Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Жизнь и эпоха
В первой половине книги представлены неформальные истории из жизни Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро, его учителей, учеников, друзей и родственников, которые собрал и пересказал Оргьен Тобгьял Ринпоче и которые издаются на западных языках впервые. Во второй части представлена подробная духовная биография Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро, написанная одним из самых близких и талантливых его учеников – Дилго Кхьенце Ринпоче.
© English translation, 2017 by Dzongsar Jamyang Khyentse
© А. Мускин. Перевод на русский язык, 2020
© ООО ИД «Ганга». Издание на русском языке, оформление, 2022
Предисловие
В биографии Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро, составленной Дилго Кхьенце Ринпоче, который являлся его учеником, есть один примечательный эпизод. Речь идёт о том, как в возрасте пятнадцати лет Чокьи Лодро прибыл в монастырь Дзонгсар, основную резиденцию его предыдущей реинкарнации – Джамьянга Кхьенце Вангпо (1820–1892). Помещение, в котором ему предстояло поселиться, носившее название «Сад бессмертия», было хоть и небольшим, но обладало особой атмосферой благословения, поскольку именно в нём Кхьенце Вангпо провёл последние годы своей жизни, медитируя, наставляя учеников и давая им посвящения. Когда молодой тулку оглядывал свою будущую комнату, его учитель Кхатог Ситу (1880–1925) указал жестом на трон Кхьенце Вангпо и положил перед ним подушку для молодого тулку. «Было бы неправильно, если бы ты сразу уселся на трон великого Кхьенце Вангпо, – сказал Ситу. – Это было бы всё равно что пустить пса спать на кровать».
Само сиденье было простым и непритязательным, но, вне всякого сомнения, это был настоящий трон – символ длительного пребывания в этом месте самого Кхьенце Вангпо, несущий на себе печать его духовной силы. Того, что Чокьи Лодро был признан его реинкарнацией, было недостаточно. Ему предстояло доказать своё право занять это великое священное место. Тот факт, что ему удалось это сделать в довольно короткое время, не должен вводить нас в заблуждение по поводу того, насколько сложной была эта задача.
Джамьянг Кхьенце Вангпо был великим лидером, который стал вдохновителем и наставником для целого поколения духовных искателей. Вместе с Джамгоном Конгтрулом Лодро Тхае (1813–1899) и другими единомышленниками он способствовал трансформации духовной жизни в Кхаме (регион Восточного Тибета), распространяя движение
К концу своей жизни у Кхьенце Вангпо было несколько десятков близких учеников, следовавших разным традициям. После его паринирваны было обнаружено семь перерождений, что само по себе служит знаком его духовной силы и влияния. Частично такое необычное множество перерождений объяснялось тем, что несколько его ближайших учеников распознали перерождение своего учителя одновременно. Вполне логично, что тот тулку, который оставался в монастыре Дзонгсар, обладал особым статусом. Однако ситуация сильно усложнилась, когда тулку, считавшийся в монастыре официальным, – Джамьянг Чокьи Вангпо – неожиданно умер во время своего пребывания в монастыре Дзогчен в 1908 году (по некоторым источникам – в 1909-м).
Это трагическое событие привело к тому, что Кхьенце Чокьи Лодро – тулку, который изначально должен был принять на себя заботу об одном из близлежащих монастырей провинции Кхатог, прибыл в монастырь Дзонгсар. Подобная замена у многих вызывала вопросы, поэтому Кхатог Ситу не особенно торопился отправить мальчика в дорогу. Однако он всё же сделал это, следуя уговорам своего двоюродного брата Келсанга Дордже, который являлся хранителем сокровищницы Кхьенце Вангпо. Он сильно болел и был практически на пороге смерти, поэтому решил обратиться к Кхатогу Ситу и написал ему письмо, в котором выразил опасения, что смерть Джамьянга Чокьи Вангпо и его собственная кончина могут привести к тому, что в монастыре Дзонгсар больше не будет линии Кхьенце Вангпо. Приводя в качестве аргумента самайю, связывавшую их с общим учителем, он фактически не оставил Кхатогу Ситу выбора. Так сложилась ситуация, когда Кхьенце Чокьи Лодро был вынужден стать основным тулку Кхьенце Вангпо в монастыре Дзонгсар, будучи человеком «со стороны».
Этот вызов он встретил достойно и довольно скоро доказал, что по праву заслуживает подобной чести. Все тулку Кхьенце, как и положено, прошли через серьёзный процесс обучения, однако Кхьенце Чокьи Лодро был особенно прилежным и старательным. В его биографии упоминается о его склонности серьёзно относиться ко всему, чем он занимался. В частности, говорится о том, насколько почтительно и заботливо он относился к своему пожилому учителю Кхенчену Тхубтену Ригдзину Гьяцо. Практически сразу же по прибытии в монастырь Дзонгсар он был готов принять на себя обязанности своего великого предшественника.
Одной из основных тем, затронутых в намтаре Кхьенце Чокьи Лодро – традиционной биографии великого реализованного мастера или просветлённого существа, в которой основное внимание уделяется его благим качествам и подробностям пути к просветлению, – является его вклад в идеи и видение его предшественника Кхьенце Вангпо. Дилго Кхьенце рассказывает, что Кхьенце Чокьи Лодро точно так же, как и его предшественник, стремился получать учения у мастеров различных традиций. Невообразимо длинный список полученных (а позже и переданных) им учений подтверждает тот безграничный энтузиазм, с которым он относился ко всем аспектам Дхармы. (Это также является эффективным напоминанием о том, какими раньше были духовные учителя в Тибете: чтобы стать гуру, от них требовалось много больше, чем создать вебсайт и провести удачную кампанию по самопродвижению.) Что касается визионерских переживаний Кхьенце Чокьи Лодро, то, точно так же как и в случае с его предшественником Кхьенце Вангпо, их участниками были мастера и божества всех традиций индийского и тибетского буддизма. Если же взглянуть на список его учеников, то становится ясно, что он обладал не просто колоссальным влиянием, но также распространил его за пределы границ отдельных духовных традиций, не говоря уже о том, что среди его учеников были и влиятельные миряне, включая даже самых высокопоставленных правителей.
Биография, подготовленная Дилго Кхьенце, напоминает по структуре биографию Кхьенце Вангпо, которую составил Джамгон Конгтрул. Она разделена на две основные части, затрагивающие обычные и особые аспекты жизни Кхьенце Чокьи Лодро. «Обычная» биография упоминается как «внешняя», в то время как особая разделена на «внутреннюю» и «тайную». Подобная классификация – внешнее, внутреннее и тайное – довольно распространена в тибетской биографической литературе. Джамгон Конгтрул объясняет это так:
Внешний намтар включает описание [деяний], которые доступны восприятию обычных существ, нуждающихся в обучении. Внутренний намтар включает описание уникальных аспектов персональных духовных переживаний самого мастера. Тайный намтар включает описание особых аспектов, недоступных восприятию обычных людей.
В тексте Дилго Кхьенце по большей части представлена внешняя часть биографии Кхьенце Чокьи Лодро. Она разделена на семь частей, последовательно описывающих: его рождение и признание тулку; принятие им разнообразных обетов; его образование; практику медитации; то, как он сам стал давать учения и передачи; его участие в различных проектах на благо существ; а также его смерть (паринирвану) и связанные с ней ритуальные действия. Подобная последовательность изложения событий может показаться строго хронологической, но это не делает рассказ истории жизни Кхьенце Чокьи Лодро сухим перечислением следующих друг за другом фактов. Однако нет в ней и захватывающих описаний драматических событий, таких как полное трудностей путешествие по Гималайскому региону. По сути, весь текст представляет собой изложение истории жизни с позиции гармоничного сочетания лежащего за пределами отдельной эпохи архетипа ученика, становящегося в свою очередь гуру для других духовных искателей, и необходимостью эффективно взаимодействовать с ситуациями, определяемыми конкретной эпохой и соответствующими обстоятельствами.
Внутренняя часть биографии посвящена визионерским переживаниям Кхьенце Чокьи Лодро и связана с «Восемью великими колесницами линии передачи» – важной системой классификации традиции риме, которую она позаимствовала у Тренгпо Тертона Шераба Осэра (1518–1584). Эта часть также опирается на личные воспоминания Кхьенце Чокьи Лодро, на основе которых Дилго Кхьенце описывает его внутренние переживания. Более подробно эта тема затронута в тайной биографии Кхьенце Чокьи Лодро, автором которой является Кхенпо Кунга Вангчуг (1921–2008). Однако и в работе Дилго Кхьенце содержится несколько характерных историй, благодаря которым мы узнаём, что даже чтение текста определённого автора может послужить триггером для возникновения визионерских переживаний. Так, однажды, во время прогулки в горы над Дарджилингом, откуда можно было полюбоваться рассветом, Кхьенце Чокьи Лодро вспомнил, что горный хребет Утайшань, который был известен тем, что там медитировал великий мастер дзогчен Вималамитра, находится на востоке, куда был направлен его взгляд. Его сердце наполнилось преданностью, и он тут же увидел этого великого йогина, скользившего к нему по лучам света.
В тайной биографии Дилго Кхьенце уделяет основное внимание ваджрному поведению Кхьенце Чокьи Лодро, которое в традиции тантры называется «активность, углубляющая реализацию», а также его решению создать союз с духовной супругой (что является важным аспектом такого поведения). В Тибете женатые духовные учителя не были исключительным явлением, особенно учителя школы ньингма, однако, учитывая, что Кхьенце Чокьи Лодро был мастером
В своей книге Дилго Кхьенце цитирует высказывания самого Кхьенце Чокьи Лодро, источником которых послужили его личные дневники, краткая биография и другие тексты. Из описаний Дилго Кхьенце можно узнать много интересного о привычках, заботах, повседневных делах Кхьенце Чокьи Лодро, а также о том, что вызывало его неодобрение. В некоторых местах Дилго Кхьенце добавляет свои комментарии, обращаясь к читателям напрямую, подчёркивая таким образом то, что он считает наиболее важным. Главной темой, которой в биографии уделено особое место, безусловно, является внесектарное движение риме.
Дилго Кхьенце недвусмысленно указывает на тот факт, что традиция риме не прервалась после того, как в конце XIX века ушли из жизни её основатели, что она продолжилась благодаря активности Кхьенце Чокьи Лодро и других мастеров. Например, уже в самой первой главе после перечисления предыдущих перерождений Кхьенце Чокьи Лодро он рассказывает о Джамгоне Конгтруле, Чокгьюре Дечене Лингпе, Джу Мипаме (1846–1912) и других ключевых фигурах движения риме, задавая таким образом канву всей книге. В реальности движение риме не просто сохранялось: оно довольно активно развивалось, переходя от одного поколения мастеров к другому. И если основатели риме в большей мере занимались поиском учений разных традиций, создавая бесценные собрания текстов, посвящённых практике буддизма, то на плечи их последователей легла обязанность передавать их дальше. Вдобавок к этому многие мастера второго поколения также посвятили себя развитию классических образовательных учреждений в монастырях. Среди множества проектов, осуществлённых Кхьенце Чокьи Лодро, в этой связи можно упомянуть основание им духовного университета
В первые декады XX столетия произошло значительное увеличение числа подобных учебных заведений в рамках школ тибетского буддизма – ньингма, сакья, кагью и других. Наиболее выдающимся мастером, внёсшим большой вклад в развитие монастырской образовательной системы, являлся Шенпен Нангва, больше известный как Кхенпо Шенга (1871–1927), который основал несколько шедр и был назначен главой шедры Кхамдже. Выдающийся и влиятельный учёный, он создал образовательную программу традиции риме, взяв за основу «тринадцать основных трактатов» и свои комментарии к ним. Позже выпускники Кхамдже сами стали известными учителями и также основали новые образовательные учреждения.
В то время как Шенга основное внимание уделял работам индийских авторов, новое поколение мастеров риме проявили интерес также к текстам, составленным тибетскими философами. Например, в образовательных учреждениях школы ньингма большое внимание уделялось комментариям Джамгона Мипама, часть которых были составлены им по прямой просьбе Кхьенце Вангпо. В университетах сакья, таких как шедра в Дзонгсаре, с наибольшим уважением относились к таким авторам, как Горампа Сонам Сенге (1429–1489), чьи работы в Тибете были долгое время запрещены. Лишь благодаря усилиям Джамьянга Гьялцена (1870–1940), одного из главных учеников Шенги, эти работы были изданы заново, сыграв важную роль в сохранении традиции сакья.
Подобная активность со временем стала вызывать опасения в определённых кругах школы гелуг, последователи которой считали себя главным оплотом традиционных буддийских наук. Среди основных критиков движения риме был Пабонкапа Дечен Ньингпо (1878–1941), который выступал против публикации работ Горампы, поскольку в них отрицались идеи Цонкапы Лобсанга Драгпы (1357–1419), основателя школы гелуг. Пабонка считал внесектарный подход неверным и запрещал своим ученикам следовать учителям других школ. Подобный косный консерватизм, безусловно, угрожал развитию внесектарного движения, но это была не единственная опасность. Даже та уверенность, основанная на интеллектуальном понимании, которая установилась благодаря развитию образовательных учреждений, отчасти способствовала периодическому возвращению к старым разногласиям. Движение риме отличалось тем, что всегда сохраняло определённый баланс разных точек зрения – сохраняло и развивало отдельные традиции, относясь к каждой из них с надлежащим уважением. Этот период тибетской истории лишь продемонстрировал то, насколько хрупким и уязвимым был подобный подход.
Сам Кхьенце Чокьи Лодро считал основание шедры Кхамдже одним из самых важных своих достижений и, как говорят, особенно радовался тому, что сумел привлечь на место главы этого университета Кхенпо Шенгу. Он также приложил немало усилий к переизданию работ Горампы. В соответствии с его пожеланиями выпускники шедры отправлялись в другие учебные заведения региона, чтобы получить звание кхенпо. Когда рядом с его резиденцией в монастыре Дзонгсар было построено новое алтарное помещение, он настоял, чтобы в нём были установлены статуи Мипама, Горампы и Цонкапы. Среди его работ мы можем встретить восхваление ведущих мастеров всех школ. В своих действиях и литературных сочинениях Кхьенце Чокьи Лодро всегда держался выше межсектарных различий и предубеждений. Дилго Кхьенце охарактеризовал это так: «Его взгляды всегда соответствовали духу риме».
Однако это вовсе не означает, что он пребывал в блаженном неведении относительно всех тех разногласий, которые присутствовали между разными школами. Несмотря на то что Кхьенце Чокьи Лодро обычно определял подобные проблемы как «издержки времён упадка», на самом деле они его заметно расстраивали. Однажды в 1955 году он даже охарактеризовал ситуацию с буддизмом в Тибете как «отчаянное положение», посетовав небольшой группе учеников на то, что некоторые современные учителя пребывают в заблуждении. «Даже те, кто считает себя сведущими и учёными, – сказал он, – недоброжелательно относятся к учениям Будды и используют логику и цитаты из священных текстов как инструмент для укрепления своих предрассудков по отношению к другим школам и традициям». Дилго Кхьенце приводит эту речь перед описанием отбытия Кхьенце Чокьи Лодро из монастыря Дзонгсар в паломничество, которое со временем превратилось в изгнание. Это подразумевает, что подобное разочарование могло стать причиной решения покинуть монастырь. Дилго Кхьенце пишет, что к тому времени Кхьенце Чокьи Лодро уже осуществил всё задуманное и предчувствовал скорые трагические события.
Биография Кхьенце Чокьи Лодро была составлена в начале 1960-х годов, сразу же после его ухода из жизни в 1959 году в Сиккиме. Это было сложное и неопределённое время для всех тибетцев. Для большинства первых читателей, пытавшихся в те годы приспособиться к новому укладу жизни в изгнании, эта книга стала вдохновляющим и успокаивающим напоминанием о том, какими исключительными качествами обладал их любимый учитель. Намтар – это всегда нечто большее, чем просто документальный отчёт о жизни человека, какой бы захватывающей она ни была; намтар всегда раскрывает более широкую перспективу, он рассказывает историю пути к освобождению. Биография, составленная Дилго Кхьенце, открыто рассказывает о великом мастере – о временах, когда он был учеником и когда сам стал учителем, о том, как он посвятил свою жизнь преодолению предубеждений и развитию способности воспринимать все буддийские традиции, а также все феномены, опираясь на чистое видение. В то же время в ней содержится и скрытый смысл – она составлена как руководство для всех, кто хотел бы последовать примеру Кхьенце Чокьи Лодро.
Нам гораздо легче понять и оценить эту биографию и её главное послание благодаря включённым в эту книгу замечательным историям Оргьена Тобгьяла Ринпоче, почерпнутым им из традиции устной передачи, хранителем которой является. Эти истории отличаются откровенностью, юмором и харизмой, благодаря чему становятся украшением этой книги, красочно раскрывая нам особенности персонажей, упоминаемых Дилго Кхьенце, и помогая понять многое, что иначе могло бы остаться незамеченным. Нам, читателям этой книги, очень повезло, что в неё добавлены эти истории (и это стало возможно лишь благодаря исключительной памяти Оргьена Тобгьяла), и поэтому мы от всего сердца испытываем искреннюю благодарность. Кроме того, мы выражаем признательность и уважение Дзонгсару Кхьенце Ринпоче, который обратился к Оргьену Тобгьялу с просьбой поделиться с нами этими историями и координировал весь проект издания этой удивительной книги. Будем надеяться, что благодаря изданию этой биографии множество людей вдохновятся историей жизни Кхьенце Чокьи Лодро – мастера, вышедшего за пределы ограничений отдельных традиций, который стал не просто наследником Джамьянга Кхьенце Вангпо, но и продолжателем его славных дел. Заняв его священный трон, он укрепил репутацию своего предшественника и сыграл существенную роль в формировании тибетского буддизма в том виде, в каком мы его сегодня знаем.
Вступительное слово переводчиков на английский язык
Прошло более пятидесяти лет с того момента, как Дилго Кхьенце Ринпоче последовал просьбе Кхандро Церинг Чодрон и составил намтар своего любимого учителя Джамьянга Чокьи Лодро. С тех пор духовное наследие Джамьянга Чокьи Лодро распространилось по всему миру – в таких краях, о которых сам он даже не слышал. И вот однажды за обедом в своём доме в Бире Дзонгсар Кхьенце Ринпоче озвучил мысль о том, что, возможно, пришло время для того, чтобы ныне живущие последователи Джамьянга Чокьи Лодро смогли прочитать историю его жизни на родном языке, и прежде всего необходимо перевести её на английский язык.
Дилго Кхьенце Ринпоче обладал множеством удивительных качеств, в том числе искусством составлять литературные тексты. Его работы принесли ему широкую известность; сам Кхьенце Чокьи Лодро отзывался о нём как об одном из величайших тибетских авторов своего поколения. Вне всякого сомнения, его близкие ученики уверены в том, что глубина и красота литературного стиля Ринпоче целиком и полностью объясняются его совершенной реализацией. Все они утверждают одно и то же: Ринпоче писал много, но у него никогда не было нужды прилагать для этого особые усилия. Слова возникали спонтанно, каскадом слетая с его языка или пера, лились, словно полноводная река. Поэтому группу переводчиков волновали два главных вопроса: «С какой стороны подступиться к этому тексту?» и «Возможно ли это в принципе – переложить тибетский текст в неподражаемом литературном стиле Дилго Ринпоче на английский язык?».
Стремясь облегчить задачу группе переводчиков, Дзонгсар Кхьенце попросил совета у двух своих близких друзей, которые являлись первопроходцами в искусстве переложения тибетских текстов на современные языки, – Джигме Кхьенце Ринпоче и Тулку Пема Вангьяла Ринпоче.
Джигме Кхьенце Ринпоче сразу заявил: «Основное внимание следует уделить тому, чтобы верно передать смысл. Вначале проследите, чтобы были переведены все тибетские слова, вне зависимости от того, насколько странными будут казаться их английские эквиваленты. Лишь после того, как вы будете уверены, что полностью донесли смысл каждого отдельного слова, можно приступить к работе над общим литературным стилем. В результате текст должен читаться так, как будто изначально был составлен на английском языке, – не оставляйте его в таком виде, который можно было бы назвать „ни то ни сё“. Старайтесь перевести как можно больше тибетских слов буквально, но если такой подход будет вредить общему смыслу и делать текст нечитаемым, откажитесь от него. Окончательный текст должен быть написан на хорошем английском языке».
Вдобавок к этому практическому совету по переводу Пема Вангьял Ринпоче порекомендовал нам перед началом работы зарождать вдохновение, обращаясь с молитвой к Дилго Кхьенце Ринпоче, представляя его нераздельным с Манджушри. «Помните, – сказал он, – все эти бесчисленные книги, пылящиеся на полках библиотек по всему миру, которые никто никогда не читает, были написаны учёными, которые не руководствовались в своей работе устремлением бодхичитты. И чтобы этот перевод был приятен для чтения и принёс читателям пользу, он должен нести в себе именно такое устремление. Обычный технический подход, опирающийся исключительно на интеллект, тут не сработает. Устремление – вот что вам нужно, потому что именно устремление раскрывает ваш внутренний мир. А потом вам надо собраться с мужеством и взяться за перевод – находить нужные слова, прилагая реальные усилия, основанные на искреннем отречении и мужестве, необходимом для того, чтобы передать заложенный в тексте смысл».
Пема Вангьял Ринпоче также рекомендовал нам фокусировать всё своё внимание на работе, не допуская отвлечений, когда мы занимаемся переводом или редактированием. По завершении работы он посоветовал нам посвящать все заслуги просветлению всех живых существ. «Если вы будете поступать подобным образом, – сказал он, – то ваша работа превратится в духовную практику, и тогда, сколько бы времени она ни заняла, она, несомненно, пойдёт на пользу живым существам».
Джигме Кхьенце Ринпоче объяснил нам правила цитирования тантр. Он считал, что слова должны переводиться как можно точнее и ближе по значению к оригиналу – «дословно – так, как они есть», поскольку нет никакой уверенности, насколько будет соответствовать смыслу «вольный» перевод. Он объяснил нам, что в тибетском языке тантрическая терминология приукрашивается поэтическим стилем, да так, что порой даже сами тибетцы не могут понять смысл написанного. Обученные грамоте тибетцы вполне могут прочесть этот намтар, а некоторые из них даже оценят изящество стиля, но лишь единицы способны понять заложенный в нём глубокий смысл. Именно поэтому в Тибете люди обычно полагаются на комментарии. Поэзия на любом языке всегда звучит немного загадочно, поэтому смысл строф на английском языке может показаться неочевидным, точно так же, как и в тибетском оригинале. Если читатели действительно заинтересуются значением приведённых цитат, то всегда могут попросить объяснений у своих учителей.
Ещё одним элементом поэтического стиля, который Дилго Кхьенце Ринпоче применил в этом тексте, является использование возвышенных фраз и оборотов, служащих для того, чтобы особо подчеркнуть выдающиеся качества или события. В тибетском литературном языке такие обороты звучат величественно, но при дословном переводе на другие языки могут потерять это своё качество. Для того чтобы не усложнять читателям восприятие текста и позволить историям разворачиваться более свободно, мы решили по возможности упрощать подобные тибетские обороты. Поэтому, например, фраза, которая дословно звучала бы как «когда расцвёл цветок его главных и второстепенных знаков», переведена как «когда он родился». Однако мы не приняли такой подход как обязательное правило, и многие фразы сохранили своё торжественное звучание, отдавая должное оригиналу. Мы надеемся, что это не сильно усложнит восприятие перевода.
Принимая во внимание все полученные советы, мы старались держаться настолько близко к оригиналу, насколько это возможно. Если мы сталкивались с местами, смысл которых не могли понять, то обращались за помощью к Дзонгсару Кхьенце Ринпоче, Оргьену Тобгьялу Ринпоче, Джигме Кхьенце Ринпоче, Тулку Пема Вангьялу или Кхенпо Сонаму Таши, и если никто из них не давал нам исчерпывающего объяснения, то по совету Дзонгсара Кхьенце Ринпоче мы осознанно оставляли смысл как есть – неоднозначным.
Тем не менее наша работа не всегда была связана с подобными трудностями: были в ней и моменты полной ясности. Например, по совету Джигме Кхьенце Ринпоче мы перевели фразу
В другой раз Дзонгсар Кхьенце Ринпоче помог нам улучшить довольно неказистый перевод вступительного слова:
«Проникает? – засомневался Ринпоче. – Он, скорее, там как бы распространяется. Есть какое-то слово ближе по смыслу?» Он разлил на столе стакан воды: «Вот, вода разливается… беспрепятственно… без каких-либо усилий со своей стороны… как поток… а о свете как сказать?». Тогда мы придумали такое решение:
Современный мир очень практичен. Чтобы точно определять, о ком мы говорим, нам приходится ограничиваться обозначением каждого человека одним конкретным именем. Джон Смит всегда будет оставаться Джоном Смитом, или даже просто Джоном, или мистером Смитом. Однако литературный стиль, свойственный тибетскому языку, в этом отношении гораздо более креативен, поэтому великие учителя могут обладать дюжиной, а то и сотней различных имён. Эта традиция уходит корнями в индийскую культуру, но служит вовсе не для того, чтобы обозначать действующих лиц повествования. Для жителей Древней Индии могущество и влияние человека определялось количеством его имён.
Будучи преданным сторонником движения риме, Дилго Кхьенце Ринпоче выполнял практики всех традиций тибетского буддизма. Он также делал всё возможное для того, чтобы имена малоизвестных мастеров не стирались из памяти практикующих. Поэтому в своих книгах он часто упоминает эти имена – как полные, так и общепринятые их сокращения. К сожалению, в наши времена культурологические обычаи сильно изменились, и, случись нам увидеть где-то упоминание о том, что кто-то пил чай с графиней Эдинбургской, мало кто из нас поймёт, что речь идёт об английской королеве Елизавете Второй. Учитывая все эти обстоятельства, мы решили не использовать слишком много разных имён, а где нам всё же пришлось это сделать, о ком идёт речь, будет ясно из контекста.
Мы также не стали составлять глоссарий, и это было наше осознанное решение. В тибетском языке каждое слово имеет множество разных значений, которые зависят от контекста и предполагаемых читателей, что делает бессмысленными все попытки присвоить каждому слову одно-единственное значение. Например, было бы проще всего перечислить в глоссарии «пятерых царственных тертонов», но ведь в каждой традиции их список различается. В некоторых местах мы намеренно оставляли истинный смысл неочевидным, поскольку его объяснения можно получить лишь напрямую от учителей либо они заняли бы столько места, что пришлось бы издавать их отдельным томом. Поэтому если у читателей возникнет желание прояснить непонятные места текста, то лучшим источником информации будет их собственный учитель. Кроме того, в наши дни в интернете в свободном доступе существует множество достоверных источников информации, в которых читатели могут найти всю необходимую информацию, например
В тибетской письменной традиции текст не делится на абзацы, параграфы, не содержит оглавлений и перечней, как это принято в западной литературе. Те оглавления и списки, которые вы встретите в этой книге, добавлены редакторами англоязычного издания, с тем чтобы облегчить чтение западному читателю. Поскольку Дилго Кхьенце предполагал, что его читателями будут в основном хорошо образованные монахи, то часто использовал аббревиатуры названий цитируемых текстов, которые должны были быть им хорошо известны. Тех читателей, кто, как и мы сами, не может похвастаться классическим тибетским образованием, такие сокращения просто сбивали бы с толку, поэтому мы решили присвоить каждому тексту одно-единственное название. Однако нам не всегда удавалось понять, какой текст имеет в виду Ринпоче. Например, Тугдруб Дроло (тиб.
В тексте Дилго Кхьенце Ринпоче часто использует литературный оборот, который буквально можно перевести как «и так далее». Если снова вспомнить, что Ринпоче ожидал от своих читателей определённого уровня образованности, то не всегда полностью приводил какой-нибудь список или классификацию и не всегда давал развёрнутые определения, считая это прописными истинами. Вместо этого он обрывал абзац кратким «и так далее», что могло означать, что существует более подробное изложение данной темы или что в списке есть другие пункты. Это могли также быть «и тому подобное», «и другие» или «и прочее». После длительных размышлений и дискуссий мы решили придерживаться оригинального текста как можно ближе и тоже использовали аналогичные обороты.
Если бы нас не поддерживала бесстрашная мудрость Дзонгсара Кхьенце Ринпоче, его убеждённость, решительность и безграничная интуиция, этот перевод был бы попросту невозможен. Он был центром, вокруг которого мы смогли сплотиться, он создал идеальные условия для работы и всегда с готовностью отвечал на вопросы. Он прочитал все временные редакции книги, всегда направлял и поддерживал нас – даже тогда, когда был занят другими делами настолько, что не было даже времени на отдых. Проработав над этим текстом десять лет, мы пришли к окончательному выводу, что Дзонгсар Кхьенце Ринпоче сам является живым воплощением Джамьянга Чокьи Лодро и Дилго Кхьенце. Не найти таких слов, чтобы выразить то, насколько мы благодарны ему за возможность участвовать в этом проекте и самим стать свидетелями того, каким бывает настоящий будда.
Дзонгсар Кхьенце Ринпоче также вдохновил на участие в этом проекте некоторых блистательных учёных Дхармы Будды, принадлежащих к линии Кхьенце. Среди них Джигме Кхьенце Ринпоче, Тулку Пема Вангьял Ринпоче и Оргьен Тобгьял Ринпоче. Мы искренне благодарны всем этим мастерам за их щедрость и терпение, за готовность поделиться своими глубокими знаниями и мудростью.
Группа переводчиков также выражает благодарность всем участникам проекта, помогавшим советами на протяжении всей работы над книгой. Среди них – Согьял Ринпоче, Кхенпо Сонам Таши, Тензин Дордже, Пема Мая, Джинг Рюй, Патрик Гаффни, Филип Филиппу, Адам Пирси, Андреас Шульц, Ринзин Вангмо, Гьюрме Авертин, Хейнс Новотни, доктор Роберт Мэйер, Грег Форгюс, Раджи Раманан, Прашант Варма, Вулстэн Флетчер, Дженни Кейн, Флоренс Кох, Кейт Миллар, Матье Рикар, все члены ретритного центра «Дзогчен Беара» (Dzogchen Beara Retreat Centre), издательства «Шамбала Пабликейшнз», Мэгги Вестхейвер, Пит Фрай, Волкер Денкс, Миламарпа (доктор Лю), Лама Нгодруб, Лаура Лопес, Таши Церинг, Руфь и Шераб Гьялцен, Пема Вангьял и Джига Шеньенцанг.
Вступительное слово Дзонгсара Джамьянга Кхьенце Ринпоче
Существует тибетская поговорка о том, что одни люди очень любят подражать другим и что те, у кого это лучше всего получается, обычно и являются самыми талантливыми. Подобное мнение основывается на вере тибетцев в то, что можно достичь освобождения, подражая стилю жизни и чертам характера великих существ. Что же лежит в основе такой идеи? Во-первых, одной из характерных черт человеческих существ является то, что мы гораздо легче подвергаемся влиянию, чем любые другие виды живых существ. Может быть, именно поэтому в буддизме считается, что человеческое рождение является драгоценным. Во-вторых, в тибетской литературе есть разные виды историй; те истории, которые никак не связаны с великими существами, считаются «неправдоподобными»
Эта книга как раз и представляет собой подобный намтар – биографию одного из великих мастеров тибетского буддизма. Это был человек настолько исключительных качеств, что сейчас, когда с момента его ухода прошло всего пятьдесят лет, уже с трудом верится, что такой индивидуум вообще когда-либо существовал, хотя в подобном случае «верить» или «не верить» – зависит скорее от стабильности нашего вечно мечущегося ума. Представьте себе, например, как выглядит наш стиль жизни для тех людей, которые будут жить через тысячу лет. То, что нам кажется само собой разумеющимся и даже скучным, тысячелетие спустя уже будет казаться сказочной жизнью.
Без сомнения, мы все хорошо понимаем, что нечто, кажущееся обычным одному человеку, может показаться очень странным другому, и поэтому неудивительно, что образ жизни великих существ выглядит очень необычным для таких обусловленных заблуждениями существ, как мы. Мы похожи на светлячков, которые твёрдо уверены, что ярче, чем они, светиться невозможно, и потому не способны воспринимать ослепительный свет солнца. Однако, если мы стремимся следовать примеру Царевича из рода Шакьев, у нас нет выбора: нам необходимо научиться и постичь то, что обычно для нас непостижимо.
Намтар великого существа, который содержится в этой книге, составлен другим великим существом – Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче. В наше время всё ещё живы люди, которые встречались с ним лично и были свидетелями событий его удивительной жизни. Однако в то, что рассказывают о нём люди, сейчас всё труднее поверить. Например, нам могут показаться элементами мифа истории о том, сколько дел он успевал переделать за день.
Вам когда-нибудь приходило в голову, что мог бы рассказать один будда о другом, что они думают друг о друге? Как они между собой общаются? Как один будда описал бы другого? Конечно, никто из нас не может знать, что это такое – быть буддой; о том, каково это, может рассказать лишь сам будда. Но сам будда вряд ли станет на эту тему распространяться. Подобные явные подробности могут заинтересовать лишь таких людей, как мы, – тех, кто не обладает способностью постичь то, что непостижимо. И не следует заблуждаться:
Кхьенце Чокьи Лодро и Кьябдже Ринпоче оба являлись великими существами. Это означает, что нам предоставляется возможность узнать, что одно великое существо думает о другом. Для этого нам достаточно лишь прочитать этот намтар. Вдобавок к этому мы узнаем много нового и получим ответы на важные вопросы. Например, почему так называемая биография наполнена бесконечными списками полученных и переданных учений, которые ещё к тому же снабжены перечислением тысяч имён никому не известных лам, божеств и дакини? Кто все эти люди? Почему самая простая активность описывается с помощью таких мудрёных терминов и украшена целым орнаментом возвышенных эпитетов? И почему то, что определяется как «история жизни», гораздо меньше внимания уделяет тому, каким человеком был Кхьенце Чокьи Лодро?
В традиции ваджраяны от нас требуется воспринимать своего гуру как совершенного будду. Но поскольку никто из нас никогда не встречал будду, то мы понятия не имеем, как выглядит будда, и даже не понимаем, что значит быть буддой. И несмотря на то, что, выполняя практику, мы в конце концов приходим к пониманию значения гуру, большинству из нас слишком не терпится, нет сил так долго ждать. Так что мы можем для этого сделать прямо сейчас? Просто прочитать этот намтар и увидеть то, как великий мастер – в данном случае это Дилго Кхьенце Ринпоче – воспринимал как будду своего гуру Кхьенце Чокьи Лодро. Уже одно это оправдывает повсеместное употребление конструкций превосходной степени.
В традиционном намтаре обычно описывается полный путь к просветлению, и, поскольку этот намтар составлен таким выдающимся мастером, мы можем достичь просветления, просто прочитав его. Но если случится так, что вам станет скучно от чтения, если все эти подробности и неуместные в обычных книгах повторы начнут вас раздражать, то этому есть лишь одна причина – ваша способность постигать непостижимое пока ещё недостаточно развита. Ведь даже такая пустяковая деталь, как список полученных или переданных учений, помогает нам понять, чтó эти два мастера считали более приоритетным.
Даже если вы не стремитесь достичь освобождения, если у вас вызывает интерес эволюция человека, то этот намтар вас точно заинтересует, поскольку отражает все главные ценности жизни Тибета XIX–XX веков. На примере этого намтара мы также можем сделать вывод о том, что представляет собой типичный тибетский бестселлер.
1893 год был весьма насыщен событиями. В Шотландии был основан футбольный клуб «Данди»; в Южной Африке молодой юрист Махатма Ганди осуществил первые акты гражданского неповиновения, отстаивая права народа Индии; в Санкт-Петербурге умер Пётр Ильич Чайковский; произошёл крах на Нью-Йоркской фондовой бирже; Верховный суд США официально объявил помидор овощем. А ещё в этом году в маленькой деревне, в дальнем уголке восточной части страны, закрытой от чужеземцев, страны, спрятанной за вершинами самой удивительной и труднопреодолимой горной гряды, родился Кхьенце Чокьи Лодро.
1910 год был не менее насыщен событиями. Далай-лама XIII сбежал от китайцев и нашёл пристанище в Британской Индии; в Португалии была свергнута монархия и объявлена первая португальская республика; родился японский режиссёр Акира Куросава; умер знаменитый русский писатель Лев Толстой; земля пролетела через хвост кометы Галлея; родился Кьябдже Дилго Ринпоче.
Таким образом, и автор, и герой этой книги – оба родились в Тибете, который также называют Страной снегов. Оба они стремились помогать всем страдающим живым существам, и каждое их деяние было направлено на сохранение благословений всех линий передачи, чтобы сберечь и распространять учения Будды. Прошли десятилетия, а плоды их усилий до сих пор позволяют нам практиковать Дхарму в Париже, Берлине, Нью-Йорке и других городах по всему миру. Те, кто прежде не имел никаких шансов встретиться с учениями Будды, сейчас с радостью разделяют его идеи.
Чтение намтара такого выдающегося человека приносит пользу сразу на нескольких уровнях. Как минимум в намтаре прямо заявляется, что, несмотря на то что наш мир переполнен бесчисленными самовлюблёнными потребителями, которые ничего не видят дальше кончика собственного носа, в нём всё ещё рождаются великие сострадательные мудрецы, а значит, у человечества ещё остаётся надежда.
Поскольку ограниченное мировоззрение не позволяет понять идею, выходящую за пределы всех ограничений, нам следует развивать открытость и гибкость ума. К сожалению, большинство так называемых продвинутых людей обладают исключительно ограниченным мировоззрением. Не обладая способностью зародить веру в то, что действительно заслуживает доверия, ум современных людей настолько зациклен, что просто не может принять что-то, что ему кажется «невероятным». Для таких людей попытки понять принципы реинкарнации и проявления – то же самое, что продеть небо в игольное ушко.
Однако существуют и такие люди, чья готовность экспериментировать, накопленные ранее заслуги и острый ум позволяют им по крайней мере не отрицать сходу то, что выглядит как непостижимое. Таким людям тот факт, что автор этой биографии Дилго Кхьенце Ринпоче и её главное действующее лицо Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро были единым целым, может показаться крайне интригующим. Однако найдутся среди читателей и те, кто, будучи похож на сов, что обычно с неприязнью относятся к солнечному свету, не смогут принять этот факт. Единственное, чем мы можем помочь таким людям, – это практиковать по отношению к ним сострадание.
Кхьенце Чокьи Лодро пишет в комментарии к собственной гуру-йоге, что истинным гуру является наша природа будды; что если мы накопим достаточно заслуг, то отражение нашей собственной природы будды проявится как гуру в человеческом облике. Если наш последовательный и логичный – и в силу этого ограниченный – ум сможет переварить подобную абсурдную новость, то, возможно, мы сможем понять, как могут одновременно существовать сразу несколько проявлений одного и того же будды. И если по своей сущности они являются одним и тем же индивидом, то кто способен описать жизнь Кхьенце Чокьи Лодро лучше, чем Дилго Кхьенце Ринпоче?
Всю свою жизнь Оргьен Тобгьял Ринпоче собирал истории о Кхьенце Чокьи Лодро. Однако он не записал ни одну из них – просто хранил в своей памяти, которая была огромной, словно слон. Поэтому в одну из зим, находясь в Бире, я провёл несколько дней, выпытывая у него всё, что он запомнил. Честно говоря, я просто отказывался вставать с кресла, в котором сидел, до тех пор, пока мой диктофон не записал всё, что он мог рассказать по этой теме. Именно с этих историй начинается книга. Поэтому тем, кому езда на ослике нравится больше, чем гонки на «Феррари», – то есть тем, кому Ринпоче-человек интересен не меньше, чем Ринпоче – великий мастер, – лучше начать именно с этих историй.
Вступительное слово Оргьена Тобгьяла Ринпоче к русскому изданию
По просьбе Ирины – одной из основных благотворительниц Дхармы Будды в России, с которой я хорошо знаком, – я записал это небольшое послание в качестве вступительного слова к русскому изданию биографии Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Несколько лет назад Дзонгсар Кхьенце Ринпоче попросил меня рассказать те истории о видьядхаре Кхьенце Чокьи Лодро, которые я успел собрать за долгие годы. Позже эти истории были включены в книгу
Сейчас эта книга переведена на русский язык, и меня попросили сказать несколько слов о ней для русскоязычных читателей. Я буду краток, поскольку все подробности уже содержатся в самой книге.
Дзонгсар Кхьенце Чокьи Лодро был коренным учителем моего отца, и благодаря этому мне повезло получить от него множество посвящений, учений и сущностных наставлений о природе ума. Поэтому я считаю его и своим коренным учителем, и неудивительно, что с самого своего детства я испытывал искренний интерес ко всему, что было связано с его жизнью. Я постоянно расспрашивал о нём разных близких к нему людей, собирая таким образом истории о его жизни. Не будет преувеличением сказать, что я провёл настоящее исследование всей его жизни. Из-за того что я сам получал у него множество учений, а также собирал всю доступную о нём информацию, меня много раз просили поделиться этими историями с другими.
Мне сразу же хотелось бы обратить внимание читателей на тех людей, от кого я услышал все эти истории о жизни Кхьенце Чокьи Лодро. Это, прежде всего, Ваджрадхара Дилго Кхьенце, Третий Нетен Чоклинг Пема Гьюрме (мой отец), Чагдзо Цеванг Палджор, Кхандро Церинг Чодрон (духовная супруга Кхьенце Чокьи Лодро), Таши Намгьял и многие другие. Все они были близко связаны с этим великим мастером и проводили с ним много времени. Поэтому именно их я постоянно расспрашивал о его жизни.
Я трижды посетил монастырь Дзонгсар, где разговаривал со многими учениками Кхьенце Чокьи Лодро, сопоставляя их истории с теми, что уже слышал. Я также поговорил со многими тибетскими ламами, живущими в Индии, которые проводили с ним много времени в его последние годы.
Отдельно мне хотелось бы упомянуть Гонгна Тулку, который умеет описывать жизнь великих учителей особенно ярко. При этом он рассказывает обо всём непредвзято и без предубеждений – ничего не смягчая, не приукрашивая и не преувеличивая. Он провёл с Кхьенце Чокьи Лодро много лет, и его подробные рассказы стали одним из главных источников историй, собранных в этой книге. Мне бы также хотелось упомянуть Певара Тулку, от которого я получил множество посвящений, передач и наставлений, когда он жил в Бире. Он также проводил много времени с Кхьенце Чокьи Лодро, поэтому я постоянно обращался к нему за уточнениями и объяснениями. Я постоянно задавал вопросы и духовной супруге Кхьенце Чокьи Лодро – Церинг Чодрон.
Все те истории, что я рассказал Дзонгсару Кхьенце Ринпоче, я узнал от них, и именно эти истории вошли в книгу. Он попросил меня ничего не приукрашивать, ни о чём не умалчивать и… не «привирать». И могу поклясться – я не привираю! Зачем мне это?! Ну, была бы от этого хоть какая-нибудь польза – я бы, может быть, и приврал. Почему бы нет?! Но в данном случае от неправды никому не будет никакой пользы – она не принесёт никакого блага, она не послужит какой-либо благородной цели!
Всё, что я рассказываю, я рассказываю в соответствии с тем, как я сам услышал и понял все эти истории. У меня нет дара ясновидения, а потому я и не берусь утверждать, что все они на сто процентов достоверны, как достоверны на сто процентов учения Будды. Стопроцентная уверенность может быть лишь у тех, кто являлся очевидцем событий, описанных в этих историях. Я во время этих событий не присутствовал и просто пересказываю свидетельства очевидцев. Соответственно, я и не буду давать читателям стопроцентную гарантию, что всё рассказанное является чистой правдой. Стопроцентную гарантию я могу дать лишь в том, что сам я непоколебимо уверен, что всё происходило именно так, как и описано.
У меня есть копия книги, в которой содержатся мои истории, переведённые на английский язык. Сам я по-английски читать не умею, но люди говорят, что все истории переведены слово в слово, как я их рассказал. Поэтому можно смело утверждать, что эта книга несёт в себе истинное благо и может принести огромную пользу читателям.
В чём же заключается польза от этой книги? Читая эту книгу, мы получаем возможность установить связь с духовным учителем, чья жизнь в ней описана, а это может стать причиной зарождения в нашем уме желания достичь духовного освобождения. Чтение подобных историй, позволяющих устремиться к освобождению, может стать для нас источником уверенности, которая позже может перерасти в веру, а та в свою очередь может стать импульсом для зарождения преданности, без которой невозможно получить благословение учителя. Читатели могут задаться вопросом – что это за благословение такое и зачем оно нужно? Благословение учителя – это то, что позволяет нашему уму прийти в состояние покоя – естественное состояние, в каком пребывает ум самого учителя. Пребывая в этом естественном состоянии, мы сможем постичь природу своего ума – дхармакаю.
Мне очень приятно, что теперь эта книга станет доступна и на русском языке. В этой книге не содержится никаких опасных эзотерических тайн, которые не предназначены для глаз широкой публики. В ней нет ничего, что могло бы нанести живым существам хоть какой-то вред! Видьядхара Кхьенце Чокьи Лодро в действительности был самим Манджушри, проявившимся в человеческом облике, и поэтому даже его тайная биография несёт лишь благо всем, кто её прочтёт. Более того, эта книга наделена силой привести к освобождению любого, кто её прочтёт или прослушает.
В молитвах устремления часто содержится следующее пожелание:
Пусть любой, кто установит связь с духовным учителем – будь то в силу благих своих деяний или дурных, – обретёт как временное благо, так и высшее.
Эта книга может быть особенно полезна членам различных дхарма-центров, которые следуют учениям Будды и обладают искренней верой в них. Однако и тем, кто не имеет никакого отношения к Дхарме, она может принести немало пользы. Даже если они будут воспринимать истории, вошедшие в эту книгу, как сказания и притчи, подобное чтение поможет их уму стать более открытым, послужит для них источником удовольствия и радости и позволит на время избавиться от стресса.
Вот и всё, что я хотел сказать. Я искренне сорадуюсь завершению работы по подготовке русского издания этой книги. Пусть она послужит во благо! По правде говоря, у меня нет никаких сомнений, что так оно и будет!
Вступительное слово переводчика русскоязычного издания
Прежде всего я хотел бы попросить прощения за все допущенные мной при переводе ошибки, описки и неточности. Работать с текстами, в которых описывается жизнь выдающихся духовных учителей, всегда очень непросто. А в данном случае ситуация усложняется ещё и тем, что Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро является не просто великим мастером тибетского буддизма, но также последователем внесектарного подхода риме. Это означает, что для того, чтобы безошибочно перевести хотя бы просто названия всех циклов, сводов, садхан, сокровищ терма, наставлений и посвящений, огромное количество которых перечисляется в его биографии, необходимо самому быть экспертом во всех школах тибетского буддизма, коим я, к сожалению, не являюсь. Тем не менее я добросовестно приложил все усилия, чтобы не исказить названия бесчисленных текстов, которые к тому же позже прошли скрупулёзную проверку редактора и корректора. Однако некоторые ошибки и неточности наверняка остались незамеченными. Я уверен, что эта книга выдержит множество переизданий, поэтому обращаюсь с просьбой к последователям всех школ тибетского буддизма присылать мне обнаруженные ошибки на электронную почту
Далее мне хотелось бы поблагодарить всех, кто помогал мне в работе над этой книгой.
Я никогда бы не разобрался с тонкостями многочисленных буддийских церемоний, ритуалов, посвящений, торжественных мероприятий, традиционных тибетских празднеств, а также уклада монастырской и мирской жизни тибетцев без помощи одного из моих учителей – Лопона Церинга Гонпо, кхенпо шедры Шри Сингха монастыря Дзогчен, который терпеливо разъяснял мне особенно трудные для понимания моменты.
Я глубоко признателен Ирине Мащицкой, сумевшей по моей просьбе уговорить Оргьена Тобгьяла Ринпоче, который является рассказчиком историй, вошедших в первую часть этой книги, составить специальное вступительное слово для русского издания. Я уверен, что лучше него самого никто не смог бы убедить русскоязычных читателей в том, что эта книга несёт в себе исключительно благо, какое всегда возникает из преданности и чистого ви́дения.
Особую благодарность мне хотелось бы выразить Анне Зильман, которая буквально спасла меня, переведя это вступительное слово с тибетского языка (Ринпоче прислал его не в виде традиционного письма, а просто наговорил в форме видеосообщения в мессенджере, и сам на слух я бы его ни за что не перевёл!).
Я также благодарен Сергею Иванникову, который и посоветовал мне обратиться к Анне, когда я уже совсем было потерял всякую надежду узнать, что же сказал нам в своём вступительном слове Ринпоче.
И, конечно же, я искренне признателен Александру Нариньяни, редактору серии «Самадхи», который, несмотря на свою занятость, всегда выделял время, чтобы помогать мне с правильным русским написанием тибетских терминов, топонимов и личных имён, которых в этой книге великое множество.
Что касается самой книги, то, на мой взгляд, она принадлежит к той очень редкой категории книг, которые либо вызывают полное неприятие, либо становятся сердечным сокровищем, с которым уже не расстаёшься до конца жизни.
Воспоминания о Ринпоче
Оргьен Тобгьял Ринпоче
Джамьянг Кхьенце Лодро. Цуглакханг в Дворцовом монастыре в Гангтоке, Сикким, конец 1950-х гг.
Вступление
Одним зимним днём – это было в 2010 году – Дзонгсар Кхьенце Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо (ныне живущий тулку Дзонгсара Кхьенце Ринпоче) подобно урагану ворвался в мой дом в Бире и потребовал рассказать ему всё, что я когда-либо слышал о Джамьянге Кхьенце Чокьи Лодро. «Мы решили перевести на английский язык „
Прежде всего следует рассказать о том, как появились эти истории.
Я был ещё юнцом, когда впервые встретил Кхьенце Чокьи Лодро и установил с ним дхармическую связь. Мой отец, Третий Нетен Чоклинг Пема Гьюрме Гьяцо, доверял ему целиком и полностью. Для него Ринпоче был не просто исключительно драгоценным учителем – он являлся его коренным гуру. Моя мать, Цеванг Палдрон, воспринимала его точно так же, и точно так же воспринимали его Лама Путце, Вангчен Дордже и все домочадцы, включая меня самого. На протяжении всего своего детства я ощущал сильнейшую преданность Ринпоче. Я ощущаю её и теперь. С годами я также проникся уважением к его ученикам, родственникам, помощникам и членам его семьи. Все мы очень сблизились за это время. Когда мы собираемся вместе, то почти всегда разговор переходит на воспоминания о Ринпоче, и именно от его близких друзей и соратников я узнал истории о Кхьенце Чокьи Лодро[1]. Мы всегда называли его просто «Ринпоче».
Дилго Кхьенце как-то раз признался мне, что Ринпоче сам велел ему составить свою биографию: «Я уйду раньше тебя, и после этого тебе придётся взять на себя ответственность за составление моей биографии». Затем он открыл сундук и достал оттуда стопку бумаг, завёрнутую в красную парчу. Он собирался передать свёрток Дилго Кхьенце, но тот всё никак не мог оправиться от потрясения при упоминании об уходе учителя, он просто не мог смириться с подобной мыслью. Вместо того чтобы принять свиток, он начал дрожать.
«В этих бумагах излагается краткая история моей жизни», – сказал Ринпоче, всё ещё протягивая свиток Дилго Кхьенце. Однако тот так и не смог заставить себя принять его. Позже он очень сожалел, что поступил подобным образом, потому что Ринпоче после этого случая больше не предлагал ему забрать эти бумаги. Он описал эту ситуацию в намтаре Ринпоче, который, как тот и предсказывал, довелось после ухода учителя составлять именно ему.
Третий Нетен Чоклинг Ринпоче и его жена Цеванг Палдрон.
Через много лет мой дядя Оргьен заезжал в лабранг в монастыре Дзонгсар и обнаружил большую связку бумаг, среди которых были и рукописи Ринпоче. Я точно не знаю, были ли в этой связке все его рукописи, одно могу сказать точно – там был список умерших, за которых его просили помолиться. В итоге это собрание бумаг перешло к моей семье, а затем Певар Тулку передал его Кхенпо Кунге Вангчугу, который все их прочитал и сделал точные копии. Затем Певар Тулку распорядился сделать ксилографы, и все записки Ринпоче были изданы в виде отдельного текста, получившего название «Тайная биография». Позже мы все тщательно изучили этот текст и заметили, что в нём пропущено несколько лет, что могло означать одно из двух: либо в эти годы Ринпоче не делал записей, либо часть их была уничтожена в монастыре, когда Тибет подвергся китайской оккупации.
Что бы я сейчас ни рассказал – это не стоит рассматривать как подробности, которые не вошли в другие его биографии, и, честно говоря, я и не старался рассказать что-то подобное. С точки зрения современного человека, некоторые из рассказанных мною историй могут показаться совершенно бесполезными, но все эти истории – просто такие, как есть, только и всего. И, как говорится в сутрах и тантрах, воспоминания о гуру, медитация на нём приносит огромную пользу. Поэтому я уверен, что пересказ историй, описывающих различные аспекты жизни Ринпоче, которые хранились в нашей памяти последние пятьдесят лет, в любом случае нельзя определить как
Дзонгсар Кхьенце Тхубтен Чокьи Гьяцо просил меня не преувеличивать и обойтись без обмана – ничего не выдумывать. Но справедливости ради надо сказать, что в этом нет никакой необходимости! Обман необходим лишь в том случае, когда у нас благие намерения, когда это может помочь другим. А иначе какой в нём толк? Вообще никакого. И в то же время я не могу сказать, что на сто процентов уверен, что ни одна моя история не содержит преувеличений или выдумок. Так же как нет у меня абсолютной уверенности в том, что и традиционные биографии Ринпоче не могли быть в той или иной степени приукрашены. В конце концов, единственный, кто может подтвердить свидетельство очевидца, – это сам очевидец. Поэтому правдивость того, что мы слышим из уст пересказчиков, остаётся исключительно на их совести. И поскольку люди любят пересказывать интересные истории снова и снова, я не могу ручаться, что те, что слышал я, не были приукрашены в соответствии с предвзятостью тех, кто их рассказывал. Но я хотел бы повторить ещё раз – у меня не было и тени намерения распространять ложь и выдумки. Какая мне самому была бы от этого польза?
Впервые я встретил Дилго Кхьенце в 1964 году, когда мне было двенадцать лет. С тех пор я проводил с ним по несколько месяцев каждый год до самой его паринирваны в 1991 году. Его коренным гуру был несравненный Шечен Гьялцаб Гьюрме Пема Намгьял, поскольку именно он ознакомил Дилго Кхьенце с потенциалом внутреннего осознавания. Дзонгсар Кхьенце Чокьи Лодро был его вторым коренным учителем, и Дилго Кхьенце о нём частенько рассказывал. За это время он сообщил нам много интересного о том, как Ринпоче вёл себя в повседневной жизни. Сам он никогда не заводил подобные разговоры, однако, если кто-нибудь затрагивал эту тему, он с готовностью рассказывал о Ринпоче разные истории любому, кто проявлял искренний интерес. Но, честно говоря, я не думаю, что Ринпоче делал это исключительно ради того, чтобы порадовать слушателей; было очевидно, что он и сам очень любит поговорить о своём учителе.
Дилго Кхьенце Ринпоче, фотостудия в Лхасе.
Третий Нетен Чоклинг Ринпоче.
То же самое можно сказать и о моём отце – Третьем Нетене Чоклинге. Если у него с кем-либо заходил душевный разговор, то тема всегда переходила на обсуждение Ринпоче. Истории отца были пронизаны выражением его искренней преданности Ринпоче, его чистого восприятия их особых взаимоотношений учитель – ученик, но в целом их вряд ли можно рассматривать как первоисточники, поскольку он никогда не жил в монастыре Дзонгсар достаточно долго, чтобы стать очевидцем описываемых им событий.
В молодости я трижды совершал путешествие в Сикким. Мой первый визит совпал по времени с уходом из жизни Гьялтона Тулку, и тогда же я впервые встретил Чагдзо Цеванга Палджора. Мой отец и я остановились в номере 4 отеля короля Сиккима, где каждый день имели возможность общаться с человеком, который назвался личным секретарём предыдущего воплощения Кхьенце. Большинство наших знакомых, включая бывших помощников
Чагдзо Цеванг Палджор.
Кхандро была исключительной личностью. Она была совершенно не похожа на других людей, с которыми я познакомился на протяжении своей жизни, – ни до, ни после встречи с ней. Она была настоящей дакини. Однако сама она не обращала никакого внимания на тех людей, которые выказывали ей особое уважение и преданность. Они всячески старались воспринимать её на уровне чистого видения и, возможно, заслуживали её симпатии и особого отношения, но в действительности они этим лишь раздражали её, и она едва замечала их существование. Но в то же время она по-простому общалась с теми, кто, казалось бы, ничем этого не заслуживал, и была к ним очень добра.
Ни для кого не было секретом, что ко мне она тоже была благосклонна. Я мог сидеть в её присутствии, и она сама угощала меня остававшимися после трапезы блюдами, которые были предназначены исключительно для неё. А когда уходили все посторонние, она щедро делилась со мной историями, известными ей одной.
Однажды, будучи в Сиккиме, я провёл в доме лабранга около четырёх месяцев и каждый день встречался с Кхандро за трапезой. Утром, часов в десять, она угощала меня домашним сладостями, которые пекла сама. Помощники лабранга в то время хорошо между собой ладили, а Таши Намгьял был близким другом Кхандро. Иногда по воскресеньям Апе Дордже и его сестра приезжали в Гангток, чтобы купить мяса, и такие дни Кхандро проводила с ними. Часто к ним присоединялся и Лама Ринчен Шераб, который был довольно стар и потому ходил согнувшись, в также Лама Гонпо Цетен, и тогда все они устраивали веселье – много шутили, пели и танцевали. В те времена я часто задавал Кхандро бесконечные вопросы о Ринпоче. Я не оставлял её в покое даже во время наших визитов в Бодхгаю (как-то раз мы провели там вместе около месяца). И самые первые истории о Ринпоче я услышал именно от неё.
Кхандро Церинг Чодрон.
Апе Дордже
Таши Намгьял был сыном Друмо Цанга и сблизился с моей семьёй настолько, что мы воспринимали его практически как одного из нас. Я пытался помогать ему, делясь с ним деньгами и заступаясь за него, когда это требовалось. Мы дважды ездили вместе в Кхам, а также раза четыре (или даже пять) – в Гонконг и на Тайвань. Он был неторопливым и очень расслабленным, а стоило дать ему чашку сладкого чая – и из его рта проливался целый поток историй, который порой не прерывался до самого позднего вечера. Мои помощники сетовали, что, когда я провожу время с Таши Намгьялом, я так сосредоточиваюсь на его рассказах, что ни о чём другом и знать не хочу.
Лама Гонпо Цетен не был похож на ламу: он производил впечатление выдумщика. Но в действительности он никогда никому не врал – напротив, он был серьёзным практикующим. Он испытывал искреннюю преданность к Дешунгу Тулку и Кхьенце Чокьи Лодро. Это была такая преданность, какая обычно рождается в результате полного осознания благих качеств учителя. Он считался исключительно сведущим учеником, хорошо разбиравшимся в философии, но я не знаю, насколько это соответствовало действительности. Я могу точно сказать лишь то, что он хорошо знал текст «Слова моего всеблагого учителя», основные положения текста «Путь и плод», а также несколько сущностных наставлений дзогчен. Это был один из тех практикующих, кто пробует выполнять соответствующую практику после каждого полученного учения.
Таши Намгьял, помощник Кхьенце Чокьи Лодро.
Лама Гонпо Цетен.
Лама Чогден (Джамьянг Лодро Чогден), помощник Кхьенце Чокьи Лодро,
Мы провели вместе три недели в Сиккиме, и выяснилось, что он может многое рассказать о Ринпоче. Поэтому, когда позже Шераб Гьялцен, Лама Гонпо Цетен и я встретились в монастыре Кангьюра Ринпоче в Дарджилинге, я попросил Ламу Гонпо Цетена рассказать о Ринпоче побольше.
Чогден был помощником Ринпоче во второй половине его жизни. Он много беседовал о Ринпоче с моим отцом, когда мы путешествовали на озеро Цо Пема. Именно тогда я узнал от него множество новых историй. Через несколько месяцев после возведения на трон Янгси Ринпоче Тхубтена Чокьи Гьяцо (Дзонгсар Кхьенце Ринпоче) Чогден навестил нас в Бире и пробыл в нашем доме несколько месяцев. Это была прекрасная возможность расспросить его о Ринпоче поподробнее. Однако он обладал довольно специфическим характером, был немного замкнут и не спешил открыто обо всём рассказывать, как это обычно делали Таши Намгьял и другие.
Раконг Сотра был правителем Хора и некоторое время был одним из помощников Янгси Ринпоче (Дзонгсар Кхьенце Ринпоче). Он отличался определённой аристократичностью и никогда не допускал в разговоре вольных тем, поэтому от него было невозможно услышать истории о том, каким был Ринпоче в своей повседневной жизни.
Раконг Сотра, Сикким, вторая половина 1960-х гг.
Для иностранцев доступ в Тибет был открыт в конце 1980-х годов, и тогда я смог впервые посетить монастырь Дзонгсар. Позже я побывал там ещё несколько раз. Там я впервые встретил своего дядю Оргьена и многих других монахов, которые были близки с Ринпоче.
Я также проводил много времени с Певаром Тулку, от которого получил множество посвящений, передач и наставлений. Когда нам доводилось разговаривать, Певар Тулку много рассказывал о Ринпоче. Но, несмотря на то что он достаточно подробно описывал свои переживания, связанные с отношениями гуру – ученик, в его рассказах не было подробностей о повседневной жизни Ринпоче, о его поступках, о том, как он практиковал и молился. Его истории ощущались так, как будто были выбиты в камне: каждый год он слово в слово повторял одно и то же. Даже тон его голоса и жесты рук оставались низменны! Полагаю, он обладал совершенной памятью.
Как только Кхенпо Кунга Вангчуг прибыл в институт Дзонгсар в Бире, все мы пришли его навестить и выразить своё уважение, поскольку испытывали по отношению к нему искреннюю преданность, причиной которой была его собственная преданность Ринпоче. Казалось, он был благословлён естественной преданностью. Мы все испытывали к нему самые тёплые чувства. Однако, несмотря на то что мы постоянно расспрашивали его о чём-нибудь интересном – особенно о Ринпоче, он всегда переводил тему на истории о шедре Кхамдже, о принятых там правилах и предписаниях и обо всех бесчисленных посвящениях, передачах и наставлениях традиции сакья – в основном из сборника «Собрание садхан», которые он получил. Он почти ничего не рассказывал о характере, качествах и поступках Ринпоче.
Кхенпо Ринчен был тем человеком, с кем я чаще всего разговаривал о Кхьенце Чокьи Лодро, и он всегда очень точно и подробно отвечал на все мои вопросы. Он много рассказывал о своих разговорах с Ринпоче в те времена, когда был его помощником в паломничестве по Тибету. Кхенпо подробно описал даже то, как они всякий раз выражали почтение каждому символу тела, речи и ума, встречавшемуся им на пути. Недавно я прочитал его собственную биографию, и в ней как раз содержатся все те истории, которые он рассказывал мне.
Будучи ещё совсем юным, Тартанг Тулку чувствовал, что ему во что бы то ни стало нужно получить учения в Деге. Поэтому он попросил у своего первого коренного учителя Тартанга Чогтрула Тхубтена Чокьи Давы разрешения туда съездить.
«Когда я был молод, я тоже ездил в Деге и принял от Кхатога Ситу сначала начальные монашеские обеты, а затем и полные, – ответил Тартанг Чогтрул. – От него же я получил множество посвящений и передач. Там я также получил передачу „Драгоценность учений терма“ от Пенора Ринпоче.
Кхенпо Кунга Вангчуг, 2004.
Тартанг Тулку, примерно 1958.
Когда я оттуда уезжал, то пообещал себе, что снова вернусь сюда однажды, чтобы повидать своих учителей. И если я в чём-то и раскаиваюсь больше всего, так это в том, что так и не смог выполнить это обещание.
Мастера, которые дают там учения в наши дни, скорее всего, не могут сравниться с теми, у которых учился я. Кхьенце и Конгтрул уже покинули нас. Остались, конечно, их ученики, например Кхатог Ситу и Шечен Гьялцаб. Кто знает, какими стали ламы в наши дни? Впрочем, должен быть кто-то, кто обладает необходимой квалификацией и от кого вполне можно получать учения. Да и говоря честно, если уж ты так серьёзно настроился поехать – а подобное путешествие должен хотя бы раз в жизни совершить каждый, – то я даю тебе своё благословение».
Тартанг Тулку рассказал мне, что встречал в Деге множество учителей, но никто из них не мог сравниться с Кхьенце Чокьи Лодро. Поэтому он решил остаться в монастыре Дзонгсар[2], где впоследствии получил множество посвящений и сущностных наставлений. Они с Ринпоче были очень близки, как, впрочем, и мы с ним самим, и благодаря этому я услышал немало интересного, включая то, как они развлекались играми.
Из всех, с кем мне когда-либо приходилось общаться, наиболее подробно жизнь учителей умел описать Гонгна Тулку. Он никогда не проявлял предвзятость или предубеждение, никогда не преувеличивал и никого не критиковал. Даже его истории о повседневной жизни были так или иначе связаны с Дхармой и служили источником вдохновения для слушателей. Я часто с ним виделся. Честно сказать, когда ты видишь его воочию, то поначалу не ощущаешь особой преданности. Тем не менее мы оставались близкими друзьями на протяжении многих лет, и со временем я пришёл к выводу, что он настоящий учёный. Никто не мог точно сказать, достиг ли он духовной реализации, но с уверенностью можно утверждать, что он был держателем (и сохранял её в совершенной чистоте) линии передачи посвящений, передач и наставлений. Но, главное, он провёл в монастыре Дзонгсар много лет, причём одновременно с Ринпоче.
Те из нас, кто с уважением относились к Гонгна Тулку, старались быть ему полезны и постоянно ему во всём помогали. Мы провели с ним много времени в Непале и Сиккиме. Но я не могу утверждать с уверенностью, что помню всё, что он тогда мне рассказывал. Если бы только мне пришло тогда в голову делать записи, мы сейчас знали бы о жизни Ринпоче намного больше, чем можно обнаружить в опубликованных биографиях.
Пожилой лама, которого звали Цеджор, из Ривоче, что в Нангчене, близ монастыря Чоклинг в Восточном Тибете, написал книгу о времени, которое провёл с Ринпоче, будучи его помощником, с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, и до шестидесяти четырёх лет. В Деге ни для кого не секрет, что Цеджор был личным помощником Ринпоче почти всю свою жизнь, до самого момента, когда тот уехал в Лхасу.
Слева направо: Драяб Лама, Лама Кунга, Лама Чогден, Гонпо Цетен, Гонгна Тулку, Кхьенце Чокьи Лодро, Кадро Тулку, Таши Намгьял, Досиб Тхубтен, Друнгьиг Церинг.
Я был в Кхаме пять раз, и каждый раз заставал там Цеджора живым и здоровым, что позволяло мне снова и снова расспрашивать его о жизни Кхьенце Чокьи Лодро. Цеджор был хорошим рассказчиком, и не хуже него в этом деле был дед Дзонгсара Кхьенце Ринпоче – Лопон Сонам Сангпо. Из всех живых существ, что бродили по этой земле под покровом ночного неба, никто бы не смог рассказать историю так искусно, как это получалось у Цеджора и Лопона Сонама Сангпо, – рассказать так, чтоб ум слушателей установился в такое комфортное состояние покоя. Они даже помнили точные даты событий, случившихся пятьдесят лет назад! Я помню, что задавал им бесконечное количество вопросов.
Теперь следовало бы объяснить, почему я уверен, что могу рассказывать вам о жизни Кхьенце Чокьи Лодро. Если я этого не объясню, то те, кто считает, что они были с Ринпоче более близки, или полагает, что знает о нём гораздо больше, могут решить, что я проявляю заносчивость, возомнив, что могу рассказать им что-то, что они не знают сами. Как в той истории, где Миларепа сказал Речунгпе: «Я более близок с Типу Сангагом Донгпо, чем ты. У Ваджрайогини нет ученика лучше, чем я». Поэтому я начну с объяснения сложившейся ситуации.
В целом, когда лама появляется в этом мире, от него ждут, что он будет действовать на благо живых существ. Поэтому ему следует давать учения и продолжать линию посвящений, передач и наставлений. Он таким образом осуществляет активность трёх сфер. Позже составляется его биография, чтобы подробно описать, как он осуществлял эти три вида активности Дхармы. Обладает лама высоким положением или низким, проявил он какие-либо знаки реализации или нет – в его традиционной биографии всегда перечисляются одни и те же события: рождение, отречение и обучение; список выполненных уединённых ретритов; степень реализации, определяющаяся по тому, как он осуществлял активности на благо существ, строя монастыри, образовательные учреждения и ретритные центры; как он установил систему регулярных друбченов и ритуальных танцев; как он развивал доверенную ему линию посвящений и передач. Все эти обязательные пункты, которые содержит любая традиционная биография, делают их все очень схожими.
Лама Сонам Сангпо, дедушка Дзонгсара Кхьенце Ринпоче по материнской линии.
В то же время другим аспектам жизни учителей не уделяется совершенно никакого внимания. Например, среди множества биографий Лонгченпы нет ни одной, где упоминалось бы о его росте и телосложении. Как выглядят современные ламы, всем известно. Если у какого-то ламы короткая шея и внушительный живот, то, делая статую, его изображают с короткой шеей и округлым животом. Но в традиционных биографиях не найти ни описания внешности ламы или его характера, ни даже намёка на то, какой образ нам представлять. И главное, для утаивания подобной информации нет совершенно никаких причин. Лично я не считаю, что визуализацию ламы таким, какой он был в реальной жизни, можно считать помехой для созерцания.
Я помню одно исключение из общего правила – комментарий всеведущего Чокьи Нангва о том, как рисовать древо прибежища. В этом комментарии содержится подробное наставление о том, как рисовать всех мастеров линии передачи другпа кагью – их внешность, одежду и даже выражения лиц. На мой взгляд, это и есть самый правильный подход.
Точно так же Минлинг Лочен включил в свои наставления о том, как рисовать
Рабджампа Оргьен Чодраг, ученик Минлинга Терчена, провёл глубокое исследование жизни великого Пятого Далай-ламы и составил подробное описание его характера и повседневных поступков. Издание и распространение этого текста были запрещены на протяжении многих лет, но сейчас мне представилась возможность его прочесть, и я был просто поражён тем, насколько уникален этот текст. Оргьен Чодраг пишет, что, когда все официальные лица из окружения Пятого Далай-ламы, включая личного секретаря, отлучались по делам, он посылал своих помощников купать лошадей в пруду, который находился на заднем дворе дворца Потала. И если те не возвращались к чаепитию, то он сам готовил чай, произнося имя каждого помощника, когда разливал готовый чай по кружкам, чтобы приберечь для тех, кто опаздывал, их порцию чая. Если это правда, то это характеризует Пятого Далай-ламу, духовного и официального лидера Тибета, как исключительно заботливого человека, уделявшего внимание каждой мелочи.
В современных книгах, например в работах Гендуна Чопела или Бабы Пхунцога Вангьяла, исторические фигуры описываются таким образом, что читателям не составляет труда представлять себе этих людей, которых они никогда не видели. Я уже давно размышляю о том, что если бы традиционные тибетские авторы биографий начали писать так, чтобы показывать великих мастеров как реально живших людей, то их истории жизни заиграли бы новыми удивительными красками. Жаль, что до сих пор никто этого не делал.
1. Ранние годы Кхьенце Чокьи Лодро
Дилго Кхьенце признался мне, что, хотя мы и знаем, что Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро родился в год Змеи, точная дата его рождения нам неизвестна. Я, помню, был весьма удивлён этому обстоятельству и сразу же поинтересовался у него, как же так вышло, что родители Ринпоче, будучи людьми образованными, не догадались записать дату его рождения. Дилго Кхьенце ответил, что отец Ринпоче был великим йогином, но порой вёл себя совершенно непредсказуемо. Например, он не вёл никаких записей. Даже сам Ринпоче в автобиографии упоминал, что не знает даты своего рождения:
Однако нам доподлинно известно, что он родился в долине Рекхе[3], или Санген – «бесплодные земли». Рождение здесь имело как положительные, так и отрицательные стороны. С одной стороны, это было одно из четырёх центральных поселений Восточного Тибета, а с другой – эти места буквально кишели ворами, грабителями и мошенниками. Ринпоче всегда говорил, что местные жители были невероятно своевольны. Склоны гор, окружающих долину Рекхе, были настолько круты и непроходимы, что рождённый в долине телёнок, если отвести его по горным тропам в соседнюю долину и дать там подрасти, никогда бы не нашёл дороги назад. Что уж говорить о тех, кто здесь не жил, – постороннему было ни за что сюда не добраться. Вот каким представляется мне это место – оно было труднодосягаемое и негостеприимное. Говорят, что иногда эту долину признавали частью Деге, а иногда – местностью, которая к Деге не имела никакого отношения. Ходили многочисленные слухи о набегах на это поселение и ужасных убийствах, которые случались тут, когда нынешний
Но как бы там ни было, именно здесь случилось родиться Кхьенце Чокьи Лодро, и его привычки во многом формировались здешним укладом жизни. Он, например, всю жизнь пил исключительно тот чай, к какому привык в детстве, и у него в сундуке всегда хранился прессованный брикет рекхинского чая, упакованный в чехол из чёрной кожи мускусного оленя, который был сшит ещё в те времена, когда был жив Джамьянг Кхьенце Вангпо. Он обычно отламывал кусок от брикета, нёс его на кухню, растирал двумя камнями в порошок, смешивал с цампой, маслом и кипячёной водой, взбивал всё это, пока не получалась довольно густая масса, и разом всё выпивал – целую кружку залпом, за которой незамедлительно могла последовать и вторая, и третья, и даже четвёртая. Иногда он угощал таким чаем и Дилго Кхьенце.
«Это знаменитый чай по-сангенски, – с гордостью говорил Ринпоче. – Просто изумительно вкусно!»
Из этой истории становится ясно, что Ринпоче оставался верен по крайней мере одному сангенскому обычаю.
Как рассказывал Гонгна Тулку, Ринпоче часто говорил: «Таких знающих мастеров, как мой отец и Второй Нетен Чоклинг Нгедон Друбпей Дордже, не сыскать среди нынешнего поколения практикующих. А уж сколько они получили посвящений и передач! Но при этом и нрав у них обоих был, скажу я тебе, – ни тот, ни другой сроду не задавались вопросом: „Позволительно мне такое или непозволительно?“».
Я решился уточнить, какие такие поступки отца мог подразумевать Ринпоче, говоря о «позволительном или непозволительном», и Гонгна Тулку объяснил, что отец Ринпоче мог запросто заставить жену поднести все свои украшения из
Ринпоче рассказывал: «Наивысшим божеством, главным йидамом нашего клана Шерпа Цанг был Ваджракилая Дудула Дордже. Личным защитником был Шингкьонг, но основные активности осуществляли защитники из его свиты. Сила чёрной магии моего отца была просто сокрушительной! Он, должно быть, уничтожил немало людей, потому что жители Гонджо и Рекхе всегда трепетали от страха перед могущественной магией клана Шерпа».
Ринпоче рассказывал, что его отец мог надеть в один день традиционную рубаху с длинным рукавами, в другой – белую рубаху с полосатой красно-белой накидкой, а в третий – разрядиться в одежды из лучшего шёлка. Волосы у него были весьма длинными. Он обычно оборачивал их в шарф, и казалось, что его голова того цвета, какого был шарф: голубой шарф делал его голову голубой, красный – красной. Он всегда носил пхурбу, которая когда-то принадлежала Дудулу Дордже, причём всегда за поясом – точно в такой же манере, как это делал сам Дудул Дордже. Обычно йогины нечасто выполняют огненные ритуалы сжигания торма, но, по словам Ринпоче, его отец такие ритуалы очень любил и часто выполнял, причём использовал самые гневные формы из всех возможных. Он обычно метал пхурбу в каждое горящее торма, и если оно не переворачивалось, то он повторял ритуал на следующий день.
Гьюрме Цеванг Чогдруб, который упоминается в «Великой биографии» под именем Гьюрме Цеванг Гьяцо, сын великого тертона из Сера и потомок Дудула Дордже, как раз и был отцом Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Гонгна Тулку рассказал мне, что узнал об этом непосредственно от самого Ринпоче.
Я спросил у Дилго Кхьенце: «Если у Гьюрме Цеванга Чогдруба было двое сыновей, то можно ли утверждать, что, в то время как один из них – Терсе Чиме – постоянно осуществлял гневную активность, то второй, то есть Ринпоче, редко к ней прибегал?». Дилго Кхьенце ответил, что дело обстояло вовсе не так, что Ринпоче тоже осуществлял гневную активность; он никогда не закрывал глаза на дурные деяния и всегда выполнял гневную огненную пуджу с целью отвести даже малейший вред от Буддадхармы линии Кхьенце.
Я слышал, что семья матери Ринпоче была из Амдо и что она была потомком великого мастера Сергьи Чатрала. В Тибете не принято подробно рассказывать о женщинах, поэтому я так и не смог узнать у кого-либо ни о том, кем были её родители, ни даже имени их клана. Однако сама она оказалась реинкарнацией дакини Шазы Кхамоче. Ринпоче рассказывал Дилго Кхьенце историю о том, как в конце его жизни, через много лет после своей смерти, она иногда являлась ему в видениях и предсказывала будущее. Никто из близких Ринпоче не помнил, из какой семьи была его мать, но в «Великой биографии» сказано, что она обладала всеми характеристиками дакини.
После того как ушла из жизни мать, Кхьенце Чокьи Лодро просил Адзома Другпу, а также многих других лам погадать и узнать о её следующем рождении. Ламы сказали, что, похоже, она допустила некоторые нарушения самайи и поэтому для неё следует выполнять практику Ваджрасаттвы – чем больше, тем лучше. Ринпоче считал свою мать благородным существом, на долю которого выпало тяжкое испытание жить с человеком, который не особо ограничивал себя в экстравагантном поведении. Как тут было избежать нарушения самайи?
Я расспросил многих людей, пытаясь узнать о том, кто был отцом Чагдзо Цеванга Палджора. Таши Намгьял не мог сказать с уверенностью и предположил, что тот мог быть сыном сестры Ринпоче. Но оказалось, что он был сыном старшего брата Чокьи Лодро Дудула, который был мирянином-тантриком. О его семье мне рассказал Гонгна Тулку.
2. Монастырь Кхатог
Всвоей книге Дилго Кхьенце пишет, что великим мастером Джамгоном Конгтрулом Лодро Тхае были обнаружены пять эманаций Джамьянга Кхьенце Вангпо. Неудивительно, что именно ему Кхатог Ситу Чокьи Гьяцо отправил письмо с просьбой прислать одного из тулку Кхьенце в Кхатог: «В нашем монастыре обязательно должен быть свой тулку Кхьенце!».
«Всех тулку Кхьенце уже разобрали! – ответил ему Джамгон Конгтрул. – У меня, впрочем, есть тут один парнишка, который мог бы принести твоему монастырю немало пользы… Но, сдаётся мне, объявлять ещё об одном Кхьенце было бы уже слишком».
Конечно же, после таких слов Кхатог Ситу просто-таки завалил Джамгона Конгтрула письмами, умоляя открыто объявить о новом тулку Кхьенце. В конце концов Джамгон Конгтрул пригласил его для личного разговора в свою резиденцию.
«Ты настоятельно просишь меня объявить этого мальчика тулку Кхьенце и отправить в монастырь Кхатог, – начал разговор Джамгон Конгтрул. – Монастырь Кхатог действительно можно считать одним из самых святых мест. Говорят, Джамьянг Кхьенце Вангпо признался однажды, что из всех возможных способов провести свою жизнь на первом месте у него всегда была мечта бродить по свету бездомным странником и основать в конце концов где-то на границе провинций У и Цанг большой монастырь, который стал бы пристанищем для нескольких тысяч монахов, а после этого реализовать радужное тело в местечке Цанг Оюг. Но если бы этой мечте не суждено было осуществиться, то он был бы счастлив провести жизнь в монастыре Кхатог, представься ему такая возможность.
Я понятия не имею, почему Кхьенце Вангпо не смог провести всю жизнь в монастыре Кхатог. Возможно, так получилось из-за вмешательства четырёхликого Махакалы. Возможно, его активность за пределами монастырских стен могла принести столько пользы, что остаться там для него не было никакой возможности.
Но какой бы ни была причина подобных обстоятельств, в данный момент монастырь нуждается в присутствии тулку Кхьенце. Поэтому вот тебе внук великого тертона из Сера, и теперь тебе надлежит о нём заботиться. Нет никаких сомнений в том, что он является эманацией активности Кхьенце Вангпо. Но ты не должен строить ему новый лабранг или возлагать ответственность за уже существующий. И не надо делать его настоятелем монастыря или назначать на какой-либо другой высокий пост. Если ему предоставить возможность сохранять спонтанность и следовать образу жизни йогина, то, несомненно, он станет одним из величайших махасиддхов Страны снегов. Поэтому запомни хорошенько – не взваливай на его плечи формальную ответственность! Поступай так только в том случае, если ты совершенно уверен, что без этого никак не обойтись».
Джамгон Конгтрул вручил письмо, защитный шнурок и хадак Кхатогу Ситу и даровал Чокьи Лодро имя Лодро Гьяцо. Кхатог Ситу передал всё это Цевангу Чогдрубу, сыну великого тертона из Сера, и вернулся в Кхатог вместе с Чокьи Лодро, который оставался там до тех пор, пока ему не исполнилось тринадцать.
Гонгна Тулку рассказывал, что в тот день, когда Кхьенце Чокьи Лодро приехал в Кхатог, шёл снег. Лабранг Ситу снаружи выглядел достаточно внушительно, но в действительности это было очень простое жилище, поэтому комната, в которой поселился Ринпоче, не представляла собой ничего особенного. На следующий день повалил такой снег, что местные жители даже из домов не могли выйти, что в целом было очень необычно для этого региона. Многие восприняли это как добрый знак. Вскоре Ринпоче возвели на трон, проведя самую простую церемонию.
Кхатог Ситу Чокьи Гьяцо, Третий Кхатог Ситу Ринпоче.
На следующий год Кхатог Ситу отправился в путешествие в сопровождении множества монахов в Цадра Ринчен Драг[4], где Джамгон Конгтрул должен был даровать великое посвящение «Обобщённая сущность мудрости всех будд». Кхьенце Чокьи Лодро тоже очень хотел поехать с ними, но Кхатог Ситу не взял его. «Ты пока ещё совсем дитя, незачем тебе ехать», – сказал он Ринпоче. Чокьи Лодро не посмел спорить с ним, но позже всегда расстраивался, вспоминая, что упустил свою единственную возможность лично увидеть Джамгона Конгтрула. Об этом не сказано в «Великой биографии».
Дилго Кхьенце говорил, что Ринпоче никогда не признавал, что является тулку Кхьенце Вангпо. В действительности он всегда настаивал на том, что такого просто быть не может. Он был рождён в год Змеи, а Кхьенце Вангпо ушёл из жизни лишь за восемь месяцев до его рождения, в первый месяц года Дракона. В качестве доказательств своего мнения он приводил цитаты из «Сокровищницы Абхидхармы» и других текстов. Об этом недвусмысленно сказано в «Великой биографии».
Чокьи Лодро пишет в автобиографии:
Я спросил у Дилго Кхьенце, что случилось в ту ночь и что имел в виду Ринпоче, когда писал эти строки. Он объяснил, что учитель Ринпоче практиковал в пещере высоко в горах над монастырём Кхатог, а сам Ринпоче сидел перед входом в неё на подушке, обтянутой кожей, и повторял мантру Ваджравидарана-дхарани, и в этот момент из-за туч неожиданно показалась луна и залила светом долину, где был расположен монастырь. Возможно, причиной этого явления стало благословение от чтения мантры, кто знает? Так или иначе, а это привело к тому, что очертания монастыря вдруг проступили необычайно чётко, и Ринпоче, вглядываясь в них, пережил видение: один монастырь трансформировался в другой – в тот монастырь, что стоял на серой земле.
Во время этого видения Ринпоче пребывал в состоянии бодрствования. Это не было сновидением. Однако после того, как видение развеялось, он вдруг ясно вспомнил, что был рождён
Вероятно, Ринпоче в прошлых жизнях был ньингмапой и практиковал цикл «Сердечная сущность обширного пространства». На это указывал тот факт, что, прочитав один-два раза текст, он выучил наизусть несколько садхан – практики Экаджати, Рахулы и Ваджрасадху, а также садхану «Собрание видьядхар»; молитву призывания Палчена и других божеств этого цикла. Ему не понадобилось прикладывать никаких усилий, чтобы выучить наизусть все эти тексты. Эта его особая способность подробно описана в тексте Дилго Кхьенце.
Будучи ещё ребёнком, Чокьи Лодро был известен как Тулку Лодро. Он был очень активным ребёнком и никогда не мог усидеть долго на одном месте. Однажды Тулку Лодро занимался уборкой комнаты своего учителя, и ему на глаза попался необычный тяжёлый кувшин из голубого стекла. Призадумавшись о том, что бы это могло быть, он начал трясти кувшин в руках и обнаружил, что от этого кувшин издаёт забавный звук – трок-трак, трок-трак.
«Вот так кувшин! – подумал он. – Должно быть, в нём налито нечто особенное. Дай-ка я это попробую».
И, недолго думая, он осушил кувшин до дна.
Вскоре вернулся его учитель, но, поскольку Тулку ещё не закончил уборку, то продолжал свою работу в его присутствии. Когда он наполнял чаши для подношения водой, то заметил, что учитель на что-то удивлённо смотрит, переводя взгляд то туда, то сюда. Он осмотрел всю комнату, пол, алтарь и самого Тулку Лодро. Он явно был чем-то поражён, но чем? Потом учитель глубоко задумался, перебирая в руке чётки, а затем вдруг резко отбросил их, вскочил и, подбежав к шкафу, открыл дверцу. Он достал оттуда необычный кувшин и, заглянув внутрь, обнаружил, что тот пуст.
– Куда делось содержимое этого кувшина? – спросил он.
Тулку Лодро не смел лгать учителю и во всём признался.
– Ого! – только и воскликнул учитель. Он вернулся на своё сиденье и задумался. Его глаза скользили по всей комнате и снова возвращались на Тулку Лодро. «Ого!» – только и мог восклицать он.
Обычно учитель Ринпоче был очень суров и мог запросто в качестве наказания за малейшую шалость отвесить ему тяжёлую оплеуху или поколотить. Когда я был совсем ещё ребёнком, мы как-то брили Ринпоче голову, и я заметил пару десятков шрамов, оставшихся от таких ударов. Но в этот раз учитель почему-то не пошевелил и пальцем, чтобы проучить Тулку. Вместо этого он отправился рассказать о случившемся Кхатогу Ситу.
– Тулку Лодро особенный ребёнок, – сказал он. – Сегодня он хватил целый кувшин ртути! И когда после этого наполнял чаши, из его тела на алтарь капала ртуть. Да он весь пол залил ртутью, а самому хоть бы что! Он точно очень необычное существо.
Кхатог Ситу дал всем ламам и тулку монастыря наставление анализировать свои сны. Они должны были выяснить, кем были их предшественники. Тулку Лодро отнёсся к этому заданию со всей серьёзностью и, прочитав все надлежащие молитвы перед сном, зародил устремление увидеть во сне своё предыдущее рождение. Уже начинало светать, когда ему приснился пожилой тибетец в парчовом одеянии голубого цвета с бирюзовыми орнаментами.
На следующий день Кхатог Ситу собрал всех тулку и начал их расспрашивать, кем, по их мнению, они были в предыдущей жизни. Некоторые из них сказали, что были перерождениями лам, носивших головные уборы пандита, другие видели себя в шапках, украшенных рогами, а кое-кто даже признался, что видел во сне различных гуру и божеств-йидамов. Кхатог Ситу отвечал им: «Хорошо, хорошо», не задавая никаких дополнительных вопросов.
Однако, когда он узнал о том, кого видел во сне Тулку Лодро, он воскликнул:
– Вот это да!
После этого он несколько раз переспросил его, точно ли виденный им человек был мирянином. Когда Тулку Лодро убедил его, что именно так и было, Ситу Ринпоче стал бормотать себе под нос:
– Тулку Лодро – реинкарнация мирянина, Тулку Лодро – реинкарнация мирянина…
Он повторял это снова и снова, и через некоторое время все присутствовавшие тулку стали повторять за ним:
– Тулку Лодро – реинкарнация мирянина, Тулку Лодро – реинкарнация мирянина…
Позже, уже в монастыре Дзонгсар, кто-то, рассматривая тханку, нарисованную в соответствии с инструкциями предыдущего Кхьенце, заметил, что Дхармараджа Трисонг Децен изображён в точно таком же голубом одеянии.
Это всё, что я могу рассказать о ранней юности Кхьенце Чокьи Лодро, о его пребывании в монастыре Кхатог.
3. Монастырь Дзонгсар
Дальше я расскажу несколько историй, которые я слышал от Дилго Кхьенце. Я расскажу их слово в слово, как услышал сам.
Когда Первый Кхьенце Тулку получал передачу текста «Драгоценность учений терма» от Пятого Дзогчена Ринпоче, Тхубтена Чокьи Дордже, в монастыре Дзогчен, он неожиданно почувствовал себя плохо. Дзогчен Ринпоче как раз заканчивал раздел о Гуру. Поскольку у тулку поднялась температура, все решили, что это грипп, но вскоре стало ясно, что всё гораздо хуже. Тогда помощники позвали к нему самого Дзогчена Ринпоче.
– Реинкарнация моего коренного гуру уходит от нас, – прошептал Дзогчен Ринпоче. Он положил голову тулку к себе на колени и заплакал. Через некоторое время тулку действительно умер, как и предсказывал Дзогчен Ринпоче.
Первый Кхьенце Тулку был эманацией тела Кхьенце Вангпо, но его последующие перерождения так и не были обнаружены. Многие полагали, что его реинкарнацией был Дилго Кхьенце но, когда я напрямую спросил об этом, он сказал, что это не так.
Келсанг Дордже был племянником Кхьенце Вангпо и стал регентом монастыря Дзонгсар, когда тот ушёл из жизни. Поэтому именно в его обязанности входило заботиться о Первом Кхьенце Тулку. После того как тот умер, Келсанг Дордже написал письмо Кхатогу Ситу: «Наш Дзонгсар Кхьенце Тулку неожиданно ушёл из жизни. Это было подобно тому, как исчезает солнце, когда его заслоняет луна. Я и сам болен и вряд ли долго протяну. Моя скорая смерть неизбежна, и я прошу тебя: пришли сюда, в монастырь Дзонгсар, того самого паренька, который живёт в твоём монастыре, – внука великого тертона из Сера. Если ты дорожишь нашей самайей, брат, если ты держишь в чистоте самайю со своим дядей Кхьенце Вангпо[7], то не откажешь мне в этой просьбе. Пришли Тулку Лодро как можно скорее. Это моё последнее желание перед смертью».
Регент Келсанг Дордже умер на следующий же день после того, как написал это письмо. Несмотря на это, письмо всё же было отправлено и попало в руки Кхатога Ситу. Тогда он вызвал Чокьи Лодро для разговора.
– Джамгон Конгтрул завещал мне не обременять тебя никакой ответственностью – не давать тебе принимать на себя заботу о монастыре, лабранге, да и вообще никакую формальную должность. Но сегодня я получил письмо от Келсанга Дордже, который просит отправить тебя в монастырь Дзонгсар. Если бы он был всё ещё жив, мы могли бы обсудить с ним создавшуюся ситуацию, но он умер, а это означает, что единственным способом для меня сохранить в чистоте самайи с ним самим и Кхьенце Вангпо – это выполнить его просьбу. Поэтому, в сущности, у меня нет выбора, поскольку эти самайи я не смею игнорировать. Я правда не могу придумать ничего другого – тебе придётся переехать в монастырь Дзонгсар.
Чокьи Лодро ответил, что, хоть он и не горит особенным желанием уезжать, нельзя сказать, что он сильно этой необходимостью расстроен. Таким образом, вскоре после этого разговора Кхатог Ситу и Чокьи Лодро в сопровождении шестерых спутников отправились в путешествие в монастырь Дзонгсар.
В лабранге Кхьенце хранилось всё имущество и ценности Джамьянга Кхьенце Вангпо, однако его обитатели никогда этим не хвастались.
Когда Чокьи Лодро прибыл в монастырь, ему навстречу не была отправлена процессия, однако позже, в наиболее благоприятный день, хранители лабранга и их помощники привели в порядок трон в зале для посвящений, и Кхатог Ситу провёл интронизацию Чокьи Лодро.
На мероприятии присутствовало лишь несколько монахов и лам, но сама церемония была довольно продолжительной. Она включала длинную речь о пяти совершенствах и остальные формальности. На Кхатоге Ситу было монашеское одеяние из ста восьми лоскутов, предназначенное для подобных церемоний, и головной убор пандиты. Он сидел на большой подушке перед троном. Время от времени присутствующим разносили чай, рис с шафраном и изысканные сладости. Затем Кхатог Ситу даровал подробное учение о пяти благоприятных аспектах. После этого лабранг Дзонгсара, лабранг Гонгна и другие лабранги совершили символические подношения, следуя всем соответствующим правилам. Кхатог Ситу ни разу прямо не сказал, что отныне главой монастыря является Кхьенце Чокьи Лодро, но в его речи содержались косвенные указания на это.
У Кхатога Ситу было множество неотложных дел, поэтому он покинул стены монастыря Дзонгсар практически сразу по окончании церемонии. На прощание он сказал молодому тулку: «Сегодня тебе придётся остаться здесь».
В ту ночь Чокьи Лодро бродил по лабрангу и в какой-то момент обнаружил спальню с кроватью, какие обычно бывают в монашеских кельях. Лишь позже он узнал, что спальня, которую он выбрал, была спальней самого Кхьенце Вангпо и, следовательно, самой важной комнатой всего лабранга. Однако в тот момент, когда его выбор пал именно на эту комнату, он понятия не имел, чья она, ему просто нужно было выбрать место для ночлега – он просто нашёл спальню, которую счёл подходящей, и заночевал в ней. Следует заметить, что никто из работников лабранга так ему и не сказал, чья это спальня.
Через год Кхатог Ситу посетил монастырь Дзонгсар во второй раз. Именно тогда Чокьи Лодро предложил ему присесть на «свою» кровать и тем поверг его в глубокий шок.
– Что? – воскликнул Кхатог Ситу.
Чокьи Лодро был немало удивлён подобной реакцией Кхатога Ситу, но он всё же решил повторить своё приглашение присесть на кровать.
– Я не могу садиться на эту кровать! – сказал он и попросил подушку, чтобы устроиться рядом.
– А где ты спал всё это время? – спросил Кхатог Ситу.
– В единственной кровати, которую смог найти в ту ночь, когда прибыл сюда. В ней я с тех пор и сплю каждую ночь, – ответил Чокьи Лодро.
– Вот как?! – только и смог воскликнуть Кхатог Ситу. – Вот не врут же люди, когда говорят, что собака всегда норовит улечься спать на кровать хозяина!
На это Чокьи Лодро ничего не ответил.
– Да что там! – снова воскликнул Кхатог Ситу через мгновение. – Ведь именно так и говорят: «Собака всегда лезет спать на кровать хозяина»!
Он выказывал своё изумление снова и снова, до тех пор, пока Чокьи Лодро не спросил его, что он имеет в виду.
– Это же кровать Джамьянга Кхьенце Вангпо, Благородного владыки Учений Будды. И ты решил на ней спать?! – возмутился Кхатог Ситу.
Чокьи Лодро рассказывал, что в этот момент почувствовал сильный дискомфорт, ведь на момент этого разговора он уже провёл на этой кровати много ночей. Тогда он спросил Кхатога Ситу, в какую спальню ему переехать.
– Уж коли устроился спать тут, то и спи впредь, – ответил Кхатог Ситу. Позже он признался, что воспринял произошедшее как чрезвычайно благоприятный знак, и из этого признания можно сделать вывод, что он не так уж сильно сердился, как пытался продемонстрировать.
Кхатог Ситу был очень добр к Кхьенце Чокьи Лодро. Он часто подолгу разговаривал с ним и постоянно давал ему полезные советы и наставления по внешним и внутренним практикам. Однако предсказание Джамгона Конгтрула о том, что наиболее предпочтительным образом жизни для Чокьи Лодро будет жизнь странствующего аскета, так и не сбылось.
Когда Шечен Гьялцаб приехал в монастырь Дзонгсар с визитом, Чокьи Лодро пригласил его присесть на кровать Джамьянга Кхьенце Вангпо. Шечен Гьялцаб тут же заявил, что он этого ни за что не сделает. Вместо этого он тут же сделал три простирания, дотронулся до кровати макушкой головы, а затем даровал Чокьи Лодро посвящение. Если я не ошибаюсь, это было посвящение согласно садхане «Совершенная реализация гуру» из терма Джамьянга Кхьенце Вангпо. Лишь после того, как он даровал это посвящение, Шечен Гьялцаб согласился присесть на эту кровать и даже принял предложение надеть шапку предыдущего Кхьенце.
– Кроме этой реинкарнации Гьялцаба, – рассказывал позже Ринпоче, – никто так и не осмелился присесть на кровать Джамьянга Кхьенце Вангпо. Стоит мне начать размышлять об этом, как я сразу осознаю, что и сам не обладаю теми качествами, которые позволяли бы мне спать на кровати такого великого мастера. Но случилось, что именно на ней я и спал все эти последние годы. Что ж теперь мне было делать?
Как я уже упоминал, после смерти Кхьенце Вангпо было дано предсказание, что будет обнаружено пять реинкарнаций, и того тулку, который станет главой монастыря Дзонгсар (эманация тела), должен был обнаружить Джамгон Конгтрул. Именно этот тулку неожиданно умер на руках у Дзогчена Ринпоче.
Пока Первый Кхьенце Тулку жил в монастыре Дзонгсар, туда прибыл ещё один тулку Кхьенце, и по монастырю поползли слухи, что его обнаружил сам Понлоп Лотер Вангпо. Этого тулку стали называть
Одновременно с этим укреплялось намерение Кхатога Ситу пригласить в монастырь Кхатог одного из тулку Кхьенце. Как я уже упоминал, прежде чем Джамгон Конгтрул открыто объявил об обнаружении реинкарнации активности Кхьенце Вангпо и возвёл его на трон, он выдвинул Кхатогу Ситу условие, что на Кхьенце Чокьи Лодро никогда не будет возложена ответственность за монастырь или большой лабранг.
После того как ушёл из жизни Первый Кхьенце Тулку, Келсанг Дордже написал Кхатогу Ситу письмо с настойчивой просьбой прислать в монастырь Дзонгсар Кхьенце Чокьи Лодро. Но вскоре после этого Келсанг Дордже умер, что сильно усложнило ситуацию. Если бы он остался жив, то Кхатог Ситу смог бы рассказать ему об условии, которое выдвинул Джамгон Конгтрул, и тогда они смогли бы совместно принять решение, которое пошло бы на пользу обоим монастырям. Но, поскольку тот умер, Кхатогу Ситу не оставалось ничего другого, как исполнить его последнее желание.
По словам Янгси Ринпоче Тхубтена Чокьи Гьяцо, большинство монахов монастыря Дзонгсар не признавали Кхьена Тругму держателем трона. Это не удивительно, поскольку Дзонгсар – это монастырь школы сакья, и те монахи, которые поддерживали Тулку Тругму, сделали такой выбор лишь потому, что он был сакьяпой. Однако пользовавшийся в монастыре огромным влиянием лабранг Кхьенце, который в целом не имел к монастырю никакого отношения (Кхьенце Вангпо никогда не устанавливал формальной связи с монастырём Дзонгсар), был решительно против кандидатуры «маленького тулку». Поэтому Келсанг Дордже, который являлся племянником, регентом и главой лабранга Кхьенце, потребовал у Кхатога Ситу прислать в Дзонгсар Кхьенце Чокьи Лодро. Вот так и получилось, что в монастыре Дзонгсар одновременно жили два тулку Кхьенце Вангпо. Лабранг Кхьенце и регент Келсанг Дордже поддерживали Чокьи Лодро, а остальные официальные лица монастыря Кхьена Тругму.
Я не знаю наверняка, что именно произошло позже, но, по слухам, в какой-то момент между монастырём и лабрангом разгорелся серьёзный спор, поскольку стали ходить слухи о недостоверности факта обнаружения Кхьена Тругмы Лотером Вангпо. Напряжение достигло такого накала, что многие монахи вооружились ножами.
Когда конфликт дошёл до точки кипения, в монастырь приехал Кхатог Ситу. Он тут же пришёл к Чокьи Лодро.
– Джамгон Конгтрул предвидел, что с тобой может произойти нечто подобное, – сказал Кхатог Ситу, глотнув чая. – И, судя по всему, они тут не очень-то в тебе заинтересованы. Мне сказали, что некоторые даже не скрывают своего враждебного настроя по отношению к тебе. Учитывая всё это, возможно, тебе лучше вернуться со мной в Кхатог, поскольку там ты действительно нужен.
Чокьи Лодро, который к тому времени заметно повзрослел, перед тем как ответить, глубоко задумался.
– Я, конечно же, соглашусь с любым вашим решением, Ринпоче, – ответил он, – но сначала я хотел бы поделиться своими собственными соображениями.
– Ах вот как! И что же у тебя на уме? – спросил Кхатог Ситу.
– Ринпоче, вы зовёте меня вернуться с вами в Кхатог. Если бы не было принято решение, что я должен быть здесь, в Дзонгсаре, то возвращение в Кхатог было бы наилучшим выходом. Но такое решение уже было принято, и я обосновался здесь. Да, это привело к возникновению некоторых проблем, но если я уеду, не решив их, то среди здешних мирян начнутся кривотолки. Более того, я видел сновидения, которые недвусмысленно указывают на то, что если я останусь здесь, то смогу в меру своих небольших способностей приносить пользу Дхарме Будды. К тому же для монастыря Кхатог я точно не смогу быть более полезен, чем вы сами, Ринпоче. Пока вы живы, вы всё равно будете справляться с заботой о монастыре гораздо лучше меня. Но я обещаю, если наступит время, когда вам придётся покинуть монастырь, я обязательно вернусь туда и приму на себя ответственность на срок в пятнадцать лет.
После того как Чокьи Лодро закончил говорить, Кхатог Ситу долго молчал. Он смотрел в пространство перед собой, а по его щекам катились слёзы.
– Мы, человеческие существа, всегда попадаемся в одну и ту же ловушку! – наконец сказал он. – Я думал, что поскольку я старше и опытнее тебя, то в любом случае мудрее и дальновиднее. Но сейчас ты превзошёл меня как с позиции духовности, так и с позиции мирского опыта. Ты убедил меня, что тебе не следует уезжать отсюда. Оставайся!
Вот так получилось, что Чокьи Лодро остался в монастыре Дзонгсар.
Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо рассказывал, будто слышал о том, что, когда Кхатог Ситу принимал решение отправить Чокьи Лодро в монастырь Дзонгсар, он не собирался отдавать его туда навсегда, речь шла лишь о том, чтобы «одолжить» тулку на пятнадцать лет. Однако я не нашёл подтверждений этим словам ни в одном источнике. Но я могу точно сказать, что Кхьенце Чокьи Лодро обещал заботиться о монастыре Кхатог в течение пятнадцати лет, поскольку это упомянуто в «Великой биографии».
Согласно свидетельству Таши Намгьяла, вскоре после того как Чокьи Лодро даровал в монастыре Дзонгсар передачу цикла «Драгоценность учений терма», туда прибыл Джаго Тобден. Это было незадолго до того, как размеренную жизнь тибетцев нарушили политические потрясения. Он рассказал Чагдзо Цевангу Палджору, что при дворе Деге было принято решение, что споры о том, какой из тулку примет на себя ответственность за монастырь Дзонгсар, должны быть немедленно прекращены, что должно быть принято окончательное решение и что его специально прислали с поручением как можно скорее всё уладить.
Как только стало известно, что к решению проблемы подключился Тобден, Цеванг Палджор и другие сторонники Кхьенце Чокьи Лодро несколько раз пытались изложить ему свои аргументы. Но каждый раз, когда он замечал их приближение – даже если кто-то из них просто собирался предложить ему чая, он начинал раздражаться и отказывался с ними разговаривать. В то же самое время со сторонниками Кхьена Тругмы он был вежлив и обходителен. Так продолжалось в течение десяти дней, и сторонники Кхьенце Чокьи Лодро негодовали всё сильнее и сильнее: «Как вообще Цевангу Дудулу из Деге пришло в голову поручить Джаго Тобдену рассудить
Прошло не так много времени, и наконец было созвано общее собрание монахов. Было произнесено немало речей о величии Понлопа Лотера Вангпо, «воплощения жизненной силы и самой основы славных линий сакья и монастыря Нгор», который – и это отмечалось чаще всего – был одним из учителей самого Чокьи Лодро. Поскольку Дзонгсар был дочерним монастырём монастыря Нгор, то было бы совершенно недопустимо идти против желания Лотера Вангпо и отрицать право Кхьена Тругмы. Вскоре Цевангу Палджору стало совершенно ясно, что дело оборачивается не в пользу Кхьенце Чокьи Лодро.
Когда вечером этого дня Цеванг Палджор выходил из кухни лабранга, он увидел, что у двери комнаты Ринпоче стоит Джаго Тобден и не решается войти. Было заметно, что он о чём-то раздумывает. Однако в какой-то момент он всё же открыл дверь и вошёл в комнату.
«Чтобы это могло значить», – призадумался Цеванг Палджор. Прошло около пятнадцати минут, когда дверь снова открылась и Тобден вышел наружу. Сгорая от любопытства, Цеванг Палджор поспешил узнать у Ринпоче, о чём был разговор. Ринпоче сказал: «Да, ко мне действительно заходил Джаго Тобден». Больше он ничего не сказал. И лишь спустя много лет Цеванг Палджор узнал от самого Джаго Тобдена, что в действительности произошло в тот вечер.
– Ни один из тулку Кхьенце не несёт ответственности за сложившуюся ситуацию, – сказал Джаго Тобден Чокьи Лодро. – Однако не годится вам обоим быть в одном и том же монастыре, поскольку это приведёт к бесконечным конфликтам. Поэтому я со всем подобающим уважением должен спросить вас, Ринпоче: вы сами хотели бы жить в монастыре Дзонгсар или вам было бы удобнее уехать из него?
– Кто из нас двоих останется здесь, в монастыре, не имеет никакого значения, – ответил Ринпоче. – И, говоря прямо, сам бы я чувствовал себя гораздо более счастливым, если бы не жил ни в каком монастыре. Но я могу точно сказать, что если останусь здесь, это пойдёт на пользу как Дхарме Будды, так и королевству Деге.
Джаго Тобден.
Тогда Джаго Тобден попросил Ринпоче никому не рассказывать о содержании их разговора и сменил тему разговора.
Вскоре после этого разговора Джаго Тобден вынес свой вердикт: «Драгоценный Кхьенце Тулку из монастыря Дзонгсар (Кхьен Тругма) не может более оставаться в вышеозначенном монастыре в силу недостаточной заслуги сангхи. Поэтому я забираю его в монастырь Галинг в Юлунге, где он и будет жить впредь».
План Тобдена заключался в том, чтобы убедить кочевников и фермеров оказать тулку всяческую поддержку. Для этого он забрал с собой всё движимое имущество лабранга, включая стада яков и лошадей, всё золото, серебро и другие драгоценности. Всё это Таши Намгьял узнал у Чагдзо Цеванга Палджора.
Джаго Тобден признался Чагдзо, что всегда испытывал искреннюю преданность к Чокьи Лодро и что его основной мотивацией забрать «маленького» тулку из монастыря было желание побыстрее прекратить всю эту перепалку в монастыре. Он опасался, что если этого не сделать, то в будущем могут начаться более существенные проблемы, если конфликт приведёт к нарушению самайи. И хотя сам он не испытывал преданности к Кхьену Тругме, которого теперь называли Галинг Кхьенце, или даже какой-либо связи с ним, поскольку тому уже было присвоено имя Кхьенце, его необходимо было где-то пристроить. Для этого он приобрёл в Галинге участок земли, построил там монастырь и поселил тулку там. Он не сомневался, что лабранг Кхьенце не пострадает от подобной потери, и потому пустил все ценности на то, чтобы устроить Галинга Кхьенце. (Не исключено также, что у Чокьи Лодро было недостаточно заслуги, чтобы владеть всем имуществом лабранга.) При этом необходимо отметить, что Джаго Тобден не забрал ничего, что относилось к собранию священных тела, речи и ума Джамьянга Кхьенце Вангпо. По его словам, сторонников Галинга Кхьенце интересовали лишь материальные ценности лабранга. Никому из них даже в голову не пришло забирать тексты Дхармы или священные объекты.
В Тибете существует поговорка: «Когда пройдоха демонстрирует убеждённость, что солнце взойдёт на западе, не сомневайся, что он пытается тебя надуть». Джаго Тобден изо всех сил пытался выглядеть предвзятым сторонником Кхьена Тругмы, но это был лишь искусный метод решить проблему, угрожающую монастырю. Прошли десятилетия, прежде чем обитатели монастыря Дзонгсар осознали, какую ценную услугу оказал Тобден Кхьенце Чокьи Лодро.
– Чего я так и не понял, – удивился как-то раз Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо, – так это почему Кхьенце Чокьи Лодро, который никогда не стремился брать на себя ответственность за лабранг или монастырь, тем более такие огромные, как лабранг Кхьенце и монастырь Дзонгсар, не использовал возможность отдать это всё Кхьену Тругме, когда выдалась благоприятная возможность. Разве можно представить себе более благоприятную возможность снять с себя эту ответственность! Почему он не использовал этот шанс стать странником и вести тот образ жизни, который нравился ему больше всего?
Я тогда сказал ему, что стать странником для Чокьи Лодро был лучший выбор, но этого так и не случилось, и после долгих размышлений он пришёл к выводу, что если ситуация сложилась таким образом и что монастырь Дзонгсар вынужден был выбирать между Кхьенце Тругмой и им, то для всех будет лучше, если останется он. Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо согласился со мной. По его словам, то, что Кхьенце Чокьи Лодро решил остаться в монастыре Дзонгсар, само по себе можно считать благой активностью, поддерживающей Дхарму. И если эта ситуация теоретически и могла закончиться чем-то более благим, то в действительности для этого у живых существ, которые были в неё вовлечены, не хватило заслуги.
Таким образом, пожелание Джамгона Конгтрула о том, чтобы Чокьи Лодро не принимал на себя никакой формальной ответственности, сохранил свободу и обрёл все блага, которые эта свобода даёт, так и не осуществилось. Когда Чокьи Лодро был уже достаточно пожилым, выяснилось, что сам он никогда не терял надежды, что сможет в какой-то момент стать странствующим йогином. У него всегда были наготове монашеский посох и котомка со всем необходимым для путешествия. Несмотря на то, что, как и предсказывал Джамгон Конгтрул, Чокьи Лодро без особого труда реализовал все аспекты внутренней йогической дисциплины, он так и не стал странником.
Как только конфликт разрешился, Чокьи Лодро отправился в паломничество в Лхасу, а затем посетил Нгор и Миндроллинг, где принял обеты бхикшу. Ринпоче сам подробно описал в своём дневнике, как проходила церемония принятия обетов, кто принимал в ней участие и свою решимость держать полученные обеты в совершенной чистоте.
Затем он отправился в Чамдо. Старый монах родом из Чамдо по имени Друпа Ригьял, наш сосед в Бире, подробно рассказал мне об этом визите. Он начал свой рассказ со случая, когда предыдущий Чамдо Пхагпа Лха, учитель школы гелуг, махасиддха, обладавший даром ясновидения, и, возможно, единственный из линии перерождения Пхагпы Лха, кто позволил себе вступить в отношения с духовной супругой, попросил путешествовавшего по Чамдо ламу Кхатога Ситу, который был последователем школы ньингма, взойти на трон и дать передачу цикла «Магическая сеть Манджушри» всем монахам монастыря Чамдо, который принадлежал к школе гелуг. Когда через несколько лет в Чамдо приехал с визитом молодой лама Дзонгсар Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро, Пхагпа Лха поступил так же – попросил его взойти на трон и даровать посвящение долгой жизни Тхангтонга Гьялпо ему самому, а заодно всем монахам и оказавшимся в монастыре мирянам. После того как Ринпоче взошёл на трон, сам Пхагпа Лха устроился на подушке у подножия трона и обратился к нему с формальной просьбой даровать посвящение. Монахи старшего поколения были так расстроены происходившим, что у них на глазах выступили слёзы. «Каким же жалким стал Пхагчен Гьялвей Вангпо!» – причитали они, перешёптываясь между собой.
Из Чамдо Чокьи Лодро отправился в монастырь Нетен, а затем в монастырь Кела. На обратной дороге в Дзонгсар он получил множество посвящений и передач от Кела Чоклинга (одно из перерождений Чокгьюра Лингпы) и Нетена Чоклинга Нгедона Друбпей Дордже. Именно тогда Нетен Чоклинг предложил Ринпоче забрать в свой монастырь в качестве личного помощника юношу по имени Цеджор, который, хоть и был ещё совсем ребёнком, но уже принял монашество. Ринпоче так и сделал.
Во время этого путешествия Чокьи Лодро получил известие о кончине Кхатога Ситу. Он незамедлительно отправился назад в Дзонгсар и, прибыв туда, оставался в уединённом ретрите. После завершения ретрита он написал письмо Шечену Гьялцабу. Но, к сожалению, единственным ответом, который доставил обратно вестник, было известие об уходе из жизни самого Шечена Гьялцаба. В то время один за другим ушли Кармапа Кхакьяб Дордже и множество учеников Джамьянга Кхьенце Вангпо и Джамгона Конгтрула.
Кхатог Ситу умер во время совершения ритуальной церемонии устранения препятствий для члена тибетского правительства, который серьёзно заболел. Поскольку из-за этого церемония так и не была завершена, к Чокьи Лодро поступила официальная просьба её закончить. Он провёл несколько ритуалов, устраняющих препятствия, но они оказались бесполезны и чиновнику стало ещё хуже.
Я слышал, что в тот момент, когда Чокьи Лодро готовился к проведению ритуалов, направленных на отражение нападок злонамеренных сил, один из трёх защитников[8] спросил его, куда должна быть направлена гневная активность – против внутренних или внешних врагов. На мой взгляд, подобный вопрос означает, что есть сомнения в том, действовал ли этот чиновник в то время на благо Тибета. В действительности в ту пору так много людей нарушали самайи, что Таши Намгьял советовал Янгси Ринпоче отказаться от проведения подобных ритуалов для политиков в Дхарамсале.
4. Регент монастыря Кхатог
После того как ушёл из жизни Кхатог Ситу, Кхьенце Чокьи Лодро принял на себя ответственность за монастырь Кхатог согласно обещанию, которое дал своему учителю. В роли регента монастыря Кхатог он стал бывать там довольно часто, выбирая каждый раз для путешествия один и тот же маршрут, который пролегал через горный перевал. Согласно воспоминаниям Цеджора, как только они преодолевали перевал и вступали на склон со стороны монастыря Кхатог, Ринпоче становился чрезвычайно суровым. Он вдруг принимался бранить своих помощников, отчитывая их за малейшие недостатки, причём это касалось и внешних мирских манер, и внутренней духовной практики. При этом голос его был настолько гневным, что напоминал раскаты грома. Однако по дороге назад, стоило им перейти на склон со стороны монастыря Дзонгсар, он сразу же становился спокойным и дружелюбным.
Во времена Кхатога Ситу обитатели монастыря Кхатог были монахами лишь номинально. На самом деле они были мирянами, облачившимися в монашеские одеяния, а монастырь был полон женщин, с которыми они сожительствовали. Кхатог Ситу неоднократно пытался запретить женщинам жить в монастыре, но каждый раз натыкался на сопротивление тех, кто настаивал, что подобное запрещение разозлит главную защитницу монастыря – Лхамо. После того как Чокьи Лодро стал регентом, один из пожилых лам, который жил в пещере Гопуг, обратился к нему с настоятельной просьбой установить правило, запрещающее женщинам жить в монастыре (позже я выяснил, что это был Кхенпо Кунпел). Но, несмотря на то что Кхенпо довольно убедительно рассуждал о важности подобного запрета, сам он не особенно горел желанием принимать участие в каких-либо решительных действиях и, видимо, поэтому так и не пришёл на совещание, состоявшееся при участии Кхенпо Нудена, Кхенпо Джордена, Чокьи Лодро и предыдущего Геце (Геце Махапандиты[9]), на котором они обсуждали, как ввести такой запрет на практике. Прошло не так много времени с начала этого «военного совета», как Чокьи Лодро к своему неудовольствию осознал, что остальные участники собрались лишь для того, чтобы попросту
«Этот план сработает лишь в том случае, если наши так называемые монахи добровольно подчинятся распоряжению Ринпоче, – подумал он, – но эти местные парни из Хорпо такие упёртые, что от них можно ожидать чего угодно. Если они унизят Ринпоче открытым неповиновением, то у монастыря будет гораздо больше проблем, чем сейчас. Кроме того, на Ринпоче может ополчиться сама Лхамо! Она может наслать на него болезнь или даже лишить жизни!»
Прошло несколько дней, и все обитатели монастыря – как монахи, так и миряне – были созваны на общее собрание во дворе главного здания. На крыльце стояли три кресла, в которых разместились: Чокьи Лодро в середине, справа от него Кхенпо Джорден, а слева – Кхатог Геце Тулку. Первым говорил Кхенпо Джорден, но изъяснялся он так расплывчато и обтекаемо, что никто из собравшихся так и не понял, чего он, собственно, от них хочет. Следующим выступил Геце Тулку, но его речь была не более внятной, чем речь предыдущего оратора. Наконец слово взял сам Чокьи Лодро.
– Кхатог Ситу возвёл меня на трон как держателя линии монастыря Кхатог, – уверенно начал он. – И поскольку его больше нет среди нас, на меня возложена обязанность быть его регентом, а это означает, что монастырь Кхатог и всё, что здесь находится, – от золотого трона до самой последней сковородки на кухне – принадлежит лично мне. Другими словами, в этом конкретном монастыре я обладаю безграничной властью.
И вот что я решил: завтра на рассвете будет проведена тщательная инспекция каждого дюйма монастырской территории. И если где-нибудь будет обнаружена хоть одна женщина – пусть даже она сама является ламой или главой клана, нам придётся собственноручно выставить её отсюда. Поэтому для всех будет лучше, если до рассвета все женщины сами покинут стены монастыря!
Формально никто из собравшихся не имел права противоречить Ринпоче, и многозначительное молчание, которое воцарилось после его слов, могло означать только то, что все понимали, что его решению придётся подчиниться.
В ту ночь Цеджор долго не мог уснуть. В голове у него всё крутились одни и те же мысли: «Вот бы они все сами ушли! Вот бы ушли сами! А если они не захотят уйти по-хорошему? Если не захотят? Что же тогда делать Ринпоче? Что ему делать? Их ведь там целая толпа! Ринпоче может растеряться, и его авторитет будет подорван. А ведь ещё Лхамо может разозлиться и тогда наверняка покарает его!».
Перед рассветом следующего дня измученный тревогой Цеджор отправился совершать обход монастыря. Какое же облегчение он испытал, когда обнаружил, что через монастырские ворота тянулась вереница покидавших его женщин. На головах некоторых из них были жёлтые шапки, а те, что побогаче, гнали стада яков, дзо и лошадей, а также мулов, нагруженных поклажей.
Когда над горизонтом появились первые лучи солнца, Чокьи Лодро, Геце Тулку и Кхенпо Джорден, как Ринпоче и обещал, обследовали весь монастырь, включая внутренние переходы и комнаты монахов, и не обнаружили нигде ни единой женщины. Восторгу Цеджора не было предела. Он расценивал деяние Ринпоче не иначе как великий подвиг. При этом Ринпоче даже лёгкой простуды не подхватил! Ах, как сильно он, Цеджор, ошибался, опасаясь, что Лхамо Гонлег станет насылать на Ринпоче болезни за изгнание женщин из монастыря!
На протяжении многих лет управляющим и казначеем монастыря Кхатог являлся Друпа Ригьял. Когда мы встречались с ним, то всегда вспоминали былые времена. По его словам, обитатели монастыря каждый раз ожидали прибытия Кхьенце Чокьи Лодро, как обычно ожидают шторма. Они говорили о Ринпоче как о «надвигающейся грозной силе» (такое же выражение в тибетском использовалось для описания вторжения Народно-освободительной армии коммунистического Китая), поскольку его власть над ними была абсолютной и беспрекословной. За раз наказаниям подвергались сразу по десятку монахов. Когда за проступок назначалась порка плетьми, Ринпоче распоряжался, чтобы провинившиеся получали по четыреста-пятьсот ударов, а не по сто, как это было принято. Он лично следил за исполнением наказания из окна своей комнаты. Но справедливости ради стоит упомянуть, что это был единственный метод, который понимали местные жители, которые славились своим буйным нравом и несговорчивостью. Более гуманные методы не оказывали на них никакого воздействия.
Не забывал Чокьи Лодро также следить за деньгами, которые были поднесены за регулярное выполнение монахами церемоний – как тех, что заказывали спонсоры, так и тех, которые определил для выполнения в своё время сам Кхатог Ситу. Он сразу же наказывал ответственных, если недосчитывался хотя бы одной монеты. Как рассказывают очевидцы, монахи Кхатог в те времена пребывали в шоке по поводу того, каким жёстким оказался «этот лама Чокьи Лодро».
Кхенпо Цултрим Ньима был в те времена одним из лам монастыря Кхатог. Он уже шесть лет являлся Великим тантрическим владыкой, когда Чокьи Лодро написал ему письмо с просьбой занять должность настоятеля монастыря Нетен. Все обитатели монастыря – от лам золотого трона до водоносов – буквально плакали от горя, когда он уезжал, поскольку он пользовался в монастыре всеобщей любовью. Однако они были твёрдо убеждены, что ни одно живое существо, включая божеств мира без форм и демонов, не в силах противиться воле Чокьи Лодро. Таким образом, Кхенпо был вынужден покинуть Кхатог и переехал в Нетен, где оставался до самой своей смерти.
Друбпей Ригьялу казалось весьма странным, что, когда Ринпоче находился в монастыре Дзонгсар, он вообще не вспоминал про Кхатог. Ближе к старости он вообще перестал принимать какое-либо участие в делах этого монастыря. Он посещал Кхатог только изредка, и казалось, что, хотя сам он находится в монастыре, мысли его витают где-то совсем в другом месте.
Гонгна Тулку рассказал мне множество историй, которые услышал непосредственно из уст самого Чокьи Лодро во время их личных разговоров.
Кхатог Ситу всегда отличался сильным устремлением сохранять и распространять Дхарму Будды и с большим энтузиазмом относился к традиции создания символов Будды – тханок, статуй и фресок. Ближе к старости он отдал распоряжение написать множество тханок, и когда Чокьи Лодро прибыл в Кхатог, то обнаружил, что из тех тханок, которые начали писать при Кхатоге Ситу, около трёхсот так и остались не закончены. Он также заметил, что фрески Медноцветной горы и храма Шакьямуни выполнены некачественно и требуют доработки. В результате он принял на себя ответственность проследить за тем, чтобы работы над всеми тханками, статуями и фресками на стенах монастыря были доведены до конца, так же как и золочение статуй.
Гонгна Тулку как-то раз посетил летний дом на территории монастыря Кхатог, который назывался Ньенченпо, в котором помимо всего прочего находилась сокровищница монастыря. Он сказал, что обнаружил там всё, что было накоплено со времён Кхатога Дампы Дешега, что всё достояние монастыря было на месте. Более того, все ценности были в великолепном состоянии, и каждая из них была строго на своём месте. Сокровищница больше напоминала музей, чем обычный склад ценных вещей. Например, на одной из колонн висел головной убор, украшенный драгоценными камнями, какие обычно носили в Ладакхе, к которому была прикреплена бирка, указывавшая, что он принадлежал Другмо – жене Гесара из Линга. Если бы кто-то решил провести инвентаризацию всех ценностей, хранившихся в Ньенченпо, на это ушло бы несколько месяцев. Позже Ринпоче признался мне, что у него ушло три месяца, чтобы составить формальный список содержимого сокровищницы, когда он передавал управление.
Ринпоче также уделял много внимания сохранению и развитию учений. Например, вместе с Кхенпо Нганчунгом они учредили тантрический колледж.
Подытоживая всё это, можно сказать, что он служил монастырю Кхатог верой и правдой на протяжении пятнадцати лет.
Я однажды спросил Цеджора, сопровождал ли он когда-нибудь Кхьенце Чокьи Лодро, когда тот посещал монастырь Кхатог. Выяснилось, что он действительно несколько раз ездил туда вместе с Ринпоче. Обычно Ринпоче посещал Кхатог в начале лета и оставался там до самого сезона дождей. В монастыре Дзонгсар, в комнате, где жил Ринпоче, находилась статуя Гур Махакалы высотой с пядь. Ринпоче говорил, что это была единственная вещь, которую он забрал с собой, уезжая из Кхатога. Позже он поднёс эту статую Янгси Кхатогу Ситу.
– Я забрал эту статую обманом, – сказал он, – и поэтому теперь, когда я больше не нуждаюсь в ней, я хотел бы вернуть её обратно.
Затем он объяснил, что убедил последователей Кхатога Ситу, что им не нужна статуя Махакалы, поскольку они являются последователями школы ньингма, и что она необходима ему самому, поскольку он последователь школы сакья. Он уговорил их отдать статую ему и хранил долгое время, но затем вернул.
– Да, вы последователи школы ньингма, но статуя Махакалы в любом случае принесёт вам немало пользы.
Живя в монастыре Дзонгсар, Чокьи Лодро поручил художникам написать побольше тханок Кхьенце Кабаба (возможно, эти тханки можно обнаружить в комнатах лабранга до сих пор), но выяснилось, что все краски в кладовых Дзонгсара давно просрочены и высохли. Тогда художники признались Ринпоче, что если не использовать свежие краски, то будет невозможно изобразить на тханках светящиеся ореолы, что является их обязательным элементом. В те времена в окрестностях монастыря Дзонгсар было невозможно найти хорошие краски, тогда как в Кхатоге был изрядный их запас. Поэтому Чокьи Лодро написал в Кхатог письмо с просьбой прислать определённое количество разных красок в Дзонгсар. В действительности ему пришлось просить дважды, поскольку по неизвестной мне причине после первого письма краски так и не были высланы. Это выяснилось, когда Цеджор разговорился с художниками за чаем.
– Ринпоче так и не снабдил нас новыми красками, – жаловались они. – Мы до сих пор вынуждены использовать это старьё, и из-за этого тханки будут выглядеть тусклыми и безжизненными. Никаких светящихся ореолов на них не будет видно. Неважные получатся тханки!
Цеджор, обеспокоенный сложившейся ситуацией, тут же пошёл разговаривать с Ринпоче.
– Вы ведь держатель линии монастыря Кхатог, – возмутился он. – Вы трудились ради их пользы пятнадцать лет, а они даже несколько банок краски вам прислать не удосужатся! Это что вообще такое?!
– Ты прав, – ответил Ринпоче с некоторым раздражением в голосе. – Что ты предлагаешь?
– Напишите ещё одно письмо, да
Так Ринпоче и поступил. Он собственноручно написал письмо и отправил его следующим же утром. Буквально через пару дней управляющий монастыря Кхатог и его казначей прибыли в Дзонгсар лично и привезли с собой лучшие краски в необходимом количестве. Они были настроены незамедлительно встретиться с Ринпоче, но им пришлось довольно долго ждать в прихожей. Да, в монастыре Кхатог все испытывали перед Кхьенце Чокьи Лодро благоговейный страх.
Однажды Цеджор рассказал мне об одном кхенпо из монастыря Кхатог, которого Ринпоче попросил произнести речь о пяти благоприятных факторах на церемонии возведения на трон Янгси Кхатога Ситу. Этот кхенпо со временем стал довольно известным ламой, но в то время он был в монастыре новичком. Будучи личным помощником Ринпоче, Цеджор пришёл к кхенпо, чтобы передать ему инструкции Ринпоче, и заодно принёс ему парчовою накидку, украшенную свастиками, которую нужно было надеть для церемонии.
Когда Ринпоче посылал Цеджора с поручением, он сказал ему: «Кхенпо надлежит раскрыть тему как можно глубже и рассказать о благих качествах Дхармы – как в общем смысле, так и в контексте трёх поворотов колеса учения».
Цеджор пришёл в комнату кхенпо и пересказал пожелания Ринпоче слово в слово. При этих словах кхенпо вдруг побледнел, и было заметно, что он сильно взволнован.
– Сколько осталось дней до церемонии? – спросил он шёпотом.
– Три дня, – ответил Цеджор.
Тут кхенпо побледнел ещё сильнее. Он выглядел так, как будто вот-вот упадёт в обморок.
Однако он всё же сумел взять себя в руки, заварил чай и угостил Цеджора ужином. Затем Цеджор вернулся к Ринпоче, а кхенпо отправился к казначею. Он лелеял надежду, что, возможно, сам Ринпоче вовсе и не собирается присутствовать на церемонии. Именно это он и собирался уточнить у казначея.
– Конечно же он будет там! – сразу же лишил его последней надежды казначей.
Тут несчастному кхенпо снова стало не по себе.
«Гуру Ринпоче! – подумал он, дрожа всем телом. – Вот это я как раз больше всего и боялся услышать! Ринпоче – единственный, кому я не могу отказать в подобной просьбе. Что же теперь мне делать?! Как поступить?! Может, мне просто пуститься в бега?»
Однако в конце концов он всё же успокоился. «А в сущности, скорее всего до этого никому нет никакого дела, – подумал он. – Так будь что будет!» И он зашагал по своим делам с удвоенным энтузиазмом.
На время проведения церемонии на место первого ряда подушек для сидения поставили несколько тронов для Чокьи Лодро и других высоких лам монастыря Кхатог. Трон Кхатога Ситу выдвинули вперёд. Перед рядами монахов и лам были поставлены столы, на которых разместили блюда с жареным мясом и пшеничной выпечкой (изготовленной по особому рецепту монастыря Кхатог). Кхенпо разместился в конце одного из ряда монахов. От волнения он постоянно теребил края своей парчовой накидки.
Когда Ринпоче подал ему знак, что настал его черед говорить, он встал и приготовился к худшему. Опасаясь, что может в любой момент запнуться под взглядом Ринпоче, Кхенпо закрыл глаза и начал рассказывать о трёх поворотах колеса учения Дхармы всё, что успел запомнить, силясь не упустить ни одной подробности. Это были строки из текста «Праджняпарамита в восемь тысяч строф». Кхенпо всё говорил и говорил, позволяя себе лишь короткие паузы, чтобы набрать в лёгкие воздуха. В какой-то момент он ощутил, что кто-то дёргает его за подол монашеского платья.
– Ринпоче просит тебя остановиться, – прошептал ему Солпон Джамтра, надевая на его шею шёлковый хадак. – Он говорит, что этого вполне достаточно.
Кхенпо открыл глаза, огляделся и только тогда понял, что уже довольно поздно и за окнами давно стемнело. Если говорить честно, то давно уже наступила ночь, и на небе были видны звёзды.
Позже тулку Кхатог Ситу, Кхенпо Нгагчунг, да и сам Ринпоче признавались, что это было одно из лучших учений по тексту «Праджняпарамита в восемь тысяч строф», и посчитали, что это было благоприятным знаком, указывавшим, что их активность, направленная на развитие монастыря, действительно пошла ему на пользу. К сожалению, Цеджор не смог присутствовать на этом учении, поскольку был занят, развлекая гостей, приехавших на празднества.
Несмотря на то что в самом монастыре Кхатог этот кхенпо не считался выдающимся учёным, позже он обрёл широкую известность как исключительный знаток буддийской философии.
Как-то раз Кхандро Церинг Чодрон рассказала мне интересную историю о Кхатоге Онтруле.
Однажды, когда она подходила к покоям Ринпоче, то ещё в коридоре услышала, как тот кого-то громко бранит. Она заглянула в его комнату через щель не до конца прикрытой двери и увидела Кхатога Онтрула, который молча сидел на подушке в углу, и Ринпоче, который ходил по комнате из угла в угол, размахивал руками и кричал на него.
– Гуру всемогущий! – восклицал Ринпоче. – Вас всех объявляют держателями линии монастыря Кхатог и возводят на трон, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то из вас сделал хоть что-то полезное! Дриме Шингкьонг, как я слышал, уехал
И можешь передать Дриме Шингкьонгу мои слова – я знаю точно, сколько и чего в этой шкатулке. И мне плевать, что он держатель линии Кхатог! Если оттуда пропадёт хотя бы пылинка, я распоряжусь подвесить его за ноги и выпороть!
Затем Ринпоче долго ругался, ничуть не ограничивая себя в выражениях, а в конце добавил:
– Ты поднёс мне сосуд долгой жизни, и я искренне верю, что это пойдёт мне на пользу. Поэтому я принимаю это подношение. Но это никак не меняет того факта, что все эти ваши «держатели линии» ни-как не вырастут из детских портков!
Кхатог Онтрул не осмеливался произнести ни слова. Он без промедления уехал в Кхатог, как только завершилась аудиенция.
Кхандро рассказывала, что даже во время путешествия в Сикким Ринпоче непрестанно переживал по поводу ситуации в монастыре Кхатог. Цеджор упоминал, что Ринпоче трепетно относился ко всем аспектам Дхармы Будды. Если он узнавал, что в каком-то монастыре возникли какие-то проблемы, то всегда принимал это близко к сердцу, вне зависимости от того, с какой школой или линией эти проблемы были связаны. Всё это приводило к тому, что он редко пребывал в безмятежном расположении духа.
Прямо перед отъездом Ринпоче в Лхасу Дриме Шингкьонг (нынешнее, а не предыдущее перерождение Шингкьонга) вернулся в Кхатог из Конгпо. Узнав об этом, Ринпоче напомнил о своём намерении:
– Завтра же я проверю содержимое шкатулки, и, если чего-либо там не досчитаюсь, его ждёт порка!
После того как ушёл из жизни Кьяла Шингкьонг, предыдущее перерождение Дриме Шингкьонга, его брат и казначей отправились в Китай, прихватив с собой множество ценных вещей. Этим поступком они сильно разозлили членов клана Трепа Цанг, которые восприняли это как кражу собственности монастыря Кхатог. Они пустились в погоню и, настигнув беглецов, отняли у них всё, что у тех было с собой. С того момента эти два клана – Трепа и Шингкьонг – стали враждовать между собой. Их спор о разделе имущества был таким яростным, что его никто не смог бы разрешить.
Как-то раз, когда Чокьи Лодро давал передачу цикла «Драгоценность учений терма», этот конфликт вызвался уладить Шечен Рабджам. На протяжении пятнадцати дней он выслушивал позиции сторон и долго консультировался с членами обоих кланов. У каждого участника конфликта была возможность высказать свою точку зрения на проблему, но никто из них не осмелился обратиться напрямую к Кхьенце Ринпоче. В конце концов был вынесен вердикт, согласно которому Трепа должны были не просто вернуть всё, что отняли у Шингкьонга, но вдобавок к тому ещё и выплатить компенсацию за оскорбление членов этого клана. При этом клану Трепа было разрешено остаться в монастыре Кхатог. Таким образом конфликт был разрешён, однако впоследствии эти два рода всегда относились друг к другу с неприязнью.
Гораздо позже, когда Кхатог Ситу Янгси был ещё совсем молод, а в монастыре Кхатог царил упадок, эта неприязнь вылилась в открытый конфликт. Как-то раз молодая невеста одного из представителей клана Трепа со своей матерью и свитой – разодетые в лучшие наряды и украшения – присутствовали на празднестве Цечу. Заметив их, ряженые, принимавшие участие в представлении, наполнили духовые инструменты землёй, и когда во время исполнения танца Гинг пришло время дуть в трубы, молодую девушку и её свиту с головы до ног засыпало землёй. Для клана Трепа это было настоящее унижение. Мужчины клана были взбешены, и всё кончилось тем, что они отрезали уши одному из ряженых.
Кхатог Ситу Янгси и сам Чокьи Лодро, узнав о происшествии, оба пришли в негодование. Именно после этого случая Чокьи Лодро перестал посещать монастырь Кхатог. Он больше не принимал участие в жизни монастыря, как делал это раньше. Однако он успел сделать для монастыря Кхатог много полезного.
5. Основание шедры Кхамдже
Яслышал упоминание о том, что Кхьенце Чокьи Лодро постоянно ездил по окрестностям, чтобы собирать подношения, но в действительности это неправда. После того как в тринадцать лет он закончил курс обучения, его отправили в монастырь Кхатог собрать подношения в Хоргоке и Дзачукхе, а из автобиографии Ринпоче можно узнать, что он заезжал с такой же миссией ещё и в королевство Линг. Однако кроме этих двух поездок, насколько я знаю, была лишь ещё одна, которую он предпринял в возрасте двадцати трёх лет (1916). Он тогда собирал средства на строительство шедры Кхамдже в монастыре Дзонгсар.
Однажды ночью – это была ночь полнолуния на пятнадцатый день нового года – Ринпоче нарисовал детальный план будущего здания шедры. По современным меркам это был небольшой комплекс обычных строений, однако для того времени этот проект считался чрезвычайно претенциозным. Ринпоче посетил предполагаемое место строительства, чтобы рассчитать площадь, которую займут здания будущей шедры. Его сопровождал ньерпа лабранга Кхьенце. Закончив замеры, они отправились в хранилище лабранга, чтобы оценить, хватит ли средств на осуществление задуманного проекта. Однако в «сокровищнице» они обнаружили лишь две коробки чая, семь или восемь мешков ячменя, а также небольшой круг масла.
– Похоже, наша казна практически пуста, – глубокомысленно заметил старик ньерпа. – Не понимаю, Ринпоче, на что вы надеялись, затевая такой грандиозный проект?
– Я собираюсь сам поехать и собрать необходимые средства, – ответил тот. – С деньгами проблем не будет.
Ринпоче подробно объяснил строителю Цевангу Палдену и его рабочим, как должны выглядеть здания шедры, назначил ответственным за ход работ Солпона Джамтру и отправился в долину Йилунг, в монастырь Даргье, чтобы получить разрешение на сбор средств. Как только разрешение было получено, он отправился собирать подношения. Начав с Адзом Гара, он посетил множество мест и собрал достаточно средств, чтобы закончить весь проект. Ему тогда исполнилось лишь двадцать четыре года.
Когда Адзом Другпа получил письмо от Ринпоче, которым тот известил его о своём скором визите, радости его не было предела. Он тут же написал ответ: «Ринпоче, прошу вас, приезжайте как можно скорее, отправляйтесь в путь, не откладывая!».
Группу путешественников во главе с Ринпоче встречали все ламы, монахи и миряне Адзом Гара. Они выстроились по краям дороги, ведущей в Адзом Гар, и по совету самого Адзома Другпы выражали свои благоприятные пожелания чтением молитвы цог Джигме Лингпы из цикла «Сердечная сущность обширного пространства». На Адзоме Другпе было великолепное парчовое одеяние с очень длинными рукавами, расшитое золотыми узорами. Его голову украшал шёлковый шарф, завёрнутый в стиле пенджабского тюрбана, а на шее можно было заметить ожерелья из камней зи. Когда он вышел вперёд, чтобы поприветствовать Ринпоче, то продемонстрировал лотосовую мудру и прыгнул вниз с крыльца, перемахнув разом столько ступенек лестницы, что у всех возникло ощущение, что он не перепрыгнул эти ступеньки, а перелетел их. Затем взял в руку поводья лошади Ринпоче и лично проводил его в гар. Ринпоче занял место на самом высоком троне, а сам Адзом Другпа обратился с речью к собравшимся.
– Перед вами самый выдающийся тулку моего коренного гуру – величайшего мастера Кхьенце Вангпо. Тому из вас, кто побогаче, следует поднести ему коня. Те, кто победнее, могут ограничиться подношением козла. Сам же я подношу ему всё, что у меня есть, – всё, что делает мою жизнь благоприятной, – стада, власть и линию Дхармы.
Позже Чокьи Лодро рассказывал об этом случае Дилго Кхьенце: «Это было очень щедрое подношение, – признался он. – И я принял всё, что Адзом Другпа мне тогда предложил, направив эти средства на строительство шедры. Он был настоящим духовным мастером! Вдобавок ко всем материальным подношениям я ещё получил и посвящения из цикла „Воплощение Трёх драгоценностей“ и „Обретение жизненной силы видьядхар“ Лхацуна Намкха Джигме».
Затем Ринпоче отправился в Додруб Гар и там впервые встретился с предшественником нынешнего Додрубчена. Третий Додрубчен ещё был не слишком стар, но страдал от хронической болезни и не мог передвигаться без посторонней помощи. Тем не менее когда Ринпоче прибыл в гар, Додрубчен лично встретил его у дверей своего дома, выйдя на улицу с помощью прислужников.
В конце своей жизни Третий Додрубчен продолжал давать учения и посвящения, но почти никогда не разговаривал с кем-либо лично. Однако ради Ринпоче он нарушил это правило – они пообщались лично, и Додрубчен был с ним очень радушен. Невзирая на своё недомогание, Додрубчен мог давать посвящения, зачитывая довольно долгие отрывки текстов. Он даровал Ринпоче посвящения «Собрание видьядхар», «Собрание Достославных» и «Три корня ньингтиг» и нарёк его Пема Еше Дордже.
Додрубчен страдал и от болезни ротовой полости, которая в Тибете называется
Говоря об «учителе с весьма ограниченными взглядами», он имел в виду одного кхенпо, последователя школы гелуг, который учил его философии в монастыре Додрубчен. Когда этот кхенпо умер, монахи спросили у Додрубчена, где именно должна быть построена ступа в его честь.
– От этого кхенпо я получил учения по всем пяти «Великим трактатам», – ответил Додрубчен, – но ступу в память о нём в монастыре ставить не стоит. Пусть она будет за стенами монастыря.
По этой истории можно сделать вывод, что в те времена школа гелуг обладала в монастыре Додрубчен немалым влиянием.
Я не смог обнаружить никакой информации о том, насколько щедрые подношения были сделаны Ринпоче в гаре Додрубчен.
К тому времени, когда Чокьи Лодро вернулся в Кхамдже, выяснилось, что средств хватило и строительство всех зданий было закончено. Первые двадцать пять студентов шедры начали первый год обучения, и Ринпоче лично стал их спонсором, организовав систему материальной поддержки студентов, которая гарантировала каждому из них ежегодную стипендию.
Кхенпо Шенга, первый кхенпо шедры Кхамдже.
Кхенпо Онто Кхьенраб, второй кхенпо шедры Кхамдже.
Примерно в то же время, когда Ринпоче решил открыть шедру, принц Деге Цеванг Дудул праздновал свою свадьбу в монастыре Гончен. На эту свадьбу были приглашены все учителя, так или иначе связанные с царской семьёй, включая даже Кхенпо Шенгу, который прибыл из Палпунга, где давал в то время учения. Всем было отлично известно, что взаимоотношения Кхенпо с правлением монастыря Палпунг оставляли желать лучшего. Понимая, что такого благоприятного и подходящего события, как эта свадьба, может больше и не представиться, Ринпоче решил, не откладывая, предложить Кхенпо должность.
– Я надумал открыть шедру, – сказал он Кхенпо прямо. – Что ты думаешь о том, чтобы переехать в Дзонгсар и стать её ректором?
Кхенпо Шенга тут же принял предложение Ринпоче:
– Прямо сейчас я остаться в монастыре Дзонгсар не могу, но вы ведь дальновидно сообщили мне обо всём заранее, поэтому в следующем году я обязательно вернусь.
– Правду говорят люди! – сказал Ринпоче своим близким помощникам. – Драка попрошаек – праздник для собак! В следующем году Кхенпо Шенга переезжает к нам!
«Драка попрошаек – праздник для собак» – это старинная тибетская поговорка. Смысл её заключается в следующем: когда попрошайки дерутся, то обычно лупят друг друга дорожными сумками, в которых держат цампу. При этом значительная часть цампы просыпается на землю, откуда собакам очень легко её слизать.
Кхенпо Шенга сдержал своё слово и вернулся через год. Тогда шедра наконец была официально открыта. Эту историю рассказал Гонгна Тулку, который, в свою очередь, слышал её от самого Чокьи Лодро.
Кхенпо Джамьянг Гьялцен, третий кхенпо шедры Кхамдже.
Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо как-то спросил меня: «Правда ли, что обязанность следить за распределением материальных средств монастыря была возложена на Раконга Сотру?
На самом деле это не так. У шедры Кхамдже, монастыря Дзонгсар и ретритного центра Кармо Тагцанг были разные управляющие, за работой которых следил старший управляющий. Джаго Ламу, который долгие годы выполнял в монастыре Дзонгсар обязанности проверяющего
В те времена в Тибете было принято следовать древней традиции, согласно которой такие организации, как лабранг Кхьенце, не обладали правом владеть землёй. Бóльшая часть плодородной земли находилась в собственности царской семьи Деге. Это были обширные угодья, находившиеся на территории Кхама. Именно из этих земель были выделены участки под сам лабранг Кхьенце, под здания шедры и двух ретритных центров. Несколько менее крупных землевладельцев выделили лабрангу поля под пашни и работников для возделывания урожая. Всё, что требовалось от самого лабранга, – это предоставлять семена для посева и посылать с проверкой своего представителя, который оценивал урожай, делал расчёты, сколько должно быть передано зерна на нужды учреждений лабранга. После этого кладовщик шедры снабжал шестимесячной нормой зерна, масла и соли каждого студента и работника. Тем, кто работал в лабранге, выделялась провизия и спальное место, однако никакого денежного довольствия им не полагалось.
Значительное количество масла лабранг тратил на изготовление масляных светильников. Целые стада дри держали ради молока, из которого взбивали масло для светильников. (Тогда в Тибете не было магазинов, где можно было бы купить готовое взбитое масло.) Все эти огромные стада лабранг сдавал в аренду семьям кочевников, которые занимались их выпасом и отдавали часть молока и масла в качестве арендной платы. У лабранга были спонсоры из преданных последователей Ринпоче, которые также подносили зерно, масло, мясо и другие продукты. Все эти продукты хранились в специальной комнате под замком в резиденции Ринпоче. Туда было разрешено заходить лишь солпонам, которые изготавливали масляные лампы. Деньги в те времена подносили очень редко.
После открытия шедры Кхамдже Ринпоче поднёс деньги, которые заложили основу для фонда, из которого позже выделялись зерно, масло и другие необходимые продукты студентам шедры, а также тем, кто выполнял ретрит в ретритном центре Кармо Тагцанг. Деньги из этого фонда также выделялись и для ретритного центра сакья Драгон, который находился в монастыре Деге Ринчен.
Все активности, связанные с Дхармой, которые совершались в монастыре Дзонгсар, спонсировались жителями соседних деревень. Бюджет на каждый отдельный ритуал монастырь распределял самостоятельно. Лишь в тех случаях, когда Ринпоче решал организовать более сложный и длительный ритуал, как, например, ежегодный друбчо Ваджракилаи, часть средств обычно заимствовалась из фонда лабранга. Лабранг также спонсировал разнообразные нововведения Ринпоче. Например, он заменил стиль традиционных священных танцев, и теперь монахи учились исполнять их так, как это было принято в монастыре Сакья. Когда монахи освоили новый стиль, был организован специальный фестиваль. Кроме спонсорства подобных специальных проектов, Ринпоче никак монастырю материально не помогал, в этом не было необходимости. Не делал он и подношений лабрангу Тхарпаце[10].
«Джамьянг Кхьенце Вангпо был очень умным человеком, – сказал однажды Ринпоче Дилго Кхьенце. – Он никогда не передавал в руки других людей верёвку от кольца в носу».
Так Ринпоче перефразировал строку из одной молитвы устремления: «Накинув верёвку от кольца в носу на собственную шею, направлю все усилия на Дхарму»[11]. Этой шуткой он хотел подчеркнуть, что Кхьенце Вангпо никому и никогда не позволял собой манипулировать.
Когда монастырь Нгор признал Ринпоче одним из своих
6. Ранние годы в лабранге Кхьенце
Когда Кхьенце Вангпо бывал в монастыре Дзонгсар, то останавливался в домах, которые для него предоставляли кланы Сомо и Думо. Когда Кхьенце Чокьи Лодро переехал в Дзонгсар, он поселился в имении, которое принадлежало клану Дилго, в строении, где раньше жил старый монах, один из родственников Кхьенце Вангпо (что означало, что сюда в те времена, возможно, захаживал и сам Кхьенце Вангпо). Думаю, там до сих пор над дверью прикреплён камень с надписью «Чиме Друбпей Гацел», которая вырезана так же, как обычно вырезают на камнях мани-мантры. Все подобные постройки были сделаны из бамбука и стояли вплотную друг к другу. Как только стало ясно, что Кхьенце Чокьи Лодро теперь будет жить в Дзонгсаре постоянно, в стенах были сделаны проходы и установлены двери, и таким образом все соседние постройки были объединены в один большой дом, который стал называться «лабранг Кхьенце». Я расскажу несколько историй о жизни обитателей этого лабранга, которые слышал сам.
Поначалу помощников у Ринпоче было немного – повар,
В те времена Деге Цанг не посылал в монастырь Дзонгсар высокопоставленных чиновников, и жизнь здесь текла размеренно, без особых забот. Такая жизнь продлилась недолго; на тот момент, по словам Цеджора, Ринпоче всегда пребывал в состоянии покоя, ум его был очень ясным, и он был способен одновременно осуществлять сразу несколько видов активности, эффективно управляясь как с серьёзными задачами, так и с повседневными делами. С раннего утра и до обеда он выполнял практику в полной тишине, после обеда позволял себе небольшой отдых, затем снова возвращался к практике, не отвлекаясь ни на что другое до самого вечера. Соответственно и его помощники в те времена тоже вели довольно лёгкую и беззаботную жизнь.
Однажды Ринпоче даже признался Цеджору, что именно тогда он чувствовал себя совершенно счастливым.
– Как? – удивился Цаджор. – У вас же тогда не было толком никакого имущества и помощников было раз, два и обчёлся.
– Сколько бы у меня ни накопилось с тех пор имущества, – ответил Ринпоче, – никогда я уже не был так счастлив, никогда не ощущал такого умиротворения, как в те славные дни, когда всё только начиналось.
Церемония на основе садханы «Собрание тайн дакини» выполнялась лабрангом Кхьенце ежегодно, но чаще всего в форме друбчо и лишь иногда в форме друбчена. Мандалы, украшения[12] и особые субстанции посвящения были размещены на алтаре, стоявшем у стены, перед котором выставлялись торма и подношения. Множество практикующих, не являвшихся обитателями лабранга, приходили, чтобы принять участие в церемонии, но сами ритуалы выполняли в основном ламы и монахи.
Больше всего средств лабранг тратил на ежегодную церемонию годовщины Гуру Ринпоче, которая выпадала на десятый день пятого или шестого месяца по тибетскому лунному календарю. В ходе этого празднества обычно выполнялась сложная церемония пиршественного подношения на основе садханы «Собрание тайн гуру». Практики защитников-дхармапал согласно традиции школы сакья – Гур Махакалы, Шала Шипы и Магсора Гьялмо, а также соответствующие молитвы из «Нгодруб Ролцо» – молитвы девяти защитникам традиции Миндроллинг – выполнялись поочерёдно каждый двадцать первый день лунного месяца. Во время церемонии Нгодруб Ролцо были запрещены молитвы помощникам защитников, и поэтому их не читали. Церемонии согласно садханам «Собрание видьядхар» и «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства» выполнялись соответственно на десятый и двадцать пятый день лунного месяца, начинаясь ранним утром и заканчиваясь незадолго до заката.
На протяжении всей жизни Ринпоче каждый год на третий день лосара клан Сомо подносил ему большой кусок сладкого сыра. Этот традиционный дар всегда приносили непосредственно в комнату Ринпоче, в хранилище для продуктов, где хранились масло и мясо. Управляющий обычно разрезал сыр на двенадцать одинаковых частей, каждая из которых затем использовалась весь год для ежемесячного цог на десятый лунный день. Сыр добавляли в цампу, а из полученной смеси изготавливали торма, стилизованные под острие ваджры, – один большой и один маленький. Этими двумя торма, небольшим куском мяса и тарелкой жареного ячменя все подношения для цог и ограничивались. Меньшее из двух торма всегда подносили самому Ринпоче.
Ринпоче рассказывал Дилго Кхьенце: «Клан Сомо подносил мне сладкий сыр каждый год с тех пор, как я сюда приехал, и я каждый год подносил его как цог на десятый лунный день. Я начинаю верить, что они делают его в чистой земле Медноцветной горы».
Для церемонии цог Ринпоче обычно доставал из сундука выделанную шкуру леопарда и расстилал её на алтаре. Он также доставал оттуда пять простеньких тарелок, подставку и кинжал. Тарелки (включая и тарелку «освобождения») он расставлял на шкуре от головы до хвоста, а монахам надлежало положить в первую из них добрый кусок торма, поскольку, не побеспокойся они об этом, старик, который постоянно хрипел и кашлял, не получил бы то, что ему причиталось, а это серьёзно расстраивало Ринпоче.
Вино для цог наливали из небольшого деревянного бочонка, который использовался для этой цели ещё со времён самого Кхьенце Вангпо. Монахам было дано строгое распоряжение наливать вино в чашу из черепа непосредственно из самого бочонка, не переливая его сперва для удобства в чайник или кувшин. Ринпоче также требовал, чтобы в бочонке всегда было достаточно вина, и он всегда бранил монахов, если оно заканчивалось.
Старик обычно ковылял за Таши Намгьялом, когда тот ходил за вином для цога. «Эй! Эй! – кряхтел он, подставляя огромную деревянную кружку. – Ну-ка, плесни немного сюда!» Таши Намгьял наполнял его кружку, и старик молча осушал её в один присест огромными глотками, издавая при этом гортанные булькающие звуки. Затем он удалялся, но возникал откуда-то снова каждый раз, когда Таши Намгьял шёл за вином. Он никогда не пропускал ни одной «заправки» из бочонка.
Иногда, когда Ринпоче не мог уснуть или когда у него поднималось давление, он и сам мог угоститься из бочонка, смешав предварительно вино с агаром-35 (тибетское лекарство из трав для успокоения элемента ветра в тонком теле).
В конце каждого цог в лабранг приходила старуха, которая таскала на кухню воду, и Ринпоче всегда следил, чтобы ей также досталось угощение с цог, которое она смогла бы отнести домой.
Верхушки торма для цог десятого лунного дня всегда были стилизованы в виде ваджр, а те, что использовались для двадцать пятого, всегда были округлыми. Ринпоче никогда не подносил сладкий сыр на цог двадцать пятого дня.
В хозяйстве лабранга имелся череп барана, на котором сохранились оба рога. Этот череп всегда использовали во время празднования лосара. Всё остальное время он просто лежал в комнате, где хранились реликвии. Ринпоче считал этот череп очень благоприятным символом, поскольку тот хранился в лабранге со времён Кхьенце Вангпо. Когда в нём появлялась необходимость, он сам шёл за ним в хранилище реликвий. В действительности в это хранилище реликвий не имел доступ никто, кроме самого Ринпоче (я сам точно не знаю, но говорят, что туда пару раз заходил Чагдзо). Ежегодно на тринадцатый день двенадцатого месяца Ринпоче доставал череп и отдавал помощникам, чтобы они сделали из него голову барана и украсили ей особое торма. Те покрывали череп маслом разного цвета, лепили из него глаза и рот, смазывали маслом рога и затем водружали получившуюся голову на большое блюдо и относили показать Ринпоче.
Ринпоче всегда сам руководил приготовлениями к празднованию лосара и относился к этому очень серьёзно, всегда предусмотрительно заказывая всё заранее, в том числе фрукты – яблоки и апельсины. Иногда фрукты доставляли на две-три недели раньше, и тогда он собственноручно – такую работу он не доверял никому – наполнял коробки зерном и аккуратно расставлял фрукты таким образом, чтобы они не касались друг друга, а затем присыпал зерном. Однако, несмотря на подобные предосторожности, иногда фрукты всё равно начинали подгнивать. На тринадцатый день последнего месяца года на алтарь ставили подношения и делали торма. Приглашённые на праздник, включая и тех, кто жил в самом лабранге, обозначали места на полу табличками со своими именами, чтобы быть уверенными в том, что им хватит места.
В первый день нового года все просыпались в три часа утра и выполняли практику согласно садхане «Практика активности: гирлянда драгоценных камней», а также практики Церингмы и Шал Шипа традиции Миндроллинг. Музыканты начинали дуть в трубы, какие обычно используют кхампы. Если в лабранге в это время присутствовал достойный умдзе, Ринпоче доверял ему кимвалы Кхьенце Вангпо, а начинающим умдзе давали обычную пару. Практику начинали так рано для того, чтобы успеть всё закончить к рассвету, когда начинали подавать ферментированный рис, чай с маслом и рис с шафраном. Затем из комнаты выносили цог и все торма, и там оставался лишь столик, стоявший прямо перед Ринпоче, на котором были вино долгой жизни и ритуальные пилюли. Теперь всё было готово к новогодним аудиенциям для монахов монастыря Дзонгсар.
