Он возвращался с окраины изучаемой зоны к исследовательской станции, только он, "Сессна" и открытое небо над бассейном Амбосели, его настроение было лучше, чем когда-либо за последние недели, когда поступил вызов.

- Джеффри, - произнес голос у него в голове. - Ты должен немедленно прибыть в дом.

Джеффри вздохнул. Ему следовало бы знать лучше, чем ожидать, что это безмятежное состояние ума продлится долго.

Десять минут спустя он уже был на семейной территории, осматривая здания с белыми стенами и голубой черепицей в поисках следов разрушения. Ничто не показалось ему необычным. Все в резиденции А-образной формы, от ее уединенных внутренних двориков и садов до бассейнов, теннисных кортов и поля для поло, было таким же аккуратным и упорядоченным, как по образцу архитектора.

Джеффри выровнялся по неровной трассе, которая служила ему взлетно-посадочной полосой, и подвел "Сессну" к дому. Он сманеврировал вниз, колеса с толстыми шинами подняли грязь и пыль, резко затормозил и подрулил к свободному месту в конце ряда аэролетов, принадлежащих семье и ее гостям.

Он заглушил двигатель и несколько мгновений сидел в кабине, собираясь с мыслями.

В глубине души он знал, что это такое. Этот день был в его будущем так долго, что приобрел прочность и постоянство географического объекта. Он просто был удивлен, что это наконец дошло до него.

Он вышел на утреннюю жару, остывающий самолет издавал тихие, задумчивые звуки. Джеффри снял свою старую выцветшую бейсболку "Сессна" и обмахнул ею лицо.

Из арочной сторожки в стене появилась фигура, направлявшаяся к Джеффри с опущенными плечами, торжественной поступью и серьезным выражением лица.

- Мне очень жаль, - сказал он, повысив голос только тогда, когда они оказались достаточно близко, чтобы говорить нормально.

- Это из-за Юнис, не так ли?

- Боюсь, она скончалась.

Джеффри попытался придумать, что бы такое сказать. - Когда это случилось?

- Согласно медицинскому заключению, шесть часов назад. Но это привлекло мое внимание всего час назад. С тех пор я был занят проверкой обстоятельств и информированием близких родственников.

- И каким образом?

- Во сне, мирно.

- Сто тридцать - довольно приличный возраст, я думаю.

- Сто тридцать один к ее последнему дню рождения, - сказал Мемфис без упрека. - И да, это хороший возраст. Если бы она вернулась на Землю, то, возможно, прожила бы даже дольше. Но она выбрала свой собственный путь. Живя там в полном одиночестве, в компании только своих машин... Удивительно, что она продержалась так долго. Но потом она всегда говорила, что вы, Экинья, похожи на львов.

Или стервятников, - подумал Джеффри. Вслух он спросил: - Что теперь будет?

Мемфис обнял его за плечи и повел к сторожке у ворот. - Ты первый, кто вернулся в дом. Вскоре начнут подключаться некоторые другие. В течение дня некоторые из них могут начать прибывать лично. Остальные, те, кто находится в космосе... Это займет гораздо больше времени, если они вообще смогут прилететь. Не все смогут это сделать.

Они вошли в тень сторожки, где побеленные стены отбрасывали прохладные тени цвета индиго.

- Мне кажется странным встречаться здесь, когда это не то место, где она умерла.

- Юнис оставила конкретные инструкции.

- Никто мне о них не рассказывал.

- Я сам только сейчас узнал о них, Джеффри. Если бы я знал раньше, тебе бы сообщили.

За сторожкой у ворот в декоративных прудах шипели и журчали фонтаны. Джеффри отодвинул в сторону садового робота размером с броненосца. - Я знаю, Мемфис, для тебя это так же трудно, как и для всей семьи.

- Может наступить сложный переходный период. Семье... бизнесу... придется приспосабливаться к отсутствию номинального главы.

- К счастью, меня это на самом деле не касается.

- Возможно, ты так думаешь. Но даже на периферии событий ты все равно остаешься Экинья. Это касается и твоей сестры тоже.

Джеффри ничего не сказал, пока они не оказались в просторном вестибюле левого крыла дома. Это место было таким же безмолвным и неприступным, как склеп, как запертый музей. Стеклянные шкафы, небольшие святыни славы его бабушки, освещали ее прошлое косыми солнечными лучами. Компоненты скафандра, образцы горных пород и льда, собранные со всей Солнечной системы, даже устаревший "компьютер" - серая коробка на шарнирах, все еще скрепленная желтой и черной клейкой лентой. Печатные книги в пыльных, выцветших от времени обложках. Унылый набор детских игрушек, больше не любимых, заброшенных.

- Не думаю, что ты понимаешь, как мало это повлияет на Санди и на меня, - сказал Джеффри. - Юнис никогда особо не интересовалась ни одним из нас, как только мы сбились с пути.

- Ты совершенно не прав насчет Санди. Юнис очень много значила для нее.

Джеффри решил не давить на Мемфиса по этому поводу. - А мои мать и отец знают?

- Они все еще на Титане, гостят у твоего дяди Эдисона.

Он быстро улыбнулся. - Это не то, что я мог бы забыть.

- Пройдет пара часов, прежде чем мы, вероятно, получим от них весточку. Возможно, и дольше, если они заняты.

Они почти добрались до офиса на первом этаже, где Мемфис проводил большую часть своего времени, управляя домашними делами - и, следовательно, бизнес-империей размером с Солнечную систему, - из комнаты, не намного превышающей приличных размеров чулан для метел.

- Я могу что-нибудь сделать? - спросил Джеффри, чувствуя себя неловко, как будто от него ожидали какой-то роли, но о которой ему никто не говорил.

- Ничего немедленно. В свое время я отправлюсь в Зимний дворец, но могу позаботиться об этом сам.

- Чтобы вернуть ее тело?

Мемфис слегка кивнул. - Она хочет, чтобы ее останки были развеяны в Африке.

- Я мог бы быть с тобой.

- Ты очень добр, Джеффри, но я еще не слишком стар для космических полетов. И ты, должно быть, очень занят своими слонами. - Он задержался на пороге своего кабинета, явно стремясь вернуться к своим обязанностям. - Хорошо, что ты сейчас снова здесь. Если бы ты мог остаться на денек, было бы еще лучше.

- Я чувствую себя обделенным.

- Будь здесь ради остальных членов своей семьи. Вам всем нужно будет черпать силу друг у друга.

Джеффри скептически улыбнулся. - Даже Гектору и Лукасу?

- Даже им, - сказал Мемфис. - Я знаю, что вы не ладите, но, возможно, теперь вам удастся найти какой-то общий язык. Они неплохие люди, Джеффри. Тебе может показаться, что это было давным-давно, но я все еще помню то время, когда вы все были достаточно молоды, чтобы не испытывать ненависти при виде друг друга.

- Времена меняются, - сказал Джеффри. - И все же я приложу усилия.

Он сидел на краю своей аккуратно застеленной кровати в комнате, где за последние годы почти не проводил времени. В руках он держал одного из деревянных слоников, которых Юнис подарила ему на день рождения. Это был бык, один из шести, уменьшенный в объеме до размеров младенца. Остальные пять все еще были на полке, где он оставил их, когда брал в руки в последний раз. Они стояли на черных постаментах из какого-то кремнистого, похожего на уголь материала.

Он не мог вспомнить, сколько ему было лет, когда появились слоны, упакованные в прочную деревянную коробку и обернутые папиросной бумагой для их защиты. Пять или шесть, может быть. То время, когда няня из Джибути все еще заботилась о его образовании и воспитании. Может быть, в том же году, когда он наступил на скорпиона?

Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что его бабушка жила на орбите вокруг Луны, а не на ней или внутри нее, и еще больше времени, чтобы понять, что ее редкие подарки на самом деле приходили не из космоса. Они были сделаны где-то на Земле; все, что она сделала, - это организовала их отправку ему. Позже ему даже пришло в голову, что кто-то другой в семье - няня, возможно, Мемфис - выбирал их от ее имени.

Он был разочарован слонами, когда открыл коробку, но был недостаточно взрослым, чтобы скрыть это разочарование. Он хотел самолет, а не бесполезных деревянных зверьков, которые ничего не делают. Позже, после мягкого выговора, его заставили поговорить с воображаемой Юнис и сказать ей, как он ей благодарен. Она обратилась к нему из зеленых джунглей Зимнего дворца.

Он задавался вопросом, насколько хорошо у него это получилось.

Он потянулся, чтобы поставить слоника обратно на полку, когда в поле его зрения с нежной настойчивостью начал пульсировать запрос.

>>открыть: квангл-привязка

>>через: магистраль Майдугури-Ньяла

>>оператор: Люфтганза Телепрезенс

>>начало: 23/12/2161 13:44:11 UTC

>>происхождение: Лагос, Нигерия, Западноафриканская федерация

>>клиент: Джумаи Луле

>>принять/отклонить чинг-вызов?

- Не слишком умно, брат. Это долгий путь вниз.

Джеффри взял себя в руки и отошел от края крыши. Он вытягивал шею, следя за яркой точкой света, которая двигалась над головой. Балийская орбитальная мануфактура, согласно данным расширения. На мгновение это оказало гипнотическое воздействие на его взгляд, и он начал падать.

Санди была права: в старом здании отсутствовали элементы безопасности, которые в наши дни так легко принять как должное. Никакого барьера вокруг крыши и никаких скрытых устройств, готовых прийти в действие, чтобы перехватить его падение.

У него перехватило дыхание. - Я не слышал, как ты подошла.

- Потерялся в своем собственном маленьком мирке. - Она взяла бокал с вином из его рук. - Я думала, ты плохо себя чувствуешь.

- Скорее, мне надоело играть свою роль. Ты слышала, что сказал мне Лукас?

- Сделай милость. Мне нужно было уладить свой собственный разговор.

- Держу пари, там было не так скучно, как у меня.

- О, не знаю. Гектор может дать Лукасу фору за свои деньги, когда дело доходит до того, чтобы выбить из людей дурь.

Звезды погасли, западный горизонт все еще светился глубоким мерцающим розовым светом плазменной трубки. Покинув ужин, он перешагнул через стеклянные мансардные окна и направился к незащищенному краю. Подняв глаза, он изучил речной ил околоземных сообществ. Расширение идентифицировало станции и платформы по названиям и принадлежности, нарисовав флаги и корпоративную символику на небесах. Прекрасно, если вы задумаетесь о том, что все это на самом деле значило, что это означало с точки зрения грубых человеческих достижений, поколений крови и пота. Мирные сообщества на орбите, города на Луне и Марсе и за их пределами, и все это теоретически в пределах его досягаемости, все можно взять.

В 2030 году, когда родилась Юнис, ничего подобного не было. Ракеты, которые использовали химию для полета в космос. Пара полуразрушенных космических станций, скрепленных болтами из консервных банок. Следы на Луне, нетронутые в течение шестидесяти лет. Несколько неуклюжих, похожих на щенков роботов, неловко передвигающихся по Марсу, еще несколько - дальше. Космические зонды размером с крышку мусорного бака, падающие во внешнюю тьму.

Ночное небо, которое было черным, поглощающим океаном.

- Лукас спросил меня, чем я хочу заниматься в своей жизни, - сказал Джеффри. - Я сказал, что позабочусь об этом сам, спасибо. Потом он спросил меня, почему я не делаю себе имени. Я сказал, что о моем имени позаботились при рождении.

- Спорю, все прошло хорошо.

- Иметь ключи от королевства - это очень хорошо, - сказал мне Лукас, - но, очевидно, тебе все равно нужно знать, какие двери открывать.

- Лукас - придурок. Может, в нем и течет кровь, но я все равно могу это сказать. - Санди опустилась на колени, отставляя стакан Джеффри в сторону. Она свесила ноги с края здания, приняв позу, которая показалась Джеффри лишь немногим менее опасной, чем стойка прямо на краю. - Ему установили эмпатический шунт. Как ни удивительно, это законно. Когда ему нужно стать более отстраненным и деловым, он может отключить определенные мозговые схемы, связанные с эмпатией. Стать на один день социопатом.

- Даже Гектор не зашел так далеко.

- Дай ему время - если между ним и прибылью встанет совесть, он прямиком отправится к ближайшему нейрохирургу и сам поставит себе шунт.

- Я рад, что не такой, как они.

- Это не меняет того факта, что мы с тобой всегда будем сокрушительным разочарованием для остальных членов семьи.

- Если бы отец был здесь, он бы меня поддержал.

- Не будь так уверен. Может, он и не такого низкого мнения о нас, как наши кузены, но он все равно думает, что ты только притворяешься, будто у тебя есть какое-то занятие.

Полная луна, нависшая над домом и сердито смотревшая на Африку, создавала впечатление, что на нее напал буйный ребенок с большой коробкой красок для плакатов. Китайский, индийский и африканский секторы были окрашены в красный, зеленый и желтый цвета. Синие образцы, втиснутые между основными геополитическими подразделениями, указывали на притязания небольших национальных государств и транснациональных образований. Стрелками и текстовыми надписями были отмечены основные населенные пункты, а также орбитальные тела и транспортные средства в окололунном пространстве.

Джеффри снял этот слой. Обнаженная Луна была серебристо-желтой и казалась приплюснутой. В любое другое время месяца города и промышленные предприятия сверкали бы кружевными цепочками и дугами в затененных областях диска, растянувшись вдоль транзитных линий, политических разграничений и древних природных особенностей лунной поверхности. Реки огненной лавы, просачивающиеся сквозь черную корку. Но полностью освещенное лицо, слишком яркое, чтобы можно было различить какие-либо признаки обитания, не могло бы так сильно отличаться от пораженных луной гоминидов, предков Джеффри.

Ему все еще было трудно смириться с тем, что Санди не сидела прямо рядом с ним, а была там, наверху, на этой яркой никелевой монете, вбитой в небо.

- Ты видела ту странную маленькую девочку при рассеянии? - спросил он ее.

- Да.

- И что?

- Я собиралась спросить, знаешь ли ты, кто она такая. Я пыталась получить ее привязку, но...

- Это никуда не привело. - Джеффри кивнул. - Это странно, не так ли? Тебе не суждено быть способной на это.

- Это не значит, что нет людей, способных на это.

- Как твои друзья?

- А, точно. Я вижу, к чему это ведет. Ты думаешь, что она имеет какое-то отношение к Непросматриваемой зоне. Что ж, извини, но я не думаю, что это так. Плексус отслеживает трафик между Землей и Луной, и они не зафиксировали ничего, что было бы похоже на неразрешенную связь чинг. Конечно, не то чтобы они были непогрешимы, но я предполагаю, что она прилетела не из лунного пространства. Может быть, где-нибудь поближе.

- Это еще не говорит нам, кто она такая.

- Нет, но если бы я позволила втянуть себя в каждую маленькую тайну, окружающую эту семью... - Санди оставила замечание незаконченным. - Кто-то должен ее знать, и это все, что для меня важно. Какая еще есть возможность? Кто-то заявился на наше сборище без приглашения?

- Может быть, все просто предполагают, что ее пригласили.

- В таком случае, удачи ей. Никакие секреты не были раскрыты, и если бы кто-то захотел подслушать, то мог бы воспользоваться миллионом публичных глаз. Извини, но сейчас у меня на уме совсем другие вещи. Крайний срок. Законопроекты. Нужно платить арендную плату. Такого рода вещи.

Санди, конечно, была права - и, учитывая шаткое представление Джеффри о внутренней политике его собственной семьи, вполне возможно, что девушка была какой-то родственницей, о которой он забыл.

- Я даже не могу указать на Зону, - сказал он, в одно мгновение осознав, как мало он знал о ее жизни.

- Было бы немного странно, если бы ты мог, брат - это на другой стороне Луны, так что отсюда ее никогда не видно. - Она помолчала. - Ты же знаешь, предложение всегда есть. Ты можешь достаточно легко получить туристическую визу, проведя у нас несколько дней. Мы с Джитендрой с удовольствием покажем тебе окрестности. Есть еще кое-что, что я тоже умираю от желания тебе показать. То, что я сделала с личностью Юнис... - Санди заколебалась. - Это еще не все, это своего рода мой долгосрочный проект. Но тебе придется приехать и увидеть это лично.

Джеффри порылся в своем арсенале тактики отсрочки. - Мне нужно оформить пару бумаг, прежде чем я смогу взять отгул. Затем есть статья, которую мне нужно просмотреть, чтобы иметь в виду.

- То, что ты всегда говоришь, брат. Впрочем, я не критикую. Я вижу, ты любишь свою работу.

- Я улетаю завтра. Хочешь пойти посмотреть на стадо?

- Мне... нужно доложить об этом теле, - поморщилась Санди. - Извини, как ты и сказал: может быть, в следующий раз.

Джеффри улыбнулся в темноте. - Мы так же плохи друг для друга, не так ли?

- Весьма вероятно, - ответила его сестра, где бы на обратной стороне Луны в настоящее время ни находилось ее тело из плоти и крови. - Что касается меня, то я бы не хотела, чтобы было по-другому.

Он надеялся, что Санди может передумать - у него было так много работы, которой он с радостью поделился бы с ней, - но когда Джеффри улетел утром, он был один. Он заметил, что источник воды стал меньше, чем был в начале короткого сухого сезона, который сопровождал смену года. Участки некогда болотистой земли теперь были затвердевшими и лишенными растительности, что вынуждало животных тесниться в поисках пропитания. Вместо насыщенной яркой зелени сезона дождей трава теперь была выгоревшей на солнце, коричневой, редкой и малопитательной. С деревьев было снято все съедобное, что находилось в пределах досягаемости хоботов. Со времени последней продолжительной засухи в этой части Африки прошло много десятилетий, и теперь настоящую засуху никогда не допустят, но это все еще было время испытаний.

Вскоре он заметил стайку слонов возле рощи канделябровых деревьев и еще одну примерно в километре дальше, с матерью и детенышем, следовавшими за группой. Прищурившись, когда солнечные лучи отразились от того немногого, что еще оставалось в воде, он разглядел одинокого быка, пробиравшегося сквозь заросли акаций и капустных деревьев. Слоны были темно-серого цвета, и лишь несколько оливково-зеленых пятен свидетельствовали о том, что они, несмотря ни на что, нашли немного прохладной грязи.

Судя по форме его тела, относительной длине и кривизне бивней и определенной неторопливой походке, одинокий взрослый самец почти наверняка был Одином, обычно вспыльчивым быком, ареал которого охватывал большую часть бассейна. Один небрежно закинул хобот на левый бивень и продвигался в направлении ближайшей группы, семейства О, в котором он родился около тридцати лет назад.

Джеффри активировал слой расширения, который сбросил стрелку и поле данных на быка, подтвердив, что это действительно был Один.

"Сессна" продолжила свой разворот. Джеффри заметил еще одну группу слонов, еще дальше от водопоя, чем вторая. Это была семья М, его основная изучаемая группа. Со вчерашнего дня они проделали большой путь. - Повернуть на северо-запад, - сказал он "Сессне", - и снизиться примерно до двухсот метров.

Самолет повиновался. Джеффри сосчитал слонов на глаз, насколько мог, но это было достаточно сложно с фиксированной позиции. Он один раз пролетел над группой, заставил "Сессну" сделать круг и вернуться, и получил разные цифры: одиннадцать при первом заходе, десять при втором. Уступив, он позволил расширению наклеить ярлык и идентифицировать партию. Он был прав относительно идентификации семейства М, и расширение обнаружило только ожидаемые десять слонов. Должно быть, он дважды посчитал одного из буйных детенышей.

Он заставил "Сессну" еще раз пролететь над семейством М, еще ниже, и наблюдал, как слоны поднимают головы, чтобы последовать за ним, а одна из взрослых особей даже отсалютовала ему хоботом. - Дай мне инструкцию, - сказал он самолету.

Он выбрал полоску земли и спустился в трехстах метрах от семейства М. Расширение не обнаружило других слонов - и уж точно быков - в радиусе трех километров. Достаточная погрешность, и он был бы предупрежден, если бы ситуация изменилась.

Он объявил "Сессне", что вернется в течение двух часов, подхватил из-за сиденья пилота на плечо свою сумку и затем направился в направлении стада. Не оставляя ничего на волю случая, Джеффри поднял с земли сухую ветку и на ходу стучал ею по земле, время от времени повышая голос, чтобы объявить о своем прибытии. Последнее, что он хотел сделать, - это напугать дремлющего слона, который каким-то образом умудрился не заметить его приближения.

- Это я, Джеффри.

Он продрался сквозь деревья, и наконец слоны показались в поле зрения. Десять, как подтвердило расширение, мирно паслись, сопя и роясь в высохшей траве. Матриарх Матилда уже знала о его присутствии. Она была большой слонихой с широкой мордой, у нее отсутствовал бивень с правой стороны и сбоку от левого уха была характерная выемка в форме Африки.

Джеффри отбросил палку. - Привет, большая девочка.

Матилда фыркнула и запрокинула голову, затем вернулась к поиску пищи. Джеффри оглядел остальных участников группы, выискивая признаки болезни, травмы или воинственного настроения. У одного из младших слонят - Моргана - все еще была та же хромота, которую Джеффри заметил днем ранее, поэтому он вызвал конкретную биомедицинскую сводку. Анализ крови показал нормальное содержание лейкоцитов и гормонов стресса, что говорит о том, что не было никакой инфекции или повреждения скелета, только умеренно изнуряющее растяжение мышц, которое со временем пройдет. Младенцы были жизнерадостными.

Что касается остальных членов семьи М, то они были расслаблены и миролюбивы, даже Марша, дочь, которая недавно в шутку дразнила Джеффри. Она казалась застенчиво поглощенной своими поисками пищи, как будто верила, что тот инцидент был чем-то таким, что они оба могли оставить позади.

Он приостановился в своем приближении, обрамил вид пальцами, как начинающий автор, и моргнул стоп-кадрами. Иногда он даже брал маленький складной стульчик из "Сессны" и садился с альбомом для рисования и заточенным карандашом 2B, пытаясь запечатлеть тяжеловесное величие этих мудрых и торжественных созданий.

- Итак, старушка, - тихо сказал он, подходя ближе к матриарху, - как дела сегодня?

Матилда смотрела на него с легким любопытством, как будто его было достаточно до тех пор, пока не подвернется что-нибудь более интересное. Она продолжала ощупывать землю хоботом, в то время как один из слонят - сын Мередит, Митчелл - обнюхивал ее зад, где хвост отгонял мух.

Джеффри активировал связь с Матилдой. В левом верхнем углу его поля зрения появилось изображение ее мозга, прорезанное и раскрашенное в соответствии с электрической и химической активностью, все в извивающихся синих и розовых тонах, с замысловатыми комментариями.

Джеффри поставил свою сумку на землю и подошел к Матилде, сохраняя при этом невозмутимую позу и давая ей понять, что в его руках ничего нет. Она позволила ему прикоснуться к себе. Он провел ладонью по морщинистой, шершавой коже на верхней части ее передней ноги. Он чувствовал медленные вдохи и выдохи ее дыхания, похожие на кузнечные меха размером с дом.

- Сегодня тот самый день? - спросил он.

После шести месяцев тщательных переговоров он прилетел в клинику в Луанде, на побережье Анголы, и оформил необходимые документы. Все изменения в его собственных протоколах расширения были законными и подпадали под действие закона о неразглашении. Безболезненно были введены новые отводы, которые без осложнений мигрировали в выбранные ими области мозга. Установление нейронных связей с его собственной мозговой тканью заняло несколько недель, поскольку отводы не только соединялись с его разумом, но и проводили диагностические тесты на их собственное функционирование.

В конце лета прошлого года ему снились странные сны, похожие на машинные, его голова была заполнена светящимися сетчатыми узорами и безумно сложными гобеленами из пульсирующего неона. Его предупредили. Затем все стихло, его сны вернулись к норме, и он чувствовал себя точно так же, как и раньше.

Только теперь в его голове был мост, а по другую сторону этого моста лежало сказочное, едва обозначенное на картах инопланетное королевство.

Все, что ему нужно было сделать, это набраться смелости и войти к ней.

Джеффри один раз обошел Матилду, поддерживая контакт рук с кожей, чтобы она всегда знала, где он находится. Он чувствовал, что другие слоны изучают его, большинство из них были достаточно взрослыми, чтобы понимать, что если Матилда не считает его угрозой, то и они не должны.

Джеффри поместил изображение своего собственного мозга в режиме реального времени рядом с изображением Матилды. Слабая постоянная активность проявлялась в зрительном и слуховом центрах, когда она наблюдала за ним и в то же время бдительно присматривала за остальными членами своей семьи. С другой стороны, у него наблюдались классические неврологические признаки стресса и тревоги.

Не то чтобы ему требовалось сканирование, чтобы понять это: оно было у него в горле, груди и животе.

- Прояви твердость духа, - прошептал Джеффри самому себе.

Он вызвал расширение, чтобы инициировать переход. Скользящая шкала показывала степень взаимосвязи, начиная с нуля процентов и плавно повышаясь. При десяти процентах не было никаких заметных изменений в его психическом состоянии. В самый первый раз, шесть месяцев назад, он достиг пятнадцати, а затем напугал себя, отключив связь, убежденный, что в его разум медленно проникают щупальца необъяснимого страха. Во второй раз он убедил себя, что страх был полностью вызван им самим и не имел ничего общего с душевным состоянием Матилды. Но на двадцати процентах он почувствовал, что это снова появляется, расползаясь, как ужасное чернильное пятно, и он снова отключил связь. В пяти последующих случаях он ни разу не поднимал уровень связи выше тридцати пяти процентов.

Он думал, что на этот раз у него получится лучше. У него было достаточно возможностей упрекнуть себя за свои прежние неудачи, поразмыслить о тихом разочаровании семьи в его начинаниях.

Когда шкала перевалила за двадцать процентов, он почувствовал себя сверхчеловечески настроенным на окружающее, как будто его зрительный и слуховой центры начали приближаться к нормальному состоянию активности Матилды. Каждая стеклянная грань, каждая полуденная тень, казалось, были наполнены огромным потенциалом. Он задавался вопросом, как какое-либо существо может быть настолько бдительным и при этом сохранять место для чего-либо, напоминающего несущественную мысль.

Возможно, относительные уровни усиления нуждались в корректировке. То, что ему может показаться чрезмерной бдительностью, для Матилды может оказаться беззаботной нормальностью.

Он превысил двадцать пять процентов. Его представление о себе начинало терять связность: казалось, что нервные окончания проталкиваются сквозь кожу, заполняя объем, намного превышающий тот, который определяется его телом. Он все еще смотрел на Матилду, но теперь Матилда начала съеживаться. Визуальные сигналы не изменились - он по-прежнему видел мир своими собственными глазами, - но та часть его мозга, которая занималась пространственными отношениями, была перегружена данными с Матилды.

Вот как он относился к ней: как к кукле, которую легко сломать.

Тридцать процентов. Пространственная перестройка выбивала из колеи, но он мог справиться со странностью всего этого. Это было странно, и это оставило бы у него любопытное ощущение того, что все его самоощущение было своего рода грубым, дребезжащим часовым механизмом, открытым для поломки и манипуляций, но в нем не было эмоциональной составляющей.

Тридцать пять процентов, а ужас еще не начал проявляться. Он прошел почти четыре десятых пути к тому, чтобы мыслить как слон, и все же по-прежнему чувствовал, что полностью контролирует свои собственные мыслительные процессы. Эмоции были такими же, как те, которые он испытывал, когда устанавливал связь. Если Матилда и посылала ему что-то, то этого было недостаточно, чтобы подавить его собственную мозговую активность.

Он почувствовал дрожь возбуждения, когда связь перевалила за сорок процентов. На этот раз, вполне возможно, он сможет пройти весь путь до конца. Даже достижение половины пути стало бы важной вехой. Как только он зайдет так далеко, у него не останется никаких сомнений в том, что он сможет довести связь до предела. Но не сегодня. Сегодня он охотно согласился бы на пятьдесят пять, шестьдесят процентов.

Что-то случилось. Его сердцебиение участилось, адреналин хлынул в кровь. Джеффри охватила паника, но паника была более острой и целенаправленной, чем тот подкрадывающийся ужас, который он испытывал в предыдущих случаях.

Матриарх что-то заметила. Расширение не обнаружило в этом районе никаких крупных хищников, а Один был все еще слишком далеко, чтобы представлять проблему. Масаи, возможно... Но расширение должно было предупредить его. Матилда издала угрожающий рык, но к тому времени некоторые другие слоны в семействе начали беспокойно оборачиваться, старшие отводили младших особей в безопасное место.

Его чувство масштаба все еще было не в порядке, и Джеффри окинул взглядом кусты в поисках опасности. Матилда снова заурчала, хлопая ушами и топая по земле передней ногой.

Один из молодых слонов громко протрубил.

Джеффри разорвал связь. На мгновение Матилда задержалась в его голове, его чувство масштаба все еще было искажено. Затем паника отступила, и он почувствовал, что утвердился его обычный образ тела. Он был в опасности, в этом не было сомнений. Слоны, возможно, и не хотели причинить ему вреда, но их инстинкт выживания легко пересилил бы любое желание защитить его, которое они испытывали по отношению к нему. Он начал пятиться, в то же время задаваясь вопросом, что именно приближается. Он потянулся за своей сумкой.

Из кустов вышел костлявый мужчина в темном одеянии. Он стряхнул ветки и пыль со своих костюмных брюк, очевидно, не обращая внимания на семейство слонов, которых он только что напугал до панического бегства.

Мемфис.

Джеффри моргнул и нахмурился, его сердце все еще бешено колотилось. Теперь слоны успокоились - они узнали Мемфиса по его случайным визитам и поняли, что он не представляет угрозы.

- Я думал, у нас было соглашение, - сказал Джеффри.

- Если только, - резонно заметил Мемфис, - обстоятельства не были исключительными. Это тоже входило в понимание.

- Тебе все равно не обязательно было приходить сюда лично.

- Напротив, я должен был сделать именно это. Ты устанавливаешь свои настройки расширения таким образом, чтобы с тобой нельзя было связаться иным образом.

- Ты мог бы прислать прокси, - раздраженно сказал Джеффри.

- Насколько я помню, слоны недолюбливают роботов. Отсутствие запаха хуже, чем неправильный запах. Ты как-то сказал мне, что они могут отличить масаев от не-масаев исключительно по запаху тела. Разве это не так?

Джеффри улыбнулся, не в силах долго сердиться на Мемфиса. - Значит, ты все-таки был внимателен.

- Я бы не пришел, если бы была какая-то альтернатива. Лукас и Гектор были очень настойчивы.

- Чего они от меня хотят?

- Тебе лучше прийти и выяснить. Они ждут.

- В доме?

- В аэролете. Они хотели пройти остаток пути пешком, но я указал, что, возможно, будет лучше, если они останутся в стороне.

- Ты был прав, - сказал Джеффри, ощетинившись. - На все, что они хотят мне сказать, у них был свой шанс прошлой ночью, когда мы все были одной большой счастливой семьей.

- Возможно, они решили предоставить тебе больше финансирования.

- Да, - сказал Джеффри, наклоняясь, чтобы забрать свою сумку. - Я действительно вижу, как это происходит.

Лукас и Гектор стояли на земле рядом с металлически-зеленым аэролетом. На них были легкие деловые костюмы пастельных тонов и широкополые шляпы.

- Надеюсь, мы тебя не побеспокоили, - сказал Лукас.

- Конечно, мы потревожили его, - сказал Гектор, улыбаясь. - Кем еще мы являемся для Джеффри, как не досадной помехой? У него есть работа, которую нужно делать.

- Я передал срочность вашей просьбы, - сказал Мемфис.

- Я ценю ваше сотрудничество, - сказал Лукас, - но ваше присутствие больше не требуется. Вернитесь в дом с аэролетом и отправьте его обратно сюда на автопилоте.

Джеффри скрестил руки на груди. - Если тебе нужно что-то мне сказать, Мемфис может это услышать.

Гектор жестом пригласил домоправителя забраться в аэролет. - Пожалуйста, Мемфис.

Старик встретился взглядом с Джеффри и кивнул. - Есть дела, которыми мне нужно заняться. Я немедленно отправлю аэролет обратно.

- Когда закончите, - сказал Гектор, - возьмите выходной до конца дня. Вы и так вчера достаточно усердно потрудились.

- Спасибо вам, Гектор, - сказал Мемфис. - Это очень великодушно.

Мемфис втащил свое костлявое тело в аэролет и пристегнулся ремнями. Электрические канальные вентиляторы набрали обороты, быстро переходя в ультразвук, и аэролет поднялся в воздух, словно притянутый невидимым проводом. Когда он показался над верхушками деревьев, то повернул свой тупой нос лицом к дому и умчался прочь.

- Это было неловко, - сказал Гектор.

Лукас стряхнул насекомое с бледно-зеленого рукава своего костюма. - В сложившихся обстоятельствах альтернативы не было.

Джеффри упер руки в бока. - Полагаю, многое выглядит именно так, когда тебе вставили эмпатический шунт. Прямо сейчас у тебя он включен или выключен?

- Мемфис понял, - сказал Гектор, в то время как Лукас сердито посмотрел на него. - Он был добр к семье, но он знает, на чем заканчиваются его обязанности.

- Вам не нужно было, чтобы он приводил вас сюда.

Лукас покачал своей широкой красивой головой. - По крайней мере, слоны немного знают его. Нас они совсем не знают.

- Ты виноват в том, что никогда сюда не приезжал.

- Давай не будем начинать с самого начала, Джеффри. - Костюм Гектора был такого же покроя, как и у его брата, но нежно-розового цвета фламинго. Достаточно близкие внешне, чтобы их легко было принять друг за друга, на самом деле они не были ни близнецами, ни клонами. - Не то чтобы мы пришли с плохими новостями, - продолжал Гектор. - У нас есть предложение, которое, как мы думаем, покажется тебе интересным.

- Если это связано с тем, что я беру на себя бремя семейных обязанностей, ты знаешь, куда это можно засунуть.

- Более тесное участие в основных стратегических делах Экинья было бы воспринято положительно, - сказал Лукас.

- Ты так говоришь, будто я увиливаю от тяжелой работы.

- Нам ясно, что эти животные значат для тебя безумно много, - сказал Гектор. - В этом нет ничего такого, чего тебе следовало бы стыдиться.

- А я не стыжусь.

- Тем не менее, - сказал Лукас, - появилась возможность для взаимной деловой сделки. В обмен на выполнение относительно простой задачи, которая не повлечет за собой ни личного риска, ни затрат твоего времени, превышающих несколько дней, мы были бы готовы выделить дополнительные дискреционные средства...

- Значительные средства, - сказал Гектор, прежде чем Джеффри успел заговорить. - В течение следующего года столько же, сколько семья пожертвовала за последние три. Это сильно изменило бы твою работу, не так ли? - Он бросил затененный полями взгляд в сторону "Сессны". - Я не специалист по экономике такого рода операций, но полагаю, что это сделало бы вполне осуществимым наем одного или двух помощников, и еще осталось бы достаточно средств на новое оборудование и ресурсы. И это тоже не было бы разовым повышением. При соблюдении обычных сдержек и противовесов нет причин, по которым его нельзя было бы продлевать в дальнейшем, год за годом.

- Или даже увеличить, - сказал Лукас, - если будет представлено достаточно убедительное обоснование.

Джеффри не мог сразу отклонить предложение об увеличении финансирования, независимо от того, какие условия были к нему привязаны. К черту гордость, он в долгу перед стадом.

- Чего ты хочешь?

- Возник вопрос, представляющий интерес только для семьи и требующий соответствующего тактичного ответа, - сказал Лукас. - Тебе нужно было бы отправиться в космос.

Он уже догадался, что это как-то связано с Юнис. - В Зимний дворец?

- Вообще-то, - сказал Лукас, - на поверхность Луны.

- Почему не можешь пойти ты?

Гектор обменялся улыбкой со своим братом. - В переходный период важно создать впечатление нормальности. Ни у Лукаса, ни у меня нет серьезных дел на Луне.

- Тогда наймите кого-нибудь постороннего.

- Вмешательство третьей стороны сопряжено с неприемлемыми рисками, - сказал Лукас, останавливаясь, чтобы оттянуть воротник рубашки там, где он прилипал к коже. Как и Гектор, он был мускулистым и значительно выше Джеффри. - Вряд ли мне нужно добавлять, что ты Экинья.

- Мой брат имеет в виду, - сказал Гектор, - что ты той же крови, и у тебя есть кровные узы на Луне, особенно в секторе, управляемом Африкой. Если тебе нельзя доверять, то кому можно?

Джеффри задумался на несколько секунд, стараясь выдать как можно меньше. Пусть оба манипулятора немного поварятся, гадая, заглотнет ли он наживку.

- Это дело на Луне - о чем мы говорим?

- Незавершенный проект, - сказал Гектор.

- Какого рода? Я ни на что не соглашусь, пока не узнаю, о чем идет речь.

- Несмотря на сложность состояния Юнис и ее дел, - сказал Лукас, - проведение нашего аудита и юридической экспертизы прошло без неожиданностей. Проверки не выявили ничего, вызывающего беспокойство, и уж точно ничего такого, что могло бы вызвать вопросы за пределами круга ближайших родственников.

- Однако есть коробка, - сказал Гектор.

Джеффри поднял руку, чтобы прикрыть глаза от солнца. - Какого рода?

- Банковская ячейка, - сказал Лукас. - Тебе знакома эта концепция?

- Тебе придется мне это объяснить. Поскольку я всего лишь скромный ученый, все, что связано с деньгами или банковским делом, полностью находится за пределами моего понимания. Да, конечно, я знаю, что такое депозитная ячейка. Где она?

- В банке на Луне, - сказал Гектор, - название и местонахождение которого мы сообщим, как только ты отправишься в путь.

- Тебя беспокоят скелеты.

Уголок рта Лукаса дернулся. Джеффри задавался вопросом, не делает ли шунт эмпатии его необычайно склонным к буквальному мышлению, неспособным видеть дальше метафоры.

- Нам нужно знать, что в этой ячейке, - сказал он.

- Это простая просьба, - сказал Гектор. - Полетишь на Луну за наш счет. Откроешь ячейку. Выяснишь ее содержимое. Доложишь об этом домашним. Ты можешь уехать завтра - в лифте Либревиля есть свободное место. Ты будешь на Луне через три дня, твоя работа будет выполнена через четыре. И тогда ты волен делать все, что тебе заблагорассудится. Поиграй в туриста. Навести Санди. Расширь свои...

- Горизонты. Да.

Выражение лица Гектора омрачилось от тона Джеффри. - Я что-то не то сказал?

- Не бери в голову. - Джеффри помолчал. - Знаете, я не могу не восхищаться вами обоими. Год за годом я приползал на четвереньках, прося дополнительного финансирования. Я просил и одалживал, отстаивая свою правоту перед стеной безразличия, не только у своих матери и отца, но и у вас двоих. В лучшем случае я получаю символическую прибавку, как раз достаточную, чтобы заткнуться до следующего раза. Тем временем семья тратит целое состояние на ремонт духовой трубы, даже не ставя меня в известность об этом, и когда тебе действительно нужна услуга, ты внезапно находишь все эти деньги, которые можешь бросить к моим ногам. Ты хоть представляешь, каким ничтожеством я себя чувствую из-за этого?

- Если ты предпочитаешь, чтобы размер поощрений был сокращен, - сказал Лукас, - это можно устроить.

- Я беру с тебя за каждый юань. Если вы достаточно сильно хотите, чтобы это было сделано, я сомневаюсь, что вы начнете со своего самого высокого предложения.

- Не переходи границы дозволенного, - сказал Гектор. - Мы могли бы с таким же успехом обратиться к Санди с той же просьбой.

- Но вы этого не сделаете, потому что считаете Санди анархисткой на грани, которая тайно замышляет крушение всей общесистемной экономики. Нет, я - ваша последняя надежда, иначе вы бы не пришли. - Джеффри собрался с духом. - Итак, давайте обсудим условия. Я хочу пятикратного увеличения финансирования исследований, привязанного к инфляции и гарантированного на следующее десятилетие. Ничто из этого не подлежит обсуждению: либо мы соглашаемся на это здесь и сейчас, либо я ухожу.

- Отклонение предложения сейчас, - сказал Лукас, - может оказаться невыгодным, когда поступит следующий раунд финансирования.

- Нет, - мягко сказал Гектор. - Он высказал свою точку зрения, и он прав, ожидая гарантий. Были бы мы на его месте, повели бы себя по-другому?

Лукаса явно подташнивало, как будто мысль оказаться на месте Джеффри вызывала у него легкую тошноту. Это была первая человеческая эмоция, которой удалось прорваться через шунт эмпатии, - подумал Джеффри.

- Наверное, ты прав, - согласился Лукас.

- Он Экинья - у него все еще есть инстинкт торговца. Согласны ли мы с тем, что условия Джеффри приемлемы?

Кивок Лукаса был настолько неохотным, насколько это было возможно.

- Мы все запечатлели этот разговор в памяти? - спросил Гектор.

- Каждую секунду, - сказал Джеффри.

- Тогда пусть это будет обязательным. - Гектор протянул руку, которую после минутного колебания пожал Джеффри, а затем Лукас. Джеффри моргнул, представив, как они трясутся.

- Не смотри на это как на рутинную работу, - сказал Гектор. - Смотри на это как на перерыв в рутине. Я знаю, тебе это понравится. И тебе будет полезно навестить свою сестру.

- Мы бы, конечно, попросили тебя воздержаться от какого-либо обсуждения этого вопроса с твоей сестрой, - сказал Лукас.

Джеффри ничего не сказал и никаким видимым образом не подтвердил сказанное Лукасом. Он просто повернулся и ушел, оставив кузенов стоять там.

Матилда все еще присматривала за своими подопечными. Она посмотрела на него, издала низкий звук, не совсем угрожающий, но выражающий легкое слоновье недовольство, затем вернулась к осмотру участка земли перед собой, отбрасывая хоботом грязь и камни в сторону в беспорядочной, нерешительной манере человека, который совершенно забыл, зачем они вообще затеяли это принципиально бессмысленное дело.

- Прости, Матилда. Я не просил их приходить сюда.

Конечно, она его не понимала. Но он был уверен, что ее раздражали приход и уход странно пахнущих незнакомцев и их надоедливая, пронзительно воющая машина.

Он остановился перед ней и подумал о том, чтобы снова активировать связь, подняв ее выше, чем раньше, чтобы посмотреть, что на самом деле происходит в ее голове. Но он был слишком дезориентирован для этого, слишком не уверен в своих собственных чувствах.

- Я думаю, что, возможно, допустил ошибку, - сказал Джеффри. - Но если я и сделал это, то по правильным причинам. Для тебя и других слонов.

Матилда тихо заурчала и наклонила хобот, чтобы он почесал за левым ухом.

- Меня не будет некоторое время, - продолжал Джеффри. - Судя по всему, не больше недели. Самое большее, десять дней. Мне нужно подняться на Луну, и... что ж, я вернусь так быстро, как только смогу. Ты справишься без меня, не так ли?

Матилда снова принялась шарить вокруг. Она бы не просто справилась без него, - подумал Джеффри. Она едва ли заметит его отсутствие.

- Если что-нибудь всплывет, я пришлю Мемфиса.

Не обращая внимания на его заверения, она продолжила свои поиски.

Женщина из банка извинилась за то, что заставила его ждать, хотя на самом деле прошло не более нескольких минут. Ее звали Марджори Ху, и она, казалось, искренне стремилась помочь, как будто он застал ее в трудный день, когда приветствовался любой перерыв в рутине.

- Я Джеффри Экинья, - запинаясь, произнес он. - Родственник покойной Юнис Экинья. Ее внук.

- В таком случае я очень сожалею о вашей потере, сэр.

- Спасибо, - торжественно произнес он, выдержав благоразумную паузу, прежде чем перейти к делу. - Юнис держала депозитную ячейку в этом отделении. Понимаю, что как член семьи я имею право ознакомиться с содержимым.

- Позвольте мне разобраться с этим для вас, сэр. Некоторое время назад были проведены некоторые восстановительные работы, так что, возможно, мы перенесли коробку в другую ветку. Вы знаете, когда был арендована эта ячейка?

- Некоторое время назад. - Он понятия не имел. Кузены ничего ему не сказали, предполагая, что они вообще знали. - Но это все равно будет на Луне? Я только что из Африки.

Он путешествовал, как любой другой турист, и уехал на следующий день после встречи с кузенами. После прохождения процедуры выезда в Либревиле его усыпили и упаковали в пассажирскую капсулу размером с гроб. Капсула была подана, как пулеметный патрон, в камеру ожидания капсульного нитепоезда с тупым корпусом, где она автоматически вставлялась на место и подключалась к внутренним шинам питания и биомонитора, вместе с шестьюстами идентичными капсулами, плотно упакованными для максимальной эффективности транспортировки.

А три дня спустя он проснулся на Луне.

Не было ощущения, что он путешествовал дальше, скажем, Китая, - пока он не сделал свой первый неуверенный шаг и не почувствовал нутром, что он больше не на Земле. Он позавтракал и завершил иммиграционные процедуры для сектора, управляемого африканцами. Как и было обещано, пришло сообщение от кузенов: подробности о заведении, которое он должен был посетить.

Ничто в отделении Центральноафриканского банка в Копернике его не удивило, кроме того факта, что оно было точно таким же, как и любой другой банк, в котором он когда-либо бывал, от Могадишо до Браззавиля. Тот же запах нового ковра, та же мебель с эффектом дерева, та же подчеркнутая вежливость персонала. В условиях лунной гравитации все передвигались вприпрыжку, и акценты были разными, но это были единственные признаки того, что он был не дома. Даже изображения на стене, сменявшие друг друга, были в основном изображениями наземных объектов. Реклама продвигала страхование путешествий, пенсионные программы, инвестиционные портфели.

Марджори Ху попросила его посидеть в маленькой комнате ожидания без окон с растением в горшке и фальшивым видом на океанские волны, пока она проверит местонахождение банковской ячейки. Он легко собрался в поездку, запихнув все необходимое в большую черную спортивную сумку на молнии с выцветшим логотипом сбоку. Он держал сумку между ног, выковыривая земную грязь из-под ногтей, пока дверь снова не открылась и не вошла Марджори Ху.

- Нет проблем, - сказала она. - Она все еще находится в наших хранилищах. Мы работаем там уже тридцать пять лет, то есть примерно столько же, сколько у нас был филиал в Копернике. Не могли бы вы последовать за мной?

- Я предполагал, что вы захотите проверить меня или что-то в этом роде.

- Мы уже это сделали, сэр.

Она повела его вниз по лестнице. Двери, достаточно тяжелые, чтобы выдержать давление в случае аварии, распахнулись при приближении женщины. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, пока они шли.

- Мы вот-вот выйдем за пределы досягаемости расширения, а я не говорю на суахили. - Из кармана юбки она вытащила маленький пакет, завернутый в пластик. - У нас есть переводчики для наушников.

- На каких языках вы говорите?

- Мм, давайте посмотрим. Китайский и английский, немного русского, и я изучаю сомалийский и хауса, хотя оба они все еще находятся в стадии проработки. Мы можем нанять человека, говорящего на суахили, который будет сопровождать вас, но это может занять некоторое время.

- С китайским у меня все в порядке, но подозреваю, что английский будет проще для нас обоих. Я даже знаю несколько слов по-сомалийски, но только потому, что на нем говорила моя няня. Она была милой леди из Джибути.

- Тогда перейдем на английский. - Марджори Ху убрала наушники. - Через несколько мгновений мы потеряем расширение.

Джеффри едва почувствовал этот переход. Это был отказ от неопределенных плавающих возможностей, а не внезапное сокращение потоков открытых данных.

- Сюда когда-нибудь заходил кто-нибудь, для кого вы не могли перевести? - спросил Джеффри.

- Ни разу с тех пор, как я здесь. Любому, кто говорит на таком непонятном языке, лучше иметь подкрепление. - Тон голоса Марджори Ху микроскопически изменился теперь, когда он услышал звуки ее речи, генерируемые гортанью.

Последний комплект герметичных дверей привел их в хранилище. Стены комнаты, похожей на морг, были уставлены маленькими шкафчиками с серебристо-оранжевыми фасадами, высотой в шесть уровней, всего около двухсот. Учитывая фактическую невозможность совершения кражи в контролируемом мире, в такого рода мерах по обеспечению сохранности больше не было особой необходимости. Несомненно, банк рассматривал размещение этих ящиков как утомительную обязанность по отношению к своим пожилым клиентам.

- Это ваша, сэр, - сказала она, направляя его к определенному ящичку, расположенному тремя рядами выше от пола, единственному в комнате с зеленой лампочкой над ручкой. - Открывайте ее, когда захотите. Я выйду, пока вы не закончите. Когда закончите, просто задвиньте ячейку обратно в стенку; она защелкнется сама по себе.

- Спасибо.

Марджори Ху издала тихий, нервный покашливающий звук. - Я обязана сообщить вам, что вы остаетесь под наблюдением. "Глаза" не являются достоянием общественности, но в случае проведения расследования мы были бы обязаны предоставить записанные изображения.

- Это прекрасно. Я и не предполагал бы иного.

Она выдавила деловую улыбку. - Я оставлю вас наедине с этим.

Джеффри поставил свою сумку, когда она вышла из комнаты, и дверь между ними с шумом захлопнулась. Он не терял времени даром. От его прикосновения ячейка выдвинулась из стены на гладких металлических направляющих, пока не достигла предела своего перемещения. Она была с открывающейся крышкой, внутри лежала коробка кремового цвета поменьше. Он вытащил коробку и поставил ее на пол. Даже с учетом лунной гравитации она показалась ему неожиданно легкой. Значит, никаких золотых слитков. Коробка, на которой был нанесен логотип банка, имела простую откидную крышку без замка или защелки. Он открыл ее и заглянул внутрь.

В коробке лежала перчатка.

Перчатка от скафандра. Слои ткани чередуются с пластиковым или композитным покрытием, придающим гибкость и прочность. Ткань была серебристой или грязновато-белой - трудно судить при тусклом освещении хранилища, - а пластины бежевыми или, возможно, бледно-желтыми. На манжете перчатки было соединительное кольцо из сплава, что-то вроде металлической вставки синего цвета со сложными позолоченными контактами, которые, предположительно, фиксировались на месте, когда перчатка крепилась к рукаву костюма. Перчатка была вычищена, потому что, несмотря на ее кажущуюся неряшливость, его руки остались незапятнанными.

Это было все, что там было. Ничего не зажато в пальцах, ничего не помечено снаружи. Он не мог разглядеть, что там внутри. Он попытался просунуть в нее руку, но не смог просунуть сустав большого пальца за манжету.

Джеффри не знал, почувствовал ли он разочарование или облегчение. Может быть, немного и того, и другого. Испытал облегчение от того, что здесь не было ничего, что могло бы запятнать память Юнис - ни одного компрометирующего документа, связывающего ее с каким-нибудь давно умершим тираном или военным преступником, - но слегка разочаровался, что не было чего-то более интригующего, какого-нибудь загробного росчерка, подходящего завершающего камня, которого требовала ее жизнь. Просто удалиться на лунную орбиту, дожить оставшиеся дни в Зимнем дворце и умереть было недостаточно.

Он начал укладывать перчатку обратно в коробку, готовясь убрать ее обратно в ячейку.

И остановился. Он не мог сказать почему, кроме того факта, что перчатка, казалось, заслуживала большего внимания, чем он ей уделял. Единственной константой в жизни Юнис было то, что она была практична, безжалостна к сантиментам и бессмысленным жестам. Она бы не положила туда эту перчатку, если бы она что-то не значила - и для нее, и для того, кто должен был найти ее после ее смерти.

Джеффри сунул перчатку в свою спортивную сумку. На нее он уложил толстовку футбольного клуба "Ашанти", сверху прижал своей бейсболкой, вернулся к теперь уже пустой коробке, снова закрыл ее и убрал обратно в ячейку. Он вдавил ее в стенку, после чего ячейка со щелчком встала на место, и зеленый индикатор сменился красным.

Он открыл наружную дверь и вышел из хранилища.

- Все готово, - сказал Джеффри сотруднице банка. - Во всяком случае, на данный момент. Я так понимаю, трудностей с повторным доступом не возникнет?

- Вовсе нет, сэр, - ответила Марджори Ху. Если у нее и был какой-то интерес к тому, что он нашел в коробке, то она хорошо это скрывала. Для меня это большое дело, - подумал Джеффри: - семейные секреты, незаметные командировки на Луну, депозитные ячейки с таинственным содержимым. Но она, должно быть, приводит сюда дюжину человек каждую неделю.

Все еще держа перчатку при себе, он направился к станции подземной железной дороги. Прозрачные вакуумные трубы, пробитые сквозь стены терминала на разных уровнях, протянулись между платформами, соединенными спиральными переходами и извилистыми эскалаторами. Все было стеклянным и полупрозрачным. Там были торговые площади и обеденные зоны, огромные многоэтажные скульптуры и баннеры, водопады, фонтаны и что-то вроде звенящей, ниспадающей каскадом фортепианной музыки, которая следовала за ним повсюду, как потерявшаяся собака.

Он направился в тихий уголок вестибюля и позвонил Лукасу. Когда прошла минута, а Лукас так и не взял трубку, он переадресовал запрос Гектору. Три секунды спустя фигура Гектора - одетая в сапоги для верховой езды, бриджи и рубашку-поло - стояла перед ним.

- Хорошо, что ты заявился, Джеффри. Как проходит твое путешествие?

- Совсем без происшествий. Как дела дома?

- Ты не пропустил ни одного интересного события. - Задержка по лунному времени создавала впечатление, что Гектор тщательно обдумал этот вопрос. - Итак, что касается того небольшого вопроса, которым мы просили тебя заняться? У тебя, случайно, нет...

- Дело сделано, Гектор. Ты также можешь передать это Лукасу - я пытался дозвониться ему, но он не ответил. Может быть, у него закоротило шунт эмпатии.

- Лукас сломал ногу сегодня утром - неудачно упал во время матча. Что я должен ему сказать?

- Что там ничего не было.

Гектор склонил голову набок. - Ничего?

- Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Просто старая перчатка.

- Старая перчатка. - Гектор разразился лающим смехом. - Ты не мог бы быть немного поконкретнее, кузен?

- По-моему, она от скафандра - старого. Не может быть, чтобы она много стоила - должно быть, миллионы таких, как она, все еще валяются где-то поблизости.

- Она оставила ее там не просто так.

- Наверное. - Джеффри беззаботно пожал плечами, как будто беспокоиться о таких вещах больше не было его проблемой. - Принесу ее домой, если тебе интересно.

- Ты сейчас на месте, верно?

- Нет, я на железнодорожном вокзале Коуптауна, направляюсь к Санди. Я не смог позвонить вам из... помещения - нет доступа к расширению.

- Но предмет вернулся туда, где ты его нашел?

- Да, - сказал Джеффри, и на мгновение ложь прозвучала так легко, так правдоподобно, что показалось, будто он сказал правду. Он с трудом сглотнул, почувствовав внезапную сухость в горле. - Я могу забрать это, прежде чем вернусь вниз.

- Возможно, это было бы неплохой идеей. - Образ Гектора смотрел на него... с чем-то. Возможно, неприкрытым, кипящим презрением к тому, что Джеффри так легко поддался на уговоры кузенов. Возможно, ему следовало проявить больше выдержки, еще дольше обсуждать это предложение. Может быть, даже сказать им, чтобы они шли на хрен. Они бы с уважением отнеслись к этому.

- Я принесу это обратно. Хотя, серьезно, это всего лишь старая перчатка.

- Что бы это ни было, теперь оно должно находиться на попечении семьи, а не на Луне. Сколько времени осталось до отправления твоего поезда?

Джеффри сделал вид, что смотрит на табло назначения. - Через несколько минут.

- Жаль, что ты не позвонил мне из офиса. - Гектор пренебрежительно махнул рукой, как будто у него были дела поважнее, чем сердиться на Джеффри. - Не важно. Захвати ее по пути вниз и наслаждайся оставшейся частью своего путешествия. Конечно, не забудь передать мои наилучшие пожелания твоей сестре.

- Я так и сделаю.

- Помни, мы говорили по поводу того, что это дело останется между нами троими.

- Мои уста на замке.

- Очень хорошо. И мы еще увидимся с тобой в доме. Звони по чингу домой, если тебе нужно что-то подробно обсудить, но в остальном считай, что ты на заслуженном отдыхе. Уверен, что Мемфис свяжется с нами, если что-то потребует твоего немедленного вмешательства.

Джеффри натянуто улыбнулся. - Пожелай Лукасу всего наилучшего с его ногой.

- Так и сделаю.

Видение исчезло. Джеффри нашел ближайший поезд до Верна - они ходили каждые тридцать минут - и купил себе билет бизнес-класса. Будь он проклят, если будет шляться по дешевым вагонам, когда кузены оплачивают счет.

Вскоре он уже был в пути, сидя в одиночестве в почти пустом вагоне и ковыряясь в завернутом в фольгу курином карри, убаюканный гипнотическим напором проносящихся мимо пейзажей. Но все это время он думал о том, что лежало в его сумке, теперь засунутой на верхнюю полку. Если бы не тот факт, что он почувствовал его объем и тяжесть в своей сумке, когда направлялся на станцию, он легко мог бы предположить, что в конце концов ничего с собой не взял.

Коперник был залит солнцем, когда прибыл Джеффри, но с тех пор он двигался на восток, навстречу неизбежной встрече с терминатором, движущейся линией раздела между освещенной и затененной сторонами Луны. Они добрались до него чуть западнее моря Спокойствия, когда поезд спускался с возвышенностей между Ариадейскими и Гигинусскими реками. Джеффри случайно взглянул вверх, и на какой-то ужасный, накренившийся миг ему показалось, что поезд вот-вот сорвется с вершины отвесной скалы в огромное засасывающее черное море внизу. Так же внезапно они понеслись над этим морем, поезд отбрасывал колеблющийся, покрытый рябью круг света на слегка волнистый грунт, что только усиливало темноту за ним. На фоне неосвещенной необъятности великого моря поезд, казалось, мчался по узкой дамбе, стрелой устремляясь в бесконечную, поглощающую ночь.

Через несколько минут после перехода свет в кабине потускнел, позволяя поспать тем, кто в этом нуждался. Джеффри прищурил глаза. Он различил случайную мимолетную форму на среднем расстоянии, валун, откос или какой-то другой элемент поверхности, проносящийся мимо. И, конечно, здесь все еще существовали сообщества, часть которых была одними из старейших за короткую историю заселения Луны человеком. К югу находилось первое из мест посадки "Аполлона", святилище человеческой изобретательности и смелости, которое оставалось нетронутым - хотя теперь надежно укрытое стеклом - в течение почти двух столетий. В те далекие времена, когда идея о его посещении Луны была не более чем отдаленной возможностью, Джеффри всегда предполагал, что, как любой хороший турист, он найдет время посетить место посадки. Но этому паломничеству придется подождать до его следующего визита, сколько бы лет ни прошло в будущем.

Он позвонил Санди.

- Джеффри, - сказала она, и ее фигура появилась напротив него. - Должно быть, что-то не так с расширением, потому что оно говорит мне, что твоя точка отсчета - Луна.

- Я здесь, - сказал Джеффри. - В поезде из Коперника. Это было... спонтанно.

- Так и должно было быть.

- Мы говорили об этом достаточно часто, и после расставания я просто решил, черт возьми, я сделаю это. Взял спальное место из Либревиля. - Он скорчил что-то вроде гримасы. - Эм, я ведь не застал тебя в неподходящее время, не так ли?

- Нет, - сказала она, не вполне скрывая свое подозрение. - Я действительно рада, что ты наконец-то решил навестить нас. Это просто... сюрприз, вот и все. Хотя тебя не убило бы, если бы ты сначала позвонил заранее.

- Разве не этим я сейчас занимаюсь?

- Возможно, у меня здесь крайний срок - я по уши в работе, у меня нет времени даже на то, чтобы поесть, поспать или заняться элементарной личной гигиеной.

- Если это проблема...

- Это не так, честно говоря. Мы были бы рады тебя видеть. - Он тоже ей поверил. Она явно была рада его визиту. Но он не винил ее за то, что у нее были некоторые сомнения по поводу внезапности всего этого. - Послушай, я предполагаю, что ты прибудешь в Зону только вечером, со всем этим туристическим хламом, который тебе сначала нужно разгрести. Мы с Джитендрой собирались поужинать сегодня в ресторане - не хочешь присоединиться к нам? Есть место, которое нам обоим нравится - там готовят блюда восточноафриканской кухни, если тебе это не надоело.

- Звучит заманчиво.

- Позвони мне, когда приблизишься к Зоне, и я встречу тебя на трамвайной остановке. Мы сразу пойдем куда-нибудь перекусим, если ты не слишком устал.

- Я позвоню.

- С нетерпением жду встречи с тобой, брат.

Он улыбнулся, кивнул и закрыл чинг-связь.

Пока поезд мчался по темному морю Спокойствия, он снова порылся в своей сумке, доставая бейсболку "Сессна" и толстовку футбольного клуба "Ашанти".

Джеффри повернул лампу для чтения под углом, чтобы лучше рассмотреть перчатку внутри через отверстие на запястье. Запястье и кистевая впадина были пусты, как он и думал, на всем протяжении, насколько он мог видеть, но пальцы все еще были скрыты тенью. Затем он вспомнил о своем карандаше и блокноте для рисования, лежащих дальше в сумке, засунутых туда на всякий случай.

