Во внешней военной разведке бывают случаи «дружественного огня»?

«Дружественный огонь» — так в США называют непреднамеренные обстрелы своих войск и войск союзников.

У нас тоже прижился этот термин, но советские офицеры в Афганистане больше пользовались термином «огонь по своим».

Не такая уж редкость во всех армиях мира. Но про свою армию я писать не очень хочу. Об этом и так многие пишут, особенно когда очень хочется доказать, «какие русские дураки».

Во всех армиях к таким происшествиям очень плохо относятся, естественно. В Афганистане это считалось «чрезвычайным происшествием», и каждый командир подразделения от взвода и выше знал, что такое ЧП относится к «Перечню № 1», соответственно, такое о нём докладывается немедленно министру обороны и начальнику Генерального штаба. Далее проводится расследование, и его результаты доводятся приказом министра обороны, который изучают офицеры армии и флота, в части касающейся для различных категорий. Со всеми вытекающими из этого происшествия последствиями для виновных офицеров и генералов…

В армиях России и США случаи «дружественного огня» тщательно скрываются. В Советской армии полное табу на огласку подобных случаев. Но не всегда это получается, и кое-что становится известно общественности.

В общем, в обеих армиях при гигантских различиях есть много похожего. Поскольку я русский и при этом патриот, то расскажу о том, что и американцы бывают дураки во время боевых действий. А про свою армию нагло (в данном случае) промолчу и не стану приводить документально засвидетельствованные примеры. Но как это работало в Советской армии, немного подсвечу — поверхностно и без особой конкретики. Это моё решение.

Американцы, чрезвычайно болезненно относящиеся даже к минимальным потерям живой силы, поражение своих войск и военной техники от своего же огня расценивают как весьма негативное, из ряда вон выходящее событие — это преступление на поле боя. Бывают реальные сроки для виновных лиц. Как правило, этими виновными оказываются офицеры оперативных и разведывательных отделов (управлений) штабов разного уровня. В американской классике это выглядит так: виновен, как правило, начальник оперативного отделения штаба бригады или помощник начальника штаба полка и командир полковой (бригадной) разведки (в нашей организационно-штатной структуре аналогично начальнику разведки полка). В общем, в обеих армия под маховик наказаний попадают офицеры уровня капитан-майор, реже подполковник, в исключительных случаях — полковник, и практически никогда не попадают под наказание генералы. Наказание командиров в таких случаях практически исключено. Всякие там политологи и журналисты именуют таких преступников «стрелочниками». Не знаю, на самом деле они (эти журналисты и блогеры) такие тупые или специально ими прикидываются, но в обеих армиях круг виновных устанавливается, на мой взгляд, правильно, и истинные виновники определяются безошибочно.

У меня у самого был опыт попадания под «дружественный огонь». Командир самоходной гаубичной артиллерийской батареи получил приказ поставить заградительный огонь, который я сам запросил с целью оторваться от «воинов ислама» и совершить манёвр. Для этого передал свои точные координаты начальнику штаба своего батальона, который, произведя нормальные расчёты, понял, что силами нашей батальонной миномётной батареи задачу не решить, и запросил огонь артиллерийского дивизиона бригады. Позднее расследование установило, что начальник штаба батальона передал точные координаты, где именно поставить заградительный огонь, в оперативное отделение штаба бригады.

В оперативном отделении штаба бригады, опираясь на эти координаты, назначили только центральную точку для установки заградительного огня дежурной гаубичной артиллерийской батареей и отдали боевое распоряжение в артиллерийский дивизион. Но дежуривший на командном пункте дивизиона начальник разведки артиллерийского дивизиона, лейтенант, после бессонной ночи решает, что из мотострелкового батальона в штаб бригады пришли координаты противника, и сдвигает будущий «веер» дежурной гаубичной артиллерийской батареи ближе к позициям моего увязшего в бою взвода, связанного огнём противника. То есть сдвигает линию огня ближе ко мне, «сжирает» минимальное безопасное удаление почти полностью.

Лейтенант (как потом выяснилось) сначала вообще подумал, что в штабе бригады уже получилось двойное приращение безопасного удаления, и сократил это безопасное удаление точно до координат моей командирской БМП, которую я обозначил как центр взвода и точку моего стояния — командирскую. Но, к счастью, потом пересчитал всё и пришёл к итоговым выводам. Стратег!

Этот лейтенант… Он же самый умный(!), и его учили в высшем артиллерийском командном училище, что пехота (общевойсковые командиры) — конченые тупицы («пехота тупорылая») и не чета им, войсковой интеллигенции («белая кость»).

Благо командир дежурной гаубичной батареи при расчёте данных для стрельбы не делал «полную» подготовку данных для стрельбы (это довольно длинные и непростые расчёты при тех приборах расчёта) — поленился, а сделал «сокращённую» подготовку данных для стрельбы — соответственно, пристрелочный разрыв снаряда основного орудия батареи был со спасительным перелётом примерно в 100 метров от одной из моих БМП. То есть командир батареи умышленно вывел первый выстрел на перелёт. С тем чтобы потом внести корректуру по наблюдению знака разрыва, который он услышит от меня.

Но что из себя представляют осколки гаубичного снаряда, мы узнали… Естественно, я, не стесняясь, прямо в эфире наградил этого «полководца» отборными словами из командирского лексикона и на всякий случай обозначил себя оранжевыми дымами (дедовский и очень надёжный способ в эпоху до БПЛА и прочих штучек). А опытный командир батареи выскочил на своей командно-штабной машине на удалённый пригорок в стороне и лично увидел мои дымы. Разумеется, он перепугался до ужаса (это отнюдь не шуточки!). Взялся с усердием лично считать все свои «фиктивные реперы» (он его сам создал чуть не попав в меня и от него начал считать — так надежно), а так же косинусы, синусы, тангенсы, котангенсы, уровни и вееры. Лично!

Кто виноват? Лейтенант — начальник артиллерийской разведки артиллерийского дивизиона. И слава богу, что «уставший» от службы и совсем не молодой капитан — «вечный залётчик» — командир гаубичной артиллерийской батареи решил не делать полные расчёты (очень муторное дело при тех приборах расчёта в советскую эпоху) и был уверен, что в силу своего многолетнего опыта и знаний на третьем пристрелочном выстреле он запросто выведет огонь основного орудия батареи куда надо, а дальше — дело техники: командир батареи рассчитает нужный «веер» на все орудия батареи, и мне обеспечат как минимум полтора километра заградительного огня по фронту. Я отойду и совершу нужный манёвр, причём безопасно.

И что этот лейтенант?

Мой комбат назначил наказание ему через его командира дивизиона: пять бутылок водки — дефицитнейший и наиценнейший в Афганистане товар в самый разгар антиалкогольного безумия в СССР. Правда, мне досталась одна бутылка… Комбат у меня был не промах, я его очень уважал.

Сам я позже при встрече с тем лейтенантом чуть не набил ему лицо (морду), но он вовремя извинился, и… в итоге я пожал ему руку. А командир гаубичной батареи? Старого капитана… поблагодарил. Причём от души. За что? За его лень и сдержанность, некоторую апатию, недоверие ко всем и принцип «себе на уме».

Для чего я так подробно? Для того чтобы вы могли понять, как это работает или работало в то время в войсках. В тогдашней нашей армии абсолютно все случаи «дружественного огня», обошедшиеся без жертв, никогда не станут известны за пределами полка или бригады. Это не только система круговой поруки. Даже вовсе не она самая. Это система лжи и обмана вышестоящего начальства и… показуха. Кстати, она устраивала тогда и командиров на всех уровнях, и их подчинённых.

Но всегда эти действия носили неумышленный, непреднамеренный характер. Иное представить себе было невозможно! В противном случае — неминуемая и немедленная смерть предателя, которую в бригаде (полку) выдадут за гибель в бою с врагом или несчастный случай. Ничего иного в Афганистане в моё время быть не могло. Такие у нас в бригаде «тупорылой пехоты» были нравы в те далёкие времена. С таким мировоззрением я тогда жил и не думал даже его менять — это мой внутренний стержень!

Тем не менее ни одно боевое задействование и американских войск не обходилось без таких потерь. Не стала исключением и весенняя 2003 года военная кампания США и Великобритании против Ирака.

Сразу после её завершения американское военное руководство вынуждено было признать наличие таких случаев.

Позднее независимые специалисты провели анализ случаев «дружественного огня» в ходе упомянутой военной операции.

Как известно, активная фаза этой операции, начиная со вторжения на иракскую территорию в конце марта, продолжалась всего 26 суток. И за это время было отмечено беспрецедентное количество случаев огня по своим — «дружественного огня». Независимые эксперты написали о 17 таких случаях, американское военное командование настаивает на 11. Хотя и этого вопиюще много: почти через день открывался огонь по своим!

Вот ведь как бывает! И никто их «дураками» не обзывает.

Особенно скрываемым армейским командованием фактом является обстрел штурмовиком американских ВВС А-10 морских пехотинцев при так называемой битве за Насирию 23 марта, в результате чего погибли сразу девять американских морских пехотинцев.

Ещё один случай из особо скрываемых: атака вертолёта корпуса морской пехоты США АН-1W «Кобра» с применением ПТУР АGМ-114 «Хеллфайр» танка М1А1 «Абрамс» и интенсивный бой американских морских пехотинцев друг с другом, который, правда, привёл лишь к ранению одного из них(!) — вот такие они бывают, пехотинцы, в непосредственном ближнем огневом бою.

В официальные сводки «дружественного огня» вошли:

— уничтожение американскими зенитными комплексами американского и британского истребителей-бомбардировщиков;

— уничтожение одним британским танком «Челленджер-2» другого британского «Челленджер-2»;

— неоднократные обстрелы американскими военнослужащими друг друга, а также несколько инцидентов с открытием огня самолётами своих ВВС по американским и британским пехотинцам.

Во как врут, сволочи!

Почему американские генералы пытались скрыть даже относительно «безобидные» четыре случая обстрела принадлежавшей сухопутным войскам США БМП «Брэдли» М2 и других американских бронированных машин и танков?

Потому что произошло это при задействовании разрекламированной, специально разработанной и испытываемой в ходе операции в Ираке системы опознавания «свой-чужой» FВСВ2-ВFТ, призванной если и не исключить совсем, то хотя бы снизить до минимума вероятность обстрела одних бронированных машин союзников другими. Деньги! Пресловутые money, money, money.

Кто-то сэкономил на системе «свой-чужой» деньги (скорее, как говорили у нас в Афганистане, «скоммуниздил»). Случилась война, и не удалось скрыть трагедию. Кто виноват? Тот, кто «свистнул» money, money, money и тем самым организовал «дружественный огонь» по своим в этих четырёх случаях (или больше?).

А в остальных случаях?

В остальных случаях это проблемы и сбои работы автоматизированной системы управления объединённой (межвидовой) группы войск (сил). То есть деньги. Те же самые money, money, money.

То есть различия в причинах «дружественного огня» в армиях США и СССР (России) очевидны. Вообще ничего общего. Но… Ни одного умышленного случая «дружественного огня» — это абсолютно общее. Ничего подобного ни в США, ни в нашей армии.

В то время я не знал ни одного случая «дружественного огня» в системе русской нелегальной военной разведки.

Через несколько дней после того как я передал генералу Крупину небольшую по объёму информацию о своём новом китайском агенте, получил ответ из ГРУ о том, что моему агенту присвоен псевдоним «Марк».

Мою просьбу о сокрытии агента восприняли нормально. Я связал это с тем, что они ещё не представляли, какой объём информации он будет нам передавать. Причём совершенно бесплатно. Видимо, не восприняли всерьёз мою очередную вербовку с учётом её полной безвозмездности. Бесплатно хорошо не бывает. Так считалось, и не без оснований.

Вместе с тем ГРУ прислало два первоначальных адреса электронной почты, на которые мой новый агент «Марк» отправит стыковочные сообщения. Далее уже сами офицеры управления связи ГРУ будут выстраивать всю логистику связи с ним, формально будет считаться, что он передал мне информацию, но на самом деле меня в этой цепочке связи нет и не будет.

Встретился с Джоном и передал ему стыковочную схему связи для последующего установления информационного обмена уже с учётом постоянно развивающихся моделей связи ГРУ.

Через несколько дней пришло сообщение от генерала Крупина. Он просит срочную встречу. Полученные сообщения от «Марка» явно его шокировали. В сообщении генерала прямо написано, что информация доложена руководству. Выбор места встречи за мной.

Я примерно знал, о чём там шла речь, так как Джон при очной встрече дал мне почитать несколько страничек, которые были у него распечатаны. Кроме прочего, там было такое, что меня просто поразило до самого основания.

Дело в том, что в НОАК, как и ранее в Советской Армии и ВМФ, существуют до сих пор политорганы. Информация, направленная в ГРУ, касалась организационно-штатной реформы этих самых армейских политорганов. И не просто так. Это связано было с новыми функциями надзора компартии Китая за деятельностью командиров всех уровней в соответствии какими-то там решениями какого-то там Пленума компартии Китая. Оказалось, что китайские армейские политработники получили право беспрепятственной проверки своих командиров (которым, кстати говоря, подчинены) всех аспектов их личной жизни. Приведу пример.

Командир полка или бригады может завести себе любовницу. В самом по себе этом факте нет ничего предосудительного, по мнению КПК. Я уже знал о таком подходе и не переставал удивляться. Но… Командир полка или бригады должен об этом сообщить своему замполиту, причём письменно и своевременно. Своему заместителю по политической части! Просто шок! Если не сообщил, то это очень крупное нарушение, и командира ждут кары небесные. Далее замполит может запросить сведения о расходах на любовницу или информацию о месте встречи с ней. Может приехать и проверить. Если там только эта любовница — то всё нормально. Продолжайте, «товарищ командир»! А если там есть вторая, «незадекларированная», то опять «залёт». При этом замполит оценит затраты на гостиницу или ресторан, посмотрит, чем командир угощает девок, и так далее. Ни при каких обстоятельствах замполит не имеет права разглашать эту информацию и высказывать своему командиру своё отношение к происходящему.

Для любого, кто помнит КПСС и Советскую Армию, это нокаут, это не уложится вообще в голове.

Китайцы — это реально другая цивилизация. Я бы не смог быть разведчиком в КНР. Это совершенно точно.

Казалось бы, что звучит это всё как шутка, но на самом деле информация имела гигантский практический потенциал, и, ознакомившись с ней, я засомневался в том, есть ли в НОАК единоначалие. Формально — несомненно. А реально?

Некоторые требования китайской партии коммунистов по результатам этого их Пленума были чётко прописаны: политорганам строжайше запрещалось вмешиваться в боевое и оперативное управление своих командиров и штабов, им строжайше запрещалось вмешиваться в вопросы боевой и оперативной подготовки. А вот в вопросы тыла и технического обеспечения им предписывалось очень сильно вникать и докладывать, не вмешиваясь.

Кроме прочего, в этих первых сообщениях «Марка» была информация о снятии с должности и увольнении из армии огромного количества начальников политуправлений войсковых объединений и соединений НОАК. Также там содержались характеристики и подробные фактические данные вновь назначенных китайских офицеров и генералов-политработников. Несомненно, это ценно.

Я поинтересовался у «Марка», почему он выбрал эту тематику первого своего сообщения. Он пояснил, что это самая актуальная информация, так как Пленум ЦК КПК прошёл совсем недавно, и это первые итоги реализации его решений, совсем свежие.

Эти первые сообщения показывали серьёзность моего нового агента и его отличную осведомлённость.

Я не сомневался, что ГРУ тут же запросит у «Марка» что-то, что моих коллег по китайскому направлению больше интересует, и далее у них уже выстроится работа.

Поэтому запрос генерала Крупина о новой и срочной встрече воспринял как должное.

Мы с Вильте давно хотели поехать в отпуск в Мексику на Плайя-дель-Кармен. Никаких препятствий у нас не было. Рекламные проспекты туристических агентств гласили: «Пару десятилетий назад неизвестная рыбацкая деревушка в одночасье превратилась в один из наиболее популярных и фешенебельных курортов Карибского бассейна. Европейский шик весьма сочетается с развязной тусовочной атмосферой. Белоснежный песок и тёплое солнце обеспечивают курорт тысячами гостей из всего мира круглый год, а любители экотуризма с удовольствием посещают местные национальные парки, чтобы хотя бы ненадолго погрузиться в буйство настоящей тропической природы.

Для поклонников более насыщенного отдыха организовываются семичасовые туры по местным лагунам и заливам, а также по подземным рекам. Ночью можно остаться на острове и влиться в ритм фольклорного шоу с факельным представлением, а можно отправиться в ночной круиз на одном из ярко горящих всеми огнями кораблей. Текила на таких кораблях никогда не заканчивается, а колоритные карибские ритмы продолжают разрывать ночную тишину вплоть до самого рассвета».

Хорошее место смешаться с туристами из Европы и США.

Мне и Вильте пришли сообщения от наших начальников.

У Вильте тоже будет встреча с генералом Александровым. Генералы согласовали между собой все вопросы. Встречи будут раздельными.

У меня встреча в одном из национальных парков. Крохотный пляж. А мы в тени деревьев, над пляжем, в пятидесяти метрах от небольшой стоянки для машин.

Я подробно рассказал генералу Крупину о том, как и что вышло с Джоном. Периодически он меня перебивал. Кое-что уточнял и подробно расспрашивал.

— Кто он, Виктор?

— Не скажу. Это мой агент, и только мой. На кону жизнь моей семьи. Я не скажу. Вы должны понимать, что если что-то случится, то винить мне некого. Не надо, прошу вас.

— Ты не первый в такой ситуации и не последний. Поэтому я не буду требовать от тебя сообщить его имя. Но ты должен «Марка» прямо и недвусмысленно предупредить, что в случае твоего провала его ждёт смерть, и не только его. Сообщи ему, что ГРУ получит имя виновника катастрофы в определённых случаях. Скажи, что сделал хорошую закладку наподобие «мёртвой руки». Никакие подробности не нужны. Он сам должен всё понимать.

