Серия «Жизнь замечательных»

Обложка: Уна Андерсоне

Художники: Уна Андерсоне, Светлана Лаврова

© Светлана Лаврова, 2020

© Издательство Эдвенчер Пресс, 2020

Этого никогда не было. Этого не могло случиться даже в те невероятные времена, когда материки почти полностью были покрыты водой, а то, что торчало из воды, практически не заслуживало внимания – ведь самые высокие «деревья» тогдашней суши были мхами не выше шести-семи миллиметров. Среди этих «зеленых насаждений» бродили ошалевшие от собственной значимости бактерии и чувствовали себя владыками суши. В общем-то, они являются ими до сих пор. В морях обитали непривычного вида существа, и даже рыбы были еще новинкой и непроработанной моделью – без челюсти, без костей, без чешуи.

Но даже в те фантастические времена не могло произойти то, что описано в этой книге. Потому что трилобиты – герои книги – были совершенно, я бы даже сказала – безмозглыми созданиями. Нечем у них в организме думать, нечем любить и враждовать. И уж конечно, они ни при каких условиях не могли создать цивилизацию и учредить систему школ и рыцарских орденов, и Пип с друзьями не мог отправиться на поиски средства, отменяющего Второй Конец Света.

Всё это – безответственная выдумка автора. Можете даже не читать. А если честно, то про трилобитов мы почти ничего не знаем. Ученые дали им красивые латинские имена, сосчитали, сколько у них ножек, сообразили, как устроены глаза. Но как они жили, какие у них были повадки, заботились ли они о детенышах, сражались ли с врагами, чем питались, где жили – всё это только предположения, покрытые мраком времён. Ещё бы – трилобиты вымерли примерно за 250 миллионов лет до появления первобытных предков этих самых ученых, которые их изучают.

Мы почти ничего не знаем. Так что выдумка автора может нечаянно оказаться правдой.

А теперь можно сказать, как читать эту книгу

Во-первых, её можно вообще не читать, если вы поняли, что древние вымершие животные, древние высохшие моря и развеянные ветром горы вас вообще не интересуют. Ничего страшного, возьмите книжку о эльфах и гоблинах, тоже очень здорово. У людей ведь разные вкусы.

Во-вторых, эту книгу можно читать подряд, не заглядывая в примечания. Примечания очень научные и кому-то могут показаться скучными. Там описано, как всё было на самом деле, какие трилобиты в действительности жили в ордовикских морях и что нам о них достоверно известно.

В-третьих, её можно читать, заглядывая в примечания, если встречается какое-то незнакомое слово или сложное понятие. Но тогда отвлекаешься от сюжета.

В-четвёртых, можно сначала прочитать примечания, а потом саму книжку – тогда всё станет ясно. Но это не так весело и завлекательно.

В-пятых, если вы не любите фантастику, а предпочитаете научные, познавательные книги, то можно читать только примечания – это что-то вроде маленькой «Занимательной палеонтологии ордовикского периода».

Выбирайте подходящий вариант – и вперед! Желаю счастья!

(Если такое начало сбило вас с толку – загляните в примечания. Сразу полегчает).

Давным-давно, в далёком-далёком ордовике…

– Что случилось? Внеочередное собрание Совета Безымянных Магистров – это вам не фораминиферу* съесть. Что опять?

– Перестаньте жевать, Шестой Магистр. Вопрос очень серьёзный.

– А я серьёзно жую, раз вопрос серьёзный, – ответил Шестой Магистр, смахивая ножкой налипший на подвижную щёку обломок раковины фораминиферы. И откуда вы знаете, что я жую*, вы же меня не видите?

– Ваши ротовые придатки гремит на весь океан Япетус*, – строго сказал Третий Безымянный Магистр. – Эхо отдаётся в дальних коралловых рифах за сотни парваров отсюда и гаснет на экваторе.

– Фу, коралловые рифы, новодел, – прошамкал Одиннадцатый Магистр.

– В наше время кораллы ещё из ила не выныкивали, в наше время рифы были добротные, из археоциат. Или в крайнем случае, из губок.

– Дядюшка, вы опять всё напутали, – возразил Двенадцатый Магистр, самый молодой. – Археоциатовые рифы* существовали еще до Первого Конца Света и сгинули во время Великого Вымирания. Вас тогда ещё и икрой не вымётывали. Сейчас в моде рифы из кораллов да мшанок, да строматопороидей.

– Вот я и говорю: новодел некачественный, – дёрнул ротовыми придатками Одиннадцатый. – Ни прочности, ни внутренней добродетели. Куда катится мир? А ты, мальчишка, личинка придонная*, не перечь старшим.

Одиннадцатый Магистр с возрастом немного ослабел своим могучим интеллектом и твёрдо верил, что он жил ещё до Первого Конца Света. А этого никак не могло быть – Первый Конец Света закончился десятки миллионов лет назад. Впрочем, народ трилобитов не пользовался понятием «год», так что запутаться было легко, тем более такому пожилому Магистру, всю жизнь просидевшему в иле.

– Чую, чую беду неминучую, – заунывно сказал Девятый Магистр, но на него не обратили внимания, как всегда. Он на каждом заседании Совета чуял беду неминучую и никак не мог учуять окончательно. У каждого – свои особенности обоняния.

– А где Восьмой? Его снова нет? – спросил Второй Магистр.

– У него брачный период, – радостно сообщил Шестой. – Завидно, да?

– Опять ты за свои шуточки, какой в нашем возрасте брачный период! – возмутился Третий. – Восьмой прогуливает!

– А что, собственно говоря, происходит, господа? – спросил Пятый Магистр.

Действительно, что, собственно говоря, происходит, и где мы?

Двенадцатый Магистр как раз беспомощно оглянулся, не зная, убеждать ли ему престарелого дядюшку или плюнуть и оставить как есть. Плевать не получилось – не плевались трилобиты, слюны не было и рот другой конструкции.

Оглянемся и мы вместе с ним.

Тьма, вечная тьма. Мир прикосновений и запахов. Зрение не нужно, да его и нет ни у кого. Что разглядишь в вечно чёрной воде, во взбаламученном иле? И так жить весело – на ощупь да на нюх. По дну ползают маленькие зверюшки странного вида, в иле копаются совсем уж фантастические существа. До поверхности моря – сотни метров*, никто из здешних там не был и не будет. А верхние не спускаются сюда – зачем? Здесь мало еды, мало кислорода, жуткое давление. Разве что исследовательские экспедиции Верхнего мира да редкие секретные агенты, специально снаряжённые для погружения.

И никто – почти никто – в Верхнем мире не знает, что именно здесь, в расщелине Альфа, заседает Высший Совет, Двенадцать Безымянных Магистров. Совет уже много тысяч лет руководит Государством. Впрочем, мы уже знаем, что понятия «год» нет у трилобитов, в подробнее об этом позднее. Под отеческим надзором Двенадцати Безымянных народ трилобитов процветает и… что там ещё говорят в таких случаях? Ах да, благоденствует. Сами Безымянные в Верхний мир не поднимаются – зачем им вылезать из родного ила? У них агенты есть. Так и руководят – издалека. Издалека, знаете ли, виднее. Особенно если ты слепой. Ну да, Магистры тоже безглазые – к чему им глаза во тьме глубин? Ходят слухи, что во времена Первого Конца Света тогдашние Министры ушли в Нижний мир, где было безопаснее – оттого и выжили. А остальной мир трилобитов погиб почти весь. Потом, конечно, новые расы народились, из тьмы дикарства и невежества поднялись до вершин цивилизации.

Теперь трилобиты – самая мудрая и процветающая раса в мире.

Вернее, много рас, составляющих один дружный народ. Управляет ими Совет Безымянных. Нет, Магистры тоже смертны, потихонечку заменяются новыми по мере выбывания – потому и Безымянные.

Личность – ничто, нация – всё. Ходят слухи о том, что Магистры умеют продлевать свою жизнь в десятки (нет, в сотни!) раз с помощью некой Силы – но, возможно, это сплетни.

Зачем же собрался Совет сегодня? О чем они говорят?

Кстати, сразу обсудим понятие «говорят». Ученые (наши, человеческие, а не трилобитовые) считают, что мир трилобитовых морей был неразговорчивым – не то, что современные океаны, наполненные ультразвуковыми песнями китов и сигналами рыб. Разве что щёлкнут где клешни ракоскорпиона или хрустнет разгрызаемый панцирь – вот и вся «беседа». Современные ракообразные (дельние родичи трилобитов) слышат некоторые звуки, считают зоологи, у них есть специальные волоски в «ухе», соединенные с нервами. Волоски разной толщины реагируют на звуки разной частоты. Возможно, у трилобитов было что-то подобное, а может, они улавливали звуковые колебания всем телом или каким-то его отделом – точно неизвестно.

Они как-то воспринимали звуки, но, скорее всего, главным было обоняние и зрение.

Но трилобиты, описанные в этой книжке – разумная раса, и они не могли не общаться. Курс Всемирной истории за первый класс трилобитской школы гласит, что первобытные дикари прототрилы превратились в трилобитов разумных (трилобит сапиенс) тогда, когда начали обсуждать свои совместные действия и сплетничать о соседях.

Но трилобиты говорят не звуками, а передают мысли. Можно просто думать – это так и называется «думать». Можно свою мысль направленно передать товарищу – узким лучом, только одному ему, это называется «прошептать», или широким лучом, на большую площадь, чтобы услышало несколько трилобитов, это называется «говорить».

Можно из своей мысли сформировать обширную сферу, доступную на большом расстоянии – это называется «заорать». Или пустить луч прерывистыми порциями-квантами – это называется «пролепетать».

Есть и другие способы.

Магистры сейчас, конечно, говорят «широким лучом».

– Господа, я пригласил вас, чтобы сообщить пренеприятное известие, – сказал Второй Магистр. Вообще-то самым главным был Первый Магистр, но он обычно сидел под большой губкой и молчал. В Совете ходила шуточка, что как только Первый заговорит, наступит Конец Света. Заседания всегда вёл Второй.

Вот и сейчас – Второй сделал паузу, чтобы все прочувствовали важность момента, и продолжил:

– Вулканы опять активизировались. Агенты донесли, что на востоке было мощное извержение – в Седьмой Гряде начал извергаться какой-то совсем неизвестный, неопасный вулканчик. Это закончилось катастрофой. Полностью уничтожены города Аспус и Вернис и школа Икс.

Совет замер в ужасе. Четвертый, Пятый и Двенадцатый Магистры выпустили гормоны паники*.

– Я же чуял беду неминучую! – торжествующе взвыл Девятый Магистр.

– Заткнись, – мрачно оборвал его Четвертый. – Накаркал.

Ворон, конечно, в ордовикском море не было, каркать некому, но это – издержки перевода с древнетрилобитского.

– Погибли тысячи наших соотечественников, – продолжал Второй. – Разрушено наше лучшее учебное заведение, мы лишились самых перспективных кадров в науке и оборонке. И это не предел. Агенты доносят об усилении вулканической деятельности в районах Дельта и Душман. Господа, у каждого из вас есть свои разведовательные сети, и я не призываю к обнародованию всех данных. В конце концов, у каждого из нас свои интересы. Но есть и общий интерес – жизнь нации. И теперь властью Второго Безымянного Магистра я требую: если у кого-нибудь есть данные о близящемся Втором Конце Света, то прошу их открыть Совету.

Безымянные молчали – то ли представляли гибель тысяч трилобитов в огне вулкана, то ли обдумывали свой интерес.

– У меня есть сведения, – наконец заговорил Седьмой Магистр. – Они не секретные, я собирался их открыть, но они еще не вполне достоверны, и я боялся оскорбить строгий вкус своих коллег неизящной подачей информации.

– Ничего, мы потерпим, – кивнул Второй. – Шестой, прекратите немедленно, как не стыдно! Речь идет о судьбе народа… и о нашей, кстати, тоже.

Шестой Магистр только что метнулся влево, поймал проплывавшую мимо личинку неизвестной национальности и съел её.

– Извините, это чисто нервное, ням-ням-ням, – объяснил он. – Я просто весь на нервах, господа.

И демонстративно отвернулся от плывущей мимо такой же личинки.

Тем временем Седьмой подозвал своего агента – стройного большеглазого трилобита в защитной сфере. Без такой сферы поверхностные виды чувствуют себя на глубине очень нехорошо или вообще гибнут. За исключением тех, кто подвергся особой тренировке, конечно. Прозрачная сфера красиво отливала серебром, наполненная обогащённой кислородом водой. Впрочем, никто из безглазых Магистров ее не видел.

– Агент, предъявите информацию об усилении тектонической деятельности во вверенном вам районе, – приказал Седьмой.

Агент в своей сфере начал разворачивать какую-то пластину. Седьмой услышал характерный звук, поморщился (насколько позволяло бронированное лицо) и сказал:

– Да не графики! Я понимаю вашу любовь к графикам, но оставьте свои зрительные штучки, здесь их не оценят. Передавайте информацию электрическими импульсами, как я вас учил. Раз уж Силой не владеете.

Господа Безымянные, возьмитесь за ножки, замкните цепь.

– Последовательно или параллельно? – уточнил Пятый.

– Последовательно, конечно. И заземление не забудьте.

Магистры выстроились в цепочку, Первый прикоснулся ножкой к защитной сфере. Двенадцатый, стоящий последним, ткнулся пигидием в ил, завертелся, закапываясь до подмышек третьей пары ножек – заземлился. Панцири служили подобием изоляции.

– Готовы? Передача! – скомандовал Седьмой.

– Ой!

– Уменьшите напряжение, агент, а то бьёт сильно, – сказал Третий. – Что вы, право, как у себя в Верхнем мире? Скромнее надо быть, а он как вдарил током… монтёр десятиногий. Еще меньше, ещё… вот теперь хорошо, даже приятно.

– Электропроцедуры полезны для стимуляции пожилых магистров, – сказал Десятый. – Я чувствую себя двухпоясной личинкой. Где там наш Восьмой, такой кайф пропускает.

– Вы не отвлекайтесь, Господа, вы информацию анализируйте, – проворчал Седьмой.

А информация была печальна. Ладно бы вулканы, дело привычное, но тектонические плиты, похоже, тоже пришли в движение. Так было и перед тем, предыдущим, Концом Света.

Передача закончилась, агент выключил ток, потёр ноющую переднюю ножку.

– Неприятный способ передачи, – извиняющимся тоном сказал Седьмой. – Но агенты обычно не владеют Силой. И этот тоже.

– Может, совпадение? – неуверенно сказал Четвёртый.

– Какое совпадение, вот она – беда неминучая, а меня никто никогда не слушал, – это, понятно, Девятый Магистр.

– Значит, так, – сказал Второй. – Пусть даже совпадение и пусть мы перестраховщики. В любом случае до нового Конца Света еще много времени – сотни поколений, может, тысячи. И мы успеем принять меры.

Наш долг – разработать комплекс мероприятий, направленных на сохранение трилобитовых рас в ходе Второго Конца Света. Простые трилобиты же не виноваты, что надвигается катастрофа. И первое – это кадровый вопрос. В школе Икс погибла наша лучшая молодёжь, надежда нации. Нужна новая школа.

– По всей стране осталось много школ, – возразил Десятый. – Некоторые просто отличные.

– Нужна принципиально новая школа, – уточнил Второй. – Туда буду приниматься талантливые личинки всех трилобитовых рас. А обычно обучение всё-таки идёт по расам, потому что сложно соединить в учебном процессе огромного изотелуса* и крохотного аканта, который меньше глаза этого самого изотелуса.

– Аканты, то есть акантоплевреллы*, довольно глупые, – возразил Пятый. – Плебеи, тупые плебеи. Им неведомо благородство высших рас.

Они проходят только минимальное начальное обучение по месту жительства и потом всю жизнь сидят в иле.

– Мы тоже всю жизнь сидим в иле, – хихикнул Одиннадцатый.

– Ну допустим, что низшие расы тоже могут пробиться к вершинам разума, – надменно заметил Пятый. – Хотя я так не считаю. Шестой, вы куда?

– Э-э-э… в разведку, – промямлил Шестой, с сожалением провожая обонянием проползающего мимо ароматного многощетинкового червя.

Если бы речь шла о Верхнем Мире, мы бы сказали «провожая взглядом», но в слепом Нижнем Мире правильно сказать «провожая носом» или «провожая обонянием». – Какие-то тревожные химические сигналы – а вдруг это вражеский разведчик? Надо его уничтожить.

– Мне нравится идея объединения в одной школе множества рас. Это приведёт к обмену технологиями, – Седьмой почесал цефалон. – Например, мои агенты докладывают, что у одонтов есть интересные наработки. Сотни поколений они сражались своими шипами, попросту тыкая ими в противника, а сейчас создали какую-то секретную технологию и направляют вдоль шипа сконцентрированную Силу. Разве плохо научить этому других трилобитов? Обороноспособность резко повысится.

– Враньё, – дёрнул щёчным шипом Пятый. – Низшая раса одонтоплевридов* не способна на такие изыски. Только мы, Высшие, можем сворачивать Силу.

– Я и не сказал «сворачивать», я сказал «направлять вдоль шипа», то есть по прямой, – вежливо, но слегка раздраженно возразил Седьмой (он не любил надменного Пятого). – Кстати, я уверен, они скоро научатся и сворачивать Силу – дело нехитрое. Одонты – раса воинов, но не тупых драчунов, а интеллектуальных воителей со своим Кодексом Чести. А их стили боя ведут начало от легендарного Ордена Парадоксидов* Древней Эры. Не стоит презирать одонтов, господа, это небезопасно. Они, конечно, значительно ниже нас, но могут причинить неприятности.

– Я тоже считаю, что объединение различных рас приведёт к усилению обороноспособности страны, – сказал Третий. – Ведь я не ошибся?

Новая школа будет не для обучения грамоте, безопасной линьке и основам ориентирования?

– Да, вы меня поняли, коллега, – подтвердил Второй. – Новое учебное заведение и одновременно научный центр должны крепить нашу оборонку. Раса трилобитов обязана остаться главенствующей и после Второго Конца Света.

– Оборонку? Что, с вулканами воевать? – фыркнул Пятый. – Чуть где неладно с погодой – мы тут же повышаем обороноспособность и крепим военную мощь державы.

– И правильно, – сказал Второй. – Вам известно, уважаемый Пятый Магистр, что наши давние враги аномалокары* основали Орден Красных Рыцарей?

– Что?! Наши тупые и раскормленные родственнички осмелились копировать древние установления? – всплеснул пятыми ножками Пятый Магистр.

– Не так уж они тупы… впрочем, послушать нашего пятого коллегу, так все дураки, кроме него, любимого, – съязвил Второй. – Цель Ордена Красных Рыцарей – поиск способов выживания во Втором Конце Света и владычество над миром после катастрофы. Они что-то учуяли.

– Или у них есть информация, которой нет у нас, – поддержал Седьмой.

– Я запущу своих агентов.

– Итак, целью школы будет выращивание молодых, умных, креативных трилобитов, преданных делу нации и лично нам и способных раздобыть информацию о Конце Света, – подытожил Второй.

– Вы очень сложно выражаетесь, – пожаловался Шестой. – С голодухи и не разберёшь. Вы считаете, что эти беспечные мальчики, выученные в вашей новомодной школе, смогут отменить Конец Света? А почему современные молодые трилобиты этого не могут?

– Вот в наше время… – осторожно начал Одиннадцатый, но замялся, не встретив поддержки.

– Современные могут, – вздохнул Второй. – Вернее, могли – те, кто погибли в школе Икс при извержении. Там был спецкурс, мы возлагали на них большие надежды. Теперь надо начинать всё заново. Начало – это школа. Потом, возможно, школа преобразуется в боевой Орден.

– В школе должно быть хорошее питание, – сказал Шестой. – Детишек кормить надо. Вот я с голодухи ничего не соображаю.

– Да отпустите вы его пообедать, а то сил нет слушать это нытьё! – воскликнул Пятый. И Шестой тут же быстро уполз в сторону и чем-то там захрустел в темноте.

– Школу следует основать подальше от вулканов, – продолжил Второй.

– Например, Шестнадцатый район – известковые пещерки, рифы, высокая плотность планктона, тепло. Вулканов нет, землетрясений не было уже не знаю сколько поколений. Аномалокары далеко, эндоцерасы ещё дальше.

– Там опасно! – сказал Четвертый. – Там поблизости Суша!

– Что? Суша? Коллега, оставьте эти суеверия Эпохи Высокого стояния материков, – возразил Третий. – Наши ученые доказали – Суши не существует, это сказки. Древний прекрасный миф о Суше интересен в качестве народного творчества. Вы же не верите в хрустальных попрыгунов или молчаливых касек, это байки для личинок. Ну как вы можете себе представить мир без воды?

Остальные Магистры закивали. Кроме Седьмого – он мог себе представить всё, что угодно.

– Итак, программа ясна, – сказал Второй, довольный общим согласием.

– Школа плюс новые технологии плюс идея спасения мира получается военно-разведовательный орден, название придумаем потом. Закрываю заседание Совета Магистров.

– А вот и я! – Шестой Магистр вынырнул из-за камня, радостно облизываясь. – Заморил червячка (кольчатого), теперь можно и поработать. Я согласен заседать хоть до Второго Конца Света!

– Обжора, – проворчал Пятый. – А ведь в легендах мы – мудрые волшебные старцы, которым ведомо всё и ещё немножко.

– Да ладно, – весело отмахнулся лапкой Шестой. – Жить надо радостно, будь ты хоть трижды Магистр!

– Бом-бом-бом!

Это звонок на урок. Звуки в воде распространяются хорошо, а вот слушают их морские обитатели не ушами, а чем придётся. Трилобиты не оценили бы адажио из балета «Лебединое озеро», а вот тяжёлый рок почувствовали бы – как мощные низкочастотные волны, сотрясающие их тела. Когда эволюция еще не додумалась до создания нормальных ушей, приходится выкручиваться, как умеешь.

– Бом-бом-бом-бом!

Звонок замолчал, и учитель оглядел класс:

– Кто отсутствует? А, вижу, Локуса нет.

– У него линька, – выкрикнул с места Лоттик.

Учитель нахмурился:

– И что?! Сто раз объявляли приказом по школе: линька – это не основание для пропуска уроков! Это не болезнь, а физиологическое состояние организма! Вон прозрачная кабина, специально оборудованная для комфортной линьки. Там и защита от микробов, и фильтрующие усилители для химических сигналов, и видно всё хорошо, и речь проводится отлично – линяйте на здоровье параллельно учебному процессу!

– Это неприлично, – томно сказала Лючия, трилобит пышных форм из полуцарского рода Калименов*. – Сидеть практически голой при всех ребятах… да ещё и шкура с тебя слезает неопрятными кусками, фу!

– Что ещё за предрассудки Эпохи Невежества! – возразил учитель. – Тогда действительно трилобиты прятались в норки, чтобы их не съели хищники, пока новый панцирь не затвердеет. И сейчас отдельные отсталые трилобиты собираются в общественных убежищах для линяющих* или вообще линяют дома. Но вы, передовые ученики лучшей школы государства, должны быть выше этих пережитков прошлого!

Пип и Парабар переглянулись.

– Ага, а когда сам линял в прошлом семестре, так небось на занятия не ходил! – шепнул Пип приятелю. – Отговорился, что диссертацию пишет и ногу подвернул. А сам нагло линял в тишине и покое!

Учитель – молодой красавец из полуцарского рода Калименов – не расслышал шепота, но засёк, что ребята переговариваются.

– Пип! Что это за беседы на уроке? Если хочешь поговорить, я тебе предоставлю такую возможность. Расскажи-ка нам то, что я задавал на дом. К примеру, исторические предпосылки мифа о Суше.

– Ну… – встал Пип.

– С «ну» речь не начинают, – прервал его учитель. – Попробуй ещё раз.

Пип вздохнул. А пока он собирается с мыслями, давайте быстренько оглядимся. Школа Игрек, создание которой планировали Безымянные в прошлой главе, расположилась в прекрасном месте: не очень большая глубина, но и не поверхность, где волны мешают учебному процессу.

Много света, богатые пищей невысокие рифы (в ордовике рифы были низкие, в основном состоящие из округлых «лепешек» и «подушек» разного цвета и формы). Удобные для создания учебных помещений известняковые пещерки и закутки. Просто курорт. Сверху этот курорт прикрыли защитой от хищников – а то плавают тут всякие. Неразумных ортоцерасов* отпугивали химическими сигналами «Здесь опасность!».

Против разумных аномалокаров держали патрули.

Школа не была одним зданием, а состояла из множества участков, каждый прикрыт своим куполом (так экономнее располагать защитные поля). В середине, в самом защищённом месте – бассейны для икрометания и ясли для младших личинок. Дальше – разбросанные по территории классы, тренажерные залы, учебные лаборатории, информационный центр с библиотекой. По окружности – вспомогательные службы (Административная Сфера, Третий Аналитический отдел, Технологический отдел, лечебные купола, комбинат пищевых концентратов, полигон, Секретная служба).

В одном из таких классов находились сейчас Пип и Парабар – очень юные трилобиты. Пип – из рода Глазастых Пловцов Опипетеров*, стройный, как все трилобиты-пловцы, с мускулистыми ножками, огромными свисающими глазами и шипом на пигидии. Парабар – из рода Глазастых Пловцов Парабарандиев*, тоже стройный и изящный, тоже с огромными глазами, смещёнными и растянутыми по бокам для лучшей обтекаемости, с длинным носом-рылом, который он обожал совать куда не надо. Они всегда сидели на уроках вместе. Третьим их приятелем был Изя, но он сидел сзади. Потому что Изя происходил из царского рода Изотелусов Рексов и был крупнее их раза в два с лишним – в первый ряд не посадишь, всем обзор перегородит. Ещё они дружили с Радиком, но он учился в параллельном классе. С девчонками они не дружили, но не потому, что считали их хуже, а просто так сложилось.

Пока трилобиты не вошли в брачный возраст, девочки от мальчиков практически не отличаются. А до брачного возраста Пипу и Парабару было ещё далеко.

– Пип, ты собираешься отвечать?

– Ну… то есть вот, – поправился Пип. – Миф о Суше сложился очень давно, до Конца Света, в Эпоху Высокого стояния материков. Наши ученые доказали, что дно моря то поднимается, то опускается. В Эпохи Дикарства и Невежества трилобиты считали, что дно лежит на трёх огромных эндоцерасах*, которые в свою очередь лежат на еще более огромном камероцерасе*. Камероцерас шевельнется – вот и моретрясение. Камероцерас нырнет за добычей – вот и Эпоха Низкого стояния материков. Сейчас как раз Эпоха Низкого стояния материков, дно опущено и мир увеличился. А когда камероцерас вынырнет, дно поднимается и мир уменьшается – это Эпоха Высокого стояния материков. Мир расположен между дном внизу и Плёнкой вверху. И первобытные народы логично предположили, что когда дно поднималось в Эпоху Высокого стояния, то вершины рифов и холмы на дне могли пробить Плёнку и вылезти наружу. Так получается мифическая Суша. Это, конечно, суеверие. Научные экспедиции много раз отправлялись искать Сушу, но везде была вода. Они не могли пробить Плёнку, но создали гипотезу, что за Плёнкой что-то есть, какая-то субстанция. И назвали субстанцию зэфир.

– Неплохо, прямо по учебнику слово в слово. Парабар продолжает. Что такое зэфир?

– Это условная категория, – продолжил Парабар, а Пип с облегчением плюхнулся на место. – Его нет, и он вроде есть, но не доказан. Очень изысканно, как абстрактная живопись. Название произошло от древнего кушанья из многощетинковых червей, взбитых с агар-агаром из бурых водорослей. Лично я не люблю, но дело вкуса. А Суша – это сказка, к сожалению. Потому что поднимающееся дно не пробивает Плёнку, а просто растягивает и поднимает её. Возможно, за Плёнкой находится другое измерение, куда нам хода нет. Математики рассчитали – другое измерение возможно. А Суша – нет. Её придумали для поэтов – чтобы было о чём писать стихи, вдохновляясь Неведомым.

– Вполне приличный ответ, – сказал учитель (он не любил совсем уж явно хвалить учеников). – Излишне поэтично. В дополнение скажу, что миф о Суше…

И тут пришёл сигнал: «0305 Пип и Парабар, к директору!»

0305 – это вызов конкретных учеников прямо сейчас, не дожидаясь перемены, но не сверхсрочно, по пути никого не сшибая и до пределов скорости не разгоняясь.

Учитель развёл вторыми лапками:

– Идите, что же делать.

Друзья вежливо легли на бок, потом перевернулись вниз брюшками и выплыли из класса. Изя проводил их завистливым взглядом – он страстно хотел плавать, но был не пловец. Хотя по дну бегал быстро, несмотря на толщину, считался третьим в классе по последней сдаче нормативов.

– Вроде ничего не натворили, – недоумевал Пип.

– У меня нормы по скоростному сворачиванию не сданы, – вспомнил Парабар. – И нормативы по коротким броскам. Всё откладывал. Но не вызывать же из-за этого к директору?

– А акваграфию сдал?

– Акваграфию сдал и оптику сдал – не придерёшься.

До Административной Сферы было далеко, но друзья плавали быстро.

И скоро сквозь узкий кальцитовый тоннель вплыли в Квадрат – так назывался кабинет Директора. Потому что все помещения школы были неправильной формы – их стены образовывали причудливые коралловые рифы и неровные известняковые пещерки. А директорский кабинет построили квадратной формы, ограничили ровными кальцитовыми плитами и сверху прикрыли не обычной сферой, а плоской пластиной прозрачного кальцита с двойным лучепреломлением (через 440 миллионов лет его назовут исландский шпат). Это был новомодный архитектурный стиль «чёрный квадрат» – прямые линии, прямые углы. Прятаться от хищников неудобно, всё на виду. И линять Директору негде. Но наиболее продвинутые трилобиты в столице говорили, что это прогресс. Пол тоже был плоский, кальцитовый, это ужасно не нравилось ученикам из придонных трилобитов. Раньше Директор их вызовет, начнет ругать, а они в песок зароются от смущения – и вроде это не их ругают, а они не при чем. А по новому полу как ни шкрябай лапкой – не зароешься. «Прогресс всегда против народа направлен», – сделал вывод трилобит Циклоп из 5 «Б».

В классе находился Директор и еще один незнакомый трилобит из Пловцов – глазастый, стройный, как Пип, но взрослый. Перед ним стояла шкатулка, разукрашенная, как Лючия на празднике Третьей Линьки. Пип помнил, это называлось «стиль эпохи Мин с завитушками». Редкость. И еще сбоку от Директора висел в воде факопс* из 5 «Б», ребята его не очень любили и редко общались. А секретаря не было. И ни одного завуча не было! Дело пахло тайной.

– Здравствуйте, ребята, – сказал Директор с упрёком (мол, могли бы и поздороваться).

Ученики вразнобой пробормотали приветствие и замолчали, выжидающе глядя на взрослых.

– Сейчас подойдут остальные, и мы начнём, – сказал Директор.

– Смотри, Радика тоже вызвали, – шепнул Пип Парабару.

Действительно, из коридора в кабинет зашёл их приятель-одонт из 5 «Б» вместе с каким-то незнакомым одонтом, кажется, из 7-го.

Вообще компания в кабинете Директора собралась пёстрая. Кроме Пипа и Парабара был еще один из Пловцов, ребята его знали, его звали Циклоп. У трилобитов этого рода глаза такие большие, что левый срастается с правым, и получается огромный вспухший глазище*.

Обзор, конечно, на 360 градусов. Эти трилобиты небольшого размера, шустрые и традиционно идут в разведчики – целые семейные кланы занимаются внешней разведкой. Циклоп был весёлый и болтливый – отличное прикрытие для разведчика. Еще два факопса – эти знамениты своими глазами, лучше факопидных линз ни у кого нет. И пусть у факопсов в глазах меньше сотни линз, а у иных трилобитов до трёх тысяч доходит, всё равно факопидные глаза – венец природы. И ещё был один мелкий слепой трилобит из 7 класса по имени Шумар из рода Шумардия* – ну, этого понятно, зачем взяли. Он очень умный, отличник и гордость школы, даром что размером меньше головы Пипа.

– Дорогие ребята, у нас намечается очень серьёзный разговор, который должен остаться в тайне. Из всей школы мы выбрали вас – самых талантливых и умных, – начал Директор.

Пип и Парабар переглянулись: самых талантливых? А трояк по оптике в прошлом семестре – это ничего?

– Кроме того, учитывалась ваша способность хранить секреты – помните психологические тесты в начале семестра? И хорошая физическая подготовка. А также другие ваши способности, о которых вы и сами не знаете. Возможно, присоединится кто-нибудь ещё, и в этом мне нужна ваша помощь. Кто из ваших товарищей отличается какими-то необыкновенными способностями и может быть полезен при выполнении секретной миссии?

Пип и Парабар опять переглянулись – вот круто, секретная миссия! Пип поднял левую вторую ногу.

– Говори, – разрешил Директор.

– Изя, – сказал Пип. – Изя из царского рода Изотелусов Рексов. Он не пловец, но он хороший боец в стиле «ткни». «Чёрный пояс», пять медалей, то да сё. И он умеет перемещать предметы, не прикасаясь к ним.

– Ну-ка, ну-ка, о предметах поподробнее, – заинтересовался Директор.

Незнакомый Гость-Пловец переставил шкатулку поближе к Пипу.

– Я не знаю подробностей, – твёрдо сказал Пип. – Вы поговорите с Изей. Он не делает из этого тайну, но и не треплется зря. Знаем только мы – а теперь и вы. Он может переставить с места на место кусок коралла величиной с меня, не дотронувшись до него лапкой.

– А одушевлённые предметы? – спросил молчавший до этого Гость.

– Ну…

– С «ну» предложения не начинают, – автоматически сказал Директор, потом поправился:

– Продолжай дальше.

– Изя умеет двигать Лючию, это довольно увесистый трилобит полуцарского рода Калименов, крупнее меня. Ей очень нравится, и она визжит, – сообщил Пип.

Директор постарался скрыть улыбку.

– Убедил, – кивнул он. – Сейчас Изя присоединится к нам.

Сосредоточился и послал сигнал 0305. «Сам послал, без секретаря, – отметил Пип. – Во что это мы вляпались?»

– Мне сообщали, что вы дружите и вместе путешествуете на каникулах, – сказал Директор, пока они ждали Изю. – Меня это удивляет. Вы – пловцы, Изя – из придонных трилобитов. И вы разного размера.

– Ну и что, – возразил Пип. – Когда Изя станет взрослым, он, конечно, во много раз нас перерастёт, а пока нормально, он просто немного больше. А путешествия – ха-ха! Зря что ли придумали пропеллеры?

Действительно, достаточно было прикрепить к осевой доле Изи пропеллер-присоску третьей мощности, как он мог всплывать и держать приличную скорость – медленнее, чем Пип и особенно Парабар, но всётаки вместе плавать уже было можно.

– Пропеллеры на строгом учёте, – сказал Директор. – Как вам удалось добыть?

– Мы сами сделали, – сказал Парабар. – В трилонете схему скачали. А Радик нам помог пластик разрезать своими шипами. Ерунда. А вот и Изя.

Очень довольный Изя с топотом вбежал в кабинет. Он не выучил историю, а его должны были спросить.

– Ты умеешь двигать предметы? – спросил Директор.

Изя укоризненно посмотрел на Пипа и Парабара – мол, разболтали, трепачи!

– Это для дела, – виновато объяснил Пип. – Государственная необходимость, военная тайна, оборонка, конец света.

Тут уже стали переглядываться Директор и Гость. Шкатулка слегка шевельнулась… впрочем, наверное, показалось.

– Ты откуда знаешь про государственную необходимость, военную тайну, оборонку и Конец Света? – вкрадчиво спросил Гость. – Тебе кто-то сказал? Кто?

– Ежу понятно (то есть морскому ежу*, конечно), что только для государственной надобности гость из столицы будет собирать самых перспективных учеников самой крутой школы для секретного задания, – сказал Пип, слегка оробев и тыкая Парабара пигидием – мол, выручай.

– А причин две: либо война с аномалокарами или нападение ортоцерасов, то есть военная тайна и оборонка, либо Конец Света.

Других опасностей для трилобитов нет, мы – цари природы, – поддержал Парабар. – Впрочем, спросите Шумара, он самый умный.

Крохотный Шумар кивнул свысока:

– Мальчики правы. Если проанализировать активность вулканов и снижение средних температур…

– Не надо ничего анализировать, – испуганно перебил Директор и оглянулся на Гостя. – Откуда у вас сведения о снижении средних температур? Это государственная тайна.

– Данные о числовых значениях температур разных районов океана в открытом доступе, – сказал Шумар. – Трилонет нам доступен на уроках информатики. В трилонете, в поисковике наберите «температура воды в разных районах». А вычислить среднюю, средневзвешенную и коэффициенты альфа и бета-прим может даже однопоясная личинка.

– Откуда вам известен коэффициент бета-прим? – ахнул Директор, заламывая ножки. – Он же засекречен!!!

– Это я его разработал три линьки назад, – скромно сказал Шумар. – И опубликовал в «Математическом вестнике» под псевдонимом Мастер.

Весь мир теперь им пользуется. Если это секретность, то я съем свой пигидий. Господин Директор, вы вроде хотели проверить, как Изя двигает предметы? А то вдруг он вам не подходит?

Это Шумар ловко перевёл разговор со скользкой темы «секретность» на безопасную «брать ли Изю?».

– Да-да, покажи, на что ты способен, – подхватил Директор с облегчением. – Эх, в этом квадратном кабинете и кораллы-то не валяются, и ракушки все вымели, поднять нечего. Ну, подними вот этот сувенир – подарок коллег из школы Кси.

Изя улыбнулся – мол, делов-то – и, не прикасаясь, издалека, поднял стоящий в другом углу кабинета полированный кусок коралла с перламутровой инкрустацией на тему «Достижения современной педагогики». Там педагогика в виде толстого розовенького перламутрового трилобита с глазами из чёрного жемчуга* возлагала золотой венец, но обобщённый образ ученика из чёрного обсидиана* с 24-мя ножками из лилового обсидиана. Количество ножек соответствовало числу изучаемых предметов.

Изя подержал «Достижения педагогики» на весу и ловко швырнул Пипу, тот отбил подачу задними ножками прямо в Парабара. Парабар слегка качнулся, но поймал «Достижения» в полёте, перевернул вверх ногами и вернул Директору.

– Ничего, – одобрил Директор. – Впечатляет. Ещё что-нибудь, пожалуйста.

Изя обернулся, ища, что бы поднять в этом пустом квадратном помещении. Взгляд его упал на шкатулку, которая стояла рядом с Гостем. Она не выглядела тяжёлой, Изя сосредоточился… ого!

Шкатулка не шевельнулась. Она оказалась вообще неподъёмной и словно впечаталась в пол. И веяло от неё угрозой.

– Эту штуку почему-то не могу, – Изя судорожно вздохнул левой четвертой ногой и от огорчения поднял Директора. Крупный, солидный Директор оказался легче, чем пустяковенькая шкатулка. – У вас там что, в шкатулке-то? Сверхвещество?

– Ну, уж сверхвещество-то вы не должны знать! – простонал Директор.

– Это ещё незаконченные разработки военных физиков!

– С «ну» предложения не начинают, – машинально выпалил Пип. – Ох, извините, господин Директор, я не то хотел сказать.

– Мы немного уклонились от темы, – мягко намекнул Гость. – Господин Директор, скажите всё-таки ребятам, что их ждёт.

– Э-э-э… вас будут тренировать и обучать отдельно, в Дальних ярусах, за комбинатом, – сказал Директор. – Новые предметы, очень интересные. Цель – подготовить к государственной службе, к секретным заданиям. В перспективе – приключения и творческая работа на пользу родине. Вероятно, опасная и связанная с путешествиями. Кто не хочет – может отказаться.

Ага, отказаться от приключений и опасностей – дураков нет. Ребята переглядывались, очень довольные. Даже надменные факопсы – и те повеселели.

– Идите, с завтрашнего света вас отделят в Дальние Ярусы, и начнутся занятия, – закончил Директор. – И не стоит болтать о нашей беседе.

Право, не стоит.

Ученики радостно ринулись из кабинета – хотелось на свободе обсудить потрясающие перемены в их судьбе.

Директор устало вздохнул второй парой ножек.

– Кошмар, – сказал он. – Секретность называется.

– Ничего удивительного, – утешил Гость. – Умные трилобиты способны делать правильные выводы из сведений открытого доступа. Кстати, сократите доступ к трилонету. А этот ваш Шумар – просто чудо.

Возможно, он станет одним из них.

И кивнул на шкатулку.

– Господин Безымянный, вы желаете остаться ещё и посмотреть, как мы всё это организуем?

– Нет, – глухая потусторонняя мысль тяжёлым потоком потекла в цефалон Директора из шкатулки (она же транспортная капсула степени защиты А). – Я узнал достаточно. От них ото всех прямо-таки несёт Силой. Кроме того, который двигает предметы. Непонятно, чем он их двигает. Неплохие мальчики. Необученные, конечно. Шумара ставим на очередь в базу данных «Наследники Безымянных».

– А почему вы не «вынюхали» ни одной девочки? – поинтересовался Директор. – Мне кажется, в пятых классах есть перспективные.

– Поздно, – возразил Безымянный из шкатулки. – Девочек надо отбирать на стадии односегментной личинки или даже протасписа* и подвергать очень жёсткому прессингу, чтобы хоть что-нибудь получилось. Их женская природа враждебна Силе… вернее, у них другая Сила, не подвластная Безымянным.

– А-а, они просто не будут вас слушаться? – догадался Директор.

– Да, можно и так сказать. В путь, Мерк. Нам надо обойти ещё две школы – Зет и Кси. Сомневаюсь, что мы там что-то найдём. Здесь всётаки лучшие кадры – и то я вынюхал только восьмерых. Да девятый этот ваш толстяк, поднимающий тяжести. Силой от него не пахнет, но способность интересная. Ещё один из факопсов внушает подозрения – чую что-то не то, как-то не так его Сила пахнет… я бы даже сказал, воняет.

– Это была великая идея: наш уважаемый Гость со шкатулкой обходит все классы, а вы оттуда вынюхиваете подходящих мальчишек, – подобострастно сказал Директор. – Просто гениально.

– Гениально, гениально, – проворчал Безымянный из шкатулки. – Я вообще гений, кто спорит. Уф, давление.

– У вас давление? – встревожился Директор, которому вовсе не улыбалось, чтобы высокий гость окочурился в его кабинете. – Господин Магистр, в вашем возрасте…

– У меня прекрасный возраст и прекрасное давление! – рявкнул Безымянный. – Это у вас тут на поверхности давление никудышнее, слишком низкое. Я уж не говорю об излишней освещенности. Мерк, мы уйдём отсюда в конце концов или вы так и будете висеть в этом дурацком квадрате, как пи эр?

– Кто? – не понял Директор.

– Пи эр квадрат, – пробурчал Безымянный. – Во втором классе проходят.

– Слушаюсь, Господин Безымянный, – и Мерк взял за ручку «шкатулку» и выплыл из кабинета. Прчем он выплыл прямо сквозь каменную стену кабинета плюс три слоя защитного экрана – видимо, не заметил.

– Уф, – вздохнул Директор. – Убрались наконец-то. Как всё-таки они утомляют, эти нюхающие Безымянные и гости, проплывающие сквозь стены.

И послал химический сигнал: «Принесите горячий кроффе».

Директор обожал крепкий ароматный кроффе из красных водорослей.

Только сваренный в кроффеварке, а не растворимый, и никакого сахара!

Зачем портить благородный напиток.

Кстати, а почему всё так неопределенно? «Прошло какое-то время», «прошло довольно много времени»? Отчего бы не назвать конкретные сроки?

Потому что у трилобитов со временем жуткая неразбериха.

Поверхностные виды, обитающие на небольших и средних глубинах в хорошо освещённом море, конечно, различали день и ночь. И называли их соответственно «свет» и «темь». Глубинные придонные виды и слепые трилобиты, живущие в иле, обитали в темноте. У них не было понятия «свет» и «темь». Они пользовались интервалом «ням-ням» – это время, за которое трилобит проголодается после сытной трапезы.

Некий средний, обобщённый трилобит, ибо для каждого вида время «ням-ням» разное.

Следующий временной интервал – линька, то есть время от одной линьки до другой. Но поскольку это время у разных видов трилобитов отличается, то разнобой ещё увеличился. Это как у людей: в каждом средневековом городе был свой ярд, а в каждой провинции – своя миля.

В Эпоху Технической революции понадобилась большая определенность, и трилобиты ввели понятие «средняя линька» – некое абстрактное усредненное время между линьками разных видов трилобитов. Позднее, в начале Эпохи Процветания, возникла необходимость в более длительном интервале, и его назвали «долгая линька». Это примерно 12 средних линек (по числу сегментов у трилобита полуцарского рода Калимена, который придумал эту самую долгую линьку) плюс время, которое требуется, чтобы перелинять о-оочень медленно и обстоятельно, аккуратно снимая с себя кусочки старого панциря с раскладыванием их красивыми узорами и с сочинением стихов о тщете всего подводного. Трилобиты полуцарского рода Калимена вообще имели национальную традицию сочинять стихи во время линьки – всё равно делать больше нечего.

Ещё большая величина – поколение. Это средняя длительность жизни некоего усредненного трилобита. А после поколения уже идут эпохи и эры. Это очень большие периоды времени, они длятся неизвестно сколько и вообще сомнительно, были ли они на самом деле. Трилобиты выделяли Эпоху Пустоты (когда ничего не было), Эпоху Мягких Панцирей*, Эпоху Оленеллидов*, Эпоху Ордена Парадоксидов и Конец Света – это всё вместе составляло Древнюю Эру или Древнее Время.

После Конца Света началось Новое Время. Последовательно сменяли друг руга Эпоха Дикарства, Эпоха Невежества, Эпоха Великих географических открытий, Эпоха Технической эволюции и Эпоха Процветания – это современность. А про Эпохи Высокого или Низкого стояния материков уже упоминалось ранее, они накладывались на все эпохи, когда тектонические плиты то поднимались, то опускались и заливали морями сушу, в которую трилобиты не верили. Сейчас, в Эпоху Процветания, материки стояли низко и были большей частью залиты водой. Кроме Гондваны у Южного полюса, там еще осталось прилично суши, а то, что потом ученые назовут Балтией (Европа), Леврентией (Северная Америка) и Сибирь, было сильно затоплено.

Трилобиты, не веря в сушу, назвали материками материковые плиты, залитые водой.

Так что да простит меня взыскательный читатель, если я буду неточно определять время в этой повести. Всё-таки более 440 миллионов лет прошло, не грех и ошибиться.

Так что скажем конкретнее: прошло несколько линек.

– Пип! Дзедан-но камаэ! Шип выше! Ещё выше!

– Выше я опрокидываюсь, – ворчит Пип. Конечно, опрокинешься тут, если дзедан-но камаэ – это боевая стойка с поднятым вверх мечом. А меч (хвостовой шип, главное оружие Пипа) в данном случае находится на заднице (то есть им заканчивается хвост-пигидий). И стойка «дзеданно камаэ» – это для Пипа означает висение в воде вниз головой с гордо поднятой попой. Хорошо тем трилобитам, которые сражаются щёчными или боковыми шипами, тогда дзедан-но камаэ удобнее в сто раз.

– Пип, кириороси! Что ты творишь, мшанка покусанная! Не есть хорошо, есть погано!

Кириороси – это вертикальный рубящий удар сверху вниз из стойки дзедан-но камаэ. И когда он выполняется в положении «вниз головой» и в воде, то от удара перекувыркиваешься и отлетаешь в сторону. Оно так и запланировано, с кувырком, но не отлетать же на другой конец океана Япетус! А то враг, пожалуй, решит, что он победил.

– Есть очень плохо. Повторить кириороси 20 раз.

Конечно, сэнсей недоволен. Он из какого-то дальнего моря, и мыслит-говорит понятно, но странно. Вообще-то Пип вовсе не двоечник в боевых искусствах, просто ему не даются рубящие удары. А вот цки – тычки, колющие удары из боевой стойки син-но камаэ (с направленным вперед шипом) – это да, это наше всё, тут он лучший на курсе. И то, что работать приходится задом, ничуть не мешает – глаза-то у Пипа шарообразные, и назад видно так же здорово, как и вперёд. Зато из-за этих глаз нельзя делать передние удары головой – беречь надо зрение. А всё остальное можно. И подрезающий удар щёчными шипами, когда зацепишь какую-нибудь важную деталь противника и разворачиваешь напрочь в пространство. И удар боковым краем панциря с поджатыми ножками. И отводящий удар задним шипом. И пинки ножками – это в следующем семестре должны проходить, называется трилоаратэ.

– Учитель, я сделал.

– Теперь ваки-но камаэ и кэса-гири десять раз. Красиво, Пип, сделай это красиво.

Тоже проклятый рубящий, только не прямой, а наискосок с уходом в сторону. Хорошо получается только уход в сторону – ну очень в сторону. Пип отлетает рикошетом от изумлённой морской звезды*, сбивает сэнсея, и оба летят куда-то в синюю даль.

– Пип, ты уже отправился в секретную миссию? Подожди меня! – ехидничает Парабар. Он почти бесполезен в бою – огромные длинные глаза, не прикрытые шипами, как у одонтов, и «размазанные» по бокам не дают делать боковые удары, остренькое рыло слишком хрупко для передних ударов, а задом бить бесполезно – большого шипа на пигидии нет. Разве что трилоаратэ у него получится – ножки сильные, как у всех пловцов. Сила Парабара – в его скорости, и его тренируют «на убегание». В зале много симуляторов: нападает на него пластиковый монстрик, а Парабар должен успеть героически удрать.

То ли дело Изя – да, это боец! Его гоняют весь свет и даже иногда прихватывают темь – тренируют на изнеможение. Но он упрямо не изнемогает. Цки (тычковые удары) передом, задом, боком. Хлопающие удары сверху за счёт подвижных сегментов. Удар сверху с фиксированными сегментами плашмя по вертикали вниз. Свёртывание себя в шар и метание его в цель (называется «сам-свернулся-самметнулся»). Удары ножками. Прокалывание и отрывание частей врага передними ножками. Жуткое «куси-куси» на защемление – выступающую часть врага захватить между головой и пигидием и сжаться – может не только сильно щипнуть, но и отрезать, края-то панциря острые.

Сейчас Изя отрабатывает любимую ката (упражнение) «шлёп-но тачи»: сворачивается в шар и летит в нужном направлении, а в момент окончания броска выбрасывает хвостовой конец, что придаёт дополнительную силу удару. А еще Изя может просто поднять противника и отодвинуть его как можно дальше. Это не боевой прием, но иногда помогает – сбивает врага с толку.

– Изя и Пип, спарринг! Короткий, не больше пяти глотков.

– Что можно использовать? – уточняет Изя. Он намного сильнее Пипа и обычно ему что-то запрещают.

– Всё!

Изя хищно оскаливает ротовые придатки. Пип сразу разворачивается задом.

– Начали!

Пип бросается на Изю – колющий удар в лицевой шов. Ну и промазал, конечно, Изя весь гладкий, полированный, шип соскользнул. Изя уходит с линии атаки – такой вроде большой и тяжёлый, а двигается в бою быстрее Парабара на беговой дорожке. Старое правило «кто начинает, тот проигрывает» сработало снова, Пипа всегда подводит нетерпение. Ну и он знает, что менее вынослив, чем Изя, значит, дело надо кончать быстро, до того, как устанет. БОМ! Это Изя наподдал боком, Пип отлетел влево. Так, разворот и уход… БОМ! Изя опять бьёт боком, ножки поджаты, не зацепишь подрезающим. Ага! Пип всё-таки пловец, он взвился над Изей, и тот не может его добить вверху. Пип опять прицелился шипом в лицевой шов противника – цки! Мимо.

Караул, Изя сворачивается! Сейчас будет убийственный «самсвернулся-сам-метнулся», который собьёт Пипа напрочь. Пип с невероятной быстротой атакует, не имея времени нормально прицелиться. Планировался укол в подбрюшье, но опоздал, и получился ёко-до – удар по ножке. Это на какие-то доли мгновения сбило движение Изи, и Пип повторил удар в лицевой шов. Попал!

– Ямэ! Закончили, – командует тренер. – Пип, это есть неплохо. Слабые удары, но хорошая скорость. Колющие у тебя вполне на троечку с плюсом. А рубилово есть ниже нуля.

– Я трилобит. Я стремлюсь к совершенству, – ответил Пип как положено по обычаю.

– Разбор ошибок. Изя, зачем ты бил его боком? Надо было сразу приплюснуть сверху. Или захват ногами.

– Боялся зашибить, – говорит Изя. – После прошлого спарринга Пип три дня перекошенный плавал, поджав левые ножки.

– Я есть придумал хорошо. В следующий раз я тебя поставлю с обоими одонтами одновременно, – обещает сэнсей. – Договорюсь с их тренером. Я тебя недогружаю, это есть недопустимо. Пип, повторить кириороси двадцать раз. Красиво и не торопясь. И одновременно читая вслух стихи Амо-ноэ о красоте уходящего света. Чтобы выровнять дыхание. Твои жабры не есть хорошо во время боя. Надо следить за дыханием. Изя есть свободен. Тебе ещё математику пересдавать.

– Лучше бы мне кириороси, а ему математику, – пробурчал Изя, направляясь к выходу из додзё – тренировочного зала.

А что вы думаете, если вы секретный агент, то вам математика не нужна? Директор школы так не считает (к великому огорчению Изи).

Додзё – это очень большая площадка на самой окраине школьной территории. Всё, как обычно: стены из кораллов и выходов вулканической породы, защитный купол, песчаное, очень ровное дно.

Места хватает для одновременной тренировки всех девятерых курсантов. Хотя обычно занимаются трое-четверо, и у всех индивидуальные программы. Обоих одонтов, например, обучает тренеродонт, и на их занятиях присутствовать нельзя – по их воинскому кодексу приёмы боя можно передавать только одонтам, да не всем, а из трёх кланов – Одонтоплеврида, Одонтоплеврелла и Одовара. Очень редко и неохотно тренер-одонт (его имени никто не знает) отпускает своих питомцев на спарринги с другими курсантами. И такое впечатление, что одонты сражаются в пол-силы, в четверть-силы, чтобы не раскрываться даже перед своими. Радик – из клана Одонтоплеврида, рода Радиаспис, он жутко знатный по их понятиям. Он классный товарищ, но никогда ничего не показывает из своих боевых приёмов – нельзя, бесчестье. Говорит, вот пойдём вместе на задание – сами всё увидите. Ну, что делать, нельзя так нельзя, всё равно они дружат по-прежнему – Пип, Парабар, Изя и Радик.

Циклоп тоже обычно с ними, он хохмач, с ним весело. Факопсы, как и везде, держатся отдельно, да и не больно-то хотелось дружить с такими задаваками. Второй одонт, Эври – хороший парень, но слишком молчаливый, замкнутый. Всё бы ему возиться с его аппаратами и чертежами. У него здорово идёт математика, оптика, механика. С Шумаром никто не дружит – он мелкий, слепой и ехидный. И вообще слишком умный, такое не прощают. Его тоже тренируют на боевых искусствах, хотя Пип не представляет себе, чему можно научить такую слепую малявку.

Тренировка закончена, отдых 30 глотков до технологии – перерыв на обед. Глоток – это совсем маленький интервал, условное время, которое требуется условной губке на одно условное «глотательное» движение, когда она пропускает сквозь себя условную порцию воды. А если учесть, что губки не глотают, то получается совсем условно. Пип и Парабар пошли в столовую, Изя вместо обеда убежал пересдавать математику.

Раньше, в Эпоху Дикарства, трилобиты-хищники ели мелких трилобитов-илоедов и фильтраторов*. Потом, уже в Эпоху Невежества, это стало считаться нехорошо и негуманно – есть разумных существ, своих родственников. Многие короли издавали указы о запрещении поедания разумных форм жизни (нарушителей закона торжественно съедали на городских площадях). Но кушать-то хотели все, а необразованного планктона иногда не хватало. Только в Эпоху Процветания вопрос с пищей был решен.

По современным законом необразованный планктон и прочих неразумных существ можно есть без ограничений: всяких радиолярий*, фораминифер, моноплакофор*, онихофор* – на здоровье. А самих трилобитов – ни-ни! Государственное преступление.

Проблема в том, что среди неразумного планктона попадались планктонные личинки трилобитов, мелкие, миллиметр-два по-нашему, и совершенно неотличимые от необразованного планктона. Решили так: если личинка трилобита плавает без присмотра в планктонный толпе, значит, она сбежала из яслей, где за детишками уход и пригляд. А раз сбежала, значит, она глупая и пользы своей не понимает. А раз глупая, то можно ее съесть, чтобы она, повзрослев, не передала свою глупость следующим поколениям и не ухудшила благородную породу трилобитов. Жестокий закон, и, может, со временем придумают что-то более гуманное, но пока, в ордовике, дело обстоит вот так. А поскольку планктона и червей на всех не хватает, то по окраинам трилобитовых городов возвели корпуса комбинатов пищевых концентратов. Там из всякой съедобный мелочи отдалённых областей моря делают пищевые капсулы 3 видов, маркировка красным, синим и белым. И трилобиты могут это получать на комбинате или в специальной столовой по месту жительства, работы или учебы. Не так вкусно, как сочный многощетинковый червь или хрустящая фораминифера, но зато без ограничений. И бесплатно, конечно – трилобитовая цивилизация до денег как-то не додумалась, потому что карманов у них нет, и кошелек класть некуда.

Друзья перекусили и отправились на технологию. Сегодня творческое задание, это не так нудно, как зубрить этапы производства пластика или способы обработки кораллов, зато труднее. Кстати, трилобитский пластик – это не наша пластмасса. Это спрессованные и обработанные особым составом листы плоских водорослей, довольно твердый материал из-за кремнезёмной пропитки. Пип получил задание: придумать боевое применение яда губок суберит*. Сложность заключалась в том, что если тупо смазать им шип и ткнуть в бок, допустим, аномалокара, то заранее это было нельзя сделать – яд растворяется в воде, и химический сигнал «Ядовито! Не приближаться!» тут же распространяется по всей округе. А если смазать ядом шип прямо перед применением, то это совершенно невозможная ситуация: на тебя движется свирепый бронированный аномалокар, в 30 раз тебя больше, а ты говоришь: «Подождите, я только смажу свой шип ядом».

Парабар тоже получил задание, но как-то не горел энтузиазмом и лениво рисовал на своей пластине какую-то кривую завитушку.

– Это граптолит*? – спросил Пип. – Похоже.

– Балда, это ощущение тоски в потоке холодного течения, – объяснил рисунок Парабар и добавил рядом кружочек. Пип с сомнением посмотрел на «ощущение тоски» и решил не спрашивать, что означает кружочек.

Изя сидел в углу с мрачным видом. Математику он не сдал, лучше бы на обед сходил. Эври лихорадочно делал расчеты – он уже третий урок корпел над заданием: «Как улучшить плавательные свойства неразумных организмов под условным названием «рыбы»*.

Зачем учителю понадобилось улучшать плавательные свойства таких примитивных неперспективных организмов, как рыбы, непонятно.

Может, какие-то секретные нужды оборонки? Ясно же, что ничего из них приличного не выйдет, и они вот-вот вымрут без потомков. Эти небольшие (как Пип) или большие (как Изя) вытянутые в длину животные, тоже в панцире, как трилобиты, но панцирь похуже – так, отдельные детальки, кое-как приляпанные прямо на мягкое тельце. Ни хвоста приличного, ни ножек, глазки маленькие, тупые. Плавали эти неудачи природы плохо и обычно кучковались внизу, у дна, фильтруя воду крохотным щелевидным ротиком и заглатывая маленькие частички планктона. Трилобитовые математики рассчитали, что та странная штучка внутри каждой рыбки (хорда или позвоночник, Пип забыл) вроде бы очень полезная и внушает надежды, что через миллионы лет эти недоразумения усовершенствуются и будут вполне приличными животными. Пип в это не верил. Ясно же, что трилобиты будут царить в мире до конца времен.

– Я нашёл! – воскликнул Эври. – Я придумал!

Все побросали свои задания и посмотрели на Эври. Потому что в прошлый раз его задание по технологии окончилась грандиозным фейерверком, Хотя по идее фейерверк в воде невозможен. Но Эври не знал, что невозможен, изобрел его, и теперь начало каникул всегда отмечали фейерверком.

– Вот расчёты! – взбудораженно говорил Эври. – Ещё, конечно, надо провести ходовые испытания, вживить такой пузырь рыбкедобровольцу. Или хотя бы опробовать на моделях.

– Доложи по порядку, – строго сказал учитель.

– Это изобретение имеет условное название «рыбий пузырь»*. Воздух собирается в упругий прозрачный мешочек из любой биологической мембраны (например, выроста пищевода конкретной рыбы) или искусственной плёнки. Воздух выделить легко даже в школьной лаборатории, его много растворено в воде. Мешочек-пузырь располагается вот здесь, в организме так называемой рыбы, смотрите на схеме. И рыба приобретает устойчивость и не тонет даже в неподвижном состоянии!

– Вроде всё верно, – учитель с сомнением проверил расчёты и забрал пластину себе. – Молодец, Эври, отлично, пять.

Забегая вперед, скажем, что это изобретение Эври (как и многие последующие) тут же засекретили. Потому что аналитики Третьего отдела сказали, что если рыбы будут иметь такой пузырь, они очень быстро продвинуться по пути эволюции. И займут самое главное положение в морях и океанах. А трилобитам это невыгодно, потому что сейчас они цари природы, и конкуренты им ни к чему. Поэтому изобретение «рыбий пузырь» заперли в секретном сейфе, и бедным рыбам пришлось совершенствоваться самим и самим изобретать в своем организме рыбий пузырь. Они смогли это сделать только в девоне через 30–40 миллионов лет, и, как и предсказывали аналитики, начали потихоньку занимать главенствующее положение в морях и океанах.

Пип задания не завалил, но и не отличился особо. Он придумал механизм, который впрыскивает яд вдоль шипа в момент нападения, но механизм крепился к пигидию, был громоздкий и мешал плавать.

Учитель поставил Пипу трояк и велел подумать еще. Парабар вообще ничего не сделал, зато «ощущение тоски» приобрело приятную синеватую окраску и два хвоста (видимо, про запас). Изя тоже сидел невеселый, прямо как парабарово «ощущение тоски», только с одним хвостом. Ему велели придумать возможность быстро плыть – для него самого. А иначе какая тебе секретная миссия, если ты, друг, по дну тащишься, а коллеги твои резвятся в толще воды? Пропеллер маломощен, надо что-то другое. Изя понимал, что ему необходимо решить эту задачу, иначе он просто останется в школе и никуда не отправится. Но ничего не получалось. И он решил после уроков пойти отдохнуть и развеяться в одно хорошее место. Это не поощрялась, ну да ничего, как-нибудь обойдемся.

– Изя!

– Изя!

– Изя пришёл!

И малыши облепили Изю со всех сторон.

– Тише, тише, вы меня уроните! – сказал Изя. Малыши засмеялись.

Крохотным, слабеньким личинкам понравилось что они могут уронить такого большого, могучего Изю.

– Изя, давай играть в «кто кого съест»!

– Нет, в прятки!

– Ага, в прятки, вот хитрые! Вы спрячетесь между двумя песчинками, я вас и не найду, а я куда спрячусь? – возразил Изя. – Лучше в догонялки!

– Нет, ты слишком быстрый! Лучше расскажи сказку!

– Изя, расскажи сказку!

– Уф, – Изя устроился на песке поудобнее. – Про кого?

– Про рыцаря!

– Нет, про дракона!

– Нет, про рыцаря и дракона!

Да, самым лучшим развлечением для Изи было ходить в ясли, где росли трилобитовые личинки. Он играл с этой веселой мелюзгой в разные игры, а, играя, потихоньку учил убегать, прятаться, драться. Личинки были такие маленькие и слабые, и ему было за них страшно и хотелось поскорее научить выживать в этом мире. Ну да, сейчас их охраняют, кормят и спасают. Но одна-две линьки – и всё, плыви, малыш, в большой мир! Хорошо, если возьмут в школу Игрек, Зет или Кси. А если в какую-нибудь обычную районную школу, где учат только грамоте, скоростному сворачиванию и паре – тройке боевых приемов?

Там дитёнок-трилобитёнок должен бороться за жизнь. Нет, надо научить их хотя бы чему-нибудь прямо сейчас, пока они ещё в яслях.

Визиты в ясли вообще-то не приветствовали. Во-первых, можно занести малышам инфекцию. Или вообще затоптать крохотную личинку, если она придонная, а не планктонная. Во-вторых, в ясли могли коварно затесаться личинки аномалокаров-врагов и выведать секреты подготовки агентов. Это сомнительно, личинок всё-таки получали прямо из бассейнов икрометания (трилобитового роддома). Да и потом малышей регулярно осматривали на предмет здоровья. Но враг пойдёт на всё, чтобы раскрыть тайны школы Игрек! Он перекрасить личинку аномалокара под трилобита, он… ну не знаю, что сделает. В общем, за посещения яслей Изю не похвалили бы. Но прямого запрета не было, потому что руководители школы просто не могли себе представить, что трилобит-подросток может находить удовольствие в том, чтобы играть с малышами! А раз не говорят нельзя, значит, можно!

– Ладно, про рыцаря и дракона, – добродушно согласился Изя. – Давным-давно…

– Ещё до Конца Света, – подсказала крохотная шустрая личинка.

– Еще до Конца Света жил-был храбрый рыцарь из Ордена Парадоксидов.

– А я зато из царского рода Изотелусов Рексов! – перебила шустрая личинка.

– Молодец, – похвалил Изя.

– А ну и подумаешь! А я зато из клана Одовара рода одонтов!

– А я… а я… а я забыл, как я называюсь, но я круче всех!

– А у меня есть рога зато!

– Так рассказывать или нет? – уточнил Изя, стараясь разместить свои ножки, чтобы не придавить никого из малышей. – А то вы всё перебиваете.

– Рассказывай! – мелкота более-менее замолкла, и Изя продолжил:

– Его звали Парагрин. Это был замечательный рыцарь. Он в единоборстве победил Красного Магистра аномалокаров, после чего Орден Красных Рыцарей впал в ничтожество и…

– Куда упал?

– Ну… того… все оттуда уволились, – пояснил Изя. – Парагрин толпами расшвыривал ортоцерасов и одной лапкой мог раздавить эндоцераса. А ведь эндоцерас в 20 раз длиннее Парадоксида!

– А сколько у рыцаря было лапок? – спросил другой трилобитёнок.

– 50 двойных лапок! И если в каждой зажать по эндоцерасу… ой-ой, какой могучий рыцарь был Парагрин!

Малыши замерли, потрясенные эпической картиной.

– И вот однажды зашел рыцарь Парагрин к королю. Тогда трилобитами короли правили, а не Совет Безымянных, как сейчас. Кто такой король, знаете?

– Знаем, – откликнулись малыши. – Ты рассказывал сказку о короле и его трех личинках, две были умные, а одна такая дурашка. Она за молодильными водорослями ползала.

– И у короля на глабели корона! Золотая!

– А зачем корона?

Изя точно не знал, зачем королям корона, и объяснил, как сам разумел:

– Для улучшения плавательных качеств. Чтобы голова не всплывала.

Балласт. Вы это потом в школе будете проходить, по физике.

– Я в школе физику не буду проходить, – грустно пропищал очень маленький трилобитик. – Я из акантов, а слепых илоедам полагается только начальное обучение. Так что лучше ты сразу скажи.

– Ну уж нет, – возмутился Изя. – Наш самый умный трилобит Шумар рода Шумардия тоже из илоедов, ну и что? Он уже почти академик.