Он вытащил заточенный 2B. Взглянув вверх, чтобы убедиться, что за ним по-прежнему никто не наблюдает, он засунул карандаш в перчатку, тыча острым концом туда, где начинался указательный палец. Он продолжал давить, пока не встретил сопротивление. Трудно сказать, но он чувствовал, что прошел не дальше первого сустава после ладони.

Там, внизу, должно было быть что-то скомканное, засунутое в два последних сустава пальца. Джеффри вытащил карандаш и попробовал провести им в следующий палец, обнаружив, что и на этот раз он не может вдавить карандаш. Безымянный палец был таким же, но большой и мизинец казались свободными.

Он вернулся к указательному пальцу, снова вонзил карандаш. Что бы это ни было, оно слегка поддалось, а затем препятствовало дальнейшему проникновению. Он попытался просунуть карандаш сквозь препятствие, чтобы каким-то образом вытащить его, но это не сработало. Он сделал еще пару попыток, затем вытащил карандаш и вернул его в свою сумку.

Он взял перчатку и попробовал постучать ею по столу, сначала запястьем, чтобы ослабить то, что застряло в пальцах. Это производило слишком много шума, и в любом случае после первых нескольких попыток он мог сказать, что это не сработает. Он не чувствовал, чтобы что-то болталось, и если уж на то пошло, то его тычки только еще больше вдавили препятствия в перчатку. Что бы это ни было, придется подождать, пока он не вернется домой.

Или, по крайней мере, до тех пор, пока он не доберется до Санди.

Уверенный, что на данный момент он исчерпал все тайны перчатки, Джеффри сунул ее обратно в сумку. Он вытащил свою бейсболку, нахлобучил ее на голову задом наперед и стал думать о слонах.

- Это ваш последний шанс, - сказала представительница Зоны. Она была худенькой, одетой в кожу, на высоких каблуках, североафриканкой, с розовыми блестками, рассыпанными по скулам, и ярко-фиолетовыми волосами, искусно заплетенными в косу и украшенными маленькими мерцающими огоньками. - С этого момента расширение снижается до нуля. Это скажется на вас, и если это то, с чем вы не можете справиться, сейчас у вас есть шанс измениться.

Стоические лица, приклеенные улыбки. Никто не отказался от своих планов, все зашли слишком далеко, чтобы не довести поездку до конца, включая Джеффри.

- Тогда, полагаю, мы договорились, - сказала женщина с фиолетовыми волосами, как будто она никогда всерьез не ожидала, что кто-то уйдет. - У вас у всех есть визы, так что запрыгивайте на борт.

Виза представляла собой бледно-зеленый прямоугольник, плавающий в правом верхнем углу поля зрения, с уменьшающимся временем. Сейчас было четвертое февраля, и виза позволяла ему оставаться здесь до девятого. Несоблюдение условий визы привело бы к принудительному изгнанию из Зоны - и означало ли это буквальное изгнание на поверхность, в скафандре или без него, или что-то чуть более гуманное, тщательно не уточнялось.

В трамвае было тесно, Джеффри пришлось повиснуть на ремне. Они грохотали по какому-то грязному, облицованному бетоном туннелю. Почувствовав перемену в настроении своих попутчиков, он сформулировал запрос расширению, простой запрос о местоположении, и задержка с его ответом была ощутимой. Он подождал мгновение и попробовал снова. На этот раз ответа не последовало вообще, за ним последовал каскад сообщений об ошибках, заполнивших поле его зрения. Одновременно гул голосов в трамвае стал библейским.

Почувствовав переход, некоторые пассажиры лениво полезли в карманы за наушниками-переводчиками или постучали по украшенным драгоценными камнями серьгам, которые уже были на месте. Лепет затих, убаюкал, возобновился.

Джеффри сморгнул несколько оставшихся сообщений об ошибках, оставив только значок визы и единственный символ - сломанный глобус - указывающий на то, что подключение к расширению в данный момент нарушено. Машины в его голове все еще функционировали; просто им не с чем было разговаривать за пределами его черепа. Он ощущал их беспокойное, затаенное беспокойство.

Трамвай вильнул и понесся по своей шахте, петляя между куколками законсервированных проходческих машин. Впереди виднелось растущее пятно света, расширяющееся в шахте. Трамвай проехал между двумя рядами штабелированных транспортных контейнеров и плавно остановился рядом с платформой, где ждали люди и роботы. Джеффри сразу же заметил свою сестру. Ему действительно казалось, что прошло всего несколько дней с тех пор, как он в последний раз был в ее обществе, хотя прошли годы с тех пор, как они физически находились рядом друг с другом.

Она помахала рукой. Очень высокий мужчина рядом с ней тоже помахал рукой, но неловко, его взгляд блуждал, как будто он не был до конца уверен, кого из пассажиров они должны были приветствовать. Джеффри помахал в ответ, когда двери трамвая с шумом открылись, и он сошел. Он подошел к своей сестре и обнял ее.

- Рада тебя видеть, брат, - сказала Санди на суахили. - Джитендра, это Джеффри. Джеффри - это Джитендра Гупта.

Джитендра был примерно того же возраста, что и Санди, но легко на голову выше, и совершенно очевидно был гражданином Луны: худощавый, лысый, по-мальчишески красивый. Как только Джитендра понял, на кого смотреть, его улыбка потеплела, и он взялся энергично пожимать Джеффри руку.

- Рад, что ты добрался сюда! - заявил Джитендра. - Удачной ли была поездка?

Вокруг них роботы суетились с чемоданами, помогая тем пассажирам, которые прибыли с объемным багажом.

- Без происшествий, - ответил Джеффри. - Не могу сказать, что я много видел из поезда.

- Тебе придется вернуться в течение лунного дня. Некоторые удивительные места находятся в пределах легкой досягаемости отсюда, даже если их нет на обычных туристических картах.

Джеффри подумал, что суахили Джитендры превосходен. Он задавался вопросом, не приложил ли он все усилия только для того, чтобы произвести впечатление на Санди.

- Как ты приспосабливаешься к жизни без расширения? - спросила Санди.

Джеффри снял бейсболку и сунул ее в карман толстовки.

- Просто о том, как держать себя в руках.

Его сестра одобрительно кивнула. - Проведя здесь день, ты забудешь, что когда-либо в этом нуждался.

Он еще раз обнял ее, но на этот раз пытаясь оценить теплую, дышащую форму под одеждой. - Это ты, не так ли? Не еще один клейбот? Без меток я не уверен, что могу чему-то доверять.

- Это я, - сказала Санди. - Клейбот все еще на Земле, и им управляет кто-то другой. - Она нетерпеливо заерзала. - Послушай, давай не будем стоять здесь весь день - где остальные твои сумки?

- Вот и все, - сказал Джеффри, снимая сумку с плеча. - Путешествуй налегке - вот мой девиз.

- Вообще не путешествуй, это мой девиз, - сказала Санди. - Помнишь, что я сказала насчет ужина сегодня вечером вне дома - ты все еще за это?

- Конечно, он готов к этому, - весело сказал Джитендра. - А кто бы не был?

На самом деле Джеффри был готов к еде - легкая закуска в экспрессе лишь отсрочила его аппетит. Но он слегка обиделся на то, что Джитендра сделал это предположение за него. Он настороженно посмотрел на собеседника, стараясь не казаться недружелюбным, но на данный момент воздерживаясь от суждений.

Чуть дальше по трамвайной платформе происходила какая-то незначительная суматоха. Джеффри узнал одного из своих попутчиков - крупного белого мужчину с волосами цвета хрома и в костюме с широкими плечами, который придавал ему чересчур мускулистый вид. Местные чиновники оттащили мужчину в сторону. Было много криков и повышенных голосов. Мужчина пытался вырваться от чиновников, его лицо покраснело.

- Что происходит?

- Не знаю, - ответила Санди, как будто это действительно было не так уж интересно.

Но Джеффри не мог перестать пялиться. Он редко был свидетелем чего-либо, напоминающего гражданское неповиновение. В мире, за которым ведется наблюдение, вряд ли когда-либо доходило до того, что кто-то был в состоянии сопротивляться властям. Этот человек уже был бы на полу, доведенный до дрожащего состояния с отвисшей челюстью благодаря прямому нейронному вмешательству Робота.

Теперь один из чиновников крепко держал голову мужчины обеими руками, в то время как другой светил ему в правый глаз устройством размером с авторучку. Они обменялись несколькими словами. Мужчина, казалось, отказался от борьбы, и вскоре его затолкали обратно в трамвай.

- Его глаза должны были перестать записывать, когда он пересек границу, - сказал Джитендра. - У тебя так и будет, если только ты не пошел на многое, чтобы обойти это ограничение.

- Я этого не делал, - заверил его Джеффри.

- Должно быть, он установил дополнительные записывающие устройства, надеясь, что они не будут обнаружены при обычном сканировании, - предположил Джитендра. - Очень непослушный. Ему повезло, что он отделался простой депортацией. Они были бы в полном праве выколоть ему глаза на месте.

- Мы здесь довольно щепетильно относимся к неприкосновенности частной жизни, - сказала Санди.

- Понимаю.

Демонстрация силы привела Джеффри в замешательство. Он не предпринимал никаких сознательных усилий, чтобы нарушить протоколы Непросматриваемой зоны, но что, если этот человек допустил невинную ошибку, забыв о какой-то функции, которую он установил в свои глаза много лет назад? Дополнительные возможности расширения, которыми клиника в Луанде снабдила Джеффри... Их никак нельзя было спутать с чем-то, что прямо противоречит правилам Зоны... не так ли? Но усилием воли он заставил себя перестать беспокоиться. Теперь он был в Зоне. По самой своей природе, количество проверок, которым он будет подвергаться с этого момента, будет минимальным.

Они покинули трамвайную остановку в составе беспорядочной процессии путешественников, встречающих и роботов. Санди, должно быть, застала его за тем, как он вытягивал шею, высматривая вид за пределами этих бетонных и обрызганных краской лабиринтов. - Никто особо не беспокоится об окнах на Луне, - сказала она ему. - Даже выше поверхности. Слишком угнетающе по ночам - недели бесконечной темноты - и слишком ярко днем. Если вы хотите увидеть Землю или звезды, возьмите луноход или скафандр или отправляйтесь на дальнюю сторону. Мы приехали сюда ради социальных возможностей, а не ради пейзажа. Если вам нужен пейзаж, оставайтесь на орбите или отправляйтесь на Марс. Луна предназначена не для этого.

- Я и не знал, что Луна для чего-то нужна, - сказал Джеффри.

- Это платформа, вот и все. Пространство событий. Место, где можно заниматься интересными вещами. Думаешь, они стали бы терпеть Зону где-нибудь еще? - теперь Санди выдавала одну из своих тирад. - Конечно, в других частях системы есть "слепые зоны", но в основном это просто потому, что покрытие становится неравномерным, а не потому, что люди сделали это таким образом. Если бы это было на Земле, они бы уже вытащили из-под земли какое-нибудь древнее юридическое обоснование и отправили в резервуары.

- Думаю, они сначала прислушались бы к аргументированным доводам, - сказал Джеффри. - Там, внизу, не только танки и пушки - большую часть времени у нас действительно есть нечто, напоминающее мирную глобальную цивилизацию. - Типично: он пробыл в присутствии Санди всего десять минут, а уже вел себя как защитник всей планеты. - Ты родился здесь, Джитендра? -' весело спросил он.

- С другой стороны, в Копернике. Вот там-то ты и появился, не так ли?

- Да, хотя я видел не так уж много. - Они шли по ровному туннелю, облицованному бетоном, бетон был покрыт слоем сочащихся, мерцающих психоактивных граффити. - Санди сказала мне, что ты занимаешься робототехникой.

- Это правда, - сказал Джитендра. - Хотя и на более экспериментальном, кровоточащем острие событий. Тебя что-то интересует?

- Наверное. Может быть. Провожу кое-какую работу по познанию слонов.

Джитендра рассеянно хлопнул себя по лбу. - О, теперь я понимаю. Ты человек-слон!

Джеффри поморщился. - Ты говоришь так, словно я какой-то причудливый медицинский образец, замаринованный где-то в бутылке.

- Не знаю, сколько раз я говорила Джитендре, чем ты занимаешься, - раздраженно сказала Санди. - Имея в виду, я же не говорила о каком-то малознакомом троюродном брате, находящемся на двойном расстоянии, или что-то в этом роде.

Граффити вокруг них бесконечно меняло форму, за исключением мышино-серых пятен там, где краска облупилась. Граффити были очень причудливыми, подумал Джеффри.

- Итак, в любом случае: познание слона, - решительно сказал Джитендра. - Звучит довольно интересно. Как ты относишься к байесовским методам и принципу свободной энергии?

- Если это бесплатно, я только за.

- Наш Джеффри на самом деле не теоретик, - сказала Санди. - По крайней мере, теоретики обычно не ставят себе целью благоухать слоновьим навозом или лазать в смертельные ловушки двухсотлетней давности.

- Спасибо.

Она обвила рукой его талию. - Конечно, я бы не хотела, чтобы он был другим. Если бы не мой брат, я бы чувствовала себя единственным странным членом семьи.

Она остановилась рядом с участком стены, где грязно-коричневый фон более ранних слоев граффити был перекрашен дрожащей, мерцающей серебристой формой, похожей на отражение в воде какой-то сложной металлической структуры или инопланетного иероглифа. Блоки и формы основных цветов начали вторгаться в серебро, задевая и изводя его края.

Санди прижала палец к стене и начала восстанавливать форму, отталкивая ее обратно от ограничивающих форм. Там, где ее палец надавил, серебро стало широким, ярким и глянцевитым. - Это одно из моих, - сказала она. - Сделала это пять месяцев назад, и оно все еще держится. Неплохо для произведения искусства консенсуса. Краска привлекает внимание. Любая вещь, на которую смотрят недостаточно часто, находится во власти того, что на нее посягают и перекрашивают.

Она отдернула палец, на котором не осталось ни пятнышка. - Я могу переделать свою собственную работу, при условии, что краска сочтет, что за ней достаточно внимательно следили. И я могу перекрасить чью-нибудь еще, если на нее недостаточно посмотрели. Хотя я бы вряд ли когда-нибудь так поступила - это на самом деле нечестно.

- Итак, это Санди Экинья, в буквальном смысле оставляющая свой след, - сказал Джеффри.

- Я ничего такого не подписываю, - сказала Санди. - И поскольку в наши дни я в основном работаю в скульптуре и анимации, вряд ли у кого-то возникнет ассоциация со мной в виде двухмерной абстракции.

Джеффри посторонился, чтобы пропустить нагруженного багажом робота.

- Любой мог видеть, как ты это делаешь.

- Большинство из них понятия не имеют, кто я такая. Я мелкая рыбешка, даже здесь, наверху.

- Она действительно начинающий художник, - сказал Джитендра.

- И половина людей, которые здесь живут, все равно художники, или думают, что они художники, - сказала Санди, снова подталкивая их вперед. - Я здесь не Экинья, просто еще одна женщина, пытающаяся заработать на жизнь.

Когда они приблизились к концу покрытого граффити коридора, Джеффри почувствовал, что он вот-вот выйдет в гораздо большее пространство, акустика изменится, ощущение замкнутости исчезнет. Чувствовался даже намек на легкий ветерок.

Они оказались высоко на одной стороне обширной пещеры с плоским потолком. Примерно два километра в поперечнике, прикинул Джеффри. Яркие лампы освещали слегка куполообразный потолок, заливая всю пещеру тем, что казалось подобием настоящего планетного дневного света.

Здания теснили пространство, как коробка с кеглями. Многие из них доходили до самого потолка, а некоторые даже пробивали его насквозь. Башни, купола и шпили, закручивающиеся в спираль канавки и раскачивающиеся спирали с тяжелыми вершинами, барочные кристаллические извержения и тревожные мозгоподобные массы, и все переливается потрясающими цветами, оттенками и узорами, которые мерцают и меняются от мгновения к мгновению, как будто город был какой-то древней компьютерной системой, запертой в бесконечной маниакальной цикл сбоя и перезагрузки. Нижние части зданий, куда можно было попасть с уровня улицы или с надземных переходов, были разрисованы слоями психоактивных граффити. На верхних уровнях висели активные баннеры и флаги или мазки жидкого, сочащегося неона, рядом с привязанными воздушными шарами с подсвеченными боками.

- Ты не забыл забронировать номер заранее? - спросил Джитендра.

- Сегодня четверг, - сказала Санди. - Это будет не сложно.

Внизу, на перегруженных нижних уровнях, Джеффри различил оживленное движение, электромобили, снующие почти в пробке, как аккуратные маленькие игровые фигурки, отлитые под давлением. Там были велосипедисты, водители-рикши и роботы-перевозчики. Человеческое и механическое движение повсюду.

Санди провела их по мосту из черного железа. Здесь был променад с деревянным полом и опасно низкими перилами, кое-где прерываемый кабинками и киосками с полосатыми брезентовыми навесами.

- Это башня, - сказала она, указывая на сооружение на другом конце моста. - Лучший вид на пещеру. Надеюсь, у тебя разыгрался хороший аппетит.

Внутри башни все было выдержано в органических пастельных тонах, оживленных стеклянной и фарфоровой мозаикой, вставленной в штукатурку цвета умбры. Санди привела их прямо к оконной нише, по форме напоминающей какую-то естественную полость, вырытую подземной водной эрозией. Только после нескольких минут добросовестного наблюдения Джеффри смог убедиться, что пейзаж медленно проплывает мимо. Санди сказала ему, что оборудование, заставляющее ресторан вращаться, было переделано из заброшенной центрифуги. Подшипники были такими леденяще гладкими, что казалось, будто вращается вся остальная вселенная.

Он сидел по одну сторону стола, Санди и Джитендра - по другую. Санди заказала большую бутылку исландского мерло еще до того, как Джеффри поставил свою сумку на пол, и, не теряя времени, наполнила их бокалы. Они немного поболтали за закусками, Санди расспрашивала его о его нынешних романтических увлечениях или об их отсутствии, спрашивала, не было ли у него в последнее время вестей от Джумаи. Он сказал ей, что Джумаи присоединилась к ним в день смерти Юнис.

- То, что она делает, звучит очень захватывающе. И довольно опасно, - сказала Санди.

- Ей хорошо платят, - сказал Джеффри.

Обычно ему было бы неловко говорить о старой подружке, но, по крайней мере, это отвлекало их от темы, к которой он и близко не хотел приближаться.

- Еще вина? - спросила Санди, когда подошел официант, чтобы забрать их пустые тарелки из-под закусок.

Джитендра поднес руку к своему бокалу. - Завтра мне нужна ясная голова. Войны роботов.

Джеффри выглядел озадаченным.

- Джитендра - соревнующийся, - сказал Санди. - Это то, что он делает. Мы пойдем и посмотрим на это завтра, втроем.

- Что-то связанное со свободной энергией? - спросил Джеффри, стремясь перейти к теме, которая отвлекла бы их от истинной причины его визита.

- Кое-что совсем другое. - Джитендра понизил голос, как будто ему грозила страшная опасность быть подслушанным другими посетителями. - Хотя, я думаю, там будет Джун Уинг.

- Ты работаешь на Плексус? - спросил Джеффри, узнав это имя.

- Я действительно работаю на них, - сказал он, четко проводя различие. - Они платят мне за то, чтобы у меня были интересные идеи, и в то же время признают, что я никогда не смог бы функционировать в ортодоксальной корпоративной среде. Они также дают мне гораздо больше творческой свободы, чем я когда-либо получал бы, работая полный рабочий день в их лабораториях. Плюс в том, что на самом деле у меня нет крайних сроков или результатов. Недостатком является то, что мне не очень много платят. Но мы можем позволить себе жить там, где живем, и у меня есть круглосуточная горячая линия с Джун, за которую некоторые люди готовы убить.

- Так эта... штука со свободной энергией - это исследовательская программа Плексус?

- Официально нет, потому что весь смысл свободной энергии - по крайней мере, в том смысле, в каком я в ней заинтересован, - заключается в создании искусственного интеллекта человеческого уровня. И это, очевидно, довольно серьезное "нет-нет", даже сейчас. - Джитендра почесал свой заросший темной щетиной затылок. - Но неофициально? Это совсем другой котел.

- Однажды мы нашли одного, - сказал Джеффри. - Рядом с нашим домом. Он пытался завладеть разумом Санди.

- Она рассказала мне об этом. То, с чем вы столкнулись, было мерзостью, военной штукой. Он был создан, чтобы стать коварным, злобным и враждебным к жизни, и он был недостаточно умен, чтобы иметь совесть. Но такие интеллекты могли бы работать на нас, если бы мы сделали их еще умнее.

Когда подошел официант с основными блюдами, возникла обычная небольшая путаница из-за одного из заказов. Джеффри подозревал, что этот обнадеживающий человеческий подход теперь прочно укоренился в сервисе.

- Возможно, сделать машины умнее, - сказал он, -э то не так просто, как кажется.

- Зависит от того, с чего ты начнешь. - Джитендра уже приступил к еде. - Мне кажется самоочевидным, что лучшей отправной точкой был бы человеческий разум. Что это, если не мыслящая, сознательная машина, которую Вселенная уже преподнесла нам на блюдечке?

Тошнотворный образ мозга, поданного с салатом и гарниром, вторгся в мысли Джеффри. Он отодвинул его в сторону, как недоваренное блюдо.

- Познание животных, над этим еще предстоит поработать. Но человеческий мозг? Разве это не решенное дело с точки зрения исследований?

Джитендра с энтузиазмом распределял еду по тарелке. - Мы знаем, что происходит в голове. Мы можем отслеживать процессы и соотносить их с любым разрешением, которое захотим указать. Но это не то же самое, что понимание.

- Пока, - сказала Санди, - не появится Джитендра со своими потрясающими мир новыми идеями.

- Я бы поставил это себе в заслугу, если бы они были моими, - сказал Джитендра. Он сделал несколько торопливых глотков, поднимая нож в знак того, что еще не закончил говорить.

Джеффри решил, что Джитендра ему скорее нравится. И пока говорил Джитендра, ему самому не нужно было этого делать.

- Суть в том, - продолжал Джитендра, сглатывая между словами, - что я делаю это не просто из-за какого-то обманчивого чувства, будто миру наплевать на теорию разума. Что его волнует, так это практическое применение.

- Отсюда и связь с Плексусом, - сказал Джеффри.

- Ты видел "клейбот". Это физическая грань вещей. Есть также конструкт, с которым Санди связана по крайней мере столько же, сколько и я.

- Конструкт?

- Позже, - сказала Санди, улыбаясь.

- И в конечном счете... во всем этом есть какой-то смысл? - спросил Джеффри.

- Нам нужны машины получше. Машины, которые были бы так же умны и адаптируемы, как и мы, поэтому они могут быть нами - или отправляться туда, куда мы не можем, - сказал Джитендра.

Выражение лица Джеффри было скептическим.

- Послушай, в какой-то момент ты встретишься с Панами, - продолжал Джитендра. - Они наши друзья, и у них есть одна точка зрения, которая заключается в том, что только людям следует разрешать летать в космос. Плоть должна унаследовать звезды; все остальное - измена роду человеческому. С другой стороны, у вас есть бескомпромиссные прагматики, такие как в Экинья Спейс, которые всегда отправят машину выполнять работу человека, если это дешевле. Вот почему у вас есть бесчисленные миллиарды роботов, ползающих по поясу астероидов.

- Мы ужинаем в ресторане на Луне, - сказал Джеффри. - Не поздновато ли беспокоиться о том, кто полетит в космос?

- Расплата не окончена, она просто отложена, - ответил Джитендра. - Но Паны набирают силу и влияние, и промышленники не отказались внезапно от своей убежденности в том, что роботы имеют наибольший смысл. Рано или поздно головы разобьются. Может быть, не вокруг Земли или Луны, но сейчас мы продвигаемся в глубокий космос - транснептуновый, к внутренней границе пояса Койпера, и у нас даже есть аппараты в облаке Оорта. Вот тут-то все становится еще более липким. Если мы собираемся делать там что-то полезное, нам понадобятся умные машины, и в большом количестве. Машины, которые преодолевают существующие когнитивные пороги и переходят к пост-ИИ вычислениям. Мыслители человеческого уровня, которые могут жить с нами, быть равными нам, а также нашими работниками.

- Твой голос звучит ничуть не менее устрашающе, чем пять минут назад, - сказал Джеффри.

- Послушай, через тысячу лет разница между людьми и машинами... будет казаться примерно такой же актуальной, как разница между протестантами и католиками: какой-то нелепый пережиток мышления Темных веков. - Джитендра смущенно пожал плечами. - Я не на стороне машин или людей. Я на стороне конвергентных разумов, которые вытеснят и то, и другое.

Джеффри откинулся на спинку сиденья, ошеломленный убедительностью Джитендры. - И это... свободная энергия? Это способ создания более совершенных машин?

- Может быть, - признал Джитендра. - Пока не знаю. Слишком много переменных, недостаточно данных. Конструкт выглядит многообещающим... но это только начало, и я не сомневаюсь, что мы сделаем несколько неверных поворотов на этом пути. Все, что я знаю, это то, что мы завершаем двухсотлетнее развитие ортодоксальной робототехники и движемся в совершенно другом направлении.

- Держу пари, это то, что они действительно хотят услышать на собраниях акционеров, - сказала Санди.

Джитендра ковырял что-то, застрявшее у него между зубами. - Это суровое лекарство. Но Джун Уинг, благослови ее господь, по крайней мере, немного открыта для новых возможностей.

- Особенно, если в конце этого может быть ошеломляющая коммерческая отдача, - сказала Санди.

- В первую очередь деловая женщина, во вторую - ученый, - сказал Джитендра. - Нет смысла винить ее за это - иначе она не стала бы распоряжаться кошельком.

- Кстати, о кошельках, - сказала Санди, стряхивая крошки с салфетки, которую она засунула за воротник, - я хотела кое-что спросить у своего брата: двоюродные братья раскошелились еще на что-нибудь?

Джеффри моргнул, пытаясь привести свои бурлящие, затуманенные вином мысли в некое подобие ясности. Этот вопрос застал его врасплох.

- Двоюродные братья? - спросил он.

- Как в случае с Лукасом и Гектором. Как и в случае с мужчинами, способными покончить со всеми твоими финансовыми трудностями.

Джеффри налил еще вина и отхлебнул, прежде чем ответить. - С чего бы им давать мне больше финансирования?

- Потому что ты появился на рассеянии, потому что ты вел себя как хороший маленький мальчик и не ввязывался ни в какие неприятные споры.

Он улыбнулся своей сестре. - Ты тоже появилась, и непохоже, что они начали осыпать тебя милостями, не так ли?

- Я безнадежна; ты не совсем безнадежен для спасения.

- В их глазах.

Санди кивнула. - Конечно.

- Думаю, что могут поступить еще какие-то средства, - нейтрально сказал он. - Очевидно, я привел веские доводы в пользу слонов. Время от времени даже бескомпромиссные Экинья делают перерыв в жизни от бешеного капитализма, чтобы почувствовать вину за свое заброшенное африканское наследие.

- Примерно на тридцать секунд.

Он пожал плечами. - Это все, что нужно для перевода средств.

- Причина, по которой я спросила, - сказала Санди, потягиваясь на своем сиденье, - в том, что мне стало интересно, ты здесь не ради ли сбора средств? Не похоже, что ты бываешь здесь очень часто, и в последний раз - если я правильно помню - это определенно было "шапочно".

- Я просто подумал, что самое время подняться и повидаться с тобой. Ты собираешься закатить истерику в тот единственный раз, когда я действительно тебя послушаю?

- Хорошо, - сказала Санди, поднимая руки, чтобы предотвратить спор. - Я просто сказала.

За кофе разговор вернулся в менее коварное русло: Санди и Джеффри обменивались историями о своем детстве в семье, встречах с животными, с масаи, забавных вещах, которые произошли между ними и Мемфисом, Джитендра производил хорошее впечатление заинтересованностью и любознательностью.

Когда Санди оплатила счет и они вышли на круглую крышу ресторана, воздух остыл, а с приглушенным освещением на потолке ночной эффект был полным. Не то чтобы было какое-то ощущение, что город сворачивается на ночь, судя по продолжающимся звукам уличного движения, музыке, крикам и смеху, доносящимся снизу.

Санди указывала на достопримечательности. Старые здания, новые, места, которые ей нравились и не нравились, любимые рестораны, не очень понравившиеся, клубы и места, которые ни она, ни Джитендра не могли себе позволить. Или, скорее, подумал Джеффри, места, которые она выбрала, потому что не могла себе позволить, что было далеко не одно и то же. Санди отвергла деньги Экинья, но это не означало, что нельзя было открыть шлюзы в любой момент, если она когда-нибудь передумает. Все, что ей нужно было бы сделать, это отказаться от своих декадентских художественных привычек и согласиться стать партнером по распределению прибыли в коллективном предприятии.

Как, впрочем, и он сам, с такой же легкостью.

- Мы идем туда, - сказала Санди, указывая на широкое полукруглое отверстие в дальней стене пещеры. Джеффри понял, что она была гораздо менее пьяна, чем любой из двух ее спутников. С чувством смутного предчувствия он начал задаваться вопросом, не пыталась ли она смягчить его перед допросом.

На уровне улицы они вышли на что-то вроде ночного базара, места извилистых, похожих на лабиринт проходов, перекрытых полосами рваного холста и решетчатым бамбуком. Продукты питания, животные, одежда, потребительские товары, косметика, хирургические услуги и запчасти для робототехники были выставлены вдоль освещенных фонарями прилавков. Огромные мускулистые змеи, похожие на свернутые промышленные воздуховоды, изготовленные из ярко-зеленого и желтого пластика. Морские коньки с драгоценными глазами, усыпанные блестящими иридофорами. Крошечные пони размером с кукольный домик, розовые и голубые, анатомически совершенные. Продавцы продавали то, что Джеффри сначала принял за листы черного, коричневого и розового текстиля - возможно, ткань для платья, занавески, - пока не понял, что смотрит на изготовленные на заказ шкуры от выращенного в чанах мяса, продаваемые поштучно. Новая кожа, новые глаза, новые органы, новые кости. Большинство этих товаров, являющихся незаконными в других местах, должно быть, были изготовлены в самой Зоне или вокруг нее. Здесь была промышленность, а также артистизм и анархия. Как Дакар или Могадишо сто или более лет назад: пыльное, драчливое прошлое, которое каждый чистый, упорядоченный, сверкающий африканский город изо всех сил старался оставить позади.

Они проталкивались сквозь толпу на базаре. Джитендра провел несколько минут, весело роясь в пластиковых ящиках со спасенными деталями роботов, подбирая одну деталь, затем отбрасывая ее, вытаскивая другую, поднося ее к свету фонаря прищуренными критическими глазами.

- Следи за своей сумкой, - сказала Санди, пока они ждали, когда Джитендра заключит сделку. - Воры и карманники за работой.

Джеффри развернул спортивную сумку, прижимая ее к груди, как теплое одеяло. - Правда? Я подумал бы, что большинство ваших сограждан прошли обязательный скрининг при рождении, как это сделали мы с тобой.

- Это правда, - признала Санди, в то время как Джитендра продолжал торговаться, - но не существует какой-нибудь удобный мозговой модуль с цветовой кодировкой, помеченного как "импульс к совершению преступления". И вообще, что такое преступление? Мы оба могли бы согласиться с тем, что изнасилования и убийства объективно плохие вещи, но как насчет вооруженного сопротивления деспотичному правительству или воровства у богатых, чтобы накормить бедных?

- Когда я смотрел в последний раз, там была явная нехватка как деспотических правительств, так и бедных людей.

- Преступление имеет социальный контекст. В мире, за которым ведется наблюдение, вы вытеснили преступность из общества, используя массовое наблюдение, повсеместную маркировку и целенаправленное нейронное вмешательство. Удачи вам с долгосрочными последствиями этого.

Джеффри пожал плечами. - Взломщики найдут себе другую работу.

- Я говорю о временных рамках общества. Столетия, тысячи лет. Это то, что нас здесь волнует; дело не только в том, чтобы быть криптоанархистами и устраивать дикие вечеринки.

- Ты думаешь, преступность - это хорошо?

- Кто знает? Возможно, те же самые кластеры генов, которые порождают то, что мы вольно называем "преступностью", также могут скрываться за креативностью, стремлением экспериментировать, стремлением проверять социальные границы. Мы думаем, что это вполне вероятно, даже вероятнее всего, именно поэтому мы пошли на такие меры по перестройке общественного пространства, чтобы снова сделать преступность жизнеспособной.

- Развлекайся.

Санди постучала пальцем по своей голове. - Здесь есть клиники по повторному ремонту, где они отменят, по крайней мере, часть работы, проделанной в результате обязательных улучшений. Люди, подвергшиеся повторному наказанию, не могут легко снова покинуть Зону, а если они это делают, с ними обращаются как с готовыми взорваться бомбами замедленного действия. Но для некоторых это цена, которую стоит заплатить. Я была совершенно серьезна, когда упоминала о карманниках. Здесь есть люди, которые не только вполне способны совершать преступления, но и считают это насущным моральным долгом, как, например, убирать мусор или помогать людям, когда они спотыкаются. Никто не говорит о том, чтобы выпускать нервно-паралитический газ или устраивать массовые убийства. Но постоянный низкий уровень преступности может помочь обществу стать более устойчивым.

- А я-то думал, что они до тебя еще по-настоящему не добрались.

- Это Зона, Джеффри. Если бы все было точно так же, как везде, в этом не было бы никакого смысла.

Это был все тот же старый закручивающийся спор, и снова у него не было сил отстаивать свой угол. - Когда ты так это излагаешь, я думаю, это звучит не так уж нелепо.

- Сейчас ты просто подшучиваешь надо мной.

- Как ты могла догадаться?

Помолчав, Санди сказала: - Я не хотела ставить тебя в неловкое положение там, в ресторане.

- В твоих словах был смысл. Но я здесь не с чашей для подаяния.

- Что ж, хорошо. Конечно, не то чтобы я не хотела, чтобы ты получал больше денег. И это никак не связано с Юнис?

- С чего бы это?

- Тот незначительный факт, что она только что умерла. Очень близко к Луне. И вдруг ты просто случайно заскакиваешь навестить свою сестру, когда я приглашала тебя целую вечность, а ты так и не пришел. До сих пор. Прости меня, если я не могу отделаться от мысли, что кто-то из членов семьи подбил тебя на что-то.

Джеффри прищурился, как будто она употребила какую-то устаревшую фразу. - Просвети меня...

- Просто сделай для меня одну вещь, брат. Скажи мне, что не происходит ничего такого, о чем мне нужно знать.

В этот неловкий момент Джитендра отвернулся от прилавка, размахивая с таким трудом завоеванными трофеями.

- Опять барахло, - со вздохом сказала Санди. - Потому что у нас и так не столь мало чего валяется вокруг.

Джеффри полез в карман толстовки за бейсболкой "Сессна". Его пальцы сомкнулись в воздухе. До него начало доходить, что она была украдена. Ощущение стать жертвой преступления было таким же новым и волнующим, как если бы тебя остановила на улице и поцеловала прекрасная незнакомка.

Дома таких вещей просто не случалось.

Они жили в многоквартирном доме. Изначально там жила Санди; теперь она делила площадь с Джитендрой. Квартира находилась на самом верху башни из перепрофилированных контейнерных модулей, скрепленных вместе в легкосплавном корпусе и разрезанных таким образом, чтобы в них можно было разместить окна и двери. Даже ночью Джеффри без труда различал выцветшие оттенки и логотипы бывших владельцев модулей, различных китайских и индийских транспортных и логистических фирм. Здание было утыкано кондиционерами, опутано трубопроводами, лестницами и пожарными выходами. Какой-то вид плюща пытался превратить всю стопку в оливково-зеленый монолит.

Там не было лифта, даже на десятый этаж, где жили Санди и Джитендра. Взбегая по каркасной лестнице, привинченной к стене штабеля, Джеффри быстро понял почему: достижение десятого этажа стоило ему не больше усилий, чем подъем в двухэтажном здании на Земле. Он даже не вспотел, когда они появились в кухне Санди.

- Это потрясающе, - воскликнул он, довольный тем, что почти забыл о краже бейсболки. - Это как будто мне снова пять лет!

- Через некоторое время к этому привыкаешь, - разочарованно сказала Санди. - Тогда мне снова начинает казаться, что это десятиэтажный дом. - Она открыла шкафчик и достала бутылку вина, на этот раз белого сухого монгольского. - Полагаю, никто из вас не возражает против того, чтобы еще выпить? Отведи его в гостиную, Джитендра. И постарайся не дать ему сломать шею ни об одну из твоих игрушек.

Джеффри никогда не видел эту квартиру, даже никогда не входил во все ее помещения, но ему все равно казалось, что он бывал здесь раньше. Дело было не в планировке помещений, разделенных перегородками грузового модуля, и даже не в мебели и текстиле, использованных для экранирования голых композитных стен первоначальной конструкции. Это были безделушки, маленькие украшения и тому подобное, что могло принадлежать только его сестре.

Как бы он ни был рад, что его окружают вещи, которые связывали его с прошлым, они пришли из того времени и места, куда ни один из них не мог вернуться. Теперь они оба были взрослыми, а Мемфис - старым, и дом казался слишком маленьким, чтобы вместить бесконечные комнаты и коридоры детства Джеффри.

Он заставил себя выйти из оцепенения и принял бокал от Санди.

- Прошу прощения за беспорядок, - сказала она.

Джеффри видывал и похуже. На полках, между многочисленными памятными сувенирами Санди и предметами искусства, стояло множество роботов игрушечного размера или их частей, и все они были переделаны. Джитендра разделывал и сращивал, создавая химерических чудовищ. Своим многоногим, сегментированным уродством с выпученными глазами они напомнили Джеффри ископаемых существ из берджесских сланцев.

Даже усаживаясь в мягкое кресло, он сознавал, что за ним наблюдают. Глаза - некоторые на одиночных стебельках, другие скоплениями в виде ружейных стволов - вращались и фокусировались. Конечности и сегменты тела дергались и сгибались.

- Ты используешь что-нибудь из этого в войнах роботов? - спросил Джеффри.

Вопрос Джеффри, казалось, сбил Джитендру с толку. - В войнах роботов?

- Завтра. Ты сказал, что участвуешь в войнах роботов.

- А, - сказал Джитендра, и что-то щелкнуло. - Да, это так, но нет, с этими роботами такого не будет. Они созданы для сообразительности, а не для боя. Это мои тестовые установки, на которых я опробую различные когнитивные подходы. Те, что мы используем в войнах... Ну, они больше. - Он налил себе полбокала вина. - Совсем немного больше.

- Ты понятия не имеешь, не так ли? - Санди развалилась на диване, сбросив туфли и положив ноги на сверкающий зеркалами кофейный столик.

Джеффри почувствовал себя в невыгодном положении. - Очевидно, нет.

Она изумленно посмотрела на него. - Иногда кажется, что ты живешь на столетие позади всех нас.

- Слонам все равно, какой сейчас век. Им не все равно, какое сейчас время года.

- Я собираюсь к Джун Уинг, - сказал Джитендра, вскакивая и переходя в другую часть квартиры. - Нужно уточнить планы на завтра. Вернусь через минуту.

Усталость нахлынула на Джеффри, принеся с собой бурлящий прилив всколыхнувшихся эмоций. С каждой минутой он понимал, что больше не может притворяться.

- Не ненавидь меня за это, - сказал он, не в силах встретиться взглядом с сестрой, - но я пришел сюда не только для того, чтобы увидеть тебя.

- Как будто я когда-либо думала, что это так.

Джеффри поднял глаза - он ожидал совершенно другой реакции. - Ты этого не сделала?

- Ты не можешь вот так просто избавиться от привычек всей жизни.

- Ты сердишься?

Санди склонила голову набок. - Зависит от того, что это было за "что-то еще".

Джеффри вздохнул. - Не хотелось тебе лгать, но я был поставлен в положение, когда у меня действительно не было выбора.

- Кто-то надавил на тебя.

Вздох Джеффри превратился в громкий, усталый от всего мира выдох. Он не осознавал, какое бремя взвалил на себя, пока, наконец, не открылся Санди.

- Догадайся, кто.

- Мать и отец слишком далеко, чтобы добраться до тебя так основательно. Что оставляет... Гектора и Лукаса?

Он медленно кивнул. - Они пришли ко мне на следующий день после рассеяния с предложением. Которое, кстати, я не должен обсуждать ни с одной живой душой.

Он рассказал ей о банковской ячейке, о своих конкретных инструкциях и о том, как он их уже нарушил.

- Коварные, манипулирующие гадюки, - сказала она, прищурившись, как будто только что откусила что-то кислое.

- Технически это не было шантажом.

- Не ищи оправданий для этих говнюков, которые наступили на тебя, брат. - Она скрестила руки на груди. - Послушай, я могу понять, что они не хотят, чтобы имя Юнис вываляли в грязи, но зачем так использовать людей? Почему бы просто не воззвать к их лучшим качествам?

- Я не уверен, что у меня есть такие.

- Ты бы сделал это, если бы они представили достаточно веские доказательства. Но они думают, что все в мире работают так же, как они.

- Ну, послушай, - сказал Джеффри, испытывая странный, необъяснимый порыв защитить Гектора и Лукаса в их отсутствие. - Что сделано, то сделано. Извини, что не был откровенен с тобой раньше, но, по крайней мере, теперь все открыто.

- Да. За исключением одной мелочи. - Она пристально посмотрела на него. - Ты так и не сказал мне, что было в банковской ячейке.

Санди Экинья не знала, должна ли она испытывать благоговейный трепет или разочарование от этой перчатки. Определенно, на вид это был ничем не примечательный предмет: неряшливый и старомодный, из тех, что, если бы она захотела, она легко могла бы найти на дюжине блошиных рынков Зоны. На самом деле, будь у нее время, она, вероятно, смогла бы собрать целый скафандр.

- Это, - сказала она.

- Это, - подтвердил ее брат. - И только это. Это была единственная вещь в коробке.

- Либо Юнис была сумасшедшей, либо эта перчатка должна что-то значить.

- Я тоже так думаю, как и Гектор. Ты много знаешь о скафандрах?

- Она выглядит старой. И эта грязь лунная, так что даже если эта перчатка была сделана где-то в другом месте, она провела время здесь.

- Ты так легко можешь определить, что это лунная пыль?

- Я чувствую это по запаху. Пороховому. Или как, по словам людей, должен пахнуть порох. Это то, в чем становишься хороша, когда проведешь здесь достаточно времени. Ее почистили, но от следов никогда не избавиться. - Со смутным предчувствием Санди продолжала разглядывать перчатку. - Но позволь мне внести ясность. Гектор велел тебе оставить ее там, пока ты будешь навещать меня, но забрать по дороге вниз?

- Да.

- Тогда пока что ты только теоретически нарушаешь его инструкции.

- Уверен, что они так на это и посмотрят.

Перчатка оказалась тяжелее в ее руке, чем она ожидала. Сочленение было жестким, как у проржавевшей латной перчатки. - Я просто имею в виду, - продолжала она, - что у нас есть некоторая передышка. - Она просунула руку в расстегнутую манжету, насколько позволяли пальцы.

- В трех пальцах что-то застряло, - сказал Джеффри. - Я даже не смог просунуть руку за соединительное кольцо.

Санди несколько мгновений пыталась, затем очень медленно убрала руку. - Полагаю, нам не следует исключать возможность того, что это своего рода... ну, мина-ловушка.

- От Юнис?

- Если она была достаточно безумна, чтобы положить перчатку в банковское хранилище, то она была достаточно безумна, чтобы превратить ее в бомбу.

- Я никогда даже не думал о бомбах, - сказал Джеффри.

- Ты провел слишком много времени в Мире, в котором ведется наблюдение. Только потому, что там вы не можете собрать смертоносный механизм, это не значит, что вы не можете сделать это здесь - или что вы не смогли бы сделать это сто лет назад. - Увидев скептический взгляд брата, Санди добавила: - Послушай, возможно, это и не бомба, но это все равно не причина не перестраховаться, хорошо?

Даже с перчаткой, засунутой в сумку, Джеффри, должно быть, просканировали дюжину раз только между банком и железнодорожным вокзалом. Каждая дверь, через которую он проходил, предупреждала бы о наличии вредных материалов или механизмов, и его ни разу не остановили и не допросили. Если в перчатке и было что-то неприятное - или даже просто подозрительно выглядевшее - то это было спрятано достаточно хорошо, чтобы обмануть обычные системы.

Джитендра, который до этого молча наблюдал за происходящим, сказал: - У нас есть наш собственный сканер. Возможно, было бы неплохо провести перчатку через него и убедиться.

Санди осторожно протянула ему это, зная, как Джитендра любил разбирать вещи, часто не будучи до конца уверенным, как собрать их обратно. - Пока мы не узнаем, сколько это стоит, я не хочу, чтобы ты оставил на ней хотя бы царапину.

В Непросматриваемой зоне к активным дверным рамам относились неодобрительно - людям не нравилось ходить с ощущением, что их тела - живые экспонаты, сделанные из цветного стекла различной плотности. Столь же обескураживающим был "умный" текстиль, который можно было носить или в котором можно было спать, невидимо сотканный с помощью сверхпроводящих датчиков. У Санди была медицинская манжета, которая была вполне способна обнаружить что-либо серьезное, но изо дня в день, даже из месяца в месяц, то, что происходило внутри ее тела, было ее личным делом. В Непросматриваемой зоне можно было даже сделать свою жену беременной без того, чтобы весь мир и эта жена были посвящены в такой секрет.

- В центре города есть общественный медицинский сканер, - сказал Джитендра. - Он очень старый - на самом деле музейный экспонат. Мы все участвуем в этом по очереди. Они просканируют все, что угодно, если день выдастся неспешный, но если мы протянем через это перчатку, все захотят знать почему, и на этом нашему маленькому таинственному секрету придет конец. К счастью, прямо здесь есть вариант получше.

- Есть такой? - невинно спросил Джеффри.

- Следуй за мной.

Логово Джитендры было устроено там, где раньше были кладовая и чулан для метел. Прилично отгороженное занавесками из бисера, оно еще больше походило на механический склеп, чем остальная часть квартиры. Вообще говоря, Санди и близко к нему не подходила, если только не было другой возможности.

К краю его верстака были прикреплены регулируемые рычаги, увеличительные линзы, прецизионные манипуляторы и сверла. По обе стороны верстака стояли пластиковые емкости, до краев наполненные проводами и разъемами, самодельными схемами и выращенными в геле нервными системами. В центре стола был установлен старый настольный сканер Хитачи размером с небольшую швейную машинку: тяжелое шасси поддерживало два вертикально перемещающихся сканирующих кольца на направляющих. В контролируемом мире над этим бы посмеялись - у этого аппарата было примерно такое же разрешение и проникающая способность, как у наволочки или футболки, - но в Зоне каждый брал то, что мог достать. Втайне, как Санди уже давно поняла, Джитендра получал огромное удовольствие от работы в обход произвольных ограничений.

В настоящее время сканер содержал туловище и голову куклы в сборе, с двух- и трехмерными увеличенными изображениями, наклеенными на стены вокруг стола, и чем-то похожим на иглы для акупунктуры, воткнутые в пластиковую кожу головы куклы. Его логово производило полное впечатление эпицентра какого-то малоизвестного культа смерти Вуду.

Он вытащил куклу с подушечкой для булавок из сканера, закрепил вместо нее перчатку, а затем включил сканер в работу. Кольца с жужжанием набирали скорость и дергались взад-вперед по своим траекториям, в то время как изображения перчатки, окрашенные в синий и розовый цвета, отображались на стенах.

Джитендра постучал пальцем по зубам. - Ты прав.

- По поводу чего? - спросила Санди.

- Определенно, что-то блокирует эти три пальца. Мягкая упаковка вокруг твердого содержимого. Как маленькие камешки или что-то в этом роде.

- Но не бомбы, - сказал Джеффри.

- Нет. Там нет никаких механизмов, никаких спусковых приспособлений.

- Думаешь, ты сможешь их вытащить? - спросила Санди. - Я имею в виду неразрушающим образом. - Она посмотрела на Джеффри. - С какой стати ей класть камни в перчатку?

У ее брата не было ответа.

- Думаю, я смогу достать содержимое, - сказал Джитендра, роясь в своих инструментах на верстаке. - Дай мне здесь несколько минут. При любом громком ударе вы можете пересмотреть свою теорию о бомбе.

Санди решила, что временно она простит своего брата. Она с трудом пришла к этому решению, поскольку придерживалась мнения, что прощение - это невозобновляемый ресурс, такой же, как нефть или уран. Мир не должен зависеть от ее легкого расположения, и на нее никогда нельзя рассчитывать.

Однако, поскольку Джеффри был ее братом, и поскольку он также не был настоящим кровососом-Экинья, она была склонна к великодушию. Как бы сильно она ни ненавидела ложь и сокрытие, она признавала, что кузены играли на привязанности Джеффри к слонам. У ее брата были недостатки, как и у нее самой, но жадности среди них не было. Она также видела, как он был встревожен и с каким облегчением вздохнул, когда наконец почувствовал, что может говорить о хранилище и перчатке. И поэтому она решила больше не поднимать этот вопрос, хотя ей все еще было обидно, что он не доверился ей сразу, с того самого момента, как кузены сделали свое предложение. Но рана заживет, и при условии, что Джеффри больше не будет лгать ей, она забудет этот изъян в его характере.

Она отвела его обратно в гостиную и усадила рядом с собой на диван.

- Я думаю, тебе пора познакомиться с конструктом. В обмен на юань и так далее. Помнишь, когда я показывала тебе это лицо там, при рассеянии?

- Да, - осторожно сказал он.

- Это только часть дела. Крошечная часть. - Она помолчала, охваченная сомнениями в последнюю минуту, прежде чем отбросить их. - Последние пару лет я работала над чем-то большим, и все это делала в свободное время. Я создаю Юнис.

- Ого... - сказал Джеффри на пониженной ноте.

- Полностью интерактивный конструкт, загруженный всеми крупицами информации, которая есть о ней у кого угодно. Пока все так заурядно.

- Поверю тебе на слово.

- Пожалуйста, сделай это. Это может быть неофициальный проект, но он все равно на уровень выше любого другого конструкта, существующего в настоящее время... или, по крайней мере, любого, о котором я знаю. Процедуры, на которых он основан, не являются собственностью компании. Это высокоэкспериментальные байесовские алгоритмы, основанные на парадигме минимизации свободной энергии. Джитендра называет его фемботом. Это делает его настолько близким к тесту Тьюринга, насколько это вообще возможно, и если бы умные головы знали, они, вероятно, уже пробивали бы дыры в пещере. Однако это не главное, что я хочу, чтобы ты имел в виду. Это человек, брат. Это не какая-то выдуманная личность - это имитация реального, но умершего человека. И иногда это может сбить тебя с толку - особенно если этот человек случайно оказывается кем-то, кого ты знал. Ты забываешь, может быть, всего на секунду, что это не она.

- С чего ты взяла, что она вообще что-то знает?

- Я не уверена, что она это делает, но все же возможно, что она могла бы. Я изучала ее жизнь и... - Она подняла руки, как будто пыталась согнуть между ними длинный кусок дерева. - Это все равно что измерять береговую линию. Издалека это выглядит достаточно просто. Но если бы я захотела тщательно изучить ее жизнь, вплоть до мельчайших деталей, это стоило бы мне дороже моей жизни. Так что это не вариант. Лучшее, что я могу сделать - лучшее, на что способен любой человек, - это наметить основные ориентиры и обследовать как можно большую территорию между ними. Она родилась в Африке. Брак с Джонатаном Безой. Время на Марсе и в других местах. Конструкт на самом деле знает гораздо больше, чем я когда-либо узнаю, но она ничего мне не скажет, пока я не задам правильные вопросы. И это еще до того, как мы углубимся в пустоты, в те области ее жизни, которые я не могу исследовать. - Она виновато пожала плечами. - Но попробовать стоит. Все стоит попробовать.

- Как я могу ее увидеть?

- Как воплощение. По умолчанию включена конфиденциальность, так что видеть ее могут только те, кому я разрешаю. Для этого тебе понадобится доступ к нашей локальной версии расширения. Это намеренно очень простое приложение, но оно позволяет нам общаться с придумками и взаимодействовать с ними. Могу ли я пойти дальше и санкционировать это?

- Сделай милость.

Санди отдала соответствующие команды, предоставив своему брату неограниченный доступ к конструкту Юнис. Но даже Джеффри было запрещено вмешиваться в глубинную архитектуру конструкта; он мог сообщать ей вещи, факты, которые она впитывала в свою базу знаний, но он не мог приказать ей забыть или скрыть что-либо, или изменить определенный поведенческий параметр.

Только Санди могла проникнуть в душу Юнис и отредактировать ее.

- Призови Юнис Экинья, - сказала она себе под нос.

Ее бабушка обрела воплощение. Она была плотной, как день, отбрасывая ощутимую тень, созданную расширением.

Санди решила изобразить Юнис такой, какой она была во время своего последнего возвращения из глубокого космоса, незадолго до начала ее лунного заточения в 2101 году. Маленькая, худощавая женщина с тонкими чертами лица, она даже отдаленно не выглядела достаточно жизнерадостной, чтобы совершить и половину того, что ей приписывают. Тем не менее, ее генетическая стойкость проявлялась в том факте, что она выглядела недостаточно взрослой, чтобы походить на конец своего седьмого десятка. Ее волосы были короткими и ослепительно белыми. Ее глаза были большими и темными, наполненными умом, который мог быть быстрым и проницательным, а также жестоким. Казалось, она всегда готова была рассмеяться над чем-нибудь, но если она и смеялась, то только над своими собственными остротами. Она носила - или, по крайней мере, была одета - одежду, которая была исторически точной и в то же время достаточно невзрачной, чтобы не казаться раздражающе старомодной: легкие черные брюки, кроссовки на мягкой подошве с раздвоенными носками и липкими нашивками для невесомости, туника с короткими рукавами осенних красных и золотых тонов. Никаких драгоценностей или каких-либо украшений, даже часов.

Она сидела; Санди создала виртуальный стул, утилитарный и по-квакерски простой. Юнис Экинья слегка наклонилась вперед, сложив руки на коленях и вопросительно склонив голову набок. Поза свидетельствовала о внимательности, но в то же время наводила на мысль, что у кого-то есть сотня других планов на день.

- Добрый вечер, Санди, - сказала Юнис.

- Добрый вечер, Юнис, - поздоровалась Санди. - Я здесь с Джеффри. Как у тебя дела?

- Очень хорошо, спасибо, и я надеюсь, что с Джеффри все в порядке. Могу я вам чем-нибудь помочь? - В этом была вся Юнис: светская беседа была для людей, у которых было свободное время.

- Речь идет о перчатке, - сказал Санди. - Расскажи ей остальное, Джеффри.

Он взглянул на нее. - Все?

- Абсолютно верно - чем больше она знает, тем более целостной становится.

- Пожалуйста, не говори обо мне так, как будто меня нет в комнате.

- Приношу свои извинения, Юнис, - ответила Санди. Она, конечно, никогда не называла ее "бабушкой". Даже если бы Юнис выбрала именно такую форму обращения, Санди сочла бы ее неуместной. Юнис была ярлыком, именем, наклеенным на набор программных рефлексов, которые лишь случайно выглядели как живое человеческое существо.

- Я нашел перчатку, - сказал Джеффри. - Она была в депозитной ячейке Центральноафриканского банка в Коперник-Сити. Ящик был зарегистрирован на твое имя.

- Что это за перчатка? - спросила Юнис с резкостью свирепого перекрестного допроса.

- От старого скафандра. Мы думаем, что, возможно, она принадлежала лунному скафандру.

- Мы задавались вопросом, может ли это что-нибудь значить, - сказала Санди. - Например, была ли там перчатка, которая имела для тебя какое-то особое значение, что-то связанное с одной из твоих экспедиций?

- Нет.

- Ты потеряла перчатку или произошло что-то, в чем перчатка сыграла решающую роль?

- Я уже ответила на этот вопрос, Санди.

- Мне очень жаль.

- Внутри перчатки что-то есть, - сказал Джеффри, - втиснутое в пальцы. Есть какие-нибудь воспоминания?

- Если я ничего не помню о перчатке, то вряд ли смогу пролить свет на ее содержимое, не так ли?

- Ладно, - сказала Санди, почувствовав, что уперлась в кирпичную стену. - Давайте расширим круг вопросов. В свое время ты использовала несколько скафандров. Был ли там какой-то, который выделялся бы среди всех остальных? Один из них спас тебе жизнь или что-то в этом роде?

- Тебе придется сузить круг поисков для меня, дорогая. Основная функция скафандров - сохранять жизнь. Это то, что они делают.

- Я имею в виду, - терпеливо уточнила Санди, - в более значительном смысле. Был ли несчастный случай, что-то в этом роде - драматическая ситуация, в которой скафандр сыграл ключевую, решающую роль? - Несмотря на то, что она привыкла иметь дело с конструктом - а она записала сотни часов разговоров, - ей все еще приходилось время от времени сдерживать свое раздражение и фрустрацию.

- Было много "драматических ситуаций", - сказала Юнис. - Можно было бы рискнуть сказать, что вся моя карьера состояла из "драматических ситуаций". Вот что происходит, когда вы решаете поместить себя в опасную среду, вдали от системы безопасности цивилизации.

- Она только спросила, - сказал Джеффри.

- Мы на Луне, - сказала Санди, образец терпения. - Здесь когда-нибудь что-нибудь происходило?

- Многое случилось со мной на Луне, дорогое дитя. Это была не более и не менее снисходительная среда, чем где-либо еще в системе. Просто потому, что Земля висит там, как большой голубой шарик, это не значит, что она спасет тебя, если ты сделаешь какую-нибудь глупость. И я не была глупа и все равно попала в беду.

- Колючая, не правда ли? - пробормотал Джеффри.

Юнис повернулась к нему. - Что ты сказал?

- Ты не можешь шептаться в ее присутствии, - сказала Санди. - Она слышит все, даже субвокализации. Наверное, мне уже следовало упомянуть об этом. - Она вздохнула и на мгновение погрузилась в транс расширения.

Юнис и ее стул исчезли.

- Что только что произошло?

- Я отключила ее голос и стерла последние десять секунд из рабочей памяти. Таким образом, она не вспомнит, что ты назвал ее колючей, и, следовательно, не будет постоянно держать на тебя обиду до конца твоего существования.

- Она всегда была такой со взрослыми?

- Не думаю, что она была особенно восприимчива к критике. Я также не думаю, что она была из тех, кто терпит дураков, с радостью или как-то иначе.

- Тогда, полагаю, она просто отметила меня как одного из них.

- Пока я не вычистила ее рабочую память. Но не расстраивайся из-за этого слишком сильно. В первые дни я, должно быть, скребла и повторно скребла около миллиона раз. Сказать, что мы все время начинали не с той ноги... это было бы большим преуменьшением. Но опять же, это моя вина, а не ее. Прямо сейчас то, что мы имеем, - это карикатура, грубая карикатура на реальность. Я пытаюсь сгладить острые углы, смягчить преувеличения. Пока это не будет сделано, мы не можем выносить никаких суждений о настоящей Юнис Экинья.

- Тогда я предоставлю ей возможность сомневаться. Хотя от нее было не так уж много помощи, не так ли?

- Чтобы она могла рассказать что-нибудь полезное, нам нужно будет собрать побольше информации, выудить ее из нее. Либо так, либо сидеть здесь, пока она рассказывает о каждом значимом событии в своей жизни - и поверь мне, твоя туристическая виза этого даже близко не покроет.

Шелест расшитых бисером занавесок возвестил о возвращении Джитендры.

- Возможно, теперь я смогу вам помочь. - Он протянул руку: три маленьких скомканных пакетика, лежащие у него на ладони, напоминали завернутые в бумагу конфеты.

Джитендра положил пакеты на кофейный столик. Каждый из них взял по одному и развернул упаковку. Цветные камешки со звоном рассыпались по стеклянной столешнице кофейного столика, выглядя точь-в-точь как леденцы, сваренные вкрутую, о чем свидетельствовали обертки.

- Настоящие? - спросила Санди.

- Боюсь, что нет, - сказал Джитендра. - Дешевые пластиковые подделки.

Все трое удрученно уставились на искусственные драгоценные камни, словно желая превратить их в полудрагоценную редкость. У Санди они были яркого, фальшиво выглядящего зеленого цвета, кроваво-красные у Джеффри, бледно-голубые у Джитендры.

Там было восемь зеленых камней, но, возможно, вдвое больше красных и синих. Джитендра уже производил надлежащий подсчет, как будто это могло иметь значение.

- Ты повредил перчатку, когда доставал их? - спросила Санди.

- Ни в малейшей степени, - сказал Джитендра. - И я тщательно записал, с какого пальца вышла каждая группа драгоценных камней.

- Мы могли бы снова загрузить ее и расспросить о них, - сказал Джеффри.

- Не думаю, что это нас к чему-то приведет, - сказала Санди.

- И я полагаю, с нашей стороны было бы разумно не настраивать ее намеренно против себя, повторяясь. Может ли она что-то скрывать от нас? - спросил Джеффри.

Джитендра все еще передвигал драгоценные камни, выстраивая их в узоры, как рассеянный ребенок, играющий со своей едой. - Мы с твоей сестрой, - сказал он, - вели долгие и запутанные дискуссии о точном эпистемологическом статусе конструкта Юнис. Санди убеждена, что конструкт не способен к злонамеренному сокрытию. Я в этом гораздо менее уверен.