— Его этим не напугать.

— Не суди о том, чего не знаешь. Он отлично знает, что мы можем и чего не можем. Это ему решать, а не тебе.

— А у нас есть частная разведывательная компания?

— Есть.

— Что?!

— Работает в основном в Африке. Но денег на неё мало дают. Больше сказать не могу.

— А у СВР есть такая лавочка?

— Насколько я знаю, нет.

— Вы здесь только для того, чтобы узнать подробно о «Марке» и очно расспросить меня?

— Две задачи. Первая и главная — это выяснить всё про «Марка». Вторая — это лично отдать тебе приказ о переходе в режим работы под названием «под наблюдением контрразведки противника».

— Какие есть основания? Что случилось?

— Ничего не случилось. Вся информация, полученная от «Марка», доложена начальнику ГРУ. Он знает все твои возможности, считает тебя бесценным резидентом. Он принял решение переподчинить тебя лично себе.

— То есть он будет обо мне всё знать.

— Конечно, нет. Наш начальник — профессионал высочайшего класса. Он знает, что ты «Вилли». Ещё знает, что ты военное училище окончил: ему это нужно, чтобы понимать твой уровень образования. Но не знает даже, какое конкретно. Даже вопрос такой не задавал. Ещё он знает, что ты из «спящих» и в нашей «консерватории» не учился.

— А что будет, если вас уволят?

— Твоё личное дело перекочует в сейф начальника ГРУ.

— Меня беспокоит, что обо мне знают Громов и Коваленко.

— У Громова сын гражданский, но невыездной на всю жизнь, у него допуск по первой форме пожизненный, работает в оборонке на очень высокооплачиваемой должности, инженер-конструктор и гордость отца. Его сын сам по себе ценный носитель информации. Толковый парень. У Коваленко сын троечник и полный балбес. В старших классах я его лично вытаскивал, ему грозил верный срок по малолетке. Сейчас учится на военного следователя в Военном университете. Едва его туда впихнул. Что этому балбесу делать за границей? Пусть жуликов в войсках ловит. Ни сын, ни отец не смогут пересечь государственную границу России без моего личного разрешения или разрешения моего будущего сменщика. В ГРУ правила сильно отличаются от наших смежников. Там у них демократия, а мы вояки, мы прямые, как стол.

— На примерах можете пояснить, как это всё работает? На боевых.

— Понимаю тебя. Хорошо. Слушай. В шестидесятых годах через Германию в Мексику прибыл один наш нелегал, старший лейтенант. Через несколько лет этот уже майор получил от наших разрешение жениться на обворожительной дочери начальника отдела виз и регистрации МВД Мексики Эрнесто Торраго, который и сам потом стал агентом нашей с тобой фирмы. При помощи Эрнесто майор открыл своё дело, вполне успешное. Позже этот майор по указанию моего предшественника раскрылся перед женой, и они начали работать в паре. Классика. И уже его жена завербовала своего отца. Его жена имела к тому времени обширные связи, так как работала штатным корреспондентом газеты «Овасьенес». Она много общалась с политиками и государственными деятелями Мексики, получала большое количество нужной информации. Сформировалась очень сильная агентурная группа. И вот в 1978 году у офицера случается нервный срыв. Он не выдержал. Немного успокоился и сообщил в ГРУ, что прекращает разведывательную деятельность. Наши поняли его и согласились, ведь его жена и тесть продолжили работать. Потом он направил письмо в ГРУ о том, что принял решение навсегда остаться в Мексике. Зачем? То есть не спрашивал разрешения, которое ему наверняка бы дали, а довёл до ГРУ, что он единолично решил. Было очевидно, что всем выгодно, чтобы майор оставался в Мексике как можно дольше. То есть его заявление — это явный признак вопиющей неадекватности. Наши поняли, что офицер находится в таком состоянии, что может принести нам очень много бед. Ему нужно лечение, соответственно, эвакуация. Но он отказывался возвращаться на Родину. Доложили начальнику ГРУ, и тот принял решение о проведении операции. Офицеру назначили встречу в Лиме в декабре 1978 года под предлогом передачи крупной суммы наличных с условием прохождения обследования и лечения в Мексике. Мой предшественник лично выехал на эту встречу. Новый год майор встречал уже в Москве, в психиатрическом отделении Главного военного клинического госпиталя имени Бурденко. До 1992 года его жена и три дочери ничего не знали, что с ним случилось. Между тем уже в апреле 1979 года офицера выписали из госпиталя, всё, что положено, выплатили, выделили ему в Киеве квартиру и уволили в запас. Работал он в Киеве переводчиком до 1992 года. А потом… В общем, в конце 1992 года он уже был в Мексике и воссоединился со своей семьёй. Живёт счастливо. Эта история получила известность потому, что его жена на почве переживаний и бесконечных поисков безвестно пропавшего мужа тоже довела себя до нервного срыва и попалась в руки контрразведки, и отец из-за неё погорел. Отец закончил плохо. Дочь — журналистка, и это её спасло, так как у следствия не нашлось доказательств шпионажа. Позже супруги решили заработать как следует и опубликовали эту историю. У них даже права на экранизацию купили. Заработали. Но суть этой истории вовсе не в вывозе офицера домой и не в его лечении. Он сам быстро вылечился. Суть в том, что свою психику надо уметь контролировать, иначе всем будет плохо. Для нас плохо, что произошёл провал очень ценной агентурной группы. Для семьи — полная личная и семейная трагедия. На самом деле психика оказалась у него вполне удовлетворительная. И довёл он себя до нервного срыва сам. От него требовали много общаться и совершенно спокойно собирать информацию. Он же начал заниматься экстремизмом, красть бумаги или их фотографировать, ну и ещё кое-что. Был даже случай, когда он зверски избил офицера ВВС США, отпускника, благо никто ничего так и не узнал. А в то, что майор назывался при этом офицером ГРУ, американцы не поверили. Они отлично знали, что ГРУ ни за что не будет представляться, и все подозрения в наш адрес отпали. Они такое происшествие расценили как действия под чужим флагом, где вывешенный флаг говорит о том, что за этим делом стоит кто угодно, но только не ГРУ. Позже он такие свои действия оправдывал тем, что не мог выполнить требования ГРУ по-другому, и тем, что его начальник направления сильно давил на него. А он старался и всякий раз делал что-то неаккуратно, оставлял следы и сильно переживал, что его могут раскрыть. А поскольку всё это происходило годами, то психика начала подводить. Именно длительность вот такого психологического состояния привела к таким результатам. Отсюда и вторая задача, почему я запросил личную встречу и объяснение введения режима «работа под наблюдением контрразведки противника».

— Понял. Спасибо. А чего он добился тем избиением? И зачем назвался офицером ГРУ?

— Дебил. Полный дурак. Ему ставилась задача завербовать этого подполковника ВВС США. Этот подполковник служил в подразделении, аналогичном нашему штабу тыла ВВС, а конкретно что-то типа нашей авиационно-инженерной службы. То есть владел всей информацией по всем авиапроисшествиям, знал все проблемы и узкие места всей их авиационной техники, потребности в запчастях, он оформлял заявки на предприятия-производители авиационной техники с целью направления заводских бригад в подразделения войскового ремонта и так далее и тому подобное. Наш майор быстро и хорошо вошёл с ним в контакт, но американец не соблазнился деньгами, не клюнул на «медовый метод» и вообще в последний момент категорически послал нашего к чёрту. То есть подполковник всё понял и резко отказался. В ответ наш его избивает, заставляет подписать бумаги и опять избивает — уже совсем по-зверски, до полной отключки. Американец, как только пришёл в себя, сразу позвонил своим и всё сообщил. Жена нашего майора сообщила ему, что местные совместно с американцами намерены всё перевернуть вверх дном и найти преступника. Вот такой эпизод.

— Мне кое-что напоминает. Этот майор не один дебил в нашей организации.

— У тебя было очень существенное отличие. Твой агент подписывал бумагу, когда ты имел на него убойный компромат. А этот саму бумагу хотел использовать как компромат и не имел больше ничего. Дебил! Разве его этому учили? Дальше. Ты хоть и самоучка, но, как только добился цели, сразу же стал добрым, рассудительным и так далее. Я правильно говорю?

— Абсолютно.

— А он сорвался и превратился в бешеного зверя, в чмо, потерявшее контроль над собой. Представь, что думал избитый до потери пульса мужик, когда очнулся. Он был унижен и опущен со всех сторон. И пряника вообще никакого не предвиделось. Конечно, он сразу заявил.

— Согласен. Да, это нервы. Мужик заболел, и никто вовремя этого не увидел. А что, мне в случае чего тоже надо будет спрашивать разрешения остаться в США?

— Нет и ещё раз нет. Ты абсолютно свободен. Напротив, мы очень заинтересованы, чтобы ты прожил всю жизнь в США. Тебе будет уже тяжело в России, и нам пользы никакой. Поэтому я здесь и лично передал тебе приказ начальника ГРУ.

— Приказ есть приказ.

— И не в приказе дело… Я очень хотел просто по-человечески, по-людски, по-офицерски, по-дружески тебе втолковать, что это не только приказ, но и моя личная просьба. Моя вторая генеральская звезда — это на семьдесят процентов твоя заслуга. Витя, остановись. Я хоть и далеко, но вижу многое. Ты выполнил все задачи, которые ставились. Ты блестяще справился с задачей по китайцам. У нас два источника только через тебя. Поэтому говорю не только о приказе начальника ГРУ, но и свою личную просьбу озвучиваю.

— А что вы видите?

— Последние события. Это слишком большой риск. Чересчур. Ты не имел права сам решать эту проблему. Это задача главы нашей резидентуры в США, его головная боль. Я, а может, и лично начальник ГРУ поставил бы ему задачу, и только попробовал бы он её не выполнить в срок. У него под рукой в соседних странах всегда есть гастролёры, в США есть «спящие», пусть и немного. Но они есть и ни хера не делают в последнее время.

— Почему?

— Такая установка от Верховного. Если он договорился с ними, а он договорился и дал слово, то он его обязательно сдержит. Он человек слова! И весь мир уверен, что слово Путина — это люминий, это ни хера не чугуний. А ты ненароком нарушил обязательства Верховного. Знаешь, что за это бывает?

— Мне уже страшно.

— Впредь такой самодеятельности быть не должно. Ты многого не знаешь, поэтому можешь наделать дел. Для этого-то и нужны командиры. Доложи! Куда ты прёшь, как танк с бульдозерным оборудованием? Или ты мне не доверяешь?

— Я боялся засветиться перед нашей резидентурой.

— Это понятно. Но, поверь, мне бы хватило ума и сообразительности всё нормально сделать. Не буду я тебя перед ними светить. Им это вообще не нужно. Только в случае экстренной эвакуации.

— А что там у жены моей будет? Знаете?

— Мы согласовали этот вопрос. Знаю точно, что ей запретят какие-либо новые вербовочные подходы. Это точно.

У Вильте разговор с генералом Александровым прошёл примерно в том же духе.

В этом отпуске сошлись в одну точку давнее наше желание остановиться и беспокойство нашего командования. Как следствие — требование остановиться. Именно так мы и решили с Вильте. Всё! Стоп!

Я и не думал нарушать приказ ГРУ, не помышлял нарушать условия договора со своей женой.

Кроме прочего, генерал Крупин разъяснил мне необходимость создания своего собственного дела, без участия жены. Я должен стать крупным акционером хорошей компании и желательно вместе с Ричардом. Постепенно двигаться к тому, чтобы не зависеть от должности генерального менеджера и хорошо зарабатывать на дивидендах. Тем самым получить большую, чем сейчас, свободу действий.

Сам часто подумывал о подобном, и давно, но не видел возможностей реализовать желаемое — тут у нас с начальником получилось обоюдное полное согласие.

Генерал Крупин предупредил, что в ближайшее время ко мне придут соответствующие рекомендации из Индии. Моих знаний на такое не хватит. Всё-таки у меня мышление не бизнесмена, не предпринимателя.

По возвращении из отпуска с лёгким сердцем занялся делами своей компании.

За два дня предупредил о совещании Кейси, Сью и Тони. Они должны были заблаговременно направить мне свои соображения о предстоящей реформе по рабочей электронной почте. Но предложений не поступало, и меня это сильно напрягало…

Накануне совещания ко мне в кабинет пожаловала Сью. Повод был очень правильный и обоснованный: она торжественно представила мне оригиналы актов приёмки работ, подписанные со стороны мэрии Буффало, и благодарственное письмо (наподобие грамоты). В общем, всё, что она мне показала, — это уже грамоты. Она могла мне всё это сообщить по электронной почте. Именно так она докладывала об очередных подписанных актах выполненных работ. В конце каждой недели я получал ещё и сводную таблицу с нарастающим итогом. Поэтому ждал от неё чего-то другого. Догадался, что Сью хотела прийти и поговорить со мной.

Обговорили с ней дела в Буффало.

— Сью, у тебя всё?

— Я ещё хотела с тобой поговорить по одному вопросу.

— Какому?

— По этой системе менеджмента качества.

— Завтра совещание, там и обговорим. Сегодня крайний день для подачи своих предложений.

— Виктор, всего не напишешь.

— Ну, тогда говори. Что там не напишешь?

— Получается, что Кейси будет меня контролировать.

— Она мой первый заместитель.

— Это понятно. А ты не мог бы отдел внутреннего аудита и контроля подчинить непосредственно себе?

— Зачем?

— Она не даст мне спокойно работать. И ничего она не забыла и не простила мне. Она очень злопамятная.

— А ты?

— Я отходчивая.

— Чего тебе бояться?

— В данный момент непосредственной угрозы нет.

— Ну, и в чём дело?

— Ты сам не понимаешь?

— Нет.

— Она всё рассказывает своему партнёру. По всем вопросам с ним советуется, плачется ему.

— Ты это откуда знаешь?

— Могу тебе доказать, что она много документов таскает домой в своём портфеле.

— Это запрещено.

— А ей плевать!

— Откуда ты знаешь, что она там в портфеле носит?

— Виктор, проверь её, и мне не надо будет ничего доказывать.

— Напомни мне, что она нарушает?

— Я с собой захватила нашу распечатанную политику конфиденциальности. Там маркером выделила самое важное. Ричард всегда к этому документу очень серьёзно относился. Там есть несколько категорий информации. Три из них категорически отнесены к сведениям, составляющим инсайдерскую информацию, отнесённые к ней сведения запрещено вообще отправлять кому-либо без твоего личного разрешения, а документы выносить из офиса.

— Кейси это хорошо знает. Уверен в этом.

— Конечно! Но сегодня она затребовала материалы всех последних советов директоров, что в очной форме, что в заочной. Возможно, в конце рабочего дня вернёт, но в её кабинете стоит копировальная машина. Зачем она ей, если есть секретари?

— Интересно.

— Виктор, ей очень не нравится эта твоя реформа.

— Почему?

— Потому что она не дура и понимает, что после неё она быстро окажется на лопате.

— На чём?

— На лопате. Так говорят, когда уже понятно, что тебя выкинут с работы.

— Смешно. Кейси это не грозит. Потому что таких мыслей у меня нет.

— Она понимает, что после реформы она, такая вся из себя умная, будет вообще не нужна. Это суперсистема. К тому же зачем такие деньги тратить на целого первого заместителя?

— Допустим. Зачем ей эти документы дома?

— Она ищет что-то. Что-то такое, чтобы подсидеть тебя. Или даже хуже.

— Что ты имеешь в виду?

— Её сожитель из ФБР. А Ричард у нас кто?

— Ты думаешь…

— Да! Эти мерзкие ищейки всегда этим подрабатывают. Найдёт что-то, и поднимется скандал. Ричард окажется под ударом.

— Может быть и такое. Согласен. Но почему тебя это беспокоит?

— Что непонятного? Ну ты даёшь! Как только она станет генеральным менеджером, что будет со мной?

— Убедительно.

— Или даже если не её назначит Ричард, а кого-то другого, то мне всё равно придётся искать новую работу. Это просто закон такой!

— Хорошо. Я тебя понял. Подумаю.

После ухода Сью вызвал Джека и Тони, поставил им задачу.

Около восьми вечера я смотрел прямую трансляцию, как комиссия в составе Тони, Джека и ещё одного парня из группы информационной безопасности проверила портфель Кейси, изъяла документы.

Кейси сорвалась и подняла шум, крик, а потом решила вернуться. Устремилась прямиком ко мне в кабинет.

В приёмной грязными словами обложила секретаря и, распахнув дверь моего кабинета, ворвалась.

— Ты что устроил?

— Успокойся. Присядь. Помолчи и посчитай до тысячи.

— До скольких?

— До ста мало. Надо до тысячи посчитать.

— Ну ты…

— Заткнись!

Я захлопнул дверь и продолжил:

— Заткнись, сука! Пока не наговорила!

— Что?! Ах ты мерзкое славянское отребье! — воскликнула Кейси и двинулась ко мне, намереваясь с размаху ударить.

Я увернулся, оказался за её спиной и сковал ей руки.

Кейси завизжала. Я резко развернул её лицом к себе, крепко обнял и сильно всосал её губы.

Кейси сразу перестала вырываться и начала страстно целоваться.

Мне не нравилась Кейси как женщина вообще. То есть она не была противной и не вызывала отвращение. На лицо симпатичная, но фигура не спортивная, мягко говоря. Таким женщинам мне не хотелось нравиться, такие женщины у меня не вызывали желания. Но и отвращения не было. Просто женщина, просто человек.

Я с силой отодрал от себя Кейси. Потом усадил на стул.

Подошёл к бару. Вытащил бутылку отличного французского коньяка ХО очень известного производителя.

XO расшифровывается как Extra Old, то есть экстрастарый, и описывает коньяк, выдержанный в дубовых бочках не менее шести лет. Дорогой напиток. Разумеется, Кейси в этом отлично разбирается и, безусловно, отметит.

Налил нам коньяк в стаканы для виски примерно по сто граммов.

— Я не буду, — твёрдо сказала Кейси.

— Я тебя не спрашиваю.

— Ты вообще обнаглел?