Если тебя в хорошую школу не возьмут, ты ко мне приходи. Я договорюсь с Директором.

Если честно, Изя в жизни ни о чём не с кем договориться не мог, а Директора вообще боялся. Но нельзя же бросать ребенка на растерзание начальной школе!

– И я! И я! – запрыгали личинки.

– Тихо! А то у меня перемена закончится, и мы не успеем сказку досказать, – прикрикнул Изя. – И вот пришел рыцарь Парагрин к королю: то да сё, как дела, как здоровье, как глабель – не болит от государственных забот?

– Пигидий не отваливается? – подсказал малыш из акантов

– Ага, и говорит: «Что, королюшка, не весел, что ты цефолон повесил?»

А король, правда, весь в тоске, как перед линькой, сидит, плачет, корона набок сползла, хвост задрался в отчаянии: «Горе мне, горе! На моё царство-государство напал Семиглавый дракон! И такая же скотина прожорливая! Пять городов уже съел со всем коллективом… ну, с жителями, а оставшиеся пять завтра съест». Кто такой дракон, все знают?

– Да! Чудовище!

– Не всамделишное!

– Нет, всамделишное! Раньше драконы были взаправду!

– Дракон был вроде как аномалокар, но с семью головами, – сказал Изя.

– И Парагрин, конечно, сразу отправился с ним сражаться.

Изя подумал, что времени для занятий осталось совсем мало, и еще хорошо бы поесть, раз он из-за математики не обедал, и сократил легенду:

– И победил, конечно. Отрубил две головы левым щёчным шипом, две головы правым щёчным шипом, а три оставшиеся сшиб основным шипом пигидия. Но и сам был тяжело ранен, сильно погрыз его Семиглавый дракон, много гемолимфы* потерял Парагрин. Лег рыцарь на дно и умер. А жители этих городов так обрадовались, что живы остались, что сделали вокруг Парагрина мавзолей – такой большой грот из кораллов. Нет, тогда кораллов почти что и не было, они сделали грот из разноцветных губок. С тех пор в качестве меры длины используется длина глабели Парагрина, называемая «глап». Ещё – длина тела Парагрина, называется «корп». Если кто забыл, сколько это, то может сходить в мавзолей и сам измерить. Потому что в Конце Света погибли почти все живые трилобиты, а мёртвый герой окаменел и до сих пор лежит в священном склепе мавзолея.

– А дракон? – спросила шустрая личинка.

– Дракону мавзолей не делали, и так обойдется, – объяснил Изя, и личинки согласно закивали. – Но длина тела дракона тоже стала единицей длины, она называется «драп». В одном драпе 10 корпов. В одном корпе 10 глапов. А еще есть парвар, он с драконом не связан. Это расстояние, которое не торопясь проплывет трилобит из рода Пловцов за один свет. Всё понятно?

– Всё! – отозвались трилобитята. – Расскажи еще!

– Или поиграем! В домик!

– Или в плюхи-плюхи!

– Нет, мне еще поесть надо, а потом на занятия, – отказался Изя. – До свидания, мелюзга! Как смогу, снова приду!

Времени до начала урока Зет оставалось совсем немного, но Изя надеялся успеть пообедать. Он был совсем рядом с комбинатом пищевых концентратов. Комбинат, как и школа, располагался на окраине, на по другой причине: чтобы не огорчать эстетическое чувство трилобитов неизящным процессом превращения неразумных неперспективных живых организмов (ННЖО) в пищевые концентраты.

Эх, не повезло! Как раз подошла «ловилка», зрелище «ловилки» всегда отшибало Изе аппетит. «Ловилка» – это длинная серебристая машина из пластика, куда насосами всасывали те самые ННЖО, из которых потом делали концентраты для трилобитов. ННЖО по герметичному гибкому переходу поступали прямо в баки комбината и перерабатывались в аккуратные капсулы с красной, белой или синей маркировкой. Спастись было невозможно, хотя ННЖО – это совершенно нормальные живые зверюшки: радиолярии, червячки, мальки рыбоподобных арандаспид, моллюски. Неразумные, конечно. Изя предпочитал об этом не думать, когда ел. Но не есть он не мог, трилобиты царского рода Изотелусов Рексов – хищники, не илоеды какие-нибудь.

Он приостановился, глядя, как «ловилка» пристраивается к боковому клапану перехода, как разъемы опускаются, и содержимое «ловилка» плавно перетекает в баки. Ага! Что-то пошло не так! Автоматика сглючила, левый разъем опустился не до конца, между клапаном перехода и шлангом «ловилки» образовался зазор. Оттуда хлынула разная живая мелочь, радуюсь спасению. Да не такая уж мелочь! Вон рыбка удирает, а вон здоровенная онихофора шевелит щетинками. Эх!

Тут же подскочили рабочие, обслуживающие «ловилку», обнесли пластиковой защитной сетью всю территорию, запихали беглецов обратно. Обидно. Почти сбежали.

Изя боролся с желанием провертеть дырку в боку «ловилки» – его мощная «вилка» на гипостоме* легко пробила бы пластик. Но нельзя.

Это нужное для страны дело – снабжение пищевыми продуктами.

Рабочие так тщательно заэкранирование места, куда произошла утечка питательной продукции, что в неё попал и Изя.

– Эй, – пошутил он. – Меня не запихните в вашу кухню.

– А ты отойди, чего торчишь тут, мешаешь работать, – проворчал один из рабочих, обводя защиту вокруг Изи и выпуская его.

– А то и правда, из тебя вон сколько пищевых капсул получится, сразу нормативы перевыполним, – мрачно отозвался второй рабочий.

– Ну да, у них же нормы по массе, поэтому они и бросились ловить сбежавших, чтобы не было недостачи, – понял Изя. – Пойду-ка от греха подальше, что-то я расхотел обедать. Да и времени в обрез.

Он отвернулся от рабочих, пошел в сторону учебных корпусов и почувствовал, что у него что-то щекочет под брюхом. Пощупал лапкой – ничего не нащупал, но что-то вроде отплыло под ним в сторону, спасаясь от его ищущей лапки. Сделал быстрое движение вбок и увидел: из-под него выплыло и тут же вернулось обратно крохотное рыбоподобное существо.

– Ага! – понял Изя. – Она сбежала из «ловилки» и спряталась подо мной. Вот хитрая какая! Конечно, рабочие не стали проверять, что там у меня под пузом. Не бойся, малышка, я тебя не выдам. Главное – не раздавить.

Он приподнялся на лапках, стараясь не опираться на живот, и медленно пошёл в сторону своего грота. «Опоздаю на урок, – подумал Изя. – Ну и ладно. Сначала рыбку спасу».

Рыбка оказалась смышленая, старалась держаться в укрытии и из-под Изи не выплывала. Так они до ковыряли до грота, где жил Изя. Это было очень хорошая, уютная норка в кораллах, просторная и чистая. У входа сидела Изина ручная губка. Он её дрессировал, чтобы она издавала звук «пф-ф», выпуская воду, когда он приходил. Но губка все время забывала текст. Она была совершенно безмозглая. Хотя Изю преданно любила. Безмозглые умеют преданно любить.

Ещё в норке жил брюхоногий моллюск* Бобик. Он был вредный и всё норовил уколоть Изю раковиной, чтобы доказать, кто в норке главный.

Но Изя не чувствовал уколов сквозь броню панциря. Конечно, Изя предпочел бы, чтобы Бобик отличался менее вздорным характером, Но что сделать, не выгонять же. Изя любил всяких зверюшек, и обычно они отвечали ему тем же. Кроме этого моллюска. Ну да что взять с брюхоногих.

– Вот, – сказал Изя, глядя как рыбка выплывает из под него, она сразу сообразила что это безопасное место. – Это мой дом. Хочешь, живи тут, тебя никто не тронет. Еду я тебе принесу. Или ты воду фильтруешь? А не хочешь – плыви, куда надо.

И погладил рыбку лапкой. Рыбка потерлась об Изину ладонь и заурчала… ну, завибрировала что ли.

– Ласковая, – одобрил Изя. – Хорошая рыбка, хорошая.

Губка у входа сократилось и отвернулась. Брюхоног Бобик сделал вид, что его это не касается.

– Ой, уже урок начался, – вспомнил Изя. – Всё, зверюшки, я пошел.

Ведите себя хорошо и не ссорьтесь.

– Раз-два-три, расслабились. Ножки расслаблены, распущены по течению и колышутся, как бурые водоросли. Пигидий расправлен и спокоен. Спокоен как кусок коралла. Не надо им бить по воде, вы всё равно не утонете, и не надейтесь утонуть до экзамена. После экзамена тоните хоть три раза, лично я только обрадуешь. Тело свободно и расслаблено, так что, кажется, сейчас от него отвалятся куски и поплывут в голубую даль. Цефалон легкий, легкий, легчайший, наполнен кислородом.

– Лучшие зэфиром, – в тон учителю прошептал Парабар. – Тем самым, из червей с агар-агаром, который летает над Плёнкой в задумчивости.

«Мой цефалон полон зэфира» – прямо начало стиха. «Мой цефалон полон зэфира, я стану властителем мира. Поскольку властитель обычно к легчайшей головке привычный». Нет, плохо получается.

– Еще бы не плохо! Парабар, у тебя никогда ничего хорошо не получится, если ты будешь болтать на уроке, – сказал Учитель Зет. – Сила не подчиняется балбесам.

– А я и не хочу никого подчинять, – возразил Парабар. – Моя Сила свободна, она приходит и уходит, когда хочет. Обычно она ничего не хочет почему-то. Зато она посылает мне радужные видения. Вот сейчас, учитель, вы висите передо мной в багрово– алом радужном пятне. Это что значит?

– Служебные неприятности, – встревоженно сказал учитель Зет. – А фиолетовая каемка слева есть?

– Нету, – вгляделся Парабар. – Зато справа три зелёных пятнышка.

– Это ничего, – с облегчением вздохнул учитель Зет. – Очень жаль, что такой одарённый трилобит, как ты, совершенно не желает тренироваться. Энергия, в просторечии называемая Силой, пронизывает всю природу, больше всего её в живых организмах, но и камни обладают ею. Силу можно взять откуда угодно и направить куда угодно.

На это способно любое живое существо. Я встречал таких одарённых червячков размером с половинку вашего глаза… не то, что некоторые.

Трилобиты, конечно, обладают преимуществом: их панцирь служат изоляцией, так что Сила меньше рассеивается, и её легче направить.

Нужно тренироваться, работать над собой. Изя, почему ты опоздал? Ты и так, мягко говоря, не отличник. У нас уже разминка заканчивается.

Так, все встали на цефалоны.

Все перевернулись вверх тормашками и задрали хвосты. Даже Шумар.

Видок получился еще тот.

– Сосредоточились и почувствовали Силу. Парабар, не качайся. Пип, хорошо, Шумар, хорошо. Изя, не надо опираться на стенку. Собрали внутреннюю энергию в свою хара. Парабар, что такое хара?

– Это точка внутри живота, где сходятся энергетические потоки, – ответил Парабар. – Зачем сходятся – непонятно. Видимо, пообщаться.

– Изя, что ты чувствуешь в своей хара?

Изя чувствовал в своей хара, что он зверски хочет есть. И не только в хара, но в остальном животе он чувствовал то же самое. Он ведь так и не успел пообедать. И никакой тебе Силы или хотя бы внутреннего тепла. Но нельзя же так сказать учителю.

– Я чувствую в хара глубокую грусть, – сказал Изя. – Обо всём сущем в мире.

– Ух ты! – восхитился Парабар. – Да ты поэт, деточка!

– Это хорошо, – оживился Учитель Зет. – Это проявление Силы! Но почему-то я не ощущаю в тебе Силу… ну-ка, ну-ка… Нет, не ощущаю.

– Потому что я ее там нет, – честно признался Изя. – Учитель, можно я перевернулась нормально, а то глабель уже трещит под моим весом.

Ведь эти на Силе висят, а я исключительно на сопротивлении материалов.

– В смысле «тупо стою на голове», – прокомментировал Парабар. – Я стою на голове вопреки дурной молве.

– Переворачивайся, – грустно разрешил учитель Зет. – А то сломаешь себе что-нибудь.

Изя с облегчением шмякнулся на пузо и потряс гудящей головой. Он совершенно не обладал Силой. И учитель, и ребята в течение множество уроков хором орали ему: «Почувствуй Силу, Изя!» Изя ничего не чувствовал напрочь, кроме досады.

– Ты двигаешь предметы, не прикасаясь к ним – сказал учитель. – Значит, ты должен обладать Силой. Чем ты поднимаешь предметы, если не Силой?

– Вредностью, – подсказал Парабар.

– Я же не всё двигаю, – вздохнул Изя, который на уроках Зет ощущал себя очень тупым. – Маленькие вещи легко двигать, большие тяжелее.

Но некоторые маленькие вещи труднее поднимать, чем большие, у них какая-то внутренняя упёртость. Схватиться не за что. Вот Парабара труднее двигать, чем других трилобитов. Он… как это объяснить… как будто внутренне брыкается.

– Ага, а ты меня как будто внутри щекочешь, – сказал Парабар. – А будешь двигать без разрешения – как дам внутренне в морду! Снаружи!

– Нету у меня вашей Силы, – мрачно сказал Изя. – И учить меня незачем.

– Изечка, не плачь, деточка, ты не совсем бездарность, – ехидно сказал Шумар. – У тебя другой вид Силы. На ощупь это непонятно, а если рассчитать математически, то видно, что синусоида совсем иная.

– Не ругайся, – обиделся Изя. – Сам синусоида бесхвостая.

Вот уж у кого не было проблем с Силой, так это у Шумара! После того, как он завязал самого учителя узлом, изображавшим магический знак «Ку-ку», он мог вообще не посещать уроки Зет. Но он всё равно приползал, потому что говорил, что ещё не всё умеет. Действительно, Шумар пока быстро выдыхался – массы не хватало. И не мог предвидеть будущее, только рассчитать математически. Впрочем, будущее не получалось ни у кого, включая учителя Зет. Что и показали дальнейшие события.

– У синусоиды аж два хвоста, – поправил Шумар. – Изя, ты опять не сдал математику. Изя, детка, ты таки дождешься у меня! Ты кончишь жизнь под забором!

Изя ошалел от такого непонятного предсказания, а Парабар произнес:

– УмОрит, – поправил Шумар. – Ударение на первый слог. Поэт не знает ударения – протухнет скоро вдохновение.

– Хватит, хватит! Отдохнули, повисели вниз головой – и за работу.

Парабар, сосредоточься! Упражнение на вынос хвоста. Начали!

– Лучше бы на вынос мозга, – проворчал Шумар. – Хотя тогда некоторым нечего было бы выносить, и чтобы мы делали на уроке?

Пип легко выполнял эти упражнения. Вообще он был не последним на уроках Зет, хотя и не первым. Поскольку Пип – боевой скоростной трилобит, ему требовалось военное применение Силы. Но в спаррингах возникла проблема: когда он бил шипом, он не мог сосредоточиться и присоединить Силу. А когда использовал Силу, то замирал, сосредотачиваясь, И тогда ешь его, неподвижного, любой ортоцерас.

Зато он здорово совершенствовал зрение с помощью Силы – видел очень далеко. Правда, не всегда то, что есть на самом деле. Ещё хорошо получался Покров невидимости: заклинание «Меня тут нет». Очень полезная штука, жаль, что Покров выходил немного дырявый.

Пип глянул влево. Там вдали тренировались одонты Радик и Эври. Сила так и брызгала во все стороны, как масло на сковородке, которую изобретут лишь в конце кайнозоя, уже после мамонтов. Над тренирующимися одонтами стояла светящаяся разноцветная дуга, которую на тайном сленге однтов называли «радуга». Это лишняя Сила переходила в световую энергию.

– Закончили. Теперь приманивание. Расслабились. Изя, расслабься, не надо громыхать панцирем по камням. Почувствуй Силу, Изя! Плавно!

Плавно!

Изя судорожно вздохнул левой третьей ножкой и почесал глабель.

Вместо того, чтобы почувствовать Силу, он почувствовал желание дать учителю по башке… пардон, по цефалону. А это нехорошо.

У Пипа приманивание здорово получалось, лучше всех в школе.

«Плывите сюда, здесь здорово!» – и толпы планктона отзывались и оказывались рядом с Пипом. Правда, Учитель говорил, что Пип использует не сколько Силу, сколько гормоны эмпатии. Но важен результат. А вот у Шумара это не получалось, Хотя Силой он владел виртуозно. Планктонные малявки шарахались в ужасе, когда он сигнализировать Силой: «Плывите сюда, безмозглые дураки, здесь здорово, а не то я вас расплющу на два пи эр, согласно интегральному исчислению!» Паробар говорил, что Шумар передает им приглашения таким жутким хрипом, что испугался бы даже двухметровый аномалокар, не то что крохотная радиолярия или червячок.

У Парабара, впрочем, тоже плохо выходило приманивание.

Планктонщики ему не верили: подплывут поближе, поглядят, помашут лапками, у кого есть, и обратно. Ну, Парабар не огорчался: Пип на его долю всегда еды приманит, а расставаться с Пипом он не собирался.

– Этих уже отпустили, – прошептал Изя, поглядывая в соседний зал через арку. – А нас еще мучают.

«Эти» – это два факопса и Циклоп. Их действительно уже отправили с занятий.

– На сегодня хватит, – сказал Учитель, как будто услышав. – Приманенный Пипом планктон можете съесть, чтобы восстановить Силу. В следующий раз у нас будет урок в темноте. Для Силы ведь не нужно зрение.

– Зрение вообще не нужно, – заметил Шумар. – Абсолютно бесполезная функция.

– Ваше Сверхблагополучие! Младший офицер Третьего отряда подразделения Куан-8 Амар-18-29 прибыл в Ваше распоряжение!

Генерал оторвал взгляд от монитора и уставил его в прибывшего аномалокара. Так, три медузы на погонах – Внешняя разведка.

Некрупный, видимо, еще молодой. И яркий. Обычно в разведку подбирают особей блеклый расцветки, а этот вишь как сияет, будто нарочно раскрасили. Щеголь. Такие больше ошиваются при штабе. Но Куан-8 не штабное подразделение, они обычно в самой гуще событий.

Ну, послушаем, что этот франт имеет нам рассказать.

– И что, ты знаешь что-то интересненькое, мальчик? – равнодушно спросил он. Такая манера после строго уставных отношений в подразделениях всегда сбивала подчиненных с толка. Иногда это получалось полезно. Старый Генерал знал много всяких уловок.

– Как прикажете, – ответил офицер с многоэтажным именем Амар-1829. У аномалокаров вообще была сложная система имен, и никто из обитателей моря не мог в ней разобраться.

– В каком смысле как прикажете? – переспросил Генерал.

– Прикажете – это будет интересно и пойдёт в дальнейшую разработку аналитикам, – пояснил Амар-18-29. – А не прикажете – это сделается неинтересным и забудется. Навсегда и всеми. Кроме тех, кому положено.

И замолк, еще более старательно вытянувшись в уставной стойке.

«Мальчишка не глуп, – с удовольствием подумал Генерал. – Дураки раздражают. Правда, умники опаснее».

– А доложите-ка мне, вьюноша, что там они в своей секретной школе подделывают? – спросил он.

– Наблюдаем повышенную активность негодных трилобитов в районе Игрек.

«Негодный трилобит» было официальное именование противника в докладах и документах. Видимо, чтобы не забывать, что они негодные.

– Готовится выброс активных групп. Наш лазутчик-67 докладывает, что выпуск первого курса усиленных разведгрупп ускорен. Подготовка ведется в бешеном темпе. Лазутчик-129 отметил постоянное присутствие радуги в квадрате 05. Это значит, там тренируются одонты высших кланов.

– Знаю, знаю, что такое радуга, – проворчал Генерал. – Одонты нам не страшны: колючки, колючки плюс немного энергии, которую они старомодно именуют Силой. Ерунда.

– Осмелюсь спросить Ваше Сверхблагополучие, а что нам страшно?

Ишь ты, мальчишка совсем обнаглел, вопросы задает высшему командованию. Можно наказать за дерзость.

– Мозги, – ответил Генерал. – Страшнее всего мозги, та цепочка нервных узлов, которая получает и анализирует информацию и принимает решения. Когда вернетесь в подразделение, доложите своему командиру, что я наложил на вас взыскание за слабое знание матчасти.

Приказываю пересдать зачет по анатомии.

– Слушаюсь! – вытянулся офицер. – Прикажите выполнять?

– Сначала закончите доклад.

– Начат набор на второй курс усиленных разведгрупп. Набор идет в тайне из разных родов негодных трилобитов. Наш лазутчик-291 внедрился в штат, но был героически съеден при исполнении.

– Дурак, – проворчал генерал.

– Я или лазутчик? – невозмутимо переспросил пятый младший офицер.

– Оба.

Очень хотелось наказать за вопросы, по уставу не положенные, но тогда слушать рапорт будет невыносимо скучно. Генерал решил дождаться конца донесения.

– Продолжайте. Об агентах подробнее.

– В нашем лицее закончена подготовка пятнадцатого выпуска секретных агентов по трем специальностям:

А) АМТ – агент, маскирующийся под трилобита. Юные аномалокары раскрашиваются под негодного трилобита, надевают дополнительную броню и внедряются во вражескую среду под видом негодных трилобитов из провинции.

Б) АМН – агент, маскирующийся под неразумное существо. Обычно под губку (неподвижный агент) или медузу (подвижный агент). Они предназначены для слежения на военных предприятиях и при штабах, даже при домах высокопоставленных негодных трилобитов.

В) АНМ – агент не маскирующийся. Это личинки или юные аномалокары, которые притворяются, что их выгнали за какие-то благородные поступки (спасение трилобита, то да сё) и пытаются жить с трилобитами. Очень трудная специальность.

– Я знаю специализацию нашего лицея, – перебил Генерал. – Расскажите то, чего я не знаю.

– Подготовлено шесть агентов по всем трем специальностям для прикрепления к группам противника. Но моё подразделение не знает основной цели задания. Я буду вести инструктаж агентов. На что я должен их нацелить?

Генерал неодобрительно поглядел на пятого младшего офицера.

«Дерзок не по чину, – подумал он. – Но не только ли дерзок?

Докладывающие офицеры низших подразделений не задают вопросов генералитету. Значит, он не офицер низшего подразделения? Агент трилобитов? Небольшой размер, хорошая маскировка, пластиковая маска… или он из тех аномалокаров, которых коварные трилобиты похищают из наших бассейнов икрометания еще личинками, воспитывают как своих детей и делают из них лазутчиков? Проверим».

– А что вы сами думаете по этому поводу? – ласково спросил он. – Вы так умны. Это удивительно для столь юного офицера. Вы вполне достойны повышения, дружочек.

Если бы Амар-18-29 получше знал Генерала, то тут же изобразил бы тупого служаку. А еще лучше срочно эмигрировал в отдаленные регионы океана Япетус. Потому что те, кого Генерал называл «дружочек», обычно не доживали до следующей линьки. Но младший офицер этого не знал. И начал с увлечением:

– Я считаю, что группы школы Игрек готовятся с целью сбора информация по вопросу «Конец Света». Нас это тоже интересует. Мы должны или отменить надвигающийся Конец Света, или обозначить методы выживания в нём. Но это не главное! После Конца Света аномалокары должны занять главенствующее положение в океане! Я разработал план, как это сделать! Не надо отодвигать Конец Света, надо воспользоваться им для достижения мирового господства. Негодные трилобиты вымрут, а оставшиеся жалкие крохи великих родов будут нашими мусорщиками… нет, нашей едой. Раса еды, ха-ха! Есть абсолютно реальные предпосылки для этого, и начинать работу следует прямо сейчас. Не стоит отвлекаться на отправку агентов с трилобитовыми группами школы Игрек. Это не так важно. Главное – осуществить программу «Море только для аномалокаров». Я – патриот, ваше Сверхблагополучие, я ненавижу врагов моей родины – негодных трилобитов и сделаю всё, чтобы они быстренько вымерли без мучений и уступили место нам!

– Интересненько, – сказал Генерал. – Да ты гений, дружочек! Подготовь подробный доклад по своей программе. И через три света… нет, через пять светов доложи. Можешь идти, дружочек.

– Слушаюсь! – пятый младший офицер щелкнул лопастями, отдал почтительный клевок и выплыл из кабинета.

– Жалко, – пробурчал Генерал. – Такой молодой, такой умный… и такой дурак. Разве можно настолько глупо раскрываться? Конечно, это секретный агент негодных трилобитов, а его план направлен на уничтожение нашего народа и возвышение негодных трилобитов. Он проговорился пару раз – сказал просто «трилобиты» без определения «негодные», значит, не считает их негодными? И еще сказал, что не надо отправлять наших агентов с группами – саботаж государственного задания, да-да, прямое вредительство. И откуда он знает про Конец Света? Это секретная информация, младшие офицеры не имеют к ней доступа. Значит, он получил её от трилобитов. И расцветка яркая. Его слишком сильно раскрасили – не знали, какие оттенки панцирей приняты во Внешней разведке. Да, жалко. Я бесспорно огорчён.

Он нажал на мониторе зеленый треугольник.

– Слушаю, ваше Сверхблагополучие, – на экране возникло неприметное лицо доверенного секретаря.

– Этот мальчишка, что был у меня с докладом… устройте катастрофу.

– Извержение вулкана? – уточнил доверенный секретарь. – У нас на подходе Этна-15.

– Нет, что-нибудь менее эффектное. Скромнее надо жить, скромнее… и умирать тоже. Напустите на него дрессированного ортоцераса, что ли. У нас еще остались?

– Пять штук, – доложил секретарь. – Три очень крупные, а два еще молодняк. Сперва допросить?

– Конечно, – с некоторым недоумением подтвердил Генерал. – Как обычно. Задача: раскрыть связи с трилобитами, и как они умудрились внедрить своего шпиона в Третий отдел подразделения Куан-8 – там отродясь шпионов не бывало. Или это перевербовка?

– Методы? – уточнил секретарь.

– Пыток не надо, – поморщился Генерал. – Пытки неэффективны: слишком быстро вышибают всякое соображение. Остальное на ваше усмотрение.

– Будет исполнено, Ваше Сверхблагополучие, – и экран погас.

Так из хода истории исчез единственный аномалокар, который мог повернуть эту самую историю совершенно не туда. Если бы Генерал поверил Амару-18-29, который, конечно, не был шпионом трилобитов, а являлся честным гражданином и офицером, если бы выслушал его программу, если бы потом все силы Государства Аномалокаров и Ордена Красных Рыцарей были брошены на её осуществление, то эволюция пошла бы не так. И после ряда катастроф и вымираний господствующей разумной расой остались бы аномалокары, и сейчас у моего читателя был бы кольцевидный рот, хватательные щупальца и большой веерообразный хвост. И у меня тоже, конечно.

Но Генерал не поверил слишком умному подчинённому. И в результате получилось то, что получилось.

– Слыхал? В школу приняли агностов!

– Да ну? Они же дураки! Вымирающая раса!

– Ха, дураки. Это мы дураки, что так считали. Вьются себе в воде стайки малявок чуть поумнее планктона – ха, ха и ха! Понимаешь, Парабар, когда раньше проверяли их интеллект, то брали одного трилобита рода агностидов и тестировали. Ну и получали бред всякий.

И делали выводы, что они не только дураки, а вообще сумасшедшие и ничего не соображают, хуже губок. А оказывается, у них коллективный разум! Все вместе – штук 300–500 – они умнее Шумара!

– А не врешь? Откуда ты знаешь, Циклоп?

– Я же разведчик, Я много чего тут разузнаю. Так вот, слушайте дальше: у этих агностов столько всякой научной фигни напридумано! Ужас! В том числе связь. Они хоть растянутся стаей на сто парваров, всё равно знают, что где происходит, потому что едины. Их решено использовать для связи. А то дальность химических сигналов всё-таки небольшая. А поскольку агностиды шустрые, мобильные, это будет называться «мобильная связь». И каждой разведгруппе придадут несколько «мобильников»-агностид.

– Как бы их не проглотить нечаянно, такую мелочь, – озабоченно сказал Пип. – И нашим группам дадут?

– Нет, нашим не дадут, не успеют подготовить. Нас уже скоро отправят.

Следующим дадут и агностов, и еще что-то секретное. Уже приняли новый набор – секретный, как мы. Наша смена.

– А нам не говорили! Ох, что-то на сердце уже давит.

– Не так уж и глубоко опустились. Хорошо, что у трилобитов сердце такое длинное давление распределяется по всей длине, и маленько полегче.

Пит, Парабар и Циклоп опускались в глубину. Для тренировок к глубоководным погружениям в школе существовало два метода.

Первый – симулятор с повышенным давлением и затемнением. Это для неплавающих трилобитов, плохо владеющих Силой. Второй – настоящая «синяя дыра» на восточной окраине школы. Это глубокаяглубокая скважина неизвестного происхождения – природная, скорее всего, зачем трилобитам копать сверхглубинные шахты. Она тянулась чуть ли не до магмы и использовалась для тренировок плавающих видов. Специальный учитель из каких-то глубоководных трилобитов учил правильному погружению. Шумар, даром что не плавающий, шустро прыгал в скважину и вылетал из неё при помощи Силы. Изю туда не пускали. Вниз бы он, конечно, спрыгнул, А вот вверх пришлось бы тянуть всей школой. Сам себя он бы не поднял. Так что Изя тренировался на симуляторе. Одонты тоже предпочитали в скважину не лазать: Сила-то у них была, но боевая, и в мирных целях использовать её сложно. А факопсы учились в скважине.

Эти уроки Пип, Парабар и Циклоп любили, потому что можно было болтать, а на других уроках – нет. Болтовня даже приветствовалась: трилобиты учились вести на глубине обычный образ жизни. Конечно, в школе хранились еще глубоководные кислородные трилосферы вроде той, в которой агент в первой главе погружался в расщелину Альфа к Безымянным. Но это считалось отстой и позорище: сферы для обычных трилобитов, а они-то особые! Они суперагенты! Трилосферы им – как ежу глабель! Морскому ежу, конечно.

– А что ты еще слышал, Циклоп?

– Еще у нас будет Орден, как в старину: с флагами, магистрами, подмагистрами и кем-то еще. Кодекс чести, турниры, то да сё.

– Здорово!

– Красотища!

– Ага. Безымянные сейчас это обсуждают. Но тс-с-с, это тайна. И еще заметили, как все наставники суетятся? Сэнсей даже линьку прервал.

– Как?! Это невозможно.

– Усилием воли, как герои древности. Когда нападали враги, герои усилием воли прерывали линьку, переводили недолинялые ошметки панцирей в энергетическую форму, запихивали их в свою хара и так шли сражаться. Высшим шиком считалось выплюнуть во врага сконцентрированные в хара обрывки панциря.

– Ха-ха!

– И не ха-ха, а правда. Сэнсей, наверное, умеет, раз линьку прервал. Но остатки панциря в хара не засунул, так и ходит ободранный и недолинялый. Это потому что грядет проверка. Кто-то из Безымянных заявится, точно говорю. Как в тот раз, когда решили нас готовить в агенты. Я думаю, он будет доволен. Времени всего-ничего прошло, а мы уже готовые агенты. Ох, тяжело говорить. Мысли застывают, как агарагар.

– Угу, – сказал Парабар. – И на глаза давит. Может, подъем? Сколько намотали?

Пип проверил по датчику.

– На сегодня надо еще четверть того, что прошли. Сильно давит-то?

– Нет, терпимо. Замыкаемся?

– Да, давай. Ослепнем – чего хорошего.

И трилобиты приблизились друг к дружке, прижались – получился единый организм. Так погружения шло медленнее, зато меньше болели глаза и всё тело, и можно было опуститься глубже. Дальше погружались в молчании: говорить было уже больно.

– Есть! Достигли нужной глубины.

Для понтов ребята погрузились ещё на пару драпов и с облегчением пошли наверх – не торопясь, очень медленно.

На краю скважины сидел Изя – ждал друзей. Рядом вилась рыбка – та самая, спасённая из «ловилки». Она оказалась очень преданным животным и всюду плавала за Изей, даже на занятия в симуляторе. Хотя высокое давление и тьма глубин ей совсем не нравились.

Изя погладил рыбку и сказал:

– Ну что, Мурка, пора бы уже им вернуться.

Рыбка заурчала и прогнулась под Изиной лапкой.

– Ты её и на задание с собой возьмешь? – спросил Шумар. – Неустрашимый Супермен Изя и его Секретный агент Мурка! Весь Япетус тебя обсмеёт. Деточка со зверюшкой пошли на секретное задание, у-тю-тю, уси-пуси. Погладь Мурку, и тебе откроются государственные тайны.

– Пусть смеются, – невозмутимо возразил Изя. – Смех полезен для здоровья. А тебе завидно.

Он не любил Шумара.

– Чему завидовать? – взвился Шумар. – Рыбе неразумной?

– Она меня любит. А тебя никто не любит, – так же спокойно объяснил Изя.

– Не больно-то и хотелось, – буркнул Шумар. – Любящие дураки гибнут, спасая друг друга. А я выживу. Всегда.

– Ну и выживай. А кто этому обрадуется?

Изя поднялся навстречу выплывающим из скважины друзьям. Те сразу бросились к нему, не обращая внимания на Шумара.

– Ну что?

– Отметки достигли, зачет сдали, – сказал Пип, потирая болевшие глаза.

– Только как работать на такой глубине, я не представляю.

– Никаких удивительных зверюшек не встретили? – Изя всегда интересовался неразумными неперспективными животными.

– Нет, никого. Это же скважина. В открытом море встретим.

– Что это?

Химический сигнал 0306 означал: «К Директору всех курсантов спецкурса очень быстро».

– Ох, а я думал отдохнуть после погружения, – огорчился Парабар. – Фу, что за манера у начальства!

– Еще я слышал, что в школе нашли шпиона аномалокаров, – сказал Циклоп. – Может, зовут его разоблачать?

– О-о-о, Циклоп как всегда родил гениальную мысль! – воскликнул Шумар. – Шпион аномалокаров длиной в сто трилобитов пытается прикинуться губкой и высматривает секретные объекты. Нет, он раскрасился под трилобита и говорит, что учится в этой школе. А размер? А что размер, он просто растолстел от вкусной еды, которой кормят курсантов. Пищевая капсула с красной маркировкой – очень потолстительное блюдо. Каким идиотом надо быть, мудрейший Циклоп, чтобы предположить наличие агента аномалокаров в школе трилобитов?

– Они могли завербовать кого-то из неразумных неперспективных животных, – возразил Циклоп.

– Тогда эта Изина рыбка. Мурка, ты шпион?

Он протянул лапку в сторону рыбки. Та зашипела.

– Вот видите, призналась. Я её разоблачил. Изя, деточка, ты под колпаком у папы Шумара.

– Да пошел ты, – проворчал Изя, поглаживая встревоженную Мурку. – Не пугай животное, она и так слабенькая у меня.

– Всё, замолкли и с дисциплинированным видом плывём в кабинет

Директора, – скомандовал Пип. – Сейчас Директор будет хвастаться перед проверяющими, как он нас здорово подготовил. А приезжие начальники будут нас хвалить. Нацепите на лица скромные выражения.

И вот они снова в Квадрате. В центре – Директор и Гость со шкатулкой, вокруг дугой – курсанты.

– За истекший период выполнены основные пункты подготовки, – докладывает Директор. – Все курсанты в совершенстве владеют боевыми искусствами, методиками глубинного погружения, маскировки и техники выживания, они обучены стандартам принятия нестандартных решений и прочим специальным дисциплинам. Они готовы к выполнению любого задания. Отправление групп «Север» и «Юг» планируется через 50–60 светов в соответствии с графиком линьки курсантов.

– А Сила? – спрашивает Гость холодным тоном.

– Все курсанты, кроме одного, в совершенстве владеют Силой.

От шкатулки несётся волна холода и сухой старческий смешок. Пип никогда не слышал такого смеха – как будто смеялся камень… нет, даже не камень, а окаменевший след трилобита, сгинувшего сто миллионов лет назад.

– Никто не владеет Силой, – бесстрастно говорит Гость. – Никогда. Это Сила владеет нами.

От шкатулки вновь веет холодом.

– Господин Безымянный желает проверить, как ваши агенты обучены применять Силу и противодействовать нападению, – говорит Гость.

– Пожалуйста, – Директор машет хвостиком в знак одобрения. – Сочтём за честь.

– Это, безусловно, честь, – ледяным тоном подтверждает Гость, глядя на ребят огромными хрустальными глазищами. – Господин Безымянный, вы проделаете это сейчас или после разговора? Хорошо, как считаете нужным.

И тут обрушивается мир. Пип не знает, обвалился ли мир только на него или это всеобщая катастрофа, вроде Конца Света. Он раздавлен, расплющен, разделён на молекулы, распылен по всему океану Япетус.

Какими-то ошметками соображения он вспоминает, что его когда-то чему-то учили, и пытается создать энергетический щит – жалкий щит, пять прозрачных кусочков, все в дырках, плавающих и пенящихся по краям. Про нападение он и не думает – даже шевельнуть пигидием невозможно, не то, что вонзить шип во врага. Да остался ли у него пигидий? Ничего нет, пустота там, где раньше был Пип. И вдруг он вспоминает про Изю. У Изи вообще нет Силы, его же убьет это ледяная мощь! И последним усилием он сдвигает свой слабенький дырявый щит, чтобы прикрыть Изю.

Кошмар прекратился так же внезапно, как начался. Пип вновь обрел зрение (оказывается, он был слеп во время этой жуткой процедуры) и беспокойно оглядел друзей. Парабар лежит на боку и трет глаза, Циклоп тоже. Факопсы пытаются всплыть, но заваливаются набок. одонты встопорщились, как ежи. Ох, у Радика сломан один шип! Он явно пытался сражаться. Шумара не видно – ага, вот он, за Директором. Вот хитрюга! В начале проверки он переметнулся за Директора и там переждал, пользуясь Директором, как экраном – не будет же этот окаянный проверяльщик расплющивать Директора? Изя… где Изя?

Ого! Изя закопался в пол, только глазки торчат.

– Изя! – потрясенно говорит Директор. – Пол же каменный! Как ты умудрился закопаться в полированную кальцитовую плиту?

– Уф… уф… – Изя выбрался на поверхность и стряхнул с панциря крошки того, что недавно было красивым директорским полом. – Делов-то… когда это сверху жахнуло, хоть куда зароешься.

– И это ваши хваленые, всему обученные курсанты? – презрительно спросил Гость. – Господин Безымянный недоволен. Вот эти недоразумения вы называете секретными агентами? Такое ощущение, что использованию Силы их не учили вообще. Выгнать преподавателя Зет. И боевые искусства тоже на нуле. Выгнать сэнсея. Тренера-одонта не трогать. Ну их, этих шипастых фанатиков, лучше не связываться.

Насчёт нестандартных решений… хм-м, тут получилось кое-что. Вот этот толстый очень мило зарылся в камень. Кстати, у него так и не обнаружилось Сила? Выгнать из школы сегодня же.

Директор аж скрючился от отчаяния.

– Мальчики еще не закончили обучение, – промямлил он. – Мы продолжим тренировки. Мы наймем новых учителей.

– Безусловно, вы наймете новых учителей, – холодно согласился Гость.

– И продолжите тренировки… Но не с этими бездарностями. Этих всех выгнать. Ну, вон того мелкого, слепого, можете оставить. В нём что-то есть. Остальных – вон.

– Нерационально, – сказал Шумар.

– Что?! – Гость удивился, что какой-то курсант-недоучка осмелился ему противоречить.

– Нерационально потратить на нас столько сил и материальных средств, а потом выгнать, не получив взамен ничего, – сказал Шумар. – Умный руководитель не будет разбрасываться неидеальными кадрами. Умный руководитель найдёт им посильное применение. В отличие от глупого руководителя.

Гость онемел от такой наглости. Из шкатулки опять раздался сухой страшненький смешок, и потом все ощутили в цефалонах чужую тяжёлую мысль непривычного частотного тембра:

– Хе-хе… малыш обозвал нас дураками, Мерк. Экий нахал, право. Я умиляюсь на такую наглость. Ну-ну. Пожалуй, ты слишком строг, Мерк.

Но справедлив, справедлив. С Силой они обращаться не умеют, боевые искусства – в зачаточном состоянии, мозгов тоже не сильно много – за некоторым исключением. Кстати, вот тот глазастый… да-да, вот ты.

Пип выдвинулся вперед.

– Мне показалось, или ты взаправду прикрыл своим щитом вон того недотёпу? Ха-ха, радиолярия постеснялась бы выставить такой щит!

Глупый поступок, очень глупый. Когда-нибудь ты поймёшь, что спасать надо только себя, только себя. Дурачок. Он катастрофически не годится в агенты – он бросит дело, чтобы спасти какого-нибудь червячка. И еще я что-то такое учуял… ну-ка, ну-ка… Вот ты подойди поближе, да-да, именно ты.

Один из факопсов, Адамс, приблизился к шкатулке.

– Мерк, обнеси меня вокруг этого юного спасителя мира. Да-да-да. Я это заметил ещё при первой встрече. А сейчас принюхался как следует.

Фу, какая гадость. Как несёт от этого типа.

Факопс обиженно отшатнулся.

– От него воняет Тёмной Силой, – пояснил Безымянный. – Это очень опасно.

– Адамс хороший мальчик, – заступился Директор. – Он прилежно учится, понятлив, умён.

– Это ещё хуже, – возразил Безымянный. – Если бы он был плохим, вы бы его не приняли или выгнали бы сразу. А он хороший. Тёмная Сила умеет маскироваться. Он – Зло!

– Я не Зло! – взвыл бедный факопс. – Я ничего такого не делал!

– Ну какое же он Зло, – Директор всё-таки пытался отстоять своего воспитанника. – Может, он не очень хорошо знает математику, но это не преступление. И при чём тут Тёмная Сила? Сила же одна во Вселенной, имя ей – энергия.

– Хе-хе, он ещё будет учить меня теории Силы, – хмыкнул Безымянный.

– Что бы понимал, а туда же! Конечно, Сила едина. Но иногда она может протухнуть. И становится Тёмной Силой, вредной для тех, кто владеет обычной Силой, светлой. И вообще не перечь мне! А то рабочими «ловилки» станут не только твои курсанты, но и ты, Директор!

– Слушайте приказ Безымянного, – сказал Мерк. – Этого Тёмного факопса выгнать немедленно. Он опасен. И приложите все усилия к подготовке нового курса. Он уже набран, я полагаю?

– Набран, – мрачно сказал Директор. – Слушаюсь.

– А что тебе остается делать, кроме как слушаться? – нежно спросили из шкатулки. – И прогони скорее этого, Тёмного. Тухлятиной несёт – спасу нет.

– Я ничего плохого не делал! – протестовал Адамс. – Я не лазутчик аномалокаров, я честный трилобит! Я хорошо учусь!

Шкатулка чуть шевельнулась – и Адамса вынесло из кабинета Директора.

Какое-то время все молчали. Потом Директор осмелился спросить:

– Господин Безымянный, вы собирались ещё обсудить с нами учреждение Ордена. Устав, правила приёма.

Но Безымянный замолчал в своей шкатулке. Ответил Гость:

– Орден будет учреждён. Преданность делу нации надо укреплять разными методами, в том числе и такими детскими. Магистры разработают устав и правила приёма. Вашего участия не требуется.

Вашим мнением никто не интересуется. В ближайшее время информация будет вам предоставлена. Но эти…

Он презрительно мотнул пигидием в сторону курсантов.

– Эти не будут приняты в Орден. Вы можете использовать их на подсобных работах. Уборка территории, обслуживание «ловилки», чистка бассейнов для икрометания – ну, сами сообразите. Но гордого звания Рыцаря Ордена Трилобитов им не присваивать! Недостойны.

Помолчал, потом добавил нехотя:

– Может, вот этот, мелкий, слепой из рода Шумардия… Его можете учить дальше и в перспективе принять в Орден. Остальные – брак!

Убирайтесь!

– Ребята, вы можете идти, – мягко сказал Директор. Он очень обиделся на Гостя и Безымянного и был с ними не согласен, но явно протестовать при учениках не хотел.

Совершенно убитые, ребята выплыли из кабинета Директора. Циклоп даже не лёг вежливо на бок перед уходом, ограничился небрежным клевком. Радик и без клевка обошелся, что считалось непередаваемым хамством.

Директор подождал, пока курсанты покинут кабинет, и воскликнул:

– Господин Безымянный! Ваше высокое положение и огромный опыт…

– Короче, – перебили из шкатулки. – Ты считаешь, что я не прав?

– Да, – решительно сказал Директор. – Вы неправы, вы ошибаетесь, как распоследняя дохлая фораминифера. Извините за выражение, конечно.

Это очень хорошие ребята, способные, преданные делу.

– Но бездарные и неумелые, – возразил Безымянный. – А главное, они уже «засветились».

– Что?

– Шпионы уже донесли аномалокарам об этой группе. За ними будет слежка. Эта группа «засвечена» и непригодна ни для какой секретной миссии. Поэтому в интересах дела следует, чтобы они отправились куда глаза глядят, все такие разобиженные, хе-хе… и увели за собой слежку.

А по чистому пути выйдут следующие группы.

– Так вот в чём дело, – протянул Директор. – Эти мальчики сыграют роль приманки? И вам всё равно, что с ними будет?

– Абсолютно, – подтвердил Безымянный. – А того маленького, слепого, с ними не пускайте. Пусть останется в школе, в тепле и безопасности.

Он нам ещё пригодится – нам, Безымянным. Вы поняли? Мальчишки идут куда хотят – без поддержки, без связи с базой, без материального обеспечения, без секретного оружия – я знаю, что вы там что-то им наготовили. А если они сгинут – ну что же, это, во-первых, урок следующим курсантам, чтобы лучше учились. Вот что бывает с теми, кто опаздывает на лекции, хе-хе. А во-вторых, их гибель станет известна аномалокарам. Они сочтут нас слабыми, направление поиска – неперспективным… в общем, это многоходовая операция. Вы не забыли, что надо уволить сэнсея и учителя Зет? Чтобы они не разболтали, что на самом деле их ученики вовсе не такие бестолочи, хехе.

Директор молчал.

– Вы всё поняли? – с угрозой спросил Гость.

– Да, – с усилием подтвердил Директор. – Я всё понял. Может, даже больше, чем вы думаете.

– Ну-ну, не стоит огорчаться. Первый червяк комом – так, кажется, гласит пословица? Эти ребята оказались тем самым комом, вот и всё. Но это нужно нации, это нужно народу трилобитов. Личность – ничто, нация – всё. И ради нации следует пожертвовать несколькими особями – тем более мы все когда-нибудь вымрем, хе-хе, так раньше или позже – какая разница. Мерк, домой.

Директор проводил взглядом исчезающих гостей, потом яростно метнул молнию в то место, куда зарылся Изя. Но ему не полегчало.

Ребята тем временем зависли у входа. Мурка тёрлась об Изин панцирь – чуяла, что хозяин расстроен.

– И что теперь? Выгоняться? – спросил Циклоп.

– А задание?

– Задание накрылось, ежу понятно, – вздохнул Пип. – Вон грозили уборщиками сделать.

– Это из-за меня, что у меня Силы нету, и я пол сломал, – сказал Изя, поглаживая Мурку.

– Он всех ругал, – возразил Пип. – Даже Шумара.

– Шумар молодец, – отозался Радик. – Вставил этому … сказал бы я, какому именно. Эх, шип зря сломал.

– Иди к медикам, протез прилепят, – подсказал Пип.

– Протез – не то, Сила по протезу плохо идёт, скачками, – отказался Радик. – Лучше я оставшийся обломок заточу. Просто короче шип будет. Хотел бы я на этот короткий шип насадить ту нежить из коробочки…

И глаза Радика хищно блеснули. Он был не из тех, кто забывает обиды.

Магистру стоило поберечься, даром что Безымянный.

– Что делать-то? – спросил Парабар и посмотрел на Пипа.

– Ждать, – ответил Пип. – Ждать, пока уберутся столичные начальники.

И потом ещё раз поговорить с Директором. Не сдаст же он нас в конце концов.

– Сдаст, – сказал Шумар.

– Хи-хи! Вот это отколол номер!

– Ха-ха, да уж, поразвлекся.

– А мне жаль этих бедных детей. Вы жестоки, Десятый!

– Для пользы дела, только для пользы дела. Ничего личного. А вы сентиментальны, Седьмой. В делах управления государством это опасно, знаете ли.

– Господа, хватит, Будьте серьезны! Вы резвитесь как однопоясные личинки в бассейне икрометания. Займемся делом, наконец. Итак, как будет называться Орден?

– Рыцарский Орден Трилобитов, – предложил Шестой Магистр. – Сокращённо РОТ. А что? Рот – самый важный орган трилобита.

– Тьфу на тебя, обжора, – сказал Одиннадцатый Безымянный. – В наше время и слов таких неприличных не знали – «рот». Фу, непотребщина.

– Дядюшка, ты опять перепутал, «рот» – приличное слово. Неприличное – это то, что не рот, а наоборот, – поправил Двенадцатый Безымянный.

– Лучше назвать Орден Рыцарей-Разведчиков, – сказал Седьмой. – Мы же не драчуны аномалокары, мы мирные трилобиты. Орден не боевой, а информационный, и разведка у нас сугубо мирная.

– Разведка полезных ископаемых, например, – одобрил Второй Магистр. – Может, подчеркнуть мирный характер наших инициатив?

Мирный Орден Рыцарей-Разведчиков.

– Сокращённо МОРР, – фыркнул Шестой. – Как раз в духе Конца Света.

На всех напал мор-р-р!

– М-да… пожалуй, мы не будем подчеркивать мирный характер, потому что и так ясно, какой он мирный. Лучше просто Орден Рыцарейразведчиков.

– Сокращённо ОРР, – радостно «сократил» Шестой. – В смысле все орут. Позитивненько так.

– Это зависит от того, что орать, – заметил Четвертый. – Надо подходящие речевки, девизы…

– В общем, сплошной «ор-р-р», – подытожил Шестой.

– Надо подчеркнуть, что это трилобитский орден, – сказал Пятый. – Другие разумные расы мы в него не примем.

– Да других разумных и нет, – сказал Седьмой. – Аномалокары наши вечные враги. Мечехвосты* – дикари во мраке невежества. У арандаспид* есть зачатки разума, но вот именно зачатки.

– Рыцарский Орден Трилобитов-Разведчиков, – медленно, будто пробуя на вкус, произнес Второй. – Неплохо. Кстати, а где Восьмой?

– У него линька! – сообщил Шестой. – Он занят соскабливанием левой подвижной щеки.

– Да что ж такое, как Совет, так у него то брачный период, то линька! – возмутился Третий.

– Вернемся к Ордену. Надо принять устав. Предлагаю следующие положения.

1. Орден учреждается с целью защиты от врагов и предупреждения природных катастроф.

2. В Орден могут входить трилобиты всех рас.

3. Иерархия Ордена: Великий Магистр, два Невеликих Магистров, четыре подмагистра, Старшие Рыцари, Младшие Рыцари, Очень Младшие Рыцари, оруженосцы.

4. Рыцари должны обладать Силой не менее, чем в 8 баллов, и пройти специальную подготовку (программу потом разработаем).

– Что еще за новости – Силу в баллах мерить? – удивился Седьмой.

– Это очень удобно. Вот не хотим мы принимать в рыцари какого-нибудь трилобита и говорим ему: «Извини, дружочек, у тебя сила только 7, 836 балла, чуть-чуть не хватает». Слушайте дальше. «Рыцари Ордена беспрекословно повинуются вышестоящим».

– Ой, я возражаю! – воскликнул Шестой. – Это будет застой, а не Орден.

Один высокопоставленный дурак запретит – и все повинуются.

Мракобесие и косность.

– Согласен, – присоединился Седьмой. – Инициатива нужна.

– Анархия воцарится в мире! Чую, чую беду неминучую! Хаос сокрушит порядок! – воскликнул Девятый.

– Хорошо, мы изменим этот пункт, – согласился Второй. – Например, «Рыцари Ордена беспрекословно повинуются вышестоящим с использованием личной разумной инициативы».

– Во! – воскликнул Шестой. – Самое то! Повиновение с инициативой – это круто! И оставлен простор для того, какую инициативу считать разумной, а какую – совсем дурной. Клёво!

– Шестой Магистр, вы всё время употребляете какие-то новомодные неприличные словечки, – сделал замечание Третий. – Например, «круто», «клёво» и ещё это… как его… извините за выражение, «фигня». Это недопустимо для Существа, стоящего выше всех живущих на этой планете.

– Не стоящего выше, а сидящего ниже, – сострил Шестой. – Мы тут в расщелине, в иле, ниже всех сидим. Ой, какой червячок славный прополз! Вкусняшка! Кстати, предлагаю девиз нового Ордена: «Пускай известно будем всем – я червячков на завтрак ем!» Это подчеркнёт мирный характер организации, её добродушие… но опять же готовность защищать свои интересы (в виде червячков).

– Что за бред, – скривился Второй.

– Предлагаю более возвышенное: «Нет – Концу Света!» – сказал Двенадцатый.

– Вот он тебя спросит, «нет» ему или не «нет», – хмыкнул Шестой.

– «Мы победим», – предложил Четвертый. – Коротко и ясно. И не указано конкретно, кого и когда мы победим, так что во лжи нас не упрекнешь.

Остальные молчали.

– Ладно, – сказал Второй. – Мы подумаем об этом завтра.

– Может, спросить трилобитов? Ну, тех, будущих рыцарей. Это же их Орден, пусть сами придумывают себе девиз, устав и прочее, – сказал Седьмой.

– Да вы вольнодумец, голубчик! – так и взвился Третий. – Низшие существа не могут позаботиться о себе, мы как высшие мудрые создания должны всё им придумать, всё организовать, разжевать и в рот положить! А вы говорите «сами». Мы должны заботиться о наших более слабых и глупых согражданах. Это наш долг как Высших.

– А то вдруг они поймут, что мы им не нужны, – тихо пробормотал Двенадцатый, но его никто не расслышал.

– Кстати, а чему вы так хихикали, когда я пришёл? – спросил Второй Безымянный.

– О! Это так смешно! Десятый ездил в ту школу – ну, где готовили агентов. И он их всех выгнал! Якобы они дураки! Говорит, животик надорвал от смеха, когда глядел на их ошарашенные физиономии!

– Хи-хи! Они-то думали – они суперагенты, супергерои, а он их мордой в ил да повозил как следует!

– А один пытался своим дохленьким щитом прикрыть друга – вот умора! Вот глупец!

– Забавно, – улыбнулся Второй. – Значит, в Верхнем мире еще существует понятие «дружба»? Какая отсталость. Но зачем выгонять?

Ребята почти доучились, а теперь мы потеряли готовых агентов.

– Не потеряли, – возразил Десятый. – Хе-хе, я умнее, чем вы думаете, господа. Слабые останутся плакать в школе. Сильные уйдут на задание – сами, без приказа, горя желанием доказать, что они не такие бездарности, как я их расценил. Они свернут рифы, чтобы это доказать, хе-хе. А погибнут – опять же польза, наука для тех, кто пойдёт за ними: учиться надо лучше. Да, я твёрд, но это для блага нации. Мальцы будут стараться сверх сил. Кстати, Директора нужно заменить. Размазня, трухлявая губка. Слишком защищает своих питомцев и не понимает, что они – только материал для достижения цели. Личность – ничто, нация – всё.

– Вот и девиз для Ордена, – сказал Второй. – А насчёт смены Директора – я не согласен. Пусть работает, пусть всё организовывает. Закончится организационный период – выгоним. Медуз во время шторма не меняют – так, кажется, гласит пословица? Хотя у нас тут, на глубине, штормов не бывает, но её придумали наши предки сверху.

– Наши предки катались на медузах? – удивился Двенадцатый Младший Безымянный. – Медузы же мягкие, почти полностью состоят из воды, и сами двигаться не могут, пассивно висят или течение их гонит, как планктон.

– Эх, молодёжь… да разве теперь медузы? Вот раньше были медузы – могучие, как аномалокары. Запрягали три медузы в упряжку и гоняли в поверхностных слоях сгинувших океанов, лавируя среди кружевных археоциатовых рифов, – с тоской сказал Одиннадцатый. – Эх, времена были. Тогда предки ещё видели свет… а теперь тьма сомкнулась над нами.

– Червячков можно и без света унюхать, – весело сказал Шестой. – А червячки всяко важнее сентиментальной чепухи. Если мы закончили, я пошёл обедать. Ха-ха, как ты рассказывал, как этот толстый закопался в каменный пол!

– По-моему, нечего смеяться, – заметил Двенадцатый. – Жаль детишек.

– Детей надо воспитывать сурово, – возразил Третий. – Потом спасибо скажут.

– Очень смешная история, – снисходительно сказал Пятый. – Я получил удовольствие от твоего рассказа, Десятый. Как эти низшие огорчились, когда их жизнь рухнула! Очень смешно. Ради одного нашего развлечения стоило их выгнать.

Седьмой промолчал, с неприязнью глядя на Пятого.

Школа кипела и булькала, как подводный вулкан.

– Слышали? Этих, на спецкурсе, которых готовили в спецагенты в Дальних Ярусах – их выгнали! Всех!

– Не всех, а одного – он предался Тёмной Силе!

– Чушь, Тёмной Силы не бывает, Сила одна.

– И не чушь, а правда!

– Выгнали всех курсантов, хотя до отправления групп осталось совсем немного, несколько светов! И учителей выгнали! Полная зачистка территории.

– Уже набрали других курсантов – много, двадцать!

– Нет, двадцать пять!

– Нет, сто! И у них будет Орден, как в древности. Красотища – клятвы всякие, уставы, турниры. Панцири раскрасят в разные цвета, всякие ракушки приклеят вроде погон у аномалокаров.

– А те, первые курсанты – их не возьмут в Орден?

– Какое там! Выгонят в мусорщики!

– А как они задавались!

– И ничего не задавались, нормальные ребята были, я с одним дружил.

– Нет, задавались! Так им и надо, воображалам. Ничуть они не лучше нас!

– Ха, они хуже! Они – брак!

– Мы – брак, – сказал Парабар. – А я считал себя таким неотразимым.

– Бракованные детали тоже используют, – заметил Эври.

– Бракованные детали ломаются, – сказал Изя. – Может, они беспокоились, что мы сломаемся, то есть погибнем при выполнении задания.

– Ой, ты таки думаешь, что эти заботливые начальнички нас выгнали, потому что боялись за нас? – ехидно спросил Шумар. – Тогда ты еще больший дурак, чем я думал. Им до нас дела нет. Надо придумать, как жить самим.

– Обычно жить, – сказал Филипс, оставшийся факопс. – Есть, плавать… тоска зелёная.

– Надо поговорить с Директором, – повторил Пип. – И почему они так быстро выгнали учителей, мы даже попрощаться не успели? Тут что-то не так, ребята.

– Тут всё не так, – согласился Парабар.

– Что-то Директор не жаждет с тобой разговаривать, с таким прекрасным и умным, – сказал Шумар.

Это точно, они никак не могли поймать Директора. То он на совещании, то он на обсуждении, то готовится к линьке, то обсуждает устав Ордена Трилобитов. Эх, вот Ордена Пипу было жальче всего. Он так мечтал стать рыцарем, как Парагрин в Древнее время, совершать подвиги… ну всё, с этим покончено. И вообще всё прошло, прежняя жизнь рухнула, надо строить новую. А для этого нужна информация. И её Пип обязан был выжать из Директора.

– Шумар, ты гипнозом владеешь? Если загипнотизировать Директора и выяснить у него, что за муру они затеяли с этим дохлым типом в шкатулке?

– Там, в кабинете, три защитных слоя, – вздохнул Шумар. – Я уже думал об этом. Мысли не прочитаю. Гипноз у меня так себе, на троечку.

Чуть-чуть могу воздействовать, чтобы не врал.

– И то хорошо. Что это? Неужели?

«Это» был знакомый сигнал 0306 – всех выгнанных курсантов звали к Директору.

– Наконец-то! Шумар, приготовься!

Директор тоже волновался перед разговором. Он оттягивал его, сколько мог, но больше нельзя – в свете полученных сведений. «Нельзя сказать всю правду, а врать очень противно, – думал он. – Придётся балансировать между правдой и враньём. Я начну так: «Ребята, вы, конечно, обижены, но вы сами виноваты. Надо было лучше учиться».

Получится не голое враньё, а воспитательный момент.

Друзья вплыли в кабинет и замерли в ожидании. Директор посмотрел в их горящие надеждой глаза и начал приготовленный текст:

– Ребята, вы, конечно, обижены, но вы… ничем не провинились. Ваше исключение из школы вызвано государственной необходимостью… ой!

Шумар, это твои штучки?

– А чего вы сразу врать собрались, – проворчал Шумар. – Вот я и направил ваши мысли к правде.

– Всю правду я сказать не могу, но часть её вы узнаете, – принял решение Директор. – Да, вы вовсе не так плохи. Ну, не доучились немножко, что за беда. Вас выгнали, потому что… это нельзя говорить.

И теперь ваша судьба зависит не от меня, а от вас. Решение начальства такое: Эври в любом случае остаётся при школе, в Технологическом отделе, это было решено ещё до приезда Безымянного. Эври настолько талантливый изобретатель, что его надо беречь, как жемчужину моря Кысь. Шумар тоже остаётся. Либо сразу в Аналитический отдел, там как раз кого-то съели в отпуске – сам виноват, без страховки занимался туризмом в краях ортоцерасов. Либо доучивается и идёт на задание со следующей группой.

– Ну, для меня вариант неплохой, – заметил Эври. – Чем всю жизнь считать себя браком и ошибкой природы, лучше делать дело.

Шумар никак не отреагировал, и было непонятно, нравятся ему эти варианты или нет.

– А вы, все остальные, свободны. Можете остаться при школе… гм-м, при общей школе, не секретной, доучивать общие дисциплины – математику, оптику, историю, акваграфию и прочее. Можете отправиться куда хотите.

Директор сделал паузу.

– Вот сейчас вы собрались соврать, – сказал Шумар.

– Как ты мне надоел, – вздохнул Директор и потёр глабель. – Хорошо, вот вам правда: вы можете выйти, как планировалось, мелкими группами, одна на север, другая – на юг. Цель: только разведка.

Никаких глубинных погружений, вы для них недостаточно тренированы, серьёзные тренировки на глубине должны были начаться только через десять светов… эх. Мы бы успели закончить подготовку, если бы этих двух… м-м-м… уважаемых трилобитов принесло хоть на 30 светов попозже. Итак: никаких сражений. Только сбор информации.

– О чём? – уточнил Пип.

– О Втором Конце Света, – опять вздохнул Директор. – Как его отменить. Или как его пережить трилобитам.

Ребята переглянулись: ничего себе задание!

– Поскольку вы уволены, я ничем не могу вам помочь, – твёрдо сказал Директор. – Нельзя пользоваться официальными базами Секретного отдела. Пип, получишь координаты и коды, которыми нельзя пользоваться, завтра лично у меня. Вы ни в коем случае не пережидайте там линьку в безопасности и не подзаряжайте усилитель защитного поля.

– Слушаюсь, – сказал Пип с непередаваемым выражением.

– Никакой матчасти, – продолжил Директор. – Я не дам вам усилитель защитного поля № 154. Я также не дам вам пропеллер для Изи, новую модель, осветительные диски и диски антизапахов. Всё это я вам не дам в отсеке А-98 завтра сразу после обеда. Да, чуть не забыл, навигатор тоже не дам и коды связи, конечно, не скажу. Связь только со мной. И ещё. За вами будет слежка.

– Наши? – деловито уточнил Пип.

– Нет, аномалокары. Утечка информации. Будьте бдительны. Вы же просто гуляете, сбежали из школы, эдакие юные разгильдяи. Уведите их подальше от школы, и по чистому следу за вами выйдут другие группы.

Это нормальная практика разведгрупп.

– Ага, – кивнул Пип, заметно повеселевший.

– А учителей почему прогнали? – спросил Изя. – Они ведь хорошие.

– Секретность, – объяснил Директор. – И не прогнали, а перевели в филиал. Потом вернут.

– А Адамс? – спросил Филипс.

Директор помрачнел.

– Этого я и сам не понимаю, – признался он. – Его выкинули насовсем.

Безымянный сказал, что он враг, он опасен. Но в измене не обвинил.

– Ещё бы! Адамс честный трилобит, я его всю жизнь знаю, – возмутился Филипс.

– Тут я бессилен. Я даже не знаю, где он сейчас, после того, как его выставили из школы как последнего изменника. Не надо, Шумар, не стучи по мне своей Силой, я говорю правду.

– Извините, господин Директор, – сказал Шумар. – Нужда заставляет, а то разве бы я осмелился, такой скромный и почтительный?

Парабар хихикнул: почтительный Шумар – это нечто! Даже немного жаль, что он остаётся в школе, с ним интересно. Хотя такая вредина – лучше пусть остаётся.

– Всё, – сказал Директор. – Марш собираться!

Ребята почтительно легли на бок, потом выплыли из кабинета.

«А пошёл ты знаешь куда, господин Безымянный со своим многоглазым прихвостнем, – подумал довольный Директор.

Примерно такой же текст, только выраженный более энергично, думали и ребята. Им сильно полегчало – они не брак и отстой, они настоящие агенты, да ещё и без прикрытия, без баз, без связи – как круто! И Директор их не предал. И учитель Зет с сэнсеем не пострадали. Один Адамс портил картинку – но может, он и вправду враг?

– Идём все вшестером? – спросил Пип.

– Нет, – отказался Радик. – Шестеро – это много для разведгруппы.

Предполагалось же идти четвёрками, но нас стало меньше. Идём тройками. Я пойду с тобой и Парабаром, ты командир. Филипс возглавит другую тройку.

– Нет, ты поведёшь первую тройку «Север», тебя тренировали как боевого командира, – возразил Пип. – Ты, Филипс и Циклоп. Два пловца и боец, умеющий быстро двигаться с помощью Силы – оптимальный вариант. И у нас то же: я, Парабар и Изя, два пловца и боец. Правда, низкоскоростной.

– Я по дну быстро бегаю, – сказал Изя, очень боявшийся, что его не возьмут. – И Директор обещал пропеллер.

– Пропеллер шумит очень, от него жуткая турбулентность, – возразил Эври. – Все аномалокары приплывут на звук такие радостные. Ребята, я могу обойтись пока без Технологического отдела. Если Изя остаётся в школе, я его заменю.

– Одонт в походе не лишний, это точно, – одобрил Парабар. – Ты как боец хуже Радика, но лучше нас с Пипом, вместе взятых.

– Они так и планировали – по одонту на группу, – согласился Эври.

– Ты талант, – не согласился Пип. – Директор прав, тебя беречь надо. А нас не надо.

– Я таки не понял. А я? Я что – ни на что не годен? – спросил Шумар слегка напряженным тоном.

– Так ты же в Аналитический отдел!

– Ой, вот я видел ваш Аналитический отдел под пигидием у дохлого Безымянного из шкатулки! Я, конечно, иду на задание. Вас без меня переловят в три глотка, вы вообще соображать не умеете. Без мозгов соображать трудно, а у вас с мозгами – большая напряжёнка, дети мои.

Ребята переглянулись – Шумар был ехидина и всех подначивал. Но не говорить же: мы тебя не хотим, друг любезный, иди ты в… скажем так: в Аналитический отдел.

– Тогда иди с Радиком, – быстро сказал Пип.

– Э-э, нет, с Радиком неразумно. Радик и сам неплохо с Силой управляется, а вы трое – абсолютные бестолочи в смысле Силы. Так что я иду с Пипом. Вы счастливы?

– Безмерно, – уныло сказал Парабар.

– Я-то точно счастлив, что ты не со мной, – пробурчал Радик.