- Это не будет ложью, - сказала Санди, надеясь предотвратить еще один многословный спор на тему, которую они никогда не могли решить, - но настоящая Юнис вполне могла бы это сделать. Это то, что мы должны помнить.

- Восемь, пятнадцать, семнадцать, - сказал Джитендра. - Зеленые, красные и синие в таком порядке. Это количество драгоценных камней.

- Ты думаешь, в этом есть какой-то смысл? - спросил Джеффри.

- Зеленые крупнее, - сказала Санди. - Она не смогла бы засунуть столько же их в палец.

- Возможно, - сказал Джитендра.

- Может быть, что-то значат цвета, а не цифры, - сказал Джеффри.

- Дело в цифрах, а не в цветах, - пренебрежительно ответил Джитендра.

- Ты уверен в этом? - спросила Санди.

- Абсолютно. Драгоценные камни просто разного цвета, чтобы мы их не перепутали. Было бы достаточно оранжевого, розового и желтого, чтобы подчеркнуть всю разницу, которую это создает.

- Главный вопрос, - сказал Джеффри, - заключается в том, когда именно я должен сообщить об этом кузенам. Когда я тайком доставал перчатку из хранилища, я не знал, что внутри нее может что-то быть.

- Ничто не мешает тебе засунуть драгоценные камни обратно в перчатку и заявить, что ты никогда о них не знал, - сказал Санди.

- Кто-нибудь внимательно посмотрит на перчатку, когда я буду проходить земную таможню. Тогда мне придется кое-что серьезно объяснить.

Санди пожала плечами. - Не совсем преступление века, контрабанда дешевых пластиковых самоцветов.

- А я исследователь, ползающий на животе и выпрашивающий деньги. Малейший изъян в моем характере, малейший намек на неподобающее поведение, и мне крышка.

Джеффри теперь стоял, скрестив руки на груди, в позе невозмутимой решимости. Санди достаточно хорошо знала своего брата, чтобы понимать, что он вряд ли сдвинется с места в этом вопросе.

Так что она пока не будет давить на него.

- Восемь, пятнадцать, семнадцать, - сказал Джитендра. - Я знаю эти цифры. Уверен, что они что-то значат. - Он прижал пальцы ко лбу, как человек, которого мучают.

Утром такси высадило их у подножия одной из башен, пронизывающих потолок, - граненого ананаса с неоновыми змеями, обвивающими его бока. В вестибюле дымчатого цвета уже образовалась очередь к лифтам. Вокруг толпились серьезные на вид молодые люди, часть которых, очевидно, была хорошо знакома Санди и Джитендре. Они пожимали друг другу руки, касались костяшек пальцев, давали "пять", шепотом обменивались откровениями. Они говорили на суахили, русском, арабском, китайском, пенджаби, английском. Некоторые говорили на нескольких языках, другие обходились переводчиками в наушниках, обычно украшенными лампочками и драгоценностями, или просто восторженно жестикулировали. Воздух потрескивал от соперничества и возможности быстрого удара по спине.

Джеффри не ощущал ничего подобного со времени своей последней научной конференции.

- Это большое дело для Джитендры, - объяснила Санди. - Подобное значение имеют только два или три турнира в год. Причина, по которой все вышли из-под контроля. - Она игриво ткнула своего партнера кулаком. - Нервы еще не сдали, мистер Гупта?

- Если бы это было не так, со мной было бы что-то очень плохое. - Джитендра работал пальцами, мышцы его предплечий напрягались и расслаблялись в машинном ритме. Он отчаянно топтался на месте, пока не прибыл их лифт. - Но я не боюсь.

Лифт поднял их вверх, через сердцевину здания, через потолок, через метры уплотненного лунного грунта, на залитую ночным светом поверхность. Они вышли из маленького застекленного "прыща": зала посадки луноходов с воздушными куполами, пришвартованных, как молочные поросята, по периметру здания. Во всех направлениях, примерно на расстоянии ста метров друг от друга, землю прорезали самые верхние секции других сооружений, сияющие огнями и символами, разливающими красные, синие и зеленые тона по изрытой колесами земле. Пара фигур в костюмах пробиралась между припаркованными машинами, неся наборы инструментов размером с чемодан. Кроме этого, наблюдалось поразительное отсутствие видимой человеческой активности.

- Это все происходит здесь? - спросил он.

- Еще далеко до конца, брат, - сказала Санди.

Вскоре они уже были на борту одного из луноходов, плавно удалявшегося от посадочного сооружения. У лунохода было шесть огромных ажурных колес, и рыхлая почва просачивалась сквозь них постоянными серыми водопадами. Когда он переезжал через валун, колеса деформировались, чтобы обеспечить максимально плавный переход. Водитель - а это была женщина, а не просто машина - явно испытывала радостное наслаждение, направляясь прямо к худшему из этих препятствий. Она сидела впереди, положив руки на джойстики, с дредами на голове, кивая в такт приватной музыке.

Вскоре здания превратились в сгусток разноцветных огней, а затем и вовсе скрылись за горизонтом. Теперь единственным источником освещения было движущееся свечение купола лунохода и очень редкие машины, проезжавшие в противоположном направлении.

- Я думал, что к этому времени уже буду принимать сигналы полного расширения, - сказал Джеффри. Все трое висели на ремнях в набитом до отказа пузырчатом куполе. На его значке расширения все еще был изображен сломанный глобус.

- Ты все еще в Зоне, - сказала Санди. - Думай об этом как о высунутом языке с маленькой микрозоной на одном его конце. Здесь нет никакого Робота, только наше урезанное личное расширение. Даже если бы Наблюдаемый мир смог добраться до нас здесь, мы бы установили наши собственные системы глушения.

В отсутствие воздушного свечения они неожиданно поднялись на небольшой холм и внезапно оказались перед амфитеатром ослепительного света: кратер шириной в километр, переделанный в арену, с герметичными галереями, утопленными вглубь во внутреннюю стену. Сферические смотровые капсулы с капюшонами напоминали множество выпученных глазных яблок, соединенных жирными зрительными нервами пуповинных соединительных туннелей. Луноход прошел через прокопанную расщелину в стене кратера, затем проехал по периметру.

Джеффри подошел к окну. Огромные машины усеивали землю, выброшенные на берег каким-то огромным лунным приливом. Черви, личинки или многоножки: сегментированные, с пластинами искусно сцепляющейся брони и рядами мощных тянущих конечностей, проходящих по всей длине их тел размером с подводную лодку. У них были жующие рты, сверлящие хоботы, свирепые захватные и разрывающие устройства. Кое-где сохранились остатки нанесенных распылителем эмблем, почти стертых в результате трения там, где машины переворачивались на бок или терлись друг о друга. Яркие серебристые шрамы, еще не потускневшие от химических изменений, вызванных ударами космических лучей, свидетельствовали о свежей травме.

С машинами, расположенными по периметру, работали, готовя их к бою. Служебные порталы и вишневые сборщики были свернуты, а фигуры в костюмах устраняли повреждения или наносили изящные дизайнерские украшения с помощью оборудования для вакуумной сварки. Там, должно быть, было не менее двадцати машин, и это не считая тех, что располагались дальше по арене, лежали бок о бок или обхватывали друг друга, в основном парами. Джеффри предположил, что это было затишье между боями, поскольку, казалось, ничего особенного не происходило.

- Предполагаю, что изначально эти машины были созданы не для вашего развлечения и игр, - сказал он Джитендре.

- Тяжелое горнодобывающее и проходческое оборудование, - сказал Джитендра. - Слишком изношенное или медленное, чтобы крупные компании могли продолжать его использовать, поэтому они продают его нам по цене, чуть превышающей стоимость металлолома.

Джеффри рассмеялся. - И это самое продуктивное, что вы могли придумать, чтобы сделать с ними?

- Это чертовски лучше, чем устраивать настоящие войны, - сказала Санди.

- Это мой, - сказал Джитендра, когда они проезжали мимо одного из ожидающих бойцов. - Или, скорее, у меня в нем четвертая часть, и я смогу управлять им, когда настанет моя очередь.

Во всяком случае, он выглядел немного более потрепанным в боях, чем его соседи, с откушенными кусками боковой обшивки, обнажающими мерзкие хрящи гидравлики, воздуховодов управления и силовых кабелей. Эмблема нервного узла Плексус была едва заметна на боку машины.

- Он получил несколько ударов, - без всякой надобности объяснил Джитендра.

- Ты... заходишь внутрь него?

- Черт возьми, нет. - Джитендра уставился на Джеффри так, словно тот сошел с ума. - Начнем с того, что эти штуки грязные - на них работают ядерные реакторы каменного века. Кроме того, внутри них нет места. И это невероятно опасно - находиться внутри одного робота, в то время как другой робот пытается разнести твоего на куски.

- Полагаю, так оно и было бы, - сказал Джеффри. - Итак, когда все это начнется?

Джитендра искоса посмотрел на него. - Прошу прощения?

- Я имею в виду, когда начнутся боевые действия?

- Это уже произошло, брат, - сказала Санди. - Они сейчас дерутся. Там. В этот самый момент.

Когда луноход пристыковался, они отвели его в одну из частных смотровых кабин. В нем был бар и полукруг обычных сидений, сгруппированных вокруг восьми кабин: частично закрытые кресла, большие и громоздкие, как катапультируемые кресла, их бледно-зеленые каркасы были обклеены рекламными надписями и облупившимися предупреждающими наклейками. Пять человек уже были пристегнуты ремнями безопасности, на их черепа были надеты шлемы для транскраниальной стимуляции.

- Джеффри, - сказала Санди, - я хотела бы познакомить тебя с Джун Уинг. Джун - это мой брат, приехавший из Африки.

- Рада познакомиться с вами, Джеффри.

Джун Уинг была скромной китаянкой в черной юбке до пола и темно-бордовом деловом пиджаке поверх жемчужной блузки с серебряной застежкой на шее. Ее серо-белые волосы были аккуратно причесаны и заколоты, выражение лица серьезное. Джеффри пришел к выводу, что этот взгляд был слишком дисциплинирующим, чтобы быть непреднамеренным. Она хотела демонстрировать властную твердость.

Они пожали друг другу руки. Ее плоть была холодной и эластичной. Значит, еще один голем, хотя было ли это неподвижной формой или клейботом, определить было невозможно.

- Мы спонсируем команду Джитендры, - сказала Джун. - Обычно я не могу выкроить время, чтобы попасть на турниры, но сегодняшний день - исключение. Я вижу, ты здесь во плоти - как проходило твое путешествие до сих пор?

- Очень приятно, - сказал Джеффри, что было не совсем ложью.

- Санди сказала мне, что ты работаешь над познанием слонов. Каковы твои цели?

Джеффри заморгал от прямоты допроса Джун Уинг. - Ну, есть несколько разных путей.

- Стремление к знаниям ради них самих или ради достижения какой-то практической цели?

- Надеюсь, и то, и другое.

- Я только что просмотрела список твоих публикаций. Учитывая, что ты работаешь в одиночку, в районе, который можно было бы назвать менее фешенебельным, у тебя разумный импакт-фактор.

Разумный. Джеффри подумал, что это было намного лучше, чем разумно.

- Возможно, тебе стоит прийти и поработать в Плексусе, - сказала Джун Уинг.

- Ну, я...

- У тебя есть обязательства дома.

- Да.

- Нас очень интересуют умы, Джеффри. Не только в изучении психических процессов, но и в более глубоких тайнах. Что думает другой разум? Что ты при этом чувствуешь? Когда я думаю о красном цвете, совпадает ли мое восприятие с твоим? Когда мы утверждаем, что чувствуем себя счастливыми или грустными, действительно ли мы испытываем одни и те же эмоции?

- Проблема квалиа.

- Мы думаем, что это приемлемо. Прямая корреляция процессов "ум-к-разуму". Когнитивные врата. Разве это не было бы нечто?

- Было бы неплохо, - признал он. Джун Уинг явно имела более чем поверхностное представление о его работе или сделала вывод о ее направленности из беглого просмотра списка его публикаций. Он был склонен верить последнему, но из этого вытекал тревожный вывод.

Должно быть, он разговаривает с одной из самых умных женщин, которых когда-либо встречал.

Каково было бы находиться в одной комнате с ней, а не просто с копией-роботом?

- Что ж, ты знаешь, как со мной связаться, если когда-нибудь решишь расширить свой кругозор. Первый раз на войнах роботов?

- Да. Хотя, похоже, ничего особенного не происходит. Это всегда так? - Теперь он был еще более уверен в этом. По ту сторону арены пары машин не сдвинулись ни на йоту с тех пор, как он видел их из "ровера".

- На самом деле сейчас роботом управляет только один из операторов, - сказала Джун Уинг. - Остальные четверо наблюдают или помогают с тестами включения питания на одной из резервных машин. Конкурирующие операторы - наши конкуренты - находятся в других смотровых кабинах.

- Но ничего не происходит.

- Это машины для бурения туннелей, - сказал Джитендра. - Они созданы для того, чтобы прогрызать лунную породу, а не устанавливать рекорды скорости на суше.

Пока он говорил, Джитендра опускался в одну из свободных кабин. Он протянул руку и потянул транскраниальный стимулятор вниз, прижимая его к своему черепу.

- Мы не можем ускорить "ботов", - продолжал он, - но можем замедлить самих себя. Даже ваши лучшие гражданские импланты не воздействуют на мозг на достаточно глубоком уровне, чтобы нарушить восприятие времени, поэтому нам нужна дополнительная помощь. Следовательно, прямая стимуляция базальной коры головного мозга. Это и немного неприличного нейрохимического вмешательства на глубоком уровне...

- Как всегда, я притворюсь, что этого не слышала, - сказала Джун Уинг.

Джитендра надел на запястья тяжелые медицинские наручники, прикрепленные к раме кресла. - Они бы устроили истерику в Мире, в котором ведется наблюдение. Но, конечно, сейчас мы не в таком мире... и это не исключает внешнего спонсорства или внешних зрителей. Есть деньги, которые нужно заработать, репутация, которую можно приобрести и потерять.

- Думаю, спонсорство Плексуса помогает, - сказал Джеффри.

- Это не просто реклама, - сказала Джун Уинг. - Здесь действительно ведутся некоторые исследования и разработки. У роботов есть водители-люди, но у них также есть свой собственный бортовой боевой разум, постоянно пытающийся найти решающую стратегию, решение для достижения цели, которое они могут предложить пилоту.

- Ладно, начинается, - сказал Джитендра, закрывая глаза. - Замедление начинает сказываться. Пожелай мне... - Он запнулся на полуслове. - ...удачи.

А потом он отключился, такой же безжизненно-инертный, как и другие водители. Не потерял сознания, но замедлился до потрясающе медленной сенсорики робота на арене.

- Сейчас он ведет ее, - сказала Санди, указывая на робота, которым управлял Джитендра. - Ты можешь просто увидеть движение, если сравнишь тень от земли с тенью от опорного портала.

- Что вы делаете, когда хотите по-настоящему повеселиться - гоняете слизней друг против друга?

- Жизнь течет довольно быстро, если ты слизняк, - предостерегла Джун Уинг. - Это всего лишь вопрос систем отсчета восприятия. - Она указала на одну из свободных кабин. - Джеффри, можешь понаблюдать, если пожелаешь. У меня зарезервировано место, но на сегодня я откажусь от него.

- У меня с собой кое-какое довольно специализированное вспомогательное оборудование, - сказал Джеффри, имея в виду оборудование, необходимое ему для подключения к Матилде.

- Ничего не пострадает, брат, обещаю тебе, - сказала Санди.

- И если это так, то мои собственные лаборатории быстро все исправят, - сказала Джун Уинг с напускным безразличием к его опасениям. - Так что приступай прямо сейчас.

Джеффри все еще был настороже, но другая его часть хотела извлечь как можно больше пользы из своего лунного опыта.

- Тебе нужно отлить? - спросила Санди. - Ты пробудешь в этой штуке по меньшей мере шесть часов.

Джеффри проверил свой мочевой пузырь. - Я справлюсь. Сегодня утром я выпил не так уж много кофе.

Санди помогла ему забраться в свободную кабину пилота. - Наручники проанализируют твою кровь - при любых признаках стресса, превышающих обычный уровень соревнований, система выдернет тебя из игры. То же самое касается транскраниальной стимуляции. Это чтение / запись. Мало ли что может пойти не так.

- Не так уж много.

Санди склонила голову набок, казалось, на мгновение задумавшись. - Ну, был один парень... - Она опустила транскраниальный шлем, осторожно устанавливая его на место. - Если бы ты делал это на соревновательном уровне, мы бы подстригли эти завитки, чтобы зонд был ближе к твоей коже, но для зрителя ты будешь в порядке.

Сообщения о состоянии расширения вспыхнули в поле его зрения, информируя его о том, что внешний агент воздействует на его нервную функцию. Импланты предлагали сопротивляться вторжению. Он призвал их к молчаливому согласию.

- Так что случилось с тем парнем?

- Ничего особенного, - беззаботно ответила Санди. - Только то, что пребывание в кабине пилота навсегда сбросило его внутренние часы. Даже после того, как они изъяли стимулятор и наркотики, он застрял на "времени арены".

- Как у него сейчас дела?

- Дело в том, что он еще не ответил нам на этот вопрос.

Наручники вонзили свои безболезненные клыки в его кожу. Два холодных прикосновения, нейрохимические вещества хлынули внутрь, и он почувствовал, что скользит, как на санках, вниз по все более крутому склону. Он попытался ухватиться за бортики кабины для поддержки, но его руки, даже пальцы, казались обтянутыми гранитом.

Затем стремительное ощущение схлынуло, и он почувствовал себя совершенно неподвижным, амниотически спокойным. Что-то не сработало, решил он.

- Хорошо, - сказала Санди. - То, что ты сейчас слышишь, - это то, что я замедлилась в рамках твоего восприятия. Ты уже пробыл в кабине двадцать минут.

- Я тебе не верю, - сказал Джеффри.

- Пусть будет двадцать один. Мы с Джун сейчас идем в бар, вернемся через секунду-другую. Мы начнем внедрять прямые образы в твою голову. Наслаждайся шоу.

Он был почти готов не поверить ей. Но цифры в его туристической визе мелькали со сверхбыстрой скоростью.

Восприятие Джеффри резко обострилось, и он внезапно оказался где-то там, бестелесный, способный по своему желанию бродить в звенящем пространстве арены. Робот Джитендры теперь не полз; он двигался конвульсивными рывками, молотя тянущими когтями, секции корпуса двигались взад-вперед, как какой-то тяжелый промышленный механизм, вырвавшийся из своих оков. Лунный грунт, потревоженный прохождением робота, снова сжался, словно состоял из расплавленного свинца под действием огромной гравитации Юпитера.

По периметру арены ожидающие машины были охвачены неистовым размытым движением. В другом месте два бойца сцепились в титаническом борцовском поединке, корчась и сражаясь насмерть.

Противник Джитендры пересекал неровную почву, как обезумевшая железная личинка. Он отличался от робота Джитендры своими деталями, но был сопоставимого размера и оснащен в целом аналогичным набором наступательных устройств. На его боках светящимся красным цветом сиял треугольный эшеровский логотип компании Мета-Презенс, главного конкурента Плексус в области процедур чинг-связи и прокси-робототехники. Эмблема нервного узла на машине Джитендры теперь была такой же яркой и не выцветшей, нанесенной поверх изображения расширения. Эти наложения сопровождались множеством статистических и технических данных, в которых делались предположения о вероятной эффективности брони, оружия и тактики ведения боя.

Два робота остановились у расчерченного лазером боевого круга. Передвигаясь на две трети вниз по туловищу - они были сконструированы для управления во время бурения туннелей, - роботы встали на дыбы и поклонились друг другу. Должно быть, прошли мучительные минуты в режиме реального времени, пока наблюдался этот боевой ритуал.

Схватка была такой же внезапной и жестокой, как если бы пара борцов сумо набросилась друг на друга. Поначалу казалось, что робот Джитендры одержал верх. Он изгибался вокруг врага, используя ряды тянущих конечностей, чтобы закрепиться, погружая их заостренные кончики в щели в броневой обшивке. Подводя свой головной конец, он приводил в действие жужжащий кошмар своих круглых режущих зубьев. Когда они соприкоснулись с легкосплавной головкой противника, расплавленный металл фонтаном разлетелся по неоново-ярким параболам. Отражая первоначальный успех Джитендры - и меняющуюся структуру распределения ставок - статистика резко изменилась в его пользу.

Это продолжалось недолго. Даже когда робот Джитендры вгрызался в другого робота, у того были ответные амбиции. На полпути вниз по его корпусу на шарнирах открывались бронированные панели, как крылья куколки, позволяя сложному режущему оборудованию выходить как ножницам. Вакуумные резаки с сервоприводом начали прожигать брюхо робота Джитендры, закрепленного на месте тяговыми когтями. По корпусу подвергшейся нападению машины прокатилась своего рода перистальтическая волна, как будто она испытывала настоящую боль. Он ослабил хватку, отклоняя свое тело в сторону, высвобождая вращающийся вихрь своих режущих зубов. Статистика обновлена. Розовый пар с артериальной скоростью вырывался из раны, которая была прорезана в боку робота Джитендры: какой-то ядерный хладагент или гидравлическая жидкость, истекающая в космос.

Две машины откатились друг от друга. Враг убрал свой резак, бронежилет вернулся на место. Аппарат Джитендры остановил свою кровопотерю. Патовая ситуация сохранялась в течение нескольких секунд, прежде чем возобновился бой. Враг вывернул свой головной узел и вцепился в него цепкими ротовыми частями, ужасными зазубренными механизмами толщиной с балку. Он вгрызался - сверлил, прокладывал туннели - в робота Джитендры, металлические и машинные долота разлетались от режущей головки. Из задней части вражеской машины, из ее железного заднего прохода, вырвался серый шлейф переработанного вещества. Он пережевывал, ел, переваривал, испражнялся - и все это за считанные секунды. Статистика Джитендры теперь была мрачной и падала.

Но он еще не закончил. Враг вгрызся во что-то, с чем он не мог справиться так же легко, как с лунным камнем: в какую-то яремную вену высокого давления. Плохо для Джитендры, еще хуже для машины, пытающейся съесть его на ужин. Враг вздрогнул, извергнув большое количество изжеванных деталей машины. Ротовые механизмы дернулись и захлопали, когда волна повреждений прокатилась по его внутренностям. Машина Джитендры резко вывернулась за пределы досягаемости. Она была прокушена в районе выреза, но ее вращающиеся сверла все еще продолжали работать. Он поднялся на дыбы, как атакующая кобра, и обрушился на врага. Части машин разлетелись во все стороны, покрывая арену воронками. Теперь пришло время машине Джитендры выпустить дополнительные захватные и режущие устройства, пластины корпуса распахнулись, как орудийные люки фрегата. Статистика Джитендры улучшилась.

Но это не должно было стать победой ни для одной из машин. Враг был ранен, возможно, смертельно, но и подопечный Джитендры тоже. Его буровые детали вращались уже не так яростно, как всего несколько мгновений назад. И все его тело обвисло, больше не в состоянии оторваться от земли даже вопреки слабому притяжению Луны. Когда наступил конец, это произошло с поразительной внезапностью. Машина Джитендры просто упала замертво, как будто ее притянули к земле невидимыми проводами. На мгновение робот противника предпринял отважную попытку вернуть себе преимущество, но все было напрасно. Он тоже пострадал от катастрофических сбоев в работе систем. Подобно сдувшемуся воздушному шарику, он рухнул на землю и застыл в жалкой неподвижности, похожий на труп.

В мгновение ока прибыли спасательные бригады. Тракторы выскочили из бункеров. Крошечные фигурки - обезумевшие лилипуты в скафандрах - выскочили из тракторов и связали упавших монстров ремнями безопасности, с комичной скоростью опутав их паутиной с головы до хвоста. Фигуры спеша закружились вокруг, а затем снова исчезли в тракторах, как будто их засосало обратно внутрь. Тракторы подтащили мертвые машины к периметру арены, оставляя в грунте следы задиров размером с взлетно-посадочную полосу.

На этом бой закончился. Джеффри знал это, потому что его возвращали в реальное время. Он почувствовал, как химические вещества выводятся из его крови. Цифры визы замедлили свое падение. Транскраниальная стимуляция закончилась, шлем снова поднялся с его головы.

- Ну? - спросила Санди, стоя над его лежащим телом. - А ты что думал?

На мгновение его рот перестал шевелиться.

- Как долго я был под наркозом? - выдавил он.

- Четыре с половиной часа. Джун вернулась к работе.

Если она лгала, то и виза тоже.

- Я думаю, все говорят одно и то же. Мне показалось, что это не так.

- Это была короткая схватка, как говорится. Семь-восемь часов - обычное дело, - ответила Санди, сунув ему в руку стакан. - Двенадцать, тринадцать, даже это не было бы чем-то необычным.

У него на шее появилась неприятная складка. У Джитендры, которого вытаскивали из кабины, был измученный, обезвоженный вид гонщика. Друзья и соратники уже окружили его толпой, похлопывая по спине и делая сочувственные гримасы.

- Мне жаль, - сказал Джеффри, когда пошатываясь, подошел к Джитендре. - Я думал, какое-то время все шло по-твоему. Не то чтобы я был экспертом или что-то в этом роде.

- Я потерял концентрацию, - сказал Джитендра, качая головой. - Надо было перейти к другому плану атаки, когда у меня было окно. Тем не менее, это не все плохие новости. Ничья дает мне достаточно очков, чтобы сохранить свой рейтинг, в то время как им нужна была победа, чтобы не сойти в унитаз. - Он пошевелил плечами, как будто обе его руки выскочили из суставов и их нужно было переместить. - И не думаю, что повреждения так серьезны, как это выглядело снаружи.

- Ничего такого, что нельзя было бы снова сварить, - сказала Санди.

- Из этого вышла одна хорошая вещь, - сказал Джитендра, прежде чем уткнуться лицом в теплое влажное полотенце.

- И какая же? - спросила Санди.

- Восемь, пятнадцать, семнадцать. - Он одарил их обоих улыбкой. - Во всяком случае, с этим я разобрался. И я был прав. Эти цифры действительно кое-что значат для меня.

Когда они вернулись в квартиру, Санди и ее брат приготовили простую еду и распили еще одну бутылку вина, на покупке которой настоял Джеффри, чтобы отпраздновать удачный день. Они поужинали под Тумани Диабата, которому аккомпанировала кора. Записи было сто лет, она была сделана, когда уважаемый музыкант был очень пожилым человеком, но она оставалась такой же яркой и ослепительной, как солнечные блики на воде.

Когда посуда была убрана, а бокалы наполнены вином, она поняла, что пришло время задействовать конструкта. В этом была суть, она была уверена. Если Юнис не могла дать никаких указаний по этому вопросу, то все, что у них было, - это старая грязная перчатка и несколько дешевых пластиковых украшений. И теперь, когда возможность таинственности была благополучно изгнана из их жизни, все они могли вернуться к своим мирским заботам.

- Добрый вечер, Санди, - сказала Юнис на суахили. - Добрый вечер, Джитендра. Добрый вечер, Джеффри.

- Добрый вечер, Юнис, - хором произнесли они.

- Как тебе здесь нравится? - спросила Юнис, многозначительно адресуя свой вопрос Джеффри.

- Большое тебе спасибо, - сказал он, но с ноткой нервозности, как будто не совсем верил, что рабочая память Юнис была стерта после их последнего разговора. - Санди и Джитендра - первоклассные хозяева.

- Превосходно. Я надеюсь, что оставшаяся часть твоего визита будет такой же приятной. - Она обратила свой властный взгляд на Санди. - Могу я чем-нибудь помочь?

- У нас есть вопрос, - сказала Санди.

- Если это насчет перчатки, то, боюсь, я рассказала вам все, что могла.

- Дело не совсем в перчатке. Ну, в некотором роде так оно и есть, но сейчас мы хотим спросить тебя кое о чем другом. - Санди посмотрела на Джитендру, приглашая его высказаться.

- Я обнаружил закономерность, - сказал Джитендра. - Три цифры. Они связаны с Пифагором.

- Где нашлась эта закономерность? - резко спросила Юнис, словно обращаясь к маленькому мальчику, который пробормотал что-то невпопад в классе.

- В перчатке были драгоценные камни, - сказал Джитендра, - красные, зеленые и синие. Числа образуют пифагорейскую тройку: восемь, пятнадцать, семнадцать.

- Понимаю.

- Мне потребовалось некоторое время, чтобы установить связь, - продолжал Джитендра. - Это было почти на месте, но я не смог до конца выговорить это. Затем я увидел логотип Мета-Презенс на боку другого робота... треугольник... и это было похоже на поворот ключа в моей голове. Конечно, это был не пифагоров треугольник, но и этого было достаточно.

- Вопрос в том, почему именно Пифагор? - спросила Санди. - Это может означать несколько вещей. Но учитывая, что мы на Луне, и учитывая, что есть большая вероятность, что перчатка была взята от лунного костюма... Я подумала, не имеет ли это какое-то отношение к самому Пифагору. - Она сглотнула и добавила: - Как к кратеру на обращенной к Земле стороне.

Юнис размышляла много мучительных секунд, выражение ее лица совершенно не изменилось. Санди приложила все усилия, чтобы придать конструкту собственные речевые обороты и манеры Юнис, и этот вид перерыва был одним из них.

- Там со мной действительно кое-что случилось, - сказала она, нарушая собственное молчание. - Отказ систем при заходе на посадку на китайской станции в Анаксименесе. Потеряла управление и с трудом села в Пифагоре. - Она ударила кулаком по ладони, издав громкий, сочный хлопок. - Корабль разрушился, но я успела надеть скафандр и выпрыгнуть до того, как давление в корпусе упало. Китайцы знали, где я приземлюсь. Проблема была в том, что их единственный ровер был на экскурсии, и если бы я сидела смирно, ожидая, пока они пришлют ко мне спасательную группу, мне бы тоже не поздоровилось. Моим единственным вариантом было идти пешком и попытаться встретить их на двух третях пути, по другую сторону стены кратера. Итак, вот что я сделала: я шла пешком - на самом деле большую часть пути прыгала - и поднималась, и полезных расходных материалов у меня оставалось всего на три часа, когда я увидела их ровер, появляющийся на горизонте. - Она пожала плечами, совершенно не впечатленная собственной историей. - Это было что-то близкое, но в те дни все время было что-то близкое.

- Так это все? - с сомнением спросила Санди. - Это все, что когда-либо случалось с тобой в Пифагоре?

- Если ты предпочла бы, чтобы я этого не делала, дорогое дитя, тогда я могу только извиниться.

- Я не хотела преуменьшать то, что произошло, - сказала Санди. - Это просто, ну, еще одна история Юнис. В любой другой жизни это было бы самым удивительным событием, но в твоей... это даже не глава. Просто анекдот.

- У меня была своя доля приключений, - признала Юнис.

- Когда это случилось? - спросил Джитендра.

- В том году было бы... - Юнис сделала вид, что вспоминает. - Кажется, пятьдесят девять. Тогда, когда мы с Джонатаном еще были женаты. Тогда, конечно, это была другая Луна. Во многих отношениях это все еще дикая местность. Многое изменилось за следующие два-три десятилетия. Вот почему мы снова решили двигаться дальше.

- На Марс. С индийцами, - сказала Санди. - Но даже на Марсе было недостаточно дикой природы, чтобы ты была счастлива.

- Джонатана устраивало прожить там остаток своей жизни. Но меня не устраивало. В конце концов я вернулась на Луну, но только тогда, когда остальная часть системы исчерпала свою способность удивлять.

- Я удивлен, что ты не проделала весь этот путь обратно, в Африку, - сказал Джеффри.

- И снова искалечить себя из-за силы тяжести? За сорок лет я едва ступала на Землю, парень. Я скучала по дому, я скучала по акациям и закатам. Но я не допустила, чтобы вся эта тупая материя раздавила меня под ногами, пригвоздив к земле под небом, которое было похоже на тяжелое одеяло теплой ночью. - Она ткнула пальцем себе в висок. - Космос изменил меня; я никогда больше не смогла бы вернуться домой. Космос сделает это с вами. Если это тебя беспокоит, лучше оставайся дома.

- Извини, что высказываю свое мнение, - сказал Джеффри.

Она посмотрела на него, затем кивнула. Юнис всегда ценила гораздо больше тех, кто осмеливался противостоять чудовищной силе ее личности, чем тех, кто сдавался без боя.

- Я не должна винить тебя за то, что ты живешь позже, чем я, - сказала Юнис тоном, максимально близким к примирительному, на который она когда-либо была способна. - Ты не выбирал родиться в этом столетии, так же как я не выбирала родиться в своем.

- И это было очень давно, - сказал Джитендра.

- Ты так думаешь? - ответил конструкт. - Там есть камни, все еще лежащие на поверхности Луны, которые не сдвинулись с места со времени последней тяжелой бомбардировки.

- Возможно, она права, - сказала Санди. - Если Юнис разбилась где-то в стороне, как Пифагор, есть большая вероятность, что ее следы все еще там, от места посадки до выхода из кратера, туда, где ее спасли китайцы.

- Только до тех пор, пока Пифагор не перерыли из-за воды или гелия, - сказал Джитендра. - Или все это было обклеено казино.

- Китайская станция в Анаксименесе была пунктом снабжения для их операций по добыче и переработке гидроксила вокруг северного полюса, - сказала Юнис, подключившись к своей мгновенной базе знаний. - Как только были проложены трубопроводы и добыча стала автоматизированной, отпала необходимость держать открытыми все станции с персоналом. В Анаксименесе больше нет человеческого присутствия, и последним человеком, ступившим на грунт Пифагора, была я. - Она замолчала, спохватившись прежде, чем кто-либо еще успел заговорить. - Вообще-то, я вру: прилетела спасательная команда, чтобы разобрать корабль на все, что можно спасти - электронику, топливо, экранирование. Они были индийцами, и по космическому праву имели право разделать обломки. Но это было всего несколько недель спустя, и они бы не тронули большую часть улик.

- Улики, - сказал Джеффри. - Как будто мы уже говорим о месте преступления.

- Может быть, мы придаем этому слишком большое значение, - сказала Санди. - Если перчатка должна была привести нас к кратеру, почему в нее просто не вложить удобную маленькую карту?

- Возможно, проверка вашей способности делать необходимые выводы из подсказок? - предположила Юнис.

- Что ж, удачи, - сказал Джеффри. - Мне будет очень интересно услышать, что вы там обнаружите, если вообще что-нибудь обнаружите.

- Мы все в этом замешаны, брат, - сказала Санди.

- Говори за себя. Все, что я сделал, - это осмотрел перчатку по просьбе семьи.

Санди снова повернулась к конструкту. - Спасибо, что уделила мне время, Юнис, ты была очень любезна.

- Все кончено, - сказал Джеффри, когда видение исчезло. - Здесь нет никакой тайны. Нет причин скрывать правду о перчатке и драгоценных камнях.

Санди пожала плечами и решила, возможно, не без помощи легкого опьянения, что она раскроет его блеф. - Прекрасно. Позвони кузенам. Расскажи им, что ты нашел.

- Они все еще думают, что перчатка в Коуптауне.

- Скажи, что ты вернулся и забрал ее. Это будет всего лишь ложь во спасение.

Джитендра втянул воздух сквозь зубы. - Начинаю жалеть, что я, в конце концов, был таким умным.

- Все в порядке, - сказала Санди. - Это просто отношения брата и сестры.

- Чего Санди не понимает, - сказал Джеффри, - так это того, что лично для меня на карту поставлено нечто большее, чем репутация Юнис или семейный бизнес.

- Ты думаешь, только у тебя есть обязанности?

- Я должен поставить слонов на первое место, а это значит, что кузены должны быть счастливы. Так что я заберу перчатку дальше на Землю и задекларирую содержимое на таможне.

Санди ничего не сказала. Она знала, когда ее брату еще было что сказать.

- Но я не расскажу кузенам об этой математической закономерности. Они могут разобраться в этом сами, если у них хватит ума. И я также не скажу им того, что Юнис только что рассказала нам.

- Они не дураки, - сказала Санди.

- Это компромисс. Вы с Джитендрой можете продолжать копаться в этой маленькой охоте за сокровищами, если хотите. Кузенам не обязательно знать об этом. Главным образом, они почувствуют облегчение от того, что в хранилище не было ничего очевидного и компрометирующего. Теперь они могут вернуться к своему поло с чистой совестью.

- По крайней мере, в одном мы согласны, - сказала Санди. - Никто из нас не очень любит кузенов.

- Это Экинья, - сказал Джеффри. - Я думаю, этим все сказано.

Утром он застал Санди в ее студии. Она уже была занята и трудилась - она всегда была жаворонком. Там был свежий хлеб и молоко, по квартире разносился запах крепкого кофе.

- Это очень мило, - сказал он, восхищаясь произведением, над которым она работала. Это было что-то вроде эскиза фигуры масаи в половинном масштабе: тощая, как палка, фигура с копьем. Санди с помощью электроинструмента отпиливала край скулы, прикусив язык в яростной сосредоточенности.

- На самом деле, это дерьмо. Заказная работа. Я делаю две таких, чтобы обрамить дверной проем этнического ресторана в третьей пещере. - На ней была длинная юбка, черная футболка и красный платок на голове. Электроинструменты, испещренные засохшими белыми пятнышками, свисали с пояса, низко обхватывающего ее бедра. - То, за что здесь платят деньги на арендную плату, а не копание в прошлом умершего предка.

- Это все равно искусство.

- Это только одна точка зрения.

- Ты так не думаешь?

- Они хотели что-нибудь африканское. Я сказала, вам придется немного сузить круг поиска: мы говорим о западном побережье, восточном побережье, мы вообще находимся к югу от Сахары? Но нет, сказали они, мы хотим, чтобы это было менее конкретно.

- Как ты и сказала, это оплачивает расходы на аренду.

- Думаю, мне не следует жаловаться. Пикассо рисовал на салфетках, чтобы расплатиться по счетам в баре. И если все будет сделано вовремя, то, возможно, будет больше работы, когда они откроют еще одну концессию на другом конце города. - Она снова вставила электроинструмент в петлю и расстегнула ремень, положив его на одну из своих забрызганных краской и штукатуркой рабочих поверхностей. - В любом случае, ты уже встал. Ты хочешь позавтракать? Я думала, мы сегодня сходим в зоопарк.

- Я взял только немного хлеба, - сказал Джеффри. - Где Джитендра?

- Спит. Делает все, что в его силах, думая бессознательно. - Она подошла к миске и окунула руки в воду, прежде чем вытереть их о юбку. - Надеюсь, все эти дела прошлой ночью были не слишком тяжелыми.

- Все, что связано с семьей, неизбежно приводит к серьезным ошибкам. - Джеффри посмотрел вниз, осознав, что наступил на что-то мокрое и липкое. - Послушай, я хотел сказать... с моей стороны было абсолютно неправильно сразу не сказать тебе, что я здесь делаю, но я чувствовал, что попал в затруднительное положение. Если ты сможешь простить меня...

- Я уже это сделала. В этот единственный раз. - Она закончила вытирать пальцы, оставив на юбке темные овалы. - Но послушай - ты и я, мы должны быть откровенны друг с другом. Так было всегда, не так ли? Ты и я против семьи с того самого момента, как мы поняли, как доставлять себе неприятности. Как дорогой Мемфис не придушил нас, я никогда не узнаю.

- Хотя тогда все было по-другому. Бунтарство нам ничего не стоило, за исключением, может быть, того, что нас прогоняли в наши спальни перед ужином. Теперь у нас есть люди и вещи, которые зависят от нас.

- Но это не значит, что мы не можем быть честными друг с другом, не так ли?

- Кузены не хотели, чтобы ты знала. Они выплюнут зубы, если узнают, что я рассказал тебе.

Санди передвинула скульптуру за основание и поместила ее под скопление голубоватых лампочек. - Тогда нам лучше, черт возьми, убедиться, что они этого не сделают.

Дети запускали в парке воздушных змеев и воздушные шары. Другие были заняты огромными летающими устройствами, похожими на драконов, не намного меньшими, чем "Сессна", главной функцией которых, по-видимому, была борьба с другими летающими устройствами, похожими на драконов. У них было блестящее оперение из фольги, украшенные бантом хвосты и изумительные анатомически точные крылья, которые рассекали воздух с устрашающей медлительностью китового сердца. В других местах были влюбленные пары, вспышки публичного театра или ораторского искусства, киоски с мороженым, кукольные представления и великое множество сказочно одетых людей на ходулях. Джеффри в изумлении уставился на удивительно красивую девушку на ходулях, покрытую листьями и с раскрашенным зеленой краской лицом, словно древесный дух, ставший плотским.

- Как ты думаешь, - спросила Санди, - кузены имели хоть какое-то представление о том, что ты можешь найти в банке?

- Если они и знали, то хорошо это замаскировали.

- Однако, посылать тебя сюда наверх, чтобы заглянуть в хранилище, большой риск.

- Меньший риск, чем вовлекать в это постороннего. - Он попробовал мороженое, которое Санди купила ему в одном из киосков. - В идеале Гектор и Лукас прилетели бы сюда лично, но тогда люди начали бы задаваться вопросом, зачем им понадобилось посещать Луну. Не успеешь оглянуться, как вся система начнет совать свой нос в дела Экинья.

- Ты думаешь, Мемфис знает о хранилище?

- Если и так, мне он ничего не сказал. - Джеффри капнул немного мороженого себе на рукав. Он поднес ткань ко рту и слизнул каплю. - И все же он знает, что что-то происходит. Я не уверен, как остальные члены семьи отнесутся к моему отсутствию, но Мемфис знает, что я отправился на Луну.

- Ближе к концу у Мемфиса было больше контактов с Юнис, чем у любого из нас.

- Полагаю, тогда она могла бы ему кое-что рассказать, - сказал Джеффри. - Или в любой другой момент во время изгнания. Она прожила здесь больше шестидесяти лет.

- В таком случае, может быть, проще всего было бы спросить его напрямую. Узнай, знает ли он что-нибудь о перчатке и драгоценных камнях, а также о возможной связи с Пифагором.

- Если ты этого хочешь.

Они продвинулись по краю небольшого городского пруда, где дети плескались на мелководье, а маленькие лодочки с пастельными парусами подпрыгивали и сражались дальше. На дальнем берегу Джеффри уловил вспышку чего-то маленького, похожего на млекопитающее, появившегося из воды, прежде чем сразу же исчезнуть в пучках травы. Выдра или, может быть, ондатра, ее мех серебрился от воды.

- Тебе совсем не интересно все это, не так ли? - спросила Санди, не потрудившись скрыть свое неодобрение. - Когда ты возвращаешься домой, в Африку, ты сразу влезаешь в свою прежнюю жизнь.

- Ты говоришь так, как будто это что-то плохое.

- Просто сделай для меня одну вещь - узнай, что известно Мемфису.

- Послушай, прежде чем ты углубишься в это дело - ты абсолютно уверена, что это то, с чем ты действительно хочешь связываться? Ты не сможешь провести пятиминутную очистку своей собственной рабочей памяти.

- Я знаю хорошего нейрохирурга.

- Я не об этом.

- Она не была чудовищем, Джеффри. Может быть, не совсем совершенным человеческим существом. И есть еще кое-что: эту перчатку положила туда она, а не кто-то другой. Не слишком ли много совпадений в том, что информация об этом банковском хранилище внезапно всплыла на свет через несколько недель после ее смерти? Здесь повсюду отпечатки пальцев Юнис.

- Надеюсь, что ты права насчет этого.

Покинув парк, они прошли в следующую пещеру и в конце концов остановились у ресторана, где должны были быть установлены заказанные Санди скульптуры. Заведение было закрыто для бизнеса и запылено из-за ремонтных работ. Санди поговорила с дизайнером интерьера, обсудив несколько деталей, которые ей нужно было проверить перед завершением проекта. Она вышла, качая головой, раздраженная и сбитая с толку. - Теперь они хотят, чтобы они были черными, - сказала она. - Сначала он был белым, теперь он черный. Мне придется переделывать их с нуля.

- Что ты будешь делать с белыми?

- Вероятно, уничтожу их. Слишком китчево, чтобы продавать.

- Пожалуйста, не уничтожай их, - настойчиво попросил Джеффри.

- Мне это ни к чему. Просто загромождает мое рабочее место.

- Я куплю их или что-нибудь в этом роде. Отправь их домой. Но не уничтожай их.

Она выглядела тронутой и удивленной. - Ты сделаешь это для меня, брат?

Он торжественно кивнул. - Если только ты не задрала свою цену за пределы моего диапазона.

Затем они снова двинулись в путь, пересекли еще несколько кварталов, прежде чем подъехали к тому, что выглядело - по крайней мере, по стандартам Зоны - совершенно невзрачным коммерческим или жилым зданием. Его выпуклые бока представляли собой мозаику зеркально-ярких чешуек, наводящих на мысль о кожном покрове рептилии. Они вошли внутрь и спустились на лифте на цокольные этажи.

Санди передала Джеффри наушник для перевода. - Надень это, - сказала она. - Чама не говорит на суахили.

Она прошла вперед, и когда двери открылись, их встретил крупный, напряженного вида мужчина. Джеффри решил, что он примерно его возраста, плюс-минус десять лет. Длинные черные волосы свисали по бокам его лица взъерошенными прядями, кожа была смуглой, борода аккуратной и черной, подстриженной с лазерной точностью.

- Чама, - сказала Санди, вставляя свой собственный украшенный драгоценными камнями переводчик. - Это Джеффри, мой брат. Джеффри: это Чама Акбулут.

Чама потянулся и взял Джеффри за руку. Он сказал что-то на языке, которого Джеффри не узнал, в то время как перевод прозвучал четко и почти синхронно. - Наслышан о тебе довольно много.

- Надеюсь, ничего плохого.

- Нет. Хотя Санди действительно говорила, что ты не придешь сюда и через миллион лет. Что заставило тебя передумать?

- Семейный бизнес, - вмешалась Санди.

- Надеюсь, мы не помешали, - сказал Джеффри.

- Всегда рад здешней компании. - На Чаме был свободный халат с завязками на шее под длинным кожаным жилетом с огромным количеством карманов и подсумков. - Ты в курсе событий в зверинце, Джеффри?

- Не совсем.

- О, хорошо. Это всегда лучший способ.

Чама повел их вглубь здания, пока они не оказались в коридоре, вырытом из цельного лунного камня и покрытом пластиковой изоляцией дымчатого цвета. Трубы и линии электропередач тянулись вдоль потолка, беспорядочно скрепленные степлерами.

- Существуют строгие правила, регулирующие транспортировку и использование генетических материалов внутри системы, - сказал Чама, оглядываясь через плечо. - И я очень горжусь тем, что мы с Глебом нарушили большинство из них.

- Разве для этих правил нет веских причин? - спросил Джеффри. - Никто не хочет видеть, как люди умирают из-за какого-то древнего вируса, вырвавшегося на волю.

- Нас не интересует что-то опасное, - сказал Чама. - Мы с Глебом совершили преступные деяния только потому, что были вынуждены нарушить некоторые плохо сконструированные законы. Законодательство, созданное глупыми, недальновидными правительствами.

Джеффри напрягся. По его опыту, правительства были весьма полезными вещами: трудно было представить, как без них мир смог бы пережить кризис ресурсов и переселения. Но здесь, в Непросматриваемой зоне, антицентралистская риторика пришла вместе с территорией.

- Полагаю, это зависит от ваших намерений, - сказал он.

- Я провел много времени с твоей бабушкой, - сказал Чама. - Ты думаешь, милая старушка Юнис сидела сложа руки, тщательно анализируя каждое свое решение, рассматривая его со всех возможных этических точек зрения? Или она просто, ну, знаешь, решилась на это?

Они подошли к тяжелой двери, которая могла бы вести на поверхность или в систему туннелей без давления. Чама отошел в сторону и позволил баскетбольному кольцу эйдетического сканера опуститься на его череп. Чама закрыл глаза, визуализируя последовательность изображений программы-сфинкса.

Дверь отперлась с твердым, обнадеживающим лязгом подъемного моста замка и медленно отворилась на петлях.

- Добро пожаловать в зверинец, - сказал Чама.

Помещение за дверью оказалось больше, чем ожидал Джеффри, - намного больше хранилища в отделении Центральноафриканского банка, - но все равно недостаточно огромным, чтобы вместить зоопарк. Его глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к очень слабому окружающему освещению, от краев пола исходило мягкое красное сияние. Прямоугольные панели высотой в два метра разделяли стены, но за ними он не мог разглядеть ничего, кроме мельчайших деталей. В дальнем конце была еще одна дверь, выделенная бледно-розовым светом.

- Чувствую, я здесь чего-то не понимаю, - сказал Джеффри.

Санди улыбнулась. - Я думаю, тебе лучше показать ему, Чама.

- Прости за вопрос, но ты абсолютно уверена, что ему можно доверять? - спросил Чама.

- Он мой брат.

Чама что-то произнес вслух. Поляризационные экраны мигнули, став прозрачными. Обшитые панелями прямоугольники на стенах на самом деле были стеклянными ширмами. За ширмами находились вольеры, изобилующие растительностью.

Джеффри пошатнулся. Даже с первого взгляда было очевидно, что места обитания различались едва уловимыми и не очень тонкими способами. Некоторые были залиты ярким экваториальным солнечным светом - ослепительной яркостью полуденной саванны. У других был постоянный полумрак лесной подстилки под иссушающим солнце пологом густого древесного покрова. Другие были влажными или пустынно-засушливыми.

Он подошел к ближайшей паре окон. Они были расположены друг над другом, без каких-либо признаков того, что места обитания были каким-либо образом взаимозависимы.

- Я не так хорошо разбираюсь в ботанике, как следовало бы, - сказал Джеффри, разглядывая удивительное изобилие растений, втиснутых в окно верхнего этажа. Их оливкового цвета листья были усеяны каплями росы или остатками недавнего ливня. Под действием лунной гравитации поверхностное натяжение формировало жидкости в почти идеальные полусферы. - Но если в этой комнате так много биологического разнообразия, как я думаю, то это довольно удивительное достижение.

- Мы выращиваем растения в космосе со времен первых космических станций, - сказал Чама, - со времен "Салюта", "Мира" и МКС. Некоторые из здешних линий растений уходят так далеко в прошлое: линии, созданные первой тысячей людей, отправившихся в космос. Их руки касались этих родословных. - Он сказал это так, как будто говорил о святых реликвиях, к которым прикасались святые. - Но с самого начала работа всегда была ориентирована на науку и коммерцию - во-первых, на изучение влияния невесомости на механизмы роста, затем на углубление нашего понимания гидропоники, аэропоники и так далее. Как только эти технологии достаточно развились, мы перестали выводить новые сорта в космос. Это первый случай, когда большинство этих видов растений были распространены за пределами Земли. Разница здесь в том, что движущей силой является не наука или коммерция. Это панспермийский императив.

- А-а, - сказал Джеффри с глубоким упавшим чувством. - Верно. Думаю, я должен был это предвидеть.

- Ты этого не одобряешь? - спросил Чама.

- Окрасьте меня в более чем легкий скептицизм.

- Это способ моего брата сказать, что он думает, что вы все совершенно ненормальные, - объяснила Санди.

Он бросил на нее раздраженный взгляд. - Спасибо.

- Лучше всего вынести эти вещи на всеобщее обозрение, - сказала Санди.

- Вполне, - довольно сердечно согласился Чама. - Так что да, я панспермиец. Как и Глеб. И да, мы верим в это движение. Но это все, что есть - идея, движущий императив. Это не какой-то сумасшедший культ.

Дверь в дальнем конце комнаты открылась, впуская фигуру. Это был другой мужчина, пониже и коренастее Чамы, толкавший тележку на колесиках, нагруженную разноцветными пластиковыми колбами и ванночками.

- Это мой напарник, Глеб, - сказал Чама. - Глеб, у нас гости! Санди привела с собой своего брата.

Глеб пододвинул тележку к стене и подошел к ним, стягивая с рук перчатки и засовывая их в карманы своего длинного белого лабораторного халата. - Человек-слон?

- Человек-слон, - подтвердил Чама.

- Это большое удовольствие, - сказал Глеб, протягивая Джеффри руку для рукопожатия. - Глеб Озеров. Вы видели...

- Пока нет, - ответил Чама. - Я просто сообщил ему плохие новости.

- Какие плохие новости?

- Что мы чертовски безумны.

- О. Как он это воспринял?

- Примерно так же хорошо, как у них обычно получается.

Джеффри пожал Глебу руку. Тот мог бы зарабатывать на жизнь дроблением алмазов.

- В конце концов, он справится с этим. - Глеб изучал его с особым вниманием. - Ты выглядишь разочарованным, Джеффри. Разве это не то, чего ты ожидал?

- Это комната, полная растений, - сказал Джеффри, - а не зоопарк, который мне обещали.

Глеб был немного старше Чамы - по крайней мере, выглядел немного старше - с центральноазиатскими чертами лица, русскими, может быть, монгольскими. Волосы у него были темные, но очень коротко подстриженные, и он был чисто выбрит. Под белым лабораторным халатом у Джеффри создавалось впечатление плотной мускулатуры, телосложения борца.

- Послушай, - сказал Глеб, - ты гражданин Африканского союза, а союз - транснациональное образование, входящее в Организацию Наземных Наций. Это означает, что ты смотришь на вещи через определенный... идеологический фильтр, скажем так.

- Думаю, что могу найти способ обойти пропаганду ОНН, - сказал Джеффри.

- Мы Паны. Финансируемся Организацией Водных Наций, как ты, несомненно, знаешь, и ОВН находится в постоянных разногласиях с ОНН. Так уж устроен мир. Но мы не находимся в состоянии войны, и это не значит, что Паны собираются претендовать на мировое господство, на Земле или здесь, на Луне. Просто мы верим в определенные... неортодоксальные вещи. - Голос Глеба, звучавший в соответствии с переводом, говорил на языке, отличном от языка Чамы, чем-то отрывистом и гортанном, в то время как язык Чамы был высоким и лиричным по интонации. Он произнес эту речь, скрестив руки на груди, мускулы бугрились под белой тканью его рукавов. - Паны считают, что у человеческого вида есть долг, моральное обязательство помогать распространению живых организмов в глубоком космосе. Всех живых организмов, а не только той горстки, которую мы случайно захотим взять с собой, потому что они отвечают нашим насущным потребностям.

- Мы делаем все, что в наших силах, - сказал Джеффри. - Это еще только начало.

- Это одна из точек зрения, - весело сказал Глеб. - Особенно, если ты пытаешься уклониться от ответственности на уровне вида.

- Все идет действительно хорошо, - сказала Санди.

- Да, - сказал Джеффри. - Я пробыл здесь всего пять минут, а уже чувствую себя так, словно меня вот-вот повесят, выпотрошат и четвертуют за мои преступления против биосферы.

- Чама и Глеб не имеют в виду это лично. А ты? - спросила Санди.

- Да, но мы с радостью сделаем исключение для твоего брата, - с улыбкой сказал Глеб.

- Очень великодушно с вашей стороны, - ответил Джеффри.

- У нас здесь есть окно, - сказал Чама. - Человеческий вид балансирует на пороге чего-то по-настоящему преобразующего. Это могло бы быть чудесно: взрыв жизни и жизнестойкости, зеленое цветение, выходящее за пределы Солнечной системы в межзвездное пространство. Мы находимся на пороге того, чтобы суметь это сделать. Но в то же время мы также могли бы оказаться на пороге укрепления, консолидации, даже своего рода отступления.

Джеффри покачал головой. - С какой стати нам отступать, если мы зашли так далеко?

- Потому что скоро нам вообще не нужно будет здесь находиться, - сказал Глеб.

- Скоро, очень скоро, - продолжал Чама, - машины станут достаточно умными, чтобы вытеснить людей по всей системе. Как только это произойдет, по какой причине люди будут жить в этих холодных, одиноких местах, если вместо этого они смогут применить чинг?

- Мыслящие машины не восстанут и не раздавят нас, - сказал Глеб. - Но они сделают нас чрезмерно зависимыми, не склонными к авантюрам, не желающими подвергать риску собственные тела, когда машины могут заменить нас.

Джеффри начинал жалеть, что они не остались в парке, с киосками с мороженым и боевыми воздушными змеями.

- Не понимаю, какое отношение ко всему этому имеют машины, - сказал он, указывая на застекленные корпуса.

- Все, - ответил Глеб. - Потому что именно здесь все начинается.

Джеффри заглянул в нижнее окошко застекленной ограды. Это было что-то вроде каменного бассейна с низким растительным покровом и бурлящей водой. - Сколько видов растений вы привезли сюда? - спросил он.

- Сейчас живет и размножается около восьмисот, - сказал Чама. - В криоспячке, или в виде генетических шаблонов, еще шестнадцать тысяч. Еще предстоит пройти какой-то путь.

- Боже мой, там внутри что-то живое. - Он невольно ткнул пальцем в стекло. - Я имею в виду что-то движущееся. В воде.

- Черепаха, - сказал Глеб скучающим тоном. - С черепахами все просто. Если бы мы не могли делать черепах, я бы сейчас сдался.

- Покажи ему, что еще ты умеешь, - сказала Санди.

Глеб подошел к другому окну, расположенному несколькими панелями ниже того места, где стоял Джеффри. - Иди сюда, - сказал он, постучав толстым пальцем по стеклу.

Видимая часть среды - хотя она явно простиралась далеко за пределы комнаты - представляла собой круг голой пыльной земли, окаймленный высокой травой пшеничного цвета. Возвышающийся над травой бесшовный занавес из эмалево-голубого цвета проецировался таким образом, что выглядел таким же убедительным и далеким, как настоящее небо. Когда Джеффри подошел, чтобы присоединиться к Глебу, тот продолжал постукивать ногтем по стеклу. У Глеба были очень темные ногти, подкрашенные зеленым, почти черным. Джеффри подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как зашелестела трава, расступаясь, позволяя зверьку размером с зайца выскочить на поляну.

Это был носорог цвета морской волны, размером с домашнюю кошку. Это был не детеныш. Его пропорции и походка, насколько мог судить Джеффри - с учетом подпрыгивающих движений, которые были неизбежным следствием лунной гравитации, - были в точности такими, как у взрослого животного.

Просто так получилось, что он оказался достаточно маленьким, чтобы поместиться в портфеле.

Он как раз убеждался в точности своей оценки, когда пара настоящих детенышей выскочила следом за тем, что, как теперь выяснилось, было их матерью. Малыши были размером с крыс, но ходили на абсурдно толстых, мускулистых, покрытых морщинами ногах. Они были такими же крошечными и точной формы, как игрушки для купания, отлитые из серого пластика.

Он рассмеялся, пораженный тем, что увидел.

- Нагрузка на ресурсы - это главное, - сказал Чама, присоединяясь к ним у окна. - У нас нет средств поддерживать жизнь полностью выросших особей - по крайней мере, в среде обитания, которая не вызывала бы у них безнадежной клаустрофобии. - Он откинул прядь волос со скулы. - К счастью - по крайней мере, пока - нам это не нужно. Природа уже дала нам готовый механизм миниатюризации.

- Филетическая карликовость, - сказал Джеффри.

- Да. Почти по-детски легко достигается у млекопитающих и рептилий.

Чама был прав. Островная карликовость часто возникала, когда вид-предок разделялся на изолированные субпопуляции на островах. Аллопатрическое видообразование и последующая карликовость происходили снова и снова в истории эволюции, от карликовых аллозавров до гоминидов Homo floresiensis в Индонезии. Даже деревья делали это. Это была закодированная в генах реакция на давление окружающей среды; способ, позволяющий популяции пережить трудные времена.

- Те же самые механизмы помогут животным преодолеть трудное "узкое место" на ранних стадиях зеленого расцвета, - заявил Глеб. - Все, что мы сделали, - это немного подтолкнули встроенный механизм к созданию крайней карликовости. Как будто природа предвидела эту будущую адаптацию к выживанию.

"Немного подтолкнули" прозвучало для Джеффри как властное преуменьшение, учитывая игрушечные пропорции носорогов. Но он вполне мог поверить, что Чаме и Глебу не потребовалось проводить много генетических манипуляций на глубоком уровне, чтобы достичь этого. Конечно, не было никаких свидетельств того, что карликовые животные были каким-либо образом травмированы своим состоянием, судя по тому, как они счастливо сопели и шаркали вокруг, а малыши шумно подталкивали друг друга локтями.

Глеб подтянул тележку на колесиках, достал из одного из контейнеров немного гранулированного корма и теперь высыпал его в камеру через бункер над окном. Карликовые носороги, должно быть, восприняли его постукивание ногтем как знак того, что ужин неминуем.

- Это... оригинальное решение проблемы, - сказал Джеффри.

- Тебя это беспокоит, - заметил Чама.

- Я задаюсь вопросом, не лучше ли было держать эти организмы во льду до тех пор, пока у вас не появятся средства вырастить их до полного размера.

- Даже если это означало ждать десятилетия?

- Зеленый расцвет не похож на краткосрочный план. - Было странно самому говорить о "расцвете", как будто, произнеся его название, он придал предприятию определенную легитимность, даже молчаливое одобрение.

Он все еще не определился, может ли это быть каким-то мерзким, человеконенавистническим экофашизмом. Ему нужно было бы узнать гораздо больше, прежде чем он примет решение.