— Пока нет. Всё впереди. Заткнись и давай молча выпьем. Потом поговорим нормально.

— Я не буду.

— Тогда прямо сейчас встала и вышла отсюда. Пошла вон, дура! Не выйдет разговора. Поняла меня? — выпалил я, изображая крайнюю агрессию.

Кейси с опаской пригубила коньяк.

— Я жду, когда ты выпьешь всё.

Кейси допила содержимое стакана.

— Слушаю тебя, — сказала Кейси.

Мне нужно было время, хотя бы минут пятнадцать, я должен был дождаться, когда алкоголь подействует на неё.

— Расскажи мне, Кейси, про свою студенческую жизнь. Наверное, интересное было время?

— Зачем тебе?

— Хочу, прежде чем мы поговорим серьёзно, понять тебя лучше. Хочу уловить, как красивая студенточка дошла до сегодняшнего состояния — состояния злой, дурной и тупой торговки вонючей рыбой на рынке. Даю тебе шанс, и себе тоже. Просто хочу попробовать побывать в твоей шкуре. Чтобы лучше понимать тебя.

— Хорошо, — ответила Кейси и при этом немного прищурилась.

Я уловил, что она поняла свою заинтересованность в этом рассказе.

Кейси начала свой рассказ со старших классов школы с акцентом на усиленную и целенаправленную подготовку к поступлению в университет…

Я слушал, но не очень внимательно. Меня это всё мало интересовало.

А у самого в голове всплыли воспоминания о моей слишком короткой учёбе в Подмосковье.

Преподавателем была женщина бальзаковского возраста. Очень красивая, всегда безупречно одетая. Она тоже не скрывала, что они с мужем из «сбитых лётчиков», долгое время были нелегалами в какой-то из стран. Я подумал тогда, что она «француженка», возможно, канадская или из французских заморских департаментов.

Она дала мне всего несколько уроков. В общей сложности, наверное, около шести или восьми учебных часов. Как жаль, что так мало!

Она была вторым преподавателем, который раскрывал мне женские тайны, но в данном случае только для того, чтобы подойти к своей теме и раскрыть мне её как следует. Тоже очень чётко мне преподала об «интеллигентках», «шалавах», «хабалках» и остальных категориях прекрасного пола. При этом прекрасно, просто и предельно доходчиво объяснила, что «интеллигентка» вполне может быть на самом деле «хабалкой» или конченой «блядью» и тому подобные пересечения. Кое-что рассказала и показала на учебных пособиях про женщин и их этику и эстетику, включая мелочи, связанные с одеждой, обувью, макияжем. Объяснила со своей стороны, как по ним можно охарактеризовать человека. Рассказывала о современных манерах женщин западноевропейского общества. И не только высшего, но и всех слоёв гражданского общества.

Как и заведено, видимо, было в то время, сама преподаватель была невероятно сексуальной, обворожительной, очень образованной женщиной. Для чего-то сообщила мне, что и здесь, и там (где-то далеко-далеко) была врачом. Ни тогда, ни позже я не понял, зачем она это сказала. Единственное (моё) объяснение: дать мне понять, что впереди много трудностей и нужно над собой много работать. Так как даже если ГРУ смогло сделать ей надёжные документы о медицинском образовании, то на практике они ей помочь не смогут, а её пациенты — это всё-таки люди.

После такой нужной и чрезвычайно полезной части о женских делах она приступила к своей теме — теме женской агрессии.

Сразу обозначила один важный момент. Сказала, что против того, чтобы применять физическое воздействие по отношению к женщинам и детям. Заявила, что в 99 % случаев можно обойтись без этого. Обосновала это тем, что есть масса вариантов, и лучший из них — просто уйти.

Видя моё молчаливое непонимание и недоумение, она продолжила. Эти её слова я запомнил:

— Однако, каким бы толстовцем или буддистом ты ни был, когда на тебя бросается разъярённый зверь, ему нужно дать сдачи. Я понимаю, что порой слова бьют больнее любых кулаков, но мужчинам приказано терпеть и никак на это не реагировать, если оскорбления идут со стороны женщины. Попробуй дать пощёчину за то, что она оскорбила твою жену, мать, детей, и навсегда получишь клеймо «не мужчина», «садист», «гадёныш». Можно сделать такой вывод, что мужчина считается мужчиной, если становится бессловесным «терпилой». Допустим, в случае словесных оскорблений себя действительно можно сдержать. Потому что, если женщина тебя намеренно грязно оскорбляет, именно агрессии она и хочет. Она знает, что проявление агрессии даст ей массу козырей, но это на уровне сознания. Однако бессознательно она хочет другого, она прямо говорит: «Давай! Покажи, наконец, что ты мужик, поставь меня жёстко на место». Запомните, товарищ старший лейтенант! Никогда в таких случаях не давайте женщине то, что она хочет. Во всех ста процентах случаев агрессия обернётся против вас!

— Почему?! — не выдержал тогда я, перебив преподавателя.

Она усмехнулась и продолжила:

— Сейчас закон и общественная мораль — это прислужники женского доминирования.

— Чего?!

— До-ми-ни-ро-ва-ния. Ясно, мой мальчик?! — произнесла она эти слова с явным превосходством, с явным высокомерием. При этом села прямо на мою столешницу и внимательно рассмотрела узкие носы своих модных туфель.

Я тогда в последний момент едва уловил, почему она вдруг, резко перешла со мной на такой тон. Прекрасно понимая, что я офицер и что слова «мой мальчик», вдобавок произнесённые в таком тоне, были для меня неприемлемы ни при каких обстоятельствах тогда, в те далекие времена.

Разумеется, она меня полностью контролировала, и её интеллектуальное превосходство надо мной было полнейшим. То есть прямо во время теоретических занятий она приступила к практическим и слегка меня потренировала по ходу дела.

Не давая мне опомниться, продолжила, резко перейдя опять на «вы», но частично:

— Как бы правы вы ни были, потом не отмоешься никогда. И тем не менее. Грань, после которой удар неизбежен, есть. Во-первых, самооборону никто не отменял. Простыми словами: в 1 случае из 100, когда мужчина имеет право ударить женщину, — это когда невозможно действовать иначе. Если женщина сошла с ума и бросается на вас, лупит по голове, ногтями раздирает кожу, ударьте её один раз, чтобы она поняла: «Хватит, мне больно». Второе: ударить не значит бить. Грань в этом случае очень тонкая, и именно по ней нужно пройти мужчине. Но! До этого доводить нельзя. Это уже третье. Все люди обязаны понимать, что ни одно живое существо не заслуживает удара, пока не перейдёт черту. Ваша задача — уметь эту черту обозначить, причём задолго до кризиса. Вы должны научиться давать понять окружающим вас женщинам, что готовы быть настоящим рыцарем, многое терпеть, но у всего есть лимиты, границы, пределы. Я видела много мужчин, которые ходили с синяками и расцарапанными лицами, всё это дело рук их жен. Мужчина физически сильнее женщины, это природный ресурс, про который общественная мораль предлагает мужчинам забыть. Женщина не равна мужчине в силе, но когда она проявляет физическую агрессию, то сама уравнивает мужчину и женщину.

Жаль, что с этой восхитительной женщиной я провёл слишком мало времени. И не потому, что она мне тогда по-настоящему вскружила голову. Жаль, что у нас было с ней всего-то несколько часов практических занятий, их тогда называли «деловой игрой».

Сегодня я вспомнил эту женщину. Разумеется, она поставила бы мне «неудовлетворительно» за то, что я не смог своевременно обозначить Кейси границы, и тогда мне не пришлось бы самообороняться. Но пришлось. Я это сделал максимально аккуратно. В этой части она бы мне наверняка поставила «хорошо». А может, «отлично»? Нет. Почему? Потому что она меня учила возбуждать у женщин лёгкую влюблённость в себя, но держать при этом нужную мне дистанцию. По этой части я был бы у неё конченым двоечником. Хотя… Я видел, что был ей симпатичен. Но всё-таки она смотрела на меня глазами полного превосходства и сочувствия (иногда).

Кейси закончила свой рассказ и ждала моей реакции.

Я налил нам в стаканы ещё немного коньяка.

— Скажи, Кейси, как ты дошла до жизни такой, чтобы броситься бить мужчину? Подчёркиваю: не начальника, а мужчину.

Жестом пригласил Кейси отхлебнуть коньяк. Кейси немного отпила.

— Ты меня опозорил.

— Кейси, я жду акт от Тони. Уже завтра будет готово заявление в полицию. Вроде бы, по словам Тони, это хищение частной собственности. Так юристы толкуют такие вещи.

— Ты этого не сделаешь.

— Почему?

— Ты хочешь стать врагом ФБР?

— При чём здесь ФБР?

— Ты не понимаешь?

— Разговор в такой манере для меня неприемлем. Но в последний раз отвечу. Да. Я не понимаю.

— Тобой заинтересовалось управление ФБР по нашему штату.

— Управление или твой гражданский муж?

— Он мне уже не муж никакой.

— Поясни.

— Мы расстались пару недель назад.

— Кому ты хотела передать документы?

— Ему.

— Для чего?

— Он меня вынудил это сделать.

— Как? Для чего?

— Точно не знаю для чего. Но поняла, что они интересуются Ричардом, а у него как у конгрессмена неприкосновенность, иммунитет. Поэтому они тебя взяли в разработку, а не его. Хотят, чтобы формально всё выглядело так.

— И что?

— В итоге они отрабатывают по-настоящему. Неужели ты не понимаешь? Ты вошёл в круг информированных и больших людей. Само собой, ты для них и сам стал интересен.

— Что нашли?

— На тебя пока ничего нет.

— Не ври мне, Кейси! Сейчас твоя судьба в моих руках. Труд всей твоей жизни сейчас на кону. Ты же так пахала, чтобы поступить в университет, и в университете тоже пахала! Подумай как следует.

— Клянусь, что на тебя ничего нет! Я лично целенаправленно искала и не нашла. Ничего!

— А что ты искала?

— Я думала, что ты делаешь дела со своей женой. Искала, где вы делаете деньги, где обманываете акционеров и, самое главное, Ричарда. Не нашла. Ты молодец. Хотя никто этому не верил. Даже эту дорогущую систему менеджмента качества заказал за свои собственные деньги. Где это видано! Честно скажу, что мой бывший партнёр подумал, что ты полный болван, если это подтвердится.

— Ты тоже так считаешь?

— Напротив. Для меня это урок. Я у тебя учусь.

— Так нашли хоть что-то?

— Ты мне поможешь?

— Не знаю. Думаю.

— Ладно. Будь что будет. В общем, они ещё хотели как-то зацепить твою жену или поймать её на чём-то.

— Зачем?

— Специализация фирмы твоей жены специфическая. Поэтому интерес нормальный. Но не только это.

— Что ещё?

— Она же хочет стать акционером. Хочет купить акции своей компании. Часть акционеров недовольны этим. Боятся дальнейшего поглощения. Поэтому попросили моего бывшего прощупать. Но тоже ничего не нашли.

— Допустим. А тебе зачем вся эта наша корпоративная документация? Зачем все эти материалы совета директоров?

— Ничего конкретного. Просто надо что-то найти на Ричарда.

— Что там можно найти?

— Хочу найти какое-то протокольное решение о возмещении ему некоторых личных затрат, прикрытых притворной сделкой. Они там наверняка есть, но завуалированы, естественно.

— И что это им даст?

— Это как конец ниточки коррупционной цепочки по его делам с мэрией Буффало. Потянут за неё и сами не знают, на какие фамилии выйдут. Все понимают, что Ричард в Буффало кому-то неофициально очень хорошо заплатил. Наверняка из своих личных средств. Это понимают все. По крайней мере, догадываются, просто потому что так это везде работает. Получается, что Ричард заплатил свои, а прибыль от этого дела получат все акционеры. Нехорошо. Поэтому наверняка он устно им озвучил сумму, которую нужно как-то лично ему возместить за счёт общих расходов акционеров, но не всех он проинформировал, совсем мелких миноритариев он наверняка не хочет посвящать в такие дела, вот они и могут поднять скандал. Как возместить? Нужно согласовать расходы, сделку какую-то компенсирующую. Но Ричард не хочет проблем на этапе ежегодного внешнего аудита и поэтому хочет формализации. Хочет, чтобы основные акционеры, мажоритарии, поддержали его и тем самым сами замазались как-то. То есть в этих материалах точно есть одобрение какое-то и в какой-нибудь форме этих взяток, прикрытых какой-либо благотворительностью, или никому не нужной рекламой, сделкой, или ещё чем-то. Если ты смотришь спорт, то обращал, наверное, внимание на рекламу какой-нибудь Alaska Railroad. Зачем компании, основной пакет акций которой принадлежит федеральному правительству, рекламировать свои услуги? Зачем? Если все, абсолютно все железные дороги на Аляске принадлежат этой компании — естественной монополии, причём абсолютной? Вот так примерно всё это работает.

— Логично. Там есть что-то? Сама смотрела?

— Есть несколько моментов, за которые глаз зацепился. Но это пока что неточно.

— Мне покажешь?

— Покажу.

У нас в группе HR (кадры) работала одна молодая женщина. По совместительству она была корпоративным секретарём. То есть, кроме основных обязанностей, выполняла роль секретариата совета директоров. В её обязанности входило информирование всех акционеров о собраниях, о выполнении поручений совета директоров, ведение протоколов совета директоров, подготовка материалов к заседаниям и прочее. Миноритарии никогда не принимали участия в текущих заседаниях совета директоров, и их представитель не принимал в них участия, их интересовали только финансовые результаты года, то есть только годовое общее собрание акционеров. Но извещать их обо всех мероприятиях обязаны, и приглашать тоже обязаны. Она же хранила и архивировала все документы, связанные с советом директоров. Поступила она к нам на работу как раз во времена Кейси, то есть наверняка была обязана ей. Сейчас Кейси уже не имеет права доступа ко всем этим материалам. Из наёмных работников все материалы могу видеть только я и эта самая женщина. Но Кейси она, видимо, не могла отказать, считала себя обязанной перед ней. Я не обратил никакого внимания на этот функционал и теперь об этом жалел. Корпоративным секретарём может быть только проверенный и абсолютно преданный мне человек! Это урок. Увольнять эту даму пока что не буду, но завтра же она передаст дела кому-то. Кому? Надо думать.

Тем временем Кейси достала копию протокола одного из заседаний совета директоров.

— Ладно. Я передумала. Расскажу, что нашла, — объявила Кейси.

В одном из пунктов значилось поручение мне заключить договор с электросетевой компанией Буффало на оказание нашей компании рекламных услуг.

— Это поручение выполнено? — спросил я.

— Да. Сам Ричард дал указание Грегу подписать этот контракт по доверенности. Он уже оплачен. Эта компания будет размещать рекламу нашей компании на всех своих объектах, особенно на трансформаторных подстанциях. Причём я уверена, что реклама какая-то действительно будет размещена. Ну ты представляешь, сколько прохожих внутри охраняемых подстанций.

Безусловно и очевидно, что этот контракт притворный.

Грег — давний и верный приятель Ричарда. Чуть ли не один из первых работников нашей фирмы. Сходится.

А почему Ричард мне не сказал подписать?

Один вариант. Поскольку Ричард прекрасно понимает «левизну» этого договора, то не хотел меня подставлять. И дело не столько во мне лично, сколько в том, что он умён и понимает, что по возможности нужно оберегать генерального менеджера своей компании. Хотя бы потому, что вслед за мной неминуемо возникнут проблемы и у Ричарда.

А кто оплатил?

А какая разница? У главного бухгалтера и её подчинённых какие основания не оплачивать? Грег подписывает кучу договоров. Тем более что главному бухгалтеру наверняка позвонил Ричард. И наверняка Грег организовал быстрое и бессловесное согласование этого договора в специальной программе. Все знают, что Грег — это не простой менеджер. Ну что тут сделаешь? Я выдал семь доверенностей на работников нашей компании. Все так делают. Иначе сам подписывай. Нет! Я не хочу. Нормально. Не вижу рисков. Тоже сходится.

Почему поручение заключить эту сделку не в Решении совета директоров, а в протоколе заседания очередного совета директоров? Тут вообще всё просто. Элементарное желание спрятать немного эту сделку. Аудиторы будут читать решения совета директоров, а кто и что сказал — им неинтересно. А там прямо в протоколе проголосовано поручение. Небольшая хитрость. Никто и ничего не нарушил. Это нормально. Тоже сходится.

— Объясни, что у тебя произошло и почему ты стала работать на своего бывшего и на ФБР?

— Он меня завербовал.

— Как?

— Шантажом.

— Чем он тебя шантажировал?

— Домашним видео.

— Что там?

— Там ужас! Если увидят мои…

— Не увидят. Успокойся. Если захочешь, то я тебе постараюсь помочь.

В этот момент позвонил Тони и сказал, что текст проекта акта готов и находится у меня в электронной почте.

Я попросил Тони остаться меня дожидаться, а остальных отпустить домой, при этом дать им расписаться в какой-нибудь бумаге о том, что всё произошедшее сегодня является инсайдерской информацией, просил их сильно запугать на этот счёт.

После разговора с Тони продолжил работать с Кейси.

— Ты сказала, что мной интересуется управление ФБР. Всё как-то в общем. Я не понял толком их интерес. С чем конкретно он связан?

— Ничего конкретного, как я поняла. Их интересуют все твои контакты, интересы, увлечения, поездки, семейные сплетни и семейный инсайд. Очень общая информация. Мой говорил, что они больше для порядка тебя изучают, отрабатывают какой-то свой служебный протокол, на самом деле в прицеле Ричард. Если что-то найдут, то скажут, что изучали тебя, а Ричард случайно попал в поле зрения, вторым планом. Это их известная уловка. А вот по твоей жене уже немного другое, там глубже. Я больше ничего не знаю. Скажи, Виктор, как теперь мне быть, как жить дальше?