В этот день Ринпоче редко встречался с посторонними. После окончания аудиенции обычно накрывали стол для близких Ринпоче. Для празднования в узком семейном кругу оставались также Шечен Рабджам, Дилго Кхьенце и Кхатог Ситу. Праздничное застолье обычно начиналось около десяти часов утра. Председательствовал за столом всегда сам Ринпоче. Оставшуюся часть дня Ринпоче и другие ламы просто отдыхали. Стол накрывали также для обеда, который начинался в три часа дня; а на ужин желающие могли перекусить обычной лапшой.
В те времена в Тибете люди ели четыре раза в день. Рано утром они готовили цампу с чаем (её называли
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро в шапке сакья в комнате Джамьянга Кхьенце Вангпо в монастыре Дзонгсар. Вторая половина 1930-х гг.
Эту историю мне рассказал Цеджор, но она также входит в «Великую биографию».
Ринпоче было всего восемнадцать лет, когда он взял под свою опеку юношу по имени Джамтра. Когда Джамтра немного подрос, он стал одним из помощников Ринпоче и оставался рядом с ним на протяжении десяти или даже двадцати лет. Я поинтересовался тогда у Цеджора, что за человек был этот Джамтра.
– Джамтра испытывал к Ринпоче искреннюю преданность, – ответил Цеджор. – Я уж не знаю, была ли это такая преданность, какую описывают в священных текстах, но не было никакого сомнения в том, что он просто боготворил Ринпоче. Как и большинство кхамп, он был самоуверенным и совершенно непредсказуемым.
Когда шабдрунг из Нгочог Цанга приехал с визитом в монастырь Дзонгсар, у помощников Ринпоче состоялся следующий разговор.
– Уверен, что Ринпоче завтра пойдёт к этому шабдрунгу, чтобы поднести ему хадак, – заявил Джамтра.
Все присутствующие согласились с ним, отметив, что Ринпоче всегда обходителен и вежлив и что он, вне всякого сомнения, смиренно окажет шабдрунгу почести. Однако мысль о том, что Ринпоче таким образом признает, что его положение ниже, чем у гостя, раздражала Джамтру.
– Дзонгсар Джамьянг Чокьи Лодро и сам шабдрунг! – возмущался Джамтра. – С какой стати один шабдрунг должен унижаться, демонстрируя более низкое положение по отношению к другому?
Однако на следующий день, как все и предполагали, Ринпоче навестил шабдрунга из Нгочог Цанга и поднёс ему белый хадак. Джамтра ходил весь пунцовый от злости. Он провёл день, рыская по лабрангу, как раненый тигр, и лишь ворчал в ответ каждый раз, когда Ринпоче к нему обращался.
Прошло несколько дней, и как-то раз Ринпоче спросил у Цеджора, не знает ли тот, упоминал ли Джамтра о своих планах поехать в Лхасу, в Нгорпу.
– Да, – ответил Цеджор, – он действительно говорил, что планирует подобную поездку.
– Скажи ему, что не следует ехать, – попросил Ринпоче. – Сделай всё, что сможешь, чтобы остановить его. У меня ясное предчувствие, что если он поедет, то его ждут неприятности. Но не рассказывай ему о нашем разговоре, иначе он поступит ровно наоборот. Это должно выглядеть как твоя собственная идея.
Цеджор так и сделал. Он пошёл к Джамтре и предостерёг его от поездки в Лхасу.
– С чего это вдруг мне не ехать? – возмутился Джамтра. – Остальные ведь едут! А, кажется, я понимаю, в чём тут дело! Это Ринпоче считает, что мне нельзя ехать. Но в любом случае, что бы Ринпоче ни говорил, я уже не могу отменить поездку, поэтому ехать мне всё равно придётся.
Когда Ринпоче узнал, как отреагировал Джамтра, то отсчитал Цеджору пятьдесят монет.
– Отдай их Джамтре, – сказал он ему. – И передай от меня, что если он во что бы то ни стало хочет ехать, то пусть хотя бы возьмёт с собой эти деньги.
Однако, когда Цеджор попробовал вручить Джамтре деньги – а среди других там были даже древние китайские монеты, которые ещё ходили в обороте в Деге в то время, тот не смог сдержать своего раздражения.
– Да у меня у самого полно денег. Я, если что, из богатой семьи. И не нужны мне деньги Ринпоче! – пробурчал он.
– А ну-ка! – возмутился Цеджор. – Прикуси свой язык! Это подарок от самого Ринпоче, и ты обязан его принять!
Джамтра призадумался над его словами. В конце концов он решил взять половину денег, а другую половину попросил вернуть назад Ринпоче. Затем он принялся планировать предстоящую поездку. По правде говоря, Ринпоче уже продумал за него всю поездку. Он даже дал Джамтре полного сил
В те времена большинство путешественников не ездили из Дзонгсара в Лхасу напрямую: они выбирали более длинные обходные маршруты, и дорога занимала порой от трёх до четырёх месяцев. Когда после долгой дороги Джамтра прибыл наконец в Лхасу, то без каких-либо препятствий получил все посвящения, передачи и наставления, ради которых и приехал. Беда настигла его на обратной дороге. Когда началась зима, он отправился назад в Дзонгсар. Однажды он и ещё несколько его попутчиков остановились на ночлег. Они разбили лагерь и легли спать. Ночью на них напала банда вооружённых грабителей. Они повалили палатку, в которой спали путешественники, и зарубили всех, кто был внутри. По горным перевалам Гималаев новости доходят долго, поэтому о трагедии в Дзонгсаре узнали лишь следующим летом. Никаких публичных мероприятий по этому поводу не проводилось, но в личных разговорах все отзывались о произошедшем как об «ужасном несчастье».
Я пытался уточнить обстоятельства смерти Солпона Джамтры у Таши Намгьяла, но он и сам ничего толком не знал. Он лишь слышал, что из-за того, что тот был не в состоянии контролировать свой гнев, он переродился змеёй, и Ринпоче его освободил. Тогда я обратился к Певару Тулку с целью узнать, может ли он что-то рассказать об этом чудесном освобождении. Он действительно знал, как это произошло, и когда он рассказывал мне эту историю, на его глазах выступили слёзы.
Однажды во время завтрака Ринпоче сказал, что собирается прогуляться по горной тропе, начинающейся на склоне за монастырём и ведущей в Зариджу. Когда Ринпоче и его спутники поднимались вдоль ручья, бегущего по склону, из отверстия в камнях выползла чёрная змея и стала издавать характерный звук –
– Эй, Джамтра! Неужели не узнаёшь меня? – спросил несколько раз у змеи Ринпоче.
После его слов змея прижалась к земле, и всё выглядело так, как будто она плачет. Ринпоче забрал змею в лабранг, поместив её в плетёную корзину, а монахи напоили её молоком. Через несколько дней змея умерла.
Ринпоче выполнил все подобающие усопшим ритуалы, включая молитву из цикла «Великое освобождение в бардо», садханы, несущие освобождение, и различные практики очищения.
Я спросил Чагдзо Цеванга Палджора, упоминал ли Ринпоче о следующем перерождении Джамтры. По его словам, Ринпоче рассказывал ему, что змея переродилась монахом в Цанге недалеко от монастыря Сакья. Я также спросил Таши Намгьяла, считает ли он эту историю правдивой, и он подтвердил, что именно так всё и было.
– Я раньше никому это не рассказывал, – сказал он, – поскольку о таком говорить не принято. Мы держали это в тайне, чтобы люди в деревнях не были шокированы тем фактом, что такой близкий помощник Ринпоче переродился змеёй.
Я слышал эту историю сразу от троих близких к Ринпоче людей – Цеджора, Таши Намгьяла и Певара Тулку, и все они рассказывали одно и то же слово в слово.
Джамтра переродился змеёй из-за своего поведения, но благословение Ринпоче и хорошая карма самого Джамтры привели к тому, что, даже будучи змеёй, он оказался рядом с домом Ринпоче, и тот нашёл его, забрал к себе домой и помог ему обрести освобождение после смерти.
Вскоре после того, как умер Солпон Джамтра, ушёл из жизни монах, который был помощником предыдущего тулку и отвечал за изготовление торма. Многие монахи умели делать торма и следить за алтарём, но ни один из них не знал, какими должны быть те особые торма традиции ньингма, которые были нужны Ринпоче для специальной церемонии.
Чогден был высокообразованным монахом традиции другпа кагью из монастыря Цечу в Нангчене. Он осуществил ретрит в ретритном центре другпа кагью при монастыре Ладзо, в течение которого освоил мелодическое чтение садхан и обрёл понимание учений Будды. Он также считался непревзойдённым мастером по изготовлению торма и досконально знал всё, что необходимо делать на алтаре во время церемоний. Он также являлся близким родственником Дилго Кхьенце, который частенько приглашал его, когда проводил церемонии для разных кланов, например для клана Пхума Цанг. Когда Дилго Кхьенце понял, что навыки Чогдена могут оказаться полезны лабрангу Кхьенце, он рассказал о нём Ринпоче. Поэтому именно благодаря Дилго Кхьенце Чогден стал помощником Ринпоче.
Старший брат Таши Намгьяла был
Прямо перед тем, как Ринпоче пришлось бежать в Индию, помощник, который отвечал за повседневные нужды, скончался. Одновременно с этим Дилго Кхьенце сказал Таши Намгьялу, что его жизнь будет недолгой, если тот не станет безотлагательно монахом. Тогда Ринпоче провёл первую церемонию пострига, а немного позже Таши Намгьял и двое других – предположительно Донгтонг Тулку и Певар Тулку – получили полные монашеские обеты от Дешунга Тулку Аджама и начали носить монашеские одеяния.
Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо спросил меня однажды: «Хорошо ли относился Ринпоче к Таши Намгьялу?». Я думаю, что да. Как он ещё к нему мог относиться? Таши Намгьял был из семьи тибетских аристократов, да и к тому же Ринпоче его искренне любил, ведь Таши Намгьял довольно долго был его верным помощником, и помощником очень старательным. Надо заметить, что Таши Намгьял так и не получил специального образования – Ринпоче никогда не отправлял его учиться. Но я даже на секунду не сомневаюсь, что он много раз проводил для него ознакомление с природой ума и давал наставления по практике. С того момента, как Тулку Салга открыл ему, что срок его жизни подходит к концу, Таши Намгьял стал усердно практиковать садханы. Однако на тот момент, по его же признанию, у Ринпоче было для него всего лишь одно-единственное наставление, и он повторял его раз за разом: «Тебе следует приложить все усилия и осуществить плод практики!». Как-то раз Таши Намгьял выполнял практику около комнаты Чагдзо (я думаю, мимо этого места Ринпоче проходил каждый раз, когда направлялся в туалет). «Практикуй хорошенько! – строго сказал Ринпоче. – Умирать очень не просто». Сказав это, он отправился дальше, весело смеясь.
Большинство молодых парней из клана Таши Намгьяла обычно погибали насильственной смертью в результате межклановой вражды, однако его старший брат Друмо Вангчен был исключением (он погиб от рук китайцев). Друмо Вангчен с самого юного возраста был известен своим буйным нравом и в течение всей своей жизни без конца нарывался на неприятности. Однако к Ринпоче он всегда испытывал искреннюю преданность.
Таши Намгьял и Друмо Вангчен хорошо знали хозяйство лабранга. Ежегодно Ринпоче уезжал в летнее путешествие, а к тому времени запасы мяса почти кончались. Поэтому оба брата прекрасно знали, что в провианте, собранном в дорогу, сушёного мяса почти нет. Забой животных специально для нужд лабранга был категорически запрещён, и всё мясо, которое попадало в хранилище, было поднесено исключительно местными жителями, что случалось довольно редко. Знали они также и то, что Ринпоче очень любил мясо, и если ему предлагали блюдо без мяса, то он обычно едва его касался. Ринпоче никогда не любил мудрёные блюда, и из всего предложенного чаще всего выбирал обычные тибетские момо с мясом. А поесть – по рассказам Дилго Кхьенце – Ринпоче очень любил. На завтрак он обычно наедался до отвала, но уже часам к трём-четырём пополудни снова был голоден и просил принести ему мяса и тибетского хлеба. Поэтому его помощники всегда держали наготове что-нибудь, чем его можно было бы угостить.
Так вот, зная всё это, Вангчен в самой середине летнего путешествия обычно заявлял, что слишком долго не видел старушку-мать и вот как раз сейчас очень удобный момент ненадолго навестить её. Конечно же, Ринпоче каждый раз позволял ему отъехать на время. Вангчен знал, что отряд Ринпоче направляется в Допу. Он скакал к знакомому мяснику и заказывал забить здоровую дри, у которой ещё не было телят (после того как животное хотя бы раз отелилось, его мясо становится невкусным). Получив тушу, он прятал её, завернув в какой-нибудь материал, и привязывал к седлу. Потом они с братом скакали в Допу и относили мясо в чёрную палатку из ячьей шерсти, которая служила походной кухней для отряда Ринпоче. Там в белой глиняной духовке Вангчен готовил из мяса дри любимые блюда Ринпоче.
Друнгьиг Церинг был умнейшим и высокореализованным буддийским учёным. Он хорошо разбирался во всех положениях буддийской доктрины, изучал поэзию, грамматику, лексику и философию. Он был родом из Куце, точно так же как Кхенпо Апе. Поскольку каждая семья была обязана послать одного из сыновей в монастырь – своеобразная «монашеская дань», то его как раз и отправили в монастырь ньингма Мугсанг. Он тогда был ещё совсем маленьким. Позже его братья перевезли его в Палпунг, поскольку их семья была связана именно с этим монастырём. С этих пор Друнгьиг Церинг всегда сохранял связь с монастырём Палпунг.
Друнгьиг Церинг приехал в монастырь Дзонгсар для того, чтобы помочь копировать тексты, когда Кхьенце Ринпоче решил переиздать собрание сочинений своего предшественника (это издание существует и по сей день). Он отлично справился со своей работой, и его оставили в лабранге Кхьенце как главного писчего. Мне рассказывали, что он любил выпить, а опрокинув кружку-другую, мог запросто потерять над собой контроль и устроить с кем-нибудь стычку. Больше других не везло Чагдзо Цевангу Палджору. Поговаривают, что, выпив, Друнгьиг Церинг обычно искал ссоры именно с Чагдзо, а однажды напал на него с ножом! Но если не считать этой проблемы со злоупотреблением алкоголем (и ещё одной – жаждой богатства), он в целом был хорошим человеком.
Однажды Ринпоче объявил, что удаляется в строгий ретрит на два месяца, который планирует провести вне стен лабранга. Обычно Ринпоче, не откладывая, отвечал на письма, но в течение предстоящего ретрита вместо него это должны были делать Друнгьиг Церинг и Чагдзо, ни в коем случае не нарушая его уединения.
За это время на имя Ринпоче пришло множество писем, включая три официальные депеши из Деге Цанга, каждое из которых было доставлено отдельным курьером, в обязанности которого входило оставаться в монастыре и ждать, пока Ринпоче не ответит.
На следующий день после окончания ретрита Ринпоче сидел на солнышке и наслаждался видом, пока цирюльник тщательно брил его обросшую за два месяца голову. Тут к нему и пришёл Друнгьиг Церинг с целой коробкой писем.
– Это ещё что? – спросил Ринпоче. На это Друнгьиг Церинг объяснил, что это все те письма, которые пришли на имя Ринпоче, пока тот был в ретрите.
– Ну, доставай их все, давай посмотрим, что там, – сказал Ринпоче.
Друнгьиг Церинг открыл коробку и передал Ринпоче первое письмо.
– Это просьба погадать… ерунда, – отмахнулся Ринпоче.
Тогда Друнгьиг дал ему первую официальную депешу из Деге Цанга.
– А вот это действительно важное письмо! – воскликнул Ринпоче. – Когда оно пришло?
– Уже достаточно давно, – ответил Друнгьиг Церинг.
– Это не очень хорошо, что я до сих пор на него не ответил. Вот незадача! Кто его доставил?
Друнгьиг Церинг объяснил, что депешу доставил курьер, который должен был дождаться ответа. Ринпоче отложил письмо и попросил передать ему следующее. Тогда Друнгьиг Церинг дал ему второе письмо из Деге Цанга.
– А это что за письмо? – спросил Ринпоче, разглядывая конверт. – Да что ж такое! Как я мог проигнорировать такие письма?! И что, может, есть уже и третье?
– Есть, как не быть, – ответил Друнгьиг Церинг. – Пришло за вторым, как водится.
Ринпоче был заметно раздражён.
– Так что же ты ничего мне не сказал? – возмутился он.
– Вы сами наказали не беспокоить вас из-за писем, – жалостливо пролепетал Друнгьиг Церинг. Однако негодование Ринпоче было слишком велико, чтобы слушать аргументы.
– Да чтоб тебя! Мышь мышью, а пытаешься вести себя как тигр! Поверить не могу, что ты скрыл от меня эти депеши!
Он встал и со всей силы отвесил Друнгьигу три звонкие оплеухи. Друнгьиг Церинг потом рассказывал, что, хоть первая оплеуха была довольно болезненная и привела его в полное замешательство, следующие две он почти не почувствовал, и, по правде говоря, его так и подмывало рассмеяться.
Затем Ринпоче сел, сложил руки вместе, и было заметно, что он успокоился.
– Друг мой, неужели я действительно сам распорядился не докладывать о письмах? Эх, не стоило мне этого делать. Нельзя такие письма игнорировать. Дай-ка мне лист бумаги, мне необходимо немедленно написать ответ.
В те времена Ринпоче обычно заворачивал все обычные письма в хадак и отправлял в таком виде. Конверты он берёг для действительно важных писем, таких как этот ответ на письма из Деге Цанга. Такие конверты он обычно скреплял своей личной официальной печатью.
В другой раз Ринпоче вызвал к себе Друнгьига Церинга и распорядился написать письмо в монастырь Палпунг.
– Составь письмо в точности, как я тебе объяснил, – сказал Ринпоче, – запечатай его и пошли в Палпунг завтра на рассвете.
– Ла со, – пообещал Друнгьиг Цеванг и тут же напрочь об этом забыл.
В середине ночи он проснулся и внезапно вспомнил про обещание написать письмо. Он как подорванный выпрыгнул из кровати и тут же к ужасу своему осознал, что у него нет лампы, а луны в эту ночь не было видно. Он нащупал в темноте бумагу, перо и чернила и, хотя в комнате царила кромешная темнота, провёл весь остаток ночи за написанием письма, которое продиктовал ему Ринпоче. Курьер пришёл за письмом очень рано, но к этому моменту в комнате было уже достаточно светло, и Друнгьиг Церинг смог прочитать, что он написал ночью. К его удовлетворению, кроме нескольких ошибок, которые были заметны лишь тем, кто действительно хорошо знал грамматику, письмо было написано достаточно складно.
Друнгьиг Церинг признавался позже, что случай с письмами был не единственный, когда он вывел из себя Ринпоче. В обязанности Друнгьига Церинга помимо всего прочего входило составление списка имён усопших, который использовался для ритуала освобождения, а также учёт денег, которые подносили их родственники. Ринпоче считал утерю поднесённых денег тяжкой провинностью, и когда Друнгьиг Церинг однажды эти деньги где-то потерял, он пришёл в настоящее бешенство.
Друнгьиг Церинг был личным помощником Ринпоче до самого момента его отъезда в Индию. Когда Ринпоче уехал, он отбыл в монастырь Шечен, чтобы помочь Шечену Рабджаму с переписыванием текстов, а потом отправился с ним в поездку по сбору подношений в Дзачукху. Затем Друнгьиг Церинг путешествовал какое-то время в одиночку и в какой-то момент снова приехал к Кхьенце Ринпоче в Сикким, причём именно в тот момент, когда Ринпоче собирался отправиться в паломничество по святым местам Индии. В результате они совершили это паломничество вместе. После того как ум Ринпоче растворился в просторе изначального пространства, Друнгьиг Церинг ещё долго оставался в Сиккиме, а затем перебрался в Калимпонг, где несколько лет работал у Дуджома Джигдрела Еше Дордже в качестве личного секретаря. Когда он помогал Чатралу Джигдрелу Еше Дордже переписывать учения из цикла терма Сера Кхандро, у Джигдрела Еше Дордже парализовало большой палец, что сделало невозможной его дальнейшую работу, поскольку он не мог держать перо. Он тогда признался, что с самого начала сомневался в правомерности своего участия в этом проекте и постоянно задавался вопросом, обладает ли он достаточной квалификацией для того, чтобы работать с такими глубокими учениями, не получив надлежащих посвящений, передач и наставлений. Однако сам Чатрал Сангье Дордже успокоил его, сказав, что из-за этого не следует волноваться.
Затем Друнгьиг Церинг работал у Палпунга Ситу до тех пор, пока тот не отправился в Румтек. Поскольку Друнгьиг Церинг сам никогда не отличался горячей преданностью к Кармапе и даже не испытывал к нему особой личной симпатии, он решил не ехать в Румтек и вместо этого отправился в Бир. Мы тогда жили в Раджпуре, и он заехал к нам ненадолго погостить. После непродолжительного пребывания в Раджпуре мы все вместе поехали в Бир. Друнгьиг закончил свою жизнь в больнице Дхарамсалы.
Все переписанные им тексты отличались чрезвычайным качеством исполнения. Я даже слышал, что Дилго Кхьенце утверждал в разговоре с Буце, что, «вероятно, Ринпоче обладал огромной заслугой, раз сумел найти такого совершенного писаря и секретаря». В Тибете считается, что продуктивность активностей гуру и польза от них во многом зависят от его влияния и личных качеств его секретаря. Большинство текстов, являющихся достоянием библиотеки лабранга Кхьенце, вышли из-под пера Друнгьига Церинга, и это означает, что он собственноручно переписал все учения из терма Кхьенце Вангпо.
Церинг Таши был личным секретарём Джамьянга Кхьенце Вангпо и находился рядом с ним всю свою жизнь. Дилго Кхьенце рассказывал мне, что в последний год жизни Кхьенце Вангпо тот предоставил Таши Церингу выбор:
– Друнгьиг, на жизненном пути тебя ждёт препятствие, которое я могу устранить. Однако ситуация такова, что если я это сделаю, то мы уже не встретимся в следующих жизнях. Поэтому тебе следует выбрать одно из двух – либо я устраняю препятствие, либо мы сохраняем нашу связь на следующие жизни. Что ты выбираешь?
– В этой жизни я провёл с вами, Ринпоче, достаточно долгое время, – ответил Таши Церинг. – И поскольку смерти всё равно избежать невозможно, раньше она придёт или позже – мне, в сущности, всё равно. Но мне хотелось бы точно знать, что в следующей жизни я снова вас встречу. Так что не нужно устранять это препятствие.
Вскоре Кхьенце Вангпо ушёл в паринирвану.
Когда были готовы деревянные ксилографы для издания собрания сочинений Кхьенце Вангпо, Церинга Таши послали в Деге Гончен для редактирования текстов. Он решил не ночевать в монастыре и вместо этого поставил палатку на берегу горного ручья – того, что течёт из Нгулчу Пхуга. В одну из ночей грянула настоящая буря, и потоки воды смыли палатку, а сам Церинг Таши утонул.
Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо как-то раз спросил меня, был ли секретарь Чокьи Лодро реинкарнацией секретаря Кхьенце Вангпо. Если честно, я так не думаю. Я потом несколько раз спрашивал у Дилго Кхьенце, где и кем переродился Таши Церинг, но он всегда отвечал, что понятия не имеет.
А сейчас я расскажу вам особенную историю. Это одна из тех историй, которую знают все, но мы с Таши Намгьялом слышали её из уст самого Джампела.
В лабранге Кхьенце Джампел был одним из тех, кто занимался торговлей. Он отвечал за сделки купли-продажи, которые поддерживали лабранг материально, что в те времена было очень ответственным делом. В его обязанности входили довольно рискованные пешие походы в Китай, которые он совершал как минимум раз в год. Дорога туда и обратно занимала около шести месяцев в году, а в остальное время Джампелу приходилось также путешествовать по Тибету.
Однажды Ринпоче послал за Джампелом как раз перед тем, как тот собирался отправиться в дальнюю дорогу.
– А вот и ты! – приветствовал Джампела Ринпоче. – Скажи-ка мне, какие ты берёшь с собой реликвии для защиты?
У Джампела была с собой статуя Гур Махакалы, но он не хотел о ней рассказывать, опасаясь, что Ринпоче её заберёт. Подобные опасения были вызваны тем, что эту статую уже чуть не забрал у него не так давно Сакья Гонгма. Поэтому он сказал Ринпоче, что у него есть лишь зуб Кхьенце Вангпо, который ему подарил отец. Ринпоче выразил желание посмотреть на зуб и, как и предполагал Джампел, тут же попросил его отдать.
Ринпоче забрал зуб и вместо него дал Джампелу статую Будды Медицины и кое-что из своей одежды, пообещав, что она защитит Джампела от оружия.
– Только тебе обязательно следует носить мои вещи! – предупредил Ринпоче. – И помни, в этой поездке тебе нужно быть особенно осторожным. Если ты отнесёшься к своей безопасности легкомысленно, то тебя ждут серьёзные препятствия. Читай почаще семистрочную молитву.
Сказав всё это, Ринпоче положил обе руки на голову Джампела и долго молился.
По дороге до места назначения ничего особенного не произошло, но по пути назад из Хора, когда Джампел преодолевал один из самых высоких перевалов, отряд торговцев, в составе которого он путешествовал, попал в засаду – на них напала банда грабителей из Ньягронга. Торговцы оказали сопротивление, и между ними и бандитами завязалась перестрелка, продолжавшаяся с утра до самого полудня. К счастью, Джампел не был ранен, хотя пара пуль, отскочив рикошетом от скалы, просвистели в опасной близости. Двоим торговцам из их отряда повезло меньше – оба были убиты. Остальным пришлось отступить. Останься они здесь до темноты – и бандиты перестреляли бы их всех до единого. Перед тем как отступить, Джампел подумывал убить мула, нагруженного четырьмя мешками табака, который он собирался продать в Лхасе. Он видел, что тот пасётся среди мулов, принадлежавших лабрангу, которые также были нагружены мешками с товаром. Но, поскольку это был его собственный мул, он не смог себя заставить его убить. И в любом случае бóльшая часть средств, который лабранг выделил для этого торгового похода, были вложены в табак, а единственным способом доставить этот табак в Лхасу, а оттуда в Калькутту и Калимпонг были мулы.
Когда я расспросил об этом происшествии Таши Намгьяла, он ответил, что слышал о засаде и сражении. Отряд Джампела после перестрелки был вынужден отступить. Он не знал, сумели торговцы убить или ранить кого-либо из нападавших, но не было никаких сомнений в том, что те угнали всех мулов, принадлежавших лабрангу, со всей поклажей, которой они были нагружены.
Джампел (Царонг Джампел) со своей женой Пемой Цекье во дворе храма Цуглакханг. Гангток, Сикким, 1984 г.
Вскоре после этого столкновения Джампел вернулся в лабранг и рассказал о том, что произошло, Чагдзо, которого это известие просто взбесило. Как ошпаренный он понёсся к Ринпоче. Ринпоче выслушал его и сказал, что надо бы применить чёрную магию и покарать грабителей. Это решение привело Чагдзо в восторг.
– Ну, теперь-то Ринпоче им задаст! – радостно размышлял он. – Он-то не позволит этому отребью безнаказанно творить произвол. Думаю, их ждут просто ужасные последствия!
На следующий день он пришёл к Ринпоче поинтересоваться, какие именно заклинания они будут использовать.
– Если говорить о причинах случившегося, то главной из них является кармический долг, который не был очищен. Может быть, вы не последовали моим советам, занимаясь торговлей? Хотите могущественное заклинание, которое поможет очистить этот кармический долг? Повторите «Молитву совершенного поведения» триста тысяч раз.
Получив такой совет, Чагдзо снова разозлился, да так, что к тому моменту, когда он дошёл до кухни, его лицо было багровым от едва сдерживаемого негодования. Когда остальные спросили у него, что сказал Ринпоче, его наконец прорвало.
– Наш Ринпоче ведёт себя как безумец! – запричитал он. – Я перестал его понимать. Он советует нам читать «Молитву совершенного поведения», причём накопить триста тысяч повторений, делая при этом подношения!
Чагдзо решил не следовать совету Ринпоче и настаивал, что необходимо сделать всё, чтобы наказать грабителей. Поэтому он пригласил младшего брата Ринпоче Терсе Чиме и ещё трёх лам из Реконга, чтобы те совершили соответствующие ритуалы. Через несколько дней все заметили, что Терсе Чиме немного раздражён.
– Дальше так продолжаться не может. Нам пора принять решение.
Сказав это, он отправился к дому Ринпоче, а все остальные затаили дыхание, ожидая, чем всё это кончится.
– Ну что же это такое, Ринпоче! – воскликнул Терсе Чиме, когда Ринпоче открыл дверь. – Пожалуйста, либо остановите церемонию устранения препятствий, либо прекратите защищать от вреда тех, кто эти препятствия создаёт. Всё, что я делаю, не приносит никакого результата – мне не удаётся покарать наших врагов. Я клянусь, что не буду продолжать церемонию, если вы не прекратите защищать тех, против кого она направлена!
– Да что такое случилось, дорогой Чиме? – спросил Ринпоче примирительным тоном.
– А случилось то, – начал ворчать тот, – что Чагдзо просит нас совершать гневные ритуалы против тех разбойников, что нас ограбили, а вы одновременно их от этих ритуалов защищаете!
– Да не делал я ничего такого! – возразил Ринпоче с невинным видом. – Я лишь читаю молитву прибежища. Неужели ты думаешь, что вы не можете покарать бандитов из Ньягронга лишь из-за того, что я упоминаю в молитве «
– Как бы не так! – настаивал Терсе Чиме. – Вы
И как бы ни старались Терсе Чиме и другие ламы из Реконга покарать грабителей, у них так ничего и не вышло.
Поскольку лабранг потерял из-за этого происшествия тридцать гружённых товарами мулов, Чагдзо обратился с жалобой к правителям Деге, надеясь, что они помогут вернуть имущество лабранга. Те действительно обратились к чиновникам из Ньягронга, но те так и не смогли ничем помочь.
Однако Чагдзо никак не хотел сдаваться. Он отправился в Хор и стал рассказывать жителям Ньягронга, что награбленное было имуществом Джамьянга Кхьенце, а не широкоглазого ламы из Деге, как они думали. Через некоторое время этим происшествием заинтересовались китайцы, и Чагдзо рассказал о происшествии им тоже. Официальный переводчик китайцев симпатизировал местному клану Лакар Цанг и отсоветовал Чагдзо настаивать на разбирательстве, объяснив ему, что в том случае, если вся эта история станет широко известна, то у лабранга Кхьенце тоже могут возникнуть проблемы – их торговля табаком может привлечь лишнее внимание. После этого Чагдзо понял, что уже ничего не исправить, и бросил это дело.
Если бы в эту ситуацию не были вовлечены китайцы, то Таши Намгьял и правители Деге, несомненно, объединили бы усилия и напали бы на Ньягронг. Таши Намгьял не стал бы долго раздумывать и мог бы довольно быстро собрать не меньше тысячи бойцов. Напряжённость возросла ещё больше, когда неподалёку произошло вооружённое столкновение: клан Шеньена Цанга мстил за убийство его сына Цеванга Норбу. Но в дело снова вмешались китайцы – они вторглись на земли клана.
В действительности жители Ньягронга не были такими уж головорезами. Дело было в том, что люди из Деге убивали множество местных жителей, и в сердцах ньягронгцев раз и навсегда поселилась ненависть ко всему, что так или иначе связано с Деге. Поэтому засада, в которую попал Джампел, была лишь одним из многих столкновений в затянувшемся конфликте между кланами этих двух регионов Тибета.
Также следует упомянуть, что, торгуя табаком, люди из лабранга рисковали сыграть на руку китайцам, которые на каждом углу рассказывали, что в Тибете всю торговлю табаком и боеприпасами монополизировали монастыри, в то время как обычным тибетцем этим заниматься было запрещено. А Джампел как раз торговлей табаком и занимался. В те времена, если бы всплыла информация о том, что главным источником дохода монастыря является торговля табаком, разразился бы чудовищный скандал.
В те времена в Тибете ещё не было телефонной связи, поэтому для связи с внешним миром Ринпоче и другие обитатели лабранга полагались на нескольких посыльных, которые всю свою жизнь ездили по стране, передавая письма, депеши и посылки. Вернуться после долгой дороги рано утром в лабранг лишь для того, чтобы получить назначение тем же вечером отправиться в дорогу вновь, было для посыльного обычным делом.
У Чокьи Лодро была большая сумка серого цвета, в которой хранился тайный запас разнообразных средств для поддержания здоровья, например обшитая тёмно-зелёной материей кожаная шапка Лотера Вангпо. Цеджор рассказывал, что если Ринпоче простужался и у него начинался приступ насморка, то он доставал эту шапку и сильно тряс её до тех пор, пока из неё не вываливалось пару волосков. Он поджигал эти волоски и вдыхал дым. В этой сумке также хранился нестираный носовой платок Адзома Другпы, который тот всегда использовал после того, как вдыхал через нос какое-нибудь лекарство. Если Ринпоче заболевал, то отковыривал от этого платка пару крошек присохшей слизи и, нимало не брезгуя, употреблял их в качестве пилюль, а затем мог шлёпнуть платком по больному месту. Иногда он мог использовать для этого один из ремней Кхатога Ситу. Однако необходимо пояснить, что к подобным мерам Ринпоче прибегал лишь тогда, когда не помогали никакие обычные лекарства.
Таши Намгьял рассказывал, что однажды – вероятно, из-за нарушенной самайи – у Ринпоче случилось воспаление горла, настолько сильное, что он даже потерял голос. Шечен Рабджам, Дилго Кхьенце и его брат Сангье Ньенпа тогда жили в Дзонгсаре и, узнав, что Ринпоче заболел, сразу же начали выполнять пуджу Тары в комнате, где находилась статуя Дролмы Лунгтенмы (статуя Тары, делающая предсказания). Когда они не пришли на завтрак, Таши Намгьял принёс им перекусить и, пока разливал чай и раскладывал по тарелкам тибетский хлеб, невольно услышал их разговор. Они обсуждали болезнь Ринпоче и считали, что она может оказаться куда серьёзнее, чем кажется. Однако теперь, когда была проведена пуджа Тары, ему уже не должно стать хуже. Более того, судя по всему, благодаря их пудже статуя набрала ещё больше силы, и вскоре следует ожидать особых знаков.
Таши Намгьялу стало любопытно, действительно ли со статуей произошло что-то необычное, и он отправился взглянуть на неё. Он сразу заметил, что статуя стала ещё более величественной, – она вся светилась, как будто её окунули в резервуар с жидким золотом. Вскоре после этого Ринпоче полностью выздоровел, и его болезнь не привела ни к каким осложнениям.
Эту статую Тары до сих пор можно увидеть в монастыре Дзонгсар, однако Таши Намгьял говорил мне, что теперь она выглядит совсем не так, как в былые времена, и порой даже не верится, что это та же самая статуя.
Гонгна Тулку рассказывал мне, что члены клана Трепа Цанг подарили ему однажды длинный красный пояс, который раньше принадлежал Кхатогу Ситу. Трепа Цанг получил его, когда клан ещё поддерживал дружеские отношения с монастырём Кхатог. Взволнованный своим новым приобретением, Гонгна Тулку не смог удержаться от того, чтобы не похвастаться Ринпоче, и тут же помчался к его дому.
– Где пояс-то? – спросил его Ринпоче. – Дай-ка поскорее на него взглянуть! Нужно убедиться, что он действительно принадлежал Кхатогу Ситу.
Гонгна Тулку передал Ринпоче пояс, и тот тщательно его изучил, даже понюхал.
– Да! Это действительно запах Ринпоче. И знаешь что? Мне этот пояс действительно пригодится, а тебе от него едва ли будет какой-то прок.
За изголовьем своей кровати Ринпоче хранил деревянные сундуки. Он попросил Гонгна Тулку открыть один из них и положить пояс рядом с портретом Кхатога Ситу. Тот так и сделал, и выяснилось, что пояс идеально уместился в указанном месте. После этого Ринпоче собственноручно закрыл сундук на ключ.
– И я не смог ему ничего возразить, – с печалью в голосе завершил свой рассказ Гонгна Тулку.
Через год после того, как был достроен новый дом лабранга, умер один из жителей деревни. Его тело в соответствии с обычаями отнесли на кладбище, и сразу же после этого по деревне поползли слухи, что стервятники даже не тронули плоть и что труп начал снова ходить. Людей объял настоящий ужас. Дни шли, а в деревне говорили лишь об этом трупе, о том, что в него вселился злой дух.
Эти слухи обеспокоили даже Ринпоче. Об этом можно было судить хотя бы по тому, что, отправившись в очередной раз ночью на улицу справить малую нужду, он позвал с собой помощника с фонарём, а чтобы тот не нарушал подобающего такому процессу уединения, Ринпоче попросил его посветить, но самому при этом отвернуться.
Чтобы слегка приободрить Ринпоче и отвлечь от мрачных опасений, Чоклинг Ринпоче решил его развеселить. Он отковырял от порога своего дома увесистый кирпич и показал Ринпоче:
– Теперь-то мы в полной безопасности. Смотри, какой у меня кирпич!
– Кирпич? – неуверенно переспросил Ринпоче. – Как же защитит нас от злого духа обычный кирпич?
– А он если сунется, я как тресну ему кирпичом! – пообещал Чоклинг Ринпоче.
Тут Ринпоче начал хохотать, да так, что никак не мог остановиться. Его так развеселила шутка Чоклинга Ринпоче, что он с тех пор всем рассказывал про этот разговор, каждый раз заливаясь смехом: «Нет, ну вы можете себе это представить?! Наш Чоклинг Тулку всегда готов к решающей битве со злом! Если на нас вдруг нападут злые духи, он враз их всех сокрушит своим…
7. Летний походный лагерь
Когда в долинах вокруг монастыря Дзонгсар начинала зеленеть трава, Ринпоче и его помощники по своему обычаю начинали собираться в летний поход. Ринпоче любил походы и пикники. Он ставил палатку ниже Дзонгсар Таши Лхаце, около леса на другой стороне от Буйо, и оставался там по две недели. Даже если снова начинал идти снег и его палатку прилично засыпало, он всё равно предпочитал не возвращаться в монастырь.
Из Таши Лхаце Ринпоче мог отправиться к горе Пхума, а оттуда в Допу, где к его отряду присоединялось множество новых людей, порой так много, что приходилось разбивать палатку гораздо большего размера. Из Допу Ринпоче отправлялся через перевал в Сенгур Юцо, а затем через ещё один перевал в Пема Шелпхуг, где оставался около двадцати дней, чтобы приготовить торма и сделать другие приготовления. Иногда он мог провести целый месяц в одной из здешних пещер, в то время как все его спутники жили в походной кухне чуть ниже по склону. И поскольку от воды из ручьёв со склонов Пема Шелпхуг Ринпоче становилось плохо, то помощникам приходилось ходить за водой к самому подножию горы.
Это может показаться странным, но Ринпоче довольно серьёзно относился к страшным и необычным историям и часто искренне принимал их за чистую монету. А подобных историй в Тибете всегда было предостаточно. Например, ходила байка об одной старухе, которой во сне куница откусила нос. Этот вид куницы в Деге называют
Однажды, находясь в летнем походном лагере в Допу, Ринпоче заметил, что пропал матерчатый полог, закрывавший одно из окон палатки. Он спросил одного из помощников, который как раз в этот момент принёс ему чай, что случилось с пологом. Тот ответил, что, скорее всего, полог сорвало и унесло ветром. Ринпоче тут же потребовал, чтобы окно безотлагательно завесили новым пологом. Пришёл Чагдзо с куском плотной материи и закрепил на окне новый полог смесью клея из муки и отвердителя. Примерно через час Ринпоче решил проверить, как идут дела с ремонтом окна, и, потыкав палочкой в место склейки, выяснил, что состав до сих пор не затвердел.
– Ну, хоть к ночи-то затвердеет? – с надеждой спросил он.
– Зависит от отвердителя. Может потребоваться много времени, чтобы клей полностью засох, – заметил Дилго Кхьенце. – Может, день, а то и два. А может и вообще не засохнуть. Да какая, в конце концов, разница?
– Как какая? – Ринпоче был явно сильно обеспокоен. – А если, пока я буду спать, через неприкрытое окно пролезет тилей и отгрызёт мне нос? Видел, сколько их тут шныряет вокруг? Что я буду делать, если они оставят меня без носа?!
Ринпоче казался не на шутку встревоженным.
– Тулку Салга считает, что клей может вообще не засохнуть! – сказал он своим помощникам. – Разведите костёр и прогревайте шов головнёй – делайте что хотите, но чтобы к ночи клей высох и полог крепко держался на своём месте!
В такие моменты порой начинало казаться, что у Ринпоче начинается слабоумие.
Как-то раз во время одного летнего похода Маркхам Гьялсе Тулку и предыдущий Нетен Чоклинг отправились на прогулку по окрестностям. Неожиданно их нагнали все остальные тулку. Все они казались обеспокоенными.
– Видели маленькую палатку в лесу? – взволнованно спросили они у Маркхама Гьялсе и Нетена Чоклинга, указывая пальцами в сторону ближайшей чащи. – В ней кто-то есть! Он фыркает и рычит, вот так – б-р-р-р-р, ф-р-р-р-р-р! Мы рискнули заглянуть внутрь – и, похоже, это Кхенпо Драяб Лодро из Дзонгсара. Когда он вот так идёт вразнос, то становится совершенно безумным! А может, это просто какой-то чокнутый бродяга. В общем, кто бы это ни был, он лежит там, в палатке, связанный, поскольку у него вышла ссора с самим Ринпоче. Говорят даже, что он успел кого-то поколотить! А сейчас он совсем ополоумел! Судя по звукам, раздающимся из палатки, этот псих пытается освободиться от верёвок, и похоже, что он в
Пока Нетен Чоклинг и Маркхам Гьялсе Тулку слушали эти новости, их глаза округлялись всё больше и больше. Они тут же отказались от задуманной прогулки и, присоединившись к другим тулку, отправились смотреть, что происходит в палатке. Но стоило им подойти поближе, как из палатки в шапке набекрень выскочил совершенно безумного вида монах с горящими глазами, который тут же ринулся по направлению к ним. С истошными воплями все бросились врассыпную. Нетен Чоклинг и Гьялсе Тулку, недолго думая, тоже припустили прочь что было сил.
Затем начало происходить что-то странное. Все тулку, кроме Нетена Чоклинга, вдруг повалились на траву и залились смехом. Он замер в недоумении – они, что, тоже сошли с ума? Он ещё раз удивлённо оглядел всех присутствовавших, которые из-за этого начали смеяться ещё сильнее, включая и «сумасшедшего» монаха, который теперь уже вовсе не казался сумасшедшим. Тут он понял, что друзья его разыграли. Они так коварно его подловили, что Нетен Чоклинг решил для себя, что не оставит это безобразие без ответа. Он выждал некоторое время и составил собственный план розыгрыша.
– Сегодня мы сделаем так, – объяснял он свою задумку Йенчогме, управляющему лабранга, согласившемуся в ней участвовать. – Ты пойдёшь на склон Допу и будешь бегать вокруг большого камня. И сними, будь добр, одежду. Я понимаю, что просьба моя звучит странновато, но, поверь, так надо, и не беспокойся, в своё время тебе всё станет ясно.
– Ла со, – только и кивнул головой Йенчогма.
Нетен Чоклинг попросил подыграть ему и Ринпоче, поскольку опасался, что если тот не будет понимать, что происходит, то может разволноваться.
– Славно придумано! – одобрил план Ринпоче. – В такой затее я с удовольствием поучаствую.
Настал день, когда Чагдзо и другие развлекались стрельбой по мишеням. Когда на лагерь опустилась тьма, они разожгли костёр около входа в палатку Ринпоче и собрались вокруг. Ринпоче очень любил сидеть ночью у огня. Прошло немного времени, и Йенчогма, как и было задумано, начал голышом бегать вокруг камня и истошно орать. Иногда он бежал на двух ногах, а иногда падал на четвереньки и вёл себя как дикое животное.
Прекрасно понимая, что, если он первым обратит внимание на крики, все тут же начнут подозревать, что это его рук дело, Нетен Чоклинг делал вид, что ничего не замечает.
Вскоре один из тулку сказал:
– Что там за странные звуки, как будто какая-то демоница визжит?
– Вряд ли это демоница, их ночью не услышишь, – деловито возразил ему другой тулку.
Тут настало время сыграть свою роль Ринпоче, и он с готовностью подключился к разговору.
– А в какой стороне вы слышите визг? – спросил он. Кто-то указал ему в ту сторону, где бегал вокруг камня Йенчогма, и Ринпоче начал задумчиво всматриваться в указанном направлении.
– А не в ту ли сторону мы сегодня палили? – с тревогой в голосе спросил он наконец собравшихся. – Похоже, кто-то из нас случайно подстрелил духа – хранителя сокровищ! Тогда дело дрянь, парни! Пора нам бежать кто куда! Принимаю прибежище в Гуру, Будде и Дхарме…
Продолжая отчаянно повторять молитву прибежища, он вскочил со своего места и умчался в ночь, после чего врассыпную бросились и все остальные. Тулку искали, где бы спрятаться, и в лагере началась настоящая суматоха – кто-то спешил затаиться в своей палатке, а сразу несколько человек забрались под кровать Ринпоче. Те же, кому под кроватью места не хватило, столпились вокруг центральной опоры его палатки и замерли от страха.
Был там и Дилго Кхьенце. Он хоть и не знал, что это розыгрыш, но, в отличие от других, сохранил полное спокойствие. Он просто отправился к себе, размышляя по дороге, что бы всё это могло значить. Он прекрасно понимал, что Ринпоче легко бы справился с рассерженным хранителем сокровищ, и был сильно удивлён, что тот сбежал.
Ринпоче любил играть в разные игры, например в перетягивание каната. Ему также нравилось смотреть, как люди танцуют, и пока ещё жил в Тибете, он, бывало, просил Ани Рилу и Ани Пелу (двух монахинь из клана Лакар Цанг), Кхандро и Целу потанцевать для него. Кхандро очень красиво исполняла танец Линг. Иногда Ринпоче просил станцевать для него, когда все сидели вокруг большого походного костра, и такие представления обычно затягивались до глубокой ночи. Для таких посиделок его помощникам приходилось заготавливать огромное количество дров, и если дров вдруг не хватало, то им было несдобровать – наказание за такой просчёт было довольно суровым.
Церинг Вангмо (Целу) и Кхандро Чодрон.
Ани Пелу (третья слева) и Ани Рилу (крайняя справа).
После того как Ринпоче покинул Тибет, он уже больше не устраивал подобных посиделок и никого не просил для него танцевать.
Когда в Тибете впервые появились термосы, клан Бу Труг Цанг из Деге подарил пару таких термосов Ринпоче, который был весьма впечатлён тем, что эти новые фляги способны сохранять чай горячим на протяжении целых суток.
– Если это правда, – сказал он, – то эти вот термосы будут очень полезны для тех, кто делает ретрит, поскольку они смогут пить чай до самой ночи! Похоже, из всех этих новомодных штучек термосы – это действительно что-то стоящее!
С этими словами он распорядился найти термосам достойное место среди кухонной утвари.
Тем летом, прежде чем отправиться в Допу, Ринпоче заказал своему портному сшить шерстяной чехол для термосов. Чехол, по его задумке, должен был закрываться стягиванием шнурка, и у него должен был быть ремешок, чтобы носить термос на плече. Ко дню отъезда чехол был готов. Как только Ринпоче получил чехол, он тут же засунул в него термос с горячим чаем и вышел на улицу.
– Эти термосы легко разбить, – сказал он, – поэтому мне нужен кто-то аккуратный, кто будет его нести. Кто же у нас самый аккуратный? Думаю, это Друнгьиг, он и понесёт термос.
Друнгьиг Церинг закинул чехол с термосом за спину – так, как обычно закидывают ружьё на ремне. Согласно тому, что он слышал о термосах, их не так-то просто было разбить – нужно было, чтобы термос действительно сильно обо что-то ударился. Поэтому он, не особенно задумываясь, навесил на себя множество других сумок с вещами и взобрался на лошадь.
По дороге в Допу он иногда слышал, как другие сумки ударяются о термос – особенно звонко клацало позади, когда он пускал лошадь в галоп, – но не придавал этому особого значения. Когда они проехали поля в предгорье Буйо, он заметил, что по чепраку стекает какая-то тёмная жидкость. И откуда она могла взяться? Внезапно он почувствовал, что что-то жжёт спину, и тогда наконец до него дошло, что термос разбился!
«Что же мне теперь делать?! – с ужасом подумал Друнгьиг Церинг. – Если я сейчас расскажу, что произошло, мне несдобровать!»
Когда они прибыли в Допу, Друнгьиг Церинг повесил термос на ветку дерева. Помощники Ринпоче были заняты установкой его палатки и возведением окружающей ограды. Им также нужно было подготовить для Ринпоче постель и установить стол.
– А теперь, пока мы ждём, когда заварят свежий чай, – принесите-ка мне мой термос. Эй, Друнгьиг, куда ты запропастился? Неси сюда термос!
Друнгьигу ничего не оставалось делать, как принести термос и признаться, что он разбился.
– Как это произошло? – поинтересовался Ринпоче.
Церинг открыл термос и вылил остатки чая вперемешку с битым стеклом. Ринпоче взял несколько осколков и принялся их изучать.
– Вот тебе раз! Это стекло тоньше, чем яичная скорлупа. Как тут ему было не разбиться! Все эти заграничные диковины совершенно бесполезны. Только голову людям дурят, да и всё! – с этими словами он зашвырнул разбитый термос подальше и не стал бранить Друнгьига Церинга.
Пока Ринпоче был ещё молод, он, бывало, ездил в Кармо Тагцанг через Пема Шелпхуг и оставался там дней на десять.
В один год во время его визита случилось происшествие – один пожилой и достаточно состоятельный монах, который переехал из ретритного центра в собственный дом, неожиданно исчез. Ринпоче сразу же об этом доложили, и он сказал, что старик всё ещё находится где-то в Кармо Тагцанге. Все отправились на поиски, но нигде не могли его найти. Однако Ринпоче настаивал, что старый монах где-то неподалёку. В конце концов правительство Деге прислало одного из чиновников, который должен был расследовать это дело. Но когда и ему не удалось пролить свет на это загадочное исчезновение, люди стали поговаривать о том, что монах, вероятнее всего, просто сбежал. В действительности это была очень слабая версия, так как всё его имущество осталось в доме. Ринпоче был твёрдо убеждён, что монах всё ещё не покинул Кармо Тагцанг, и снова попросил добровольцев отправиться на поиски, а сам в это время стал выполнять пуджу защитникам.
На этот раз тело монаха наконец нашли, и стало ясно, что убийство совершил его же ретритный помощник, который затем сжёг тело. Тогда у Ринпоче попросили рассказать, как он узнал об убийстве. Он ответил, что не обладает даром ясновидения, но у него было сновидение – причём повторилось оно несколько раз, – что в раздвоении ствола дерева застрял аист и что он не в силах освободиться. Старый монах родился в год Петуха, и поэтому была высокая вероятность, что сновидение указывает на него.
Нарушение самайи, которое произошло из-за этого убийства, повлекло за собой серьёзную болезнь Ринпоче, и в будущем каждый раз, когда он останавливался в ретритном центре Кармо Тагцанг, у него случался рецидив. Йогины, проходившие ретрит в этом центре, каждый раз просили его навестить их снова. Ринпоче посетил центр ещё несколько раз, но каждый раз случалось одно и то же – к нему возвращалась та же хворь. В какой-то момент он принял решение больше сюда не приезжать.
За всё то время, что он провёл в Кармо Тагцанге, Ринпоче за свой счёт восстановил пещеру для медитации и установил в ней несколько статуй. В один из последних своих визитов Чогден и Таши Намгьял, которые были его спутниками, совершили церемонию освящения.
Накануне церемонии, после того как всё уже было подготовлено, а ваджра с дхарани-нитью была установлена перед статуей Минлинга Дуртро Лхамо, кто-то заметил, что ваджра уже не стоит перед статуей, а находится у неё в руке. Подобное могло произойти лишь в одном случае – если бы статуя сама взяла ваджру. Никто не мог представить, что ваджра могла сама случайно «упасть» в руку статуи снизу вверх.
– Оставьте всё как есть, – сказал Ринпоче. – Мы проведём церемонию освящения завтра, как и планировали, и будем повторять её снова и снова, пока Дуртро Лхамо не выпустит ваджру из руки.
Им пришлось повторять церемонию три дня подряд. Когда они пришли в пещеру на утро четвёртого дня, ваджра с дхарани-нитью была на своём старом месте, и все участники этой церемонии были твёрдо уверены, что за это время ваджры не касалась рука человека.
– Освящение свершилось, – сказал собравшимся Ринпоче.
Несмотря на то что Ринпоче обновил внутренний интерьер пещеры и вдохнул новую жизнь в символ силы этого места, он после этого посетил Кармо Тагцанг лишь однажды – незадолго до печально известных геополитических потрясений в Тибете, – чтобы освятить остальные статуи.
8. Повеления духам
Однажды Чокьи Лодро вызвал Гонгна Тулку и дал ему четыре китайские монеты, немного ячменя и свиток, исписанный крупным почерком, который был завёрнут в белый хадак.
– Вот что, – начал Ринпоче. – Возьми-ка это письмо и прикрепи его к стене Гьялкханг Шугдена.
– Ла со! – ответил Гонгна Тулку.
По дороге в Гьялкханг Гонгна Тулку остановился в лабранге Гонгна и, осмотрев свои вещи, обнаружил, что узел хадака сильно ослаб; ему стало любопытно, и он без труда смог достать свиток и прочитать само послание, которое было запечатано личной печатью Ринпоче и содержало такое повеление: «В наш монастырь приедет Дунгсе из Миндроллинга. Злой дух, не
Гонгна Тулку осторожно упаковал свиток обратно в хадак, не развязывая узла, и продолжил свой путь в Гьялкханг. Смотритель храма впустил его внутрь, и когда Гонгна Тулку прикреплял письмо к стене, то заметил, что на ней уже висит шесть или семь точно таких же свитков, завёрнутых в хадаки. «Ага, – догадался он. – Каждый раз, когда в монастырь приезжает высокопоставленный лама, Ринпоче отправляет сюда вот такое повеление и сопутствующее подношение».
Через несколько недель монастырь Дзонгсар ожидал уже других гостей – Дзогчена Ринпоче и его спутников, среди которых были Лама Йишин Норбу и Кхенпо Гонри. Это был их первый визит в монастырь Дзонгсар. Сразу по прибытии Дзогчен Ринпоче направился в лабранг поприветствовать Чокьи Лодро. Пока они разговаривали, Друнгьиг заварил им чай и наложил в тарелки рис с шафраном. Как только Дзогчен Ринпоче удалился в дом Лхасара, где остановился на время своего визита, Друнгьиг встретился с Сопой, чагдзо монастыря Дзогчен. Друнгьиг Церинг был ответственным за то, чтобы гостям оказали достойный приём. Он собирался рассчитать количество еды так, чтобы её точно хватило на всех с запасом, и поэтому хотел узнать, сколько точно приехало народа. Было решено составить список всех гостей, и они с Сопой засели за работу.
Сопа диктовал имена, а Друнгьиг Церинг их аккуратно записывал, и вдруг во дворе появился очень странный человек. Волосы на его голове были спутаны, а одет он был лишь в чёрный кусок тряпки, обёрнутый вокруг бёдер. Он что-то лепетал, но смысл его слов было невозможно понять. Неожиданно во дворе раздались тревожные голоса – кто-то требовал принести санг и огня. Неужели кто-то заболел? Друнгьиг Церинг пошёл разузнать, что же такое случилось, и обнаружил в конюшне труп чёрной лошади из Серлинга, лежавший на полу. Ноги лошади уже затвердели из-за трупного окоченения. «Кто-то должен рассказать об этом Ринпоче», – подумал Друнгьиг Церинг и побежал к его дому.
– Вот проклятье! – воскликнул Ринпоче. – Я забыл послать ему письмо! Акха! Акха!
После того как Ринпоче закончил давать в Деге передачу цикла «Драгоценность учений терма», он отправился проводить друбчен Ваджрасаттвы в монастырь Миндроллинг. В этом ему помогал Дилго Кхьенце, который восседал рядом, на троне пониже. Ринпоче был ваджра-мастером друбчена, но иногда Дилго Кхьенце его подменял.
В один из дней пришли новости, что в долине напротив Буйо, ниже Пхумы, разбили палаточный лагерь люди из кланов Пангкар Цанг и Джаго Цанг. Эта новость сильно разозлила Ринпоче. С этого момента он перестал со всеми общаться, ограничиваясь лишь совместными ежедневными практиками. Это было довольно странно, поскольку Ринпоче принадлежал к такому типу людей, которые, когда гневаются, не уходят в себя, а наоборот, становятся более разговорчивыми. Когда Ринпоче «прорывало», его речь могла быть весьма и весьма колоритной. Дилго Кхьенце не стал особо раздумывать, что да почему, и просто по примеру Ринпоче сохранял молчание.
Буквально на следующий день без всякого предупреждения эти незваные гости под предводительством Ламы Пангкара Гонпо (который был одет как простой мирянин) проникли на территорию монастыря и направились прямо к гомпе, где проходил друбчен. Однако около самого входа толпа остановилась, поскольку один из стоявших на входе
Из тех, кто был в гомпе, никто не слышал, что происходит во дворе. Но все видели, что Ринпоче сильно раздражён. В конце первой сессии те, кто сидел недалеко от него, слышали, как он пробурчал себе под нос: «Вечно он лезет на рожон, не может по-другому!».
Дилго Кхьенце сидел и раздумывал о том, что могло стать причиной гнева Ринпоче, как вдруг тот резко встал и сказал:
– Тулку, принеси мне вон ту ваджру!
Дилго Кхьенце только и оставалось, что выполнить требование учителя.
Обычно в перерыве Ринпоче направлялся в сторону кухни, потому что это был единственный путь к туалету, расположенному в лабранге. Однако в тот день он пошёл совсем в другую сторону – по направлению к Гьялкхангу. Дилго Кхьенце сопровождал его, но был заметно напуган, и поэтому Ринпоче велел ему ждать у подножия лестницы к храму. Затем сам Ринпоче в одиночку вошёл в храм и закрыл за собой дверь. Дилго Кхьенце рассказывал, что даже с того места, где он стоял, были слышны раздававшиеся из храма звуки – трак-трак-трак-трак. Это Ринпоче крушил что-то внутри храма.
– Интересно, что же он там такое делает? – гадал Дилго Кхьенце. – Наверное, разбил одну из масок.
В конце концов за дверями раздался громкий крик Ринпоче:
– Это чтобы тебе больше неповадно было творить безобразия! – и сразу после этого послышались три особенно громких удара.
Через пару мгновений дверь раскрылась, и на улицу вышел довольный Ринпоче. На его лице сияла улыбка, и он выглядел вполне расслабленным.
– Мне пришлось это сделать, – объяснил он, не вдаваясь в особые подробности. – Иначе его было не приструнить.
Вот так Чокьи Лодро наказал гьялпо Шугдена.
Я потом специально интересовался у Пангкара Гонпо, действительно ли он ударил монаха ножом, и он признался, что собирался лишь припугнуть монаха и что у него и в мыслях не было доводить дело до кровопролития. Он также рассказал мне, что, когда завязалась серьёзная драка, ему удалось спрятаться в одной из палаток.
Джаго Намгьял Дордже и Джаго Тобден, которые прибыли в лагерь нападавших несколькими днями позже, также были вне себя от ярости.
– Мы слышали, что племянник Джаго Цанга ударил ножом геко монастыря Дзонгсар. Кто именно это был?
Пангкар Гонпо, который являлся племянником обоих новоприбывших, сделал вид, что ничего про это не знает. В результате всю вину свалили на другого племянника – Гесара. Его связали и выпороли, но, поскольку все понимали, что он не виноват, били его совсем не сильно. Позже Намгьял Дордже всё же выяснил, кто на самом деле виноват, и приказал своим слугам схватить Пангкара Гонпо. Но они так боялись этого драчуна, что никак не решались к нему подступиться. Им на помощь пришла жена Намгьяла Дордже Карма Цецо. Лишь у неё хватило храбрости связать Пангкара Гонпо, после чего уже все остальные стали выдвигать ему обвинения.
– Это ты был зачинщиком драки! Ты совершил гнусное преступление в святом месте, когда там шли учения и посвящения! И всё это ты сделал в присутствии такого великого мастера!
Тобден и Намгьял Дордже забрали у Пангкара Цанга его лучшую лошадь – ту самую, что обычно принимала участие в скачках, – привязали к ней хадаками дорогое ружьё и поднесли это Ринпоче с просьбой о прощении. Согласно воспоминаниям Таши Намгьяла, у людей из клана Джаго Цанг конфликт был не с Ринпоче, а с Чагдзо. Но справедливости ради надо сказать, что Таши Намгьял симпатизировал этому клану. Дилго Кхьенце много раз упоминал, что вывели они из себя как раз самого Ринпоче. В любом случае один из них точно был разгневан, поскольку на следующий день Чагдзо объявил, что Ринпоче не станет давать открытое для всех посвящение. По его словам, они опасались, что, если во время посвящения вновь возникнет потасовка, кто-нибудь может быть убит. Однако после длительных переговоров Ринпоче всё же согласился даровать посвящение.
Джаго Намгьял Дордже.
Пангкар Гонпо был наказан – его заставили идти пешком с кандалами на руках от Дзонгсара до Деге Гончена. Эта история, возможно, выставляет Пангкара Гонпо не в лучшем свете, но в действительности он испытывал к Ринпоче искреннюю преданность.
Позже, когда Ринпоче уехал в Индию, Друнгьиг Церинг отправился в Йидлунг Лхагу. К тому времени Джаго Тобден уже успокоился, и он пришёл с ним повидаться и обсудить текущее положение дел в Тибете. Когда он прибыл на место, там уже вовсю хозяйничали китайские коммунисты. Они настороженно относились к любому приезжему из других долин Гончена, поэтому Друнгьиг Церинг поспешил укрыться в доме одного из жителей деревни, который был его другом. Деревня как будто вымерла, улицы были пусты. Нескольким днями позже до него дошла новость, что Тобден был арестован и отправлен в Шилинг.
Эту историю мне рассказал Дилго Кхьенце Ринпоче.
Как-то раз Ринпоче вызвал к себе Дилго Кхьенце и сказал ему:
– Меня пригласили в Йидлунг Лхари Га, чтобы выполнить ритуал устранения препятствий. Откровенно говоря, мне не хочется самому туда ехать, но полностью игнорировать приглашение было бы неправильно. Поэтому, будь добр, поезжай туда вместо меня.
– Ла со, – ответил Дилго Кхьенце скрепя сердце, потому что прекрасно знал, что обитатели Лхари Га выполняют практику гьялпо Шугдена.
Несмотря на то что мысль об этой поездке его сильно обеспокоила, Дилго Кхьенце решил не тревожить своими опасениями Ринпоче; он лишь поинтересовался, могут ли ему принести вред гьялпо.
– Не знаю, – ответил Ринпоче. – Наверное, не могут.
И он рассказал Дилго Кхьенце следующую историю.
Чокгьюр Лингпа и Джамгон Конгтрул были ещё живы, когда Кхьенце Вангпо приехал с визитом в монастырь Гончен. В Гончене он обнаружил копию текста «Украшение ясной реализации» с комментариями Панчена Содага и, не откладывая, его прочитал. Лишь тогда он осознал, насколько великим учёным был Содаг. В тот самый момент, когда ему в голову пришли эти мысли, он увидел перед собой Шугдена.
– Ты действительно считаешь, что Содаг был знающим человеком? – спросил гьялпо.
– Ты был таким великим учёным, зачем же ты переродился злым духом? – задал Кхьенце Вангпо встречный вопрос.
– Я знал огромное множество учений наизусть, но не принимал их смысл сердцем, – ответил гьялпо. – Я не размышлял о том, что выучил. Вот почему я принял форму злого духа.
Он немного помедлил и добавил:
– Будь любезен, придумай что-нибудь, чтобы я смог завтра присутствовать на посвящении «Обобщённая сущность мудрости всех будд».
– Поскольку ты так сильно ненавидишь школу ньингма, что постоянно создаёшь препятствия для её учений и самих держателей линии, – ответил Кхьенце Вангпо, – то присутствовать там ты сможешь лишь в том случае, если дашь слово чести не создавать во время посвящения никаких проблем. Если ты не готов дать такое обещание, то тебе там нечего делать.
После этих слов гьялпо разрыдался и дал слово вести себя на посвящении достойно.
Шугден также присутствовал, когда Кхьенце Вангпо давал существам, обитающим вне мира людей, учение по тексту «Праджняпарамита в восемь тысяч строф». Джамьянг Кхьенце даже доверил ему вести учения по повторению пройдённого, и тот без каких-либо затруднений справился с этой задачей.
– У этого гьялпо, возможно, хорошо получалось объяснять пройденный материал, – сказал после некоторой паузы Чокьи Лодро, – но это не меняет того факта, что он является нарушителем самайи и злобным духом, который готов пойти на что угодно, лишь бы навредить ламам и тулку школы ньингма. И ему ничего не стоит нарушить свои обеты. Надо бы мне перекинуться с ним парой слов.
Дилго Кхьенце отправился в Лхари Га в сопровождении нескольких монахов из Дзонгсара, а также тех монахов, что временно жили в монастыре. Он взял с собой ритуальные предметы, которые дал ему Ринпоче, включая его личные дамару, колокольчик и даже одеяния для ритуала призывания.
Через несколько дней после его отъезда Чагдзо Цеванг Палджор позвал Шедруба в свою комнату. Он был чем-то сильно расстроен.
– Тулку Салга находится в критическом состоянии, – сказал он. – Ринпоче позвал меня сегодня утром для совместной практики. Он был так шокирован этой новостью, что едва мог усидеть на месте, всё расхаживал туда-сюда… Думаю, надо попросить его погадать, какой из ритуалов следует выполнять, чтобы устранить угрозу здоровью Тулку Салги. Если мы немедля что-то не предпримем, добра не жди.
Шедруба эта новость срубила наповал – ведь если даже Ринпоче был расстроен болезнью Дилго Кхьенце, то очень велика была вероятность, что тот умрёт.
– Нам следует послать за Дилго Кхьенце незамедлительно! – воскликнул он. – Если ему суждено умереть, пусть это случится здесь, в монастыре Дзонгсар, в присутствии Ринпоче. Похоже, что нам никак его не спасти, но что же делать, никому из нас не избежать смерти.
Чагдзо согласился со всем сказанным, и Шедруб попросил его назначить встречу с Ринпоче, чтобы спросить его совета по поводу этого дела.
– Не надо ничего официально назначать, – ответил Чагдзо. – Иди к нему прямо сейчас, у нас нет времени для формальностей.
Когда обстоятельства того требовали, Шедруб мог быть очень храбрым. Вот и сейчас он, недолго думая, сразу же пришёл в комнату.
– А, это ты! – воскликнул, увидев его, Ринпоче, и тут же заметил, глядя, как Шедруб делает простирания, что на том лица нет. – Похоже, ты уже поговорил с Цевангом Палджором о брате.
– Да, Ринпоче, Чагдзо рассказал мне печальные новости, – ответил Шедруб. – Я собираюсь послать кого-нибудь, чтобы его доставили сюда, в Дзонгсар. Если он будет рядом с вами, я не буду за него волноваться, что бы с ним ни происходило. Или мы можем сделать для него что-то более полезное?
Девятый Сангье Ньенпа Ринпоче, брат Дилго Кхьенце, Шедруб.
Ринпоче успокоил Шедруба:
– У Тулку Салги действительно возникли серьёзные проблемы со здоровьем, но я уже предпринял всё необходимое, чтобы отвести беду. Теперь в ближайшем будущем ничего непоправимого уже не случится, поэтому необходимости срочно везти его сюда нет. Просто пошли ему письмо с напоминанием сохранять осторожность. Шедруб сделал всё в точности, как сказал Ринпоче, и послал письмо.
Что касается судьбы самого Шедруба, то он ушёл из жизни в Цурпху, ещё до того, как волна насилия захлестнула весь Тибет. Он был очень предан Ринпоче, но его главным учителем был Мипам, с которым Шечен Гьялцаб и Дилго Кхьенце также были очень близки.
9. Мастера и кхенпо
Когда Кхьенце Чокьи Лодро был наместником монастыря Кхьенце, многие ламы со всего Тибета приезжали сюда, чтобы с ним встретиться. В разное время к нему приезжали ламы традиции ньингма – Шечен Рабджам (он бывал в Дзонгсаре довольно часто), Кхатог Ситу Оргьен Чокьи Гьяцо и следующий тулку этой линии. Шечен Гьялцаб, а также следующий его тулку тоже приезжали в Дзонгсар по нескольку раз. Был здесь однажды и Дунгсе из Миндроллинга, которого позже расстреляли китайские коммунисты. Последним из мастеров ньингма, посетившим монастырь, был Шестой Дзогчен Ринпоче.
Приезжали к Ринпоче и великие мастера традиции сакья – Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга, предыдущий Симвог Тулку (предшественник сына Гонгна Тулку) и Нгочог Шабдрунг из Нгора.
Гонгна Тулку рассказывал мне, что однажды Симвог Тулку приехал в Дзонгсар в то время, когда Ринпоче был в строгом ретрите. Однако когда Ринпоче узнал об этом, он тут же прервал ретрит, чтобы обменяться с ним посвящениями и передачами.
– Вездесущий мастер трипитаки прибыл в Дзонгсар, – сказал тогда Ринпоче. – Это великий мастер традиции сакья, который держит линии множества посвящений, передач и учений. Я много раз видел сон, в котором он обещал приехать в Дзонгсар. Конечно, согласно правилам, мне никак нельзя прерывать ретрит, но ради встречи с ним я всё же это сделаю.
Одиннадцатый Палпунг Ситу приезжал в монастырь Дзонгсар несколько раз. Палпунг Ситу пользовался в Деге Цанге безграничным доверием, а сам Кхьенце Ринпоче его очень уважал. Палпунг Ситу был одним из тех лам, которые постоянно уговаривали Ринпоче найти себе духовную супругу. Неудивительно, что сразу же после того, как Ринпоче женился на Кхандро Церинг Чодрон, Палпунг Ситу безотлагательно прибыл в монастырь.
Пока Палпунг Ситу находился в монастыре, эти два великих мастера обменялись множеством посвящений. После того как Чокьи Лодро даровал посвящение Хеваджры, Палпунг Ситу спросил Дилго Кхьенце, который сидел рядом:
– Ты видел во время посвящения что-нибудь необычное… например Хеваджру?
Дилго Кхьенце ответил, что ничего не видел.
– Правда ничего? А я вот видел истинную форму славного Хеваджры, – поделился с ним своими переживаниями Палпунг Ситу.
Дилго Кхьенце рассказывал, что до этого момента не ощущал особой преданности к Палпунгу Ситу, о котором знал, что тот играет в карты и кости, владеет ружьями и лошадьми и ведёт себя очень самоуверенно. Однако после того случая он начал воспринимать его как особое существо и стал испытывать к нему искреннюю преданность.
Незадолго до того как окончательно уйти в нирвану, Палпунг Ситу последний раз навестил монастырь Дзонгсар. Был там в это же время и мой отец. Он рассказывал, что процессия встречающих тогда растянулась до самого Джуринг Джу, и даже сам Ринпоче в сопровождении Гонгна Тулку, Нетена Чоклинга и других тулку вышли на перекрёсток, чтобы встретить Палпунга Ситу, который прибыл на китайском муле в сопровождении двух всадников. На нём было одеяние из плотной шерсти, на глазах – тёмные очки, а над головой – золотого цвета зонт. Спасаясь от холода, он завернулся в накидку так, что даже лица его не было видно. Когда он приблизился, Чокьи Лодро особым жестом выразил ему своё уважение.
– Ого! – воскликнул Пема Вангчог Гяьлпо. – Не сам ли Тулку Цанг[13] меня встречает? Эй, помогите-ка мне слезть, но только поосторожней!
Палпунг Ситу слез с мула и коснулся своей головой головы Ринпоче. После этого традиционного приветствия они по очереди осведомились друг у друга о здоровье.
– Не считая самой смерти, с моим телом уже случились все возможные неприятности – я собрал все болезни, какие только бывают, – признался Палпунг Ситу. – Скорее всего, это мой последний визит в монастырь Дзонгсар и наша последняя встреча.
У ворот монастыря их встретили монахи, державшие в руках охапки горящих благовоний. Они хотели проводить Палпунга Ситу в монастырь, но он был слишком стар, чтобы за ними поспевать, и попросил их идти вперёд и не ждать его.
– И прекратите уже эту ужасную какофонию! – пробурчал он. – А то я вот-вот оглохну от этих ваших дудок.
Монахи притихли и направились в монастырь мимо обоих Ринпоче, которые, поддерживая друг друга, последовали за ними.
Ринпоче оставил Таши Намгьялу распоряжение установить в лабранге высокий трон и организовать на нём всё так, чтобы пожилому Палпунгу Ситу было там комфортно. Трон должен был стоять рядом с монашеским троном предыдущего Кхьенце, который располагался недалеко от кровати Ринпоче. Когда Палпунг Ситу добрался до лабранга, Ринпоче хотел усадить его на этот трон, но тот отказался.
– Ринпоче, этот трон чересчур высок, а я слишком стар, чтобы заниматься скалолазанием, – сказал он. – Можно я вот тут посижу?
И он устроился на кровати Ринпоче.
Палпунг Ситу оставался в Дзонгсаре на протяжении трёх или четырёх дней, но при этом ночевал не в лабранге, а в Нера Цанге.
Одиннадцатый Палпунг Ситу, Пема Вангчог Гьялпо.
Позже, когда Палпунг Ситу заболел, Чокьи Лодро послал Дилго Кхьенце поднести ему
Среди множества историй, рассказанных мне Гонгна Тулку, самой захватывающей была история о последней болезни Палпунга Ситу, которая стала причиной его смерти. Он страдал острой дизентерией, и ему стало так плохо, что он попросил Кхьенце Ринпоче приехать в Палпунг навестить его.
– Палпунг и Дзонгсар стоят на соседних холмах друг напротив друга, – сказал помощникам Ринпоче. – К тому же мы с Ринпоче близки, и было бы совершенно недопустимо пренебречь его просьбой. Поэтому надо ехать, хотя я совсем не уверен, что смогу сделать то, о чём он меня попросит.
Таким образом, Ринпоче отправился в Палпунг и взял с собой Гонгна Тулку и примерно четырнадцать помощников. Добравшись до места, они выполнили в алтарной комнате практику «Ямантака, победитель врагов», рассевшись в два ряда друг напротив друга.
– Да что же это такое?! – спросил в один из последующих дней Ринпоче Гонгна Тулку с негодованием. – Монахи славного монастыря Дзонгсар не умеют толком играть на кимвалах! Вы так играете, что тарелки еле-еле касаются друг друга! Давайте-ка играйте получше!
Несмотря на то что к этому времени состояние Палпунга Ситу было уже крайне тяжёлым, он время от времени присоединялся к ним, в основном после обеда, надевая для этого ярко-жёлтый шёлковый халат поверх чупы, сшитой из блестящей жёлтой парчи. Его голова была почти полностью завёрнута в шарф, и видны были лишь глаза. Он либо устраивался на стуле, либо направлялся вдоль ряда сидящих монахов до того места, где сидел Ринпоче, затем касался его головы своей, обменивался несколькими словами, а затем уходил. Он надевал обычную одежду лишь для того, чтобы зайти в алтарную комнату, и после этого немедленно возвращался в свою комнату и снова ложился в постель.
Ринпоче навещал Палпунга Ситу в его комнате ежедневно, чтобы провести ритуал очищающего омовения, в котором также использовалось зеркало. Однако если из сосуда на тело Палпунга Ситу попадало хотя бы несколько капель, это приводило к тому, что он начинал сильно дрожать.
После пяти дней практики Ринпоче проводил ритуал бросания гневных торма. Изначально Ринпоче планировал бросить торма на шкуру козы, лежавшую на полу алтарной комнаты, но в тот момент, когда монахи перешли к строкам: «Прямо сейчас яви знаки, указывающие, как обратить смерть вспять», он увидел знак, который мог означать лишь то, что выкуп за смерть может быть принят только в том случае, если бросать торма снаружи. Тогда он забрался на верхнюю террасу, выбросил торма вниз и станцевал ритуальный танец. К несчастью, торма приземлились таким образом, что их верхушки не были направлены в направлении препятствующих сил. Заметно расстроенный Ринпоче собрал торма и бросил их с террасы ещё раз, но и тогда торма приземлились неудачно. Он кинул торма в третий раз, и хотя теперь торма и не перевернулись совсем, они наконец были направлены в благоприятном направлении хотя бы одной стороной. Во время первой и второй попыток погода грозила скорой бурей, но после третьей всё стихло. Потом все собрались около открытой двери для проведения ритуалов заключения соглашения и подношения богиням тенма, и после исполнения традиционного танца Хаягривы и молитв долгой жизни все вернулись в алтарную комнату для завершения практики.
– Сегодня верхушки гневных торма не повернулись в благоприятном направлении, – сказал Ринпоче Гонгна Тулку, когда они вернулись в свою комнату, – и досточтимый Палпунг Ситу всё ещё в критическом состоянии. В этот раз он может и не выжить. Я правда не знаю, чем всё это обернётся.
Ламе Чоге и другим старшим монахам монастыря Ринпоче сказал, что, хотя он так и не смог чётко распознать, что дальше будет с Палпунгом Ситу, но убеждён, что если монахи будут проводить церемонию долгой жизни в течение следующих трёх лет, то «ухудшения не будет». Однако после истечения этого срока, по словам Ринпоче, «дела пойдут гораздо хуже». Именно так он и сказал.
Помощники Палпунга Ситу попросили Ринпоче побыть с тем ещё несколько дней, и он согласился. Непосредственно перед его отъездом Палпунг Ситу с помощью сразу нескольких человек лично поднёс Ринпоче восемь или девять статуй, набор серебряных ритуальных принадлежностей, множество парчовых одеяний, ковров и других ценных вещей. Комната Ринпоче была просто завалена всеми этими подарками.
– Я безгранично благодарен тебе за то, что навестил старика перед неизбежной смертью, – растрогавшись, признался Ринпоче Палпунг Ситу. – Монастырь Палпунг может казаться огромным, но, по сути, он пуст, поэтому мне нечего подарить тебе – тут нет ничего достойного, что могло бы тебя по-настоящему порадовать. Из всех лам, которые ходили и ходят по этой земле, лишь один всегда будет жить в моём сердце. Я всегда был искренне убеждён, что нет ламы более великого, чем ты. Поэтому, прошу тебя, прими эти дары. Иначе, когда я умру, всё это исчезнет без следа. А так я буду знать, что все эти вещи послужат добродетельному и благородному человеку. Поэтому будь добр, не отказывайся ни от одного из этих подношений! Не расстраивай старика! Если ты не примешь всё это, я не смогу обрести желанное в момент смерти – и это будет очень печально.
– Ла со! Ла со! – поспешил успокоить его Ринпоче.
– Всё, что я подношу, является довольно ценным, и я надеюсь, что тебе это понравится, – продолжал Ситу Ринпоче. – Чагдзо и Чога говорят, что наши лошади, яки и остальной скот стреножены и пасутся рядом с монастырём, но я сомневаюсь, что они могут принести тебе какую-то пользу, поскольку многие из них больны или хромают. Но я всё равно распорядился отобрать лучших из них. Ты можешь посмотреть на них в окно, вон там. Не забудь их забрать, когда будешь уезжать.
Ринпоче взглянул в окно и действительно увидел довольно большое стадо домашнего скота. Он последовал просьбе Палпунга Ситу и забрал их с собой, когда уезжал обратно в Дзонгсар. По дороге домой отряд остановился на привал около реки, протекавшей под холмом, на котором стоял монастырь Палпунг. Ринпоче попросил своих помощников набрать немного камней. Из этих камней он выбрал несколько напоминающих по форме голову птицы или собаки и бросил их в воду. Гонгна Тулку рассказывал, что это выглядело так, как будто Ринпоче визуализировал устранение препятствий. Ринпоче сказал, что, если бы они провели ещё одну церемонию устранения препятствий в Палпунге, это помогло бы монастырю избежать проблем в будущем, но не было никакой уверенности в том, что это пошло бы на пользу самому Палпунгу Ситу. Он признался, что не стал предлагать дополнительную пуджу монастырю, чтобы у монахов не возникло сомнений, не делает ли он это ради новых подношений. Палпунг Ситу умер вскоре после того, как Ринпоче покинул монастырь.
А в следующем году умер Карсе Конгтрул[14]. Гонгна Тулку полагал, что он мог бы прожить немного дольше, если бы Ринпоче провёл тогда ещё одну церемонию устранения препятствий.
Певар Тулку рассказывал мне, что случилось после того, как ушёл Палпунг Ситу.
Когда Певар Тулку жил в здании шедры Кхамдже, он, бывало, навещал Кхьенце Чокьи Лодро каждое утро. Он приходил в дом Ринпоче и узнавал у него, будут ли сегодня какие-нибудь посвящения, передачи или учения. Если Ринпоче был в приподнятом расположении духа в тот момент, когда Певар Тулку отдёргивал штору, закрывавшую вход в его комнату, то он всегда приглашал его войти. Но если Ринпоче молчал, Певар Тулку просто отпускал штору и уходил, не желая его беспокоить.
Однажды Ринпоче пригласил Певара Тулку войти в комнату и рассказал, что прошедшей ночью умер Палпунг Ситу.
– Я хочу съездить туда, – сказал Ринпоче. – Поедешь со мной в качестве помощника?
– Ла со! – мгновенно согласился Певар Тулку и помчался в Кхамдже, чтобы отпроситься у своего наставника.
– Вот те раз! – удивился тот. – И с чего это Ринпоче решил взять с собой такого типа, как ты? В монастыре Дзонгсар ведь множество достойных лам. Но в любом случае это приглашение раскрывает перед тобой множество возможностей, поэтому тебе, несомненно, нужно ехать.
Соседом по комнате Певара Тулку в монастыре Дзонгсар всегда был один и тот же монах. Он рассказал мне, что когда Певар Тулку собирался в дорогу, то выяснилось, что, в то время как его основное одеяние из шерсти выглядит вполне прилично, старая потрёпанная накидка совсем не подходит для такого визита. Тогда сосед по комнате одолжил ему накидку для «сакральных танцев», которая была сделана из мягкой индийской шерсти.
Когда они уже были неподалёку от монастыря Палпунг, в низине, где река становится шире и где поэтому все стирали свою одежду, Ринпоче и его отряд увидели группу встречающих, состоявшую из десяти или пятнадцати монахов Палпунга. Ринпоче ещё не мог разглядеть их лица и потому спросил у Певара Тулку, не видит ли он среди них Палпунга Онгена.
– Если он там, – прошептал Ринпоче, – тогда мне нужен особый хадак для подношения. Если же его нет, то можно обойтись обычным.
Поскольку Палпунга Онгена среди встречающих не оказалось, Ринпоче обменялся с ними обычными хадаками, и они все вместе отправились в монастырь.
Палпунг Ситу оставался после смерти в восточной комнате своего дома, поэтому людям из Деге Цанга и Ринпоче предоставили комнаты в том же крыле здания. Вскоре после того как Ринпоче устроился в своей комнате, по всему монастырю распространилась новость о прибытии Гьялвы Ринпоче. Певар Тулку и другие монахи никак не могли понять, что это был за лама. Это был пожилой тощий человек с острыми скулами, а голову его почти полностью скрывала накидка. Складывалось впечатление, что он прячется за спинами своих помощников. Сначала Певар Тулку подумал, что это может быть Карма Норбу, но, когда тот приблизился, он узнал в нём Друбванга Гьятрула[15]. Они обменялись с Ринпоче хадаками, соприкоснулись головами, а затем до самого заката по-дружески беседовали. Впрочем, никто понятия не имел, о чём была эта беседа.
На следующий день Ринпоче пришёл в комнату, где умер Палпунг Ситу. Его тело оставалось нетронутым с тех пор, как он умер: на нём было церемониальное монашеское одеяние, лицо было обращено на запад, правая рука была сложена в мудру Гуру Нангси Силнона. По свидетельству Певара Тулку, Ринпоче довольно долго пробыл рядом с
Согласно традиции, на третий день нужно было вывести Палпунга Ринпоче из состояния самадхи. Сделать это попросили Ринпоче. Как и днём ранее, Ринпоче вошёл в комнату, где был кудунг, а Певар Тулку и другие помощники остались за дверью. Через некоторое время Ринпоче позвал Певара Тулку и попросил принести колокольчик и дамару, которые находились на столе сбоку трона. Поскольку на троне было расположено тело Палпунга Ситу, то Певару Тулку пришлось протиснуться между ним и столом, чтобы достать до стола и забрать предметы, которые просил Ринпоче. Затем Ринпоче сказал, что им следует вместе прочитать определённые молитвы, и в конце – молитву Хаягриве из соответствующей садханы. Довольно долго он играл на дамару и звенел колокольчиком, а потом начал петь ваджрную песню из того же текста. Когда он снова стал играть на дамару и звенеть колокольчиком, голова кудунга наклонилась вперёд, и это, по мнению Ринпоче, означало, что Палпунг Ситу вышел из состояния самадхи.
После того как они покинули дом Палпунга Ситу, Ринпоче попросил Певара Тулку, солпона и других помощников повторять молитвы устремления, поскольку, по его словам, в тот момент, когда мастер после смерти выходит из состояния самадхи, его благословения обладают наибольшей силой. Певар Тулку не рассказывал мне, какие он тогда читал молитвы, лишь упомянул, что делал это усердно, хотя и не мог зародить преданность к Палпунгу Ситу. Певар Тулку также рассказал мне, что спрашивал солпона о том, какие тот повторял молитвы. Солпон ответил, что молился о том, чтобы у него появилась возможность практиковать в уединённом ретрите, не обременяясь поддержкой родственников и противостоянием с недругами, а также о том, чтобы у него хватило духу сохранять решимость оставаться в уединении. Певар Тулку признался мне, что считает людей, подобных солпону, которые проводят много времени рядом с великими мастерами, способными развить особые непревзойдённые качества. Устремления солпона оказали на него глубокое впечатление. Что касается его самого, то, по его собственным словам, у него никогда не получалось зародить подобные устремления.
Бенчен Сангье Ньенпа (брат Дилго Кхьенце) рассказывал, что одним из симптомов болезни Палпунга Ситу были дрожь и сотрясание тела. Когда он рассказывал о болезни Палпунга Ситу, на его глазах появлялись слёзы. Но когда он рассказывал истории из его жизни, то был менее эмоционален.
Через какое-то время Сангье Ньенпа попросил кусок мыла, засучил рукава и стал мыть руки. Это означало, что пришло время подготовить кудунг к кремации. Ринпоче, Сангье Ньенпа и несколько младших лам монастыря вошли в комнату Палпунга Ситу, закрыли за собой дверь и приступили к украшению тела великого мастера символами самбхогакаи. Они не пригласили Певара Тулку, но он признался мне потом, что и сам не горел особым желанием в этом участвовать.
Затем Ринпоче вернулся в свою комнату с Певаром Тулку и помощниками. Там он сказал им:
– Эх! Сегодня я совершил действительно дикий поступок.
Выяснилось, что после того, как тело обтёрли китайским полотенцем
Потом солпон принёс немного воды, которой омывали тело, и все сделали по глотку. Певару Тулку также предложили глотнуть этой воды, но он отказался, сославшись на то, что предпочитает просто добавить её к лекарствам, который регулярно принимает.
Кхьенце Ринпоче, его помощники и все монахи Дзонгсара выполняли практику друбчена Ваджрасаттвы традиции Миндроллинга, а в монастыре монахи выполняли длинную садхану Карма Камцанга «Океан добродетельных», а также совершали кудунгу множество подношений.
Двумя днями позже пожилой лама Доко Чулу попросил Ринпоче помолиться и благословить двух лошадей, которые собирались отправить в Цурпху в качестве подношения Гьялвангу Кармапе с просьбой прочесть для Палпунга Ситу молитвы посвящения. Доко Чулу хотел, чтобы Ринпоче своим благословением посодействовал тому, чтобы подношения были благополучно доставлены адресату. Ринпоче подошёл к окну, увидел на улице двух холёных лошадей и благословил их, бросив в их сторону немного риса.
Предшественник нынешнего Десятого Сангье Ньенпы Ринпоче регулярно присутствовал на передачах в монастыре Дзонгсар и, как правило, останавливался в доме своего младшего брата Дилго Кхьенце в Дилго Цанге. Прогуливаясь, он обычно совершал обход шедры Кхамдже, но не ограничивался лишь внутренним комплексом зданий, а выходил за внешнюю ограду и затем выполнял по сотне простираний у западных и восточных ворот, молясь, чтобы в будущем он тоже смог обучаться в такой же шедре. Однако, по словам Дилго Кхьенце, несмотря на свою преданность самому Ринпоче, Сангье Ньенпа ощущал более тесную связь с монастырём Палпунг.
Девятый Сангье Ньенпа был тулку линии камцанг кагью. Он был выдающимся учителем, а также усердным и упорным практикующим. Он построил огромное количество символов тела, речи и ума Будды, включая тысячу статуй. Когда он собирал священные субстанции, чтобы заполнить эти статуи, то обнаружил в доме своего брата большую деревянную часть от кровати Чокьи Лодро, которую при желании можно было использовать в качестве трона, добавив сзади спинку.
– Поскольку это можно считать частью трона Джамьянга Кхьенце и его перерождения, – заключил он, – то более драгоценного символа просто не найти! Я добавлю это как священную субстанцию в тысячи статуй Будды.
Так он и сделал – расщепил эту часть трона на тысячу небольших колышков и каждый использовал в качестве центральной опоры для отдельной статуи.
Восьмой Кхамтрул Донгью Ньима был великим ламой, который обладал очень высоким статусом, но я не знаю, обладал ли он реальной властью и пользовался ли реальным уважением. Поскольку он был ламой с высоким статусом, то по традиции мог посещать монастыри лишь в том случае, если получал официальное приглашение. В силу определённых причин Дзонгсар такого приглашения ему не высылал, но поскольку Кхамтрул Донгью Ньима очень хотел повстречаться с Чокьи Лодро, то он решил нарушить эту условность и приехал в монастырь без официального приглашения.
Он разработал чёткий план путешествия в Дзонгсар, но в последний момент непредвиденное препятствие помешало его отряду выдвинуться из Кхампа Гара в полном составе. Однако это досадное происшествие не остановила Кхамтрула Донгью Ньиму, и он, оставив своих спутников позади, всё же выехал в путь в сопровождении всего четырёх помощников – Ламы Дронгпы, Тогдена Аджама, Алонга и монаха по имени Нгагтен. Они отправились в дорогу инкогнито, переодевшись обычными мирянами. Им пришлось пойти на такие ухищрения потому, что в противном случае Кхамтрулу Донгью Ньиме пришлось бы заезжать во все монастыри, располагавшиеся на его пути, делая подношения, принимая подношения и так далее – другими словами, следовать всем обычаям, которые так часто создают массу дополнительных сложностей.
Кхамтрул Донгью Ньима и его небольшой отряд торопились – они хотели добраться до Дзонгсара засветло. Они разбили палаточный лагерь близ пастбища серых земель, в окружённой холмами долине в одном перевале от монастыря. На следующее утро, как только взошло солнце, Алонг, который раньше был монахом монастыря Дзонгсар, и его друг-мирянин выехали вперёд, чтобы согласовать с Чогденом прибытие всего отряда. Алонг получил строгое указание не рассказывать ни единому человеку в монастыре, кто возглавляет отряд путешественников.
Алонг и Чогден были приятелями, когда ещё оба они жили в монастыре Цечу. Поэтому, как бы ни старался Алонг скрыть имя ламы, возглавлявшего отряд, Чогден, стоило ему взглянуть на обувь и одеяния монахов (а это были ботинки с позолоченной оторочкой, которые обычно носят монахи монастыря Кхампа Гар, и традиционные тёмные одеяния, обшитые красной каймой), сразу понял, откуда прибыл отряд и что, скорее всего, загадочный лама, который его возглавляет, – это не кто иной, как Кхамтрул Донгью Ньима. Он поспешил с Алонгом в палаточный лагерь и сразу вошёл в палатку, полог которой был откинут.
Дилго Кхьенце Ринпоче, Кхамтрул Ринпоче и Нетен Чоклинг Ринпоче. Бенури, долина Кангра, 1964 г.
– Ага! Это же сам Кхамтрул Донгью Ньима, не так ли? – воскликнул он и немедленно выразил своё почтение тремя простираниями.
– Мне хотелось бы встретиться с Ринпоче. Не мог бы ты организовать для меня такую встречу? – спросил его Кхамтрул. – Я приехал как обычный паломник, поскольку хочу получить от Ринпоче учения, чтобы установить между нами духовную связь.
– Я незамедлительно оповещу Ринпоче о вашем приезде, – пообещал Чогден. – В последнее время Ринпоче редко дарует посвящения, не внесённые в расписание, но сейчас в монастыре как раз гостят сразу несколько лам, поэтому, скорее всего, на днях действительно будет даровано посвящение.
Прошло совсем немного времени с того момента, как Чогден вернулся в монастырь, как в лагерь Кхамтрула Донгью Ньимы прибыл человек, одетый в плотную чёрную накидку. Его сопровождали двое помощников, которые поднесли хадаки и разлили по чашкам чай. Скорее всего, это был Цеванг Палджор.
Это был первый визит Восьмого Кхамтрула Донгью Ньимы в монастырь Дзонгсар, и Ринпоче сам вышел к главным воротам монастыря, чтобы лично его встретить. У него не было времени подготовить официальную торжественную встречу, но когда отряд въезжал в ворота, там их уже ждали музыканты, принявшиеся играть приветственные гимны; от горящих благовоний исходил ароматный дым, а монахи подносили Кхамтрулу Донгью Ньиме хадаки.
По рассказу Ламы Дронгпы, это был первый случай, когда Ринпоче лично представлял гостю каждого члена лабранга: Цеванг Палджор – «мой казначей», Кхандро Церинг Чодрон (она тогда была ещё совсем юной девушкой с короткими волосами) – «моя супруга мудрости», Друнгьиг Церинг – «мой секретарь» и так далее.
Затем Кхамтрул Донгью Ньима обратился к Чокьи Лодро с просьбой даровать посвящения, передачи и учения.
– Я практически перестал давать посвящения, – ответил Чокьи Лодро, – но в любом случае, с чего это ты вдруг решил получить посвящение именно у меня?
Незадолго до прибытия Кхамтрула Донгью Ньимы Чокьи Лодро начал готовиться к великому посвящению Калачакры из традиции Бутона, которое собирался даровать людям из гара Трунгпы. Высокий монах с длинными чёрными волосами и тёмной кожей подготавливал для Ринпоче текст посвящения – выкладывал страницы по порядку. Тогда ещё никто не называл этого монаха Дилго Кхьенце Ринпоче, для всех он был просто Тулку Салга. Там же был и молодой худощавый лама, обладавший незаурядной внешностью. Это был Чогьям Трунгпа. Приготовления шли своим чередом, и всё складывалось вполне благоприятно, но Ринпоче почему-то снова и снова откладывал начало посвящения. Позже многие предполагали, что Ринпоче предвидел приезд Кхамтрула Донгью Ньимы, поскольку по прошествии трёх дней после его прибытия посвящение наконец было даровано.
После того как закончилась церемония дарования посвящения Калачакры, Ринпоче, который также хотел установить духовную связь с Кхамтрулом Донгью Ньимой, попросил у него посвящение долгой жизни «Воплощение Трёх драгоценностей». Затем он передал Кхамтрулу Донгью Ньиме письмо, в котором содержалось напоминание о том, чтобы тот не предавал забвению разнообразные учения традиции Гесара, держателем которых являлся. Кхамтрул Донгью Ньима, в свою очередь, пригласил Ринпоче посетить Га Ньяг и даровать там передачу «Драгоценность учений терма». На это Ринпоче ответил письмом, и это одно из тех двух писем, что до сих пор хранятся в монастыре Кхамтрула Донгью Ньимы:
Такой старик, как я, который к тому же подвержен хроническим заболеваниям, просто не в состоянии проводить множество церемоний дарования посвящения и давать длительные учения. Однако здесь со мной живёт Тулку Салга. Это серьёзный мастер, и ум его неразделен с моим собственным, поэтому вы можете получить все эти посвящения и учения от него.
Как только все приготовления были закончены и настал день дакини, Сурманг Трунгпа, Дилго Кхьенце, Кхамтрул Донгью Ньима и Кхенпо Гангшар провели
По дороге домой в Кхампа Гар Кхамтрул Донгью Ньима посетил печатный цех в Деге Гончене. Он всё ещё скрывался под одеянием мирянина, но многие из печатников, что бывали в Кхампа Гаре, узнали его. Они и слушать не хотели уговоры спутников Кхамтрула Донгью Ньимы, которые просили их не раскрывать его личность, и обратились к нему с просьбой посетить Деге Цанг, где с ним могли бы встретиться разные горожане, например Джамкар Гонам. Всё это кончилось тем, что следующим утром Ринпоче и его небольшой отряд встали пораньше и пустились наутёк через Чутог в Гангток Друкху.
Тем же летом, как раз перед самым вторжением китайских коммунистов в Тибет, когда Дилго Кхьенце готовился к визиту в Чутог, Кхамтрул Донгью Ньима по совету Кхьенце Чокьи Лодро пригласил его в Кхампа Гар с просьбой даровать передачи, включая и его собственный цикл сокровищ терма. Тогда Дилго Кхьенце отказался от поездки в Чутог и решил отправиться в Кхампа Гар. Однако эта поездка оказалась для него не вполне удачной. После того как он закончил передачу, о которой его просили, монахи и ламы позаимствовали два тома учений терма «Ямантака, владыка жизни» и «Ваджракилая традиции Ньяга Лоцавы» – два цикла, открытые самим Дилго Кхьенце, – поскольку хотели их переписать. К сожалению, они не смогли закончить работу к тому моменту, когда Дилго Кхьенце был готов отправиться в обратный путь в Дзонгсар, и поэтому ему пришлось искать кого-то, кто смог бы потом эти тома туда привезти.
Чогьям Трунгпа Ринпоче.
Выяснилось, что Юдрон[17], жена Друга Тулку, давно мечтала лично встретиться с Чокьи Лодро. Поскольку тот уже переехал в Центральный Тибет, она решила отправиться в Лхасу, где надеялась с ним увидеться. Когда Дилго Кхьенце узнал о её планах, то попросил её заехать в Кхампа Гар и забрать его тексты. Она туда заехала, как и обещала, но монахи не успели закончить переписывание текстов и к её приезду (им ещё оставалось закончить текст Ямантаки, который был гораздо объёмнее текста Ваджракилаи). Таким образом, она смогла забрать лишь один из томов.
Вскоре после того как уехала Юдрон, Кхамтрул Донгью Ньима в сопровождении помощников уехал из Кхампа Гара, и вот однажды ночью, как это часто случается в Кхаме, в их лагерь пробрался вор. Он решил, что в самых тяжёлых сундуках перевозят золото и серебро, и забрал именно тот из них, где хранились драгоценные тексты Дхармы, включая и текст Ямантаки Дилго Кхьенце. Пропажу обнаружили лишь на следующее утро. Кхамтрул Донгью Ньима был уверен, что когда вор обнаружит, что ошибся, то просто оставит тексты где-нибудь у дороги, и выслал людей на поиски. Однако те вернулись ни с чем. Вот так был утерян текст Ямантаки. Но текст Ваджракилаи, к счастью, уцелел.
Из всех учителей Чокьи Лодро одним из наиболее важных был Тертон Согьял.
После того как ушёл из жизни Патрул Ринпоче, Тертон Согьял стал учеником Кхьенце Вангпо, от которого впоследствии получил множество посвящений, передач и сущностных наставлений. Кхьенце Вангпо часто поддразнивал и ругал Тертона Согьяла и очень редко его хвалил. После того как этот великий тертон переехал в Ньягронг, где основал монастырь, Кхьенце Вангпо стал называть его Ньягронг Награма – «чернолицый космач из Ньягронга». Я думаю, он называл Тертона Согьяла так потому, что у того действительно была очень смуглая кожа.
Юдрон, мать Кхенпо Пхунцога Тобджора.
На протяжении большей части своей жизни Тертон Согьял путешествовал по стране в качестве странствующего аскета. Кхьенце Вангпо, напротив, был занят осуществлением множества проектов и занимал такое положение, которое приносило множество заслуг, власти и денег. Однако он и сам чаще всего подписывал свои произведения «Странник Манджугхоша». Тертон Согьял никак не мог этого понять. В конце концов он спросил Кхьенце Вангпо напрямую, почему тот называет себя странником.
– Прямо сейчас тебе этого не понять, – ответил ему Кхьенце Вангпо. – Когда жизнь твоя будет подходить к концу, съезди в Центральный Тибет, тогда всё поймёшь.
Тертону Согьялу действительно удалось побывать в Центральном Тибете ближе к концу жизни – он приехал в Лхасу. Эта поездка кончилась тем, что он стал гуру многих высоких лам, включая Его Святейшество Тхубтена Гьяцо и Тринадцатого Далай-ламу, и даровал обеты столичным правительственным чиновникам. Как и предсказывал Кхьенце Вангпо, когда тертон обнаружил, что у него столько дел, что его время строго расписано по минутам, то к нему пришло понимание, что Кхьенце Вангпо был совершенно искренен, когда описывал себя как странника и аскета. Несмотря на всю ту ответственность, что была возложена на плечи Кхьенце Вангпо, он всегда практиковал Дхарму и никогда не вовлекался в игры тех, кто был поглощён мирскими заботами. Например, он никогда не пытался быть тактичным или углубляться в тонкости политики, но при этом пользовался уважением как великих мастеров и учёных, так и аристократии, политической элиты и состоятельных тибетцев. Поняв это, Тертон Согьял проникся к своему учителю ещё большим доверием.
Тертон Согьял.
Я не знаю подробностей всей этой ситуации и не до конца её понимаю, но говорят, что, когда Тертон Согьял приехал в одну из резиденций Кхьенце Вангпо, нарушенная самайя привела к тому, что он сильно заболел, да так, что почти не мог двигаться. Чокьи Лодро немедленно навестил его и даровал ему множество посвящений, а также провёл очистительные ритуалы. Он распорядился, чтобы в монастыре Дзонгсар все читали молитву Самайяваджры и накопили сотни тысяч повторений мантр Ваджрасаттвы, на что выделил значительную часть предназначенных для него самого подношений. Особо щедрые подношения он направил лучшим монахам с просьбой, чтобы каждый из них повторил мантру Ваджрасаттвы по сто тысяч раз. В результате Тертон Согьял полностью поправился и открыто объявил, что этим чудесным выздоровлением он обязан исключительно Чокьи Лодро, за что чрезвычайно ему благодарен.
Чокьи Лодро всегда говорил, что Тертон Согьял был одним из его коренных учителей. Они были очень близки.
Как-то раз я услышал от Гонгна Тулку следующую историю.
Дрикунг Тертон Осэл Дордже был частым гостем в монастыре Дзонгсар. О нём говорили, что он склонен похвастаться и бывает непроходимо упрям. Чокьи Лодро в автобиографии пишет о нём следующим образом:
Дрикунг Тертон Осэл Дордже даровал мне посвящение долгой жизни и провёл церемонию устранения препятствий для моего долголетия. Несмотря на то что он был истинным тертоном, его упрямство не позволило ему осуществлять надлежащие активности.
Деревянный дом Мипама стоял чуть ниже по склону от монастыря Дзогчен. На двери всегда висела табличка «Не заходи, если на то нет действительно веских оснований». Единственным человеком, часто захаживавшим сюда, был Адзом Другпа, который прямо с порога громко сообщал, что пришёл по делу исключительной важности, и, не раздумывая ни мгновение дольше, входил внутрь. Но на подобное никто, кроме него, не отваживался.
Однажды Дрикунг Тертон Осэл Дордже поведал Чокьи Лодро, что тщательно проанализировал свои сновидения и пришёл к выводу, что необходимо срочно провести традиционные ритуалы отсечения препятствий и подчинения врагов Чокьи Лодро – разнообразных вредящих духов, причём провести эти ритуалы следует непременно в доме Мипама. Он также упоминал, что следует провести ритуалы для подчинения вредящих духов в долине, ниже шедры Кхамдже, в Дранен Гаге.
Гонгна Тулку своими собственными глазами видел, как тертон в сопровождении девяти монахов проводили ритуал подчинения. Они оградили пространство, в котором за чёрной занавеской были расположены объекты подчинения, и начали церемонию. В середине ритуала призывания в огороженном пространстве появилась мышь с красным носом и искривлённым хвостом и стала бегать по краю ямы в центре. Монахи не обращали на неё внимания и продолжали ритуал до тех пор, пока не появились соответствующие знаки. Но тертоны в любых обстоятельствах не стесняются вести себя как тертоны, и после освящения подчиняющих субстанций Дрикунг Тертон Осэл Дордже выпил целый бочонок чанга, а затем принялся возвышенно рассуждать о том, какое великое дело только что совершил. Примечательным было письмо, которое он тогда написал Чокьи Лодро. Оно было составлено в таком возвышенном стиле, как будто великий тибетский сюзерен-воитель призывает верных вассалов под свои знамёна:
Я направляю свои стопы в Дранен Гаг – в сей оплот тёмных сил, которые надлежит подчинить, – и вам, Ринпоче, необходимо незамедлительно выехать следом. Я ожидаю также, что к нам присоединятся все местные тулку, монахи и миряне. Если дела пойдут как надо, мы управимся за день. Если возникнут некоторые осложнения, это займёт около месяца. Если же всё будет против нас, то придётся усердствовать не менее трёх месяцев. Но сколько бы ни ушло времени на эту благородную миссию, следует особо позаботиться о том, чтобы у всех участников ритуалов было вдоволь яств и напитков.
Дрикунг Тертон Осэл Дордже.
После такого пламенного призыва все, конечно же, без промедления отправились в Дранен Гаг, и ритуал подчинения был успешно совершён. По мнению тертона, всё прошло так гладко именно благодаря благословению Ринпоче. На обратном пути в Дзонгсар тертон успел осушить рог домашнего вина и был довольно пьян, а потому принялся предсказывать будущее. Об этих предсказаниях вполне можно судить по одному из них: «Тринадцать зловещих демонов пробудятся в Дранен Гаге». Тем временем отряд остановился на ночлег во дворце Сомо, и люди слышали, как Ринпоче сказал: «Нам бы записать всё, что сегодня говорил тертон, да только вот пера-то я никак и не найду. Нагнал он, конечно, жути! Никто не спорит, он вполне успешно выполнил ритуал подчинения, но эти его предчувствия… Нет никакой уверенности, что они сбудутся, и если этого действительно не случится, его репутация может существенно пострадать. Ему бы, конечно, не следовало сыпать пророчествами налево и направо».
Позже жители Кхама, особенно кхампы Деге, оказали яростное сопротивление китайским солдатам, вторгшимся на их землю, и многие из них погибли именно в Дранен Гаге. Дилго Кхьенце узнал об этом во время своего визита в центр Юнгдрунг в Лондоне, в котором его сопровождали Тенга Тулку, я и несколько других тибетцев. Узнав об этом, он признал, что те предсказания тертона оказались довольно точными.
Певар Тулку рассказал эту историю практически слово в слово, как и Гонгна Тулку, но добавил, что монахи похоронили красноносую мышь с искривлённым хвостом в яме, где были запечатаны подчинённые духи. Очевидно, мышь появилась в тот момент, когда Ринпоче и Тертон Осэл Дордже бросили символическую темницу в яму. Оба потом сказали, что у мыши не было шансов выжить. Тогда монахи стали махать накидками, чтобы спихнуть еле живую мышь в яму, где потом её засыпали землёй и камнями. Всё это время тертон выкрикивал: «Победа за небожителями
Дилго Кхьенце тоже рассказал мне историю о Тертоне Осэле Дордже. Каждый вечер Ринпоче обычно уединялся в своей комнате, садился лицом к северу и выполнял ритуал подчинения силой Ваджракилаи, в то время как тертон в своей комнате садился лицом к югу и выполнял ритуал подчинения силой Ямантаки традиции дрикунг. Они практиковали подобным образом на протяжении многих дней, и тертон относился к ритуалу со всей серьёзностью – с энтузиазмом бил в барабаны и звенел кимвалами, а также энергично играл на всех остальных музыкальных инструментах. Кульминацией всего этого и стала та церемония, в ходе которой обе практики одновременно завершались бросанием соответствующих символов в яму.
После того как бросание было выполнено и все стали повторять слова из садханы: «ОМ А ХУМ! Золотой напиток становится великим океаном амриты незагрязнённой мудрости…» – тертон попросил принести ему ритуальный головной убор.
Чогден достал из сумки несколько шапок и обратился к нему с вопросом:
– Какая вам больше нравится?
Тертон выбрал шапку видьядхары
– Ну уж нет! – воскликнул тертон. – Так не годится! Ну-ка, заберите шапку оттуда!
Лицо Чогдена помрачнело, но он подобрал шапку. Затем они закопали символ подчинения в яме, засыпав его камнями и землёй. Дилго Кхьенце, Гонгна Тулку и Певар Тулку рассказывали об этих событиях абсолютно одно и то же.
Много позднее на месте этой ямы была построена ступа, которая вскоре рассыпалась на куски. Поскольку все считали, что символ подчинения всё ещё находится в этом месте, Дилго Кхьенце неоднократно предлагал реставрировать эту ступу. Он много раз говорил об этом ламам и монахам монастыря Дзонгсар, и в какой-то момент Тулку Пема и несколько монахов решили сделать ретрит Сидог, в ходе которого намеревались отреставрировать ступу. Они пригласили меня получить вместе с ними посвящение Сидог, что я и сделал, приехав для этого в монастырь Дзонгсар. В ходе моего пребывания в монастыре я попросил Цеджора рассказать мне что-нибудь о Тертоне Осэле Дордже.
«Думаю, Осэл Дордже был действительно великим тертоном, – начал свой рассказ Цеджор. – Но он постоянно рассказывал небылицы, и поэтому никто не испытывал к нему особой преданности, включая меня самого. Я помогал ему лишь потому, что Ринпоче видел в нём некие особые качества.
Тертон совершал ритуалы устранения препятствий каждый день, и нам приходилось постоянно делать огромное количество торма, которые требовали довольно тонкой работы. Это было действительно трудно, поскольку приходилось целый день держать руки в холодной воде. В один из дней я решил не участвовать в изготовлении торма. Вместо этого я сходил в шедру Кхамдже и Нера Цанг и вернулся в лабранг лишь поздним вечером. Я не сомневался, что тертон устроит мне скандал, но когда мы встретились, он лишь поинтересовался, где я был, и сделал вид, что ничего страшного не случилось. Думаю, его переполнял гнев, но он решил этого не показывать».
На следующий день тертон обедал с Ринпоче.
– Если я выполняю ритуалы для долголетия Ринпоче, мне нужно, чтобы кто-нибудь изготовлял для них торма, – сказал тертон и указал на Цеджора. – А
Цеджору стало даже интересно, как отреагирует на это Ринпоче, но тот лишь спросил, куда Цеджор ходил, вполне удовлетворился ответом и ругать его не стал.
Ещё одну историю о тертоне я слышал от Кхандро. Однажды Тертон Осэл Дордже какое-то время жил в деревянном доме Мипама, и пришедший его проведать Чагдзо Цеванг Палджор увидел такую картину: тертон сидел за столом, а на столе лежал только что выпавший зуб.
– А, так это ты, Чагдзо! – воскликнул тертон. – Тебе сказочно повезло, видимо, заслуг у тебя хоть отбавляй. У меня выпал зуб, и я готов его тебе подарить.
– Ла со, – согласился Цеванг Палджор и неохотно принял дар, делая это лишь ради того, чтобы не обидеть тертона. Он завернул зуб в бумагу, положил в передний карман и сразу же об этом забыл. Годом спустя он случайно обнаружил, что на зубе появилось восемь или девять разноцветных рингселов. После этого Чагдзо стал воспринимать зуб как реликвию. Кхандро рассказывала, что видела этот зуб своими глазами и что Чагдзо показывал его Ринпоче. Таши Намгьял также упоминал, что видел этот чудесный зуб.
Гонгна Тулку никогда не встречался с Понлопом Лотером Вангпо, но слышал от других, что тот обладал репутацией человека вспыльчивого, который срывался на других людей, и довольно часто без особой на то причины. Мне стало интересно узнать о нём побольше, и я расспросил Цеджора, который знал его лично, действительно ли он обладал таким буйным нравом.
– О да, и ещё каким! – ответил Цеджор. – Он мог начать орать так, как будто кто-то поджаривает его на костре.
И Цеджор рассказал мне несколько историй о нём.
После смерти Кхьенце Вангпо его племянник Гьялцаб Келсанг Дордже решил последовать традиции подносить имущество ушедшего мастера другим ламам. Он распределил всё по совести, однако Лотер Вангпо не на шутку на него рассердился. Это получилось вот из-за чего. По словам Цеджора, Келсанг Дордже передал лабрангу Тхарпаце[18] большую занавесь из парчи, которую Кхьенце Вангпо получил в качестве подношения от Ньенчена Танглха. Считалось, что эта занавесь была соткана нечеловеческими существами и обладала некими чудотворными свойствами. К сожалению, так вышло, что лишь сам Кхьенце Вангпо знал, какими именно, и в записях лабранга Кхьенце так и не удалось обнаружить об этом никакой информации. Лабранг Тхарпаце был одним из четырёх великих лабрангов традиции Нгорпа школы сакья и самым зажиточным из них. Лотер Вангпо сам был из Тхарпаце и, конечно, узнал о том, что лабрангу досталось кое-что из вещей великого Кхьенце Вангпо, включая чудотворную занавесь. Он стал интересоваться подробностями, и тогда выяснилось, что поскольку никто в лабранге не знал, чем же эта занавесь так отличается от обычных штор, то её просто убрали в сундук и тут же о ней позабыли. Эта новость привела его в настоящую ярость.
Во время ретрита в Карма Тагцанге Цеджор смог лично составить представление о том, что думал Лотер Вангпо по поводу истории с чудотворной занавесью Кхьенце Вангпо. Во время ретрита Лотер Вангпо даровал посвящение и в какой-то момент попросил Чокьи Лодро принести золотой
– Эта вещь принадлежала Дордже Чангу, моему коренному гуру, а он был истинным видьядхарой! – с гордостью сказал он всем собравшимся.
Однако прошло всего пара секунд – и его настроение заметно ухудшилось. Он пристально посмотрел на мигтур и угрожающим голосом спросил:
– Тут же красная тесьма была. Где она?[19]
Кхьенце Чокьи Лодро было тогда не больше двадцати лет, и он ничего не знал о вещах Кхьенце Вангпо. Он прямо сказал, что понятия не имеет, куда делась красная тесьма, и вот тут-то Лотер Вангпо по-настоящему взорвался. Он на чём свет стоит отругал Чокьи Лодро, заодно поминая лютыми проклятиями и Келсанга Дордже.
– Да это всё равно, как если бы он обглодал мясо с костей собственного отца! – неистовствовал Лотер Вангпо, используя отборные ругательства на цангском диалекте (он всегда переходил на чистый цангский, когда был по-настоящему взбешён). – Ну, а ты сам-то что? Эта тесьма несла истинное благословение, как можно было её потерять?! Ты мой представитель в монастыре и несёшь полную ответственность за его сохранение! Именно за этим ты здесь, а не для того, чтобы пустить всё на ветер! Гори в аду этот Келсанг Дордже! Он растерял все символы тела, речи и ума Владыки Гуру! Растранжирил всё его имущество! Отдал этим вот из Тхарпаце чудотворную парчовую занавесь, которой они там теперь в сундуке моль кормят! Да чтоб вас всех ракшасы сожрали!
Чокьи Лодро был в полном замешательстве и не понимал, что теперь надо делать.
– Делай что хочешь, но красную тесьму сыщи! – продолжал меж тем орать Лотер Вангпо. – Это священная реликвия, такое непозволительно терять!
Выразив всё своё негодование подобным образом, Лотер Вангпо немного успокоился. Чокьи Лодро попросил Цеджора приложить все усилия к поиску тесьмы, но никому так и не удалось её найти. Цеджор потом часто задавался вопросом, кто же на самом деле её забрал.
В другой раз Лотер Вангпо попросил Цеджора принести ему украшенные драгоценностями символы пяти будда-семейств. Цеджор принёс их и принялся подносить каждый по отдельности, сопровождая это подробным отчётом.
– Я не собираюсь ничего красть, – фыркнул Лотер Вангпо. – Просто оставь их где-нибудь здесь и прекрати уже вести себя так, будто официальную церемонию совершаешь!
Цеджору ничего не оставалось, как сложить вместе все пять символов и поднести их Лотеру Вангпо, который больше не проронил ни слова.
Цеджор рассказывал мне, что Лотер Вангпо был исключительно тучным человеком. «Иногда казалось, – вспоминал Цеджор, – что он никогда не прекращает есть!»
Я поинтересовался у него, как проходили трапезы Лотера Вангпо, и он сказал, что, хотя тот садился за стол лишь раз в день – это был поздний завтрак около полудня, ел он с таким энтузиазмом и аппетитом, что казалось, будто он стремится набить всё своё тело едой до самой макушки.
По рассказам Гонгна Тулку, все воспринимали Понлопа Лотера Вангпо как Махакалу в человеческой форме. И этому абсолютно не мешала его внешность – он был очень маленького роста и совершенно лысый. Когда он даровал посвящения, то в тот момент, когда, согласно церемонии, ему нужно было скрестить в области сердца ваджру и колокольчик, он никак не мог этого сделать, поскольку у него были очень короткие руки. Ноги у него тоже были довольно короткие, поэтому он не мог их скрещивать, когда сидел. Поэтому он обычно просто сводил ноги ступнёй к ступне и прикрывал их подолом платья. В целом он выглядел как лысый карлик.
Когда позже Чокьи Лодро заказывал глиняную статую Лотера Вангпо, он дал указания скульптуру, в которых подчеркнул, ссылаясь на цитату из традиционного текста, что статуя не должна отражать физические недостатки ламы. Поэтому статуя Лотера Вангпо была выполнена с руками и ногами обычного размера. Чокьи Лодро очень ценил эту статую и говорил, что она очень реалистично изображает Лотера Вангпо. Во время китайского вторжения эта статуя была уничтожена.
Ни Мипам, ни Лотер Вангпо не соглашались фотографироваться. Они считали, что фотоаппараты являются изобретениями, приносящими вред, что они сделаны из материалов, которые ослабляют жизненную силу, уменьшают заслуги и мешают осуществлению активностей тех, кого снимают. У Кхатога Ситу не было подобных предубеждений, и он разрешил сделать несколько своих портретов. Однако, когда Лотера Вангпо попросили освятить фотографию Кхатога Ситу (портрет получился чересчур благостным, поскольку Кхатог Ситу был во время фотографирования в особенно умиротворённом расположении духа), он начал заметно беспокоиться и в конце концов сильно разозлился.
Шечен Гьялцаб, который был учеником Мипама, тоже не соглашался фотографироваться. Дилго Кхьенце, который относился к Мипаму с огромным уважением и искренней преданностью, всегда считал, что на то должна была быть веская причина, и потому чувствовал существенный дискомфорт, когда впервые фотографировался в Лхасе. Однако позже, когда уже было сделано множество его фотопортретов и это не принесло его здоровью никакого вреда, он понял, что фотокамеры не представляют никакой угрозы.
Каждый раз, когда какой-нибудь из учеников Понлопа Лотера Вангпо приезжал навестить Ринпоче, тот всегда приглашал его сесть рядом с собой, чего никогда не делал для учеников своих других учителей. Однажды Дилго Кхьенце спросил его, почему он особо выделяет учеников Лотера Вангпо и относится к ним с таким уважением.
– Ну а как же! – ответил Ринпоче. – Из учеников всех моих учителей – а таких множество – ученики этого Гуру Ваджрадхары особенные. Один уникальнее другого! У Адзома Другпы много учеников, и все истинные практикующие, но они какие-то скучные. Кхатог Ситу принял на свои плечи великую ответственность хранить и распространять учения, но у него едва ли есть близкие ученики. Что касается Додруб Цанга (Третьего Додрубчена), то это поистине великий мастер, но у него вообще нет учеников.
Дилго Кхьенце считал, что Ринпоче действительно так и думал.
Это одна из самых печальных историй в этой книге, и я добавляю её лишь потому, что об этом попросил Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо. А услышал я её от Таши Намгьяла.
Через год после того, как умер Палпунг Ситу, Карсе Конгтрул также ушёл в паринирвану. Чагдзо и Йонтен Пхунцог из Цадры сразу же приехали в монастырь Дзонгсар. Они были сильно расстроены и со слезами на глазах просили Ринпоче приехать с визитом в Цадра Ринчен Драг. Они уверяли, что им не знать покоя, пока Ринпоче не посетит ретритный центр хотя бы с кратким визитом. Ринпоче согласился, и люди Карсе Конгтрула послали в Дзонгсар лошадей, чтобы он в сопровождении помощников немедленно выдвинулся в Цадра Ринчен Драг.
В то утро, на которое был назначен отъезд, во дворе лабранга произошёл такой инцидент. Таши Намгьял пытался оседлать одну из самых покладистых лошадей, но та неожиданно вырвалась и ускакала к подножью горы, после чего стала скакать там кругами как бешеная. На то, чтобы вернуть её назад, ушло немало времени и усилий, и к тому моменту, когда Таши Намгьял наконец взобрался в седло, на сердце у него было довольно тревожно. Что могло так напугать лошадь, что она повела себя как сумасшедшая?
Когда отряд Ринпоче проезжал через ущелье Хала, Таши Намгьял заметил крупную куницу с мёртвой мышью в зубах. В то время помощниками Ринпоче были Цеджор, Чогден и Кхенпо Намсанг (кхенпо из нашего монастыря в Нангчене). Один из них (скорее всего, это был именно кхенпо) прикрикнул на куницу, после чего она сразу же бросила на землю мышь и сбежала. Все присутствующие сочли произошедшее крайне недобрым предзнаменованием. Весь отряд спешился, а Кхенпо Намсанг, который хорошо разбирался в астрологии, принялся сверяться с астрологическими таблицами и рисовать какие-то символы и фигуры на подходящем для этих целей плоском камне. После долгих переговоров обеспокоенные попутчики решили вырыть яму и закопать в ней мышь. Труп мыши прижгли огнём и опрыскали водой, а затем поместили на дно ямы, заложив камнем и засыпав землёй.
Таши Намгьял был не на шутку обеспокоен всеми этими происшествиями и послал сообщение Кхандро и Цевангу Палджору:
Кхенпо Намсанг и другие помощники Ринпоче волнуются из-за лошади, которая взбесилась сегодня утром, а потом мы видели куницу, бросившую мёртвую мышь на дороге прямо перед нами. Прошу вас погадать о значении всего этого и выполнить церемонии, устраняющие препятствия.
В конце концов отряд добрался до дома Карсе Конгтрула в Цадра Ринчен Драге, и монахи сразу же начали готовить кудунг к церемонии. В это самое время в монастыре Дзонгсар все были не на шутку встревожены (монахи могут быть очень суеверными) неблагоприятными знаками, которые встретились отряду Ринпоче по дороге. Они решили выполнять садхану Тары и провести несколько ритуалов, но как раз в тот момент, когда они были заняты практикой, случилось ещё одно происшествие – со стороны подножия ближайшей горы в монастырь вдруг среди бела дня забежал чёрный олень. Он начал метаться по территории монастыря и даже пытался сломать изгородь лабранга. Прорваться через изгородь он так и не смог и начал взбираться на утёс, откуда направился на территорию шедры Кхамдже и наконец скрылся на тропе, ведущей в горы. Теперь взволнованы были все – как в нижней, так и в верхней части монастыря. В самом монастыре монахи стали выполнять особые ритуалы, а кхенпо и студенты шедры отправились в лабранг сделать на верхней террасе пуджу (чтобы кормить участников ритуалов и пуджи, было сварено несколько котлов супа и чая).
Прошло не так много времени, а все без исключения монахи монастыря Дзонгсар и жители ближайшей деревни Меншо были близки к настоящей панике. Из монастыря были отосланы многочисленные вестники, спешившие в Цадру, чтобы умолять Ринпоче безотлагательно вернуться в монастырь. Однако единственное, чего им удалось добиться, так это вызвать его раздражение рассказом про чёрного оленя.
– Да успокойтесь вы! И меня оставьте в покое! – резко оборвал он причитавших посыльных. – Я останусь здесь, поскольку если я сейчас всё брошу и помчусь в Дзонгсар, от этого всё равно не будет никакого проку.
Он налил себе кружку чая и больше ничего не сказал. Затем он в сопровождении своих помощников отправился в зал Тары, и там в присутствии «говорящей» статуи Тары три раза прочитал соответствующую садхану. После этого он вернулся в свою комнату и написал там следующее письмо:
Обычно такие знаки, которые мы сейчас наблюдаем, действительно считаются дурными предзнаменованиями и вполне могут указывать на будущие трудности для Дхармы Будды и живых существ. Однако в этот раз ничего действительно плохого ни с кем из нас не случится. Я прибыл в Цадру, и меня просят остаться здесь не меньше чем на неделю. После этого я вернусь в Дзонгсар. Поэтому не стоит волноваться. Но ритуалы выполнять продолжайте, это принесёт пользу. Хуже от них точно не будет.
После того как Ринпоче закончил это письмо, Чагдзо и Йонтен Пхунцог стали убеждать его, что поскольку он добрался до Цадры, как и обещал, то не будет ничего зазорного в том, если он вернётся в Дзонгсар безотлагательно. Они были уверены, что дурные предзнаменования не сбудутся, если он немедленно тронется в путь. Однако у них ничего не вышло, и Ринпоче остался в Цадре.
На шестой день пребывания в Цадре прибыл вестник с письмом от Кхандро, которая умоляла Ринпоче побыстрее вернуться в Дзонгсар. После этого письма Ринпоче наконец решил тронуться в обратный путь и выехал на следующее же утро.
Я не до конца понимаю, почему все так разволновались, но как только Ринпоче вернулся в Дзонгсар, у пожилых людей случилась настоящая истерика – все они рыдали, как дети, когда его увидели. Ринпоче поднялся на верхнюю террасу монастыря и оставался там до тех пор, пока монахи продолжали повторять сотни и тысячи раз молитвы Таре. Кхьенраб Сингье рассказывал, что, когда он услышал, как Ринпоче откашливается, читая молитвы, ему сразу стало легче – он тут же расслабился и перестал волноваться. Всё остальное, кроме этого кашля, ему тогда показалось бессмысленным и незначительным.
Кхандро и Таши Намгьял рассказали мне эту историю, когда мы вместе сидели под ивой около большого колокола дворцового монастыря в Сиккиме. Кхандро тогда сказала, что они все были удивлены, поскольку после явления таких дурных предзнаменований никаких особых бедствий так и не случилось, за исключением главной беды, создавшей множество проблем для учений Будды и всех живых существ, которая случилась в Тибете позже. Возможно, эти знаки указывали на то, что вскоре все монастыри опустеют?
Гонгна Тулку рассказывал мне, что Дешунг Тулку Аджам всегда считал себя сакьяпой. Каждые раз, когда он даровал посвящение или уполномочивающие благословения, пусть даже совсем простые, он всегда комментировал их с позиции воззрения школы сакья – её взгляда на недвойственность сансары и нирваны – и обычно очень подробно объяснял, почему считает это воззрение таким особенным. Однако нет никаких сомнений в том, что он тайно выполнял традиционные практики школы ньингма и благодаря этому обрёл широкую известность. Гонгна Тулку признался, как в один из визитов Дешунга Тулку в монастырь Дзонгсар он, подав им с Ринпоче чай, спрятался за шторой и подслушал их разговор.
– Итак, продолжим, – сказал Ринпоче, когда решил, что они снова остались одни.
И тогда совершенно неожиданно Дешунг Тулку прочитал по памяти отрывок из коренного текста и комментария к нему – «Сокровищница, исполняющая желания» и «Сокровищница дхармадхату».
– Точно так! – обрадовался Ринпоче. – Именно так и написано в тексте «Сокровищница дхармадхату».
Поскольку из всех текстов он лучше всего знал «Сокровищницу высшей колесницы», то попросил Дешунга Тулку прочесть отрывок и оттуда, что тот и сделал. В конце концов Ринпоче сказал:
– Надо же! Много лет назад я тоже читал эти тексты, но за это время всё позабыл. А ты, кажется, выгравировал их на своём сердце.
Дешунг Тулку ответил, что изучал эти тексты с особым усердием и принял их суть в самое своё сердце, поскольку был уверен, что это является доказательством того, что он практиковал учения Лонгчена Рабджама в предыдущей жизни. Он также просил Ринпоче, чтобы их разговор остался в тайне и его содержание никогда не достигло ушей последователей школы сакья.
Гонгна Тулку частенько подслушивал аудиенции Ринпоче и мог рассказать много подобных историй.
Когда я был в Кхаме, Оргьен и другие старые монахи спросили меня: «Правда ли, что Чатрал Сангье Дордже живёт в настоящее время в Индии?».
– Так и есть, – уверил их я.
– Должно быть, он великий учёный?
– Почему вы так думаете?
Они рассказали мне, что Чатрал Сангье Дордже провёл в монастыре Дзонгсар много месяцев и что, когда он встречался с Ринпоче, они всегда закрывались у того в комнате, поэтому никто не может точно сказать, кто из них кому давал учения. Чатрал Сангье Дордже имел свободный доступ в дом Ринпоче, и ему было предоставлено право брать сколько угодно текстов из библиотеки лабранга. Говорили, что у него самого очень большая коллекция книг, что весь его дом заполнен книгами и что он постоянно что-нибудь читал. Все были убеждены, что он очень сведущий мастер, тем более что именно так в разговорах с Цеджором о нём отзывался сам Ринпоче.
Когда Ринпоче собирался давать посвящения или передачи, Чатрал Сангье Дордже, бывало, ожидал его чуть выше лабранга, у дровяного навеса, три стены которого были сделаны из глины. Он разжигал небольшой костёр из щепок и варил на нём густой, сытный чай. Если вдруг под навесом вялилась нога яка, он обычно отрезал кусок и жарил на том же костре.
Позже я спрашивал Чатрала Сангье Дордже, какие посвящения и передачи он получал у Ринпоче и давал ли сам он ему какие-нибудь посвящения и передачи. Чатрал Сангье Дордже ответил, что получил и передал бесчисленное количество посвящений и передач. Наиболее важными он считал устные передачи биографий Джигме Гьялвея Ньюгу и Гьялсе Шенпена Тхае, копии которых нашёл в библиотеке лабранга. Поскольку Ринпоче никогда раньше не получал устные передачи этих текстов, то ему их передал Чатрал Сангье Дордже, обеспечив таким образом сохранность линии передачи. Он много раз просил меня передать ему копии этих текстов, но я так и не смог их найти. Тулку Пема Вангьял позже нашёл биографию Джигме Гьялвея Ньюгу, но мы по-прежнему ищем биографию Гьялсе Шенпена Тхае.
Чатрал Сангье Дордже.
Из всех мастеров бонпо Ринпоче был наиболее близок с Тертоном Цевангом Драгпой, от которого получил множество посвящений и передач. Тертон Цеванг Драгпа передал множество субстанций терма как предыдущему Кхьенце – Джамьянгу Кхьенце Вангпо, так и самому Ринпоче.
В биографии Шардзапы Таши Гьялцена – мастера, достигшего радужного тела, – сказано, что он встретил Чокьи Лодро и получил от него множество посвящений, передач и сущностных наставлений по практике дзогчен. Однако никто из учеников Кхьенце Чокьи Лодро ни разу о нём не упоминал. Бонтер Цеванг Драгпа, должно быть, передал Кхьенце Вангпо великое множество субстанций терма, поскольку Кхьенце Чокьи Лодро однажды попросил Шардзапу их каталогизировать. Благодаря этому все эти субстанции принесли Дхарме Будды огромную пользу.
Как-то раз Литанг Шогдруг Кьябгон, последователь школы гелуг, послал монастырю Дзонгсар письмо, в котором выразил желание посетить шедру Кхамдже с целью устроить дебаты с местными кхенпо и монахами. Он также упомянул, что хочет заехать в лабранг Кхьенце, чтобы провести дебаты с самим Кхьенце Ринпоче. Историю о его визите в монастырь Дзонгсар рассказал мне Кхенпо Ринчен.
Литанг Шогдруг Кьябгон был ламой, который имел что-то наподобие собственной армии и всегда путешествовал в сопровождении двух или трёх сотен телохранителей и огромной свиты, поэтому его бивуак был обычно похож на небольшой город. В один из дней, когда кхенпо шедры Кхамдже собирался начать обычные дополнительные учения, все услышали топот, который мог издавать только большой табун лошадей или мулов, и очень скоро вся кавалькада въехала во двор шедры. Человек в жёлтой парчовой чупе и шапке
– Кор сум [формальный вызов на дебаты], – выкрикнул вновь вошедший и сходу вывалил на кхенпо, который как раз собирался приступить к учению, кучу провокационных логических аргументов.
Я полагаю, что при этом присутствовал Таши Намгьял, потому что именно он рассказывал позже, что ворвавшийся на учения лама отказался снимать свою шапку – хотя в подобной ситуации этого требовали традиции, – заявив, что шапка была возложена на его чело правительством Тибета (возможно, это было уже прокитайское правительство) и потому он ни за что её не снимет ни при каких обстоятельствах.
В те времена шедра Кхамдже ещё не завоевала себе академический авторитет в Тибете и потому не обладала никаким политическим влиянием. Поэтому заносчивый лама школы гелуг, который при этом был ещё и политиком, решил воспользоваться возможностью и повысить свой авторитет, приехав сюда из Толунга, специально чтобы разгромить в дебатах местных кхенпо и монахов. Мне рассказывали, что он сделал подношение шедре Кхамдже, но этим никакого расположения местных так и не снискал. Он, впрочем, снизошёл до того, чтобы выпить предложенный чай, но всем стало сразу очевидно, что это заносчивый и вздорный человек. Говорят, что Ринпоче отзывался о нём как о «человеке, который действительно обладает некими знаниями», но когда ему стало известно, что тот собирается заехать в лабранг, просто уехал в Кармо Тагцанг, чтобы этой встречи избежать.
Цеджор как-то раз рассказал мне, что Гатон Нгаванг Легпа заезжал в монастырь Дзонгсар и оставался там в течение трёх месяцев. В то утро, когда он собирался отбыть в Га, они с Ринпоче обменялись хадаками, коснулись головами и пожелали друг другу всего самого лучшего. Прошло всего несколько минут после того, как Нгаванг Легпа ушёл в свою комнату, как Ринпоче воскликнул:
– Эх! Об этом-то я и забыл! Я ведь хотел попросить Нгаванга Легпу обменяться чашами для подношений!
Он тут же послал Цеджора, вручив ему свою чашу, чтобы тот вернулся с чашей Нгаванга Легпы.
Цеджор нашёл Нгаванга Легпу у входа в его комнату, когда тот уже был полностью собран и готов отправиться в путь. Цеджор отдал ему чашу Ринпоче и передал его просьбу отправить взамен свою.
– Что ж, я не могу отказать Ваджрадхаре, – сказал Гатон Нгаванг Легпа. – Но у меня сейчас с собой лишь простая чаша из Цанга.
Эту чашу он в результате и попросил своего племянника отдать Цеджору, который передал её Ринпоче.
Когда Ринпоче расспросил Цеджора о подробностях, тот рассказал, что Нгаванг Легпа долго ходил по комнате взад-вперёд, размышляя вслух о том, как неудобно отдавать взамен такую простенькую «миску», в то время как сам Ринпоче прислал ему такую роскошную чашу китайской работы. Тогда Ринпоче объяснил всем присутствующим, что Нгаванг Легпа был настоящим святым и поэтому его чаша для подаяний несла чрезвычайное благословение вне зависимости от того, сколько она стоила. С того самого дня и до момента, когда у Ринпоче появилась духовная супруга, он использовал именно эту чашу, которую отдал ему взамен Нгаванг Легпа. В какой-то момент он поднёс её шедре Кхамдже как реликвию.
Прошло время, и уже в годы китайской «культурной революции» эта чаша досталась моему дяде Оргьену. Я заметил её, когда он приезжал в Нангчен, и попросил рассказать её историю.
Гатон Нгаванг Легпа в Миньяге, 1928 год.
– Эта чаша принадлежала когда-то Габу Балме, – начал свой рассказ дядя Оргьен.
– А кто такой этот Габ Балма? – тут же спросил я.
– Когда Гатон Нгаванг Легпа жил в лабранге с Кхьенце Вангпо, его называли Габ Балма. Он приехал в монастырь Дзонгсар, поскольку хотел получить учения и посвящения из цикла «Путь и плод». Он пытался трижды попасть на учения, но каждый раз Кхьенце Вангпо лично выставлял его за дверь гомпы, где проходили посвящения, да вдобавок гнал прочь, швыряя в него камнями.
Позже у Нгаванга Легпы кончились средства, и ему пришлось просить подаяние. Он был так беден, что приходилось носить совсем ветхие одеяния, и тогда монахи дали ему прозвище Габ Балма – «оборванец». Даже после того как он стал знаменитым, люди часто использовали это старое прозвище, когда упоминали его в разговоре.
После того как дядя Оргьен умер, я подарил эту простенькую чашу для подаяний, принадлежавшую Нгавангу Легпе, лабрангу Кхьенце, поведав заодно и её историю.
Монастырь Дзонгсар посещало множество мастеров, которые хотели встретиться с Кхьенце Чокьи Лодро. Бывали здесь также и ламы менее известные, чем те, о которых речь шла выше, например Шар Лама, Нуб Лама, Гьялцен Лама из монастыря Дзогчен и другие. Или ламы из монастыря Гончен, такого же статуса, как Певар Тулку и Донгтог Тулку. Тартанг Тулку совершил целое путешествие из Голога и провёл в Дзонгсаре в общей сложности почти два года, покидая стены монастыря лишь для того, чтобы собрать подношения. Кела Чоклинг и Нетен Чоклинг оба приезжали в Дзонгсар, и Чокьи Лодро передал каждому цикл «Новые терма» (не знаю, присутствовали ли на передаче другие ламы). Однако были и такие ламы, которые ни разу здесь не побывали, например Дуджом Джигдрел Еше Дордже.
Я спросил Цеджора, каких именно лам Чокьи Лодро называл общими именами «Ринпоче», «Дордже Чанг», «Лама Цанг», «Другпа Цанг» и «Гьялцаб Ринпоче». Он ответил, что титулом «Ринпоче» он называл лишь Кхатога Ситу и больше никого; Дордже Чанг – это Лотер Вангпо; Лама Цанг – это Додруб Тенпей Ньима; Другпа Цанг – это Адзом Другпа; Гьялцаб Ринпоче – это Шечен Гьялцаб.
Однажды я спросил Цеджора: «Что за человек был Кхенпо Нгагчунг? Ты вообще встречался с ним лично?».
«Да, я с ним встречался, – ответил он. – Это был человек довольно плотного телосложения со смуглой кожей и весьма свирепым видом, как будто жилы его пылали огнём».
«А какой у него был характер?» – задал я наводящий вопрос.
«Он постоянно что-то бубнил себе под нос, да так тихо, что было невозможно разобрать, что он говорит. Но стоило его переспросить – он тут же начинал злиться: „Человеческую речь не понимаешь?! Ты ракшас, что ли?!“. Каждый раз, когда он приходил на аудиенцию к Ринпоче, они закрывали дверь в комнату, и никто из нас не знал, о чём они там говорили».
Цеджор не знал, какие учения давал Кхенпо Нгагчунг. Он лишь сказал: «Большинство людей воспринимали Кхенпо Нгагчунга как Вималамитру во плоти». И, немого подумав, добавил: «Но, говоря начистоту, сам я не испытывал к нему особой симпатии».
Однажды Ринпоче сообщил Дилго Кхьенце, что хочет попросить у Кхенпо Нудена посвящение «Сердечная сущность Вималамитры», или «Глубочайшая внутренняя сущность», из цикла «Четыре раздела внутренней сущности», и поинтересовался, не хочет ли тот присоединиться к просьбе. Дилго Кхьенце с радостью согласился. Тогда Ринпоче дал распоряжение Чогдену установить алтарь с мандалой перед статуей Кхьенце Вангпо в своей комнате. Дилго Кхьенце сел на высокую квадратную подушку позади Ринпоче, а кхенпо Нуден сел на трон из трёх высоких подушек лицом к ним.
Кхенпо Нгагчунг.
Для проведения церемонии посвящения Кхенпо Нуден надел специально предназначенную для таких случаев парчовую церемониальную накидку, декорированную узорами из
– Ваджрачарье следует надеть церемониальную шапку, – прочитал в тексте Кхенпо и вопросительно посмотрел на Ринпоче, а тот в свою очередь указал на шапку пандиты.
Кхенпо надел её и, сдвинув очки на нос и смущённо вздохнув, сказал:
– Я ведь предупреждал, что не умею давать посвящения. Теперь тебе придётся всё мне показывать и объяснять.
Кхенпо начал читать дальше:
– Возьми в руки ваджру и колокольчик.
Тут он снова посмотрел на Ринпоче в ожидании указаний. Ринпоче продемонстрировал, что следует делать, и посвящение продолжилось. «Ваджрному мастеру следует объединить ваджру и колокольчик». Ринпоче показал, как это делать. Когда Кхенпо дошёл до места, где говорилось «ачарья должен встать», то снова вопросительно посмотрел на Ринпоче, и тот объяснил, что во время длинного ритуала в этом месте необходимо встать, но, впрочем, и во время сокращённого от этого хуже не будет. Поэтому Кхенпо встал, заметив, что и по его собственным ощущениям это именно то, что следует сейчас сделать.
– Тут сказано, что мне нужно коснуться глаз пальцами, – сказал Кхенпо.
Тогда Ринпоче показал ему, как именно это следует сделать. Кхенпо скрупулёзно повторил все движения за Ринпоче и сразу поинтересовался, насколько правильно у него получилось. Потом у Кхенпо возникли трудности с поиском нужных мест в тексте, и Ринпоче указал ему нужные страницы.
Вот в такой манере проходило это посвящение, которое Кхенпо Нуден даровал Чокьи Лодро и Дилго Кхьенце. Позже Дилго Кхьенце заметил, что был поражён тем, что такой великий учёный, как Кхенпо Нуден, который был высокореализованным мастером дзогчен, испытывает подобные трудности с церемонией посвящения. Но ещё больше он был поражён тем, что всё это в результате привело к тому, что его преданность к Кхенпо Нудену многократно возросла.
Цеджор как-то раз рассказал мне, что однажды Ринпоче попросил Таши Намгьяла стать ретритным помощником Кхенпо Нудена. Я тогда спросил Таши Намгьяла, согласился ли он на это.
– Да, я согласился, – ответил он. – Ринпоче сказал мне подготовить пещеру в Лха Чог Динге, и я отправлюсь туда, как только найду двух монахов, которые помогут мне навести там порядок – всё почистить, починить каменную стену у входа и прикрепить дверь. Мы также хотим сделать из дерева лестницу, поскольку старая слишком узкая и крутая, и мы опасаемся, как бы Кхенпо не упал. Как только мы там всё закончим, я тут же дам Кхенпо знать.
Через пару дней Кхенпо и Таши Намгьял взобрались на лошадей, взяли с собой мула, навьюченного мешками с цампой, маслом и сыром – провизией, которую выдал им Чагдзо, – и отправились в пещеру. Осмотрев пещеру, Кхенпо одобрительно покачал головой:
– Как же тут тихо и спокойно! Просто идеальное место! Это просто великолепно! Просто великолепно!
Они сплели из прутьев циновку и постелили на полу внутри пещеры. Кхенпо сразу же расстелил на циновке свою подстилку и сел выполнять сессию медитации.
Таши Намгьял и другие помощники Кхенпо открыли мешки с цампой и сыром, распаковали два сосуда с маслом и вяленую ногу яка и сложили так, чтобы у Кхенпо всегда было всё под рукой. Как только они закончили разбирать вещи, Кхенпо отпустил всех со словами:
– Можете идти, дальше я сам.
Прошло чуть меньше недели, и Ринпоче попросил Таши Намгьяла навестить Кхенпо и проверить, всё ли у него хорошо. Тот оседлал коня и поскакал в Лха Чог Динг. Добравшись до входа в пещеру, он спешился и заглянул внутрь. Кхенпо сидел в позе для медитации. Таши Намгьял заглянул внутрь так, чтобы Кхенпо смог его заметить, и окликнул его:
– Кхенпо Цанг!
– Кто здесь? – сразу же ответил Кхенпо. – Голосом похож на Таши, помощника Ваджрадхары. Это ты?
Таши Намгьял вошёл в пещеру и сразу заметил, что цампа, масло и мясо остались нетронутыми. Всю эту неделю Кхенпо ничего не ел! Он что, заболел? Может, ему нужна помощь?
– Нет, мне вообще ничего не нужно, – уверил его Кхенпо. – Здесь так спокойно и хорошо! Удивительное место!
Кхенпо Нуден провёл в ретрите в Лха Чог Динге около двух месяцев.
Семью Таши Намгьяла на протяжении многих поколений объединяла с монастырём Кхатог близкая духовная связь, и Таши Намгьял всегда говорил, что именно благодаря этой связи он получил такую благоприятную возможность проводить много времени с Кхенпо. Таши Намгьял всегда чувствовал искреннюю преданность к этому учителю.
От Кхенпо Кунпела, который был учеником самого Мипама, Ринпоче получил множество учений по буддийской философии. Он ценил Кхенпо, воспринимая его как великое украшение собрания всех своих гуру. Однако Цеджор, хотя и прожил в Кхатоге некоторое время, мало что о нём знал. В действительности Кхенпо редко выходил из своей комнаты, поэтому Цеджор и видел его не больше двух раз. Во второй половине жизни Кхенпо уже не давал учений большим собраниям учеников, лишь ламам и тулку. Однако все его очень уважали, ценили и чувствовали к нему искреннюю преданность.
Кхенпо Ринчен рассказал мне о том, как проходили дебаты между Кхангмаром Ринченом и Кхенпо Апе, которые состоялись перед тем, как Апе был возведён на трон как кхенпо[20].
Кхенпо Педам был кхенпо монастыря Нетен в Нангчене и считался великим учёным школы ньингма. Апе был сакьяпой. Они вместе учились в шедре Кхамдже и часто устраивали философские дебаты. Педам иногда пересказывал их диспуты Ринпоче, особенно те, в ходе которых Апе удавалось опровергать философские аспекты воззрения, установленные Мипамом. Ринпоче с огромным доверием относился к философскому воззрению Мипама и потому не верил, что подобные опровержения могут принести кому-то пользу. Поэтому он решил попросить Кхангмара Ринчена устроить дебаты с Апе. Он был убеждён, что Кхангмар Ринчен выиграет эти дебаты, и чувствовал, что поражение в дебатах – это как раз то, что поможет Апе оценить и принять аргументы Мипама.
Кхенпо Апе подносит мандалу.
Во время празднования очередного Лосара как раз сложились благоприятные обстоятельства для организации таких дебатов. Это был день, когда все монахи, включая Апе и Кхангмара Ринчена, собрались в доме Ринпоче. Ринпоче назначил Кхангмара Ринчена «утверждать», а Апе – «опровергать», предупредив, что затем им придётся поменяться ролями.
Апе и Педам устраивали дебаты довольно часто, поэтому Апе хорошо знал позицию Мипама относительно того, обладают ли шраваки и пратьекабудды реализацией отсутствия независимого существования собственного «я» и внешних феноменов. Поэтому он решил направить дебаты в более выгодное для себя русло, применяя тактику подшучивания над оппонентом. В результате получилось так, что спор не завязывался, поскольку Кхангмару Ринчену было не за что «зацепиться» в словах Апе. К сожалению, свидетели этих дебатов не заметили, что Апе попросту уходит от реальных дебатов, и расценили молчание Кхангмара Ринчена как признак того, что он находится в замешательстве и не способен отстоять свою позицию. В результате они повсюду раструбили, что Апе настолько великий учёный, что победил в дебатах самого Кхангмара Ринчена. Но в действительности и Кхангмар Ринчен, и сам Апе признались позже Кхенпо Ринчену, что классические дебаты, какие хотел устроить между ними Ринпоче, так и не состоялись.
Когда Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга (Сакья Дагчен) принял формальное приглашение посетить монастырь Дзонгсар, в лабранге Кхьенце, во всём монастыре и даже в деревне Дзонгсар начался настоящий переполох.
Было решено безотлагательно начать все необходимые приготовления. Кхьенце Чокьи Лодро лично составил список всех лам, которые должны выдвинуться в составе процессии, встречающей Сакья Гонгму, а затем присутствовать на формальной церемонии приветствия и остальных мероприятиях, посвящённых визиту высокого гостя. В этом списке были лишь монахи из состоятельных семей, которые могли позволить себе опрятную одежду и хороших лошадей, что избавляло лабранг от необходимости заниматься данным вопросом. Потому в этом списке не было учеников шедры Кхамдже, которые всё это себе позволить не могли. Но для обитателей лабранга Ринпоче заказал около двадцати новых комплектов монашеских одеяний, а также шёлковые сумки для тех помощников, которые будут прислуживать Дагчену Ринпоче во время посвящений, чтобы им было где хранить необходимые ритуальные предметы. Также были заказаны шапки и чехлы для сёдел для всех встречающих. У портных, выполняющих заказы для лабранга, ушло около трёх месяцев на то, чтобы закончить работу. Гонгна Тулку рассказывал, что портные были вынуждены сшить для всех встречающих традиционные кхамские рубахи с длинными рукавами, поскольку у них не было лекал традиционных монашеских одеяний Центрального Тибета.
Всего за неделю до прибытия Дагчена Ринпоче Чокьи Лодро спросил у Дилго Кхьенце, что тот планирует надеть на церемонию встречи. Дилго Кхьенце описал свой предполагаемый комплект одежды, и Ринпоче немедленно сообщил ему, что «всё это совершенно никуда не годится».
– Но, Ринпоче, у меня больше ничего нет, – приуныл Дилго Кхьенце. – Что же мне теперь делать?
– Не расстраивайся, мы тебе что-нибудь подберём, – успокоил его Ринпоче.
На следующий день Цеванг Палджор принёс Дилго Кхьенце кое-что из одеяний самого Ринпоче –
Гонгна Тулку рассказывал, что, несмотря на то что Ринпоче всем строго-настрого велел следовать во время визита Сакья Гонгмы традициям, принятым в Центральном Тибете, очень быстро выяснилось, что никто из обитателей лабранга вообще не понимает, что это значит. Ринпоче пришлось обучать людей всему с нуля – как раскладывать на тарелках тибетский хлеб, как готовить и подавать рис с шафраном и дрому, и так далее.
Наконец настал долгожданный день приезда Дагчена Ринпоче, и все выехали его встречать. Дилго Кхьенце вспоминал потом, что процессия встречающих в тот день выглядела поистине впечатляюще. И хотя Ринпоче не давал никаких распоряжений относительно того, чтобы к процессии присоединялись обычные монахи, тем не менее все они, в своих лучших одеяниях для церемоний, выстроились, образовав ряд, тянувшийся от шедры Кхамдже вплоть до холма Джуринг Джу. Возможно, они действительно хотели поприветствовать Сакья Гонгму, но, по мнению Дилго Кхьенце, дело было в том, что они прослышали, что Ринпоче собирается даровать посвящения и передачи.
– Подобные процессии в наши времена уже не выстраиваются, – сетовал Дилго Кхьенце. – В тот день там было бесконечное множество монахов, и каждый из них был истинным знатоком буддийской философии, да таким, что в наши дни считался бы кхенпо. И я совершенно уверен, что все они были искренними и усердными практикующими.
Певар Тулку рассказывал, что на Ринпоче была накидка, вышитая шёлковыми нитями, верхнее одеяние из шерсти высшего качества, жилет из блестящей жёлтой парчи. На его голове была золотая шапка, на ногах – обувь для церемоний, за плечами – шкатулка-реликварий. Его лошадь, которую вели под уздцы двое слуг, была украшена орнаментами из драгоценностей, а к узде были привязаны хадаки из белого шёлка тончайшей выделки. Таши Намгьял рассказывал, что из всех встречающих самый роскошный наряд и самая красивая лошадь были у Дхонгтога Тулку, тогда как Дилго Кхьенце был одет проще всех и его лошадь выглядела хуже всех других! Все ламы и тулку, входившие в процессию, должны были по распоряжению Ринпоче следовать определённой дисциплине – не лезть вперёд, но и не отставать. Как только вся процессия выехала из монастыря, за ней последовали остальные монахи. Их было великое множество, и все без исключения нарядились в лучшие одежды, поэтому блики шёлковых и парчовых накидок могли посоперничать по яркости с ранними лучами утреннего солнца.
Сакья Гонгма прибыл на паланкине, который несли на плечах четверо мужчин. Он был одет в церемониальную шапку сакья. Ринпоче приветствовал его со всей возможной учтивостью, которой требовал традиционный этикет: снял в знак уважения свою шапку обеими руками и объехал паланкин по кругу на подобающем расстоянии. Ламы и тулку последовали его примеру и тоже сняли свои шапки обеими руками, совершив характерный жест движением рук в правую сторону. Затем Сакья Гонгма занял место в центре группы, и все отправились в неблизкий путь обратно в монастырь, соблюдая все формальности.
Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга, Тибет.
В Таши Дартанге было решено сделать привал. По обычаю Центрального Тибета Ринпоче снял шапку, высунул язык и почесал у себя за ушами. Затем он вежливо спросил Сакья Гонгму, не устал ли он после такого долгого путешествия и хорошо ли себя чувствует, после чего они обменялись белыми хадаками.
Но кхампы в любых обстоятельствах остаются кхампами, и как только Сакья Гонгма направился к палатке, где для него был приготовлен чай, его сразу обступила толпа, пытаясь получше разглядеть высокого гостя. Ринпоче пришлось самому спасать положение и разогнать зевак взмахами своей накидки, прикрикивая при этом: «Ну-ка, прочь! Прочь!».
Когда Сакья Гонгма и его супруга Дагмо Кушо наконец зашли в палатку, их усадили на специально подготовленные троны и подали чай. Затем была произнесена традиционная речь о Дхарме. Палатка располагалась таким образом, чтобы Сакья Гонгма мог видеть, как около монастыря исполняется ритуальный танец трёх божеств.
Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга, его супруга и их дети.
Таши Намгьял рассказывал мне, что монах, отвечавший за сервировку чая, был выбран для этой роли из-за того, что был родом из Центрального Тибета, и было решено, что он лучше всех знает, как там принято заваривать и подавать чай. На репетиции чаепития Ринпоче попросил монаха продемонстрировать, как он будет наливать чай в кружку Сакья Гонгмы. Монах взял в руки изящный серебряный чайник, украшенный чайным листом, горлышко которого было закупорено бумажным цветком, и сделал им движение, как будто разливает чай. Затем он повторил весь процесс снова, и было очевидно, что у него это хорошо получается. Ринпоче сказал ему, чтобы он повторял все эти движения один в один, когда дело дойдёт до реального чаепития, но было заметно, что он опасается, что монах может разволноваться и не справиться.
На следующий день, как только Сакья Гонгма занял своё место на троне, монах, подающий чай, сразу направился к нему. Всем было заметно, что он нервничает. Как только новоиспечённый «чайный мастер» наклонил чайник, чтобы налить чай, вышел двойной конфуз – выяснилось, что он забыл вытащить из горлышка бумажный цветок, и одновременно с этим крышка чайника упала в кружку Сакья Гонгмы. К счастью, сама чашка при этом не разбилась, но и сам Ринпоче, и все присутствовавшие потом долго чувствовали себя неловко из-за этого происшествия. Кое-кто даже слышал, как сетовал Ринпоче: «Я же говорил, что он не справится! Надо было доверить это дело кому-нибудь из помощников Сакья Гонгмы. Ну что за опрометчивое решение! Вот досада!».
После чаепития все направились в сторону монастыря. Процессию сопровождали монахи – одни из них играли на всех музыкальных инструментах, какие только сыскались в монастырских кладовых, – кимвалах, трубах, горнах, раковинах и гонгах, а другие исполняли различные танцы. Около статуи Тангтонга Гьялпо стояли люди в масках с седыми бородами и вслух читали молитвы благопожеланий. Когда вся процессия прошла мимо, они пристроились в её хвосте. К каждой стороне паланкина были прикреплены чешуя рыбы, веер и пара обуви, что по замыслу Певара Тулку должно было олицетворять семь полудрагоценных камней, которые по традиции подносят великим существам.
В какой-то момент Сакья Гонгма куда-то исчез. Те, кто был ближе всех к паланкину, стали искать его глазами в толпе. В конце концов его заметили около куста на краю дороги, и, судя по закинутым назад полам одеяния, он собирался облегчиться.