– Нет, Шумар, ты неплавающий, – возразил Пип. – Два неплавающих трилобита сильно затормозят группу.

Пип очень не хотел работать с Шумаром.

– Ой-ой, какие мы хитрые! Придумал, как от меня отделаться, да? А в группе Радика тоже будет два неплавающих трилобита, если я туда перейду. Да и Филипс так себе пловец. Хи-хи, хоть вы и не жаждете моего общества, но придётся вам меня взять. Я буду тащить за шкирку вашего толстяка.

И он кивнул на Изю.

– Ты дождёшься у меня, – начал было Изя, но Парабар уже сообразил:

– Погоди, Изя, он дело говорит.

– Ха, у этого трилобитика с глазками, похоже, есть хоть какие-то мозги – хоть отдельные молекулы. Смотрите, агенты бракованные.

Шумар подпрыгнул (с помощью Силы он и не то мог) и оказался на спине у Изи. Там он завозился, пытаясь закрепиться между поясками сегментов, потом сам себе скомандовал:

– Контакт! Есть контакт! От винта!

И всплыл над дном! Прямо вместе с Изей, как будто он держал его крохотными лапками и нёс в толще воды.

– Прибавим скорость! – опять скомандовал себе Шумар и – вж-ж-ж-ж! – исчез из поля зрения.

Все потрясенно проводили его взглядом. Мурка обеспокоенно вертелась туда-сюда и хватала воду ротиком: где хозяин? Какой чародей его унёс?

Через пару глотков Изя и Шумар вернулись и плюхнулись на дно, взметнув облачко ила.

– Посадка совершена в заданном квадрате. Жертв нет, – отрапортовал Шумар. – Ну что бы вы делали без папы Шумара, дети мои?

– О-о! – Изя не мог сказать ничего внятного и только таращил глаза.

– Дышишь нормально? – озабоченно спросил Пип. – При больших скоростях вода не успевает поступать в жабры.

– Это я не подумал, – смутился Шумар. – Хоть и гений. Прости, Изя, деточка, прости резвенького папу Шумара, он слишком быстро тебя прокатил. Ну что, берёте меня?

– Берём, – еле простонал Изя, и вправду полузадохнувшийся. – Я потренируюсь дышать на скорости. Просто он меня так неожиданно поволок, я не успел подготовиться. Зато я не буду вам в тягость!

– Ты мне будешь в тягость, но это мои проблемы, – заметил Шумар. – Всё, вопрос решён?

– Да, – кивнул Пип. – Если ты можешь иногда нести Изю, когда надо будет плыть – это здорово. А остальное время ты на нём будешь ехать.

– Элегантное инженерное решение, – согласился Эври. – На этом принципе можно построить двигатель для неплавающих трилобитов – не примитивный пропеллер, а куда более изящное приспособление, не создающее избыточной турбулентности.

– Да, я очень изящен, – согласился довольный Шумар.

– Кто куда, а я домой, – сказал Изя. – Денёк был – сдохнуть можно.

Мурка, за мной!

Все повернули к своим норкам. Пип проводил их взглядом – завтра он расстанется с половиной из них. В это как-то не верилось.

– Ты чего домой не идёшь, Радик? – спросил он.

– Слушай меня и молчи, – очень тихо зашептал Радик, глядя в сторону, будто он любуется ослепительной фиолетовой медузой, колышащейся слева. – Завтра, как только вода посветлеет, приплывай в Голубой Грот.

Никому не говори, а то худо будет.

– А что? Ты что-то придумал? – начал было Пип, но Радик так сверкнул на него алыми глазами, что тот замолчал. Радик, не прощаясь, побежал в сторону дома.

«Почему глаза-то алые? – подумал Пип. – У одонтов такие же глаза, как у нас – много-много прозрачных кальцитовых линз-призмочек. Красных глаз не было у Радика. И зачем в Голубой Грот? Что-то неладно с моим другом».

Пипу снилось, что по Голубому Гроту на него надвигается огромный Радик, распухший до размеров Изи. Глаза у него светились оранжевым, а вокруг глаз шевелились чёрные щупальца, которые (как понял во сне Пип) назывались «ресницы». Нелепое слово, и щупальца нелепые, извиваются во все стороны. Ой, у Радика две головы! Одна нормальная, а вторая, видимо, незаконная, потому что Радик всё время пытался запихнуть её обратно в панцирь левой второй ногой. А незаконная голова высовывалась из панциря и кричала «бе-бе-бе», дразнясь смешным розовым ротовым придатком, похожим на червяка. Пип знал, что это Радик, он друг, и его бояться не надо, но всё равно было жутко и хотелось убежать. Радик приблизился, его оранжевый левый глаз упёрся почти в лицо Пипу, ослепляя. Пип дёрнулся и проснулся.

Прямо перед его лицом качалась «будилка» – оранжевый огонёк.

Некоторые мелкие планктонные организмы умели светиться в темноте.

И зрячие трилобиты использовали их, если надо было кого-то разбудить – посылали помелькать перед спящими. А-а, это, конечно, Радик прислал «будилку» – боялся, что Пип проспит. Вообще-то правильно боялся. Пип любил поспать, что безусловно не соответствует героическому образу бдительного командира разведгруппы.

– Да иду, иду, – проворчал Пип «будилке». – Ещё темно совсем. И зачем Радику понадобилось поднимать меня так рано?

Хотя встал он не рано, а как раз вовремя. Голубой Грот находился далековато от спальных норок. Пока доплывёшь – вода посветлеет. А Радик как раз просил приплыть, когда вода только начнет светлеть. Это время по-трилобитски называлось «рассвет».

Пип и Радик нашли Голубой Грот давно, в первом классе. Это было обширное низкое помещение в известняковой стенке. Из-за белого известняка вода днем казалась ярко-голубой. Красивое место и пустынное – насколько может быть пустынным кусок океана, битком набитого всякой живностью. Так или иначе, другие трилобиты, видимо, не знали о Голубом Гроте, медузы в него почему-то не заплывали, губки и морские лилии качались у входа, маскируя его, но не проникали внутрь. И планктону тут не нравилось, планктон простор любит, а не низкие своды.

Пип приплыл в грот очень быстро, до рассвета. Он чуть не проскочил мимо – всё-таки он дневное существо и в темноте видит плохо. Радик был уже внутри, тревожно топорщился колючками. Пип первым делом посмотрел другу в глаза – не светятся, не красные, нормальные глаза.

Показалось что ли вчера?

– Чего надумал-то в такую рань? – проворчал он. – Я не вижу ничего.

Если розыгрыш – дам в глабель.

Радик ответил не сразу, будто собираясь с мыслями. Потом сказал тихо:

– То, что я сейчас собираюсь сделать – страшное преступление. Если об этом узнает кто-то из одонтов, меня изгонят из рода, предадут проклятью, напишут моё имя на трех золотых и трёх чёрных флагах и сожгут их Огнём Артхара. Может, и убьют, но это был бы лучший вариант.

– Ну и не делай, – сказал Пип, ошалев от такого начала беседы. – Зачем тебе преступление?

– Я надеялся, что не придётся, – Радик вздохнул всеми восемнадцатью ногами. – Я надеялся, что мы пойдём в одной группе, и я буду охранять тебя, Парабара и Изю, а Эври пойдёт во второй группе. Но я иду в другой группе. А это значит, что вы практически беззащитны! Только одонты – стоящие воины, остальные – личинки ясельные. Не обижайся, Пип, ты не представляешь, что я умею и насколько я сильнее тебя как боец.

– Да я не обижаюсь, – ответил слегка задетый Пип. – Ты же не виноват.

Сначала планировалось, что в каждой группе пойдёт по одонту, а теперь видишь, как всё получилось. А причём тут преступление?

– Я собираюсь показать тебе один секретный приём одонтов, – сказал Радик напряжённо, как будто страшные слова застревали внутри него и обжигали. – Это преступление и бесчестье. Ни один одонт не смеет раскрыть секреты мастерства чужому. Даже самые примитивные упражнения, даже простые стойки. Если ты кому-нибудь об этом скажешь – я погиб.

– Ой, да не надо тогда! – перепугался Пип. – Не гибни, пожалуйста. Я, конечно, ничего не скажу, но вдруг узнают по почерку? Сэнсей говорил, что стиль каждого мастера узнаваем. И вдруг нас подслушивает сейчас какой-нибудь планктон и побежит жаловаться?

– Планктон не бегает. Никто не подслушает – ночные спать легли, дневные ещё не проснулись. Я покажу не стиль, а только одно упражнение, – сказал Радик, озираясь. – Ты в принципе сам мог до него додуматься.

– Не надо! – протестовал Пип, слышавший о суровом Кодексе одонтов.

– Я обойдусь! Это же жуть какой кошмар для тебя!

– Да, это бесчестье, – сказал Радик. – Даже если никто не узнает, я всё равно буду знать, что я – негодяй, потерявший честь.

– Нет! Не нужно мне это уметь! – закричал Пип.

– Я когда маленький был, думал, что честь превыше всего, – грустно сказал Радик. – А оказалось, для меня дружба выше чести. Наверное, я никуда не годный одонт. Но если ты не научишься делать, как я тебе покажу, ты погибнешь. Я это знаю точно – у одонтов бывают моменты отслеживания вероятностей, в просторечии их называют ясновидение.

Всё, хорош болтать. Встань в боевую стойку, какая тебе удобнее. Ну!

Живо! Этому учатся долго, много линек подряд и с детства, а у нас до отхода – один-два света. Начали.

Пип встал в любимую син-но камаэ – шип направлен в противника.

– Теперь будь внимателен. Собери свою Силу внутрь, в хара.

– Легко сказать собери, – проворчал Пип, сосредотачиваясь. – После таких разговоров Сила тихо мявкает в уголке моего организма.

– Быстро! У нас мало времени, его нет совсем!

Пип напрягся и, как на уроке Зет, ощутил внутри брюшка тёплый комок.

– Сдвигай его назад, к пигидию, – Радик положил лапку на живот Пипу.

– К пигидию, я сказал! Левее. Ещё левее. Не надо заваливаться к брюшной трубке, держи Силу ближе к нервной цепочке. Так. Чуть левее. Выше. Хорошо. Сдвинь еще к хвосту. Свободно идёт, не задевает?

– Цепляется за что-то, – ответил Пип, тяжело дыша свободными лапками. – Рывком идёт.

– Ничего, это по первости. Постарайся плавно двигать Силу вдоль нервной цепочки… не надо бить ею по брюшной трубке, язву сделаешь!

Аккуратно, это же Сила, а не переваренная радиолярия. Отдохни. Еще раз – собери Силу в хара. Веди назад вдоль нервной цепочки. Не уклоняйся к плевральным долям, что ж тебя так шатает-то. Ниже. Левее.

Плавно веди.

– Легче идёт, – сказал Пип. – А какой смысл?

– Абсолютно никакого, если ты будешь так дёргать. Плавно веди Силу, а не рывком. Всё, расслабься, отдохни. Еще раз повторяй.

– Ты мне помогаешь, – сказал Пип. – Я же чувствую: ты своей Силой подправляешь мою, чтоб та не заваливалась вправо. И глаза у тебя опять покраснели. Жуткий видок.

– Сначала подправляю, потом сам сможешь. Давай снова. Так, веди, веди, веди, довёл до пигидия…

– Там цепляется, – пожаловался Пип. – И щекотно.

– Потерпишь. Тоже мне, секретный агент, щекотно ему. Давай опять.

Веди, веди, доводи до пигидия… а теперь быстро направляй Силу вдоль шипа и выпускай!

Пипа аж тряхнуло от неожиданного выброса Силы из хвоста.

– Ой, – поёжился он. – Это что было?

– Это то, чему ты должен срочно научиться, – ответил Радик, тоже изрядно усталый. Алые глаза его медленно теряли цвет. – Проводить Силу по телу и направлять её вдоль шипа во время удара. Сначала делаем пять раз с моей помощью и без удара. Потом десять раз без меня и без удара – просто выпускаешь Силу по шипу. Потом попробуем одновременно с ударом.

– А завтрак? – намекнул Пип.

– Я рискую честью и жизнью ради этого дурака, а ему завтрак дороже, – пожаловался Радик.

Пипу стало стыдно. Он встал в стойку и сказал:

– Начали.

Океан – это вам не равномерно перемешанный чай с сахаром. Он больше похож на слоёный пирог с сотней видов начинок. Более теплые слои не смешиваются с более холодными, а слой воды между ними называется термоклин, и он обладает удивительными физическими свойствами. Есть участки океана более соленые и «малосольные», есть чёрные курильщики и голубые дыры, есть вулканы. Есть рифты – места, где рождается новая океаническая кора, и есть глубоководные жёлобы, где она исчезает, уходя внутрь, в толщу планеты, чтобы расплавиться и раствориться в магме. Есть, наконец, течения – эдакие скоростные шоссе или эскалаторы подводного мира. И всё это надо учитывать, если хочешь приплыть туда, куда ты хочешь приплыть. Поэтому Пип и Радик – командиры групп – половину последнего света просидели над картами, разбираясь с маршрутом.

Третьим был Шумар. Он своего мнения не высказывал, только время от времени вставлял ехидные замечания. Пип и Радик гнали его, он мешал – Радик хотел ещё что-то показать Пипу тайное, одонтовское, связанное с картами. Шумар, видимо, чувствовал, что от него что-то скрывают, и не уходил. Вредина ещё та, конечно.

Вообще-то Пип хотел собраться не торопясь. Покопаться в оборудовании, которое «не предоставил» Директор, выбрать наиболее удобную модель усилителя, заложить в память коды, продумать маршруты, обходные пути, места отдыха. А главное – потренироваться с Радиком. Уже ведь начало получаться! Сила, направленная вдоль шипа, не рассеивалась во все стороны, а сдерживалась оболочкой шипа, как изоляцией, и била точечным ударом. За счёт этого мощь удара возрастала в десятки раз. Еще бы чуть-чуть поработать над удивительным приёмом! Но Директор нервничал и выгонял их прямо сегодня, ну, завтра, на худой конец.

– Да почему такая спешка? – возражал Пип. – Нам говорили на уроках выживания: чем тщательнее подготовлена экспедиция, тем выше шансы на успех.

– Потому что я знаю: не сегодня-завтра снова будет проверка от Безымянных – выгнал я вас или нет. Почему-то этому придают большое значение там, внизу. К моменту прибытия Безымянного вам лучше быть далеко отсюда.

– Спрятаться и переждать, – предложил Радик. – Я знаю места.

– Вынюхает, – с тоской возразил Директор. – Чтоб у него антенны отвалились. Прямо сейчас. Эх, не так я планировал отправлять на задание первый выпуск школы…

Поэтому ребята мотались туда-сюда, стараясь ничего не забыть. И не получилось даже романтично выйти на рассвете, как традиционно уходили герои легенд и преданий. Директор буквально выпихнул их, когда вода уже начала темнеть:

– Скорее! Мчитесь в любом направлении с максимальной скоростью, переночуете в первом попавшемся укрытии, а утром разделитесь на две группы. Скорее! Они приближаются! Я чувствую!

И вместо торжественного выхода на задание, напутствий и клятв «пойти, найти, вернуться и доложить» встрёпанные трилобиты рванули куда-то на северо-запад, куда им было вообще не надо.

– Наверное, половину нужного забыли, – терзался Пип.

– Значит, оно не нужное, раз забыли, – ободрял его Парабар. – Усилитель защиты я к третьему сегменту прикрепил, Изя антизапахи несет, остальное уже ненужная роскошь.

Шумар молчал – тащить Изю на большой скорости было тяжело. Изя тоже молчал, переживая, что не умеет плавать.

– Фуф, – выдохнул Директор, завис в самом удобном углу квадратного кабинета и послал сигнал «Принесите кроффе». – Успели. Может, я слишком мнителен? И никакой проверки не будет, и я зря выпнул мальчишек в такой спешке? Но я уже пять раз замечал, что когда болит поясница (то есть мой пятый сегмент), это к прибытию всяких комиссий и проверок.

Только он расслабился и взялся за свой кроффе в изящном сосуде с длинным носиком, как сквозь стену проломился Гость со знакомой шкатулкой. Директор вздрогнул и пролил кроффе – а обратно его из воды не соберёшь.

– О-о, кроффе? – удивился Гость, проплывая сквозь коричневую дымку пролитого напитка. – Вы тут ещё употребляете это старомодное пойло?

Как провинциально. Кстати, вы выгнали тех неудавшихся агентов? У Безымянных появилась мысль забрать их себе. А то поплывут куда не надо, высмотрят, что не надо, да еще и выводы сделают не те, что надо.

Мы бы их выгрузили в нужном районе, поближе к аномалокарам. Чтобы те их точно увидели.

– Какая жалость, – огорченно развёл ножками Директор. – Я отправил их из школы сразу после вашего приказа. Они уже далеко.

– А почему тогда на территории школы еще стоит их запах? – прошипели из шкатулки. – Я же слыш-ш-шу… они были тут сегодня! И возле отсека А-98 тоже пахнет – тем, глазастым, и ещё одонтом.

– Они навоняли везде из вредности, – сказал Директор. – Такие негодные мальчишки.

– Вы же их хвалили? – поддел Гость.

– Хвалил до вашего приказа прогнать, а теперь вижу, что вы были правы, и они негодные, – вывернулся Директор. – Начальству виднее, кто негодный.

– Это правильно, – сказал Гость.

В шкатулке явственно хихикнули. «Не поверил», – тревожно подумал Директор и перешел в наступление:

– А почему господина Безымянного, Великого Магистра, самого могущественного трилобита Вселенной, так интересуют ничтожные мальчишки, что он аж приехал с инспекцией на другой край океана Япетус? Создается впечатление, что господин Безымянный боится этих безобидных подростков и потому сломал их судьбу и жаждет уничтожить физически – ротовыми придатками аномалокаров.

– А я так развлекаюсь, – глухо донеслось из шкатулки. – Безымянные никого не боятся.

– И вообще в шкатулке не Безымянный, – сказал Гость. – Я там вожу свою ручную арандаспиду. Любимое животное, знаете ли. Сарочка, ты кушать не хочешь?

В шкатулке хрюкнули и замолкли.

– Сколь приятна любовь к неразумным животным у такого могущественного чиновника, как вы, – польстил Директор, стараясь не засмеяться.

Гость надменно кивнул и вывалился из кабинета.

«Значит, правильно, – подумал Директор. – Поясница болит – к прибытию начальства. Надо статью по этому поводу тиснуть, или хотя бы тезисы в трилонете. Эта информация пригодится другим директорам».

– Ваше Сверхблагополучие! Курсант Ами-91-20-17 прибыл по вызову!

Генерал окинул взглядом прибывших. Один – сопровождающий, наставник, хилый аномалокар со следами укусов на панцире. Второй – совсем юная личинка ростом со среднего трилобита. Курсант специальности АНМ – «агент не маскируется», как докладывал тот глупый изменник номер 18–25. Генерал до сих пор о нём сожалел.

Интересно, а эта малявка тоже будет вопросы задавать?

– Иди сюда, малыш, а то я тебя толком не вижу, – добродушно сказал Генерал. – Фу, какой мелкий. Покрупнее не нашлось?

– Этот самый лучший из потока, – объяснил наставник. – 92 балла из 100. Опять же размерность 3А соответствует росту негодных трилобитов, который вы запросили.

– Да знаю, знаю, – махнул ногой Генерал. – Вообще мне не по чину такими мелочами заниматься. Но майор линяет. Он всегда линяет, когда он нужен, обычай такой у офицера.

– Его Благополучие господин майор может оказаться скрытым вредителем и саботажником, – сказал наставник. – Ваше Сверхблагополучие, разрешите собрать соответствующую информацию?

– Не разрешаю, – отказал Генерал. – И вообще заткнись, стукач.

Мальчик, тебе говорили приказ?

– Никак нет, Ваше Сверхблагополучие! – отчеканил курсант по уставу.

И замолк.

«Этот вопросы не задает, – подумал Генерал. – Хорошо это или плохо для дела?»

– Тогда слушай задание: поплывёшь в квадрат Трем-52. Найдёшь где-то там группу из нескольких трилобитов – четырех или пяти. Они движутся в неизвестном направлении. Даю вводную: ты – юный аномалокар, которого побили, покусали и выгнали из семьи, потому что ты спас раненого трилобита. Подробности придумаешь сам. Ты не знаешь, как теперь жить, куда плыть и просишь взять с собой. Лучше, если ты устроишь так, что они тебя спасут. Тогда они точно начнут хорошо к тебе относиться.

– Господин наставник, разрешите почтительнейше обратиться к Его Сверхблагополучию господину Генералу, – сказал курсант.

«Ишь ты, опять по уставу», – умилился Генерал.

– Разрешаю, – сказал наставник.

Курсант сделал веерообразное движение задней частью туловища, обозначающее крайнюю степень почтения, и спросил:

– Ваше Сверхблагополучие! Почтительно вношу поправку: может, лучше я их спасу?

– Нет, – Генерал снизошёл до объяснения. – По законам психологии мы очень хорошо относимся к тем, кому помогли. И наоборот, если кто-то нам помог, то подсознательно мы ощущаем это благодеяние как груз. И начинаем относиться к благодетелю со скрытой неприязнью. Ситуация усугубляется тем, что мы вынуждены скрывать это чувство: как это, он меня спас, а я его не люблю? Нехорошо. Вам всё ясно?

– Так точно, – кивнул курсант.

– Сколь велика мудрость Вашего Сверхблагополучия, – заметил наставник.

– При чём тут мудрость? 24-й параграф учебника психологии для 2 курса. Учиться надо лучше, а еще наставник!

Генерал помолчал, ожидая, что курсант спросит, что ему дальше делать.

Но курсант молчал по уставу. Генерал понял, что он будет молчать до Конца Света, и начал сам:

– Твои задачи: во-первых, сбор информации, куда плывут да зачем.

Неплохо, если ты внушишь им мысль, что Конец Света – это байки дураков, а ученые доказали, что никакого Конца Света не будет.

Наставник, обеспечьте курсанта щитом против чтения мыслей – кто знает, как подготовлены трилобитские шпионы. Вторая задача – заманивание вражеской группы к Базе аномалокаров. В том квадрате есть 31-я и 32-я, но, возможно, они проскочат дальше. Наставник, обеспечьте курсанта данными о расположении наших баз уровня секретности В. Ты, малыш, заманишь негодных трилобитов к Базе и пошлёшь сигнал. Наставник, обеспечьте курсанта сигнальным устройством уровня В-2. Их захватят и допросят. А твоё задание на этом будет выполнено и зачтено как экзамен по специальности за 4 курс. Всё ясно?

– Так точно.

– Вопросы есть?

– Никак нет.

– Тогда выскажи своё мнение по этому поводу, – не по уставу сказал Генерал.

Наставник в недоумении захлопал плавательными лопастями.

– Я ненавижу негодных трилобитов. Я счастлив выполнить задание, направленное на уничтожение их рода, – отчеканил курсант.

«Цитата из «Памятки курсанта», раздел 2, – узнал Генерал, который тоже когда-то это учил. – Тоска зелёная, а не курсант. Может, второй будет поинтереснее, который для другой группы».

– Можете идти, – скомандовал Генерал.

Наставник хлопнул лопастями и отдал два почтительных клевка, курсант – три, по уставу. И они выплыли из кабинета.

Генерал нажал правым хватательным щупальцем зеленый треугольник монитора:

– С этим я закончил, отправляйте. И вызовите ко мне курсанта для второй группы трилобитов.

– Всё, я уже ничего не вижу, темень кромешная. Ночуем, – скомандовал Пип. – Кстати, кто-нибудь взял осветительные диски?

– Я приклеил десяток, а больше не могу, обтекаемость нарушается, – сказал Парабар. – Я еще защиту тащу. Переклей себе хоть пять дисков.

Рюкзаки у плавающих трилобитов не были изобретены – они искажали бы их обтекаемые, торпедоподобные формы и снижали скорость.

Поэтому всякие приспособления, полезные в пути, делали маленькими и плоскими и приклеивали к панцирю. Осветители – это крохотные диски пяти размеров (для разных видов трилобитов), их наклеивали на глабель. Нажмёшь – светится. Но выключить нельзя и подзарядить нельзя – одноразовые. Десять осветительных дисков – это очень мало.

– О-о, мои бедные лапки, мой бедный пигидий, а главное – бедная моя хара, – причитал Шумар, опуская Изю на песок. – Такой маленький и слабый я тащил такого толстого монстра! О-о!

– Извини, пожалуйста, – виновато сказал Изя. – Я чувствую себя последней сволочью.

– Причем тяжелой «сволочью», – повеселел Шумар. – «Сволочь» – это от слова «волочь», а не ругательство. Ты – тот, кого волочат. Изя, деточка, а это что?

«Это» была рыбка Мурка. Она вилась вокруг Изи и тёрлась о его глабель.

– Я что, ещё и эту рыбину тащил?! – ужаснулся Шумар. – Я тратил свою драгоценную Силу на перенос бесполезного неразумного существа?

– Она полезная, – Изя погладил Мурку. – И лёгкая. Надо же, не захотела меня бросить, спряталась под моим брюшком. Она же не может быстро плыть.

Тем временем Пип и Парабар принюхивались к потокам воды.

– Мы где-то в районе Безумных рифов, – сказал подплывший к ним Циклоп. – Фу, темнотища. Вы осветители взяли?

– Только десять штук.

– Мало. У нас двадцать, и то не хватит. Радик тащит. Может, на базах есть запас, директор же сказал нам коды.

– Сдвинемся чуть-чуть к западу и ночуем под приклытием Безумных рифов, – скомандовал Радик. – Там пусто, никого не бывает. А почему рифы Безумные?

– Кто его знает, легенда какая-то. То ли все там с ума сходят, то ли наоборот.

– Сойти с ума наоборот – какой завидный наш исход, – начал было Парабар, но Пип перебил:

– Может, ну их, эти Безумные рифы? Ещё набросятся. Психи бывают буйные. Тут на песочке переночуем.

Спорить никто не стал – от суматошных сборов и форсированного броска все устали.

– Первая вахтя – Изя, вторая – Филипс, – скомандовал Пип. – Остальным спать.

Пипу казалось, что он только-только опустился на песок, как вода уже посветлела.

– Вот куда мы попали, – тихо сказал Циклоп. – Значит, в темноте забрали западнее.

Сбоку, совсем рядом, от дна поднимались причудливые чёрно-синие стены. Обычно рифы полускрыты колышащимися водорослями, морскими лилиями* и бутонами*, там и тут раскрывают свои ротики морские пузыри*, топорщатся ежи, вьются стайки агностид. А эти рифы стояли пустые. Так не бывает вообще.

– Безумные рифы, – подошёл проснувшийся Радик. – Мы в темноте подошли совсем близко. Почему тут никто не живёт? Я не чувствую опасности.

– Я тоже, – согласился Шумар. – Просто рифы, очень древние, из губок.

Но без обитателей. Дети мои, папе Шумару что-то не нравится этот чудный пейзаж. Может, удалимся не прощаясь?

– Филипс, разведка Д-3, – скомандовал Радик.

Факопс подплыл к чёрной ноздреватой стенке, заглянул в какую-то дыру. Потом заплыл в маленький грот, выплыл.

– Ничего тут нет, – крикнул он. – Опасность уровня ноль. А-а-а!

И отпрянул. Черная твердая стена вдруг вспучилось, вытянулись два широких бородавчатых отростка, между ними открылась чёрная пасть.

– Ам! – сказали безопасные рифы и схлопнули челюсти. Но промахнулись, Филипс был хороший пловец.

– Ам-ам, – обиженно повторили рифы, хлопая ртом уже впустую. И опять замерли.

– Отходим, – скомандовал Пип. Хотя все и так «отошли» очень быстро и довольно далеко.

– И мы тут спали? – с ужасом спросил Изя. – Около этой амкающей пасти?

– Они, видимо, не передвигаются, а кусаются, только если к ним близко подплыть, – объяснил Филипс. – Фу, какая вонь из этого ротика!

– Шумар, ты самый умный, что это было?

– Ничего подобного я даже не слышал, – признал Шумар. – Может, хищная губка? Странно, что Сила их не восприняла их как опасность.

Всё-таки мы ещё недоучки. И ведь совсем близко от школы, меньше парвара. Да, дети мои, вы влипли. Что же вас ждет в дальних районах?

Жили бы тихо, работали бы мусорщиками, такая романтичная профессия. А вы таки полезли в герои.

– И ты тоже, – поддел Пип.

– Не, я транспорт, – не согласился Шумар. – Грузовые перевозки малоподвижных трилобитов. ООО «ШУМАЗ». Пользуйтесь услугами трило-транспорта. Перевезем быстро и эффективно, можно по частям.

Кстати, ребятки, пора бы уже и разойтись по маршрутам, нет?

Конечно, было давно пора. Но расставаться не хотелось. Хотя все понимали, семеро трилобитов – это слишком много для тайной разведгруппы. Группа Радика шла на север. Там лежали в развалинах города Древней Эры, там был центр цивилизации трилобитов кембрийского периода. Конечно, за миллионы лет мало что сохранилось, но поискать стоило. Что-то окаменело, а из камня можно извлечь информацию. Там же, на севере, шли цепи вулканов, а именно с извержений обычно начинались все катастрофы. Так утверждали мифы.

Словом, приятная интересная прогулка по неглубоким, обильно заселенным и богатым пищей местам. Одно плохо – аномалокары и ортоцерасы те места тоже одобряли, не говоря уж о ракоскорпионах*.

Группа Пипа шла на юг. Там могло и не быть ничего интересного: места пустынные, изучены слабо, глубины большие, еды меньше. Зато именно туда сходились все кривые понижения температуры, и стоило выяснить, что за этим кроется.

Перед расставанием Радик отвел Пипа в сторону:

– Если ты встретишь одонтов любого клана и рода, и тебе понадобится их помощь, скажи так: «Радикс из клана Одонтоплеврида, рода Радиаспис, Первая Генетическая линия, Старшая ветвь, Верхний поток, просит помочь своему брату. Долг за долг, честь за честь». Да смотри не перепутай слова!

– Спасибо, – сказал Пип. – Я запомню.

Надо же, Радик был такой колючий и страшный на вид – а такой заботливый. Пип хотел сказать что-нибудь такое же доброе и возвышенное, но не мог придумать.

– Встретимся в Голубом Гроте, – сказал он. – Когда вода посветлеет.

– Я, может, задержусь, – нехотя пробормотал Радик. – У меня еще личное дело.

И глаза его начали медленно наливаться алым огнем.

– Эй! – забеспокоился Пип. – Ты чего надумал?

– Месть! – и Радик прищёлкнул шипами. – Этому гаду из шкатулки. Он оскорбил меня, моих друзей, моих учителей – и ты считаешь, я это так оставлю?

– Он же Великий Магистр, он Безымянный, его Сила безмерна! – в ужасе воскликнул Пип. – Ты погибнешь!

– Это мы ещё посмотрим, – весело ответил Радик. – Ладно, прощай, дружище. Факопс, Циклоп, вперёд! Порядок походный, курс северосеверо-восток, отклонение 15 градусов, ориентир – течение с запахом синих мшанок!

Красные огни скудно освещали огромное тёмное помещение. За толстой решеткой метались тени. Очертания массивных тел искажались пляшущими красными бликами – и не резберёшь, что за твари кружатся в тайных бассейнах Ордена Красных Рыцарей.

– А почему светильники красные? – спросил майор, почёсывая брюшко – зуд временами становился нестерпимым.

– Осмелюсь доложить, Ваше Благополучие, красный их беспокоит. Всё время держать в напряжении – лучший способ дрессировки. Животные находятся на грани невроза, ими легче управлять, – доложил аномалокар-служитель.

– А в темноте почему? Ортоцерасы же дневные животные.

– Поэтому же – подводим к порогу депрессивности, повышаем уровень тревожности. Зато, если вывести на свет, какое-то время они будут очень послушны.

Майор привык считать служителей при животных тупыми солдафонами, но этот говорил такие сложные слова, что майор заподозрил неладное.

– Вы где-то учились? – спросил майор, автоматически отдирая от бока кусок панциря. Впрочем, перед нижним чином можно было не соблюдать приличия.

– Я закончил биологический факультет Энского университета по специальности «психология животных», – ответил служитель. – Я могу любое животное довести до невроза, психоза, буйного помешательства… подчиняясь приказу, конечно, и исключительно по уставу. Желаете убедиться, Ваше Благополучие?

– Нет, – отказался майор, отодвигаясь от служителя. – Я здесь для того, чтобы подобрать животное для выполнения задания.

И оглянулся. Пять огромных бассейнов, освещенных красными огнями, отделялись от коридора толстыми решетками. Ну очень толстыми. От резкого поворота закружилась голова, майор пошатнулся.

– Вы рано вышли, – бесстрастно сказал Служитель. – В этой стадии линьки нужен покой.

– Приказ начальства, – вздохнул майор и зло скрипнул ротовыми придатками. Он вспомнил, как Генерал вызвал его, несмотря на линьку, да еще и ехидничал, глядя на ошметки недолинялого панциря: «Что это вы, батенька, одеты не по форме? Обмундирование буквально во все стороны торчит какими-то обрывками. Нехорошо, а ещё майор.

Надобно блюсти честь мундира».

– Осмелюсь спросить Ваше Благополучие, какое будет задание? От этого зависит подбор животного.

– Это государственная тайна, – сказал майор. – Не вашего ума дело, служитель.

И от зуда не соображая, что делает, почесался спиной о решетку.

Служитель среагировал мгновенно, он дернул майора за левое хватательные щупальце и почти уронил на пол. Об решетку с той стороны со всего маху ударилась тяжёлое тело – зверюга опоздала на какие-то доли мгновения. Майор с ужасом глядел на мощные щупальца, схватившиеся за решётку, на жуткий клюв и огромные глаза. В глазах горела ненависть.

– Не делайте так, Ваше Благополучие, – спокойно заметил служитель. – Вам-то что, вас быстренько сожрут, и всё. А меня начальство разжалует и уволит.

Майор подозрительно посмотрел на служителя: издевается он что ли?

Вроде нет. Глаза служителя были серьёзные и слегка печальные.

– Благодарю, – сказал майор. – Во время линьки иногда просто теряешь всякое соображение.

– Да, – кивнул служитель. – Я понимаю. Осмелюсь предложить примочки из морских бутонов. Уменьшает зуд и снимает раздражение.

– Не лезьте не в свое дело, – бросил майор. – Итак, мне нужно животное, можно не очень большое, но послушное.

– Послушных ортоцерасов не бывает, – хмыкнул служитель. – Не изобрели еще, знаете ли.

«Всё-таки он издевается, – решил майор. – Интеллигент. Долиняю – разберусь с ним».

– Для каждого задания нужно свое животное, – скучно, как первокласснику, объяснил служитель. – Если надо просто напасть и сожрать тогда в бассейнах номер один и три. Там крупные свирепые зверюги, очень нервные. Если напасть и сожрать с подходом и финтифлюшками, то бассейн номер два. Там ортоцерас с выдумкой. Он сначала покружит, напугает, отплывёт, сделает вид, что передумал, потом бросок – и всё кончено.

– А бассейн номер четыре? – спросил майор.

– Там дурак. Абсолютный дурак, ничего не понимает. Да и молодой ещё. Его не надо брать на задание. Совсем тупой, – служитель быстро повел майора от четвертого бассейна. «Интересно, – мельком подумал майор. Это стоит запомнить: служитель почему-то оберегает этого ортоцераса и не хочет отпускать на задание. Потом обдумаю, после линьки».

– А этот самый умный – кивнул служитель на животное в пятом бассейне. – Тоже молодой. Хотелось бы его немного поднатаскать, но и сейчас он на многое способен. Я понимаю, что секретность и прочая мура, но если я буду знать задание хоть примерно – я лучше подберу и подготовлю животное.

– Хорошо, – решился майор. – Задача такая: ваш ортоцерас должен изобразить нападение на маленького аномалокара, но не причинить ему вреда. Проплывающие мимо трилобиты бросаются его спасать.

Ортоцерас оставляет в покое нашего аномалокара и бросается на трилобитов, изображает яростную атаку, но трилобиты его побеждают.

– А-а, подстава, – понял Служитель. – Как банально. Кстати, лучше пусть ортоцерас удерёт от трилобитов, весь такой испуганный. Это ценное животное, оно ещё послужит делу Ордена. Нерационально позволить его убить. Хорошо, Ваше Благополучие, я понял задачу. Я буду готовить ортоцераса из пятого или второго бассейнов.

– Покажите мне пятого, – приказал майор.

Служитель постучал хвостом по решетке. Огромные тоскливые глаза засветились за прутьями ограждения прямо напротив лица майора. В глазах была безнадёжность.

– Снулый он какой-то, – не одобрил майор. – Еле живой. Может, взбодрить? Током или палкой.

– Просто он умный, – сказал служитель. – Самый умный из пяти. А умники в заключении почему-то не веселятся. Даже удивительно, почему бы это.

Майор опять с подозрением взглянул на служителя:

– Вы на что намекаете? А? Что вы имеете в виду?

– Абсолютно ничего, Ваше Благополучие, – развел щупальцами служитель. – Мне по уставу не положено.

Упоминание об уставе майора успокоило.

– То-то, – погрозил он щупальцем. – Знайте своё место.

И ушёл, почёсываясь.

– Если бы каждый знал своё место в мире, мир был бы счастливее, – сказал служитель и повернулся к четвёртому бассейну:

– Ну, что, дружище, вроде мы тебя опять отмазали? Подожди немного, я тебя ещё и на свободу выпущу. И сам с тобой уплыву. Ибо моё место в мире – не здешние подвалы, это уж точно.

– Что она вытворяет?

– Изя, деточка, уйми своё животное!

– Она сошла с ума!

– Чтобы сойти с ума, надо его иметь хоть минимум. Пип, по-моему, она нас куда-то заманивает.

Мурка металась перед трилобитами, загораживая им путь и указывая своим веретенообразным телом влево.

– Я в разведку, – сказал Пип. – Всем отдыхать.

– Ага, хитрый какой! Теперь я в разведку, ты прошлый раз плавал, – так и взвился Парабар. – Раз командир, так можно два раза подряд в разведку, да?

Пип вздохнул. Разведка была самым приятным занятием. Они продвинулись уже довольно далеко на юг, места вокруг были богатые пищей, мелкие, безопасные. Обычно Изя шёл по дну, на нём ехал Шумар, а Пип с Парабаром плыли над ними, по очереди делая вылазки вперед и в стороны – нет ли опасности? Эти вылазки и назывались «в разведку». Очень приятно плыть с нормальной (а не с Изиной) скоростью, в полном одиночестве и совать нос-рыльце в разные интересные уголочки. Так что Пип и Парабар старались соблюдать очередность, чтобы никому обидно не было.

Парабара не было довольно долго. Вернулся он возбуждённый:

– Там такое! Мурка – гений! Там оракул!

– Ого! Сворачиваем.

Оракулами (от древнетрилобитского глагола «орать» – предсказывать) трилобиты называли арандоспид – довольно крупных существ, похожих на наш человеческий взгляд, на рыб. Поскольку до возникновения настоящих рыб оставались еще миллионы лет, эти существа считались рыбами ордовикского периода. А что – чем не рыба? Форма удлиненная, рыбья, есть хвостовой плавник, есть хорда – нечто вроде будущего позвоночника, есть боковая линия, как у рыб. Вот до чешуи они ещё не додумались, и на коже были прикреплены костные пластиночки и бляшки. Это не было древнее животное, это новодел эволюции, ещё не до конца проработанный. Плавали эти недоразумения плохо – без плавников-стабилизаторов да без плавательного пузыря конструкция заваливалась. Висели над дном и что-то там фильтровали из воды и ила своим маленьким ротиком на нижней поверхности тела.

По-настоящему разумными арандоспиды не были, государства не устроили, детей не воспитывали – вымечут икру, а там сами как знаете, молодое поколение. И тем не менее природа ещё колебалась: не пустить ли арандаспид по пути развития разума? Потому что при всей своей общей тупости они умели видеть будущее! За что их уважал весь океан.

Всё было в третьем глазе. Даже в двух. С глазами у арандаспид получилась неразбериха: пара обычных глаз, а за ними – пара теменных глаз*. У людей – экстрасенсов и волшебников – иногда открывается Третий Глаз, теменной, который позволяет видеть будущее, призраков и другие полезные вещи. Но даже у самых крутых экстрасенсов теменной глаз – один! А у арандоспиды – два! И вот этим третьими глазами арандоспиды видели будущее. Или правильнее сказать, третим и четвертым?

– Суеверие, – сказал Шумар. – Сказки для личинок.

– Ух, какие! – Парабар с уважением разглядывал длинное тело странного существа, зависшего среди бурых стеблей. Неподалёку виднелось еще одно. Нападать они не собирались – рот маловат.

– Мурка, ты, наверное, малёк арандоспиды? – спросил Изя. – Или дальняя родственница?

Мурка не ответила. Она привела хозяина куда надо, а теперь пусть сам разбирается.

– Ну давай, – подтолкнул Парабар Пипа. – Спрашивай про наше будущее.

– А чего я-то?

– А ты командир, вот и спрашивай.

Пип подплыл поближе к рыбине – она была раза в четыре-пять крупнее его. И сказал:

– Уважаемый оракул! Сами мы не местные и пути своего не ведаем. И если вы нам подскажете наше будущее, это будет круто.

Тусклые глаза рыбины – первый и второй, а не третий и четвертый – уставились на Пипа.

– У-у, – услышал Пип нечто вроде рыбьей мысли. – Уй-шш.

– И это наше будущее? – спросил Шумар. – Зашибись.

– Нету у него никакого третьего глаза, и четвертого тоже, – сказал Парабар. Подплыл поближе и ткнул остреньким носом-рылом прямо в бугорок на темени. Бац! Бугорок словно осветился изнутри, стал прозрачным, и оттуда на Парабара глянул странный, круглый глаз с черным зрачком – у трилобитов таких не было.

– Чш-ш! Дурак! – услышал Парабар. – Кто же острым в глаз тыкает!

Пш-ш-ш!

– Сам дурак, – автоматически ответил Парабар, как привык. – Так что там насчет будущего?

Оракул повернулся к трилобитам задом и демонстративно отплыл на пару корпов. Мурка заверещала.

– Реально там глаз, парни, – сообщил Парабар, очень довольный. – Прямо как в учебнике зоологии. А с другой стороны, наверное, еще один, я не проверял.

– Из-за изысканной вежливости Парабара мы не узнаем будущего, – констатировал Шумар. – Хотя я считаю, что эта безмозглая рыбина предсказывает будущее только в сказке.

Мурка зашипела и шлёпнула хвостом Шумара. Потом повернулась немножко вбок, поплыла туда, где в водорослях виднелась вторая арандаспида.

– Она советует спросить у вон той рыбины, – сказал Изя. – Пошли – чем мы рискуем?

Вторая арандаспида оказалась ещё крупнее. Пип и Парабар поплыли сразу к левому третьему глазу, Шумар после некоторого колебания – тоже, используя Силу.

– Эй, мне снизу не видно! – запротестовал Изя. – Что там?

Трилобиты молчали. Потому что прямо перед ними между костных пластинок сиял Третий Глаз. Освещенная изнутри хрустальная сфера переливалась синими и малиновыми огнями. Пип прислушался. Оттуда явственно доносилось хихиканье.

– Там кто-то сидит, – прошептал Парабар. – Хихикающих глаз не бывает.

Хихиканье усилилось.

– Давай его оттуда выковырнем, – предложил Парабар.

– Нехорошо ковыряться в чужом глазу, – возразил Шумар.

– Тише вы, – оборвал их Пип. – Я слушаю.

Хихиканье смолкло, и Третий Глаз с усилием повернулся… нет, это весь оракул повернулся, обозревая окрестности. И Пип услышал оченьочень тихое шипение:

– Ш-ш-ш… чш-ш… враг. Прямо – враг. Не ходи прямо, смешная козявка. Ш-ш-ш…

– Какой враг? – уточнил Пип.

– Один враг прямо. Все кусают всех. Козявка победила. Потом три врага прямо. Козявка спряталась. Потом много врагов прямо. Съедят смешную маленькую козявку с глазками. Одну козявку, две козявки, три козявки. Ш-ш-ш. Жалко козявку. Не ходи.

– Нам надо на юг, – сказал Пип, почему-то поверивший хихикающему глазу.

– Юг не знаю, – сказал глаз. – Ш-ш. Нету никакого юга. Прямо не ходи.

Домой ходи. Ш-ш-ш. Бедная козявка с хвостиком, с глазками.

– Сама козявка, – до Парабара наконец дошло, что это их называют козявками. – А мы суперагенты.

– Суперкозявка, – послушно исправился Глаз. – Ш-ш-ш…

И потух. Трилобиты спустились к Изе.

– Что он сказал? – спросил Изя.

– Обзывался в основном, – сказал Парабар.

– Он сказал: прямо – враги. Прямо идти нельзя, – сообщил Пип. – Видимо, в обход.

– А где «прямо»? – спросил Изя. – Можно ведь хоть как повернуться, и будет прямо.

– Хороший вопрос, – вздохнул Шумар. – Жаль, что наш просвещённый друг с хихикающим глазом не знает понятий «север-юг». Я думаю, идём на юг, как и шли, но осторожно.

Пип снова подвсплыл до уровня морды арандаспиды и сказал:

– Спасибо! Мы ничего не поняли, но всё равно спасибо.

Рыбина равнодушно глянула на Пипа двумя нормальными глазами и отвернулась. Нормальные глаза не хихикали.

– Спасите! Спасите-помогите!

– Ложись! – скомандовал Пип, и вся группа на полном ходу шмякнулась на дно. Пип прикрыл их сверху Покровом невидимости. На всю компанию Покров растянулся так, что стал тоненьким и дырявым, и с краев торчали отдельные ножки и хвостики, как из-под короткого одеяла. Если не приглядываться, было похоже, что кто-то кого-то съел, а остатки выплюнул.

– Спасите!

После встречи с оракулом ребята немного поспорили на тему «Где находится то самое «прямо», куда нам нельзя». И решили пробираться по-прежнему на юг, потому что опасное «прямо» могло оказаться где угодно. Пару парваров они двигались тихо и скучновато, и вот на тебе!

– Погибаю!

Ага, вот оно. В мутной воде показались очертания огромного тела – ортоцерас! Ужасный хищник, гроза морей! Правда, этот – не самый крупный, но всё равно раз в десять больше Пипа. Он небыстро плыл надо поверхностью ила, а перед ним, отчаянно вереща, улепётывала какая-то мелкая тварюшка с щупальцами. И орала вполне членораздельно, значит – разумная. Хищник явно с ней забавлялся – шлёпнет щупальцем, подождет, пока она отплывет, и снова догонит, и снова шлёпнет.

– И что, мы так и будем лежать и смотреть, как эта зверюга пожирает нашего брата по разуму? – не выдержал Парабар. Он был самый слабый боец, но в драку лез первым.

– Надо бы разобраться, стоит ли его спасать, – проворчал Шумар. – Я, конечно, слепой, но чую неприятный запах. И это не гормоны паники.

– Ортоцерасы никогда не славились божественным ароматом, – сказал Пип. – Отделение, к бою! Я – цки в щупальца, Парабар в глаза, Изя бьёт вбок, Шумар действует Силой по ситуации. Вперед!

И ринулся на врага из любимой стойки син-но-камаэ. Довольно удачно ткнул в гущу щупалец, одно из них сразу повисло, повторил удар с тем же результатом, подобрался к глазам (каждый глаз – в два раза больше всего Пипа). Парабар метко ткнул рылом в левый глаз, чудовище попыталось увернуться, замахало щупальцами довольно бестолково.

Бац! – это Изя сбил врага с траектории классическим приёмом «сам свернулся – сам метнулся». Ортоцерас отлетел в сторону, развернулся и бросился наутёк.

– Эй! – закричал вдогонку Изя. – Так нечестно! Я ещё толком не успел тебя побить!

– Странно, господа мои вояки, – сказал Шумар, даже не успевший применить Силу. – Почему он убежал? Мы его практически не тронули.

Что-то мне это не нравится… папа Шумар чует какую-то подставу. И почему жертва орала «спасите», но не испускала гормоны паники? Она не боялась нападавшего?

– Да ладно, главное – мы победили, – подплыл Парабар. – Посмотрим, кого это мы облагодетельствовали.

Жертва лежала на песочке и стонала, поджав щупальца.

– Ой! Вот не было печали! Это же аномалокар! – опешил Парабар. – Маленький какой. Чуть больше меня.

– А я говорил, что противно пахнет, – сказал Шумар. – Вот не слушаете папу Шумара. А он и без глаз лучше вас видит.

– Спасибо, господа трилобиты, – слабым голосом пролепетал аномалокар. – Вы спасли мне жизнь. Это очень благородно – спасти врага. Но волей обстоятельств я вам не враг. Ох, как я болен…

– Для больного он говорит слишком длинные речи, – шепнул Пип Шумару. – Посмотри, не врёт ли – помнишь, как Директора на враньё проверял.

– Уже смотрел, – отозвался Шумар. – Щит стоит, не чую ничего.

– Без щита нам не выжить, – это аномалокар услышал перешептывание спасителей. – В тоталитарном Государстве Аномалокаров надо прикрывать свои мысли щитом, если желаешь сохранить жизнь и свободу.

– Ты мелкий, – сказал Изя. – Ты личинка ещё?

– Да, я еще ребенок по нашим понятиям. Хотя в длину больше вас.

Мурка подплыла, обнюхала найдёныша, зашипела.

«Мурке он тоже не нравится», – подумал Шумар.

– Ладно, – решил Пип. – Спасли и спасли, а теперь нам некогда.

Возвращайся к своим, а мы отправимся по делам.

И подумал: «Если сейчас спросит, какие у нас дела – точно шпион!»

Но аномалокар не спросил, а жалобно застонал и пошевелил плавательными лопастями. Семь шевелилось, а восьмое нет – видимо, было сломано.

– Я не могу вернуться к своим, – вздохнул он. – Меня прогнали. Я – изгой.

– Ого! А что ты натворил?

– Это грустная история. Однажды на рассвете, едва вода посветлела, я гулял среди граптолитовых рифов, повторяя строки нашего великого поэта Ама-али-Локара. И вдруг услышал крики о помощи. Я, конечно, сразу поспешил туда – каждый поступил бы так на моём месте.

Оказалось, юный прелестный трилобит женского пола попал в беду – двустворчатый моллюск защемил ему ножку створками раковины. Ну, вы знаете этих двустворчатых, вредные твари. Бедняжка дёргаласьдёргалась – никак не вытащит. Я разгрыз раковину, трилобит выдернул ножку. Он тут же уплыл, а я вернулся в свою норку, довольный тем, что в несвободном государстве даровал свободу хотя бы одному созданию.

Я был уверен, что никто этого не видел. Но – увы мне! – в океане никогда нельзя оказаться в одиночестве. Видимо, кто-то из планктонных осведомителей донёс на меня. Меня арестовали, приволокли в отделение и обвинили в спасение жизни врага-трилобита.

Если бы я был взрослым, меня бы бросили на съедение ортоцерасам, у них есть специальные бассейны. Но по малолетству меня простили – побили, покусали и выгнали. Мне запретили жить в городах аномалокаров, и я навсегда один…

Аномалокар всхлипнул. Друзья переглянулись.

– Больно складно сказывает, словно текст выучил, – сказал Шумар.

– А может, и правда, – задумчиво протянул Парабар.

– Бедняжка, как ему досталось. Давайте возьмём его с собой, – пожалел Изя.

– Ты что? У нас секретная миссия! – возмутился Пип.

– А мы секретов ему не скажем. Я считаю, пусть несколько парваров проплывёт с нами, а потом найдём ему подходящее место подальше от родины, и пусть живёт. Там про его «преступление» не знают. А сами дальше отправимся.

Пип задумался. Всё это было подозрительно.

– Ладно, – решился он. – Пару парваров плывёшь с нами, потом расстаемся.

– Спасибо! – обрадовался тот. – Я так устал от одиночества!

«Может, и безопаснее держать этого подозрительного на глазах. А может, мы берём с собой лазутчика Ордена Красных Рыцарей», – подумал Шумар, а вслух сказал:

– У тебя плавательная лопасть сломана, ты плыть не можешь.

Шумар искал предлог отделаться от нового знакомого.

– Нет-нет, она только ушиблена, уже почти не болит. Не бросайте меня, дорогие друзья! Кстати, меня зовут Ами.

– «Ами» на одном из древних забытых языков Древней Эры означает «друг», – вспомнил Парабар.

«Это тоже подозрительно, – подумал Шумар. – Как нарочно ему имя придумали – подписали, что друг, а не враг».

Но ничего не сказал.

– И я увидел, что спереди меня блокировал огромный ортоцерас! А сзади уже надвигался ракоскорпион! Я понял, что погиб.

– А откуда взялся ракоскорпион? Они же тут не водятся, они севернее, – спросил Ами, слушавший очередную историю Парабара.

– Ай, не придирайся, он заблудился, спасаясь от бешеного эндоцераса, который к нему приставал с неприличными предложениями вместе поужинать, – отмахнулся Парабар. – На чём я остановился?

– На том, что ты погиб.

– Да, я понял, что погиб. Я прочитал предсмертное стихотворение:

Конец пути рассеялся, как дым.

Меня сожрали очень молодым.

И бросился на ортоцераса, чтобы достойно принять смерть в бою. Но тут я услышал грозное рычание. Это моя ручная Мурка сорвалась с цепи (на которую я её посадил, чтобы не увязалась за мной). Она бросилась на изумлённого ортоцераса и отгрызла третье щупальце! А все знают, что душа ортоцераса содержится именно в третьем щупальце. Если его отгрызть – всё, прощай, зверюшка.

– А откуда Мурка знала, которое третье?

– М-м-м… она сосчитала. Она математически одаренное животное, – и Парабар погладил вьющуюся рядом Мурку. Та отпрянула – она сегодня что-то нервничала.

– Что, это та самая? – поразился Ами.

– Конечно! Трилобиты выращивают стаи свирепых мурок в секретных питомниках, дрессируют и натравливают на врага. А для чего, ты думаешь, мы взяли ее с собой? Только – тсс-с-с! – это военная тайна.

– Прямо как мы – ортоцерасов в секретных бассейнах, – проговорился Ами и поспешно перевел разговор на другое:

– А ракоскорпион?

– Ну, это уже было просто. Оставив Мурку догрызать ортоцераса, я развернулся к ракоскорпиону и с боевым кличем «Бе-бе-бе!» вонзил меж его члеников своё отравленное рыло. Рыло – это военный термин, обозначающий мой носик. Но– тсс-с-с! – это военная тайна.

– Отравленное? – ахнул Ами. – А почему молекулы яда не растворились в воде и не предупредили ракоскорпиона, что ты ядовитый?

– Новейшие технологии, – небрежно сказал Парабар. – Яд губоксуберит – суберитин – переводится в форму, нерастворимую в воде. И наносится на верхний слой рыла. Или шипа, как у моего друга Пипа. Но – тсс-с-с! – это военная тайна.

– А почему ты сам не отравился, если тебе морду ядом намазали?

– Особые тренировки, – сказал Парабар. – С возраста однопоясной личинки нам скармливают небольшие дозы суберитина, потом дозировку повышают. Метод Митридата… но смотри никому не говори! Это тоже военная тайна. Сейчас я могу съесть целую губкусубериту и не отравиться.

Тут Парабар сообразил, что Ами может попросить продемонстрировать это, если они встретят по пути губку-субериту, а они в океане вовсе не редкость. И поспешно добавил:

– Только я их не ем. С них толстеешь мигом, а я берегу фигуру, я же пловец. Надо сохранять обтекаемость, чтобы пузо не выпирало.

– Потрясающе, – искренне сказал Ами, подсчитывая, сколько военных секретов он разведал за такой короткий разговор. – Какая у вас невероятная военная промышленность.

– Ой, да ты ещё не всё знаешь! – важно согласился Парабар. – Я тебе еще много чего расскажу.

Они вдвоём обычно плыли впереди и болтали. Ами немного расслабился и стал выражаться менее напыщенно. Он старался не общаться с Шумаром, который ему явно не доверял, и с Пипом, которого побаивался как начальника. Изя не внушал курсанту Ами-9120-17 страха, но беседовать лучше всего было с Парабаром. Парабар, в восторге от нового слушателя, старательно сочинял всё новые и новые «военные тайны», придумывал «секретное оружие» и думал: «Если Ами – вражеский агент, то эта дезинформация создаёт впечатление, что трилобиты – сильные противники, и их лучше не трогать. А если не агент, то он просто развлечётся».

Ами подумал, что пришло время подкинуть «дезу» насчет Конца Света, как приказал Генерал.

– А наши из оборонки совсем с ума посходили, – небрежно начал он. – Ты, наверное, знаешь, что ожидается Конец Света?

– Когда? – спросил Парабар, понимая, что на каверзные вопросы лучше отвечать вопросом.

– Не скоро, но наши все готовились, меры всякие принимали, программы разрабатывали: «Как выжить в Конце Света?», «Как обрести мировое господство?» и прочую муру. А недавно наши учёные доказали, что Конца Света не будет. Это дезинформация, подброшенная негодными трилобитами (извини, это я цитирую), чтобы мы угрохали все силы и средства в оборонную промышленность, обеднели и вымерли безо всякого Конца Света.

– Да ну? – Парабар чуть не ляпнул, что трилобиты ничего такого не подбрасывали, но вовремя удержался. – И что, по новейшим данным Конец Света отменяется?

– Всё математически рассчитали, построили графики, раскидали числовые значения по таблицам – не будет Конца Света и всё! – победоносно закончил Ами.

– Эй, вы, два болтуна! – догнал их Пип. – Ночуем вон в тех рифах.

Прячемся получше – Мурка что-то беспокоится.

Пип не сказал, что Шумар тоже чувствовал сзади что-то враждебное. А он активировал Силу и почему-то ничего не увидел сзади, только муть, будто экран поставили. Это тоже встревожило.

Рифы, к которым Пип подвел группу, были неряшливые и очень старые, почти неживые. Никаких кораллов, много сросшихся известковых губок, низкие охапки строматопороидей с веточками граптолитов.

Сильно не спрячешься. Если проплыть чуть дальше, там в квадрате Ф-81 находился вход в секретную базу трилобитов. Директор сказал Пипу коды. Но Пип не хотел раскрывать это убежище – очень вероятно, что Ами всё-таки лазутчик Ордена. Так что распластались среди мшанок и строматопороидей. Пловцы забрались в какой-то ненадёжный гротик, Изя и Шумар перед гротиком зарылись в ил. Быстро темнело.

– Тихо! – вдруг прошипел Шумар. – Парабар, усилитель защиты! Изя, выкинь один диск антизапаха и закопайся глубже!

Парабар активировал усилитель защитного поля.

– Невидимость надо? – тихо спросил Пип.

– Заткнись! Твоей невидимостью только радиолярий пугать. Сам сделаю.

Шумар что-то, видимо, сделал, потому что они исчезли.

– А что случилось-то? – глухо спросил Изя из-под слоя ила.

– Тихо, дураки! И старайтесь не думать – ваши мысли гремят на весь Япетус.

И тут сразу вся стало ясно. Мимо них в темнеющей воде под звуки приглушённого имперского марша медленно и торжественно проплыли три огромных боевых аномалокара. Каждый – в двадцать раз больше трилобитов.

Все замерли. Три красных красавца проследовали вперёд, потом, видимо, развернулись, сделали круг и исчезли в темноте.

– Патруль, – с плохо скрытой завистью прошептал Ами. – Патруль Ордена Красных рыцарей.

– Тебя такие били? – спросил Изя, выкапываясь.

– Нет, меня била всякая мелкая шушера из Внутреннего Досмотра. Эти не бьют. Эти сразу развоплощают, – поёжился Ами.

Пип активировал Силу и направил в глаза. Видимо, экран у проплывшего патруля стоял только спереди. Зрение волшебным образом улучшилось, тёмная вода стала прозрачной, нежного светлолилового цвета. Видимость увеличилась в десятки раз. Пип разглядел уплывающую тройку Рыцарей, потом напрягся и увидел ещё одну такую же тройку. Далеко-далеко, на грани видимости, тоже маячило что-то красное – третья тройка?

– Туда нельзя, – прошептал он. – Прямо и восточнее их полно. Пойдём в обход, западнее.

– Ты же не можешь их видеть! – запротестовал Ами, который собирался подвести трилобитов поближе к Базе Аномалокаров.

Пип холодно посмотрел на Ами и ответил:

– Я и не вижу. Мне Мурка сказала.

Это он наврал, конечно, чтобы не раскрывать Ами свои способности.

– Вы доверяетесь неразумному животному? Впрочем, мне всё равно.

Только западнее идти нельзя. Там эпидемия.

– Какая?

– Не знаю, какая. Я слышал мельком в лазарете, когда отлёживался от побоев. Почему-то запомнил координаты. Мы ведь неподалёку от квадрата… как это по-вашему? Ф-80? Или Ф-81?

– Ты хорошо ориентируешься, – заметил Пип. – Даже странно для штатского аномалокара.

– Это у меня врождённое, – заторопился объяснить Ами.

– Болеть, конечно, не хочется, – сказал Парабар, не поверивший в выдумку Ами насчет эпидемии. – Но у нас есть секретные таблетированные фораминиферы для профилактики.

Пип вытаращился на Парабара, потом сообразил, что это опять дезинформация для Ами. Изя ничего не сообразил, но благоразумно промолчал.

– А мы их взяли? – спросил Пип.

– Конечно! Я взял. И я их перед ночевкой зарыл в соседнем гроте… э-ээ… чтобы не прокисли. Сейчас принесу.

Парабар метнулся поглубже в пушистую охапку строматопороидей и быстро поймал там три больших фораминиферы.

– Вот! Глотайте – и никакой эпидемии! Я свою уже съел.

Пип и Изя съели, Шумар сказал:

– У меня аллергия.

Ещё бы – фораминифера не пролезла бы в его крохотный ротик, даже если ее разрезать на четыре части.

Ами тоже послушно съел фораминиферу и замер, прислушиваясь в ощущениям внутри организма.

– Ладно, отдыхаем. Когда вода посветлеет, сдвинемся западнее и обойдём район, наводнённый аномалокарами, – скомандовал Пип.

– Спать совершенно не хочется, – шепнул Ами Парабару. – Расскажи ещё что-нибудь про секретные технологии.

– Да пожалуйста, – обрадовался Парабар, которому нечасто доставался такой доверчивый собеседник. – Вот плыву я однажды по Мшанковым рощам, это место у нас такое возле школы. И вижу: мне навстречу – ортоцерас! А я как раз к технологам плыл – починить граптомёт, сильно раздолбал его в последней схватке с камероцерасами. Выхватываю я граптомёт и только приладился выстрелить, как вспоминаю, что он неисправен! И тогда…

– А на каком принципе работает граптомёт? – небрежно спросил Ами.

– О-о, абсолютно беспринципное оружие! Действует на основе закона Циатофикаса*, – быстро придумал Парабар. – И тогда я хватаю обычную маленькую мультяпку…

«Как же у него всё ловко придумывается, – подумал, засыпая, Пип. – Граптомёт, мультяпка, закон Циатофикаса – ничего же этого нет в действительности… хотя, возможно, всё это стоит изобрести. Вернёмся – скажу Эври».

– Смерть! Впереди – смерть! Запах смерти и разложения! Там горы мёртвых тел! О Великий Трил, что это?

– Шумар, ты спятил?

– Да принюхайтесь, благодушные балбесы, этот запах просто шибает в антенны, не надо и Силу включать!

Трилобиты принюхались. Вода и вправду слегка попахивала – сладковато, неприятно. Но ничего катастрофического.

– Кто-то большой сдох впереди, – сказал Изя. – Мы же не боимся мертвецов. Бояться надо живых. Мурка, ты как?

Мурка потёрлась об Изин бок и зашипела на Ами – она так и не смирилась с его присутствием.

– Я в разведку, – сказал Парабар и рванулся вперед. Вернулся он очень быстро.

– Шумар прав, как всегда! Теперь ясно, что это за эпидемия, про которую говорил Ами.

– Да? – удивился Ами, который вообще-то всё наврал про эпидемию, чтобы заманить трилобитов к Базе Аномалокаров.

– Мы проходили это по биологии, – продолжил Парабар. – Синдром красных полос*, болезнь губок – и ничего более. Но выглядит мерзко.

Минимум на пол-парвара впереди – поля разлагающейся дохлятины.

– А-а, – расслабился Шумар. – Для нас это неопасно.

Ребята учили, что некоторые виды губок заболевают странной болезнью: на их теле появляются красновато-ржавые полосы, по краям полос ткань гниёт и разлагается. Это очень заразная болезнь, и губки могут сгнить на много парваров вокруг.

– Бедняги, – пожалел Изя. – У нас нет никакого лекарства. Им, наверное, жутко больно.

Изя вспомнил свою ручную губку возле норки – он уже соскучился по дому. Он вообще был очень домашним трилобитом и сам бы не выбрал такую профессию, да потянулся за друзьями.

– Шумар правильно сформулировал: горы мёртвых тел, – вздохнул Пип.

– Туда не надо плыть, – поёжился Ами. – Лучше вернёмся назад, Красные Рыцари уже далеко.

– Не стоит рисковать, – решил Пип. – Больные губки нас не укусят, просто неприятное зрелище – и всё. А вот аномалокары куда опаснее.

– Дышать в воде, заражённой продуктами распада, не очень-то полезно, – сказал Шумар.

– Мы проскочим это место на большой скорости, – приказал Пип. – Шумар, Изя, приготовились. Походный скоростной порядок. Ами, держись в хвосте и постарайся не отстать.

Походный скоростной порядок группы был обговорен заранее: впереди Парабар на большой скорости, уклоняясь туда, где требуется разведка, дальше – Шумар несёт Изю и Мурку, замыкающим Пип, у которого глаза позволяли смотреть и вперед, и назад, и вверх, и вниз одновременно.

Шумар залез на Изю. Рыбка закрепилась к последней ножке Изи.

– Скорость 2! Вперед!

Вторая скорость – это реально очень быстро, хотя и не предел. Предел – это первая. Правда, не надо сравнивать скорость трилобита и скорости гепарда или сокола. В ордовике двигались помедленнее, так что «очень быстро» – это очень быстро для трилобита.

Огромные поля умирающих губок открылись перед ребятами. Красные полосы кое-где покрывали всё тело животного, а у некоторых виднелась только одна полоска. Но и те, и другие были обречены. Мутная вода вокруг больных скрывала подробности, да на скорости их и разглядывать некогда. Парабар бессознательно поднажал – хотелось побыстрее выбраться из печальных мест. То же сделали и остальные.

Уф! Район эпидемии остался позади. Вокруг снова сиял прекрасный здоровый мир – чистая вода, яркие краски лилий, морских звёзд, губок и медуз.

– Главное в жизни – это здоровье, – сказал Парабар, на которого умирающие молча существа произвели жуткое впечатление.

– Что-то у меня брюшко чешется, – озабоченно сказал Изя. – Я не заразился?

Тут же нервно зачесались все.

– Изя, деточка, синдром красных полос не вызывает зуда, – сказал Шумар. – Если кто-то видел губку, которая чешется, я съем Муркин хвост.

Все тут же перестали чесаться.

– Я ничего не понял, – признался Ами. – Изотелусы же не плавают! А ваш Изотелус мчался сквозь воду, как обезумевший ортоцерас! Это невозможно!

Ами не понял, что Шумар нёс Изю с помощью Силы. Ну, его и не стали просвещать.

– Время новых технологий, – важно объяснил Парабар. – Последние разработки военной психологии трилобитов. Наши психологи создали методики, которые перевоспитывают неплавающих трилобитов в плавающих. Ползающее существо меняет свою психологию на психологию плавающего существа – и плывёт!