- Эти животные не знают, что они гномы, - сказал Глеб достаточно терпеливо. - На неврологическом и поведенческом уровнях нет никаких признаков нарушения развития. Мозговая ткань обладает огромным избытком - вот почему птицы, по крайней мере, так же хороши в решении проблем, как и приматы, даже учитывая огромную разницу в объеме черепа. Так что у нас нет никаких этических угрызений совести. Мы с Чамой не заставили бы кого-то страдать только для того, чтобы служить какой-то далекой утопической цели.

- Они действительно выглядят достаточно счастливыми, - признал он.

- Мы не будем отрицать, что с некоторыми другими видами все еще существуют трудности, которые предстоит преодолеть.

Что-то зловещее щелкнуло в голове Джеффри. - Если вы можете изображать носорогов, то можете изображать мамонтов и слонов. Прошло много времени, но я кое-что помню о карликовых популяциях этих видов: критских слонах, мамонтах на островах Берингова моря.

- Мы можем заниматься хоботными, - сказал Чама. - И мы это сделали. Но есть и трудности.

Он подвел Джеффри и Санди к одному из дальних окон. Желудок Джеффри скрутило от дурного предчувствия.

- Я не уверен, что это правильно.

Глеб снова толкал тележку. - Всегда есть возможности для улучшения. Но это не значит, что слонов следует класть на лед или подвергать эвтаназии.

По сравнению с местообитанием носорогов трава была ниже, более колючая - сухая и обесцвеченная, как в Серенгети перед короткими дождями. На среднем расстоянии виднелся водоем с водой, теперь превратившийся в грязное углубление. На дальней стороне водопоя, сбившись в одну многоногую, многоголовую кубистическую массу, стояли три карликовых слона. Они были размером с козлят, серые тела были замаскированы оливково-коричневыми пятнами подсыхающей грязи.

- Расскажи мне, как родились эти слоны, - сказал он.

- В искусственных матках, здесь, в Непросматриваемой зоне, - ответил Глеб. - Оплодотворенные яйцеклетки были импортированы, переносились in vivo в человеческих мулах. Мы с Чамой оба носили эти клетки, и мы оба в разное время вступали в конфликт с индийскими и китайскими лунными властями.

- Однако для жизнеспособной популяции потребовались бы сотни - тысячи.

Чама кивнул. - У нас их сотни. Но до сих пор разрешалось появляться на свет только этим слонам.

- Только этим трем?

- Столько, сколько может разумно вместить среда обитания, - сказал Чама.

Джеффри был агностиком в отношении носорогов. Теперь его неприязнь обострилась до точного, целенаправленного отвращения. - Это неправильно. Независимо от того, каковы ваши цели, вы не можете так поступить с этими животными.

- Джеффри... - начала Санди.

Он проигнорировал ее. - Слоны рождаются не в вакууме: они появляются в сложном, заботливом обществе с сильной материнской иерархией. Клан слонов может насчитывать от тридцати до ста особей, и между ними также существуют прочные межклановые связи. То, что вы здесь делаете, равносильно помещению человеческих младенцев в изолированные кубики!

Рука Санди лежала на его плече. Она усилила хватку. - Они не в неведении об этих проблемах, брат.

Чама, казалось, нисколько не обиделся на вспышку гнева Джеффри. - С того момента, как были задуманы эти места обитания, мы знали, что слонам понадобятся суррогатные семьи, чтобы обеспечить условия для развития. Поэтому мы разработали наилучший способ обеспечить это суррогатное материнство. С того времени, как они были эмбрионами, эти животные росли с нейромашинами в головах. Это не должно тебя ужасать, не так ли?

- Не обязательно, но это зависит от того, что вы будете делать с этим оборудованием, - сказал Джеффри.

- Этим слонам нужен контекст для общения, - ответил Глеб. - Итак, мы предоставляем его. Нейромашины посылают галлюцинации в их сознание посредством прямой активации зрительного, слухового и обонятельного модулей. Мы создаем вымыслы - другими словами, стадо призраков - чтобы обеспечить стимул и руководство. Слоны двигаются в дополненной реальности точно так же, как двигаемся мы, когда играем в чинг.

- Разница в том, что мы знаем, что выдумки есть выдумки. У слонов нет когнитивного аппарата, чтобы провести такое различие.

- Если бы они это сделали, то выдумки были бы бессмысленны, - сказал Чама.

- Вымыслы сгенерированы компьютером, но они основаны на миллионах часов наблюдений за социальной динамикой в реальных стадах, - сказал Глеб. - Та же база данных убеждает нас в том, что ответы гномов полностью соответствуют тому, чего можно было бы ожидать, если бы выдумки были реальными. Это не обедненные в плане развития существа.

- Что ж, если у вас нет никаких сомнений...

- Я не говорил, что мы достигли сияющего совершенства, - возразил Глеб.

- Созданные компьютером вымыслы могут обеспечить своего рода стабилизирующую основу, - признал Джеффри, подбирая слова с точностью канатоходца, - но слоны - это индивидуальности. У них есть воспоминания, эмоции. Они не могут быть смоделированы бездумным программным обеспечением. Может быть, эти гномы не вырастут в монстров. Но и в полностью социализированных слонов они тоже не превратятся.

- Нет, - согласился Чама. - Но ты мог бы помочь делу так, чтобы оно пошло.

- Помочь вам? Я на грани того, чтобы настаивать на вашей экстрадиции на основании биопреступлений первого уровня!

- Мы в курсе твоей работы, - сказал Глеб. - Мы прочитали твои статьи. Некоторые из них довольно хороши. - Он позволил этому рассчитанному пренебрежению повиснуть в воздухе, прежде чем продолжить: - Мы знаем, что ты делал со стадами Амбосели.

- Если вы знакомы с моей работой, - сказал Джеффри, - то должны были догадаться, что я не был бы слишком увлечен всем этим.

- Мы также увидели, что ты мог бы предложить возможное решение, - сказал Чама.

Джеффри засунул палец за пояс. - Мне очень приятно это слышать.

- Мы знаем о твоей матриархине, Матилде - мы следили за ней с помощью пассивного чинг-наблюдения. Она великолепна. У нее также есть нейромашины, как и у большинства твоих слонов.

- Как инструмент мониторинга, и ничего больше.

- Но та же самая нейромашина, с несколькими изменениями конфигурации, могла бы обеспечить дополнительный уровень.

- Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь. - Но он был уверен больше, чем хотел признаться даже самому себе.

- Эти карликовые слоны уже взаимодействуют с галлюцинациями, - сказал Глеб. - Вместо того чтобы иметь дело с компьютерными вымыслами, почему бы им не заняться плодами воображения Матилды и ее клана? Нет никаких причин, по которым Матилда и ее слоны не могли бы воспринимать лунных гномов как физически присутствующих в бассейне, как еще одну семью или группу сирот, нуждающихся в усыновлении. Точно так же лунные гномы могли взаимодействовать в режиме реального времени с настоящими слонами Амбосели, как если бы те были здесь, на Луне.

Джеффри не нужно было вдумываться в технические последствия. Чама и Глеб, несомненно, учли все возможные нюансы. Он печально покачал головой.

- Даже если бы это можно было сделать... это бы не сработало. Мои слоны никогда не сталкивались с карликами, а ваши слоны никогда не сталкивались с полностью взрослыми особями. Они бы не знали, что думать друг о друге.

- Разница в размерах не имеет значения, - сказал Чама. - Это можно отредактировать с помощью чинг-связи, вместе с морфологическими различиями между двумя популяциями. Каждая группа воспринимала бы другую как совершенно нормальную. Это можно сделать, Джеффри. Это за гранью тривиальности.

- Мне жаль, - сказал он. - Мне потребовались годы, чтобы установить доверительные отношения с Матилдой и ее семьей. Я не могу предать это доверие, манипулируя их базовым восприятием реальности.

Чама не сдавался. - С точки зрения Матилды - с точки зрения всей ее семьи - это была бы незначительная деталь в общем порядке вещей. Три новых слона, вот и все. Сирот обычно усыновляют семьи, не так ли?

- А иногда оставляют умирать, - сказал Джеффри.

- Но это действительно случается - это не что-то странное и чуждое по слоновьим меркам, - сказал Глеб. - Между тем, все остальные сложные взаимодействия в стаде протекали бы совершенно нормально. Однако польза для сирот была бы неисчислимой. Выросшие в условиях стабилизации, сироты затем смогли бы стать наставниками второго поколения лунных гномов вплоть до совершеннолетия. Очень скоро у нас была бы основа для полностью независимого и самосохраняющегося общества слонов здесь, на Луне.

- Помогая нам, - сказал Чама, - ты можешь стать частью чего-то героического.

- Зеленый расцвет?

- Отложим это пока в сторону, - сказал Глеб. - Просто подумай об этих слонах и о том, кем они могли бы стать. Какие чудеса. Какое дружеское общение.

- Дружеские отношения? - Джеффри изо всех сил старался не усмехнуться. - Ты имеешь в виду, в качестве домашних животных?

Чама покачал головой. - Как когнитивно равных. Подумай обо всех преступлениях, которые мы совершили против их вида на протяжении всех кроваво-красных столетий. Зверства, несправедливость. Резня и жестокость. А теперь подумай о том, что взамен мы дарим им звезды.

- В качестве чего? Воздаяния?

- Это даже близко не уравновесило бы наши проступки, - сказал Чама. Затем в его голосе появилась мягкость. - Но это было бы уже что-то.

Санди с облегчением увидела, что на старом месте было не так многолюдно, как она опасалась. - Есть какие-нибудь шансы найти столик в японском модуле? - спросила она, когда они вошли в грязный, угловатый, грязновато-белый интерьер Международной космической станции.

- Следуйте за мной, - сказал сотрудник в синем комбинезоне, на плечах которого были вышиты нашивки различных едва запоминающихся космических агентств.

Это была идея Санди встретиться снова им всем, включая Чаму и Глеба, когда они закончат свою дневную работу. Работники зоопарка могут быть невыносимы, пока вы не выработаете достаточную толерантность к их воздействию. Санди миновала этот рубеж много лет назад: более дикие проявления их мечтательного идеализма теперь пронизывали ее, как поток нейтрино.

Кроме того, самое время было сообщить Джеффри кое-что еще: Экинья уже были втянуты в это дело.

- Итак, - сказала она, когда они выпили по первой порции, - что ты думаешь о Чаме и Глебе?

- Они многого достигли, - сказал Джеффри. - Я не обязательно одобряю все это, но не могу отрицать проблемы, на которые они пошли, или риск, на который они пошли.

- Но тебя все еще беспокоит вся эта история с Панами, - сказал Джитендра, держа в руках огромную кружку пива.

- Боюсь, я не большой знаток культов или сектантов.

- Послушай, - сказала Санди, - есть кое-что, что может представить ситуацию в ином свете. Нравится нам это или нет, но мы уже вовлечены.

- Кто это "мы"?

- Мы. Семья. Сейчас я говорю о древней истории, но это правда. Ты слышал о женщине по имени Линь Вэй?

Джеффри не делал видимых усилий порыться в своей памяти. - Не могу сказать, что помню.

- Она - Главный Пан, женщина, которая давным-давно положила начало всему движению. В то время было много радикальных мыслителей. Внеземляне. Трансгуманисты. Долгожители. Часы долгого времени. Марсианское общество. Дюжина других видов космической пропаганды, с которыми - на первый взгляд - не так уж много общего. Линь Вэй все же заставила их всех сесть и прийти к общему мнению. Некоторые из них сказали "нет, спасибо" и пошли своей дорогой. Но Линь находила точки соприкосновения с другими, разделяла цели. Она была очень харизматичной. Из этого возникла Панспермийская инициатива и основа для ОВН.

Джеффри мило улыбнулся. - И к чему ты клонишь?

- Линь Вэй и Юнис были лучшими подругами. Вот к чему я клоню.

- О, - сказал он.

- Юнис никогда не была Паном, ни на каком формальном уровне, но эта связь существовала на протяжении всей ее карьеры. Паны были активными сторонниками чего-то под названием Окулар. - Она сделала глоток вина. - Ты слышал об этом?

- Напомни мне.

- Окулар стал первым шагом на пути к колонизации экзопланет. Телескоп, достаточно большой, чтобы запечатлеть особенности поверхности планеты, похожей на Землю, за пределами нашей Солнечной системы. Что ж, они его построили - почти. Проект развалился на полпути, и это стало началом большой размолвки между Линь и Юнис.

Интерес Джеффри, казалось, возрастал. - Что случилось?

- Трудно сказать, кроме того, что это как-то связано с Меркурием. Именно там они собирали детали для телескопа и запускали их в космос. Мы помогали с поставкой материалов и ноу-хау. Правда, обед был не бесплатным: Юнис и Лин, возможно, и были подругами, но это был бизнес. Но Паны не платили нам напрямую. В обмен на наши услуги семья Экинья получила поддержку своего собственного стартапа на Меркурии.

- Какого рода предприятие?

- Вот тут-то все и становится мутным. Я член семьи, и даже я не могу докопаться до сути того, что пошло не так. - Санди не смогла удержаться и понизила голос: это был бессмысленный, но неизбежный ответ. - Мы построили там объект, подключенный к той же солнечной энергосистеме, которую Паны использовали для своей установки по сборке и запуску Окулара. То, что мы делали в этом учреждении... ну, это нелегко выяснить. Прикрытием были исследования в области физики, что в некотором роде имеет смысл: мы занимались проектированием двигательной установки, и потребовалось бы много энергии, чтобы сделать что-либо стоящее в этой области. Но, похоже, это была всего лишь дымовая завеса.

- Хотел бы я, чтобы моя семья была хотя бы вполовину такой интересной, - сказал Джитендра. Он принес с собой пластиковые украшения и складывал их в маленькие загадочные конфигурации вокруг влажного круга, оставленного его кружкой.

- Поверь мне, - сказала Санди, - тебе действительно не нужна такая интересная семья, как наша.

- Дымовая завеса? Для чего? - спросил Джеффри.

- Для плохих машин, - сказала Санди. - Искусственных интеллектов. Как та, что залезла мне в голову, когда я упала в ту дыру. Ничего не доказано, но похоже, что мы использовали наши средства и ресурсы для переправки контрабандных изделий на Меркурий, под носом у властей, в целях повторного проектирования и дублирования. Убедившись, что мы будем впереди планеты всей, если и когда умные головы ослабят ограничения на исследования искусственного интеллекта.

Ее брат погладил пальцем свой подбородок. - Сколько из этого - догадки?

- У Линь Вэй были свои собственные подозрения, поэтому она вела некоторый шпионаж против нас, - сказала Санди. - Внедрила промышленных шпионов в нашу организацию, узнала об исследованиях ИИ. Это было началом плохого предчувствия: мы не только солгали о своих намерениях, но и разрабатывали мыслящие машины. Излишне говорить, что Линь Вэй восприняла это как серьезное личное оскорбление. Она имела право: это было предательством дружбы и доверия всей ее жизни. Тем временем умные головы проводили свое собственное расследование. Они приблизились к Меркурию, намереваясь провести принудительную проверку.

- Что случилось?

- К тому времени, когда они ворвались в здание, оно было разгромлено. Преднамеренная диверсия, чтобы скрыть любые доказательства преступления. В то время сильно воняло; повредило нам и Панам, но и те, и другие пришли в норму. Окулар был единственной реальной жертвой. Из-за разрыва отношений между Экинья и Панами проект остался незавершенным. - Санди кивнула в неопределенном направлении потолка, на лунную породу и вакуум над их головами. - Он все еще там, все еще собирает данные, просто не так широко, как они планировали.

- И какова мораль этой истории? - спросил Джеффри.

- Только то, что мы уже в постели с Панами, брат. Возможно, сейчас никому не нравится говорить о браке, но историю не изменишь.

- Что бы ни задумала Юнис, это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моим слонам.

- Нет, но это может иметь какое-то отношение ко мне, - сказала Санди. - Может быть, они знают о Юнис что-то такое, чего я не могу узнать ни от кого другого.

Что-то промелькнуло в глазах Джеффри. - Так вот почему мы должны обедать с Чамой и Глебом.

Санди сдержала свое раздражение. Она так мало требовала от Джеффри: почему, хотя бы раз в жизни, он не мог представить себе картину в целом? - Они всего лишь второстепенные игроки, брат. У них нет ключей ко всем секретам Панов. Но если мы поможем им, возможно, они смогут найти кого-то еще, кто поможет нам. Это взаимность.

- Тот визит в зоопарк произошел не просто так, под влиянием момента, не так ли?

Санди заметила, как Чаму и Глеба подвели к столу, и они наклонились под низко свисающими поручнями и шкафчиками с оборудованием, прикрученными болтами к тому, что теперь было потолком, но когда-то было просто еще одной пригодной для использования поверхностью МКС. Санди и Джитендра подвинулись, чтобы освободить место для работников зоопарка.

Чама наклонился и взял Джеффри за руку. - Рад снова тебя видеть! - сказал он, широко улыбаясь.

Джеффри ответил на рукопожатие, но его ответ был суровым. - Я тоже рад тебя видеть.

На Глебе больше не было лабораторного халата, а Чама избавил карманы своего жилета от кое-чего из их более объемистого содержимого. В остальном они не сильно изменились со времени встречи в зоопарке.

- Итак, Джитендра, - весело сказала Санди, в то время как Чама и Глеб уткнулись в меню напитков, - есть новости о Юнис?

- Санди... - сказал Джеффри.

На ее лице застыло озадаченное выражение. - Что?

- Я не уверен, что это то, что нам действительно следует обсуждать на публике.

- Чама и Глеб уже рассказали нам о своей собственной работе, - сказала Санди. - Самое меньшее, что мы можем сделать, это отплатить вам тем же, не так ли?

- Верно, - сказал Джеффри, бросив на нее взгляд, который дал ей понять, что именно он думает по этому поводу.

Чама поднял голову. - Мы не хотим создавать никакой неловкости.

- Мой брат имеет в виду какой-то семейный бизнес, а не государственную тайну, - сказала Санди. - И я не думаю, что будет какой-то вред от того, что ты узнаешь об этом.

Джитендра неловко улыбнулся. - Может быть, у меня что-нибудь есть. Возможно. Пока тебя не было, я решил разнюхать о Пифагоре, посмотреть, что смогу найти. Разрешение изображения не идеальное - на этой части Луны недостаточно публичных глаз, чтобы обеспечить беспрепятственный охват. Что является небольшой проблемой, если пытаться провести какое-нибудь любительское расследование...

- Чего мы не делаем, - твердо сказал Джеффри.

- Но это обнадеживает в другом смысле, - продолжил Джитендра, - поскольку подтверждает то, что мы подозревали с самого начала: любые следы, оставленные Юнис в 2059 году, за это время не были потревожены. - Он просиял, восхитительно довольный собственной сообразительностью. - Ну, они были и остались.

Он отодвинул в сторону приправы, собрал цветные самоцветы в кучку и выложил на стол прямоугольное изображение. Оно было заполнено серебристо-серой, песчаной, глубоко затененной местностью высокоширотного лунного ландшафта. Пересеченное и снабженное координатами изображение, должно быть, было снято с какого-нибудь высоколетящего спутника.

- Крупный план внутренней части кратера Пифагор, с отметкой времени около восьми недель назад, - сказал Джитендра. - Достаточно недавний для наших целей.

- Ты нашел место крушения? - спросила Санди.

- Это и многое другое. - Он переплел пальцы и хрустнул костяшками. - Позвольте мне увеличить изображение для вас.

- Точка крушения чего? - спросил Глеб.

- Юнис приземлилась - или разбилась - в этом кратере сто три года назад, - сказала ему Санди. - Похоже, она оставила нам что-то, связанное с этим инцидентом.

Прямоугольник остался того же размера, но теперь изображение увеличилось, и стала видна беловатая многорукая звезда - не совсем кратер, скорее застывший всплеск - там, где что-то выплеснулось на лунную поверхность. Звезда была вытянутой и асимметричной, как будто столкнувшийся объект проскочил под углом. С одной стороны от него было даже небольшое пятнышко, как будто предмет один раз подпрыгнул, прежде чем остановиться.

- Это выглядит плохо, но мы знаем, что при ударе ей удалось выжить, - сказал Джитендра.

- Однако никаких следов корабля, - сказал Джеффри, неохотно поддаваясь любопытству. - Ты уверен, что это то самое место?

- Больше ничто не подходит. Корабля там нет, потому что он был обнаружен той индийской командой спасателей. - Джитендра снова увеличил изображение, ткнув пальцем в столешницу. - У них был свой собственный корабль - вот где они взбили грунт при посадке, а вот отпечатки их ног и лунохода, нацарапанные по всему кратеру Юнис, сейчас такие же свежие, как и тогда, когда они были сделаны. Впрочем, это все. Никто не возвращался на это место посадки уже сто лет.

- А как насчет долгой прогулки Юнис? - спросила Санди.

- Мы можем следовать за ней до самого выхода из кратера. Ее следы - единственные в Пифагоре.

Изображение сместилось вправо, направляясь на восток. Санди разобрала отпечатки, следующие по прямой, как стрела, линии, лишь изредка делая крюки, чтобы избежать препятствий. Это было длинное, монотонное сообщение азбукой Морзе: отрезки дефисов там, где она прыгала вприпрыжку, перемежались последовательностями точек там, где она замедляла шаг. Когда Джитендра снова уменьшил масштаб, превратив отпечатки в едва заметные царапины на изображении, она поняла, как далеко Юнис была вынуждена зайти.

Крошечное человеческое присутствие, сгусток воздуха и тепла, затерявшийся в бесплодной необъятности лунного ландшафта, как букашка, пересекающая взлетно-посадочную полосу.

- Мы можем проследить по этим отпечаткам до самой стены и дальше, до того места, где она встретила китайскую спасательную группу, - сказал Джитендра. - Вы все еще можете видеть "заколку для волос", где они развернули ровер и поехали обратно домой с Юнис на борту. Все это подтверждается.

Санди выдохнула. - Ладно. Так что ее история подтверждается. Это все, что у тебя есть?

- Есть кое-что немного странное. - Он снова прокрутил изображение и увеличил масштаб, еще раз выделив линию отпечатков. - Мы находимся чуть более чем в тридцати километрах от места приземления, - сказал Джитендра. - И вдруг появляется это.

- О да, - сказал Чама.

К северу от отпечатков - примерно в сотне метров - лежал участок взорванной почвы, где приземлился корабль. Санди могла ясно видеть крестообразный узор углублений, оставленных его посадочными опорами.

Там тоже были отпечатки ног - в два ряда, идущие от корабля к первоначальной линии следов и обратно. Не нужно было быть экспертом-криминалистом, чтобы заметить, что расстояние между отпечатками было похоже, а может быть, и идентично походке Юнис.

Там, где отпечатки пересекали первоначальную линию, была область потертой почвы. Примерно на протяжении пяти метров первоначальные отпечатки Юнис снова были стерты.

- Она вернулась, - сказал Санди. - Горе. Она действительно вернулась.

Джитендра кивнул. - Вот на что это похоже. После того, как китайцы спасли ее - а речь могла идти о неделях, месяцах, годах, кто, черт возьми, знает, - она вернулась именно на это место и что-то сделала.

- Выглядит так, как будто она разрыла землю, - сказал Глеб. - Либо для того, чтобы вернуть то, что она закопала там в прошлый раз, либо для того, чтобы закопать что-то новое. Можете ли вы покопаться в прошлом и найти более старые изображения?

- Глеб прав, - сказала Санди. - Если мы сможем найти снимок, сделанный после того, как ее спасли, но до того, как появились свежие отпечатки, это поможет нам сузить круг поисков.

- Я ищу, - сказал Джитендра. - Но я также проявляю осторожность. Не хочу оставлять свои грязные отпечатки пальцев по всему тралу изображений.

- Больше никто не идет по этому следу, - сказал Джеффри. - Или, по крайней мере, не шел, пока моя сестра не начала рассказывать об этом всем, кто соглашался слушать.

- Что нам действительно нужно сделать, так это выбраться туда, посмотреть, что находится под этой почвой, - сказала Санди.

- Это может быть немного проблематично, - сказал Джитендра. - Пифагор сейчас находится под управлением китайской лунной администрации. Не связывайся с Призрачной стеной.

- Тогда хорошо, что мы не будем этого делать, - сказал Джеффри.

- Неужели тебе даже отдаленно не любопытно? - спросила Санди.

- Это всего лишь предположение, основанное на нескольких пятнах.

- Мы бы знали наверняка, если бы пошли туда, - сказала она. - Взять пару лопат, может быть, арендовать экскаватор - как ты думаешь, сколько времени это у нас займет?

- Когда китайцы дышат нам в затылок и гадают, что мы ищем? Как ты думаешь, сколько именно времени пройдет, прежде чем известие об этом дойдет до кузенов?

- Обращение по официальным каналам - не лучший способ сделать это, - сказал Джитендра.

- У меня есть предложение, - сказал Чама. Он посмотрел на своего напарника, Глеб лишь слегка ободряюще кивнул. Принесли их напитки. Чама взял за правило проглатывать на ширину своего пальца, прежде чем говорить снова. - Что бы ни случилось, это будет возможный сценарий ареста и содержания под стражей с участием наших хороших друзей китайцев. Так вот, хотя ни один из нас не стал бы торопиться с этим, это не значит, что у нас нет предварительного опыта в этой области.

- Это не значит, что они отпустят тебя в следующий раз, - сказал Джеффри.

- Это не похоже на торговлю людьми. Мы просто проведем кое-какие раскопки на китайской земле: вряд ли это преступление века, не так ли? - Теперь говорил Глеб. - Панспермийская инициатива не лишена влияния в китайских кругах, и у вас есть Джун Уинг на вашей стороне. Правильные слова, правильное убеждение - и мы достаточно скоро вернемся на улицу.

- Или нет, - сказал Джеффри.

- Мы примем этот риск. - Чама наклонился вперед, опершись локтями о стол. - Ты выяснишь, что находится под этой почвой. Мы получаем что-то от вас взамен. Как насчет этого, человек-слон?

Он покачал головой. - Мы уже обсуждали это. Я не собираюсь ни во что вмешиваться.

- Все, что мы хотели бы получить взамен, - сказал Глеб, - это предложить тебе шанс помочь с нашими гномами.

- Моя семья и так эмоционально шантажирует меня, спасибо - мне не нужна еще одна доза.

- В том, о чем мы просим, на самом деле ничего особенного, - резонно заметил Чама. Он сделал еще глоток пива и вытер пену тыльной стороной ладони. - Весь риск на нашей стороне. Никто больше не должен знать о твоем участии.

- Остается еще небольшой вопрос этического надзора, - сказал Джеффри.

- О, к черту все это, - сказал Глеб. - Для начала им пришлось бы узнать о существовании гномов, а мы не готовы предавать это огласке.

Джеффри вздохнул с облегчением, как будто наконец-то нашел непреодолимое возражение. - Тогда это невозможно сделать. Даже если мы подключим нейромашину к сети, кто-нибудь где-нибудь захочет узнать, почему между моими слонами и Непросматриваемой зоной так много чинг-трафика.

- Мы можем это обойти, - сказал Чама. - У Инициативы уже более чем достаточно избыточных траекторий между Землей и Луной. Не небьющийся, конечно, но почти лучший вариант.

- Вам придется изрядно потрудиться, чтобы придумать что-то, чего они еще не рассмотрели, - сказала Санди.

- Кроме того факта, что если я приму в этом участие, это тоже сделает меня преступником.

- Никому не нужно знать, - возразил Глеб. - В любом случае, при таком раскладе у тебя все равно были бы высокие моральные принципы, не так ли? Тебя только что поставили перед свершившимся фактом, который ты согласился улучшить. - Он посмотрел на своего напарника и сказал что-то, чего наушники не уловили: какой-то язык или диалект, слишком непонятный для перевода.

- Я уверен, что могли бы быть и финансовые стимулы, - сказал Чама после нескольких минут раздумий. - Ничего не обещаю, но... это пока не обсуждалось. Сейчас ты полагаешься на подачки своей семьи, не так ли?

- Мое финансирование поступает из нескольких источников, - сказал Джеффри, свирепо глядя на Санди.

Чама пожал плечами. - Но я уверен, что большая автономия всегда приветствовалась бы.

Санди увидела свой шанс. - Пока мы обсуждаем условия, я бы хотела получить доступ к вашим архивам.

- Чего именно ты добиваешься? - спросил Чама.

Санди поколебалась, прежде чем ответить. - Моя бабушка знала вашу основательницу, Линь Вэй. Они ходили в одну школу на территории бывшей независимой Танзании, до образования Федерации. Вот. - И она убрала часть стола, чтобы показать свое собственное изображение, на котором были изображены две девочки примерно одного возраста. Одной из них была ее бабушка. Другой была Линь Вэй.

Линь Вэй была одета в красное платье, белые чулки и черные туфли.

Санди взглянула на брата и кивнула. По выражению ее глаз было ясно, что она также установила связь с таинственной девушкой при рассеянии, незнакомкой с неразрешимой чинг-привязкой.

- Юнис знала Главного Пана? - удивленно спросил Глеб. - Как это могло не всплыть раньше?

- Я сама обнаружила это совсем недавно, - сказала Санди, ерзая на своем сиденье. Это была ложь, но по сути дела только белая. Или, возможно, не совсем белая.

- Это часть нашей семейной истории, которая была скрыта под ковром, - продолжала она. - Судя по всему, с вашей стороны то же самое. Они были хорошими друзьями, и в итоге стали сотрудничать в проекте Меркурия. Но Юнис каким-то образом злоупотребила доверием Линь Вэй. Я не знаю, как часто они общались потом.

- Юнис только что умерла, - сказал Джеффри.

- Мм, да, - сказала Санди. - Я заметила.

- Я имею в виду, что она была не такой уж старой. Не по современным меркам. Итак, если она ходила в школу с этой Линь Вэй, то кто сказал, что Линь Вэй уже нет в живых? Не обращайте внимания на архив, не обращайте внимания на Панов - вы могли бы просто спросить ее напрямую.

- Боюсь, что нет, - печально сказал Чама. - Линь Вэй была Главным Паном. Она умерла несколько десятилетий назад.

Санди кивнула. - Это то, что я тоже слышала. Думаю, она утонула или что-то ужасное в этом роде.

Когда на следующее утро пришел вызов Чамы по чинг-связи, Санди обнаружила, что ставит кофейник на стол с весьма специфическим чувством страха. Она приняла это предложение с глубоким и знакомым предчувствием.

- У меня есть кое-какие новости, - сказал Чама. - Вероятно, это то, о чем я должен рассказать в первую очередь тебе, чтобы перетянуть тебя на мою сторону и объяснить все остальным.

- Оказывается, это как-то связано со вчерашним разговором, не так ли?

Снаружи по металлическому полу застучали ботинки. Кто-то энергично постучал в дверь.

- Брат! - позвала Санди. - Ты можешь открыть дверь?

Джеффри подошел к двери и вернулся на кухню вместе с Глебом. Смотритель зоопарка выглядел измученным.

- Это нехорошо, - сказал он.

- Чама, - спросил Санди у вымышленного существа, - почему ты входишь из-за пределов Зоны?

- Потому что, учитывая мои нынешние обстоятельства, было бы очень трудно подключиться откуда-либо еще.

Чама был пристегнут ремнями к тяжелому черному сиденью, глубоко утонув в его мягких объятиях. На нем был современный сверхлегкий скафандр медного цвета, но шлем лежал в другом месте.

- Ты на борту космического корабля, - сказала Санди. Координаты тега постоянно обновлялись, последние несколько цифр были размытыми. - Чама, почему ты находишься на борту космического корабля?

- Ты когда-нибудь слышала о том, чтобы ковать железо, пока оно горячо?

- Это очень плохо, - сказал Глеб, вставляя наушник на место. - Санди, предоставь мне, пожалуйста, доступ к чинг-контакту. Я тоже хочу иметь возможность видеть его и разговаривать с ним.

Санди уже знала ответ на свой следующий вопрос, но все равно задала его. - Чама, ты планируешь что-то такое, что может расстроить китайцев?

- Таково общее направление событий, - сказал Чама, в то время как Санди активировала настройки чинг, чтобы позволить всем остальным присоединиться к разговору.

- Ваш напарник здесь, - сказала Санди. - Он недоволен.

- Глеб, мне жаль, но это было не то, что мы могли бы просто сидеть и обсуждать. Ты всегда был более осторожен, чем я. Ты бы посоветовал мне отложить это на потом, дать ему время освоиться.

- На то есть веская причина! - крикнул Глеб.

- Это должно было случиться сейчас или никогда. Послушай, я обсудил это с Панами в Тиамаате. У меня есть... молчаливое разрешение. Они внесут за меня залог, что бы ни случилось.

- Ты хочешь сказать, что они сделают все, что в их силах!

- Они очень, очень хороши в такого рода вещах, Глеб. Все будет хорошо.

- Чей это корабль? - спросила Санди. - И насколько надежна эта привязка чинг?

- Корабль зарегистрирован в системе Панов, - сказал Чама. - Это хоппер малой дальности, у него едва хватает ускорения, чтобы выйти из лунной гравитации, но он прекрасно подходит для баллистических перескоков и случайного незаконного приземления. Мы пользовались им много раз.

- А привязка? - настаивала она.

- Запутанная. Так что очень маловероятно, что кто-то будет нас подслушивать, даже китайцы. Конечно, они будут пытаться... но потребуется некоторое время, чтобы распутать эту путаницу, а у нас есть запасные пути, - он сверкнул улыбкой. - Тем не менее, вы все равно должны знать, с чем имеете дело. В общем, я собираюсь сделать кое-что действительно очень неприличное.

- Нет, - сказал Санди. - Нам никогда не следовало обсуждать это, даже как внешнюю возможность. Это была идея, Чама, а не обязательное действие.

- Хочешь присоединиться? На этом пути достаточно мощностей, чтобы справиться с несколькими переносчиками.

- Это дело Экинья, - сказал Джеффри. - К тебе это не имеет никакого отношения.

- Это перестало быть делом Экинья, когда вы двое проболтались об этом, слоненок. В любом случае, я оказываю вам, несчастным, эгоцентричным Экинья, услугу, подставляя свою шею под удар. - Фигура Чамы посмотрела в сторону, когда записанный голос заговорил твердым, но недружелюбным тоном. - О, вот и мы. Первая тревога. Просто вежливая просьба изменить мой курс. Пока ничего особо угрожающего; я даже не пересек Призрачную стену.

- А теперь поверни, - сказала Санди.

- Боюсь, немного поздновато для этого. Отключил бортовое оборудование - не смог бы изменить курс, даже если бы захотел.

- Это безумие, - ответила она.

- Нет, просто очень, очень решительно. О, подожди. Второе предупреждение. На этот раз более сурово. Уведомление о контрмерах и репрессалиях. Боже, разве это не захватывающе? - Его фигура протянула руку и схватила шлем, который до этого был вне поля зрения. - Я не ожидаю, что они выстрелят в меня с неба. Однако было бы глупо не принять меры предосторожности.

Он опустил шлем на расстояние нескольких сантиметров от шейного кольца и позволил стыковочным магнитам вернуть его на место, шлем и кольцо соприкоснулись с серией быстрых щелчков и жужжания. За исключением гребня с лебединой шеей, изгибающейся от затылка к макушке, шлем был прозрачным.

- Но ты можешь пойти со мной, Санди. Все вы можете. - Чама набрал команды на толстой прорезиненной кнопочной панели на манжете своей перчатки. - Только поторопись с этим. Здесь у меня будет не все время на свете, даже если они позволят мне добраться до места захоронения. О, теперь я вижу Призрачную стену. Очень впечатляюще. Очень по-китайски. Поддерживает ли кто-нибудь еще по обоюдному согласию галлюцинацию о границе, хотя бы наполовину столь же впечатляющую?

Санди вмешалась в монолог Чамы. - Что ты говорил о том, будто это невозможно отследить? Ты абсолютно, на сто процентов уверен в этом?

- Нет, - сказал Чама, заметно пожав плечами сквозь плотно облегающий костюм. - Как я мог быть таким? Но ты в ударе, Санди. Такие властные блоки, как китайский, ненавидят Зону именно потому, что не могут отследить сигналы до самого их источника. И тот факт, что они ненавидят нас за это, является наилучшей гарантией, которую я могу дать, что они не будут участвовать в этой поездке. Так что поживи немного. Развлекайся со мной.

- Ты привез прокси? - спросил Глеб.

- Двух. Все, что я смог втиснуть внутрь. Остальные из вас могут оставаться пассивными.

Санди не подумала о прокси. - Мы поговорим об этом, когда ты вернешься, - сказала она.

- Сказала как настоящий друг. О - третье предупреждение. - Образ Чамы сильно тряхнуло, как будто, не зная об отсутствии атмосферы, его корабль попал в зону турбулентности чистого воздуха. - Интересно, - сказал Чама, его голос был отчетливо слышен даже в надетом шлеме. - Они пытаются отобрать управление у моей собственной авионики. Интересно, но недостаточно хорошо. Им придется усилить свою игру, если они хотят чего-то добиться.

Корабль успокоился. Санди глубоко вздохнула. - Дай мне несколько минут.

- Я никуда не собираюсь уходить, - сказала Чама.

- Ты не мог это остановить? - спросила она Глеба.

- Он встал и вышел из нашей квартиры прежде, чем я понял, что происходит. Ты думаешь, я действительно одобряю это?

Она остудила свой гнев. Срывать злость на другом работнике зоопарка было неправильным поступком. Внезапно она поняла, как, должно быть, тяжело Глебу, когда его напарник где-то там, насмехается над самым могущественным национальным образованием на Луне.

- Ну, нас четверо на два прокси, - сказал Джитендра. - Я буду пассивен. Глеб может взять одну из машин.

- Я обойдусь без воплощения, - сказал Глеб. - Если бы у меня были руки и ноги, я бы, возможно, поддался искушению кого-нибудь придушить.

- Если под этой землей и есть какие-то сокровища, - сказал Джеффри, глядя на сестру, - то они принадлежат нам. Я думаю, у нас с тобой должны быть тела.

Существовало четыре открытых привязки чинг: две для прокси-варианта, две для пассивного чинг. Санди назначила одну из привязок прокси себе, оставив другую для Джеффри. Джитендра и Глеб могли бы сами позаботиться о своих связях.

- Я иду внутрь, - сказала она. - Остальным лучше быть там, когда я приду.

Она позвала чинг. На мгновение, слишком знакомое, чтобы огорчать, она почувствовала, как ее душа покидает тело, не в каком-то определенном направлении, а во всех направлениях сразу, как будто она была образом самой себя, который терял фокус, расплываясь в квантовой дымке. Это была работа нейромашины, передающей сенсорные и проприоцептивные сигналы ожидающему роботу, находящемуся на полпути вокруг Луны.

А потом все снова стало четким, и она оказалась где-то в другом месте, в другом теле, в мчащемся космическом корабле, который только что нарушил суверенное воздушное пространство специального лунного автономного района Китайской Народной Республики.

Она была пристегнута ремнями к настенному креплению лицом к Чаме.

- Я здесь, - сказала Санди. - Итак, что я должна сделать, чтобы заставить тебя развернуть этот корабль?

- Я уже говорил вам, - сказал Чама, наклоняя свой стеклянный визор, чтобы посмотреть на прокси, - сейчас ничего нельзя сделать, кроме как наслаждаться поездкой.

Санди чувствовала себя зажатой внутри чего-то, что не совсем подходило ее телу, как будто ее втиснули в жесткие, частично проржавевшие доспехи. Затем что-то сдалось - что-то расслабляющее в ее мозгу - и произошел окончательный переход к воплощению.

Она изучала свою новую анатомию. Самый дешевый серийный агрегат Аэрофлота, немногим больше шасси андроида, все трубки синего цвета с металлическим отливом и выпуклыми универсальными шарнирами. Она была механической фигуркой-палочкой, похожей на гидравлический автомобильный домкрат, который решил развернуться и ходить вертикально.

Справа от нее начал двигаться другой прокси. Он был металлически-красного цвета, но в остальном очень похож.

Он посмотрел на Чаму, затем на Санди. Голова представляла собой угловатый ананас, ограненный круглыми датчиками и заключенный в защитные решетки из сплава.

- Ну что ж, - сказал Джеффри, - я здесь. - И он пошевелил одной из рук, подняв ее вверх, чтобы осмотреть запястье и кисть, а также изящные, ловкие пальцы человеческой формы. Действия Джеффри были деревянными, но это скоро пройдет. Не то чтобы ее брат никогда раньше не управлял прокси-роботом; у него просто не было много практики.

- Где именно мы находимся? - спросила Санди у Чамы.

- Хороший вопрос, - сказал Джеффри. - За которым быстро последует: что, черт возьми, мы здесь делаем и почему я в этом замешан?

- Глубоко внутри суверенного воздушного пространства Китая, - сказал Чама. - Спускаюсь над Пифагором, в пятидесяти пяти кликах от места захоронения. Мы будем там примерно через шесть минут.

Санди огляделась по сторонам. Она бывала в душевых кабинках побольше. Кабина была примерно такой же маленькой, как и космические корабли, прежде чем они перестали быть космическими аппаратами и превратились в спасательные капсулы или очень вместительные скафандры.

- Что бы ни было под землей, - сказал Джеффри, - это не твоя забота, Чама.

Корабль снова дернулся и закачался, големы загремели в своих пристенных ремнях. Чама выругался и взялся за ручной джойстик, вмонтированный в подлокотник его кресла, яростно дергая его, пока движение не выровнялось. - Они хитрые, - сказал он. - Отдаю им должное. Нашли черный ход в командное программное обеспечение, о котором даже я не знал.

- Мне казалось, ты говорил, что у тебя нет ручного управления, - сказал Санди.

- Мы поговорим об этом позже, - снова сказал Чама. - Кстати, а где Глеб и Джитендра?

Голова и верхняя часть туловища Джитендры появились в каюте. - Вот.

- И я, - добавил Глеб.

- Ты не торопился приезжать, - сказала Санди.

- Пропускная способность была меньше, чем ты говорила, - ответил Джитендра. - Все время откладывалось.

- Это китайцы, - сказал Чама, - пытаются разрушить квангл-пути или ограничить нас в пропускной способности.

- Они могут это сделать? - спросила Санди.

- Это нетрудно, если вы представляете правительство. Передачи с дипломатическим приоритетом, что-то в этом роде. Заполните полосу пропускания потоком сигналов государственного уровня, которые должны быть перенаправлены перед обычным трафиком. Это очень умно. - Санди уловила улыбку через шлем Чамы. - К счастью, на нашей стороне есть еще более умные люди. О-о-о.

- Что в данном контексте, - спросил Джеффри, - означает "о-о-о"?

- Это значит, что мне только что сделали последнее предупреждение, - радостно сказал Чама. - Перехватчики пограничных служб уже в пути.

- Это может быть блеф, - сказала Санди.

- За исключением того, что радар также фиксирует входящие сигналы, направляющиеся в нашу сторону. Двигаются слишком быстро для машин с экипажем. Вероятно, просто вооруженные беспилотники.

- Вооруженные дроны, - сказал Джеффри. - Не могу передать, как мне от этого хорошо.

- Сдерживание, - пренебрежительно ответил Чама, как будто он сказал что-то очень наивное. - Вот и все, что будет. Никто больше ничего не сбивает с толку. Мы сейчас не на Земле.

Зазвучало предупреждение о столкновении. Те части стены, которые не были заняты окнами, приборами и модулями оборудования, начали мигать алым. Санди увидела, как Джитендра и Глеб замерцали и исчезли, и почти сразу почувствовала, как марионеточные ниточки пытаются втянуть ее обратно в ее собственное тело, в Непросматриваемую зону.

Она была там на мгновение: стояла в своей гостиной, посреди домашнего беспорядка. Затем она вернулась в хоппер, и ее друзья тоже вернулись.

- Хорошо, - сказал Чама. - План меняется. Я веду нас круче и жестче, чем намеревался. Все это очень весело, не так ли?

- Я нахожусь в центре крупного дипломатического инцидента, - с удивлением сказал Джитендра. - Это совершенно не входило в мои планы на день, когда я проснулся сегодня утром.

- Ты ни в чем не участвуешь, - поправил Чама. - Ты наблюдаешь. Они ничего не смогут повесить на тебя за это. О, пожалуйста, заткнись.

Он обращался к хопперу. Тот отключил свою сигнализацию и перестал мигать сигнальными индикаторами.

Лунная поверхность проносилась мимо с неуклонно увеличивающейся скоростью по мере того, как аппарат терял высоту. Хотя над Пифагором был день, из-за большой высоты кратера тени оставались чернильно-черными и удлиненными. Почти не было признаков того, что люди когда-либо приходили в это серо-пемзовое место; никаких отблесков металла или пластика, свидетельствующих о наличии жилья или даже о тяжелой работе верных машин.

Но там были следы. На фоне покрытой древней пудрой поверхности сразу бросались в глаза отпечатки ног и следы транспортных средств. На Земле их можно было бы принять за потоки лавы или высохшие русла рек. На Луне они могли означать только то, что там что-то прогуливалось.

Санди пришлось скорректировать свои предубеждения, когда она поняла, что странные неровные следы транспортного средства, в которых она пыталась разобраться, на самом деле были отпечатками ног, и что хоппер находился всего в сотнях метров над поверхностью Луны, а не в нескольких километрах. Они спустились гораздо быстрее, чем она думала.

- Вот оно, - сказал Чама, указывая вперед. - Место, куда вернулась твоя бабушка - видишь изрытую землю?

- Я ничего не вижу, - сказала Санди.

- Открой кабину. У тебя есть разрешение.

Санди отдала команду - раньше ей это не приходило в голову, - и большая часть хоппера исчезла. Все, что осталось, - это неоновый набросок его основного контура, трехмерной клиновидной призмы с Чамой, расположенным где-то посередине. Големы, а также бестелесные головы и торсы Глеба и Джитендры летели вместе с ними.

И теперь она действительно могла видеть потревоженную землю там, куда вернулась Юнис, через какой-то неопределенный промежуток времени после ее долгой прогулки от места катастрофы 2059 года. Все было таким же, как на аэрофотоснимке, который Джитендра показал им на МКС: следы приземления с другого корабля, цепочка следов там, где кто-то пересек первоначальный след Юнис, а затем направился обратно к кораблю. Участок потревоженного реголита, похожий на участок грязи, где лошадь перевернулась на спину.

Ничего больше. Ничто не указывало на то, что кто-то опередил их в этом месте.

- Вот тут-то и начинается самое интересное, - сказал Чама. - А вот и перехватчики.

Санди напрягся. Ей не угрожала никакая мыслимая опасность, но уверенность Чамы вполне могла оказаться неуместной. Прошли десятилетия с тех пор, как между двумя космическими державами происходили какие-либо смертоносные действия на государственном уровне... но это не означало, что все не могло повториться при достаточной провокации.

- Сколько их? - спросил Глеб.

- Три, - сказал Чама. - То, чего я ожидал. Небольшие автономные дроны. Демоны в плаще. Ты хочешь их увидеть? Я могу отключить китайское усиление, если вы этого не сделаете, но они приложили столько усилий, что было бы почти стыдно не...

Дроны приближались быстро, в последний момент свернув в сторону, чтобы не протаранить хоппер. В своей открытой форме они были слишком быстрыми и подвижными, чтобы их можно было принять за что-то иное, кроме ярких движущихся искр. У них может быть оружие, или они могут полагаться исключительно на свою скорость и ловкость, чтобы протаранить любой движущийся объект. Чем бы они ни были, вне всякого разумного сомнения, они были строго законны. Они могли бы действовать в пределах суверенного воздушного пространства Китая, но им все равно пришлось бы соблюдать более широкие договоры о нераспространении, регулирующие все космические организации.

Однако ничто не мешало им проецировать вокруг себя устрашающие слои усиления. Демонические плащи делали их намного крупнее хоппера. Каждый представлял собой ухмыляющуюся стилизованную под китайскую моду омерзительную голову, за которой тянулись знамена из светящегося огня. Когда дроны кружили вокруг опускающегося хоппера, преследуя его, но так и не вступая в контакт, их огненные хвосты закручивались в разноцветный штопор. Один демон был бледно-болезненно-зеленым, другой - холодно-голубым. Третий был печеночно-красного цвета, как слюнявый язык. Их глаза были белыми и дикими, яростными под нависшими бровями. Они были похожи на пекинесов, ставших бешеными и призрачными.

- Прекратите снижение, - произнес чей-то голос, разнесшийся по кабине. - Не пытайтесь приземлиться. Вас сопроводят обратно в нейтральное воздушное пространство Луны. Немедленный отказ от сотрудничества будет истолкован как враждебные действия. Враждебным действиям будет противопоставлена санкционированная военная сила.

Демоны-штопоры подбирались все ближе, все туже закручиваясь вокруг хоппера.

- Делай, что они говорят, - взмолился Глеб.

- Просто слова, - сказал Чама. - Ничего такого, чего бы я не ожидал. - Но в то же время он протянул руку и коснулся своего шейного кольца, словно желая убедиться, что шлем действительно застегнут и плотно прилегает к телу.

- Прекратите спуск, - снова произнес голос. - Это ваше последнее предупреждение.

- Я думаю, они не шутят, - сказала Санди.

- Они блефуют. Последнее, чего они хотят, - это сбить какого-нибудь идиота-туриста, который просто случайно ввел неправильные координаты в свой автопилот.

- Думаю, к настоящему времени они, вероятно, поняли, что имеют дело не с туристом-идиотом, - сказал Джеффри.

- Наверное, это возможно, - признал Чама.

Синий демон протаранил хоппер. Когда демон отклонился в сторону, по-видимому, невредимый, хоппер начал медленно падать. Чама отпустил джойстик, позволяя бортовому оборудованию стабилизировать машину. От этого было не так уж много пользы. Как раз в тот момент, когда хоппер восстанавливал ориентацию и контроль, появлялся другой демон и снова сбивал его с курса. Удары становились все более сильными, и грунт стремительно приближался к ним, как дно шахты лифта. Демоны теперь наступали по двое и по трое за раз, колотя по корпусу как отбойными молотками. Падение было совершенно неконтролируемым, грунт то появлялся, то исчезал из виду несколько раз в секунду.

Чама начал что-то говорить. Возможно, это было "Приготовься!", но Санди не была уверена. Все, что она знала, это то, что мгновение спустя Чамы там уже не было. На месте сиденья был ударопрочный кокон, мягкая адаптивная оболочка грибовидно-белого цвета, которая в мгновение ока окутала и сиденье, и его пассажира.

Все стало пустым. Наступил момент неопределенности, а затем она снова вернулась в свою квартиру. Но только еще на мгновение. Связь чинг была прервана, но не разорвана совсем. Она упала обратно в голема, и голем освободился от своей упряжи, лежа спутанным клубком конечностей у одного из модулей оборудования на противоположной стене. Теперь хоппер снова обрел солидность, перестав быть неоновым наброском самого себя. Голова и туловище Джитендры постепенно исчезли из поля зрения, заштрихованные мультяшными помехами, указывающими на сжатие полосы пропускания. Глеб замерцал. Голем Джеффри пока болтался на своей сбруе.

- Все прошло хорошо, - сказал Чама.

Противоударный кокон сложился сам собой, и Чама отстегивался. Перевернувшись, он с лунным ускорением упал на то, что раньше было потолком. Джитендра вновь обрел твердость. Джеффри высвободил своего голема из упряжи. Санди попыталась пошевелить своим собственным прокси-телом и обнаружила, что ее конечности из синего металла работают нормально.

- Они вытолкнули нас отсюда, - изумленно сказала она.

- Тактический сбой, - ответил Чама, совершенно сбитый с толку. - Тоже очень хорошо сделано. Мы все еще герметичны, и столкновение было в пределах параметров живучести. - Он ухватился за желтый поручень и подтянулся к двери кабины. - Погоди-ка, я выпускаю пар. Сейчас нет смысла экономить воздух.

Воздух вырвался из кабины с одиночным затихающим лаем, увлекая за собой пушистое облако серебристой пыли и блестящих человеческих останков. Двигаясь теперь в вакууме, Чама привел в действие громоздкий механизм открывания двери. За дверью открывался вид, похожий на картину позднего Ротко: прямоугольник черного неба вверху, прямоугольник ослепительно яркой лунной поверхности внизу.

Зрительная система голема накладывала программные фильтры на сцену до тех пор, пока грунт не приобрел терпимый серый цвет.

Чама вышел первым. Он прыгнул в дверь и оказался на поверхности, приземлившись по-кошачьи. Санди последовала за ним, и к тому времени, как ее голем коснулся земли, Чама уже перепрыгнул на другую сторону хоппера.

Санди оглянулась как раз в тот момент, когда голем Джеффри выполз из перевернутого хоппера, за ним последовали подпрыгивающие, похожие на воздушный шар голова и плечи фигуры Джитендры, а затем и Глеба. Джитендра и Глеб были просто движущимися точками обзора, полностью зависящими от Чамы и големов, которые обеспечивали их привязки к чинг постоянно обновляющейся средой. Дроны в масках демонов все еще кружили над головой, описывая круги и спирали над тем местом, где разбился Чама.

- Сюда, - сказал он, пускаясь в семимильный спринт, широко раскидывая руки при каждом потрясающем шаге. - Это не может быть слишком далеко к северу от того места, где мы приземлились.

Големы, созданные скорее для прочности, чем для скорости, с трудом поспевали за скачущей фигурой. У Чамы сзади к костюму была пристегнута лопата совершенно обыденного типа для работы в саду. Должно быть, он положил ее в один из внешних шкафчиков для хранения хоппера, готовый схватить, как только они опустятся. Было там и кое-что еще: цилиндр из серого сплава, засунутый под его рюкзак для жизнеобеспечения.

Должно быть, какой-то новый приказ дошел до демонов, потому что они прервали свой спиральный полет и разлетелись в трех направлениях, устремляясь к стене кратера, которая отмечала реальный горизонт. Но они не собирались уходить. Примерно в километре от них они развернулись и вернулись, проносясь на высоте человеческого роста по дну кратера, лица в демонических плащах наклонены вперед, глаза горят, языки бешеные и пускают слюни.

Они кричали и завывали на все расширение.

- Продолжай двигаться, - крикнул Чама. - Это просто запугивание. Они нас не тронут.

- Я, конечно, чувствую себя достаточно запуганным! - сказал Джитендра.

Санди вздрогнула, когда красный демон преградил ей путь, его собачья морда была широкой, как дом. Плащ был туманным; сквозь его вздымающуюся, пылающую прозрачность она различила парящее ядро беспилотника, балансирующее на шипящих микроструях.

- Не двигайтесь, - произнес тот же повелительный голос, который они слышали в кабине. - Вы арестованы. Вы останетесь в этом районе для оформления инцидента сотрудниками пограничных служб.

- Продолжай двигаться, - снова сказал Чама.

У Чамы был свой собственный демон, намеревавшийся помешать его продвижению: синий. Однако Чама не останавливался, и демон фактически отступал, не позволяя себе подобраться слишком близко к тому, что он, несомненно, воспринял как теплое, дышащее, легко повреждаемое человеческое присутствие. Зеленый демон был зациклен на Джеффри. Никто из них вообще не обращал никакого внимания на Джитендру или Глеба, их образы были практически незаметны.

Но если синий демон не желал препятствовать Чаме, то двое других без всяких угрызений совести блокировали големов. Какой-то руководящий интеллект уже определил, что это были одноразовые машины. Чудовищное лицо ухмылялось и сверкало глазами, предвосхищая движения Санди, пригибаясь и ныряя в обе стороны, как опытный вратарь.

Затем, без предупреждения, демонические плащи исчезли.

Теперь перед ней стоял мужчина, сцепив руки за спиной, а сзади него парил беспилотник. На мужчине был аккуратный платиново-серый деловой костюм современного покроя поверх белой рубашки и жемчужного галстука. Его ботинки не сливались с почвой, их подошвы парили примерно в сантиметре над землей. Он был молод, красив и внушал доверие.

- Доброе утро, - довольно любезно поздоровался мужчина. - Я мистер Пей, из Департамента пограничного контроля. Не будете ли вы так любезны оставаться там, где вы находитесь, пока этот вопрос не будет решен? Очень скоро к вам прибудут официальные лица.

Перед Джеффри появился еще один экземпляр "Мистера Пея", предположительно повторяющий ту же фразу. За этими вымыслами может стоять реальный человек, или это все еще может быть какой-то автоматический ответ.

- Я так не думаю, мистер Пей, - сказала Санди. В какие бы неприятности она сейчас ни попала, считала она, они не могли стать намного хуже, если бы она старалась не отставать от Чамы.

Она предприняла еще одну попытку проскользнуть мимо дрона.

- Я вынужден настаивать, - сказал господин Пей. Его голос был твердым, но приятным, а слова сопровождались улыбкой сожаления.

- Пожалуйста, пропустите меня.

Мистер Пей все еще держал руки за спиной. - Я должен попросить вас не усугублять ситуацию, не подчиняясь совершенно разумной просьбе. Как я уже сказал, пограничники прибудут сюда очень скоро, и тогда может начаться обработка и подведение итогов. Не будете ли вы так добры сообщить мне свое имя и местонахождение? На данный момент мы не можем определить ваше местоположение более точно, чем Непросматриваемая зона.

- Тогда я, пожалуй, не буду утруждать себя, спасибо.

- Это было бы в ваших конечных интересах. Ваш сообщник вскоре будет задержан. Любая помощь, которую вы можете оказать нам сейчас, будет принята во внимание при оценке штрафных санкций за ваше нарушение границ. - Он снова улыбнулся и развел руками, приглашая ее к сотрудничеству. - И все же, кто ты такой и откуда звонишь? Мы узнаем все это в свое время, так что вы можете рассказать нам сейчас.

- Боюсь, вам придется самому расставить точки над i, мистер Пей.

- Это недвусмысленное заявление о нежелании сотрудничать?

- Это прозвучало как одно из них, не так ли?

- Очень хорошо. - Мистер Пей оглянулся через плечо и кивнул. Беспилотник пролетел сквозь него, прямо в голема. Он оторвал руку и вдавил остальную часть голема в землю, где тот лежал, бесполезно дергаясь. Боли не было, просто резко прекратилась сенсорная обратная связь. Какое-то мгновение Санди смотрела в небо, пока мистер Пей снова не появился в поле зрения, склонившись над ней.

- Я сожалею, что было необходимо предпринять это действие, но вы не оставили нам выбора.

Беспилотник протиснулся сквозь него и вращался до тех пор, пока ствол его пистолета не оказался направлен прямо на ее бесполезное тело. Дуло вспыхнуло, затем все погрузилось во тьму.

Она ожидала вернуться в стек-модуль. Вместо этого ее взгляд переместился на Чаму, который смотрел вниз на пару рук в перчатках, зачерпывающих лунный грунт садовой лопатой с пластиковой ручкой. Чама стоял на коленях, тяжело дыша. Он начал свои раскопки в середине участка нарушенной почвы и уже вырыл траншею, достаточно большую для тела. Костюм помогал ему, но это все равно стоило Чаме больших усилий.

Дубликат мистера Пея стоял у раскопок, увещевая Чаму, в то время как другой беспилотник слонялся поблизости. - Я должен попросить вас воздержаться. Вы уже навлекли на себя неприятности, вторгшись на нашу территорию и отказавшись сотрудничать при вашем задержании. Пожалуйста, не усугубляйте ситуацию, проводя эти несанкционированные раскопки на китайской земле.

Чама высыпал кучу земли на край траншеи. - Или что, мистер Пей? Ты застрелишь меня, как стрелял в големов? Я так не думаю. Ты же знаешь, за мной наблюдают. Есть свидетели.

- Мы хорошо осведомлены о том, что другие участвуют в этом серьезном нарушении межпланетного законодательства, - сказал мистер Пей. - Будьте уверены, что вся тяжесть судебного процесса ляжет на плечи всех правонарушителей. А теперь, пожалуйста, воздержитесь от этого занятия.

- Я все еще здесь, - сказал Глеб.

- Я тоже, - добавила Санди.

- И я, - сказал Джеффри.

- Подарок, - с энтузиазмом сказал Джитендра. - Уютно, не правда ли, в шлеме Чамы?

Мистер Пей отвел взгляд в сторону, когда два других беспилотника догнали третий и расположились треугольником вокруг копающего человека. Теперь был только один мистер Пей: остальные вымышленные персонажи, должно быть, были сочтены излишними для выполнения требований. - А, - сказал он. - Пограничные чиновники.

Приближался дракон, прокладывая себе путь в вакууме, словно следуя контурам невидимой топографии. Он был малиновым, змееподобным, с множеством крыльев и когтей, его морда была усатой и похожей на волчью. Он изрыгал пламя. Внутри него размещался какой-то суборбитальный носитель - прямоугольный аппарат с шестью посадочными опорами и направленными вниз подруливающими двигателями.

- Очень мелодраматично, мистер Пей, - сказала Санди.

- Не думайте об этом. Это самое малое, что мы можем сделать для наших почетных иностранных гостей.

- Возможно, было бы неплохо копать немного быстрее, - сказала Санди.

Мгновение спустя она действительно вернулась в квартиру, завороженная полосой солнечного света, падающей на кофейный столик. Джеффри, Глеб и Джитендра стояли там, как лунатики, их мысли были где-то далеко. Пауза длилась секунду, а затем она вернулась к Чаме.

- Я там на минутку отключилась, - сказала она. - Думаю, они снова ограничивают пропускную способность. Кто-нибудь еще почувствовал это?