Добравшись до дворца Це, Сакья Гонгма взобрался на главный трон, а Дагмо Кушо, на которой была надета шапка цанг, украшенная самоцветами, заняла трон позади него. Ко всеобщему удивлению всех высоких лам и аристократов Кхама, Дагмо так и просидела, не шелохнувшись, в величественной позе, в то время как Ринпоче выполнял три традиционных простирания.
– Это ещё что такое?! – начали сердито переговариваться между собой кхамцы. – Надо додуматься восседать с такой важностью, когда простирается сам Кхьенце Дордже Чанг! Эта женщина явно напрашивается!
Потом они пошли сетовать на это Ринпоче, но тот сразу же объяснил им, что так и должно быть: супруге такого уважаемого ламы, как Сакья Гонгма, должны также быть оказаны высокие почести. Сакья Гонгма провёл тогда в монастыре Дзонгсар около года.
Сакья Гонгма жил в монастыре Дзонгсар со всей семьёй, и в какой-то момент настал день рождения его старшего сына. Узнав об этом, Ринпоче решил устроить по этому поводу большой праздник.
– Мы отпразднуем его так, как они это обычно делают в монастыре Сакья, – поделился он своими планами с помощниками Ринпоче. – А они традиционно устраивают шествие рядами, когда с правой стороны идёт сотня молодых девушек, с левой – сотня тантриков с пхурбами в руках, а в центре – сотня монахов и сотня молодых мирян. Нам, конечно, столько народу не собрать, но по двадцать пять человек в каждом ряду нам вполне по силам.
Так они и сделали, и в назначенный день вокруг монастыря шествовала процессия, включая молодых девушек, монахов, тантриков и мирян, а меж ними сновали танцоры в масках защитников учения школы сакья.
За этим последовало праздничное застолье, на котором монахи из монастыря Сакья распевали намтар, используя мелодии, принятые в Центральном Тибете. Ринпоче собственноручно побрил голову старшему дунгсе, и я потом своими глазами видел мешочек с локоном волос, на котором было написано «Сакья Дунгсе Манджу».
Когда празднества, посвящённые дню рождения будущего держателя линии, подошли к концу, Ринпоче захотел выполнить практику длинной садханы Ваджракилаи. В прошлом монахи монастыря Дзонгсар уже выполняли подобный ритуал Ваджракилаи, но Ринпоче не был уверен, что танцы, принятые для этой практики в Кхаме, являются аутентичными. Он хотел, чтобы танцы выполнялись так, как это делается в монастыре Сакья Гонгма, основном монастыре школы сакья.
– Когда у твоего порога вдруг оказывается золотой самородок, – объяснил монахам Ринпоче, – такую удачу следует использовать по полной программе.
Он имел в виду, что, пока Сакья Гонгма живёт в монастыре Дзонгсар, нужно воспользоваться благоприятной возможностью научиться у него как можно большему. Поэтому Ринпоче велел монахам попросить мастеров танца из Гонгма Цанга научить их подобающей технике, что они и делали на протяжении следующих нескольких месяцев.
В то время в монастыре Дзонгсар хранилась старая маска головы собаки, которая была получена в подарок от монастыря Сакья. Ещё одну такую маску Сакья Гонгма привёз с собой. Ринпоче решил сделать новую, особенную маску, в которую Сакья Гонгма собственноручно вплёл семь нитей. После того как маску покрыли лекарственным порошком[21] и другими священными субстанциями, её снова принесли Сакья Гонгме, который сам её раскрасил, а затем передал художникам, которые довели работу до конца. В монастыре Дзонгсар до сих пор хранятся обе эти маски.
Во время исполнения ритуальных танцев все ламы последовали традиции, установленной в монастыре Дзонгсар, и заняли троны в Беркханге (где хранились маски и костюмы для танцев). Непосредственно перед тем, как Сакья Гонгма предстал в маске собаки, Ринпоче попросил всех встать и во время танца обращаться к нему с молитвой. Затем заиграли трубы из бедренной кости, которые возвещали о подавлении негативных сил и провозглашении истины, – как раз в тот момент, когда Сакья Гонгма зашёл под балдахин. Дилго Кхьенце рассказывал мне, что в тот момент он вдруг почувствовал, как вздрогнула под ногами земля, однако никто больше в своих рассказах о том дне об этом не упоминал. Говорят, что Ринпоче оставался стоять на протяжении всего танца Сакья Гонгмы и сел на своё место лишь когда танец закончился. (Гонгна Тулку рассказывал мне, что во время того танца Сакья Гонгма сделал подношение эликсиров из золота.)
К церемонии выбрасывания блестящих торма для подавления негативных сил Сакья Гонгма переоделся в особый костюм, надеть который ему помогал
Затем Сакья Гонгма вдруг резко прыгнул вперёд, подобно тому как устремляется в гущу схватки воин, и швырнул перед собой торма четырёх матерей Шона, а потом и торма четырёх матерей Дагни. Все торма приземлились верхушками в сторону символов препятствий, что признавалось очень благоприятным знаком. Однако, когда он бросил торма четырём матерям Садаг, они упали верхушками в направлении его самого, а это уже был неблагоприятный знак, и ему пришлось выполнять эту часть ритуала заново. Затем пришёл черёд торма четырёх Кьебу Гингов и гневного торма основного божества Ваджракумары. Однако и они приземлились верхушками в неблагоприятную сторону.
На следующий вечер неожиданно умер Шаппей – пожилой мужчина из аристократического рода Сакья Цанга, который всегда носил на шее амулет из продолговатого самородка бирюзы. Его внезапная кончина, по общему мнению, и была неблагоприятным событием, на которое указывало неправильное приземление торма. Гонгна Тулку сразу же пришёл к Сакья Гонгме, чтобы выразить соболезнования от лица монастыря Дзонгсар.
– Да уж! – ответил Сакья Гонгма. – Вчера, когда торма четырём матерям Дагни упали верхушками в обратном направлении, я сильно испугался! Я подумал, что я выполнил ритуал слишком неуклюже и это может стать причиной препятствий для жизни Дордже Чанга. Однако в результате торма обрушило бедствие на голову Шаппея, и, поскольку он умер, теперь хотя бы ясно, что угроза миновала всех остальных.
Для Гонгма Цанга всегда выделялись комнаты, предназначенные для самых высоких лам, приезжавших в монастырь с визитом. В те дни его помощниками становились порой не вполне достойные люди, которые могли утащить всё, что плохо лежит, даже если это вчерашняя выпечка. Мало кто из них был достоин места помощника Гонгма Цанга. Среди них были также и кхампы, которые волей судеб попали в монастырь Сакья и потом оказались в числе помощников, а эти ребята были отпетыми ворами. Но всё это по большому счёту не имело никакого значения. Лабранг Кхьенце был довольно состоятельным и не сильно пострадал из-за этой напасти.
Ринпоче даровал Гонгме Цангу несколько посвящений и передач, и хотя он и не смог дать передачу цикла «Сокровищница драгоценных наставлений», тем не менее он полностью передал циклы «Путь и плод. Объяснение для близких учеников», «Собрание садхан», а также даровал несколько редких посвящений, включая посвящение семи мандал традиции нгор и некоторые посвящения из традиции цар.
Певар Тулку рассказывал мне, что в лабранге хранились три небольшие тханки, на которых были изображены три Красных Божества. Считалось, что эти тханки выполнены либо самим Ринпоче, либо кем-то из его предшественников. Именно эти тханки были использованы для ритуала особого посвящения Трёх Красных Божеств, которое Ринпоче даровал Сакья Гонгме. Это посвящение в тот раз также получил Гонгна Тулку.
На следующий день Ринпоче почувствовал себя плохо, поэтому Сакья Гонгма пришёл его навестить. К вечеру того же дня Ринпоче попросил своих помощников поднести Сакья Гонгме тханки, красную накидку и шапку – все вещи, которые он использовал во время посвящения. Цветы с мандалы, которые также были тогда поднесены Сакья Гонгме из Пхунцог Пходранга, до сих пор находятся в хранилище реликвий лабранга в Бире.
Ринпоче также даровал Сакья Гонгме уполномочивающее благословение Гур Махакалы. Согласно традиции, получив подобное благословение, ученику следует повторить мантру Махакалы десять миллионов раз. Если это невозможно, то как минимум сто тысяч раз. Если ученик не сделает этого, то обычно учитель отказывается давать посвящение и наставление по тайной практике. Однако в данном случае Ринпоче сделал исключение и даровал благословение, а
Гонгна Тулку и Дешунг Тулку запомнили точный список всех посвящений, устных передач и наставлений, которые в тот раз даровал Чокьи Лодро.
В тот день, когда Ринпоче даровал посвящение Великого Вайшраваны жёлтого цвета Пхунцогу Пходрангу, случилось удивительное происшествие. Он получил от Яба Цанга из Чамдо в качестве подношения первую отпечатанную копию полного издания Кангьюра, которое печаталось с ксилографов, сделанных по его собственному распоряжению. Он был очень доволен.
– Однажды во время передачи «Собрание садхан» я давал посвящение «Великий Вайшравана жёлтого цвета», и во время него начался дождь из золотистых пылинок. Это вполне могло быть правдой, поскольку это видели множество людей, и не просто видели – некоторые из них набрали этих золотых пылинок на память. Но надо признаться, что дождь из золотых пылинок – это всего лишь обычные сиддхи. Сегодня же произошло нечто намного более удивительное и чудесное, и я расцениваю это как исключительно благоприятное знамение – на нас пролился дождь Дхармы!
Он незамедлительно собрал всех монахов, живущих в Дзонгсаре, которых сам монастырь материально не поддерживал, и попросил их прочитать вслух весь Кангьюр от начала до конца.
Второй визит Сакья Гонгмы в монастырь Дзонгсар продлился довольно долго, но в конце концов он сам и вся его свита собрались двинуться в обратный путь. За четыре дня до их отъезда Дагмо Кушо начала плакать, и никто не мог понять, что послужило тому причиной. Её печаль передалась самому Сакья Гонгме, и люди заметили, что на его глазах тоже выступили слёзы. В утро отъезда они встали очень рано и собирались уехать без дальнейших промедлений. Но Дагмо Кушо была настолько расстроена расставанием с Ринпоче, что потеряла все силы и буквально не могла идти, потому что у неё подгибались ноги.
Однако сам Ринпоче оставался невозмутим, и на него никак не повлияло такое её состояние. Его было непросто вывести из состояния невозмутимости, и иногда казалось, что даже если бы вся вселенная перевернулась вверх дном, ему это было бы нипочём! Глядя на него, невозмутимыми остались и все остальные обитатели лабранга – они просто приступили к своим повседневным делам.
Дилго Кхьенце Ринпоче рассказывал, что после того, как Сакья Гонгма со свитой выехали за ворота монастыря Дзонгсар, Церинг Чодрон вскочила, надела традиционную шапку сакья, принялась ходить туда-сюда по комнате и, подражая голосу Сакья Гонгмы, повторяла: «Ани, ну а что теперь-то?». Это её очень забавляло.
10. Истории монастыря Дзонгсар
Эту историю мне рассказал Кхенпо Кунга Вангчуг.
Когда Кхенпо был одним из учителей, которые вели в шедре Кхамдже дополнительные занятия, как-то раз ровно в день его рождения в ивовой роще рядом с шедрой была выставлена для проведения церемонии тханка Владыки Дхармы Сакья Пандиты. Были совершены подношения и проведены соответствующие ритуалы, но Ринпоче, который должен был совершить освящение тханки, так и не пришёл. Он сказал, что сделает это из своей резиденции в Таши Лхаце. Вечером того же дня многие заметили, что с неба на тханку падают зёрна риса и пшеницы. Позже это повторилось, и после второго «дождя» на лужайке, где была выставлена тханка, и во дворе шедры остались горки зёрен. Кхенпо Кунга Вангчуг рассказывал, что видел это своими собственными глазами. Позже очевидцы рассказали, что Ринпоче действительно благословил тханку, бросив из окна две горстки зёрен.
В рамках этого повествования нет необходимости рассказывать о том, как Ринпоче похожим образом благословлял реликвии в двух других монастырях, поскольку об этом будет упомянуто в «Великой биографии».
Как-то раз в монастыре Дзонгсар были отлиты два бронзовых котла. Работу над первым закончили в отсутствие Ринпоче, поэтому к нему был послан вестник с просьбой прочитать молитвы и освятить котёл. Ринпоче был достаточно далеко от монастыря, но все видели радугу, которая появилась на поверхности котла в тот самый момент, когда Ринпоче читал соответствующие молитвы. С тех пор этот котёл все называли «радужный».
Перед тем как отливать второй котёл, к Ринпоче послали ещё одного вестника. Ринпоче снова благословил котёл на расстоянии, и в этот же самый момент на дне котла вдруг появились три зёрнышка, которые никак не получалось ничем отскоблить или сжечь. Даже после «культурной революции» на дне котла, прямо в бронзе, всё ещё был заметен след от одного из этих зёрнышек, хотя самого зёрнышка уже не было. Кхенпо Кунга Вангчуг уверен, что оба котла всё ещё хранятся в монастыре Дзонгсар. Их называют
Побыв некоторое время учителем, ведущим дополнительные занятия, в шедре Кхамдже, Кхенпо Кунга Вангчуг перешёл в шедру монастыря Вара. В то время Кхенпо уделял много времени изучению буддийской философии, но редко получал посвящения и устные передачи. Когда он наконец решил, что настало время получить побольше посвящений и устных передач, то отправился к Ринпоче. Тот ответил ему, что сейчас слишком занят, но обязательно даст знать Кхенпо, когда будет даровать посвящения в следующий раз.
Через некоторое время стало известно, что Ринпоче собирается давать передачу цикла «Собрание садхан» в зале для посвящений Чиме Друбпей Гацела. Это был единственный случай, когда Ринпоче давал в этом месте подобный цикл посвящений и передач.
– Первые два раза я давал передачу «Собрание садхан», – говорил потом Ринпоче, – в зале собраний монастыря Дзогчен, и поэтому её смогло получить множество людей. Однако, как бы там ни было, но в этот раз передача будет проходить в зале для посвящений лабранга, и получат её только те, кто уместится внутри. Я выбрал этот зал потому, что здесь обычно давал посвящения мой предшественник, и давал он их здесь так часто, что в результате обветшал даже сосуд, который он для этого использовал! Кхьенце Вангпо все церемонии выполнял именно в этом зале. У него не было необходимости блуждать туда-сюда, чтобы давать посвящения и передачи.
Конечно, Кхенпо Кунга Вангчуг сразу же обратился к Ринпоче с просьбой оставить место и для него тоже.
– Приходи завтра, – только и ответил Ринпоче. – Завтра будет ясно, влезешь ты или нет.
Таким образом, было очевидно, что Ринпоче избегает давать прямое обещание.
На следующий день, когда все собрались снаружи зала в ожидании начала передачи, Кхенпо Кунга Вангчуг подошёл к окну и заглянул внутрь. Он увидел, как Ринпоче распределил места среди лам и тулку, а затем подвёл Кхьенраба Сингье к большой подушке в конце длинного ряда других ринпоче. Затем, к великой радости Кхенпо, Чокьи Лодро назвал его имя и указал ему на место рядом с Кхьенрабом Сингье.
После того как Ринпоче лично распределил все места, он скомандовал закрыть двери. К этому моменту в зале было столько народа, что для закрытия дверей последнему ряду пришлось сильно потесниться.
– В зале больше нет места! Как бы мы дальше ни ужимались, больше не влезет ни один человек. Это повторное дарование посвящений и передач полного цикла «Собрание садхан» станет причиной возникновения благоприятных обстоятельств в будущем, – объявил Ринпоче и начал устную передачу.
Кхенпо Кунга Вангчуг и Кхьенраб Сингье оба время от времени делали записи, а Кхенпо Кунга Вангчуг составил полный каталог всех линий посвящений и передач, содержащихся в цикле «Собрание садхан». К сожалению, позже этот список был уничтожен, но Кхенпо уверял, что Ринпоче подробно рассказывал о каждом посвящении и что некоторые из них имели отношение к шести или даже семи различным линиям передачи. Несмотря на то что Кхенпо не смог сохранить в памяти всё, что рассказывал Ринпоче, он хорошо запомнил объяснения, которые были даны во время церемонии уполномочивающего благословения Белой Сингхамукхи, когда Ринпоче упомянул, что однажды получил это посвящение от самой Белой Сингхамукхи.
Кхьенце Чокьи Лодро хотел восстановить в шедре Кхамдже храм великого Майтреи, который был в монастыре при Джамьянге Кхьенце Вангпо, и отлить для этого храма статую Майтреи. Кхенпо Кунга Вангчуг в то время жил в Дзонгсаре и поэтому был очевидцем события. Вот что он рассказал. Все подробности он узнавал от своего близкого друга Негемы (Нера Гешена), который отвечал за этот проект.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро в зале для посвящений Джамьянга Кхьенце Вангпо, Чиме Друбпей Гацел, монастырь Дзонгсар.
Негема обладал непревзойдённым талантом определять пропорции зданий. Ни у кого не было сомнений, что, если бы все заказы попадали к нему, он смог бы возвести на территории монастырей Палпунг и Дзонгсар поистине величественные храмы. Однажды в разговоре с Палпунгом Ситу он на ходу произвёл такие расчёты: «Если здесь построить храм, дверь которого была бы размером с гору Села, то я сразу могу сказать, что в нём будет пятнадцать этажей. Стоит мне подумать об этом здании, как я тут же ясно вижу в уме полную схему всех внутренних лестниц и перегородок». Ринпоче и Палпунг Ситу оба были уверены, что его способность безошибочно просчитывать размеры всех элементов строения объяснялась тем, что в предыдущей жизни он довёл до совершенства практику стадии зарождения
– Ринпоче был тогда в ретрите, – начал свой рассказ Негема. – Но когда пришёл пятнадцатый день месяца, он просил меня принести ему что-то, чем можно делать измерения. Я принёс ему довольно длинную – руки в две длиной – рейку. Мы обсудили пропорции статуи, и Ринпоче сказал, что планирует сделать статую такого размера, чтобы длина лица от линии волос до кончика подбородка была около десяти пальцев. Я предупредил его, что при таких исходных данных статуя получится слишком большой, но он настаивал именно на таком размере. Ринпоче и так был далеко не маленького роста, да к тому же провёл несколько месяцев в ретрите, и на его пальцах отрасли длинные ногти. Поэтому когда он отмерял на рейке необходимую длину, она получилась гораздо больше, чем если бы это делал какой-нибудь человек среднего роста с подстриженными ногтями. Это было слишком много, и я начал сомневаться, что статуя вообще поместится в храм! Но как тут было спорить?! Ринпоче настаивал, чтобы его предписания были выполнены в точности.
Таши Намгьял рассказывал мне, что в то время лучший скульптор во всей окрестности – Учен Пхурбу Церинг, что родом из Чамдо, – был уже довольно стар и постоянно щурился, да к тому же всё время бормотал себе под нос что-то невнятное.
Но несмотря на всё это, именно ему и его ученикам было доверено отлить статую. Негема следил за тем, чтобы эта артель строго следовала указаниям Ринпоче, и в тот момент, когда было отлито тело, сразу же стало ясно (как он с самого начала опасался), что статуя получается слишком большая и не поместится в храм.
Когда Ринпоче увидел эту огромную статую, то тут же объявил, что необходимо построить новый храм с гораздо более высокими потолками, в котором её можно было бы установить. Тогда из старого храма вынесли всё, что там было, и Ринпоче лично совершил ритуал для извлечения глиняных статуй. Статуя великого Майтреи была обёрнута дюжиной старых матерчатых стенок для шатров и перевязана джутовыми шпагатами. Все фрески аккуратно отделили от стен храма, завернули в материю и надписали каждый свёрток. В результате получилось около сотни мешков, свёртков и коробок. После сборов были разобраны стены, и таким образом от здания в конце концов ничего не осталось. Спустя два года было закончено строительство нового здания храма, и Ринпоче провёл длинную церемонию освящения.
Кхенпо рассказывал, что фрески со стен старого здания выглядели совершенно по-другому после того, как их переместили в новое. Он хоть и не видел этого собственными глазами, но полагал, что в них добавили глины.
Для подготовки церемонии освящения дхарани и субстанций подношений, которыми собирались наполнять статуи, был приглашён монах из монастыря Гончен, которого звали Лама Дзола. Все были уверены, что он строжайше соблюдает монашескую дисциплину, поскольку никто никогда не видел, чтобы он ел после полудня или употреблял мясо. Если в столовой был йогурт, то его он и ел на обед, а если нет – то довольствовался цампой, смешанной с водой. Он никогда не ездил на лошади и каждый раз добирался из Гончена в Дзонгсар пешком. Он всегда путешествовал один, без сопровождения, и у него всегда был с собой зонтик. Он никогда не разжигал костёр, поскольку опасался, что огонь может повредить насекомым.
Лама Дзола обладал прямым характером, был очень педантичным и довольно вспыльчивым. Он взял себе в помощники только двух монахов из Дзонгсара. Каждый день перед началом работы монахи мыли свои лица и руки, прополаскивали рты и читали дхарани Ваджравидараны. После повторения дхарани они снова проводили те же водные процедуры, но уже водой, которая была благословлена дхарани, благовониями и молитвами, – так же, как это обычно делают во время пуджи. Во дворе, прямо на траве расстилали белую простыню, и все три монаха садились в ряд – первым сам Лама Дзола, а остальные за ним. Они закрывали рты хадаками, раскатывали свитки с дхарани и умащали их шафраном. Лама Дзола лично следил за процессом. Он проверял каждый свиток, складывал листы вместе, сворачивал их и помечал.
Так эти трое работали около двадцати дней, и всё это время другая группа монахов печатала дхарани, и за этим процессом наблюдала третья группа назначенных лично Ламой Дзолой монахов. Когда все дхарани были готовы, настало время освятить статуи. За это отвечал уже сам Лама Дзола.
Лама Дзола выполнял подобную работу для шедры Кхамдже много лет. Множество статуй лабранга были сделаны именно им.
Таши Намгьял рассказывал, что местные плотник и кузнец были так искусны в своих ремёслах и умели так слаженно работать вместе, что все части статуи обычно идеально подходили друг к другу, а все субстанции подношений идеально умещались в соответствующих местах. Он признавал, что прежде никогда не видел такого высокого мастерства.
Лама Дзола и остальные ламы и тулку монастыря, включая Гонгна Тулку, собрались в одной из комнат в доме Ринпоче и разложили все реликвии и священные субстанции, которые были собраны для этого случая, включая кость треугольной формы, которая, как считалось, была частью черепа царя Трисонга Децена. Кость была завёрнута в красный и зелёный хадаки и умащена шафраном. По форме этот свёрток напоминал чакру, а пришитые по краям украшения из бирюзы, коралла и сапфира делали его похожим на какое-то ювелирное изделие.
Ринпоче лично отобрал субстанции для закладки в статую и долго раздумывал, стоит ли заложить в шею статуи два сосуда для посвящений. Никто тогда не взял на себя ответственность дать ему какой-то определённое совет по этому вопросу, и он решил погадать.
– Сосуды для посвящений в статую лучше не закладывать, – сказал потом он. – Хоть я и даровал множество посвящений и устных передач, я всё ещё не завершил передачу цикла «Собрание тантр», так что эти сосуды могут мне понадобиться позже. Поэтому уберите их куда-нибудь.
Гонгна Тулку рассказывал, что в статую заложили мешочек с реликвиями, размером с яйцо, а также
Когда Кхенпо Кунга Вангчуг был настоятелем монастыря Вара, то получил известие о том, что Ринпоче собирается совершить паломничество по священным местам Индии и будет проезжать через Лхасу. Зная Ринпоче, Кхенпо прекрасно понимал, что тот вряд ли заедет в Вару, если приглашение будет исходить от отдельного человека, и потому организовал официальное приглашение от всего монастыря. «Будет уже хорошо, если они убедят его разбить лагерь неподалёку», – думал Кхенпо. Возле дороги был разбит большой шатёр. Его хотели украсить белой и чёрной парчой, но времени на это уже не оставалось, и поэтому было решено сделать краску из индиго и козлиного молока и нарисовать ей на шатре благоприятные знаки. Работа была довольно быстро закончена, и теперь оставалось только ждать.
Когда Ринпоче прибыл в Лхасу, все высокие ламы и простые монахи монастыря Вара пришли выразить ему своё почтение и пригласить в монастырь. В сам монастырь Ринпоче заезжать отказался, ссылаясь на то, что не принимает подобных приглашений, находясь в паломничестве. Однако он согласился освятить новое здание храма, проведя церемонию в шатре, который они установили. Ему очень понравился этот шатёр, и он даже придумал ему название – Таши Тхонгмон. В этом шатре он даровал множество посвящений и учений, что принесло огромную пользу и обитателям монастыря, и жителям всех окрестных деревень. Это была последняя встреча Кхенпо с Ринпоче.
Во времена, предшествовавшие жизни Кхьенце Вангпо, у местных жителей было в порядке вещей одалживать гостям монастыря Дзонгсар лошадей, чтобы те могли доставить туда свой багаж. Однако под конец жизни Кхьенце Вангпо, высокие ламы, а также влиятельные лица из Китая, Тибета и Хора, которые приезжали в монастырь, чтобы с ним повидаться, стали считать предоставление лошадей прямой обязанностью местных жителей. Это стало доставлять жителям Меншо немало проблем. Некоторые из них заходили в своём возмущении до такого, что ворчали: «Когда уже умрёт этот старый монах!».
Когда настоятелем монастыря Дзонгсар стал Кхьенце Чокьи Лодро, он обратился ко всем ламам, которые были связаны с царской семьёй Деге Цанга, и другим высоким ламам Кхама, таким как Шечен Рабджам и Дзогчен Ринпоче, больше не принуждать местных жителей предоставлять им коней, когда они приезжали в монастырь.
– Я очень рад всех вас видеть у себя в гостях, – сказал он. – Но возложение сопутствующих хлопот на местных жителей доставляет им серьёзные неудобства.
После этой его просьбы Шечен Рабджам, Дзогчен Ринпоче и Ситу Ринпоче приезжали в монастырь как обычные путешествующие тибетцы и брали с собой собственных лошадей. С тех пор больше никто не заставлял местных жителей предоставлять лошадей гостям монастыря.
Дядя Оргьен рассказывал, что в монастыре Дзонгсар были две большие полые внутри (такие статуи обычно называют
Однажды Ринпоче, сидя в своём доме, во дворе которого проводилась церемония танца Гучен, неожиданно воскликнул:
– Ух ты! Лачен завалился на землю!
Поскольку из той комнаты, где находился Ринпоче, никак невозможно было увидеть, что происходит во дворе, все тут же кинулись наружу, чтобы проверить, действительно ли там произошло то, о чём он говорит. Выйдя во двор, все увидели, что один из лаченов действительно упал на землю.
Дядя Оргьен говорил, что именно тогда все, кто ещё сомневался в ясновидении Ринпоче, окончательно убедились, что он действительно обладает такой способностью. Само событие вошло в историю монастыря как «Год, когда в монастыре Дзонгсар упала статуя лачен».
Дзинг Намгьял Гонкханг был построен ещё в эпоху Чогьяла Пхагпы и поэтому к тому моменту, когда настоятелем монастыря Дзонгсар был Кхьенце Чокьи Лодро, крайне нуждался в реставрации. Дилго Кхьенце узнал о грядущей реставрации и новом освящении от чопона тибетского монастыря Дзонгсар. Когда я позже приезжал в Тибет, этого чопона уже не было в живых, поэтому я расспросил его племянника Тиге о том, как это происходило. Он рассказал, что реставрация была совершенно необходима, поскольку из-за просачивавшейся воды комнаты сильно обветшали. После того как работы по реставрации были завершены, а на стенах появились новые фрески, Ринпоче провёл церемонию освящения.
Во время части церемонии, посвящённой устранению препятствий, сразу после того как ударили кимвалы, чопон, как это было принято в традиции школы сакья, начал размахивать кадилом с горящим сангом перед статуей Гур Махакалы. Должно быть, Ринпоче фокусировал всё своё внимание на статуе, поскольку в этот момент она вдруг начала сильно дрожать, а чопон услышал исходящие от неё звуки
В своём тексте «Великая биография» Дилго Кхьенце пишет: «Всем хорошо известно, что во время церемонии устранения препятствий [Кхьенце Чокьи Лодро] пребывал в состоянии однонаправленной концентрации с такой энергией, что статуи стали трястись, и чопон, который жёг санг, был так сильно напуган, что выбежал на улицу».
Таши Церинг был помощником в Трепа Цанге и присоединился к этому клану, когда те были вынуждены спасаться бегством в Сикким. Там он стал личным помощником Кхандро Церинг Чодрон и Таши Намгьяла. Он рассказал мне следующую историю.
Члены клана Трепа Цанг, а также все их работники приезжали в монастырь Дзонгсар на встречу с Ринпоче два раза. Во время их первого визита Таши Церинг попросил у Ринпоче даровать ему оберег в виде шнурка, который бы защищал его от оружия, способного принести смерть. Ринпоче взял шнур, не торопясь, завязал на нём несколько узлов, потёр его между ладонями и отдал его Таши Церингу, уверив, что этот оберег защитит того от любого оружия.
По дороге домой отряд Трепа Цанга остановился на привал, чтобы люди могли отдохнуть и выпить чая. Некоторые путешественники использовали эту передышку, чтобы поупражняться в стрельбе.
– Давай-ка, Таши Церинг! – крикнул Трепа Цеванг. – Держи свою кружку, а я попробую в неё попасть. Если у меня получится, останешься без кружки, а промахнусь – дам тебе десять монет серебром.
Поскольку Таши Церинг понимал, что вполне может получиться так, что Трепа Цеванг не попадёт в чашку, и это пари сулит ему вполне ощутимый прибыток, который упускать вовсе не хотелось, то он, недолго думая, согласился на предлагаемые условия. Он приладил свою кружку в разветвление одного из деревьев, находившихся на линии огня их импровизированного стрельбища, засунул между кружкой и веткой свой оберег и обратился с молитвой к Ринпоче. Трепа Цеванг выстрелил три раза, но каждый раз пуля пролетала довольно далеко от мишени, и таким образом, к великой радости Таши Церинга, десять монет перекочевали в его карман. Оберег Ринпоче отлично работал!
Во время второго визита в монастырь Дзонгсар члены клана Трепа Цанг рассказали Ринпоче, что вся их семья собралась бежать из Тибета, включая и Таши Церинга. И снова Таши Церинг попросил Ринпоче помолиться за него и даровать ему защиту, на этот раз от пуль Народно-освободительной армии Китая. Ринпоче ненадолго задумался и сказал, что знает, какая нужна защита. Он вытащил откуда-то из-под кровати монашеский жилет из красного шёлка, разложил его на столе и написал на нём: «Это носил я, Джамьянг Чокьи Лодро». Когда он отдавал жилетку Таши Церингу, то сказал: «Если скатаешь её и будешь носить под одеждой, то ни одно оружие не принесёт тебе вреда».
Когда люди клана Трепа Цанг перебирались в Индию, им пришлось участвовать в нескольких боевых столкновениях, но Таши Церинг ни разу не был ранен. Пули всегда летели мимо него. Не пострадали даже те люди, кто просто находился во время стрельбы рядом с ним. Они в такие моменты даже звуков выстрелов не замечали. Но стоило им отдалиться от Таши Церинга – они могли быть ранены или даже убиты.
Позже Трепа Пегьял спросил Таши Церинга, что помогло ему избежать пуль. «Да так, ничего особенного, – ответил тот. – Вот этот вот жилет». Он потом одолжил её Трепа Пегьялу, который так и не отдал его назад. Это привело к тому, что Таши Церинга чуть не застрелили в следующем же бою.
11. Истории о лабранге Кхьенце
Ринпоче был занят какой-то работой в лабранге, когда к нему зашёл Нетен Чоклинг, чтобы приготовить ему чай. Ринпоче очень любил старинные чашки, вот и сейчас, прежде чем сделать глоток, он поднял крышку с чашки и с восхищением рассматривал то одно, то другое.
– Ну что за чашка! – восхищённо произнёс он. – Просто загляденье!
Но вскоре произошло нечто страшное – когда он передавал серебряный поднос, на котором стояли все чайные принадлежности, назад Нетену Чоклингу, поднос выскользнул из рук, накренился, а чашка упала на пол и разлетелась на множество мелких осколков.
– Ну что за невезение! – воскликнул Ринпоче. – Что же теперь делать? Не рассказывай об этом Цевангу Палджору, а то он нас с потрохами съест! Не мешкая собери все осколки и выброси их куда-нибудь, где они никому не попадутся на глаза.
Чоклинг Ринпоче в точности выполнил пожелания Ринпоче, в то время как тот достал другую китайскую чашку из своей коллекции, налил в неё немного чая и принялся пить. Вид у него при этом был довольно смущённый.
Таши Намгьял рассказал мне ещё одну историю о том, как царь Йонру – Йонру Лхасе Джамьянг Сонам – разбил другую любимую чашку Ринпоче. Тогда Ринпоче сказал: «Какая досада, что царь разбил мою чашку, однако было давно ясно, что такая уникальная вещь не может долго оставаться в нашем мире».
Ринпоче спокойно относился к подобным потерям, однако сам царь сильно расстроился из-за происшедшего. В ту же самую ночь он во всю прыть поскакал домой, в Литанг, чтобы найти такую же круглую, утолщающуюся книзу китайскую фарфоровую чашку, которая была бы украшена восемью благоприятными символами. Под утро он вернулся в Дзонгсар с чашкой. Риноче потом так и пользовался исключительно этой чашкой, подаренной царём, – очень уж он такие чашки любил.
Именно в этой чашке подавали йогурт Сакья Гонгме, когда тот заезжал в шедру Кхамдже. В тот день Сакья Гонгма принял у себя в шатре множество посетителей, и к закату там накопилась целая гора хадаков, в которой эта чашка затерялась. Позже, когда Таши Намгьял разбирал эту гору хадаков, он случайно выронил чашку, она ударилась о камень и разбилась. Ринпоче сильно расстроился, оставшись без этой чашки. Это было так заметно, что Таши Намгьял почувствовал, что его драгоценное человеческое рождение пройдёт совершенно бесполезным, если он не найдёт на замену похожую чашку, даже если это будет стоить ему всех серебряных монет, что лежали у него в особой шкатулке. Он прекрасно помнил, что царю, который разбил предыдущую чашку Ринпоче, было довольно трудно найти ей замену.
В следующий раз, поехав в Лхасу, Таши Намгьял взял с собой все свои серебряные монеты. «Если такой чашки нет в Лхасе, то её уже нигде не найти», – думал он. Он обращался за советом ко всем торговцам из Деге, каких только встретил в Лхасе, но, к его разочарованию, никто из них не сказал ему ничего толкового. Чашки с таким узором в Лхасе не было. Поэтому Таши Намгьял обратился за помощью к дроньеру[22] из Пхалха – Дроньеру Ченмо.
Кем же был этот дроньер из Пхалха, Дроньер Ченмо? Что ж, в какой-то момент он решил, что он ньингмапа и стал учеником Ринпоче. Он часто помогал Ринпоче в разных делах, а Ринпоче консультировал его в постройке храма Гуру Ринпоче. Я думаю, именно благодаря ему было установлено взаимодействие между Ринпоче и начальником службы протокола Гьялвы Ринпоче (Далай-ламы). Вне этого взаимодействия он никогда не сближался с Ринпоче, хотя другие его ученики, включая Таши Намгьяла, только и делали, что разговаривали о своём учителе, и при любой удобной возможности пытались с ним увидеться.
В любом случае, когда Таши Намгьял попросил дроньера помочь ему найти нужную чашку, тот ответил: «Солпон-ла, такие чашки – большая редкость. Единственное, что тебе остаётся, – это возложить надежду на заслугу Ринпоче и то уважение, которое к нему испытывает местная знать, и предложить кому-то из них послать похожую чашку как подношение. В целом такие чашки сейчас в столице в моде, хотя те, кто ими владеют, не используют их по прямому назначению, а просто хранят в сундуках. Маловероятно, что кто-то из них согласится продать тебе свою».
Таким образом, у Таши Намгьяла так и не получилось найти чашке замену, и после он всегда считал, что заработал огромное количество плохой кармы, разбив то, что было так дорого Ринпоче.
Однажды Чагдзо и Цеджор о чём-то громко спорили в комнате Чагдзо. Правда, Таши Намгьял, который и рассказал мне эту историю, не знал, из-за чего.
– Да мне плевать, кто ты там такой, – кричал Цеджор, показывая Чагдзо мизинец. – Я остаюсь здесь только из-за Ринпоче и вовсе не обязан выказывать тебе какое-то уважение! И как в клане Серпа Цанг мог родиться такой негодяй, как ты?!
– Ну да, вот именно твоё-то мнение мне особенно интересно, – парировал Чагдзо. – Мнение того, кто и не монах, и не мирянин!
Таши Намгьялу и другим обитателям лабранга только и оставалось, что стоять тихонько за дверями, в то время как Чагдзо разразился тирадой отборных ругательств и колких замечаний, в завершение которой твёрдо заявил:
– Одному из нас придётся уйти из лабранга!
Через мгновение Чагдзо пулей вылетел из комнаты, и всем стоявшим у порога пришлось побыстрее расступиться, чтобы не быть сбитыми с ног. Они проводили его глазами, пока он в крайнем возбуждении быстро направлялся к дому Ринпоче, и затем все как один бросились к окну подслушивать разговор.
– Этот Цеджор постоянно несёт какую-то чушь! – раздражённо жаловался Чагдзо. – Ринпоче, вам правда нужен в лабранге этот патлатый грубиян? Он не монах и не мирянин, и он не держит никаких обетов и самай! Нам обоим тут никак не ужиться. Если он не уйдёт, то уйду я! Или он, или я!
Ринпоче меж тем продолжал перебирать в руке чётки. Чагдзо же распалялся всё сильнее и, произнеся последние слова, выбежал из дома.
– Позовите сюда Цеджора, – велел Ринпоче, когда Чагдзо ушёл.
Таши Намгьял поспешил выполнить поручение учителя, немного волнуясь, что теперь Цеджору по-настоящему достанется. Он застал Цеджора в его комнате, когда тот тщательно подравнивал усы. Никак внешне не показывая тревоги или страха, Цеджор немедленно отправился к Ринпоче и буквально вбежал в его комнату.
– Цеджор, – начал Ринпоче. – У меня недавно были нехорошие сновидения. Пожалуйста, устраивайся в одной из комнат моего дома и начинай выполнять практику «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары». Делай её два месяца. Я ни на секунду не сомневаюсь в чистоте твоих самай, а эта практика работает только тогда, когда её выполняет такой хороший человек. И оставайся всё это время в полном уединении.
Цеджор спросил, когда ему следует начать, и Ринпоче велел приступать в тот же вечер.
– Ла со! Конечно, Ринпоче! – ответил Цеджор.
Таши Намгьял проводил Цеджора в комнату, в которой обычно читал молитвы Ньенчен Танглха и которая иногда служила в качестве гостевой. Здесь Цеджор нашёл себе комплект одежды и большой домотканый зен. Он взял с собой эту одежду, мешок с цампой и две кружки. Он также хотел забрать с собой матрас, набитый шерстью оленя, чтобы на нём спать, но Таши Намгьял объяснил ему, что этого делать не следует, поскольку матрас может понадобиться приезжающим гостям. В конце концов, Цеджору он не особо был и нужен, поскольку в его комнате и так было достаточно матрасов.
Цеджор положил в углу ретритной комнаты две подушки и накрыл их ковром, сделав таким образом импровизированную кровать. Затем он положил в изголовье подушку и свою мирскую одежду, а в ногах мешок с цампой и кружки. Закончив таким образом обустройство комнаты, он сел посередине кровати и принялся выполнять практику. Он действительно пробыл в комнате два месяца. За всё это время Чагдзо не покидал лабранг ни на минуту.
Ринпоче любил Цеджора, и они были очень близки. Он даже обещал тому, что проявится из земель будд в тот момент, когда остановится дыхание Цеджора, и лично проводит его в чистую землю.
Когда у меня появилась возможность, я спросил Цеджора, в чём была причина его ссоры с Чагдзо. Но в ответ он просто рассмеялся. Единственное, что он тогда сказал, – это то, что Чагдзо мог легко выйти из себя и в такие моменты между ними возникало взаимонепонимание.
Мясо на кухне лабранга обычно жарили очень аккуратно, но если оно вдруг подгорало, никто не считал это серьёзной проблемой. Совсем другое дело, когда убегало молоко. Запах и «белой» гари (от молока), и «красной» (от мяса) считаются субстанциями, загрязняющими пространство жилища, но белая гарь гораздо вреднее. Если молоко убегало из котла и сгорало на плите, Ринпоче сразу же посылал за ретритными мастерами из Кармо Тагцанга и просил их передать тем, кто сидел в ретрите, просьбу повторить сто тысяч раз молитву, умиротворяющую Церингму (они выполняли эту практику так же, как мы делаем это сейчас).
Однажды Ринпоче сказал Дилго Кхьенце:
– У меня было видение, что рядом проявилась богиня Дусолма! Нужно обратиться к ней с молитвой… но сам я сейчас не могу, потому это сделаешь ты.
Он дал Дилго Кхьенце текст молитвы, умиротворяющей Дусолму, из цикла «Сердечная сущность светоносности», и тот стал повторять её каждый вечер в комнате защитников. Прошёл месяц, и Ринпоче велел ему прекратить практику.
– Вчера ночью я видел голубую Дусолму, – сказал он. – Всё, что следовало сделать, теперь сделано, поэтому тебе больше не нужно читать эту молитву.
Как-то раз Ринпоче пригласили на обед в Гонгна Цанг. Он тогда был ещё довольно молод, ему едва исполнилось двадцать лет. Когда он шёл к лестнице, ему попалась по дороге кладовка, где он увидел длинную изогнутую саблю, которая была воткнута во что-то, напоминавшее простую кучу хлама. Ринпоче спросил старого монаха, что это за сабля, но тот о ней ничего не знал. Ринпоче решил выяснить это сам и стал внимательно осматривать саблю. В итоге он пришёл к выводу, что эта сабля когда-то принадлежала Тагронгу Цангу. Позже его предположение подтвердилось.
Во время визита Ринпоче в монастырь Палпунг Гонгна Тулку сопровождал его в качестве помощника. Он рассказывал, что был свидетелем ситуации, когда, прохаживаясь по одному из длинных коридоров монастыря, Ринпоче обнаружил лестницу, ведущую на верхний этаж, и, подняв глаза наверх, Ринпоче заметил там ружьё, висевшее на стене. Он не отрывал от ружья глаз всё то время, что поднимался по лестнице и затем спускался по ней.
– Это монгольское ружьё отличного качества, – поделился своими наблюдениями Ринпоче с Чогой, резчиком по камню. – Где Ситу Ринпоче его раздобыл?
– Говорят, что это лучшее ружьё во всём монастыре Палпунг, – ответил тот. – Но, к сожалению, оно не стреляет. В те времена, когда его сделали, это ружьё считалось лучшей моделью из существовавших и пользовалось большой популярностью.
Затем он добавил:
– Поразительно! Ринпоче, вы, похоже, знаете всё обо всём, даже в ружьях разбираетесь!
Это было не очень длинное ружьё, выполненное из железа и украшенное золотом и серебром. Большинство украшений уже порядком истёрлись, и можно было с уверенностью сказать, что это старинное ружьё. Ринпоче не стал до него дотрагиваться. Он говорил, что ищет хорошее ружьё, но всё, что ему попадается на глаза, не подходит.
Когда Гонгна Тулку рассказал мне эту историю, то признался, что, по его мнению, Ринпоче так и не нашёл ружьё, которое нашло бы отклик в его сердце, поскольку сам Гонгна Тулку никогда не видел у Ринпоче никакого ружья. В целом Ринпоче никогда не брал в руки ружей, которые ему подносили в качестве подарков, и всегда отсылал их Чагдзо, которому разрешал делать с ними всё, что тот сочтёт нужным.
Рассказы Таши Намгьяла и Гонгна Тулку об отношении Ринпоче к оружию полностью совпадают.
Когда предыдущий Нетен Чоклинг жил в монастыре Дзонгсар, он научился играть на бамбуковой флейте, и ему это очень нравилось. Однажды он наслаждался своим новым увлечением, сидя в долине, и как только закончил, сразу же отправился к Ринпоче.
– Ага, вот и Нетен Тулку, который так любит играть на флейте, – сказал Ринпоче и сразу добавил: – Ты действительно очень хорошо играешь.
Нетен Чоклинг был сильно удивлён и только выдавил из себя:
– Ла со.
Он просто не знал, что ещё тут можно было сказать или сделать. Позже он признался, что был в полном замешательстве, поскольку ему показалось, что Ринпоче знает всё, чем он занимается, включая то, что он делает вне лабранга. Только чуть позже он осознал, что для Ринпоче нет разницы между «внутри чего-то» и «снаружи чего-то».
До того дня Нетен Чоклинг не всегда говорил Ринпоче правду, потому что боялся, что тот будет ругаться. Но после той истории он перестал что-либо от него скрывать. Ринпоче и так всё уже знал о нём, так зачем так стараться что-то скрыть? В этот момент Нетен Чоклинг окончательно избавился от комплексов и перестал бояться.
В монастыре Дзонгсар Нетен Чоклинг жил в одной комнате с монахом по имени Ашанг Буце Лхадже. Гонгна Тулку также жил в монастыре, но его комната была на территории Гонгна Цанга.
Однажды Нетен Чоклинг услышал, как ему кричит Гонгна Тулку:
– Тулку, у меня есть кое-какая идея, пойдём со мной.
– Куда? – крикнул в ответ Нетен Чоклинг.
– Просто пойдём, потом узнаешь.
Нетен Чоклинг предложил Гонгна Тулку зайти и изложить свой план, но тот настаивал на том, чтобы сделать это в его комнате. Нетен Чоклинг накинул зен и отправился в лабранг Гонгна.
Когда он подошёл к комнате Гонгна Тулку, тот сказал ему:
– А теперь пошли!
– Да куда пошли, в конце-то концов?! – возмутился Нетен Чоклинг.
Гонгна Тулку огляделся по сторонам и, убедившись, что их никто не слышит, сказал шёпотом:
– Пошли на кладбище и попробуем найти человеческий череп и бедренную кость, сделаем из них капалу и трубу. Недавно умерла чья-то жена, и на той неделе тоже кто-то умер; должно быть, их трупы похоронены на кладбище, и нам не составит особого труда их выкопать.
На закате они пришли на кладбище, и только Нетен Чоклинг копнул разок, как тут же наткнулся на скелет. Он достал из могилы череп, отделил лицевые кости и бросил их назад, оставив себе верхушку, из каких обычно изготавливали капалы. Он также забрал бедренные кости и привязал свою добычу к лошади. Вернуться с такой поклажей прямо в монастырь было бы неосмотрительно, и они спрятали кости неподалёку. На следующий день он вернулся за кладом, собираясь промыть кости в реке, что текла ниже монастыря. Закончив дело, он разложил кости сушиться на камнях. И тут вдруг к нему подошёл одинокий охотник.
– Не бедренные ли это кости тут у тебя? – воскликнул охотник.
Он перевернул одну из костей, чтобы получше её рассмотреть, и тут, к удивлению обоих, кость достаточно громко хрустнула.
Когда Нетен Чоклинг вернулся в свою комнату, у него в свёртке были верхняя часть черепа и бедренная кость, и, поскольку его сосед был очень суеверным, он решил спрятать свёрток под кроватью. В их комнате была только одна кровать, и, когда Нетена Чоклинга не было в монастыре, Ашанг спал на ней, но когда Нетен Чоклинг приезжал, то на кровати спал он, а Ашанг устраивался на матрасе на полу.
В тот вечер они легли спать как обычно, но где-то за полночь их вдруг разбудил странный звук – как будто что-то упало на пол.
– Эй! Что это было? – воскликнул Ашанг. – Откуда этот звук –
Нетен Чоклинг пробормотал сквозь сон, что понятия не имеет, что это за звук, и они снова заснули.
Однако чуть позже их снова разбудил странный звук – чоп-чоп-чоп, трак-трак-трак, и снова Ашанг спросил Нетена Чоклинга Ринпоче:
– Да что это такое? Что ты сегодня сюда принёс?
Чоклингу Ринпоче ничего не оставалось, как рассказать о черепе и бедренной кости и о том, что он положил их под кровать.
– Но ведь череп не может издавать подобные звуки, правда?
Ашангу Буце стало любопытно; он достал череп и развернул его. Когда же он поднял над головой светильник, чтобы получше всё рассмотреть, череп вдруг откатился в сторону. Ашанг вздрогнул от неожиданности и прижал его к полу своим башмаком.
– Его надо во что-то завернуть. Если мы этого не сделаем, то нам с ним не совладать! – завопил он, но почти сразу передумал. – А вообще достаточно придавить его одним из твоих башмаков.
Он схватил башмак Нетена Чоклинга и положил его на череп. Череп тут же перестал издавать звуки.
Ашанг был врачом, и к нему часто приходили пациенты, поэтому на следующее же утро он попросил своего племянника – который также являлся его помощником – сказать всем, кто придёт на приём, что врач сегодня очень занят и никого принять не сможет. В этот день они с Нетеном Чоклингом разожгли огонь, вскипятили котёл воды и варили в нём череп и бедренную кость, добавив немного муки. Как только кости полностью сварились, Ашанг принёс их в комнату, чтобы там разрезать надлежащим образом, а затем спрятать полученные части в амбаре.
С момента похода на кладбище прошло два дня, и всё это время Нетен Чоклинг ни разу не встречался с Ринпоче. Когда же они встретились, Ринпоче воскликнул:
– Ага! Вот и Тулку!
– Ла со, – только и ответил тот.
– Ну, как там на кладбище? Череп удалось вырыть? – поинтересовался Ринпоче.
Нетен Чоклинг сразу решил про себя, что либо Ашанг, либо Гонгна Тулку проговорились, и сразу сказал правду:
– Да, я нашёл череп!
– Мне нужен этот череп, – заявил Ринпоче. – Тащи-ка его сюда!
– Ла со, – сразу согласился Нетен Чоклинг, но на душе у него стало тревожно. Что скажет Ашанг, узнав, что пришлось отдать их чудотворный череп?
Ашанг первым делом спросил:
– А как Ринпоче узнал про череп? Ты ему рассказал?
– Нет, я ничего ему не говорил! Я думал, это ты ему рассказал!
Но, конечно, он не могли отказать Ринпоче – череп в любом случае нужно было отдать.
– Возможно, у нас с тобой недостаточно заслуг, чтобы обладать таким необычным черепом, – сказал Ашанг. – И если Ринпоче сказал, что ему нужен этот череп, мы должны ему этот череп поднести.
Ашанг наполнил череп зерном, и Нетен Чоклинг отнёс его Ринпоче. Ринпоче принял подношение, высыпал зерно на накидку и стал его внимательно рассматривать.
– Это мне точно понадобится, – сказал он и отнёс подношения в свою комнату.
Как-то раз Ринпоче позвал Нетена Чоклинга в свою комнату и рассказал ему о скрытом сокровище – камне жизни Экаджати. Он сказал, что Нетен Чоклинг должен обнаружить это сокровище. Для этого ему следует немедленно отправиться к горе Пхума, где оно было сокрыто (по дороге в Сенгур Юцо), и найти его. Нетен Чоклинг уточнил, где именно сокрыто сокровище, и Ринпоче объяснил ему, как выглядит нужный утёс, подробно описав все знаки, которые укажут на сокровище.
– Если ты не поедешь, нам никогда не получить этот камень жизни, – сказал Ринпоче. – И, кстати, пока ты ищешь этот камень, ничего особенного не произойдёт, но, как только он окажется у тебя в руках, может случиться что-нибудь совершенное неожиданное. Поэтому будь очень осторожен, не теряй бдительности!
Нетен Чоклинг, не мешкая ни минуты, вскочил в седло и отправился в путь. К тому времени, когда он добрался до места, уже стемнело, и поскольку он не взял с собой ничего, чтобы разбить собственный лагерь, ему пришлось переночевать в палатке семьи кочевников.
– Откуда вы приехали, уважаемый лама? Что вы ищете? – стали расспрашивать его кочевники. Нетен Чоклинг не стал рассказывать им об истинной цели своего путешествия и ограничился пересказом разных слухов, сведя разговор к обсуждению обычных житейских тем. У приютившей его семьи не было лишнего одеяла, только простая подстилка из грубого материала, в которую он и завернулся, устроившись на ночлег. Ранним утром следующего дня он отправился к горе, чтобы найти там камень, объяснив хозяевам, что у него есть поблизости кое-какие дела.
Он в точности последовал инструкциям Ринпоче и довольно быстро обнаружил нужный утёс. Взобравшись на утёс, он увидел внизу пещеру, в которой разглядел лежавший на полу квадратный чёрный камень. Он тут же понял, что этот камень и есть то, что он ищет. Для того чтобы попасть в пещеру, ему пришлось спуститься метра на три по отвесному склону, что не составило для него особого труда. Но как только он попал внутрь, выяснилось, что то, что показалось ему сверху камешком, который легко влез бы в карман, в действительности оказалось довольно тяжёлым валуном, который и поднять-то было непросто. Как же затащить его на вершину утёса?
Он на мгновение задумался, оценивая сложившуюся ситуацию, затем снял свою накидку из грубого шёлка и завернул камень в неё. Он прикрепил получившийся свёрток за спиной, получше привязав его спереди. Когда он стал взбираться на вершину утёса, поднялся ветер, порывы которого были настолько сильны, что ему пришлось ухватиться за торчавший из расщелины куст, чтобы перестать раскачиваться. Но тут случилась другая напасть – край накидки бросило ветром прямо ему в лицо, из-за чего оказался полностью закрыт обзор. Он не видел ничего вокруг и не мог продолжать карабкаться вверх, поэтому всё, что ему оставалось, – это бороться за жизнь и молиться своему гуру. Прошло немного времени, и ветер стих. Это позволило ему в конце концов взобраться на утёс. Однако он существенно задержался, и было ясно, что засветло ему до монастыря не добраться. Поэтому он решил спрятать камень в норе сурка, которую нашёл недалеко от лагеря приютившей его семьи, и пометил место особым знаком, чтобы его было легко найти на следующий день. Затем он отправился в лагерь кочевников, чтобы попроситься провести с ними ещё одну ночь.
Пока Нетен Чоклинг располагался на ночлег, одна из пожилых женщин стала расспрашивать его о том, куда пропала его накидка. Он ответил ей, что оставил её на улице, но такой ответ её не удовлетворил, и она продолжала настойчиво спрашивать: «Что ты там нашёл? Что собираешься увезти с собой?». Нетену Чоклингу только и оставалось, что выдумывать разные отговорки. Наконец, к его облегчению, все улеглись спать.
Ранним утром следующего дня он отправился назад в Дзонгсар, снова привязав свёрток с камнем у себя за спиной. Он прибыл в монастырь ровно в тот момент (хотя сам и не знал этого), когда Ринпоче призывал защитников учения. Он попросил одного из помощников Ринпоче доложить тому, что он привёз то, за чем его посылали, и Ринпоче велел принести «это» к нему в комнату.
– Какой большой! – удивился Ринпоче, осмотрев камень. Затем он убрал его в ящик, стоявший в изголовье его кровати.
Когда я заезжал в монастырь Дзонгсар, то видел этот большой квадратный чёрный камень, на поверхности которого было нарисовано изображение Экаджати в окружении её сестёр и братьев, так что это сокровище ещё существует.
Как-то раз у Нетена Чоклинга начало дрожать всё тело от макушки до пяток, и он ощущал, что каждый волосок на его теле встал дыбом. Он спросил Ашанга Буце, из-за чего могут быть такие симптомы. Тот проверил у Нетена Чоклинга пульс и, достав банки, заявил тому:
– Если загрязнённую кровь немедленно не выпустить, твоему здоровью будет нанесён серьёзный урон.
– Но я вовсе не хочу, чтобы мне пускали кровь! – возмутился Нетен Чоклинг и тут же выбежал из комнаты, а Ашанг ринулся его догонять.
Нетен Чоклинг сразу же побежал в комнату Ринпоче и рассказал ему о диагнозе, поставленном Ашангом, и той процедуре, которую тот предложил в качестве лечения. Ринпоче усадил его на подушку, взял в руки сандалию, обёрнутую в кусок меха, и шлёпнул этой сандалией прямо ему по голове, да причём так сильно, что тот чуть не потерял сознание. Затем Ринпоче отправил Нетена Чоклинга отсыпаться в одну из комнат лабранга, наказав тому по дороге никуда не заходить.
– Если сделаешь, как я сказал, то болезнь уйдёт, – пообещал ему Ринпоче. Нетен Чоклинг так и сделал.
Прошло совсем немного времени, и у дома Ринпоче появился Ашанг.
– Ринпоче, а Чоклинг Тулку случайно не у вас? – спросил он громко. – У него сильно повысилось давление, и это очень опасно. Ему срочно надо кровь пустить.
Ринпоче сказал Ашангу, что провёл защитный благословляющий ритуал, благодаря которому хворь отступит и не причинит вреда здоровью тулку. Нетен Чоклинг позже подтвердил, что полностью оправился от недомогания, не прибегая к неприятной процедуре кровопускания.
Однажды Ринпоче проводил церемонию освящения нескольких сосудов богатства[23] (Лама Норлха) и подарил по одному каждому, кто был с ним на церемонии. Когда Нетен Чоклинг тоже попросил сосуд, Ринпоче ответил, что лучший сосуд богатства – это собственное тело. Затем он дал Нетену Чоклингу пилюлю Палчен (субстанция богатства), а также понемногу всех других соответствующих субстанций и оттиск чакры Лангпо Тобчен (символ великой силы[24]), чтобы тот их проглотил. Он положил одну руку Нетену Чоклингу на макушку, а в другой держал стрелу долгой жизни, читая при этом молитву Ламы Норлха из текста «Собрание богатства». Как только он закончил выполнять ритуал, то объяснил Нетену Чоклингу, что только что поместил оберег богатства в его желудок.
Однажды Нетен Чоклинг пришёл в дом к Ринпоче и застал его за выполнением ритуала освящения субстанций для посвящения. Когда он вошёл в комнату Ринпоче, то услышал, что от черепа, стоявшего на алтаре, доносятся точно такие же звуки, какие можно услышать, когда кипит чай. Содержимое черепа действительно кипело вовсю. Ринпоче попросил Нетена Чоклинга принести череп. Тот осторожно принёс череп, отдал Ринпоче, а затем получил четыре посвящения и ложку амриты. После этого Ринпоче попросил его вернуть череп на место, и как только Нетен Чоклинг это сделал, амрита перестала кипеть и звуки заглохли.
Нетен Чоклинг рассказал мне множество подобных историй, но справедливости ради следует отметить, что он провёл с Ринпоче рядом не так уж много времени.
12. Духовные супруги
Дилго Кхьенце часто навещал Ринпоче и в один из таких визитов застал его в очень плохом самочувствии. В современной медицине подобная болезнь называется «эпилепсия»[25]. Дилго Кхьенце был сильно напуган и взволнован. Он всю голову себе сломал, размышляя о том, что нужно предпринять, чтобы болезнь отступила, но так и не смог ничего придумать. Он спросил самого Ринпоче, что бы тот сделал в такой ситуации, но и Ринпоче тоже не знал, как избавиться от этой напасти. Никто не понимал, что нужно делать. В конце концов Дилго Кхьенце решил, что Ринпоче может помочь практика садханы «Ваджрапани, держащий ваджрную палицу». Он принёс рукописную копию текста «Драгоценность, исполняющая желания. Сущностное устное наставление» в дом Ринпоче, устроился в комнате Цеджора и повторял соответствующую мантру целый день. К закату ко всеобщему (включая и его самого) удивлению Ринпоче объявил, что полностью здоров.
Мой отец рассказывал мне, как впервые стал свидетелем одного из приступов Ринпоче. Ринпоче выполнял практику в свой комнате, когда его тело неожиданно начало бесконтрольно трястись. Его зрачки закатились, а глаза раскрылись так широко, что Нетен Чоклинг подумал, что они выскочат из глазниц! Но что было страшнее всего, Ринпоче простонал, что умирает, чем до смерти напугал Нетена Чоклинга, который совершенно не понимал, что происходит и что нужно делать.
Пока он не мог решить, пора ли уже кричать и звать на помощь, Ринпоче вдруг взмахнул рукой. Нетен Чоклинг попытался понять, что это значит, и вдруг осознал, что Ринпоче показывает на ящик в шкафу. Нетен Чоклинг поспешил открыть указанный ящик и обнаружил там увесистую косу, сплетённую, как казалось, из женских волос. Ринпоче продолжал жестикулировать рукой. Нетену Чоклингу показалось, что Ринпоче пытается сказать ему, что нужно сжечь волосы, поэтому он побыстрее оторвал прядь от косы и бросил в огонь. Вонь от палёных волос быстро достигла обоняния Ринпоче, он глубоко вдохнул дым, и тот проник в его тело. Неожиданно он согнулся пополам, как будто его вот-вот стошнит, затем распрямился и тут же начал бранить Чоклинга Ринпоче за нелепый поступок.
– Это бесценные волосы! Это единственное средство, которое помогает мне стабилизировать жизненную силу, когда у меня случается удар!
Позже Чоклинг Ринпоче выяснил, что это были волосы, которые принадлежали девушке родом из Голога, – той самой, что предлагала себя Ринпоче в качестве супруги. Ринпоче тогда было двадцать пять лет, и он отверг её предложение, хотя она сама приехала в Дзонгсар, чтобы сказать ему о своём намерении. В то время Ринпоче был монахом и строго соблюдал обеты винаи, а потому не мог согласиться остаться с женщиной один на один. Несмотря на его отказ, она провела тогда в монастыре несколько месяцев, и, каждый раз, когда помощники Ринпоче готовились в лабранге к цог, она умудрялась угадать ту часть, которая предназначалась гуру. В конце концов она устала ждать, отрезала свои волосы и поднесла Ринпоче, вручив их его помощникам. «Это поможет Ринпоче возвращаться в сознание», – пообещала она. Она умерла вскоре после того, как уехала из Дзонгсара, и эта благоприятная связь между ними так и никогда и не была реализована в форме духовного союза.
Примерно в то же время, когда умерла эта девушка, у Ринпоче случился первый приступ эпилепсии, что обычно расценивается как знак того, что дакини разгневаны. Тем не менее приступ сразу же прекратился, когда Ринпоче вдохнул дым от жжёных волос девушки из Голога.
Когда Чокьи Лодро было около сорока лет, он приехал погостить в Адуг Лакар Цанг. Кхандро Церинг Чодрон тогда была ещё совсем ребёнком – она только-только начала понемногу ползать, а Целу – дородной круглолицей девочкой, делавшей свои первые шаги. Дрикунг Тертон Осэл Дордже также остановился тогда в доме этой семьи, поскольку и сам был тут частым гостем, однако в те времена он ещё не считался тертоном. Он выполнял различные ритуалы для членов этого клана, а в этот раз приехал, чтобы дать устную передачу Кангьюра, которая проходила в одной из множества алтарных комнат дома.
Однажды вечером, после того как Ринпоче даровал посвящение долгой жизни членам семьи и присутствовавшему там же Дрикунгу Тертону, тот торжественно произнёс:
– Сегодня я получил посвящение долгой жизни из цикла «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары» от перевоплощения Джамьянга Кхьенце Вангпо, и благодаря этому сложились исключительно благоприятные обстоятельства. Когда он станет великим ваджрадхарой и начнёт выполнять практику внутренней йоги, эти две девочки станут его ваджрными супругами.
Произнося эти слова, он погладил по голове сначала Кхандро Церинг Чодрон, а затем Целу.
Чокьи Лодро сильно смутился после этих слов, а потому был заметно раздражён. Дилго Кхьенце рассказывал мне, что, сделав такое предсказание, тертон проявил ясновидение, поскольку в будущем именно так всё и обернулось. Говорят, что в тот раз семья Лакар сделала Чокьи Лодро особенно щедрое подношение.
За шесть или семь лет до того, как Чокьи Лодро и Кхандро Церинг Чодрон стали духовными супругами, Дрикунг Тертон предупредил Ринпоче о том, что тот может умереть, если не сложатся благоприятные обстоятельства. Он поднёс ему статую Йишин Кхорло (Белой Тары) и выполнил множество ритуалов долгой жизни. Доставку статуи в лабранг Кхьенце сопровождала процессия, которая растянулась настолько, что, когда люди, шедшие впереди, вошли на территорию монастыря, те, кто шёл в конце, к нему даже ещё не приблизились. Ринпоче попросил людей не входить через главные ворота, а пройти в маленькую дверь около сарая с дровами. Когда дверь открыли, через неё тут же стали входить люди, которые несли стяги победы, вымпелы, зонты и прочие ритуальные украшения, обычно использующиеся в подобных случаях. Все эти принадлежности пришлось с трудом протискивать сквозь маленькую дверь, а некоторые вообще через неё не прошли. Потом все собрались около лабранга и наблюдали, как Дрикунг Тертон входит в дом Ринпоче, чтобы вручить ему статую.
Когда Церинг Чодрон была ещё совсем молодой девушкой, один лама гелуг спросил её, не хочет ли она стать монахиней, когда вырастет. «Нет, – ответила она. – Я не стану монахиней». В действительности она мечтала о том, чтобы отправиться в монастырь Дзонгсар и стать духовной супругой Кхьенце Чокьи Лодро.
Прошло несколько лет, и когда ей исполнилось тринадцать, весь клан Лакар отправился в монастырь Дзонгсар, чтобы выразить своё уважение Ринпоче и сделать ему подношения. Кхандро рассказывала мне, что по какой-то причине они вошли тогда в монастырь не через главные ворота, а через ту самую маленькую дверь, через которую проходила процессия, сопровождавшая статую Белой Тары. Эта дверь была самым ближним к лабрангу входом в монастырь, и её специально оставили открытой (никто, впрочем, не знал, кто именно её открыл), чтобы семья Лакар смогла пройти в монастырь. Таким образом, в первый раз, когда Кхандро приехала в монастырь, она вошла туда через ту небольшую дверь.
Пока Кхандро была маленькой, ей всегда брили голову наголо, и когда было решено ехать в Дзонгсар, времени отрастить волосы уже не оставалось. Поэтому, когда она прибыла в монастырь, её голова выглядела как круглый отполированный валун, блестящий на солнце. Такие валуны тибетцы называют
Если читатели захотят узнать подробную историю о предсказании, в котором говорится о супруге Чокьи Лодро, им следует обратиться к тексту «Великая биография».
Певар Тулку полагал, что Кхандро Церинг Чодрон была перерождением Сурзы Метог Дрон, но самому мне кажется, что это маловероятно. Большинство людей верят, что она была проявлением Шелкар Дордже Цо.
Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо настоял, чтобы я рассказал ему всё, что случилось в то время, всё, о чём судачили люди, будь то хорошее или плохое, включая и ту критику, которой подвергали Кхьенце Чокьи Лодро, когда он решил установить союз с духовной супругой.
Я точно не знаю, насколько сильно критиковали Ринпоче, но Друнгьиг Церинг рассказывал мне об одном своём разговоре с солпоном. После того как суета свадебной церемонии улеглась и поток посетителей, желавших аудиенции с Ринпоче, иссяк, солпон в сердцах заявил:
– Демоны меня забери! Лучше бы я умер в том году!
– Ты сбрендил, что ли? – воскликнул Церинг. – Что ты такое говоришь!
– Лучше бы я в том году умер, – повторил тот. – С тех пор тут происходит что-то невообразимое, теперь у нас живёт
Друнгьиг Церинг рассказывал, что поскольку он и сам был обычным мирянином, то у него и не возникло никаких критических мыслей о том, что Ринпоче женился. Я не знаю, сколько именно монахов, обучавшихся в шедре Кхамдже, были недовольны поступком Ринпоче, но, согласно Таши Намгьялу, таких было немало. Их неодобрение распространилось настолько далеко, что разговоры достигли даже ушей Дешунга Аджама Ринпоче. Он настолько встревожился из-за происходящего, что поспешил в шедру Кхамдже, разбил рядом с ней палаточный лагерь и бросил вызов учившимся там монахам, чтобы они пришли к нему и обсудили свои мысли о поступке Ринпоче. По его мнению, необходимо было следовать традиции и устроить дебаты, используя достоверные цитаты и логические аргументы для утверждения своей точки зрения. Он также заявил, что не сомневается в том, что опровергнет все аргументы тех, кто взялся осуждать Ринпоче.
– Вы, наверное, забыли, что ваджрадхары в мужской и женской формах, о которых говорится в священных текстах, – это и есть «мастер» и его «супруга», которые символизируют упаю и праджню, шуньяту и сострадание и тому подобное, – сказал монахам Дешунг Аджам Ринпоче.
Он тогда долго объяснял монахам подобные положения доктрины.
– Неважно, что говорят монахи из другого монастыря, хоть бы даже из монастыря Дзогчен, – возмущался он, – но если Ринпоче подвергается критике со стороны монахов своего собственного монастыря, это является нарушением самайи, что может привести к сокращению срока его жизни.
Он объяснил тогда, что приехал в шедру именно за тем, чтобы предотвратить подобные кривотолки.
Таши Намгьял рассказывал, что монахи монастырей Дзогчен и Шечен довольно язвительно отзывались о женитьбе Ринпоче. «Взял под своё крыло „старуху“ из Лакар», – так они говорили. Впрочем, я уверен, что ламы этих монастырей ничего такого не говорили. Например, сам Дзогчен Ринпоче неоднократно получал посвящения и устные передачи от Ринпоче
После передачи учений цикла «Драгоценность учений терма» Ринпоче настоял на том, что вне зависимости от того, каких это потребует затрат, им следует устроить торжества в честь Кхен Лоп Чо Сум (учёный бодхисаттва Кхенпо, Гуру Падмасамбхава и царь Трисонг Децен). На территории шедры Кхамдже был установлен шатёр. Дилго Кхьенце надел костюм Гуру Ринпоче и звенел в колокольчик, в то время как Кхьенце Ринпоче облачился в одеяние царя Трисонга Децена, сшитое из жёлтой парчи, и ударял в знаменитые кимвалы, являющиеся монастырской реликвией. (Я, к сожалению, забыл тогда поинтересоваться, кто исполнял роль великого настоятеля Шантаракшиты.) Праздничная процессия тянулась от дальних подступов к холму, на котором находился монастырь Дзонгсар. К моменту, когда люди достигли нижних склонов, стало очевидно, что игра на кимвалах каким-то образом плохо влияет на состояние Ринпоче. Он признался, что у него началось головокружение, и попросил Дилго Кхьенце обменяться музыкальными инструментами. (Эта пара кимвал разгорячила бы кровь кому угодно, кто не привык играть на них в течение всей церемонии призывания!)
Брат Дилго Кхьенце Ринпоче Шедруб шёл в толпе монахов монастыря Дзонгсар и слышал, как они говорили друг другу: «Эге, смотри-ка, Ринпоче и Тулку Салга махнулись музыкальными инструментами. Интересно, что будет дальше?! Махнутся своими старухами?».
В тот вечер Шедруб спросил своего брата:
– Что там у вас произошло во время торжеств? Почему обменялись инструментами? Люди в толпе судачили о том, что теперь вы собираетесь обменяться супругами!
Что касается монастыря Деге Гончен, то я понятия не имею, что они там обо всём этом думали. Вроде бы Ринпоче заезжал к ним как-то, когда ещё был совсем молод, но позже он там ни разу не был – такой визит был менее вероятен, чем появление солнечным днём звёзд на небе. В действительности я могу вам точно сказать, что склонность нынешних перевоплощений Кхьенце Вангпо и Кхьенце Чокьи Лодро путешествовать так часто, что кажется, будто бы они оседлали торнадо, явно происходит от склонности их предшественников слишком долго сидеть на одном и том же месте.
Я не могу сказать наверняка, почему в супруги Ринпоче была выбрана именно Церинг Чодрон, но я знаю точно, что, согласно предсказаниям, сделанным подлинными мастерами, Кхьенце Чокьи Лодро обязательно должен был вступить в союз с духовной супругой. В записях Кхьенце Вангпо, например, было обнаружено следующее стихотворение (оно содержится в тайной биографии Чокьи Лодро):
В то время, когда было сделано это предсказание, никто не понял, что оно означает. Ведь сам Кхьенце Вангпо так и не заключил духовный союз с супругой, хотя и подразумевалось, что он должен это сделать. Согласно Дилго Кхьенце, Кхьенце Чокьи Лодро женился лишь после того, как ему исполнилось пятьдесят пять лет.
Дилго Кхьенце проводил в монастыре Дзонгсар по несколько месяцев, в течение которых всегда получал множество посвящений, устных передач и наставлений. Ринпоче всегда относился к Дилго Кхьенце с безмерными добротой и заботой, и каждый раз, как тот уезжал, вручал ему целую гору подарков. В конце одного из таких визитов Ринпоче и Дилго Кхьенце засиделись допоздна (что бывало довольно часто). В какой-то момент Дилго Кхьенце спросил у Ринпоче, не пора ли ложиться спать, а тот ответил:
– Тебе завтра уезжать, поэтому давай посидим ещё немного.
Они продолжили беседу, и Ринпоче снова выразил сожаление об отъезде Дилго Кхьенце. Тот ответил, что вынужден уехать, поскольку у него огромное количество обязательств. Тогда на глазах Ринпоче выступили слёзы, что не на шутку встревожило Дилго Кхьенце: не означало ли это, что Ринпоче считает, что они больше не увидятся?
В конце концов Дилго Кхьенце встал с кровати, и Ринпоче надел ему на шею белый хадак.
– В следующему году, сразу же после того, как я завершу свой ретрит, приезжай снова. Приезжай во что бы то ни стало! Я дарую тебе кое-какие посвящения… к тому же нас ждёт немало работы.
Дилго Кхьенце пообещал, что непременно приедет.
– Я проанализировал все аспекты своей жизни – внешний, внутренний и тайный – множество раз, – продолжал меж тем Ринпоче. – И понял, что мне не выжить, если я не последую твоему примеру[26]. Поэтому нам надо что-то придумать, чтобы это осуществить. Вот в каком деле мне нужна твоя помощь. Сам я не очень дорожу своей жизнью, но в текущей ситуации от меня живого гораздо больше пользы, чем если я просто умру. К тому же я ещё не закончил устную передачу цикла «Собрание тантр». Говоря вкратце, нам обязательно нужно ещё раз встретиться в следующем году, оставаясь в добром здравии и бодром расположении духа.
Такие слова Ринпоче позволили Дилго Кхьенце вздохнуть с облегчением. Он сразу же ощутил покой и уверенность, что Ринпоче проживёт не меньше, чем Тангтонг Гьялпо. В действительности ему бы стоило подробно расспросить Ринпоче о том, что им предстоит делать при следующей встрече, но в этот момент он был буквально заворожён величием своего учителя и не смог вымолвить ни слова. Всё, что он смог сказать, это: «Ла со, Ринпоче».
Большинство людей были уверены, что именно Дилго Кхьенце организовал всё таким образом, чтобы Ринпоче нашёл себе супругу, но сам Дилго Кхьенце всегда настаивал, что у него бы на такое никогда не хватило смелости. К тому же, несмотря на все ритуалы долгой жизни и практики призывания дакини, которые выполнялись тогда, у Ринпоче продолжались регулярные приступы эпилепсии.
Годом позже, будучи в монастыре Шечен, Дилго Кхьенце получил письмо от Ринпоче, в котором говорилось, что тот выполнил гадание, чтобы выбрать из нескольких девушек духовную супругу, связь с которой была бы наиболее благоприятной. В результате гадания выяснилось, что больше всего на эту роль подходит Церинг Чодрон из Лакар Цанга. Гадание, которое выполнил Ситу Ринпоче, также указало на эту девушку. Прошло не очень много времени, и Дилго Кхьенце узнал, что Ринпоче выбрал себе супругу. Он немедленно отправился в Дзонгсар, и к тому моменту, как он туда добрался, Чагдзо и другие обитатели лабранга уже послали встречающих для сопровождения Церинг Чодрон в монастырь Дзонгсар. В задачу этих встречающих в том числе входило рассчитать дорогу так, чтобы она прибыла в монастырь в благоприятный день. Пока они ждали Церинг Чодрон, Ринпоче попросил Дилго Кхьенце повторять мантру долгой жизни, поэтому тот на месяц ушёл в ретрит.
За день до свадебной церемонии Ринпоче попросил Дилго Кхьенце выполнить огненную пуджу Махадевы в зале для посвящений, но я не могу точно сказать, зачем ему это понадобилось. Дилго Кхьенце делал практику Махадевы весь день и вечером выполнил огненную пуджу, а Ринпоче всё это время сидел в своём доме и повторял ежедневные молитвы. Однако, кроме них двоих, все остальные обитатели лабранга трудились без устали, полностью погрузившись в приготовления к предстоящей свадьбе.
На следующее утро была проведена традиционная церемония инаугурации дакини. Кхандро Церинг Чодрон была возведена на высокий трон, а Дилго Кхьенце поднёс ей мандалу, а также опоры тела, речи и ума. Он также выполнил ритуал призывания жизненной силы[27], поднёс пилюли долгой жизни и дутси. Сама свадебная церемония была довольно простой.
Новость о духовном союзе Кхьенце Чокьи Лодро распространялась со скоростью пожара, и к лабрангу устремились целые толпы народа, спешившего выразить своё уважение и пожелать Ринпоче и его супруге благополучия.
Царь и министры Деге были поставлены в известность, что Ринпоче женился. Сама царица долгое время уговаривала его принять это решение.
Ринпоче составил текст «Яркий светильник внутренней сущности» для царицы Нангчена, когда она ещё была принцессой Юдрон, девушкой из Деге Цанга. Они с Ринпоче были кармически связаны ещё до того, как она вышла замуж за царя Нангчена, и она всегда ощущала к нему искреннюю преданность. В действительности она так много времени проводила с Ринпоче, что многие думали, что именно её он возьмёт в супруги. Прежде чем выйти замуж за царя Нангчена, она жила у Куну Ламы Тензина Гьялцена. В то время Куну Лама учил Цеванга Дудула (принца Деге Цанга) грамматике тибетского языка и поэзии. У Юдрон и Куну Ламы был сын, но если я ничего не путаю, он тогда уже умер.
Принцесса Линг Цанга, которая была тогда супругой Додрубчена Ринпоче, по мнению многих, также намеревалась стать супругой Кхьенце Чокьи Лодро. Возможно, были и другие претендентки, но я не могу сказать, кто именно.
Перед тем как произошли все эти события, Ринпоче и Чагдзо успели повздорить. По каким-то причинам Ринпоче не поехал с Чагдзо и семьёй Лакар из Хора в монастырь Дзогчен, а сразу же вернулся в Дзонгсар. Возможно, между ними произошла какая-то ссора, но я не знаю, что именно произошло.
– Да что же это такое?! – взорвался Ринпоче. – Тебя куда понесло-то? Безуспешно пытаешься оседлать двух вороных кобыл разом, а досаду срываешь на мне?! Я подсадить тебя, что ли, должен?!
В чём там было дело? Может, Чагдзо по дороге в монастырь Дзогчен пытался приударить сразу за обеими девушками – Кхандро и Целу? Этого я не знаю. Однако после того, как Ринпоче выразил своё негодование подобным образом, было заметно, что пыл Чагдзо резко поубавился. Он попятился спиной к выходу из дома Ринпоче, кивая головой: «Ла со, Ринпоче, ла со!».
Впрочем, на следующий же день всё наладилось, и Чагдзо, который был в лабранге управляющим, вернулся к выполнению своих обычных обязанностей.
Новость о женитьбе Ринпоче дошла до монастыря Кхатог лишь через некоторое время. Сразу же после этого группа из пятидесяти человек, во главе которой были Кхатог Ситу и Могца Тулку, прибыла в Дзонгсар и заполнила комнату для гостей. Ещё до того как Кхьенце Чокьи Лодро успел сказать хоть слово, умдзе монастыря Кхатог, который был весьма внушительного телосложения, начал нараспев читать молитву подношения мандалы. Гости поднесли Ринпоче множество подарков, но ничего особенно ценного или полезного – просто кучу обычного барахла, включая седло.
– Да зачем мне всё это?! – только и вскричал Ринпоче.
Прошло не так уж много времени со свадьбы, а до лабранга Кхьенце дошли новости, что Кхенпо Джорден осуждает решение Ринпоче. Он сказал так: «Это действительно ужасная новость! Дзонгсар Кхьенце бесчестит предыдущих мастеров этой линии. Лучше бы он умер, чем вернул монашеские обеты, связавшись с этой старухой!»[28].
Помощники Ринпоче передали ему эти слова, упомянув, что Кхенпо повторял подобное уже несколько раз, но тот этому не поверил.
– Не думаю, что он именно это имеет в виду, – выразил он свои сомнения. – Мы близки и относимся друг к другу с симпатией, и он прекрасно знает все причины принятия мной этого решения. Поэтому, чтобы он там ни сказал, мы понятия не имеем, каково было его истинное намерение.
Десятилетием позже, как раз перед известными политическими событиями в Тибете, Кхенпо Джорден посетил Ринпоче с визитом, заехав в монастырь Дзонгсар. Кхенпо был тогда уже очень пожилым человеком, и жизнь его подходила к концу. Цеджору стало любопытно, правда ли то, что Кхенпо осуждает поступок Ринпоче, и он подслушал их разговор, стоя за дверью.
Кхенпо вошёл в комнату Ринпоче и начал выполнять простирания, распевая молитву раскаяния, которая начиналась следующими словами:
– Что вы такое делаете, Кхенпо? – спросил у него Ринпоче. – Заканчивайте-ка это всё и присаживайтесь!
Кхенпо сел на большую подушку и начал говорить.
– Ринпоче, я не стану отнимать у вас время долгими разговорами, но кое-что мне сказать вам всё же необходимо, поскольку я стар и скоро умру.
Когда вы вступили в союз с духовной супругой, я прекрасно понимал, что ваша мотивация устремлена к возвышенным целям. Я также знал, что подобный союз для вас очень важен, что он послужит скорейшему прогрессу на духовном пути, станет источником более глубоких медитативных переживаний и реализации. Однако всем известно, что в ту расщелину, которую легко перепрыгивает тигр, шакал упадёт и сломает спину. Я очень беспокоился тогда, что новость о вашей женитьбе окажет дурное влияние на наших тулку – Ситу, Дриме Шингкьонга и Онпо. Вот почему я выступил с критикой вашего поступка.
Сегодня я специально заехал к вам, чтобы признаться в этом, раскаяться и оставить это в прошлом. В учениях сказано, что, пока лама жив, лучше раскаяться перед ним лично. Вот, собственно, и всё, что я хотел вам сказать, Ринпоче, но я совершенно уверен, что вы и сами знаете, что у меня на уме.
– Конечно знаю! Как не знать? – мягко сказал Ринпоче. – У тебя нет никаких причин беспокоиться об этой ситуации.
В монастыре Кхатог Кхенпо Джорден был одним из двух величайших кхенпо своего поколения (другим был Кхенпо Нуден), он был учеником Кхенпо Кунпела. Услышав этот разговор, Цеджор убедился, что за Кхенпо не было никакой вины.
Я расспросил Цеджора, как выглядел Кхенпо Джорден, и Цеджор рассказал, что тот был довольно дородным монахом небольшого роста, голова его была брита налысо, а вся наружность указывала на сильный мужественный характер.
Затем я попросил Цеджора рассказать о Кхенпо Нудене. «Это был тощий старый монах со смуглой кожей, который носил шерстяной зен и шапку с козырьком, которую практически никогда не снимал».
Ринпоче любил поддразнивать Кхенпо Нудена. Тот был последователем школы ньингма, поэтому Ринпоче, общаясь с ним, позиционировал себя как убеждённого сакьяпу и безжалостно провоцировал его, постоянно выдвигая философские логические утверждения. Кхенпо попадался на эту удочку раз за разом и реагировал довольно эмоционально – вздымал руки в полном отчаянии, падал ниц и начинал причитать: «Нет, нет, всё не так! Совершенно не так!». Ринпоче это очень веселило, и он продолжал провоцировать Кхенпо в надежде, что тот сдастся и перестанет выдвигать логические опровержения. Тут Кхенпо обычно снимал свои шапку и накидку и начинал ходить по комнате туда-сюда, выверенно опровергая логические утверждения Ринпоче. Это могло продолжаться довольно долгое время. В конце концов Кхенпо заявлял, что окончательно выбился из сил, и частенько добавлял: «От этих дебатов нет ни малейшей пользы!». Затем он надевал накидку и шапку с козырьком и, не произнося больше не слова, усаживался на своё место.
Когда Кхенпо был в уединённом ретрите в Лха Чог Динге, который располагался как раз напротив Кармо Тагцанга, он писал Ринпоче письмо каждые два или три дня. Цеджор спросил как-то Ринпоче, что пишет Кхенпо, и тот показал ему письма. Из писем Цеджору стало известно, что Кхенпо снова и снова настоятельно уговаривал Ринпоче вступить в союз с духовной супругой, часто используя такие слова: «Вам никак не обойтись без духовной супруги, необходимо побыстрее жениться.
– Что мне на это ответить? – посоветовался с Цеджором Ринпоче.
Цеджор подумал минутку и сказал:
– Может, написать, что ему самому пора сделать то же самое? Пусть ищет супругу.
Ринпоче тут же написал ответ: «Что касается духовной супруги, то тебе самому следует побыстрее жениться на подходящей девушке. Ведь это, как известно, приносит огромную пользу».
После такого ответа Кхенпо затих, и Ринпоче больше не получал от него писем. Цеджор рассказывал, что, возможно, Кхенпо Нуден знал о препятствиях, с которыми встретится Ринпоче, и потому продолжал настаивать, чтобы тот вступил в духовный союз. Цеджор говорил мне, что точно не может сказать, насколько сведущим в Дхарме был Кхенпо Нуден, но нет никаких сомнений в том, что, в отличие от Кхенпо Джордена, он испытывал к Ринпоче искреннюю преданность. Ринпоче, бывало, говорил, что в школе сакья нет более великого учёного, чем Дешунг Тулку, а что касается школы ньингма, то непревзойдённым знатоком можно назвать Кхенпо Нудена.
Я не знаю, были ли у Кхьенце Чокьи Лодро другие супруги помимо Кхандро Церинг Чодрон. В те времена в Нангчене ходили слухи, что он может быть отцом Третьего Нетена Чоклинга. Но в действительности это невозможно, поскольку Ринпоче продолжал давать обеты бхикшу ещё долгое время после того, как тот родился. К тому же я ни разу не слышал даже слухов о том, чтобы он вступал в духовный союз в своей молодости.
Будучи навеселе, Чагдзо рассказывал Чоклингу Ринпоче о том, что после того, как Кхандро Церинг Чодрон была выбрана супругой Ринпоче, у него не осталось сомнений, что теперь со здоровьем Ринпоче будет всё в порядке. Однако чуть позже Ринпоче сильно заболел, и Чагдзо начал подумывать, что, возможно, супруга была выбрана неверно. Тогда он предложил Ринпоче свою собственную жену – Целу. Прошло совсем немного времени, и Ринпоче стало заметно лучше, ум его совершенно прояснился, и по этим признакам Чагдзо пришёл к выводу, что тот всё же «воспользовался помощью» Целу.
Большинство антикварных предметов, которые являлись собственностью лабранга, хранились на верхнем этаже, и когда я как-то раз решил их осмотреть, то обнаружил среди прочего смотанный кусок верёвки, сплетённой из женских волос, на котором был прикреплён ярлык с подписью, сделанной рукой Ринпоче: «Шнурок брахмана, сделанный из волос двух дакини. Освящён в соответствии с традицией во время посвящения Чакрасамвары, дарованного в Непале». Я считаю, что дакини, о которых идёт речь, – это Кхандро Церинг Чодрон и Целу.
Церинг Вангмо (Целу).
Кхенпо Нгагчунг считал, что Целу является эманацией Ушнишавиджаи, а Кхандро – манифестацией Белой Тары (Йишин Кхорло). Кхенпо всегда был чрезвычайно добр к обеим девушкам. Он всегда усаживал их рядом и гладил по голове. Он называл их «мои доченьки».
Когда Ньошул Кхенпо был с визитом во Франции, я спросил его: «Дядюшка! Как же тут решить, была Целу дакини или нет?». «А что тут решать? – ответил он. – Я, например, ношу на шее шнурок из её волос. Она была не просто дакини, а особой дакини».
Сам я поначалу сомневался в этом, но Ньошул Кхенпо был поистине аутентичным мастером, и поэтому сейчас я думаю, что так оно и было – что Целу была особенной. Тем не менее до этого разговора с Кхеном Ринпоче я воспринимал Целу Лакар как совершенно обычную женщину. Когда я был в Тибете, то спросил Цеджора, что он думает по этому поводу, и тот ответил так: «Что тут думать?! Она была великая дакини, да и дело с концом!».
Как я слышал, когда Цеванг Палджор впервые встретил Целу, Ринпоче сказал ему, что пока тот не накопит сто миллионов повторений мантры Ваджракилаи, у него не будет достаточно силы и заслуги, чтобы удерживать под контролем её энергию. Цеванг Палджор принял слова Ринпоче на веру и усердно повторял указанную мантру день и ночь. Говорят, что он действительно повторил её сто миллионов раз. Сам он говорил, что не знает точно, сколько накопил повторений, поскольку, когда порвались его чётки, он потерял один из прикреплённых к ним счётчиков. Я поинтересовался у Таши Церинга, говорил ли Ринпоче Цевангу Палджору, что ему не удержать под контролем Целу, если тот не повторит мантру Ваджракилаи определённое количество раз, и Таши Намгьял это подтвердил.
Как-то раз я попросил Таши Намгьяла рассказать мне о том, как относились друг к другу Ринпоче и Кхандро, пока жили в Тибете. Он рассказал, что жили они в разных комнатах и никто точно не знал, встречаются ли они втайне от других. Днём, когда Ринпоче принимал посетителей, Кхандро не выходила из своей комнаты. После совместного обеда они также удалялись каждый в свою комнату. Иногда Кхандро приходила в комнаты Ринпоче или в зал для посвящений, куда другим без особого приглашения вход был обычно запрещён. Там она рисовала, делала чётки или играла на каком-нибудь инструменте – она тогда была ещё совсем молода и могла проводить время за подобными беззаботными детскими занятиями. Как-то раз она даже попросила у Ринпоче разрешения поиграть и порисовать на его половине во время устной передачи Кангьюра.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро и Кхандро Церинг Чодрон.
Когда они путешествовали, их кровать обычно устанавливали около центральных опор палатки. Чогден и Таши Намгьял обычно спали рядом с Ринпоче. Они потом рассказывали, что довольно долго настолько сильно волновались из-за того, что спят рядом со своим учителем, к которому чувствуют безграничную преданность, что часто вообще не могли уснуть. Лишь со временем они свыклись с этим и успокоились. Они ночевали в палатке Ринпоче довольно часто, когда он устраивал походы, чтобы полюбоваться окрестными пейзажами. Каждый раз, когда все ложились спать, они видели, что Ринпоче также ложится на своей кровати, но если кому-либо из них доводилось проснуться посреди ночи, то они замечали, что Ринпоче не спит и сидит в позе медитации. Никто точно не знал, какую именно практику он делал, но в тишине всегда было слышно, как клацали друг о друга бусины его чёток. Я, однако, совершенно уверен, что покой Таши Намгьяла мало что могло потревожить. Он всегда спал безмятежным сном младенца – путешествовал по стране сновидений, ворочаясь, сопя и попукивая.
Ринпоче всегда просыпался ещё до рассвета, и Таши Намгьял вставал вслед за ним. Одевшись, Ринпоче и Кхандро устраивались рядом на двух подушках в каком-нибудь спокойном месте, например под деревом или выступом скалы, и приступали к практике. Они не выполняли каких-то физических упражнений.
Пока они практиковали, Таши Намгьял и Чогден разбирали палатку и упаковывали все вещи. Затем подавали завтрак, и Кхандро частенько устраивалась со своей тарелкой, прислонившись спиной к свёрнутой палатке. Таши Намгьял и Чогден завтракали следом за Ринпоче и Кхандро, а после этого завершали упаковку вещей, седлали лошадь для Ринпоче, и в конце концов все были готовы отправиться дальше, к месту следующей стоянки.
К этому моменту обычно просыпался Чагдзо, но ему всегда приходилось ждать, пока Целу закончит свой утренний макияж, и только после этого они начинали собирать вещи. Ему не было позволено даже приоткрыть полог палатки, пока она не будет готова. Каждое утро Целу довольно долго приводила себя в порядок с помощью косметики, которую ей доставляли прямо из Китая. У неё были белая пудра, красная губная помада и множество средств разного цвета для макияжа. Она никогда не появлялась перед людьми прежде, чем доводила макияж до совершенства.
13. Потаённые святые места
Перед самым началом известных политических событий в Тибете Кхьенце Чокьи Лодро ушёл в уединённый ретрит. В его письме Дилго Кхьенце сказано следующее: «Пришло время открыть врата потаённого святого места Цо Зилтром. Поэтому тебе не следует пренебрегать никакими медитативными переживаниями или видениями чистых земель. Пожалуйста, составляй подробные описания и приезжай поскорее!».
Получив такое письмо, Дилго Кхьенце почувствовал сильное вдохновение и, не в силах противиться ему, тут же сел писать. Прошло совсем немного времени, а у него уже лежало на столе около сорока страниц путеводителя по потаённому святому месту Цо Зилтром. Он также записал всё, что приходило ему на ум ещё до того, как он получил письмо от Чокьи Лодро, в том числе инструкции по обнаружению этого потаённого святого места.
По дороге в Дзонгсар, куда он теперь вёз составленные им тексты, Дилго Кхьенце остановился именно там, где должно было находиться потаённое святое место Цо Зилтром. Сам я там никогда не был и даже не слышал этого названия прежде, но мне много раз приходилось слышать, что это место находится под высоким утёсом с названием Дарг Го, возле которого над горным ручьём растёт можжевельник, и как раз этот ручей берёт своё начало в Цо Зилтром. Пока Дилго Кхьенце и его спутники отдыхали на привале, какой-то старый монах рассматривал возвышавшуюся над ними отвесную скалу и вдруг воскликнул:
– Ринпоче! Посмотрите наверх. Кто же смог так высоко забраться и повесить там эту штуку?
Удивлению Дилго Кхьенце не было предела, когда он заметил, что на самом верху промеж можжевеловых кустов был прикреплён белый хадак. Склон, который вёл к этому месту, был такой крутой, что по нему не взобрались бы и ракшасы. Ему только и оставалось, что стоять и молча смотреть на это место.
Как только Дилго Кхьенце прибыл в Дзонгсар, он сразу отправился к Ринпоче.
– Пора расшифровать инструкции, позволяющие обнаружить потаённое святое место Цо Зилтром, – сказал Ринпоче. – Нам следует немедленно туда отправиться и найти его.
– Ринпоче, я уже расшифровал инструкции, – ответил Дилго Кхьенце и передал Ринпоче оба составленных им текста. – Инструкции по обнаружению этого потаённого святого места возникли в моём уме, и я всё записал.
Ринпоче постоянно говорил о Цо Зилтром.
– Вчера я смотрел на поток ручья между камнями и почувствовал, что он берёт своё начало в этом святом месте. Этим потоком унесло кольцо, какое вставляют в нос яка, бирюзовые серьги, ковш, кастрюлю и множество других вещей. Там за утёсом, несомненно, есть святое место. Нам необходимо открыть туда проход. Но прежде чем это сделать, следует подготовиться. Во-первых, нужно собрать монахов из обеих частей монастыря и накопить миллион повторений молитвы «Царь молитв устремления: устремление к совершенному поведению Самантабхадры». Если не получится накопить один миллион, то нужно стремиться хотя бы к семистам тысячам. В самом крайнем случае нужно накопить триста тысяч повторений. А во-вторых, нужно закончить работу по золочению более чем пятидесяти статуй, которые хранятся на первом этаже храма. Как только я закончу оба эти дела, у меня появится много свободного времени, и я направлю все свои усилия на поиски Цо Зилтром.
Казалось, что Ринпоче постоянно размышляет о том, получится ли у него создать условия для обнаружения этого святого места. Поскольку никаких других дел в монастыре у него не осталось, многим казалось, что обнаружение Цо Зилтром станет его последним деянием. Однако он этого так и не сделал. Возможно, так и не сложились благоприятные обстоятельства. Но где-то в тех краях подобное святое место действительно было. Если бы его не было, Ринпоче не уделял бы этому вопросу столько внимания. Он снова и снова заводил разговоры на эту тему, причём так часто, что его помощникам иногда казалось, что он вообще не разговаривает ни на какие другие темы. Он был очень серьёзно настроен отправиться в Цо Зилтром и часто рассуждал о том, какой маршрут выбрать, а также о других деталях этого путешествия. Об этом мне часто рассказывал Дилго Кхьенце.
Ринпоче говорил о Цо Зилтром и с Гонгна Тулку. Когда Гонгна Тулку прибыл в Сикким, Ринпоче сказал:
– Тебе следует вернуться в Дзонгсар. Я позже к тебе присоединюсь. По пути сюда я не смог заехать в монастырь Нгор, а ведь Джамьянг Кхьенце Вангпо, владыка и держатель всех учений Будды, жил здесь. Люди из Нгорпа Цанга могли расстроиться. А ведь говорят, что, когда люди несчастны, божества чувствуют разочарование. Пришло время, и моё тело постоянно болит, я постоянно себя плохо чувствую, но как бы то ни было, а на обратном пути в Дзонгсар я должен заехать в Нгор. Если постараться, то, может, даже получится даровать там устную передачу «Собрание тантр». Но если это будет слишком сложно, то по крайней мере я попробую даровать устную передачу цикла двадцати пяти мандал очищающей тантры[29] или что-то похожее. У меня действительно не осталось в монастыре Дзонгсар никаких особых дел, но мне всё равно хочется вернуться туда, ведь это мой родной дом. Мне хотелось бы собрать монахов, чтобы всем вместе повторять молитву «Царь молитв устремления: «Устремление к совершенному поведению Самантабхадры», а также заняться золочением статуй. Закончив всё это, я хочу отправиться на поиски святого места Цо Зилтром. Я слышал, что Кхатог Онтрул пообещал, что вообще перестанет есть цампу, если так и не соберётся открыть врата святого места Пемако. Однако обнаружение Цо Зилтром – это гораздо более трудная задача. Это совершенно не похоже на обнаружение других святых мест. Нам нужно тщательно продумать маршрут, чтобы попасть туда.
Объяснив всё это, Ринпоче послал Гонгна Тулку в Дзонгсар. Однако Гонгна Тулку был уверен, что ему не удастся обнаружить Цо Зилтром, поэтому через некоторое время вернулся в Сикким через Лхасу, Ассам и Калимпонг.
Эту историю я слышал от Дилго Кхьенце. На самом деле она является частью биографии самого Дилго Кхьенце, но в ней также рассказывается и о Кхьенце Чокьи Лодро.
Существуют святые земли – и существуют места, которые могут их замещать. Например, Лхадо Бурмо в Деге замещает святую землю Пемако, и так это место воспринимал сам Джамгон Конгтрул. Ринпоче часто говорил, что у тех, кто намеревается посетить Пемако, есть хорошая возможность устранить препятствия, мешающие такому путешествию, и усилить эффект от всего паломничества, выполнив сначала в Лхадо Бурмо сто тысяч или как минимум сотню пиршественных подношений.
Гьяген Кьюнгтаг – это место, замещающее Маратику. Врата туда открыли Кхьенце Вангпо и Джамгон Конгтрул, а затем его заново обнаружили Кхьенце Чокьи Лодро и Гьяронг Кхандро.
После того как Гьяронг Намтрул разорвал с Ринпоче самайю, он наслал на него множество проклятий, отвести которые взялась его сестра Гьяронг Кхандро. Однажды вечером в монастыре Дзонгсар она откопала некий проклятый предмет и бросила его в реку. В ту ночь вдруг поднялась необычайная буря, которую сопровождали рокочущие раскаты грома и огненные вспышки молний, заполнившие всё небо. На следующее утро Дилго Кхьенце пришёл повидать Ринпоче.
– У тебя были какие-либо видения этой ночью? – спросил Ринпоче.
– Нет, не было, – ответил Дилго Кхьенце. – Но я слышал гром.
– Этой ночью, – продолжал Ринпоче, – Гьяронг Кхандро своей духовной силой отвела скрытое проклятье. Сегодня с утра я чувствую себя легко и свободно.
Кхандро Церинг Чодрон рассказывала мне, как было заново обнаружено святое место Гьяген Кьюнгтаг. Гьюрдраг[30] тоже частенько рассказывал эту историю. Кхандро не испытывала к нему особой симпатии, поскольку он всегда называл её и Гьяронг Кхандро «две дакини», что звучало для неё как лесть. Согласно воспоминаниям Гьюрдрага, в момент повторного обнаружения Гьяген Кьюнгтаг вокруг солнца появилось что-то наподобие купола. Он рассказывал, что в тот момент, когда Ринпоче и его спутники вступили в Кьюнгтаг, дым от санга, который они подносили, вдруг закружился вихрем, напоминавшим дракона, пролетающего над вершинами гор. По его мнению, это были знаки достижения, и он связывал их с «двумя дакини». Кхандро Церинг Чодрон, которая в тот момент помогала Гьяронг Кхандро, рассказывала, что всё произошло совершенно не так.
– А что же именно там случилось? – спросил я.
– Я тебе расскажу, – пообещала она. – И, как ты прекрасно знаешь, я всегда говорю только правду. Я
Вот что она рассказала: Ринпоче и его спутники установили палаточный лагерь в долине напротив пещеры для практик Кьюнгтаг и выполнили пиршественное подношение цог из практики «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства». После получения сиддхи Ринпоче объявил:
– А теперь пришло время обнаружить скрытое сокровище.
– Да, время пришло! – воскликнула Гьяронг Кхандро. – Пора идти! Церинг Чодрон, пойдём вместе!
Ринпоче попросил Кхандро последовать за Гьяронг Кхандро, а сам остался в лагере со всеми остальными. Две женщины шли вместе, Кхандро следовала сразу же за Гьяронг Кхандро – так близко, как только могла. На Гьяронг Кхандро было одеяние из плотного шёлка светло-коричневого цвета, отороченное овчиной. Кхандро рассказывала, что это придавало её спутнице довольно суровый вид. Когда Гьюрдраг рассказывал эту историю, то упоминал, что две дакини шли по тропе. Однако, по рассказам Церинг Чодрон, никакой тропы там не было. Они просто карабкались на гору до тех пор, пока не добрались до большого плоского камня, в углу которого было изображение, похожее на свастику. Рядом с ним был другой камень, который выглядел так, словно закрывал вход куда-то.
– Мы не взяли с собой ничего, чем можно было бы копать, – сказала Гьяронг Кхандро. – Что же нам теперь делать?
Она взяла в руку камень и показала его Кхандро Церинг Чодрон:
– Посмотри на это!
Кхандро внимательно осмотрела камень, но ничего особенного в нём не нашла. Гьяронг Кхандро дважды ударила по одному из выступов скалы. Посыпались искры, и от скалы откололись пара кусков размером с яйцо. Когда она ударила по скале третий раз, образовалась дыра, достаточно широкая, чтобы просунуть туда руку. Она так и сделала и громко сказала:
– А ну-ка, отдай! Отдай мне это!
Сразу после этого она неожиданно упала на землю, чем сильно напугала Церинг Чодрон. Она уже готова была убежать, подумав, что Гьяронг Кхандро умерла. Но та всего лишь упала в обморок и, успев прийти в себя, остановила её, схватив за руку. Всё ещё не вполне оправившись от обморока, она прошептала:
– Не уходи и не ничего не бойся! Ничего плохого не случится.
Затем она довольно быстро пришла в себя и рассказала Кхандро о том, что вытащила из дыры два очень горячих камня, каждый размером с маленькое яйцо.
– Его заслуги хватит лишь на один из них, – сказала она. – Поэтому тебе следует вернуться и спросить его, какой он хочет получить – правый или левый. Я отдам их тебе, но сама ты на них не смотри и никому их не показывай!
Она передала Кхандро Церинг Чодрон оба камня, прикрыв их своими длинными рукавами, чтобы та их не увидела. Затем Кхандро Церинг Чодрон отнесла их Ринпоче, который ждал внизу вместе с Дилго Кхьенце.
– Гьяронг Кхандро говорит, что у тебя достаточно заслуги лишь на один из этих камней, – объяснила она. – Какой ты выбираешь – левый или правый?
Ринпоче немого подумал и выбрал правый камень, который Кхандро ему и отдала. Второй камень она отнесла обратно Гьяронг Кхандро, прикрывая длинным рукавом своего одеяния, и та торжественно вернула камень назад в дыру. В этот момент весь выступ скалы превратился в глыбу грязной глины. Кхандро не могла поверить своим глазам. Ей стало очень интересно, что же будет дальше. Кхандро подобрала камень размером с кружку и поместила его в дыру. Камень увяз в грязевой глыбе, и она стала заглаживать поверхность – так же, как обычно штукатурят стену. Затем они вернулись в палаточный лагерь.
Камень, который был в правой руке Кхандро, – тот самый, что выбрал Ринпоче, оказался скрытым сокровищем, известным как «Пылающий Ваджракилая Цогьял из великого терма двух дакини»[31]. Позже Дилго Кхьенце расшифровал зашифрованное учение и записал его.
Как-то раз Ринпоче и его спутники решили разбить лагерь у подножия горы. Они поставили палатки и распаковали матрасы. Ринпоче тут же сел на один из матрасов, а рядом с ним устроился и Дилго Кхьенце.
– Тулку Салга! А ну-ка, наступи вон на тот камень, да так, чтобы в нём остался отпечаток твоей ступни! – скомандовал Ринпоче.
Дилго Кхьенце отставил свою кружку с чаем, наступил на камень и действительно оставил в нём отпечаток ступни. Поскольку его супруги Кхандро Лхамо с ними не было, то Кхандро Церинг и Таши Намгьял сами собрали груду камней и сложили из них мандалу прямо перед отпечатком ноги Дилго Кхьенце. Они также оставили там надпись «Отпечаток ноги Тулку Салги». Должно быть, Дилго Кхьенце в тот день был обут в старые башмаки с множеством заплат, поскольку, когда Кхандро, Таши Намгьял и Лхамо приходили позже к этому месту, они ясно видели на отпечатке, в каких местах обувь была зашита. Я спрашивал потом доктора Лодро Пхунцога, видел ли он какие-нибудь подобные отпечатки в окрестностях монастыря Дзонгсар. Он сразу ответил, что видел. Я также спрашивал об этой истории у самого Дилго Кхьенце – правда ли, что он оставил отпечаток в камне. Он ответил, что поскольку сам Ринпоче попросил его это сделать, то он, не задумываясь, наступил на тот камень, и да, действительно, на камне остался отпечаток его ступни.
14. Царь Йонру
Царство Йонру, что в Литанге, служило домом большой общине кочевников. Их горячо любимый царь обладал довольно эксцентричным характером. У него был огромный приплюснутый нос, а когда он исполнял танец наездника, то казалось, что он зависает в воздухе, как прыгающий тигр. Когда его сыну исполнилось пятнадцать лет, он оставил своих подданных и отправился в монастырь Дзонгсар. По его собственным словам, сделал он это потому, что хотел стать учеником Кхьенце Чокьи Лодро и практиковать Дхарму. Несколькими днями позже его подданные во главе с сыном отправились на поиски. Они были настроены не возвращаться назад без своего царя.
Во избежание конфликта Ринпоче предложил царю согласиться на то, чтобы заниматься делами общины Йонру ещё три года. К тому времени его сыну исполнится восемнадцать, а в таком возрасте молодой человек уже вполне способен принять на себя обязанности царя. После того как царь передаст свои полномочия сыну, членам общины следует отпустить его и позволить ему делать всё, что заблагорассудится. Это было мудрое решение, и оно устроило все стороны конфликта. Царь, его сын и все их подданные с миром отправились обратно в Йонру.
Прошло три года, и царь вернулся в Дзонгсар. Он приехал один, как истинный аскет. Мне рассказывали, что в тот день, когда он выехал из Литанга, никто из его подданных не вышел из своих палаток, чтобы попрощаться, поскольку им было невыносимо смотреть на то, как их любимый царь вынужден сам нести свои вещи. В тот день повсюду только и были слышны женские рыдания.
Сначала жизнь царя в Дзонгсаре постоянно сопровождалась разнообразными инцидентами, большинство из которых люди потом ещё долго рассказывали друг другу. Например, есть история о том, как царь Йонру разбил чашку Кхьенце Чокьи Лодро. Или история о том, как он отправился в путешествие в Лхасу и Помду, где в те времена жили множество выходцев из Литанга, а затем вернулся обратно в монастырь, чтобы продолжить практику.
Его сын, новый царь Йонру, был довольно лихим парнем – смелым, но недалёким. Когда Народно-освободительная армия Китая вторглась в Тибет, довольно многочисленный отряд хорошо вооружённых солдат окружил его близ статуи Будды Шакьямуни в Литанге. Вырваться из окружения не было ни малейшего шанса. Он сорвал все свои обереги и гау, выстрелил в воздух и поклялся, что либо прорвётся, либо погибнет прямо здесь и сейчас. Конечно же, солдаты его застрелили. Вероятно, он снял все обереги с той мыслью, что если они отведут пули, то он попадёт в плен, и тогда китайцы его замучают до смерти. Убив молодого царя, китайские солдаты до основания разрушили его поместье. Новость об этой страшной трагедии и других несчастьях, обрушившихся на людей из Йонру, достигли и бывшего царя, однако он сумел сохранить невозмутимое спокойствие, сохраняя в совершенной чистоте свою практику Дхармы.
Пока царь оставался в монастыре Дзонгсар, он очень сблизился с Кхенпо Ринченом. Они проводили вместе много времени и в Сиккиме, куда перебрались позже. Согласно воспоминаниям Кхенпо, царь привык носить одеяния из шёлка и парчи высшего качества, и ему совершенно не нравилась одежда из дешёвой ткани. Однако при этом он был совершенно непривередлив в еде.
Когда царь впервые прибыл в Индию, Ринпоче как раз совершал там паломничество. Когда Ринпоче ушёл в паринирвану, царь отправился в Сикким, чтобы совершить подношения для осуществления устремлений Ринпоче. После кремации кудунга Ринпоче и возведения его ступы царь отправился в паломничество в Бодхгаю в сопровождении Кхенпо Ринчена (для Кхенпо это тоже был первый визит в это святое место). Они также посетили место, где состоялся первый буддийский собор, и провели некоторое время в пещере на горе близ Раджгира.
– Я, должно быть, скоро умру, – признался царь в одном из разговоров. – Однако мысль о смерти меня нисколько не пугает. Ринпоче уже ушёл в паринирвану, а о его янгси так ничего и не слышно. И мы понятия не имеем, будет ли этот янгси таким же великим мастером, как его предшественник. Но я рад, что у Ринпоче остался регент, и это Дилго Кхьенце. Именно он, и никто другой, достоин быть его регентом! Поэтому я хочу поднести ему текст «Сердечная сущность Вималамитры» и прошу тебя найти кого-то, кто смог бы ему этот текст передать.
Царь также подарил Кхенпо Ринчену свою керосиновую плиту и алюминиевый котелок, сказав, что самому ему они больше не понадобятся. Кхенпо рассказывал, что ему не нужен был этот набор походной кухни, но с радостью откликнулся на просьбу передать Дилго Кхьенце текст.
Побыв немного в Сиккиме, царь отправился в пещеру на холмах над Цо Пема, которая была рядом с пещерой Гуру Падмасамбхавы, и уединился там в ретрите. Однажды вечером, когда он думал о Ринпоче, в его уме возник рой довольно неприятных измышлений. Одной из странных идей, что пришли ему на ум, была мысль о том, что Ринпоче бы не умер, если бы Чагдзо Цеванг Палджор и другие приближённые позволили ему вернуться в Тибет. Другая странная мысль была о том, что решение царской семьи Сиккима о пребывании Ринпоче в Гангтоке послужило причиной ухудшения его здоровья. «Если бы Ринпоче уехал в Индию, – размышлял царь, – его здоровье не ухудшилось бы, и он не ушёл бы в паринирвану». Все эти размышления кружились смерчем в уме царя, и в конце концов он горько заплакал, не справившись со столь мощным эмоциональным напряжением.
В пещере он был совсем один, однако когда он начал плакать, то почувствовал незнакомый запах. Он сел в позу для медитации, и тут же у него возникло видение: он увидел Ринпоче в пространстве перед собой, во всём величии, каким тот отличался при жизни.
– Увы тебе, царь Йонру! Ты не понимаешь, как сохранять веру в своего гуру! – воскликнул Ринпоче, сопроводив это жестом, выражавшим сожаление. – Твой гуру и твой ум разлучились. Все эти стенания и рыдания не имеют к преданности никакого отношения. Ты, похоже, понятия не имеешь, как сохранять веру. Так ведь?
Только это и сказал царю Ринпоче, после чего видение исчезло. Но после этого выговора случилось нечто неожиданное – царь вскочил и выбежал из пещеры. А так как медитировал он нагишом, как делали мастера прошлого, то и выбежал он в таком же виде, и в таком же виде он бегал затем вокруг озера и по ближайшим склонам.
Когда же он наконец пришёл в себя и огляделся, то с удивлением обнаружил, что находится в камере местной тюрьмы. Он совершенно не помнил, что с ним произошло, а поскольку он не знал местного языка (дело ведь было в Индии), то не мог расспросить об этом даже надзирателей тюрьмы. К счастью, он вспомнил, что знаком с женщиной, которая была замужем за выходцем из Ладакха, державшим таверну за озером, поэтому он несколько раз громко назвал надзирателям её имя. Прошло немного времени, и его знакомая пришла в тюрьму.
– Что с вами случилось? – спросила она царя.
– Вроде ничего такого особенного со мной не случалось, – с сомнением ответил тот.
– Лама! Как же так – ничего не случалось, когда вы стали вести себя как умалишённый? Бегали голым вокруг озера, а люди, как они ни пытались, не могли вас поймать! Пришлось звать полицию, которая и посадила вас сюда. Вы хоть не ранены?
Царь уверил её, что, несмотря на то что у него явно был эмоциональный срыв, никакой физической боли он не ощущает. И поскольку он уже вполне пришёл в себя, не было ли возможности как-нибудь уговорить полицию его отпустить? Через некоторое время его действительно отпустили, и он незамедлительно вернулся в свою пещеру. Когда он подошёл к пещере, то обнаружил, что дверь в неё заперта, и, чтобы попасть внутрь, её придётся вышибать. Только сейчас он наконец понял, что с ним произошло нечто чрезвычайно странное.
Царь Йонру оставался в пещере, пока не почувствовал, что скоро умрёт. Тогда он отправился в путешествие в Манали, где остановился в доме Сандера, врача из Киннаура. Старый двухэтажный деревянный дом врача стоял на склоне горы, возвышавшейся над городом. Врач предложил
В один из дней лама просто исчез из дома врача. Поскольку он был серьёзным практикующим, Сандер решил, что он ушёл умирать. Он отправился на поиски старого ламы и вскоре обнаружил его мёртвое тело под деревом по ту сторону моста из Манали. Тогда он позвал на помощь нескольких кхамп, и они вместе кремировали тело на ближайшем кладбище.
Я знал доктора Сандера лично, и он сам рассказал мне о смерти царя Йонру. Точно так же об этом рассказывал и Кхенпо Ринчен.
Через год китайские коммунисты «освободили» Тибет, и во время учений, которые Его Святейшество Далай-лама давал в Дхарамсале, туда прибыли три человека из Йонру, чтобы узнать, что стало с их царём.
– Дзонгсара Кхьенце больше нет в живых, – сказали они. – Однако всё ещё жив лама по имение Дилго Кхьенце. Поскольку Дзонгсар Кхьенце и Дилго Кхьенце – это, по сути, один и тот же человек, то Дилго Кхьенце должен что-то знать о нашем царе. Поэтому нам необходимо с ним встретиться.
В то время я близко общался с Дилго Кхьенце и помню, что он говорил, что не может достоверно припомнить, получал ли тот подарок царя – текст «Сердечная сущность Вималамитры», но точно знает, что царь Йонру умер в Манали. Я тогда встретился с этими людьми из Йонру и рассказал им всё, что знал о жизни и смерти их царя в Индии. Мне показалось, что мой рассказ их полностью удовлетворил, и они вернулись в Кхам.
15. Паломничество из Деге в Сикким
Однажды Певар Тулку наткнулся на лист бумаги, который лежал напротив куцаба Нгондруб Палбар в зале для посвящений монастыря Дзонгсар. На нём была надпись: «Да встречу я Шакьямуни…».
«Интересно, подумывает ли Ринпоче о путешествии в Лхасу, чтобы увидеть статую Джово? – размышлял Певар Тулку. – Если подумывает, хотел бы я тоже отправиться с ним».
В то время считалось, что жизни Ринпоче угрожало какое-то серьёзное препятствие. Поэтому он выполнил церемонию гадания перед куцабом Нгондруб Палбар и статуей «Вылитый я!» [знаменитая статуя Гуру Падмасамбхавы], чтобы понять, что будет для него более благоприятным – отправиться в паломничество или уйти в строгий ретрит. Гадание указало, что паломничество будет более благоприятным, однако оно не должно выглядеть как паломничество великого ламы, сопровождаемого множеством последователей. Гадание указывало, что путешествовать Ринпоче должен так, чтобы это не привлекало ничьего внимания. Таким образом, Ринпоче принял решение отправиться в паломничество.
Новость о том, что Ринпоче вскоре покинет Дзонгсар, разлетелась быстрее лесного пожара. Целый месяц в лабранг стояла очередь желающих сделать подношение и просителей, пытающихся передать посылки в места, через которые Ринпоче собирался проезжать. Гелег – один из помощников Ринпоче – рассказывал, что народа была целая толпа и все были настроены весьма решительно пробиться на аудиенцию к Ринпоче. В один из дней, когда Гелег занимался упаковкой драгоценных вещей, принадлежавших лабрангу, в зал для посвящений через толпу пробилась группа монахов из шедры Кхамдже. Их было так много, что они заполнили весь зал, оставив свободным лишь место для самого Ринпоче. В тот день Ринпоче дал им такое напутствие:
– Учителя прошлого были способны благословить места, которые мы теперь почитаем как «святые», своими медитативными переживаниями, реализацией и духовной силой. Современные ламы по сравнению с ними совершенно бесполезны. Никаких благословений мы передать не можем, а можем лишь сами искать благословения, мечтая продлить свою собственную жизнь. Нет у нас духовной силы, чтобы благословить своё место практики и сделать его ещё одним святым местом.
Я провёл церемонию гадания в присутствии драгоценного куцаба Нгондруб Палбар и статуи «Вылитый я!», в результате которой выяснилось, что, совершив паломничество, я смогу продлить срок своей жизни. Поэтому я планирую уехать в довольно длительное путешествие по святым местам. Однако я точно вернусь сюда, в монастырь Дзонгсар, через два-три года, а может быть, даже через год. Пока меня не будет, шедра не должна закрыться ни при каких обстоятельствах. Какая бы ни разыгралась вокруг буря, какие бы ни бушевали стихии, какие бы ни разгорались конфликты – в общем, что бы ни случилось, шедра должна функционировать как прежде. Режим занятий и дисциплина учащихся не должны нарушаться ни при каких условиях. Хранить традиции этого учебного заведения – ваша прямая обязанность! И не позволяйте себе пропускать занятия!
– Даже не начинай! – строго добавил Ринпоче, переведя взгляд на Кхьенраба Сингье, который хотел было что-то сказать. – И слушать ничего не хочу! У меня и без вас полно дел! Ступайте заниматься!
При Ринпоче монахи ещё как-то держали себя в руках, но стоило ему выйти из зала, как они потихоньку начали плакать.
Ринпоче выехал из монастыря рано утром в сопровождении восьми помощников. Сначала они отправились в Меншо, где Ринпоче собирался совершить церемонию пиршественного подношения из цикла «Объединённая практика Трёх корней». Спутники провели там ночь, а затем отправились в Паво Вангчен Драг. На следующий день, как только они были готовы выехать в Камтог Другху, Гома Ринам и с ним ещё два человека из Деге Цанга прибыли с просьбой посетить Гончен. Кто-то проболтался о маршруте Ринпоче, но выяснить, кто именно, так и не удалось.
– Я взял обет не отклоняться от маршрута своего паломничества и не заезжать в монастыри, встречающиеся по дороге, – ответил Ринпоче Гоме Ринаму. – Передай также царице мою просьбу не приезжать сюда самой, это будет для неё слишком утомительное путешествие. Скажи, что мы встретимся в следующем году или годом позже, когда я поеду обратно. Мы тогда оба будем в добром здравии и бодром расположении духа.
Подумав немного, он добавил:
– И организуйте всё так, чтобы не было большой толпы. Иначе это превратится в столпотворение!
Сказав это, Ринпоче удалился, оставив Гому Ринама в глубоких раздумьях. Но уже несколькими минутами позже тот основательно насел на Таши Намгьяла:
– Скажи мне, где этой ночью вы разобьёте лагерь?
– В Сенгчен Намдраге, – проговорился Таши Намгьял.
И конечно же, добравшись до Сенгчен Намдрага, отряд Ринпоче обнаружил там встречающих из Деге Цанга – пятьдесят пять лам и их помощников во главе с самой царицей и принцем Огой. Для подобных случаев помощники взяли с собой в дорогу несколько богато расшитых ковров и подушек, а также два украшенных орнаментами стола. Однако, когда всё это было расставлено для высоких гостей, было заметно, что Ринпоче раздражён и сердится.
– Что всё это значит?! Откуда эти столы?! – процедил он сквозь зубы. Помощники ответили, что взяли всё это со склада лабранга. – Где вы видели, чтобы паломники таскали с собой золочёные столы?! А ну-ка, соберите всё это и немедленно отправьте назад в монастырь!
И, напротив, он искренне обрадовался, увидев, как Таши Намгьял скатывает в свёрток его обычное монашеское одеяние, убирая его в сумку, чтобы прикрепить к седлу.
– Вот без чего точно не обойтись – так это без обычной дорожной поклажи и сёдел, к которым её можно было бы прикрепить! Это то, что нужно для паломничества! У каждого из вас должно быть по такому седлу[32].
Гости из Деге Цанга оставались в Сенгчен Намдраге в течение всего дня, и Ринпоче даровал им посвящение долгой жизни. Они также посетили святые места в окрестностях Сенгчен Намдрага. Царица Деге поднесла Ринпоче пятьдесят пять рулонов жёлтой и оранжевой парчи, а также огромное количество китайского хлеба и молока. Однако Ринпоче ничего из этого не принял.
Богатый купец Трогме Бу Труг Труг, который был одним из спонсоров лабранга, спросил Таши Намгьяла, что Ринпоче собирается взять с собой в путешествие.
– А что обычно берут с собой паломники и странствующие йогины? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Разрази меня гром! – воскликнул Труг Труг. – Ну как такой великий мастер может путешествовать подобным образом!
Таши Намгьял также сослался на то, что они физически не смогут увезти слишком много поклажи. Тогда Труг Труг к своим подаркам (а поднёс он паломникам два металлических сундука подношений) добавил ещё и мула, чтобы было на чём их везти. И снова Ринпоче от всего этого отказался. Тут Бу Труг Труг понял, что не стоит и заикаться о том, что он подготовил для паломников в подарок ещё одного мула, гружённого мешками с рисом. Стало ясно, что ничего из этого Ринпоче с собой не возьмёт. Вместо этого он начал подговаривать Таши Намгьяла взять этого мула, гружённого рисом, тайком описав тому в красках, как будет здорово, если в течение всего паломничества он сможет готовить рисовую кашу для Ринпоче. В конце концов Таши Намгьял согласился.
Когда Ринпоче со своими спутниками покидали Сенгчен Намдраг, царица Деге наблюдала за отрядом, стоя на вершине холма. Она ощущала волнение и печаль и в какой-то момент даже упала в обморок. Позже она раздала парчу, которую не взял Ринпоче, соседним монастырям.
После двух или трёх дней путешествия отряд Ринпоче вступил на территорию соседних областей, которые были довольно далеко от Деге, однако всё же не так далеко, как Нангчен. На столе Ринпоче регулярно появлялся рис, и он каждый раз интересовался, откуда он взялся. Таши Намгьялу пришлось рассказать о подарке.
– Бу Труг Труг знал, что нам понадобится рис, – заметил Ринпоче. – И надо признаться, что эта каша действительно очень вкусная! Надо готовить такую на всех.
Так он сказал и больше к этому вопросу не возвращался.
Тензин Пхунцог – старый лама, который провёл бóльшую часть своей жизни в ретрите, получал от Ринпоче передачу учения «Путь и плод» несколько раз, поэтому когда он узнал, что Ринпоче со своими спутниками встали лагерем близ монастыря Сумда, то сразу же прервал ретрит, чтобы выразить своё почтение. Ринпоче был искренне рад его видеть, и они ещё долго разговаривали.
– Ринпоче, почему вы путешествуете в сопровождении всего нескольких помощников и с таким небольшим количеством багажа? – поинтересовался Тензин Пхунцог.
– Любому паломнику должно странствовать, как странствуют все паломники, – ответил ему Ринпоче. – Лучше уж путешествовать пешком, как обычные паломники, чем тащить с собой кавалькаду из лошадей и мулов. Однако я вынужден признать, что мои старые кости гораздо комфортней чувствовали бы себя на спине покладистой дзо.
Никто из спутников Ринпоче не мог слышать этого разговора, и поэтому вряд ли кто-то из них мог догадаться, почему пожилой лама вылетел пулей из палатки Ринпоче. А вылетел он, чтобы промчаться всю дорогу до ближайшей стоянки кочевников, при этом он нёсся так, что и не заметил, что его зен поднимает на дороге пыль столбом. Прошло не больше двух часов, а в лагере паломников, прямо у палатки Ринпоче, откуда ни возьмись появилось шесть или семь осёдланных дзо.
Позже выяснилось, что Тензин Пхунцог просто рассказал о пожелании Ринпоче местным кочевникам: «Ринпоче нужна дзо, и я пытаюсь найти какую получше, чтобы поднести ему в качестве подарка. Взамен дзо я готов отдать вам свою лошадь Лунг Нагму».
Когда кочевники узнали, кому именно требуется дзо, то и слышать не захотели ни о каком обмене с пожилым ламой. Сразу несколько из них выразили готовность поднести Ринпоче своих дзо. Вот так прямо у дверей Ринпоче, как будто по волшебству, появились сразу несколько этих полезных животных.
– Эх, нельзя было делиться с этим ламой своими тайными желаниями! – сетовал потом Ринпоче.
Как бы там ни было, а отправляясь из Сумды в Нангчен, ни одну из подаренных дзо Ринпоче с собой не взял.
Из Нангчена Ринпоче направился в монастырь Гечаг, где ему навстречу вышла группа из пятисот монахинь, чтобы устроить подобающую церемонию. Согласно традиции, монахи всех монастырей Нангчена, включая монастырь Нетен, носили шапки пандитов, а монахини таких шапок не носили, за исключением монахинь монастыря Гечаг.
– А-ха-ха! – рассмеялся Ринпоче. – Как необычно, что монахини надели шапки пандитов!
Я попросил Таши Намгьяла рассказать мне о том, как прошёл визит Ринпоче в монастырь Гаг. Из его рассказа я узнал, что в Нангчен Цанге узнали о визите Ринпоче лишь за несколько минут до его прибытия, поэтому времени на подготовку подношения дыма не было, и единственным, что возвещало о визите высокого гостя, были громкие звуки труб. Конечно, они не смогли провести полную церемонию встречи, подобающую в таких случаях. В действительности Ринпоче уже переступил порог дворца в тот момент, когда принц Ашен, облачённый во все одеяния монарха, примчался вниз по лестнице, чтобы проводить его в зал для приёмов.
Согласно воспоминаниям Адеу Ринпоче, пока Ринпоче находился в Нангчен Гаге, он одевался таким образом, что ничто не указывало на его высокий статус. Его одежда была довольно проста – церемониальная шапка[33] и монашеская жилетка с жёлтой окантовкой, а когда он выходил на кору вокруг монастыря или костра, то сопровождало его всего несколько человек.
Во время пребывания Ринпоче в Нангчен Гаге Дешег Кунду и монахи монастыря Нангчен проводили довольно сложные ритуалы по садхане «Великий сострадательный Авалокитешвара», которые он сам и вёл. Тогда же Ринпоче последовал просьбе царицы Юдрон, с которой она обратилась к нему ещё несколько лет назад, и освятил для неё двадцать одну статую Тары, что стояли в зале Цечу. Во время церемонии Ринпоче использовал благоприятную возможность дать Дешегу Кунду кое-какой совет: «В твоём монастыре действительно хорошо знают, как выполнять практику этой садханы, и делают всё очень тщательно. Если вы продолжите практиковать в том же духе и каждый год освящать статуи и изображения, то все внутренние и внешние препятствия будут устранены, всему будут сопутствовать благоприятные обстоятельства, а все ваши желания, несомненно, исполнятся.
Одним из любимых занятий Ринпоче было разбирать старые реликвии, и в процессе этой работы он обычно оставлял себе всё, что ему могло пригодиться. Поэтому, прибыв в Нангчен Цанг, он сразу спросил, есть ли у кого-то что-нибудь подобное, и обследовал все шкатулки, которые ему были предоставлены. В монастыре Цокньи он обнаружил серьгу размером с большой палец в виде кольца, которая была похожа на хрустальную бусину из ожерелья, принадлежавшего когда-то Еше Цогьял. Ринпоче выпросил эту серьгу и забрал её с собой, когда уезжал из монастыря. Однако эту серьгу я ни разу не видел в архиве, собранном в Бире, и мне до сих пор интересно, куда же она делась.
В Ярчен Кьясу, на родине Чокгьюра Лингпы, Ринпоче получил от кого-то, кому он передал некогда устную передачу цикла «Глубокий путь в семи главах», в качестве подношения металлический сундук. Ринпоче в тот день даровал особенно изящное учение, которое, как казалось, исходит прямо из его ясного возвышенного ума. В Ярчен Кьясу Ринпоче провёл около пятнадцати дней.
Покинув Ярчен Кьясу, Ринпоче отправился в монастырь Нетен. К тому моменту Цеджор проводил часть времени в лабранге Кхьенце, а часть – в монастыре Нетен. Он и рассказал мне о том визите Ринпоче.
Нетен Чоклинг находился в лесу около Кьюнгтанг Гага, заготавливая стройматериалы для нового храма, когда его помощник Сопел прибыл с новостями – как обычно, и с хорошей, и с плохой. Последовал типичный для подобной ситуации вопрос – какую новость рассказывать первой.
– Да чего уж там! – воскликнул Нетен Чоклинг. – Давай сначала плохую!
– Дочь Яб Цангмы Церинг Долкар умерла при рождении, – выпалил Сопел.
– А хорошая?
– Мимо нас проезжает Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро!
Поначалу Нетен Чоклинг не поверил Сопелу, поскольку знал, что если уж Ринпоче решал отправиться в путешествие, то это сопровождается очень сложными приготовлениями, и похоже на то, как если бы кто-нибудь собирался сдвинуть с места гору! Но Сопел был довольно убедителен и уверял, что точно знает, о чём говорит, поскольку разговаривал с гонцом, который своими глазами видел, как Ринпоче ведёт церемонию освящения статуй Тары для царицы. Нетен Чоклинг был весьма удивлён и дал распоряжения своим помощникам седлать коней и безотлагательно возвращаться в монастырь Нетен. Сам же он в сопровождении Цеджора и ещё нескольких человек помчались в Нангчен Гаг, чтобы упросить Ринпоче посетить их монастырь хотя бы с самым коротким визитом. Ринпоче отказался от их предложения, но сказал, что заедет в святое место Цегьял Драг, где Чокгьюр Лингпа обнаружил садхану «Практика долгой жизни „Гирлянда ваджр“», поскольку собирался выполнить практику ганачакры в Йегьял Намкха Дзо, а это место было всего в паре миль от монастыря Нетен.
Когда Ринпоче прибыл в Цегьял Драг, монахи встречали его музыкой, играя на всех инструментах, какие только имелись в кладовых монастыря Нетен. В автобиографии (которую прятал во время путешествия внутри путеводителя с портретом Мао на обложке) Ринпоче пишет, что на подъезде к монастырю Нетен его встречали три сотни всадников. Но надо полагать, что такое количество встречающих объясняется чистым видением Ринпоче, поскольку из других источников известно, что в тот день ему навстречу выехали около пятидесяти человек. В любом случае, сколько бы встречающих там ни было, они устроили Ринпоче очень тёплый приём в тот день.
Цеджор, который опасался, что путешествующий инкогнито Ринпоче рассердится, если его приезд будет сопровождаться шумихой, надел свой лучший наряд и отправился к нему, чтобы рассказать, какую программу его пребывания составил Нетен Чоклинг. Он застал Ринпоче в довольно бодром расположении духа. Когда Цеджор спросил его, не против ли он того, чтобы его приезд сопровождался музыкой
Это был отличный момент для того, чтобы зазвучали музыкальные инструменты, и Цеджор помчался мимо сложенных в груды мани-камней в Нангчен Гаг – побыстрее сообщить монахам, чтобы приготовились. Церинг Сангье, пожилой монах из нашего монастыря, который умер в 2008 году, был одним из исполнителей сирна-дора. План был следующий: Сопел и два мирянина поедут перед Ринпоче, везя с собой котлы с горящим можжевельником, которые будут прикреплены к их лошадям (подношение дыма), а далее должна следовать процессия людей, несущих флаги, зонты и остальные торжественные атрибуты. Музыка сирна-дора по плану должна была зазвучать как раз в тот момент, когда покажется Ринпоче.
К встречающим присоединились также царь и министры Нангчена, которые прибыли со своими помощниками и слугами. Как только они оседлали своих лошадей, показался и сам Ринпоче – он ехал верхом, облачённый в оранжевые одеяния. Грянула музыка, из котлов валил дым, монахи двинулись по часовой стрелке мимо дворца, в обход груд мани-камней. Царица Нангчена была потрясена, наблюдая, как монахи сопровождают Ринпоче через Мангьо Гаг. Она потом рассказывала, что монахи справлялись с церемонией встречи на удивление хорошо, учитывая, что все они были из обычного небольшого монастыря. Однако были и такие очевидцы, которым показалось, что встречающие слишком увлеклись и устроили показуху. Здесь было не принято играть сирна-дора – точнее, такая музыка была запрещена на территории дворца; а ламы, не обладающие высоким статусом, были обязаны спешиваться, проехав через ворота.
Когда верхом на коне появился Ринпоче, поднялся ветер, и Цеджор расценил это как проявление энергии, подавляющей злонамеренные силы. В какой-то момент Ринпоче остановился на вершине холма, чтобы немного передохнуть. Пока он пил чай, музыкант, игравший на сирне, которого звали Церинг Сангье, потерял трость от своего инструмента, но тут же чудесным образом её нашёл, как только о потере стало известно Ринпоче. После перерыва на чай снова заиграла музыка сирна-дора, и Ринпоче отправился прямиком в Цегьял Драг, где его отряд и встал лагерем. На следующий день он совершил пиршественное подношение перед Йегьял Намкха Дзо. Подробное описание всех событий того дня, а также подробности всех медитативных переживаний и видений, связанных с ними, можно найти в тексте «Великая биография». Затем Ринпоче дал наставления о том, как строить новый храм на территории монастыря Нетен, провёл для собравшихся церемонию принятия обетов бодхисаттвы согласно обеим традициям – глубокого воззрения и достойного поведения.
Путь в Лхасу проходил через Седор и Санг Шунг. Во время этого переезда Ринпоче использовал чашку, которая, как считалось, принадлежала Кхьенце Вангпо, а Чагдзо Цеванг Палджор пользовался обычной белой чашкой, на которой было изображение дракона. Это изображение можно было рассмотреть лишь при определённом свете под определённым углом. Эта чашка Чагдзо заинтересовала Ринпоче, и он решил её получше рассмотреть. Чагдзо тут же выплеснул из неё чай, протёр начисто и передал её Ринпоче. Тот внимательное её осмотрел со всех сторон, внутри и снаружи, и заметил, что это «замечательная чашка, от которой проку больше, чем от дри». Пришлось Чагдзо поднести эту чашку Ринпоче. Когда я был в Сиккиме, то видел эту чашку, полной топлёного масла, в шкатулке-реликварии.
Во время пребывания близ монастыря Нетен палатка Ринпоче была установлена прямо на снегу. Он пригласил Нетена Чоклинга в гости, чтобы расспросить об особенностях путешествия из Лхасы в Пемако. Нетен Чоклинг посоветовал Ринпоче, чтобы тот ехал в Пемако лишь в том случае, если всерьёз намерен обнаружить скрытое святое место, поскольку путешествовать в этом регионе небезопасно. Ринпоче согласился, что это рискованное предприятие, и добавил, что обнаружение там святого места будет довольно затруднительным делом.
– Ла со, – согласился Нетен Чоклинг.
– Тулку! – чуть помедлив, начал Ринпоче.
– Ла со, – кивнул головой тот.
– Все говорят, что Гьяронг Намтрул совершает ритуалы чёрной магии и направляет их против меня. Я не знаю, правда ли это, – мы ведь, в конце концов, братья в Дхарме, – но у меня всё время случаются сновидения, в которых я сталкиваюсь с проявлениями чёрной магии. Мне нужна помощь духовного мастера, обладающего большой силой, чтобы отвести эти заклятия, кто бы их ни насылал. Обычному человеку с такой задачей не справиться. Поэтому, прошу тебя, когда я покину это место, соверши гневные ритуалы для отведения тёмного колдовства. Пусть это будет «Ямантака, победитель врагов». Выполняй этот ритуал до тех пор, пока не появятся ясные знаки реализации. Но, пожалуйста, сохраняй расслабленное состояние ума, пока выполняешь ритуал. Чагдзо передаст тебе подношение и деньги на покупку всего необходимого для ритуала. Помни: ритуал должен быть выполнен в гневной форме – достаточно гневной для того, чтобы отвести заклятия чёрной магии. Однако не переусердствуй – я не хочу, чтобы моим врагам был нанесён какой-либо физический вред. Если ты впадёшь в крайность, последствия будут катастрофическими.
Нетен Чоклинг был настолько обескуражен подобной просьбой, что только и смог из себя выдавить: «Ла со», после чего сразу же ушёл. Он направился к Чагдзо, который выдал ему лишь мула, гружённого чаем, добавив к этому совет, что Нетену Чоклингу лучше самому сделать как можно больше подношений, вложив в них столько личных средств, сколько возможно. Нетен Чоклинг принял мула и чай и решил про себя, что начнёт выполнять ритуал, не откладывая (он и сам слышал слухи о чёрной магии, направленной против Ринпоче).
До наступления зимы оставалось чуть больше месяца, когда Ринпоче и его спутники покинули Нангчен. Почти сразу же после его отъезда Нетен Чоклинг приступил к месячному ретриту в пещере Цегьял Драг. Следуя пожеланию Ринпоче, он выполнял садхану долгой жизни, и все мы читали молитву долгой жизни, которую Ринпоче составил сам. Моя мать и Вангчен Дордже рассказывали о знаках, указывавших на то, что ритуал проходит успешно. Эти знаки видели все, кто был в то время поблизости во время его проведения.
На девятый день Нетен Чоклинг попросил монахов сделать особое торма в гневной форме, которое использовалось для устранения негативных влияний. Торма получилось огромное. Его установили в центре большого блюда, а вокруг в особом порядке расположили торма размером поменьше. После недели практики Нетен Чоклинг попросил отнести торма к большой скале неподалёку и оставить их там. На следующий день монахи вернулись к скале и обнаружили, что и торма, и блюдо, на котором они стояли, исчезли. Никто не имел ни малейшего понятия, куда они делись. Это был первый особый знак благоприятного хода практики.
На девятнадцатый день Нетен Чоклинг попросил монахов сделать ещё одно торма, которое поместили на большую подставку, сделанную из камня. После этого ритуал выполнялся ещё три дня, а затем и эти торма были отнесены к скале. Через несколько дней выяснилось, что все торма, а вместе с ними и каменная подставка, снова исчезли.
Всё шло как обычно и на двадцать первый день ритуала. В тот день Нетен Чоклинг снова попросил монахов сделать торма в гневной форме, которое было помещено в небольшую чашу, украшенную острыми шипами. Нетен Чоклинг начал читать садхану активности Ямараджи. Прошло совсем немного времени, и в пещере послышался раскатистый гул, отзывавшийся эхом от стен, а земля под ногами задрожала. Сохраняя полное спокойствие, Нетен Чоклинг продолжал читать текст и бить в барабан. Через какое-то время он дал помощникам знак, что пора выносить торма. Когда монахи выносили торма, в долине возникли три искрящиеся сферы – одна после другой, как будто каждая последующая вспыхивала от предыдущей. Они взлетели ввысь так высоко, что потерялись из вида. Затем неожиданно одна из них стала расти в размерах, пока не стала величиной с деревянный дом, и с рёвом, напоминавшим рёв быка, двинулась в направлении нижней части долины. Я тогда был в пещере вместе с матерью и помощниками и помню, что все были сильно напуганы, считая, что место, где мы стоим, небезопасно. В конце концов мы спешно оттуда ушли. Я хорошо помню, как от страха изо всех сил вцепился в руку матери.
Позже я спросил Нетена Чоклинга, что происходило во время этого многодневного ритуала. Он рассказал, что в точности следовал наставлениям Ринпоче и начал ритуал в девятый день месяца, но, поскольку не было никаких знаков осуществления, он повторил его на девятнадцатый день. В этот раз снова не было никаких особых знаков. Поскольку Ринпоче попросил его выполнять ритуал, пока не появятся особые знаки, то он решил продолжать. В какой-то момент он услышал звук, похожий на звук дунчена (это, видимо, был тот звук, который показался нам рёвом быка). Он также почувствовал дрожь земли, но понимал, что ему нельзя отвлекаться на происходящее, и продолжал выполнять практику призывания и бить в барабан. Он так и сделал, и в какой-то момент у него случилось видение, что два или три похожих на собак животных бегают по кругу, громко лая и пытаясь ухватить себя за хвост. Одна из собак – пятнистая – легла возле него, и её вырвало прямо ему на колени истекающим кровью сердцем, которое всё ещё билось. Затем Нетен Чоклинг вышел из пещеры наружу и выполнил ритуал освобождения. На следующий день исчезла чаша с торма, а в том месте, где она стояла, на скале остались следы крови. Это были явные знаки благоприятного осуществления ритуала. Вскоре после этого Гьяронг Намтрул скончался.
Чуть позже Нетен Чоклинг посетил Ринпоче в Сиккиме.
– Какой же ты глупец! – воскликнул Ринпоче, когда увидел его. – Ты создал очень сложную ситуацию! Первого ритуала было вполне достаточно, чтобы отвести чёрную магию, поэтому следующие два проводить было совершенно необязательно! Ты ведь, как-никак, тулку Чокгьюра Лингпы! Если такой мастер выполняет подобные ритуалы несколько раз кряду, это настоящее варварство! Как можно быть таким жестоким?! Теперь тебя ждут довольно неприятные последствия.
Самыми высокими ламами нашего региона считались Нетен Чоклинг и предыдущее перерождение Пхагчога Тулку – Янггон Пхагчог из Ривоче[34] (это один из четырёх монастырей Гон Цанга). Янггон Пхагчог также обладал довольно высоким статусом в политической элите тибетского правительства и считался не менее значимой фигурой, чем Чамдо Пагпа Лха и Дракьяб Кьябгон. Я не знаю точно, насколько высокой была его реализация, но среди политических деятелей он был очень популярен.
Когда Ринпоче и его спутники оставались в своём лагере, который они разбили близ Цо Кха в Сердоре, Янггон Пхагчог сразу попросил о встрече. Когда стало известно, что такая встреча назначена, все предположили, что для Янггона Пхагчога будет организовано особое мероприятие, подчёркивающее, с каким уважением Ринпоче к нему относится. Говорят, именно такого приёма он и ожидал. «Заезжай в любое удобное для тебя время», – только и ответил на просьбу Ринпоче. Пхагчог отправил ещё одну официальную просьбу, но вновь получил точно такой же ответ.
В конце концов однажды Янггон Пхагчог в сопровождении двух помощников вошёл в палатку Ринпоче, держа в руках хадак. Увидев гостя, Ринпоче проявил вежливость, встав со своего сиденья, чтобы его встретить, но не стал выполнять простирания, как от него ожидали свидетели этой встречи. Все были крайне удивлены подобным отсутствием у Ринпоче страха перед столь высоким ламой.
Позже прошёл слух, что, когда Пхагчог осведомился у Ринпоче о его здоровье, тот ответил очень кратко и затем на протяжении всей беседы почти ничего не говорил. Предшественник нынешнего Нетена Чоклинга рассказывал, что Ринпоче вообще мало кого боялся, какое бы высокое положение эти люди ни занимали. Один кхенпо из нашего монастыря как-то раз признался, что местные жители очень боялись Янггона Пхагчога.
По пути в Лхасу Кхьенце Чокьи Лодро заехал в Драг Йерпу, чтобы выполнить там месячный ретрит в одной из пещер. Однако вскоре после того, как отряд Ринпоче прибыл на место, выяснилось, что Чагдзо не хочет здесь оставаться. По его мнению, их путешествие не подразумевало необходимости оставаться в безлюдной местности или в пустынных ущельях. Поэтому, пробыв там со своими спутниками несколько дней, он отбыл в Лхасу.
Получив разрешение, Ринпоче и Кхандро начали устраиваться в выбранной пещере, а Таши Намгьял, Чогден и другие их помощники поселились в доме, расположенном ниже по склону. Ринпоче и Кхандро начинали практику ранним утром. Они выполняли первую сессию, после которой им приносили завтрак прямо в пещеру. Обедали и ужинали они тоже здесь, но днём выходили наружу, чтобы сделать кору вокруг холма.
Между тем Чагдзо добрался до Лхасы и выяснил, что дела в столице обстоят не так гладко, как ему казалось. Он написал об этом Ринпоче, упомянув, что, хоть за питьевую воду по-прежнему платить не нужно, с дровами дела обстоят совсем худо – они очень дорогие, и достать их почти невозможно. Но больше всего его беспокоило то, что в таких условиях могут пасть лошади. Чагдзо считал, что Ринпоче следует как можно скорее приехать в Лхасу, чтобы они смогли продолжить своё путешествие и отправиться в монастырь Миндроллинг или Сакья. В Лхасе нельзя было оставаться. Однако Ринпоче не выразил совершенно никакого желания покидать Драг Йерпу даже ради того, чтобы посетить местные святые места. Подобное поведение озадачило его помощников, поскольку получалось, что, хотя Чагдзо настаивает на том, чтобы Ринпоче во что бы то ни стало отправлялся в Лхасу, самого Ринпоче вполне устраивает Драг Йерпа, где он чувствует себя расслабленным и умиротворённым.
Однажды днём, когда все участники ретрита делали кору вокруг пещеры, Таши Намгьял подобрал с земли большую лепёшку коровьего навоза. «Чагдзо жалуется, что в Лхасе нет топлива, а здесь повсюду эти кизяки. Всё, что от нас требуется, – это собрать их побольше и отправить ему».
Ринпоче, Кхандро и две монахини из клана Лакар стали собирать кизяки и набрали их столько, что потребовалось семь мулов, чтобы доставить их в Лхасу. Караван сопровождали Царинг Вангпо и кое-кто из его друзей. Это топливо пришлось Чагдзо как нельзя кстати. Он сразу же отослал мулов обратно за новой партией. Теперь он больше не настаивал на том, чтобы Ринпоче срочно отправлялся в Лхасу.
В конце концов Ринпоче завершил свой ретрит, совершил пиршественное подношение цог, и следующие два дня до отъезда в Лхасу решено было сделать выходными. В Лхасе Ринпоче и его отряд остановились в Самдруб Пходранге, где им был оказан тёплый приём и предоставлено всё необходимое для комфортного размещения. Всё, что им теперь оставалось делать, – это наслаждаться едой и напитками да получать подношения. Теперь, когда у Ринпоче было всё необходимое и не нужно было ни о чём беспокоиться, Чагдзо в конце концов перестал ворчать и тоже расслабился.
Ринпоче изо всех сил старался избегать ситуаций, которые бы указывали на его высокий статус. Он не позволял помощникам отказывать людям в аудиенциях, поэтому к нему всегда стояла очередь посетителей, которые пришли о чём-нибудь его спросить, получить благословение или просто сделать подношение. Поскольку Ринпоче принимал всех без исключения, это занимало весь день, каждый день. Единственный перерыв в аудиенциях приходился на его дневной обход святых мест.
Таши Намгьял и Чогден целыми днями только и были заняты тем, что раздавали благословлённые обереги и пилюли; у них и минуты не было, чтобы присесть отдохнуть. Они даже чай пили стоя. Они жаловались, что ноги у них так затекли, что они их почти не чувствовали, как будто это чьи-то ещё ноги! Помощники Ринпоче получали шанс хоть немного отдохнуть лишь тогда, когда он проводил ритуалы, такие как ритуал привлечения богатства, который проходил обычно в доме Пхалха Дроньера Ченмо после смерти невесты из Помда Цанга, или ритуал в Нгагпой Цанге с участием Дуджома Джигдрела Еше Дордже. За исключением этих коротких передышек все были постоянно заняты – ежедневно, в течение всего дня. Вдобавок к этому довольно часто никто не ложился спать до самой полуночи, чтобы наплести достаточно оберегов на следующий день. Что касается Чагдзо, то он в это время занимался торговлей лошадьми и оружием.
Каждый день Ринпоче выполнял практику в Джокханге, а затем в сопровождении Таши Намгьяла и Чогдена снова и снова выполнял обход храма по внешнему и внутреннему периметру. На его пути встречались лавки торговцев, и Ринпоче получал настоящее удовольствие, просматривая товары, пока совершал кору. Однажды он забрёл в лавку Шамо Карпо – непальского торговца, который был спонсором Кармапы. Этот магазин, который до сих пор находится на том же самом месте, был когда-то одним из самых популярных в столице. Именно там Ринпоче нашёл раковину, которая завивалась вправо.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро в Самдруб Пходранге. Лхаса, 1956 г.
– Сколько стоит эта раковина? – поинтересовался Ринпоче.
– Семьсот монет серебром, – ответил один из его помощников.
– Что ж, пожалуй, я её куплю, – сказал Ринпоче. – Раковина, завивающаяся вправо, считается драгоценной и священной. Если мы её купим, то сможем истолочь и добавить в сосуд богатства.
Ринпоче повторил своё желание трижды, но даже после этого Чагдзо отказался покупать эту раковину, поскольку считал, что средства следует экономить.
– Это очень дорого, мы купим такую же в Индии гораздо дешевле, – настаивал он.
Когда стало очевидно, что Чагдзо не собирается отступать, Ринпоче распорядился не отдавать ему подношения на протяжении трёх дней. Всё это время Таши Намгьял складывал все полученные деньги в копилку. Когда прошло три дня, Ринпоче поинтересовался у Таши Намгьяла, сколько накопилось денег.
– Достаточно, чтобы купить раковину, – радостно ответил тот.
– Наша взяла! – воскликнул Ринпоче. Он встал со своего сиденья и поправил зен. – Пойдёмте скорее сделаем кору, да не забудьте взять с собой деньги!
Он вышел из дома и направился в сторону магазина Шамо Карпо кратчайшим путём, а Таши Намгьял и Гонпо Цетен поспешили за ним.
Он вошёл в магазин и со словами: «Вот что! Хватит у меня сейчас денег или нет, никто другой эту раковину не получит! Эй, вы двое, рассчитайтесь!» – забрал раковину, после чего отправился совершать кору.
Пока Таши Намгьял и Гонпо Цетен отсчитывали продавцу деньги, в магазин ворвался Чагдзо. Когда он узнал, сколько придётся заплатить за раковину, то с надрывом запричитал о том, как это баснословно дорого. Но, по его собственному признанию, «остановить это возмутительное транжирство к тому моменту было уже невозможно».
Когда они вернулись домой, раковина лежала на столе Ринпоче.
– Цеванг Палджор пытается экономить мои средства скупердяйством! – сказал вошедшим Ринпоче. – Отказался купить мне эту раковину, хотя я много раз его об этом просил. Но у меня вполне достаточно денег для этой покупки, как вы видите!
Несколько дней после этого Ринпоче не выпускал чудесную раковину из рук.
Позже, правда, выяснилось, что это была подделка. Я как-то раз видел похожую раковину в кладовке лабранга Кхьенце, поэтому я полагаю, что она до сих пор там хранится. Фактически это была первая и последняя вещь, на покупке которой Ринпоче настаивал с таким энтузиазмом. Он крайне редко покупал или продавал что-либо.
Это всё, что Таши Намгьял мог рассказать мне о поездке в Лхасу.
Лама Годи рассказывал, что из всех лам, которые когда-либо ходили по этой земле, наибольшую преданность он всегда испытывал именно к Кхьенце Чокьи Лодро. Он ощущал подобную преданность ещё до того, как они встретились лично. Когда он услышал, что Ринпоче собирается посетить Лхасу, то загорелся желанием увидеть великого мастера собственными глазами. Желание это было настолько сильным, что он тут же откупорил свою единственную заначку с серебряными монетами и отправился в Самдруб Пходранг.
Когда Лама Годи вошёл в комнату на верхнем этаже Самдруб Пходранга и увидел Ринпоче (в первый раз в своей жизни), оказалось, что рядом с ним восседает юная девушка с длинными волосами, одетая в серое, причём на троне, который был несколько выше трона самого Ринпоче, поскольку сверху лежали две толстые подушки. В этот момент Ламе Годи было не до разглядывания девушки, поскольку он сосредоточил всё внимание на том, чтобы визуализировать Ринпоче как воплощение Джамьянга Кхьенце Вангпо, пока выражал своё почтение простираниями. Он смог внимательно осмотреть девушку лишь после того, как Ринпоче даровал ему своё благословение. Тут он по-настоящему озадачился. Неужели это Кхандро Церинг Чодрон? Однако не было никакого сомнения в том, что та никогда бы не согласилась сидеть выше Ринпоче. «Тогда кто бы это мог быть?» – задавался вопросом Лама Годи. Размышляя подобным образом, он тем не менее совершил перед ней простирания, а она, в свою очередь, благословила его, положив руки ему на голову. Затем Лама Годи вышел из комнаты.
Выйдя из приёмных покоев, Лама Годи попросил одного из помощников Ринпоче обратиться от его имени к Ринпоче с просьбой даровать какое-нибудь учение. Через несколько дней его действительно позвали на посвящение, которое Ринпоче собирался даровать в Самдруб Пходранге. (Скорее всего, это была «Сердечная сущность Самантабхадры». Давая это посвящение, Ринпоче играл на дамару, звенел в колокольчик и повторял «Джамьянг Кхьенце Вангпо ОМ А ХУМ, Джамгон Лодро Тхае ОМ А ХУМ, Терчен Чокгьюр Лингпа ОМ А ХУМ». Всё указывает на то, что это было посвящение проявления потенциала изначального осознавания, дающее право практиковать тогал.) Рядом с Ринпоче снова сидела та же девушка – и снова на более высоком троне, как и прежде. Ринпоче обращался к ней с большим уважением и держался, общаясь с ней, очень скромно. К тому же складывалось впечатление, что именно ради неё и проводится посвящение. Однако Лама Годи, как ни старался, никак не мог понять, кто она такая. В конце концов он решился спросить об этом одного из помощников Ринпоче.
– Да это же Дуджом Тулку из Пемако, – ответил тот.
Изумлению Ламы Годи не было предела. Конечно, он слышал о Дуджоме Тулку, но никогда не видел его лично. Теперь ему было очень стыдно, поскольку принял он за девушку мужчину, к тому же такого великого тулку!
В дни своей молодости Калон Трипа Самдонг Ринпоче учился в Лхасе у Триджанга Ринпоче (Триджанг Лобсанг Еше). Он рассказывал, что являлся одним из двадцати тулку, которые каждое утро набивались в тесную комнату Триджанга Лобсанга Еше, чтобы получить от него учения. Сама комната была очень маленькая, однако её окна выходили во двор, что давало хорошую возможность наблюдать за всеми входившими и выходившими людьми.
Лама Годи с семьёй.
Дуджом Ринпоче с принцем Палджором Намгьялом и Махарани Кунсанг Дечен Цомо Намгьял – старшей дочерью Ракашара Депона Тензина Намгьяла, генерала тибетской армии.
Однажды Триджанг Лобсанг Еше неожиданно прервал учение на полуслове:
– Ого! Похоже, к нам пришёл Кхьенце Ринпоче! Давайте-ка побыстрей отправляйтесь в соседнюю комнату и ждите там! Ну-ка, мигом!
Все тулку стремглав ринулись в смежную комнату и оттуда наблюдали, как во двор вошёл довольно высокий лама с лотосовой шапкой Гуру Ринпоче на голове. С ним была прекрасная спутница и группа помощников. Триджанг Лобсанг Еше проводил Ринпоче на залитую солнцем веранду на крыше дома. Кхьенце Ринпоче выполнил традиционные простирания, после чего два ламы коснулись головами. Затем Триджанг Лобсанг Еше пригласил Ринпоче в свою комнату, и они проговорили там около двух часов. Было очевидно, что в тот день уже не будет никаких учений, поэтому Самдонгу и всем остальным тулку было разрешено отправиться домой.