– А мышцы! Чтобы плавать, нужны другие мышцы!

– Мышцы вторичны, главное – воспитание, – убежденно произнес Парабар. – Но надо начинать с раннего детства. У многих видов ползающих трилобитов – планктонная личинка, которая плавает в толще воды. А потом они растут, опускаются на дно и теряют навыки плавания. И вот надо не упустить момент и тренировать их. Конечно, не всех, а перспективных в военном отношении. Как сказал поэт: «Тьма уходит – и светлые воды приемлют твою свободу».

– Это к чему? – не понял Изя.

– Не напрягайся, Изя, ты натура насквозь непоэтическая, – отмахнулся Парабар. – Как, впрочем, и остальные в нашей группе. Один Ами еще внушает надежды. Кстати, о надеждах: надеюсь, пока светло, мы сможем подкрепиться. Вон там приличное облачко планктона, поплылка я туда.

– Да, в здешнем иле бегает много симпатичных мелких вкусняшек, – кивнул Шумар. – Я тоже пообедаю.

И быстро зарылся в ил. Наконец все замолчали, и наступила тишина. И трилобиты услышали, как неподалёку кто-то хнычет.

– Сил моих нет! Ну просто нету с вами моих сил!

– Шумар, тебя покинула Сила? – встревожился Пип.

– Да я не в том смысле! Сила не в смысле Сила, а в смысле сила!

– Предельно ясно, – кивнул Пип.

– А сил моих нет с вашими спасательными мероприятиями. Сначала Изя спас Мурку. Потом мы все спасли аномалокара – врага, между прочим, и не побоюсь этого слова – супостата. Теперь подобрали потерявшегося ортоцераса – ужас нации, воплощенное зло!

«Воплощенное зло» лежало на песочке и недоумённо таращило большие круглые глазёнки. «Воплощенное зло» было совсем маленькое, меньше Пипа, но, бесспорно, принадлежало к ортоцерасам какой-то незнакомой разновидности. Крохотные слабые щупальца беспомощно топорщились вокруг беззубого ротика, совсем не похожего на мощные клювы взрослых ортоцерасов.

– Это – злодей ортоцерас, погубитель тысяч наших сограждан! – патетически указал на него Шумар.

Малыш надулся и сказал:

– Дядя бяка.

– Он ещё и ругается, – возмутился Шумар. – Коллеги, у нас не секретный разведотряд, у нас какая-то миротворческая миссия получается. Осталось спасти ещё Двенадцать Безымянных – и программа выполнена.

– Да уж, – согласился Пип. – Почему-то мы всё время кого-то спасаем и берём с собой. Это странная тенденция для военных разведчиков.

Пошли на хныканье – и вот, пожалуйста. И что теперь с этой козявкой делать, он же совсем маленький и беззащитный, только из икринки вылез.

– Я что-то пропустил? – это к компании вернулся пообедавший Изя. Он увлёкся охотой и не застал момент, когда в зарослях морских лилий нашли хнычущего младенца-ортоцераса.

Малыш посмотрел на Изю. В его глазах вспыхнули искры. Он бросился к Изе, обхватил его щупальцами (сколько смог дотянуться) и закричал:

– Мама! Мама!

Пип прыснул.

– Мама – это что? – спросил Изя, стараясь не шевелиться, чтобы не повредить малыша. – Мама – это ругательство?

– Мама – это самка, которая мечет икру, а потом охраняет яйца и личинок, – пояснил образованный Шумар. – У трилобитов нет такого понятия «мама», наши девушки вымётывают икру в бассейны икрометания – и свободны. А некоторые головоногие моллюски, отложив яйца, заботятся о своих детишках*. Это и называется «мама».

Немного родственно с нашим трилобитским понятием «папа», означающим, как вам известно, мудрого предка, но совсем не то.

– Я тебя не откладывал, – попытался отказаться Изя. – Я вообще мальчик.

– Мама! – радовался малыш и гладил Изю по лапке.

Изя вздохнул: что-то ему подсказывало, что быть ему на ближайший период мамой.

Подплыла Мурка, ткнулась носиком в ортоцераса, завиляла хвостиком – одобрила.

– Кися! – возликовал малыш. – Кися!

– А «кися» – это что? – спросил Изя.

– Это священное понятие у некоторых отсталых народов, – пояснил Парабар. – Поэты ортоцерасов и их родственников эндоцерасов (очень малочисленные, надо признать) слагают о кисях поэмы и сказания.

Вообще-то «кися» – это вымершее мифическое животное Древней Эры, но ортоцерасы в них до сих пор верят.

Вода темнеет.

Тень киси меж морских лилий.

Последний миг света.

Последний взмах хвоста.

Это классическое произведение древнего ортоцерасского поэта Орас-сесетха.

– Вообще не в рифму, – критикнул Изя. – Неграмотный какой-то поэт.

Что взять с ортоцераса.

– Ой, что бы понимал! Он классик и гений! – обиделся Парабар.

Параба хоть и был слегка оболтус, но историю поэзии знал хорошо. И даже сам присочинял в эту историю гениальных поэтов, если считал, что у какого-то народа их маловато.

– Я не понимаю, – сказал Пип, глядя, как малыш играет с хвостиком Мурки. – Считается, что ортоцерасы – неразумные животные. А Парабар ортоцерасского поэта цитирует, значит, они разумные? И этот мелкий ортоцерас вполне понятно разговаривает.

– А кто сказал, что поэты разумные? – удивился Парабар. – У поэтов иной принцип деятельности.

– Эволюция ещё не разобралась со своим изобретением – разумом, – пояснил Шумар. – Она вся в сомнениях: какие народы направить по пути разумного сознания, а кого оставить неразумной зверюшкой.

Бесспорно разумны мы и аномалокары. Зачатки соображения и речи есть у арандаспид. Видимо, личинки ортоцерасов тоже слегка разумны, а с возрастом глупеют. Или мы просто плохо знаем ортоцерасов – как-то не хочется близко изучать того, кто тебя ест. Природа перебирает разные варианты и неизвестно, на ком она остановится.

– На нас, конечно, – хмыкнул Парабар. – Трилобиты – венец творения и цари природы. Пройдут миллионы лет, но мы останемся единственной разумной расой планеты.

Ами промолчал, хотя был в корне не согласен.

Маленький ортоцерас закончил дёргать за хвост Мурку и обратил внимание на аномалокара. Он потрогал его панцирь, отдёрнул лапку и сказал:

– Фу! Дядя бяка!

Потом напряг весь свой могучий интеллект и выдал сложную фразу:

– Дядю бяку ням-ням!

И щёлкнул ртом-клювиком.

– Но-но! Не трогай, личинка безмозглая! – Ами на всякий случай отскочил подальше. Он, конечно, крупнее ортоцераса, но даже мелкий хищник может укусить.

– А кстати, он уже сам умеет есть? Или его кормить надо? Учить охотиться? – поинтересовался Изя.

– Все личинки умеют есть и охотиться от рождения. Ты что, Изя, деточка, такое надумал? – удивился Шумар.

– Я его научу и всё покажу. Как тебя зовут, малыш?

Ортоцерас вытаращился и ничего не ответил. Видимо, его ещё никак не звали.

– Твоё имя будет Эндульф Великий Меч, – решил Изя. – Это знаменитый древний герой царского рода Изотелусов Рексов. Он совершил кучу подвигов. Даже две кучи.

– «Эндульф Великий Меч скушал червячка» – здорово звучит, – сказал Парабар.

– Тебе нравится? – обрадовался Изя. – По-моему, отличное имя.

– Его надо назвать Пуся или Мося, – хмыкнул Шумар. – Какой он Эндульф?

– А ты его не видишь, ну и не возникай!

– Я его нюхаю! Эндульфы так не пахнут!

– А как пахнут Эндульфы?

Ответом Пипу было молчание – видимо, никто из друзей ни одного Эндульфа не нюхал.

– А сокращённо как? Дуля?

– Нет, Энечка. Эня! Ты понял, что ты Эндульф?

Новоиспечённый Эндульф перестал играть с пигидием Пипа и сказал:

– Эня ням-ням.

– Лучше бы его накормить, а то сожрёт кого-нибудь из нас, – боязливо отодвинулся Ами. – Ортоцерасы знаете какие прожорливые?

– Не беспокойся за нас, у нас пропитка, – сказал Парабар, вспомнив, что давненько он что-то ничего не сочинял про оборонную промышленность трилобитов. – У тебя её, конечно, нет, так что если кого сожрут, то только тебя. Пропитка противоцерасная, маркировка 13ОРТ. Ортоцерасы нас понюхают, сморщатся, подумают: «Куда катится мир?» – и уплывут прочь. Новейшая разработка химической промышленности. Только тс-с-с! – это военная тайна.

– Так вот почему вы так храбро напали на ортоцераса номер пять… то есть того, который меня преследовал! – «догадался» Ами. – Он всё равно не мог вас съесть!

– Ну да, – подтвердил Парабар. – Пропитать панцирь перед экспедицией – и всё! А почему ортоцерас номер пять? Изя, ты что делаешь?

– Я учу малыша ходить, – объяснил Изя. – Он явно не умеет. Смотри, Энечка: ножками топ-топ, топ-топ. Раз-два, раз-два.

Малыш поглядел, перевернулся вниз головой и щупальцами пошёл по дну: топ-топ, топ-топ, раз-два, раз-два.

– Пошёл! Мой малыш пошёл! – обрадовался Изя.

– Изя, деточка, ты что творишь! Он же плавающий! На фига… то есть для какой Кхурровой надобности ему ходить по дну? – изумился Шумар.

– Ты плавающий? – огорчился Изя.

– Неть, – отказался ортоцерас. – Эня топ-топ, топ-топ.

И опять зашагал, старательно топая крохотными щупальцами и вздымая облачко ила. Потом шлёпнулся на бок и сообщил:

– Бух.

– Ещё бы не бух, – согласился Пип. – Плавающее животное учить ходить… м-да, это же придумать надо.

– Никакое умение лишним не бывает, – сказал Изя. – А сейчас мы будем учиться кушать. Вот видишь, Энечка – червячок! Его надо ням-ням.

И сунул крохотную онихофору, пойманную во взбаламученном иле, в клюв Эни. Эня его проглотил и сказал:

– Ням-ням.

Потом пошарил в иле щупальцами, нашел другую онихофору и с размаху сунул в рот Изе:

– Мама ням-ням!

Изя от неожиданности проглотил онихофору и сказал:

– Спасибо.

– По-моему, младенец усвоил урок, – подытожил Пип. – Изя, хватит, будешь по пути развлекаться. Пора двигаться. Я даже не знаю, какой теперь командовать походный порядок, столько с нами гражданского населения.

– Да уж, – согласился Шумар. – Трилобиты четырёх родов, рыбка-арандаспида, аномалокар и ортоцерас. Это не разведотряд, это Интернационал какой-то получился – много наций вперемешку.

Поискать что ли где ракоскорпиона для полного состава?

Команда обычно обходила многочисленные трилобитские поселения, разбросанные по их маршруту. А то вопросов не оберёшься: кто такие да зачем идёте, да не нужна ли помощь, да возьмите с собой, авось пригодимся. К цели дошла бы не первоначальная четверка трилобитов, а целая дивизия, если не две. Обычно Пип или Парабар разведывали, что впереди, и если там был город или деревня трилобитов, то огибали его по дуге. А тут ребята сплоховали, расслабились, забавляясь тем, как Изя воспитывал малыша-ортоцераса. То они вместе по песочку шагают, то к ракушке подкрадываются, то Изя пытается впихнуть в его головёнку четыре действия арифметики.

– Арифметика-то ему зачем? – недоумевал Пип.

– Он без арифметики интегральное исчисление не поймёт, – исчерпывающе объяснил Изя.

Пип только пигидием вильнул в недоумении – Изя всегда математику ненавидел.

В общем, потеряли бдительность, да ещё и видимость была так себе, вода мутная. И влетели с разбега на центральную улицу большого поселения трилобитского рода Илленус*.

Илленусы Пипу всегда нравились. Это добродушная, открытая раса, все такие округлые, гладкие, чуть что – сворачиваются шариком. Приёмы нападения у них были совершенно не развиты, а вот оборона – это да, это наше всё. Хищник только соберется позавтракать аппетитным илленусом, а он уже свернулся в бронированный шарик. Только хрустальные глазки таращит и с интересом наблюдает за попытками его съесть. Прокусить такую кальцитовую сферу невозможно даже аномалокару с его мощными ротовыми придатками. Разве что глотнуть целиком и потом наслаждаться ощущением, как твёрдый шарик катается туда-сюда по брюшной трубке, пытаясь выбраться. На такое удовольствие любителей нет. Многие трилобиты умеют сворачиваться в минуту опасности, но илленусы довели процесс до совершенства.

Разведчиков тут же окружила немаленькая толпа:

– Здравствуйте!

– Какие вы смешные!

– И не все, а вон тот!

– А этот аномалокар, вы заметили?

– А куда вы идёте?

– Приветствуем вас, дорогие путники! – это сквозь толпу пробился крупный осанистый трилобит, видимо, старейшина поселения или иной какой начальник. – Мы можем чем-нибудь облегчить ваш путь?

– Тем, что пропустите нас без вопросов, – проворчал Шумар неслышно.

– Спасибо, у нас всё хорошо. А можем ли мы чем-нибудь помочь вам? – ответил Пип обычной формулировкой.

– Спасибо, у нас всё прекрасно. Какая пёстрая компания – трилобиты, арандаспида, ортоцерас, аномалокар. Не будет ли невежливым осведомиться о причинах столь странного собрания?

Толпа тут же замолчала – прислушалась.

– Мы – марш Мира, – сказал Пип. – Четыре ведущих нации мира предприняли путешествие, дабы показать всем, что… это… ну это…

– Что в наши смутные времена надо крепить мир и солидарность разных народов, – пришёл на помощь Парабар.

– Как прекрасно! – воскликнул Старейшина. – Быть может, вы хотите пополнить ваши ряды кем-то из моих сограждан? Например, мной. Или вот еще стоят достойные сторонники мира и солидарности.

Толпа воодушевлённо придвинулась, всем видом выражая страстное желание отправиться в марш Мира в полном составе.

– Ни в коем случае, – испугался Пип. – То есть я хочу сказать, что это будет политически неверно. Трилобитов у нас и так четыре, а аномалокар, например, один. Если число трилобитов ещё увеличится, аномалокары могут обидеться… уф.

– А вы добавьте аномалокаров, – посоветовал Старейшина, которому, видимо хотелось пойти маршировать за мир. – Вон там секретная военная база аномалокаров № 32, уровень секретности В, очень приличная, можно пригласить кого помоложе из ребят.

Ами вздрогнул: именно на эту секретную базу № 32 он и заманивал трилобитов. Базу № 31 они уже проскочили.

– А откуда вы знаете? – нервно спросил он. – Это же тайна.

– Э-э, какие тайны между соседями, – вступил в разговор другой трилобит. – Мы всё про них знаем. Вот сейчас у них боевая готовность, ожидают кого-то, патрули выставили. Учения или проверка.

– А вас не беспокоит такое соседство? – спросил Пип. – Враги всё-таки.

– Абсолютно безопасно, – махнул лапкой второй трилобит. – Мы находимся слишком близко и являемся деталью маскировки. Если поселение трилобитов расположено в некоем квадрате А, то в квадрате Б рядом ну никак не может быть секретная база их врагов, а значит, о них никто не догадывается. Это они так рассуждают. Наивные ребята.

Ами нервно дёрнул себя за щупальце.

– Как у вас много народу, – сказал Пип, оглядывая толпу.

– Нет, это малая часть населения нашего посёлка. Остальные на стройке.

– Стройка? Вы что-то строите?

– Бассейн для икрометания утепляем. Тяжёлая работа, надо таскать куски известняка и кораллов, а «таскатели»-то мы аховые. У двоих в поселке обнаружилась Сила – слабенькая, никудышная, но всё-таки в помощь. А остальные работают по старинке, ножками. Стены поставить в три корпа да крышку навести каменную – дело тяжёлое.

– Ничего не понял, – замотал цефалоном Пип. – А со старым бассейном что случилось? Что, столько икры наметали, что он под тяжестью развалился?

– Ишь, страстные какие, – тихо заметил Парабар.

Старейшина захихикал:

– Ну и шутники вы, ребятки. Ничего у нас не развалилось, хотя на недостаток икры не жалуемся. Да вот беда: не вызревают личинки, холодно им. Только пятая часть протасписов доживает до первой линьки, остальные гибнул. Вот и утепляем бассейн, а то совсем без детишек останемся.

– Стоп! – осенило Пипа. – У вас уже похолодание?

– Ну да, – кивнул Старейшина. – А у вас нет? Мы, взрослые, не чувствуем, что холоднее стало. А планктон так даже увеличился в количестве*. Но малыши зябнут, и яйца не вызревают. И мы обносим старый бассейн мощной стеной из коралловых и известняковых блоков.

Это пористый материал, хороший изолятор. И крышу сделаем. А по бокам обогреватели поставим – нагребем кучи водорослей, и пусть разлагаются. При этом выделяется тепло и станет обогревать наших детишек.

– Кислород надо подвести к водорослям, – посоветовал Шумар. – Кислород добудьте из воды и по шлангам вводите в кучи мусора. Тогда разложение пойдёт быстрее, тепла выделится больше.

– Это мы не подумали, – признал Старейшина. – Спасибо. В школе есть установка для выделения кислорода из воды – для опытов по физике.

Можно ещё таких наделать. Спасибо. Хотите взглянуть на стройку?

Не то, чтобы Пип и друзья об этом мечтали, но отказаться было невежливо. Они подошли к огромной горе коралловых блоков на окраине деревни. Нижний ряд бассейна уже был обложен аккуратно, без щёлочек и зазоров. На второй уровень толпа трилобитов, скрипя и стукаясь панцирями, заволакивали здоровенный угловой блок. Блок норовил вывернуться из лапок и свалиться обратно вниз.

– Ужас! – ахнул Парабар. – Да как они прут такую тяжесть!

– Обычно за одну линьку четыре-пять камней ставим, – вздохнул Старейшина. – А малыши мёрзнут.

– Прикажи своим отойти, начальник, – сказал Изя. – А то зашибу.

Старейшина воззрился на Изю, не понимая.

– Все прочь от блока! – заорал Изя. – Ща как взорвется!

Рабочие прыснули во все стороны, блок тут же свалился. Изя напрягся, поднял блок вверх, подержал чуть-чуть, поднял выше, на уровень второго ряда и поставил точнёхонько туда, где ему надлежало стоять по инженерному плану.

Илленусы взорвались воплями восторга.

– Какой камень ещё куда ставить? – тяжело дыша, спросил Изя.

– Вот этот, маркировка 2Б, – засуетился трилобит из рабочих. – Мачек, срочно зови главного инженера.

Изя взялся за второй блок, лежавший в стороне.

– Изя, деточка, ты надорвёшься, малыш, – сказал Шумар. – Надо же хоть изредка головой думать, не зря же она у тебя носит гордое название цефалон. Мы с Пипом Силой будем двигать блоки в нужное место, а ты – поднимать их и ставить на место. Вот всю жизнь мечтал быть каменщиком и делать домик для тупых личинок чужого народа.

От норок уже бежал главный инженер. Антенны его развевались, глаза горели восторгом и недоверием.

– Командуй, начальник, – сказал Изя. – Какой блок куда приспособить.

– Блок 2В выше! Выше и левее! Осторожно, тут еще труба пройдёт, оставьте зазор! Опускай! – взялся за дело совершенно счастливый инженер.

Работа бурлила, как вулкан. Шумар с Пипом волокли по песку блоки, оставляя глубокие борозды. Парабар со своей слабенькой Силой подправлял траекторию. Изя поднимал принесённые блоки и ставил на место. Мурка проверяла уровень по своему горизонтально плавающему тельцу и громко шипела, если камень ложился наискось. Эня в совершенном упоении метался туда-сюда, мешался у всех под ногами и верещал:

– Эня! Бом! Эня! Бух!

Ами сначала делал вид, что работает, но таскать камни для будущих негодных трилобитов было ему так противно, что он спрятался за какую-то мшанку и предался грустным размышлениям.

Когда вода потемнела, Пип собрался прервать работу, но главный инженер скомандовал что-то непонятное – и над стройплощадкой загорелись мощные белые огни.

– Ух ты! – одобрил Пип. – Какие у вас лампочки суперские!

– Специально для ночных работ, – гордо сказал главный инженер. – Вообще-то это не наши, мы их на секретной базе аномалокаров спёрли.

Ами вздрогнул.

– Наши ребятишки обожают проникать сквозь их тайные запоры и засекреченные коды, – продолжил главный инженер. – Ну и порой возьмут что-нибудь на память. Мы ругаем их, но не сильно – сами такие были в детстве.

– Ворюги, – пробурчал Ами. – Всё расскажу нашим. Вас тут разнесут на молекулы.

– Вот принесли парочку осветителей – только как сувенир, не подумайте плохого. Потом ещё парочку. Ну, для ровного счёта десять.

Так что теперь стройка обеспечена хорошим освещением. Вы не сердитесь, ребята, что мы вам роздыху не даём, и даже ночью приходится работать. Как подумаешь, что наши дети сейчас в икринках умирают от холода – сам бы со стройки не уходил. А вы нам сделали работу на пять линек вперёд!

– На десять, – поправил Старейшина. – Ещё бы крышу положить, хоть не всю, хоть половину.

– Так чего же вы расселись? – рявкнул Изя. – Дети мёрзнут, а у них тут отдых, курорт. Начали!

Вода ещё не начала светлеть, а бассейн вчерне был закончен.

– Ох, – простонал Изя, падая на песок. – У меня вообще ничего не шевелится.

Пип и Парабар молчали – сил не было даже думать, не то, что говорить. Шумар проворчал:

– Лучший математик всех времен и народов таскает камни на деревенской стройке! Кому сказать – засмеют.

– Наша благодарность безмерна, просто безмерна, – серьёзно сказал старейшина. – Вы теперь – национальные герои народа илленусов. Осталось ещё провести трубы, законопатить щели, сгрести водоросли и подвести к ним кислород, но это ерунда, это мы сами. Вы спасли наших детей!

– Да, мы такие, – простонал Парабар. – Сначала поодиночке спасали – одну Мурку, одного Ами, а теперь оптом всех детей. Кошмар.

Что же будет дальше?

– Просите любую награду! – сказал старейшина.

– Если любую, тогда дайте поспать, – попросил Пип и больше уже ничего не слышал долгое время.

Пробуждение было ужасно. Изя так устал физически, что у него болели ножки, почти не шевелился пигидий, и всё тело казалось каменным (каким оно частично и было). С Шумаром, Пипом и Парабаром дела обстояли ещё хуже – они полностью истратили Силу.

Пип чувствовал себя голым и беспомощным – ни зрение усилить, ни Покров невидимости наложить. Шумару было тяжелее – он мог только слушать и нюхать окружающий мир и больше ничего. Ами тоже стонал, что очень устал. Пип ему не верил – что-то не видел он, чтобы Ами сильно напрягался. И не нравилась ему реакция Ами на рассказы о секретной базе – с чего бы это он так нервничал? Что-то не так.

– Всё, – сказал он Ами. – Завтра, когда вода посветлеет, ты нас покинешь. Мы довели тебя до дальних мест, тут есть существа твоей породы. Хочешь – живи с ними, не хочешь – гуляй один. А у нас дела.

– Как это жестоко! – захныкал Ами. – Я пропаду один! А к своим мне нельзя!

– Я думаю, нам придётся остаться в посёлке, пока Изя и Шумар не восстановятся, – сказал Парабар. – Я тоже, конечно, чувствую себя как радиолярия, которую съели и переварили. Но когда вода посветлеет, я смогу двигаться. А они – нет.

– Конечно, вы останетесь с нами, – подтвердил старейшина, принёсший им отборных многощетинковых червей прямо «в постель». – Сначала подкрепитесь этими ничтожными дарами, а потом начнётся пир. Деревня уже готовит праздник в честь могучих героев – спасителей наших детей. Из развлечений будут танцы, фокусы и алемаль.

Парабар не успел спросить, что такое алемаль, как вмешался Изя.

– Что?! – возмутился он и аж приподнялся на дрожащих ножках. – Бассейн ещё не проконопачен, отопление не проведено, дети мёрзнут, а они праздновать затеяли? Немедленно все на работу! Праздновать будете, когда всё достроите. Я вот полежу немножко и тоже…

– Никаких тоже! – перебил Пип. – Властью командира я запрещаю тебе что-то поднимать и таскать в ближайший свет и темь. Если ослушаешься – выбываешь из группы и остаёшься в деревне илленусов, а мы идём дальше.

Глаза старейшины загорелись надеждой – а вдруг Изя и вправду останется? Изя удивлённо посмотрел на Пипа – таким строгим он его ещё не видел.

– Правильно, – кивнул Шумар. – А то Изя уже готов бежать сгребать водоросли и конопатить стены. Лежи, деточка, отдыхай. А где этот мелкий? Как его… Эндульф Великий Меч?

Эня приплыл радостно вереща, проволок здоровенную моноплакофору и сунул в рот Изе – мол, кушай, мамочка.

Моноплакофора в Изин рот не входила и напрочь его закупорила, так что тот только мог возмущённо сверкать глазами.

– Дя, – подытожил Эня, гордый своим подвигом. – Мама ням-ням.

После долгих усилий Изя выплюнул моноплакофору и сказал:

– Потрясающий ребёнок. А где Мурка?

– Она гостит в наших норках, – объяснил старейшина. – Все её гладят, хвалят и кормят. Позвать?

– Не надо, сама приплывёт, когда наестся.

Мурка действительно скоро вернулась, почти шарообразной формы – так её обкормили благодарные илленусы.

– К вам рвётся делегация из нашей школы, – доложил старейшина.

– Ещё делегация гильдии строителей и корпорация медиков в полном составе трёх штук.

– Пусть они пока между собой пообщаются, – и Пип заснул снова.

Проснулся он как от толчка. Что-то где-то случилось. Ага, значит, Сила вернулась, раз он что-то почувствовал? Пип попробовал усилить зрение – нет, ничего не выходит, Силы пока нет. Он чуть-чуть подождал – нет, тревожное ощущение не проходило.

– Ты чего? – проснулся Шумар. – Спи, да рассвета ещё долго.

– Нам надо уходить, – сказал Пип. – Прямо сейчас. Разве ты не чувствуешь? Где-то на юге что-то происходит, опасное для нас.

– Нет, не чувствую, – грустно ответил Шумар. – Сила ещё не вернулась. А вдруг она не вернется совсем? И я останусь слабым слепым ничтожеством.

– Вернётся, – твёрдо сказал Пип. – Уже возвращается. Я же что-то почувствовал. Буди ребят. Тихо, чтобы Ами не услышал.

– Да, Ами оставим здесь, – сказал Шумар. – Он подозрителен донельзя. Как его корёжило, когда старейшина рассказывал о секретной базе, ты заметил?

– Заметил, – согласился Пип. – Парабар, вставай потихоньку.

– Изя, деточка, нам пора. О-о, вот кого не надо будить, так это Эню – бодр и весел, и уже тычет клювом в Изю.

Собрались быстро и тайно. Проблема была с Муркой: она так вчера объелась, что не могла плыть – тонула. Изя бесцеремонно взял её за хвост и потащил за собой. Ами нигде не было.

– Возможно, он поплыл доносить на нас ребятам с секретной базы, – пошутил Шумар.

– Всё, вперед, – скомандовал Пип. – Изя идёшь по дну и везёшь Шумара, он тебя тащить не может. Хотя вот именно сейчас неплохо бы включить вторую скорость.

– Сами дураки – это ж надо было так выкладываться вчера! Как бы нам сослепу не въехать в эту знаменитую секретную базу, откуда наши почтенные друзья стибрили осветители.

– Вроде илленусы говорили: вон в том направлении база. Я в разведку, Парабар ведёт группу. Что-то и правда Ами нигде не видно.

Пип сплавал в разведку – всё чисто. Потихоньку вода начала светлеть, и ребята прибавили скорость, хотя ножки еще побаливали.

– Как трудно без Силы, – сетовал Шумар, который ехал на Изе. – Я ничего не вижу, не чувствую, даже обоняние искажено – везде воняет аномалокарами.

– Дядя бяка, – заметил Эня, видимо, вспомнив Ами.

– Дядя бяка Ами с нами не пошел, – попытался объяснить малышу Пип.

– Неть! – возразил Эня. – Дядя бяка, дядя бяка, дядя бяка! Тють!

– Слушай, а вдруг он чует аномалокаров? – предположил Парабар.

– Сплаваю-ка я в разведку!

И умчался почти с прежней скоростью – он восстанавливался быстрее всех. Ребята двигались дальше, Пип своими шарообразными глазами озирал окрестности. Никого и ничего. Даже странно – где стайки агностид, где маленькие медузы? А-а, вон сбоку надвинулись стены, видимо, рифы и вся живность там. Что-то долго не возвращается Парабар. Пора бы ему…

И ту две огромные красные тени блокировали группу с боков, третья прикрыла сверху.

– Тревога! – успел крикнуть Пип и потерял сознание от удара.

Ой-е, братья! Вода потемнела, холод спустился с высот, нельзя работать, нельзя охотиться. Время забиться в тёплые норки, сесть поближе к оротам, откуда поступает жар из тёмных Глубин, и за горячим кофтом вспомнить древние сказания – для вразумления юных и утешения старых.

Давным-давно это было, так давно, что само время бессильно себя обозначить. Тогда наш народ жил далеко отсюда, в прекрасных тёплых долинах Севера. Наши дети резвились в голубой воде коралловых рощ, среди лилий и бутонов невероятных цветов и несказанной красоты. Но злой шаман Холод решил захватить наши прекрасные места. С юга он прислал своих слуг аномалокаров – да будет проклято их имя на долгие эпохи и эры! – чтобы они заморозили нашу воду. Аномалокары расположили вокруг нашей долины сто секретных баз.

– Дедушка, а вчера ты говорил – пятьдесят, – перебил маленький трилобитик.

– Нет, я говорил, сто. А если будешь плохо себя вести, скажу двести, оно тебе надо? И эти секретные базы начали медленно охлаждать наши чудесные процветающие города. Первыми простудились и заболели детишки, икра замёрзла, личинки перестали развиваться. Потом начали недомогать взрослые. А холод всё сильнее.

Лежат илленусы, свернулись в шарики, смерти ждут.

И тут спустились с верхних слоёв моря четыре богатыря, четыре трилобита красоты несказанной, силы немыслимой. И были у них три ручных зверя. Один зверь Мур, могучий и зубастый, любого эндоцераса загрызет. Второй зверь Энь, мощный и твердый, любого ракоскорпиона щупальцами задушит. Третий зверь – аномалокар, слуга шамана Холода, он им в попутчики навязался и в вечной дружбе клялся. А богатыри, чистые сердцем, обман не заподозрили и злодею поверили.

И закричали богатыри четырьмя богатырскими криками:

– Ой ты гой еси народ илленусов! Славный народ, не ведающий страха! Что лежите вы все бессильными шариками, как помёт козла, ещё не созданного эволюцией?

– Мы замерзли, – сказал народ илленусов. – Мы умираем.

– Все мы умрём, когда будет Великое Вымирание, – сказали богатыри. – Но время ещё не пришло.

И начали богатыри строить Великую Стену. Огромные каменные глыбы они, играючи, перебрасывали и установили высокую стену вокруг всех городов и охотничьих угодий илленусов, а сверху прикрыли огромным куполом, тоже каменным. И волшебной силой соорудили вокруг горячие печи, чтобы согреть замерзающих илленусов. Ожили илленусы, повеселели, выбрались наружу, чтобы поблагодарить своих спасителей – а их уже и след простыл в воде! Ушли, не прощаясь, дабы не отягощать горожан изъявлениями благодарности – вот истинное благородство! Только оставили послание: «Когда камни остынут – идите к Чёрным Курильщикам». Тогда никто и не понял, что это значит.

– А дальше грустно, не рассказывай, дедушка, – попросил маленький трилобитик.

– Грустно, да. Но рассказывать надобно, ибо это правда, а правду должно помнить, даже если она горька. Обозлился на богатырей шаман Холод, что не удалось ему илленусов заморозить. Тот аномалокар, что притворялся другом богатырей, завёл их прямиком к секретной базе аномалокаров и предал в их щупальца! Вечное проклятье предателю, да покарают его Великие Кхурры! А богатыри ослабели, пока работали, всю свою силу волшебную они вложили в жар, который грел камни Великой Стены для илленусов. Беспомощные, как личинки, попали они к аномалокарам и сгинули в плену, все погибли за народ илленусов. И зверь Мур погиб, а про зверя Эня легенда молчит. И когда последнее дыхание покинуло жабры замученных богатырей, содрогнулось от горя всё море и раздался страшный грохот и взрыв – это Кхурры отомстили за своих любимых детей, воздвигнув над их могилой Священный Курган из обломков секретной базы.

А наши предки долго еще жили в тепле, ограждённые волшебными камнями, вобравшими в себя последнюю силушку богатырскую. И лишь спустя много-много поколений остыли камни, и холод воцарился в родной долине. Тогда вспомнили илленусы совет погибших богатырей и ушли сюда, к Чёрным Курильщикам. Здесь из глубины поступает тепло. Мало пищи, мало кислорода, да. Но из тысячи икринок вызревает хотя бы две-три личинки. И наш народ не вымер, хотя и не сказать, что благоденствует.

И живёт в народе вера: когда сделается совсем плохо, когда холод скуёт мир белым щитом и смерть нависнет над илленусами, восстанут мёртвые четыре богатыря и зверь их Мур, пойдут войной на шамана Холода, побьют его – и мир снова станет тёплым, ярким и добрым. Да будет так!

– Чтоб в тебя, гада, хищная губка впилась и всю гемолимфу выпила!

– Медленно! По глоточку! С удовольствием!

– Чтоб тебя эндоцерас сожрал!

– Да не сразу, а за три раза!

– Точно! Треть на завтрак, треть на обед, треть – когда вода потемнеет.

– И ведь почти проскочили – база-то позади осталась! Если бы сразу вышли, а не теряли драгоценные мгновения на разговоры – успели бы!

Пип медленно приходил в себя. Цефалон гудел, и сквозь этот гул доносились непонятные ругательства и сожаления. Ладно, кого бы ни ругали Парабар и Изя, они хотя бы живы. Это здорово.

– Да ладно вам, мальчики, Ами, конечно, гад и предатель, но мы-то хороши! Без Силы, полностью выжатые, попёрлись прямо на базу аномалокаров! Ну ладно вы, но я-то хорош!

«Ага, Шумар тоже жив», – понял Пип и сказал, осторожно трогая глабель:

– Мы дураки. А арандаспиды умные.

– Пип очнулся! – обрадовался Парабар.

– Но ещё бредит, – заметил Шумар. – При чём тут арандаспиды?

– А вспомни предсказание оракула: «Один враг прямо. Козявка его победила. Потом три врага прямо. Козявка спряталась. Потом много врагов прямо. Козявку съедят». Всё ведь исполнилось. «Один враг прямо» – это тот эндоцерас, которого мы побили, спасая Ами. «Три врага» – это три аномалокара-Рыцаря, от которых мы спрятались.

«Много врагов» – это многочисленные Рыцари на секретной базе. Они нас поймали, и, боюсь, предсказание исполнится. Умница Мурка привела к оракулу, а мы даже не воспользовались предупреждением!

Где она, кстати?

– Она сбежала, – сказал Изя. – Она же мелкая и вёрткая. Хоть она уцелеет. А Эня с нами. Очень доволен приключением, дурашка.

– Я же вовремя проснулся и понял, что пора уходить! Если бы я не полежал, сомневаясь в своём предчувствии, а сразу вскочил и повёл вас, мы бы проскочили! – вспомнил Пип.

– Да ладно, что теперь говорить. Если бы собирались побыстрее, если бы то да сё…

– А что было, пока я валялся без сознания?

– Ты ничего интересного не пропустил. Парабара взяли первым, когда он в разведку поплыл. Потом поймали нас, слегка оглушили и бросили сюда. Это что-то вроде комнаты, куда запирают того, кого хотят запереть. Пол каменный, не подрыть, окон нет. Ами всех заложил: вот этот главарь (про тебя), вот этот силач, этот много знает о военных секретах, а этот – сильный маг. Но сейчас они не опасны, ибо Силу всю потратили на глупости. Так что с допросом не затягивайте, дорогие коллеги, а то они Силу обратно вернут, и будет труднее. Ну, у них какая-то неувязка, приказа до сих пор нет, потому что нас на какой-то другой базе ждали. А у них без приказа никак. Так что у нас есть чуть-чуть времени до приказа. Как предлагаешь организовать побег?

– Значит, он всё-таки шпион, – вздохнул Пип. – Я же чувствовал!

Привычка верить незнакомым трилобитам до добра не доводит. Сила у кого-нибудь вернулась?

– Я пустой, – отозвался Шумар.

– Я чуть-чуть могу видеть сквозь стену, – сказал Парабар.

– И что ты видишь?

– Ещё одну стену.

– Я тоже пустой, но предчувствую какие-то события, – прислушался к себе Пип.

– Давай не будем уточнять, какие, – вздрогнул Шумар. – По слухам они тут пытки применяют.

– Я способен на пару-тройку хороших ударов, – сказал Изя.

Подплыл Эня, потёрся об Изину глабель:

– Мама! Гуять!

– Гулять пока не получится, – грустно улыбнулся Изя. – Изверги, хоть бы ребёнка отпустили.

– Эня гуять! – обиженно повторил Эня. Изя его порядком избаловал, все желания сразу выполнял – вот Эня и недоумевал, почему нельзя гулять, если хочется.

– Злые дяди заперли Эню, маму и их друзей и не пускают гулять, – объяснил Изя.

– Дяди бяки? – уточнил Эня.

– Дяди бяки, – от души согласился Изя. – Чтоб их… при ребенке не буду говорить, куда и зачем.

Эня подумал-подумал, принял вертикальное положение и неожиданно для всей компании издал жуткий вопль – от нормальных частот до ультразвукового диапазона. Стены дрогнули. Пипа аж в сторону шарахнуло.

– Энька, ты взорвался? – тревожно спросил Изя. – Я не вижу ничего в этой темноте.

– Дяди бяки бух-бух, – сказал Эня, чем-то очень довольный. – Бух-бух, бах-бах. Эня гуять.

– Вы что творите, негодные трилобиты? – это включилось переговорное устройство – двери без нужды не открывали, чтобы пленники не сбежали. – Вот сейчас позову майора!

– Всё в порядке, сержант, мы оплакиваем свою горестную судьбу, – быстро ответил Парабар. – Как сказал поэт:

Последний миг, сладчайший миг, Ты наконец меня настиг!

Охранник замолчал – видимо, подбирал цитату в ответ.

И тут раздалось дальнее, очень тихое гудение.

А в это время далеко-далеко от секретной базы № 32…

– Вы засекли, сигнал, Эн-Третий?

– Да, Эн-Пятый. Вот в этом квадрате. Далековато. И слишком поверхностные слои.

– Но диапазон наш, я не ошибся?

– Диапазон наш. Это просьба о помощи. Явно детёныш, частоты высокие, амплитуда низкая.

– Эх, если что не так – опять достанется за ложный вызов. Первый, Первый, я – Эн-Пятый! Сигнал бедствия в квадране Н-219. Детёныш.

Мы уходим на вызов.

– Опять надумали какую-то шалость, – послышался в переговорнике приятный бас. – Знаю я вас, молодёжь. Сигнал зафиксирован на осциллографе?

– Так точно.

– В квадрате Н-219 наших отродясь не бывало. Слишком близко к поверхности. Это аберрация. Искажение звукового поля. Ладно, лучше перебдить, чем недобдить. Валяйте, развлекайтесь.

Эн-Третий и Эн-Пятый переглянулись и включили первую скорость. Их мощные восьмиметровые (на нашы размеры) тела вонзились в море и исчезли вдали – там, где в секретных подземельях аномалокаров позвал на помощь маленький детёныш.

А в это время на секретной базе № 32…

– Точно что-то приближается, – сказал Пип. – Что-то большое и страшное. Шумар, неужели ты не чувствуешь? Это же даже не Силой чувствуется, это море вибрирует.

– Нет, – вздохнул совершенно убитый Шумар. – Я вообще ничего не чувствую, и отвали от меня.

Эня погладил Пипа по пигидию и сказал, объясняя:

– Эня гуять.

А в это время в поверхностных водах над секретной базой № 32…

– Ничего тут нет, Эн-Третий. Только кораллы, – сказал Эн-Пятый, сканируя пространство. – Правда, в кораллах слишком много гротов. И гроты слишком правильной формы для естественных образований. Ага!

Вот в том гроте существо нашей генетической группы. Видимо, это оно подало сигнал бедствия.

– Осторожненько разбираем на молекулы все рифы, – сказал Эн-Третий.

– Обожаю эту часть работы.

– Мальца не пришиби, – проворчал Эн-Пятый.

А в это время на секретной базе № 32…

Всё загудело вокруг трилобитов, задрожали стены, запрыгал пол. На спины и головы посыпалось каменное крошево. Хрясь! Стена лопнула, сквозь неё прорисовалась трещина.

– Бежим! – вскочил Парабар.

– Что это? Моретрясение?

– Потом разберёмся, сейчас бежим!

– Изя, хватай Шумара, он тебя не видит!

– Я его тоже… ага, вот он.

– Эня гуять! Эня гуять!

Они протиснулись в трещину, Эня – первый. Следующая стена развалилась на куски прямо перед ними. Из переговорного устройства неслись возмущенные вопли сержанта-аномалокара: «Эй! Что вы делаете! Не ломайте тюрьму! Это запрещено уставом!» Потом вопли стихли.

Крышу над трилобитами снесло ровненько, будто срезало. Бом! В оставшуюся стену базы врезалось что-то мощное. Кругом в воде крутилась мешанина из камней, проводов, ошмётков водорослей и кусков пластиковой обшивки. Пип ощутил, как в него хлынуло что-то горячее и узнаваемое – Сила вернулась! Видимо, с перепугу. Он активировал зрение и увидел высоко над собой два могучих, невероятно огромных тела, разносящих на кусочки секретную базу № 32. Шумар подхватил Изю – видимо, Сила вернулась и к нему – и без команды рванул куда-то вдаль. Пип решил, что спасибо спасителям он скажет потом, ткнул носом Парабара, любовавшегося зрелищем, и помчался за Шумаром.

Над руинами базы курилась пыль, расплываясь в воде мутными неприятными клубами.

– Где этот малыш? – Эн-Третий ничего не мог разглядеть в мути. – И молчит, как назло. Напугался, наверное.

– Может, ты его пришиб ненароком?

– Да я аккуратненько бил. Смотри, какие красивые кучки пыли остались от всего этого. Сложенные узором «кзю», между прочим, что означает «процветание и благодушие».

– Да уж, процветание, – фыркнул Эн-Пятый, обозревая вздыбленные руины, где явно никто не выжил. – Опять зачтут как ложный вызов.

– Эня гуять, – услышал вдруг Эн-Третий.

– Вот он! Мелкий какой!

– Э-э, да он не наш! Мы – эндоцерасы, а он ортоцерас. Родня, конечно, но дальняя.

– Мама! Мама! – Эня озирался в поисках Изи.

– Маму зовёт, потерялся, – умилился Эн-Пятый. – Забираем с собой.

Воспитаем как своего.

– Заодно докажем, что вызов не был ложным, – согласился Эн-Третий. – Поплыли, малыш, тебе предстоит долгий путь. Как тебя зовут?

– Эня, – ответил Эня. – Эндульф Великий Меч.

Опыт общения с этой низшей расой подтвердил теоретические сведения, преподававшиеся в лицее на уроках этики неполноценных существ. Негодные трилобиты – слабые и глупые создания, они обожают спасать попавших в беду даже в ущерб делу и могут подвергнуть опасности провала государственное задание, чтобы построить домик для личинок чужого вида. Это невозможно для преданных делу аномалокаров и даже непостижимо логически.

Но некоторые технические изобретения этих низших существ могут вызвать интерес определенных спецслужб нашего государства. Ниже изложены секретные достижения военной промышленности, добытые мной хитростью, изобретательностью и немалым риском для жизни.

1. Таблетки от эпидемии. Разработаны для профилактики любой заразной болезни, изготовлены на основе фораминифер среднего размерного класса. Химический состав неизвестен. Но можно подвергнуть анализу содержимое моей брюшной трубки, потому что я съел такую таблетку, героически рискуя здоровьем ради торжества дела аномалокаров, и я считаю, что отдельные молекулы её ещё сохранились в моей брюшной трубке. Действие таблетки проверено практикой – никто из группы не заболел. Правда, та эпидемия была для нас незаразная, что нарушает чистоту эксперимента.

2. Дрессированные животные породы мурка. Это небольшие, но свирепые существа, которых выращивают в питомниках, кормят аномалокарами и применяют как биологическое оружие. Хорошо обученная мурка используется для загрызания ортоцерасов и других крупных хищников, вынюхивания шпионов и дальновидения (дальность 50 парваров). При поглаживании мурок негодные трилобиты подзаряжаются энергией и могут светиться в темноте, поэтому в осветительных приборах не нуждаются. А если в какой-то деревне мурки нет (это всё-таки дорогие животные, которых берегут для военных нужд), то негодные трилобиты крадут осветители на секретных базах аномалокаров. Это их национальный спорт: кто больше сопрёт лампочек, тот и выбирается старейшиной деревни.

3. Метод Митридата – способ уберечься от яда. заключается в том, что всех личинок в бассейнах икрометания кормят ядом. Кто отравился – тот слабак и пусть помирает, кто выживет – не устрашится никакого яда. Показывает жестокость негодных трилобитов к своему подрастающему поколению.

4. Перевод яда суберитина в нерастворимую форму. Что это значит – не понял, пусть химики разбираются.

5. Перевоспитание неплавающих форм жизни в плавающие. У негодных трилобитов наблюдаются невероятные достижения в педагогике. Они воспитывают пловцами не только придонные формы трилобитов, у них учатся плавать даже губки и червяки! Ведутся работы по переводу особо талантливых кусков кораллов в плавающую форму! Это делается с военными целями. Планируется алгоритм атаки на мирные поселения аномалокаров: сначала на нас плывут плавающие камни и коралловые глыбы размером два на три аномаловара, сметая все постройки и защитные экраны. Потом эскадрильи ядовитых губок-суберин мчатся и истребляют всё живое. Потом плывут червячки-илоеды и зачищают территорию, съедая всё погибшее. И только потом прибывают негодные трилобиты и нагло устраиваются на наших исконных землях. Эта картина наполняет меня гневом и негодованием, что неуместно в официальном отчёте.

5. Охранная пропитка против ортоцерасов. Они объясняет тот факт, что негодные трилобиты не боятся этих опасных хищников, они напали на нашего ортоцераса из пятого бассейна и даже подружились с мелким юным ортоцерасом, найденным по дороге. И вскоре объединенные армии ортоцерасов и негодных трилобитов нападут на нас и уничтожат!

Кстати, следует распустить наших дрессированных ортоцерасов из бассейнов, чтобы они не сделались изменниками и, образно говоря, не открыли ворота приближающимся ортоцерасам вражеской армии.

6. Самая разрушительная методика, к сожалению, осталась неизученной, я увидел только начало её действия. Негодные трилобиты умеют неизвестным методом разделять военные базы на маленькие кусочки, причём складывать потом эти кусочки хитроумными узорами, возможно, имеющими магическое значение, а возможно – пропагандистское. Эффектом включения послужил ультразвуковой сигнал, поданный кем-то из наиболее негодных трилобитов, после чего всё начало рушиться. И мне пришлось храбро отступать в боевом порядке, дабы сохранить бесценные разведовательные данные, собранные в этой командировке (а вовсе не из трусости, которая мне незнакома). Уже издали я видел над разрушенной базой две гигантские тени эндоцерасов, но счёл их галлюцинацией, вызванной гневом на негодных трилобитов, а вовсе не страхом, которого я не испытывал вовсе. Хотя если негодные трилобиты умеют приказывать эндоцерасам разбомбить заданные объекты – тогда мощь негодных трилобитов в разы превышает тот уровень, о котором нас информировало командование. И война с ними нецелесообразна и преступна в отношении нашего народа.

Курсант 4 курса военного лицея Ами-91-20-17

Они мчались с максимальной скоростью весь остаток света и половину теми, не отдыхая – надо было уйти подальше от опасного места. Для путешествия в темноте Пип активизировал один из драгоценных осветителей (чтоб не тратить вновь обретенную Силу) и целых четыре антизапаха – а вдруг погоня? Наконец все выдохлись и остановились в какой-то лощинке.

– Эня! Эня! – убивался Изя. – Мы сбежали, а его бросили!

– Эню забрали родственники, – сказал Шумар, опуская Изю на дно.

– Видимо, он личинка не ортоцерасов, а эндоцерасов. Те гигантские тени, раздолбавшие базу – явно эндоцерасы. Эня их позвал, когда захотел – ха-ха! – «гуять». Они прилетели, всё разнесли вдребезги и забрали своего ребёночка. Ключевое слово «своего».

– Ты точно видел? Эня не погиб? – допытывался Изя.

– Я точно видел, уймись! Уф, как хорошо с Силой!

– Я тоже видел эндоцерасов, – подтвердил Пип.

Изя погрустнел – привык к малышу. И Мурка уплыла. Совсем печально.

– Как бы то ни было, мы не зря задержались в деревне илленусов, – сказал Пип. – Что бы там не болтал Ами, Конец Света приближается, и похолодание начинает себя проявлять. Вон личинки перестали вызревать.

– Мы теперь знаем выход – утепленные бассейны, – сказал Парабар.

– Это временная мера. Ладно, визит к илленусам показал, что мы движемся правильно, и похолодание придёт с юга.

– Не надо было сразу убегать, – страдал Изя. – Надо было забрать Эньку. Кто их знает, этих родственников. И Мурка наверняка там где-то бродит, нас ищет.

– Мы чудом спаслись, а ты сожалеешь об этих неразумных животных! – возмутился Шумар.

– Это неразумное животное нас спасло, между прочим! – заметил Пип. – Если бы Эня не позвал родственников, нас бы уже допрашивали в тюремных подвалах Красных Рыцарей. Тебе это надо? Изя, прекрати истерить, как перед линькой. Эню забрала родня, он будет с ними счастливее, чем с нами. И возможно, ты о нём ещё сто раз услышишь, потому что насколько я понял, Эня не из тех, кто сидит и тихо решает дифференциальные уравнения. А Мурка не пропадёт. На обратном пути пойдём мимо и подберём.

Пип совершенно не собирался возвращаться по прежнему маршруту, это считалось нарушением одного из правил деятельности оперативных групп. Но надо же было утешить Изю. Пип не чувствовал себя виноватым – группа уцелела в сложнейшем испытании, посторонние элементы – Эня и Мурка – тоже живы, так что же горевать? Кстати, куда это их занесло?

Глубина стала заметно больше, дно опускалось. Вокруг чернели какие-то совсем древние рифы – кораллов нет, только столбики строматолитов, охапки строматопороидей да неряшливые кучи кремнеземных губок. Подножие рифов было мертвое и твердое, как камень. Существа, создавшие эти рифы, явно были живыми тысячи тысяч поколений назад. На дне копошилась какая-то мелочь, вылавливая из ила кусочки съедобного детрита. От избытка интеллекта мелочь явно не страдала. Унылое место. Или это кажется в темноте?

Осветитель на глабели Пипа почти погас – разрядился. Пип отклеил его и выкинул – глабель от него очень чесалась.

– Дождёмся нормального света и осмотримся, куда мы попали.

Всем спать. Парабар на вахте. Так что усилитель защитного поля я не ставлю – надо экономить, а то разрядится. А все наши базы мы уже проскочили, и подзарядить его негде.

Парабар устал от форсированного броска гораздо меньше, чем остальные – всё-таки он был отличный пловец, самый лучший, правильно его Пип поставил сторожить. Но сидеть в темной воде скучно. Хотелось посмотреть, где это они очутились. Парабар выкопал из песка выброшенный Пипом осветитель, он ещё слабенько светился, совсем еле-еле. Ну и ладно, Парабар не собирался читать при его свете, он только немного погуляет. Совсем рядом, чтобы не оставлять группу без присмотра.

Сначала Парабар, как положено по инструкции, обплыл лагерь по окружности – получилась не окружность, а дуга, потому что группа расположилась рядом со стенкой рифа. Потом повторил, только дугу взял пошире. Ничего и никого. Глупо торчать тут и любоваться на спящего Изю, если можно произвести разведку вон в тех симпатичных пещерках. Острое рыльце Парабара чуяло интересненькое. И он решился. Быстро, чтобы не передумать, вплыл в один тёмных проход, замер, принюхался. Ничем особо не пахло. Но место странное. Парабар принял его за рифы, но рифы обычно располагаются в верхних водах.

Или когда-то эти воды были верхними, а потом дно опустилось? Такое бывает, в Япетусе немало затопленных мёртвых рифов на больших глубинах. Парабар был из глубоководных трилобитов и детство до поступления в школу Игрек провёл глубже, чем Пип и Изя, так что таких «бывших» рифов навидался.

Но эти какие-то очень древние. И строили их не кораллы и не мшанки.

Губки? А может, это вообще каменные пещеры? Вот же явный камень.

А это круглое, покрытое чёрноватым налётом, это что? Как будто лава текла и вздулась пузырём. И почему здесь никого нет? Таких тёмных и необитаемых рифов он не видел никогда. Может, здесь есть что-то вредное для жизни? Парабар отклеил осветитель (тот уже совсем зачах) и активировал Силу, направил её в глаза. Сила у него была слабенькая и странная – делала весь мир радужным. Сразу же непроглядно чёрный коридор засиял нежно-лиловым, на стенке обнаружились светящиеся синие завиточки – ага, это окаменевшие ракушки древних эпох, когда рифы были живыми. А это что поблёскивает? Парабар поплыл дальше, любуясь разноцветными чертогами, в которые его Сила превратила чёрный скучный коридор. Ага, вот тут блестит ещё больше – это же обсидиан, вулканическое стекло. Значит, он прав, и это не просто рифы, а рифы, смешанные с застывшим каменным нутром вылкана. Кружева мшанок и ошмётки губок вплавились в черно-лиловую стекловидную массу, которая выплеснулась из вулкана много поколений назад. А может, много эпох? Сейчас Парабар не чувствовал вулкана, даже спящего, хотя обычно распознавал их Силой очень хорошо – как что-то ярко-алое и в середине белое и пульсирующее.

Поскольку Парабар смотрел одновременно и вперед, и назад, и вверх, и вниз, то заблудиться он не боялся и попасть в засаду тоже. А там что?

Боковой коридорчик сиял какими-то непонятными огонёчками.

Непонятно, что это – какие-то окаменелости совсем древних эпох, а дальше небольшой тёмно-бордовый зал… ой! Парабар затормозил.

Прямо на него медленно и угрожающе надвигалось большое, много больше Парабара, сияющее пятно беловато-зеленоватого оттенка. Пятно не казалось страшным – сквозь него просвечивали тёмные прожилки стены и аркообразный выход из зала, а прозрачных Парабар не боялся.

Медуза, наверное. Вид медузы был незнаком, она напоминала очертания трилобита, только с какими-то шевелящимися выростами – будто трилобита размазали. «А может и размазали, – подумал Парабар.

– Кто его знает, какие у них тут обычаи. А если Силу отключить, оно будет светиться или нет?»

Парабар отключил Силу. Существо в темноте засияло ещё ярче. Оно угрожающе замахало на Парабара выростами и завыло: «У-у-у!». И тут Парабар вспомнил! Когда он был несмышлёной личинкой в бассейне, воспитатель им рассказывал сказки о привидениях! Вот точно таких – светящихся и воющих. И особо подчёркивал, что это сказки, и просвещённые трилобиты Эпохи Благоденствия в них не верят.

– О-фи-геть! – сказал Парабар древнее заклятье удивления, запрещённое у порядочных трилобитов. – Вот это да! Никто ж не поверит! Я сейчас тебя к ребятам вытащу! Только ещё загляну вот в тот коридорчик – и всё! А то Пип проснётся, ругаться будет, что с поста ушёл.

Привидение завыло, замахало на Парабара и заслонило собой вход в тёмный коридорчик, перекрытый аркой – непонятно, естественного происхождения или кем-то сделанной. Парабар прошёл сквозь привидение и заглянул в чёрный вход. Вроде тихо и ничего интересного. Привидение попыталось сцапать Парабара за шкирку и оттащить от входа, но оно было практически бестелесное и не смогло ухватиться за скользкий панцирь.

– Привидения охраняют клады, – вспомнил сказку Парабар. – Не бойся, дурашка, я не стащу твой клад. Я забыл, что такое клад, так что… ой, а это кто?

В дальнем углу коридора что-то шевельнулось. Парабар включил Силу – интересно же рассмотреть, кто тут ещё живёт.

А-а-а! Быстрее мысли, быстрее Силы из темноты к Парабару метнулось нечто, зубы клацнули о панцирь. Если бы Сила была отключена, это было бы последнее, что увидел Парабар в жизни. Но он (исключительно на Силе, а не на обычных боевых рефлексах) успел отшатнуться, а потом рванул из подземелья на самой высокой скорости.

Скорость Пловца из рода Парабарандия, умноженная на его Силу – это, скажу я вам, нечто (особенно по меркам неторопливого ордовика). Этак можно по нечаянности и в космос выйти, если траекторию не рассчитать. Парабар никого не боялся, потому что от всех мог удрать.

Но теперь он чувствовал, что чудовище почти не отстает от него, чуть снизишь скорость – и конец.

– А-а-а! – с диким воплем он вылетел из пещеры туда, где спали ребята.

Все, конечно, сразу вскочили.

– Тревога! – заорал Пип (хотя и без того все вполне себе встревожились).

Чудовище замерло, увидев столько вкусных жертв. Шумар Силой осветил пространство. Изя, особо не раздумывая, метнулся шариком в тёмное крупное тело – и промазал со сна. Чудовище рванулось к Пипу – он находился ближе всех, схватило его лапами с когтями, подняло к пасти, в которой на ротовых пластинах торчало что-то вроде зубов. Пип успел зацепить что-то щёчным шипом, но чудовище не обратило внимания. Парабар молотил его сверху рылом, Изя долбил боком, но ему было всё равно. И тут, как тогда в Голубом Гроте, перед Пипом встало грустное лицо Радика и его слова: «Если ты не научишься делать, как я тебе покажу, ты погибнешь. Я это знаю точно».

И время потекло медленно-медленно. Сконцентрировать Силу в хара.

Медленно двигать по нервной цепочке к пигидию. Плавно, не дёргать… ага, пигидий направлен не туда, не в цель, надо изогнуть к брюху этого чудовища. Хрусть! Гадина откусила одну ножку, ой, как больно! Не отвлекаться. Сила идёт к пигидию, еще чуть-чуть… Удар!

Запредельная для трилобитовых глаз вспышка ослепила ребят. Взрыв потряс рифы. Чудовище разлетелось на мельчайшие пылинки. Вход в грот обрушился, по дну побежали трещины, быстро заполняющиеся песком. Пип упал на дно.

– Ты жив? Ты умер? – тревожно спрашивали друзья.

– Не понял, – медленно ответил Пип. – А что взорвалось? Это Эня прилетел?

– Ну знаешь! Тебе виднее, что ты тут взорвал!

– Покажи ножку, – сказал Шумар. – Надо же, а я таки думал, что нам придётся искать нового командира, объявление давать на весь Япетус:

«В связи с выбыванием из личного состава требуется командир разведгруппы». А ты успел её долбануть и отделался потерей одной ножки. Сейчас обезболю. Я могу снять боль и ускорить заживление, но новая ножка у тебя не вырастет.

– Ничего, у меня их ещё много, – сказал Пип, приходя в себя. – А что это напало? Парабар, откуда ты его взял?

– Это хурдия*, – вместо Парабара ответил Шумар. – Полное имя Хурдия Виктория, сокращённо Вика, чтоб её разорвало… впрочем, её уже разорвало. Древнее чудовище Древней Эры. Считается, что хурдии полностью вымерли. Наши родственница, кстати. Правда, очень дальняя. Я всегда говорил, что нет хуже ссор, чем между родственниками.

– Она ведь не такая уж большая, меньше аномалокара. А какая злющая.

– Она сидела там в пещере, – объяснил Парабар. – Привидение преграждало к ней путь, не пускало. А я, дурак, не поверил.

– А с чего тебя понесло в пещеру? Ты вроде на посту стоял, – сказал Пип. – Ой, Шумар, больно же!

– Терпи, деточка, немного осталось. А понесло его туда из любопытства, правда, Парабар? И из-за твоего любопытства командир остался без ноги. Ты доволен?

Парабар выпрямился.

– Я разведчик. Я должен обойти лагерь по окружности. А окружность продолжалась в пещеру. Я всё сделал правильно.

Если он и чувствовал себя виноватым, то показывать это Шумару не собирался.

– Если бы эта тварь вылезла и напала на нас, спящих без защитного поля, было бы хуже, – заступился за друга Пип. – А так мы хоть отчасти были предупреждены воплем Парабара и всплеском Силы. А при чём тут привидение?

– Да там внутри такое милое привидение обитает, – приободрился Парабар. – Просто душка. Пыталось меня предостеречь.

– У тебя от страха цефалон поехал? Привидений не бывает, – сказал Шумар.

– Оно не знает, что его не бывает, вот и живёт себе преспокойненько.

Похоже на большого светящегося трилобита. Да их там, я уверен, целые стада! Нет, целый город привидений! Они ушли вглубь скалы, спасаясь от… от… от первого Конца Света. Охотятся на хурдий, украшают свои дворцы обсидиановыми колоннами и слагают стихи. Я думаю, надо сходить к ним в гости.

– Мало тебе одной хурдии! – взвыл Шумар.

– Да, – согласился с ним Пип. – Я, конечно, ещё не поправился после встречи с твоей любимой зверюшкой, но считаю, что отсюда надо уходить поживее. Мало ли что еще оттуда вылезет. Я могу плыть с нормальной скоростью. Даже быстрее, есди включить Силу.

– А как ты применил Силу? – полюбопытствовал Шумар. – Я-то думал, деточка моя командир, что ты в отношении Силы – тупая бактерия. А ты долбанул хурдию так, как не всякий одонт сумеет. Одновременно разнеся половину окрестностей – так, на всякий случай.

– С перепугу чего не сделаешь, – отговорился Пип, опасаясь выдать Радика. – Ладно, в путь. Изя, ты чего молчишь всё время? Ты так странно сражался сегодня: в броске промахнулся, боковые удары почти никакие. Тебя повредила хурдия, ты ранен?

– Хуже, – сказал Изя, почёсывая брюшко. – У меня линька. Невероятно кстати.

Хорошо жить, когда у тебя есть зубы. Зубы не настоящие, но для ордовика сойдут, тут зубастых мало. И хорошо, когда глаза у тебя тоже есть – не сказать, что самые зоркие, но всё равно, не у каждого в океане есть глаза. Аж две шутки! Есть ещё мягкое, ловкое тельце, есть маленький, очень красивый плавничок с лучами… а какой хвостик!

Просто прелестный хвостик – если, конечно, вам нравятся хвостики такого фасона, как у червячков. Словом, конодонт Эмилий был очень доволен собой.

Конодонты* – древняя раса, еще с Древней Эры, с кембрия живут они в океане. Правда, за эти миллионы поколений разума у них не прибавилось, но опять же, меньше знаешь – крепче спишь. А вот зубы – это да, это получше вашего разума будет. Удивительное дело – всё тело мягонькое, длинный такой шнурочек от пяти до сорока сантиметров на наши человеческие мерки, ни тебе косточки, ни хрящика, ни панциря, ни раковины, всё мягкое – а вот рту зубы! Наши давние родственники, кстати – у них внутри тела хорда, плотный тяж, из которого потом у настоящих рыб разовьется позвоночник.

Считались конодонты неразумными, но совершенно по этому поводу не комплексовали, плавали в толще воды, охотились на всякую мелочь и радовались жизни. Имена у них были не в моде – что взять с неразумных? Но конодонту Эмилию нравилось ощущать себя Эмилием.

Вот Эмилий и всё! Красиво. И кто возразит? Никто, потому что никто не знает, что он Эмилий. Говорить конодонты не умели, даже трилобитовым способом, путём передачи мыслей – а вроде что может быть проще, чем передавать мысли? Но, может, конодонтам особо нечего было передавать. Химические сигналы конодонты, конечно, освоили, это даже самая тупая губка умеет, а они – хордовые, перспективная линия, почти венец природы. Но химические сигналы имя «Эмилий» не передадут. Да и ладно, не больно-то и хотелось.

Итак, конодонт Эмилий завис в зарослях водорослей, медленно шевеля длинным мягким телом, которое он считал удивительно грациозным. Он был сыт, но ежели что вкусное проплывёт мимо – бросок и ням-ням, а иначе на что даны нам зубы? Ах, какие зубы, красота – пять пар… или семь? Эмилий точно не считал, их так много, что порядочный конодонт, не отягощённый знанием математики, только запутается и огорчится. А огорчаться Эмилий не любил – жить надо радостно.

Мимо проплыло четыре трилобита.

«Трилобиты на юг потянулись. Это к похолоданию», – подумал конодонт Эмилий. И был абсолютно прав. Потому что это Пип с друзьями удирали от взорванной базы, а вообще-то они действительно двигались на юг из-за похолодания.

Эмилий подождал ещё довольно долго. Ничего интересного мимо не плыло. Перейти что ли на другую сторону водорослей? Ага, вот мелькнуло узкое серебристое тело. Нет, это не съесть, это арандаспида.

Маленькая арандаспида зависла напротив Эмилия.

– Кыш! – послал химический сигнал конодонт. – Это моё место! Тут на двоих еды не хватит!

Арандоспида сказала:

– Ш-ш-ш.

И еще что-то химическое, длинное, добавила. «Ш-ш-ш» конодонт не понял, а химическую фразу худо-бедно расшифровал: химический сигнал «трилобит», повторенный четыре раза. Арандаспида спрашивала о четырёх трилобитах.

«Вот глупая, – развеселился конодонт Эмилий. – Она же не съест сразу четверых! У неё ротик маленький! А если съест, то лопнет! Ну и тупые же эти арандаспиды. Ладно, я добрый. Спасём юную рыбку от тяжёлого расстройства брюшной трубки – или что там у неё?»

И выпустил серию химических сигналов. Они означали, что четыре трилобита поплыли на восток, а не на юг. Пусть она их не догонит, а то объестся и помрёт. Жалко рыбку. Конодонт Эмилий действительно был добрый, хотя и зубастый.

Арандаспида поверила – с чего бы незнакомому конодонту врать? И повернула на восток, хотя её Третий Глаз говорил, что надо на юг. Но она была еще молода и не уверена в себе.

Поэтому Мурка долго не могла нагнать трилобитов, хотя отправилась за ними немедленно после взрыва. Да еще и скорость у неё было куда ниже, чем у Пипа с Парабаром.

Этого, конечно, следовало ожидать. По графику Изя линял первым, и срок еще не подошёл. Но активная физическая нагрузка и волнения ускорили процесс роста, и панцирь стал ему. Теперь группа должна была торчать в этих подозрительных рифах довольно долго, пока Изя не перелиняет да пока новый панцирь не окрепнет*.

– Ну и ничего страшного, – почесал лапку Парабар. – Против природы не попрешь. Отдохнем, отъедимся.

– Тут и есть-то ничего, – проворчал Пип. Изе еда во время линьки не требовалась.

– Зато можно поискать привидение, – Парабар вовсю радовался задержке. – Так интересно! Никто из наших ребят не видел привидения!