— Есть несколько вариантов. Первый. Ты говоришь своему бывшему правду, но не всю. Сообщи, что попалась с этими бумагами. А это уже не столько твои проблемы, сколько его. То есть на него может появиться компромат. Скажи, что я взял время на обдумывание и никому ничего пока не доложил. После этого объясни, что больше не будешь работать на него. Потребуй, чтобы он эти проблемы решил. Если будет шантажировать, то скажи, что все узнают об этом его шантаже. Предупреди, что в случае чего письмо будет обнародовано надёжными людьми. Полагаю, ему шум не нужен, поэтому это домашнее видео он никому не покажет. Ты свободна в этом случае.

— Но он не успокоится.

— Что он сделает? Что даст ему публикация этого видео? После сегодняшнего события у него будут только проблемы. Они ему нужны? Он будет кровно заинтересован в том, чтобы замять всё это. Ему наверняка нужна полная тишина.

— Но он выйдет на тебя, и у тебя будут неприятности.

— Я ему скажу, что обо всём доложил Ричарду, но больше никому ничего не говорил и не скажу, если мне об этом скажет Ричард. Пусть к нему идут решать проблему. Нам с ними говорить не по зубам. Также скажу, что об этом происшествии знает ещё трое человек и что он сам должен провести с ними работу.

— Он сам не сможет позвонить Ричарду. Ему придётся этот вопрос решать со своим руководством.

— Пусть решает.

— Ты не представляешь, как он тебя лично возненавидит. Ты наживёшь себе очень злого врага.

— Не хотелось бы.

— Не докладывай ничего Ричарду. На самом деле ничего такого не произошло. Такие дела ты сам должен решать и основного акционера не беспокоить.

— Пожалуй, ты права.

— Вот! Давай я своему бывшему прямо сейчас позвоню, и он сюда приедет.

— Звони.

Через полчаса ко мне в кабинет вошёл несколько неказистый парень, рано начавший полнеть. Познакомились. Его зовут Фил.

Кейси быстро ввела его в курс дела, я молчал.

— Виктор, у тебя здесь камера? — Фил неожиданно мотнул головой в сторону камеры видеонаблюдения, которая была лишь слегка закамуфлирована под колпачком пожарной сигнализации.

— Да. Но она, разумеется, отключена. Кейси и ты могут это проверить.

Фил посмотрел на Кейси, и та пошла к моему компьютеру, я ей уступил дорогу.

Кейси убедилась, потом жестом подозвала Фила.

Я был спокоен, потому что у меня сегодня здесь работали две других камеры, очень специальных: «Мade in Russia. GRU».

ФБР очень хорошо знает аббревиатуру GRU от фирменного наименования: The Main Intelligence Directorate of the General Staff of the Armed Forces of the Russian Federation. Этот «бренд» здесь знают все эти агенты. Не уверен насчёт страха, но авторитет у всей нашей разведки ещё был, и немалый. Пусть и своеобразный (в смысле беспощадности) — Голливуд сыграл огромную роль в формировании образов и смыслов во всём мире, включая США!

Поэтому прямо в движении получилась хорошая проверка. Если бы Фил хоть на минуту подозревал, что я офицер GRU или KGB (так по старинке в ФБР продолжали называть СВР), то не приехал бы сюда сам и сделал бы всё, чтобы меня куда-то вытащить. Но даже если бы и приехал, то обязательно приволок бы с собой сканер для обнаружения всего этого шпионского.

Зачёт!

— Извини, Виктор, плохо вышло. Я очень прошу помочь нам с Кейси.

— Фил, я жду от тебя конкретных предложений. Я хочу понимать, что именно я должен сделать или не сделать.

— Нет проблем. Не докладывай ничего Ричарду. Не надо составлять акт на Кейси. Я сам поговорю на этот счёт с теми троими — это моя проблема, и я её решу.

— Фил, я хочу знать, почему я должен это сделать.

— Виктор, всё это моя личная самодеятельность. Я хотел заработать немного денег.

— Почему ты в таком случае интересовался моей женой?

— Виктор, у нас есть протоколы, есть отчёты. На самом деле мы законно интересовались твоей женой. Да! Это официально, просто рутинная проверка. Такие проверки периодически проводятся. Для её проведения мы обязаны официально заводить досье. Под видом проверок я хотел и свои дела сделать. Хотел зацепиться как-то за тебя через результаты проверки твоей жены, и наоборот. А там и на Ричарда выйти. Кейси я немного по-другому объяснил. Теперь вы оба знаете правду. Хотел найти что-то на Ричарда и заработать, с него не убудет. Больше ничего сказать не могу.

— Мне и не надо. Не хочу даже знать все эти ваши грязные делишки.

— Виктор, тебя теперь, после того как вы стали генеральным подрядчиком мэрии в таком специфическом деле, мы периодически будем проверять. Причём совершенно официально. Ты возглавляешь фирму, которая имеет огромный объём данных, к которому ты лично имеешь доступ так или иначе. Отдельно и частично все эти данные не представляют угроз, а системно это очень ценно. Поэтому ты у нас теперь будешь под общим контролем и наблюдением. Если мы с тобой разговариваем, значит, ты не был замечен в торговле этими данными и их передаче. Ты чист! Вокруг тебя точно нет никакого рынка торговли данными. Но вот с этими документами на Ричарда, что хотела вынести Кейси… Но она же не вынесла! Понимаешь? Ей ничего не будет. Ты только скандал получишь. А если ты поможешь мне, то я обязательно как-нибудь помогу тебе.

— Убедительно. Это ценно.

— Да, Виктор, я слов не ветер не бросаю. Знаешь, как бывает? Самое главное — человека предупредить. Информация бывает бесценной.

— И всё-таки что у вас есть на меня и мою жену?

— Ничего! Вообще ничего.

— Фил, сколько ты хотел заработать на Ричарде? Назови цифру. Просто хочу понимать рынок таких услуг.

— Виктор, я бы заработал гроши.

— Ну, сколько?

— Мне бы хватило и двадцати тысяч.

— Я дам тебе десять тысяч. Не хочу, чтобы ты ушёл отсюда разозлённым. Я буду дорожить тем, что мы сегодня стали партнёрами и заключили сделку.

— Виктор, не нужно мне давать эти деньги. Это плохо, потому что они не заработаны.

Я уже достал деньги из сейфа, развернулся так, чтобы их было лучше видно в одну из камер.

— Фил, возьми и пересчитай. Это обязательно во избежание недоразумений. Если ты не возьмёшь эти деньги, значит, у тебя нет доверия ко мне и нет никакой сделки. Это моё условие. Ты должен проделать свою часть работы. Я поверил, Фил, твоим обещаниям о помощи. Это действительно стоит дорого.

Фил взял деньги и для галочки перебрал в руках купюры.

Наверняка Фил подумал, что вместо проблем он сейчас заключил очень хорошую сделку, которую он совершенно не собирается изначально выполнять, поэтому и взял спокойно у меня деньги. Фил был уверен, что легко «развёл» такого, как я, дурачка, который поверил в его обещания, которого можно будет периодически «доить» и использовать.

Наверняка Фил подумал, что для меня большая честь иметь дела и дружеские отношения с целым агентом ФБР! Это правда.

Фил не знает, что на самом деле он будет пожизненным агентом ГРУ в случае моего провала и отъезда из США или заключения в тюрягу.

Фил не знает, что он теперь стал моим «спящим», и когда-то он об этом обязательно узнает. Вопрос только в том, узнает он это от меня или от моих коллег-офицеров.

Но… У него есть шанс остаться вечно «спящим», в случае если он честно выполнит условия сделки и своевременно предупредит меня об опасности. Быть честным бывает выгодно. Интересно, он знает об этом? Как бы ему это в дальнейшем разъяснить?

Утром собрал совещание со своими заместителями.

— Хочу всех предупредить, что у нас всё хорошо. Вчера случилось недоразумение. Мы разобрались. Я совершил ошибку. Кейси просто хотела дополнительно поработать дома. Она получила моё разрешение, но чуть позже. Прошу пресекать все разговоры на эту тему. Любой выход информации или просто обсуждение этого события будет восприниматься мною как нелояльность к нашей компании и ко мне лично.

Дружный выдох облегчения у всех и одновременно.

Приступили к обсуждению уже готовых проектов приказов о введении в действие СМК. Всё прошло гладко.

Предполагалось, что проекты приказов я подпишу сегодня вечером. Все работники будут изучать изменения в течение трёх рабочих дней. После этого пройдут тестирование. Состав комиссий для проведения тестирования работников тоже расписан. В следующий понедельник компания начинает работать в соответствии с новыми стандартами.

Неожиданно приходит сообщение от индийского подрядчика, а в нём рекомендации. Рекомендуют создать в Буффало обособленное подразделение компании, позднее уровень самостоятельности повысить до филиала, а потом выделить филиал в дочернюю фирму. Полностью расписываются формальные цели и задачи. Реально же вижу, как выглядит первая в моей жизни попытка агрессивного слияния/поглощения, точнее (на юридическом языке) выделения части бизнеса. Знаю, что в семидесятых годах в США такие проделки назывались «рейдерским захватом».

Суть в том, что индийский подрядчик подсказывал, как показать убыточность подразделения, правильно спрятать доходность, причём без криминала. Кроме того, разъяснялось, как показать убыточность акционерам. Следом акционерам предложить выделить убыточное подразделение в отдельный бизнес. Акционеры с этим с удовольствием согласятся.

Индийский подрядчик (а тут просматривался явный стиль Крупина) настаивал назначить руководителем обособленного подразделения Кейси, потом её же назначить директором филиала, потом генеральным менеджером уже выделенной дочерней компании.

ГРУ (индийский подрядчик) уже знает, что в пригородах Буффало полиция буквально требует немедленную установку нового оборудования. В свою очередь, городской бюджет на этот год этого не предусматривает.

Ещё задолго до этих дней в ГРУ выяснили, что ранее в пригородах этим бизнесом занималась фирма сестры мэра, то есть реально сам мэр этим промышлял. Этот факт — компромат на мэра уже сам по себе. Оборудование должно работать ещё около года, но, со слов Сью, это невозможно. У мэра есть два выхода. Первый — ремонтировать старое, иначе конфликт с департаментом городской полиции неизбежен, грандиозный скандал тоже. Но затраты на ремонтную программу будут сопоставимы с затратами на новое оборудование. Фирму сестры ожидает неминуемая финансовая катастрофа, так как если она и найдёт финансирование (кредитование) на оборудование, то без подрядчиков ей не обойтись, потому что у неё нет таких трудовых ресурсов, они просто паразитировали на старье и ничего не делали вообще. Кроме того, в этом бизнесе важны объёмы — иначе никак. Ведь при наличии надлежащих объёмов можно достойно содержать необходимый производственный персонал и далее нужно уметь правильно им маневрировать, вдумчиво управлять.

Есть второй вариант. Я ставлю всё новое в минимальном количестве, но сейчас решаю эту проблему. Делаю это за свой счёт. В пригородах и в городе создаю единую интегрированную систему на своей базе, так как у меня есть свободные мощности (на вырост ставил). Полиция в восторге. Мэр примерно через год рассчитывается с нами новыми контрактами на эти пригороды, и мы доделываем всё остальное.

Мне мэру города скоро будет что предложить. Моя доля в будущей фирме должна быть не менее двадцати пяти процентов — блокирующий пакет акций. Это важно и обязательно! Ещё тридцать процентов в будущей фирме — это подряды города и пригородов, то есть доля мэра и его реальный вклад. Остальная доля будет принадлежать тем, кто выкупит обособленное подразделение нашей фирмы в Буффало с готовыми и работающими подрядами и с «убытками», естественно, тоже — это тема Ричарда.

Итак, ГРУ рекомендует мне отстоять точку зрения, что обособленное подразделение в Буффало должна возглавить Кейси с условием сохранения позиции первого заместителя. Но… За убыточность этого подразделения её следует позже уволить из нашей компании, но сделать всё возможное, чтобы она была генеральным менеджером дочерней компании в Буффало.

Убыточность обособленного подразделения в части «спрятать» прибыль с моей подачи обеспечит Ричард через главного бухгалтера (её воля под абсолютным контролем Ричарда, так как её сын работает у его друзей). Остальное должен обеспечить мэр Буффало, тоже с подачи Ричарда. Мы должны получать массу претензий и, как следствие, штрафов, которые будут сжирать всю запланированную и «неспрятанную» прибыль. В качестве оправдания перед остальными акционерами и уволим Кейси — моего первого заместителя — под заверения исправить дела и по итогам года (но уже без обособленного подразделения в Буффало) выйти на отличный финансовый результат.

Замысел вполне обоснован и понятен.

Поэтому?

Вечером опять собираю совещание со своими заместителями. Довожу своё решение о том, что поскольку в Буффало намечаются большие проблемы, то в приказы вносим необходимые коррективы: создаём обособленное подразделение, и ввиду проблемности ситуации руководить им будет лично мой первый заместитель с местом постоянной работы там.

Тишина. Кейси внешне спокойна.

— Кейси, ты готова? — задаю я вопрос.

— Мне даже нравится. Давно хотела на время уехать из Бостона. А стартовать из убытка даже лучше. Ведь в случае успеха результат моей работы будет неоспорим, и выглядеть он будет очень ярко. Я хочу попробовать свои силы на кризисном участке работы.

Я ожидал такой ответ. Она далеко не дура и вовсе не трус. Сильная личность.

Сью торжествует. Теперь за всё её огрехи в Буффало автоматически несёт ответственность Кейси. Ведь все отлично знают перечень запретов, сформулированных мною: среди них один из первых — запрет ссылаться на вину предшественников.

Перенос сроков полного внедрения СМК на две недели. Оно того стоит.

Через три недели я был в Вашингтоне у Ричарда. Нужна была личная встреча, тема такая, что ничего толком не напишешь. Хотя…

В принципе, я давно овладел эзоповым языком и пользовался им. Даже иной раз сообщения писал на открытые адреса, применяя его. Я знал, что им в совершенстве и очень виртуозно владеет генерал Крупин, а также как минимум один из его советников увлечён этим до полного погружения.

Эзопов язык (по имени баснописца Эзопа) — тайнопись в литературе, иносказание, намеренно маскирующее мысль (идею) автора. Прибегает к системе «обманных средств»: традиционным иносказательным приёмам (аллегория, ирония, перифраз, аллюзия), басенным «персонажам», полупрозрачным контекстуальным псевдонимам. Поскольку раб Эзоп не мог в своих баснях прямо указывать на пороки господ, он заменял их образы образами животных с соответствующими характеристиками. По этой причине язык иносказаний именуют эзоповым.

Но у меня были другие учителя. В русской литературе традиция использования этого приёма формировалась с конца XVIII века для обхода цензуры. Термин «эзопов язык» впервые использовал сатирик Михаил Салтыков-Щедрин. Его целью было высмеять социальные проблемы того времени, избежав при этом жёсткой цензуры поздней Российской империи, которая была особо внимательна к нему. Русским писателям эта техника очень нужна. Иначе…

Иначе может получиться как с боевым и заслуженным фронтовиком, участником Сталинградской битвы Виктором Некрасовым, автором книги «В окопах Сталинграда». Позорнейшая история о вынужденной эмиграции патриота и выдающегося писателя.

С генералом Крупиным я мог позволить иногда общение по открытым каналам связи с использованием этого языка как часть переписки с «бывшими однополчанами».

С Ричардом не мог совершенно ничего подобного себе позволить. Он этим языком не владел и не хотел его понимать, мог и из себя выйти.

Я спокойно передал Ричарду часть компромата на мэра.

— Откуда он у тебя?

— Не спрашивай меня, Ричард. Не могу сказать. Это не всё.

— А где остальное?

— Он ведёт свои тёмные дела в основном через сестру. Вторая часть бумаг на сестру. Получишь вторую часть после того, как будет оформлена моя доля в новой компании.

— Так сколько ты хочешь?

— Двадцать пять процентов — это моя доля.

— Блокирующий пакет.

— Но не контрольный.

— Учишься.

— Учусь. Для разговора с мэром этих материалов тебе вполне достаточно. Разве ему плохо? Он проявляет принципиальность и обкладывает нас штрафами. Вот это мэр!

— Согласен. А как мы реализуем договорённости по пригородам?

— Всё продумано. У нас фактически шесть территориальных контрактов на оказание услуг по предоставлению информации об объектах видеонаблюдения в единый центр хранения и обработки данных. Плюс один на единый центр хранения и обработки данных. Не нарушая законы, можно по каждому из этих шести контрактов увеличить объём не более чем на двадцать процентов без проведения дополнительных тендерных процедур, при этом не превышая цену единицы услуги. Этого недостаточно. В этих районах останутся незакрытыми требуемые территории ещё процентов на двадцать-тридцать. Эти остатки пока для полиции не имеют принципиального значения. С учётом того, что непокрытые территории останутся совсем на отшибе, обособленными, то в следующем году, когда мэр утвердит в городском совете бюджет, мало кто придёт на эти оставшиеся тендеры. Мы, скорее всего, их заберём. То есть в наших руках будет весь город со всеми пригородами. Это суперобъём. В контракте на единый центр хранения и обработки данных есть пункт о том, что мы обязаны обрабатывать нарастающие объёмы, не превышая единицу услуги. То есть с центром вообще нет проблем. Там, наоборот, наша обязанность.

— Но как мэр будет с нами рассчитываться?

— Это самое сложное. Он подписывает с нами дополнительные соглашения по действующим контрактам на дополнительные объёмы с учётом лимитов, установленных законом, с обязательством оплаты из городского бюджета следующего года. Это риск. Причём риск обоюдный. Но если в следующем году в бюджет будут заложены эти расходы, то он неподсуден и вообще ничего не нарушил. Ему достаточно будет провести эти расходы через комитет по бюджету городского совета, для этого он должен организовать выступление на нём главы городской полиции.

— Я удивлён. Ты отлично поработал и всё продумал.

— Спасибо, Ричард. Доля мэра в тридцать процентов вполне обоснована.

— Его сестры.

— Нам всё равно.

— А как быть с акционерами?