– Это был единственный раз, когда я видел Ринпоче собственными глазами, – признавался потом Самдонг Ринпоче.
Будучи в Лхасе, в Нгагпой Цанге, Дуджом Ринпоче сказал Трулшигу Ринпоче:
– Завтра я попрошу аудиенции у Дзонгсара Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Мы давно уже переписываемся, но никогда не встречались лично.
На столе Дуджома Ринпоче лежала книга Минлинга Лочена, написанная его собственной рукой, это была то ли «Сердечная сущность Вималамитры», то ли «Глубочайшая внутренняя сущность».
– Это сердечное сокровище – самое ценное, что у меня есть, – признался Дуджом Ринпоче. – Нет ничего, что было бы ближе моему сердцу, чем этот текст, и завтра я поднесу его Кхьенце Ринпоче в качестве мандалы.
Трулшиг Ринпоче тут же признался, что и сам очень хотел бы увидеться с Кхьенце Чокьи Лодро.
– Я не могу сам позвать тебя пойти со мной, – ответил на это Дуджом Ринпоче, – поскольку у меня накопилось к нему очень много вопросов. Будет лучше, если ты попросишь отдельную аудиенцию.
Дуджом Ринпоче продолжил описывать Кхьенце Ринпоче как самого реализованного мастера из всех своих современников, но всё-таки отказался взять Трулшига Ринпоче с собой к нему на аудиенцию.
Позже Трулшиг Ринпоче действительно пришёл в Самдруб Пходранг сам, чтобы встретиться с Ринпоче и попросить его даровать учение для установления духовной связи. Ринпоче согласился, но предупредил: «Я не буду даровать посвящений, поскольку дал особый обет».
Палпа Дроньер Ченмо хорошо знал Трулшига Ринпоче и какое-то время даже был его спонсором. Он хотел попросить Кхьенце Ринпоче провести ритуал сохранения благосостояния и предложил Трулшигу Ринпоче присоединиться, чтобы попросить об этом вместе.
Ринпоче согласился провести ритуал, и в назначенное время Трулшиг Ринпоче уже восседал во главе группы монахов, а Ринпоче сидел на небольшом троне, вокруг которого собрались его помощники. Ринпоче выполнял роль умдзе и сам играл на кимвалах, а монах с жидкой бородой (возможно, это был Чогден) играл на барабане. К полудню они трижды выполнили садхану призывания жизненной силы и богатства. Когда они собирались приступить к четвёртому кругу, Ринпоче получил с посыльными просьбу посетить дом Помда Цанга, поскольку его мать серьёзно заболела.
– Мне необходимо ехать туда. Я близко знаком с этой семьёй, и было бы совершенно неприемлемо не ответить на эту просьбу. Они всегда были очень щедрыми спонсорами, – сказал он собравшимся. – Я вернусь к вечеру, и мы завершим практику. А пока продолжайте повторять ритуал по кругу.
Трулшиг Ринпоче.
Ринпоче действительно вернулся до заката и сказал, что, несмотря на то что он даровал больной посвящение, приказал вредящим духам и болезни покинуть тело несчастной женщины, молился о её долголетии и устранении препятствий, несмотря на то что он сделал всё в таких случаях необходимое, ничего из этого не помогло. И действительно – через два дня женщина скончалась.
Как только ритуал призывания богатства был завершён, Ринпоче попросил Трулшига Ринпоче оставить «какой-нибудь гхо» семье Дроньера Ченмо, поскольку между ними была близкая связь.
– Ла со, – согласился Трулшиг Ринпоче, прекрасно отдавая себе отчёт, что понятия не имеет, что такое
– Сам я оставлю им свою рубаху, – продолжал Ринпоче.
С этими словами он снял шёлковую рубашку, какие обычно носят в Кхаме. Он аккуратно сложил её и убрал в сундук, принадлежащий семье. Только тогда Трулшиг Ринпоче понял, что «гхо» – это, должно быть, какая-то одежда.
Во время выполнения церемонии Ринпоче даровал посвящение долгой жизни членам Пала Цанга и Дроньер Цанга. Трулшиг Ринпоче смутился и аккуратно напомнил Ринпоче, что тот давал обет не даровать посвящений.
– Обет относится к категории составных феноменов, – ответил Ринпоче. – И поэтому так же, как и в случае со всеми составными феноменами, он непостоянен и в какой-то момент прекращается.
Когда Чокьи Лодро встречался в Лхасе с Его Святейшеством Далай-ламой, его попросили погадать, чтобы выяснить, не будет ли что-то угрожать безопасности Тибета в будущем. Гадание указало на необходимость установить над мандалой дворца Цуглакханга статую Гуру Нангси Силнон высотой в одноэтажный дом. Статуя должна была быть направлена лицом в сторону Китая и окружена четырьмя ступами – в каждом из четырёх углов основания по пути обхода. Его Святейшество Далай-лама тут же передал через Палпа Доньера Ченмо распоряжение тибетскому правительству построить статую и ступы именно так, как говорит Чокьи Лодро. К сожалению, поскольку все члены правительства относили себя к другой школе тибетского буддизма, они проигнорировали инструкции Ринпоче. Вместо того чтобы сделать всё так, как он сказал, они построили маленькую статую Гуру Ринпоче согласно индийской традиции, которая была направлена лицом в сторону Индии, и даже не подумали строить четыре ступы. Они сказали, что их «некуда ставить». Ринпоче узнал обо всём лишь накануне своего отбытия в Индию.
– Церемонии, направленные на отведение бедствий, не сработают, если их не осуществить в строго надлежащее время, – сказал он. – Поскольку они решили строить маленькую статую в индийском стиле, которая к тому же направлена лицом в сторону Индии, вместо того чтобы построить статую Гуру Ринпоче в гневной форме, направленную лицом в сторону Китая, это поможет Гьялве Ринпоче и нескольким ламам более низкого статуса успешно скрыться в Индии, но безопасность Тибета это обеспечить не поможет.
Согласно воспоминаниям Таши Намгьяла, предсказание Ринпоче было даже записано на бумаге, однако тибетское правительство всё равно не последовало его инструкциям. Сам Ринпоче заметил тогда, что эти люди не просто ведут себя неподобающим образом, но что их действия приведут к плачевным результатам.
Я также слышал, что позже на шапку Гуру Ринпоче был добавлен маленький лепесток лотоса – за это улучшение статуи заплатил Палпа Цанг, – а также нанесено несколько золотых узоров. Больше я об этом строительстве разузнать не смог. Сам я эту статую никогда не видел.
В то время Его Святейшество был ещё очень молод, и хотя он, несомненно, отнёсся к пророчеству очень серьёзно, он не смог настоять на том, чтобы правительство строго следовало инструкциям Ринпоче. Позже он признавался, что те, кто взял на себя ответственность строить статую, всё испортили и что ему до сих пор горько вспоминать об этой неудаче. Поговаривают, что позже в Чолинг Цуглакханге, Дхарамсала, в попытке исправить ситуацию была построена статуя Гуру Ринпоче в одеянии царя Захора, которая была направлена лицом в сторону Тибета. Но было уже слишком поздно, и это не помогло.
В семидесятых годах, после того как Гьялва Ринпоче обосновался в Дхарамсале, он часто вспоминал о предсказании Ринпоче и много раз во время публичных учений рассказывал о том ламе с седыми волосами из Кхама, который его сделал.
Трулшиг Ринпоче приходил к Ринпоче несколько раз, и в один из таких визитов попросил того освятить тханку, на которой была изображена бегущая Дуртро Лхамо. На обратной стороне тханки было написано: «Эту тханку написал Джигме Дордже как знак преданности своему сыну Йишину Ледрубу».
– Это особенная тханка! Я бы даже сказал, исключительная! – воскликнул Ринпоче, когда проводил ритуал освящения. – Подари её мне! Я очень хочу, чтобы она осталась у меня!
Кхьенце Ринпоче дважды просил у Трулшига Ринпоче эту тханку, но поскольку тот не подтвердил, что хочет поднести тханку, да и вообще сохранял молчание, то Ринпоче, благословив, просто отдал её обратно. Эта тханка до сих пор хранится в Трулшиг Цанге.
Трулшиг Ринпоче рассказывал, что Чокьи Лодро никогда не вёл себя так, как будто он высокий лама. Он совершал кору вокруг Цуглакханга каждый день, как все прочие паломники.
Певар Тулку и Таши Намгьял оба рассказывали о паломничестве Ринпоче, но их истории немного отличаются друг от друга.
Ринпоче попросил Его Святейшество Далай-ламу об аудиенции, передав просьбу через Палпа Цанга. Их встреча произошла во дворце Норбулингка. Таши Намгьял, который рассказал мне эту историю, утверждал, что и ему самому, и остальным помощникам Ринпоче разрешили также увидеться с Его Святейшеством. К сожалению, ни один из них не ожидал, что ему будет оказана столь высокая честь, поэтому никто не взял с собой ничего, что могло бы быть использовано как подношение. Пока они ждали в комнате для посетителей, то заметили у одного из помощников Его Святейшества свёрток из шёлкового хадака, в который было завёрнуто несколько слитков серебра. Таши Намгьял тут же пошёл к администратору-распорядителю Его Святейшества, чтобы узнать, нельзя ли одолжить три слитка, которые он сам, Чагдзо и Чогден могли бы поднести Его Святейшеству, чтобы не идти на аудиенцию с пустыми руками.
Именно в этот раз Ринпоче представил Его Святейшеству Кхандро в качестве своей духовной супруги. Его Святейшество благословил их и спросил у Ринпоче, куда тот направится после Лхасы. Ринпоче ответил, что намеревается совершить обход Уру Баркора и совершить подношения в Самье и Драдруге. Его Святейшество обещал, что распорядится, чтобы администрация отправила с Ринпоче помощника, который сопроводит его в Таву, –
– Спасибо, но в этом нет необходимости, – вежливо отказался Ринпоче. – Не стоит мне путешествовать в сопровождении множества помощников. Это лишнее.
– Хорошо, – согласился Его Святейшество, – Если окажется так, что помощь вам всё же понадобится, просто дайте мне знать.
В те времена доступ в резиденцию Его Святейшества был разрешён лишь Палпа Дроньеру Ченмо. Даже его секретарь должен был ждать снаружи. Поэтому, только когда они оба отправились домой, Палпа Дроньер Ченмо наконец смог пожаловаться своему секретарю, рассказав, чему только что стал свидетелем: «Этот лама… Одно слово – кхампа! Ну что за глупый народ! Единственный на моей памяти, кто отказался от помощи Его Святейшества. „Спасибо, но в этом нет необходимости“! Ну кто так отвечает?! „Ла со“ и только „Ла со“ – нужна тебе помощь или нет! А уж потом можешь передать Его Святейшеству через кого-нибудь в администрации, что помощь не потребовалась. А так выходит, что он перечит Гьялве Ринпоче!»
Певар Тулку провёл вместе с Ринпоче немало времени, пока они были в Лхасе. В тот день, когда Ринпоче уехал, Певар Тулку пришёл с ним проститься и, хотя он и пришёл пораньше, к его приходу Ринпоче был уже одет и готов трогаться в путь.
– Перед тем как я уеду, – сказал ему Ринпоче, – я хотел бы совершить обход дворца Джокханг по внутреннему кругу.
Ринпоче благословил Певара Тулку, а затем направился на другую сторону дворца Потала. Певар Тулку рассказывал, что коня Ринпоче вёл под уздцы один из двух чиновников, которые были назначены его помощниками. Однако в подобное верится с трудом, поскольку общеизвестно, что чиновники никогда ничего подобного не станут делать. Это, скорее всего, был кто-то из знакомых Палпа или слуга из администрации дворца.
– Тебе нет нужды уезжать из Лхасы, поэтому лучше оставайся здесь, – сказал Ринпоче. Когда они достигли ступы, Ринпоче положил руки на голову Певара Тулку и ещё раз благословил его, а затем дважды повторил: – Позволь уму пребывать в расслабленном состоянии! Не увлекайся мыслями!
По рассказам Певара Тулку, он слышал, как Ринпоче сказал друнгкору, что тот был намного образованнее, чем большинство его учеников. Когда Ринпоче говорил, на глазах Певара Тулку выступили слёзы. Это была его последняя встреча с Ринпоче.
Покинув Лхасу, Ринпоче продолжил своё паломничество и направился в знаменитый дхарма-центр в Сангпху. Таши Намгьял рассказывал, что это место располагалось на вершине плато в окружении множества деревень. Однако когда я сам приезжал туда, то обнаружил, что этот центр расположен в верхней части долины и никаких деревень там уже не было.
– Сангпху – это альма-матер множества великих пандитов, – сказал Ринпоче. – Ни один другой дхарма-центр в Стране снегов не может похвастаться таким количеством учёных. И раз сегодня сложились невероятно благоприятные условия, нам стоит устроить дебаты. Я буду выполнять роль того, кто «опровергает»!
Он огляделся в поисках подходящего оппонента и заметил Гонпо Цетена, который, в отличие от всех остальных помощников, хотя бы немного знал философские доктрины. Ринпоче сел на высокую подушку, а Гонпо Церинг в соответствии с правилами проведения дебатов подошёл к нему вплотную и задал соответствующие вопросы. Ринпоче тут же дал безупречные ответы и объявил о недостоверности изначальной аргументации Гонпо Церинга. Гонпо Церинг счёл это за признак того, что Ринпоче не может опровергнуть его утверждения. Он начал скакать туда-сюда, обмотав зен вокруг пояса, во всеуслышание объявляя, что Ринпоче «скатился в три сферы внутренних противоречий» и поэтому должен быть признан проигравшей стороной. Ринпоче был в восторге и покатывался со смеху. Он постоянно поддразнивал прыгавшего вокруг Гонпо Церинга: «И что дальше? Да ты, я смотрю, настоящий махапандита!». В конце концов тот запутался в полах своего зена и рухнул на пол.
Кхочен Ринпоче рассказывал мне, что, когда Ринпоче согласился навестить монастырь Миндроллинг, ему был организован такой грандиозный приём, какой только можно устроить духовному мастеру. В церемонии приветствия принимали участие все ламы и монахи монастыря, включая Восьмого Минлинга Кхенчена и Минлинга Чунгу Ринпоче. От великой ступы Ринпоче сопроводили до главного храма монастыря, где он занял высокий трон, а затем ему поднесли мандалу и символы тела, речи и ума. После церемонии встречи его проводили в зал для посвящений, где он даровал развёрнутую передачу «Четырёх разделов ньингтиг». Трулшиг Ринпоче упоминал, что Кхьенце Ринпоче в тот раз не давал передачу на цикл «Сердечная сущность дакини», однако Кхочен Ринпоче утверждал, что состоялась полная передача «Четыре раздела ньингтиг». (Кхочен Ринпоче считал, что Трулшиг Ринпоче не получил «Сердечную сущность дакини», поскольку уехал до того, как передача была завершена.) Ринпоче также даровал Кхенчену Ринпоче, Чунгу Ринпоче и нескольким тулку ряд посвящений, устных передач и наставлений по циклам «Сердечная сущность Чецуна» и «Тигле, заключающее в себе все тайны» Джамгона Конгтрула, используя для этого комментарий Минлинга Кхенчена. Он пробыл в монастыре Миндроллинг довольно долгое время.
В один из дней монахи монастыря Миндроллинг собрались, чтобы прочитать теншуг Ринпоче. Около сорока старших монахов, держащих обеты моральной дисциплины, были достаточно компетентны, чтобы носить красные и шафрановые одеяния. Эти монахи выполняли практику садханы долгой жизни «Собрание внутренней сущности. Практика долгой жизни» в зале для посвящений Чокора Лхунпо. Этот зал некогда был лабрангом Тердаг Лингпы, и во время теншуга Ринопче был приглашён взойти на трон самого Тердага Лингпы, который тот использовал, когда даровал посвящения.
Несмотря на то что Чогден и Таши Намгьял заняли дальние места в самом углу зала, их голоса были отчётливо слышны в хоре молящихся. Они не только жутко фальшивили на фоне чётко выверенного пения хорошо тренированных монахов Миндроллинга, но ещё и постоянно отставали, и когда в передней части зала начинали подавать чай, под сводами потолка всё ещё дребезжали эхом их неказистые голоса.
Восьмой Минлинг Кхенчен и Чунг Ринпоче.
После обеда, когда все вернулись домой, Ринпоче сказал Чогдену: «От тебя я ожидал много большего».
Я потом спрашивал Таши Намгьяла, какие подношения монастырь сделал Ринпоче. «Ничего по-настоящему полезного», – ответил он. Однако никаких подробностей он и сам не знал. Пока Ринпоче оставался в монастыре, все его ценности хранились в резиденции Минлинга Кхенчена. Ламы и монахи монастыря Миндроллинг испытывали искреннюю преданность к Ринпоче, поскольку и он сам, и Кхьенце Вангпо принимали здесь полный свод монашеских обетов. Тулку Кхьенце были тесно связаны с монастырём Миндроллинг.
В монастыре Дордже Драг Ринпоче был оказан не менее торжественный приём. На протяжении всего его пребывания здесь он даровал посвящения, посещал святые места неподалёку, заходя во все встречавшиеся по пути храмы, чтобы выразить почтение символам тела, речи и ума. Он также побывал в ретритной пещере Дордага Ченпо Нгаги Вангпо, которая располагалась на склоне холма, возвышавшегося над монастырём. В огороженном дворе одного из храмов он обнаружил статую Чемчог Херуки красного цвета. Это была форма с двадцатью одной головой и сорока двумя руками, пребывающая в союзе с девятиголовой супругой. Когда он спросил, что это за статуя, то выяснилось, что это подробная мандала
– Как необычно! – воскликнул он. – В Лакар Цанге была подобная мандала, но они поднесли её монастырю Дзогчен. Эта же мандала ещё более уникальная.
Он тут же сел на пол перед статуей и прочитал молитву; правда, какую именно, никто так и не расслышал.
В Дордже Драге Ринпоче провёл два дня. Когда он уже собирался уезжать, Дордаг Ригдзин Ченпо привёз эту статую, обёрнутую в хадак (а основание нёс в руках другой монах), и заявил, что монастырь намерен вручить её Ринпоче в качестве подношения.
– А это удобно? – поинтересовался Ринпоче. – Думаешь, это хорошая идея – подносить такую ценную статую?
Дордраг Ригдзин рассказал Ринпоче, что накануне вечером весь лабранг Дордже Драг, все умдзе и монахи монастыря собрались на совещание, на котором было решено, что поскольку ваджрадхара почтил своим присутствием их монастырь, то для них будет огромной честью поднести ему то, что вызвало у него подобное восхищение. Ринпоче был заметно взволнован этой неожиданной новостью.
– Да разве такое возможно! – воскликнул он. – Ведь речь идёт о чрезвычайно ценной статуе. Неужели такая ценность может использоваться в качестве подношения!
Очевидцы позже рассказывали, что, пока Ринпоче восклицал, крылья статуи немного подрагивали.
Восемь дэвов, восемь нагов и восемь главных животных были сняты с основания в виде лотоса и упакованы в отрезы шерстяной материи, которая также была поднесена Миндроллингом и Цетангом. Таким образом, вся мандала была упакована в два свёртка, уместившихся в багаже Ринпоче, значительное место в котором занимали покупки, сделанные в Лхасе, и вещи, которые прислали из монастыря Сакья. Всего в багаже было сто двадцать пять мест, и все они были оставлены на сбережение Минлингу Кхенчену. Я думаю, Ринпоче считал его своим близким другом, а Минлинг Ринпоче, в свою очередь, испытывал искреннюю преданность Ринпоче.
Далее я привожу рассказ Тулку Ургьена о визите Чокьи Лодро в монастырь Цурпху, где он встретился с Шестнадцатым Кармапой.
Ринпоче прибыл в Цурпху без особой помпы. Пока он оставался здесь, он посетил все близлежащие храмы и резиденцию самого монастыря. Кармапа попросил одного из своих учителей помогать Ринпоче в его паломничестве по окрестностям. Но сам Кармапа ни разу не сопровождал Ринпоче, когда тот был на территории монастыря, и даже в храме, который располагался рядом с его домом.
– Что за благородная семья! – восхищался Ринпоче. – Влияние и благосостояние Кармапы поистине неизмеримы!
В один из дней Ринпоче прогуливался по территории монастыря и вдруг заметил небольшую плетёную корзину из бамбука, которая была прикрыта тряпкой, настолько изношенной и ветхой, что пришлось приложить немало усилий, чтобы распознать в ней шкуру тигра. В корзине лежала пара кимвал, которые Ринпоче захотел рассмотреть поближе. Он спросил разрешения у Тулку Ургьена, и тот ответил, что если корзину можно открыть без особого труда, то, конечно, можно посмотреть содержимое, однако если станет очевидно, что его пытались скрыть от посторонних глаз, то лучше будет уточнить у Йишина Норбу. Оказалось, что шкура приколота шпильками, и поэтому пришлось спрашивать дополнительного разрешения у Кармапы. Тот ответил так: «Делайте что хотите: желаете посмотреть содержимое – открывайте корзину». Таким образом, на следующий же день Ринпоче смог удовлетворить своё любопытство.
Шестнадцатый Кармапа, 1960 г.
– В монастыре Кхатог есть точно такие же кимвалы, – объявил Ринпоче сразу же после того, как извлёк содержимое корзины. – А другой такой пары не найти во всём Кхаме!
И, водрузив кимвалы на макушку, он начал читать молитвы устремления. После того как Ринпоче во всеуслышание заявил об уникальности кимвал, монахи поспешили проверить записи, и выяснилось, что те принадлежали Кармапе Чодрагу Гьяцо.
В конце концов Кармапа пригласил Чокьи Лодро на обед, но в этот раз они в своём разговоре не касались темы Дхармы, а обсуждали лишь самые обычные вопросы. Кармапа спросил Ринпоче о гау, которое тот носил, и Ринпоче объяснил, что в нём хранится куцаб Нгодруба Палбара и разные реликвии Чоклинга. Кармапа попросил дать ему благословение этих священных реликвий, и Ринпоче, приложив гау к его макушке, прочитал молитву – скорее всего, семистрочную.
– Нет, нет! – запротестовал Кармапа. – Такое благословение не сработает! Вы не устремляете ко мне свой ум. Пожалуйста, благословите меня, направляя свой ум прямо на меня, сохраняя благородное намерение. И, пожалуйста, пусть это будут высокие устремления!
– Не очень понимаю, что вы имеете в виду, но вот, пожалуйста… – с этими словами Ринпоче снова поднял гау, сделал им круговое движение и прикоснулся к макушке Кармапы.
– Ага! – обрадовался тот. – Теперь совсем другое дело! Сейчас сразу чувствуется, что вы реализованный лама с огромным опытом медитации. Таким и должен быть настоящий лама! Теперь я по-настоящему доволен!
Тулку Ургьен не упоминал, получал ли Кармапа от Ринпоче какие-нибудь посвящения или устные передачи.
Во время пребывания Ринпоче в Цурпху он получил несколько посвящений от Кармапы, но тот не получал учений от самого Ринпоче. Однако он постоянно приглашал его куда-нибудь – например полюбоваться на птиц, или развлечься подвижными играми, или просто отдохнуть на пикнике.
Однажды к Ринпоче прибыла с визитом Кхандро Ченмо (Кхандро Оргьен Цомо[35]), которая была духовной супругой Пятнадцатого Кармапы Кхакьяба Дордже. Ринпоче тут же выразил ей своё почтение простираниями, и она в свою очередь сделала то же самое. Ринпоче указал Таши Намгьялу и другим своим помощникам, что им следует также выразить своё почтение, совершив перед Кхандро простирания. Ринпоче признался Кхандро Ченмо, что часто мечтал получить посвящение из какого-нибудь цикла терма Джамгона Кхакьяба Дордже и был бы очень счастлив получить такое посвящение от неё. Кхандро сказала, что никогда в жизни не давала никаких посвящений, но Ринпоче продолжал её упрашивать.
– Я не могу упускать такую возможность! Я никогда не встречал Кхакьяба Дордже лично, но вот мне так повезло, что я встретил вас, а для меня нет разницы, от кого из вас двоих получить посвящение, – настаивал Ринпоче.
В конце концов Кхандро согласилась, но при условии, что на это даст своё разрешение Шестнадцатый Кармапа. Когда Тулку Ургьен рассказал Кармапе о настойчивой просьбе Ринпоче получить от Кхандро посвящение, тот сильно удивился.
– Ого! Бывают ламы, стремящиеся получить посвящение от
Тулку Ургьен объяснил, что Ринпоче так сильно хотел получить это посвящение, что был готов на это даже в том случае, если бы его даровала женщина. Кармапа дал на это своё благословение, и Ринпоче в конце концов получил это посвящение. Думаю, что и Тулку Ургьен тоже тогда получил его от Кхандро, но сам Кармапа не стал принимать в этом участия. Ринпоче был уверен, что Кхандро Ченмо была особой женщиной, обладавшей высокой духовной реализацией.
Я расспросил Таши Намгьяла, было ли такое на самом деле, и он подтвердил, что всё рассказанное Тулку Ургьеном – истинная правда. На его памяти лишь трём женщинам Ринпоче выражал своё почтение простираниями. В монастыре Ненанг он простирался перед пожилой супругой предыдущего перерождения Ненанга Паво. Он, скорее всего, не получал от неё никаких посвящений, но попросил дать ему учение, чтобы установить между ними духовную связь. Другой женщиной, которой Ринпоче выражал почтение подобным образом, была Самтен Дордже Пхагмо[36]. От неё он (а с ним Таши Намгьял и другие его помощники) также получил посвящение.
Прошло совсем немного времени с тех пор, как Ринпоче остановился в монастыре Цурпху, а Тулку Ургьен уже догадался, что тот был особым мастером, и приложил все усилия, чтобы получить у него посвящения. К сожалению, хоть он этого очень хотел, получить учения или сущностные наставления по личной практике ему так и не удалось. Главной его мечтой было прояснить своё понимание учений дзогчен, однако ему помешал в этом Дронгсар Драгнам.
Комната Дронгсара Драгнама была расположена возле лестницы, ведущей в покои Ринпоче, а комната Тулку Ургьена чуть дальше по коридору, и, каждый раз, когда он шёл повидаться с Ринпоче, у него не было иного выбора, кроме как пройти мимо комнаты Дронгсара Драгнама. Однако каждый раз, когда он подходил к лестнице, Дронгсар Драгнам выскакивал из своей комнаты и начинал засыпать Тулку Ургьена провокационными вопросами: «Авалокитешвара – это божество в женской или мужской форме?», «А что это за существо такое – Манджушри?» – и другими подобными. Это стало для Тулку Ургьена препятствием, мешавшим прийти к Ринпоче и прояснить свои вопросы о практике дзогчен. Позже Тулку Ургьен признался, что в тот раз Дронгсар Драгнам подобным поведением создал для него серьёзные проблемы и нанёс ему максимальный вред, какой только может нанести одно живое существо другому.
Тулку Ургьен жил в Цурпху, поскольку это была воля Кармапы, однако тот не давал ему ни учений, ни посвящений. Тулку Ургьен принимал участие во всех нечастых мероприятиях – церемониях чёрной шапки, пикниках, празднествах, представлениях тибетской оперы, но учений и посвящений никогда не получал.
Позже, когда Тулку Ургьен впервые прибыл в Сикким, то выяснилось, что волею случая в той же деревне остановился Ринпоче. Так Тулку Ургьен получил шанс рассказать ему обо всех своих прозрениях и медитативных переживаниях. Он потом рассказывал, что Ринпоче дал ему тогда все необходимые наставления и разъяснения, включая сущностные наставления по учению Самантабхадры[37] из терма и пословного объяснения этого текста. Тулку Ургьен признался, что после того, как он получил эти наставления, в его уме установился покой. «Если бы я тогда не встретил Ринпоче, то никогда бы уже не получил у него сущностных наставлений».
Таши Намгьял рассказывал мне, что, будучи в Драгмар Дринсанге, Ринпоче посетил святое место, где была яма, на дне которой можно было увидеть корни засохшего дерева, которые располагались в том месте, где был похоронен Трисонг Децен. Ринпоче сел около этого дерева и стал читать молитвы, и можно было расслышать, как он несколько раз повторил: «Это дерево снова станет живым, если поливать его корни. Где бы взять немного воды?».
Тулку Ургьен, 1950 г.
Женщина, приглядывавшая за этим святым местом, принесла ведро воды, и Ринпоче собственноручно полил корни дерева, читая при этом молитвы устремлений. Таши Намгьял, который не отличался умением держать язык за зубами, пробормотал: «И что, теперь засохшее дерево снова оживёт?». Ринпоче бросил на него сердитый взгляд, но ничего не сказал. Однако этого было достаточно, чтобы Таши Намгьял понял, что сболтнул лишнего.
После того как Ринпоче устроился в Сиккиме, Таши Намгьял вернулся в Кхамдже, чтобы выдать студентам шедры средства на содержание. Там он выяснил, что его брат был убит китайскими коммунистами и после него осталось наследство. Эти внезапно свалившиеся на него деньги он решил потратить на паломничество, отправившись по тому же маршруту, что и Ринпоче. Когда он добрался до Драгмар Дринсанга, прошёл почти год. Таши Намгьял отправился к месту, где Ринпоче поливал засохшее дерево, и, к своему изумлению, обнаружил, что оно не просто ожило, а выросло и покрылось зелёной кроной.
– Ну что за глупость – сомневаться в Ринпоче?! – отругал он себя. – Его устремления оживили дерево!
После того как Ринпоче покинул Дринсанг, он отправился в Ярлунг Зортанг, где посетил знаменитое поле, которое было первым возделано в Тибете и навсегда спасло Тибет от голода. Когда Ринпоче и его помощники прибыли на место, он велел Таши Намгьялу «наполнить мешок землёй». Затем он тщательно проследил за тем, чтобы тот вытряхнул всё содержимое одной из вещевых сумок и заполнил её землёй. Эта земля также была оставлена в резиденции Минлинга Кхенчена в Миндроллинге.
Из Ярлунг Зортанга Ринпоче отправился в Лходраг Пхенсанг, а также навестил другие святые места, где сделал подношения. В Лходраг Пхенсанге Ринпоче обнаружил, что у него кончились дутси, и решил устроить друбчен мендруб. Было решено, что ритуалы следует провести недалеко от места, где хранился кудунг Ярдже Оргьена Лингпы. Ринпоче сказал, что приобрёл все необходимые ингредиенты ещё в Лхасе, и, упусти он сейчас эту благоприятную возможность пополнить запас дутси, с визитом к месту хранения кудунга могут возникнуть проблемы. Строго говоря, визиты туда были запрещены для всех без исключения, но Ринпоче был полон решимости попасть к кудунгу во что бы то ни стало.
Дилго Кхьенце рассказывал мне, что на стене хранилища кудунга было прикреплено письмо великого Тринадцатого Далай-ламы Тхубтена Гьяцо. Я долго пытался узнать, что же в нём было написано, но это удалось мне лишь тогда, когда я сам добрался до этого места. Письмо и сейчас прикреплено в том же месте. В нём сказано:
Лама по имени Джамьянг Кхьенце (Вангпо), что прибыл из Кхама, изъял большой фрагмент плоти священного тела Оргьена Лингпы, объявив это благословением. Позже другой лама последовал его примеру и тоже забрал кусок плоти с собой. С тех пор доступ к кудунгу запрещён для всех без исключения, поскольку, если каждый станет неожиданно и своевольно отнимать от него по куску, это негативно скажется на благополучии Тибета.
В монастыре Оргьена Лингпы Ринпоче была выделена комната на верхнем этаже. Устроившись на месте, Ринпоче приступил к друбчену и ритуалу мендруба, использовав для этого садхану «Океан Дхармы, объединяющий все учения». Ритуалы проводились в одном из залов монастыря. В это время в монастыре проживали всего около тридцати монахов, а также целая гурьба детей. Главным умдзе был назначен Чогден, но и сам Ринпоче время от времени брал на себя эту роль. В ритуалах также принимали участие монахини из Лакар Цанга. Довольно часто к практикующим присоединялся и Цеванг Палджор.
В один из вечеров, после того как были перемешаны ингредиенты для дутси и для ритуала мендруб всё было готово, Ринпоче спросил главного администратора, который был одним из самых старых монахов, где хранится кудунг.
– Я хотел бы выразить почтение священному кудунгу, – сказал он старику. – И получить от него благословение.
– Если кому-нибудь из тибетского правительства станет известно, что вам разрешили приблизиться к кудунгу, нам тут всем руки пообрубают! – запротестовал монах.
Но, как вы уже понимаете, у него так и не хватило храбрости запретить Ринпоче отделить кусок плоти от священного тела. Он сумел лишь настоять на том, чтобы Ринпоче прочёл письмо Тринадцатого Далай-ламы, на что Ринпоче сразу же согласился.
– Не волнуйся, ничего страшного не случится, если ты покажешь мне кудунг, – пообещал Ринпоче. – Я готов рискнуть и принять на себя гнев тибетского правительства.
Монахи проводили его в комнату, где хранился кудунг. Основа, на которой располагалась святыня, была сделана из глины; деревянный купол и верхняя часть были выполнены в форме кувшина для молока. Вся конструкция была обёрнута лентами разного цвета, на каждой из которых стояла официальная печать. Ринпоче дал знак своим помощникам, чтобы те развязали ленты. Цеванг Палджор удалил печати и ослабил ленты. Когда он уже собрался поднять деревянный купол полностью, Ринпоче его остановил:
– Нет, нет, не так!
Они сняли Колесо Учения, и это позволило им приподнять сам купол, открыв таким образом доступ к кудунгу.
Кудунг был завёрнут в материю, через которую Ринпоче нащупал бедро. «Должно быть, Кхьенце Вангпо отрезал кусок плоти именно в этом месте», – предположил он. Затем он сделал то же самое – отрезал кусок кудунга от другого бедра. Разрезав этот кусок на несколько маленьких – размером с палец, он съел один из них, а остальные раздал помощникам. Несколько кусочков он добавил в дутси, которые сделал во время ритуала. После всех этих процедур он снова завернул кудунг в материю и водрузил его на прежнее место. На обратном пути он сохранял молчание, а люди, находившиеся рядом, рассказывали, что в этот момент в пространстве возник радужный свет и растворился в медном сосуде, где находились дутси.
Письмо Тринадцатого Далай-ламы Тхубтена Гьяцо хранилось в монастыре и после его реконструкции, но самого кудунга там больше нет. В тексте «Тайная биография» описывается чистое видение Оргьена Лингпы, которое возникло у Ринпоче в тот день, а также те предсказания, которые он во время этого видения получил.
Из Лходраг Пхенсанга Ринпоче отправился в Лходраг, где собирался посетить Кхарчу Пхугринг. Намкхай Ньингпо (предыдущее перерождение), прослышав, что Ринпоче будет проезжать неподалёку, послал тому приглашение заехать на два-три дня в свой лабранг в Палгьи Пхугринге, чтобы «немного расслабиться». Я не могу утверждать, что Ринпоче и Намкхай Ньингпо прежде были очень дружны, но точно знаю, что они были наслышаны друг о друге. Ринпоче принял приглашение, но гостил всего один день. Да и «расслабиться» у него не особенно получилось, поскольку пришлось вместе с Намкхаем Ньингпо вести церемонию ганачакры по тексту «Садхана линии передачи видьядхар» из цикла «Северные сокровища» в соответствии с традицией Пятого Далай-ламы. Перед самым получением сиддхи Ринпоче объяснил, что поскольку день был исключительно благоприятным, следовало исполнить цог лу, и, не раздумывая долго, он так и сделал. Хоть Намкхай Ньингпо и не обладал хорошим голосом, он довольно звучно исполнил «Ле Мон Тендрел». В конце церемонии Намкхай Ньингпо сделал Ринпоче щедрые подношения.
Ринпоче продолжил своё путешествие в сопровождении Йонгдзина Чойинга Рангдрола, помощника Намкая Ньингпо Янгси (нынешнее перерождение) из Лодрага.
Ринпоче сказал, что хочет посетить некий монастырь, однако, когда они туда прибыли, выяснилось, что это было, скорее, поселение
– Что это за ступа? – поинтересовался он.
– Это ступа великого тертона из Конгпо, которого звали Сангье Лингпа, – последовал ответ.
– И что, там и кудунг внутри? Или, может быть, там хранятся какие-либо другие священные реликвии? – продолжал интересоваться Ринпоче.
– Никто не знает наверняка, но люди поговаривают, что там внутри действительно хранится кудунг.
Ринпоче начал обход ступы, рассуждая вслух о том, что это святое место. Он коснулся макушкой ступы и прочёл молитвы устремления.
Следующую ночь Ринпоче провёл в монастыре, расположенном в нижней части долины. На следующее утро он сказал Йонгдзину, что хочет вернуться к ступе Сангье Лингпы.
– Хочу кое-что тебе предложить, – начал Ринпоче разговор с хозяином дома. – Как тебе идея построить специальную ступу рядом с домом и перенести реликвию туда? Я выделю на это деньги и проведу все необходимые ритуалы подчинения, обретения и благословения земли. Я тебя очень прошу, давай переместим кудунг из дома!
Поскольку никто из членов семьи хозяина не дал никакого ответа, Ринпоче дал помощникам распоряжение извлечь кудунг, не дожидаясь прямого согласия. Когда они разобрали ступу, им пришлось вынуть каменные плиты, символизирующие тринадцать символов колеса Дхармы, что не составило, впрочем, особого труда. Затем они аккуратно извлекли большой деревянный сосуд, в котором и обнаружили кости, оставшиеся после кремации. Вероятно, раньше кости были облачены в одеяния, но материал давно сгнил, и от них остались лишь ветхие лоскуты. На черепе они обнаружили свалявшиеся космы волос. Ринпоче был убеждён, что найденные ими волосы и кости принадлежали Сангье Лингпе, и взял их на хранение. Он пообещал хозяевам, что вернётся через день, чтобы провести ритуалы и благословить землю. От них требовалось лишь найти что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве символа золотого напитка. Они действительно принесли нечто похожее, но запах у жидкости был отвратительный.
Во время проведения ритуала Ринпоче метнул пхурбу, которую обычно носил за поясом, целясь в самый центр участка, выделенного под ступу, и объяснил хозяевам, что ступа должна быть построена именно в том месте, куда упала пхурба. Он оставил им горсть серебряных монет, которых вполне хватило бы для завершения строительства, и уехал.
В своём дневнике, куда он записывал впечатления от паломничества, в том самом, у которого был Мао на обложке, он написал:
Видел священное тело Сангье Лингпы, после чего у меня было видение, в котором я его встретил. В ту ночь я отправился в нижнюю часть долины, а на следующий день вернулся, чтобы получить сиддхи от волос и костей[38], которые не сгорели в огне во время кремации. Я также выполнил ритуал для благословения земли и поднёс средства на строительство новой ступы.
Эту историю я слышал сразу от трёх рассказчиков – Таши Намгьяла, Йонгдзина и помощника Намкхая Ньингпо.
В лабранге Кхьенце до сих пор хранятся кости Сангье Лингпы. Йонгдзин подарил несколько из них Нетену Чоклингу Тулку, поскольку предыдущий тулку Нетена Чоклинга был его близким другом.
Затем Ринпоче направился в Дамшунг, чтобы немного отдохнуть. Он пробыл там три дня. Из окон его комнаты открывался красивый вид на Ньенчен Танглха. По прибытии он отдал распоряжение помощникам сделать торма для ритуала подношения дыма хранителям местности и купить двух яков.
Яков достать было непросто, но в конце концов и эта задача была выполнена. Чагдзо, Целу и Кхандро вплели в шерсть животных белые, жёлтые, красные и зелёные шёлковые ленты, чтобы придать им нарядный вид. На следующий день Ринпоче выполнил ритуал подношения дыма божествам местности. (Вероятно, это была садхана «Сущностная практика, устраняющая все препятствия», поскольку лишь там есть текст подобного ритуала.) После того как были поднесены торма, Ринпоче несколько раз выстрелил в воздух и крикнул: «Ки ки со со лха гьял ло!» – а яки понеслись во всю прыть к подножью горы.
Пара кочевников, которые жили близ Дамчог Цела, позже заезжали в Сикким, и Таши Намгьял расспросил их, что же стало с теми яками. Они рассказали, что к их стаду действительно прибились два яка. Они какое-то время паслись вместе с другими, а затем вернулись обратно в горы. Эти кочевники были всё ещё живы, когда китайская армия вторглась в Тибет, но не знали точно, что китайцы сделали с этими яками.
Пока Ринпоче был в Лхасе, Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга (Сакья Дагчен Ринпоче) пригласил его в гости к себе домой, откуда Ринпоче должен был отправиться с визитом в монастырь Сакья.
– Поскольку я получал посвящения от Сакья Гонгмы из Пхунцог Пходранга, – объяснил Ринпоче, – с моей стороны будет ошибкой игнорировать его просьбы. Поэтому я сначала заеду в Пхунцог Пходранг Цанг, а уже оттуда поеду в Дролма Пходранг Цанг (к Его Святейшеству Сакья Тридзину).
Когда Ринпоче уже собирался покинуть Лхасу, он узнал, что Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга пока ещё не уехал в монастырь Сакья. Чтобы избежать нарушения протокола, Сакья Тридзин за день до прибытия Ринпоче в Пхунцог Пходранг Цанг уехал к горячим источникам в Кхау Драг Дзонге.
Поскольку Сакья Гонгма всё ещё оставался в Лхасе, к прибытию Ринпоче в резиденции было не больше четырёх помощников, которые позаботились, чтобы у Ринпоче было вдоволь мяса, забив для этого яка. Мяса тогда досталось и Таши Намгьялу, и другим помощникам Ринпоче. Ринпоче пробыл в резиденции Сакья Гонгмы около недели.
Поскольку Сакья Гонгма из Дролма Пходранга (Его Святейшество Сакья Тридзин) был держателем трона школы сакья, то возвращался он в Сакья Гонг в паланкине, укрытом балдахином. Ринпоче знал о его возвращении, но не торопился с визитом, ожидая официального приглашения. Дролма Пходранг Цанг расположен недалеко от Лхасы, и хотя Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга остановился совсем рядом, он не приехал туда, чтобы повидаться с Ринпоче. Кто-то посоветовал ему не получать посвящения вместе с Сакья Гонгмой из Дролма Пходранга. Но, какова бы ни была причина, Ринпоче так и не встретился с Сакья Гонгмой из Пхунцог Пходранга в Сакья Гонге.
Сакья Гонгма из Дролма Пходранга, Его Святейшество Сакья Тридзин, в возрасте одиннадцати лет по дороге домой после паломничества в Индию. Тромо, Южный Тибет, 1956 г.
Во время своего пребывания в Дролма Пходранге Ринпоче неожиданно встретил Кхенпо Ринчена. Это случилось, когда он спешил на какую-то встречу.
– А ты-то что здесь делаешь? – удивился Ринпоче.
– Я здесь в качестве помощника по ритуалам, – ответил тот. – Меня назначили читать молитвы Таре и «Сутру праджняпарамиты».
Ринпоче сильно удивился и начал ругать Кхенпо Ринчена:
– С какой это стати ты тратишь время на ритуалы для семьи? Дагчен Ринпоче (нынешний Сакья Тридзин) уже совсем взрослый, и уже давно пора начать его обучение. Именно ты должен его учить! Почему отлыниваешь?
– Ла со! – только и ответил Кхенпо Ринчен, но тут же добавил, почесав затылок. – Никто напрямую не обращался ко мне с такой просьбой, как я могу сам начать его обучать?
– Я с ними поговорю, – пообещал Ринпоче. – Ты должен заняться обучением Дагчена Ринпоче, обучить его философии и другим дисциплинам. Нечего тратить время понапрасну.
После этого разговора Кхенпо продолжил обход храма Трулпей Лхакханг, а Ринпоче направился навестить мать Дагчена Ринпоче. Я не могу похвастаться тем, что слышал рассказ об этом разговоре от прямого участника, – ни Таши Намгьял, ни другие помощники Ринпоче при этом разговоре не присутствовали, – но вероятнее всего, что речь шла об образовании Дагчена Ринпоче, поскольку на следующий же день на пороге Ринпоче стоял Кхенпо Ринчен, облачённый в роскошную шерстяную куртку. Ринпоче поинтересовался у него, по какому поводу тот так разрядился, и Кхенпо объяснил, что куртку ему дала Дагмо Кушо. Услышав это, Ринпоче понял, что, видимо, подношение сопровождалось просьбой начать обучение Дагчена Ринпоче философии. Теперь Кхенпо предстояло оставаться в монастыре ещё лет семь.
В течение двадцати дней после того, как Ринпоче прибыл в монастырь Сакья, люди шли к нему на аудиенции нескончаемым потоком. Подношений было не счесть, включая невероятное количество масла, которое затем переплавлялось для изготовления масляных светильников, горевших день и ночь. Но, сколько бы монахи ни делали светильников, они всё равно не могли исчерпать запасы масла, которые всё пополнялись и пополнялись. Однако выкидывать масло было бы расточительством, поэтому все остатки сливали в большие кожаные бурдюки. Впрочем, делали монахи это не особенно аккуратно, поэтому на полу везде были лужи масла. Не желая терять впустую и это масло, монахи решили вставлять в лужи фитили и превращать их таким образом в импровизированные масляные светильники, используя для огненных подношений и их тоже. Светильников было так много, что тепла от них хватило, чтобы отапливать внутренний зал храма Лхакханг Ченмо (великий храм Сакья). Кхенпо Ринчен рассказывал, что, когда он размышлял о заслугах и духовной силе «этого ламы» – Кхьенце Чокьи Лодро, у него на глазах выступали слёзы.
Когда Ринпоче только приехал, то выяснилось, что чаши для светильников, подставки для благовоний и чаши для подношений в Трулпей Лхакханге настолько грязные, что ему пришлось дать поручение монахам, чтобы те их почистили. Он даже сам пришёл в храм и принял в этом участие, заодно прихватив с собой и всех своих помощников. Об этом мне рассказал Кхенпо Ринчен.
Таши Намгьял рассказывал, что во время своего визита в Дролма Пходранг Ринпоче благословил местность, используя некие субстанции, которые привёз с собой в специальном контейнере из трёх отделений[39], какие используются для хранения подношений. Он посетил все храмы, чтобы выразить своё почтение всем святым символам.
В одном из храмов Ринпоче заметил огромный книжный шкаф, задрапированный красной парчовой занавеской. Отдёрнув занавеску, он обнаружил маску, завёрнутую в разноцветные хадаки, в которой лежали пилюли. Ринпоче поинтересовался, что это за пилюли, и монахи, приглядывавшие за храмом, объяснили, что это основа для изготовления пилюль гьядо, используемых в ритуалах.
– Если их хранить в такой маске, они размякнут, – предупредил монахов Ринпоче. – Можно я возьму несколько штук?
С этими словами он отсыпал себе добрых полдюжины пилюль.
В другом конце комнаты стояло множество статуй Гур Махакалы, Шала и Палден Лхамо, а также формы, в которых их отливали. Ринпоче выбрал несколько статуй и сообщил, что хочет забрать их в качестве благословения. В итоге он унёс пятьдесят или шестьдесят статуй.
Затем Ринпоче заметил человеческую голову с длинными волосами, которая висела макушкой вниз, прикреплённая к деревянному обрамлению двери в Трулпей Лхаканге.
– А это ещё что? – спросил Ринпоче.
– Это голова еретика-индуиста Трогдже Гаво, – ответил один из монахов.
– Ого! – воскликнул Ринпоче, – Думаю, мне пригодятся несколько прядей его волос. Мне ведь можно взять их в качестве благословения?
Монахам пришлось приложить немало усилий, чтобы достать голову, но в конце концов им это удалось, и Ринпоче выдернул из неё три или четыре пряди. Цеванг Палджор никак не мог взять в толк, зачем Ринпоче понадобились эти волосы, поэтому он спросил его напрямую.
– Я не ослышался? – воскликнул Ринпоче. – Ты спрашиваешь меня, зачем мне волосы еретика?
– Ла со, – подтвердил Цеванг Палджор.
– Волосы еретика обычно используют для колдовства, подчиняющего еретиков. Ни один из ныне живущих еретиков сегодня не способен летать, а вот Трогдже Гаво мог летать! Он поднимался до самого неба. Что же может защитить от еретиков лучше, чем его волосы?!
В Сакья Гонгма Дролма Пходранге Ринпоче посетил все комнаты защитников, какие там были. Он совершал подношения денег и благословлённого риса и читал молитвы устремлений, прося защитников охранять жизнь великих мастеров и учения Будды.
Дверь одной из комнат защитников выходила прямо в галерею, посвящённую Цимаре. В галерее было две колонны. На одной висело чучело, изображавшее человека, на голове которого был большой обшитый каймой тюрбан (какие обычно носят в Деге), украшенный узорами из коралла. Оно было одето в полосатые штаны и красную парчовую чубу. В целом оно выглядело как пугало, и единственное, что его от пугала отличало, – это висевший за поясом меч в позолоченных ножнах.
– А это кто? – спросил Ринпоче.
– Защитник учений из Ньягронга, – ответил ему один из монахов.
– Что за защитник такой? Кем он был? – уточнил Ринпоче.
– Ньягронг Дордже Гонпо, – пояснил монах.
– Ага! – воскликнул Ринпоче, – А не Бу Шарма ли это?
– Именно он.
– Выходит, в главном монастыре Сакья почитают вредоносных духов, что ли? – проворчал Ринпоче и кинул в защитника горсть риса.
На другой колонне висела фигура монаха в соответствующих одеяниях. На его голове была шапка, надетая задом наперёд. Ринпоче поинтересовался, кто это.
– Сернья, – последовал ответ.
Ринпоче кинул рисом и в эту фигуру, приговаривая при этом: «А не демон ли это, в которого обратился мертвец?». После этого он повернулся в сторону юга и вышел из галереи. Он не сделал подношений ни одной их этих двух фигур и не просил их осуществлять какие-либо активности.
Нескольким годами позже я разузнал у монахов об этих двух защитниках, и они рассказали, что Ньягронг и Сернья были назначены Помда Цангу в качестве защитников. Помда был высокопоставленным государственным чиновником и успешным бизнесменом, и хотя местом его рождения был Маркхам, он обосновался в Лхасе. В те времена, когда Помда Цанг процветал, были изготовлены две фигуры защитников, которые и вывесили в галерее. Ньягронг и Сернья были связаны клятвой одним из перерождений Сакья Гонгмы, и, вероятно, поэтому эти подчинённые демоны были назначены защитниками монастыря Сакья и соответствующего влиятельного клана.
Позже Ринпоче обнаружил тот самый трон, сидя на котором Сакья Пандита составил знаменитый комментарий к тексту «Объяснение трёх сводов обетов». Он присел рядом с троном и прочитал несколько молитв. Затем он отковырял от стены монастыря немного глины и отправился в Кау Драг Дзонг, где совершил ритуал умиротворения защитников. Полагаю, он также осмотрел скалы и деревья поблизости, которые считал священными, и набрал там целый мешок камней, кое-какие из которых до сих пор хранятся в лабранге в Бире.
Монастырь Сакья поднёс Ринпоче пхурбу и множество других ритуальных предметов, но ничего ценного, что было бы сделано из золота или серебра. Согласно воспоминаниям Цеджора, Царица Юдрон сделала Ринпоче щедрые подношения, однако от Нангчен Цанга он ничего особенного не получил – никаких предметов, которые отличались бы особой ценностью. Цари и высокопоставленные ламы не особенно любили раскошеливаться, когда речь шла о качестве и ценности подношений великим мастерам.
К тому времени, когда Ринпоче прибыл в Лходраг Карчу, Его Святейшество Далай-лама уже распознал Тхугсе Ринпоче как перерождение Пелинга Тхугсе из Лхалунга. Однако монастырь Лхалунг не демонстрировал особого энтузиазма, когда речь заходила о его интронизации, поскольку все помнили предсказания, сделанные в монастыре Миндроллинг, в которых говорилось, что истинный тулку должен родиться рядом с монастырём. Можно себе представить, какой фурор произвёл Ринпоче, когда указал на одного из монахов, спускавшихся по лестнице, и твёрдо объявил, что «нет никакого сомнения в том, что это тулку Тхугсе Лхалунг».
– А как звали того монаха? – поинтересовался я.
– Лопон Цетен, – ответил Таши Намгьял.
Лопон Цетен сейчас является настоятелем монастыря Тамшинг в Бумтанге, Бутан. Таши Намгьял рассказал мне эту историю во время прогулки. Лопон Цетен был тогда с нами и тут же попросил закрыть эту тему.
Ринпоче посещал все святые места Лходраг Карчу. В Лхалунге Ринпоче попросил показать ему череп Гьялвы Лонгчена Рабджама. Привычно сославшись на то, что хочет получить от святой реликвии благословения, он одолжил у Цеванга Палджора нож, отрезал довольно большой кусок черепа и забрал его с собой. Позже Лопон Цетен рассказал мне, что монахи показали Ринпоче другой череп, поскольку боялись, что он вообще его заберёт.
Когда Ринпоче прибыл в Цанг, то настоял на посещении одной бедной деревеньки, хотя помощники уверяли его, что ничего святого ни в самой деревне, ни в её окрестностях нет. Кроме жителей там можно было найти разве что стаю бродячих собак. Но Ринпоче настоял на своём, и все были крайне заинтригованы, пытаясь разгадать, чем же ему приглянулось это место.
После того как отряд прибыл в деревню, Ринпоче намеренно проехал мимо дома самой зажиточной семьи и зашёл в довольно ветхий старый дом. На верхнем этаже этого дома он обнаружил пожилую женщину и её дочь – остальные члены семьи, видимо, были на работе – и попросил их показать ему хранящиеся в доме священные предметы.
– Мне бы очень хотелось на них взглянуть! – сказал им Ринпоче.
Эта просьба очень удивила пожилую женщину, поскольку в доме действительно хранилось несколько статуй. Ринпоче попросил разрешения взглянуть на статую Гуру Падмасамбхавы, если таковая имеется, и женщина принесла такую статую, которая была размером с руку. На вопрос, знает ли она историю этой статуи, последовал ответ: «Нет, никакой истории я не знаю, знаю только, что эта статуя очень ценная».
– Зато её историю знаю я, – сказал Ринпоче.
И он рассказал эту историю во всех подробностях, но, к сожалению, Таши Намгьял не запомнил ни единого слова из этого рассказа. Ринпоче использовал эту статую для посвящения, которое он даровал Чагдзо и другим своим помощникам, а затем прочитал длинную молитву устремления. Это была деревня, где родилась мать Кангьюра Цанга.
Затем Ринпоче и все, кто его сопровождал, отправились в Бенпа Чагдор. В монастыре, расположенном над Друл Цо Пема Лингом, он обнаружил две статуи Ваджрапани – большую и маленькую. Ринпоче ничего не сказал о большой статуе, но маленькая его заинтересовала. Он указал пальцем на дырку в её основании и сказал: «Из этого отверстия вынули жёлтый свиток. Это особая статуя! Где бы она ни хранилась – это место всегда будет защищено от любого вреда, который могут причинить наги и
Когда мы с Таши Намгьялом путешествовали по Тибету, я купил в Лхасе статую Ваджрапани, которая была, по словам Таши Намгьяла, точно такой же, как та статуя, какую нашёл в Бенпа Чагдоре Ринпоче.
Во время своего визита в Секар Гутог[40] Ринпоче поднёс чай старой женщине и монахиням, которые там жили. Затем с помощью путеводителя Кхьенце Вангпо он добрался до монастыря Лингбу. Там он и его спутники развернулись и направились в Сикким. Это всё, что я могу рассказать о паломничестве Ринпоче по Тибету.
16. Монастырь Дзонгсар после отъезда Чокьи Лодро в Индию
Ринпоче взял с собой в Индию всех обитателей лабранга, включая Таши Намгьяла, Гелу Чиме и Церинга Вангпо. Йенчогма, который, как и я, родился в Нангчене, был назначен новым администратором монастыря Дзонгсар и оставался на этой позиции до самой «культурной революции». Пожилой лама из Цанга, которого звали Сакья Лама, был назначен управляющим лабранга Кхьенце. Он прибыл в Дзонгсар из монастыря Сакья, чтобы получить от Ринпоче передачу «Путь и плод» и много других учений, а остаток жизни провёл в Кармо Тагцанге и Пема Шелпхуге. Он испытывал к Ринпоче искреннюю преданность. Мой дядя Оргьен был назначен секретарём, в задачи которого входило составление списков и заметок.
После того как Ринпоче и его спутники уехали в Индию, Друнгьиг Церинг первым делом отправился в монастырь Шечен, где предложил свою помощь Шечену Рабджаму. Чуть позже он принял монашеские обеты гецула, поскольку быстро понял, что во время путешествий с Шеченом Рабджамом лишь монашеские одеяния могут обеспечить ему подношения. Как мне говорили, это была единственная причина, по которой он принял обеты, а в целом монах из него был так себе. Через три месяца он вернулся в Дзонгсар.
Друнгьиг Церинг и мой дядя Оргьен были не просто соседями – они также искренне симпатизировали друг другу. Вскоре после того как Ринпоче уехал, Друнгьиг Церинг узнал о том, что китайцы теснят тибетцев близ Деге Гончена на другой стороне реки. Однажды вечером, когда они с дядей Оргьеном расположились испить чашечку-другую
– Завтра я отправляюсь в Индию вслед за Ринпоче. Я хочу предупредить тебя, что тебе не стоит возвращаться в лабранг и уж тем более принимать на себя за него ответственность. Если ты сделаешь это, то это будет твой конец! Если не вернёшься туда, то сможешь избежать подобной участи. Ты ведь не собираешься геройствовать, правда?
Дядя Оргьен довольно серьёзно отнёсся к этому совету и не вернулся в лабранг. С этого момента вся ответственность за лабранг легла на плечи Йенчогмы и Сакья Ламы. В результате оба они были арестованы и посажены в тюрьму китайскими солдатами. Когда Гонгна Тулку и Нгари Тулку уехали из монастыря, коммунисты решили обвинить главного ньерпу лабранга Гонгна и Йенчогму в преступлениях против народа Китая. Их зверски избили, после чего во двор шедры Кхамдже согнали жителей общины Меншо Деге, чтобы те своими глазами увидели казнь. На плечи Ньерпы и Йенчогмы повесили деревянные таблички со списком их преступлений и погнали к месту расстрела.
Пока они шли, Ньерпа успел прошептать на ухо Йенчогме:
– Ну что ж, сейчас самое время тебе помолиться за нас! Если ты этого не сделаешь, то этот день станет последним в нашей жизни.
– Похоже на то, – ответил тот.
Около реки солдаты приказали им встать на колени. Они подчинились и закрыли глаза. Ньерпа услышал выстрел. Зная, что следующая пуля предназначается ему, он собрался с духом. Однако выстрела не произошло, он лишь почувствовал сильный удар и услышал окрик одного из коммунистов: «А ну, пошевеливайся!». Ньерпа открыл глаза и увидел безжизненное тело Йенчогмы, лежавшее на земле недалеко от него. К своему изумлению, он заметил, что тело светится мягким белым сиянием[41]. Оглядевшись по сторонам, он убедился, что остальные тоже видят это сияние. Позже он узнал, что китайские солдаты и все, кто собрался на другой стороне реки в тот день, чтобы посмотреть на расстрел, тоже видели это сияние, которое исходило от тела Йенчогмы. Говорили, что оно появилось сразу же после того, как в тело попала пуля.
Сакья Лама, ньерпа лабранга Гонгна, а также Шечен Рабджам были взяты под стражу китайскими коммунистами и отправлены в тюрьму. Пока Сакья Лама находился в тюрьме, он обходился тем количеством еды, которое умещалось у него в ладони. Остальное он просто выкидывал.
Робер Годе и Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро.
– Не хочу есть, – объяснял он. – Но смерть от голода не самая благоприятная смерть, поскольку связана с нарушением самайи тайной мантраяны.
Коммунисты желали выяснить, где хранятся материальные средства монастыря Дзонгсар и лабранга Кхьенце. Однако, какие бы пытки они ни применяли к Сакья Ламе, он ничего им не сказал. Он был непреклонен, как скала, и лишь иногда звал своего учителя Дордже Чанга, за что его били ещё сильнее. Ему строго настрого-запретили произносить вслух это имя, но он упрямо повторял: «Дордже Чанг, Дордже Чанг, Дордже Чанг, Дордже Чанг». Он так ничего и не сказал. «Дордже Чанг велел мне сделать подношения воды и масляных светильников, а больше ни о каких ценностях он не говорил. Он мне никогда не рассказывал, где хранятся деньги и ценности. Я ничего про это не знаю».
Однако на самом деле он всё прекрасно знал. Он спрятал в надёжных местах столько имущества Ринпоче, сколько успел, обращаясь для этого к людям, которым доверял, с просьбой сохранить ценности лабранга. Все эти ценности позже были переданы Янгси Ринпоче.
– Я ясно видел знаки, что после того, как моё тело явит непостоянство, я незамедлительно встречу Ринпоче и смогу остаться рядом с ним. Поэтому, чтобы ни случилось с моим телом, – хоть бы оно исчезло без следа – ум мой оставался в покое.
Позже Сакья Лама умер в тюрьме.
17. Сикким
У Жерара Годе[42] был старший брат Робер, тот самый, что стал учеником Ринпоче, после того как встретил его в Сиккиме в пятидесятых годах прошлого столетия. Я уверен, что он много раз предлагал Ринпоче посетить Францию, но при этом ничего не известно о том, рассматривал ли тот всерьёз возможность воспользоваться этим приглашением. Большинство очевидцев, с которыми я об этом разговаривал, утверждали, что Ринпоче никогда не выказывал желания путешествовать в дальние страны.
У Робера был кассетный диктофон, и он попросил у Ринпоче разрешения записать его голос. Ринпоче позвал в комнату мою мать и ещё несколько человек и попросил всех прочесть хором молитвы и спеть песни, включая и цог лу «Чистая земля Кхечара…». Много позже, когда я путешествовал по Кхаму, то начал узнавать об этой записи и в конце концов сумел заполучить её. Однако когда я начал её прослушивать, то из всего хора мог расслышать лишь голос своей матери. Ни единого слова, произнесённого Ринпоче, слышно не было. Однако это вовсе не означает, что его голос невозможно было записать, поскольку доподлинно известно, что он давал учения по цог лу и некоторым текстам на «Всеиндийском радио» в Дели. Говорят, что тогда Ринпоче просто медленно читал вслух тексты, но не давал к ним каких-либо комментариев. Эту запись транслировали как минимум один раз, в семидесятых годах прошлого столетия. Сейчас, насколько я знаю, её больше не транслируют. Существует даже видеосъёмка Ринпоче, сделанная рядом с Цуглакхангом в Гангтоке, но никто не знает, где она хранится сейчас.
Обычно Ринпоче проводил в ретрите всю зиму (возможно, ориентируясь на погоду), а учения давал летом. Каждый раз он организовывал ретрит по-разному. Иногда он позволял себе более щадящий режим, и его могли навещать два-три посетителя, а в другое время он придерживался строгих правил и проводил ретрит в полном уединении.
Многие были уверены, что Ринпоче получил ознакомление с природой ума от великого мастера школы сакья Понлопа Лотера Вангпо (это утверждает и Дилго Кхьенце в своей работе «Великая биография»). Однако, каждый раз составляя текст о природе ума, Ринпоче основывал свои объяснения на воззрении дзогчен, а не на воззрении, присущем школе сакья, в рамках которого существовало строгое разделение на сансару и нирвану. Я затрудняюсь сказать, чем это было вызвано.
Описание его медитативных переживаний, а также комментарии к ним можно найти в тексте «Тайная биография». Я же не буду в рамках этих воспоминаний рассказывать о его учителях, что ознакомили его с природой ума и занимались его духовным развитием.
Вскоре после того как Ринпоче прибыл в Сикким, он вспомнил, что пришло время снабдить средствами монахов, обучавшихся в шедре Кхамдже. До Сиккима дошли новости, что недавно в некоем конфликте был убит Адрунг Пхунцог. Говорили, что в Тибете наступают тёмные времена. Поэтому Ринпоче решил послать верного человека в Дзонгсар, который проследил бы, чтобы учащиеся получили средства. Чагдзо предложил послать Таши Намгьяла, который воспринял это предложение с искренним энтузиазмом. Однако Ринпоче хотел послать самого Чагдзо. Таши Намгьял рассказывал мне, что подслушал, как они спорят о том, кто должен ехать.
Чагдзо не хотел ехать, поскольку боялся, что его сразу арестуют, как только он заедет на территорию Кхама. Ринпоче же утверждал, что семья Таши Намгьяла наверняка находится на особом наблюдении у китайских коммунистов и что нет никаких гарантий, что он сможет успешно выполнить задание. Ринпоче аргументировал свою позицию тем, что китайцы арестовали даже его брата, однако в итоге Чагдзо смог убедить Ринпоче.
– Похоже, больше ехать некому, – сказал Таши Намгьялу Ринпоче. – Поэтому я посылаю в Кхам тебя. Я сделал гадание и получил подтверждение, что ты сможешь выполнить задание. Конечно же, со своей стороны я буду всё это время за тебя молиться.
Ринпоче помолчал немного и продолжил:
– Ты любишь дорогие вещи, но я прошу тебя: не пытайся привезти с собой обратно какие-нибудь символы тела, речи и ума или какие-либо другие ценные вещи. Просто раздай монахам зерна на полгода, и всё! Больше ничего делать не надо! Скажи управляющим, что шедра прекратит своё существование, если студентам вовремя не выдавать провизию. Собери всё доступное зерно, а если не хватит, возьми недостающее из запасов лабранга. Я напишу подробное письмо кхенпо шедры с инструкциями.
Перед самым отъездом Таши Намгьяла Ринпоче попросил его привезти лоскут монашеского одеяния, которое носил его отец (он считал, что если поджечь это одеяние, то дым можно использовать в медицинских целях), которое хранилось в сокровищнице лабранга. И снова Ринпоче напомнил Таши Намгьялу, чтобы тот не брал с собой в обратную дорогу ничего ценного. Он говорил ему об этом снова и снова, даже когда давал своё благословение в дорогу.
Таши Намгьял отправился в Кхам и в точности выполнил всё, что ему поручил Ринпоче. В какой-то момент он вдруг засомневался, не выдать ли монахам зерна за целый год, но, поскольку Ринпоче дал чёткое распоряжение насчёт полугода, то так он и сделал. Позже он признавал, что совершил тогда ошибку, поскольку через восемнадцать дней после его возвращения в Сикким стало известно, что коммунисты забрали у Гонгна Тулку шесть тысяч мешков ячменя из запасов монастыря.
Во время своего пребывания в лабранге Таши Намгьял заметил, что в нём поддерживается безупречная чистота и что масляные светильники горят день и ночь. Трубы и другие инструменты были аккуратно завёрнуты и лежали в футлярах на своих местах. Работы по украшению деревянными узорами кораллового храма, который располагался в резиденции Ринпоче и в котором должны были быть установлены статуи восьмидесяти махасиддхов, велись точно по расписанию.
Следующие три ночи Таши Намгьял провёл в своей комнате в лабранге. На деревянной полке за его подушкой стоял колокольчик, который ему подарил Ринпоче. За эти три ночи не раз ему в голову приходила мысль забрать этот колокольчик с собой в Сикким. Но когда он поразмышлял о том, как много святых реликвий и ценных вещей лабранг уже потерял, то принял решение оставить колокольчик на месте. В конце концов, все здесь верили, что придёт тот день, когда Ринпоче вернётся.
Завершив все порученные ему дела, Таши Намгьял снова покинул Тибет. Он возвращался налегке, как и наставлял его Ринпоче. Он остановился в Друмо, чтобы прихватить сорок или пятьдесят статуй, которые ещё не были отправлены в Миндроллинг, а затем отправился прямиком в Сикким. По прибытии он первым делом зашёл к Ринпоче, чтобы отчитаться о своей поездке.
– Что привёз? – сразу же спросил его Ринпоче.
– Я последовал вашему совету и не привёз ничего, – ответил Таши Намгьял.
– А монашеское одеяние моего отца? – напомнил Ринпоче. Таши Намгьял передал ему маленький лоскут чёрной парчи.
– Это не от одеяния моего отца, – уверенно возразил Ринпоче. – Это лоскут одежды Терчена Чоклинга. Но, впрочем, это не важно.
Они немного поговорили, а затем Ринпоче спросил, привёз ли Таши Намгьял что-то ещё. Таши Намгьял ответил, что больше ничего не привёз.
– Я думал, что ты по крайней мере прихватишь трубы, которых нам так не хватает для цог на десятый и двадцать пятый дни. Но, раз не привёз, обойдёмся и так.
Выяснилось, что Ринпоче несколько раз упоминал в разговорах с Чагдзо и Кхандро, что им очень нужны трубы, и о своей надежде на то, что Таши Намгьял их привезёт. На это Таши Намгьял признался, что не решился ослушаться прямого требования Ринпоче.
Через некоторое время один монах – я думаю он, был родом из Ладакха – посетил Ринпоче в Сиккиме и рассказал ему печальные новости. Шедра Кхамдже была разрушена, а статуя Майтреи осквернена. Все кхенпо были схвачены и увезены из монастыря. Ринпоче был сильно расстроен услышанным. Монах из Ладакха позже рассказал мне, что допустил ошибку, рассказав Ринпоче о разрушении шедры, и он потом сильно раскаивался, что не удержал язык за зубами. Но было уже поздно. К тому же Ринпоче сам начал его расспрашивать о новостях из монастыря, что ему оставалось делать?
Я не могу рассказать подробно о жизни Ринпоче в Сиккиме, поскольку мне и самому об этом никто особенно не рассказывал. Не думаю, что там случалось много важных событий, о которых можно было бы рассказывать интересные истории. В основном это были слухи о разногласиях в окружении Ринпоче и о том, что Ринпоче не нравится его новый образ жизни. Он не хотел жить в Сиккиме и если в Тибет вернуться было невозможно, то он предпочёл бы жить в Индии. Однако Чагдзо Цеванг Палджор был резко против возвращения в Тибет и переезда в Индию. Он говорил, что если Ринпоче попробует вернуться в Тибет, то его сразу бросят в тюрьму, где он останется до самого конца жизни. А если он переедет в Индию, то останется без поддержки своих щедрых спонсоров, которые жили здесь, в Сиккиме. «Без финансовой поддержки, – жаловался Чагдзо. – поскольку у нас нет за пределами Тибета ни собственной земли, ни жилья, мы просто все помрём с голода».
В предсказаниях, сделанных Понлопом Лотером Вангпо, говорилось, что Ринпоче встретится с серьёзными препятствиями, когда ему будет пятьдесят или шестьдесят лет.
Основным источником препятствий, как говорилось в предсказании, станет старуха из Мона, которая пригласит Ринпоче в свой дом. Понлоп Лотер Вангпо посоветовал Ринпоче не принимать подобные приглашения. Ринпоче, Кхандро и большинство тибетцев, живших в те времена, считали Мон частью Бутана, и поэтому Ринпоче так и не принял приглашение от Царицы-матери Бутана Пунцо Чоден, хотя она звала его дважды.
Позже все осознали, что Сикким также является частью Мона, поэтому, возможно, той старухой, о которой говорилось в предсказании, была царица-мать Сиккима? Я точно знаю, что Дилго Кхьенце так всегда и думал. Ни у кого не вызывает сомнения искренняя преданность царицы-матери Сиккима, которую она испытывала к Ринпоче. Она получила от него множество учений и посвящений, но, несмотря на это, оставаясь в Сиккиме, Ринпоче постоянно сталкивался с какими-нибудь препятствиями, которые не позволяли ему и шагу ступить за пределы региона. В результате срок его жизни значительно сократился. Дилго Кхьенце не упоминал об этом в разговорах со мной, но так считал Таши Намгьял. Он рассказывал мне, что Дилго Кхьенце говорил ему об этом с глазу на глаз. Если бы Кхандро Церинг Чодрон хоть краем уха услышала о том, что ученики и помощники Ринпоче считают, что его любящие друзья из такой благородной семьи на самом деле являются демонами, нарушающими самайи, то слог ХУНГ в её сердце перевернулся бы вверх ногами!
Некоторые из стариков говорят, что, хотя царская семья Сиккима никогда не конфликтовала с Лхацуном Намкха Джигме, у них не очень ладились отношения с большинством его перерождений, включая Лхацуна Джигме Паво. Поэтому ни одному из членов этой семьи не было позволено прикасаться к имуществу Лхацуна Намкха Джигме, которые хранились в Долунге, в Сиккиме. Если бы они себе такое позволили, то испытали бы на себе гнев Рахулы, который наслал бы на них паралич, после которого не выживают.
Кхьенце Чокьи Лодро был перерождением Лхацуна Намкха Джигме и поэтому страдал от недуга, симптомы которого точь-в-точь соответствовали тем симптомам, какие обычно бывают при злонамеренной активности нарушивших самайи демонов.
Ринпоче раздражал Сикким, и поэтому, когда ему нездоровилось, он начинал бранить и даже бить своих помощников. Однажды Ринпоче получил просьбу выполнить ритуал освобождения. К просьбе прилагались кости Ратри Ламы, который скончался в Тибете (эта реликвия до сих пор хранится в лабранге), статуя Амитаюса и довольно много серебряных монет. Как только он завершил ритуал, то попросил Чогдена добавить к измельчённым костям Ратри Ламы немного порошка, полученного из драгоценных камней, и сделать несколько цаца.
Пока Чогден толок глину, расположившись у двери дома, Ринпоче в сопровождении Таши Намгьяла и Кхандро совершали обход храма. Когда Ринпоче поравнялся с Чогденом, то поинтересовался, не забыл ли тот добавить в глину порошок из драгоценных камней. Чогден неохотно признал, что совсем об этом забыл. Услышав это, Ринпоче так сильно разозлился, что чуть не упал! Он посмешил в свою комнату, схватил посох Ани Рилу и начал лупить им Чогдена по спине, приговаривая: «Ты мой помощник или я твой?! Почему не слушаешь, что я говорю?!». Он отвесил Чогдену три увесистых удара по спине. Чогден был сильно удивлён, но сразу начал смеяться и, получив положенное, пулей помчался за порошком.
После того как Ринпоче и Кхандро обустроились в Сиккиме, родственники Кхандро из клана Лакар послали ей ожерелье из камней зи. Это разозлило Целу. «Я тоже принадлежу к клану Лакар», – и с этими словами она сорвала ожерелье с шеи Кхандро, чтобы присвоить его себе.
Ани Рилу и Ани Пелу были старшими сёстрами отца Кхандро и также принадлежали к клану Лакар, однако они решили покинуть Лакар Цанг, чтобы жить рядом с Кхандро. Когда они были в Тибете, им тоже подарили ожерелья из зи, и если Ани Пелу потеряла своё ожерелье ещё до того, как покинула Кхам, то ожерелье Ани Рилу было всё ещё при ней. Таши Намгьял рассказывал мне, что после того как Целу отобрала ожерелье Кхандро, Ани Рилу подарила ей своё. Кхандро приняла подарок своей тёти и решила продать один из камней. Это был довольно крупный камень с двенадцатью «глазами». На вырученные деньги Кхандро собиралась купить два полных собрания Кангьюра. Она поручила всё это Гонпо Цетену с условием, что тексты должны быть приобретены в любом случае, вне зависимости от того, сколько удастся выручить за камень. Лама Гонпо Цетен попросил помощи у Дилго Кхьенце, и в конце концов Дилго Кхьенце сам купил эти собрания Кангьюр и передал их Кхандро. Я полагаю, что этот камень теперь хранится в лабранге Кхьенце.
Другой камень зи с девятью «глазами» Кхандро носила, пока жила в Сиккиме, до того самого дня, когда она выписалась из больницы, где ей сделали операцию на желудке. Она умывалась в ванной и вдруг услышала громкий звук из комнаты, как будто что-то треснуло. Она сразу же подумала: «Это треснул мой зи!». Когда она вернулась в комнату, то выяснилось, что зи действительно раскололся на две части. «Интересно, что это означает?» – задумалась она.
В ту ночь она почувствовала жжение в желудке, как будто его вскрыли ножом, и услышала звуки грома. Когда на следующее утро она проснулась, то обнаружила, что рана на животе подсохла. Позже, когда она пришла на перевязку в больницу, доктора сказали, что она полностью восстановилась после операции.
Кхандро рассказывала мне, что этот зи устранил препятствия для её долгой жизни. Она также показала мне две его части. Она никогда уже не носила его на шее, поскольку никому не пришло в голову, что его можно склеить.
По просьбе царицы-матери Сиккима Ринпоче провёл друбчен и мендруб «Обретение жизненной силы видьядхар» в Цуглакханге, в Кхатоге, с участием Качу Тулку, Тугсе Янгтрула и всех монахов монастыря Пема Янгце.
К концу первого дня стало ясно, что Ринпоче не особенно нравится то, как проводят ритуал монахи из Пема Янгце. На следующий день он прямо сказал им, что они делают всё неправильно, и позвал лучших к себе в комнату, чтобы их обучить. Все выбранные для обучения монахи собрались у Ринпоче в комнате в назначенный час, и Ринпоче продемонстрировал им правильные мелодии молитв и как правильно играть на кимвалах. Он повторил всё это один раз, а затем спросил, все ли поняли. Никто не осмелился признаться, что ничего не запомнил.
– Завтра исполняйте всё так, как я вам показал, – сказал им Ринпоче. – Вы, в конце концов, монахи монастыря Пема Янгце – монастыря с добрым именем и всеми уважаемого. К тому же вы практикуете учения терма цикла Лхацу Намкха Джигме. Странно, что ваша манера исполнения этого ритуала никуда не годится! Это неприемлемо для монахов такого монастыря.
На следующий день монахи очень быстро вернулись к привычному методу выполнения ритуала. В одном из мест садханы они так долго играли на кимвалах, что вся мелодия превратилась в какофонию. Ринпоче был взбешён. Он снова и снова бросал взгляд на монахов, и в его глазах горела огнём настоящая ярость. К тому моменту, когда они дошли до перерыва, он был уже на пределе.
– Такие, как вы, готовы сожрать плоть своих отца и матери! – начал кричать на монахов Ринпоче. – Вы почему меня не слушаете? Вы считаете себя монахами Сангчена Пемы Янгце, и вот это вы называете исполнением ритуала?!
Он отчитывал их не меньше часа. Однако в конце концов он смягчился.
– Я, наверное, стал совсем старый и легко впадаю в бешенство, – грустно сказал он. – Какое право имеет такой бродяга отчитывать монахов Сангчена Пемы Янгце? Вы ведь все являетесь учителями царя Сиккима! Я прошу прощения, что погорячился, вы всё делаете правильно. К этому мне нечего добавить.
После этого он не проронил ни слова до самого окончания друбчена.
Позже Качу Тулку рассказывал, что он был так напуган гневом Ринпоче в тот день, что молился, чтобы земля разверзлась и спрятала его в недрах.
Друбчен по тексту «Обретение жизненной силы видьядхар» Лхацун Намкха Джигме был последним из всех, что Ринпоче провёл за свою жизнь. Он был организован в Цуглакханге, в Гангтоке, под патронажем царской семьи Сиккима. Во время друбчена были изготовлены и благословлены пилюли с амритой. Однако, как я слышал, даже на пятый день друбчена амрита не начала источать благоуханный запах. Те, кто отвечал за изготовление пилюль, отчаянно пытались понять, что сделали не так. Может быть, забыли добавить дрожжи? Те, что не отличались особой терпимостью, обвиняли во всём некомпетентность Чогдена.
В конце концов решили обратиться к Трулшигу – ламе, который построил ступу Друл Чортен в Гангтоке, за советом, как исправить ситуацию. Было очевидно, что вопрос его сильно раздражает, но в конце концов он успокоился и сказал: «Не беспокойтесь о дрожжах. Не в дрожжах дело. Амрита созреет, если выполнить ритуальные танцы».
Сразу же после этого Ринпоче начал исполнять ритуальный танец, кружась вокруг мандалы, играя на дамару и звеня в колокольчик. Он сделал двадцать кругов вокруг мандалы. Трулшиг следовал за ним, но сам не танцевал. После десяти кругов амрита заблагоухала великолепным запахом, который через некоторое время заполнил весь зал.
Члены царской семьи до сих пор хранят амриту с того друбчена. Я как-то раз видел металлическую ёмкость, заполненную амритой, в хранилище, на верхнем этаже монастыря. Считалось, что это драгоценная субстанция. К сожалению, я понятия не имею, где она сейчас.
Однажды Таши Намгьял, будучи уверен, что в комнате с Ринпоче находится Кхандро, устроил себе небольшой перерыв и уселся на кухне поболтать с двумя пожилыми женщинами из Лакар Цанга. Пока он сидел на кухне, Кхандро оставила Ринпоче, чтобы совершить кору вокруг храма. Поэтому получилось так, что Ринпоче остался в комнате один, и именно в это время у него случился приступ, вызванный, возможно, расстройством ветра. Он упал со своей кровати на пол и ударился носом о плевательницу, что стояла рядом с кроватью. Он лежал на полу и стонал, не в состоянии самостоятельно подняться. В тот момент жена Джампела совершала обход храма и, услышав стоны, сообщила об этом помощникам Ринпоче.
– Там в доме кто-то стонет! – сказала он. – Уж не приступ ли у Ринпоче?!
Помощники гурьбой рванулись в комнату и обнаружили Ринпоче извивающимся на полу от боли. Когда они помогли ему подняться, он три раза врезал Таши Намгьялу по лицу, обвинив того, что упал по его недосмотру. Таши Намгьял потом рассказывал, что, получая эти оплеухи, он не почувствовал ни боли, ни раздражения.
Я никогда не слышал, чтобы Ринпоче бил Кхандро, но справедливости ради надо заметить, что о таком обычно никто не рассказывает.
Джаго Намгьял Дордже несколько раз посещал Ринпоче в Сиккиме. В последний свой визит он обнаружил, что Ринпоче тяжело заболел и прикован к постели. Он коснулся ног Ринпоче макушкой и со слезами отчаяния стал рассказывать ему новости из Тибета, большинство из которых были совершенно безрадостными.
– Армия Чужи Гангдруга разбита, в Тибете теперь заправляют китайские коммунисты. Теперь, без всякого сомнения, учения Будды обречены на забвение и исчезновение. Вот и вы, Ринпоче! Вам удалось перебраться в Индию, но всё идёт к тому, что не за горами ваша паринирвана. Что тогда нам делать?
Ринпоче вдруг сел, облокотившись на подушку.
– Ну, вот что! – уверенно сказал он. – Человек с таким положением, как твоё, не должен вот так ныть! Я, может, и умру, но на учение Будды это никак не повлияет. Вчера, как я слышал, Тулку Салга добрался до границы с Бутаном. Он исключительный учитель! Поэтому с учением будет всё в порядке, никуда оно не исчезнет.
Позже Джаго Намгьял Дордже[43] передал Дилго Кхьенце слова Ринпоче. Он добавил, что когда услышал, как отзывается Ринпоче о Дилго Кхьенце, то почувствовал, как растёт его уверенность в этом учителе. Было очевидно, что Дилго Кхьенце принесёт учениям огромную пользу. Дилго Кхьенце потом рассказывал мне, что Намгьял Дордже потом и сам говорил с ним о том разговоре.
Я провёл с Таши Намгьялом довольно много времени в Нгочог Цанге, пока жил в Сиккиме. Я перескажу вам кое-что из того, что слышал тогда от него сам.
Аджам из Нгочог Цанга как-то раз поведал Ринпоче о том, как сильно он сам и другие члены Нгочог Цанга переживают об упадке учения Будды. Ринпоче уверил его, что существует множество методов возродить Дхарму. По его словам, учение пока ещё сохраняется в полной мере, и если искренне выполнять церемонии для сохранения Дхармы Будды, то, хотя его упадок, скорее всего, будет иметь место, он продлится лишь шесть десятилетий или в худшем случае несколько циклов по двенадцать лет. Нгочог Аджам упоминал, что то же самое Ринпоче говорил Гонгна Тулку.
Ринпоче всегда настаивал, что Дхарму Будды в Тибете удастся возродить. Это было невозможно в течение китайской «культурной революции», но в наши дни Дхарма Будды в Стране снегов снова процветает, что является прямым доказательством правоты Ринпоче.
Когда Ринпоче жил в Яб Линге, он часто задумчиво смотрел в сторону Ташидинга. Он часто говорил Кхандро, Чогдену и другим помощникам:
– Мне постоянно снится разрушенный монастырь, стены которого покрыты зеленью, что был построен на том месте, где меня кремируют. Я думаю, что именно там моё тело предадут огню.
Говоря это, он указывал в сторону Дракар Ташидинга. Уверен, что об этом упоминается в «Великой биографии».
18. Паломничество по святым местам Индии
Втексте «Великая биография» содержится множество историй о жизни Ринпоче после того, как он покинул Тибет, но там нет следующей истории.
Во время своего проживания в Сиккиме Ринпоче всё чаще заводил с помощниками разговор о своём желании совершить паломничество в Индию. Подобная идея приводила всех обитателей лабранга в полное замешательство. Одной из главных проблем этого предприятия было то, что помощники Ринпоче были уверены, что в Индии не знают о существовании огня и не используют его. «А без огня, – причитали они, – как мы будем готовить чай?!» Ринпоче поинтересовался, а как же тогда в Индии кипятят воду для чая, на что получил ответ: «У них есть чёрные камни „уголь“, которые пропитывают водой, от чего те нагреваются. Мы так не умеем, потому что никакого угля в Тибете отродясь не было. К тому же подобная процедура занимает минимум полдня». Тогда Ринпоче спросил их, как, по их мнению, можно приготовить без огня еду, на что получил ответ, что «там никто и не готовит, все едят в ресторанах».
– Ну нет, постоянно есть в ресторанах мы себе никак позволить не можем, – засомневался Ринпоче. – К тому же где гарантия, что нам понравится, как они там готовят?
В конце концов, несмотря на все эти беспокойства, Ринпоче и все, кто жил с ним в Сиккиме, поехали в Силигури, чтобы ночным поездом отправиться в Бодхгаю. Все уместились в два джипа, которые для них арендовала царская семья Сиккима. Но поскольку в тот вечер у Целу Лакар начались роды (на свет появилась девочка), то на поезд свой они опоздали.
Наступал вечер, и Ринпоче собрал всех на совещание.
– Эмахо! – начал он взволновано, пребывая вместе с тем в довольно радостном расположении духа. – Похоже, события развиваются вовсе не так, как мы предполагали. Но в любом случае сегодня начинается наше паломничество! А это значит, нам следует сделать цог прямо здесь, на станции Силигури, поскольку именно эта станция станет для нас вратами к священным местам Индии. Да что уж там! Было бы совершенно непростительно не сделать здесь цог!
Спутники Ринпоче были обескуражены. Как организовать ганачакру, когда им совершенно нечего поднести, кроме цампы? На это Ринпоче извлёк из кошелька банкноту в пятьдесят рупий и отдал её Таши Намгьялу с поручением закупить продукты для подношений.
Однако это была непростая задача, поскольку Таши Намгьял не говорил на хинди. Стоя на дороге, ведущей к станции, и раздумывая, что же предпринять, он увидел человека, бросившего на землю обёртку от печенья. Тут ему в голову пришла идея. Он поднял обёртку, показал её ближайшему рикше и жестами объяснил, что ехать надо туда, где можно такое купить. Очень скоро Таши Намгьял был доставлен к бакалейной лавке, где накупил печенья, ладу и других сладостей. На том же самом рикше он вернулся на станцию. Ринпоче не скрывал своей радости, когда Таши Намгьял показал всё, что удалось приобрести, и от всей души его похвалил. Затем все приступили к подготовке цог согласно садхане «Супруга мудрости – Царица великого блаженства».
Невзирая на то что Целу только что родила, Ринпоче настоял, чтобы она тоже приняла участие в ганачакре. Чагдзо Цеванг Палджор начал было спорить с Ринпоче, оправдываясь, что у жены нет сил после родов и она не сможет стоять. Однако Ринпоче был непреклонен и настоял, чтобы та приняла участие в цог во что бы то ни стало.
– Слышать ничего не желаю! – скомандовал он. – Веди её сюда, да и всё. Это начало нашего паломничества. Все должны принять участие. Ей никак нельзя пропустить этот цог! Эй, все слышали? Участвовать должны все без исключения!
Таким образом, Целу тоже приняла участие в этом цог, устроившись поудобнее рядом с подношениями. Один монах должен был бить в барабан, а Ринпоче взял на себя роль умдзе. Когда они подошли к разделам осуществления, раскаяния и спонтанной ваджрной песни, Целу неожиданно вскочила со своего места и начала раскачиваться влево-вправо, произнося: «Аэк, аэк, ай!». Затем она прыгнула чуть в сторону и начала повторять: «ТА ПА ТРА, ТА ПА ТРА, ТА ПА ТРА» – и много других странных слогов. Её тело била дрожь, она трясла головой, вращала ей из стороны в сторону и беспорядочно махала руками. Несмотря на это более чем странное поведение роженицы, Ринпоче, ни разу не запнувшись, продолжал читать нараспев текст садханы, а все помощники обменивались изумлёнными взглядами.
Прошло немного времени, и Целу заметно успокоилась. Теперь она лишь бормотала: «Ааг! Ааг!» – и глядела куда-то вдаль, широко открыв глаза. Прошло ещё немного времени, и она села обратно на своё место. Даже в те времена кое-кто из её знакомых считали её необычным существом. Таши Намгьял рассказывал мне, как почувствовал в тот момент, что, может, эти люди не так уж неправы.
Перед тем как Целу познакомилась с Цевангом Палджором, она встречалась с другим мужчиной – отцом Тулку Согьяла, но до свадьбы дело так и не дошло. Он был близким родственником Лингцанга Гьялгенмы, который, в свою очередь, был родственником Дилго Кхьенце.
Само путешествие из Силигури в Бодхгаю описано в «Великой биографии».
О том, что происходило с Ринпоче и его окружением в Бодхгае, мне рассказал Гонпо Цетен.
После того как Ринпоче и его спутники прибыли в Бодхгаю, они направились прямиком в бирманский гостевой дом при храме. По неизвестной причине никто из жителей гостевого дома не вышел, чтобы открыть им двери, поэтому сам Ринпоче присел отдохнуть тут же, возле дверей, а его помощники разбрелись по делам – кто-то пошёл искать другое жильё, а кто-то собирал всё необходимое, чтобы сварить чай. Казалось, все эти бытовые заботы совершенно не беспокоят Ринпоче; единственное, о чём он сейчас думал, – так это о посещении храма Махабодхи.
Кхандро Церинг Чодрон подносит Кхьенце Чокьи Лодро хадак под деревом Бодхи, 1956 г.
– А где само дерево Бодхи? – после некоторых раздумий поинтересовался Ринпоче. – А Великая ступа Махабодхи где? А знаменитая статуя Будды? Я хочу прямо сейчас всё это посмотреть!
В конце концов помощники смогли кое-как сварить чай, и Ринпоче выпил целую кружку. Однако он не собирался долго рассиживаться и, сделав последний глоток, объявил:
– А теперь пойдёмте скорее осматривать Великую ступу Махабодхи и дерево Бодхи!
В те времена Бодхгая не была так переполнена народом, поэтому мало кто совершал обход ступы. Пока он рассматривал священные статуи и изображения, Чогден вслух читал ему отрывки из книги Гендуна Чопела «Путеводитель по святым местам».
Как-то раз Чагдзо Цеванг Палджор рассказал Ринпоче о том, что видел поблизости людей, катавшихся на слоне.
– Думаю, что за определённую плату и мы можем прокатиться!
– Это то, что нужно! – обрадовался Ринпоче. – Говорят, что, когда едешь верхом на слоне, тигре, льве или летишь на орле, это к удаче, даже если это просто сон. Поэтому нельзя упускать такой шанс. Давайте прокатимся на слоне! Заплатите погонщику, сколько он попросит, и вперёд!
Слон опустился на колени, и Ринпоче, Чагдзо и кто-то из помощников забрались ему на спину. Поскольку в те дни вокруг ступы не было ограды, то Ринпоче смог совершить кору вокруг ступы верхом на слоне.
Затем они ещё какое-то время прогуливались пешком, и Ринпоче, встретив индуистского садху, выразил ему почтение простираниями, объяснив помощникам, что этот садху был великим хранителем священного места Бодхгаи.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро, Чагдзо, возможно, Таши Намгьял и погонщик слона. Внизу, рядом с хозяином слона, – Кхандро Церинг Чодрон и Тулку Согьял.
Однажды вечером Ринпоче решил объявить, что хочет выполнить в Бодхгае практику простираний. Он проснулся задолго до рассвета и начал обходить ступу, выполняя полные простирания. Когда он достиг таким образом западной стороны ступы, рассвет ещё не начался, а он уже потратил все силы и не мог полностью выпрямиться после выполненного простирания. Тогда Таши Намгьял, Чогден и Кхандро стали ему помогать. Несмотря на их помощь, Ринпоче было слишком сложно продолжать, и, сделав буквально три простирания, он упал. Однако это его не остановило, и к тому моменту, когда появились первые лучи солнца, он сумел завершить полный круг.
Ринпоче считал, что, поскольку Бодхгая является одним из наиболее святых мест, им всем следует оставить тут частички своего физического тела – волосы и ногти. Он сел рядом с деревом Бодхи, отстриг прядь своих волос, отдал их Таши Намгьялу и поручил тому распределить понемногу у подножия каждой ступы. Таши Намгьял говорил мне, что он в точности выполнил поручение Ринпоче, но по-своему – оставив немного волос и себе, убрав их в своё гау.
Намгьял Дордже тоже сопровождал Ринпоче в его последнем паломничестве. По его словам, все они тогда ещё верили, что смогут вернуться в Тибет.
Намгьял Дордже выбрал подходящий момент – это было во время того, как Ринпоче вместе с Дзогченом Понлопом и Шестнадцатым Кармапой фотографировались под деревом Бодхи, – чтобы обратиться к этим трём великим мастерам сразу.
Согьял Тулку, Кхьенце Чокьи Лодро и Лама Чогден.
Он подошёл, выразил своё почтение, совершив по три простирания перед каждым из них, и начал говорить:
– Вы сами знает, что, убив столько людей, я накопил огромное количество дурной кармы, поэтому я не буду лишний раз на это сетовать. Великие мастера – а именно великими мастерами вы, безусловно, являетесь – всегда говорят, что негативную карму можно очистить, если признать свои поступки и раскаяться в них. Поэтому сегодня в вашем присутствии я хочу раскаяться в своих негативных деяниях, поднести простирания и трижды повторить молитву «Признание нарушений». Прошу вас, пожалуйста, помолитесь обо мне – о том, чтобы я смог очистить свою дурную карму. Я также очень прошу вас: пожалуйста, подтвердите, что моя дурная карма будет очищена и я сумею благодаря этому избежать низших уделов в своей будущей жизни.
Кармапа сказал ему, что от него требуется лишь раскаяться, и тогда всё образуется само собой. Однако Кармапа всем так говорил, и Намгьялу Дордже подобного заверения было недостаточно. Поэтому он обратился к Кхьенце Чокьи Лодро:
– Драгоценность, исполняющая желания, уже уверил тебя, что всё будет хорошо, – сказал ему Ринпоче. – Он сам, да и я с ним, помолимся за тебя, поэтому сейчас мы последуем совету, который дал Йишин Норбу, а ты давай начинай повторять молитву «Признание нарушений».
Кадро Тулку, Гонгна Тулку и Кхьенце Чокьи Лодро под деревом Бодхи, 1956 г.
Кхьенце Чокьи Лодро, Шестнадцатый Кармапа и Шестой Дзогчен Понлоп. Бодхгая, 1956 г.
Намгьял Дордже повторил молитву три раза и снова совершил по три простирания перед каждым из мастеров.
Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо спрашивал меня, правда ли это, что его отец Дунгсе Тинлей Норбу поднёс Ринпоче золотое кольцо, когда они встретились в Бодхгае. Я думаю, что так оно и было, но никаких подробностей об этом я никогда не слышал.
Все видения и медитативные переживания, которые случались у Ринпоче во время его пребывания в Бодхгае, описаны в тексте «Тайная биография». А мне о пребывании Ринпоче в Бодхгае больше нечего рассказать.
Проведя некоторое время в Бодхгае, Ринпоче и все, кто его сопровождал, отправились в Санкасью – место, где Будда спустился из мира богов обратно в мир людей. В тексте «Великая биография» упоминается лишь о ритуале подчинения и предсказаниях, полученных Ринпоче в видениях. Однако я могу рассказать об этой части поездки несколько интересных историй.
Ринпоче и его спутники уже сели в поезд, на котором планировали добраться из Санкасьи в следующий пункт своего путешествия, но не отъехали они и пары остановок, как Ринпоче заявил, что у него было видение и теперь им непременно нужно возвращаться в Санкасью и совершить там ритуал подчинения. В результате они сошли с поезда на следующей остановке и пересели на первый же состав, следовавший обратно в Санкасью, в котором оказалось довольно тесно и который ехал очень медленно.
На железнодорожной станции Санкасьи Ринпоче и его помощники, включая Чогдена, нарисовали линга[44] и освятили его. Во время ритуала подчинения Ринпоче звонил в колокольчик и отхлёбывал чай из кружки, а какой-то индийский ачарья, сжимавший в руке пачку рисунков, на которых были изображены разнообразные змеи, скорпионы, крабы и другие подобные твари, бродил вокруг и бормотал что-то невнятное. Ринпоче сохранял молчание, но несколько раз бросил на него короткий взгляд. В конце церемонии они выкопали яму рядом со станцией, закопали в ней ритуальные субстанции и исполнили на месте захоронения подчиняющий танец.
В ту ночь поездов больше не было, поэтому все, включая Ринпоче, устроились на ночлег прямо на железнодорожной платформе. Посреди ночи всех разбудили звуки разразившейся бури. Во время ярких вспышек молнии было видно, что Ринпоче неподвижно сидит, направляя в сторону неба подчиняющую мудру. Однако никто не знал, что в этот момент у Ринпоче случилось видение, в котором ему явился защитник Ваджракумара, – он радостно улыбался и разговаривал с Ринпоче на санскрите.
Говорят, что уже позже Ринпоче упоминал, что, если построить в Санкасье монастырь, это принесёт огромную пользу и учению Будды, и всем живым существам. Я лично считаю, что как только мы сможем себе позволить купить землю в Санкасье, нам следует сделать так, как хотел Ринпоче, – построить там монастырь. Я даже пытался выяснить у Таши Намгьяла, смог бы он точно показать место, где Ринпоче выполнил ритуал подчинения того, кто чинит препятствия. Но он, к сожалению, не может точно показать это место. Единственное, в чём он уверен, – что оно было где-то рядом со станцией (которая на сегодняшний день остаётся точно такой же, какой была в то время). Сейчас в Санкасье уже построено множество монастырей и храмов, так как земля там недорогая. Но поскольку никто точно не может указать место, где Ринпоче проводил ритуал, то и монастырь мы до сих пор там не построили.
В одной из самых известных историй, вошедших в текст «Великая биография», рассказывается о поездке Ринпоче на кладбище Ситавана, где он в видении встретился лицом к лицу с Шаварипой. На голове Шаварипы была корона из цветов. Он нёс лук и стрелы, а также тушу оленя, которую бросил к ногам, когда к нему подошёл. Ринпоче в тот же миг выполнил практику пховы[45] для оленя и прочитал молитвы устремления. В «Великой биографии» упоминается, как это видение привнесло в ум Ринпоче такую ясность, что у него возникло переживание целого потока благословений. Переживание было таким сильным, что его тело била дрожь.
Гонпо Цетен был очевидцем произошедшего, поэтому я попросил его описать в подробностях всё, что он тогда увидел. Он рассказал, что в тот день был с Ринпоче. Они медитировали в пещере, в то время как Чогден и другие помощники Ринпоче оставались снаружи, изготавливая торма для цога. Ринпоче смотрел в небо, держа в руке монашеский посох[46] и куцаб, и в этот момент его тело вдруг начала бить дрожь. Не переставая дрожать, Ринпоче начал прыгать и кричать: «Хик! Хик! Хик!» и «Пхэт!». Гонпо Цетен вспоминает, что в тот момент подумал, не спровоцировал ли избыток дыма от благовоний вкупе с отсутствием какой-либо вентиляции в пещере новый приступ у Ринпоче. Эта догадка стала причиной того, что он сильно разволновался и судорожно пытался сообразить, чем он может помочь Ринпоче, не имея никакого представления, что нужно в таких случаях делать. Сам он, разумеется, Шаварипу не видел.
Ринпоче и его спутники продолжили своё паломничество поездкой в Кангру. В Патханкоте они пересели в состав для движения по узкоколейным путям компании «Железные дороги долины Кангра». На рассвете у Ринпоче было видение, во время которого он встретил множество индийских махасиддхов, включая Сараху и Домби Херуку. Махасиддхи парили в небе, исполняя песни реализации. Это видение углубило реализацию самого Ринпоче, и он также исполнил песню. Поезд, на котором они ехали, был, видимо, самым обычным – сиденья были короткие, и Ринпоче не смог даже прилечь, чтобы вытянуть ноги. Он встал на самый край сиденья, раздевшись по пояс, и начал исполнять спонтанную песню реализации. Таши Намгьял тоже был в тот момент в вагоне, но, как он признался позже, не понимал, что Ринпоче видит Сараху и Вирупу. В действительности никто из помощников Ринпоче не заметил ничего, что явилось перед взором Ринпоче во время того путешествия. Чогден, возможно, о чём-то догадывался, но мне не представилась возможность его об этом расспросить. Позже Ринпоче рассказывал, что в вагоне ехали какие-то пожилые индусы, которые наверняка решили, что он сумасшедший.
К моменту, когда они подъезжали к Кангре, уже почти рассвело. Таши Намгьял говорил мне, что сейчас Кангра выглядит точно так же, как и в те времена.
19. Последний месяц в Сиккиме
Перед тем как покинуть Тибет, Дилго Кхьенце дважды разговаривал с Кхьенце Чокьи Лодро. Ринпоче тогда жил в Сиккиме и специально спускался с холма в офис радиосвязи, чтобы поговорить с Тулку Салгой. В те дни качество радиосвязи было куда лучше, чем качество телефонных линий. Сидя в таком же офисе в Лхасе напротив металлической коробки радиостанции, Дилго Кхьенце мог слышать всё, что происходило в Гангтоке, – звук шагов Ринпоче, когда тот входил в офис, поручения, которые тот отдавал своим помощникам перед разговором, и даже шум передвигаемого стула.
– Эй, Тулку Салга! – поздоровался в микрофон Ринпоче.
– Ла со, Ринпоче! – ответил тот.
Сначала они немного поговорили о том, с какой радостью вернулись бы домой. К концу разговора Ринпоче сказал:
– Я только что даровал посвящения и наставления по циклу «Три раздела дзогчен». Но всё прошло так себе – было много отвлечений, к тому же пришлось торопиться. Поэтому тебе следует потом снова даровать эти посвящения и наставления – и сделать это как положено. Будь добр, не забудь об этом!
Ринпоче также упомянул о ламе, который давал устную передачу, читая тексты в довольно медленном темпе.
– Я получил от него несколько устных передач, – сказал Ринпоче. – Но всё получить не успел. Было слишком много народа, да и сам я не мог долго там оставаться. Когда приедешь сюда, попробуй его навестить. Попроси устную передачу учений по чистому видению Лходрагпы Намкха Гьялцена, который был учителем Дже Ринпоче Цонкапы. Это обязательно нужно сделать, поскольку эта линия может быть утеряна в ближайшее время.
Кхьенце Чокьи Лодро.
После этого разговора Дилго Кхьенце поспешил приобрести указанные тексты. Как раз когда я начал его расспрашивать об этих текстах, он и рассказал мне историю о своём разговоре с Ринпоче по радиосвязи. Ринпоче попросил сохранить эти учения, вот он сразу и приобрёл «Три раздела дзогчен». Это был их последний разговор.
Теперь настало время рассказать о том, как Ринпоче ушёл в паринирвану.
В течение последних двух дней Ринпоче почти ничего не ел, лишь немного каши, и выпивал немного молока, смешанного с горячей водой. На третий день он сказал, что, скорее всего, не переживёт следующую ночь. Услышав такое, все не на шутку встревожились.
Было уже совсем поздно, когда Кхандро вернулась в свою комнату, чтобы немного отдохнуть, оставив с Ринпоче Таши Намгьяла. Неожиданно Ринпоче сел на кровати и показал рукой подчиняющую мудру в направлении вершины Намтонг Ла, после чего снова лёг. Таши Намгьял подошёл к кровати, чтобы поправить постель Ринпоче, но пока он делал эти несколько шагов, Ринпоче сделал последний глубокий вздох и ушёл в паринирвану. Это случилось вот так – почти мгновенно.
Таши Намгьял сразу же послал за Чогденом, который осмотрел тело и сказал, что всё указывает на то, что Ринпоче действительно умер. Тогда новость сообщили Чагдзо, который после осмотра тела также признал, что ум Ринпоче растворился в изначальном пространстве. Затем он попросил Таши Намгьяла сходить за Додрубченом Тхубтеном Тинлеем Пал Сангпо. Таши Намгьял запрыгнул в старенький джип, принадлежавший лабрангу, и уехал в ночь. Когда Додрубчен узнал, в чём дело, то не стал медлить ни секунды и тут же отправился с Таши Намгьялом в лабранг.
Додрубчен вошёл в комнату Ринпоче и совершил три простирания перед его телом. Затем он коснулся своей макушкой его стоп и оставался в таком положении пятнадцать минут, читая при этом молитвы. Затем он сел на большую подушку в ногах кровати Ринпоче и заплакал. Сначала он старался плакать потише, но через некоторое время он больше не мог сдерживаться и по-настоящему разрыдался. Прошло ещё немного времени, и он успокоился, но так и остался сидеть молча у кровати Ринпоче. Так он просидел около двух часов, и никто не знал, что происходит в его уме. Когда почти рассвело, он наконец прервал молчание: «А теперь пора идти. Давай-ка вставай! Пора!». С этими словами он встал и удалился.
Три дня о смерти Ринпоче никому не сообщали. На утро четвёртого дня стало очевидно, что Ринпоче не пребывает в состоянии глубокого самадхи, и тогда Чагдзо зашёл в его комнату, чтобы собрать постель. Когда он стягивал с тела одеяло, из ноздрей Ринпоче вдруг начала струиться бодхичитта красного и белого цветов, капая на белую нижнюю рубаху, которая была на нём надета. После того как помощники закончили подготовку кудунга, Чагдзо Цеванг Палджор забрал эту рубаху.
Четвёртый Додрубчен Ринпоче – Джигме Тинлей Палбар. Сикким, 1960-е гг.
То, как был кремирован кудунг и была построена ступа для его хранения, подробно описывается в «Великой биографии», поэтому нет необходимости рассказывать об этом здесь. Единственное, что я бы добавил, – это тот факт, что никто из очевидцев не упоминает, что Ринпоче оставался после смерти в глубоком самадхи.
Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо велел мне рассказать ему всё, что я знаю о жизни Кхьенце Чокьи Лодро, – и хорошее, и плохое. И вот о чём мне рассказал Таши Намгьял (в «Великой биографии» об этом не упоминается).
Кхандро сообщили о смерти Ринпоче не сразу. Лишь на следующее утро, когда она сама заглянула в его комнату, то обнаружила, что произошло ночью. В полном смятении она побежала к Ани Рилу. Она упала в объятия тёти и рыдала в голос минут двадцать, не меньше. Помощники Ринпоче не решились её утешать, поэтому можно сделать вывод, что лишь её родные тёти – Ани Рилу и Ани Пелу – смогли хоть как-то её успокоить, ласково объясняя, что её поведение могут неправильно расценить. Кхандро послушалась их и потихоньку успокоилась.
Она поднялась наверх и оставалась там, пока шла подготовку кудунга. Позже она заметила, что из одежды, в которую они наряжали кудунг, что-то выпало, и поинтересовалась у помощников, что это такое. «Хотя не важно! Чтобы это ни было, отдайте это мне!» – сразу же поправилась она. И прежде чем кто-либо успел что-то сделать, она схватила то, что выпало из одежды, и обнаружила, что это зуб, выпавший изо рта Ринпоче. С тех пор она хранила этот зуб, и говорят, что по прошествии многих лет на нём проступил слог А.
20. Дилго Кхьенце Ринпоче
Кхьенце Чокьи Лодро и Дилго Кхьенце были очень близки. Дилго Кхьенце рассказывал мне, что они частенько засиживались за разговорами после ужина, иногда до самой полуночи.
Кхьенце Чокьи Лодро отсутствовал на церемонии интронизации тогда ещё совсем маленького Дилго Кхьенце в монастыре Шечен, которую проводил Шечен Гьялцаб: в ту пору он давал учения в каком-то другом месте. К тому моменту, когда он наконец добрался до Шечена, Дилго Кхьенце уже научился читать. Поскольку Шечен Гьялцаб уже начал передавать молодому тулку учение по тексту «Сокровищница драгоценных наставлений», Ринпоче и Дилго Кхьенце часто проводили время за чтением этого текста.
Однажды за чаем Чокьи Лодро сказал Шечену Гьялцабу:
– Большое дело ты сделал, пока меня не было.
– Я тоже так думаю, – ответил Шечен Гьялцаб. – В тот год, когда я проводил много времени в доме семьи Дилго, я обычно спал в комнате, где хранились ящики с торма для статуи Ньингтиг Церингмы, которые сделал Онпо Тензин Намгьял, и однажды я увидел, как статуя обрела истинную форму божества. Я тогда сразу понял, что сын хозяев является проявлением Джамьянга Кхьенце Вангпо. Я потом поразмышлял как следует над этим видением и объявил малыша тулку Кхьенце, поскольку был уверен, что это принесёт всем огромную пользу.
– Когда я впервые его встретил, – начал рассказывать в свою очередь Ринпоче, – я тоже ощутил полную уверенность, что он является проявлением Кхьенце Вангпо, и Понлоп Лотер Вангпо с этим согласился. Ты хорошо сделал, что объявил его тулку Кхьенце, и я очень тебе за это благодарен!
Затем Чокьи Лодро поднёс Дилго Кхьенце традиционные символы тела, речи и ума, а также вручил список всех остальных подношений, предназначавшихся для молодого тулку. Затем он сказал Шечену Гьялцабу:
– Тебе следует даровать ему посвящения, устные передачи и наставления, пока ты ещё жив. Ты и теперь уже не молод, здоровье твоё пошатнулось, и это может стать препятствием для передачи тулку цикла «Драгоценность учений терма». Поэтому я сам это сделаю.
Шечен Гьялцаб сложил руки в жесте благодарности и сказал:
– Благодарю! Расцениваю это как проявление твоей доброты ко мне! Что тут ещё сказать? Эй, тулку, ты это слышал?! Это обещание дорогого стоит!
С этими словами он коснулся своей головой головы Чокьи Лодро и потом несколько раз этот жест повторил.
Каждый день около полудня Дилго Кхьенце шёл обедать в столовую. И каждый раз, когда он спускался по лестнице, ведущей вниз, он встречал там Ринпоче, комната которого располагалась прямо под комнатой Шечена Гьялцаба.
– Погода сегодня ужасная! Чего тебе идти в общую столовую, поешь лучше у меня.
Он всегда накрывал на стол для тулку сам, стараясь выбирать те блюда, которые тот любил больше всего, включая мясо. Дилго Кхьенце всегда с особой теплотой вспоминал, как добр был к нему Чокьи Лодро, и частенько во время этих рассказов на его глазах выступали слёзы.
Лишь после кончины Шечена Гьялцаба Дилго Кхьенце впервые посетил монастырь Дзонгсар.
– Этой ночью я видел во сне Джамьянга Кхьенце Вангпо в его истинной форме, – признался Чокьи Лодро на следующий день после прибытия Дилго Кхьенце в монастырь Дзонгсар. – Всё складывается исключительно благоприятно! Мы, должно быть, в предыдущих жизнях прочитали огромное количество молитв устремления и накопили множество заслуг.
Ринпоче любил играть в игры, а Дилго Кхьенце не особенно. Даже когда он был ещё совсем ребёнком, то во время игр просто тихонько сидел в стороне. Но в тот год, когда они устроили летний палаточный лагерь в Допу, Ринпоче часто увлекался играми – танцами Линг и другими. Как-то раз он начал настаивать, чтобы Дилго Кхьенце к нему присоединился.
– Давай поиграем! – сказал он ему, и из уважения к своему учителю Дилго Кхьенце согласился.
Он сделал несколько попыток вовлечься в игру, но было очевидно, что это занятие ему не по душе. Его иной раз могли развеселить прятки, но остальные игры вообще не вызывали у него никакого энтузиазма.
– Давай признавайся! – потребовал как-то раз от молодого тулку Шечен Рабджам. – Как часто в присутствии Ринпоче тебе на ум приходят мысли, которые не назовёшь «чистыми»?
– Изредка, но такое действительно случается, – признался Дилго Кхьенце.
– Мне кажется, что в его присутствии ни у тебя, ни у меня вообще не должно возникать подобных мыслей, – предложил Шечен Рабджам.
– Ла со, – сразу согласился Дилго Кхьенце.
Тогда Шечен Рабджам рассказал, что утром встретил Ринпоче, который был очень голоден и хотел поесть какого-нибудь мяса. Он достал из буфета большую корзину с мясом, отрезал кусок себе и предложил мяса Шечену Рабджаму. Пока они ели, Шечен Рабджам обратил внимание на нож Ринпоче. Это был довольно старый нож с рукоятью из рога, лезвие которого стало очень тонким от постоянного затачивания. Шечен Рабджам не пользовался этим ножом, поскольку у него был свой, но в какой-то момент в его уме возникла мысль о том, что ему совершенно непонятно, почему такой великий лама пользуется таким дрянным, изношенным ножом. Стоило ему об этом подумать, как Ринпоче тут же вперил в него пронзительный взгляд.
Шестой Шечен Рабджам Ринпоче.
– А ты что, не видишь? – спросил он, указывая на свою миску. – Это же миска Джамьянга Кхьенце Вангпо. Понимаешь? Этот нож также принадлежал ему. Эти вещи хранились в кладовой лабранга, когда я впервые приехал в монастырь Дзонгсар. Они были такими уже тогда, и я не стал ничего в них исправлять.
– С тех пор, – сказал Шечен Рабджам. – Я решил больше
Дилго Кхьенце направлялся в Пхума Цанг, чтобы совершить ритуал устранения препятствий и провести обряд изгнания вредоносных духов. Перед тем как отправиться в дорогу, он попросил Ринпоче одолжить ему чёрный хадак. Ринпоче тут же отдал ему тот, что лежал у него на столе, привязанный к ваджре.
Пока Дилго Кхьенце был в отъезде, Ринпоче даровал несколько посвящений. Старший брат Дилго Кхьенце присутствовал на всех посвящениях и рассказывал, что во время соответствующих церемоний, связанных с гневной активностью, Ринпоче попросил чёрный хадак. Чопон начал искать его, но так и не нашёл. Тогда Ринпоче вспомнил, что одолжил хадак Тулку Салге, который пока ещё не вернулся.
– Поскольку нет лучше чёрного хадака, чем зен, – сказал Ринпоче, – я вполне могу использовать сегодня свой зен.
И, распевая молитву устранения препятствий, он взмахнул семь раз зеном.
Когда Дилго Кхьенце вернулся, старший брат начал его отчитывать:
– Ты что, не мог попросить хадак у кого-нибудь ещё? – выговаривал он брату. – Зачем тревожить этим Ринпоче? Может, тебе пока не сказали, но в результате ему пришлось потом на посвящении заменить хадак зеном. Только ты способен на подобное!
Монахи монастыря Дзонгсар обычно называли Дилго Кхьенце «Наг Ралма» (тот, у кого длинные чёрные волосы), поскольку, когда он приходил к Ринпоче, то обычно садился у окна, и всё, что было видно снаружи, – это были длинные, спускающиеся с плеч волнами чёрные волосы. Все знали, что если окно «занавешено» чёрными волосами Дилго Кхьенце, то Ринпоче никого другого уже принимать не будет. Однако подобное прозвище никак нельзя было считать знаком уважения.
Как-то раз в Лхасе помощник Ньошула Кхенпо Ринпоче, Цултрим Намгьял, сказал Досибу Тхубтену, настоятелю шедры Кхамдже, что хотел бы встретиться с Кхьенце Ринпоче.
– А! – воскликнул Кхенпо Досиб Тхубтен. – Ты, должно быть, имеешь в виду Наг Ралму, так он пока не носит имя Кхьенце!
Я не знаю, были ли у кхенпо, который также бежал в Гангток, какие-либо предубеждения по поводу школы, к которой принадлежал Дилго Кхьенце, но пока тот жил в монастыре Дзонгсар, он называл его не иначе как Наг Ралма.
Один из помощников Гонгна Тулку был родом из Ривоче. До него доходили слухи о Дилго Кхьенце, причём настолько неприятные, что он, даже несмотря на то что жил в Калимпонге всего несколько месяцев, так ни разу и не зашёл к тому, чтобы выразить своё почтение, поскольку не был уверен, каким ламой был на самом деле Дилго Кхьенце.
В начале шестидесятых годов прошлого века Дилго Кхьенце совершил путешествие из Бутана в Калимпонг, чтобы получить учения у Дуджома Ринпоче. Кхенпо Дасэр, Кхенпо Тхубтен Ньендраг из монастыря Пангаон, Кхенпо Мева Тхубтен, учитель нынешнего тулку Дзогчена Ринпоче, и Рахор Тхубтен тоже приехали на эти учения. В действительности они следовали за Дилго Кхьенце днём, а ночью разбили свой лагерь чуть выше его лагеря. Однако всё это время они не особенно обращали на него внимание.
Специально для этих учений было построено здание из оцинкованных панелей. Оно было достаточно большим и могло вместить всех участников. Дилго Кхьенце, члены его семьи и все их помощники остановились в одной из комнат этого здания, а кхенпо разместились в комнате напротив.
Из своей комнаты кхенпо могли слышать, как Дилго Кхьенце Ринпоче даёт учения по «Гухьягарбха-тантре», но все они делали вид, что ничего не слышат. Так продолжалось до того самого дня, когда Кхенпо Тхубтен вдруг выскочил из-за стола и пошёл к двери в комнату Дилго Кхьенце, чтобы подслушать, о чём тот говорил. Следующие два дня эта история повторялась снова и снова, пока наконец Кхенпо Тхубтен во всеуслышание не объявил, что с завтрашнего же дня собирается получать это учение от Наг Ралмы открыто. Оказалось, что тот давал необычайно ясные объяснения.
– Он объясняет не хуже, чем учителя в монастырях Шечен и Дзогчен. Я раньше никогда не слышал, чтобы этот текст объясняли подобным образом, – признался Кхенпо Тхубтен.
– Да что это тебе взбрело в голову получать учения у
Но Кхенпо Тхубтен был непреклонен:
– Когда возникают подобные благоприятные обстоятельства, нужно обязательно ими воспользоваться!
На следующий день он пошёл на учения, держа в руках белый хадак. Прошло совсем немного времени, и Мева Тхубтен тоже решил послушать учения Дилго Кхьенце. Ещё спустя пару дней к ним присоединился и Пёпа Тулку.
– Его объяснения были даже понятнее, чем объяснения самого Ринпоче! – восхищённо рассказывал он. – С того дня я посещал эти учения каждый день.
В конце концов учения стали посещать все четверо кхенпо. Причём каждый из них получил учения по всему тексту, поскольку каждый раз, когда к занятиям присоединялся ещё один кхенпо, Ринпоче начинал всё с начала, проявляя таким образом доброту и заботу. Ни один из кхенпо не пропустил ни слова из этого учения.
Кхенпо Ринчен однажды рассказал мне, как встретил Дилго Кхьенце в Лхасе. Кхенпо остановился в доме Кхьенце Чокьи Лодро и Сангье Ньенпы, и однажды Чокьи Лодро предложил ему принять участие в дебатах. Ринпоче поручил Кхенпо представить воззрение традиции шедры Кхамдже и отстоять его, ведя дебаты с Дилго Кхьенце. Кхенпо понятия не имел, какого воззрения придерживается Дилго Кхьенце – принимает он принцип шентонг или нет. Поэтому он просто допустил, что именно так оно и есть, и начал дебаты с того, чтобы подвергнуть сомнению этот принцип, отпуская множество вызывающих замечаний, подобных этому: «Воззрение шентонг мало чем отличается от воззрения еретиков, кроме разве что того, что оно ещё дальше от истины!». Всё это было сказано в присутствие Ринпоче. Дилго Кхьенце, который придерживался внесектарного подхода, никак не реагировал на подобные обвинения и просто сидел неподвижно, словно гора Меру, и молчал.
Позже, когда Дилго Кхьенце давал в Калимпонге учения по комментарию Адзома Другпы к «Гухьягарбха-тантре», Кхенпо Ринчен попросил у него разрешения присутствовать на этих учениях.
– Конечно, ты можешь присутствовать, – сразу же дал своё согласие Дилго Кхьенце. – Любой может.
В эти несколько дней, пока шло учение, Кхенпо и Дилго Кхьенце очень сблизились, и когда Кхенпо попросил прояснить кое-какие моменты учения, Дилго Кхьенце заметил:
– Похоже, ты хорошо разбираешься в философии. Я полагал, что ты придерживаешься воззрения какой-то одной школы, но оказалось, что это вовсе не так. Это очень хорошо, поскольку если человек не может принять воззрение шентонг, ему не понять, о чём идёт речь в «Гухьягарбха-тантре».
В нижней части долины Тхимпху стоит ступа, окружённая деревьями. В 1959 году Дилго Кхьенце проезжал мимо этой ступы по дороге из Паро в Тхимпху. Неожиданно он ясно осознал – и в этом переживании не было и тени сомнения, – что Ринпоче ушёл в паринирвану. Когда он добрался в Тхимпху, то получил об этом официальное сообщение, после чего немедленно начал готовиться к отъезду из Бутана в Сикким. Подобное путешествие было сопряжено с определёнными трудностями, поскольку для этого необходимо было сначала добраться до Калимпонга, чтобы получить разрешение, на что могло уйти несколько дней. Как только такое разрешение было получено, Дилго Кхьенце сел на автобус, направлявшийся в Гангток, взяв с собой лишь самые необходимые вещи – несколько бутанских ятр, несколько вещей из шерсти, которые его жена хотела поднести, чтобы выразить своё соболезнование, и смену одежды.
В то время он не очень хорошо себя чувствовал. Когда он впервые прибыл в Бутан, то сразу же заболел, подхватив диарею, и страдал от этого недуга следующие несколько месяцев. Эта болезнь здорово его измотала. К его физическому недомоганию добавилось полное эмоциональное истощение от скорбных вестей о смерти Ринпоче. Он воспринимал эту потерю как полную катастрофу, которая символизировала конец света. У него тогда не было никаких сомнений в том, что и он скоро умрёт.
Дилго Кхьенце Ринпоче.
Кхандро Церинг Чодрон около ступы Чокьи Лодро в Ташидинге, Сикким.
Сидя в автобусе, он ощущал сильную слабость и постоянно спал, что мешало ему следить за остановками, поэтому он попросил молодого шерпу, который сидел рядом, предупредить его, когда автобус приедет в Гангток. В Гангтоке парень разбудил Дилго Кхьенце и предложил ему помочь с багажом, однако выяснилось, что багажа нигде нет и никто из пассажиров не видел, кто его забрал. Таким образом, Дилго Кхьенце прибыл в лабранг с пустыми руками и рассказал Чагдзо и другим помощникам Ринпоче о пропаже вещей, о том, что теперь ему даже нечего поднести. Он выглядел таким расстроенным, что все тут же принялись его успокаивать, уверяя, что никаких таких подношений, кроме его присутствия здесь в этот печальный момент, не требуется.
Дилго Кхьенце прибыл в Гангток на сорок девятый день после ухода Ринпоче.
Когда Дилго Кхьенце был в Сиккиме – я полагаю, это был 1963 год, у него вдруг возникло сильное желание посетить Ташидинг. Когда он взбирался вверх по холму, у него появилось ощущение тяжести в теле, а ум впал в крайне возбуждённое состояние. В конце концов ему пришлось облокотиться на большой камень, чтобы немного передохнуть. Внезапно усталость и беспокойство как рукой сняло. Когда он взглянул на чистое небо, то начал думать поочерёдно о Ринпоче и Лхацуне Намкха Джигме, читая при этом молитву призывания. Неожиданно перед ним появился сам Лхацун Намкха Джигме, совершенно голый. Его волосы были завязаны в узел, а на шее он носил костяное украшение. В его правой руке была труба из бедренной кости. Он стал дуть в свою трубу так громко, что Дилго Кхьенце показалось, что каждая нота призовёт шестьдесят четыре тысячи дакини. Затем у него возникло стойкое ощущение, что Ринпоче где-то рядом. Тогда он получил благословение от Ринпоче в форме, нераздельной с Лхацуном Намкха Джигме. Он потом рассказывал, что это видение вдохновило его на составление текста гуру-йоги Лхацуна Намкха Джигме, в колофон которого он поместил описание этого видения.
Дилго Кхьенце Ринпоче.
Удивительная роща деревьев, исполняющих желания
Биография Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро
Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче
Статуя белого Манджушри, носящая название Зер Барва (Пылающий Свет Манджушри). Зал Манджушри, Институт Оленьего Парка, Бир, Индия.
Удивительная роща деревьев, исполняющих желания
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро Риме Тенпей Гьялцен Цуглаг Лунгриг Ньима Мавей Сенге Пал Сангпо
Настолько, насколько позволяет мой ограниченный ум[52], я постарался постичь аспекты жизни Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро и собираюсь рассказать о них остальным.
В тексте «Магическая сеть Манджушри» сказано:
И далее:
Подобные эпитеты повторяются вновь и вновь. Например, в тексте «Сутра цветочной гирлянды» сказано:
И похожий пример:
Ты предстаёшь как «тот, кто усмиряет» или «тот, кого требуется усмирить», и эти проявления бесчисленны. Твоя магическая проекция, что лежит за пределами воображения, приносит пользу живым существам, перед которыми ты проявляешься, каждому из них даруя именно то благо, в каком он нуждается.
В тексте «Магическая сеть Манджушри» сказано:
И далее:
И далее:
Как сказано в «Сутре светильника Трёх драгоценностей»:
Проявляясь как разнообразные формы с разными именами в бесчисленных мирах, которые существуют везде, где есть пространство; обладая качествами будд, бодхисаттв, шраваков, пратьекабудд, пандитов, сиддхов, духовных друзей, божеств, риши, царей-чакравартинов, земных властителей, министров, подданных, домовладельцев, птиц и зверей; проявляясь как произведения искусства или ремёсел, как результат несущих благо искусных активностей; как солнце или луна, как драгоценные камни, драгоценные сосуды, исцеляющие лекарства, деревья, корабли, мосты, провизия, одежда, кров, – и это лишь часть из множества форм. Всё, что ценят живые существа, есть не что иное, как волшебное проявление Манджушри.
Дальше я расскажу о Манджушри то, что смог обнаружить в соответствующих сутрах и тантрах.
Давным-давно Манджушри достиг полного просветления, когда ещё был Татхагатой Нагадхираджей[58] и Бхагаваном Манджукету. Считается, что в будущем он продемонстрирует достижение просветления как Татхагата Сарваракшака[59]. В настоящее время в земле будды, что находится на севере Сахи, достигнув просветления как Татхагата Ратнапарватадхираджа[60], он совершает активности будды, которые направлены на помощь живым существам, что нуждаются в усмирении. В той же самой земле царь Шуддходана, отец нашего наставника[61], также считается проявлением Манджушри на абсолютном уровне.
Когда Будда достиг полного просветления, Манджушри принял форму бодхисаттвы десятой бхуми и завёл с ним разговор о глубоких и обширных аспектах Дхармы. Проявив разнообразные магические формы, Манджушри усмирил живых существ, которые в этом нуждались, и привёл к созреванию множество существ, которые были к этому готовы, возвестив им о том, что было за пределами понимания обычного ума, – например о совершенстве Будды. В Китае на пяти вершинах горы Утайшань Манджушри принял чудесное рождение как восьмилетний ребёнок. Бросив лишь взгляд на нарост на стволе дерева, он мгновенно разработал китайскую систему астрологии. Он проявился в Шамбале как царь людей Манджушрикирти[62], он собрал самую суть двенадцати тысяч совершенных тантр изначального будды в текст из пяти глав, известный как «Краткая тантра Калачакры», и привёл к освобождению живых существ, которые нуждались в усмирении, объединив их в единую ваджрную семью. Считается, что в будущем Манджушрикирти снова проявится как Рудра Чакрин, подчинит всех дикарей, населяющих Джамбудвипу, и установит таким образом на этом континенте новый золотой век.
Существует множество примеров того, как Манджушри магическим образом принимает разнообразные формы, которые позволили ему обучить пандитов и сиддхов Индии и Тибета. Даже будды трёх времён подносят ему гирлянды, воздавая хвалу бескрайнему океану его совершенных качеств.
В тексте «Магическая сеть» сказано:
После этих примеров следует краткое повествования из трёх частей о том, как наш Владыка Гуру Манджушримитра проявился как индивидуум для тех, кто обладает ограниченным восприятием. В качестве ваджрного мастера он совершил множество деяний, направленных на усмирение живых существ, представая пред ними в разнообразных формах.
Краткое описание удивительной гирлянды перерождений
Великая биография Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро
Заключение: продолжение его совершенной активности в будущем
Краткое описание удивительной гирлянды перерождений
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро перерождался и прежде. О тех его перерождениях, которые произошли одно за другим в Индии и Тибете как магические проявления великого существа, что принесли бесчисленное благо живым существам и учению Будды, рассказывается в известных текстах «Череда жизней» и «Великая биография». О других его перерождениях, не упоминаемых в этих текстах, можно узнать в краткой и полной версиях текста «Молитва ожерелью перерождений», составленного самим Кхьенце Чокьи Лодро. Далее речь пойдёт о некоторых из этих великих мастеров.
Наш наставник Будда Шакьямуни восхвалял Вималакирти Личчави[64], «видьядхару в облике человека», называя его великим бесстрашным бодхисаттвой, который обладает исключительной мудростью. Он был одним из пяти особых существ, которые стали первыми учениками Ваджрапани после того, как тот впервые принёс учения ваджраяны на континент Джамбудвипа, где на вершине горы Малайя, что в стране Ланка, раскрыл драгоценную тайну тантры. Дриме Драгпа явил свою подобную океану активность истинного бодхисаттвы махаяны и привёл Дхармараджу Лунгтена Дордже (царя Джа Удачливого) и других живых существ к просветлению.
Пандита Данашила возносил хвалу Махапандите Смритиджняне, который считался в Индии непревзойдённым в своей исключительной учёности и реализации. Когда он путешествовал по Китаю и Тибету, то явил множество чудес и осуществил бесчисленные активности Дхармы.
Бхикшу Намкхай Ньингпо был рождён в клане Нуб и стал держателем четырёх потоков передачи тайной мантры и мандалы Вишуддхи. Он обрёл наивысшие достижения, равные достижениям Великого Херуки[65].
Кончог Джунгне, также известный как Лангдро Кончог Джунгне и Лангдро Лоцава, были из сердечных сыновей Гуру Падмасамбхавы и обладали исключительными мудростью, состраданием и духовной силой.
Мила Шепа Дордже (Миларепа) был царём сиддхов в Стране снегов, сердечным сыном великого переводчика Хеваджры Марпы и прославленным светочем линии передачи.
Ютог Йонтен Гонпо[66], Будда Медицины в форме видьядхары, обладал неисчислимыми качествами и великим состраданием и являлся источником истинного благословения. Он помогал живым существам, применяя для этого бесчисленные искусные средства, но в основном исцеляя их от болезней.
Дрикунг Кьобпа Ринчен Пал был проявлением великого мастера Нагарджуны и обладал особыми качествами. Его появление в этом мире было предсказано Буддой, а его активность была столь всеобъемлющей, что наполнила всё пространство.
Лоцава Шераб Ринчен, переводчик из Мустанга, был великим учёным и реализованным мастером. Сам Манджушри занимался его обучением.
Славный Лама Дампа Сонам Гьялцен[67] проявился как седьмой держатель знаменитой линии передачи сакья. Великая сокровищница мудрости, сострадания и духовной силы, он был одним из самых выдающихся учёных и реализованных мастеров.
Мучен Кончог Гьялцен был сердечным сыном всеведущего Эвампы (Нгорчен Кунга Сангпо) и считался Чакрасамварой в форме видьядхары.
Го Лоцава Йесанг Цепа[68] получил образование у множества индийских и тибетских учёных и реализованных мастеров. Он приложил все усилия для сохранения, защиты и распространения учений Будды. Он был знаменит как поистине аутентичный мастер.
Видьядхара Цеванг Драгпа был сыном тела, речи и ума[69] Дхармараджи Ратна Лингпы, светоча учений школы ньингма. Он прожил сто десять лет, и каждое его деяние было всецело посвящено принесению пользы живым существам.
Сакья Лоцава Джампей Дордже обладал глубокими знаниями во всех пяти областях, и о нём говорили, что, согласно предсказанию, он был проявлением великого переводчика Вайрочаны, а также перерождением Владыки Дхармы Сакья Пандиты.
Джамгон Амнье Шаб Кунга Сонам[70] был рождён как светоч линии передачи кхон и обладал исключительными качествами как учёный и мастер медитации.
Пема Гьюрме[71] был главным мастером учений кама и терма, одним из сыновей Оргьена Тердага Лингпы, проявлением Хаягривы. Он был учёным и реализованным мастером.
Лобсанг Цангьянг Гьяцо (Шестой Далай-лама) был Падмапани в форме человеческого существа, единственным источником процветания и счастья в Стране снегов.
Ригдзин Лонгсал Ньингпо Пема Донгаг Лингпа (Лонгсал Ньингпо) был проявлением Лангдро Лоцавы, который покорил нарушителей самайи и вредящих духов тёмных веков, применив силу Пемы Драгпо.
Друбванг Мингьюр Намкхай Дордже, Четвёртый Дзогчен Ринпоче[72], проявление Вималамитры, довёл до совершенства четыре видения ясного света и принёс благо всем, кто установил с ним духовную связь.
Эти имена также упоминаются в автобиографии Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Например:
В этом отрывке упоминаются те имена, которые Ринпоче ясно осознал, а все остальные сведены в категорию «и другие».
Кхьенце Чокьи Лодро хорошо помнил, что перерождался как Дхармараджа Трисонг Децен. Когда он был ещё совсем молод и жил в монастыре Кхатог, то как-то раз вместе с группой других тулку получил задание вспомнить (ничего не выдумывая), кем они были в предыдущих жизнях. Тулку Лодро тогда рассказал, что вспомнил, как был мирянином, который носил золотые серьги и голубое одеяние из парчи. Остальные тулку начали смеяться и подтрунивать над ним:
– Тулку Лодро был
Позже в монастыре Дзонгсар кто-то обратил внимание на тханку, которая была написана в соответствии с инструкциями предыдущего Кхьенце, на которой был изображён царь Трисонг Децен, одетый в точно такое же голубое одеяние, в каком видел себя в своих воспоминаниях Ринпоче. Несмотря на то что это представляло его сон в совершенно ином свете – как будто в отверстие в скале вставили выпавший оттуда камень, который теперь полностью его закрыл, – сам Чокьи Лодро лишь усмехнулся:
– Кто будет всерьёз воспринимать лепет ребёнка?
Но, несмотря на это, яркий образ мирянина, облачённого в голубые одеяния в тибетском стиле, в ушах которого были золотые серьги[75], часто возникал в его уме, и я часто слышал, как он говорил: «Ну как мог
Пока он жил в монастыре Дзонгсар, Чокьи Лодро часто упоминал, что порой вспоминает, что в прошлой жизни был Миларепой. Однажды, помыв руки, – а было это в залитом солнцем дворе его дома – он посмотрел вверх, на снежные вершины южных гор Дза, которые были окружены дымкой, и спросил меня:
– Когда ты смотришь на такие горы, что приходит тебе на ум?
Я не нашёл, что ответить, и просто промолчал. Тогда он продолжил:
– Когда я смотрю на такие горы, то в моём сердце рождаются одновременно радость и печаль, и мне хочется спеть песню реализации. Возможно, так происходит из-за того, что в прошлой жизни я был кагьюпой. А ты вот таишься от меня! Когда ты был в ретрите, то надевал лишь белую накидку, и у тебя была статуя Миларепы. Не так ли?»
Сказав это, он рассмеялся. Это ясно указывает на то, что он помнил, как был Миларепой в одной из прошлых жизней.
В развёрнутой версии текста «Молитва ожерелью перерождений» Ринпоче написал:
Это четверостишие является подтверждением того, что Кхьенце Чокьи Лодро был проявлением тела До Кхьенце Еше Дордже[76], истинным херукой, который был перерождением всеведущего Джигме Лингпы[77]. Славный херука До Кхьенце Еше Дордже обладал духовной силой, позволявшей ему усмирять живых существ. Проявляясь в виде множества разнообразных форм и осуществляя множество активностей (таких как убийство и последующее возвращение к жизни), он подчинил тех, кто вредил держателям линии передачи и учениям цикла «Нерушимая сущность ясного света», включая духов.
До Кхьенце Еше Дордже и всеведущий Владыка Гуру Джамьянг Кхьенце Вангпо, великий светоч всех учений в Стране снегов, – оба были перерождениями Ригдзина Джигме Лингпы и жили в одно время. Всем известно, что они были единым умом, и, как признавался сам Кхьенце Вангпо, когда До Кхьенце ушёл в паринирвану, то растворился в Кхьенце Вангпо. Как сказал Патрул Ринпоче:
Патрул Ринпоче сделал Кхьенце Вангпо подношение молитвы долгой жизни, а также тринадцати статуй Амитаюса, чтобы создать благоприятные обстоятельства, силой которых тот должен прожить до восьмидесяти пяти лет. Именно такой возраст упоминался в предсказании о Джигме Лингпе[80].
Всеведущий Додрубчен Джигме Тенпей Ньима (1865–1926), проявление Джигме Тинлея Осэра, сердечный сын Джамьянга Кхьенце Вангпо, даровал Кхьенце Чокьи Лодро посвящение посредством ритуала царя четырёх кай[81] в мандале «Собрание видьядхар сердечной сущности обширного пространства» и присвоил ему тайное имя Пема Еше Дордже[82]. Это указывает на причину, по которой несравненный махасиддха Додрубчен Ринпоче проявлял такую заботу о Кхьенце Чокьи Лодро: он обладал тайными знаниями о предыдущих перерождениях Владыки Гуру[83].
Во время церемонии посвящения и устной передачи цикла «Самоосвобождение от цепляния», которые Кхьенце Чокьи Лодро получал от Дзогчена Кхена Ринпоче Сонама Чопела, Кхенпо разложил шкуру леопарда и объявил, что ум наивысшего гуру Чокьи Лодро неразделен с умом До Кхьенце Еше Дордже. Кхьенце Чокьи Лодро, который был тогда монахом, почувствовал из-за этого некоторое смущение[84], но позже осознал, что это был знак[85], предсказывавший его будущее.
Более того, Кхьенце Чокьи Лодро всегда активно распространял учения цикла «Сердечная сущность светоносности» и сохранял в чистоте моральную дисциплину мантраяны. Он даже признавал, что понял теоретически и реализовал на практике глубокий смысл основы, пути и плода дзогпа ченпо, что обычно недоступно для большинства людей.
Я уже упоминал о проявлении речи Кунги, но до конца не ясно, какой именно имеется в виду Кунга – Кунга Ньингпо, Кунга Гьялцен или Кунга Сангпо. Однако я слышал, что Кхьенце Чокьи Лодро рассказывал, что был благословлён множеством видений, в которых встречался с ваджрадхарой Нгорченом Кунгой Сангпо. Поэтому было бы вполне логично предположить, что он как раз и был проявлением речи всеведущего Эвампы, наместником Будды на Севере[86].
(То, почему Чокьи Лодро открыто утверждал, что получил прямое благословление Сакья Пандиты, а также его благословение в сновидении, будет объяснено ниже по тексту.)
Чистая мотивация и доброта нашего Владыки Гуру способствовала процветанию центров изучения и практики тайных философских текстов, сутр и тантр, которые были основаны Саченом Кунгой Ньингпо, Сакья Пандитой, Чогьялом Пагпой и которые в дальнейшем поддерживали их последователи. С точки зрения логики это подтверждает, что Ринпоче был проявлением единства активности всех этих мастеров.
Согласно предсказанию, три сына Терчена Чокгьюра Лингпы были проявлениями трёх бодхисаттв – Манджушри, Авалокитешвары и Ваджрапани. Складывается впечатление, что Чокьи Лодро ясно осознавал, что был проявлением Манджушри – одновременно учёным, обладающим исключительными способностями, и высокореализованным мастером медитации. Он носил имя Гьюрме Цеванг Драгпа, а его тайным именем было Вангчог Дордже. Мы имеем возможность узнать об этом благодаря тому, что однажды вечером мой Владыка Гуру сделал мне особо ценный подарок, попросив разузнать о его предыдущей жизни. Я и сам прекрасно понимал, что любое исследование, проведённое таким никчёмным существом, как я, не будет стоить того, чтобы воспринимать его серьёзно. Но у меня не хватило храбрости и веских причин отказать прямой просьбе собственного гуру, и, согласившись, я тут же принялся анализировать свои сновидения.
Однажды ночью я увидел в сновидении Джецуна Ринпоче Драгпу Гьялцена, великого Сакья Пандиту и Чогьяла Пагпу, которые сидели вместе на троне предыдущего Кхьенце в зале для посвящений монастыря Дзонгсар. Когда я рассказал об этом Кхьенце Чокьи Лодро, он попросил меня и дальше анализировать свои сновидения.
Позже я рассказал ему, что слышал в сновидении голос, который объявил себя Нубом Намкхаем Ньингпо. Кхьенце Чокьи Лодро предположил, что, поскольку проявления Намкхая Ньингпо, упомянутые в терма Кхьенце, Конгтрула и Чоклинга, носят имя Терсе Цеванг Драгпа[87] и Цава Ринчен Намгьял, то это вполне мог быть голос Терсе. Мне кажется, позже он признал, что являлся проявлением ума Терсе, поскольку завершил все его неоконченные активности, связанные с Дхармой, а также изучил и освоил на практике учения цикла Чоклинг.
Кхьенце Чокьи Лодро составил множество текстов, проясняющих учения, включая также те, о которых сказано в тантрах, скреплённых тайной печатью. Он основал новые центры для изучения и практики Дхармы в обоих монастырях Чокгьюра Лингпы и, несомненно, внёс огромный вклад в распространение учений Будды. Он распознал множество тулку великих мастеров и взял на себя ответственность передать им все надлежащие учения, возвести их на трон Дхармы и всячески заботиться о них. Поэтому можно смело утверждать, что и учения его линии передачи, и держатели этих учений прямо и косвенно пребывают под сенью бескрайнего сострадания нашего Владыки Гуру.
Что касается того факта, что Кхьенце Чокьи Лодро был проявлением качеств Лосала, то я слышал, как Владыка Гуру сам говорил, что испытывает искреннюю преданность к наивысшему проявлению всеведущего Шалу Лосала Тенкьонга. Он также говорил, что верил в то, что лицо, которое время от времени возникало в его уме, было лицом именно Шалу Лосала Тенкьонга. Это прямо указывает на то, что он являлся проявлением этого великого мастера.
То, как даровал учения Кхьенце Чокьи Лодро, особенно учения глубокого смысла великой тайной тантры, отличалось особым стилем. Например, когда он получил особую передачу[88] тантры Калачакры, то начал эту тантру открыто распространять, даруя посвящения, наставления и объяснения.
Ринпоче предсказал, что в будущем родится двадцать пятым царём Шамбалы.
Считалось, что Кхьенце Чокьи Лодро искренне почитал традицию Дхармараджи Царчена (Лосал Гьяцо). Ринпоче сам рассказывал, что получил благословение тела мудрости Царчена. Он распространял учения устной традиции ламдре и призывал учеников практиковать глубокие наставления «Путь и плод. Объяснение для близких учеников». В конце концов всем стало ясно, что Чокьи Лодро обладает всеми качествами Царчена Лосала Гьяцо.
Ринпоче, вне всяких сомнений, был проявлением бескрайнего океана активности Джамьянга Кхьенце Вангпо, поскольку придерживался подхода риме, сохраняя и распространяя все существующие учения. Он безустанно трудился на благо всех живых существ. Чокьи Лодро и сам признавал, что был проявлением качеств Джамьянга Кхьенце Вангпо. Это станет очевидно по мере повествования.
После того как всеведущий Лодро Тхае обсудил с Кхьенце Вангпо его медитативные переживания и убедился в его духовной реализации, он воздал ему хвалу и позже отзывался о нём как о великом светоче учений, который обладал необычайными качествами. Манджушри Мипам (Мипам Ринпоче) также открыто восхищался им, упоминая об этом в своих произведениях. С огромным уважением к нему относился и его сердечный сын, всеведущий Додруб Тенпей Ньима (Третий Додрубчен Ринпоче).
На протяжении многих столетий развивались в Стране снегов драгоценные учения сутры и тантры, а также искусство и наука, которые были принесены сюда благодаря визионерской активности трёх царей древности и доброте просветлённых пандитов и переводчиков. С тех пор бесчисленное число живых существ смогли посвятить себя изучению и практике и в результате этого стали учёными и реализованными держателями линии передачи. Однако во времена Джамьянга Кхьенце Вангпо многие из сохранившихся линий передачи были на грани исчезновения. Дошло до того, что хотя многие учителя всё ещё объявляли себя знающими учёными, редко кто из них был способен распознать истинную сущность учений Будды.
Благодаря тем устремлениям, о которых он молился в своих предыдущих жизнях, в текущей жизни Кхьенце Вангпо обрёл такую решимость и почувствовал такую уверенность в себе, что без труда путешествовал по самым дальним районам Центрального Тибета и всех его провинций, сосредоточивая все свои усилия лишь на одной цели – приносить пользу драгоценным учениям Будды.
На протяжении тридцати долгих лет он прилагал усилия к тому, чтобы служить более чем ста пятидесяти учителям традиций ньингма и сарма, угождая им тремя способами, какими принято радовать своего учителя. В конце концов он получил все учения сутр и тантр, а также в областях науки и искусства, какие только были распространены в то время на территории Тибета. Он неутомимо получал посвящения, наставления и устные передачи школ ньингма и сарма – как популярные, так и малоизвестные, – а также записал все соответствующие учения, обеспечив тем самым их сохранность.
В течение своей жизни он практиковал садханы множества различных божеств, а также применял разные методы медитации стадии завершения. В поздний период своей жизни он уже не выходил из комнаты и полностью посвятил себя практике. За всё это время он ни разу не переступил порога. Таким образом он обрёл достижение, продемонстрировав все знаки, описанные в традиционных текстах. Он также обрёл мудрость нераздельности шуньяты, наделённой всеми совершенными аспектами[89], и наивысшего неизменного великого блаженства, открыто объявив, что стал полностью реализованным йогином, подобным пространству. Он растворил всю сеть каналов, потоков праны и бинду в пространстве центрального канала и явил ясные знаки внутренней ваджры, указывающие на полное преодоление всех бхуми и путей.
Будды и бодхисаттвы, а также все учёные и сиддхи, которые были признаны светочами учений Будды в священной Стране снегов, постоянно даровали ему свои благословения. Каждый из них доверил ему свои тайные драгоценные наставления. Поэтому Джамьянг Кхьенце Вангпо обрёл способность напрямую получать в чистых видениях все глубокие учения линий передачи традиций ньингма и сарма и обнаружил множество новых и ранее открытых сокровищниц терма. Великое драгоценное пространство его реализации (истинная природа ума) воссияло светом переживаний разнообразных видений бесчисленных божеств Трёх корней, и он освоил неисчислимое количество учений, которые получил в этих видениях, а также в виде устных наставлений от своих учителей.
Он также освоил самадхи потока Дхармы и, вспомнив тайны своих предыдущих жизней, в совершенстве понял главные положения всех учений. В результате он прожил жизнь в полном соответствии со своим именем и был признан великим светочем всех учений Будды.
Обычные люди никогда не могли осознать даже малой толики всех исключительных качеств трёх тайн Кхьенце Вангпо, которые позволяли ему приносить пользу учениям и счастье живым существам. Он трудился на благо всех держателей линий передач ньингма и сарма, вне зависимости от их положения и статуса – будь они высокими ламами или обычными мирянами, даруя каждому из них Дхарму теми методами, которые для них подходили. Он вдохнул новую жизнь в учения Будды и сумел сохранить линии передачи таким образом, чтобы они развивались и впредь.
Безупречная мудрость Джамьянга Кхьенце Вангпо, для которой будущее не было тайной, позволила ему назначить Джамгона Лодро Тхае, который являлся проявлением великого лоцавы Вайрочаны, держателем линии передачи цикла «Пять великих сокровищниц».
Согласно цитатам из сказанного всеведущим Буддой и предсказаниям Падмакары, сделанным в открытых им терма, а также благодаря подробным устным учениям и текстам Джамгона Лодро Тхае Царь Победоносных Джамьянг Кхьенце Вангпо провозгласил Джамгона Ринпоче великим мастером риме и светочем учений Будды. Затем он даровал Джамгону Конгтрулу множество посвящений и устных передач и несколько особых учений терма, которые собирался записать в будущем, а также устную передачу тех терма, которые уже были записаны.
Джамгон Конгтрул позже получил несколько очень редких посвящений и наставлений традиций ньингма и сарма, которые Владыка Кхьенце сам получил в течение своей жизни. Эти посвящения были собраны в единый свод из двенадцати томов, который получил название «Неисчислимые глубокие учения». Несмотря на то что некоторые из этих учений уже были им получены, он с готовностью получил их снова от Кхьенце Вангпо, который, в свою очередь, получил их в чистых видениях. Другие же учения он получил впервые.
В результате в силу благоприятных обстоятельств, созданных Джамгоном Конгтрулом Лодро Тхае и Терченом Чоклингом, которые обращались к Кхьенце Вангпо с просьбой даровать учения из терма «Тайное сокровище семи великих передач», поскольку все трое были единым проявлением ума, он последовал их уговорам и передал эти учения, чего никогда ранее не делал. Затем сущностные наставления традиции ньингма, океан глубоких учений терма, которые были определены как шесть линий передачи, были организованы этими великими мастерами в единый свод, который получил название «Драгоценность учений терма».
Джамьянг Кхьенце Вангпо принёс традицию колесницы «Сокровищница драгоценных наставлений», внутренней сущности глубоких учений Будды в Страну снегов (практика этих линий передачи существует в Тибете и по сей день), которые были собраны в один цикл, скреплённый силой их благословения. Затем Благородный Джамгон Лодро Тхае составил подробные объяснения и распространял учения этого цикла, поддерживая и распространяя таким образом линии передачи, сохраняя их для будущих поколений. Оставшиеся три терма также были широко распространены, поскольку Владыка Кхьенце обратился к Джамгону Лодро Тхае с просьбой объединить их в единый цикл и сам помог ему осуществить необходимую для этого работу.
Владыка Кхьенце организовал несколько учений по этим великим сокровищам Дхармы и в конце, совершая подношение мандалы, воздал хвалу учениям и учителю, прямо объявив о их аутентичности. Затем он объяснил, почему эти учения так важны, и вознёс молитвы устремлений, чтобы создать благоприятные обстоятельства для сохранения и распространения этих учений, а также чтобы эти учения приносили всё больше пользы живым существам.
Снова и снова Джамьянг Кхьенце Вангпо оказывал Джамгону Конгтрулу всяческую поддержку, чтобы тот мог осуществлять свою благую активность, исполняя тем самым то, что было предсказано всеведущим Буддой и Падмакарой. Два этих великих мастера менялись ролями ученика и учителя. Их умы слились воедино, так же как их устремления и активности.
Благородный Джамгон Лодро Тхае всегда выказывал уважение Джамьянгу Кхьенце Вангпо, отзываясь о нём как о выдающемся учёном, великом сиддхе и светоче, принёсшим в Страну снегов учения Будды. Он превозносил Джамьянга Кхьенце Вангпо снова и снова, перечисляя его выдающиеся качества и сострадание, объясняя, что лишь благодаря доброте и милости этого Владыки Гуру он смог избежать в текущей жизни кармы оставления Дхармы[90]. Он также открыто говорил о том, что Джамьянг Кхьенце Вангпо был его коренным гуру.
Джамьянг Кхьенце Вангпо распознал Оргьена Чокгьюра Лингпу как несравненного, исключительного тертона своего времени. Он устранил препятствия и помог Чокгьюру Лингпе углубить свою реализацию, даровав тому посвящения Ваджракилаи и Вишуддха Херуки. Силой благословения просветлённого ума Джамьянга Кхьенце Вангпо была освобождена горловая чакра[91] Чокгьюра Лингпы, и в его уме раскрылась мудрость двух видов.
Когда Чокгьюр Лингпа впервые встретил Джамьянга Кхьенце Вангпо, созрел результат их связи в предыдущей жизни, когда они были царём Трисонгом Деценом и царским сыном, в результате чего сложились благоприятные обстоятельства, а все препятствия были устранены. Это позволило Чокгьюру Лингпе обнаружить тайные терма, которые до него никто обнаружить не мог. Он – или сам, или помогая другим – обнаружил сотни потайных мест, где были сокрыты сокровища терма, а его активность на благо живых существ процветала во всех десяти направлениях.
Сотрудничество между Джамьянгом Кхьенце Вангпо и Чокгьюром Лингпой привело к тому, что большинство из открытых ими терма приписывали одновременно им обоим, особенно это касалось садхан гуру-йоги, цикла «Семь учений сердечной сущности» и, конечно, цикла «Три раздела дзогчен». Было и много таких терма, которые они действительно обнаружили и расшифровали вместе.
Общеизвестно, что призывание потока благословений «Сердечная сущность Манджушри», названное «Седьмой светильник», из терма Владыки Кхьенце вошло в сборник «Сердечная сущность трёх бодхисаттв», который, в свою очередь, является частью цикла «Три раздела дзогчен».
Часто во время посвящения случалось так, что Терчен Чокгьюр Лингпа воспринимал Владыку Кхьенце в форме главного божества мандалы – благородного колеса драгоценности, исполняющей желания, – того посвящения, который он в данный момент получал, – например Вималамитры, Янгдаг Херуки или Белой Тары, благородно. Он говорил, что Падма Осэл Донгаг Лингпа (Джамьянг Кхьенце) был наивысшим гуру и воспринимал его как Владыку просветлённых семейств, единственный объект прибежища, на который он мог положиться. Как сказано в текстах: «Пять царей тертонов окружены сотней подданных».
Джамьянг Кхьенце Вангпо был провозглашён пятым царём тертонов, одним из доверенных Гуру Ринпоче, в ваджрном предсказании. Все знаменитые и менее известные тертоны, жившие в разные времена, были его учениками, вне зависимости от того, встречались ли они лично, – например, Терчен Лераб Лингпа, Дриме Пема Лингпа, Кхамтрул Тенпей Ньима и Сангва Кундрол Цал (тертон традиции бон). Поскольку они являлись его учениками, Кхьенце Вангпо устранял грозившие им препятствия и оказывал им всю необходимую поддержку: например, всегда объяснял, что им следует сделать, чтобы исполнилось соответствующее предсказание о том, что они принесут огромную пользу учениям и живым существам. Они, в свою очередь, всегда доверяли Джамьянгу Кхьенце Вангпо как мастеру, способному развеять любые сомнения, которые могли у них возникнуть по поводу обнаруженных ими терма.
Например, Джамьянг Кхьенце Вангпо и Джамгон Лодро Тхае собирались расшифровать одно терма, обнаруженное Джамгоном Конгтрулом, известное как «Единая реализация трёх корней», однако поскольку у них не получилось работать вместе, задача так и осталась невыполненной. Позже, после того как Джамьянг Кхьенце ушёл в паринирвану, Джамгон Лодро Тхае, хотя он был вполне способен расшифровывать тайные письмена, тем не менее не взялся довести начатое до конца, поскольку у него уже не было возможности прояснять сложные места у Джамьянга Кхьенце[92].
Джамьянг Кхьенце Вангпо всегда проявлял заботу о махапандите Мипаме Джамьянге Намгьяле (Мипаме Ринпоче), даруя ему океан глубоких и ясных наставлений и открывая тем самым для него врата к мудрости совершенного знания. Кхьенце Вангпо поднёс Мипаму Ринпоче символы тела, речи и ума, а также подарил ему собственную шапку пандиты и другие предметы. Он нарёк его Мипам Джамьянг Намгьял Гьяцо, создавая этим благоприятные обстоятельства для его будущей благой активности. Так Кхьенце Вангпо уполномочил Мипама Ринпоче передавать учения Будды, применяя для этого три навыка учёного, что позволило тому составить множество комментариев, в которых прояснялся смысл сутр и тантр.
В результате устремлений Кхьенце Вангпо, а также благоприятных обстоятельств, которые он создал, Мипам Ринпоче сумел проявить себя в полном соответствии с этими устремлениями Кхьенце Вангпо и стал великим учёным, чья слава разнеслась во всех направлениях[93]. Несравненный светоч школы ньингма, Мипам Ринпоче передавал учения и наставления по практике множеству живых существа, опираясь при этом на бесчисленные священные тексты по философии, особенно те из них, что были связаны с внутренними тантрами (махайога, ануйога и атийога). Эти учения и наставления стали основой его наследия.