– Никаких вылазок в пещеры, – запретил Пип. – Там могут быть ещё… как их… Хурдии Виктории.

– Ой-ой, да ничуть не страшно! Ты опять эту Вику взорвёшь. Это же открытие – чудовище древних времен!

– Тебе надо потренироваться, Пип, – серьёзно сказал Шумар. – И этот твой последний приемчик… Я не спрашиваю, откуда ты его взял, но ты должен его отработать, чтобы применять на автомате. Впереди еще много интересного.

– Ладно, – согласился Пип. – Потренируюсь. Это я сам придумал приемчик с испугу. Мне никто не показывал.

– Ну да, ну да, кто ж спорит, – согласился Шумар.

– Давай я буду тебя пугать, а ты еще кучу всего напридумываешь? – жизнерадостно предложил Парабар. Перспектива облазать загадочные пещеры наполнила его восторгом.

Изю спрятали в уютном гроте с хорошей проточной водой, прикрыли защитным полем, уже почти разрядившимся, активировали три диска антизапахов. Изя уже весь чесался и ворчал, что у него сперли его любимую Мурку, а то бы она ему спинку почесала. Линяющие всегда становились раздражительными. Пип уходил в дальние гроты и повторял Радикову науку. А Парабар и Шумар осторожно обследовали ближайшие подводные ходы. Пока ничего интересного не находилась – ведь тот проход, через который Парабар выплыл к привидению, завалило, когда Пип взорвал хурдию.

– Нужна длительная глубокая экспедиция, – сказал Шумар, когда вечером они все возвратились в Изин грот. – А то скребем по поверхности.

– Ты спятил? – удивился Пип. – Я еще понимаю, Парабар обожает общаться с хурдиями, но ты?

– Пип, деточка, ты таки забыл, зачем мы сюда пришли? Или твои мозги вылетели через твой пигидий вместе с Силой, когда ты взорвал бедную Вику? Так папа Шумар напомнит: мы ищем сведения о Конце Света и возможности его пережить. И что мы имеем, если думать мозгами, а не тем, что у тебя осталось после выстрела в хурдию?? Мы имеем хурдию, якобы вымершую до Первого Конца Света. Мы имеем призрак трилобита неизвестного рода – а все современные роды нам известны, значит, он тоже вымер до Конца Света. Наконец, сами рифы – они невероятно древние, я не узнаю животных, которые строили эти стены.

И что? Судьба подарила нам кусочек Древней Эры для исследования, а мы его… как бы ты это поизящнее…

– Не надо поизящнее, я всё понял, – согласился Пип. – Ты прав, Шумар.

Надо найти хотя бы привидение. На хурдии я не настаиваю – у меня не так много лапок. Завтра выступаем втроём.

– Гадская линька! – рявкнул в углу Изя. – Такой интересный поход, а я лежу и чешусь, как последняя… последняя… последняя чесучка! Я считаю, эволюция что-нибудь придумает, чтобы обойтись без линьки. В будущем разумные расы линять не будут.

– И что, всю жизнь сидеть в личиночном панцире? – скептически сказал Парабар. – Нет уж, я не согласен. Разумное существо будет линять всегда! Разум без линьки невозможен!

Кстати, Изя, многие трилобиты (например, полуцарского рода Калименов) во время линьки сочиняют стихи. Ты не пробовал?

– Да легко, – проворчал Изя.

– Убедил, – сказал Парабар. – Умолкаю. Как, однако, линька положительно влияет на твои мозги… всё-всё, не надо кидать в меня куском подвижной щеки… ай!

– Мне бы хотелось знать, как там Эня, – неожиданно вздохнул Изя, в изнеможении опускаясь на брюшко после броска. – Если бы я знал хоть что-нибудь, я бы успокоился.

– Мы узнаем, – сказал Пип. – Не такое Эня существо, чтобы сгинуть безвестно. Вон как ловко он нас из плена спас и тюрьму разрушил. Вот увидишь, о нём ещё сказки рассказывать будут.

Отшельников Ордена Синих Эндов, найденный в окаменевшем состоянии через десятки миллионов поколений от описываемых событий и расшифрованный лингвистом рода Проетидов*, имя коего забыто В поколение 61 351-е случилось событие, коему не перестают удивляться бесчисленные поколения.

На дальней пограничной заставе дежурили два молодых эндоцераса, послушники Ордена Синих Эндов, и дежурство их было скучно, как все дежурства в мирное время. А Империя Эндов тогда ни с кем не воевала, ибо не было её сильнее во всём тогдашнем глубинном мире, и Великие Церы были к ней благосклонны. И вдруг послушники услышали Зов. И помчались они на Зов, как то предписано в уставе, и плыли они девять светов и девять темей, и приплыли в воды неведомые, воды поверхностные. И узрели юноши ужасный замок – порождение могучих колдунов поверхностных стран, чёрный и уродливый, как кошмар глубинных Кбахров. И услышал они, что в замке, в темнице кто-то плачет.

Воспламенились гневом юные послушники и разметались нечестивое строение, неугодное Великим Церам, на мелкие пылинки. И среди клубящейся пыли развалин увидели они младенца, и взяли его с собой, ибо это был младенец рода Эндов.

И предстали они перед Старейшинами Ордена Синих Эндов, и показали младенца. И Лиловый Магистр сказал: «Чудо вижу я очами своими, братья мои, ибо чуден сей ребёнок, и много славы принесет он Ордену.

А вы, нашедшие его, возьмите и воспитайте его, и обучите всему, и быть вам с этого момента не послушниками, но рыцарями, ибо найдя этого ребёнка, вы принесли немалую пользу Ордену. А имя младенцу будет Эндульф Великий Меч».

Прошло много арвов, и случилось то, что случилось. Найденыш поражал наставников успехами в боевых и магических науках. Он был силён и могуч, хотя и малого роста – едва в половину самого короткого эндоцераса. И сделался он великим героем, и много совершил славных подвигов. Он прогнал чудовищ, пришедших из глубин, и победил Непобедимого Хугу, он спас три города во время извержения вулкана Иски и содеял многое, о чём нет надобности напоминать, ибо память о его деяниях жива в умах народа эндов и переживет все эпохи, сколько бы их не было.

Но иногда находила на него грусть-тоска, и говорил он: «Я тоскую о друзьях, с коими странствовал на заре моей юности, и хотел бы знать, что с ними сталось». И вот однажды, когда грусть-тоска сделалась особенно нестерпимой, Эндульф Великий Меч отпра… (дальше каменная летопись обломана)

Они плавали по дальним коридорам и гротам уже довольно долго и не находили ничего выдающегося. Осветители не включали, чтобы не приманить возможных хищников, ограничились той подсветкой, которую давала Сила. Тёмные проходы, ноздреватые рифовые стенки периодически прерывались застывшими потоками лавы. Мелкие червячки копошидись в тонком слое ила, беловатая слизь на камнях была явно живая и съедобная, но противная. Попадались красивые места – там, где вулканическое стекло образовала круглые блестящие сгустки и сверкало на раковинистых отломах.

– А между тем мне кажется, что когда-то эти места были обитаемы, – сказал Шумар, принюхиваясь.

– Конечно, обитаемы, = согласился Парабар. – Вот обитатель окаменел и торчит в стенке. Моллюск какой-то.

– Шумар, ты не устал? Мы-то лапками плывем, а ты на одной Силе, – спросил Пип. – Если ты устал, я тебя понесу.

– А если ты устал, то тебя понесу я, – огрызнулся Шумар. – И Парабара тоже. Моей Силы хватит на то, чтобы унести целый дворец… ага, дети мои, вот и дворец! Папа Шумар недаром чуял обитателей.

Они выплыли в круглый, очень большой грот, перекрытый сверху идеальным куполом – вот как трилобиты ставят защитные купола, так точно такой же, только каменный. Рёбра слегка обозначены, и даже резьба на них сохранилась. Стены из полированного коралла… нет, не коралла, другое что-то, красивое, с вырезанными узорами. На одной стене узоры сохранились отлично – ровные строчки завитушек, словно буквы.

– Это буквы! – сдавленным шепотом сказал Шумар.

– А чего ты шепчешь? Боишься спугнуть, чтобы буквы не убежали? – спросил. Парабар. – В Древнюю Эру буквы бегали по стенам?

– Балда неграмотная! Ученые считали, что до Конца Света письменности не существовало! Что знания передавались устно! А тут вся стена исписана! Эх, а тут вот развалилась.

Действительно, часть зала словно вплавилась в блестящий камень – это лава во время извержения потекла в зал и застыла, скрывая большую часть стен, исписанных текстами.

– Во время Конца Света тектонические плиты, на которых лежит море, сдвинулись, долбанули по спящему вулкану и вызвали извержение, – сказал Парабар. – Лава хлынула во дворец, заливая роскошные залы, библиотеки, узорчатые коридоры и проходы и застывая блестящей массой. Они в панике бросились к выходам, но и оттуда наступала раскалённая смерть. «Вверх, только вверх!» – скомандовал герцог.

Раздался страшный грохот. Верхушка дворца надломилось от падающих сверху вулканических бомб, и в проломы устремились те, кто мог плавать. А лава прибывала и прибывала, выжигая сады разноцветных водорослей, посаженных для утехи герцогини, и развеселые огородики, и беседки, и кружевные кусты водяных лилий, в которых так романтично гуляла юная принцесса, когда вода только начинало светлеть. Никого не осталось, всё погибло. Воды сгинувших океанов текли над бывшим дворцом. Наверху сменились тысячи тысяч поколений. Дно медленно опускалась, дикие рифы поглотили остатки дворца и придворных садов, и не осталось и памяти о прошлом. Только непонятные буквы, не нужные никому.

– Да… – потрясённо сказал Пип. – Я просто всё увидел. Это твоя Сила, Парабар?

– Это Слово, – поправил Парабар. – Слово – самая мощная сила в мире.

– Надо скопировать письмена, – сказал Шумар. – Я их еле ощущаю, очень уж давно написаны.

– А как? Срисовать? Пять линек тут сидеть будем. И таскать потом с собой пластины с записями очень удобно – при нападении какой-нибудь хурдии она к тебе, а ты её книжечкой – хрясь!

– Ай, Пип, деточка, хурдия высосала твои мозги, а не отгрызла ногу!

Или твои мозги все от страха убежали в пятку, и хурдия как раз её и отгрызла? У тебя сколько тысяч линз в глазу?

– Да тысячи три будет, – вспомнил Пип.

– Пожертвуй одну для науки. Наставь одну линзу на текст, сосредоточь в ней Силу и запомни все, что увидишь. И при желании ты сможешь всё это увидеть снова. А будем дома – перекопируем на пластины.

Идея была отличная. Пип сообразил, какой частью своего шарообразного глаза он пользуется реже всего – оказалось, самая близкая к телу линза внизу и слева почти не используется в зрении*.

Сфокусировал её на стене с иероглифами – для этого пришлось жутко изогнуться. Сосредоточился. Небольшая вспышка Силы – и всё. Текст теперь вырублен в глазу навеки.

– Уже не зря сходили, – сказал Шумар. – Надо бы посмотреть рядом – вдруг еще есть помещения того же времени.

Полазали по развалинам, проплывая между застывшими массивами лавы. Нет, похоже, вулкан разрушил всё, а кремниевые губки и мшанки завершили дело – зарастили обломки и выгладили рельеф.

– Вот еще что-то! – это Парабар наткнулся на маленький отнорок. Он был совсем разрушен, только часть стены и уголочек – еле-еле Парабару протиснуться. И узоры на стене не сохранились, вместо них какие-то бурые натёки. Зато в углу на облизанном водой до округлости каменном постаменте стоял обломок статуи – нижняя часть трилобита, сделанного из какого-то очень твердого камня. Вода обточили углы, но не сильно – течения тут не было, и ракушки не жили в этом негостеприимном месте, они не наросли на статую. И было видно, что это точно трилобит, и род его неизвестен – таких сейчас в морях не жило.

– Может, это портрет хозяина замка? – с трепетом спросил Парабар. – Жаль, что у нас нет обычая делать изображения знаменитых трилобитов. Потомки и не узнают, как мы выглядели.

– Если мы немедленно не уберемся отсюда, то потомков нам не видать, как неподвижных щёк, – сказал Пип. – Здесь какие-то испарения из-под песка выступают. Поэтому и не живет никто. Слабенькие такие, я сразу и не распознал. А сейчас концентрация увеличилась.

– Точно, – принюхался Шумар. – Не смертельный яд, но и не полезно.

Давайте-ка выплывать из этой гробницы.

На волю выбрались без приключений…… уже находясь в поверхностном переходе недалеко от Изиного грота, Пип вспомнил:

– А привидение-то так и не нашли!

– Знаете… только не смейтесь, ребята, – нерешительно сказал Парабар.

– Я вот вспоминаю ту сказку.

– Ну? Вспомнить не можешь что ли? Это старость, когда не можешь вспомнить, – «ободрил» Шумар.

– Там говорится, что привидение редко общается с живыми, только в крайних случаях – ну вот как я наткнулся, а он меня от хурдии спасал. А если хочешь пообщаться с привидением, надо его позвать.

– Так что же ты раньше молчал! – возмутился Пип. – Есть какая-то специальная формула вызова? Или орём в произвольной форме?

– Не знаю, я же личинкой был, ещё до первой линьки, – оправдывался Парабар. – Я только помню, что надо мной висела какая-то толстая личинка с шипами и толкалась, мешала слушать.

– Одонт, наверное, – предположил Шумар. – Они такие. Парабар, деточка, а позови-ка ты своё привидение. Хуже не будет.

– И уточни, чтобы приходило без хурдии, – добавил Пип. Всё-таки он здорово тогда испугался.

Парабар задумался. Чем приманить существо, которое миллионы поколений висит в пещере и ничем не интересуется?

– Привидение, явись! – сказал он на пробу.

Привидение, естественно, не явилось.

– Ты забыл волшебное слово «пожалуйста», – напомнил Пип.

– Привидение, явись, пожалуйста! – послушно исправился Парабар.

Тот же эффект.

– Может, оно обижается, что ты его так непочтительно зовёшь?

– Хорошо, прибавим почтительности: о Великий Предок, да сияет твоя эктоплазма миллионы поколений, озари своим присутствием неразумных потомков, алчущих вкусить твоей тайной мудрости! Куда уж почтительнее, я просто не знаю.

Всё тихо, никаких привидений.

– Наверное, слишком сложно. Наши предки были простые ребята древних времен, а ты им эдак загнул.

– Сюда, парни, здесь еда! – сформулировал Парабар предельно просто.

– Ха! Всё ясно! Парабар, деточка, ты можешь кричать хоть до Третьего Конца Света – привидение не придёт, потому что оно тебя не понимает!

За миллионы поколений язык изменился так, что от прежнего наречия ничего не осталось!

– А что, ты думаешь, Шумар, что будет и Третий Конец Света? – встревожился Пип. – Что-то многовато.

– А будешь со мной спорить – сделается и Четвёртый Конец Света, мало не покажется.

– Мы же мыслями разговариваем, – возразил Парабар, переварив идею Шумара. – При чём тут изменения наречий?

– А мысли выражаются словами. Попробуй подумать без слов, – предложил Шумар.

Парабар попробовал – и не смог.

– А тогда как его звать? Раз слов не понимает.

– Почувствуй Силу, Парабар! Или проще: ощути сильное желание увидеть вот прямо тут того призрака, который пытался спасти тебя от хурдии. Ты же запомнил, как он выглядел?

– Конечно, запомнил, я не каждый свет призраков вижу. Зелёненький такой, позитивненький, весь в колючках. Красавец.

Парабар сосредоточился… и в темноте грота все увидели большого, с двух Парабаров, зеленоватого призрака, очень яркого.

– У-у-у! – обрадовано сказало Привидение.

– У-у-у, – согласился Парабар, решив не перечить такому крупному существу.

Привидение обрадовалось ещё больше, решив, что Парабар понимает его язык, и разразилось длинной фразой:

– У-у-оу-оу уоффа-а-а-уо-уо!

– И вам не хворать, – ответил Парабар.

Привидение встревожилось.

– У-у оэ? – спросило оно.

– Напрочь оэ, – развёл лапками Парабар.

Привидение постучало себя по цефалону.

– Сам дурак, – адекватно ответил Парабар. – Ребята, с ним всё-таки можно общаться!

– Но не очень плодотворно, – заметил Шумар. – Оно явно не прочь что-то сообщить нам, но не понимает нас, а мы – его.

Привидение опять изрекло серию «уо» и «оу» в разных сочетаниях, потом зависло и пригорюнилось.

– Погодите, – сказал Шумар. – Попробуем иначе. Эй, ты, бедолага, плыви сюда.

И нарисовал на песке палочку. Привидение посмотрело на Шумара и снова постучало по цефалону – мол, совсем дурак. Шумар нарисовал еще одну палочку и пояснил:

– Если он при жизни был рыцарем, тогда всё пропало. Рыцари до математики не снисходили. А если он был жрец или писец или какой другой хоть мало-мальски образованный трилобит, то у нас есть шанс.

Привидение посмотрело на палочки, потом на Шумара. В его светлых глазах зажглось что-то похожее на понимание. Он стёр лоскутком эктоплазмы Шумаровы палочки и нарисовал другие: одну, потом группу из двух палочек, потом группу из трех палочек.

– Натуральный ряд чисел, арифметическая прогрессия, – очень довольный, сказал Шумар. – Попробуем умножение на два.

Стёр рисунок и нарисовал другое: две палочки, четыре палочки, шесть палочек. Привидение оглядело рисунок, просияло и дорисовало восемь палочек.

Следующие пол-света прошли очень скучно. Пип тренировался в закутке направлять Силу к пигидию и одновременно наносить удар, Парабар сочинял стихи. Зато Шумар и Привидение, перебивая друг друга (молча, конечно), всё что-то чертили на песке, время от времени издавая довольные «у-у-у».

Вода в гроте потемнела.

– Вы ложитесь спать, – оглянулся на друзей Шумар. – Мы ещё побеседуем. У-у-о? – спросил он Привидение.

– У-у-ы! – замахало оно эктоплазменными лапками. – У-у-у-а!

– Он уже по-привиденьевому разговаривает, – с притворным ужасом прошептал Парабар. – Мы его теряем!

– Отстаньте от меня только на одну темь, – попросил Шумар. – Утром я расскажу кучу интересного.

– У-о! – сказало Привидение, показало на Парабара и покрутило кончиком лапки у височной части цефалона.

– Согласен, уо, уо точно, – поддержал Шумар, глядя на Парабара. – Ну ничего, какой уж уродился. Уо уых эоэ! Эо?

– Эо! – радостно подтвердило Привидение и начертило на песке что-то напрочь логарифмическое.

Проспали они долго. Правда, на этой глубине никогда не бывало так светло, как на их родине, но всё равно явно наступил свет – стало хоть что-то видно. Привидение уже исчезло. Песок в гроте был весь исписан математическими формулами, записи уходили даже в коридоры – видимо, не вместились. Пип завис над записями:

– Я даже не понимаю половины знаков.

– Ещё бы! – хмыкнул очень довольный Шумар. – Это математические обозначения, которые использовались двадцать миллионов поколений назад. Неудивительно, что ты слегка их подзабыл. А вторую половину ты понимаешь? Это – наши значки.

– Некоторые узнаю, – признался Пип. – Вот плюс и минус. Это – корень квадратный, а это – кубический. Вот этого косого червячка я тоже где-то видел.

– Интеграл, – подсказал Шумар. – Ладно, командир, не напрягай свои отсталые мозги, атрофированные муштрой и приказами. Пэ Юан поведал много интересного. Мы поплывём к Изе, и я всё расскажу, чтобы не повторять сто раз.

– Пэ Юан?

– Да, это его имя или титул, я не понял. На наше счастье, он не рыцарь, а простой казначей, даже не главный – что-то вроде старшего писца младшего казначея. Очень порядочный трилобит из хорошей семьи, хотя и не герцогской.

– Так Парабар и с герцогом угадал?

– Надо же как-то перевести титул «Ж-жу-ань», которым Пэ Юан обозначил владельца замка и окрестных земель до Чёрного Вулкана.

– А где Чёрный вулкан?

– Извергся… извергнулся… в общем, лопнул «в один свет и бедственную темь». Не расспрашивай, а пошли к Изе, а то я всё расскажу тут, и ему будет обидно.

Изя встретил их радостным криком:

– А я долинял! Только вот тут на ножках чуть-чуть! Теперь затвердеть – и всё! На спине я уже немножко затвердел! А вы ничего не нашли?

Изе хотилось, чтобы ребята ничего интересного не нашли, а то обидно, что он пропустил.

– Ого, не нашли! Мы обнаружили древний дворец, ещё до Конца Света, весь исписанный текстами, и статую владельца дворца… пол-статуи, если честно, и мы нашли Привидение, и Шумар его весь свет и всю темь учил математике! – выпалил Парабар.

– Математике? – опешил Изя. – Изверг. Шумар, зачем ты мучал бедное привидение?

– Заткнитесь все и слушайте, – приказал Шумар. – Это длинная история, а когда пишешь ее математическими символами на песке, она кажется просто бесконечной. Итак, двадцать миллионов поколений назад или около того эти рифы располагались в верхних водах океана и были полны света и всякой живности. Правил окрестностями некий герцог, владелец прекрасного замка. Он был из Парадоксидов, но в Орден не вступал, службу не нёс и избыточным образованием себя не обременял, а жил в своё удовольствие. И вот однажды в глухую темь в замок постучался незнакомый трилобит очень невзрачного вида и попросился переночевать, а то хурдии рыщут по окрестным пустошам. А темью, когда силы зла действуют безраздельно, надо держаться подальше от пустошей и от хурдий. Вообще-то хурдии были дневные животные, но, может, я неверно перевёл.

Его пустили, накормили, обогрели (когда стемнеет, уже становилось прохладнее, чем при пращурах), и герцог, которому было скучно, попросил гостя развлечь его чем-нибудь – песней или сказкой. В благодарность за ночлег и ужин, так сказать. Гость предложил погадать.

Герцог обрадовался, протянул переднюю ножку, гадальщик вгляделся в переплетения прожилок на ее жаберных веточках – и в ужасе отбросил лапку и побежал к выходу. Его, естественно, поймали, и сердитый герцог вопросил о причине столь странного поведения.

– Увы мне! – воскликнул Гость. – За добро плачу я злом – недоброй вестью, горестным предсказанием! Знай, о герцог, что весь твой замок и все его обитатели, кроме двоих, погибнут в один свет и бедственную темь! Вулкан зальёт замок огненной лавой, и не останется ни памяти о тебе, ни сожаления. И сбудется это в третий свет от этого света. Но если тебе от этого полегчает – ты погибнешь не один. С разрушения твоего замка начнётся разрушение всего нашего мира, и будет оно длиться миллионы поколений.

– Глупости, – не поверил герцог. – В последние две-три линьки все предсказывают конец света, а где он? Ну, похолодало немного – так мы печи поставили. Хурдий стало больше – так мы шикарную охоту устроили, роскошное развлечение, все гости в восторге. И вулкана у нас нету.

– А Чёрный вулкан? – подсказала испуганная герцогиня.

– Он давно потух и сделался маленькой горкой, заросшей лилиями. Вот что, гадальщик: мне надоело, что ходят тут всякие и настроение портят.

Казнить я тебя не буду, ибо это скучно, я пробовал – не понравилось.

Ты поживёшь у меня три света и три теми, и если предсказанная тобой катастрофа не наступит, то я… то я… ага, я обломаю тебе щёчные шипы в знак унижения!

– А если наступит? – спросил Гость.

– Тогда ты мне их обломаешь, – пошутил герцог, не сомневавшийся в выигрыше.

И никто не поверил предсказанию, только один маленький слуга… служка… я не понял, как называлась его должность. Очень трудно переводить с древнетрилобитского, используя только математические формулы. Что-то вроде «полировальщик и чистильщик ручных герцогских фораминифер». Но, наверное, это ошибка в переводе, потому что фораминиферы мелкие, никто их не приручал и не полировал.

– Древние фораминиферы достигали размеров двух Пипов, – сказал Изя, который много чего читал о зверюшках.

– Да? Ишь ты, а сейчас как измельчали. Ну, тогда могла существовать такая должность, и я перевёл правильно. И вот этот юный трилобит поверил Гостю и всё сидел у него в комнате и выпытывал про Конец Света. И Гость пожалел юность его и сказал: «Беги, малыш, беги сей же миг. Если хочешь жить, беги хоть куда из замка. А если хочешь знания, то беги на юг и вглубь. Именно там варится сейчас каша для Конца Света». Может, я неточно перевёл – не знаю, что такое каша, но юноша послушал Гостя и покинул замок за пол-света до Конца Света. И это был один из двух, не погибших в катастрофе, как предсказал Гость.

А потом случилось то, что случилось. Море поехало куда-то вбок, и сделалась трещина, и пол-замка в неё провалилась, а вторую половину залила лава. И герцога не было среди спасённых, ибо Пэ Юан сам видел его, неспасшегося – с обломанными щёчными шипами, что характерно.

– А Гость спасся? Он был вторым спасённым?

– Нет. Второй спасшийся, то есть «не погибший» по предсказанию, был Пэ Юан, старший писец младшего казначея. Он сам не знает, почему не погиб, лава застала его на рабочем месте, за записями дани, собираемой с герцогских подданных. Он объяснял очень туманно, я почти ничего не понял – про какую-то радиацию, которая излучилась из вулкана и изменила его природу, переведя материю в эктоплазму. Древние оперировали очень странными понятиями.

– Радиация? Может, радиолярия? Привидение забыло слово за миллионы поколений? Нет такого слова «радиация».

– Он не словами, он мне в формулах описал, – с сомнением сказал Шумар. – Уран-238, плутоний-240… что-то очень странное и нехорошее. Не понравилась мне эта радиация, ну её к Кхуррам. Но главное, что я вынес из этой беседы – перед Концом Света было похолодание, активизировались вулканы и двигались тектонические плиты. Вам это ничего не напоминает, дети мои? Вот-вот, папе Шумару тоже взгрустнулось. Одно утешает – процесс небыстрый, и если лично мы не планируем жить миллион поколений, то можем и не пострадать, если в извергающийся вулкан не полезем.

– И опять указание идти на юг, – заметил Изя.

– Есть указание ещё интереснее. Призрак сказал, что он плохо чует на таком расстоянии, но всё-таки какие-то слабые отголоски не то Силы, не то эктоплазмы доносятся до него, и он знает: на юг от этого места живут потомки трилобитов Древней Эры. Их предки как-то сумели спастись.

– Какого рода?

– Он не знает, он говорит только: «Чую древнюю гемолимфу». И вроде даже не одно поселение, а несколько.

– Но как их найти в океане? Хоть бы какой ориентир.

– Я постарался запомнить его запах, вдруг все Древние пахнут похоже.

Но Пэ Юан очень смеялся и говорил, что у него запах эктоплазмы, а это совсем другая субстанция. Пэ Юан говорил, надо не полагаться на запах, а смотреть спектр Силы. Я даже не представляю, как это. Всётаки Древние многое умели.

– А может, возьмём его с собой, – предложил Парабар. – А то что-то давно никого не спасали, так и заболеть недолго. Спасти Привидение от вечного заточения в пещере – долг каждого порядочного трилобита.

– Он был бы очень полезен, – серьёзно сказал Шумар. – Я уговаривал его идти с нами. Он очень хочет, но не может. Привидения привязаны к месту гибели плюс-минус сотню драпов. Я уверен, как-то можно обойти этот запрет, но с ходу ничего не придумывается, да и спать хочется. Пэ

Юан тоже обещал подумать и если что – нагнать нас на юге.

– А как он нас найдёт? – удивился Парабар.

– По спектру Силы, – сказал Шумар. – Да, еще забыл. Этот Призрак говорит, что он чувствует в тебе, Пип, родную гемолимфу… нет, он сказал «родную душу».

– Мы не родня древним Парадоксидам, – удивился Пип, – Разве что одонты могли бы похвастаться таким почётным родством, а мы, Опипетеры – нет.

– Вот и я удивился, – согласился Шумар. – Но Пэ Юан сказал, что твоя Сила чем-то похожа на его. «Спектр Силы похож, кроме нескольких линий», – сказа он. И очень просил охранять тебя в пути – а вдруг ты его единственный ребенок… тьфу, то есть потомок.

«Это Радикова Сила, – понял Пип. – Он узнал одонтовскую боевую Силу». И сказал:

– Ну и охраняй. А вдруг это и вправду так?

Альфа…

– Да что же это такое! Всё время совещания, покушать некогда!

– Шестой, прекрати! У Второго потрясающие новости!

– А я не люблю потрясаться до завтрака! Хотя после завтрака это ещё хуже.

– Господа, давайте начинать! Первый, Второй, Третий… Четвёртый, выкапывайтесь из ила, я знаю, что вы здесь. Пятый, Шестой, Седьмой… как, Восьмого опять нет?

– Он отравился некачественным детритом, – сообщил Шестой. – Сверху последнее время поступает много недоброкачественных продуктов, надо решать вопрос со снабжением. А Восьмой не уделяет своему питанию должного внимания, и вот, пожалуйста! Весь больной, стонет, за брюшко держится.

– Да ну его, – отмахнулся Второй. – Господа, у меня новости. От второго потока курсантов начала поступать информация.

– От тех, кого набрали после «бракованных» и выпустили на задание совсем недавно? – уточнил Третий.

– Да! Четыре группы отправились на север, юг, запад и восток. А поскольку они снабжены агностами, то связь с ними бесперебойная.

– Чаво? – не понял Одиннадцатый Магистр.

– Дядюшка, я же вам объяснял. Все агносты имеют единый разум. Что знает один – знают все сотни и тысячи родственников. Их уговорили сотрудничать с разведкой. Они никогда не шли на такое, но Конец Света их интересует. Потому что существует предсказание, что весь род агностидов погибнет во время Второго Конца Света. Вот они и стараются выяснить подробности.

– Подозрительно мне это, – сказал Девятый. – Чую, чую, что добром это не кончится.

– И теперь от всех четырёх групп начала поступать информация, что Конца света не будет! Что это – ошибка в математических расчетах или дезинформация аномалокаров, или неправильная трактовка древних легенд.

– Какие к Кхуррам легенды! Температура воды снижается! – рявкнул Седьмой. – А вулканы извергаются тоже в легендах? Скажите это тем, кто погиб в Аспусе и Вернисе!

– Не нервничайте, Седьмой, я повторяю то, что передали агенты, – сказал Второй. – И напрашивается два вывода: либо это дезинформация от аномалокаров, которым выгодно, чтобы мы вымерли в катастрофе, либо это действительно случайные изменения климата, которые бывали и раньше.

– Хотелось бы верить, конечно, – сказал Пятый. – Но что-то подсказывает, что это не так. А от тех, первых групп, которых Десятый выгнал, информации нет?

– Представьте, есть! – торжествующе сказал Второй. – Они ушли без агностов и без кодов связи. Но в прошлый свет поступил сигнал с дальней базы ХМ от первой группы «Север». Как они узнали коды – непонятно. Сообщение содержит подробные расчёты, которые неопровержимо доказывают: Конец Света уже начался! Он будет длиться сотни поколений, и наши пра-пра-пра-правнуки уже будут иметь приличные неприятности, а последующие поколения огребут по полной. Расчёты очень качественные.

– Откуда? – спросил Десятый. – У них в группе не было талантливых математиков. Одного потенциального гения-инженера удалось оставить в Технологическом отделе и не выпустить с группой.

– Они нашли древние города Парадоксидов, пробудили к жизни какого-то окаменевшего героя, чуть ли не Парагрина… в общем, приключенческий роман, а не донесение. Группа «Север» получила уникальнейшие сведения и сумела передать их в Центр. И я им верю.

Конец Света несомненно начался.

– Правильно я их выгнал, – сказал Десятый. – Вон как стараются.

– А нужно ли обнародовать эту информацию? – спросил Третий. – Как наш народ будет более счастлив: не зная о грядущих катастрофах и наслаждаясь моментом, или зная о неминуемой гибели своих правнуков?

– Надо скрыть эти сведения, – решительно сказал Десятый. – В сейф.

Код «Сверхсекретно».

– Не получится, – развел антеннами Второй. – Группа «Север» выходила на связь с Директором школы, но он, естественно, не ответил, хи-хи. Тогда они связались с Технологическим отделом и, как назло, напали на того самого одонта из их выпуска, который был оставлен в Технологическом отделе за инженерный талант. Он проанализировал сведения и передал информацию другим технологам, аналитикам, медикам – словом, всем, кому должен был по инструкции передать опасные для нации сведения.

– Надо принять особые меры, – холодно сказал Десятый. – Совсем особые.

– Не получится, не получится, огласка уже произошла, – злорадно возразил Седьмой.

– Да, кстати! – воскликнул Второй. – Как же это я запамятовал! В сообщении группы «Север» было объявление мести. Да-да, по полной форме Кодекса Одонтов объявлялась месть кому бы вы думали?

– Ему! – показал на Десятого Шестой.

– Точно! Так что, Десятый, вы бы побереглись. Месть одонта – это вам не червячок лизнул.

– За что? – изумился Десятый. – Я ничего такого не делал. Неустанно пекусь и благе нации.

– Там сказано: «За несмываемое оскорбление, нанесённое командиру группы, членам группы, учителям и наставникам группы». Да вы не пугайтесь так, дорогой Десятый Магистр, ишь как затряслись лапки-то!

Месть не до смерти. Дальше обговорено, что «снисходя к старческой немощи Десятого Безымянного Магистра, месть объявляется лёгкая – не до смерти, что противоречит законам одонтов, но соответствует духу гуманности и снисхождения, которые одонты питают к дряхлым особям с ослабевшим интеллектом».

– Наглец! – возмутился Десятый. – Да я его размажу по рифам тонким слоем! Да он у меня…

– Вы безусловно это сделаете, дорогой коллега, никто не сомневается, – хмыкнул Четвёртый. – Но будьте очень осторожны. Не хотел бы я быть на вашем месте.

– И не обижайте второго одонта, того, из Технологического отдела, – посоветовал Седьмой. – «Совсем особые меры» – это хорошо, но лёгкая месть может незаметно превратиться в умеренную, а то и в тяжёлую.

– Интересно, лёгкая месть – это что? – спросил Двенадцатый.

– Скоро узнаем, – ухмыльнулся Шестой.

– А вот не надо было детишек обижать, – проворчал Седьмой.

– А от группы «Юг» первого выпуска вестей нет? – поинтересовался Третий.

– Нет, они молчат. Правда, они каким-то образом взорвали секретную базу аномалокаров № 32.

– Что?

– Как?

– Не знаю, как и что, – огрызнулся Второй. – Моя Сила на такое расстояние не видит. Сначала осциллограф засёк взрыв. Потом поступила нота протеста от аномаловаров: дескать, негодные трилобиты количеством четыре штуки взорвали важный материальный объект сугубо мирного назначения и большой культурной и исторической ценности. Водорослехранилище что ли. Пострадало около сотни мирных специалистов, охраняющих это водорослехранилище, и повреждена дорогая уникальная технока с оптическим прицелом и прочие устройства, сугубо необходимые для хранения водорослей. Ха, мы эту секретную базу № 32 сто линек знаем, и никакая она не водорослехранилище. Теперь с нас требуют компенсацию.

– Дадим?

– Нет. Обойдутся. Мы же ребят выгнали. Они не наши, идут по своему желанию куда глаза глядят. По дороге взрывают всё, что считают нужным. Может, их дизайн водорослехранилища не устроил. Нет, но ребята-то каковы! Всё-таки отличный метод – унизить и прогнать, от обиды они такие подвиги совершат, что нам и не снилось!

– Я бы не хотел использовать этот метод, – сказал Седьмой. – По-моему, он мерзкий.

– Э-э, дитя моё, вы ещё молоды. Вся политика – мерзкое дело. Но полезное. Личность – ничто, нация – всё.

Изя уже почти закончил, и до полного затвердевания панциря осталась пара светов, как случилось неожиданное событие. Как только вода посветлела, в Изин грот просунулась остренькая тонкая мордочка.

– Мурка! – возликовал Изя. – Мурка нас догнала!

Мурка бросилась тереться об Изю, виляла хвостом и всеми доступными методами выражала восторг при виде обожаемого хозяина.

– Не может быть, – сказал Шумар. – Она не могла нас найти. Мы очень далеко отплыли, да еще в гроте спрятались. И арандаспиды плавают медленно. Это какая-то другая рыба той же породы.

Мурка отвлеклась от Изи, подплыла к Шумару, боднула его головой, развернулась и шлёпнула хвостом. Не больно, но красноречиво.

– Нет, пожалуй, это всё же Мурка, – признал Шумар. – Потрясающе.

– Может, Мурка обладает Силой? – предположил не вполне проснувшийся Пип.

Шумар проверил:

– Нет, не обладает. Есть слабое зелёное свечение в области брюшной трубки, но это, скорее всего, не из-за Силы, а просто она проголодалась.

Неужели она нас вынюхала? Мурка идёт по следу… неустрашимая сыскная рыба… хи-хи. У меня хорошее обоняние, лучше, чем у вас, но я не смог бы унюхать Изю сквозь три моря.

– Ого! – воскликнул Парабар. – Во тьме сомнений и обид теперь надежда нам блестит! Ребята, я гений!

– А ты-то тут при чём?

– Я – при своей гениальности, конечно. Это преданное животное, наделённое могучим интеллектом, вынюхает нам города Древних!

Мурка с интересом выслушала о своём могучем интеллекте и потёрлась о ножку Парабара – одобрила.

– Мы отведём её в те доисторические залы, дадим понюхать обломок статуи или стену с надписями, и она по запаху найдёт что-то похожее на юге! Что, разве это не гениальная мысль?

– Мурка – суперсыщик, – попытался сыронизировать Шумар, но как-то неуверенно – видимо, ему понравилась идея.

– Сначала её надо дрессировать, – загорелся Изя. – Дадим понюхать что-нибудь. Например, тебя, Парабар.

– Я не что, а кто!

– Для дрессировки это всё равно. Потом ты спрячешься, а она тебя найдёт по запаху.

И следующие два света, оставшиеся до полного затвердения Изиного панциря, прошли очень весело. Сначала Мурка искала спрятавшихся трилобитов. Но это было слишком легко, поэтому задачу быстро усложнили: давали понюхать камень или кусок водоросли и прятали, а Мурка отыскивала. Ей было всё равно во что играть, лишь бы хозяин радовался. Наконец решили отправиться в грот и дать понюхать древние артефакты. И вот тут случилась накладка: Мурка не желала углубляться в тёмные коридоры. Ребята её и уговаривали, и подпихивали, и червячком приманивали – всё напрасно.

– Остается только гипноз, – вздохнул Шумар. – Не люблю я это дело, но придётся.

Он подошёл поближе к Мурке и зловеще сказал:

– Ты спокойна, спокойна…

– Да она и так не нервничает, в отличие от тебя, – заметил Изя.

– Изя, заткнись! Мурка, ты спокойна, расслаблена… расслабься полностью, полностью…

Мурка шлёпнулась на дно кверху брюшком и замерла.

– Ты что наделал! Она в обмороке! Ей плохо! – встревожился Изя. – Мурочка, очнись!

Мурка тут же вскочила и завиляла хвостиком.

– Если она расслабится, она утонет*, – сказал Пип. – Ей надо всё время шевелиться.

– Фу, какое несовершенное животное. Хорошо, применим другую методику, – не сдавался Шумар. – Мурка, плыви ко мне… посмотри мне в глаза… посмотри мне в глаза…

– У тебя же нет глаз, – возразил Изя. – Что путаешь зверюшку.

– Изя, заткнись ещё раз!

Мурка подплыла к Шумару и посмотрела на него. Внимательно так посмотрела, с интересом. Потом ткнула носиков, подвсплыла и попыталась откусить от него кусочек (рот-то у нее на брюшной стороне тела).

– Мурка, тебе это нельзя, он слишком большой, у тебя животик заболит! – в ужасе закричал Изя. – Вечно ты всякую гадость в рот тащишь!

– Я не еда, я гипнотизёр, – и Шумар отскочил подальше. Он понимал, что Мурка его не съест, он слишком крупный для неё, но кто знает, на что способно загипнотизированное животное? – Фу, глупая зверюга, совсем неспособная к гипнозу.

– Может, её в пещеру Силой уволочь? – предложил Пип.

– Силой нельзя. Оно должно сотрудничать добровольно, – возразил Изя. – Ладно, сейчас я попробую ей всё объяснить. Ты понимаешь, Мурка, надвигается Конец Света. Море станет холодное, и все рыбки тоже станут холодными и морожеными, как… как… как не знаю что. Как мороженые рыбы. Мы должны всех спасти. Понимаешь?

Мурка отвернулась и съела что-то мелкое в иле.

– Слушай внимательно и не отвлекайся! – сделал замечание Изя. – Мы должны найти города Древних. Они как-то пахнут. Ты понюхаешь стену с буквами и узнаешь, как пахнут древний город.

– Лично я ничего бы не понял на месте Мурки, – сказал Парабар. – Абстрактная картина: «Три буквы на фоне Города Последней Зимы».

Сверху падают мороженные селёдки.

– Что такое селёдки? – спросил Пип.

– Не знаю, это я просто слово придумал для звучности, – объяснил Парабар.

– Нет такого слова «селёдки», – проворчал Шумар, переживая свою неудачу с гипнозом. – И не будет никогда.

– Я придумал! Я придумал коварный план! Шумар, ты не можешь загипнотизировать Мурку, – сказал Парабар.

– Я всё могу! – надменно возразил Шумар. – Но течение неблагоприятно для этого процесса.

– Ты загипнотизируешь Изю, и мы его злобно потащил внутрь, а Мурка поплывет за ним!

– Ну, попробовать можно… Но он ещё не очень затвердел, – засомневался Пип.

– Да он уже тверд, как взгляд ракоскорпиона, когда тот думает о смысле жизни. Начали! Раз, два, три!

И не успел Изя что-либо сообразить, как Шумар заорал на него:

– Ложись! Расслабься! Лежи тихо и время от времени испускай жалобные стоны!

Изя замер и застонал.

– Хватайте его!

Трое трилобитов, подключив Силу, поволокли тяжёлого Изю в темный коридор (обычно его Шумар один нёс, но тут нужна была зрелищность: три злодея напали на одного бедняжку). Рыбка замерла, потом заметалась, испустила ультразвуковой вопль ужаса и бросилась за ними.

Зал с надписями был довольно далеко, но по знакомой дороге добрались быстро. Сгрузили Изю под стеной с надписями. Рыбка тнулась носиком в Изю, потом яростно защипела на Шумара.

– Всё, приводи его в порядок, надо успокоить животное.

Шумар подошел к Изе:

– Ты спишь, ты спокойно спишь.

– Я сплю, а всякие гады мешают, – пробормотал Изя.

Рыбка сразу успокоилась, перестала метаться.

– Ты просыпаешься… Ты просыпаешься… Ты просыпаешься…

Изя просыпаться не желал.

– Ладно, пусть дрыхнет. Мурка, посмотри, какие картинки красивые.

И Пип ткнул Мурку носом в стену. Та отскочила и посмотрела с недоумением.

– Смотри, как надо, – и Пип с деланным удовольствием понюхал каменные иероглифы. К нему присоединился хихикающий Парабар.

Вдвоём они наслаждались запахом древних букв довольно долго. Мурка с интересом наблюдала за процессом.

– Блаженный аромат, – сказал Паробар. – Вот ради чего стоило идти в разведку. Неизъяснимое наслаждение. Шумар, какой запах! Понюхай!

– Да ну вас, – не поверил Шумар.

– Да один разочек! – присоединился Пип. – Ты в жизни такого не нюхал.

– Просто стихи:

Запах древних букв трепещет в гроте.

Ничего приятней не найдёте.

Шумар, не веря, всё-таки понюхал стенку, Пип и Парабарr захохотали.

Мурка непонимающе посмотрела на них и тоже понюхала иероглифы!

– Отлично, – одобрил Парабар. – Ещё разок, Мурка, вместе со мной!

Парабар и Мурка уткнулись носами в стену.

– Это Древние, – сказал Парабар. – Запомни, Мурка: Древние. Теперь можно идти. Шумар, Пип, хватайте это недолинялое чудовище и к выходу. Осторожно, панцирь ему не помните лапками. Пип, активируй ещё осветитель, моя Сила уже сдохла.

Когда они выбрались на волю, вода уже потемнела. Изя очнулся и спросил:

– Что вы такое делали? Что вообще происходит! Мой новенький мягкий панцирь помят в двух местах! Вы что, меня били? А почему я вас не бил в ответ?

– Потому что ты добрый, – ответил Шумар. – А мы злодеи. Усыпили и избили. Наверное, надо выправить панцирь, пока он мягкий, а то так и будешь ходить до следующей линьки, весь в ямках. Кстати, твердей скорее, а то Мурка запах забудет.

– Бред какой-то, – вздохнул Изи. – Ничего не понял.

– Вся наша жизнь – это бред, только у некоторых он длинный, а у некоторых непоправимо короткий, – вздохнул Парабар. – Как сказал древний поэт:

– Стой! Кто идёт?

– Свои, – Парабар машинально отозвался по традиции.

– Свои все дома сидят, – прозвучал не менее традиционный ответ. – А ну покажь пропуск!

Рыбка вела группу на юг уже много парваров – видимо, по запаху.

Стало темнее и холоднее, трилобитские деревни попадались всё какие-то захудалые, а потом и вовсе исчезли. Дно прорезали трещины – широкие, несколько драпов, их Пип и Парабар переплывали, а Шумар перетаскивал Изю. Вообще-то Шумар почти всё время его тащил для скорости. Перед каждой трещиной Мурка намекала, что прогулялись и хватит, и на вот эту трещину её, Муркина, любознательность не распространяется. Но Изя говорил: «След, Мурка! Где Древние?» И рыбка, обиженно жевала мягким ротиком и снова вела друзей куда-то в дальние дали океана Япетус. Да был ли это Япетус? Может, это уже какой другой океан, Пип не знал. Потому что когда включили навигатор, он показал что-то совсем дикое про погоню, кровавую месть и похищение красавицы полуцарского рода Калимена, а вовсе не карту, как ему положено по профессии. Пип разозлился и выкинул неисправный навигатор, который зря волок столько парваров. Заодно выкинул и усилитель защитного поля, который разрядился совершенно и только жалобно пищал.

Зрение тоже подводило. Нет, всё более-менее близкое Пип и Парабар видели превосходно. Но если Пип активировал Силу, чтобы взглянуть, что там впереди, то его энергетическому взору представлялись пышные коралловые рощи, пронизанные розовым светом, толпы разноцветных трилобитов почему-то с плавниками, сияющие башни городов небывалой красоты, какие-то народные гуляния с песнями и танцами. А когда они доплывали до увиденного места, то перед ними темнела однообразная пустыня. Что-то мелкое с ножками и без ножек скучно возилась в иле, что-то ещё более мелкое висело в толще воды, изображая планктон – вот и все празднества, дворцы и карнавалы.

Парабар с помощью Силы тоже видел что-то разноцветное, причём то, чего тут быть не могло: например, хихикающего ярко-зелёного сэнсея.

Ну, сэнсея он видел редко, а чаще на юге стояла невидимая никому, кроме Парабара, радуга – как та, над тренирующимися одонтами.

– Магнитные поля меняются, – непонятно объяснял Шумар. – Вся энергетика летит к Кхуррам, а наша Сила – энергетической природы.

Вот она и глючит, как четыре Кхурровых хвоста во время Всеобщей Синхронной линьки.

Уже появлялись трусливые мыслишки, что, дескать, они и так много узнали и, может, стоит поворачивать домой. Но хотелось дойти до какого-то пункта, про который можно было бы сказать: «Да, мы вот это посмотрели, а дальше ничего интересного нет, давайте возвращаться, потому что дорога закончилась». Пип и его команда были еще очень молоды и не знали, что дороги никогда не кончаются.

И вот из мути и пустоты вынырнули несколько теней и сказали:

– Стой! Кто идет! Пропуск!

– Пропуск – это что? – спросил Пип.

– Во тёмный народ! – развеселился один из стражников. – Даже детишки-личинки знают, что пропуск – это луч определенного спектра, по которому мы опознаем вас как своих и позволяем войти в город.

– Уважаемые одонты! – сказал Пип, узнавая в шипастых и зубчатых стражниках соплеменников Радика. – Сами мы не местные, и ваших обычаев не знаем. А в город нам не надо, так что до свидания и желаем приятно провести остаток дежурства.

И он развернулся, чтобы обогнуть стражников.

– А ну стой! Не местные? Тут не местные не ходят, тут погранзона, – насторожился стражник. – Щас сержанта вызову.

– Мы – мирные трилобиты, гуляем, любуемся пейзажем, – объяснил Парабар, но, видимо, сделал ещё хуже, потому что стражники окружили ребят плотным колючим кольцом. Можно было попробовать прорваться, но зачем? Одонты явно не враги. К тому же они сильнее.

Видимо, был дан какой-то сигнал, потому что стражник сказал:

– Пошли. Велено доставить вас в часть, на пост. Пошевеливайтесь!

– Может, сначала немножко подерёмся? – жалобно попросил Парабар. – А потом уже в часть, мы в принципе только за.

Это почему-то очень развеселило стражников, и с неуважительными замечаниями типа «А малец-то не трус, хотя и дохляк» их куда-то повели. Муть вокруг сгустилась.

Пип посмотрел с помощью Силы: муть была неестественного происхождения и состояла из тысяч и тысяч крохотных разноцветных шариков, висевших в толще воды в строгом геометрическом порядке.

– Маскирующая завеса? – спросил он у стражников. – Эффектно сделано. Коэффициент преломления какой?

– А кто его считал, – проворчал первый стражник, с уважением косясь на Пипа. – Это Старшие понаставили. Дальше ещё интереснее, дальше всё колоться начнёт. Но мы по проходу пойдём, не боись, мелкий.

Двинулись дальше, Пип вгляделся: в воде повисли тысячи крохотных шипов, мечущихся туда-сюда. Но стражники вели их по проходу, где шипов не было.

– А шипы из чего? Энергетические или что-то твёрдое взяли? Похоже на иглы морских ежей.

– Ишь, разбирается, – заметил второй стражник. – Гуляет вишь, пейзажем любуется, а в оборонке не дурак.

– Иглы и есть, – признал первый стражник. – Измельчили ядовитые иглы морских ежей, сделали взвесь, распылили, подвесили. Кто без спросу идёт – тех колят. Да ты у меня никак военные тайны выведываешь?

– Нет, ни в коем случае, – отказался Пип. – Зачем мне твои тайны, у меня своих знаешь сколько? На трёх медузах не увезти.

Эта логика стражника успокоила.

– А вот и пост. Господин Старший Одонт, доставлены нарушители границы. Говорят, гуляют и любуются пейзажем.

Одонт с одним серебряным шипом пошевелил щёчным отростком.

Видимо, любители пейзажей забредали сюда нечасто.

– Вот ты, иди сюда, – он сразу выделил Пипа как главного. – Имя?

– Пип.

– Род?

– Опипетер, Глазастые Пловцы.

– Статус?

– Школьник-недоучка. Сбежали с занятий, гуляем.

– Цель прогулки?

– Туризм.

– Звание?

– Нет.

– Должность?

– Командир разведгруппы.

Одонт с серебряным шипом опять пошевелил щёчным отростком – наверное, это был знак удивления.

– И вы так просто в этом признаётесь? – спросил он.

– А что мне скрывать? Вы – не враги. Возможно, вы даже поможете. Но я бы хотел быть уверен в вашем статусе – извините за бестактность, мы не знаем ваших знаков отличия и можем нечаянно нанести оскорбление, отвечая не согласно вашему статусу.

Одонт приподнял подвижную щёку – видимо, это была крайняя степень удивления.

– Реон Средний из клана Одовара, рода Радиксена, Одиннадцатая генетическая линия, Младшая ветвь, Нижний поток, – представился он.

– Вас это устраивает?

– Не вполне, – ответил Пип. – Возможно ли мне переговорить с кем-то из клана Одонтоплеврида? Не ниже Третьей Генетической линии, пожалуйста.

– Что он несёт? – шепнул Парабар Шумару.

Тот не ответил, стараясь ничего не пропустить из разговора.

Одонт привстал, растопырил шипы и весь распушился:

– Да вы наглец, как вы смеете! За дерзость, неподобающую низшему существу, я объявляю вам…

– Ой-ой, вот только не надо объявлять мне месть по Кодексу Одонтов, прямо я так испугался, аж свернулся шариком, – довольно нагло со страху ответил Пип. – Хорошо, вы меня вынуждаете открыть сведения, которые вам по статусу знать не положено, что может иметь самые пагубные последствия для вашей карьеры, а также для судьбы мира.

Слушайте, Реон Средний из клана Одовара, рода Радиксена, Одиннадцатая генетическая линия, Младшая ветвь, Нижний поток:

Радикс из клана Одонтоплеврида, рода Радиаспис, Первая Генетическая линия, Старшая ветвь, Верхний поток, просит помочь своему брату.

Долг за долг, честь за честь.

Одонт побледнел. Нет, трилобит в панцире – это не барышня в кринолине и бледнеть в человеческом смысле не может, но Парабар, видевший своей Силой радужную оболочку вокруг всех живых существ, отметил, что жизнерадостное ярко-малиновое сияние вокруг одонта поблёкло до тускло-розового. Одонт вздрогнул, дёрнул верхним шипом и отрапортовал:

– Ваше сообщение будет немедленно доставлено Высшему командованию. Все ваши просьбы будут выполнены незамедлительно.

Правители города сочтут за честь оказать вас всяческое мыслимое и немыслимое содействие. Я приношу глубочайшие извинения за свой тон. Я был крайне невежлив. Эту невежливость можно искупить только гемолимфой. Прошу вашего разрешения совершить ритуальное самоубийство путём закалывания себя собственными шипами из стойки «ваки-но камаэ».

– Ух ты! – поразился Парабар. – А как это? Мы такое не проходили.

– Не разрешаю, – сказал Пип.

– Ну, пожалуйста, я вас очень прошу, – сказал одонт. – Будьте милосердны к несчастному, потерявшему честь. Я всё равно не смогу жить с таким пятном на репутации.

– Не разрешаю, – повторил Пип. – Грядут тяжёлые времена, и каждый шип будет на счету. Одонтам понадобятся такие храбрые воины, как вы.

Пип вспомнил кое-что из рассказов Радика о его своеобразных родственниках и сказал ритуальную фразу:

– Я делаю бывшее небывшим. Слово не было произнесено.

Оскорбление никогда не прозвучало. Ваша честь не пострадала.

Одонт вздохнул с облегчением:

– Большое спасибо, вы – благороднейший трилобит и достойны носить имя Брата одонта рода Радиаспис, Первой Генетической линии, Старшей ветви, Верхнего потока. По правде говоря, умирать очень не хотелось. Но и жить обесчещенным невозможно, вы же понимаете?

Тут в помещении поста прозвучал звуковой сигнал. Одонт выслушал и сказал:

– Я имею честь препроводить вас в Штаб Высшего командования, господа. За вами прислан экскорт, но я лично прослежу, чтобы всё было, как следует.

– Ты чего-нибудь понимаешь? – спросил Изя у Парабара.

– Я понял главное – сейчас я увижу тайный город одонтов, который никто не видел из наших! – ликовал Парабар. – Я читал о нём только в поэмах!

– Интересно, какие ещё сюрпризы приготовил нам Пип? – сам себе проворчал Шумар. – А с виду такой обычный, туповатый трилобит, посредственность.

Мурка жалась к Изе и старалась не потеряться. Окружающее её пугало.

Но она была храброй рыбкой. К тому же она знала то, что не знал никто из трилобитов.

Она знала, как всё закончится.

Над городом одонтов стояла крутая яркая радуга, видимая одному Парабару. В неё, как в полукруглую рамку, были вписаны высокие башни светлых тонов – белые, светло-бежевые, желтоватые, бледнолиловые. Некоторые шли прямо вверх, некоторые причудливо изгибались, а иные вообще сплетались в шнуры или косички или распадались венчиком, как у морских лилий.

– Странно, что неплавающие одонты строят такие высокие здания, – заметил Пип.

– Это возвышенное стремление к совершенству, – пояснил одонт Реон Средний. – Девиз моего народа: «Возвышающийся возвысится». К тому же плавать можно и не плавая.

Он явно ожидал вопроса, но Пип промолчал. Он помнил, как неплавающий Радик обогнал его на последнем уроке физкультуры, когда сдавали нормы по плаванию в верхних слоях.

Город приближался. Пип и Парабар плыли низко, над самой дорогой, Изя с Шумаром шли по дороге, вымощенной чем-то жёлтым – в тон городу. По бокам от них в две шеренги маршировали гвардейцы – нечто до такой степени шипастое, что непонятно, где у них что. Это был не конвой арестантов, а почётный экскорт. Когда вошли в город, Парабар перестал напускать на себя важность и начал вертеться и ахать.

Стены башен были бархатистые, как покровы бархатных червей онихофор, и слегка светились, их хотелось погладить. Улицы покрывал мелкий разноцветный песок, выложенный узорами – и как вода не размыла причудливые завиточки и полоски тротуаров? Как одонты не развезли их ножками? Над каждым домом стояла своя радуга, а то и две-три. Водоросли, тщательно высаженные рядами и ярусами, окружностями и спиралями, создавали странное впечатление: будто это не город, а огромное украшение.

– Во красотища! – восхищался Парабар. – Нет, вы туда посмотрите! Над той маленькой башенкой – семь радуг!

– Вы видите наши радуги? – удивился Реон Стредний. – Это невероятно. Их видят только одонты, они так сделаны – для своих.

– А я свой, – беспечно отмахнулся Парабар. – Я просто сегодня плохо выгляжу.

– Вон над той розовой башенкой сколько радуг? – проверил Реон Средний.

– Всего две, – поглядел Парабар. – Не надо меня экзаменовать, я правда их вижу. А над вашим левым передним шипом я вижу сиреневую звезду. Это ничего?

– Не знаю, – удивился Реон Стредний. – Может, убрать на всякий случай?

И попытался ножкой смахнуть невидимую ему звезду. Но промахнулся.

– Да пусть светит, она вам идёт, – сказал Парабар. – Вдруг это ваша душа, а вы её – ногой!

– Уважаемый Реон Средний, вы не могли бы мне посоветовать, – сказал Пип. – Мы не знаем ваших обычаев и можем неловким словом задеть достоинство тех, с кем будем разговаривать. Не хотелось бы обидеть никого из одонтов. Как у вас принято приветствовать Высших?

– Вам достаточно простого «здравствуйте», – ответил Реон Средний. – Одонты снисходительны к чужестранцам.

– Нужно ли повторить формулу просьбы?

– Нет, достаточно просто сказать, в чём вы нуждаетесь, и это будет тут же предоставлено. Мы чтим наших Высших и их названных братьев.

– Ишь ты, наш Радик тут кто-то вроде принца, – шепнул Парабар Изе.

Изя мотнул щёчным шипом – одонты, на его взгляд, шибко важничали, и хорошо, что командир их так уделал своим «заклинанием» про Радика.

Наконец они вошли в какую-то совсем невысокую скромную башню, над которой сияло около десятка радуг. Шипастые гвардейцы остались снаружи, а внутри их перехватили такие же колючие типы, но не с прямыми, а с причудливо загнутыми шипами.

– Эдакими кривульками сражаться невозможно, – шепнул Парабар Пипу. Реон услышал и презрительно вильнул пигидием:

– Это придворные, адьютанты и прочие бездельники. У воинов шипы прямые. А как только молодой трилобит бросает военную службу и решает, что при штабе или при мэрии живётся сытнее и спокойнее, так его шипы начинают изгибаться параллельно его изворотливой натуре.

Всё, теперь будьте почтительны – это Высшие.

В большом светло-сиреневом зале стояло несколько одонтов. У одного – три серебряных шипа, у второго – пять, у третьего – два золотых, у четвертого – три золотых, у пятого, самого толстого – семь или восемь золотых, но коротких.

– Здравствуйте, многоуважаемые Высшие! – сказал Пип, слегка робея и от этого впадая в возвышенный тон. – Да будут крепки ваши шипы, и да пребудет с вами Сила!

Парабар и Шумар отвесили традиционные школьные поклоны – легли на бок, потом встали. Изя неожиданно поднял, не прикасаясь, толстого одонта, подержал под потолком и поставил на место, пояснив:

– Так приветствует вышестоящих мой народ.

Это Изя специально сделал, чтобы одонты не выпендривались, а то вон какие важные. Парабар аж дёрнулся, чтобы не заржать. Толстый одонт, слегка удивленный экзотическим приветствием, произнёс:

– Мы рады приветствовать брата Высшего одонта и его друзей. Я как близкий родственник Радикса из клана Одонтоплеврида, рода Радиаспис, Первая Генетическая линия, Старшая ветвь, Верхний поток, свидетельствую правильность формулировки и готов оказать всяческое содействие. Что вы хотите?

– Наша разведгруппа собирает сведения о Втором Конце Света и возможности выжить трилобитским родам во время Великого Вымирания, – сказал Пип. – Если у вас есть какая-то информация, мы будем счастливы её узнать. Если вас интересует этот вопрос, мы будем счастливы поделиться сведениями, которые разведали во время пути.

Если вас это не интересует, мы будем счастливы принять ваши советы о том, куда нам идти дальше.

– В общем, мы будем счастливы в любом случае, – подытожил Парабар.

Одонты переглянулись, их золотые и серебряные шипы от движения заблестели ещё ярче.

– Это долгий разговор, – сказал менее толстый, но явно более старший одонт с тремя золотыми шипами. – Располагайтесь поудобнее, мы выслушаем ваш рассказ, а затем сообщим всё, что знаем о Великом Вымирании. Не знаю, как вы нас нашли – мы глушим все навигаторы.

Но пришли вы туда, куда надо.

– Вот кто навигатор испортил, – проворчал Изя.

– Нас Мурка привела, – сказал Парабар, выпихивая вперед рыбку. – Вот эта.

Мурка скромно вильнула хвостом – мол, да, я такая.

– О-о-о! – золотые шипы одонта сверкнули синим. – Это же юная арандаспида, предсказывающая судьбу! У нас в окрестностях таких нет, но мы слышали легенды. Как вам удалось уговорить её следовать за вами?

– Это мы за ней следуем в данный момент, – поправил Пип, уже расслабившийся и не нервничавший. – Мы всё сообщим подробно, только это довольно долгая история.

И Пип рассказал (с некоторыми исключениями) события их путешествия. Он пропустил, конечно, всё, что связано с Радиком, с уничтожением хурдии, с их исключением из школы и вообще некоторые скользкие моменты. Одонты оказались отличными слушателями – не перебивали и кивали в нужных местах.

– Ваш героический поход достоин того, чтобы быть запечатлён в Каменной Книге Бытия, – торжественно заметил Толстый одонт, когда Пип закончил. – Но почему с вами нет никого из нашего рода? Одонты – не последние среди бойцов.

– Да уж скажем честно – первые, а не последние, – согласился Пип. – Мой друг Радик, то есть Радикс из клана Одонтоплеврида повёл вторую такую же группу в другом направлении. Простая безопасность требует, чтобы я ничего о нем не говорил даже вам, его друзьям и родственникам.

– Это правильно, – кивнул Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Мало ли что.

– Мы не друзья Радикса из клана Одонтоплеврида, мы его никогда не видели, – поправил Толстый одонт. – Но одонты его рода, да еще и Первой Генетической линии и Старшей ветви неизменно давали миру героев. Вы предоставили очень ценные сведения, господа. Теперь наша очередь. Но лучше мы не расскажем, а покажем. Прошу следовать за нами.

И вся раззолоченная компания двинулась по коридору. Пип с друзьями – за ними, следом – толпа вычурных одонтов-придворных. Вся демонстрация вышла из башни (придворные остались внутри, но гвардейцы их не заменили) и отправилась куда-то в неизвестном направлении.

– Я думал, что в таком воинственном городе сражаются на всех перекрёстках, – сказал Парабар. – А у вас всё тихо. Горожане идут по своим делам, да и не так уж их много.

– Зачем пустые драки? – удивился Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Мы оттачивает воинское мастерство в тренажёрных залах.

Многие горожане заняты сейчас в патрулировании территории.

Экспедиции берут много людей, подземная разведка тоже. Дети учатся в школах. Улицы почти пусты, потому что одонты заняты делом.

– А там что горит? – спросил Парабар, который был очень рад, что его глаза видели во всех направлениях.

– Это не горит, это Сердце Духа, – непонятно объяснил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Кому мало Силы, можно подпитаться.

– О-о! – обрадовался Изя. – Мне мало Силы! У меня вообще её нет!

Можно чуть-чуть взять из вашего Сердца?

– Да сколько угодно, – удивился Толстый одонт. – Но как же вы подняли меня вверх без Силы?

– Привычка, – отмахнулся Изя. – Привык с детства тяжести таскать.

Они свернули к Сердцу Духа. Оно совсем не походило на сердце, которое, как всем известно, представляет собой длинную и узкую, слегка пульсирующую трубку. Скорее это был неровный, чуть сплющенный шар белого холодного сияния.

– А как берут Силу? – спросил Изя, предвкушая, какой он сейчас сделается могучий волшебник.

– Да просто стоят рядом и вбирают, – объяснил Толстый одонт. – Сила сама пойдёт куда надо.

– Очень удобно, – одобрил Пип.

– У нас еще удобнее сделано: от Сердца Духа идут ответвления в дома одонтов, – сказал Толстый одонт. – В каждом доме на кухне горит маленькое Сердечко – можно подпитываться, не покидая дома.

Постояли, подождали.

– Ну что, Изя?

– Ничего, – вздохнул Изя. – Наверное, ваша Сила только для одонтов.

«Я бы так не сказал», – подумал Шумар, набравший Силы по самую глабель – а чтобы было.

– Мы почти пришли, – объявил Старший одонт с тремя золотыми шипами.

– Что это?

Южная окраина города кончалась стеной. Мощной светлой стеной, поднимающейся очень высоко, куда выше башен. Трилобиты не ставили стен вокруг своих городов – какой смысл, если можно всплыть над ней и попасть, куда надо. Или подкопаться под неё, если ты – не плавающий, а роющий трилобит. Отпугивающий купол для хищников – другое дело, но купола делали над отдельными зданиями типа школ и яслей. Тем удивительнее казалась эта стена.

– Кто владеет Силой, посмотрите с помощью Силы, – сказал Старший одонт с тремя золотыми шипами.

Пип посмотрел: стена пульсировала, в ней было что-то живое и одновременно каменное, и тёплое, и даже какая-то злость и ярость.

Почему-то ему захотелось проверить её на прочность – тем самым, Радиковым, приёмом. Но он знал, что нельзя раскрываться. И вообще нехорошо прийти в гости и разломать хозяевам стенку.

– Сила многих магов и воинов вложена в эту стену, – печально сказал Старший одонт с тремя золотыми шипами. – И они остались пустыми, совсем пустыми, отдав всё без остатка. А теперь войдём в калитку.

Пип завертел головой – никакой калитки в монолите стены не было.

Старший одонт погладил стену, твердый камень вдруг подался под его лапкой, растёкся в стороны широкими мягкими складками, как занавес из бурых водорослей – и открылось отверстие. Оттуда хлынула холодная вода – явно холоднее, чем с этой стороны стены.

– Наружу, быстро, – скомандовал Старший одонт с тремя золотыми шипами. Пип и ребята выскочили, остальные одонты остались сзади. И Мурка осталась – не пошла наружу. Одонт быстрым движением лапки запер «дверь».

– Теперь смотрите, – сказал он.

Они стояли на нешироком карнизе, огражденном низким бортиком.