— После того как мэрия выставит штрафы, надо действовать стремительно. Штрафов должно быть море, и выставить их нужно почти залпом. На их добровольную оплату по контракту даётся девяносто дней. Далее на штрафы накручиваются проценты. За это время мы должны филиал выделить в отдельный бизнес (ты должен это решить с акционерами), а потом выкупить его.

— А когда обособленное подразделение должно стать филиалом?

— Через две недели всё будет готово. Эта работа уже ведётся. Это делается моей властью и скрытно.

— Это точно?

— Совершенно точно. Могу прислать заключение Тони и внешних консультантов.

— Не надо.

— Как только ты выкупаешь бизнес, мэр сразу же отзывает штрафы.

— На каком основании?

— У них в паспорте проекта по оборудованию городской среды и развитию информационных технологий, утверждённых городским советом, написано, что мэр единолично может снимать внесудебные санкции с компаний в случае, если выявленные нарушения связаны с нарушениями работы оборудования и если эти нарушения быстро устраняются в досудебном, рекламационном порядке. То есть это стимулы от муниципалитета. И муниципалитеты эти стимулы не сами придумали. От федерального правительства есть рекомендации для муниципалитетов по развитию городской среды и поддержке компаний с высокими технологиями, их разработал институт…

— Стоп! Я в восторге! Виктор, я восхищён тобой. Откуда ты всё это взял?

— Это наш СМК и, соответственно, наш индийский подрядчик. Это они работают. Всё их работа, кроме компромата.

— Полагаю, мне в разговоре с мэром вообще компромат не понадобится.

— Отлично.

— А знаешь почему?

— Нет.

— Я его давно знаю. Мы познакомились и потом подружились на взаимной любви к черномазым уродам.

— Вот как?

— Да. Он просто мечтает, чтобы его город стал чище. Он мечтает о том, чтобы как можно больше долбаных нигеров сидело в тюряге. Чем больше будет контроля за их беспределом, тем больше этих тварей будет в тюряге. Он наш человек! Я с ним нормально всё решу. И его долю обсудим. Точно без компромата обойдёмся.

После случая с Кейси я поменял корпоративного секретаря на… себя. То есть решил забрать все дела и вести их сам. Намеревался это делать лично, по крайней мере, пока не пойму всю эту нудную бюрократическую работу. Именно такие объяснения я давал всем своим заместителям. Прежний корпоративный секретарь была лишь моим консультантом. Взял себе из группы сканирования совсем скромную щупленькую девчушку, она закончила педагогический колледж по специальности «английский язык и литература». Но у нас в фирме зарплата в группе сканирования существенно выше, чем у учителя в школе, а она очень нуждалась в деньгах. По моим наблюдениям, девушка буквально прозябала. Когда человеку неинтересно что-то делать, это трудно скрыть. Тем не менее она делала свою работу прилежно, старалась, была очень аккуратна. Звали девушку Софи.

Моё официальное объяснение о выполнении работы корпоративного секретаря было лишь частью правды. На время неминуемых корпоративных битв и войн я не мог себе позволить неконтролируемое движение информации по этой теме.

Самым сложным моментом в нашем с Ричардом замысле (теперь уже совместном) были наши акционеры.

Ричард лично быстро договорился с миноритарными акционерами. Работал индивидуально с каждым.

С мажоритарными акционерами упёрся в стену.

Что делать?

Мэр организовал вторую волну безумных штрафов. Не помогло.

Ричард — воин, он в ответ резко перешёл в атаку, точнее, начал штурм.

Он потребовал созвать внеочередное собрание акционеров. Право такое имеет. Но это очень нагло и дерзко. Больше он не собирался никого упрашивать и намерен был добиться своего только силой.

На голосование акционерам выставлялся вопрос о выделении в отдельное юридическое лицо части нашего бизнеса в Буффало (теперь уже филиала).

Ричард в тот момент имел более шестидесяти процентов акций (голосов). Для принятия решения по сделке о реорганизации компании необходимо было квалифицированное большинство голосов, то есть более семидесяти пяти процентов.

Я дважды докладывал о ситуации и говорил о том, что главной задачей в Буффало является удержание рынка, неизбежность кредитования, курс на дальнейшее завоевание рынка и только после этого выход на безубыточность. Разумеется, все претензии сыпались в мой адрес, и акционеры высказывали недовольство мною. Иной раз эмоции зашкаливали. Но после очередного выступления Ричарда согласились, что во всём виновата Кейси, с ней разговаривать у них не было желания. Под эти разговоры акционеры всё-таки проголосовали за нужное нам решение о выделении в отдельный бизнес нашего филиала.

К моменту вынесения решения Тони уже был полностью готов, и оформление дочерней компании началось на следующий день, но заняло это более месяца.

Ричард лично заранее поговорил с Кейси, её увольнение прошло тихо и спокойно.

Теперь Кейси уже не мой первый заместитель, а генеральный менеджер дочерней компании. Это формально. Я представитель основного акционера (Ричарда) в совете директоров нашей дочерней компании. И там тоже работает эта же система менеджмента качества и тот же индийский аутсорсинг… Полная аналогия, естественно. Это моя власть и моё решение.

Ричард собирает очередное собрание акционеров. Теперь уже дочерней компании, но состав акционеров тот же, и количество голосов то же. Повод — дальнейшее давление мэрии, штрафы достигли огромных величин. Но тут уже встречный бой. Акционеры взбешены тем, что временным генеральным менеджером Ричард назначил Кейси — главную виновницу всех бед в Буффало.

Назначение генерального менеджера — это власть акционеров. Но в законе есть исключения. У Ричарда (как основного акционера) есть право единолично назначить временного генерального менеджера до очередного совета директоров.

Первым пунктом повестки на голосование выносится вопрос купли-продажи дочерней компании. Покупатель — это я, то есть не акционер.

Ричард намеренно выбрал самый агрессивный метод решения вопроса. Выбор у него был, я всё подготовил через своего индийского подрядчика. Но Ричард — это воин в бизнесе, причём очень агрессивный. Он умеет считать деньги и делать их.

Прогнозируемо мажоритарные акционеры голосуют против. Их возмущение не имеет границ. Накал страстей невиданный.

Второй пункт повестки — продажа акций основному акционеру. Они полностью и безоговорочно отказываются продавать свои акции.

Третий пункт повестки — назначение генерального менеджера. У них не хватило духа в таких условиях биться против Кейси (ложная цель), без голосов Ричарда этот вопрос не решить. Надо договариваться с ним. Нет у них другого выхода.

На следующий день уже готова оценка профессионального, сертифицированного оценщика. Точнее, она давно подготовлена, а в этот день просто подписана и датирована.

Ричард предъявляет результаты оценки акций акционерам и опять назначает через два дня внеочередное собрание.

В законодательстве США есть одна особенность.

Принятие общим собранием акционеров решения о последующем одобрении крупной сделки, в том числе одновременно являющейся сделкой, в совершении которой имеется заинтересованность, если они голосовали против принятия решения о согласии на совершение или о последующем одобрении указанной сделки либо не принимали участия в голосовании по этим вопросам, то акционеры — владельцы голосующих акций — вправе требовать выкупа всех или части принадлежащих им акций.

Отказ проголосовать за сделку по продаже мне компании — это повод для принудительного выкупа их акций. Но теперь у них уже нет возможности передумать и проголосовать за сделку. Почему? Этого вопроса нет в повестке совета директоров, и без голоса Ричарда они его не могут внести в рабочем порядке.

В этом случае выкуп акций осуществляется по цене не ниже рыночной стоимости, которая должна быть определена оценщиком, поскольку наша компания не публичная и её акции на рынке не торгуются.

Так можно выкупить акции у любого акционера, за исключением тех, кто владеет блокирующим пакетом акций (двадцать пять и более процентов).

Вот почему мне принципиально владеть блокирующим пакетом акций в будущем.

На этом крайне напряжённом совете директоров происходит надлом мажоритарных акционеров. Ричард выкупил все акции дочерней компании немного дороже, чем написано в заключении оценщика. Акционеры выбрали деньги, чем принудиловку по более низкой цене. Теперь Ричард — единственный акционер. Кроме того, Ричард ещё в какой-то степени и благодетель в их глазах, так как выкупил акции дороже оценки, объяснив это тем, что в произошедшем есть и его вина, поскольку он несёт моральную ответственность за Кейси.

Через два дня Ричард продаёт мне компанию. Тут нет никаких сроков по разным законам. Тут свобода сделок.

Для оплаты нам с Вильте пришлось консолидировать все свои финансы. Нам очень принципиально реально всё оплатить, без всяких отложенных взаимных зачётов.

Юридически всё чисто. Ричард должен был заключить договор купли-продажи компании именно со мной. Ведь именно под эту сделку он принудительно выкупил акции у акционеров. Нам важно сделать её неоспоримой с точки зрения закона.

Что тут примечательно? Ричард не стал требовать от меня никаких бумажек для получения гарантий об обязательствах будущих или согласованных действий. Он мне верил.

Я мог его «кинуть» и в дальнейшем не продать акции ему обратно? Мог. Но понимал, что мэрия меня тогда реально задушит и что без Ричарда мне не вытянуть этот коррупционно ёмкий бизнес. Кроме того, надо быть безумным нелегальным резидентом, чтобы так дёшево продать такой источник возможностей и информации, как Ричард. Впрочем, и Ричард понимал, что будет с компанией, если я его обману. Так что ничем он не рисковал.

Ещё через две недели у меня остаётся двадцать пять процентов акций компании. При этом Тони чуть ли не каждый день регистрировал сделки по продаже акций между мной и Ричардом. А что тут такого? Это бизнес. Венец этого всего: сестра мэра покупает пятнадцать процентов акций компании — Ричард умеет торговаться и вести дела в бизнесе. Остальные акции у Ричарда.

Изначально планировалось, что мэрия будет отзывать штрафы постепенно. Но вышло всё иначе. Мэр не стал принимать самостоятельное и единоличное решение. Он очень хитрый и опытный делец, к тому же трусливый и осторожный. Решение принял городской совет города, причём единогласное (то есть решение коллективное, а не единоличное мэра). В основе решения был блистательный доклад Кейси с не менее блистательной презентацией, подтверждённый актами проверки службы единого заказчика мэрии города о полном и безоговорочном устранении всех недостатков и неполадок, о дополнительной (за свой счёт — и это чистая правда) установке дорогого и качественного оборудования производства США. Последний аспект очень важен для пустомель и балаболов, к коим относится абсолютное большинство депутатов: этот примитивный аргумент имел чуть ли не решающее значение, но моральное — только моральное — давление. Автор этого аргумента — сам Ричард, который уже прекрасно видел насквозь депутатов любых уровней, поэтому использовал их очень цинично и тайно даже посмеивался над тем, как можно использовать в интересах бизнеса патриотические чувства и болтовню о поддержке производителей в США, а не Китае.

В основе этой ничем не примечательной, абсолютно рутинной операции ГРУ лежал тонкий расчёт умных и профессиональных подрядчиков. Но не только это. Всё это стало возможным, потому что в США к тому времени работало очень тонко отрегулированное законодательство о корпорациях.

В шестидесятых и отчасти семидесятых годах в США очередной раз бурно вспыхнула волна рейдерских захватов. В стране, где право частной собственности — это реально работающее священное право, власти быстро спохватились и в очередной раз что-то там «подкрутили» в законодательстве и в правоприменении. Особенно в правоприменении — это очень важно для страны, где бизнес работает по нормам прецедентного права. Система работала. Притом что судиться в США очень дорого. Суд — это действительно самая крайняя мера в бизнесе в США. Поэтому бизнес привык уступать и договариваться. Бизнес в США очень договороспособен. Это очень сильная сторона этого государства и настоящее конкурентное преимущество.

Поэтому в США сейчас нет рейдерских захватов. Как только основной акционер увидит, что кто-то с двумя процентами акций что-то нехорошее задумал, то немедленно принудительно выкупит у него акции. А потом тот может идти в суды… Но такие, как Ричард, специально взвинтят судебные расходы и издержки до небес и всё возместят потом с этих акционеров. То есть Ричард даст работу самым дорогим адвокатам, труды (и иные расходы) которых в итоге оплатят эти акционеры, а Ричард от этих адвокатов потом ещё и откат наличными получит или возьмёт с них услугами.

Суд — очень дорогое удовольствие, и это очень и очень правильно.

Всю техническую (бумажную) работу проделал Тони. Он очень хороший, сильный юрист. И тем не менее я ему разрешил заранее нанять специализированную юридическую компанию. Тони подобрал несколько компаний на выбор и пришёл ко мне, с тем чтобы я определил подрядчика. Но я не стал этого делать, предоставил самому Тони определиться, дал ему свободу, даже несмотря на то, что цены отличались почти на сорок процентов. Зато я определил «жучок» в портфель Тони, с которым он никогда не расставался. Как это сделал? Вызвал Тони с бумагами к себе, предупредив, что он поедет со мной на переговоры. Когда Тони был в кабинете, сделал вид, что мне пришло какое-то очень важное сообщение, из-за которого планы поменялись: я уже опаздываю и еду один. Поэтому? Поэтому хватаю портфель Тони с бумагами, а он с глубочайшим содействием и пониманием соглашается со мной и отдаёт свой портфель, я уезжаю из офиса примерно на два часа.

Тони сделал выбор в пользу самого дорогого подрядчика. Пришёл ко мне с объяснениями. Был очень многословен и суетлив. Но я проявил выдержку и не перебивал его, дал полностью высказаться и унизиться. Лишь жестом ладони по окончании его речи отправил его из своего кабинета. Почему так небрежно? Вот и он будет мучиться этим вопросом, искать ответ и не находить себе места. Это то, что мне нужно. Чуть позже заметил у Тони ещё большую услужливость и суетливость вокруг меня. Пока достаточно.

Теперь у меня есть запись главного разговора Тони с главой юридической компании. Сейчас я знаю, что Тони на этом контракте положит в свой карман тридцать тысяч долларов. Неплохо. На три года тюрьмы — без вариантов, это минимум по американскому законодательству, со слов юристов моей жены. Эх, Тони! Дурак ты всё-таки! Жди!

Всё это время я был настолько занят, что даже не помышлял как следует разговорить Уго. И тем не менее из отрывочных разговоров уже сложилось понимание, в каком направлении вести с ним диалог.

Сегодня мы с Уго едем на машине в Портленд, штат Мэн. Почти двести километров пути. Мне надо быть представительным.

В Портленде меня ждёт Кейси. Там она меня познакомит со своей сокурсницей — помощником мэра города. Её подруга отвечает за благоустройство и городскую безопасную среду — самое проблемное направление работы в городском хозяйстве на тот момент.

В городе, можно сказать, почти нет видеонаблюдения. Подруги общались, и поэтому изначально Кейси выступила независимым консультантом своей подруги. Кейси, разумеется, была в своих консультациях совершенно бескорыстна…

Она своевременно сообщила мне о появившихся у неё идеях, и мы разработали целый план. Назвали этот план «Экспансия». Незамысловато, но нам нравилось.

Сейчас у Кейси задача, чтобы её подруга включила в городской заказ, в тендеры требования к программному обеспечению, которые нам нужны. По нашей цене их никто не сможет предоставить. В техническом задании к тендеру не указываем бренд или торговую марку. Это и не нужно: у нас есть две-три особенности, которые пока никто не повторил.

Задача Кейси — победить в тендерах на оказание услуг по предоставлению информации об объектах видеонаблюдения в единый центр хранения и обработки данных. Она обязательно победит, если…

В тендере будет участвовать заявка от фирмы моей жены. Если победит заявка её фирмы, то монтажные и пуско-наладочные работы будет проводить моя компания, с которой Вильте заключит договор подряда.

Вот она, сила наличия собственных мощных трудовых ресурсов, причём проверенных и преданных.

«Я пытаюсь показать ключевую ценность, которая не измеряется в долларах и центах — на Уолл-стрит о ней даже не говорят. Преданность работников составляет 80 % конкурентного преимущества. А огромные долги по кредитам и необходимость делать то, чего бы ты в жизни не сделал, сотрудников отнюдь не воодушевляют». Это сказал Гарольд Дженин — один из самых удачливых инвесторов того времени.

Вильте подаст заявку на участие в тендере только в том случае, если до её подачи она станет акционерам. Ей предстоит разъяснить своим акционерам, что победа в этом тендере тесно связана с её личностью, личностью её мужа и возглавляемой им фирмы, а также с иными личными связями…

У нас с женой слишком разные по духу акционеры. Мои требуют больше прибыли и побыстрее. У неё акционеры куда более умные и образованные. Они у неё понимают, что такое «длинные» деньги. Попробовать свои силы в направлении сервисного обслуживания — очень интересное и перспективное направление, новое для фирмы Вильте. При этом данное направление — это «короткие» деньги. Развитие этого направления деятельности позволит сбалансировать генерацию прибыли фирмой Вильте, сделает бизнес более эластичным и предсказуемым. Кто от такого откажется?! Они не могут не попробовать свои силы. Но они сами ничего не могут сделать в этом направлении бизнеса без меня и моей жены.

Задача чиновницы — обеспечить победу фирме Вильте.

Если она обеспечит победу заявки компании, возглавляемой Вильте, то победа Кейси неминуема. Вряд ли кто-то сможет подстроиться под технические требования оборудования фирмы Вильты в такие короткие для монтажных и пуско-наладочных работ сроки, которые предусматривает этот муниципальный контракт.

А мы все вместе обеспечим чиновнице высокие результаты. Горожанам и чиновникам должно всё понравиться. Особенно будет довольна городская полиция. Ведь одной из особенностей нашего предложения является быстрый и максимально простой доступ к интересующей их информации. Всё очень просто. Им достаточно определить адреса электронной почты, с которых направляется запрос на предоставление информации, и заполнить предельно конкретную электронную форму. Всего несколько минут — и информация автоматически поступит в полицию. У нас на эту тему уже давно работает чёткий и проверенный на практике протокол. Это наша изюминка. Но не только это. После окончания всех процедурных вопросов чиновница вместе с Кейси поедет на тёплые пляжи Майями за счёт Ричарда и мой (кстати).