Владыка Кхьенце Вангпо и Терчен Чоклинг оба упрашивали Палъюла Гьятрула Донгага Тензина составить сборник учений кама, принадлежащих к традиции ньингма, и, чтобы придать вес этой просьбе, Владыка Кхьенце даровал ему развёрнутую передачу (вместе со всеми надлежащими посвящениями). Во время ритуала подчинения духов в конце посвящения «Касунг Легден» изображение Легдена вдруг задрожало, приведя этим в ужас всех присутствующих, будто бы сам Легден вселился в него. После этого Кхьенце Вангпо вверил этому защитнику учения право осуществлять надлежащие активности, повторяя ритуал снова и снова.
Кхьенце Вангпо дал Палъюлу Гьятрулу Донгагу Тензину подробное объяснение обо всём, что должен делать мастер ритуалов, включая подробное описание всех ритуальных предметов. После этого Палъюл Гьятрул Донгаг Тензин установил традицию ежегодных друбчо, которые проводились в знаменитом монастыре Палъюл Намгьял Чангчуб Линг.
После этого Кхьенце Вангпо собрал все тексты, принадлежавшие к традиции кама, включая те, которые до сих пор существовали как устные линии передачи, и организовал в монастыре их издание, возглавив работы по изготовлению ксилографов для печати. Таким образом он заложил основу для сохранения и копирования текстов традиции кама, которые хранились в монастырях Кхатог, Шечен и Дзогчен. В двух монастырях Терчена Чоклинга также начали проводиться друбчо традиции кама. Благодаря всему этому традиция учений кама широко распространилась в Стране снегов, и главную роль в этом сыграла совершенная активность Джамьянга Кхьенце Вангпо. И это лишь один из примеров его активности.
Когда ваджрадхара, принявший форму человеческого существа, – Сангдаг Джамьянг Лотер Вангпо решил, что пора собрать воедино тантры, то сразу осознал, что
– В какой-то момент я тоже подумывал свести все тантры в единый сборник, – сказал он. – Но я не мог этого сделать, поскольку и так уже осуществляю одновременно множество других активностей. Но если
Он пообещал оказать Лотеру Вангпо любую поддержку, в какой он только будет нуждаться, и даровал ему множество посвящений, устных передач и глубоких наставлений по практике медитации стадии завершения, а также объяснения основных и второстепенных тантр линий передач разнообразных традиций, в особенности сакья, нгор и шалу. Он подсказал Лотеру Вангпо, с какими аутентичными источниками тому следует сверяться, чтобы выстроить тексты, входящие в цикл «Собрание тантр», в правильном порядке, и какие включить ритуалы. Он объяснил, как организовать структуру сборника, а также раскрыл методы, позволяющие адаптировать ритуалы и детали их выполнения, принятые в разных традициях внешних и внутренних тантр. Он принял на себя полную ответственность за редактуру сборника, а также за все дополнительные изыскания, которые для этого могут понадобиться.
Джамьянг Кхьенце Вангпо убедил Джамьянга Лотера Вангпо получить передачу тантр, принадлежавших к традициям Марпы, нгог и джонанг, от Джамгона Конгтрула Лодро Тхае. Он объяснил, что они понадобятся ему для выполнения поставленной задачи. Кхьенце Вангпо попросил своего ученика Дракьяба Донгкама Трипа Нгаванга Лобсанга Дамчо Гьяцо составить каталог всех этих тантр и назначил в помощь Лотеру Вангпо Мангтхо Норбу Тензина и других. Прошло не так много времени, и работа по составлению единого свода океана тайных тантр была закончена. Кхьенце Вангпо взял на себя все расходы по организации соответствующих учений.
Одним из результатов составления единого свода тантр стало то, что все недоступные широкому кругу практикующих тексты традиции ламдре были также включены в это собрание, как и подробный комментарий Мипама Ринпоче к «Калачакра-тантре» (хотя этот текст не был включён в основной раздел).
Особое место в этой великой сокровищнице Дхармы занимали тайные тексты, составленные самим Джамьянгом Кхьенце Вангпо, включая и текст «Собрание садхан», который являлся сборником бесчисленных садхан и наставлений по тантрам четырёх классов, доверенных учёным и реализованным ачарьям Страны высших существ (Индия) самим Буддой Ваджрадхарой, а также собранием йидамов. Эти учения были переведены на тибетский язык лоцавами, а затем распространены учёными и сиддхами – держателями линий передачи.
Кхьенце Вангпо включил в «Собрание садхан»:
• все учения по отдельным тантрам с непрерванной линией передачи – например уполномочивающие благословения и тому подобные, – источники которых были установлены;
• некоторые тексты, связанные с садханами особых практик, которые принадлежали традициям кама и терма школы ньингма;
• учения из цикла «Сто садхан Бари Лоцавы»;
• «Океан садхан»;
• «Сто садхан традиции нартанг»;
• «Два вида благословений восьми махасиддхов».
Эти учения были основаны на оригинальных рукописях, садханах и записанных наставлениях, принадлежавших аутентичным мастерам прошлого, а те из них, которые нуждались в пояснении, были снабжены уникальными комментариями самого Джамьянга Кхьенце Вангпо. В результате был составлен всеобъемлющий свод великих сокровищ Дхармы. Этот сборник состоял из текстов, обладающих совершенными качествами, – например объяснений методов безукоризненного осуществления двух накоплений, которые составлены таким образом, чтобы избежать крайностей – чрезмерной краткости или, напротив, излишней подробности.
Кхьенце Вангпо также составил множество разнообразных текстов, которые не вошли в эти великие сборники, – таких как коллекции молитв восхваления, песни реализации, работы по разнообразным областям науки и бесчисленные заметки. Существует также множество текстов учений сокровищ терма, которые не вошли в сборники «Драгоценность учений терма», например терма ума «Сердечная сущность светоносности Трёх корней».
Учения, о которых шла речь выше, – это лишь малая толика того вклада, что Джамьянг Кхьенце Вангпо внёс в распространение учений Будды. Говоря вкратце, собрание великих сокровищ Дхармы в единый свод – деяние, осуществлённое благодаря совершенной активности и просветлённому уму Джамьянга Кхьенце Вангпо, – сыграло существенную роль в упорядочивании и распространении учений Будды в Стране снегов. Нет никакого сомнения в том, что основной мотивацией в этой работе было устремление обеспечить сохранение учений во времена упадка. В наше время, когда учения постепенно исчезают, лишь благодаря усилиям Владыки Гуру Джамьянга Кхьенце Вангпо у нас остаётся возможность выбирать из огромного разнообразия наиболее глубоких учений Дхармы. И это ко многому обязывает держателей линий – им также надлежит сохранять и распространять их посредством изучения, размышления и практики, помня о доброте нашего высокочтимого гуру Джамьянга Кхьенце Вангпо.
Джамгон Лодро Тхае сказал:
И далее:
Мипам Джампел Гьепей Дордже (Мипам Ринпоче) также воздавал ему почести и возносил хвалу:
Многие мастера восхищались примером жизни Джамьянга Кхьенце Вангпо, выражая своё восхищение высокими похвалами и изящными эпитетами. Всё это можно обнаружить в следующих текстах:
• «Великая биография»;
• «Биография Джамгона Конгтрула Лодро Тхае»;
• «История обнаружения Чоклингом сокровищ терма», которая была составлена в ответ на вопросы;
• «Пять великих сокровищниц», «Собрание тантр», «Собрание садхан» и другие.
Этим я завершаю изложение краткого перечисления последовательности перерождений Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро.
Некоторые из перечисленных учёных и реализованных мастеров жили одновременно, другие проявлялись к самому уходу других мастеров, но большинство рождались один за другим. Сам Кхьенце Вангпо подтверждал, что являлся проявлением большинства известных учёных и реализованных мастеров Индии и Тибета.
Пониманию обычных ограниченных существ не поддаётся тот факт, что одни мастер может быть проявлением такого количества других великих мастеров. Однако следует помнить, что, в отличие от сознания обычных существ, которое кармический ветер заносит в лоно будущей матери, поток ума великих существ не перерождается в трёх мирах сансары силой кармы. В случае тех, кто пребывает на бхуми реализованных существ, причиной их проявления в разных формах (как магической игры мудрости, пребывающей за пределами единства и разделения) становится сила устремления и сострадания. Точно так же отражения солнца появляются на поверхности воды в разных водоёмах, умещаясь в каждом из них в соответствии с его формой и размерами. Вот как великие мастера приспосабливаются к нуждам бесчисленных живых существ с разным складом характера.
Как сказано в тексте «Уттаратантра»:
То, как проявления возникают ради принесения блага другим, описано в тексте «Украшение сутр махаяны»:
Часть 1
Обычная биография
1. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро переродился в результате устремлений и магического потенциала своих прежних проявлений и был возведён на трон как наивысший тулку.
2. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро практиковал, следуя трём сводам обетов, открывающим врата в Дхарму.
3. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро изучал Дхарму (и размышлял о ней) под руководством знающих и реализованных учителей и привёл своё понимание к совершенству.
4. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро проявил знаки осуществления практики пути, тренируя ум в йоге двух главных стадий медитации (кьерим и дзогрим).
5. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро осуществлял совершенные активности на благо учений и живых существ.
6. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро спонтанно выполнил накопление обширных заслуг, осуществляя свою обычную активность.
7. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро растворил своё физическое тело в дхармадхату после того, как успешно осуществил свои последние активности, и дополнительные объяснения.
1. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро переродился в результате устремлений и магического потенциала своих прежних проявлений и был возведён на трон как наивысший тулку
Поскольку просветлённое устремление и активность благородных существ никогда не отклоняются даже на мгновение от принесения блага тем, кто нуждается в усмирении, великие бодхисаттвы не остаются в блаженстве нирваны, но принимают рождение в сансаре, чтобы наставлять живых существ этих времён упадка.
В тексте «Праджняпарамита в краткой форме» сказано:
И далее:
Поэтому наивысшие существа посвящают себя без остатка служению на благо живых существ, нуждающихся в усмирении, возникая как бесконечное множество разнообразных проявлений.
Ваджрная речь второго будды, Гуру Падмасамбхавы, снова и снова предсказывала, что три защитника-бодхисаттвы – Манджушри, Ваджрапани и Авалокитешвара – будут часто проявляться в сансаре. В частности, проявлением Манджушри был царь Трисонг Децен, чьи доброта и сострадание к своим подданным были безграничны. Таким образом, эти великие существа снова и снова проявляются в этом мире.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро явил недвусмысленные знаки, подробно описанные в тексте «Воплощение реализации гуру», что является одним из проявлений, о которых говорилось в указанном предсказании. Если проанализировать составленные им тексты и другую его активность, то у нас не останется сомнений, что уже в раннем детстве стала очевидна его связь с глубокими драгоценными учениями терма. Однако, опираясь на свою великую мудрость, его учитель Кхатог Ситу Ринпоче решил, что место и время были неподходящими для того, чтобы Чокьи Лодро начал обнаруживать терма и делать предсказания, особенно учитывая то, в каком состоянии в те времена была Дхарма, и поэтому всегда бранил Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро, когда тот пытался это делать. Другой его учитель считал точно так же, и поэтому в конце концов Кхьенце Чокьи Лодро решил сохранять свои особые качества в тайне. Он даже стал делать вид, что подобные способности ничего особенного собой не представляют.
Владыка Гуру Кхьенце Вангпо упоминал в автобиографии о своих будущих рождениях следующим образом:
Таким образом, всеведущий Царь Дхармы Кхьенце, завершив свою активность в форме Джамьянга Кхьенце Вангпо, растворился в сердце Вималамитры, и пять неисчерпаемых тайных качеств тела, речи и ума, а также активность снова проявились ради принесения блага всем живым существам. Далее последует описание того, как сбылось это его предсказание.
Джамгон Ваджрадхара Лодро Тхае в своём письме-предсказании указал, в каком месте следует искать наивысшего тулку:
Драгоценный наивысший тулку (Джамьянг Чокьи Вангпо, 1894–1908/9) обрёл рождение в год Лошади в месте слияния рек Зил и Дри[97]. Его распознал и дал ему имя Пятнадцатый Гьялванг Кармапа Кхакьяб Дордже. Он был возведён на трон в монастыре Дзонгсар – главной резиденции Джамьянга Кхьенце Вангпо.
Проявление речи – Первый Беру Кхьенце Ринпоче Карма Джамьянг Кхьенце Осэр (1896–1945) получил своё имя и обеты монаха от Джамгона Ламы Конгтрула Ринпоче и возведён на трон в монастыре Палпунг Кхенченом Таши Осэром. Рождённый сыном царя Бери в Трешоде, он получил «Три свода обетов» от Кхенчена Таши Осэра.
От Пятнадцатого Гьялванга Кармапы Кхакьяба Дордже он получил следующие передачи и посвящения:
• устная передача драгоценного Кангьюра и наиболее развёрнутое посвящение мандал великой «Сокровищницы тантр кагью» (этой передаче предшествовала семидневная церемония друбчо, а также практические наставления и устные передачи;
• объяснение текста «Истинный внутренний смысл»;
• «Уттаратантра»;
• два малых тома наставлений «Шунгчунг Тилопы» и «Шунгчунг Наропы»;
• подробные практические наставления по глубокому пути «Шесть йог Наропы»;
• цикл учений махамудры;
• «Сто источников драгоценных камней» традиции джонанг;
• посвящения, уполномочивающие благословения и объяснения тантры Тара-йогини в соответствии с колесницей ануттарайоги;
• посвящение, сущностные наставления и глубокие учения особой Дхармы защитника Махакалы из традиции камцанг;
• все посвящения и уполномочивающие благословения пяти свит Махакалы и его последователей;
• устная передача работ всех реинкарнаций Кармапы красной и чёрной шапок.
От Царя Дхармы славного Дзамтанга он получил:
• посвящения и устные передачи Чакрасамвары традиции джонанг;
• цикл учений «Нерушимая сущность ясного света»;
• все посвящения и устные передачи собрания работ Джецуна Таранатхи;
• великое посвящение Калачакры в соответствии с традицией джонанг;
• наставления по медитации стадии завершения традиции шести ветвей ваджрайоги [98] (Калачакра).
От великого учёного Ламы Таши Чопела он получил подробные объяснения десяти ветвей науки, бесчисленные посвящения и устные передачи.
От Десятого Сурманга Трунгпы Ринпоче он получил передачу циклов «Сокровищница великих наставлений» и «Сокровищница драгоценных наставлений».
От Гьялсе Джамгона Чогтрула он получил развёрнутую передачу цикла «Драгоценность учений терма».
Первый Беру Кхьенце Ринпоче всерьёз посвятил себя изучению Дхармы и отправился в паломничество по святым местам Индии, Китая, Центрального Тибета и Бутана. Он основал ретритный центр Кунриг в монастыре Палпунг и организовал там работы по изготовлению ксилографов для печати работ своего гуру Пятнадцатого Гьялванга Кармапы Кхакьяба Дордже. Он усердно изучал Дхарму, практиковал её и осуществлял активность по её сохранению и распространению.
Проявление ума – Пхагчог Дордже (1893–1943) был сыном тела, речи и ума[99] махасиддхи Шакьи Шри. Он совершал три вида подношений, приносящих радость гуру, который был махасиддхой и его отцом, и в совершенстве сохранял чистое видение по отношению ко всем его деяниям. Он испытывал к отцу неизменную преданность. Его основной активностью была практика сущностных учений, освоив которые он вступил на трон реализации[100]. Он последовал по следам своего отца и завершил все надлежащие активности махасиддхи, освобождая множество живых существ, направляя их в радостную рощу окончательного смысла[101] посредством практических наставлений.
Во время разговора с Пхагчогом Дордже о его медитативном опыте и постижении, Чокьи Лодро похвалил его, признав, что тот обрёл силу реализации воззрения наивысшей колесницы. Затем он получил от Пхагчога Дордже посвящения и наставления из цикла терма ума Шакьи Шри и других.
Пхагчог Дордже обладал способностью служить на благо учениям Будды, особенно тем, в которых объяснялись глубокие практики медитации. Например, он сделал дхармакаю объектом подношений, доступным для обычных людей, опубликовав наставления своего отца, которые объясняли, как практиковать махамудру и дзогчен.
Проявление активности – мастер Кхьенце Чокьи Лодро родился в год Водяной Змеи (1893), а наивысший тулку Дзогчен Кхьенце Ринпоче родился в год Овцы (1895) и был возведён на трон Пятым Дзогченом Ринпоче Тхубтеном Чокьи Дордже[102] в монастыре Рудам Дзогчен. Его знания и реализация были совершенны.
Наиболее достоверным источником всей этой информации является сам Кхьенце Вангпо, который говорил, что одно из его проявлений родится в семье Сакья. Дагчен Нгаванг Тхутоб Вангчуг, который также неоднократно говорил, что является эманацией Кхьенце, позже обрёл официальное признание в этом качестве, явив множество необычных знаков реализации. Например, сразу же после ухода своего отца он побывал в стране Шамбала и принёс оттуда букет цветов, который все видели своими глазами.
Всеведущий гуру Манджушри[103] неустанно трудился, следуя своему обету получать, сохранять и распространять учения Победоносных. Его активности осуществлялись в наиболее благоприятное для этого время, и поэтому у него появилось множество учеников во всех районах Тибета – Амдо, Центральном Тибет и Кхаме[104]. Их число равнялось количеству песчинок в землях целой страны. Некоторые из них были известными учителями, другие – скрытыми йогинами, и преданность, которую они испытывали к своему учителю, позволила им обнаружить нескольких тулку Кхьенце Вангпо.
Через некоторое время после того, как Пятнадцатый Гьялванг Кармапа официально распознал Кхакьяба Дордже Джамгона Ситу Падма Вангчога Гьялпо из Палпунга[105] как тулку, тому довелось путешествовать в монастырь Палпунг проездом через Меншо Дзонгсар[106]. Ровно в это же время Джамьянг Кхьенце Вангпо сказал одному из своих посыльных:
– Когда Палпунг Ситу Чогтрул будет здесь проездом, ему нет необходимости специально меня навещать. Достаточно, если, проезжая мимо моего дома, он узнает, что в этом доме проживает Кхьенце.
Посыльный сделал всё в точности, как было сказано. В тот самый момент, когда посыльный сказал путешественникам, кто именно живёт в доме, на крыльце появился сам Кхьенце Ринпоче, держа в руках курящиеся благовония, и посмотрел прямо на Палпунга Ситу Тулку. Затем он перевёл взгляд на Дзогчена Кхена Ринпоче Падму Дордже, который также присутствовал среди путешественников, и сказал:
– Гьялванг Кармапа, Конгтрул Ринпоче и я вместе нарекли этого мальчика и возвели его на трон. Наше намерение в этом полностью совпало. Теперь нам следует благословить его и доверить ему передачу ума мудрости, чтобы он смог стать с нами нераздельным.
Именно так Палпунг Ситу получил от Кхьенце Ринпоче особое благословение.
Когда Кхатог Ситу давал посвящения и учения, то звук его голоса и стиль самих учений были очень похожи на голос и стиль Кхьенце Вангпо. Шечен Гьялцаб Ринпоче Пема Намгьял и Терчен Лераб Лингпа рассказывали, что они всегда ощущали присутствие магического проявления ума Джамьянга Кхьенце.
Другие эманации были также распознаны сердечными сыновьями Джамьянга Кхьенце Вангпо (которые и сами были уже признаны учёными и реализованными) после того, как он ушёл в паринирвану.
В монастыре Реконг региона Дом жил кхенпо, которого звали Лобсанг Тензин Гьяцо, от которого я получал посвящения и наставления по практике «Гухьясамаджа-тантры» и «Чакрасамвара-тантры». Однажды, при личном общении, его ученики попросили меня написать молитву, восхваляющую линию его перерождений. Первым делом я начал анализировать свои сновидения, и тогда в одном из них я увидел кхенпо как Речунга Дордже Драгпу и Джамьянга Кхьенце Вангпо. Когда я рассказал кхенпо о своём сне, он начал изучать подробные биографии обоих этих мастеров.
– Когда я начал следовать Дхарме, я был последователем школы гелуг, – сказал он, – и старался придерживаться исключительно этой традиции. Теперь же, когда я получил учения всех традиций и понял их сущностные аспекты, то осознал, что нет большего заблуждения, чем предубеждения по поводу любой из традиций – когда нам кажется, что одни из них хорошие, а другие плохие. Сейчас я следую примеру мастеров кадам и считаю, что ни одна из традиций не входит в противоречие ни с одной другой. Я получаю учения школы ньингма от тебя для того, чтобы установить с ними благоприятную связь. Я собираюсь выполнять практики приближения и осуществления, а затем приобрету сборник «Драгоценность учений терма» и буду изучать учения всех линий, которые в него входят. Я также буду молиться о том, чтобы получить учения «Драгоценность учений терма» в этой жизни и самому распространять их.
Всё это он написал в своём письме, адресованном Дзонгсару Кхьенце Чокьи Лодро, которое я привёз с собой, когда вернулся в монастырь Дзонгсар. Он также передал подношения и просьбу помолиться о нём. Кхенпо попросил меня произнести соответствующие молитвы благопожелания, и я даровал ему посвящение из цикла «Собрание сугат Трёх корней». Он даже начал выполнять после этого практику соответствующей садханы.
Когда я рассказал Владыке Гуру Чокьи Лодро о том, что кхенпо Лобсанг Тензин Гьяцо собирается купить сборники Тердзо, и о других его устремлениях, он сказал:
– Считается, что Джамьянг Кхьенце Вангпо пообещал, что переродится как мастер каждой из четырёх школ тибетского буддизма, включая и юнгдрунг бон. Этот кхенпо может запросто оказаться эманацией Кхьенце школы гелуг.
Несмотря на то что сам я не обладаю знаниями и реализацией, какими обладают все другие Кхьенце, себя я также включил в этот список проявлений Кхьенце, поскольку, когда Сангдаг Лотер Вангпо приезжал в наш дом (мне тогда был месяц от роду) и моя мать показала меня ему, он сказал:
– В своих снах я ясно видел Джамьянга Кхьенце Вангпо. Это продолжалось три ночи подряд, и каждый раз он глядел на меня глазами, полными счастья. Нет никаких сомнений в том, что этот малыш – эманация Кхьенце!
Затем он дал мне бусину от своих чёток и шнурок-оберег, которые раньше принадлежали предыдущему Кхьенце, а потом повязал мне на шею белый хадак.
Когда мне исполнилось три года, Шечен Гьялцаб Ринпоче Пема Намгьял пришёл в наш дом и сказал моему отцу:
– Отдай мне этого мальчика!
Он всё время повторял, что я очень особенный тулку.
Позднее, когда я достиг шестнадцати лет, меня объявили проявлением Кхьенце и поднесли множество символов тела, речи и ума[107], а также письмо Мипама Ринпоче. Джамгон Чокьи Лодро был тогда рядом и сказал:
– Джамгон Лотер Вангпо и Кьябдже Гьялцаб Ринпоче, взглянув на этого ребёнка через призму своего ока мудрости, увидели, что он является эманацией ума Джамьянга Кхьенце. Я и сам ни на мгновение в этом не сомневаюсь.
Он поднёс мне символы тела, речи и ума и прочитал множество молитв благоприятных устремлений. Позже, когда я встретил его во время своего визита в монастырь Дзонгсар, он сказал:
– Этой ночью я видел во сне Джамьянга Кхьенце Вангпо. Это было очень яркое сновидение, и оно было прямым знаком, указывающим, что ты к нам едешь.
Подобное часто случается в чистых видениях благородных существ, но сам я мало что об этом знаю. Я вовсе не собирался писать в этой книге о самом себе, мне просто пришлось это сделать для того, чтобы описание эманаций Джамьянга Кхьенце Вангпо было полным. В биографиях махасиддхов прошлого, таких как Тангтонг Гьялпо и Гьялванг Кармапа Микьо Дордже, прямо сказано, что великие существа, достигшие уровня высшего бодхисаттвы, могут проявляться как чистые и нечистые эманации одновременно, для того чтобы приносить благо живым существам. Возможно, сам я – одна из таких нечистых эманаций.
Теперь время перейти к подробной биографии выдающегося Джецун-ламы – наиболее возвышенной из всех эманаций, венца, что украшает верхушку стяга победы. Он обладал всеми теми же качествами, что и Царь Дхармы Джамьянг Кхьенце Вангпо, и осуществлял точно такие же активности. Поэтому о нём можно сказать, что он был проявлением активности этого мастера, воплощал все три тайных аспекта и обладал всеми его качествами. Силой его сострадания к живым существам и их благой кармы он был рождён в форме обычного живого существа.
В тексте «Уттаратантра» сказано:
Наш учитель Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро, подобное солнцу воплощение мудрости всех будд, был рождён в краю четырёх рек и шести горных массивов, известном как Докхам, что в регионе Залмоганг. Здесь, на территории четырёх царств, известных как «Четыре центра страны», течёт золотая река Дричу (Янгдзе), и в царстве Рекхе, одном из этих центров, тертоны Дудул Дордже и Лонгсал Ньингпо обнаружили знаменитые терма. Пема Дечен Лингпа и Кхатог Ригдзин Цеванг Норбу отзывались об этих краях как о «священной ваджрной земле».
Район Рекхе находится под покровительством защитника по имени Йонтен Ритра, известного как «человек из железа», который также был защитником учений Ваджракилаи. Именно здесь был рождён Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро, или, если говорить более точно, это случилось в Аджаме, в районе Санген Рекхе.
Среди его предков по отцовской линии были великие видьядхары. Гьялсе Пема Намгьял был потомком Дудула Нудена Дордже, который достиг десятой бхуми и был одним из двадцати пяти могущественных видьядхар – учеников Гуру Падмасамбхавы. Он остался жить в регионе Сер Тхар, в Кхаме. Учитывая место и время, он, по-видимому, упоминается в летописях как Кхатог Гьялсе Пема Намгьял – великий мастер, который обладал способностью видеть прошлое, настоящее и будущее и был упомянут в заключительной части текста практики Ваджракилаи, составленном Джамгоном Ринпоче из линии передачи кхон.
Сын Гьялсе Пемы Намгьяла Дудул Ролпацал Нуден Намкхай Налджор стал известным тертоном в долине Сер. Он обладал непревзойдёнными мудростью, состраданием и духовной силой и обнаружил бесчисленное количество сокровищниц терма. Он был благословлён телом мудрости Дудула и прославился как Дудул Дордже, обретя контроль над продолжительностью жизни и прожив благодаря этому до ста восьмидесяти лет. Его активности были бесчисленными, а в конце своей жизни он посетил области Драг Яб и Санген, где, применяя гневные искусные методы, подчинил все вредоносные сущности как среди людей, так и среди других типов живых существ, которые чинили препятствия учениям Будды[109]. Когда монахи и ламы монастыря Кхатог назначили его гондагом, он поселился в район Санген.
После того как он ушёл в паринирвану, его супруга встретилась с Джамьянгом Кхьенце Вангпо, чтобы передать ему линию учений сокровищ терма Дудула Ролпацала в форме печати доверия дакини[110]. Тексты этих учений хранились в библиотеке монастыря Дзонгсар.
Во второй половине его жизни у этого реализованного махасиддхи родился сын, который получил благословение его тела, речи и ума. Мальчика назвали Серпа Терсе Гьюрме Цеванг Гьяцо, и ему предстояло стать отцом нашего блистательного Владыки Гуру Кхьенце Чокьи Лодро. Дудул Ролпацал даровал сыну все посвящения своей линии сокровищниц терма, а также тех терма, что были обнаружены Дудулом. Он долгое время провёл в монастыре Миндроллинг, где изучал Дхарму, получал посвящения кама и терма, а также наставления по ритуальным практикам от Тричена Йишина Вангьяла, Джецуна Дечена Еше Чодрона, Дорзина Дондруба и других.
Кхьенце Вангпо относился к Гьюрме Цевангу Гьяцо с любовью и всегда заботился о нём. Он передал ему множество глубоких учений из цикла «Океан Дхармы, объединяющий все учения», что заняло более двенадцати часов[111]. Он показал ему оригинальный текст «Океан Дхармы, объединяющий все учения», который был составлен на языке дакини и переведён на тибетский язык, пожелтевший свиток с текстом «Магическая сеть Трёх корней», а также чакру в форме текста, который освобождает каждого, кто носит его с собой.
Он даровал ему следующие посвящения:
• «Авалокитешвара, пребывающий в природе ума»;
• «Ямантака» – один из «Семи глубоких циклов Чоклинг»;
• заново обнаруженное терма «Собрание тайн дакини»;
• «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары».
Во время посвящения «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары» Джамьянг Кхьенце Вангпо дал Гьюрме Цевангу тайное имя Чиме Нангдзе Дордже[112] и уполномочил его стать держателем всех своих учений. Джамьянг Кхьенце Вангпо также даровал ему полные посвящения, наставления и устные передачи двух томов цикла «Сердечная сущность обширного пространства» со словами «Тебе всё это понадобится, когда ты отправишься в Центральный Тибет».
Когда Гьюрме Цеванг Гьяцо поднёс Джамьянгу Кхьенце Вангпо тантрические одеяния старого тертона из Сер, Кхьенце Вангпо отдал их ему обратно со словами: «Придёт время, когда это понадобится тебе самому», подтверждая тем самым предсказание Джамьянга Кхьенце Вангпо о том, что в будущем этот мастер будет рождён как сын этого истинного видьядхары.
Джамгон Лодро Тхае также проявлял искреннюю заботу по отношению к Гьюрме Цевангу Гьяцо. Поскольку оба они были проявлениями одного и того же мастера[113], Джамгон Ринпоче решил, что Цеванг Гьяцо должен стать держателем линии учений сокровищницы терма из цикла «Единая реализация трёх корней», а также циклов «Тайная сущность» и «Семь строф». Он даровал ему все соответствующие посвящения и подробные наставления.
Гьюрме Цеванг Гьяцо также получил полную передачу цикла «Драгоценность учений терма», включая вспомогательные тексты и все учения терма Чоклинга от Кхатога Ситу, Палъюла Кучена и других известных мастеров. Он завершил все практики, связанные с повторением мантр, практику медитации стадий зарождения и завершения в соответствии с садханами различных йидамов, а также обязал защитников Дхармы оказывать ему всю необходимую помощь. Он подчинил все злонамеренные силы, которые приносили вред Дхарме и живым существам, применяя для этого разнообразные гневные практики. Известно множество случаев, когда знаки его духовной силы проявлялись открыто и их могли наблюдать даже те, кто намеревался причинять вред другим.
В монастыре Кхочен, что в Гонджо, главной реликвией считалось копьё Пехара, хранившееся в комнате защитников. Это копьё от соломенной статуи Гьялпо Ку Нга в монастыре Самье. Сначала оно было сокрыто[114] Гуру Ринпоче, а позже обнаружено Минлингом Терченом[115]. Однажды Гьюрме Цеванг Гьяцо, который в тот день вёл себя так, как будто был пьян, метнул это копьё с крыши храма. Оно повисло в воздухе на несколько мгновений, а затем упало на землю, не причинив никому вреда. Это было одно из очевидных доказательств духовной силы Гьюрме Цеванга Гьяцо, которая стала причиной его известности, хотя внешне он всегда выглядел как простой беспечный йогин.
Он всю жизнь учил Дхарме, и его великое наследие заключалось в том, что он даровал Владыке Гуру множество передач циклов кама и терма, таких как «Сутра собрания всех воззрений» и «Магическая сеть», а также развёрнутую передачу «Драгоценность учений терма» и учения из терма Чоклинга.
Кхьенце Чокьи Лодро был сыном великого видьядхары, который обладал совершенными качествами мудрости, сострадания и духовной силы, и Цултрим Цо из семьи махасиддхов Сергьи Чатрал, уроженцев Амдо, из клана Ачаг Дру. Она обладала всеми качествами дакини, такими как мягкий характер и бесконечное сострадание к живым существам.
Чокьи Лодро родился[116] в пятнадцатый рабджунг года Водяной Змеи, который называют
Джамьянг Кхьенце рос как обычный ребёнок, и его семья оказывала ему поддержку на всех этапах взросления. Именно его отец дал ему имя Джамьянг Чокьи Лодро.
Когда племянник предыдущего Владыки Келсанг Дордже написал Джамгону Конгтрулу письмо с вопросами о наивысшем тулку Джамьянга Кхьенце Вангпо, Конгтрул Ринпоче ответил на него, описав то, что увидел безупречными глазами мудрости. В подробном письме, которое он написал собственноручно, утверждалось, что он совершенно уверен в том, что сын Шакья Шри Пхагчог Дордже был проявлением ума Джамьянга Кхьенце Вангпо, а Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро был проявлением его активности. В ответ на постоянные просьбы распознать проявление Кхьенце в монастыре Кхатог, исходившие от Ситу Ринпоче из монастыря Кхатог (племянника Джамьянга Кхьенце Вангпо), Джамгон Конгтрул ответил: «Всеведущий Кхьенце Вангпо считался единым проявлением тела царя Трисонга Децена, речи Гуру Ринпоче и ума Намкхая Ньингпо, обладателем качеств Вималамитры и активностью Лангдро Кончога Джунгне. Из двадцати пяти святых мест Докхама монастырь Кхатог славится как место, где происходит усмирение живых существ. Это то самое место, где видьядхара Лонгсал Ньингпо, проявление Лангдро Кончога Джунгне, даровал учения Дхармы. И поскольку подобная благоприятная связь уже установлена, если здесь поселится тулку, являющийся проявлением активности Кхьенце, это принесёт огромную пользу учению, живым существам и особенно монахам и ламам монастыря Кхатог. Однако, поскольку в соответствии с предсказанием одно из проявлений Кхьенце возникнет как мирянин, практикующий тантру, а проявление, о котором идёт речь, является отпрыском видьядхар, он вполне может принять образ жизни тантриков и беззаботно скитаться по святым землям».
Позже Конгтрул Ринпоче посоветовал Кхатогу Ситу не отдавать тулку в монастырь, а приютить в собственном доме, не возводить его на трон и не возлагать на него ответственность за ведение дел монастыря.
В соответствии с советом Джамгона Конгтрула, как только Джамьянгу Кхьенце исполнилось семь лет, в благоприятный зимний день убывающей луны его доставили в монастырь Кхатог Дордже Ден – оплот изучения и практики учений кама и терма, который являлся старейшим монастырём школы ньингма в Докхаме. В день его прибытия пошёл сильный снег и горы стали совершенно белыми, что было воспринято как ясный благоприятный знак, указывающий на то, что свет активности просветлённого ума беспрепятственно прольётся во всех направлениях.
В славном монастыре Кхатог сошлись вместе все благоприятные условия для изучения и практики Дхармы, которая буквально проливалась здесь святым дождём. Спонтанная активность осуществлялась здесь без усилий, распространяясь на все три мира, и Кхьенце Чокьи Лодро остался в монастыре Кхатог, в Дзонг-го Таши Кхангсаре, доме великого видьядхары Лонгсала Ньингпо.
В наиболее благоприятный день в главном храме монастыря Кхатог, у статуи царя Муни (Лхачен Палбар) сам Майтрея, пятый великий наставник этого благоприятного эона, принявший форму всеведущего махапандиты, Высшего владыки учений школы ньингма Тай Ситу Оргьена Чокьи Гьяцо (Кхатог Ситу Ринпоче), провёл церемонию пострига и возвёл на трон тулку, дав ему имя Джамьянг Лодро Гьяцо Тхубтен Шедруб Гьялцен Пелсангпо. Говорят, что в соответствии с советом Джамгона Ринпоче было решено никаких других особых церемоний не проводить.
Пока Кхьенце Чокьи Лодро проходил обучение в монастыре Кхатог, наивысший тулку монастыря Дзонгсар, являвшегося главной резиденцией Кхьенце Вангпо, неожиданно умер[117].
Поскольку Чокьи Лодро был распознан Джамгоном Ринпоче и с самого детства обладал всеми совершенными качествами реализованного существа, племянник и казначей предыдущего перевоплощения Келсанг Дордже стал настаивать на том, чтобы Кхатог Ситу Ринпоче послал тулку в монастырь Дзонгсар. Келсанг Дордже сказал, что если Ситу Ринпоче этого не сделает, то связывающая Кхатога Ситу и Кхьенце Вангпо самайя будет непоправимо нарушена[118].
Таким образом, в возрасте пятнадцати лет Джамьянг Кхьенце переехал во второй Шри Наланда Дзонгсар Таши Лхаце – резиденцию мастеров линий сакья и нгор, благословлённую славным защитником живых существ трёх миров Царём Дхармы Пхагпой Ринпоче, и поселился в Таши Чиме Друбпей Гацеле. Солнце благоприятных обстоятельств взошло, когда Кхьенце Чокьи Лодро занял место настоятеля монастыря Дзонгсар, приняв на себя ответственность держателя всех учений Будды. Это позволило подобной солнцу активности предыдущего Кхьенце снова целый эон проливать свет неизменных, всепроникающих спонтанных качеств в Стране снегов.
Как сказано в тексте «Украшение сутр махаяны»:
Считается, что поскольку духовная сила природы будды высших существ является непревзойдённой и неизменно совершенна – как неизменно совершенно магическое великолепие бриллианта, так и Чокьи Лодро продолжил быть совершенным тому примером. Он соблюдал моральную дисциплину на уровне тела, а также проводил много времени в размышлениях о Дхарме, даже когда с ним не занимались духовные наставники. Люди испытывали к нему искреннюю преданность, поскольку он осуществлял множество благих деяний, и порой с таким размахом, что далеко не все из них были доступны пониманию обычного человеческого существа. Например, он продолжал занятия Дхармой, которые начал под руководством своих благородных учителей, получал учения всех линий и традиций, а затем передавал их своим ученикам. Он организовывал работу по созданию изображений и статуй будд и продолжал накопление заслуг, совершая подношения.
Для многих недалёких существ, чьим умом завладели демоны, подобные совершенные активности были как кость в горле, и это заставляло их создавать для Ринпоче препятствия. Однако в уме нашего Владыки Гуру, который был подобен горе Меру, никогда не иссякали любящая доброта и сострадание, которые проявлялись как скромность и непритязательность, и благодаря этому он всегда умел трансформировать препятствия, с которыми сталкивался, в возможность сделать свои благородные качества ещё более совершенными, и они пылали ещё ярче. Это было похоже на то, как подкидывают дрова в огонь. Те, кто думал о нём дурно, постепенно сами понимали, насколько они ошибались. Тогда их преданность и уважение к нему возрастали, и через какое-то время они уже выражали своё почтение, простираясь перед его лотосовыми стопами.
Всё это демонстрирует, что благородные существа, которым только ещё предстоит достичь духовной зрелости и довести до совершенства свою практику, могут встречать на своём пути множество препятствий. Однако, поскольку они обладают подобным великим умом, никакие трудности не в силах сломить их дух, ибо вместо того, чтобы впадать в уныние, они используют проблемы, чтобы совершенствовать свою активность бодхисаттвы[119].
Этот принцип объясняется в тексте «Праджняпарамита в краткой форме» следующим образом:
Отец нашего драгоценного Владыки Гуру был йогином, вышедшим за пределы заблуждения, однако с мирской точки зрения, казалось, он не особенно заботился о собственном сыне. Активность высшего защитника Кхатога Ситу была столь обширна, что и у него тоже не было времени заниматься исключительно Чокьи Лодро, чей личный наставник умер, когда тот был ещё совсем юн. Таким образом, можно сделать вывод, что в юности он не получил какого-то особенного исключительного воспитания. Тем не менее он осуществлял активности – как обширные, так и вспомогательные, которые приносили благо учениям и живым существам, – применяя свою духовную силу. Это было похоже на сверкающие капельки разлившейся на полу ртути. Никакой другой мастер не мог с ним в этом сравниться, а обычные живые существа редко могли эту активность оценить по достоинству. Удивительные благородные качества его активностей были совершенны, а их источником было сострадание. Благодаря этому история его жизни стала для всех неисчерпаемым источником вдохновения.
2. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро практиковал, следуя трём сводам обетов, открывающим врата в Дхарму
Второй будда, Будда Васубандху, сказал:
Именно так, подобно Нагарджуне, Кхьенце Чокьи Лодро развивал свой ум, украшая его тремя обетами, выполняя этапы практики в соответствии с текстом «Три свода обетов» один за другим. Так он вступил во врата драгоценных учений нашего безупречного наставника – Льва из рода Шакьев. Практикуя три свода обетов, он украсил себя дисциплиной незапятнанной мудрости, подобной орнаменту из чистого золота.
В тексте «Сутра, особо важная для полностью посвящённых монахов» сказано:
Арья Нагарджуна сказал:
В возрасте десяти лет в присутствии сангхи в составе пяти бхикшу Чокьи Лодро принял обеты пратимокши шраманеры линии винаи Кхатога Ситу Пандиты (который сам получил эту линию от Джамьянга Кхьенце Вангпо). Эти обеты на него возложил сам всеведущий Кхатог Ситу Пандита, Владыка, обладающий качествами поддерживаемой в чистоте дисциплины, который знал все соответствующие ритуалы. Ачарьей активности был наставник Владыки Гуру Кхенпо Тхубтен Ригдзин Гьяцо, который также был ранее наставником самого Кхатога Ситу Ринпоче, а как другие ачарьи выступили присутствовавшие монахи.
Джамьянг Кхьенце получил во время этой церемонии имя – Джамьянг Лодро Гьяцо Цуглаг Лунгриг Ньима Мавей Сенге Тхубтен Шедруб Гьялцен Палсангпо. Позже он сказал мне:
– Имя
Впервые имя Чокьи Лодро дал ему собственный отец, и произошло это при рождении[121]. Кхатог Ситу Пандита дал ему имя Джамьянг Лодро Гьяцо, когда возвёл его на трон как наивысшее перерождение Джамьянга Кхьенце Вангпо. Гьялцаб Гьюрме Пема Намгьял Шечен Гьялцаб дал ему имя Джамьянг Лодро Гьяцо во время церемонии дарования обетов бодхисаттвы. Тхарце Шабдрунг из монастыря Вара дал ему имя Джамьянг Чокьи Лодро Риме Тенпей Гьялцен Палсангпо.
В возрасте двадцати шести лет Кхьенце Чокьи Лодро отправился получать учения в великий образовательный центр монастыря Дзогчен Рудам Оргьен Самтен Чолинг. В главном зале для медитации ретритного центра Церинг Джонг перед лицом всех символов трёх драгоценностей он получил обеты бхикшу в соответствии с линией винаи Шантаракшиты от всеведущего Кхенпо Джигме Пемы Лосала (Кончог Драгпа), которому помогали в проведении церемонии Дзогчен Кхенпо Сонам Чопел в качестве ачарьи активности и трое других монахов, присутствие которых было необходимо для выполнения условия присутствия сангхи из пяти человек. Эта линия перешла от Гьялсе Шенпена к кхенпо Пема Дордже, а затем к кхенпо Джигме Пеме Лосалу.
В своём путеводителе по долине Зилтром Терчен Чокгьюр Лингпа упоминает, что кхенпо Пема Лосал был эманацией великого Кхенпо Бодхисаттвы (Шантаракшита) и обладал всеми совершенными качествами. Он, например, обладал особой способностью обучать монахов тому, как придерживаться обетов винаи с помощью методов воздержания[122], соблюдения предписаний[123] и следования тому, что разрешено[124]. Он обладал сильнейшим состраданием и способностью удерживать монахов от нарушения обетов, помогая им установить прямую связь с принципами винаи. Таким образом он помогал им добиться полного освобождения.
Позже, в год Деревянного Быка (1925), когда ему было тридцать пять[125], Кхьенце Чокьи Лодро путешествовал по Центральному Тибету и последовал примеру своего предшественника, приняв заново обеты шраманеры и бхикшу. Он получил обеты шраманеры от Кхенпо Нгаванга Тхубтена Норбу на рассвете двенадцатого дня третьего месяца весны в храме Будды Шакьямуни, в великом монастыре Огмин Миндроллинг, в сияющей светом лотосовой земле Страны снегов. Ещё не настал полдень, а он уже получил полный свод обетов бхикшу от кхенпо Нгаванга Норбу Гьяцо, которому в качестве ачарьи активности помогал Гьюрме Намдрол Гьяцо, а в качестве тайного наставника – Гьюрме Шераб Тензин. Гьюрме Чопел Тензин следил за временем, а Патрул Гьюрме Ригдзин Чованг был помощником. Несколько других монахов собрались для соблюдения условия присутствия сангхи из десяти человек. Так он продолжал придерживаться обетов бхикшу.
Как написал в одном из своих текстов Панчен Лобсанг Чогьен:
В тексте «Гандавьюха-сутра» сказано:
В тексте «Праджняпарамита в краткой форме» сказано:
В тексте «Собрание учений бодхисаттвы» сказано:
Кхьенце Чокьи Лодро, практикуя с безначальных времён, довёл до совершенства практику бодхичитты устремления и применения, которая является единственной причиной достижения состояния будды, обладающего совершенными качествами, позволяющими приносить благо себе и другим, – однако, несмотря на это, он всё равно заново принял обеты бодхисаттвы согласно обеим существующим традициям. Он принял обеты бодхисаттвы традиции мадхьямаки в присутствии ваджрадхары Джамьянга Лотера Вангпо, всеведущего Кхатога Ситу Чокьи Гьяцо и Шечена Гьялцаба Джамьянга Лодро Гьяцо Драянга в соответствии с наставлениями Минлинга Терчена и Джамгона Конгтрула Лодро Тхае. Он следовал записанным наставлениям Джамьянга Кхьенце Вангпо, когда принимал обеты бодхисаттвы согласно традиции читтаматры. Затем он снова принял обеты бодхисаттвы согласно традиции мадхьямаки в присутствии досточтимого Геманга Чогтрула Шенпена Чокьи Нангвы, следуя наставлениям Минлинга Терчена.
Он принял обеты бодхисаттвы согласно линии передачи Патрула Ринпоче в присутствии Кхенчена Кунсанга Палдена. Затем он принял полные обеты бодхисаттвы согласно сразу двум традициям – мадхьямаки и читтаматры – в присутствии Чодже Джамгона Нгаванга Легпы, следуя наставлениям разных учёных и махасиддхов. Он также принял обеты бодхисаттвы согласно традиции читтаматры в присутствии Палпунга Ситу Ринпоче и Пемы Вангчога Гьялпо. Каждый раз, принимая обеты, он совершал обширные, словно небо, подношения мандалы и обычные подношения.
Всеведущий Кхатог Ситу Ринпоче дал ему имя бодхисаттвы – Джамьянг Гавей Гоча. Поскольку он безошибочно принял обеты поведения, присущего сыну Будды, в его потоке ума пробудилась сила изначального чистого потенциала махаяны. Каждое деяние его обширной активности теперь приносило помощь другим живым существам кальпу за кальпой, и всем стало ясно, что все его помыслы и деяния всегда направлены на благо живых существ.
Когда ученики получают тантрические посвящения традиций кама и терма, им необходимо понять смысл того, что такое
В великом храме Кхатог Дордже Ден Кхьенце Чокьи Лодро получил от своего коренного учителя всеведущего Кхатога Ситу Ринпоче следующие посвящения и учения:
• великие и глубокие внешнее, внутреннее и тайное посвящения из цикла «Мандала мирных и гневных божеств магической сети», коренной мандалы[126] восемнадцати тантр маха-йоги традиции ньингма кама;
• четыре потока внешних, внутренних, тайных и приводящих к достижению посвящений вместе с уполномочиванием всех коренных и второстепенных мандал ануйоги цикла «Великое собрание»;
• восемнадцать посвящений потенциала ригпа из раздела ума учений дзогчен;
• наставления по методам медитации из раздела пространства учений дзогчен «Благословения гуру»;
• полное, развёрнутое, упрощённое и простое посвящения из цикла «Непревзойдённая тайная сердечная сущность матери и сына Вималамитры» из раздела сущностных наставлений учений дзогчен.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро также получил следующие учения из цикла великой мандалы семисот двадцати пяти божеств Кагье:
• внешнее посвящение с использованием ритуальных субстанций[127] для принятия освобождения в качестве пути, подходящего для усмирения тех, кто обладает исключительно гневным характером;
• внутреннее посвящение тела, подразумевающее принятие божества в качестве пути, подходящего для освобождения тех, кто обладает исключительно горделивым характером;
• тайное материнское посвящение, связанное с принятием практики союза в качестве пути, подходящего для тех, кто поддаётся страстному желанию;
• посвящение мудрости, принимающей в качестве пути усложнённое мышление[128], подходящее тем, кто пребывает в неведении.
Как только сложились благоприятные обстоятельства для возведения Кхьенце Чокьи Лодро на трон гуру Акаништхи[129] (Таши Чиме Друбпей Гацел) в чертогах второго проявления Шри Наланды (Дзонгсар Таши Лхаце), церемония была проведена, и подобная солнечному свету нескончаемая, всепроникающая, спонтанная активность предыдущей эманации Джамьянга Кхьенце снова воссияла в Стране снегов. Кхьенце Чокьи Лодро надлежало выполнять практику Хеваджры, которая относилась к традиции тайной мантры и была основной практикой Кхьенце Вангпо, поэтому в тот день он впервые получил посвящения причины и пути славного Хеваджры из раздела сущностных наставлений от Чодже Бодхибхадры из монастыря Дзонгсар. Я уверен, что Владыка Бодхибхадра получил это посвящение от самого ваджрадхары Кхьенце Вангпо.
Позже, когда он получал учения ламдре от повелителя океана мандал, истинного ваджрадхары Джамьянга Лотера Вангпо и Джамгона Дордже Чанга Нгагьи Вангчуга Кунги Легпей Джунге Тинлея Кункьяба Палсангпо, то получил заодно и посвящение славного Хеваджры с использованием песочной мандалы согласно восьми надлежащим процедурам.
В знаменитом ретритном центре Лхундруб Тенг, пройдя через ритуал принятия в ученики и предварительного посвящения, он получил от ваджрадхары, высшего гуру Кхьенраба Тхае, передачу недвойственных тантр, включая семь посвящений, предназначенных для того, чтобы наставлять обычных живых существ[130], а также высокие[131] и высшие[132] посвящения с использованием песочной мандалы. Джамьянг Кхьенце Вангпо, великий держатель учений Калачакры, был одним из мастеров линии передачи этого учения.
Я перечислил лишь часть тех посвящений, что получил Кхьенце Чокьи Лодро. В целом он получил передачу множества посвящений и наставлений традиций крия-тантры, упа-тантры, йога-тантры и ануттарайога-тантры от множества учёных и реализованных мастеров. Подробности обо всех этих передачах, посвящениях и учениях будут раскрыты в следующих главах этой книги.
Вот так Кхьенце Чокьи Лодро получил обеты видьядхары в океане тантр ваджраяны. Затем он интегрировал в поток своей практики суть всех полученных обетов и действовал в соответствии с совершенной чистотой проекции трёх ваджр – он установил контроль над своим усложнённым мышлением, трансформировав его в мудрость великой печати нераздельности блаженства и пустотности. Таким образом, он стал повелителем традиций сутры и тантры учений Будды, великим ваджрадхарой трёх сводов обетов.
Его ум, который без усилий поддерживал надлежащую дисциплину, был способен развиваться во всех основных и второстепенных областях, связанных с тремя сводами обетов, и поэтому благодаря своему усердию в практике памятования и бдительности он сумел устранить все недостатки. Все его действия тела, речи и ума становились вдохновляющим примером для каждого, кто за ним наблюдал, и никогда не противоречили учению, оставаясь вне крайностей чрезмерной эксцентричности и ограничивающего педантизма. В целом его тело, речь и ум никогда не подвергались загрязнению неподобающими поступками, а его ум всегда был ясным и чистым. Даже его внешность и повседневное поведение всегда соответствовали его статусу монаха, держащего свои обеты в полной чистоте, и поэтому он стал украшением бескрайнего океана учений Будды. В эти времена упадка особые скрытые качества, которыми он обладал, качества, присущие таким мастерам, как Атиша Дипамкара, встретишь нечасто.
В наши дни большинство людей охотно верят пустым словам, дешёвым фокусам и мимолётным, похожим на мираж видениям. Они считают всё это чем-то особенным. Но я сам и те, кто со мной в этом согласен, уверены, что практически невозможно найти таких людей, которые были бы сопоставимы с Джамьянгом Чокьи Лодро, чьи удивительные качества принесли столько пользы учениям.
3. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро изучал Дхарму (и размышлял о ней) под руководством знающих и реализованных учителей и привёл своё понимание к совершенству
В тексте «Сутра, испрошенная благородным Нараяной» сказано:
В тексте «Украшение сутр махаяны» сказано:
В тексте «Праджняпарамита в краткой форме» сказано:
Тем, кто намерен достичь просветления, необходимо развивать знание пути Дхармы Будды. Для того чтобы вступить на этот путь, им первым делом нужно как можно чаще слушать учения. Для тех мастеров, на кого возложена ответственность за сохранение и распространение драгоценных учений, особенно важно наполнить свой ум до самых краёв водой знаний из океана учений. Это можно осуществить только слушая учения, что, в свою очередь, возможно лишь при условии, что они полагаются на духовного друга.
В тексте «Праджняпарамита в восемь тысяч строф» сказано:
В тексте «Праджняпарамита в краткой форме» сказано:
В возрасте шести лет, когда Кхьенце Чокьи Лодро всё ещё жил в том месте, где родился, он уже начал обучаться чтению под руководством своего дяди Ламы Гелега, и, пока шли занятия, он без особого труда освоил два метода письма – чёрный и белый[133], а также заучил наизусть молитвы семичленного подношения, подношения мандалы и много других из текста «Воплощение реализации гуру». Позже, сразу же после прибытия в монастырь Кхатог, он продолжил образование, относясь к занятиям с огромным усердием. Он окончательно научился читать и писать под руководством своего наставника Кхенчена Тхубтена Ригдзина Гьяцо, который также был наставником самого Кхатога Ситу Ринпоче. Кхенчен обладал бесчисленными качествами – он обладал знаниями, был дисциплинирован и добр. Он жил в Бартро Чолинге. Чокьи Лодро рассказывал, что в течение довольно короткого времени – не более года – он заучил наизусть тексты всех ритуалов монастыря Кхатог (около десяти томов) и потом зачитал их по памяти в присутствии Ситу Ринпоче, который был от этого в полном восторге.
Благородный наставник Чокьи Лодро дал ему совет всегда следовать ритуалам традиций кама и терма, а также всегда и во всех обстоятельствах – выполняет ли он практику, изучает ли тексты или посвящает себя повседневным делам, таким как отдых или принятие пищи, – выстраивать своё поведение в соответствии с принципами винаи. Кхьенце Чокьи Лодро рассказывал, что именно благодаря доброте своего учителя он смог приспособиться к жизни в обществе, поскольку тот учил его не только Дхарме, но и правилам взаимоотношений с другими людьми.
Позже Чокьи Лодро с глубокой преданностью и искренним рвением на протяжении трёх лет ухаживал за своим наставником, когда тот заболел хроническим недугом (расстройство слизи). Он делал для него всё, в чём бы ни возникала необходимость, вне зависимости от того, была это лёгкая задача или задача, требовавшая больших усилий. Он носил для своего наставника воду, заваривал ему чай, мыл посуду. Учителю такая забота преданного ученика радовала сердце, и он всё это время наставлял его, подробно объясняя ключевые аспекты дисциплины на внешнем уровне и направление мышления на внутреннем. Он также давал ему комментарии к множеству важных текстов, приговаривая: «Когда я умру, ты станешь хранителем этих учений». Джамьянг Кхьенце всегда отзывался о своём учителе с восхищением и никогда не забывал, как добр тот к нему был.
Всеведущий Кьябдже Кхатог Ситу Ринпоче был наделён особыми качествами – он обладал глубокими знаниями, был дисциплинированным и по-настоящему добрым. Он был преемником мастеров, принявших подход риме (два Ламы Джамгона, Джамьянг Кхьенце Вангпо и Джамгон Конгтрул Лодро Тхае). Просветлённое воззрение Кхатога Ситу Ринпоче – чистое, как очищенное от примесей золото, – стало для Кхьенце Чокьи Лодро источником вдохновения. Подобно искусному ремесленнику, чьё мастерство позволяет ему изготавливать из золота необычайно красивые и ценные украшения, Чокьи Лодро упорно трудился ради того, чтобы полностью восстановить накопленные в предыдущих перерождениях знания.
В тексте «Собрание учений бодхисаттвы» сказано:
Владыка Майтрея сказал:
Нам необходимо слушать учения и размышлять обо всех областях знания, прежде чем мы вступим на путь, ведущий к достижению состояния будды. Как сказал Сакья Пандита:
Для того чтобы соответствовать роли владыки всех держателей учений, вначале Кхьенце Чокьи Лодро изучал обычные внешние области знания[134]. В возрасте десяти лет он изучал со своим учителем Кхенпо Ригдзином Гьяцо коренные тексты и комментарии к ним, относящиеся к двум подходам тибетской грамматики. Когда ему исполнилось одиннадцать, он получил подробное объяснение системы
Всеведущий Манджуваджра Мипам Джамьянг Намгьял (Мипам Ринпоче) дал Кхатогу Ситу Ринпоче указание построить в монастыре Кхатог, что расположен в самом сердце региона Дом, шедру для изучения тантры, поскольку предвидел, что подобное учебное заведение сыграет решающую роль в возрождении жизненной силы традиции ньингма. В конце концов Кхатог Ситу Ринпоче сумел создать благоприятные обстоятельства, и это привело к тому, что шедра была построена, причём в точном соответствии с указаниями Мипама Ринпоче.
Образовательным процессом в шедре руководил всеведущий Ситу Махапандита Оргьен Чокьи Гьяцо (Кхатог Ситу Ринпоче), который обладал обширными знаниями всех разделов сутр и тантр. Он давал подробные объяснения, используя свою феноменальную эрудицию, включая описание того, как следует логически различать тонкости традиций сарма и ньингма, причём используя для этого интерпретацию основных философских текстов (коренных строф и комментариев к ним, составленных в Индии и Тибете) каждой из традиций. Сердечный сын Джамгона Мипама Ринпоче Кхенчен Кунсанг Палден Чокьи Драгпа, известный также как Кхенчен Кунпел, помогал Кхатогу Ситу Ринпоче в качестве учителя, ведущего дополнительные занятия. Это был подобный солнцу настоятель и подобный луне ачарья. Среди других учителей можно назвать великого настоятеля Шар Кхатога, Кхенпо Ламу Тенсанга, который обладал безупречными знаниями и навыками преподавания; Кхенпо Ака Ринпоче, который славился как своей учёностью и знанием священных текстов, так и высокой реализацией; а также кхенпо Вангчуга, держателя традиции трипитаки. Когда эти мастера начали преподавать в шедре монастыря Кхатог, все они без исключения признали Чокьи Лодро своим сердечным учеником.
Для того чтобы привести к совершенству мандалу своего врождённого и приобретённого знания, что позволило бы создать благоприятные обстоятельства для открытия врат, ведущих к совершенному знанию священных текстов, а также реализации изложенных в них учений на практике, Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро получил от двух благородных мастеров – Кхатога Ситу Ринпоче и Кхенпо Кунпела – следующие передачи. Сначала:
• «Восхваление достославного Манджушри»;
• «Восхваление славного безупречного знания»;
• «Восхваление особых качеств Будды»;
• «Восхваление того, кто затмевает богов».
Затем:
• «Вступая на путь Бодхисаттвы»;
• коренной текст и его объяснения, а также дополнительные тексты из цикла «Драгоценное сокровище, исполняющее желания»;
• «Пять Дхарм Владыки Майтреи»;
• «Виная-сутра»;
• великий комментарий к тексту «Украшение срединного пути»;
• подробное объяснение «Гухьягарбха-тантры» линии передачи зур, основанное на комментарии Минлинга Лочена Дхарма Шри, в котором содержится изложение общего смысла, текст «Слова Ваджрапани» и подробный комментарий к нему, озаглавленный «Украшение реализации Ваджрапани».
Он также получил учения по другим комментариям к «Гухьягарбха-тантре»:
• объяснение общего смысла, озаглавленное «Гирлянда из драгоценных камней», составленное Минлингом Рабджампой Оргьеном Чодрагом;
• комментарий, составленный Кхатогом Гьюрме Цевангом Чогдрубом;
• комментарий Паркаб[136], составленный Ачарьей Лилаваджрой[137];
• подробный комментарий Ньи О Сенге;
• подробное и краткое учение по тексту «Постепенный путь», составленному Буддагухьей;
• «Драгоценный комментарий», содержащий объяснение «Гухьягарбха-тантры», составленный Ронгзомпой;
• комментарии, составленные всеведущим Лонгченпой[138];
• комментарии, составленные Юнгтонпой.
Чокьи Лодро также изучал все дополнительные тексты, в которых шла речь о перечисленных учениях, включая наставления, составленные разными учителями.
От Сангдага, благородного Лотера Вангпо, он получил:
• подробное объяснение текста «Два раздела коренной тантры Хеваджры» в соответствии с традицией сакья;
• текст «Общий комментарий к собранию тантр», составленный Лопоном Сонамом Цемо;
• текст, составленный Джецуном Драгпой Гьялценом, «Великое дерево, исполняющее желания», а также комментарий к нему, озаглавленный «Наделённый аспектом чистоты»;
• текст «Коренные объяснения Ашта», составленный Владыкой Дхармы Сакья Пандитой;
• «Два великолепных украшения» Кончога Лхундруба;
• комментарий с примечаниями, составленный Кхенпо Нгавангом Чодрагом.
В процессе получения всех этих учений Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро также получил устную передачу дополнительных текстов.
От Кхеванга Ламы Таши Чопела он получил:
• линию «Пять Дхарм Владыки Майтреи», которую Джамьянг Кхьенце Вангпо получил непосредственно от Асанги;
• текст «Комментарий к коренным строфам Ваджракилаи», составленный Джамгоном Гуной (Джамгон Конгтрул Лодро Тхае);
• подробное объяснение текста «Коренная тантра Хеваджры» традиции нгог согласно комментарию Нгога Шеданга Дордже, а также комментарий Джамгона Конгтрула;
• коренной текст «Чакрасамвара» согласно комментарию Сакья Джецуна Сонама Цемо;
• учение и передачу текста, поясняющего «Гур-тантру» и «Сампута-тантру» (линия Джамьянга Кхьенце Вангпо, которую тот получил в чистом видении).
От всеведущего Кхатога Ситу Ринпоче он получил:
• объяснения тантры «Магическая сеть Манджушри» согласно комментарию Владыки Гендуна Гьяцо[139];
• объяснение согласно комментарию Кхьенце Вангпо к тексту «Магическая сеть Манджушри», который был составлен в соответствии с линией Цава Лоцавы Ринчена Намгьяла.
От Онто Кхенпо Кхьенраба Чокьи Лодро он получил объяснение комментария к краткой тантре Калачакры, озаглавленного «Неомрачённый свет», который относится к линии Джамгона Конгтрула Ринпоче.
От Кхенчена Кунпела он получил объяснение тантры Ади Будды Шри Калачакры согласно линии Владыки Кхьенце и Конгтрула в соответствии с комментарием Джамгона Мипама Ринпоче.
Кхенчен Кунпел говорил, что в предсказании, сделанном Терченом Дуджомом Дордже, было сказано, что он встретится с проявлением Царя Трисонга Децена[140], в результате чего его активность возрастёт. Затем Кхенчен Кунпел подтвердил свои слова, приехав в монастырь Кхатог, чтобы даровать Кхьенце Чокьи Лодро учения по философии, и таким образом исполнил всё, о чём шла речь в предсказании. После учений он выразил свою искреннюю преданность Чокьи Лодро и всегда с большой добротой проявлял о нём заботу, не задумываясь даруя ему наставления по ключевым аспектам воззрения, медитации и поведения согласно традиции ньингма, в особенности согласно работам всеведущего добродетельного Манджушри Мипама (Мипам Ринпоче).
Лотос интеллектуального знания Кхьенце Чокьи Лодро, как врождённого, так и приобретённого, расцвёл и полностью распустился, а его подобная нектару память, уверенность в своих знаниях и мудрость чрезвычайно усилились. Теперь он считал Кхенчена Кунпела одним из своих коренных гуру.
Как только в уме Кхьенце Чокьи Лодро полностью раскрылись врата совершенного знания, благодаря благословениям гуру и высших божеств он обрёл реализацию, вследствие которой у него открылась способность красноречия. Ему было достаточно лишь бросить короткий взгляд на текст, чтобы понять сущностный смысл учений традиций сутры и тантры, и понимание его было гораздо глубже, чем у обычных существ, которые тратили на изучение этих текстов намного больше времени и усилий. Силой обретённого им различающего знания четырёх видов и восьми дарований красноречия, которые делают речь чёткой, изящной и свободной, он понял глубокий смысл учений сутры и тантры. Поскольку ум его был чист, он также обладал глубоким пониманием всех внешних и внутренних аспектов учения.
Из автобиографии Джамьянга Кхьенце Вангпо:
В течение тринадцати лет я получал учения в трёх провинциях – Кхам, У и Цанг. Я изучал искусство, медицину, грамматику санскрита, эпистемологию, включая вспомогательные области науки, у ста пятидесяти драгоценных учителей, видьядхар, духовных друзей, ведических учёных и других наставников. Я также получил традиционные объяснения по винае, абхидхарме, мадхьямаке и праджняпарамите.
Я получал посвящения, благословения, уполномочивающие благословения и другие учения традиций ваджраяны сарма и ньингма; все посвящения, уполномочивающие благословения, объяснения и устные наставления традиций кама и терма, кадам, сакья, дрикунг, таклунг, Цурпху, денсапа и другпа; устные передачи и объяснения тантр Чакрасамвары, Хеваджры, Гухьясамаджи, Калачакры, Гухьягарбхи и других. Я также получил устные передачи сутр, шастр и работ, составленных великими мастерами. В общей сложности я получил передачу более семисот томов учений, в основном учений десяти колесниц линий объяснения, и обрёл хотя бы частичное понимание каждого из них. Эти учения очень мне помогли, они позволили мне понять суть философских школ всех традиций. Эти учения для меня бесценны, поскольку позволили мне ознакомиться с Дхармой Будды.
Некоторые люди кичатся своим фамильным древом, положением в обществе, учёностью или богатством, поэтому не спешат принять лам, чей социальный статус ниже, в качестве своих гуру, опасаясь, что это пошатнёт их собственное положение, даже если речь идёт о ламах, обладающих выдающимися качествами с точки зрения знания и реализации Дхармы. Другие люди поддаются гордыни, веря в то, что и сами обладают достаточными знаниями, и эта гордыня заслоняет от них чистое видение так плотно, что они не выражают почтение никому, какими бы совершенными качествами человек ни обладал. Есть ещё такие люди, которые привязаны к собственной традиции и не способны воспринимать учителей других традиций или линий как особых мастеров, даже если те обладают исключительными знаниями, и не проявляют интереса ни к ним самим, ни к их учениям, которые кажутся им не особенно важными.
Настало время рассказать о том, как Кхьенце Чокьи Лодро, который не относился ни к одной из этих категорий людей, достиг берега океана великого знания. Он смог это сделать, поскольку никогда не впадал в уныние и не опускал рук. Напротив, он постоянно получал аутентичные передачи разных линий драгоценных учений Будды, которые были доступны в то время в Стране снегов. Получая эти учения, он не впадал в крайности, отдавая предпочтение одним традициям и игнорируя другие, и не довольствовался лишь необходимым минимумом. В этом деле он отличался упорством и неизменным усердием.
В тексте «Собрание драгоценных качеств»[141] сказано:
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро обладал врождённой способностью заниматься изысканиями, собирать учения Дхармы, поддерживать их и распространять. Кроме того, он действительно достиг их глубокого понимания. Эти активности он осуществлял на протяжении всех своих перерождений. Он также вдохновил последовать своему примеру Кхатога Ситу Ринпоче, который обладал совершенными качествами, например устремлением неустанно искать разные учения Дхармы, подобно тому как делали Арья Садапрарудита и бодхисаттва Судхана, и чей ум был примечателен тем, что заполнился множеством учений, подобно тому как был наполнен учениями ум второго Будды – Васубандху. Поэтому Кхьенце Чокьи Лодро получил от своего гуру Оргьена Чокьи Гьяцо (Кхатог Ситу Ринпоче) следующие учения, передачи и посвящения.
Передачи кама традиции ньингма:
• «Мандала мирных и гневных божеств магической сети»;
• «Два дронгтруга»;
• «Вишуддха»;
• «Ваджракилая»;
• цикл «Ямантака»;
• все коренные и дополнительные посвящения цикла «Великое собрание»;
• большинство учений кама, таких как «Мандала восьми великих божеств. Опасный путь к твердыне»;
• посвящение «Гуру Ринпоче в гневной форме. Великое собрание сугат» из терма, обнаруженного Ньянг Ралом Ньимой Осэром;
• подробные наставления по практике гуру «Лама Мартри»;
• устная передача текста «Гуру в гневной форме и Великий Сострадательный»;
• посвящение Чёрной Ваджраварахи и наставления по практике;
• устная передача текста садхан Ваджраварахи и «Великая дакини».
Все посвящения, наставления и устные передачи:
• «Собрание тайн гуру» Гуру Чованга;
• «Нераздельное единство будд великого совершенства»;
• «Собрание внутренней сущности великого сострадания»;
• посвящения семнадцати тантр;
• сущностные посвящения «Воплощение реализации гуру» из терма, обнаруженного Сангье Лингпой;
• полные посвящения и наставления из цикла Карма Лингпы «Мандала мирных и гневных божеств», включая устную передачу;
• наиболее полные посвящения и объяснения цикла «Двадцать пять учений, скреплённых печатями» из терма, обнаруженного Пятым Далай-ламой в чистом видении;
• особые глубокие наставления «Четырёхликий защитник сокровищницы» традиции Миндроллинг;
• все посвящения, объяснения и устные передачи из цикла «Четыре раздела ньингтиг»;
• посвящения из всех терма, обнаруженных Терченом Лонгсалом Ньингпо и Терченом Дудулом Дордже;
• подробное учение махасиддхи Тангтонга «Тайное поведение согласно линии устной передачи дакини»;
• несравненное сокровище всеведущего Манджушри Пемы Осэла Донгага Лингпы «Пять циклов сущности садханы», «Сердечная сущность ума мудрости махасиддхи», «Мандала восьми великих божеств. Сиддха» и другие, которые Кхатог Ситу Ринпоче получил от Джамгона Ламы Ринпоче[142], поскольку он был их держателем согласно предсказанию;
• три цикла Ламы Тенньи;
• «Сердечная сущность бессмертного Лотосорождённого»;
• линия устной передачи Ямантаки;
• садхана «Объединённая практика Вишуддхи и Килаи» из линии устной передачи;
• развёрнутое коренное посвящение «Воплощение всех будда-семейств – Росток Лотоса», которое Джамьянг Кхьенце Вангпо получил в чистом видении после того, как Чокгьюр Лингпа ушёл в паринирвану;
• посвящения и объяснения «Собрание сугат Трёх корней» и «Объединённая практика Трёх корней»;
• посвящение «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары» и объяснение визуализаций для ежедневной практики садханы;
• коренное и дополнительные посвящения и устные передачи цикла Махасиддхи Майтрипы «Алый Амитаюс», гуру-йога Трисонга Децена из учения, которое было обнаружено в чистом видении Джамьянгом Кхьенце Вангпо, а также гуру-йога трёх кай [143];
• посвящение гуру-йоги Карма Чагме, дарованное Джамьянгом Кхьенце Вангпо;
• «Ваджрасаттва. Освобождение в чистой земле проявленной радости» из традиции «Сердечная сущность обширного пространства»;
• все коренные и дополнительные посвящения, объяснения и устные передачи учений, полученные в чистых видениях, которые составляют цикл «Сердечная сущность светоносности Трёх корней»;
• передачи наиболее глубоких и сущностных учений и посвящений двадцати одной Тары уровня внутренней практики супруги из цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• великое посвящение садханы «Манджушри в мирной форме» традиции гьюлуг всеведущего Мипама Ринпоче;
• благословения и посвящения «Вместерождённый Чакрасамвара яб-юм» из линии устной передачи Речунгпы;
• устная передача текстов по практике Чакрасамвары, составленных Джамьянгом Кхьенце Вангпо;
• подробные объяснения «Сто глубоких комментариев», составленные Джонангом Кунгой Дролчогом;
• все учения терма, обнаруженные Лингом Джедрунгом Пемой Дродулом;
• устная передача двадцати пяти томов «Ста тысяч драгоценных тантр школы ньингма».
Это лишь небольшое количество тех развёрнутых учений сущностной сокровищницы глубокой тайны, которые Чокьи Лодро получил от всеведущего Кхатога Ситу Ринпоче Чокьи Гьяцо.
От Дриме Шингкьонга Джеона Ринпоче Пемы Гьялцена (Джеон Ринпоче) он получил:
• развёрнутую устную передачу циклов Дхармы Лонгсала Ньингпо и Дудула Дордже;
• устную передачу двух томов заметок из копии кабума, составленных Кхьенце Ринпоче;
• устную передачу текста «Защитник Ганапати» из терма, обнаруженного Кхамтрулом;
• посвящение и устную передачу текста «Океан Дхармы, объединяющий все учения»;
• устную передачу на Мани Кабум[144];
• посвящение и устную передачу текста «Ваджрасаттва проявленной радости» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• все посвящения и устные передачи из цикла «Обретение жизненной силы видьядхар»;
• посвящения Ваджраварахи и многое другое.
Я сам слышал, как Кхьенце Чокьи Лодро говорил, что Джеон Ринпоче обладал исключительным знанием и пониманием двух традиций[145]. По его словам, все деяния Джеона Ринпоче всегда были добродетельными, неблагих поступков он просто не совершал. Он принёс нашему Владыке Гуру очень много пользы, когда тот был молод, и он всегда считал его одним из самых добрых своих учителей.
Когда Кхьенце Чокьи Лодро исполнилось семнадцать лет, он совершил путешествие в ретритный центр Ласе, чтобы встретиться с близким учеником Тхарце Кхенчена Джампы Кунги Тенпей Гьялцена, которого звали Манджушри Лотер Вангпо и который считался светочем тайной мантры и славным украшением учений сакья и нгор. Он обладал исключительными качествами – глубокими знаниями, моральной дисциплиной и добрым сердцем. На протяжении двадцати лет он изучал Дхарму под руководством подобных солнцу и луне лам линии Джамгона, в особенности благородного ламы Кхьенце Вангпо.
Джамьянг Лотер Вангпо получил подобные нектару глубокие и сущностные наставления традиций сарма и ньингма в их самой полной форме от Джамьянга Кхьенце Вангпо. Он перенял все качества тела, речи и ума Кхьенце Вангпо и наполнил ими свой ум до краёв, как наполняют до краёв водой кувшин, благодаря чему стал его сердечным сыном.
После того как Лотер Вангпо пригласил Чокьи Лодро взойти на трон, на котором лежали расшитые золотой парчой подушки, у них состоялся разговор, во время которого они вели себя как сын и отец. Манджушри Лотер Вангпо всегда заботился о Чокьи Лодро, проявляя по отношению к нему исключительную любовь и сострадание. Благодаря этой связи наш Владыка Гуру без всяких усилий смог развить безусловную веру в своего учителя и проникнуться к нему искренней преданностью. Это были поистине удивительные отношения учитель – ученик.
Со временем Чокьи Лодро получил огромное количество учений от Лотера Вангпо, который был его благородным ламой и видьядхарой в форме человеческого существа, а также от Дагры Шабдрунга Таши Гьяцо. Сначала они передали ему текст «Собрание тантр», который начинался подношением мандалы трёх семейств (коренная тантра крия-йоги). Однако после того, как закончилась передача йога-тантры, процесс передачи был на некоторое время прерван, чтобы Кхьенце Чокьи Лодро смог лично получить от Лотера Вангпо следующие передачи:
• «Отсечение четырёх привязанностей»;
• множество коренных и дополнительных объяснений «Семь пунктов тренировки ума»;
• подробные и развёрнутые посвящения и наставления из цикла «Путь и плод. Объяснение для близких учеников» – внутренней сущности великой тайной мантры.
Когда Кхьенце Чокьи Лодро получил развёрнутую передачу на практику аналитического исследования ума – воззрение нераздельности сансары и нирваны, которое описано в «Тантре основы всех феноменов», – в его уме родилась реализация мудрости – постижение нераздельности осознавания и пустотности. У него появилась непоколебимая вера в Лотера Вангпо, и с тех пор он воспринимал его как одного из своих главных учителей и всегда очень высоко о нём отзывался.
В действительности, поскольку Джамгон Лотер Вангпо получил глубокие наставления по тексту «Сердечная сущность прямых наставлений дзогчен» от Ньошула Лунгтога Ньимы, сердечного сына Владыки Дхармы Патрула Ринпоче, и усердно эти учения практиковал, то стал держателем сущностной линии реализации цикла «Светоносные сущностные наставления», и поток этих учений слился с потоками всех других учений, которые он когда-либо получал.
Несмотря на то что на тайном абсолютном уровне Кхьенце Вангпо неразделен с Херукой, вездесущим Владыкой океана мандал, обычные существа воспринимали его как обычного мастера, основной практикой которого была садхана Хеваджры. Однако в результате того, что он зародил устремление, чтобы практика Хеваджры стала коренной практикой линии перерождений Кхьенце, Кхьенце Чокьи Лодро полностью реализовал учения цикла «Путь и плод. Объяснение для близких учеников» (линия устной передачи четырёх достоверных факторов), чтобы эти учения не остались лишь на уровне теоретических знаний.
В эти времена упадка большинство устных наставлений всех линий превратились в пустые слова, поскольку никто не практикует те учения и передачи, которые получил, и эта Дхарма, которая способна привести практикующих к реализации, существует теперь лишь на словах. Поэтому, придя к выводу, насколько удивительными и особыми были эти учения традиции сакья – традиции, держателями линий которой как раз и были два Кхьенце Ринпоче, все мастера – держатели этой линии, на мой взгляд, должны сохранять все соответствующие наставления.
От Шабдрунга Ринпоче Таши Гьяцо Чокьи Лодро получил:
• развёрнутые посвящения «Сто передач Митры»;
• развёрнутые посвящения девяти божеств Ямантаки традиции Ра Лоцавы;
• развёрнутые посвящения мандалы тринадцати божеств традиции царпа;
• объяснения ламдре согласно комментариям Кхенпо Нгаванга Чодрага.
После возвращение на свой трон – а случилось это на убывающей луне первого месяца года Железной Собаки (1910) – Кхьенце Чокьи Лодро получил множество посвящений от своего отца, учёного и реализованного ваджрного ачарьи, видьядхары Гьюрме Цеванга Гьяцо. В благоприятный день сразу же после годовщины Джамьянга Кхьенце Вангпо[146] он получил:
• великие посвящения «Великое собрание»;
• «Мирные и гневные божества, сотрясающие глубины ада» из собрания «Ньингма кама»;
• драгоценное учение «Мандала восьми великих божеств. Собрание сугат».
Затем он даровал Кхьенце Чокьи Лодро полную передачу цикла «Драгоценность учений терма» в соответствии со структурой тантры и садхан. Одновременно с учениями, которые я перечислил выше, он также даровал устные передачи на все учения из терма Чокгьюра Лингпы.
Говоря вкратце, наш Владыка Гуру получал подробные учения от своего отца на протяжении долгих восьми месяцев.
В год Железной Свиньи (1911) он обратился к своему учителю с просьбой получить передачу на цикл «Собрание садхан». Лотер Вангпо дал ему благословение и наставления получить эти учения от Кхенчена Нгаванга Самтена Лодро. Таким образом, великий Кхенчен Ваджрадхара из Деге, Лхундруб Тенг, даровал ему посвящения, объяснения и устные передачи из цикла «Собрание садхан» и устную передачу трёх томов «Собрания учений Ваджрайогини».
В год Водяной Крысы (1912) на протяжении более четырёх месяцев он получал у Тхарце Шабдрунга Джампы Кунсанга Тенпей Ньимы из монастыря Вара оставшиеся развёрнутые посвящения, объяснения и устные передачи из цикла «Собрание тантр» – начиная с ануттарайога-тантры и до самого конца. Кхьенце Чокьи Лодро часто рассказывал, что ум Шабдрунга был полон драгоценных благородных качеств, и если бы он прожил дольше, то, вне всяких сомнений, стал бы украшением традиций сакья и нгор.
Затем он получил в разное время от Владыки учёных Палпунга – Ламы Таши Чопела развёрнутые посвящения, объяснения и устные передачи из цикла «Золотые Дхармы» славной традиции шангпа кагью и полную передачу тантры славного Калачакры традиции джонанг, включая:
• ритуал формального принятия в ученики, подготовительное посвящение, посвящение «для новичков», высшие (обычные и особые) посвящения, посвящение владыки и великого владыки ваджрачарьи;
• действенные наставления из текста, содержащего объяснения, а также дополнительного текста; устную передачу заметок Таранатхи «Ясное объяснение кьерима и дзогрима», «Мандала осуществления» и другие; все учения, связанные с тантрой Калачакры;
• циклы учений по шидже и чод, текст Друбтоба Оргьена «Практика приближения и достижения трёх ваджр», посвящение и наставления, включая устные передачи всех учений, содержащихся в тексте «Сокровищница драгоценных наставлений»;
• великое посвящение, уполномочивание видья-мантры, уполномочивающее благословение, объяснение тантр, наставления «Тара-йогини»;
• устную передачу текста «Сто глубоких комментариев»;
• устную передачу текста Атиши «Сто малых Дхарм» и драгоценные тексты традиции кадам;
• устную передачу биографий Марпы и Миларепы, а также их песен реализации и собрания сочинений Дагпо Лхадже (Гампопа);
• объяснения из текстов «Драгоценное украшение освобождения» и «Драгоценная гирлянда высшего пути»;
• устную передачу текста Янггонпы «Горная Дхарма»;
• посвящение, объяснение и устную передачу Ваджракилаи традиции кхон, хранящей тепло благословений Кхьенце Вангпо, согласно наставлениям по посвящению, составленным Джонангом Джецуном Ринпоче, которые снабдил своими уточнениями и пояснениями великий Джамгон Конгтрул.
А также:
• посвящения для достижения высшего просветления и осуществления гневной активности[147] Ваджракилаи традиции кхон согласно ритуальным текстам традиции сакья;
• посвящение, объяснение и устную передачу сокровищницы ума Владыки Кхьенце Вангпо;
• «Сердечная сущность светоносности Трёх корней»;
• все посвящения и наставления из цикла «Глубокая сущность Вималамитры», составленного великим Чецуном Сенге Вангчугом;
• объяснение и устную передачу коренного текста «Сокровищница всеобъемлющих знаний» вместе с комментарием, который Таши Чопел получил от самого Джамгона Конгтрула Ринпоче;
• устную передачу всех коренных и дополнительных драгоценных учений «Драгоценность, исполняющая желания. Сущностное устное наставление» из цикла «Сущностная практика, устраняющая все препятствия»;
• объяснение и устную передачу великого комментария к тексту «Объяснение трёх сводов обетов», который озаглавлен «Плод дерева, исполняющего желания»;
• посвящения гуру-йоги Марпы и Миларепы, дарованные Джамгоном Гуной (Джамгон Конгтрул Тхае);
• устную передачу собрания работ Джамгона Конгтрула;
• объяснение коренных строф и комментария к тексту «Постепенный путь, названный „Сущность мудрости“».
Лама Таши Чопел получил эти учения от Кхьенце, Конгтрула и Чоклинга, и таким образом Кхьенце Чокьи Лодро получил от него множество редких учений совершенных аутентичных линий передачи. Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро относился к Ламе Таши Чопелу с величайшим уважением и воспринимал его как своего драгоценного наставника, испытывая к нему искреннюю преданность, какая свойственна тем, чей ум становится нераздельным с умом гуру. Лама Таши Чопел также очень высоко отзывался о Кхьенце Чокьи Лодро и всем рассказывал, что из всех высших эманаций двух лам Джамгонов он обладает самым развитым умом и способен на исключительные активности по сравнению с другими.
Столп традиции[148] ньингма, великий учёный и сиддха, Шечен Гьялцаб Ринпоче Гьюрме Пема Намгьял впервые встретил Кхьенце Чокьи Лодро в монастыре Пхуконг во время летнего паломничества на север с целью собрать подношения[149]. Они встретились в храме во время друбчена благословения амриты (мендруб), который возглавлял наш Владыка Гуру, как раз в тот момент, когда сангха читала следующие строки молитвы устремления из текста «Новые терма»:
Ваджрадхара Шечен Гьялцаб тогда выразил восхищение по поводу того, в какой благоприятный момент состоялась их встреча.
Чокьи Лодро получил посвящение долгой жизни «Собрание внутренней сущности бессмертия», чтобы установить духовную связь с Шеченом Гьялцабом Ринпоче. С этого момента он считал Гьялцаба Ринпоче одним из своих главных учителей. Гьялцаб Ринпоче тоже испытывал глубокую преданность к Кхьенце Чокьи Лодро и относился к нему с искренней любовью. Он приехал к нему в Дзонгсар Таши Лхаце и оставался там довольно долго, даруя посвящения, объяснения и устные передачи:
• полное собрание «Северные сокровища», которое Джамьянг Кхьенце Вангпо получил в чистом видении;
• «Мандала восьми великих божеств. Полное собрание видьядхар» Нгари Панчена Ринпоче;
• обет бодхисаттвы в соответствии с работами Целе Нацога Рангдрола;
• посвящение Ямантаки традиции кама;
• «Ямантака. Железный скорпион» Думгьи Шангтрома;
• великое посвящение «Мандала восьми великих божеств» Дордже Лингпы, передачу которого Джамьянг Кхьенце Вангпо получил в чистом видении;
• садхану «Ваджракилая тайного уровня», обнаруженную Гуру Човангом, и комментарий, составленный самим Владыкой Гьялцабом;
• великое посвящение «Ваджракилая. Традиция царя» всеведущего Джигме Лингпы;
• «Объединённая практика Вишуддхи и Ваджракилаи» из драгоценных учений Владыки Кхьенце и комментарий, составленный высшим Владыкой Гуру Шеченом Гьялцабом;
• все посвящения «Четыре раздела ньингтиг» дзогчен;
• посвящение потенциала осознавания[150] из цикла «Глубокий смысл ати» из драгоценных учений Чокгьюра Лингпы;
• посвящения и объяснения Ваджрасаттвы и Вишуддхи из циклов «Сердечная сущность Гараба» и «Чакрасамвара, нераздельный с Буддой».
Это лишь небольшая часть тех учений, которые получил Чокьи Лодро. Он получил намного больше учений старых и новых терма, которые Шечен Гьялцаб Ринпоче, в свою очередь, получил от двух лам Джамгонов. Позже в ретритном центре Шечен Пема Олинг Кхьенце Чокьи Лодро получил посвящения, объяснения и устные передачи всех учений терма Минлинга Терчена (Тердаг Лингпа). В то время Гьялцаб Ринпоче сильно болел, и Чокьи Лодро даже провёл церемонию его долгой жизни, вознося молитвы, чтобы учитель не уходил как можно дольше. Через некоторое время Гьялцаб Ринпоче действительно полностью поправился, к тому же теперь были созданы благоприятные обстоятельства для того, чтобы он прожил долгую жизнь.
В год Водяного Петуха (1933) в ретритном центре Шечен Дечог Таши Гепел даровал Чокьи Лодро:
• развёрнутые посвящения, наставления и устную передачу цикла «Сокровищница драгоценных наставлений;
• посвящения и устную передачу трёх томов «Учения терма, скреплённые печатями»;
• устную передачу всех текстов, составленных Гьялцабом Ринпоче, передачу которых тот раньше не получал.
Гьялцаб Ринпоче выразил желание получить передачу цикла «Собрание садхан», и Кхьенце Чокьи Лодро начал с передачи уполномочивающих благословений «Три белых божества».
Гьялцаб Ринпоче получил:
• великое посвящение Ямантаки традиции нуб из «Ньингма кама»;
• объяснение «Гухьягарбха-тантры» из традиции зур согласно комментарию Минлинга Лочена Дхарамашри, который Кхьенце Вангпо получил в чистом видении;
• устную передачу полного собрания сочинений Целе Нацога Рангдрола;
• множество посвящений и наставлений из собраний кама и терма.
После того как Гьялцаб Ринпоче ушёл в паринирвану, Кхьенце Чокьи Лодро провёл ещё три недели в монастыре Шечен, выполняя церемонии, исполняющие желания, такие как совершение подношений кудунгу. Именно он возглавил церемонию кремации. Позже силой своего ума мудрости Чокьи Лодро распознал драгоценное перерождение Шечена Гьялцаба Ринпоче. После этого он передал ему большинство учений, которые получил от его предшественника, и тем самым возвёл его на трон Дхармы высшей колесницы. Вот так, проявив любящую доброту, он оказал огромную помощь монастырю Шечен.
Во время их личных разговоров, которые случались довольно часто, Чокьи Лодро и сердечный сын Гьялцаба Ринпоче Пема Дриме Легпей Лодро прониклись друг к другу взаимной симпатией. Чокьи Лодро даровал Шечену Конгтрулу Ринпоче учения, которые помогли тому прояснить некоторые аспекты медитации, и дал подробное наставление о том, как продолжать активности их гуру Шечена Гьялцаба.
Затем Чокьи Лодро получил от Шечена Конгтрула:
• все посвящения из цикла «Великое собрание» из свода «Ньингма кама», передачу которых Джамьянг Кхьенце получил в чистом видении и которые Шечен Конгтрул получил от Шечена Гьялцаба Ринпоче;
• посвящение великого достижения[151] «Мандала восьми великих божеств. Собрание сугат», для которого Джамгон Конгтрул Ринпоче составил наставление;
• устную передачу всех текстов традиции ньингтиг Падмасамбхавы и Вималамитры;
• устную передачу собрания сочинений Второго Шечена Рабджама Гьюрме Кунсанга Намгьяла;
• устную передачу наиболее важных текстов, составленных Шеченом Гьялцабом;
• множество других посвящений и учений.
От Пятого Шечена Рабджама Гьюрме Кунсанга Тенпей Ньимы (1864–1909) Чокьи Лодро получил:
• краткое посвящение Кродхикали, обнаруженное Ньянгом Ньимой Осэром;
• посвящение «Ямантака, победитель демонов» традиции монастыря Миндроллинг;
• «Собрание внутренней сущности бессмертия»;
• «Чандали – супруга долгой жизни» тертона Линг Цанга;
• посвящения и устные передачи полного цикла Дхармы великого тертона Пемы Лингпы;
• а также другие посвящения и передачи.
Кхьенце Чокьи Лодро и Пятый Шечен Рабджам относились друг к другу с искренней преданностью. Их объединяла очень близкая духовная связь. Чокьи Лодро получил устную передачу на большинство текстов, составленных Шеченом Гьялцабом Ринпоче от Ламы Джамьянга Лосала, личного помощника всеведущего Джигме Тенпей Ньимы:
• развёрнутое коренное посвящение внутренней садханы «Собрание видьядхар» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства» традиции дзогчен согласно наставлениям Первого Додрубчена Ринпоче Джигме Тинлея Осэра;
• посвящение «Тайная гуру-йога»;
• наставления по медитации стадий зарождения и завершения из цикла «Сердечная сущность обширного пространства» и, что самое важное, глубокие практические наставления по тексту «Гуру великого совершенства»;
• объяснение комментария «Ключ к драгоценному сокровищу» уровня общего смысла к «Гухьягарбха-тантре», составленного всеведущим гуру Третьим Додрубченом.
Следуя повелению любящей доброты, всеведущий Джигме Тенпей Ньима также передал Чокьи Лодро множество наставлений и дал бесчисленное количество советов, в результате чего их умы объединились. Он доверил Чокьи Лодро все свои сочинения по Дхарме и уполномочил его давать по ним учения, сделав его держателем этих учений и возложив на него ответственность за их сохранение и распространение.
Позже Чокьи Лодро получил от Чогтрула Ринпоче Джигме Тхубтена Тинлея Пелсанга посвящение «Сердечная сущность дакини» и множество других посвящений и учений.
От Догара Кхенпо (Кончог Дронме) он получил цикл «Высшая Дхарма. Путь, ведущий к великому блаженству» – одно из первых терма, открытых Первым Додрубченом (Джигме Тинлей Осэр).
На обратном пути в монастырь Дзонгсар Чокьи Лодро заехал повидаться с Терченом Лерабом Лингпой. Но даже ещё до того, как они встретились лицом к лицу, простое упоминание этого имени зарождало в сердце Чокьи Лодро искреннюю преданность этому мастеру. Именно эта преданность вдохновляла его раз за разом отправляться в путешествие, чтобы с ним встретиться.
От Лераба Лингпы Чокьи Лодро получил посвящение, объяснение и устную передачу «Внутренняя сущность острой как лезвие пхурбы» – терма, обнаруженного Джамгоном Лодро Тхае, которое Лераб Лингпа передавал лишь в особых случаях.
От Лераба Лингпы Чокьи Лодро получил следующие посвящения и передачи:
• «Ваджракилая. Проявление ваджры» и «Ваджракилая. Бескрайнее проявление»;
• краткая и длинная версии текста «Устранение неблагоприятных обстоятельств»;
• цикл учения Дхармы Гесара (терма ума) и устные наставления и уполномочивающее благословение на все учения терма Терчена Лераба Лингпы;
• посвящение и устную передачу «Самоосвобождающая реализация сущности освобождения» из терма Тренгпо Терчена;
• посвящение «Глубокая сущность Вималамитры» Чецуна Сенге Вангчуга с объяснениями согласно аутентичному комментарию всеведущего Кхьенце Вангпо Ринпоче.
Кхьенце Чокьи Лодро получил множество учений от Терчена Лераба Лингпы и рассказывал позже, что, когда он просто слышал имя этого великого тертона, в его сердце тут же спонтанно зарождалась искренняя преданность по отношению к нему. Он попросил Лераба Лингпу расшифровать краткую версию текста «Устранение неблагоприятных обстоятельств» из жёлтого терма. Кхьенце Чокьи Лодро всегда отзывался о тертоне с восторгом, отмечая его исключительные качества, учёность и реализацию.
В год Водяного Быка[152] в возрасте тридцати трёх лет, совершая паломничество по Центральному Тибету, Кхьенце Чокьи Лодро получил от Минлинга Тричена Гьюрме Дондруба Вангьяла передачу текста «Собрание внутренней сущности. Практика долгой жизни».
От Минлинга Чунга Ринпоче Нгаванга Чодрага Чокьи Лодро получил следующие передачи и посвящения:
• практика долгой жизни и практика Гонпо Манинга из терма Пемы Лингпы;
• «Тайная мудрость» и посвящение долгой жизни «Собрание внутренней сущности бессмертия» традиции Минлинг;
• посвящение долгой жизни «Белый защитник»;
• посвящение жизненной силы[153] Манинга Дордже Легпы и посвящение для практики долгой жизни, а также уполномочивающее благословение Шанг Лона тертона Драпы Нгонше.
Также он получил:
• посвящение четырёхрукого Махакалы традиции ньянг от Кхенчена Нгаванга Кхьенце Норбу;
• «Сердечная сущность видьядхар» и «Гуру Ринпоче в гневной форме красного цвета» от Дордзина Ринпоче Намдрола Гьяцо.
Для того чтобы создать благоприятную духовную связь с Тринадцатым Далай-ламой Тхубтеном Гьяцо, Чокьи Лодро получил от него «Светильник пути к просветлению».
Его отношения с Лерабом Лингпой и с Тринадцатым Далай-ламой, который был проявлением Авалокитешвары, напоминали отношения отца и сына, и к обоим он обратился с искренней просьбой оставаться в живых как можно дольше, чтобы приносить пользу всем живым существам и учениям Будды, распространяя их в Стране снегов. Он представил им множество причин, по которым им следует жить как можно дольше. Выслушав всё это, Далай-лама выразил своё одобрение.
Уже будучи в зрелых летах, Кхьенце Чокьи Лодро получил посвящение «Великий сострадательный Авалокитешвара» традиции митры (традиция терма Такпувы) от Четырнадцатого Далай-ламы Тензина Гьяцо, Авалокитешвары. Они встретились в личных покоях Далай-ламы и долго разговаривали, выражая по отношению друг к другу самые тёплые чувства.
От Кхеванга Амдо Геше Джампела Ролпей Лодро он получил:
• великое посвящение коренной «Гухьясамаджа-тантры»;
• посвящение «Единственный герой Ваджрабхайрава»;
• а также множество других посвящений.
Кхеванг Амдо Геше Джампел Ролпей Лодро и Кхьенце Чокьи Лодро также прониклись друг к другу искренней симпатией.
Когда наш Владыка Гуру был ещё молод и жил в монастыре Кхатог, в храме Гуру Падмасамбхавы, он получил от Ригдзина Цеванга Норбу, сына Чокгьюра Лингпы:
• посвящение «Сущностная практика, спонтанно исполняющая все желания»;
• устную передачу биографии Падмасамбхавы «Пема Катанг»[154];
• а также множество других передач.
От драгоценного Чоклинга Тулку из монастыря Нетен, Пемы Гьюрме Тегчога Тензина, он получил:
• коренные и дополнительные учения из цикла «Сущностная практика, устраняющая все препятствия»;
• полную передачу сборника «Семь глубоких циклов» Вишуддхи и Ваджракилаи»;
• «Три цикла тайной сущности»;
• «Авалокитешвара – Повелитель Танца»;
• «Авалокитешвара, сотрясающий глубины сансары»;
• «Сердечная сущность трёх бодхисаттв»;
• объяснение «Постепенный путь, названный „Сущность мудрости“»;
• великое посвящение медитации стадии завершения «Самоосвобождение пяти отравляющих тревожащих эмоций»;
• уполномочивающее благословение жизненной силы[155] «Воплощение реализации Дхармапал»;
• уполномочивающее благословение «Жизненная сила пхурбы» защитницы Шоны, включая учения, закрытые печатью тайны.
Он также получил:
• передачу всех учений и посвящений шести сердечных практик Зурзы, составленных Третьим Нетеном Чоклингом (из терма Чокгьюра Лингпы);
• передачу короткого комментария к «Гухьягарбха-тантре», составленного Цава Лоцавой Ринченом Намгьялом согласно подробному объяснению, которое он получил от Джамьянга Кхьенце Конгтрула и Чокгьюра Лингпы;
• благословение мудрости «Восхваление и практика Манджушри» (тринадцать раз);
• посвящение «Сущностная практика Ваджрасаттвы» традиции монастыря Миндроллинг, которое Нетен Чоклинг Пема Гьюрме Тегчог Тензин (Третий Нетен Чоклинг) получил шесть раз от своего всеведущего драгоценного гуру;
• а также множество других учений и посвящений.
От высшего тулку Терчена Ламы (Чокгьюр Лингпа), Гьюрме Тенпей Гьялцена из монастыря Цике Миндрол Норбу Линг (Второй Цике Чоклинг) Чокьи Лодро получил множество учений, которые были в своё время переданы Джамьянгом Кхьенце Вангпо, включая:
• посвящение «Драгоценность, спонтанно исполняющая все желания»;
• посвящение и наставления «Гуру-йога Вималамитры» из терма ума Чокгьюра Лингпы;
• устную передачу «Обретение жизненной силы видьядхар».
Дхармараджа, царь Линга, Видьядхара Пема Шепа Вангчен Тензин Чогьял и его супруга посетили Кхьенце Чокьи Лодро в монастыре Кхатог, когда тому было десять лет. Для того чтобы создать с ними духовную связь, Чокьи Лодро дал им по памяти объяснение молитвы-восхваления Манджушри «Ганглома», в результате чего царь и его супруга ощутили к нему искреннюю преданность, настолько сильную, что на их глазах выступили слёзы. Позже царская чета пригласила Чокьи Лодро в свой дворец для проведения множества друбченов и мендрубов.
От этого видьядхары (царя Линга) Чокьи Лодро получил:
• посвящение «Чандали – супруга долгой жизни»;
• посвящение жизненной силы «Нерушимый бессмертный Гесар», открытое в чистом видении Лха Риг Деченом Ролпой Цалом и переданное через линию Джамгона Мипама Ринпоче;
• посвящение «Чандали – супруга долгой жизни» из терма самого царя Линга.
Затем царь уполномочил Кхьенце Чокьи Лодро быть держателем линии «Чандали – супруга долгой жизни» и тем самым создал благоприятные обстоятельства для преодоления препятствий жизни гуру, а также для множества разнообразных активностей. Они ощутили друг к другу искреннюю преданностью и установили крепкую духовную связь.
Кхьенце Чокьи Лодро пригласил владыку всех держателей устной линии передачи Гатона Дордже Чанга Чодже Нгаванга Легпу Ринпоче, который достиг состояния нераздельности в течение одной жизни посредством практики «Драгоценные слова», посетить монастырь Дзонгсар. Между ними установились отношения учитель – ученик, и позже они ещё не раз встречались при разных обстоятельствах.
Кхьенце Чокьи Лодро получил от Гатона Дордже Чанга Чодже Нгаванга Легпы Ринпоче:
• полную передачу «Устная передача, наделённая четырьмя достоверными аспектами. Объяснение для близких учеников»;
• благословение и объяснение практики Ваджрайогини;
• посвящение тринадцати божеств Ваджрабхайравы традиций Ра Лоцавы и цар;
• тайные наставления по учению «Устная передача линии дакини»;
• прямые наставления традиции цембу;
• объяснения практики долгой жизни Белой Тары.
Говоря вкратце, он получил все важнейшие посвящения и устные передачи традиции сакья.
Гатон Дордже Чанг проникся к нашему Владыке Гуру сильной симпатией и продемонстрировал своё восхищение, во всеуслышание объявив, что Джамгон Лама Кхьенце Чокьи Лодро является перерождением его коренного гуру Кхьенце Вангпо.
От Эвама Тхарце Кхенчена Джамьянга Кунсанга Тенпей Ньимы Кхьенце Чокьи Лодро получил великое посвящение «Хеваджра. Причина и Путь», а также благословения внутреннего и внешнего уровня «Глубокий путь».
От Тхарце Шабдрунга Намкха Кунсанга Тенпей Гьялцена он получил посвящение девяти божеств Амитаюса и уполномочивающее благословение и устную передачу «Всадник на тигре».
От великого ваджрадхары и настоятеля нгор Дампы Донпела Чокьи Лодро получил посвящение долгой жизни Амитаюса и Хаягривы в одной садхане. Кхенчен Дампа, отдавая Чокьи Лодро должное, упоминал, что тот был мастером, осуществлявшим активность ваджрадхары во времена упадка в точности так, как было описано в священных текстах.
От Лудинга Гьялсе Джампела Чокьи Ньимы он получил уполномочивающие благословения «Три белых божества».
От Зимвога Чогтрула Ринпоче он получил посвящения «Хеваджра. Причина и Путь», а также благословения глубокого пути и все посвящения и объяснения по практике защитника Шал.
От Дешунга Чогтрула Кунги Тенпей Гьялцена Ринпоче Дешунга Тулку Аджама он получил:
• уполномочивающее благословение «Океан садхан»;
• «Мандала тела Чакрасамвары» традиции Дрилбупы;
• благословение Ваджрайогини;
• особые уполномочивающие благословения Махакалы и Белой Тары;
• посвящение пути Хеваджры;
• а также множество других передач.
Чокьи Лодро обсуждал с Дешунгом Тулку Аджамом особые ключевые аспекты текста «Великое собрание тайных устных наставлений» согласно драгоценным словам Манджушри Гатона, и Чокьи Лодро убедил Дешунга Тулку Аджама записать наставления, наделив этот текст жизненной силой, которая послужила бы для распространения учений ламдре и вдохновляла бы на их практику. Кхьенце Чокьи Лодро всегда очень высоко отзывался о Дешунге Тулку Аджаме. Он относился к нему с большим уважением и считал, что среди современников нет более учёного мастера традиции сакья. Он часто упоминал, что Дешунг Тулку Аджам в совершенстве осуществил три вида деяний, приносящих радость гуру (Гатону Дордже Чангу), и объединил свой ум с умом своего учителя. Высший Тулку Ринпоче также очень высоко отзывался о Чокьи Лодро, рассказывая всем, что тот был не кем иным, как всеведущим Манджу во плоти[156], и что за время их общения он обрёл веру в него.
От благородного Дешунга Тулку из монастыря Гато Тарлам Чокьи Лодро получил множество учений, включая устные передачи собрания работ пяти мастеров-основателей традиции сакья, а также Нгорчена Дордже Чанга (Кунга Сангпо) и Шучена Махапандиты (Цултрим Ринчен). (Когда он был ещё молод, Чокьи Лодро получил устную передачу собрания сочинений пяти мастеров-основателей традиции сакья и знаменитого учёного Целе Пемы Легдруба от алтарного мастера самого Кхьенце Вангпо – Ламы Шераба.)
От Джамьянга Гьялцена, великого духовного друга, чей образ жизни был в полном согласии со святой Дхармой, Чокьи Лодро получил:
• посвящение «Хеваджра. Причина и Путь»;
• посвящение «Пятнадцать дакини, свободные от собственного „я“»;
• объяснение и устную передачу «Путь и плод. Объяснение для близких учеников».
Джамьянг Гьялцен испытывал к Чокьи Лодро искреннюю преданность и многое для него сделал.
От ваджрного мастера монастыря Дзонгсар Бодхибхадры Чокьи Лодро получил множество посвящений и объяснений практики Акшобхьи традиции сакья, а также практик Хеваджры и Ваджрайогини.
От скрытого йогина Тенпела, который был благословлён самой Арья Тарой, он получил:
• посвящение и объяснение «Тайное поведение согласно линии устной передачи дакини» Тангтонга Гьялпо;
• посвящение, уполномочивающее благословение и сущностные наставления по практике Махакалы (Гонпо Гур);
• посвящение Тары согласно четырём классам тантры;
• посвящение и объяснение практики Ваджрайогини.
От Дракьяба Цангсара Тулку он получил:
• великое посвящение для достижения полного просветления и осуществления гневной активности Ваджракилаи традиции кхон;
• практику Вайшраваны и Махакалы (Гонпо Гур);
• а также множество учений, передаваемых исключительно в традиции сакья.
От Шар Ламы из Деге Лхундруб Тéнга, Джамьянга Кхьенраба Тхае, он получил:
• великое посвящение славного Калачакры традиции Бутона;
• устную передачу практики Ваджрабхайравы и Шала.
От Дордзина Палдена Джамьянга он получил:
• великое посвящение Чакрасамвары традиции Луипы;
• все посвящения и наставления по практике Шала.
От Шар Ламы Кончога Тензина он получил:
• все уполномочивающие благословения и глубокие подробные объяснения практики Махакалы (Гонпо Гур);
• объяснение «Белая Тара, излучающая шесть лучей света».
Кхьенце Чокьи Лодро предвидел, что великий держатель линии трипитаки Лама Нгаванг Тенпа из монастыря Тхубтен – это именно тот мастер, от которого можно получить устную передачу Кангьюра. Поэтому в течение многих лет он убеждал его получать полные устные передачи разных линий и оказывал ему любую помощь в этом деле, в какой тот только нуждался. В результате Лама Нгаванг Тенпа получил все эти учения, а затем успешно сам даровал их устную передачу, причём целых тринадцать раз. Затем Кхьенце Чокьи Лодро получил от него устную передачу полного собрания Кангьюра, перед которой совершил церемонию подношений, числом подобных собранию облаков.
Кхьенце Чокьи Лодро как-то сказал мне:
– Благодаря тому что Лама Нгаванг Тенпа несколько раз даровал устную передачу Кангьюра, речь его была благословлена истиной[157]. Конечно, все без исключения учения нашего всеведущего наставника Будды Шакьямуни являются безупречными. В частности, текст «Сутра цветочной гирлянды» содержит непостижимые тайные наставления Будды, которые обладают особым глубоким смыслом. Я и сам был в своё время вдохновлён ясным, чистым и мелодичным голосом Ламы Нгаванга Тенпы. В моём сердце сразу же родилась искренняя и радостная преданность учению Будды.
От Кьябгона Дагчена Нгаванга Кунги Сонама из Сакья Пхунцог Пходранга Джамьянг Чокьи Лодро получил следующие посвящения и передачи:
• великие посвящения для достижения совершенного просветления и осуществления гневной активности Ваджракилаи линии кхон;
• объединённая практика Амитаюса и Хаягривы[158];
• посвящения долгой жизни «Мирные и гневные гуру»;
• «Чёрный Гаруда» из цикла «Золотые Дхармы»;
• «Восемь божеств Гур»;
• Белый Шал, увеличивающий продолжительность жизни.
От держателя трона Сакья Дролма Пходранга Нгаванга Кунги Тегчена Палбара Тинлея Ванги Гьялпо (Кьябгон Сакья Тридзин) он получил бесчисленные посвящения, включая посвящения Ваджракилаи традиции кхон.
От Лхакханга Кхенчена Джампела Сангпо он получил великое посвящение «Хаягрива в наиболее гневной форме» традиции сакья.
Для того чтобы создать духовную связь с каждым из четырёх преемников великого ваджрадхары из Нгора (Нгорчен Дордже Чанг) – Нгором Тхарце Кхеном Ринпоче, Пхенкхангом Кхенпо, Лудингом Кхенпо и Кхангсаром Кхенпо, – он в разное время получил учения от каждого из них.
От Кхенпо Апала, помощника Рабджама Кунсанга Сонама, он получил передачу текста «Великое руководство по этапам пути к просветлению», составленного Дже Цонкапой.
Несмотря на то что Кхьенце Чокьи Лодро очень хотел получить полную передачу собрания сочинений Дже Цонкапы, двух его ближайших учеников и другие от одного несравненного ламы из Амдо Мева и даже внёс в своё расписание даты, когда должна была состояться эта передача, нестабильная политическая ситуация в Тибете не позволила ему осуществить свои планы.
От Пятого Друбванга Дзогчена Ринпоче из Докхама, Тхубтена Чокьи Дордже, он получил:
• «Гуру-йога Вималамитры „Сущность благословений“» из цикла «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары» из учений терма, обнаруженного предыдущим Кхьенце;
• «Чёрный Дзамбала» традиции Балпо А Хунг Бара;
• посвящение потенциала осознавания[159] из текста «Гуру изначальной мудрости».
• «Чод – самоосвобождение от цепляний» из глубокого учения терма, обнаруженного славным махасиддхой Херукой Кхьенце Еше Дордже;
• текст Джацона Ньингпо «Воплощение Трёх драгоценностей»;
• а также множество других важных глубоких учений.
От шестого перерождения Дзогчена Ринпоче – высшего Тулку Джигдрела Чангчуба Дордже он получил:
• посвящение долгой жизни из цикла «Воплощение Трёх драгоценностей» и из «Практики долгой жизни, приносящей полную победу над четырьмя марами», составленной Ньимой Драгпой;
• «Хаягрива, подчиняющий высокомерных»;
• уполномочивающее благословение «Держательница тайной мантры»;
• а также множество других передач.
Чокьи Лодро также получил полную устную передачу всех учений Ньимы Драгпы и Кхьево Ригдзина Ченпо.
От Дзогчена Кхена Ринпоче Сонама Чопела Кхьенце Чокьи Лодро получил посвящения, объяснения и устную передачу «Чод – самоосвобождение от цепляний».
От Тертона Ньягронга Дриме Осэра Пемы Лингпы он получил великое посвящение «Единая реализация божеств-йидамов» Тагшама Самтена Лингпы, а также множество других посвящений, объяснений и устных передач глубоких драгоценных учений непрерывной линии передачи, благословлённой предыдущим Кхьенце, включая:
• «Три цикла Лама Тенньи. Заново обнаруженное терма»;
• «Великий и сострадательный Пема в гневной форме»;
• «Устная передача линии Вишуддхи»;
• практику Ямантаки;
• практику Ваджракилаи.
А также:
• посвящения и объяснения «Внутренняя сущность дакини» и «Сущность окончательного смысла», которые Джамьянг Кхьенце Вангпо получил в чистом видении;
• посвящения из семнадцати тантр;
• посвящения, объяснения и устные передачи учений дзогчен «Дзогчен – одно, освобождающее всё»;
• среднее и краткое посвящения «Мандала восьми великих божеств. Собрание сугат»;
• посвящение «Драгоценный светильник осуществления активности»;
• посвящение «Пылающий гуру в гневной форме»;
• посвящения жизненной силы Ратна Лингпы Гонпо Манинга и Махадевы из цикла «Северные сокровища»;
• множество устных передач цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• устные передачи цикла учений, обнаруженных Шигпо Лингпой, которые Тертон Дриме Пема Лингпа получил от Джамгона Конгтрула Ринпоче;
• развёрнутое, среднее и краткое посвящения «Сущностная практика, спонтанно исполняющая все желания» вместе с посвящением долгой жизни;
• единую практику Амитаюса и Хаягривы согласно наставлению по посвящению, озаглавленному «Ожерелье из жемчужин»;
• «Раскрытие ока» Тугдора;
• «Ваджрапани. Солнце, достигшее длины копья».
Он также получил развёрнутые посвящения и устные передачи учений терма, открытых самим этим тертоном, такие как цикл практики Ямантаки. Несколько раз складывались ситуации, когда тертон предотвращал препятствия долгой жизни Кхьенце Чокьи Лодро, совершая церемонии устранения неблагоприятных обстоятельств. В результате между ними сложились отношения на основе взаимной симпатии и искренней любви.
От Кхенчена Ламы Гьялцена Осэра, брата Тертона Дриме Пемы Лингпы Чокьи Лодро получил:
• посвящение «Мандала мирных и гневных божеств магической сети»;
• передачу цикла учений ньингтиг и посвящение «Ваджрасаттва проявленной радости».
Кхьенце Чокьи Лодро изучал множество совершенных методов дарования посвящений и проведения друбченов. Он получил нескончаемый поток посвящений и наставлений от двух Джамгонов, держателями которых являлись Тертон Дриме и его брат, которые также прониклись к нему симпатией и преданностью.
От сына Тертона Дриме – Пемы Тугдже Вангчуга, высшего тулку Джамгона Конгтрула, он получил множество посвящений и устных передач, таких как:
• «Авалокитешвара с тысячей лотосов, сотрясающий глубины сансары»;
• «Два донгтруга»;
• цикл учений под названием «Полное собрание Терчена Лингпы»;
• всеобъемлющие посвящения и устные передачи цикла учений «Сущностная практика».
Он таже получил устные передачи полного цикла учений терма Тагшама[160] от ламы из монастыря Пал Ца Вопунг.
От сына махасиддхи Шакья Шри Пхагчога Дордже, проявления ума Джамьянга Кхьенце Вангпо, он получил:
• посвящения, наставления и устные передачи «Воплощение трёх корней», которые Шакья Шри получил в качестве держателя линии от предыдущего Владыки Гуру (Кхьенце Вангпо), наделившего его особыми полномочиями;
• посвящение, объяснение и устную передачу «Гуру Чакрасамвара. Заново обнаруженное терма»;
• посвящение Гьяри Чогьяла Дордже «Гуру тёмно-синего цвета в гневной форме»;
• посвящение терма ума Шакья Шри «Терма ума. Гуру великого блаженства».
От Ратрула Тхубтена Гьялцена Чокьи Лодро он получил все посвящения и устные передачи «Небесные учения» из терма, обнаруженного Мингьюром Дордже, и несколько циклов из терма Ратна Лингпы.
От Дзигага Чогтрула Ринпоче он получил полную устную передачу сборника «Ньингма кама», который сам Дзигаг Чогтрул Ринпоче получил от Гьятрула Донгага Тензина, а тот в свою очередь получил от Джамьянга Кхьенце Вангпо.
От высшего тулку монастыря Кхатог, великого учёного и сиддхи Гьялсе Кунсанга Тензина, он получил:
• посвящение великого осуществления «Воплощение реализации гуру», переданное Гьялсе Кунсангу Тензину Гьялвангом Кармапой Кхакьябом Дордже;
• устную передачу всех пятнадцати томов «Обобщённая сущность мудрости всех будд»;
• цикл «Трилогия отдохновения» и «Сокровищница Высшей колесницы», полученный Кхьенце Вангпо в чистом видении;
• посвящения линии дзогчен, включая цикл «Сердечная сущность Вималамитры» и «Сердечная сущность дакини»;
• множество других важных учений и посвящений.
Когда Кхьенце Чокьи Лодро был ещё молод и всё ещё жил в местности, где появился на свет, он получил посвящение долгой жизни от Драгмара Чогтрула Йишина Вангьяла.
От Кхатога Кхенчена Нгаванга Пелсанга он получил:
• все посвящения и устные передачи циклов терма, обнаруженных Лонгсалом Ньингпо и Дудулом Дордже;
• великое посвящение терма Гуру Чокьи Вангчуга «Мандала восьми великих божеств. Полная тайна» и устную передачу линии приводящих к осуществлению посвящений, полученных от Джамгона Конгтрула;
• посвящение «Внутренняя сущность дакини» и наставления по соответствующей практике;
• а также множество других посвящений и учений.
От Кхенпо Легше Джордена из монастыря Кхатог Джамьянг Чокьи Лодро получил следующие устные передачи:
• все девять томов сочинений всеведущего Джигме Лингпы;
• шесть томов цикла учений терма «Джацон Ньингпо»;
• девять томов ритуальных текстов из сборника кама, отпечатанных в монастыре Дзогчен;
• а также множество других устных передач.
От Дрикунга Тертона Осэла Дордже он получил:
• посвящение Красной Тары из терма, обнаруженного самим тертоном;
• великое посвящение «Ямантака, устраняющий препятствия»;
• посвящение торма «Расплавляющий металл Ямантака»;
• посвящение практики долгой жизни «Тайная луна»;
• уполномочивание защитницы Дхармы традиции дрикунг Ачи Чодрон, ритуал для нейтрализации проклятий[161], а также посвящение долгой жизни.
Тертон также совершил церемонию теншуг и ритуалы защиты от неблагоприятных обстоятельств, устранив таким образом препятствия долгой жизни Кхьенце Чокьи Лодро. Поскольку он сам и Дрикунг Тертон Осэл Дордже были связаны кармой и устремлениями, Кхьенце Чокьи Лодро помогал ему расшифровывать текст учений терма – он записывал то, что говорил тертон. Чокьи Лодро много раз мне рассказывал, что Дрикунг Тертон Осэл Дордже воистину был подлинным тертоном.
От несравненного Дуджома Тулку Джигдрела Еше Дордже Чокьи Лодро получил все посвящения и наставления из терма ума Дуджома Ринпоче, Гуру Дордже Дроло, а также уполномочивающую печать всех глубоких учений терма. Кхьенце Чокьи Лодро всегда очень высоко отзывался о Дуджоме Ринпоче.
От Чатрала Сангье Дордже Чокьи Лодро получил:
• некоторые тексты традиции кадам;
• все учения цикла великого Лхацуна Намкха Джигме «Ваджрная сущность»;
• дополнительные учения «Обретение жизненной силы видьядхар»;
• «Горная Дхарма. Перед чертой» Кармы Чагме;
• несколько циклов учений Дуджома Лингпы и его преемников, включая «Очищение восприятия».
От своего младшего брата Чиме Пемы Дордже Кхьенце Чокьи Лодро получил бесчисленные передачи, такие как практика долгой жизни Хаягривы из терма старого Тертона из Сер.
От Адзома Гьялсе Ринпоче Гьюрме Дордже он получил:
• посвящение долгой жизни;
• развёрнутое посвящение «Сердечная сущность дакини»;
• а также множество других устных передач.
От Гьялсе Пемы Вангьяла он получил множество глубоких учений, включая объяснения и устные передачи, а также йогу из цикла «Сердечная сущность обширного пространства.
От великого йогина дзогчен Кунги Палдена он получил подробное объяснение текста «Внутренняя сущность гуру».
Когда Десятый Сурманг Трунгпа Ринпоче Карма Чокьи Ньиндже приезжал в монастырь Кхатог, Чокьи Лодро вместе с всеведущим Кхатогом Ситу Ринпоче получили:
• развёрнутое посвящение и наставления цикла «Устная линия передачи дакини тантры Чакрасамвары» и наставления по ритуальным танцам;
• «Обширное пространство воззрения» Дордже Лингпы;
• наставления по практике Шести йог Наропы;
• наставления по махамудре.
От Гегье Дабсанга Чогтрула Ринпоче он получил:
• посвящения «Океан добродетельных» традиции камцанг;
• посвящения «Пять божеств Ваджраварахи»;
• устные передачи и посвящения из цикла «Девять божеств океана победоносных» Дриме Кунги, который был заново обнаружен Джамьянгом Кхьенце Вангпо (Джамгон Конгтрул Лодро Тхае распознал Дабсанга Тулку как главного держателя этих драгоценных учений).
Когда в возрасте пятнадцати лет Шестнадцатый Кармапа Рангджунг Ригпей Дордже, cчитавшийся воплощением Авалокитешвары, продемонстрировал чёрную шапку, которая освобождает каждого, кто её увидит, в отражении чистой земли Акаништхи – Дзонгсар Таши Лхаце, сила преданности Чокьи Лодро позволила ему увидеть Кармапу как Владыку Дхармы Дусума Кхьенпу. В другой раз, когда Кармапа снова надел свою чёрную шапку, Чокьи Лодро увидел его как Вималамитру и Карма Пакши.
Позже, когда он путешествовал по Центральному Тибету, Чокьи Лодро специально заехал в Цурпху, чтобы навестить Кармапу, и они обменялись посвящениями долгой жизни, чтобы увеличить продолжительность жизни друг друга.
В Дракар Ташидинге, в самом сердце скрытого места Сиккима, ни о чём не договариваясь заранее, случайно встретились Гьялванг Кармапа, Кхьенце Чокьи Лодро и Гьялсе Лама из Сиккима. Гьялванг Кармапа и Чокьи Лодро совершили церемонии призывания благословений в святое место, подчиняя богов и духов, а также множество других церемоний. Об этой удивительной встрече и её последствиях подробно рассказывается в тайной биографии, которая приводится в заключительной части книги.
Во время паломничества, которое они вместе совершили, у них состоялась долгая дискуссия об их реализации и практике, после чего их умы слились воедино. Гьялванг Ринпоче вознёс хвалу Чокьи Лодро следующим образом:
– Когда все проявления предстают пред тобой как дхармакая, если всем твоим активностям сопутствуют благоприятные обстоятельства, ты становишься подобен Владыке Дхармы Ратна Лингпе.
От Джамгона Ситу Ринпоче Пемы Вангчена из монастыря Палпунг (Палпунг Ситу Ринпоче) Чокьи Лодро получил:
• обет бодхисаттвы «Линия безупречного поведения»;
• великое посвящение Хеваджры традиции Марпы;
• посвящение «Пятнадцать дакини, свободные от собственного „я“»;
• посвящение Хаягривы из традиции кьерганг;
• коренное посвящение «Сердечная сущность бессмертного Лотосорождённого» из терма, открытого Кхьенце Вангпо;
• посвящение торма для практики «Тайная сущность Ваджракилаи»;
• посвящение Белого Манджушри традиции мати, посвящение Сарасвати Брамина Пхурбу, «Львиный рык Манджушри» Падампы Сангье, которое было передано Джамгоном Мипамом Ринпоче;
• уполномочивающее благословение, объяснение и устная передача сердечной практики Белой Тары традиции джонанг;
• посвящение долгой жизни из цикла «Воплощение Трёх драгоценностей»;
• посвящение торма и уполномочивающее благословение шестирукого Махакалы;
• посвящение Гонпо Ньингкхуг.
Кхьенце Чокьи Лодро рассказывал мне, что, когда он был серьёзно болен, Палпунг Ситу Ринпоче приехал к нему без всякого приглашения, и в ту ночь Чокьи Лодро увидел во сне, как махасиддха Дромбипа устранил препятствия его долгой жизни. Они стали с Палпунгом очень близки, а их умы слились воедино. Потом Чокьи Лодро поднёс Палпунгу Ситу Ринпоче церемонию теншуг. Позже, когда Палпунг Ситу ушёл в паринирвану, Чокьи Лодро совершил церемонию осуществления его просветлённых желаний.
От несравненного Гьялсе Джамгона Чогтрула Палдена Кхьенце Осэра (Карсе Конгтрул) из Цадры[162] Чокьи Лодро получил:
• посвящение Ваджракилая Ратна Лингпы;
• посвящения Вишуддхи (Янгдаг) и «Тайная практика Дордже Дроло „Усмирение злонамеренных духов“» – драгоценное сокровище, обнаруженное предыдущим Джамгоном Конгтрулом Лодро Тхае;
• посвящения четырёхрукого Махакалы традиции Га Лоцавы.
Гьялсе Джамгон Чогтрул также получил от Кхьенце Чокьи Лодро великие посвящения «Великое собрание» традиции ньингма и «Манджушри – Держатель тайн» традиции нгог.
От Пятого Высшего Тулку Терчена Ролпей Дордже Чокьи Лодро получил все учения цикла цордаг из терма, которое тот сам обнаружил. В результате в сердце Пятого Чогтрула зародилась вера в Чокьи Лодро, и он сам получил от него полную передачу цикла «Сердечная сущность светоносности Трёх корней» из терма ума Джамьянга Кхьенце Вангпо. Затем Пятый Чогтрул даровал Чокьи Лодро уполномочивающую печать всех учений терма Терчена Ролпей Дордже. Затем Чокьи Лодро поднёс ему мандалу и символы тела, речи и ума, после чего попросил составить несколько текстов, например комментарии к тантре Ваджрапани. Пятый Чогтрул сразу же согласился. Два мастера стали со временем очень близки и воспринимали друг друга как ученик и учитель, которые периодически менялись ролями.
От Девятого Сангье Ньенпы Тулку[163] Кармы Шедруба Тенпей Ньимы Чокьи Лодро получил множество учений и устных передач, таких как посвящение Белой Тары традиции джонанг, а также «Махамудра. Океан окончательного смысла».
От Тралега Чогтрула он получил:
• объяснение «Два раздела коренной тантры Хеваджры» согласно общему комментарию Джамгона Конгтрула Ринпоче;
• посвящения Акшобхьи и девяти божеств Амитаюса традиции карма кагью;
• сущностное посвящение Ратна Лингпы «Практика долгой жизни „Собрание тайн“»;
• а также множество других посвящений, объяснений и устных передач.
От ретритного мастера Палпунга Ламы Норбу он получил устную передачу великого комментария к тексту «Постепенный путь, названный „Сущность мудрости“», составленного Кхевангом Кармой Цепелом.
От Кхенпо Досиба Тхубтена он получил устную передачу собрания сочинений Нгорчена Кончога Лхундруба и бóльшую часть сборника «Собрание тантр».
От Тензина Тулку из монастыря Сурманг он получил посвящение Ролпей Дордже «Предельно гневный».
От Кхарго Ангкхара Тулку он получил устную передачу всех учений терма Чодже Лингпы и другие учения и передачи.
Краткие списки учений и посвящений, перечисленных выше, упоминает в автобиографии и сам Кхьенце Чокьи Лодро. Считается, что подробные списки полученных им посвящений, учений и устных передач можно обнаружить в перечне «Каталог передач» (состоящим из более чем четырёх объёмных томов), но поскольку у меня этого собрания нет, то я и не могу использовать все списки из него в этой книге.
Меня можно назвать худшим учеником нашего Владыки Гуру, но даже ко мне, когда мне в четырнадцать лет посчастливилось впервые встретиться с ним лично, он отнёсся с необычайной добротой и проявлял искреннюю заботу. Он учил меня как духовным, так и мирским путям и сам назначил меня одним из своих учителей, от которых получал глубокие учения Дхармы. Подчиняясь его требованиям и опираясь на своё искреннее намерение совершать из глубины сердца на протяжении всех своих жизней бесчисленные, как облака в небе, подношения Дхармы Гуру Манджушри, я начал с того, что даровал ему посвящение долгой жизни «Практика супруги мудрости» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства». Далее я передал ему:
• великое посвящение Ваджракилаи «Ваджракилая. Традиция царя»;
• посвящения «Океан Дхармы, объединяющий все учения» и «Хаягрива, освобождающий высокомерных»;
• совершенное благословение долгой жизни «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары»;
• посвящения «Собрание Достославных» и индивидуальные практики по каждому из четырёх классов Херуки из цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• устную передачу большей части собрания сочинений Джамгона Мипама Ринпоче и Шечена Гьялцаба Ринпоче, а также собрания сочинений Джонанга Джецуна Таранатхи и «Сокровищницы тантр кагью».
В священных текстах сказано, что звук Дхармы исходит от деревьев и рек в силу благословения особого магического проявления мудрости будд и бодхисаттв, которые достигли истинной духовной силы и способны контролировать медитацию и осуществлять чудесные деяния.
Также в текстах говорится о том, что Манджушри превратил злобного демона в существо, обладающее главными и второстепенными признаками будды, которое обрело способность даровать учения в традиции глубоких безупречных сутр. Точно так же око мудрости Кхьенце Чокьи Лодро обладало способностью охватывать взором мои записи, которые считались «сокровищницами терма ума», подтверждая их аутентичность. Он провозгласил эти учения «совершенными» и, совершив множество подношений особых символов тела, речи и ума, дал мне наставление расшифровать эти записи, а затем попросил даровать ему посвящения и устные передачи.
Сам я не обладаю ни одним из тех качеств, которые необходимы для записи и расшифровки подобных учений, и твёрдо верю, что они появились на свет лишь благодаря наполнившим мой ум благословениям Джамьянга Кхьенце Вангпо и Кхьенце Чокьи Лодро. Веря в это, а также следуя велению Ринпоче, я передал эти учения нашему Владыке Гуру и здесь упоминаю об этом лишь для того, чтобы сделать этот раздел более полным.
Чокьи Лодро очень заботился о том, чтобы получить все глубокие учения и наставления по практикам, которые были лично доверены[164] подобными солнцу и луне Владыками Дхармы линии Джамгон своим сердечным сыновьям[165].
Кхьенце Чокьи Лодро никогда не переставал испытывать сильное желание получать всё новые и новые учения. Он постоянно получал глубокие посвящения, наставления и устные передачи разных традиций и линий и всегда пытался сподвигнуть к этому окружающих. Он никогда не удовлетворялся, услышав учение лишь раз, даже учитывая, что уже знал все характерные аспекты учений каждой линии передачи. Он получал сущностные учения снова и снова[166].
В течение своей жизни он получил учения у более чем восьмидесяти учителей, принадлежавших ко всем существовавшим в то время традициям. Все эти учителя были учёными и реализованными мастерами, и их ум был наполнен бодхичиттой. Как все реки день за днём непрерывно текут в океан, который никогда не чувствует, что наполнен достаточно, сколько бы рек в него ни впадало, – точно так же Чокьи Лодро непрерывно получал учения от этих великих благородных существ, и потоки подобной нектару Дхармы стекались к нему, но он никогда не ощущал, что собрал достаточно тайных сокровищ достоверных знаний.
Кхьенце Чокьи Лодро не получал учений у тех людей, чьи линии Дхармы или чьи собственные учителя загрязнили себя нарушением самайи. Он не получал учений, не подвергнув учителей надлежащей проверке. Он не получал учений только затем, чтобы избежать недовольства учителей. Он не получал учений от тех, кто предвзято относился к какой-либо из традиций. Он не получал учений от тех, кто был неразборчив в том, кому их передавать. Напротив, он полагался только на тех духовных друзей, кто обладал совершенными качествами, знаниями и реализацией. Он не получал учений лишь потому, что это было уместно или приурочено к какому-нибудь событию. Он не получал учений лишь ради того, чтобы прославиться и заработать репутацию. Он не получал учений в силу предпочтения какой-либо одной из традиций. Напротив, он получал учения, которые напрямую или косвенно приносили пользу драгоценной Дхарме Будды, особое внимание уделяя редким учениям, которые были на грани исчезновения.
Он обрёл совершенное понимание всех учений, которые получил. Например, он помнил источник каждого полученного учения, а также то, как его интерпретирует каждая школа философской мысли. Он знал высшее воззрение каждой из этих школ и те философские положения, на которых они основаны. Он понимал важность и значимость сущностных наставлений, в которых объяснялись ключевые аспекты практики медитации зарождения и завершения, а также тонкости и особенности ритуалов каждой отдельной традиции, при этом никогда не путая их. Он хранил всё это в своей памяти и никогда не забывал даже малейшие подробности. А когда он давал учение или вёл практику, то никогда не сбивался и не допускал ошибок в том, что касалось уникальных методов разных традиций.
Чокьи Лодро любил Дхарму всем своим сердцем, и благодаря этой любви его знания традиций ньингма и сарма – а он практиковал их все – были намного глубже, чем знания большинства жаждущих популярности учителей, которые обычно спешили объявить себя держателями линии.
Он всегда помнил о важности сохранения учений и демонстрации примера будущим поколениям практикующих и сразу же публиковал тексты тех учений, которые получал, чтобы они не исчезли. Он также печатал редкие тексты и новые изображения цагли, относящиеся к различным мандалам. Он выполнял практики приближения и осуществления и распространял учения настолько эффективно, что результат его активности был всем очевиден, а после каждого учения ещё долго не прекращался поток людей, выражающих свою благодарность и желающих совершить подношения. Его активность была поистине бескрайней.
Чтобы поддержать непрерывность Дхармы, Кхьенце Чокьи Лодро получил все доступные учения даже от никому не известных практикующих (а такие йогины обычно тщательно скрывают свои качества), если те обладали какими-нибудь аутентичными знаниями особых учений. Он всегда очень высоко отзывался о таких людях. Чокьи Лодро без устали осуществлял свою активность и никогда не ощущал, что получил достаточно учений и пора бы остановиться. Он постоянно искал редкие учения Дхармы и относился к учителям, от которых их получал, с искренней преданностью. Никто и никогда не смог бы обвинить его в двуличии, а его преданность своим духовным друзьям была именно такой, какая обычно описывается в сутрах и тантрах, – всегда оставалась в согласии с Дхармой.
В тексте «Праджняпарамита в краткой форме» сказано:
В сутрах сказано:
Нагарджуна сказал:
Кхьенце Чокьи Лодро прекрасно это понимал.
Он, как и должно, демонстрировал уважение к тем людям, которые официально обладали высоким социальным статусом, но непреклонно оставался бескомпромиссным – никогда не льстил высокопоставленным особам, кичившимся своей напускной духовностью или политическим могуществом.
Он всегда оставался непоколебим в своих мыслях и действиях и досконально следовал учениям, их истинному духу, описанному в священных текстах. И он всегда знал точно, как себя следует вести по отношению к другим людям. Он знал, как себя вести в качестве гуру, он знал, как себя вести в качестве ученика, и благодаря этому никогда не ослаблял благоприятную связь, объединявшую его с разными людьми. В результате его действия становились украшениями учений. Если бы все эти действия были подвергнуты тщательному исследованию посредством ока чистой и непредвзятой мудрости, а не нашим обычным восприятием, стала бы очевидна их истинная суть. Как однажды признался его предшественник Джамьянг Кхьенце Вангпо:
С самого детства я не обладал особой способностью непрерывно пребывать в состоянии совершенной медитации даже во время своих дневных мечтаний и никогда не ощущал особого вдохновения совершать ритуалы для жителей окрестных деревень. Единственное, о чём я действительно мечтал, – так это вести жизнь аскета. Отказавшись от мирской жизни, я отсёк желание сравнивать себя с окружающими, как с теми, кто обладал высоким социальным статусом, так и с теми, кто был на самом дне. Я освободился от усложнений надежды и страха.
Кхьенце Чокьи Лодро достиг высших бхуми точно таким же образом. Силой своей внутренней мудрости он растворил восемь мирских забот в едином вкусе и полностью развеял иллюзию надежды и страха. В результате он обрёл особые тайные качества, которые оставались непостижимы для тех существ, кто обладал обычным умом. В те дни понять это было под силу лишь очень немногим.
Нагарджуна сказал:
Дромтонпа[167] сказал:
Кхьенце Чокьи Лодро пересёк бескрайний океан всех учений Будды и добрался до другого берега на парусах мудрости, которые наполнялись ветром праджни и усердия. В результате он наполнил свой ум глубоким сущностным окончательным смыслом учений – обрёл самую истинную драгоценность из всех возможных. Он сумел это сделать, поскольку прилагал усилия к изучению. Он запоминал наизусть коренные тексты и конспекты отдельных индийских текстов по философии, а также сутры и разнообразные тибетские тексты. Он проверял все сложные моменты, изучая разнообразные комментарии, а затем сдавал экзамен, чтобы подтвердить своё понимание.
Речь идёт о следующих тибетских и индийских текстах:
• «Цветочная гирлянда винаи» и «Виная-сутра»;
• «Малая и великая абхидхарма»;
• «Праджняпарамита в краткой форме»;
• «Пять работ по философии Срединного пути»;
• «Четыреста строф мадхьямаки»;
• «Сутра пратимокши»;
• «Пятьдесят строф об обетах гецула» и «Триста строф об обетах гецула» (тексты о винае);
• коренной текст и комментарий «Введение в мадхьямаку»;
• объяснение «Вступая на путь Бодхисаттвы» согласно учениям махасаттвы Патрула;
• «Пять Дхарм Владыки Майтреи»;
• «Украшение срединного пути» согласно подробному объяснению Мипама Ринпоче – цикл, который Владыка Кхьенце Вангпо получил в прямом видении;
• коренной текст, комментарий и дополнительные тексты «Сокровищница, исполняющая желания»;
• коренной текст и комментарий «Объяснение трёх сводов обетов»;
• коренной текст и комментарий «Сокровищница драгоценных качеств»;
• «Краткое изложение текста „Врата, ведущие к совершенному знанию“».
Что касается «Гухьягарбха-тантры», Кхьенце Чокьи Лодро получил учение по этой тантре согласно множеству наставлений из различных текстов и благодаря этому понял тему в совершенстве. Он использовал тексты индийских и тибетских комментариев, в которых подробно раскрывался смысл этой практики, а также объяснялись её тайные аспекты. Когда в монастыре Кхатог впервые была основана шедра, он получил развёрнутые объяснения по практике этой тантры от самого Кхатога Ситу Ринпоче.
Он получил от Раго Чогтрула объяснения по «Гухьягарбха-тантре», которые Джамгон Кхьенце получил в прямом видении. Эти объяснения были даны в соответствии с текстом Минлинга Лочена Дхарма Шри «Украшение реализации Ваджрапани» и позже были переданы Шечену Гьялцабу Ринпоче, Шечену Конгтрулу Ринпоче и другим мастерам.
Он также получил подробные объяснения общего смысла по «Гухьягарбха-тантре», озаглавленные «Ключ к драгоценному сокровищу» от всеведущего Додрубчена Джигме Ньимы, и постоянно искал учения, которые могли бы пролить свет на наиболее сложные положения этой тантры.
Он также получил подробные объяснения по тексту «Два раздела коренной тантры Хеваджры» традиций сакья и нгог.
Следуя его пожеланиям, я также даровал Ринпоче (представляя это как подношение мандалы своему учителю) объяснения и устную передачу комментария к «Гухьясамаджа-тантре» (царица тантр, подобная пространству), который обычно упоминается как «Четыре объединённых комментария к „Гухьясамаджа-тантре“», а также комментарий к тантре Чакрасамвары, озаглавленный «Чакрасамвара. Тот, кто проясняет скрытый смысл», аутентичной линии передачи, которую я сам получил от учёного из Амдо по имени Сидо Кхенчен. Он был учеником Шераба Гьяцо.
От Гатона Джампел Янга, двух Дешунгов Чогтрулов Ринпоче, великого учёного Ламы Таши Чопела, Десятого Сурманга Трунгпы Ринпоче Чокьи Ньиндже, Амдо Геше Джамрола и других держателей линий Кхьенце Чокьи Лодро получил подробные разъяснения терминологии Дхармы, философских воззрений и положений каждой традиции. Он также получил устные сущностные наставления линий передачи мастеров прошлого и всегда держал их в чистоте, поместив в бесконечное сплетение нитей своего ума.
Несмотря на то что Гатон Джампел Янг формально не закончил своё образование в шедре, поскольку он выполнял практику «Драгоценные слова» и довёл её до совершенства, узел внутренних каналов был распутан, и он обрёл понимание сущностных аспектов воззрения и медитации, в частности, глубокого смысла ламдре. Он обладал способностью давать прямые и ясные объяснения, которые основывались на его личном опыте практики. Если судить по его глубокой мудрости и обширным знаниям, Гатон Джампел Янг был благословлён либо Владыкой Дхармы Манджушри Сакья Пандитой, либо одним из его проявлений.
Вдохновлённый примером жизни Гатона Джампел Янга, Кхьенце Чокьи Лодро в неформальных разговорах снова и снова просил его основных учеников – двух Дешунгов Чогтрулов Ринпоче – составить биографии мастеров прошлого, которые были бы правдивыми и заслуживающими доверия. В этих биографиях было бы описано то, как появляются знаки реализации в уме тех, кто действительно практикует Дхарму. Он говорил, что существует огромное количество важных устных наставлений и что, если их записать и сохранить, это принесёт немало пользы.
Кхьенце Чокьи Лодро в автобиографии пишет:
Кхенчен Лама (Кхенпо Кунпел) Кунсанг Палден Чокьи Драгпа относился ко мне с большой добротой. Я получил от него всевозможные посвящения и устные передачи, включая тантры ньингма и подробные объяснения текста «Гухьягарбха-тантра». Получив несколько раз учения, проливающие свет на особенно сложные аспекты философии, я наконец начал понемногу их понимать.
Перед открытием новой шедры махапандита Манджушри Мипам был приглашён в монастырь Кхатог, где всеведущий Кхатог Ситу Ринпоче и многие другие совершенные мастера получили от него множество учений. Позже, после того как была открыта новая шедра, Мипам Ринпоче дал управляющим распоряжение назначить Кхенчена Ламу Кунсанга Палдена Чодрага (Кхенпо Кунпел) главным кхенпо шедры и дал развёрнутое учение по философии.
Все мастера, такие как Кхенчен Атоп и Гьялцен Осэр, которые были осведомлены о том, какими совершенными качествами обладает Кхенпо Кунпел, в один голос сказали: «Поскольку Кхенчен Лама сам довольно долгое время учился у Мипама Ринпоче и является держателем устной линии передачи особых ключевых аспектов философских воззрений и всех систем тантры, описанных в текстах, согласно интерпретации[169] всеведущих Ронгзомпы и Лонгченпы, то делом первой важности для нас является следование его наставлениям – усердно слушать учения и размышлять над ними».
Кхьенце Чокьи Лодро последовал этому совету и с усердием, не позволяя себе никаких отвлечений, старался прояснять все возникающие у него вопросы у Кхенчен Ламы. Благодаря этому он развил совершенное понимание философских положений, как их объясняли великие учёные и мастера прошлого Индии и Тибета. Когда он участвовал в дискуссиях, то всегда основывал свои слова на аргументах, цитировал аутентичные тексты и применял логическое обоснование, соответствующее интерпретации этих мастеров прошлого. Он всегда основывал свою позицию на безупречном смысле слов Будды и комментариев к ним. Однако, несмотря на то что он в совершенстве знал сущностные аспекты и характеристики каждой из систем воззрения, медитации и философии, он никогда не отрицал положений какой-либо из них и никогда не утверждал ничего, что могло бы привести в смятение ум оппонентов и вызвать в нём привязанность или неприязнь. Когда он давал учения по определённому тексту и подробно объяснял глубокий смысл конкретных учений, то преподносил информацию таким образом, что все философские положения казались слушателям такими же свежими и прямыми, как устные сущностные наставления. Его обширные знания и личный опыт практики четырёх опор были совершенными.
В автобиографии он пишет:
Я сумел развить истинное чистое видение, не загрязнённое негативными мыслями по отношению ко всем восьми великим колесницам, распространившимся в Тибете, и преодолел предвзятый подход, приводящий к исчезновению традиций отдельных школ. Я прилагаю все усилия к поиску посвящений, объяснений, наставлений и тантрических передач – всех, какие только существуют. Много я уже получил, но надеюсь получить ещё больше.
Чокьи Лодро слушал учения, размышлял о них и в итоге приступал к их практике, никогда не отдавая предпочтение отдельным традициям и школам, и таким образом стал держателем всех этих учений.
Когда он даровал посвящения или объяснял учения, то никогда не смешивал методы практики и сущностные наставления разных традиций. Он давал наставления своим ученикам с учётом их способностей и склонности к какой-либо конкретной традиции. Поэтому он был единственным учителем, способным поддерживать в чистоте обет сохранять совершенные качества, которые могут служить примером другим, те самые качества, которые позволили ему занять львиный трон двух Владык Дхармы – Джамгона Конгтрула Лодро Тхае и Джамьянга Кхьенце Вангпо.
4. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро проявил знаки осуществления практики пути, тренируя ум в йоге двух главных стадий медитации (кьерим и дзогрим)
Высшие существа стараются сохранить традицию, слушая драгоценные учения, размышляя о них и практикуя медитацию, а также принося благо тем, кто ищет освобождения, осуществляя два вида исполняющих желания активностей. Поэтому на фундаментальном уровне их единственным желанием является собрать драгоценные высшие учения, содержащиеся в священных текстах, а также те учения, что основаны на личном опыте практики. Я уже кратко рассказал о том, как Кхьенце Чокьи Лодро получал учения, содержащиеся в священных текстах, а теперь расскажу, как он накапливал личный опыт практики этих учений.
Несмотря на то что с самого рождения благородный Владыка Гуру Манджушри Кхьенце Вангпо пребывал в лоне воззрения и медитации – великой внутренней, спонтанно совершенной медитации, – с тех пор, как ему исполнилось сорок лет, и до самого ухода в паринирвану он посвящал всё своё время практике, оставаясь в строгом ретрите, никогда не пересекая порога ретритного дома. Кхьенце Чокьи Лодро, вне всякого сомнения, также был эманацией неограниченного сострадания, и у него не было необходимости прилагать множество усилий, чтобы достичь бхуми, как это приходится делать обычным людям. Однако он всё делал так, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что он выполняет практику двух стадий медитации, превратив это в искусные методы усмирения существ с ограниченным восприятием.
Как сказано в тексте «Сутра, в которой доходчиво объясняется таковость»:
Шарипутра, те, кто медитирует, сохраняя однонаправленное самадхи таковости на протяжении времени, необходимого для щелчка пальцами, накапливают больше заслуг, чем те, кто слушает учения на протяжении целого эона. Поэтому, Шарипутра, если другие спросят твоего совета, учи их снова и снова практиковать однонаправленное самадхи.
В тексте «Украшение сутр махаяны» сказано:
Понимая это, Кхьенце Чокьи Лодро всегда советовал другим: «Несмотря на то что в наши дни колесница активности Дхармы – строительство и изготовление символов, издание священных текстов, получение, дарование посвящений и передач и так далее – всё ещё вращается, сейчас самое важное – это практиковать медитацию приближения и осуществления». И даже когда во второй половине своей жизни его активности набрали небывалый размах, практически ежегодно он проводил зиму и весну в строгом ретрите, выполняя практику приближения и осуществления.
Он не испытывал ни малейшего интереса к восьми мирским заботам, а также не позволял себе заносчивого поведения. Он никогда не стремился снискать славу и известность. Он всегда вёл себя исключительно скромно и старался ничем не отличаться от обычных учителей. Ни разу он не напускал на себя вид «великого ламы».
Он непрерывно выполнял практику традиции махаяны, подразумевающую тренировку ума. Его великое сострадание приводило к нему за благословением тех, кто был тяжело болен или ранен в бою, и каждый раз, когда его об этом просили, он проводил церемонию освобождения умершего.
Кхьенце Чокьи Лодро часто давал своим ученикам один и тот же совет: «Если вам не удастся взять свой ум под контроль, обуздав его отречением и состраданием, которые можно развить лишь тренировкой ума в бодхичитте, направленной на помощь другим, все попытки обрести высочайшее воззрение махамудры и дзогчен никуда вас не приведут. Предварительные практики – важнейший аспект пути!».
Он привёл своё сострадание к совершенству. Стоило людям, чьё сердце очерствело или изначально было безразличным к другим, как это случается с теми, кто был рождён в богатых семьях, просто посмотреть ему прямо в глаза, как в их сердцах зарождалась такая искренняя преданность к нему, что в их уме сразу же разворачивался процесс трансформации. Любой из таких людей моментально ощущал веру в Ринпоче. Однако когда он давал публичные учения, то умел воздерживаться от слёз и вообще от любых проявлений эмоций, которые могли бы продемонстрировать его отношение к страданиям существ в сансаре. Вот так усмирял существ трёх миров Кхьенце Чокьи Лодро.
В возрасте семнадцати лет во время посвящений из цикла «Собрание тантр» Чокьи Лодро не сделал ни одной ошибки, выполняя необходимые ритуалы (хоть иногда делал это в слегка игривой манере), – подносил субстанции посвящения к разным энергетическим центрам тела и выполнял соответствующие мудры. Присутствовавший на посвящениях Шабдрунг Ринпоче Таши Гьяцо был восхищён:
– Этот Владыка Дхармы никогда не отвлекается и никогда не делает ошибок, как можно сравнивать его с ровесниками?!
Я часто слышал, как Чокьи Лодро советует своим ученикам: «Если ещё не получили сущностные наставления, то хотя бы практикуйте в соответствии с объяснениями практики концентрации на выбранном объекте, каким бы он ни был!». Сам он именно так и делал.
В своих записях по поводу получения устной передачи «Сокровищница драгоценных наставлений» Кхьенце Чокьи Лодро признаётся:
Те из нас, кто получает эти учения и у кого есть эти тексты, должны читать их очень внимательно, пытаться запомнить смысл того, о чём в них говорится, и тут же сосредоточивать фокус внимания на выбранном объекте концентрации. Это поможет избежать ситуации, когда наши действия не приносят никакого результата. Нам не следует делать вид, что мы получаем учения, позволяя в то же время своему уму отвлекаться. Если будем прилагать все усилия к практике этих методов (а это наиболее прямой путь принести пользу своему уму), то получим наивысшие благословения.
Из этих записей становится очевидно, что Чокьи Лодро незамедлительно применял на практике все учения, какие только получал.
Когда он получал наставления по тайному учению «Путь и плод. Объяснение для близких учеников» от благородного ваджрадхары Лотера Вангпо, то, несмотря на свою совершенную реализацию, он вёл себя так, как будто впервые прямо распознал окончательную мудрость.
Позже он получил от видьядхары Нацога Рангдрола Додруба Джигме Тенпей Ньимы и Пятого Дзогчена Ринпоче Тхубтена Чокьи Дордже множество великих посвящений из цикла «Проявление осознавания дзогчен». Когда Кьябдже Шечен Гьялцаб Ринпоче давал наставления по посвящению Джангдага Таши Тобгьяла «Воплощение трёх кай», то даровал Кхьенце Чокьи Лодро благословение реализации. Чокьи Лодро рассказывал, что эти благословения значительно укрепили его духовную практику и что благодаря им в его уме возникла реализация великой всепроникающей ваджрной мудрости. Теперь без всяких усилий по преодолению этапов пути его восприятие и активность осуществлялись как бескрайнее проявление мудрости. Таким образом, войдя в лоно воззрения и медитации, Кхьенце Чокьи Лодро спонтанно привёл к совершенству два вида блага, комбинируя изучение и практику Дхармы. В какой-то момент это стало очевидно для всех.
Теперь пришло время немного рассказать о конкретных практиках, которые Кхьенце Чокьи Лодро выполнял в ретрите.
Во-первых, опираясь на учения дзогчен цикла «Сердечная сущность обширного пространства», он последовал традиции своего предшественника и выполнил практики очищения и накопления в рамках предварительных практик (нёндро). Он осуществил по сто тысяч повторений каждой из ветвей этой практики.
Он всегда выполнял практики, которые наилучшим образом соответствуют времени и ситуации, но главными, конечно, считал драгоценные учения Владыки Кхьенце Вангпо. Если к предварительной практике прилагалось особое наставление по визуализации, то он выполнял повторение и очищение как в развёрнутой, так и сущностной форме. Что касается бесчисленных йидамов традиций ньингма и сарма, то он накапливал огромное количество повторений мантр, объединяя это с практикой медитации стадии зарождения. Длительность его ретритов определялась либо конкретным временем, либо количеством повторений мантр, либо знаками осуществления. Он выполнял следующие практики (примерный список):
• развёрнутая практика Хеваджры традиции нгор, дополненная подготовительной, основной и завершающей практиками;
• максимально развёрнутая практика Ваджракилаи традиции кхон;
• «Гухьясамаджа Манджуваджра»;
• «Ваджрабхайрава» традиции царпа;
• повторение мантр Ваджрайогини традиции Наропы;
• практика Драгдзонгмы, защитницы Гур (три раза);
• повторение более восьми миллионов раз семи слогов внутренней и тайной практики Махакалы;
• тайная практика осуществления четырёхликого Махакалы и связанная с ней практика семи Гур, а также практика согласно садхане «Белое божество, дарующее долгую жизнь»;
• «Вместерождённый Чакрасамвара яб-юм» устной линии передачи Речунгпы;
• «Краткое собрание тантр пяти классов божеств» и «Объединённая практика четырёх божеств» из учений традиции шангпа кагью;
• «Гуру-йога шестирукого Махакалы»;
• развёрнутая практика крия-тантры «Общая мандала трёх семейств» из «Собрания садхан»;
• практика Митры «Белый Амитаюс», «Белая Тара, излучающая шесть лучей света» традиции Бари Лоцавы и практика Саманта Шри «Белая Сарасвати – три белых божества»;
• практика царя махасиддхов Тангтонга Гьялпо «Друбгьял Цепагме»;
• «Белая Ушниша Виджая» Бари Лоцавы;
• практика долгой жизни Куравы;
• гуру-йога трёх божеств долгой жизни[170];
• «Восхваление и практика Манджушри»;
• «Белый Манджушри» Мати;
• «Манджушри – речь льва» традиции Падампы Сангье;
• «Белая Сарасвати» традиции пхурбу;
• «Красная Сарасвати» традиции Беча Бари;
• «Белая Варахи» традиции Канкадаты;
• «Белая Ачала» традиции Данашилы;
• «Белая Ачала» традиции джонанг;
• «Зелёная Тара» традиции Ньимы Бепы;
• «Чёрный Манджушри», «Гаруда» и «Курукулла» из цикла «Золотые Дхармы»;
• «Ваджрапани, усмиряющий духов»;
• «Уцарья»;
• «Ваджрапани, облачённый в синее» из традиции сутр;
• «Хаягрива» Кьеранга;
• «Ваджра Видхарана» традиции Бари;
• «Бхуркумкута» традиции Атишы;
• «Красный Дзамбала» Драпы Нгонше;
• «Белый шестирукий защитник» из цикла «Золотые Дхармы» традиции Шангапы;
• повторение молитвы Ситатапатры (примерно десять тысяч раз).
