глаз! – рявкнул Ирмтон. – Я разберусь с тобой позже.

Герсий в сопровождении охранника направился по коридору, надеясь, что незастегнутый ошейник не рухнет на глазах у Ирмтона. Пришлось идти медленнее, чем обычно. Спина напряглась, Герсий изо всех сил старался не делать лишних движений, и ему казалось, что идет он слишком неестественно. Но Ирмтон ничего не крикнул вслед. Герсий выдохнул, оказавшись около резных дверей, за которыми его должны были ждать Эверлинг, Эванжелина и Джейлей с Джодерой.

Охранник машинально открыл дверь. Герсий взял под контроль двоих, стоявших на входе.

Четыре пары глаз удивленно уставились на него.

– Уже? – удивленно спросила Джодера.

– Бой закончен? – растеряно уточнил Джейлей. – Если да, то, надеюсь, в твою пользу.

Эверлинг и Эванжелина молча смотрели на него. В зал зашла девушка, но, столкнувшись глазами с Герсием, сразу же вышла. Эверлинг проводил ее настороженным взглядом и повернулся к Герсию.

– Какого демона? – спросил Эверлинг, заметив рассеянный взгляд охранника.

– Мы уходим, – выпалил Герсий. – Немедленно.

– Что? – подскочила Джодера.

– Ты рехнулся? – прикрикнул Эверлинг.

– Прямо сейчас? – не понял Джейлей.

– Куда? – удивленно спросила Эванжелина.

– Потом объясню. Бегом!

Герсий указал на дверь и решительно направился к ней. Охранник последовал за ним, не произнеся ни слова. Все проследили за ними, но не спешили, не понимая, шутка это, на которую Герсия заставил пойти Ирмтон, или реальность и он решил претворить в жизнь план побега. Первым от общего оцепенения отошел Эверлинг.

– Да ну все к демонам! – воскликнув, он вскочил на ноги и направился за Герсием.

Джодера и Джейлей, переглянувшись, тоже приняли решение пойти за ними, хоть и не были до конца уверены в правильности своих действий.

Эванжелина, поджав губы, поняла, что выбирать особо не из чего: не останется же она одна на арене, лишь бы не навлечь беду на других, учитывая, что они сами с этим прекрасно справлялись. Да и оставить их казалось более абсурдным, чем сбежать из «Небесного берега».

Оказавшись в жилых коридорах, они разошлись по своим комнатам, чтобы быстро переодеться в обычную одежду, пусть в старую и потертую, но она была лучше серых ночнушек и пижамно-спортивных костюмов, в которых их заставляли ходить на территории арены. К тому же старая одежда будет не так сильно бросаться в глаза, как форма бойцов.

Времени на то, чтобы бежать к жилым коридорам стражников и инструкторов и забрать ключи от остальных ошейников, у них не было. Герсий понимал, что, даже если он возьмет под контроль каждого, кто встретится им на пути, уйти будет сложнее, поднимется шумиха, и тогда ни погони, ни драки будет не избежать. Уйти следовало быстро и незаметно. Они найдут способ снять ошейники.

Охранник терпеливо ждал за дверью, не шевелясь. Вышли все с разницей в пару секунд.

– Есть какой-то конкретный план? – спросила Эванжелина, прижимая к себе игрушечную птичку с наполовину оторванным крылом.

Эверлинг улыбнулся уголками губ, увидев игрушку в ее руках.

– Или мы просто движемся, куда глаза глядят?

Из соседней комнаты вышел мужчина лет тридцати в сером костюме. Он находился на арене дольше их всех, но они никогда особо не общались. Он окинул их недоверчивым взглядом и приподнял одну бровь.

– Куда собрались? – Голос его источал недовольство, и вряд ли кто-то подумал бы его винить за это.

Герсий поправил ворот черной рубашки и подошел к нему, коснулся плеча. Мужчина хотел возмутиться, но не успел. Зрачки сузились, плечи расслабленно опустились. Он молча вернулся к себе в комнату.

Рука Герсия дернулась и сама потянулась к ошейнику, который очень хотелось защелкнуть. Боец, который мог бы им помешать, жил в состоянии вечного недовольства и уже несколько лет не испытывал ни одной хорошей эмоции. То же самое сейчас испытывал Герсий, словно рядом не было ни Эверлинга, готового защищать, ни Эванжелины, всегда заботящейся обо всех, ни Джодеры и Джейлея, старавшихся всегда всех развеселить. Он медленно выдохнул.

Голова гудела, он чувствовал все, что чувствовали те, кто находился в соседних комнатах, эмоции друзей и эмоции охранника, подчинявшегося ему. Стражник хотел вернуть контроль, но сопротивлялся недостаточно сильно – Герсий был сильнее.

– Проведи нас наружу, – попросил Герсий.

Охранник кивнул и повел их в сторону выхода.

Для магов-бойцов выход находился в противоположной стороне от арены и входа для зрителей. Туда вел узкий коридор с каменными, словно тюремными, стенами и небольшая лестница. Освещения в коридоре практически не было, и убирались там непозволительно редко.

Герсий снова потянулся к ошейнику. Эмоции близких людей действовали не так губительно, как чужие, но он слишком редко снимал ошейник и оттого забыл, каково это – испытывать все то, что чувствовали люди вокруг.

Эверлинг быстро его нагнал и перехватил ладонь:

– Опомнись. Защелкнешь его, и нам конец.

Герсий опустил руку.

Джодера и Джейлей шли позади всех и постоянно оглядывались. Страх сковал их. Идея сбежать была для них не более чем несбыточным приключением, на которое они никогда бы не решились. Им до самого последнего момента не верилось, что действительно удастся уйти. И в момент, когда подошли к лестнице, они остановились как вкопанные и сжали руки друг друга. Попасть в реальный мир спустя столько лет казалось нереальным. Джодера сглотнула ком в горле, Джейлей до боли стиснул ее ладонь.

Эванжелина чувствовала себя спокойно, не до конца веря в происходящее. Только вчера они с Герсием и Эверлингом выходили в город по официальному разрешению Ирмтона Пини, а сегодня становились беглецами. На них объявят охоту. Ирмтон Пини и король Иоганн обязательно подключат армию, натренированных солдат и профессиональных убийц. За их головы назначат высокую цену. Но Эванжелина не была готова сражаться с Эверлингом. А еще она очень хотела снова увидеть отца, но сомневалась, что получится. Сжав игрушку-птичку, Эванжелина наступила на первую ступеньку, смотря вслед охраннику, Эверлингу и Герсию.

Эверлинг сжал плечо Герсия, будто бы передавал свою уверенность ему. Пусть идея с побегом глупа и безумна, пусть шансы невелики, но они должны были попробовать. Пусть он злился на Герсия так сильно, что иногда хотелось разбить ему лицо, но сейчас не мог не поддержать попытку спасти их всех, потому что лучше умереть, чем навредить Эванжелине.

Почувствовав прикосновение Эверлинга, Герсий сначала напрягся сильнее, а потом резко успокоился. Эмоции других отошли на второй план, он чувствовал только его стальную уверенность в победе. Герсий хотел накрыть своей ладонью руку Эверлинга, но удержался: ему бы не понравилось.

Они забрались на самый верх и заметили двух охранников на выходе.

Поначалу Герсий хотел приказать стражнику, который был с ними, договориться, но потом понял, что идея плохая. Разрешений нет, а стражники вряд ли пропустят их, услышав вранье о приказе Ирмтона Пини. Они подошли ближе.

– Вас здесь быть не должно! – выкрикнул один из охранников.

Оба вскинули ружья на изготовку, сняли их с предохранителя.

Герсий медленно вышел вперед, поднял руки. Ему потребовалось две секунды, чтобы сначала завладеть сознанием одного, потом – второго. Они опустили ружья и отступили в разные стороны, как по команде, хотя Герсий не произнес ни слова. На это его тоже натаскивал Ирмтон: так можно было устроить более интересное представление. Герсию потребовалось примерно четыре года, чтобы научиться управлять людьми молча.

– Вперед, – скомандовал Эверлинг.

Все пятеро очутились на улице. Трое охранников остались внутри. Здание, где ночевали стражники, тренеры и другие работники арены, с виду напоминало ничем не примечательный жилой многоквартирный дом. Строение из коричневого кирпича сливалось с другими зданиями вокруг, выделялись разве что резные позолоченные ворота.

Стражники у выхода так же быстро оказались под влиянием Герсия. Ворота перед ними открылись, освещая путь на свободу. Свободой их дальнейшую жизнь назвать было сложно, но уйти из-под контроля Ирмтона Пини позволило бы вдохнуть полной грудью.

На улице Герсий заметил еще четырех стражников, и подчинить их себе оказалось сложнее – они не смотрели на них. Он остановился. Двое тех, кто поддался магии разума, направились к внешним воротам.

– Что происходит? – выкрикнул один из охранников с ружьем наперевес.

Ему никто не ответил.

Герсий начинал нервничать.

Эванжелина приблизилась к нему и тихо произнесла:

– Они должны что-то сказать. Не бойся, у тебя все получится так, как надо.

– Куда вы направляетесь? У нас нет распоряжения…

– Приказ Ирмтона Пини! – отчеканил один стражник, произнося вслух мысли Герсия.

– Что за приказ? – не унимался охранник.

Герсий мысленно велел им открыть ворота, надеясь, что ключи были не только у тех, кто дежурил снаружи, но и у этих двоих. Именно так и оказалось. Он быстро прерывисто выдохнул.

Едва решетчатые створы открылись, бойцы, не думая, со всех ног побежали к выходу. Четверо стражников довольно быстро пришли в себя: двое начали стрелять по беглецам, а двое погнались следом. Охрана в «Небесном берегу» была хорошей, но натренированные годами бойцы все равно оказались лучше. Догнать их не смогли, да и ни одна пуля не попала, потому что стрелявшие опасались попасть по двум охранникам. У них наверняка был план на случай попытки побега, но никто не был готов к тому, что кто-то из магов действительно рискнет.

Они бросились к ближайшему переулку, в котором мало-мальски можно было скрыться. Магия разума Герсия растворилась, как только они свернули за угол. Стражники пришли в себя, не до конца понимая, что произошло и почему сознание такое затуманенное.

Герсий схватился за ошейник набегу, сжал металлическое окаймление и в очередной раз удержал себя от желания защелкнуть замок. Поток эмоций обрушился на него. Люди на улице, люди из соседних домов. Кто-то радовался и отмечал какой-то праздник, кто-то рыдал в подушку от горя. Кто-то спешил на важную встречу, а кто-то – на свидание. У всех были разные жизни и разные эмоции.

Они бежали по узкой улочке, скрытой от любопытных глаз, но легче от этого не становилось. Герсий резко притормозил и опустился на одно колено. Сжал свою шею и зажмурил глаза. Эверлинг затормозил и обернулся. Остальные тоже вовремя заметили и успели остановиться.

Эванжелина присела рядом, когда Герсий зажал уши. Она положила руку ему на плечо, осторожно погладила. У нее по венам растекалось спокойствие, хотя сердце бешено стучало от бега. Она слабо улыбнулась.

– Мы не можем сейчас остановиться. Если хочешь, фокусируйся на моих эмоциях, я смогу сдержать свои переживания, – тихо заговорила Эванжелина, зная, что даже с зажатыми ушами Герсий слышит ее. А если не слышит, то подсознательно чувствует, что она говорит. – Ты можешь завладеть моим сознанием, если это поможет тебе не сойти с ума.

Он распахнул глаза и уставился на нее.

– Я не могу, нет… Я не буду…

– Заканчивай нытье! – перебил его Эверлинг. – Она же сказала, если тебе это поможет, возьми ее под контроль. Я не в восторге от этой идеи, но раз это единственный выход, то хорош медлить!

Герсий и Эванжелина посмотрели друг другу в глаза.

– Прости, – шепнул Герсий.

– Все в порядке, – ответила Эванжелина.

Чужие голоса и крики отошли на второй план. Взгляд у Эванжелины стал равнодушный, немного стеклянный. Голова у Герсия гудела чуть меньше, чем пару минут назад, ощущение, словно по ней били молотком, пропало.

У Эванжелины в голове все было словно расставлено по полочкам. Идеальный порядок и каждая эмоция на своем месте. Сейчас она достала из деревянной коробочки спокойствие и уверенность в своих действиях, а тревожность затолкала в самый дальний уголок. Герсий словно попал в библиотеку, где вместо книг – сундучки с чувствами и воспоминаниями. Так ощущалось сознание Эванжелины.

Герсий успокоился.

Они вновь рванули подальше от арены, еще не зная, куда могут прийти и что ждет их дальше. Эванжелина бежала рядом с Герсием, Эверлинг – впереди, а Джейлей и Джодера – позади.

Прошло немало времени, прежде чем они остановились без опасений, что «Небесный берег» все еще рядом и стражники, заметив их, вернут беглецов назад и бросят в тесные клетки подземелья. Джодера упала на колени и тяжело дышала. Джейлей закашлялся и прислонился к стене дома.

Эверлинг и Герсий тоже пытались отдышаться, стоя рядом друг с другом. Эванжелина резко пришла в себя, ойкнула и удивленно оглянулась. Голова у нее была ватная, взгляд – осоловелый.

– Как себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил Герсий.

– Уставшей, – она вяло улыбнулась. – Тебе лучше?

Услышав ее вопрос, Герсий понял, что все то время, пока они бежали, голова у него не гудела. Он кивнул ей, шепнул наполненное искренней благодарностью «спасибо» и почувствовал, как чужие эмоции новым комком заполняют его изнутри. Пока не таким сильным, но это был лишь вопрос времени. Сквозь нарастающую, чуть ли не физическую боль он стянул с себя металлический ошейник: слишком велик был соблазн защелкнуть его.

– Немного, – только и смог ответить Герсий.

Они стояли в переулке рядом с помойкой. Вокруг не было никого, а небо уже затягивалось темнотой. Который час пробил, они не знали, но близилась ночь. Шумиха в городе еще не должна была начаться, для этого прошло слишком мало времени после побега.

– Пока еще работают магазины, нужно найти немного еды и одежды, которая скроет ошейники. Шарфы какие-нибудь, – уверенно заговорил Эверлинг. – Мы с Герсием идем ближе к центру, вы ждите нас здесь.

– Уверен, что это хорошая идея? – поинтересовался Джейлей.

Он сполз по стенке и уселся на асфальте.

– У нас другого выхода нет. Я знаю Партум как свои пять пальцев, не зря же несколько месяцев на улице прожил, в отличие от вас, деток богатеньких родителей.

– Линг! – шикнула Эванжелина. – Ты серьезно будешь сейчас нас упрекать в том, что мы из разных сословий? Нашел время!

– Я была бы не прочь вернуться в богатенький дом своих родителей, – протянула Джодера.

Джейлей с ней согласился.

– Ладно-ладно, извини, – отмахнулся Эверлинг. – Впятером нам идти опасно. Я хорошо ориентируюсь, а Герсий в случае чего меня прикроет.

Герсий от этой идеи был не в восторге, но отрицать правоту Эверлинга тоже не мог.

Вдвоем они свернули к улице, ведущей в центр Партума, не сказав друг другу ни слова.

Оказавшись на оживленной улочке с открытыми магазинами и яркими вывесками, лавками и ресторанами, оба немного растерялись. В свете тусклых фонарей на них почти никто не обращал внимания, а те, кто обращал, отвернувшись, сразу забывали о них. Люди привыкли встречаться с ними лишь на арене и днем, когда в редкие выходные магов отпускали в город, и не ожидали в разгар вечера встретить на улице самых сильных бойцов «Небесного берега», поэтому списывали свои подозрения на усталость или странное освещение.

Герсий со всей силы вцепился в руку Эверлинга. Думать у него нормально не получалось, хотелось просто кричать.

– Линг, – с трудом выговорил Герсий. – Давай побыстрее. Пожалуйста.

Эверлинг кивнул.

Они зашли в небольшую продуктовую лавку. Продавец, взглянув на Герсия, попал под его контроль и без сопротивления отдал целый пакет с едой. Другие посетители сначала оглядывались на них, но Герсий решил и эту проблему. Пошатнувшись, он оперся рукой о прилавок, резко вдохнул и выдохнул.

– Уходим, – тихо сказал Эверлинг и помог Герсию выпрямиться.

В соседнем магазине точно так же они получили пять шарфов и столько же теплых свитеров.

– Теперь мы можем вернуться? – устало спросил Герсий.

Чувствовал он себя отвратительно, хотелось просто рухнуть на землю и больше никогда не вставать. Гудение в голове стало настолько привычным, что он уже не замечал его. Нормально думать и говорить он тоже не мог. Глаза с трудом держались открытыми, ладони непроизвольно вздрагивали. Но жестокие тренировки Ирмтона Пини многому научили: он все еще стоял на ногах.

Они вышли на улицу. Перед ними остановилась пожилая женщина в слишком легком платье и вязаном кардигане поверх. Она в упор посмотрела на них, а потом уверенно произнесла:

– Я знаю, кто вы такие.

Лиара и Нэйтан рванули от медведя настолько быстро, насколько хватало сил. Они одновременно сорвались с места, ни о чем не думая. На размышления не было времени. Единственная мысль, которая билась в голове, – спастись самим. Остальное не имело значения. Нэйтан обогнал Лиару, но споткнулся о корень дерева и плашмя рухнул на землю. Лиара пробежала еще несколько метров и тоже затормозила.

– Убегай! – крикнул Нэйтан, еще не успев подняться.

Лиара словно окаменела. Она видела очертания деревьев, зеленую листву и голубое безоблачное небо. Чувствовала запах травы и легкий ветерок на коже. Слышала шелест листьев и шаги медведя. И не могла пошевелиться. Зачарованно смотрела в то место, где вот-вот должен был появиться дикий разъяренный зверь. Сделала медленный вдох и уверенно направилась к Нэйтану.

– Беги! – громко повторил Нэйтан, когда уже встал, выпутавшись из широких плетеных корней.

Лиара выставила руку перед собой.

Медведь остановился, уставившись на Лиару таким же, как у нее, зачарованным взглядом. Вся его ярость вдруг испарилась, и он успокоился. На всякий случай Нэйтан отбежал к Лиаре, взял ее за запястье и хотел уже потянуть за собой, убежать, но она продолжала стоять как вкопанная.

– Быстрее! Медлить нельзя!

Лиара встрепенулась. Медведь не двигался и смотрел так понимающе, так сочувствующе. Ей казалось, он знал, что случилось. Знал ее боль, чувствовал ее страх, хотел помочь. Но Нэйтан потянул за собой, и они опять побежали.

Медведь не последовал за ними. Он постоял еще немного на месте, а после развернулся и ушел в другую сторону.

Они снова бежали, бежали, бежали…

Лиара дернула руку и, задев пальцами кору какого-то дерева, замерла, а после оглянулась в надежде увидеть медведя, будто бы животное могло сказать то, чего не мог сказать ни один человек.

Внутри она ощущала странное, незнакомое тепло. Оно разрасталось небольшим комком и давало силы. Физически стало легче дышать. Медведь будто бы преподнес подарок – свою силу. Отдышавшись, она повернулась к Нэйтану. Тот уже сидел около дерева неподалеку и испуганно оглядывался, готовый в любой момент снова ринуться прочь.

Они посмотрели друг на друга.

– Медведь был неопасен. Не понимаю, откуда я знаю это, но уверена – он мог нам помочь, – на одном дыхании выпалила Лиара. – Я в тот момент… Я что-то почувствовала. Как будто… как будто весь лес мог быть моим. Как будто я могла управлять им – и растениями, и животными. И все животные, слышишь, Нэй? Все животные помогли бы нам, вот прямо сейчас… Только бы найти кого-нибудь…

Нэйтан слушал вполуха, он пытался понять, в какую сторону им теперь двигаться, насколько сильно они сбились с маршрута и как сражаться с дикими зверями без оружия. Лиара продолжала говорить, и в ее голосе он чувствовал воодушевление, но совершенно не разделял его. Сердце бешено колотилось, страх он с трудом держал под контролем: кого еще они могли встретить в лесу? Сколько врачей из лаборатории выжили и отправились вслед за ними? Сколько здесь голодных диких животных, способных растерзать на части не хуже людей в белых халатах?

– Нэй! Ты вообще слышишь, что я говорю? – прикрикнула Лиара, когда Нэйтан встал на ноги и начал ходить из одной стороны в другую в поисках нужного пути.

Он замер.

Она тоже.

Раздался громкий визг и медвежий рев. Лиара сорвалась в сторону звуков, не думая. Бежала без оглядки на Нэйтана, который рванул следом. Бежала, не замечая хлестких ударов тонких ветвей. Бежала, просто зная, что должна бежать на крик. Сила внутри горела огнем, и эта сила была другой: она не причиняла боли как та, которую вкалывали в лаборатории. Эта сила успокаивала, несмотря на то, что Лиара не умела ею пользоваться.

Они снова услышали, как неистово рычит медведь и как кричит какая-то женщина.

– Нам надо бежать в обратную сторону! – громогласно рявкнул Нэйтан, но Лиара его не послушала.

Когда они добежали, женщина уже была мертва. Глубокие раны от когтей кровоточили, лицо было изуродовано четырьмя рваными продолговатыми ранами. Лиара сглотнула. Нэйтан отвернулся.

Смутно знакомый им мужчина прижимался спиной к дереву, надеясь, что животное его не заметит, но тот самый огромный бурый медведь рычал и медленно двигался на него. Мужчина, чьего имени ни Лиара, ни Нэйтан не знали, хотя прожили с ним в одной камере около полугода, тихо скулил и совсем не замечал их.

Краем глаза Нэйтан увидел какое-то движение позади медведя и медленно повернулся: трое медвежат то ли играли на траве, то ли пытались сорвать что-то с кустов. Он коснулся плеча Лиары.

– Это медведица, – тихо произнес он, указав головой на детенышей.

Лиара проследила за взглядом Нэйтана, кивнула. И медленно направилась к мужчине и зверю, чтобы встать между ними. Она вытянула руку так же, как и в первый раз, вдохнула и выдохнула. Смотрела рычащей медведице прямо в глаза и видела, как та начинает успокаиваться.

Мужчина позади застыл и замолчал, когда Лиара сделала осторожный шаг вперед. Нэйтан старался даже не дышать. Лиара коснулась лба медведицы, и рычание стало чуть громче.

– Прости, – шепнула Лиара и отняла ладонь. – Мы не хотели причинить вреда тебе и твоим детям. Мы просто хотели выбраться, как и эти люди. И сейчас нам всего лишь нужно в город. – Она говорила словно с человеком и ни на секунду не сомневалась, что медведица ее понимает.

Нэйтан смотрел на все происходящее затуманенным взглядом и молился, чтобы Лиара осталась жива, чтобы они могли вместе выйти из леса и больше никогда не возвращаться. Он нервно сжимал кулаки, закрывал и открывал глаза снова и снова, пока Лиара шептала зверю какую-то, по его мнению, несусветную чушь. Он кусал губы, иногда бросал взгляд на мужчину, который боялся пошевелиться, и надеялся, что в нужный момент медведица вернет внимание к нему.

Слабый ветерок приятно подул на лицо. Лиара прислушалась к шелесту листвы и неожиданно поняла, как сильно ей нравится этот звук. Улыбка тронула губы, и она погладила мягкую шерсть на лбу. Медведица наблюдала, словно заколдованная, а потом медленно кивнула.

– Я прошу тебя не убивать нас и этого мужчину. – Лиара аккуратным движением показала на бедолагу за своей спиной. – Он не тронет твоих детей. Обещаю. Отпусти нас. А если можешь – помоги найти выход в город.

Медведица села, склонила голову набок, будто бы задумавшись. Они с Лиарой смотрели друг другу в глаза, и складывалось ощущение, что они обмениваются мыслями. Нэйтан смог выдохнуть, когда понял, что медведица окончательно успокоилась, рычание стихло, а из-за облаков выглянуло солнце как знак, что все будет в порядке. Он сел на землю.

Лиара опустилась на колени перед животным.

– Пожалуйста, помоги нам, – повторила она.

Из горла вырвался непонятный звериный рык, но Лиара не испугалась. Нэйтан напрягся и уже хотел снова вскочить, будто бы как-то мог спасти Лиару от лап медведицы.

Один медвежонок кувыркнулся, другой навалился на него сверху, а третий возился с кустом.

Мужчина, вжимавшийся в дерево, медленно поднялся, сделал несколько шагов назад, а когда понял, что на него никто не смотрит, побежал прочь.

Медведица указала лапой в сторону, издала еще какой-то звук, и Лиара кивнула ей, а после с улыбкой на губах сказала:

– Спасибо. – И резво встала, жестом подзывая Нэйтана к себе.

Он не сразу сообразил, что произошло.

– Идем, – обратилась Лиара уже к Нэйтану. – Она сказала, где находится ближайший город.

– Сказала? – уточнил Нэйтан. – Она ничего не говорила. Она рычала.

Медведица еще раз кивнула Лиаре и ушла к медвежатам.

– Неважно, – отмахнулась Лиара. – Я знаю, куда нам идти. Вот что важно.

– Стой-стой-стой! – запротестовал Нэйтан. – Как ты поняла, что она… Что вообще произошло?!

Лиара хотела уже направиться в сторону города, но остановилась. Она не знала, как поняла медведицу и что произошло. У нее даже не было ни одной разумной догадки на этот счет, она просто доверилась интуиции. Лиара пожала плечами. Объяснить собственные ощущения оказалось нелегко, не получалось подобрать нужные слова, дать своим мыслям и чувствам какие-то конкретные очертания.

– Давай позже? Когда выберемся.

– Они же вкалывали тебе магию крови, а это очень похоже на магию природы, – не унимался Нэйтан, но пошел за Лиарой в выбранном направлении.

– Нэй, я не знаю! Правда не знаю! Сейчас я просто хочу добраться до города, чтобы узнать, как нам попасть домой, – устало ответила Лиара, не имея никакого желания продолжать диалог.

– Ты думаешь, нам безопасно возвращаться в Атрис? Скорее всего, искать нас будут именно там, – возразил Нэйтан.

Вернуться в родной город, конечно, очень хотелось. Снова пройтись по знакомым узким улочкам, зайти в детский дом, где они выросли, встретиться с воспитательницей Фрайдой, которая вырастила их как родных… Но раз их похитили из собственного небольшого дома, значит, искать начнут именно там: идти больше некуда.

– У тебя есть еще предложения? – беззлобно спросила Лиара, но внутри чувствовала, как начинает злиться от усталости и растерянности.

Она просто хотела оказаться в своей спальне, лечь на кровать, накрыться одеялом и выспаться. А потом заглянуть к воспитательнице Фрайде, пообщаться с детишками, которые сейчас живут у нее.

Нэйтан понимал все ее чувства и желания, но не мог подвергать их обоих такой опасности.

Он взял Лиару за руку.

– Нет. Но надо быть предельно осторожными. Мы обсудим позже, что случилось?

Лиара кивнула и слабо улыбнулась, сжав его ладонь.

– Мы поговорим. И со всем разберемся. Обещаю.

Город Рахту располагался на западе от Партума, столицы Форты, и к югу от Атриса, родного городка Лиары и Нэйтана. Каменные невысокие домики чередовались с небольшими уютными магазинчиками и лавочками с товарами на любой вкус. Самые знатные и богатые аристократы в таких городах обычно не задерживались надолго. Они жили либо в шумных больших городах, как Партум и Оклион, или за городом на природе, в деревушках, где были единственным возможным законом для местных жителей. Рахту был не большим шумным городом, не маленькой деревушкой, а чем-то средним.

Люди здесь с виду казались спокойными, даже улыбчивыми, что нехарактерно для Форты. Патрульные не размахивали оружием и не приставали к гражданам и гражданкам.

Нэйтан и Лиара не сразу поняли, что оказались в городе: никаких высоких ворот, усиленной охраны и дотошных проверок не было. Невысокие врата, которые казались скорее обычными дверьми, добродушно открылись и впустили их.

Город как город. Ничего необычного они не замечали, но от людей в форме старались держаться подальше. На них никто не обращал внимания. Обычная молодая пара в самой обычной, пусть и немного испачканной одежде, не привлекала внимания.

Лиара крепко вцепилась в локоть Нэйтана, они жались друг к другу, будто бы в случае опасности могли спастись, хотя оба понимали, что не выйдет. Драться никто из них толком не умел, а сила Лиары была настолько непредсказуемой и непонятной, что полагаться на нее ни Нэйтан, ни сама Лиара не рискнули бы.

Лиара столкнулась взглядом с одним патрульным и сразу же оцепенела, но солдат быстро отвел взгляд, бегло осматривая других прохожих. Нэйтан шепнул ей:

– Пойдем быстрее.

И они ускорились.

Затаенная тревога не покидала ни на секунду, но они старались не поддаваться неподконтрольным чувствам и выглядели спокойными. Только плотно сцепленные руки с побелевшими костяшками выдавали волнение.

Небольшие улочки с невысокими домами были совсем не похожи на улицы их родного города, и оттого вселяли еще больше неуверенности. Теоретически Лиара и Нэйтан помнили, что Атрис недалеко, но не знали, как именно до него добраться. До похищения они никогда не покидали Атрис, который хоть и считался городом, внутри скорее напоминал большую деревню, где все друг друга знали.

Нэйтан остановился у прилавка с овощами и фруктами, присмотрелся к хозяину, как вдруг Лиара легонько шлепнула его по руке.

– Даже не думай, – шикнула она.

– Ты о чем? – не понял Нэйтан.

– У нас нет денег. Ты хотел украсть. Не надо. У нас и без этого полно проблем, давай хотя бы до дома доберемся без происшествий. По возможности, – добавила Лиара, серьезно смотря на Нэйтана.

Продавец недоверчиво глянул на них и хмыкнул. Сделал вид, что не интересовался ими, но на деле наблюдал.

– Ладно, твоя взяла, – сдался Нэйтан.

Еды у них не осталось. Все запасы, которые Нэйтан прихватил из лаборатории, закончились за то время, пока они шли до Рахту. Оба успели проголодаться, и Нэйтан просто хотел сделать Лиаре приятное, а заодно утолить собственный голод.

Они направились дальше, то и дело оглядываясь по сторонам.

Лиара засмотрелась на витрину с красивыми и очень дорогими платьями, отпустила руку Нэйтана и случайно врезалась в шедшего навстречу мужчину. Ахнула и отступила со словами:

– Простите, я не хотела!

А потом подняла на него глаза.

Крик застрял в горле. Она была не в силах пошевелиться, ладони нервно задрожали. Нэйтан обернулся и с трудом заставил себя не рвануть с места. Им нельзя привлекать лишнее внимание – напомнил он себе.

Мужчина, которого Лиара чуть не снесла с ног, был им обоим хорошо знаком. Врач, работавший в лаборатории и не раз ставивший над ними эксперименты, ошеломленно смотрел широко распахнутыми глазами. А потом разозлился.

Мужчина уже без белого халата сильно схватил ее руку и поднял. Лиара дернулась, но вырваться не смогла.

– Попалась, мерзавка! Думала, сможешь уйти от нас, но не тут-то было.

Лиара снова в ужасе дернулась. После недолгого оцепенения Нэйтан пришел в себя и ногой ударил мужчину по колену и в живот.

Лиара оказалась свободна. Она почти рухнула на землю, но Нэйтан подхватил ее и потащил за собой.

– Держи их, воры проклятые! – заорал мужчина им вслед. – Держи скорее!

Патрульные полицейские всполошились, двое начали преследовать Лиару и Нэйтана. Пришлось ускориться, снова бежать на износ, чтобы не оказаться в лапах чудовищ. Полицейские несколько раз подряд выстрелили, но ни Лиара, ни Нэйтан ни на секунду не остановились. Пули до них не долетели – стреляли, скорее всего, в небо.

Преследователи что-то кричали вслед, запугивали, думая, что это подействует, но Нэйтан и Лиара слышали уже достаточно угроз и испытали достаточно боли, чтобы добровольно сдаться в руки тех, кто впоследствии отправит их обратно в ад.

Свернув с одной улочки на другую, они пробежали немного вперед и чуть не сбили с ног пожилую пару. Выкрикнули быстрые извинения и, завернув еще раз, оказались в безлюдном месте. Каменные низкие строения навевали воспоминания о доме. Нэйтан замедлился, громко дыша. Лиара пробежала чуть вперед, обернулась на Нэйтана и с кем-то столкнулась.

Сил вставать не было, ей был необходим отдых, хотя бы чуть-чуть, хотя бы пару минут. С соседней улицы слышались крики полицейских. Лиара подняла голову и увидела перед собой женщину средних лет. Округлое лицо выражало удивление, но недовольства в нем не чувствовалось. Каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок. В руках незнакомка держала небольшую сумочку, а сама была одета в бежевое платье. Одежда казалась скромной, но элегантной, а темно-коричневый пояс только добавлял шарма.

Женщина протянула Лиаре руку и спросила:

– Ты не ушиблась?

Такую заботу в голосе Лиара слышала только от воспитательницы Фрайды. Ей захотелось плакать от такой доброты, в горле появился неприятный комок.

Нэйтан быстро подбежал к ним, но не решался ничего сказать.

Лиара покачала головой, а после умоляюще попросила:

– Помогите.

Мэрин перечитала письмо еще раз. Кажется, это был шестой или седьмой раз подряд. Эйнен поморщился и вырвал бумажку из ее рук.

– Ну сколько можно перечитывать одно и то же! – недовольно пробурчал он и сам пробежался глазами по тексту. – О демон! Нужно срочно сообщить милорду!

Он вскочил с дивана и бросился прочь из гостиной. Был уже вечер. Такие новости стоило рассказывать сразу, вопреки отданному пару часов назад приказу «не беспокоить».

Мэрин проводила Эйнена скучающим взглядом и вернулась к работе, которую, к сожалению, не могла отменить даже такая будоражащая весть, как эта.

Эйнен ворвался в кабинет без разрешения.

Мужчина в белом костюме резко вскочил со стула:

– Какого демона ты творишь? Я просил оставить меня в покое на сегодня!

– Милорд, тут такое происходит… Вы должны знать! – отчеканил Эйнен.

Мужчина взял письмо, быстро прочитал его.

– Это точно? Кто-то их видел? Кровавого Императора, Солнечную Принцессу? И еще троих бойцов арены, среди которых есть маг разума. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вы проверили эту информацию?

Эйнен замялся: они отправили двух людей, как только получили сообщение от информатора, но те еще не вернулись.

– Мы подумали, что вы захотите сразу узнать, милорд. Подумали, что разозлитесь, если мы утаим такие важные новости.

Эйнен был прав. Он бы рвал и метал, расскажи они не сразу. Мужчина вздохнул и сложил бумагу вдвое.

– Как только станет известно, бегом ко мне, – приказал он.

– Если вы будете спать, милорд?

– Разбудить.

– Да, милорд, – поклонился Эйнен и удалился.

Мужчина снова взял письмо в руки и перечитал дважды. Если это правда, они могли бы их завербовать, и тогда все стало бы намного проще. Мужчина провел ладонью по волосам, налил себе воду из кувшина и выпил за пару глотков. Ему срочно требовались хорошие известия после той, о взрыве в одной из лабораторий.

Эйнен вернулся в гостиную, где Мэрин что-то быстро записывала. Она поправила круглые очки, нахмурилась, прикусила губу, как всегда делала в моменты легкого напряжения. Он прыснул со смеху: у Мэрин были широко расставленные глаза, она всегда завязывала волосы в неаккуратный хвост и одевалась очень просто. А полнота делала ее еще более милой с виду, хотя Эйнен знал, что Мэрин стала его приближенной явно не из-за своей миловидности. Не было человека умнее и расчетливее, чем Мэрин. Она была хладнокровна, когда необходимо, умела принимать сложные решения и подчиняться. Эйнен иногда завидовал ей: он намного чаще шел на поводу у своих эмоций. И пусть, в отличие от Мэрин, он умел драться и держать оружие, но никогда не мог просчитывать все наперед.

Она промычала что-то невнятное себе под нос, перевернула лист и снова начала переписывать статистику экспериментов в таблицу. С числами у Мэрин всегда были хорошие отношения.

– Как он отреагировал? – задумчиво спросила Мэрин, не поднимая головы.

– Сказал, что как только Ванесса и Афина вернутся с подтверждением, доложить ему, сколько бы времени на часах ни было, – ответил Эйнен, продолжая внимательно наблюдать за Мэрин.

– Поняла. Тогда мы не ложимся спать, пока они не вернутся, – кивнула Мэрин. – Ты не мог бы заварить кофе?

Эйнен кивнул и вышел. Ночь обещала быть длинной.

Ирмтон Пини был в бешенстве. Он схватил статуэтку со стола и бросил в стену. Элиса незаметно вздрогнула, но в остальном молча и неподвижно сидела на диване со сложенными на коленях руками. Когда ее муж пребывал в таком состоянии, его лучше не трогать и ждать, когда он сможет успокоиться. Но Ирмтон не мог.

Он схватил себя за волосы, потянул и быстро отпустил. Ударил кулаком по столу, а потом еще раз в стену. Скинул на пол все документы. Быстро подошел к шкафу, распахнул дверцы и вытащил бутылку коньяка. Хотел откупорить и сделать пару глотков, но и ее тоже кинул в стену.

У входа в кабинет стояли двое охранников, один из которых провожал Герсия Мидоса. Никто из них не смел произнести ни слова.

К моменту, как Ирмтон Пини узнал о побеге, было уже поздно их возвращать. Он, конечно, отправил нескольких стражников на поиски беглецов, но особенно не надеялся. Лучшие из лучших даже сбежать умудрились так, что никто не заметил и не смог помешать.

– Как… – прорычал Ирмтон. – Как можно быть настолько невнимательными? Вы упустили пятерых! Не одного, не двух и даже не трех, а пятерых бойцов, трое из которых были лучшими бойцами арены не один год! – Он орал так, что стекла дрожали.

– Сэр, среди них был маг разу…

– Да знаю я, что среди них был маг разума, идиот! Это не меняет факта их побега! И вашей безответственности и халатности! Что мне говорить королю прикажете?

Ирмтон выхватил из шкафа еще одну бутылку и запустил в стражников. Те неловко увернулись и стали рассматривать осколки на полу. Ответить им было нечего.

– Как можно было так облажаться?

Ирмтон оказался рядом с охранниками и схватил их за вороты.

– Простите, сэр, – пролепетал тот, который провожал Герсия.

– Это я должен сказать королю?

Он ударил его по лицу слишком неожиданно. Элиса, до этого молчавшая, встала и широкими шагами пересекла кабинет. Взяла мужа за плечи и потянула на себя.

– Я знаю, что ты разозлен, но битьем делу не поможешь. Нам нужно идти во дворец.

Он не успокоился до конца, но холодный голос Элисы заставил взять себя в руки. Ирмтон откашлялся.

– Свободны, – отрезал он, и охранники тут же ушли.

Оставшись наедине с Элисой, он медленно выдохнул и прислонился лбом к стене. Она погладила его по спине, обняла сзади, а потом уперлась подбородком в плечо.

– Сейчас мы ничего не можем изменить. Но вместе с королем Иоганном и главнокомандующим Кахиром мы точно что-то придумаем и вернем всех пятерых, – тихо, но уверенно произнесла Элиса.

Ирмтон усмехнулся:

– Даже если мы вернем их, король не позволит всем пятерым остаться на арене во избежание повторного побега. Кого-то он может казнить, а кого-то отправить на арену. На Элберзов мне плевать, я все равно хотел их убрать, но та тройка… Они приносили много денег.

Ирмтон был расстроен, испытывал злость и разочарование. Ему казалось, что он всего добился, у него все под контролем, ни один, даже самый сильный боец не сможет сбежать, но на деле побег оказался таким простым и быстрым, что никто не заметил. Ему стоило сразу отдать Герсия Мидоса либо в бордель, либо в армию, где его бы заставили поверить в идеалы Форты. Постулаты, годами выстраиваемые династией Селтов, сломали бы Герсия до конца. Тогда бы он перестал быть настолько опасным и подчинился. Ирмтону было досадно осознавать, что ему так и не удалось сломать Герсия.

Элиса прошла к столу, подобрала раскиданные бумаги, прибралась на скорую руку. На столе Ирмтона Пини стояла черно-белая фотография. Эту фотографию они сделали спустя несколько дней после свадьбы, еще молодые и счастливые. Сейчас их жизнь то напоминала бесконечную рутину, то просто чувствовалась бесцветной.

Элиса устало выдохнула.

– Нам пора к королю, – сказала она так хладнокровно, как могла.

Ирмтон кивнул. Она взяла его под руку, и они вместе вышли из кабинета.

Герсий и Эверлинг застыли на месте. Кто-то из покупателей, выходя на улицу, толкнул Эверлинга в плечо и пробурчал что-то очень недовольно. Эверлинг не пошевелился. Они с Герсием не сводили удивленного взгляда со старушки, внутренне чувствуя, как поднимается паника. Неужели Ирмтон уже поднял шум, неужели весь город в курсе? Неужели у них нет шанса, чтобы…

Герсий прищурился. Морщинистое лицо старушки озарила светлая, добрая улыбка, а около глаз появилось еще больше морщинок. Она протянула им руку. Эверлинг отшатнулся, Герсий, наоборот, потянулся к ней. В пожилой женщине, неожиданно объявившейся рядом с ними, Герсий не чувствовал враждебности, желания навредить – только непривычное тепло и желание помочь. Лицо у нее тоже выглядело благодушным.

Эверлинг внешней доброте не верил. Он в любую секунду был готов нанести ей смертельный удар и броситься наутек, пока прохожие не сообразили, что произошло.

– Не беспокойтесь, – старушка улыбнулась чуть шире, демонстрируя на удивление белые и ровные зубы. – Я не собираюсь вас сдавать. По городу уже прошел слушок, но официальных новостей пока не было, так что у вас еще есть время. Где остальные? Люди говорят, вас сбежало человек семь. Я отведу вас к себе домой, переночуете, а на рассвете…

– Кто вы такая? – грубо перебил Эверлинг. – И что вам от нас надо?

Лицо у женщины удивленно вытянулось, а потом она тихо засмеялась и поманила рукой. Герсий спустился с небольшой лестницы и обернулся на Эверлинга. Он не сказал ни слова, просто посмотрел в молчаливой просьбе довериться если не старушке, то ему.

– Ничего мне от вас не нужно, – отмахнулась старушка. – Просто я знаю, кто вы, и могу вам помочь. Ну же. – Она снова поманила их за собой и поудобнее укуталась в теплый шарф.

Ее седые волосы, собранные в косы, аккуратным венком лежали вокруг головы. Она выглядела опрятно, даже элегантно, и каждое движение напоминало свободный птичий полет. Несмотря на возраст – на вид ей было около восьмидесяти, – ходила старушка довольно быстро.

Герсий направился следом. Эверлинг, ругнувшись себе под нос, тоже.

Они зашли в темный узкий переулок, где стояли мусорные баки и не было ни одной живой души, разве что крысы иногда пробегали.

Пожилая женщина развернулась к ним лицом.

– Меня зовут Селестина Рейнольдс, и я хочу вам помочь.

Она говорила правду. Герсию ее имя показалось смутно знакомым, а Эверлинг был уверен, что где-то видел ее, может, на какой-то афише или объявлении, несколько лет назад.

– И сейчас нам нужно поскорее вас спрятать. Но вы ведь не одни, верно?

– Нас пятеро, – ответил Герсий.

Эверлинг больно пихнул его локтем в бок.

– Она не врет. И вредить нам не хочет. Она действительно готова помочь, – отчеканил Герсий.

Сосредоточившись на эмоциональном состоянии Селестины, он перестал замечать остальной шум окружающего мира.

Сердце Селестины билось размеренно и спокойно, да и она сама всем видом источала безмятежность. Он чувствовал ее, как морской бриз в солнечный день, хотя никогда не был у моря. Или как птицу, летящую над лесом на рассвете, когда все еще спят и никто не может потревожить ее внутренний покой.

Герсий хотел навсегда остаться в этом состоянии, но Эверлинг схватил его под локоть и притянул к себе. Сердце Герсия застучало быстрее. Он упорно смотрел на Селестину.

– Откуда столько уверенности? Ты видишь ее впервые, – зло прошипел Эверлинг ему на ухо.

– Линг, разве я хоть раз ошибался? – одними губами произнес Герсий.

Селестина терпеливо ждала, пока они разберутся, и тактично не вмешивалась.

Эверлинг покачал головой. Внутри поселилось знакомое желание сделать Герсию больно. Этим порывам Эверлинг не всегда мог противиться, но в тот момент, когда их жизни зависели от пожилой женщины и от эмпатии Герсия, он понимал бессмысленность своих чувств.

Герсий резко выдернул руку из цепкой хватки. Испытывать его эмоции было невыносимо. Всегда. Чувства Эверлинга были для него губительнее, чем чувства всех встретившихся им за сегодня людей.

– Хорошо, – наконец согласился Эверлинг. – Но не думай, что без магии я не смогу тебя убить.

Селестина подняла руки в примирительном жесте. Улыбка у нее стала грустной.

– Идемте, – позвал Герсий, и все трое направились к месту, где остались Эванжелина, Джодера и Джейлей.

Селестина остановилась чуть поодаль, давая Эверлингу и Герсию возможность все объяснить. Она наблюдала, как парни негромко говорят по очереди, как девушка с рыжими волосами выглядывает из-за плеча Эверлинга и смотрит на нее и как похожие друг на друга смуглые парень с девушкой неуверенно пятятся.

Решение помочь им пришло к ней сразу, едва до нее дошел обрывочный слух от соседки. Ни на секунду не задумываясь, она вышла на улицу в надежде найти беглецов, хоть головой понимала, что шансы минимальные. И все же ей повезло.

Эванжелина подошла к Селестине первой, протянула ей руку.

– Меня зовут Эва. Мы очень благодарны вам за помощь, но позвольте узнать… – она запнулась. – Зачем вам это? Если кто-то узнает, вас ведь…

Эванжелина не смогла заставить себя договорить.

– Милая, я не боюсь умереть. Мне уже слишком много лет, чтобы я боялась солдат и короля, – мягко проговорила Селестина. – Мой внук был магом. Его у меня забрали несколько лет назад, – добавила она, взяв руку Эванжелины в свою и бросив незаметный взгляд на Эверлинга.

Селестина погладила тыльную сторону ее ладони, а после одобрительно сжала. Эванжелина сочувственно кивнула, но ничего не сказала. Эверлинг и Герсий подошли ближе. Последними были Джейлей и Джодера.

Дом Селестины Рейнольдс располагался недалеко от Площади Алого Солнца. Она жила в богатом районе, где по большей части стояли дома знати либо находились элитные магазины и фирмы. Ее дом выделялся на фоне роскошных построек, он был меньше размером и окрашен в яркие цвета – красный, желтый, голубой и зеленый. На небольшом дворике в ряд были выставлены привлекающие внимание афиши разных лет.

Молодая Селестина вызывающе смотрела с фотографий и картинок. На каждой афише она была одета в платья разных цветов и фасонов, с вызывающим макияжем и такими же яркими украшениями, со странными прическами и разноцветными волосами. Эверлинг вспомнил: последнее выступление знаменитой танцовщицы и певицы Селестины Рейнольдс прошло примерно пятнадцать лет назад.

Джейлей и Джодера с раскрытыми ртами ходили от одного плаката к другому. Эванжелина остановилась около одной из последних афиш, где Селестина выглядела уже не так молодо, но по-прежнему красиво и уверенно. Она и сейчас, по мнению Эванжелины, была красавицей, просто ее красота отличалась от общепризнанной.

Герсий, осматривая двор, направился к входу в дом.

Эверлинг подошел ближе к Селестине:

– Если соседи увидят нас, то…

– Не волнуйся. Ко мне часто приходят гости. Старые друзья, с которыми я работала. Поклонники. Журналисты. Соседи привыкли к тому, что в мой странный дом приходит толпа людей. Никто не станет придавать этому особого значения, – заверила его Селестина.

Когда все налюбовались плакатами, они зашли в особняк. Внутри объявлений и афиш было не меньше: они висели на стенах, валялись на полу, на столах, на любых поверхностях. Платья, в которых выступала Селестина, тоже висели повсюду: шелковые, атласные, со стразами и пайетками, всевозможных расцветок, украшенные перьями и довольно сдержанные, пышные и обтягивающие.

Джодера благоговейно прикоснулась к одному алому платью и широко улыбнулась.

– Если хочется, примерь, – предложила Селестина.

Джодера сразу же отняла руку и только потом поняла, что ей сказали. От радости она подпрыгнула:

– Правда? Можно? – Глаза у нее заблестели.

Джейлей засмеялся:

– Видела бы ты себя! – А потом вдруг замолчал: не помнил, когда последний раз видел сестру такой счастливой. – Надень платье. Думаю, оно тебе подойдет.

Джодера сняла его с вешалки и побежала в ближайшую комнату, пока остальные направились на кухню.

– Если хочешь, тоже можешь примерить любые, – обратилась Селестина к Эванжелине.

Та огляделась, задержала взгляд на нежном голубом платье свободного кроя и взяла его.

– Спасибо!

И Эванжелина тоже скрылась в комнате, куда недавно зашла Джодера. Оттуда послышался девичий смех.

Джейлей тоже засмеялся, а потом довольно протянул:

– Может, они устроят нам показ мод?

Селестина его поддержала:

– Идея хорошая. Как выйдут – предложи им. Все костюмы в вашем распоряжении.

Эверлинг, не удержавшись, тоже слабо улыбнулся, пока его взгляд не наткнулся на потертую фотографию в рамке. На ней красовалась Селестина лет на двадцать моложе, а рядом с ней стоял юноша. Оба широко улыбались, скорее всего смеялись, и казались до безумия счастливыми.

Лицо этого парня Эверлинг хорошо знал. Он помнил лица всех, кого когда-то убил. Внутри что-то сжалось и заболело. Уголок губ предательски дернулся, на лбу выступило несколько капелек пота. Дышать вдруг стало нечем. Эверлинг сделал резкий вдох.

Из соседней комнаты, заваленной разными коробками с костюмами и украшениями, вышли Джодера и Эванжелина. Одна в облегающем алом платье с глубоким декольте и пайетками; а вторая в простом голубом шелковистом, без узоров и других излишеств, скрывающем все, что можно скрыть, но от этого не менее привлекательном.

Джейлей присвистнул:

– Да вы сногсшибательны!

Селестина согласилась с ним:

– Вы великолепны, девочки.

– Устроите нам показ мод? – предложил Джейлей.

Эванжелина и Джодера переглянулись, пожали плечами и быстро согласились. Они, конечно, очень устали, но когда еще им представится возможность наряжаться в красивые костюмы знаменитой Селестины Рейнольдс? Они схватили по несколько вешалок. Джодера вернулась в комнату, где они переодевались.

– Можно в ванную? – выдохнул Эверлинг.

Он неотрывно смотрел на фотографию.

Эванжелина оглянулась на него.

– Ты выглядишь потрясающе, как и всегда, – шепнул Эверлинг, но едва ли посмотрел на нее.

Селестина молча проводила его к небольшой ванной комнате и вернулась на кухню к Герсию и Джейлею. Эванжелина, не говоря ни слова, ушла переодеваться.

Эверлинг захлопнул за собой дверь и быстро включил воду на полную мощность. Он быстро-быстро дышал и изо всех сил старался не замечать, как бешено колотится сердце. Казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Он был в ужасе.

Нет ничего приятного во встрече с мертвецами. Эверлинг молился, чтобы никогда не вспоминать тех, кого отправил на тот свет. Он молился, чтобы мертвые, убитые им, никогда его не беспокоили. Он молился, хотя никогда не верил в Единого Бога.

В ванной стало невыносимо душно, Эверлингу казалось, что он начал задыхаться. Паника подкатывала к горлу и хотела вырваться диким криком. Он сжал края раковины до побелевших пальцев, а потом плеснул себе в лицо воды. Закрыл отражение в зеркале ладонью, лишь бы не видеть собственного лица. Появилось ощущение, что они стояли за его спиной: все, чью жизнь он отобрал.

В дверь постучали: тихо, ненавязчиво.

– Линг? – послышался обеспокоенный голос Герсия.

– Я в порядке.

Прозвучало неубедительно. Голос у него охрип, заметно дрожал, а самого Эверлинга бил мелкий озноб. Он много лет убеждал себя, что не боится ни мертвецов, ни встречи с ними. И уж тем более он не боялся стать виновным в смерти своих врагов.

Упорно называя врагами бедолаг, вынужденных сражаться с Кровавым Императором, Эверлинг сохранял видимость внутренней силы и уверенности. Но сейчас ему хотелось выть.

– Линг, открой дверь, – попросил Герсий.

– Уходи.

Выглядел он жалко. Эверлинг не хотел, чтобы хоть кто-то видел его таким, но Герсий – особенно.

– Не уйду. Открой дверь.

Герсий дернул за ручку один раз. Потом второй. После третьего раза щелкнул замок. Герсий приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться самому, но чтобы больше никто ничего не заметил.

– Что случилось?

Вода из крана заглушала голоса, раздававшиеся на кухне. Эверлинг помотал головой, не зная, как объяснить накатившую панику. Герсий зашел внутрь и запер дверь. Оказался за спиной у Эверлинга и положил ладони ему на плечи. Паника пронизывала яркими, острыми лучами насквозь, не оставляя возможности даже для капли спокойствия.

Эверлинг никак не отреагировал, но Герсий почувствовал, как мышцы у него немного расслабились.

В такие моменты – они случались нечасто – Герсий забывал, как ему бывало плохо от чужих эмоций, как они съедали его изнутри. В такие моменты Герсий просто хотел помочь Эверлингу, чтобы не чувствовать его боли. Чтобы Эверлинг не чувствовал своей боли. Прикосновения успокаивали как нельзя лучше.

Он погладил его спину, медленно и осторожно, уперся лбом чуть ниже шеи.

Эверлинг позволял. Молча давал разрешение прикасаться к себе, гладить, успокаивать. Об этом никто не должен знать, этого никто не должен видеть, потому что, как только они выйдут, Эверлинг снова вспомнит о злости к Герсию, а Герсий вспомнит о колючести Эверлинга и никогда не напомнит о том, что произошло в ванной комнате в доме знаменитой артистки.

Герсий обнял Эверлинга со спины. Его боль эхом звучала внутри Герсия. Пусть он не мог до конца понять причину внезапной вспышки, но ощущал каждой клеточкой своего тела, насколько уязвимым стал непобедимый Кровавый Император.

Они простояли так несколько минут. Эверлинг накрыл его ладони, на секунду задержал руки, а потом заставил Герсия отпустить. И молча вышел из ванной.

На кухне Эванжелина и Джодера красовались перед Селестиной и Джейлеем, смеялись и шутили. Они давно не были настолько расслаблены и счастливы. Эверлинг остановился в дверях, наблюдая за подругами в блестящих костюмах Селестины, и думал, что из них получились бы прекрасные артистки. Джодера страстно танцевала бы танго, а Эванжелина пела бы мелодичные песни собственного сочинения.

Насколько помнил Эверлинг, Эванжелина когда-то хотела шить игрушки и писать детские сказки, а Джодера как раз любила танцевать. Или просто прыгать под веселую музыку, судя по ее рассказам о детстве.

Герсий вышел из ванной немногим позже. Он выключил воду, на секунду взглянул на свое отражение, поморщившись, и вернулся к остальным. Эверлинга он обошел, стараясь не коснуться, и сел рядом с Джейлеем на небольшой диван.

Селестина захлопала в ладоши, когда Джодера и Эванжелина, взявшись за руки, закружились на месте.

– Девочки, как же вы прекрасны! – воскликнула она и в порыве эмоций вскочила на ноги.

Энергии этой старушке было не занимать.

Эверлинг и Герсий посмотрели друг другу в глаза, напряжение между ними вернулось и снова оглушительно зазвенело, но никто, кроме них, этого не заметил. Первым не выдержал Герсий и опустил глаза. А Эверлинг сразу перевел свое внимание на Эванжелину и Джодеру.

Они не должны были рождаться с магией. Они не должны были рождаться в этой стране. Форта убивала в каждом из них все лучшее.

Эванжелина и Джодера остановились, пытаясь отдышаться. Они широко улыбались, смеялись и не отпускали рук друг друга. Эверлингу они напоминали двух подружек, сошедших со страниц романов. Подругами Эванжелина и Джодера, конечно, являлись, но их жизнь была далека от интересных книжек, которые, Эверлинг был уверен, стояли на полках в домах их семей.

– Вы, может, голодны? – учтиво спросила Селестина, когда все успокоились, а Джодера и Эванжелина без сил опустились на стулья.

Джейлей воскликнул:

– Очень! У вас есть еда?

Джодера хихикнула:

– Конечно есть. Вряд ли бы миссис Рейнольдс стала бы предлагать нам ужин, если бы есть было нечего.

Эванжелина утвердительно закивала: на самом деле она умирала с голоду, но, увидев яркие краски на плакатах и одежде, забыла обо всем на свете. Ее мир сузился до одного-единственного желания – наряжаться в сценические костюмы Селестины Рейнольдс.

– Можешь называть меня просто Селестина. Кому нужно это формальное «миссис»? Меня воротит от такой формальности, я всегда предпочитала дружеские отношения.

Селестина позвала единственную служанку, которую называла исключительно помощницей, и попросила накрыть стол в гостиной, где все могли поместиться без стеснения.

– Что между вами произошло? – обеспокоенно спросила Эванжелина, когда они остались только впятером.

Эверлинг махнул рукой. Герсий промолчал.

– Только не начинайте опять! – взмолилась Джодера. – Так же все хорошо начиналось!

– Где тут что хорошо начиналось? – удивился Джейлей.

– Нам обязательно об этом говорить? – тихо вмешался Герсий.

Все повернулись к нему. Никто ничего не сказал.

Селестина позвала всех в гостиную. Ужин прошел спокойно. Джодера и Джейлей без остановки расспрашивали Селестину о ее карьере, а та с удовольствием рассказывала во всех подробностях, иногда вставала и показывала движения танцев или начинала петь свои песни. Она выглядела воодушевленной, если не счастливой, с теплотой и любовью вспоминая свое прошлое.

Эванжелина с улыбкой представляла все, о чем рассказывалось, мечтая, чтобы ее собственная жизнь и жизнь дорогих ей людей сложилась иначе, не так, как сейчас.

Эверлинг и Герсий иногда переглядывались. Они часто так делали, даже находясь наедине. Начать разговор первым было невозможно как для Эверлинга, так и для Герсия. Герсий начинал чувствовать вину, а Эверлинг – злость. Они не могли сказать друг другу то, что чувствовали, и не могли справляться со своими эмоциями.

Тепло гостиной дарило приятное спокойствие, а вкусная еда, приготовленная помощницей Селестины, вызывала у всех хорошие воспоминания, даже если их было не так много.

Мать Эванжелины готовила имбирное печенье на каждый праздник. Ароматное, пряное и хрустящее, Эванжелина помнила его вкус до сих пор. Последний раз она ела печенье за день до того, как мать сдала ее Ирмтону Пини.

Тогда была зима, кажется, декабрь. Огромные хлопья снега падали с неба, большие сугробы уже никто не пытался разгрести. Они еще не нарядили елку, но коробки стояли в просторной гостиной. Маленькая Эванжелина бегала вокруг коробок и то и дело вытаскивала разные елочные игрушки, танцевала с ними и очень хотела начать украшать дом.

Мать Эванжелины, миссис Сария Фрейр, дала всем горничным выходной, а сама заняла кухню и возилась с печеньем. По дому разносился приятный запах имбиря и корицы. Маленькая Эванжелина убрала игрушки обратно и точно решила, что завтра уговорит родителей развесить все украшения. И вприпрыжку направилась на кухню к матери.

Она обняла за талию маму, заметив, как та напряглась. Сария Фрейр накрыла ладонью руки дочери, натянуто улыбнулась и сказала:

– Милая, мне нужно закончить.

Голос у Сарии звучал искусственно и отстраненно, будто бы она пыталась абстрагироваться от дочери, а потому сразу вернулась к готовке. Маленькая Эванжелина чувствовала: что-то не так, но не понимала, что именно. Последнее время мать вела себя холодно, реже улыбалась и совсем перестала обнимать. На вопросы дочери она не отвечала и старалась долго не задерживаться рядом.

Маленькую Эванжелину это расстраивало. Пытаясь понять, где провинилась, она то и дело ходила хвостом за Сарией, и та пару раз прикрикнула на нее и прогнала. Раньше мама никогда так не вела себя.

Когда имбирное печенье было готово, мать принесла его в гостиную и поставила на пол. Эванжелина играла с плюшевыми игрушками, рядом лежало несколько детских книжек с картинками. Радостно улыбаясь, она вдруг застыла, посмотрела внимательно на маму, потянулась за печеньем, но рука замерла. Взгляд у матери был ледяной. Едва маленькая Эванжелина снова хотела спросить, что случилось, как Сария сказала:

– Это для тебя, милая. – Губы у нее странно поджались, несмотря на ласковый тон.

К тому моменту у Эванжелины уже начала проявляться магия света. Она могла создавать небольшие светлые сферы в ладошках, а на кончиках пальцев у нее иногда сверкали звездочки.

Ее мать была в панике. Как у такой знатной дамы, как Сария Фрейр, могла родиться магичка? Отец Эванжелины, Эрвин Фрейр, относился к способностям дочери спокойнее, и оттого между ее родителями вспыхивали ссоры.

– Мамочка, спасибо! – воскликнула маленькая Эванжелина вопреки поселившейся внутри тревоге.

Сария кивнула и тихо покинула гостиную. А на следующий день Эванжелина Фрейр оказалась на пороге арены «Небесный берег». Ей было девять.

Ужин закончился. Все были очень довольны и благодарны Селестине. Дальнейшего плана у них толком не было: все понимали, что им нужно покинуть территорию Форты как можно скорее, но еще не обсуждали, как это сделать.

Усталость накатила разом на всех. Селестина попросила помощницу подготовить комнаты для гостей.

Эванжелина и Джодера ушли в одну гостевую спальню, Джейлей и Герсий заняли вторую свободную комнату. Третьей гостевой у Селестины не нашлось, и она попросила помощницу подготовить спальню ее покойного внука. Эверлинга передернуло.

– Если хочешь… – заговорил Герсий, но Эверлинг прервал его жестом.

– Иди спать, – сказал он, понимая, что Герсий не хотел оставаться один, а с ним, Эверлингом, ему станет только хуже.

Герсий не стал спорить. Все разошлись спать, Эверлинг остался в гостиной, только пересел на мягкий диван перед камином. Огонь в нем не горел, но Эверлингу не нужен был свет. Ему просто хотелось, чтобы никто его не трогал.

Прошло несколько минут. В тишине слышалось назойливое тиканье часов. Эверлинг вздохнул и уперся локтями в колени, закрыл ладонями лицо. Он не знал, как зайти в спальню парня, которого убил. Спать совсем не хотелось, зато хотелось сбежать. Куда угодно, лишь бы не вспоминать, чей это дом.

Из коридора послышались тихие шаги, дверь в гостиную открылась. Эверлинг сильнее прижал ладони к лицу, зажмурился, стиснул зубы. Он хотел остаться один, но не думал, что в одиночестве чувство вины так обострится. Его словно резали изнутри, резали медленно, с медицинской точностью попадая в самые уязвимые места.

– Мальчик, – шепотом заговорила Селестина. – Ты думаешь, что я не узнала тебя.

Эверлингу показалось, что он снова стоит на арене, что бешеные аристократы кричат: «Кровавый Император!» Он увидел парня примерно своего возраста, может, чуть младше, увидел страх в его распахнутых добрых глазах и дрожащую нижнюю губу. Эверлинг тогда был безжалостен. Парнишка боялся Эверлинга, боялся боли, боялся магии. Не хотел и не умел сражаться.

Его жалкие попытки противостоять Кровавому Императору не привели ни к чему – не удалось даже поцарапать Эверлинга. Тот бой длился долго. Эверлинг мучил парнишку, пока сам мог стоять на ногах. Ирмтон Пини приказал ему «устроить мясорубку». Эверлинг устроил.

Он не ответил Селестине, сделал вид, что не услышал ее. Что он мог сказать ей, как оправдаться, как извиниться, Эверлинг не знал. Вряд ли хоть в каком-то языке существовали слова, способные исправить то, что он сотворил.

– Я знаю, что ты сделал, – спокойно продолжала Селестина. – Знаю, что убил моего внука. Его звали Николас.

Бенат. Николас. Список имен убитых Эверлингом стремительно пополнялся. Впервые за последние годы ему захотелось плакать, но ни одна слеза не покатилась.

Селестина села рядом. Свет она не включала.

Теперь хотелось убивать. Когда он перекрывал кислород другим, случались мгновения освобождения: он дышал полной грудью пару секунд, но потом все возвращалось обратно, и воздуха вновь не хватало. И тем не менее этих секунд было достаточно, чтобы почувствовать себя легче.

– Я не виню тебя.

Эверлингу показалось, что он задохнулся – всего на долю мгновения. Грудь сдавило спазмами, и он с радостью попытался бы дышать размереннее, если бы это могло успокоить. Но Эверлинг знал: помочь ему не могло ничего. Он по-прежнему молчал.

– У тебя не было выбора, и я понимаю это. В его смерти нет твоей вины, – повторила Селестина.

Согласиться с ней так легко Эверлинг не мог – слишком хорошо помнил, как ломал его кости одну за другой, как останавливал потоки крови внутри его тела, как заставлял задыхаться. Помнил, как впервые поломал кость. Помнил свои руки, испачканные в крови Николаса. Помнил, как наконец остановилось его сердце и как в глазах отразилось успокоение. Эверлинг убил Николаса Рейнольдса. Приговор: виновен.

Селестина положила ладонь на его шею, погладила затылок. Эверлинг думал, что умрет, но только сглотнул и выдохнул.

– Не вини себя. Все это произошло из-за Ирмтона и короля Иоганна. Не из-за тебя. Ты такая же жертва, как и мой внук. – Она говорила мягко, ласково, словно не Николас был ее внуком, а Эверлинг.

Они посидели в тишине. Селестина не требовала извинений, не ждала, что он заговорит. Она ничего от него не хотела, только утешить и дать понять, что есть вещи, которые люди изменить не способны. Ее ладонь, лежащая на его шее, была тяжелой. Не на самом деле, но Эверлинг сгибался, словно на плечи свалилось небо.

Селестина приобняла его за плечи, слегка потянула на себя.

– Простите, – хрипло выдавил из себя Эверлинг.

Она снова погладила его по затылку.

– Попробуй немного поспать. Завтра у вас будет тяжелый день, нужно будет решить, как вам быть дальше. – И Селестина оставила его одного.