Кейси не знает, что это её путешествие с подругой будет зафиксировано. Как и кем, я ещё не решил. Но главное то, что я точно буду иметь копии платёжных документов.

Сегодня у меня задача — заинтересовать чиновницу с другой стороны. Это тоже коррупция, точнее, её разновидность. Я должен нарисовать перспективы её будущей персональной PR-компании. Идея от Вильте, точнее, от Кэти. Задача чиновницы — чтобы полицейские в телекамеру зачитали текст, который в своё время для них подготовит Кэти, а я передам его чиновнице. Далее Кэти «заметит» эту очень «интересную» новость и сделает свою работу — растиражирует, разгонит.

Это очень важно для компании Вильте, моей фирмы и фирмы Кейси. Но эта новость ещё более важна чиновнице, потому как в новости будет прямое упоминание её имени. Её акции в Портленде и во всём штате сильно вырастут. Потом ещё будут в своё время другие PR-акции — это дело техники. А информационный повод? То, что мы сделаем и будем делать, имеет сильное влияние на городскую среду. Естественная и вполне здравая по смыслу и содержанию новость.

В итоге нашего разговора чиновница должна будет вообразить, что она вполне может в дальнейшем подумать о том, чтобы избраться мэром или иным способом продолжить карьеру.

Это моя часть работы и это коррупция, но в безденежной форме. Коррупция — золотое дно для разведки.

— Уго, скажи, пожалуйста, ты не перестал посещать собрания единомышленников? — я решил переключить свои мысли и немного отдохнуть от всепроникающей коррупции (великое благо!).

— Нет! Напротив, стараюсь не пропускать.

— Как часто вы собираетесь?

— Раз в месяц, этого вполне достаточно.

— И что вы обсуждали в последний раз?

— Прогрессивное налогообложение.

— Что там такого? Оно есть в нашей стране.

— Прогрессивные налоги вводятся с целью снизить налогообложение людей с более низкой платёжеспособностью, увеличивая налогообложение людей с более высокой. У бедных людей вообще не должно быть налогов. А оно у нас минимально десять процентов. Десять процентов для бедных! И сильно повысить налоги для толстосумов.

— Понятно. Бедным лишь бы поменьше платить. А лучше вообще не платить. Да побольше денег отобрать у тех, кто разбогател, — я сразу решил идти на крайнее обострение.

— Конечно. Бедным не хватает денег.

— Богатые этого не допустят.

— Почему, Виктор?

— Потому что богатым это всё невыгодно и неинтересно.

— Ошибаешься.

— В чём?

— В наших собраниях принимают участие не только бедные.

— Есть и богатые?

— Есть такие.

— Кто они?

— Разные люди. В основном это выходцы из Латинской Америки, но те, кто здесь преуспел.

— Приведи примеры людей из тех, что преуспели и принимают участие в ваших собраниях. Можешь?

— Например, есть одна женщина, её зовут Лаура. Она уже родилась в США, сделала карьеру финансиста, а сейчас работает секретарём на общественных началах в нашем отделении благотворительной организации, которая сильно помогает всем выходцам из Латинской Америки.

— Как помогает? Чем конкретно?

— У кого-то не осталось средств к существованию, кто-то не может найти работу, у кого-то больные дети или близкие родственники, и им нужны деньги.

— А как она помогает?

— Её многие знают. Она обращается за помощью во многие организации и к большим людям. Её знают и уважают, поэтому перечисляют деньги в наше отделение фонда. Кто-то сам когда-то получил от неё помощь, благодарен, преодолел проблемы и стал помогать. У неё очень обширные связи, и она очень добрый, отзывчивый человек.

— Интересно. И что, она тоже поддерживает идею прогрессивного налогообложения, точнее, освобождения от налогов бедных и ещё большего повышения налогов для богатых?

— Конечно. Это правильно, когда люди с более низким доходом платят меньший процент от этого дохода в виде налога, чем люди с более высоким доходом, или когда бедные вообще не платят.

— Но я так не считаю, — я решил создать условия для спора.

— Почему, Виктор?!

— Потому что должно быть равноправие. То есть у всех граждан должны быть одинаковые права и обязанности. Налоги — это обязанность каждого гражданина.

— Но у бедных и так нет денег.

— Пусть идут и работают. У нас в стране полно работы. На мой взгляд, вообще нет никакой безработицы. Это всё баловство. Не хотят работать, а хотят жить за счёт тех, кто пашет круглые сутки. Лентяи. А ещё не хотят перемещаться по стране в те места, где есть работа. Расскажи, какие у вас идеи?

— Мы за прямую демократию.

— Что это?

— Это когда все решения принимаются референдумами или иными формами народного волеизъявления.

— Вы там нормальные? Как это работать будет?

— А в чём проблема?

— Если ты сам не понимаешь, то я не смогу объяснить. Какие ещё у вас идеи?

— Экономическая самодостаточность, борьба с коррупцией, справедливое, на благо народа, пользование природными ресурсами.

— Расскажи мне, Уго, подробнее обо всём этом.

Уго буквально загорелся и начал мне увлечённо и убеждённо рассказывать идеологию «Боливарианской республики». Я уже знал её в общих чертах. Мне было крайне неинтересно его слушать. Особенно когда он перешёл к термину «новый социализм». Всё это я называл про себя изрядно потрёпанным словом «бред». Но выслушал не перебивая.

— А в международных отношениях?

Уго начал мне рассказывать об «антиимпериализме», «антиколониализме» и, как следствие, постоянно скатывался в «антиамериканизм».

Вот! Вот что мне нужно. Отлично. Нащупал.

— Уго, тебя возмущает внешняя политика США? Я правильно тебя понял?

— Да. Это…

— Подожди. Обоснование мне понятно. Но ты знаешь, что США — особенная страна. В моей стране, в отличие от многих и многих стран, внешняя политика — это всего лишь производная от внутренней политики. Ты знаешь это?

— Слышал, конечно.

— Но не согласился.

— Просто американцы очень эгоистичны.

— Согласен. Но если ты станешь гражданином США, то ты вынужден будешь согласиться с мнением большинства граждан США, которые очень хорошо относятся к тому, чтобы их благосостояние росло за счёт народов других стран. И если что-то выгодно США, значит, нужно с этим мириться.

— Я с этим никогда не соглашусь. Мне не хочется жить за счёт угнетённых народов.

— Но, как вы сами говорите, американский империализм — это источник богатства США.

— США достаточно богаты, чтобы жить своим трудом и не угнетать другие народы.

— Та женщина, которая родилась в США и работает секретарём в вашем этом отделении благотворительного фонда, она того же мнения?

— Да. Она очень сочувствует странам Латинской Америки и бедным людям. Она совершенно не согласна с политикой властей.

— Она, наверное, очень уважает Ленина.

— Точно. Она читала его труды.

— А как она к Сталину относится?

— Она его не уважает.

— А Фиделя?

— Тоже терпеть не может. Эти двое у нас не в почёте.

— А кто в почёте?

— Че Гевара! Он лучший! Ленин и Че Гевара — самые лучшие социалисты в мире.

— Эх, жаль, нет у меня времени. С удовольствием бы как-нибудь поговорил с той женщиной из благотворительного фонда.

— Я вас запросто могу познакомить! Она с удовольствие встретится.

— Я не люблю собрания. Мне интересно разговаривать с человеком один на один.

— Нет проблем! Она, кстати, интересовалась тем, у кого я работаю, кто ты.

— И что ты ей сказал?

— Я сказал, что ты типичный добрый, отзывчивый белый американец, который не любит говорить про политику.

— И что Лаура?

— Она усмехнулась и промолчала.

— Расскажи мне о ней.

Уго рассказал, что у Лауры два сына, оба студенты и живут уже отдельно. Не замужем. Живёт в пригороде Бостона, в своём доме.

Поездка в Портленд удалась. Во время нашего разговора с Хэтти в её кабинет заглянул и мэр города. Позже разговор у меня с мэром продолжился отдельно в его кабинете.

У меня была давняя привычка: всех начальников я так или иначе подгонял под образы людей, сформированные в моём сознании великой русской литературой. Каждый раз, когда я знакомился с каким-либо чиновником, то непроизвольно пытался его сравнить с образом кого-то из героев книг русской классики. Виной такой образности мышления была учитель русского языка и литературы моей средней школы в литовской провинции.

Чиновницу звали Хэтти — уменьшительное от имени Харриет, означает «маленькая хозяйка дома». Это одно из тех имён, которое более популярно, чем оригинальное.

В этот раз образы чиновников опять связались с героями комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».

Мэр города — это Иван Александрович Хлестаков из «Ревизора».

Пустой, ветреный, недалёкий, несерьёзный человек.

Характер поверхностный, легкомысленный, красноречивый, азартный, способный увлекать за собой.

Положительные черты — воспитанный обаятельный молодой человек с хорошими манерами, способен нравиться и мужчинам, и женщинам, красноречив, легкомысленно относится ко всяким жизненным трудностям.

Отрицательные черты — недалёкий, жадный, ветреный, беспечный, высокомерный, трусливый.

Хэтти — это Земляника из «Ревизора».

Попечитель богоугодных заведений, проныра и плут. Очень услужлив и суетлив. Всюду суёт нос. Считает, что с помощью лести можно с лёгкостью добраться до карьерной верхушки. Лебезит и заискивает перед всеми, кроме простых смертных. На них ему точно наплевать.

Мэр очень заинтересовался и оживился, когда услышал, что со временем мы обязательно проведём PR-компанию. Он обещал всяческую помощь и поддержку со своей стороны. Хэтти и мэр явно из одной команды, именно мэр привёл Хэтти в мэрию. У них явно общий теневой лидер их команды.

Мэр осторожен.

Когда я был с ним наедине в его кабинете, то молча придвинул ему лист бумаги и свою ручку. Мэр сразу всё понял и молча отрицательно помотал головой. Потом беззлобно рассмеялся, встал, подошёл к своему креслу, развернул монитор своего компьютера, отрыл пустой документ и набрал несколько цифр, потом стёр и произнёс:

— Сейчас так это делается.

Конечно, я рассмеялся, изображая легковесность, и помотал утвердительно головой, всем видом показал, что усвоил эту науку и учту на будущее.

Мэр не хотел с нами связываться. Это нормально. Он сможет наверстать в ходе нашей дальнейшей работы, если захочет. Но вполне вероятно, что такая мелочёвка его не интересует. Скорее всего, он метит куда-то гораздо выше, а там наверстает абсолютно всё.

А вот Хэтти, увидев поддержку своего начальника в этом проекте, осмелела и намекнула Кейси, когда они решили пойти в кафе, что немного стеснена в деньгах, что у муниципальных служащих совсем небольшие зарплаты. Кейси не сплоховала и сказала, что можно немного поправить положение дел, но после того, как они вернутся из путешествия и мы получим от мэрии окончательный расчёт по контракту, после истечения трёхмесячного срока испытательной эксплуатации оборудования.

Рон в своё время негодовал, что в стране такая повсеместная коррупция. А мне нравится. Так легче работать. У кого есть ресурс, тот и победитель. В итоге побеждает сильнейший. Справедливо.

Результативно съездил в Портленд, но с облегчением вернулся в Бостон — этот город уже стал мне родным.

В офисе прямо у порога меня ждёт Сью. Это у неё теперь такая манера — первой встретить руководителя и, не теряя времени, начать докладывать. Бесспорно, она сейчас моя правая рука и не оставляет шансов другим. Я это хорошо вижу и потворствую этому. Пока что так.

После Сью начну вызвать к себе других руководителей, но начну с Тони.

Самое главное — в почте от нашего индийского подрядчика.

И только вечером приглашу к себе в кабинет Джека. Мы с ним договорились, что он будет мне докладывать всё, что знает. Джек — это мой тайный осведомитель. В армии таких называют «стукачами». Достойная кандидатура на этот пост и тайно презираемая до самой глубины моей русской души.

В общем и целом Сью очень хорошо справлялась со всем. Фактически на ней было всё оперативное руководство компанией. Она очень преобразилась после ухода Кейси. Стала смелее и серьёзнее. Внешне стала солиднее. Вообще похорошела. Однако она и ранее была очень привлекательна.

Вызвал Софи.

— Софи, как ты смотришь на небольшую прибавку к заработку?

— Отлично! — воскликнула Софи.

— Скажи мне, пожалуйста, тебе бы понравилось выполнять работу корпоративного секретаря?

— Безусловно, это намного интереснее, чем сканировать и заводить в программы документы.

— Я оплачу тебе обучение по интернету на корпоративного секретаря, но если узнаю хоть об одной ошибке или нарушении, то немедленно уволю. С этой минуты должность корпоративного секретаря будет штатной. То есть ты будешь получать деньги только за эту работу. И подчинена будешь только мне.

— Виктор, я буду очень благодарна.

— Жду от тебя подсказок и своевременных докладов обо всём, что происходит. Это направление очень важное. Любой шорох акционера не должен остаться без внимания. Поздравляй их с днями рождения, делай что хочешь, но ты должна о них знать всё и сильно заранее. Твоя задача — это не просто вести бумаги и раздавать поручения по подготовке к совету директоров — ты должна вариться в одном котле с ними. Я должен знать о желании продать акции раньше, чем об этом подумает сам акционер. Тебе понятно?

— Я хотела сказать…

— Что ты хотела сказать?

— Хотела…

— Говори.

— Некоторые миноритарные акционеры при мне шептались после собрания о желании покупки акций. Они не хотят продавать.

— Что ещё слышала?

— Вот только об этом.

— Молодец. Ты правильно меня поняла. Что-то ещё знаешь о делах нашей компании? Хочешь мне рассказать?

— Я ничего не слышала такого… — испугано сообщила Софи.

— Как знаешь. А то смотри, есть много желающих шепнуть мне на ухо что-то интересное. Это место долго вакантным не будет.

— Хотите, чтобы я…

— Да! Я этого хочу. Я тебе доверил такое важное место, доверяю тебе, и ты мне должна доверять. Прямо сейчас ты можешь подтвердить это доверие.

— Чёрт! Это как-то не совсем хорошо.

— А ты не ври. Говори только правду, и совесть твоя будет чиста. Пусть страдают те, кто ведёт себя непорядочно.

— Джек!

— Что Джек?

— Этот ублюдок домогается меня и шантажирует тем, что наврёт насчёт меня что-то, за что меня уволят.

— Вот как?

— Да, он конченый негодяй.

— Хорошо. Я с ним разберусь. Смело дай ему отпор в самой грубой форме. Поняла меня?

— Поняла, — улыбнулась Софи.

— Ты сможешь грязно выругаться?

— Смогу.

— Вот и обругай его. Такие мудаки только такой язык понимают. Если опять начнёт приставать, то обругай и сразу сообщи мне об этом.

Через несколько дней пришло такое сообщение от Софи. А вечером пожаловал ко мне Джек с докладом.

— Софи фотографирует экран монитора.

— Ты это зафиксировал как-то, Джек?

— Нет. Не смог.

— Тогда ставлю тебе такую задачу. Завтра жду снимков.

— Я могу не справиться, не успеть. Она делает это редко.

— А ты засёк время, когда она это делала?

Джек явно не ожидал такого вопроса.

— Думаю, было что-то около без четверти два пополудни.

— Отлично, Джек.

Тут же включил громкую связь на внутреннем телефоне.

— Рэй! Сколько тебе нужно времени, чтобы прислать мне информацию о том, какие документы смотрела Софи с 13–30 до полудня и какие базы открывала? — спросил я у нашего спеца по информационной безопасности.

Джек даже не представлял, что у нас есть такие возможности.

— Виктор, минут пять, максимум десять, — ответил мне Рэй.

— Жду.

Через несколько минут я получил отчёт о том, что Софи в это время формировала реестр поручений для руководителей различного уровня нашей компании по результатам последнего заседания совета директоров. То есть абсолютно ничего интересного.

Я молча ознакомился.

— Джек, ты не забыл, как водить машину?

— Нет, конечно.

— Тогда садись за руль, отправь Уго домой. Мне нужно кое-куда съездить, и я не хочу, чтобы Уго знал, куда я ездил. Сделаешь одолжение по старой памяти?

— С удовольствием.

Останавливаемся у одного укромного места, причём в центре. Это место безопасное, так как этот микрорайон становится безлюдным по окончании рабочего дня. Здесь вокруг одни офисы, народ переехал, и эта часть центрального района города вечером вымирает.

Ещё несколько лет назад всё было иначе. Вот такое неожиданное направление развития крупных городов.

— Давай немного пройдёмся, Джек.

— Без проблем.

Отошли метров на пять от машины. Я резко остановился и, выхватив из-за спины свою фирменную биту, огрел ей как следует Джека по ягодице.

Джек взвыл.

После этого ударил его кулаком в солнечное сплетение и тут же толкнул ногой. Джек лежал на боку.

— Ты, говнюк, решил отплатить мне за всё хорошее враньём и интригами. Вот тебе сдача.

Я опять сильно ударил Джека по ягодицам битой.

— Прости меня, Виктор, — прохрипел Джек.

— Ты пидорас! Моральный пидорас! Потому что решил под прикрытием меня трахнуть молодую неиспорченную женщину. Ты, ублюдок, решил добиться её через шантаж, то есть изнасиловать.

— Нет! Только не это! Я просто её обманывал. Это безобидный обман.

Я нанес сильный, почти футбольный удар по телу Джека.

— Виктор, прости меня! Умоляю! Я отработаю. Искуплю свою вину.

— Обязательно искупишь! Обязательно! Начинай!

— Виктор, меня нанял Фил. Он обещал мне всяческую поддержку, если я буду давать на тебя информацию.

— Что ты ему уже успел передать?

— Мне нечего было ему рассказать. Поэтому я соврал, что ты трахаешь Сью.

— И он тебе сразу поверил.

— Нет. Он сказал мне сделать фото или видео или сообщить ему, если вы со Сью пойдёте в гостиницу или куда-то в укромное место.

— Какая тебе нужна поддержка от Фила? На чём ты попался ему?