Практики, которые относятся в основном к традиции сарма:
• «Сущностная практика Ваджрасаттвы» – практика воплощения всех будда-семейств, объединяющая практики кама и терма традиции Миндроллинг;
• «Объединённая практика трёх корней» – заново открытое терма;
• развёрнутая практика «Собрание тайн гуру» Гуру Чованга;
• «Практика долгой жизни „Собрание тайн“» Ратна Лингпы;
• гуру-йога из цикла «Внутренняя сущность дакини;
• «Гуру-йога, устраняющая страдания» из цикла Тренгпо Терчена «Сущность освобождения»;
• «Воплощение Трёх драгоценностей» Джацона Ньингпо;
• молитва долгой жизни «Извлечение чистой сущности» из цикла великого Пятого Далай-ламы «Учения, скреплённые печатями»;
• практика гуру из цикла «Сердечная сущность обширного пространства», которая называется «Собрание видьядхар»;
• «Внешняя практика, устраняющая все препятствия», «Видьядхара – преемник победоносных», одна из садхан цикла «Сущностная практика, устраняющая все препятствия»; «Внутренняя практика, спонтанно исполняющая все желания», которую можно обнаружить в терма самого Владыки Кхьенце и Чоклинга;
• «Гуру-йога тайной сущности» – драгоценное учение из терма Джамгона Конгтрула Ринпоче и Джамьянга Кхьенце Вангпо;
• «Тайная гуру-йога» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• гуру-йога из цикла «Сердечная сущность ума мудрости махасиддхи»;
• «Гуру Дордже Дроло. Учения, закрытые печатью»;
• «Карма Гуру»;
• «Гуру Ринпоче в гневной форме красного цвета» из традиции драгоценных учений Минлинга Терчена;
• «Гуру Ринпоче в гневной форме, чья нижняя часть тела проявляется как пхурба» из учений намчо;
• «Тёмно-красное свирепое божество» Лонгсала Ньингпо;
• «Гуру в гневной форме, проявившийся как собрание великих славных херук» и «Свирепый Пылающий Гуру. Хеваджра и Гаруда» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• «Сущностная практика Дроло»;
• «Тайная практика Дордже Дроло» Джамгона Конгтрула Ринпоче;
• развёрнутая практика приближения «Мандала восьми Великих божеств. Собрание сугат» из драгоценных учений Ньянграла Ньимы Осэра;
• практика приближения и достижения из цикла «Океан Дхармы, объединяющий все учения» и развёрнутая практика друбчена и мендруба;
• «Мандала восьми великих божеств. Собрание пьющих кровь» из цикла сердечной сущности махасиддхи;
• «Манджушри – речь льва. Сущностная практика»;
• развёрнутая практика приближения «Манджушри в мирной форме» из традиции гьюлуг;
• базовая практика приближения Шангтром «Ямантака, владыка жизни» из цикла «Северные сокровища»;
• две практики для ретрита из цикла «Устная передача линии Ямантаки»;
• «Манджушри, побеждающий демона смерти» из цикла «Сердечная сущность светоносности»;
• две практики для ретрита согласно садхане «Ямантака, победитель врагов» из цикла «Сущностная практика»;
• «Дролтиг Янгдзог»;
• «Нагаракша» Ринчена Лингпы;
• «Практика долгой жизни „Железное дерево“» из цикла «Северные сокровища»;
• «Красный Амитаюс» из цикла «Сущностная практика»;
• «Авалокитешвара – собрание внутренней сущности»;
• «Авалокитешвара, сотрясающий глубины сансары»;
• «Хаягрива, освобождающий высокомерных» – заново открытое терма;
• «Пылающее колесо молнии»;
• «Пять божеств противоядий»;
• «Хаягрива, подчиняющий три мира» из цикла «Учения, скреплённые печатями»;
• «Высшее проявление Хаягривы»;
• «Глубокая сущность Вишуддхи» из устной линии передачи;
• «Объединённая практика Вишуддхи и Ваджракилаи»;
• «Пылающая Ваджра Ваджрапани» – заново открытое терма;
• «Ваджрапани» из цикла лонгсал;
• «Ваджрапани, держащий ваджрную палицу» из традиции зуркхар;
• «Гуру-йога Вималамитры „Сущность благословений“»;
• «Ваджракилая тайного уровня» Гуру Чованга;
• «Тайная практика Ваджракилаи» Ратна Лингпы;
• «Тайная практика Ваджракилаи» Дудула Дордже;
• «Ваджракилая, побеждающий мару» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• «Ваджракилая. Линия устной передачи»;
• «Объединённая практика собрания божеств Килаи» из цикла «Сердечная сущность светоносности»;
• «Ваджракилая семи великих циклов» и «Гневный царь, наделённый всей возможной силой», а также две практики для ретрита, основанные на садхане «Тайная сущность Ваджракилаи» из терма, открытого Чокгьюром Лингпой;
• «Тронаг» из учений терма Ньянга Ньимы Осэра;
• «Белая Тара» Гуру Чованга;
• «Белая Тара – высшая драгоценность, исполняющая желания» из цикла «Учения, скреплённые печатями»;
• «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства»;
• практика приближения и достижения, основанная на совершенной мандале заново обнаруженного терма «Собрание тайн дакини», и практика приближения, основанная на ежедневной садхане, а также практика мирных, возрастающих и подчиняющих Варахи;
• «Белая Тара» Шигпо Лингпы;
• «Тайная практика Сингхамукхи» из цикла «Учения, скреплённые печатями»;
• «Белая Тара» традиции джонанг, а также трёх линий, переданных Джигме Лингпе;
• «Зелёная Тара» из цикла Тугдруб;
• «Сингхамукха традиции Вималамитры» из терма Чокгьюра Лингпы;
• учения «Ситатапатра» из заново обнаруженного терма традиции шидже;
• «Великий павлин»;
• «Жёлтый Дзамбала» Лонгсала Ньингпо;
• три практики для ретрита «Чандали – супруга долгой жизни» – учение, которое было обнаружено в чистом видении;
• терма ума «Белая Варахи, дарующая мудрость»;
• «Падма Дакини» из заново обнаруженного терма Ронгзомпы;
• «Красный Кингкара» из цикла «Северные сокровища»;
• «Устранение изъянов загрязнения самайи»;
• «Бхуркумкута» из цикла «Тугдруб»;
• «Алый Амитаюс» Митры – учение, которое было обнаружено в чистом видении;
• заново открытая практика долгой жизни «Риши Вималашанти»;
• три практики для ретрита из терма ума «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары»;
• «Чандали – супруга долгой жизни» из учений терма Линг Чогьяла;
• практика долгой жизни «Мирная форма матери, отвращающей злонамеренные силы» из цикла «Учения, скреплённые печатями»;
• «Белое божество, дарующее долгую жизнь» из терма Ньянга Ньимы Осэра.
Выше были перечислены основные практики, которые Кхьенце Чокьи Лодро выполнял в ретрите и которые он полностью завершил, когда ему исполнилось пятьдесят шесть лет. Об этом сказано в его автобиографии. Я слышал от него самого и от других людей, заслуживающих доверия, что позже он также выполнял практики, которые не упоминал в этом списке. Я объединил все эти практики в единый список и выстроил их по порядку.
Вдобавок к этому Чокьи Лодро, следуя традициям видьядхар прошлого, осуществлял бесчисленные активности, например, проводил мендрубы, друбчены и друбчо. Каждый раз, когда он выполнял цог в развёрнутой или краткой форме или церемонию подношения в два благоприятных дня лунного цикла[171] (или в любой другой особый день), то всегда использовал любую возможность накопить, очистить и приумножить заслуги.
Что касается практики медитации стадии завершения с характеристиками[172], то из личных разговоров с Ринпоче я узнал, что он практиковал согласно наставлениям «Драгоценные слова. Путь и плод» медитацию стадии завершения Ваджрайогини, Шесть йог Нигумы, а также путь второго и третьего посвящений согласно учениям ньингтиг.
Вне всякого сомнения, способности Кхьенце Чокьи Лодро позволяли ему без особых усилий достичь этапа, на котором выполняется практика йоги нади, праны и бинду с характеристиками, а также кай и бинду светоносных видений. Что касается йоги без характеристик, известно, что по большей мере он практиковал устные наставления традиций махамудры и дзогчен, а также особые учения старых и новых линий передачи ньингтиг.
После того как Кхьенце Чокьи Лодро закончил этапы слушания, размышления и медитации согласно учениям сарма и ньингма, он стал сам учить аспектам пути, основываясь на собственном опыте, используя подходящую контексту терминологию и учитывая способности учеников. В отличие от других учителей, он никогда не делал вид, что в совершенстве владеет какой-либо темой, если на самом деле его знание было лишь частичным. Он сам досконально понимал те темы, которые объяснял другим.
Он обладал очень развитым умом, но при этом усердно скрывал свои совершенные качества, редко демонстрируя их хотя бы частично. Время от времени он скромно говорил: «Я получил много учений, но никогда толком их не практиковал». Однако когда он давал действенные наставления, которые полностью понял и привёл к совершенству практикой, то такие учения были основаны на его личном опыте и поэтому приносили огромную пользу умам его учеников. Применяя эти учения на практике, он обрёл способность опираться на ключевые аспекты и обладал личным опытом в тех методах, которым обучал.
Особое внимание он уделял контролю за тем, чтобы его учения не входили в противоречие с особенностями умов учеников. Тем, кто усердно и однонаправленно практиковал, он даровал подробные наставления и учения о том, как устранить препятствия. При этом он всегда соотносил свои наставления с уровнем опыта учеников в медитации. В конце своей жизни он сконцентрировался исключительно на передаче сущностных наставлений «с глазу на глаз».
Поскольку все учения восьми великих колесниц линии передачи были собраны в едином совершенном сосуде ума нашего Владыки Гуру на протяжении бесчисленных последовательных перерождений, то титул Обладатель Океана Скрытых Совершенных Качеств, которым его называли, был не просто эпитетом: он действительно этими качествами обладал!
В молитве, которую он составил по моей просьбе, сказано:
В этой молитве, упомянув исключительную природу своих качеств, он сам раскрывает правду о себе. Вот так, без приложения особых усилий, он продолжал активности мастеров линии передачи, не уходя в длительный ретрит и не подвергая себя тяжёлым испытаниям в горах, чтобы привлечь внимание к своей практике.
Теперь я расскажу о том, как он проявил знаки осуществления совершенных качеств внутренней ваджры.
Какими бы совершенными ни были подобные океану качества высших существ, они всегда остаются скрытыми, поскольку высшие существа практикуют скромность. Даже ум мудрости реализованного йогина не способен полностью распознать скрытые совершенные качества тела, речи и ума подобных существ. Именно поэтому так сложно описать во всей полноте эти замечательные качества.
Наблюдая пространство внутри игольного ушка, можно составить представление о том, что такое пространство. Точно так же, увидев, услышав и вспомнив о мельчайших проявлениях[175] бесценных, превосходных качеств высшего существа, мы получаем возможность переродиться в высших землях и достичь освобождения, и тогда без всяких усилий сможем распознать все совершенные непостижимые скрытые качества таких существ. Поэтому я собираюсь рассказать, ничего не преуменьшая и ничего не преувеличивая, всё, что я видел, слышал и выяснил о Кхьенце Чокьи Лодро, понимая, что этот рассказ послужит причиной возникновения уверенности в умах тех, кто следует по пути веры и преданности.
Поскольку Кхьенце Чокьи Лодро был истинным проявлением сострадания[176], его активности простирались за пределы понимания обычных существ. С самого юного возраста он учил философским доктринам и безупречно выполнял обязанности ваджрного мастера. Точно так же, как и в случае его предшественников, единственным намерением Кхьенце Чокьи Лодро было приносить пользу учениям и живым существам. Он осуществлял активность, неустанно накапливая драгоценные знания из священных текстов, изучая Дхарму и углубляя реализацию интенсивной практикой медитации. Эти активности никогда ему не надоедали. Он никогда не впадал в уныние. Ему всегда хотелось продолжать изучать и практиковать Дхарму.
Что касается повседневных дел, то его более прагматичные и практичные проекты[177] всегда шли на пользу всем окружающим – как из благородных семей, так и из простого народа. Но даже такие проекты он совмещал с практикой Дхармы, и, как следствие[178], это позволяло Дхарме процветать и служило ей надёжной защитой.
Он разработал систему распространения аутентичных учений, строя символы тела, речи и ума, основывая центры для изучения и практики Дхармы. Это позволяло ему накапливать заслуги, а также способствовало сохранению учений. Поскольку он реализовал иллюзорную природу феноменов, то, с какими бы трудностями ему ни приходилось сталкиваться во время осуществления своих активностей по сохранению и распространению учений, он никогда не жаловался, не отчаивался и не проявлял признаков усталости.
Кхьенце Чокьи Лодро вёл жизнь скрытого йогина, однако за счёт того, что его внутренняя мудрость набрала невиданную силу, слава о его совершенных качествах стала распространяться по всей стране. Благородные мастера всех традиций склоняли свои головы к его лотосовым стопам и отзывались о нём с восхищением.
Несмотря на то что его визионерские переживания прямо указывали на достигнутую им высокую реализацию, он всегда тщательно скрывал их от других, как скрывал и свои совершенные качества, всегда ведя себя таким образом, чтобы выглядеть как самый обычный человек. Несмотря на то что он пользовался всеобщим уважением у тех, кто управлял страной, у людей как высокого, так и низкого социального статуса, он никогда не отвлекался на восемь мирских забот, а, напротив, вёл жизнь того, кто отрёкся от мирских путей.
Полностью реализовав путь пустотности, он иногда вёл себя совершенно спонтанно и всегда был готов к осуществлению самых удивительных активностей – как великих, так и незначительных, – которым были не страшны никакие препятствия. Однако обычным живым существам было непросто осмыслить эти активности.
Движимый великим состраданием, он отправлялся в путешествия, всегда выбирая для этого самое подходящее время. Во время этих путешествий он сеял семена будущего просветления в умах бесчисленных существ. Он много путешествовал, пересекая Кхам, Индию и Непал, и благодаря этому огромное количество людей получили возможность увидеть мандалу его тела, рождённую силой накопления заслуг и мудрости. Своей речью, подобной нектару, он даровал ученикам Дхарму в такой форме, какая наиболее подходила к их способностям, включив их всех в бескрайнее пространство своего свободного от концепций ума. Так он осуществлял свои активности.
Итак, все скрытые совершенные качества его тела, речи и ума всегда оставались в согласии с Дхармой. Эти качества были поистине достойны того почтения, какое им выказывали все живые существа, включая самих богов. Даже будды и их сыновья бодхисаттвы возносили хвалу качествам нашего Владыки Гуру.
В тексте «Праджняпарамита в краткой форме» сказано:
Однажды, когда мы разговаривали с Кхьенце Чокьи Лодро с глазу на глаз, он сказал мне: «Когда мой ум пребывал в отвлечении, в меня вселились злобные духи, а потому каких только ни было у меня видений, каких деяний я только ни совершал». Однако на самом деле он взял под контроль нади, праны и бинду посредством практики внутренней йоги и реализовал окончательную истину, растворив ветер жизненной силы в центральном канале.
В тексте «Краткая тантра Калачакры» сказано:
Объяснение этих строк можно обнаружить в тексте «Неомрачённый свет»:
Когда мы говорим об «очищении праны жизненной силы», то подразумеваем этап пути, на котором йогины выходят за пределы путей солнца и луны, чтобы пребывать в центральном канале. Тогда они освобождаются от праны жизненной силы. Таким йогинам бодхисаттвы совершают подношения и поют хвалебные гимны.
Таким образом, когда прана, которая циркулирует в правом и левом каналах, попадает в центральный канал йогина, его ум освобождается от цепей цепляния и фиксации, а переход через десять внутренних бхуми завершается. Именно так йогины обретают контроль над четырьмя видами различающего знания, а их память, бесстрашие и ясновидение полностью расцветают. Поскольку объект мудрости уже почти очищен, активность таких йогинов, направленная на принесение блага живым существам, осуществляется спонтанно и без усилий. Эта благоприятная ситуация побуждает бодхисаттв совершать подношения, а будд – провозгласить предсказание о них. Такие йогины обретают славу, и, поскольку, взяв под контроль прану, они создали благоприятные обстоятельства, то бодхисаттвы и другие существа подчиняются им. Нет никакого сомнения в том, что Чокьи Лодро проявил все высшие знаки реализации, которые упомянуты в этих объяснениях [179].
Однажды в Ярлунге, в Недонг Бенцанге, – Кхьенце Чокьи Лодро было тогда шестьдесят четыре года – в день убывающей луны четвёртого месяца года Огненной Обезьяны (1956) он провёл развёрнутый друбчен «Океан Дхармы, объединяющий все учения».
На десятый день убывающей луны того же месяца он провёл церемонию освящения, совместив её с друбчо «Океан Дхармы, объединяющий все учения» в храме Традруг. Церемония была проведена с опорой на мандалу, нарисованную на ткани, которая была размещена на столе посреди зала. Он совершил развёрнутое подношение цог, а также множество других подношений и церемоний очищения, разбрасывая цветы по всем залам малой и большой частей храма и вокруг ступ, которые были построены вдоль дороги рядом с ним[180]. Он также провёл церемонию благословения амриты, выполнил обычную практику долгой жизни, гневный ритуал для устранения препятствий, церемонию осуществления, практику очищения изъянов и повторил церемонию подношения цог ровно сто раз. Все эти личные практики были выполнены в развёрнутой форме в один и тот же день. Выражая свою радость, Ринпоче объявил, что этот день церемоний был даже более благоприятным, чем сам друбчен, который он провёл чуть раньше в Бенцанге. Практика началась, как только взошло солнце, в течение дня было сделано несколько перерывов, а закончилось всё ранним вечером. К восхищению всех присутствующих, в течение дня в небе то и дело появлялись радуги.
Когда Чокьи Лодро даровал посвящения и устные передачи из сборника «Собрание садхан» в главном храме монастыря Дзонгсар, в тот момент, когда он передавал уполномочивающее благословение «Великий Вайшравана жёлтого цвета», ученики обнаружили золотой песок, который был разбросан на полу между рядами присутствующих. Были предприняты тщательные поиски, в результате которых было собрано довольно много этого золотого песка. Немного песка нашли даже на балдахине, который был натянут над троном самого Чокьи Лодро. В самом храме, а также во дворе было столько золотого песка, что множеству людей удалось набрать его, чтобы использовать потом в качестве опоры преданности.
В возрасте шестидесяти двух лет, в год Лошади (1954), Кхьенце Чокьи Лодро снова даровал эту устную передачу, и снова в зале своей резиденции. Когда он даровал уполномочивающее благословение божеств привлечения и возрастания (Вангье Лха), представители клана Яб из Чамдо поднесли ему первую копию только что изданного Кангьюра. Чокьи Лодро был в шутливом настроении и заметил:
– Последний раз, когда я давал эти учения, по округе поползли необоснованные слухи о том, что это вызвало песчаную бурю из золота. Однако никто не может утверждать наверняка, правда это или нет. Но в любом случае, даже если что-то подобное действительно произошло, то такой знак считается самым обычным. Однако в этот раз проявился знак, который можно назвать поистине чудесным: мы обрели сокровище Кангьюра в материальной форме!
Сказав это, он незамедлительно обратился к сангхе с просьбой со всем подобающим уважением приступить к чтению. Это само по себе было явным знаком того, что Чокьи Лодро в совершенстве овладел сокровищницей Дхармы.
Как-то раз, когда Чокьи Лодро был в монастыре Кхатог, он случайно проглотил полчашки ртути, которая позже просто покинула его тело естественным образом, не причинив никакого вреда. Многие были уверены, что Ринпоче проглотил тогда ртуть по неаккуратности, поскольку был ещё совсем маленьким, и ему просто повезло, что это не нанесло серьёзного вреда его здоровью. Однако на самом деле это был явный знак его реализации.
Когда Кхьенце Чокьи Лодро впервые приехал в монастырь Дзонгсар, то почти сразу же нашёл порошок из смеси драгоценных субстанций. Он тогда решил, что это материал, из которого изготавливают куцабы, и сделал несколько таких куцабов, убрал их в коробку и несколько дней их освящал. Когда коробку открыли, оказалось, что статуи изменились – они выглядели совершенно необычно и были такими горячими, что до них нельзя было дотронуться. На самом деле этот порошок не предназначался для изготовления статуй, но, как сказано в священных текстах и как сам Кхьенце Чокьи Лодро неоднократно говорил: «Практика, в основе которой лежит искренняя преданность и вера, всегда приводит к достижению результата».
В год Деревянной Овцы (1955) на убывающей луне четвёртого месяца Чокьи Лодро провёл друбчен благословения амриты в соответствии с садханой «Мандала восьми великих божеств. Собрание пьющих кровь» из цикла «Сердечная сущность ума мудрости махасиддхи». Когда начался ритуал освящения, в зале, где проходил друбчен, засияли лучи радужного света, и на протяжении всего друбчена шли проливные дожди, хотя повсюду стояла засуха. По окончании дождя то там, то тут в небе были видны радуги, а также проявлялись многие другие благоприятные знаки.
Всем было известно, что Кхьенце Чокьи Лодро часто совершает чудесные деяния. Например, однажды он превратил амриту долгой жизни в йогурт, а обычную воду в кувшине – в амриту[181], а также приумножил количество пилюль долгой жизни таким образом, что небольшая горстка превратилась в сотню точно таких же пилюль, которых хватило всем присутствовавшим ученикам.
По пути в Китай Владыки Дхармы Сакья Пандита и Чогьял Пагпа, которые являлись друг другу дядей и племянником, основали Дзинг Намгьял Гонкханг. Поговаривали, что этот гонкханг был благословлён посохом самого Будды Шакьямуни, а также другими подобными реликвиями, которые являлись главными символами тела, речи и ума. История этого монастыря была удивительной и хотя в какой-то момент солдаты из Чатренга разрушили его, позже он был восстановлен, и Чокьи Лодро сам его заново освятил. Люди часто рассказывали, что во время церемонии устранения препятствий Чокьи Лодро, пребывая в состоянии однонаправленной концентрации, проявил гневную активность, причём такую мощную, что затряслись все статуи, а алтарный мастер, который стоял рядом с зажжёнными благовониями в руке, так перепугался, что выбежал прочь из зала.
Чокьи Лодро безупречно выполнил ритуал отражения нападения согласно садхане
Несмотря на то что Чокьи Лодро обрёл полную уверенность в могуществе своей гневной активности, он совершил всего пару ритуалов, да и решение об их проведении в обоих случаях возникло в его уме совершенно спонтанно, поскольку у него случилось видение, что эти ритуалы окажут существенное влияние на безопасность живых существ. В действительности он очень не любил гневные ритуалы – он и сам их не практиковал, и не поощрял подобные практики других.
Что касается церемоний, предназначенных для обеспечения безопасности учений и живых существа, и церемоний, выполняемых в особых случаях, то Кхьенце Чокьи Лодро всегда выполнял сам и рекомендовал другим три мирные активности, наставляя при этом следующим образом: «Проводить церемонии ради благополучия учений и живых существ действительно важно, однако в наши времена упадка ламы выполняют их в надежде получить богатые подношения, которые используют потом сомнительным образом. Редко когда эти ламы достигают реализации воззрения. Когда покровителей, держащих самайи в чистоте, днём с огнём не сыщешь, когда у живых существ недостаточно заслуг, выполнение гневных активностей – практика защиты, обращения вспять, освобождения и подчинения – приносит больше вреда, чем пользы».
Когда Чокьи Лодро даровал мне посвящение жизненной сущности Вайшраваны, он в шутку сказал:
– С точки зрения осуществления общего уровня молитва защитнику Гур приносит богатство, а умиротворение Вайшраваны дарует способность осуществлять гневную активность. Однако никто этого не понимает!
В то время я подумал, что это утверждение было связано с тем, что сам он предпочитал мирную активность.
Однажды крыса утащила закладку из текста практики Махакалы, который хранился в библиотеке Кхьенце Чокьи Лодро, и тогда он выполнил ритуал призывания защитников Дхармы с просьбой осуществить надлежащую активность. На следующее утро он обнаружил закладку в положенном тексте.
На протяжении многих лет в доме Донгтога хранился необычный камень[182], который был каким-то образом связан с Церингмой. Его оставил там Кхьенце Вангпо (который имел связь с Донгтогом) в качестве опоры для практики «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства» и практики процветания Церингмы из цикла «Сущность обширного пространства». Позже, в период политических волнений, этот камень потерялся. Однако затем Кхьенце Чокьи Лодро объявил, что нашёл его, когда путешествовал из Кхатога в Дзонгсар, и вернул камень на место. Это следует расценивать как явный знак того, что связанные самайей защитники выполняли его поручения.
Тулку Ньидраг Аца Тогден Кунсанг Намдрол, который жил рядом с монастырём Сог Цеден, поднёс Чокьи Лодро пару кимвал. Он сказал, что эти кимвалы входят в терма, обнаруженное Сангье Лингпой. Вскоре после этого Чокьи Лодро задумался, не привлекло ли это к нему вредоносного духа[183], поскольку был уверен, что видел одного из таких духов ночью и подчинил его, произнеся надлежащие мантры.
Когда Чокьи Лодро основал в Драганге ретритный центр, статуя Шугдена, наполненная надлежащими субстанциями, которая долгое время хранилась в местности неподалёку, – а эта статуя считалась очень могущественной и легко могла «разгневаться» – была перемещена в Гьялкханг в монастыре Гончен. Как только статую отнесли на расстояние, откуда уже было невозможно разглядеть изначальное место её хранения, она вдруг стала очень тяжёлой. Поэтому Чокьи Лодро пришёл в это хранилище и выполнил там практику, повторяя соответствующие мантры, а затем разбросал немного риса по чашам для воды и на остатки подношений, которые люди, вынесшие статую, не взяли с собой. Он был заметно разгневан и распорядился собрать все остатки подношений и отнести их к статуе. После того как это было выполнено, статуя снова стала весить как обычно, и нести её стало очень легко. В ту ночь в монастыре были слышны звуки злобного рычания. Было ощущение, что они раздаются в Гьялкханге. Но, несмотря на все эти звуки ломающихся кимвал и собачьего воя, никто не пострадал. Все были поражены тем, как решил эту проблему Чокьи Лодро, и прониклись к нему ещё большим уважением.
Когда предыдущий Кхьенце даровал великое посвящение осуществления «Великое собрание» из сборника «Ньингма кама» в Лхундруб Тенге, то, по рассказам заслуживающих доверия людей, у него случилось очень странное видение. Среди собравшихся он увидел гьялпо Шугдена, который в общей очереди ждал получения посвящения и даже повторял слова сутры.
Несмотря на то что в монастыре Дзонгсар находилась статуя этого гьялпо и поддерживалась традиция её почитания, не было ни одного случая, чтобы во время проведения друбченов или развёрнутых посвящений кама или терма, даже во время проведения ритуалов гьялпо, кто-то из гуру линии Кхьенце намеренно подносил этой статуе хадак с просьбой осуществить какие-либо деяния. И, несмотря на это, за всё время не было ни одного случая, чтобы гьялпо чинил какие-либо препятствия. Всё это недвусмысленно указывает на тот факт, что этот гьялпо был подчинён и приведён к священной клятве Владыкой Кхьенце Вангпо и его преемником.
В год Водяного Коня (1942), когда Кхьенце Чокьи Лодро исполнилось пятьдесят лет, в Кхаме разразилась эпидемия, вызвавшая массовый падёж скота. Чокьи Лодро проводил пуджи Будды Амитабхи, чтобы освободить умы умерших животных, и у него случилось видение, в котором демон, вызвавший эпидемию, поднёс ему свою жизненную сущность[184]. Затем Чокьи Лодро составил краткую практику подношения этому демону, которая тут же распространилась среди жителей местности, и везде, где люди её выполняли, эпидемия постепенно отступала. Этот случай стал широко известен.
Во время эпидемии в Терлунге умерло множество людей, а одним из трупов даже завладел злонамеренный дух. Ламы и монахи выполняли различные ритуалы изгнания духов, но никто так и не осмелился приблизиться к этому зомби. Когда тот уже собирался подняться на ноги, неподалёку появился Чокьи Лодро, и жители деревни ринулись к нему за благословениями. В конце концов изо рта и носа зомби пошла кровь, и вселившийся дух покинул тело. Присутствующие при этом очевидцы рассказывали, что оторопевшие люди стали открыто говорить, что благословение сострадания тулку Кхьенце разит так же быстро и безотказно, как китайская винтовка.
Как-то раз один из главных злонамеренных духов Драгьяба принял форму нгагпы. На его голове была чёрная шапка, а на плечи была наброшена чёрная накидка. Считалось, что этот дух забрал жизненную силу у многих выдающихся людей в регионе Дом. Когда Кхьенце Чокьи Лодро даровал Йонру Ламе посвящение Чёрного Хаягривы традиции ньянг, то у него случилось видение – как раз во время посвящения освобождения он увидел, что освобождает и этого нгагпу.
Подобных случаев с Чокьи Лодро произошло множество – он предоставлял защиту умершим, которых мучили могущественные демоны, а также больным, на которых насылали порчу злонамеренные духи. Некоторые люди, которые находились под властью демонов долгие дни, силой его молитв освобождались от их контроля, а те истории, которые рассказывали эти исцелившиеся, приводили к тому, что люди начинали испытывать к нему искреннюю преданность.
Несмотря на то что существует бесчисленное множество историй о том, как Кхьенце Чокьи Лодро останавливал бури и град, грозившие уничтожить урожай, домашний скот и другое имущество местных жителей, оставив их без средств к существованию, я не пересказываю в этой книге все подобные рассказы, поскольку это сделало бы повествование чрезмерно затянутым.
Юдрон, принцесса Деге, много раз обращалась к Кхьенце Чокьи Лодро с просьбой наполнить, освятить и благословить статуи трёх божеств долгой жизни и двадцати одной Тары, которые находились в построенном под её руководством храме в Нангчене. Когда он наконец согласился, все заметили, что у одной из статуй Тары приоткрылись глаза.
Мугсанг Тулку Кунсанг из Деге отправился как-то раз в Центральный Тибет, намереваясь устроить друбчен мендруб в Гангри Токаре на десятый день третьего лунного месяца. Он послал Кхьенце Чокьи Лодро просьбу даровать своё благословение на это мероприятие и получил от того письмо с одобрением. На десятый день лунного месяца запах амриты распространился по всей округе – от пещеры всеведущего Лонгченпы до лабранга Шугсеб. Однако позже выяснилось, что в тот месяц Мугсанг Тулку так и не успел провести друбчен. Это было поистине удивительно!
В год Водяной Овцы (1955), когда Кхьенце Чокьи Лодро исполнилось шестьдесят три года, он отправился в Центральный Тибет. На второй день седьмого месяца он прибыл в верхнюю Римду, где к нему обратились с просьбой освятить недавно построенный храм и статуи в монастыре Дунгдо. Он обещал послать свои благословения на пятнадцатый день текущего месяца. В назначенный день сангха собралась, чтобы прочитать молитвы и сделать подношения, способствующие распространению учения. Утром, когда подобные скоплению облаков подношения всего самого желанного, включая звуки музыки и остальные, были совершены, в небе появилась радуга, а цветы для освящения (в основном синего цвета) вызвали дождь разноцветного риса с потолка и во дворе храма. Я слышал, что многие присутствовавшие сумели набрать этих реликвий, используя их потом как священные объекты для практики. Я потом тщательно проверил правдивость этой истории, переговорив со многими людьми, которые присутствовали при этом событии, и все они рассказывают абсолютно одно и то же. Это, несомненно, было необычное и чудесное событие, поэтому я решил упомянуть его в этой книге.
Люди рассказывают много историй о том, как брошенные Кхьенце Чокьи Лодро цветы для освящения видели люди, которые находились в нескольких днях езды от монастыря Дзонгсар, где сам он находился.
На протяжении долгого времени я уговаривал Кхьенце Чокьи Лодро о разрешении составить его биографию. Наконец он согласился и сказал так:
– Хотя я не вижу ничего особенно интересного, что можно было бы поведать о моей жизни, но поскольку ты так настойчив с своей просьбе, я запишу для тебя несколько историй. Никому не ведомо, кто уйдёт первым; как ни крути, ты моложе меня, поэтому, если я кому и доверю написание своей биографии, то только тебе.
Через некоторое время после этого разговора, как раз в тот год, когда Кхьенце Чокьи Лодро отправился в Центральный Тибет[185], он даровал посвящение из одного терма, которое сам обнаружил. После окончания церемонии он удалился в свою резиденцию и стал разбираться со своими заметками.
– Это записи о моих видениях, омрачённых неведением, – сказал он и посмотрел на меня. В этот момент в моём уме подобно вспышке вдруг сверкнуло воспоминание о том, что он говорил мне раньше[186], но тогда я не осмелился попросить его записи, в чём теперь бесконечно раскаиваюсь.
Существенная часть этого намтара – та часть, в которой описываются исключительные совершенные скрытые качества Кхьенце Чокьи Лодро, о которых что ни рассказывай, это никогда не становится преувеличением, – также входит в текст «Особая биография», включённый в данное издание. Однако я хотел бы упомянуть о кое-каких из этих качеств прямо сейчас.
Через некоторое время после того, как Кхьенце Чокьи Лодро прибыл в Дзонгсар, и в какой-то момент, когда он выполнял практику «Сердечная сущность ума мудрости махасиддхи», у него случилось сновидение, в котором он встретил махасиддху Тангтонга Гьялпо. Он был ростом в локоть[187] и пребывал в резиденции прежнего Кхьенце. Сердце Чокьи Лодро наполнилось искренней преданностью, и, поклонившись махасиддхе, который поставил перед собой кристалл, он сказал:
Произнеся эти слова – те самые, которые произнёс Гуру Ринпоче, когда проводил прямое ознакомление для Владыки Кхьенце Вангпо, – Тангтонг Гьялпо провёл прямое ознакомление с природой ума самому Кхьенце Чокьи Лодро. Чокьи Лодро позже рассказывал, что это видение и вызванное им переживание значительно усилили его практику медитации, и впоследствии он сделал из глины и целительных субстанций статую Тангтонга Гьялпо и поставил её в своей резиденции.
В автобиографии Кхьенце Чокьи Лодро сказано:
Как сказано в его автобиографии, у Кхьенце Чокьи Лодро постоянно случались видения, в которых он встречал Кхьенце Вангпо и Кхатога Ситу Ринпоче в единой нераздельной форме и получал от них предсказания о том, что должно произойти, – как плохое, так и благоприятное. Когда Чокьи Лодро говорил об активностях Кхатога Ситу, о том, как добр тот к нему был, его речь отражала ту искреннюю преданность, которую он испытывал к своему учителю.
Сразу же после возвращения в Дзонгсар из Центрального Тибета Чокьи Лодро послал хадак Кьябдже Шечену Гьялцабу Ринпоче, который на это ответил так:
Вскоре после того, как Шечен Гьялцаб Ринпоче отправил это письмо со своим прощальным наставлением, его ум растворился во внутреннем пространстве. Чокьи Лодро отправился в монастырь Шечен, чтобы увидеть кудунг и выразить ему почтение. В течение трёх ночей, на протяжении всего пути из Павога до самого момента, когда он добрался до места хранения кудунга, в своих сновидениях он встречал Гьялцаба Ринпоче, и тот снова и снова просил его распространять учения «Сокровищница всеобъемлющих знаний». По словам Чокьи Лодро, он тогда пришёл к выводу, что это означает, что он должен приложить усилия к сохранению и развитию линии передачи Джамгона. Позже, когда в монастыре Шечен была основана новая шедра, он давал ламам и тулку особые наставления передавать учения по этому тексту, включив их в общее расписание. Я считаю, что этим он исполнил последнее желание Гьялцаба Ринпоче.
В год Деревянного Петуха (1945) после учений по циклу «Драгоценность учений терма», в рамках которых Чокьи Лодро даровал все надлежащие посвящения и устные передачи, во время освящения текстового посвящения[189] «Воплощение реализации гуру» я обратился к Кхьенце Чокьи Лодро с просьбой даровать благословение[190] уполномочивающей печати всех подобных океану учений кама и терма, поскольку Манджушри Гуру Джамьянг Кхьенце Вангпо и его перерождение Кхьенце Чокьи Лодро были царственными держателями этого учения. Кхьенце Чокьи Лодро был доволен и ответил мне, своему нерадивому ученику, рассказом об одном из сновидений, чтобы этим вдохновить меня:
Этой ночью я видел во сне драгоценного тулку Шечена Гьялцаба, который сидел на холме рядом с белой скалой, напоминавшей по форме Великого Херуку, справа от Дзамнанг Пема Шелпхуг (Лотосовая Хрустальная Пещера). Он даровал мне посвящения и устные передачи на практику «Объединённая практика Вишуддхи и Ваджракилаи» из устной линии учений Кхьенце Вангпо.
В возрасте пятнадцати лет, когда Чокьи Лодро вернулся в Кхатог после первого краткого посещения лабранга Кхьенце в монастыре Дзонгсар, его учитель Кхенпо Кунпел попросил его рассказать о новой резиденции. Чокьи Лодро рассказал тогда о том, как обнаружил в комнате Кхьенце Ринпоче, как раз на той самой кровати, где тот растворил своё проявленное тело в дхармадхату, статую всеведущего Лонгченпы. Позже Чокьи Лодро уже этой статуи не видел и, расстроившись, объявил во всеуслышание, что он обманул своего собственного учителя! Но на самом деле в первый раз у него просто случилось видение, в котором он видел статую всеведущего Лонгченпы.
Вскоре после того, как Чокьи Лодро впервые прибыл в монастырь Кхатог, ему приснилась славная мудрая мать Экаджати, которая пристально на него смотрела. Он рассказал об этом сновидении Кхатогу Ситу Ринпоче, и тот посоветовал ему повторять молитву подношений Экаджати из цикла учений Лонгсала Ньингпо. Как-то раз он спросил меня:
– Ты не обнаруживал случайно каких-нибудь терма в виде шкатулки с жёлтыми свитками? А то я утром видел Экаджати в зале для посвящений Дзонгсар Таши Чиме Друбпей Гацел. Она проявилась в радугах и облаках и оставила там что-то похожее на шкатулку, как раз перед изображением Ваджрадхары Кхьенце, которое иногда разговаривает.
В год Огненной Крысы (1936), когда Кхаму угрожала армия недружественного государства, Кхьенце Чокьи Лодро как-то раз сказал мне:
– Этим утром, на самом рассвете, передо мной появилась Церингма. Её тело перемещалось как облако, увлекаемое ветром, и она восседала верхом на льве. Я решил, что надо совершить ритуал с использованием перекрестия, оплетённого нитями, для богинь тенма согласно учению терма ньянг.
Это случилось во время ретрита по повторению мантры Хеваджры, который Кхьенце Чокьи Лодро выполнял в славном монастыре Кхатог. В своём сновидении он встретил богиню Ремати[191] в форме юной девушки. Сначала ему показалось, что её ноги скованы цепью, поскольку она двигалась характерной походкой, а потом она поднесла свои тайные врата к самому рту нашего Владыки Гуру, и он почувствовал крайнее отвращение. Затем она стала мочиться через свои тайные врата и, начиная с лица, облила его с головы до пят. Закончив, она улетела в небеса. Он видел это сновидение пять ночей подряд, а затем сложил молитву, восхваляющую эту богиню.
В тот год[192], когда в святом месте Дзамнанг Шелпхуг практикующие собирались, чтобы повторить сто тысяч раз практику цог у пещеры, в которой медитировал Вайрочана и которая находится рядом с этим святым местом, Кхьенце Чокьи Лодро в частном разговоре упомянул, что его навестила богиня Дусолма и осуществила разнообразные активности.
Когда он даровал посвящения и наставления из сборника «Ньингма кама» высшему тулку Кхатога Ситу Ринпоче и мне, то сказал, что существует линия посвящения защитника сутры, гневного Бирюзового Легдена, согласно наставлению Цанга Шопы, который тот составил для уполномочивающего благословения защитника тантры Легдена. Мы попросили его даровать нам это посвящение, и он сделал это в форме дополнительного уполномочивания. В момент чтения молитвы «Повеление чинящим препятствия», которая входит в раздел практики защитников, у Кхьенце Чокьи Лодро случилось видение, в котором этот славный защитник мудрости стоял прямо перед ним. Он выглядел в точности как защитник Легден. (Этот случай Ринпоче описал в своих заметках, которые я видел собственными глазами.)
В тот же самый день Кхьенце Чокьи Лодро сказал:
– Для того чтобы выполнить наказ предыдущего Кхьенце, Палъюл Гьятрул Ринпоче устраивает друбчо согласно тайным текстам сборника «Ньингма кама» в монастыре Палъюл, направив мощь посвящений и устных передач во всех направлениях. Он также собирается издать сборник всех учений «Ньингма кама», включая самые древние тексты. Благие активности, которые он осуществлял ради распространения учений кама, создали благоприятные обстоятельства, и лишь благодаря им мы всё ещё имеем возможность получить в наши дни все эти посвящения и устные передачи.
В год Деревянной Обезьяны (1944) на прибывающей луне третьего месяца Кхьенце Чокьи Лодро связал божеств и духов клятвой, проведя ритуал согласно садхане «Сущностная практика, устраняющая все препятствия». Ритуал был проведён на крыше главного храма монастыря Дзонгсар. Сначала поднялась сильная буря, но, когда небо прояснилось, у него случилось видение, в котором злонамеренные духи были подчинены и поднесли ему свою жизненную силу.
В записях сновидений Кхьенце Чокьи Лодро, которые были сделаны им в возрасте сорока двух лет, описывается похожая ситуация:
Около разрушенного храма близ монастыря Нетен, известного как Кхаватенг, который был построен во времена дхармараджи Сонгцена Гампо после того, как были выполнены ритуалы подчинения злонамеренных сил и призывания благословений, я почувствовал присутствие бесчисленных божеств Трёх корней, а также божеств и защитников местности. Когда во время выполнения ритуала танца подчинения я визуализировал яму для сожжения, у меня случилось видение, в котором огромного роста демон свалился в эту яму. На следующее утро во время ритуала покорения земли, который выполнялся перед строительством храма, я увидел множество гуру-видьядхар, включая Гуру Ринпоче, которые танцевали в небе, и моё медитативное переживание усилилось многократно. Мне тоже захотелось танцевать. Но кто станет всерьёз воспринимать мимолётные, эфемерные переживания ума?
Это было написано на шестой день.
В год Деревянной Собаки (1934), когда Кхьенце Чокьи Лодро исполнилось сорок два года, он написал в своём дневнике:
Ранним утром девятого дня, когда я только начал восстанавливаться после приступа расстройства желудка, мне пришла в голову идея выяснить, с каким из божеств колесницы ануттарайоги традиции сарма у меня самая сильная связь. Стоило мне об этом подумать, как я слегка задремал, и у меня случилось видение[193], в котором я встретил Ньена Лоцаву. Это был человек средних лет, небольшого роста, на шею которого был накинут длинный шарф. Его волосы были несколько длиннее, чем можно было бы ожидать, а лицо слегка смуглое. На нём было традиционное тибетское одеяние без рукавов. Перед ним находилась мандала «Гухьясамаджа Манджуваджра». Сначала мандала выглядела так, как будто была нарисована цветным песком, а затем она мгновенно трансформировалась в удивительный дворец, внутри которого сидел Джампей Дордже ростом в пядь, цвета шафрана. От Джампе Дордже исходил яркий свет. Потом я заметил себя самого, сидящего на южной стороне мандалы. Тогда у меня возникло сильнейшее устремление получить посвящение, и в тот же миг Гуру Джампей Дордже нараспев произнёс:
Как только прозвучали эти слова, из мандалы проявилась супруга голубого цвета и заключила моё тело в объятия, после чего само тело стало прозрачным, а я ощутил блаженство вместерождённой мудрости. Затем из сердца Джампей Дордже проявился разноцветный слог ДХИХ, окружённый сферами света, и растворился во мне. В заключение Джампей Дордже также растворился во мне, и мой ум вошёл в состояние, свободное от концепций, подобное пространству. Оставаясь в таком состоянии, я проснулся.
Когда я снова заснул, передо мной стоял Владыка Манджуваджра. Он был тёмно-синего цвета и облачён в монашеские одеяния. Он положил свою руку мне на голову и сказал: «Поскольку ты был связан с Гухьясамаджей Манджуваджрой и Ваджрабхайравой на протяжении долгих жизней, то если будешь выполнять их практики, это позволит тебе обрести высшую реализацию махамудры». После этих слов я снова проснулся.
Находясь в Тримоне, я выполнил совместно с Кхьюнгтрулом Ринпоче подношение цог согласно садхане «Воплощение Трёх драгоценностей». У нас также состоялась очень содержательная беседа, и я принял от него в подарок драгоценную пхурбу Чодже Лингпы. На рассвете следующего утра я видел во сне Кхьюнгтрула Ринпоче, который представлял меня неким людям, говоря так: «Те люди, что в правом ряду, были рождены в Тибете как члены семьи держателей линии учений. Это герои, жившие во времена правления царя Гесара. Девушка слева принадлежит к высокому благородному клану. Она была рождена в семье небожителей, принадлежавших к линии дхармараджей». Когда эту девушку представили по имени, другие присутствовавшие девушки выполнили перед ней три традиционных простирания. Затем я услышал голос, который сказал: «Защитник Гур, высший защитник учений» и «Авалокитешвара традиции Митры, чьи активности на благо живых существ заполняют всё бескрайнее пространство». И в этот момент я снова проснулся. Солнце уже почти взошло.
Во время первого визита Кхьенце Чокьи Лодро в монастырь Самье над центральным навершием храма проявилась очень яркая круговая радуга, а затем пошёл небольшой дождь. В центральном ярусе Кхьенце Чокьи Лодро совершил более ста тысяч подношений цог согласно садхане «Сущностная практика, устраняющая все препятствия», а также другие развёрнутые ритуалы подношений, направленных на благо тибетского правительства. Вдобавок к этому он провёл множество церемоний освящения и других подобных. Когда все церемонии были закончены, в ту же ночь все наблюдали всполохи света над ступой, которые продолжались около часа.
Ринпоче написал в своём дневнике:
Когда мы были в Хепори, в пятнадцатый день третьего лунного месяца я выполнил ритуал подношения дыма для очищения холмов, подчинения злонамеренных сил и освящения. В начале церемонии призывания я силой своей преданности вдруг увидел Гуру Ринпоче, Дордже Дроло и других божеств, которые исполняли ваджрные танцы. Божеств было так много, что они заполнили всё небо. Тогда я и сам исполнил спонтанный танец, выйдя за пределы концептуальных обозначений.
Во время выполнения основной части ритуала я почувствовал присутствие множества существ восьми классов богов и ракшасов, нагов и божеств местности. Все они склонились передо мной, выражая тем самым своё почтение. Я предстал перед ними в форме гневного божества и забрал их жизненную сущность, растворив её в лотосовом троне и своём сердце, что привело к тому, что их жизненная сила стала нераздельной с моей. В тот момент, когда были выброшены гневные торма, у меня случилось видение – город дикарей, нарушающих самайи, был полностью разрушен. Тогда же я провёл церемонию призывания благословений.
В тот день моё состояние ума было особенно ясным. Во время проведения ритуалов я испытывал настоящую радость, а моё осознавание было ясным и острым. Я чувствовал, что способен принести благо – пусть и такое скромное – живым существам и учению Будды.
В год Огненной Обезьяны (1956) в ту ночь, когда я остановился около Санкасьи в Индии, где Владыка Будда спустился с небес Тушита, я видел такой сон. Старик, волосы которого были собраны в необычный узел, нёс множество чёрных змей разного размера, жаб, а также каких-то иных чёрных существ, напоминавших колючие растения, какие можно увидеть вокруг озера Цо Пема. У него были также змеи пяти цветов, свернувшиеся в клубок, которые были завёрнуты в чёрную тряпку. Когда этот человек развернул тряпку, у меня возникло ощущение, что все эти змеи были из моей резиденции в монастыре Дзонгсар. В тот самый момент они расползлись в разные стороны и скрылись с глаз. Это был знак, что необходимо выполнить ритуал подчинения в соответствии с садханой «Виджая в гневной форме», который в силу некоторых неблагоприятных обстоятельств невозможно было выполнить, пока я оставался в Тибете. Я помню, что, находясь в сновидении, я вдруг понял, что все эти существа символизируют китайскую армию. Затем я вспомнил, что Джамьянг Кхьенце Вангпо расшифровал лишь часть садханы «Виджая в гневной форме» и потому она не была включена в сборники учений кама и терма. Я также вспомнил, что этот текст включал ритуалы подношений для выкупа и защиты от злонамеренных сил.
К шестому месяцу спонтанно возникли благоприятные обстоятельства – точь-в-точь как в моём сне. Когда бумага, на которой был изображён демон, была свёрнута, чёрный ачарья, волосы которого были завязаны в узел на макушке, произнёс некие слова. Он улыбался и держал в руках сосуд, который был покрыт рисунками различных тварей. У него был также ковёр из шкуры леопарда. Несмотря на то что слов его было не разобрать, само его появление, несомненно, было весьма благоприятным знаком.
Когда я был в Санкасье, то испытал искреннее желание принести учениям и существам хоть какую-то пользу, выполнив церемонию подчинения в соответствии с садханой Ваджракилаи. Но ещё до того, как я приступил, раздались раскаты грома и начался сильный дождь. В ту ночь случилась настоящая буря, и мне показалось, что эта буря была знаком гневной активности. Пока она бушевала, у меня случилось яркое видение: я ясно и безошибочно визуализировал Ваджракумару и его свиту. После того как видение закончилось, успокоилась и буря.
Когда я был в Дарджилинге в год Земляной Собаки (1958), у нас было с собой всего несколько текстов, и когда на четвёртый день седьмого месяца нас попросили совершить ритуал на благо тибетского правительства, мы выбрали ритуал с использованием креста, оплетённого нитями, согласно садхане Ягчар-Тары. В результате на девятый день, когда стрелка часов приближалась к четырём часам пополудни, в тот самый момент, когда крест, оплетённый нитями, был отправлен в сторону северо-востока, начался небольшой дождь. Позже небо немного прояснилось, и в тот самый момент, когда солнце садилось в туманную дымку, на горизонте стала ясно видна радуга в форме двух окружностей. Все это видели. Потом появилось ещё несколько радуг, и все были в восторге. С этого момента всё было благоприятным.
В первой половине десятого дня в моём уме, который пребывал в состоянии необычайной ясности, родилось следующее стихотворение:
Если речь шла о благе для учения, Кхьенце Чокьи Лодро, несмотря на то что он всегда настаивал на том, что не обладает даром ясновидения, иногда спонтанно говорил нечто такое, что могло бы показаться малозначительным в совершенно обычных разговорах, но позже обязательно сбывалось.
Когда Кхьенце Чокьи Лодро пытался обнаружить тулку или осуществлял схожую активность, он точно знал место рождения, имена родителей, достаток семьи, путь в местность, где семья проживала, и то, какие знаки будут указывать на дом, в котором живёт тулку, – например характер и цвет почвы, форму камней, есть ли поблизости ручьи или озёра, какие рядом растут деревья и так далее. Например, с самого начала поиска тулку Кьябдже Шечена Гьялцаба он предсказал, что тот родился поблизости от небольшой ступы Довам Чолей. Затем в восемнадцатую ночь одиннадцатого месяца года Земляной Змеи (1929) он сделал ещё одно предсказание, которое дополняло первое:
По пути от ступы Довам в Карма Гон у домохозяина, имя которого либо Пема, либо Дордже, и его жены, которую зовут либо Цега, либо Лхамо, родился сын либо в год Лошади, либо в год Овцы. Мальчика назвали либо Дупа, либо Да. Все они, скорее всего, кочевники, а их жилище неподалёку от пруда, над которым развеваются молитвенные флаги, и его охраняет белый пёс.
Следуя этим указаниям, отправленные на поиски гонцы нашли мальчика, который и был признан тулку. Его отца звали Дордже Рабтен, и он был потомком Лингдонга Чолу Дарпена, а мать носила имя Метог Лхадзе. Они жили около маленькой ступы Довам прямо перед местом ретрита великого Кугьяла Ценго в регионе Самдруб Линг. В тот самый день, когда они обнаружили тулку, по благоприятному совпадению в монастыре Карма Гон на стол легла печа (ксилограф) «Праджняпарамиты в восемь тысяч строф», отпечатанная с только что завершённых резчиками форм, и новый медный сосуд был водружён на надлежащее место. Всё это привело к тому, что люди теперь были уверены, что Кхьенце Чокьи Лодро обладает способностью ясновидения.
Как-то раз Чокьи Лодро встретил в сновидении защитника Гур, который был такой огромный, что заслонил землю и небо. Этот защитник жил в деревне Мешо Хагда. Ринпоче сказал мне тогда, что сновидение указывает на то, что в этой деревне родился Леда Тулку.
В своём письме об обнаружении высшего тулку Махасиддхи Шакья Шри он указывает имена его родителей, точное количество символов тела, речи и ума, а также тханок, хранящихся в алтарной комнате дома, где тулку живёт. Он даже упоминает о том, что одна из внутренних опор в доме должна быть искривлена.
Таких примеров можно было привести великое множество, но я не буду этого делать, поскольку в большинстве случаев письма об обнаружении тулку не сохранились. Однако все эти случаи привели к тому, что у людей зародилась уверенность в знаниях и реализации Кхьенце Чокьи Лодро. Ни у кого не осталось сомнений в его совершенных качествах. Теперь ему возносили хвалу все, кто обладал хоть какой-то мудростью и уважал движение риме. Обычным же существам и думать нечего, чтобы постичь всё великолепие его совершенных качеств или хотя бы малую их толику. В то же время не зря говорят, что, глотнув из океана, мы можем сделать вывод о том, каков на вкус весь океан, поэтому почему бы нам не описать хотя бы некоторые из тех качеств, которые могут воспринять те, в чьём уме зародилась преданность?
5. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро осуществлял совершенные активности на благо учений и живых существ
Поскольку те, кто осуществляет подобные океану активности бодхисаттвы, совершенно естественным образом приносят неоценимое благо всем живым существам каждый раз, когда совершают действия на уровне тела, речи и ума, это спонтанно ведёт к исполнению всех желаний, к воцарению умиротворения и всеобщему счастью. В этом разделе речь пойдёт о том, как Кхьенце Чокьи Лодро приносил существам счастье и покой, даруя множество учений, поворачивая тем самым колесо глубокой и бескрайней Дхармы, что, несомненно, является основной практикой великих мастеров, держателей учений. В сутрах сказано:
О монахи! Существует два типа существ, которые способны накопить великие заслуги, вырвать корень неблагих деяний, вести войну с марами и, одержав победу и разорвав их знамёна в клочья, водрузить на их месте стяг победы Дхармы, а затем повернуть колесо учения Татхагаты. Это те, кто в силу своей преданности
В наши времена упадка неисчислимые заслуги можно накопить, если учить Дхарме с чистой мотивацией, не загрязнённой стяжательством, сохраняя тем самым учения ради блага всех живых существ, нуждающихся в усмирении. То, как накапливается подобная заслуга, описывается в тексте «Львиный рык Шрималадеви»:
В тексте «Авалокитешвара, пребывающий в природе ума» содержится предсказание об одном из учений из терма Владыки Кхьенце:
Далее речь пойдёт о том, как Кхьенце Чокьи Лодро, следуя своим высоким устремлениям приносить благо учениям и живым существам, непрерывно даровал Дхарму, распространяя её во все стороны света.
Будучи ещё совсем ребёнком, когда ему едва исполнилось десять лет, Чокьи Лодро обрёл внутренний контроль над тайным сокровищем мудрости двух видов знания. Это позволило ему наставлять других, став для них учителем, ведущим дополнительные занятия. Он в то время как раз освоил грамматику и словообразование. Он принимал участие в сезонных ретритах в славном монастыре Кхатог и во время этих ретритов уже давал учения членам сангхи. Когда монахи выполняли практику согласно садхане «Практика Амитабхи, освобождающая существ, перенося их в землю великого блаженства», которая проходила в зале для собраний, он дал подробное объяснение текста «Молитва устремления переродиться в чистой земле Сукхавати». Все, кто присутствовал на этом учении, – как обычные, так и благородные существа – были искренне изумлены.
Через некоторое время после того, как Кхьенце Чокьи Лодро занял место настоятеля монастыря Дзонгсар, он даровал учения по текстам «Вступая на путь Бодхисаттвы», «Объяснение трёх сводов обетов», «Праджняпарамита в краткой форме», «Уттаратантра», «Молитва совершенного поведения» и многим другим. На учении присутствовали около двадцати лам и монахов монастыря Дзонгсар во главе с Нгари Тулку.
Когда вездесущий Владыка Лотер Вангпо и его сердечный ученик даровали великие посвящения «Собрание тантр» в ретритном центре Ласе, Кхенчен Шенга Ринпоче вёл дополнительные занятия по тексту «Семь пунктов тренировки ума», а также давал объяснения по тексту «Общий комментарий к собранию тантр», составленному Сонамом Цемо. Вдобавок к этому он даровал учения по первой части текста «Великое дерево, исполняющее желания». В те несколько раз, когда возникала такая необходимость, он также давал учения по тибетскому языку – объяснял грамматику, словообразование, поэзию и другие разделы языкознания.
Когда Чокьи Лодро исполнилось тридцать три года, Ютог Кхенчунг Вангду Норбу из Хорчи попросил его даровать посвящения и наставления из циклов «Четыре раздела ньингтиг» и «Сущность обширного пространства» довольно большому собранию практикующих. В конце каждого учебного года в шедре Кхамдже он даровал учения и развёрнутые посвящения, допуская каждого обращавшегося с подобной просьбой ученика, если тот обладал искренней преданностью. Он никогда не обращал внимания на статус учеников и ко всем относился с одинаковой добротой и заботой.
Во второй половине своей жизни Кхьенце Чокьи Лодро поворачивал колесо Дхармы снова и снова. Он даровал учения в Лхасе, а также в двух монастырях Дордже Драг и Миндроллинг, которые располагались в Центральном Тибете. В Лходраге он давал учения в монастырях Навочог, Карчу и Лхалунг. В Юдроге он давал учения в монастыре Таглунг, в Цанге – в монастыре Лингпу, в столице Сиккима – в монастыре Пема Янгце, который являлся главным монастырём школы сакья в этом регионе. Однако чаще всего он давал учение в своей постоянной резиденции – монастыре Дзонгсар. При этом он никогда специально не просил заниматься организацией учений – ни своих спонсоров, ни тех, кто этих учений просил. Напротив, он неустанно даровал именно те учения драгоценной Дхармы, о которых его просили, причём в такой манере, какая наилучшим образом подходила каждому конкретному слушателю. Он всегда сохранял непредвзятость по отношению к ученикам и никогда не поддавался предубеждениям. Он ко всем относился одинаково – от знаменитых мастеров до самых скромных учеников-мирян – и всегда следовал традиции предыдущего Кхьенце. Далее я хочу перечислить некоторые из учений, которые он даровал в тот период.
До самого момента, когда он вступил в союз с духовной супругой, Кхьенце Чокьи Лодро даровал обеты винаи уровней шраманеры и бхикшу, которые являются основой всего буддийского учения. На протяжении всей своей жизни он даровал обеты бодхисаттвы в соответствии с обеими традициями бесчисленное количество раз, используя для этого наставления школ сарма и ньингма.
В рамках основного поворота колеса Дхармы ваджраяны Кхьенце Чокьи Лодро даровал развёрнутые посвящения, наставления и устные передачи согласно текстам, содержащимся в десяти огромных томах сборника «Сокровищница драгоценных наставлений», включающего все учения, приводящие к освобождению, а также все устные передачи восьми колесниц линий практики и сопутствующие им вспомогательные наставления. Если говорить о сборнике «Сокровищница драгоценных наставлений», учения по которому Чокьи Лодро даровал дважды за свою жизнь, то он знаменит тем, что Джамьянг Кхьенце Вангпо включил в него все редкие линии передачи, которые сам лично практиковал, а также те линии, которые получил в чистых видениях. Ринпоче даровал следующие учения, посвящения и устные передачи:
• посвящения и устные передачи четырнадцати томов сборника «Собрание садхан», составленного Владыкой Кхьенце Вангпо (четыре раза);
• развёрнутую передачу цикла «Драгоценные слова. Объяснение пути и плода для близких учеников» – сердечной сущности Махасиддхи Вирупы (три раза);
• «Путь и плод. Объяснение для больших собраний» (два раза);
• подробные объяснения цикла «Два раздела коренной тантры Хеваджры» согласно записям Сакьяпы и наставлениям мастеров, держащих соответствующие линии передачи (четыре раза);
• объяснения по тантрам Гур и «Сампута-тантры», которые Кхьенце Вангпо получил в чистом видении (три раза);
• все великие посвящения семи мандал традиции нгор (четыре раза);
• великие посвящения двух садхан «Гухьясамаджа-тантра» и «Дакини, свободная от цепляния за „я“» (несколько раз);
• наставления по практике Сарвавида-Вайрочаны и Акшобхьи;
• наставления по практике девяти божеств Амитаюса и двух безупречных божеств (Цугтора Дриме и Осэра Дриме) (несколько раз);
• великие посвящения двенадцати мандал «Тантра очищения» (три раза);
• объяснение «Два раздела коренной тантры Хеваджры» традиции Марпы (несколько раз);
• «Уттаратантра» (два раза);
• объяснения текстов «Истинный внутренний смысл» и «Две малые шастры» (множество раз);
• наставления по практике махамудры, составленные Кармой Чагме и Конгтрулом Лодро Тхае (множество раз);
• передачу благословений божества с супругой вместевозникшего Чакрасамвары традиции устной передачи глубоких наставлений Речунгпы согласно наставлениям Кхьенце Вангпо (несколько раз);
• передачу благословений и объяснений учений традиции шангпа кагью (несколько раз);
• посвящения и наставления по практике чод Тангтонга Гьялпо (множество раз);
• посвящения торма и устные передачи ритуальных текстов по практике чод традиции Камцанг[194] (несколько раз);
• великое посвящение славного Калачакры двух колесниц – джонанг и шалу (восемь раз), а также высшее посвящение Калачакры и объяснения практик шести ветвей ваджрайоги (несколько раз);
• объяснения тантры Калачакры согласно великому комментарию Джамгона Мипама Ринпоче, держателями которого были Владыка Кхьенце Вангпо и Конгтрул Лодро Тхае (один раз);
• устную передачу «Праджняпарамита в восемь тысяч строф», которую Махасиддха Тангтонг Гьялпо получил напрямую от Архата Ангираджи (Нетен Йенлаг Джунг) в чистом видении (три раза);
• объяснения текстов «Праджняпарамита в краткой форме», «Вступая на путь Бодхисаттвы» и других, которые Кхьенце Вангпо получил от Ачарьи Манджушримитры в чистом видении (множество раз);
• устные передачи драгоценных текстов традиции кадам, биографию и сборник песен реализации Марпы, передачу объяснений «Драгоценное украшение освобождения» и «Драгоценная гирлянда высшего пути» Гампопы, а также устные передачи собрания сочинений пяти мастеров-основателей школы сакья и Нгорчена Дордже Чанга (множество раз);
• «Объяснение трёх сводов обетов» (множество раз);
• устные передачи сборника сочинений Нгулчу Тхогме, «Великое руководство по этапам пути к просветлению» Дже Цонкапы, «Горная Дхарма» благородного Чагме (каждый раз, когда была возможность);
• коренной текст «Украшение ясной реализации» и великий комментарий к нему, составленный Ронгтоном (один раз);
• «Цветочная гирлянда винаи» (несколько раз);
• великие посвящения Чакрасамвары традиций Луипы, Нагпопы и Дрилбупы (множество раз);
• объяснение коренной тантры Чакрасамвары (один раз);
• устную передачу цикла «Учения по практике Ваджрайогини» (два раза);
• объяснение практики Ваджрайогини традиций Индрабодхи и Майтрипы, благословения согласно тексту «Прямое объяснение дхарматы» и сборнику «Собрание мантр» (множество раз);
• обычные и особые уполномочивающие благословения Трёх Красных Божеств (по три раза);
Вдобавок он часто даровал великие посвящения мандалы божеств обоих разделов тантр, например, одиннадцатиликого Авалокитешвары (Тугчен Чугчиг Шел), Амогхапаши (Доньо Шагпа), Ситатапатры, Грахаматрики (За Юм), сорока семи Будд Медицины, «Манджушри – Держатель тайн», «Единственный герой Ваджрабхайрава» Речунгпы из традиции гелуг, тринадцати божеств Чакрасамвары традиции другпа кагью и многие другие (у меня нет подробного списка оставшихся посвящений):
• великое посвящение Ваджрабхайравы традиций нгор и цар (множество раз), а также соответствующие объяснения и устные передачи (один раз);
• посвящение Красного Ямантаки (несколько раз), устную передачу (один раз);
• посвящение и объяснение практики Гур (четыре раза), устную передачу текста (два раза);
• посвящение и объяснение практики защитника Шал (два раза), устную передачу текста (один раз);
• все развёрнутые посвящения из сборника «Ньингма кама» (три раза);
• посвящения «Мандала мирных и гневных божеств магической сети», «Авалокитешвара, сотрясающий глубины сансары», «Великое собрание», а также «Вишудха» и «Ваджракилая» традиции кхон (более трёх раз);
• устные передачи древних текстов традиции кама, всего около десяти томов (четыре раза);
• «Гухьягарбха» – коренная тантра цикла «Сеть магических иллюзий», тантра ануйоги «Обобщённая сущность мудрости всех будд», а также «Отрывок из коренной тантры Ваджракилаи» (четыре или пять раз);
• устные передачи двадцати шести томов текстов, включая «Великий путь Буддагухьи», подробное объяснение Ньимы Сенге, а также каталог сборника «Сто тысяч драгоценных тантр школы ньингма» (один раз);
• посвящения, объяснения и устные передачи цикла «Драгоценность учений терма» (один раз);
• посвящения «Учения терма, скреплённые печатями» (три раза);
• посвящения семнадцати тантр (несколько раз), устные передачи соответствующих текстов (два раза);
• великие посвящения «Мандала восьми великих божеств. Собрание сугат» – терма, обнаруженное Ньянгом Ньимой Осэром (три раза), обычные и сокращённые посвящения и объяснения (несколько раз);
• передача текстов практики «Гуру в гневной форме» и «Авалокитешвара и великая дакини» (каждый по одному разу);
• посвящения, наставления и устные передачи практики «Трома Нагмо» (один или два раза);
• посвящения и устные передачи практики «Собрание тайн гуру», «Авалокитешвара – собрание внутренней сущности» Гуру Чованга и практика Ваджракилаи (несколько раз);
• посвящения, наставления и устная передача «Внутренняя сущность нераздельного союза Будды» (один раз);
• посвящения и наставления «Сердечная сущность Ютог» (пять раз);
• устная передача цикла «Четыре медицинские тантры» (один раз);
• «Четыре раздела ньингтиг» (пять раз);
• посвящения и наставления двух частей «Внутренней сущности» (Лама Янгтиг и Кхандро Янгтиг) (множество раз);
• устная передача собрания сочинений Лонгченпы «Семь сокровищниц» (два раза);
• коренной текст «Трилогия отдохновения» Лонгченпы и комментарий к нему, а также сопутствующие наставления;
• коренные тексты «Сокровищница, исполняющая желания» и «Сокровищница дхармадхату» и комментарии к ним (множество раз);
• приводящее к осуществлению посвящение «Воплощение реализации гуру» в развёрнутой форме (два раза), сущностное посвящение (множество раз);
• посвящение и устная передача «Северные сокровища» (один раз);
• развёрнутые посвящения, наставления и устные передачи «Тантра всепроникающего ума Самантабхадры» и «Самосущая, самопроявляющаяся изначальная чистота» из цикла «Северные сокровища», «Гневный синий Ваджрапани» согласно учениям Тугдруба, «Авалокитешвара», «Острая как бритва килая», «Ямантака, владыка жизни» объединённых линий передачи Гуру Падмасамбхавы и Нубчена Сангье Еше, которые были обнаружены Думгья Шангтромом, а также передача текстов ритуала посвящения (множество раз);
• «Жемчужное ожерелье Ямантаки» традиции нуб (один раз);
• развёрнутое и краткое посвящения «Практика долгой жизни „Собрание тайн“», посвящение Ваджракилаи, драгоценные учения Ратна Лингпы (три или четыре раза);
• посвящения и наставления по тексту Махасиддхи Тангтонга Гьялпо «Тайное поведение согласно линии устной передачи дакини» (четыре раза);
• посвящение «Полное собрание видьядхар» Нгари Панчена (три раза), устная передача текста (один раз);
• посвящения и устные передачи цикла «Обширное пространство воззрения» Дордже Лингпы (один раз);
• посвящения и устные передачи «Тантра пылающего пространства светоносности» и «Сердечная сущность циклов „Хум“» (два раза);
• развёрнутое и краткое посвящения «Мандала мирных и гневных божеств» и объяснения шести бардо из терма Карма Лингпы (несколько раз);
• все посвящения и устные передачи шести томов терма Джацона Ньингпо (один раз);
• посвящения, наставления и устные передачи «Воплощение Трёх драгоценностей» (множество раз);
• посвящения, наставления и устные передачи «Обретение жизненной силы видьядхар» Лхацуна Намкха Джигме, а также посвящение «Ваджрная сущность» (множество раз);
• развёрнутые посвящения и устные передачи «Двадцать пять учений, скреплённых печатями», которые были получены Пятым Далай-ламой в чистом видении (четыре раза);
• полный цикл учений терма Минлинга Терчена Ринпоче (четыре раза);
• посвящения и наставления по тексту «Собрание всех сугат», в частности по практике Ваджрасаттвы (множество раз);
• посвящения и устные передачи садхан «Превосходный сосуд, исполняющий желания» (три раза);
• устные передачи собрания сочинений Минлинга Терчена и учёного сиддхи Целе Пемы Легдруба (каждое по одному разу);
• посвящения и устные передачи циклов учений Дхармы Терчена Дудула Дордже и Лонгсала Ньингпо (два раза);
• посвящение Ваджракилаи традиции Дудула и посвящение «Гуру в гневной форме» традиции Лонгсала (множество раз);
• объяснения «Гуру в гневной форме» и цикл учений «Ваджрная сущность», а также все учения, содержащиеся в дополнительных текстах (несколько раз);
• посвящения, наставления и устные передачи двух томов коренных текстов «Ваджрная сущность» (множество раз), а также учения по тексту «Слова моего всеблагого учителя» (множество раз);
• объяснения комментария Джигме Лингпы к его тексту «Сокровищница драгоценных качеств» вместе с комментарием Геше Тендара из Монголии (три раза);
• великое посвящение «Ваджракилая. Традиция царя» (четыре раза), а также устная передача текста (два раза);
• посвящения, наставления и устные передачи всех учений терма всеведущего Кхьенце Вангпо, а также все устные передачи собрания его сочинений (два раза);
• терма «Авалокитешвара – Океан Победоносных», «Океан Дхармы, объединяющий все учения», «Собрание тайн дакини», «Сердечная сущность ума мудрости махасиддхи», а также цикл устных наставлений «Сердечная сущность светоносности Трёх корней» и многие другие (множество раз);
• посвящения и устные передачи всех учений терма Терчена Чоклинга (три раза);
• коренные строфы текста «Три свода обетов» и комментарии к нему, а также Коренные строфы текста «Постепенный путь, названный „Сущность мудрости“» и комментарии к нему.
Количество упомянутых здесь учений может отличаться от списков из автобиографии Кхьенце Чокьи Лодро, поскольку я включил в эту книгу лишь те учения, которые Ринпоче даровал во второй части своей жизни, уже
Следующие учения Чокьи Лодро старался даровать как можно чаще:
• До Кхьенце Еше Дордже «Чод – самоосвобождение от цепляний»;
• терма ума Дродула Паво Дордже, а также Адзома Другпы;
• посвящение Мипама Джампела Гьепей Дордже «Гьюлуг Манджушри»;
• Лингцанг Гьялсе «Чандали – супруга долгой жизни»;
• Ваджракилая из цикла учений Лераба Лингпы.
Также несколько раз он передал:
• великое посвящение причины и пути славного Хеваджры;
• передача благословения «Ваджрайогини Наропы»;
• наставления по практике «Ваджрайогини Наропы» традиций нгор и цар;
• учение по тренировке ума;
• уполномочивающее благословение Авалокитешвары;
• наставления по предварительной и основной практикам «Сердечная сущность обширного пространства»;
• посвящения и наставления по двум подходам «Сердечная практика» и «Сердечная сущность Чецуна» (множество раз);
• уполномочивающие благословения по практике Хаягривы и Белой Тары традиции кьеранг, а также объяснения практик долгой жизни;
• «Ваджракилая. Линия устной передачи»;
• «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары» и «Объединённая практика трёх корней»;
• «Воплощение трёх корней»;
• «Ваджрапани. Языки пламени»;
• «Хаягрива. Пылающее колеса молний»;
• «Пять божеств противоядий»;
• «Семь божеств» традиции шидже;
• «Авалокитешвара, сотрясающий глубины сансары»;
• садхана Амитабхи из учений терма Чоклинга;
• практика трёх коренных божеств, «Тайная гуру-йога», а также уполномочивающие благословения Хаягривы и Ваджрапани из терма «Сердечная сущность обширного пространства»;
• развёрнутое и краткое посвящения долгой жизни Тангтонга Гьялпо.
Все эти учения, посвящения и устные передачи Кхьенце Чокьи Лодро даровал, следуя просьбам бесконечного потока людей, которые к нему обращались. И хотя он не мог передать все посвящения и устные передачи цикла «Собрание тантр» за один раз, он делал это постепенно и в конце концов даровал все посвящения двух уровней тантр[195], кроме Кангьюра. Можно смело утверждать, что он хотя бы однажды передал абсолютно все учения, которые получил сам.
Вся его жизнь, за исключением того времени, которое он проводил в ретрите или паломничестве, была посвящена тому, чтобы получать учения Дхармы, а затем передавать их своим ученикам. Для него было обычным делом давать каждый день какое-нибудь посвящение или благословение. Любой человек мог получить от него общие учения Дхармы, например обет бодхисаттвы в соответствии с традицией мадхьямаки, обычное посвящение или уполномочивающее благословение Авалокитешвары, устную передачу по практике переноса сознания, начальные посвящения и уполномочивающие благословения практики устранения препятствий, посвящения долгой жизни и другие подобные. Однако он никогда не давал тайные учения открыто и всем без разбора.
Он учил мирян, как выполнять практику добродетельных деяний посредством визуализации Авалокитешвары и чтения шестислоговой мантры или практику применения трёх благородных принципов (основа пути махаяны) для накопления заслуг и очищения загрязнений.
Он давал наставления по практике приближения и достижения йидама с глазу на глаз тем бхикшу и шраманерам, кто проявлял к этому глубокому учению искренний интерес, учитывая индивидуальные особенности каждого практикующего, традицию, которой они придерживаются, и набор их обетов.
Благородным, знающим и дисциплинированным практикующим, которые обладали достойными устремлениями, получали бесчисленные учения, размышляли о них, хранили и распространяли их в духе движения риме; которые воспринимали все линии передачи Дхармы Будды беспристрастно, через призму чистого видения, – таким практикующим Кхьенце Чокьи Лодро даровал глубокие тайные учения открыто, и сам всегда этому очень радовался.
Тем, кто всерьёз занимался изучением, размышлением и медитацией и уже обрёл непоколебимую уверенность в учениях всех линий передачи, он объяснял особый подход каждой школы тибетского буддизма к философии и установлению окончательного воззрения. Он любил рассказывать истории из жизни мастеров линий передачи каждой школы и использовал это для объяснения особых аспектов учения отдельных линий передачи. Он подробно объяснял все тонкости церемоний и практик, включая разные традиции чтения нараспев и музыкального сопровождения. Он передавал свои обширные знания всех этих аспектов учений, сохраняя в чистоте их аутентичность, и это позволяло ему исполнять все просьбы об учениях от своих учеников, чья вера постоянно возрастала – вера в учения линий передачи, которым они следовали, а также в самого Кхьенце Чокьи Лодро.
Он неодобрительно относился к тем, кто пытался убедить других отказаться от одной традиции, чтобы следовать другой, тем более если те использовали для этого личную харизму или лукавили. Не жаловал он и тех, кто бросал ту традицию, которой следовал, ради того чтобы перейти в другую, ссылаясь на широту своих взглядов и открытость ума, хотя в действительности это было следствием их несерьёзного отношения к учениям. Но больше всего он не любил, когда кто-то превозносил одну традицию над всеми другими, внося сомнения в умы людей и сея распри, фокусируя внимание на изъянах других традиций и недостатках их последователей. В особенности это касалось тех, кто составлял провокационные осуждающие письма и потом публично их распространял.
Он говорил так: «В наше время из всех пяти факторов упадка, свойственных кали-юге, наибольшую силу приобрёл фактор деградации воззрения. Мне иногда начинает казаться, что почти каждый тибетец теперь считает, что у него есть своё „
В отличие от тех, кто прошёл через врата учений и вступил на духовный путь, каждый мирянин в наши дни считает, что обладает «воззрением», и всегда готов представить «собственное мнение» по поводу истинности или ложности отдельно взятой традиции или линии передачи учения. Но эта болтовня ничего не стоит в сравнении с подлинными дебатами, которые ведут последователи подхода риме с целью установить воззрение, опираясь на истину, доказанную философскими доктринами. Поскольку ум подобных пустомель находится под контролем демонов, то они провоцируют словесные перепалки между последователями различных традиций, что порой приводит к серьёзным раздорам между школами тибетского буддизма, а это становится причиной стремительного упадка учений, лишая живых существ покоя и счастья.
Подлинные учения похожи на очищенное золото высшей пробы. Они были основаны великими мастерами, достигшими высших бхуми, и сохранялись реализованными держателями линии передачи, которые проверяли учения, применяя три вида достоверного познания, затем являли знаки достижения, а в итоге обретали полную реализацию, практикуя медитацию. Попытки рассуждать о подобных совершенных учениях в рамках обычного концептуального ума могут привести к полной катастрофе! Поэтому лучше всего потратить наш энтузиазм и энергию на то, чтобы обрести полную уверенность в воззрении и философской доктрине той традиции, которой мы следуем, и воспринимать свою практику как квинтэссенцию всех учений.
В то же время очень важно отказаться от всех негативных ограниченных идей о других школах и, воспринимая их через призму чистого видения, приучить себя относиться к ним с уважением. И более того, если мы способны воспринимать комментарии к сутрам и тантрам через призму чистого видения, то более внимательное их изучение покажет, что когда мы рассматриваем контекст, то каждый метод и его интерпретация обладает собственными уникальными характеристиками.
Поскольку окончательный смысл всех учений един, то изучение разных комментариев может помочь нам прояснить сомнения по поводу воззрения, в котором мы больше всего уверены. Изучение комментариев также помогает нам развивать логику, позволяющую прийти к выводу, что аспекты каждого отдельного учения являются уникальными. И самое главное – это позволяет нам углубить свои знания и навык размышления, поскольку развитие логического анализа, который является опорой учения, естественным образом зарождает в нас преданность всем учениям.
Мы живём во времена упадка, поэтому акцент на специфические аспекты воззрения – будь это аспект ясности или аспект пустотности – или уделение особого внимания незначительным отличиям между линиями передачи навряд ли можно считать частью дебатов, которые описываются в учениях и считаются украшением Дхармы. Чокьи Лодро всегда упоминал о том, какую огромную пользу приносит учению Будды сохранение гармонии между разными традициями.
Я слышал от самого Чокьи Лодро о том, что в предсказании из текста «Сущностная практика, исполняющая все желания», который был обнаружен Терченом Чоклингом, сказано, что, когда в конце этого эона начнётся раздор между разными традициями, проявление Высшего Владыки – царя Трисонга Децена установит между ними гармонию, принося этим пользу и учениям, и живым существам. Чокьи Лодро именно это и делал, в точности так, как это было описано в предсказании, и постоянно советовал всем аутентичным держателям учений и спонсорам делать то же самое.
В последние годы сложилась порочная ситуация, когда проводить ритуалы доверяют ламам, которые обладают недостаточным или в лучшем случае неполным знанием, как это надо делать. Для Кхьенце Чокьи Лодро подобное было неприемлемо. Когда он проводил ритуалы и даровал посвящения всех школ и традиций, будь это сложные или простые методы, он всегда следовал особым наставлениям двух уровней тантры и опирался на опыт мастеров держателей линий. Проводя ритуалы и даруя посвящения, а порой и передавая уполномочивающие благословения, а также посвящения торма, он следовал традиционным методам, которым его научили два великих ламы линии Джамгон (Джамьянг Кхьенце Вангпо и Джамгон Конгтрул Лодро Тхае). Даже в конце своей жизни, когда он уже был известным мастером и у него было множество учеников, он никогда не поддавался лени и не пропускал ни одного раздела в садхане, никогда не позволял себе проводить ритуал как пустую формальность. Когда Чокьи Лодро давал наставления согласно традиции сакья, например по тексту «Путь и плод. Объяснение для больших собраний близких учеников» и подобным, он читал каждый текст по несколько раз за одну сессию. Он часто повторял, как важно и полезно прочитывать глубокие наставления, содержащиеся в сборниках «Сокровищница драгоценных наставлений» (за исключением традиции ньингма) и «Сто глубоких комментариев», три раза каждую сессию, поскольку подобному подходу учили сами ламы Джамгон. Он рассказывал, что множество учителей из разных деревень всегда подчёркивали важность следования этой традиции.
В священных текстах сказано, что для того, чтобы поддерживать традицию устных передач в рамках всех школ сарма и ньингма, достаточно читать тексты при передаче с таким темпом, чтобы слова были разборчивы. Сам Чокьи Лодро всегда строго следовал этому правилу.
Он всегда даровал Дхарму тем, кто об этом просил, но никогда не учил любого встречного, не проверив, действительно ли они искренне интересуются Дхармой и способны ли они понять сущностные аспекты учений и так далее. Он никогда не относился к учениям небрежно, как будто это остатки еды, предназначенные для собак и птиц.
Когда он даровал держателям линий и преданным ученикам глубокие наставления по их сердечной практике, то обязывал их держать принятые обеты в совершенной чистоте. В результате его ученики обрели твёрдую уверенность в глубоком смысле этих уникальных учений, поняв, насколько они драгоценны и редки.
Каким бы ни был насыщенным распорядок его дня, когда достойный ученик обращался с просьбой о конкретном посвящении или наставлении, Чокьи Лодро, не обращая внимание на усталость, даровал эти посвящения и наставления ночью. Даже если мастера, держащие соответствующие линии, были ещё живы (а зачастую бывало, что они были не особенно умны и мало что понимали в учении), Ринпоче сам давал посвящения, наставления и устные передачи, спасая таким образом эти редкие линии от забвения.
Какие бы активности мы ни осуществляли – изучали Дхарму, сами давали учения или практиковали полученные наставления, чистота нашего пути зависит исключительно от нашей мотивации. Поэтому каждый раз, когда он давал учения – будь то общие учения или особые, Чокьи Лодро всегда подчёркивал важность методов трансформации мотивации, призывая учеников, которые готовились получить ознакомление с природой ума, уделять этому особое внимание.
Когда Чокьи Лодро даровал учения, посвящения и устные передачи, то, согласно традиции, его ученикам не следовало сомневаться в аутентичности источников этих учений или интересоваться, почему им необходимо получать это учение. Однако так или иначе он всегда подробно объяснял, открывая любую сопутствующую информацию, какая только могла заинтересовать учеников. Так он исполнял просьбы своих учеников, принося благо учениям и способствуя зарождению вдохновения в умах тех, кто был для этого достаточно мудрым.
Когда представлялась возможность использовать благоприятные обстоятельства или выполнить определённую задачу, Чокьи Лодро вручал ученикам тексты и давал такое напутствие:
Я получал эти учения множество раз от разных учителей, но вовсе не потому, что я не доверял каждому отдельному из них. Все мои учителя обладали исключительными качествами. Тем, кому два Джамгона даровали особые учения по своей личной практике и кто решил сделать эти учения свой основной практикой, особенно повезло, поскольку они получили передачу особенной линии. Помня об этом, я получил эти учения несколько раз. Так я собрал большинство необычных и редких передач.
Я давал учения по глубоким наставлениям этой особенной линии довольно часто и открыто, ничего не упуская и не добавляя, и сохранил веру в эти священные тексты и традиционные практики каждой линии передачи. Моё намерение чисто – мои усилия направлены на то, чтобы исполнить просветлённую волю благородных гуру и обеспечить сохранение учений. То, помогут ли вам эти учения, как только вы их получите, будет зависеть исключительно от того, станете ли вы их практиковать. В любом случае, в отличие от царя, который обычно командует своими поданными, я не собираюсь приказывать вам брать на себя какие-либо обязательства по практике.
Как правило, Чокьи Лодро действительно не налагал на учеников обязательства по практике, которые бы было действительно трудно выполнять. В наши времена Дхарме придаётся всё меньше и меньше значения (а это считается первым признаком упадка учений), и Чокьи Лодро часто говорил, что уже тот факт, что кто-то способен учить Дхарме и распространять её, опираясь на чистое устремление, свободное от каких-либо негативных проявлений эгоизма, сам по себе является исключительно благоприятным.
Когда он давал учения по тантрам или философским доктринам, то никогда не был особенно многословен. Его объяснения не были слишком сложными – не были перегружены заумной напыщенностью, в которой обычно теряются ключевые аспекты глубокого смысла. Когда он давал объяснения, то никогда не нагромождал один факт на другой, пытаясь продемонстрировать всю широту знаний, которыми обладал, как делают обычно охотники, забивая сумку и мясом, и рогами, и мехом добытых животных. Напротив, в своих учениях, если приходилось объяснять какой-нибудь очень сложный комментарий, он кратко излагал самую суть заложенного в нём глубокого смысла самыми простыми словами. И в то же время если темой учения был какой-нибудь сжатый сущностный текст, он всегда объяснял его подробно, раскрывая все детали. Кхьенце Чокьи Лодро учил Дхарме, раскрывая для слушателей смысл любого текста, любой сутры или тантры таким образом, чтобы это принесло реальную пользу уму его учеников, вне зависимости от уровня их способностей.
Когда он объяснял смысл учения, то опирался исключительно на священные тексты и аутентичные объяснения мастеров линии передачи традиций сарма и ньингма. При этом он никогда не позволял себе вовлекаться в отрицание каких-либо интерпретаций учений Будды или отдавать одной из них предпочтение, не комментируя то, согласуются ли между собой эти интерпретации, и не пускаясь в рассуждения об их логичности или нелогичности.
Добродетельным существам, обладающим развитым умом, Чокьи Лодро даровал подробные объяснения, от которых исходил свет наиболее глубокого смысла учений. Даже элементарные ритуалы подчинения злонамеренных духов и благословения, устраняющего препятствия и негативные влияния, или ритуалы подчинения жизненной силы он выполнял, тщательно следуя аутентичным методам, всегда выполняя все предварительные, основные и заключительные части ритуала. Он никогда не позволял себе беззаботного отношения к ритуалам, оправдывая это тем, что обладал высокой реализацией. В то же время он всегда сохранял расслабленное состояние ума, вдохновляя своим примером всех участников. Поскольку он хорошо понимал сущностные аспекты Дхармы и был способен использовать любые благоприятные обстоятельства, его ум всегда оставался свободным и открытым, в отличие от тех, чей ум ограничен неведением и потому постоянно наполнен пустой болтовнёй. Такой ум всегда цепляется за идею о том, что феномены и их характеристики обладают независимым реальным существованием.
Вне зависимости от того, какие он даровал учения – обычные или особые, глубокие или тайные, он никогда не готовился к ним, заучивая тексты. Он отлично знал все учения, независимо от того, заучивал их прежде или нет. Одним из его самых удивительных качеств была способность преодолевать сложности в текстах. Каким бы трудным ни было какое-то отдельное положение текста, будь то сутра или тантра, насколько бы ни было сложным посвящение, ритуал или наставления к ним, сколь бы загадочно ни выглядели отдельные практики в каком-либо ритуале – каждый раз, когда он сталкивался с подобными проблемами, его мудрость и знание всегда разгорались ярким пламенем, и проблеме в конце концов всегда находилось решение.
Всё это можно рассматривать как отличительные признаки Манджуваджры, Всепроникающего владыки океана мандал, который проявился как ваджрадхара, держащий три свода обетов. Это было доказательством того, что наш Владыка Гуру был великим светочем всех учений Будды, что он был достоин всех тех эпитетов, которыми его награждали, что он превзошёл своими качествами даже других высших аутентичных держателей учений.
Я привёл несколько примеров безграничных благих качеств Кхьенце Чокьи Лодро.
Если бы мы попробовали сравнить просветлённые активности Кхьенце Чокьи Лодро с просветлёнными активностями его предыдущего перерождения Манджушри Кхьенце Вангпо, то едва ли смогли бы найти какие-то различия между ними. Однако он никогда не гордился тем, что был распознан как тулку Кхьенце Вангпо, он никогда не выставлял напоказ какие-либо свои особые качества. Напротив, он всегда держался очень скромно, в нём не было и следа гордыни. Своим ученикам он всегда советовал не заострять своё внимание на том, что он является Кхьенце Вангпо или хотя бы в чём-то соответствует ему. Он говорил, что если они так себе представляют это всё, то это не что иное, как ложные взгляды. Джамьянг Кхьенце Вангпо, по его словам, был эманацией самого Будды, проявившейся во времена упадка, поэтому «как можно сравнивать с ним такого никчёмного старика, как я, который состоит из сплошных недостатков, использует подношения не по назначению и не обладает совершенно никакими благими качествами».
Когда Чокьи Лодро впервые прибыл в Дзонгсар, Кьябдже Кхатог Ситу Ринпоче положил перед троном предыдущего Кхьенце подушку и сказал: «Было бы неправильно, если бы ты сразу уселся на трон великого Кхьенце Вангпо. Это было бы всё равно что пустить собаку спать на кровать».
Чокьи Лодро говорил, что на тот момент он был ещё очень молод и заносчив, и потому эти слова прозвучали для него так, как будто его отругали, и совсем ему не понравились. Позже, когда он наконец понял, насколько полезным и рациональным было это замечание, то в его сердце родилась глубокая и непоколебимая уверенность в советах Кхатога Ситу Ринпоче, и уверенность эта со временем только возрастала. Он никогда не думал о себе как о Джамьянге Кхьенце Вангпо и часто мне говорил, что в действительности он всегда представляет Владыку Кхьенце Вангпо на макушке или в своём сердечном центре, беспрестанно вознося молитвы о том, чтобы благословение трёх тайных аспектов Кхьенце Вангпо проникло в его ум, чтобы он смог осуществлять свою активность, как это делал его предшественник, чтобы его поведение соответствовало поведению этого великого мастера и чтобы сам Чокьи Лодро смог бы воплотить в реальность все его пожелания.
Даже на обычном уровне ум Чокьи Лодро никогда не отвлекался от медитации зарождения отречения от сансары. Когда он откликался на просьбы о помощи, то обычно добавлял следующее разъяснение: «Я смогу выполнить твою просьбу, если повелитель смерти прежде не лишит меня жизни». Осуществляя все свои проекты, он никогда не забывал о неизбежности смерти. Он никогда не действовал бездумно, если речь шла об изучении и практике Дхармы и благополучии живых существа, и всегда аккуратно учитывал в своих действиях закон причины и следствия.
Он часто спасал от смертной казни осуждённых преступников, а также постоянно выкупал животных, которые должны были попасть под нож мясника. Он раздавал благословлённые пилюли и обереги кочевникам, побуждая их при этом отказываться от забоя скота. Все животные, которых ему дарили в качестве подношения, немедленно отпускались на свободу и никогда не перепродавались в другие хозяйства. И несмотря на то, что он постоянно организовывал строительство символов тела, речи и ума, на этих строительствах никогда не практиковался забой скота ради пропитания, даже подношения в виде мяса для пропитания были запрещены. Он всегда советовал следующее:
Что отличает тех, кто практикует буддизм, от остальных людей? Мы всегда стараемся избегать неблагих деяний и совершать благие. Поэтому как мы можем формально практиковать добродетель, допуская в то же время принесение вреда другим живым существам? Какая будет польза от такой практики? В действительности все живые существа без исключения, вне зависимости от их статуса и размера, выше всего на свете ценят свою жизнь, поэтому так важно отказаться от лишения их этой жизни. Практикующие могут считать, что обладают высокой реализацией, и пытаться обрести неисчислимые заслуги (которые в подобном случае оказываются лишь мнимыми), однако если они пренебрегают законом кармы, то единственное, что им по силам, – это накопить причины для перерождения в низших уделах сансары. Подобные практикующие совершают деяния, которые редко приносят исключительно благие плоды. Поэтому я прошу вас очень аккуратно следить за тем, какие поступки вы совершаете.
Если Кхьенце Чокьи Лодро слышал, что кто-то был освобождён благодаря использованию гневных методов, то всегда ощущал раздражение. Он никогда не потворствовал неосмотрительному и безответственному поведению – например употреблению алкоголя и пьяному веселью с танцами и песнями. Его ум всегда оставался стабильным, и он ни на мгновение не терял памятования и бдительности.
Опасаясь использовать не по назначению подношения, которые получал от учеников в знак преданности или за выполнение ритуалов для умерших, Чокьи Лодро всегда составлял списки умерших и осуществлял очищающие ритуалы по три раза для каждого из них. Он также следовал установленной Джамьянгом Кхьенце Вангпо традиции сжигать список имён[196] в конце каждого года и читал молитвы посвящения заслуг и устремлений в конце каждого друбчо Кунриг (интенсивная практика Будды Вайрочаны), которое проводилось в монастыре Дзонгсар ежегодно. По его словам, традиция заключалась в том, что из пепла сожжённых списков делались цаца. Он совершал подношения ламам, которые приезжали со всех концов Тибета, чтобы повидаться с ним, прося их при этом помолиться о благе умерших из этих списков и совершать для них ритуалы освобождения.
Он никогда не забывал проводить еженедельные ритуалы освобождения и всегда совершал огненные подношения. Он говорил так: «Совершение огненных подношений с мотивацией сострадания приносит огромную пользу всем живым существам, вне зависимости от того, достигли ли те, кому подношения предназначены, мастерства в практике стадий зарождения и завершения или насколько обильны сами подношения». Таким образом, Кхьенце Чокьи Лодро часто защищал умерших от препятствий, которые обычно чинят злонамеренные вредящие духи, не позволяя тем обрести благоприятное перерождение.
Поскольку он и сам получал огромное удовольствие от совершения подношений и благотворительности, то постоянно осуществлял соответствующую активность – учил Дхарме, проявлял щедрость, раздавал лекарственные пилюли тем, кто был смертельно болен, старым знакомым из отдалённых мест, которые испытывали нужду, нищим, разорившимся и тем, кто был не способен обеспечивать себя сам. Он непрерывно организовывал цог в благоприятные дни убывающей и прибывающей луны[197], а также в особые дни, связанные с Буддой. У него всегда хранился большой запас субстанций, необходимых для ритуалов выкупа и устранения препятствий.
Во время посвящений, друбченов и других подобных мероприятий он наставлял монахов делать торма и другие подношения тщательно и по всем правилам и неустанно подчёркивал важность содержания комнаты для чопонов в чистоте и порядке. Он следил, чтобы в тех помещениях, где заполняли статуи, готовили содержимое ступ, где подготавливались ленты с мантрами и соответствующие субстанции или готовились священные субстанции (например амрита), вода для очищения, вода для сосудов и так далее, сохранялась идеальная чистота. Каждое утро он хорошенько умывался и по всем правилам облачался в свои одеяния[198].
Когда он отправлялся в паломничество или собирался посетить места, где были расположены символы тела, речи и ума, то посвящал всё своё время простираниям и совершению традиционных обходов вокруг святых мест и реликвий, никогда не выказывая усталости или скуки. В этом он напоминал мастеров кадам. Он искренне восхищался этой традицией.
Кхьенце Чокьи Лодро никогда не заказывал для себя очень дорогих предметов, необходимых для повседневной мирской жизни, – чего-то такого, чтобы было бы сделано из серебра или золота. Он предпочитал использовать те вещи, которые были легко доступны в лабранге. И точно так же он никогда не приобретал современные машины или устройства из Центрального Тибета или Индии. Он всегда придерживался дисциплины обычного отшельника, в точности как его предшественник Владыка Кхьенце Вангпо. Он старался осуществлять свою активность так, чтобы не привлекать особого внимания. Это касалось всего – его одежды, раздачи оберегов и собственноручной раздачи пилюлей амриты, его трапез и используемых им предметов.
Ему не нравилось, когда устраивали шумиху на пустом месте, подобную тому, какая описывается в истории о зайце, напугавшем других зверей в лесу криками «Небо падает на землю!», после того как он увидел в пруду всплеск воды от упавшего с дерева плода. Он также никогда не поощрял бестолкового, опасного для окружающих поведения и, конечно, хвастовства и бахвальства.
Всем было заметно сияние его заслуг и духовной силы, источником которой было пламя внутренней медитации, и все, кто встречал его, будь это даже очень влиятельные и могущественные люди, сразу ощущали искреннюю преданность и восхищение и вели себя подобающе скромно. Его удивительный характер, харизма и сияние совершенных качеств оказывали такое сильное воздействие на людей, которые его окружали, что их преданность со временем только возрастала – тем больше, чем ближе они становились.
Когда он проводил какую-либо церемонию на благо и процветание страны или покровителей Дхармы, это были или ритуалы умиротворения, или ритуалы возрастания благосостояния. Всё, что он делал, он делал исходя исключительно из благих устремлений приносить другим живым существам пользу, не принимая во внимание собственную выгоду. Его активность, направленная не благо учений и живых существ, всегда приносила ощутимые результаты, и он совершал бесконечные подношения и без конца раздавал подарки. Однако он никогда этим не гордился и не привязывался к своим достижениям. Он никогда не нахваливал себя, если ему удавалось осуществить какие-либо добродетельные деяния.
Когда его просили о помощи в каких-нибудь мирских делах или личных проблемах, то он всегда давал прямой совет и действенные наставления. Все эти советы и наставления приносили в дальнейшем просящим ощутимую пользу и при этом всегда оставались в согласии с Дхармой, опираясь на добродетель и дисциплину. Так Кхьенце Чокьи Лодро помогал людям в их повседневной жизни. Его советы всегда были к месту. Как сущностные советы, так и подробные наставления всегда были основаны на его личном опыте и идеально срабатывали для конкретной ситуации конкретного человека.
Кхьенце Чокьи Лодро не делал предсказаний как таковых, но в зависимости от того, насколько человек ему доверял, предлагаемый им совет часто оборачивался доказательством того, что он обладал способностью предвидеть будущее.
Поскольку ему было крайне неприятно даже краем уха услышать что-то, что могло привести к расколу среди последователей Будды либо навредить учениям или привести к их исчезновению (к такому обычно приводят разговоры тех, кто привязан к своим собственным взглядам и, не обладая гибкостью ума, испытывает презрение к мнению других), никому и в голову не приходило вести при нём подобные разговоры.
Каждый раз, когда возникала такая необходимость, Кхьенце Чокьи Лодро мог сделать что-то, чтобы устранить ошибки в поведении и скрытые недостатки других людей, порой довольно известных и могущественных, и вернуть их на правильный путь.
Молодым практикующим, которые приходили к нему за советом, он обычно говорил так: «На этом этапе, пока вы молоды, скорее всего, вас будут сильно отвлекать объекты желания. Но если вы сумеете закончить предварительные практики тренировки ума, будете изучать тексты, в которых проводится анализ закона причинно-следственной связи, а потом размышлять о прочитанном снова и снова, то обретёте способность успокоить ум и взять его под контроль». Общаясь с такими практикующими, он всегда сохранял ум в расслабленном состоянии, и подобное общение становилось для них источником вдохновения. Во время таких разговоров он позволял себе множество забавных безобидных шуток, но никогда не опускался до высмеивания кого-либо и тем более до высокомерного отношения к начинающим. Таким образом, когда начинаешь рассуждать о том, как Кхьенце Чокьи Лодро относился к другим людям, будь это непосредственное наблюдение или косвенное[199], то становится очевидно, что он в совершенстве освоил практику отречения и зарождения бодхичитты.
Кхьенце Чокьи Лодро обладал великим сострадательным умом, и даже люди из дальних стран, говорившие на совершенно незнакомых языках, вне зависимости от того, какой духовной традиции они следовали, ощущали преданность и уважение к нему, порой более глубокие, чем к держателям линии, чьим учениям следовали.
Поскольку обычно благородные существа обладают двенадцатью особыми качествами, Кхьенце Чокьи Лодро получил неисчислимые учения, которые содержатся в священных текстах и наставлениях традиций сарма, а также разделов кама и терма традиции ньингма. На протяжении всей своей жизни он собирал глубокие учения, никогда не удовлетворяясь тем, что уже получил. При этом он принимал все эти учения в самое сердце и этим напоминал океан, в который стекаются реки Дхармы.
Кхьенце Чокьи Лодро обладал умом, склонным к глубоким размышлениям, и этим напоминал огромный торговый корабль, наполненный драгоценным окончательным пониманием высшего воззрения. Таким образом, он обладал способностью различать философские воззрения разных школ, и в уме его спонтанно возникало понимание глубочайшего смысла. Это сразу становилось очевидно, когда он начинал задавать вопросы ламе Джигме Тенпей Ньиме Третьему Додрубчену Ринпоче об учениях основы, пути и плода дзогчен. Джигме Тенпей Ньима высоко ценил его за глубокие знания и дал ему совет изучить тему основы, пути и плода, опираясь на сборник «Семь сокровищниц» и «Сокровищница драгоценных качеств».
Кхьенце Чокьи Лодро всегда практиковал полученные учения и в результате подобного подхода обрёл совершенные качества путей, бхуми, и тогда в его уме спонтанно расцвело исполняющее желания сокровище двух видов осуществления.
Он от рождения обладал очень острым и живым умом, а со временем развил свои таланты, постоянно занимаясь его тренировкой. Причиной его славы были не достижения в какой-то области учений, а владение всем многообразием разделов Дхармы. Он знал винаю, абхидхарму, мадхьямаку, праджняпарамиту, учения священных текстов тайных тантр ваджраяны, а также в совершенстве знал правила грамматики тибетского языка. Он рассказывал мне, что, когда он начал изучать философию, его понимание текстов было далеко от совершенства, поскольку ему казалось слишком трудным уловить их смысл. Однако после того, как он изучил текст «Сокровищница драгоценных качеств», врата его интеллектуального понимания наконец открылись. С этого момента, как он сам рассказывал, у него больше не возникало трудностей с пониманием текстов, которые он изучал. Это лишний раз доказывает, что текст «Сокровищница драгоценных качеств» обладает великим благословением.
Одной из добродетелей Кхьенце Чокьи Лодро было строгое следование правилам, изложенным в тексте «Три свода обетов», поэтому его поступки и поведение всегда оставались незагрязнёнными. Он был поистине великолепным украшением драгоценных учений Будды.
Его активности на благо живых существ никогда не прекращались, и поэтому сосчитать их просто невозможно. Все события начинались совершенно спонтанно, он никогда ничего не планировал, не проводил никакой подготовки, не прорабатывал порядок действий – с чего начать, что делать потом, чем закончить. И тем не менее у него получалось осуществлять без особых усилий проекты, которые казались невыполнимыми даже довольно известным учёным мастерам. При этом в процессе работы он никогда не забывал о благе для учений и для живых существ.
Для Кхьенце Чокьи Лодро не было необходимости специально готовиться к учениям. Он никогда не останавливался, чтобы обдумать что-то, о чём говорил, и при этом никогда не допускал путаницы в терминологии, которую использовали разные традиции и философские школы. Он всегда в точности описывал положения каждой философской школы, ничего не упуская и не повторяя одно и то же. Его учения всегда были очень основательными, но при этом ни у кого у слушателей не возникало проблем с их пониманием, поскольку он объяснял смысл очень точно и ясно.
В автобиографии Кхьенце Чокьи Лодро пишет:
Если бы я изучил основы логического обоснования, думаю, смог бы достойно участвовать в дебатах. Не знаю, впрочем, много ли от этого толку.
Кхьенце Чокьи Лодро нравилась логика, и он с большим уважением относился к «Собранию учений по логике» и другим подобным наставлениям. Несомненно, он испытывал настоящий интерес к этому разделу учений, но, скорее всего, это был след знаний из прошлых жизней. Каждый раз, когда он встречал образованных людей, то устраивал с ними дебаты о разных ветвях философских доктрин, которые они знали лучше всего, и проверял их понимание, отрицая выдвигаемую ими аргументацию. И каждый раз, когда его оппоненты пробовали проверить и опровергнуть его собственные тезисы, используя для этого логику и аутентичные цитаты, Чокьи Лодро подбирал ещё более веские аргументы. Его владение логикой было точным и безупречным. Порой он приводил всех в изумление, неожиданно приводя довольно длинные цитаты из священных текстов и комментариев. И чем лучше его оппонент сам владел аутентичными цитатами и логическими аргументами, тем приятнее ему было вести с Чокьи Лодро дебаты и продолжая спорить, он при этом признавал, насколько глубокими знаниями обладает его оппонент.
Настало время рассказать о писательском таланте Кхьенце Чокьи Лодро. Когда он был молод, написание текстов давалось ему нелегко, но после прочтения работ Кьябдже Гьялцаба Ринпоче открылись врата знания, и с этих пор его писательские навыки только улучшались. В какой-то момент он показал кое-какие из своих записей всеведущему Кхатогу Ситу Ринпоче, чтобы продемонстрировать свои навыки. Кхатог Ситу просмотрел тексты и сказал: «Это наглядный пример ситуации, про которую обычно говорят: „Благословения гуру проникли в ум ученика“».
Написанное им было чрезвычайно ясным, а за словами можно было различить глубокий смысл. Его стиль письма никогда не вытеснял смысла, который он стремился передать, и никогда не становился витиеватым. Его тексты не были многословными, но и не были слишком сжатыми, и каждый из них был великолепно структурирован. Обычно он писал таким образом, что его слова было очень легко понять, и написанные им сборники молитв восхваления и другие тексты всегда были искусно украшены великолепными метафорами, почерпнутыми из поэзии Дандина. Учёные мастера всегда выражали своё восхищение его спонтанно составленными текстами и очень их хвалили. Они говорили, что, поскольку эти тексты написаны тем, кто распутал все узлы канала мудрости, это делает их подлинными ваджрными песнями реализации[200].
Обретя тайное сокровище двух мудростей посредством изучения текстов Дхармы, он обрёл способность чётко определять, в каких текстах были изначально объяснены ключевые аспекты, упоминавшиеся в конкретном тексте, который он изучал в данный момент.
Он мог запомнить точную дату, когда получал то или иное учение от своих досточтимых учителей, место, где это происходило, и даже имена других учеников, которые получали эти учения одновременно с ним. Он отличался исключительной памятью и поэтому часто, когда кто-нибудь заблуждался или не был в чём-то уверен, мог мгновенно вспомнить недостающую информацию и поделиться с другими, вызволив их таким образом из затруднительного положения.
Он мог указать конкретное местоположение конкретного тома, о котором его собеседник упомянул в разговоре, не обращаясь к каталогу, даже если речь шла об огромной библиотеке. Можно было достать любой текст с полки – и оказывалось, что он его уже читал.
Сострадание Кхьенце Чокьи Лодро было поистине всеохватывающим, а лунный свет его просветлённого ума и осуществляемой им активности, подобно лекарству, предотвращал упадок учений и устранял страдания живых существ, родившихся в эти тёмные времена раздоров и несчастий. Он подчинял злонамеренных духов, лишь бросив на них суровый взгляд. Его реализации было вполне достаточно для этого. Как было показано в истории об уничтожении вражеских сил, пытавшихся захватить страну, он обладал огромной духовной силой, позволявшей ему подчинять негативных духов-джунгпо и других злонамеренных сущностей.
В молитве-восхвалении, составленной великим всеведущим Четырнадцатым Далай-ламой Нгавангом Лобсангом Тензином Гьяцо, царственным держателем всех учений Будды на континенте Джамбудвипа, защитником Страны снегов, славным победоносным, сказано:
Как справедливо отмечает здесь Его Святейшество, у Кхьенце Чокьи Лодро было множество выдающихся учеников, что собрались в роще великой радости Дхармы Будды под сенью деревьев, исполняющих желания. В их число входят совершенные мастера, держащие линии передач, а также скрытые йогины, которые оставили позади мирские заботы. Среди них – сердечные сыновья Кхьенце Чокьи Лодро, которые стали учёными и реализованными мастерами, распространявшими впоследствии учения, осуществлявшие активности предыдущих воплощений Джамгона и коренных гуру Чокьи Лодро – Шечена Гьялцаба Ринпоче, Кхенчена Кунсанга Палдена Чокьи Драгпы и Джамгона Нгаванга Легпы. Большинство его собственных учителей, включая упомянутых мастеров, также получали нектар святой Дхармы от Кхьенце Чокьи Лодро и восхваляли его, составляя молитвы долгой жизни, молитвы призывания и другие. И жизнь Кхьенце Чокьи Лодро была достойна каждой произнесённой ими похвалы[201].
Эта молитва долгой жизни была поднесена Манджушри Гатоном (Нгаванг Легпа), который дал совет ученикам Чокьи Лодро повторять её как можно чаще.
Вот неполный список великих и благородных мастеров, которые являлись учениками Кхьенце Чокьи Лодро.
Нынешний и предыдущий тулку Тричен из двух дворцов сакья, а также их братья, сёстры и прочие родственники:
• Лхакханг Кхенчен и другие;
• кхенпо и шабдрунги Нгор Эвама;
• Зимвог и Чогье Тричен из Налендры;
• Ярлунг Онтрул и другие ученики из Центрального Тибета;
• Куну Лама Ринпоче Тензин Гьяцо из Северной Индии[202];
• Цангсар Чогтрул Ринпоче из Дракьяба;
• Лама Джамьянг Гьялцен и его брат;
• ламы западного и восточного Гьялцена из дхарма-центра Лхундруб Тенг, которые были духовными наставниками царя Деге;
• Дракьяб Кхентрул;
• два Дешунга Чогтрула Ринпоче;
• Онто Кхенпо Кхьенраб;
• Кальянамитра Чопел Рабгье;
• Досиб Кхенпо Тхубтен, тулку и чодже и другие практикующие из монастыря Кхардо, которые являлись держателями трипитаки в регион Деге;
• Чодже из монастыря Деу, Амдо, а также многие другие.
В этом списке перечислены ваджрадхары традиции сакья, которые практиковали тантры и могли сами давать учения.
• досточтимый Палпунг Ситу Пема Вангчен и его сердечные сыновья;
• Гьялсе Джамгон Чогтрул;
• Онген Янгси Ринпоче;
• тулку и ламы из многих монастырей традиции кагью в Гато, Сурманге, Чидроге, Нангчене и других;
• Другчен Ринпоче;
• Йонгдзин Тулку;
• Восьмой Кхамтрул Ринпоче;
• Чогдра Тулку из монастыря Дингче;
• а также многие другие.
В этом списке перечислены учителя четырёх великих и восьми малых традиций школы кагью.
• Минлинг Кхен Ринпоче, Чунг Ринпоче, Минлинг Дунгсе Ринпоче, а также их братья и сёстры;
• Ригдзин Ченмо из Дордже Драга;
• Намкхай Ньингпо Тулку из Лходраг Карчу;
• Шестой Дзогчен Ринпоче из Докхама;
• Кушаб Геманг Чогтрул;
• Тулку Дриме Осэр;
• Дзогчен Кхьенце и другие;
• Шестой Шечен Рабджам Ринпоче;
• Четвёртый Гьялцаб Ринпоче;
• Шечен Конгтрул Ринпоче;
• я сам, Дилго Кхьенце Ринпоче;
• высший тулку Кхатога Ситу Ринпоче;
• Дралаг Чагца и другие тулку золотого трона[203];
• Палъюл Зигаг Чогтрул;
• Патрул Ринпоче;
• Мугсанг Тулку;
• сыновья Адзома Другпы Ринпоче;
• сыновья и тулку Тертона Лераба Лингпы, Тертона Дриме Пемы Лингпы и Другу Тогдена (Шакья Шри);
• два тулку Чоклинга;
• Дрикунг Тертон Осэл Дордже;
• другие мастера школы ньингма.
Великий учёный Геше Джампел Лодро возвёл Кхьенце Чокьи Лодро на трон, провозгласив его Царственным владыкой учений восьми великих колесниц. Это произошло в Тибете, в храме Ваджрабхайравы в Чамдо. Были выполнены церемонии теншуг и пожелания долгой жизни. Геше Джампел Ролпей Лодро обратился к нему с просьбой принять его в ученики, выразив при этом искреннюю преданность и произнеся молитвы-восхваления.
В число учеников Кхьенце Чокьи Лодро также входили:
• Кунлинг Тацаг Джедрунг Ринпоче
• Миньяг Кьиле Кьябгон;
• Трёхор Гетаг Чогтрул;
• Гонджо Дродрен Тулку;
• другие мастера традиции гелуг.
У Джамьянга Чокьи Лодро было множество учеников всех традиций тибетского буддизма, которые были способны осуществлять два вида активности – приносить благо себе и другим. Я перечисляю в этой книге лишь некоторых из основных.
У Кхьенце Чокьи Лодро были ученики и среди высокопоставленных благородных представителей Тибета – министров, генералов и казначеев:
• великий Дхармараджа Деге;
• царь Лингцанга;
• другие цари, царицы, принцессы, министры Гамде и Нангчена;
• правители Риче, Чамдо, Дракьяба, Маркхама, Гонджо, Ньягронга, Трёхо, Миньяга, Гьяронга, Голога и Амдо;
• Дхармараджа Сиккима;
• старшие монахи и обычные миряне.
Говоря вкратце, у Кхьенце Чокьи Лодро было бесчисленное количество учеников, которые получили у него дар святой Дхармы как с глазу на глаз, так и во время общих учений. В число его учеников входили также благородные держатели линий учений из Кхама, Центрального Тибета, Индии и Китая; преданные спонсоры учений, проявляющие щедрость, что приносит плоды в будущем; а также те, кто практиковал в уединённом ретрите, осуществляя активность, приносящую благо себе и другим.
6. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро спонтанно выполнил накопление обширных заслуг, осуществляя свою обычную активность
Основной задачей благородных мастеров является поддержание процесса изучения и практики учений. Арья Нагарджуна, второй Будда, расширил сферу распространения Дхармы Будды, организуя поселения для проживания сангхи, строя новые монастыри, возводя символы тела, речи и ума и совершая им подношения, проявляя заботу о священных реликвиях и относясь к ним с почтением, проявляя щедрость к нуждающимся и несчастным. Точно так же поступал и наш благородный Владыка Гуру. Он делал всё спонтанно – выполнял практику, изучал Дхарму, осуществлял просветлённую активность – и ни один аспект его активности не противоречил другим. То, как он распространял учения, – а это являлось его главной задачей – уже было описано выше.
Что касается ответственности Кхьенце Чокьи Лодро за проекты его предшественника, то в первой половине своей жизни перед тем, как его активность набрала полную силу, ему было очень непросто. Тем не менее он обладал огромной энергией и силой ума и никогда не позволял себе падать духом. Он просто старался делать всё, что было необходимо, не пускаясь в долгие раздумья.
Он совершал путешествия для сбора средств, которые могли занять целые лето и зиму. Подобные путешествия в священных текстах обычно описываются красивыми метафорами. Например, в одном тексте сказано:
Когда слава о его благородных качествах разлетелась по всей стране на крыльях ветра из Малайи[204], Кхьенце Чокьи Лодро стал знаменит. К нему постоянно обращались с просьбами о защите от злонамеренных сил и молитвах на благо умерших. Вдобавок к подношениям, которые Чокьи Лодро получал за все эти ритуалы, его ученики (а среди них были как богатые, так и нищие) тоже постоянно что-то ему подносили. Кхьенце Чокьи Лодро всегда использовал средства исключительно для тех целей, на которые они были поднесены, и было немыслимо, чтобы он растратил хотя бы часть из них. Если что-то оставалось, он тратил всё на создание священных образов и ступ, на издание текстов, на благотворительность и подношения.
Далее я расскажу, как Кхьенце Чокьи Лодро раскрыл врата в бескрайнее пространство драгоценной щедрости.
После того как он пробыл в монастыре Дзонгсар несколько лет, всеведущий Кхатог Ситу Ринпоче сказал ему:
– Сложившиеся благоприятные обстоятельства привели к тому, что ты был распознан Джамгоном Конгтрулом Ринпоче как эманация активности Кхьенце Вангпо, а это значит, что на тебе лежит ответственность сохранять учения линии передачи Кхатог; в частности, тебе следует помогать мне поддерживать работу шедры и строить символы тела, речи и ума. Однако в соответствии с предсмертной волей Келсанга Дордже я был вынужден отправить тебя в монастырь Дзонгсар. К сожалению, это привело к образованию в монастыре двух партий – тех, кто тебя поддерживает, и тех, кто тебе не благоволит. Всё это указывает на то, что тебе пора вернуться в Кхатог.
На это Чокьи Лодро ответил следующим образом:
– Поскольку меня выбрали стать наместником монастыря Дзонгсар, то главную свою задачу я вижу в том, чтобы принести этому монастырю хотя бы какую-нибудь пользу. К тому же нет никаких сомнений в том, что пока вы с нами, Ринпоче, всё равно никто не сможет сохранять линию монастыря Кхатог лучше, чем вы сами. Однажды я действительно буду нужен в монастыре Кхатог, и вот тогда – обещаю вам это – я позабочусь о монастыре, приняв на себя полную ответственность за него на двенадцать лет.
Ситу Ринпоче тогда долго смотрел на Чокьи Лодро полными удивления глазами, и в конце концов полным любви и радости голосом сказал следующее:
– Истинно так! Что тут можно добавить?! Сделай, как задумал, и этим исполнишь то, чего я так хотел.
Кхатог Ситу Ринпоче дал Чокьи Лодро подробные наставления, которым тот досконально следовал. Во-первых, он отремонтировал тантрическую шедру Тхубтен Норбу Лхунпо, которую в монастыре Кхатог построил всеведущий Ситу Ринпоче и фундамент которой к тому моменту был довольно ветхим. Он также привёл в порядок структуру учебной части, приняв дополнительных студентов и доведя таким образом общее число кхенпо и учеников до сорока пяти. Затем за собственный счёт он отстроил копию композиции, изображающей Медноцветную Гору – чистую землю Гуру Ринпоче.
Словно предвидев, как благотворно в будущем это скажется на укладе жизни в монастыре, Кхьенце Чокьи Лодро назначил администратора, который управлял всеми монастырскими делами, и тем самым основал новую систему, которая прекрасно работала и вызывала у всех восхищение.
Он лично следил за работами по строительству великолепного храма Будды Шакьямуни, который был спроектирован в форме ступы высотой в девять метров. Он же сам и являлся главным спонсором строительства этого храма. В храме была установлена бронзовая статуя Будды высотой под самый свод. Материалы, расчёты, дизайн и субстанции для освящения – всё было самого высокого качества. Кхьенце Чокьи Лодро также изготовил из особой лечебной глины скульптуры высотой в три метра, которые изображали шестнадцать архатов и четырёх царей-охранителей из свиты Будды Шакьямуни. Стены были разрисованы изумительными изображениями, внутренний интерьер был поистине великолепным. Крышу венчало позолоченное навершие. В его резиденции в Серкханг Донге было много разных храмов и символов тела, речи и ума, но подробности о них мне не известны.
Он всегда поддерживал проекты по строительству ступ, созданию тханок и статуй и других символов тела, речи и ума Будды. Он подносил деньги, стройматериалы, помогал советами, всеми силами способствовал работам. Это также касалось центров по изучению и практике Дхармы, которые становились дочерними организациями его великого монастыря. Он сделал ровно то, что обещал, – принял на себя полную ответственность за монастырь Кхатог – как в мирских делах, так и в духовном развитии.
Он разыскал и возвёл на трон высшего тулку всеведущего Кхатога Ситу Ринпоче, которого также распознал Пятый Дзогчен Ринпоче Тхубтен Чокьи Дордже. Кхьенце Чокьи Лодро также распознал и возвёл на трон Могца Тулку, Джеона Тулку, Дриме Шингкьонга и многих других и доверил им великую драгоценность учений двух аспектов[205], даруя посвящения, объяснения и устные сущностные наставления, глубокие и широкие, как океан. В целом до самой своей смерти он делал всё для того, чтобы за тем, как идут дела в монастыре Кхатог, кто-нибудь присматривал, – если не он сам, то его ученики, которым он доверял. Он всегда испытывал чувство благодарности учениям линии передачи монастыря Кхатог.
Когда в пожаре сгорел главный храм монастыря Рудам Дзогчен, Кхьенце Чокьи Лодро поднёс материалы для его восстановления, а также сделал множество других подношений – например, девять парчовых тханок восьми манифестаций Гуру Ринпоче, на которых также были проиллюстрированы истории из биографии Гуру Падмасамбхавы «Пема Катанг»[206], кимвалы и множество других сакральных предметов.
Когда в монастыре Шечен под руководством Гьялцаба Ринпоче шли работы по изданию собрания сочинений Мипама Ринпоче, и потом, когда Шечен Конгтрул и Джеон Гелег Гьяцо занимались изданием собрания сочинений уже самого Гьялцаба Ринпоче, Кхьенце Чокьи Лодро в числе первых предложил свою помощь в реализации обоих проектов, совершив очень щедрые подношения. Он также помогал в руководстве работами по строительству новой шедры, а затем распознал и возвёл на трон высшего тулку Гьялцаба Ринпоче. Так он помогал развивать Дхарму в монастыре Шечен.
В монастыре Нетен, который является резиденцией Терчена Чокгьюра Лингпы, Кхьенце Чокьи Лодро помогал в организации новой шедры, в которой должны были обучаться двадцать пять монахов. Ради этого он разослал письма с просьбой о финансовой поддержке всем главам знатных и благородных кланов Ринанга[207]. Он назначил (в разное время) Кхатога Кхенпо Цултрима Ньиму и великого учёного Кхангмара Ринчена учителями в новой шедре и поднёс сборники коренных текстов и комментариев и много других необходимых для учебного процесса вещей. Таким образом становится очевидно, что Кхьенце Чокьи Лодро искренне заботился о благоденствии монастыря Нетен. Он распознал и возвёл на трон высшего тулку и даровал ему бесчисленные посвящения, объяснения и глубокие сущностные наставления.
Помимо помощи монастырю Нетен он не забывал принимать живое участие в делах резиденции Цикей[208]. Последователи этой линии всегда опирались исключительно на поддержку перерождений Владыки Кхьенце[209]. Именно он назначал кхенпо в большинстве монастырей кагью – крупных и совсем небольших, – которые находились в регионах Деге, Чидрог и Нангчен, и подносил им учебные материалы, необходимые для нормальной работы центров по изучению и практике Дхармы.
Он привёл в порядок ретритный центр в Драганге – тот самый, что был основан Царём Деге, но со временем пришёл в упадок. Он организовал центр, где особое внимание уделялось практике в соответствии с текстом «Драгоценные слова. Путь и плод» (учение о четырёх достоверных факторах славной традиции сакья), сделав крупное подношение – более сотни дри и тридцать слитков серебра, – которое предназначалось для материальной поддержки пятидесяти йогинов, практикующих в уединённом ретрите, чтобы традиция ретритов не обрывалась, покуда существуют учения Будды.
Исполняя просветлённую волю Джамьянга Кхьенце Вангпо, согласно которой надлежало построить второй славный монастырь Самье, который стал бы источником блага для учений и принёс мир и покой живым существам, населяющим Тибет, Кхьенце Чокьи Лодро организовал строительство такого монастыря. Монастырь должен был быть построен рядом с деревней Дзонгсар в месте, выбранном всеведущим Лодро Тхае, и вскоре в Кхам Джематанге появился Ригсум Трулпей Цуглакханг Шедруб Даргье Линг. Затем Чокьи Лодро поднёс сумму, необходимую для материального поддержания пятидесяти монахов, и построил для них жильё. В каждой алтарной комнате было по семь чаш для подношений, а стены были украшены изображениями Будды Шакьямуни, шестнадцати архатов, четырёх царей-защитников, Хва Шанга (Хэшан Махаяна), а также фресками, на которых были изображены горы, ущелья и долины.
Он установил для всех монахов единые правила, которые способствовали изучению, размышлению и медитации, а также облегчали сохранение в чистоте обетов винаи. Всем следовало выполнять «Три повседневные практики» по утрам и краткое подношение торма защитникам Дхармы по вечерам. Он также основал вдохновляющую традицию совершать подношения за пределами помещения храма, включая подношение масляных светильников, которые обычно выставляли рядами вокруг храма по вечерам в каждый из четырёх дней, связанных с Буддой, и на годовщину великих мастеров традиций сарма и ньингма.
Следуя наставлениям Кхатога Ситу Ринпоче, Кхьенце Чокьи Лодро пригласил Кхенчена Шенпена Джампей Гоча, который всегда отличался тем, что следовал строгой дисциплине, обладал исключительными знаниями, и чей ум был наделён всеми благородными качествами, стать первым настоятелем шедры Дзонгсар Кхамдже. За те три года, что он провёл в Дзонгсаре, Кхенчен Шенга установил там традицию учений по великим священным текстам с индийскими комментариями, включая тексты по винае, Абхидхарме и собранию текстов философской традиции мадхьямака, составленных Нагарджуной «Четыреста строф мадхьямаки», «Введение в мадхьямаку», а также «Пять Дхарм Владыки Майтреи» и «Вступление на путь бодхисаттвы». Активность Ламы Кхенчена процветала, и позже к этому списку текстов также добавились «Комментарий по теме „Достоверное познание“», «Сокровищница достоверного логического анализа» и многие другие. Кхенчен Шенга и Кхенчен Джамьянг Гьялцен[210] давали учения по комментариям великого учёного, всеведущего Горампы Сонама Сенге, согласно традиции объяснения самого Гампопы.
Более ста монахов всех линий – в основном из монастырей сакья, ньингма, кагью и гелуг, расположенных в Центральном Тибете, – стали студентами дневного отделения шедры, и многие из них стремились стать мастерами трипитаки, а затем осуществлять активности по сохранению и распространению учений. Поскольку дела в шедре шли довольно хорошо, многие монастыри нижнего и верхнего Докхама – как крупные, так и совсем небольшие – начали основывать похожие учебные заведения. Так шедра Кхамдже стала образцом и основой для распространения традиции учебных центров во всех регионах Кхама и Центрального Тибета.
Позже Кхьенце Чокьи Лодро построил ещё один храм на территории шедры Кхамдже, который был даже больше, чем уже существующий. В центре храма была водружена пятнадцатиметровая бронзовая статуя Будды Майтреи. Она была исполнена с большим мастерством, а в числе священных субстанций, которые использовались для её заполнения, было огромное множество драгоценных пилюль четырёх видов. Основой статуи был львиный трон, а вокруг был выполнен ореол с элементами шести орнаментов[211]. Стены украшали изображения мастеров линии передачи «Трёх сводов обетов» сарма и ньингма, а также изображение двадцати пяти первых учителей Страны снегов, йидамов и защитников Дхармы. Внутреннее убранство храма включало шёлковые балдахины, часть которых были подвешены на балках. Верхушка крыши была выполнена из сияющей бронзы.
Следуя пожеланиям предыдущего Кхьенце, Чокьи Лодро организовал изготовление статуи Манджушри, которая была установлена на первом этаже центрального храма монастыря Дзонгсар. Она была выполнена из бронзы с позолотой и возвышалась на троне, украшенном всевозможными узорами и орнаментами. Вокруг статуи были установлены статуи Гуру Ринпоче, выполненные в индийском стиле, а также позолоченные статуи Джово Дже (Атиша), статуи пяти мастеров-основателей школы сакья и статуя Нгорчена (Кунга Сангпо). Все статуи были украшены драгоценными камнями. Кхьенце Чокьи Лодро организовал изготовление множества разных статуй, например шестнадцати архатов и двадцати одной Тары. Что касается символов речи и ума, то для приумножения символов речи он организовал издание драгоценных текстов Кангьюра и Тенгьюра, а для приумножения символов ума организовал строительство великолепной ступы мудрости Калачакры высотой в три метра. Для приумножения символов защитников Дхармы он организовал изготовление огромной – в три метра по длинной стороне – тханки, на которой были изображены Махакала со свитой. Тханка была выполнена согласно аутентичной традиции и сущностным наставлениям по ритуалу создания священных изображений. Этот храм был заполнен различными символами тела, речи и ума.
Колонны и трон были украшены орнаментами, изображавшими листья, птиц, драконов и других существ. При изготовлении трона и предметов интерьера использовалась художественная резьба по дереву, а также техника позолоты. Балдахины и другие подвесные элементы также были украшены позолотой. Позже под руководством Кхьенце Чокьи Лодро рядом с храмом было возведено четырёхэтажное здание с жилыми помещениями. Оно состояло из центрального, западного и восточного крыльев и было очень уютным.
В зале для посвящений в резиденции самого Кхьенце Чокьи Лодро – Таши Чиме Друбпей Гацел – он установил бронзовую с позолотой статую главного божества традиции Пагма Ньингтиг; бронзовые статуи Пагмы божеств мандалы Пагма Ньингтиг, а также статуи трёх видьядхар высотой со стрелу; бронзовую статую славного Калачакры; бронзовые статуи двадцати одной Тары, тридцати пяти Сугат и божеств-йидамов, таких как Гухьясамаджа, Чакрасамвара, Ваджрабхайрава и Хеваджра; статуи дхармапал, таких как шестирукий Махакала, большинство которых были выполнены из бронзы. Перед каждой статуей было установлено обрамление, украшенное резьбой по дереву.
В одном крыле храма была установлена бронзовая статуя Чёрного Ямантаки, располагавшаяся в углублении, выполненном в китайском стиле. Кхьенце Чокьи Лодро установил там также великолепную бронзовую статую Будды Амитабхи и статую Будды Шакьямуни, сделанную из бронзы, выплавленной в Восточной Индии. Статуи Будды Шакьямуни и Тары, которые были обнаружены в составе терма, также были в одном из залов храма, там же, где и куцаб Гуру Ринпоче, обнаруженный Сангье Лингпой, статуя Ваджрайогини традиции Наропы и статуя Ваджрабхайравы[212]. Каждая из статуй находилась в собственном хранилище из серебра. Он также заказал позолоченные статуи Пхагмо Друпы[213], Дже Ринпоче (Цонкапа), известную как Цонгпон Гелег, а также статую Минлинга Терчена Ринпоче. За обрамлением были также расположены статуи Ваджрадхары, Амитаюса, Сарахи, Вирупы и Гуру Ринпоче в одеянии херуки. В зале для посвящений в резиденции Кхьенце Чокьи Лодро было очень много подобных символов тела, речи и ума.
Справа от Чиме Друбпей Гацела под его руководством было построено новое помещение резиденции, в котором на верхнем этаже располагались две алтарные комнаты и зал для собраний. В восточной алтарной комнате в качестве главного символа была установлена бронзовая статуя Будды Шакьямуни в окружении свиты из шестнадцати архатов. Статуи архатов были высотой в руку. Также там хранился изданный в Деге драгоценный Кангьюр, отпечатанный красными чернилами на бумаге высшего качества с великолепными закладками, деревянными обложками и тканевыми обёртками.
В западной алтарной комнате Кхьенце Чокьи Лодро также установил несколько статуй. В качестве символов речи он поместил там полные собрания текстов «Праджняпарамита в сто тысяч строф», «Сокровищница драгоценных наставлений», «Собрание садхан» и «Собрание тантр». Он также поместил там собрания сочинений Дагпы, Ронгзомпы, Дже Цонкапы, Всеведущего Горампы, Шечена Гьялцаба и Джамгона Мипама, краткий комментарий к тексту «Кальпа» Сасанга, комментарий Ситу (Чокьи Джунгне) к тексту «Чандрапа», комментарий Геце Пандиты к практике Сарасвати, комментарии к стихотворным произведениям Кхамтрула (Тензин Чокьи Ньима) и Бо Кхепы (Мипам Гелег Намгьял), тексты двух разделов астрологии[214], тексты по анализу сравнений и метафор, поэтического слога и звучания.
Он организовал работы по украшению восьми реликвий орнаментами из золота и серебра и по изготовлению глиняной статуи Терчена Чоклинга, которая отличалась удивительным сходством с самим великим тертоном. Он установил особый алтарь в форме мандалы Ньенчена Танглха, личного защитника Джамьянга Кхьенце Вангпо и Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Над всеми этими символами были подвешены шёлковые балдахины. Верхушку здания украсили мандалой дарования благословений святого места, а после проведения надлежащего ритуала на ней было водружено знамя победы, изготовленное из позолоченной бронзы.
В Ронгме Кармо Тагцанге – священной стране, которая является источником блага для всего Тибета, – Кхьенце Чокьи Лодро основал ретритный центр, где под руководством ретритного мастера постоянно практиковали восемь йогинов. Они осуществляли там пятилетний ретрит, практикуя три коренные садханы из терма Кхьенце, Конгтрула и Чоклинга. Они также выполняли практики садхан восьми колесниц линий передачи, чтобы установить с этими практиками благоприятную духовную связь.
Ринпоче расширил старый ретритный дом, который был пристроен к пещере, добавив к нему дополнительный зал для собраний, резиденцию с террасой на крыше и дополнительные комнаты для практикующих. Он обновил храм, комнату защитников и кухню. Он установил там символы тела, речи и ума, а также создал условия для обеспечения практикующих всем необходимым – от личных ритуальных предметов и вещей первой необходимости до текстов садхан. Он взял на себя заботы по поиску помощников для практикующих, а также обеспечению их питанием и ресурсами для подношений.
В священной пещере Гаруды и Тигра[215] Кхьенце Чокьи Лодро установил статую Гуру Нангси Силнона высотой со стрелу, а также статую Гуру Дева Ченпо высотой в локоть. Это были статуи очень тонкой работы, а заполнены они были особыми реликвиями и освящёнными субстанциями.
В алтарной комнате храма, что располагался выше по склону холма над храмом Уце, в которой проводились церемонии подношения дыма, он установил несколько статуй Гуру Кхепара Пхагпей Ригдзина высотой со стрелу. Они были окружены статуями Гесара, Танглха, Мачена, Помры, Силтрама, пяти сестёр Церингма и двенадцати богинь тенма. Все статуи были сделаны из лечебной глины высшего качества, а затем раскрашены и заполнены освящёнными субстанциями. Все эти статуи были собственноручно освящены нашим Владыкой Гуру.
В ретритных центрах, расположенных между Миньягом на востоке и Реконгом на севере, он оставил подробные наставления о том, как возводить новые монастыри – как традиции сарма, так и традиции ньингма – и восстанавливать монастыри, пришедшие в упадок. Этим центрам он даровал различные символы тела, речи и ума, а также совершил множество подношений всего необходимого для практики. Во всех этих монастырях он помог установить традицию спонсорской поддержки практикующих. Невозможно перечислить все случаи, когда Чокьи Лодро помогал поддерживать нормальную работу монастырей, или подсчитать общую сумму сделанных им подношений.
В любом случае он всегда поощрял и подбадривал тех, кто сооружал алтари и изготавливал статуи для жилищ обычных монахов, оказывал им поддержку, снабжая материалами и священными субстанциями, необходимыми для освящения всех этих статуй. Каждый раз, когда возникала такая необходимость, не ожидая, когда к нему обратятся с прямой просьбой, он спонтанно подносил позолоту и совершал другие щедрые пожертвования, поднося церемониальный хадак. Вот так он непрерывно осуществлял активности, которые зарождали в умах существ преданность и радость.
Для того чтобы приумножить символы речи, он прилагал все усилия по сбору всех работ Джамьянга Кхьенце Вангпо, которые ещё не были включены в сборники «Пять великих сокровищниц», «Собрание тантр» и «Собрание садхан». Эти работы в итоге заняли тринадцать огромных томов и были снабжены подробным каталогом, составленным Кхевангом Ламой Таши Чопелом. Он также организовал издание множества текстов, которые не успел издать его предшественник Кхьенце Вангпо, в их числе:
• три тома коренных и дополнительных учений по практике Ваджрайогини;
• коренные учения терма и тексты, содержащие их объяснения, из циклов «Сердечная сущность светоносности Трёх корней», «Собрание тайн дакини», «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары», «Устная передача Ваджракилаи „Жизненная сущность“» и «Сердечная сущность Чецуна»;
• два тома сочинений Джамгона Мипама Ринпоче, включая «Собрание молитв», «Собрание советов» и множество других различных наставлений и текстов садхан, а также учения дзогчен, комментарий к семистрочной молитве Гуру Ринпоче и молитвы устремления и благопожелания;
• биография Владыки Кхьенце Вангпо, составленная Додрубченом Тенпей Ньимой;
• биография Владыки Дхармы Патрула Ринпоче, составленная Кхенпо Кунпелом;
• «Виная-сутра» и многое другое.
Чокьи Лодро организовал издание двадцати пяти томов редких текстов традиций сарма и ньингма, полностью оплатив все работы из собственных средств. В этот сборник вошли «Два раздела коренной тантры Хеваджры», «Отрывок коренной тантры Ваджракилаи», «Тантра чистосердечного признания», а также молитвы призывания и благопожеланий из садхан ежедневной практики, комментарий к тексту «Обобщённая сущность мудрости всех будд», проясняющий сложные аспекты, комментарий Нубчена Сангье Еше к «Гухьягарбха-тантре», озаглавленный «Слова, донёсшиеся из Шимпху», и другие. Эти тексты хранились в библиотеке монастыря Дзонгсар, за исключением комментария к тексту «Обобщённая сущность мудрости всех будд», комментария к «Гухьягарбха-тантре» (версия монастыря Кхатог), а также некоторых работ Мипама Ринпоче, которые хранились в Деге Лхундруб Тенге как часть полного собрания его сочинений.
Кхьенце Чокьи Лодро организовал издание текста «Сутра царя самадхи», комментария Ягтона к тексту «Украшение ясной реализации», комментария Ронгтона к тексту «Введение в мадхьямаку» и других текстов, вдохновив зажиточные семьи спонсировать все эти проекты.
Когда была закончена работа над тханками мандалы божеств и цагли для сборника «Драгоценность учений терма», Чокьи Лодро проверил каждую из них и внёс необходимые правки, а затем выделил средства на оплату всего проекта.
Под его руководством было издано более двухсот томов редких сущностных текстов по философии и наставлений традиций сарма и ньингма, и важное место среди них занимали копии полного собрания семнадцати тантр дзогчен, текст которых был оттиснут золотой краской, а также том коренных строф «Постепенный путь, названный „Сущность мудрости“» и комментарий к нему. Он организовал издание сборников драгоценного Кангьюра – текст трёх из них был напечатан ярко-красной краской, а двух – чёрной. Он организовал издание Тенгьюра, а также сборника наиболее важных работ и комментариев по философии традиций сутры и тантры, составленных учёными школ сарма и ньингма, а также сиддхами из Центрального Тибета, Докхама и Амдо. В общем и целом он издал более пяти сотен томов текстов, и всегда в его изданиях каждый том был снабжён деревянными обложками и тканевой обёрткой, а также металлическими застёжками и закладками. Всё это всегда выполнялось из материалов высшего качества.
Что касается активности Кхьенце Чокьи Лодро, направленной на приумножение символов ума, то следует упомянуть строительство ступы мудрости Калачакры, о которой я уже рассказывал ранее, а также храма Будды Шакьямуни в монастыре Кхатог, который был выполнен в форме ступы, похожей на дом, и удивительной ступы пробуждения в Докхоме, в регионе Сил. Он также руководил строительством ступ вокруг шедры Кхамдже и множества больших и малых ступ Вималы, которые были выполнены согласно всем традиционным правилам. Он оказывал материальную поддержку множеству проектов по строительству и вдохновлял других людей становиться спонсорами.
Кхьенце Чокьи Лодро совершал подношения, особенно щедрые в благоприятные дни, в храмах, где находились символы тела, речи и ума (о которых упоминалось ранее), и никогда он не относился к этому формально. Он мог, например, долго обсуждать с художниками их работу, объяснять им, основываясь на собственном опыте, какие должны быть пропорции в изображениях или какие изобразительные приёмы следует использовать. Часто он лично проверял все работы, связанные с изобразительным искусством, и щедро награждал тех, кому удавалось сделать что-то выдающееся. Подобный подход к работе приводил к тому, что художникам и скульпторам удавалось под его руководством создавать уникальные символы тела, речи и ума.
Среди тханок, которые были выполнены по заказу Кхьенце Чокьи Лодро, была серия из двадцати одной тханки, изображающая все жизни Будды Шакьямуни, которые были описаны в джатаке «Лоза, исполняющая желания»; тридцать семь тханок с изображениями семи Дхармараджей, двадцати пяти царей Ригден, сюзеренов, Бутона, Долпопы, благородного Рангджунга Дордже[216], Ситу Дхармакары[217] и других. Все они были выполнены в строгом соответствии с текстом по истории Дхармы, составленным Джамгоном Конгтрулом, а изображения были скопированы с фресок монастыря Палпунга. Кхьенце Чокьи Лодро оказал материальную поддержку проектам по изготовлению наборов из девяти и пяти тханок с изображениями шести украшений и двух наивысших символов, восьми махасиддхов, восьми проявлений Гуру Ринпоче, двадцати одной Тары и матери, оберегающей от восьми страхов (Зелёная Тара), и других; а также девятнадцати тханок последовательных перерождений Кхьенце Вангпо и тридцати пяти тханок божеств всех терма Кхьенце Вангпо. В общей сложности он организовал изготовление около трёхсот высококачественных тханок различных будд, бодхисаттв, божеств трёх корней и дхармапал различных размеров. Каждая была в обрамлении, снабжена занавесью из позолоченной парчи и венцами, выполненными преимущественно из серебра или позолоченных металлов.
Кхьенце Чокьи Лодро оказал спонсорскую поддержку проектам по изготовлению цагли и мандал кама и терма – около двух тысяч двухсот детализированных цагли для церемоний посвящений и более трёхсот пятидесяти тханок «Драгоценность учений терма». Он также всегда выделял средства для изготовления или закупки субстанций для освящения – например благовоний и масляных светильников.
Он установил в монастыре Дзонгсар традицию продолжительного друбчо Ваджракилаи традиции кхон, включающую основной танец, танцы подчинения и освобождения и другие, которое проводилось в благоприятный день сошествия Будды Шакьямуни из мира богов, а также в дни годовщин Цечена Кунги Ньингпо, Кхедруба Кьюнгпо Налджора и других великих мастеров. Он снабжал участников друбчо всем необходимым – символами тела, речи и ума, выполненными из материалов высшего качества, субстанциями для подношений, ритуальными предметами, костюмами для танцев и другими необходимыми вещами. Он также выделял средства на закупку и подготовку субстанций для цог. Иногда он сам возглавлял церемонии, строго контролируя каждый аспект ритуалов, чёткое следование методам их выполнения и строгую дисциплину среди участников.
Когда он находился в монастыре Кангмар в Терлунге, то всегда оказывал спонсорскую поддержку друбчену «Ваджрасаттва традиции Миндроллинг».
Каждый раз, когда в этом возникала необходимость (а она возникала довольно часто), Кхьенце Чокьи Лодро устраивал один из тридцати друбченов – как в развёрнутой, так и в краткой форме, как традиции кама, так и традиции ньингма. Иногда он совмещал друбчены с подготовкой и освящением амриты. Все эти мероприятия он устраивал на собственные средства, и часто случалось так, что он организовывал их по завершении ретрита, во время паломничества, или в форме особой церемонии на благо учений, или когда получал формальную просьбу от преданных учеников, выступающих спонсорами его активностей.
Это лишь малая часть тех благих активностей Кхьенце Чокьи Лодро, о которых я знаю сам, но мне не под силу собрать данные обо всех друбченах, которые он провёл в первой половине своей жизни.
Он также часто организовывал однодневную практику садханы в разных святых местах, включая Ярлунг Шелдраг, Бодхгаю в Индии и Янглешо в Непале. Подобные практики выполнялись для того, чтобы освятить амриту, и они приносили даже больше пользы, чем все другие коллективные практики, в силу святости мест, где они проводились, а также благоприятного времени, которое выбиралось для их проведения.
Каждый год Обезьяны во время месяца Обезьяны[218] Кхьенце Чокьи Лодро совершал сто тысяч пиршественных подношений цог, а также изготавливал больше сотни куцабов Гуру Ринпоче из освящённых субстанций. Он регулярно устраивал огненные пуджи дакини и другие подобные ритуалы, объединяя их с подношением ста тысяч (как минимум десяти тысяч или хотя бы ста) пиршественных подношений цог.
Во время своих многочисленных визитов в знаменитые и малоизвестные святые места Докхама, что в Центральном Тибете, и Сиккима он совершал подношения и практиковал в ретрите, а также проводил ритуалы очищения[219] и освящения, цог и подношения осуществления, огненные пуджи, подношения дыма, проводил ритуалы напоминания богам и духам об их обетах и другие подобные ритуалы. Он мог предпочесть развёрнутую или краткую форму практики в зависимости от того, какая была более уместна в сложившихся обстоятельствах, и дополнял её подношением цог и другими подношениями.
Когда он посещал святые места – чаще всего это были три великих святых места Тибета (Лхаса, Самье и Традруг), Бодхгая, Варанаси и Шравасти в Индии, а также три ступы в Непале, – то по несколько раз совершал десять тысяч подношений чувственных удовольствий и подносил позолоченные изображения символов тела, речи и ума, одеяния высшего качества, символические мандалы, хадаки и другие ценные ритуальные предметы. Все эти подношения упомянуты в его дневниках, которые он вёл во время паломничеств.
Он регулярно проводил пиршественное подношение цог в развёрнутой форме в десятый лунный день прибывающей и убывающей луны, а также подобные бесчисленным облакам подношения в четыре особых дня, связанных с Владыкой Буддой, в полную и новую луну, восьмые дни прибывающей и убывающей луны, а также в годовщины великих мастеров традиций сарма и ньингма и всех своих учителей, выполняя заодно практики согласно соответствующим садханам.
Если быть точным, то Кхьенце Чокьи Лодро выполнял развёрнутую практику друбчо «Собрание тайн дакини» в течение семи дней в годовщину своего предшественника Кхьенце Вангпо и ежегодные сто пиршественных подношений цог согласно садхане «Собрание тайн гуру» на десятый день месяца Обезьяны. Он совершал пиршественное подношение цог в первый день нового года согласно садхане «Практика осуществления активности „Драгоценный светильник“» из терма Ньянга, поскольку первый день нового года также являлся годовщиной царя Трисонга Децена. Так он продолжал традицию, установленную Джамьянгом Кхьенце Вангпо.
Кхьенце Чокьи Лодро сам изготавливал огромное количество масляных светильников, которые были везде – и в комнатах, и во дворе дома, – а также заготавливал для подношений воду, лепил торма и так далее. Каждый год в одно и то же время Кхьенце Чокьи Лодро совершал подношение чистых субстанций в наиболее развёрнутой форме, и никогда размеры торма и подношения цог не уменьшались ни на йоту. Он никогда не отвлекался, выполняя практику, которая включала огромное количество методов накопления заслуг.
Если говорить о том, как Кхьенце Чокьи Лодро выражал свою преданность совершенным мастерам, у которых сам получал амриту глубокой Дхармы, всем своим гуру и духовным друзьям, то он всегда подносил мандалу – в начале, середине и конце любых учений. Подношения благодарности, которые он совершал, всегда включали символы тела, речи и ума, а также материальные ценности и другие необходимые предметы.
Кхьенце Чокьи Лодро всегда совершал щедрые подношения материальных ценностей, провизии для монахов, монашеских одеяний и чаш для подаяния, ваджр и колокольчиков, ритуальных предметов, необходимых для практики, – всего, что только могло понадобиться практикующим – ламам, кхенпо, тулку и самым обычным практикующим, которые получили от него посвящения и наставления.
Он совершал ежегодные подношения центрам изучения и практики Дхармы при монастырях и дхарма-центрам разных школ, сопровождая их просьбой читать вслух тексты из Кангьюра. Когда наступало благоприятное время для повторения дхарани-мантр из сутр и тантр, он постоянно выполнял практику повторения, делая по десять тысяч, сто тысяч и даже сто миллионов повторений. Он всегда дополнял эту практику повторением молитв устремления и посвящения заслуг. Он постоянно давал советы начинающим. Так он поддерживал традиции, установленные великими мастерами прошлого, распространяя учения и выполняя практику всех традиций Дхармы Будды.
Кхьенце Чокьи Лодро упоминает в своём дневнике паломничества, что совершил подношения монахам во время Великого монлама, проходившего в Лхасе. Когда он совершал паломничество по святым местам Тибета с чистой мотивацией, то совершал подношения чая и денег во всех монастырях, больших и малых, на обоих берегах реки Цангпо, от Ратренга до Лходрага и Сакья, не обращая внимания, какой традиции следуют в каждом отдельном монастыре.
Следуя предсказанию о том, что Джамьянг Кхьенце Вангпо принесёт мир в Тибет, Чокьи Лодро разослал множество писем по всему Докхаму, в которых говорилось о том, что если повторить мантру Авалокитешвары сто миллионов раз во всех регионах Амдо и Кхама, то все текущие проблемы будут разрешены и начнут складываться исключительно благоприятные обстоятельства. Так он выполнил одно из желаний Кьябдже Кхатога Ситу Ринпоче. До Кхьенце Чокьи Лодро подобную групповую практику для накопления повторения мани-мантры никто никогда не выполнял. Именно он установил эту традицию, и впоследствии она распространилась по всему Тибету. Каждый, кто был связан с Чокьи Лодро и принимал участие в такой групповой практике, находил новый смысл всей своей жизни. Именно так – действуя лично, а также через других людей – Кхьенце Чокьи Лодро приносил мир и покой в жизнь обычных людей.
Каждый раз, когда это было необходимо, Кхьенце Чокьи Лодро подготавливал и освящал сотни сосудов богатства[220] и распространял их по деревням. Некоторые из этих сосудов были предназначены хранителям местности и назывались «сердце владельца земель», другие – нагам и божествам богатства и так далее. Во время засух он часто бросал в озёра, реки и ручьи действенные лекарства для нагов, которые всегда тщательно собирал сам, и выполнял ритуалы для привлечения дождя.
Кхьенце Чокьи Лодро всегда раздавал больным и неимущим лекарства, которые собирал и сам подготавливал. Он изготавливал значительное количество нгулчу цотру ченмо – лекарства, производство которого было достаточно трудоёмким и требовало много средств, что делало его недоступным для большинства тибетцев, и о котором они поэтому могли только мечтать.
Он также изготавливал ринчен риланг ченмо[221], янгсаб, мангджор, шелкар чортен[222], ратна сампел[223], ванг рил ньеранга[224] и дашел ченмо[225]. Ингредиенты для этих лекарств были собраны и подготовлены согласно традиционным текстам по медицине. Кхьенце Чокьи Лодро собирал множество разных ингредиентов для лекарств, таких как гиванг, ванг рил, каше и серу. Он часто готовил средство цорту дашел ченмо[226], в котором содержалось большое количество очищенной и обработанной ртути. Его лекарства принесли огромную пользу бессчётному количеству людей и спасли многим из них жизнь. Он также бесплатно раздавал ритуальные субстанции, которые использовались в ритуалах, – амриту, торма, ракту, субстанции, использующиеся в ритуалах выкупа и богатства, огненных пуджах и других, каждому, кто его об этом просил.
Он часто повторял: «Поскольку я готовил эти субстанции с целью принести пользу другим, то мне достаточно знать, что люди их используют». Именно поэтому он никогда не просил денег за свои лекарства – ни прямо, ни через посредников.
Он всегда снабжал всех, кто к нему приходил, освящённой амритой или любой другой субстанцией, о которой его просили. Он делал подношения для защитных ритуалов и ритуалов для умерших, а также щедрые материальные дары. Кхьенце Чокьи Лодро непрерывно прилагал все усилия к тому, чтобы выполнять просьбы тех, кто к нему обращался, и никогда его труд не казался ему скучным и утомительным.
Он принимал участие в каждом, с кем у него была установлена духовная связь, – от тех, кто получал от него многочисленные посвящения и наставления, до тех, для кого был лишь обычным добродетельным другом. Лично и косвенно он всегда побуждал других изучать и практиковать Дхарму. Он помогал несчастным, нищим, больным, раздавая лекарства, еду, одежду и другие вещи первой необходимости. Он проявлял сердечную заботу даже о животных, таких как птицы или собаки. Его красноречие помогало ему заинтересовывать людей Дхармой. Вот так Кхьенце Чокьи Лодро способствовал тому, что в уме живых существ зарождалась вера – стремление обрести четыре качества бодхисаттвы и другие.
Благодаря заслуге, которую он накопил, ему удалось обрести способность одновременно устранять препятствия как для обычного мирского счастья, так и для достижения просветления, открывая врата в небесную сокровищницу щедрости.
В «Джатаках» сказано:
7. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро растворил своё физическое тело в дхармадхату после того, как успешно осуществил свои последние активности, и дополнительные объяснения
Кхьенце Чокьи Лодро, который являлся воплощением недвойственного сострадания и великим защитником учений и живых существ, осуществлял бесчисленные, подобные океану просветлённые активности и работал не покладая рук, прилагая усилия к осуществлению множества разных проектов, направленных на принесение блага учениям Будды и всем живым существам.
В возрасте шестидесяти трёх лет на растущей луне четвёртого месяца года Деревянной Овцы (1955) Кхьенце Чокьи Лодро даровал учение и краткие наставления небольшой группе учеников. Он говорил так:
В наши дни тех, кто практикует Дхарму в аутентичной форме, ничем её не загрязняя, увидишь так же редко, как звёзды на небосклоне в ясный день. Ум большинства людей находится под властью демонов! Они думают, что истинные древние традиции, связанные с десятью благими деяниями, неполноценны, и принижают тех благородных существ, чьи мысли и деяния пребывают в согласии с Дхармой. Большинство из них следуют ложному пути дикарей, увлекая в пропасть себя и других. Они игнорируют закон причины и следствия; их дети не доверяют своим же родителям.
Что касается учителей и монастырей, то слушание, размышление и медитация – сама суть всей Дхармы Будды – остаются для них лишь пустыми словами. Учителя основывают свои наставления на предположениях и собирают вокруг себя учеников уловками или обещанием сытой жизни. При этом они заявляют, что являются держателями учений.
Не только простые люди, но даже те, кто считает себя учёными, порочат учения Будды и используют свою власть, идущую от владения логикой и умения приводить цитаты из священных текстов, для того, чтобы распространять свои предубеждения и нападки на другие традиции. Вот так они увлекают своих последователей на ложный путь. Эти так называемые учителя заняты лишь тем, что лгут и ловчат: например, занимают денег для того, чтобы получить с этого барыш, прикрываясь рассказами о сохранении и распространении Дхармы. Они присваивают себе чёрные[227] подношения, сделанные на благо живых и мёртвых; они пьянствуют, курят и играют в азартные игры; они могут убить животное [потому что хотят мяса]; они постоянно ищут наживы, совершают множество таких деяний, глядя на которые миряне теряют веру в учителей и Дхарму. Они нарушают обеты с такой же лёгкостью, с какой кидают камешки ради забавы. Да что там говорить! Найти среди них такого, кто правильно носит одеяния ламы, – уже непосильная задача, хотя сам Будда говорил, что его учеников всегда можно распознать по их одеянию. Никакими держателями учений они не являются, и то, как они осуществляют свои деяния, как они учат других, приводит лишь к упадку учения, причём к упадку стремительному. Они воображают, к примеру, что мирская одежда, ношение ножей и другого оружия – это что-то очень значимое и важное.
Как правило, все они совершают множество недобродетельных деяний и потому мучительно страдают уже в текущей жизни (это может проявляться как болезни, ранения от оружия и тому подобное). Это действие закона причины и следствия, который неумолим. Люди теряют веру в Три драгоценности и обращаются за защитой к злонамеренным духам. Всё это разбивает мне сердце.
Я говорю вам всё это не для того, чтобы лишний раз напомнить, что уж от меня-то вы получаете истинные учения и потому должны быть мне за это благодарны. Все эти нечленораздельные причитания вырываются у меня непроизвольно, потому что, когда я думаю о подобном, то впадаю в отчаяние!
На этих словах из глаз Владыки Гуру покатились слёзы.
Через некоторое время видения и другие медитативные переживания побудили Ринпоче совершить в присутствии куцаба Гуру Ринпоче гадание мо, чтобы решить, стоит ему уйти в строгий ретрит или отправиться в паломничество. Гадание показало, что наиболее благоприятным будет короткое паломничество в окружении минимального числа верных спутников. Он тут же рассказал о своём решении в монастыре и ближайшей деревне.
На самом деле истинной
Он провёл в храме, в комнате защитников, развёрнутый ритуал подношений и поднёс каждому защитнику хадак. Он произнёс молитвы, напоминающие дхармапалам об их обещании осуществлять соответствующие активности, а также обратился с просьбой к джнянасаттвам оставаться в символах тела, речи и ума. Затем он прочитал молитвы благопожелания и устремления. Перед отъездом он оставил наставления монахам, жителям деревни, ученикам шедры и практикующим в ретритном центре.
На десятый день шестого месяца (месяц Обезьяны)[228] он провёл практику развёрнутой садханы, а на двадцать третий день выехал из монастыря Дзонгсар и отправился в паломничество в сопровождении нескольких помощников. Они встали лагерем у пещеры Пема Шелпхуг, которая считалась жемчужиной всех святых мест, одним из наиболее почитаемых святых мест Страны снегов. Там Чокьи Лодро провёл сто церемоний пиршественного подношения цог согласно садхане «Сущностная практика, спонтанно исполняющая все желания». На эту практику собралось множество учеников, и каждого он встретил лично.
Отряд Кхьенце Чокьи Лодро продвигался довольно медленно, часто разбивая лагерь в святых местах и у священных гор, где он и его спутники оставались на несколько дней. Они выполняли практику цог, совершали подношения осуществления, огненные пуджи, подношение дыма, осуществляли ритуалы очищения для восстановления энергии и чистоты окружающих гор, выполняли гневные практики подчинения, читали молитвы призывания благословений и другие. Все практики выбирались в соответствии с временем и местом. Так они не спеша проехали через весь Кхам, затем Нагчукху и Ратренг на севере. Всё это время Кхьенце Чокьи Лодро выполнял все просьбы, с которыми к нему обращались разные люди, пришедшие, чтобы с ним увидеться. В конце концов отряд повернул на юг, в сторону великих святых мест – Лхасы, Самье, Традруга и других, а после этого все направились в сторону Цанга, То, Сакья и скрытых святынь Сиккима. Из Сиккима Чокьи Лодро и его спутники направились в Индию, чтобы посетить Бодхгаю и другие святые места, а затем добрались и до Непала. Во время всего пути Кхьенце Чокьи Лодро совершал подношения в развёрнутой форме и выражал своё почтение святым местам и символам тела, речи и ума, а также всем встречающимся на пути монастырям традиций сарма и ньингма. Он принимал на аудиенциях всех, кто о них просил, – как высокопоставленных уважаемых членов общества, так и людей из самых низких социальных слоёв, и всем он даровал подобные нектару учения, всегда принимая в расчёт потребности слушателей.
Потом он на время остановился в Сиккиме, где продолжил осуществлять свои активности, привнося смысл в жизнь тех, кто искал прибежища в его готовности проявить непредвзятое недвойственное сострадание. Тогда же он провёл друбчен мендруб согласно садхане «Практика Трёх корней, позволяющая обрести жизненную силу видьядхар». В Ташидинге он выполнил практику дарования благословений святого места и возвёл обиталище для божеств местности. Он принял просьбу провести развёрнутую церемонию освящения для монастырского храма Цуглакханга, а также другие церемонии. По просьбе преданных учеников он даровал регулярные учения в Гангтоке, Пема Янгце (главный дхарма-центр Сиккима) и Дарджилинге. В результате его активности по распространению учений Дхармы и активности его учеников[229] в уме многих жителей Индии и стран Европы были заложены причины обретения окончательного блага.