Эверлинг в ту ночь заснул, свернувшись на диване в гостиной, а утром обнаружил на себе теплый плед.

Главнокомандующий армии Форты Кахир Веласкес зашел в большой зал, где во главе стола сидел король. Суровое лицо выражало недовольство, густые брови сдвинулись к переносице, а темные карие глаза сверкали жестокостью. С правой стороны от короля Иоганна расположились Ирмтон и Элиса Пини. На столе в хаотичном порядке было раскидано несколько папок. Король Иоганн начал изучать один из документов со всей присущей ему серьезностью.

Новости, долетевшие до замка с арены, ужаснули и разозлили Кахира одновременно. Тревожный день стал еще тревожнее из-за халатности Ирмтона Пини и его подчиненных. На свободе оказалось пятеро опаснейших магов-бойцов, три из которых были непобедимы. Кахир понял, что король Иоганн изучает их личные дела.

– Добрый вечер, ваше величество, – поздоровался Кахир и прошел в глубь зала после приглашения короля Иоганна.

С Ирмтоном и Элисой он решил не здороваться и ограничился сдержанным кивком. Нахмурился и присмотрелся к раскиданным бумагам.

Сдерживаться в присутствии короля было привычным делом, но именно сейчас Кахир физически ощущал, как швы терпения разрываются внутри. Левый глаз незаметно дернулся.

Все молчали.

Король Иоганн отложил в сторону один документ и пододвинул другой. Главнокомандующий Кахир Веласкес взял личное дело Эверлинга Рагнара, пробежался глазами по первым двум страницам и посмотрел на Ирмтона Пини, чьи руки были нервно сцеплены. Он так сильно переживал, что едва ли мог дышать в присутствии короля и главнокомандующего.

– Как вы допустили побег убийцы? – холодно спросил Кахир.

– Сэр, при всем уважении, – начал Ирмтон, – мы не могли предвидеть такое положение дел ни при каком раскладе. С арены за все годы ее существования никто не сбегал. Все попытки покинуть «Небесный берег» мы пресекали на корню и жестоко наказывали тех, кто…

– Но они сбежали, – перебил его фельдмаршал Веласкес. – И что прикажете делать?

Король Иоганн принялся за изучение третьего личного дела и, едва открыв его, выдохнул:

– Среди них маг разума?

Вопрос был простым, но голос короля Иоганна прозвучал предостерегающе. Что мог сделать король Иоганн за такое, Ирмтон даже не догадывался.

– Да, ваше величество. – Ему потребовалось очень много усилий, чтобы спокойно ответить.

Молчавшая до этого Элиса накрыла ладонью руки мужа и слабо улыбнулась.

– Ваше величество, – бесстрастно произнесла Элиса, – именно маг разума и устроил побег. К нашему глубочайшему сожалению, мы действительно не предвидели, что именно он пойдет против нас, ведь мой муж предоставил ему все условия для нормальной жизни и хорошо заботился о нем. И обо всех других бойцах арены. Но вы ведь знаете, какие они бывают, эти маги. Неблагодарные, невежественные, они не ценят того, что наша великая страна, что вы, ваше величество, делаете для них. Мы приносим свои извинения за это происшествие и надеемся, что вы будете благосклонны к нам. Уверена, мой муж примет все меры, чтобы такого больше никогда не произошло.

Когда она закончила, выдохнули все. Кто-то расслабленно, кто-то устало.

Король Иоганн не спешил с ответом, тщательно обдумывая ее слова.

– Я дам вам еще один шанс, мистер Пини, – сухо произнес король Иоганн.

Ирмтон внутренне содрогнулся. Династия Селтов правила уже четвертое столетие, и, судя по учебникам истории, все короли в их роду были жесткими и нетерпимыми к ошибкам. Король Иоганн всегда внушал уважение и страх, и Ирмтон не знал, какое чувство в нем было сильнее: желание преклоняться перед королем за его силу или как можно скорее сбежать от него, лишь бы никогда не встречаться.

– Благодарю вас, ваше величество, вы очень любез…

Король резко вскинул ладонь, призывая замолчать, и Ирмтон затих.

– Вы усилите охрану. Ужесточите наказания. Фельдмаршал Веласкес выберет одного проверенного человека, который будет помогать вам в управлении, – продолжал король Иоганн. – Если будет нужно, все управление возьмет на себя человек фельдмаршала Веласкеса, но я рассчитываю, что вы исправите свои ошибки. Со стороны фельдмаршала Веласкеса также будет предоставлен отряд по поимке опасных преступников. Маг разума станет частью нашей армии. Фельдмаршал Веласкес сможет убедить его больше никогда не совершать побегов, верно?

Кахир утвердительно кивнул и добавил:

– Я не раз… перевоспитывал тех, кто хотел пойти против Форты. Все они со временем становились послушными солдатами. И этот станет.

– Маг крови и магичка света также отправятся в армию. Посмотрим на их поведение и, может, со временем вернем на арену, раз они приносили так много дохода. А двух магов металла вы казните на глазах у всех бойцов арены. Казните так, чтобы больше ни у кого не было желания совершить побег, – закончил король Иоганн и захлопнул папку с документами, которые изучал.

Элиса выглядела бесстрашной и довольной. Ирмтон чувствовал себя некомфортно, но изо всех сил скрывал это. Ему бы не хотелось отдавать Герсия Мидоса в руки армии, но спорить с королем Ирмтон точно не собирался.

– Разумеется, ваше величество. Спасибо.

– Вы нравитесь мне, мистер Пини. Я бы не хотел заменять вас кем-то другим.

Король Иоганн говорил и выглядел спокойно, но излучал жесткость и уверенность. Он редко прощал ошибки, требовал беспрекословного подчинения и с легкостью приговаривал к смерти. Ему было шестьдесят два года. После смерти отца он взошел на трон в возрасте двадцати трех лет.

О его хладнокровии говорили нечасто и немного, но все знали, каким мог быть король, который четырнадцать лет назад казнил собственного сына-мага, не поддавшись на уговоры королевы. Жена короля Иоганна, Жозефина Селт, была изгнана, их старший сын, принц Янис Селт – казнен в возрасте пятнадцати лет. Остальные его дети жили в замке, а средний сын стал наследником трона, хотя не должен был.

Король встал из-за стола. Следом за ним сразу же поднялись главнокомандующий Кахир Веласкес, Ирмтон и Элиса Пини.

– Ваше величество. – Ирмтон поклонился королю.

Элиса последовала примеру мужа. Оба направились к выходу, попрощавшись со всеми присутствующими.

Когда они покинули зал, Ирмтон краем уха услышал начало другого разговора:

– Что там с домом в лесу? – настороженно спросил король Иоганн.

– Пока ничего не ясно: ни кому принадлежал дом, ни по какой причине погибли многие находящиеся там люди. Здание осталось целым, поврежден только подземный этаж, где, судя по всему, находилась чья-то научная лаборатория. Наши врачи пока не определили причину смерти тех, кого не задело тем… взрывом. Мы предполагаем, что там что-то взорвалось, но точная информация будет позже, – выложил Кахир Веласкес.

Ирмтон Пини нахмурился, ничего не понимая. Элиса взяла его под локоть и медленно, но настойчиво повела к выходу: им нужно было немного отдохнуть, день выдался тяжелый.

Эверлинг проснулся не от ярких солнечных лучей, проникающих в комнату через окно, а от тихих шагов помощницы Селестины. Невысокая девушка прошла в гостиную и не спеша стала накрывать на стол. Разложила приборы, расставила тарелки и чашки, один раз удивленно посмотрела на Эверлинга, лежащего с еще закрытыми глазами, и хотела тихо удалиться, но запуталась в собственных юбках, задела ковер и шлепнулась на пол.

Она быстро поднялась, отряхнула фартук и расстроенно прошептала себе под нос:

– Какая же я неуклюжая…

Эверлинг скинул с себя плед. Помощница действительно выглядела расстроенной и немного смущенной, она совсем не смотрела на него и, скорее всего, была уверена, что он еще спит.

– В следующий раз будь осторожней, – сказал Эверлинг.

Девушка подпрыгнула от неожиданности и обернулась.

– Простите! Я не хотела вас разбудить! – воскликнула она, поклонилась и поторопилась выйти из гостиной, оставив Эверлинга одного.

Он осмотрел комнату, вчера явно было не до этого: он слишком вымотался и слишком зациклился на себе. Взгляд зацепился за еще одну фотографию, висевшую на стене, где была изображена семья. «Родители Николаса», – догадался Эверлинг. Где они сейчас были, что с ними стало? Дожили ли они до смерти сына или их казнили раньше? Почему-то он не сомневался, что родители Николаса уже мертвы. Что-то в поведении Селестины выдавало потерю не только внука, но еще и сына или дочери.

Подойдя к стене, Эверлинг снял рамку. Все трое выглядели счастливыми, как и Николас с Селестиной на вчерашнем фото. Женщина, мать Николаса, очень напоминала Селестину в молодости. Пусть он не особо рассматривал плакаты и афиши, у обеих женщин были одинаковые черты лица и улыбки. Он повесил фотографию обратно, и в этот момент в гостиной появилась Селестина.

После вчерашнего Эверлингу не стало легче, но он хотя бы смог не отвести от нее глаз. Он никогда не хотел делать кому-то больно, но жизнь всегда принуждала к этому.

– Уна сказала, что ты уже проснулся, – вместо приветствия произнесла Селестина. – Завтрак скоро будет готов, но твои друзья еще отдыхают. Вы уже думали, что делать дальше?

– Нет, – коротко ответил Эверлинг. – Не было времени.

– Понимаю, – закивала Селестина. – В Партуме оставаться опасно.

Никто из них не сказал вслух, что оставаться опасно им не только в Партуме, но и во всей Форте.

В гостевой спальне на широкой кровати Эванжелина свернулась калачиком и уткнулась носом в подушку. Она обнимала плюшевую птичку как самое главное сокровище в своей жизни. Рядом потянулась Джодера, зевнула два раза подряд и повернулась к дремлющей Эванжелине.

Джодера натянула одеяло до подбородка и с радостью бы поспала еще пару часов. Воспоминания о собственном доме не отпускали с вечера: она очень хорошо помнила мягкую кровать с пуховой периной в своей комнате, множество игрушек и книжек. Помнила вкусную еду, которую готовили кухарки. Помнила, как отец любил и ее, и брата, как обнимал и целовал на ночь. И как впервые посмотрел на них с отвращением. Иногда Джодера думала, изменилось бы что-то, если бы их с Джейлеем мать не умерла при родах. Стала бы она такой же, как отец, или же приняла бы своих детей любыми?

Джодера никогда не хотела быть магичкой металла. Она вообще не хотела обладать какой бы то ни было силой, а той, которая досталась, управляла с трудом. Эванжелина рядом засопела и чуть сильнее прижала к себе игрушку. Джодера по-доброму улыбнулась: Эванжелина для них была как младшая сестренка, о которой непременно нужно заботиться. Джодера чувствовала по отношению к ней то же самое, вот только получалось всегда наоборот: это Эванжелина ей помогала, успокаивала ее. Она погладила Эванжелину по голове, та не проснулась.

По коже прошлись мурашки, когда в голове всплыло разъяренное лицо отца. В тот день он впервые ударил ее и Джейлея. С размаху залепил пощечины и холодно приказал больше никогда к нему не приближаться, потому что такие отродья не могли быть его детьми. Он сказал им, что его дочь и сын погибли.

А на следующий день мистер Элберз позвонил Ирмтону Пини и попросил приехать.

Дядя Джейлея и Джодеры просил брата не отдавать детей, он говорил, что готов забрать племянников к себе, что его жена будет только рада. Но их отец был непреклонен.

– Эти дьявольские выродки никогда не будут частью нашей семьи, – отчеканил тогда их отец.

Джодера зажмурилась.

– Тогда и я дьявольский выродок, – ответил их дядя.

Тогда Джодера не поняла, что значили эти слова, но сейчас… Она резко распахнула глаза и подскочила.

– Дерьмо! – воскликнула она.

Боль, причиненная их отцом и разбившая сердце, отошла на второй план. Их дядя был магом!

– Эва, просыпайся! – Она затрясла Эванжелину за плечо. – Вставай! Я знаю, куда нам пойти!

Эванжелина лениво разлепила глаза. Она привстала, что-то промычала и снова улеглась на кровать, закутавшись в одеяло, но Джодера опять начала ее тормошить.

– Эва! – Джодера потянула ее на пол. – Говорю тебе, у меня есть план!

Она стащила Эванжелину на пол, забрала белое одеяло и кинула на кровать, а после, не дожидаясь Эванжелины, побежала в соседнюю комнату, где спали Джейлей и Герсий. Она выложила им все то же самое и убежала в поисках Селестины, оставив недоумевающего брата: он не догадался, о ком говорила Джодера.

К десяти все собрались на завтрак. Они так устали накануне, что проспали больше десяти часов и все еще чувствовали себя немного потерянными, кроме Джодеры, готовой от радости чуть ли не танцевать.

– Можешь теперь все объяснить еще раз для всех и более понятно? – заинтересованно спросил Джейлей, доедая уже вторую тарелку каши.

Джодера активно закивала, допила чай и быстро заговорила:

– Помнишь нашего дядюшку? Они с тетушкой заходили к нам редко, у них с отцом были плохие отношения, а мы никогда не могли понять, в чем проблема. Он маг, наш дядюшка. Точно тебе говорю, он маг! Мы можем отправиться к нему домой, он должен нам помочь.

– Рискованно, – отрезал Эверлинг. – Он ваш родственник, у него дома солдаты короля точно будут искать.

– У тебя есть варианты получше? – не унималась Джодера.

Селестина молча их слушала и не вмешивалась, хотя, судя по ее виду, у нее точно был какой-то план.

Герсий и Эванжелина тоже ничего не говорили, обдумывая предложение Джодеры. Эверлинг спорил с Джодерой, Джейлей иногда вставлял свои комментарии.

– Что думаешь? – тихо спросила Эванжелина, пальцами коснувшись тыльной стороны ладони Герсия.

Он незаметно вздрогнул.

Герсий немного помедлил с ответом, но в итоге сказал:

– Думаю, это лучшее, что у нас есть.

Эванжелина поджала губы.

– К сожалению. – И коснулась своего ошейника. – В идеале нам бы еще их снять. Кто знает, что нам понадобится сделать ради своей свободы.

Герсий не хотел ей ничего отвечать: он только и мечтал вновь надеть ошейник. Поспать ему, конечно, удалось, но в ошейнике бы спалось спокойнее. Внезапные вспышки эмоций проходивших мимо дома Селестины людей, заставляли тревожиться понапрасну. Он смог принять чувства Эверлинга, Эванжелины, Джейлея и Джодеры, но все остальные доставляли жуткий дискомфорт. Иногда это было терпимо, но чаще он мысленно задыхался. Даже Селестина и ее переживания тугим комком сжимались внутри.

Но Эванжелина была права: остальным лучше найти способ снять металлические ограничители, ведь никто не знал, с чем им придется столкнуться. Герсий повторил ее слова, но громче, заставляя Эверлинга и Джодеру замолчать и повернуться к нему. Джейлей тут же его поддержал: для него магия металла была не очень полезна, но вот сила Эверлинга и Эванжелины в случае чего могла бы очень пригодиться.

– Одна проблема – никто не знает, как их снять без ключа, – разочарованно вздохнула Джодера.

– Эва, сможешь их расплавить? – внезапно спросил Эверлинг.

В комнате повисла тишина. Все услышали, как Джейлей сделал глоток чая. Секундная стрелка на часах двигалась очень громко. Эванжелина чуть не выронила вилку.

– Линг… Даже если я смогу расплавить ошейники, я… Это не вариант, – с трудом сохраняя спокойствие, ответила Эванжелина. – Это опасно. Ты вообще представляешь, что будет с нашими шеями? Я не буду этого делать.

Тишина стала напряженной. Все понимали, что Эванжелина права. А еще все понимали: им необходимо избавиться от ошейников не только потому, что с ними невозможно использовать магию, а еще потому, что они достаточно заметны. Каждый человек в Партуме, если не во всей Форте, знал, что́ это и что такое не носят просто так.

– И что будем делать? – глухо спросила Джодера.

Ее радости как не бывало.

Селестина кашлянула.

– Если позволите встрять в вашу беседу, то я могу предложить помощь одного своего знакомого.

Все внимание обратилось к ней.

– Мы с ним не то чтобы в хороших отношениях, но он мне должен. – Она по-девичьи хихикнула и подмигнула. – Мастер на все руки, он пытался меня обокрасть, я его заметила и… В итоге мы договорились, что он должен мне одну услугу. Я сообщу ему и попрошу прийти сюда.

Селестина, не доев завтрак, встала и направилась к журнальному столику около окна. С левой стороны от столика находилось кресло, на которое она плюхнулась, закинув ногу на ногу, и вытащила лист бумаги и ручку. Быстро на коленке начеркала записку и позвала Уну. Отдавая бумажку, что-то тихо сказала. Уна кивнула и покинула дом.

К утру все военные уже знали о случившемся на арене, так что патрули усилили. Описание беглецов дали всем, возможно даже фотографии, но по большей части солдаты, скорее всего, ориентировались бы на наличие ошейников, потому что ни Ирмтон, ни король Иоганн, ни главнокомандующий Кахир Веласкес еще ни разу не сталкивались с тем, чтобы бойцы снимали их с себя.

Александр появился в доме Селестины примерно через час вместе с Уной. Это оказался невысокий коренастый мужчина с облысевшей головой и хмурым взглядом. Он даже не догадывался, ради чего его позвала бывшая знаменитость, но, едва увидев Эверлинга, сразу все понял.

– Нет, – бросил он, даже не переступив порог гостиной.

– Я сдам тебя в полицию, – равнодушно ответила Селестина. – Скажу, что ты уже во второй раз вламываешься в мой дом. И кому они поверят? Самой популярной артистке прошлых лет или мелкому воришке, который с трудом сводит концы с концами? По-моему, ответ очевиден.

Александр презрительно фыркнул, поморщился и всем своим видом продолжил источать отвращение. Его чуть ли не трясло от одной мысли, что он находится в одном помещении с теми самыми беглецами-магами. Газеты еще не успели напечатать шокирующую новость, но король Иоганн приказал по возможности обезопасить граждан и предупредить всех.

– Сдашь меня, и сама уйдешь на дно вместе со мной, – зло ответил Александр. – Солдаты и полиция сейчас заняты поимкой вот этих! – Он кивнул в сторону сидящих на диване и за столом.

– У них есть имена, – спокойно продолжала Селестина. – И напомню еще раз. Ты мне должен.

Он замахнулся на нее, но ударить не успел, потому что Эверлинг оказался быстрее. Он перехватил руку Александра, дернул на себя, развернув мужчину спиной к себе, и заломил руку за спину. Селестина облегченно выдохнула.

– Он точно может вскрыть наши ошейники? – настороженно спросил Эверлинг.

– Могу! – выплюнул Александр. – Но с чего ты решил, что стану это делать? – Он попытался усмехнуться, но Эверлинг сильнее вжал его в стену.

– Потому что иначе ты сдохнешь.

Александр сделал рывок, чтобы вырваться. Не получилось.

– Линг! – выкрикнул Герсий и широкими шагами пересек комнату. – Так он точно нам не поможет.

– Послушай своего дружка. Он хоть и такое же отребье, как ты, но манеры у него вроде бы получше, – прошипел Александр.

Селестина хотела возмутиться, но не успела: Эверлинг залепил ему локтем чуть ниже шеи. Александр не смог удержаться на ногах, а Эверлинг вдруг отпустил его руку: Александр рухнул плашмя на пол. Эверлинг наступил на его голову.

– Линг, хватит, – попросил Герсий.

Говорил он с долей предосторожности.

– А то что?

Эверлинг с удовольствием бы его спровоцировал сейчас, но понимал, что момент самый неподходящий, а потому, когда Герсий тихо попросил поднять Александра, Эверлинг молча это сделал.

Герсий осторожным движением заставил Александра поднять голову и посмотреть ему в глаза. Он не хотел этого делать. Сказал себе, что будет стараться не пользоваться магией, будет пытаться не контролировать людей. Каждый раз, когда он делал это, внутри что-то обрывалось. Неважно, кого и зачем он брал под свой контроль, – Герсий всегда проклинал магию разума. И сейчас он снова ее проклял.

Глаза Александра заволокло туманом. Он послушно стоял напротив Герсия и молча ждал указаний.

Эверлинг усмехнулся:

– Скольких ты можешь контролировать одновременно? Последний раз, когда мы говорили, вроде бы было двадцать. Сейчас что-то поменялось?

Говорил Эверлинг с издевкой или спрашивал серьезно, не понял никто.

Герсий, не отрывая глаз от Александра, сказал:

– Так же, около двадцати, может, двадцати пяти. Долго мой контроль не продержится.

– А одного? Сколько сможешь продержать одного под своим влиянием? – на этот раз спрашивал Эверлинг серьезно, и в этом ни у кого не было сомнений.

– Если без перерыва, то дня два-три. С перерывами на сон неделю точно получится.

– Чтобы контролировать его без перерыва, тебе нельзя спать? – взволновано уточнила Эванжелина.

Герсий кивнул.

– Ты уверен?

– Два дня без сна я как-нибудь продержусь. – Он улыбнулся, обернувшись к Эванжелине.

Она хотела возразить, но не стала, почувствовав прикосновение Джодеры к плечу. Джейлей был не особо доволен происходящим, но понимал, что выбор невелик и Герсий остановился на лучшем из возможных вариантов.

– Захочешь поспать – говори. Я вырублю его с одного удара, – как ни в чем не бывало произнес Эверлинг.

Селестина опомнилась и уперла руки в бока.

– Вы что натворили? – Она пыталась, чтобы голос звучал строго, но сама едва сдерживала рвущийся наружу смех. – И… как вообще это работает? – неожиданно спросила она, окончательно растеряв всю притворную строгость.

– Пока он под моим влиянием, будет делать все, что я скажу. Когда очнется, некоторое время будет чувствовать себя растерянным, но потом все вспомнит и станет прежним, – как выученную поговорку отчеканил Герсий.

– Что ж, значит, как только ты отпустишь его, он вновь станет для вас угрозой, – задумчиво протянула Селестина. – Я попробую с ним договориться.

– Спасибо, – с улыбкой произнесла Эванжелина.

К вечеру Александр вместе с Герсием вернулись в дом с небольшим пакетом: Александр заходил домой и в парочку магазинов за недостающими деталями. Селестина предоставила в его полное распоряжение всю кухню, и мужчина, не поблагодарив ее, заперся там. Его стеклянные глаза пугали всех, включая Герсия. Он больше всех остальных ненавидел этот безэмоциональный взгляд, через который никто не мог пробиться.

Все собрались в гостиной: кто-то устроился на полу, кто-то на диване, а Селестина села за стол, закинув ногу на ногу, и взглянула на каждого по очереди.

– И что дальше? – учтиво спросила она.

Джейлей и Эванжелина одновременно пожали плечами. Эверлинг хмыкнул, нахмурившись. Герсий вскочил с места и прошел к выходу, но остался в комнате: так он чувствовал себя комфортнее и ощущал чуть больше контроля. Джодера издала продолжительное «ну-у» и потянулась, загадочно улыбаясь.

– Дальше мы можем отправиться к нашим с Джеем дядюшке и тетушке. Я говорила утром о них. Думаю, они смогут нам помочь.

Джодера была уверена в своих словах, словно уже связалась с родственниками, хотя на деле даже не знала, где они живут.

– И как мы отыщем их, Джо? – спросил Джейлей.

Тут Джодера сразу поникла. Когда они с Джейлеем были детьми, дядя и тетя жили в Партуме, но в их последнюю встречу дядя обмолвился, что они с женой собирались переехать. Куда – он не сказал.

– Это безумие, – недовольно произнес Эверлинг. – Мы же не будем искать их по всей стране.

– Не будете, – согласилась Селестина. – Но я знаю ту, кто сможет сделать это за вас, причем довольно быстро. Конечно, не за просто так, но, уверена, вы сможете найти с ней общий язык. – Она заговорщицки улыбнулась.

Никто не знал, о ком говорила Селестина, никто даже не стал спрашивать: все просто задумались о собственной готовности с кем-то знакомиться в этом убивающем городе и идти на сделку с незнакомкой.

– Ее зовут Алана. Она глава самой опасной и… известной уличной банды. Сотрудничает со всеми, кто готов заключать с ней договор. Я напишу названия улиц, поищите ее людей там, они отведут вас напрямую к Алане.

Все помолчали. Предложение звучало не совсем разумно: раз эта Алана сотрудничала со всеми, с кем могла договориться, значит, с королем и армией она тоже вполне могла работать. Все выглядело слишком рискованно, но других вариантов у них не было.

Селестина позвала Уну и попросила сделать чаю. Она терпеливо ждала их ответа, не давила, не уговаривала, словно понимала замешательство, в котором они находились.

Ее помощь до сих пор ни у кого не укладывалась в голове, они просто ухватились за этот шанс так крепко, как смогли, не задумываясь о последствиях – ни для себя, ни для нее.

Уна прошмыгнула в комнату мимо Герсия, поставила поднос на стол и снова ушла на кухню за парой чашек и вазой с печеньем, не поместившихся на поднос. С кухни доносилось шуршание, лязг металла, но сам Александр делал свою работу молча. «Правильно, – думал Герсий, – рабы никогда не говорят без позволения. А Александр сейчас именно раб: без своих мыслей, без желаний, без возможности даже вздохнуть самостоятельно».

– И кто эта женщина? Думаете, она не сдаст нас королю? – наконец Эверлинг высказал мучащий их вопрос.

– Вряд ли, – ответила Селестина, наливая чай во вторую чашку. – Насколько я знаю, у нее в банде есть несколько магов. Ей все равно, с кем сотрудничать, – главное, чтобы человек хорошо выполнял свою работу. Ее банда в основном добывает информацию и шпионит. Но еще, кажется, они отличные снайперы, – довольная собой, добавила Селестина.

– Откуда вы знакомы? – не удержалась от любопытства Джодера.

– О, дорогая! – воскликнула женщина и чуть не выронила чайник. – Моя работа сводила меня со многими людьми. Не все из них были благородными аристократами. Оно и к лучшему.

Все снова замолчали.

К ним зашел Александр. Он подошел к каждому, что-то посмотрел и измерил на ошейниках, сделал пометки в небольшом блокноте и ушел обратно. Выглядел он жутковато, и шевелиться в его присутствии лишний раз никто не хотел.

Пока они разговаривали, он заходил еще четыре раза.

Уна принесла оставшиеся чашки, поставила вазу с печеньем на стол и молча удалилась.

– Как ее найти? – спросил Эверлинг.

– Мы еще не соглашались! – возразил Джейлей.

– Но согласитесь! – уверенная в себе, ответила Селестина. – Я все объясню. Для начала вам надо избавиться от ошейников.

– И от клейма, – тихо добавил Эверлинг.

Все вздрогнули. Никто об этом даже не подумал, но Эверлинг был прав: если их поймают, клеймо обязательно найдут, а по нему сразу определят, кто они. Джодера коснулась места чуть выше сердца, как раз там, где каждому из них Ирмтон Пини выжигал C.C.[2]

– Боюсь спросить, каким образом мы будем это делать? – неохотно поинтересовался Джейлей, уже примерно представляя ответ.

Слышать этот ответ совершенно не хотелось, но Эверлинг жестоко произнес:

– Эванжелина выжжет.

– Что? – разом воскликнули Эванжелина и Джодера, но потом обе поняли, что это самый быстрый и верный способ избавиться от предательского знака, который выдал бы их с потрохами любому.

И они согласились.

Пока все пили чай, Селестина снова схватилась за бумагу и ручку, аккуратным почерком вывела два названия улиц и, достав карту Партума, начертила путь от ее дома к месту обитания Аланы и ее банды. Они находились в северной части города, и там Селестина большими буквами написала: «ВОРО́НЫ». Она отдала карту и записку Эверлингу.

Он, все прочитав, поднял одну бровь.

– Вороны?

– Название банды. Саму Алану называют Вороний глаз, – спокойно ответила Селестина.

– Почему? – Джейлей пересел с пола на диван.

– Когда увидите ее, то сразу поймете, – усмехнулась Селестина. – И да, лучше не злите Алану.

Герсий, молчавший до этого, вдруг вышел из гостиной и направился в кухню, чтобы проверить, как обстоят дела у Александра.

Герсий наблюдал за ним какое-то время: Александр, не обращая ни на кого внимания, был полностью поглощен делом. Со стороны это могло выглядеть просто как сильная увлеченность. Герсий чувствовал ужас. Такой силы никогда не должно было существовать. Она только и могла, что рушить чужие жизни.

Сзади к нему тихо подошел Эверлинг, коснулся плеча, заставив обернуться, и прислонился спиной к двери. Они стояли друг напротив друга, не произнося ни слова. Молчать у них получалось лучше, чем говорить, особенно друг с другом.

Остальные медленно расходились спать, а Эверлинг оставался напротив Герсия. Последней в спальню ушла Селестина, бросив им:

– Вам двоим срочно нужно откровенно поговорить, а то вы скоро убьете друг друга.

Герсий отвернулся, лишь бы Эверлинг не заметил, как у него вспыхнуло лицо. Он с трудом удержал контроль над Александром, когда тот вдруг поднял голову и, нахмурившись, повернулся к ним. Герсий старался унять бешеное сердцебиение. Эверлинг раздраженно повел плечами, делая вид, что ему были неприятны слова Селестины. Неловкость между ними усилилась.

Александр продолжил работать. Дом погрузился в ночную тишину.

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я его вырубил? – уточнил Эверлинг, когда они вернулись в пустую гостиную.

– Уверен, – устало отозвался Герсий. – Но спасибо.

Оба не отказались бы от нескольких часов крепкого сна, но Герсий не мог позволить себе спать из-за Александра, а Эверлинг – из-за Герсия, которого, непонятно почему, не хотелось оставлять на ночь одного. И еще из-за себя самого, потому что знал: воспоминания о бое с Николасом Рейнольдсом снова заключат его в нерушимой хватке. В чьем-то присутствии острая вина не пожирала так сильно, как в одиночестве, и потому Эверлинг предпочел общество Герсия.

Поначалу они находились в разных концах гостиной, не смотря друг на друга и не разговаривая. Постепенно расстояние между ними уменьшалось, и к двум часам ночи оба уже сидели на полу, спиной прислонившись к дивану. Почему-то сидеть на полу было уютнее, чем на диване, так казалось, что стена, которую возвел Эверлинг, могла если не рухнуть, то хотя бы треснуть. Он потом обязательно заделает эти трещины, но Герсию хватало этих редких моментов.

К трем часам ночи Эверлинг начал засыпать. Голова невольно склонилась, оказавшись на плече Герсия. Он замер, боясь разбудить Эверлинга. Напряжение в теле возросло, принося чуть ли не физическую боль: Герсий очень давно не держал под контролем кого-то так долго. Но в душе стало намного теплее. Пусть Эверлинг постоянно выражал злость и недовольство, он все равно ему доверял. Это было лучше, чем ничего.

К восьми утра Эверлинг проснулся. К девяти все остальные тоже встали. К десяти они уже позавтракали. А к одиннадцати Александр закончил свою работу. Он принес четыре разных ключа.

Первой сняла ошейник Эванжелина. Она коснулась голой шеи и удивилась ощущениям. Она не на арене, даже не на тренировочной, ей не нужно ни с кем сражаться, но ошейника на ней больше нет. Губы тронула спокойная улыбка.

Эверлинг долго смотрел на маленький серебряный ключ и не мог поверить, что это не только ключ от ошейника, но еще и ключ к свободе. Когда сковывающее украшение рухнуло на пол, ему захотелось сразу же использовать магию крови, но он вовремя себя остановил: здесь нельзя никого убивать. Эверлинг повернулся к Александру.

Джодера и Джейлей освободились в один момент и тут же кинулись друг друга обнимать, радостные и смеющиеся.

Селестина сидела на диване с книжкой, но не читала. Улыбалась и радовалась вместе со всеми, будто бы своим побегом и своей обретенной свободой они могли даровать покой ее погибшему внуку. Словно могли его вернуть.

Как только все сняли ошейники, Герсий убрал контроль, Александр покачнулся и осоловело осмотрел гостиную Селестины, не понимая, где находится. Прежде чем он пришел в себя, прошло несколько минут. Голова шла кругом.

Первое, что он сказал:

– Мерзкие твари.

– Ты в моем доме, не забывайся, – тут же осадила его Селестина.

Чувствовал себя Александр уставшим, сознание еще было затуманенным, но он вспомнил происходящее. Перед глазами мелькали картинки последнего дня: как он отправился вместе с магом разума в свою квартиру, как они вместе заходили в магазин, как пришли сюда и как он не один час провел за работой. Его тошнило.

– Да с вас всех надо шкуры содрать заживо, – прошипел Александр.

Селестина вновь хотела возмутиться, но не успела. Эверлинг с ноги ударил его по животу.

– Еще раз что-то подобное скажешь, и я разорву тебя на части, – холодно произнес он.

– Только не в моем доме! – выкрикнула Селестина.

– Линг, не надо! – одновременно с Селестиной закричала Эванжелина.

– Чтоб вы все сдохли, и ты, Селестина, вместе с ними! – согнувшись пополам, выдавил из себя Александр.

Радость Джодеры и Джейлея испарилась. Они, все еще обнимаясь, со страхом уставились на Александра. Эванжелина вжалась в спинку дивана, но была готова в любой момент сорваться и кинуться на помощь и Эверлингу, и Александру. Герсий уже хотел снова взять Александра под контроль, но тот как-то резко успокоился.

В гостиную постучалась Уна с нелепым вопросом, все ли у них в порядке. Селестина сказала, что сегодня у нее внеплановый оплачиваемый выходной.

– Мы не можем его отпустить, – отрезал Эверлинг.

Все это понимали, но никто не был готов согласиться с этим вслух.

– Мы не можем его убить.

Слова Эванжелины прозвучали будто бы эхо.

– Мы не можем просто убивать людей, с которыми встречаемся. Мы не убийцы, – продолжала она с несвойственным ей надрывом.

– Ты, – оборвал ее Эверлинг. – Ты не убийца. Джо не убийца. Джей не убийца. Гер не убийца.

Джодера, Джейлей и Герсий опустили головы. Сказанное Эверлингом звучало как укор.

– Я не прошу кого-то из вас его убить. Я все сделаю сам.

Александр притих и попятился к выходу, но наткнулся на закрытую дверь. Он потянулся к ручке, хотел уйти. Эверлинг пересек комнату и возвысился над Александром, смотрел на него сверху вниз, не скрывая отвращения. И ненавидел так сильно, как только мог.

Герсий откашлялся и вмешался в их безмолвную беседу, пока остальные пытались принять правильное решение.

– Я могу его подчинить себе снова и вложить в его голову определенные установки. Так он не навредит нам, а тебе не придется пачкать руки в крови. Снова, – чуть тише добавил Герсий.

Лицо Александра выражало отвращение. Герсий на него не смотрел, Эверлинг жаждал ударить Александра, костяшками пальцев ощущая мнимое покалывание.

– Эта идея мне нравится больше, – уверенно сказала Эванжелина.

– А мне нет, – выдохнул Эверлинг.

– В моем доме вы никого не убьете, молодой человек.

Голос Селестины стрелой врезался в его голову и звучал осуждающе. Эверлинг отступил, неприятное колющее чувство повесило замок где-то внутри и спрятало ключ. Он сделал шаг назад, потом еще один и еще. Ничего не ответил, никак не дал понять, что согласен с их решением. Просто отошел к стене, скрестив руки на груди, и больше не хотел вступать в диалог ни с кем. Эверлинг думал, что научился не зацикливаться и продолжать жить, но после встречи с Селестиной внутри все пошло наперекосяк.

Перед глазами вновь встало лицо Николаса, перекошенное от боли. Он бы убил Александра, если бы Селестина молчала, но больше он не сможет даже подумать о его убийстве.

– Насколько безопасен твой план? – обратился Эверлинг к Герсию.

Герсия прошибло потом.

– Не знаю. Я никогда не пробовал, но знаю, что это возможно. Ирмтон когда-то обмолвился, но мне запретил даже пытаться.

– Хочешь попробовать, даже не зная, как это делать? – вкрадчиво уточнила Эванжелина.

Алекандр ухватился за дверную ручку, но Эверлинг вовремя взял того за ворот и потянул обратно в гостиную. Селестина хмуро наблюдала за ними с плотно сжатыми губами. Она очень надеялась разрешить вопрос мирно, но чувствовала, что так просто проблему не устранить: Александр слишком сильно ненавидел магов. С чего она вообще решила, что его помощь – хорошая идея? Селестина просто знала его как хорошего мастера, которого иногда нанимали аристократы, но не имела ни малейшего понятия о его мировоззрении.

От рывка Эверлинга Александр упал на пол и чуть ли не зарычал от злости. Будь он чуточку сильнее, сразу же ввязался бы в драку, но против магии у него не было шансов.

– Как мы узнаем, что твоя магия сработает? – решил уточнить Эверлинг, наступив Александру на спину, чтобы тот лишний раз не дергался.

Но такого унижения Александр не ожидал. Сжав руки в кулаки, он сначала рывком поднялся на ноги: Эверлинг отступил. А потом Александр замахнулся и ударил. Удар, конечно, вышел слабоватым, у Эверлинга всего лишь повернулась голова. Он раздраженно сплюнул и сам врезал Александру со всей силы.

Как и обещал Герсию, он вырубил Александра с одного удара.

– Эва, быстро выжигай нам клейма, и уходим.

Обсуждать больше было нечего: ни времени, ни возможности. Селестина вместе с Джодерой, не сговариваясь, побежали за аптечкой и вскоре принесли коробку, из которой вытащили пару упаковок с обезболивающими, мазь и бинты.

Эванжелина подскочила к Эверлингу, который уже снял рубашку и сел на ближайший стул. Он сцепил руки в замок, впившись ногтями в собственную кожу, когда Эванжелина коснулась его клейма ладонью. Под ее рукой появился маленький огонек, который расползся по всей поверхности, нагреваясь с каждой секундой все больше.

Эверлинг не произнес ни звука, когда огонь расплавил шрам, напоминающий, что он – чужая собственность. Только сжал зубы и сильнее впился ногтями в свои руки. Привыкнув к боли, он редко уделял ей должное внимание и научился не издавать ни звука в моменты, когда внутри все разрывалось на части. Физическую боль терпеть всегда было намного проще, чем эмоциональную. Эванжелина тихо извинилась перед ним, но ответа не получила.

Селестина поспешила обработать ему ожог и, казалось, совершенно не была смущена неприятным зрелищем. Джодера подала ей мазь, затем бинты, от которых Эверлинг хотел отказаться, но после подзатыльника от Селестины согласился. Чувствуя непомерную усталость, он просто откинулся на спинку стула и дышал быстрее, чем обычно.

Эванжелина тем временем направилась к Герсию. Он только приспустил рубашку с плеча, обнажая нужный участок тела. Его передернуло от ее прикосновения, но он изо всех сил старался сделать вид, что все в порядке. В глаза Эванжелине он упорно не смотрел, а она слабо улыбалась, будто бы ее улыбка могла забрать жуткие воспоминания и рассеять пугающие ощущения. Но Герсий был благодарен ей хотя бы за это. Ее доброта всегда успокаивала и согревала в самые болезненные моменты.

Когда горячая субстанция на ладони Эванжелины обожгла его грудь, он зажал рот свободной рукой и застонал, не ожидая, что будет настолько больно. Острая, обжигающая волна пронзила насквозь. Герсий не позволял себе кричать, хотя знал, что никто и никогда не осудит его ни за крики, ни за слезы. Но, несмотря на это, не дал себе разрешения выглядеть слабее. Будто так проиграл бы Эверлингу, научившемуся молчать, когда больно.

Джодера держала за руку Джейлея, когда Эванжелина выжигала ее клеймо, и кричала во все горло. Она вцепилась в брата мертвой хваткой и с трудом сдерживала слезы. Джодера никогда не умела ни хорошо драться, ни терпеть боль, а сейчас лишний раз убеждалась, что ей и Джейлею на арене было не место. Она сильно кусала нижнюю губу, отчего-то надеясь прокусить кожу до крови, но не смогла. А потом вдруг улыбнулась и сказала:

– Не думала, что буду когда-то радоваться боли.

Ей очень хотелось плакать. Левая часть груди горела огнем. Она уже успела забыть, как это больно, когда кожу прожигают. А ведь когда ей ставили клеймо, она рыдала.

Джейлей держал за руку Джодеру, когда Эванжелина выжигала клеймо ему, и был готов заплакать в любой момент. Селестина прошептала что-то успокаивающее и ему, и его сестре, пока обрабатывала ожог Джодере, но Джейлей толком не смог разобрать слова: боль затуманивала разум. Голова тоже разболелась, а глаза слипались.

Но когда Эванжелина закончила, он, всхлипнув, ответил Джодере:

– Согласен, сестренка. У меня, кажется, крыша сейчас поедет, но я счастлив избавиться от этого.

– Точно, – поддакнула Джодера.

– Откуда у вас силы разговаривать? – почти неслышно протянул Эверлинг.

Эванжелина тем временем попросила Эверлинга расстегнуть платье и, отвернувшись, приспустила рукав. Он подошел к ней, положил руку на плечо, уже не обращая внимания на Джодеру и Джейлея, которые продолжали переговариваться и изредка тихо посмеивались над своими же шутками. Смех выходил неестественным, надрывистым.

Обжигать себя оказалось намного страшнее. Палить по другим огненной, солнечной энергией она уже привыкла, пусть по-прежнему была недовольна этим положением, но причинять такую же боль себе… Эванжелина делала это впервые. Она всегда убеждала себя в том, что, нанося ожоги другим магам на арене, спасала их от смерти, а нанеся ожог себе, поняла, что, вероятно, смерть была бы лучшим исходом. Слезы покатились сами по себе, Эванжелина даже не поняла, как это произошло. Она просто плакала и сжимала руку Эверлинга. Как ее противники справлялись с ранами, которые она наносила им? Как оставались благосклонны к ней и почему некоторые подходили после со словами благодарности? Неужели такая боль для них была лучше смерти? Эванжелина вытерла слезы, не найдя в себе ответ ни на один из вопросов.

Селестина обработала всем раны и поочередно успокоила каждого, даже если успокоения не требовалось. Она наложила им повязки, а после поцеловала в макушки, будто была их бабушкой, тетушкой или няней, приглядывающей за сворой нерадивых детей.

– Линг, – тихо позвала Эванжелина.

Он повернулся к ней.

– Ты правда считаешь, что Александра нужно убить?

Она не ожидала от себя этого вопроса. Никто не ожидал.

Эверлинг не очень хотел ей отвечать. Колющее чувство никуда не ушло, пусть ее огонь заставил отвлечься и переключить сознание на другую, более реальную боль.

– Он может навредить нам в любой момент, – уклончиво ответил Эверлинг.

Она все еще, вопреки всему, была против убийств, но не могла отрицать жестокую правду. И пусть Эверлинг не ответил прямо, а Эванжелина не настаивала, пытаться переубедить она тоже не стала.

Джейлей и Джодера тихо и лениво перешептывались, не желая вставать с дивана. Пронзающая боль растекалась по всему телу, концентрируясь в одном единственном месте. Они не были готовы к такому, но упорно старались сделать все, чтобы стало легче. Очень хотелось спать.

Силы куда-то идти разом пропали у всех.

– Идите отоспитесь, отдохните. Останетесь пока у меня, – проговорила Селестина, убирая все медикаменты и бинты обратно в коробку. – Минимум на четыре дня. А лучше на всю неделю. Я буду менять вам повязки и обрабаты…

– У нас нет времени! – грубо перебил ее Эверлинг.

– Если уйдете сейчас, у вас не только времени не будет, но еще и здоровья. Я сказала, остаетесь у меня. Минимум четыре дня. Это не обсуждается, – уперев руки в бока, строго ответила она.

Никто, кроме Эверлинга, ей возражать не стал.

– Они могут нас найти, – наконец общую мысль выразила Эванжелина.

Селестина задумалась, убрала аптечку на место и вернулась в гостиную.

– Партум – большой город, а это один из районов, где живут самые обеспеченные люди всей Форты. Думаю, пять-шесть дней у вас есть точно. Король Иоганн не пришлет сюда армию так сразу, слишком ценит высшее общество и считает его неприкосновенным, – спокойно говорила Селестина. – Так что сейчас вы все расходитесь по спальням и ложитесь. Немедленно! С Александром я все улажу.

Селестина выглядела доброй старушкой с бурной молодостью и не менее интересной старостью, при этом внутри у нее был железный стержень. Эверлинг был с ней не согласен, но не мог не признать, что сил у него не осталось. Он никогда не жаловался на собственную слабость, считал себя сильным. И был сильным – сильнее многих. А потому накатившая усталость и пульсирующая боль сбивали с толку. Ему наносили множество ранений разной степени тяжести, но каждый раз он вставал и продолжал.

Может быть, потому что ему не давали возможности расслабиться, может быть, потому что отдых ему не полагался, но сейчас он молча направился к дивану. В комнату Николаса Рейнольдса он ни разу не зашел.

– Иди в спальню, – приказала Селестина. – Там будет удобнее.

Джейлей и Джодера тихо прошмыгнули в дверной проход и разошлись по комнатам. Герсий вышел следом, но через полминуты вернулся. Он оперся рукой о дверной косяк и обратился к Эверлингу:

– Я попросил Джея перебраться в спальню Николаса. Идем.

И Герсий снова удалился, не дожидаясь ответа. Селестина довольно улыбнулась, будто бы выиграла спор.

– Линг, нам правда нужно отдохнуть, – мягко произнесла Эванжелина, вытирая слезы. – Иди к Геру.

Эверлинг не сопротивлялся, только поморщился и хотел прикоснуться к месту ожога, но вовремя себя остановил. Они с Эванжелиной вышли одновременно. Она зашла в их с Джодерой спальню и сразу же улеглась на кровать, всхлипнула от боли и закрыла глаза. Она вся вспотела и ей становилось то ли жарко, то ли холодно.

Рядом лежала Джодера и вся дрожала. Эванжелина заметила, как она вытирает рукой лицо. Сначала подумала, что Джодера плачет, потом – что вытирает пот, но так и не узнала точно: усталость и сон брали свое.

У Эверлинга дергались пальцы, поэтому он сильно сжимал кулаки: лишь бы не чувствовать дрожь. Она была доказательством его слабости, и это приводило в бешенство. Он постучался в дверь и вошел, не дожидаясь ответа.

В гостевой спальне было тусклое освещение, и это первое, что заставило обратить на себя внимание. Говорить не хотелось, да и во рту так пересохло, что он с радостью бы выпил несколько литров воды. И, будто прочитав его мысли, в спальню зашла Селестина с двумя наполненными стаканами, прошла мимо Эверлинга и поставила стаканы с двух сторон от кровати на тумбочках.

– Спать! Живо, – велела она обоим.

Эверлинг поплелся к кровати, стараясь не замечать непроходящей дрожи. Герсий неловко улегся и убеждал себя не думать, насколько ему приятно находиться с Эверлингом в одной комнате, несмотря на всю ситуацию, несмотря на пульсирующую боль и желание, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Они легли, повернувшись спинами друг к другу.

Джейлей в соседней спальне, некогда принадлежавшей Николасу Рейнольдсу, выпил воду, принесенную Селестиной, и лег. Сон его сморил довольно быстро.

Завтрашний день обещал быть сложным, возможно, сложнее всех дней до этого.

Женщина застыла лишь на мгновение, а потом быстро помогла Лиаре подняться на ноги, стянула с себя накидку с капюшоном и попыталась скрыть грязную одежду. Пришлось насильно одевать ее, потому что Лиара стояла как вкопанная и не совсем осознавала происходящее. Нэйтан только опасливо смотрел по сторонам в надежде, что незнакомка действительно поможет. Женщина вздохнула, вытащила из сумочки платок и начала поспешно вытирать Лиаре лицо.

Сердце колотилось с такой силой, что казалось, будто она может умереть в любой момент. Лиаре бы хотелось поблагодарить незнакомку, но не было сил вымолвить даже слово. Едва они выбежали из леса, как интуиция сразу же замолчала, а оказавшись в городе, Лиара снова засомневалась в своих силах и больше не знала, куда им двигаться и что делать дальше. А потому молча позволила женщине помочь.

– Дорогая, что случилось? – раздался немного взволнованный, мужской голос.

Вскоре рядом с женщиной появился незнакомец.

Он слабо улыбался, но взгляд отражал волнение. Нэйтан скептически осмотрел его с ног до головы: темная гладкая кожа, немного вытянутое овальное лицо и темные глаза, светящиеся непривычной Нэйтану добротой. Он не поверил такому взгляду, ему казалось, что доброта – это ложь.

Мужчина был выше женщины, к которой ласково обратился «дорогая». Нэйтану пришлось приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Дорогой, дай свой пиджак этому молодому человеку. Быстрее! – спохватилась женщина.

Мужчина не колебался ни секунды и выполнил просьбу.

– Надевай! – воскликнул незнакомец, когда Нэйтан, взяв пиджак, ничего не стал делать.

Он так же, как Лиара, молча уставился на вещь. Мысли спутались. Он не видел ни одной причины, по которой первые встречные могли проявлять такое участие.

Они не задавали вопросов Лиаре и Нэйтану, просто помогали им, хотя даже не знали, от кого те спасаются. Женщина, взяв Лиару за руку, потянула на себя и заставила встать рядом, а после приобняла за плечи. Мужчина жестом попросил Нэйтана встать между ним и Лиарой, и Нэйтан, к своему собственному удивлению, повиновался.

Позади слышался настойчивый топот и мужские крики. Лиара вцепилась в юбку женщины, как когда-то вцеплялась в юбку воспитательницы Фрайды.

– Не бойся, – шепнула женщина, чуть сильнее прижала Лиару к себе и подтолкнула вперед. – Иди как ни в чем не бывало.

Незнакомка накинула капюшон на голову Лиаре и протянула Нэйтану платок, чтобы тот тоже протер лицо.

– Вон лавка с пряностями, заходим туда, – скомандовал мужчина, и все четверо направились к невысокому домику с непримечательной вывеской.

В тот момент, когда они зашли в маленький магазинчик, мужчина, схвативший Лиару, с двумя полицейскими пробежали мимо.

Лиара выдохнула, и они вместе с женщиной подошли к прилавку, делая вид, что очень интересуются приправами. Нэйтан с мужчиной оказались около продавца, седого старичка. Они перекинулись парой слов, мужчина спросил про анис и шалфей и сказал, что купит два мешочка. Лиара наблюдала за ними сбоку: продавец улыбнулся и упаковал товар в небольшой бумажный пакетик. Мужчина протянул деньги и забрал покупку.

– Дорогая, ты выбрала что-то еще? – поинтересовался он.

– Нет, мой милый, – улыбнулась женщина. – Нам нужно отвезти племянников домой, они наверняка устали с дороги. Господин, помните, у вас была кислая приправа, которую привезли с севера? Вы говорили, их делают северные шаманы в горах. Скажите, когда она снова у вас появится?

Старичок задумался, пытаясь вспомнить, о чем говорит покупательница, и спустя некоторое время его лицо просияло:

– Ах, точно, милочка! Думаю, на следующей неделе должны завезти, заходите обязательно! Я могу отложить вам немного, если хотите.

Женщина расплылась в улыбке, старичок добродушно засмеялся ей в ответ.

– Было бы очень любезно с вашей стороны, господин!

Они покинули магазинчик, и незнакомцы повели Лиару с Нэйтаном в сторону, куда побежали преследователи.

– Не беспокойтесь, мы идем к нам домой. Он находится в конце этой улицы, – произнес мужчина, указывая вперед.

Соображать у Лиары и Нэйтана получалось плохо, но они послушно шли следом, не очень понимая, к чему может привести их безынициативность.

Дом семейной пары ничем не выделялся на фоне остальных: небольшой двухэтажный особняк с серо-коричневыми стенами в некотором смысле даже отталкивал своей обыденностью. Темная крыша и зашторенные окна заставляли думать, что в этом доме жили самые обычные люди, которые ходят на работу, вечерами читают книги, а по выходным гуляют по городу и ходят в гости к друзьям и соседям.

Встретила их девушка в скромном черном платье. Она поклонилась:

– Милорд, миледи, с возвращением. Обед еще готовится, так что подождите немного, пожалуйста.

Лиара и Нэйтан уставились на служанку во все глаза.

– Не переживай, Салли, и не торопись. У нас сегодня гости, так что накрой на четверых, пожалуйста. А после того как обед будет готов, будь добра, приготовь для наших гостей спальни.

– Конечно, миледи. – Девушка еще раз поклонилась. – Добро пожаловать, – обратилась она к Лиаре и Нэйтану и поспешно удалилась к другой служанке на кухню.

– Разувайтесь и проходите, – пригласила женщина. – Скоро пообедаем, а после сможете пойти отдохнуть. Меня зовут Дакота, а это мой муж Айлей.

– Рад знакомству. – Айлей снял шляпу, повесил на крючок на стене и прошел дальше по коридору. – Чувствуйте себя как дома. Или как в гостях у давних друзей, при которых совершенно не нужно смущаться.

Айлей рассмеялся, и Нэйтана внутри покорежило от доброты, сквозящей в каждом слове и смехе.

– Зачем? – выпалил Нэйтан.

Вопрос прозвучал грубо.

Айлей сразу же перестал смеяться. Дакота удивилась, а Лиара тихо застонала, но ничего не сказала.

– О чем ты, парень?

– Вы нам помогаете. Зачем?

Нэйтан чувствовал злость, нервы натягивались сильнее с каждой секундой и норовили лопнуть в любой момент. С кухни доносился чудный запах еды, и Нэйтан понимал, что жутко проголодался. Но напряжение между ним и Айлеем подскочило до предела: еще секунда, и Нэйтан бы набросился на него.

– Потому что вам нужна помощь, – просто ответил Айлей.

Нэйтан был готов упасть на колени в ту же секунду, но чудом удержался на ногах. Честность незнакомцев обезоруживала. Честность всегда обезоруживала, но в моменты, когда от других зависела жизнь и дальнейшая судьба, – особенно.

Лиара выдохнула и покачнулась, вымолвив:

– Спасибо.

– Да ну, бросьте, – с преувеличенной радостью воскликнула Дакота и взяла Лиару под руку. – Девочка, да ты сейчас в обморок упадешь. Пойдем-пойдем. – И она повела ослабевшую Лиару в комнату.

Две служанки, похожие друг на друга, накрывали на стол в гостиной. От запаха жаркого у Лиары свело желудок. Сколько времени они питались консервами? А сколько времени их нормально не кормили в лабораториях? Сейчас эксперименты казались чем-то очень далеким, нереальным, но от этого не менее пугающим.

Дакота усадила Лиару за стол и подозвала Нэйтана.

– Я вам не верю, – выпалил Нэйтан, впившись взглядом в тарелки, наполненные едой.

– Тебе и не нужно. Просто сядь и поешь, – беззлобно ответила Дакота, будто бы такая ситуация была для нее в порядке вещей.

«Может быть, так оно и есть», – подумал Нэйтан. Уж больно спокойны они были и слишком хорошо знали, что и как делать.

Обедали они молча. Лиара чувствовала, как тепло разливается по венам приятными волнами, как ощущение безопасности потихоньку окутывает все ее естество и как начинает клонить в сон. Все пришло в норму. Пусть ненадолго, пусть она ничего не знала про Дакоту и Айлея, пусть им с Нэйтаном рано или поздно придется уйти, сейчас Лиаре было хорошо. Впервые за несколько лет.

Нэйтан ждал подвоха: он понимал, что еда не отравлена, иначе Айлей и Дакота не стали бы есть вместе с ними. Но что-то было не так. Сердце успокоилось, обед оказался невероятно вкусным – или это он так давно не ел ничего домашнего? – и неожиданные спасители не торопились выставить их за порог.

Дакота и Айлей переглянулись и кивнули друг другу. Нэйтан приготовился броситься сначала на него, потом – на нее. А Лиара даже не заметила этого безмолвного диалога и наслаждалась обедом.

– Мы знаем, что вы маги, – без прелюдий начала Дакота.

Лиара так и застыла с недонесенной до рта вилкой. Нэйтан вскочил так резко и быстро, что деревянный стул опрокинулся на пол.

– Не беспокойтесь, мы не сдадим вас! – поспешил заверить их Айлей. – Вот вечно ты так, дорогая! Пугаешь наших гостей, они потом сбежать от нас хотят. Не с того начинаешь.

– Ну извини, извини! – воскликнула Дакота. – Ты же знаешь, что не умею я по-другому! Говорю все сразу в лоб, чего растягивать-то!

– Дорогая, давай сначала объясним нашим гостям, кто мы, а уже потом перейдем к таким заявлениям, – мягко сказал Айлей, и Дакота активно закивала.

– Не утруждайтесь. Мы уходим, – буркнул Нэйтан.

Лиара выронила вилку.

– Куда уходим?

И посмотрела на свою наполовину полную тарелку. Есть ей все еще хотелось, сил снова бежать не было, а семейная пара, сидящая напротив, вовсе не внушала беспокойства, несмотря на недавнее заявление.

– Куда-нибудь подальше, – не унимался Нэйтан.

Он схватил Лиару за плечо.

– Погодите, прошу вас, – спокойно попросил Айлей. – Уйти вы сможете в любой момент. Просто выслушайте мою жену. Пожалуйста.

Нэйтан не сел обратно на стул, но напрягшуюся Лиару отпустил.

– Айлей и я – маги природы. И мы помогаем другим магам сбежать из Форты, пересечь границу с Индаррой и оказаться в безопасности.

Дакота сделала паузу, позволяя обдумать сказанные слова, а после продолжила немного тише, спокойнее, но настойчивее:

– Мы множество раз видели этот затравленный взгляд, так что… Просто не отрицайте. Мы поможем вам и взамен ничего не потребуем.

Нэйтан сел обратно и хотел вернуться к обеду, но просто водил вилкой по тарелке. Лиара взяла салфетку, вытерла испачканный стол и выпалила:

– Я магичка. Но Нэйтан – нет, он нормальный.

– Лиа! – недовольно выкрикнул Нэйтан и стукнул кулаком по столу.

Она умолчала о лабораториях, об экспериментах и о том, что не имела ни малейшего понятия, какой силой обладала: природы или крови. А может быть, она вовсе не была магичкой и все произошедшее – случайности.

– Хорошо, – понимающе кивнула Дакота. – Это не имеет значения, если армия короля гонится за вами обоими. Мы поможем.

– С чего вдруг?

Нэйтан скрестил руки на груди. Он то злился, то успокаивался и никак не мог уследить за своим состоянием, потому что Айлей и Дакота выглядели как люди, которым можно доверять, но Нэйтан не мог ни на кого полагаться.

– Парень, послушай. Не все в этой стране хотят убить таких, как твоя подруга. И не все аристократы – отпетые мрази, наслаждающиеся кровавым зрелищем на арене. Ты думаешь, король Иоганн смог заполучить всех магов? Нет. По официальным данным, магов всего два-три процента от всего населения, но на деле нас не меньше пяти процентов. Они скрываются и боятся. – Айлей отодвинул тарелку и вытянул руку в сторону Нэйтана в знак доверия.

– Так чего вы не боитесь и не скрываетесь?! – рявкнул Нэйтан.

Лиара пихнула его локтем в бок. Силы потихоньку возвращались, она снова начинала вникать в происходящее.

– Мы скрываемся, – возразила Дакота. – Но не боимся. Больше нет. Мы свое уже отбоялись.

Наступила тишина. Лиара смотрела на Дакоту и потянулась к ней, чтобы взять за руку. Это единственное, что она могла сделать в качестве благодарности, и Дакота позволила. Они сжали ладони друг друга.

– Спасибо, – шепнула Лиара.

Они уже пообедали, но продолжали сидеть за столом, пока служанки убирали посуду и выносили чашки и чайник.

– Так значит, вы можете нас спасти? – уточнила Лиара.

Она говорила с сомнением, не до конца веря тому, что все могло так хорошо закончиться, но Дакота и Айлей одновременно сказали твердое «да».

– Мы сообщим о двух беженцах и договоримся об удобном дне. Нужно будет подготовиться. До этого времени вы поживете у нас, – более подробно объяснил Айлей и поблагодарил служанок.

Горячий травяной чай приятно обжег язык и горло, Лиара довольно поморщилась. Она так бы и осталась в этом доме до конца жизни, ела бы вместе с Айлеем и Дакотой, помогала бы им по дому, пила бы с ними чай. И больше ничего бы не делала.

Нэйтан, напротив, был настороже и не упускал ни единой детали, а заодно следил за состоянием Лиары.

– Вы работаете не одни? – быстро спросил Нэйтан.

– Конечно нет, парень. Вдвоем мы бы не справились. По всей Форте таких семей, как наша, еще четырнадцать. Парочка живет в Партуме, одна в Оклионе, еще в Лиахе, Траусте и Ральбе. Некоторые обосновались в деревнях и лесах. И мы здесь, в Рахту, с еще двумя сестрами Дели, которые живут на соседней улице, – пояснял Айлей. – Молодой господин организовал между нами связь через голубиную почту, чтобы королевская гвардия никак не могла проверить, кто, кому и когда отсылает письма. Сам молодой господин находится в Индарре – здесь ему слишком опас…

– Кто такой молодой господин? – осторожно перебила Лиара, сделав еще глоток чая.

Она внимательно слушала все, что говорили Дакота и Айлей, и больше не упускала никакой информации.

– Принц Янис. Король приговорил его к казни, но ему удалось сбежать. Он – искусный маг крови. Даже в возрасте пятнадцати лет, когда официально считался умершим, он умел идеально использовать собственную силу, что уж говорить про сегодня… – Дакота пододвинула блюдце с печеньем поближе к Лиаре. – Мы посылаем ему сведения о найденных магах, которых еще не забрали на арену или в армию, а он помогает нам с пересечением границы. В Индарре есть неофициальное сообщество, помогающее беженцам из Форты.

– Сами понимаете, легализовать эту деятельность королева Иветта не может, иначе войны нам не избежать, но и обрекать стольких людей на такую жизнь ей не позволяет совесть, – добавил Айлей.

Лиара и Нэйтан молчали, оба были по меньшей мере удивлены таким масштабам. Поначалу они решили, что Айлей и Дакота помогают магам сами, что никто в их незаконной деятельности больше не задействован, а на деле была целая группа людей, причем, как они поняли, группа немаленькая, да еще и возглавляемая официально убитым принцем Форты и королевой соседней Индарры.

– Вы что, готовите восстание? – У Нэйтана вырвался нервный смешок.

– Нет, – покачала головой Дакота. – Для восстания у нас слишком мало ресурсов, да и руководить революцией должен принц Янис, а это невозможно, пока он в Индарре. Здесь люди еще не готовы к революции, так что Его Высочество ждет и набирает людей.

– То есть вы спасаете магов, чтобы они к вам присоединились и воевали, когда у вас будет достаточно… ресурсов? – насторожился Нэйтан.

Идея уехать из Форты навсегда и перебраться в благосклонную к магам Индарру звучала привлекательно, но такая цена – слишком высокая. Ни Нэйтан, ни Лиара не были готовы воевать против солдат Форты. Против солдат, натасканных издеваться и убивать.

Лиара поморщилась, закрыла глаза: она не стремилась воевать, не хотела причинять кому-то боль или чтобы боль причиняли ей. Она больше не выдержит, ей необходимы тепло и спокойствие. Лиара сжала чашку и со звоном поставила ее на стол.

– И да и нет, – уклончиво ответила Дакота. – Принц Янис предлагает такую возможность, но не настаивает. Если вы категорически против, он не станет вас заставлять. Может попытаться убедить, попробует пойти с вами на сделку, но заставлять не будет. Он ведь хочет избавить эту страну от принуждения.

Лиара взяла печенье, немного расслабившись.

– В таком случае он никогда не наберет достаточно людей, чтобы начать революцию. Кто в здравом уме согласится на такое? – хмыкнул Нэйтан.

Дакота допила чай и загадочно улыбнулась, но не ответила.

За нее ответил Айлей:

– Возможно, ты прав. Но принц Янис сражается за то, чтобы магов не принуждали ни к войне, ни к другим бойням. К тому же многие из тех, кого мы переправили в Индарру, не против отомстить Форте.

Лиара слушала разговор и поедала печенье, которым была увлечена намного больше, чем вопросом их с Нэйтаном дальнейшей судьбы. Доев последнее, она разочарованно выдохнула и спросила:

– А кто-то может научить меня использовать магию?

Вопрос был настолько неожиданным, что все разом замолчали, и тогда Лиара пояснила:

– Вы сказали, что принц собирает людей, готовых сражаться. Значит, кто-то должен их обучать. Они могут научить меня контролировать мою магию?

– Это то, о чем я говорила. Сделки, договоренности. Попросишь об этом, и тебя попросят в ответ присоединиться к ним. Если ты готова на это, конечно, они научат тебя, – незамедлительно ответила Дакота.

В гостиную зашла служанка, сообщила, что спальни для гостей готовы, как и чистая одежда с полотенцами. Лиара вдруг поняла, что душ и чистая мягкая кровать – это то, что ей сейчас необходимо, но она чувствовала, что сначала им следует закончить разговор и все прояснить, а потому никак не показала смертельной усталости.

Айлей вытащил из комода бумагу и ручку с чернилами. Вернулся за стол и стал писать письмо, пока Дакота продолжала рассказывать о процессе пересечения границы: за ними отправится небольшой отряд с повозкой, нужно будет подготовить припасы и медикаменты – на всякий случай, так как между Фортой и Индаррой расположен дремучий лес. Выйти из города можно будет в ту ночь, когда в смену выйдет их человек. На самой границе есть парочка подкупленных ими солдат, с остальными придется разобраться – усыпить. Но это дело военных, которым потребуется отправить снотворное.

На словах все звучало не так сложно, но и Лиара, и Нэйтан догадывались, что на деле все окажется гораздо труднее.

Они немного помолчали, осознавая полученную информацию. Лиара обдумывала, как стоит поступить: неконтролируемая магия представляла опасность и для нее, и для окружающих, но идти на войну… Как же ей было страшно оставлять появившуюся магию на произвол судьбы и как же ей страшно не хотелось оказываться на поле боя. Нэйтан постучал ногтями по столу и хотел уже продолжить расспросы, но Дакота заговорила первая:

– Вам нужно отдохнуть. Идите в душ, а потом попробуйте поспать немного. А утром мы с Айлеем ответим на все ваши вопросы.