— Недавно я выехал на проверку одного из объектов. Обнаружил, что наши временно поставили там фальшкамеру. Просто они хотели скорее закрыть акты выполненных работ, а одна камера была неисправна, нужно было её поменять на исправную, но в таком случае они смогут закрыть акты через два дня. Я это выявил, и они мне предложили двадцать долларов за то, что я временно закрою на это глаза. Я согласился. Всё было записано на видео. Оказалось, что Филу давно нужен был кто-то в нашей фирме, и он уговорил наших рабочих ему помочь, дал каждому по сотне. Они меня ненавидят и согласились меня подставить, ублюдки.

— Дешёвка ты, Джек.

— Виктор, уволь меня. Я заслужил.

— И где ты будешь работать? Ты же работать не умеешь, разучился.

— Виктор, ну что мне делать? Ты прав, — Джек уже начал приходить в себя и сел на корточки.

Я как раз намеревался как следует ударить его ногой.

— Виктор, не бей меня, пожалуйста! Я жутко боюсь боли. Пожалуйста.

— А что мне с тобой делать?

— Оставь мне работу. Я больше никогда тебя не подведу.

— Как тебе верить? И вообще непонятно, что ты там додумаешься Филу на меня наговорить.

— Ну как мне доказать тебе свою преданность, Виктор?

— Никак. Я тебе доверял, но ты…

— Дай мне шанс, Виктор!

Я отошёл на один шаг и сделал вид, что думаю. Выдержал паузу.

— Допустим, Джек, но мне нужны гарантии.

— Какие?

— Какие ты мне можешь предложить?

— Я не знаю.

— Сколько у тебя денег на счету?

— Что-то около десяти тысяч. У меня плохо с деньгами. Совсем плохо.

Я опять взял паузу, будто задумался.

— Джек, сейчас ты пишешь мне расписку о том, что получил от меня сто тысяч. Если со мной что-то случится, эта расписка будет в наследственной массе. Если я тебя в чём-то заподозрю, то ты скоро начнёшь выплаты по ней. Вот такие гарантии, на сто тысяч долларов. Как тебе идея?

— И когда ты мне вернёшь эту расписку?

— Не знаю. Это вопрос. Сам как думаешь?

— Я тоже не знаю. Может, через лет пять?

— Если ты сделаешь что-то такое, что стоит этих денег, тогда раньше верну.

— Я согласен. Я буду пахать день и ночь и обязательно поймаю кого-то на аферах, отобью эти деньги для фирмы.

— Хорошо. Ещё напишешь мне бумагу, что Фил шантажом заставил тебя следить за мной. Её я никогда тебе не отдам.

— Я согласен.

Через несколько минут у меня была расписка, акт приёма-передачи ста тысяч наличных долларов и донос на Фила с описанием шантажа Джека.

Вспомнилась информация о том, что в сталинские годы в моей стране было написано несколько миллионов доносов, которые многим людям стоили жизни. Подумал, что и американцы такие же, как мы.

Как раз в этот период я читал книгу Константина Симонова «Глазами человека моего поколения». Не буду комментировать это произведение. Каждый сам должен его прочесть и сделать свои выводы. Но именно после прочтения этой книги я окончательно утвердился во мнении о тех временах и личностях. Особенно сокрушительно звучали записанные К. Симоновым слова тогдашнего начальника Генерального штаба маршала Советского Союза А. М. Василевского о причинах войны…

Я отправил Джека поставить машину, а сам пошёл пешком, хотел прогуляться, подумать и как бы отряхнуться от этой человеческой мерзости.

Прошёл буквально один квартал и увидел, что на меня надвигается компания негров в количестве трёх человек.

Развернуться и убежать?

Они лучше меня бегают.

Дать бой? Пожалуй.

От досады из-за мерзости натуры Джека меня охватила злоба, хотелось подраться как следует. Но их трое.

Вспомнил напутствия своего друга в училище, чеченца по национальности.

Он мне говорил, что в таких ситуациях надо бить первым, притом бить самого сильного. Надо уметь такого определить и валить наповал. Дальше в том же духе.

Негры надвигаются, и я даже в плохо освещённом месте чувствую их агрессивность.

Сам делаю вид, что отвожу взгляд, но вожака вычислил.

Уверен, что они намеревались меня избить.

Вдруг в сознании всплывают слова генерала Крупина о нервных срывах и режиме «под наблюдением контрразведки противника». В таком режиме нельзя давать даже повода для интереса полиции и властей к моей личности — самое первое и простое правило. То есть ни при каких обстоятельствах не создавать рисков попадания в поле зрения полиции.

Резкий разворот — и бегу. Со всей силы бегу. Когда-то в училище я ненавидел бегать стометровки и километр. Уважал бег на большие дистанции и длительные марш-броски.

Постепенно вспоминаю, как правильно выбирать темп и приводить в порядок дыхалку, не снижая скорость. Но… я далеко не в той форме, что была у меня на старших курсах училища и в лейтенантские годы. Они рядом, молодые и сильные.

Выдыхаюсь. Всё! Не могу! Стоп.

На меня набегает первый негр. Буквально бросился к нему и тут же вырубил битой. Мгновенно второго… Эффект неожиданности и запредельная чеченская дерзость.

Третий резко разворачивается и бежит обратно, выкрикивая угрозы в мой адрес. Двое негров валяются на асфальте.

— Что ты от меня хотел, тварь? — спросил я первого негра.

— Мы даже не думали тебя трогать.

Удар битой по голове, но очень сдержанный.

— Что хотел?

— Просто хотели тебя поучить, чтобы нам не попадался.

— За что?

— Просто.

— Что просто?

— Потому что ты белый.

— И что?

— Потому что у вас есть всё, а у нас нет ничего.

— Кто тебе мешает работать и зарабатывать?

— Я не хочу всю жизнь на вас батрачить. Я тоже хочу кайфовать. Сам работай.

От злости я вырубил негра битой.

Второй уже не смеет даже смотреть на меня.

Его тоже вырубить? Хочется. Ненавижу!

Вырубил.

Стало легче?

Не то слово. Я получил огромное удовольствие.

Перевёл дыхание и как мог побежал. Выдохся и пошёл быстрым шагом. Потом медленнее. Пропетлял немного.

За физическую подготовку «неуд». Впрочем, она у меня такая же, как почти у всех старших офицеров нашей бывшей армии. А как сейчас? Уверен, что не лучше, чем в мои времена. С такой жизнью, как у наших в России, по-другому быть не может.

Наконец, дыхание привёл в норму. Очень тяжело.

Тем временем мой Ментор мне говорил:

— Ты избил не негров. Ты избил своих «хлеборезов», которые до сих пор тебя мучают в душе. Ты их ненавидишь.

А я ему отвечал:

— Да. Ты, как всегда, прав.

А Ментор продолжал:

— Это нервный срыв, о котором тебе говорил генерал. Остановись, и чтобы больше такого не было.

Я не соглашался. Мне понравилось. Обязательно продолжу. У меня уже была идея и просто непреодолимое желание продолжения.

Такая прекрасная страна!

Такой прекрасный город!

Такой прекрасный центр города!

Но люди боятся здесь появляться. Стоит свернуть на более оживленную улицу, и там уже ситуация лучше. Но… Чтобы мне сейчас зайти куда-то выпить, надо хорошенько подумать, куда пойти. Надо идти в места подороже, иначе опять придётся драться с неграми. Они мешают жить нормальным людям. Наследникам тех, кто приехал сюда первым и всё создал. Не хотят работать. Работы на самом деле полно! Но им подавай такую, чтобы ничего не делать и быть начальником.

Снял напряжение. Отвёл душу. На самом деле я давно хотел избить негра, но отметал эти мысли и не признавался сам себе. Сегодня просто нашёл повод. Не жалею об этом. Это психологическая разгрузка. Вот такая.

А физическая разгрузка не получилась, так как я уже едва передвигал ноги. Хотелось зайти куда-то, сесть, расслабиться, выпить и собраться с мыслями.

Зашёл в один из баров. Дальше пройти и выбрать уже не мог — нет сил.

Здесь спокойное место, хорошая публика. Определённо, остаюсь. Заказал выпивку.

Осмотрелся. В принципе, публика обычная для таких заведений и в такое время. Однако один мужик выделялся своей необычностью.

Присмотрелся к нему. На вид чуть более сорока лет. Несколько неуклюжий. Позже понял, что мужик не просто неуклюжий — он конкретно рассеянный.

Перестал скрывать, что я его рассматриваю. Мужик тоже внимательно посмотрел на меня. Потом, приподняв стакан с виски, как бы поприветствовал меня, я ответил и направился к нему.

— Виктор! — сказал я, и мы слегка чокнулись стаканами.

— Генри, — ответил мужик.

Мы отхлебнули виски.

— Скучно немного, — начал я.

— Нормально. Я люблю одиночество.

— Я тоже. Устаю от людей.

— А я стараюсь поменьше общаться.

— Мне уйти?

— Нет, Виктор. Я немного поддал и сейчас не прочь перекинуться парой фраз с приличным человеком.

— С чего ты взял, что я приличный?

— Одежда. Да и так… Видно, что ты зарабатываешь на жизнь головой.

— Интересно. Как ты разгадал?

— Не знаю. Я сам зарабатываю на жизнь мозгами, и люди вокруг меня тоже, поэтому вижу это как-то. Так я угадал?

— Да. Я по образованию инженер, сейчас руковожу небольшой компанией. А ты?

— Я по образованию математик. Работаю по специальности.

— Ты преподаватель?

— Нет. Я придумываю разные интересные штуки.

— Конструктор?

— Можно и так сказать, но подробнее не хочу о себе говорить.

— И я не люблю о себе рассказывать.

— Я смотрю, ты какой-то взбудораженный. Сегодня у тебя были неприятности?

— С чего ты взял?

— Вижу, когда люди заходят в бар просто выпить, вижу, когда люди заходят успокоить нервы и для этого выпить, вижу, когда люди заходят с хорошим настроением. Отдельная категория посетителей, которые приходят в паре с кем-то или в компании, — они здесь для разговора.

— Ты прав, Генри. Сегодня у меня был небольшой стресс. Только что. А ты к какой категории относишься?

— Я зашёл просто выпить. Сегодня у меня не произошло ничего необычного. Просто хотелось побыть одному. А у тебя что случилось?

— В принципе, день был обычным. Я тоже устал от общения с людьми и поэтому решил зайти куда-то выпить, но перед этим хотел совершить хорошую прогулку километра на три или пять. Задумал прогуляться по тихим улицам, с тем чтобы встречать поменьше людей. В принципе, всё получилось. Но на пути повстречал одну агрессивную компанию. Пришлось убегать от них. Стыдно. Поэтому, видимо, ты и заметил мои переживания.

— На тебя напали уличные хулиганы?

— Да.

— Конечно, они были Black или African American.

— Точно.

— Удалось убежать?

— Да, едва удрал от них.

— Когда уже наши власти придумают, как решить эту проблему.

— А что тут придумаешь?

— Им надо помогать.

— Генри, а тебе не кажется, что они просто не хотят учиться, потом не хотят зарабатывать и вообще работать, но при этом хотят хорошо жить?

— Не все, Виктор.

— Не все. Согласен. У тебя на работе их много?

— У нас не смотрят на цвет кожи.

— У нас тоже. Но у меня в компании нет ни одного инженера из их числа.

— У нас тоже… Пожалуй, ты прав, но мне не хочется говорить на эту тему.

— И мне тоже, Генри. Просто я такого страха натерпелся недавно, что до сих пор не могу прийти в себя. Сегодня меня могли запросто продырявить ножом или забить до смерти. Очень страшно! Извини, что сказал тебе о своих проблемах.

— Ну что ты, Виктор! Ты должен был это кому-то сказать. Естественно, когда человек говорит, то ему становится легче.

— Ты знаешь, Генри, мне действительно стало легче.

— У меня тоже проблемы. Но другие.

— Не стесняйся, Генри. Можешь смело мне о них рассказать.

— Спасибо. Но если тебе это не понравится, то лучше скажи мне заткнуться. Я не обижусь.

— Говори.

Генри отхлебнул немного виски.

— Я работаю в небольшом отделе на очень богатую компанию.

— Не темни, Генри, ничего не случится, если скажешь название этой компании, — в подтверждение своих слов я передал Генри свою визитную карточку с основным номером сотового телефона. — Эту карточку я очень редко кому даю.

Генри пристально рассмотрел её.

— Пожалуй, ты прав. Я работаю на General Electric, — в ответ Генри дал мне свою визитную карточку, и я сразу увидел, что, кроме номера личного сотового телефона, в ней два адреса электронной почты. Один адрес корпоративный, а второй явно личный.

Я как чувствовал. Это точно интуиция.

General Electric — американская многоотраслевая корпорация, производитель многих видов техники, включая авиационные двигатели, энергетические установки (в том числе и атомные реакторы) и газовые турбины, медицинское оборудование, фототехнику, бытовую и осветительную технику, пластмассы и герметики, а также широкий спектр продукции военного назначения от стрелкового оружия и бронетехники до военно-космических систем и ядерных боеголовок.

Штаб-квартира компании в то время располагалась в Фэрфилде (штат Коннектикут). Но все знали, что здесь, в Бостоне, рядом со своим базовым Массачусетским университетом, расположено несколько научно-технических подразделений, непосредственно входящих в структуру головного офиса. И только много позже в Бостон переедут все подразделения штаб-квартиры.

Познакомиться с математиком (или инженером-конструктором?!) одного из научно-технических подразделений такой компании (а они никогда не афишируют место работы) — это высший пилотаж.

Теперь главное — успокоиться, взять себя в руки и не спешить. Ничего не выведывать!

— Интриги?

— Интриги.

— Между отделами или внутри отдела?

— И те, и другие, Виктор.

— К конфликтологам не пробовал обращаться?

— Нет. К психологам обращался. Оказалось пустой тратой времени и денег.

— Не дают расти?

— Не дают.

— Знаешь, я как-то онлайн консультировался у доктора. Называется телемедициной. Здесь замучился ходить по врачам. Была одна проблема. Потом нашёл в Индии услуги по телемедицине. Сначала отправил все свои анализы и историю болезни. Они заставили меня сдать ещё раз анализы в определённой фирме. Отчёт об этих анализах был куда больший. Гораздо больше показателей! В итоге нормально вышло. Вылечился. Они там все англоговорящие и очень стараются. А самое главное, как-то совсем по-другому анализируют результаты медицинских исследований.

— Знаешь там кого-то по моей теме?

— Нет. Но если хочешь, могу узнать.

— Сколько это займёт времени?

— Не знаю, думаю, максимум неделю.

— Дорого?

— По сравнению с нашими ценами там в три-четыре раза дешевле, а то и больше. Но они так стараются! И совершенно не боятся нарушить какие-то там условности. Смело говорят, где меня надули наши врачи. Думаю, что по твоей проблеме будет аналогично.

— Пришлёшь контакты, если найдёшь кого-то?

— Без проблем. Мне даже интересно. Расскажешь потом, как у тебя получилось?

— Обязательно.

«Достаточно на сегодня!» — буквально орёт мой Ментор.

Далее мы с Генри перешли на обсуждение американского кино. Эту тему подсказал мой Ментор. Красавчик! Любит кино. Просто обожает его.

Наши с Генри мнения полностью совпали: у нас было очень критическое отношение к современному кино.

Потом обсудили старое классическое кино Европы и США. Я знаток! Очень люблю и знаю это кино, владею темой уверенно.

Генри быстро привёл разговор к чрезвычайно сентиментальному фильму-опере «Шербурские зонтики» (1964) режиссёра Жака Деми. Чем же так примечательна эта кинолента? Яркая цветовая гамма — это первое, что бросается в глаза зрителю. Самое настоящее буйство красок и оттенков. Красивые актёры, которые пропели все свои диалоги от начала и до конца. Невероятно красивая, проникновенная и романтическая музыка композитора Мишеля Леграна. «Золотая пальмовая ветвь» Каннского кинофестиваля 1964 года.

Двадцатилетняя Катрин Денёв(!): фильм вывел начинающую артистку на звёздную орбиту. Эта актриса, эта женщина полностью в моём вкусе, когда была в том возрасте. Я всегда восторгался этой лентой.

Потом как-то само по себе получилось перейти к Одри Хепбёрн. Обсудили её фильмографию. Отдельно «Завтрак у Тиффани» (1961) и «Римские каникулы» (1953).

А потом, после «Римских каникул», говорили про итальянское кино: Марчелло Мастроянни, Софи Лорен.

Я обожал послевоенное европейское кино не меньше американского. Обожал смотреть на послевоенную Европу, впитывал её миролюбивый дух и такие близкие нам, русским, простые человеческие ценности и восхищался ими. Поэтому мог очень свободно говорить на эти темы. Очень свободно и легко, причём от души! А когда от души, то всё легко и просто.

Вот именно на этой теме мы по-настоящему сошлись с Генри. Появилась общая симпатия друг к другу. Он видел эти картины моими глазами.

Немного прошлись по городу. Здесь спокойно.

Первоначальное подозрение о рассеянности Генри полностью подтвердилось. Вечный поиск по карманам чего-либо, включая свои кредитные и дебетовые карты. В общем, таких у нас в войсках называли «тормоз», «вечный ручник». У Генри причиной всего этого была полная зацикленность на математике или прикладной математике. Это я очень быстро понял. Даже не осмелился говорить с ним на эту тему, хотя слегка дал понять, что и я кое-что помню. Общее впечатление — что Генри, как говорят, немного не от мира сего, и разговоры о математике и физике мне с ним лучше не начинать.

Через несколько дней отправил всю информацию о Генри и своём с ним знакомстве генералу Крупину. Мне надо было минимизировать количество потенциально опасных действий, поэтому я ждал оказию и отправил, когда получил от сенатора очередную информацию.

На сей раз сенатор дал информацию о Стратегии национальной безопасности США. Сам этот документ был открытым и публичным, но имел много секретных приложений. Точнее, все приложения Стратегии национальной безопасности являются секретными. Эта редакция Стратегии была принята недавно, в конце 2006 года. Вот этот момент и был поворотным и по-настоящему судьбоносным для отношений между Россией и США. С неё ВСЁ началось (на мой взгляд).