Конечно, нужно было бы рассказать обо всех этих подробностях более подробно, но я изложил их кратко, поскольку все подробности можно найти в дневниках самого Кхьенце Чокьи Лодро.
В первые дни нового года (год Земляной Свиньи, 1959), когда Владыке Гуру было шестьдесят три года, у него появились признаки ухудшения здоровья.
На пятнадцатый день первого месяца этого года он с радостью выполнил просьбу даровать учения по тексту «Семь пунктов тренировки ума». Он тогда сказал так:
– В эти времена упадка дарование этих глубоких учений в соответствующий благоприятный день месяца чудес приносит исключительные заслуги.
Вскоре его здоровье стало заметно ухудшаться. Тем не менее он продолжил даровать посвящения и учения по тексту «Сердечная сущность обширного пространства», трём корням и практикам цикла «Магическая сеть» из терма Чокгьюра Лингпы группе учеников из Киннаура[230], Бутана и некоторых западных стран, которые проявляли искренний интерес к Дхарме. Он обратился к ним со следующими словами:
– Несмотря на то что выполнить желания всех живых существ довольно непросто, очень важно попытаться сделать это хотя бы для тех, кто с преданностью принял в тебе прибежище.
Это были последние публичные учения перед тем, как Кхьенце Чокьи Лодро ушёл в паринирвану.
Он был, пожалуй, единственным мастером, чьи просветлённые устремления оставались нераздельными с просветлёнными устремлениями самого Кхьенце Вангпо – великого Царя Дхармы, Высшего владыки всех учений Будды в Стране снегов, чья активность на благо Дхармы была похожа на активность второго Будды этих времён упадка. Это изложение истории его жизни, которая искрилась подобно сияющему во всех направлениях свету, отражает не только моё желание воздать хвалу своему учителю, и качества его в моём рассказе ничуть не приукрашены, поскольку всё сказанное может подтвердить любой, кому посчастливилось с ним встретиться.
Кхьенце Чокьи Лодро сумел осуществить все эти активности, равных которым не существует. О таком в тексте «Магическая сеть» сказано так:
В тексте «Сутра золотого света» сказано:
Более того, о дитя благородной семьи, татхагаты демонстрируют уход в нирвану, и в то же время обычные живые существа размышляют о том, как редко проявляются в этом мире будды и как трудно их встретить, о том, что сансара полна боли и страданий, и о других подобных вещах. Поэтому живые существа никогда не пренебрегают теми, кто способен прочесть, понять и усвоить смысл сутр, содержащих учения Бхагавана Будды, а затем подробно объяснить эти учения другим. Делая всё это, татхагаты демонстрируют скоротечность жизни…
Поэтому, о дитя благородной семьи, учитывая все эти доводы и обстоятельства, татхагаты не остаются в этом мире надолго и довольно скоро уходят в нирвану. Таким образом, применяя совершенные искусные методы, татхагаты приводят живых существ к полной зрелости.
Даже несмотря на то что продолжительность жизни татхагат не ограничена, они, поскольку владеют искусными методами усмирения существ, демонстрируют уход в нирвану. А наш высший Владыка Гуру был не кем иным, как вездесущим Бхагаваном Манджуваджрой, отцом всех татхагат прошлого, настоящего и будущего, проявившимся как ваджрадхара, держащий «Три свода обетов». Если бы он посчитал, что от этого будет больше пользы, то оставался бы в живых на протяжении долгих кальп, не старея и не болея. Идеи о жизни, старении, болезни и смерти свойственны существам с обычным восприятием, и поскольку эти живые существа в наши времена упадка не смогли накопить существенных заслуг и хорошей кармы, то были просто не способны извлечь всю пользу от сострадания Кхьенце Чокьи Лодро, которое проявлялось в его совершенных активностях. Вдобавок к этому он увидел, что сможет приносить больше пользы в других мирах, и потому продемонстрировал, что этот мир ему пора покинуть. В начале своей болезни он говорил, что страдал от того же недуга, что и Палпунг Кьябгон Тай Ситу Пема Вангчог Гьялпо.
Здесь я хочу привести слова, сказанные им в предшествующие болезни годы, когда ему подносили молитвы долгой жизни:
Поскольку Джамгон Конгтрул Лодро Тхае Ринпоче распознал меня как тулку Кхьенце Вангпо, то все активности на благо учений и живых существ, которые я осуществлял, были лишь естественным продолжением активностей самого Владыки Кхьенце Вангпо.
И далее:
Когда мне было шестьдесят три года, я выполнил гадание перед лицом куцаба Гуру Ринпоче, и согласно его результатам мне надлежало отправиться в паломничество по святым местам. Поэтому я посетил все святые места от Докхама до Центрального Тибета, а также побывал в Индии и Непале. Я видел все символы тела, речи и ума, выразил им почтение, выполняя простирания и совершая обходы и подношения. Я приложил все усилия к осуществлению активностей, которые позволяют засеять семена просветления в умах бесчисленных существ, вне зависимости от их социального положения. Я всегда делал всё, что от меня зависит, чтобы сохранять свои намерения добродетельными и следовать высшим целям, в основном ради того, чтобы способствовать сохранению и процветанию учений Будды, а также ради принесения временного[231] и окончательного[232] блага всем живым существам и себе самому.
И далее:
Я даже сумел добраться до святых мест Индии. Владыка Кхьенце Вангпо совершал паломничество по святым местам Тибета много раз, но никогда не был в Индии. Поэтому можно сказать, что мне очень повезло, что путешествие в Индию выпало именно на мою долю, и в каждом святом месте, что я там посетил, я выполнял простирания и совершал подношения, а также читал молитвы устремления. Я всегда молился о тех, с кем у меня установлена духовная связь, в каких бы дальних уголках мира они ни находились. И хотя мне не особенно много удалось сделать, я знаю, что прикладывал все усилия, и потому ощущаю, что удовлетворён тем, что успел сделать. Более того, всё, что мне удалось осуществить, я воспринимаю как продолжение активности великого ламы Кхьенце Вангпо, как мой вклад в реализацию его великих замыслов. Обычному человеку очень сложно осуществлять благородные намерения и активности высшего существа. Тем не менее я сделал всё, что смог, учитывая мою ограниченность и невысокие умственные способности, и старался использовать для этого все доступные мне средства.
Если мне суждено когда-нибудь вернуться в Кхам, где остаётся кое-какая незавершённая работа – нанести позолоту на несколько статуй и наполнить их освящёнными субстанциями, – я обязательно доведу эту работу до конца. Также мне хотелось бы прочесть сто тысяч раз молитву «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“». Это и есть те дела, которые я считаю незавершёнными. Однако я не чувствую, что очень уж привязан к результатам своих активностей, поскольку в процессе их осуществления я довёл до совершенства практику накопления заслуг.
Я ещё не очень стар. Однако учитывая, что моя болезнь прогрессирует, что мне пришлось вдобавок переехать в другую страну, что мы живём сейчас во времена упадка, велика вероятность того, что мне не избежать преждевременной смерти. Не могу сказать, что я обрёл такую непоколебимую уверенность, чтобы вообще не бояться смерти, но любому, кто был рождён, предстоит умереть, поэтому глупо по этому поводу особенно переживать. Вы просите меня пожить подольше, но обрести контроль над продолжительностью своей жизни чрезвычайно сложно. Я трезво оцениваю свои способности и не могу обещать, что смогу это сделать. Однако я чувствую себя абсолютно счастливым человеком, поскольку благодаря благословению гуру и Трёх драгоценностей я проживу ещё один год, а может быть, год и несколько месяцев. И я всегда молюсь о том, чтобы прожить подольше.
Что касается церемоний долгой жизни, то, как я всегда говорил, очень важно, чтобы вы их выполняли на благо учений и живых существ. Практикуя подобным образом, вы способствуете устранению препятствий моей долгой жизни.
Затем он совершил гадание и дал совет своим помощникам о том, какие церемонии выполнять для устранения препятствий его долгой жизни.
На двадцать первый день первого месяца года Земляной Свиньи (1959) Кхьенце Чокьи Лодро возглавил друбчо по садхане «Собрание тайн дакини», приурочив его к годовщине своего предшественника. На двадцать пятый день он выполнил ритуалы призывания дакини в развёрнутой форме и совершил подношения, включая пиршественное подношение цог. В тот вечер у него проявились признаки обострения болезни.
В тот день монахи, которых возглавляли кхенпо из Тхарце и Лудинга, выполнили практику в соответствии с садханой «Дролма Юлдог» – ритуал защиты от нападения, основанный на садхане Тары, а также ритуал подношения ста торма, ста светильников, ста статуй и ста цаца. Они выполнили практику изгнания мары согласно тексту «Сутра сердца», совершили огненную пуджу и подношение водяных торма, выполнили практику подношений трём божествам долгой жизни, практику шестнадцати архатов, практику Тары, подношение согласно тексту «Подношение дхармапалам», пиршественное подношение цог и подношения осуществления трём коренным божествам, подношение теншуг.
Гьятон Лама выполнил практику чод и разнообразные ритуалы, включая подношение статуй для устранения препятствий, практику долгой жизни и другие. Согьял Тулку и помощники Кхьенце Чокьи Лодро постоянно выполняли церемонии долгой жизни, включая цог, и совершили подношение осуществления дакини «Просьба к дакини отказаться от призывания» и другие.
В дни возрастающей луны второго месяца Кхьенце Чокьи Лодро стало лучше. Дуджом Ринпоче, который был в это время в Калимпонге, написал особую молитву долгой жизни Кхьенце Чокьи Лодро, на что сам Кхьенце Чокьи Лодро тут же написал молитву долгой жизни Дуджома Ринпоче.
На десятый благоприятный день он выполнил развёрнутое подношение цог и подношение осуществления. Это было как раз в то время, когда в Тибете начали происходить трагические события. Великие мастера, включая держателей линий передачи, и, конечно же, сам Чокьи Лодро, были сильно обеспокоены судьбой учений и живых существ. Многие тогда слышали, как он сетовал:
Настали времена, когда мы всё чаще узнаём о людях из дальних стран, которые заинтересовались буддизмом и переводят тексты учений Дхармы на свои родные языки, а также организовывают дхарма-центры. Это радостные новости о подобных добродетельных активностях приятно слышать, и нам не следует относиться к этим историям пренебрежительно, поскольку активности будд непостижимы.
В нашей стране все учения сутры и тантры процветали на протяжении столетий благодаря доброте дхармараджей, лоцав и пандитов. Семена учений существуют там до сих пор или по крайней мере пока не исчезли окончательно. Поэтому очень важно, чтобы все мы принимали участие в работе по сохранению учений, по предотвращению их упадка и исчезновения, поскольку нам хорошо известно, насколько ценными они являются.
Кхьенце Чокьи Лодро снова и снова говорил о том, что, даже если мы не способны осознать истинную ценность учений, то по крайней мере нам следует от всего сердца зарождать устремление их сохранить, поскольку даже это принесёт учениям немалую пользу. Он всегда проявлял искреннюю заботу о будущей судьбе учений и принимал на себя ответственность по проведению надлежащих церемоний на их благо.
Ринпоче неоднократно выражал желание вернуться в Тибет, хотя никто вокруг не мог понять, как можно было туда возвращаться в такие времена. Во всех письмах, что я от него получил, пока жил в Лхасе, он неизменно упоминал о том, что хотел бы вернуться в Тибет. Однако после того, как он услышал о том, что там происходит массовое уничтожение всего, что связано с учениями Будды, он больше никогда – ни с близкими помощниками, ни с незнакомцами – не заводил разговор о том, что происходит в Тибете, за исключением одного раза, когда выразил радость по поводу того, что Его Святейшеству Четырнадцатому Далай-ламе удалось успешно оттуда выбраться.
Кхьенце Чокьи Лодро говорил, что, хотя он с радостью даровал устную передачу текста «Гуру изначальной мудрости» тем из своих учеников, кто его об этом просил, но поскольку они не довели до совершенства практики очищения и поэтому не были готовы, то и не смогли получить эти учения.
Затем случилось происшествие, когда он упал с кровати, и после этого его здоровье ухудшилось ещё больше.
Около тридцати практикующих, включая Нетена Чоклинга Ринпоче и Гьятона Ламу, решили выполнить друбчен по садхане «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары», чтобы устранить препятствия для долгой жизни нашего Владыки Гуру. Во время растущей луны третьего месяца Гьятон Лама и Миньяг Трулшиг Ринпоче выполнили ритуал «Просьба к дакини отказаться от призывания» и церемонию долгой жизни Кхьенце Чокьи Лодро согласно садхане «Воплощение Трёх драгоценностей». Спонсором этого мероприятия стала царица Сиккима. Ещё одна церемония долгой жизни была проведена во время получения сиддхи во время друбчена.
Все доступные на тот момент методы лечения – как традиционные, так и современные – были использованы для того, чтобы поправить здоровье Кхьенце Чокьи Лодро, и хотя те боли, от которых он страдал после трагического падения, понемногу утихли, состояние его здоровья оставалось критическим. Ему даже стоять было тяжело.
В Гангток был приглашён Сакья Дагчен Ринпоче, который тогда находился в Лачене. Дуджому Ринпоче, Додрубу Тулку, Чатралу Сангье Дордже и другим мастерам также были направлены просьбы приехать и принять участие в практике молитвы устремления, посвящённой долгой жизни и улучшению здоровья Чокьи Лодро. Досточтимый Кхамтрул Ринпоче выполнил ритуал устранения препятствий и злонамеренных сил согласно садхане «Расплавляющий металл Ямантака» и совершил подношение цог и осуществлений из садханы «Просьба к дакини отказаться от призывания», а также церемонию долгой жизни согласно садхане «Воплощение Трёх драгоценностей». Были выполнены и другие церемонии долгой жизни, а на пятнадцатый день третьего месяца было совершено подношение цог в развёрнутой форме с огромным количеством разнообразных субстанций. Цог выполнялся согласно наставлениям Чокьи Лодро, а сам он в этот момент выполнял цог Калачакры в развёрнутой форме. После этого он уже не выполнял никаких ритуалов. По окончании всех этих мероприятий он уже не выглядел смертельно больным, хотя сидеть и стоять самостоятельно ему было по-прежнему тяжело.
На растущей луне четвёртого месяца вместе собрались около двадцати лам, тулку, кхенпо и лопонов, включая трёх кхенпо традиции нгор, Нетена Чоклинга Ринпоче, Гьятона Ламу и других. Они выполнили цог и подношение осуществления согласно садхане «Просьба к дакини отказаться от призывания», а также церемонию долгой жизни согласно садхане трёх корней. Все обратились к Кхьенце Чокьи Лодро с просьбой постараться не уходить из жизни как можно дольше, на что он ответил согласием для того, чтобы создать благоприятные обстоятельства.
Затем они поинтересовались у него, какие церемонии он считает наиболее эффективными для сложившейся ситуации, которые смогли бы помочь ему побыстрее избавиться от тяжкого недуга. Он ответил следующим образом:
Моя болезнь не такая уж и тяжёлая, поэтому я не сомневаюсь, что скоро пойду на поправку. Уверен, что и вы искренне мне этого желаете. Все надлежащие церемонии долгой жизни уже были проведены, и никакие новые уже особой роли не сыграют. Однако я был бы очень благодарен, если бы Кхен Ринпоче выполнил ритуал очищения[233].
Сакья Дагчен Ринпоче (Кьябдже Сакья Тридзин Ринпоче) также провёл церемонию для стабилизации жизненной энергии Чокьи Лодро, поднеся посвящения долгой жизни по количеству лет, прожитых Ринпоче, – он завершил их ещё одной церемонией долгой жизни. Сакья Дагчен Ринпоче несколько раз просил Кхьенце Чокьи Лодро прояснить, какую лучше выполнять практику, чтобы устранить препятствия для его долгой жизни. Кхьенце Чокьи Лодро выслушивал его просьбы и каждый раз советовал приложить все усилия к тому, чтобы создавать благоприятные обстоятельства. Затем и Дагчен Ринпоче выполнил ритуалы очищения, поднёс посвящения долгой жизни и уполномочивающее благословение «Манджушри А РА ПА ЦА НА», получить которое захотел сам Кхьенце Чокьи Лодро. Закончил ритуалы Дагчен Ринпоче просьбой к Кхьенце Чокьи Лодро прожить как можно дольше.
Затем Кхьенце Чокьи Лодро обратился к кхенпо традиции нгор с просьбой даровать ему учение:
Поскольку вы являетесь высшими существами, унаследовавшими трон Владыки Ваджрадхары Кунги Сангпо, то для меня очень важно установить с вами духовную связь.
Тогда они дали ему уполномочивающие благословения и выполнили ритуалы очищения. Ламы, тулку, преданные ученики и последователи поднесли ему практику трёх божеств долгой жизни и барма четырёх направлений, сделали сто тысяч подношений торма дхармапалам и полностью выполнили практику согласно садхане «Самаяваджра». Нетен Чоклинг Ринпоче, Гьятон Лама и другие монахи выполнили ритуал «Ямантака, победитель врагов» для устранения препятствий и подчинения злонамеренных сил. Додруб Ринпоче и его ученики сделали подношение цог и выполнили огненную пуджу согласно садхане «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства». Другие преданные ученики и спонсоры также выполнили развёрнутые церемонии долгой жизни, такие как сто тысяч подношений цог божествам Трёх корней.
В течение этого времени Кхьенце Чокьи Лодро провёл семь дней, выполняя свои ежедневные практики, читая их текст вслух, включая такие как краткая «Сутра Праджняпарамиты». Затем он отдал все тексты своему повару и сказал: «Заверни их аккуратно и убери на полку».
Он упоминал, что каждую ночь видит сон о том, как читает вслух молитвы из монлама Марме в самом конце друбчена. В одну из ночей он увидел сон о том, что принимает участие в друбчене Кагье. Практика уже заканчивалась, а сам он читал молитву и тут заметил, что мандала уже полностью разобрана, а масляные светильники почти догорели.
На двадцать пятый день согласно наставлениям самого Кхьенце Чокьи Лодро его помощники выполнили цог и совершили подношение осуществления согласно садхане «Практика супруги мудрости» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства». В эту ночь, сразу же после захода солнца, случилось довольно сильное землетрясение. На следующее утро Владыка Гуру проснулся с ясным умом и тут же объявил: «Сегодня я окончательно оправился от своей болезни и настроен наконец вылезти из-под одеяла и пойти прогуляться». Сказав это, он вскочил, схватил свою трость и довольно долго бродил вокруг дворца.
Когда из Бутана приехали Его Святейшество Шестнадцатый Кармапа, досточтимый Кхатог Ситу Ринпоче и другие мастера, Кхьенце Чокьи Лодро принял в своей резиденции принцессу Бутана Вангмо и её спутников, с которыми вёл довольно продолжительную беседу. Однако на следующий день он снова почувствовал себя плохо, и стало ясно, что его болезнь прогрессирует.
На растущей луне пятого месяца Сакья Дагчен Ринпоче и Гьялванг Кармапа несколько раз обращались к Кхьенце Чокьи Лодро с просьбой оставаться живым как можно дольше, и тот отвечал, что ещё может поправиться, если Ринпоче прочтут молитву о его долгой жизни. Миньяг Трулшиг Ринпоче также обратился к нему с просьбой прожить как можно дольше и выполнил ритуалы очищения и другие.
На третий день при содействии принца Сиккима и Царицы-матери был собран консилиум докторов, состоявший как из специалистов по западной медицине, так и традиционных тибетских амчи, которые осмотрели Кхьенце Чокьи Лодро. Выяснилось, что пульс у него совершенно нормальный. В этот момент наш Владыка Гуру внимательно посмотрел на принца и Царицу-мать и улыбнулся. Затем около двадцати лам и монахов начали выполнять сто тысяч подношений цог согласно садхане долгой жизни Ваджрасаттвы.
На пятый день Гьялванг Ринпоче Шестнадцатый Кармапа даровал Кхьенце Чокьи Лодро посвящение долгой жизни согласно садхане «Воплощение Трёх драгоценностей», после которого у них состоялся конфиденциальный разговор. После этого Гьялванг Ринпоче отбыл назад в Румтек.
Сакья Дагчен Ринпоче непрерывно выполнял церемонии на благо Кхьенце Чокьи Лодро – например, применял четыре метода подавления демонов, нарушивших самайи, согласно садхане Ваджракилаи, а также подносил посвящения долгой жизни и выполнял ритуалы очищения.
В какой-то момент наш Владыка Гуру, который, как казалось, уже пребывает в собственной чистой земле, вдруг сказал своей супруге, что, хотя все его учителя уже на месте, Лотер Вангпо всё ещё не прибыл. Затем он воскликнул: «Нет, нет, это был просто сон! Как тут не грезить, когда любое переживание, по сути, лишь иллюзия!». После этого он уже почти не разговаривал, только время от времени демонстрировал правой рукой мудру призывания, поднося её то к колену, то к сердечному центру или направляя её в сторону других людей, да смотрел в пространство долгое время, чаще всего в сторону северо-востока.
На шестой вечер его помощники принесли ему немного чёрного чая, вина, молока и других полезных продуктов. Он попробовал всего понемногу, и некоторое время казалось, что симптомы болезни отступили, а ум прояснился. После полуночи, ближе к завершению часа быка[234] (между часом и двумя часами ночи), Владыка Гуру несколько раз повторил нерождённый слог А и продемонстрировал достижение совершенного просветления в основе изначального пространства внутренней светоносности. Сразу же после этого на тело Кхьенце Чокьи Лодро положили том, содержащий посмертное учение[235], наиболее драгоценный раздел учения дзогчен и изображение чакры, освобождающей, «когда её носишь на себе». С этого момента его тело стало
На девятый день месяца кхенпо, ламы и тулку традиций сарма и ньингма во главе с Сакья Дагченом Ринпоче выполняли практики подношений гуру и обращались к нему с просьбой выйти из состояния самадхи. Таким образом, печать тайны была вскрыта.
Потом кудунг тщательно вымыли в воде с шафраном, добавив воды из сосуда, благословлённого практиками Хеваджры, Ваджрасаттвы, Ваджры Видхараны, Бхуркумкуты и других божеств, и натёрли особыми субстанциями, такими как амрита, камфора и разнообразные лекарственные средства. На различных частях тела кудунга были разложены начертанные золотой краской соответствующие слоги и изображения чакр, которые освобождают, «когда носишь их на себе», а также отрывки из священных текстов – всё в определённом порядке и в соответствии с традициями сарма и ньингма. Затем кудунг завернули в белое шёлковое полотно, пропитанное шафрановой водой, затем в жёлтое, а между двумя слоями полотна поместили разнообразные лекарственные субстанции. Кудунг украсили узорами самбхогакаи, а в руки вложили ваджру и колокольчик. Со всеми подобающими знаками почтения кудунг был водружён на трон в храме Кангьюр[236], и перед троном были проведены различные церемонии подношений.
Сначала ламы и тулку во главе с Дагченом Ринпоче выполнили практику визуализации йидама и растворения джнянасаттвы, ритуал подношения и восхваления, молитвы призывания и другие, а также церемонию устранения препятствий и ритуалы очищения[237]. После этого тем, кто изъявил такое желание, было позволено посмотреть на драгоценный кудунг. В зал, где он находился, бесконечным потоком шли люди всех сословий, поскольку доступ был открыт для всех без исключения. Первыми зашли ламы и монахи. Все желающие могли получить немного освящённой воды, которая использовалась для омовения кудунга, а также другие освящённые субстанции, что позволило каждому установить духовную связь с Кхьенце Чокьи Лодро, получая от этого огромную пользу.
В тексте «Зеркало сердца Ваджрасаттвы» сказано:
Существует два вида нирваны – достижение совершенного состояния будды и достижение окончательного состояния будды. Достижение совершенного состояния будды – это просветление, после которого не остаётся следов совокупностей[238], а когда йогин достигает окончательного состояния будды, проявляются лучи света, звуки, самовозникающие формы, реликвии и тому подобное и может даже начаться землетрясение.
И далее:
После захода солнца в тот день, точно так, как и описано в этом тексте, в небе проявился ясный яркий свет, который затмил даже свет электрических фонарей. Он был виден довольно долгое время, и, глядя на него, все ощутили искреннюю преданность нашему Владыке Гуру. Даже те, кто приехал из дальних стран, были поражены и говорили, что это, должно быть, знак того, что мир покинуло высшее существо.
В текстах винаи сказано:
Ветви обычного дерева, которые лежат рядом с сандаловым деревом, наполняются ароматом сандала, и точно так же те, кто близок с высшими существами, главными наставниками живых существ, включая небожителей, наполнятся ароматом их совершенных качеств.
Казначей Кхьенце Чокьи Лодро, который был его племянником, а также другие его помощники, чей ум был чист и добродетелен, испытывали уважение и преданность своему учителю и прилагали все усилия к тому, чтобы устремления Владыки Гуру были осуществлены. Далее я расскажу, как они это делали.
Как только преданные ученики Кхьенце Чокьи Лодро узнали об уходе своего драгоценного учителя, его казначей и помощники послали телеграмму Его Святейшеству Далай-ламе, в которой рассказали о случившемся. Его Святейшество также послал телеграмму в ответ: «Уход Кхьенце Чокьи Лодро, несомненно, стал огромной потерей для учений и существ, однако и ученикам этого великого мастера, и всем остальным людям совершенно ясно: Кхьенце Чокьи Лодро знал, что его уход из этого мира в другие миры принесёт исключительное благо». Его Святейшество также сказал, что повторяет молитвы устремления, чтобы всё задуманное Кхьенце Чокьи Лодро благополучно исполнилось. Казначей и помощники Чокьи Лодро поднесли Его Святейшеству бронзовую статую Будды Шакьямуни очень тонкой работы, а также некоторую сумму денег с просьбой прочесть соответствующие молитвы. В ответ Его Святейшество составил великолепную молитву о скорейшем перерождении Чокьи Лодро.
В путешествии Гьялванга Кармапы в Сикким произошла задержка из-за состояния дороги, которая стала непроходимой после сильных ливней, поэтому помощники Кхьенце Чокьи Лодро послали ему щедрые подношения с просьбой прочесть соответствующие молитвы. Позже Гьялванг Ринпоче прибыл в Гангток специально, чтобы провести церемонию и прочитать молитву устремления перед драгоценным кудунгом Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Подношения были также посланы Дуджому Ринпоче и другим ламам и тулку, чьи монастыри находились в окрестностях Калимпонга и Дарджилинга, с просьбой прочесть молитвы устремления.
В первые семь дней Кьябгон Сакья Дагтри Ринпоче из Долма Пходранга, кхенпо и шабдрунги из Нгора и их монахи выполняли практику осуществления согласно садхане Ваджракилаи традиции кхон, а перед ней – ритуалы, для которых требовалось разрешение использовать пространство для друбчена и подготовительных практик ритуалов, которые планировалось выполнять во время друбчена; также были совершены подношения драгоценному кудунгу. Досточтимый Тай Ситу Ринпоче, Гьятон Лама и некоторые монахи выполнили практику согласно садхане «Гневные и мирные божества Карма Лингпы». Нетен Чоклинг Ринпоче и его спутники выполнили практику «Признание нарушения обетов ваджраяны и их восстановление». Ученики Кхьенце Чокьи Лодро накопили восемьсот тысяч повторений мантры божества Самая Ваджры, и в тот момент, когда они закончили практику, группа из шестидесяти или даже ста монахов (шраманеры и бхикшу) традиций сакья, гелуг, кагью, ньингма и шалу, а также всех других традиций начали практику накопления ста тысяч повторений молитвы «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“». Именно эту практику хотел выполнить наш Владыка Гуру, когда говорил о том, что у него ещё остались дела в Тибете. Повторение молитвы продолжалось каждый день, и за это время была поднесена тысяча масляных светильников, а также было совершено множество других великолепных подношений.
На десятый день в резиденции Кхьенце Чокьи Лодро ближний круг его помощников во главе с его духовной супругой поднесли цог согласно отцовской практике садханы «Мандала мирных и гневных божеств». С этого момента и до самого начала церемонии кремации драгоценного кудунга они без перерыва выполняли практику подношения цог и повторяли молитву «Осуществление и признание ошибок „Сотрясение глубин ада“». Сто тысяч подношений цог согласно садхане Ваджрасаттвы, о которых я уже упоминал, были спонсированы правительством Сиккима, откуда поступали ежедневные подношения денег и других материальных предметов для практикующих. Было решено, что практики подношений традиций сарма и ньингма будут чередоваться одна за одной.
На вторую неделю Тхарце Кхенпо и высший тулку из монастыря Тхарлам организовали практику друбчо Хеваджры, которую возглавил Кьябгон Дунгсе Ринпоче из Сакья Пхунцог Пходранга. Додруб Ринпоче выполнил практику согласно садхане «Авалокитешвара – самоосвобождение от страдания».
На третью неделю Сакья Джецунма, Нгари Тулку и другие организовали практику друбчо Ваджрайогини, а Гьятон Тулку выполнил практику подношения согласно садхане Калачакры традиции джонанг. Поскольку эта практика совпала с двадцать пятым днём, то в присутствии драгоценного кудунга около сорока лам и монахов, включая кхенпо и шабдрунгов из Нгора, во главе с Дагтри Ринпоче выполнили практику друбчо Ваджрайогини, совершая подношения в развёрнутой форме и подношения цог. Множество лам и монахов во главе с Додрубченом Ринпоче и Нетеном Чоклингом Ринпоче выполнили практику подношения цог и подношений осуществления согласно садхане «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства». Супруга Кхьенце Чокьи Лодро выразила своё уважение практикующим, совершив щедрые подношения чая, еды и всего необходимого, а также щедро раздала деньги всем участвовавшим в практике, включая монахов, которые повторяли молитву «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“». В резиденции Кхьенце Чокьи Лодро была выполнена практика согласно садхане «Гуру-йога Вималамитры „Сущность благословений“».
На четвёртую неделю Кхангсар Кхенпо из Нгора возглавил друбчо согласно садхане «Сарвавидхи», а ламы и монахи монастыря Пема Янгце выполнили практику согласно садхане «Собрание всех сугат». Монахам, читавшим молитву «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“», были поднесены деньги. Поскольку Кхьенце Чокьи Лодро неоднократно упоминал, что, если монахи (шраманеры и бхикшу) прибудут в Гангток и проведут там церемонию восстановления обетов, это принесёт немало пользы, то в соответствии с этим его пожеланием шестьдесят монахов выполнили ритуал «Церемония восстановления обетов и призывания благоприятных обстоятельств». За несколько дней до начала практики чтения молитвы «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“» монахи выполнили церемонию восстановления обетов и совершили по тысяче раз каждое из пяти ветвей внешних подношений. На благоприятный четвёртый день шестого месяца ламами и монахами было выполнено сто тысяч повторений молитвы «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“», а также дополнительные практики повторений молитв. В резиденции Кхьенце Чокьи Лодро в течение нескольких дней выполнялись практики ньингтиг и тугдруб в рамках совершения подношений гуру.
На пятой неделе Дзонгсар Нгари Тулку возглавил друбчо «Сарвавидхи», а Лунгтог Гомчен из монастыря Энчей возглавил практику согласно садхане «Ваджрасаттва традиции Миндроллинг». На десятый день месяца Обезьяны в резиденции Кхьенце Чокьи Лодро перед священным кудунгом было выполнено сто подношений цог согласно садхане «Собрание тайн гуру», а две группы практикующих – одна во главе с Додрубченом Ринпоче, другая во главе с Чоклингом Ринпоче – выполнили сто подношений цог согласно садханам «Собрание видьядхар» и «Сущностная практика, устраняющая все препятствия.
На шестую неделю Кхардо Кхангсар Шабдрунг возглавил практику согласно садхане «Сарвавидхи», а Йонру Терсе Лама и другие выполнили практику осуществления согласно садхане «Мирные и гневные божества».
В последние семь дней Тхарце Ринпоче возглавил друбчо согласно садхане «Сарвавидхи», а Намцо Дочаг Тулку и Нетен Чоклинг Ринпоче провели практику согласно садхане «Мирные и гневные божества, сотрясающие глубины ада» из терма «Новые терма». На двадцать пятый день к двум группам[240] лам и монахов, которые участвовали в ритуалах и церемониях, присоединились также ламы и монахи из местных монастырей традиций сарма и ньингма.
В ту ночь перед священным кудунгом ламы и монахи выполнили развёрнутую практику согласно садхане «Собрание тайн дакини», включая личные подношения осуществления и подношение, приумноженное в тысячу раз. На двадцать шестой день две группы лам и монахов совершили церемонию сожжения списка имён умерших и выполнили ритуалы освобождения и очищения. Затем в течение нескольких дней все они выполняли практику, посвящённую благу учений и живых существ, согласно традициям сарма и ньингма, а также читали молитвы, такие как «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“».
Этим заканчивается краткое перечисление практик, церемоний и ритуалов, приуроченных к уходу в паринирвану Кхьенце Чокьи Лодро.
Люди из разных социальных слоёв общества, включая его учеников и спонсоров, постоянно совершали подношения день и ночь в соответствии со своими материальными возможностями, накапливая таким образом неисчислимые заслуги. Они проводили всё своё время, осуществляя добродетельные активности, даруя или слушая учения или читая вслух молитвы устремления и благопожелания. Так проходили все церемонии подношения цог и других подношений, а также выполнялись разнообразные практики, что продолжалось в течение сорока девяти дней.
Символы тела, речи и ума были поднесены Кьябгону Дагчену Ринпоче и другим ламам, которые всё это время возглавляли церемонии, ритуалы и практики. Кхенпо, тулку и монахам, которые принимали участие в церемониях, ритуалах и практиках, подносилась лучшая еда, и каждому делались соответствующие подношения. Подробности обо всех этих подношениях и о том, какую пользу они принесли ламам, кхенпо и тулку, можно найти в других записях.
В «Самвародая-тантре» сказано:
В «Гухьягарбха-тантре» сказано:
В тексте «Обобщённая сущность мудрости всех будд» сказано:
В «Тантре собрания драгоценных камней» сказано:
В «Сутре безупречного пространства» сказано:
Ананда, живые существа не способны воспринимать сугат. Поскольку духовный наставник учит Дхарме всех, кто способен воспринимать его в этом качестве, то в ум каждого из них он засевает семена освобождения. Воспринимай такого духовного наставника как существо даже более высокое, чем сугаты.
Сутры и тантры включают подробные учения о том, что подношения своему гуру важнее, чем подношения всем буддам. Именно поэтому особого внимания заслуживают все те активности, которые были осуществлены с целью исполнить просветлённое намерение Чокьи Лодро.
На растущей луне седьмого месяца, в день, когда основные церемонии завершились, Нгор Эвам Тхарце Кхен Ринпоче прочитал молитвы посвящения заслуг в развёрнутой форме. На следующий день монахи выполнили ритуал «Церемония восстановления обетов и призывания благоприятных обстоятельств». С этого момента и до самой кремации драгоценного кудунга проводились церемонии подношений, подобных мириадам облаков. Пиршественное подношение цог было совершено на десятый и двадцать пятый дни месяца, а в дни полной и новой луны были выполнены ритуалы на благо распространения учений «Практика шестнадцати архатов», прочитаны молитвы устремления и другие в сочетании с церемониями восстановления обетов. С этого момента в Сиккиме была установлена традиция церемоний восстановления обетов и традиция ретритов сезона дождей. Это стало возможным благодаря просветлённым устремлениям Кхьенце Чокьи Лодро.
В «Сутре богатых украшений» сказано:
Манджушри, просто посмотрев на то место, где пребывает тот, кто учит Дхарме, или на его кости, или даже на его истлевающее тело, обретаешь причину очищения деяний, которые иначе никогда бы не были очищены.
Считается, что любой, кто увидит останки высшего мастера, устанавливает с ним духовную связь, которая послужит причиной потока благословений, приносящих в жизнь смысл. Поэтому в те дни шедшие потоком бесчисленные посетители со всех уголков страны, особенно из Кхама и Центрального Тибета, получили возможность выразить своё уважение драгоценному кудунгу, и каждый получил толику освящённой воды, которой его омывали. Так драгоценный кудунг стал объектом благоговейного почитания, которое послужило причиной накопления огромного количества заслуг для каждого, кто выполнял простирания, совершал подношения, читал молитвы устремления и осуществлял добродетельные дела в те дни. Духовная сила драгоценного кудунга, позволяющая ему служить источником таких неисчислимых заслуг, несомненно, родилась из просветлённого намерения Кхьенце Чокьи Лодро приносить пользу всем живым существам.
Я сам, услышав новости о растворении ума Владыки Гуру в дхармадхату, приложил все усилия и все свои способности к совершению подношений и чтению молитв. Я прибыл в Гангток сразу же по окончании церемоний, ритуалов и практик, которые длились сорок девять дней, и тоже совершил все возможные подношения, какие только мог себе позволить, и выполнил множество церемоний и ритуалов. В течение недели мы вместе с Кхамтрулом Ринпоче и группой монахов выполняли практику согласно садхане «Ваджрасаттва традиции Миндроллинг», а также развёрнутый цог и другие подношения, спонсорами которых выступил племянник Чокьи Лодро, являвшийся одновременно его казначеем.
На десятый день второго месяца Обезьяны было выполнено сто пиршественных подношений цог в развёрнутой форме, а также практики признания ошибок и осуществления согласно циклу из заново обнаруженного терма «Объединённая практика трёх корней». Мне также выпала возможность даровать посвящения цикла «Двое безупречных» и другие тем преданным ученикам, кто выразил такое желание.
После завершения всех церемоний, ритуалов и практик, которые длились сорок девять дней, началось строительство ступы. У организаторов уже были формы для печати мантр традиции монастыря Миндроллинг, но вдобавок к этому были также изготовлены формы для печати мантр, необходимых для освящения ступпы «Двое безупречных». Мантры были напечатаны на плотной бумаге, пропитанной благоухающими субстанциями, нарезаны, сложены вместе, а затем завёрнуты в материю. При подготовке особое внимание было уделено тому, чтобы в эти свёртки не попало ничего лишнего и чтобы не было потеряно ничего из того, что в них должно быть, – другими словами, было сделано всё, чтобы не допустить никаких ошибок. Как и положено в таких случаях, были подготовлены тома с текстами тантр и сутр дхарани, а также изображения чакр, приносящих освобождение всем, кто их увидел или носит на себе.
Также были совершены особые приготовления: из дерева бодхи были изготовлены шесты жизненной силы; с использованием позолоты были начертаны сущностные мантры для освящения, а также молитвы; были изготовлены оттиски трёх пар чакр якши, которые затем были завёрнуты в шёлк высшего качества; были подготовлены вместилища для подношений и собраны субстанции для мандалы «Двое безупречных». Были также заготовлены сосуды богатства для подношения нагам, божествам местности, божествам богатства и те, что предназначались для устранения неблагоприятных обстоятельств. Каждый сосуд был наполнен соответствующими субстанциями, включая пять наборов пяти субстанций, которые необходимы для сосудов любого предназначения; были подготовлены лекарственные смеси для огненных подношений. Для иных подношений были подготовлены зерно, отрезы лучшей парчи, одеяния, драгоценные субстанции в виде порошка и эссенция пяти элементов – земли, воды и других. Общими усилиями и стараниями, которые позволили преодолеть возникавшие в процессе работы препятствия, все эти необходимые субстанции были наконец собраны.
Лама Джамьянг Лодро Чогден – чопон Кхьенце Чокьи Лодро – объяснил бхикшу и шраманерам особенности практики традиции двух Джамгонов, и вместе они тщательно подготовили все необходимые материалы. Когда они были готовы, Кхардо Шабдрунг, Гьятон Ринпоче и я (нам также помогали несколько человек) благословили мантры освящения, шесты жизненной силы, тома текстов, изображения чакр и сосуды богатства, повторяя ритуал раз за разом, выполняя личные практики, ритуалы очищения и устранения препятствий. Всё это время четыре лучших мастера своего дела из Дракьяба собирали ступу из бронзовых составляющих и наносили позолоту на соответствующие её части.
Джамьянг Кхьенце Вангпо и Кхьенце Чокьи Лодро оба говорили, что когда они уйдут в паринирвану, то драгоценный кудунг лучше всего кремировать. Помня об этом, мы обсуждали возможность перевезти его в одно из святых мест, например в Бодхгаю. Однако Трулшиг Паво Дордже настоял на том, чтобы драгоценный кудунг был кремирован в Ташидинге, в наиболее святом месте Сиккима. Он объяснил это тем, что кремация драгоценного кудунга в Ташидинге и постройка здесь мемориальной ступы укрепит учения Будды и будет способствовать их распространению по всему миру, включая тайную землю Сиккима. По его словам, выбор этого места также послужит причиной того, что учения Будды будут долгое время сохраняться в этом мире. Он также сказал, что выбор этого места принесёт огромную пользу всем живым существам, поскольку это послужит причиной возникновения исключительно благоприятных обстоятельств, созданных за счёт взаимодействия просветлённых устремлений великого Лхацуна Намкха Джигме, одного из предыдущих перерождений Кхьенце Чокьи Лодро, и просветлённых устремлений самого нашего Владыки Гуру. Свою роль сыграло и то, что когда Чокьи Лодро посещал Ненанг, то упоминал о том, что ранее у него было видение, в котором перед взором его ума мудрости ясно предстало место, где будут пребывать останки его физического тела, и это совершенно точно был Ташидинг. Таким образом, убеждённость Трулшига Паво Дордже совпадала с видением самого Владыки Гуру.
С драгоценного кудунга сняли материю, в которую он был обёрнут, и смазали его благоуханным раствором цвета золота. Для всех частей кудунга были заново изготовлены надлежащие слоги и чакры, которыми заменили старые. На кудунг возложили множество изображений чакр, освобождающих тех, кто их носит, мантр традиций сарма и ньингма, часть которых была нарисована золотой краской, а часть – напечатана на бумаге обычным способом. Затем драгоценный кудунг снова аккуратно завернули в парчу лучшего качества, пропитанную благоуханным раствором шафрана, и драгоценному кудунгу поднесли костюм драгоценных украшений самбхогакаи.
После этого кудунг повезли в Ташидинг – наиболее святое место Сиккима. Процессию сопровождали музыканты, игравшие соответствующие мелодии. Это было в благоприятный день растущей луны одиннадцатого месяца. Там была выполнена церемония восстановления обетов «Церемония восстановления обетов и призывания благоприятных обстоятельств», а после события, связанного с астрологией, которое называется «движение змея»[241], Ачарья Гьятон Ринпоче и Кхардо Шабдрунг, которые выполнили к тому моменту практику приближения согласно садхане «Двое безупречных», выполнили с участием своих помощников ритуал благословения земли согласно садхане «Неомрачённый свет». Во время проведения ритуала они заложили сосуды богатства с каждой стороны и в центре основания, на котором должна была быть возведена ступа кремации. В сосудах богатства содержались субстанции, необходимые для призывания благословений Лучена Норгье (великий нага, приумножающий богатство) и Сангьинг Тенмы (сущность тенма земли).
Ступа кремации была установлена на квадратном ступенчатом основании и опиралась на львиный трон. На вершине был возведён
Дзонгсар Нгари Тулку, Кхенпо Лодро Сангпо и другие ламы выполнили практику Ваджрайогини согласно традиции Наропы. Качо Тулку из Пема Янгце и Шедруб Дунгдзин выполнили практику согласно садхане «Практика Трёх корней, позволяющая обрести жизненную силу видьядхар». В группах, выполнявших ритуал кремации драгоценного кудунга согласно традициям сарма и ньингма, было около шестидесяти участников. Они выполняли огненные подношения без разделения на центральное божество и каждую отдельную мандалу. Они использовали для костра душистые поленья, такие как белое и красное сандаловое дерево и алойное дерево[243]. После того как ритуалы были завершены, двери пуркханга были запечатаны символами пяти будда-семейств и начался трёхдневный период подношений.
На рассвете четвёртого дня пуркханг открыли, и все кости и пепел были аккуратно собраны согласно традиционному методу, так, чтобы ничего не было утеряно, – теперь всё это стало священными реликвиями. Затем были проведены церемонии подношения цог согласно садхане Ваджрасаттвы. Шраманеры и бхикшу ежедневно выполняли ритуал восстановления обетов и выполняли практики визуализации.
Следуя традиционным наставлениям из священных текстов, кости и пепел были перемолоты в порошок, который затем был смешан с большим количеством лекарственных и драгоценных субстанций. Из этого порошка было изготовлено более двухсот цаца. Все цаца были окрашены позолотой или серебряной краской и освящены двумя группами практикующих, которыми руководили ламы, реализовавшие практику приближения.
Материалы для строительства мемориальной ступы доставлялись вручную преданными учениками Кхьенце Чокьи Лодро, среди которых были самые разные люди – пожилые и молодые, начинающие послушники и высшие тулку великих мастеров. Фрагменты пуркханга и цаца, оставшиеся после кремации, были помещены в мемориальную ступу, которая была возведена на месте ступы кремации. При возведении ступы особое внимание было уделено тому, чтобы ничего не было упущено. Среди основных предметов для закладки в львиной трон были изображения чакр, все предметы, необходимые для божеств якша, разнообразные сосуды богатства, символизирующие божеств благосостояния, а также сосуд, обладающий «привлекающей» силой, который предназначен для устранения неблагоприятных обстоятельств. Все предметы были благословлены и освящены выполнением практик соответствующих садхан. Вокруг квадратного основания ступы, на котором возвышался львиный трон, был сделан периметр из четырёх ступеней. На четвёртой ступени была размещена мандала «Цугтор Дриме», которая затем была освящена практикой соответствующей садханы.
В благоприятный день завершения ритуала восстановления обетов «Церемония восстановления обетов и призывания благоприятных обстоятельств» на мандалу «Неомрачённый свет» внутри купола в форме сосуда был помещён шест жизненной силы, после чего был проведён ритуал водружения шеста жизненной силы в развёрнутой форме. Ритуал возглавили те практикующие, кто реализовал практику уровня приближения.
Основное содержимое ступы – четыре (иногда пять) вида священных реликвий, или
1.
2.
3.
4.
5.
В дополнение к этому в ступу были помещены:
•
•
•
•
•
Самая верхушка конического сужения ступы – уже над осевым шестом жизненной силы – была заполнена изображениями чакр, освобождающих через ношение, а также томом с изображениями чакр, завёрнутым в шёлк. Среди них были чакры Тенпа Бучиг и чакры, подготовленные и освящённые Кхьенце Чокьи Лодро, а также «чакра пребывания в природе ума, освобождающая всех, кто её увидит» из цикла «Ступа Будды Шакьямуни, которая несёт освобождение всем, кто о ней вспомнит» и раздел из цикла «Сущностная практика, устраняющая все препятствия». Затем всё это было накрыто крышкой из сандалового дерева. В алькове купола была помещена статуя Ваджра Акшобхьи, которая освобождает всех, кто её увидит, согласно описанию из тугдруба, сделанному собственной рукой Кхатога Онтрула. Это была статуя стандартных пропорций, заполненная священными субстанциями. Верхушку ступы покрасили золотой краской и украсили узорами, водрузив на ней солнце, луну и шпиль. Внутри верхушки была помещена чакра Ситатапатры, том Гьялцена Цемо, великие дхарани и разнообразные объекты, приносящие освобождение всем, кто их увидит. Заполнение священными субстанциями ступы великого просветления было совершено в полном соответствии с аутентичными методами и полностью соответствовало тем параметрам, которым следовал предыдущий Кхьенце, когда он строил великую ступу, дарующую освобождение всем, кто её увидит, в дхарма-центре Лхундруб Линг. Подробности всех параметров были сохранены в специальном каталоге.
После того как возведение и заполнение ступы были завершены, кхенпо и тулку совершили щедрые подношения и возглавили церемонию освящения, в которой принимали участие монахи, принадлежавшие к разным традициям. Церемония, основанная на садхане из терма «Объединённая практика трёх корней», и «Церемония восстановления обетов и призывания благоприятных обстоятельств» длились в течение всего дня.
На следующий день была проведена великая церемония освящения, которую возглавили Тхарце Кхен Ринпоче, Кхангсар Шабдрунг, Кхенпо Йонтен Сангпо, Кхенпо Лодро Сангпо и другие ламы. Эта церемония выполнялась согласно садхане Хеваджры. Группа монахов под руководством Кхатога Онтрула выполнила церемонию согласно садхане «Ваджрасаттва традиции Миндроллинг», дополнив её подношениями цог и подношениями осуществления, напоминая дхармапалам выполнить взятые ими обеты. Также они осуществили церемонию выражения благодарности спонсорам и другие. Гьятон Чогтрул и его помощники[257] выполнили практику согласно садхане «Ступа Будды Шакьямуни, которая несёт освобождение всем, кто о ней вспомнит», и практику согласно садхане «Статуя Будды Акшобхьи, дарующая освобождение всем, кто её увидит». Плодом этих практик стало растворение джнянасаттвы, закончившееся обращением к нему с просьбой пребывать в священной ступе.
Так была благословлена и освящена мемориальная ступа – внешний символ, известный как Чодонг Ринпоче Таши Дролва Шиден Джинлаб Палбар («драгоценная ступа, способствующая четырём видам освобождения, сияющее великолепие благословения»). Эта ступа стала высшим символом дхармакаи, выходящим за пределы сансары и нирваны, полем заслуг для всех живых существ, включая богов. Она была построена и благословлена таким образом, чтобы оставаться на протяжении всего времени, пока существует сансара, и приносить благо и славу учениям и бесчисленным живым существам повсюду, начиная со священной скрытой земли Сиккима. В самом конце главный наставник, ачарьи и монахи, обладающие благими качествами, прочли молитвы о распространении учений, а также молитву устремления в развёрнутой форме, объединённую с церемонией восстановления обетов. Их активности чрезвычайно усилили благоприятные качества этого места и поспособствовали укреплению живых существ в добродетели.
Далее я расскажу о том, почему строительство подобных ступ приносит огромную пользу.
В сутрах дхарани[258], особенно в пяти сутрах великих дхарани, содержащих подробное описание каждой из них и строфы, которые читают при обходе ступ, а также другие детали, Будда объясняет, какое благо несёт строительство или восстановление ступы, содержащей сердечную суть четырёх (или пяти) видов реликвий. Он также объясняет, какую пользу можно получить, выражая этим ступам почтение, совершая подношение материальных ценностей. В частности, он объясняет, какую пользу приносит строительство ступы, произведённое с соблюдением всех правил закладки стержня в виде шеста жизненной силы и мандалы «Двое безупречных».
Содержимое мемориальной ступы Кхьенце Чокьи Лодро полностью соответствует этим объяснениям Будды. В ней содержатся изображения чакр, освобождающих каждого, кто их носит на себе, изображения чакр, освобождающих каждого, кто их увидит, ступа, освобождающая всех, кто о ней подумает, статуя Акшобхьи, изображение чакры пребывания в природе ума, освобождающей каждого, кто её увидит, тексты и сосуды богатства. Всё, что было помещено в ступу, было тщательно подготовлено согласно описаниям, содержащимся в священных текстах. Считается, что каждый отдельный предмет в такой ступе приносит огромное благо. Поэтому с точки зрения логики[259] нет никаких сомнений в том, что ступа становится высшим источником блага для учений и живых существ и что она представляет собой непревзойдённое поле заслуг, принося освобождение всех четырёх видов. (Остальные подробности можно найти в соответствующих текстах.)
Согласно священным текстам, место, где великий мастер ушёл в нирвану, является несотворённой, спонтанно присутствующей землёй будды, изначальной проекцией мудрости. Эта истина стала источником возникновения непоколебимой уверенности в уме духовной супруги Кхьенце Чокьи Лодро. Она решил служить своему славному ваджрному мастеру, способствуя осуществлению его глубоких просветлённых намерений и созданию поля заслуг для всех живых существ. Она решила построить ступу такого же размера, какого роста был сам Кхьенце Чокьи Лодро, которая была бы затем помещена в его резиденцию в качестве внутреннего символа. Для осуществления этого намерения была собрана бронзовая ступа именно такого размера, как было запланировано, а вместе с ней и ступа, которая была чуть больше длины стрелы, – она должна была быть отправлена в резиденцию Кхьенце Чокьи Лодро в Тибете, как только волнения там успокоятся.
Во время растущей луны первого месяца года Железной Крысы (1960) в обе ступы – в основания и другие их части – были добавлены освящённые дхарани и особые субстанции. В большую ступу были помещены деревянный шест жизни и чакра «Двое безупречных», а также необходимое количество цаца, сделанных из глины с добавлением измельчённых костей Чокьи Лодро. Процесс сопровождался выполнением соответствующего ритуала.
Главными предметами в малой ступе считаются изображение чакры «Неомрачённый свет», которое было нанесено на основу и не отличалось от изображения из садханы «Ступа Будды Шакьямуни, которая несёт освобождение всем, кто о ней вспомнит», а также освящённый шест жизненной силы. Кроме нескольких цаца, большинство субстанций, которые использовались для заполнения ступы в Ташидинге (внешний символ), были также помещены в ступы, сделанные для монастыря и резиденции (внутренний символ). Особая статуя Ваджрадхары, выполненная из бронзы с позолотой, размером приблизительно с руку была помещена в альков купола большой ступы, а бронзовая статуя Авалокитешвары была помещена в альков малой ступы. Размеры обеих ступ были выдержаны пропорционально размерам ступы просветления в Ташидинге и были покрыты позолотой. Они были украшены всеми надлежащими узорами[260], сочетавшими элементы бирюзы, коралла, зи, агата, янтаря, жемчуга, алмаза, а также слоги особых мантр. Освящённые субстанции были помещены и в другие символы формы.
Как только все работы по возведению ступ и их заполнению были завершены, в благоприятный день растущей луны второго месяца собрание практикующих, возглавляемое досточтимым Тай Ситу Чогтрулом Ринпоче из Палпунга, выполнили церемонию освящения согласно садхане «Глубокая сердечная сущность воплощения Трёх драгоценностей». Гьялванг Кармапа также совершил освящение всех символов в пространстве своего ума мудрости.
На растущей луне пятого месяца в день церемонии подношений, посвящённых годовщине просветления Кхьенце Чокьи Лодро, был снова выполнен ритуал освящения, длившийся в течение всего дня, который возглавил Дагтри Ринпоче, Высший защитник и Владыка прибежища славной традиции сакья. В результате практики произошёл процесс растворения джнянасаттвы в ступах и была провозглашена просьба пребывать в созданных символах на протяжении всех церемоний и ритуалов освящения.
Высшее поле заслуг для всех живых существ, включая богов, было помещено в месте, где Кхьенце Чокьи Лодро достиг совершенного просветления, на первом этаже его резиденции в Цуглакханге (Гангток, Сикким), в великом дворце Акаништхи, где проявилось множество ваджр, в роще Дхармы учений риме, в центре совершенных активностей Владыки Гуру. Все эти символы приносят огромную пользу учениям и живым существам.
Всем принимавшим участие в работе и церемониях ламам, монахам, ремесленникам и художникам была выражена глубокая благодарность поднесением материальных благ и денег. Я не буду вдаваться в подробности относительно того, какие именно предметы и суммы денег были поднесены ради накопления заслуг, не загрязнённых неблагими деяниями, поскольку рискую совершить ошибку, похваляясь благими активностями. Однако мы всегда можем сделать вывод о ценности вложенных средств по тем благим деяниям, которые были осуществлены благодаря им.
В дни полной и новой луны на восьмой, шестой и другие благоприятные дни, а также по особым дням и годовщинам, реликвиям драгоценной ступы дхармакаи (построенной согласно правилам, о которых я уже рассказывал) и ступам, установленным в резиденции Кхьенце Чокьи Лодро, были совершены подношения, включая подношения воды, рядов светильников, нескольких масляных ламп, которые никогда не гаснут, развёрнутые подношения, подношения цог и подношения осуществления (на десятый и двадцать пятый дни).
В тексте «Виная-сутра» сказано:
Таким образом, в годовщину ухода досточтимого Владыки Гуру в махапаринирвану на протяжении недели выполнялись следующие практики: практика осуществления согласно садхане «Гуру-йога Вималамитры „Сущность благословений“» из цикла «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары» и учений терма ума Кхьенце Вангпо. Годовщина выпала на первый месяц Обезьяны, и поэтому было выполнено сто подношений цог в развёрнутой форме согласно садхане «Тайная практика сердечной сущности Лотосорождённого». Выполнение в эти дни подношения цог впоследствии стало традицией.
Зимой того же года, с тем чтобы исполнить просветлённое намерение Кхьенце Чокьи Лодро, его высшая духовная супруга отправилась в путешествие по святым местам Индии, намереваясь совершить последние подношения в память о нашем Владыке Гуру. Она совершила множество церемоний в Бодхгае, включая подношение тысячи масляных светильников и другие. Она поднесла гирлянду электрических ламп, которые по ночам горели во внутреннем помещении основной ступы Бодхгаи и также на улице вокруг неё. Она поднесла чай и деньги монахам местного монастыря и монахам монастыря в Варанаси. Она также совершила множество церемоний на озере Цо Пема и в других святых местах. Она выступила спонсором побелки и обработки благоуханными составами трёх ступ в Непале. Она поднесла предметы убранства и совершила подношение тысячи масляных светильников каждой ступе. В Янглешо (Парпинг) она совершила церемонию подношения цог и другие, а также выполнила сопутствующие практики, ритуалы призывания и молитвы устремления. Она выполняла все эти ритуалы, церемонии и практики снова и снова.
В рамках поминальных церемоний всем желающим была роздана специальная душистая соль, которая впитала соки священного кудунга. Значительное количество этой соли позже было высыпано в реку Ганг. В биографии Гуру Ринпоче сказано, что плоть того, кто принял рождение брахманом семь раз, является «великой амритой». Гуру Ринпоче и сам не раз предсказывал, что такая амрита будет приносить живым существам огромную пользу. Он также говорил, что плоть всех перерождений Гьялсе Лхадже[261] будет нести такое же благословение, о чём Оргьен Лингпа позже упоминал в своей работе о кудунге. Об этом же говорил всеведущий Джигме Лингпа[262]. Как плоть брахмана (великая амрита, которая освобождает всех, кто её вкусит) несёт существам великое благо, так и душистая соль, использованная для сохранения тела Кхьенце Чокьи Лодро, несла благословения всем, кто получил хоть немного этой драгоценной субстанции.
Говоря вкратце, каждый человек, что был связан с Кхьенце Чокьи Лодро, к какому бы слою общества он ни принадлежал, осуществлял благие активности в зависимости от своих умственных способностей, направляя все свои усилия лишь на то, чтобы выполнять просветлённые намерения нашего Владыки Гуру. Такие активности приносят всем, кто принимает участие в их осуществлении, огромную пользу и становятся источником очищения и накопления высших заслуг. Об этом сказано в тексте «Тантра распознавания качеств гуру», который является разделом коренной тантры Калачакры:
О том, что подношения гуру приносят неисчислимые заслуги, говорится во многих тантрах.
Царственный владыка, Дхармараджа Сиккима Палден Дондруб Намгьял и Царица-мать, держащие свои самайи в совершенной чистоте, с искренней преданностью оказали всю необходимую поддержку всем добродетельным активностям, осуществляемым в память о нашем Владыке Гуру. Они проявили заботу о его осиротевших учениках, проявив к ним любовь и доброту. Их щедрая поддержка – незагрязнённая по своей природе и опирающаяся на сохранённые в чистоте самайи – стала совершенным последствием доброты к ним нашего драгоценного Гуру Манджушри, который даровал им множество разных учений. Подобная щедрость поистине достойна сорадования.
Часть 2
Отдельное объяснение особой биографии
Биография внутреннего уровня
Биография «внутреннего уровня» состоит из трёх разделов и рассказывает о медитативных переживаниях и видениях Кхьенце Чокьи Лодро, которые возникали у него по мере того, как он овладевал чистым видением, выполняя практику йоги.
Сначала я расскажу о том, как Кхьенце Чокьи Лодро стал истинным держателем восьми великих колесниц линии практики, мастером, проявившимся как светоч, проясняющий традицию посвящений и наставлений. Я также расскажу о его видениях и о том, как они связаны с различными линиями передачи[263].
Великий учёный и сиддха Праджнярашми (Шераб Осэр) сказал:
Всеведущий Гун Сагара (Конгтрул Йонтен Гьяцо) сказал:
Обладающие неизмеримым состраданием и добротой благородные лоцавы и пандиты принесли в Тибет священные тексты, учения и сущностные наставления Восьми великих колесниц линии практики. Выполняя практику согласно наставлениям этих колесниц и обретя соответствующие плоды этой практики, каждый из высших практикующих привёл неисчислимое множество живых существ к полному просветлению.
Всеведущий Джамьянг Кхьенце Вангпо усердно собирал существующие линии учений, получая их передачу и выполняя затем практику на протяжении долгого времени. У Кхьенце Вангпо регулярно случались видения, в которых он получал благословение от всех держателей восьми линий практики, а также от йидамов и дакини. Он обрёл способность получать передачу линий учений (посвящения, комментарии и устные передачи) прямо в чистых видениях, которые затем сам передавал другим великим мастерам всех традиций.
Если говорить о конкретных мастерах, то Кхьенце Вангпо передал учения всех восьми линий благородному Джамгону Лодро Тхае, доверив ему поддерживать их непрерывность. Это было подобно тому, как воду из одного сосуда переливают в другой. В свою очередь, Кхьенце Чокьи Лодро получил все эти передачи в максимально развёрнутой форме, проверив предварительно их аутентичность. Самые важные передачи он получал по несколько раз, подолгу выполнял их практику, а затем передавал их другим учителям. Действуя подобным образом, он оставил наследие, равного которому невозможно найти. А если принять во внимание всё, о чём я рассказал выше, то становится ясно, что он был светочем учений всех восьми линий практики.
Далее следует несколько примеров того, как наш всеведущий Владыка Гуру получал уполномочивающую передачу в чистых видениях.
1. О том, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро стал аутентичным держателем учений школы ньингма
Именно в дхарма-центре школы ньингма Кхатог Дордже Ден Кхьенце Чокьи Лодро был признан высшим проявлением всеведущего Кхьенце Вангпо. Именно здесь он получил учения «Три свода обетов», занимался изучением Дхармы, размышлял о смысле сутр, тантр, учился обычным областям науки.
Джамгон Кхьенце Вангпо стал великим держателем всех учений Будды в Стране снегов, и одним из определяющих аспектов этого процесса был тот факт, что он являлся держателем линии тайного сокровища «Семь передач» традиций кама и терма школы ньингма. Поэтому, следуя примеру своего предшественника, Кхьенце Чокьи Лодро также получил драгоценные сущностные учения от таких мастеров, как махапандита Кхатог Ситу, Шечен Гьялцаб Ринпоче, всеведущий Додрубчен Тенпей Ньима, Терчен Лераб Лингпа и Другпа Ваджрадхара Нацог Рангдрол. Каждый из этих мастеров передал ему свои самые сердечные учения. Все они являлись учениками двух Джамгонов и светочами учений ньингма, наделёнными всеми качествами совершенных знания и реализации. Все эти мастера уполномочили Кхьенце Чокьи Лодро стать держателем всех этих учений и даровали ему передачу ума мудрости.
Манджушри Мипам Ринпоче, который также принимал участие в обучении Кхьенце Чокьи Лодро, как-то раз выразил своё восхищение следующими словами: «Высшее проявление моего гуру – Кхьенце Ринпоче, что живёт в монастыре Дзонгсар, станет однажды непревзойдённым учителем». Так и произошло – Кхьенце Чокьи Лодро развивался точно в соответствии с этим высказыванием, доводя до совершенства практики стадий приближения, полного приближения, осуществления и великого осуществления божеств Трёх корней кама и терма. Он также выполнял практики медитации стадии завершения, в особенности техники светоносного самадхи всепроникающей мудрости дзогчен, и никогда не отвлекался от соответствующего состояния ума.
Кхьенце Чокьи Лодро учил как малому, так и великому разделу тантр. Например, из цикла «Двое безупречных традиции ньингма кама» он даровал следующие посвящения, объяснения и передачи:
• посвящения и объяснения каждого цикла трёх тантр внутренней йоги;
• объяснение тантр «Гухьягарбха-тантра» (царь тантр), «Магическая сеть Манджушри» и «Обобщённая сущность мудрости всех будд»;
• передача всех текстов, связанных с тантрами цикла «Сто тысяч драгоценных тантр школы ньингма».
Он даровал посвящения и устные передачи, а также и объяснения всех существующих аутентичных учений из терма двенадцати Лингп трёх кальп, а также из терма новых тертонов – таких как три могущественных видьядхары, Лераб Лингпа, Дриме Пема Лингпа и его сыновья.
Он также постоянно даровал учения из сборника «Драгоценность учений терма» учителям школы ньингма в точном соответствии с индивидуальными пожеланиями каждого из них. Благодаря этой непрерывной последовательности передач Пятый Шечен Рабджам Ринпоче даровал передачу «Ринчен тердзо» в великом монастыре Огмин Оргьен Миндроллинг и передачу учений кама и терма школы ньингма, которые благодаря этому распространились в провинции Кхам, от верхнего и нижнего регионов Тибета до самого Реконга на севере. Вдобавок к этому были напечатаны все цагли для мандал из сборника «Ринчен тердзо».
Всеведущий Кхьенце Вангпо относился к учениям кама с большим уважением, считая их жизненной силой учений традиции ньингма. Он убедил Терчена Чоклинга получить объяснения к «Гухьягарбха-тантре», с тем чтобы объединить своё внутреннее и приобретённые знания, а также постоянно упоминал в разговорах с Палъюлом Гьятрулом Донгагом Тензином и другими учителями, что кама являются наиболее важными учениями школы ньингма. И точно так же, как и его предшественник, Кхьенце Чокьи Лодро за свою жизнь несколько раз даровал передачу учений кама.
Осуществляя эти активности, Кхьенце Чокьи Лодро оказывал существенную поддержку учениям линий Кхатога, Палъюла, Шечена, Дзогчена, а также линии передачи Чоклинга нижнего и верхнего регионов. В шедрах и монастырях он установил традицию изучения текстов, составленных учёными и сиддхами, таких как Со, Зур и Нуб, а также текстов, составленных Ронгзомпой и Лонгченпой, и комментариев к ним, составленных Джамгоном Мипамом Ринпоче. Он стал царственным украшением бесчисленных держателей линий передачи школы ньингма, в особенности дхарма-центров, где сам же установил упомянутые традиции. Его намерение и активности были совершенны во всех своих аспектах и стали источником, проясняющим суть линии традиции ньингма в самой аутентичной форме. Он считается великим Владыкой видьядхар линии ньингма.
У Кхьенце Чокьи Лодро постоянно случались видения, в которых он получал благословения от божеств, видьядхар и дакини – проявлений светоносной мудрости. Далее я приведу некоторые из его чистых видений, как они описаны в его собственном дневнике.
В год Огненной Обезьяны (1956) на двадцать девятый день десятого месяца я прибыл на озеро Цо Пема[264] и стал совершать вокруг него кору. После того как я вернулся домой, в моём сердце зародилась сильнейшая преданность, и у меня случилось чистое видение, в котором я встретил Гуру Ринпоче, тело которого было прозрачным и излучало свет. Я был сильно впечатлён этим видением, и у меня возникло сильное желание составить садхану гуру-йоги, что я безотлагательно и сделал.
В тот же год на девятнадцатый день второго девятого месяца, я ночевал в Друлшунг Дзагаге, и у меня возникла боль в груди и животе, от которой меня избавило лекарство (гитиг) и благословение Гуру Ринпоче.
На двадцать девятый день по пути из Друлшунг Дзагага у меня случилось видение, в котором я встретил Гуру Цокье Дордже Чанга (Гуру Ваджрадхара, рождённый в лотосе) в форме, похожей на ту, о которой сказано в тексте Мипама Ринпоче «Семистрочная молитва гуру-йоги». В результате этого медитативного опыта в моём уме сложился текст практики гуру-йоги Царчена Ринпоче.
На девятнадцатый день второго девятого месяца по пути из Тхангку начался небольшой дождь – как раз в тот момент, когда я находился в чаще леса. Небо было звенящего голубого цвета, а облака носились то влево, то вправо. Я был вдохновлён этим чудесным видом, и мой ум установился в расслабленном состоянии. Тогда у меня возникло видение, и в нём я встретил Гуру Ринпоче, на котором было парчовое одеяние, украшенное орнаментами из черепов и костей в стиле Захора. Он появился в голубом небе. В его правой руке была ваджра. Затем в небе появились Сараха, Шаварипа, Куккурипа, Майтрипа и Марпа Лоцава.
В год Огненного Петуха (1957) на девятый день пятого месяца (в этом месяце не было десятого дня) во время выполнения практики цог согласно садхане «Сущностная практика, устраняющая все препятствия», спонсором которой выступила Царица-мать Сиккима, моя преданность Гуру Ринпоче разгорелась ярким пламенем. Я ощутил одновременно и радость, и печаль, и у меня случилось неясное видение, в котором я встретил Гуру Ринпоче в окружении свиты дакини. Все они благословили меня не страшиться тех потрясений, которые ждут всех нас впереди… однако стоит ли верить созданным собственным умом обманчивым проявлениям?
Кхьенце Чокьи Лодро всегда говорил, что в тяжёлые времена у него постоянно случались видения, стоило ему лишь обратиться с молитвой к Гуру Ринпоче.
Святые места Центрального Тибета, связанные с ваджраяной, были благословлены учёными и реализованными видьядхарами и поэтому стали нераздельны с изначальными святыми местами. Когда Кхьенце Вангпо посещал эти места, у него случались видения божеств-йидамов и дакини, которые даровали ему благословения и доверяли сокровища Дхармы. Сведения об этом можно обнаружить в тексте «Великая биография». У Кхьенце Чокьи Лодро также случались похожие видения и медитативные переживания. Это становится ясно, когда сравниваешь видения Кхьенце Вангпо и видение Кхьенце Чокьи Лодро, описанные в его дневниках:
В девятый месяц года Огненного Петуха (1957) я отправился в Сенгчен Намкьин в горах близ Дарджилинга, чтобы полюбоваться рассветом. Когда я смотрел на восходящее солнце, то вспомнил, что гора Утайшань, что в Китае, находится как раз в той стороне, куда обращён мой взгляд, и в тот же момент в моём сердце родилась сильнейшая вера в Вималамитру. В результате у меня случилось чистое видение, в котором я его встретил. Он медленно спускался по лучам солнечного света, а затем растворился во мне.
Когда я выполнял практику гуру-йоги Вималамитры, у меня было сновидение, в котором я прочитал несколько строк в огромном томе наставлений по практике дзогчен. В томе не было нескольких начальных листов, и он выглядел как старинное издание с широкими страницами и довольно мелким рукописным шрифтом, строки которого к тому же шли очень плотно. Он был похож на указ царя, написанный на пожелтевшем пергаменте.
Однажды ночью мне приснилось, что я был в храме и даровал посвящение благословения тела, речи и ума согласно садхане «Гуру-йога Вималамитры» из цикла терма, открытого Кхьенце Вангпо, большому собранию монахов и мирян. Мне также приснилось, что я получил тантрические учения от Джамгона Легпы Ринпоче, который сказал, что ещё вернётся, чтобы прочитать оставшуюся часть текста, как только я достигну возраста шестидесяти семи лет.
В тот день я ночевал в нижней части Тро Дзонга и увидел во сне два тома текстов, посвящённых практике Ваджракилаи, которые были завёрнуты в чёрный шёлк (один относился к традиции ронг, а другой – к традиции рог). Эти тома держал в своих руках сам Джамгон Легпа Ринпоче. Мы прочитали текст «Комментарий к практике Ваджракилаи, озаглавленный „Собрание чёрных слов“» и затем долго разговаривали.
В один из дней года Земляной Собаки (1958) на заре у меня случилось сновидение, в котором я встретил тело светоносности голубого цвета в форме ребёнка лет восьми. Это, возможно, было главное божество «Гухьясамаджа-тантры» или тантры «Магическая сеть», или сам Будда Акшобхья. Это сновидение случилось у меня, когда я завершал практику ста тысяч повторений молитвы До Гью Ма[265] и давал в то же время учения по практике «Гухьягарбха-тантры».
В год Огненного Зайца (1927) на двенадцатый день седьмого месяца, когда я был в монастыре Кхатог, ночью мне приснилось множество текстов – как древних, так и напечатанных совсем недавно. Все они хранились внутри некоего дома. Я сидел у окна, а передо мной сидел пожилой человек, который выглядел как кочевник. Он был одет в огромную пропитанную жиром шкуру животного. Он представился Нубченом Сангье Еше. Я решил попросить у него учения по комментарию к тексту «Обобщённая сущность мудрости всех будд» и сказал: «Говорят, что прежде, чем распространять линию передачи этих учений, необходимо сначала прочесть их от корки до корки и лишь тогда давать передачу другим людям. Говорят, что это учение состоит из четырёхсот томов, что превышает даже объём Кангьюра. Боюсь, такое мне не под силу».
Тогда старик сказал: «Поскольку это комментарии к тексту «Обобщённая сущность мудрости всех будд», то ты можешь получить передачу всех томов разом.
Я подумал, он подразумевает, что все сутры и тантры сарма и ньингма содержатся в тексте «Обобщённая сущность мудрости всех будд», который является великой сокровищницей всех учений Будды. Затем, как мне показалось, он уполномочил меня давать учения по сорока томам древних текстов и вложил несколько томов прямо мне в руки. После этого старик трансформировался в Царственного владыку Марпу, на котором были красные одеяния. На его шее виднелся большой зоб. Я был убеждён, что это Марпа, проявившийся в форме человека Хеваджра, и в моём сердце тут же родилась искренняя преданность к нему. В следующем сновидении проявился сам Хеваджра, и я ощутил сильное желание получить у него посвящение. После этого человек, одетый в красное, начал читать какую-то молитву, но я не мог расслышать слова. Дальше одно за другим последовало несколько сновидений с теми же действующими лицами, но когда я проснулся, то не смог вспомнить подробностей того, что в них происходило. Я забыл их содержание из-за омрачений, ставших последствиями неподобающего использования мной подношений.
В год Огненной Обезьяны (1956) на пятнадцатый день двенадцатого месяца я ночевал в Гангтоке, Сикким, и у меня случилось сновидение. Я находился в небольшом храме, в котором была установлена статуя в человеческий рост. Она утопала в хадаках. Вероятнее всего, это была статуя видьядхары традиции ньингма Нубчена (Сангье Еше). Затем статуя трансформировалась в самого видьядхару, и когда он дотронулся до моего лба своей правой рукой, я почувствовал жизненную силу его тела, и моё сердце наполнили благоговейный страх и радостное волнение. Затем Нубчен прочитал строфы из молитвы Гуру Ринпоче:
После этого в углу храма появилась глиняная статуя размером с руку. Скорее всего, это была статуя Пхагмо Друпы, чьё тело было довольно тучным: он обладал внушительным животом, лицо было широкое и круглое. Через его плечо был перекинут пояс для медитации, одна нога немного приподнята. Он играл на трубе, которую держал в правой руке, а в левой руке, сложенной в мудру медитации, он держал капалу. Я вдруг понял, что он был одной из моих предыдущих реинкарнаций. В этом сновидении, насколько я помню, я ясно увидел санскритское слово
На двадцать седьмой день третьего месяца года Огненного Петуха (1957) мне приснилось, что я нахожусь в библиотеке текстов Дхармы. В комнате, где я находился, был очень высокий потолок, и до самого потолка она была заполнена текстами, включая довольно увесистые тома, страницы которых пожелтели от времени. Они были похожи на тома из Кангьюра и Тенгьюра издания Нартанга, но когда я стал их рассматривать, оказалось, что некоторые из них – это «Обобщённая сущность мудрости всех будд», а другие являются сборниками сутр. Чогден сказал, что это тексты из терма Гуру Чованга. Я ответил, что не знал, что это учения из терма Чованга. Затем я открыл несколько других томов, и это оказались комментарии к различным тантрам ньингма, которые были обнаружены Ньянгом (Ньима Осэр). Затем я ещё долго читал эти тексты.
В год Огненной Обезьяны (1956) я посетил Лходраг Мавочог. Когда я подъезжал к монастырю, преодолевая последний подъём, то увидел Ламу Нгадага Ченпо. Он был довольно рослый и одет как упасака, а волосы были собраны в узел на макушке. В правой руке он держал ваджру, а в левой – капалу. В конце этого видения у меня было медитативное переживание – Лама Нгадаг Ченпо растворился во мне.
Немного ранее описанных событий, когда Кхьенце Чокьи Лодро жил в монастыре Дзонгсар, я обратился к нему с просьбой:
– Я слышал от Тулку Абена, что в наше время всё ещё существует наставление по посвящению Самтена Лингпы «Мандала восьми великих божеств. Подчиняющий злонамеренных духов». Если вы когда-нибудь его обнаружите – а ни этого наставления, ни самого посвящения нет в сборнике «Драгоценность учений терма», я очень прошу вас даровать мне это посвящение.
Чокьи Лодро ответил тогда:
– Прошлой ночью у меня было сновидение, в котором я получил передачу этого текста, что вполне может означать, что я действительно сумею его найти.
На двадцать пятый день второго месяца года Огненной Обезьяны (1956), когда я ночевал в Огмин Оргьен Миндроллинге, мне приснилось, что я встретил всеведущего Лонгченпу в форме восьмилетнего мальчика. На нём были красные одеяния, а на голове – шапка пандиты. Его руки были сложены в мудру подчинения земли, а в небо от его тела исходили лучи света пяти цветов. Это сновидение длилось довольно долго.
Кхьенце Чокьи Лодро упоминал и другие видения, в которых он встречал Лонгченпу и получал от него благословения. Эти упоминания можно встретить во вступительном слове к гуру-йоге Лонгченпы. В автобиографии он также упоминает о получении благословений от Лонгчена Рабджама, которые он получил в чистых видениях. Я также слышал, что Кхьенце Чокьи Лодро говорил, что когда он получал посвящения «Тайная гуру-йога» от великого Додруба Тулку Джигме Тенпей Ньимы, то воспринимал того как самого всеведущего Лонгченпу.
На семнадцатый день второго месяца во время практики освящения в рамках серии посвящений из цикла Дордже Лингпы «Светоносное пространство» у меня случилось краткое видение, во время которого я встретил Минлинга Терчена. Он преобразился в бодхисаттву Дордже Лингпу, на котором было одеяние голубого цвета с длинными рукавами. В качестве нижнего одеяния на нём был шамтаб, а на голове – голубая лотосовая шапка. Дордже Лингпа проявил множество мандал и даровал мне посвящения из своих терма. В конце он дал мне устную передачу множества текстов.
Позже, когда Кхьенце Чокьи Лодро даровал Кхенчену Нудену из монастыря Кхатог и другим собравшимся устную передачу комментариев Вималамитры, таких как «Неутихающее звучание», из семнадцати только что обнаруженных тантрических текстов, я спросил нашего Владыку Гуру, отчасти в шутку, можно ли считать устную передачу аутентичной передачей линии. Он ответил так:
– Поскольку эти комментарии обладают практически тем же смыслом, что и «Сокровищница высшей колесницы» и другие подобные тексты сборника «Семь сокровищниц», то я фактически уже много раз получил передачу «Семь сокровищниц». И поскольку эти тексты всё ещё существуют, я считаю, что нужно дать этой линии передачи название[266]. Поэтому сегодня, будучи в резиденции Кхьенце Вангпо, я даровал устную передачу этих учений, с тем чтобы обозначить благоприятные обстоятельства для первого этапа распространения этой линии посвящений, наставлений и устных передач.
В этих его словах заключён очень глубокий смысл.
2. Видения и медитативные переживания Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро, связанные с традицией кадам
Кхьенце Чокьи Лодро относился с большим уважением к активностям и жизненному пути великих добродетельных наставников (кальянамитра), царственных держателей линии славной традиции кадам. Он также всегда выражал восхищение учениями этой традиции, состоящими из семи высших Дхарм – таких как учения Джово Атиши и его сердечных сыновей Владыки Ламы Цонкапы и других, – и всегда совершал церемонии подношений в соответствующие даты. Так он открыл врата подношений и щедрости, накапливая неисчислимые заслуги и очищая заблуждения.
Я слышал, как он часто признавал, что практика относительной и абсолютной бодхичитты, о которой идёт речь в этих учениях, объяснениях и устных наставлениях драгоценной традиции кадам – особенно это касалось учений постепенного пути, таких как «Светильник пути к просветлению», и развёрнутой и краткой формам учений по тренировке ума, – помогла ему преодолеть все препятствия, чинимые как недобродетельными людьми, так и злонамеренными духами, благодаря чему его внутренняя реализация сильно возросла. Он всегда подчёркивал важность тренировки ума в любящей доброте, сострадании и бодхичитте.
Кхьенце Чокьи Лодро основал в регионе Дом[267] новый центр Тхубтен Шедруб Даргье Линг, где давались объяснения учений из пяти томов по философии с объяснениями великих светочей Индии Нагарджуны и Асанги. Он установил правила для сангхи монахов, основанные на учениях винаи, и с тех пор звук гонга Дхармы никогда не утихал, поскольку не утихали слова учений и сотни одновременно происходящих дебатов в поисках истинной Дхармы.
В разные времена Кхьенце Чокьи Лодро получил от великих учителей посвящения и наставления по практике Гухьясамаджи, Чакрасамвары, Ваджрабхайравы и других йидамов.
Владыка всех учений Будды, Великий защитник Тринадцатый Далай-лама Тхубтен Гьяцо и Четырнадцатый Далай-лама Тензин Гьяцо оба относились к Кхьенце Чокьи Лодро с большой заботой, наполняли его ум нектаром учений и восхваляли его дождём благих эпитетов. Множество мастеров как старой[268], так и новой[269] ветвей школы кадам получали учения от него лично или от других держателей линий передачи, которые были его учениками. Таким образом, он являлся великим держателем линии передачи традиции кадам.
Далее я расскажу о чистых видениях и медитативных переживаниях Кхьенце Чокьи Лодро, связанных с традицией кадам.
Во вступительном слове к практике гуру-йоги Джово Дже (Атиша), которую он составил во время своего первого визита в Центральный Тибет, Кхьенце Чокьи Лодро упоминает, что у него случались видения, в которых он встречал Джово Дже и его сердечного сына Дромтонпу и получал от них благословения.
На девятнадцатый день девятого месяца года Деревянной Овцы (1955), в тот момент, когда я совершал обход храма Ратренг, у меня случилось видение, в котором я встретил белого четырёхрукого Авалокитешвару: справа и слева от него сидели Джово Дже Атиша и Дромтонпа, а рядом с ними – три брата[270]. Все они расположились на кипарисе бирюзового цвета на востоке от Шелдинга. Я был взволнован этим переживанием и начал читать молитвы, а затем получил посвящения, наставления и так далее.
В комнате Дромтонпы у меня случилось ясное видение Владыки Дромтонпы. В самом его сердце, в сфере света я увидел множество божеств – Ачалу и других, которые испускали яркие лучи света. Я ощутил сильную преданность, а затем совершил подношения и вознёс молитвы. Но действительно ли всё увиденное мной являлось чистым видением? Очень может быть, что всё это был лишь загрязнённый ментальный образ, рождённый излишне рьяной преданностью.
На девятнадцатый день я совершал кору вокруг скалы, на восточном склоне которой спонтанно возникло видение в форме коня, и там я раскидал свои волосы и ногти. Я отдыхал под можжевеловым деревом у скалы, и у меня случилось чистое видение: в чистом голубом небе я увидел древо прибежища учителей традиции кадам, Джово Дже, его сердечного сына Дромтонпу, а вместе с ними – несметное множество божеств-йидамов и защитников Дхармы. Учителя и йидамы излучали бесчисленные сферы радужного света, в руках они держали разнообразные ритуальные предметы – они искрились, как пылинки в луче света, и в конце концов растворились во мне. Затем всё собрание растворилось в Джово Дже и Дромтонпе, Дромтонпа растворился в Джово Дже, в сердце которого пребывала Великая Мать. Джово Дже, в свою очередь, растворился в Великой Матери, которая затем растворилась в ярком жёлтом бинду, сияющем в её сердце. В заключение это бинду растворилось во мне, вызвав во всём моём теле лёгкую дрожь.
Я получил прямую передачу линии Гухьясамаджи от досточтимого мастера Цонкапы в чистом видении. Позже, в этом же видении, я обнаружил том ваджрных песен, включая «Призывание гуру издалека»[271]. Я показал этот том досточтимому Цонкапе и попросил у него устную передачу и благословение мудрости[272] прямой линии Гухьясамаджи. В ответ на мою просьбу досточтимый мастер Цонкапа водрузил на мою макушку текст «Четыре объединённых комментария к „Гухьясамаджа-тантре“» (учение Кхьенце Вангпо) и даровал мне благословение мудрости, а затем прочитал молитву устремления.
Когда я поднёс Кхьенце Чокьи Лодро текст «Четыре объединённых комментария к „Гухьясамаджа-тантре“», он сказал: «Несмотря на то что всеведущий Кхьенце Вангпо очень хотел учить „Гухьясамаджа-тантре“, это желание так никогда и не было осуществлено. Тот факт, что сегодня, пребывая в его резиденции, мы получили возможность изучать эту тантру, является важнейшим событием.
Затем он добавил: «Несмотря на то что моё восприятие далеко от совершенства и потому не особенно заслуживает доверия, я тем не менее уже много раз встречал в видениях досточтимого мастера Цонкапу. Иногда он был размером с гору Меру, а иногда выглядел как обычный человек».
Я сам слышал, как он это говорил.
В год Земляной Змеи (1929) на растущей луне одиннадцатого месяца мне приснилось, что я надел красное монашеское одеяние и стал взбираться по каменным ступеням лестницы, ведущей в зал для собраний, где выполнил простирания перед статуей великого Будды Шакьямуни. Затем, когда я вернулся во двор, закончив чтение семистрочной молитвы из садханы «Молитва совершенного поведения», то увидел высокого ламу, одетого в красную монашескую накидку, в сопровождении помощника, в котором я узнал Тхугванга Дордже Чанга Лобсанга Тенпей Вангчуга.
3. Ламдре – драгоценные слова, отмеченные четырьмя достоверными факторами
Всеведущий Кхьенце Вангпо был распознан как тулку Нгора Эвама Тхарце Кхенчена в Дзонгсар Таши Лхаце – знаменитом дхарма-центре, принадлежащем линии сакья, резиденции двух последних воплощений Кхьенце Ринпоче. Оба эти мастера провели здесь всю свою жизнь. Кхьенце Чокьи Лодро стал сердечным сыном множества держателей линий передач традиций сакья и нгор, включая ваджрадхар в человеческом облике Сангдага Джамьянга Лотера Вангпо и Джамгона Нгаванга Легпу, которые оба были учениками Кхьенце Вангпо.
С огромным усердием Чокьи Лодро получал все существующие учения этой традиции снова и снова. Он непрерывно выполнял практику йоги визуализации божеств, повторял мантры и практиковал медитацию стадий зарождения и завершения согласно полученным учениям. Он также получал благословения от гуру и йидамов в чистых видениях и признавал, что обрёл способность отдавать распоряжения защитникам Дхармы, включая Гур Махакалу, Шала и других, повелевая им осуществлять активности на благо учений. Он получал благословения от Ваджрайогини и проявил знаки завершения трёх накоплений и трёх сияний. Он выполнял практики этапов приближения и достижения, а также выполнял ритуалы в рамках дарования посвящений и учений в строгом соответствии с традициями сакья, нгор и цар. Это было несомненным подтверждением того, что он являлся высшим ваджрадхарой. Он даровал посвящения, благословения и уполномочивающие благословения согласно учениям внешней и внутренней тантры традиций сакья, нгор и цар. Эти линии передачи упоминаются как «высшие линии всех учений Будды в Стране снегов» и формально являются основой традиции сакья.
Кхьенце Чокьи Лодро часто даровал объяснения по практике медитации стадии завершения и тантрических техник, а также устные передачи сборников работ различных мастеров школы сакья. Он способствовал распространению учений всеведущего Горампы Сонама Сенге, оставившего объяснения ключевых аспектов воззрения мастеров-основателей школы сакья, основанного на индийских доктринальных источниках, основывая центры по изучению Дхармы, где студенты могли тренироваться в логическом анализе, используя аргументы и опираясь на цитаты из священных текстов. Он также основал ретритные центры, где йогины выполняли практику согласно садханам и устным наставлениям тайной линии передачи «Путь и плод. Объяснение для близких учеников». В результате эти линии изучения и практики распространились по всему Тибету, а сам Кхьенце Чокьи Лодро прославился как царственный держатель океана великой тайной тантры.
Кхьенце Чокьи Лодро организовал строительство множества великолепных храмов и символов тела, речи и ума – в основном на территориях великих монастырей – и установил традицию проведения друбченов Ваджракилаи (согласно учению линии кхон, передающейся от отца к сыну). Подробный рассказ об этом друбчене был приведён ранее.
В целом Кхьенце Чокьи Лодро внёс огромный вклад в сохранение и распространение учений, методов их практики и традиционных активностей линий Джамгона (школа сакья) по всему региону Гималаев. Он также являлся коренным учителем великих мастеров традиций сакья и нгор, а также держателей этих линий, среди которых необходимо особо упомянуть мастеров линии благородных Сакья Дагчена и Сакья Тридзина из клана Кхон – как ныне живущих, так и ушедших. Осуществляя все эти активности, он проявил себя как светоч Дхармы, воплощение просветлённого ума и активностей великого сострадательного мастера Сачена Кунги Ньингпо, его учеников и держателей линии.
У Кхьенце Чокьи Лодро часто случались чистые видения и медитативные переживания проявления мудрости. Далее я приведу те из них, которые были связаны с традицией ламдре.
Я выполнял практику «Глубокий путь» в пещере Мангкхар Кала, в которой, по преданиям, было переведено большое количество разнообразных текстов. В результате этой практики у меня случилось чистое видение, в котором я встретил Дрогми Лоцаву. Он сидел прямо передо мной. На нём была надета шапка пандиты и монашеские одеяния, которые обладали теми же характеристиками, что и статуя внутри самой пещеры. Он держал колокольчик и ваджру в руках, сложенных в мудру перекрестия. Иногда мы присутствовали с Дрогми Лоцавой как одно целое, иногда – как два разных объекта.
В седьмой месяц года Земляной Собаки (1958) я собирался даровать в Дарджилинге учения по тексту «Объяснение трёх сводов обетов» Цангу Янгчо Тулку. Именно тогда у меня случилось чистое видение, в котором я встретил Владыку Дхармы Сакья Пандиту, сидящего в позе полуваджры. Его руки были сложены в мудру дарования учения. Он был одет как индийский пандита. В его теменном центре пребывал Белый Манджушри, в горловом центре – «лев речи» (форма Манджушри), в сердечном центре – Манджушри Джнянасаттва, в пупочном центре – Белая Сарасвати, а в тайном центре – Белая Ачали. Моя преданность этим божествам вызвала в них яркое свечение, и лучи света, исходившие из них, растворились во мне. Я записал эти видения по прошествии некоторого времени и поэтому уже не помнил никаких подробностей.
В один из дней десятого месяца, когда я был в Гангтоке, у меня случилось чистое видение, в котором я встретил Владыку Дхармы Сакья Пандиту. Его правая рука была сложена в мудру дарования учения (в ней были меч и текст, лежащий на лотосе), а левая рука была сложена в мудру равностности (в ней он держал сосуд долгой жизни). В сердечном центре Сакья Пандиты восседал Белый Амитаюс, в руках которого был сосуд долгой жизни, наполненный амритой. Лучи света, исходившие от сосуда Амитаюса, струились через сосуд в руке Сакья Пандиты и затем растворялись во мне.
Я также видел запись о чистом видении Кхьенце Чокьи Лодро, которое случилось у него, когда ему было около тридцати лет. В этом видении он получил учения по циклу «Сокровищница достоверного логического анализа» от Владыки Дхармы Сакья Пандиты.
Однажды ночью – это было в год Огненного Петуха (1957) – в сновидении я увидел (по всем приметам дело происходило в монастыре Нгор) неясный образ ваджрадхары Кунги Сангпо. Там находился округлый серебряный сосуд. В него была перелита вода из сосуда для посвящения, которое давал Кунга Сангпо. Я отпил немного воды и вылил немного себе на макушку. После этого я ощутил настоящую радость.
В заключительном слове к молитвам подношений славному защитнику Шалу, в котором также содержались просьба устранить препятствия и другие просьбы, Кхьенце Чокьи Лодро подписался как Кунга Тинлей Гьяцо. Когда я спросил его, кто дал ему такое имя, он ответил, что это случилось в сновидении.
Когда я был в монастыре Нгор, то видел в сновидении, как получаю обеты бхикшу от Нгорчена Дордже Чанга, после чего также получил от него это имя.
Он испытывал огромное уважение к линии передачи винаи традиции нгорчен.
В год Огненного Петуха (1957) в двадцать пятую ночь четвёртого месяца мне приснилось, что я прибыл в монастырь Нгор и остановился там в одной из комнат. Я увидел там глиняную статую Гур Махакалы, которая медленно вошла в монастырь через главный ход. Его огромное лицо находилось на высоте трёх метров. Я также увидел множество маленьких статуй разных защитников Дхармы.
Я уже не помню, когда точно это случилось, но за какое-то время до этого сновидения у меня было другое, в котором я сидел на среднем из трёх тронов в зале для собрания монастыря Нгор и читал молитвы вместе с группой монахов. Однако подробности того сновидения я не помню.
В один из дней растущей луны восьмого месяца у меня случилось видение, в котором я получил посвящение Хеваджры, а также сущностное учение по тексту «Три тантры» из цикла «Объяснение воззрения ламдре» от пожилого ламы, на котором были шёлковые одеяния. В действительности это был Палден Лама Дампа Сонам Гьялцен.
Однажды ночью на восьмой месяц года Огненного Петуха (1957) мне приснилось, что я приблизился к драгоценной статуе ваджрадхары Царчена, что в монастыре Мангкхар Тхубтен Гепел. Я читал молитвы с сердцем, наполненным преданностью. В конце концов я услышал звук слога ПХЭТ, произнесённый дважды, и мой ум полностью освободился от концепций, а тело объял трепет.
На двадцатый день двенадцатого месяца года Огненной Обезьяны (1956) во время выполнения практики гуру-йоги ваджрадхары Царчена я ощутил такую сильную преданность, что у меня случилось видение, в котором я встретил ваджрадхару практически в рост человека. Его форма и цвет соответствовали форме и цвету драгоценной статуи из монастыря Тхубтен Гепел. Затем Ваджрадхара Царчен изрёк предсказание. Я также получил от него четыре посвящения, после чего он растворился во мне. У меня возникло медитативное переживание, как будто я сам являюсь Хеваджрой в окружении свиты из пятнадцати богинь, которые пребывают в сердечном центре за пределами идеи о собственном «я».
В год Деревянной Овцы (1955) на двадцатый день восьмого месяца я направлялся через Дачен в Хор Ета и ночью начал практику, глядя на луну в безоблачном небе. В какой-то момент я вдруг вспомнил о Владыке Лотере Вангпо. У меня тут же случилось видение, в котором он предстал прямо передо мной, сидя на луне подобно лунному ореолу. Затем он преобразился в гневную форму Сангдага Ваджрапани. В моём сердце тут же возникла сильная преданность, и я получил от него посвящение. Затем гуру растворился во мне, и у меня возникло медитативное переживание ясного осознавания. В тот же день в местечке Яма Нгонпой Кхуг я испытал вдохновение и составил текст гуру-йоги Владыки Лотера Вангпо.
На двадцать девятый день месяца[273] года Огненного Петуха (1957) ночью я увидел во сне, что нахожусь в монастыре (кажется, это был монастырь Цетанг Самтен, что расположен в долине Ярлунг). Затем я выразил своё почтение находящимся там реликвиям (кажется, это были кость Чогьяла Пхагпы и два фрагмента черепа Ламы Дампы – Сонама Гьялцена). Пожилой монах предложил мне несколько отломившихся от костей обломков размером с горчичное зерно каждый, и я взял один из них. Я также получил один из фрагментов черепа. Затем я увидел кипу старых вещей, которые, как подразумевалось, принадлежали Ламе Дампе и от которых я надеялся получить благословение. Таково, несомненно, было моё намерение, но я не могу теперь вспомнить, получил я благословение или нет.
В автобиографии Кхьенце Чокьи Лодро содержатся упоминания о том, как он получал в чистых видениях благословения от некоторых мастеров традиции ламдре.
В заключительном слове к молитве «Молитва призывания Царчена», которое было подписано «Это записал Кунга Тинлей Гьяцо Дондруб Вангьи Гьялпо в Дар Дронг Чене…», он пишет:
Я провёл седьмую ночь второго девятого месяца года Огненной Обезьяны (1956) около ступы, где мне приснилось, что я даровал посвящение речи Манджушри Дхармадхату. Мне также приснилось, что я получил имя Дондруб Вангьи Гьялпо. Когда Сакья Дагчен Аю Ваджра[274] даровал мне посвящение гневной активности Ваджракилаи, у меня возникло медитативное переживание присутствия Нгагчанга Ченмо[275] – я увидел его прямо перед собой. Когда я молился Джамьянгу Зи О Барве, а также повторял молитвы устремлений, возникли некоторые знаки обретения благословений, однако сейчас я уже не могу вспомнить, какие именно.
В этом колофоне также содержится забавная история.
В биографии Джамгона Легпы говорится о том, что по завершении посвящения причины Хеваджры и передачи «Путь и плод. Объяснение для близких учеников», которые тот даровал Кхьенце Чокьи Лодро, у него случилось видение, в котором он встретил всеведущего Кхьенце Вангпо в окружении восьми божеств гур. Тогда он оставил следующую запись: «Кхьенце Вангпо, должно быть, был доволен тем, что я даровал посвящение его тулку».
В то время Кхьенце Чокьи Лодро окончательно убедился, что Легпа Ринпоче был истинным проявлением Горампы Кунги Легпей Джунгне. Он говорил, что когда Легпа Ринпоче давал устную передачу биографий мастеров линии передачи учения ламдре, то, подойдя к концу биографии Горампы, он сказал:
– Подобную историю его жизни не понять обычным незрелым существам.
Затем он направил пронзительный взгляд на Кхьенце Чокьи Лодро и долго не отводил глаза. Позже Чокьи Лодро говорил, что в тот момент почувствовал, что его гуру ощутил, как в его сердце родилась непоколебимая вера.
Легпа Ринпоче сказал:
– Поскольку этот Кхьенце Тулку Ринпоче является как моим учеником, так и моим учителем, его изображение должно быть добавлено на тханку мастеров линии передачи. Я сам буду ежедневно читать один стих из молитвы его долгой жизни, и так же будут поступать все мои ученики.
Более того, Джамгон Легпа Ринпоче дал наставления своему сердечному сыну Дешунгу Чогтрулу принять Кхьенце Чокьи Лодро как собственного учителя:
– Этот Кхьенце Тулку Ринпоче является аутентичным, полностью квалифицированным ваджрным мастером, поэтому нет необходимости проверять его как учителя.
С тех пор Дешунг Ринпоче считал Кхьенце Чокьи Лодро своим учителем. Позже, даже когда Дешунг Ринпоче был уже совсем стар, он часто совершал довольно долгое путешествие из Литанга в Дзонгсар, чтобы получить от Чокьи Лодро посвящения.
Однажды, когда Кхьенце Чокьи Лодро даровал Дешунгу Ринпоче устную передачу цикла «Магическая сеть Манджушри» в качестве дара Дхармы в дорогу, тот сказал, что обрёл непоколебимую уверенность в том, что Чокьи Лодро был не кем иным, как Манджушри в человеческой форме. И когда он давал учения собственным ученикам, то всегда говорил им, что «…как и сказано в священных текстах, внешний лама является воплощением всех будд…» и что «…Кхьенце Чокьи Лодро является лучшим примером того, каким должен быть аутентичный мастер…». Они часто очень серьёзно обсуждали духовные практики и техники медитации, и главной их темой обычно была «Недвойственность сансары и нирваны». Они были настолько близки, что, казалось, их умы слились воедино.
4. Видения и медитативные переживания Джамьянга Чокьи Лодро, связанные с традицией марпа кагью
Поскольку Кхьенце Чокьи Лодро получил и практиковал все основные и дополнительные наставления коренных и косвенных ветвей традиции царственного Владыки Марпы, включая прямые устные наставления четырёх принципов Страны Благородных, которые позволяют быстро обрести высшие достижения, то ум его всегда оставался свободен от восьми мирских забот. Поскольку он достиг совершенства в практике внутренней йоги воззрения светоносной махамудры, усердно следуя примеру мастеров прошлого и без усилий избегал недобродетельных активностей, приводящих к отвлечению и праздности, то быстро обрёл драгоценность медитативного опыта и реализации. Поскольку он обладал искренней преданностью царственным владыкам будда-семейств, то получил полномочия, основанные на преданности и реализации.
Нет никаких сомнений в том, что Кхьенце Чокьи Лодро выполнял практику стадий зарождения и завершения согласно тантрам Чакрасамвары и Хеваджры, линия которых не прерывалась, начиная с Марпы, Миларепы и Дагпо (Гампопа). В частности, Кхьенце Чокьи Лодро выполнял практику (и считал её особенной) благословляющих наставлений[276] линии устной передачи Речунгпы, которую Кхатог Ситу Ринпоче получил от Владыки Кхьенце Вангпо, Шесть йог и наставления по махамудре традиций карма кагью и другпа кагью, которые Гьялцаб Ринпоче получил от Владыки Кхьенце Вангпо, а также прямые наставления по практике махамудры благородного Кармы Чагме.
Все перечисленные учения он передавал и сам, добавляя к ним учения по текстам «Драгоценная гирлянда высшего пути», «Украшение освобождения», «Истинный внутренний смысл», «Два раздела коренной тантры Хеваджры», «Уттаратантра» и другим. Все эти учения он даровал тем ученикам, которые были заинтересованы в их получении. Он также был известен своим особым объяснением учения «Единственное воззрение» линии дрикунг кагью, в которое интегрировал сущностные аспекты учения сутры и тантры.
Ум Кхьенце Чокьи Лодро был неразделен с умом Шестнадцатого Гьялванга Кармапы Рангджунга Кхьябдага Ригпей Дордже, великого Майтреи Ситу Пемы Вангчога Гьялпо, Десятого Сурманга Трунгпы Ринпоче Чокьи Ньиндже и Гьялсе Джамгона Чогтрула (Второй Конгтрул), которые являлись отцами и сыновьями, чьё просветлённое устремление и активность слились воедино.
Досточтимый Палпунг Ситу Ринпоче много раз говорил царю Деге о том, что в те времена Кхьенце Чокьи Лодро, вне всякого сомнения, был единственным аутентичным мастером в Кхаме и Тибете, которому люди доверяли и в котором они могли принять прибежище. Чокьи Лодро заботился о сохранении линии передачи Палпунг, проявляя доброту и делая это всеми возможными способами. Так, когда Досточтимый Ситу Ринпоче ушёл в паринирвану, он лично возглавил необходимые мемориальные церемонии.
Кхьенце Чокьи Лодро стал украшением линии великих мастеров Кхама и линии другпа кагью, а его просветлённое устремление и активность позволили установить в монастырях – как знаменитых, так и совсем малочисленных – систему обучения и практики традиций карма и другпа кагью. Поэтому Кхьенце Чокьи Лодро по праву считается великим махасиддхой и учёным держателем линии учений кагью Царственного владыки Марпы.
Описание медитативных переживаний и чистых видений, связанных с этой традицией, также можно обнаружить в его дневниках:
На второй день одиннадцатого месяца года Огненной Обезьяны (1956) я был в Непале и остановился в пещере Тилопы и Наропы. Там у меня случилось видение, в котором я встретил Наропу. Он был светло-голубого цвета; его волосы были собраны в узел на макушке; на нём было ожерелье из костей. Он сидел в позе полуваджры, а его колени были приподняты. В правой руке он держал капалу, из которой разбрызгивал амриту средним пальцем левой руки. Вслед за этим медитативным переживанием я визуализировал, что получаю от него посвящение, после чего растворил мастера в себе и выполнил все остальные надлежащие визуализации.
Когда я путешествовал из городка Манди, поезд ехал довольно медленно, и в какой-то момент вагон поравнялся с храмом Кангра, о котором Гендун Чопел рассказывал в своём путеводителе для паломников. Там говорилось, что это дворец, который махасиддхи Оргьенпа и Гоцангпа называли Джаландхара. В этот самый момент мой ум пребывал в состоянии успокоения, и у меня случилось чистое видение, в котором я встретил множество махасиддхов, таких как Куккурипа. Они вдруг проявились в пространстве передо мной.
Когда, будучи в храме Дрово Лунг, я взглянул на статую Марпы, которая очень точно передавала его реальную внешность, то тут же начал горячо молиться, ощущая сильную преданность. После этого я получил посвящение Хеваджры и стал выполнять практику визуализации цепочки слогов мантры, давая им проявиться и затем снова их растворяя. В конце концов статуя взглянула на меня и сказала:
Затем мой ум установился в состояние изначального осознавания, не загрязнённого усложнёнными проявлениями, и пребывал в нём довольно продолжительное время.
Когда, будучи в Нгог Трел Шунге, я взглянул на хранилище реликвий, в котором находились останки Марпы, у меня случилось чистое видение: все они преобразились в девять божеств Хеваджры, от которых ко мне исходила цепочка слогов ашта-мантры.
На девятнадцатый день девятого месяца года Огненного Петуха (1957) мне приснилось, что я встретил человека, который выглядел как Лходраг Марпа и носил точно такую же одежду, как у него. Он сказал мне: «Сказано, что осуществить перенос сознания из одного тела в другое невозможно, но Дхарма Доде это удалось». Затем мне приснилось, что я держал в руках статую, которая, как казалось, напоминала Дхарма Доде, но я не помню никаких подробностей.
Когда я впервые увидел озеро Намцо – а было это, когда у меня случилось очень неясное и странное медитативное переживание, вызванное искренней преданностью, – то возле него я увидел дворец славного Чакрасамвары, а также мандалу ума, речи и тела множества танцующих даков и дакини. Затем я стал повторять все мантры Чакрасамвары, какие знал, а также читать молитвы устремления достичь такого же состояния ума, как у всех этих божеств.
Будучи в Дарджилинге, на девятнадцатый день седьмого месяца года Земляной Собаки (1958) мне приснилось, что я забыл, какую практику нужно выполнять в честь годовщины Владыки Миларепы. Это происходило в монастыре Дзонгсар, в моей резиденции, и из-за моей забывчивости пришлось отложить церемонию подношений. Однако я стал выполнять надлежащую практику на следующий день, и после того как повернул всего один раз магический чортен, без каких-либо усилий с моей стороны появились все пять видов подношений – одно за другим. Это было поистине удивительно. Когда я проснулся, то ощутил сильную преданность и начал читать молитву, в которой упоминался Джецун Миларепа. В результате у меня случилось подобное миражу видение, в котором я встретил Джецуна в форме Чакрасамвары. Лицо и руки божества соответствовали описаниям из развёрнутой садханы. Чакрасамвара пребывал во дворце на склоне горы Кайлаш. Я стал молиться Миларепе, выражая устремление получить устную передачу, и в тот же миг проявилась мандала; я получил развёрнутое и сущностное посвящения, а также уполномочивающее благословение к соответствующему тексту.
Когда я посещал Толунг Цурпху, то заметил там холм, возвышающийся сразу за монастырём, – он по форме напоминал Чакрасамвару, руки и лицо которого были соответствующего размера. На склоне, смотревшем на монастырь, был утёс, который показался мне похожим на огромного красного Карма Пакши.
В год Земляной Собаки (1958) на пятнадцатый день первого месяца, когда я был болен расстройством желудка, случилось так, что я взял в библиотеке почитать первый попавшийся под руку текст, и это оказался «Общий комментарий к собранию тантр» Кармы Пакши. Я выбрал наугад одну из глав этого текста и читал её на протяжении двух часов, и в процессе чтения у меня случилось чистое видение, в котором я встретил самого Пакши. Он проявился в пространстве передо мной. Он был красного цвета с чёрной бородой. Судя по лицу, это была гневная форма. Его глаза смотрели прямо на меня. Его руки были сложены в подчиняющую мудру земли. Прямо перед ним я заметил несколько низкорослых пышнотелых дакини. Я обратился к ним с молитвой, прося даровать мне исцеление от недуга, и тогда гуру и дакини продемонстрировали несколько очищающих мудр. Затем они стали испускать языки пламени, которые издавали характерные звуки, и опалили ими моё тело, отчего я преобразился в Гуру Пакши. В результате этого видения в моём уме сложился текст гуру-йоги, и позже я записал его.
В год Земляной Собаки (1958) на растущей луне девятого месяца я даровал Чогдену и другим присутствовавшим устную передачу учения «Истинный внутренний смысл». На десятый день, когда я лёг спасть далеко за полночь, то вспомнил о Гьялванге Рангджунге Дордже[277]. В какой-то момент я вдруг увидел перед собой его образ в половину человеческого роста. На нём было церемониальное одеяние и чёрная шапка. Его руки были сложены в мудру учения. Я ощутил желание получить передачу собрания его работ. Сразу же после этого я увидел несколько томов. Часть текстов были напечатаны на белой бумаге, другие – на чёрной бумаге золотой краской. Время от времени изо рта Рангджунга Дордже возникало множество символов, которые тут же растворялись во мне.
На тринадцатый день мне приснился Шестнадцатый Гьялванг Кармапа из Цурпху. Он собирался подарить мне священную реликвию. Он открыл одну из множества шкатулок, в которой лежали пхурбы из метеоритного железа и антикварные бронзовые ваджры, завёрнутые в шнурки дхарани, концы которых были оформлены в виде кисточек и бахромы. Он предложил мне выбрать себе одну, но, поскольку он был чем-то занят, сразу же перестал смотреть в мою сторону и затем куда-то ушёл. Мне также приснилось, что я встретил предшественника досточтимого Палпунга Ситу, но содержание этого сновидения я сразу же позабыл.
На пятнадцатый день второго месяца года Огненного Петуха (1957) в день соединения солнца с ме ши[278] я даровал посвящение «Воплощение трёх корней», устную передачу садханы долгой жизни Джацона Ньингпо и других текстов. В ту ночь у меня было несколько сновидений, в которых я находился в монастыре Недо Чагме Ринпоче, но никаких подробностей этих сновидений я не запомнил.
Затем я задремал, и мне приснился сам Чагме Ринпоче. Сначала я заметил лишь очертание человека, на котором была шапка для медитации. Но через некоторое время я уже был в поле и ясно разглядел неподалёку сидевшего на земле молодого монаха с бритой головой. Мне захотелось получить у него устную передачу его рукописей, поскольку у меня было ощущение, что это должен быть коренной текст из собрания сочинений гуру. Затем я визуализировал, что получаю благословения, и сразу же после этого гуру вручил мне лист бумаги цвета лазури с текстом, написанным голубой краской. Как мне показалось, это был источник всех его сочинений, и он передал его мне. Затем он растворился в свете, а текст преобразился в стопку томов. После этого тома превратились в образ, напоминавший главное божество мандалы «Авалокитешвара, сотрясающий глубины сансары». Его правая рука была сложена в мудру дарования высшего достижения, и в ней он держал сосуд с очищающей водой, который выглядел как кувшин с круглым основанием. Его левая рука находилась на уровне сердечного центра и была сложена в мудру дарования защиты. В ней он держал гирлянду цветков лотоса. Когда он растворился во мне, я преобразился в соответствующее божество и проснулся, оставаясь в том же состоянии.
5. Видения и медитативные переживания Джамьянга Чокьи Лодро, связанные с традицией шангпа кагью, Золотой Дхармой учёного сиддхи Кхьюнгпо Налджора
Кхьенце Чокьи Лодро усердно собирал посвящения, объяснения и оригиналы священных текстов, связанные с наставлениями Кхеванга Ламы Таши Чопела, сердечного сына Джамгона Конгтрула Йонтена Гьяцо, который получил полномочия быть держателем этой традиции от ретритного мастера Ламы Карма Рангджунга Кункхьяба (Калу Ринпоче) и других. Затем он усердно практиковал полученные учения. Он также осуществил ретрит по накоплению повторений мантр согласно садханам «Пять тантрических божеств», «Объединённая практика четырёх божеств», «Нераздельное единство гуру и защитников» и другим. Он включил практику и йогические упражнения согласно этой линии передачи в расписание ретритного центра Кармо Тагцанг. С совершенной мотивацией он осуществлял активности дарования посвящений и наставлений ученикам, которые демонстрировали заинтересованность в этих учениях. Так он стал мастером и держателем линии передачи, которую всячески старался сохранить и распространить повсеместно. Он также приложил все усилия к распространению Дхармы семи великих драгоценных камней традиции шангпа.
О своих чистых видениях и медитативных переживаниях наш Владыка Гуру так пишет в своих дневниках:
В год Огненной Обезьяны (1956) на десятый месяц я проводил церемонию подношений в ретритной пещере Шаварипы, в той, что находится рядом с кладбищем Шаварипы. Там у меня случилось чистое видение, в котором я встретил Шаварипу. Он нёс на плечах тушу оленя. В своей правой руке он держал стрелу, а в левой лук. Затем я разглядел неясные образы божеств, проявившихся в пяти центрах его тела, и поскольку мой ум пребывал в состоянии ясного осознавания, то у меня возникло медитативное переживание (по крайней мере частичное) радости от получения благословения, и в моём теле возникла лёгкая дрожь. Там же присутствовал Гонпо Цетен, который стоял прямо передо мной и стал свидетелем всего происходящего. В тот момент в моём уме возник текст гуру-йоги, и я отправился в храм, который находился недалеко от пещеры, чтобы его записать.
Чуть раньше, когда в монастыре Шечен я получал учения традиции шангпа, включая «Сокровищница драгоценных наставлений» от Гьялцаба Ринпоче, у меня также было несколько сновидений, но я не помню подробностей, потому что не записал их сразу же.
Кхьенце Чокьи Лодро рассказывал мне, что эти сновидения были исключительно важными событиями, но, к сожалению, о них не осталось никаких записей.
Описания видений, в которых Кхьенце Чокьи Лодро встретил махасиддху Тангтонга Гьялпо, одного из светочей этой линии передачи, и получил от него благословения, уже были приведены ранее в этой книге.
6. Видения и медитативные переживания Джамьянга Чокьи Лодро, связанные с традициями шидже и чод
Получив все развёрнутые посвящения, объяснения и сущностные наставления традиции шидже, глубокие учения Падампы Сангье и учения «Высшая Дхарма, рассекающая демонов» традиции Мачиг Лабдрон, Кхьенце Чокьи Лодро приступил к выполнению соответствующих практик и выполнял их, пока не достиг совершенства. Затем он осуществлял активности, направленные на их сохранение и распространение. Он получил развёрнутые посвящения, наставления и устные передачи циклов «Пять путей шидже», глубокие учения махасиддхи Падампы Сангье и Мачиг Лабдрон «Принятие в качестве пути практики чод». Он выполнял практику этих техник медитации до тех пор, пока не довёл их до совершенства, а затем посвятил себя их сохранению и распространению этой линии передачи, даруя учения и посвящения.
Если говорить более подробно, он выполнял практику «Тайное поведение согласно великой устной линии передачи», к которой относился с большим почтением. Эта линия благословений и практики была напрямую передана Владыке махасиддхе Тангтонгу Гьялпо в чистом видении самой Мачиг Лабдрон, нераздельной с Ваджрайогини. Он составил тексты практик и связанных с ними учений и затем учил этим практикам тех учеников, кто выказывал заинтересованность в выполнении этих практик в качестве основных. Он даровал все учения в развёрнутой форме, включая в них дарование уполномочивающих печатей тем, кто продемонстрировал достаточную квалификацию, чтобы их получить. Таким образом, Кхьенце Чокьи Лодро являлся истинным держателем учений традиций шидже и чод.
Кхьенце Чокьи Лодро так пишет об этом в колофоне к наставлению по дарованию посвящения, которое он составил для практики гуру-йоги «Гуру-йога сердечной сущности линии устной передачи», центральным божеством которой является Падампа Сангье. Он описывает, как получил это учение, когда оно проявилось в пространстве его ума мудрости:
В возрасте шестидесяти пяти лет я, Пема Еше Дордже, написал это, не сталкиваясь ни с какими затруднениями, будучи в здании, построенном рядом с великим Цуглакхангом – дворцом дакини мудрости, в чудесной стране Сикким. Это случилось на двадцать пятый день двенадцатого месяца года Огненного Петуха (1957). Я записал всё точно в таком виде, как это предстало передо мной в чистом видении, в котором я встретил Падампу Сангье. Я предполагаю, что это текст посвящения гуру-йоги Дампы Сангье руки досточтимого Ламы Пемы Осэла Донгага. Он озаглавлен «Чистое видение и устная передача гуру-йоги».
Чуть ниже он дописал:
В том же самом году, примерно на двадцатый день двенадцатого месяца, когда я листал сборник биографий мастеров традиции шидже из текста «Голубые летописи» Го Лоцавы, у меня случилось очень краткое видение, в котором передо мной на мгновение предстал Падампа Сангье. Он был тёмно-красного цвета с чёрными волосами, спутавшимися в космы, которые нельзя было назвать ни короткими, ни длинными. Его руки то ли были сложены в мудру небесного сокровища на уровне лба, то ли он держал в них дамару и капалу.
У Кхьенце Чокьи Лодро также случались чистые видения в то время, когда он выполнял практику перед статуей Мачиг Лабдрон в Сангри Кхармаре, однако никаких записей об их содержании не сохранилось.
7. Видения и медитативные переживания Джамьянга Чокьи Лодро, связанные с учениями по практике шести ветвей ваджрайоги, глубокого смысла «Калачакра-тантры», царя недвойственных тантр
Великие держатели учений Калачакры, распространившейся в Стране снегов, Джамгон Кхьенце и Джамгон Конгтрул получили во всей полноте передачу линии посвящений, наставлений и объяснений двух колесниц учения тантр традиций джонанг и шалу, а также практик славной «Калачакра-тантры». Все эти учения и передачи влились в океан ума нашего высшего Владыки Гуру, и затем он сам даровал по ним учения, осуществляя активности по их сохранению и распространению.
Он организовал работы по созданию тридцати семи особых новых тханок Будды, семи Дхармараджей, двадцати пяти Ригденов, правителей провинций и держателей линии. Каждый год без исключения Кхьенце Чокьи Лодро организовывал церемонии подношений – в третий месяц, в благоприятные дни «Калачакра-тантры», когда впервые было повёрнуто колесо этого учения. Он объяснил мне, какое благо несут подношения и практика садханы Калачакры, если выполнять их в благоприятные дни. Когда он давал учения, то никогда не основывал своё понимание на словах других. Он прямо признавал, что обрёл глубокое понимание смысла этого «царя тантр» в пространстве собственного ума.
Поскольку его активности в этом мире были практически полностью осуществлены, его последняя практика выпала на благоприятный день первого поворота учения тантры Калачакры. Поэтому он выполнил развёрнутую церемонию подношений и практику тантры Калачакры. В молитвах, которые он составил сам, снова и снова упоминается о том, что в будущем он проявится как двадцать пятый царь Ригден – Драгпо Кхорлочен. Это напрямую указывает на то, что он являлся держателем линии тантры Калачакры, царя всех тантр.
В своих дневниках Кхьенце Чокьи Лодро пишет о чистых видениях и медитативных переживаниях, связанных с этим учением, следующим образом:
В один из дней одиннадцатого месяца года Огненной Обезьяны (1956) я находился в Санкасье, где Будда Шакьямуни спустился с Небес Тридцати трёх. Я выполнял там особый ритуал на благо процветания учений. В ту ночь мне приснился необъятный трёхмерный дворец Калачакры. Когда я вошёл внутрь этого дворца, богини подношений, которые сидели по периметру внешнего круга, сказали мне, что лежавшая на спине фигура, находившаяся в черте внутреннего круга, – это тоже богиня, одна из них. В центре внутреннего круга проходил друбчо. Всё происходило прямо передо мной. Затем были приглашены монахи, которые должны были совершить внутренние подношения амриты. В этот момент я проснулся.
На двенадцатый день одного из месяцев[279] года Земляной Собаки (1958) мне приснилось, что камень, лежащий в основании мандалы Калачакры в Ваджрасане, однажды принадлежал Сангье Еше. Некоторые считали, что он был доставлен туда на аэроплане, в то время как другие были убеждены, что его принесли люди, сменяя друг друга по пути. В сновидении я как раз собирался выполнить на этом камне церемонию огненного подношения. Мне также приснилось, что я собирался провести такую же церемонию на другом небольшом каменном выступе, где была мандала дакини.
На двадцать третий день девятого месяца года Огненной Обезьяны (1956) я написал в дневнике следующее:
На двадцать третий день двенадцатого месяца того года я размышлял о всеведущем Долпо Сангье. Я снова и снова обращался к нему с молитвой, и в какой-то момент у меня случилось видение, в котором я встретил Долпо Сангье. Однако его образ в том видении был довольно туманным. Я просыпался той ночью много раз и тут же начинал молиться. Во второй половине ночи мне приснился Долпопа. Он был размером в половину человеческого роста, на нём было одеяние ярко-жёлтого цвета. Он сидел на роскошном троне. Там же был и другой образ, похожий на личное божество этого мастера. Я начал повторять молитвы устремлений, чтобы устранить все препятствия. Потом мне приснилось, что я сам, а со мной какие-то другие люди (возможно, это были китайцы), взяв верёвки, пытаемся сделать необходимые измерения для строительства нового храма. Потом я услышал, что кто-то сказал, что каждая сторона храма должна быть длиной в тридцать метров.
На убывающей луне двадцать четвёртой ночи у меня было несколько довольно продолжительных сновидений, которые сложно описать словами. Например, я видел, как в форме тома проявились тексты восхваления Манджушри «Ганглома» и тридцать два комментария, которые так ценил Нгог Лоцава. Буквы из этого тома преобразились в огненный свет, а сам я пребывал в языках этого пламени. Мне смутно виделись три бодхисаттвы, которые пребывали в теле всеведущего Долпопы, и в результате в моём уме возникла садхана гуру-йоги, которую я позже записал. Однако очень возможно, что рукой моей тогда водили демоны!
Существует также несколько описаний видений Кхьенце Чокьи Лодро, в которых он получал благословения от всеведущего мастера Долпопы. Эти описания можно обнаружить в колофоне к тексту гуру-йоги Долпопы, которую он составил, когда был ещё молод.
Во времена, когда так трудно получить учения и посвящения по практикам медитации стадий зарождения и завершения традиции тантр, таких как «Калачакра-тантра», «Ваджрная вершина» и «Тантра ваджрного пространства», Кхьенце Чокьи Лодро принял на себя ответственность изучать, практиковать и распространять все эти тантры. Его усилия позволили вдохнуть жизнь в линии передачи Бутона, Долпопы, Джонангпы и Шалувы.
8. Видения и медитативные переживания Джамьянга Чокьи Лодро, связанные с традицией Оргьена Ньендруба[280]
Кхьенце Чокьи Лодро получил в полном объёме все существующие передачи священных текстов, объяснений и сущностных наставлений цикла «Практика приближения и достижения трёх ваджр». Эти сущностные наставления были переданы махасиддхе Оргьенпе ваджрной царицей. Кхьенце Чокьи Лодро непрестанно прилагал усилия к сохранению, поддержанию и распространению этих учений и являлся аутентичным держателем этой линии передачи[281]. Несмотря на то что у него случалось множество разнообразных видений и медитативных переживаний, которые прямо указывали на то, что он довёл эти практики до совершенства, сам я никогда не был их очевидцем и не смог найти о них никаких записей.
Более того, Кхьенце Чокьи Лодро обратился к Дхоме Шару Дза Тогдену, держателю традиции Юнгдрунг бон, и его ученикам с просьбой записать тексты посвящений, объяснений и сущностных наставлений этой традиции. Он вдохновлял последователей этой линии, выражая своё восхищение ей. Он никогда не критиковал традицию бон.
Дух риме всегда был основой активности Кхьенце Чокьи Лодро. В автобиографии он пишет об это следующее:
Предыдущий Джамгон Гуру относился с любовью ко всем традициям учений, как заботливая мать относится ко всем своим детям. Он всегда мог безошибочно указать различия между тантрами, объяснениями и сущностными наставлениями разных традиций и никогда не путал, не смешивал их между собой. Он даровал учения, которые соответствовали индивидуальным способностям учеников, а последователи разных школ – будь то сакья, гелуг, кагью или ньингма – все считали его одним из учителей собственной школы. Сам я не обладаю качествами своего предшественника, однако я способен воспринимать все восемь колесниц учения, распространившихся в Стране снегов, через призму чистого видения. Благодаря свободе от омрачений ложных воззрений мне удалось избавиться от предубеждений, ведущих к пренебрежению какой-либо из этих традиций. И я приложил все усилия к тому, чтобы получить все посвящения, объяснения, сущностные наставления и устные передачи текстов тантр, существующих линий, и я устремлён получить передачу других линий. Руководствуясь самыми чистыми устремлениями сохранить учения, придерживаясь подхода риме, я учу всем линиям, которые получил сам. Я избегаю критиковать живых существ, стараюсь не испытывать к ним зависть или пренебрегать ими, вне зависимости от их статуса и положения. Я практикую зарождение бодхичитты и читаю молитвы устремления, и моё намерение при этом чистое, как белоснежная раковина или цветок лотоса. Я хочу приносить живым существам пользу и сделал всё для того, чтобы наполнить смыслом жизнь всех, кто со мной связан. Это и является сердечной сутью всего моего жизненного пути.
Это и есть суть тайны жизненного пути предыдущего досточтимого Манджушри Гуру, чьи несравненные активности были направлены на сохранение, поддержку и распространение учений Будды в Стране снегов. Как сказал об этом всеведущий Йонтен Гьяцо[282]:
Эти слова, которыми Джамгон Конгтрул вознёс хвалу Джамьянгу Кхьенце Чокьи Лодро, поистине правдивы.
Вдобавок к видениям и медитативным переживаниям, о которых я рассказал ранее и которые я основываю на цитатах из личных дневников самого Кхьенце Чокьи Лодро, мне удалось собрать упоминания о других его видениях и медитативных переживаниях. Я привожу их в этой книге в точности, как они описаны в оригинале, ничего не меняя.
У меня случалось множество подобных сновидений, но содержание большинства из них я потом забывал.
Когда я совершил подношения и прочитал молитвы устремления около дерева Бодхи, что в Благородной земле Ваджрасаны, у меня случилось чистое видение, в котором я встретил множество будд и бодхисаттв, собравшихся вокруг ступы в небе надо мной.
Когда я совершал паломничество по святым местам Шравасти, то ощутил в небе присутствие множества будд жёлтого цвета. Когда я был в Санкасье, где Будда сошёл обратно из мира богов, то получил посвящение от возникшего в видении татхагаты, который восседал в пространстве передо мной. Сам он был огромного размера, а его руки были сложены в мудру учения. В заключение этого видения татхагата преобразился в жёлтый слог ДХИ и растворился во мне. Как высокомерно [верить в такое]!
В год Огненной Обезьяны (1956) на второй пятый день двенадцатого месяца выполняя практику согласно садхане шестнадцати архатов на террасе ступы Боднатх, я ощутил в пространстве перед собой присутствие множества будд, бодхисаттв, стхавир и архатов. В тот вечер, когда я совершал обход ступы, она неожиданно показалась мне совершенно прозрачной, а внутри неё я увидел мандалу «Восемь великих божеств мирных и гневных сугат». Тогда я начал читать молитву «Осуществление и признание ошибок „Сотрясение глубин ада“», а также разнообразные молитвы устремления, выполняя при этом простирания. Мой ум пребывал в состоянии ясности, а сам я ощущал блаженство.
В автобиографии Кхьенце Чокьи Лодро встречаются также истории о том, как он получал благословение от архата Ангираджи (Йенлаг Джунг), которого встретил в чистом видении:
На одиннадцатый день, когда я задремал в вагоне поезда, то увидел в сновидении Васубандху. Это сновидение, вероятно, было вызвано воспоминаниями о ступе с реликвиями Васубандху, что построена в Непале. На его голове была шапка пандиты. Он держал свою правую руку, сложенную в мудре дарования защиты, на уровне сердечного центра, а его левая рука была сложена в мудре высшего согласия. Он сидел в позе героя с ногами, сложенными в позицию царственного покоя. В моём уме зародилась преданность, и я начал читать молитвы… что было бы вполне благоприятным, если бы моя преданность была истинной, а не спровоцированной демонами.
Однажды, в первый месяц года Земляной Собаки (1958), будучи в Гангтоке, я заболел расстройством желудка, и у меня случилось смутное видение, в котором я встретил человека – как мне показалось, это был Ачарья Чандрагомин. На нём были одеяния, украшенные шестью узорами, какие я видел в Кхатоге на фреске Пхурбу. Он выполнял ритуал очищения Ваджры Видхараны. После этого видения моё здоровье пошло на поправку.
На двадцать седьмой день второго месяца во время выполнения ритуала «Воплощение реализации гуру» я почувствовал, что нахожусь в объятиях Шазы Кхамоче в мирной форме (Шаза Кхамоче – гневная дакини, употребляющая в пищу плоть). Она втянула мой дордже в свою бхагу, из которой струились кровь, гной и другие жидкости. Это видение как рукой сняло мой тогдашний недуг.
В год Огненного Петуха (1957) на одиннадцатый день девятого месяца мне приснился пожилой лама. Он находился в зале для посвящений в моей резиденции в монастыре Дзонгсар. Я думаю, это был Мипам Ринпоче. В зале был также один из его учеников, с которым Мипам Ринпоче вёл дебаты. Он как раз шутливо приводил возражения против точки зрения, озвученной его учеником. Поскольку в то время я не очень понимал, обладают ли, согласно доктрине мадхьямаки-прасангики, шраваки и пратьекабудды реализацией отсутствия самости, то ближе к закату я обратился к учителю с просьбой позволить мне принять участие в дебатах, после чего выполнил перед ним простирания. Я собирался прочесть молитву «Пустотное осознавание Манджушри…»[284], но не смог вспомнить первые строфы, поэтому начала читать какую-то другую молитву. Я не решился прочесть молитву почитания Манджушри «Тот, чьё воззрение является ложным…», поскольку был не уверен, что помню её целиком, но лама начал читать её сам. Затем он ответил на приведённые мной аргументы. Однако я не смог понять всё, что он сказал, поскольку он говорил довольно неразборчиво.
На двадцать третий день я получил от Шечена Конгтрула Ринпоче короткое письмо. Он писал: «Может получиться так, что в третьем месяце я уйду в чистую землю. Чтобы предотвратить это, тебе следует выполнить ретрит. Это нужно сделать в пещере – в Цари, Энза или Чонгжи». В письме содержалось также короткое предсказание, но сейчас я уже не помню, о чём там шла речь.
В год Земляной Собаки (1958) на двадцать шестой день седьмого месяца мне приснилось кое-что поистине удивительное! Я сам, мой повар и алтарный мастер, а также ещё несколько человек посещали великий храм Деге Лхундруб Тенг, зашли внутрь и довольно долго там оставались. Я стоял возле кремационной ступы великого настоятеля Нгора Палдена Чокьонга, однако в ступе не доставало элемента – конической верхушки, а купол был закрыт обшивной доской. Мы убрали доски и бамбуковые циновки, поскольку хотели посмотреть на кудунг целиком. Затем я пошарил рукой под куполом и обнаружил там отсыревший шафрановый порошок и какие-то круглые предметы. Я вынул один из них и увидел, что это был плод редиса. Я отложил редис и снова принялся искать внутри купола. На этот раз я наткнулся на что-то, что было похоже на кости и сердце. Затем я закрыл отверстие.
Через некоторое время человек, похожий на чопона из моей резиденции Чогдена, немного подвинул кудунг и открыл купол ступы. Тёплый сырой шафран издавал лёгкое благоухание. В шафране лежал кудунг длиной в локоть. Судя по лицу, это был пожилой лама с седыми волосами средней длины. Кожа на его ногах была мягкой и свежей, как кожа ребёнка. Его тело совершенно не было похоже на труп, оно выглядело так, как будто принадлежало живому человеку. Его колени были прижаты друг к другу, а ступни повёрнуты врозь. Чогден вынул тело, коснулся им моей спины и головы, а затем положил прямо передо мной. Я начал молиться, обращаясь к кудунгу с многочисленными просьбами. Я получил от него посвящения и зародил соответствующие устремления. Когда я коснулся его тела и лица, то смог ощутить дыхание и тепло, которое от него исходило. После того как я выразил своё почтение священному телу, мы положили его обратно под купол ступы на кусок материала, умащённого шафраном, который служил чем-то наподобие савана. Затем мы закрыли купол.
Как-то раз я встретил в сновидении Цеванга Дордже, который вручил мне старинную позолоченную статую Гуру Ринпоче в форме Гуру Норлха размером с локоть. Гуру Ринпоче держал в руках ваджрное знамя победы, длинный предмет, напоминавший кхатвангу,
Однажды ночью в год Земляной Собаки (1958) я повторял молитву призывания Царчена Ринпоче, и у меня случилось несколько путаных сновидений. Я видел во сне, что прибыл в какое-то место, где хранилось множество текстов, напечатанных в Деге. Я ощутил, что необходимо выполнить практику йидама согласно садханам «Сущностная практика, спонтанно исполняющая все желания» и «Сущностная практика Тары». У меня также была череда сновидений, которые сложно описать. Например, в одном из них я торжественно вздымал над головой несколько страниц из тома, содержащего текст «Гур Махакала, „Пылающий“», написанный на цветной бумаге. Может быть, всё дело в том, что я придаю подобным вещам слишком большое значение?
Однажды ночью мне приснилось, что я рассматривал две висящие на стене внутри храма тханки Ваджрабхайравы – одна из них была внушительного размера, а другая гораздо меньше. В конце этого сновидения я увидел старую тханку сердечной практики Мипама.
Я поднимался на вершину горы Кайлаш несколько раз. Помню, что когда я поднимался туда второй раз, то обдумывал идею о том, что в этом месте было бы неплохо построить монастырь. В те времена там не было столько народа, как сейчас. Это было весьма пустынное место, и пока я стоял на деревянных мостках, у меня случилось смутное видение, в котором в голубизне неба проявились полупрозрачные образы гневной формы Ваджрапани, Ваджракилаи и других йидамов.
На одиннадцатый день второго месяца года Огненного Петуха (1957) мне по очереди приснились две позолоченные статуи Зелёной Тары. И несмотря на то, что я не мог видеть самих статуй, поскольку они были завёрнуты в жёлтую бумагу, я всё равно ощутил прилив радости, и в моём сердце зародилась искренняя преданность.
На тринадцатый день мне приснилось, что на меня напала обезьяна. Я хлестнул её плёткой, но она и не думала подчиняться. Затем я ударил её ваджрой, и это отчасти помогло.
В год Земляной Собаки (1958) в первый день двенадцатого месяца я задремал и увидел довольно длинный сон о Чистой земле Сукхавати. Под голубым небом возвышалась гора, окружённая ореолом радужного света. На ней покоился трон, опиравшийся на двух павлинов величиной с небольшой холм. Однако этот образ оставался неясным, как будто всё заволокло туманом.
На четвёртую ночь мне приснилось, что я остановился в некоем маленьком монастыре на холме, который по форме напоминал монастырь Дзонгсар, только был гораздо меньше. Несколько человек, одетых как монахи, поднесли мне хадаки, а затем сели на небольшие сиденья, после чего обратились ко мне с просьбой жить как можно дольше. Они сказали, что это монастырь Джово Смритиджняны и там хранились все символы его тела, речи и ума. Когда я спросил их, к какой традиции принадлежит монастырь, они начали говорить что-то нечленораздельное, но я расслышал фразу «монастырь гелуг». Мы совершили кору вокруг монастыря и пришли в помещение, напоминавшее комнату защитников. Внутри комнаты было множество символов тела, речи и ума, таких как позолоченный куцаб Гуру Ринпоче и статуя Дамчена Чокьи Гьялпо в половину человеческого роста. Это была форма с тремя гневными лицами. Вокруг стояло множество глиняных статуй. После этого я проснулся.
Однажды ночью мне приснилось, что наступили сумерки и я направляюсь на встречу с принцем Деге Нгавангом Джампелом Ринченом. Кто-то сказал мне, что он живёт в хижине, сплетённой из прутьев, в которую ведёт маленькая дверка, расположенная внутри обычного дома в деревне у подножия горы. Принц оказался весьма юным человеком со спутанными волосами, связанными в пучок на макушке. Он был одет в наряд из зелёных листьев. Я начал выражать ему своё почтение, а он лишь сидел, потупив глаза в пол. На принце также была красная шерстяная накидка. Он встал, и, выходя из хижины, обернул вокруг моих плеч точно такую же накидку. Я вышел вслед за ним, снял накидку и, отрезав от неё кусок, вернул ему обратно. Я объяснил, что забираю кусок накидки как реликвию для зарождения преданности. Так я и остался стоять радом с ним – совершенно нагой. Было уже совсем темно, и я не мог разглядеть всё, что меня окружало, однако я всё же почувствовал, что перед нами была группа людей, которых принц охаживал кулаками, – в частности, Лакар Согьял. Этот принц был не на шутку взбешён! Совершенно голый, он лёг на спину и объявил, что этот парень может сойти с ума и послужить причиной раздоров. После этого я проснулся.
Позже мне снова приснился этот принц. На этот раз он демонстрировал разнообразные позиции, объясняя, что он научился им, когда они с Цикеем Чоклингом получали бесчисленные посвящения и учения от Кхьенце Вангпо. Через некоторое время он начал играть на дамару и колокольчике и повторять слова молитвы: «В самом начале этой кальпы…»[285]. Я воспринимал его в том сне как сиддху. Я зародил преданность принцу и почувствовал единение с джнянасаттвой. После этого в моём уме спонтанно зародилась великая преданность. В том сновидении я каким-то образом узнал, что это был Еше Гьяцо.
На следующий день я услышал, что Чагтхаг Друбчен ушёл в паринирвану. Я всегда мечтал с ним увидеться лично, но у меня это так и не вышло. Однако в то утро я ощутил уверенность, что получил от него благословение.
В дневнике Кхьенце Чокьи Лодро есть ещё одна запись. Возможно, он сделал её во время своего первого визита в Центральный Тибет.
На восемнадцатый день седьмого месяца года Деревянного Быка (1925) я ночевал чуть ниже монастыря Аца, и мне приснился прекрасный храм. Внутри храма стоял трон, сиденье которого было устлано большой подушкой. В храме какой-то лама даровал тантрическое посвящение, и, кажется, это был Джамьянг Гьялцен, однако точно утверждать не могу. Когда он давал ученикам благословение учить Дхарме других – что, по сути, является последним посвящением ваджрачарьи, которое даруется после пяти посвящений мудрости[286], составляющих посвящение сосуда, – я начал дуть в ритуальную раковину довольно большого размера, а затем взобрался на трон и сел на подушке, сложив руки в мудру учения. Я чувствовал себя немного неуютно, поскольку трон был намного больше, чем нужно. После того как Лама Джамьянг Гьялцен совершил ритуал призывания божества посвящения и другие соответствующие ритуалы, я снова спустился вниз. Мне приснилось, что я также получил три последовательных посвящения[287] вместе с уполномочивающим благословением в конце каждого из них.
Затем, на рассвете после того, как я выразил почтение символам тела, речи и ума, находящимся в монастыре, расположенном на склоне горы, я увидел Кармапу Кхакьяба Дордже. Он сидел в маленьком доме, и на нём была чёрная шапка. На его коленях лежала открытая шкатулка с реликвиями. Я попросил у него в подарок какую-нибудь из священных реликвий. Тогда он показал мне золотую шкатулку и сказал: «Это реликвия самого Будды, которая раньше принадлежала царю Канишке». В шкатулке лежал глиняный футляр размером с яйцо, в котором была одна-единственная реликвия. Он снова показал мне золотую шкатулку и сказал: «Этот глиняный футляр был сделан самим Нагарджуной». Теперь я увидел в шкатулке уже три реликвии, а на футляре виднелись отпечатки, которые, должно быть, оставили другие реликвии.
Я попросил его дать мне одну из реликвий, и тогда он собственным ножом отрезал большой кусок парчи, на которой было выткано гневное человеческое лицо, и передал его мне, объяснив, что это одеяние Кармапы Дусума Кхьенпы. После этого я ощутил, что получаю великое благословение, а моя преданность расцвела ярким сиянием, выходя за любые ограничения. Кармапа сказал мне, что не может подарить мне именно ту реликвию, которую я просил, поскольку она была особой и поистине бесценной. Однако у него была другая реликвия, которую он действительно мне подарил, но эта реликвия не имела отношения к Будде Шакьямуни. Затем я проснулся.
На девятнадцатый день я ночевал в доме семьи Лудруб, который находился на вершине северного склона горы Лари. Мне приснилось, что я путешествую по Южному Тибету в Йору Традруг. По пути я обнаружил очень красивый храм, которого раньше в этой местности не было. Храм был украшен традиционными парчовыми тканями разных расцветок, а также множеством подвесных конструкций разной формы. На тканях были видны вышитые золотом узоры, и все они были совершенно новыми. Я подошёл к полкам, на которых стояло множество позолоченных статуй размером с локоть. Это были статуи мирных и гневных божеств.
В свой предыдущий визит в эти места мне не удалось осмотреть один храм, а также ещё один, который был посвящён Вайрочане. В первом храме находилась статуя Тары очень тонкой работы. Она была размером с локоть и стояла в нише купола ступы, которая, как мне показалось, была опорой для практики Лонгченпы. Над Тарой была установлена бронзовая статуя Белого Дзамбалы индийской работы. Дзамбала был изображён верхом на драконе, который считался опорой для практики Бхаро. Художественный стиль и мастерство, с которым были изготовлены эти статуи, были просто восхитительны, и поэтому оторвать взгляд от них было невозможно. Я взял статуи в руки и получил от них благословение. В своих сновидениях я также довольно часто видел статую Авалокитешвары в форме с одиннадцатью лицами, в корону которого была инкрустирована ещё одна статуя Авалокитешвары в такой же форме. Статуя Авалокитешвары в короне была выполнена из кости Лонгченпы и покрыта позолотой. Его одиннадцать лиц умещались на трёх головах, расположенных друг над другом. Я тогда решил, что надо поднести достаточно позолоты, чтобы хватило покрыть ею все статуи в каждом храме.
В храме Вайрочаны монахи выполняли практику садханы Хеваджры согласно традиции нгорпа. Затем они начали выходить из храма, громко играя на кимвалах. Я узнал начало мелодии, которую они играли, но не сумел вспомнить, как она называется. Единственное, что я хорошо запомнил из этого сновидения, – это то, как я входил в храм. Мне тогда показалось, что здесь точно должна быть комната защитников. Затем какой-то монах, который, как я думаю, был главным хранителем, сказал мне: «Последний раз, когда ты посещал монастырь, меня тут не было». После этого он начал подводить меня к разнообразным символам тела, речи и ума и каждый раз спрашивал: «А вот это ты видел?». Он говорил что-то ещё, но я уже не помню, что именно. Хранитель держал в руке глиняное кадило, в котором тлели угли, напоминавшие светящиеся рубины. Затем он бросил кадило на пол, объявив, что оно принадлежит Ньену Лоцаве. Несмотря на то что кадило при падении перевернулось вверх дном, угли не вывалились и продолжали тлеть, и языки пламени, которые от них время от времени поднимались, не поменяли направление. В какой-то момент монах снова поднял кадило, и пламя в нём по-прежнему горело. После этого я проснулся.
На рассвете десятого дня седьмого месяца, когда мы разбили лагерь возле Джуче До в Конгпо, мне приснился Гьялцаб Ринпоче. Он сидел на высоком сиденье в уютном доме и готовился к церемонии принятия обетов бодхисаттвы. Он дал нескольким из нас команду собраться вместе, чтобы прочесть молитвы и поднести мандалу. Мы так и сделали, после чего совершили простирания. После того как мы закончили читать молитву зарождения бодхичитты из начала раздела молитв призывания «Сердечная сущность Чецуна», Ринпоче начал нараспев читать текст (кажется, это был текст ритуала очищения, поскольку во время чтения он также звонил в колокольчик). Он несколько раз подряд открыл, а потом закрыл поочерёдно правый и левый глаз, как будто в них что-то попало, и после этого его лицо выражало явную радость. Затем, глядя перед собой широко раскрытыми глазами, он начал читать гласные и согласные звуки, а также мантру взаимозависимого происхождения, которую повторил несколько раз. После этого я проснулся.
На рассвете двенадцатой ночи мне приснилось, что я нахожусь в каком-то здании, напоминавшем монастырь, где я встретил некоего человека (кто-то сказал, что это Кьябдже Ваджрадхара Кхатог Ситу, но, на мой взгляд, он не был на него похож). Несмотря на то что волосы его были седыми, лицом и телом он больше походил на молодого человека. На протяжении следующих четырёх дней лама даровал посвящение «Сердечная сущность дакини». В последний день посвящений я нарядился в свою лучшую одежду и пришёл в зал для посвящений в шапке тхоншу. Когда я входил в зал, лама встал со своего места и снял с меня шапку. Он дотронулся своим лбом до моего, после чего я сел на высокий трон слева от него, и мы начали читать вслух текст посвящения, и сразу же к нам присоединились все собравшиеся. Затем мы все вместе выполнили практику чод согласно садхане «Песни дакини» (мне кажется, это было именно эта садхана).
Кажется, огненное посвящение туммо также было даровано после трёх посвящений мудрости, хотя наставления по дарованию посвящения «Сердечная сущность дакини» отличалось от тех, согласно которым даровались предыдущие посвящения. Когда были дарованы все посвящения, лама попросил меня принести связку свёрнутых в свитки тханок, среди которых было также изображение соответствующей мандалы. Однако, взяв в руки эту связку, я тут же проснулся. Я потом часто размышлял о том, было ли это сновидение последствием благословения, полученного в священном месте Драгкар Лхачу.
В год Железной Лошади (1930) в двадцать седьмой день девятого месяца мне приснилось, что я нахожусь в Пхуме. В алтарной комнате я увидел старинную тханку Друбтаб Гьяца, а также новую позолоченную тханку Майтреи. Майтрея был изображён в центре тханки. Он стоял, а вокруг него располагалась свита богинь. Тут я начал кому-то объяснять, какая из богинь является Тарой, а какая Чанданой, и что та, на которой накидка из перьев павлина, – это Маричи, а та, которая держит драгоценность в правой руке, – это Васудхара.
На полу в алтарной комнате я разглядел наспех заделанную трещину. Я тут же сказал, что трещину следует заделать как следует, и начал ковырять её ножом. Мне удалось её существенно расширить, и я обнаружил, что здесь раньше вполне мог быть балкон. Я так и сказал вслух: «Это, должно быть, заделанный балкон!». Затем я посмотрел через дыру вниз и увидел Сонама Вангьяла, который ходил взад-вперёд по комнате и хмурился. Я также разглядел тханку, которая была обрамлена вышивкой. Я не помню всех подробностей изображения, но точно помню, что на переднем плане были изображены Лонгченпа и Вирупа. Они были голубого цвета в полугневной форме. Я думаю, нужно посетить и осмотреть это место, которое я считал в своих сновидениях Пхумой.
В год Огненной Обезьяны (1956) на четырнадцатый день одиннадцатого месяца я ночевал в Раксауле[288]. Ночью мне приснилось, что я нахожусь в очень уютном доме – возможно, это была резиденция Онто Кхенпо Кхьенраба. Он и сам там был. Внутри дома, высота потолка в котором была как раз с человеческий рост, стояли: великолепная бронзовая статуя дворца Дудси Трокхара (Амритакундали)[289]; магическое колесо, вращающееся в пространстве; бронзовая статуя Ваджрабхайравы с супругой в форме с девятью лицами размером с человеческий рост; великолепная статуя Ваджрабхайравы; а также множество других статуй. Какой-то кхенпо собирался подарить мне некоторые из этих статуй, но не думаю, что он был готов отдать мне ту, которая была размером с человеческий рост. В результате он предложил мне забрать статую из камня размером с четыре пальца. Затем эту статую помыли, и, к моему удивлению, после этого она превратилась в обычный кирпич. И это был не какой-то особенный кирпич, а совершенно обычный, сделанный из индийской глины! Я был разочарован.
Когда я тщательно осмотрел весь дом, то обнаружил статую Авалокитешвары (это была форма с множеством рук, однако я не помню, как много их было). Одна из правых рук была сложена в мудру высшего даяния. Статую окружали божества. На голове Авалокитешвары также было несколько божеств – они стояли или сидели, – однако я не могу с уверенностью сказать, что за божества это были. Я попросил Кхенпо подарить мне статую, и он согласился. Тогда я сказал, что теперь мне надо найти какую-нибудь коробку, чтобы положить туда статую. Он ответил, что если я не смогу забрать статую прямо сейчас, то её могут доставить в одиннадцатом месяце, а сам Кхенпо… На этом месте я проснулся.
Предыдущей ночью мне приснилось, что я дарую посвящения «Драгоценность учений терма» собранию лам и тулку, включая Шечена Рабджама. Я даровал все посвящения из этого цикла, кроме посвящения садханы «Двадцать пять учений, скреплённых печатями», которое, как мне сказали, давать не обязательно. Дочитав садхану «Двадцать пять учений, скреплённых печатями» из цикла «Драгоценность учений терма» примерно до середины, я проснулся.
В год Огненной Обезьяны (1956) на шестнадцатый день одиннадцатого месяца я был в Биргандже, и там в процессе повторения молитвы защитницы Маричи согласно садхане традиции шидже, у меня случилось видение. В тот момент как раз была больна Целу[290]. В видении я встретил Нгари Ригдзина Легдена, Джангдага и Чокгьюра Лингпу. Я увидел, как они стоят в изголовье кровати Целу. Я сразу же начал читать молитву призывания.
На тринадцатую ночь восьмого месяца мне приснилось, что я совершаю кору вокруг огромного строения, которое расположено в странной пустынной долине. Однако я не могу точно сказать, было это строение куполом ступы или храмом. Когда я направлялся по ступеням наверх, мне сказали, что здесь, на южном склоне холма, скоро появится святое место. Я открыл какую-то дверь и увидел толпу людей. Я зашёл внутрь через дверь со стороны южного склона и очутился в проходе, ведущем в довольно большое помещение. Мне снилось, как люди говорили, что в этом помещении может поместиться гораздо больше людей, и ещё что-то, но я уже забыл содержание большинства этих разговоров.
В какой-то момент я ненадолго проснулся. Когда же я снова заснул, то оказалось, что я продолжаю видеть предыдущее сновидение. Несколько дверей, ведущих в помещение, открылись, и я увидел тринадцать дакини, которые исполняли какую-то песню. Раньше, тем же летом, я посещал в Дарджилинге цветущие сады, поэтому очень возможно, что моё сновидение напомнило мне о песнях и танцах, которые я там наблюдал и которые доставили мне столько радости. Мне тогда стало интересно, был ли это знак того, что настало время обнаружить скрытое святое место Пемако.
На двадцать девятую ночь восьмого месяца мне приснилось, что я и несколько моих помощников поднимаемся по узкому выступу скалистой горы со снежной вершиной. Мы поднимались по направлению влево, пытаясь обнаружить скрытое ущелье горы Силтром. Мне также приснилось, что я пересекаю каменистое ущелье, которое находилось за перевалом горы со снежной вершиной.
На двадцать первую ночь мне приснился Лопон Ринпоче (Гуру Падмасамбхава) ростом с локоть. На нём были традиционные одежды Захора. Он сидел на цветке лотоса прямо передо мной в объятиях со своей супругой Еше Цогьял. Я попросил его даровать мне высшее достижение. Я искренне молился о том, чтобы все препятствия моей долгой жизни были устранены, и потом почувствовал, как амрита, хлынувшая из места союза гуру и его супруги, вливается в моё тело через макушку.
Однажды в год Огненного Петуха (1957) я даровал посвящения и передачи цикла учений Дхармы Джацона Ньингпо в Гангтоке, Сикким. Во время освящения субстанций посвящения гневного божества в соответствии с садханой «Воплощение Трёх драгоценностей» моё осознавание вдруг стало необычайно ясным и ярким, а визуализация божества безупречной, заполняя всё пространство передо мной. Затем я увидел бесчисленные проявления, возникшие из божества, которые подчиняли всех мирских богов и духов, вырывая их сердца и растворяя их затем в троне, на котором божество восседало. Я подумал, что это указывает на необходимость провести ритуал подчинения мирских богов и духов, но не стал его проводить, поскольку расценил видение как не особенно важное.
На первый день восьмого месяца я был в Дарджилинге и даровал посвящение «Гуру тёмно-синего цвета в гневной форме» из цикла «Северные сокровища», на котором присутствовали больше девяноста человек, включая ваджрных учеников, Тхарце Кхенпо Сонама Гьяцо, Царицу-мать Сиккима и других. В ночь после подготовительного посвящения мне приснилось, что меня попросили провести ритуал подчинения злонамеренного духа, обитающего в комнате для чаепитий в моей резиденции Дзонгсар. Я так и сделал, визуализируя в процессе языки пламени и сохраняя полную уверенность, что являюсь Тугдрубом Драгпо[291].
На четвёртый день десятого месяца года Огненного Петуха (1957) у меня случился кошмар, который довольно сильно меня напугал. Я начал читать молитву «Обращаюсь с молитвой к Оргьену Ринпоче…», а затем несколько раз повторил молитву, которая начиналась словами «Драгоценному мастеру Падме Тотренгцалу, Гневному, чья мудрость сияет…», зарождая одновременно искреннюю преданность. В результате мне приснилось, что я молюсь Гуру Ринпоче в гневной форме – Еше Раб-бар – с шестью руками и тремя лицами и получаю от него посвящения. Проявление было размером с пятилетнего ребёнка. Сначала он выглядел скорее как глиняная статуя, затем стал прозрачным, как божество. Но в любой форме я видел его довольно отчётливо – настолько, что уже после того, как проснулся, затруднялся утверждать, был это сон или реальность.
Однажды во время десятого месяца года Земляной Собаки (1958) мне приснилось, что мы с группой помощников поднимаемся по крутой тропе, ведущей к вершине, которая выглядела как гора Села, что расположена в Ронге. У нас были ослы и мулы. С противоположной стороны ущелья были видны палатки из шерсти яка, и у меня появилось ощущение, что они принадлежали демону – хозяину горной гряды. Таши Намгьял и ещё один монах уже ушли довольно далеко вперёд по тропе, когда я услышал со стороны палаток громкие рокочущие звуки. Вскоре я видел, как мои помощники, те, что ушли вперёд, стремительно бегут обратно, а за ними гонятся какие-то существа. Когда эти люди были готовы причинить мне вред, я визуализировал себя как Владыку смерти, Ямантаку в наиболее гневной форме и представил, что подношу этих демонов каждому из трёх ртов божества снова и снова. В результате эта ситуация благополучно разрешилась.
В первую ночь десятого месяца мне приснилось, что я скачу на лошади к вершине горы. На моей голове был
Недалеко от скалы были видны четыре ступени, сделанные из глины с голубоватым отливом. С одной стороны этой лестницы я заметил знаки, что здесь были сокрыты терма. Поэтому я стал обстукивать камни и в какой-то момент обнаружил тайник. Внутри находилось несколько текстов, обёрнутых в зелёный материал. Я поискал глубже и нашёл бронзовую статую Ваджрапани размером чуть больше локтя, а также множество ритуальных предметов для алтаря. Однако дальнейшие подробности этого сновидения я забыл.
Когда я посещал пещеру Гуркар, то заметил скалистый утёс – это было святое место Махоттара, – который предстал передо мной как мандала восьми великих божеств, лица которых сияли ярким светом. У них были руки, а их тела были прозрачными и такими огромными, что заполняли всё небо.
В пещере Гуру Ринпоче, что в Лходраг Синмо Бар Дже, удивительном месте Ньянг, я выполнял практику согласно садхане «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства». В тот момент когда я собирался приступить к молитвам призывания божеств мудрости на пиршественное подношение цог, то почувствовал воодушевление и захотел исполнить танец. Однако, поскольку я был там не один, я не стал этого делать.
Однажды в третий месяц года Огненной Обезьяны (1956) мы с помощниками подплывали на лодке-пароме, обшитой кожей какого-то животного, к монастырю Дордже Драг. Вот тогда у меня и случилось это видение. В небе над утёсами горы, что позади монастыря, я увидел видьядхару Легдена Дже, который принял форму практикующего тайную мантраяну. Его волосы были спутаны, а в руках он держал пхурбу и капалу. Рядом с ним было множество других видьядхар, а в небе сияли радуги.
В год Огненного Петуха (1957) на четырнадцатый день первого месяца я приехал в Драгкар Ташидинг, Сикким. Я несколько раз встречался с Шестнадцатым Гьялвангом Кармапой и целых пять раз видел своими глазами (правда на некотором расстоянии) драгоценную шапку, которая приносит освобождение каждому, кто её увидит. Я зародил искреннюю преданность и прочитал семистрочную молитву, а также молитву подношения мандалы. Я тогда составил молитву долгой жизни Гьялванга Кармапы, и у меня случилось видение, похожее на то, что было прежде, во время встречи с ним в Цурпху. Я обратился с просьбой, чтобы ваза богатства благословений и ваза богатства божеств местности были освящены цветами, а сам процесс призывания сопровождался молитвами устремления. Кармапа объяснил мне, где следует возвести алтарь божествам местности, и на шестнадцатый день я поместил туда соответствующую вазу богатства.