Пришлось согласиться. Усталость брала свое, начинало клонить в сон. Они по очереди приняли душ, переоделись в предоставленную горничными одежду. Дакота показала им две небольшие спальни, находящиеся друг напротив друга, показала соседнюю комнату – их с Айлеем спальню, на случай если ночью им что-то понадобится.

Лиара укуталась в одеяло и уселась на кровати. Комната была небольшой, но уютной. Она вспомнила их с Нэйтаном небольшую квартирку с двумя комнатами: не такими роскошными, но любимыми и родными. Довольно быстро она улеглась, все так же кутаясь в одеяло, и уснула. На удивление доверять Дакоте и Айлею оказалось намного проще. Лиара была уверена, что после лаборатории не сможет ни на кого положиться, кроме Нэйтана и воспитательницы Фрайды, но эта пара всем своим видом излучала доброту и готовность помочь.

Последним, что Лиара вспоминала перед тем, как провалиться в глубокий сон, было лицо воспитательницы Фрайды. Бедная женщина наверняка вся испереживалась и места себе не находила все это время. Нужно будет обязательно к ней наведаться перед тем, как навсегда покинуть Форту…

Нэйтан принимал душ очень долго, пытаясь оттереть невидимую грязь, которая, как ему казалось, въелась в кожу. Вовремя остановившись, чтобы не растереть кожу до крови, он выключил воду. Заглянул к Лиаре – та уже спала – и ушел в свою спальню, но заснуть не смог. Лежал около часа и прокручивал в голове встречу с Айлеем и Дакотой, думал, правда ли все это. В их истории не было никаких погрешностей. Если бы они хотели сдать их, то им не нужен был такой изощренный план. Может, Дакота и Айлей действительно хотели помочь?

Нэйтан вскочил с кровати и направился в спальню к Лиаре, захватив подушку и одеяло. Аккуратно лег рядом, укрылся и положил руку ей на талию. Стало спокойнее, и Нэйтан сразу почувствовал, как тело расслабилось. Он уснул, думая, что им как можно скорее стоило покинуть страну, ни о чем не сожалея, никого не вспоминая.

Проспали Лиара и Нэйтан до утра. Айлей и Дакота не тревожили их.

Лиара открыла глаза, потянулась и только потом почувствовала чью-то руку на своей талии. Первым порывом было закричать, вторым – ударить того, кто к ней прикоснулся, а третьим – использовать магию крови, которой все еще не умела пользоваться. Она вовремя успокоилась и заметила спящего Нэйтана. Его прикосновения не напрягали, Лиара всего лишь улыбнулась и невесомо тронула его руку. Нэйтан замычал во сне и перевернулся на другой бок, впервые за всю ночь, но не проснулся.

Лиара сползла с кровати и, кутаясь в одеяло, подошла к окну. Город ничуть не изменился, но ей, во всяком случае, больше не было холодно – ни внутри, ни снаружи. Она переоделась в предоставленное Дакотой платье и спустилась в гостиную.

Айлей рассыпа́л засушенные травы по темным баночкам, а Дакота раскладывала этикетки. Выглядели они абсолютно счастливой парой, понимающей друг друга с полуслова. Лиара невольно засмотрелась, как они занимаются своими делами и полностью игнорируют окружающий мир.

– О, милая, ты выспалась? – воскликнула Дакота, заметив Лиару.

Та встрепенулась и рассеянно кивнула.

– Завтракать будешь или подождешь своего друга?

Лиара вдруг вспомнила, что они с Нэйтаном так и не назвали своих имен. А Дакота с Айлеем даже не спрашивали. Она почувствовала укол вины: им помогали безвозмездно, а они даже не удосужились представиться.

– Меня зовут Лиара. А моего друга – Нэйтан. Можете обращаться к нам Лиа и Нэй. И я, пожалуй, подожду его.

– Мы рады познакомится с тобой, Лиа, – с неприкрытой радостью ответила Дакота.

Они с Айлеем работали в собственной аптекарской лавке, оба отлично разбирались в травах и могли сделать лекарственные настойки от многих недугов. Фармацевтикой они не занимались, их лекарства слабо соотносились с научной медициной, а потому многим их деятельность могла показаться подозрительной. Но и Айлей, и Дакота происходили из знатных семей, люди воспринимали их лавку как причуду богатеньких. В Рахту о них ходили разные слухи, но все звучали безобидно.

Королевскую армию они не интересовали, как и патрульных и полицейских. Некоторые поговаривали, что они занимаются «чем-то незаконным», но доказательств ни у кого не было, к тому же Айлей и Дакота помогали всем без исключения, если могли. Их семьи не нуждались в деньгах, и они не старались построить крупный прибыльный бизнес. Им нравилось помогать тем, кому нужна была помощь. К тому же какое-то финансирование они получали от принца Яниса.

Нэйтан спустился к ним чуть больше чем через час, сонный и растрепанный. Дакота попросила служанок приготовить завтрак. Лиара заверила, что позавтракать они могут и на кухне без чужой помощи, но Дакота и Салли наперебой стали возражать: и речи не могло идти, чтобы их гости сами о себе заботились!

После завтрака Лиара вернулась и стала помогать рассортировывать травы по баночкам и расклеивать этикетки.

– Дакота, Айлей, – осторожно заговорила Лиара.

Оба вскинули головы и внимательно посмотрели на нее.

– Я бы хотела попросить вас. Знаю, вы и так многое для нас сделали, хотя не были обязаны. И я искренне благодарна вам! Если бы не вы, не знаю, что стало бы с нами…

– Лиа, – ласково прервала ее Дакота. От ее доброты в голосе у Лиары снова заболело сердце. – Что такое?

– Я бы хотела на один день съездить в Атрис и попрощаться с нашей воспитательницей из детского дома. Она заменила нам семью, я не могу бросить ее!

Нэйтан, наклеивающий этикетку на банку, аккуратно поставил ее на стол, а потом развернулся к Лиаре.

– Ты с ума сошла? Это безумие, Лиа! – воскликнул Нэйтан.

Если бы у него в руках оставалась банка, он бы ее кинул в стену.

Айлей и Дакота молчали, и в этом молчании чувствовалось то, что говорил Нэйтан. Он ругался, злился и нервничал сильнее обычного – сам бы с радостью проведал Фрайду, но гнал эти мысли прочь, потому что жизнь Лиары и его собственная все же были важнее.

– Мы не можем себе это позволить, дурная твоя голова! В следующий раз мы можем не успеть сбежать, в следующий раз нам некому будет помогать. Ты хоть понимаешь, как нам сказочно повезло встретить Дакоту и Айлея?

Лиара молча слушала его возмущения, а потом резко отбросила от себя стеклянную баночку. Дакота, стоящая по другую сторону стола, поймала ее.

– Лиа, пойми, мы правда не можем так рисковать. Это очень-очень опасно.

– Знаю, – грустно отозвалась Лиара и плотно сжала губы. – Простите.

Нэйтан вмиг успокоился и коснулся ее плеча. Он бы хотел ее как-то успокоить, но не мог. И очень хорошо понимал это состояние, когда ком в горле был настолько сильным, что не оставалось сил даже вздохнуть. Лиара всхлипнула и быстро утерла выступившие слезы. Она правда знала и понимала, что они не могут так поступить, но внутри все перекручивалось от осознания, что она больше никогда не увидит женщину, заменившую ей родителей.

Никогда – самое страшное слово. Оно тонкими иглами впивалось в тело и в душу. «Никогда» сдавливало внутренние органы, боль от «никогда» была невыносимой, невыносимее опытов в лаборатории.

– Простите, – повторила Лиара, извиняясь то ли за слезы, то ли за свою просьбу, то ли за саму ситуацию, из которой не было выхода, устроившего бы всех.

Нэйтан погладил ее по плечу, но она отдернулась от него.

– Можно я побуду немного одна?

Лиара не стала дожидаться ответа и направилась к лестнице. Айлей и Дакота переглянулись. Нэйтан заметил, что они часто так делали, когда принимали решения.

Дакота отложила стопку этикеток и последовала за Лиарой. Постучалась в спальню и, услышав короткое «да», зашла в комнату.

Лиара лежала на кровати, закутавшись в одеяло, будто бы мерзла. Дакота присела на край кровати и погладила Лиару по голове.

– Милая, я подумаю, что можно сделать, идет? Может быть, мы найдем способ, кто знает… Отдохни пока, ладно? А как отдохнешь, спускайся к нам.

Лиара всхлипнула еще раз и уткнулась носом в подушку. Мягкие прикосновения Дакоты напоминали воспитательницу Фрайду, а тоска пожирала изнутри. Лиара обняла себя рукой. Дакота наклонилась, легонько поцеловала в макушку, и Лиара протянула к ней пальцы.

Они снова сжали руки друг друга.

– Спасибо, – почти неслышно прошептала Лиара.

Селестина сновала от одной комнаты к другой, пыталась сбить жар у каждого поочередно, успокаивала как могла. Всех била лихорадка. Она сказала, что они должны будут пробыть в ее доме не меньше четырех дней после удаления клейм, а лучше всю неделю. Эверлинг возмущался, но после того, как Селестина впервые отодрала присохшие к ожогу бинты, угомонился: неделя так неделя. Сейчас у него поднялась температура, и она сменила ему холодную мокрую повязку на лбу.

Герсий сидел рядом и наблюдал за Селестиной, не рискуя предложить помощь: его самого бил такой жар еще пару часов назад, и слабость еще не прошла. Он выпил два стакана воды, но все еще очень хотел пить. Несмотря на десять часов сна, отдохнувшим он себя не чувствовал. Усталость давила, двигаться было тяжело.

– Не знал, что после ожогов происходит такое… – хрипло протянул Герсий.

Селестина бросила на него немного укоризненный взгляд.

– А чего ты хотел? Чтобы вы сразу вскочили и побежали к границам Форты? – недовольно буркнула Селестина, но злости в ее голосе он не услышал и слабо, устало улыбнулся в ответ.

– Честно говоря, да, – признался Герсий. – Никто из нас не рассчитывал, что придется потратить еще несколько дней на восстановление.

– На что вы рассчитывали? Ваша магия не делает вас неуязвимыми, вы такие же люди, – отозвалась Селестина и намочила небольшое белое полотенце еще раз, а после развернулась к выходу: нужно было проведать остальных, даже если в комнате Джодеры и Эванжелины дежурила ее помощница.

– Я присмотрю за ним, проверьте остальных, – понял Герсий.

Селестина нахмурилась.

– Как же, оставишь тут тебя одного.

Но тем не менее она встала с кровати, взяла поднос с лекарствами, несколькими тюбиками мази и бинтами и направилась к выходу. Остановившись перед дверью, сказала:

– Только в обморок не рухни.

Она пыталась шутить с ними, вести себя как обычно и не показывать, что до безумия напугана. Ее жизнь никогда не предполагала серьезных ранений и тем более не предполагала, что сама Селестина должна будет латать пятерых беглецов, за которыми гонится вся страна. Самое страшно-болезненное, что с ней случалось, это растяжение на репетиции и срыв голоса. Внутренне она вся тряслась: а вдруг что-то сделала не так, а вдруг полицейские ворвутся в дом раньше, чем они уйдут, а вдруг кто-то узнает, а вдруг кто-то из них не выживет…

Селестина зашла в комнату Эванжелины и Джодеры. Ее помощница, Уна, сидела на краю кровати и гладила Джодеру по волосам. Ту лихорадило, она шептала что-то неразборчивое и нервно сжимала руками простыню.

Эванжелина выглядела потрепанной и чувствовала себя так же плохо. Не имея ни малейшего понятия, откуда нашлись силы резко убрать прилипший к ожогу бинт, она кое-как схватилась за мазь и медленно стала наносить на поврежденный участок. Но, увидев Селестину, Эванжелина без сил откинулась к изголовью кровати и сосредоточилась на дыхании, позволяя Селестине сделать все самой. Лицо у Эванжелины было бледным, а пальцы плохо слушались. Она истекала потом.

– Девочка, ну что же ты, – ласково произнесла Селестина и перехватила ее руку.

Эванжелина благодарно улыбнулась, но Селестине показалось, что в этой улыбке было слишком много мучений. Сердце сжалось. Никто из них не заслужил этой боли.

– Ты что, сама сняла повязку? – настороженно спросила Селестина, но ответа дожидаться не стала: все и так было понятно.

Ожог выглядел жутко, или это Селестина ни разу не видела ничего подобного, но ее вдруг резко затошнило. Темно-бордовый, почти черный, воспаленный участок выглядел противоестественно на белой гладкой коже. Рана мокла, и Селестина аккуратно вытерла продезинфицированной повязкой влагу, чувствуя под пальцами болезненный жар. Приступы дурноты периодически накатывали за прошедшие два дня, и она ничего не могла с ними поделать. Пару раз ее рвало, но она быстро взяла себя в руки: эти дети – а для нее они были именно детьми – не должны так страдать. И ее задача – помочь выздоровлению настолько, насколько возможно.

Сделать она, конечно, могла не так много. Медленно, чтобы не причинить Эванжелине больше боли, Селестина начала перевязывать плечо. Эванжелина уже сама успела нанести лекарство, и Селестина удивилась ее стойкости. Она бы не сделала это сама: не смогла бы отдирать от себя бинты, не смогла бы обрабатывать такую страшную рану, не смогла бы даже вымученно улыбаться. Селестина восхищалась каждым из них.

Уна сообщила, что Джодере тоже нужно сменить повязку. Селестина возразила, что лучше дождаться, пока Джодера придет в себя. Никто из них не разбирался в медицине, они действовали интуитивно и опираясь на найденные и прочитанные статьи и бегло пролистанные книги, которые завалялись у Селестины в шкафу.

– Я могу вам помочь, – тихо сказала Эванжелина и уже хотела встать с кровати, как почувствовала чье-то прикосновение.

Она обернулась: Джодера неосознанно схватила Эванжелину и что-то простонала, но никто не разобрал слов. Джодера сильно стиснула Эванжелину за локоть, зажмурилась. Со лба у нее ручьями стекал пот. Уна поспешила снова сменить мокрое полотенце на лбу, но помогло не сильно. Несколько секунд Джодера крепко держала Эванжелину, а потом ее пальцы вдруг расслабились, и самой Джодере стало чуточку лучше.

Эванжелина, Селестина и Уна расслабленно выдохнули.

– Не нужно, тебе самой стоит побольше отдыхать. Через час мы с Уной принесем обед. – Селестина погладила Эванжелину по щеке.

Эванжелина не стала спорить, хотя помочь очень хотелось: самой перевязывать раны, самой мазать лекарство, самой разносить еду и приносить воду. Но она молча легла и почти сразу уснула.

– Или не принесу обед, – шепнула Селестина. – Пусть спят. Поедят, как проснутся.

Селестина зашла к Джейлею, тот чувствовал себя лучше, чем сестра. Она принесла ему стакан воды, села рядом.

– Опять? – безнадежно спросил Джейлей, когда выпил всю воду и поставил стакан на прикроватную деревянную тумбу.

Селестина не ответила. Конечно, опять. В руках она держала поднос.

Джейлей не мог не кричать, когда Селестина снимала старые бинты. Ему казалось, что ни в одной битве на арене он не испытывал ничего более болезненного, и никакие попытки переключиться не помогали. Жаль, Джодеры не было рядом, может, она бы успокоила его или хотя бы немного облегчила страдания. Джодера всегда дарила уверенность и силу, когда была рядом, и сама чувствовала себя увереннее и сильнее рядом с Джейлеем.

Кусая губы и впиваясь ногтями в собственные ладони, Джейлей застонал, а потом закричал. Селестина постаралась все сделать быстро, но у нее самой в эти секунды руки дрожали так, что она едва удерживала бинты.

Прошло всего два дня, а Селестина уже порядком выдохлась, но сдаваться не собиралась точно: она же обещала им помочь, обещала сделать все возможное. Вот и делала.

Когда она обрабатывала ожог, Джейлей молчал, потратив все силы на то, чтобы случайно от боли не дернуться, случайно не ударить добрую Селестину, чтобы снова не сорваться на крик, потому что последнее время кричать хотелось отчаянно часто.

Они посидели еще какое-то время. Селестину, нормально не спавшую две ночи подряд, клонило в сон, и Джейлей мягко коснулся ее плеча:

– Идите спать, Селестина. Вы с нами возитесь без остановки, но мы не рассыпемся, не переживайте.

Она встрепенулась и неохотно, но все же согласилась.

– Зовите, если что-то понадобится. И меня, и Уну – без разницы, можно обеих.

На самом деле ей очень не хотелось уходить, но она понимала, что еще одной такой ночи не протянет. Возраст брал свое, спина ныла. Селестина хотела сказать что-то еще, но передумала и вышла. Дверь в свою спальню она оставила открытой.

Эти два дня у всех прошли как в тумане. Уна не уходила домой, сказав мужу, что госпожа Селестина приболела, и наотрез отказалась, чтобы он приехал и помог. Сама Селестина носилась от одной кровати к другой.

Каждый вымотался: кто-то из-за боли, температуры и лихорадки, а кто-то от осознания, что на его плечах – чужие жизни.

Эверлинг открыл глаза. Герсий полулежал рядом, не спал, скорее дремал. Эверлинг приподнялся, но сразу поморщился и лег обратно. Он с радостью бы предложил им уйти прямо в этот же вечер, да только сам вряд ли смог бы бежать. Еще хотя бы один-два дня в спокойствии и безопасности были необходимы.

– Как Эванжелина? – откашлявшись, спросил Эверлинг.

– Не знаю, – пожал плечами Герсий. – Я не спрашивал у Селестины. Думаю, если все тихо, она в порядке.

Герсий не сказал, что слышал крики Джейлея. Не сказал он и о криках Эванжелины. Эверлингу в таком состоянии знать об этом было совершенно ни к чему.

– Как остальные? – глухо продолжал Эверлинг.

– Джо и Джей, думаю, тоже в порядке. Я лучше, чем мог бы представить.

– Хорошо, – только и ответил Эверлинг.

Дверь вдруг медленно приоткрылась, и в щель просунулась рыжая голова Эванжелины. Глаза у нее не горели, как обычно, она как-то непривычно осунулась, но изо всех сил старалась улыбнуться.

– Чего пришла? Иди в кровать, дурочка! – рявкнул Эверлинг.

Эванжелина насупилась.

– Сам ты дурачок, я вас пришла проведать, пока Селестина ушла отдыхать.

– Линг прав, лучше бы ты лежала, – согласился Герсий.

Хоть оба и считали, что ей лучше лежать, они были безумно рады видеть ее. В первый день после удаления клейм они вообще не разговаривали и чувствовали себя настолько плохо, что с трудом вспомнили бы имена друг друга. Второй день оказался чуточку легче, во всяком случае, боль уже не туманила сознание так сильно, но ожоги пульсировали и не переставали напоминать о себе, а жар то начинался, то прекращался.

Эванжелина поплелась к кровати и забралась с ногами, а потом улеглась клубочком. Поморщилась от неприятных ощущений, улеглась поудобнее.

– Я имел в виду, у себя в комнате, – выдохнул Герсий.

Эванжелина то ли хмыкнула, то ли хихикнула.

– Джей пришел к Джо, так что я решила не мешать им. Джо не очень хорошо себя чувствует, – объяснила Эванжелина.

Ни Герсий, ни Эверлинг возражать не стали. Эванжелина вскоре засопела, и Эверлинг накинул на нее одеяло. Она выглядела слишком беззащитной, слишком доброй, слишком хорошей для мира, в котором они жили. Эверлинг чувствовал, как по телу разливается приятное тепло от одного взгляда на нее, и его губы тронула незаметная, легкая улыбка. Он думал: как хорошо, что они сбежали, как хорошо, что ему не пришлось выходить на бой против нее, ведь он бы не смог и пальцем тронуть ее, такую хрупкую.

Хрупкой Эванжелина не была, но в глазах Эверлинга она оставалась маленькой девочкой, которую привели, держа за руку, в их тюрьму-гостиную. Она тогда дрожала от страха и холода, совершенно не понимая происходящего, и не говорила несколько дней. Ее рыжие кудри запутались, и Эверлинг, ни разу не касавшийся женских волос, стал их расчесывать.

Он боялся сделать ей больно, боялся резко потянуть и выдернуть прядь, боялся напугать сильнее. Боялся вообще что-то сделать не так. Маленькая рыжая девочка, казалось, была готова плакать от любого устремленного на нее взгляда. Она забилась в угол, уткнулась в колени. Эверлингу тогда было четырнадцать, Эванжелине – девять. Он уже два года выступал на арене, а она только увидела «Небесный берег» изнутри, и это место показалось ей страшнее любого ночного кошмара. Эверлинг не мог ее за это винить. Тогда арена пугала и его. А свыкнутья до конца с дикими порядками «Небесного берега» он не смог до сих пор.

Разделяя волосы на тонкие пряди, он аккуратно и медленно пытался убрать все колтуны жесткой щеткой. Маленькая Эванжелина не издала ни звука, она просто почему-то позволяла себя расчесывать мальчику, которого знала от силы пару дней.

Тогда они впервые заговорили. Тогда он узнал ее имя.

– Меня зовут Эва, – шепотом сказала она.

Стояла глубокая ночь, в гостиной уже никого не было, и они, пока никто не видел, включили одну лампу. Эванжелина напрочь отказывалась заходить в их с Джодерой спальню.

– Линг, – сосредоточенный на расчесывании, бросил ей Эверлинг, а потом, немного подумав, продолжил уже громче и увереннее: – Не бойся. Будешь делать то, что скажут, и они не станут причинять тебе боль. Научись использовать свою магию, чтобы у них не возникло сомнений в твоей силе. Сделай так, чтобы они поняли: ты для них незаменима. Тогда здесь будет проще выжить.

Эванжелина долго молчала. Молчала до тех пор, пока Эверлинг не закончил распутывать ее колтуны, пока не отложил в сторону щетку. И только потом сказала:

– Спасибо.

Она согласилась пойти в спальню и поспать после обещания Эверлинга во всем ей помогать и защищать от каждого, кто на нее не так посмотрит. Выполнить клятву было невозможно, но Эверлинг все равно пообещал, как пару лет назад пообещал Герсию Мидосу – первому мальчику, с которым подружился на арене, – когда-нибудь отсюда сбежать и обрести свободу. Эванжелина ему безоговорочно поверила, хотя даже сам Эверлинг не верил.

Он не знал, почему решил ей помочь. Увидев ее, такую аккуратную, опрятную и нежную, в стенах «Небесного берега», Эверлинг вдруг ясно понял, что ей там не место. Ей бы сидеть за мольбертом и рисовать пейзажи и портреты или изучать литературу, играть с собаками и кошками, а годы спустя приходить в дома престарелых и детские дома, заниматься благотворительностью и выращивать цветы на подоконнике. Жить с любимым человеком, родить ребенка или приютить свору бездомных животных. Эванжелина настолько не вписывалась в жизнь на арене и в жизнь в Форте, что Эверлинг в четырнадцать лет твердо решил: она не должна оставаться там.

Сейчас он смотрел на спящую Эванжелину и думал, что с того момента, как ей было девять и она впервые оказалась в «Небесном берегу», она очень изменилась. Больше не дрожала от страха, научилась владеть магией света, делать больно другим и самой терпеть боль. Она прекратила плакать и стала более сдержанной. Только от доброты и желания помочь всем не избавилась.

Несмотря на ожоги и внеплановую задержку, несмотря на то, что в соседней комнате Джодеру лихорадило, а Джейлей молча сидел рядом и ждал, пока ей станет легче, вдруг стало спокойно. Эванжелина спала, Эверлинг сидел рядом и поглаживал ее по голове, не обращая внимания на то, что рана снова начала пульсировать.

Герсий медленно листал книгу, которую взял из шкафа в гостиной. Он не особо вникал в написанные слова, но отвлекаться от боли и переживаний приключенческий роман помогал здорово. Последний раз ему удавалось сосредоточиться на книге лет в двенадцать, когда он жил в доме мистера Валентина Вилфорда. Герсий тряхнул головой, поморщился и вернулся к тексту, лишь бы не вспоминать то время.

В соседней комнате Джейлей крепко сжимал руку сестры и надеялся, что с ней все будет в порядке. Селестина говорила, что каждый из них поправится и через несколько дней они смогут отправиться дальше, но, смотря на Джодеру, он сомневался в правдивости ее слов. Холодный пот стекал по лицу, Джейлею было трудно дышать. Пульсация то прекращалась, то снова начиналась, и каждый раз он проклинал все на свете: ощущения напоминали ему о том, как много лет назад один из инструкторов по приказу Ирмтона Пини поставил ему клеймо не моргнув и глазом. Джейлей уже не помнил, сколько лет им с Джодерой тогда исполнилось, но боль, которую они испытали, по-прежнему казалась адской.

Джодера сжимала его руку в ответ, а потом ее пальцы расслаблялись и снова сжимались. И так по кругу. Он попросил Эванжелину выйти, хотя знал, что ей тоже нелегко, знал, что ей бы тоже полежать, поспать подольше, отдохнуть, пока есть возможность. Когда она вышла, Джейлей думал, что сойдет с ума от стыда: как ему только хватило ума выставить Эванжелину за дверь? Но потом он услышал стон Джодеры, и все мысли улетучились, оставив после себя неслышные мольбы.

Они с сестрой никогда не отличались особым терпением и рассудительностью, зачастую действовали на эмоциях, а потом жалели. Вероятно, поэтому часто проигрывали бои. Джейлей выдохнул и осторожно лег рядом.

– С тобой все будет хорошо, – прошептал он.

Его бросило в холод, и он побыстрее закутался во второе одеяло. Потом бросило в жар, и Джейлей хотел скинуть одеяло, но оно вдруг стало таким тяжелым. Веки невольно закрывались, он все так же сжимал руку Джодеры, но хватка постепенно ослаблялась. Капелек пота на лбу и на всем лице прибавилось, дыхание стало тяжелее.

Прежде чем отключиться, Джейлей заметил, как дверь открылась и на пороге появилась Уна. Кажется, лицо ее выражало беспокойство.

Спустя еще три дня, когда жар поднимался все реже, а силы медленно, но прибавлялись, Эверлинг вдруг заявил:

– Завтра мы уходим.

Они сидели в гостиной за ужином, Уна по просьбе Эванжелины, Джодеры и Джейлея присоединилась к ним. Селестина совсем не возражала.

Все уставились на него, кто-то удивленно, кто-то понимающе. Кто-то согласно закивал. Селестина нахмурилась и протянула задумчивое «хм», а потом положила вилку на тарелку.

– Еще два дня. Потом, так уж и быть, уходите, – настойчиво произнесла она.

– Исключено. Мы и так пробыли у вас слишком долго, – наотрез отказался Эверлинг.

Селестина хотела снова возразить и привести аргументы, которые убедили бы если не Эверлинга, то остальных, но Эванжелина с добротой в голосе прервала их спор:

– Селестина, мы очень благодарны вам. Но нам правда уже пора. Мы не можем дальше продолжать рисковать своими жизнями и вашими с Уной. Чувствуем мы себя уже в разы лучше, так что… Нам правда пора.

С Эванжелиной Селестина препираться не стала, только недовольно хмыкнула, а после вернулась к ужину. За весь оставшийся вечер она не проронила ни слова.

К следующему утру Селестина начертила маршрут на карте, добавив несколько своих заметок. Со слов Селестины, Воронам принадлежал целый район на севере Партума, недалеко от разрушенной железнодорожной станции. В том районе полицейские патрули если и стояли, то все непременно были подкуплены Аланой – той, кто возглавляла банду уже больше десяти лет.

Когда солнце только начало освещать мрачные улицы города, все уже собрались в коридоре. Селестина отдала им часть своей одежды, собрала небольшую сумку с медикаментами и несколько раз повторила:

– Не забывайте обрабатывать раны.

Они только кивали и соглашались. Эверлинг – раздраженно, Герсий – отстраненно, а Эванжелина, Джодера и Джейлей – с неприкрытой радостью и благодарностью.

– Вот вам немного денег. Не отказывайтесь! – воскликнула Селестина прежде, чем кто-то успел ей возразить. – Вам нужнее, чем мне. Да и я не обеднею, если сделаю вам такой подарок. Возьмите не ради себя, а ради моего погибшего внука. – Она многозначительно посмотрела в сторону Эверлинга.

Он на секунду перестал дышать, его рука замерла на полпути к сумке с медикаментами, которая стояла на полу. Ее взгляд Эверлинг чувствовал на своей спине и не хотел поворачиваться. Как можно медленнее выдохнул и ответил:

– Ладно. Раз вы так хотите.

Он приложил ладонь к месту ожога и надавил так, чтобы почувствовать боль, но не навредить. Быстро убрал руку и наконец подхватил сумку, все же развернувшись. Селестина вручила ему небольшой холщовый мешочек, в котором лежали скрученные купюры.

Все посмотрели на них, чувствуя, как в комнате возросло напряжение. Эванжелина потянулась к Эверлингу, чтобы забрать лекарства. Джейлей переглянулся с Джодерой – они всегда так переглядывались в непонятных ситуациях. Герсий наблюдал молча.

– Мальчик, я же сказала, ты не виноват в смерти моего внука. Я знаю, что ты не хотел его смерти, тебе пришлось. И именно поэтому я прошу тебя и вас всех: сбегите из этой поганой страны и начните новую жизнь. Я не обеднею от того, что отдала вам часть своих денег. – Селестина сжала его плечо.

Она и Эверлинг посмотрели друг другу в глаза. А потом Селестина добавила:

– И поговори с ним наконец! На вас смотреть тошно. Цепляетесь друг за друга, как утопающие, а обсудить толком – не можете. Как дети малые! – И она важно прошагала к Эванжелине, даже не думая выслушать ответ.

Эверлинг никогда не предполагал, что умеет смущаться, тем более так сильно, и искренне надеялся, что Герсий не слышал ничего из слов Селестины. Он действительно дорожил Герсием: беспокоился о нем, потому что они вместе прошли через многое. И в то же время бесконечно злился на него – не мог не злиться, не мог простить, как тот подставил Эверлинга пять лет назад.

Отсчитав четыре удара сердца, Эверлинг заставил себя посмотреть на Герсия, чтобы убедиться, что, во-первых, Герсий ничего не слышал, а во-вторых, Эверлинг точно не цеплялся за него.

Герсий смотрел на него так, словно чего-то ждал, и Эверлинг молча проклял весь мир. Потом откашлялся и поспешил убраться из дома Селестины.

– Долго еще будете топтаться на одном месте? – в привычном раздражении спросил Эверлинг.

Герсий, попрощавшись и пожав руку Селестине, тихо вышел. Эванжелина и Джодера долго обнимались с Селестиной, а та всунула им еще одну сумочку и что-то шепнула. Они расплылись в улыбках и рассыпались в благодарностях, приняв неожиданный подарок, и только потом вышли. Джейлей тоже легко обнял Селестину и расцеловал ее в обе щеки на эмоциях.

Когда Эверлинг остался с Селестиной один на один, махнул ей рукой и на прощание бросил через плечо:

– Постарайтесь не попасться им и выжить, чтобы встретиться с нами и почтить память вашего внука.

Эверлинг вышел.

Лучи предрассветного солнца не слепили и были мягкими, никто не жмурился от их яркости и резкости. Улицы пустовали, словно в городе никто не жил. Джейлей уставился в карту, несколько раз просмотрел маршрут, начерченный Селестиной, и указал на северо-восток.

Выдвинулись молча. Джодера нетерпеливо заглянула в сумочку, которую им с Эванжелиной отдала Селестина, и широко, довольно улыбнулась, а потом прижала ее к себе. Такой счастливой она не была уже очень давно, и Джейлей сам невольно радовался. Вспоминая ее состояние каких-то два-три дня назад, он просто был благодарен всем высшим силам, что сейчас сестра улыбалась.

– Что она подарила вам? – первым нарушил тишину Герсий.

Он никогда не отличался особым любопытством, но, когда двух его подруг чуть ли не распирало от счастья, не мог остаться равнодушным.

– Платья, – пожала плечами Эванжелина. – Те, которые мы мерили в первый день.

Она тоже радостно улыбалась и шла легкой припрыжкой, но едва они свернули с улицы, на которой жила Селестина, сразу же притихла, как и все остальные. Ночные патрули полицейских скоро должны смениться дневными, и главной задачей было не наткнуться ни на одного из солдат.

После ночи оставался небольшой туман. Утренняя прохлада казалась приятной и словно предлагала вернуться в дом, чтобы поспать еще пару часов. Джейлей сверился с картой.

– Пешком идти около часа, – сказал он.

– Да, Селестина говорила об этом, – подтвердила Джодера, наконец отлипнув от подарков. – Примерно час, если совсем медленно, то полтора.

– А если быстро, то минут за сорок должны управиться, – продолжил Джейлей.

– А если бегом, то за полчаса точно доберемся, – вклинился Эверлинг.

– Только давайте мы не будем бежать, – возразила Эванжелина.

– А ты что скажешь? – обратился Эверлинг к Герсию.

Тот пожал плечами:

– Согласен с Эвой. Мы можем ускориться, но переходить на бег не стоит. Во-первых, привлечем ненужное внимание. Во-вторых, устанем. В-третьих, Селестина рекомендовала не перенапрягаться.

Повисло неловкое молчание, после которого Эверлинг хотел что-то ответить, но прикусил язык, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Слова Селестины не шли у него из головы, и ему требовалось несколько минут, чтобы просто подумать и точно решить: никаких чувств он не испытывает. Он тряхнул головой и, обойдя Эванжелину, подошел к Джейлею.

– Тогда просто быстро идем, никаких остановок не делаем, если только кому-то не станет плохо, – заглянув в карту, произнес Эверлинг.

Все с ним согласились.

Никаких объявлений по городу не висело, а это значило, что король Иоганн либо не хотел поднимать панику в Партуме, либо Ирмтон Пини еще не сообщил королю о побеге. Оба варианта были им только на руку. Слухи слухами, и они расползались всегда быстро, но пока не появились официальные новости, аристократы не начнут поднимать шум, а обычным жителям, никогда не бывавшим на арене, маги-бойцы, сражающиеся на потеху знати, казались чем-то далеким и нереальным.

Они повернули налево, обошли жилой дом и резко вернулись обратно, заметив двух полицейских. Эванжелина непроизвольно закрыла рот ладонью, Герсий быстро выдохнул, а Джейлей и Джодера, как по команде, закрыли глаза. Эверлинг осторожно выглянул из-за дома: полицейские даже не думали поворачиваться в их направлении.

Эверлинг указал в обратную сторону, взял карту и сам повел в обход.

По дороге они наткнулись на еще один патруль, заметили у солдат небольшую стопку бумаг. Эверлингу показалось, что среди бумаг были портреты, но чьи – разобрать было невозможно. Джейлей дернул Эверлинга за рукав в немом вопросе. Эверлинг пожал плечами.

Утро еще было раннее, а полицейские тоже люди, и так же хотели спать, хотели вернуться домой к своим семьям.

На середине пути они заметили солдата в военной форме и четырех полицейских. Большинство полицейских тоже были солдатами, все они проходили одну подготовку. Различались только обязанности.

Солдат выглядел обеспокоенным и что-то очень быстро говорил полицейским.

Им удалось проскользнуть незамеченными, но они услышали обрывки фраз «поймать», «как можно быстрее», «гражданские не должны знать» и сразу поняли, о ком шла речь. Портреты у тех полицейских изображали их, решил Эверлинг: другой вариант слишком не вязался с происходящим.

Шли они молча. Партум просыпался, ранние пташки открывали магазины, другие выходили на работу, за продуктами или на завтрак. Эванжелина украдкой глянула на пожилого мужчину, открывающего дверь небольшого ателье, и подумала, что тоже с радостью бы шила красивые наряды. А потом поспешила за Эверлингом и остальными, отогнав все ненужные мысли прочь.

Все сразу поняли, когда оказались на территории банды Воро́н. Местность вокруг вмиг изменилась. Вывесок практически не было, а если и были, то темные, непонятные, и слов не разобрать. Все люди были одеты в черное и искоса внимательно наблюдали за незваными гостями, которые сбавили шаг, озираясь.

Царила тишина, которую обычно называли мертвой. Ни шагов, ни человеческой речи, ни любых других звуков, напоминающих о том, что здесь еще оставалась жизнь. Воро́ны вели себя так, словно этот город принадлежал им одним, а не королю Иоганну и верхушке армии.

Джейлей и Джодера взялись за руки. Герсий приобнял Эванжелину за плечи. Эверлинг шел впереди.

В конце улицы они заметили высокую фигуру, кажется, мужчины, который стремительно направлялся к ним. Мужчина остановился в паре метров от Эверлинга и снял капюшон. Суровое лицо со шрамом в области глаза заставило Эванжелину сделать шаг назад. Джодера стиснула руку брата. Герсий ближе притянул к себе Эванжелину.

Эверлинг, нахмурившись, шагнул вперед и был готов в любой момент напасть на незнакомца.

– Зачем пожаловали? – без прелюдий начал мужчина.

На вид он был раза в два больше Эверлинга, и все молча надеялись, чтобы он не оказался магом, сумевшим скрыться от короля Иоганна и Ирмтона Пини.

– Нам нужна Алана, – так же без прелюдий ответил Эверлинг.

Он пытался казаться расслабленным, но голос звенел от напряжения.

– Я спросил, зачем вы здесь? – не унимался мужчина.

Он потянулся к висевшему на поясе клинку, и Эверлинг молниеносно взмахнул рукой, где-то внутри чувствуя, как течет кровь незнакомца. Пальцы знакомо закололо, и Эверлинг с трудом сдержал рвущуюся наружу усмешку.

– А я сказал, что нам нужна Алана, – сквозь сжатые зубы процедил Эверлинг и заставил мужчину убрать руку от клинка.

Мужчина выпучил на него глаза не в состоянии вымолвить ни слова. Селестина упоминала, что в их банде было несколько скрывавшихся магов, но не факт, что об этом знали все. Мужчина сделал глубокий вдох, сдвинул брови к переносице, прищурился.

– Линг, не надо, прошу, – выпалила Эванжелина и решилась подойти к Эверлингу.

Тот опустил руку, и мужчина тут же обнажил клинок, но нападать не стал. Обстановка накалялась. К незнакомцу подошли еще трое таких же больших мужчин, готовых завязать драку из-за косо брошенного взгляда, и двое парнишек поменьше.

Эванжелина аккуратно коснулась плеча Эверлинга и насторожено осмотрела всех подошедших: каждый был готов к драке.

Сзади послышались шаги, и, обернувшись, Эванжелина заметила двоих человек в форме. Она услышала, как Герсий шаркнул ногой, развернулся и что-то сказал Джодере и Джейлею, но что именно, не разобрала.

Прежде чем двое мужчин накинулись на Эверлинга, он вскинул обе руки. Одного мужчину откинуло в сторону, второй рухнул на колени, схватившись за грудь. Эверлинг не думал, он просто знал, что обязан защитить тех, кто ему дорог. Кто-то сразу же схватился за оружие и ринулся на Эверлинга, кто-то просто принял боевую стойку.

Джейлей бросился на того, кто решил напасть на Эверлинга сбоку, и со всей силы врезал ему по лицу. Завязалась драка.

Один из полицейских схватил Джодеру и поставил на колени. Эверлинг, ударив кулаком по лицу нападающего, резко развернулся и атаковал полицейского. Все произошло мгновенно. Герсий взял под контроль двоих и заставил их не вмешиваться. Эванжелина бросилась к Эверлингу в попытке его остановить, потому что поняла, что́ он собирается сделать. Эверлинг, смотря на того, кто схватил Джодеру, направил на него руку и сжал в кулак. Медленно. Полицейский упал замертво. Эванжелина вскрикнула. Джодера вскочила и отбежала на несколько метров, прижав руки к груди.

Джейлей отлетел в сторону после удара в челюсть, сплюнул кровь и быстро поднялся. Герсий рвано выдохнул и шагнул назад. Чужие чувства вдруг резко ворвались в сознание, вновь подчиняя себе. Он зажмурился.

Эверлинг бросил злой взгляд на второго полицейского. Эванжелина схватила его за руку, но опоздала. Эверлинг убил и его. Герсий отшатнулся к стене дома, услышав грохот упавшего мертвого тела. Все остальные звуки отошли на второй план, затихли. Те двое, кого он контролировал, очнулись.

Потасовка была короткой, но накал почувствовали все. Больше всего на свете Герсию сейчас хотелось уйти.

– Прекратите! – раздался яростный возглас.

Из тени вышла низкого роста девушка в черном плаще с капюшоном. Нападавшие мужчины быстро попятились. Девушка глянула на трупы и раздраженно поджала губы.

– А вы, – она обратилась к Эверлингу, но имела в виду и остальных, – следуйте за мной. Возражения не принимаются, – отрезала она и резко развернулась.

Герсий расслабленно опустил плечи и медленно поплелся следом. Джодера и Джейлей поспешили за ним. Последними с места сдвинулись Эверлинг и Эванжелина. Он был неимоверно зол, а она радовалась, что Эверлинг не успел отправить на тот свет всех.

Сзади у девушки свисал большой капюшон, а широкие рукава напоминали сложенные крылья. Она была на вид очень маленькой, и Герсий подумал, что ей лет пятнадцать, не больше. Но от нее исходила какая-то чудовищная уверенность и в ней чувствовалась сила.

Вела их девушка узкими проулками, в которых не было ни единого фонаря. Несмотря на наступивший день и взошедшее солнце, разглядеть названия улиц и номера домов было очень сложно.

Узкие неудобные проулки сменились широкой мощеной улицей. Девушка остановилась около обычного жилого дома из серо-коричневого камня и указала на черную деревянную дверь.

– Госпожа Алана здесь.

Она с легкостью открыла дверь, зашла внутрь и жестом позвала за собой.

Все зашли в неосвещенное здание. Послышался шорох и чьи-то легкие шаги, но никто к ним не вышел. Девушка свернула вправо. Они осмотрели помещение изнутри: широкая лестница с не вписывающимся в интерьер красным ковром вела наверх. С правой и левой стороны располагались черные деревянные двери, почти такие же, как и снаружи, только с более изящными резными ручками. Девушка постучалась в правую дверь и, дождавшись уверенного и звонкого «войдите», открыла ее. Застыла на пороге, молча приглашая гостей пройти в кабинет.

По левую сторону от входа стояли ровные стеллажи с полками: на двух верхних полках корешок к корешку стояли книги, чуть ниже – папки с жесткими обложками, а внизу ящики были закрыты резными деревянными дверьми. Справа на стене висела огромная картина, рядом с которой располагался деревянный мини-бар в виде контрабаса. В верхней части в небольшом углублении стояла пара бокалов, а ниже, в специальных полукруглых выемках, лежали бутылки с вином.

В середине друг напротив друга стояли два дивана одинакового бирюзового цвета, на вид очень мягких. Между ними расположился низкий прямоугольный столик с парой царапин.

У окна напротив двери стоял еще один стол, за которым сидела женщина. Из-за яркого непривычного освещения пришлось сощуриться, но спустя несколько секунд удалось разглядеть ее бледную. Женщина совершенно не обращала на них внимания. Она вскинула ладонь, давая понять, что им следует подождать, пока она закончит. Тонкими пальцами она перелистнула страницу, прикусила красные губы и нахмурилась.

Джодере женщина показалась ужасно красивой, особенно ее прямые блестящие волосы иссиня-черного оттенка. Даже черная повязка, закрывающая левый глаз и проходящая через все лицо не делала женщину менее красивой. Джодера затаила дыхание и, как заколдованная, смотрела на нее.

Девушка, проводившая их сюда, беззвучно закрыла дверь и осталась стоять у входа.

– Спасибо, Этель, – быстро поблагодарила женщина и закрыла папку с документами.

Единственный глаз она подняла на них, прищурилась и усмехнулась.

Если Этель, девушка, стоящая у входа, излучала силу и уверенность, то женщина, сидевшая за столом, всем своим видом показывала, кто здесь королева. Вокруг все могло происходить только так, как скажет она. Герсию хватило одной секунды, чтобы понять – с ней лучше не шутить и не играть. Селестина сказала, что они догадаются, по какой причине ее называли Вороньим глазом, когда увидят Алану. Они догадались.

Алана Ренавана выпрямила спину и скрестила руки на груди. Задержала взгляд на Эванжелине, которая внимательно рассматривала висевшую на стене карту Форты и не замечала повышенного внимания Аланы.

– Значит, вы сбежавшие с арены маги-бойцы, знакомые с Селестиной, и это именно она вас направила ко мне. И вы выжгли себе клейма. Я все правильно сказала? – деловито поинтересовалась Алана, сцепив руки в замок около лица.

Никто не смел отвечать ей первым, даже Эверлинг напряженно молчал. Алана тем временем встала, отодвинув со скрипом стул. На черном кителе блестели серебряные пуговицы. Она вышла к ним, села на стол и закинула ногу на ногу, смотря на всех свысока.

– Будем играть в молчанку? – Алана подняла одну бровь. – Вы пришли сюда за чем-то конкретным, но боитесь даже рта раскрыть? Тогда проваливайте, я не работаю с трусами! – Ее звонкий, жесткий голос эхом разносился по кабинету.

Этель, по-прежнему неподвижно стоящая у входа, хихикнула.

Эверлинг взбесился.

– Да кто ты такая, чтобы так говорить с нами? Я могу тебя прибить одним взмахом руки, и ты не выглядишь набитой дурой, чтобы не понимать этого! – Когда он так злился, то начинал рычать зверем.

Алана в ответ только хмыкнула.

А потом ловко соскочила со стола и в два шага пересекла расстояние между ней и Эверлингом, который, сделав шаг назад, замахнулся кулаком. Эванжелина окрикнула его по имени, и он замер. Алана ударила коленом между ног. Эверлинг согнулся пополам, прорычав что-то неразборчивое. Алана схватила его за ворот и нагнулась.

– Послушай меня, мальчик. Если мне будет угодно, тебя четвертуют прямо на главной площади столицы, и никто никогда не узнает, что это моя вина. Ты думаешь, раз ты маг крови, раз эти придурки из знати прозвали тебя Кровавым Императором, значит, ты можешь все? Открою тебе большой секрет: ты бесконечно слаб. И, чтобы победить меня, тебе недостаточно просто взмахнуть рукой.

Джейлей подумал, что от одного тирана они добровольно пришли к другому. Джодера сглотнула подступивший к горлу ком.

Герсий сжал пальцы на шее Аланы и сказал:

– Еще одно движение, и ты будешь подчиняться мне.

Алана на него даже не посмотрела.

Эванжелина нервно сжала руки в кулаки.

– Не буду, – уже спокойнее ответила Алана. – Пока я не посмотрю тебе в глаза, ты ничего мне не сделаешь, верно?

Герсий молчал. Он был вынужден признать правоту Аланы, но руку с ее горла не убрал, наоборот – сжал сильнее. Алана усмехнулась – нагло и снисходительно одновременно, словно все это для нее являлось детской забавой.

– Госпожа Алана, – начала Эванжелина. – Мы приносим извинения за доставленные неудобства. Все, что вы сказали, абслолютно верно. Госпожа Селестина отправила нас к вам, поскольку была уверена, что вы нам поможете. Это правда?

– Я не занимаюсь благотворительностью, – пожала плечами Алана. – Убери от меня свои руки! – прикрикнула она на Герсия и, отпустив Эверлинга, дернулась в сторону.

Эверлинг вдохнул, на мгновение опустился на одно колено и тут же поднялся. Взгляд его метал молнии, а первым порывом было ранить Алану, но он почувствовал мягкое прикосновение Эванжелины и немного успокоился. Сжав зубы, Эверлинг заставил себя молчать.

– И что ты хочешь взамен? – вклинился в разговор Герсий.

Алана, негромко стуча каблуками, вернулась к столу, помедлила, глядя в окно, а после схватила бумажку и протянула Герсию, но глядя на Эванжелину. Это было досье на мужчину по имени Джахи Мани. Возраст, место рождения, род деятельности, краткая биография и подробный список его преступлений: начиная от мелких краж и заканчивая преднамеренным убийством.

Герсий бегло прочитал и вернул бумагу Алане в ожидании дальнейших пояснений.

Этель, заслышав шаги за дверью, кивнула Алане и неслышно вышла в коридор. Джейлей и Джодера проводили ее удивленными взглядами и заметили одного человека в военной форме.

Эверлинг окончательно успокоился, когда Эванжелина начала поглаживать его по плечу. Но, когда она отпустила его и приблизилась к столу Аланы, он почувствовал, как злость снова в нем закипает. Герсий предостерегающе покачал головой.

Эванжелина подошла к Алане, глянула на документ, который та дала Герсию. Эва рассмотрела фотографию смуглого мужчины с неприятным выражением лица и уже хотела обратиться к Алане, как она заговорила сама:

– Я хочу заключить с вами сделку.

Проснувшись ночью, Лиара почувствовала, что ей тяжело дышать. В лаборатории ей снились одни кошмары, и за несколько лет она успела к ним привыкнуть – не пугалась, не кричала, не просыпалась в холодном поту. Но увидев во сне родное лицо женщины, заменившей ей мать, почувствовала страх. Сжимая простыни в ладонях, Лиара думала, что готова завыть в голос, но не хотела никого будить. Айлей и Дакота проявили к ней и Нэйтану доброту и ничего не требовали взамен, и Лиара не могла позволить себе доставить им еще больше неудобств.

Сон рассеялся без следа. Небольшие настенные часы показывали половину третьего ночи: Лиара с трудом разглядела стрелки при свете луны. А потом выглянула в окно, открыв его нараспашку. Морозный ночной воздух мягко проник в комнату, и Лиаре стало легче дышать. Она слабо улыбнулась уголками губ, провела пальцами по гладкому подоконнику. Покрытое лаком дерево было приятным на ощупь, и Лиара невольно сравнила его с холодным камнем в лаборатории. Поморщилась, чихнула и потерла переносицу.

Она скучала по воспитательнице Фрайде, по ее заливистому смеху, по шершавым, грубым рукам, по звонкому голосу и добрым песням, которые она пела им на ночь. Лиара скучала по ее пирогам и травяному чаю, по прогулкам вдоль набережной, по походам в магазин и даже по уборке. Тоска казалась болезненно невыносимой.

Атрис, ее и Нэйтана родной город, располагался недалеко от Рахту, но точной дороги она не знала. Лиара выскочила из комнаты, спустилась в гостиную в поисках карты. Среди ночи двигалась она медленно и по возможности бесшумно, держась за стены.

Глаза уже привыкли к темноте, так что Лиара более или менее разбирала, что́ где находится. Мысленно она искала оправдания, почему роется в чужих вещах. Фрайда не заслужила такой неизвестности: пожилая женщина имела право знать, что случилось с ее воспитанниками. Уходить, не попрощавшись, неприлично, а Лиара – девушка приличная. Она не собиралась ничего красть, только одолжить на несколько дней карту. Наверняка найти еще одну не проблема. Вреда она не причиняла. Лиара повторяла про себя каждую причину и убеждала себя, что так поступить можно. Боль в груди – то ли реальная, то ли фантомная – становилась такой невыносимой, что ей срочно нужно было что-то сделать.

Лиара открывала ящики, доставала документы, бегло просматривала их и аккуратно возвращала на место. В доме магов, которые помогали другим магам покинуть страну, карта обязана быть. Лиара повторяла про себя это снова и снова, доставая книги из шкафа и пролистывая их, заглядывая в тумбы и шаря рукой внутри.

Карта, с множеством пометок и крестиков, лежала в узком ящичке журнального столика. Лиара пригляделась, нашла отметку Рахту и провела пальцем до Атриса. Если она правильно понимала, то за пару дней туда можно добраться пешком. Будь у нее телега или просто лошадь, добралась бы за день.

За окном все еще было темно, и Лиара, прихватив карту, вернулась в спальню в надежде снова уснуть. Она думала, что утром, когда солнце встанет, дурные мысли о том, чтобы сбежать от Дакоты и Айлея, покинуть Нэйтана и увидеться с воспитательницей Фрайдой и детишками, уйдут. Но она не смогла сомкнуть глаз. Нервно сжимала карту, стискивала зубы и то и дело смотрела на раскрытое окно.

Когда в четыре утра начало светлеть, Лиара переоделась. Навязчивая идея никуда не делась. Ее трясло, а все, кто мог ее отговорить, спали. Внутри она чувствовала какой-то непреодолимый голод – хотелось не еды, чего-то другого. Чего именно – она не могла определить. Живот скручивало неприятными ощущениями, ей казалось, что либо ее разорвет сию же секунду, либо она сама сорвется и завизжит, как тогда, в лаборатории «Небо». Завизжит так громко, что стекла полопаются и дом начнет рушиться.

Она как можно быстрее написала короткую записку на оторванном клочке газеты:

«Простите меня. Я должна это сделать. Нэйтан, не оглядывайся на меня, поступай как считаешь нужным».

Лиара спустилась по лестнице и вылетела из дома, как ошпаренная. Голова гудела и болела, словно по ней били молотком, словно она сходила с ума. Лиара бежала так быстро, как могла, не обращая внимания на редкие полицейские патрули. Солдаты не успевали разглядеть ее, кто-то лениво кричал что-то вслед, кто-то просто провожал удивленно-сонным взглядом. Она бежала задыхаясь.

Небольшой, непримечательный Рахту давил на нее, Лиара поняла это, оказавшись около ворот. Стражники спали. Она, пытаясь отдышаться, приблизилась к ним и убедилась, что все четверо мужчин, развалившись, видят сны и не собираются просыпаться в ближайшее время. Судя по запаху, они были пьяны.

Лиара не осознавала, что творит, когда прошмыгнула за ворота.

Нэйтан сжимал записку дрожащими руками. Он перечитал ее раз семь, осмотрел пустую спальню и все равно не мог поверить, что Лиара действительно сбежала. В ушах звенело. Дакота с разочарованным видом сидела на незаправленной кровати и смотрела в пустоту. Айлей стоял рядом, уперев руки в бока, и хмурился.

– Она действительно это сделала… – выдохнул Нэйтан. За последние минуты он повторил эту фразу уже четыре раза. – Не верю.

Все молчали, Нэйтан снова перечитал записку, а потом резко смял ее и кинул на пол.

– Дерьмо! – выругался он.

Айлей цокнул языком:

– Да уж, беда…

– Не то слово, – согласилась Дакота.

Взгляд у нее метался из стороны в сторону, а сама она до неузнаваемости побледнела.

– Я пойду за ней, – не думая выпалил Нэйтан. – И нет, вы не остановите меня. Я иду за Лиарой, я не брошу ее! Она единственный родной мне человек! – голос Нэйтана сорвался на крик.

Он с размаху ударил по невысокому столу так, что тот пошатнулся.

– Один ты не пойдешь, – уверенно заявила Дакота. – Мы что-нибудь придумаем.

Айлей поднял смятую записку, расправил ее и прочитал, хотя прекрасно знал ее содержимое. Дакота поднялась с кровати и встала рядом.

Нэйтан хотел бы возмутиться: куда им идти с ним за Лиарой? Их преследовали власти, Лиару уже могли схватить, если еще не убили. Нэйтан начал колошматить кулаками по стене. Из горла вырвался вой, глаза защипало, и он зажмурился, ударив в стену еще трижды. Кожа на костяшках содралась, кое-где выступили капельки крови. Злость не утихала, только распалялась сильнее.

Замахнувшись еще раз, Нэйтан уже был готов снова ударить стену, но Айлей схватил его за запястье.

– Угомонись.

Плечи у Нэйтана опустились, даже расслабились. Ему хотелось рухнуть прямо на том месте, где стоял, но он только понурил голову. Поверить, что Лиара действительно оставила его, он не мог. Это причиняло какую-то новую, неизвестную боль и приводило к осознанию, что Лиара могла справиться без него. Много лет они были неразлучны, но это совершенно не значило, что жизнь у них будет одна на двоих.

– Моя жена сказала, что мы найдем выход. А она никогда не врет, – уверенно продолжал Айлей.

Дакота закивала, хотя совсем не была уверена в своих мыслях и намерениях. Все-таки выезжать в другой город без подготовки за девочкой, которую уже могли поймать полицейские, было неразумно. Но, смотря на Нэйтана, Дакота думала, что это единственно возможный вариант. Она не умела бросать людей, нуждающихся в помощи, зато умела рисковать собой.

– Куда она отправилась? – тихо спросила Дакота.

– В Атрис, больше некуда, – безжизненно ответил Нэйтан.

– Соседний город. На повозке с двумя лошадьми доберемся меньше чем за день, – решительно сказала Дакота.

Айлей неуверенно покачал головой, но спорить не стал.

– Выдвигаемся сейчас, – скомандовала Дакота, и они сразу же начали быстрые сборы.

Брали только самое необходимое. Дакота побросала в сумку обезболивающие, бинты и антисептики, пару фляг с водой и свертки с едой. Айлей тем временем запряг двух лошадей, которые жили в небольшом загоне на заднем дворе, и, пристегнув их к закрытой непримечательной повозке, вывел на дорогу у входа в дом.

Дакота и Нэйтан подошли почти сразу. У Нэйтана взгляд метался из стороны в сторону, он был напуган и растерян: за свои двадцать лет он не помнил себя без Лиары. В детский приют к воспитательнице Фрайде он попал в возрасте четырех лет, а жизнь с матерью, у которой не было денег, он не помнил, кроме того, что она отдала его Фрайде вовсе не от желания избавиться.

На дворе стоял март, когда мать взяла маленького сына за руку и повела, как она сказала, на прогулку. Тогда еще было прохладно, и маленький Нэйтан кутался в дырявую куртку в попытке согреться. Он не помнил лица матери, но помнил ее голос, наполненный слезами, слегка дрожащий и бесконечно нежный.

– Милый мой, пожалуйста, помни, что я всегда буду тебя любить. – Это были последние слова, которые мать сказала Нэйтану перед тем, как отдать на попечение доброй Фрайде и уйти навсегда.

Нэйтан помнил ее спину, немного сгорбленную, в темно-красном грязном свитере, которому лет было больше, чем ему. Помнил ее растрепанные и очень рано поседевшие волосы. Почему-то помнил огрубевшие жесткие руки и прикосновения этих рук. Как они жили, в его памяти не отложилось. По рассказам Фрайды, его матери не хватало денег даже на себя, а его рождение сделало жизнь совсем невыносимой. Несмотря на это, мать любила его.

Воспитательница Фрайда говорила: когда его мать пришла к ней впервые, без него, она рыдала так, что напугала всех детей. Ее слезы, такие искренние, заставляли плакать саму Фрайду.

В тот мартовский день, когда мать в последний раз поцеловала его в макушку и быстро ушла, он впервые встретился с Лиарой. Маленькая девочка с блондинистыми волнистыми волосами выглянула из-за двери и робко помахала крохотной ладошкой, а потом сразу же убежала обратно в дом. Он не понимал, что происходит. Думал, мать скоро вернется.

Но она не вернулась. Ни на следующий день, ни через день, ни через неделю. Через месяц он перестал спрашивать Фрайду каждый день, когда же придет мама. Через два месяца впервые подумал, что жить с воспитательницей Фрайдой и остальными детьми не так плохо. Через три месяца он перестал скучать. А через полгода едва ли вспоминал, что когда-то его жизнь была другой.

Лиара, скромная и улыбчивая, постоянно приходила к нему. Поначалу она жутко стеснялась и не знала, как с ним заговорить, а потому просто приносила игрушки и садилась рядом. Иногда стаскивала с кухни конфеты или пирожные и делилась. Это был их маленький секрет, хотя, думал Нэйтан, воспитательница Фрайда все знала, просто делала вид, что у них получается быть незаметными.

Тогда детей в приюте было немного. Это едва ли можно было назвать приютом – трехэтажный дом, немного больше тех, в которых жили аристократы. Их финансировало местное управление, редко приходили пожертвования от жителей и еще реже – от государства. Но все были счастливы, насколько вообще возможно быть счастливым, оказавшись сиротой.

Они играли с Лиарой каждый день. Вместе гуляли в городе, вместе убирались, вместе смеялись и вместе плакали, вместе ели, а зачастую – вместе спали. Воспитательница Фрайда первые пару раз возмущалась: у всех были свои кровати, и Нэйтану с Лиарой не нужно было спать на одной. Но они упрямились. И тогда Фрайда сдалась: раз детям так комфортнее, то она не имела ничего против.

Нэйтан моргнул. Они с Дакотой сидели в повозке, в то время как Айлей гнал лошадей в сторону Атриса. Он подумал, что, вероятно, скоро в последний раз увидит воспитательницу Фрайду.

Лиара бежала по лесу. Когда наступило позднее утро, она опрометью бросилась к зарослям, чтобы никто ее не заметил. В лесу водились только дикие звери, и Лиара сомневалась, что они могут причинить ей больший вред, чем люди. Та медведица помогла ей, хотя Лиара до сих пор не понимала, что произошло в день их побега.

Тонкие ветки хлестали по лицу и рукам, но она не останавливалась. Картинки вокруг практически не менялись и напоминали Лиаре тот лес, из которого они с Нэйтаном чудом выбрались. Сердце стучало как бешеное, внутри все клокотало. Тягучая неприятная боль скручивалась в ком, Лиаре казалось, что ее вот-вот стошнит. Но она продолжала бежать. Жадно проглатывая воздух, она бежала в сторону Атриса, хотя даже не была уверена, что выбрала правильную дорогу.

Страха не было. Ее состояние больше напоминало помутнение рассудка, но Лиара все списывала на переутомление. Где-то на периферии сознания мелькала мысль, что она должна успокоиться, прийти в себя и вернуться в дом Айлея и Дакоты. Но она не успокаивалась. Пробежав несколько часов, Лиара едва ли чувствовала усталость, и ноги сами несли ее в неизвестном направлении.

Неведомым образом она заставила себя остановиться, когда почувствовала в ногах острую боль, а к горлу подкатил огромный ком. Лиару вырвало вчерашним ужином, ноги подкосились, и она рухнула на колени. Из нее вышло все, но тугие клубки внутри по-прежнему ощущались. Ей стало жарко, потом холодно и снова жарко. С трудом поднявшись, Лиара пошла дальше. Хотела бежать, да не выходило – она падала. Ноги больше не держали.

Лиара проползла пару метров, после которых сдалась и устроилась у ближайшего дерева. Горло саднило, до ужаса хотелось пить. Она поскребла по собственной шее, будто бы от этого могло стать легче, и простонала. Лиара думала, что готова заплакать. А потом ей казалось, что она готова снова сорваться на бег. Не сделала ни того, ни другого. И закрыла глаза.

Однажды в их родной город пришла какая-то зараза; говорили, что обычная простуда, но с осложнениями. Лиара сильно заболела. Ей тогда было двенадцать.

В тот год заболели многие дети в приюте, пятеро умерли. Ей повезло. Поднялась жуткая температура, начался сильный кашель. Было так плохо, что она с трудом могла открыть глаза. Нэйтан, несмотря на крики воспитательницы Фрайды, не отходил от нее ни на шаг. Мог заразиться, но упорно сидел около кровати. Он, кажется, рассказывал какие-то истории, но она ничего не запомнила, кроме его голоса. Мягкого, наполненного добротой и любовью, скрывающего тревогу за ее жизнь.

В воспоминаниях Лиара плакала. И Нэйтан тоже. Но ее тогда так лихорадило, что она не знала, правда это или все привиделось. Нэйтан сжимал ее руку и обращался к кому-то – не к ней – в надежде, что она, Лиара, скоро поправится. По щекам у него текли слезы. Эти моменты всплывали в памяти как в тумане, она не понимала, где начало, а где конец, и откуда она знала, что он плакал.

А еще она не помнила жизни без Нэйтана. Они попали в приют практически одновременно – ее забрали на пару месяцев раньше, и оба эти месяца она просто безудержно рыдала. А когда появился Нэйтан, вдруг плакать перестала.

Лиара открыла глаза. Лицо у нее оказалось мокрым от слез. На улице уже было темно. Рядом она заметила дикого зверя. Лежащего, кажется, спящего и большого. Он был меньше медведя, но точно больше взрослой лисы. Цвет шерсти в темноте Лиара разобрать не могла.

Комья внутри расползлись приятным теплом, когда в голову вдруг пришла странная мысль: зверь ее охраняет. Жар прошел, Лиара чувствовала себя в разы лучше, чем несколько часов назад, когда отключилась прямо в лесу. Животное посапывало, но Лиара была уверена, что, появись рядом с ней опасность, он бы вскочил. Это знание пришло к ней из ниоткуда, она просто знала, что права.

Недолго думая, Лиара поднялась. Зверь сразу же зашевелился и проснулся. Даже в темноте она разглядела его большие глаза. Огромный бело-серый волк смотрел на нее темными глазищами, и она верила, что волк – ее единственный шанс попасть в Атрис. Ей даже не нужно было что-то говорить, волк и так все чувствовал.

Он мотнул головой, указывая в мрачную гущу леса, и направился туда, не дожидаясь Лиары. Она пошла следом. Дрожь в ногах прошла, сердце больше не колотилось. Она успокоилась. Выдохнула. Оглянулась через плечо: возвращаться в дом Айлея и Дакоты уже поздно, да и она в одиночку проделала такой путь. Останавливаться Лиара не захотела, а находясь под защитой волка, под защитой леса, чувствовала себя в безопасности.

Волк привел ее к небольшому роднику, и Лиара пискнула от удивления и радости: горло все еще саднило из-за жажды. Она бросилась к воде и стала жадно пить, а напившись, повернулась к зверю, спокойно сидевшему рядом и наблюдавшему за ней пронзительными черными глазами.

Она улыбнулась и потянулась к нему рукой. Волк сидел смирно, позволяя себя коснуться и погладить.

– Спасибо, – со всей благодарностью прошептала Лиара и обняла волка, зарывшись лицом в густую шерсть.

Волк опустил голову ей на плечо.

Сколько времени они просидели в безмолвной темноте обнимаясь, Лиара не знала, но, расцепив объятия, ясно поняла, что к утру должна оказаться в Атрисе: так шанс вернуться и успеть уйти с Нэйтаном из Форты был в разы выше. Волк бы проводил ее до входа в Атрис, а потом обратно до Рахту.

– Ты поможешь мне? – тихо спросила Лиара.

Волк кивнул ей, вильнул хвостом один раз, словно был верным домашним псом.

– Тогда пойдем. Мне нужно в Атрис.

Волк знал это и без ее слов, но от собственного голоса Лиаре становилось уютнее. Если бы животные могли говорить, они стали бы отличными собеседниками, думала Лиара. С ними она ощущала себя комфортно и ничего не боялась. Даже живя в приюте, она всякий раз приносила то щеночка, то котенка, то раненую птичку, а как-то раз нашла лисенка и тоже принесла. Оставить всех в приюте, конечно же, было нельзя, но маленькая Лиара не останавливалась.

Они направились на северо-восток. Волк бежал чуть впереди, постоянно оглядываясь на Лиару, чтобы убедиться: она бежит за ним и не отстает.