- На секунду, - сказал Джеффри. - Думаю, нам не следует считать...

А потом он исчез.

- Глеб и Джитендра тоже исчезли, так что теперь остались только мы с тобой, - сказал Чама. - До тех пор, пока держится квангл.

- Они относятся к этому серьезнее, чем я ожидала. Ты уже до чего-нибудь добрался?

Чама не ответил, слишком поглощенный своими раскопками. Мистер Пей наблюдал за происходящим, разочарованно качая головой, как будто мог представить миллион более благоприятных вариантов развития событий, если бы только все были благоразумны и готовы подчиниться железной воле государственной власти.

Дракон пронесся над головой, словно замедленный щелчок хлыста. Его крылья были кожистыми, как у летучей мыши, и хлопали слишком медленно для такого абсурдно огромного существа. Он выгнул шею и взревел мультяшным пламенем. Вытянув множество когтей, он приземлился и быстро собрался в свернувшуюся кольцами массу, похожую на питона. Плащ-дракон держался несколько секунд, а затем рассеялся, когда с наклонной передней части машины пограничных служб опустился пандус. Фигуры в костюмах выскочили наружу, у каждого из них было оружие размером с винтовку, зажатое обеими руками и прижатое к груди. Они спустились по трапу идеально ровным шагом, как хорошо вымуштрованная балетная труппа.

- Думаю, мы высказали здесь свою точку зрения, - сказала Санди. - Сейчас, возможно, самое подходящее время подумать о капитуляции.

Лопата Чамы звякнула обо что-то. Санди почувствовала толчок через весь костюм, обратно через путаницу нитей чинг, соединяющих сенсориум с ее телом в Зоне.

- Боже мой, - сказала она.

- Почему ты удивляешься?

- То, что обнаружено на китайской земле или под ней, остается собственностью китайского государства, - услужливо подсказал мистер Пей.

Чама лихорадочно работал. Он начал откапывать то, на что попала лопата, даже когда агенты правоохранительных органов выскочили на сушу из транспортера. Они не были замаскированы. Их бронированные костюмы и оружие были достаточно устрашающими.

- И снова я должен попросить вас воздержаться, - сказал мистер Пей.

Чама продолжал работать. Объект, чем бы он ни был, появился в поле зрения. Это была прямоугольная коробка, лежащая вдоль ямы. Дроны выдвинулись вперед мистера Пея, заглядывая вниз, чтобы лучше видеть. Чама вытащил предмет из траншеи и положил его на землю, между двумя кучами выкопанного грунта. Он был размером с большую коробку из-под обуви, простой металлический по конструкции. Перчатки Чамы с толстыми пальцами с удивительной легкостью нашли открывающий механизм, и крышка широко распахнулась. Внутри коробки что-то лежало свободно.

Механический хлам, сплошные хрящи и провода.

- Сейчас я должен попросить вас встать, - сказал мистер Пей, когда его чиновники собрались вокруг Чамы.

Чама поднял глаза, разделяя точку зрения Санди. - Все в порядке, - сказал он. - Вы можете арестовать меня прямо сейчас.

- Пожалуйста, отдайте этот предмет, - сказал мистер Пей. Но Чама уже повиновался. Он поднялся с колен, оставив коробку и ее содержимое у своих ног.

- Что теперь? - спросил он.

- Ослабьте привязку, пожалуйста. Пока вас не допросят.

- Сделайте это сами, - сказал Чама.

Господин Пэй подозвал одного из охранников правоохранительных органов. Безликий охранник развернул свою винтовку прикладом в сторону от своего тела и зашел за спину Чамы. Санди увидела, как на обращенной назад головке шлема вырисовывается гребень, увидела, как приклад качнулся, как молоток. Удар сбил Чаму с ног, лишив его дыхания.

- Боюсь, что теперь окажется необходимым применить административные меры пресечения, - сказал господин Пей.

Чама отодвинулся назад, встав на колени. Другой охранник вышел вперед, отстегивая от пояса устройство, похожее на миниатюрный огнетушитель. Охранник направил устройство на Чаму, затем слегка опустил дуло, корректируя прицел так, чтобы не задеть какие-либо уязвимые участки его костюма. Серебристо-белая струя ударила Чаме в грудь, где материал принял непристойную приплюснутую форму морской звезды и начал выталкивать исследовательские щупальца от своего центра масс, отыскивая точки входа во внутренние устройства костюма.

Чама попытался смахнуть это вещество лапой, но оно обвилось вокруг его пальцев и быстро начало подниматься вверх по запястью, двигаясь с мерзким амебоподобным рвением.

- Похоже, через минуту-другую у меня отключат свет, - сказал Чама. - Вы все будете хорошими мальчиками и девочками, пока я не вернусь, не так ли?

У одного из охранников господина Пея как раз было время наклониться и поднять коробку. Охранник достал предмет, который был внутри, и поднял его для осмотра, покачивая двумя пальцами в перчатках. Тогда Санди еще раз взглянула на него. Она задавалась вопросом, не обманули ли ее глаза в первый раз.

Но это все равно выглядело как хлам.

А потом чинг-связь разорвалась, и она снова оказалась в Зоне.

Они все дрожали. Санди взглянула на своих друзей и удивилась, почему они не могут держать себя в руках, не выглядеть так заметно нервничающими в присутствии Глеба. Затем она почувствовала адреналиновую дрожь в своих собственных руках и поняла, что виновата не меньше.

- Им не потребуется много времени, чтобы выяснить, кто он такой, - сказал Глеб. - Чама не из тех, кто придерживается правил, но ему все равно пришлось составить какой-то план полета, прежде чем выводить этот хоппер.

Санди тяжело выдохнула. - Я чувствую себя ужасно. Нам не следовало впутывать вас во все это.

- Чама сам проявил эту инициативу; вы не приставляли пистолет к его голове. И не то, чтобы здесь не было замешано и некоторое корыстолюбие.

- Ни на что из этого мы не подписывались, - сказал Джеффри.

- Заткнись, брат. Сейчас решительно не время.

- Извини, - сказал он и на мгновение показалось, что он готов придержать язык. - Но послушайте, - упрямо продолжал он, - мы не просили Чаму рисковать своей шеей, и теперь нам еще хуже, чем было раньше. Мы до сих пор не знаем, что похоронила Юнис, и, по всей вероятности, никогда не узнаем. И запомните мои слова: это нарушит работу всей системы. Как ты думаешь, сколько именно времени пройдет, прежде чем кузены сложат два и два вместе?

Глаза Джитендры остекленели. - Я просматриваю новостные ленты. Пока ничего не появилось.

- Потому что это произошло всего пять гребаных минут назад, - сказал Джеффри.

- Может быть, и не появится, - сказала Санди. - Китайцы не афишируют каждое вторжение. Они не хотят создавать впечатление, что не могут контролировать Призрачную стену.

- С того места, где я сидел, полицейская деятельность выглядела довольно эффектной, - возразил Джеффри. - И с чего это ты вдруг стала экспертом по международным делам?

- Не нужно язвить, брат. Я просто говорю, что все может быть не так плохо, как ты хочешь представить.

- Будем надеяться, что это не так, - сказал Глеб.

- Вы хорошо рассмотрели, что было в коробке? - весело спросил Джитендра, как будто они только что перевернули страницу разговора и открыли новую счастливую главу.

Санди покачала головой. - Не совсем. Только мельком. Честно говоря, выглядело как хлам. Какая-то механическая штука, похожая на деталь от более крупной машины. Насколько я знаю, это могла быть одна из деталей вашего робота.

- Это нас далеко не заведет, - сказал Джеффри.

- Чама видел больше, чем я. Может быть, этого было достаточно.

Джеффри положил руки на стол, растопырив пальцы, как будто собирался играть на пианино. - Ладно. Давайте подведем здесь итоги. Мы только что участвовали в преступлении.

Санди пришлось признать, что само это слово обладало соблазнительным очарованием. Преуспеть в совершении преступления даже в Непросматриваемой зоне - или, по крайней мере, изнутри нее - было редким достижением.

- Да, - сказала она. - Мы так и сделали. Преступление. Это делает нас преступниками. - У этого слова был странный привкус во рту, как у непонятного ругательства. - Но, по сути, это было небольшое преступление. Никто не пострадал. Ничего не было повреждено. Не было никакого злого умысла. Мы просто хотели... вернуть то, что принадлежало нам.

- Мы определенно здесь в безопасности, или китайцы смогут отследить посылки чинг? - спросил Джеффри.

- Они хороши, - сказала Санди, - но наши слепые шлюзы должны сохранять нашу анонимность. На международном уровне они могли бы подать заявку на ретроактивный судебный запрет на передачу данных, но я не думаю, что до этого дойдет - мы вторглись на чужую территорию, вот и все; мы же не пытались свергнуть государство. - Она замолчала и сглотнула. - Конечно, они могли бы просто спросить Чаму...

- Интересно, как долго он продержится на допросе, - задумчиво произнес Джеффри.

Глеб бросил на него быстрый взгляд. - Пожалуйста.

- Извини. Но я думаю, что мы должны задать этот вопрос.

- К сожалению, мой брат прав, - сказала Санди. - Возможно, Чаме и не придется пережить ничего неприятного, но он мало что сможет утаить от них, если они прибегнут к полному вмешательству в нервную систему. И все же, возможно, до этого и не дойдет. Китайцы не идиоты. Они не захотят делать из этого больше, чем это абсолютно необходимо.

- Будем надеяться, - сказал Джеффри.

В поле ее зрения появился значок вызова чинг. Вызывающий: Гектор Экинья. Местонахождение: домовладение Экинья, Восточноафриканская федерация, Земля.

Она застонала. - О, лучше и быть не может. А теперь со мной хочет поговорить Гектор.

- Есть какая-нибудь причина, по которой ты обычно не отвечаешь на этот звонок? - спросил Джеффри.

- В тех редких случаях, когда нам с Гектором нужно поговорить, мы обычно выбираемся на нейтральную территорию. Но если я не приму вызов, это будет выглядеть странно. Джитендра, пойди и приготовь немного кофе. Глеб, может быть, ты мог бы ему помочь? Думаю, нам всем не помешало бы немного свежего.

Когда они направились на кухню, она вызвала воплощение к жизни, убедившись, что Джеффри тоже может его увидеть. Стоящая фигура Гектора улыбалась, осматривая окружающее с чем-то средним между ужасом и отстраненным антропологическим очарованием. - Это редкая привилегия, - сказал он. - Раньше я редко имел удовольствие бывать в Непросматриваемой зоне, не говоря уже о твоем жилище.

- Мой дом, - сказала ему Санди. - И ты здесь только потому, что тебя терпят.

- Ну, я не думаю, что есть какой-то смысл в том, чтобы быть начинающей художницей, если ты не ходишь во всеоружии. Кстати, как у тебя дела? А как поживаешь ты, Джеффри? Мы начали слегка беспокоиться. Давненько мы ничего не слышали ни от кого из вас.

- Тебе незачем терять сон, - сказал Джеффри.

- О, я не буду, вовсе нет. И Лукас тоже не будет. Кстати, у него все отлично, нога прекрасно заживает, и он заинтересован в твоем благополучии не меньше, чем я. Ты собирался найти время и позвонить нам, не так ли?

- Я сказал, что осмотрю кое-какие достопримечательности, прежде чем вернусь на Землю, - сказал Джеффри.

- Так же хорошо, как и ты должен. - Гектор произнес это так, словно Джеффри выпрашивал одобрения на что-то невыразимо грязное. - Но вы также можете понять наше... я бы не сказал беспокойство, скорее нашу настоятельную потребность в том, чтобы этот вопрос был решен как можно быстрее и как можно более чисто.

- Какое это имеет значение, кузен? - спросила Санди.

- Признай за мной хотя бы толику ума, кузина. Твой брат с тобой, и мы получаем сообщения о дипломатическом нарушении, которое может быть связано как с вашим коллегой, так и с частью Луны, с которой у нашей бабушки была прямая связь - вы действительно ожидаете, что я отвергну эти связи?

- Ты очень хорош, Гектор, - сказала Санди.

- Делаю все, что в моих силах.

- Но, боюсь, здесь нет никакой связи. - Она совершила головокружительный прыжок веры. - Да, Джеффри рассказал мне об этой перчатке, из-за которой вы все так разволновались. Я заставила его. Но на этом все и заканчивается. Это... как ты это назвал? Дипломатическое нарушение? К нам это не имеет никакого отношения.

- Наши источники указывают на задержание вашего близкого друга.

- У меня сотни близких друзей. То, чем они занимаются, - это их личное дело.

- А совпадение в том, что этот друг - кстати, его зовут Чама Акбулут - был арестован недалеко от места крушения нашей бабушки?

- Гектор, ты сказал, это совпадение. И вообще, о какой аварии мы говорим?

Гектор хотел что-то сказать, затем сжал губы и очень медленно покачал своей широкой красивой головой. Воплощение перевело свой мрачный, глубоко разочарованный взгляд на ее брата. - Все это вызывает глубокое сожаление, Джеффри. Тебе не следовало разговаривать со своей сестрой. Это само по себе является явным нарушением нашей договоренности.

- Мой брат никудышный лжец, - сказала Санди. - Но это ваша вина, в первую очередь в том, что вы отправили его сюда под надуманным предлогом. И какое бы обещание ты ему ни дал, тебе лучше его сдержать.

- Это будет зависеть от благополучного возвращения перчатки и вашего дальнейшего полного и открытого сотрудничества, - ответил Гектор.

- Ты получишь свою чертову перчатку, - сказал Джеффри.

Гектор кивнул один раз. - Меньшего я и не ожидал. Но я имел в виду то, что только что сказал, и это в равной степени относится и к тебе, Санди: мы с Лукасом требуем полной прозрачности.

Видение исчезло. Санди уставилась в ту часть комнаты, где только что был Гектор, чувствуя себя так, словно за ней все еще наблюдало чье-то недоброжелательное присутствие.

- Ты могла бы отказаться от вызова, - сказал Глеб, бочком возвращаясь из кухни.

- И сделать так, чтобы все выглядело так, будто нам есть что скрывать? - Джитендра нес кофе. Хотя нервы Санди не поблагодарили бы ее за это, она с радостью приняла одну из дымящихся кружек. - Нет. Мне пришлось взять на себя ответственность.

Ее брат почесал свои кудри. - Интересно, как Гектор так быстро обо всем узнал?

- Как он и сказал - источники. Мы ведем дела с китайцами, так почему бы Гектору не завести одного-двух друзей по другую сторону Призрачной стены? Насколько нам известно, это касается вплоть до мистера Пея.

- Как ты думаешь, нам следует кому-нибудь позвонить? - спросил Глеб. - Я имею в виду, моего напарника только что арестовали!

Желудок Санди сжался еще сильнее. Чама был ее другом, но Глебу грозил арест человека, которого он знал лучше всех на свете. Они были вместе долгое время, смотрители зоопарка, и их дружба была таким же крепкой, как у всех, кого она знала. Даже когда она пыталась представить Джитендру в том же положении, что и Чама, она не думала, что это можно сравнить с тем, что сейчас переживает Глеб. Как бы холодно ей ни было от этого, это была правда.

С другой стороны, у Чамы была история подобных вещей. Так же, если уж на то пошло, поступил и Глеб.

Она услышала снаружи шаги, с лязгом поднимающиеся по внешней лестнице. - Это не могут быть власти, - тихо сказала она. - Нет ничего, что могло бы связать кого-либо из нас с пограничным инцидентом.

- Если только, - сказал Джитендра, - твой кузен не решил распространить эту новость.

Джеффри закрыл лицо руками. - Это была ошибка с самого начала.

- Прояви выдержку, брат. Нас не могут арестовать или экстрадировать без надлежащей правовой процедуры, и не мы одни по уши в дерьме по ту сторону Призрачной стены.

Кто-то постучал. Санди показалось, что она узнала этот ритм. - Откройте, пожалуйста, - услышала она требовательный женский голос, который тоже был ей знаком.

Она поставила свой кофе и взяла себя в руки. Легко отказаться от заверений в том, что ее не арестуют, но в глубине души она и близко не была так уверена в этом. Посягательство на территориальный суверенитет Китая было довольно серьезным делом. Вполне возможно, что действие "обычных" протоколов будет приостановлено.

Она открыла дверь женщине в блузке с высоким воротником и длинной строгой юбке, лицо которой Санди было незнакомо.

- Это Джун, - объявило лицо.

- Откуда мне знать это наверняка?

- Ты этого не знаешь. Но все равно впусти меня.

Санди впустила прокси, закрыв за ним дверь. Лицо растаяло, как часы Дали. Когда оно перестроилось, Санди смотрела на Джун Уинг, управлявшую клейботом Плексус, похожим на прототип, который Санди смастерила на Земле.

- Это ведь не будет светским визитом, не так ли? - сказала Санди.

Садясь, клейбот поправил свою юбку. - Все сложилось довольно удачно, если вы не возражаете, что я так скажу. Что именно делал Чама Акбулут за Призрачной стеной?

- Чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше, - сказал Джитендра.

- В таком случае я спрошу еще раз.

Санди посмотрела на Джитендру, на Глеба и своего брата, затем снова на голема. Узел в ее животе теперь был настолько запутан, что топологу хватило бы на целую диссертацию. Она была удивлена, что слух распространился так быстро, но потом решила, что этого не должно было быть. Точно так же, как между Экинья Спейс и Китаем существовали коммерческие интересы, у Плексус были свои филиалы, свои инсайдерские контакты.

- Копаем в поисках чего-то, что принадлежит нам, - сказала она. - Моей семье. Это больше никого не касается.

- И это было спонтанным поступком, не так ли? И почему раскопками занимался Чама, а не ты?

- Чама предпринял односторонний... - начал Глеб.

- Потому что он стремится сделать вас своим должником? - Джун Уинг фыркнула. - Да, я знаю методы Чамы. Наглый и... что является противоположностью несклонности к риску? Безрассудный до самоубийственной степени?

- Китайцы не захотят, чтобы у них на руках был дипломатический шторм, - сказал Джитендра.

- Нет, - согласилась Джун Уинг. - И на данный момент это, пожалуй, единственное, что говорит в вашу пользу.

Санди сказала: - Моя семья вмешается.

- Только если возникнет прямая угроза вашей свободе, и, возможно, даже тогда нет гарантии, - сказала Джун Уинг с ледяной убедительностью. - Что касается Чамы, то почему они должны пошевелить хотя бы пальцем, чтобы помочь ему?

- Если речь идет о том, чтобы сохранить семейную тайну в тайне, возможно, они именно так и поступят, - сказал Глеб.

Голем энергично кивнул. - Да, и оптимизм - прекрасная и чудесная вещь, и его следует всячески поощрять в молодежи. Но, насколько я понимаю, действия Чамы не выявили ничего полезного.

- Ты много знаешь, - сказал Джеффри.

- Я Джун Уинг, - ответила она, как будто это было все объяснение, которое мог потребовать любой разумный человек.

- Тогда им придется отпустить Чаму, - сказал Глеб. - Они не могут задержать его просто за то, что он выкопал немного грунта.

- В этой коробке что-то было, - заметила Санди. - Я сама это видела. Скорее всего, мусор, но не ничего. И кто знает, что это значило для Юнис или что, по мнению китайцев, это может означать?

- Это то, что произойдет, - сказала Джун Уинг твердым, властным тоном, не терпящим возражений. - Мы дадим китайцам время для ответа. По крайней мере, день. Возможно, три. Если со стороны Призрачной стены не последует никаких обнадеживающих предложений, тогда мы исследуем пути тонкого коммерческого убеждения.

- Это сработает? - спросил Джеффри.

- Только если они не чувствуют себя загнанными в угол. Они используют миллиарды устройств Плексус, поставляемых и обслуживаемых на очень выгодных условиях. Они не будут спешить ставить под угрозу это соглашение.

- И я очень сомневаюсь, что Плексус отказался бы от выгодного контракта только для того, чтобы спасти друга вашего друга, - сказал Джеффри, вызвав сердитый взгляд Санди, которая не думала, что он помогает делу.

- До этого не дойдет, - спокойно ответила Джун Уинг. - Но обе стороны кровно заинтересованы в поддержании сердечных отношений.

- Что меня беспокоит, - сказала Санди, - так это то, что мы будем вам должны за то, что вы вытащите Чаму из беды.

- Все, о чем тебе нужно беспокоиться, это о том, чтобы держать свою семью в узде, Санди. Предоставь это мне, и результат будет удовлетворительным. Но если Экинья Спейс ворвется с угрозами и санкциями, не ждите, что Плексус вытащит вас из ямы.

Санди покачала головой. - Боюсь, я не имею права голоса в отношении кузенов. Нам остается только надеяться, что Гектор купился на мою историю и не думает, что есть связь между Чамой и перчаткой.

- О чем ты мне ничего не рассказывала.

- По порядку, Джун, - ответила Санди.

Джун Уинг собралась ответить или, по крайней мере, выглядела на грани ответа. Но затем ее лицо застыло, превратившись в парализующую жесткость. Голем сидел перед ними, застыв в позе восковой фигуры. Всякий остаток жизни покинул "клейбот".

- Джун? - спросил Джитендра.

- Должно быть, нарушилась чинг-связь, - сказала Санди. - Джун находится за пределами Зоны. Могли ли китайцы блокировать квангл?

- Ничего настолько грубого, но вы уже видели, на что они способны, - ответил Глеб.

Лицо изменилось, к нему вернулась подвижность. Одежда клейбота изменилась и перекрасилась. Теперь они смотрели на мужчину неопределенного возраста и этнической принадлежности, одетого в атласный костюм цвета морской волны. Его лицо было поразительно невыразительным и незапоминающимся, как некое математическое среднее значение всех человеческих мужских лиц. Бледность его кожи была нереально жемчужно-серой, непохожей ни на один реальный телесный оттенок, который можно увидеть за пределами морга. Пустоты его больших темных глаз без зрачков были похожи на отверстия для больших пальцев, проделанные в маске.

- Вы меня не знаете, - сказал он, добродушно улыбаясь, - но я думаю, что мы вот-вот познакомимся поближе.

- Кто вы такой? - спросила Санди, - и какого хрена вы прерываете мой разговор?

- Целесообразность, - сказал мужчина, протягивая ладони. - Была открыта связка чинг, выделен запутанный путь. Вместо того чтобы заниматься откровенно утомительной ерундой с открытием второго, я решил использовать то, что уже существовало.

- Я думал, что наша связь должна быть защищенной, - сказал Джитендра.

- Да, - ответил мужчина через мгновение, и его улыбка обнажила беззубую, безъязыкую пустоту вместо рта.

- Это Паны, - сказал Джеффри, адресуя свое заявление Глебу. - Разве не так? Ты уже говорил мне, что Паны обладают способностью манипулировать квангл-трафиком у всех под носом.

- Это возможно, - сказал Глеб, как будто этого ответа он боялся больше всего.

- Я называю себя Труро, - сказал мужчина. - И да, в качестве, которое было бы слишком утомительно сейчас объяснять, я действительно представляю Панспермийскую инициативу.

- Он отстает, - тихо сказала Санди. - Я наблюдала за его реакцией. Он пытается уловить суть того, что мы говорим, но он недостаточно хорош, чтобы полностью это скрыть. Должно быть, сигнал поступает с Земли или из околоземного пространства.

- Мое нынешнее местонахождение не должно нас задерживать, - сказал Труро. - Но я поздравляю вас с вашей проницательностью.

- Чего вы от нас хотите? - спросила Санди. Если Глеб и знал этого человека, то не сказал.

- Ничего. Именно это. То есть я хочу, чтобы вы ничего не делали и ничего не говорили. Я не могу в достаточной степени подчеркнуть важность этого. Я знаю о вашем затруднительном положении - как я мог не знать, когда Чама Акбулут - один из нас? - и уже предпринимаются шаги по улучшению ситуации.

- Я думаю, мы обо всем позаботились, спасибо, - сказал Джеффри.

- И я думаю, вы неправильно понимаете, до какой степени вы уже втянуты. Чама предпринял это действие со значительным риском для себя, как с точки зрения физического вреда, так и тюремного заключения. Вы, конечно, понимали, что его бескорыстие ставит вас в положение должника?

- Чама вообще не спрашивал нас, - сказал Джеффри.

- Он прав, - вставил Глеб. - Чама сделал это по собственной инициативе. Никто из нас не согласился бы на это. Включая меня.

- Тем не менее, - сказал Труро, явно не смущенный такой линией аргументации, - вы вряд ли могли ожидать, что Чама поведет себя иначе, когда ему представят факты в их нынешнем виде'.

- Вы хотите сказать, что, поделившись с ним секретом, мы подтолкнули его к этому? - спросила Санди.

- Зная его характер, вы, должно быть, понимали, что у него был отличный шанс на это. Кроме того, когда появилась возможность, вы все одобрили его действия, сопроводив его к Призрачной стене.

- Мы ничего не одобряли! - неубедительно пролепетал Джитендра. - Мы пытались отговорить его от этого!

- До самого конца?

- Мы беспокоились о его благополучии, - сказала Санди. - Мы старались наблюдать за ним так долго, как только могли.

- И все же долг был накоплен. Чама и Глеб не говорят от имени всей Инициативы, но они были правы, признав важность работы Джеффри по отношению к своей собственной. - Труро оглядел комнату, все еще улыбаясь своей черной улыбкой-раной. - У нас есть... рычаги воздействия. Китайцы десятилетиями ощущали холодное дыхание истории на своей шее. Они прожили свои полтора столетия под солнцем - краеугольный камень трехтысячелетней непрерывной государственности. Они совершали чудесные и славные поступки. Но что теперь? Индия поднялась, и теперь настала очередь Африки. Колесо катится дальше. Проблема в том, что подобное состояние не приносит ни цента прибыли. Китайцам нужно новое направление. Итак, то, что они делают, - это возвращаются к тому, что у них всегда получалось лучше всего: к долгосрочному мышлению, к грандиозным имперским амбициям. Излишне говорить, что Панспермийская инициатива не ускользнула от их внимания. Зеленый расцвет - это именно то предприятие, поглощающее жизнь, в которое они действительно могут вонзить свои зубы. Из всех сухопутных и орбитальных государств у Китая всегда были самые теплые отношения с Организацией Водных Наций.

- И как это нам поможет? - спросил Джеффри.

- Проще говоря, мы очень хотим не обидеть китайцев, а они очень хотят не обидеть нас. Никогда не знаешь наверняка, возможно, мы будем работать вместе ужасно долго. В любом случае, все предельно осторожны при выборе следующего шага, стараясь не сделать ни малейшей вещи, которая могла бы поставить под угрозу будущие маневры. Вот почему маленькая экспедиция Чамы вызывает так много трудностей. Но, я надеюсь, не непреодолимых.

- Вы сказали, что мы ничего не должны делать, - сказала Санди.

- Очень скоро, как по маслу, до соответствующих пограничных властей дойдет известие о том, что к Чаме будет проявлено необычное милосердие. Он будет освобожден, и все это печальное дело останется позади. - Он наклонился вперед с особой настойчивостью. - Но механизм переговоров очень деликатен. Неверное вмешательство Экинья Спейс или Плексуса может пустить под откос весь процесс. Возможно, вам катастрофически хочется снова увидеть своего друга, не так ли? С его более или менее нетронутыми воспоминаниями? Тогда ничего не делайте.

- Лучше бы вам оказаться в этом правым, - сказал Джеффри.

- Я никогда не ошибаюсь, - ответил Труро. И теперь он смотрел на Джеффри, и только на Джеффри. - Я буду на связи, мистер Экинья. Насчет слонов. Я уверен, что впереди у нас долгие и плодотворные отношения.

Голем поник. На мгновение он обмяк, пока невидимые нити не вернули его к жизни. Лицо танцевало в заранее заданных перестановках, одежда и волосы мерцали и извивались с чавкающим шелестом. Затем Джун Уинг вернулась в комнату.

- Только что произошло нечто возмутительное, - сказала она.

Было ясно, что Джун Уинг не из тех женщин, которые привыкли к тому, что их похищают.

Роботы-прокторы Африканской лунной администрации имели серо-стальной блеск дорогих шведских столовых приборов. Их шлемы были покрыты хромом, а лица закрывали черные фехтовальные маски. Они не убивали, но у них было множество несмертельных способов принуждения. Многие из них были чрезвычайно неприятными и вполне могли привести к долговременному повреждению центральной нервной системы.

- Кто из вас Глеб Озеров? - спросил первый, и синтезированный голос прогремел из его сетчатого лица.

- Это буду я, - робко ответил Глеб.

- Глеб Озеров, в соответствии с лунным законодательством вам поручено заботиться об этом человеке. Подтвердите соответствие требованиям.

- Я подчиняюсь, - сказал Глеб. - Я совершенно определенно подчиняюсь. Благодарю вас. Все будет в порядке.

Конечно, это было нечто большее, но дополнительные условия освобождения Чамы были изложены в длинном, изобилующем оговорками расширения резюме, которое его напарник уже прочитал и принял перед передачей.

Учитывая масштаб возможных последствий, нельзя было отрицать, что все они легко отделались. После восьмичасового задержания и допроса Чама был отправлен обратно в Коуптаун на суборбитальном транспортном средстве и передан под стражу прокторам. Роботы отвезли его на железнодорожную станцию и посадили на первый попавшийся поезд. Чама все еще смиренно стоял между своими сопровождающими, когда Санди, Джеффри, Джитендра и Глеб встретили его на трамвайной остановке.

- Ух ты, - выдохнула Санди. - Они действительно настроены серьезно. Я даже никогда раньше не видела прокторов. Я не думаю, что они даже собирают этих ублюдков, пока они где-нибудь не понадобятся.

- Они были пугающими, - сказал Джеффри.

- Такова была идея, - ответила Санди.

Если убрать стандартные обороты, условия выглядели щедрыми. Против Чамы не было выдвинуто никаких обвинений, хотя ему было вынесено официальное предупреждение, которое останется в деле до конца следующего столетия. Ему было запрещено въезжать на китайскую территорию, на Луне или куда-либо еще в системе в течение следующего десятилетия. Кроме того, от него требовалось оставаться в Непросматриваемой зоне в течение следующих ста дней, что являлось формой мягкого содержания под стражей, которая также запрещала использование пассивной чинг-связи или воплощения. Сообщения с любым человеком за пределами Зоны будут подвергаться рутинному машинному и человеческому перехвату и анализу.

Кроме этого, Чама был технически "свободен".

Санди испытывала некоторые сомнения по поводу встречи с Чамой, опасаясь, что это слишком тесно свяжет ее с пограничным инцидентом. Джитендра настаивал, что ей нечего бояться. - Если бы Чама ввязался в это без нашего участия, - сказал Джитендра, - мы бы все равно уже были втянуты в это. Мы его друзья.

- Надеюсь, ты прав.

- Конечно, он прав, - сказал Глеб. - Но все равно спасибо, что были там. Мне не очень нравились эти прокторы.

- Никому из нас они не нравятся, - сказала Санди.

Чаме почти нечего было сказать в первые минуты после передачи. Возможно, он не мог до конца поверить, что все еще не находится под стражей. Освобождение Чамы и его возвращение в Зону были разыграны на глазах у всего наблюдаемого мира. Возможно, у Чамы было лишь небольшое количество близких друзей, но он был знаком сотням своих сограждан, и все они хотели знать, почему зловещего вида роботы бросили его на трамвайной остановке. К тому времени, когда они добрались до очереди на стоянке такси, им приходилось отбиваться от расспросов со всех сторон. Даже начали подтягиваться доброжелатели, призрачная толпа сгустилась вокруг Чамы и его друзей подобно сгущающейся дымке холодной темной материи.

- С Гектором и Лукасом от этого легче не станет, - сказал Джеффри, когда такси пробивалось сквозь пробки в центре города.

- Да пошли они к черту, - сказала Санди. - Гектор звонил только для того, чтобы позлорадствовать. Не похоже, чтобы он когда-нибудь и пальцем пошевелил, чтобы помочь.

- Они все равно будут доставать меня, когда я вернусь.

- Поэтому начинай работать над своей историей. Ты нашел перчатку, вот и все. Если Гектор и Лукас хотят думать, что есть связь с тем, что произошло в Пифагоре, это их проблема. Мы не обязаны помогать им на этом пути.

- А как насчет этого? - спросил Джитендра, разжимая кулак, чтобы показать цветные самоцветы. - Они возвращаются с Джеффри или нет?

Санди протянула руку через плечо Джитендры и сгребла их в ладонь. - Они остаются со мной. Ты даже не должен был выносить их из квартиры.

- Мы все здесь, - сказал Джитендра. - Я беспокоился, что кто-нибудь перевернет там все вверх дном, пока нас не было.

- О, - сказала Санди, и ее недовольный тон свидетельствовал о том, что такую возможность она даже не рассматривала.

Джеффри и Джитендра были впереди, Санди, Чама и Глеб - сзади. Чама все еще был одет в прочный скафандр, а шлем лежал у него на коленях. Он обхватил его руками, положив подбородок на выпуклую макушку. Китайцы тщательно вычистили скафандр. От него веяло свежестью демонстрационного зала.

- Похоже, они поработали основательно, - сказал Джеффри.

Голова Чамы покачнулась в кольце на шее. - Достаточно.

- И я не думаю, что они позволили тебе хранить все, что ты там откопал, - сказала Санди.

Чама выглядел опечаленным. - Я не стал испытывать судьбу. Они оказали мне достаточно большую услугу, отпустив меня.

- Это никогда бы не сработало, - сказал Джеффри. - Что мы на самом деле получили от этого, кроме близкого столкновения с пограничной службой, долга, который нужно вернуть Труро, и нескольких седых волос?

- Это вам предстоит выяснить. - Чама перевернул шлем и влез в его открытую шею. - Вот. Делайте с этим, что хотите.

Он передал что-то Санди. Это был жесткий беловатый цилиндр, похожий на срез бамбука.

Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что это была бумага, туго свернутая и перевязанная резинкой. Санди сорвала резинку и осторожно размотала свиток. Это была коллекция страниц, около дюжины, небрежно скрученных вместе. Бумага казалась хрупкой, готовой рассыпаться при малейшем усилии. Текст был на английском, это она поняла по словам, хотя предложения было трудно разобрать. Даже когда ее взгляд скользнул по странице через фильтр перевода на суахили, в этом все равно не было особого смысла.

- В этом есть какое-то значение? - спросила она, перелистывая страницы.

- Это ты мне скажи, - сказал Чама. - Это была единственная вещь в коробке.

Джеффри оглядел такси. - Мы знаем, что было в коробке, Чама. Мы это видели. Это был какой-то хлам, а не рулон бумаги. Мы бы поняли, если бы увидели рулон бумаги.

Чама вздохнул. - Барахло предназначалось китайцам. Решил, что они конфискуют все, что я найду в той канаве, поэтому кое-что прихватил с собой. К тому времени, как ты появился в моем чувственном пространстве, я уже один раз открыл коробку, заменил бумагу на хлам. Разве ты не заметил, что во второй раз мне удалось открыть ее очень легко, как будто я точно знал, что делать?

- Ты не мог знать, что это сработает, - сказал Джеффри.

- Ты не очень далеко продвинешься в жизни, если не будешь готов рискнуть. Поэтому я должен был иметь возможность открывать коробку и менять содержимое так, чтобы дроны не смогли хорошенько разглядеть, что я делаю. Впрочем, это было не так уж сложно, потому что дроны не хотели подходить слишком близко, ведь они, по сути, были ракетами с ядерным приводом, а я - хрупким человеком в скафандре на поверхности гребаной Луны.

- Хорошо, - сказала Санди, принимая на данный момент это объяснение, - Я понимаю, как ты мог подменить барахло, и я понимаю, как китайцы конфисковали барахло, если бы оно все время находилось внутри коробки. Но я не могу поверить, что они не заметили бумаги потом, когда тебя допрашивали.

- О, они это сделали. Но я сказал им, что все это время они были при мне. Сказал, что это подарок на память, талисман на удачу. В конце концов, это всего лишь рулон бумаги. С чего бы им сомневаться во мне? С чего бы им ожидать, что кто-то откопал какие-то старые бумаги на Луне?

- Чертовски повезло, - сказал Джеффри. - Ты не мог знать, что в этой коробке была бумага.

- Чертовски повезло, безусловно. В любом случае, независимо от того, что я нашел, переключение все равно дало мне немного времени, чтобы осмотреть то, что находилось внутри. Китайцы сразу же конфисковали коробку. Они не удосужились обыскать мой костюм до тех пор, пока два часа спустя я не оказался в их камере содержания. Даже если бы они забрали все, что было в коробке, у меня все равно было бы достаточно времени, чтобы осмотреть это.

Судя по отпечатку в верхней части нечетных страниц, листы были вырваны из экземпляра "Путешествий Гулливера". После нескольких минут мысленных поисков Санди вспомнила процедуру рассеяния, как Мемфис напомнил им, что это была одна из любимых книг Юнис, которую она любила читать под акациями рядом с домом.

- Конечно, это не обязательно помогло бы, - сказал Чама, как будто у него была горячая линия в голове Санди. - Я имею в виду предположение, что эти страницы означают что-то конкретное для вас, Экинья, что-то, что выше моего понимания.

- Юнис любила это читать, - сказал Джеффри. - Вот и все. Это связывает бумаги с ней, но помимо этого...

- Она похоронила их не просто так, - сказала Санди. - Ты молодец, Чама. Чтобы утащить это тайком, под носом у китайцев... это потребовало определенных усилий.

- Я так и думал, - сказал Чама.

- Но это ни к чему нас не приведет, - сказал Джеффри.

- Пока, - поправила Санди. - Нам все еще нужно проверить это с помощью конструкта, посмотреть, что она об этом подумает. Мы также можем провести тесты на бумаге, проверить, есть ли на ней что-то, чего мы сейчас не видим - невидимые чернила, микроточки, секретные коды, введенные в текст, и тому подобное. Или, может быть, что-то в самих словах.

- Развлекайся. Завтра мне возвращаться в Африку. Срок действия визы истекает во второй половине дня, и я не собираюсь испытывать судьбу ради нескольких часов.

- Значит, ты просто оставляешь это на меня?

Джеффри, казалось, удивился ее вопросу. - Делай с этим, что хочешь. Я буду поддерживать тебя до конца.

- В мыслях, если не в теле.

- Я не могу быть в двух местах одновременно. Если я начну приходить сюда при каждом удобном случае, кузены действительно начнут интересоваться, что происходит. А мы этого не хотим, не так ли?

- Нет, - неохотно ответила Санди. - Это нам не нужно.

- Но ты должен быть готов ко всему, что на тебя набросит Юнис, - сказал Чама. - Она доставила тебя с Земли на Луну. Ты правда думаешь, что она хотела, чтобы ты остановился на этом?

- Моей сестре тоже приходится платить за квартиру, - сказал Джеффри. - До определенного момента она может играть в маленькую игру Юнис, но в какой-то момент реальность должна вмешаться. У нас обоих есть повседневная работа. И на случай, если у вас сложилось неверное впечатление, ни у кого из нас нет денег, которыми можно разбрасываться.

- Тогда ужин за мой счет, - величественно заявил Чама. - Это справедливо, не так ли? Мне хочется отпраздновать это событие. Не каждый день становишься пешкой в международных отношениях.

Итак, в тот вечер они, пятеро друзей, отправились в хорошее заведение, где подавали блюда восточноафриканской и индийской кухни, и когда они покончили с двумя блюдами и, наконец, отогнали последних любопытных доброжелателей, жаждущих поздравить Чаму с благополучным возвращением, Санди достала свернутый в трубочку цилиндр, освободила его от резинки и аккуратно разложила на той части стола, которая еще не была запятнана пролитой едой и вином. Две полные винные бутылки служили утяжелителями, чтобы страницы не сворачивались обратно в трубочку.

- Думаю, у меня это есть, - сказала она, едва осмеливаясь высказать свое подозрение вслух, опасаясь, что остальным это покажется глупостью. - Тот факт, что это "Путешествия Гулливера", - не единственное, что связывает книгу с Юнис.

Голос Джеффри звучал настороженно, но с любопытством. - Продолжай.

- Когда ты вернешься домой, я хочу, чтобы ты подтвердил, что эти страницы действительно были вырваны из копии книги в домашнем архиве. Хотя я поспорю, что так оно и было. Я также готова поспорить, что Юнис выбрала эту часть книги очень сознательно. Это дорожный указатель. Это говорит нам, где искать дальше.

- Что бы это могло быть? - спросил Джитендра.

Санди затаила дыхание. - Я должна лететь на Марс. Или, скорее, на спутники Марса. Видишь ли, в этом-то все и дело.

Чама оторвал взгляд от третьего блюда, которое он заказал, пока остальные управлялись со вторым. - Гулливер отправился на Марс? Я не помню этой части.

- Это был Робинзон Крузо, - твердо сказал Глеб. - По крайней мере, я думаю, что он был на Марсе. Иначе зачем бы там был город, названный в его честь?

- Суть в том, - сказала Санди, прежде чем разговор окончательно свернул с намеченного курса, - что Гулливер познакомился с лапутанскими астрономами. На их летающем острове. И астрономы показали Гулливеру свои приборы и сказали ему, что вокруг Марса вращаются две луны.

- Что в некотором роде... ничем не примечательно, учитывая, что вокруг Марса вращаются две луны, - сказал Джитендра с медленным, одурманенным видом человека, глубоко поддающегося опьянению. Он взял одну из винных бутылок, отчего страницы снова превратились в плотную беловатую трубочку.

Санди стиснула зубы и двинулась дальше. - Это было до того, как кто-либо узнал о настоящих лунах. Свифт высказал предположение. Даже указал их орбиты и периоды. Конечно, не совсем правильно, но, знаете ли, отдайте должное этому человеку за то, что он старался.

- И ты думаешь, это ключ к разгадке? - спросил Джеффри.

- Я проверила это с помощью конструкта. Она согласна со мной.

- Ты заставила ее, - сказал Джеффри. - Может быть, это и не так уж удивительно.

Санди свирепо нахмурилась. - Она вполне способна развеять мои теории в пух и прах, брат. На этот раз она думает, что я на правильном пути.

- Марс - большая планета, - задумчиво произнес Глеб. - С чего ты собираешься начать?

- Подсказка указывает на луны, так что именно там я и буду искать. И мы можем сразу исключить Деймос - Юнис там никогда не была. Что оставляет...

- Фобос, - сказал Чама. - Страх, вдобавок к панике Деймоса. Хмм. Ты действительно уверена, что хочешь отправиться к куску скалы по имени Страх?

Джитендра наполнял их бокалы. - Это можно было бы назвать "Веселая луна с веселым смайликом", и добраться до нее было бы ничуть не легче. Послушай, это хорошая идея, все эти авантюры, но мы должны быть реалистами. Мы не можем позволить себе Марс.

- Я могла бы пойти одна, - сказала Санди.

- И это внезапно делает его достижимым? - Джитендра покачал головой, улыбаясь с надменным видом единственного взрослого в комнате. - Боюсь, это не по нашей части. Тебе нужно закончить заказ, а мне нужно завершить исследование для Джун Уинг. Мы не можем позволить себе подводить людей, особенно когда нам нужно оплачивать счета.

Санди не гордилась собой, но все равно надулась. - Счета могут отвалить.

- И Юнис тоже, - ответил Джеффри. - Даже если она разбросала улики по всей системе, очевидно, что она сделала это десятилетия назад. Какая разница, займемся ли мы этим сейчас или подождем несколько лет?

- О, брат. Ты действительно этого не понимаешь, не так ли? - Она качала головой, постукивая пальцем по столу. - Такова жизнь. Это не генеральная репетиция. Если мы не сделаем этого сейчас, то с таким же успехом можем начать планировать наши собственные похороны. Я не хочу быть благоразумной и расчетливой. Быть разумным и осмотрительным - это для таких засранцев, как Гектор и Лукас. Мы отвернулись от всего этого, разве ты не понимаешь? Мы хотели жизни, сюрпризов, риска... а не акций и долбаных нудных совещаний в зале заседаний по поводу стоимости импорта льда из долбаного... Нептуна. - Осознав, что она становится слишком громкой, привлекая взгляды со всего ресторана, она понизила голос. - Такая жизнь не для меня, ясно? Может быть, ты передумал. Я - нет. И если мне нужно будет найти способ добраться до Марса, я это сделаю.

Джеффри одарил ее своим самым выводящим из себя успокаивающим кивком. - Хорошо. Я понял. Правда, понял. И хотя ты можешь мне не верить, я согласен. Но если мы делаем это, мы должны делать это вместе. Общий риск. И мы не должны торопиться с этим.

- Ты провел всю свою жизнь, не торопясь ни с чем.

Он отмахнулся от колкости. - Может, и так, Санди, но я серьезно. Если ты настаиваешь на том, чтобы отправиться на Марс, то я хочу быть частью этого. Она и моя бабушка тоже. Но мы делаем это на своих собственных условиях, ни у кого не выпрашивая одолжений. Двоюродные братья обещали неплохо заплатить мне за полет на Луну, и за этим последует еще больше финансирования. Если я смогу найти способ вложить часть этого в билет на Марс... даже в два билета... я это сделаю. Но мне понадобится время, чтобы это произошло, и последнее, чего я хочу, - это дать им еще больше поводов для подозрений. - Он помолчал, рассеянно теребя край этикетки на винной бутылке. - Если это означает ждать месяцы, даже год, пусть будет так.

- Сейчас благоприятное стечение обстоятельств, - сказала Санди. - Марс никогда не был ближе, перелет никогда не был проще.

- Что случается, то случается, - ответил Джеффри.

- Спасибо тебе. Думаю, что у меня есть, по крайней мере, базовые представления об орбитальной механике.

Джитендра взял ее за руку. - Знаешь, может быть, Джеффри прав? Никто не говорит, что мы должны забыть обо всем этом. Но год, два года... Какая от этого разница, учитывая, как долго эти улики, должно быть, лежали без дела?

Джеффри энергично кивнул. - Что бы мы ни делали, мы не должны действовать прямо сейчас. Это будет худшее из возможного, если мы хотим, чтобы Гектор и Лукас держались от нас подальше. Как только я вернусь домой, то отдам им перчатку, и через несколько недель они совсем забудут о ней. Поверьте мне в этом - у них не хватает воображения, чтобы думать дальше этого. Нет, если только речь не идет о деньгах.

- Пусть след остынет... а потом нападем? - спросила она.

- Вот именно. - Она почувствовала его удовольствие и облегчение от того, что она разделила его образ мыслей. - А пока это даст нам всем возможность... все обдумать. Мы действительно не знаем, во что ввязываемся. Сегодня мы отскочили, но нам повезло, и в следующий раз нам не обязательно повезет. Мы можем думать, что знаем Юнис, но с таким же успехом это может быть ее способом хорошенько посмеяться над нашим идиотизмом из могилы. Или из места захоронения.

- Она приложила немало усилий, чтобы подложить эту коробку под Пифагор, - сказала Санди. - Что бы ни двигало ею тогда, это была не просто злоба. И она тоже не отправит нас на Марс назло. Она знает, что только семья могла попасть в это хранилище. Возможно, она захочет испытать нас, но она не захочет причинить нам боль.

- Ты надеешься, - сказал Джеффри.

- Я знаю эту женщину, брат. Так же хорошо, как любого живого человека.

И в тот момент она была уверена в этом больше, чем во всем остальном во вселенной.

Она проснулась посреди ночи, рядом с ней лежала прохладная фигура Джитендры в голубых пятнах. Они занимались любовью, когда ее брат спал в соседней комнате, а потом она провалилась в глубокое забытье без сновидений, пока что-то не заставило ее пошевелиться. В кои-то веки мир за пределами ее квартиры был почти безмолвен. За стеной она услышала тихое похрапывание Джеффри. Откуда-то снизу, двумя или тремя этажами ниже ее модуля, до ее ушей донесся обрывок разговора. Что-то щелкнуло в системе циркуляции воздуха; из водопровода послышалось приглушенное бульканье. С расстояния в квартал донесся кошачий визг. Отдаленный городской гул, лежащий в основе всего, как двигатели в подвале реальности.

Санди выскользнула из постели, стараясь не потревожить Джитендру. Сознавая, что ее брат может проснуться в любой момент, она завернулась в узорчатую простыню. Она прошла через гостиную, через беспорядок, оставшийся после их возвращения из ресторана. Еще вино, бокалы с алыми пятнами, бутылки пива. Чама и Глеб вернулись с ними в квартиру, прежде чем уйти в свои покои. Несмотря на то, что разговор зашел в тупик, все закончилось достаточно сердечно. В конце концов, они были друзьями. На самом деле они провели остаток вечера, обмениваясь музыкальными инструментами, Джеффри оказался на удивление проворным в игре на своей старой потрепанной коре, Чама поразил их всех тем, что смог сыграть какой-то пустынный блюз на старой пыльной акустической гитаре, оставленной в углу ее студии бывшим арендатором. Потом они немного посмотрели крикет и выпили еще вина, и смотрители зоопарка попрощались с ними, и вскоре после этого Джеффри лег спать, усталый и встревоженный своим возвращением на Землю.

От беспорядка в ее студии. Она закрыла за собой дверь и перешла к заказанным изделиям, стройным белым фигуркам, которые теперь хотели переделать в черный цвет. Она погладила их с таким трудом обретенные контуры, чувствуя электрическое покалывание от часов накопленной работы. Граница между искусством и китчем была спорной, даже пористой. В правильной обстановке, в правильном контексте эти фрагменты могли бы обладать некоторой сомнительной целостностью. Но она очень хорошо знала, где они окажутся в конечном итоге, черные или белые: у входа в этнический ресторан, который даже не потрудился решить, какую часть Африки он должен был пародировать.

Безразличие переросло в ненависть. Она ненавидела те часы своей жизни, которые это поручение отняло у нее. Она ненавидела его за то, что оно мешало ей создавать истинное искусство. Она презирала его за тот путь, на который это толкало ее в будущем. Ей все еще нравилось думать, что у нее есть амбиции. Штамповка символического дерьма для безмозглых клиентов в это не входила. Было легко взять один заказ здесь, другой там, просто чтобы оплатить аренду. Однако этого слишком много, и с таким же успехом она могла бы перестать называть себя художницей.

В порыве направленной на себя злобы она подняла руку, чтобы разбить скульптуры. Но она заставила себя успокоиться, не заботясь о том, чтобы разбудить Джитендру или Джеффри.

Это ты в двух словах, - подумала она. - Ты терпеть не можешь то, что тебе приходится делать, чтобы удержаться на плаву, но у тебя не хватает смелости что-то с этим сделать. Ты выполняешь дерьмовую работу, чтобы платить за аренду, и можешь есть в хороших ресторанах только тогда, когда Чама и Глеб оплачивают счета. Ты такой же пленник денег, как если бы, в конце концов, решила работать в семейном бизнесе. Ты просто обманываешь себя, думая, что сбежала. Ты могла бы посмеяться над своим братом, отругать его за его несерьезность. Но, по крайней мере, у него есть свои слоны.

Утром они встали пораньше, чтобы проводить его, с сонными глазами и затуманенной после вчерашнего вечера головой. Джеффри нервничал из-за возвращения в Коуптаун, обратно в Центральноафриканский банк. Однако он должен был это сделать. Согласно текущей версии, перчатка все еще находилась в хранилище. Если бы никто не видел, как он возвращался в отделение, его история раскрылась бы при первом же неловком вопросе кузенов.

- У тебя все получится, - сказала она ему.

Он кивнул, менее убежденный в этом, чем она. - Мне нужно зайти в хранилище, потом снова выйти. Это все. И банк не сочтет это забавным поведением?

- Это не их дело, брат. Почему это должно их волновать?

Они проводили Джеффри до терминала, поцеловали его на прощание. Она смотрела, как ее брат стремительно возвращается в Наблюдаемый мир, и размышляла о лжи, которую она только что ему скормила.

Потому что последнее, о чем он просил ее, - это пообещать, что она не совершит ничего опрометчивого.

Капсульный нитепоезд преодолел дистанцию со скоростью около тысячи километров в час. Они усыпили его на конечной станции в Коуптауне, но Джеффри воспользовался своим правом - и счетом двоюродных братьев - на восстановление, когда ему оставалось еще три часа до Либревиля. Привести себя в чувство перед посадкой стоило дороже, чем проспать всю дорогу - для этого требовалась медицинская поддержка на борту, а также комната отдыха и место, где можно размять ноги, - но он сомневался, что Гектор и Лукас откажут ему в этом единственном шансе увидеть пейзаж. В конце концов, он понятия не имел, покинет ли когда-нибудь снова Землю.

Это было днем двенадцатого февраля. Он пробыл на Луне всего шесть полных дней, но этого было более чем достаточно, чтобы сделать переход к нормальной гравитации крайне неприятным. Некоторые из его попутчиков расхаживали в экзокостюмах для всего тела, которые носили либо под одеждой - хотя они неизменно просвечивали насквозь - либо в качестве внешних устройств, цвет которых соответствовал их основной моде. Джеффри обходился пластырями с замедленным высвобождением лекарств, наклеенными на его конечности. Они посылали химические сигналы его костям и мышцам, чтобы ускорить восстановление, одновременно блокируя самый сильный дискомфорт. Он чувствовал себя скованным, как будто день или два назад усердно тренировался, и ему приходилось постоянно следить за своей опорой, чтобы не споткнуться. На первый взгляд, он был вынужден признать, что это были незначительные симптомы реадаптации. Больше всего на свете он испытывал облегчение от того, что все закончилось. В Центральноафриканском банке не было никаких проблем. Он вернулся в хранилище, открыл ячейку, снова закрыл ее. Перчатка осталась в его сумке. У Санди были драгоценности и страницы, вырванные из книги Юнис.

Это было сделано. Он мог расслабиться, полюбоваться пейзажем.

Площадка для восстановления сил и наблюдения находилась в нижней части черного цилиндра, единственное изогнутое круглое окно было наклонено вниз для оптимальной видимости. Остальные пассажиры находились наверху, на уровне ресторана и зала ожидания. За исключением женщины, которая изучала вид на трети пути за поворотом, Джеффри был предоставлен самому себе.

Африка расстилалась перед ним во всей своей удивительной пестроте. Опорный пункт Либревиля на самом деле находился в ста километрах к югу от своего одноименного города и так же далеко на запад, вдаваясь в Атлантику. Глядя прямо вниз, он мог видеть серую царапину побитого морем искусственного полуострова, выступающего из береговой линии Габона, с точкой привязки, округло расширяющейся на его западном конце.

К северу, постепенно скрываясь из виду из-за изгиба Земли, лежала огромная, едва заселенная пустыня Африки к югу от Сахары, от Мавритании до Судана. Немногим более ста лет назад здесь жили десятки миллионов людей - этого было достаточно, чтобы вместить самый густонаселенный мегаполис в любой точке планеты. Сгруппировавшись вокруг крошечных, дающих жизнь оазисов и рек, эти миллионы оставили пустоту практически нетронутой. Требовалось невероятное упорство, чтобы зарабатывать на жизнь в этих пустынных пространствах, где грозящие ужасающими трудностями голод или засуха всегда были обычным делом. Но люди успешно делали это на протяжении тысячелетий. Только наступление антропоцена, спровоцированное человеком изменение климата последних столетий, в конце концов привело к сокращению населения Сахары. Всего за несколько жизней весь регион подвергся массовой запланированной миграции. Мали, Чад, Нигер... это были политические образования, которые все еще существовали, но только в самом абстрактном и техническом смысле, их границы все еще фиксировались, их ВВП все еще отслеживался. На самом деле в них почти никто не жил, за исключением небольшого штата смотрителей и промышленников.

Повышение уровня моря в двадцать первом веке почти не затронуло береговую линию Африки, и многое из того, что было бы потеряно для океанов, было сохранено тысячами километров защитных сооружений, возведенных в спешке, а затем укрепленных и защищенных от дальнейшего затопления. Но не было никакого ощущения, что Африка была пощажена. Смещение муссонов отвело дожди из одной части страны и перераспределило их в других местах - выжгло Конго, оросив ранее засушливый регион Сахель к югу от Сахары от Гвинеи до Нигерии.

Изменение в таком масштабе, буквальная перерисовка карты, никогда не могло быть безболезненным. Были времена испытаний, годы нехватки ресурсов и переселения: едва ли не худшее, что могли вынести люди. И все же это были африканцы, привыкшие к такого рода вещам. Они прошли через мрачный туннель девятнадцатого и двадцатого веков и выбрались на другую сторону. И, по крайней мере, изменение климата не ворвалось в город с танками, пушками и мачете.

По большей части. Было бессмысленно притворяться, что не было вспышек местной глупости, микро-зверств. Этническая напряженность, тлевшая десятилетиями, вспыхивала при малейшей провокации. Но так было во всем мире; это не была исключительно африканская проблема.

Миллионы солнечных бликов отразились от Джеффри из энергетического пояса Центральной Сахары. Когда люди уехали, появились машины. После себя они оставили упорядоченные массивы солнечных коллекторов, ряды фотоэлектрических элементов и длинные величественные цепочки солнечных башен, питаемых следящими за солнцем зеркалами размером с радиотелескопы. Энергетический пояс протянулся на тысячи километров, от Ближнего Востока до Атлантики, через океан до юга Соединенных Штатов, и он опутал гудящими сверхпроводящими щупальцами остальную часть планеты, обеспечивая энергией новые плотные поселения в Скандинавии, Гренландии, Патагонии и Западной Антарктиде. Там, где сто пятьдесят лет назад был лед, теперь многое было зеленым или теплым синюшно-серым из-за плотной городской инфраструктуры. Половина всех мировых потребностей в энергии удовлетворялась солнечным светом Сахары или удовлетворялась до тех пор, пока термоядерные реакторы не начали брать на себя это бремя. В некотором смысле энергетический пояс был свидетельством глобального бедствия, видимым симптомом изнурительного планетарного кризиса. Кроме того, бесспорно, это было нечто довольно замечательное для созерцания.

- Видите вон ту заплатку, - сказала женщина, придвинувшись поближе к Джеффри. Она указывала на побережье Судана/Эритреи, восточную окраину энергетического пояса Сахары. - На том участке, немного севернее Джибути. Это был первый кусочек, вышедший в сеть в пятьдесят девятом году. Там же мы пробурили первые геотермальные скважины глубокого проникновения.

Джеффри чувствовал необходимость быть вежливым, но он не стремился к разговору. - Прошу прощения? - мягко спросил он.

- Наши зеркала и скважины, Джеффри. Солнечные и геотермальные проекты Экинья.

Он посмотрел на нее с удивлением, впервые увидев ее лицо.

- Что происходит? - спросил он, понизив голос до шипения. - Как ты здесь оказалась?

- О, расслабься. На самом деле меня здесь вообще нет. - Она выглядела раздраженной. - Я должна сказать это тебе, хотя, очевидно, это не то, что я когда-либо сказала бы в реальной жизни. Теперь мы можем двигаться дальше?

Теперь, когда он обратил на нее должное внимание, она не отбрасывала тени. И там, где ее рука легла на ограждение вокруг окна, пальцы расплылись.

- Это не тот ответ, который я искал.

- Ты можешь говорить - я тебя достаточно хорошо слышу. - Она отвернулась и несколько секунд смотрела на открывшийся вид. - Послушай, это очень просто. Санди разрешила тебе доступ к моей дубликатной копии. Она подумала, что ты, возможно, оценишь дружеское общение. - Взмахом руки она обвела темно-синий контур атмосферы, как будто это был вспотевший бок скаковой лошади. - Посмотри на эту планету. Это по-прежнему прекрасно. Это все еще наше, все еще наш дом. Океаны поднялись, атмосфера потеплела, погода испортилась, у нас были глупые, ненужные войны. И все же мы все равно нашли способ пережить это, остаться в живых. Сделать нечто большее, чем просто выжить. Пережить все это и по-прежнему чувствовать, что у нас есть дом.

- Как ты только умудрилась появиться в моей голове? Я не санкционировал твое воплощение.

- У Санди были исключительные полномочия, потому что вы брат и сестра, и когда вы были маленькими, вы согласились полностью доверять друг другу. Или ты забыл эту часть? - Она не стала дожидаться, пока он вернется с ответом. - С моей точки зрения, все это циклично. Ты когда-нибудь слышал о событии, длившемся пять и девять десятых килогода?

Она ни секунды не ждала его ответа.

- Я так и думала. Это был эпизод засухи, сильной суши. Может быть, это началось в океанах. Это высушило Сахару; положило конец субплювиальному периоду неолита. Последовала всемирная миграция, заставившая всех расселиться по речным долинам от центральной части Северной Африки до долины Нила и начать делать то, чего мы раньше не делали, под названием цивилизация. Вот когда это действительно началось: возникновение общества, возглавляемого государством, в четвертом тысячелетии до нашей эры. Города. Сельское хозяйство. Бюрократия. А по геологической шкале времени это вчерашний день. Все, что последовало за этим, вся записанная история, каждый ее момент, от Ганнибала до прилунения Аполлона, - все это просто следствие одного-единственного форсирующего события. Нас оттеснили к берегам рек. Мы строили города. Изобрели бумагу, дороги и колесо. Построили казино на Луне.

- Санди следовало спросить.

- Обсуди это с Санди. У меня не было никакого права голоса в этом вопросе. - Юнис обошла его с другой стороны и снова положила руку на перила. - Но этот глобальный климатический сдвиг, антропоценовое потепление - я думаю, это еще одно вынуждающее событие. Еще один спусковой крючок. Мы просто так близки к его началу, что пока не можем по-настоящему увидеть результат.