Вниз круто уходил обрыв – в такую глубину, о которой никто и помыслить не мог. Перед ошеломлёнными ребятами далеко внизу лежала удивительная страна, края её терялись во мраке, но трилобиты тут же активировали Силу и смотрели, смотрели и не могли насмотреться. Горы, долины, трещины – всё внизу, всё очень далеко.

Справа, на западе, виднелись какие-то черные башни в сотни раз выше башен одонтов, от них поднималась чёрная муть. За ними неясно чудились низкие горы и бездонные провалы между ними – казалось, они идут до Дна Мира. Слева пейзаж был более плоский, дно поднималось, глубины были поменьше, но и его пересекали трещины, черные тени сплетались узорами невероятного рельефа.

– Что это? – наконец спросил Пип.

– Этот обрыв, где мы стоим и где выстроен город – край тектонической плиты, – проговорил одонт. – То, что внизу – другая плита. Наша, верхняя, налезла на ту, нижнюю. Когда-то миллионы поколений назад они были половинками одного целого, потом разломились – снизу подпирала магма. И одна отломанная плита наползла на вторую. И сейчас процесс продолжается. Здесь слабое место. При Конце Света всё может развалиться. Раскаленная магма поддаст снизу и разломит, и вырвется наружу вертикальным огненным течением. Не знаю, когда.

Возможно, никогда. Возможно, завтра, когда вода посветлеет.

– А вон то, черное?

– Это Чёрные Курильщики. Здесь холодно, пойдёмте под защиту стены, я всё расскажу.

Он снова открыл калитку, ребята торопливо юркнули в тепло города.

– Стена держит тепло? – уточнил Пип.

– Да. Похолодание началось при наших пра-прадедах, они быстро разобрались, что к чему. Знаете, как называется наш город? Последняя Застава. Дальше на юг цивилизованных городов нет. Стена держит тепло, не пускает холод – и в наш город, и в остальную часть океана Япетус. Поэтому он ещё тёплый и пригодный для жизни. Стена тянется на восток и запад на много парваров – её строили поколения одонтов, отдавая всю магию и уменье. Потому наш народ так ослабел – мы отдали Силу на защиту Обитаемого мира. Какое-то время стена ещё продержится. Поколения два-три, может, десять, может, сто – не знаю.

Последнее время температуры падают быстрее, чем раньше. Хотя Чёрные Курилищики немного подогревают, конечено, но некоторые участки стены начинают остывать. Поэтому горожане патрулируют стену и подколдовывают там, где она остыла.

– Она высокая и широкая, конечно, – сказал Пип. – Но ведь холодная вода может плыть во все стороны – и влево, и вправо, и вверх. Почему стены её не пускает и держит?

– Она ПОКА держит, – терпеливо повторил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Холодная вода тяжелее тёплой, вот и «лежит» на дне. Течения там, внизу, слабые. Холод усиливается, холодной воды становится всё больше. Когда она поднимется до верхнего края стены или обогнёт её – наступит Второй Конец Света.

– А согреть эту воду невозможно? – спросил Изя.

– Невозможного нет, – улыбнулся Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Если рванут те вулканы, что спят в морских глубинах – вода чудненько согреется, даже немного сильнее, чем хотелось бы. Заодно разломятся тектонические плиты в слабом месте, чтобы уж совсем весело было. Может, конечно, что-то пойдёт и не так, но наши учёные пока выдают вот такой прогноз.

– И что же делать?

– Хороший вопрос. Мы держим границу. Мы могли бы уйти подальше на север, продлить существование рода – и ускорить Конец Света. Это бесчестно. Мы держимся, пока можем, и уйдём в Бездну первыми. Но если вы найдёте средство спасения…

Одонт не договорил. Явно не верил, что они найдут такое средство.

– Может, подземная разведка что-нибудь даст, – утешающее заметил Толстый одонт. – Наши роют шахты и соединяют их коридорами, всё это заполняется водой, можно жить. Была идея перевести город внутрь, в дно. Но большинство одонтов против. Становиться поддонными тварями – бр-р! К тому же в подземных коридорах наши шипы и колючки очень цепляются.

– А спилить? – предложил Парабар.

На него посмотрели, как на дикаря, потом прошипели хором:

– Бессссчессстье!

– Да и не помогут ваши подземелья, если тектонические плиты разломятся, – сказал Старший одонт. – Я давно предлагал свернуть проект «Подземелья», но меня не слушают.

– А там, внизу, никто не живёт? В холоде? – спросил Изя.

– Отчего же, там полно народу. Не города, а примитивные стойбища и отсталые деревни. Есть даже тёплые места – около Чёрных Курильщиков. Там поселения оленидов*.

– Олениды же вымерли! – ахнул Парабар. – Их нет!

– Вымерди их предки оленеллиды, – поправил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Олениды как-то приспособились. Сидят на вулканах, едят что-то несъедобное. Мы туда не ходим, подробностей не знаем.

– Мы сходим, – твёрдо сказал Пип. – Они выжили в предыдущей катастрофе – возможно, подскажут что-то полезное.

– Наша легенда утверждает, что где-то в той стороне, где Курильщики, до Первого Конца Света был город Древних Оленеллидов, – сказал молчавший до сих пор одонт с тремя серебряными шипами. – Но экспедиции историков ничего не нашли.

– Ещё есть какие-то чудаки на юго-востоке, – продолжил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Живут в холоде. Не знаю, кто, но это не древний народ – в наших мифах их нет. Помните справа две тёмные расщелины, а между ними – долина? Вот где-то там. Мы туда ходили пару поколений назад, но ничего полезного не нашли. Дикий народ, очень странный, но безобидный.

– И туда надо завернуть, – сказал Пип. – Это всё очень глубоко?

– Прилично, – вздохнул Старший одонт с тремя золотыми шипами и назвал глубину. Пип поморщился. В учебной скважине они погружались на такую глубину – ненадолго. Но идти туда подольше… бр-р!

– Я поставлю вопрос на Совете, – сказал Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Чем помочь из снаряжения, продукты, то да сё. Вы пока отдыхайте, вам предоставят хороший дом с тренажёрным залом и знаком «июкся».

– С чем? – не понял Пип.

– Знак «июкся» гармонизирует внутреннее пространство просвещённого трилобита, – пояснил одонт, слегка удивлённый, что гости не знают таких простых вещей.

– А у непросвещённых трилобитов? – уточнил Парабар, не уверенный в своей просвещённости. – Например, которые лекции прогуливали? У непросвещенных трилобитов внутреннее пространство от вашего знака, наоборот, вспучивается?

– Непросвещённым трилобитам дом со знаком «июкся» просто не предоставляется, – сухо заметил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Отдыхайте, тренируйтесь, набирайтесь сил. Вам они понадобятся очень скоро.

– И что, вот это всё нам? А как мы это попрём, скажите на милость? – ужаснулся Пип, глядя на гору снаряжения, которого одонты приготовили для их экспедиции.

Конечно, Высшие одонты сами не бегали и не собирали шмотки, они поручили дело Младшим. Командовал процессом одонт Рыжик, немногим старше Пипа и, видимо, недавно перелинявший: его панцирь так и сверкал, и он время от времени украдкой его поглаживал и любовался. Золотых и серебряных шипов у Рыжика не было, но его явно уважали и Толстый одонт, и Старший одонт с тремя золотыми шипами.

– А что вы хотите, дорогие союзники? Чтобы одонты отпустили вас в Ад голыми и беззащитными? Может, ещё панцири с вас снять для чистоты эксперимента? Нет, дело чести нашего рода – подготовить вас так, чтобы ни одна неприятность не посмела даже взглянуть на след вашего пигидия!

– Здорово выражаешься, – восхитился Парабар. – У одонтов вообще поэты великолепные. «Мои шипы остры, как луч покоя. Мои стихи острее, чем шипы». Это Одоарк Великолепный.

– «Луч покоя» – это что? – спросил Изя, но ему не ответили.

– Но зачем столько? – воскликнул Пип. – Вот этот механизм величиной с мою норку на родине – это что?

– Это кислородный агрегат. Вы планируете заглянуть на восток в долину Холода и на запад к Чёрным Курильщикам, я правильно понял?

На востоке бедно, холодно и голодно, но там хоть есть чем дышать. На загнивающем западе дышать нечем.

– Почему загнивающем? – удивился Пип.

– Гниение – анаэробный процесс, идёт без кислорода, – объяснил Рыжик. – И вообще это древнее поэтическое выражение. Древние в химии хорошо разбирались. Ребята, вы знакомы с понятием «Ад»?

– Конечно, мы проходили в школе, – кивнул Парабар. – Это старинное мифическое место, куда попадают нехорошие трилобиты после смерти.

Сказка исчезнувших народов.

– Народы исчезли, а сказка осталась, – фыркнул Рыжик. – Это вот оно и есть – то, куда вы так рвётесь. Вместо растворенного в воде кислорода – ядовитая сера и ее соединения. Дикая жара – из Чёрных Курильщиков выходит очень горячая вода, никакой трилобит её не выдержит.

– Мы терпеливые, – заметил Изя. – Приятно будет погреться во время исследования.

– Вы терпеливо сваритесь – вот и всё исследование, в котором, увы, вы примете непосредственное участие. Но Старшие покажут, куда надо подойти, чтобы было не так жарко. Главное – там нет кислорода, так что вы берёте с собой кислородный агрегат. Там нет еды, поэтому вы берете с собой запас продовольствия – вон ту кучу пищевых концентратов размером с двух Изь.

И Рыжик изогнулся и полюбовался красиво отставленной гладкой свежевылинявшей ножкой.

– Но там же кто-то живёт! Его можно съесть при необходимости. Если это кто-то не тот, кого можно есть, можно потом извиниться, – сказал Парабар.

– Там сера. Она ядовитая. Её никто не может есть, кроме особых бактерий. Бактерии живут везде и едят соединения серы. А этих бактерий уже поедают местные трилобиты. Трилобитов есть нельзя, а сероперерабатывающих бактерий вы есть непривычны. Так что берём с собой еду и не сомневаемся. Нельзя же спускаться в Ад без запаса вкусняшек. Ещё там высокое давление.

– Мы тренировались.

– Это курорт, а не тренировка. Мы дадим вам защитную сферу от давления, иначе вы быстро превратитесь в четыре трогательных лепёшечки толщиной в бактерию. Ещё нужен мотор для уважаемого Изи царского рода Изотелусов Рексов. Величие его рода никто не оспаривает, но хорошо плавать он не умеет.

– Я понесу его, – сказал Шумар.

– Вам, многоуважаемый Шумар из рода Шумардия, понадобится вся ваша Сила, чтобы прикрывать коллег от давления и жара. Сфера, знаете ли, не всемогуща. Так что вот эту здоровенную шкатулку размером с Изю – мотор – тоже берём. Так, что ещё? Вы не одонты и не владеете нашей боевой техникой, поэтому я приготовил вам парочку глубинных бомб крупного калибра – там могут быть камероцерасы. Ортоцерасов видели? Увеличьте в четыре раза, и будет маленький, скромный камероцерас с хорошим аппетитом. Уважаемого Шумара он не заметит, а уважаемым Изей может заинтересоваться. Хотя обычно он ест ортоцерасов и ракоскорпионов, но вдруг вы наткнётесь на какого-нибудь извращенца. Ещё я накидал глубинных бомб мелкого калибра – так, на всякий случай. Мало ли какая любознательная зверюшка встретится в этих неизведанных глубинах.

– Аномалокары, например, – подсказал Пип.

– Аномалы? Они-то что вам сделали? – удивился Рыжик, поглаживая корпус глубинной бомбы и сравнивая его со своим панцирем – что лучше отполировано? – Аномалы – друзья и союзники.

– Да? А у нас они враги, они нас едят! – заволновались трилобиты.

– Едят?! – поразидся Рыжик и даже бомбу отложил. – Ужас какой! У вас там голод что ли? Свои едят своих? Может, они спятили у вас от комфортного климата? У нас аномалокары – собратья по оружию, они тоже строял стену вместе с нами и патрулируют западные её участки.

Конец Света угрожает всем – и нам, и им. Мы вместе работаем, чтобы его отсрочить. Так что не вздумайте вдарить по аномалам – будут большие дипломатические проблемы. Да и вообще ребят жалко. У меня там друг есть, очень хороший парень. И у многих одонтов тоже.

– Мы всё равно не сможем всё это унести, – сказал Пип. – Спасибо, Рыжик, ты здорово всё подготовил, но это невозможно. Мы пойдём налегке, и будь что будет.

– Я думаю, можно сделать проще, – сказал незаметно подошедший Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Экспедиция отправится в уменьшенном составе. Изя останется здесь. Тем самым мы экономим на моторе для него, на кислородном агрегате и на трёх четвертях запаса еды. Вы же не завоёвывать страну идёте? Это только лёгкий и быстрый рейд. Посмотрели – и обратно к нам.

– А если на них нападут! Я их спасу! – возразил Изя, которому вовсе не улыбалось лишиться части приключений.

– Там некому нападать, кроме камероцерасов. Но они заплывают редко – тут нет ракоскорпионов, их любимой добычи. К тому же, такой мелочью, как наши уважаемые гости, они не заинтересуются и даже просто не заметят. Так что Изя только увеличит опасность.

Изя пригорюнился – Старший одонт был прав по всем статьям.

– Итак, вместо массивного кислородного агрегата вы берете лёгкие одноразовые кислородные вкладыши на жабры. Пищевых концентратов минимум – на востоке еда есть, да и на западе можно кое-что найти, Рыжик очень уж сгустил краски. Вместо огромной неповоротливой сферы, охраняющей от избыточного давления, мы вас обработаем специальной защитной плёнкой. На Изю она была бы тонковата, а такие небольшие трилобиты, как Пип и Парабар, не говоря уж о Шумаре, будут надёжно ею прикрыты. От жара и холода она тоже защитит, но немного. Глубинные бомбы, конечно, не нужны. Или гости непременно хотят что-нибудь взорвать из интересу?

У Парабара глаза загорелись, но Пип отказался решительно:

– Гости не хотят.

– Отлично. Осветительные диски, я вижу, у вас свои, если мало – добавим. Места там неприятные, но сравнительно безопасные. На севере, где ракоскорпионы, гораздо страшнее. Ах да. Высшие были против, но я настоял и дам вам Ключ.

– Ух ты! – воскликнул Рыжик. – «Находилку»?

– «Находилка» – жаргонное выражение, воспитанные одонты его не употребляют, – строго заметил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Ключ – одна из секретных технологий нашей оборонной промышленности, чужим его не то, что дают – даже не показывают. Да и своим не всем.

– Я, например, Ключа никогда не видел, – встрял Рыжик. Старший одонт недовольно покосился на него и продолжил:

– Но ваша юная арандаспида… как её… Мурка настояла, что он вам нужен. Я уважаю провидческие способности арандаспид и отстоял её мнение перед заседанием Штаба.

– Что? – изумился Изя. – При чём тут Мурка?

– Вы же знаете, что арандаспиды при невысоком интеллекте и почти неразвитой речи обладают способностью предвидеть будущее? – спросил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Это из-за Третьего Глаза, они видят им сокрытое.

– Конечно, знаем. Нам предсказала будущее одна здоровущая рыбина, Муркина подружка, – вспомнил Парабар. – И всё сбылось. Кроме того, что мы не погибли, как было предсказано.

– Ничего, может, еще погибнете, – «утешил» Рыжик, веривший в таланты арандаспид.

– Ваша Мурка ещё очень молоденькая и не может хорошо предсказывать, – продолжил Старший одонт. – Но мы на всякий случай взяли её с собой, когда выбирали для вас снаряжение. Она осталась абсолютно равнодушна к кислородному агрегату, защитной сфере и другим, на наш взгляд, нужным вещам. Зато, увидев Ключ, она заволновалась, тыкала в него носом и отказывалась уплывать, пока мы не сняли его с витрины и не забрали с собой. Видимо, она убеждена, что Ключ вам пригодится.

– Наверное, он просто показался ей съедобным, – шепнул Парабар Изе.

Изя не ответил – он был огорчён, что его не берут.

– Сейчас вам принесут Ключ, – торжественно объявил Старший одонт с тремя золотыми шипами. Видимо, был подан какой-то сигнал, и в арку торжественно вошли три одонта. Средний нёс большую, с Шумара, шкатулку, инкрустированную перламутром. Вокруг вилась Мурка – видимо, следила, чтобы хозяева не передумали.

– Здоровая какая штука, – поморщился Парабар. – Тяжёлая, наверное.

Изя тоже скривился – он питал недоверие к шкатулкам со времени встречи с Десятым Магистром, сидевшем в похожей коробочке.

– Нет-нет, это только шкатулка, хранилище, для красоты, – возразил Старший одонт. – Сам ключ маленький и не причинит неприятных ощущений.

Он открыл шкатулку и вытащил оттуда крохотное овальное зернышко красного цвета. Одна сторона зернышка была плоская.

– Я надеюсь, дорогие гости нас извинят, – смущенно заметил Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Мы не даём вам ни Золотого, ни Синего Ключа. Это категорически запрещено. Красный Ключ тоже запрещено давать чужим, но наши юристы нашли лазейку в Кодексе Воинской чести. Так что вы его получите.

– Ух ты, – потянулся к зернышку Рыжик. – Никогда не видел «находилки», извините, Ключа.

– Я приклею его вам на панцирь, – сказал Старший одонт. – Он практически не нарушает обтекаемость.

– А если я буду линять? Я вообще-то собираюсь довольно скоро, – сказал Пип. – Ключ сойдёт вместе с панцирем?

– Нет, он сам просочиться сквозь старый панцирь и останется на новом.

Теперь слушайте, как он действует. Если вам действительно ОЧЕНЬ НУЖНО будет что-то найти: потерявшийся предмет, потерявшегося трилобита, друга или врага, какой-то город, военную базу, расщелину, пещеру, что угодно, вам достаточно прикоснулся передней лапкой, жаберной ею частью, к Ключу и сказать: «Ключ, я потерял (и назвать, что именно). Найди мне его, пожалуйста, прямо сейчас». Будьте осторожны с формулировками. Если это трилобит – назвать полное имя.

Если место – уточнить как можно подробнее. Обязательно добавить «прямо сейчас», а то Ключ может неторопливо искать вашу потерю пару поколений. Это может сделать только тот, на кого надеть Ключ. В данном случае – только Пип. Ключ не может перенести вас туда, где находится искомое, он только даст знание, где это и как лучше туда добраться.

– Потрясающе, – сказал Парабар. – А сколько раз он может сработать?

– Один. Это одноразовая штука. Синие и золотые ключи многоразовые, и обладают другими полезными качествами, но вы же понимаете, родовые запреты…

– Конечно-конечно, – поспешно ответил Пип. – Мы всё понимаем. Мы знаем, какой неслыханный чести мы удостоились.

– Когда желаемое будет найдено, ключ не исчезнет с вашего панциря, – сказал Старший одонт с тремя золотыми шипами. – Он останется как знак, что вы для одонтов свой. И любой одонт будет обязан вам помочь.

Это тоже может пригодиться.

– Просто не знаю, как вас благодарить, – развел лапками Пип.

– Пойдите и вернитесь, – ответил Старшиый одонт. – И узнайте нужное.

Это лучшая благодарность.

– Ой! Ой-ё-ёй! Ой, что вы делаете! Мне щекотно, Кхурры вас задери! – верещал Парабар.

Два дюжих одонта поливали его клейкой жидкостью – покрывали защитной плёнкой. Рядом стоял Пип, растопырив лапки – он сох, его уже покрыли. Шумар попросил полить его в два слоя – а чтобы было, про запас. Забегая вперед, скажем, что Парабар с плёнкой так и не смирился – она ему мешала, он чесался, ёжился, а главное – плёнка на нём так и не засохла окончательно, он всё время к чему нибудь прилипал. Пип и Шумар никаких неудобств от плёнки не испытывали, а Парабар страдал ужасно.

– Это у нас первый случай, – удивлялись одонты.

Наконец сборы были окончены. Пипа навьючили по полной: осветительные диски, кислородные вкладыши на жабры, антизапахи ещё старого запаса, несколько пищевых концентратов и Шумар сверху.

Не командир разведгруппы, а грузовая медуза из древних легенд.

Паробар, конечно, взял бы половину, но к нему всё прилипало насмерть.

Шумар протестовал, что он вполне может плыть сам, но одонты посоветовали хотя бы спустить его на глубину. Почему-то они за Шумара больше всего беспокоились. Видимо, он казался им маленьким и слабым. Ещё на Пипа наклеили поисковик – маленькую желтую стрелку, которая, куда бы он не поплыл, всегда показывала на город одонтов. Очень удобно – не заблудишься.

И вот друзья снова на карнизе над пропастью – без Изи и без Мурки.

Мурку вообще-то собирались взять – она же вынюхивает Древних! Но рыбка категорически отказалась покинуть Изю.

– Спасибо вам, – повторял Пип, пересказов уже все изысканные выражения благодарности, какие мог придумать. – Вы так добры.

– Смотри и запоминай, – говорил Старший одонт. – Отсюда сверху прекрасно видно ваш маршрут, особенно если активировать зрение Силой. Справа, на западе, где черная муть – это Черные Курильщики*.

Невежественные трилобиты прошлых поколений считали их входом в легендарный Ад. Но наши ученые отправляли туда десятки экспедиций и выяснили – это не древняя легенда, а проза жизни. В дне есть трещины. В эти трещины просачивается океанская вода и уходит кудато глубоко вниз. Там много соединений серы и очень жарко, и неудивительно – из глубины рождаются горячие вулканы. Это вода нагрелась, потеряла кислород, растворила в себе серу и другие вещества и выходит обратно вверх, в океан. Часть веществ, растворённых в этой воде, выпадают по краям «дырки», сквозь которую она выходит.

Проходят тысячи поколений, вещества вокруг «дырки» накапливается, нарастают вверх, образуя высокие трубы. Из этих труб по-прежнему поступает горячая вода с соединениями серы. Она реагирует с нормальной океанской водой и придает ей чёрный цвет. Где черный дым – не суйтесь. Там очень горячо, никакая плёнка не спасет. Плывите к подножию труб Курильщиков. Там тоже жарко, но терпеть можно.

Там живут трилобиты, научившиеся есть серу. Они не строят городов, они тупые крестьяне – выращивают бактерии на камнях и на собственных жабрах. Бактерии едят серу, трилобиты едят бактерии. Это олениды, выродившиеся потомки славных Оленеллидов Древней Эры.

А может, однофамильцы.

– А почему там тепло, а тут холодно? – спросил Пип.

– Потому что горячая вода поднимается вверх – она легче холодной. А на её место поступает холодная вода верхних слоев, принося с собой детрит и прочие хорошие вещи – немного, но всё-таки. А к нам тепло почти не доходят, мы с другой стороны.

– То есть один из способов выжить в Конце Света – поселиться у подножия Чёрных Курильщиков, – задумчиво сказал Пип.

– Или вулкана, – согласился одонт. – Но для этого надо менять весь свой метаболизм, перевоспитывать весь организм. Да и неприятные там места, сами увидите. Впрочем, не знаю, может и понравится. Запомнили направление? А потом загляните в долину Холода. Нижняя континентальная плита там плавно поднимается, и глубины уже не такие большие, будет полегче. Зато там холодно. Именно оттуда несет холод ледяное течение. Ну, всё, прощайте.

– Почему прощайте? – удивился Пип. – До свидания. Мы же скоро вернемся.

– Одонты всегда прощаются навсегда, – грустно улыбнулся Старший одонт. – Так надежнее, знаете ли. Тем более поговаривают, что в районе Черных Курильщиков – временная петля. Зашёл туда, пробыл один свет, вышел – а в остальном мире прошли тысячи поколений. Так что вы можете вынырнуть в разгар Конца Света или даже после него.

Прощайте, дорогие друзья! Именно прощайте!

Пип вспомнил, что Радик тоже сказал им «прощайте» перед расставанием, и вздохнул.

– Дак мы того, недотумкали, чаво тебе надоть? – спросил трилобит.

Пип вздохнул и снова спросил о Конце Света и похолодании. Местный трилобит странной формы – большая, почти четырёхугольная голова, длинные щёчные шипы, длинное и какое-то хлипкое туловище – всё выслушал и замер, соображая. Видимо, процесс соображания был ему непривычен.

– А-а-а! – понял он наконец. – Ты, поди-тко, не жрамши, вот так непонятно и разговариваешь? Пошли, мы покажем.

И он вяло заковылял куда-то в сторону. Пип и Парабар переглянулись и отправились за ним, Шумар – сзади. Местный житель привёл их к нагромождению камней, покрытых неаппетитным налётом. На камнях сидело несколько мелких моллюсков – возможно, обедало.

– Вот туточки пожрать можно, – пояснил местный. – А мы пошли.

И пополз по своим непонятным делам.

Это был уже четвёртый трилобит, от которого они пытались добиться хоть какой-нибудь информации. Их не понимали и ими не интересовались. Этот хоть поесть предложил. И все говорили «мы» вместо «я», как будто не могли осознать своей индивидуальности.

Парабар лизнул налёт.

– Гадость какая, – сказал он.

– Попробуй червячка, – предложил Шумар.

– Они горькие, – мотнул пигидием Парабар. – Тут всё горькое от серы.

Ужасный край. Лучше погибнуть во время Конца Света, чем выжить в этом аду.

– Ну почему же ужасный. Этот край подарил тебе такой красивый чёрный панцирь, – поддел Шумар. – Ты теперь неотразимый брюнет.

Пип захохотал. Действительно, когда они ещё только подплывали к Чёрным Курильщикам, Пип и Шумар держали курс к поднижию, как советовали одонты. А Парабар метнулся в сторону, чтобы посмотреть, что это там такое чёрненькое и интересненькое вылетает из труб. Ну и поплатился. Он не обжёгся горячей водой, выходящей из подземных недр, она уже была далеко от жерла и немного остыла, да и защитная плёнка охраняла. Но чёрные мелкие частички мути прилипли к Парабаровой защитной плёнке – она так и не высохла окончательно. И Парабар сделался весь чёрный. Его это жутко раздражало – липкий, чёрный, а он всю жизнь считал себя красавцем!

Здесь было неуютно и очень жарко. Вода жгла даже сквозь плёнку.

Дышать было совершенно нечем – кислород плохо растворяется в тёплой воде, да и глубина приличная. Пришлось сразу надеть кислородные вкладыши на жабры. И давление мучило, и еда здешняя была вся горькая, так что пищевые концентраты убывали со страшной скоростью. А главное – многочисленные жители здешних мест совершенно не желали общаться. Они выглядывали из своих примитивных норок и прятались или ползли куда-то вяло и неторопливо, и никто не рассказывал о своей жизни.

Пип остановил ещё одного оленида:

– Здравствуйте! Где ваш начальник?

– Наше что? – переспросил абориген.

– Начальник. Старейшина. Генерал. Учитель. Магистр. Король, – перечислял Пип все высокие должности, какие мог придумать.

– Король, – узнал одно слово местный трилобит. – Ишь ты, чаво надумал! Король! Короля нету. Давно.

– Как давно? – попытался уточнить Пип.

– А как? – не понял местный.

– Ну, две линьки, три линьки, десять поколений, сто поколений.

– «Сто» – это что? – спросил местный трилобит.

– Это очень много, – терпеливо пояснил Пип. – Десять и еще десять, и еще десять, и еще десять, и еще шесть раз по десять.

– О-о-о, – протянул сбитый с толку трилобит. – А зачем?

Это был самый интеллектуальный из встреченных ребятами местных жителей – он задавал вопросы.

– Так что же король? – напомнил Пип.

– А что с ним? – спросил местный.

– Он ушёл? – подсказал Пип.

– Куда? – спросил местный.

– Я не знаю куда! – взвыл Пип, терпение которого кончилось. – Я не знаю когда! Я даже не знаю, был ли король вообще!

– Где? – спросил местный.

– Тут, – ответил Пип.

– А-а-а, – наконец понял местный. – Тут его нет.

И пополз дальше.

– Всё, – Пип в изнеможении свернулся шариком. – Я больше не могу.

Пошли отсюда.

– Может, они притворяются? – предположил Шумар. – Трилобиты не могут быть такими безмозглыми, это же высшая раса. И они додумались выращивать бактерии, поглощающие серу, на собственных жаберных отростках и питаться этими бактериями.

– На это весь их интеллект и ушёл, – сказал Парабар. – Слушайте, я понял! Пип, ты спрашиваешь их о том, что им неинтересно – на что им какой-то Конец Света, Вымирание, король, начальник и прочие скучные вещи. Сейчас я попробую поговорить с ними о том, что их интересует.

Он остановил очередного трилобита – их было очень много – и спросил:

– Как урожай?

– Ничаво, – осторожно ответил местный. – Ваще можно бы и получше.

– А на дальних полях?

– Ничаво-ничаво, – сказал трилобит, слегка оживившись. – Мукало уродилось.

– А потравы не было? Вредители не обижают?

– Да-да, – закивал совсем повеселевший трилобит. – Брахи нападают, едят. Брахи ням-ням мукало. У-у-у, брахи гарухуру! Ничего. На ближнем поле уродилось хорошо. На ближнем поле брахи не достать.

И он протянул Парабару жаберные отростки лапки и расправил его.

Ого! Это была приличная площадь, покрытая чем-то похожим на тот налёт, который ребята видели на камнях.

– Мукало, – пояснил местный. – Хорошо.

Парабар оглядел лапку с видом знатока.

– Отличный урожай, друг мой, – похвалил он. – И прекрасный сорт. Да ты молодец! Такие серобактерии вырастил! Толстые, вкусные!

– Да-да, – засиял местный трилобит. – Мы молодец. Съедим – еще вырастет.

И с удовольствием облизал лапку. Потом в его крохотных полуслепых глазках возникло сомнение, сомнение переросло в решимость, и он протянул вторую лапку Парабару и расправил жаберные отростки:

– Кушай! Вкусно! Мукало!

– Нет-нет, дружище, я сыт, – отказался Парабар.

Местный обрадовано спрятал лапку под панцирь, пока Парабар не передумал, сказал что-то вроде «Блям-плям» и пополз дальше.

– Добрая душа, – подытожил Парабар. – Мозгов нет как таковых, но добрая душа, последней бактерией с путником поделится.

– Да, им не чуждо благородство, – согласился Пип. – Но он ничем нам не помог.

– Интересно, вредители брахи – это ракушки брахиоподы*? – спросил сам себя Парабар. – Ещё я тут видел крохотных медузок и червячков.

Вот и всё население. Все радостно едят серобактерий, и на Конец Света им наплевать.

– И что будем делать? – спросил Пип. – Идти дальше нет смысла – мы видели сверху, что область Чёрных Курильщиков тянется на многие парвары на юг и запад. Боюсь, не хватит пищевых концентратов, мы их изрядно подъели. И давление высоковато.

– Предлагаю максимально ускориться, выплыть из этих противных мест и заночевать где-нибудь на просторе, – сказал Парабар. – Шумар, ты как?

– Я устал, как распоследняя расплющенная моноплакофора, – Шумар потряс ножкой, чтобы расправить сбившийся вкладыш на жабры.

Шумар всё время прикрывал своей силой Пипа и Парабара от избыточного давления и жары – защитная плёнка защищала далеко не полностью. – Кхурры забери эти гнусные места! Я даже не могу подсветить вам, вся Сила уходит на поддержание давления.

– Тогда садись на меня и плывём как можно быстрее на восток, – решил Пип. – Наверняка мы тут что-то пропустили, я даже помню, как одонты говорили что-то посмотреть, но если Шумар исчерпает всю Силу – тут-то нам и конец.

И они поплыли на восток, в долину Холода. И не знали, что совсем рядом, за тем Курильщиком, у подножия которого они беседовали с любителем мукало, был некогда древний пещерный город оленеллидов – вымершей миллионы лет назад расы. Нынешние туповатые олениды считались их потомками или просто носили похожие имена* – это уже не узнать. Тем не менее они приспособились к изменившимся после

Первого Конца Света условиям, а благородные и умные оленеллиды вымерли. Конечно, за миллионы лет, да ещё в горячей воде ничего не сохранилось от их дворцов и библиотек. Но если бы Пип с товарищами прошли в жаркие подземелья бывшего города, они увидели бы окаменевшие останки древних рыцарей-оленеллидов (как мы сегодня находим окаменевших трилобитов, ортоцерасов, мшанок и прочих жителей той эпохи). И Шумар с помощью Силы, возможно, пробудил бы их к жизни или хотя бы получил ответы на вопросы: что случилось тогда, миллионы поколений назад? Похоже ли это на то, что надвигается сейчас? Как спастись от этого? Ведь здесь лежали мудрецы и провидцы, лучшие умы той эпохи – а не старший писец младшего казначея какого-то захудалого герцогства, который и то дал много информации.

Но они чуть-чуть не дошли до входа в пещеры города оленеллидов и повернули на восток. Потому что Пип устал, Сила его была на исходе – и он не посмотрел с помощью Силы на то, что темнело впереди. А иначе он увидел бы и провалы пещерного города, и окаменевших оленеллидов в серебряных панцирях и даже, возможно, Кристалл… но тс-с-с, про Кристалл – это уж совсем тайная тайна трилобитского народа, и она сгинула навсегда, и никто никогда о ней не узнает.

Так что разведгруппа упустила шанс реально изменить судьбу трилобитского народа – в хорошую или плохую сторону, неизвестно.

Хорошо, что они этого никогда не узнали, а то огорчились бы ужасно.

А сейчас они плывут на восток, торопясь уйти от избыточного давления, опаляющей жары и горького привкуса серы.

– Всё, ребята, я больше не могу, – простонал Шумар. И тут же словно тяжесть обрушилась на Пипа и Парабара. Но тяжесть вполне посильная – они уже далеко отплыли, а дно поднималось вверх, и давление падало.

– Ночуем тут, – решил Пип. – Все устали, а давление вполне терпимое.

И есть очень хочется.

– Нет сил даже на охоту, – вздохнул Парабар. – А концентратов осталось всего два. А нам ещё выбираться сколько времени.

– Я применю приманивающее заклинание, – предложил Пип.

Заклинание «Все плывите сюда, здесь здорово» требовало немало Силы и гормонов эмпатии, но Пип устал меньше других: Шумар всех прикрывал, а Парабар был слабее и острее чувствовал высокое давление. Пип сосредоточился. Ничего не произошло.

– Ты забыл, как это делается? – встревожился голодный Парабар. – Или тоже Силу потерял?

– Сила есть, и заклинание сложилось, но почему-то не действует, – удивился Пип. – Не знаю, в чем дело. У меня за него всегда пятёрки были. Придётся доесть последние концентраты.

– Зато груза останется минимум, поплывем налегке, – утешил неунывающий Парабар.

И тут песок зашевелился, и из него вылез кольчатый червячок. За ним – второй. Потом еще с десяток червячков, потом ещё.

Трилобиты поужинали – без удовольствия, потому что все местные червячки еще сильно горчили. Хотя, конечно, слабее, чем те, у подножия Курильщиков. Пип давно отпустил заклинание, новые червячки не приходили, но уже прибывшие почему-то не уходили. Они мялись неподалёку и двигались за Пипом.

– Чего они не уходят? – нервничал Парабар. – Я спать хочу.

– Ну и спи, я на первой страже.

– Ага, я засну, а они на меня как нападут! Как покусают! Или вообще загрызут. В этих противных краях всего можно ожидать. Смотри, сколько их!

– Не загрызут, у них ртов почти что и нет, – возразил Пип.

Но спать в окружении червяков в три слоя было неприятно. Пришлось подняться и плыть на другое место. Червячки попытались догнать их по дну, но быстро отстали.

– Ага, понятно, – сказал Парабар, когда они расположились на ночёвку в другом месте. – Там всё замедлено. Соединения серы токсичны, ну то есть ядовиты для живых существ. Тамошние бедолаги привыкли ими питаться, но токсичные соединения плохо действуют на нервную систему – замедляют скорость проведения нервного импульса. Поэтому олениды плохо соображают и такие медлительные. И поэтому же местные полихеты и онихофоры, услышав заклинание, долго не могли сообразить, что оно означает. А когда заклинание перестало действовать, они долго не могли понять, как им отстать от Пипа.

– Слушай, ты что-то здорово болтаешь, уже отдохнул, да? А то вставай на первую стражу, – предложил Пип.

– Нет, я сплю, это я во сне рассуждаю, – и Парабар замер. Шумар уже давно спал, вымотанный до предела. Пип устроился сторожить, вспоминал последние события и подводил итоги: абсолютно ничего поход к оленидам не дал. А он так на него надеялся! Что-то он сделал не так, где-то была ошибка.

Пип не знал, как им невероятно повезло, когда червячки вынудили их сменить место ночёвки. Потому что как раз там, где они расположились в первый раз, был вход во временную петлю – ту самую, от которой предостерегал Старший одонт с тремя золотыми шипами. Петля была старая и от старости барахлила. Если бы ребята не уплыли от червячков, они проснулись бы через полтора-два миллиона лет, когда Великое Ордовикское Оледенение уже захватило эти земли. Очнулись бы они вмороженными в толщу льда* и, конечно, погибли бы. А если бы старенькая и неисправная петля сглючила, то она могла выкинуть Пипа, Парабара и Шумара в любое море любого времени. Может, в какое-нибудь Эгейское море, где в это время как раз плавал бы автор. И трилобиты поведали бы эту историю автору, а он написал бы эту книжку… Нет-нет, этого не было, потому что говорят, что временных петель не бывает. К тому же автор очень плохо знает древнетрилобитское наречие ордовикского периода.

Они плыли на юго-восток вот уже много парваров. Холод усиливался и ощущался даже сквозь защитную пленку. Зато с дыханием проблем не стало: кислород хорошо растворяется в холодной воде, да и глубина заметно уменьшилась. Так что трилобиты с наслаждением вдыхали живительный кислород всеми ногами. И еды прибавилось: куча планктонной мелочи вилась в воде и копошилась в иле. Зря Рыжик пугал здешними местами – по сравнению с Черными Курильщиками всё казалось чудесным. Правда, холодно, очень холодно. Через пару светов Пит и его друзья уже не могли плыть быстро – вся энергия уходила на обогрев, лапки ели шевелились.

Пип боялся, что они не найдут обитаемых мест. Но стоило забраться подальше на восток и подключить к зрению Силу, как Пип начинал различать вдали две расщелины и между ними длинную просторную долину, которую они видели сверху, с карниза стены одонтов. Долина была явно населена. Своим невероятным зрением, изменённым Силой, Пип видел какие-то крутящиеся огненные спирали, приземистые трёхзубцовые башни, полукруглые длинные ангары с синими крышами, плоских четырёхугольных чудовищ с четырьмя головами (по одной на каждом углу), но не злых, а явно домашних. Их гоняли по долине тудасюда с неизвестными целями трилобиты вполне обычного вида. Пип уже привык к своеобразию своего зрения и понимал, что ни спиралей, и башен, ни тем более ручных четырёхголовиков на самом деле не существует. А трилобиты, скорее всего, реальны, и это именно те, к кому они шли, чтобы разузнать, как выжить в холоде.

Ещё пара ночёвок – и они выплыли к долине Холода. Конечно, никаких башен и светящихся спиралей. Местные трилобиты жили в обычных норках, даже ничем не украшенных: ни арок, ни узорчатых надстроек, дырка в иле и всё. И сами они были обычные – овальные, размером чуть побольше одонтов, с маленькими глазками и шипом на пигидии. Вокруг города не было ни охраны, ни стены, как у одонтов, да и города не было, и даже на деревню было не похоже – норки в иле, и всё.

– Ого! – услышали они. – Неженки пришли!

Пип обернулся. Два трилобита из местных остановились и рассматривали их с интересом.

– Неужели настоящие неженки? Чудеса. Ребята, дайте на себя посмотреть. Вы ведь из теплых краев?

– Ну да, – ответил Пип. – Я Пип из рода Глазастых Пловцов Опипетеров, это – Парабар из рода Парабарандия, а это Шумар из рода Шумардия. А вы кто?

– Вежливые, – заметил один местный другому. – Нет, у нас всё проще. Я Мак, а вот он Макар. Мы все тут Макронасписы*. Вы заблудились что ли? А наши Старшие говорят, что неженки к нам не могут прийти, сразу замерзнут.

– Это мы что-ли неженки? – дошло до Парбара. – Да я тебя…

– Тихо-тихо, – прервал его Пип. – Ребята не хотели нас обидеть, это просто название, а не оскорбление, Не так ли?

– Неженками мы называем всех трилобитов, которые живут в теплых краях, – подтвердил Мак. – Не то что мы, могучие и закалённые.

– Неженки-слабачки, дрожащие кулачки, греют ножки в иле, мы их всех побили, – насмешливо пропел Макар. – Это кликуха для чужих слабачков.

И ткнул шипом Пипа. Тот решил, что немножко испортить международные отношения не помешает, и провел классическую атаку из любимой стойки син-но камаэ. Макар отлетел в сторону и шмякнулся на проходящего мимо толстого немолодого трилобита.

– Это что ещё такое? – удивился тот, поворачиваясь к Пипу.

– Это примитивная цки из син-но камаэ, уважаемый господин, – почтительно, как подобает младшему при разговоре со старшим, ответил Пип. – Ваш юный согражданин был невежлив с чужестранцами и обозвал нас неженками и слабачками. Надеюсь, теперь он так не думает.

– Ух ты! – одобрительно воскликнул Мак. – Ты клёвый чувак, чужой! А давай со мной!

– Да, я тоже с интересом посмотрел бы, – поддержал немолодой трилобит. – Но не до смерти, Мак, и ножки не обрывай. Всё-таки изнеженный пришелец из теплых краев, маленький и не очень сильный.

Надо быть милосердным.

Пип и Мак повернулись друг к другу пигидиями и слегка потыкали друг друга для разминки. Потом Мак попытался нащупать сочленения между сегментами Пипа, но тот отбросил его одним боковым ударом, стараясь снова попасть в пожилого трилобита. Попал.

– Да что же это такое! – возмутился тот, поднимаясь. – Всё время в меня ударяются какие-то мальчишки.

– А что еще умеешь? – спросил Мак, ничуть не обиженный за поражение.

– Много чего, – сказал Пип. – Могу ортоцераса завалить в одиночку.

– Врёшь! – не поверил Мак.

– Врёт, конечно, – согласился Макар. – А эти двое что-то могут? Вот этот мелкий илоед вообще дохляк, еле шевелится, его давно съесть пора.

– Шумар, покажи, что ты можешь. Но сильно не обижай, мальчик еще маленький и глупый, – сказал Пип.

Макар только собрался возмутиться, как Шумар силой поднял его над дном, покрутил и зашвырнул куда-то очень далеко.

– Ой! – воскликнул Мак. – Ты его куда?

– Не знаю, – ответил Шумар, снижая уровень Силы. – В норку какую-то.

– Это довольно большое помещение, – огляделся Пип, активируя Силу.

– Там несколько взрослых трилобитов, очень солидных. Макар ввалился и грохнулся на стол… ну, что-то вроде стола, на котором что-то лежит.

То есть лежало. А сейчас Макар всё это раздолбал к Кхуррам, и осколки разлетелись по норке. Трилобиты отряхиваются и ругаются.

– Осколки Макара? – тревожно переспросил Мак.

– Нет, осколки того, что было на столе. Впрочем, от Макара сейчас тоже одни осколки останутся. По-моему, эти пожилые злодеи собрались его бить. Шумар, может, вытащишь мальчика? Он был просто невежлив.

– Невеж учить надо, – проворчал Шумар. – Не хочу я его тут видеть. Я его засуну в те большие плоские пещеры у края долины. Ты их видишь, Пип?

– Нет-нет, пожалуйста, не надо, в этих пещерах мы держим диких харвадаров, – попросил толстый трилобит. – Пусть лучше останется там, где сейчас. Вы забросили его на секретное заседание Совета по оледенению. Хорошо, что я опоздал, а то и мне бы осколками досталось.

Я, собственно говоря, тоже туда шёл. Я – Мейрос, Третий Советник.

– Очень приятно. Оледенение нас тоже интересует, – признал Пип. – Нельзя ли попасть на этот совет?

– Ни в коем случае, – отказался Мейрос. – Нежен… э-э-э… то есть чужаки туда не допускаются. Мак, негодник, иди сюда. Поводи гостей по городу, покажи достопримечательности. Из города не выпускай. А я доложу на Совете о нашей встрече.

– И Макара отмажьте, – попросил Мак.

– Макар меня не интересует, – хмыкнул Третий Советник и пополз в ту сторону, куда улетел Макар.

– Круто! Такая малявка, а такая силища, – с уважением сказал Мак, глядя на Шумара. – Научишь, а?

– Чего ради? – презрительно сказал Шумар. – Ты оскорбил гостей, и еще тебя учить? Пошёл ты к Кхуррам под пигидий.

– Да какое оскорбление, у нас всех чужих так называют: неженки, слабаки, – замахал лапками Мак.

– А вы их видели, чужаков-то? – спросил Парабар.

– Нет, – признал Мак. – Вы первые.

– Так почему же вы считаете нас слабыми? Мы сильнее вас, намного сильнее. Ты еще не видел атаки Пипа на хурдию. Вообще испустил бы гормоны паники и тихо сдох в уголочке.

– Хурдия – это что? – спросил Мак.

– Вот видишь, даже таких простых вещей не знаешь, а задираешься, – заметил Пип. – Ладно, мир. Ты не виноват, что сидишь всю жизнь в этой дыре, а мы весь Япетус обошли. Давай, показывай, что тут у вас где.

Экскурсовод из Мака был никудышный, да и поселение оказалось неинтересным. Хотя Третий Советник и назвал его гордым именем город. Норки, норки, норки – вот и все достопримечательности.

– А школа у вас где?

– Это что такое? – не понял Мак.

– Ну, учат вас чему-нибудь?

– Учат. Вон там холодильник, тренажерные залы. Тренируемся, привыкаем к холодным условиям.

– А бассейн для икрометания у вас есть?

– Есть, тоже рядом с холодильниками.

– Вы что, охлаждает свою икру?

– Ага. А чо-о? Ну это всё фигня туфтовая, лучше покажите приёмчик. Я вон как умею!

И Мак довольно чисто сделал цки с уходом влево.

– Этому-то вас хоть учат?

– Этому учат, – согласился Мак.

– А грамоте?

– А чо-о это?

– Надо поговорить с кем-то из Старших, – вздохнул Шумар. – Юный Мак, безусловно, сияет всяческими добродетелями, но толку от него не добьёшься.

– Ну, во, смотрите. Бассейн как бассейн, чо-о тута смотреть-то.

Мак привёл их к бассейну для икрометания. Действительно, смотреть было не на что – низкие бортики, икра без защитного купола, без обогрева, никаких подводов обогащённой кислородом воды, даже никаких воспитателей. Склад какой-то, а не колыбель будущего нации.

И холод страшенный – одной стенкой бассейн примыкал к холодильной установке тренажёрного зала.

– Здесь самое холодное место, потому что ледяное течение, – объяснил Мак. = Ну, посмотрели? Я тоже тут родился.

– Ах вот вы где, – это их нагнал Третий Советник. – Удивительнейшая вещь – вас приглашают на Совет по оледенению. Никогда бы не поверил, что неженок… то есть чужестранцев допустят на Совет такого уровня. Мак, марш отсюда, ты свободен.

– А приёмчик? Приёмчик показать! – заныл было Мак, но Третий Советник наподдал ему под пигидий, и Мак их покинул.

– Вы бьёте своих детей? – удивился Пип.

– Бьём, если надо, – равнодушно ответил Третий Советник. – А-а, вы про Мака? Да это ж не битьё, это так, лёгкий пинок, почти знак приязни.

– А зачем вы остужаете бассейны для икрометания? Дети же мёрзнут.

– Чтобы слабые личинки замёрзли и погибли. Выживают только сильные и холодоустройчивые. Макронасписы всю жизнь тренируются на холодоустойчивость, начиная с икринок. Вон там тренажёрные залы, с другой стороны – холодильные установки. Ах ты… вот я тебя!

Мимо проплыла уже большенькая личинка. Третий Советник со всей силы шлёпнул её ножкой сверху. Та ойкнула, упала на песок и поползла.

– Учат их, учат – всё равно всплывают, – проворчал Третий Советник.

– Что? Зачем?

– Вы же знаете о Конце Света. Он начинается оледенением. Выживут только холодостойкие формы – вот мы и тренируем наших личинок к холоду. До взрослого возраста добираются самые закалённые. Ещё считается, что выживут те виды, у которых донная личинка, а не планктонная. То есть не в холодной воде плавает, а в тёплый ил зарывается. Мы требуем от малышей, чтобы они не плавали, а ползали по дну. И долг каждого взрослого, увидевшего плывущую личинку, шлёпнуть её сильно, чтобы ползала, а не плавала. Я помню, в детстве было так обидно, так хотелось плыть – ползать ведь медленно и неудобно. Теперь-то я понимаю, что мне желали только добра. У ваших видов какие личинки?

– Планктонные, – сказал Пип. – Даже у Шумара, хотя он ползающий.

– Тогда вы вымрете, – почти радостно констатировал Третий Советник.

– Не конкретно вы, а ваши потомки. Или срочно начинайте перевоспитывать ваших личинок. Хотя времени мало, Оледенение уже практически началось. Мы-то тренируемся уже несколько поколений.

Макронасписы, знаете ли, не древняя раса, мы молодые и энергичные новосёлы в этом остывающем мире. Поэтому у нас всё впереди. А старые теплолюбивые расы, увы, обречены.

– Ну, это мы ещё посмотрим. А зачем нас зовут на Совет? – спросил Пип. В принципе он уже узнал о макронасписах всё, что хотел, и можно было поворачивать обратно. А то холодно всё-таки, бравые разведчики жутко замёрзли.

– Не знаю. Сейчас всё выясним, мы уже пришли, – и Третий Советник указал на одну из дырок в иле, ничем вроде не отличающуюся от остальных. Перед дыркой было большое свободное пространство – площадь что ли? Позади дырки – выход скальных пород.

По длинному узкому проходу (Изя бы точно застрял) они проникли в большую норку, битком набитую макронасписами. Третий Советник Мейрос как-то сразу между ними затерялся. Стол, на который свалился Макар, занимал пол-норки, на нём ничего не было.

«А что же Макар разбил? – мельком подумал Пип. – Что-то ведь он разбил. Наверное, убрали уже».

– Мы приветствуем мудрый Совет по оледенению народа макронасписов, – начал Пип предельно вежливо (кто их знает, этих замороженных?). – Мы приносим извинения, если именуем вас не так уважительно и почтительно, как у вас принято. Но мы чужестранцы, и нам неведомы ваши обычаи. Я Пип из рода Глазастых Пловцов Опипетеров, это – Парабар из рода Парабарандия, а это Шумар из рода Шумардия.

Все помолчали.

– Что вы хотите? – с еле заметным высокомерием спросил самый крупный макронаспис, видимо, главный.

– Ничего, – спокойно ответил Пип. – Это вы чего-то хотите от нас.

Советники переглянулись.

– Никогда неженки… то есть теплолюбивые трилобиты северных краёв не заглядывали к нам, – сказал Главный Советник. – Зачем вы это сделали?

– Нам интересно, – сказал Пип. – Похолодание скоро доберётся и до нас, и нам интересно, как справляется с проблемой холода народ макронасписов.

– Вы просите помощи? – удовлетворённо уточнил Главный Советник.

– Нет, – отказался Пип. – Потому что вы не можете нам её дать.

Советники опять переглянулись.

– Эта удивительная драка, – снова начал Главный Советник. – Когда непочтительный мальчишка по имени Макар был заброшен сюда, прямо на стол, и своей твёрдой тушкой разбил реторты и амригосы, что это было?

Шумар потёр лапки и вопросительно взглянул на Пипа.

– Шумар, покажи, но никого не обижай, – разрешил Пип. – Трилобиты вежливые, спрашивают почтительно – отчего не позабавить публику?

Шумар ухмыльнулся и очень бережно выкинул Главного Советника из норки, воткнул его в ил вниз головой, повернул, как сверло, и внёс обратно.

– Ох… ох… – пришёл в себя Главный Советник. – И это умеют все ваши? Тогда не стоит, пожалуй, проводить план Б.

– План Б – это поход на север? – догадался Шумар. – Если похолодание начнёт наступать на ваши земли слишком быстро, можно отступить на север и прогнать обитающих там неженок-трилобитов?

– Не-нет, не так грубо, мы за мир, мы только за мир, – отнекивался испуганный Главный Советник, но Пип понял, что Шумар угадал правильно. А может, прочёл мысли? Кто его знает, на что он способен.

– Мы умеем ещё кое-что, – медленно сказал он. – Показать?

– Да! – воскликнули макронасписы.

– А ничего, если я разрушу вот эту стенку вашей норки?

– Это невозможно, здесь скальная порода, сплошной камень. Зал Совета (который вы непочтительно именуете норкой) потому и устроен тут, что он абсолютно неприступен даже для камероцерасов, – возразил кто-то из советников.

– То есть тут никто не живёт, и мы никого не зашибём? – уточнил Пип, который вовсе не хотел обижать рядовых мирных трилобитов.

– Мы отселили всех низкородных на три драпа, – подтвердил советник.

– Отлично!

Пип сосредоточился, собрал Силу в хара и уже привычным движением отправил по нервной цепочке к шипу. Он использовал только малую часть Силы, чтобы сильно не безобразничать, и надеялся на маленький пролом в стене. БА-БАХ!

Стало тихо и темно, всех засыпало осколками, но почему-то они не падали на трилобитов, а висели в воде, едва касаясь панцирей.

– Совести у тебя нет, командир, зачем всю гору взрывать, – проворчал Шумар. – Я держу на весу всю эту толщу, чтоб никого не ушибло.

– Сбрось осколки камня влево, там норок нет, площадь какая-то, – приказал Пип.

Шумар вздохнул и отбросил осколки.

Зала Совета больше не существовало. Вместо него образовалась большая яма, в которой копошились испуганные Советники. На бывшей площади громоздилась гора осколков, к ней сбегались удивленные горожане.

– Все живы? – спросил Пип. – Я постарался послабее ударить. Вы сами хотели посмотреть, что мы умеем.

– Послабее? – воскликнул Третий Советник. – И это умеют все ваши?

– Некоторые умеют это гораздо лучше и сильнее, – честно ответил Пип, вспомнив одонтов. – Может, не стоит считать нас неженками и слабаками?

– Да, план А тоже отменяется, – пробурчал Главный Советник.

– План А? А в чём он заключается? – заинтересовался Пип.

– Я попробую догадаться, – сказал Шумар.

– Нет-нет, не надо догадываться, план А отменяется безоговорочно и навсегда! – заторопился Главный Советник. – Только не догадывайтесь, что это!

Видимо, план А был на редкость гнусным. Но Шумар не стал настаивать: он устал, Сила в этом холодном климате тратилась быстро, а восстанавливалась медленно.

– Придётся строить новый Зал Совета, – грустно констатировать какой-то Советник из неглавных.

– И площадь Единения, – добавил Третий Советник. – Тут была величайшая историческая площадь нашего народа, где устраивались митинги по Всеобщему Охлаждению. Теперь мусорка какая-то.

– Ну вот, сходили в гости, – вздохнул Пип. – Всё разбомбили к Кхуррам. Кстати, а что это разбилось у вас на столе, когда туда свалился Макар?

– А вы откуда знаете? – охнул Главный Советник. – Вы же были далеко, а мы – в непрозрачной пещере, в скале.

– Видели, – объяснил Парабар. – Мы хорошо видим. Хоть через скалу, хоть как. Осколки брызнули в разные стороны, а что там было-то?

– Криогенная жидкость класса Д, – упавшим тоном сказал Главный Советник. Видимо, его сильно огорчили способности «неженок» – они еще и сквозь камень видят! Совсем обнаглели!

– Это очень сильно охлаждающая жидкость, – пояснил какой-то щупленький Советник. – Для тренировки личинок. Надо постоянно ужесточать режим тренировок, знаете ли. А то оледенение наступает слишком быстро, быстрее, чем предсказывали наши ученые.

– Наверное, эта жидкость сильно обжигает, попадая на тело, – посочувствовал Пип.

Щупленький Советник продемонстрировал три круглые дырки на панцире – видимо, проморозило отлетевшими каплями.

– Сильно, – кивнул он. – Хорошо хоть она в воде не растворяется. Я думаю, вы слышали, как мы вопили.

– Слышали, – подтвердил Пип, который ничего не слышал, но держал фасон. – Только не все выражения поняли.

Советник смутился:

– Э-э… то есть… ну да. Мы – воспитанные трилобиты, но когда в тебя устремляется струя обжигающей ледяной массы, дырявит панцирь и доходит до тела – тут, знаете ли, не до вежливых выражений.

– Значит, вы устраиваете жёсткий отбор, чтобы выживали только сильнейшие, тренируете детишек на холодоустойчивость и перевоспитываете планктонных личинок в донные, – подытожил Пип. – А почему вы их не учите в школах? Математике, истории, поэзии, оптике, акваграфии. Они же даже читать не умеют!

– Я вам скажу, а вы за это вытащите меня из ямы, – поставил условие Главный Советник. – А то она глубокая, а мы неплавающие всё-таки.

– Ах да, – спохватился Шумар и вытянул всю компанию наверх. – Забыл совсем. Вы так органично смотрелись в яме. Век бы любовался.

– Ну, отвечайте, – напомнил Пип.

– Ответ простой: знание ослабляет, – сказал Главный Советник, смахивая с панциря крошки грунта. – Нам не нужны высокоумные интеллигенты. Нам нужна сильная, здоровая молодёжь, которая противостоит холоду и слушается старших.

– То есть вас?

– Ну да. Если дать детям образование, они же думать начнут!

– Ужас какой! – искренне подтвердил Третий Советник.

– Задача нации в оледенение – выжить, – продолжил Главный Советник.

– А не теоремы доказывать и не стишки кропать. Нет, мы обучаем десяток-другой талантливых ребят, чтобы они изобретали нам всякие нужные штучки типа криогенных бомб… тьфу, то есть криогенных жидкостей. Но народ должен быть счастлив. А счастье невозможно для умного.

– Во многия знания – многия печали, – процитировал Парабар древнее изречение. – То есть чем тупее, тем счастливее.

– Я рад, что вы со мной согласны, – склонил цефалон Главный Советник.

– Мы не согласны, но это неважно, – возразил Пип. – Всё равно, вы создали эффективную систему противодействия оледенению.

Интересно, сработает ли она.

– А уж нам-то как интересно, – хихикнул шупленький Советник.

– На этом мы хотели бы проститься с вами, – опять очень вежливо сказал Пип. – Желаем всяческих успехов.

– Мы бы предпочли, чтобы вы немного у нас пожили, – почти заискивающе попросил Главный Советник. – Вы же ещё не видели нашей страны. Она тянется на тысячи парваров и населена прекрасным народом.

«Они хотят выведать секреты нашей Силы», – прошептал Шумар Пипу, но тот и сам всё понял.

– У нас другие планы, – вежливо отказался он. – Ребята, вертикальный взлет, первая скорость.

– Окружите их! Схватите их! – закричал Главный Советник. Со всех сторон бросились недоумевающие макронасписы-горожане, но Пип, Парабар и Шумар стартовали вертикально вверх и рванули на север с самой большой скоростью.

– Эх, забыл спросить про тех четырёхголовых тварей, которых я видел Силой, – сокрушался Пип. – Вот так всегда – самое главное и забудешь.

Сбежав от макронасписов, они сбросили скорость и до города одонтов доковыляли, как замороженные моноплакофоры – холод замедлял обмен веществ. Зато добрались без приключений. На последней ночёвке кто-то попытался их съесть, но вымотавшийся Пип, не просыпаясь, долбанул этого «кого-то» Силой по Радикову способу. Утром не нашли даже ошмётков, чтобы опознать незадачливого хищника. Пип очень сокрушался: а вдруг это был тот самый загалчный четырёхугольный зверь с головами по углам, которого он видел Силой?

– Смотреть надо, куда бьёшь, – пожурил его Парабар, который даже не проснулся при нападении.

Шумар молчал – он совсем замёрз. Последние парвары Пип тащил его на себе.

В городе одонтов было восхитительно тепло. Друзья поутешали Изю, который очень сокрушался, что пропустил столько интересного, погладили Мурку, попытались отодрать чёрный налёт с панциря Парабара (кстати, защитная плёнка с Пипа и Шумара легко снялась, а на Парабаре так и осталась), потом подробно доложили результаты экспедиции одонтам.

– Печально, – подытожил Старший Одонт с тремя золотыми шипами. – Мы надеялись, а вдруг вы всё-таки найдёте Древний Город Оленеллидов? Все легенды утверждают, что он был где-то там.

– Вот не взяли нас с Муркой, так и не нашли. Мурка бы живо Древних вынюхала, зря что ли вы её натаскивали, – пошутил Изя, не зная, как он прав.

– И макронасписы – какая ужасная система воспитания! Какая агрессивность! Мы считали их безобидными чудаками, которые помешаны на закаливании, а тут вон что! Ну да ладно, это мы потом ещё много раз обсудим на своих совещаниях и, наверное, усилим оборону, а то кто их знает, с их криогенными бомбами и прочими прелестями. А теперь разговор о вас. Отдыхайте у нас сколько захотите.

Можете даже насовсем поселиться в городе – все будут только рады. В наших школах на уроках современной истории уже проходят вашу героическую экспедицию. Если хотите отправиться домой – скажите, что вам нужно, мы обеспечим. И не ради Радикса клана Одонтоплеврида, рода Радиаспис, Первой Генетической линии, Старшей ветви, Верхнего потока, а ради вас самих.

– Спасибо, – сказал Пип. – Мы пойдём домой. Надо в школе найти Директора и доложить ему. А что будет дальше, я не знаю.

– Если дома вас плохо примут – возвращайтесь к нам. Одонты умеют ценить хороших специалистов, – предложил Старший Одонт с тремя золотыми шипами. – Жёлтая стрелка на панцире Пипа всегда будет указывать на наш город Последней Заставы и не сойдёт при линьке.

«Хорошо бы перелинять тут в безопасности, но мне ещё рано, а Шумар и Парабар по графику позже меня, – подумал Пип. – Не сидеть же в ожидании линьки без дела».

– Пойдёте обратно – будьте осторожны, – предупредил Старший Одонт.

– Наши разведчики доносили, что где-то за Белым Камнем рыщет свирепое привидение. И очень обижается, если ему говорят, что привидений не бывает. Я с детства ничего не слышал о привидениях и, признаться, считал их сказкой. Но наступают Последние Времена, и сказки становятся былью.

– Это, наверное, наше привидение! – обрадовался Парабар. – Мы пока шли к вам, потеряли своё привидение.

– Удивительные вы существа! – воскликнул Старший Одонт. – У вас ещё и привидение входит в разведгруппу?

– Вообще-то оно скорее ваше, чем наше, – уточнил Пип. – При жизни оно было Парадоксидом, а это же ваши предки. Но мы подружились, и оно нам очень помогло.

Старший Одонт только лапками развёл.

Одонты очень тепло проводили разведчиков, сочинили поэму, устроили парад, манёвры и показательный бой. Правда, показательный бой хоть и показательный, но Пипу и его друзьям его не показали, потому что по Кодексу Воинской Чести Одонтов это не должны видеть чужие. Но всё равно такие проводы считались великой честью.

– А знаете, если нас погонят из школы, я, пожалуй, вернусь сюда, – заявил Парабар. – Такие душевные ребята. И можно снова сгонять на юг поискать этот древний город, чтоб его Кхурры взяли.

– Кхурры его уже взяли, – задумчиво сказал Шумар. – Да, в этом что-то есть. Пойду к ним аналитиком. Надо обдумать.

– Да ладно, может, нас встретят фанфарами и всенародным ликованием, – возразил Изя. – Я никуда не хочу переселяться, мне дома нравится.

Светло, тепло, весело. Я бы ещё у сэнсея позанимался, а то недоучился всё-таки.

– Радика бы повидать, узнать о его приключениях, – вздохнул Пип. – Ну что, подводим итоги? Вот вам конспект отчёта:

1. Конец Света уже начался, а кто не верит – те дураки.

2. Конец Света начался оледенением, и оно уже вовсю идёт с юга.

3. Разные расы принимают разные меры против похолодания:

А) илленусы утепляют бассейны

Б) одонты строят стену

В) олениды селятся у Чёрных Курильщиков и едят мерзкую серу.

Г) макронасписы тренируют детей на холодоустойчивость, убивают слабых и перевоспитывают планктонных личинок в донных.

Вроде всё?

– Ещё про аномалокаров, – напомнил Парабар. – У нас они враги, а у одонтов – друзья. Значит, в принципе можно договориться.

– Ага, верно, вопрос о союзниках. Явные союзники – одонты и иленусы.

Сомнительные союзники – аномалокары.

– Ещё те громадины, которые раздолбали секретную базу, – вспомнил Шумар. – Эндоцерасы. Хорошо бы с ними переговорить, но я не представляю, как.

– Ортоцерасы и эндоцерасы считаются неразумными, – сказал Пип. – Но я уже не знаю, кто есть кто. Ага, ещё в союзники можно арандаспид.

Словом, надо создавать коалицию. «Трилобиты против конца света».

– «Трилобиты и все-все-все против конца света», – поправил Шумар. – Международную коалицию. Интересно, как к этому отнесутся Безымянные?

– Господа, я объявил общее собрание, но честно признаю, что сделал это больше по графику, а не по необходимости. В государстве ничего не происходит, достойного нашего высочайшего внимания. Всё тихо. О Конце Света новостей нет. Третий, доложите о программе «Национальный покой».

– Программа «Национальный покой», принятая на предыдущем заседании Совета Безымянных, направлена на успокоение мирных граждан, – сказал Третий. – Специальные агенты внушают, что Второго Конца Света не будет. Да и Первый Конец Света был ли на самом деле?

Это только непроверенные легенды. В народе поддерживается бодрое, позитивное настроение. Аналитики утверждают, что снизился уровень тревожности населения.

– А уровень средних температур? – поинтересовался Седьмой.

– Тоже снизился, к сожалению. Но мы не сидим сложа ножки! Мы готовимся к Концу Света – мы, Высшие, плюс военные плюс ещё отдельные специалисты. Но в народе паника ни к чему. Мы разработаем действенные меры по охране народа в период Конца Света и только потом, когда всё будет готово, объявим это широким массам. Зачем нервировать бедных, простых граждан? Вот Восьмой Безымянный… кстати, где он? Опять нет?

– Восьмой сочиняет поэму, – сказал Шестой. – Очень хорошая поэма, первые два четверостишия уже готовы. О Конце Света. Так что у него творческий отпуск.

– Он за две линьки сочинил два четверостишия? – возмутился Второй.

– А Конец Света тоже ещё не скоро. Он как раз к Концу Света успеет закончить, – хихикнул Шестой. – Да ладно, не придирайтесь! Такая душевная поэма получается. Как все постепенно вмерзают в лёд.

Сначала Второй Безымянный, потом Третий, потом Четвертый и так далее. Весьма натуралистично. «Хруст наползающего льда заглушил хруст ломаемых панцирей» – как-то так.

Второго передёрнуло.

– Это не поэма, а рассказ, – возразил Десятый. – Тоже мне, поэт.

– Кстати, а как ваше здоровье, уважаемый Десятый Магистр? – спросил Шестой. – Месть бешеного одонта со сломанным шипом вас ещё не настигла?

– Не дождётесь, – заявил Десятый. – Он сгинул где-то на севере. Обе группы сгинули без следа. Недоучки и бездари. Все погибли глупейшим образом. Ведь новых вестей от них нет?

– Нет, – грустно подтвердил Седьмой. – Никаких вестей ни от группы «Север», ни от группы «Юг».

– Подождём ещё, – очень тихо сказал Двенадцатый. – Может быть, что и услышим.