Ближе к рассвету они оказались напротив небольших ворот в Атрис, но заходить Лиара не спешила. Вместе с волком, которого она стала называть Айк, они сидели в зарослях леса. Было слишком рано, чтобы заявляться в приют, а маячить в городе Лиара не хотела: решила подождать еще пару часов, когда город немного оживится и на нее не будут обращать особого внимания. В толпе проще скрыться, она это понимала.

Волк улегся на солнышке, Лиара присела рядом, оперевшись о дерево, вытянула ноги и размялась. И только в эту секунду поняла, что не ела целый день и жутко проголодалась. Живот заурчал. Волк тихо рыкнул, словно хотел поддержать Лиару, и она хихикнула. А после легла рядом с ним и положила голову ему на бок.

Ей бы понравилось жить в лесу среди деревьев и диких животных, там, где поменьше людей.

Лиара не заметила, как задремала.

Распахнула глаза она от того, что волк, зарычав, резко вскочил на лапы. Лиара тоже подскочила, услышав чьи-то шаги и голоса. Из кустов вышло четверо взрослых мужчин с ружьями. Сначала она решила, что это солдаты, но потом поняла – всего лишь городские охотники. Кто-то усмехнулся, щелкнул предохранитель. Два ружья были направлены на волка.

Зверь пригнулся, зарычал и был готов прыгнуть на них.

– Не трогайте его! – выкрикнула Лиара.

– А ты кто такая? – с гадкой усмешкой спросил один из мужчин, поджигая сигарету.

– Не вмешивайся, девка! Что ты вообще тут забыла? – сказал другой охотник, целясь в волка.

– Он не причинит вам вреда, просто уходите. Оставьте нас, – твердо заявила Лиара, выступила вперед и оказалась рядом с волком.

Она пригнулась, положила руку ему на холку и вдруг почувствовала, как внутри снова появились неприятные тошнотворные комья.

Все четверо заржали в голос. Лиара нахмурилась и второй рукой зажала себе рот, понимая, что ее снова вот-вот стошнит; волк пригнулся сильнее, зарычал громче. Охотникам это не понравилось.

В момент, когда прогремел выстрел, Лиару вырвало снова.

Волк упал замертво.

Лиару скрючило в спазмах.

Один из мужиков откинул ружье и направился к Лиаре, схватил ее за волосы и оттащил к дереву, пока она пыталась выровнять дыхание. Из глаз ручьем катились слезы, будто она потеряла не волка, встретившегося ей по воле случая, а самое дорогое на свете существо.

Когда мужчина впечатал ее спиной в дерево и нагнулся, Лиара завизжала что было сил. Она уже знала, чего он хочет. Чего они все хотят. И визжала так громко, как могла. Плакала, потому что боль проникала под кожу медленно, чтобы Лиара чувствовала каждой клеточкой своего тела, как внутри все ломается снова, как по швам трещит ее душа.

Она видела окровавленное тело зверя, который был человечнее многих людей. Видела людей, которые были хуже диких, бешеных зверей. Внутри что-то перевернулось.

Мужчина раздвинул ей ноги, двое других схватили ее за руки и растянули в стороны. Четвертый стоял в стороне и продолжал курить.

Это чувство уже было знакомо Лиаре. Первый раз она познакомилась с ним в подземной лаборатории, когда ее, обнаженную, снова пристегнули жесткими ремнями к кушетке. Это был тот день, когда она неведомым образом убила всех, кто когда-то сделал ей больно.

Ей снова делали больно. Лиара укусила одного из них за ладонь, когда он бесцеремонно попытался зажать ей рот. Внутри у Лиары все кипело, она кожей чувствовала поднимающийся огонь. И этот пыл действительно был похож на полыхающий, непобедимый пожар. На стихию, которая могла смести все на своем пути.

– Да трахни ты ее наконец! – крикнул тот, кого Лиара укусила.

Его разорвало на части первым. Двое тех, что держали ее, опешили, замерли. Дерево позади и трава испачкались в крови и разорванных органах, среди которых мелькали куски одежды. Тот, что курил, дернулся назад, рухнул на землю и отполз. Выронил сигарету и что-то залепетал себе под нос. Его разорвало вторым. Голова, а следом и все остальное тело разлетелись на мелкие куски. Резкий запах ударил в нос, провоцируя новые рвотные позывы.

Лиара визжала.

Они хотели заставить ее замолчать, еще держали себя в руках. Хотели убежать, но не могли пошевелиться.

– Какого… демона…

– Да кто ты такая…

У двоих последних охотников глаза налились кровью. Изо рта, ушей и носа потекли тонкие горячие струйки. Они больше не могли дышать. На них не было видимых повреждений, но они рухнули мертвыми на землю и больше не пошевелились.

Лиара бросилась в глубь леса, не разбирая дороги.

– Сделку? – напряженно переспросила до этого молчавшая Джодера.

Она выступила вперед, скрестила руки на груди и надула губы. Предложение Аланы казалось безумным. Она почувствовала, как Джейлей предостерегающе сжимает ее плечо, словно хочет предупредить: лучше бы Джодере молчать и дальше, лучше бы не вмешиваться в разговор, который не сулит ничего хорошего.

– Сделку, – спокойно подтвердила Алана.

Она убрала со стола разбросанные документы в верхний ящик, смахнула невидимую пыль и задержала взгляд на фотографии. Кто был изображен на снимке, видела лишь Алана, но Эверлингу и Эванжелине подумалось, что смотрит она на кого-то, кого очень любит.

– И какие условия? – не выдержал Эверлинг.

Не то чтобы у них был большой выбор. Все это понимали, но никто не говорил вслух. Они доверились Селестине, и Селестина привела их к Алане. Значило ли это, что им так же следовало довериться этой внушающей опасение женщине? Эверлинг хорошо запомнил ее удар и силу, с которой она била. Как минимум Алана внушала уважение. Как максимум – страх.

Алана решила начать издалека:

– Узнав о побеге, я хотела найти вас раньше солдат, так что я искренне благодарна, что вы сами явились ко мне и упростили моим людям поиски.

Дверь бесшумно открылась, и в кабинет вернулась Этель и прошла к середине комнаты. Тенью села на край дивана, сняла черные ботинки на шнуровке и подобрала ноги под себя. Никто на нее не обращал внимания, только Джейлей невольно на мгновение повернулся и поежился. Этель напоминала птицу.

– Мне нужно, – бесстрастно и уверенно продолжала Алана, – чтобы вы помогли мне с одной сделкой. Маг разума должен будет взять под контроль мужчину по имени Джахи Мани, его досье я уже тебе показала. Всего одна подпись, и можешь его освобождать. – Алана пожала плечами, будто не было в этом ничего противозаконного, ненормального, и обратила внимание на Герсия.

Он ненавидел свою магию, хотел никогда ее не использовать, но был вынужден дать Алане согласие. Герсий сдавленно кивнул: если ему нужно было заставить просто поставить подпись, то он точно справится.

В этой просьбе – просьбе ли? – и впрямь не было ничего предосудительного, и если такова цена их свободы, то он готов поступиться собственными чувствами. В конце концов, он уже не раз задвигал свои эмоции подальше, куда-то глубоко в душу, в надежде больше никогда не доставать обратно. Но в самые неподходящие моменты они сами выбирались, напоминая о себе острыми, резкими ударами.

– Мне нужно, чтобы маг крови был рядом. На случай, если начнется бойня, – говорила Алана, смотря на Эверлинга. – Тебе не обязательно убивать их, достаточно просто вырубить или обезвредить. Не думай, я не хочу лишних жертв, даже если это мои враги. – Поясняя, она схватила печенье из тарелки со стола, съела и вытянула губы трубочкой.

Так Алана была похожа на ветреную аристократку в поисках богатого мужа, вот только каждый из них сомневался, что Алана нуждается в деньгах или в муже. Даже повязка на глазу не делала ее менее привлекательной в глазах как мужчин, так и женщин.

Эверлинг сконцентрировался на дыхании. Скольких он убил за свою жизнь? Десятки, если не сотни тех, у кого не было и шанса против него. Внутри он тонул в чем-то липком и вязком, чему не мог дать названия. Зная, что у него не было выбора, он старался не ненавидеть себя за убийства, но с радостью бы избавился от мерзкого чувства, будто у него нет права на жизнь и свободу. Будто бы он не заслужил ни тех, кто им дорожил, ни чужой помощи.

– Понял, – холодно ответил Эверлинг, уставившись в стену немигающим взглядом.

– И мне нужно, чтобы магичка света исцелила мою больную дочь, – объявила последнее условие Алана после недолгой паузы.

Все резко повернулись к ней. Эванжелина ахнула: она ожидала чего угодно, но только не этого.

– Простите? – попыталась уточнить Эванжелина в полнейшем ужасе.

Алана невозмутимо повторила.

Эванжелина, всегда использующая магию света только для вреда, слышала где-то, что давно, много веков назад, были те, кто солнечный свет использовал для лечения. Истории напоминали детские сказки о чуде, ведь это немыслимо: просто исцелить неизлечимо больных каким-то светом. Алана просила о невозможном.

Она быстро-быстро покачала головой, на глазах отчего-то выступили слезы, но Эванжелина не позволила им пролиться. Она так испугалась этой просьбы, испугалась своей магии, себя: раз она могла исцелять, почему же тогда вредила?

Джодера выдернула свою руку из хватки Джейлея и подошла к Эванжелине, обняла ее и зло зыркнула на Алану.

– Да вы рехнулись! – воскликнула Джодера, уперев свободную руку в бок.

Джейлей закрыл лицо ладонями, надеясь, что чокнутая тиранша – так он про себя называл Алану – не ударит его сестру.

Алана только усмехнулась, и в этой усмешке было что-то отчаянное. Она не стала спорить с Джодерой и добавила:

– Маги металла могут отправиться вместе с магом разума и магом крови, вы не будете там лишними, особенно если будете защищать меня и моих людей. Мы не бойцы. Из нас выходят хорошие шпионы и информаторы. Мы отлично стреляем. Но вот воинов среди нас маловато.

– Алана, послушайте, – дрожащим голосом начала Эванжелина. Она откашлялась и снова заговорила: – Послушайте, я никогда не использовала магию света в таких целях. Я даже не была уверена, что это возможно. Как я могу помочь вашей дочери?..

Ее накрывала паника. Кончики пальцев дрогнули, она вцепилась в Джодеру. Горло пересохло, сердце в груди безумно колотилось.

Алана вновь стала серьезной, лицо сделалось непробиваемым, как несколько секунд назад, и она медленно подошла к Эванжелине. Джодера хотела оттолкнуть ее, но не стала. Занесенная рука остановилась на половине пути, когда Джодера увидела глаз Аланы, полный надежды и понимания. Эванжелина вновь замотала головой, и Алана ладонями поймала ее за щеки.

– Тише-тише, ничего еще не случилось. Я предоставлю тебе всю информацию, которую нашла сама. Просто попробуй, – прошептала Алана, поглаживая Эванжелину по щекам.

Джодера не отходила от Эванжелины ни на шаг. Все остальные тоже молча наблюдали, не рискуя ни вступить в диалог, ни даже пошевелиться. Несмотря на проявленную доброту Аланы, от нее веяло опасностью и жестокостью. В чем-то она напоминала Ирмтона Пини. Пусть она не пыталась их подчинить и они в любой момент могли уйти…

– Что будет, если мы откажемся? – ляпнул Джейлей не подумав.

Алана отстранилась от уже успокоившейся Эванжелины.

– А вы хотите отказаться? – в голосе у Аланы звенел металл.

– Нет. Не знаю.

Джейлей вмиг оробел. Секундная храбрость больше не казалась ему хорошей идеей.

– Если вы откажетесь, то у вас есть два варианта. Первый: вы навсегда оказываетесь запертыми в Вороньем гнезде. Второй: вы отправляетесь прямиком на аудиенцию к королю.

Эванжелина заметно вздрогнула. Она едва начала успокаиваться, как вдруг ее снова захлестнула паника. Обычно у нее получалось держать себя в руках, так почему такая простая просьба заставила прийти в такой ужас?.. Она хотела бы помогать людям, а не вредить им. Алана давала ей эту возможность. Но обжечь кого-то намного легче, чем исцелить нанесенную рану.

– Значит, мы пленники? – поинтересовался Герсий.

Решив, что с Аланой надо говорить на ее же языке, он попытался начать переговоры. Он не знал, что Алана не вступала в переговоры, она выдвигала требования, которые либо исполнялись, либо нет. И если ее требования не хотели выполнять добровольно, то она принуждала к этому.

– Ровно до того момента, пока не согласитесь со мной сотрудничать, – с улыбкой ответила Алана.

Эверлинг рванул к Алане, замахнулся, чтобы ударить. Она быстро перехватила его руку, заломила ему за спину и заставила встать на колени.

– Смотрю, у тебя совсем нет воспитания, – хмыкнула Алана и дернула его руку на себя.

Эверлинг невольно вскрикнул, а потом змеей зашипел на Алану:

– Отпусти, недотраханная сучка.

Алана отпустила, но в ту же секунду поставила ногу ему на спину и вдавила каблуком в пол. Не удержавшись, Эверлинг впечатался лицом в ковер. Сделав попытку вырваться, он почувствовал, как Алана еще сильнее давит каблуком, и затих. Герсий метнулся к Алане, Этель метнулась к Герсию, толкнув Джейлея.

Герсий сжал шею Аланы, как до этого, но она не смотрела на него. Этель приставила к горлу Герсия тонкий нож.

Эванжелина крикнула:

– Хватит!

Джодера, отпустив Эванжелину, кинулась к Джейлею. Джейлей потер бок, в который Этель его пихнула локтем, и выпрямился.

Алана хохотнула.

Этель гневно прошептала:

– Отойди от госпожи Аланы. Немедленно.

– Все в порядке, Этель, – успокоила ее Алана, но та не спешила убирать оружие.

– Прекратите! – снова крикнула Эванжелина. – Вы хотите, чтобы мы помогли вам, а сами унижаете нас. Отойдите от Линга! Линг, прекрати кидаться на всех, кто на тебя не так посмотрел! Гер, отпусти Алану! Этель, убери нож, пожалуйста! – на одном дыхании выпалила Эванжелина.

Обычно спокойная, тихая Эванжелина произвела неоднозначное впечатление. Алана была в восторге от того, что напуганная девочка проявила характер. Эверлинг пребывал в шоке – и от того, что его поставили на колени, и от того, что Эванжелина умела кричать. Герсий вдруг ясно осознал, насколько Эванжелина права.

Джодера пискнула:

– Эва, ты в порядке?

Джейлей пробубнил себе под нос:

– Ничего себе…

Этель безэмоционально смотрела на Алану в ожидании указаний и убрала нож только после ее кивка.

Остальные тоже сделали то, о чем просила Эванжелина. Кто-то в шоке, кто-то неохотно, а кто-то с нескрываемым ликованием.

– Что ж, раз мы договорились… – как ни в чем не бывало начала Алана.

– А мы договорились? – резко перебил ее Эверлинг, разминая шею.

– Договорились!

Джодера и Эванжелина ответили ему одновременно, и обе были готовы сами броситься на него, лишь бы не дать возможности сказать что-то еще.

– Раз мы договорились, то Этель проводит вас в свободные комнаты, – ответила Алана.

Этель, заинтересованно рассматривающая нож, встрепенулась, кивнула и направилась к выходу.

Первыми за ней отправились Джейлей и Джодера, которым не терпелось отделаться от Аланы. Внутри поселилось странное чувство: они были рады, что Алана не нуждается в их силе, у них не было никакого желания сотрудничать с женщиной, во многом походившей на Ирмтона. Но еще заиграла обида: они были так слабы, что даже главе уличной банды не могли помочь.

Герсий подтолкнул Эверлинга, и оба вышли за Элберзами. Их спины были напряжены, оба думали о своей личной боли. Эванжелина проводила их печальным взглядом и устало вздохнула. Она осталась наедине с Аланой и не спешила покидать кабинет.

Они ушли из дома Селестины несколько часов назад, а по ощущениям прошло несколько дней. Солнце вовсю светило, и просторный кабинет выглядел светлее, чем был на самом деле.

– Алана, – неуверенно позвала Эванжелина. – Давайте поговорим серьезно. Меня никто толком не учил пользоваться магией. Все, что я узнала о своей силе, было либо случайностью, либо необходимостью. Я не хочу навредить вашей дочери еще сильнее. Боюсь, что моих сил будет недостаточно, чтобы… Чтобы исцелить ее. – Эванжелина выложила все, надеясь на понимание.

Алана долго молчала. Эванжелина успела сесть на диван. Она только сейчас заметила, что диван мягкий, приятный на ощупь и красивого бирюзового цвета. Эванжелине очень хотелось провести рукой по поверхности, и она не стала себя сдерживать. Улыбнулась, прикасаясь к бархатистой ткани. Кажется, в доме ее родителей в гостиной стоял похожий, но Эванжелина уже не была в этом уверена. Может, ей все приснилось? Вся прошлая жизнь с любящей, ласковой матерью, с нежным, добрым отцом? Может, она всегда жила на арене?..

Когда Алана заговорила, Эванжелина словно проснулась.

– Эва, верно? – уточнила Алана, и Эванжелина кивнула ей. – Давай я принесу тебе все, что нашла сама. Ты начнешь читать. Познакомишься с моей дочерью, ее зовут Табия. Ей девять, и она любит читать книжки. Верит в чудо и верит, что ее мать – всесильная волшебница. – На этих словах Алана улыбнулась.

Говорила она мягко и с бесконечной любовью, больше не требовала и не выдвигала условия – она просила Эванжелину о помощи.

– Можно с ней увидеться? – осторожно спросила Эванжелина. – Прямо сейчас.

Губы Аланы снова тронула добрая улыбка. Она перестала напоминать тираншу и диктаторшу, скорее усталую женщину, которая хочет спасти свою маленькую дочь. Алана кивнула.

– Никто из врачей не может поставить ей диагноз, большинство разводят руками, а те, кто пытается лечить, лечат неправильно. Табии становится хуже. Магия света – моя единственная надежда. Помоги ей, Эванжелина. Хотя бы просто попытайся. Я помогу вам в ответ, даже если у тебя ничего не получится. Но так я буду знать, что сделала все, от меня зависящее.

– Конечно, – выдохнула Эванжелина. – Идем, познакомите меня с Табией.

Они вышли из кабинета.

Табия Ренавана, девятилетняя дочь Аланы, жила в небольшой комнатке на втором этаже, которую очень редко покидала. Она была уменьшенной копией Аланы, разве что с более добрым выражением лица и двумя глазами. Черные блестящие волосы доставали ей уже до поясницы, она казалась такой худой, словно нормально не ела уже не один месяц. Эванжелина догадалась: это последствия болезни.

Шторы в ее спальне были задвинуты, Табия крепко спала в обнимку с плюшевым львенком. Эванжелина застыла в дверном проеме. Алана тихо прошла внутрь и села на край кровати. Нежно погладила дочь по волосам и поцеловала в лоб.

Табия поморщилась сквозь сон, чуть крепче прижала игрушку к себе, а потом приоткрыла глаза. Едва увидев маму, она мигом проснулась, села, отложила львенка в сторону и кинулась ее обнимать.

– Доброе утро, милая, – ласково прошептала Алана и прижала дочь к себе. – К тебе кое-кто пришла познакомиться.

Табия отстранилась, удивленно посмотрела сначала на нее, а потом выглянула и уставилась на Эванжелину. Темные глаза светились неподдельным любопытством.

– Привет! – радостно воскликнула Табия.

В эту секунду она выглядела нормальной. Если бы не худоба и неестественный цвет лица, Эванжелина ни за что не подумала бы, что Табия больна.

– Здравствуй, – улыбнулась Эванжелина и решилась зайти внутрь спальни.

Прикрыв за собой дверь, она взяла небольшой деревянный стул и поставила рядом с кроватью, а после представилась.

Табия светилась от счастья.

– Какие красивые волосы! – Она потянулась маленькой ручкой к пышным волосам Эванжелины, взяла тонкую прядь и стала внимательно рассматривать ее.

– Не более красивые, чем у тебя, – отозвалась Эванжелина.

Она пересела на кровать. Табия устроилась между ней и Аланой, смотря то на мать, то на Эванжелину с нескрываемым восторгом.

– Можно заплести тебе косички? – выпалила Табия.

Эванжелина удивленно глянула на Алану, которая непринужденно пожала плечами и сделала вид, что она тут ни при чем. Эванжелина вдруг почувствовала себя самой счастливой на свете: у нее никогда не было младшей сестры, да и подружек толком не было, кроме Джодеры, с которой они познакомились на арене и не имели возможности делать то же, что и обычные дети. За девять лет обычной жизни она не успела обрести кого-то близкого, кроме своих родителей. В груди у нее все сжалось: от радости и боли одновременно. От радости – потому что маленькой Табии было все равно, кто такая Эванжелина, ей нравились ее волосы, и, кажется, нравилась она сама. От боли – потому что она упустила время, когда девочки заплетали косички друг другу. В тот момент она училась бить так, чтобы противник больше не поднялся.

Алана сжала ладонь Эванжелины и кивнула. А после встала и тихо, не говоря ни слова, вышла из комнаты, краем глаза заметив, как Табия уже начала расчесывать рыжие волосы.

– И какие прически ты умеешь делать? – тихо спросила Эванжелина, когда дверь в спальню Табии беззвучно закрылась. – Пока самые простые. Могу заплести разные косички, с твоими волосами получится очень-очень красиво! – в радостном возбуждении тараторила Табия.

Случайно дернув расческой, девочка пискнула и начала быстро извиняться, а потом резко закашлялась и бессильно прислонилась к стене. Она тяжело задышала и приложила ладонь к груди.

Эванжелина кинулась к ней, хотела позвать Алану, но поняла, что не успеет. Помогла Табии лечь и укрыла ее одеялом. Дышать Табия стала спокойнее.

– Давай косички заплетем друг другу в следующий раз? – со слабой улыбкой произнесла Эванжелина и, дождавшись согласия Табии, продолжила: – У тебя тоже очень-очень красивые волосы, так что я с радостью поучусь у тебя делать прически. Научишь?

Табия тоже расплылась в улыбке:

– Конечно, научу.

Говорила она тихо, и по голосу Эванжелина слышала, как ей тяжело. Только помочь никак не могла. Пусть она ничего не знала о целительной магии света, пусть ни разу не применяла свою силу во благо кому-то, она обязательно попробует вылечить ее.

– Спасибо. Тогда я обязательно зайду вечером. А ты пока отдыхай, хорошо?

Эванжелина нежно погладила Табию по лбу: температура не поднималась, и она немного расслабилась.

– Посидишь со мной немного? – попросила Табия, уже засыпая.

– Конечно, посижу, – шепнула Эванжелина.

Место ожога у нее вдруг начало пульсировать, намного слабее, чем пару дней назад, но за сегодняшний день она уже успела забыть, как неделю назад сама себе сожгла клеймо, как и всем остальным. Может быть, это был последний акт насилия, который она совершила? Может быть, у нее получится излечить Табию?..

Эванжелина гладила ее по голове и понимала, что сама начинает засыпать, находясь в тепле и безопасности. Алана Ренавана по прозвищу Вороний глаз, умеющая проявлять жестокость, на деле оказалась любящей матерью, готовой на все ради дочери. Ее сложно было в этом винить, хотя откуда Эванжелине об этом знать, ведь ее собственная мать сошла с ума, узнав о силе дочери.

Алана Ренавана устала, а увидев около своего кабинета Этель, выпрямившуюся по струнке, еще и нахмурилась, понимая: что-то не так. Подошла и посмотрела на нее в немом вопросе.

– Фельдмаршал Веласкес пришел, – отчеканила Этель.

Ей явно было некомфортно находиться рядом с таким высокопоставленным человеком, который одним словом мог разрушить их жизни.

Алана положила руку на плечо Этель.

– Не переживай, все в порядке. Можешь идти, – произнесла Алана, прежде чем зайти в кабинет, и Этель быстро упорхнула.

Алана недолго постояла перед закрытой дверью. Фельдмаршал Кахир Веласкес имел дурную привычку заходить к ней в кабинет без разрешения, даже если самой Аланы там не было. Он считал себя центром если не всего мира, то как минимум Форты, после короля Иоганна. Алана фыркнула под нос недовольное «мудак» и зашла внутрь.

– Давно не виделись, дорогая Алана, – жестко поздоровался главнокомандующий Кахир.

– Я вам не дорогая, – вместо приветствия отозвалась Алана.

– Что же вы так недружелюбны, милая, – снисходительно ответил Кахир.

На губах у него заплясала наглая усмешка. Он смотрел на Алану как на живой кусок мяса, который в любой момент можно застрелить, пожарить и съесть. Она села напротив него, закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Пронзила его взглядом единственного глаза, выражая хладнокровие и отвращение.

Их отношения с самого начала не заладились, но они неизменно продолжали работать друг с другом. Кахир возвращался к Алане, потому что королю Иоганну нужен был результат, а Алана могла его дать в кратчайшие сроки. Алана соглашалась на предложения Кахира, потому что ей не нужны были проблемы с властью, а задачи, которые ставил перед ней король Иоганн, не казались слишком сложными.

– Есть два дела, – без прелюдий заговорил Кахир, не дождавшись ответа от уже разозлившейся Аланы.

– И какие же? Давайте побыстрее, фельдмаршал.

Кахир присвистнул, хотел снова прокомментировать хладнокровие Аланы, но вовремя себя остановил. Он никогда не считал, что Алана и ее Вороны могут навредить ему или короне, но злить такую женщину, как Алана, лишний раз не рисковал.

В его глазах она была сексуальной.

А еще стервой.

– Может быть, вы слышали, дорогая Алана, о взрыве в лесу неподалеку от городка Рахту. Говорят… в общем, слухи нас не интересуют. Узнайте, что это за дом, чем там занимались и есть ли выжившие. Это первое, – монотонно говорил главнокомандующий Кахир. – Второе: найдите магов, сбежавших с арены. Это задание в приоритете, – тут его голос стал холоднее и жестче, глаза сузились.

Кахир, поправив ворот военного кителя, вытащил из-за пазухи конверт и положил на стол.

Алана взяла его, открыла и вытащила пачку денег. Помахала стопкой купюр перед своим лицом, а после вернула на место со словами:

– Здесь не хватает.

– Простите? – опешил Кахир.

– Здесь не хватает. Мои услуги возросли в цене, а если вы и дальше будете называть меня «дорогой» и «милой», то цена удвоится.

– Шлюха.

– Утроится.

Кахир шумно выдохнул и сжал зубы.

– Давайте договоримся о…

– Вы должны мне втрое больше, фельдмаршал. Если вы помните, я работаю по предоплате. Когда принесете, тогда договоримся, – отчеканила Алана.

Ей ужасно надоел этот разговор. Она не всегда вела себя с ним так, иногда выдавались дни полегче, и тогда она не требовала больше. Иногда они договаривались сходу. А иногда главнокомандующий Кахир Веласкес считал себя в праве обращаться к ней панибратскими «милая» и «дорогая», и тогда Алана дерзила, лишь бы он побыстрее убрался, лишь бы перестал относиться к ней как к шлюхе.

Она бы ни за какие деньги не продалась такому, как Кахир Веласкес. Она бы вообще никому не продалась. Она заключала сделки.

Его глаза зло, нехорошо блеснули, но Кахир промолчал. Спорить с Аланой всегда было бесполезным занятием – он бы ушел ни с чем.

– Согласен. До скорого, – сдался Кахир к удовольствию Аланы.

Они пожали друг другу руки.

За дверью стоял Эверлинг Рагнар. Услышав, как фельдмаршал Кахир Веласкес направился к выходу, Эверлинг поспешно ушел в сторону лестницы, чтобы не сталкиваться с тем, кто разыскивал их по приказу короля.

Когда дверь в кабинет Аланы открылась, Эверлинг уже стоял на самом верху и старался разглядеть фельдмаршала Кахира Веласкеса, не попавшись ему на глаза.

Кахир не поднимал головы. Сухо попрощался с Аланой, неохотно опять пожал ей руку, что-то сказал. Алана ответила, но Эверлинг не расслышал слов. В груди бушевала ярость: если Алана сдаст их, если примет оставшуюся часть денег и заключит сделку с армией Форты, у них не останется шанса.

Должен ли был Эверлинг опередить Алану, договориться с ней раньше или попросту убить ее? Этот путь казался самым легким – устранить помеху, словно ее никогда не существовало. Так он делал на арене, когда выходил на бой и получал соответствующие указания со стороны Ирмтона, так он делал, когда жил на улице, но сейчас… Такое решение ощущалось неправильным.

Фельдмаршал Кахир Веласкес покинул базу Вороньего гнезда. Алана вернулась в кабинет, на одно мгновение подняв взгляд на Эверлинга.

Он бегом спустился и в абсолютном молчании зашел в кабинет следом за Аланой.

– Есть разговор.

В таких маленьких городках, как Рахту и Атрис, слухи расползались быстро. К вечеру люди судачили о том, что неподалеку от Атриса, рядом с лесом, обнаружили мертвые тела охотников. Одни были разодраны в клочья, другие – без видимых повреждений. В безымянной деревушке к югу от Атриса все бурно обсуждали эту новость, и Айлей с Дакотой то и дело переглядывались друг с другом, но вслух пока не высказывали догадок.

Нэйтан периодически выглядывал в окно, будто бы мог увидеть там Лиару, но натыкался на незнакомых людей и усаживался обратно с недовольным видом. Он краем уха тоже слышал, что говорили, но не придавал этому большого значения. Какое ему дело до того, что каких-то охотников убили в лесу, а рядом нашли застреленного волка? Мало ли, дикие звери напали. Он не думал ни о ком, кроме Лиары.

Ехали они весь день, останавливались только для покупки еды в небольшой деревушке. Таких во всей Форте было полным полно: с названиями и без, отмеченные на карте и никому не известные, с местной властью в виде еще не совсем обнаглевших или не очень богатых аристократов и без нее. Нэйтан даже не знал, что его страна такая огромная. Сейчас Форта казалась ему прекрасной: двое незнакомцев – Дакота и Айлей – помогли им с Лиарой, они по собственной воле отправились спасать его подругу, люди в деревнях и селах улыбались, некоторые что-то говорили по пути, а самые общительные приглашали на чай. Даже местные аристократы из небольшого поселения Литта предложили им свою помощь – подсказать дорогу, дать немного еды. Но потом заикнулись – так, между делом, увидев заголовок на газете, – что всех магов пора бы изничтожить, и Айлей вежливо отказался.

К вечеру они уже подъезжали к Атрису.

– Мы на месте, – сообщил Айлей, когда повозка остановилась.

Дакота вышла, огляделась и уперла руки в бока. Последний раз они с Айлеем заезжали в Атрис больше десяти лет назад, чтобы вывезти девочку-подростка, чья магия оказалась настолько сильной, что скрыть ее никак не удавалось, а девочка никак не могла научиться ее контролировать. Рядом с ней весь металл то сжимался, то дергался, а однажды каким-то образом взорвался. Они тогда очень спешили, боялись не успеть, но в итоге девочку удалось отправить в Индарру. Насколько знала Дакота, девочка решила стать солдаткой армии Индарры.

Солнце уже скрылось, вход в город освещался несколькими фонарями, один из которых постоянно потухал и снова загорался. Айлей спрыгнул с повозки и потянулся. Ни забора, ни ворот. Такие города редко огораживались стенами, и, насколько знал Айлей, в Форте такая ограда есть у Партума и Оклиона, второго по величине города.

– Судя по слухам, трупы нашли где-то неподалеку. – Дакота повернулась в сторону леса, всматриваясь в чащу.

Она щурилась, словно могла там что-то разобрать, но уже было слишком темно. Дакота сделала несколько шагов, но остановилась после окрика мужа.

– Не ходи туда одна. Вдруг это правда дикий зверь, – недоверчиво проговорил Айлей.

Нэйтан шел позади. Неприятное чувство дискомфорта заставляло его постоянно ежиться, как от холода. Он никогда и подумать не мог, что от отсутствия Лиары ему будет так плохо. Он ни на что не обращал внимания, ничего не видел и не слышал. Старался придавать значение тому, что происходит вокруг, искренне пытался вникнуть в суть убийства охотников, но информация ускользала.

– Мы идем в Атрис? – безжизненно спросил Нэйтан.

Он зевнул и вдруг понял, что ужасно хочет спать. Дорога, постоянное напряжение, незнание и непонимание доводили до крайней степени усталости. Нэйтан с радостью рухнул бы прямо на землю в том месте, где стоял, но навязчивая мысль отыскать Лиару заставляла вытаскивать из себя остатки сил.

– Идем-идем, не переживай, – с заботой в голосе откликнулся Айлей. – Найдем мы твою Лиару.

Лиара никогда не была «его», скорее они были друг у друга, но друг другу не принадлежали.

– Тогда вперед. Повозку тут оставляете? – грубее, чем хотелось и чем следовало, ответил Нэйтан, но сразу же прикусил себе язык: будь здесь Лиара, она бы начала ругаться.

Но Лиары рядом не было, и у Нэйтана от этого осознания внутри все скрутилось еще сильнее. На секунду ему даже показалось, что скоро его стошнит. Не стошнило. Он всего лишь еще раз зевнул, и буря внутри как-то сама по себе улеглась.

– Вы отправляйтесь в приют, а я пойду к лесу, – вдруг огорошила их Дакота. Затянув волосы потуже, она вытащила из повозки накидку и закуталась. – Я знаю, что ты хочешь мне сказать, Айлей, – сразу же добавила она и вскинула руку.

Айлей действительно хотел возразить: идти одной в лес, где только утром нашли четыре трупа, было по меньшей мере опасно, несмотря на то, что Дакота владела магией природы и хорошо понимала диких зверей.

– Это слишком… – начал Айлей.

– …опасно, – закончила за него Дакота и улыбнулась. – Знаю. Но слухи довольно странные. Это непохоже на нападение волка или медведя. Если двоих растерзанных действительно могло убить животное, то тех, кто просто упал замертво, – нет. Это либо отравление, либо магия крови. Девочка не умеет управлять своей силой. Кто знает, чем это могло обернуться?

Айлей понимал, что Дакота права. В таких моментах ее интуиция ни разу не подводила. Он был вынужден согласиться, хоть ему совсем не нравилась идея отпускать жену одну. Конечно, Дакота могла постоять за себя, удар у нее был поставлен хорошо, а звери понимали ее с первого взгляда, но в таких ситуациях всегда существовало множество «но».

– Ты уверена, что это хорошая идея? – напоследок спросил Айлей.

Нэйтан, не дожидаясь, направился к фонарям, обозначавшим вход в Атрис.

– Уверена, – выдохнула Дакота и развернулась к лесу.

Айлей вернулся в повозку и погнал лошадей в противоположную от жены сторону. Они с Дакотой занимались спасением магов-беженцев уже не первый год, и страх и мандраж давно поубавились. Не ушли насовсем, не исчезли, просто пристроились где-то в самом потайном уголке души и иногда напоминали о себе. Айлей, будь его воля, никогда бы не отпускал Дакоту от себя. Будь ситуация более благоприятной, Айлей не связался бы с принцем-изгнанником, чудом избежавшим смерти и очутившимся в соседней спокойной Индарре. Но когда в любую секунду их с женой могли поймать и приговорить к смертной казни за то, что они родились, Айлей не мог оставаться в стороне и ждать.

Холодный ветерок немного приводил в чувство. Улочки по большей части пустовали, редкие прохожие неспешно прогуливались – кто до магазина, кто домой, кто без особой цели. С виду городок жил спокойной жизнью, люди никуда не торопились, о чем-то говорили и улыбались. Айлей выдохнул, расправил плечи и догнал Нэйтана, который уверенно шел вперед, не оборачиваясь, не обращая внимания ни на дома, ни на прохожих.

Нэйтан боялся узнать кого-то. Боялся встретить кого-то из прошлой жизни, столкнуться с теми, с кем когда-то делил и крышу, и еду. Не все дети из приюта покидали Атрис, многие оставались и были довольны тихой, размеренной жизнью. Нэйтан сам никогда не хотел перебраться в шумный Партум или вычурный Оклион, да и Лиаре, как ему думалось, хватало этих маленьких улиц и знакомых невысоких домов. Он знал каждый закоулок этого города.

– Запрыгивай, – позвал Айлей.

Нэйтан вздрогнул, но принял такой вид, словно не его сердце только что совершило тройное сальто, а после уселся рядом с Айлеем.

– Нам туда, – хмуро произнес Нэйтан и указал на восток.

Приют имени святой Монифы располагался чуть в отдалении. Трехэтажное здание хоть и выглядело обветшалым, но для Нэйтана даже спустя время по-прежнему излучало уют. На первом этаже и в нескольких комнатах на втором горел свет. Нэйтан сжал руки в кулаки, все нервы натянулись как струна.

Воспоминания накатывали постепенно: их первая встреча с Лиарой. День, когда они первый раз поссорились. Тогда воспитательница Фрайда отругала обоих, потому что вели они себя отвратительно. Вернее, Нэйтан повел себя ужасно, накричав на Лиару и толкнув ее так, что она упала. Он извинялся потом целую неделю, а скромная, тихая Лиара боялась к нему подойти.

Нэйтан вспомнил, как они нашли трехногого щенка. Принесли его в приют, прятали в спальне, но воспитательница Фрайда заметила щенка меньше чем через три часа. Нэйтан думал, что она будет расстроена. Лиара надеялась, что они его оставят. Она тогда оказалась права, щенок прожил в приюте четыре с половиной года, но потом куда-то убежал.

Нэйтан вспомнил, как рассказывал Лиаре про его первый секс с соседской девочкой по имени Карла. Ему было шестнадцать, Карле – семнадцать. Родители девочки пришли в приют, ругались на паршивца, который совратил их милую, благочестивую дочурку. Нэйтан пытался объяснить, что их милая, благочестивая дочурка сама предложила ему себя и ни о каком изнасиловании и речи идти не могло.

Когда Карла пришла по просьбе воспитательницы Фрайды, которая всегда верила своим воспитанникам и всегда знала, врут они или нет, она потупила взгляд, пристыженно опустила голову и сказала:

– Я говорила ему нет! Он не слушал меня, прижал к стене и… – Карла всхлипнула, смахнула слезы и продолжила дрожащим голоском: – Я не хотела. Когда мы познакомились, он был таким милым и обходительным. Мне нравилось общаться с Нэйтаном, но потом… – Она разрыдалась.

Отец Карлы хотел ударить Нэйтана, но воспитательница Фрайда прижала его к себе и зло зыркнула на мужчину.

– Я обещаю вам, что Нэйтан будет наказан. Но вам бить своих воспитанников я не позволю, – строго сказала Фрайда, положив ладонь на голову Нэйтану.

Он тогда быстро выбрался из ее объятий и жутко разозлился, не понимая, за что и как она собирается его наказывать.

Родители Карлы еще некоторое время ругались с Фрайдой: отец кричал то на саму Фрайду, то на Нэйтана, а мать обнимала и успокаивала Карлу.

Когда они ушли, воспитательница Фрайда грозилась наказать Нэйтана, но в итоге просто попросила в следующий раз поступать разумнее и думать, прежде чем распускать руки и снимать штаны перед девушкой. Нэйтан злился, фырчал и весь следующий день не разговаривал с Фрайдой, но к вечеру смягчился и пошел извиняться. Как родители Карлы узнали об этом происшествии, Нэйтан не был в курсе до сих пор.

Айлей остановил повозку в нескольких метрах от дома, но не торопил Нэйтана, позволяя собраться с мыслями. На улице у входа спал взрослый черный пес, Нэйтан чудом увидел его, заметив легкое виляние хвоста, и слабая улыбка тронула его лицо. Интересно, как давно он жил здесь?

Единственное, что изменилось, это деревянная вывеска. Она исчезла, оставив после себя торчащую из земли поломанную деревяшку.

– Айлей, – тихо, напряженно позвал Нэйтан. – Я не… – он запнулся.

Вдруг резко захотелось пить, Нэйтан кашлянул, но больше не заговорил, потому что не мог подобрать слов. Это чувство не было похоже на страх или волнение: он провел в этом доме почти всю свою жизнь, каждый день благодарил все высшие силы, что вместо холодной улицы оказался именно здесь, но, вернувшись после двух лет, проведенных в лаборатории-тюрьме, оробел.

– Все в порядке. – Айлей ободряюще сжал его плечо. – Зайти вместе с тобой?

Его голос, уверенный и твердый, внушал уверенность и твердость Нэйтану. Он искренне благодарил Айлея за то, что тот не жалел его, не пытался поддержать и подтолкнуть к действиям, а просто давал время прийти в чувство, взять себя в руки и выражал готовность сделать так, как ему будет комфортнее.

Нэйтан кивнул:

– Если тебя это не затруднит.

Он снова откашлялся.

Айлею было непривычно видеть грубого, хамоватого Нэйтана таким притихшим, но он понимал его и не хотел давить.

Наконец Нэйтан сошел с повозки и направился к входу. Айлей пошел следом и остановился за спиной. Нэйтан нажал на звонок, отошел на шаг. Хотелось убежать, сердце быстро-быстро застучало, а зубы стиснулись сами собой.

За дверью послышалось копошение, детские голоса, спрашивающие, ждут ли они кого-то или гости нежданные, ласковый голос воспитательницы Фрайды, ничуть не изменившийся за прошедшее время. Нэйтан почувствовал, как глаза защипало.

– Не могу… – шепнул Нэйтан.

Дверь вдруг распахнулась, и к ним вышла воспитательница Фрайда.

Дакота ступила на границу леса. Темнота и тишина деревьев не пугали и не отталкивали. Иногда она думала, что с легкостью могла бы поселиться в лесу, построить там дом и варить лечебные снадобья. Этого бы с лихвой хватило для гармонии с собой и с миром. Но оставить множество магов на произвол судьбы в чудовищной стране, где таким, как она, не позволялось даже рождаться, она не могла. Думать только о собственном благополучии для Дакоты было недопустимым.

Из кустов вышли два серых волка. Сели напротив и вильнули хвостами. Первый склонил голову набок, второй прижал уши. Дакота посмотрела в глаза одному, потом другому. Она любила волков больше собак. Они однолюбы, как и кошки. Она считала, что собаки виляют хвостом перед всеми, кто к ним добр. Дакота знала, что, вероятно, она не права, но ничего не могла с собой поделать.

Она присела и склонила голову перед волками. Звери подошли, и один ткнулся носом ей в лицо. Этого никто никогда не должен был видеть. Если кто-нибудь когда-нибудь это увидит, ее сожгут заживо. Или расстреляют – Дакота не была уверена.

Быстро отогнав угнетающие мысли, она погладила волков. Жесткая шерсть приятно кольнула ладони, и Дакота невольно улыбнулась. Один волк вскочил на ноги и отбежал в сторону, а потом выжидающе посмотрел на Дакоту. Они поняли, зачем она пришла. Они знали, куда ее вести.

Дакота шепнула:

– Спасибо. – И направилась следом за волками.

Один шел впереди, второй – рядом с Дакотой. Они вели ее в самую чащу. Непроглядная тьма не напрягала, а волки рядом казались преданнее и вернее любых псов. Когда-то давно, когда они еще не встретились с Айлеем и не занялись помощью магам-беженцам, она мечтала о тихой, спокойной жизни где-нибудь в таком месте. Не здесь, не в Форте – Дакота тоже мечтала бежать из страны, где с самого рождения ей было опасно даже дышать.

Один из волков хвостом обволок ее ногу, она опустила взгляд, а после посмотрела туда, куда смотрел зверь. Они привели ее к небольшой поляне. В ночи Дакота с трудом могла понять, был ли кто-то живой на ней, и, несмотря на то что глаза уже привыкли к темноте, она щурилась в надежде увидеть больше. Волки сели по обе стороны и ждали.

Дакота прислушалась: раз не могла увидеть, она пыталась услышать. Легкий ветерок, редкие сверчки и чье-то быстрое, тяжелое дыхание. Откуда оно доносилось, Дакота не разобрала; просто пошла вперед, надеясь, что, кроме нее, волков и кого-то напуганного, здесь больше никто не водится.

Звуки затихли, волки бесшумно следовали за ней. Дакота всматривалась в темноту, оглядывалась по сторонам до тех пор, пока не приметила небольшое светлое пятно – волосы Лиары, короткие, волнистые, но даже в темноте слишком светлые, чтобы остаться незамеченными.

Она поспешила к ней, сжавшейся около дерева и густых кустов. Лиара смотрела на Дакоту загнанным зверем, вся дрожала и тихо плакала. Из горла вырвался то ли стон, то ли вой, Лиара зажала себе рот ладонями. Дакота опустилась на колени и потянула руки, медленно, аккуратно, словно боясь спугнуть Лиару, боясь навредить.

– Нет, – сквозь плач и сжатые зубы простонала Лиара и отодвинулась назад, оказавшись закрытой ветками.

Шиповник расцарапал ей лицо, несильно и небольно. Лиара всхлипнула. В любой момент она могла навредить Дакоте, любому, кто к ней приближался, и только диких зверей она не боялась. Волки внушали уверенность и спокойствие, но сейчас, в момент, когда в голове все перемешалось, а ясность сознания испарилась, будто никогда ее и не бывало, Лиара не знала, что творит. В голове было пусто, ни одной мысли, за которую можно зацепиться.

Она вскинула руки перед собой, мысленно выстраивая между собой и Дакотой стену, и повторяла про себя: «Не навреди ей, только не навреди ей!»

Дакота зашептала:

– Тише, дорогая, тише, все в порядке. Не бойся. Я не сделаю тебе больно.

– Знаю, – глубоко вдохнув, выпалила Лиара.

Голос так дрожал, что в любой момент мог сорваться на рыдания. Слезы безостановочно текли из глаз. Дрожь усилилась, стоило Дакоте подползти чуть ближе. Уж лучше иглы шиповника, чем смерть женщины, которая ее спасла, – так подумала Лиара, когда рука Дакоты оказалась совсем близко.

– Позволь мне… – Дакота коснулась ее щеки, вытерла слезу и убрала волосы за ухо.

– Уходите… – тихо провыла Лиара.

Волки улеглись рядом, один заскулил.

– Без тебя я никуда не уйду, – спокойно говорила Дакота и гладила Лиару по голове. – Тебе нужно успокоиться. Ты в безопасности. Айлей и Нэйтан сейчас должны быть в вашем приюте. Я думаю, они уже добрались. Мы договорились встретиться там. Но сначала тебе нужно успокоиться, дорогая.

Дакота продолжала говорить, тихо, монотонно, так чтобы Лиара хоть немного пришла в себя и начала нормально дышать. Она повторяла одни и те же вещи – вовсе не потому, что Лиара не слышала, а потому, что это помогало девушке сосредоточиться на ее голосе и взять себя в руки.

Волки терпеливо ждали.

Когда Лиара перестала дрожать и дергаться от каждого движения, Дакота подсела еще ближе и приобняла ее за плечи.

– Кто я такая? – шепнула Лиара, втайне надеясь, что ее не услышат.

Но Дакота слабо улыбнулась и погладила ее по плечу. Мягко притянула к себе, и Лиара невольно положила голову ей на плечо. Лес вдруг замолчал. Две магички природы, две женщины, говорящие с животными, вдруг подчинили себе необъятный, беспросветный лес.

Волки подползли к ним и улеглись с двух сторон, как стражи, готовые в любой момент броситься на их защиту. Но Лиара больше не хотела их заступничества, страшась вновь увидеть, как, оберегая ее, волки погибнут.

– Ты – это ты, – так же тихо ответила Дакота. – Неужели нужно какое-то определение?

– Я не об этом, – ответила Лиара, и голос прозвучал уже более уверенно.

Подняв голову, она решительно посмотрела на Дакоту.

– Кто я такая? Какой магией владею? И почему… почему я не могу… не понимаю как. Я не хотела их убивать, не хотела им вредить. Я просто… Они убили его. Пристрелили, вот так просто. Зачем? Почему… Как я это сделала? Я не… Не понимаю, что со мной! Такого никогда не было, слышите? Я никогда не владела магией, воспитательница Фрайда подтвердит это! Она скажет вам, что я никогда… никогда не была… – Лиара снова начала плакать.

Дакота вновь притянула ее к себе, но Лиара вырвалась. Начиналась истерика. Глаза заволокло слезами, она не могла больше себя контролировать. Несвязно продолжала говорить, заливаясь слезами. Лиара закрыла лицо и разрыдалась в голос, больше не в состоянии вымолвить ни слова.

Волки тихо заскулили вместе с ней. Сверчки вновь запели, жуткая лесная тишина вдруг резко прекратилась – так же резко, как и началась. Сильный порыв ветра наверняка сбил бы обеих с ног, если бы они стояли, но так Дакота всего лишь снова притянула Лиару к себе. Она не сопротивлялась. Не имея сил больше ни говорить, ни вырываться, Лиара просто плакала так громко и протяжно, что у Дакоты невольно сжималось сердце.

Она за свои сорок с лишним лет помогла многим, но таких рыданий не слышала никогда.

Покачивая Лиару, как маленькую, она гладила ее по волосам и шептала на ухо успокаивающие слова, обещала, что все будет хорошо, что она научится всему и обязательно поймет, как использовать силу. Что совершенно не нужно переживать из-за того, что она теперь магичка. Что Нэйтану она нужна любой, а им с Айлеем абсолютно все равно, владела она магией раньше или нет.

Дакота шептала многое не для того, чтобы Лиара перестала плакать, а для того, чтобы наконец поняла: она не одна.

А еще для своего собственного успокоения.

Дакота поцеловала Лиару в макушку.

Один волк положил голову на колени Лиаре, второй – на колени Дакоте. И Лиара не удержалась от слабой улыбки сквозь рыдания, а после положила ладонь зверю на лоб.

Волки были верными союзниками и преданными друзьями.

Жаль, они были бессильны против людей с ружьями.

Она ахнула и пошатнулась, увидев на пороге мальчика, которого вырастила и который пропал два года назад. Полная женщина с округлыми чертами лица и добрыми глазами стояла как вкопанная и удивленно смотрела на Нэйтана, не моргая. Она то открывала, то закрывала рот, хотела что-то сказать, но слова застряли в горле, не желая выбираться наружу. Большие карие глаза наполнились слезами.

Нэйтан испугался. Он всегда боялся, когда люди начинали плакать. Первое время в лаборатории он сходил с ума от слез Лиары и незнакомых людей. Он цепенел, переставал дышать и больше всего на свете желал исчезнуть.

– Только не плачьте! – выпалил Нэйтан прежде, чем успел подумать.

Фрайда все же расплакалась, стоило Нэйтану заговорить, и кинулась его обнимать.

Айлей молча стоял в стороне, давая им время поприветствовать друг друга без лишних расспросов и недоумения.

Обнимались они долго, и Айлей уже был готов тактично дать о себе знать – поднес руку к лицу, чтобы кашлянуть, но тут услышал голос Фрайды:

– Добрый вечер.

Она вытерла слезы и немного нервно улыбнулась. Пропавшие без вести дети возвращались не каждый день, и внутри она дрожала от эмоций и нетерпения узнать, что произошло.

– Меня зовут Фрайда. Вы можете пройти внутрь.

Она жестом позвала за собой. Нэйтан растерянно обернулся на Айлея и зашел в до боли знакомый дом.

Дети сидели в кухне за столом и лениво ужинали, то и дело поворачиваясь к выходу. Интерес усиливался с каждой минутой: гости к ним приходили редко, тем более в такой час. Когда в кухню зашла Фрайда, а следом за ней Нэйтан, кто-то выронил ложку, кто-то вскочил со стула, а кто-то просто ахнул.

Айлей топтался сзади, не торопясь заходить, но, когда Нэйтан снова к нему повернулся, ища поддержки, подошел ближе и с улыбкой помахал детям рукой в знак приветствия. Двое мальчишек лет десяти удивленно с ним поздоровались, но остальные промолчали.

– Нэйтан?.. – ошарашенно позвала его девочка с двумя косичками.

Ее звали Моника, ей было уже двенадцать лет, и она обожала Нэйтана и Лиару.

Фрайда не знала, что говорить и как объяснить внезапное появление Нэйтана с незнакомым мужчиной. Не рисковала что-то спрашивать сама, вообще едва ли могла нормально думать.

Она спросила:

– Не хотите с нами поужинать?

– С удовольствием, – хриплым голосом ответил Нэйтан.

Он мельком посмотрел на Монику и сглотнул ком в горле. Что-то в ней переменилось. Он очень сомневался, что сможет сейчас есть, но сел за стол на свободный стул и только понял, что детей стало в разы меньше. Оглядев всех еще раз, вдруг не обнаружил среди них тех, с кем два года назад дружила Моника, и еще нескольких, совсем маленьких.

Когда Фрайда поставила перед ним тарелку с кашей, Нэйтан коснулся ее запястья и выдавил из себя неоднозначное:

– Где?..

Она сразу его поняла.

Айлей зашел в кухню и прислонился спиной к стене. Мальчишка лет десяти выскользнул из кухни и в скором времени вернулся с еще одним стулом, а потом сходил за вторым, чтобы хватило на всех. Потянул Айлея за рукав и указал на принесенный стул, а после вернулся на свое место.

– Аманду забрали в новую семью. Очень хорошие, благородные люди, только ребенка никак не могли зачать, – грустно вздохнула Фрайда.

Айлей сел на предложенный ему стул, но от еды вежливо отказался. Тогда мальчишка подсунул ему шоколадную конфету из вазы посередине стола. От этого Айлей отказаться не смог.

– А остальные? – хрипловатым шепотом спросил Нэйтан, уже зная, какой ответ получит.

Он не хотел этого слышать. Не хотел знать.

Фрайда устроилась рядом.

– Тебе нужно поесть, Нэйтан, – снисходительно ответила она, и Нэйтан резко ударил кулаком по столу.

Дети вжались друг в друга, испугавшись такой внезапной перемены. Моника потянула к нему свою маленькую ручку, хотела что-то сказать, но Фрайда ее опередила:

– Майло заболел и умер, врач слишком долго не приходил. Я делала все, что могла, но этого оказалось недостаточно. София, Эскер, Вэнс и Анка пропали без вести. Полиция, конечно, приняла мое заявление, но… уже больше года нет никакой информации.

Фрайда не хотела говорить об этом, но рассерженный взгляд Нэйтана убедил ее лучше любых слов.

Айлей потрепал по голове мальчишку, который не спускал с него восторженного взгляда, и поблагодарил за «очень вкусную и самую шоколадную конфету».

Моника сползла со стула и подошла к Нэйтану, обняла его за шею и легко и по-детски поцеловала его в щеку. Нэйтан усадил ее к себе на колени – раньше она любила так делать, но, когда ей исполнилось десять, вдруг заявила, что уже слишком взрослая. Сейчас она не возражала. Русые косички стали длиннее, а сама Моника – выше. Он обнимал ее и думал, что Моника была ему младшей сестренкой, – когда она только попала в детский приют, ей было лет шесть.

Нэйтан рассматривал, как изменилась Моника, и игнорировал, как внутри все переворачивается. Он знал, куда пропали дети. Догадывался, почему их никто не нашел. Был уверен, что их вообще не искали. Ураган, поднимающийся внутри, был таким сильным, что в какой-то момент он дернул рукой. Моника удивленно посмотрела на Нэйтана.

– Ясно, – буркнул он в ответ, понимая, что нужно хоть что-то сказать.

Для приличия он съел несколько ложек, когда Моника вернулась на свое место. Дети начали перешептываться, кто-то вновь смеялся. Айлей не вмешивался и наблюдал, а десятилетний мальчишка подсунул ему еще одну конфету. Моника, заметив это, отчего-то обрадовалась и пододвинула всю вазу ближе к Айлею.

– Нэйтан, – позвала его Фрайда. – Ты расскажешь, что с тобой случилось?

– Скоро сюда придут Лиара и Дакота. Дакота – жена Айлея. – Нэйтан указал в сторону Айлея. – Извините, я не успел вас представить. Айлей и Дакота помогли нам с Лиарой.

Фрайда пожала руку Айлею и искренне поблагодарила его. А потом Нэйтан спросил, как они жили все это время, и дети наперебой заговорили.

Первое, что почувствовала Алана, едва Эверлинг зашел в ее кабинет, – онемение. Все тело вдруг стало свинцовым, перестало слушаться. Она не могла двигаться, только говорить. Метнула на него разъяренный взгляд, но сделать ничего не смогла. Когда он успел применить магию? Алана не считала Эверлинга сильнее себя, но в момент, когда ее полностью обездвижили, на секунду пожалела, что сказала ему об этом в лицо. Не стоило злить убийц. Алана это знала, но отчего-то в Эверлинге, несмотря на все принесенные им смерти, убийцу не видела.

Эверлинг сел на диван и позволил сесть Алане. Она резко опустилась на кресло за столом, цокнув языком в знак протеста. Такое обращение Алану приводило в бешенство, и скрывать свое отношение она не собиралась.

– Ты видел Веласкеса, – изрекла Алана.

Ей следовало быть осторожнее. С такими, как Эверлинг, шутки плохи. Одно неверное слово, и она распрощается с жизнью.

– Видел, – подтвердил Эверлинг.

Она слышала, что он с большим трудом старается держать себя в руках, старается не сорваться и не поднимать шум. Старается ей поверить. Окажись Алана на его месте, уже разнесла бы весь кабинет. Владей она магией, уже бы пролила кровь. В эту секунду Алана начала уважать Эверлинга чуть больше.

– И ты думаешь, что я сдам вас королю Иоганну, – продолжила Алана как можно более сдержанно.

– А это не так? Не такой был у тебя план?

Его спокойствие трещало, рвалось, рассыпалось. Он сжал кулаки, выдохнул. Он очень хотел врезать Алане по лицу, но уговаривал себя этого не делать. Алана принадлежала тому типу женщин, на которых опасно поднимать руку.

– Нет, не такой, – коротко ответила Алана.

Злить Эверлинга еще больше она не хотела, но ей казалось, будто от ее ответов и сдержанности мало что зависит.

Он посмотрел на нее со злостью. Зеленые глаза потемнели от ярости, зрачки расширились. Алана поджала, а потом облизала губы.

Эверлинг резко поднялся и впечатал голову Аланы в стол. Не сдержался. Рамка с фотографией упала. Алана почувствовала, что тело снова принадлежит ей, и быстро вскочила на ноги. Кресло отодвинулось, с треском упало на пол, и Алана вцепилась в запястье Эверлинга ногтями. Он поморщился, но в ответ только сильнее сжал ее волосы и заставил выйти из-за стола. Оттолкнул и вжал в стену, надавив на спину достаточно сильно, чтобы она не пыталась освободиться.

Дыхание сбилось у обоих. Алана усмехнулась и прищурила единственный глаз. Тонкая струйка крови со лба стекла прямо на него, и видеть стало труднее.

– Сучка ты драная, – прошипел Эверлинг. – Думаешь, я поверю тебе?

– Тебе бы научиться не бросаться на людей, боец. В реальной жизни это умение может пригодиться.

Алана вскрикнула, когда Эверлинг рывком сильнее вжал ее в стену.

Дверь распахнулась.

– Я разберусь без тебя. – Он ослабил хватку, понимая, что Алане уже стало нечем дышать.

Она облегченно выдохнула и немного расслабила плечи.

В кабинет ворвались шестеро людей в черной одежде. Среди них Эверлинг разглядел миниатюрную Этель, у которой сверкали глаза. Все держали в руках оружие – кто пистолет, кто револьвер, кто ружье. И все целились в него.

Он знал, что поступал неправильно. Знал, что Эванжелина упрекнула бы его, будь она здесь. Знал, что Джодера и Джейлей смущенно промолчали бы. Знал, что Герсий только разочарованно посмотрел бы на него, и разочарование в его глазах сразило бы Эверлинга сильнее любых упреков.

Эверлинг ослабил хватку, но не отступил.

– Пусти Алану.

Это прошипела Этель.

Она вздернула руку, наставив револьвер на Эверлинга, и сделала шаг вперед. Палец твердо лежал на спусковом крючке, готовый мгновенно спустить механизм в любой момент.

– Отойди от нее.

Голос Этель как-то изменился: стал тверже, увереннее, в нем зазвенела сталь. Такой голос совершенно не подходил девочке.

Но, несмотря на внешность, Этель не была слабой, напомнил себе Эверлинг и отошел на два шага от Аланы. Все же спорить с Воронами, когда его в любой момент могут подстрелить, было не лучшей идеей.

В коридоре послышались шаги и знакомые Эверлингу голоса.

Алана быстрыми движениями вытерла кровь, но на губах у нее плясала довольная усмешка.

– А вы явно не так просты, как кажетесь.

Эверлинг принял это за комплимент, почувствовал удовлетворение. Направленные на него дула никуда не делись, каждая Ворона была готова его убить, стоило Алане сказать. Но она не говорила.

Дверь в кабинет вновь открылась. Боковым зрением Эверлинг заметил Джейлея и Джодеру, удивленных и взлохмаченных. Позади них стоял Герсий и в упор смотрел на Эверлинга, молча спрашивая: «Что ты опять тут устроил?»

Упрекать Герсия было не в чем, в конце концов, это Эверлинг всегда творил беспредел, что на арене, что, как оказалось, вне ее. Кое-как он успокоился – не до конца, чтобы сесть и спокойно поговорить, но достаточно, чтобы больше не нападать на Алану.

Она отряхнула одежду, хотя пыль на нее не могла попасть: кабинет был чистым. А потом вернулась за стол, словно ничего не произошло, и сказала:

– Вы все свободны. – Алана кивнула Этель. – Можете идти.

Этель хотела возразить, но Алана вскинула руку: она не хотела лишних разговоров, не хотела вопросов и ответов. Этель нахмурилась, но послушно направилась к выходу. Остальные пятеро Ворон – следом за ней.

– Теперь ты готов меня выслушать? – деловито поинтересовалась Алана.

Эверлингу не хотелось признавать своих ошибок, у него вообще с признаниями всегда было очень тяжело. Но он согласился, и Алана указала ему на диван. Посмотрела на Джодеру и Джейлея, столкнулась взглядом с Герсием и жестом их тоже пригласила зайти.

Когда все четверо расселись на два диванчика, Алана заговорила:

– Я не собираюсь выдавать вас Веласкесу. От вас я получу то, что нужно, а армии дам ложный след. Я уже делала так, когда они искали тех, с кем мне выгоднее сотрудничать, нежели воевать. Проблема в том, что…

– Что вы не можете отказать армии и королю? – закончил за нее Герсий.

– К сожалению, – неохотно подтвердила Алана. – Мне не впервой обманывать Веласкеса. Даже мои шпионы иногда могут ошибиться.

– И сколько раз они могут ошибиться перед королем? – спросил Герсий.

Все посмотрели на него, даже Эверлинг, больше всего не желавший сейчас встречаться с Герсием взглядом. На что он намекал, все поняли. Никто не произнес этого вслух.

– Лучше бы ни разу, – серьезно ответила Алана. – Но еще одну ошибку он мне простит.

– Почему мы должны вам верить? – наконец вклинился Эверлинг.

Джодера и Джейлей одновременно опустили головы. Они вообще-то тоже об этом думали, но сошлись на том, что выбора у них нет, а предложение Аланы – наилучший выход из ситуации. К тому же цена за ее помощь оказалась не такой высокой, как могла.

Алана пожала плечами.

– Потому что, если бы я хотела вас сдать, солдаты Форты уже были бы здесь во главе с фельдмаршалом Веласкесом. Они бы уже поставили вас на колени и надели наручники. И вели на казнь или чего похуже.

Алана не представляла, что им грозило в случае, если Кахир Веласкес сможет выйти на след и найдет их. Алана не хотела это представлять и не хотела знать.

– Неубедительно, – только и ответил Эверлинг.

Он уже открывал дверь, чтобы выйти, как Алана дала ему еще одну причину:

– Жизнь моей дочери важнее, а ваша подруга может помочь. Хотя бы попытаться. Это убедительно?

Он остановился, чуть повернул голову вбок, хотел ответить, но не смог подобрать нужных слов. И вышел.

Герсий был готов извиниться за Эверлинга, но вдруг понял, что сам не может сформулировать мысли. Как вообще можно просить прощения за другого человека? Пусть Герсий знал каждую эмоцию Эверлинга, уже давно изучил все его движения, взгляды, но даже так не всегда мог его понять. Сейчас в нем бился страх довериться незнакомке и болезненное желание спасти их всех, но ни в коем случае никому не показать растерзанной привязанности. Герсий знал, что Эверлинг годами убивал в себе чувство вины, препарирующее его совесть, но ничем не мог помочь.

Джодера встала, чуть не упав на ровном месте, и неловко улыбнулась, заметив на себе внимание Аланы. Джейлей, поддержав сестру за локоть, пробубнил неразборчивое «извините» и «спасибо».

Когда Алана осталась одна, она вяло собрала волосы в лохматый пучок и открыла папку с досье Джахи Мани.

– Если ты хочешь мне что-то сказать, то говори, – без прелюдий бросил Эверлинг Герсию, когда они оба оказались в коридоре и направились к лестнице.

Джодера и Джейлей шли чуть позади, оглядываясь на шестерых Ворон, все еще настороженно провожающих взглядами Эверлинга, будто бы ожидали его следующего нападения и хотели вновь достать оружие и прицелиться в голову. Эверлинг не удостоил их своим вниманием, мысленно посчитав их пустым местом.

Герсий не отставал ни на шаг и пытался прикрыть раздражением печаль. Эверлинг ощущал его грусть на себе. Не так, как Герсий чувствовал чужие эмоции, скорее, Эверлинг просто хорошо знал его и понимал, что Герсию достаточно просто находиться рядом.

– Хочу сказать, что твоя несдержанность нас погубит, – в противовес своим словам и чувствам произнес Герсий невозмутимо.

– Нет, это не то, что ты хочешь мне сказать, – не согласился Эверлинг.

Они поднялись на второй этаж.

– Ты идиот.

– Это уже больше похоже на правду, – холодно согласился Эверлинг.

Герсий внутренне содрогнулся от его тона, так похожего на тот, которым ему отдавал приказы герцог Валентин Вилфорд. Быстро отогнал непрошеные мысли и вновь заговорил с Эверлингом, который никогда не хотел выслушивать нотации:

– Думаешь, я доверяю ей? Думаешь, меня не терзают сомнения, что она в любой момент подставит нас? Линг, мы не можем сами сбежать из страны, нам нужна помощь. Какими бы сильными мы ни были, каким бы сильным ни был ты, без Аланы и Селестины мы не справимся. Никто не просит тебя полностью ей доверить свою жизнь… Просто прими ее помощь, этого будет достаточно. Вряд ли она стала бы использовать дочь для прикрытия.