- У тебя нет права голоса ни в одном вопросе, Юнис.

- Потепление было глобальным, но Африка была одним из первых мест, где по-настоящему почувствовали влияние меняющихся погодных условий. Программы депопуляции, вынужденные миграции... Мы были в абсолютном авангарде всего этого. В некотором смысле это был момент, когда Наблюдаемый мир сделал свой первый неуверенный вдох. Мы видели лучшее и худшее из того, на что были способны, Джеффри. Дьяволы в нас и наши лучшие ангелы. В основном, дьяволы. Из этого кризисного времени выросла глобальная сеть наблюдения, этот невидимый, всеведущий бог, который никогда не устает наблюдать за нами, никогда не устает удерживать нас от причинения вреда друг другу. О, до этого он существовал по частям, но это был первый раз, когда мы передали Механизму абсолютные полномочия. И знаешь что? Это было не самое худшее, что когда-либо случалось с нами. Мы все живем в тоталитарном государстве, но по большей части это мягкая, доброжелательная диктатура. Это позволяет нам делать большинство вещей, за исключением несчастных случаев и совершения преступлений. И теперь Наблюдаемый мир даже не заканчивается на краю космоса. Это понятие, способ существования, распространяющийся по Солнечной системе с той же скоростью, что и фронт человеческой экспансии. Но это все еще первые дни. Столетие, что это? Как ты думаешь, потребовалось ли всего сто лет, чтобы ощутить последствия события длительностью пять тысяч девятьсот лет? Все это происходит в гораздо более длительных временных масштабах, чем нынешнее время. Почти шесть тысяч лет существования одного типа сложного, высокоорганизованного человеческого общества. Теперь модальный переход к чему-то другому. Сложность в квадрате или кубе. Где мы будем через тысячу лет или через шесть тысяч?

- Могу я тебя заткнуть, или это тоже прерогатива Санди?

- Тебя воспитывали с лучшими манерами, чем теперешние.

- Простой вопрос: ты в моем черепе, хочу я этого или нет?

- Конечно, нет. Я даже не в твоем черепе - я делокализована, работаю на расширении. Ты всегда можешь изменить настройки, отключить меня. Но почему ты отказываешься от подарка Санди?

- Потому что мне нравится быть одному.

Фигура вздохнула, как будто говорить о таких вещах было ниже ее достоинства. - Когда я тебе понадоблюсь, я буду здесь. Тебе нужно только произнести мое имя. Когда я тебе не буду нужна, я уйду. Все очень просто.

- И ты не будешь смотреть на мир моими глазами, когда я буду думать, что ты где-то в другом месте?

- Это было бы бессовестно грубо. То, что я вижу и слышу, - это только то, что позволяет окружающая среда. Я не буду вторгаться в ту малую частную жизнь, которая у тебя еще осталась.

- Но с Санди ты тоже будешь разговаривать?

- Я - одна копия; у Санди есть другая. Мы были одинаковыми до того момента, как нас дублировали, но теперь я увидела и испытала то, чего не видела другая... и наоборот, конечно. Что делает нас двумя разными личностями, пока мы не объединимся. - Она подняла глаза к потолку, к небесам. - Периодически происходит обмен воспоминаниями и приобретенными характеристиками. Повторное появление. Мы никогда не будем совсем прежними, но и слишком радикально расходиться не будем. - Она придвинула руку поближе к его руке, но воздержалась от прикосновения. - Послушай, Джеффри, не пойми меня неправильно. Я была послана не для того, чтобы мучить тебя или превращать твою жизнь в страдание. У Санди были самые лучшие намерения.

- Я уже слышал это раньше.

- Вы двое так похожи. - Она снова перевела взгляд на окно, улыбка не сходила с ее лица. За то время, что Джеффри стоял на смотровой площадке, безжалостный спуск нитепоезда приблизил Землю. Изгиб горизонта, хотя и все еще был заметен, был не таким резким, как тогда, когда он подошел к обзорному окну, и он мог начать различать особенности поверхности, которые раньше были невидимы. Там, не слишком далеко от места стоянки, виднелся четкий белый кильватерный след корабля - он даже мог разглядеть сам корабль там, где сходились белые линии. Вероятно, он был размером с океанский лайнер, но выглядел как блестящее пятнышко. Он также мог различать более мелкие сообщества - поселки, а не просто города.

- Это прекрасно, не правда ли? - спросила Юнис. - Не только мир, но и тот факт, что мы здесь, живые, способные это видеть.

- Один из нас такой и есть.

- Я никогда не думала, что доживу до того, чтобы увидеть, как снега возвращаются на Килиманджаро. Но ситуация улучшается, не так ли? В пустыню возвращается зелень. Люди вновь заселяют города, которые, как мы думали, были покинуты навсегда. Это уже никогда не будет тот мир, в котором я родилась. Но это и не ад тоже.

- Мы не должны быть неблагодарными, - сказал Джеффри. - Если бы мир не потеплел, мы бы не разбогатели.

- О, все не так просто. Да, мы оказались там в нужное время, с нужными идеями. Но нам не просто повезло с этим. Мы были умны и легко приспосабливались. Это не так, как если бы мы зависели от какой-то капельной подпитки человеческих страданий, чтобы сделать нас счастливыми.

Он полагал, что это правда - или, по крайней мере, он был готов позволить ей поверить в это. Не то чтобы кто-то когда-либо мог знать наверняка. Вы не могли бы перемотать часы назад за последние сто пятьдесят лет, позволить Земле двигаться вперед с другими начальными условиями. Семья Чо заработала свои деньги на самособирающихся, самообновляющихся морских стенах - огромных сооружениях, похожих на плотины, которые вырастали из самого моря, подобно живому рифу. Когда уровень океана перестал подниматься, те же технологии позволили промышленникам Чо диверсифицировать свою деятельность, создав подводные сооружения и плавучие города-государства посреди океана. Они построили сказочные византийские морские дворцы, украшенные шпилями, светящиеся и элегантные, и населили их прекрасными русалками и красавцами-русалами. Они были архитекторами и мастерами, стоявшими за аквалогиями Организации Водных Наций.

Семья Экинья тоже хорошо пережила катастрофу. Подобно эликсиру для больного человека, их геотермальные скважины, солнечные зеркальные установки и линии электропередачи без потерь дали миру гигаватты, необходимые для того, чтобы пережить лихорадку худших конвульсий двадцать первого века. Это изобретение, основанное на инженерии глубинных слоев мантии, точном выравнивании зеркал и физике сверхпроводимости, обеспечило базовый набор навыков, необходимый для изготовления духовой трубы Килиманджаро.

Случайности географии и обстоятельств, подумал Джеффри. Линии Экинья и Чо с самого начала были яркими и амбициозными, но яркости и честолюбия не всегда было достаточно. Что бы ни думала Юнис, свою роль сыграли слепая удача и безжалостность.

- Я не знаю, есть ли у нас кровь на руках, - сказал он. - Но я тоже не знаю, безупречны ли мы.

- Никто и никогда таким не бывает.

- Кроме тебя, конечно. Выносишь суждения об остальном человеческом роде из своего замка, вращающегося вокруг Луны. Смеешься над нами из могилы.

Ее голос стал суровым. - Быть мертвым - это ни для кого не повод для смеха, Джеффри. И меньше всего для меня.

- Так зачем же ты это сделала?

- Почему я сделала что, дитя мое?

- Похоронила эти вещи в Пифагоре. - Он покачал головой, взбешенный собственной бездеятельной готовностью принять это воплощение за живое, мыслящее существо. - О, какой в этом смысл? С таким же успехом я мог бы допросить фотографию. Подожги ее и потребуй, чтобы она сказала мне правду.

- Как, я думаю, Санди достаточно ясно дала понять, я не могу лгать или утаивать информацию. Но я также не могу сказать тебе ничего такого, чего бы я не знала.

- Другими словами, ты чертовски бесполезна.

- Я многое знаю, Джеффри. Санди наполнила меня вниманием общественности на всю мою жизнь. И я бы рассказала тебе все, если бы могла, но на это ушла бы еще одна жизнь, а ни у кого из нас не так много свободного времени. Вместо этого нам просто придется жить друг с другом. Если у тебя есть конкретный вопрос, я сделаю все возможное, чтобы ответить. И если у меня есть конкретное замечание, которое, по моему мнению, может быть тебе полезно, я сделаю все возможное, чтобы своевременно его высказать.

- Ты говоришь так, словно за этими глазами скрывается разум.

- Как и ты.

Конечно, это была ловкость рук. Никакая сознательная воля не оживляла конструкцию Юнис, просто хитроумный часовой механизм. Среди собранных за всю жизнь ответов, данных, собранных поисковыми системами для потомков, было бы множество примеров разговорных ситуаций, подобных этой, из которых можно было бы извлечь фактические, задокументированные ответы Юнис и адаптировать их по мере необходимости. Значит, салонный трюк.

Но, он должен был признать, ослепительный.

- Ну, я просто хотела заявить о своем присутствии, - сказала Юнис. - А теперь я с тобой прощаюсь. Я полагаю, у тебя много чего на уме.

- Одна или две вещи.

- Было бы хорошо снова увидеть домочадцев. Ты доставишь мне хотя бы это удовольствие, не так ли?

Алгоритмы умоляли его. - При условии, что ты не будешь выставлять себя на посмешище.

- Спасибо тебе, Джеффри. Ты был терпелив. Но потом Санди пообещала мне, что ты будешь таким. Вы двое всегда нравились мне больше всего, вы же понимаете. Из всех моих детей и внуков вы были единственными, в ком проявилась эта бунтарская искра.

Джеффри подумал обо всех тех случаях, когда Юнис утруждала себя общением с ним, когда была жива. Если мнение конструкта было точным отражением чувств реальной женщины, то она проделала отличную работу по сокрытию их от остальных членов семьи. Вращаясь над ним, глядя вниз из своего лунного изгнания, она излучала примерно столько же тепла, сколько Плутон.

- Ты действительно заставила нас почувствовать, что нас ценят, - сказал он.

Это был настоящий шок - оказаться на солнышке, снова в Габоне, свободным человеком, вернувшимся на Землю.

Он прошел через одну таможню в лунной иммиграционной службе; теперь в конце Либревиля была еще одна. Джеффри знал, что все его документы были в порядке и что он сознательно не нарушал никаких правил. Но он все еще размышлял об инциденте на границе с Китаем, убежденный, что рано или поздно его имя будет втянуто в судебное разбирательство. Похлопывание по плечу, тихое слово на ухо. Извиняющиеся чиновники вводят его в комнату без окон с ордером на арест.

Но в Либревиле ничего не произошло. Их даже не заинтересовала перчатка, о которой он обязательно заявил перед тем, как пройти через охрану. Возможно, озадаченные тем, зачем кому-то понадобилось утруждать себя импортом такого совершенно невзрачного предмета, но не настолько озадаченные, чтобы что-то из этого сделать.

Некоторое время он бродил по садам рядом с терминалом лифта, регулярно останавливаясь на парковых скамейках, чтобы дать отдых мышцам. Фонтаны шипели и переливались вокруг него. Была середина дня, и на небе не было ни облачка, оно было до нелепости голубым и бесконечным, как будто простиралось до самой Андромеды, а не ограничивалось острием цвета индиго, которое он видел из космоса. После освещенных прожекторами пещер Непросматриваемой зоны это было похоже на то, как если бы к реальности было прикреплено отдельное измерение. Он был совершенно доволен тем, что просто откинулся на спинку скамейки в парке, следя за шестью нитями гитарных струн лифта, когда они поднимались и сходили на нет, в точной, сводящей на нет демонстрации перспективы точки схода. Поезда на нитях поднимались и опускались, менисковидные шарики черного масла скользили по проволоке. Буруны набегали на морскую стену полуострова, убаюкивая своим бесконечным грохотом, похожим на грохот цимбал. Чайки проносились мимо него, ослепительно белые окна в форме птиц открывали вид на другое, более чистое творение.

Он с трудом поднялся на ноги и поднял спортивную сумку, которая теперь казалась набитой дюжиной вольфрамовых слитков. Морщась от напряжения, он пошел обратно через мерцающие сады к железнодорожной станции, где вполне рассчитывал сесть на экваториальный экспресс обратно в Найроби. Ночной поезд дал бы ему время собраться с мыслями, и это отложило бы возвращение домой еще на несколько часов. Но когда он прибыл в зал ожидания, диспетчер сообщил ему, что сейчас в зарезервированной посадочной зоне ожидает присланный специально для него частный аэролет.

- Пошли вы на хрен, - сказал он себе под нос.

Два часа спустя он снова оказался в воздушном пространстве Восточноафриканской федерации. Солнце еще даже не село, когда он приземлился у дома; он обнаружил, что экзоскелет ждет его, стоя там, как безголовая конструкция, готовая принять Джеффри в свои мягкие объятия. Он отшвырнул экзо в сторону и прошествовал в дом, как человек, ощетинившийся перед дракой в баре.

Гектор и Лукас ждали его, развалившись в садовых креслах и попивая послеобеденные напитки на террасе, выходящей на запад. Перед ними, словно настольная игра, была развернута парящая проекция футбольного матча Премьер-лиги.

- Джеффри, - сказал Гектор, делая вид, что почти встает со своего места, но на самом деле не завершая движение. - Рад наконец-то видеть тебя снова на твердой земле! Я вижу, ты нашел аэролет.

- Его трудно не заметить, - сказал Джеффри, бросая спортивную сумку к своим ногам. - Впрочем, вам не стоило беспокоиться.

- Мне показалось целесообразным способствовать твоему скорейшему возвращению, - сказал Лукас, наклоняясь, чтобы почесать кожу под яркой пластиковой сороконожкой, прикрепленной к его ноге. На нем были шорты, теннисные туфли и оранжево-желтая рубашка с разрезами. - Ты решил не использовать экзо?

- Я не калека, кузен.

- Конечно, нет. - Лукас сделал футбольный матч невидимым. - Однако мы принимали близко к сердцу исключительно твои интересы. Сейчас мы с братом легко приспосабливаемся к земной гравитации, но это только потому, что у нас обоих накопилось очень много космических часов. С опытом адаптация действительно становится легче.

- Буду иметь это в виду. - Он не хотел быть слишком любезным с кузенами, особенно когда ему было что скрывать от них. - Не то чтобы у меня были какие-то планы снова лететь в космос.

- Луна все равно почти не в счет, - сказал Гектор. - Но давай не будем портить Джеффри настроение - я уверен, что это было похоже на отличное приключение. А эта неловкость, история с задержанием вашего друга? Мы больше не будем говорить об этом. Честно говоря, мы тебе очень благодарны. - Он многозначительно взглянул на сумку. - Эта... гм... штука - она там?

Джеффри наклонился и расстегнул молнию на сумке. Перчатка лежала поверх его одежды; это была последняя вещь, которую вернули обратно после прохождения таможни. Он вытащил ее и бесцеремонно бросил Гектору, которому пришлось поспешно поставить свой стакан, чтобы поймать ее.

Гектор осмотрел перчатку прищуренным, испытующим взглядом коллекционера марок.

- Дай-ка я посмотрю, - сказал Лукас.

- Мы можем обратиться к домашним архивам, - сказал Гектор, передавая вещь брату, - посмотрим, соответствует ли она какому-либо из костюмов, которые, как известно, носила Юнис.

Лукас с явным отвращением потрогал перчатку, наморщив кончик носа. - Исходя из строгого соотношения затрат и выгод, отправка Джеффри на Луну, чтобы забрать это, возможно, была не самым благоразумным из наших недавних финансовых решений.

- Это действительно выглядит немного неряшливо, - признал Гектор, прежде чем вернуться к своему напитку. - И в хранилище действительно больше ничего не было, Джеффри?

- Именно это я и сказал.

- Больше ничего? - Лукас допытывался. - Никаких сопроводительных документов?

- Только перчатка, - раздраженно сказал Джеффри.

- Она была не в себе, - сказал Гектор, забирая перчатку у брата. - Это единственное возможное объяснение. Не то чтобы это имело особое значение, зачем она ее туда положила. Мы опасались, что в хранилище может быть что-то опасное, что может подорвать репутацию семьи. По крайней мере, мы можем быть спокойны на этот счет, не так ли? - Он все еще рассматривал перчатку, вглядываясь в нее с удвоенной сосредоточенностью.

- Полагаю, что так, - согласился Лукас. - По крайней мере, наша главная проблема устранена.

- Какая проблема? - спросил Джеффри.

- Что мы найдем бумажную волокиту, документы, - сказал Гектор. - Кое-что, за чем нужно было проследить. Не какая-то старая реликвия, которую мы можем безопасно спрятать в семейном музее, где на нее никогда не взглянут во второй раз.

- Если это все, для чего я вам нужен... - сказал Джеффри, потянувшись застегнуть молнию на спортивной сумке.

- Да, конечно, - сказал Гектор, сияя. - Ты великолепно справился! Сам образец благоразумия. Разве он не великолепно справился, Лукас?

- Наши требования в этом вопросе, - подтвердил Лукас, - были удовлетворительно выполнены.

- Я скажу это тебе, Джеффри, - сказал Гектор. - Какое бы мнение кто-либо ни высказывал относительно твоей приверженности семье в прошлом, с этим делом ты справился с честью. Теперь ты можешь высоко держать голову, как истинный Экинья, вместе со всеми нами.

- Это очень любезно с вашей стороны, - сказал Джеффри.

- И мы, конечно же, выполним свою часть соглашения, - продолжил Гектор. - Как только я допью этот напиток, я выделю первый взнос из твоего нового исследовательского бюджета.

Джеффри перекинул сумку через плечо. - Мемфис где-нибудь поблизости?

- Дела потребовали физического путешествия в Момбасу... - Лукас посмотрел на Джеффри с острым интересом. - Но он уже должен быть дома. Ты хотел обсудить с ним что-нибудь конкретное?

- Он мой друг, - сказал Джеффри. - Я просто хочу наверстать упущенное.

Лукас натянуто улыбнулся. - Всем нам надлежит извлечь максимальную отдачу из такого ценного ресурса.

Он вернул футбольный матч к жизни, хлопнув в ладоши в ответ на стремительный пас нынешнего лучшего полузащитника Камеруна. - Гены тюленя, - с благодарностью признался он брату. - Повышенная плотность мышечного миоглобина для увеличения поглощения и накопления кислорода. Подумываю о том, чтобы самому добавить немного.

Джеффри с радостью отказался от кузенов и их футбола ради домашней прохлады. Его комната была чистой и спартанской, кровать аккуратно застелена, на полках ничего не было, за исключением одной или двух книг и артефактов. Шторы мягко колыхались на послеполуденном ветерке, окно было слегка приоткрыто. Он дотронулся до резного деревянного слона-быка, возглавлявшего процессию, погладил его гладкую, отполированную спину и положил свою сумку на кровать. Он открыл один из шкафов, чтобы проверить, есть ли там сменная одежда.

Он сел за письменный стол и погрузился в свои исследовательские фонды. Первый взнос уже был получен, как и обещал Гектор. Это была ошеломляющая сумма денег; больше, чем Джеффри когда-либо видел на своих счетах за один раз. Предполагалось, что он потратит их на изучение слонов, но он сомневался, что кузенам есть дело до того, где они на самом деле окажутся. Деньги, по крайней мере в таких количествах, были для них как вода. У них была функция, подобная гидравлической жидкости, но в таких малых масштабах она едва ли заслуживала внимания.

Отложив душ, он вышел из комнаты и бродил по дому, пока не нашел Мемфиса, сидевшего в своем кабинете на первом этаже спиной к дверному проему. Прямая, как шомпол, спина, старый, но безукоризненный костюм свисает с его острых плеч, домашние финансы громоздятся вокруг него полукругом разноцветных гроссбухов и электронных таблиц. Он перемещал фигурки с одной панели на другую, подбадривая яркие символы в воздухе, как хорошо обученных эльфов.

- Мемфис, - сказал Джеффри, легонько постучав по дверному косяку. - Я вернулся.

Мемфис завершил транзакцию, а затем закрыл бухгалтерские книги и счета. Его старомодное пневматическое вращающееся кресло заскрипело, когда он развернулся и лучезарно улыбнулся Джеффри. - Как прошло твое обратное путешествие?

- Быстро. Я с нетерпением ждал возможности сесть на ночной поезд, но у кузенов были другие идеи. Они прислали аэролет.

- Я могу понять, почему ты, возможно, не хотел торопиться. И все же, полагаю, другая часть тебя так же стремилась вернуться домой.

- Не то чтобы у меня были какие-то сомнения в том, что ты сможешь позаботиться обо всем в мое отсутствие.

- Мои таланты, пожалуй, больше подходят для ведения домашнего хозяйства, чем для животноводства. Ты уже побывал в стаде?

- Нет, пока нет. Я прилечу через некоторое время, просто чтобы сообщить им, что я вернулся. А потом утром... Я хотел спросить, не захочешь ли ты пойти со мной?

- Боюсь, у меня еще есть дела в Момбасе, а ты знаешь мое отвращение к чинг-связи. Я мог бы изменить свои планы, но...

- В этом нет необходимости, - сказал Джеффри. - А как насчет послезавтра?

- Не понимаю, почему бы и нет. Есть ли что-то конкретное, что ты хочешь мне показать?

- Все как обычно. Для слонов хорошо, что они регулярно сталкиваются с тобой и что ты ассоциируешься у них со мной.

- Я рад быть полезным. Каким бы делом ты ни занимался, я надеюсь, оно закончено и ты можешь вернуться к нормальной жизни?

- Надеюсь на это.

Мемфис кивнул. - Как и я.

Джеффри попрощался и снова отправился бродить по дому, пока прогулки не привели его в прохладу музейного крыла. Больше никого не было за границей, ни других членов семьи, прихлебателей или обычного домашнего персонала, поэтому он сделал нечто нехарактерное для себя и слонялся без дела, изучая застекленные витрины, которые до сих пор заслуживали лишь беглого взгляда.

В конце концов он нашел книгу, экземпляр "Путешествий Гулливера", о котором Мемфис упоминал во время рассеяния. Он лежал в одном из футляров, установленный на черной подставке так, что стоял почти вертикально.

Джеффри открыл крышку футляра. Она заскрипела на старых металлических петлях. Держа ее открытой одной рукой, он наклонился другой и вытащил книгу. Обложка была выцветшей серо-голубой, с загнутыми уголками по краям. Все выглядело еще более пыльным, чем было на самом деле. Он осторожно раскрыл книгу.

Внутренняя сторона обложки была выложена мраморной бумагой. Он различил неровные серые пометки, незнакомый, но не безвкусный почерк. Он был на английском, но слишком слабым и скорописным, чтобы расширение смогло его распознать и перевести без уговоров. - Юнис, в ее двадцатый день рождения, двадцатого января 2050 года, - прочитал он, произнося слова вслух. - Со всей нашей любовью, мама и папа.

Книга, очевидно, была намного старше этой даты; должно быть, она была антикварной даже в то время, когда Юнис получила свой подарок. Он продолжал переворачивать страницы, переходя к самой главной истории.

Вскоре он обнаружил пробел в том месте, где не хватало листов, чуть дальше половины книги. Это было трудно заметить, если не присматриваться: всего лишь небольшая неровность в том, как переплетенные наборы страниц были прикреплены к корешку. Возможно, упущение было замечено, когда книга была помещена в библиотеку, замечено, а затем о нем больше не вспоминали - в конце концов, ценные книги подвергаются особому риску повреждения из-за того, что их читают и носят с собой. С другой стороны, столь же вероятно было и то, что никто никогда этого не осознавал.

Он мысленно отметил недостающие номера страниц, затем вернул книгу на прежнее место. Он уже собирался закрыть крышку и уйти, когда заметил мелкий белый текст, выгравированный на основании подставки для книги.

Передано в частную коллекцию Юнис Экинья в 2100 году, непосредственно перед ее последним полетом в дальний космос.

Она вернулась год и несколько месяцев спустя с окраины Солнечной системы. Даже сейчас почти никто не заходил так далеко. Но по возвращении на лунную орбиту Юнис была не в том положении, чтобы хоронить вещи на Луне. Если бы она покинула Зимний дворец, ее передвижения были бы отслежены и зафиксированы для потомков. Все последующие шестьдесят лет она провела на станции.

Что бы она ни сделала, от перчатки в банковской ячейке до бумаг под землей Пифагора, и предполагая, что никто другой не был замешан в этом, должно быть, это было совершено до того, как она отправилась в дальний космос.

Значит, это было сделано преднамеренно.

Килиманджаро был ограненным алмазом, упавшим с небес, прорезанным у основания тонкой, как щепка, линией тумана. Казалось, он парит прямо над землей благодаря какому-то горному чуду левитации.

Он без труда нашел клан, пробыв в воздухе менее тридцати минут. Он снизился, выполнив резкий разворот правым крылом, почти задев капустные деревья и марулу, окаймлявшие один из водоемов. Слоны повернулись, чтобы посмотреть на него, поднимая хоботы и хлопая ушами. Матилду было легко выделить среди них: она была единственной, кто держался невозмутимо, шаркая и ощупывая своим хоботом, мужественно пытаясь создать впечатление, что его возвращение на самом деле не было таким уж большим событием.

Он выбрал участок земли, трава на котором была вытоптана в засушливые борозды там, где он приземлялся много раз в предыдущих случаях, и посадил "Сессну" на скорости, едва превышающей скорость сваливания. Он заглушил двигатель сразу после того, как подпрыгнули шины, и позволил ей катиться почти в полной тишине, крылья и шасси со свистом и треском продирались сквозь сухие стебли, пока самолет не остановился. Все еще одетый в ту же одежду, которую он надел перед тем, как покинуть квартиру Санди, он схватил свой вещевой мешок и выбрался из кабины.

Джеффри вышел из самолета и медленно направился по траве к слонам. Ветерок, каким бы он ни был, дул ему в спину, унося впереди себя его запах. Именно по этой причине он не переоделся и не принял душ. После такого отсутствия он не хотел рисковать. Периодически он хлопал в ладоши и выкрикивал бессловесный призыв, чтобы еще больше подчеркнуть свою индивидуальность.

Был уже поздний вечер. Тени расползались, черные, серые и пурпурные, двигаясь и сливаясь, когда ветерок шевелил сети и веера растительности. Его мозг начал заполнять пробелы, предлагая мускулистые скорченные фигуры, пары следящих глаз, горящих целеустремленной бдительностью. Приглушенный шелест травы о траву превратился в медленный вдох терпеливых, голодных существ, делающих последний вдох перед прыжком, ломающим шею. Случайные очертания на почве приобретали ползучий, змеевидный вид, заставляя его колебаться при каждом третьем или четвертом шаге. Эта часть его мозга, какой бы древней и глупой она ни была, не могла быть отключена полностью. Но он научился не обращать внимания на этот нервный обезьяний лепет так хорошо, как только мог.

Там, впереди, была Матилда, ее темнеющий профиль вырисовывался за двумя деревьями-канделябрами. Он снова закричал и захлопал в ладоши, его подмышки были влажными от пота, затем крикнул: - Привет, Матилда. Это я, Джеффри. Я вернулся домой.

Как будто она не знала, что это был он, свалившийся с небес. "Сессна" была такой же странной и необычной, как единорог.

Она позволила ему приблизиться, но в ее позе была настороженность, чувство осторожности, которое подхватили другие слоны. Джеффри остановился, услышав и почувствовав угрожающий рык одной из других высокопоставленных слоних. Матилда ответила своим собственным голосом, возможно, это был сигнал для успокоения или просто слоновий эквивалент "Заткнись и дай мне с этим разобраться".

Джеффри подождал некоторое время, а затем возобновил свое приближение.

- Я же говорил тебе, что мне нужно было уехать, - сказал он. - Радуйся, что меня не было дольше.

Он осмотрел ее семью. Еще в воздухе через слой расширения убедился, что все на месте и все в порядке, но только на земле он мог поискать признаки травм и болезней. Он уделял особое внимание молодежи и не видел ничего плохого.

- Итак, все шло как обычно, - мягко сказал он, как для себя, так и для Матилды.

Он нашел пень, присел на него на корточки и достал свой альбом для рисования и карандаш 2B. Он работал с бешеной энергией, когда свет угасал, стремясь уловить суть момента как можно меньшим количеством карандашных штрихов, подобно какому-нибудь математику, ищущему кратчайший путь к теореме. Не было времени на нюансы, детали или затенение; все дело было в жестокой экономии и набожном, воинственном подходе к нанесению разметки на бумагу. Он рисовал до тех пор, пока мрак не стал абсолютным, а слоны не превратились в округлые холмики, серый цвет которых переходил в пурпурный. Его зрение обострилось, и расширение предложило наложить улучшающий слой на его поле зрения, но Джеффри отказался.

Исписав три страницы, он убрал альбом для рисования, взвалил сумку на плечо и поднялся с пня с ноющими костями. Слоны теперь вели себя спокойнее, принимая его присутствие с добродушным безразличием. Он подошел к матриарху, остался на месте и позволил ей осмотреть его своим хоботом.

- Ты не поверишь, где я побывал, - сказал он ей. - Или, может быть, ты бы так и сделала, если бы была способна это понять. Может быть, тебе покажется, что это не намного дальше, чем Намибия. Я был на Луне, Матилда. Насколько это удивительно? Я был там, наверху.

Сегодня вечером он не мог видеть Луну, но указал бы ей на нее, если бы мог.

Джеффри включил связь, и в левом верхнем углу его поля зрения появилось изображение мозга Матилды в режиме реального времени. Во всех обычных функциональных областях наблюдалась активность, но ничего предосудительного. Ее душевное состояние было таким же заурядным, каким он его когда-либо видел, с учетом нормальных закономерностей, связанных с ночной бдительностью.

Он не должен был этого делать, - сказал он себе. - После его возвращения было слишком рано переходить к следующему шагу - инициированию полной связи "разум-разум". Но почему бы и нет? Теперь он был в высшей степени спокоен, его разум успокоился из-за бегства и безмятежности стада. Завтра все может быть по-другому.

Он вызвал свой собственный мозговой образ и начал переход. Он быстро преодолел низкие проценты - десять, двадцать и выше. При двадцати пяти процентах он почувствовал, что его представление о себе теряет четкость, его разум отделяется от тела, его ощущение масштаба претерпевает раздутый, похожий на сон сдвиг, Матилда теряет в размерах, пока не стала казаться ему не крупнее одного из типичных гномов.

Он прошел через тридцать пять процентов, затем через сорок. Нейронные схемы показывали области соответствия, участки мозга, загорающиеся в унисон. Анатомические детали, конечно, отличались, но функциональные взаимосвязи были точно сохранены. Мыслительные процессы Матилды направляли его собственные, разгоняя огонь в его черепе. Он все еще чувствовал себя спокойным и контролирующим ситуацию, осознавая, что на его разум воздействует внешняя сила, но сохраняя достаточную отстраненность, чтобы не нервничать из-за этого процесса. Страха не было - пока - даже когда он преодолел сорок пять процентов, а затем преодолел психологический барьер в пятьдесят процентов, больше, чем он когда-либо осмеливался рисковать раньше. Теперь он не просто чувствовал себя оторванным от собственного тела; он чувствовал себя многочисленным, частью большего целого. Личность Матилды как матриарха была настолько тесно связана с ее семьей, что распространялась и на других слонов. Джеффри пошатнулся, у него закружилась голова от изменений восприятия, но он взял себя в руки и продолжил доводить до пятидесяти пяти процентов, затем до шестидесяти. Теперь он был далеко отсюда, плавая в глубоких нейронных водах. Мир воспринимался со сверхъестественной остротой галлюцинации, притупляя его чувства, наполняя мозг большей стимуляцией, чем он мог легко воспринять. Фоновый шум водопоя и его окрестностей был разделен на части, деконструирован подобно математическому разделению сигнала на его компоненты Фурье, расплетен на нити отчетливого и специфического звука - каждое дерево, каждый куст нашептывают что-то свое, каждый вздох, каждый шаг сам по себе. Грохот от слонов, близких и далеких, ощущался скорее в животе, чем в голове.

И все же это бесконечное сложное провозглашение было лишь одной частью сенсорного гобелена. Обоняние Матилды было острым и неутомимым, и связь соответствующим образом активировала обонятельный центр Джеффри. Перевод был слишком грубым, чтобы передать конкретные впечатления, но Джеффри, тем не менее, был ошеломлен запахами, почерпнутыми из его собственного опыта, каждый из которых сопровождался подарочной упаковкой воспоминаний и эмоций. Запах свеженастеленного ковра в недавно обставленной комнате в доме, когда ему было восемь. Запах трансмиссионного масла, вытекающего из одного из джипов. Коробка с обернутыми в бумагу и подобранными по цветам восковыми мелками, похожими на надушенную радугу, ожидающую, когда она выплеснет свои оттенки на бумагу. Сунул руку в кучку свежего помета гиены, когда споткнулся о землю, и с плачем побежал в дом, держась за испачканную руку, как будто порезался. Воспоминания обычно касались того, что происходило с ним, когда он был маленьким, и исходили из структуры мозга взрослого, заложенной, когда архитектура его разума все еще была энергично открыта для изменений.

Шестьдесят пять процентов, семьдесят. На данный момент этого достаточно, сказал он себе. Возможно, этого даже хватит на веки вечные. Могут последовать дальнейшие усовершенствования - тонкая настройка интерфейса таким образом, чтобы чувственные впечатления передавались более точно, так что, когда Матилда почувствует запах льва, он тоже почувствует запах льва и поймет, что это такое. Это был бы всего лишь вопрос сбора данных, взаимной корреляции нейронных состояний с внешними факторами. Не было никакой теоретической или философской причины, по которой он не мог бы воспринимать ее мир так, как это делала она, со всеми его особенностями. И тогда, только тогда, возможно, он начнет улавливать что-то в ее мыслительных процессах, хотя бы в игре теней на стене пещеры ее разума.

При всем этом она оставалась в высшей степени спокойной и внимательной, не обращая внимания на машины, читающие ее мысли; не обращая внимания на тот факт, что ее мысли эхом отражались в голове другого существа. Джеффри знал, что именно в этот момент ему следует прервать контакт, поскольку он уже добился большего, чем во время любой из своих предыдущих сессий. Но другая часть его хотела двигаться вперед теперь, когда он преодолел свои первоначальные страхи. Не повышая процентный уровень, а разрешая движение в другом направлении. В конце концов, это всегда было его конечной целью: не просто заглянуть в ее разум, но и установить канал связи. Что за фразу использовала Джун Уинг - когнитивные врата? Протоколы нейромашины уже были установлены; потребуется не более последовательности голосовых команд, чтобы начать передавать его душевное состояние в голову Матилды.

Но была ли она готова к этому? Как бы справилось животное в отсутствие каких-либо рациональных рамок, сдерживающих его инстинктивные реакции? Ничто в ее эволюционном прошлом не снабдило Матилду аппаратом, позволяющим понять, что он намеревался с ней сделать.

Тем не менее, он не зашел так далеко с проектом, чтобы позволить подобным сомнениям остановить его сейчас. Смысл состоял в том, чтобы провести эксперимент и затем чему-то научиться - даже если единственным выводом было то, что работа зашла в тупик и не имеет дальнейшей ценности.

В качестве меры предосторожности он снова снизил существующий порог нейронного интерфейса до тридцати процентов. Она была достаточно низкой, чтобы его самоощущение более или менее пришло в норму, но не настолько низкой, чтобы он все еще не мог чувствовать, как чувственный мир Матилды вливается в его собственный, со всей его безвкусной мешаниной многоканальных впечатлений.

Пять процентов в другую сторону, - подумал он. - Этого было более чем достаточно для начала.

Он подумал о том, чтобы не делать этого, закрыть связь и вернуться к "Сессне". Потом он подумал о Санди, о том, как она покачала бы головой из-за его несмелости.

Он озвучил команду.

Отсутствие каких-либо очевидных изменений приводило в уныние. Мозговая активность Матилды менялась с каждой секундой, но это происходило с того момента, как он активировал связь. Все, что он видел, - это естественный фоновый шум, вызванный постоянными случайными раздражителями, поскольку другие слоны двигались и издавали звуки, а ее внимание привлекали более отдаленные виды, звуки и запахи. Его собственный разум был подвержен тем же непрерывно срабатывающим паттернам, но он не подавал достаточно сильного сигнала, чтобы вызвать измеримую реакцию при сканировании Матилды. Он просто добавлял шум к шуму.

Матилда видела лучше, чем он, так что большая часть активности в его зрительном центре исходила от нее. Мимолетные впечатления, подобные гипнотическим образам, предшествующим сну, промелькнули на проекционном экране его разума. Как и в случае с запахом, перевод был слишком неточным, чтобы в результате получилось что-то сразу узнаваемое, хотя у него продолжало создаваться впечатление громоздких, округлых форм - измельченных, перетасованных и тревожно аморфных, как слоны в представлении кубиста.

Джеффри закрыл глаза, блокируя ту малую часть посторонней информации, которая теперь доходила до них. Он сосредоточился на определенной мысленной задаче: удерживал в уме фигуру Эшера, треугольник Мета-присутствия, а затем вращал его, все время стараясь сохранить детали в резком фокусе. Это требовало интенсивных сознательных усилий, и поскольку упражнение задействовало зрительный аппарат его мозга, оно вызвало отклик в нейронной карте его собственного мозга, все еще висящей там, в верхнем левом углу поля зрения. Его зрительная кора светилась, поскольку кровоток и нейрохимические маркеры сигнализировали о концентрации ресурсов.

Требовалось еще больше усилий, чтобы удерживать в памяти фигуру Эшера, а также отслеживать нейронные изменения при параллельном сканировании, но он тренировался для этого снова и снова, пока не научился быстро переключать внимание, что позволяло ему одновременно выполнять упражнения на концентрацию и контролировать их последствия.

Теперь это приносило свои плоды: зрительная кора головного мозга Матилды тоже начинала светиться в ответ на его собственную. Он понятия не имел, на что это было похоже для нее, но она не могла испытывать такой уровень возбуждения, ничего не чувствуя. На мгновение он тоже почувствовал растущий потенциал, когда визуальный отклик, который он вызывал в ней, начал просачиваться обратно в его голову. Однако все утихло так же быстро: он установил протоколы подавления, чтобы защититься от такого рода положительных отзывов.

Он перестал держать в голове фигуру Эшера и снова открыл веки. Их разумы вернулись к спокойствию, без какой-либо исключительной активности ни в одной из зрительных зон коры головного мозга.

Джеффри не сомневался, что ссылка сработала так, как было задумано, и что наблюдаемый отклик будет повторяемым. Он не сделал ничего, что нарушало бы законы физики, просто соединил два разума определенным образом. Было бы странно, если бы это не сработало.

Пора попробовать что-нибудь еще.

Джеффри не любил скорпионов. Он наступил на одного из них в детстве - однажды ночью тот залез ему в ботинок, - и воспоминание об этой пронзительной, электрической боли, когда яд коснулся его нервной системы, было не менее острым почти тридцать лет спустя. Он научился преодолевать свой страх - иначе было бы трудно функционировать, когда было так много других вещей, которые могли ужалить и ранить, - но тот случай в детстве запечатлел глубоко укоренившуюся фобию, которая останется с ним на всю оставшуюся жизнь. У него был случай проклясть этот страх, но, наконец, он должен был что-то сделать для него вместо этого.

Одной мысли о скорпионе было достаточно, чтобы вызвать неприятные ощущения, но теперь он заставил себя не просто вернуться к этому инциденту, но и представить его во всех возможных фетишистских подробностях. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что ему следует проверять, нет ли скорпионов, достаточно взрослым, чтобы понимать, что быть ужаленным было бы очень плохо, но в возрасте пяти лет он еще не усвоил утомительную взрослую дисциплину - проверять каждый раз. И все же, когда его нога соприкоснулась со скорпионом и жало вонзилось внутрь, наступил момент восхитительной ясности, спокойной паузы, в течение которой он точно понял, что произошло, именно то, что должно было произойти, и что во вселенной нет ничего, что могло бы это остановить. Это пришло подобно подхваченному ветром огню, распространяясь вверх по ноге, по запутанным разветвлениям его нервной системы - его первое настоящее понимание того, что у него вообще есть нервная система.

Но это было там, очерченное извивающимся, сияющим великолепием, словно корабельный такелаж, окутанный пламенем Святого Эльма. В этот момент он мог бы нарисовать анатомическую карту самого себя.

Это было воспоминание, к которому он изо всех сил старался не возвращаться, но, возможно, из-за этого оно оставалось свежим, края по-прежнему острыми, цвета и ощущения яркими. Он почувствовал, как у него сжалось в груди, участилось сердцебиение, пот выступил на спине. При нейронном сканировании своего мозга он увидел, как загорелась реакция страха.

Матилда теперь тоже это чувствовала. В ответ она издала угрожающий рык, и Джеффри отступил на шаг, почувствовав ее растущее возбуждение. Теперь его глаза были широко открыты. Он отпустил это воспоминание, загнал его обратно в мысленный ящик, где хранил все эти годы. На данный момент достаточно; он зашел достаточно далеко, чтобы доказать свою точку зрения. К сожалению, первая демонстрация этого была связана со страхом, но ему нужно было что-то, способное подать недвусмысленный сигнал. Нейронный паттерн Матилды теперь успокаивался; он надеялся, что случившееся не встревожит ее.

Он уже собирался прервать связь, когда без предупреждения появилась Юнис. Она стояла справа от него, наблюдая за происходящим, заложив руки за спину.

Джеффри уже собирался отчитать конструкт - она ведь обещала не появляться без его прямого приглашения, - когда ему пришло в голову, что, поскольку Матилда делит с ним сенсориум, она также должна знать о Юнис.

Он попытался прервать связь, но ущерб был нанесен. Матилда увидела там что-то совершенно новое, с чем она никогда раньше в своей жизни не сталкивалась. Вымысел сам по себе был бы достаточно тревожным, появившись подобным образом - слоны передвигались по миру твердого постоянства, пыльной земли, скал и деревьев, подверженных погодным условиям, - но воплощение также стало бы видимым, призрачным и полупрозрачным благодаря пятипроцентному порогу. Слонам не обязательно было верить в привидения, чтобы счесть появление глубоко огорчительным.

Матилде это определенно не понравилось. Он подготовил ее, стимулируя реакцию страха, но сомневался, что она хорошо восприняла бы этот вымысел при любых обстоятельствах. Она чередовала трубные звуки с угрожающим рокотом и начала пятиться от того места, где появилось воплощение. Джеффри, возможно, и разорвал связь, но Матилда не собиралась так легко это упускать.

- Ты тупая дура! - закричал он. - Я же говорил тебе не появляться в таком виде.

- Что с ними не так? Почему они так себя ведут?

- Потому что она была у меня в голове, когда ты появился. Она видела тебя, Юнис. И она не знает, как с этим бороться.

- Как она могла меня увидеть, Джеффри?

- Убирайся отсюда, - рявкнул он. - Уходи. Сейчас. Прежде чем я вышибу тебя из своей головы камнем.

- Я пришла сказать тебе кое-что важное. Я только что узнала эту новость от своей коллеги на Луне. Твоя сестра на пути к Марсу.

- Что?

- Марс, - повторил конструкт. - Завтра отправляется скоростной корабль компании Маерск Интерсолар, и Паны купили ей место на его борту. Вот и все.

Призрак исчез, оставив его наедине со слонами.

Матилда, возможно, была единственной слонихой, нейронно связанной с Джеффри, но потребовалось не более пары секунд, чтобы ее волнение передалось остальным. Они ничего не видели, но когда матриарх предупредила их о возникшей проблеме, они поверили ей на слово. Джеффри не мог видеть их глаз, но их позы подсказали ему, что они направили свое внимание на тот же участок земли, где появилась Юнис. Невозможно было догадаться, что, по их мнению, Матилда могла там увидеть или почувствовать, но они явно не хотели рисковать.

Он подумал о том, чтобы снова открыть связь и сделать все возможное, чтобы излучать успокаивающую уверенность... но с его разумом в его нынешнем состоянии это было худшим, что он мог попробовать.

Марс. Во что играет Санди после того, что она ему пообещала?

Никаких опрометчивых решений.

Он поднял руки. - Мне жаль, Матилда. В этом нет ничего плохого, но я не ожидаю, что ты поймешь это сейчас. И это была моя вина. - Он начал пятиться, едва задумываясь о том, что может быть позади него в темноте. - Я думаю, будет лучше, если я сейчас оставлю тебя в покое, позволю тебе разобраться с этим самостоятельно. Мне искренне жаль.

Тогда она протрубила ему в ответ, и он не мог не истолковать это как ярость. Он не сомневался, что это было направлено на него. В конце концов, он был единственным инопланетянином в этой среде. И если она понимала, что это воплощение было в каком-то смысле нереальным, то это также означало, что ее заставили выглядеть глупо, ухватившись за то, чего там не было, в присутствии остального стада. Она была матриархом, но только до тех пор, пока не поднялась следующая слониха, чтобы бросить ей вызов.

Он оставил слонов наедине с их ворчанием, все еще чувствуя недовольство Матилды, даже когда рискнул повернуться к ней спиной. Он нашел дорогу к "Сессне", позволяя огню освещать ему путь, и только когда он оказался в воздухе, его руки перестали дрожать. Он понял, что оставил свою сумку у водопоя вместе с рисунками: он забыл о ней, когда появилось воплощение.

При других обстоятельствах он мог бы вернуться и забрать ее. Но не сегодня вечером.

Он и так причинил достаточно вреда.

Санди как раз задавалась вопросом, который час в Африке - или, если быть точным, в доме, - когда ее брат отправил чинг-вызов. Подобное совпадение должно было бы ошеломить ее, но она уже давно научилась относиться к подобным вещам спокойно.

Она направилась в тенистый уголок зала вылета, в то время как Джитендра подошел, чтобы потрогать одного из ботов технического обслуживания, который был заблокирован в каком-то патологическом цикле поведения.

- Просто подумала позвонить тебе, - сказала она брату, когда ее выдумка воплотилась в реальность.

После обычной задержки в две с небольшим секунды он ответил: - Хорошо, я очень рад это слышать.

Она изучала его реакцию. - Не похоже, чтобы ты был вне себя от радости, Джеффри. Я сделала что-то не так?

- Я не уверен, с чего начать. Ты летишь на Марс, не сказав мне ни слова, несмотря на все, о чем мы говорили, и внезапно у меня в голове появляется моя бабушка.

- Значит, вы двое уже познакомились.

- Можно и так сказать.

- Послушай, мне, наверное, следовало предупредить тебя, но... Ну, что такое сюрпризы, если ты не можешь преподносить их людям время от времени? Кроме того, я подумала, что это было бы полезно для конструкта. Ему нужно побольше узнать о мире, и я, очевидно, не смогу сильно помочь в этом отношении. Поэтому я взяла на себя смелость.

- Ты, конечно, сделала это.

- Я думала, ты оценишь этот жест. Она... очень полезный источник информации.

- Хорошо. Теперь ты можешь сказать мне, что, по-твоему, ты делаешь. Судя по твоей метке, ты уже на станции отправления.

- Так и есть. Мы с Джитендрой как раз собираемся подняться на борт скоростного корабля. -Они взлетели на лайнере класса "поверхность-орбита", провели пару часов в невесомости и вращающихся секциях станции, поели, выпили слишком много кофе и прошли заключительные медицинские тесты перед криосном. - Скоро они нас усыпят, - продолжала она. - Свет выключается до Фобоса.

- И откуда, черт возьми, взялись деньги на это?

- Фонды Плексус, - ответила Санди. - Джун Уинг платит Джитендре за то, чтобы он поехал и выполнил полевую работу для их отдела исследований и разработок.

- Я слышал, что Паны оплачивают твой проезд.

- Да. Им нужен художник, который был бы в курсе событий, кто-то, кто мог бы донести их грандиозные идеи до широкой публики. Поскольку я знакома с работниками зоопарка, я вроде как получила эту работу. Или, по крайней мере, попробую, чтобы посмотреть, как все пройдет. На Марсе есть Паны, у них там какое-то начинающее предприятие.

- И ничто из этого не сопровождается обязательствами?

- О, несколькими. Но мне не обязательно соглашаться с идеологией; я просто должна носить ее какое-то время.

- И как долго тебя не будет?

- Не меньше десяти недель, даже если я сразу же вернусь на корабль, как только мы достигнем Марса. Что, очевидно, не случится. Реально это, вероятно, займет больше четырех месяцев - обратный путь тоже займет больше времени. Я не собираюсь проделывать весь этот путь только для того, чтобы провести там несколько дней, и если Паны оплачивают счета... - Она остановилась. - Тебя это устраивает, не так ли?

- Как будто у меня есть какой-то выбор.

- Это всего лишь Марс. Это не похоже на то, что я собираюсь совершить транснептуновый полет.

- Есть разница между тем, что ты находишься на Луне, и... чем бы это ни было, в двадцати световых минутах отсюда.

- Я должна это сделать, Джеффри. Мне тридцать пять, и, за исключением небольшого круга поклонников в Зоне, я практически неизвестна. Через два года я буду старше, чем был Ван Гог, когда он умер! Я больше не могу с этим жить: сейчас или никогда. Представилась такая возможность, и я должна ею воспользоваться. Ты ведь понимаешь, не так ли? Если это было что-то о слонах, и это так много значило для тебя...

- Думаю, я мог бы рассказать тебе об этом. Просто мимоходом.

Это был странный разговорный танец, в который они были вовлечены. Джеффри справедливо рассердился на ее решение отправиться на Марс, но он хорошо знал о ее истинной мотивации, которая не имела ничего общего с Панспермийской инициативой. Однако при слабом шансе на то, что их разговор был перехвачен, ему пришлось притвориться, что все это было огромным потрясением, никоим образом не связанным с событиями в Пифагоре. И его вопросы о финансировании были совершенно искренними. Ее собственные финансы вряд ли дотянули бы до этого.

Но в этом не было необходимости. Подходящее слово для Чамы и Глеба, и прошло совсем немного времени, прежде чем в очередной раз появился Труро. Они позаботились о ее билете, даже если из-за этого она еще больше запуталась в связях с Панами. Джитендра точно так же увеличил свой долг перед Джун Уинг.

- Если бы я сказала тебе, - сказала она, - у нас закончился бы именно этот разговор, только с возможностью того, что ты меня отговоришь.

- Я не пытаюсь тебя чрезмерно опекать. - Он помолчал. - Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Но Марс очень далеко. Там всякое случается.

- Я путешествую не одна и не собираюсь затевать никаких пакостей.

Отдельно, подумала она, от тех проказ, о которых они с братом уже знали.

- Я знаю, что ты хотела как лучше с конструктом, - сказал Джеффри, - но из-за нее у меня были большие неприятности.

- Каким образом?

- Умудрилась испортить один из моих разговоров с Матилдой. Напугала все семейство, и теперь мне придется вернуться и начать восстанавливать доверие.

- Как... - начала спрашивать Санди, потому что она не могла себе представить, как этот конструкт мог сыграть какую-либо роль в исследованиях Джеффри на слонах. Но инстинкты подсказывали ей прекратить это расследование. - Если это так, то мне очень жаль. Искренне. Это моя вина - я дала ей достаточно воли для автоматического вызова, основываясь на твоих перцептивных стимулах. По сути, если она чувствовала достаточную концентрацию внимания, ей подавали сигнал появиться.

- Даже когда я сказал ей не делать этого?

- Она может быть такой упрямой. Но тебе не обязательно с ней мириться - я деактивирую твою копию. Я могу сделать это отсюда.

- Подожди, - сказал Джеффри, вздохнув. - Не то чтобы я возражал против того, чтобы Юнис была на связи. Я просто не хочу, чтобы она выскакивала, как чертик из табакерки, и пугала меня до полусмерти. Ты можешь просто отключить это... желание, или что бы это ни было?

Санди улыбнулась. - Я внесу необходимые изменения до того, как они меня усыпят.

- Спасибо тебе.

- Ты оказываешь мне этим большое одолжение, хотя я уверена, что ты это знаешь.

- Главное, чтобы нам было ясно одно, - сказал Джеффри. - Я буду держать ее у себя, пока она не сведет меня с ума, или пока ты не вернешься с Марса. В зависимости от того, что наступит раньше.

- Я позвоню тебе, когда проснусь. Но будь готов к задержке во времени - мы не сможем вызывать чинг, так что это будет казаться... странным. Будет как во времена пароходов и телеграмм.

- Все остальное не помогает, отправь открытку.

- Так и сделаю. А пока передай привет Мемфису.

- Завтра мы идем к слонам. Мы сможем по-старому хорошо поболтать.

- Жаль, что я не могу быть там с тобой.

Джеффри натянуто улыбнулся. - Как-нибудь в другой раз.

- Да, - сказала она, кивая. - Как-нибудь в другой раз. Береги себя, брат.

Его ответ занял больше времени, чем можно было объяснить задержкой во времени. - Береги себя, сестра.

Джеффри закрыл чинг-канал, избавив ее от необходимости делать это самой.

Он зашел в помещение, которое, очевидно, было залом вылета, светлое, обсаженное деревьями, магазины и рестораны высечены из чего-то, напоминающего белый камень, все неправильной формы окна, полукруглые дверные проемы и закругленные крыши, пол и потолок изгибаются, скрываясь из виду, люди ходят пружинистой походкой на каблуках, которую он сразу узнал как означающее нечто близкое к лунной гравитации.

У него не было физического воплощения. Все местные прокси и големы были назначены и останутся таковыми, по крайней мере, в течение следующего часа. Тем не менее, фиктивного тела, которое ему выделили, было бы достаточно для его нужд. Когда он собрался идти, возникла задержка в три секунды, прежде чем что-либо произошло, а затем его воплощение скользнуло вперед, призрачные руки целеустремленно замахали, а призрачные ноги без трения заскользили по полу. Тело было слегка прозрачным, но это было всего лишь мнемоническим подспорьем, напоминающим ему, что он не был полностью воплощен и не мог (например) вмешаться в неотложную медицинскую помощь или силой предотвратить несчастный случай или преступление. Другие люди в гостиной либо увидели бы его как полностью реализованный вымысел, призрачное присутствие, парящий, похожий на духа нимб - просто дух воплощения - либо, в зависимости от того, как они выбрали настройки своего расширения, вообще не увидели бы.

Идти с задержкой во времени было тяжело, но останавливаться было еще хуже. Конечно, Джеффри или его окружению не могло быть причинено никакого вреда, и чинг-связь была достаточно тактична, чтобы замедлить его или скорректировать траекторию до того, как он, казалось, столкнется с препятствиями и, следовательно, рискует выглядеть неуклюжим.

В остальном было обезоруживающе легко забыть о какой-либо временной задержке вообще. Он мог мгновенно повернуть голову, но это было потому, что его "глаза" улавливали лишь крошечный фрагмент доступного поля зрения.

Он побродил по салону, совершив полный круг вокруг оси вращения, но ничего не увидел на корабле. В конце концов он нашел выход из салона в ту часть станции, которая не вращалась. Протоколы чинга допускали определенную форму плавания по воздуху, которая на самом деле была гораздо более эффективной, чем в случае, если бы он был воплощен. Он подплыл к окну, изогнувшись так, чтобы оно было обращено к ядру станции, и увидел стремительный корабль его сестры, пронзающий полый цилиндр из конца в конец.

Джеффри смотрел на него несколько минут, прежде чем ему пришло в голову позвать Юнис.

- Ты должна это увидеть, - тихо сказал он, когда она появилась рядом с ним. - Это корабль Санди, тот самый, который доставит ее на Марс. Сейчас она на борту. Вероятно, без сознания.

- Ты снова со мной разговариваешь? - спросила Юнис. - После той неприятности со слонами?

- Санди говорит, что тебе нужно больше стимуляции. - Он махнул рукой в сторону открывшегося вида. - Итак, вот несколько стимулов. Извлеки из этого максимум пользы.

Призрачные руки Юнис покоились на изогнутых перилах. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Воплощение Джеффри могло быть видно любому, кто захотел бы его увидеть, но Юнис была исключительно личной галлюцинацией.

- Они почти готовы к отправке, - сказала Юнис. - Стыковочные соединения, силовые кабели - все отсоединено и убрано. - Несколько мгновений она молчала, глядя на лайнер.

Транспортное средство Маерск Интерсолар представляло собой, по сути, единое каркасное шасси длиной в тысячу метров, с двигателями на одном конце, различными системами хранения грузов, навигации и маневрирования посередине, а также помещениями для пассажиров и экипажа спереди, спрятанными за тупым черным конусом корабельного аэродинамического тормоза. Двигатели располагались далеко внизу цилиндра, и их было трудно разглядеть, если не считать трех прямоугольных конструкций размером с городской квартал, снабженных охлаждающими лопастными радиаторами. Скоростной корабль был уродливым и асимметричным, потому что на борту не было ни одного килограмма массы, которая не была бы критически важна для выполнения миссии. С точки зрения Дарвина, он был таким же изящным и безжалостно эффективным, как рыба-меч.

- Эта история с тем, что Паны наняли ее в качестве художницы, - заметила Юнис, - очевидно, прикрытие, тебе не кажется?

- У меня нет своего мнения по этому вопросу.

- Не будь тупицей, Джеффри. Мы можем быть настолько вредными или полезными, насколько нам заблагорассудится, и сегодня я пришла, чтобы помочь. Я знаю, почему Санди должна отправиться на Марс - это из-за того, что мы нашли у Пифагора.

- Мы, - усмехнулся он. - Как будто ты теперь часть этого.

- Но посмотри на этот корабль, - сказала Юнис с новой страстью. - Когда я была молода, что бы мы только ни отдали за нечто вроде тех магнитоплазменных ракет. Даже наши лучшие двигатели VASIMR того времени не смогли бы сравниться с тем, на что они способны. Скорость истечения в пределах двухсот километров в секунду, удельный импульс зашкаливает - за это мы бы убили собственных матерей. Наши лучшие термоядерные установки в то время были размером с линкор, даже с охлаждением Мпембы - они точно не были созданы для того, чтобы таскать их по Солнечной системе. Марс всего через четыре недели, и вам даже не нужно просыпаться для путешествия! Вот в чем проблема с вами, молодыми людьми, - вы едва осознаете, что родились. Мы только что вышли из эры химических ракет, и все равно за пятьдесят лет мы сделали больше, чем вы сделаете за столетие.

- Ты дожила до того, чтобы увидеть, как все это развивается, - сказал Джеффри, - но вместо того, чтобы наслаждаться этим, предпочла сгнить в уединении.

- Я провела свой час на солнце.

- Тогда не вини нас остальных за то, что мы продолжаем жить своей жизнью. Вы раздвинули границы космического пространства. Многие из нас делают то же самое с внутренним пространством, с умом. Возможно, в этом нет такого величия или романтики, как в исследовании Солнечной системы, но это не делает его менее важным.

- Не спорю. Но я все еще хочу быть на этом корабле.

Через мгновение он сказал: - Я знаю, когда ты в последний раз была на Фобосе, в 2099, как раз перед твоей последней экспедицией. Год спустя, может быть, меньше, ты передала книгу в дар музею. И если бы мы могли точно определить, когда ты вернулась к Пифагору, это было бы примерно в то же время, не так ли? Ты металась, пряча эти улики. Что Санди собирается найти на Фобосе?

- Я не знаю. - Увидев расстроенное выражение лица Джеффри, она добавила: - Ты все еще не понимаешь. Я здесь не для того, чтобы лгать или что-то скрывать от тебя. Если я решу, что знаю что-то полезное для тебя, ты об этом узнаешь.

- Но ты даже не знаешь, что делала на Фобосе.

- Я вернулась на Марс на похороны Джонатана. Я не знаю, чем занималась и где. Но это маленькая луна, и возможностей не так уж много.

- Санди все равно должна была рассказать мне о своих планах.

- И рискнуть стать обнаруженной кузенами? Сейчас мы можем вести этот разговор достаточно безопасно, но разве такова обычная чинг-связь между Землей и Луной с минимальными затруднениями? Санди не осмелилась воспользоваться таким шансом, Джеффри.

- Гектор и Лукас не смогли бы остановить ее.

- Ты все еще не понимаешь. Санди беспокоилась не о том, что они давят на нее. Это на тебя они давят. Она думала о тебе, о твоих слонах, обо всем твоем эгоцентричном существовании там, в Африке. Собиралась быть хорошей сестрой своему младшему брату.

- Я буду рад, когда она вернется домой, - сказал Джеффри через некоторое время, когда у него было время обдумать слова Юнис и решить, что она, вероятно, права. - Радуюсь, когда знаю, что она всего на Луне.

- Я присматриваю за ней. С ней все будет в порядке.

Несмотря на то, что это было обычное событие, отъезд привлек небольшую толпу наблюдателей, включая прокси и големов. Два оранжевых буксира медленно выталкивали лайнер с промежуточной станции до тех пор, пока узел двигателя не вышел из торцевого отверстия. Затем скоростной корабль запустил свои собственные рулевые двигатели - стробоскопическое мерцание голубовато-горячих булавочных уколов по всей длине корабля - и начал поворачиваться, переворачиваясь из стороны в сторону, направляясь к Марсу, или, скорее, к точке на эклиптике, где Марс будет находиться через четыре недели.

Лайнер медленно дрейфовал, скрываясь из виду, буксиры все еще были на месте. Призрачная рука Юнис потянула призрачного Джеффри за рукав. - Давай подойдем к другому окну. Я не хочу это пропустить.