Конечно, они сами были виноваты. Расслабились, возомнили себя непобедимыми героями, Силу не включали, путь на пару парваров вперед не просматривали – домой же идём! Ну и нарвались на ортоцерасов.

Шесть изящных, мощных, еще совсем молодых хищников возникли из мутной воды и ринулись в атаку. Пип на автомате долбанул одного Радиковым приёмом, Парабар безрезультатно, но храбро колотил сбоку, Шумар Силой отшвырнул двоих куда-то в бесконечную даль. Изя, хороший боец, вёл себя странно: он вообразил, что одним из этих подростков-ортоцерасов может быть исчезнувший и подросший Эня, и боялся его пришибить. А значит, не сражался, а только отодвигал того ортоцераса, который приближался к нему ближе всех. Поднимет – подержит – отодвинет, поднимет – подержит – отодвинет, вот такое странное сражение. Ортоцерасы – ребята простые, они никак не могли понять, почему им не удаётся приблизиться к этому вкусному куску еды, и постоянно повторяли попытки. Пип сбил одного из оставшейся тройки, повторив Радиков приём, но Сила на этом кончилась, а тут ещё вернулся один из двух отброшенных Шумаром – без двух щупалец и горящий жаждой мести.

Ситуация становилась серьёзной, и тут Парабар внёс в битву совершенно неожиданный элемент. Он в пылу сражения слишком близко полошёл к боку ортоцераса – и приклеился к нему!

– Спасите-помогите! – заорал он. – Я прилип! Гадская плёнка!

Второй ортоцерас заинтересовался и, бросив Изю, к которому всё равно не получалось приблизиться, повернулся понюхать, что это там такое верещит на боку у собрата. Понюхал. И прилип тоже.

– Изя! – сообразил Пип. – Двигай третьего хищника на эту кучу, к Парабару! Да не лапками, балда, а как ты там предметы поднимаешь!

Скоро три оставшихся ортоцераса были надёжно склеены. Они дёргались во все стороны, а где-то в середине ругался Парабар.

– Как-то его оттуда надо достать, – сказал Пип, тяжело дыша всеми ногами. – Шумар, а?

– А что Шумар? Как безобразить, так сами, а как спасать, так папа Шумар? – проворчал Шумар, тоже вымотавшийся. – Изя, деточка, я устал, как сто тысяч Кхурровых кишок после съедения героического Амарра. Положи это произведение абстрактного искусства на песочек, а то я уже не могу висеть в воде.

И шлёпнулся на дно. Изя осторожно опустил слипшихся ортоцерасов рядом с Шумаром. Тот заковылял к ним, обполз кругом, принюхался и скомандовал:

– Вон торчит кончик Парабарова пигидия. Тяни помаленьку на себя.

Изя потянул.

– А-а-а! Вы меня разорвёте! – закричал сильно растянувшийся Парабар.

– Изя, деточка, боюсь, мы неправильно выбрали вектор движения, – прикинул Шумар. – Не тяни на себя, а пихай от себя. Голова у него толще хвоста. Голова вылезет – и пигидий не застрянет.

Перемена тактики увенчалась блистательным успехом. Парабар выскочил из кучи ортоцерасов помятый, побитый и обиженный. Но не успел он высказать всё, что думал о своих коварных друзьях, закатавших его в клубок хищников, как Шумар воскликнул:

– Слава герою! Он в одиночку победил и взял в плен трёх ортоцерасов!

Это небывалый подвиг!

– Слава Парабару! – хором рявкнули Изя и Пип, стараясь не засмеяться.

– Да? – удивился Парабар и оглянулся на слипшихся зверюшек. – Да…

Ну да! Это я их победил! Во как!

– Теперь быстро убегаем, а то они начинают разлепляться, – сказал Пип.

Действительно, один ортоцерас, тот, что приклеился мордой, уже почти отлип и грозно косил глазом на трилобитов, два других тоже держались некрепко.

И тут…

– У-у-у-у! – раздался знакомый вой. То есть трилобитам-то он был знаком, а вот ортоцерасы по молодости лет его не слышали и удивлённо глянули: кто это там орёт? И не надо ли его ням-ням?

На ортоцерасов надвигался кто-то огромный, раз в пять больше их, светящийся, весь в шипах.

– У-у-у!

Это было слишком для бедных, молоденьких, совсем неопытных зверюшек, которые не замышляли ничего плохого, а планировали скромно позавтракать. А их побили, потом склеили, а потом напустили какое-то большое, колючее и светящееся, от чего болели непривычные глазки. Ортоцерасы испустили гормоны паники и, так до конца и не отклеевшись, бросились наутёк. Парабар в запале бросился было в погоню за отступающим врагом, но одумался и вернулся.

Привидение уменьшилось до нормального размера и удовлетворенно сказало:

– У-у-о, оу. Оау. Напрочь.

– Наш Призрак вернулся! – обрадовано завопил Парабар и кинулся обниматься с Привидением. Это он зря сделал. Эктоплазма прилипла к его липкой плёнке не хуже, чем перед этим раковина ортоцераса.

– О-о! – испугалось Привидение и дёрнулось. В эктоплазме связь между молекулами куда слабее, чем в обычной живой материи. Поэтому кусок эктоплазмы Привидения оторвался и повис на глабели Парабара эдакой фатой, которую трилобиты, конечно, не использовали.

– Ооу! – горестно взвыло Привидение, показывая лапкой на обрывок.

– Ну, извини, пожалуйста, – огорчился Парабар. – Я не хотел. Ко мне всё прилипает. А как тебе удалось вырваться из пещеры? Шумар говорил, что ты там приколдован к месту.

Привидение разразилось целой серией «оу» и «у-у-о» и помотрело на Шумара: мол, переведи.

– Давай лучше логарифмически, – предложил Шумар.

Привидение кивнуло и только-только начало рисовать на песке какую-то заковыристую формулу, как Пип сказал:

– Может, перенесём наш урок математики на пол-парвара севернее? А то наши юные друзья могут не захотеть с нами расстаться и приведут взрослых ортоцерасов. К тому же, боюсь, у меня плохие новости.

– Что ещё? – проворчал Шумар. – Да почему ж я так устал-то, не понимаю.

– Сначала отплывём подальше.

Они отплыли довольно далеко, и уже можно было не опасаться погони, но Пип гнал и гнал их вперёд, как будто что-то выискивая.

– Я роняю Изю, – предупредил Шумар. И уронил. Рядом упал Пип и мягко сел Парабар. Привидение зависло над ними в недоумении.

– Не успели, – простонал Пип. – А чуть дальше начинаются такие славные рифы, где можно укрыться.

– От чего укрыться? – спросил Парабар. – Ты ждёшь нападения? И какие у тебя плохие новости?

– У меня линька, – и Пип яростно зачесался. – Извините, ребята, в самый неподходящий момент.

– Как мило, – заметил Шумар. – У меня тоже. Двое из четверых вышли из строя, а вокруг – никакого укрытия. Ох, как всё болит. Вот почему сражаться было так тяжело.

– Мурка, где ты? – позвал Изя. – Опять она потерялась во время битвы.

– Да, – сказал Парабар. – Парни, мы немножко влипли.

Хуже всего, что у них пракически кончились антизапахи. Парабар, конечно, тут же активировал последний диск, но надолго его не хватит.

Всем известно, что линяющий трилобит (как и любое линяющее существо) испускает в воду огромное количество гормонов линьки. И радостные хищники плывут на их запах, предвкушая мягонький, вкусненький и совершенно безопасный обед. Трилобитовая цивилизация изобрела диски антизапахов именно для того, чтобы скрываться во время линьки (а уж потом их стали использовать спецслужбы и разведгруппы).

Хорошо было линять Изе – в уютном гроте, под защитным полем и с активацией трех (!) дисков антизапахов. Да еще его прикрывали трое друзей. А тут – открытое место и никакой химической и электромагнитной защиты. Шумар хоть мог зарыться в ил, но для Пипа это был невозможный вариант – плавающие виды рыть практически не умели. И Парабар с Изей даже не могли занять круговую оборону вокруг беззащитных товарищей, потому что круговую оборону из двух трилобитов ну никак не организуешь. Парабар и Изя заняли позицию по обе стороны от Пипа и Шумара и стали ждать.

Ну и дождались, конечно.

– Р-р-родственнички, Кхурры их задери, – рычал Шумар, бессильно скребя ножкой по каменному полу. – Вот погодите, долиняю, Сила вернётся – я ж вас не то что расплющу – я же из вас кубики сформирую!

– И как им удалось? – сокрушался Изя. – А говорили, тупые, неповоротливые твари. А я даже свернуться не успел!

Пип молчал, ему было худо, сильно помяли в схватке. Фрагмент старого панциря оторвали чуть ли не с мясом, мягкий новый покров покривили так, что непонятно, как его выправить, даже хвостовой шип погнули.

– И заперли нас грамотно, – сказал Шумар, оглядываясь. – Просто не знаю даже, что делать.

Мечехвосты* напали на них большой жизнерадостной оравой. С криками «Куду-кулу!» и «Ворра-ворра-ворра!» они первым делом набросились на Изю – просто свалились на него сверху тяжёлой гремящей кучей, каждый мечехвост больше Изи. Изя сумел долбануть кого-то задом, но не успел даже свернуться для приличного удара – скрылся под грудой радостно вопящих мечехвостов. Его перевернули на спину и отработанным движением связали лапки чем-то прочным. В такой позе не то что сражаться – даже пошевелиться Изя не мог. И, конечно, не мог поднять и отодвинуть противников, как он проделывал это с ортоцерасами.

Сейчас они были надёжно заперты. Пол – твёрдая площадка, вымощенная плоскими кусками камня. Не зароешься, Шумар пробовал.

Впрочем, бежать он всё равно не мог – Сила покидает линяющих, и Шумар сделался слеп и беспомощен. Над ними возвышается нечто вроде решётчатого колпака, через который не проберёшься. Вокруг снуют мечехвосты. Время от времени какой-нибудь мечехвост остановится, полюбуется на пленников, скажет что-нибудь одобрительное типа «ням-ням» и дальше ползёт.

Сбоку от клетки висело печальное Привидение. Оно тоже пыталось сражаться, как с ортоцерасами: увеличилось в размере и с криком: «У-уу!» набросилось на мечехвостов. Но мечехвосты не испугались, а почему-то обрадовались, построились в хоровод и сплясали вокруг Привидения какой-то танец, явно одобрительный и позитивный. А потом принялись деловито «упаковывать» пленников, не обращая внимания на «У-у-у» и «О-о-оу» несчастного Пэ Юана. Теперь Привидение, нахохлившись, колыхалось рядом с клеткой и явно не знало, что предпринять.

– А Парабар! – всполошился Пип. – Я его не вижу. Он жив?!

– Не знаю, я не чувствую его запаха, – отозвался Шумар.

– Живёхонек, – проворчал Изя. – Я видел, он ткнул пару раз в толстую задницу одного нахала, а потом сбежал на бешеной скорости. За ним погнались, но быстро вернулись – не догнали. И Мурки всё ещё нет.

– Отлично, – успокоился Пип. – Парабар отнесёт добытые разведданные в школу. А может, он нас вызволит.

– Ой, не смешите мой пигидий! – сказал Шумар. – Этот балбес – и нас вызволит? Самое большее – поэму сочинит о нащей безвременной кончине. Кстати, о кончине: а кто это нас так облагодетельствовал? По запаху вроде родственники мечехвосты, но какое-то поведение странное. А вот это чем пахнет?

– Это водоросли, – пояснил Изя. – Решётка нашей «клетки» обвита разноцветными водорослями. К ним прицеплены мелкие морские звёзды. Довольно нарядно. А на песке вокруг каменной площадки лежат красивые ракушки. Не просто так, а узоры – зигзиги, спирали.

– Насколько я помню, наши родичи мечехвосты – примитивные дикари, – удивился Шумар. – Откуда такие изыски? И почему нас не сожрали сразу?

– Тебя это огорчает? – фыркнул Изя.

– Изя, деточка, ты тупее самого тупого мечехвоста, которому откусили голову. Меня всегда огорчает то, чего я не понимаю. Потому что это может оказаться опасным. А может и не оказаться, конечно. Ну-ка опиши подробно узоры из ракушек.

– Волнообразная линия вроде зигзага, немножко кривая, – всмотрелся Изя, хотя ему было неудобно из такой позы. – Круг, ещё один круг.

Спираль. Три линии вверх. Одна длинная линия перечёркнута. Портрет какого-то местного политического деятеля.

– Что?!

– Ну, овал с пририсованной чёрточкой. Похоже на примитивный рисунок мечехвоста – тело и хвост. И что тебе это дало, Шумар?

– Информацию, Изя, информацию. Это очень старые символы, когда-то они были в ходу и у трилобитов – когда мы были такими же дикарями, как сегодняшние мечехвосты. Мы ведь действительно близкая родня.

Зигзаг – текущая вода. Круг – свет, не знаю почему именно круг, но так принято. Спираль – ураган, это когда вода крутится в верхних слоях моря. Три вертикальные линии – извержение вулкана. Длинная линия – дорога. Про портрет не знаю, это какая-то местная специфика. Итак, магические символы, по мнению мечехвостов, охраняют нас от быстрого течения, извержения вулкана и урагана. Но при этом длинная линия дороги перечёркнута – то есть дорога нам запрещается, это символ, препятствующий нам сбежать. Типичные первобытные суеверия, не обладающие реальной магической силой.

– И откуда ты всё знаешь, – проворчал Изя.

– Я иногда думаю своей нервной цепочкой и входящими в неё нервными узлами, а ты ею только ешь, – объяснил Шумар.

– Я ем брюшной трубкой! – обиделся Изя.

– Вот видишь, ты нервной цепочкой даже не ешь, совсем её не упражняешь, – подтвердил Шумар. – Изя, деточка, раз уж не дано тебе думать, то слушай папу Шумара: постарайся выяснить, зачем нас тут заперли. Мечехвосты обычно сразу съедают добычу.

– Мы же родственники! – ужаснулся Изя. – Нас нельзя есть!

– Они каннибалы, – объяснил Шумар. – Что с них взять – дикари совершеннейшие, помёт цивилизации. Действуй, деточка, действуй.

– Не буду, – сказал Изя, которому надоели подначки Шумара. – Раскомандовался. И нельзя называть наших родственников помётом.

Тогда ты сам кто? Вот именно.

– Лучше я выясню, – простонал Пип и подполз к решетке. Мимо как раз проходил юный мечехвост. Он остановился поглядеть на пленников.

Потом посмотрел на песок и ракушки под ногами. Чувствовалось, что ему очень хочется швырнуть в них ракушкой, но он сдержался.

– Привет, – сказал Пип. – Как жизнь?

Мечехвостик обрадовался, немного попрыгал, помахал клешнями – видимо, жизнь его устраивала, и он желал того же Пипу.

– И тебе не хворать, – согласился Пип. – Тебя как зовут?

– Мунька, – ответил пацан. – Мунька храбрый. Мунька сильный.

Мунька ням-ням трилов.

Он ударил себя клешней в панцирь, потом показал на трилобитов. Язык его был вполне понятен, хотя и нескладен.

– Мунька молодец, – одобрил Пип. – А почему Мунька не съел трилобитов сейчас?

– Нельзя, – обиженно ответил Мунька. – Бом-бом, гол-гол. Нельзя нямням трила Муньке. Нельзя ням-ням трила Фильке. Нельзя ням-ням трила Охряпке. У-у-у, плохо. Трил вкусный.

– Почему нельзя Муньке съесть трилобита? – допытывался Пип.

– Табу. Старшие говорят нельзя. Старшие говорят: это Великой Губке.

Жертва. Великая Губка съест трилов и будет это… мивло… милостива к своим детям мечехам.

– Мечехи – это мечехвосты? – уточнил Изя.

– Мечехи, да, Мунька, Филька, Охряпка, Блямка, много мечехов. Все хотят ням-ням. Нельзя. Трилы – Великой Губке. Жертва. Все поют и пляшут. Великая Губка ням-ням трилов. Потом мечехи ням-ням трилов – то, что осталось. Всё хорошо, да?

И замолк, явно ожидая одобрения.

– Всё просто великолепно, – согласился Пип. – Мунька, ты молодец и герой всего мечехвостого народа. Ребята, нас принесут в жертву какому-то местному божеству – Великой Губке. А потом доедят то, что останется. Какие планы?

– Сообразим на месте, – сказал Изя.

– Да уж, ты насоображаешь, – хмыкнул Шумар. – Мунька, дитя моё, гордость рода и вершина цивилизации, ты можешь идти.

– Могу, – согласился Мунька, поднял клешней ракушку и всё-таки бросил её в Изю – не выдержал. И побежал дальше.

– Славный пацан, – сказал Изя. – Если дать ему надлежащее образование и научить себя вести, то он…

– Изя, деточка, прекрати немедленно, ты даже в клетке пытаешься подбирать всяких неразумных существ и опекать их. А Мунька тебя радостно сожрёт – вот и всё образование.

– Мечехвосты разумные, а ты мне надоел своими придирками, – начал было Изя, но осёкся. – Ой, что это?

К клетке плыло нечто расплывчатое. Похоже на размазанного и обесцвеченного трилобита, но без головы.

– Ой! Это же Парабар! – ахнул Изя. – Дружище, что с тобой? Тебе откусили цефалон? А почему ты просвечиваешь? Ты погиб и стал привидением?

Привидение негодующе замахало шипами, протестуя.

– Нет, это я надел Покров невидимости, чтобы мечехвосты меня не видели, – жалобно сказал Парабар, приближаясь к клетке. – Голову получше укрыл, а остальное просвечивает. А Покров прилип к моей треклятой защитной плёнке, чтоб ею Кхурры трижды обмотались! И получилось что-то гнусное до невозможности! Вообще-то я явился вас спасать. Но только вы скажите, как. А то я думаю-думаю, ничего не могу придумать. Вы объясните методику, и я вас спасу.

– Не знаю, хочу ли я, чтобы меня спасали в таком виде, – критически заметил Шумар, обнюхивая невообразимого Парабара. – Безголовый просвечивающий размазанный разведчик с приклеенным куском эктоплазмы привидения, который прилипает ко всему, что не успеет убежить! М-да. Безумно жаль, что я это не вижу. Скорее бы Сила вернулась.

– Если будешь дразниться, я совершу ритуальное самоубийство: поплыву и найду того Безымянного, который нас прогнал, и прилипну к нему! – пригрозил Парабар. – Нет, правда, парни, что делать-то? Что они тут надумали, эти дикари?

– Вот сейчас мы это и узнаем, – сказал Изя. – Похоже, к нам гости.

К клетке приближалась толпа орущих мечехвостов. Странно, но Шумар не унюхал запаха угрозы: толпа была развесёлая и очень дружелюбно настроена. А Изя разглядел даже украшения: один мечехвост навязал на шип бантик из красной водоросли, на спинке щита другого была прилеплена набекрень ярко-малиновая губка, третий щеголял бусами из полосатых ракушек. Бусы были обмотаны вокруг тела и волочились сзади. Народ явно принарядился перед праздником.

– Красотища, – сказал Пип, поворачиваясь на бок. – Вон тот, с бусиками, вообще неотразим. Будем драться?

– Мы не сможем, мы беспомощны, как оторванное щупальце неродившегося Кхурра в брюшной трубке Дагоха, – вздохнул Шумар. – Надо немножко пошебуршиться, чтобы обеспечить бегство Изе, и пасть смертью храбрых. Да, не о такой карьере я мечтал, изучая математику.

– Парабар спасётся точно и унесёт сведения, – сказал Пип прежним командирским тоном, а не нынешним, стонущим. – Парабар, не геройствуй, это приказ. Марш отсюда!

– Облезешь, – возразил Парабар. – Раскомандовался. Я еще посражаюсь.

– Я и так уже облез, – хмыкнул Пип. – Что они делают?

Мечехвосты выстроились вокруг клетки хороводом и начали плясать. Предполагалось, видимо, что пляска разудалая и боевая, но мечехвосты – неповоротливые существа с тяжёлым панцирем и длинным хвостом. Поэтому разухабистая весёлая пляска выглядела так: три шажка вправо – притоп, три шажка влево – притоп, три шажка вправо и бац панцирем о панцирь соседа в знак крайнего веселья.

Мечехвосты явно радовались и дружно пели:

– Хуха-хуха-хуха-хуха! О-па-па! О-па-па!

Хуха-хуха-хуха-хуха! О-па-па! О-па-па!

– Душевная какая песня, – заметил Шумар. – А рифма какая изысканная: «о-па-па» и «о-па-па». У них явно всё получилось с этим произведением.

– Это скорее молитва, а не песня, – вслушался Парабар. – Мы точно участвуем в некоем обряде.

– Да-а, причём на главных ролях, – уныло подтвердил Шумар.

– Они же совершенно не злые, – сказал Изя. – Весёлые, добрые. Я не чувствую их злости.

– Я тоже не чувствую, – согласился Шумар. – И они действительно добрые. Сожрут нас просто из религиозных соображений. Ничего личного.

Несколько могучих мечехвостов, топча ракушки, убрали разукрашенную клетку, подхватили трилобитов и поволокли куда-то.

Пип застонал – его незатвердевший панцирь опять мяли жёсткие клешни мечехвостов, это было больно. Шумар молчал, только тихо шипел, хотя по природе своей шипеть не мог.

Парабар, всё ещё без головы, и Привидение двигались следом. На них почему-то не обращали внимания.

– Смотрите, – сказал Изя. – Это какое-то ихнее святилище.

– Нет такого слова «ихний», надо говорить «их», – поправил Шумар.

– Меня сейчас сожрут, поэтому имею право напоследок оторваться и сказать «ихний», как мечтал всю жизнь, – парировал Изя.

– Парабар, тебе пора бежать, пока они отвлеклись, – сказал Пип.

– Успею, – отказался Парабар. – Я быстрее их в десять раз.

Их притащили в странное место. Редкие плоские нашлёпки кораллов и мшанок расступились, и ребята увидели невысокую горку, явно искусственную, сложенную из отломанных кусков кораллов. На вершину вёл хорошо устроенный пандус, по бокам бордюрчик из ракушек. По такому пандусу мечехвостам было легко подниматься наверх. На вершине торчало что-то большое и бесформенное, неприятного грязно-бурого цвета.

– Похоже на губку, – вгляделся Пип. – Но в ней есть что-то странное. Эх, Силой бы посмотреть.

– Видимо, это та Великая Губка, о которой говорил незабвенный Мунька, – согласился Шумар.

– Но тогда нам ничего не грозит! – обрадовался Изя. – Губка не сможет нас съесть!

– Губка и не будет, что она – дура что ли? – сказал Шумар. – Они якобы отдадут нас Губке, Губка вежливо «откажется», и мечехвосты с удовольствием съедят нас. Как удобно: и религиозный долг выполнен, и позавтракали. Мы им, конечно, на один укус, особенно я, но для жертвы, видимо, сгодится всё.

– Мунька ням-ням, – радостно подтвердил парнишка-мечехвост, пробившийся из задних рядов поближе к месту действия.

– Я всё равно буду сражаться, – сказал Пип, и Изя поддержал:

– Конечно.

– А я зароюсь в песок, хотя ножки еще действуют плохо, – сказал Шумар. – Пусть выкапывают, если охота. Землекопы из мечехвостов ещё те. А Парабар доставит сведения.

Мечехвосты загомонили, придвинулись поближе…

– Остановитесь, несчастные! – загремело откуда-то сверху нечто грозное.

Мечехвосты замерли, страшные слова гудели у них в головах.

Трилобиты тоже замерли – что ещё за новая напасть?

– Падите ниц и заройтесь в песок! – гремело нечто (назовём его для простоты голосом). – Ваша жертва неугодна Великой Губке! Великая Губка разгневана!

И точно – бурая пакость на вершине холма приобрела малиновый цвет, а потом от неё повалил дым – ну, как будто дым, ведь в воде любая мелкая взвесь приобретает дымоподобный вид.

Мечехвосты в ужасе завопили и зарылись в песок так, что торчали только спинные щиты*.

– Вот так и сидите, – уже потише сказал голос, в котором явно слышалось удовлетворение. Потом он закричал погромче:

– Народ мечехвостов ждут неисчислимые беды, если вы хоть кончиком клешни тронете этих пришельцев. Они – друзья Великой Губки.

– Неис… нечислимые – это чего? – спросил один из полузарытых мечехвостов.

– Это много-много, – пояснил голос. – И всё очень плохо.

– А точно они друзья? – спросил второй из полузарытых мечехвостов. – Ням-ням нельзя?

– Лучшие друзья, самые любимые, – подтвердил голос. – Никаких нямням, Кудайка, а то Великая Губка закупорит твою брюшную трубку страшным клейким проклятьем, и ты никогда, никогда больше не съешь вкусных моллюсков! А тех, что уже съел – не… не… словом, не выкинешь из себя то, что от них осталось.

Толпа в ужасе завыла.

– Повинуетесь ли вы? – спросил голос.

– Мы повинуемся, о Великий Друг! – закричали мечехвосты. – Мы не тронем этих ням-ням.

– То-то, – с удовлетворением сказал голос. – Тогда можете выкопаться из песка и продолжить праздник. Великая Губка радуется, что её друзья спасены, и милостиво разрешает веселиться и плясать.

Действительно, Великая Губка перестала дымить и из малиновой сделалась прежнего гнусного цвета. Мечехвосты послушно принялись веселиться и плясать. А к изумлённым трилобитам откуда-то сверху неспешно подплыл… вот это сюрприз! Факопс Адамс, тот самый, которого Безымянный буквально вышвырнул из школы Игрек. Рядом с ним плыла очень довольная Мурка.

– Привет! – сказал он. – Сейчас я вас развяжу. Пип, Шумар, да вы линяете! То-то я удивлялся, что мои дурашки смогли вас захватить! Изя, как они тебя связали! Вот научил вязать морские узлы на свою голову.

А это кто без головы? Этого я не знаю. Новенький? После меня взяли?

– Я Парабар, – объяснил Парабар. – Адамс, дружище, неужели ты жив?

И в начальниках у этих дикарей?

– Парабар? Ох, как ты изменился – чёрный, безголовый, дырявый… да, профессия разведчика накладывает свой отпечаток. На тебе она отпечаталась прямо-таки мощно. Этот кусок эктоплазмы тебе очень нужен? Я бы его оторвал, а то вид какой-то неаккуратный.

– Это вот от него кусочек, – показал Парабар на Привидение. – Осторожно, я липну. Не приклейся.

– О Кхурры, он ещё и липнет! А-а, у вас привидение. Да, у нас тоже есть.

– Да как же ты тут оказался? И вообще что происходит? – допытывались Пип, Изя и Шумар. – И при чём тут эта бурая дурында на горке? И почему она дымила?

– Сейчас, сейчас, ребята, я всё расскажу, но сначала надо устроить линяющих поудобнее. Мунька и Охряпка, вы понесёте вот этих двоих ко мне в норку. Да осторожно, они линяют.

– Да-да, – сочувственно согласился Мунька, нежно дотрагиваясь клешней до Пипа. – Больно. Бедненький трил. Его не ням-ням.

– Филька и Трямпка, развяжите вот этого, – Адамс кивнул на Иэю. – Побыстрее, у него уже ножки затекли. Всё, теперь движемся в сторону моего дома, и там я всё расскажу. Слава Великим Кхуррам, я успел вовремя.

– Когда этот Безымянный гад из шкатулки выкинул меня из школы, я очнулся и ничего не мог понять: где я? Ведь он, мерзавец, парваров за двадцать меня закинул! Обидно было – не передать, да и страшно. Ну, поплыл куда глаза глядят, встретил вот этих. Сначала они тоже собрались меня съесть, но я же умный. И очень быстро я стал у них эдаким… даже не знаю, как назвать. Нечто среднее между вождём племени и главным жрецом. И знаете, это не такая плохая карьера.

Народ тут, конечно, совершенно дикий, каннибалы, что с них возьмёшь.

Но ребята добрые, энергичные.

– Энергичные – это да, это мы оценили, – проворчал Изя, поглаживая затёкшую ножку.

– И вы не поверите – они так тянутся к знаниям! – продолжил Адамс. – Некоторые уже умеют читать короткие слова, я тут школу открыл, маленькую. Я пересказываю им то, что помню из школьной программы, я пытаюсь смягчить их дикие нравы. Внушаю, что нельзя есть своих, мечехвостов, и трилобитов тоже нельзя – как родственников. Словом, веду народ к прогрессу. Правда, народу прогресс на фиг не нужен, ох, извините, я тут одичал с ними, не «на фиг», а «совершенно». Народу и без прогресса весело кушать провинившихся родственников и нежданных гостей. Впрочем, многое уже сделано. Я внушаю, что сразу есть не надо, а надо сначала предложить Великой Губке – это их божество. А пока они «предлагают», я успеваю вмешаться.

– А что ты сразу нас не спас? – спросил Шумар.

– Да я в отлучке был, плавал на разведку. У нас проблемы – похолодание грядёт, так я подыскиваю временное убежище для своего племени. Потом, конечно, надо что-то радикальное придумать, но у меня есть сведения: через три-четыре долгих линьки сюда повернёт Ледяное течение, и надо временно укрыться в каких-нибудь пещерах или рифах. А здесь видите – голо. Нашёл кое-что. Но вообще проблема пещерами не решается. Я бы и ещё задержался, но ваша рыбка приплыла, носиком тычется, зовёт. Я узнал Изину рыбку и понял, что вы попали в беду.

– Да, она столько раз уже нас спасала, – и Изя погладил Мурку.

– А Великая Губка – она кто? Губка? – спросил Пип.

– Конечно, обычная губка, просто очень старая. Не знаю, сколько поколений она тут живёт, но очень много. Несколько тысяч точно*. Ну, старость надо уважать, так что я не возражаю, когда мои мечехвосты ей поклоняются.

– А почему Губка сделалась малиновой и задымила? – допытывался Изя, на которого Великая Губка, извергающаяся, как вулкан, произвела впечатление.

– Ой, ребята, не обижайте меня, я всё-таки кое-что усвоил из уроков Зет, пока меня не выперли, – хмыкнул Адамс. – Химия плюс совсем чуть-чуть Силы – и губка краснеет, дымится и чуть ли не пляшет вприсядку.

– Адамс, как здорово, что ты жив, и всё у тебя хорошо, – сказал Пип. – А то этот Безымянный обзывал тебя Тёмной Силой. Явное же враньё.

– Да нет, – Адамс неожиданно смутился. – Вообще-то он не так уж и неправ. То, что он унюхал – это не Тёмная Сила, конечно, никакой Тёмной Силы не бывает. Это была зависть. Я подсознательно завидовал тебе, Пип, что ты командир группы, что тебя все любят и уважают. А я такой весь из себя замечательный, а ниже тебя. Зависть очень противно воняет, вот Безымянный её и унюхал.

– Ой! Да ну? – удивился Пип. – Вот уж не думал! А что теперь?

– А теперь никакой зависти, – хихикнул Адамс. – Я теперь сам – предводитель целого народа, и меня любят и уважают ничуть не меньше, чем тебя. Зависть тихо сдохла.

– Может, тогда ты пойдёшь с нами? – предложил Изя. – Мы попробуем вернуться в школу и доложить, что узнали.

– Ни в коем случае, – отказался Адамс. – На кого же я их брошу, неразумных? Мне надо цивилизовать этот народ, обучить его, отучить от каннибальских замашек. Поверите ли, они до сих пор едят младших родственников, которые плохо себя ведут! Интересная воспитательная система – непослушных детей нет вообще! Но у нас хорошие результаты, уже пол-линьки ни одного случая съедения. И надо что-то придумать насчёт похолодания. Тут приходили некие посланца Центра и объявили, что Конца Света не будет. Это что – новая установка правительства?

– Не знаем, – удивился Пип. – Нас-то как раз послали разведать насчёт Конца Света. Может, на родине что-то поменялось?

– Помнишь Ами? – сказал Парабар. – Это аномалокары запустили дезу, что Конца Света не будет.

– В общем, так, – решил Адамс. – Пока ребята линяют, двигаться домой вам всё равно нельзя. Вы расскажете всё, что узнали, а я – то, что надумал для мечехвостов. Надо же их спасать, дураков первобытных.

Жалко, если вымрут.

И следующие несколько светов ребята провели очень приятно. Пип и Шумар с комфортом затвердевали в чистой красивой пещерке Адамса и пересказывали ему свои приключения. Изя тренировался – его очень задело, что мечехвосты так легко взяли его в плен. Мурка отъелась и опять стала шарообразной. Парабар шнырял туда-сюда в поисках интересненького и уже успел обзавестись множеством приятелей из мечехвостов. Он же обнаружил причину, почему мечехвосты не боялись Привидения.

– Оказывается, у этих дикарей есть свой Призрак! – возбужденно рассказывал он. – Вот они и привыкли, и не пугаются – подумаешь, привидение, дело житейское. Я организовал встречу нашего и мечехвостого призраков. Ну, парни, это надо было видеть! Сперва они растопырились все, раздулись – ну, наш круче, он весь в шипах, а тутошний помельче и шип всего один, сзади. Потом начали задираться, кто главнее. Наш воет: «Я ответственную должность занимал, да я самому герцогу советы давал, да я определял политику в регионе!»

Врёт, конечно, он же старший писец младшего казначея. А здешний призрак шипит: «А я зато великий воин, я своим шипом заколол пятнадцать ортоцерасов одновременно, да я сверг тогдашнего короля, да мои икринки могут наполнить с верхом весь океан Япетус…»

– Он девочка что ли? – перебил Изя. – Икру мечут женщины.

– Не знаю, я не вникал, – продолжил Парабар. – Потом он начал заливать, что и Первый Конец Света организовал он, когда проткнул своим шипом вулкан, и тот извергнул лаву и начал Великое Вымирание.

Ну, врал, конечно, зато интереснее врал, чем наш старший писец, с фантазией.

– Хе-хе, а как ты их понимал? – сообразил Шумар. – Ты же попривиденьевому не понимаешь, все их «Оу-оу» для тебя только вой. А математику ты не знаешь, значит, математически Пэ Юан тебе ничего сказать не мог.

– Ну… это вольный перевод их разговора, – смутился Парабар. – Не отрицаю – очень вольный. Но смысл понятен. Они повыли-повыли друг на друга и, видимо, установили, кто есть кто и кто сильнее. И теперь наш Призрак с мечехвостовой Привиденькой неразлучны. Зависнут где-нибудь в тёмном гроте или над романтичным кустиком строматопороидей и шепчутся. Явно хорошо им.

– Я думаю, Пэ Юана сообщение об икре заинтересовало, – серьёзно сказал Шумар. – Если она женского пола, то можно ведь обеспечить продолжение рода! И будут у нас в океане плодиться и размножаться привидения.

Пип фыркнул. Парабар задумался: вообще-то он про икру всё придумал, но вдруг он правильно угадал? А что, вполне может быть! Он гений и способен на гениальные озарения.

– Точно, – сказал он. – Помяните моё слово: никуда наш призрак отсюда не двинется, тут останется, со своей девушкой. Икру метать, личинок воспитывать, то да сё.

Забегая вперёд, скажем, что так и случилось. И через некоторые время в океане Япетус завёлся новый вид трилобитов – призрачные эктоплазмиды. Но это будет потом.

Время от времени к трилобитам заглядывал кто-нибудь из мечехвостов, чаще Мунька и Охряпка. Они приносили вкусняшки и всячески демонстрировали доброе расположение. Особенно им Пип нравился, потому что был самый разноцветный: на нём сияла жёлтая стрелкауказатель, красное «зёрнышко»-ключ и последний синий осветительный диск, перелепленный со старой, отлинявшей глабели на новую.

Получилось ярко и красочно, мечехвостам очень нравилось. Мунька принёс еще губку, розовую, очень яркую и попытался прилепить её на Пипа между осветителем и ключом – чтобы уж совсем красотища была.

– Они очень художественно одарённые, – совершенно серьёзно уверял друзей Адамс. – Правда, Пип, тебе пойдёт эта губка, посмотри, какая колористика получилась. Очень изысканно. У Муньки отличный вкус.

– Ням-ням, – подтвердил сияющий Мунька.

– Да пошёл ты в… Великую Губку со своим вкусным Мунькой! – отбивался Пип. – Я разведчик или выставка «Красоты наших морей»?

– А что, неплохая маскировка, – сказал Шумар. – Ещё ни один разведчик под выставку не маскировался. Новое слово в разведке.

Современный принцип разведки – каждому разведчику по губке в пигидий!

– Вот надоел, – Пип уже остыл. – Адамс, а что ты решил делать, когда похолодает?

– Сначала укроемся в пещерах. Народ ведь сразу с места не тронется, надо их убедить, что всё серьёзно. Это будет трудно – у них отсутствует понятие будущего как таковое, есть только настоящее. Потом организуем великое переселение в более тёплые места. Хорошо бы начать уже сейчас, но сейчас они не пойдут. Еще вот проблема – Великую Губку переселять. Она старая, может не перенести переезда.

А это будет расценено как плохой знак. Хотя если подать переселение как спасение священной Великой Губки от злого волшебника Холода… м-м-м, это надо обдумать. Переселяться надо повыше, где мельче.

– Там всё замёрзнет, – сказал Пип. – Мы же проходили по физике: теоретически вода при низких температурах может превратиться в твёрдое вещество – лёд. В древних поэмах что-то такое упоминается. А льдом дышать нельзя и плать в нём невозможно.

– Может, мы пойдём дальше, – задумчиво сказал Адамс. – На сушу.

– Но Суши нет! – воскликнул Парабар.

– Тогда придётся её сделать, – вздохнул Адамс. – Это труд для многих поколений, я понимаю. Но мой народ обязательно должен спастись.

Они правда очень хорошие. И такие способные, вы просто не представляете!

Пипу стало ясно, что мечехвосты не пропадут с таким предводителем.

Адамс их за хвосты вытащит из Конца Света. И забегая вперед, скажем, что они действительно не пропали. Прямые потомки Мунек и Охряпок до сих пор обитают в морях Юго-Восточной Азии и Атлантического побережья Северной Америки, вылезают даже на приливно-отливную зону – то есть фактически на сушу, которую, по их мифам и легендам, именно они и создали. Правда, считаются они неразумными – ну что же, всякое могло случиться за 400 миллионов лет, зато они живы-здоровы, и автор неоднократно их видел – современников трилобитов и аномалокаров, привет из древнего ордовика. А Адамс ли их спас или они сами как-то умудрились наплевать на все Концы Света и Великие Вымирания – это уже никто никогда не узнает.

– На твоём месте я поплыл бы левее.

Пип, Парабар и Адамс подвсплыли высоко над селением мечехвостов.

Линька кончилась, и Пип включил своё чудесное зрение и любовался разноцветными далями. Школу еще не видно, но она уже не так далеко.

Однако прямая дорога к ней была перекрыта. Пип ясно видел на том направлении красные светящиеся точки – две большие и много маленьких. Большие красные огни – это две базы аномалокаров.

Маленькие, обычно сгруппированные по трое – это патрули. Глупо попасть в лапы врага на обратном пути, когда столько узнали и пережили. Придётся обходить по широкой дуге.

– На твоём месте я поплыл бы левее, – повторил Адамс.

– Почему левее, а не правее? – поинтересовался Пип.

– Там дно поднимается, глубины маленькие. Там очень светло.

– Ну и что?

– Ты не понял: там ОЧЕНЬ светло. Если не струсишь, можно доплыть до Плёнки.

– Что?

– Да-да, до той самой Плёнки, которая есть верхний край нашего мира.

Я доплыл.

– Да ну? – усомнился Пип. – И как?

– Это надо видеть.

Пип оглянулся на Парабара. Тот ничего не говорил, но смотрел такими глазами… Как-то сразу Пипу стало ясно, что они поплывут левее.

– Мы же разведчики в конце концов, – сказал Пип, убеждая сам себя. – Должны всё разведать. Посмотрим на Плёнку, вдруг пригодится.

– Ура! – воскликнул Парабар. – Ура! Я так боялся, что ты откажешься!

– Не смотрите на Круглый Белый Огонь – глаза заболят, – предупредил Адамс. – И если там, в школе, всё поменялось и вам понадобится укрытие, возвращайтесь ко мне. Будем вместе мечехвостов воспитывать. У нас, конечно, попросту – ни трилонета, ни пищевых концентратов с синей маркировкой. Зато скучно не будет. Только я всё равно буду главнее тебя, Пип, потому что первым к ним приплыл.

И ухмыльнулся, будто сам над собой посмеивался.

– Хорошо, – улыбнулся в ответ Пип. – Спасибо. Эх, связь бы нам. Мне тоже тревожно, что там дома происходит.

– Если я понадоблюсь, шепни проплывающему мимо агносту: «передай Адамсу Мечехвостому то-то и то-то». У меня с агностами хорошие отношения, я как-то спас их от небольшой неприятности. А они народ благодарный, и что знает один – знают все. Рано или поздно весточка дойдёт до меня, они тут повсюду шныряют.

– А от чего ты их спас? – полюбопытствовал Пип.

– Это абсолютно неинтересно, так, пустяки, – сказал Адамс. – Кстати, если воевать надумаете – тоже позовите. Мои мечехвосты в тактикестратегии не сильны, но дерутся с удовольствием и результативно.

Попросту, знаете ли, без изысков – бац и нету.

– Да, мы оценили, – проворчал Пип.

И когда вода посветлела, ребята собрались в путь, благо брать с собой было нечего – истратили всё, кроме последнего осветительного диска.

Мечехвосты простились с ними очень тепло, гладили по панцирям, урчали и говорили «ням-ням». Это звучало двусмысленно, но Адамс сказал, что в данном контексте это пожелание, чтобы в пути всегда была еда. Только вышли из Адамсовой пещерки, как навстречу им Мунька.

Мунька принарядился: на спинной щит посадил роскошную губку редкой лиловой окраски, хелицеру повыше клешни обмотал пышным пучком водорослей.

– Мунька пошёл! – объявил он Пипу. – Мунька и Пип! Пип и Мунька пошли!

– Куда? – не понял Пип.

Мунька подумал, напрягся и объяснил:

– Туда!

– Ребята, он собрался идти с нами! – простонал Парабар.

– А что, парень хоть куда! Ишь, какой молодец, и даже с губкой, – серьёзно сказал Шумар. – А чего Охряпку не взял?

– Мунька взял! Охряпка не пошёл! Охряпка сказал: Охряпку ням-ням злые глюки! Охряпка трус, Охряпка – мягкая чучайка!

– А давайте возьмём, – согласился Изя, давно уже никого не подбиравший. – Мурка, ты как насчет Муньки соображаешь?

Мурка фыркнула. Мунька в качестве секретного агента её не устраивал.

– Понимаешь, Мунька, – ласково сказал Пип. – Мы бы с удовольствием тебя взяли. Но ты нужен здесь. Великий Друг Адамс без тебя не сможет.

Ты ведь не сможешь без Муньки, Великий Друг?

И пихнул Адамса шипом.

– Ой, да куда же я без Муньки, – запричитал понятливый Адамс. – Это же самый умный мой ученик! В смысле, остальные ещё хуже. Мунька, я запрещаю тебе идти!

– Мунька плакать, – погрустнел бедный Мунька. – Муньке плохо. Один раз Мунька пошёл, а?

И с надеждой посмотрел на Адамса.

– Слушай, я даю тебе честное-пречестное слово, что сам схожу с тобой далеко-далеко, – серьёзно сказал Адамс. – В конце концов нашему народу тоже нужны путешественники и разведчики. Откуда я знаю, а вдруг ты взаправдашний герой, а не смешной глупый Мунька? Через одну линьку, когда ты подрастёшь чуть-чуть, я начну тебя учить. И мы отправимся в путь. Каждый в конце концов отправляется в свой путь.

Хорошо?

– Да, – послушно сказал явно не убеждённый Мунька.

Он отцепил от спинного щита лиловую губку, полюбовался ею напоследок и пересадил на спину Пипу:

– Это тебе. От меня.

Губка была размером с Пипа. Командир приобрёл очень странный вид.

– Как ты прекрасен, – серьёзно сказал Парабар. – Губка с ножками.

Неотразим напрочь. И почему ты раньше так не ходил – непонятно.

– Спасибо, – сказал Пип. – Парабар, заткнись, от души дарено. Чем бы отдариться? Ага!

Он отклеил от глабели последний синий диск осветителя и прикрепил его на голову Муньки.

– С ума сошёл! – ахнул Шумар. – Последний же диск, на крайний случай берегли!

– Вот крайний случай и наступил, – невозмутимо сказал Пип. – А ребёнка без подарка бросать нельзя. Адамс, потом покажешь мальчику, как активировать диск. Вдруг пригодится в трудную минуту.

Забегая вперед, скажем, что диск действительно пригодился и спас Муньку и остальных, но это случится не скоро и в нашу книжку не поместится.

Мунька был потрясён. Он трогал диск и всё пытался изогнуться так, чтобы полюбоваться на себя с диском. Остальные мечехвосты завистливо заурчали. Пользуясь всеобщим замешательством, друзья ускользнули не прощаясь.

Как хорошо на родине! Тёплый голубоватый свет пронизывает все закуточки рифов и известняковых гротов. Вода пахнет вкусно и свежо – не так, как в чужих краях. Видно далеко-далеко, картинка чёткая.

Вырезанные лопасти водорослей мягко колышутся, в них зависли стайки разноцветных медуз – вид у них легкомысленный, и не скажешь, что обжигают, если дотронешься незащищенным местом. Чуть выше дна вьются шустрые агностиды, по дну ползает такое множество неразумного населения, что не знаешь, кого первого съесть. В воде висят ниточки граптолитов – от наполненного газом пузырька вниз свисают нити, в которых сидят крохотные «граптолитики» с уже почти непредставимо маленькими щупальцами. Другие такие же нити вьются по дну – и не поверишь, что из этих малюток составляются большие рифы. Морские лилии колышутся в такт с водорослями – стебли длинные-длинные, и вид надменный. Но это они просто так выглядят, а на деле – добрейшие существа. Рядом прикрепились морские бутоны, вид у них куда более простоватый, чем у грациозных лилий. Хищников нет, вернее, сами трилобиты тут – самые крутые хищники для всякой мелочи.

Друзья наслаждались покоем и благолепием родных краёв, но Парабар торопил: скорее! Ползёте, как илоеды (прости, Шумар, к тебе не относится). Впереди – волшебные края, впереди – Плёнка!

Один раз вышла странная встреча. Друзья только-только проснулись в прелестной пещерке, декорированной синими, розовыми и жёлтыми губками, выбрались наружу, как Шумар прошипел:

– Ложись! Аномалокары!

Все – шмяк на песок, Пип набросил Покров Невидимости, дырявый, как всегда.

– Пип, активируй зрение, я ничего не понимаю по запаху и по Силе, – прошептал Шумар. – Вон там – какая странная пара! Или мне мерещится?

Действительно, довольно далеко от них на запад неторопливо плыли крупный, явно взрослый аномалокар и молодой ортоцерас. У ортоцераса одно щупальце висело, как парализованное, аномалокар был силён и красив. Плыли рядышком, друг друга не ели и словно бы даже беседовали.

– Кто кого в плен взял? – Парабар всунул из-под Покрова любопытный остренький носик-рыльце.

– Тихо, всем замереть! – приказал Шумар. – Я слушаю.

До остальных трилобитов разговор не долетал, но Шумар с его уникальными способностями услышал вот что:

– Не беспокойся, дружище, мы оставили достаточно свидетельств нашей гибели. Куски панциря, разрушенный четвёртый бассейн – никто и не заподозрит побега. Погони не будет. Интересно, как они объяснили взрыв? А теперь мы свободны и нам бы нужно найти…

Дальше Шумар не услышал – странная парочка отплыла далеко.

– Интере-е-есно, – протянул Шумар. – Интересненько. Если эти двое не сбежали с военной базы аномалокаров, я готов догнать и съесть этого ортоцераса. Пип, убери свою пародию на Покров Невидимости, опасность миновала. Нет, ну до чего же интересно. Кто-нибудь чувствовал угрозу?

– Нет, – сказал Пип.

– Нет, – сказал Парабар.

– Я чувствовал голод, – сказал Изя. – Но думаю, это не связано с нашей встречей. А просто мы не завтракали.

– Гениальное заключение, – кивнул Шумар. – Изя, деточка, ты гений логики. У меня странное впечатление, ребята: мне кажется, что нам надо догнать этих двоих, познакомиться, расспросить. Они знают что-то полезное, и они не враги.

– У ортоцераса лапка больная, – сказал Изя. – Мы бы могли полечить.

– Странно, – заметил Пип. – Обычно ты, Шумар, против присоединения к группе чужаков. Даже безобидных, вроде Мурки. А тут явные враги, аномалокар и ортоцерас – и ты предлагаешь с ними познакомиться и пообщаться?

– Сам удивляюсь, – сказал Шумар. – Ты командир, тебе решать. Плывут они не туда, куда нам надо. Меняем курс?

Пип подумал.

– Нет, – твёрдо сказал он. – У нас своя задача. Я уважаю твои способности, Шумар, но сейчас ты ошибаешься. Надо доставить в школу сведения, которые мы собрали. Что эти двое могут знать о Конце Света, если они явно сбежали из какого-то заключения? Нет, плывём к Плёнке, потом сворачиваем к школе.

Он думал, что Шумар будет спорить, но тот промолчал. Видимо, сам был не уверен в своей идее.

А зря. Если бы они нагнали сбежавших служителя и четвёртого ортоцераса и познакомились с ними, то узнали бы интересные сведения, которые могли бы изменить будущее трилобитского рода. Ну что ж, не получилось. Когда выбираешь из двух возможностей, всегда есть риск выбрать не ту.

– Парни, а давайте увеличим скорость, – предложил Парабар. – Шумар возьмёт Изю, а мы с Пипом ускоримся. Надоело плестись, как хромая полихета*, когда впереди – легендарная Плёнка!

И дальше они двинулись вперед на второй скорости.

Здесь действительно было ОЧЕНЬ светло. Дно неуклонно поднималось, вода становилась светлее и светлее. Места были обитаемые, на дне копошились всякие малявки, в воде колыхались незнакомые разноцветные организмы и ярко-зелёные водоросли – здесь зелёных водорослей было куда больше, чем бурых и красных. Но это всё ерунда, а главное – уже несколько светов назад над ними вверху зажёгся и по мере их продвижения увеличивался в размерах большой белозеленоватый округлый огонь. Вообще он был не очень круглый – кривился, вытягивался, снова сжимался, словно вода его размывала. А может, и размывала.

– Я думаю, это что-то вроде наших осветительных дисков, – сообразил Парабар. – Этот осветительный диск приклеен к Плёнке и освещает воду вниз, в глубину. Он очень сильный, и свет проникает глубоко, на несколько парваров вниз, только ослабевает по дороге. Поэтому внизу темнее, чем здесь. А в самые глубокие глубины свет диска не проникает, и там совсем темно.

– А когда темь? – спросил Изя.

– С этим как раз всё ясно. Диск разряжается и постепенно гаснет. Темь же тоже не сразу бух – и наступила, она постепенно заменяет свет. А на рассвете диск заменяют, и снова получается светло.

– А кто диски заменяет? – опять спросил Изя.

– Не знаю, – признался Парабар. – Может, сверху по Плёнке ползает большой могучий трилобит и прилепляет новый диск. Не знаю. Но кто-то заменяет, это точно.

– Вполне нормальная гипотеза, – согласился Пип. – Сейчас вылезем и проверим. В принципе до Плёнки уже можно доплыть вверх.

– Я тоже хочу! – возмутился Изя. – Давайте постепенно поднимемся по дну, оно же всё время вверх идёт, и все вместе потрогаем Плёнку.

Но пловцам не терпелось. Глубина была уже совсем небольшая, и Пип скомандовал:

– Все на месте. Я вверх, выгляну – и вернусь.

– Я с тобой! – выкрикнул Парабар.

– Ты останешься с группой, – строго сказал Пип. – А вдруг там смерть?

Ты – пловец, поведёшь группу, если я не вернусь.

Парабар сник. А Пип порадовался, что он командир, и всплыл вверх, наслаждаясь быстротой и неизвестностью.

Плёнка была совсем близко. Пип думал – это что-то вроде купола над школой, твёрдое, прозрачное. А Плёнка оказалась тонкой и мягкой.

Он ткнулся в неё снизу, легко пробил головой, и голова высунулась наружу сквозь Плёнку, в никуда!

Пип ослеп мгновенно. Яркие потоки невероятного сияния ударили по глазам хуже щупалец аномалокара. Всё закружилось вокруг, и Пип упал вниз, прямо на Изю.

– Что? Ну что? – тревожно спросил Парабар.

Пип потряс цефалоном. Разноцветные круги и кольца перед глазами ещё кружились, но зрение восстанавливалось.

– Я дурак, – сказал он. – Надо было поставить защиту Силой, притемнить зрение, а я полез прямо так.

– Дурак, – согласился Шумар. – Но в принципе это возможно?

– Это легко! Ребята, мы все пойдём и все это увидим, тем более я сразу ослеп и видел только невероятный свет. Мы примем меры. Парабар, не вертись, ты всё увидишь, даже больше, чем я сейчас, потому что будешь под защитой.

– Плёнка твёрдая? Её надо долбить? Пробивать Силой?

– Плёнки нет! Вернее, она совсем тоненькая. И такая красивая, вся в огнях. Ребята, там совсем всё другое, и для защиты нам понадобятся вся наша Сила. Поэтому Шумар не тратит Силу на перенос Изи, мы спокойно и без нервов идём вперёд, поднимаемся по дну до того места, где оно близко подходит к Плёнке. Прикроемся Силой от света, от давления и что-то там ещё было, ладно, разберёмся.

– А зэфир там есть? – спросил Парабар.

– Есть, наверное, я не понял.

До места, где дно соприкасалось с Плёнкой, они добрались быстро.

– Смотрите! – ахнул Парабар. – Дальше дно проходит через Плёнку и вылезает наружу! Не может быть!

– Да, – кивнул Пип, уже всё понявший. – Это Суша. Та самая, из сказки.

Так, пробная вылазка. Держитесь очень близко друг к другу. Шумар прикрывает нас максимально, Парабар активирует Силой зрение, я тоже. Осторожно, вдруг этот зэфир ядовитый. Раз-два-три-вверх!

И трилобиты выглянули из моря. Свет ослепил их, но куда меньше, чем Пипа в первый раз – всё-таки Шумар здорово работает. Давление они почувствовали, но слабо – ведь тела были в воде, только цефалоны торчали наружу. Задыхаться они тоже не начали – лапки с жабрами находились в воде. Так что они почти комфортно рассматривали новый мир, открывшийся перед ним.

Никакого зэфира они не увидели. Далеко-далеко на юг, откуда они приплыли, расстилалось море, спокойное и синее, всё в поблёскивающих бугорках волн. Они и не знали, что оно такое синее.

Наверху тоже было море, но ярко-голубое и совсем ровное.

Осветительный диск на нем не искривлялся, как тогда, когда Пип смотрел на него из-под воды. Оказывается, он не был прилеплен к Плёнке, а висел в этом верхнем голубом море и из зеленоватого стал белым с желтоватым оттенком. На него смотреть было невозможно.

Пип отвернулся и поглядел на север. Песчаное дно постепенно выходило из воды и продолжалось дальше – уже без воды! И куски кораллов, и камешки, и ракушки тоже лежали без воды, Пип это ясно видел своим усиленным зрением. После песчаной полосы пляжа начинался подъем – похоже на нормальные подводные горы, только без воды. Подробности было плохо видно даже с Силой, всё искажалось, линии плыли – всё-таки зрение трилобитов было приспособлено к работе в воде, а это совсем другая оптическая среда. Вдали дымил вулкан, Пип сразу узнал его. Только дым из него не растекался по воде, а поднимался вверх и немного загибался вбок.

Пип ещё усилил зрение – и не увидел ничего нового, ни городов, ни праздников, ни чудесных зверей, которые всегда мерещились ему при подобных осмотрах. Такое впечатление, что Суша была пуста. Может, вон там… да-да, там что-то зеленело, как водоросли… нет, ничего толком не видно.

– Хватит, – скомандовал он. – Опускаемся.

Разведчики отползли от кромки воды и легли на дно.

– Нет слов, – сказал Парабар. – Я видел сушу! Я должен туда вылезти!

Немедленно!

– Перебьёшься, – сказал Шумар. – Я дико устал защищать вас. Но оно того стоило, признаю.

– Нам надо отойти назад, на приличную глубину, всё обсудить и сообразить, что делать дальше, – сказал Пип. – Этот мир не кажется мне смертельно опасным.

– Он невозможен для жизни, – возразил Шумар. – Ты почти весь находился в воде, потому и не заметил. А я высунул ножку наружу. Там нет кислорода! Или есть, но какой-то бракованный. Им нельзя дышать, он в жабры не проходит!

– Погрузить жаберные ножки в мешочки с морской водой, – придумал Парабар.

– Ещё там высокое давление, – продолжил Шумар.

– Ну, не выше, чем в глубине у Чёрных Курильщиков! – возразил Парабар. Ему очень хотелось на сказочную Сушу.

– Нет, не выше, даже значительно ниже, – согласился Шумар.

– Я почти ничего не видел, – пожаловался Изя. – Ребята, а вы заметили, как там тепло?

– Что?

– И не обжигающий жар Чёрных Курильщиков, а приятное тепло, льющееся сверху. Этот мир не замёрзнет, когда начнётся Великое Оледенение. Может, стоит подумать на эту тему?

– Ты прав. Разведка на Суше необходима, – признал Пип. – Но сил Шумара не хватит, а мы с тобой, Парабар, защиту ставим погано. Если бы с кем подраться – это у нас получается. Или если бы рассмотреть что-нибудь – тоже хорошо умеем. Я бы хотел рассмотреть те зелёные пятна – вдруг это местные водоросли? И вдруг в них кто-то живёт? В водорослях всегда кто-то живёт, это закон природы.

– О! – воскликнул Парабар. – О-о-о! Я дурак!

– Согласен, – быстро сказал Шумар, пока Парабар не передумал.

– Что согласен?

– Что дурак. Я, например, в сто раз умнее.

– Ха, я-то дурак, да ты, умник, не умнее меня. Ребята, с меня же до сих пор не слезла защитная плёнка одонтов! Липнет, по крайней мере, как свеженькая. А значит, я защищён! Я пойду на Сушу!

Действительно, Пип и Шумар содрали плёнку сразу же по возвращении в город одонтов, а Парабар никак не мог её снять. Это был шанс.

– Я с тобой, – сказал Шумар. – Я прикрою Силой.

– Нет, – возразил Пип. – Сначала Парабар один и очень ненадолго.

Ненадолго, ты понял? Потом отдых и восстановление. Потом посмотрим.

И Парабар рванул наружу. Пип высунулся из воды и активировал зрение Силой. Вот Парабар выбрался на песок, ох, как медленно он ползёт, еле ножками двигает. Да, здесь больше подошёл бы Изя с его мощными формами. Парабар шевелится еле-еле. Так, видимо, что-то сделал с Силой и пошёл быстрее, зашёл за камень, нырнул в ямку, вылез… где он? Ага, вон двигается. Вроде никто на него не нападает.

Держит курс на зелёное. Дополз, осмотрел, обнюхал, дальше пошёл. Эх, увлёкся, а ему пора возвращаться. Всё, скрылся из виду в какой-то расщелине.

– Не надо было пускать, – волновался рядом Изя. – Он хрупкий. Всяк его обидит.

– Там никого нет, – возразил Шумар. – Разве что он сам себя обидит.

– Сказал же – ненадолго! Не надо было одного отправлять, он же увлекающийся, – казнился Пип. – Если он не придёт через десять глотков – я пойду его искать.

Но Парабар вернулся – вымотанный донельзя, извазюканный и совершенно счастливый.

– Ой, – повалился он на бок. – Вы посмотрите, что с моими ножками!

Все жабры забиты какой-то гадостью! И это ещё плёнка защищала.

Изя начал выковыривать грязь из жабер друга. Парабар рассказывал с блаженным выражением:

– Одонтовская защита – супер! Сначала вообще не чувствовалось ни давления, ни чего там еще есть. Там правда тепло и приятно, ребята.

Идти очень трудно, ноги подгибаются и вязнут в грязи, а с дыханием я придумал: пройду немного, потом опущу ножки в ямку с морской водой, там их много, подышу-подышу и дальше ковыляю. Надо на жаберные ножки надевать мешочки с морской водой. Ненадолго, но хватает.

– А то зелёное? – перебил Пип.

– Это и правда что-то вроде наших водорослей, но маленькое, меньше наших ножек. Как ты углядел его – невероятно. И не везде растёт. Мало его. А больше я никого не видел. Там абсолютно нечего жрать, ребята, ни планктона, ни червячков. Зато и хищников нет. Места нищие, но приятные. Да, еще забыл! Там ничем не пахнет! То есть вообще нет запахов. Хотя явно есть чему пахнуть, вот то зелёное – оно живое и должно пахнуть. Но я очень умный и понял, в чём дело. Наши антенны приспособлены улавливать молекулы пахучих веществ, потому что они растворены в воде. А тамошние молекулы летают всухую и к моим антеннам просто не прилипают!

– Мир без запахов. Ужас, – сказал Шумар. – Мне туда нельзя.

– Но я повторяю, если кто не понял: я очень умный, – продолжал Парабар. – Я сделал опыт – сорвал стебелек того зелёного и сунул в лужицу, где мочил жабры. И опустил туда же антенны – о-о-о! какой аромат! Мои антенны зашкалило напрочь. Очень сильный запах и такой приятный. Видимо, тот мир очень ароматный, потому что запахи не растворяются в воде, как у нас, значит, их надо больше… ну, вы меня понимаете. Если бы тот мир залить водой по верхушку вулкана, было бы самое то. Недоделка, однако.

– А слух? Ты там звуки слышал? – спросил Шумар. – Антеннами?

– Нет, там же нет колебаний воды. Как же я уловлю звуковые волны, если нечему «волноваться»?

– Значит, легендарная Суша существует, – задумчиво подытожил Шумар.

– Но жить там нельзя, – продолжил Пип. – И переселиться туда на случай Конца Света не получится.

– Я видел только крохотный кусочек, – возразил Парабар. – Может, дальше, за вулканом – стаи планктона, вьющиеся над этими зелеными малявками, и табуны полихет на могучих ногах.

– Почему на могучих? – фыркнул Изя, представив маленьких полихет на толстых ногах.

– Там нужны хорошие ноги, там наши ножки быстро устают, – серьёзно объяснил Парабар. – Изя, дружище, спасибо, как приятно снова вздохнуть всеми ногами. Если жить на суше, то надо как-то разделить те ноги, которыми мы ходим, и те, которыми мы дышим. Дыхательные ноги задрать наверх что ли. А то грязь в жабры набивается и дышать мешает. Ребята, я всё придумал. Защитная плёнка защищает меня отлично, но идти очень тяжело. Делаем так: Изя как самый сильноногий идёт на сушу, сверху сидит Шумар и прикрывает Силой его и себя, а меня прикрывать не надо, а еду на Изе, не пачкаю ножки и всё разглядываю своими чудными глазами. На Изины жаберные ножки надо надеть какую-нибудь штуку типа одонтовских вкладышей на жабры, жаль, что они кончились.

– Обмотаем мокрыми водорослями, – Изя обрадовался, что его тоже берут на Сушу.

– Да, Изя отлично придумал. Получатся портянки, от древнетрилобитского слова «порт» – место, куда приплывают трилобиты, – сказал Шумар.

Изя очень удивился, что Шумар его похвалил, и замер, ожидая очередной подначки.

– Хороший план, – продолжил Шумар. – Завтра, когда вода посветлеет, пойдём.

– А я! – возмутился Пип. – Я командир! В опасное предприятие я должен идти впереди!

– Ты посидишь в водичке, – сказал Шумар. – Если мы все погибнем, ты отнесёшь сведения. Изя нужен как транспорт, я – как щит, а Парабар в защитной плёнке.

Это было разумно, и Пип не возразил, хотя и огорчился.

– Смотрите, – сказал Парабар. – Верхняя Плёнка делается красной! Там что-то происходит! Как хотите, а я пойду гляну.

И взмыл вверх, будто и не устал. Пип и Шумар – за ним. Головы они высунули почти одновременно, по пути прикрываясь Силой.

То верхнее голубое море, к которому был прикреплен Осветительный диск, сделалось ярко-розовым. Розовые блики падали и на нижнее море и сверкали нестерпимо. Осветительный диск стал менее ярким и заметно спустился.

– Разряжается, – сказал Парабар. – И отлепляется, вон, почти совсем сполз.

– А где тот, кто его отлепляет? – спросил Пип. – Я никого не вижу.

– Наверное, диск сам разряжается, сползает в море и там тонет, – понял Парабар. – Включается механизм самоуничтожения. А кто-то утром налепит новый диск. Надо не спать, а следить. Интересно же, кто это.

Смотрите, какая красота! И суша тоже порозовела. Совсем другие оттенки.

Да, первый закат на Земле, который видели хоть чьи-то глаза, был прекрасен.

– Если когда-нибудь на суше будут жить поэты, они сочинят чудеснейшие стихи, – тихо сказал Парабар. – Здесь всё так необыкновенно.

– А чем будут дышать твои поэты? – фыркнул Шумар. – Таскать с собой мешочки с морской водой и мочить ножки во время сочинения поэм? И есть тут нечего, а поэтов кормить надо, это все знают. И ничего особо прекрасного я не вижу – изменился спектр излучения, сдвиг спектра в сторону низких частот.

– Ты смотришь Силой, а я глазами, – объяснил Парабар. – Мы видим разные миры, Шумар.

Осветительный диск сделался из бело-жёлтого совсем красным, слегка увеличился в размере и прилип к краю моря. Смотреть на него стало почти не больно.

– Испортился диск, – заметил Парабар. – Распух, покраснел, как те больные губки с синдромом красных полос. Бедняга. А вдруг он живой?

И умирает в конце каждого света? В принципе он не кажется очень далёким. Может, мы сумеем доплыть до него и понять, как и что?

Может, ему помощь нужна?

– Сегодня не успеем, – возразил Пип. – Смотри, он уже наполовину потонул в море. Завтра, если раньше выплыть, когда диск ещё высоко, можем успеть к тому краю моря, куда он сползает. Сначала мы утром караулим того, кто меняет диски, потом вы сходите на сушу, а в конце света можем и к диску сплавать.

– Завтра ожидается интересный день, – удовлетворенно заметил Парабар.

Но завтра всё пошло не так, как планировалось.

– Я пришёл, – сказал Шестой. – Вовремя пришёл, между прочим. Даже позавтракал заранее, чтобы не отвлекаться, если заседание затянется. А где остальные?

– Да ладно, не ворчите, – сказал Седьмой, выползая из ила. – Обычное рядовое заседание, можно и опоздать. В мире ничего нового, насколько я могу верить моим агентам.

– Тогда зачем собирать? Вон Второй выползает из ямки. А Первый, как всегда, сидит около той губки и не шевелится. Мне хочется его потрогать – он вообще-то жив или давно окаменел?

– Мне тоже хочется ткнуть его пигидием, – признался Седьмой. – Но это непочтительно. Десятый, Одиннадцатый, Двенадцатый… Восьмого, конечно, нет. Девятый, вы чуете беду неминучую?

– Отстань, мальчишка, – буркнул Девятый. – Чего её чуять, она уже пришла.

– Все собрались? – спросил Второй. – Впрочем, это риторический вопрос. Я и так знаю, что все, кроме Восьмого. Интересно, что он придумал на этот раз? Взрыв норки от неосторожного обращения с червячками или нападение свирепых полихетов? Шестой, вы вроде с ним приятели. Что он наврал сегодня?

– Я был приятелем, – сказал Шестой. – А теперь уже нет. Я его никогда не увижу. Восьмой уволился. Он сказал, что сидеть и ждать Конца Света очень скучно, и он отправился развлекаться на север, чтобы весело провести остаток вечности до вымирания.