– Закончил? – рявкнул Эверлинг в ответ.

Внутри Герсия снова все перевернулось от этого тона. Герсий чувствовал, что Эверлинг не желает ему зла, не хочет делать ему больно, но сталь в голосе отзывалась совсем иначе.

Эта сталь в голосе напоминала о том, что Герсий ненавидел больше всего – мягкое атласное постельное белье, резкий запах дорогого алкоголя, жесткие, властные приказы и грубые, собственнические прикосновения – и будоражила омерзительное презрение к себе. Перед глазами, словно в тумане, вспыхнула давно позабытая картина: его собственная рука сжимает мягкую, блестящую простыню. Рядом с кроватью находится тумба из красного дерева. На ней неизменно стоит пепельница. Герсий резко мотнул головой и ответил:

– Закончил. – А потом ушел в комнату, которую им предоставила Этель.

По лестнице поднялись Джейлей с Джодерой, на редкость притихшие.

– Линг, может, правда стоит вести себя поспокойнее? – неуверенно спросил Джейлей.

Злить Эверлинга – себе дороже, и Джейлей особо никогда не рисковал, предпочитая промолчать. Но в какой-то момент все пошло наперекосяк. В какой именно, Джейлей не знал. Когда они сбежали? Когда узнали, что Эверлинга поставили в бой против Эванжелины, а Джейлея – против Джодеры? Когда Эверлинг сражался против Герсия и выиграл? Когда они попали на арену и познакомились? Когда они родились? Когда?..

Эверлинг уже готов был ответить очередной колкостью и отправить Джейлея далеко и надолго, но вдруг остановил себя. Было больно. Больно осознавать то ли собственную беспомощность, то ли собственную агрессию, которая причиняла боль немногочисленным близким людям. Между ребер что-то тянуло вниз, и Эверлинг был готов поклясться: виной тому не постоянные драки и старые затянувшиеся раны.

Он давно договорился со своей совестью. Она его не мучила – он так думал. Только после тянущего чувства что-то укололо так глубоко и достигло сердца.

– Может, – тихо ответил Эверлинг и прошел мимо их с Герсием спальни.

Разговаривать ни с кем отчаянно не хотелось, особенно с теми, кому он мог навредить, хотя не желал.

Джейлей не стал его останавливать. Джодера только вскинула руку, потянулась к уходящему Эверлингу, но схватить его за плечо не успела. Они с Джейлеем остались стоять одни, а с первого этажа доносились незнакомые голоса Ворон.

Кто-то настойчиво постучался. Эванжелина встрепенулась: Табия уснула только несколько минут назад и будить ее совсем не хотелось. Она нехотя встала и, приоткрыв дверь, выглянула. Напротив стояла незнакомка с короткими темными волосами и вызывающим взглядом. У нее были общие черты с Этель, но Эванжелина засомневалась в их родстве.

Незнакомка протянула небольшую стопку книг и сразу же направилась прочь. Эванжелина краем уха услышала недовольные голоса Эверлинга и Герсия со стороны лестницы и нахмурилась: эти двое никогда не могли поладить. Первым порывом было поспешить к ним и разузнать, что же в очередной раз случилось, но она остановилась и вернулась в спальню к Табии.

В стопке, принесенной Вороной, было всего четыре книги, и три из них – детские сказки. Эванжелина вздохнула. Последняя, четвертая книга была готова развалиться на части в любой момент – настолько старой оказалась.

Задача, поставленная Аланой, звучала невозможно. Эванжелина не сомневалась, что сама Алана очень хорошо это понимала, но винить ее было сложно. Будь Эванжелина на ее месте, разве сдалась бы? Перестала бы искать попытки спасти собственного ребенка?.. Эванжелина искоса глянула на спящую Табию и решила, что штудировать предоставленный ей материал лучше в другом месте.

Дверь небольшой комнатки в самом конце коридора легко поддалась. Рядом никого не было. Эванжелина проскользнула внутрь и устроилась на не очень удобном кресле. Раскрыла книгу на первой странице, включила лампу на столе и погрузилась в чтение.

Прочитав самое начало, Эванжелина ничего не поняла. Писательница Мариса Илингтон говорила о связи с миром, о древней шаманской магии, о том, что было много веков назад, еще задолго до того, как Форта и Индарра разделились на две независимые страны. В прошлой жизни, когда Эванжелина жила с родителями, она читала, что когда-то, очень давно, две враждующие сейчас страны сосуществовали в мире и были единым государством. Первая законная королева этих земель, королева Индирра из рода магов огня, пришедшая с Севера, показала всему остальному миру силу, о которой никто не знал. Шаманы Севера потихоньку переселялись в другие страны следом за Индиррой.

Эванжелина считала это сказками. Мариса Илингтон утверждала, что это правда, и углублялась в суть жизни и силы древних шаманов. Эванжелина не была уверена, что северные шаманы живут до сих пор, ведь прошло столько веков…

Она открыла первую сказку о прекрасной королеве Индирре, спасшей свое королевство от атаки воинов Востока. Детская книжка была написана простым и понятным языком, а яркие картинки снижали степень напряжения, но что-то внутри Эванжелины отзывалось на каждое прочитанное слово, будто сказка вовсе не была выдумкой.

Взгляд Эванжелины задержался на картинке, где молодая светловолосая женщина касалась ладонью окровавленной груди воина. Для детской истории здесь рисовалось слишком много крови, заметила про себя Эванжелина. Из-под руки королевы Индирры светился огонь, но раненый не горел.

А на следующей картинке раненый воин преклонял колено перед королевой Индиррой и благодарил ее за спасение.

Если Алана хотела от нее именно этого, то Эванжелина никогда не справится с такой задачей.

Она закрыла первую прочитанную сказку. Открыла следующую – о Сээте Ванденэкере, первом маге света. Он был потомком королевы Индирры.

Эванжелина прочитала сказку о нем, а после – и третью историю. Они рассказывали о чудесных исцелениях смертельно больных или раненных, показывали людей, которые прикосновением возвращали к жизни.

Перечитывая истории снова и снова, Эванжелина пыталась найти смысл между строк: исцеление не могло быть чудом, это была магия. Магия, которая досталась ей от рождения и которая могла спасти Табию. Она вчитывалась в строчки, вглядывалась в картинки и осознавала свое бессилие. Вернулась к трактату Марисы Илингтон в надежде понять чуточку больше, но буквы от усталости расплывались перед глазами.

Кто-то вошел в комнату – Эванжелина услышала скрип двери и тихие шаги, – а после раздался незнакомый женский голос:

– Идем. Ты сидишь тут уже пять часов. Скоро ужин.

К ней пришла та незнакомка с короткими темными волосами.

– Ужин?.. – глупо переспросила Эванжелина, словно забыла значение этого слова.

– Ага, столовая на первом этаже. Идем, – вновь позвала девушка, явно не собираясь уходить без Эванжелины. – После ужина покажу тебе нашу небольшую библиотеку. Там есть еще несколько книг, которые могут тебе пригодиться. Просто для начала Алана просила передать именно эти. – Она пожала плечами и вышла.

Эванжелина собрала все книги в стопку и, прихватив с собой, пошла следом.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась она.

– Бильяна.

– Эва, – зачем-то представилась Эванжелина, хотя догадывалась, что Бильяна знает их всех поименно.

Бильяна улыбнулась. Ее суровое лицо вдруг стало мягким, дружелюбным, взгляд потеплел. Но длилось это всего мгновение: она снова стала холодной, действительно похожей на ворону и немного надменной.

Они спустились на первый этаж. По левую сторону от входа располагалась просторная столовая. Эванжелина поймала себя на мысли, что дом Ворон напоминал другую реальность, где все друг другу помогали и друг друга поддерживали. Пусть они были уличной бандой и нарушали не один закон, но выглядели семьей.

В столовой сновали в разные стороны три парня, расставляющие тарелки и раскладывающие приборы. Из помещения чуть дальше, вероятно кухни, как догадалась Эванжелина, доносился запах чего-то очень вкусного. Эванжелина не могла понять, чем именно пахнет, но почувствовала, что безумно проголодалась.

– Вы все тут ужинаете каждый день? – зачем-то спросила Эванжелина.

Бильяна поправила торчащие в разные стороны волосы и прищурилась, размышляя над ответом.

– Нет. Многие предпочитают одиночество или компанию своей семьи, которая не имеет никакого отношения к нам. Чаще всего здесь едят те, у кого нет собственного дома. – Ответив, Бильяна направилась в кухню.

Откуда в Партуме было столько бездомных, Эванжелина не представляла. Когда она росла, мать говорила, что в их чудесной стране все счастливы. Что достопочтенный король Иоганн помогает всем, кому нужна помощь. Попав на арену, Эванжелина больше не задумывалась над этим.

Какой-то парнишка обошел стол и чуть не врезался в Эванжелину, выронил пару вилок и удивленно уставился на нее. А потом улыбнулся и произнес:

– Извини. Ужин скоро будет готов, ты можешь пока позвать остальных. Ты новенькая? Добро пожаловать! – И ушел дальше раскладывать приборы, оставив Эванжелину в полном недоумении.

Она уже хотела выйти и отправиться за Эверлингом и остальными, но, развернувшись, чуть не врезалась в Этель. У нее за спиной стояли взлохмаченные Джейлей и Джодера. Один держал в руках револьвер, а вторая – нож.

– Решили познакомиться тут со всеми поближе, – простодушно сказала Джодера, заметив немое удивление Эванжелины.

О том, что они просто потренировались с местными снайперами, Джодера решила умолчать.

Этель прикрыла рот ладонью, скрывая улыбку, а после быстро произнесла:

– Я схожу за двумя бешеными, заодно позову остальных.

Не успел никто у нее спросить, кого она назвала «двумя бешеными», как Этель легкой поступью умчалась к лестнице.

– Я голодная как волк, который не ел неделю, – радостно воскликнула Джодера и, запихнув нож за пояс, прошла в столовую.

Джейлей поднял одну бровь и спросил:

– Откуда ты знаешь, как чувствует себя волк, который не ел неделю?

– Ну, это почти то же самое, если бы Эверлинга не кормили пару дней. Он бы стал окончательно неуправляемым, – не задумываясь, ответила Джодера.

Эванжелина и Джейлей одновременно рассмеялись. Дневное напряжение исчезло, и все трое вдруг почувствовали, как их тела расслабляются. Они не ощущали угрозы, а Вороны оказались неожиданно дружелюбными. Некоторые из Ворон еще опасливо оглядывались на гостей, но никто не перешептывался и тем более не пытался напасть.

Парень, чуть не врезавшийся в Эванжелину, смущенно коснулся ее плеча. Она обернулась, немного резче, чем следовало от такого безобидного прикосновения, но сразу же улыбнулась.

– Все уже готово. – Он кивнул в сторону накрытого стола.

Двое других парней и одна девушка расставляли последние оставшиеся тарелки. На входе вдруг материализовалась Этель, позади которой стояли Эверлинг и Герсий. Герсий в знак приветствия кивнул Эванжелине и Джейлею с Джодерой, немного удивившись их взлохмаченному виду.

– Развлекались как могли, – невинно пояснила Джодера, получив от брата локтем в бок.

Оба хихикнули. Этель гордо вскинула подбородок и подмигнула Джейлею, а после не менее гордо прошла в зал.

– Я заметил, – немного напряженно отозвался Герсий.

– Долго будете стоять на пороге? – хмуро спросила Этель, усаживаясь на один из стульев.

Мимо них прошмыгнула парочка миниатюрных девушек, следом – еще один высокий парень. Эванжелина смотрела на каждого: были ли они все сиротами, которых взяла под крыло Алана, или просто отказались от своей прежней жизни? Были ли среди них маги, такие же как она? Был ли кто-то, кто хоть немногим больше знал о магии света и ее использовании в качестве целительства?

Она хотела бы спросить, но интуитивно чувствовала, что даже среди Ворон говорить о подобном – опасно. Пусть они знали, кто к ним пожаловал без приглашения, рисковать и расспрашивать напрямую Эванжелина не стала.

– Спрашивай, если хочешь, Принцесса, – сказала Этель, когда все расселись. Она сидела напротив. – Что жаждешь узнать?

Бильяна довольно усмехнулась и что-то шепнула на ухо Этель. У обеих жадно сверкнули глаза. Поначалу Этель казалась сдержанной, но сейчас, когда находилась среди своих, когда ничего не угрожало и она могла не бояться, в ней что-то поменялось.

И все же Эванжелина решила, что Этель и Бильяна слишком похожи.

– Я бы предпочла поговорить об этом наедине, – скованно ответила она, чувствуя неловкость.

Этель лишь пожала плечами.

– Как знаешь.

Бильяна уже разговаривала с сидящей рядом девушкой, они хихикали и держались за руки, и Эванжелине было странно видеть Бильяну такой. Несмотря на то, что знакомы они были не так давно, в голове у нее сложился образ дерзкой и немного наглой девчонки, а не смеющейся и дружелюбной, как сейчас.

Дверь в зал с грохотом открылась. Кто-то с ноги ударил по дереву.

Эванжелина быстро обернулась. Джейлей и Джодера перестали говорить и притихли. Герсий схватил за запястье Эверлинга, готового уже вступить в бой в случае необходимости.

– Кто владеет информацией… – начал появившийся на пороге парень.

– …Владеет всем миром! – хором отозвались все Вороны.

Парню на вид было лет восемнадцать, а может, меньше. У него была разбита губа, зато карие глаза искрились радостью. Взлохмаченные светлые волосы создавали впечатление вечно непоседливого ребенка. Эванжелина невольно улыбнулась.

– Маркэль, куда ты опять вляпался? – усмехнулась Бильяна.

Маркэль взял стул, стоящий около стены, прошел к Этель и Бильяне и втиснулся между ними, а после обнял обеих за плечи. Бильяна поморщилась и отпихнула Маркэля от себя, вернув внимание к той, что сидела по другую сторону от нее.

Этель демонстративно закатила глаза, но особо не возражала.

– Тебе двадцать восемь, а ты страдаешь какой-то ерундой. Где ты был? – с преувеличенной раздражительностью спросила Этель.

– Это тайна, покрытая мраком, милая Этель. – Маркэль весело рассмеялся и поцеловал ее в щеку.

Она покраснела, то ли от неожиданности, то ли от смущения, и тоже, как и Бильяна, пихнула Маркэля в бок.

– Просила же так не делать! – Этель пыталась сделать вид, что злится, и упорно скрывала рвущуюся наружу улыбку.

Эванжелина пыталась не улыбаться вместе с ней. Маркэль и Этель казались очень милыми, ругались с такой любовью, что невозможно было ими не восхищаться. Когда Маркэль поцеловал Этель в губы, Бильяна пробурчала что-то вроде: «Опять они за свое», а после наконец начала есть.

Джейлей с Джодерой очень громко обсуждали магический карнавал, который проводили каждый год в Индарре. Они с неприкрытым энтузиазмом расспрашивали о традициях страны, которая целиком отличалась от Форты свободными нравами, свободой слова, свободой выбора. Просто свободой.

Там, где магов не угнетали и не стравливали друг с другом, можно было бы свободно дышать.

Немного сердитый с виду мужчина отвечал на все вопросы так серьезно, словно вел лекцию в университете. Он то и дело касался своих усов и чем-то напоминал профессора.

– Карнавал длится целую неделю. Насколько мне известно, у них вся страна разом уходит в недельный отпуск, почти никто не работает, все гуляют, отдыхают, – воодушевленно говорил мужчина. – Каждый год они придумывают какие-то новые выступления, но все неизменно связаны с первыми магами, появившимися на территории Форты и Индарры много веков назад. А еще…

– Может, сменим тему? – перебил Эверлинг.

Все вдруг замолчали и непонимающе глянули в его сторону.

– Можете рассказать, как устроена армия Форты? С кем нам предстоит сразиться, чтобы сбежать? Кого стоит опасаться? – настойчиво спросил Эверлинг.

Все молчали.

– Извините, если испортил вам настроение, но мы не можем себе позволить вот так легко обсуждать какие-то карнавалы! – с нескрываемым раздражением пояснил он.

Герсий устало прикрыл глаза: Эверлинг был прав, но сказать об этом можно было явно мягче. Он хотел накрыть ладонь Эверлинга, но тот быстро отдернул руку.

Мужчина, говоривший про карнавал в Индарре, нахмурился и вздохнул. А потом заговорил не менее серьезно:

– Ну что ж… В первую очередь Кахир Веласкес, главнокомандующий, подчиняет магов разума, чтобы в случае чего они могли контролировать других магов. Насколько нам известно – это не точно, – магов разума зачастую пытают с помощью тока. Как именно, я не знаю, это слишком закрытая информация, и даже мы не можем до нее добраться. Пока не можем, – уточнил мужчина.

Герсий содрогнулся. Только пыток током ему не хватало. Он закрыл глаза, чувствуя, что чужие жизни и эмоции слишком резко свалились на него. Кто-то ощущал неописуемый восторг и предвкушение перед тем, чего очень долго ждал. Другой был чем-то встревожен. Раздражение, заинтересованность, радость, печаль. В зале сидело слишком много людей, и у каждого были свои проблемы и свои мысли.

За время, проведенное за пределами арены без ошейника, Герсий немного привык к постоянному шуму, но случались моменты, когда выстроенная им стена неожиданно рушилась. Он сжал вилку. Эверлинг это заметил, но ничего не сделал.

– Некоторые маги сами просятся в армию, лишь бы не попадать на арену, но Кахир Веласкес никогда не забирал никого без жесткой подготовки Ирмтона Пини, – продолжал мужчина, чьего имени они так пока и не узнали.

Эверлинг услышал смех Маркэля и недовольно поморщился. Шумный, неугомонный Маркэль раздражал.

– А что с пересечением границ? – вклинилась в разговор Джодера.

Ей, конечно, хотелось больше послушать про карнавал, но мысленно она согласилась с Эверлингом: важнее узнать о всевозможных проблемах, которые могут появиться на пути.

– Есть люди, которые тайно переправляют скрывающихся магов в Индарру, – с улыбкой отозвался Маркэль. – Выйти на них сложновато, они всеми возможными и невозможными способами скрываются, да оно и понятно, но если нужно, то в Партуме парочку таких отыскать можно.

– По некоторым данным, ими управляет принц-изгнанник Янис. Тот, которого король Иоганн приговорил к смерти, – подхватила Бильяна. – Где находится сам принц Янис, мы не знаем. О нем вообще никаких сведений – по документам он мертв уже не один год. Так что есть большой шанс, что это вовсе не он.

– Он был магом?.. – спросила Эванжелина.

На самом деле, какой магией владел погибший принц Янис, было не важно, но она решила зачем-то это уточнить.

– Магом крови, – ответила Бильяна. – Но мальчика казнили, когда ему было, кажется, пятнадцать.

– А не двенадцать? – удивилась Этель.

– Или двенадцать, – согласилась Бильяна.

Джейлей втянул в грудь побольше воздуха.

– Король Иоганн действительно приговорил родного сына к смерти? – ошеломленно спросил он, не веря своим ушам.

– Ваш отец же отдал вас на арену. Чем смерть хуже арены? – не подумав, ляпнула Бильяна.

Джодера и Джейлей не ответили, сделав вид, что просто не расслышали или не поняли вопроса. Джодера отодвинула тарелку, есть больше не хотелось. И уткнулась взглядом в собственные колени. Джейлей сделал глоток чая и понял, что ему тоже ничего в горло не лезет.

Отец действительно отказался от них, но между собой они обсуждали это последний раз в их первый день на арене. С годами эта тема стала запретной, они не хотели бередить старые раны и лишний раз причинять друг другу боль, которой и без того было достаточно.

– Может, вы знаете что-то еще, что могло бы нам пригодиться? – вмешалась Эванжелина, желая замять неприятную ситуацию.

– Да, по всей стране есть как минимум четыре места, где кто-то проводит эксперименты над людьми. Чаще всего это бездомные, сироты или просто очень одинокие люди, которых никто не хватится, – поспешил ответить Маркэль. – Предположительно, король Иоганн хочет увеличить свою армию с помощью сильных магов, которые безоговорочно будут ему подчиняться.

– Это безумие, – напуганно ответил Джейлей.

– У вас есть хоть какие-то точные данные? – поинтересовался Эверлинг, а сразу после пояснил: – Все, о чем вы сейчас говорили, сопровождалось словами «предположительно», «по некоторым данным», «мы не знаем».

– Слушай, парень, – Маркэль миролюбиво поднял руки и слабо улыбнулся, – вы спрашиваете о таких вещах, в которые даже нам лучше не лезть. Конечно, Веласкес может сделать какую-то поблажку нам, потому что мы не раз его выручали, но… Я бы не надеялся, что он оставит нас в живых, если узнает, о нашей помощи вам. У Аланы свои причины, а мы безоговорочно верим ей. Но подставляться лишний раз… ты уж прости, мы не станем.

Эверлингу нечего было возразить. Он бы хотел разозлиться, хотел бы съездить Маркэлю кулаком по лицу, но понимал его правоту. Ни Эверлинг, ни кто-либо другой не могли просить о таком – Вороны и без того сделали для них слишком много.

Пусть это была честная сделка, условия которой им только предстояло выполнить, Алана, Этель, Бильяна и даже раздражающий Эверлинга Маркэль оказались к ним добры и помогали.

Больше никто не задавал вопросов: они уже получили довольно много информации, пусть не вся была на сто процентов верной.

Разговоры плавно перешли в безобидное русло, а Джодера снова начала с интересом расспрашивать про карнавал в Индарре, про традиции и быт соседней страны, до которой, казалось бы, только рукой подать, но которая была такой недосягаемой.

Парень с усами оживился и немного повеселел, хотя вид у него по-прежнему был угрюмый.

Эванжелина разговорилась с Маркэлем и Этель, выяснив, что они оба намного старше, чем выглядят, и вместе с четырнадцати лет, а Бильяна – сводная сестра Этель по линии матери.

Вечер постепенно становился приятным и уютным, напоминая затишье перед бурей.

Все снова собрались в кабинете Аланы. Она вальяжно сидела в огромном мягком кресле, закинув ноги на стол, и курила трубку. Джейлей и Джодера невольно засмотрелись: Алана излучала силу и расслабленность, хотя оба сомневались, что она была в тот момент расслабленной. Докурив трубку, Алана наконец заговорила:

– Завтра вечером мы встречаемся с Джахи Мани. Мне нужно вас кое о чем предупредить и прояснить все моменты, чтобы не было никаких неприятностей.

Эверлинг сидел на диване, расположившись как можно дальше от Аланы, но слушал внимательно. Он смотрел прямо перед собой, но Алана чувствовала, что он улавливает каждый ее вдох.

Герсий сидел напротив Эверлинга, напряженный, с неестественно выпрямленной спиной. Их взгляды не пересекались.

Эванжелина рассматривала картину на стене, не спеша бродя по комнате. Ей на встречу с Джахи Мани идти было не нужно, а все прошедшие пять дней, проведенные в Вороньем гнезде, она сидела в библиотеке и читала принесенные Этель и Бильяной книги, но так ничего и не нашла.

– Встреча состоится на заброшенной железнодорожной станции у северных ворот Партума, – продолжала Алана.

– У тех, которые так и не стали использовать после нападения магов лет сорок назад? – уточнил Эверлинг.

– Да. Там нас вряд ли кто-то потревожит, да и мы не навредим никому, кому вредить не стоит. Я повторяю: мы не убийцы, так что держите себя в руках, – раздраженно добавила Алана.

– За кого ты нас принимаешь? – не сдержался Эверлинг.

– За сильных магов-бойцов, которым годами приходилось драться насмерть ради собственной жизни на потеху кучке сумасшедших садистов, – бесстрастно ответила Алана и была права.

Никто не смог ей возразить. Она продолжила:

– Вы никого не убиваете, ясно? Никого. Драки нам вряд ли удастся избежать, но это не значит, что вам нужно срываться и демонстрировать всю свою силу. Будет достаточно, если вы просто вырубите их.

– Знаешь ли, в драке иногда бывает очень сложно рассчитать правильную силу, особенно когда от результата зависят жизни, так что не обессудь, если вдруг там все же кто-то отправится на тот свет, – опять вклинился в монолог Эверлинг.

Алана покачала головой, но усмехнулась:

– От тебя я другого не ожидала. Но ты все же постарайся рассчитать правильно. Люди Джахи Мани – профессиональные бойцы. Среди них нет ни одного мага, но они достаточно сильны, а мои люди обучены добывать информацию, не разглашать ее тем, кому не следует, и доставлять ее тем, кому надо. Многие хорошо стреляют. Но те, кто умеет использовать свои кулаки, либо слишком глупы для таких сделок, либо слишком невежественны. Впрочем, в данном случае это одно и то же.

– Если они профессиональные бойцы, то что ты собираешься делать, когда мы разойдемся? Они же в любой момент могут явиться в Воронье гнездо, – снова перебил Эверлинг.

Они с Аланой смотрели друг на друга, и все вокруг понимали, что этим двоим лучше больше никогда не встречаться, иначе они что-нибудь подорвут силой мысли и своим гневом.

– Могут. Но, во-первых, его подпись будет стоять на всех нужных документах и поставит эту подпись он сам. Во-вторых, я не хочу отбирать у него всю территорию – только часть. А в-третьих, что-то мне подсказывает: это не твоя проблема. – Алана подмигнула и снова взяла трубку, но курить не стала.

– Как знаешь, – не стал дальше спорить Эверлинг.

– Маг разума, не вступай в бой без необходимости и побереги силы, чтобы все прошло гладко. Если это будет возможно, разумеется.

– Почему среди вас нет хороших воинов? – задумчиво спросила Джодера. – Они бы вам пригодились.

Алана не могла с ней не согласиться.

– Все хорошие воины либо в армии, либо на арене, либо за пределами Форты. Те, кто работает на Джахи Мани, отпетые головорезы и преступники. С такими я связываться не хочу, если для этого нет особой необходимости. Мы не нарушаем закон, во всяком случае большую часть. Мы что-то вроде… детективного агентства с особыми услугами. Мы не занимаемся воровством и убийствами – для того, что мы делаем, нужны мозги, а не грубая сила, но…

– Но иногда немного грубой силы не повредит? – продолжил за Алану Джейлей с легкой улыбкой.

Алана кивнула.

К вечеру следующего дня, когда они вышли на улицу, около дома стояли две черные машины. Джейлей и Джодера остолбенели, как только увидели их. Эверлинг присвистнул, не ожидая, что кто-то вроде Аланы владеет автомобилями, да еще и двумя. Герсий заинтересованно повернулся к вышедшей вместе с ними Этель, но она сделала вид, что ничего не заметила и прошла к одной из машин, за рулем которой сидел Маркэль.

Этель уселась на соседнее с водителем место и громко хлопнула дверью. Следом за Этель появилась Бильяна, а после вышла сама Алана.

– Что встали? Рассаживайтесь, и поехали. – Она села во вторую машину рядом с водителем.

Джейлей и Джодера заскочили к Этель, Бильяне и Маркэлю, Герсий и Эверлинг сели позади Аланы и незнакомого мужчины.

– Не знал, что у уличных банд достаточно средств на покупку машин, – заметил Эверлинг, столкнувшись взглядом с Аланой в маленьком зеркале.

Он скрестил руки на груди и не моргал. Алана спокойно выдержала его взгляд. Машин в Форте было достаточно, но располагали ими преимущественно армия и король. Одним автомобилем владел герцог Валентин Вилфорд, чья компания производила и поставляла оружие армии Форты. Еще одной обладал Ирмтон Пини. И еще одна была в личном пользовании фельдмаршала Веласкеса. Парочка аристократов умудрились приобрести себе по одной.

У Аланы машин было три.

Она повернулась к Эверлингу и Герсию и небрежно бросила:

– Вы даже не представляете, что я делала для этого диктатора Иоганна и для его верного песика Кахира. Несколько машин – меньшее, что они могли мне подарить.

– И что же ты делала? – спросил Герсий.

Конечно, добираться на машине оказалось в разы удобнее, чем пешком или даже на лошадях. Он был уверен, что король Иоганн и фельдмаршал Кахир Веласкес рассчитывались с Аланой и другими Воронами деньгами или какими-то привилегиями, но несколько автомобилей – это уже слишком. Что такого она могла для них сделать?..

Эверлинг хотел выведать больше информации, но Алана не стала бы лучшей шпионкой Форты, если бы поддавалась на такие неумелые манипуляции и верила каждому рассерженному взгляду, брошенному в ее сторону.

Алана умолчала о том, что одна машина досталась ей, потому что она шпионила в Тареате – небольшой соседней стране, которая шестнадцать лет назад встала перед Фортой на колени. Алане тогда было двадцать, второй глаз еще не выкололи, и она не настолько искусно добивалась своих целей, зато точно пользовалась популярностью у мужчин и женщин Тареаты.

– Мои услуги всегда стоили дорого, – только и сказала Алана.

– Даже не сомневаюсь, – ответил Эверлинг, отвернувшись к окну.

Город жил своей жизнью. Люди шли по делам, кто-то спешил, кто-то прогуливался и любовался окрестностями Партума.

Какую историю выдумал Ирмтон Пини, чтобы прикрыть свои же ошибки, было неизвестно, но о его аресте или казни не говорили. Вряд ли бы такое событие прошло мимо ушей внимательных граждан, а это значило, что Ирмтон все еще гуляет на свободе и все еще является владельцем «Небесного берега» и третьим человеком в стране после короля Иоганна и главнокомандующего Кахира Веласкеса. Эта мысль досаждала.

Эверлинг подумал, что с радостью бы убил его. А еще он бы с радостью сделал убийство Ирмтона Пини последним в своей жизни. Рука невольно дрогнула и сжалась в кулак. Герсий покосился на Эверлинга: против его вспышек, когда ярость застилала глаза, всегда было трудно устоять. Эверлинг шумно вдохнул. Герсий бесшумно выдохнул.

В машине, ехавшей позади, Джодера наперебой с Джейлеем разговаривала с Бильяной и Этель. Они шумели, смеялись, болтали так, словно ехали вовсе не на сделку с опасными бандитами, а на прогулку по парку или за город на пикник. Живи они в другой реальности, подобное могло бы оказаться правдой.

Проезд на северную, разрушенную железнодорожную станцию оказался открыт – ни охраны, ни кого-то еще. Машины остановились у входа в главное здание, которое уже заросло плющом, а старый кирпич начинал осыпаться. Окна на первом этаже были выбиты. Эверлинг заметил жирную крысу, бегущую вдоль здания, и поморщился. Какое-то время, совсем не долгое, он жил по соседству с крысами, такими же толстыми и писклявыми. Он ненавидел их всем своим естеством. Дни, проведенные на улице, не принесли той радости, на которую Эверлинг, будучи семилетним ребенком, рассчитывал. Но тогда он хотя бы был свободен. Недолгая свобода показала ему, какой жизни он желал для себя. Явившийся к нему Ирмтон Пини пообещал, что, как только мальчик встанет на ноги и сможет самостоятельно заботиться о себе, он его отпустит.

К моменту, когда мальчик встал на ноги и смог самостоятельно заботиться о себе, пришло понимание, что Ирмтон нагло соврал.

Это место, название которого потерялось в царившей разрухе, наводило тоску.

– А встретиться в ресторане вы не могли? – выскочив из машины, выкрикнула Джодера.

Ей явно было не по себе.

Эверлинг мысленно с ней согласился.

Этель хмыкнула, но губы изогнулись в слабой улыбке. Маркэль потянулся, разминая затекшее тело. Бильяна взяла Джодеру под руку.

– Такие бандиты, как Джахи Мани, не назначают встреч в ресторанах. Он рассчитывает поставить нас на колени и силой заставить согласиться на его условия, – быстро объяснила Бильяна.

Джодера нахмурилась. Джейлей остановился около Маркэля и Этель, чувствуя, что с радостью бы остался в Вороньем гнезде вместе с Эванжелиной и изучал бы огромную стопку книг.

Железнодорожная станция не использовалась уже лет сорок, а до этого ее не ремонтировали еще столько же, если не больше.

Алана осмотрелась, уперев руки в бока. Судя по всему, они приехали первыми, хотя до назначенного времени оставалось не больше пяти минут. Она махнула рукой, и все направились внутрь.

Пыльный зал ожидания встретил их тихим шорохом: крысы разбежались.

В стойках касс кто-то очень давно повыбивал стекла. Разбитые осколки валялись рядом на полу. Огромные табло с расписанием показывали, что последний раз его меняли сорок два года назад. Герсий фыркнул, задержавшись около входа: Маркэль и Этель не спешили заходить и все еще разминались на улице. Он хотел позвать их, но передумал.

Джейлей крутился около Бильяны и Джодеры, осматривающих не вызывающий доверия зал с долей заинтересованности.

Алана вышла к железнодорожным путям. Всего их она насчитала шесть: к двум можно было пройти из главного здания, а еще к четырем проход лежал через улицу. Ворота из города перекрывались деревянными балками, так что покинуть Партум с северного выхода оказалось невозможно.

Когда все собрались у прохода, остановившись позади Аланы, к ним вышел невысокий, но крепкий на вид мужчина. Смуглая кожа отсвечивала в предзакатном солнце. Лицо у него было покрыто морщинами, которые вместе с усами добавляли возраста. Алана не говорила, сколько ему лет, но в предоставленном досье значилась цифра сорок один. Значит, он был старше Аланы на пять лет.

За ним вышло еще шестеро крупных высоких мужчин.

– Опаздываешь, – вместо приветствия произнесла Алана. – На целых три минуты, – недовольно добавила она, взглянув на наручные часы с широким черным ремешком.

Джахи Мани откашлялся.

– Извини, – заговорил он нарочито слащаво. – Пришлось разобраться сначала кое с кем.

Голос у Джахи Мани всем показался противным. Ложь в каждом слове звенела так громко, что услышал бы даже глухой.

Алана коротко кивнула.

– Я смотрю, у тебя пополнение в семье. Не припомню этих четверых. – Джахи Мани указал поочередно на Эверлинга, Герсия, Джодеру и Джейлея.

– А ты что, знаком с каждой моей Вороной? – пренебрежительно спросила Алана, подняв одну бровь.

– Ни в коем случае! Как ты могла такое подумать?

Джахи Мани подошел к Алане. Рядом с ней он выглядел нелепо: на полголовы ниже, в ярко-оранжевой рубашке и со странными, совершенно не подходившими ему усами. Алана смерила его холодным взглядом, и Джахи Мани сделал вид, что ему стало жутко, а потом рассмеялся, как крыса.

– Действительно, как же я могла?.. – с преувеличенной задумчивостью переспросила Алана.

Она была прекрасно осведомлена, что у Джахи Мани имелось подробное досье на нее, Этель, Бильяну, Маркэля, еще нескольких Ворон, а также полный список всех членов ее банды. Так же, как и она располагала подробными сведениями о нем и его людях.

– Ты прав, они новенькие, – решила подыграть Алана.

– И ты все равно решила взять их на такое ответственное задание? – притворно удивился Джахи Мани.

Алана взяла его за подбородок и приблизилась к лицу.

– Да. Они способные, знаешь ли.

– Охотно верю. – Он вцепился в ее запястье и отодвинул руку в сторону.

Недолгое молчание прерывалось тихим шорохом. Этель сжимала в кармане маленький тонкий нож. Бильяна сидела на полу, прислонившись спиной к грязной стене. Рука Маркэля лежала на рукоятке револьвера за спиной.

Эверлинг не сводил глаз с шестерых незнакомцев, пришедших вместе с Джахи Мани. Герсий – с самого лидера. У Джейлея и Джодеры взгляды бегали по всей территории в поисках путей отхода на всякий случай, если придется бежать. Они доверяли и Эверлингу, и Герсию так, как никогда не стали бы доверять себе, но сама мысль о возможности побега их успокаивала.

– Может, не будем задерживаться? – предложила Алана.

Джахи Мани не надо было долго уговаривать. Вдвоем они прошли внутрь и расположились около стоек кассы. Смахнули осколки стекла и пыль. Алана вытащила карту, разложила ее. Герсий медленно подходил к ним, помня указания. Он не знал, успеет ли взять под контроль Джахи, не знал даже, понадобится ли это, но на всякий случай решил встать поближе.

Остановился Герсий, когда почувствовал прикосновение холодного и острого металла к своей шее. Как он не заметил одного из людей Джахи Мани? Рослый мужчина с лицом, не отягощенным интеллектом, настойчиво покачал головой и слегка надавил лезвием на шею. Герсий отступил.

Мужчина был спокоен с виду, но Герсий чувствовал бешеное биение чужого сердца и нетерпение. Ощущал раздражение каждой клеточкой. И хотел это прекратить.

Джахи Мани вызывал у Герсия немного другие эмоции: он казался скользким, способным не только на предательство, но и на убийство даже своих людей. Герсий, будь его воля, никогда бы не приблизился к нему. Он чувствовал угрозу, какую не чувствовал даже от Ирмтона Пини, потому что намерения Ирмтона Пини Герсий всегда понимал. Намерения Джахи Мани оставались загадкой.

Эверлинг остановился рядом и тихо сказал, когда мужчина с клинком отошел от них:

– Эта мразь еще доставит нам проблем.

Герсий молча кивнул.

Алана указала на территорию недалеко от квартала Ворон, пометила черным маркером конкретные бары и казино, парочку ресторанов и аптек, а заодно один элитный закрытый клуб.

Джахи Мани наблюдал за ней, довольный, со слащавой, мерзкой улыбкой, и качал головой.

– Мы готовы… – начала Алана, но Джахи Мани сразу же перебил ее:

– Нет, милочка. Это я готов оставить вас в покое, если ты со своими пташками затаишься и перестанешь лезть куда не надо. Я даже согласен оставить за вами часть квартала, который вы так нагло заняли.

Он вытащил нож и резким движением проткнул карту. Алана не шелохнулась, даже не моргнула от неожиданности. Только надула губы, словно была знатной дамой, а потом в голос захохотала.

– Только половину? Хочешь отобрать у меня то, что по праву мое? Король Иоганн сам отдал мне в распоряжение эту территорию. Неужто думаешь, что такой грязный бандюган, как ты, способен соперничать с решениями короля?

У Джахи Мани начал дергаться глаз.

– Алана, давай договоримся полюбовно, – сквозь сжатые зубы прошипел он.

Алана сразу же согласилась и повторила:

– Давай договоримся полюбовно.

Больше она не смеялась, вмиг стала серьезной, а единственный глаз блеснул предвкушением и азартом.

– Не хочу доставлять тебе проблем, – продолжал Джахи Мани.

Его люди медленно подбирались к подчиненным Аланы. Эверлинг сжал руки в кулаки, готовясь нанести удар. Герсий, напротив, отошел, чтобы лучше видеть Джахи Мани.

Джодера и Джейлей медленно обнажили клинки. Этель последовала их примеру. Никто не торопился начать бой. Маркэль и Бильяна сидели на полуразвалившихся скамейках, но в любую секунду были готовы сорваться с места. У обоих за поясами находились револьверы.

– Но доставляешь, – жестко отрезала Алана и нанесла первый удар.

Лезвием в глаз.

Джахи Мани заорал. Алана ударила его ногой в живот и рванула назад.

Шестеро мужчин врассыпную кинулись в атаку. Джейлей и Джодера обступили одного из них и напали с двух сторон с ножами, надеясь оказаться быстрее, чем страшный с виду верзила.

Этель и Маркэль напали на второго. Она ловко запрыгнула со спины на врага и закрыла ему глаза. Маркэль ударил его рукоятью револьвера в подбородок. Мужчина пошатнулся, но на ногах удержался и рывком скинул с себя Этель. Она упала, ударившись спиной о жесткий пол, но тут же поднялась. В руках у нее блестело лезвие.

Бильяна вступила в неравную схватку с тем, кто был раза в три больше нее самой, но по ней нельзя было сказать, что она напугана или чувствует себя слабее. Двигаясь быстрее молнии, Бильяна ускользала от противника прежде, чем он ее настигал, и медленно уводила его к выходу.

Алана сцепилась с тем, кто стоял ближе всех к Джахи Мани. Сам Джахи отползал к проходу к железнодорожным путям, где, как думала Алана, ждали еще его люди. Герсий быстро направился следом, и Алана не успела предупредить его о своей догадке.

Двое обступили Эверлинга. Он окинул их раздраженным взглядом и приподнял руки, чувствуя, как их кровь быстро течет по жилам. Это всегда было просто – чувствовать чужое кровотечение, мысленно касаться его и подчинять потоки себе. Сколько он себя помнил, всегда мог ощутить чужие кровеносные сосуды, а пару раз даже определял заболевания крови.

Помня приказ Аланы не убивать, Эверлинг заставил обоих мужчин упасть на колени, согнуться пополам и не позволял пошевелиться. Впервые он дрался настолько медленно, тщательно обдумывая каждый шаг.

Тем, кто вставал против него, Эверлинг никогда не боялся навредить: ни на улице, ни на арене. Его собственная жизнь всегда стояла выше благополучия тех, кто пытался причинить ему боль. Но в момент, когда от его действий зависела судьба самых близких, когда женщина, способная им помочь, выставила определенные условия, он начал сомневаться. Неуверенность поселилась незаметной занозой – не сильно мешала, но без остановки зудела.

Алана получила резкий удар под дых и упала на пол. Секунду спустя поднялась.

Джейлей и Джодера как могли старались не подпустить своего врага к кому-то другому, но получалось плохо. Бильяна со своим противником уже сражалась на улице, за пределами вокзала, и оттуда доносился только лязг металла.

Этель и Маркэль ранили мужчину в ногу, но тот еще умудрился не свалиться, и Эверлинг вдруг понял, что не слышит его криков. Он тряхнул головой.

Двое мужчин стояли перед ним на коленях, силясь пошевелиться, но каждая попытка проваливалась. Проблема такого скрупулезного обдумывания заключалась в том, что Эверлинг не мог ни отпустить их и помочь другим, ни сделать им больнее или убить.

Алана сражалась с человеком, который превосходил ее и по весу, и по росту, и по телосложению, и в рукопашном бою шансов победить у нее точно не было.

Эверлинг не видел Герсия. Хотел кинуться к Алане, но быстро понял, что тогда потеряет контроль над своими врагами. Хотел помочь Джодере и Джейлею, но те оказались слишком далеко, на другом конце зала.

Ощущение беспомощности возникло второй занозой рядом с неуверенностью. Даже на арене во время боев у него было больше силы и власти, чем сейчас.

– Сделай что-нибудь! – выкрикнула Алана прежде, чем мужчина кинул ее в стену.

Эверлинг резко повернулся. Он не был уверен, что правильно понял, но, заметив, как мужчина схватил Алану за волосы и потащил к железнодорожным путям, решил, что это уже не имеет значения.

Маркэль поднимался на дрожащих руках и явно был вымотан. Никто из Ворон не привык к дракам, они решали проблемы по-другому. Обычно. Этель лежала без сознания позади верзилы.

Эверлинг сжал кулаки. Двое стоящих перед ним на коленях задохнулись и упали. Он не стал проверять, мертвы они или просто потеряли сознание, а сразу поспешил на помощь Маркэлю, которого уже подняли, схватив за шею.

Недолго думая, он врезал кулаком по лицу мужику. Тот от неожиданности ослабил хватку, и Маркэль смог освободиться. Противник развернулся к Эверлингу, и они сцепились в рукопашном бою, быстро нанося друг другу удары. Для раненного в ногу он дрался очень хорошо.

Маркэль поднял упавший револьвер, перезарядил его и прицелился. Они двигались достаточно быстро, и Маркэль не мог выстрелить. Краем глаза заметив направленное на них оружие, Эверлинг перестал нападать и обороняться, на мгновение остановился, позволяя противнику приблизиться, а потом резким движением схватил и на всякий случай ударил коленом в раненую ногу.

Мужчина глубоко и быстро вдохнул, хотел вырваться, но Эверлинг сильно зажал его шею. Маркэль прицелился и выстрелил дважды. Пули попали в бедра. Мужчина закричал и упал, больше не предпринимая попыток встать. Ни Маркэль, ни Эверлинг не знали, будет ли он когда-нибудь ходить, но указ Аланы выполнили – не убили.

В зал вернулась Бильяна. Ее одежда вся окрасилась в алый. Она помотала головой и выдохнула:

– Не моя.

Она быстро дышала, но упорно шла вперед, видя, что еще ничего не закончено. Кинжал у нее тоже был в крови.

– Я вспорола ему живот. Не хотела так радикально, но иначе он бы убил меня. – Бильяна то ли оправдывалась, то ли успокаивала себя и других.

Послышался крик Джодеры – противник вжал ее в стену. Джейлей лежал на полу, но, увидев, что делают с сестрой, со злостью сжал клинок и резко выпустил. Нож в руке Бильяны задрожал, а потом стремительно вместе с ножом Джейлея полетел в сторону того, кто вот-вот мог убить Джодеру. К нему же направились нож самой Джодеры и клинок Этель и, долетев, врезались в спину противника. Это случилось так быстро, что никто ничего не успел понять.

Джейлей сидел на коленях, руки у него сильно тряслись. Бровь и губы были разбиты. Джодера сползла вниз по стене, сильно кашляя. Рядом с ней с грохотом упал труп. Откашлявшись, Джодера в ужасе уставилась на него, а потом хрипло прошептала:

– Мы же не должны были никого убивать…

– Не должны, – ошарашенно согласился Джейлей.

Это было его первое убийство. Он повернулся к Эверлингу, открыл рот, чтобы что-то спросить, но не смог вымолвить ни слова.

Эверлинг пожал плечами:

– Не спрашивай.

Внутренняя пустота обрушилась на Джейлея, затмив и шок, и страх, и боль. Он ничего не чувствовал.

Маркэль подошел к Этель, лежащей без сознания, и поднял ее на руки. Остальные направились к железнодорожным путям.

Рядом с Герсием стояли еще двое мужчин, которые его защищали и пребывали под его контролем. Но они не двигались. Оглядевшись, Эверлинг понял почему.

Джахи Мани держал револьвер у головы Аланы, готовый выстрелить в любой момент. В глаза Герсию Джахи Мани не смотрел, уже поняв, с кем имеет дело.

– Сучара!.. – яростно прошипела Бильяна. – Эй! Где мой нож? – рявкнула она Джейлею.

Джейлей быстро протянул ей все лезвия, которые с трудом вытащил из трупа. В голове прозвучал приказ Аланы «никого не убивать», и он горько усмехнулся. Бильяна выхватила свое оружие, рванула к Джахи Мани и столкнулась с мужиком в два раза больше нее.

– Опять?! – яростно взревела Бильяна.

Джейлей перестал понимать, что происходит. Он видел все будто во сне. Словно происходило это не с ним вовсе. В пробивающемся сквозь пустоту шоке и страхе Джейлей был готов схватить сестру и убежать куда глаза глядят. Но он стоял на месте.

Бильяна вступила в драку с очередным противником, быстро уворачиваясь от атак.

– Отпусти моих людей, маг разума, – сдержанно сказал Джахи Мани, и дуло револьвера сильнее прижалось к виску Аланы.

Она даже не моргнула.

Эверлинг хотел атаковать Джахи Мани на расстоянии, сделал шаг вперед и уже приготовился, как Герсий выкрикнул:

– Нет!

– Почему нет? – тут же откликнулся Эверлинг, но использовать магию крови на Джахи Мани не стал.

– Потому что он может успеть выстрелить, – выдохнул Герсий.

– Если отпустишь этих придурков, я их убью, – предупредил Эверлинг.

– Если убьешь их, я убью ее, – не остался в долгу Джахи Мани.

Бильяна вскрикнула и отлетела в сторону. Несколько секунд не шевелилась, а потом медленно стала подниматься.

Нужно было срочно что-то решать.

Алана посмотрела на Герсия и кивнула: отпускай. Посмотрела на Эверлинга и медленно покачала головой: не нападай.

А потом произнесла:

– Я согласна.

Бильяна вздрогнула и с криком кинулась на мужика, который успел перезарядить револьвер и прицелиться.

– Стой! – выкрикнул Джахи Мани, и мужчина не выстрелил.

– Остановись! – выкрикнула Алана, и Бильяна резко затормозила.

Все уставились на Алану. Герсий опустил плечи. Двое мужчин, стоявших рядом с ним, осоловело огляделись и с затуманенным взглядом, чуть пошатываясь, вернулись к Джахи Мани.

Эверлинг не двигался, не до конца понимая, чего добивается Алана. Лихорадочно соображая, как ее высвободить с наименьшими потерями, он не заметил, что Джахи Мани опустил оружие, а Алана встала на ноги и как ни в чем не бывало отошла в сторону. А потом достала из-за пазухи небольшую и немного помятую стопку бумаг.

Эверлинг приблизился к Герсию. Они стояли друг рядом с другом, и оба старались понять план. Джодера вяло потирала шею, на которой виднелись синеющие следы от пальцев. Рядом Джейлей без особого интереса, но с долей предосторожности пытался уследить за всеми.

Маркэль и Этель так и не появились из зала ожидания. Бильяна опустилась на колени, пытаясь отдышаться.

– Как-то быстро ты согласилась, Ворона, – недоверчиво протянул Джахи Мани.

Эверлинг в очередной раз повторил про себя: никого не убивать. С этим он уже провалился. Они все провалились. Потом Алане и ее Воронам придется заметать следы, причем заметать очень тщательно. Вряд ли король Иоганн и фельдмаршал Веласкес обрадуются новостям о нескольких трупах на заброшенном вокзале.

Алана указала на грязную скамейку, намекая, что там явно будет удобнее и можно присесть как приличным, нормальным людям. Джахи Мани не сдвинулся с места.

Герсий тихо прошептал:

– Что-то не так…

Эверлинг ответил:

– Приготовься.

Не успел Герсий уточнить, к чему именно следовало приготовиться, как Эверлинг и Бильяна сорвались. Быстрым выпадом Бильяна нанесла ножевое ранение мужчине, с которым ранее сцепилась. Один раз, второй, третий. Всего она ударила семь раз, после чего он грузно опустился на колени.

Эверлинг врезал локтем в подбородок одному, а второго схватил за шиворот и, рывком заставив нагнуться, ударил коленом в лоб. Герсий быстро оказался рядом с Джахи Мани. Алана вытащила револьвер, зарядила и прицелилась, но не выстрелила. Герсий два раза подряд ударил его по лицу, потом ногой по бедру, заставив упасть.

Джахи Мани упорно не смотрел на него. Алана приставила револьвер к его голове. Эверлинг отбил атаки двоих нападавших мужчин. Герсий присел на одно колено. Джахи Мани зажмурил глаз.

Пока второй противник приходил в себя после очередного удара, Эверлинг напрыгнул сзади на другого. И свернул ему шею. В голове больше не звучало назойливой мысли, навязанной Аланой.

Герсий заставил себя взять Джахи Мани за челюсть и в ту же секунду пожалел об этом. И снова возненавидел свою силу.

Последний оставшийся в живых человек Джахи Мани начал кашлять кровью. Он медленно задыхался под равнодушным взглядом Эверлинга.

– Скольких ты убил? – спросила Бильяна.

Эверлинг сделал вид, что не услышал. Он подошел к Алане, Герсию и Джахи Мани, присел рядом и коснулся руки Герсия в молчаливой просьбе отодвинуться. Когда он отстранился, Эверлинг сильно сжал горло Джахи, перекрывая поступление воздуха.

Джахи Мани распахнул глаза и попытался заглотнуть хоть немного кислорода.

Взгляд его столкнулся с взглядом Герсия, и Джахи Мани вмиг перестал сопротивляться. Эверлинг отпустил его, не скрывая презрения. Он видел, как плотно сжались губы Герсия, как привычно напряглись плечи, как Герсий впился ногтями в собственную руку.

Джахи Мани послушно встал. Алана протянула ему документы, вытащила ручку и отдала. Его оставшийся глаз застилала светлая пелена, едва заметная. Если бы они не знали, что произошло, никогда бы не поняли, что взгляд у него рассеянный неспроста.

Эверлинг прикоснулся плечом к плечу Герсия. Невесомо, будто бы случайно. Эмоции Эверлинга всегда были бесконтрольными, безумными и очень чувственными, но Герсий считал, что лучше фокусироваться на них, и сильнее прижался, стараясь не выпускать из сознания контроль над Джахи Мани.

За последние пять лет между ними редко случалось такое молчаливое понимание, когда Эверлинг убирал шипы.

Джахи Мани послушно, как тряпичная кукла, подписал все бумаги. Указанная Аланой территория отныне принадлежала Воронам.

– Ну наконец-то! – облегченно воскликнула Бильяна.

Документы были напечатаны в двух экземплярах. Алана поставила подписи и забрала одну копию. Герсий медленно выдохнул, отстранившись от Эверлинга, и взгляд Джахи Мани вновь стал ясным. Он еще не до конца понимал, что произошло, но руки уже нервно сжимали предоставленные бумаги.

Алана направлялась к выходу. Остальные неспешно следовали за ней.

– Ты еще пожалеешь об этом, Ворона! – выкрикнул напоследок Джахи Мани.

Алана хохотнула:

– Вряд ли. Ты не настолько сумасшедший, чтобы соваться к той, в чьем подчинении маг крови и маг разума!

Джахи Мани нечем было возразить. Эверлинг усмехнулся.

– Ты уверена, что его можно оставлять в живых? – уточнил Эверлинг, поравнявшись с Аланой.

Они остановились. Алана серьезно посмотрела на него, размышляя над ответом. В его вопросе была логика, был смысл, и она хорошо понимала, что пустить все на самотек – рискованно.

– Сколько человек ты убил? – задала Алана тот же вопрос, что и Бильяна.

Спросила в лоб, без прелюдий и намеков. Он не мог увильнуть или притвориться, что не слышал.

Джейлей и Джодера, шедшие впереди, затормозили, но быстро опомнились и вышли на улицу, к машинам, где у машин ждали Маркэль, Этель и второй водитель. Маркэль держал на руках Этель, которая так и не пришла в сознание.

Герсий хотел вмешаться в неприятный разговор, но Эверлинг грубо схватил его за запястье.

– Ты не хочешь знать эту цифру, Алана.

– Больше пятидесяти? – не унималась она. – Просто хочу понимать, что значит для тебя отнять чью-то жизнь.

– Это значит остаться в живых самому и защитить тех, кто мне дорог, – незамедлительно ответил Эверлинг.

– А ты умеешь кем-то дорожить? – равнодушно спросила Алана.

Эверлинг прищурился. Она пыталась надавить туда, где болело, где разрывалось и трещало, но ему хотелось думать, что она промахнулась. Он снова усмехнулся, но усмешка вышла напряженная. Поджал губы, вдохнул и ответил:

– Представь себе, даже у убийц есть привязанности. Тебя это удивляет?

– Нет, нисколько, если честно. Ты же все еще человек.

Он замер с напряженной ухмылкой на губах. Алана хотела сделать больно. Алана сделала больно. Его лицо окаменело. Эверлинг снова спросил:

– Мне убить его? – И голос его звучал так же, как звучал, когда он разговаривал с Ирмтоном Пини, выслушивая установки на предстоящий бой.

– Я не могу о таком просить, – сказала Алана. – Я не имею права о таком просить. Но, учитывая всю ситуацию, отказываться не стану.

Эверлинг ушел к железнодорожным путям, не сказав ни слова. Алана и Герсий остались неподвижными, игнорируя друг друга. Когда Эверлинг вернулся, напряжение между ними звенело так сильно, что у всех троих заболела голова. Алана произнесла тихое «спасибо» и направилась к машинам.

Герсий рассматривал каждую черточку лица Эверлинга, изучая эмоции: как бьется сердце, как внутри все скручивается в тугой узел, как чувство обреченности и безнадежности подступает к горлу, а потом медленно опускается к сердцу и вдруг становится мягким, почти жидким.

– Линг? – шепотом позвал Герсий.

Эверлинг качнул головой и пошел к выходу. Ждали только их.

– Все в порядке.

Когда все расселись по машинам, Алана предложила им присоединиться к Воронам, если будет желание и если им не удастся покинуть Форту. Эверлинг многозначительно заметил, что если им не удастся покинуть Форту, то единственное, куда они смогут попасть, это эшафот. Герсий добавил, что они благодарны за предложение, но все же предпочитают побег от диктатуры династии Селтов.

За проведенные в Вороньем гнезде дни Эванжелина прочитала такое количество книг, какое не читала за всю жизнь. По большей части это были сказки для детей и взрослых, выдуманные истории на основе легенд и слухов, которые передавались из поколения в поколение. Иногда попадались научные трактаты, из которых Эванжелина не понимала ровным счетом ничего.

Мариса Илингтон, писательница и магичка, жившая много веков назад, описывала то, что случится намного позже ее времени. Она описала, как единая республика Имбарага разделится в ходе жестокой войны и в мире появятся две враждующие страны: Форта и Индарра. Мариса описала, как магов поработят и отберут у них свободу. Это была одна из немногих исторических книг, за которую взялась Эванжелина. Она была уверена, что книга написана не так давно, но, увидев дату, ужаснулась.

Она перечитывала снова и снова то, что должно было помочь получше разобраться в собственной силе; пыталась призвать исцеляющий свет, но только несколько раз прожгла стол. В вечер, когда Алана и остальные уехали на встречу, она снова заперлась в библиотеке с кружкой зеленого чая, к которому в итоге так и не притронулась.

На столе перед ней лежала раскрытая книга с научным трактатом Фриды, одной из самых сильных магичек света, живших в республике Имбарага. Язык, которым писала Фрида, Эванжелине был непонятен – слишком заумен, слишком непривычен.

Эванжелина призвала небольшую светящуюся сферу. В книге описывалось, что исцеляющий свет не может навредить ничему, а это значило, что стол он прожечь не мог. Она посмотрела на несколько прогалин, которые уже оставила, оглянулась, приметив еще четыре испорченных стола, и поднесла светящийся шар к темной поверхности, надеясь, что дерево не испортится. Уцелевший стол стал бы первой победой и первым шагом на пути к исцелению Табии, но дерево обуглилось, и Эванжелина тут же потушила свет.

Просидев в абсолютной тишине несколько долгих минут, Эванжелина сорвалась с места и вскоре оказалась в кухне. Никому ничего не сказав, она схватила первый попавшийся на глаза нож и убежала обратно в библиотеку.

Резанула по тыльной стороне ладони, тихо застонав. Вызвала свет и стала медленно подносить его к порезу. В памяти вспыхнули яркие воспоминания, как она сжигала всем клейма, как она сожгла клеймо себе, и слезы непроизвольно навернулись на глаза. Эванжелина не хотела делать себе больно. Ожог уже почти не беспокоил, она иногда его обрабатывала, но боли не было, жар больше не поднимался, только редкая пульсация.

Когда порезанная ладонь почувствовала тепло, Эванжелина остановилась, понимая, что не сможет излечить ни порез, ни тем более болезнь Табии. Она всхлипнула, спустилась и попросила бинты. Кое-как перевязала руку и направилась к комнате Табии.

Посмотрев на часы, Эванжелина решила, что Алана к этому моменту уже должна была обо всем договориться. Она остановилась на пороге, постучала и, дождавшись ответа, вошла в спальню.

Эванжелина не стала даже здороваться и безжизненно сказала:

– Прости, я не могу тебе помочь.

Когда Алана поднялась в комнату дочери, она увидела плачущую Эванжелину, которая сидела на кровати, и слабо улыбающуюся Табию, которая гладила Эванжелину по голове.

Всю дорогу Дакота приобнимала Лиару за плечи. Та еле-еле смогла успокоиться и пообещала, что будет держать себя в руках, если ей вдруг снова захочется размозжить кому-то голову, но ничего не могла гарантировать, потому что в прошлый раз она вовсе не желала никому смерти. Дакота улыбалась и продолжала успокаивать Лиару, понимая: она так напугана, что едва соображает.

Наступила глубокая ночь, когда Лиара и Дакота добрались до приюта святой Монифы. Свет был зажжен только в одной комнате, в кухне, если Лиара правильно помнила. Они остановились в нескольких метрах от здания. Лиара крепко сжала юбку. Дакота погладила ее по плечу.

– Они будут в опасности, если я зайду туда, – не своим голосом произнесла Лиара.

– Они и так в опасности, потому что Нэйтан и Айлей уже пришли к ним, – грустно ответила Дакота.

Вместе они направились к входу. Лиара постучала, решив не будить детей звонком.

Дверь тихонько приоткрылась, в щелочку выглянул Айлей. Улыбнулся жене и шепнул:

– Заходите.

Он провел их в кухню. Лиара шла позади, в темноте пытаясь разглядеть прихожую и небольшой коридор и понять, что изменилось за время ее отсутствия. Она щурилась, кусала губы и нервно оглядывалась с ощущением, что кто-то за ней следит. А оказавшись в кухне и увидев воспитательницу Фрайду, она с трудом сдержала крик и слезы.

Фрайда, ошарашенная и вдруг резко замолчавшая, начала вытирать подступившие слезы. Все это время убеждая себя, что готова к встрече с Лиарой, она вдруг осознала: к такому подготовиться невозможно. Они крепко обнялись, цепляясь друг за друга как за последнюю надежду, и обе заплакали.

Нэйтан сидел за столом с чашкой остывшего чая, опустив голову. Смотреть на Лиару и Фрайду оказалось неожиданно больно. Виделись ли они в последний раз или им еще посчастливится когда-нибудь встретиться? За последние пару часов Нэйтан задал себе этот вопрос бессчетное количество раз и все равно не смог ответить. Они бежали из страны, лишь бы остаться в живых, но не имели ни малейшего представления, какая жизнь их ждет за пределами Форты.

Айлей и Дакота взялись за руки. Ничего не сказав, они то и дело поглядывали в окно, будто бы в ожидании военных, полиции или кого-то еще, пострашнее людей в форме. Помогая беженцам уже не первый год, они часто рисковали, часто делали то, чего делать не стоило, но сейчас оба думали, что следует поторопиться. Внутри что-то назойливо скребло и кричало. Четыре трупа, оставленных Лиарой, вряд ли пройдут мимо местных властей, а в худшем случае информация о них дойдет до ушей главнокомандующего Кахира Веласкеса, а следом и до ушей короля Иоганна. Дакота и Айлей не могли долго ждать.

Когда Лиара и Фрайда наконец смогли отпустить друг друга, Фрайда усадила ее за стол и поставила тарелку с ужином, потом предложила Дакоте, но та отказалась, покачав головой.

– Так что с вами случилось? – вновь спросила Фрайда.

Лиара резко положила ложку в тарелку, громкий звон эхом раздался у нее в голове. Она не хотела говорить об этом, вспоминать. Слезы в любой момент вновь могли навернуться, но, взглянув на Дакоту, она мысленно повторила слова, которые та шептала ей. Это помогло успокоиться. После глубокого вдоха Лиара задержала дыхание на несколько секунд и на выдохе ответила:

– Нас пытали два года в каком-то подвале в лесу. Они хотели сделать из нас магов.

Нэйтан не планировал сваливать все объяснения на Лиару, но, когда она заговорила, не посмел прерывать. Слова полились из нее рекой, она говорила, говорила, говорила. Не умолкая.

Все остальные молчали.

Поначалу Лиара была эмоциональной: срывалась на крик, переходила на шепот, сжимала ладони в кулаки, закусывала губы и зажмуривалась, а потом вдруг стала равнодушной. Голос зазвучал монотонно, а горящие яростью и болью глаза остекленели, на них будто бы появилась полупрозрачная пелена. Нэйтан упустил момент, когда из нее исчезли все эмоции. Ее равнодушие выглядело страшнее истерики.

Когда Лиара замолчала, в кухне повисла гробовая тишина.

Они все устали, все хотели спать, но никто не решался сказать об этом первым. Айлей и Дакота убедились, что все делали правильно и им необходимо помогать тем, кто нуждается в помощи. Воспитательница Фрайда ни в чем не убедилась, только поняла, что защитить никого не в силах.

– Я попросила Монику подготовить для вас две комнаты. Они все равно свободны после пропажи четырех детей, – глухо произнесла Фрайда. – Вам всем пора отдохнуть.

Никто не стал спорить, все молча поднялись на второй этаж.

Айлей и Дакота зашли в одну спальню, Лиара и Нэйтан – в соседнюю. Фрайда спустилась обратно в кухню, чтобы все убрать. Время было позднее, но она не хотела спать. Сердце сжалось, когда на пороге дома она увидела мальчика, которого вырастила и которого потеряла. Расслабиться у нее не получилось, и сейчас она старательно мыла посуду, пытаясь забыться.

Несмотря на рассказ Лиары о том, что с ними случилось, Фрайда не до конца верила, словно такие ужасы не могли происходить в стране, где она жила. Словно такие ужасы должны быть чем-то далеким, нереальным, тем, о чем пишут в газетах и судачат, стоя в очереди в магазине.

Она помыла тарелки, убрала их на место. Напряжение во всем теле приносило чуть ли не физическую боль, и Фрайда безжизненно опустилась на стул, тяжело вздохнула и подперла ладонью подбородок. Она знала: скорее всего, больше никогда не увидит Лиару и Нэйтана. А еще: если кто-то узнает об их приходе, скорее всего, ее казнят.

Спустя чуть меньше чем час Фрайда поднялась к себе и легла спать.

Нэйтан бросил небольшую палку, и трехногий пес радостно побежал за ней, высунув язык. Моника хлопнула в ладоши и два раза подпрыгнула, а потом вдруг остановилась и блестящими от счастья глазами взглянула на Нэйтана, потом – на Лиару. Та сидела под высоким деревом с толстой книжкой с картинками, рядом с ней расположились Джойс, Лидия и Ян. Все трое завороженно слушали, как она читает мистический роман «Город Вечной Осени».

Моника хорошо помнила, как раньше Лиара читала им на ночь и как Нэйтан играл с ними на улице в любую погоду. Когда они исчезли, все надеялись – это ненадолго. Моника подумала, что два года – это действительно недолго, в конце концов, они же вернулись.

Пес принес палку в зубах и отдал Нэйтану, который потрепал его по голове и уселся на траву. Моника плюхнулась рядом, и пес улегся ей на колени, виляя хвостом.

– Вы вернулись к нам навсегда? – спросила Моника.

– Нет, скоро мы уедем и больше никогда не вернемся, – ответил Нэйтан.

На пороге показалась Дакота, и Моника непроизвольно улыбнулась ей и помахала рукой, в глубине души надеясь, что ее заберут. Ей было хорошо в приюте святой Монифы, но она, как и все дети, хотела попасть в свою, родную семью. Дакота и Айлей казались ей добрыми и хорошими людьми.

Дакота улыбнулась ей в ответ и снова скрылась в доме.

– Возьмете меня с собой? – не унималась Моника, теребя одну косичку.

– Нет, – отрезал Нэйтан, не заметив, как ее глаза заблестели, но уже не от счастья.