На семнадцатый день, когда мы проводили ритуал подготовки места для мандалы и сами вазы богатства, я составил несколько песен в форме молитв призывания. Когда я собирался записать одну из них и отправить Лхацуну Ченпо, один из моих учеников родом из Литанга, которого звали Гема, поднёс мне хадак, серебряную верхушку мандалы, украшенную узором восьми благоприятных символов, и бронзовое основание мандалы, украшенное узором восьми благоприятных субстанций. Я принял в качестве подношения серебряную верхушку, чтобы создать благоприятные обстоятельства, но отказался от всего остального. Я завернул её в хадак и поднёс Гьялсе Ринпоче, повторяя молитвы устремлений. После того как мы заложили в подготовленные места вазы богатства, были проведены ритуалы призывания благословений и обращения к божествам с просьбой оставаться в символах тела, речи и ума согласно садхане «Воплощение Трёх драгоценностей».
На утро второго семнадцатого дня мы вывесили молитвенные флаги и прочитали молитвы восхваления и молитвы призывания благоприятных обстоятельств божественного дворца. Я исследовал расщелину в скале и прошёл по узкому проходу в место, где находилось множество небольших объектов, по форме напоминавших ступы. В небе надо мной я увидел образ великого Лхацуна в одеянии херуки, который держал в своей правой руке трубу из человеческой кости, а в левой – капалу, наполненную чангом. Его тело было огромного размера, а сам он был окружён свитой из множества дакини.
На двадцать пятый день Кхачо Ринпоче и около двадцати его учеников выполнили в Пема Янгце развёрнутую церемонию теншуг согласно садхане «Просьба к дакини отказаться от призывания» из цикла «Обретение жизненной силы видьядхар». Если не ошибаюсь, это случилось во время призывания благословений – великий Лхацун Намкха Джигме в одеянии херуки держал в левой руке капалу, в правой руке, сложенной в мудру высшего даяния, – сосуд долгой жизни, который в какой-то момент водрузил мне прямо на голову. Однако поскольку я не сумел записать эти события до сегодняшнего дня – а сегодня уже тридцатый день, то большинство подробностей я позабыл.
На двадцать пятую ночь мне приснилось множество ступ, в которых предположительно хранились реликвии всеведущего Лонгченпы. Одна или две ступы были повреждены – от них откололись целые куски. Внутри одной из повреждённых ступ я заметил обнажённый кудунг в позе, какую обычно принимают во время сна. Над ним светилась разноцветная радуга, которая, как казалось, возникает из его позвоночника. Иногда мне казалось, что кудунг состоит из разных отдельных частей, а иногда – что он представляет собой единое целое. Я принялся чинить ступу. На двадцать шестой день мне рассказали историю о самовозникшем камне, который появился на холме Шабдже Ганг (холм со следами ног), что ниже Сангаг Чолинга. Это место расположено прямо на склоне горы над руинами, о которых говорят, что это руины монастыря Пелинг. Я сразу же задался вопросом, был ли мой сон знаком, предвещающим это событие.
В год Огненной Обезьяны (1956) на двадцатый день второго месяца я даровал посвящение «Тайная гуру-йога» Йонру Терсе Джамьянгу Сонаму, и во время повторения мантры подумал о Вималамитре, ощущая прилив преданности. Через какое-то время в пространстве перед мной возник Лхацун Намкха Джигме. Он выглядел как пожилой человек с длинными спутанными волосами, но я не мог различить, что на нём – рубаха с длинными рукавами или монашеское одеяние. Его правая рука была сложена в мудру учения, а в левой, которая была сложена в мудру равностности, он держал капалу с чангом. Из его тела вылетали прозрачные дакини, сияющие голубоватым светом. Я обратился к нему с молитвой и получил от него посвящение. В заключение он сказал мне несколько воодушевляющих фраз, после чего растворился во мне.
Во второй половине тринадцатой ночи десятого месяца у меня случилось медитативное переживание. Передо мной возник великий тертон Чокгьюр Лингпа. Он был одет как Гуру Ринпоче. Поскольку ему было необходимо выполнить ритуал очищения и даровать посвящение долгой жизни, то он проявился как мандала Белого Амитаюса согласно садхане «Магическая сеть». Сначала он даровал посвящение пяти сосудов, а затем посвящения тела, речи и ума. Во время тайного посвящения и посвящения праджни появилось гневное божество в союзе с супругой, и они стали исполнять танец. Они выглядели немного крупнее, чем обычные люди. Терчен Чоклинг даровал четвёртое посвящение знака и слова, используя зеркало, кристалл и перо павлина. В конце я услышал несколько строк из молитв о благоприятных обстоятельствах. Однако сейчас я уже практически не помню никаких подробностей этого сновидения. Ну что за неудачник, сгибающийся под ношей неблагой кармы и омрачений!
На следующий день – первый день десятого месяца – ближе к вечеру семнадцать монахов во главе с Качо Ринпоче из Пема Янгце выполняли церемонию теншуг согласно садхане «Просьба к дакини отказаться от призывания» из цикла «Обретение жизненной силы видьядхар». Во время практики у меня случилось видение. Сначала я встретил человека, одетого как йогин, практикующий мантраяну. Он исполнял гневный танец, но затем видение потеряло ясность. Там ещё были пять сосудов. Возможно, это видение было как-то связано со сновидением, которое было у меня в предыдущую ночь.
В девятнадцатую ночь одиннадцатого месяца мне приснилось, что я пришёл на встречу с Тертоном Лерабом Лингпой. Я подготовил немного лекарственных субстанций, таких как арура и других, поскольку собирался провести друбчен мендруб. Пока я спал в доме, тертон обернулся тигром и прыгнул мне на грудь, прижав меня к кровати передними лапами. От неожиданности я здорово испугался и скинул тигра, что, как мне показалось, его сильно позабавило. Затем я встал с кровати и визуализировал его как Ваджракумару, и тогда он сразу преобразился из тигра в Ваджракумару! У меня было ещё множество подобных странных сновидений. Помню, я как-то раз выполнял практику согласно садхане Лераба Лингпы «Внутренняя сущность острой как лезвие пхурбы», собираясь совершить подношение цог сто тысяч раз, и у меня случилось видение, в котором я встретил тертона лицом к лицу, но я тогда не сделал записей, а потому точно не помню, что произошло в том видении.
На семнадцатый день десятого месяца Додруб Тулку выполнял для меня церемонию теншуг согласно садхане «Просьба к дакини отказаться от призывания» из цикла «Сердечная сущность обширного пространства». Во время практики у меня случилось чистое видение – в пространстве передо мной проявились нескольких мастеров, включая Джигме Лингпу, которого я заметил, взглянув в окно. Был среди них один практикующий тайную мантру с длинными спутанными волосами, небольшой бородой и круглым лицом. Я хорошо его разглядел, но так и не понял, кто это.
Однажды в третьем месяце у меня случилось видение, в котором я встретил ваджрадхару Кхьенце Вангпо. На нём были монашеские одеяния, а в правой руке он держал сосуд долгой жизни. Он даровал мне посвящение долгой жизни Тангтонга Гьялпо и уверил меня, что теперь на протяжении нескольких лет я не встречу никаких препятствий.
Чуть раньше, когда Кхьенце Чокьи Лодро руководил работами по созданию тханок, изображающих последовательность перерождений Кхьенце Вангпо Ринпоче, он дал художникам наставление изобразить Тангтонга Гьялпо и Кхьенце Вангпо таким образом, чтобы амрита из сосудов долгой жизни, которые они держали в руках, переливалась через край и наполняла сосуд долгой жизни, который держал в руке сам Кхьенце Чокьи Лодро. У меня тогда сложилось ощущение, что это образ из его чистых видений.
В четырнадцатую ночь девятого месяца мне приснилось, что я встретил Джамгона Конгтрула Ринпоче, у которого в руках было несколько страниц жёлтого пергамента с текстом садханы «Ваджрапани, держащий ваджрную палицу», который потом был расшифрован и переписан на тибетском языке. Почерк, которым был написан текст на пергаменте, не был похож на почерк Джамгона, и я не думаю, что это был текст из его терма. Скорее всего, этот пергамент был частью терма, обнаруженного каким-то другим тертоном. Когда я взял в руки этот пергамент, который расценивал не иначе как священную реликвию, то ощутил прилив необычайной радости и увидел великого Конгтрула в разных формах – какие-то были похожи на его обычный облик, а в других он предстал как сердечный сын Кармы.
В год Земляной Собаки (1958) в первую ночь шестого месяца мне приснилось, что я дарую посвящение группе человек в триста, среди которых были как монахи, так и миряне. Всё происходило в зале для посвящений незнакомого мне монастыря. Я водрузил на голову небольшой золотой амулет, и мы все вместе выполнили практику согласно садхане, связанной с восьмьюдесятью махасиддхами. Во время чтения молитвы цог я довольно долго исполнял танец цог, держа в руках маленькие ваджру и колокольчик. Затем я дал развёрнутое объяснение смысла танца, призывающего благоприятные обстоятельства, который назывался «Собрание радости». Однако сам я в состоянии бодрствования именно этот танец или хотя бы похожий на него никогда не исполнял.
Кхьенце Чокьи Лодро рассказывал, что как-то раз когда он вёл мендруб друбчен согласно садхане «Мандала восьми великих божеств. Собрание сугат» – это было в четвёртом месяце года Деревянной Обезьяны (1944) – у него случилось ясное видение, в котором он встретил восемь видьядхар (получивших право стать держателями линии
Историю о том, как Кхьенце Чокьи Лодро получил передачу текста «Слова моего всеблагого учителя» и наставления по предварительным практикам из цикла «Сердечная сущность обширного пространства» непосредственно от великого бодхисаттвы Патрула Ринпоче Оргьена Джигме Чокьи Вангпо в чистом видении, и другие похожие истории можно найти в его автобиографии.
Краткое описание того, как Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро получил уполномочивающее благословение глубоких учений терма (дополнение к основной биографии)
Ни у кого не вызывал сомнения тот факт, что наш совершенный Владыка Гуру осуществлял свои активности в той же манере, что и его предшественник всеведущий Кхьенце Вангпо. И хотя всем совершенно ясно, что Кхьенце Чокьи Лодро обладал полномочиями быть держателем терма Владыки Кхьенце, большинство из них он так и не открыл, ограничившись лишь некоторыми. Он поступил подобным образом потому, что понимал: живые существа этих времён упадка на обладают достаточными заслугами, и потому эти драгоценные учения могут пострадать. Однако чтобы продемонстрировать бесчисленные скрытые качества нашего Владыки Гуру, я решил рассказать в этой книге о той малой части учений терма, которые он обнаружил, – я либо лично был свидетелем их обнаружения, либо слышал рассказ об этом от других.
Бывало, что Кхьенце Чокьи Лодро, лишь бросив взгляд на пожелтевший от времени свиток с текстом, начертанным неразборчивыми письменами дакини, мог сразу же определить его содержание и знал, какой подход применить к его расшифровке – в развёрнутой, средней или краткой форме. Он также мог сразу определить наиболее благоприятное для работы по расшифровке время. Всё это указывает на то, что Кхьенце Чокьи Лодро, вне всякого сомнения, был великим царём глубоких учений терма.
Когда он посещал особые святые места, то мог совершенно спонтанно обнаружить терма, сокрытые в горах, камнях, озёрах и других традиционных местах, поскольку сразу же замечал знаки, указывавшие на их присутствие. Как-то раз он прислал своему младшему брату письмо, в котором упоминал, что, прибыв в святое место Дордже Драгмар в Мешо, ясно осознал, что должен обнаружить там терма. Мне он тоже как-то раз прислал похожее письмо, в котором говорилось, что он собирается обнаружить терма, скрытое на холме Таши Дил, что позади монастыря Дзонгсар.
Однажды он сказал мне:
– Одна девушка из Гонджо, настоящая дакини, исписала несколько страниц текста на языке дакини и отдала часть из них мне. Надо было бы передать их тебе, но я уже все их испортил.
Он также часто говорил, что, если бы у него случались истинные чистые видения, он давно бы уже передал мне том с учениями терма, который получил от некоего мастера – он считал, что это Тертон Согьял, – намекая на то, что я смогу расшифровать язык дакини, на котором он составлен. Однако мы тогда так и не закончили это дело, а позже он уже об этом не упоминал. Это были единственные случаи, когда Кхьенце Чокьи Лодро обнаруживал учения терма, которые были способны воспринять обычные люди.
У него случалось множество чистых видений, в которых он обнаружил бесчисленное количество терма. Далее я приведу лишь несколько примеров подобных случаев.
В год Огненной Обезьяны (1956) на двадцать шестой день третьего месяца мы выполняли практику цог согласно садхане «Авалокитешвара, пребывающий в природе ума» в Драгмар Дринсанге. Во время выполнения практики у меня случилось отрывистое видение, в котором я получил от Кхьенце Чокьи Вангпо, который преобразился в мандалу, подготовительное посвящение и благословение аятан, главное посвящение, содержащее внешние и внутренние ритуалы вступления ученика в мандалу, а также посвящение осознавания и посвящение сосуда. В одно мгновение Кхьенце Вангпо Ринпоче даровал мне тайное посвящение, уполномочивая вступить в союз с четырьмя супругами. Он также даровал мне посвящение мудрости праджни, четвёртое посвящение и посвящение торма. Однако я не могу отчётливо рассказать всё, что происходило в том видении, поскольку у меня появилась возможность записать его лишь несколько дней спустя.
Эта история доказывает, что, несмотря на то что формально существует лишь устная линия передачи терма земли Владыки Кхьенце (садхана «Авалокитешвара, пребывающий в природе ума»), Кхьенце Чокьи Лодро также получал его передачу и посвящения напрямую в чистом видении. К сожалению, нам не посчастливилось сохранить линию передачи посвящений этой практики. Это трагическая потеря, о которой я искренне скорблю.
Кхенпо Цултрим Ньима из монастыря Кхатог много раз просил Кхьенце Чокьи Лодро составить садхану гуру-йоги Гуру Ринпоче, которая была бы объединена с практикой трёх корней и наставлением по посвящению. В конце концов Кхьенце Чокьи Лодро действительно составил такую садхану, снабдив её объяснением, что подобный метод практики трёх корней, подразумевающий опору на неуничтожимые внутренние скандхи и дхату, основан на соответствующих строфах первой ваджрной песни предыдущего Кхьенце. В колофоне он написал следующее:
С тем чтобы поддержать преданность, которая возникает каждый раз, когда вспоминаешь о качествах Оргьена Дордже Чанга, воплощения трёх корней, эта садхана гуру-йоги, озаглавленная «Сердечная сущность светоносности», естественным образом проявилась силой благословения Пемы Осэла Донгага Лингпы, Царственного владыки бескрайнего океана учёных и сиддхов из-под руки Джамьянга Чокьи Лодро, Видьядхары Кунсанга Осэла Ньингпо Цала, который зародил устремление продолжать активности нашего Владыки (Кхьенце Вангпо)…
Среди текстов Кхьенце Чокьи Лодро была тантра Манджушри, которая прежде была расшифрована лишь частично и которую он сам расшифровал до конца. Считалось, что это часть цикла Дхармы Манджушримитры «Сердечная сущность семи светильников». В конце текста Кхьенце Чокьи Лодро написал следующее:
Каждый раз, когда я вижу текст «Сущность мудрости тантры Манджушри», который изначально был обнаружен Пемой Осэлом Донгагом Лингпой как терма ума, то вспоминаю, что я хотел закончить расшифровку его пятого раздела. Но поскольку я довольно ленив, то руки до этого у меня так ни разу и не дошли. Когда этот текст был обнаружен – а случилось это на двадцать шестой день пятого месяца года Земляного Быка (1949) – мой преданный ученик Чогден обратился ко мне с просьбой расшифровать его. Поэтому я составил этот текст на двадцать седьмой день пятого месяца, как только он проявился в моём уме мудрости. Пусть это станет совершенным благоприятным обстоятельством, способствующим распространению и процветанию окончательного смысла учений дзогчен Манджушри.
МАНГАЛАМ (благоприятно).
ШУБХАМ (совершенно).
Таким образом, Кхьенце Чокьи Лодро обладал способностью дописывать незаконченные тантры и садханы, а также наставления по дарованию посвящений.
В его дневнике есть записи о подобных случаях:
• история практики освящения амриты из терма «Собрание тайн дакини»;
• наставления по дарованию посвящения Падампы Сангье «Гуру-йога сердечной сущности линии устной передачи»;
• ваджрные строфы истинного смысла трёх раскатов конского ржания[293] из устных наставлений по практике Хаягривы.
В ответ на просьбу Кхенпо Намсанга, который обладал глубокими знаниями в пяти областях науки, он даровал объяснения следующих практик:
• хореография ритуального танца, который является частью садханы «Глубокая сущность Вишуддхи» согласно устной линии передачи;
• хореография танца освобождения, который является частью устной передачи практики Ваджракилаи;
• хореография танца краткого подношения.
Мне он передал следующие наставления:
• особые наставления по медитации стадии завершения устной линии передачи Вишуддхи и Ваджракилаи (объединённая практика);
• садхана долгой жизни «Царица сиддхов», которая является частью цикла «Обретение жизненной силы радужного тела» – учение, полученное в чистом видении предыдущим Владыкой Кхьенце.
Джамьянг Кхьенце Вангпо получал в чистом видении от царя Индрабхути или от великого брахмана Сарахи особые учения терма (состоящие из десяти разделов, по четыре подраздела в каждом) по глубокому пути ваджраяны, а также уполномочивающее благословление по этим учениям. После ухода Кхьенце Вангпо всё, что нам оставалось, – это упоминать названия этих учений, поскольку он так и не успел их расшифровать. Однако Кхьенце Чокьи Лодро расшифровал один из разделов. В колофоне к тексту он написал:
Я, Пема Еше Дордже, написал этот текст на восьмой день второго месяца года Водяной Змеи (1953), изложив всё, что проявилось в моём уме мудрости во время ретрита по повторению мантры согласно садхане «Сердечная сущность бессмертной Арья Тары» в тот момент, когда у меня случилось видение (скорее всего, омрачённое), в котором я встретил Сараху.
Поистине удивительно, что Кхьенце Чокьи Лодро сумел сделать эти учения доступными для всех, что они вот так открылись ему, как и все остальные обнаруженные им терма, благодаря возникновению благоприятных обстоятельств. Он, вне всякого сомнения, обладал способностью расшифровывать глубокие учения терма, работу над которыми не успел закончить его предшественник, однако, когда об этом заходил разговор, Чокьи Лодро всегда отвечал так:
– Каждый цикл учений терма Джамгона Кхьенце Ринпоче включает стадии зарождения и завершения, а также все сопутствующие практики. Поэтому они в совершенстве передают весь смысл всех учений Будды и являются самодостаточным путём, практике которого можно смело посвятить остаток своей жизни. Было бы только желание практиковать! А концептуальные идеи такого, как я, конечно же, можно изложить на бумаге, но, кто знает, пойдут они на пользу или принесут вред?
В целом он никогда не выказывал сильного желания записывать и распространять эти учения терма.
Однажды Кхьенце Чокьи Лодро приобрёл красивый камень в бирюзовую полоску, по форме напоминавший драгоценный. Он собирался использовать его в качестве субстанции освящения статуи Гуру Ратнасамбхавы (Лама Ринджунг). Он сказал, что уверен в том, что это камень жизненной силы[294] якши Гангвы Сангпо, который входил в одно из терма, открытых Кхьенце Вангпо. Этот камень хранился в монастыре Лхундруб Тенг, что в Деге, в качестве внутренней опоры статуи божества богатства Ламы Норхла. Поэтому, когда статую разобрали, Кхьенце Чокьи Лодро забрал камень назад.
В своей биографии Джамьянга Кхьенце Вангпо Джамгон Конгтрул Ринпоче упоминает о некоей реликвии, которая возникла из зуба Гуру Ринпоче и которую позже поднёс предыдущему воплощению (Кхьенце Вангпо) Ньенчен Танглха. Затем его казначей потребовал вернуть эту реликвию (поэтому её и нет в собрании реликвий). Это случилось за год до ухода в паринирвану самого Кхьенце Вангпо. Тем не менее он сумел собрать в монастыре Дзонгсар внушительную коллекцию реликвий, а поскольку он обращался со шкатулкой, где они хранились, довольно непринуждённо, то можно было смело сказать, что все они являлись частью обнаруженных им терма. Он дарил реликвии всем, кто просил их в подарок, однако при этом его коллекция не уменьшалась. Нет никаких сомнений, что защитники терма тщательно следили за тем, чтобы она пополнялась.
Всем также было ясно, что Кхьенце Чокьи Лодро обладает всеми полномочиями относительно учений терма и реликвий Владыки Кхьенце Вангпо. Когда он обнаружил терма силой благословения До Кхьенце Еше Дордже, я осторожно спросил его, можно ли было считать его гуру-йогу из терма «Яркий светильник внутренней сущности» гуру-йогой До Кхьенце Еше Дордже. Я задал этот вопрос, поскольку мне показалось, что эта садхана обладает всеми характеристиками терма ума. На это он ответил своим вопросом:
– С чего это у тебя возник такой вопрос?
– Главное божество гуру-йоги и До Кхьенце Еше Дордже носят одинаковые наряды херуки, к тому же у них одинаковые имена – Еше Дордже, – объяснил я.
– Силой благословения До Кхьенце Еше Дордже в моём уме проявилось несколько учений, которые носят название «Сердечная сущность Падмы». И одновременно с этим кто-то попросил меня составить садхану гуру-йоги. Поэтому я составил текст «Яркий светильник внутренней сущности». Однако в действительности это просто немного изменённая версия текста До Кхьенце.
Поэтому с уверенностью можно сказать, что эта гуру-йога является терма ума. Существуют также записи, в которых содержатся наставления по дарованию посвящения, текст подношения цог, а также заметки по этим практикам.
Кхьенце Чокьи Лодро считал своё тайное имя «Пема Еше Дордже» очень важным благоприятным обстоятельством, поскольку оно было ему даровано всеведущим Додрубченом, когда он получал от него посвящение «Собрание видьядхар» из цикла «Сущность обширного пространства». Он рассказывал, что из линий передачи устных учений До Кхьенце никаких циклов, кроме «Чод – самоосвобождение от цепляний», не сохранилось. Однако некоторое время назад, он получил уполномочивающее благословение, а также наставления и передачу сущностных учений от самого До Кхьенце Еше Ринпоче.
Позже ему приснилось озеро, расположенное у самого подножия горы около долины, которая была очень похожа на долину Гьям Доти, где на юг текла полноводная река. Когда Чокьи Лодро и несколько его помощников взбирались верхом по холму, возвышавшемуся над озером, то встретили практикующего мантраяну, который как раз с этого холма спускался. У него были длинные спутанные чёрные волосы. Он нёс с собой множество томов текстов. Затем этот человек преобразился в До Кхьенце Еше Дордже и даровал Кхьенце Чокьи Лодро множество посвящений, а также связанных с ними учений. Он также передал ему несколько томов текстов. Кхьенце Чокьи Лодро рассказывал, что в том сновидении слева от него сидел и я и что как раз мне он и передал все эти тексты. Поскольку наш Владыка Гуру оказал мне в своём сновидении подобную честь, то я попросил его даровать мне те же наставления и уполномочивающие благословения. Он согласился на мою просьбу, и мне тогда также посчастливилось получить все уполномочивающие благословения к текстам «Чод – самоосвобождение от цепляний». Однако я не могу сказать с точностью, расшифровывал ли Кхьенце Чокьи Лодро какие-нибудь другие учения терма До Кхьенце Ринпоче.
Я специально просил Чокьи Лодро даровать мне посвящение и устные наставления гуру-йоги Гуру Ринпоче, которые были частью обнаруженного им терма, и он ответил на мои просьбы согласием. Перед тем как началось само посвящение, описывая историю этой передачи, он сказал:
– Мне было очень горько, когда ум Ситу Ринпоче растворился в пространстве дхармадхату, поэтому я снова и снова обращался с молитвой к всеведущему ваджрадхаре Кхатогу Ситу. Благодаря полученному от него благословению проявился цикл учений по практике гуру…
Должно быть, он получил передачу садханы «Гуру-йога Гуру Ринпоче, объединённая с гуру-йогой трёх бодхисаттв», наставления по дарованию посвящения и соответствующие тексты от Ситу Ринпоче уже после его ухода. Все эти учения существуют до сих пор.
После того как тертон Дриме Осэр (Пема Лингпа) ушёл в паринирвану, во время практики подношений священному кудунгу, церемонии кремации и других сопутствующих церемоний у Кхьенце Чокьи Лодро случилось видение, в котором он встретил тертона, когда тот следовал к Медноцветной Горе. Позже он обнаружил коренные ваджрные строфы, которые являлись посмертным учением Тертона Дриме. Это были соответствующая гуру-йога и наставления по дарованию посвящения. Затем он передал эти посвящения и наставления двум сыновьям тертона – Дечену Намгьялу и его брату, снабдив их поясняющим письмом.
Садханы гуру-йоги Шаварипы и Царчена я уже упоминал.
Кхьенце Чокьи Лодро также обнаружил развёрнутую сердечную практику Гуру Ринпоче, гуру-йогу Сарахи и практику внешней, внутренней и тайной гуру-йоги Владыки Дхармы Сакья Пандиты. Но я не уверен, что об этом упоминается где-то в официальных исторических документах.
Существует также цикл учений по практике Гуру Драгпо, которые расшифровал Чокьи Лодро. Изначально текст этих учений проявился на куцабе Гуру Ринпоче «Ден Ме Ма»; он был частью терма, обнаруженного Кхьево Ригдзином Ченпо, и являлся тайной опорой, которую использовал для практики Шестой Дзогчен Тулку. Я и сам получил передачу этого цикла, который включает садхану, наставление по дарованию посвящения и практики активности.
Во время своего визита к ступе Боднатх Чокьи Лодро последовал просьбе Трулшига Паво Дордже и составил текст садханы, наставления по дарованию посвящений, наставления по практике медитации стадии завершения, а также практики активности Сингхамукхи. Он рассказывал, что все благословения линий практики Сингхамукхи кама и терма слились в этом цикле воедино. Особенно, по его словам, это касалось устной передачи Вималамитры. Поэтому я уверен, что эти учения упоминаются в каких-нибудь исторических документах, хотя самому мне такие документы не встречались.
В своих воспоминаниях Чокьи Лодро пишет:
На третий день четвёртого месяца года Земляной Собаки (1958) я отправился в Дарджилинг. Мы остановились близ одного из царских дворцов, который был полностью уничтожен пожаром. На пятую ночь мне приснился монастырь, стоявший на вершине горы. Когда я вступил на дорогу, ведущую к подножию этой горы, то услышал, как какой-то лама (думаю, это был досточтимый Палпунг Ситу Ринпоче) и его ученики читают текст визуализации, причём не нараспев по строфам с подобающим ритмом, а как обычную прозу. Они собрались в одной из комнат, где обычно живут монахи, и спустя какое-то время я и сам присоединился к ним. Они объяснили мне, что выполняют практику друбчо Белой Сингхамукхи, однако лама, который возглавлял друбчо, был очень молод и совсем не был похож на досточтимого Ситу Ринпоче.
Поскольку меня не оставляла идея получить посвящение Белой Сингхамукхи, то я попросил ламу мне его даровать. Он согласился и провёл краткую церемонию посвящения, использовав, как мне показалось, садхану из того цикла, который я записал ранее. Затем мне пришло в голову, что в этом цикле должны также существовать ритуал для освящения мандалы, основная практика садханы и текст развёрнутого посвящения. Мне пришло в голову и название основной садханы – «Океан достижений».
В том же самом сновидении я в какой-то момент стал размышлять о великой садхане Сингхамукхи, о соответствующих наставлениях по дарованию посвящения, главное божество которого окружено свитой из девяти гневных дхатвишвари. Затем я проснулся.
Позже я снова задремал и это сновидение продолжилось. Кто-то сказал, что мне следует сделать общедоступными скрытые учения Сингхамукхи. Они были скрыты в зарослях кустов сева[295] на кладбище в Юго-Западной Индии, которое называлось Нгампа Драдрог. Однако то, что было дальше, я не запомнил.
Чокьи Лодро также сохранил множество дополнительных учений, которые были связаны с учениями терма, – например наставление по дарованию уполномочивающих благословений к учениям Четырёхликого Славного Защитника, а также Юдронмы, защитнице цикла «Сущность матери и сына»; спонтанные ваджрные строфы Лхамо; ежедневные практики кшетрапал; учения по медитации стадии завершения и множество других.
Кроме того, он также оказывал поддержку другим тертонам. Далее я расскажу об этом подробнее.
Поскольку всеведущий Кхьенце Вангпо являлся одним из великих царей-тертонов, то все тертоны, жившие в те времена, полагались на его совет и поддержку, а так как он был заинтересован в том, чтобы их активности процветали, то всегда выполнял их просьбы. Поэтому когда Дечен Намгьял, сын Тертона Дриме Пемы Лингпы, попросил совета по поводу терма, которое ему предстояло открыть, Чокьи Лодро сразу же уверил того, что в его случае сомневаться нечего, что он является подлинным тертоном. Он также сказал Дечену Намгьялу, что поскольку среди современников нет более великого тертона, чем Лераб Лингпа, их устремления совпадают и они связаны благоприятной кармической связью, то им было бы очень полезно встретиться лично. Дечен Намгьял последовал этому совету и встретился с Лерабом Лингпой, после чего получил от того передачу учений Дхармы, благословение и священные субстанции. В результате эта инициатива привела к очень благоприятным последствиям.
По совету Кхьенце Чокьи Лодро Дрикунг Тертон Осэл Дордже выполнял ритуалы устранения препятствий своей долгой жизни, а сам Кхьенце Чокьи Лодро получил от него посвящения и наставления по учениям открытого им терма. Он также оказал тертону поддержку и помогал с расшифровкой текстов из его терма. В результате этого взаимодействия Кхьенце Чокьи Лодро внёс свой вклад в сохранение и распространение учений и активностей Тертона Осэла.
Точно такую же поддержку Кхьенце Чокьи Лодро оказал Тертону Тулку Донкхо, брату Шечена Рабджама Ринпоче, которому даровал посвящение из цикла «Сущностная практика, исполняющая все желания» и благословил его куцабом Нгодруба Палбара. За годы их общения тертон много раз обращался к Чокьи Лодро за советом и прибежищем, а когда он совершал церемонию теншуг, то на протяжении некоторого времени воспринимал его в форме Гуру Ринпоче, нераздельной с куцабом. Во время посвящения Калачакры проявилось божество Ваджрной Мощи и тертон получил бесчисленные драгоценные субстанции и учения.
Благодаря поддержке и устремлениям Кхьенце Чокьи Лодро его младший брат Тулку Чиме сумел обнаружить скрытые священные места, даровать посвящения и распространять учения. Тулку Чиме обнаружил священное место Варти – одно из двадцати пяти наиболее священных мест в Докхаме. Именно там он основал центры для изучения Дхармы и длительных ретритов по практике. А четыре активности, которые он осуществлял на благо учения и живых существ, после этого многократно возросли.
Кхьенце Чокьи Лодро от всего сердца молился о долгой жизни высшего проявления Дуджома – Джигдрела Еше Дордже. Он всё время повторял, что тот был величайшим царственным Владыкой особых тайных сокровищ терма, создавая таким образом благоприятные обстоятельства в будущем.
Ратри Тертон из Гонджо показал Кхьенце Чокьи Лодро открытый им цикл учений. Тот посоветовал ему выполнить ритуалы на благо учений и живых существ. Он также поднёс Ратри Тертону молитву устремлений, скреплённую личной печатью, которую составил ради устранения препятствий долгой жизни тертона и распространения его глубоких учений. Существует множество примеров того, как наш Владыка Гуру оказывал поддержку также и другим тертонам.
Кхьенце Чокьи Лодро и йогини, достигшая самоосвобождения, которую звали Гьяронг Кхандро, обнаружили священное место в Гьяген Кхьюнгтаге, на холме, что над монастырём Дзонгсар. Вместе они составили наставление о том, как попасть в это святое место. Затем они обнаружили в пещере необычайную драгоценность – бронзовую позолоченную пхурбу, которую Кхандро использовала для расшифровки короткого цикла практики Ваджракилаи. Считалось, что эта дакини провела долгое время, выполняя подношение цог и огненной пуджи, устраняя препятствия долгой жизни Кхьенце Чокьи Лодро. Во время выполнения этих церемоний у неё случались чистые видения, в которых он сам прибывал на церемонию цог в форме мудрости в окружении свиты даков и дакини.
Что касается меня самого, то я точно знаю, что являюсь самым обычным человеком, у которого полно недостатков, туповатым парнем, который не обладает кармой, позволяющей обнаруживать терма, благословлённые самим Гуру Ринпоче. Однако силой благословения сострадания обоих проявлений досточтимого Гуру Манджушри я тоже сумел записать несколько разрозненных учений, проявившихся в моём уме, которые оказались терма ума и были обнаружены лишь в силу стечения надлежащих обстоятельств в надлежащее время[296]. Когда я показал свои записи Кхьенце Чокьи Лодро и рассказал обо всех обстоятельствах, при которых их записал, в его уме тут же возникла непоколебимая уверенность, и он подтвердил, что это результат благоприятных обстоятельств, возникших силой благословения Джамьянга Кхьенце Вангпо, проявившегося из его ума напрямую в моём уме. Затем он попросил передачу всех учений, которые я обнаружил.
На десятый день месяца Обезьяны года Огненной Обезьяны (1956) Кхьенце Чокьи Лодро сто тысяч раз выполнил подношение цог божествам трёх корней в Дзамнанг Пема Шелпхуге. Это место считается царём всех святых мест. Шимпху в Центральном Тибете и Дзамнанг Пема Шелпхуг в Кхаме – это главные места для практики, которые связаны с Гуру Ринпоче. Там находится возникшая естественным путём мандала семисот двадцати пяти божеств кагье, которая находится в пещере Дзамнанг Пема Шелпхуг. И когда там был построен храм, сам всеведущий Манджугоша отметил места, где должны быть колонны и арки, ясно указывая на то, что самовозникшая мандала не должна быть повреждена. Поэтому Кхьенце Чокьи Лодро выполнял друбчен мендруб согласно садхане «Океан Дхармы, объединяющий все учения» именно здесь.
В своём доме в Таши Чиме Друбпей Гацел он организовал друбчен мендруб согласно садханам «Сущностная практика, устраняющая все препятствия» и «Устная передача линии Вишуддхи», а также несколько друбчо мендрубов согласно садхане «Собрание тайн дакини». Он также выполнил там практику накопления ста тысяч подношений цог и многие другие. Он возглавлял все эти церемонии и практики лично и благодаря этому создал исключительно благоприятные обстоятельства, а также оказал поддержку, способствовавшую распространению открытых мной учений терма.
Он снова и снова даровал мне посвящения, наставления и устные передачи всего цикла «Драгоценность учений терма» и «Семь передач» предыдущего Владыки Кхьенце Вангпо, включая текст «Сердечная сущность светоносности Трёх корней», особые благословения и благословение реализации.
Благодаря великому состраданию Кхьенце Чокьи Лодро я смог расшифровать часть терма всеведущего гуру Кхьенце Вангпо в символических письменах, проявившихся в чистом видении Владыки Гуру. Именно он дал мне указание, какие из учений необходимо сделать доступными для всех после того, как будут расшифрованы письмена. Таким образом, его руководство и участие в этом проекте полностью развеяли мои сомнения; я ощутил уверенность в себе, которая позволила мне расшифровать и записать эти учения в надежде, что они послужат ему на благо. (Эта история является лишь небольшим добавлением в общий список.)
Говоря вкратце, я полон недостатков, поскольку моя преданность не особенно глубока, и потому я не способен спонтанно взаимодействовать с проявляющимися проекциями осознавания. Однако если бы эти терма обнаружил какой-нибудь тертон с более благой кармой, то, вне всякого сомнения, подобное взаимодействие между тертоном и его гуру стало бы таким же благоприятным, как взаимодействие между Терченом Чоклингом и Гуру Манджушри (Кхьенце Вангпо). Так наш высший Видьядхара Гуру благословил мои записи проявлением всего величия своего ума мудрости, как бодхисаттвы, которые обрели полный контроль над десятью способностями, могут трансформировать обычные землю и камни в золото. И опять же, это вовсе не значит, что я являюсь высокореализованным существом или уполномочен быть держателем глубоких учений высших существ с благой кармой, поэтому прошу тех, кто обладает знанием и наделён различающей мудростью, правильно понять и одобрить мою мотивацию относительно упоминания этих фактов в данной книге.
Пожилой практикующий ваджраяну Рагчаб показал как-то раз Кхьенце Чокьи статую защитника Гур, полученную им от божества со звериной головой[297], которого он встретил на ферме. Чокьи Лодро принял от него статую, сказав, что в действительности
Однажды утром, когда секретарь Чокьи Лодро Цеванг Палджор пришёл в одну из комнат резиденции гуру, чтобы выполнить церемонию подношений, то обнаружил на порогу необычную бронзовую ваджру. Он показал ваджру Чокьи Лодро, который, отпустив по этому поводу пару шуток, забрал её себе.
Во время своего второго посещения Центрального Тибета Чокьи Лодро встретил человека, который выглядел как бизнесмен. Тот поднёс ему старинную бронзовую статую, меч, булаву, стрелу, жезл и несколько других похожих предметов, каждый из которых был размером чуть больше локтя руки. В тот момент Чокьи Лодро не выказал особой радости, получив все эти дары. Однако, когда бизнесмен ушёл, он сказал:
– Я только что получил причитавшиеся мне атрибуты полугневной формы Манджушри.
Тогда стало ясно, насколько ценными были для него эти предметы.
Он часто обнаруживал статуи и атрибуты разных божеств – либо сам, либо с помощью других людей.
Кхьенце Чокьи Лодро дал мне наставление составить два путеводителя: один по обнаруженным лично им святым местам Кхьюнг Тага, другой – по Дзонгсар Таши Лхаце (в этом месте, которое считалось особым местом Манджушри Ямантаки, он побывал в чистом видении).
Он выполнял ритуалы, чтобы напомнить божествам и духам об их обязательствах. Он открыл новые пути к святым местам и составил путеводитель, описывающий, как добраться до страны Трори Силтром в Деге, указав там в качестве ориентира скалу, которая напоминает шатёр над мандалой. Он также составил путеводитель по Вангчен Драг в Павоге; Шари Сангчен, что простирается между Деге и Лхатогом; Зегьял в Нангчене; Пугьял, что в снежных горах Кхьюнгпо; Таглунг в Ярдоке; Янглешо в Непале; а также некоторым святым местам Сиккима.
Это всего лишь несколько примеров того, как наш Владыка Гуру обнаруживал скрытые драгоценные учения. Вне всякого сомнения, его ум мудрости проявлялся как медитативные переживания и чистые видения, и он полностью овладел практиками цикла «Семь передач», точно так же как и его предшественник Кхьенце Вангпо. Однако, как сказал сам Гуру Ринпоче, «некоторые тертоны не обнаруживают новые терма, они становятся держателями уже открытых». Таким как раз и был Кхьенце Чокьи Лодро, который сосредоточил свои усилия на сохранении и распространении учений сарма, а также ньингма обеих традиций – кама и терма – и учил всем этим традициям, исходя из нужд своих учеников. Кроме того, он попросту отказывался распространять учения, который сам обнаружил в пространстве своей реализации, объясняя это следующим образом:
Как же можно доверяться медитативному опыту того, кто сам пребывает в заблуждении? Мы и понятия не имеем – и это касается как моего собственного ума, так и ума других существ, – принесут мои сочинения вред или пользу. Например, Кхенчен Лама Тобден взглянул на записи чистых видений всеведущего Кхатога Ситу Дордже Чанга, в которых тот получил благословение Кхатога Дампы Дешега и прямую передачу в чистом видении бесчисленных учений линии Кхатог. Кхенчен Тобден снова и снова просил Кхатога Ситу Ринпоче сделать эти учения общедоступными и закончить пересказ событий, произошедших в его чистых видениях. Однако Ситу Ринпоче ответил на это так: «Все эти мои каракули не имеют совершенно никакой ценности. Если мы все будем заниматься тем, что будем записывать свои бесчисленные мистические переживания, то попросту ослабим сияние величия линии передачи нашего коренного гуру, открытую им в чистых видениях. Даже если мы попытаемся подражать Кхьенце Ринпоче, это будет похоже на то, как если бы светлячки попытались затмить свет солнца. Результат вряд ли впечатлит знающих и реализованных мастеров». И точнее, чем Ситу Ринпоче, это уже не опишешь.
Кхьенце Чокьи Лодро попросту не обращал внимания на собственные сочинения и терма. И, поскольку для других было весьма затруднительно понять, что происходит в его уме, я так и не смог набраться решимости, чтобы расспросить его поподробней о таком отношении.
На этом я завершаю эту биографию внутреннего уровня, поскольку никаких других записей на эту тему, которые бы сделал он сам либо кто-то другой, у меня нет.
Биография тайного уровня
Далее последует краткое изложение того, как Кхьенце Чокьи Лодро обрёл высшие качества, которые считаются знаками завершения пути.
В тексте «Праджняпарамита в восемь тысяч строф» сказано:
Кхьенце Чокьи Лодро был наделён всеми теми же качествами, что и упоминаемые в сутрах махаяны бодхисаттвы, которые никогда не возвращаются в сансару. Он обрёл плод пути ваджраяны – напрямую и косвенно, что описывается в его биографии внутреннего и тайного уровней. Поэтому в его восприятии всё сущее проявлялось как бескрайняя чистая мандала божеств. Силой достижения окончательного плода активности, подкрепляющей реализацию, он достиг уровне не-учения-более.
Далее я кратко расскажу о том, как Кхьенце Чокьи Лодро осуществлял активность, подкрепляющую реализацию, и к чему это привело.
В учениях по медитации стадии завершения великих тантр сарма и ньингма, которые находятся в полном согласии между собой, сказано, что перед тем, как достичь окончательного плода, практикующий должен освободить и себя самого, и мандалу всех существ, трансформировав их в ваджрную семью херуки. Метод, который помогает этого достичь, называется «активность, подкрепляющая реализацию», и для его практики необходима помощь супруги мудрости, предначертанной йидамами и гуру. Кхьенце Чокьи Лодро достиг этого этапа пути. Об этом говорилось в предсказании, записанном предыдущим Владыкой Гуру в форме ваджрной песни:
Эти слова являются прямым предсказанием событий жизни следующего воплощения Владыки Гуру.
Началось всё с того, что Кхьенце Чокьи Лодро даровал передачу цикла «Собрание садхан» Дагчену из Сакья Пхунцог Пходранга и его сыновьям. Когда он даровал уполномочивающие благословения на цикл «Три белых божества», на нём было белое одеяние, а поскольку он только что вышел из длительного ретрита, волосы его были довольно длинными.
Я тогда напомнил ему, что, если следовать поведению тайной мантраяны, будет более благоприятно одеться в белое. Тогда он поделился с тупицей, которому довелось оказаться рядом с ним, рассказом о чистом видении, проявившемся в его уме мудрости. В этом видении он встретил Шри Херуку Намкха Джигме, который выражал свою искреннюю заботу о нём, лупя его по голове да приговаривая, что пришло время отправляться паломником по незнакомым местам и вести себя так, как полагается тому, кто практикует осознавание. В тот же самый день Кхьенце Чокьи Лодро получил от некоего херуки две бронзовые статуи Гуру Ринпоче. Все эти события, по его мнению, способствовали установлению благоприятных обстоятельств.
Я также поднёс ему песню устремления к реализации херуки и осуществлению соответствующих активностей, что способствовало бы его собственному благу. Он был очень рад и читал песню снова и снова, обмолвившись, что всё то же самое было предсказано самим До Кхьенце Еше Дордже. Это означало, что он был способен вспоминать подробности своей жизни, когда был ещё До Кхьенце. И точно так же, как и До Кхьенце, он зародил устремление осуществлять активности практикующего мантраяну, получив предсказания йидамов и гуру-видьядхар в чистых видениях.
Что касается знаков, указывающих на растворение элементов – нади, праны и бинду, – знаков осуществления, означающих завершение внутреннего пути, то к сорока годам тело Кхьенце Чокьи Лодро порой сотрясали сильнейшие судороги, и это было заметно для всех внешних наблюдателей. Даже когда судороги прекращались, он потом ещё некоторое время был не способен разговаривать, причём иногда это могло длиться довольно долго. Такие приступы могли происходить по несколько раз в день. Более того, когда он был серьёзно болен, его моча и кал оставались чистыми, что указывало на то, что он достиг высших бхуми и путей. В то же время его моча и кал отклонялись от нормы, когда его здоровье было в порядке, что указывало на то, что элементы ветра, желчи, слизи и остальные были разбалансированы. Когда элементы его тела выходили из состояния равновесия, никакие лекарства ему не помогали. Его драгоценное тело[299] неожиданно приходило на некоторое время в норму по утрам и вечерам, но ни один врач был не способен объяснить, от какой именно он страдал болезни, и это всех сбивало с толку.
В конце концов доктора диагностировали
Кхьенце Чокьи Лодро сказал об этом следующим образом:
Разве может моё недомогание быть результатом практики пути? Поскольку моему уму не знаком личный опыт переживания, который даёт практика, то и нет никаких причин для болезни. Я понятия не имею, какие остатки кармы из прошлых жизней всё ещё созревают в моём уме, но мне кажется, эта болезнь выглядит как растворение нади, пран и бинду.
Если мы хорошенько проанализируем слова Чокьи Лодро, наша уверенность в его особых качествах только усилится. Однако он настойчиво скрывал эти качества и постоянно игнорировал любые знаки, которые на них указывают. Он так говорил об этом:
Вам нет никакой нужды обращать на это особое внимание. Просто создавайте благоприятные обстоятельства для моей долгой жизни, и этого будет вполне достаточно. Что касается меня самого, то зачем демонстрировать другим какой-либо ещё пример, кроме как осуществление активностей на благо Дхармы Будды?
Ученики, которые понимали, что Кхьенце Чокьи Лодро необходимо осуществлять активность, подкрепляющую реализацию, понимали, насколько это важно для него, писали ему об этом в письмах. В частности, Джамгон Тай Ситу Пема Вангчог Гьялпо, сердечный сын двух Джамгонов, Царственный владыка учений линии передачи, написал ему следующее:
Я много раз и в разное время проводил гадание мо для высшего ламы Джамгона Кхьенце Чокьи Лодро, и результат всегда был один и тот же: самое важное сейчас для продления его жизни – это безошибочно выполнить свои намерения. Именно об этом я и сообщаю в этом письме[300]. И несмотря на то что решение это приходится принимать, будучи в уже преклонном возрасте, никакой возраст не может считаться препятствием для создания благоприятных обстоятельств.
Гьялсе Джамгон Чогтрул Ринпоче также убеждал Кхьенце Чокьи Лодро в том, что с точки зрения благоприятных обстоятельств для него вовсе не поздно начать осуществление тайных активностей и что наивысший лама Джамгон должен попытаться оставаться защитником учений и живых существ так долго, как только сможет. Он также выполнил церемонию теншуг для устранения препятствий долгой жизни Чокьи Лодро.
Каждый, кто понимал, насколько это важно для долгой жизни Кхьенце Чокьи Лодро, – например царь, принц, царица, министры и подданные Деге, – снова и снова обращались к нему с соответствующей просьбой. Дрикунг Тертон Осэл Дордже составил письмо с предсказанием о том, что Чокьи Лодро необходимо для поддержания жизненной силы вступить в союз с духовной супругой и осуществлять активности, подкрепляющие реализацию. Младший брат Кхьенце Чокьи Лодро Чиме Пема Дордже и я сам также составили подобные письма. Все эти предсказания и просьбы привели к тому, что в конце концов сложились надлежащие благоприятные обстоятельства. Однако главной причиной, побудившей нашего Владыку Гуру установить союз с духовной супругой и приступить к осуществлению активностей, подкрепляющих реализацию, стало предсказание, возникшее в его собственном уме мудрости. До этого момента он строго следовал принципам винаи. Это касалось всего – как он одевался, как пил чай, и всех других аспектов поведения. Он следил даже за тем, чтобы его одеяния состояли из разных кусков ткани.
О своём решении приступить к тайной практике он пишет в автобиографии следующее:
Будучи очарован исключительными качествами Кхьенце Чокьи Лодро, а также знаками его достижения, великий учёный и сиддха Дешунг Аджам Чогтрул Ринпоче сказал: «Нет никакой необходимости великому ваджрадхаре, коим ты и являешься, снимать с себя монашеские обеты». Это означает, что ваджрадхара Кхьенце Чокьи Лодро обрёл высшее достижение.
Как сказано о подобных ситуациях в тантрах:
Как мы можем видеть, Кхьенце Чокьи Лодро трансформировал все свои обеты во всесвершающую мудрость, поэтому для него не было более необходимости их хранить, как это делают обычные существа. Перед обычными существами он всегда проявлялся как Царственный владыка, чьи медитативные переживания и окончательная реализация не вызывают сомнений. Поэтому для него было вполне естественным положиться на мудру безотлагательной причины, не снимая с себя обетов шраманеры и бхикшу.
Например, выдающийся махасиддха Благородной страны Сараха выбрал в качестве духовной супруги охотницу. Сделав свой выбор, он заявил:
Вступив в союз с духовной супругой, Сараха возложил монашеские обеты на Нагарджуну. Нет никаких сомнений в том, что Кхьенце Чокьи Лодро ничем не отличался от Сарахи. Однако, поскольку единственным его устремлением было приносить пользу нуждающимся в усмирении существам, скрывая свои истинные качества, то он держал в чистоте все три свода обетов, как это описывается в священных текстах, в полном соответствии с тем, как обычным существам надлежит практиковать постепенный путь.
Прекрасно понимая, что для существ этих времён упадка очень важно сохранять в чистоте обеты винаи, которые являются основой всей Дхармы, Кхьенце Чокьи Лодро к моменту, когда пришло его время изменить подобным образом свой подход к практике, уже полностью отсёк привязанность к восьми мирским заботам и в основном выполнял практику искусных методов тайной мантраяны (истинной сути океана тантр и сущностных наставлений). Другими словами, какой бы высокой ни была его внутренняя реализация, каким бы высоким воззрением он ни обладал, какими бы ни были его медитативные переживания, его поведение и внешний вид при этом никогда не вступали в противоречие с правилами винаи нашего высшего наставника – царя Муни.
В наши дни люди дискредитируют величие учений. Многие пренебрегают обетами и предписаниями без всякой веской причины, не обладая при этом ни стабильным воззрением, ни уверенностью в медитации. Бывает даже, что некоторые заявляют, будто у них были откровения о том, что они могут обнаружить терма, и, руководствуясь этой идеей, начинают осуществлять тайные активности. Поэтому, с тем чтобы вдохновить других с большей осторожностью относиться к таким вещам, Кхьенце Чокьи Лодро подал пример – как возвратом монашеских обетов, так и служением сангхе.
Когда великий Лхацун Намкха Джигме начал осуществлять тайные активности, то поднёс свои монашеские одеяния и чашу для подаяния статуе Будды Шакьямуни и монахам в Ваджрасане и лишь тогда облачился в одеяния херуки. Кхьенце Чокьи Лодро поступил так же, поднеся различным монастырям все вещи, которые использовал, будучи монахом, – например три набора одеяний, хранящих чистоту совершенной дисциплины, которые он носил сам, и тому подобное. Он не только снабдил свои подарки чёткими наставлениями, как использовать их в качестве подношений в особые дни, когда выполняются ритуалы для сохранения и распространения учений, пока эти учения продолжают существовать в этом мире, но также объяснил, в чём назначение подобных подношений. Так он проиллюстрировал возвращение обетов личного освобождения шравакаяны, чтобы это не принесло вреда, а, напротив, послужило на благо учений.
Он следовал бесстрашному поведению подобно тому, как ему следовали светочи учений Благородной страны Индии, которые, начав осуществлять тайные активности, никогда больше не принимали на себя роль настоятеля монастыря и не даровали монашеские обеты другим. Эта сторона активностей Чокьи Лодро стала источником вдохновения для тех, кто обладает мудростью.
Далее я приведу сущностные аспекты, которые объясняют намерение Кхьенце Чокьи Лодро, его мотивацию, когда он принимал решение осуществлять тайную активность. Это ваджрные слова самого нашего Владыки Гуру.
Выражаю почтение Гуру и Защитнику Манджушри!
Написав эту песню, Чокьи Лодро сразу же оправился от болезни, которая его в то время мучила. Когда он завёл с кхенпо и учениками шедры Кхамдже разговор о своей духовной супруге, то указал, что в Ламдре говорится о том, что его хроническая болезнь возникает из-за начала растворения элементов. Однако другим ученикам, которые были особенно ему преданны, он сказал, что немного запоздал с тем, чтобы создать благоприятные обстоятельства для тайных активностей.
Если мы проанализируем эти слова, сверив их с тем, что говорится в священных текстах, то увидим, что ключевым в этом вопросе является тот факт, что из трёх этапов растворения элементов последний (совершенный плод) подразумевает медитацию на ваджрных волнах (четвёртый путь) с помощью упомянутой в предсказаниях мудры, наделённой лотосом. Когда масло гхи собираются использовать для изготовления масляных светильников, то сначала расплавляют, чтобы устранить взвесь. Для того чтобы расплавить масло, нужен огонь, а для того чтобы разжечь огонь, необходимо топливо. Точно так же обстоит дело с достижением плода окончательной мудрости: нам необходима мудрость, используемая в качестве примера, а для того, чтобы зародить её, необходимо ощущение блаженства, посредством которого расплавляются элементы тела тонкого уровня. Для того чтобы их растопить, необходимо пламя страсти, а чтобы почувствовать такую страсть, требуется топливо аутентичной супруги мудрости.
Как сказано в тексте «Коренная тантра Хеваджры»:
В тексте «Поясняющая тантра Гур» сказано:
В тексте «Самбхути» сказано:
В тексте «Собрание ваджрной мудрости» сказано:
В тексте «Поведение согласно тантре йогини» сказано:
В тантрах об этом говорится очень подробно.
И точно так же, поскольку главный фактор реализации, который мгновенно рождается в уме, опирается на ключевые аспекты ваджрного тела, наделённого всеми четырьмя чакрами (основа благоприятной взаимозависимости), то йогину необходимо выполнять практику всех пяти этапов пути – воззрения, медитации зарождения, медитации завершения, йогической дисциплины, мгновенной причины.
В тексте «Достославная тантра совершенного союза» сказано:
…Достигнет состояния будды или Ваджрасаттвы в этой жизни. Те, кто обретёт подобные непостижимые качества, становятся сугатами – буддами. Пример этого – совершенный Ваджрасаттва.
Поэтому, поскольку самым важным моментом этого пути является то, что колесница характеристик и три нижние колесницы тантры не могут устранить загрязнения, свойственные трём видениям, то этот путь не позволяет достичь уровня ваджрадхары, обладающего всеми свободами и осуществлениями. Поэтому в ваджраяне основа всех четырёх чакр трансформируется в четыре мандалы посредством четырёх посвящений. Доведя до совершенства устранение и продвижение в рамках самого тела, поднимая тигле практикой четырёх путей, обретают окончательный плод, и четыре вида энергии растворяются благодаря опоре на супругу мудрости. Затем четыре чакры и супруга мудрости растворяются в пространстве мудрости, нераздельной с пятью каями, и это позволяет обрести сиддхи джнянасаттвы или плод махамудры. После этого осуществляется всепроникающая спонтанная активность, приносящая пользу всем живым существам.
В тексте «Чакрасамвара, нераздельный с Буддой» сказано:
В тексте «Единственный герой в гневной форме» сказано:
Поскольку Чокьи Лодро усердно выполнял практику истинной сущности коренной тантры дзогчен «Неутихающее звучание» согласно объяснениям из «Сокровищницы высшей колесницы» и коренного текста с комментарием «Сокровищница, исполняющая желания», то нет никаких сомнений в том, что он обрёл воззрение и поддерживал дисциплину именно так, как предписано тантрами ваджраяны.
Я описал в этом разделе лишь незначительную часть скрытых особых качеств Кхьенце Чокьи Лодро, с тем чтобы это послужило источником уверенности для тех, чей ум обладает качеством непредвзятости. Сюда я включил также всё, что смог вспомнить о том, как надлежит выполнять практику воззрения и дисциплины тайной ваджраяны в совершенстве согласно тому, как это описано в священных текстах. Моим искренним желанием было принести хоть какую-то пользу учениям, которые в наши дни находятся под угрозой исчезновения стараниями тех, кто ведёт себя совершенно бесстыдно, напуская при этом на себя вид йогинов, практикующих тайную мантру.
Когда Кхьенце Чокьи Лодро установил союз с духовной супругой, в уме всех существ родилась спонтанная радость. Учителя и монахи всех монастырей и традиций, люди из всех слоёв общества – знать, министры правительства, подданные больших и малых царств – все они пришли к нашему Владыке Гуру, чтобы высказать свои благопожелания. В монастыре Дзонгсар собрались божества и люди, заполнив все окрестности, озаряя их светом добродетели и благоприятных обстоятельств.
Поскольку Чокьи Лодро с самого начала намеревался отправиться в скитания и посвятить себя целиком и полностью бесстрашному поведению йогина, практикующего всеблагое осознавание (о чём и говорилось в предсказании), то так и случилось – он приступил к осуществлению тайных активностей, подкрепляющих реализацию, и принял атрибуты, которыми надлежит обладать херуке, такие как ваджра и кхатванга (которая была размером почти в его рост). Однако поскольку его преданные ученики буквально умоляли его оставаться в резиденции своего предшественника, то стало ясно, что, покинув монастырь, Кхьенце Чокьи Лодро причинит им невообразимые страдания. А поскольку единственным устремлением бодхисаттвы является благо живых существ, то он согласился остаться.
Когда Кхьенце Чокьи Лодро даровал передачу ламдре Дагчену из Сакья Пхунцог Пходранга и его сыновьям, то признался мне, что, хотя он и вступил на путь тайной мантраяны, но решил не отказываться от ношения монашеских одеяний (символ поддержания в чистоте обетов личного освобождения). Он также сказал тогда, что во время учений и церемонии посвящения носил одновременно одеяния послушника и полностью посвящённого монаха. Он сделал это для того, чтобы напомнить себе об их предназначении в качестве внешних знаков величия Дхармы Будды Шакьямуни.
Он также сказал, что, вступив на путь тайной мантраяны, понимал: для него теперь неприемлемо занимать первый этаж гомпы, делая вид, что это всё ещё надлежащее для него место – место настоятеля монастыря, – но и переехать ему было некуда, поэтому он вынужден был там остаться. По его словам, подобная ситуация могла сложиться лишь в силу благоприятных обстоятельств, которые возникли из-за стечения различных причин и условий, и что подобные благоприятные обстоятельства могли сложиться лишь естественным образом, их нельзя было создать посредством усилий. Поэтому, даже если бы удалось всё это заранее подготовить, то ожидаемого результата получить так бы и не удалось.
Он потом добавил, что, если бы он последовал тантрической дисциплине немного раньше, это могло бы принести больше пользы, однако, поддавшись надежде и страху, он всё это время игнорировал эту возможность. И тем не менее, поскольку сложившиеся благоприятные обстоятельства были безупречны, то и препятствия его долгой жизни были устранены. Ему было тогда пятьдесят шесть лет.
Поскольку он намеревался отправиться в скитания по стране, но для его учеников такая ситуация была неприемлема, то в конечном счёте он решил, что у него нет выбора и придётся остаться там, куда его привели благословения его гуру и Трёх драгоценностей.
Он говорил, что по мере сил будет верой и правдой служить месту, которое избрал своей резиденцией Владыка Кхьенце Вангпо, осуществляя все активности, которые для этого требуются. И если его стремление приносить пользу учениям и живым существам подразумевают, что ему следует распространять учения, прикладывая к этому все свои силы, то это просветлённое желание великих мастеров должно быть исполнено, а непрерывная последовательность Дхармы Будды сохранена. Он говорил, что, если он посадит семя просветления в ум хотя бы одного или двух живых существ, это уже принесёт огромную пользу и что он будет продолжать прилагать усилия в этом направлении всю оставшуюся жизнь, какой бы короткой она ни оказалась.
Ранее, в год Земляного Петуха[302], когда я поднёс ему церемонию теншуг в самом конце передачи цикла «Драгоценность учений терма», он сказал:
– В будущем, когда я достигну возраста в пятьдесят или шестьдесят лет, если я не поступлю так, как ты, то мне попросту не выжить.
Он также упомянул, что, если у него появится возможность практиковать йогическую дисциплину надлежащим образом, это поможет продлить срок жизни и благодаря этому достичь ваджрного тела великого переноса[303]. Однако он сразу же добавил:
– Интересно, существует ли хоть какая-то идея, за которую бы сразу же не уцепился бы вот этот мой ум?!
Если бы всё стало складываться так, как было предсказано, то Чокьи Лодро смог мы осуществить все те активности, которые не успел закончить его предшественник, однако в то время состояние учений и заслуга существ оказались недостаточными, чтобы это смогло осуществиться. Поскольку его единственной заботой было благо учений и существ, то он посвятил себя тому, чтобы приносить хоть какую-то пользу своим современникам. Поэтому он провёл бóльшую часть своей жизни в великом Таши Чиме Друбпей Гацеле – Акаништхе, что является резиденцией гуру, второй Шри Наландой, оплотом Дхармы традиций кама и терма безбрежного океана учений всех линий передачи. Там он раз за разом поворачивал колесо глубокой Дхармы, приводящей ум существ к созреванию и освобождению, силой искусных методов.
Эта биография была составлена худшим из учеников Кхьенце Чокьи Лодро, которого называют Гьюрме Тегчог Тенпей Гьялцен Рангджунг Кхьенце Осэр, тем самым, о котором с такой добротой проявил заботу высший Царь Дхармы трёх уделов Джамгон Еше Мелонг (Кхьенце Чокьи Лодро). Я лишь следовал поручению Церинг Чодрон, царицы дакини и главной опоры жизни нашего Владыки Гуру, которая поднесла белый хадак, а также просьбе его учеников, возглавляемых его племянником, хранителем сокровищницы Цевангом Палджором, которые обладают добродетелью славного лунного света безупречной преданности и сохранённых в полной чистоте самай. Они решили, что я, худший из учеников нашего Владыки Гуру, являюсь наиболее подходящей кандидатурой для составления краткой биографии великого всеведущего достопочтимого Гуру Джамьянга Чокьи Лодро Ринпоче. Поэтому, приняв в качестве основы его автобиографию, я с разрешения алтарного мастера Ламы Джамьянга Лодро Чогдена также обращался к записям, в которых описываются чистые видения и медитативные переживания нашего Владыки Гуру во время его второго паломничества.
Я писал эту биографию в Тхубтен Шедруб Гацеле – месте, которое украшено копией чистой земли Медноцветная Гора, которая находится среди великолепных холмов Калимпонга[304], что в Благородной стране Индии. После того как была выполнена редактура и проведены консультации с моими ваджрными братьями, которые были помощниками досточтимого Владыки Гуру, все записи были сведены в единый текст. Это происходило в Сангсаб Тегпа Чоги Чо Дзонге[305], когда я был уже на юге Бутана, в царстве, которым управляет великий Дхармараджа.
Для второй редакции этот текст был переписан Кхенпо Тхубтеном Цондру Пхунцогом – монахом, безупречно хранящим должную дисциплину, который является держателем линий трипитаки, а также линии Нгагпы Джигме Келсанга Палдена, йогина из Реконга.
Пусть эта книга станет причиной процветания Дхармы и живых существ. Пусть Дхарма сохраняется и распространяется во всех направлениях во все времена. И пусть бесчисленные живые существа, наполняющие всё бескрайнее пространство, возрадуются раскрывшейся перед ними тайне мудрости досточтимого Царственного Держателя Знания. Это и есть моё устремление.
САРВАДА КАЛАЯНАМ МАНГАЛА БХАВАТУ
Примечания
В примечаниях и списке литературы приняты следующие сокращения:
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
Библиография
• Abbreviated Five Tantric Deities, Wyl. rGyud sde lha nga mdor bdus («Краткое собрание тантр пяти божеств»).
• Abridged Kalachakra Tantra, Wyl. Dus ’khor bsdus rgyud («Краткая тантра Калачакры»).
• Accomplishing the Life-Force of the Vidyadharas, Wyl. Rig ‘dzin srog sgrub («Обретение жизненной силы видьядхар») – цикл учений, обнаруженный Лхацуном Намкха Джигме, в который входит знаменитая практика подношения «Риво Сангчо».
• Accomplishing the Vajra Life-Force of Rainbow Body, Wyl. ’Ja’ lus rdo rje’i srog sgrub («Обретение жизненной силы радужного тела»).
• Activity Practice: A Garland of Jewels, Wyl. ’Phrin sgrub rin chen phreng ba («Практика активности: Гирлянда драгоценных камней») – садхана совершения подношений осуществления божествам трёх корней и защитникам Дхармы из терма Тертона Ньянгрела Ньимы Осэра.
• Akshobhya Statue That Liberates upon Being Seen, Wyl. Mi ’krugs pa’i phyag rgya mthong grol («Статуя Будды Акшобхьи, дарующая освобождение всем, кто её увидит»).
• Amitabha Practice to Liberate Beings into the Realm of Great Bliss, Wyl. bDe chen zhing sgrub («Практика Амитабхи, освобождающая существ, перенося их в Землю великого блаженства») – широко известна как «Садхана Сукхавати».
• Anuttarayoga Tantra, Wyl. rNal ’byor bla na med pa’i rgyud («Ануттарайога-тантра») – «Высшая йога-тантра» – тантра, относящаяся к высшему из четырёх классов тантр. Согласно традиции сарма, тантры ануттарайоги делятся на материнские, отцовские и недвойственные. Согласно традиции ньингма, эти тантры принадлежат группе трёх высших тантр – махайога, ануйога и атийога.
• Approach and Accomplishment Practices of the Three Vajras, Wyl. rDo rje gsum gyi bsnyen sgrub («Практика приближения и достижения трёх ваджр»).
• Ascertainment of the Three Types of Vow, Wyl. Sdom gsum rnam nges («Объяснение трёх сводов обетов»).
• Aspiration to Be Reborn in the Pure Realm of Sukhavati, Wyl. rNam dag bde chen zhing gi smon lam («Молитва устремления переродиться в чистой земле Сукхавати»).
• Assembled Realization of Dharma Protectors, Wyl. Chos skyong dgongs ’dus («Воплощение реализации Дхармапал»).
• Assembly of All the Sugatas, Wyl. bDe gshegs kun ’dus («Собрание всех сугат»).
• Avalokiteshvara and the Great Dakini, Wyl. Thugs chen dang mkha’ ’gro chen mo («Авалокитешвара и Великая дакини»).
• Avalokiteshvara Resting in the Nature of Mind, Wyl. Thugs chen sems nyid ngal gso («Авалокитешвара, пребывающий в природе ума») – одно из самых известных терма Джамьянга Кхьенце Вангпо.
• Avalokiteshvara Who Stirs the Depths of Samsara, Wyl. ’Khor ba dong sprugs («Авалокитешвара, сотрясающий глубины сансары»).
• Avalokiteshvara with a Hundred Lotuses Who Stirs the Depths of Samsara, Wyl. Dong sprugs padma brgya ldan («Авалокитешвара с тысячей лотосов, сотрясающий глубины сансары»).
• Avalokiteshvara: Ocean of Victorious Ones, Wyl. Thugs rje chen po rgyal ba rgya mtsho («Авалокитешвара – Океан Победоносных»).
• Avalokiteshvara: Self-Liberation from Suffering, Wyl. Thugs rje chen po sdug bsngal rang grol («Авалокитешвара – самоосвобождение от страдания»).
• Avalokiteshvara: The Gathering of the Innermost Essence, Wyl. Thugs rje chen po yang snying ’dus pa («Авалокитешвара – собрание внутренней сущности»).
• Avalokiteshvara: The Lord of the Dance, Wyl. padma gar Dbang («Авалокитешвара – Повелитель Танца»). Садхана, в которой основным божеством является Пема Гарванг.
• Bhurkumkuta, Wyl. sme brtsegs («Бхуркумкута»).
• Black Dzambhala, санскр. Jambhala, Wyl. Dzam bha la nag po («Чёрный Дзамбала») – посвящение.
• Black Garuda, Wyl. Khyung nag po («Чёрный Гаруда») – посвящение.
• Blazing Vajra Vajrapani, Wyl. Phyag rdor rdo rje me ’bar («Пылающая Ваджра Ваджрапани») – учение терма.
• Blue Annals, Wyl. Deb ther sngon po («Голубые летописи») – текст, составленный Го Лоцавой Шоннупелом, исторический обзор различных духовных традиций Тибета.
• Body Mandala of Chakrasamvara, Wyl. bDe dril lus dkyil («Мандала тела Чакрасамвары») – традиция Дрилбупы. Дрилбупа был одним из восьмидесяти махасиддхов, достигших реализации благодаря практике Чакрасамвары. Он считается одним из предыдущих воплощений Джамьянга Кхьенце Вангпо и Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро.
• Bright Torch of the Innermost Essence, Wyl. sNying thig gsal sgron («Яркий светильник внутренней сущности») – практика гуру-йоги, терма ума Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро, обнаруженное по просьбе принцессы Деге Юдрон.
• Category of the Bodhisattva Teachings, санскр. Bodhisattvapitạ ka, Wyl. Byang chub sems dpa’i sde snod («Собрание учений бодхисаттвы»).
• Cause and Path Hevajra, Wyl. Kye rdo rgyu lam («Хеваджра – причина и Путь»).
• Chakrasamvara Called “One Who Illuminates the Hidden Meanings”, Wyl. sBas don kun gsal («Чакрасамвара – тот, кто проясняет скрытый смысл»).
• Chakrasamvara: The Inseparable Union of Buddha, Wyl. bDe mchog sangs rgyas mnyam sbyor («Чакрасамвара, нераздельный с Буддой»).
• Chandali, Long-Life Consort, Wyl. Tshe yum tsandali («Чандали – супруга долгой жизни») – практика долгой жизни супруги Амитаюса Чандали согласно терма Лингцанга Гьялпо, царя Линга.
• Clear Explanation of Kyerim and Dzogrim, Wyl. bsKyed rdzogs rnam bshad («Ясное объяснение стадий кьерим и дзогрим») – учение, связанное с Калачакрой.
• Collected Teachings on Vajrayogini, Wyl. mKha spyod be’u bum («Собрание учений Ваджрайогини»).
• Collected Topics of Logic, Wyl. bsDus grwa («Собрание учений по логике») – подготовительный текст, посвящённый логике, для начинающих практикующих, обучающихся в основном в центрах традиции гелуг.
• Collection of Tantras, Wyl. rGyud ’bum («Собрание тантр») – собрание тантр школы ньингма.
• Combined Guru Yoga of Guru Rinpoche and the Three Bodhisattvas, Wyl. Guru rin po che rigs gsum sems dpa’ dang ’brel ba’i bla sgrub («Гуру-йога Гуру Ринпоче, объединённая с гуру-йогой трёх бодхисаттв»).
• Combined Practice of the Assembly of Kilaya Deities, Wyl. Phur pa bsdus pa’i dril sgrub («Объединённая практика собрания божеств Килаи»).
• Combined Practice of the Four Deities, Wyl. Lha bzhi dril sgrub («Объединённая практика четырёх божеств»). Развёрнутая практика гуру-йоги традиции шангпа кагью, в которой основное внимание уделяется гуру в форме ваджрадхары.
• Combined Practice of the Three Roots, Wyl. rTsa gsum dril sgrub («Объединённая практика трёх корней») – одно из учений из терма Сангье Ламы, которое позже было заново обнаружено Джамьянгом Кхьенце Вангпо.
• Combined Practice of Vishuddhi and Vajrakilaya, Wyl. sNyan brgyud yang phur bsgrags ma («Объединённая практика Вишуддхи и Ваджракилаи») – одно из учений устной линии передачи раздела ньен гью из цикла «Семь передач» Джамьянга Кхьенце Вангпо.
• Commentary on the Root Verses of Vajrakilaya, Wyl. rDo rje phur pa rtsa dum («Комментарий к коренным строфам Ваджракилаи») – составлено Джамгоном Конгтрулом Лодро Тхае.
• Commentary on Vajrakilaya Called the “Black Collected Words”, Wyl. Phur ’grel bum nag («Комментарий к практике Ваджракилаи, озаглавленный „Собрание чёрных слов“») – знаменитый комментарий по практике Ваджракилаи, составленный Падмасамбхавой, Вималамитрой и Шиламанжу.
• Compendium of Mantras, Wyl. sNgags btus («Собрание мантр»).
• Compendium of Sadhanas, Wyl. sGrub thabs kun btus («Собрание садхан») – собрание основных садхан и других текстов практик традиции сакья, составленное Джамьянгом Кхьенце Вангпо и его учеником Джамьянгом Лотером Вангпо.
• Compendium of Tantras, Wyl. rGyud sde kun btus («Собрание тантр») – обширное собрание учений и линий передачи всех школ тибетского буддизма, составленное Джамьянгом Лотером Вангпо.
• Compendium of Vajra Wisdom, Wyl. Ye shes rdo rje kun las btus pa («Собрание ваджрной мудрости»).
• Commentary on Valid Cognition, санскр. Pramānạ vārttika, Wyl. Tshad ma rnam ’grel («Комментарий к „Достоверному познанию“»).
• Complete Gathering of Terchen Lerab Lingpa, Wyl. Yongs rdzogs ’dus pa («Полное собрание Терчена Лингпы»).
• Confession and Restoration of Vajrayana Vows, Wyl. sNgags kyi gso sbyong («Признание нарушения обетов ваджраяны и их восстановление») – садхана для практики очищения нарушенных обетов ваджраяны, которую обычно выполняют для усопших.
• Confession of Downfalls, Wyl. lTung bshags («Признание нарушений») – другое название текста «Сутра трёх собраний», санскр. Trīskhandhadharmasūtra; Wyl. Phung po gsum pa’i mdo.
• Consort Practice, Wyl. Yum ka («Практика супруги мудрости») – краткая версия практики садханы «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства».
• Consort Practice: The Queen of Great Bliss, Wyl. Yum ka bde chen rgyal mo («Супруга мудрости – Царица Великого блаженства») – практика дакини в мирной форме из терма Джигме Лингпы.
• Cutting One Liberates All, Wyl. rDzogs chen chig chod kun grol («Дзогчен – одно, освобождающее всё»).
• Cutting Through: Self-Liberation from Fixation, Wyl. gCod ’dzin pa rang grol («Чод – самоосвобождение от цепляний») – из цикла учений по чод До Кхьенце Еше Дордже.
• Dakini Free of Self, Wyl. bDag med ma («Дакини, свободная от цепляния за „я“»).
• Dakini’s Oral Transmission Lineage of Chakrasamvara, Wyl. bDe mchog mkha’ ’gro snyan brgyud («Устная линия передачи дакини тантры Чакрасамвары»).
• Dark Red Fierce Deity, Wyl. gTum drag dmar nag («Тёмно-красное свирепое божество») – практика традиции сарма.
• Direct Exposition of the Dharmata, Wyl. Chos nyid dngos bstan («Прямое объяснение дхарматы»).
• Dispelling the Faults of Samaya Defilements, Wyl. Dam grib nyes sel («Устранение изъянов загрязнения самайи»).
• Drolma Yuldok, Wyl. sGrol ma g.yul zlog – практика Тары, предотвращающая нападение.
• Drolö from the Heart Practice, Wyl. Thugs sgrub gro lod («Дроло Сущностной практики»).
• Drop That Embodies All Secrets, Wyl. Thig le gsang rdzogs («Тигле, заключающее в себе все тайны»).
• Drubgyal Tsepakme, Wyl. Grub rgyal tshe dpag med («Друбгьял Цепагме») – практика Амитаюса, составленная Тангтонгом Гьялпо.
• Druptab Gyatsa, One Hundred Sadhanas, Wyl. sGrub thabs brgya rtsa («Друбтаб Гьяца – собрание ста садхан») – сборник садхан, составленный Друбтабом Кунту.
• Eight Deities of Gur, Wyl. Gur lha brgyad («Восемь божеств Гур»): божества Гур Махакалы – дхармапалы, которые охраняют учения Хеваджры и тех, кто их практикует.
• Eight Great Deities of the Peaceful and Wrathful Sugatas, Wyl. bDe gshegs zhi khro sgrub pa sde brgyad («Восемь великих божеств мирных и гневных сугат»).
• Embodied Realization of the Three Roots, Wyl. rTsa gsum dgongs ’dus («Единая реализация трёх корней»).
• Embodied Realization of the Yidam Deities, Wyl. Yi dam dgongs ’dus («Единая реализация божеств-йидамов»).
• Embodiment of All the Buddha Families: Lotus Bud, Wyl. Rigs ’dus padma’i myu gu («Воплощение всех будда-семейств – Росток Лотоса»).
• Embodiment of the Guru’s Realization, Wyl. bLa ma dgongs ’dus («Воплощение реализации гуру»).
• Embodiment of the Three Jewels, Wyl. dKon mchog spyi ’dus («Воплощение Трёх драгоценностей») – сокровище терма, обнаруженное Ригдзином Джацоном Ньингпо.
• Embodiment of the Three Kayas, Wyl. sKu gsum rigs ’dus («Воплощение трёх кай»).
• Embodiment of the Three Roots, Wyl. rTsa gsum spyi ’dus («Воплощение Трёх корней»).
• Essence of Liberation, Wyl. Grol thig («Сущность освобождения») – сокращённая форма учения из цикла «Самоосвобождающая реализация сущности освобождения», входящего в терма Шераба Осэра.
• Essence of the Definitive Meaning, Wyl. Nges don snying po («Сущность окончательного смысла») – терма, обнаруженное мастером традиции кагью Джацоном Ньингпо.
• Essence of the Wisdom of Manjushri Tantra, Wyl. ’Jam dpal ye shes snying po’i rgyud («Сущность мудрости тантры Манджушри») – одно из терма ума Пемы Осэла Донгага Лингпы, которое было заново обнаружено Джамьянгом Кхьенце Чокьи Лодро.
• Explanation of the Lamdre View, Wyl. Lam ’bras lta khrid («Объяснение воззрения ламдре»).
• Explanatory Tantra Gur, Wyl. bShad rgyud gur («Поясняющая тантра Гур»): об этой тантре часто говорят, что это «Ваджрапанджра-тантра», или «Тантра ваджрного купола». Это одна из основных тантр цикла Хеваджры – «Хеваджра-тантра», «Ваджрапанджра-тантра» и «Самбхути-тантра».
• Extracting the Pure Essence, Wyl. Dwang ma bcud ’dren («Извлечение чистой сущности»).
• Extremely Wrathful Hayagriva, Wyl. rTa mgrin yang khros («Хаягрива в наиболее гневной форме»).
• Eye-Opener, Wyl. Mig ’byed («Раскрытие ока»).
• Father and Mother Consorts of the Simultaneously Arising Chakrasamvara, Wyl. bDe mchog lhan skyes yab bka’ yum bka’ («Вместерождённый Чакрасамвара яб-юм»).
• Female Holder of Mantra, Wyl. sNgags bdag ma («Держательница тайной мантры»).
• Fierce and Blazing Wrathful Guru, Hayagriva, and Garuda, Wyl. Drag po rta khyung ’bar ba («Свирепый Пылающий Гуру, Хеваджра и Гаруда») – практика гуру в гневной форме из терма «Лонгчен ньингтиг».
• Fifteen Dakinis Free of Self, Wyl. bDag med lha mo bco lnga («Пятнадцать дакини, свободные от собственного „я“»).
• Fifty-Verse Getsul Karika, Wyl. dGe tshul ka ri ka lnga bcu pa («Пятьдесят строф об обетах гецула») – пятьдесят строф об обетах, которые даёт послушник, составленные Арьей Нагарджуной.
• Fire-Wheel of the Thunderbolt, Wyl. gNam lcags me ’khor («Пылающее колесо молнии»).
• Five Antidote Deities, Wyl. gNyen po lha lnga («Пять божеств противоядий»).
• Five Cycles of the Essence of Sadhana, Wyl. sGrub thabs snying po skor lnga («Пять циклов сущности садханы»).
• Five Deities of Vajravarahi, Wyl. rDo rje phag mo («Пять божеств Ваджраварахи»): имя Дордже Пагмо часто переводят как «Ваджрная веприца», однако она больше известна как Ваджрайогини – основное божество для медитации в традиции карма камцанг.
• Five Dharmas of Lord Maitreya, Wyl. Byams chos sde lnga («Пять Дхарм Владыки Майтреи») – коренные учения следующего исторического будды – бодхисаттвы Майтреи, которые он передал Асанге, а тот записал («Абхисамая-ламкара», «Махаянасутра-ламкара», «Мадхьянта-вибхага», «Дхармадхармата-вибхага», «Уттаратантра-шастра», санскр. Abhisamayālamḳāra, Māhayānasūtrālamḳāra, Madhyāntavibhāga, Dharmadharmatāvibhāga, Uttaratantra Shastra).
• Five Great Treasuries, Wyl. mDzod chen rnam lnga («Пять великих сокровищниц»): Джамгон Конгтрул свёл воедино знание и опыт реализации множества линий передачи буддизма в Тибете и записал их, составив знаменитое пятикнижие – «Сокровищница всеобъемлющего знания», «Сокровищница ключевых наставлений», «Сокровищница Мантры школы кагью», «Сокровищница драгоценных учений терма», «Особая тайная сокровищница.
• Five Paths of Shije, Wyl. Zhi byed lam lnga («Пять путей шидже»).
• Five Tantric Deities, Wyl. rGyud sde lha lnga («Пять тантрических божеств»).
• Five Treatises on the Middle Way, Wyl. dBu ma rigs tshogs («Пять работ по философии Срединного пути») – пять работ по философии мадхьямака, составленных Нагарджуной («Муламадхьямака-карика», «Юктишастика-карика», «Вайдальяпракарана», «Шуньятасаптати», «Виграхавьявартани», санскр. Mūlamadhyamakakārikā, Yuktisạ̄sṭịkakārikā, Vaidalyaprakaranạ, Śūnyatāsaptati, Vigrahavyāvartanī)
• Flower Garland of the Vinaya, Wyl. ’Dul ba me tog phreng rgyud, санскр. Vinayapusp̣amālā («Цветочная гирлянда винаи») – текст Вишакадевы, который также известен как «Винаякарика».
• Flower Garland Sutra, Wyl. mDo phal po che, санскр. Avatamṣakasūtra («Сутра цветочной гирлянды») – одна из самых длинных сутр – настолько длинная, что включает главы, которые обрели известность как отдельные сутры.
• Four Combined Commentaries on the Guhyasamaja Tantra, Wyl. gSang ’dus ’brel ba bzhi sbrags («Четыре объединённых комментария к „Гухьясамаджа-тантре“»).
• Four Hundred Verses on Madhyamaka, Wyl. dBu ma bzhi brgya pa, санскр. Madhyamakacatuhṣ́ataka («Четыреста строф мадхьямаки») – основополагающая работа по философии мадхьямаки, написанная Арьядевой, – один из тринадцати великих текстов, которые сформировали основу образовательной системы большинства шедр.
• Four Medical Tantras, Wyl. rGyud bzhi («Четыре медицинские тантры») – сборник, составленный Ютогом Йонтеном Гонпо; эти тантры были заново обнаружены Драпой Нгонше в XI веке.
• Four Parts of Nyingtik, Wyl. sNying thig ya bzhi («Четыре раздела ньингтиг»).
• Four-Faced Treasure Protector, Wyl. gTer mgon zhal bzhi («Четырёхликий защитник сокровищницы») – учение традиции Миндроллинг.
• Fragment of the Root Tantra of Vajrakilaya, Wyl. Phur pa rtsa dum («Отрывок коренной тантры Ваджракилаи»): Сакья Пандита обнаружил небольшой отрывок из коренной тантры Ваджракилаи (санскр. Vajrakīlayamūlatantrakhanḍạ, Wyl. rDo rje phur pa rtsa ba’i rgyud kyi dum bu) в монастыре Самье. В этом тексте оказались заметки, которые указывали, что текст был составлен Гуру Ринпоче. Это сняло множество вопросов, которые возникли по поводу аутентичности различных практик Ваджракилаи. Сакья Пандита перевёл этот текст на тибетский язык, и позже он был включён в сборник ньингма кама.
• Fruit of the Wish-Fulfilling Tree, Wyl. dPag bsam snye ma («Плод дерева, исполняющего желания») – краткая версия комментария по трём сводам обетов «Плоды дерева, исполняющего желания», составленного Лоченом Дхармашри.
• Fulfillment and Confession Called “Stirring the Depths of Hell”, Wyl. Na rak skong bshags («Осуществление и признание ошибок „Сотрясение глубин ада“») – знаменитая практика признания ошибок и осуществления, связанная с тантрой Нарак Донгтруг – составлена Кагье Сангвой Йонгдзогом.
• Fulfillment Offering to the Dharmapalas, Wyl. Chos skyong bskang gso («Подношение дхармапалам»).
• Gandavyuha Sutra санскр. Ganḍạvyūhasūtra; Wyl. mDo sdong po bkod pa («Гандавьюха-сутра») – заключительная часть «Сутры цветочной гирлянды».
• Gangloma, Wyl. Gang blo ma («Ганглома»). Молитва Манджушри, которую, как считается, составили пятьсот индийских пандитов.
• Garland of Jewels, Wyl. sPyi don rin chen ’phreng ba («Гирлянда из драгоценных камней») – комментарий к «Гухьягарбха-тантре», составленный Минлингом Рабджамом Оргьеном Чодрагом.
• Garland of Pearls, Wyl. Mu tig ’phreng ba («Ожерелье из жемчужин») – сокращённая версия текста «Ожерелье из жемчужин Ямантаки, владыки жизни».
• Gathering of Precious Qualities, Wyl. Yon tan rin po che sdud pa («Собрание драгоценных качеств»).
• Gathering of the Dakini’s Secrets, Wyl. mKha’ ’gro gsang ’dus («Собрание тайн дакини») – терма, открытое Джомо Менмо, а затем заново обнаруженное Джамьянгом Кхьенце Вангпо.
• Gathering of the Glorious Ones, Wyl. dPal chen ’dus pa («Собрание Достославных») – практика йидама голубого цвета в гневной форме из цикла «Лонгчен ньингтиг».
• Gathering of the Guru’s Secrets, Wyl. bLa ma gsang ’dus («Собрание тайн гуру») – основная практика гуру из собрания «Ринчен тердзо» и терма «Доджо бумсанг», обнаруженного Гуру Човангом.
• Gathering of the Innermost Essence of Deathlessness, Wyl. ’Chi med yang snying kun ’dus («Собрание внутренней сущности бессмертия»).
• Gathering of the Innermost Essence of Great Compassion, Wyl. Thugs rje chen po yang snying ’dus pa («Собрание внутренней сущности великого сострадания»).
• Gathering of the Innermost Essence: A Long-Life Practice, Wyl. Tshe sgrub yang snying kun ’dus («Собрание внутренней сущности – практика долгой жизни»).
• Gathering of the Sugatas of the Three Roots, Wyl. rTsa gsum bde gshegs ’dus pa («Собрание сугат Трёх корней»).
• Gathering of Vidyadharas, Wyl. Rig ’dzin ’dus pa («Собрание видьядхар»).
• General Commentary on the Tantras, Wyl. rGyud sde spyi rnam («Общий комментарий к собранию тантр») – два общих комментария к собранию тантр упоминаются в биографии Кхьенце Чокьи Лодро: один составлен Карма Пакши, Вторым Гьялвангом Кармапой и другими мастерами, а второй – Сонамом Цемо, вторым из пяти отцов-основателей традиции сакья.
• General Essentialization of All the Wisdom of the Buddhas, Wyl. sPyi mdo dgongs pa ’dus pa («Обобщённая сущность мудрости всех будд», в другом переводе – «Сутра собрания всех воззрений).
• General Mandala of Three Families, Wyl. Rigs gsum spyi dkyil («Общая мандала трёх семейств») – часть «Собрания садхан».
• Glorious Tantra of Perfect Union, Wyl. dPal yang dag par sbyor ba’i rgyud («Достославная тантра совершенного союза»).
• Golden Dharmas, Wyl. Shangs pa’i gser chos bdun («Золотые Дхармы») – семь золотых Дхарм традиции шангпа кагью.
• Gradual Path, Wyl. Lam rim che chung («Постепенный путь») – собрание текстов Буддагухьи, связанных с «Гухьягарбха-тантрой».
• Gradual Path Called the “Essence of Wisdom”, Wyl. Lam rim ye shes snying po («Постепенный путь, названный „Сущность мудрости“») – терма, обнаруженное Чокгьюром Деченом Лингпой и Джамьянгом Кхьенце Вангпо, к которой Джамгон Конгтрул составил знаменитый комментарий. В другом переводе – «Постепенный путь сущности мудрости».
• Great Assembly, Wyl. Tshogs chen ’dus pa («Великое собрание») – основная садхана колесницы ануйоги.
• Great Biography («Великая биография») – принятое сокращение основной биографии какого-либо мастера. В биографии, составленной Дилго Кхьенце Ринпоче, «Удивительная роща деревьев, исполняющих желания» великой биографией считается биография Джамьянга Кхьенце Вангпо, однако в историях Оргьена Тобгьяла это сама «Удивительная роща деревьев, исполняющих желания».
• Great Compassionate Avalokiteshvara, Wyl. Thugs rje chen po («Великий сострадательный Авалокитешвара») – сокращённое название, которое может указывать сразу на несколько разных текстов, а в биографии Кхьенце Чокьи Лодро Дилго Кхьенце Ринпоче не всегда уточняет, на какой именно.
• Great Compassionate Peaceful and Wrathful Pema, Wyl. Thugs rje chen po padma zhi khro («Великий и сострадательный Пема в гневной форме»).
• Great Dakini («Великая дакини») – сокращённое название текста «Авалокитешвара и великая дакини».
• Great Liberation through Hearing in the Bardo, Wyl. Bar do thos grol chen mo («Великое освобождение в бардо через слушание», больше известно под другим названием – «Тибетская книга мёртвых») – терма, обнаруженное Карма Лингпой, которое используется для наставления по бардо для ушедших из жизни.
• Great Path of Buddhaguhya, Wyl. Sangs rgyas gsang ba’i lam chen («Великий путь Буддагухьи»).
• Great Peacock, Wyl. rMa bya chen mo («Великий павлин»).
• Great Secret Esoteric Oral Instructions, Wyl. gSang chen slob bshad («Великое собрание тайных устных наставлений»).
• Great Treatise on the Stages of the Path to Enlightenment, Wyl. Lam rim chen mo («Великое руководство по этапам пути к просветлению») – одна из наиболее известных работ Цонкапы Лобсанга Драгпы.
• Great Treatises, Wyl. gZhung chen bka’ pod lnga («Великие трактаты пяти категорий»): в традиции гелуг все коренные тексты сутры, составленные индийскими мастерами, представлены как пять категорий. В традиции сакья все те же тексты включены в сборник «Шесть томов великих трактатов», куда входят и работы Сакья Пандиты. В традициях кагью и ньингма сборник этих текстов называется «Тринадцать великих трактатов».
• Great Wish-Fulfilling Tree, Wyl. lJon shing chen mo («Великое дерево, исполняющее желания») – текст тантры, составленный Джецуном Драгпой Гьялценом, третьим из отцов-основателей традиции сакья.
• Great Yellow Vaishravana, Wyl. rNam sras ser chen («Великий Вайшравана жёлтого цвета») – практика богатства.
• Green Tara («Зелёная Тара»): две практики Зелёной Тары, о которых упоминает Дилго Кхьенце Ринпоче, – Зелёная Тара школ сарма из традиции Ньимы Бепы и Зелёная Тара школы ньингма традиции учений тугдруб Чокгьюра Лингпы.
• Guhyagarbha Tantra, Wyl. rGyud gsang ba’i snying po («Гухьягарбха-тантра»): существует несколько переводов – «Тантра сущности тайн», «Тантра магической сети Ваджрасаттвы», «Тантра тайной сущности».
• Guhyasamaja Manjuvajra, Wyl. gSang ’dus ’jam rdor («Гухьясамаджа Манджуваджра») – практика Манджушри в форме Манджуваджры из «Гухьясамаджа-тантры».
• Guhyasamaja Tantra, Gathering of Secrets, Wyl. gSang ba ’dus pa («„Гухьясамаджа-тантра“ – собрание тайн»): «Гухьясамаджа-тантра» является основной тантрой школ сарма, а также основной тантрой раздела «желаний» отцовских тантр.
• Gur Mahakala Called “Blazing One”, Wyl. Me ‘bar ma («Гур Махакала, „Пылающий“») – практика дхармапалы.
• Guru Dorje Drolö from the Teachings with Restriction Seals, Wyl. rGya can gro lod («Гуру Дордже Дроло – учения, закрытые печатью»).
• Guru Yoga of the Heart Essence of the Oral Transmission Lineage, Wyl. bLa sgrub snyan brgyud thig le («Гуру-йога сердечной сущности линии устной передачи»).
• Guru Yoga of the Six-Armed Blue Mahakala, Wyl. Phyag drug mthing ga’i bla rnam («Гуру-йога шестирукого синего Махакалы»).
• Guru Yoga of Vimalamitra, Wyl. Bi ma’i bla sgrub («Гуру-йога Вималамитры»).
• Guru Yoga That Pacifies Suffering, Wyl. bLa sgrub gdung ba zhi byed («Гуру-йога, устраняющая страдания»).
• Guru’s Blessings, Wyl. bLa ma’i byin rlabs («Благословения гуру»).
• Hayagriva Who Liberates the Haughty Ones, Wyl. rTa mgrin dregs sgrol («Хаягрива, освобождающий высокомерных»).
• Hayagriva Who Overpowers the Haughty Ones, Wyl. rTa mgrin khams gsum zil gnon («Хаягрива, подчиняющий высокомерных»).
• Hayagriva Who Overpowers the Three Realms, Wyl. rTa mgrin khams gsum zil gnon («Хаягрива, подчиняющий три мира»).
• Hayagriva: The Fiery Wheel of the Thunderbolt, Wyl. rTa mgrin gnam lcags me ’khor («Хаягрива – пылающее колесо молний»).
• Heart Essence of Chetsün, Wyl. lCe btsun snying thig («Сердечная сущность Чецуна») – одна из семи передач Кхьенце Вангпо и наиболее важное учение дзогчен.
• Heart Essence of Deathless Arya Tara, Wyl. ’Chi med ’phags ma’i snying thig («Сердечная сущность бессмертной Арья Тары») – иногда переводится как «Сердечная сущность высшей госпожи бессмертия» или «Сердечная сущность бессмертной благородной Тары». Это практика долгой жизни из терма, обнаруженного Джамьянгом Кхьенце Вангпо.
• Heart Essence of Garab, Wyl. dGa’ rab snying thig («Сердечная сущность Гараба»).
• Heart Essence of Manjushri, Wyl. ’Jam dpal snying thig («Сердечная сущность Манджушри»).
• Heart Essence of Padma, Wyl. Pad ma’i snying thig («Сердечная сущность Падмы»).
• Heart Essence of Samantabhadra, Wyl. Kun bzang thugs tik («Сердечная сущность Самантабхадры»): Дзогчен Десум и Кунсанг Тхугтиг – это учения дзогчен, обнаруженные Чокгьюром Лингпой.
• Heart Essence of Seven Lights, Wyl. sNying thig sgron ma bdun pa («Сердечная сущность семи светильников»).
• Heart Essence of the Dakinis, Wyl. mKha’ ’gro snying thig («Сердечная сущность дакини») – собрание драгоценных учений дзогчен, переданных Падмасамбхавой принцессе Пемасал и обнаруженных Пемой Ледрелцалом, – один из разделов цикла «Четыре раздела ньингтиг.
• Heart Essence of the “Hung” Cycles, Wyl. Hung skor snying thig («Сердечная сущность циклов „Хум“») – одно из терма Дордже Лингпы.
• Heart Essence of the Immortal Lotus-Born, Wyl. ’Chi med mtsho skyes snying thig («Сердечная сущность бессмертного Лотосорождённого») – одно из терма Джамьянга Кхьенце Вангпо.
• Heart Essence of the Mahasiddha’s Wisdom Mind, Wyl. Grub thob thugs tig, grub chen thugs tig («Сердечная сущность ума мудрости махасиддхи», также переводится как «Сущность ума мудрости махасиддхи») – терма, обнаруженное Кхьенце Вангпо.
• Heart Essence of the Pith Instructions of Dzogpachenpo, Wyl. rDzogs chen man ngag snying thig («Сердечная сущность прямых наставлений дзогчен»).
• Heart Essence of the Three Bodhisattvas, Wyl. Rigs gsum snying thig («Сердечная сущность трёх бодхисаттв», иногда переводится как «Сердечная сущность трёх семейств»).
• Heart Essence of the Vast Expanse, Wyl. kLong chen snying thig («Сердечная сущность обширного пространства») – часто упоминается как «Лонгчен ньингтиг». Цикл учений и практик традиции ньингма – терма ума, обнаруженное Джигме Лингпой.
• Heart Essence of the Vidyadharas, Wyl. Rig ’dzin thugs thig («Сердечная сущность видьядхар»). Цикл учений терма Дердаг Лингпы – одна из практик традиции монастыря Миндроллинг.
• Heart Essence of Vimalamitra, Wyl. Bi ma snying thig («Сердечная сущность Вималамитры») – один из разделов цикла «Четыре раздела ньингтиг.
• Heart Essence of Yutok, Wyl. G.yu thog snying thig («Сердечная сущность Ютог»).
• Heart Practice, Wyl. Thugs sgrub («Сущностная практика») – краткая форма двух практик, упоминаемых в этой книге: «Сущностная практика, исполняющая все желания» и «Сущностная практика, устраняющая все препятствия». Может указывать на любую из этих практик.
• Heart Practice for Dispelling All Obstacles, Wyl. Thugs sgrub bar chad kun sel («Сущностная практика, устраняющая все препятствия»).
• Heart Practice of Tara, Wyl. Thugs sgrub sgrol ma («Сущностная практика Тары»).
• Heart Practice of Vajrasattva, Wyl. rDor sems thugs sgrub («Сущностная практика Ваджрасаттвы») – также практика Ваджрасаттвы традиции монастыря Миндроллинг. Дилго Кхьенце Ринпоче иногда упоминает эту практику как «Минлинг Дорсем» (Wyl. Smin gling rdor sems).
• Heart Practice That Fulfills All Wishes, Wyl. Thugs sgrub yid bzhin nor bu («Сущностная практика, исполняющая все желания»).
• Heart Practice That Spontaneously Fulfills All Wishes, Wyl. Thugs sgrub bsam pa lhun grub («Сущностная практика, спонтанно исполняющая все желания») – цикл, в котором содержится знаменитая молитва Гуру Ринпоче «Сампа лхундрубма».
• Heart Sutra, санскр. Prajñāpāramitāhrḍaya; Wyl. Shes rab snying po («Сутра сердца») – также известная как «Двадцать пять строф совершенной мудрости». Наиболее популярная сутра из собрания сутр Праджняпарамиты.
• Higher and Lower Abhidharmas, Wyl. mNgon pa gong ’og («Малая и великая абхидхарма») – сокровищница абхидхармы – текст, составленный Васубандху, в котором описывается система малой абхидхармы; он также включает текст, составленный его старшим братом Асангой «Собрание абхидхармы», в котором объясняется система великой абхидхармы.
• Highest Yoga Tantra, санскр. Niruttara-yoga Tantra, Wyl. rNal ’byor bla na med pa’I rgyud («Высшая йога-тантра») – текст, получивший широкую известность как «Аннутарайога-тантра», что является немного неточным переводом санскритского названия на тибетский язык.
• Immaculate Confession Tantra, Wyl. Dri med bshags rgyud («Тантра чистосердечного признания»).
• Immaculate Light, Wyl. Dri med ’od («Неомрачённый свет») – комментарий Тай Ситу Намгьяла Драгпы к «Калачакра-тантре».
• Indestructible Deathless Gesar, Wyl. Ge sar rdo rje tshe rgyal («Нерушимый бессмертный Гесар») – учение, обнаруженное Лхаригом Деченом Ролпацалом в чистом видении, которое позже было передано Мипаму Ринпоче.
• Indestructible Essence of Clear Light, Wyl. ’oD gsal rdo rje’i snying po («Нерушимая сущность ясного света»).
• Infinite Lord of Death, Wyl. gShin rje rab ’byams («Непостижимый Повелитель смерти»).
• Infinite Profound Instructions, Wyl. Zab khrid rab ’byams («Неисчислимые глубокие учения»).
• Inner Practice That Spontaneously Fulfills All Wishes, Wyl. bSam pa lhun grub ma («Внутренняя практика, спонтанно исполняющая все желания») – также известна как «Молитва Гуру Ринпоче, спонтанно исполняющая все желания». Эта молитва входит в учение терма «Тугдруб Йишин Норбу».
• Innermost Essence of the Dakini, Wyl. mKha’ ’gro yang thig («Внутренняя сущность дакини») – комментарий Лонгченпы к тексту «Кхандро ньингтиг».
• Innermost Essence of the Guru, Wyl. bLa ma yang thig («Внутренняя сущность гуру») – один из разделов «Четырёх разделов ньингтиг». Этот текст является комментарием Лонгченпы к тексту «Сердечная сущность Вималамитры».
• Innermost Essence of the Inseparable Union of Buddha, Wyl. Yang ti sangs rgyas mnyam sbyor («Внутренняя сущность нераздельного союза Будды»).
• Innermost Essence of the Razor-Edged Phurba, Wyl. Phur pa yang snying spu gri («Внутренняя сущность острой как бритва пхурбы»).
• Innermost Heart Drop of Profundity, Wyl. Zab mo yang tig («Глубочайшая внутренняя сущность») – краткое изложение сущностных наставлений из текстов «Сердечная сущность Вималамитры» и «Сердечная сущность дакини».
• Innermost Secret Guru Yoga Called the “Sealed Quintessence”, Wyl. Yang gsang bla sgrub thig le’i rgya can («Тайная гуру-йога»).
• Innermost Secret Razor-Edge Vajrakilaya, Wyl. Yang gsang spu gri («Острая бритва. Ваджракилая тайного уровня») – садхана из терма Гуру Чованга.
• Inseparable Union of the Buddhas of the Great Perfection, Wyl. rDzogs chen sangs rgyas mnyam sbyor («Нераздельное единство будд Великого совершенства»).
• Inseparable Unity of the Guru and the Protector, Wyl. bLa mgon dbyer med («Нераздельное единство гуру и защитников»).
• Intensely Blazing Wisdom Wrathful Guru, Wyl. Gur drag ye shes rab ’bar («Пылающий гуру в гневной форме» Лонгсала Ньингпо).
• Introduction to the Middle Way, санскр. Madhyamakāvatāra; Wyl. dBu ma la ’jug pa («Введение в мадхьямаку»).
• Iron Scorpion Yamantaka, Wyl. gShin rje lcags sdig («Ямантака. Железный скорпион»).
• Jataka, санскр. Jātaka; Wyl. sKyes rabs («Джатаки») – истории прошлых жизней Будды Шакьямуни – один из разделов «Двенадцати ветвей совершенных учений» (Wyl. gSung rab yan lag bcu gnyis).
• Jewel Commentary, Wyl. dKon mchog ’grel («Драгоценный комментарий») – комментарий к «Гухьягарбха-тантре», составленный Rongzom Chökyi Zangpo.
• Jewel Ornament of Liberation, Wyl. Dwags po’i thar rgyan («Драгоценное украшение освобождения») – знаменитый текст, составленный Гампопой, в котором содержатся объяснения основы, пути и плода Дхармы Будды.
• Kalachakra Tantra, санскр. Kālacakratantra; Wyl. Dus kyi ’khor lo («Калачакра-тантра») – одна из главных тантр традиций сарма (школ новых переводов), которая обрела широкую известность благодаря уникальному описанию буддийской космологии.
• Kangyur, Wyl. bKa’ ’gyur (Кангьюр): дословно – «Перевод слов Будды» – сборник учений (как традиции сутры, так и традиции тантры), дарованных самим Буддой и переведённых на тибетский язык.
• Key to the Precious Treasury, Wyl. Rin chen mdzod kyi lde mig («Ключ к драгоценному сокровищу») – знаменитый комментарий Додрубчена Джигме Тенпей Ньимы к «Гухьягарбха-тантре».
• Khyentse Kabab («Кхьенце Кабаб») – см.
• King of Aspiration Prayers: Samantabhadra’s “Aspiration to Good Actions”, The, санскр. Āryabhadracaryapran ịdhānarāja; Wyl. bZang spyod smon lam («Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“»).
• King of Samadhi Sutra, санскр. Samadhirājasūtra, Wyl. Ting nge ’dzin gyi rgyal po’i mdo («Сутра царя самадхи»).
• Krodhikali, санскр. Krodhikālī, Wyl. Khros ma nag mo («Трома Нагмо»).
• Lamp for the Path to Enlightenment, санскр. Bodhipathapradīpa, Wyl. byang chub lam sgron («Светильник на пути к просветлению») – возможно, наиболее известный текст Атиши, в котором он даёт определение трёх уровней способности с точки зрения духовного пути, а также закладывает основу принципов традиции постепенного пути (ламрим).
• Life-Force Phurba, Wyl. Srog phur («Жизненная сила пхурбы»).
• Lineage of Vast Conduct, Wyl. rGya chen spyod brgyud («Линия безупречного поведения») – линия обетов бодхисаттвы, переданная Асанге и Васубандху Майтреей.
• Lion’s Roar Manjushri, Wyl. sMra ba’i seng ge («Львиный рык Манджушри»).
• Lion’s Roar of Shrimaladevi Sutra, санскр. Śrīmālādevisimḥanādasūtra, Wyl. dPal phreng seng ge’i nga ros zhus pa’i mdo («Львиный рык Шрималадеви») – текст, также известный как «Сутра Шрималадеви Симханада» или «Шримала-сутра».
• Long-Life Practice: A Garland of Vajras, Wyl. Tshe sgrub rdo rje phreng ba («Практика долгой жизни „Гирлянда ваджр“») – практика долгой жизни из терма, обнаруженного Чокгьюром Лингпой в Цегьял Драге.
• Long-Life Practice “Iron Tree”, Wyl. Tshe sgrub lcags sdong ma («Практика долгой жизни „Железное дерево“») – практика из терма «Северное сокровище» традиции ньингма, предназначенная для призывания долголетия.
• Long-Life Practice of Extracting the Pure Essence, Wyl. Tshe sgrub dwangs ma bcud ’dren («Практика долгой жизни „Извлечение чистой сущности“»).
• Long-Life Practice of the Gathering of Secrets, Wyl. Tshe sgrub gsang ’dus («Практика долгой жизни „Собрание тайн“»).
• Long-Life Practice That Brings Complete Victory Over the Four Maras, Wyl. Tshe sgrub bdud bzhi rnam rgyal («Практика долгой жизни, приносящая полную победу над четырьмя марами»).
• Luminous Expanse, Wyl. Klong gsal («Светоносное пространство») – сокращённое название тантры «Пылающее пространство светоносности».
• Luminous Heart Essence, Wyl. ’Od gsal snying thig («Сердечная сущность светоносности»).
• Luminous Heart Essence of the Three Roots, Wyl. rTsa gsum ’od gsal snying thig («Сердечная сущность светоносности Трёх корней») – одно из терма ума Кхьенце Вангпо.
• Magical Net, Wyl. sGyu ’phrul drwa ba («Магическая сеть») – сокращённое название тантры «Сеть магической иллюзии» – иногда переводится как «Обширная магическая сеть».
• Magical Net of Manjushri, санскр. Mañjuśrīnāmasamg̣ īti, Wyl. ’Jam dpal sgyu ’phrul drwa ba («Магическая сеть Манджушри») – знаменитая молитва восхваления Манджушри; иногда переводится как «Повторение имён Манджушри».
• Magical Net of the Three Roots, Wyl. rtsa gsum sgyu ’Phrul drwa ba («Магическая сеть Трёх корней») – садхана, входящая в соответствующее терма.
• Mahamudra: The Ocean of Definitive Meaning, Wyl. Phyag chen nges don rgya mtsho («Махамудра. Океан окончательного смысла»).
• Mandala of Accomplishment, Wyl. sGrub dkyil («Мандала осуществления») – учение по «Калачакра-тантре».
• Mandala of Peaceful and Wrathful Deities, Wyl. Zhi khro («Мандала мирных и гневных божеств») – см.
• Mandala of the Eight Great Deities, Wyl. rDor gling bka’ brgyad («Мандала восьми великих божеств») – терма Дордже Лингпы.
• Mandala of the Eight Great Deities: The Assembly of Blood Drinkers, Wyl. bKa’ brgyad khrag ’thung ’dus pa («Мандала восьми великих божеств: собрание пьющих кровь») – это учение является частью цикла «Друбтоб тугтиг» – одного из терма ума Джамьянга Кхьенце Вангпо.
• Mandala of the Eight Great Deities: The Assembly of Sugatas, Wyl. bKa’ brgyad bde gshegs ’dus pa («Мандала восьми великих божеств: собрание сугат») – цикл терма, обнаруженных Нангрелом Ньимой Осэром, в которых главное внимание уделяется божествам кагье; иногда переводится как «Собрание сугат кагье», «Восемь Повелений: единство сугат», «Собрание сугат» – иногда название «Кагье дешег дупа» сокращают до «Кагье дерду».
• Mandala of the Eight Great Deities: The Complete Gathering of Vidyadharas, Wyl. bka’ brGyad rig ’dzin yongs ’dus («Мандала восьми великих божеств: полное собрание видьядхар»): терма земли, обнаруженное Нгари Панченом Пемой Вангьялом, основано на кагье.
• Mandala of the Eight Great Deities: The Complete Secret, Wyl. bKa’ brgyad gsang ba yongs rdzogs («Мандала восьми великих божеств: полная тайна») – терма, обнаруженное Гуру Човангом и расшифрованное с помощью его духовной супруги Джомо Менмо.
• Mandala of the Eight Great Deities: The Fortress and Precipice, Wyl. bKa’ brgyad rdzong ’phrang («Мандала восьми великих божеств: опасный путь к твердыне»).
• Mandala of the Eight Great Deities: The Siddha, Wyl. Grub thob bka’ brgyad («Мандала восьми великих божеств: сиддха»).
• Mandala of the Eight Great Deities: The Subduer of Haughty Spirits, Wyl. bKa’ brgyad dregs ’dul («Мандала восьми великих божеств. Тот, кто подчиняет злонамеренных духов»).
• Mandala of the Peaceful and Wrathful Deities of the Magical Net, санскр. Śāntikrodhamāyājāla, Wyl. sGyu ’phrul zhi khro («Мандала мирных и гневных божеств магической сети»).
• Manjushri Arapachana, Wyl. ’Jam dpal ah ra pa tsa na («Манджушри А РА ПА ЦА НА») – практика оранжевого Манджушри традиции сакья.
• Manjushri from the Gyüluk Tradition, Wyl. ’Jam dpal rgyud lugs («Манджушри традиции Гьюлуг») – тантрическая практика Манджушри.
• Manjushri Who Overpowers the Lord of Death, Wyl. ’Jam dpal gshin rje ’chi bdag zil gnon («Манджушри, побеждающий демона смерти»).
• Manjushri: Holder of Secrets, Wyl. ’Jam dpal gsang ldan («Манджушри – держатель тайн») – одно из тантрических учений, переданных Марпой Лоцавой.
• Manjushri: Lion of Speech, Wyl. sMra ba’i seng ge («Манджушри – речь льва») – из традиции Падампы Сангье.
• Manjushri: Lion of Speech from the Heart Practice, тиб. «Тугдруб Лама Масенг», Wyl. Thugs sgrub bla ma smra seng («Манджушри – речь льва – сущностная практика»): Лама Масенг – один из двенадцати аспектов Гуру Ринпоче в традиции Тугдруб Барче Кунсел.
• Mind Treasure: Guru of Great Bliss, Wyl. dGongs gter guru bde ba chen po («Терма ума. Гуру великого блаженства»).
• Mindrolling Vajrasattva («Ваджрасаттва традиции Миндроллинг») – см.
• Mirror of the Heart of Vajrasattva, Wyl. rDo rje sems dpa’ snying gi me long («Зеркало сердца Ваджрасаттвы») – одна из семнадцати тантр дзогчен раздела упадеша.
• Molten Metal Yamantaka, Wyl. gShin rje khro chu («Ямантака из расплавленного металла») – иногда сокращается до «Трочу».
• Mother and Son Heart Essence («Сущность матери и сына») – см.
• Mountain Dharma, Wyl. Ri chos («Горная Дхарма») – составлено великим йогином традиции другпа кагью Янггонпой.
• Mountain Dharma: Not Crossing the Threshold, Wyl. Ri chos thems med («Горная Дхарма – перед чертой») – составлено Карма Чагме, которого Дилго Кхьенце Ринпоче называл Благородный Чагме.
• Nagaraksha, Wyl. Na ga raksha («Нагаракша») – составлено Ринченом Лингпой из традиции марцанг кагью.
• Naropa Zhung Chung, Wyl. Na ro pa’i gzhung chung («Шунгчунг Наропы») – небольшой текст, составленный Наропой.
• Naropa’s Vajrayogini, Wyl. Na ro mkha’ spyod («Ваджрайогини Наропы»).
• Net of Magical Illusion, санскр. Māyājāla, Wyl. sGyu ’phrul drwa ba («Сеть магических иллюзий»). Цикл тантрических текстов, включая «Гухьягарбха-тантру».
• New Treasures, Wyl. gTer gsar («Новые терма») – сокращённое название цикла «Новые терма Чоклинга».
• New Treasures of Chokling, Wyl. mChog gling gter gsar («Новые терма Чоклинга») – собрание более чем сорока томов терма, обнаруженных Чокгьюром Лингпой, а также связанные с ними учения, сборники текстов и комментариев, составленных в основном Джамьянгом Кхьенце Вангпо, Джамгоном Конгтрулом, Кхакьябом Дордже, Цевангом Норбу, Терсе Тулку и Дилго Кхьенце Ринпоче.
• Nine Deities of the Ocean of the Victorious Ones, санскр. Jinasāgara, Wyl. rGyal ba rgya mtsho («Девять божеств океана победоносных») – терма Красного Авалокитешвары Дриме Кунга.
• Nonduality of Samsara and Nirvana, Wyl. ’Khor ’das dbyer med («Недвойственность сансары и нирваны») – учение о том, как распознать и реализовать внутреннее осознавание «как оно есть» согласно традиции дзогчен ньингма, согласно традиции махамудры кагью и согласно традиции корде йерме сакья.
• Northern Treasures, Wyl. Byang gter («Северные сокровища») – учения терма, которые обнаружил Ригдзин Годем Нгодруб Гьялцен в Цанге, Западный Тибет, в местности, считающейся северной.
• Nyingma Kama, Wyl. Nying ma bka’ ma («Ньингма кама») – основополагающие учения традиции ранних переводов.
• Nyingtik, Wyl. sNying thig or snying tig («Ньингтиг») – учения ньингтиг (сердечная сущность) являются сутью учений дзогчен традиции ньингма.
• Obstacle-Averting Yamantaka, Wyl. gShin rje yang zlog («Ямантака, устраняющий препятствия»).
• Ocean of Accomplishment, Wyl. dNgos grub rgya mtsho («Океан достижений») – главная садхана цикла учений по практике Сингхамукхи, обнаруженная Кхьенце Чокьи Лодро в чистом видении.
• Ocean of Dharma That Combines All Teachings, Wyl. bKa’ ’dus chos kyi rgya mtsho («Океан Дхармы, объединяющий все учения») – великий сборник передач, который в форме терма обнаружил Ярдже Оргьен Лингпа, изъяв его из скалы на утёсе Ярлунг Шедраг. Затем это терма было заново обнаружено Джамьянгом Кхьенце Вангпо.
• Ocean of Sadhanas, Wyl. sGrub thabs rgya mtsho («Океан садхан») – коллекция садхан из «Друбтхаб кунду».
• Ocean of the Victorious Ones, санскр. Jinasāgara, Wyl. rGyal ba rgya mtsho («Океан добродетельных») – практика Красного Авалокитешвары традиции камцанг.
• One Hundred Jewel Sources, Wyl. Jo nang rin ’byung («Сто источников драгоценных камней») – из традиции джонанг.
• One Hundred Minor Dharmas, Wyl. Jo bo’i chos chung brgya rtsa («Сто малых Дхарм») – составлено Атишей Дипамкарой.
• One Hundred Profound Commentaries, Wyl. Zab khrid brgya rtsa («Сто глубоких комментариев») – сборник Джонанга Кунги Дролчога, в котором содержится сто наставлений всех традиций.
• One Hundred Sadhanas from the Narthang Tradition, Wyl. sNar thang brgya rtsa («Сто садхан традиции Нартанга»).
• One Hundred Sadhanas of Bari Lotsawa, Wyl. Ba ri brgya rtsa («Сто садхан Бари Лоцавы») – сборник, в который входят сто садхан, составленных Бари Лоцавой, вторым держателем трона школы сакья.
• One Hundred Thousand Precious Tantras of the Nyingma, Wyl. rNying ma rgyud ’bum («Сто тысяч драгоценных тантр школы ньингма») – сборник тантр ньингма, составленный великим тертоном Ратна Лингпой.
• One Hundred Transmissions of Mitra, Wyl. Mi tra brgya rtsa («Сто передач Митры») – сборник из ста восьми тантрических мандал, составленный Митрайогином.
• Oral Transmission Endowed with the Four Valid Factors, Wyl. sNyan brgyud tshad ma bzhi ldan («Устная передача, наделённая четырьмя достоверными аспектами», другое название – «Ламдре лобше»).
• Oral Transmission Lineage of the Dakinis, Wyl. mKha’ ’gro snyan brgyud («Устная передача линии дакини»).
• Oral Transmission Lineage of Vishuddhi, Wyl. sNyan brgyud yang dag («Устная передача линии Вишуддхи»).
• Oral Transmission Lineage of Yamantaka, Wyl. sNyan brgyud gshin rje («Устная передача линии Ямантаки»).
• Oral Transmission of Vajrakilaya Called “Vital Essence”, Wyl. sNyan brgyud gnad tig phur pa («Устная передача Ваджракилаи „Жизненная сущность“»).
• Ornament of Clear Realization, санскр. Abhisamayālamḳāra, Wyl. mNgon rtogs rgyan («Украшение ясной реализации») – одна из «Пяти Дхарм Владыки Майтреи», комментарий, содержащий скрытый смысл сутр Праджняпарамиты.
• Ornament of Liberation, Wyl. Thar rgyan («Украшение освобождения») – сокращённое название текста «Драгоценное украшение освобождения».
• Ornament of the Mahayana Sutras, санскр. Mahāyānasūtrālamḳāra, Wyl. Thegs pa chen po mdo sde’i rgyan («Украшение сутр махаяны») – одна из «Пяти Дхарм» Владыки Майтреи.
• Ornament of the Middle Way, санскр. Madhyamakālamḳāra, Wyl. dDu ma rgyan («Украшение срединного пути») – текст, составленный Шантаракшитой. Считается сущностным коренным текстом традиции йогачара, сватантрика и мадхьямака.
• Ornament of the Realization of Vajrapani, Wyl. gSang bdag dgongs rgyan («Украшение реализации Ваджрапани»): «Сангдаг Гонгьен» – один из комментариев к «Гухьягарбха-тантре», составленный Лоченом Дхармашри. Другой, известный как «Сангдаг Шелунг», является устным наставлением по практике Ваджрапани.
• Outer Practice that Removes All Obstacles, Wyl. Phyi sgrub bar chad kun sel («Внешняя практика, устраняющая все препятствия»).
• Padma Dakini, Wyl. Padma mkha’ ’gro («Падма Дакини») – одно из терма Чокгьюра Лингпы.
• Parting from the Four Attachments, Wyl. Zhen pa bzhi bral («Отсечение четырёх привязанностей») – краткое учение, которое патриарх сакья Сачен Кунга Ньингпо получил от самого Манджушри.
• Path and Fruition, Wyl. Lam ’bras («Путь и плод») – наставления (связанные с Хеваджрой), которые являются высшими учениями школы сакья. Они развивались как две основные линии передачи – общая, известная как Ламдре Цогше (объяснение для больших собраний), и тайная, известная как Ламдре Лобше (объяснения для близких учеников).
• Path and Fruition: The Explanation for Assemblies, Wyl. Lam ’bras tshogs bshad («Путь и плод – объяснение для больших собраний»).
• Path and Fruition: The Explanation for Assemblies and Private Disciples, Wyl. Lam ’bras tshogs slob («Путь и плод – объяснение для больших собраний и близких учеников»).
• Path and Fruition: The Explanation for Private Disciples, Wyl. Lam ’bras slob bshad («Путь и плод – объяснение для близких учеников»).
• Peaceful and Wrathful Deities, Wyl. Zhi khro («Мирные и гневные божества»). В обеих традициях – кама и терма – существует «Мандала мирных и гневных божеств», однако остаётся неясным, на какую из них ссылается Дилго Кхьенце Ринпоче в своей «Великой биографии».
• Peaceful and Wrathful Deities Who Stir the Pits of Hell, Wyl. Zhi khro narak dong sprugs («Мирные и гневные божества, сотрясающие глубины ада»).
• Peaceful and Wrathful Gurus, Wyl. bLa ma zhi khro («Мирные и гневные гуру»).
• Peaceful Form of the Mother Who Repels Negative Forces, Wyl. dMag zor zhi ba («Мирная форма матери, отвращающей злонамеренные силы»).
• Peaceful Manjushri, Wyl. rGyud lugs ’jam dpal zhi ba («Манджушри в мирной форме»).
• Pearl Garland of Yamantaka, Lord of Life, Wyl. Tshe bdag gnubs lugs mu tig phreng ba («Жемчужное ожерелье Ямантаки») – наставление о том, как даровать посвящение.
• Perfection of Wisdom Sutra in Eight Thousand Lines, санскр. Asṭạsāhasrikāprajñāpāramitā, Wyl. brGyad stong pa («Праджняпарамита в восемь тысяч строф»).
• Perfection of Wisdom Sutra in One Hundred Thousand Lines, санскр. Śatasāhasrikāprajñāpāramitā («Праджяпарамита в сто тысяч строф»). Наиболее длинная форма сутры, которая чаще всего упоминается именно как форма в сто тысяч строф.
• Perfectly Accomplished Guru, Wyl. Yong rdzogs bla ma («Совершенная реализация гуру») – одно из учений терма Кхьенце Вангпо.
• Possessing Purity, Wyl. Dag ldan («Наделённый аспектом чистоты»).
• Practice for the Accomplishment of Activity Called “Precious Lamp”, Wyl. Phrin sgrub rin chen sgron me («Практика осуществления активности „Драгоценный светильник“»).
• Praise and Practice of Manjushri, Wyl. ’Jam dpal bstod sgrub («Восхваление и практика Манджушри»).
• Praise to Glorious Excellent Knowledge, Wyl. dPal ye shes yon tan bzang po la bstod pa («Восхваление славного безупречного знания»).
• Praise to the Extraordinary Qualities of Buddha, Wyl. Thub pa’i khyad par ’phags bstod («Восхваление особых качеств Будды»).
• Praise to the One Who Outshines the Gods, Wyl. lHa las phul byung gi bstod pa («Восхваление того, кто затмевает богов»).
• Praise to Venerable Manjushri, Wyl. rJe btsun ’jam dpal dbyangs la bstod pa («Восхваление достославного Манджушри»).
• Pratimoksha Sutra, санскр. Pratimoksạ sūtra, Wyl. So sor thar pa’i mdo («Сутра пратимокши») – свод правил, определяющих поведение монахов и монахинь буддийской общины.
• Prayer of Excellent Conduct, Wyl. bZang spyod («Молитва совершенного поведения»): другое название молитвы «Царь молитв устремления: „Устремление к совершенному поведению Самантабхадры“».
• Precious Garland of the Supreme Path, Wyl. Lam mchog rin chen phreng ba («Драгоценная гирлянда высшего пути») – текст составлен Гампопой.
• Precious Lamp of the Accomplishment of Activity, Wyl. Phrin sgrub rin chen sgron me («Драгоценный светильник осуществления активности»).
• Precious Treasury of Terma Teachings, Wyl. Rin chen gter mdzod («Драгоценность учений терма») – одна из «Пяти великих сокровищниц» Джамгона Конгтрула – сборник «Ринчен тердзо» включает множество терма, в том числе терма Чокгьюра Лингпы.
• Precious Words («Драгоценные слова») – краткое название текста «Драгоценные слова – путь и плод».
• Precious Words: Path and Fruition, Wyl. gSung ngag rin po che lam ’bras («Драгоценные слова – путь и плод»).
• Precious Words: The Explanation of Path and Fruition for Private Disciples, Wyl. gSung ngag rin po che lam ’bras slob bshad («Драгоценные слова – объяснение пути и плода для близких учеников»).
• Profound Essence of Vimalamitra, Wyl. Bi ma la’i zab tig («Глубокая сущность Вималамитры») – часть цикла «Сердечная сущность Чецун» – терма ума Кхьенце Вангпо.
• Profound Essence of Vishuddhi, Wyl. Yang dag zab tig («Глубокая сущность Вишуддхи»).
• Profound Heart Essence of the Embodiment of the Three Jewels, Wyl. Yang zab dkon mchog spyi ’dus («Глубокая сердечная сущность воплощения Трёх драгоценностей»).
• Profound Inner Meaning, Wyl. Zab mo nang don («Глубокий внутренний смысл») – текст, составленный Третьим Кармапой Рангджунгом Дордже, который получил передачу всех учений традиций ньингма и карма кагью.
• Profound Meaning of Ati, Wyl. Ati zab don snying po («Глубокий смысл ати») – учения из терма Гараба Дордже, заново обнаруженного Чокгьюром Лингпой.
• Profound Path, Wyl. Lam zab («Глубокий путь»).
• Profound Path in Seven Chapters, Wyl. Le’u bdun ma («Глубокий путь в семи главах») – молитва Падмакаре, состоящая из семи глав. Обнаружена Тулку Сангпо Драгпой в XIV веке.
• Protector Ganapati, Wyl. mGon po tshogs bdag («Защитник Ганапати»).
• Pure Vision and Oral Transmission Guru Yoga, Wyl. bLa sgrub dag snang snyan brgyud («Чистое видение и устная передача гуру-йоги»).
• Purifying Perception, Wyl. sNang sbyong («Очищение восприятия»).
• Queen of the Siddhas, Wyl. sGrub pa’i rgyal mo («Царица сиддхов»).
• Radiant Pith Instructions, Wyl. ’Od gsal man ngag sde («Светоносные сущностные наставления»).
• Razor-Edged Vajrakilaya, Wyl. Phur pa spu gri («Острая как бритва килая»).
• Red Dzambhala, Wyl. Dzam dmar («Красный Дзамбала»): Дзамбала Марпо – проявление Ваджрасаттвы в форме божества богатства.
• Red Kingkara, Wyl. King dmar («Красный Кингкара»).
• Rediscovered Treasure: Guru Chakrasamvara, Wyl. Yang gter bla ma bde mchog ’khor lo («Гуру Чакрасамвара – заново обнаруженное терма»).
• Rediscovered Treasure: Three Cycles of Lama Tennyi, Wyl. Yang gter bla ma bstan gnyis skor gsum («Три цикла Лама Тенньи – заново обнаруженное терма»).
• Removing Inauspicious Circumstances, Wyl. rTen ’brel nyes sel («Устранение неблагоприятных обстоятельств») – часто переводится как «Устранение изъянов взаимозависимости». Эти садханы являются частью терма, обнаруженного Тертоном Согьялом.
• Restoration of Vows Ceremony for Auspiciousness, Wyl. bKra shis pa’i gso sbyong («Церемония восстановления обетов и призывания благоприятных обстоятельств»).
• Reverberation of Sound, Wyl. sGra thal ’gyur («Неутихающее звучание»).
• Root Explanation of Ashta, Wyl. Ashta gzhi bshad («Коренные объяснения Ашты»). (Здесь в тибетском оригинале описка –
• Root Tantra of Hevajra, Wyl. Kye rdor rtsa rgyud («Коренная тантра Хеваджры»).
• Sadhana of the Lineage of Awareness Holders, Wyl. Rig ’dzin gdung sgrub («Садхана линии передачи видьядхар») – практика Гуру Ринпоче из цикла терма «Северные сокровища», обнаруженного Ригдзином Годемом.
• Samaya Vajra, Wyl. Dam tshig rdo rje («Самаяваджра») – садхана для очищения загрязнений, причиной которых является нарушение обетов ваджраяны. Эта практика в основном выполняется последователями школ сарма.
• Sambhogakaya Medicine Buddha, Wyl. Sman bla longs sku («Самбхогакая Будды Медицины»).
• Samputa Tantra, санскр. Samputạ nāmamahātantra, Wyl. Yang dag par sbyor ba zhes bya ba’i rgyud chen po («Сампута-тантра») – одна из трёх главных тантр цикла Хеваджры.
• Samvarodaya Tantra, санскр. Samṿarodayatantra, Wyl. sDom ’byung gi rgyud («Самвародая-тантра») – иногда переводится как «Тантра явления Чакрасамвары». Эта тантра была составлена Ваджрапани.
• Secret Biography, Wyl. gSang ba’i rnam thar («Тайная биография») – биография Кхьенце Чокьи Лодро под редакцией Кхенпо Кунги Вангчуга. Была издана Певаром Тулку на основе личных записей Кхьенце Чокьи Лодро.
• Secret Conduct of the Great Oral Lineage, Wyl. gSang spyod snyan brgyud chen mo («Тайное поведение согласно великой устной линии передачи»).
• Secret Conduct: The Oral Lineage of the Dakinis, Wyl. gSang spyod mkha’ ’gro snyan brgyud («Тайное поведение согласно линии устной передачи дакини»).
• Secret Essence, Wyl. gSang thig («Тайная сущность») – цикл учений и садхан из терма Джамгона Конгтрула.
• Secret Essence Guru Yoga, Wyl. gSang thig bla sgrub («Гуру-йога тайной сущности»).
• Secret Essence Vajrakilaya, Wyl. gSang thig rdo rje phur pa («Тайная сущность Ваджракилаи») – одно из терма Чокгьюра Лингпы, связанных с Ваджракилаей.
• Secret Moon, Wyl. Zla gsang («Тайная луна», также переводится как «Тайная лунная сущность»): этот текст традиции махайоги входит в «Ньингма гьюбум» – иногда его относят к циклу «Восемнадцать тантр махайоги» как «Тантру просветлённой речи».
• Secret Practice of Dorje Drolö («Тайная практика Дордже Дроло») – сокращённая форма текста «Тайная практика Дордже Дроло „Усмирение злонамеренных духов“».
• Secret Practice of Drolö Called “Taming All Malevolent Spirits”, Wyl. Gro lod gsang sgrub gdug pa kun ’dul («Тайная практика Дордже Дроло „Усмирение злонамеренных духов“») – из терма Джамгона Конгрула Лодро Тхае.
• Secret Practice of the Heart Essence of the Lotus-Born, Wyl. gSang sgrub mtsho skyes snying thig («Тайная практика сердечной сущности Лотосорождённого»).
• Secret Practice of Vajrakilaya, Wyl. Phur pa’i gsang sgrub («Тайная практика Ваджракилаи»): существует множество практик, которые называются «Тайная практика Ваджракилаи» и составлены разными мастерами. В этой биографии подразумеваются две из них – из терма Ратна Лингпы и Дудула Дордже.
• Secret Practice Simhamukha, Wyl. gSang sgrub seng gdong ma («Тайная практика Сингхамукхи»).
• Secret Treasury of the Seven Great Transmissions, Wyl. bKa’ babs chen po bdun («Тайное сокровище семи великих передач», иногда переводится как «Семь авторизованных передач», «Семь особых передач», «Семь разделов учения», «Семь непрерывных принципов»). Эти семь «передач» были обнаружены Джамьянгом Кхьенце Вангпо и Чокгьюром Деченом Лингпой: непрерывная передача сутры и тантры (кама), сокровища-терма земли (сатер), заново обнаруженные сокровища-терма (янгтер), устная передача (ньенгью), «чистые видения» (дагнанг), обнаружение «в памятовании» (джедрен).
• Secret Wisdom, Wyl. gSang ba ye shes («Тайная мудрость»).
• Self-Existing, Self-Manifest Primordial Purity, Wyl. Ka dag rang byung rang shar («Самосущая, самопроявляющаяся изначальная чистота») – текст по практике дзогчен из терма «Северные сокровища».
• Self-Liberated Five Poisonous Conflicting Emotions, Wyl. Nyon mong dug lnga rang grol («Самоосвобождение пяти отравляющих тревожащих эмоций»).
• Self-Liberating Realization of the Essence of Liberation, Wyl. gRol thig dgongs pa rang grol («Самоосвобождающая реализация сущности освобождения») – цикл учений из терма Шераба Осэра, тертона из Тренгпо (Тренгпо Терчена), также известного как Дродул Лингпа или Праджнярашми.
• Self-Liberation from Grasping, Wyl. Ati ’dzin pa rang grol («Самоосвобождение от цепляния»).
• Seven Deities, Wyl. lHa bdun («Семь божеств»).
• Seven Heart Essences, Wyl. sNying thig bdun («Семь учений сердечной сущности»).
• Seven Points of Mind Training, Wyl. Blo sbyong don bdun ma («Семь пунктов тренировки ума»).
• Seven Profound Cycles of Chokling, Wyl. mChog gling zab bdun («Семь глубоких циклов Чоклинг») – семь сборников практик из терма Чокгьюра Дечена Лингпы.
• Seven Transmissions («Семь передач») – см. «Тайное сокровище семи великих передач».
• Seven Treasuries, Wyl. mDzod bdun («Семь сокровищниц») – семь работ Лонгченпы: «Сокровищница, исполняющая желания», «Сокровищница сущностных наставлений», «Сокровищница философских доктрин», «Сокровищница Высшей колесницы», «Сокровищница слов и значений», «Сокровищница естественного состояния», «Сокровищница дхармадхату».
• Seven Verses, Wyl. Tshig bdun («Семь строф») – цикл садхан и учений, обнаруженных Джамгоном Конгтрулом Ринпоче.
• Seven-Line Prayer Guru Yoga, Wyl. Tshig bdun bla sgrub («Семистрочная молитва гуру-йоги») – составлена Мипамом Ринпоче. Другое название – «Дождь благословений».
• Seventh Lamp, Wyl. sGron ma bdun pa («Седьмой светильник»).
• Sharp Point: The Wrathful King in Whom All Power Is Gathered, Wyl. Khro rgyal stobs ’dus («Гневный царь, наделённый всей возможной силой»).
• Shitro Dongtruk, Wyl. Zhi khro dong sprugs, («Шитро Донгтруг») – см. «Два Донгдруга».
• Simhamukha of Vimalamitra, Wyl. Bi ma la’i seng gdong («Сингхамукха традиции Вималамитры»).
• Single Intention, Wyl. dGongs gcig («Единственное воззрение»). Наставления по практике Джигтена Сумгона, основателя традиции дрикунг кагью.
• Six Yogas of Naropa, Wyl. Na ro chos drug («Шесть йог Наропы») – иногда переводится как «Шесть йог» – сборник наставлений по шести практикам, которые формируют основу для внутренней практики махамудры в школах кагью и гелуг.
• Six Yogas of Niguma, Wyl. Ni gu chos drug («Шесть йог Нигумы») – шесть практик внутренней йоги, переданных йогини Нигумой. Объяснение Нигумы немного отличается от объяснений Наропы.
• Sixteen Arhats Practice, Wyl. gNas brtan bcu drug gi cho ga («Практика шестнадцати архатов»): считается, что основные строфы этой практики были написаны кашмирским пандитом Шакьяшри Бхадрой, который являлся учителем Сакья Пандиты. Эта молитва используется во всех традициях, однако сама садхана в каждой традиции немного отличается от других. Дилго Кхьенце Ринпоче не уточняет, какую версию этой садханы он использует в своей книге.
• Sky Teachings, Wyl. gNam chos («Небесные учения») – учения из терма Намчо Мингьюра Дордже.
• Solitary Hero Vajrabhairava, Wyl. ’Jigs byed dpa’ bo gcig pa («Единственный герой Ваджрабхайрава»).
• Songs of the Dakinis, Wyl. gCod mkha’ ’gro’i gad rgyangs («Песни дакини»).
• Source of Accomplishment, Wyl. dNgos sgrub ’byung gnas («Источник осуществления»).
• Spear’s-Length Sun Vajrapani, Wyl. gSang bdag nyi ma mdung gang («Ваджрапани – солнце, достигшее длины копья»): фраза «Солнце, достигшее длины копья» в данном контексте, скорее всего, указывает на определённое время суток, однако как эпитет она указывает на тот факт, что эта садхана способна мгновенно принести благословение.
• Stupa of Shakyamuni That Liberates When Remembered, Wyl. Shak thub dran grol mchod rten («Ступа Будды Шакьямуни, которая несёт освобождение всем, кто о ней вспомнит»).
• Sublime Dharma of Cutting Through Demons, Wyl. Dam chos bdud gcod zhi byed («Высшая Дхарма, рассекающая демонов»).
• Summary of the Gateway to the Perfection of Knowledge, Wyl. mKhas ’jug sdom byang («Краткое изложение текста „Врата, ведущие к совершенному знанию“») Мипама Ринпоче.
• Supplication Prayer to Tsarchen, Wyl. Tshar chen rdo rje ’chang gi gsol ’debs («Молитва призывания Царчена»).
• Supreme Dharma, the Sublime Path to Great Bliss, Wyl. Dam chos bde chen lam mchog («Высшая Дхарма – путь, ведущий к великому блаженству») – терма Первого Додрубчена Ринпоче.
• Supreme Emanation Hayagriva, Wyl. rTa mchog rol pa («Высшее проявление Хаягривы»).
• Sutra Completely Dear to Monks, санскр. Bhiksụ priyasūtra, Wyl. dGe slong la gces pa’I mdo («Сутра, особо важная для полностью посвящённых монахов»).
• Sutra of Golden Light, санскр. Suvarnạ prabhāsottama, Wyl. gSer ’od dam pa’i mdo («Сутра золотого света»). Существуют три версии этой сутры – из двадцати одной главы, двадцати девяти глав и тридцати одной главы. Версия из двадцати девяти глав была, возможно, самой широко распространённой в Тибете, однако Дилго Кхьенце Ринпоче не уточняет, какая именно из версий здесь имеется в виду.
• Sutra of Immaculate Space, Wyl. Nam mkha’ dri ma med pa’i mdo («Сутра безупречного пространства»).
• Sutra of the Abundant Array of Ornaments, санскр. Ghanavyūhasūtra, Wyl. rGyan stug po bkod pa’i mdo («Сутра богатых украшений»).
• Sutra of the Torch of the Triple Gem, Wyl. dKon mchog sgron me’i mdo («Сутра светильника Трёх драгоценностей»).
• Sutra Requested by the Noble Narayana, санскр. Nārāyanṇāpariprc̣chāsūtra, Wyl. sRed med kyi bus zhus pa’i mdo («Сутра, испрошенная благородным Нараяной»).
• Sutra which Precisely Explains Suchness, Wyl. De kho na nyid nges par bstan pa’i mdo («Сутра, точно объясняющая таковость»).
• Taking “Cutting Through” as the Path, Wyl. gCod yul lam khyer («Принятие в качестве пути практики чод»).
• Tantra of Purification, Wyl. sByong rgyud («Тантра очищения»).
• Tantra of the Blazing Expanse of Luminosity, Wyl. Klong gsal ’bar ma («Тантра пылающего пространства светоносности»).
• Tantra of the Gathering of Precious Jewels, Wyl. Kun ’dus rin po che’i rgyud («Тантра собрания драгоценных камней»).
• Tantra on Recognizing the Qualities of the Guru, Wyl. bLa ma’i yon tan bzung ba’i rgyud («Тантра распознавания качеств гуру»).
• Tantra That Directly Reveals Samantabhadra’s Mind, Wyl. Kun tu bzang po’i dgongs pa zang thal gyi rgyud («Тантра всепроникающего ума Самантабхадры»). Терма, обнаруженное Rigdzin Gödem.
• Tarayogini, Wyl. sGrol ma rnal ’byor ma («Тарайогини»): тарайогини – это восьмирукая Тара в крайне гневной форме. Эта практика была принесена в Тибет великим индийским махасиддхой Буддхагуптанатхой.
• Teachings on the Practice of Vajrayogini, Wyl. mKha’ spyod be ’bum («Учения по практике Ваджрайогини»).
• Teachings with Restriction Seals, Wyl. rGya can («Учения, скреплённые печатями») – сокращённое название текста «Двадцать пять учений, скреплённых печатями».
• Teachings with Restriction Seals from the Treasury of Terma Teachings, Wyl. gTer mdzod bka’ rgya («Учения терма, скреплённые печатями»). Часть сборника «Ринчен тердзо».
• Three Categories of Dzogchen, Wyl. rDzogs chen sde gsum («Три раздела дзогчен») – из терма Чокгьюра Лингпы.
• Three Cycles of the Secret Essence, Wyl. gSang thig skor gsum («Три цикла тайной сущности») – одно из терма Чокгьюра Лингпы, в котором содержится полный набор практик Ваджракилаи, Ваджрасаттвы и Янгдага Херуки – трёх основных йидамов Гуру Ринпоче.
• Three Daily Practices, Wyl. rGyun chags gsum pa («Три повседневных практики»).
• Three Hundred-Verse Getsul Karika, Wyl. dGe tshul karika sum brgya pa («Триста строф об обетах гецула») – текст из трёхсот строф, в котором описываются обеты, принимаемые монахами-послушниками.
• Three Precepts («Три свода обетов») – см. Ascertainment of the Three Types of Vow.
• Three Roots of Nyingtik, Wyl. sNying thig rtsa gsum («Три корня ньингтиг»).
• Three Roots Practice for Accomplishing the Life-Force of the Vidyadharas, Wyl. rTsa gsum rig ’dzin srog sgrub («Практика Трёх корней, позволяющая обрести жизненную силу видьядхар») – часть цикла из терма Лхацуна Намкха Джигме, включая практику риво сангчо.
• Three White Deities, Wyl. dKar po lha gsum («Три белых божества»).
• Tiger Rider, Wyl. sTag zhon («Всадник на тигре»).
• Tilopa Zhung Chung, Wyl. Te lo pa’i gzhung chung («Шунгчунг Тилопы») – небольшой текст, составленный Тилопой.
• Treasury of Abhidharma, санскр. Abhidharmakośa, Wyl. Chos mngon pa’i mdzod («Сокровищница абхидхармы») – полные наставления по абхидхарме, составленные Васубандху.
• Treasury of Dharmadhatu, Wyl. Chos dbyings mdzod («Сокровищница дхармадхату») – одна из «Семи сокровищниц» Лонгченпы.
• Treasury of Encyclopedic Knowledge, Wyl. Shes bya kun khyab mdzod («Сокровищница всеобъемлющих знаний») – одна из «Пяти великих сокровищниц» Джамгона Конгтрула.
• Treasury of Kagyü Tantras, Wyl. bKa’ brgyud sngags mdzod («Сокровищница тантр кагью»).
• Treasury of Precious Instructions, Wyl. gDams ngag mdzod («Сокровищница драгоценных наставлений») – одна из «Пяти великих сокровищниц» Джамгона Конгтрула Великого.
• Treasury of Precious Qualities, Wyl. Yon tan mdzod («Сокровищница драгоценных качеств») – знаменитый текст Джигме Лингпы, в котором описывается весь буддийский путь от шравакаяны до дзогчен.
• Treasury of the Supreme Vehicle, Wyl. Theg mchog mdzod («Сокровищница высшей колесницы») – одна из «Семи сокровищниц» Лонгченпы.
• Treasury of Valid Logical Reasoning, Wyl. Tshad ma rigs gter («Сокровищница достоверного логического анализа») – классический труд Сакья Пандиты по логике и теории достоверного познания.
• Treasury of Vast Teachings, Wyl. rGya chen bka’ mdzod («Сокровищница великих наставлений») – одна из «Пяти великих сокровищниц» Джамгона Конгтрула – сборник его работ.
• Treatise on the Sublime Continuum, санскр. Mahāyānottaratantra Śāstra, Wyl. Theg pa chen po rgyud bla ma’i bstan bcos («Уттаратантра») – одна из «Пяти Дхарм» Владыки Майтреи – комментарий к учениям третьего поворота колеса Дхармы, в которых речь идёт о природе будды.
• Trilogy of Finding Comfort and Ease, Wyl. Ngal gso skor gsum («Трилогия отдохновения») – трилогия по практике дзогчен, составленная Лонгченом Рабджамом, в которую входят следующие тексты – «Отдохновение в природе ума», «Отдохновение в медитации» и «Отдохновение в иллюзорных феноменах».
• Triple Tantras, Wyl. brGyud gsum («Три тантры») – учения традиции сакья.
• Trönak, Wyl. Khros ma nag mo («Тронаг») – тибетское название терма Кродхикали, обнаруженное Ньянгом Ньимой Осэром.
• Turning Back the Summons of the Dakinis, Wyl. Sun bzlog («Просьба к дакини отказаться от призывания») – практика долгой жизни, в которой обращаются с просьбой к дакини отказаться от призывания (учителя в чистую землю). Часто объединяется с церемонией теншуг.
• Twenty-Five Teachings with Restriction Seals, Wyl. Dag snang rgya can nyer lnga («Двадцать пять учений, скреплённых печатями») – терма Пятого Далай-ламы.
• Two Beautiful Ornaments («Два великолепных украшения») – речь о «Нгонтог Дзегьен» и «Цулсум Дзегьен».
• Two Dongtruks («Два донгтруга») – два донгтруга традиции кама: «Шитро тромтруг» и «Шитро пема гьяден».
• Two Kinds of Blessings of the Eighty Mahasiddhas, Wyl. Grub brgya’i byin rlabs rigs gnyis («Два вида благословений восьмидесяти махасиддхов»).
• Two Minor Shastras, Wyl. gZhung chung gnyis («Две малые шастры») – устные наставления Тилопы и Наропы.
• Two Sections of the Hevajra Root Tantra, Wyl. rTsa rgyud brtag gnyis («Два раздела коренной тантры Хеваджры») – иногда просто «Два раздела».
• Two Vimalas, Wyl. Dri med rnam gnyis («Двое безупречных») – два безупречных божества, Цугтог Дриме и Осэр Дриме.
• Two Vimalas from the Nyingma Kama, Wyl. sNga ’gyur bka’ ma dri med rnam gnyis («Двое безупречных традиции ньингма кама»).
• Ultimate Averter from the Essence of Liberation, Wyl. Grol tig yang zlog («Дролтиг Янгдог», или «Совершенно отвращающий от сути освобождения»)
• Unstained Light, Wyl. ’Od zer dri med («Неомрачённый свет») – садхана для освящения ступ и других подобных символов.
• Unsurpassable Innermost Secret Mother and Son Heart Essence of Vimalamitra, Wyl. Bi ma snying thing ma bu yang gsang bla med («Непревзойдённая тайная сердечная сущность матери и сына Вималамитры») – «Вима ньингтиг» (мать) и «Лама янгтиг» (сын) из цикла «Четыре раздела ньингтиг».
• Vajra Essence, Wyl. rDo rje snying po («Ваджрная сущность»).
• Vajra Peak, Wyl. rgyud rDo rje rtse mo («Ваджрная вершина»).
• Vajrabhairava, Wyl. Tshar lugs ’jigs byed («Ваджрабхайрава») – практика традиции царпа. Ваджрабхайрава – другое имя Ямантаки, которое дословно можно перевести как «ваджра, приводящая в ужас».
• Vajradhatu Tantra, Tantra of Adamantine Space, Wyl. rDo rje dbyings («Тантра ваджрного пространства»).
• Vajrakilaya from the Seven Profound Cycles, Wyl. Zab bdun phur pa («Ваджракилая семи великих циклов»).
• Vajrakilaya of Nyak Lotsawa, Wyl. gNyags phur («Ваджракилая традиции Ньяга Лоцавы») – терма, обнаруженное Дилго Кхьенце в Карма Гоне. Согласно Оргьену Тобгьялу Ринпоче, Дилго Кхьенце Ринпоче заметил, как из рукава статуи Гонпо Бернагчена (Махакала традиции камцанг) выпал свиток, в котором содержались наставления по Ньяг Пур. Ньяг Лоцава, которого иногда называют Ньяг Джнянакумара, был одним из девяти учеников Гуру Падмасамбхавы – он при жизни довёл до совершенства практику Ваджракилаи.
• Vajrakilaya: Overpowering the Forces of Mara, Wyl. Phur pa bdud dpung zil gnon («Ваджракилая, побеждающий полчища мары»).
• Vajrakilaya: The Display of Vajras, Wyl. Phur pa rdo rje bkod pa («Ваджракилая – проявление ваджр»).
• Vajrakilaya: The Oral Transmission Lineage, Wyl. sNyan brgyud phur pa («Ваджракилая. Линия устной передачи»).
• Vajrakilaya: The Tradition of the King, Wyl. rGyud lugs phur pa («Ваджракилая – традиция царя»).
• Vajrakilaya: The Vast Display, Wyl. Phur pa rgya cher rol pa («Ваджракилая. Бескрайнее проявление»).
• Vajrapani Dressed in Blue, Wyl. Gos sngon can («Ваджрапани, одетый в синее»).
• Vajrapani Holding a Vajra Cudgel, Wyl. Phyag rdor rdo rje be con («Ваджрапани, держащий ваджрную палицу»).
• Vajrapani: Flame of Fire, Wyl. Phyag rdor me dbal («Ваджрапани. Языки пламени»).
• Vajrapani: Tamer of Spirits, Wyl. Phyag rdor byung ’dul («Ваджрапани, усмиряющий духов»).
• Vajrasattva of Manifest Joy, Wyl. rDor sems mngon dga’ («Ваджрасаттва проявленной радости»): иногда эту садхану назвывают «Абхирати Ваджрасаттва». Это садхана традиции монастыря Миндроллинг.
• Vajrasattva: Liberate into the Pure Realm of Manifest Joy, Wyl. rDor sems mngon dga’ («Ваджрасаттва – освобождение в чистой земле проявленной радости»).
• Vast Expanse of the View, Wyl. lTa ba klong yangs («Обширное пространство воззрения») – цикл терма Дордже Лингпы.
• Verse Summary of the Prajnaparamita Sutra, санскр. Samc̣ayagāthāprajñāpāramitāsūtra, Wyl. Sher phyin bsdus pa («Праджняпарамита в краткой форме»).
• Very Wrathful, Wyl. drag khros («Предельно гневный»).
• Vidyadhara Heir of the Victorious Ones, Wyl. ’Rig ’dzin rgyal ba’i gdung ’dzin («Видьядхара – преемник победоносных»).
• Vimalamitra’s Guru Yoga Called the “Essence of Blessings”, Wyl. bLa sgrub byin brlabs snying po («Гуру-йога Вималамитры „Сущность благословений“»).
• Vinaya Sutra, санскр. Vinayasūtra, Wyl. ’Dul ba’i mdo («Виная-сутра»).
• Way of the Bodhisattva, The, санскр. Bodhisattvacaryāvatāra, Wyl. Byang chub sems dpa’i spyod pa la ’jug pa («Вступая на путь Бохисаттвы»).
• White Amitayus, Wyl. Tshe dkar («Белый Амитаюс»).
• White and Red Amitayus, Wyl. Tshe dpag med dkar dmar («Светло-красный Амитаюс»).
• White Enhancer of Life, Wyl. Dkar po tshe ’phel («Белый, дарующий долгую жизнь») – практика долгой жизни белого четырёхрукого защитника.
• White Guardian, Wyl. Mgon dkar («Белый защитник»).
• White Manjushri, Wyl. ’Jam dkar («Белый Манджушри»).
• White Six-Armed Protector, Wyl. Phyag drug dkar po («Белый шестирукий защитник»).
• White Tara Radiating Six Rays of Light, Wyl. sGrol dkar ’od zer drug sbrags («Белая Тара, излучающая шесть лучей света»).
• White Tara: Supreme Wish-Fulfilling Jewel, Wyl. sGrol dkar yid bzhin nor mchog («Белая Тара – высшая драгоценность, исполняющая желания»).
• White Ushnishavijaya, Wyl. rNam rgyal dkar mo («Белая Ушнишавиджая»).
• White Varahi Who Kindles Prajna, Wyl. ’Phags dkar shes rab gsal byed («Белая Варахи, дарующая мудрость»).
• Wisdom Guru, Wyl. Ye shes bla ma («Гуру изначальной мудрости») – сокращённое название текста «Гуру изначальной мудрости Великого совершенства».
• Wisdom Guru of the Great Perfection, Wyl. rDzogs pa chen po ye shes bla ma («Гуру изначальной мудрости Великого совершенства»).
• Wish-Fulfilling Excellent Vase, Wyl. sGrub thabs ’dod ’jo’i bum bzang («Превосходный сосуд, исполняющий желания») – коллекция садхан традиции ньингма, которую Тердаг Лингпа составил с помощью своего брата Минлинга Лочена.
• Wish-Fulfilling Jewel Essence Manual of Oral Instruction, Wyl. Zhal gdams snying byang («Драгоценность, исполняющая желания: сущностное устное наставление») – краткое название коренной тантры из терма «Тугдруб барче кунсел» – «Шелдам ньингджанг йишин норбу» (Wyl. Zhal gdams snying byang yid bzhin nor bu).
• Wish-Fulfilling Jewel That Spontaneously Fulfills All Wishes («Драгоценность, спонтанно исполняющая все желания») – см.
• Wish-Fulfilling Treasury, Wyl. Yid bzhin mdzod («Сокровищница, исполняющая желания») – одна из «Семи сокровищниц» Лонгченпы.
• Wish-Fulfilling Vine, Wyl. dPag bsam ’khri shing («Лоза, исполняющая желания») – дословно «Древо трёхсот жизней, исполняющее желания». В этом тексте содержатся истории о предыдущих рождениях Будды Шакьямуни.
• Words from Chimphu, Wyl. bKa’ chims phug ma («Слова, донёсшиеся из Чимпху»).
• Words of My Perfect Teacher, The, Wyl. Kun bzang bla ma’i zhal lung («Слова моего всеблагого учителя») – текст, написанный Патрулом Ринпоче.
• Words of Vajrapani, Wyl. gSang bdag zhal lung («Слова Ваджрапани»).
• Wrathful and Peaceful Deities of Karma Lingpa, Wyl. Kar gling zhi khro («Гневные и мирные божества Карма Лингпы») – терма, обнаруженное тертоном Карма Лингпой.
• Wrathful Blue Vajrapani, Wyl. Thugs sgrub drag mthing («Гневный синий Ваджрапани») – из учения тугдруб.
• Wrathful Dark Blue Guru, Wyl. Drag thing («Гуру в гневной форме тёмно-синего цвета»).
• Wrathful Guru, Wyl. Gur drag («Гуру в гневной форме»).
• Wrathful Guru and the Great Compassionate One, Wyl. Gur drag dang thugs chen («Гуру в гневной форме и Великий Сострадательный»)
• Wrathful Guru of the Assembly of Great and Glorious Herukas, Wyl. Bla ma drag po dpal chen ’dus pa («Гуру в гневной форме, проявившийся как собрание великих славных херук»).
• Wrathful Guru Rinpoche with Lower Part as a Phurba, Wyl. gNam chos gur drag phur bsham chen («Гуру Ринпоче в гневной форме, чья нижняя часть тела проявляется как пхурба»).
• Wrathful Guru Rinpoche: The Great Gathering of the Sugatas, Wyl. Gur drag bde gshegs ’dus pa («Гуру Ринпоче в гневной форме. Великое собрание сугат»).
• Wrathful Lone Hero, Wyl. gTum po dpa’ gcig («Гневный герой в одиночной форме»).
• Wrathful Red Guru Rinpoche, Wyl. Drag dmar («Гуру Ринпоче в гневной форме красного цвета») – терма, обнаруженное Минлингом Терченом.
• Wrathful Vaishravana Riding a Blue Horse, Wyl. rNam sras rta sngon can («Вайшравана в гневной форме верхом на синем коне»).
• Wrathful Vijaya, Wyl. rNam rgyal drag mo («Виджая в гневной форме»).
• Yamantaka, Wyl. Zab bdun gshin rje («Ямантака») – одно из терма Чоклинга.
• Yamantaka, Wyl. gShin rje kha thun («Ямантака») – практика линии Нуб ньингма кама.
• Yamantaka, Destroyer of Enemies, Wyl. Pha rol rgol ’joms («Ямантака, победитель врагов») – терма, обнаруженное Чокгьюром Лингпой.
• Yamantaka: Destroyer of Demons, Wyl. gShin rje dregs ’joms («Ямантака, победитель демонов»).
• Yamantaka: Lord of Life, Wyl. gShin rje tshe bdag («Ямантака, владыка жизни») – терма, обнаруженное Думгья Шангтромом; поэтому иногда эту практику называют «Ямантака Шангтрома». Эту практику выполняют преимущественно последователи традиции северных сокровищ.
• Yogini Tantra of Conduct, Wyl. rNal ’byor ma’i rgyud kun spyod («Поведение согласно тантре йогини»).
• Zangchö («Сангчо») – см.