Другие наблюдатели отошли к внешнему иллюминатору, чтобы лучше видеть. Джеффри и Юнис неторопливо последовали за ними. В течение часа лайнер просто стоял там, освещенный медленно поворачивающейся Луной. Время от времени включался рулевой двигатель, выполняя какую-нибудь микрорегулировку или проверку систем в последнюю минуту. Некоторые зрители отошли в сторону, их терпение было на пределе. Джеффри ждал, полностью намереваясь довести дело до конца. Он почти начал забывать, что его тело все еще находится в Африке, все еще ждет на теплой крыше, когда какое-то добродушное насекомое решило впиться своими ротовыми частями ему в шею.

Вскоре заработали двигатели скоростного корабля. Три столба неоново-розовой плазмы вырвались из узла привода, а затем засветились с яркостью копья. Буксиры отстегнулись, используя рулевые ракеты, чтобы быстро оттолкнуться от бортов более крупного корабля, прежде чем у какой-либо его части появится шанс столкнуться с ними. Джеффри сосредоточил свое внимание на звездах на заднем плане. Быстроходному кораблю потребовалась почти минута, чтобы преодолеть свою собственную длину. А затем он явно начал двигаться, ускоряясь, с каждой секундой увеличивая скорость на своих часах еще на метр в секунду. Это было все равно что наблюдать, как дом сползает по склону горы, набирая обороты с ужасной неизбежностью.

Двигатели будут работать еще один день, давая стабильное ускорение, к этому моменту корабль будет двигаться со скоростью сто километров в секунду... быстрее, чем он мог легко воспринять, но все же - он подсчитал в уме - ошеломляющая одна тридцатая процента от скорости скорость света. Это, конечно, было неправильно? Должно быть, он пропустил десятичную точку, может быть, две. Но нет, его расчеты были верны. Двести лет космических полетов, двести лет неуклонного, методичного прогресса в сочетании со смелыми, интуитивными скачками... и это все еще было самое лучшее, что мог сделать человеческий вид: достичь такой низкой скорости, что в космических терминах это вообще едва ли считалось движением.

- Я думала, однажды у нас получится лучше, чем сейчас, - сказала Юнис, словно прочитав его мысли. - В конце концов, чтобы сделать это, у них была большая часть моей жизни.

- Извини, что мы тебя подвели.

- Мы?

- Остальные представители человеческого рода, - сказал Джеффри. - За то, что не соответствую твоим строгим стандартам.

- Ты пытался, - сказала Юнис. - Я прощу тебе это.

Утром он вернулся к слонам. Мемфис прилетел вместе с ним на "Сессне", и они приземлились на полупостоянной взлетно-посадочной полосе, примыкающей к исследовательской станции Джеффри. Это были три модульных домика, расположенных с трех сторон квадратного комплекса, где бездействовали древний полосатый грузовик и еще более древний, тоже полосатый джип. Брызговики и бронированные бамперы покрылись травой пшеничного цвета.

Он помог старику выбраться из самолета. Если у него и были какие-то сомнения по поводу адаптации его собственных мышц к земной гравитации, то они исчезли, когда он принял на себя вес Мемфиса, поддерживая его под локоть, когда тот выбирался из кабины. Мемфис казался легким и сухим, как мешок с хворостом.

- Извини, - сказал Джеффри, когда начищенные черные кроссовки Мемфиса коснулись земли. - Мне не следовало заставлять тебя проходить через это. Нет причин, по которым мы не могли бы захватить один из аэролетов.

Три хижины на сваях, похожие на большие куски мыла пластиковые конструкции с закругленными углами, были соответственно жилым модулем, исследовательской зоной и складским зданием. На практике Джеффри нуждался только в исследовательской хижине, поскольку именно там он обычно спал и готовил себе еду. Все его оборудование, образцы, ветеринарные препараты и документация занимали лишь треть хранилища, а остальное было отведено для использования выпускниками или аспирантами-ассистентами, исследования которых бюджет Джеффри пока не тянул. Он предполагал, что теперь все изменится. Новые фонды, несомненно, позволят оплатить одного помощника, возможно, двух, а также гору блестящих новых учебных пособий. Ему пришлось бы перенести свои домашние дела обратно в жилую лачугу, чтобы освободить место и навести подобие порядка в исследовательском помещении. Этому месту не помешало бы немного больше порядка, это было правдой. Но только сейчас он осознал, что дни одиночества, тишины и покоя, возможно, сочтены.

А пока они просто проходили мимо. Джеффри приготовил чай для Мемфиса и усадил его в исследовательском домике, пока тот разбирался с оборудованием, упаковывая его в коробки, которые затем погрузил в "Сессну". Он подошел к одной из башен по периметру и заменил модуль в солнечном коллекторе, затем заменил кабель, ведущий от другой. Все это время он размышлял о том, как ему поднять тему Юнис в разговоре с Мемфисом.

В конце концов, Мемфис упростил задачу. Они снова были в воздухе и летели на запад в сотне метров над верхушками деревьев.

- Возможно, я ошибаюсь, - сказал он, - но что-то подсказывает мне, что эта поездка не только для того, чтобы навестить слонов.

Джеффри попытался с улыбкой отмахнуться от этого замечания, бросив взгляд на своего пассажира, прежде чем снова переключить внимание на управление. - Что заставляет тебя так говорить?

- Ты думал о задачах, которые нужно выполнить, но которые легко можно отложить на неделю или месяц. Как будто ты чувствуешь, что тебе нужен предлог на весь этот день.

- Я могу только откладывать дела на потом, - сказал Джеффри. - Ты же знаешь, как это бывает.

- Тем не менее, - сказал Мемфис. Он выглянул в окно, заметил вдалеке каких-то жирафов и проследил за ними взглядом. Они скакали вприпрыжку, пересекая землю огромными, как ножницы, шагами, словно циркули чертежника, которым водят по карте. Они видели летающие машины уже двести пятьдесят лет и по-прежнему вели себя так, словно каждый раз были первыми. Охваченные паникой сгустки инстинктов и страха, вечно пугающиеся собственной тени.

- На самом деле, кое-что есть.

- Конечно, - сказал Мемфис. - И надо полагать, это связано с твоим недавним путешествием. И что это также то, о чем ты не хотел говорить в доме, опасаясь, что тебя подслушают.

- Боюсь, ты слишком хорошо меня знаешь. Послушай, я прошу прощения за отговорку, но я не мог придумать никакого другого способа завести этот разговор.

- Тебе не нужно извиняться, Джеффри. Я думаю, мы оба прекрасно понимаем друг друга.

Джеффри огляделся в поисках следующего места посадки и посадил "Сессну" почти без толчков, уделяя особое внимание своему пассажиру. Они выбрались наружу, и на этот раз Мемфис спустился сам, без посторонней помощи. Они не приближались ни к одному из стад, но это было сделано намеренно. Джеффри не хотел, чтобы слоны ассоциировали его с работой, которую предстояло выполнить.

В одном из ящиков с оборудованием обнаружилось изящное полупрозрачное существо, похожее на гигантскую доисторическую стрекозу. Джеффри осторожно держал его между пальцами, обхватив под черным килем грудной клетки из углеродного волокна. Он перевернул "стрекозу" вверх дном, открыл крышку и из другой коробки зарядил шесть дротиков для наведения на цель. Дротики напоминали миниатюрные аватары одного и того же существа, вплоть до сложного оригами из их крыльев, сложенных в виде складных лезвий.

- Ты знаешь, почему кузены отправили меня на Луну?

- Семейное дело. - Мемфис поставил левую ногу на обтекатель шасси и начал перевязывать один из своих шнурков. - Это было все, что Гектор и Лукас хотели, чтобы я знал, Джеффри. Ради твоего же блага, возможно, было бы неразумно говорить мне больше этого.

- Потому что ты думаешь, у них был бы способ это выяснить?

- Потому что есть, по крайней мере, шанс на это. Можно также предположить, что за этим поручением стоял какой-то стимул?

- Да, и, по крайней мере, нет ничего плохого в том, что я расскажу тебе об этом. Ты знаешь, с каким бюджетом я работаю, так что ты бы первым заметил, когда стало поступать больше наличных.

- Возможно, тебе будет довольно трудно в это поверить, - сказал Мемфис, меняя ногу на другую, - но у твоих кузенов добрые намерения.

- Это то, в чем я обычно в конечном итоге убеждаю себя. - Джеффри запечатал дверцу в брюхе и повернул "стрекозу" нужной стороной вверх. - Они продажны и склонны к манипуляциям, и их единственный реальный интерес - это размер прибыли, но на самом деле они не злые. И я не думаю, что даже они понимали, во что меня втягивают. - Он энергично взмахнул стрекозой, заставив ее крылья раскрыться на полный размах. За исключением тонких прожилок, похожих на усики, они были почти невидимы. - Если бы они знали, то никогда бы не вовлекли меня в это дело.

- Возможно, было бы лучше, если бы ты больше ничего не говорил по этому поводу, - ответил Мемфис.

Джеффри прикоснулся к контактному узлу на голове стрекозы, и крылья начали бить по воздуху - неторопливый пульс, который постепенно ускорился до ровного жужжания часового механизма. - Мемфис, что-нибудь случилось с Юнис перед тем, как она отправилась в изгнание?

- Довольно много чего, - сказал Мемфис.

- Я имею в виду, помимо того, о чем мы уже знаем.

Джеффри отпустил стрекозу, позволив ей оторваться от его руки. Примерно в метре над его головой она остановилась и ожидала дальнейших указаний. Прищурившись от яркого неба, он едва мог это разглядеть. Крылья были мерцающим нимбом в форме бабочки, а удлиненное тело - с грузом стрел - просто пятнистым пятном на его зрении.

- Я не говорю обо всех приключениях и подвигах, которые уже стали достоянием общественности, - продолжал Джеффри.

- Я не уверен, что смогу тебе помочь.

- Юнис что-то сделала, - сказал Джеффри. - Нет необходимости вдаваться в подробности, но это похоже на то, как если бы она что-то подстроила, ряд улик, которые не должны были всплыть на свет до ее смерти.

- Поездка Санди на Марс, - задумчиво произнес Мемфис. - Это как-то связано с этим делом?

- Делай свои собственные выводы.

- Я так и сделаю.

- Кузены отправили меня на Луну, чтобы я кое-что разузнал, и они не ожидали, что эта деталь приведет к чему-то значительному.

- Я так понимаю, ты доверился своей сестре?

- То, что я там обнаружил, было... совсем не тем, чего ожидали кузены. Я не мог держать это в секрете от Санди.

- Ты собираешься рассказать мне, что это было?

- Я не хочу, чтобы все это повторилось и причинило тебе боль, а если я расскажу тебе слишком много, это может случиться. - Джеффри остановился, чтобы направить стрекозу в том направлении, где в последний раз видели стадо. В его верхнем центральном поле зрения уже открылось окно расширения, показывающее вид стрекозы на окружающий мир, когда она несется над местностью. - Все, что я хочу знать, Мемфис, это одну вещь. Прежде чем она вернулась из глубокого космоса в 2101 году - дни, месяцы или годы, я не знаю, какие именно, - она, должно быть, обошла все вокруг, расставляя эти подсказки по местам. Либо она сделала все это сама, либо ей кто-то помог. Прямо сейчас я не уверен, что именно. Но если когда-либо и был человек, к которому она обратилась бы за помощью, то сейчас я разговариваю с ним.

- Ты называешь эти вещи уликами. Можешь ли ты быть уверен, что это именно то, чем они являются?

- Если это не так, то мы все воображаем связи там, где их нет. Однако вот что я думаю. Незавершенный процесс, то, что кузены послали меня расследовать, всплыл на свет не случайно. Юнис, должно быть, спланировала все именно так. Она должна была знать, что после ее смерти будет выполнена тщательная проверка ее активов, проводимая внутри семьи.

- Если она хотела передать послание из могилы... почему бы просто не передать это послание напрямую?

Джеффри заметил стадо примерно в километре от "стрекозы". - Может быть, все прояснится, когда Санди вернется с Марса.

- А до тех пор, однако, тебе интересно, смогу ли я пролить свет на этот вопрос.

- Мне жаль, что я так поступаю с тобой, Мемфис.

- И я хотел бы быть более полезным.

Настроение Джеффри упало. Возможно, это было нереально, но он надеялся на нечто большее. И все же, после стольких лет службы, насколько вероятно было, что Мемфис просто сдастся при первом же мягком допросе?

Предполагая, что он вообще что-то знал.

- Если она что-то сказала или сделала... вообще что-нибудь, что могло бы иметь отношение к делу... ты бы сказал мне, не так ли?

- Было бы полезно, если бы у меня было хоть малейшее представление о том, какую форму могли принять эти улики. - Мемфис посмотрел сурово, затем ободряюще улыбнулся. - Но я понимаю твою сдержанность. Просто поднять эту тему оказалось для тебя значительным напряжением.

- Последнее, чего я хочу, - это навредить нашей дружбе.

- Для этого потребовалось бы нечто большее, Джеффри. - Мемфис похлопал его костлявой рукой по плечу. - В этом нет никакой опасности.

- Спасибо тебе.

- Тем не менее, ты разочарован.

- Я надеялся, что ты знаешь больше. Тогда, возможно, ты смог бы сказать мне, в каком я положении, что мне следует делать дальше.

- Звучит так, как будто Санди сама приняла решение.

- Я бы пошел с ней, если бы не слоны. Не то чтобы я не думал, что ты не сможешь хорошо за ними присматривать, но...

- Есть разница между отъездом на неделю и несколькими месяцами. Все в порядке, Джеффри, ты не обязан передо мной оправдываться. Ты нужен этим слонам.

- Мы нужны им, - мягко поправил Джеффри. - Люди-стюарды. Они нам не принадлежат, и у нас нет никаких претензий на моральное превосходство. Но после всего, что мы сделали с ними в прошлом, мы действительно обязаны оберегать их до лучших времен. - Он улыбнулся, спохватившись. - Черт возьми, я говорю почти как Пан. Вот что делает с тобой времяпрепровождение с друзьями Санди.

- Уверен, что это не причинило тебе вреда. - Мемфис слегка кашлянул. - А теперь, могу я оказать тебе какую-нибудь практическую помощь? В конце концов, такова была предполагаемая цель этой поездки.

- Я почти догнал стадо, - сказал Джеффри. - Расширение покажет тебе малышей, которые все еще нуждаются в имплантации. Обозначь их с помощью стрекозы, затем позволь дротикам найти свой собственный путь. Это тот же протокол, что и в прошлый раз.

- Постараюсь запомнить. - Мемфис остановился и принял вертикальную сосредоточенную позу, заложив руки за спину и слегка подняв лицо к небу. - Ты уверен, что доверяешь мне это?

- Никого другого я бы и близко к этому не подпустил. Поручаю тебе "стрекозу"... сейчас же.

Мемфис позволил своим векам почти сомкнуться. - Я принял ее. Сейчас я кружу над стадом. Вид открывается изумительный. Увидят ли они меня?

- Некоторые из них, но они не свяжут стрекозу или дротики ни с кем из нас. Они ничего особенного не чувствуют, когда входят машины, но всегда лучше перестраховаться и избегать любых негативных ассоциаций.

- Сейчас я определил первого из малышей. Думаю, это Мелисса.

- Две близко расположенные зарубки на правом ухе - это она.

Мемфис выпустил первый из дротиков, который развернул свои крылья и нацелился на детеныша-мишень. Расширение выпустило уточняющий тег - коробку с сопроводительными вспомогательными значками, обозначающими наличие потенциально опасных наномашин, наряду с серийными номерами и кодами, которые устанавливают правовой статус этих наномашин в соответствии с различными конвенциями ОНН и межправительственными ветеринарно-медицинскими протоколами.

Мемфис подождал, пока Мелисса не окажется по крайней мере на расстоянии вытянутой руки от других слонов, а затем метнул дротик. Он сел на верхнюю часть ее шеи, чуть ниже основания черепа, и зафиксировался в нужном положении, как какая-то крошечная копия робота-добытчика астероидов, погружая шипастые посадочные ножки в податливую корку живой ткани. Следующим шагом дротика было введение в ткань поверхностного пенетратора для взятия проб крови - телескопического сверла быстрого погружения, которое, собрав и быстро проанализировав образец ДНК, смогло подтвердить, что это действительно был слон, на которого оно попало, а не какой-то другой организм, который оно выбрало по ошибке. Это заняло еще триста миллисекунд, и к этому моменту с момента посадки дротика прошло почти полсекунды. Где-то в другом месте мира, получив уведомление о результатах анализа ДНК, система биомедицинского контроля ОНН выдала окончательное разрешение на проведение нанокуляции.

Несмотря на то, что зонды дротика выделяли анестетик по мере продвижения вглубь, Мелисса все еще чувствовала, что это происходит. Через две секунды после начала процесса она затрубила и начала загибать хобот назад, стремясь убрать оскорбительный предмет.

К тому времени начался стремительный рост наномашин, жидкая армия субмикроскопических медицинских машин вторглась на чужую территорию. Машины знали, как обращаться с мозгом, даже с мозгом слона. Они начали размножаться, сплетая паутину блестящих связей.

Все это требовало времени. Хотя начальная популяция была создана в течение нескольких секунд, пройдут недели, прежде чем будет достигнута полная нейронная интеграция. Даже в этом случае только тысячная часть объема мозга Мелиссы была бы включена в новую сеть. Этого было достаточно, чтобы дать Джеффри окно - и дверь - в ее разум.

Менее чем через пять секунд после его прибытия работа дротика была завершена. Он вытащил свои самоприжигающие зонды, отцепился от кожи слона и вернулся в небо. Мелисса перестала трубить и рассеянно опустила хобот, как будто не совсем понимая, что ее беспокоило. Другие слоны, на мгновение встревожившись, вернулись к своим собственным заботам. Мелисса побрела обратно к своей матери, одной из высокопоставленных самок. Мемфис отправил команду, разрешающую "дротику" демонтировать себя.

Предстояло сделать инъекцию еще четырем слонам, но Джеффри не сомневался, что Мемфис справится с этой задачей. Он почувствовал облегчение от того, что его старый друг и наставник явно не обиделся на заданные ему вопросы. По крайней мере, он так думал.

Мемфис тоже сказал правду. Джеффри никогда в жизни ни в чем не был так уверен.

Когда последний из слонов был привит нанокуляцией и расширение подтвердило, что популяции семян формируются удовлетворительно, Джеффри и Мемфис направили "Сессну" на север и пролетели над некоторыми другими стадами Амбосели, делая медленные развороты, чтобы Джеффри мог увидеть слонов со всех сторон.

- Я знаю несколько сотен этих животных в лицо, - сказал он Мемфису. - Может быть, две сотни я могу распознать мгновенно, не задумываясь об этом. Я могу идентифицировать около пятисот слонов по слуховым картам.

- Сомневаюсь, что у кого-то еще есть такие возможности, - сказал Мемфис.

- Это мелочи. По сравнению с некоторыми старыми исследователями, людьми, которые были здесь сто или двести лет назад, я только начинаю.

- Я не уверен, что смог бы опознать пятьсот человек, не говоря уже о слонах.

- Наверняка у тебя получилось бы не хуже, чем у меня, если бы ты весь день тренировался здесь.

- Возможно, когда я был молодым человеком. Теперь я слишком стар, чтобы учиться таким вещам.

- Ты не старый, Мемфис. Ты просто перегружен работой и воспринимаешь это как должное. Нет никаких причин, по которым ты не мог бы прожить так же долго, как Юнис, а потом еще немного. Сто пятьдесят лет - никаких проблем. Тебе просто нужно лучше заботиться о себе и не позволять семье доминировать в твоей жизни.

- Семья - это моя жизнь, Джеффри. Это все, что у меня есть.

- Но ты ничего ей не должен, по крайней мере сейчас. Ты не нужен кузенам, Мемфис. Они относятся к прокси лучше, чем к тебе.

- Я дал слово Юнис, что буду рядом с Экинья, когда она не сможет. Будь что будет.

Через мгновение Джеффри сказал: - Когда ты дал свое слово, Мемфис? И почему она попросила об этом тебя? Возможно, ее не было здесь физически, но она всегда была рядом с нами, глядя вниз из Зимнего дворца.

- Я дал слово, - сказал Мемфис. - Это все.

На следующий день Джеффри навестил его отец. Голем Кеннета Чо работал автономно, что и ожидалось, учитывая тот факт, что органический аспект Кеннета в настоящее время находился на Титане, наблюдая за космическими углеводородными операциями Экинья на берегу озера Кракен. К тому же это был очень хороший голем - не клейбот, но лучшее, что можно купить за деньги, и даже с меткой чинг, напоминающей Джеффри, что прокси управлялся с другого конца Солнечной системы, с часовым отставанием, было трудно избавиться от ощущения, что его отец был здесь, в вся его живая, дышащая, бьющая ключом действительность.

- Мы с твоей матерью, - заявил Кеннет, когда они вместе прогуливались по дому, - серьезно обеспокоены таким поворотом событий, Джеффри. Ты и твоя сестра всегда были своенравными, но мы смирились с этим, как человек принимает любую прискорбную ситуацию, на которую он не может повлиять. Но в то же время мы всегда верили, что ты будешь действовать как сдерживающий фактор, направляя Санди против ее необузданных порывов.

- Я Санди не... - начал было протестовать Джеффри.

- Она отвернулась от ответственности много лет назад, - продолжал Кеннет. Это был худощавый, элегантно выглядевший мужчина с точеными симметричными чертами лица и сдержанными, неодобрительными манерами старшего библиотекаря. - Предпочитающая жизнь, полную потакания своим желаниям и гедонизма, вместо того, чтобы выполнять свои семейные обязательства. С тобой немногим лучше, но, по крайней мере, в тебе мы все еще видим проблески порядочности. Ты напрасно тратишь время на слонов, когда мог бы использовать свой полезный ум для лучшей цели. Но, по крайней мере, ты ставишь животных превыше собственного благополучия, как и все мы ставим семью превыше своего собственного.

- Ты живешь в роскоши, отец, и носишься по Солнечной системе, куда захочешь. В каком смысле ты ставишь что-либо выше собственного благополучия? - Джеффри был вял и настроен на спор. С ним только что связалась другая исследовательская группа и пожаловалась на его почти эксклюзивный доступ к M-стаду. Последнее, что ему было нужно, - это чтобы кто-то еще копался в голове Матилды или, если уж на то пошло, в ком-либо из членов ее стада. Он мог бы удержать их, если бы это было необходимо, но тот факт, что ему вообще приходилось защищать свой исследовательский уголок, делал его колючим.

Голем обдумал его ответ. - Недавно вы были с ней на Луне - это все, что мы знаем от Гектора и Лукаса. Должно быть, что-то, что вы сделали или сказали, побудило ее к этому странному поступку.

- Не могу себе представить, что именно. - Он пожал плечами. - Если ты сомневаешься во мне, воспроизведи тот последний разговор по чинг-связи между мной и Санди, который ты, несомненно, подслушивал. Прозвучало ли это так, будто я одобрял ее поездку на Марс или даже знал о ней заранее?

Тем же тихим, невозмутимым тоном, который был характерен для большинства его заявлений, Кеннет ответил: - Я совершенно не осведомлен об этом разговоре.

- Верно. И пока мы разговариваем, вокруг Килиманджаро кружат свиньи. Послушай, поговори об этом с моей сестрой. Она не стала бы меня слушать, даже если бы мне было достаточно насрать на то, что ты думаешь, чтобы попытаться переубедить ее.

- Санди сейчас заморожена, как тебе хорошо известно. Ее корабль уже в пути. Ничто не может помешать ее прибытию на Марс.

- Так что ты вполне можешь начать разбираться с этим.

- Это беспокоит нас, Джеффри. Совершенно независимо от вопроса "почему", как Санди нашла средства, чтобы внезапно профинансировать поездку на Марс?

Он подумал о своих родителях, о Кеннете и Мириам, и задался вопросом, что именно происходит в их головах сейчас, в этот самый момент, на далеком Титане. Он очень сомневался, что исход этого разговора был главным в заботах Кеннета. Кеннет проецировал свои версии везде, где они требовались, иногда более чем по одной за раз. Тот факт, что в этой версии создавалось впечатление беспокойства о Санди, не означал, что она была чем-то большим, чем мимолетной заботой настоящего Кеннета.

- Как бы тебе ни было трудно это понять, возможно, она заработала немного денег на своем искусстве, - сказал Джеффри.

Кеннет выглядел сочувственно, как будто хотел сообщить неприятную, даже ужасную новость. - За последние два года Санди провела ровно две крупные распродажи, обе анонимным покупателям из других стран. Остальное было унизительной сдельной работой. Работа здесь, работа там. Едва хватало, чтобы сохранить крышу над головой. Ты хочешь услышать чистую правду об этом?

- Нет, спасибо.

- Санди - компетентный художник, не более того. У нее бывают свои моменты, свои вспышки. Но это не купит ей славы и богатства, и уж точно не купит ей потомство.

- Ты ничего о ней не знаешь, - сказал Джеффри голему. - В жизни моей сестры нет ни единой детали, которую ты хотя бы способен понять. - Но мысль о том, что Кеннет был осведомлен о финансах Санди, показалась ему слишком правдоподобной.

- Послушай меня очень внимательно, Джеффри. Когда Санди прибудет в пункт назначения, тебе придется урезонить ее. Какую бы яму она ни намеревалась вырыть для себя, ты должен отговорить ее от этого. Она может думать, что она свободный агент, способный поступать так, как ей заблагорассудится, но это досадное заблуждение. Я не буду стоять в стороне и смотреть, как она втаптывает наше имя в грязь.

- Она твоя дочь. Почему бы не попробовать относиться к ней как к человеческому существу, а не как к активу компании, который не окупает свои инвестиции?

- Да, она моя дочь, - подтвердил голем. - Но прежде всего она Экинья, и это имя несет в себе ожидания.

- Передавай привет маме, - сказал Джеффри, отворачиваясь от голема.

Позже в тот же день днем он лежал в своем гамаке на учебной станции, просматривая статью для экспертной оценки - она была многословной и не содержала никаких очевидных новшеств, - когда прозвучал сигнал тревоги по охране периметра. Джеффри выбрался из гамака и надел ботинки. Иногда масаи приходили и разговаривали, обмениваясь чаем и сплетнями, но обычно не в это время дня. Также расширение не зафиксировало присутствия людей в пределах пешей досягаемости во время своего захода на посадку.

Он подошел к двери и отстегнул пистолет от металлического шкафчика для хранения справа от дверного косяка, расположенного чуть ниже аптечки первой помощи. К легкому корпусу оружия были прикреплены различные устройства для оглушения/дезориентации, начиная от лазерных/акустических проекторов и заканчивая электрическими дротиками и дротиками для быстрой анестезии.

Джеффри щелкнул кнопкой включения и открыл дверь, прикрыв другой рукой глаза от яркого послеполуденного света. Он оглядел окрестности в поисках чего-нибудь - чего угодно, - что могло привести в действие сигнализацию.

Он увидел, что это было. Двоюродные братья шли к нему, приближаясь вдоль борта полосатого грузовика. Вдалеке, там, где он опустился достаточно далеко, чтобы не потревожить его, виднелся аэролет, поблескивающий хромово-зеленым среди сухого кустарника.

- ...черт возьми, - начал говорить Джеффри.

- Убери эту штуку, - сказал Гектор. - Мы же не хотели бы, чтобы это произошло случайно, не так ли?

Все еще держа пистолет в руке, Джеффри спустился по лестнице из исследовательского барака. - Тебе не следовало приходить сюда, Гектор. - Он перевел взгляд на другого кузена. - То же самое касается и тебя, Лукас. Это моя работа, к вам она не имеет никакого отношения.

- Что касается приветствий, - сказал Лукас, - то следует сказать, что есть более чем небольшие возможности для улучшения.

Оба двоюродных брата были одеты в легкие брюки, деловые туфли и рубашки с рисунком. На Гекторе были облегающие солнцезащитные очки, из-за чего это выглядело довольно тревожно, как будто продолговатый кусочек черного пластика был вставлен в прорезь, прорезанную в его лице. Лукас держал в руках сине-желтый зонтик; на его брюках была выпуклость в том месте, где сороконожка все еще была прикреплена к его ноге. Он также носил солнцезащитные очки; его очки были зеркальными, хотя, как ни странно, вид, который они отражали, был не тем, на что на самом деле смотрел Лукас.

- Пистолет, пожалуйста, - сказал Гектор. - Положи это на место, Джеффри.

Джеффри был уже близок к тому, чтобы подчиниться, когда передумал и вместо этого взял пистолет за ствол, обхватив пальцами многочисленные цилиндры различных устройств для усмирения. - Ты сюда не подходи, - сказал он. - Только не без моего согласия.

- Враждебность и стремление защищаться имеют свое место в современной деловой среде, - сказал Лукас, складывая зонтик, - но если семья не может заскочить по прихоти, то кто может?

- Не притворяйся, что тебе когда-либо было не насрать на мою работу, Лукас.

- Это значительная инвестиция, находящаяся на твоем счете, - сказал Гектор. - Ты же не думал, что мы на самом деле умоем руки от дальнейшего участия?

- Нам нужен надзор, - сказал Лукас. - Система сдержек и противовесов. Должная осмотрительность в отношении выделенных средств.

Джеффри направил приклад пистолета на Гектора. - Ты никогда ничего не говорил о том, чтобы принять более активное участие.

- В таких обстоятельствах, - сказал Лукас, используя зонтик как своего рода трость для ходьбы, - всегда благоразумно сверяться с мелким шрифтом.

- У нас была договоренность, - сказал Джеффри. Гектор и Лукас были уже почти у его порога. - Я выполнил ваше дурацкое поручение, вы дали мне деньги. Там не было никаких обязательств.

- Объясни нам, почему твоя сестра находится на борту космического корабля Маерск Интерсолар, направляющегося к Марсу, - сказал Гектор.

- Она моя сестра, а не подчиненная. То, что она делает, - это ее личное дело.

- Если бы только все было так просто, - сказал Лукас, и его солнцезащитные очки показали освещенную ночным светом сцену, какой-нибудь шикарный клуб, залитый неоном, или мероприятие, полное красивых, гламурных людей. - Как правило, твоя сестра не отправляется на Марс ни с того ни с сего как... - Он запнулся.

- Капля со шляпы, - сказал Гектор. - И нам интересно, что могло подтолкнуть ее к такому решению.

- Спросите ее сами, - сказал Джеффри.

- Она заморожена, - сказал Лукас. - Это действительно несколько препятствует свободному и эффективному обмену информацией.

- В любом случае, Санди - это Санди, - сказал Гектор, - она бы не уделила нам времени, даже если бы нам удалось до нее дозвониться. Ты, с другой стороны... Ну, ты будешь говорить с нами, хочешь ты этого или нет. Особенно сейчас, когда эти средства находятся на вашем счете. Они могут быть отменены, ты же знаешь.

- Действуют процедуры финансового возмещения, - сказал Лукас.

- К черту твои процедуры, Лукас.

Медленно, не сводя глаз с Джеффри, Гектор потянулся за пистолетом. - Давай не будем идти по этому пути, кузен. Мы все были друзьями в ту ночь, когда ты вернулся с Луны. Нет никакой необходимости в этом антагонизме между нами.

Джеффри отдернул пистолет из зоны досягаемости Гектора. - Мы никогда не были друзьями. Давайте внесем в это абсолютную ясность. И что будет делать Санди, зависит только от нее.

- Джеффри, - сказал Гектор, - пожалуйста, попытайся взглянуть на вещи с нашей точки зрения. Ты, должно быть, сказал или сделал что-то такое, что заставило ее пойти этим курсом. Что мы хотели бы точно знать, так это что это было. - Он улыбнулся, но в его улыбке не было тепла, только леденящий душу холод. - Итак. Мы обсудим это как взрослые люди, или ты собираешься продолжать оскорблять наш интеллект?

- Я не смог бы, даже если бы попытался, - сказал Джеффри.

- Что ж, неплохо заложить основу для дальнейших переговоров, - сказал Лукас. Он все еще был в двух метрах от Джеффри, стоя дальше, чем его брат, но одним быстрым движением он поднял древко зонтика и сильно ударил его концом по прикладу пистолета, удар выбил оружие из руки Джеффри, отправив его в грязь. Джеффри в шоке отдернул руку, почти ожидая обнаружить, что его пальцы сломаны от удара.

Гектор опустился на колени и поднял упавший пистолет. - У моего брата очень быстрые рефлексы, - объяснил он. - Нервные шунты на аксонах кальмаров - это новейшая разработка. А также увеличение длинноволокнистых мышц - он мог бы сразиться с шимпанзе и победить. Все это действительно довольно неспортивно с его стороны.

- Мой хирург предлагает очень выгодные условия для семьи, - сказал Лукас, поправляя рукав рубашки. - Я должен связаться с тобой, Гектор. Нет смысла находиться в таком жалком положении в жизни.

Гектор все еще держал пистолет. Он с отвращением посмотрел на это, переключил режим и выпустил один из дротиков с транквилизатором в землю. Затем он передал его обратно Джеффри, как будто это была игрушка, которую сочли достаточно большой, чтобы с ней можно было поиграть.

- Думаю, лучше убери это, - доверительно сказал Гектор.

Джеффри все еще трясло. За свою жизнь он был свидетелем очень немногих актов насилия, не говоря уже о том, чтобы оказаться не на той стороне.

- Подумай, - сказал Лукас, - о том, что ты сказал Санди, и о том, как много на самом деле значит для тебя эта работа. Ты выделишь для этого какое-нибудь время, не так ли?

- Конечно, он это сделает, - сказал Гектор. - Джеффри близок со своей сестрой, и мы не можем винить его за это. Но в конечном счете он знает, что лучше для него и для его слонов. Не так ли, старина?

- Передай наши наилучшие пожелания стаду, - сказал Лукас.

Двое двоюродных братьев повернулись и пошли обратно к своему аэролету. Джеффри стоял в дверях, пистолет дрожал в его руке, сердце бешено колотилось, легкие вздымались при каждом вдохе. Он все еще чувствовал пот на спине, когда аэролет поднялся в небо, кувыркнулся, как брошенное яйцо, и нацелился на домочадцев.

Душевное состояние Санди, когда она пришла в сознание, было в высшей степени легким и удовлетворенным. Отложив все мирские заботы, она, тем не менее, сохранила достаточную отстраненность, чтобы понять, что причина этой эйфории коренится в глубоком биохимическом и транскраниальном вмешательстве. Это понимание, однако, никоим образом не подрывало блаженства. В самом этом осознании тоже было что-то радостное, потому что машины не стали бы будить ее, если бы путешествие не было успешным; она не проснулась бы, если бы скоростной корабль не пересек пространство до места назначения. Марс.

Она достигла Марса - или, по крайней мере, была достаточно близко, чтобы теперь это не имело значения. И это само по себе было удивительно. Это граничило с чудом, что она заснула рядом с Луной и теперь была... здесь, рядом с тем зловещим пятнышком золотого света, которое она иногда видела в небе. В мгновение ока она поняла, кем она была на самом деле: чрезвычайно умной обезьяной. Она была умной обезьяной, которая путешествовала по межпланетному пространству в устройстве, сделанном другими умными обезьянами. И этого факта было достаточно, чтобы заставить ее громко рассмеяться, как будто она внезапно, с опозданием, уловила суть очень запутанной шутки.

Я - кульминационный момент, - подумала Санди. - Я - точка, точка в конце невероятно длинного и запутанного спора, бессвязной цепи случайностей и непредвиденных обстоятельств, простирающейся от открытия огня в Олдувайском ущелье, через изобретения языка, бумаги и колеса, через все незапамятные века до... этого. Это условие. Быть выведенной из спячки на борту космического корабля, вращающегося вокруг другой планеты. Быть живой в двадцать втором веке. Быть существом с центральной нервной системой, достаточно сложной, чтобы понять концепцию бытия существом с центральной нервной системой. Просто быть.

Подумайте обо всей неодушевленной материи во Вселенной, обо всех немых атомах, всех безмозглых молекулах, обо всех ничего не замечающих пылинках, гальке, камнях и ледяных шарах, мирах и звездах, обо всех бездумных галактиках и сверхскоплениях, вращающихся сквозь ничего не подозревающие мегапарсеки космического супервулкана, населенного призраками времени. Во всей этой необъятности она каким-то образом ухитрилась остаться человеческим существом, микроскопически крошечным, космически незначимым сгустком систем обработки информации, подключенным к разуму, структурно более сложному, чем сам Млечный Путь, возможно, даже более сложному, чем остальная часть всей проклятой вселенной.

Она продела нитку в иглу творения и попала в космическое яблочко.

Это, подумала она, было каким-то гребаным достижением.

- Доброе утро, Санди Экинья, - произнес автоматический, но успокаивающий голос. - Рады сообщить вам, что ваша фаза гибернации прошла без происшествий. Вы достигли административного воздушного пространства Марса и сейчас находитесь под наблюдением в центре реабилитации Маерск Интерсолар на Фобосе. Для вашего удобства произвольный мышечный контроль в настоящее время приостановлен до завершения окончательного медицинского осмотра. Это необходимый шаг в процессе восстановления и не является поводом для беспокойства. Пожалуйста, также имейте в виду, что вы можете испытывать измененные эмоциональные состояния, пока ваша нейрохимия стабилизируется. Некоторые из этих состояний могут проявляться как религиозные или духовные озарения, включая чувства преувеличенной значимости. Опять же, это не повод для беспокойства.

Она не могла пошевелить ни одной частью своего тела, включая глаза, но расширение было активно и могло обеспечивать полностью связный визуальный поток в любом направлении, в котором она намеревалась смотреть. Она отдыхала на кушетке, удерживаемая силой притяжения, превышающей лунную гравитацию, но далеко не такой сильной, как земная.

Кушетка также была медицинским сканером; она знала это, потому что обруч скользил вверх и вниз по всей ее длине, а ее голову охватывало более сложное полусферическое устройство. Сама кушетка стояла в узкой комнате, обставленной в белых тонах, с изогнутой стеклянной стеной вдоль одной стороны, плавно переходящей в прозрачный потолок. За стеклом - луг, пруд, несколько деревьев с густыми кронами, выглядящих лиственными. Безоблачное голубое небо. Пение птиц и шум ветра в ветвях проникали сквозь стекло. Ничто из этого не было похоже на Африку, но она не могла отрицать, что это было терапевтическим, рассчитанным, манипулятивным способом.

На самом деле, было трудно придумать что-либо, что не было бы терапевтическим, учитывая глубокую и навязчивую стимуляцию, которая в настоящее время воздействовала на ее мозг. Она решила лежать и смириться с этим. От нечего делать она просмотрела общесистемные новостные ленты, слегка разочарованная тем, что за время ее пребывания во сне не произошло никаких событий эпохального значения. Ни один знаменитый человек не умер; никто ни с кем не воевал; было удручающее отсутствие стихийных бедствий. Курс юаня пошатнулся по отношению к евро, но не настолько катастрофически, чтобы кто-то прыгал с небоскребов. Взрослый тигр, пойманный в Уттар-Прадеше и обнаруженный без имплантов, вызвал панику из-за того, что другие высшие хищники все еще могут бродить вне контроля механизмов. В Каспийском море перевернулось туристическое судно, унесшее жизни двух человек. В Риге живые наследники гордого художественного рода утверждали, что обязательные усовершенствования лишили их творческих навыков, которые должны были принадлежать им по праву рождения. Состоялась церемония сноса бульдозером последнего в мире места лишения свободы - бывшей тюрьмы строгого режима близ Гвадалахары. Страдивари "золотого периода" был уничтожен в результате несчастного случая при транспортировке, в то время как потерянный Вермеер обнаружился на чьем-то чердаке в Неаполе. На Луне разразился скандал с договорными матчами, связанный с последним турниром по крикету. Вспышка обычной простуды, быстро изолированная и контролируемая в синхронных сообществах. Поп-звезда была беременна. Другой поп-идол расстался со своим клоном.

По очереди она ощущала небольшие покалывания в разных частях своего тела, и, наконец, система сообщила ей, что теперь она может совершать осторожные движения.

Санди встала с постели.

Ей приходилось заставлять вялые мышцы работать на нее, издеваясь над ними, как над ленивой рабочей силой. На ней было то же самое облегающее серебристое платье с вышитым логотипом Маерск Интерсолар, которое ей дали надеть перед заморозкой. Она надеялась, что ее одежда тоже долетела до Марса, потому что так дело не пойдет.

Она попыталась вызвать Джитендру. Нет ответа.

Вскоре на поляне открылась дверь. Вошел медик-китаец с тележкой на колесиках и в последнюю минуту провел несколько тестов, часть которых включала в себя не более сложную процедуру, чем постукивание ее по коленям маленьким металлическим молотком и ободряющий кивок.

- Вы можете ходить, - сказали Санди. - Если что-то покажется вам необычным, обязательно свяжитесь с представителем Маерск. Но у вас не должно возникнуть проблем с завершением путешествия на Марс.

- Я путешествовала с другом, - сказала Санди, отвечая на суахили. - Я не смогла дозвониться до него прямо сейчас.

- Еще не все вышли. У нас нет возможности оживить всех пассажиров за один раз, по крайней мере, с тех пор, как были запущены лайнеры на тысячу мест. Они строят более крупное предприятие на другой стороне Фобоса, но оно не будет подключено в течение года или около того.

- Но все же все в порядке?

Медик собирал свое снаряжение. - Все в порядке. За последние десять рейсов мы не потеряли ни одного пассажира.

Почему-то это было не совсем то полное заверение, на которое она надеялась. Однако Санди решила, что это было сказано достаточно искренне и что ей следует принять это на таких условиях.

Чуть позже ее провели в другую комнату, где были распакованы ее вещи, и она с радостью сбросила платье компании и надела свою собственную одежду, выбрав юбку длиной до щиколоток и топ без рукавов. Она выбрала лимонно-зеленый узор для юбки, оставила верх по умолчанию черным, завязала волосы сзади белым шарфом и отправилась на поиски Джитендры.

Но Джитендра действительно все еще был заморожен. Оказалось, что его погрузили в другую часть корабля - никаких объяснений предложено не было, кроме того, что это обычная процедура, - и только сейчас его выгружали и обрабатывали. Пройдет еще шесть часов, прежде чем он придет в сознание и сможет передвигаться.

Она позвонила Джеффри, даже не остановившись, чтобы проверить местное время в Африке. Это не должен был быть звонок в режиме реального времени, так что, если Джеффри не захочет отвечать на звонок, он всегда сможет воспроизвести ее сообщение позже.

- Это я, Санди, - сказала она. - Я в целости и сохранности прибыла на Фобос; просто жду, когда разбудят Джитендру, и тогда мы отправимся в путь. Я еще не видела Марс, но скоро выйду наружу - покажу тебе несколько снимков с поверхности Фобоса. Все это довольно нереально, брат. У меня такое чувство, будто я не спала целый месяц. Мы были на Луне, я разговаривала с тобой в тот день, когда мы улетели... Кажется, что все это было пару дней назад. Я на месяц старше, на месяц ближе к своему следующему дню рождения, и я совсем этого не чувствую.

Она остановилась, осознав, что говорила только о себе. - Надеюсь, дома все хорошо - думаю, кузены уже знают, что я предприняла это небольшое путешествие. Я надеюсь, что они не слишком усложняли тебе жизнь и что ты смог провести некоторое время со слонами. И надеюсь, что Юнис... вела себя хорошо. Прямо сейчас я думаю, что она может быть нам полезна. У меня есть ее копия, и копия у тебя... И это та же Юнис, плюс-минус несколько отличий из-за задержки во времени. Даже когда мы не общаемся, она может продолжать синхронизироваться, обновлять свою внутреннюю память, постоянно обучаясь. И это может помочь нам, брат. Она - лучшее окно, которое у нас есть в реальную жизнь Юнис, и, как я уже говорила тебе на Луне, конструкт всегда будет знать о задокументированном прошлом Юнис больше, чем я когда-либо могла надеяться удержать в своей голове. И это могло бы изменить ситуацию для нас обоих.

Она остановилась, чтобы перевести дыхание. - Ладно, теперь я замолкаю. Отвечай, когда сможешь, но не переживай, если ты чем-то занят. Мы поговорим снова, когда я буду на Марсе.

- На Марсе, - тихо повторила она про себя, когда чинг-связь уже прервалась.

На Марсе. И пристрели меня, если когда-нибудь это не покажется тебе удивительным.

Санди уже ощущала марсианскую гравитацию. Она находилась в одном из нескольких концентрических колес центрифуги, упакованных, как часовые механизмы, в Стикни, кратере шириной в восемь километров на одном конце маленькой луны в форме картофелины. Фасады магазинов, бутиков и ресторанов были выложены из грубо отесанного красноватого камня. Украшенные черно-белой мозаикой тротуары и магистрали вились вокруг фонтанов, вывесок и предметов абстрактного паблик-арта, неоново-розовых инсталляций, в основном посвященных пылевым дьяволам и песчаным дюнам.

Безобидный китч, но Санди была не из тех, кто судит: она сама внесла в это свою лепту.

Путешественники были повсюду, кто-то шел уверенно, кто-то в экзоскелетах, кто-то с ними наготове, никогда не отпуская дальше чем на несколько шагов от себя. Были также некоторые, кто был слишком слаб даже для экзо или, возможно, полностью забыл искусство ходьбы. Они сидели на откидывающихся дорожных диванах в форме электромобиля, скользя вокруг, как пациенты на смертном одре, отправляющиеся за покупками. Они прибыли в марсианское пространство с Цереры, других планет Пояса, галилеевых спутников, или с лун Сатурна, или даже еще дальше. В их мирах с низкой гравитацией Санди была бы неуклюжим болваном, объектом заслуженной жалости.

На средства Панов Санди взяла напрокат скафандр для поверхности Фобоса. Туннель привел ее на окраину Стикни, в подземное помещение, где сотрудники проката наблюдали за происходящим со скучающим выражением лица, видавшие виды.

Риск был заложен в скафандрах "Фобос". Они прибывали, раскачиваясь, по потолочной дорожке, как на канатной дороге. Каждый состоял из яйцевидной капсулы жизнеобеспечения с идеально прозрачной верхней полусферой, окруженной толстым механическим поясом. К поясу были прикреплены четыре бесконечно гибкие сегментированные ножки, причем одна из ножек цеплялась за потолочный поручень, а три другие обвились вокруг яйцевидной формы, как подлокотники люстры. Не было никакой возможности что-либо поднять или потрогать.

Санди помогли надеть следующий доступный костюм, внутри которого она обнаружила сиденье и основные элементы управления движением. Купол закрылся и стал герметичным, а затем ее пронесли через серию расширяющихся герметичных шлюзов, и, наконец, она вышла через похожий на бункер вход, окруженный пульсирующими зелеными полосами. Скрюченные ноги скафандра согнулись и вонзили тяговые крюки в поглощающую свет асфальтово-черную поверхность спутника. Четвертая нога отсоединилась от потолочной балки, и она была свободна. Она могла перемещать скафандр-ровер в любом нужном ей направлении простым нажатием на стрелки или джойстиком. Скафандр обеспечивал передвижение, поддерживая мертвую хватку тарантула в условиях слабой гравитации Фобоса.

Куда бы Санди ни посмотрела, везде был еще один паук того же цвета, с плавной ловкостью карабкающийся по черной, как сажа, волнистой поверхности. Независимо от того, какие повороты приходилось выполнять ногам, когда они преодолевали кратеры и канавки на всех уровнях, капсулы с воздухом следовали изящным траекториям. Чем дальше пауки, тем острее был угол обзора. Она наблюдала, как они вращаются вокруг кривизны мира.

- Кажется, что Фобос находится очень далеко от Земли, - сказала Юнис, ее фигура в костюме шла рядом со скафандром Санди. - Но это работает не так, если учесть механику перемещения по орбите.

- Верно. Мне было интересно, когда ты появишься.

- Не то чтобы я собиралась упускать возможность посетить старое место, учитывая то время, которое я здесь провела. - Целеустремленная, подпрыгивающая походка Юнис противоречила слабой гравитации.

- Не понимаю, как это место может быть чем-то иным, кроме как далеким от дома, - сказала Санди.

- Энергетика, дорогая девочка. Прирост скорости. Если вы стартуете с Земли, посадка на Луну обойдется вам дороже по топливу, чем полет до Фобоса. Полагаю, это противоречит здравому смыслу - хотя и не в том случае, если вы досконально разбираетесь в принципах.

- Значит, я исключение.

- Природа дала нам эту ступеньку бесплатно. Он просто сидел вокруг Марса, ожидая, когда его начнут эксплуатировать. Итак, мы пришли, увидели и победили. - Юнис повернула свой шлем, чтобы следить за Санди. - Куда ты направляешься?

- В твой старый базовый лагерь. Где еще ты, вероятно, могла спрятать ключ к разгадке?

- Давай сначала посмотрим на Марс, - заявила Юнис. - Потом мы отправимся в базовый лагерь. Ты многим мне обязана.

Санди чувствовала, что она ничем не обязана этому конструкту, но прикусила язык, прежде чем ответить. Любое высказывание, которое не было похоже на то, что она могла бы сказать своей живой бабушке, было в лучшем случае шумом, в худшем - потенциально вредным вкладом.

- Твое желание исполнится.

Вращающиеся конечности скафандра-вездехода быстро преодолевали необходимые километры, обрабатывая местность с бешеной скоростью. Вскоре Марс начал подниматься над острым черным гребнем горизонта.

Санди не останавливалась до тех пор, пока не прошло два часа, то есть половина срока действия ее договора аренды. Затем пришло время насладиться великолепием этого нового мира.

Марс правил небом. Он был наполовину освещен, затененная полусфера служила лишь для того, чтобы подчеркнуть, что это трехмерная вещь, сфера, выпирающая навстречу ей. Поскольку между ней и атмосферой Марса не было воздуха - и, более того, что воздуха в атмосфере было очень мало, - очертания планеты казались сверхъестественно четкими, обведенными с придирчивостью картографа. Освещенная полусфера была теплого лососевого оттенка, кое-где с вкраплениями пыльной охры и жженой сиены. Белый снег покрывал инеем видимый полюс. Пересекая поверхность, следы когтей какой-то ошеломляющей системы каньонов глубоко врезались в плоть мира. Долина Маринерис, подумала Санди: по крайней мере, это она знала наверняка. И этой зоной разлома, где каньоны превращались в лоскутное одеяло разрушенной запутанности, был Лабиринт Ноктис, Лабиринт Ночи. Три вулкана за пределами лабиринта: гора Аскреус, гора Павонис, гора Арсия.

Она собиралась позвонить в расширение, чтобы запросить подробную топографическую карту, когда поняла, что уже путешествует с лучшим из возможных гидов.

- Приятные воспоминания? - спросила Санди.

- Когда мы с Джонатаном приземлились на Фобосе, все было по-другому, - сказала Юнис. - Пока мы были в пути, поднялась всепланетная пыльная буря, так что, когда добрались сюда, вообще мало что смогли увидеть. У нас не было другого выбора, кроме как отсидеться, прежде чем отправиться на Марс.

- Хотя там, внизу, уже были люди.

Юнис использовала руку в перчатке, чтобы заслониться от яркого света своего шлема. - У них было достаточно провизии и припасов, чтобы пережить шторм, при условии, что он не продлится несколько месяцев. Но они не могли много передвигаться, и было слишком опасно посылать что-либо вверх или вниз. Конечно, это было до постройки лифта.

- Это все, что я могу предположить.

- Это было не похоже на Землю. Пропустите точку приземления на Земле, и вы всегда будете рядом со спасением. На Марсе так не работало, особенно в те дни.

Юнис был тридцать один год, когда она прилетела со своим мужем на Фобос в 2062 году; ненамного моложе, чем сейчас Санди. Она была девяносто восьмым человеком, ступившим на эту ржавую почву как раз перед тем, как приток превратился в наводнение.

- Теперь мы можем осмотреть лагерь? - спросила она. - Часы в моем договоре аренды тикают.

- Следуй за мной, - вздохнув, сказала Юнис. - Это не слишком далеко. На Фобосе нет ничего далекого.

Пыльная буря была не самым худшим, что могло случиться. Тем не менее, никто из первых исследователей не был доволен тем, что их путешествия на Марс были прерваны погодными условиями на поверхности. Однако Фобос извлек выгоду. К 2062 году на маленьком спутнике, долгое время служившем удобным перевалочным пунктом для исследования Марса, спонтанно самоорганизовался целый транснациональный городок-шанхай, состоящий из ветхого, едва спланированного набора куполов, поверхностных лачуг и землянок-убежищ, где проживает полупостоянное население, насчитывающее уже десятки человек.

Даже в те далекие времена некоторые уже решили, что на самом деле предпочитают жизнь на орбите, а не в марсианском гравитационном колодце или обратно на Луну или Землю. Они получили все виды, которые только могли запечатлеть, просто выглянув в окно или отважившись подняться на поверхность спутника, а непрерывная череда прибывающих и отбывающих кораблей создавала бесконечное разнообразие. Их технические услуги также высоко ценились на самых разных предприятиях - от технического обслуживания транспортных средств до поставок наркотиков и платного секса.

Большая часть этого первоначального трущобного городка теперь исчезла, поглощенная застройкой Стикни. Но в других местах на Фобосе было разбросано несколько аванпостов, включая тот, где Юнис проводила большую часть своего времени.

Когда что-то начало появляться за горизонтом, Санди предположила, что они приближаются к лагерю. Но объект поднялся слишком высоко для этого.

Он был таким же темным, если не темнее, чем остальная часть Фобоса, и возвышался на добрых девяносто метров от поверхности. Они подобрались к разрушенной местности вокруг его основания, где он врезался в Фобос бесчисленное количество веков назад. Пара других костюмов бродили по сцене, освещая прожекторами верхнюю часть объекта. Там, куда падал свет, они выделяли замысловатые резные детали: фланцы, трубы, нескончаемые повторения одних и тех же элементов, таких как спинные позвонки или ребра. Костные наросты, сросшиеся с древними окаменевшими деталями машин. Ракетные выхлопы похожи на глазницы, стыковочные порты - на зияющие челюстные кости или репродуктивные органы. Броня корпуса была испещрена трещинами в виде родничков.

- Они назвали это "Монолит", - сказала Юнис. - Нашли это на фотографиях Фобоса, сделанных еще в начале двадцать первого века. Не смогли определить саму штуку, только ее тень, но тень сказала им, что она должна быть большой. Излишне говорить, что это была главная цель для тщательного изучения первыми высадившимися.

Глаза Санди проследили за завораживающей, болезненной деталью. Объект был бугристым и асимметричным, но это явно было какое-то транспортное средство, погруженное носом в земную кору. - Почему-то мне кажется, что я бы уже слышала о разбившемся космическом корабле пришельцев.

- Некоторым из первых исследователей стало скучно сидеть здесь взаперти, у них было много свободного времени и мало чем можно было заняться. Одной из них была женщина по имени Чакрабарти. Индианка, я думаю. Или, может быть, пакистанка. Однажды, ради забавы, она составляет план, очень подробный и скрупулезный, и начинает высекать материал из монолита. У ее команды было режущее оборудование, взрывчатка, все, что ей было нужно. Она начала с самого низа и постепенно продвигалась вверх. Это было довольно просто. Вы можете забраться на самый верх без какой-либо страховочной веревки, и даже если упадете с вершины, это не хуже, чем спрыгнуть со стены сада на Земле.

- Все это было сделано... одной женщиной?

- Чакрабарти начала это. Затем она спустилась на Марс, и некоторое время спустя пришло известие, что она погибла - думаю, из-за неисправности скафандра. Однако ее планы все еще хранились в архиве лагеря. После этого это стало своего рода традицией. Любой, кто застрял здесь больше чем на несколько дней... они надевали скафандры и отправлялись к Монолиту, чтобы внести свой вклад в безумие Чакры. Это был способ почтить ее память - и сказать: мы были здесь, мы сделали это. Через миллионы лет Монолит все еще будет здесь. Пока Фобос не упадет на Марс.

- Теперь все закончено?

- Они достигли вершины десятилетия назад. Они даже покрыли все это пластиком, чтобы предотвратить повреждения от вандалов и микрометеоритов.

Санди разглядела кратеры размером с кулак там, где крошечные частицы попали в "Безумие Чакры" после того, как оно было вырезано и украшено, откалывая детали. Она предположила, что повреждение было нанесено до того, как был нанесен защитный слой.

- Ты что-нибудь добавила к этому? - спросила она.

- Полагаю, я должна была это сделать.

- Ты полагаешь?

- Я не помню, делала я это или нет. Тебя это достаточно устраивает?

Санди умерила ее разочарование. Она не могла винить конструкта за то, что он не знал того, о чем ему никогда не говорили. - Где-то должны быть записи о том, кто что сделал.

- Не рассчитывай на это. И, может быть, я ничего не добавила. На данный момент, возможно, нет никакой возможности когда-либо сказать наверняка. - Юнис наклонилась, чтобы поднять что-то с земли, какой-то кусок материала, свободно лежащий на поверхности - возможно, оторванный от монолита, - но ее пальцы проскользнули прямо сквозь него. - Тебе не нужно было проделывать весь этот путь, чтобы осмотреть "Безумие", - сказала она, вставая с раздраженным ворчанием. - Ты могла бы вызвать его подобие и детально изучить еще на Луне. В любом случае, я не думаю, что это может быть причиной, по которой я хотела, чтобы ты был здесь. Все, что связано с "Безумием", является достоянием общественности. Я не смогла бы спрятать в нем сообщение, даже если бы попыталась.

- Возможно, что-то вписалось в схему?

- Трудно. Им не нравилось, когда ты отклоняешься от плана Чакрабарти. Предполагалось, что это принесет несчастье.

- Как будто ты когда-нибудь в это верила.

- Я бы не стала из кожи вон лезть, чтобы нарваться на неприятности. - Юнис запрокинула голову, держа одну руку козырьком. - Тем не менее, это великолепно. Нет, правда: не так ли?

- Жаль, что Чакра так и не увидела, как это было закончено.

- Мы видим это за нее, - сказала Юнис.

Санди хотела оспорить это - для нее не существовало никаких "мы", только ее собственные глаза, ее собственный разум и ее собственные чувства. Однако, каким бы абсурдным это ни казалось, у нее не хватило духу возразить Юнис. Пусть она поверит, что способна почтить память умершей женщины, если это было то, чего она хотела.

Как только они покинули Монолит, им не потребовалось много времени, чтобы добраться до индийского лагеря. Он возвышался над горизонтом, как приближающийся галеон, подняв мачты и паруса башен и отражательных решеток давно заброшенного узла связи. Здания поменьше окружали основное скопление людей. Это был давно заброшенный город-призрак.

- Вражда между индийцами и китайцами возникла в середине пятидесятых, - объяснила Юнис, а Санди напомнила себе, что она говорит о середине двадцатых пятидесятых, а не о пятидесятых двадцать первого. - Никогда не было ничего такого, что было бы связано с танками и бомбами, но было достаточно враждебности, чтобы индийцы не захотели иметь ничего общего с китайским лагерем. Итак, они проделали весь этот путь до Фобоса и построили это место практически в нескольких минутах ходьбы от первоначального трущобного городка.

- Разве они не могли оказать нам всем услугу и оставить политику Старого Света позади?

- Мы были молоды, мир был молод.

Санди не могла сказать, был ли кто-нибудь поблизости от городка в последнее время. На Фобосе не было никаких следов ног, а вмятины, оставленные наземными скафандрами, были неотличимы от выбоин и бороздок, уже нанесенных на поверхность за миллиарды лет. И все же, зачем кому-то утруждать себя тем, чтобы бросить на поселение больше одного взгляда?

Может быть, через сто лет историки оглянутся на это заброшенное место и сочтут его запустение непростительным. Но здесь, сейчас, это был просто еще один человеческий мусор, придорожный хлам, оставленный после того, как люди переехали в другое место.

Отойдя в сторону, Юнис прошла мимо любопытного сооружения, похожего на стойку, которое было посажено в верхний слой почвы Фобоса. У него был самодельный, перекошенный вид, как будто его сколотили в порыве ошибочного энтузиазма после продолжительной попойки. Юнис провела рукой по колесам, которые были вмонтированы в раму и установлены на вертикальных шпинделях так, чтобы их ободы можно было легко поворачивать. - Тибетцы и монголы, - объяснила она. - Они были в первоначальной индийской миссии или оказались здесь позже - я не могу вспомнить точно.

- Что, черт возьми, это за штуки?

- Молитвенные колеса. То, что тибетцы раньше называли "хор". Керамические гироскопы и диски управления реакцией из систем стабилизации космических аппаратов. То, что нарисовано на ободке, - это буддийские заклинания, в основном - восемь благоприятных символов Аштамангалы. Предполагалось, что ты накапливаешь хорошую карму, поворачивая колеса всякий раз, когда приезжаешь в лагерь и уезжаешь из него.

Призрачная рука Юнис прошлась по молитвенным колесам, не поворачивая их.

- Только не говори мне, что ты поверила в эту чушь.

- Чтобы поддерживать хорошие отношения со своими соседями, не обязательно во что-то верить. Их стряпня была великолепна, и мне ничего не стоило покрутить их глупые старые колесики. Я даже предложила, чтобы мы подключили их к динамо-машинам, чтобы получить немного дополнительной энергии. - Она издала звук, как будто чавкала зубами. - Все прошло не очень хорошо.

- Так зачем же трогать колеса сейчас?