Согласно этому документу главным критерием развития отношений США с Россией будет соответствие или несоответствие поведения властей России американскому пониманию демократии. Это в открытой политической части.

На сей раз я сам изучил некоторые файлы, полученные от сенатора, и с большим интересом. Особенно меня интересовала военная часть стратегии, естественно, секретная. Там появились указания о недопустимости продажи России военных технологий и технологий двойного назначения, ограничения в области развития промышленных технологий и в области энергетики и много-много всего, в том числе относительно развития всех видов разведки и связи, радиоэлектронной борьбы.

В прессе и на телевидении обсуждали тему изменения стратегии в отношении России. Открыто говорили о том, что Владимир Путин должен гарантировать свой полный и безоговорочный уход из власти в 2008 году. Для этого уже в 2006 году должны были выйти на политическую арену как минимум два претендента, которые и должны в честной схватке сойтись на честных и демократических выборах.

В то время о В. Путине в США отзывались с уважением, часто хвалили его. Но, убедившись в том, что он не собирается уступать власть другим, уже появилась жёсткая критика, и отнюдь не от политических маргиналов.

Для США важно, чтобы была сменяемость власти, политическая конкуренция.

Для чего? Какая им разница, как там в России? Дела идут отлично: что обещал — делает. С другой стороны, в России могли сказать: что вам нужно? Мы за слова отвечаем. Остальное не ваше американское дело!

Я уже знал ответы на эти вопросы.

Для США любой авторитарный режим опасен, потому что он совершенно непредсказуем. Потому что поведение страны с авторитарным лидером зависит только от того, что в голове у этого лидера.

В демократической системе — напротив. Можно заранее предсказать, как отразится на политике страны победа той или иной партии.

Иными словами, мы здесь понимали страхи американцев. Несмотря на то что я их считал очень похожими на нас, отличия США и России тоже хорошо понимал. США выросли на демократии и всех своих ценностях. У нас сложилась другая политическая традиция. То есть после короткого перерыва у наших стран опять проявились природные, родовые противоречия.

Американцы искренне не понимали, почему В. Путин не может уйти, ведь они прямо говорили, что не допустят ничего, что нарушит его полную неприкосновенность на пенсии.

Другими словами, недемократическая Россия — это автократия. То есть непредсказуемость государства с ядерным оружием. Надо сказать, единственного государства в мире, которое способно уничтожить США полностью и безоговорочно. Китай на такое был не способен тогда, не способен и в данный момент. Никогда элиты США не успокоятся, пока будут чувствовать, что они зависят от головы одного человека… Это можно понять, прожив в США даже пять лет. Они не о нас думали! Они думают только (ОNLY) о себе.

Посматривая изредка русское телевидение того времени, я уловил, что наши преподносят требования США о демократии как наглое вмешательство во внутренние дела.

Вот это и есть точка отсчёта, по нашему с Вильте мнению. Она в этих делах разбиралась гораздо лучше меня — специфика.

Одновременно с этим появилась информация о первых решениях нового министра обороны России — гражданского политика.

Мы с пониманием восприняли новость о том, что министр обороны — гражданский политик, и думали, что одновременно он лишится военных полномочий, как и принято в большинстве развитых стран мира. Но постепенно наше недоумение начало нарастать. Кстати, в американской прессе тоже.

К чему я это написал?

На фоне вот таких новостей и наблюдений от ГРУ пришла информация о том, что финансирование моих родителей прекращается, и я сам должен буду подумать об их содержании. Это официальная часть сообщения, которую генерал Крупин просто мне довёл. Далее сообщение моего начальника управления, что есть готовая схема финансирования моих родителей, и при моём согласии он её реализует через офшорные дела. Моя задача (при согласии) — аккуратно и строго по инструкции заводить свои собственные деньги в офшор.

Нет проблем!

В конце концов, я очень обеспеченный человек, и для меня десять тысяч долларов в месяц — ничего не значащая сумма. Кроме того, я совершенно официально могу им переводить эту сумму или другую, что и делал уже давно, но не системно. Но мне хотелось, чтобы родители были при деле: пока у них есть работа, они будут очень сильно стараться быть современными.

У меня нормально получилось устроиться в другой стране и прилично зарабатывать. А как быть тем нелегалам, у которых куда более скромные возможности?

Вот так я на себе ощутил первые решения министра о реформировании армии вообще, Генштаба в частности и ГРУ конкретно.

В принципе, плюнул на это решение, и не сказалось оно на мне никак, но непонимание уже было и… беспокойство.

Через несколько дней после отправки сообщения русские средства массовой информации объявили о том, что США приняли окончательное решение о развёртывании европейского сегмента стратегической ПРО. Сообщалось, что, несмотря на отказ КНДР и Ирана от разработки ядерного оружия и отсутствие у них технологических возможностей создания ракет дальнего действия, США приняли решение о развёртывании третьего позиционного района стратегической противоракетной обороны на территории Чехии и Польши. Попытки найти компромиссное решение были отвергнуты полностью. Развёртывание ракетной базы ПРО возле границ России нарушает сложившийся баланс потенциалов. В связи с этим Россия пригрозила выйти из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, развернуть ракетные комплексы в Белоруссии и принять иные ответные меры.

Возникшая напряжённость в американских СМИ стала расцениваться как начало новой холодной войны.

Вот когда прозвучало опять словосочетание «холодная война».

Через несколько месяцев пресса США разразилась негодованием в связи с «приостановкой участия России в ДОВСЕ».

Американские СМИ писали, что президент Владимир Путин подписал Указ «О приостановлении Российской Федерацией действия Договора об обычных вооружённых силах в Европе и связанных с ним международных договоров». Причиной стал отказ стран-членов НАТО ратифицировать ДОВСЕ и модернизировать его в связи с расширением альянса. С 12 декабря 2007 года мораторий вступит в действие. Россия не будет информировать своих партнёров о перемещении воинских частей и боевой техники в европейской части страны и не станет принимать иностранные военные инспекции.

Нам с Вильте было очевидно, что приостановка участия России в ДОВСЕ была воспринята США и союзниками как наглая и дерзкая попытка пересмотра итогов холодной войны, в которой они победили. Они вообще не видели оснований для пересмотра статуса России.

Это очень важные события.

Сначала Вильте, а через несколько дней и я вслед за ней получили сообщения от своего командования о том, что резидентуры ГРУ Генштаба и СВР, действующие под дипломатическим прикрытием, переходят в привычный режим работы — «состояние войны», режим «W».

Наше государство и Вооружённые силы ещё не скоро будут переведены в режим более высокой боевой и мобилизационной готовности «повышенная», а до режима «военная опасность» ещё совсем далеко, тем более до степени боевой готовности «полная».

У нас режим боевой готовности «W» был введён в 2007 году. Это означало очень многое.

Прежде всего были категорически запрещены любые встречи с нелегальными резидентами на территории США и стран-союзников. Они и раньше не приветствовались, но отныне запрещены.

Нелегальным резидентам предписывалось в недельный срок уничтожить всю имеющуюся справочную и директивную информацию, имеющуюся у них, которая в нарушение требований и инструкций всё-таки хранилась где-то.

Предписывалось в оперативной деятельности и в частной жизни исключить (ранее — «избегать») случайные и неудобные ситуации, а также придерживаться обязывающих в данной стране юридических предписаний, обычаев и правил поведения, чтобы не привлечь внимания иностранной контрразведки.

Вместе с тем сообщалось, что конспирация не может быть целью сама по себе и ограничивать инициативу и вовлечённость членов резидентур в разведывательную работу. Напоминали, что конспирация — это только основная форма, обеспечивающая безопасность и успех разведывательной деятельности. Особое внимание обращалось на то, что соблюдение правил конспирации с особой осторожностью требуется в таких оперативных мероприятиях, как вербовка, переброска, легализация, добывание информации, руководство агентами и разведывательная связь.

В общем, в этих официальных сообщениях руководства чувствовался формализм, что подтверждало всю серьёзность ситуации.

Вот так на личном примере мы с супругой увидели своими глазами, насколько заблаговременно в войну вступает внешняя нелегальная разведка.

От генерала Крупина пришла небольшая справочка, в которой он мне как бы разъяснял произошедшее.

В конце июня 1941-го «легальные» резидентуры нашей внешней разведки в Германии и ряде захваченных Третьим рейхом европейских стран прекратили своё существование. А развёртывание работы нелегальных резидентур, создававшихся на период войны, сталкивалось с определёнными трудностями. В конце августа 1942 года гестапо арестовало членов подпольных групп «Старшина» и «Корсиканец». Всего в Германии по делу «Красной капеллы» было схвачено свыше 200 человек, а с учётом оккупированных государств — 600 (большинство из них казнили). В том же году погиб ценный агент внешней разведки в Германии «Брайтенбах».

С утерей разведывательных возможностей непосредственно в Германии ГРУ Генштаба РККА сделало ставку на активизацию работы «легальных» резидентур в таких странах, как Англия, США, Болгария, Турция, Китай, Иран, Афганистан, Швеция, Япония и ряде других.

Последнее сообщение было от самого начальника ГРУ и адресовалось оно непосредственно мне, то есть было персональным. Это самое главное сообщение.

Мне предлагалось сосредоточить усилия по созданию условий функционирования моей агентурной группы в том числе в одной из стран Латинской Америки. То есть предлагалось принять меры к созданию «запасного аэродрома». Обращал на себя внимание очень интеллигентный текст этого сообщения, очень уважительный. Формально это был не приказ, а рекомендация. Мне не ставились сроки, но давались очень полезные практические рекомендации. У меня не было сомнений, что автор практических рекомендаций — сам генерал Крупин.

Суть рекомендаций заключалась в том, чтобы я продумал вопрос о создании своей собственной фирмы на территории Мексики, Аргентины, Чили или Бразилии. Приоритет — Мексика. Бизнес-идеи мне будут направлены позже.

Позднее по основным телевизионным каналам США мы увидели видеосюжеты о том, что Главное разведывательное управление Генштаба получило новую штаб-квартиру. Её посетил президент Владимир Путин. Причём прилетел он на вертолёте.

Раньше штаб ГРУ находился в Москве на Хорошёвском шоссе, в здании, известном как «Аквариум» и строившемся когда-то под инфекционную больницу. Я в нём никогда не был. Сообщалось, что нынешнее здание смотрится как футуристический дворец из стекла и бетона. 8 этажей, оснащённых самой современной и зачастую уникальной аппаратурой, две вертолётные площадки, огромный спортивный блок, комнаты для отдыха. Здесь можно жить и работать автономно, не покидая штаб, несколько недель. Отличительной особенностью новой штаб-квартиры стал ситуационный зал с огромной электронной картой мира. На ней в реальном времени отражается местонахождение всех атомных подводных лодок, несущих ядерные баллистические ракеты, авианосных соединений и крупных воинских формирований по всему миру.

Все американские СМИ тиражировали новость, что тогда сказал президент России о роли военной разведки: «Очевидно, что ситуация в мире, вызовы, с которыми сталкивается Россия, требуют от Главного разведывательного управления Генерального штаба постоянного совершенствования деятельности. Мне хорошо известны результаты работы ГРУ, чётко и практически без осечек действуют ваши боевые подразделения в ходе контртеррористических операций, в том числе спецназ, который входит в состав ГРУ. Своевременная и точная информация, поступающая от ГРУ, не раз ложилась в основу важнейших государственных решений, помогала своевременно парировать угрозы национальной безопасности. ГРУ играет особую, уникальную роль в системе обеспечения безопасности страны, это мощный и действенный инструмент защиты наших национальных интересов».

Президент Владимир Путин не говорил Главное управление Генштаба, он прямо называл: Главное разведывательное управление Генерального штаба.

На это особо обратили внимание СМИ в США и единогласно трактовали это как угрозу.

Местные военные эксперты смело заявляли, что все эти события, связанные с явным (демонстративным) усилением ГРУ, — первый и очень явный признак того, что русская армия готовится к противостоянию с США, именно с США, а не с кем-либо ещё.

А ещё позднее в подтверждение этих слов мы узнали из американских СМИ, что начались учения стран-участниц Шанхайской организации сотрудничества «Мирная миссия-2007».

На Чебаркульском полигоне (Челябинская область, Россия) прошли совместные учения ШОС с участием воинских контингентов и частей специального назначения России, Китая, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. Впервые на территории России присутствовали китайские войска в количестве 1700 человек со своей бронетехникой, вертолётами и самолётами. На учениях присутствовали главы государств-членов ШОС, а также представители стран, имеющих статус наблюдателя. Был отработан механизм взаимодействия стран-участниц ШОС в случае возникновения региональных кризисов. Это было крупнейшее мероприятие организации за 6 лет существования, в ходе которого обозначились черты евро-азиатского блока, способного стать влиятельным полюсом силы.

Сразу после учений — заявление нового гражданского министра обороны России (как по нотам) о том, что правительству и президенту было представлено 173 проекта нормативно-правовых актов, регулирующих различные сферы жизни и деятельности Вооружённых сил. Произошли существенные кадровые перестановки в высшем эшелоне министерства и Генштаба. Министр заявил, что усилится боеготовность Вооружённых сил, будет проведено их перевооружение, «трансформировано» (?!) командование. Они станут соответствовать требованиям времени.

В американской прессе начали появляться слухи о скорой отставке начальника ГРУ Генштаба. В основе этих слухов была неофициальная информация о запредельно жёстком конфликте между уже бывшим начальником Генштаба (генерал армии Балуевский Юрий Николаевич), пока что ещё действующим начальником ГРУ Генштаба (генерал армии Корабельников Валентин Владимирович) с одной стороны и новым министром обороны (А. Сердюков), с другой стороны.

Признаться, в эти слухи я не поверил. Отмёл их как сплетни и желание некоторых отставных американских военных (а ныне экспертов) показать свою осведомлённость и исключительность. Не мог себе даже представить, чтобы конфликт командования Генштаба и министра хоть как-то мог просочиться сквозь стены. В общем, воспринял эти сообщения как целенаправленную дезинформацию моего родного Генштаба, чтобы скрыть истинные намерения.

Я уже был слишком оторван от Родины и не представлял истинного положения дел. Поэтому даже такой сигнал, как изменения в финансировании нелегальных резидентов не воспринял всерьёз, отмёл его как малозначительный (для меня) эпизод начавшейся реформы. Если бы я знал, как ошибался!

В начале 2008 года генерал Крупин сообщил мне, что сильно сокращено финансирование нелегальной агентуры. В связи с этим возникла необходимость пересмотра объёмов финансирования Рона. В результате секвестра бюджета ГРУ новым министром был секвестирован бюджет всей нелегальной резидентуры ГРУ. Некоторое количество агентурных групп переведено в «спящий» режим, некоторые переведены в резерв, как писал генерал, до лучших времён.

Генерал Крупин писал, что он уверен в том, что Рон не согласится с секвестром. Я ужаснулся от прочитанного. Передоговариваться с Роном? Только не это!

В итоге выбрал одну финансовую модель из нескольких предложенных мне генералом Крупиным на выбор. Самую простую выбрал. Я не хотел красть деньги по какому-либо схематозу из фирмы и обманывать Ричарда. Поэтому выбрал модель, которая была самой простой и относительно честной.

Мы будем показывать расходы на «Марка», моего агента. Он якобы откажется работать безвозмездно. Что поделаешь? Капризничает, сволочь! С меня подробное сообщение (типа рапорт). То есть я первоисточник обмана своей Родины. Мне подтверждать все расходы, и с моим участием будем деньги гонять по офшорам. Вся ответственность на мне. На самом деле будем деньги, предназначенные официально для «Марка», платить Рону, которому, разумеется, глубоко плевать на все трудности, и ничего он не захочет менять. Мне с этим в любом случае не справиться. Рон мне точно не по зубам. Проверено на практике! Этому министру также плевать на трудности ГРУ и всего Генштаба. Ему нужно сократить расходы и показать свою финансовую эффективность, и он выполнит эту задачу в любом случае. А ГРУ? Обязанность ГРУ — вести разведку, вот и несите своему начальнику Генштаба информацию, а как вы это сделаете — плевать. В принципе, нормальный бизнесовый подход, очень американский, кстати говоря. Но… В том-то и дело, что подход именно бизнесовый. Бизнесовый, а не государственный и не армейский!

Вот так на практике выглядит «дружественный огонь» во внешней военной разведке, когда вроде бы все одно дело делаем, с одним врагом воюем. Но есть уже одно «но». Это не случайный «дружественный огонь», не по ошибке лейтенанта, и целились не во врага. Всё как у американцев — в основе «дружественного огня» деньги: money, money, money.

А я, товарищ министр обороны, в Русской армии служу! Понял? Далее в голове целая тирада самых грязных и неприличных ругательств в адрес министра и не только. Впервые выругался и в отношении ещё кое-кого.

Но сам факт — это нокаут. И… сильнейший моральный удар. Всё-таки очень важно, чтобы офицер с уважением относился к руководству страны, в том числе к своему министру, пусть и гражданскому политику, который является политическим руководителем твоей армии.

Сообщил о своём решении генералу Крупину.

В ответ получил от него слова благодарности и заверения о том, что он нисколько не сомневался, что я приму именно такое решение. За Родину!

Впервые генерал Крупин просил меня держаться и написал очень душевно: «Надо это вытерпеть, надо это пережить. Пройдёт несколько лет, и всё обязательно встанет на свои места. Просто надо пережить это».

Теперь уже не было сомнений в том, что для нелегальной агентурной разведки ГРУ Генштаба действительно наступил режим «W». Но удар пришёлся совсем с другой стороны. Откуда и не ждали. В военной разведке надо быть готовым ко всему, в том числе и к удару с тыла, в спину, быть готовым и к «дружественному огню» — в войсках этому, естественно, не учат.

Одновременно с этим тогда в моей голове начал формироваться новый образ предателя и предательства — совсем не такой, как в русской литературе и кино советского периода, на котором мы воспитывались, но я морально не мог принять этого.

Впереди заключительная часть этой серии.