Было позднее утро, все уже позавтракали. Кто-то из детей занимался в библиотеке, кто-то играл в гостиной, кого-то отправили в город за покупками. Дакота, Айлей и Фрайда расположились в кухне. Воспитательница усердно мыла посуду, Айлей убирал оставшуюся еду, а Дакота допивала чай. День выдался солнечный и теплый.

Фрайда нервничала. Она натирала посуду до блеска и совсем не замечала горячей воды, обжигающей руки. Дакота, допив чай, поставила чашку рядом с раковиной, а потом взяла Фрайду за руки и мягко заставила развернуться к себе.

– Давайте я домою все, а вы пока вытирайте.

Улыбнувшись, Дакота взяла полотенце, висевшее на спинке стула, и протянула Фрайде. Та не стала сопротивляться и молча выполнила просьбу. А потом спросила:

– Куда вы их отправите?

Дакота протянула вымытую тарелку ей и как-то странно, неуверенно пожала плечами. Айлей закончил с уборкой и присоединился к Фрайде, взяв еще одно полотенце. Когда Дакота на него взглянула, он незаметно кивнул.

– В Индарру. Думаю, там для них будет безопасней, – спокойно ответила Дакота, и Фрайда с трудом разобрала ее слова за шумом воды.

– Двум детям без магии в Индарре вряд ли будет лучше, – с сомнением произнесла Фрайда.

Дакота вдруг поняла, что у нее нет сил вступать в спор. Они и без того потеряли много времени. Пусть Дакота верила, что и Лиаре, и Нэйтану необходимо попрощаться с той, кто заменила им мать, она все равно хотела поскорее вернуться в Рахту, отправить письмо голубем и начать подготовку к пересечению границы.

– Они уже не дети, – произнес Айлей. – Да и Лиара уже не без магии, – добавил он, когда Фрайда посмотрела на него расстроенно.

– Значит, вы просто позволили им попрощаться с нами? – уточнила Фрайда.

Дакота и Айлей одновременно сказали:

– Да.

– Это несправедливо, – вздохнула Фрайда, хотя уже поняла, что попытаться что-то изменить не просто бессмысленно, а слишком рискованно и опасно.

– В мире вообще мало справедливости, – грубо бросил Айлей.

Ни у кого не нашлось слов, чтобы возразить.

Они закончили убирать кухню. Немного помолчав, Дакота и Айлей уже хотели выйти к детям и сказать Нэйтану и Лиаре, что им пора, как вдруг воспитательница Фрайда резко и громко выпалила:

– Я даю всем детям настойку из тысячелистника и перетертых клыков рыжей лисы[3].

Айлей и Дакота уставились на нее, широко распахнув глаза. Оба, как никто другой, знали, о чем идет речь, потому что сами делали подобные настойки и продавали в своих аптеках. Не часто – когда удавалось достать все ингредиенты, когда градус опасности снижался. Откуда Фрайда знала об этом?..

Дакота быстро вернулась в кухню, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Набрала в грудь побольше воздуха и уже хотела ответить, но слова застряли в горле. О таких вещах говорить было опасно. Она сомневалась, что кто-то их мог подслушать, но осторожность никогда не была лишней.

Первым порывом Айлея было задвинуть шторы на окнах, но он понимал, это глупо, несмотря на то, что дети могли услышать, а потом случайно кому-то проболтаться.

– Тем, кто родился без магии, вреда не будет, а…

– А те, кто наделен ею, никогда об этом не узнают, если поить их каждый день, – закончила Дакота.

Обе женщины ошарашенно смотрели друг на друга, не зная, что сказать.

– Откуда вы?.. – начала Фрайда, но не закончила.

– А вы? – спросила Дакота, не рискуя ответить первой.

– Я не магичка, если вы об этом, – стушевалась Фрайда и не солгала. – Моя бабушка была магичкой природы и отлично разбиралась в растениях, немного понимала животных. Она научила и меня, и мою мать делать некоторые лекарства на травах и эту настойку. Так, на всякий случай. Я и не думала, что мне пригодится. Просто когда я первый раз столкнулась с магией у детей… когда солдаты забрали одного и сожгли у всех на глазах… мальчику было лет тринадцать, он не сделал ничего плохого. Я не думала, что они действительно убьют его. Вместе с ним убили и мою мать, которая скрывала его. Я думала, его увезут на арену, будут тренировать, но они решили сделать шоу, чтобы люди потом не рисковали лишний раз и доносили друг на друга.

Замолчав, Фрайда вытащила из кармана платок и промокнула им глаза.

У Дакоты не было слов. У Айлея – тоже. Она хотела признаться, что они – маги природы, но не стала рисковать. Фрайда была права: показательные казни проводились, чтобы у людей даже мысли не возникало помочь таким, как они. И пусть воспитательница скрывала детей-магов, это вовсе не значило, что она так же поступит с ними.

– Понимаю. Моя мать рассказала мне о таких настойках, да и мы с мужем владеем несколькими аптеками. Иногда люди обращаются за… специфическими лекарствами, – ограничилась Дакота абстрактным объяснением.

Айлей наблюдал за детьми из окна. Он видел, как Нэйтан и Моника играют с собакой, как Лиара читает детям книгу, как возвращаются из магазина трое мальчишек и как из дома к ним выходят те, кто сидел в библиотеке и гостиной.

Нэйтан обнял Монику, а потом начал щекотать ее. Трехногий пес скакал вокруг них и иногда лаял. Дети, сидевшие рядом с Лиарой, вдруг побежали к ним, а Лиара, закрыв книгу, поднялась и тоже направилась к Нэйтану. Все выглядели счастливыми или, по крайней мере, спокойными. Спокойствие иногда важнее счастья. Айлей краем уха прислушался к молчанию Дакоты и Фрайды. Он был благодарен Дакоте, что она не стала раскрывать их секрет незнакомой женщине.

На горизонте появились две фигуры в темной одежде. Айлей невольно напрягся. Издалека он не мог разобрать, кто это, но интуиция подсказывала, что ничего хорошего ждать от них не нужно.

Когда две фигуры приблизились к воротам приюта, Айлей разглядел военную форму. В руках один из них держал какие-то бумаги.

Он сжал кулаки, а потом быстро вылетел из дома, оставив удивленных Дакоту и Фрайду. Женщины подбежали к окну. Фрайда охнула, прикрыв рот рукой. Дакота выпрямила спину и медленно направилась к выходу, держа голову высоко поднятой.

Маленькая Лидия, ей недавно исполнилось семь, бежала за псом. Она услышала громкий крик Айлея и, не останавливаясь, обернулась, а потом в кого-то сильно врезалась и упала на землю, пискнув. Над ней возвышался высокий хмурый мужчина с овальным лицом, темными жесткими волосами и злостью во взгляде.

Лиара сначала остолбенела, но потом по инерции побежала к Лидии, ничего и никого не видя перед собой. Подхватила девочку на руки и попятилась, пока не столкнулась с кем-то спиной: рядом стоял Айлей.

– Извините, Лидия не специально, – выпалила Лиара.

Лидия обняла Лиару за шею и испуганно кивнула. Айлей положил руку на плечо Лиаре и спросил:

– Господа, что-то случилось? Вы пугаете детей.

Лиара дернулась от прикосновения Айлея.

Солдат, державший небольшую стопку бумаг, протянул ее Айлею со словами:

– Если увидите этих людей, немедленно сообщите в полицию. И будьте осторожны, они очень опасны. Все пятеро.

Айлей забрал бумаги и взглянул на верхнюю, где был отпечатан портрет парня с красно-рыжими волосами, острыми скулами и взбешенными зелеными глазами. Лицо показалось ему смутно знакомым, но он не мог вспомнить, где же видел его.

– И пусть девчонка будет аккуратней, – раздраженно бросил второй солдат, когда они уже уходили.

Лиара отпустила Лидию, которая не отходила от нее ни на шаг и обняла за талию. Солдаты действительно напугали детей, и те убежали со двора: кто-то в дом, кто-то крутился у входа рядом с серьезной и холодной Дакотой и напуганной Фрайдой.

– Идем, – шепнула Лиара и, взяв Лидию за руку, повела к остальным.

Она сама побледнела и шла на негнущихся ногах. Усилившееся сердцебиение сводило с ума, она не слышала ни пения птиц, ни как Дакота что-то говорит. Лиара видела, как открывается рот Дакоты, но не разбирала слов, и вдруг поняла, что готова в любой момент расплакаться навзрыд. Первородный страх сковал все внутри. Что бы она делала, если бы военные пришли за ней и Нэйтаном? Кто бы защитил их снова? Один Айлей не справился бы, а Дакоту и Фрайду солдаты уложили бы с одного удара.

Дакота посмотрела на Лиару. Лиара посмотрела на Дакоту. Обе думали об одном и том же. Обе облегченно выдохнули, когда солдаты скрылись за горизонтом.

Оказавшись в гостиной, Айлей выложил на столе пять портретов, которые передали военные. Двоих они с Дакотой моментально узнали.

Переглянувшись и взявшись за руки, они решили, что времени больше терять нельзя. Лиара и Нэйтан стояли рядом с ними и внимательно рассматривали портреты, не имея ни малейшего понятия, кто все эти люди. Сначала решили, что все пятеро – такие же сбежавшие пленники лаборатории, но они никогда не видели их в подземельях особняка. Потом промелькнула мысль: таких лабораторий в стране может быть больше одной и есть шанс, что в другой тоже произошел какой-то взрыв.

Лиара положила голову на плечо Нэйтану. Нэйтан приобнял Лиару за талию, и она только прикрыла глаза, не дергаясь и не напрягаясь от его прикосновений. Он не мог ей навредить – эта установка жила в ее голове не первый год.

– Идите прощаться со всеми. Максимум через два часа мы должны отсюда уехать, – отчеканил Айлей.

Дом тридцать четыре на улице Столлехен не особо выделялся среди других таких же белых двух-, трех– или четырехэтажных домов, разве только занавески были задвинуты большую часть времени. Мужчина, купивший этот дом девять лет назад, жил здесь один, и несколько раз в неделю к нему приходила горничная. Женщина предлагала появляться чаще или поселиться у него, но мужчина отказывался, при этом платил ей столько, как если бы она жила с ним и работала на полную ставку. Горничной не на что было жаловаться, но порой ей хотелось более интересной, бурной жизни, сплетен на кухне про хозяев, частых походов за продуктами и общения с госпожой. Но ее госпожа уже девять лет находилась в психиатрической лечебнице в городе Лиах.

Элиса Пини взяла под руку мужа. Они стояли около дома номер тридцать четыре на улице Столлехен. По всей улице прятались вооруженные солдаты армии Форты, которых отправил главнокомандующий Кахир Веласкес. Ирмтон Пини сжал руку жены. Вдвоем они направились к входу.

Сзади послышался шорох, чьи-то шаги. Двое солдат следовали за ними по пятам на случай, если понадобится помощь или потребуется применить оружие. В дамской сумочке Элисы лежал маленький револьвер, некогда подаренный мужем. У самого Ирмтона Пини на поясе висела кобура с пистолетом.

Они позвонили в дверь.

Женщина в возрасте, одетая в черное платье с белым фартуком, появилась на пороге, удивленная, если не сказать ошарашенная. Она осмотрела нежданных гостей и сделала шаг назад, но с прохода не отошла.

– Вы к мистеру Фрейру? – испуганно спросила горничная.

Гостей в доме Фрейров не было уже лет десять.

– Да, мэм, мы к вашему хозяину. К сожалению, у нас не было возможности предупредить его, – вежливо заговорил Ирмтон Пини.

– Мы были бы крайне благодарны вам, мэм, если бы вы сообщили уважаемому милорду, что мистер и миссис Ирмтон Пини прибыли. Он ведь дома? – продолжила Элиса со слащавой улыбкой на лице.

Ее светлая кожа и румяные щеки вызывали у горничной отвращение. Женщина зло смотрела на Элису и четко осознавала, что накатывающая тошнота ей не кажется. Горничная сделала книксен и произнесла:

– Я сейчас предупрежу господина. Вы можете пока пройти в гостиную.

Ирмтон и Элиса Пини расположились в просторной комнате на диване. Им не подали ни чая, ни кофе, даже ничего не предложили. Горничная сразу поднялась наверх в одну из четырех используемых комнат – библиотеку, где ее господин проводил практически все время. Зачастую он там завтракал, обедал и ужинал, пил чай, а иногда даже ночевал. Помимо библиотеки и гостиной, в доме использовались еще кухня и спальня господина. Остальные комнаты были закрыты.

Мистер Фрейр спустился через девятнадцать минут – Ирмтон Пини то и дело смотрел на часы и в какой-то момент даже перестал убирать их в карман.

Перед четой Пини предстал пожилой мужчина, на вид ему было лет шестьдесят, но по документам – всего сорок один. Ни Ирмтон, ни Элиса ничем не выдали своего удивления. Мистер Фрейр оглядел их равнодушным взглядом и без приветствия сел напротив в кресло. Стоять ему, как понял Ирмтон, было тяжеловато.

– Чем обязан такой чести? – сухо спросил мистер Фрейр.

Ирмтон Пини хотел вскочить и накричать, но жена мягко сжала его ладонь.

– Мистер Фрейр… Эрвин… могу я обращаться к вам так? Нам нужна ваша помощь. Королю нужна ваша помощь, – проговорила Элиса добродушно, чуть ли не ласково, но ее муж хорошо улавливал нотки раздражения.

Она всегда была отличной лгуньей и умела прекрасно прятать эмоции. Того требовал высший свет.

– Помощь какого рода вам нужна? – Мистер Эрвин Фрейр поднял на них взгляд.

Карие глаза источали усталость, но после слов Элисы в них мелькнул странный огонек. Злость вперемешку с заинтересованностью зародились внутри, и мистер Фрейр, сжав подлокотники кресла, выпрямился.

– Как вам известно, ваша дочь – магичка, которую вы с вашей уважаемой женой миссис Фрейр отдали моему мужу. Хочу заметить, что такое решение, каким бы тяжелым ни оказалось, было абсолютно верным, ведь Эванжелина Фрейр – особо опасная преступница, сбежавшая с арены «Небесный берег». Думаю, вы уже слышали о побеге пятерых магов, Эрвин. Мы думаем, что она вместе со своими сообщниками может появиться на пороге вашего дома.

Элиса с каждым словом вдохновлялась своей речью все сильнее. Она даже встала и сделала небольшой круг по гостиной, а после вернулась на диван.

Мистер Фрейр хмурился, следил за Элисой, но молчал.

– Нам нужно, чтобы вы сообщили мне, моему мужу или главнокомандующему армией Форты фельдмаршалу Кахиру Веласкесу, когда они прибудут к вам. Дело в том, что выставлять военных очень опасно. Они не дураки, раз смогли сбежать из-под тщательного наблюдения мистера Пини, ведь мой муж делает все возможное, чтобы маги оставались на территории «Небесного берега» и никому не вредили. Вам нужно будет их задержать у себя дома, пока не прибудут военные. Вы согласны, Эрвин?

Когда Элиса замолчала, в гостиной повисло неловкое и напряженное молчание. Горничная пришла с подносом, на котором стояли три чашки с черным чаем, поставила на небольшой столик и вышла.

– У меня есть выбор? – сказал мистер Фрейр очень неохотно, будто бы каждое слово приносило невыносимую боль.

– Нет, – отрезал Ирмтон Пини.

Он не был таким терпеливым, как его жена, не отличался вежливостью и мягкостью, а привык все говорить напрямик, если речь не шла об аудиенции у короля Иоганна.

Мистер Фрейр вдохнул. И выдохнул:

– Хорошо.

Ирмтон Пини опешил. Он не ожидал такого быстрого согласия. Он вообще не ожидал согласия, увидев хмурого и нелюдимого мужчину.

– Если это все, то я прошу вас покинуть мой дом. – Эрвин Фрейр поднялся с кресла и указал на выход.

Ирмтон вновь хотел вступить в полемику, чувствуя острое желание выйти на открытый конфликт. Сдержанная Элиса вновь сжала его руку. Они тоже встали.

– Спасибо за теплый прием, – улыбнулась Элиса. – И приносим извинения за беспокойство.

Когда они ушли, мистер Эрвин Фрейр, отец Эванжелины, еще долго сидел в том кресле и смотрел на три нетронутые чашки с остывшим чаем. Он думал о том, что его дочь наконец-то оказалась на свободе, пусть и не с его помощью – за девять лет он так ничего и не придумал, а его дорогая любимая жена Сария медленно умирала в лечебнице для психически больных, накачанная транквилизаторами по его вине.

Когда Сария Фрейр позвала в их дом владельца арены, который только что покинул его новое жилище со своей мерзкой, лживой женой, Эрвин Фрейр потерял всю семью.

Он подошел к окну, проводил взглядом пару прохожих, огляделся, не заметил ни одного солдата и облегченно выдохнул. Если его дочь действительно придет к нему, то он должен быть уверен в ее безопасности. Но он сильно сомневался, что его милая Эванжелина решится навестить своего старика, ведь в ее попадании на арену была вина не только Сарии.

Мистер Эрвин Фрейр задвинул шторы гостиной.

В холле первого этажа собралась большая толпа. Эванжелина была уверена, что мало кто из Ворон знает об их присутствии, но, как сказала Бильяна, слухи пробираются в сознание людей быстрее, чем воздух. Эванжелина тогда хихикнула и не поверила, но, увидев столько Ворон, пришедших их проводить, почувствовала шок.

Они с Бильяной стояли ближе к выходу и ждали Алану. Вместо нее к ним подошла Табия и взяла Эванжелину за руку. Эванжелина присела перед ней.

– Ты в порядке? Уверена, что тебе можно выходить сюда? – обеспокоенно спросила она.

Табия уверенно закивала:

– Конечно, можно. Тем более я не могла не проводить тебя. Кто знает, увидимся ли мы когда-нибудь еще раз? Ты стала моей самой близкой подругой.

Они крепко обнялись. Эванжелина не хотела ее отпускать, прижимала к себе, положив одну руку на затылок, будто успокаивая. Только успокаивать нужно было не Табию, а Эванжелину, и Табия, поняв это, продолжила:

– У тебя и твоих друзей все обязательно будет хорошо. Вы доберетесь до безопасного места и будете жить так, как хотите. Напиши мне письмо, как только сможешь, и отправь голубем. Так его никто не сможет отследить, – со спокойной радостью говорила Табия, не выпуская Эванжелину из объятий.

Ей было хорошо рядом с ней. Эванжелину она стала считать не только подругой, но и названной сестрой, только вслух постеснялась сказать.

– Конечно, напишу. Как же иначе? – с трудом сдерживая слезы, ответила Эванжелина. – Ты тоже стала моей самой близкой подругой.

– А как же Джодера? – удивилась Табия, немного смущаясь, и аккуратно отодвинула от себя Эванжелину, чтобы посмотреть ей в глаза.

Эванжелина заулыбалась:

– Мы ей ничего не скажем.

И они обе рассмеялись. Эванжелина – глотая слезы, Табия – радостно.

Бильяна наблюдала за ними, прислонившись плечом к стене.

Герсий стоял в стороне со скрещенными на груди руками и надеялся, что его никто не замечает. Как только он начинал думать, что свыкся с чужими жизнями, проникающими под кожу, голова снова начинала раскалываться и боль становилась невыносимой, напоминая: он не имеет права забывать. В такие моменты у Герсия не всегда получалось дышать.

Он сжимал собственные плечи и рассматривал пол из разноцветной узорчатой плитки. Улавливал радость и грусть, улавливал тоску Эванжелины и надежду Табии, спокойствие Бильяны, раздражение Эверлинга, возбуждение Джейлея и Джодеры, заинтересованность Маркэля и отстраненность Этель. Улавливал десятки других эмоций людей, чьи имена он не знал, и каждая захватывала сознание.

Не всегда удавалось понять, чьи чувства были более разрушительными. Он в равной степени хотел сбежать и от своих, и от чужих. Абсолютная безэмоциональность привлекала отсутствием боли и внезапных вспышек, затуманивающих разум. Будь он хладнокровным, жизнь сложилась бы иначе. И внутренний стержень не был бы настолько поломанным.

Пытаясь сконцентрироваться на своем дыхании, Герсий не сразу заметил паренька лет пятнадцати, который налетел на него, чуть не сбил с ног и, быстро извинившись, побежал к коридору, ведущему в кухню. Он не успел ничего сказать, только уставился на него, а потом на пустое место, где секунду назад маячил подросток. Затылок прострелила привычная тупая боль, Герсий закрыл глаза, прислонившись головой к стене.

Вдох-выдох.

Кто-то коснулся его плеча, и первым порывом было резко смахнуть чужую ладонь, лишь бы остаться хоть ненадолго одному, хотя бы мысленно. Герсий открыл глаза.

Эверлинг молча смотрел на него и вряд ли собирался начинать диалог. Герсий остановил внимание на его зеленых глазах, сосредоточился на зрачках и упорно старался игнорировать внутреннее состояние Эверлинга, напоминающее хаос. Беспорядочные всплески агрессии, нервозности и ненависти вперемешку с едва уловимыми огоньками тепла – Герсий привык к беспорядку, творившемуся в голове Эверлинга, но иногда терпеть его становилось невыносимо.

– Скоро мы отсюда уйдем, – сказал Эверлинг непривычно мирно.

Вопреки спокойному голосу, Герсий знал, что Эверлинг далек от спокойствия.

Кто-то из Ворон вышел на улицу, кто-то прощался с Эванжелиной, Джейлеем и Джодерой. К Герсию и Эверлингу почти никто не подходил, кроме парочки самых отважных и улыбчивых, кто-то даже полез с ними обниматься. Эверлинг послал их к демонам.

По лестнице спустилась Алана, и Герсий среди всего шума – ему так показалось – услышал стук ее каблуков. Она удивленно взглянула на Табию, которая ни на шаг не отходила от Эванжелины, о чем-то говорила с Бильяной и смеялась. Алана хлопнула несколько раз в ладоши.

В холле воцарилась тишина, только Джейлей и Маркэль над чем-то посмеивались, но и они вскоре успокоились.

– Что за собрание? – холодно спросила Алана.

– Они, конечно, те еще придурки, но все же помогли нам, – усмехнувшись, ответил Маркэль и хлопнул Джейлея по плечу, а второй рукой приобнял Джодеру. – А с этими двумя вообще не соскучишься!

Алана закатила глаза. Этель, стоящая рядом с Маркэлем, тоже, но от глаз Аланы не укрылось, что она с трудом сдерживает улыбку. Немного удивившись такому количеству людей, она направилась к Эванжелине и махнула рукой Эверлингу и Герсию, которые кивнули в сторону выхода. Алана и сама с радостью бы вышла на свежий воздух, в зале оказалось слишком душно, но ее дочь – она была уверена – непременно последовала бы за ней. А с ее здоровьем лучше не рисковать лишний раз.

Из небольшой сумочки Эванжелина вытащила плюшевую птичку с наполовину оторванным крылом и протянула ее Табии.

– Сохранишь ее для меня, ладно? Когда мы в следующий раз встретимся…

– Я верну ее тебе с вылеченным крылом! – воскликнула Табия, прижав игрушку к себе.

Эванжелина застыла на несколько секунд, быстро тряхнула головой и выдохнула:

– Разумеется. Буду тебе очень благодарна, если ты сможешь ее вылечить.

Алана молча наблюдала за ними, сжимая небольшой клочок бумаги. Она не знала точно, стоит ли отдавать его Эванжелине, в конце концов, никто ее не просил об этом, да и условия их сделки не были выполнены до конца. Но Алана, отчего-то вспомнившая о том, что не всегда была железной, непробиваемой стеной, совершила акт доброй воли. Последний раз она совершила безвозмездное добро шестнадцать лет назад. Тогда Алана шпионила для короля Иоганна в маленькой, всеми забытой стране, которая впоследствии поддалась влиянию Форты.

Они с Эванжелиной столкнулись взглядами, и Алана видела, как она хотела смеяться и плакать. Эванжелина никогда не смогла бы стать Алане подругой, они такие разные, такие непохожие, и Алана, смотря на нее, повторяла себе снова и снова: они должны разойтись и больше никогда не встречаться. Так обеим будет лучше.

Алана протянула мятый клочок бумаги.

– Спасибо, целительница, – мягче, чем хотелось, произнесла Алана.

– Я не целительница, – непривычно огрызнулась Эванжелина, но сразу же захотела извиниться.

Алана прервала ее жестом.

Единственный глаз сверкал неподдельной заинтересованностью. Алана взяла Эванжелину за руку и вложила записку сама.

– Но могла бы ей стать.

Эванжелина нахмурилась и недоверчиво раскрыла бумажку: на ней кривым почерком был написан адрес «улица Столлехен, дом 34». Эванжелина этого адреса не знала и уже хотела сообщить Алане, что вероятно та что-то перепутала, как Алана ответила на незаданный вопрос сама:

– Там живет твой отец. Он купил этот дом после того, как сдал твою мать в лечебницу в Лиахе.

– Что?.. – не поверила своим ушам Эванжелина. Еще раз перечитав адрес, она вспомнила, что такая улица ей уже встречалась в Партуме. – Вы хотите сказать, что… Что я могла бы…

– Я ничего не хочу сказать. Впервые за последние годы я решила что-то сделать просто так, а не взамен на услугу или оплату, – прервала Алана, и голос звучал привычно звонко и жестко.

Табия увлеченно прикусила губу, стоя между матерью и новообретенной подругой, наблюдала за обеими и видела то, чего не видел больше никто: подругу обрела не только она, Табия, но и ее мать тоже. Пусть она еще отрицала это, но Табия была уверена, что мать будет скучать по Эванжелине.

– Спасибо?.. – Это больше походило на недоуменный вопрос, чем на искреннюю благодарность.

Эванжелина знала, что никогда не сможет вновь увидеть отца, потому что это слишком опасно, и мать, потому что та в городе, до которого им слишком далеко идти. И все же она поспешно убрала записку в небольшой карман платья.

Алана подняла на руки Табию.

– Идем, вам уже пора. Адрес Элберзов я отдала Эверлингу. Кажется, он у вас главный.

Эванжелина растерянно пожала плечами:

– Не уверена, что среди нас есть главный.

– Это ты так думаешь, – усмехнулась в ответ Алана.

Она вместе с дочерью на руках вышла на улицу, щурясь от яркого солнца. Эванжелина не отставала ни на шаг. Мысли в голове лихорадочно перемешались. Она вдруг вспомнила, как сжигала клейма Эверлингу, Герсию, Джодере и Джейлею, как сжигала клеймо самой себе. Плечо засаднило, но Эванжелина была уверена, что это лишь воображение. Фантомные боли иногда вспыхивали по всему телу, и она невольно вспоминала разные битвы, выигранные на арене.

Сзади Маркэль громко засмеялся. Вместе с ним засмеялись Джейлей и Джодера. И все трое весело пронеслись мимо них, обогнали и оказались на улице.

Этель невидимой тенью подкралась к Эванжелине сзади и сказала:

– Я буду скучать по тебе, птичка.

– Я не птичка, – глухо ответила Эванжелина, а потом, к собственному удивлению, добавила: – Но я тоже буду скучать.

Этель сощурила глаза.

– А кто ты, если не птичка? Вы все – птицы, которые выбрались из своей клетки, но еще не до конца сбросили цепи, в которые вас заковали против воли.

– Разве можно заковать кого-то по его воле? Разве кто-то на это согласится? – поразилась Эванжелина.

Одна эта мысль заставила испытывать сопротивление, ее будто бы вновь вытолкнули на арену и сражаться против того, у кого изначально не было шансов.

Она почувствовала удары собственного сердца. Когда они оказались на улице, Алана с Табией ушли вперед. Эванжелина проводила их взглядом, Табия помахала ей маленькой ладошкой и обняла мать за шею. Маркэль с Джодерой и Джейлеем крутились около Эверлинга и Герсия. Она невольно присмотрелась к Герсию, подмечая напряженные плечи и опущенный взгляд и понимая, что он хочет уйти отсюда. Несмотря на то, что Вороны проявили к ним и доброту, и уважение, ему было здесь слишком тесно, слишком громко, слишком больно.

Этель легко обогнала Эванжелину и встала напротив. Широкие черные рукава свободного платья напоминали крылья.

– Людям проще подчиниться, чем оказывать сопротивление. У нас вся страна закована в цепи. Кто-то надел их по доброй воле, кого-то заставили. Суть в том, что каждый из них выбрал путь наименьшего сопротивления. В отличие от вас. Это восхищает, по крайней мере меня. – И она быстро, словно это не Эванжелина была птицей, а сама Этель, полетела к Маркэлю и обняла его за талию.

Утренняя прохлада всегда была приятной и дарила такие желанные минуты умиротворения и наслаждения. Ощущение, что все могло наладиться, отчего-то появлялось только в такие мгновения. Когда улицы Партума еще не успели ожить после темной ночи, мир казался прекрасным и невраждебным. Эванжелина осталась стоять одна, наблюдая за ними.

Пройдет еще не один день, не одна неделя и даже не один месяц, прежде чем она поймет, о чем говорила Этель.

– Ты правда не оставишь там солдат? – холодно спросила Элиса Пини, когда они с мужем сели в машину.

С мужем она никогда не была вежливой и заботливой. Они сошлись потому, что Элиса принимала мир мужчин таким, каким он был, – жестоким и грубым. Элиса не проявляла нежности, редко улыбалась, если того не требовали обстоятельства, и предпочитала вести себя отстраненно и сдержанно. Именно это нравилось Ирмтону – ее безэмоциональность. Сам он страшно не любил сдерживать эмоции, так что его жена должна была уметь проявлять хладнокровие. Бесстрастие Ирмтона имело свои пределы, в то время как у хладнокровия Элисы не существовало никаких границ.

Он закинул ногу на ногу и вытащил из-за пазухи трубку. Она сложила руки на коленях.

– Конечно нет. Кто я такой, чтобы верить людям на слово.

Оба тихо рассмеялись.

– Что, если они заметят военных? Что, если окажутся умнее нас? – равнодушно продолжала Элиса.

Иногда она его раздражала. В моменты, когда пыталась докопаться до самой сути, вытащить наружу что-то очень глубинное, что-то очень личное, она выводила Ирмтона из себя. Но он только курил трубку, несмотря на просьбу Элисы не курить в машине, подаренной королем.

Ирмтон Пини не умел ценить подарки, которые преподносили ему другие люди и судьба, ко всему и ко всем относился потребительски. Элиса иногда делала ему замечания, но сегодня она была не в настроении упрекать.

– Тогда военные начнут за ними погоню, а не мирно арестуют в доме этого олуха. Начнется перестрелка, возможно, пострадают гражданские. В газетах напишут, что гражданские были ранены или погибли от рук сбежавших преступников. Военных отблагодарят за оперативную работу. А беглецов вернут королю, – сделав затяжку, ответил Ирмтон.

Когда он говорил, то ясно представлял все, и эта картина доставляла ему немалое удовольствие. Губы расплылись в жадной улыбке.

– Слишком самонадеянно. Нужен запасной план, – возразила Элиса. – Их годами тренировали и натаскивали на битвы и убийства. А маг крови… как его там? Кровавый Император? Сколько смертей на его счету, Ирмтон? Он не задумываясь убьет всех.

Элиса была права, и Ирмтон, понимая это, очень не хотел признавать ее правоту. Была одна загвоздка: все его действия согласовывались с фельдмаршалом Веласкесом, а фельдмаршал Веласкес дал четкие указания, которым он не мог противостоять.

– Я подумаю, – отмахнулся Ирмтон.

Элиса нахмурилась, хмыкнула, но решила, что дергать Ирмтона, когда он и без того нервничает, не стоит. В конце концов, преступников все равно поймают. В доме мистера Фрейра или в другом месте – значения не имело.

Дом номер тридцать четыре на улице Столлехен был окружен вооруженными солдатами, которые в любой момент были готовы атаковать.

Эванжелина смотрела на написанный корявым почерком адрес на помятой бумажке и убеждала себя в том, что ей это не нужно. Прошло уже девять лет, и отец наверняка жил собственной жизнью, наверняка забыл и ее, и мать. У него могла быть новая жена, новый ребенок. Эванжелина не вписалась бы в его новую жизнь даже на несколько часов. Даже на несколько минут.

Она привыкла жить без него. В памяти остались светлые моменты, проведенные с ним и матерью. Сколько бы Эванжелина ни пыталась, злиться на мать у нее не получалось. Иногда гнев появлялся яркими пятнами, но каждое быстро исчезало. Когда ей нужно было выходить на арену под аплодисменты напыщенных аристократов, реальный мир переставал существовать. Ярости ей хватало на арене.

Приносить гнев в их маленькие комнаты, в общую гостиную, в хрупкую дружбу, которую они построили за много лет, Эванжелина не хотела. Ей было важно создать новую семью. Она создала.

И сейчас призрак прошлого, что вручила ей Алана, звал обратно, но разум кричал уходить. Бежать вперед, бежать без оглядки. Просто бежать.

– Что с тобой? – раздался прямо над ухом бодрый голос Джодеры.

Эванжелина вздрогнула и скомкала бумажку.

– Алана дала мне это. – Она показала записку. – Тут новый адрес моего отца. Не знаю, зачем она нашла его, если честно.

Джодера серьезно посмотрела на нее и взяла Эванжелину за плечи.

– А я знаю. Мы бежим из страны. Тебе нужно с ним попрощаться. Ты ведь единственная из нас, у кого остался хоть кто-то из семьи, кто тобой дорожил и не отвернулся от тебя. Сначала мы пойдем к твоему отцу, – твердо заявила Джодера.

– Нет, это безумие!

Эванжелина хотела выкинуть записку, но Джодера быстро перехватила ее руку и забрала бумажку.

– Линг! – крикнула Джодера.

Эверлинг быстро обернулся. Они с Герсием стояли чуть поодаль и разговаривали с Аланой, а крутившаяся вокруг них Табия пыталась дотянуться до волос Герсия. Он посмотрел на Табию, а потом присел рядом с ней, позволяя творить все, что она хотела.

Табия радостно начала плести ему косичку и без остановки восхищалась гладкими черными волосами.

– Нам нужно еще в одно место. Срочно, – голос Джодеры звучал так, будто бы это она была главная и отдавала приказ. И выглядела воинственно.

– Куда? – спросил Эверлинг, сразу помрачнев.

– К отцу Эвы, – незамедлительно ответила Джодера.

Джейлей, разговаривавший с Маркэлем, резко повернулся к Джодере и Эванжелине.

– В смысле? – одновременно спросили Эверлинг и Джейлей.

Табия расплела косичку и, взяв две тонкие пряди, заколола их на затылке. Темно-фиолетовая заколка с неизвестными цветами смотрелась притягательно. Герсий коснулся рукой заколки и хотел ее снять, чтобы отдать Табии, но она его остановила:

– Это подарок. Ты кажешься таким грустным всегда. Может, тебе это немного поможет? – с доброй улыбкой спросила Табия.

Герсий на секунду оцепенел, а потом аккуратно обнял Табию.

– Спасибо. Я буду ее носить.

– Нет! – рявкнул Эверлинг, заставив Герсия резко вскочить.

Пропустив их диалог, Герсий не сразу понял, о чем спорят Джодера и Эверлинг. Табия встрепенулась и вернулась к матери. Алана взяла дочь за руку. Они уже попрощались, уже сказали друг другу и слова благодарности, и обещания встретиться еще раз, хотя все понимали, что единственная их возможная встреча может состояться исключительно на эшафоте. Если их поймают при пересечении границы, а Алану заподозрят в содействии преступникам.

Джодера зло глядела на Эверлинга. Эванжелина решила, что не вправе просить о таком и продолжала повторять про себя, что встреча с отцом – худшая из возможных идей.

– До встречи, птички, – звонко произнесла Алана, немного разрядив обстановку. – Этель и Бильяна немного проводят вас, когда вы определитесь, куда вам нужно. Пусть у вас все получится!

Табия помахала им рукой.

– До свидания! – радостно выкрикнула она, когда они с Аланой уже подошли к дому.

Рядом с ними остались только Маркэль и Этель с Бильяной. Маркэль, за такое короткое время привязавшийся к ним, не хотел прощаться, хотя за последние несколько минут уже раз семь сказал «до скорой встречи», «пока» и «надеюсь, свидимся как можно скорее». Этель ткнула его в бок локтем и кивнула в сторону дома.

Он поднял руки в примирительном жесте.

– Рад знакомству! – Маркэль подмигнул Джейлею и Джодере, которая в его сторону даже не посмотрела, и ушел.

– Решайте быстрее! – гаркнула Этель, но никто не обратил на нее внимания.

– Мы не можем так рисковать, – процедил Эверлинг сквозь зубы.

Последнее, чего он сейчас хотел, это причинять боль Эванжелине, но иногда причинять боль необходимо. Эверлинг знал это лучше остальных.

Герсий снял заколку и, сжав в руке, убрал в карман.

– То, что у тебя никогда не было родных, не значит, что их не было у других, – надрывно ответила Джодера. – Эва – единственная среди нас, у кого осталось хоть какое-то подобие семьи. Не будь таким жестоким, Линг!

Его словно ударили по голове железной балкой. Эверлинг вдруг как-то странно успокоился. Сколько он себя помнил, ему приходилось проявлять жестокость. Из раза в раз, изо дня в день. Жестокость по отношению к другим помогала выжить. Он никогда не выбирал быть жестоким, это просто был способ сохранить себе жизнь.

Джейлей сделал пару шагов вперед.

– Эй, да ладно вам кричать. Кому хуже-то станет, если Эва попрощается с отцом, а? Джо, чего ты взбесилась так? Линг нас защищ…

– Ладно, – выпалил Эверлинг. – Где он живет?

– Кто? – ошалело спросила Эванжелина, не понимая, что Эверлинг действительно согласился.

Она видела, какую боль ему причинили слова Джодеры, но ее собственная боль не позволяла уловить все изменения в голосе, взгляде, во всем его виде.

– Твой отец, – безучастно ответил Эверлинг.

Джодера протянула скомканную записку. Он посмотрел и показал ее Этель, чтобы та точнее указала направление, а заодно начертила на карте два маршрута: до дома мистера Фрейра и до маленького городка Атрис на востоке Форты, где проживали дядя и тетя Джодеры и Джейлея.

Этель вытащила из кармана карандаш и начала быстро рисовать маршрут.

Герсий сильнее сжал заколку в кармане, убрал прядь волос за ухо. Желание нагрубить Джодере, сделать ей так же больно, как она сделала Эверлингу, родилось внутри и сжало горло. Все слова позабылись, а мысли превратились в беспорядочный поток энергии, которую Герсий отчаянно хотел, но не мог контролировать.

Он откашлялся, а потом спросил:

– Вы уверены?

Никто не ответил.

Эванжелина нажала на звонок и быстро спрятала руки за спиной, сделав шаг назад. Ей казалось, у нее остановилось сердце. Ей казалось, она задыхается. Ей казалось, мир медленно исчезает.

Дом тридцать четыре выглядел обычно, но был меньше и не таким вызывающим, как тот, где она родилась. Пока Алана не протянула ей клочок бумажки с написанным адресом и не сказала, куда переехал отец, она едва ли давала себе надежду на встречу.

Ей стало душно. Они не виделись девять лет, и Эванжелина сомневалась, что он хотя бы раз приходил на ее бои. Смотреть, как собственная дочь сражается, как обжигает, как ранит невинных людей, было бы слишком тяжело для него – она в этом не сомневалась. Отец всегда был мягким. Его взгляд, когда он узнал, что дочь – магичка, стал только мягче. В отличие от взгляда матери.

– Она чудовище! – кричала Сария Фрейр.

Эванжелине тогда было девять. Родители готовились ко сну, и Сария думала, что дочь уже спала, в то время как маленькая Эванжелина, стоя за дверью, стала невольной слушательницей неприятного разговора.

– Она наша дочь, – возразил Эрвин.

– Она магичка. Сейчас она безвредна, но что будет через год, через два? Через десять лет? – не унималась Сария.

Ее трясло, руки и голос дрожали, а по лицу стекали тонкие струи холодного пота.

– И через год, и через два, и через десять лет Эва все еще будет нашей дочерью. Я уверен, она никому не причинит вреда, – спокойно говорил Эрвин и делал вид, будто бы не замечает начинающейся истерики жены.

Маленькая Эванжелина глядела в дверную щелку, надеясь, что ее не видно. Мать выглядела больной. Если бы она молчала, Эванжелина ни за что бы не догадалась, что та просто испытывает животный страх перед собственным ребенком. Эрвин сел рядом с женой, взял ее за руку и хотел поцеловать тыльную сторону ладони, но Сария резко вырвалась и вскочила.

– Нет! Неправда! Она убьет нас! Нас обоих, ты просто не понимаешь! Ты не видишь! Не видишь, как она смотрит, словно уже хочет вырвать мое сердце! Эрвин! Как ты можешь быть таким слепым?!

Эрвин громко вздохнул. У него не было сил спорить с женой, в чем-то переубеждать. Ему казалось, наутро Сарии станет лучше и она одумается.

Маленькая Эванжелина прикрыла дверь и неслышно отошла. Она не плакала и не боялась. Мать с рождения говорила: маги опасны. В газетах то и дело печатались статьи об очередном пойманном маге, который скрывался, но всесильная армия Форты вычислила преступника и поймала его – гражданам их великой державы не о чем было переживать. И мать всегда облегченно вздыхала, тихо радовалась и восхваляла короля Иоганна.

Дальнейшего разговора маленькая Эванжелина не слышала. Она заперлась в своей комнате, стащила одеяло с кровати и, укутавшись, забилась в угол, стискивая маленькую плюшевую птичку, название которой не знала. Птичка была зеленого окраса с красной грудкой. Некоторые перья переливались синим. Эванжелина сомневалась, что такие птицы существовали на самом деле, но игрушку очень любила[4].

В ту ночь Эванжелина заснула на полу в обнимку с птицей, а наутро, увидев мать, улыбающуюся, пусть немного холодно и непривычно, решила, что все в порядке.

Дверь дома номер тридцать четыре открылась. На пороге стояла знакомая Эванжелине горничная по имени Тиана. Женщина средних лет в черно-белой форме сначала хотела выставить гостью за дверь, но потом присмотрелась, прищурилась и ахнула.

– Молодая госпожа?.. – тихо шепнула служанка.

Эванжелина кивнула:

– Привет, Тиана.

Тиана всплеснула руками, закрыла ими половину лица и быстро замотала головой:

– Вам нельзя… Молодая госпожа, вам нельзя здесь находиться! Вас увидят! Вас поймают! Эванжелина, бегите скорее! – затараторила Тиана так быстро, что Эванжелина не успевала за ходом ее мыслей.

И она просто зашла в дом, закрыла за собой дверь и обняла Тиану. Женщина всхлипнула, обняла Эванжелину в ответ, а потом снова сказала:

– Вам нельзя…

– Где мой отец? – шепотом спросила Эванжелина. – Тиана, это мой последний шанс его увидеть.

Тиана снова всхлипнула и начала как можно скорее закрывать все незадвинутые шторы.

– Ваш отец в библиотеке. Я провожу вас сейчас, мисс. Вы одни?

Эванжелина не спешила с ответом, осматривала дом. Все было чисто, Тиана всегда хорошо прибиралась, но для нее одной работы здесь было многовато. Она прошла чуть дальше, заглянула в небольшую кухню, но заходить не стала.

– Идемте, молодая госпожа.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, и Эванжелина заметила множество закрытых дверей. Больше слуг она не встретила. На стенах висели знакомые картины, она подметила пейзаж с закатом и спокойным морем в алых цветах от заходящего солнца. Эта картина висела в ее детской.

Библиотека, куда Тиана ее привела, была в разы меньше, чем в их прошлом доме. Количество книг, скорее всего, тоже сократилось. Эванжелина смотрела на все как на что-то нереальное, словно во сне.

В ее доме, в том доме, где они жили, библиотека была как половина этажа в этом небольшом двухэтажном особнячке. Этот дом – лишь тень былого величия. Она помнила, что отец был владельцем огромной компании, занимающейся добычей цветных металлов, у них всегда было много денег. Намного больше, чем они могли потратить.

Дом номер тридцать четыре на улице Столлехен совершенно не вписывался в их привычный образ жизни. Эванжелина напомнила себе: привычный образ жизни канул в небытие девять лет назад. Отец не женился, у него не родилось других детей, он стал одиноким мужчиной, потерявшим всех, кем когда-то дорожил.

Эванжелина зашла в библиотеку, рефлекторно взяла книгу, даже не посмотрев на корешок, и прошла вглубь.

– Папа?.. – совсем тихо позвала Эванжелина.

Ответом стала тишина.

Тиана прошла следом за ней – на всякий случай. Аккуратно обогнала Эванжелину и повернула направо. У окна в небольшом мягком кресле сидел мужчина, чьи волосы уже начали седеть.

– Господин, – позвала Тиана.

И Эрвин поднял на нее взгляд, отложил книгу на небольшой столик и приспустил очки.

– К вам гостья. Думаю, вы будете очень рады ее увидеть.

– Я не хочу никого видеть, Тиана. Передай гостье…

Эванжелина вышла из-за высокого книжного шкафа и встала рядом с Тианой.

Ирмтон Пини сидел на удобном диване бордового цвета в просторном кабинете главнокомандующего Кахира Веласкеса. Сам фельдмаршал Веласкес просматривал внушительную стопку документов, сидя за столом. Ирмтон любовался оттенком красного дерева стола и думал, что с радостью купил бы точно такой же в свой собственный кабинет.

Перед Ирмтоном Пини с левого края невысокого журнального столика располагался огромный передатчик, имеющий прямоугольную форму, напоминающую коробку, и множество кнопок с двумя динамиками. С правой стороны тянулся скрученный провод, на конце которого был прикреплен микрофон. Из него иногда доносился шорох, но никто с ними не связывался. Наушники и микрофон лежали рядом.

Они ждали вестей от солдат, которые скрывались в районе улицы Столлехен, где жили не самые богатые аристократы, но почему-то именно тот район выбрал мистер Эрвин Фрейр, когда настала пора менять жилье. Ирмтон отчаянно не понимал такого выбора, ведь Эрвин Фрейр мог позволить себе практически любой дом в пределах Форты. А имей Эрвин Фрейр возможность уехать из Форты – родственникам магов запрещалось пересекать границу, – то смог бы купить даже королевский дворец в Индарре, если бы их королева выставила его на продажу.

– Вы уверены в том, что они появятся там? – сухо спросил Ирмтон Пини.

Кахир Веласкес поднял одну бровь, не отрывая взгляда от документа.

– Уверен, – ответил он после недолгой паузы, и голос его не располагал к продолжению беседы. – Мы внушаем всем, что они монстры. Бесчеловечные, жестокие, неспособные на человеческие чувства и привязанности. Но вы умный человек, мистер Пини, скажите мне, так ли это? – твердо спросил Кахир Веласкес.

– Все зависит от того, с какой стороны посмотреть, фельдмаршал Веласкес. Вы видели бои Кровавого Императора? – Это был риторический вопрос, поэтому Ирмтон продолжил, не дожидаясь ответа: – Вряд ли вы станете возражать, если я назову его монстром.

– Монстра из него сделали вы, мистер Пини.

– Простите? – опешил Ирмтон Пини.

– Я сказал: монстра из него сделали вы.

– Я прекрасно услышал ваши слова, фельдмаршал. Но я не понимаю… Он убивал прохожих в возрасте семи лет. Если бы не я, стал бы массовым убийцей и терроризировал весь Партум, если не всю Форту.

Они немного помолчали. Кахир Веласкес перевернул лист бумаги, присмотрелся к напечатанной фотографии, с которой на него смотрел парень с рыжими волосами и ожесточенным взглядом. Под фотографией стояла подпись: «Эверлинг Рагнар». А следом: «Кровавый Император».

– Не будьте таким идиотом, Ирмтон! Вы поняли, о чем я. А теперь ответьте на мой вопрос.

Кахир оторвался от разглядывания фотографии Эверлинга и, не дожидаясь ответа, спросил:

– Вы продавали его?

– Что? – еще сильнее удивился Ирмтон Пини.

– Не прикидывайтесь, что не понимаете. Я прекрасно знаю, что вы продавали другого бойца, Герсия Мидоса. Первый раз – в наказание за то, что не выполнил ваших установок. Потом – потому что вам предлагали хорошие деньги. Вот я и спрашиваю, продавали ли вы Эверлинга Рагнара? Из кого еще вы сделали шлюху?

Они наконец посмотрели друг другу в глаза, и Ирмтон Пини с расстановкой осторожно произнес:

– На чьей вы стороне, фельдмаршал?

– На стороне короля Иоганна, разумеется. Что за вопросы, мистер Пини? – усмехнулся Кахир Веласкес. – Я всего лишь подумал спросить цену, которую вы требуете за право провести ночь с одним из ваших бойцов.

– Хотите провести ночь с Кровавым Императором? – непритворно удивился Ирмтон Пини.

Фельдмаршал Кахир Веласкес не был единственным, кто интересовался Эверлингом, но от него услышать подобное оказалось вдвойне странно и непривычно. Ирмтон откашлялся. Передатчик негромко потрескивал, но солдаты, следящие за домом мистера Эрвина Фрейра, по-прежнему молчали.

– Вас это не касается, мистер Пини. – Он вернулся к изучению документов.

В бумагах, предоставленных Ирмтоном Пини, были запротоколированы все бои Эверлинга, его способности, на отдельном документе было отпечатано подробное описание характера, следом – биография в мельчайших деталях, начиная со списка жертв, убитых за время, проведенное на улице после побега из детского дома, и заканчивая попаданием на арену.

– Я имею право знать, фельдмаршал, – небрежно ответил Ирмтон Пини.

Фельдмаршал Кахир Веласкес задумался, на скорую руку пролистнул всю папку и пробежался глазами по списку убитых Эверлингом. Закрыл папку, отложил в сторону и взял следующую, где под гербом арены «Небесный берег» было выведено имя «Герсий Мидос».

– Нет, не хочу. Я еще не опустился до того, чтобы трахать убийц.

Кахир Веласкес открыл папку, вгляделся в бледное лицо с острыми чертами. На фотографии волосы у Герсия были завязаны в высокий хвост, а две тонкие прядки обрамляли острое лицо. Кахир поморщился.

Ирмтон Пини планировал отказать, если бы фельдмаршал Веласкес ответил иначе. Эверлинга хотели многие – они жаждали покорить непокоренного. Жаждали сломать того, кто сам прекрасно ломал других. Ирмтон запрещал всем. Эверлинга он хранил для особенного случая и надеялся, что особенным случаем станет он сам.

– Разумеется. Но, если вы передумаете, цена будет высокой, – отстраненно, но уверенно ответил Ирмтон Пини.

Кахир Веласкес покачал головой, губы искривились в омерзительно похотливой улыбке.

– Другого от вас ожидать не стоит.

Из передатчика донесся шуршащий звук, а затем кто-то откашлялся. Кахир Веласкес захлопнул папку и, вскочив, подошел к дивану, на котором сидел Ирмтон Пини. Оба смотрели на приемник.

– Фельдмаршал Веласкес, говорит майор Золин, разрешите доложить обстановку, – послышался сердитый мужской голос.

Из-за дальности слова то прерывались, то скрывались за посторонними шумами.

– Докладывайте, – приказал фельдмаршал Кахир Веласкес.

Ирмтон Пини внутренне содрогнулся от этого тона, не терпящего возражений. Он порой забывал, каким жестоким и жестким человеком был Кахир, забывал, что главнокомандующим армией не становятся всего лишь за хорошую, безукоризненную службу, забывал, что в Форте зверство зачастую приравнивали к забаве. Ирмтон Пини не знал, что именно Кахир Веласкес мог сделать с Эверлингом и остальными сбежавшими. И уточнять желания не было. Он сглотнул.

Голос Кахира Веласкеса был голосом человеческой жестокости, проявляющейся в каждом, кто имел хоть какое-то отношение к власти Форты.

– Эванжелина Фрейр по прозвищу Солнечная Принцесса только что зашла в дом мистера Эрвина Фрейра. Прикажете захватить ее сейчас?

– Она зашла одна? – уточнил Кахир.

– Да, фельдмаршал Веласкес.

– Ждите. Остальные появятся. Рано или поздно. Мне не нужна одна Солнечная Принцесса, я хочу получить их всех, – твердо заявил Кахир.

Никто не посмел ему возражать.

– Так точно, фельдмаршал Веласкес.

Связь прервалась.

– Мистер Пини, вы уверены, что все пятеро придут в дом Эрвина Фрейра? – с сомнением спросил Кахир.

– Я уверен, что Кровавый Император не бросит свою подопечную, которую столько лет оберегал. А Герсий Мидос увяжется за Эверлингом Рагнаром. А двое оставшихся вряд ли захотят от них отделиться, – без сомнения ответил Ирмтон.

Эрвин Фрейр снял очки и медленно положил на столик. Он прищурился, разглядывая лицо пришедшей девушки, и точно понимал: он узнал бы ее из миллионов. Он никогда не забывал ее доброго взгляда, ярко-синих глаз, не забывал овального лица и розоватых губ настолько правильной формы, что позавидовали бы признанные красавицы со всего мира. Эрвин поднялся, понимая, что колени подкашиваются, еще до того, как встал на ноги.

Эванжелина не двигалась, Тиана молчала.

У Эрвина Фрейра глаза тоже были синие, но со временем они стали бледнее, словно выцвели.

Эванжелина шагнула вперед, несмело потянула руку к отцу.

– Эва?.. – неслышно, одними губами позвал мистер Фрейр. – Моя девочка, это ты?..

Он знал, что зрение его не подводит, что это точно она, его дочь, которую он так давно не видел, которую не надеялся больше увидеть. Спина у него ссутулилась, плечи опустились.

Эванжелина больше не чувствовала привычной уверенности, она даже не улавливала его теплой доброты к ней, к людям, к миру.

Горло сдавил спазм. Она кинулась к отцу, крепко обняла за шею, уткнувшись в плечо, и зарыдала в голос.

Эрвин сначала испугался. Потом сам был готов разрыдаться. Он осторожно обнял дочь, стал медленно гладить ее по голове и что-то шептать, не понимая, что именно, да и она вряд ли его слышала. Захлебываясь в собственных рыданиях, Эванжелина забыла о том, что на улице, через пару домов от дома номер тридцать четыре, ждали сигнала друзья.

Эверлинг крепко сжимал руки в кулаки. Подставлять Эванжелину не хотелось. Подставлять Герсия, Джодеру и Джейлея – тоже. Он был почти на все сто процентов уверен, что за домом мистера Фрейра следят солдаты. Но время шло, а никто не нападал. Держать себя в руках стоило огромных усилий. Нервные струны лопались с оглушающим звоном.

Из соседнего здания вышла семейная пара с коляской, они прошли мимо и скрылись за углом в конце улицы. Мальчишка лет двенадцати подбежал к другому дому, позвонил в дверь и вручил дворецкому небольшую коробку, а после, забрав оплату, убежал. Никто не нападал, никто не подходил к дому номер тридцать четыре. Эверлинг заскрипел зубами.

– Угомонись, – бросил Герсий.

Эверлинг хотел его ударить. Не ударил.

Герсий хотел взять его за руку. Не взял.

Джейлей закатил глаза и изобразил беззвучный крик. Джодера пихнула брата в бок.

– Не лезь, – огрызнулся Эверлинг.

– Угомонитесь оба! – тихо рявкнула Джодера, отодвинула от себя Джейлея и влезла между Герсием и Эверлингом.

Все затихли. Присмотрелись к окнам в надежде, что хоть где-то открылись шторы. Не открылись. Джодера сама была близка то ли к истерике, то ли к панике. А может, и к тому и к другому. Почему не появлялись солдаты? Почему Эванжелина не подавала сигнала? Сколько еще стоило ждать?..

Джодера выглянула из-за дома. Эверлинг схватил ее за ворот и потянул назад.

– С ума сошла? – буркнул он.

Джейлей поддакнул Эверлингу. Герсий прислонился к стене. Все были напряжены. Все пытались сделать вид, что все идет как надо.

Эванжелина не появлялась. Солдаты тоже.

Она утерла слезы, шмыгнула и заставила себя отойти от отца. Говорить не решалась. Не знала, что сказать, не понимала, как себя вести, и мечтала никогда больше не выходить из дома, не оказываться снова в реальном мире.

Улыбка у нее вышла не совсем искренней, хоть и рвалась наружу от осознания долгожданной встречи с отцом. И рыдания снова сжимали горло, ведь встреча эта была последней. Она чувствовала нужду в улыбке, которую дарила отцу, и чувствовала необходимость навсегда закрыться от мира.

Эрвин Фрейр медленно выдохнул. Пока дочь обнимала его и плакала ему в плечо, он сам едва не разрыдался и не смел шевелиться. Столько времени он каждый день представлял себе этот момент, а когда он настал, перестал понимать собственные ощущения. Неистовая боль разрывала все внутри, внезапная радость накатывала волнами и кружила голову.

– Папа… – выдохнула Эва.

– Доченька… – выдохнул Эрвин.

Они снова крепко обнялись. Тиана тихо вышла из комнаты.

– Как ты здесь… Когда ты… Что случилось? – запинаясь спрашивал Эрвин.

Порывисто отстранившись, они жадно рассматривали друг друга в попытке уловить каждое изменение. А изменений оказалось очень много.

Эванжелина помнила отца мужчиной с прямой спиной и добрыми, светящимися глазами. Его мягкость не исключала гордости, он жертвовал баснословные суммы на благотворительность, часто ходил в приюты и общался с детьми. Сария Фрейр не разделяла заинтересованности мужа в жизни чужаков, но восхищалась Эрвином. Как и Эванжелина.

Сейчас она видела старика с потухшим взглядом, которому тяжело было даже стоять. Она не опускала глаз, но знала, что его колени дрожат. Эванжелина всем телом ощущала его усталость от жизни и желание поскорее все прекратить. Их ощущения были одинаковы: она тоже жаждала резким движением закончить все, что железными тисками не позволяло свободно дышать. Порой смертельная усталость накатывала так сильно, что у Эванжелины исчезали все силы, и она с трудом заставляла себя подниматься с кровати.

– Нам удалось сбежать, – просто ответила Эванжелина.

Она не понимала, как рассказать о случившемся, какие слова использовать, и сомневалась, что отец в полной мере сможет понять все пережитое ею.

– Нам?.. – брови у Эрвина поползли вверх.

Он совсем не читал газет, ни с кем не общался и упускал все новости, если их не рассказывала ему Тиана. Эту новость горничная не рассказывала. О словах Ирмтона Пини он помнил смутно.

– Нас пятеро, и… – Эванжелина вспомнила: она должна была дать им знак, что все в порядке. – И они здесь. Пап, ты можешь нам помочь? – выпалила Эванжелина и ринулась к окну.

Как можно быстрее она раздвинула огромные тяжелые шторы и начала открывать окно.

Отец перехватил ее руку и оттащил от окна, смотря на нее напуганным, обезумевшим взглядом.

– Ты что! Они же следят за домом. Он приходил сюда. Он тебя ищет, ищет вас всех! Здесь опасно! Тебе нельзя… – Эрвин вдруг запнулся.

Встреча с владельцем арены всплыла в памяти. Ирмтон Пини говорил, что не будет выставлять солдат вокруг его дома, но только идиот мог поверить в эти обещания. Эрвин Фрейр идиотом не был.

Но осознание, что в его дом может ворваться вооруженная гвардия в любой момент, нахлынуло на него, только когда дочь попросила о помощи. Он набрал в легкие побольше воздуха, хотел все объяснить, но слова камнем застряли в горле.

– Там никого нет, пап, – прошептала Эванжелина. – Мы проверили эту улицу и пару соседних…

– Нет-нет-нет, ты не понимаешь! – Эрвин поперхнулся, откашлялся и, собравшись с мыслями, хотел рассказать ей о приходе Ирмтона Пини.

Снизу послышался грохот. Эванжелина и Эрвин резко обернулись на шум и как по команде побежали к лестнице.

Им навстречу выскочила перепуганная Тиана.

– Господин, это они! – крикнула горничная.

Все трое остановились посередине лестницы.

– Эва! – взбешенный голос Эверлинга громом прокатился по дому.

Эванжелина облегченно выдохнула. Тиана вскрикнула и вжалась в стену. Эрвин потер ладонью вспотевший лоб.

Позади Эверлинга стоял Герсий. По его выражению лица Эванжелине подумалось, что он очень старался остановить Эверлинга, забыв, что его остановить невозможно. Если Эверлинг чего-то хотел, он не спрашивал разрешения. Так было на арене, что уж говорить о свободе. Эванжелине захотелось смеяться, довольно, громко и в голос. Все напряжение в ней, достигнув своего пика, вырвалось наружу смехом. Она расхохоталась.

На пороге топтались Джейлей и Джодера, сосредоточенно рассматривавшие прихожую, но, едва услышали смех Эванжелины, вздрогнули, быстро зашли внутрь, и Джодера закрыла дверь. Эверлинг медленно поднял руку, направил ее на Эрвина, но ничего не предпринял. Герсий обошел Эверлинга и аккуратным движением заставил его опустить руку.

– Что происходит? – испуганно спросил Эрвин.

– С тобой все в порядке? – рявкнул Эверлинг.

– Извини, мы не рискнули вставать у него на пути, – беззаботно воскликнул Джейлей.

Джодера закивала, а потом робко прошла к незаметной двери, ведущей в кухню, и заглянула внутрь. Их семья когда-то жила в похожем доме, может, немногим больше. Дом номер тридцать четыре навевал приятные воспоминания: они с Джейлеем любили спускаться в похожую кухоньку и выпрашивать свежеиспеченный хлеб, а иногда кексы и пирожные, приготовленные кухаркой.

Она невольно улыбнулась и жестом подозвала брата. Джейлей, оглянувшись на Эрвина и Тиану, подошел к сестре.

– Да, все в порядке, – растерянно ответила Эванжелина, отсмеявшись. – Вам не стоило так врываться, – добавила она чуть тише и оглянулась на отца.

Эрвин Фрейр побледнел так сильно, что Эванжелина решила: отец вот-вот упадет в обморок. Но он только сильно сжал перила лестницы.

– Моя дочь права. Вам не стоило так врываться, – голос Эрвина прозвучал на удивление твердо, и перед Эванжелиной вдруг появился ее отец, каким она его помнила. – Вам вообще не стоило здесь появляться, уважаемые.

Он выпрямился, гордо вскинул голову, глаза вдруг засветились знакомой Эванжелине с детства добротой. Эрвин Фрейр взял себя в руки. Седина никуда не пропала, поблекшие глаза не стали снова яркими, но расправленные плечи внушали уважение.

– Поздно, – отстраненно сказал Эверлинг.

Эверлинг остановился на пороге детской спальни. Комнатка была выполнена в пастельных тонах. Бежевые стены, голубые шторы. Стол из светлого дерева оказался для него слишком низким и оттого выглядел нелепым. Кровать, на которую он не смог бы лечь в полный рост, вызывала улыбку. Детей в доме не было, и детская спальня выглядела чужой по сравнению с темными, величественными комнатами во всем остальном доме.

Чья она была, Эверлинг не понимал. Он рассматривал корешки книг в шкафу, сделанном из того же дерева, что и стол. Названия сказок ему ни о чем не говорили, он никогда их не читал. В детском доме чванливые учительницы обучали грамоте всех, вот только любовь к учебе вызвать не смогли. Постоянные крики и унижения не способствовали ни хорошей учебе, ни взаимоуважению, ни пониманию между детьми и учителями.

Первая попавшаяся книга оказалась историей о девочке, оказавшейся в неведомом, сказочном мире. На обложке он заметил пьющих чай мышей, зайца с часами и странного молодого человека с огромной шляпой. Эверлинг открыл книгу и начал листать, наткнулся на иллюстрацию, на которой девочка с блондинистыми волосами стояла напротив дерева, где на ветке лежал огромный улыбающийся кот. Картинка вызывала у Эверлинга странные чувства: понимая, что это детская сказка, он почему-то злился и хотел вырвать страницу, скомкать ее и выбросить.

Он вспомнил, как однажды учительница влепила ему пощечину, когда на уроке маленький Эверлинг сказал, что считает систему несправедливой и абсурдной. После уроков она высекла его, заявив, что он не имеет права так думать.

– Линг?

Эверлинг быстро захлопнул книгу и обернулся. На пороге стояла Эванжелина, немного удивленная и взлохмаченная. С момента, как они ворвались в дом ее отца, прошло уже около часа, все успокоились, но напряжение витало в воздухе напоминанием, что им нельзя долго оставаться в доме мистера Фрейра.

– Чья это комната? – не подумав, ляпнул Эверлинг то, что крутилось на языке.

Эванжелина словно оцепенела, но быстро пришла в себя, зашла внутрь и тихо закрыла за собой дверь.

– Это комната – точная копия моей детской из нашего дома, когда мы жили все вместе… Эти книги – мои. И вон та игрушка на кровати, видишь?

Эверлинг только сейчас заметил огромную плюшевую птицу. Она чем-то напоминала ту, которую он ей подарил. Эверлинг улыбнулся. От глаз Эванжелины не укрылась доброта в его улыбке, впервые проявившаяся за долгое время. Она верила, что в нем доброты намного больше, чем он показывал, и потому эти секунды оказались для нее бесценными. Она плавно подошла к кровати, и Эверлинг подметил, что Эванжелина идеально вписывается в антураж не только этой спальни, но и всего дома. Это было ее место: среди аристократов, под одной крышей с отцом, у которого денег было больше, чем Эверлинг мог сосчитать.

Она взяла игрушку, обняла ее, а потом кинула ему. Он поймал, вгляделся в глаза-пуговицы. Эванжелина уловила в его взгляде несвойственную до этого грусть.

Им всем было больно – Эванжелина знала это. Болело у каждого по-разному – Эванжелина знала и это. Но боль Эверлинга всегда выражалась в злости, неконтролируемой агрессии, ударах на арене, зачастую смертельных, напоминала бурную реку. Сейчас его боль изменилась, словно остановилась из-за выстроенной плотины, застыла льдом.

Она приблизилась к Эверлингу, аккуратно, ненавязчиво забрала у него игрушку и положила на стол.

– Линг? – шепнула Эванжелина.

Эверлинг ее обнял.

Эванжелина никогда точно не могла сказать, на что похожи их отношения. Они любили друг друга, но не так, как любят муж и жена. Они не были родственниками, но считали друг друга семьей. Они всегда защищали друг друга, хотя прекрасно знали, что каждый может постоять за себя.

Эванжелина обняла его в ответ. Эверлинг прижал ее к себе так крепко, как мог. И уткнулся носом в ее волосы.

Она погладила его по спине. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но не сказала. Иногда тишины достаточно, чтобы быть услышанным.