Безымянные заволновались.

– Изменник! Предатель! – вопил Одиннадцатый. – В наше время таким отрубали цефалон и пигидий и меняли их местами!

– Дядюшка, что вы сочиняете, этого никогда не было! – успокаивал его Двенадцатый. – Это невероятно, разве можно кушать пигидием? Вы опять что-то напутали!

– Хватит! Замолчите! – приказал Второй. – Убрался – и Кхурры с ним, он всё равно прогуливал постоянно. Пока оформим ему творческий отпуск, чтобы народ думал, что нас по-прежнему двенадцать. А потом заменим кем-нибудь. Кто там у нас в картотеке поприличнее? А вообще-то в государстве ситуация стабильная, ничего не происходит.

– Ну, остываем помаленьку, ерунда, – заметил Седьмой. – Да, Десятый?

Что там доносят агенты, которых вы выгнали из школы?

Десятый промолчал.

– Десятый Магистр, я хотел бы узнать, нет ли чего-то нового о группах «Север» и «Юг», – снова спросил Седьмой. – Вы курируете это направление работы и должны докладывать результаты. Отвечайте!

Десятый молчал.

– Хм… Десятому Магистру сложно говорить, – вступился за него Второй. – С ним произошла небольшая неприятность. Злокозненный одонт с бандитским прозвищем Сломанный Шип, руководитель группы «Север», непостижимым образом добрался до него и хм… как бы это поделикатнее… исполнил своё обещание отомстить не до смерти, а легко… хотя… хи-хи-хи… то есть я хотел сказать «очень нехорошо».

– О-о-о! Как интересно! – оживился Шестой. – Десятый, что с вами произошло?

Десятый молчал.

– Он лишил вас голоса? О-о, он ликвидировал ваши мозги! – догадался Шестой. – И теперь вы безмозглый, как раздавленная онихофора!

– Сам ты безмозглый, Шестой, старый я дурак, а я при своём разуме, старый я дурак, негодный одонт непочтителен к старшим, старый я дурак, я отомщу страшно, старый я дурак, я разнесу его на молекулы, старый я дурак, я уничтожу города одонтов, старый я дурак! – закричал Десятый.

Все замерли.

– Невоспитанный одонт, командир группы «Север» действительно отомстил несмертельно и относительно легко, – ехидно пояснил Второй. – Он и кончиком ножки не тронул Десятого, не повредил ни молекулы на его панцире. Просто он слегка сманипулировал с речевым центром Десятого. И теперь наш почтенный и уважаемый Десятый через каждые четыре-пять слов вставляет заявление о том, что он – старый дурак.

Шестой фыркнул. Остальные Безымянные деликатно отвернулись.

– Так что неудивительно, что наш Десятый коллега предпочитает молчать, – закончил Второй.

– Кошмарная месть, – сказал Пятый. – Наглый одонт заслуживает наказания за непочтительность к Высшим. Ну и что, что его обидели, выгнали, оскорбили и сломали жизнь? Должен был почтительно терпеть и благодарить, что хуже не сделали. Кто будет его наказывать?

– Чур, не я! – весело отказался Шестой.

– Ещё не хватало, – сказал Третий. – Чтобы потом всю жизнь утверждать, что я – старый дурак? Сам Десятый пусть и разбирается.

– Второй, ты у нас главный, ты и наказывай непочтительного одонта, – предложил Четвертый. – Да построже, чтобы другим неповадно было.

– Я? Ну уж нет… то есть я хотел сказать, что лучшим наказанием для наглого одонта будут угрызения совести, – вывернулся Второй Магистр. – Пусть он всю жизнь страдает, что обидел пожилого уважаемого Безымянного. Не будем его наказывать, пусть сам мучается, без нашего участия.

– А что ещё на повестке дня? – спросил Шестой.

– Да, собственно, ничего. Новостей нет, всё идёт нормально, – ответил Второй. – Государство успокоилось, никто не будоражит народ россказнями о Конце Света, извержений больше нет – тихое похолодание на Юге, и всё. Аналитики разрабатывают программы спасения – тоже неспешно и тщательно, чтобы не нагнетать страх. Всё отлично.

– Всё отлично? Несчастные, вы безмятежно ведёте народ к пропасти!

Очнитесь! Конец Света начался! – загремело у Магистров в цефалонах.

Безымянные заозорались. Первый Магистр, всегда безгласный и неподвижный, встал во весь свой немаленький рост и закричал мощно и страшно:

– Конец Света начался! Немедленно найдите агентов из групп «Север» и «Юг», у них важные сведения. Немедленно начните претворять в жизнь их планы! Трилобиты не виноваты, что вы тут сидите и благостно рассуждаете о том, как всё хорошо!

– Когда заговорит Первый Магистр, начнётся Конец Света, – вспомнил Шестой старую поговорку. – А что же будет, когда он заорёт, как сейчас?

– А сам-то тоже молчал, старый я дурак, точно так же сидел и слушал разговоры, старый я дурак, и не вмешивался, а теперь орёт! – возмутился против Первого Десятый.

– Найдём группы и выкачаем информацию, только не кричите так ужасно, нервы у нас уже не те, что в молодости, – пообещал Второй. – Найдём, ничего трудного. Океан не так велик. А что потом делать с ребятами?

– Это мелочи, недостойные моего внимания, – заявил Первый Магистр уже потише. – Можете наградить – что там им интересно в их возрасте?

Ордена, гербы, принять в Орден, позолотить шипы? Они будут благодарны и еще послужат делу Безымянных. А можете уничтожить, чтобы не болтали. И тогда вся слава спасителей Отечества достанется Безымянным. На ваше усмотрение.

– Эти разведчики могут быть полезны в будущем. – решительно вступил в разговор Седьмой. – Их нельзя уничтожать. Отдайте их мне в агенты.

– Мы потом обдумаем этот вопрос, старый я дурак, – радостно сказал Десятый, предвкушая месть Радику.

– Да-да, мы сделаем это потом, когда получим от агентов информацию, – согласился Второй. – Давайте решать проблемы по мере их возникновения, это мудро. Сначала ребят надо найти и расспросить. Где начнём искать?

– В школе Игрек, – сказал Десятый. – Они придут туда, старый я дурак.

Поставьте засаду на подходах к школе, старый я дурак.

И потёр лапки.

– Мальчиков надо предупредить, – шепнул Двенадцатый Седьмому. – Но как это сделать – ума не приложу.

– У меня есть идея, – шепнул в ответ Седьмой.

Вроде они проснулись рано, но того, кто меняет диски, всё-таки пропустили: на светлом верхнем море уже сиял новенький диск.

– Как-то он его криво прилепил и не с того края, – покритиковал Парабар. – Ну да ладно, светит – и хорошо. Может, завтра у него лучше получится. В путь! Нас ждут невероятные подвиги! Изя, что ты копаешься, обматывай ножки водорослями. Да-да, вон теми, зелёными, они рыхлые и много воды возьмут. О-о, как ты прекрасен в этих зелёных портянках! Шумар, хватит есть, забирайся на Изю. Изя, если я к тебе слегка прилипну, ты же не обидишься? Пип, не скучай, мы скоро вернемся!

Ага, скоро, как же. Пип весь измаялся, ожидая. И даже пару раз выползал на отмель – посмотреть волшебным зрением, не идут ли друзья. Утешало то, что Мурка совершенно не нервничала – видимо, у ребят всё шло нормально.

Экспедиция вернулась, когда верхнее море уже начало розоветь.

– Этот псих нас загонял, – ворчал Шумар. – Вон там посмотрим да вон туда зайдём, а если мы не посетим вон ту лощинку, то Конец Света наступит прямо сейчас, и ты, Шумар, будешь в этом виноват! Бедного Изю отмачивали в каких-то ямках с водой пять раз! Водоросли, конечно, быстро содрались с ножек, мы напихали в жабры те зелёные штучки, которые растут на суше. Изя герой, я даже не иронизирую.

Ползти по грязи – ужас. Пип, там вода не такая! В суше много мелких ямок, в одних вода неподвижная, а в других движется, как течение. И она не морская! В ней мало солей, почти совсем нет. А кислород в ней есть, дышать им можно, хотя и странно.

– А кто им дышит? Трилобитов там нет? А кто есть? Есть кто живой?

– Представь себе, есть! Только очень мелкие, Парабар говорит: глазами не видно, только Силой. Мы таких и за зверюшек не считаем, а там они – короли и начальники, потому что других нет. Бактерии называются.

– Разумные?

– Пип, опомнись, какой разум? Наши бактерии неразумные, а те ещё глупее, по-моему, раз забрались на сушу. От большого ума это не сделаешь. В общем, Суша необитаема. Бактерии и эти зелёные… я назвал их «мхи»*.

– Почему мхи?

– А почему нет? Надо же как-то назвать. Мхи – нормально звучит для крохотного растения величиной с треть твоего глаза. Не секвойей же их именовать.

– Сек… сей… что?

– Изя, успокойся, всё хорошо, отдыхай. Бедный Изя, как ему досталось.

И мне тоже, я истратил уйму Силы, иначе бы мы все высохли.

Потрясающе: там действительно нет воды, только в ямках, и та бракованная, без солей. Пип, я боюсь, что Суша совсем неподходящее место для жизни. Нет, там красиво и тепло, но там ВСЁ другое. Это то самое Другое Измерение, о котором говорили наши физики.

– А почему вы так долго не возвращались?

– Потому что твой драгоценный Парабар…

– Мой?!

– Ну хорошо, наш. Наш драгоценный Парабар хотел забраться подальше – а вдруг за той горкой его ждут трёхголовые золотые арандаспиды и добрые серебряные ортоцерасы, слагающие поэмы. А когда он наконец согласился повернуть назад, оказалось, что он начал линять.

– Что?

– Да-да! Причём быстро. Он же торопыга, всё делает быстро. И вместе со старым панцирем на куски развалилась его защитная плёнка, прикрывавшая Парабара от давления, от излучения, от всего на свете. И мне пришлось защищать всех троих!

– Надо же, какая невезуха, – возмущался Парабар. – Таскать эту липкую гадость столько времени, и как только она, наконец, понадобилась – она слезает вместе с панцирем!

– Тебе больно? – посочувствовал Изя.

– Мне обидно! Значит, завтра, я не пойду на Сушу!

– Никто не пойдёт, – утешил его Пип. – Тебя одного не бросишь, а двоим идти неразумно. Разве что ненадолго. Зато ты сбросишь чёрный некрасивый панцирь и обретёшь новый, привычного цвета.

– Да лучше бы я всю жизнь ходил сине-зелено-лиловым, но пошёл бы завтра на Сушу! – завопил Парабар. – Пип, ты не представляешь – это чудо! И я уверен, можно как-то приспособиться к этому миру, если в море станет совсем погано. Пип, я линяю обычно быстро и безболезненно. Прикройте меня Покровом Невидимости и втроём мотайте завтра на сушу. Там столько неизведанного! Со мной ничего не будет, здесь нет хищников, так что гормоны линьки меня не выдадут.

Вон Мурка меня охранять будет. Пип, ты должен это видеть!

– Посмотрим, – сказал Пип. – Тут и укрытий-то нет. Изя, отвези его за вон тот камень. Там крохотное углубление – хоть какое-то убежище.

– Да я сам поплыву, я почти уже долинял! – протестовал Парабар, но завалился набок и беспомощно закрутил ножками – разваливающийся панцирь очень нарушал гидродинамику.

– Ага, долинял он, – проворчал Изя. – Ещё толком и не начал. Лежи уж, герой.

Пока Парабар линял, Пип, Шумар и Изя в разных сочетаниях делали короткие вылазки на сушу. Сначала, конечно, преобладали охи-ахи: ой, да неужели это сказочная Суша, да не могу поверить… ну и так далее.

Потом стали думать.

– Всё-таки жизнь здесь возможна, – сказал Пип. – Еды мало, бактериями да мхами сыт не будешь. Значит, надо разводить огороды, как у нас на жёлтых песках. Давление высокое – приспособиться можно, если жить на границе воды и суши. Неудобно, что эта границы всё время двигается туда-сюда, но наверное в этом есть какая-то закономерность, и мы привыкнем. И с дыханием так же – далеко от моря вначале не уходить, а потом грядущие поколения научатся дышать тем, что здесь вместо воды. Я считаю, надо начинать работы по окультуриванию суши.

Высадить по краю водоросли, заселить их кем-нибудь мелким и съедобным. Постепенно будем иметь пышные огороды на кромке моря.

И выходить на сушу на короткое время. Если в море станет плохо, конечно.

– Мне кажется, это нереально, – возразил Шумар. – Но попробовать надо. Как один из вариантов, но не главный.

– Мне на суше нравится, если бы только дышать нормально, – сказал Изя. – Ползающим трилобитам, илоедам и фильтраторам на кромке моря вообще будет хорошо. А плавающим расам туда нечего соваться.

Грязно, конечно. Но можно утрамбовать, камешками вымостить.

Дороги устроить.

– В общем, операция «Суша» приобретает некие очертания, – весело подытожил Парабар. – Вот долиняю и сгоняем еще разок, поближе к вулкану. Там должно быть интересно. Мурка, ты что?

Мурка последние пару светов беспокоилась: вертелась возле Пипа, толкая его носом. Странно, что Пипа, а не Изю. Может, подталкивала его как командира к отходу? Теперь она начала тыкать в Парабара.

– Не надо больше экспедиций на сушу, – сказал Пип. – Что-то мне беспокойно. А как посмотрю в сторону школы, так всё какая-то муть видится, мутная белёсая дымка. Давайте возвращаться. А на сушу надо снарядить серьёзную экспедицию. С защитным оборудованием типа одонтовской плёнки и вкладышей на жабры, с физиками и медиками в составе.

– И самим принять в ней участие, – обрадовался Парабар. – Как самым большим знатокам легендарной Суши. Вернёмся в школу – и сразу всё организуем! Я уже почти затвердел, ребята, давайте двигаться помаленьку. Эх, жаль, так и не подглядели, кто диски-то меняет! Я думаю, он на суше сидит, за вулканом, вот мы его и не видим снизу.

Если бы до вулкана дошли и обогнули – точно бы его увидели. Ужасно интересно, как он выглядит. И откуда новые диски берёт. И что будет, когда все диски кончатся.

– А старые диски куда деваются? – спросил Изя.

– Это просто: в море тонут. Всё мёртвое тонет в море и падает на дно… о-о-о! Диски разряжаются, но, видимо, какая-то энергия в них ещё есть.

Каждый свет – по одному диску, за тысячи поколений вон там, на западе, в море накопились горы дисков. А именно там находится Пятая Вулканическая гряда. Возможно, вулканы образуются из дисков? И извергаются за счёт энергии не до конца разрядившихся дисков?

– Вулканы снизу образуются, горячая магма из глубоких слоёв дна подпирает, разрывает дно и вылезает наружу вулканом, – исправил Шумар. – Это в школе проходят.

– Возможно, не всё правда, что проходят в школе, – заметил Изя. – Про сушу там проходят, что это сказка.

– Ладно, если ты уже в форме, Парабар, то завтра поворачиваем к дому, – решил Пип. – А сегодня я почти не устал и попробую снова доплыть до разрядившегося диска, на запад.

– Я с тобой! – вскинулся Парабар.

– Ты затвердеваешь – и затвердевай, завтра будешь подвиги совершать, – отказался Пип и поплыл на запад – подбирать падающий в море разряженный осветительный диск.

Не подобрал, конечно. Видимо, не рассчитал расстояние, и диск упал дальше.

– И потому я убежден, что наглядная агитация имеет большое значение в деле воспитания подрастающего поколения, – закончил Седьмой и, подумав, добавил:

– Для зрячих трилобитов, конечно. Но таких в школе большинство.

– Да, – признал Второй. – В этом что-то есть.

– Огромный светящийся плакат с надписью «Личность – ничто, нация – всё» будет висеть над входом в школу и постоянно воздействовать на подсознание юных личинок, – снова заговорил Седьмой. – И они постепенно проникнутся убеждением, что они – ничто. А это полезно для управления.

– Мудро, – согласился Второй. – Не ожидал от вас, Седьмой. Даже вольнодумцем считал, уж простите меня, старика. Кому мы это поручим?

– Я сам сделаю. Вернее, не сам – мои агенты. Не надо, чтобы все знали, что это идея Безымянных. Инициатива масс, знаете ли.

– Ещё более мудро, – удивился Второй. – Действуйте.

Через четверть света в той же расщелине Альфа – Ты понял? Надпись «Личность – ничто, нация – всё» над входом в школу должна быть очень яркой и заметной, лучше светящейся.

– Ультразвуковое сопровождение подключать? – спросил неприметный трилобит какой-то очень распространенной разновидности. – Для незрячих трилобитов.

– Хорошая идея, – задумался Седьмой. – Нет, агент Д-4, не стоит.

Ультразвук долго держится – кавитация, знаешь ли. А я хочу, чтобы надпись самопроизвольно уничтожилась через пол-линьки. Нет, через одну линьку – вдруг они ещё далеко? Понятно, почему? Не надо долго воздействовать на детей этим страшным лозунгом, а то вдруг они поверят, что они ничто. Теперь слушай внимательно. Пониже сделай ещё одну надпись – другой шрифт, размер, всё другое. Вот тебе текст.

Надпись адресная, её должен увидеть только тот, кому она предназначена. Для остальных она невидима. Адресат… хм, я даже не видел его никогда. Ты сможешь наложить заклятье по имени, а не по образу?

– Я всё могу, – тускло, без выражения сказал неприметный трилобит.

– Нахал ты, Д-4. Если можешь всё – отмени Конец Света, – невесело пошутил Седьмой.

Неприметный трилобит сделал еле уловимое движение задней ножкой:

– Отменил. Конца Света никогда не будет. Отныне Вселенная вечна.

– И не проверишь, – фыркнул Седьмой. – С этого момента твои позывные будут «Нахал».

– Слушаюсь.

– Выполняй задание. Будь осторожен, там поставили облаву на группы «Север» и «Юг».

– Ха, – сказал неприметный трилобит. – И ещё два раза ха.

– Почему два раза «ха», а не четыре, например? – поинтересовался Седьмой.

– С них и двух «ха» хватит, – равнодушно объяснил неприметный трилобит. – С этих, которые поставили, с позволения сказать, облаву.

– Самое прекрасное, что только может быть на свете – это смотреть на Большой Осветительный диск сквозь медузу, – мечтательно говорил Парабар. – Если медуза маленькая, то огонь диска заполняет её целиком, она вся светится, и кажется, что в море тоже плывёт Большой Осветительный диск, только маленький и с ножками – так мило! А сели медуза большая, то Большой Осветительный диск рассыпается огнями, переливается, медуза дробится на блики и сполохи и кажется каким-то высшим существом. Я думаю, что легендарные Кхурры выглядели примерно так же – сияющее сверхмогущественное нечто, создающее миры. А ты заметил, Пип, что Плёнка, разделяющая миры, натянута очень слабо? Наверное, чтобы оставался запас для движения воды, когда течения и ураганы. Из-за этого образуются складки. И в складках отражается Большой Осветительный диск, и эти отражения снова отражаются в других складках, которые беспрестанно сминаются, разглаживаются, расходятся кругами, образуют бесконечные блики, сливающиеся в огненные ленты и спирали. Ничего нет удивительнее этого Верхнего мира, правда, Пип?

– Да-да, конечно, – рассеянно ответил Пип. Он не слушал Парабара. Он пытался разглядеть школу Игрек.

Они подобрались уже очень близко, до школы оставалось чуть-чуть.

Своим усиленным зрением Пип видел ближние корпуса и силуэты защитных куполов. Мешала какая-то белёсая муть, но, в общем, ничего тревожного он не замечал – всё, как обычно. Кроме медузок. Маленькие чёрные медузки мерещились ему среди зданий, сбегались в кучки, рассыпались по площади перед Технологическим отделом, водили хороволы, как незабвенные мечехвосты. Медузы для трилобитов не опасны, к тому же Пип знал, что на самом деле их нет, что это его Сила забавляется и подсовывает ему интересные картинки, как тогда, когда он рассматривал селение Макронасписов и видел квадратных четырёхголовых чудовищ. Но тревожило, что несуществующие медузки были чёрные – таких не бывает. И у медузок были глаза – большие выпуклые трилобитские глаза, которыми они нагло таращились на Пипа. А некоторые особо нахальные даже показывали на него щупальцами.

– Шумар, ты что думаешь? – спросил Пип.

– Угрозы для жизни нет, – ответил Шумар как-то неуверенно.

– Мурка беспокоится, – заметил Изя.

Действительно, рыбка явно была против возвращения – металась перед ними, словно загораживая путь, показыала куда-то влево, а иногда – назад.

– Подберёмся ближе, а там решим, – сказал Пип.

Еще пол-света – и они дома.

– Смотрите! Они поставили дополнительную защиту! – воскликнул Шумар. – Ух, какой купол! Прикрывает всю школу, а не отдельные помещения. Я и не думал, что такое возможно. Не иначе Безымянные поработали, с их-то Силищей. Такой купол не спасёт от атаки аномалокаров, но подаст сигнал, если проплыть сквозь него. Никто не пройдёт внутрь незамеченным. Разве что через ворота.

Это был непреложный закон сохранения Силы: если ставишь защитный купол, то должна остаться хотя бы небольшая дырочка – не закрытый защитой участок. Там делали входы и ставили обычных стражников, чтоб те следили, кто входит-выходит.

– Эх, нехорошо. Поплыли что ли ко входу, – вздохнул Пип, который надеялся проникнуть в школу без рекламы, через задние служебные помещения.

Подплыли в сторону входа – и замерли. Даже на довольно большом расстоянии, которое отделяло их от входа (сразу в двери не полезли, спрятались за водорослями) было видно, как над воротами сияла и переливалась огонёчками огромная надпись» «Личность – ничто, нация – всё!»

– Фи, безвкусица, – дёрнул пигидием Парабар. – Никакого сравнения с огнями Плёнки Верхнего мира.

А ниже, прямо поперек входа, перечёркивая ворота, плыла в воде другая надпись, сделанная другим почерком, и не светящаяся, а чёрная, полуразмазанная и небрежная.

– «Не ходите, дети, в школу!», – прочитал Пип. – Довольно странный лозунг для входа в учебное заведение. И написано некрасиво. Ой, смотрите!

Чёрная надпись начала медленно расплываться в воде, таять большими, неряшливыми хлопьями. Вот её и нет совсем – может, привиделась?

– Учитель Зет рассказывал о таком и даже обещал научить в конце семестра, – задумчиво сказал Шумар. – Не успел, нас выгнали. Эх, недоучки мы всё-таки. Такая надпись называется адресной. Она накладывается для одного трилобита или для группы. Остальные её не видят. И как только адресат её прочитает, надпись исчезает. Видимо, адресат – это ты, Пип. Или мы как группа. Признайся, Пип, у тебя есть доброжелатели среди большого начальства? Мелкое начальство такое не умеет. Надпись-то явно предостерегающая.

– Ага, – фыркнул Пип. – Особенно Безымянные меня обожают. Нет, ребята, это от Радика предостережение. Больше у меня гипотез нет. Не Безымянные же прониклись ко мне нежным чувством и предупреждают об опасности.

– А может, они просто не хотят, чтобы мы доложили Директору, – неожиданно заявил Изя.

Ребята переглянулись – мысль была здравая.

– Но мы должны рассказать обо всём! – воскликнул Парабар.

– Да, надо вернуться и доложить – а иначе разведка теряет смысл вообще и превращается в туристический круиз по достопримечательностям океана Япетус, – согласился Шумар.

Пип послал зов Директору – тишина.

– Там защита в три слоя, – напомнил Шумар. – Глушат наши вопли, даже если Директор на месте.

– Всё, я понял! – воскликнул Парабар. – Я из вас самый быстрый. Вы наматываете на меня Покров Невидимости, и я плыву через ворота, добираюсь до Директора, выясняю обстоятельства и докладываю результаты.

– Лучше я, я командир, – возразил Пип.

– Нет, дружище, не обижайся, но я плаваю в два раза быстрее, если не в три, – сказал Парабар. – А если меня схватят, ты поведёшь группу дальше. А я всё равно не смогу нормально командовать.

– Куда поведу? – обреченно спросил Пип, понимая, что Парабар прав.

– Ну, куда-нибудь. Например, к одонтам – пусть возглавят подготовку к Концу Света среди всех трилобитовых рас и организуют экспедицию на Сушу. Всё, давайте мне Покров Невидимости, а то торчим тут на виду у всех ищеек. Кстати, вам надо куда-то спрятаться.

– В Голубой Грот, – предложил Пип. – Парабар, ты знаешь, где это?

– Нет, но я найду, оставь след от Третьих Коралловых ворот.

Покров на Парабара намотали роскошный – вдвоём работали.

– Ужас, – сказал он. – Плыву, как внутри медузы. Мне тесно, парни, что так плотно-то спеленали!

– Поплывешь, начнешь шевелить ножками, Покров растянется, – сказал Пип. – Стой! Ты что творишь?

Парабар так барахтался в своём Покрове Невидимости, что прорвал его, и две задние ножки высунулись наружу. Выглядело чудно: в пустом море висят две ноги и судорожно дрыгаются.

– Ничего страшного, – весело сказал Парабар. – Две ноги – это несчитово. Все знают, что существа с двумя ногами просто не может быть, эволюция против такого извращения. Поэтому если кто и увидит, то подумаешь, что ему мерещится. Галлюцинация. А в особо опасные моменты я ноги подберу.

И действительно подобрал дрыгающиеся ноги внутрь в Покров Невидимости.

– Кто тут главный, я или мои ноги? – грозно спросил он. – Или нет, вот название для поэмы: «Я хозяин моим ногам».

– И такого оболтуса мы отправляем на разведку, от которой зависит успех операции и наши жизни! – горестно возопил Шумар. – Пип, разматываем Покров, этот балбес провалит всё дело, к Директору пойдёшь ты!

И потянул на уголок Покрова. Но Парабар увернулся и стартовал в ворота на такой скорости, что стража и пигидием дёрнуть не успела бы, даже если бы его и заметили.

Пип повёл ребят к Голубому Гроту. У Третьих Коралловых ворот он оставил след – выпустил порцию гормонов опасности, и они потянулись прерывистой пахучей ниточкой до Грота. Так всегда делали, чтобы отметить дорогу. Кому не надо, прочитают: «Опасность!» – и не поплывут. А тот, кому оставили, найдёт по следу.

Компания расположилась в Голубом Гроте и стала ждать. Мурка в Грот не захотела – плавала где-то снаружи. Пип надеялся, что Радик уже вернулся и оставил для него весточку в их секретном месте. Нет, в

Гроте было пусто, и никаких следов Радика.

Всё шло не так, как ожидалось.

Парабара не было долго, очень долго. Ребята начали уже разрабатывать план нападения на школу и спасения товарища.

– Мой след уже скоро размоется, и Парабар нас не найдёт! – волновался Пип.

Наконец, когда вода посветлела, в Голубой Грот вплыли две болтающиеся ноги. Больше ничего не было видно, но ноги дрыгались жизнерадостно и даже ликующе. Ребята бросились разматывать Покров Невидимости.

– Ну, я вам что расскажу! – начал Парабар, не дожидаясь полного освобождения. – Это жесть! В общей школе всё по-прежнему, а наше отделение, где разведчики – ну вообще отпад! Они там всё под рыцарский орден переделали, прямо «Баллада о доблестном рыцаре Парагрине»! У каждой норки, где спят трилобиты, щит с гербом. У некоторых гербы пустые – может, не заслужили еще. У других всякая фигня нарисована: «пол-полихеты с косой перевязью на червлёном фоне» или «лазурная онихофора под герцогской короной» или трёхголовый ортоцерас и поражающий его копьём трилобит с пурпурным панцирем. И девизы – я так хохотал, что мой Покров Невидимости чуть не лопнул: «Честь и пигидий!», например, или вот на объявление похоже: «Одной левой третьей ножкой побью трёх аномалокаров». Так и хотелось дописать: «Ортоцерасов не предлагать».

Или вот чудный рыцарь «Золотые жабры» – ха, много он надышит золотыми жабрами, балда. Или еще: «Шипы крепки и жабры наши быстры». При чём тут жабры? В общем, глупость. На защитных куполах – флаги! Довольно нарядно, но купола вообще-то прозрачными делались для того, чтобы нападающие не видели, где кончается вольное море и начинается защитный купол, который их может электромагниткой долбануть. А флаги всё обозначили, и вся маскировка

– Кхуррам под пигидий! Кстати, я проплыл мимо твоей норки, Изя, так тебе тоже щит поставили. Только он перевёрнут, как у мёртвого. И губка твоя плачет.

– Ой! – заволновался Изя. – Давай я туда сбегаю и с собой её заберу! А Бобик пусть остаётся, Бобик меня не любит, ему без меня лучше.

– Бобика я не видел, – ответил Парабар. – Наверное, он отправился тебя искать. Хотя из брюхоногих искатели еще те. Может, он не так уж тебя и не любил, а просто притворялся от понтов. Ну, ладно, слушайте дальше. Подплываю я к кабинету Директора, к тому, квадратному – а он пустой! Вообще нежилой! Тут я ошалел маленько, но, думаю, может Директору надоел его ультрамодный кабинет, и он в нормальную норку перебрался. И ведь не спросишь никого, невидимым-то! Хотя трилобитов вокруг много бегает и плавает. Смешные такие – некоторые гербы на спине нарисовали, некоторые – на глабели, у кого она пошире.

Задумался я, и от задумчивости ноги из Покрова Невидимости высунул.

И пробегавший мимо трилобитик их увидел и замер от неожиданности.

Смешной такой трилобитик, из илленусов. На глабели синяя надпись:

«Разум и послушание – основа цивилизации». «Цивилизация» немного не влезла и на щёку сползла. «Ничего себе, – думаю я. – Если это девиз, то с таким в бой бросаться одна маета. Пока прокричишь: «Разум и послушание – основа цивилизации-и-и!», тебя уже сто раз побьют. И говорю:

– Не пугайся меня, о храбрый отрок под названием «Разум и послушание – основа цивилизации». Я – обычное привидение, призрак погибшего друга вашего Директора. Судьбу славную и блистательную вижу я на челе твоём, то есть на глабели. Не подскажешь ли ты бедному призраку, где я могу найти Директора?

– Ой, – говорит трилобитик.

Ну, тут я с ним согласен, действительно ой. Висят перед ним две ноги и судьбу предсказывают.

– Меня зовут не «Разум и послушание – основа цивилизации», меня Ося зовут, – объяснил трилобитик. – А про разум – это девиз на гербе. Я – настоящий рыцарь, прикинь? Еще немножко оруженосец, но всё равно рыцарь.

– Здорово, – говорю я. – Когда я был жив и приплывал в гости к Директору, тут ещё никаких «Разумов»… то есть никаких девизов и гербов не было. Недавнее что ли изобретение?

– Да всего одну линьку назад всё это сочинили, – сказал Ося. – А ты почему погиб?

– По глупости, – скромно ответил я (надо же учить молодёжь скромности). – Сразился одновременно с тремя аномалокарами. Двух прибил сразу, а третий меня – ам! Только две ноги и остались. И теперь эти призрачные ноги должны вечно скитаться в океане и искать недостающие части тела. Только если начнётся Конец Света, тогда мои ноги тоже погибнут, воссоединятся с остальным, и всё будет хорошо.

– Вынужден тебя огорчить, – говорит Ося. – Конец Света отменили какие-то большие начальники. Сначала вернулись четыре группы разведчиков, они недалеко ходили в четыре стороны моря и принесли одинаковые вести: Конца Света не будет, потому что это была дезинформация, которую подбросили аномалокары. А потом из Центра прибыл посол от Безымянных и сказал уже официально: Конца Света не будет, потому что Безымянные, неуклонно заботясь о своём народе, что-то там организовали и спасли весь мир. И по этому поводу через три света устраивают праздник и турнир и посвящают в рыцари тех, у кого еще пустые гербы. Я себе на гербе нарисовал перекушенного пополам ортоцераса – красиво, правда?

– Зашибись как красиво, – подтвердил я. – А кто его перекусил?

– Предполагается, что я, – скромно пояснил Ося. – Но думаю, пока ещё никто.

– Ну и ладно, пусть живёт неперекушенным, – согласился я. – А то у меня был знакомый ортоцерас Энечка – такой славный, просто жаль его перекусывать. Слушай, пацан… э-э-э, то есть рыцарь, ну где Директор-то?

Осе явно не хотелось прерывать интересный разговор, но я боялся, что к нам присоединится кто-нибудь поумнее и рассекретит меня. Так что беседу надо было срочно завершать. Ося показал на красивый розовый купол слева – это же надо, додумались защитные купола раскрашивать! Я помахал ему сразу двумя ногами и отправился к Директору. Защита там стояла слабенькая, не в пример старой, да и у двери почти никого не было – так, символическая пара трилобитов. Они деловито обедали – фильтровали ил у порога. Я без помех заплыл в кабинет Директора, аккуратно обогнул секретаря и…

Парабар замер, выдерживая традиционную паузу.

– И что? – возмутился Изя. – Мало того, что его ждали столько времени, так он ещё и выпендривается, паузы держит! Рассказывай, как тебя принял Директор!

– Директор не тот! – воскликнул Парабар, не додержав паузу из-за Изи. – Не наш! Абсолютно чужой толстый трилобит из полуцарского рода Калименов. Панцирь лоснится, антенны жирные, глабель так и лучится самодовольством. Сидит, что-то читает на пластинах. Ну, хоть читать умеет – и то хорошо. Я рванул оттуда на второй скорости и стал думать, что дальше. Нашего-то явно прогнали вслед за сэнсеем и учителем Зет, а новому я не доверял. И глупость эта с девизами и гербами мне тоже не нравится. Явно ребят отвлекают от чего-то. Пусть играют в рыцарей, а важная проблема с Концом Света пусть никого не тревожит.

– Может, планируют войну с аномалокарами? – предположил Изя.

– Тогда наш долг – принять в ней участие.

– Ага, планируют войну с аномалокарами и при этом готовят не военную технику, а девизы и гербы! Гербом как стукнут аномалокара, тот и лапки кверху! Нет, это другое. Аномала девизом не пришибёшь, тут бомбу надо. И тогда мне пришла в голову гениальная мысль.

Парабар опять сделал паузу, и Шумар ехидно вставил:

– Очередная.

– Что? Ах да, поправка принимается: очередная гениальная мысль, одна из многих моих гениальных мыслей. Спасибо, Шумар, я рад, что ты меня ценишь. Итак, я отправился в Технологический отдел.

– Эври! – понял Изя.

– Конечно, – подтвердил Парабар. – И если это не гениальная мысль, то я съем пигидий моего учёного друга Шумара. Ну, там не директорский кабинет, там защита слоями такой толщины – ужас!

Шпионов, видимо, опасаются. Но да здравствует закон сохранения Силы – чем мощнее купол, тем больше в нём дыра. Я завис напротив двери (хоть они и маскируют вход, но я хорошо вижу своими огромными глазами) и заорал: «Эври! Куда ты, к медузьим Кхуррам, подевался! Быстро плыви сюда!» Я, конечно, орал прицельно, чтобы только Эври услышал, но стража у ворот заволновалась. Тут выходит Эври, неторопливый такой и не внушающий подозрений, что-то говорит стражам, они успокаиваются. Эври вальяжно так идёт мимо, смотрит на две мои видимые ножки, фыркает и шепчет: «Подбери ноги и за мной».

Я подбираю ноги, Эври что-то ищет в иле, поднимает какую-то мелочь и возвращается к воротам. Движемся мимо стражников, он показывает им подобранную ракушку и говорит неспешно: «Для опыта срочно понадобилась». И мы забираемся в какой-то коридорчик, потом в другой, третий, наконец оказываемся в крохотной норке. Эври закрывает вход щитом и говорит:

– Это сейф для хранения секретных материалов. Поэтому тут нет прослушки – секретные материалы обычно друг с другом не шепчутся.

И оптической системы наблюдения тоже нет. Здесь можно говорить безопасно. Ребята живы?

Ну, я рассказал вкратце, как и что. Эври говорит:

– Мне нельзя отлучаться из отдела вообще из-за секретности. Я уже старший научный сотрудник. Так что я тебе всё расскажу, а ты передашь ребятам.

И рассказал. Ну, что-то я уже сам понял из беседы с Осей. В общем, директора уволили, куда он делся – неясно. Новый Директор пока непонятно что из себя представляет. Занятия в школе идут полным ходом, только число уроков сократилось, потому что много времени занимает общественная работа – турниры, Советы рыцарей, доклады о международном положении. Но, в общем, всем нравится, все довольны.

Конца Света не ждут. А в Технологическом отделе к нему готовятся.

Радик умудрился передать в Технологический отдел какие-то расчёты, доказывающие, что Конец Света начался, и Эври с коллегами их разрабатывают. Радик теперь зовётся Радикс Сломанный Шип, и о нём рассказывают легенды, но шёпотом, он – запрещённый герой. А ты – Пип Великий Глаз, и младшие трилобиты шепчутся, что ты одним взглядом взорвал военную базу аномалокаров. Технологический отдел работает в три смены – торопятся хоть что-то сделать, пока не запретили, а вроде есть такая тенденция. Кое до чего они тоже додумались: тренировать к холоду, например, только не так жёстко, как макронасписы. Тёплые бассейны с контрастным обливанием – то тепло, то холодно. А про донную и планктонную личинку я им подсказал. А про Сушу я почему-то Эври ничего не сказал. Даже не знаю, почему. И про буквы Древних тоже.

– А Радик? – тревожно спросил Пип. – Радик приходил в школу?

Он как расчёты передал?

– Эври говорил, что не приходил, а передал секретным кодом с базы – во! Директор тогда нам коды дал, так нам не пригодились, а ему в самый раз. Кстати, секретные коды сменили после этого, так что нам ими уже не воспользоваться. Эври ещё говорил – о-о-о, это тебе понравится, Пип, ты ведь у нас теперь наполовину одонт, если тебя призрак-парадоксид усыновил и одонты своими цацками всего увешали.

Эври говорил, что Радик отомстил тому Безымянному, который нас прогнал. Сначала послал вызов по всей форме. И Безымянный трясся пол-линьки: объявление мести по Кодексу Воинской чести Одонтов – это не онихофоре брюшко облизать. Окружил себя защитой, то да сё. А Радик всё равно пробился и что-то с ним такое сделал, что старшие в отделе не говорят, а тихо ржут в уголочке. Интересно, что именно. У Радика всегда было своеобразное чувство юмора. А ещё Эври говорит, что один свет назад появилась эта надпись: «Личность – ничто, нация – всё». Я эдак невинно спрашиваю: «А больше там никакой надписи не было?». «Нет, – отвечает Эври. – Только одна эта». То есть он не видел про «Не ходите, дети, в школу»!

– Я думал, это Радик написал, – вздохнул Пип. – Но Радик не возвращался.

– А я думал, что Эври написал, – сказал Шумар.

– А кто же тогда нас предупредил? – спросил Изя.

– Хороший вопрос, Изя, деточка, ты всегда задаёшь отличные вопросы, – вздохнул Шумар. – Вот если бы ещё ты в пару к вопросам выдавал такие же отличные ответы. Парабар, Эври ничего не говорил о засаде?

– Он сказал: «Уводи своих немедленно, здесь два света назад установили патрули Безымянных. Я из отдела не выхожу, я их не вижу, но чувствую.

– Чёрные медузки с глазками? – спросил Пип, вспомнив своё видение.

– Что? Пип, ты рехнулся, чёрных медуз не бывает, – вытаращился Парабар. – В общем, Эври нас гонит. Но в конце он сказал: «Я в общем доволен, что я здесь: интересная работа, нужная всему трилобитовому роду, направленная на спасение трилобитов во время Конца Света.

Товарищи умные, оборудование роскошное, пищевые концентраты с серебряной маркировкой. Менять свою судьбу не хочу. Но если я вам понадоблюсь очень-очень сильно, так, что без меня никак – разбейте вот этот диск. Я брошу всё и доберусь до вас, диск укажет ваше местоположение». И подал мне вот эту штуку. Пип, прилепи себе, я потеряю.

Пип взял небольшой коричневый диск и приклеил на глабели.

– Красотища, – одобрил Парабар. – Полная коллекция артефактов от одонтов: красный Ключ, жёлтая стрелка и коричневый диск Эври.

Кстати, при линьке его надо переклеивать. И перед боем, видимо, снимать, потому что если тебя сожрёт аномалокар, то ценное оборудование пропадёт. А так его наклеим на оставшегося в живых.

– Значит, надо срочно бежать? А куда? – обречённо спросил Пип. – Я так надеялся, что мы уже вернулись домой, и я переложу ответственность на Директора или кого-нибудь из старших. И древние надписи передам учёным – вдруг там что-то важное. И они уже решат, как всех спасать. Я же никто, школяр-недоучка. А дело серьёзное, и надо, чтобы им занимались умные взрослые трилобиты.

– Ты таки уверен, что умные взрослые трилобиты умнее тебя? – спросил Шумар. – А я вот не уверен. Нет, Пип, деточка, не выйдет. Ты и дальше командир, на тебе ответственность, нравится тебе это или нет.

Командуй – что дальше?

– Командую: ночуем в Голубом Гроте, о нём никто не знает, – выдал Пип не самую гениальную команду. – Парабар, ты стёр след от Третьих Коралловых ворот?

– Обижаешь, стёр, конечно.

Парабар вспомнил, что не рассказал ребятам, как он выбирался из Технологического отдела. Но Эври просил не говорить, потому что это была уже совсем жуткая секретность, и Парабар обещал молчать.

– Вы будете спать, а я буду думать, – сказал Пип. – А завтра скажу, что надумал. У меня первая стража, у Шумара вторая.

– Кому сказать, что на родине, у порога родной школы Игрек приходится выставлять стражу, – вздохнул Изя. – Дожили. Прямо Конец Света.

– Вы – Второй магистр, я – Седьмой, – угрюмо сказал Седьмой

Безымянный. – Вы приказали, я выполнил. Хотя мне это и не нравится.

– И правильно, – одобрил Второй слегка взволнованно. – Что бы мы делали, если бы младшие не слушались старших, а подчинённые – начальников? Но говорите же скорее, что вы разведали.

– Вы поручили узнать условия жизни у подножия вулканов Северной Гряды, – продолжал Седьмой. – Чтобы сбежать туда всем Советом Безымянных, когда начнётся оледенение. Вода уже заметно остывает.

– Фу, как грубо! Не сбежать, а перенести Штаб Совета в более адекватное ситуации место, – поправил Второй. – Но тише, тише, что вы орёте на весь Япетус, говорите тише. А то и правда скажут, что мы готовимся сбежать.

– А что, разве нет? – удивился Второй.

– Хм, это слишком прямолинейная формулировка. Мы прежде должны думать о благе нации, а уже потом о себе. А благо нации состоит в том, чтобы сохранить командный состав. Но продолжайте – ваши агенты что-нибудь узнали? Ваша агентурная сеть – лучшая из всех, мы не можем понять, откуда вы берете такие кадры.

– Мои агенты узнали всё, – грустно сказал Седьмой. – Я послал три тройки. Одна тройка погибла полностью, в двух осталось по одному трилобиту.

– Там опасно? – испугался Второй. – Вот незадача. Мы не станем переселяться в опасные места, это неразумно с точки зрения блага нации.

– Там хорошо. Тепло и никакого оледенения. Ребята попали в извержение – в очень маленькое извержение самого маленького вулкана, еще толком не сформированного*. Раскалённая лава нашла слабое место в океанической коре и хлынула сквозь него. Уцелевшие агенты рассказывают, что это было очень красиво: огненная лава соприкасается с холодной водой, и на её поверхности образуется стекловидная тонкая корочка остывшей магмы. И дальше языки лавы ползут уже в этой корочке. Лава ползёт медленно, погребая всё на своём пути. Трилобиты, арандаспиды, моллюски – все торопятся скрыться от неумолимого потока. Быстрым это может удаться. Медленные гибнут от ожогов или впекаются в лаву. Все губки, все медузы, лилии, бутоны и прочие неподвижные животные обречены. Агенты говорили, что при этом стоит жуткий шум, аж панцирь вибрирует: свист, треск, взрывы, громыхание лавы, двигающейся по «трубе» из застывшей стекловидной корки. Эта корка иногда рвётся под напором лавы, и жидкая лава вылезает в отверстие и снова покрывается корочкой – эдакие пузыри, шары на поверхности лавового потока. Шары громоздятся один на другой, создают причудливые композиции… и всё это – огненная смерть.

– Как нехорошо, – вздохнул Второй. – Значит, и этот вариант спасения не подходит.

– А что, были и другие? – полюбопытствовал Седьмой.

– Вы ещё очень молоды, Седьмой. У вас лучшие агенты, и вы обладаете многими достоинствами, за что и получили высокое звание Седьмого. Но вы ещё молоды и многого не понимаете. Но ничего, ничего, я сам обучу вас, и вы станете гордостью Безымянных. В последнее время вы на удивление хорошо работаете – чего стоит одна ваша идея с лозунгом над школой! Придумайте план спасения для Безымянных – и для себя в том числе, поймите! – и вы сразу продвинетесь в карьере. Вы станете Четвёртым – да-да, Четвёртым!

Наш Четвертый последние четыре линьки что-то совсем себя не проявляет. А может, даже Третьим! Вас воодушевляет такая перспектива?

– Безумно, – хмуро сказал Седьмой. – Я могу идти?

– Да, конечно, мой дорогой младший друг.

Второй проводил его взглядом и подумал: «Не внушает он мне доверия. Вольнодумец. Но что поделаешь, его агенты действительно лучшие во всём Япетусе».

– Ваше Сверхблагополучие! Старший агент по экстремальным ситуациям подразделения Куан-8 имеет честь доложить, что его подразделение получило сведения, которые могут заинтересовать Ваше Сверхблагополучие!

Генерал скучно посмотрел на монитор. Неприметное лицо доверенного секретаря не выражало никаких эмоций.

– Зови, – согласился он. – Что же делать, послушаем очередные байки.

Стоп. Старший агент?! Почему старший агент по экстремалам докладывает сам? Ему не по чину. По уставу это должен делать младший агент по сбору информации.

– Прикажете уточнить? – сказал доверенный секретарь.

– Нет, я сам.

Старший агент по экстремальным ситуациям был старый заслуженный аномалокар. Никто не знал его имени, но вся страна в упоении перечисляла его подвиги: разведка внутри горячих источников, рейд в жерло вулкана, подслушивание секретного заседания Совета Безымянных и прочие невероятные вещи. Неважно, было это правдой или нет.

– Ваше Сверхблагополучие! Старший агент по экстремальным… – начал докладывать агент, но Генерал перебил его:

– Ладно, ладно, какие там реверансы между старыми товарищами. Что там у тебя?

– Печально, Тоби, очень печально, – сказал старший агент, называя Генерала так, как последний раз называл его много линек назад, когда они вместе гоняли мяч возле общежития курсантов. – Вы хорошо организовали дезу насчёт отмены Конца Света, но он вас не послушался. Теперь зашевелилась Северная Гряда вулканов. Она всё время подтекает, оттуда идут и идут лавовые протечки. Скоро рванёт.

– Там есть наши? – спросил Генерал. – Немедленная эвакуация. Потом придумаем, как объяснить.

– Там почти никого нет – наши живут в более поверхностных слоях, их не заденет – не должно задеть. Тем не менее, мы рекомендуем перевести подальше от вулканов хотя бы школы. Кстати, агенты трилобитов наблюдают за извержением. Трилобиты-то там живут, в Северной Гряде.

– Ну конечно, это их тоже тревожит, – согласился Генерал. – Негодные трилобиты не дураки. Как можно использовать это извержение?

Например, для обогрева наших городов во время похолодания? Или переселить некоторые южные деревни ближе к вулканам, невзирая на опасность сгореть в лаве? Хорошо, что ты пришёл сам, мне совершенно не с кем посоветоваться, все только поддакивают. А может, использовать это извержение как провокацию? Дескать, негодные трилобиты коварно взорвали вулкан, лава ползёт на мирные деревни аномалокаров, школы в спешке эвакуируются… а?

– Зачем взорвали? – печально спросил старший агент.

– Откуда я знаю, это же негодные трилобиты взорвали, а не я. Может, замёрзли. Чтобы согреться… нет, это вызывает сочувствие к бедным замёрзшим трилобитам. Просто из злости взорвали. Надо дать учёным задачу: сделать извержение мобильным. Грубо говоря, поставить вулкан на колёса и отправить на базы трилобитов – новое оружие. Мирное население жечь не надо, а припугнуть – вполне себе невредно. Можно разыграть небольшую победоносную войну.

– Победоносную? – ещё более печально спросил старший агент.

– Конечно! Конечно, победоносную! Ну, или как пойдёт. Отвлечём внимание наших от Конца Света, а потом объявим о том, что негодные трилобиты спровоцировали Конец Света…м-м-м… испытаниями нового оружия, например. Вообще-то бред. Но толпа проглотит и такое.

– Бред, – согласился старший агент. – Тоби, я пришёл сам, а не прислал младших, потому что меня ты не обвинишь ни в измене, ни в глупости.

Надо кончать эти дурацкие игры в войнушку и вместе с трилобитами искать спасения от Конца Света.

– Что?! – вскочил Генерал.

– Что слышал. Времена изменились. Ты же понимаешь, что войны начинают, когда это кому-то выгодно. Раньше аномалокарам было выгодно воевать с трилобитами, чтобы иметь право их съесть.

Союзников же не едят, а врагов – даже похвально. Заключая мир с трилобитами, мы лишаемся отличной кормовой базы. Но что лучше: умереть сытыми во время Конца Света или выжить полуголодными? Да и не так уж велик процент трилобитов в нашем пищевом рационе.

Война с трилобитами становится невыгодной. На юге наши сограждане вовсю сотрудничают с одонтами, и никто из-за этого не голодает – тебе доносили об этом?

– Доносили, – сердито сказал Генерал. – Предатели. Они там вместе что-то строят, что защищает от холода. Изменники.

– Не изменники, а патриоты, – возразил старший агент. – Стараются ради своего народа. Всё, Тоби, я тебе сказал, а дальше сам думай.

– Народ аномалокаров не пойдёт на такое! Это же полный поворот в политике страны! – воскликнул Генерал.

– Ну да, ну да, – покивал старший агент. – А что лучше: идти прямо в пропасть или сделать от неё полный поворот?

И ушёл. Вот только что был – и нет его.

– Ни за что! Никогда! – кипятился Генерал. Он понимал, что старший агент прав. И он знал, что пойдёт на это.

– Ваше Сверхблагополучие! – на мониторе возникло бесстрастное лицо доверенного секретаря. – Старший агент по экстремальным ситуациям разгневал вас. Он изменник? Прикажете организовать небольшую природную катастрофу с его участием?

– Прикажу тебе пойти и утопиться в ближайшем бассейне для икрометания! – рявкнул Генерал.

– Осмелюсь возразить, аномалокары не тонут, – спокойно произнёс доверенный секретарь. – Прикажете избрать какой-нибудь другой способ самоубийства?

– Нет, только этот! Выполнять!

Экран потух, видимо, секретарь пошёл топиться. «Интересно, как он это сделает? – подумал Генерал. – Это же действительно невозможно. И ещё интересно: старший агент назвал меня по имени, как в детстве. А я почему-то не могу вспомнить его имя…»

Пип вывел команду из Грота, когда вода ещё не посветлела. Может, он и перестраховался, но что-то было беспокойно, и он приказал разделиться и встретиться подальше от школы в условленном месте. А вдруг на них разосланы ориентировки: «Четверо трилобитов разных пород…» и так далее. Пип и Парабар поодиночке плыли, нацепив Покров Невидимости, и прибыли к Пятым Коралловым воротам раньше.

Изя шёл по дну не торопясь, выкапывая из ила вкусных червячков и изображая беспечного прогуливающегося трилобита, простого обывателя. Образу беспечного обывателя слегка мешал Шумар, который ехал на Изе. Поэтому Шумара замаскировали маленькой губкой, нахлобученной Изе пониже глабели.

Пятые Коралловые ворота были вовсе не воротами, а красивыми зарослями кораллов-табулятов и граптолитов. Пип приманил планктон, они с Парабаром подкрепились, а тут и Изя с Шумаром подоспели.

Мурка ждала их около большой разлапистой губки. Но в каком виде!

Хвостовой плавник полуоторван, из тощего бока выдран кусок кожи, под Третьим глазом фингал. Но вид у рыбки был довольный, как у победителя.

– Мурка! – ужаснулся Изя. – Ты с кем-то подралась? Ты никогда себе такого не позволяла!

– Сдаётся мне, когда мы сидели в Гроте, она нас охраняла, – сказал Шумар. – И охранила-таки. Мы проспали интересные события. Мурка, деточка, и почему ты не умеешь говорить?

– Шумар, ей больно, полечи её Силой, – попросил Изя.

Но Мурка медицине не доверяла и отплыла подальше от Шумара.

– Ну и ладно, – обиделся тот. – Ну и болей дальше. Кто врачей не слушается, тот плохо кончит. Кстати, о плохом конце: ну вот, Пип, мы сюда приплыли. А дальше?

Все с надеждой посмотрели на Пипа.

– Я составил план действий, – командирским тоном сказал Пип. – Три пункта и примечание. План жутко «умный», я понимаю. Но больше я ничего не могу придумать. В этом дурацком мире почти никому нельзя доверять. Вот скажите мне, кому мы можем доверять безоговорочно?

– Радику и его ребятам, – ответил Парабар.

– Значит, нужно найти Радика. Это пункт первый моего плана. Но он такой же школьник-недоучка, как и мы. Кому из взрослых мы доверяем?

– Директору почти доверяем, – ответил Изя. – Он нас прикрывал, понимая, что его за это могут уволить. И уволили.

– Еще сэнсею и учителю Зет, – сказал Парабар.

– Значит, пункт второй: найти Директора, а он наверняка знает, куда сослали сэнсея и учителя Зет. А из других трилобитов кто нам кажется наиболее достойным доверия?

– Одонты, – хором сказали Парабар и Изя.

– Значит, третий пункт плана: если ничего не выйдет с Радиком и Директором, поворачиваем к одонтам и сражаемся на их стороне. Это в общем-то всё.

– А я бы не прочь узнать, кто написал «Не ходите, дети, в школу», – задумчиво сказал Шумар. – Этот неизвестный друг может оказаться очень полезным.

– Начать надо с Радика. – сказал Парабар. – А как его искать-то?

– А это уже примечание к моему плану, – хмыкнул Пип. – Ключ одонтов. Я могу использовать его только один раз. Но, по-моему, у нас нет другого выхода. Не болтаться же по Япетусу в поисках Радика до Конца Света.

Все посмотрели на красное «зёрнышко» на панцире Пипа.

– Валяй, – согласился Шумар. – Положение и впрямь безвыходное. А если Радик уделал этого Безымянного, то он силён невероятно, и с ним мы сможем многое.

Пип прикоснулся жаберной частью передней лапки к холодной поверхности красного «зёрнышка» и сказал громко и отчётливо:

– Ключ, я потерял Радика – Радикса из клана Одонтоплеврида, рода Радиаспис, Первая Генетическая линия, Старшая ветвь, Верхний поток.

Найди мне его, пожалуйста, прямо сейчас.

– Идеальная формулировка, – в цефалоне у Пипа послышался бестелесный голос. – Такие указания выполнять просто приятно. А то некоторые безответственные заказчики назовут одно имя – и собирай потом по всем океанам всех Радиков. Или срок не уточнят, а потом обижаются – уже умерли правнуки заказчика, а объект всё ещё не найден. Сами виноваты, надо было время обговаривать. И волшебное слово «пожалуйста» не забыл, совсем молодец.

– Ключ, ты умеешь разговаривать? – изумился Пип.

– Нет, это тебе мерещится, – отказался голос.

– Ключ, ты разумный?

– Отстань и не мешай работать, – отрезал Ключ. – Просканировать все океаны – думаешь, легко?

– Думаю, вообще невозможно, – искренне признал Пип. Остальные таращились изумлённо – они не слушали бестелесного голоса.

Ключ не ответил – видимо, сосредоточился на работе. Потом в цефалоне у Пипа что-то щёлкнуло, и возникла картинка – Радик!

Абсолютно точно, это он, среди каких-то ракушек. А почему один?

– Потому что ты одного заказывал, – пояснил Ключ. – Заказал бы группу, например, «Радик с товарищами» – получил бы группу. Смотри дальше.

Пип вгляделся: Радик быстро удалялся и превратился в светящуюся точку, картинка стремительно менялась, масштаб сдвигался. Каким-то непостижимым образом Пип теперь знал, где находится Радик и как до него добраться ближайшим путём. Далеко на севере, но не запредельно, они и дальше хаживали. Вполне достижимо. А это что? На бесконечной объёмной карте, свёрнутой в мозговой цепочке Пипа сложной спиралью, горела ещё одна точка – более тусклая.

– Это ещё один, кого тебе нужно найти, – пояснил Ключ. – В виде бонуса. Бонус знаешь что такое? Подарок за хорошее поведение.

– Спасибо, – от души поблагодарил Пип. – Ключ, ты такой добрый. А кто это?

– Откуда я знаю, – ответил Ключ. – Это твой объект, а я только выстроил маршрут. Ты очень громко думал о нём, вот он и встроился в схему поиска первого объекта. Видишь, они не так уж далеко друг от друга.

– Директор, – придумал Пип. – Или сэнсей?

– Не знаю, не знаю, сам разбирайся, – проворчал Ключ. – А я умираю.

Мы, Красные Ключи, одноразовые.

– Не умирай, пожалуйста, – испугался Пип. Ключ казался совсем разумным и очень славным. – Ты можешь больше ничего не искать, просто живи и всё!

– Ага, легко говорить «живи», а я одноразовый! Нет, я умру, – упрямо возразил Ключ. – А тебе будет грустно!

– Мне уже грустно, – сказал Пип. – Мы все в каком-то смысле одноразовые. Ключ, а может, ты притворяешься, что умираешь? А?

– А может, и притворяюсь, – задумался Ключ. – Я ведь ещё никогда раньше не умирал – кто его знает, как оно пойдёт.

И Ключ замолчал и больше не отзывался. То ли и вправду умер, то ли в спячку впал. Пип подумал, что потом, на досуге, надо будет попросить Шумара просканировать Ключ и реанимировать, если он живой. Но главное – он теперь знал дорогу к Радику!

А в это время далеко-далеко на Севере…

– Тебя ищут! Тебя ищут, Сломанный Шип!

– Тоже мне новость! – фыркнул Радик. – Меня ищет пол-Япетуса.

Меня ищут Двенадцать Безымянных, меня ищет Одноглазый Герцог, меня ищет Ахобар Пробуждённый Мертвец… кто там ещё? Мы нажили немало врагов за это путешествие. Пип не одобрил бы, он всегда за мирное решение проблем. Не тревожься, Юи. Циклоп вернулся?

– Циклоп вернётся, ничего с ним не случится, а тебя ищут!

Юи-сущность, конечно, здорово помогла им там, в Гробницах Древних Героев. Но она слишком легко пугалась. Радика это раздражало, потому что он не пугался никогда. Когда надо испугаться, он огорчался. Обычно это плохо кончалось для тех, на кого он огорчался. Особенно бесило Радика, когда Юи в нервах начинала метаться и мелькать перед глазами маленьким шустрым огоньком.

Неудобно, когда в твою разведгруппу входит сущность, которая непонятно что такое.

– На тебе замкнулся луч! Сломанный Шип, тебя искали Лучом и нашли!

Юи-сущность была не трилобит и воспринимала мир по-другому.

– Да хватит психовать! Ну, может, Безымянные придумали новую штучку. Ничего мне не сделается. Что же Циклоп не возвращается, пора бы ему уже.

– Неужели ты ничего не чувствуешь? – не отставала Юи-сущность.

Радик вздохнул – вот надоеда! – и прислушался к своим ощущениям. Да, вообще-то что-то есть. Радик усилил восприятие.

Уютное, такое родное прикосновение магии одонтов погладило его, овеяло теплом.

– Ничего себе! – удивился Радик. – Меня ищет кто-то из наших!

– Из которых наших? – подозрительно уточнила Юи-сущность. – У тебя так много «наших», о Великий вождь. «Не наших», к сожалению, еще больше.

– Из одонтов, – сказал Радик. – Я точнее не скажу, я слишком маленьким покинул родной город для обучения в школе Игрек. Но энергию одонтов отличу чётко. Но зачем? Мы недавно проплыли деревню одонтов, там мне ничего не сказали. Или это Эври? Похоже на его технические штучки. Сейчас разбужу Филипса, может, он что надумает. Эх, почему же не возвращается Циклоп?

А в это время снова за Пятыми Коралловыми воротами…

– Ну вот и всё, – сказал Пип. – Собираем команду. Быстро находим Радика, потом Директора – я всё-таки думаю, что вторая светящаяся точка – это Директор. Мурка переговорит со своими – арандаспиды ведь тоже против Конца Света.

Мурка потёрлась о Пипов шип – видимо, это означало одобрение.

– Отправляем весточку одонтам и Адамсу. Подключаем илленусов – им терять нечего, они уже замерзают. Шумар, думай, как вычислить того, кто оставил надпись у школы! Ты можешь, я знаю, тут нужна твоя логика. Кто ещё?

– Аномалокары, – сказал Шумар. – Их надо сделать союзниками.

– Это будет расценено как измена, – грустно произнёс Изя. – Очень не хочется становиться изменниками.

– Мы подумаем, как это организовать по-честному, – успокоил его Пип. – Что ещё я забыл?

– Разведовательный рейд к Безымянным, – сказал Шумар. – Узнать, что они затевают. Не доверяю я им. Или самим не ходить, а найти того, кто знает, что у них делается. Надо это продумать, я пока не понимаю, как это реально выстроить.

– Организовать экспедицию «Суша», – напомнил Парабар.

– Да, потом, после того, как сформируем коалицию. Ага, Адамс говорил, что агносты ему благодарны – они обеспечат связь.

– Мы против государства? – ужаснулся Изя.

– Ни в коем случае! Мы только за! – ехидно ухмыльнулся Парабар.

– Государство пока об этом не знает. Но мы его уговорим, и нам поверят.

– Да – когда поймут, что у нас информация, и мы не беспомощные личинки, – согласился Пип. – Что бы там не замышляли начальники, надо спасать наших. Ведь трилобиты не виноваты, что природа время от времени устраивает катастрофы, оледенения, великие вымирания и прочие заморочки. Вот назло ей не вымрем ни за что! Вылезем на сушу и организуем там счастливую жизнь для всех народов – без войн, катастроф, несправедливостей. По-моему, вполне реальная задача. Не для нас, так для наших потомков. А мы начнём.

Пип посмотрел своими удивительными глазами вверх. Далекодалеко отсюда сквозь зеленоватую воду светил белый Осветительный диск, вечером разряжался и тонул в море, а утром кто-то наклеивал новый диск, и снова становилось светло. И у этого «кого-то» ещё не скоро кончатся диски.

Операция «Суша» началась.

Да, Великое ордовикское вымирание было действительно великим.

Исчезли тысячи видов животных. Но не забывайте, что они длилось три с половиной миллиона лет! Это столько, сколько существует на земле человек – не Человек разумный, а человек начиная с самых первобытных его видов, похожих на обезьян. Так что отдельные трилобиты, арандаспиды, аномалокары и не поняли, что кто-то там вымирает. И дети, внуки, правнуки, праправнуки наших героев прожили свои жизни, особо не страдая от этого самого вымирания.

Тем не менее интересно, кто же пережил великое ордовикское вымирание и с триумфом вошёл в следующий период, силурийский?

Многие герои этой книги (вернее, их отдаленные потомки) благополучно отправились в будущее. Одонтоплевриды, например, пережили вымирание и дали начало огромному количеству шипастых и колючих трилобитов, которые особенно было распространены в девоне (девон наступил после силура, 419–360 млн лет назад). И факопсы тоже справились с проблемами оледенения, и число их в силуре и девоне даже увеличилось.

А вот плавающие трилобиты с огромными великолепными глазами водились только в ордовике, после ордовикского вымирания их уже не находили. И маленькие агностиды исчезли из мира живых – ну что же, они существовали сто миллионов лет, а мы, люди – ничтожные три миллиона лет! Не пощадило время и оленидов, питавшихся серобактериями, и огромных красивых изотелусов, в силуре их уже нет.

Вместе с ними покинули моря аномалокары, арандаспиды, эндоцерасы.

А вот ортоцерасы пережили оледенение, и мечехвостам тоже ничего не сделалось. А ракоскорпионы так просто «расцвели» и в последующие эпохи терроризировали моря. Не пострадали и трилобиты рода Калимена, в силуре их много, как и илленусов. А холодолюбивые макронасписы заполонили все моря во время похолодания, зато вымерли, когда наступило потепление.

Это грустно? Да нет, это нормально. На освободившееся место пришли другие виды – невероятные рыбы, новые наутилусы, а потом эволюция устремилась на сушу, и начались такие приключения животных и растений, что только держись! Последние трилобиты-проетиды были современниками удивительных звероящеров, покрытых шерстью, а самые-самые последние, возможно, «застали» и динозавров, и мелких млекопитающих. Хотя не думаю, что трилобиты сильно интересовали динозавров. И динозавры трилобитов тоже.

Так что жизнь продолжается, несмотря на все катастрофы и вымирания.

Правда, в последние годы ученые тревожатся – вымирание современных видов идёт в десятки раз быстрее, чем раньше. Примерно с такой скоростью, как это бывало во времена великих вымираний. Мы очень здорово портим нашу планету, уничтожаем среду обитания животных и растений – вырубая леса, продырявливая озоновый слой, превращая моря в грязные радиоактивные помойки. «Как бы нам не влететь с размаху в шестое Великое вымирание», – говорят одни ученые. «Да оно уже вовсю идёт», – возражают другие. Обидно было бы человеческому роду вымереть вместе с другими животными, просуществовав какие-то жалкие три миллиона лет. Особенно по сравнению с трилобитами, которые были на сцене триста миллионов лет.

Так что делайте выводы.

Бондаренко О. Б., Михайлова И. А. Палеонтология. Учебник.

Бакалавриат. М.: ИНФРА-М, 2019.

Дробышевский С. П. Палеонтология антрополога. М.: ЭКСМО, 2020.

Еськов К. Ю. Удивительная палеонтология. История Земли и жизни на ней. М.: НЦ ЭНАС, 2007.

Журавлев А. Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы… М.: Ломоносовъ, 2017.

Журавлев А. Парнокопытные киты, четырёхкрылые динозавры, бегающие черви… М.: Ломоносовъ, 2017.

Музафаров В. Г. Определитель минералов, горных пород и окаменелостей. М.: Недра, 1979.

Наумов Д. В. Мир океана. М.: Молодая гвардия, 1983.

Ордовик Приполярного Урала. Палеонтология. Свердловск: УрО АН СССР, 1991.

Протеро Д. Отпечатки жизни. 25 шагов эволюции и вся история планеты. СПб.: Питер, 2016.

Рэндалл Л. Тёмная материя и динозавры. Удивительная взаимосвязь событий во Вселенной. М.: Альпина нон-фикшн, 2017.

Сергеев Б. Ф. Жизнь океанских глубин. М.: Молодая гвардия,1990.

Уорд П., Киршвик Д. Новая история происхождения жизни на Земле. СПб.: Питер, 2016.

Форти Р. Трилобиты: Свидетели эволюции. М.: Альпина нон-фикшн, 2014.

Шубин Н. Внутренняя рыба. История человеческого тела с древнейших времён до наших дней. М.: АСТ, 2015.

Энциклопедия для детей. Том 4. Геология. М.: Аванта, 2006.