Каждое его прикосновение к ней молило о помощи. Каждое ее прикосновение к нему говорило о надежде.

Он хотел признаться, что больше не справляется. Она опередила его:

– Мы со всем справимся. Вместе. Ты не должен преодолевать это в одиночку. Я рядом. Джей и Джо рядом. Гер тоже всегда рядом.

Эверлинг неохотно отстранился от нее, отвернулся, задержал внимание на игрушке и уже направился к выходу, когда вновь зазвучавший голос Эванжелины заставил его остановиться:

– Линг, не будь к нему слишком строг. Он заслужил хотя бы немного уважения и понимания от тебя.

Говорить о Герсии с Эванжелиной хотелось меньше всего. Он бы с радостью сделал вид, что попросту не услышал ее слов, но Эверлинг никогда не позволял себе обижать Эванжелину.

Он молча смотрел на нее исподлобья.

– Ты прощаешь Джо и Джея за любые проделки, спускаешь с рук мне любые глупости. А на Гере срываешься, что бы он ни делал, что бы ни говорил. Он не заслужил твоей злости, Линг. Во всяком случае, не больше, чем все мы.

У Эверлинга нашлось бы много слов, много ответов и еще больше объяснений, если бы только он захотел продолжить этот разговор, если бы только между ребер не щемило и не кололо. Если бы только он мог себе позволить секунду слабости.

– Фельдмаршал Веласкес, – послышался голос майора Золина из передатчика.

Кахир Веласкес не выходил из кабинета несколько часов. Милая секретарша принесла ему пять чашек кофе за то время, пока он разбирался с огромной кипой отчетов, успев до этого просмотреть досье на пятерых сбежавших магов. Теперь каждая папка была помечена «Особо опасен».

Мистер Ирмтон Пини ушел больше трех часов назад. Его присутствие изрядно вымотало Кахира, а кофе ничуть не спасал от усталости и раздражения.

– Слушаю, майор.

– Еще четверо ворвались в дом номер тридцать четыре на улице Столлехен. Прикажете брать их сейчас?

Кахир Веласкес задумался. День еще не закончился, несколько десятков солдат могли привлечь ненужное внимание. Да и преступники были начеку, ожидая нападения, пока Эванжелина Фрейр находилась в доме. Кахир Веласкес привык работать на качество.

– Нет. Дождитесь темноты. Когда они разойдутся спать, проникайте в дом. Я свяжусь с мистером Ирмтоном Пини, он будет координировать вас дальше.

– Так точно, фельдмаршал Веласкес. Конец связи.

Связь прервалась.

Нэйтан постучал, но ответа не последовало. Он постучал еще раз, глубоко вдохнул и собрался позвать Лиару по имени, но передумал. Из комнаты не доносилось ни звука. Он сжал руку, постучал в третий раз, а потом приоткрыл дверь: Лиара спала на кровати, закутавшись в одеяло. Судя по виду, она мерзла так сильно, что ее тело тряслось даже во сне.

Час назад Лиаре вдруг стало жарко. Она выпила четыре стакана воды и чуть не свалилась: Фрайда вовремя подхватила ее и усадила на диванчик. Дакота намочила ледяной водой первое попавшееся полотенце и положила Лиаре на лоб. Все подумали, что она просто перенервничала. Раньше за ней такого не наблюдалось, но все сошлись на том, что она слишком много пережила и ей необходим отдых.

Начался сильный озноб. Она закуталась в принесенное Моникой одеяло, а потом вдруг отключилась. Нэйтан отнес ее в спальню, укрыл и вышел. Дакота принесла стакан воды и оставила на прикроватной тумбе.

Никто не обсуждал состояние Лиары, но мысли вертелись то вокруг нее, то вокруг скорого необходимого отъезда.

Им нужно было выезжать. Повозка была готова, воспитательница Фрайда собрала столько еды, будто в дороге они будут не меньше месяца, но отговорить ее никто не смог. Айлей и Дакота нетерпеливо ждали на улице.

Нэйтан обернулся, услышав шаркающие шаги. Фрайда с чашкой чего-то горячего поднялась по лестнице и направилась по коридору прямиком к нему. Он повторил про себя, что Лиара просто переутомилась. От переутомления не умирали.

Сердце внутри сжалось, Нэйтан прикусил внутреннюю сторону щеки.

– Милый, ты чего не заходишь? – обеспокоенно спросила Фрайда и, не дождавшись ответа, сама зашла в спальню.

Поставила чашку с травяным, судя по запаху, чаем рядом со стаканом воды и погладила Лиару по голове.

– Дорогая, тебе пора просыпаться, – ласково произнесла Фрайда.

Лиара промычала в ответ что-то неразборчивое и сильнее закуталась в одеяло.

Нэйтан стоял на пороге. Он знал: если с Лиарой что-то случится, он не справится. Жизнь без нее не имела никакого смысла, не было никакого желания выстраивать что-то совершенно новое. Он зашел внутрь и нарочито бодрым голосом воскликнул:

– Лиа, мы уже выдвигаемся! Смотри, а то без тебя уедем. – Он хохотнул настолько фальшиво, что самому стало тошно.

Появившаяся на одно мгновение улыбка исчезла, зубы он стиснул с такой силой, что они заскрипели. Нэйтан разозлился на мир за его несправедливость, на воспитательницу Фрайду – за ее доброту, которая всегда не к месту, на себя – за беспомощность и слабость. Но помочь не мог.

Лиара, принюхавшись, почуяла запах травяного чая, который Фрайда всегда варила им в детстве. Приоткрыла один глаз, потом второй.

– Мы уже уезжаем? – слабым голосом спросила она.

– Да, милая, вам уже нужно ехать. Айлей и Дакота ждут внизу.

Лиара без особого желания приняла сидячее положение и потянулась за чашкой чая. Фрайда поспешно подала кружку, а потом накинула на иногда подрагивающие плечи одеяло. Лиара чихнула, шмыгнула носом и отпила немного.

– Иду.

Сделав еще несколько глотков, она вернула чашку Фрайде. А потом быстро вскочила на ноги, пошатнулась и упала на кровать, держась за голову. Боль прострелила и лоб, и затылок, отдала в шею и плечи. Лиара сжала кусок одеяла и промычала что-то совсем неразборчивое.

Нэйтан чуть было не ринулся к ней на помощь. Осознание, что он все равно ничего не может сделать, пронзило насквозь и заставило остановиться. Фрайда легонько похлопала Лиару по спине и помогла подняться, придерживая под локоть.

– Кажется, я заболеваю, – шепнула Лиара и вяло улыбнулась. – Но со мной все будет в порядке, правда!

– Лучше бы тебе быть в порядке, – согласился Нэйтан и быстро вышел из комнаты, предоставив Фрайде возможность позаботиться о Лиаре.

Оказавшись на свежем воздухе, Нэйтан начал дышать нормально. Он даже не осознавал, что, находясь в душной спальне, едва позволял себе вдыхать и выдыхать. Тело держалось в напряжении последние два года, но сейчас напряжение достигло пика. Нэйтану хотелось кричать, и он проглатывал крик, стараясь вести себя как обычно.

Дакота помахала ему. Они с Айлеем стояли чуть поодаль, вокруг крутились дети, и маленькая Лидия тянула руки к Айлею. Нэйтан махнул в ответ, но с места не сдвинулся.

– Вы все-таки уезжаете? – послышался голос Моники.

Нэйтан повернулся: Моника стояла на пороге со скрещенными на груди руками. Косички растрепались и уже не были такими аккуратными. Сама Моника выглядела расстроенной, но Нэйтану казалось, что ей хотелось не плакать, а ударить его. Он не ошибался.

Она сжала кулак, замахнулась и ударила его в грудь. Удар вышел слабым, и Нэйтан всего лишь накрыл ее кулак ладонью.

– Прости, – ответил Нэйтан, отодвинул руку и направился к повозке.

Лиара, держась за Фрайду, подошла к ним, потрепала Монику по макушке и направилась следом за Нэйтаном.

– Когда я вырасту, я вас отыщу! Обещаю! – выкрикнула Моника им вслед и быстро убежала в дом.

С момента ухода солдат прошла всего пара часов, а казалось, что целая вечность. Лиаре стало плохо, Фрайда наготовила много еды в дорогу, Дакота и Айлей сходили в город, чтобы отправить послание двум помощникам, кто непосредственно переправлял беглецов через границу и доставлял в Индарру. В Атрисе они были знакомы с милой работницей почты, магичкой природы, которая иногда помогала – отправляла голубей. Обычной почтой такие письма отправлять было опасно.

По словам Дакоты, они познакомились благодаря тому, кто смог организовать вывоз магов из Форты, но о большем Дакота умолчала. Нэйтан не знал, у кого хватило сил и власти сотворить такое безвозмездно.

Лиара сказала:

– Надеюсь, мы действительно еще увидимся. И с Моникой, и с воспитательницей Фрайдой, и с Лидией… со всеми.

Нэйтан в этом очень сомневался.

– Берегите себя, – настойчиво произнесла Фрайда. – Это не просьба.

– Знаю, – тоскливо ответил Нэйтан.

Он ненавидел прощаться.

Прощания на удивление приносили слишком много боли, даже если Нэйтан знал, что следующая встреча случится совсем скоро. А сейчас был уверен наверняка: следующая встреча никогда не случится. И оттого, возводя невидимую стену между ними, он заделал все трещины. Предотвратил возможный прорыв эмоций, думая, что предотвратил еще и собственную боль.

Лиара отошла от Фрайды на пару шагов и рухнула на землю без сознания.

Нэйтан ринулся к ней.

– Лиа!

Она не отвечала. На кончиках ее пальцев появились крохотные капельки крови, но Нэйтан их не заметил. Он поднял ее на руки, рявкнул:

– Нам пора! – И зашел в повозку, сначала усадив, а потом уложив Лиару на сиденье.

Ее голова расположилась на его коленях.

Маленькие алые искорки заплясали на пальцах. На плече у Нэйтана появилась тонкая длинная царапина. Он поморщился, но не стал смотреть, почему плечо начало немного зудеть.

Воспитательница Фрайда заглянула внутрь и протянула свою шаль:

– Укрой Лиару. Ее всю трясет.

Нэйтан редко слышал подобную сталь в ее голосе, обычно Фрайда говорила по-доброму и ничего не требовала. Сейчас она не просто требовала, она приказывала. Он без лишних слов сделал то, о чем говорила Фрайда, и кивнул в знак благодарности.

Она тоже понимала, что больше они не увидятся, и сама не любила прощания, а потому больше не стала ничего желать или просить. Закрыла дверь повозки и, сказав короткое «Хорошей дороги» Дакоте и Айлею, ушла в дом.

Маленькая Лидия махала им, стоя у входа. Моника наблюдала из окна спальни, сдерживая слезы. Другие дети смотрели на уезжающую повозку из окна кухни на первом этаже, гадая, когда же они приедут в следующий раз.

Главнокомандующий Кахир Веласкес шел по широкому коридору в покои короля Иоганна. Он терпеть не мог прерывать работу на полпути, но, когда вызывал сам король, противиться не имел права. Кахир отряхнул китель. Еще больше он терпеть не мог, когда король вызывал в личные покои. Обсуждение работы в неформальной обстановке вызывало у фельдмаршала нервный тик: глаз начинал дергаться от роскоши и дороговизны.

Он постучался, и в ответ на приглашение войти стражник открыл дверь. Король Иоганн, развалившись, сидел в мягком кресле с толстенной книгой на коленях. Рядом у его ног дремал бурый пес с широкими, длинными ушами.

– Ваше величество? – уточнил Кахир Веласкес.

Король Иоганн отпил немного красного вина из бокала и кивнул. Фельдмаршал уловил не самое приятное настроение короля и решил долго не тянуть.

– Полагаю, вы хотели знать, как обстоят дела с поимкой преступников? – спросил он и, дождавшись утвердительного ответа, продолжил: – Пятеро особо опасных преступников будут пойманы сегодня ночью. Вам абсолютно не о чем переживать, ваше величество.

– Я не переживаю, фельдмаршал, – резко ответил король Иоганн. – Я хочу быть уверенным в том, что все мои приказы беспрекословно исполняются.

– Разумеется, ваше величество. По-другому быть не может, – заверил Кахир.

Король Иоганн прищурился, допил вино, и фельдмаршал Веласкес без лишних просьб наполнил его.

– Разумеется… – лениво повторил король. – Что со взрывом в лесу к юго-западу от Рахту?

Главнокомандующий Кахир Веласкес напрягся. Со взрывом дела обстояли сложнее: они до сих пор не выяснили, кому принадлежит тот дом, потому что он был зарегистрирован на королевскую семью.

– Ваше величество, мы еще не уверены…

– Что вы выяснили, Веласкес? – потребовал король Иоганн.

Глаза у него нехорошо сверкнули. Злить короля Кахир Веласкес не хотел, поэтому сразу ответил:

– По документам дом принадлежит вам. Как и еще пять таких же домов в Форте.

– Что? – опешил король.

– Королевской семье, ваше величество, – поспешил добавить Кахир. – Династии Селтов. В документах стояла ваша печать, я лично проверил.

Повисшая тишина длилась недолго. Король Иоганн кинул в Кахира бокал, но промахнулся. Намеренно. Поднялся с кресла, перешагнул через пса и двинулся на Кахира.

– Фельдмаршал, вы служите мне не для того, чтобы обвинять меня в преступлении. Найдите этого гадкого мошенника, найдите тех, кто сбежал после взрыва. И скажите мне наконец, чем занимались в подвале того дома! – прокричал король Иоганн.

Если бы в Кахире Веласкесе оставались хоть какие-то крупицы страха, он бы испугался разгневанного короля. Но свой страх он растерял, когда первый раз приговорил мага к смерти, когда первый раз увидел, как огонь обволакивает человеческое тело, и осознал, что это его вина.

– Ваше величество, не допускаете ли вы, что дома могут принадлежать вашему официально погибшему сыну, принцу Янису Селту? – сухо уточнил фельдмаршал Кахир Веласкес.

Король Иоганн прищурился.

– Хочешь сказать, что этот выродок и бастард жив? Каким образом? – разгневанно прошипел король.

Кахир Веласкес колебался недолго:

– Никто не видел его сожженного тела. Вы отдали приказ не афишировать происхождение вашего… Яниса Селта. И уж тем более вы приказали не афишировать то, что он маг крови. Насколько я помню, ваше величество, вы не требовали подтверждений его смерти.

– Где его палач? – незамедлительно спросил король Иоганн.

– В этом главная проблема. Двое солдат, которым поручили казнить его, мертвы.

– Как долго?

– Они погибли вскоре после его казни, ваше величество.

В этот раз тишина длилась дольше. Король Иоганн потер переносицу, потом взял платок со стола и промокнул губы, усы и подбородок. С виду могло показаться, что он успокоился, но Кахир Веласкес знал, что король в любой момент может взорваться и излить всю свою с трудом управляемую злость и жестокость на него.

Молчание длилось не больше пары минут, но Кахир Веласкес понял, что устал стоять на одном месте в ожидании королевского приказа.

Если принц Янис Селт действительно остался в живых, то сейчас ему должно быть двадцать девять лет. Он уже взрослый мужчина, способный собрать людей, командовать ими и… Фельдмаршал Кахир Веласкес надеялся, что ошибается.

– Найдите его и убейте, – приказал король Иоганн.

– Слушаюсь, ваше величество. – Кахир Веласкес покинул королевскую спальню.

Учащенное сердцебиение заставило его остановиться на полпути в собственный кабинет. Он не понимал, почему сам не подумал об этом раньше, почему не начал сопоставлять факты, как мог упустить такую важную деталь… Как он мог быть главным советником короля и главнокомандующим армией Форты, если от его глаз укрылся тот факт, что казнь пятнадцатилетнего принца Яниса оказалась фальшивкой.

Фельдмаршал Кахир Веласкес, второй человек в стране после короля Иоганна, не имел права на такие грубые ошибки.

Он решил во что бы то ни стало найти ублюдка.

Он решил во что бы то ни стало отрубить ублюдку голову.

Повозка резко остановилась. Задремавший Нэйтан проснулся и первым делом проверил, в порядке ли Лиара. В порядке она не была. У нее стучали зубы, а тело похолодело настолько, что Нэйтан не понимал, как она до сих пор жива. Он укутал ее в шаль, подаренную Фрайдой, но шаль совсем не спасала.

Он сжал ее руку и вдруг почувствовал несколько неприятных уколов, словно от иголок. На тыльной стороне ладони у Нэйтана проступили три капли крови. Он вытер руку о штаны и взял Лиару за руку, чувствуя жар на ее пальцах. Поднял ладонь Лиары на уровень лица и заметил маленькие алые искорки.

– Дакота? – неуверенно позвал Нэйтан.

– Помоги мне! – раздался крик Дакоты в ответ.

Его охватил страх. Он на мгновение сжал запястье Лиары, а потом быстро выскочил на улицу. Уже начинало темнеть, они проделали огромный путь. Останавливались один раз пару часов назад, по расчетам Нэйтана, чтобы перекусить, и тогда все было нормально. Он обежал повозку и увидел, что Айлей без сознания.

– Помоги мне перетащить его, – попросила Дакота.

– Что случилось? – испуганно спросил Нэйтан.

Он подхватил Айлея. Вместе с Дакотой они уложили его напротив Лиары, и Нэйтану в глаза бросилось два алых пятна – на правом бедре и в районе левой ключицы. Объяснений этому у него не нашлось.

Дакота прислонилась спиной к повозке. Она не знала, что отвечать, но все же произнесла:

– Около часа назад у него заболела грудь с левой стороны и правое бедро. Еще минут через двадцать после этого там выступили первые капли крови. Потом… я не знаю, что случилось. Он терпел, говорил, что нам нельзя останавливаться и нужно скорее доставить вас с Лиарой обратно, и я послушала его. Но он просто… Я взяла управление лошадьми на себя и не видела… не видела, что он истекает кровью… А потом он упал в обморок, – говорила Дакота тихо, голос у нее дрожал от переживания и страха.

И тем не менее она направилась обратно к лошадям, чтобы продолжить путь.

– У Лиары на кончиках пальцев капли крови! – выпалил Нэйтан. – Я никогда не видел, как маги крови используют свою силу, но, когда я взял ее за руку, она уколола меня. – Он показал Дакоте свою руку с тремя едва заметными точками.

Дакота сосредоточилась и присмотрелась.

– Есть еще какие-то повреждения? – спросила она.

Нэйтан вспомнил, что плечо, к которому приваливалась Лиара, саднило, и приспустил рукав. Царапина была неглубокой, но длинной. Она не кровоточила и почти не болела.

– Ты знаешь, какую магию пытались вживить Лиаре? Она говорила, что магию крови, но я видела, как она общалась с животными.

Нэйтан покачал головой: он знал только то, что они регулярно делали ей больно, как и всем, кто находился в том подземелье.

– Я не уверена в своей догадке, Нэйтан. Но, возможно, это результат экспериментов, проведенных над вами. Как она? – Дакота заглянула внутрь.

– Замерзает, – коротко ответил Нэйтан.

Если это и впрямь был результат экспериментов в лаборатории «Небо», то он сомневался, что был хоть какой-то шанс вернуться к человеческой жизни. Нэйтан молча сел в повозку.

– Больше мы не делаем остановок. Только в самом крайнем случае, – отчеканила Дакота.

Она погнала лошадей так быстро, как могла.

Нэйтан гладил Лиару по голове. Раны Айлея не выглядели слишком серьезными, но он не знал, что Лиара сделала из его внутренностей. Этой чудовищной силы у нее не должно было быть. В приюте святой Монифы никогда не появлялись дети-маги, Нэйтан помнил это очень хорошо. Ни одного. Ни разу.

Все происходящее казалось полным безумием, которое происходило не с ним вовсе. Он чувствовал потребность воздвигнуть еще одну стену между собой и миром, вот только Лиара, начинающая тихо стонать, возвращала к реальной жизни.

Температура ее тела начала медленно подниматься, но не успел Нэйтан обрадоваться, как ее начало лихорадить от жара.

Он взвыл, закрыв лицо ладонями. Повозка неслась на большой скорости, и просить остановиться Нэйтан не мог. Ему бы хотелось сделать короткую остановку, просто чтобы услышать от Дакоты, что все в порядке и они со всем справятся, но Нэйтан не считал это достаточно веской причиной.

К моменту, когда повозка остановилась, Нэйтан не чувствовал своего тела от перенапряжения.

Дакота распахнула дверь.

– Бери Лиару, неси ее в спальню. Немедленно! – прикрикнула она, когда Нэйтан никак не отреагировал. – Потом спускайся обратно, и перенесем Айлея. Живо, Нэйтан!

Он делал все автоматически, даже не осознавая, что именно. Осоловелым взглядом осмотрел лежащих Лиару и Айлея, деревянными руками поднял ее. На таких же деревянных, негнущихся ногах отнес в дом. Дакота ждала на улице. Уже наступила глубокая ночь.

Нэйтан вернулся, взял на руки Айлея и кивнул Дакоте в сторону дома. В этом ее помощь не требовалась, зато требовалась во всем остальном. Он чувствовал, что начинает медленно сходить с ума, что в голове все мысли перемешались и он больше не отделяет одну от другой.

Оказавшись в доме, Дакота сразу побежала в гостиную, вытащила коробку с лекарствами и направилась в спальню, где Нэйтан уложил Айлея. Сначала она быстро сняла с него одежду, оставив в нижнем белье. Нэйтан зачарованно смотрел за каждым ее движением. Как Дакота осторожно обрабатывала раны, как она перевязывала их. Как укрыла Айлея одеялом и как встала, держа в руках аптечку.

Они ушли к Лиаре, и Дакота сделала все то же самое: сняла с нее одежду, попросила Нэйтана принести полотенца из ванной. Нэйтан выполнил просьбу и отвернулся, чтобы не смотреть на нагую Лиару.

Дакота чем-то ее усердно растирала, а потом тоже закутала в одеяло. Помимо просьбы принести полотенце, она не сказала ни слова, и Нэйтан чувствовал потребность услышать от Дакоты хоть что-то, что не касалось бы лечения Лиары и Айлея.

Вместе они вышли из спальни, выключив свет.

– Пойдем попьем чаю, – выдохнула Дакота.

Нэйтану полегчало от ее слов, внутри что-то разжалось и позволило опустить плечи.

Чай в ту ночь показался Нэйтану особенно вкусным.

Когда на Партум опустилась ночь, Ирмтон Пини с разрешения главнокомандующего Кахира Веласкеса отдал приказ проникнуть в дом номер тридцать четыре на улице Столлехен, взять по возможности живыми Герсия Мидоса, Эверлинга Рагнара и Эванжелину Фрейр. Джейлея и Джодеру Элберз в случае необходимости разрешалось убить.

Мистер Эрвин Фрейр будет осужден за содействие особо опасным преступникам и приговорен к смертной казни через сожжение.

– Майор Золин, начинайте, – приказал Ирмтон Пини.

Майор Золин и несколько десятков солдат вышли из дома напротив. Одинокая вдова, живущая по соседству с Эрвином Фрейром, любезно согласилась содействовать великой армии Форты.

Солдаты выломали дверь дома номер тридцать четыре.

Входная дверь слетела с петель. Часы пробили половину второго ночи. Часть солдат окружила особняк, остальные один за другим проникли в дом номер тридцать четыре на улице Столлехен.

Эверлинг резко вскочил с кровати и выбежал в коридор. Следом за ним появилась Эванжелина. В ее ладонях плясали маленькие искорки, освещающие дом вместо ламп. Они переглянулись и вместе со всех ног побежали к лестнице. Эванжелина на бегу собрала волосы в неаккуратный хвост. Эверлинг приготовился разорвать на части любого, кто встретится на пути.

Оказавшись у лестницы, они увидели толпу солдат. Эверлинг сначала принялся считать их, но, дойдя до пятнадцатого, прекратил. Посмотрел в глаза одному солдату, стоявшему ближе всех к лестнице.

Военного разорвало на части в ту же секунду.

Эванжелина подумала, что начинает задыхаться. Зажала рот ладонями, и крохотные искорки потухли. Она хотела сказать ему, что им вовсе не обязательно убивать, что им достаточно будет вывести солдат из строя. А потом поняла, что они больше не могут позволить себе такую роскошь – думать о жизнях своих врагов.

– Поймать мерзавцев!

– Еретики!

Солдаты кричали наперебой.

Почему к «преступникам» добавились «еретики», было непонятно. Церковь Единого Бога имела сильное влияние в Форте и поддерживалась королем, но ее редко соотносили с магами и ареной.

Эванжелина рывком раскинула руки в стороны, и между ладонями стала зарождаться яркая сфера. Шар быстро разросся, полностью закрыл обзор. Большинство солдат останавливались на полпути к лестнице и щурились, кто-то пытался медленно пробраться к ним, но не видел, куда идет. Эверлинг ранил одного за другим, с методичной точностью нанося такие раны, чтобы у солдат не было шансов подняться. Двенадцать из них лежало в лужах крови. Кого из них он просто вырубил, а у кого отобрал жизнь, Эверлинг не понимал.

Светящаяся, слепящая сфера Эванжелины полетела вверх. Из нее вырывались тонкие лучи, словно от солнца.

– Сукина дочь! – рявкнул кто-то из солдат и ломанулся к лестнице с закрытыми глазами.

Эверлинг, недолго думая, откинул противника к стене.

И тут в плечо врезался нож. Эверлинг закричал, отступил назад. Лезвие не вошло даже наполовину. Эверлинг ухватился за рукоятку и потянул назад, нож в руке крутанулся, и его рука против воли дернулась. Плечо прошибла новая, болезненная волна. Он резко вскрикнул, стиснул зубы, зашипел. И посмотрел вниз.

Прямо под лестницей стоял солдат в черной форме. Насколько Эверлинг помнил, черную форму носили маги, обычные солдаты всегда были в синих мундирах. А верховное командование надевало красные.

В одной руке солдат держал несколько ножей, а вторая рука была поднята, пальцы слабо подрагивали, как и лезвие.

– Подонок, – шикнул Эверлинг.

Ранение вышло неглубоким и несильным, он вовремя успел среагировать. Маг металла, подобравшийся ближе всех, то открывал, то закрывал глаза. Яркость от созданной Эванжелиной сферы усиливалась.

– Какого демона здесь происходит? – выкрикнула прибежавшая Джодера.

Рядом с ней секунду спустя появился Герсий, а следом и Джейлей. Все трое напуганные и растерянные.

– Надо бежать! – скомандовал Герсий.

– Каким образом ты хочешь бежать? – рявкнул Эверлинг.

Солдаты, потихоньку начинавшие привыкать к яркому свету, снова зашевелились.

– Этих ублюдков надо взять живыми, – приказал жесткий мужской голос. – Троих из них.

Пятеро военных с заряженными ружьями встали позади мага металла. Маг металла расстегнул мундир. С внутренней стороны Эверлинг заметил множество стилетов и громко рявкнул:

– Назад!

Ножи задрожали, плавно отцепились от мундира и повисли в воздухе. Солдаты позади целились, но не стреляли. Стилеты на мгновение замерли. И быстро полетели в сторону Эверлинга.

Джодера и Джейлей рванули вперед, обогнули Эверлинга, и выставили вперед ладони. Ножей летело около двадцати. По рукам у них пробежала приятная дрожь, они почувствовали знакомое покалывание.

Стилеты замерли в нескольких сантиметрах от Джейлея и Джодеры. Медленно развернулись. Джодера направила часть стилетов на мага металла, который уже поднимался по лестнице к ним. Джейлей – на пятерых солдат за ним, по два стилета на каждого. Ружья выпали из рук, по дому разнесся крик.

Раздались выстрелы. Эванжелина невольно отскочила к стене и пригнулась. Герсий спрятался за стеной коридора, ведущего в спальни. Эверлинг присел. Джейлей с Джодерой ринулись к Герсию, но на середине пути, как и Эверлинг, опустились на колени.

Все переглянулись, убедившись, что никто не ранен. Сфера Эванжелины потухла, снова засияла, снова потухла и опять засияла, но уже не так ярко. Пули прошли сквозь нее, но не навредили. Эванжелина вытянула руку в попытке добавить яркости, огня.

Вновь засвистели пули.

– Ползи к коридору! – крикнул Эверлинг.

Эванжелина покачала головой:

– Если сейчас отступим туда, то обратно уже не выберемся. Их слишком много. Их капитан отдал приказ…

– Не убивать нас. Но это не значит, что они не оторвут тебе руки и не выжгут тебе глаза!

Эванжелина и Эверлинг привстали. Перед перилами в воздухе парила стена из стилетов. Джейлей и Джодера медленно ползли к Герсию, но, увидев, ножи, остановились. Они кивнули друг другу, а потом Джодера твердо заявила:

– Быстро к Геру! Мы за вами!

Эверлинг схватил Эванжелину за руку и толкнул в коридор. Герсий подхватил ее и помог удержаться на ногах. Сфера растеряла всю яркость и медленно исчезала. Эверлинг в три широких шага пересек расстояние и оказался рядом с Герсием.

В эту же секунду стилеты полетели на них. Джейлей и Джодера вскочили на ноги, перехватили пару десятков стилетов, на ходу отбиваясь от тех, что летели следом. Эванжелина выглянула из-за стены, резко отпихнув Герсия, и выпустила друг за другом два небольших шара. Они попали в исчезающую сферу, и та снова вспыхнула. От нее полетели маленькие, едва заметные брызги, словно капли вулканического дождя.

Снизу послышались крики, визги. Она прикусила губу, надеясь, что никого не убила. Джодера, не удержавшись, глянула через перила, ухмыльнулась и проскользнула следом за Джейлеем.

– Поздравляю, четверым ты повредила лицо, кому-то даже глаза. А кому-то руки и плечи! – воскликнула Джодера, словно их не собирались схватить и отдать на растерзание Ирмтону Пини.

Эванжелина ее радости не разделяла.

Множество стилетов воткнулись в закрытую дверь. Послышался топот – это поднимались солдаты.

– Разбегаемся по разным комнатам, так им будет сложнее схватить нас, – отрезал Эверлинг. – Эва!

– Знаю! Обещаю, если будет необходимость, я не стану проявлять милосердие, – ответила Эванжелина.

Она сама не знала, насколько ее слова были правдой.

Мистер Эрвин Фрейр опасливо выглядывал из своей спальни и не рисковал выходить.

– Папа, зайди обратно. Не выходи. Если… не сопротивляйся им. Говори что угодно, чтобы спасти себе жизнь, даже если для этого тебе придется оклеветать меня! – проходя мимо его двери, сказала Эванжелина.

Эрвин Фрейр хотел возразить, но Эверлинг захлопнул дверь, не дав ему шанса.

Джейлей и Джодера медленно пятились, пока остальные расходились по комнатам. Перед ними висели острые как бритва стилеты, и они в любой момент были готовы пустить их в ход.

Топот прекратился. Солдаты стояли за дверью. Ручка медленно опустилась, дверь приоткрылась. Джейлей и Джодера, разделив стилеты, зашли в свои спальни друг напротив друга, бесшумно закрыли двери.

Безостановочным потоком ножи полетели вперед с бешеной скоростью и выбили окно в конце коридора. Трое магов металла застыли, осмотрели темное помещение. Мимо них прошли несколько солдат с ружьями, а следом – один маг разума, двое магов крови и еще одна магичка металла.

Магичка металла с четырьмя солдатами открыла дверь первой спальни. Мистер Эрвин Фрейр сжал ружье, нацелился на вошедших и выпалил:

– Не двигайтесь, я буду стрелять.

Магичка металла подняла брови:

– Не будете.

Мистер Эрвин Фрейр знал, что она права, но снял ружье с предохранителя. Женщина с забранными в пучок каштановыми волосами подняла руку на уровень плеча и медленно сжала ее в кулак. Ружье так же медленно согнулось.

Один солдат поравнялся с магичкой.

– Взять его, – приказал он.

Трое других солдат двинулись к Эрвину Фрейру. Один ударил под дых, заставил встать на колени, другой связал руки за спиной, третий приставил дуло ружья к голове. Солдат заставил рывком подняться на ноги и толкнул к выходу.

– Ты остаешься здесь, вы двое выведите его к мистеру Пини. Ты тоже идешь со мной, – распорядился командир.

Двое солдат увели мистера Эрвина Фрейра. Магичка металла и оставшийся солдат следом за командиром вышли из комнаты.

Около главного входа стоял Ирмтон Пини с громкоговорителем. Рядом с ним стоял переносной передатчик. Главнокомандующий Кахир Веласкес был на связи.

Люди из соседних домов стали включать свет, выходить на улицу, шептаться, спрашивать, что случилось. Ирмтон нагрубил им и приказал не лезть не в свое дело. Майор Золин, вышедший на улицу, вкратце объяснил, что они ловят опасных беглых преступников, а потом заверил, что беспокоиться не о чем.

Эверлинг сам распахнул дверь прямо перед носом двух солдат. Одному врезал по лицу кулаком, второго схватил за шею и сильно сдавил. У обоих изо рта потекла кровь. Оба закашлялись, перестали дышать и рухнули на пол. Все это произошло в считаные секунды. Голова гудела, в ушах начинало звенеть. Похожие ощущения преследовали Эверлинга на арене.

Четверо солдат направили на него ружья, но стрелять не спешили.

– Лучше сдайся, Кровавый Император.

Из-за спин военных вышел мужчина того же роста, что и Эверлинг, с прилизанными светло-русыми волосами и острым носом. Руки у него были сложены на груди, но Эверлинг заметил выпрямленные пальцы и еле заметные темные точки на кончиках. Маг крови, сразу определил Эверлинг.

В каком-то смысле это было лучшим вариантом, потому что магию крови он понимал как никто другой.

В другом смысле это был худший расклад, потому что его противник вряд ли оказался бы слабее самого Эверлинга, а он ни разу не сражался с опытными и идеально обученными солдатами-магами Форты.

– Дерьмовые у тебя советы, – усмехнулся Эверлинг и сделал быстрый шаг вперед.

Солдаты открыли огонь, но стреляли по полу, и ему пришлось отскочить, замереть на месте. Стрельба прекратилась.

– Предпочитаешь нечестные игры? – уточнил Эверлинг. – Восемь на одного. Этому вас учат в армии?

Маг крови казался спокойным: он прищурился и перешагнул порог комнаты. Солдаты остались позади него. Эверлинг услышал выстрелы из соседних комнат, крик Джодеры и как кого-то волокли по полу.

– Вшестером. Двоих ты убил, едва мы остановились около двери, – поправил его маг крови как можно более равнодушным тоном.

Эверлинг на эти провокации не повелся, хотя внутри все скрежетало и отчаянно просило о начале поединка, который обязательно закончится смертью. Либо он убьет своих врагов, либо они убьют его. Эверлинг знал: живым он им не дастся. И если ему придется нанести смертельный удар себе, он сделает это, не задумываясь, лишь бы не оказываться вновь в клетке.

– Как насчет поединка один на один? – спросил он. – Прикажи солдатам выйти. Или боишься, что не справишься со мной в одиночку? – подначивал Эверлинг.

Маг крови ничего ему не ответил.

– Мои солдаты никуда не уйдут, Кровавый Император, – вместо мага крови ответил один солдат. Так Эверлинг вычислил главного среди них. – А если ты думаешь, что какой-то жалкий маг имеет право здесь чем-то распоряжаться, то спешу тебя разочаровать: он подчиняется моим приказам. Схватить его!

Маг крови сделал ложный выпад, Эверлинг отступил. Солдаты снова пустили пули по полу и отогнали Эверлинга к окну. Он заметил свет с улицы боковым зрением, понял, что снаружи солдат практически нет: Ирмтон Пини отправил всех сюда, а подмога еще не подоспела.

В районе груди он ощутил покалывание. Вскинул руку, чувствуя, как кровь бежит по венам противника. Эверлинг никогда не задумывался, как работает магия крови. Он просто делал, как чувствовал. Сейчас он чувствовал очень остро. Кровь несколькими тонкими струйками прыснула из ладони мага, и покалывание прекратилось.

Маг крови зашипел, назвал Эверлинга «ублюдком» и, сжав раненую руку в кулак, ринулся на него. Они сцепились в рукопашном бою, нанося удары друг другу один за другим без остановки.

– Как животные, – процедил сквозь зубы их капитан.

Солдаты были готовы в любой момент снова открыть огонь.

Эверлинг вжал врага лицом в стену, схватил за руку и потянул на себя. Раздался хруст. Маг крови заорал.

– Ебаная мразь!

Эверлинг сильнее надавил. Двое солдат несколько раз выстрелили, быстро перезарядили обойму. Здоровой рукой магу крови удалось прикоснуться к предплечью Эверлинга, и на том месте стал проявляться глубокий, но не длинный порез. Из такой позы солдат-маг не мог видеть, какие раны наносит.

Громкие выстрелы заставили Эверлинга быстро вдохнуть. Одна пуля задела ногу, разорвала штанину, но кожу почти не повредила. Пришлось отступить. Маг крови, слегка пошатнувшись, развернулся. Поломанную руку он прижимал к себе, вторая ладонь немного подрагивала. Эверлинг догадался: он пытался прочувствовать его кровяные потоки.

Рана на руке кровоточила и болела, но Эверлинг сосредоточился на другом: сделав вид, что вновь отступает, он кинулся к солдатам. Маг кинулся следом. Эверлинг затормозил. Солдаты подняли ружья и целились не в пол – в него. Маг крови обогнул его, оказавшись напротив. Эверлинг схватил его за шиворот притянул к себе и, развернув, зажал ему шею, вцепился в здоровую руку. Солдаты нажали на спусковые крючки.

Когда они поняли, что стреляли в своего, было поздно: маг уже истекал кровью. Все пятеро побледнели. Эверлинг откинул похожее на решето тело.

Ранение на предплечье пульсировало, из него вытекала кровь, но Эверлинг не тратил время, чтобы ее остановить. Он пошевелил пальцами, поднял ладонь, направил на одного из солдат, чье сердце через секунду взорвалось, образовав дыру в груди.

Быстро приблизившись, он сделал то же самое еще с двумя. Командир их маленького отряда схватил ружье, зарядил его. Эверлинг выбил оружие ударом ноги, сразу ударил по животу.

Оставалось еще двое напуганных пареньков, которым с виду Эверлинг не дал бы больше, чем себе. Но жалости он не чувствовал, только потребность поскорее от них избавиться.

Командир разогнулся, схватил ружье с пола и врезал Эверлингу по голове. Эверлинг упал.

– Руки вверх! И без резких движений! – крикнул командир.

Все трое наставили на него ружья.

Сначала Эверлинг думал, что настала пора умирать. Потом хотел быстро напасть на них, но не был уверен, что магия крови окажется быстрее пуль. Не двигался, не реагировал на команды солдата, который еще раз повторил свои указания.

Висок кровоточил, но удар вышел слабее, чем Эверлинг предполагал. Голова гудела, он выровнял дыхание. Приоткрыл глаза.

– Капитан, неужели умер? – спросил один из солдат.

Командир повторил указания в третий раз, пнул Эверлинга сапогом в спину. Эверлинг не отреагировал. Он никогда не сражался сразу против нескольких противников, все бои на арене были один на один. Но он заставил себя сконцентрироваться на внутренних потоках сразу двоих солдат. Кончики пальцев дрогнули, на них появились маленькие капли его собственной крови.

Главное – выбрать подходящий момент.

Командир пнул его еще раз и приставил дуло ружья к затылку.

– Вставай, мразь. Я знаю, что ты еще не сдох. Не испытывай мое терпение, иначе я тебе мозги вышибу.

– Но капитан!..

– Молчать!

Когда их командир отвлекся, посмотрев на подчиненного, Эверлинг развернулся. Коснулся ладонями ног двух солдат. В первую долю секунды они почувствовали жар. В следующую секунду проступила кровь. А потом ноги разорвало. Кровь брызнула во все стороны, оба солдата упали с дикими, оглушающими визгами, выронив ружья.

У Эверлинга было забрызгано все лицо и одежда. Он вскочил и вцепился в шею командира. Мужчина отбросил ружье и, вытащив маленький револьвер, прижал его ко лбу Эверлинга.

Эверлинг сжал шею так сильно, как мог, перекрыв воздух. Рука у командира начала немного подрагивать, но он упорно держал оружие у его головы.

Они уперлись в стену, Эверлинг надавил на шею предплечьем, второй рукой ударил кисть солдата о стену несколько раз подряд, чтобы тот выронил оружие, и потянулся к кинжалу, висевшему у командира на поясе. Вытащил его и приставил к горлу. Мужчина поморщился, окровавленная рука дернулась. Он поднял ее, сжимая в кулак, в надежде ударить Эверлинга.

– Ублюдок! – тяжело дыша, выкрикнул он.

Эверлинг не ответил. Ослабив хватку, он вонзил нож в горло и отпустил.

Наблюдать за его смертью Эверлинг не стал и вышел. Коридор пустовал.

Руки Эванжелины горели огнем. Когда в комнату вошла женщина в черной форме и с коротко стриженными волосами, два световых потока волнами направились к ней, закольцевались вокруг, не позволяя сделать ни шагу дальше. Эванжелина долгое время училась сражаться, не нанося смертельных увечий, но никогда еще не сражалась против… Она насчитала пять противников, включая магичку.

Из кольца вокруг магички крови – Эванжелина поняла это по соответствующей эмблеме на плече – выплыли еще несколько световых потоков и заключили в круг остальных солдат.

– Я не хочу с вами…

Эванжелина не договорила, горло вдруг перехватило, стало тяжело дышать. Она пошатнулась. Почувствовала, как сердце физически сжалось, как участился пульс. Воздух проникал в легкие, но дышать все равно было трудно. Магичка крови попросту не позволяла напасть. Умный ход.

Солдаты на всякий случай держали оружие наизготове, но не целились и вряд ли собирались стрелять. У армии Форты было достаточно знаний о них, Эванжелина это понимала. Армия Форты была хорошо осведомлена, что Солнечная Принцесса никого не убивала и по возможности не ранила без надобности. Они думали, она не станет ранить и их. Они боялись ее, но боялись не так сильно, как Эверлинга, Кровавого Императора. Не так сильно, как Герсия. Они считали ее меньшей угрозой, чем она являлась на самом деле.

Эванжелина вспомнила обещание, данное Эверлингу, – не быть милосердной. Раздались чьи-то крики из других комнат. Эванжелина нахмурилась, напряглась. Не быть милосердной несложно. Она вспомнила, сколько раз Эверлинг отнимал жизни, и не смогла назвать точное число.

Световые круги становились тоньше.

Ей хотелось закончить побыстрее и не хотелось долго мучить ни себя, ни солдат, ни магичку, у которой изначально не было выбора. Ее лицо казалось Эванжелине смутно знакомым: возможно, они пересекались когда-то на арене.

Эванжелина сосредоточилась. Магичка крови шагнула к ней. Солдаты ждали.

Эванжелина приподняла руки, закрыла глаза и вдохнула так глубоко, как получилось.

– Лучше не сопротивляйся, – сказала магичка крови.

Эванжелина не стала ее слушать.

Перед глазами все размывалось. Она из последних сил сделала рывок, пошатнулась. Световой круг вокруг солдат сузился, прожигая синие мундиры до кожи. Но на этом Эванжелина не остановилась, и свет прожег кожу. Их протяжный вой раздался по всему дому. Круг продолжал сужаться. Четверо военных выронили ружья и, привалившись друг к другу, сползли на пол. У кого-то вывалились наружу кишки. Запах горелой плоти поглощал остальные запахи. Скукоженное, окровавленное и обожженное мясо шмякнулось на пол с противным, хлюпающим звуком.

Эванжелину затошнило, глаза защипало от слез. Про себя она повторяла одно слово: «Простите».

Магичка крови опешила. Обернулась, посмотрела на убитых солдат и снова развернулась к Эванжелине, жадно глотающей воздух. Она вдруг ее отпустила. Женщина смотрела на нее в нерешительности.

Эванжелину начало рвать, она упала на колени.

Световой круг исчез.

Магичка крови вскинула голову и направилась к ней. Взмахнула руками, и на руках и спине Эванжелины появилось множество царапин. Она согнулась пополам в новом спазме, ее снова вырвало. Она застонала, сильнее пригибаясь к полу.

Когда магичка подошла к ней вплотную и сидящая на коленях Эванжелина увидела ее сапоги, то вцепилась в обувь. Из ладоней выскользнуло множество тонких иголок, сотворенных из солнечного света.

Эванжелина откашлялась. Магичка крови вскрикнула, застонала и ударила ногой по лицу.

– Мерзкая сучка.

Прилетел еще один болезненный удар по лицу. Эванжелина отлетела в сторону, но быстро поднялась, несмотря на головокружение и не до конца прошедшую тошноту. На руках плясали множество маленьких солнц. Их энергия сплелась в два луча, и оба Эванжелина направила на магичку крови. С невероятной скоростью лучи вонзились той в глаза.

Она завизжала. Сжала кулаки. Эванжелина снова начала задыхаться. Новый спазм скрутил вдвое, ее вырвало в третий раз вместе с кровью. Лучи исчезли. Глаз у магички больше не было, на их месте красовались обугленные пустоты.

– Недотраханная блядь… – прошипела она совсем тихо, когда визжать больше не было сил.

Несколько секунд они молчали и приходили в себя. Магичка крови широкими шагами направилась на звук к Эванжелине, но та тихо встала и отошла, из-за чего магичка врезалась в стену, покачнулась, выругалась.

– Прости меня, – сдавленно прошептала Эванжелина.

Они находились на втором этаже. Эванжелина вытерла слезы и бросилась к магичке крови, обхватила ее со спины и потащила к открытому окну. Магичка крови ударила затылком по переносице. Эванжелина вскрикнула, но не отпустила ее. В ладонях она сформировала несколько маленьких сфер, которые выжгли часть мундира.

Она не хотела вредить больше необходимого и ожоги наносила, чтобы женщина перестала сопротивляться. Магичка крови вцепилась ногтями Эванжелине в бедра. Они уже были около окна.

Резкая боль пронзила ноги, где образовались порезы. Эванжелина пискнула и рывком перевернула магичку через подоконник, немного подвинула и вытолкнула из окна, надеясь, что она не умрет. Опустилась на колени и зажала рот руками. Сердце готово было вырваться из груди, разорвав плоть. Пелена слез заволакивала обзор. Каждый вдох причинял физическую боль, внутри все сжималось и тянулось вниз. Эванжелине казалось, что ком в груди в любую секунду может взорваться.

Такая смерть ощущалась заслуженной после того, что она сделала.

В комнате стоял отвратительный запах, которого Эванжелина не замечала до этого момента. Ее затрясло. Она побежала прочь из комнаты, стараясь не замечать убитых. Услышала крик Джодеры и ускорилась.

Лязг металла резал по ушам. Она остановилась между двумя открытыми дверьми в спальни Джейлея и Джодеры. Они сражались с двумя магами металла и четырьмя вооруженными солдатами. Еще двое лежали в отключке на полу.

Руки, бедра и спина у нее зудели и болели. Она прикусила губу, выпустила из ладоней два волнообразных луча, напоминающих плеть. Не быть милосердной.

Не быть милосердной.

Эванжелина хлестнула одного солдата, потом второго. Они закричали. Она хлестнула их еще раз, оставляя ожоги на спине. В нее полетели стилеты. Джодера ринулась к ней, встала рядом и отразила атаку, вернув все ножи нападающему. Несколько ножей порезали лицо и плечи противника. У Джодеры на лице тоже красовалась парочка порезов. С виду они не были глубокими, и Эванжелина подумала, что шрамов не должно остаться.

Солдаты прицелились из ружей в Джейлея и Джодеру. Джейлей сцепился с магом металла, не используя магию. Они били друг друга, не понимая, куда именно наносят удары. Маг металла откинул Джейлея к стене, врезал ему. Джейлей сполз по стене, но потом рывком встал и, накинувшись на противника, повалил его на пол. Джодера рикошетила стилеты. Оба не видели пуль.

Эванжелина крикнула:

– Осторожнее!

Джодера обернулась, услышав множество выстрелов. Она действовала инстинктивно, не зная, откуда летят пули. Джейлей, занесший кулак для еще одного удара, резко остановился. Эванжелина хлестнула одного солдата огненной плетью по ружью и задела его запястье. Он заорал. Джодера раскинула руки, закрыла глаза. В голове, будто в замедленном темпе, всплыла картинка комнаты – на каком месте стояла мебель, где кто находился в момент выстрелов. В своем сознании она все видела со стороны. И пули – тоже. Увидела, почувствовала.

Другая магичка металла подняла с пола упавшие ножи. Лезвия вновь образовали стену, повернулись острием к Джодере. Некоторые развернулись к Джейлею.

И полетели.

Джейлей со всей оставшейся силой врезал магу металла по лицу. И, пока тот приходил в себя, Джейлей встал, пнул его по ребрам и решительно пошел к Джодере, которая быстро дернула сжатыми кулаками, разжала пальцы. Несущиеся на них пули остановились и упали.

Магичка металла направила ножи на них обоих и на Эванжелину. Джодера медленно опустилась на одно колено.

Джейлей перехватил контроль над несколькими ножами, выстроил вокруг себя щит. Эванжелина ринулась к Джодере, присела рядом с ней, выставила ладони вперед.

Перед ними возникла высокая светящаяся стена, от которой палило жаром.

– Джо! – позвала Эванжелина.

– Знаю! – ответила Джодера.

Когда стилеты попали в световую стену, Джодера встала и грубым движением вперед вернула их. Они услышали вскрик магички металла. Потом крик мага металла: Джейлей вонзил в него все стилеты, которые смог забрать себе.

Солдаты перезарядили ружья, прицелились. Джейлей и Джодера отразили атаку вместе.

Эванжелина хлестнула огненной плетью еще одного солдата, на этот раз целясь не в ружье, а в руку. Когда солдат выронил оружие, она побежала к нему.

– Прикройте! – выкрикнула она.

Солдаты выстрелили. Эванжелина схватила с пола ружье, отбежала. И тоже выстрелила.

Пока Джодера и Джейлей отражали пули, Эванжелина стреляла по солдатам, думая, что такая смерть будет более милосердной, чем та, которую она могла им обеспечить.

Магичка металла пустила в них стилеты новой волной.

Джодера вскрикнула и схватилась за плечо. Джейлей согнулся, закрыв рукой бедро. Эванжелина повернулась к ней и выстрелила. Пули, на мгновение повиснув в воздухе, упали.

Эванжелина бросила ружье. Джодера и магичка металла снова подняли ножи, сошлись в схватке. Эванжелина поджала губы. Из пальцев плавно выползли две светящиеся ленты. Она на секунду замерла.

Магичка металла заметила ее замешательство, пустила стилеты в Эванжелину. Джейлей махнул рукой, изменив направление нескольких лезвий. Свет немного поблек, около Эванжелины плясало белое пламя.

Широкие, плоские плети, созданные Эванжелиной, проплыли к магичке металла. Часть брошенных стилетов блокировала Джодера. Она соединила их в одном месте и бросила к противнице, целясь в грудь.

Эванжелина захватила магичку в два кольца.

Кольца сужались. Сужались. Сужались.

Сузились.

Колени, плечи и грудь магички металла обожглись до мяса. Ее крик еще какое-то время звучал у Эванжелины в голове эхом.

Эмерис Юрген когда-то любил свою магию. С пятилетнего возраста он чувствовал эмоции других людей, зачастую считывал их намерения, угадывал желания. Сейчас ему было тридцать семь лет, тридцать два из которых он понимал каждого человека, встретившегося на пути.

Но настал день, когда он возненавидел свою силу.

Последние шестнадцать лет его жизнь напоминала один сплошной крик.

Последние шестнадцать лет, после того как солдаты Форты забрали его из Тареаты в армию, непозволительно часто ему хотелось умереть.

Позади шел солдат, капитан Лута. Магам разума не нужна была поддержка, говорил его командир. Эмерису Юргену всегда хотелось с этим поспорить: магам разума всегда нужна поддержка. Просто чтобы не сойти с ума в месте, где каждый их ненавидел.

Эмерис Юрген остановился напротив закрытой двери – самой дальней. Из других спален уже слышались звуки начавшейся битвы. Из одной комнаты солдаты выволокли хозяина дома – он понял это, не глядя. Не столько благодаря ненавистной силе, сколько по тому, что тот, кого волокли, не сопротивлялся. Эмерис очень сомневался, что любой из сбежавших магов так легко позволил бы себя одолеть.

– Долго собираешься здесь стоять? – рявкнул капитан Лута.

Эмерис шепнул «извините» и открыл дверь. В самом углу стоял парень. В темноте увидеть своего противника было едва ли возможно: Эмерис просто чувствовал его присутствие, страх и ненависть.

Каково же было его удивление, когда он секунду спустя понял, что эта ненависть направлена не на весь мир, – хотя и на него тоже, но в куда меньшей степени, – а на самого себя. Это чувство, распиливающее душу на множество частей, Эмерис знал не понаслышке.

Герсий Мидос вышел из тени.

Больше всего на свете он не хотел вступать в драку с другим магом разума.

У солдат, в частности у верховного командования и магов разума, служивших Форте, были фотографии всех пятерых беглецов. Эмерис Юрген без труда смог бы узнать их на улице.

В руках у Герсия блестел револьвер. Еще один висел за поясом. Алана дала им пять револьверов, достаточно запасных патронов, зная, что до этого никто из них почти не пользовался огнестрельным оружием.

Герсий снял оружие с предохранителя, поднял, прицелился. Не выстрелил. Они, не моргая, смотрели друг другу в глаза, понимая, кто есть кто.

Капитан Лута ждал недолго. Снял с плеча ружье и пальнул по полу. Герсий механически выстрелил в него. Попал в плечо. Капитан Лута застонал, сжал зубы, но ружья не выпустил. Глаза у него блестели от ненависти.

Эмерис Юрген вскинул обе руки: одну в защитном движении, чтобы прикрыть капитана, вторую протянул к Герсию, будто бы пытаясь схватить того за шею, несмотря на расстояние. И предостерегающе произнес:

– Не делай этого.

У Герсия дрогнул палец, но повторно на спусковой крючок он не нажал. Пока противник не зашел в комнату, Герсий убеждал себя, что ничего страшного не происходит, что они справятся. Что он справится. Не зная, против скольких солдат ему придется биться, он понимал, что возможны смерти. Может быть, у него не получится контролировать всех. В темноте он мог скрыться. В темноте его не видели или видели не так хорошо. Но в темноте ему становилось сложнее использовать магию разума.

Увидев только двоих, Герсий растерялся.

А потом понял.

Магам разума не нужно было подкрепление против одного Герсия. Или любого другого мага. Они вообще не рассчитывали на битву, и вид вдруг напрягшегося капитана только подтверждал догадку.

– Не могу, ты же понимаешь, – ответил Герсий. Губы у него пересохли.

Эмерис понимал, хоть и не хотел.

Капитан Лута снова прицелился и прошипел:

– Если я не могу тебя убить, недотраханная шлюха, это не значит, что я не могу тебя подстрелить.

Рана у него на плече кровоточила, но командир будто бы не замечал ее вовсе. У Эмериса за плечом тоже висело ружье. Он не планировал его использовать. Он вообще предпочитал обходиться без стрельбы.

Эмерис Юрген снял ружье, сжал. И с размаху ударил им по голове капитана Луту. Тот упал на пол и не шевелился – голова у него была разбита.

Герсий выдохнул, чувствуя, как плечи невольно расслабились. Он улавливал такое же напряжение у мага разума напротив, считывал его сомнения, нежелание находиться в этом доме, не принимать участия в операции. Ощущал в нем ненависть, так хорошо знакомую самому Герсию, и страх перед будущим. Его эмоции были эмоциями Герсия, так сильно походили друг на друга. Он ни разу не встречал человека, с кем мог бы почувствовать хотя бы сотую долю этого понимания.

Он навел револьвер на Эмериса Юргена. Эмерис Юрген выпустил ружье и поднял руки.

– Тебе придется его убить, иначе меньшее, что тебя ожидает, это казнь, – зачем-то сказал Герсий.

Эмерис посмотрел на лежащего и истекающего кровью командира.

– Знаю, – сказал он. – Если я попрошу тебя выстрелить в него, ты сделаешь это?

Первым порывом Герсия было отказаться.

– Я не убийца, – сдавленно прошептал он и сильнее сжал револьвер.

– Никто из нас не убийца. Мы всего лишь защищаем себя и дорогих нам людей, – ответил Эмерис.

То, что сделал после этих слов Герсий, не стало неожиданностью. Действовал он рефлекторно, даже не понимая, что и зачем делает. Перевел дуло револьвера на лежащего командира, подошел ближе. Присел рядом и выстрелил в голову.

Выстрел прогремел особенно громко. Герсий зажал рот ладонью: губы начали дрожать. Как Эверлинг смог отнять жизни стольких людей, не испытывая при этом чувства, которое в ту долю секунды накрыло Герсия?.. Внутри поднимался пожар, грозивший сжечь все дотла.

Это не было чувством вины. Скорее всего, Герсий все равно бы застрелил его. Это было что-то совершенно иное, совершенная форма ненависти к самому себе. Омерзение, достигшее абсолюта.

– Ты даже не спросишь? – поинтересовался Эмерис Юрген, стараясь говорить равнодушно.

Получалось плохо.

– Если они сделают вскрытие и обнаружат пули того же калибра, что у военных, первым делом заподозрят тебя. Я прав? – смотря в одну точку, пояснил Герсий.

Эмерис не смог ему ответить. Они какое-то время молчали. Герсий вытер руки о собственную рубашку, хотя кровь на них не попала. Вытер лицо, на которое брызнули несколько алых капель. И поднялся.

– Не ненавидь себя, – произнес Эмерис.

Оба не обращали внимания на выстрелы в других комнатах, лязг металла и крики.

Герсий не хотел ему отвечать, только стиснул зубы и отошел к окну. Около дома собрались еще солдаты – Ирмтон Пини вызвал подкрепление и теперь прятался за живой стеной.

Герсий думал ответить магу тем же, а потом решил не причинять больше боли. Он не понимал, к чему может привести их молчаливое соглашение и помощь друг другу, когда вокруг начиналась война, из которой они – маги – не могли выйти победителями.

– Сколько тебе лет? – спросил Эмерис, и этот вопрос так нелепо прозвучал в ситуации, когда они должны были сражаться, а не узнавать друг о друге такие неважные детали.

– Двадцать четыре, – зачем-то ответил Герсий, рассматривая солдат.

Он стоял достаточно далеко от окна, чтобы солдаты не поняли, кто он, но достаточно близко, чтобы сосчитать тех, кто попадал в поле зрения.

– Человеку, которого я любил, было столько же, когда он умер.

Герсий резко повернулся.

– Прости, – выдохнул Эмерис. – Меня зовут Эмерис.

– Герсий.

– Знаю. – Он напряженно, натянуто улыбнулся.

– Почему он умер?

Они оттягивали время, оттягивали неизбежное. За разговорами о прошлом это было сделать легче.

– Его казнили за измену солдаты Форты, когда ворвались и подчинили себе мою страну, – равнодушно ответил Эмерис. С годами говорить о смерти стало проще, боль немного притупилась. – Я родом из Тареаты. Сейчас ее считают…

– Колонией Форты. Я не из трущоб вышел, знаю, – оборвал его Герсий.

Они снова замолчали. Пытались сконцентрироваться на себе и не лезть в чувства другого, но сильные эмоции захлестывали. Ощущение, будто их заставили держать падающее небо, вдруг обрушилось ледяной водой. Герсия бросило в холодный пот. Эмерис задержал дыхание.

– Я могу вам помочь. Потом просто вырубишь меня, чтобы они… не догадались, – наконец сказал Эмерис то, что вертелось на языке с момента, как он ударил капитана Луту.

Герсий почувствовал, что именно это больше всего терзает Эмериса, и сейчас ему стало легче. А Герсию наоборот – тяжелее. На сердце словно лег камень весом в несколько тонн, и Герсий с радостью бы позволил себе рухнуть, сломаться и больше никогда не подниматься.

– Чем же? – сделав над собой усилие, выдавил Герсий.

– Вдвоем мы сможем подчинить себе большую часть солдат, которые на улице. Потом вы вырубите меня. Пока та часть, которая была под моим контролем, будет приходить в себя, вы успеете уйти, – более подробно объяснил Эмерис.

– Это безумие, – выпалил Герсий.

Раздался грохот, кто-то вышиб дверь с ноги. Эверлинг, недолго думая, ринулся на Эмериса.

– Стой! – выкрикнул Герсий и вмиг оказался рядом с Эверлингом, схватив за запястье.

– Какого демона?! – взревел Эверлинг.

Эмерис согнулся пополам, из горла у него вырвался стон. В комнату вбежали Эванжелина, Джодера и Джейлей.

– Не трогай его! – заорал в ответ Герсий.

Эмерис выдохнул, упал на колени и сжал мундир в районе сердца.

Никто еще не слышал, чтобы Герсий так кричал. Так неистово громко, обреченно и умоляюще.

– Что с тобой? – Эверлинг словно увидел Герсия впервые, так отчужденно на него смотрел.

Джодера подошла к окну, держась за плечо. Подошла слишком близко: парочка солдат выстрелила. Она вовремя отскочила, взмахнула здоровой рукой, остановила летящие прямо к ним пули и со всей злостью пустила их обратно. Кто-то на улице вскрикнул.

Эверлинг вырвал свою руку из железной хватки Герсия. Молча вышел и вскоре вернулся, таща за собой мертвого солдата. Он приблизился к окну и выкинул труп на улицу. А потом крикнул:

– Все твои шавки мертвы, Пини! А кому повезло остаться в живых, тот сражаться больше не может.

Несколько секунд царила тишина.

Ирмтон Пини откашлялся и закричал в громкоговоритель:

– Мистер Эрвин Фрейр у меня. Я даю вам на раздумье четыре дня. Куда приходить – вы знаете, мои дорогие. Если спустя четыре дня вас не будет, я убью его, а его голову отдельно от тела повешу на Площади Алого Солнца. Подумай, Солнечная Принцесса, готова ли ты пожертвовать своим стариком.

Они были измотаны. Вступать в повторную драку стало бы полным безумием.

Эванжелина подошла к Эверлингу. Солдаты внизу расступились перед Ирмтоном Пини, рядом с которым на коленях стоял мистер Эрвин Фрейр с опущенной головой. Четверо солдат приставили к нему заряженные ружья.

Она взяла Эверлинга за руку. Он сжал ее ладонь.

– Мы не можем так рисковать, – не своим голосом отчетливо произнесла Эванжелина.

Никто не возразил ей.

– Как еще можно выйти из дома, если не через главный вход? – вклинился Эмерис.

– Вылезти в окно на первом этаже на задний двор. Сломать забор или перелезть через него. Там с обратной стороны тоже стоит дом, мы попадем в чужой двор. Сможем выйти на улицу через ворота, – отчеканила ледяным тоном Эванжелина.

– За сколько мы доберемся до ваших тети и дяди? – обратился Эверлинг к Джейлею и Джодере.

– За день должны. Здесь вообще не очень далеко от Партума, но у нас нет лошадей, – растерянно ответила Джодера.

Они недолго подумали – каждый молча и о своем. Герсий прислонился спиной к стене. Эмерис остановился рядом с ним. Чувствуя понимание на сто один процент, они невольно стали тянуться друг к другу.

– Идемте. Доберемся, а там решим, что делать. Здесь сейчас оставаться нельзя, нам нужно покинуть город. Немедленно, – отрезала Эванжелина.

Она знала: если сдастся, за ней сдастся Эверлинг, за Эверлингом – Герсий. Джейлей и Джодера, скорее всего, тоже, потому что сами не выберутся – побоятся делать это в одиночку. Эванжелина не могла обрекать их на самопожертвование ради ее отца. И потому не позволяла себе испытывать зародившийся острием ужас.

Эверлинг притянул ее к себе, обнял. Она опустила глаза, увидела кровь на его ноге. Сама поморщилась от боли в спине и руках. И направилась к выходу из комнаты.

– Вперед! – непривычно-приказным тоном воскликнула Эванжелина.

Эверлинг, Джодера и Джейлей в гробовом молчании ушли следом.

Эмерис легонько прикоснулся к плечу Герсия.

– А теперь избей меня и выруби. Знаю, что ты не хочешь этого делать, но это спасет меня.

Сколько ударов нанес Эмерису, Герсий не считал. Мысленно стараясь отстраниться от происходящего, он просто бездумно бил. Эмерис не сопротивлялся. Герсий схватил его за ворот сзади и нанес последний удар: приложил головой о стену.

И вышел, надеясь когда-нибудь встретиться вновь с Эмерисом Юргеном, но уже при других обстоятельствах.

Они собрались на первом этаже в маленькой кухне. Как можно тише вылезли из окна. Джейлей шел позади всех и хромал. Эверлинг тоже прихрамывал.

Джейлей и Джодера разъединили металлические прутья, образовав небольшой проход. Эванжелина держала Эверлинга под руку то ли для того, чтобы ему было не так сложно идти, хотя он не жаловался, то ли для того, чтобы не сорваться и не побежать к отцу, отдав свою жизнь в распоряжение того, кто испытывал истинное наслаждение, причиняя боль.

Герсий забрал у Эверлинга карту, сверился и указал верный путь.

Не имея права на остановку, среди глубокой ночи они направились в небольшой городок неподалеку от Партума, где жили дядя и тетя Джейлея и Джодеры. Городок с непримечательным названием Рахту.

Когда вооруженные солдаты во главе с фельдмаршалом Кахиром Веласкесом ворвались в большой четырехэтажный дом в северной части Партума, на улице уже было темно. На базе Вороньего гнезда царила тишина. Все спали.

Солдаты друг за другом врывались в каждую комнату, приставляли ружья к спящим, резкими толчками будили, приказывали подниматься. Под прицелом выводили в коридор, ставили на колени. Фельдмаршал Веласкес расслабленно и вальяжно прислонился к дверному косяку на первом этаже и ждал, пока в зале соберутся все.

Вороны пугались, кричали, кто-то пытался вступить в драку, но получал быстрый отпор. Они не были бойцами – хорошо шпионили, добывали информацию, стреляли издалека, но не дрались в рукопашном бою. Некоторые могли неплохо врезать в уличной стычке, но против профессиональных военных шансов не имели.

Один из солдат, чьего имени Кахир не помнил, выволок маленькую девочку лет девяти за волосы, стащил по лестнице и навел на нее дуло ружья. Девочка тихо всхлипывала, подрагивала, но старалась не делать лишних движений. Кахир равнодушно посмотрел на ребенка и поморщился.

Кто-то из Ворон перешептывался, сразу получая удары по лицу. Солдаты били ногами и ружьями, двое врезали кулаками, но большинство из них предпочитало не пачкать руки. Кахир Веласкес молча наблюдал.

Маркэль резко вскочил на ноги:

– Да что вы себе позво… – он не договорил.

Солдат ударил его коленом под дых, а потом прикладом по голове. Маркэль плашмя рухнул, но затем медленно встал. Этель, стоящая рядом на коленях и держащая руки за головой, хотела кинуться к нему, но солдат схватил ее за шкирку.

– Не дергайся!

Бильяна посмотрела на Этель, Этель – на Бильяну. Бильяна молча покачала головой, словно предупреждала сестру не делать глупостей. А самой большой глупостью в их ситуации были резкие движения.

Маркэль сжимал зубы, сдерживая рвущийся наружу гнев. Армия обещала их не трогать, и он не понимал, что заставило нарушить договоренность. Взглядом он столкнулся с Аланой, которую вывели последней с поднятыми руками.

Она медленно вышла к лестнице, заметила скучающего Кахира Веласкеса и все поняла. Двое солдат держали ее на мушке.

Военный позади легко подтолкнул ее дулом ружья. Алана остановилась. Ее взгляд задержался на Табии, лежащей на полу. Лицо изменилось вмиг, стало более резким, злым. Бледная кожа побледнела сильнее, а единственный глаз окрасился в черный. Если бы Кахир Веласкес увидел ее такую впервые, он бы решил, что с ней не стоит связываться.

– Ты настолько жалок, что единственное, до чего смог додуматься, это избиение девятилетней девочки? – холодно спросила Алана.

Маркэль подумал, что она смогла бы убивать своим голосом, если бы родилась магичкой. Но она не родилась магичкой. Он пожалел об этом.

Фельдмаршал Веласкес медленно похлопал. Шесть раз: Алана посчитала. Бильяна прикусила внутреннюю сторону щеки. Этель вздохнула, прикрыла глаза.

– Ни в коем случае, дорогуша. Я не трогаю детей. И женщин. Беззащитных. Тебя, конечно, беззащитной назвать сложно, к тому же я не в полной мере уверен, что ты женщина, – ответил Кахир Веласкес.

Алана понимала, что он хочет вывести ее из себя. Она поклялась себе когда-нибудь его убить. Разрушить его проклятую жизнь и показать ему ад. Именно этого он заслуживал после того, как посмел прикоснуться к ее дочери. Она спустилась с лестницы.

Проходя мимо Табии, Алана незаметно кивнула дочери. Оказавшись рядом с фельдмаршалом Веласкесом, она приподняла голову и сощурила глаз.

– Мне казалось, мы сотрудничаем, госпожа Алана, – проворковал над самым ее ухом Кахир Веласкес.

В его голосе она уловила приговор. Ей ли, ее дочери или кому-то из ее Ворон, она не понимала, но точно знала, что просто так визит военных закончиться не может. Она вскинула голову, стараясь не показывать сжимающего сердце страха.

Не понаслышке зная, на что способна армия Форты, Алана могла только надеяться, что Кахир решит не трогать Табию. Но просить его об этом означало только подтолкнуть к необдуманному, жестокому решению. Она молчала.

Он обошел Алану, коснулся ладонью ее живота, приобнял спереди в странном, отталкивающем движении. И направился к Табии.

– Твоя дочка ведь болеет, я прав?

Кахир Веласкес присел перед Табией. Девочка шмыгнула носом и вдруг, резко вскинув голову, посмотрела ему прямо в глаза.

– Точная копия тебя, дорогая Алана. Только с двумя глазами. Как думаешь, если я выколю ей один, ты заговоришь?

У Аланы внутри все заледенело. Она медленно развернулась лицом к Кахиру. Солдаты, державшие ее на мушке, развернулись вместе с ней.

– Что ты хочешь узнать, Веласкес?

Она давно отучилась обращаться к нему официально, но сейчас фраза прозвучала скорее пренебрежительно, нежели неформально.

Кахир не обратил на это внимания, вытащил нож и приставил к левому глазу Табии. Девочка только слегка отодвинула голову, по-прежнему вызывающе смотря на фельдмаршала Веласкеса. Она уже не плакала.

– Куда ты отправила беглецов? Они были здесь, Алана. Не отпирайся.

Она не отпиралась. Но и не стала выдавать их так сразу. Молчала.

– Сколько стоит глаз твоей дочери? Думаешь, я предлагаю слишком высокую цену? – уточнил Кахир Веласкес. – Не дури. Я знаю, что прелестная дочурка – единственное твое слабое место. Я мог бы пытать тебя, сколько угодно, но какой в этом смысл, если ты все равно выберешь смерть. Но вот свою дочь, Алана, ты пытать не позволишь. Я точно знаю.

Она не спорила с ним. Он медленно провел на левой щеке Табии лезвием, совсем слегка надавливая. Табия дернулась. Под глазом у нее осталась тоненькая, едва заметная царапина. Алана рванула к дочери. Раздалось два выстрела. Она резко остановилась.

Солдаты стреляли в потолок.

– Где они, Алана? – бесстрастно спросил Кахир Веласкес.

– Отпусти мою дочь, Веласкес. И моих людей. Всех. И мы спокойно поговорим, – разделяя каждое слово, громко ответила Алана.

– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия.

Кахир Веласкес был прав. Алане нечем было крыть.

– Город Рахту, пригород Партума. Тот, что неподалеку от границы с Индаррой, – сухо сказала она после недолгой паузы.

– Мамочка! – крикнула Табия.

Солдат ударил ее ружьем по голове, и она потеряла сознание.

Алана дернулась, но ей опять пришлось остановиться, как только прогремел еще один выстрел. Снова в потолок.

– Следующий выстрел, если дернешься хоть раз, будет по твоей дочери. Потом – по твоим людям. Будем выкашивать их одного за другим, – предупредил Кахир Веласкес.

Злости Аланы не было предела. Она знала, что разнесет в пух и прах все, попавшееся ей на глаза, когда военные уйдут. Она знала, что больше не будет в безопасности в этой стране, она разменяла ее на территорию, которую получила от сделки с Джахи Мани. Она так же знала, что постулаты Форты долго не протянут. Одного Алана не знала: Кахир Веласкес блефовал, когда заявился с огромным военным отрядом на базу Вороньего гнезда.

– Конкретнее, дорогуша, – приказал Кахир Веласкес. – Название улицы, номер дома, имена тех, к кому ты их отправила. Выкладывай все.

Алана назвала адрес. Так же бесстрастно, сухо, будто бы не обрекала на смерть людей, которые не сделали ничего плохого.

Кахир знал, что его блеф и угрозы обязательно возымеют эффект, если Алана Ренавана действительно помогла беглецам. Ему даже необязательно калечить девочку, достаточно нанести одну царапину, которая заживет на следующий день. Кахир знал, что он не откажется от сотрудничества с Аланой Ренаваной из-за одной оплошности, потому что ее помощь зачастую оказывалась бесценной и в разы полезнее содействия полиции или частных детективов. Кахир знал, что хочет отыметь Алану Ренавану вот уже двадцать лет, с момента их первой встречи. Одного он не знал: Алана назвала ему ложный адрес в том же городе, надеясь, что приговорила к смерти лишь двоих, проживающих в том доме, а не толпу нуждающихся в помощи магов и тех, кто им помогал.

Он расплылся в улыбке, легко пихнул Табию. Кахир уже не обращал на ребенка внимания, убрал нож и поднялся.

– Вот видишь, как просто. – Он похлопал Алану по щеке, на мгновение замер и поцеловал в щеку, оставив мокрый след.

Лицо Аланы не выражало никаких эмоций.

Кахир Веласкес приказал всем солдатам убрать ружья и выйти. Когда все военные оказались на улице, на прощание он произнес:

– Спасибо за вашу неоценимую помощь армии Форты, госпожа Алана. До новых встреч. – И вышел.

Она кинулась к лежащей на полу без сознания Табии, перевернула ее, присмотрелась к ране: ничего серьезного.

– Идите отдыхать! – приказала Алана, когда поняла, что никто не ушел.

Все медленно разошлись обратно по спальням. Кто-то перешептывался, кто-то оборачивался на Алану. Кто-то явно злился. Кто-то пытался успокоиться. Все осознали, что они больше не в безопасности.

Алана подняла Табию на руки.

И молча поклялась сделать все возможное, чтобы покинуть Форту навсегда.

Вывеска, сделанная из дерева, висела в верхней части высоких ворот и бросалась в глаза задолго до того, как они подошли. Партум был крепостью, окруженной каменными стенами, на случай нападения извне или гражданской войны. На удивление, охранников оказалось всего четверо. Двое стояли у закрытых ворот и еще двое – по обе стороны в башнях-колокольнях. Эти башни остались здесь со времен, когда в Форте правила другая династия, не Селты, но фамилия первой правящей семьи удачно канула в небытие: люди о них не вспоминали.

Все пятеро вымотались и хотели бы отдохнуть. Хотя бы немного, хотя бы пару минут. Джейлей хромал позади, Джодера не уходила сильно вперед от брата. Эверлинг игнорировал все свои раны, как и Эванжелина. Герсий постоянно сверялся с картой и не обращал внимания на незамолкающие эмоции в голове. Он кожей ощущал сомнения и страх Эванжелины, ярость Эверлинга, неуверенность Джодеры и растерянность Джейлея. И не мог определиться, что чувствует сам.

Они остановились. Эверлинг отошел от Эванжелины, поравнялся с Герсием.

– Мне не нравится быть лидером, – зачем-то сказал Герсий, передав карту Эверлингу.

Эверлинг пожал плечами.

– Как и мне.

Герсий ему не поверил, хотя лжи в его словах не почувствовал.

– Они ведь не должны выстрелить в нас, если мы подойдем? Во всяком случае, не сразу, – перевел тему Герсий.

Оба смотрели на солдат.

Между ними втиснулась Эванжелина.

– Нам надо поторопиться, – прошептала она.

– Согласен, – откликнулся Джейлей позади.

Они с Джодерой как раз их догнали.

– Вот сейчас и проверим, будут ли они стрелять по нам сразу, – решительно ответил Эверлинг и пошел к воротам.

Герсий про себя проклял его, на чем свет стоит. И последовал за ним. Эванжелина, Джодера и Джейлей отставали от них всего на пару шагов. Если они умрут здесь, то умрут вместе. Никого эта мысль не успокаивала, но никто не повернул назад.

Охранники заметили их не сразу, а когда заметили, только скинули ружья с плеч, но целиться не стали. Дождались, пока они подойдут ближе, присмотрелись, но в ночи, без освещения сложно было признать беглецов. Да и двое мужчин выглядели не менее уставшими и ужасно сонными.

– Что вы забыли у ворот так поздно? – недовольно пробурчал один из них.

Те, кто был в башнях, выглянули, но не вмешивались. Джодере вообще показалось, что они там спят.

– Извините нас, пожалуйста, – защебетала Эванжелина. – Вы не могли бы помочь нам? Понимаете, дело в том, что на нас напали бандиты…

Герсий подошел к одному из них. Охранник поморщил нос и хотел было отстраниться, но Герсий уже смотрел ему в глаза не моргая. Весь мир отошел на второй план, медленно скрывался за черной завесой чужой жизни. Этот охранник ненавидел свою жизнь, недавно его бросил кто-то близкий, и он всей своей скукоженной душонкой презирал магов. Герсию стало не по себе.

Охранник с посеревшими глазами застыл. Второй охранник непонимающе глянул в его сторону:

– Какого демона?

Он вскинул ружье, осторожно приблизился к Герсию и своему напарнику. Герсий повернулся к нему.

– Да что у вас там? – крикнул охранник с одной из башен.

– Все в порядке, они от фельдмаршала Веласкеса, их нужно пропустить, – последовал безжизненный ответ.

Эванжелина тихо выдохнула: кажется, все получилось и они без проблем выйдут из Партума. Джодера и Джейлей посмотрели наверх: те стражники не проявляли особого интереса, а самый любопытный спросил только потому, что это было его прямой обязанностью. Не нужно было быть магом разума, чтобы это понять.

Эверлинг сжал кулаки: ему требовалась доля секунды, чтобы разорвать всех четверых на куски. Но в этом не было необходимости.

– Приказ так приказ, – пожал плечами охранник с башни.

Они открыли ворота.

Чем больше отдалялся Герсий от ворот Партума, тем меньше разум охранников оставался затуманенным, неподвластным им. Когда мутная пелена сошла на нет, они переглянулись друг с другом, не совсем понимая, кого именно выпустили из города. Им обоим казалось, что они просто заснули. Охранники с башни ни о чем их не спрашивали: им сказали – приказ. Это значило не лезть не в свое дело.

Ночь была теплая. Стражники решили не допытываться о деталях. Оба регулярно дремали на службе, а человеческое сознание зачастую выдавало во снах странные вещи. Кошмары снились всем хотя бы раз. Непонятные сны снились чаще. К утру они даже не вспоминали о неясном, туманном видении: то ли сне, то ли яви, то ли гипнозе. То ли магии разума. Таких подробностей никто не знал.

Та ночь была самой обычной ночью, в которую не произошло ничего особенного. О нападении на дом номер тридцать четыре на улице Столлехен оба охранника узнали, когда вернулись домой. Пожали плечами и вернулись к привычной жизни.

Сколько дней пролежала без сознания, мучась от лихорадки, Лиара не знала. Открыв глаза, она поняла, что за окном то ли рассвет, то ли закат. Голова гудела, все тело болело, словно в каждую мышцу вкололи ту дрянь, которой мучили в лаборатории. Она поморщилась, тихо застонала и чудом заставила себя подняться на ноги.

Путь по коридору, вниз по лестнице, а потом в гостиную показался вечностью. Ходить получалось с трудом, ноги ослабели, и приходилось держаться за стену, лишь бы не упасть. Голова раскалывалась. Сначала Лиара решила, что умирает, а потом – что очень хочет пить. Голода она не чувствовала.

Первое, о чем Лиара подумала при виде пустующей гостиной, что она уже умерла, но в следующую секунду ее пронзила мысль, что Нэйтан в сопровождении Дакоты и Айлея покинул Форту. И отчего-то успокоилась. От сердца сразу отлегло: ее собственная жизнь не имела значения, если родной человек оказался в безопасности.

Лиара опустилась на стул. Дышала она нормально, только чувствовала безграничную слабость.

В доме послышалось движение, и Лиара встрепенулась. Оглянулась и вопреки всем своим опасениям пошла на звук. В прихожей Нэйтан снимал обувь. Немало удивившись, она хотела его окликнуть, но закашлялась. Нэйтан сразу поднял взгляд и ринулся к Лиаре.

– Ты очнулась! – удивленно воскликнул Нэйтан.

Он обнял ее, слишком скованно, а потом повел обратно в гостиную, усадил на стул и что-то неразборчивое буркнул себе под нос. Убежал и вскоре вернулся с чашкой горячего чая, судя по запаху – травяного. Лиара обхватила чашку двумя руками, вдруг поняв, что начинает замерзать.

Она хрипло его поблагодарила. Нэйтан покачал головой, морщась и смотря на нее с долей настороженности и подозрительности.

– Лучше бы не вставала, – выпалил он.

Лиара сделала глоток чая и спросила:

– Сколько я проспала?

Нэйтан отвернулся, скрестил руки. Она услышала, как тяжело и медленно он задышал, совершенно не понимая, чем вызвана такая реакция, будто бы она чем-то его обидела, будто бы нанесла смертельную рану…

– Ты не спала.

Лиара вдруг поняла, что его взгляд источал не настороженность и подозрительность. Нэйтан глядел испуганным зверем. Она сжалась, поставила чашку на стол и отодвинулась. Стул скрипнул. Лиара молчала.

– Ты билась в бреду, ранила Айлея. И меня, но не сильно. А вот Айлей пока хромает. Дакота подлечила его, но… Лиара, что ты творишь?! – вскричал Нэйтан, вновь развернувшись к ней лицом.

Он ее боялся.

А она испугалась его страха.

Взгляд его серых глаз метался по всей комнате, редко останавливаясь на ней. Лиара чуть ли не подпрыгнула, отбежала к стене и с трудом удержалась на ногах. Голова загудела сильнее, казалось, будто затылок режут разделочным ножом.

Брови Нэйтана сошлись на переносице: он никогда не смотрел на нее так разгневанно, так, словно это не врачи в белых халатах пытали его в подземельях, а она.

– Я не понимаю… – пискнула Лиара.

Нэйтан сделал шаг в ее сторону, но она выставила перед собой раскрытую ладонь и закричала что было сил:

– Не подходи!

Нэйтан застыл. Губы сжались в тонкую полоску, зрачки сузились. Он горделиво приподнял голову. Когда-то он думал о том, чтобы создать с Лиарой семью. Сыграть настоящую свадьбу, с обручальными кольцами и церемонией. Воспитательница Фрайда бы помогла с организацией торжества, они бы все провели в приюте святой Монифы. У Лиары было бы белое пышное платье, они бы венчались в церкви недалеко от приюта, где святой отец Бартоломье благословил бы их. Он никогда ее не целовал и часто развлекался с другими девчонками, потому что с ней развлекаться не хотел. С ней он хотел семью, которой у них никогда не было, и совместную жизнь, и «жили они долго и счастливо».

Он никогда ей об этом не говорил, думая, что такие вещи – сами собой разумеющиеся и что Лиара тоже этого хочет. Тот факт, что она не проявляла желания завести семью, тем более с ним, его абсолютно не волновал.

Теперь Нэйтан смотрел на нее как на чудовище.

– Не подходить?! Да если бы не я, ты бы уже умерла.

Лиара вздрогнула и посмотрела на него совершенно другими глазами.

– Я не виновата, что стала такой. – Голос у нее дрожал от страха, напряжения и бессильной ярости. – То, что Айлей ранен, не моя вина! Ты не можешь… Нэйтан, ты не можешь меня обвинять в этом!

Его плечи резко пронзила боль, на каждом появилось по пять тонких царапин. Он вскрикнул, обхватил себя. И его взгляд стал еще злее, еще неистовее.

Воспитательница Фрайда говорила им, что маги – такие же люди, как и все остальные, просто с особенным даром. Этот дар вовсе не обязательно будет вредить, ведь все зависело от конкретного человека. Она говорила, что среди обычных людей тоже много негодяев и много достойных. Сейчас ее слова размылись, перестали иметь четкие очертания, как лет восемь-десять назад.

Нэйтан когда-то давно верил ей, верил, что маги не опасны, но, увидев силу Лиары, силу, которой она не могла управлять, он изменился. Что-то внутри треснуло, а потом рассыпалось на множество мелких осколков, которые Нэйтан не захотел собирать. Он предпочел просто смахнуть их в мусорное ведро. Лиара была опасна.

– Если такое ты можешь сделать, даже не осознавая своей силы, то что ты сделаешь, когда научишься пользоваться… этим? – Он выплюнул ей этот вопрос в лицо, выделив последнее слово.

Когда начала проявляться такая агрессия, Нэйтан не заметил. Все случилось слишком неожиданно.

Лиара не отвечала, но раскрытая ладонь по-прежнему маячила перед глазами, словно напоминание и предостережение: ему нельзя подходить. Она испытывала странное чувство, будто что-то безвозвратно потеряла, будто уронила в пропасть нечто очень важное.

Они помолчали. Нэйтан немного успокоился, и в серых суженных глазах больше не плескалась ярость.

Лиара опустила руку и медленно сползла вниз по стене. Головная боль начала проходить, но сердце стучало как заведенное.

– Прости, – тихо сказал Нэйтан. – Прости, прости, прости!

Если бы он сказал ей эти слова два года назад, она бы расплакалась. А сейчас ее глаза всего лишь застекленели. Она качнула головой и не спеша, опираясь на стену, поднялась.

– Лиа, пожалуйста, посмотри на меня! – взмолился Нэйтан. Он решился подойти к ней ближе, сначала на шаг, потом на другой, и в конце концов оказался совсем близко. – Я испугался. Я правда испугался. Ты ранила Айлея, немного задела меня. И сама несколько дней не приходила в сознание. Я думал, больше не увижу тебя…

Осознание, что именно он наговорил единственной девушке, которая всю его жизнь была рядом, накатило на него так же внезапно, как вспышка злости и страха.

– Я никогда не видел ничего подобного. Мне просто…

– Было страшно, – закончила за него Лиара. – Я поняла, Нэй. Все в порядке, – ответила она, но на Нэйтана так и не посмотрела.

Лицо у нее стало бесстрастным.

Он потянулся к ней, коснулся руки, но Лиара никак не отреагировала.

– Я серьезно, Лиа. У меня в мыслях не было делать тебе больно… – продолжал Нэйтан.

Он больше не был уверен в своем желании создать с Лиарой семью. Он не хотел детей-магов. Но еще больше он не хотел потерять ее в самый неопределенный момент своей жизни, а потому…

Нэйтан подался вперед и, притянув к себе, обнял. Лиара не сопротивлялась. Она точно знала, что больше никогда не сможет доверять ему так же, как было до. До его слов, до лаборатории, до того, как она узнала, что обладает магией. Лиара не могла с точностью сказать, готова ли полностью отвернуться от Нэйтана – как ни крути, а он был огромной и крайне важной частью ее жизни, – но была уверена, что они не проведут всю жизнь вместе, даже оказавшись в другой стране.

Она обняла в ответ.

– Ничего. Нам нужно собрать вещи, – слабо, неуверенно улыбнулась Лиара. Ей все еще было тяжело долго стоять на ногах. – Где Айлей и Дакота?

– Скоро вернутся. Сказали, что им нужно уладить некоторые организационные моменты нашего побега, – запнувшись, ответил Нэйтан.

– Прости, – отстранившись от него, сказала Лиара. – Я правда никого не хотела ранить.

– Знаю.

Айлей и Дакота вернулись меньше чем через час, сообщив, что завтра к ночи они отправятся на границу с Индаррой. Подготовка уже подошла к концу. Им придется пересечь дремучий лес, разделивший Форту и Индарру много веков назад. Тогда началась Первая Великая война между магами и обычными людьми, не желающими жить на одной территории с «чудовищами». Война толком ни к чему не привела: одна страна разделилась на две державы, заключившие хрупкий мир. Большинство магов остались на территории свободной Индарры. Тем, кому не повезло оказаться в диктаторской Форте, пришлось подчиниться новым законам.

Маги природы Индарры воздвигли огромный лес между странами в надежде защититься от солдат. Мелкие стычки продолжались недолгое время, но впоследствии страны стали сохранять нейтралитет в отношении друг друга. Лес являлся гарантом безопасности для обоих государств: он никому не принадлежал.

Дакота быстро ввела Лиару и Нэйтана в курс дела.

Нэйтан слушал краем уха, чувствуя, как все естество кричит о неправильности происходящего. Но он не мог понять, в чем заключается неправильность.

Лиара иногда задавала уточняющие вопросы. Развязали войну предки короля Иоганна? Да. Они сразу хотели устроить массовый геноцид? Нет. Они хотели подчинить всех магов и присвоить себе их силу? Частично да. В чем заключалась первопричина?

– В равноправии, – ответила Дакота. – Некоторые люди стали чувствовать себя… неуютно. Им казалось, что маги их ущемляют… Я не знаю подробностей, не знаю, как было на самом деле, так как многие книги и трактаты уничтожены. Новая правда писалась под диктовку предков короля Иоганна, когда к власти пришла династия Селтов.

– А кто был до? – вдруг вклинился в разговор Нэйтан.

– Династия Рагнарсонов. В Форте о ней не говорят, и существование этой семьи вычеркнуто из всех учебников истории. Найти информацию о них едва ли возможно. Мы знаем о Рагнарсонах от индаррцев, помогающих перевозить беженцев, – пояснила Дакота. – Вроде бы королева Индарры Иветта Ривви имеет какое-то отношение к династии Рагнарсонов, но я не уверена… – задумалась Дакота.

На том их разговор закончился.

Лиара коротко извинилась перед Айлеем, но он убедил, что ее вины в ранениях нет и быть не может. Она как-то странно пожала плечами, помня взгляд Нэйтана, но сделала вид, что поверила. Сослалась на усталость и попросила разрешения уйти спать. Солнце зашло за горизонт.

А на следующий день явились они.

– Четыре дня?! – заорал Кахир Веласкес.

Ирмтон Пини стоял в дверях, вымотанный, уставший и жаждущий лечь спать. Он не смыкал глаз уже сутки. Битва у дома мистера Эрвина Фрейра закончилась еще ночью, но отдохнуть ему не удалось: нужно было следить, чтобы все убрали, отправить самого мистера Фрейра в тюрьму, побеседовать с ним, разузнать то, чего он еще не знал. Написать отчет и принести фельдмаршалу Кахиру Веласкесу. Время уже близилось к вечеру. Ирмтон серьезно кивнул.

Фельдмаршал Веласкес схватил со стола первый попавшийся предмет и швырнул в Ирмтона. Промахнулся.

– Да ты с ума сошел! За четыре дня они поднимут на воздух весь город, если не всю страну! Демон бы тебя побрал, безмозглый ты идиот! – не унимался Кахир Веласкес.

– При всем уважении, – утомленно ответил Ирмтон Пини, – но я знаю их лучше вас. Солнечная Принцесса не бросит своего обожаемого отца. Но я не мог дать им меньше времени, потому что Кровавый Император психически неуравновешен. Дай я им один или два дня, и он бы убил остальных, включая меня. И тогда мы бы точно их не увидели. А сейчас, фельдмаршал Веласкес, нам нужно набраться немного терпения. Я уверен, что через три, максимум четыре дня они явятся сами. По крайней мере, трое из них точно. А двух других без основной тройки поймать будет проще простого. А теперь разрешите идти, я слишком устал.

– Да уж лучше бы он убил тебя… – прошипел фельдмаршал Кахир Веласкес. – Алана дала адрес, куда отправила их. Эта сучка посмела им помочь, чтоб ее! Я отправлю солдат за ними. В отличие от вас, Ирмтон, я понимаю, что ваши действия грозят нам полным провалом, за который я бы ответил головой. А теперь пошел вон!

Ирмтон Пини не ответил, кивнул и вышел. Кто он такой, чтобы спорить с главнокомандующим армии Форты.

Кахир Веласкес немного успокоился, когда остался один, задумался. План Ирмтона Пини выглядел безопасным. Им не надо было рисковать солдатами, да и Ирмтон был прав: он знал их лучше Кахира, разбирался в ходе их мыслей, в их желаниях.

Он окончательно успокоился. Ему тоже следовало немного отдохнуть, а уже после – принимать решение.

У фельдмаршала Кахира Веласкеса не было права на ошибку.

Иначе полетит его голова.

Отойдя на приличное расстояние от Партума, все немного успокоились. Никто, включая Герсия, до конца не понимал, как именно работает магия разума и в какой момент охранники осознали бы, что с ними сотворили.

– Каково это – подчинить кого-то себе? – спросил Эверлинг так внезапно, что все остановились.

Все, кроме него.

Герсий не имел никакого желания обсуждать свои чувства и свою магию, тем более после безумной ночи, когда они чудом остались живы. Он махнул рукой вперед, негласно прося замять разговор и идти дальше. Эверлинг не настаивал, остальные – тем более.

Прежде чем он ответил, прошло несколько долгих минут. Идя впереди всех, он обернулся на Эверлинга. Они с Эванжелиной держались друг за друга, как и всегда. Герсий слабо улыбнулся: они были похожи внешне и действительно напоминали брата и сестру, но по чистой случайности принадлежали к разным слоям населения и никогда бы не встретились, если бы не арена.

– Магия разума – такая же магия, как и любая другая, – глухо ответил Герсий.

Эверлинг фыркнул:

– Ты сам-то в это веришь?

Герсий не верил. Но Эверлингу об этом знать было необязательно.

Остановок они не делали. Была уже середина дня, когда они дошли до Рахту. В чем-то он напоминал большую деревню. Прошли спокойно, Герсий подчинил полусонного-полупьяного дежурного, и посмотрел на карту, Эверлинг заглянул ему через плечо.

Найти нужный дом не было проблемой. Уставшие, вымотанные и готовые рухнуть в любой момент прямо там, где стояли, они зашли в открытые ворота.

С виду здание не выделялось, такое же непримечательное, как и все в Рахту.

Джодера сжала руку брата и улыбнулась. А потом обогнала всех и мягко отодвинула застывших у дверей Герсия и Эверлинга. Эванжелина рассматривала окна на первом этаже, но шторы оказались задвинуты. Джодера несколько раз позвонила в колокольчик, висевший у двери: назойливо, громко и немного раздражающе.

Дверь им открыли не сразу. На пороге появился напуганный и бледный парень примерно их возраста. Сначала Джодере в глаза бросились растрепанные, немытые волосы русого цвета и сразу после – заживающая царапина, пересекающая бровь. Она подумала, что ему было бы неплохо привести себя в порядок, а потом открывать кому-то двери. Хотела спросить, где же ее тетя и дядя, но вместо этого с губ слетело нелепое:

– Здравствуйте.

Парень отшатнулся от нее.

За ним появилась женщина в темном платье и бежевом фартуке. Она забрала волосы в пучок, положила ладонь на плечо парню, и он отошел, пропуская ее. Женщина остановилась.

– Чем я могу вам… – она не договорила. – Джо? – неверяще спросила женщина.

Джодера кивнула.

Они помолчали, ошарашенно рассматривая друг друга, а потом кинулись обниматься.

Дакота Элберз мечтала об этом моменте не один год. Она представляла в мыслях, как снова встретится со своей племянницей и племянником, как они обнимутся, как соберутся за одним столом. У них было мало времени. Брат Айлея, отец Джодеры и Джейлея, не разрешал им часто видеться. Вернее, не разрешал вовсе. Дети просто иногда сбегали к ним.

А потом их забрали. Она не знала, кому из них было больнее: Джейлею и Джодере, которых лишили детства и нормальной жизни, или ей и Айлею, у которых забрали любимых детей.

Они обнимались долго. Джейлей проковылял к ним и хрипло, устало окликнул:

– Дакота?

Она отстранилась от Джодеры и протянула ему руку. И они обнялись втроем.

Никто не решался их прерывать, пусть даже время поджимало. Никто не нарушал тишины. Парень рядом с Дакотой окинул всех пришедших подозрительным взглядом, но промолчал.

– Как вы здесь оказались? – послышался удивленный мужской голос.

Смуглый мужчина прохромал к ним. Джодера что-то пискнула, а потом ринулась к Айлею. Джейлей остался рядом с Дакотой, она поглаживала его спину. Джодера чуть не сбила Айлея с ног, они с трудом устояли, и оба радовались неожиданной встрече.

– Долгая история, мы все вам расскажем! – воскликнула Джодера.

У нее открылось второе дыхание, она улыбалась и смеялась, и снова заобнимала Айлея.

– Конечно, расскажете! – ответила Дакота. – Но сначала помоетесь, поедите и поспите, – твердо изрекла она.

Джейлей обнялся с Айлеем.

– Нет, тетушка, сначала мы познакомим вас с нашими… – Джейлей запнулся, обернулся на Эверлинга, Эванжелину и Герсия, не зная точно, как их представить, но решил сильно не задумываться. – С нашими самыми близкими людьми.

– Что происходит? – С лестницы, придерживаясь за перила, спускалась девушка, исхудавшая и вспотевшая. Ее бил озноб.

Так началось их знакомство, до ужаса странное и при необычных обстоятельствах.

Эверлинг Рагнар по прозвищу Кровавый Император. Маг крови. Убийца. Преступник.

Эванжелина Фрейр по прозвищу Солнечная Принцесса. Магичка света. Несостоявшаяся целительница. Беглянка.

Герсий Мидос, в узких кругах известный как Жрец. Маг разума. Эмпат. Манипулятор.

Джодера Элберз. Магичка металла. Та, кто должна была умереть. Выжившая.

Джейлей Элберз. Маг металла. Тот, кто должен был умереть. Сбежавший.

Лиара Тиавейн. Магичка природы, не знающая о своей магии природы. Магичка крови, не умеющая контролировать магию крови. Жертва экспериментов.

Нэйтан Назарио. Обычный человек, оказавшийся не в том месте и не в то время. Непогибший. Похищенный.

Дакота и Айлей Элберзы. Маги природы. Лекари, имеющие собственную аптеку. Еретики. Революционеры.

Нэйтан смотрел на всех волком. Лиара слабо улыбалась и старалась удержать внимание, но получалось плохо. Она ушла обратно в спальню меньше чем через полчаса, смущенно улыбнувшись.

Джейлей, у которого тоже открылось второе дыхание, представил всех дяде и тете. Джодера залезла на диван без спроса и улеглась. Дакота достала аптечку, чтобы обработать всем раны. Нэйтан неохотно стал ей помогать.

Эванжелина медленно начала рассказ о том, что случилось. Дакота и Айлей слушали молча, не перебивая.

У них толком не было времени, чтобы познакомиться. Дакота и хромой Айлей обрабатывали всем раны, Нэйтан носился от одного к другому и помогал, скрывая непонятно откуда появившееся отвращение и стараясь не обращать на него внимания. Он видел их впервые, но чувствовал, как внутренности сворачиваются в тугой комок.

Герсий, на котором не было ни одной царапины, то и дело бросал в сторону Нэйтана недоверчивые взгляды. Улавливая в нем жгучую неприязнь, Герсий невольно отдалялся, стараясь сторониться его, и в конце концов забрался в дальний угол просторной гостиной. Нэйтан ему не нравился.

Если быть откровенным, то Герсию вообще редко кто-то нравился. Он до сих пор не понимал, как, оказавшись на арене, вдруг привязался к Эверлингу, вечно недовольному и хмурому. Они толком не разговаривали, просто волей случая или судьбы то и дело находились рядом друг с другом. Эверлинг был настоящим, и это первое, что Герсий в нем почувствовал: необузданную искренность, правду, которую все старались скрыть, а Эверлинг, не стесняясь, демонстрировал.

– Ты говорить умеешь хоть? – бросил ему одиннадцатилетний Эверлинг, когда после недели пребывания на арене Герсий не произнес ни слова.

Он тогда молча кивнул. Эверлинг говорил грубо и резко, но двенадцатилетний Герсий, на которого еще не надели ошейник, не чувствовал в нем враждебности – только желание помочь.

Ошейник на Герсия надели в тот же день, когда они с Эверлингом первый раз поговорили, будто бы Ирмтон Пини вспомнил, что привел в «Небесный берег» нового мага.

Тот день давно не всплывал в памяти.

Кто-то протянул ему чашку с горячим напитком. Он поднял взгляд, увидев Нэйтана. Они ничего не сказали друг другу, Герсий даже не поблагодарил за чай, забрал чашку, но пить не стал. Дакота тем временем обрабатывала рану Джодере. Та морщилась, попискивала и зажимала ладонью рот.

Айлей перевязывал ногу Джейлею, и они о чем-то шепотом переговаривались. Лиара быстро ушла наверх и больше не спускалась. Выглядела она как минимум уставшей, как максимум больной. Эванжелина дремала на диване. Ей пришлось раздеться по пояс, чтобы Дакота могла обработать израненную спину. Накрытая покрывалом она приобнимала подушку.

Эверлинг невесомым прикосновением погладил Эванжелину по голове. Она сквозь сон поморщила носик, и он сразу убрал ладонь. Почувствовав на себе чужой взгляд, он встретился глазами с Герсием и направился к нему.

– Мне он тоже не нравится, – сказал Эверлинг, когда подошел к Герсию.

– Слишком ненадежный на вид? – угадал Герсий.

Эверлинг подтвердил догадку кивком. Когда большую часть жизни приходилось жить в месте, где никому нельзя доверять по определению, способность видеть людей насквозь вырабатывалась автоматически. Для этого не нужно было быть магом разума. Он забрал из рук Герсия чашку и сам отпил нетронутый и начинающий остывать чай.

Эта мимолетная передышка туманила сознание каждому. И успокаивала. Они находились в доме людей, которые не причинят им вреда, которые помогут. Даже на базе Вороньего гнезда никто из них не чувствовал себя в такой безопасности, как в доме Элберзов. Основная проблема заключалась в том, что их безопасность существовала только за границами Форты, где король Иоганн Селт и фельдмаршал Кахир Веласкес физически не смогут до них добраться.

Пока Эванжелина дремала, Джодера и Джейлей рассказали все Дакоте и Айлею. Все, с момента объявления о боях Эверлинга против Эванжелины и Джейлея против Джодеры. Это было совсем недавно и в то же время так давно, что они почти позабыли, каково это – сражаться на арене на потеху аристократам, подчиняться бессмысленным правилам и терпеть жуткие наказания в случае малейшей ошибки.

Джодера говорила о Селестине Рейнольдс. Джейлей поведал об Алане Ренаване. А потом они наперебой рассказали об Эрвине Фрейре и о том, что отец Эванжелины попал в плен к Ирмтону Пини.

Герсий и Эверлинг напряженно глянули в сторону всех четверых замолкнувших Элберзов. Нэйтан неопределенно хмыкнул, убирая в аптечку оставшиеся на столе баночки и коробочки.

– Вы же ему поможете? – невинно спросила Джодера, не замечая, как помрачнели Айлей и Дакота.

– Вы же сами говорили, что помогаете магам и их семьям, – согласился Джейлей.

Эверлинг втянул в легкие воздух. Герсий сцепил руки в замок.

Нэйтан беззвучно поднялся на второй этаж и ушел к Лиаре.

Айлей открыл рот:

– Джей, Джо… мы бы…

Дакота пнула его под столом и задела раненую ногу. Айлей замолчал.

– Мы поможем ему, – твердо заявила Дакота.

Герсий опустил глаза, а потом положил лоб на сцепленные ладони, пряча лицо. Эверлинг не понимал, что происходит, но слова Дакоты ему не понравились.

Джодера расплылась в улыбке. Джейлей на радостях вскочил, но тут же сел обратно: рана в ноге отозвалась резкой болью.

– Я знала, что вы согласитесь! – воскликнула Джодера. – Вы лучшие! – Она была готова прыгать от счастья.

Вранье Герсий умел различать. Вернее, эмоции, которые испытывали люди, когда лгали. Намерения Дакоты были понятны ему, эта ложь – ложь во благо – чувствовалась скорее необходимостью, чем вредом. Будь он на ее месте, скорее всего, поступил бы так же.

Дакота обернулась, посмотрела на Герсия, но он не поднял головы. Становиться соучастником ее обмана он не собирался.

Зато собирался Эверлинг. Посмотрев друг на друга, они с Дакотой поняли, что сошлись во мнениях.

До приезда солдат Индарры оставалось несколько часов.

Фельдмаршалу Кахиру Веласкесу потребовалось четыре часа, чтобы поспать, и еще чуть больше часа, чтобы успокоиться и прийти в себя. Поступок Ирмтона Пини не выходил у него из головы: мистер Пини был прав, говоря, что понимает беглецов лучше Кахира, но и сам Кахир отнюдь не был дураком.

Фельдмаршалу Веласкесу потребовалось полчаса, чтобы повторно просмотреть личное дело каждого сбежавшего мага и сделать вывод: давать им фору в четыре дня – бессмысленная глупость. Они тоже не были дураками, раз смогли столько раз обставить армию Форты и, в частности, его самого.

К середине дня был собран большой отряд, возглавить который Кахир Веласкес решил лично. Чтобы ни Ирмтон Пини, ни кто-либо другой больше не совершили ни единой ошибки.

– Выдвигаемся! – отдал приказ фельдмаршал Веласкес.

Вооруженный отряд из обычных солдат и сильнейших магов Форты выдвинулся в сторону маленького городка Рахту в поисках дома сестер Дэли, адрес которых предоставила Алана Ренавана.

До прибытия вооруженного отряда в Рахту оставалось несколько часов.

Когда на улице стемнело, к дому Элберзов подъехало две повозки. Время близилось к полуночи. Дакота и Айлей вручили Эванжелине небольшую сумку с лекарствами со словами, что в дороге всякое может пригодиться. Эванжелина не сопротивлялась, наоборот – приняла с благодарностью, слабо улыбнулась, и они с Дакотой обнялись.

Нэйтан сторонился новых знакомых и держал спящую Лиару на руках. Пару часов назад ей стало лучше, но ненадолго. Он очень надеялся, что в пути с ней ничего не произойдет и они целыми и невредимыми смогут добраться до Индарры. Он сильнее прижал Лиару к себе, когда входная дверь открылась.

На пороге стояла крупная женщина, широкоплечая, с суровым взглядом и убранными в тугой пучок волосами. Выглядела она решительно и производила впечатление сильной воительницы. За спиной у нее висел меч, на поясе – два револьвера и несколько запасных обойм. На руках блестели широкие браслеты.

Эверлинг осмотрел ее с ног до головы и сделал вывод: она скорее отталкивает, чем располагает к себе. Но вслух ничего не сказал. Джейлей и Джодера одновременно неловко улыбнулись. Эванжелина вышла вперед и поздоровалась с незнакомкой. Герсий расправил плечи: она вызывала доверие. Где-то внутри поселилось ощущение надежности.

Они с Дакотой пожали друг другу руки. Айлей хотел поцеловать тыльную сторону ее ладони, но женщина быстро развернула их сцепленные руки ребром и превратила в рукопожатие.

– Э, нет, Элберз, даже не думай разводить тут свои телячьи нежности. Мы не за этим приехали, – отчеканила женщина.

Айлей прыснул со смеху.

– Рад тебя видеть, Яфа.

– И я тебя, засранец!

Дакота уперла руки в бока.

– Ну все, хватит уводить у меня мужа! – пошутила Дакота, и все трое рассмеялись. – Киллиан снаружи?

Яфа кивнула:

– Мы забрали парочку магов у сестер Дэли, приехали за вашей парочкой…

– Яфа! – быстро перебила Дакота. – У нас непредвиденная ситуация.

Они с Айлеем в общих чертах обрисовали все. Яфа слушала молча, один раз осмотрела всех, кого им предстояло перевезти, призадумалась. А потом твердо ответила:

– Не беда. Семь – значит, семь, мы никого тут не оставим. Но нам бы поторопиться.

Айлей сделал знак, чтобы все вышли из дома.

Оказавшись на улице, они увидели две крытые повозки, запряженные лошадьми. На месте кучера одной повозки сидел мужчина с черными усами и в квадратных очках. Он обернулся, сощурился и жестом позвал всех ближе.

– Давно не виделись, – вместо приветствия произнес Киллиан. – Как-то вас немного больше, чем планировалось, – добавил он немного хмуро секундой позже.

Яфа шлепнула его по плечу.

– Не нагнетай. Место есть. – Она прошла к другой повозке и бросила через плечо: – Рассаживайтесь. Смена Коула и Фаира началась пару часов назад, так что время есть. Но мы предпочитаем работать быстро, – пояснила Яфа.

Нэйтан, недолго думая и не задавая лишних вопросов, забрался в повозку Киллиана и аккуратно уложил Лиару. Та приоткрыла глаза и что-то прошептала, но Нэйтан не разобрал слов. Он погладил ее по голове, сев рядом. Внутри уже сидели парень с девушкой, оба напуганные и держащиеся друг за друга. Никто не поздоровался, все быстро отвернулись, делая вид, что они одни.

– Коул и Фаир – это?.. – осторожно уточнил Джейлей.

Киллиан недовольно фыркнул:

– Наши солдаты, которые работают под прикрытием в армии Форты, что непонятного?

Джейлей хотел извиниться за свою глупость, но Эверлинг не дал ему и слова вставить.

– Можно и повежливее, придурок! – рявкнул он и забрался в повозку Яфы.

Киллиан резко обернулся, наткнулся на укоризненный взгляд Айлея и Дакоты и решил промолчать. Но глаза он все же закатил и сильнее сжал поводья. Лошади нервничали, переставляя ноги на одном месте.

– Едем? – спросил Киллиан более спокойно, но в голосе чувствовалась нервозность.

Джодера и Джейлей поочередно обнялись с Дакотой и Айлеем.

– Мы еще?.. – шепнула Джодера.

– Не знаю, милая. Берегите себя, – ответила Дакота.

Они запрыгнули в повозку.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Эванжелина и сжала руку Дакоты, а потом руку Айлея.

И последовала за Джейлеем и Джодерой.

Герсий кивнул им и молча присоединился к остальным.

Повозки тронулись.

В это же время вооруженный отряд армии Форты во главе с фельдмаршалом Кахиром Веласкесом вломился в дом сестер Дэли на другом конце Рахту. Они схватили двух женщин, поставили их на колени, надели наручники. Жестоко избили. Одной прострелили плечо, второй – обе ноги. Четверо солдат схватили их и отправились обратно в Партум, чтобы отдать под суд, а потом справедливо приговорить к смертной казни через сожжение на Площади Алого Солнца.

Кахир Веласкес был в бешенстве. Дом солдаты подожгли по его приказу, чтобы уничтожить любые доказательства существования здесь семьи магичек, помогающей другим магам.

– Мы выдвигаемся к границе с Индаррой. Немедленно, – отдал приказ Кахир Веласкес.

Повозка с арестованными сестрами Дэли выехала в Партум. Остальные солдаты направились к границе, где дежурили два солдата – шпионы Индарры: Коул и Фаир.

На них напали у самой границы, где распростерся темный, исполинский лес. Никто не ожидал облавы. Всегда все проходило гладко. Король Иоганн Селт, скорее всего, предполагал, что в его стране есть те, кто помогает магам-одиночкам выбраться из Форты, но закрывал на это глаза: не было прямых доказательств, а развязывать войну с Индаррой хотелось в последнюю очередь.

Когда обе повозки приблизились к ничем не обозначенной границе, прогремели первые выстрелы. Киллиан грязно выругался и хлестнул лошадей. Яфа втянула как можно больше воздуха в легкие и тоже хлестнула лошадей. Оба мысленно обратились к святым Индарры, чтобы те помогли им добраться живыми.

Лес не принадлежал никому. Его территория была свободной от законов как Форты, так и Индарры. Фактически это давало им преимущество. И в то же время грозило опасностью. Фельдмаршал Веласкес вряд ли согласится с их побегом, пока они не окажутся на территории Индарры.

Солдаты Форты уже были у границы.

Коул и Фаир стояли на коленях. К их головам военные приставили заряженные ружья. Посередине за солдатами-предателями стоял фельдмаршал.

Киллиан и Яфа одновременно потянули поводья. Лошади затормозили.

Эванжелина напряженно спросила:

– Мы ведь еще не выехали за пределы Форты, верно?

Герсий кивком подтвердил ее слова, а потом хрипло добавил:

– Там кто-то есть. Не только дежурные. Кто-то еще.

– Только не говорите, что солдаты Форты вновь вышли на нас, – нервно рассмеялся Джейлей.

Он хотел пошутить, но шутки никто не оценил.

В то же время в соседней повозке проснулась Лиара. Она приподняла голову, посмотрела на незнакомую пару, потом на Нэйтана.

Он с трудом выдавил из себя:

– Что-то не так.

– О чем ты? – глухо спросила Лиара, приняла сидячее положение и хотела выглянуть на улицу, но раздались выстрелы.

Она дернулась к Нэйтану, вжалась в него и перестала дышать. Выдохнула, когда стрелять перестали.

– На выход! – скомандовал Кахир Веласкес.

Никто не пошевелился. Раздались выстрелы.

Эверлинг выругался и встал. Он хотел быстро выскочить из повозки, но Эванжелина ухватила его за рукав и покачала головой. Он остановился. Они смотрели друг на друга: он – с яростью и непреодолимым желанием положить конец этому безумию как можно скорее, она – с сожалением и бесконечной усталостью и болью.

Герсий закрыл лицо руками и медленно выдохнул. Выбора у них толком не было. Он тоже встал.

– И что будем делать? – пискнула Джодера.

Она вся сжалась, обняла себя и боялась даже дышать.

– А есть варианты? – прохрипел Джейлей.

Идея снова ввязываться в смертельную драку его не прельщала. Никого не прельщала. Но он был прав: других вариантов никто не видел.

– Мы не можем их всех убить… – не своим голосом прошептала Эванжелина. Горло у нее сдавил спазм. Она думала, что готова расплакаться, но слез не было.

Герсий хотел согласиться, но не стал. Они могли всех убить. Каждого вооруженного до зубов солдата, жаждущего причинить им боль и снова заковать в железные цепи, надеть на них ошейники и подчинить себе. Герсий сжал ее плечо. Их эмоции в чем-то были похожи: он, как и Эванжелина, меньше всего хотел кого-то убивать, и это нежелание ломало ребра, оставляя едва заметные трещины.

Лицо Эверлинга стало каменным. Оно всегда становилось таким, когда он намеревался устроить кровавую бойню.

– Мы можем и должны убить их всех, – холодно сказал он.

И вышел из повозки.

В Эверлинга целилось около сорока солдат. Они окружили повозки со всех сторон. Раздалось два выстрела: Коул и Фаир рухнули замертво, но Эверлинг этого не видел. Он слегка повернул голову на звук, краем глаза заметил, как Джейлей и Джодера стоят у самого края повозки.

– Нападай, мы прикроем, – шепнула Джодера.

И Джейлей, и Джодера настроились решительно.

Эверлинг приподнял руки, развернул ладони. Он знал, что убить сразу всех у него не получится, но человек пять-шесть – если очень сильно постарается, то восемь – он отправит на тот свет одним ударом. Джодера и Джейлей должны помочь не попасть под пули, пока он будет выкашивать остальных.

Солдаты сжали ружья сильнее.

– Не двигайся! – приказал один из них.

Эверлинг замер.

А потом быстро сжал кулаки.

Семеро военных выронили оружие, жадно стали глотать ртом воздух. Глаза у них покраснели. Кровь потекла из носа, глаз и ушей. Они, мертвые, упали.

На Эверлинга посыпался град пуль. Джейлей и Джодера выскочили из повозки, встав по обеим сторонам. Сил хватало только на то, чтобы остановить летящие в них пули, не дать им попасть по цели, но перенаправить их на солдат они уже не могли – их оказалось слишком много.

С другой стороны Киллиан и Яфа тоже вступили в бой. Яфа кинула Нэйтану один револьвер, а после сама ринулась на солдат, прежде надев на руки кастеты. Пули она останавливала легко и быстро перенаправляла их на тех, кто в нее стрелял. Выбив ногой ружье у одного солдата, она три раза подряд ударила его по лицу. Двигалась Яфа быстро, металлом управляла профессионально, так словно это была далеко не первая стычка с солдатами Форты.

Киллиан присел на одно колено, коснулся ладонями земли. Широкие жесткие ветви вырвались снизу, обвили нескольких солдат, сжались и повалили их на землю. Киллиан усмехнулся, поправил очки и поднялся.

– Дилетанты, – небрежно бросил он.

Он услышал выстрелы, резко повернулся и направил множество гибких веток на нескольких военных. Пули вреза́лись в лианы, и те ломались. Киллиан вытаскивал из-под земли новые и раз за разом направлял на солдат, выбивал оружие из их рук и сбивал их с ног.

Яфа орудовала пулями, которыми ее пытались подстрелить. Пули слушались ее, а потом вдруг замерли. Замерла и Яфа. Посмотрела в глаза военному, вышедшему вперед в синем мундире. Маг металла, догадалась она и насторожилась. И они сцепились в смертельной схватке.

В другой стороне Эванжелина разожгла в руках две сферы, выбежала из повозки и бросила два сгустка мощной энергии в разные стороны. Землю прожгло, свет задел нескольких военных, и те горели заживо, издавая такой крик, который потом будет преследовать ее в кошмарах.

Эверлинг выкосил еще семерых за раз, потом еще шестерых и сразу следом – четырех, быстро выдохнул и опустился на одно колено. За последние несколько минут он убил чуть больше двадцати человек.

Джейлей и Джодера оборонялись от града пуль, не позволяя им задеть себя. Герсий выглянул, опустился на землю и, сжав пистолет, направился прямиком к солдатам. Джодера принялась прикрывать его, остальных защищал Джейлей. Один раз он чуть не упал, в другой раз чуть не упустил несколько пуль, летевших в Эверлинга.

Отделившись, Эванжелина отвлекла на себя часть солдат. Глаза заволокла пелена, она сглотнула подступивший ком. Из рук выплыли два тонких светящихся хлыста. Она с размаху ударила ими всех, кто к ней приблизился.

Герсий подходил ближе. Медленно, но он брал контроль над военными: первый, второй, третий. Скоро ему подчинилось десять солдат. Движения у Герсия замедлились, стали слишком тяжелыми. Он сжимал револьвер, понимая, что вряд ли сможет воспользоваться им, не отпустив солдат.

С обратной стороны Нэйтан бездумно палил по людям, не особо понимая, в кого он целится и попадает ли. Лиара с трудом поднялась. Внутри она вся горела, взгляд не мог ни на чем сфокусироваться. Она застонала. Кто-то помог ей подняться. Лиара слышала чей-то незнакомый женский голос, девушка пыталась что-то ей объяснить, но слов было не разобрать. Слышался только грохот выстрелов.

– Нэй… Где Нэйтан?.. – только прошептала Лиара, а потом упала.

Кто-то снова пытался ее поднять.

Пуля Нэйтана попала кому-то в голову. Он понял, что пули, данные Киллианом, закончились. Он попятился.

Джейлей вдруг почувствовал резкую боль во всем теле, пошатнулся. Эверлинг бегло обернулся на него, а потом рванул к солдатам, которые на мгновение перестали по нему палить. Вскоре раздались еще выстрелы. Но стреляли не по Эверлингу – по военным Форты палили свои же, те, кого подчинил Герсий. Под его контролем находилось восемнадцать солдат, но сам Герсий не шевелился. Двое оставались рядом с ним, остальные защищали Эверлинга, Джодеру и Джейлея.

Эванжелина создала вокруг себя огромную сферу, из которой вылетали тонкие светящиеся иглы и преследовали свои цели, пока не настигали. Она сбивчиво дышала и изо всех сил старалась не разрушить созданный барьер, защищающий от пуль, плавящихся под жаром.

Эверлинг схватил одного мужчину за шею, сжал и стал душить, пока тот не рухнул. Он перекрыл ему дыхание и обездвижил магией: солдат мог только смотреть на него в жалкой попытке вырваться.

Лиара, лежа на полу повозки, снова застонала и поползла к выходу. Парень с девушкой, сидевшие вместе с ней, не стали ее останавливать. Лиара с трудом поднялась на ноги. Кончики пальцев кровоточили. Она схватилась за дверь повозки, вонзила в дерево ногти и открыла. Спрыгнула, упала на колени и поднялась. Взгляд сфокусировался. Она не знала, что делает.

Нэйтан пятился, пока не врезался спиной в повозку. Солдаты Форты не особо обращали на него внимание, сконцентрировавшись на Яфе и Киллиане. Лиара обошла повозку, заметила Нэйтана и немного расслабилась. А потом увидела, как сражается Яфа с другим магом металла.

Киллиан валил и бил солдат, уже не целясь в кого-то конкретного. Он медленно отходил к повозке, чтобы успеть сбежать.

Лиара увидела, как сзади к Киллиану подбираются другие ветки, не его. Крикнула:

– Сзади! – И сделала рывок в его сторону.

Двух магов природы, которые напали на Киллиана, разорвало на части в ту же секунду.

Она закричала, увидев, как по ее воле вновь погибли люди. Еще несколько солдат упали мертвыми. Лиара отбежала в сторону, натолкнулась на кого-то спиной и попалась в лапы военного. Он со всей силы ударил ее по голове ружьем, подхватил и куда-то потащил.

Нэйтан этого не видел.

Киллиан приблизился к повозке.

– Яфа, пора заканчивать! – заорал он.

Яфа не ответила, но была с ним полностью согласна.

Эванжелина опустилась на колени. Огромный светящийся шар медленно стал исчезать. Джодера побежала к ней, отбила пули и клинки, летящие в подругу, и поняла, что сражалась Эванжелина не только с обычными солдатами, но и с несколькими магами металла.

– Проклятье! – ругнулась Джодера, сама уже вымотанная донельзя. – Пора отступать!

Эванжелина поддержала идею, поднялась, быстро осмотрела трупы вокруг. Ее передернуло.

Джейлей стоял на коленях, на мушке его держали трое солдат. Четвертый стоял прямо перед ним, в синем мундире и меткой мага крови на плече. Джейлей пытался убедить себя, что не боится. Это было ложью.

– Забирайте его! – скомандовал маг крови.

Джейлея быстро схватили и еще быстрее сковали цепями, кто-то из военных потащил его в неизвестном направлении.

Эверлинг выкрикнул:

– Ебаные мрази! – И убил еще двоих, один из которых был магом то ли света, то ли природы, он точно не знал.

Эванжелина схватила Джодеру за руку и потащила к повозке. Эверлинг обернулся на Герсия и остановился.

– Быстрее сюда! – что было мочи выкрикнула Яфа, уже забиравшаяся на повозку.

Лошади в нетерпении заржали.

Джодера рвалась к брату. Эванжелина упорно тянула ее за собой и про себя повторяла: «Мы его спасем, мы его спасем».

«Мы его спасем».

Они его не спасут, но Эванжелина не могла жертвовать еще и Джодерой.

Двое военных, защищавших Герсия, согнулись пополам, застонали, потом закричали, и их стошнило кровью. Начали задыхаться и вскоре умерли.

Рядом с Герсием стоял мужчина, тот, что сковал Джейлея магией крови. Герсий опустил плечи.

Эверлинг сделал шаг в его сторону.

– Не смей! – неестественно выдохнул Герсий. – Уходи.

Эверлинг боковым зрением заметил приближающегося к нему солдата, вытянул руку, сжал кулак. Убил.

– Не делай этого снова, – настороженно сказал Эверлинг.

Он уже понял, что уйти ему придется без Герсия.

– Уходи, – повторил Герсий.

Маг крови стал валить военных, подчиненных Герсием, одного за другим, без жалости, без сомнений, и медленно приближался к Эверлингу.

– Линг! – услышал он визг Эванжелины.

Герсий не двигался. Когда контроль над солдатами угас, он бесшумно опустился на землю, не в состоянии ни идти, ни дышать толком. Спустя секунду его ударили по голове. Спустя пять секунд защелкнули на нем ошейник. Спустя десять секунд его заковали в цепи, как и Джейлея.

Эверлинг к тому моменту уже вернулся в повозку, не смея поворачиваться.

Большинство солдат Форты были либо ранены, либо мертвы.

Фельдмаршал Кахир Веласкес, скрестив руки на груди, беспристрастно провожал взглядом уезжающие повозки, прекрасно зная, что он еще увидится если не со всеми, то с магами арены точно.

Пусть он считал их неспособными на человеческую любовь монстрами, даже монстры, по его мнению, не бросали своих. А это значило, что они вернутся.

Перед фельдмаршалом Веласкесом открылись высокие резные двери в тронный зал. На большом мягком кресле сидел король Иоганн. Со скучающим видом король окинул взглядом фельдмаршала, поднял одну бровь. Выглядел фельдмаршал Кахир Веласкес не лучшим образом, но оба решили не откладывать то, чего так долго ждали.

Следом за ним в зал ввели – кого-то приволокли – троих пойманных. Двоих из тех, кто сбежал с арены, и одну неизвестную.

Король Иоганн привстал, немного заинтересовавшись происходящим. Фельдмаршал Веласкес отдал воинское приветствие королю, а после дал знак выставить пленников перед троном. Военные молча выполнили приказ.

Герсий Мидос стоял на коленях с выпрямленной спиной. Джейлей Элберз пригнулся к полу, глаза у него бегали в разные стороны. Лиара Тиавейн лежала без сознания. Солдат пнул ее. Джейлей вздрогнул, вдохнул и выдохнул, выпрямившись, выпалил:

– Девушка без сознания, вы что, не видите?!

Второй солдат с силой ударил его ногой по спине, заставив Джейлея удариться лбом о пол.

Герсий стиснул зубы. Посмотрел в глаза королю Иоганну.

Не было в его взгляде ничего, кроме жестокости и ненависти. Король Иоганн прищурился, чувствуя, как омерзение расползается по телу. Таких ничтожеств вообще не должно было быть в его тронном зале. Не должно было быть во дворце.

Герсий услышал шаги, но неотрывно смотрел в глаза королю, испытывая при этом первобытный ужас. Тонкий ошейник привычно холодил шею и напоминал, что необязательно сходить с ума, ощущая чужие эмоции в себе. И этот первобытный ужас был не чьим-то – его собственным.

Джейлей хрипел, солдат вдавливал ногу ему в спину и не позволял разогнуться.

– Что прикажете делать, ваше величество? – вкрадчиво спросил фельдмаршал Кахир Веласкес.

– Здесь только трое. И одна – не та, кого вы искали, – заметил король Иоганн.

От его железного голоса леденела кровь. Герсий содрогнулся. Джейлей притих.

– Я жду объяснений. Позже, – жестко добавил король Иоганн. Немного помолчал, поднялся с кресла-трона. – Фельдмаршал. Вы прекрасно знаете, что делать.

Ответ Герсию не понравился. Но заговаривать с королем было полным безумием.

– Сбейте с него это высокомерие, – когда всех троих грубо подняли, сказал король Иоганн.

Фельдмаршал Кахир Веласкес кивнул и коленом ударил Герсия в живот. Герсий резко выдохнул и инстинктивно согнулся. Солдат рывком заставил его распрямиться.

– Как прикажете, ваше величество. Будет исполнено.

Ирмтон Пини налил в бокал из толстого стекла красное сухое вино, вдохнул аромат, сделал глоток. Прикрыл глаза в наслаждении. На столе лежал заряженный револьвер. Он смотрел на него, иногда брал в руки, вертел и клал назад.

Шел второй день после стычки в доме номер тридцать четыре на улице Столлехен. Ирмтон Пини был уверен в своей правоте. Фельдмаршал Кахир Веласкес в его правоте засомневался, и по его приказу была совершена облава. Ирмтон Пини злился, а потому запивал гнев вином.

Если бы у фельдмаршала Кахира Веласкеса, считал Ирмтон Пини, было больше терпения, то он поймал бы не двоих, а всех пятерых. Девчонка, которую все видели впервые, не произвела на них никакого впечатления, она едва стояла на ногах и, по словам фельдмаршала Кахира Веласкеса, вряд ли протянет долго.

Мистер Эрвин Фрейр был заточен в изоляторе для тех, кто ждал суда и гадал о своей участи, которой никто не смог бы позавидовать. Ирмтон не был склонен к долгому обдумыванию перед принятием фатальных решений. Ему потребовалось всего лишь три бокала красного сухого вина, привезенного с Юга.

Он взял револьвер и вышел из кабинета. Вызвал водителя, сел в машину. Машина тронулась в сторону городского изолятора.

Охранники пропустили Ирмтона Пини без проблем и без вопросов. В Партуме ему, как и фельдмаршалу Веласкесу, никто не смел перечить, никто не смел его останавливать. За пределами столицы не все люди знали его лично, но здесь, в столице, он чувствовал себя если не королем, то кронпринцем.

Вооруженный охранник провел его к одиночной камере, где был заточен мистер Эрвин Фрейр. Ирмтон многозначительно посмотрел на охранника, и тот тихо вышел, прикрыв дверь. Ирмтон Пини закрыл дверь на замок, ключ положил в карман.

Мужчина в сером костюме поднял голову. Седых волос у него стало больше, и Ирмтон Пини подумал, что ему, возможно, не следовало приходить: мистер Эрвин Фрейр умер бы и без его помощи. Но Ирмтон уже прибыл. Остановить его никто не мог. А фельдмаршал Веласкес и судья, скорее всего, и так приговорили мистера Фрейра к смертной казни как сообщника особо опасных преступников.

Они молчали.

Мистер Эрвин Фрейр не двигался.

– На колени, – приказал Ирмтон Пини.

Мистер Эрвин Фрейр не подчинился.

Ирмтон Пини вытащил револьвер, навел его на голову мистера Эрвина Фрейра и снял с предохранителя.

– Я сказал, на колени! Живо!

Мистер Эрвин Фрейр вновь не подчинился. И Ирмтон Пини решил, что вставать на колени перед смертью вовсе не обязательное условие.

– Твоя дочь выбрала себя.

И нажал на спусковой крючок.

Прежде чем мы перейдем к благодарностям, хочу сказать, как удивительно много людей причастны к моему творчеству. Это чудесно. Вы все прекрасны.

В первую очередь я благодарна моей дорогой Кате, которая слушает все мои задумки, помогает с развитием сюжетов и персонажей/персонажек, предлагает свои идеи, а главное – всегда заинтересована в моем творчестве так же сильно, как я сама. Я благодарна за все предложения, правки, эмоции и просто разговоры. Я благодарна за терпение и выслушивание всех моих переживаний, молчаливого или наоборот – очень говорливого участия в каждой ситуации и проблеме, связанных не только с книгами, но и со мной.

Хочу поблагодарить потрясающую подругу Настю, которая вкладывается в мои книги не меньше меня и Кати, зачастую предлагает варианты развития событий, от которых невозможно отказаться, потому что они слишком крутые, и одна из первых читает все мои тексты.

Благодарю дорогих родителей за готовность помочь в любой ситуации и поддержку всегда и во всем. Огромная благодарность Аиде за все советы, о которых я с завидной регулярностью просила.

Искренне благодарю свою психотерапевтку Веронику. Без наших встреч писательство и издание «Небесного берега» было бы в разы тревожнее.

Невероятно сильно благодарю потрясающую писательницу Фрэнсис Кель за все наши разговоры, ее поддержку и готовность помочь в любой момент. Я очень рада нашему знакомству.

Благодарю Лео Велеса за невероятно комфортную совместную работу, о которой я даже не мечтала, а в итоге получила, за то, что прислушивался ко всем моим пожеланиям, и за самое бережное общение, которое у меня когда-либо было.

Благодарю Нину Мильтон за комфортную редактуру, за то, что сделала мою книгу лучше, и за внимательность к тексту.

Так же благодарю Машу Рудневу за неожиданное вовлечение и участие в издании «Небесного берега» в момент, когда я уже отказалась от мысли об издании, и Крис Шрайфер за бесконечную поддержку и не менее сильную причастность и любовь к моей книге.

Отдельная благодарность моим замечательным художницам Яне PANDA, Натали Динер, Илоне HAIME, и Анастасии wizzrd за все невероятные арты и моим таким же замечательным бетам Ксюше mapache.ks, Саше Life with books and coffee, Нике Никифоровой и Лине fox palace за обратную связь и интерес к моим книгам.

Благодарю всех корректоров/ок, верстальщиков/щиц, дизайнеров/ок и всех прекрасных людей, которые помогли «Небесному берегу» появиться на свет.

Благодарю каждого и каждую, кто прочитал/а «Небесный берег», испытывал/а эмоции, полюбил/а моих персонажей и персонажек так же сильно, как и я, и переживал/а вместе со мной.

Без вас бы ничего не получилось.

Вы прекрасны.