- Старые привычки. - Юнис колебалась. - Уважение к людям, которые когда-то жили здесь. Был один... был этот молодой тибетец. Я думаю, что космос уже добрался до него к тому времени, когда он достиг Фобоса. Запертый здесь, бедный ребенок совсем съехал с катушек. В основном просто сидел там, раскачиваясь и напевая. Потом он вцепился в меня. На самом деле это моя вина. У меня был этот шлем... Я нарисовала морду львицы вокруг забрала. Мы все сшили свои костюмы на заказ, так что для меня это не имело большого значения.

- И что?

- Этот бедный молодой человек... Есть такая фигура, они называют ее Дакини. Кхандрома по-тибетски - "та, кто пересекает небо". Одно из ее проявлений - Сенге Донгма, львинолицая. Она на некоторых из этих колес. Когда я появилась со своим шлемом... скажем так, у него возникли некоторые проблемы с регулировкой.

Санди не помнила, чтобы когда-либо слышала эту историю раньше. И все же это было где-то там, в задокументированной жизни Юнис - либо в публичных записях, либо запечатлено в какой-то частной записи, попавшей в сеть поисковиков потомства семьи. Иначе конструкт не мог бы этого знать.

Какой чудесной была жизнь, какой сложной она была без усилий, какой полной удивлений.

- Ты толкнула его за край, - сказала Санди. - В безумие.

- Я не виновата, что он уже был готов поверить в эту чушь, - сказала Юнис. - Не забывай, это было до Обязательных улучшений. Но он был милым маленьким мальчиком. Я старалась преуменьшить свой кармический статус настолько, насколько могла, но я не хотела подрывать всю его систему убеждений.

- Как это заботливо с твоей стороны.

- Я так и думала.

У основания башни связи находился низкий каменный купол - надутый и герметизированный, а затем покрытый слоем изолирующего щебня, сплавленного с блестящим эбеновым деревом. От этого центрального купола расходились лучами три туннеля полукруглого профиля, соединенные с тремя возвышенностями, в каждой из которых был воздушный шлюз, похожий на эскимосское иглу, и окно в форме колеса с толстыми стеклами, расположенное в его вершине.

Весь индийский комплекс был меньше, чем одно крыло дома, но именно здесь Юнис провела месяцы своего существования, скрываясь с дюжиной или около того попутчиков, пока они ждали, когда утихнет буря.

- Как ты... проводила время? - спросила Санди. - Ты не могла бы просто отказаться от этого, не так ли?

- У нас была другая форма общения, - сказала Юнис. - Более ранний тип технологии виртуальной реальности, гораздо более надежный и совершенно не подверженный временным задержкам. Возможно, ты слышала об этом. Мы называли это "чтением".

- Я разбираюсь в книгах, - сказала Санди. - Как раз одна из твоих дурацких книг привела меня сюда.

- Ну, мы много читали. И смотрели фильмы, и слушали музыку, и предавались этому странному поведению, называемому "создавать свои собственные развлечения". - Она помолчала. - Мы не просто сидели без дела, наблюдая, как проходят дни. У нас была работа, которую нужно было выполнять, поддерживая базу в рабочем состоянии, проводя бурение на Фобосе, даже очень редко встречаясь с китайцами и другими поселенцами в Стикни. То, что правительства заставили нас строить отдельные базы, не означало, что мы не могли тусоваться вместе.

Санди обошла в скафандре весь главный купол и три его крыла.

- Я не вижу способа проникнуть внутрь. На каждом из куполов поменьше есть воздушные шлюзы, но все они герметично закрыты. Даже если бы они не были запечатаны, я не уверена, что этот костюм пролез бы в дверной проем.

- Лагерь был заброшен к концу столетия, и именно тогда мне пришлось бы вернуться сюда. Но этот напыленный герметик, должно быть, более свежий.

- А тебе не приходило в голову шестьдесят лет назад, когда ты была занята придумыванием хитроумных способов потратить мое время впустую, что я, возможно, даже не смогу попасть туда сейчас?

Юнис наклонилась, чтобы заглянуть в иллюминатор ближайшего шлюза, протирая стекло своими призрачными руками. - Ты делаешь необоснованное предположение. Возможно, нет необходимости в физическом проникновении в купола. Само собой разумеется, что здесь есть расширение. Если оно достигает до куполов, тогда мы сможем проникнуть внутрь.

- Я уже пробовала это. В купол нет входа, ни активного, ни пассивного.

Юнис прошествовала к следующему воздушному шлюзу. - Позволь мне быть в этом абсолютно уверенной.

Санди снабдила конструкт набором процедур, позволяющих максимально повысить эффективность моделирования, даже когда расширение было разрежено или локальный трафик данных сильно перегружен. Те же самые процедуры делали разговоры Юнис практически безопасными, даже при весьма скромном уровне запутанности. Возможно, Юнис смогла бы пронюхать путь в купол, используя тот же набор трюков.

Санди не была настроена оптимистично по этому поводу. Если только внутри не было чего-то, способного вести наблюдение - камеры слежения, робота, распределенной сенсорной сети, - они возвращались к исходной точке. И почему в заброшенном лагере могло быть что-то подобное?

- Ладно, я нашла способ проникнуть внутрь. Впечатлена, внучка? Черт возьми, так и должно быть. Я ничуть не утратила своей остроты.

- Да, я... - Но Санди замолчала. Было ли правильным впечатлиться тем, что программное обеспечение выполнило ту работу, для которой оно было разработано? Разве не в этом был весь смысл? - Просто скажи мне, что у нас есть.

- Активный чинг, моя дорогая. Там есть... робот. Кто-то оставил его там, и он все еще подвижен.

- Кто-то только что оставил там робота?

- Так ты хочешь чинг-связь или нет? Тебе не нужно знать координаты - я могу соединить тебя со своей стороны.

- Где я в конечном итоге окажусь?

Юнис неопределенно махнула рукой. - Кажется, купол слева от нас. На самом деле это не имеет значения, потому что я сейчас подойду к тебе, и я знаю планировку этого места. Оказавшись внутри, мы сможем направиться в мои покои.

- Дай мне пересвязаться, - сказала Санди.

На некотором расстоянии это был самый грубый чинг, который она когда-либо испытывала, - даже грубее, чем прокси, которым она пользовалась на Луне, во время экспедиции Чамы через Призрачную стену. У нее был свой обзор, но не было ощущения, что она находится где-то еще - ее тело, насколько это касалось ее разума, все еще находилось в скафандре ровера. Когда она попыталась оглядеться, ее точка обзора задрожала, как у фотоаппарата с ненадежным наведением.

- Ты здесь? - спросила Юнис. Она стояла рядом с Санди, держа свой шлем подмышкой. Санди с удивлением заметила, что шлем был покрашен на заказ за те секунды, что прошли с тех пор, как она в последний раз видела Юнис.

Рычащая морда льва, окрашенная в цвета золота и охры, с поразительными голубыми глазами и красивой челюстью с красными линиями, зияющей вокруг забрала.

- Очень мило, - сказала Санди.

- Судя по твоим датчикам, здесь нет воздуха, но мне кажется странным находиться здесь в скафандре.

Вершину купола венчало круглое окно, но оно пропускало мало света. В голову робота Санди был встроен фонарик, который, должно быть, активировался, как только прошла чинг-привязка. Она направила его тусклый желтый луч по душной комнате, выхватывая жалкий набор хлама и обломков. Комната выглядела так, словно пережила землетрясение или была разграблена. Там были койки, шкафчики с оборудованием, древние и сломанные компьютерные системы. Распечатки, фотографии близких, детские рисунки все еще были прикреплены к изогнутым стенам.

Чужой робот ссутулился, подтянув колени к груди и прислонившись спиной к стене. Он попытался встать, заколебался, затем рывком пришел в неуклюжее движение. Он прихрамывал, и его мелкая моторика была нарушена. Очевидно, он был сильно поврежден, что, возможно, и было причиной того, что его оставили разлагаться в лагере. К его груди было что-то прикреплено, что-то вроде механического паука с суставчатыми белыми конечностями и приплюснутым крабоподобным телом. Санди предположила, что это был ремонтный робот, который сломался в процессе попытки починить более крупное устройство.

Она резким движением стряхнула его со своего предплечья и перчатки. Пальцы стали бесполезными, как обмороженная рука.

- Сюда, - сказала Юнис, прокладывая путь между грудами хлама.

Они шли по соединительному коридору между куполами, Юнис нетерпеливо оглядывалась назад, пока Санди изо всех сил старалась не отставать. Когда произошла декомпрессия, она, должно быть, была внезапной. Там были замороженные растения, их лианы все еще обвивали стены коридора. Когда Санди дотронулась до них, они разлетелись на зеленые осколки, похожие на хрупкие сладкие кондитерские изделия.

- Мне не нравится это место. Надеюсь, здесь никого не было, когда давление спало.

- Ты видишь тела?

- Нет.

- Я уверена, что он был заброшен задолго до того, как пришел в упадок. В этих стенах уже очень давно никто не бывал.

- Зачем им это? Это мертвое прошлое. У любого здравомыслящего человека есть дела поважнее, чем тратить свое время.

Юнис одарила ее дерзкой улыбкой. - Тогда кем же это делает тебя?

- Найди свою комнату, а потом давай убираться отсюда.

Главный купол имел внутренние перегородки с герметичными дверями в них. Все двери теперь были открыты, воздух давно выветрился. Там была гостиная / зона общего пользования с круглым столом, на черной столешнице которого был выгравирован зодиакальный узор, и яркими стульями, которые были вполне обычными, за исключением того факта, что у них были ремни безопасности и стремена для ног. На столе все еще стояла кружка с защелкивающейся пластиковой крышкой и соском для питья. Санди подошла, чтобы осмотреть ее, но захват робота был недостаточно ловок, и она сбросила ее со стола. Кружка упала на пол, не разбившись. На его боку была надпись "Рейкьявик 2088", над пятью кольцами символа Олимпиады.

- Сюда, - сказала Юнис. Она вошла через одну из дверей-перегородок, Санди последовала за ней в комнату за ней.

Санди поводила лучом фонарика по сторонам. - Уверена, что это оно?

- Да, совершенно определенно. - Юнис не нужно было ничего объяснять. Если она была уверена, это означало, что записи поместили ее в эту часть индийской базы. Там были бы изображения, фильмы, которые были поглощены ненасытным любопытством конструкта. - Но, возможно, я была не последним жильцом, и нет никаких причин, по которым они сохранили бы это место как святилище моего величия.

- Тогда мы зря тратим время, не так ли?

- Мое старшее "я", очевидно, думало иначе, иначе оно не закопало бы эти бумаги в Пифагоре.

- Что ж, это хорошо сработало, не так ли? Если твое старшее "я" не предвидело, что Китай поглотит часть Луны, возможно, оно и здесь ошиблось в своих планах.

- Имей же хоть немного веры, дитя мое.

В одном углу комнаты в форме сегмента располагалась комбинированная койка/гамак, оптимизированная для сна в условиях микрогравитации. Рядом с ней стоял раскладной письменный стол с экраном и зеркалом над ним. В других местах были шкафчики для оборудования и полки, уставленные коробками, картонными коробками, медицинскими принадлежностями и всем необходимым для полетов в космос.

Санди провела рукой по одной из полок, смахивая пыль как бульдозером. После сброса давления пыли потребовались десятилетия, чтобы осесть, образуя приторный серый осадок на каждой поверхности.

Санди увидела что-то на койке. Она, прихрамывая, подошла и попыталась поднять его, но ее руки были бесполезны.

- Это твоя перчатка, - сказала она. - Другая половина этой пары. Она точно такая же, как та, которую Джеффри нашел в Коуптауне. Но я не могу ухватиться за нее. - Затем ей в голову пришла мысль. - Даже если бы я могла ухватиться, как, черт возьми, я собираюсь вытащить ее отсюда?

- Разбей окно в потолке и выбрось перчатку - только убедись, что не запустила ее на орбиту.

- Тогда что? К тому времени, когда она вернется на поверхность, она может быть где угодно на Фобосе!

Юнис держала шлем подмышкой, а другой рукой почесывала затылок. - Дело не в перчатке, - тихо сказала она. - Перчатка - это подарок, подтверждение того, что ты рядом. Но дело не в перчатке. Я так не думаю.

Санди перешла в другую часть комнаты. Она и раньше обращала внимание на зеркало, но только сейчас ей довелось встать перед ним и взглянуть на себя. На мгновение осознание того, на что она смотрела, что отражалось в ее глазах, не совсем пришло в голову. Она управляла андроформным роботом, как и ожидала: в прочной броне и с сочленениями, как у человека. Свет, отражавшийся от зеркала в макушке головы робота, ослепил ее.

Но это был не андроформный робот. Это был скафандр со шлемом на голове.

И за забралом что-то было.

Санди посмотрела в лицо смерти, которая смотрела на нее в ответ. Внутри шлема был череп. Череп с наклеенной кожей, похожей на рисовую бумагу.

- Юнис... Это не робот. - От ужаса ее собственный голос звучал незнакомо.

- Прошу прощения?

- Это скафандр с мертвым телом, и я разгуливаю в нем. Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не знала.

Юнис посмотрела на нее. Выражение ее лица не изменилось, никакого проблеска понимания. - Откуда я могла знать, Санди?

- Ты знала. Ты искала что-нибудь для чинг-связи, и ты нашла... это. Ты нашла способ проникнуть внутрь. Ты не смогла бы этого сделать, не осознав, что чинг-координаты указывают на скафандр, а не на робота.

- Я... импровизировала, дорогая. Это костюм с сервоприводом и встроенной в шлем камерой. Он движется, он видит. Чем, с практической точки зрения, это отличается от робота?

- Потому что в нем труп. - Она была слишком зла, чтобы ругаться, слишком зла даже для того, чтобы казаться сердитой.

- Судьба подарила нам эту возможность; я воспользовалась ею.

- Как ты можешь быть такой черствой? Это... был человек, и ты используешь его как... - Санди волновалась, - как какой-то дешевый инструмент, как какую-то часть одноразового оборудования. И я заперта вместе с ним, в... гробу.

- Смирись с этим. Как ты думаешь, Санди, этому человеку не все равно? Кем бы он ни был, каким бы он ни был, никому не было дела до того, чтобы прийти и поискать его. Они опечатали это место, даже не подозревая, что внутри находится мертвое тело. Вот как мне не хватало этого человека.

- Ты ничуть не облегчаешь ситуацию.

- Теперь мы его нашли, не так ли? Когда мы вернемся в Стикни, мы предупредим власти, и они смогут приехать и открыть лагерь. Они, вероятно, смогут отследить костюм и найти его владельца. Но в то же время? Собираюсь ли я отказаться от использования этого костюма только потому, что кто-то когда-то в нем умер? Это серьезно, Санди.

Она подавила отвращение. - Давай покончим с этим. И если ты еще когда-нибудь сделаешь со мной что-нибудь подобное...

- Что ты сделаешь? Сотрешь меня из памяти, потому что я имела неосторожность принять решение? Я думала, ты умнее этого, внучка. Кстати, пока мы разговаривали, я случайно заметила, что этот шкафчик находится не там, где ему положено быть.

- Что? - спросила Санди, опасаясь отвлечься.

- Проверь следы пыли на полу. Его передвинули. Возможно, это даже мои собственные следы.

Санди могла ухватиться за шкафчик не сильнее, чем за кружку или перчатку, но при гравитации Фобоса было нетрудно отодвинуть его в сторону, пока он не опрокинулся в замедленном темпе. Санди направила фонарик на шлеме на ту часть стены, которая до этого была скрыта шкафчиком.

Интуиция Юнис оказалась верной. Это была картина, точнее, фреска: нанесенная кистью прямо на изогнутую стену купола.

Санди уставилась на него в изумлении. На мгновение она совсем забыла о костюме трупа.

- Я знаю это.

- Конечно, ты это знаешь. Это копия той, что есть в моей комнате в доме. Я не несу ответственности за оригинал, но уверена, что сделала эту копию.

- Это ты нарисовала?

- Спроецировала оригинал на стену, скопировала его. Это не делает меня художницей.

Ей хотелось, чтобы конструкт позволил покалыванию узнавания продержаться хотя бы несколько мгновений, прежде чем разрушить заклинание. Юнис, конечно, была совершенно права. Санди несколько раз посещала заброшенную спальню своей бабушки в торжественных случаях - она всегда казалась комнатой кого-то умершего, а не просто отсутствующего, - и она узнала фреску по этим посещениям.

- Кто бы мог подумать?

Конструкт пристально посмотрел на нее. - Кто бы мог подумать, дитя мое?

- Что ты, великая и свирепая Юнис Экинья, когда-либо могла тосковать по дому. Иначе зачем бы ты взяла с собой этот кусочек своего прошлого?

Выполненная с детской смелостью, фреска представляла собой яркое, насыщенное красками изображение Килиманджаро. Крутизна горы была преувеличена, ее снежная шапка казалась бриллиантовой на фоне темно-синего неба. Середину картины пересекала горизонтальная полоса деревьев, изображенных с наивной точностью и симметрией. Деревья украшали множество разноцветных птиц с длинными хвостами и рогатыми клювами, сидевших на ветвях, словно драгоценные камни и фонарики. На переднем плане были травы цвета охры и изумрудные кустарники. Вплетенные в траву, в полоску и контрполоску, похожие на частичные шифры, были изображены самые разные виды животных, от львов и зебр до жирафов и носорогов, змей и скорпионов. Были даже масаи, их высокие черно-красные фигуры, сжимающие копья, являются единственными повторяющимися вертикальными элементами в композиции.

- Я не скучала по дому, - сказала Юнис через некоторое время. - Гордилась своим домом. Это не одно и то же.

Санди моргнула, и фреска исчезла. - Я сделала снимок. Но я не уверена, что это именно то, что мы должны были найти.

- И я уверена, что так оно и есть. Когда я вернулась сюда, то, должно быть, изменила картинку. Это было хорошо сделано, ты не находишь? Возможно, я переделала все это, чтобы убедиться, что соединения не будут видны.

` О чем это ты?

- Это не совпадает. У меня есть память об оригинале, и... что-то изменилось.

- Расскажи мне.

- Давайте будем уверены в себе, хорошо? Я не могу быть уверена, что мои воспоминания о фреске точны. Но твой брат все еще в Африке. Пусть он зайдет в мою комнату и мигнет нам изображением. Тогда мы сможем поговорить.

Джитендра находился на грани полусна, в той же комнате, где ее привели в чувство ранее днем. Санди села на стул рядом с кроватью и улыбалась, когда он вынырнул, щурясь от света и облизывая пересохшие со сна губы. - С возвращением, любимый. Мы на Марсе. Почти.

Джитендре уже переназначили произвольную мышечную функцию, поэтому он смог наклонить голову и улыбнуться в ответ. Его лицо было вялым, но тонус должен был вернуться достаточно скоро.

- Мы сделали это, - сказал он, запинаясь и делая паузы. - Не то чтобы у меня когда-либо были сомнения... Но все же.

- И все равно это чудо. - Техник дал ей коробочку с шестью маленькими кубовидными губками, насаженными на палочки, как леденцы на палочке. Они были пропитаны чем-то сладким, химически подобранным под вкус Джитендры. Она наклонилась и прикоснулась одним из них к его губам.

- Спасибо, - сказал Джитендра.

- Как ты себя чувствуешь?

- Как будто я был мертв целый месяц.

- Так и есть, мистер Гупта. Это называется космическим путешествием.

Он с трудом принял сидячее положение, опираясь на локоть. На нем была серебристая пижама. Они даже побрили его, так что, когда Санди поцеловала его в щеку, его кожа была нежной, как персик, и надушенной, пахнущей фиалками. Джитендра огляделся по сторонам, изучая белую комнату и фальшивое окно с его постоянно разбивающимися волнами. - Все прошло хорошо, не так ли?

Санди снова приложила палец к губам. - Без сучка и задоринки. Они вытащили меня раньше, но, видимо, иногда такое случается. Как раз было время немного прогуляться на свежем воздухе, полюбоваться пейзажем.

- Пожалуйста, только не говори мне, что ты видела Марс раньше меня.

- Нет, - сказала она, пожалуй, слишком поспешно. - Пока нет. Это было на другой стороне. Мы посмотрим это вместе.

- Мне бы этого хотелось. - Джитендра потер свою слегка заросшую щетиной голову. - Мне нужно подстричься.

- Мы кое-что нашли, - выпалила она.

- Мы?

- Юнис и я. Мне нужно поговорить с моим братом, но... Думаю, я уже знаю, куда мы направимся дальше.

Джитендра сидел молча, ожидая, когда она продолжит. - Ты собираешься посвятить меня в большой секрет? - спросил он в конце концов.

- Это Марс, - сказала Санди. - Конечно, именно туда мы и направлялись в любом случае. Но есть одно осложнение.

Джитендра выдавил из себя улыбку. - И почему я не удивлен?

Когда Марс показался в поле зрения, его вид был другим, но она не упомянула об этом. В каком-то смысле это помогло, потому что это было другое лицо мира, не то, которое она уже видела, и она могла изучать его заново, не притворяясь. Санди пожалела о своей лжи, но она была незначительной.

Они стояли рядом друг с другом, достаточно далеко от других туристов, чтобы представить себя одинокими на этом безвоздушном хребте, единственными живыми людьми на Фобосе. Скоро это станет тем воспоминанием, за которое она решила держаться, позволив более раннему увянуть. И со временем она, возможно, даже поверит, что это действительно был первый раз, когда она увидела восход Марса во всей его древней, изъеденной временем необъятности.

- Это чудесно, - сказал Джитендра.

- Это целый мир. Миры прекрасны.

Они стояли в тишине, как завороженные, пока тихий перезвон пульта не сообщил им, что скоро настанет время возвращать взятые напрокат костюмы и готовиться к оставшейся части путешествия.

- Прежде чем мы войдем внутрь, - сказал Санди, - ты должен увидеть "Безумие Чакры". Думаю, у нас еще есть время. По дороге ты можешь рассказать мне все об Эволюариуме.

- Почему тебя это вдруг заинтересовало? Я думал, это больше по моей части.

- Потому что именно туда мы и направляемся.

Чинг-связь была пассивной, но решимости Джеффри было более чем достаточно для его целей. Он покинул свое неподвижное тело, поднялся в воздух и поплыл над верхушками деревьев, набирая скорость и высоту. Иногда было полезно не брать "Сессну" или одну из других машин; просто стать бестелесным свидетелем, с точкой зрения, собранной из распределенных публичных глаз. Сцена была передана с исключительной тщательностью, вплоть до последнего листочка, последнего отпечатка копыта или слоновьего следа в пыли. Любая неопределенность в потоке изображений была легко интерполирована задолго до того, как его мозгу пришлось заполнять какие-либо пробелы.

Он довольно скоро нашел стадо. Какой бы статус Матилда ни утратила среди других слоних, когда была поражена образом Юнис, он был восстановлен в последующие недели. Ее поза и осанка тела были такими же властными, как и всегда. Она вела свою семью по узкой тропинке, окаймленной акациями и капустными деревьями.

Наслаждаясь свободой - как бы ему ни нравилось летать на "Сессне", было что-то восхитительное в отсутствии тела и инерции, в способности рассекать небо, как демон, по малейшей прихоти - Джеффри осмотрел другие стада, воспользовавшись возможностью освежить свои воспоминания об их структуре и иерархии. Он также точно определил бродячих быков, поодиночке или небольшими враждующими бандами. Умы слонов-самцов, пропитанные тестостероном, озабоченные статусом и спариванием, казались ему бесконечно более чуждыми, чем умы матриархов и их стад. И все же он знал многих из этих быков, когда они были молодыми самцами, такими же шумными и беззаботными, как и остальные.

Разум был глубоко странной вещью. Когда эти слоны были молоды, не требовалось больших усилий, чтобы увидеть искры человеческой осведомленности в их любопытстве и игривости. Можно было даже подумать, что их разум на самом деле был более человечным до того, как взрослая жизнь подавила и заперла эти качества, надежно спрятав за железными стенами доминирования и агрессии.

Общество слонов было продуктом необходимости, сформировавшимся под воздействием факторов окружающей среды на протяжении бесчисленных миллионов лет. Но что это значило здесь и сейчас? Для слонов все менялось; менялось на протяжении веков. Пришли люди, и люди сотворили с климатом такое, что заставило мир содрогнуться. От пароходов до космических лифтов: все это в мгновение ока по-дарвиновски, стробоскопическая вспышка массово сжатых изменений. Слоны все еще мирились с тем фактом, что у обезьян были огонь и копья; они даже не начали осмысливать промышленную революцию, не говоря уже о космической эре или антропоцене.

Более смелые изменения все еще надвигались, изменения, с которыми даже людям было бы трудно смириться. Панспермийские инициативы, зеленое цветение.

Наблюдать за слонами, следить за ними - даже забираться в их черепа - это было приемлемо для Джеффри. Но превращать их во что-то другое, перестраивать их общество, как если бы оно было не более чем неисправным механизмом, превращая его во что-то, лучше приспособленное для выживания...? Он не был уверен в своих чувствах по этому поводу. Люди причинили достаточно вреда, даже с самыми лучшими намерениями.

Когда он вернулся в свое тело, кто-то ждал разрешения проявиться. Тег был незнакомым, поэтому на мгновение он предположил, что это была Санди, пришедшая по неортодоксальному, сильно запутанному маршруту.

Он ответил на звонок в исследовательском центре. Он сварил кофе перед тем, как выпить, и теперь, когда фантазия стала реальностью, вылил горький осадок в свою чашку.

- Надеюсь, я не застал вас в неподходящий момент, мистер Экинья. Я ведь сказал, что снова свяжусь с вами, не так ли?

Джеффри изучал мужчину с пустыми глазами, в костюме цвета морской волны и беззубой раной во рту, его кожа была такой бледной, что ее можно было бы пересадить из брюха рептилии.

- Отчасти надеялся, что вы, возможно, забыли, Труро.

- Что ж, не могу упрекнуть вас в нечестности. Но нет, мы не забываем о своих долгах. Особенно когда они были расширены. Перезаложены.

- Если Санди заключит с вами сделку, это останется между вами и ею.

- Ах, но это так не работает. Если это вообще когда-нибудь произойдет. Теперь мы оказали вам две услуги, мистер Экинья. Мне бы очень хотелось, чтобы мы хотя бы начали что-то обсуждать на основе взаимности.

- Вы можете начать с того, что расскажете мне, откуда звоните.

- О, не так уж далеко от вас. Ваша сестра правильно заключила, что я базируюсь на Земле или около нее. Так уж получилось, что я практически на расстоянии плевка. Я звоню из Тиамаата, недалеко от вашего сомалийского побережья. Вы, конечно, слышали об этом.

- Я не идиот. Почему вы ждали до сих пор, чтобы связаться со мной?

- Вам нужно было время, чтобы поразмыслить, оценить свои обязательства перед семьей. Санди прибыла к месту назначения: мы способствовали ее визиту и запутанной связи с Фобосом. Она проснулась. История началась сначала. Мне показалось, что сейчас самое подходящее время для возобновления переговоров.

Джеффри знал, что Санди была в безопасности. Он получил ее сообщение и в качестве ответа показал ей вид на Килиманджаро.

- Не уверен, что о чем-то нужно договариваться.

- Чама Акбулут... что-то нашел, не так ли? На Луне, в китайском секторе?

Джеффри вытащил муху из остывшего кофейного мениска. - Если вы так говорите.

- Признаюсь, есть две причины, по которым нам следует встретиться лично, причем в срочном порядке. Один из них - это дело с Чамой, Глебом и филетическими гномами. Это замечательный маленький проект, и я его полностью поддерживаю. Но есть кое-что еще. Вы привлекли внимание... ну, в данный момент я не буду говорить. Но одна моя коллега попросила об аудиенции.

- Дело в том, что мой календарь немного забит.

- И это наука, мистер Экинья. Каковы бы ни были ваши планы, сомневаюсь, что есть что-то настолько срочное, что это не может подождать несколько дней.

Джеффри открыл рот, чтобы возразить, но, кроме обычных расплывчатых представлений о том, как продвигаться с оформлением документов, у него не было никаких конкретных намерений. - Вы ведь не собираетесь отступать, правда?

- Как вы скоро убедитесь, я на редкость настойчивая душа.

- Вы собираетесь и дальше доставать меня, полагаю, я мог бы с таким же успехом покончить с этим.

- Великолепно, - сказал Труро, как будто другого ответа и не ожидал. - Вы приедете в Тиамаат, и я буду только рад! У меня есть ваши чинг-координаты. Скажем... в этом же месте, завтра утром? Десять утра? Очень хорошо.

Ручка щелкнула, дверь, открываясь, протестующе пискнула, как мышка. В комнате Юнис было прохладно, окна постоянно закрыты ставнями. Потолочный вентилятор перемешивал воздух без видимой пользы. Джеффри заглядывал в эту комнату в разные моменты своего детства и отрочества, но не часто, начиная с позднего подросткового возраста. Призрак Юнис иногда проявлялся здесь, но чаще всего он появлялся где-то в другом месте дома или на его территории. Как бы то ни было, Джеффри обычно делал все возможное, чтобы быть в другом месте.

Комната была капсулой времени, частичкой двадцать первого века, помещенной в настоящее. Обои с рисунком в виде роз были бумажными, а не активными материалами: они были наклеены на стены и не могли быть изменены по минутной прихоти. Прямоугольные следы выцветания намекали на расположение старых фотографий, линии соединения там, где листы не совсем совпадали, и маленькие белые пятна там, где бумага была потерта. Ковер на полу был скорее чем-то вроде текстиля, а не самоочищающимся ковриком из листьев. Когда он стоял на нем, он не растекался по его ботинкам и не пытался очистить их от следов того, что он мог употребить в пищу. Мебель была деревянной: не из тех пород дерева, которые целенаправленно вырастают в мебельные формы, а из тех, которые изначально были деревьями, а затем их рубили, катали, пилили и обрабатывали паром, придавая им нужную форму. В этой комнате были вещи постарше "Сессны".

Одна стена не была оклеена обоями или была оклеена, а затем закрашена. Фреска занимала не всю площадь; она была обведена белой каймой и была меньше, чем помнил Джеффри. Стена была обращена на восток, в сторону настоящего Килиманджаро.

- Я была права, - сказала Юнис. - Ты можешь поморгать ради Санди, но сейчас я увидела это твоими глазами, и это почти то же самое.

- Другой я не видел. В чем разница?

- Прямо под горой, вот здесь. - Она указывала на длинноногую птицу, может быть, журавля или ибиса. - Этимология Килиманджаро не очень ясна, но это название может означать "белая гора" или "белый холм". Эта птица белая, видишь?

- Да.

- В версии на Фобосе это другая птица. Я сразу это увидела, но мне нужно было убедиться. Санди никогда бы этого не поняла, но...

- Приступай к делу, Юнис. - Его нервы были на пределе после визита Труро. - У некоторых из нас есть жизнь, с которой нужно справляться.

- Это павлин, - сказала она, - нарисованный в точно такой же позе. Это единственное различие между двумя фресками. У нас есть снимки индийского лагеря, сделанные примерно в 2062 году, и на некоторых из них видна фреска. На тот момент не было никакой разницы между этой и той, так что я, должно быть, внесла изменения, когда вернулась на Фобос в 2099 году.

- Прекрасно. И это должно что-то значить для меня?

- От белой горы до павлиньей горы, Джеффри. Должна ли я вдаваться в суть дела? Оригинальная фреска относится к Килиманджаро; фреска на Фобосе может относиться только к горе Павонис.

- Гора Павонис, - повторил он.

- На Марсе. Это та самая...

- Самая высокая гора. Или вулкан. Или что-то в этом роде.

- Это гора Олимп, но ты на правильном пути. Гора Павонис по-прежнему довольно впечатляет. Главное, что я была там. Если бы не было документально подтвержденной связи с моим прошлым, тогда вас простили бы за то, что вы удалили фреску. Но я была там. Я ходила по этой горе. Шел 2081 год; мне был пятьдесят один год, я была беременна Мириам. Мы знаем точные координаты.

- Тогда все, что нужно сделать Санди, это... - Джеффри замолчал. - Она упомянула об осложнениях, Юнис.

Воплощение громко сглотнуло. - Есть... трудности.

- Например?

- Эта часть Марса... плато Тарсис... оно немного изменилось со времен моего пребывания там.

Мемфис жестом пригласил Джеффри присесть, пока он не закончит разговор. Джеффри налил себе немного воды из кувшина, стоявшего на низком столике рядом со столом Мемфиса.

- Что могу сделать для тебя, Джеффри? - приветливо спросил Мемфис, когда он вышел из чинга.

- Я должен уехать, всего на пару дней, уезжаю завтра утром. Не мог бы ты проверить, как там дела, пока меня не будет?

- Это довольно скорое уведомление.

- Знаю, но я был бы намного счастливее, если бы ты мог сделать это для меня.

Мемфис покачал головой - жест добродушного раздражения, который Джеффри хорошо помнил с самых ранних дней. Что нам с вами делать, молодой человек?

- Пару дней, ты сказал?

- Вот и все. И тебе не нужно проводить там много часов.

- А ты не мог бы не звонить, где бы ты ни был?

- Возможно, это не получится. В любом случае, я бы предпочел, чтобы кто-нибудь отправился туда лично. Ты же знаешь, как это бывает.

- Да, - сказал Мемфис многострадальным тоном. - Кое-кто знает. Что ж, думаю, ты не стал бы спрашивать об этом легкомысленно. Я осмотрю стадо Матилды с помощью аэролета. Этого будет достаточно?

- Если бы ты также мог приземлиться и осмотреть мониторы по периметру, а затем проверить лагерь, это было бы еще лучше.

- Одного осмотра в день будет достаточно?

Джеффри заерзал на своем сиденье. - Если это все, что ты можешь мне обещать...

- Это твой способ сказать, что ты бы предпочел, чтобы я проверял по крайней мере дважды.

Джеффри мягко улыбнулся. - Спасибо тебе, Мемфис.

- Эта твоя таинственная поездка... Ты обязательно расскажешь мне, в чем дело, когда вернешься?

- Я так и сделаю, обещаю. Не хочу, чтобы между нами были какие-то секреты.

- И я тоже.

Наступило затишье. Мемфис, казалось, был готов вернуться к своей работе, поэтому Джеффри попытался встать. Но его старый наставник еще не совсем закончил.

- Теперь, когда Юнис никогда не вернется, нам следует подумать о том, что будет с ее комнатой. Она бы не хотела, чтобы ее хранили как какую-нибудь жалкую, пыльную святыню.

- В доме полно свободных комнат.

- Когда у нас много гостей - как это было во время рассеяния, - мы сильно перегружены. Если эта тема тебя расстраивает, я больше не буду ее поднимать. Но я знаю, что твоим кузенам не терпится двигаться дальше.

- Ты имеешь в виду, похоронить прошлое.

- Мы все должны это делать, если хотим продолжать жить, - сказал Мемфис.

Утром Джеффри увидел движущийся серебристый отблеск - самолет с вертикальным хвостовым оперением, низко пролетавший над деревьями. Постепенно он услышал жужжание... Он покачал головой, готовый рассмеяться над явной абсурдностью этого. По его опыту, единственной вещью, которая издавала подобный звук, была "Сессна", и "Сессна" стояла у всех на виду.

- Юнис, - тихо сказал он, - мне бы здесь не помешала помощь.

В одно мгновение она оказалась рядом с ним, как будто никогда не была дальше чем в нескольких шагах от него. - В чем дело, Джеффри?

- Нужна проверка на реальность. Скажи мне, что я не смотрю на самолет, который еще старше моего собственного.

Джеффри прикрывал глаза от солнца. Юнис повторила его жест, но в то же время - откуда, он не заметил - извлекла небольшой бинокль цвета зеленого кузнечика, который поднесла к глазам одной рукой так изящно, словно это был театральный бинокль. Она проследила за движущейся формой самолета, теперь почти нос к носу.

- Если я не очень сильно ошибаюсь, это DC-3. Есть ли какая-то особая причина, по которой DC-3 мог бы приземлиться за много миль от любого места, в центре экваториальной Восточной Африки?

- Это моя машина, - сказал Джеффри.

Юнис опустила бинокль. - Куда?

- Надеюсь, в какое-нибудь интересное место.

DC-3 опустился под линией деревьев, его двигатели сбавили обороты. Они подошли к нему навстречу.

- Они были необычайно многочисленны и долгоживущи, - сказала Юнис, когда они пробирались сквозь сухие заросли. - Их выпустили шестнадцать тысяч, и это не считая всех копий и подделок. Даже когда они были старыми, вы могли демонтировать авионику, установить новые двигатели и начать все сначала с нулевой усталостной нагрузкой. "Дакоты" все еще летали, когда я была ребенком.

- Тебе нравились самолеты?

- Обожала их. - Юнис весело топала по траве высотой по бедра, как будто ее там вообще не было. - Посмотри на это с другой стороны. Ты родился в то время, когда можно было летать по воздуху на машинах. Кто бы не влюбился в эту идею?

DC-3 сел хвостом вниз в конце взлетно-посадочной полосы. Это было поразительно красиво: великолепная гладкая вещь, такая же пышная и целеустремленная, как дельфин.

Но, как ни странно, не было никаких признаков встречающего комитета. Дверь была открыта, а ступеньки опущены, но наверху этих ступенек никто не стоял, приглашая его подняться на борт.

- Ты уверен, что это для тебя?

- Я так и думал, - сказал он, но с угасающей уверенностью.

Но что еще это могло быть, как не транспорт, обещанный Труро? Затем он увидел аккуратный маленький логотип на хвостовом оперении - спиральную галактику, окрашенную в зеленый цвет, единственную маркировку на серебристом фюзеляже с высокой светоотражающей способностью.

Если бы это не решило проблему, то ничего бы не решило.

Они поднялись на борт. Внутри было прохладно, сиденья и диванчики были расставлены по- домашнему, а в задней части фюзеляжа располагался бар. Отсек тянулся до самого носа: здесь не было ни кабины пилота, ни органов управления полетом, ни приборной панели, только пара дополнительных кресел для тех, кто хотел воспользоваться преимуществами переднего обзора.

Позади них ступеньки сложились обратно в плоскость, и дверь сама собой закрылась. Двигатели снова взревели, и Джеффри почувствовал, как самолет разворачивается на взлетно-посадочной полосе.

- И ты понятия не имеешь, в чем дело?

- В конечном счете, в тебе, - сказал Джеффри.

Вскоре они уже подпрыгивали на взлетно-посадочной полосе, а затем поднялись в воздух, понемногу набирая высоту, скользя над верхушками деревьев не более чем на ширину ладони.

- Что ж, это грандиозное развлечение, - сказала Юнис, властно расхаживая от окна к окну. - Я тоже все еще здесь. Кто бы ни отправил эту штуку, он предоставляет тебе полный доступ к расширению. Это обнадеживает, не так ли? Тебя никто не похищает.

- Я никогда не думал, что я такой.

Юнис вскоре надоело это зрелище, и она сама села в одно из кресел. - Так кто же послал этот самолет?

- Панспермийская инициатива. Ты знаешь о них - ты раньше тусовалась с Линь Вэй.

- Я не знаю никого по имени Линь Вэй.

- Ты должна это помнить, но какой-то части твоей жизни не хватает. Санди установила связь с Линь, но у нее недостаточно информации, чтобы заполнить остальную пустоту.

- Тогда придется поверить тебе на слово. Значит, мы собираемся встретиться с этой Линь Вэй?

- Я сомневаюсь в этом, учитывая, что она мертва. Мой контакт - некто по имени Труро.

- Кому ты доверяешь настолько, чтобы подняться на борт этого самолета?

- Я у него в долгу. На самом деле, мы все у него в долгу, но, похоже, именно от меня ожидают, что я верну долг.

- Панспермийская инициатива, - вяло произнесла Юнис, растягивая слова так, словно читала их, начертанные на небе. Она нажимала на расширение, загружая галлоны данных. - Тебе нужно понаблюдать за такими людьми. Вся эта чепуха о видовом императиве? Самовозвеличивающая лошадиная моча.

- Они думают, что мы, возможно, переживаем критический период, когда открывается окно возможностей. Если мы не воспользуемся моментом сейчас, то, возможно, никогда не выберемся за пределы системы, в более широкую галактику.

- Что автоматически было бы хорошо, не так ли?

- В свое время у тебя не было недостатка в грандиозных видениях.

Она усмехнулась. - У меня не было никаких благородных намерений по отношению к остальному человечеству. Я ввязалась в это ради себя и любого другого, у кого хватило ума согласиться со мной.

- Нет, - сказал Джеффри, качая головой. - Конечно, ты была первопроходцем и любила рисковать, но у тебя также были амбиции. Ты отправилась на Марс не только для того, чтобы оставить свой след на этой почве и снова вернуться домой. Ты хотела жить там, чтобы доказать, что это то, что мы можем сделать.

- Я и тысяча других.

- Не имеет значения - ты добралась туда так быстро, как только смогла. Но твоя проблема была в том, что ты не могла стоять на месте. Ты должна была продолжать двигаться, продвигаясь вперед. Тебе больше не нравилась идея жить на одной планете, чем реальность. Вот почему ты бросила своего мужа.

- Мы с Джонатаном отдалились друг от друга. Какое это имеет отношение к чему-либо?

- Если бы ты была жива сейчас и обладала достаточным влиянием, чтобы быть частью этого, ты была бы одной из главных движущих сил.

- Сказано с уверенностью юности. Что ж, извини, что задеваю тебя за живое, но ты когда-нибудь задумывался, почему я вернулась в Зимний дворец? Все, за что раньше выступала Юнис Экинья, начало мне безумно надоедать.

- Итак, ты решила стать старой ведьмой-затворницей, считать свои деньги и подшучивать над своими отпрысками.

- Раз уж ты так очаровательно это сформулировал, то да.

Они летели два часа подряд, прежде чем оставили Африку позади, пересекли укрепленный белый край самообновляющейся морской стены и оказались в воздушном пространстве над Индийским океаном.

В море были лодки, суда для рыбалки и отдыха, даже несколько элегантных многомачтовых киберклиперов: доброкачественные "Марии Селесты", трюмы которых были забиты громоздкими, нескоропортящимися грузами. На юге - край одной из плавучих пластинок, искусственного острова, окруженного собственной маленькой метеорологической системой. На другом острове, на этот раз меньшего размера, высились густые заросли небоскребов, как будто Сингапур снялся с якоря и дрейфовал через полмира. По мере приближения DC-3 город превратился в скопление стековых ферм, возвышающихся на два километра над уровнем моря. Стеки были покрыты мхом и растительностью, зеленым ковром устилавшей их отвесные склоны. Роботы-дирижабли обирали верхушки штабелей, толпясь вокруг них, как откормленные шмели, ожидая своей очереди. Кроме небольшого штата техников, на этом острове никто не жил.

DC-3 продолжал лететь. Джеффри взглянул на часы. Было два часа пополудни; они находились в воздухе уже четыре часа. Он не ожидал, что путешествие займет так много времени.

Как раз в тот момент, когда он начал беспокоиться, что самолет доставит его в Индию - сколько бы часов это ни заняло, - что-то вырисовалось из океанской дымки. Что бы это ни было, оно поднималось прямо из моря - солидная на вид масса с округлой, симметричной вершиной. Это было сооружение, очень большое, с обращенной к нему открытой пастью трубы для подводного плавания. DC-3 направлялся прямо к нему.

Джеффри знал, что волноваться не стоит; если Паны собирались убить его, были более простые способы добиться этого, чем авиакатастрофа. Звук двигателя изменился, пол накренился по мере того, как самолет терял высоту.

- Ты знаешь, что это такое?

- Транзитный канал аквалогии, - сказала Юнис. - Они построены на морском дне, подняты на сваях из искусственных кораллов, выращиваются и пополняются, как самообновляющиеся морские стены.

Он пересел на переднее сиденье, чтобы лучше видеть. Бледный летательный аппарат, похожий на летучую мышь, вынырнул из трубы и устремился на юг. Один из дирижаблей-комбайнов слонялся возле входа, ожидая разрешения на посадку. Из его корзин для сбора стекали струйки зеленой биомассы.

DC-3 имел приоритет захода на посадку. Спуск стал круче, и вот они уже внутри трубы, летят вниз по полностью закрытому воздушному коридору. Джеффри попытался прикинуть угол снижения, но без видимого горизонта это было трудно оценить. Это было намного круче, чем его обычная посадка в "Сессне", но в то же время было ощущение спокойной рутины, плавного спуска на лифте. Ему даже не сказали, чтобы он сел и пристегнулся.

Коридор потемнел по мере того, как удалялся освещенный солнцем вход. Красные огоньки проносились по обе стороны, отмечая их продвижение. Однажды в противоположном направлении промчался другой летательный аппарат с крыльями летучей мыши: серебристый, с нарисованным на обшивке зеленым завитком Инициативы.

- Мы проделали долгий путь, - сказал Джеффри. - Мы, должно быть, уже под водой.

- Они блокируют меня.

- Что?

- Усиленная деградация. Должно быть, канал создает помехи сигналу. Думаю, это не случайно.

- Ты можешь что-нибудь с этим сделать?

- Боже мой, это звучит почти как забота о моем благополучии.

- Это не так. Я просто ценю вторую пару глаз. - Он помолчал. - Юнис?

Поле его зрения заполнилось сообщениями об ошибках. Она исчезла.

У него заложило уши. Самолет на какое-то время выровнялся. Затем, достаточно тихо, чтобы он почти подумал, что это может быть его воображением, DC-3 отключился. Некоторое время он катился так плавно, словно скользил по льду, а затем остановился. Туннель расширился, превратившись в более просторное пространство, освещенное рядами голубых огней.

Дверь с жужжанием открылась, и одновременно с этим опустился трап. Джеффри схватил свою дорожную сумку и выбрался из притихшего транспорта. Он ступил на твердый черный пол, блестевший, как мокрый асфальт. Помещение было достаточно большим, чтобы вместить полдюжины других самолетов, хотя ни один из них не был таким старым, как DC-3. Неподалеку уборочный комбайн дочиста разгружал корзины для сбора урожая.

Без Юнис и без расширения Джеффри чувствовал себя более уязвимым, чем ожидал. Ему не хотелось думать обо всех мегатоннах морской воды где-то у него над головой, тем более что часть ее, казалось, просачивалась сквозь потолок.

- Что ж, спасибо за прием, - тихо сказал он.

Из темноты вышла морская женщина. Подвижный экзокостюм охватывал ее тело от грудной клетки и ниже, туго стягивая корсет. Из тазового пояса экзоопоры выходили механические ноги, широко расставленные на сложных суставах. Они были шарнирно закреплены назад, придавая русалке вид какой-то гигантской напыщенной птицы. Экзо жужжал и лязгал, как будто был не в лучшем состоянии. Каркас был бутылочно-зеленого цвета, украшенный светящимися узорами, похожими на водоросли.

На безупречном суахили она сказала: - Добрый день, мистер Экинья. Я надеюсь, ваше путешествие было приятным.

- Чьей идеей была "Дакота"?

- Труро подумал, что вы оцените антикварный стиль. Однако будьте уверены, что доберетесь домой обычным способом. Я Мира Гилберт - Отдел научных и технологических связей ОВН. Я рада приветствовать вас в Тиамаате. Надеюсь, отсутствие расширения вас не слишком огорчает?

- Я справляюсь.

- У нас здесь есть свое собственное локальное расширение, и что-то очень похожее на этот механизм. Вам будет предоставлен доступ к базовым функциям, но перед этим, боюсь, нам потребуется нейтрализовать все записывающие устройства, которые могут быть у вас с собой.

- Их нет.

- Это касается и ваших глаз, мистер Экинья. Их функция захвата и записи должна быть отключена. - Ее тон был извиняющимся, но настойчивым. - Я надеюсь, это не слишком большое неудобство? Любая информация, которая уже находится на глазах, должна быть в безопасности.

Джеффри ощетинился, но он зашел слишком далеко, чтобы сейчас устраивать истерику. - Если это то, что нужно.

- Пожалуйста, следуйте за мной.

Она развернулась в экзо и с лязгом двинулась прочь, ведя Джеффри через дверь в боковой стене пещеры по сырому коридору с мокрым полом.

- Вы очень хорошо говорите на суахили, - сказал он ей.

- В этом регионе помогает. Я так понимаю, вы недавно были в космосе?

- На Луну и обратно, если предположить, что это имеет значение. Вы очень часто покидаете Тиамаат?

- Я не очень часто выхожу из воды, не говоря уже о городе. Честно говоря, не могу дождаться, когда выберусь из этого лязгающего устройства. Хотя не то чтобы я была против встречи с вами. - Сделав несколько шагов, она добавила: - Однако я побывала в космосе. Я была пилотом, прежде чем меня откомандировали на Тиамаат.

- Как долго вы пробыли...? - Он почувствовал, что у него заплетается язык.

- В воде? Прошло тринадцать лет. Требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к изменениям - мозгу приходится осваивать совершенно новый способ передвижения, совершенно новую гидродинамику. Первые шесть месяцев были трудными. После этого я никогда не оглядывалась назад.

- А не могли бы вы... обратиться вспять? Если бы вы захотели?

- Возможно, - сказала Гилберт, ухитрившись произнести это так, словно подобная мысль на самом деле никогда не приходила ей в голову. - Некоторые перешли обратно к неуклюжести. Но они, должно быть, были "сформированы по неправильным причинам". - Она обернулась, чтобы посмотреть назад через плечо. - Люди думают, что стать такими, как они, - это волшебное заклинание, которое упорядочит их жизнь, положит конец всем их мирским горестям. В наши дни психологический скрининг гораздо более строгий. Кроме того, существует огромный список ожидающих новой операции. Вы не можете просто проснуться однажды утром и решить заняться акватикой.

- Вас, конечно, не беспокоит перенаселенность?

- Не совсем. Здесь, внизу, площадь поверхности больше, чем на всех массивах суши вместе взятых. Суша сосуществует с планетой размером с Марс, и все, что вам нужно сделать, чтобы перебраться с одной на другую, - это переплыть. Но есть узкие места. Наши клиники могут справиться только с определенным количеством преобразований, и поскольку программы "зародышевой линии" продвигаются все дальше, скоро появятся аквалюди второго поколения, которые никогда не проходили через клиники, - дети, рожденные от женщин моря. Тогда нам придется ввести гораздо более строгие квоты. Излишне говорить, что наше потомство будет иметь приоритет. Однако еще не поздно присоединиться к нам.

- Стать гражданином? Спасибо, но у меня другие планы на оставшуюся часть моей жизни.

Они поднялись на лифте вверх по шахте и оказались в чистой комнате, выложенной белым кафелем. Выложенный плиткой пол в конце концов уступил место мерцающему прямоугольнику бирюзовой воды, к которому в разных местах вели лестницы и пандусы, и это напоминало большой крытый бассейн. Тусклый зеленоватый свет просачивался сквозь окна на потолке с тяжелыми балками. Должно быть, это океан у него над головой, подумал он: его было достаточно, чтобы яркий солнечный свет превратился в это тягучее, окрашенное оливковыми пятнами сияние.

- Вы можете проделать остаток пути пешком, если хотите, - сказала Гилберт, - но на самом деле было бы гораздо разумнее, если бы вы путешествовали по воде. Умеете плавать?

Джеффри не мог вспомнить, когда в последний раз ступал ногой в воду. - Немного.

Морская женщина указала на белую дверь в выложенной плиткой стене справа от Джеффри. - Гидрокостюм там. Оставьте свою одежду и пожитки там - позже они будут доставлены в ваши покои.

С некоторой робостью Джеффри заперся в раздевалке и снял с себя одежду. Он сложил их в каркасную корзину, затем осмотрел ожидающий его гидрокостюм. Он был прикреплен к стене каким-то скрытым способом, широко расставив ноги и руки. Он был яркого желто-зеленого цвета, с текстурой, напоминающей мелкозернистую наждачную бумагу. Он как раз начал придумывать, как лучше всего в него влезть, когда костюм разошелся по скрытым швам, точно так, как если бы добрый полтергейст предложил помощь.

Джеффри повернулся и попятился назад, руки и ноги повторяли позу костюма, и подождал, пока ткань плотно обхватит его тело. Сначала она тревожно сжалась, присасываясь к его коже, словно образовался вакуум. Скорее, к своему удивлению, он обнаружил, что все еще может дышать без затруднений. На самом деле он чувствовал себя совершенно раздетым, и когда он провел кончиками пальцев по своей обтянутой тканью груди, ему показалось, что он прикасается к собственной коже. Система тактильной передачи с высоким разрешением, предположил он, вроде тех, что были в скафандрах в наши дни. Он вышел из комнаты, чувствуя себя более застенчивым, чем ему хотелось бы. Костюм облегал его от щиколоток до шеи, но его облегающих очертаний едва хватало, чтобы сохранить его скромность.

- Хорошо, - сказала Гилберт, бросив на него лишь мимолетный взгляд. - Теперь перейдем к устройству для передвижения в воде.

Она подвела его к дальней стене, где в ряд было выставлено около дюжины гладких белых устройств. Они напоминали неполные скелеты морских млекопитающих, у каждого был сегментированный позвоночник, хвостовой плавник, сочлененные боковые ласты, ажурное подобие черепа. Там также было что-то вроде треснувшей грудной клетки.

- И я должен это надеть?

- Если хотите не отставать от меня, - сказал Гилберт, - то вам лучше это сделать. Влезайте в упряжь, остальное она сделает сама.

Джеффри сделал, как ему было сказано, выбрав первую из сбруй. "Грудная клетка" медленно обхватила его, крепко сжимая его собственную грудную клетку, мягкие внутренние части "ребер" изменили форму, чтобы обеспечить максимальный контакт по площади поверхности. Череп закрывал его голову, образуя ажурную клетку, оснащенную дыхательным аппаратом и защитными очками. Он почувствовал, как ремень безопасности отсоединился от настенного крепления, так что он нес тот небольшой вес, которым обладал. Он казался таким же непрочным, как дешевый карнавальный костюм.

- Что мне делать дальше? - спросил Джеффри, чувствуя себя неловко. Он мог свободно говорить и видеть: дыхательный аппарат все еще был откинут от его рта и носа, а защитные очки еще не плотно прилегали к глазницам.

- Войдите в воду. Упряжь почувствует ваши намерения и будет действовать соответствующим образом. - С этими словами Гилберт избавилась от экзо. Она выбралась из него и скользнула в воду, гладкая, как выдра. Освобожденная из "экзо", она была практически обнажена, но ее фигура была настолько чуждой, что Джеффри с таким же успехом мог смотреть документальный фильм о дикой природе.

Он поднялся по одному из наклонных пандусов и вошел в теплую, как кровь, воду. Когда он опустился по пояс, ремни безопасности защелкнулись на его ногах и мягко свели их вместе. Без какого-либо видимого сознательного волеизъявления с его стороны ремень безопасности затем перевел его в горизонтальное положение для плавания. Прежде чем он успел захлебнуться водой, маска и защитные очки закрыли его лицо. Вид через защитные очки был таким же ярким и ясным, как днем, без каких-либо оптических искажений или помутнений.

- Следуйте за мной, - сказала Гилберт, и он отчетливо услышал ее сквозь шум воды. Она изогнула свое тело и торпедой пронеслась мимо него, исполнив энергичный кувырок бочкой.

Он дрыгал ногами и размахивал руками. Чудесным образом он рванулся вперед, ремни безопасности прогнулись вдоль всего его позвоночника, увлекая за собой ноги. Слабые взмахи его рук усиливались в десятки, а то и в сотни раз благодаря элегантным широко расставленным ластам, которые простирались на добрых два метра по обе стороны от него.

Гилберт все еще была впереди, плывя под водой по крайней мере с такой скоростью, с какой кто-то мог бы бегать трусцой по суше, но Джеффри отставал от нее всего на длину тела или около того. Несмотря на всю силу, которую она вложила в свое плавание, это, очевидно, был очень эффективный процесс, судя по отсутствию турбулентности в ее кильватере.

- У вас ведь нет клаустрофобии? - спросила она.

- Если бы это было так, сейчас было бы поздновато выяснять.

- Мы поедем на экспресс-метро. Вам это понравится.

Вокруг погруженных в воду стен бассейна было несколько входов в туннели, каждый из которых был окружен обручем светящегося основного цвета. - Красные - это выходные трубки, мы их не берем, - сказала Гилберт. - Все равно не смогли бы плыть против течения, даже с усилителем.

Она нацелилась на устье туннеля, окаймленное светящимся фиолетовым кольцом, и, казалось, в последний момент ускорилась в его пасти. Джеффри последовал за ней, мускулами сигнализируя о своем намерении управлять движением и чувствуя, как упряжь реагирует почти мгновенно. Действительно, казалось, что она приспосабливается к нему так же быстро, как и он приспосабливался к ней. Он плавал под водой так же легко, как дельфин.

Он ухмыльнулся. Было бы безумием не наслаждаться этим.

Он почувствовал прилив, когда течение туннеля подхватило его, а затем он уже мчался по нему, мимо проносились стеклянные стены, Гилберт была недалеко впереди. По мере того как труба изгибалась и поворачивалась, вода внутри нее текла вверх и вниз, он задавался вопросом, что движет этим потоком: он не видел никаких видимых вентиляторов или насосов, если только они не убирались в сторону, когда пловцы проходили мимо. Возможно, это была перистальтика кишечника, слабые, но непрерывные толчки, вызванные самими стенками.

Не успел он сформулировать эту идею, как они, поразительно, оказались снаружи - переходили из одной части Тиамаата в другую, и только стекло трубы отделяло их от давления окружающей воды. Они пересекали лес освещенных ночным светом башен, остроконечных, фланцевых и куполообразных, подводных небоскребов, поднимающихся из черных глубин, увитых гирляндами мириад цветных огней. Здания были соединены между собой и подпирались огромными арками с окнами высотой во много этажей, и весь городской район, насколько он мог видеть, лежал сплетенным в птичье гнездо клубком заполненных водой труб. На самом деле он мог различить одну или две крошечные движущиеся формы далеко вверху и далеко внизу - пловцы, несущие свое собственное освещение, так что они становились светящимися тельцами в какой-то богоподобной артериальной системе. В других местах были аквалюди, плавающие в океане, перемещающиеся вне труб, и всевозможные подводные аппараты, начиная от миниатюрных подводных лодок размером с человека и заканчивая обслуживающими судами, по меньшей мере такими же большими, как один из киберклиперов, которые он видел с воздуха.

Джеффри пошатнулся. Он знал о Тиамаате; он знал об Организации Водных Наций и имел некоторое представление о том, чем они занимаются под водой. Но масштабы этого явления были поразительными.

Он понял, что действовал в условиях грубого заблуждения. Живя на суше, было легко подумать, что акватика представляет собой не более чем неудачный эксперимент по подводной жизни, подобный ранней лунной базе.

Но это было королевство. На мгновение у него закружилась голова, и он начал задаваться вопросом, не было ли его существование неудавшимся экспериментом.

Так же быстро, как это было раскрыто, вид на Тиамаат исчез, и он снова оказался внутри закручивающейся трубы, ныряя с радостной самозабвенностью через серию вертикальных S-образных изгибов, пока они вдвоем не оказались в другом бассейне - или, скорее, в том, что, как он теперь оценил, было своего рода развязкой между различными системами труб, с собственными порталами с цветовой кодировкой. Это был перекресток побольше, и на этот раз они были не одни. Другие водные обитатели слонялись по бассейну, держась не слишком близко к точкам входа/выхода с их сильными течениями. Было даже несколько посетителей или новоприбывших, одетых в такую же упряжь, как у него самого. Они собрались в группы, разговаривая и смеясь.

Некоторые были полностью сформированы для воды, как Гилберт, но были и другие, которые все еще сохраняли базовую анатомию сухопутных увальней, с нормальным набором конечностей. Некоторые из этих пограничных случаев, казалось, были довольны длительным погружением, в то время как другие носили легкие дыхательные аппараты различных видов. Из того, что Джеффри понял, процесс полной водной трансформации не был мгновенным; на маршруте было много промежуточных станций, и не все решались на дальнейшую операцию после того, как получили основные изменения.

Гилберт подплыла к оранжевому порталу, а затем они помчались по другой трубе - на этот раз не так далеко, - пока не вышли на другой перекресток, на этот раз ненамного больше первого. В этом бассейне было немало порталов, но были и выходы с цветовой маркировкой, которые еще не были открыты для воды. Гилберт подплыла к одному из этих выходов и нажала перепончатой рукой на панель справа от него; круглая дверь откатилась в сторону, открывая освещенный, заполненный водой коридор.

Пройдя небольшое расстояние, они оказались в бассейне, который был едва ли больше частного джакузи. Он занимал изогнутую комнату с зелеными стенами и окнами, расположенными с одной стороны. Джеффри попытался встать, высунув голову на свежий воздух, маска и защитные очки автоматически расстегнулись с мягким хлопком высвобожденного всасывания. Вода стекала с него тысячью капель размером с жука.

Через окна в одной половине комнаты он увидел еще один аспект обширного подводного пространства Тиамаата: башни, грибовидные наросты геодезических куполов, светящиеся изнутри освещенной прожекторами зеленью. Тиамаат тянулся на многие километры.

Что-то вроде канала или канавы отходило от джакузи через арку в соседнюю комнату. Гилберт плыла впереди, но ее лицо и верхняя часть тела были в основном над водой. Джеффри, теперь уже выпрямившийся, шаркал сзади. Ремень безопасности втянул ласты, убрав их, как сложенные крылья ангела. Он пробыл в воде всего несколько минут, а ходьба уже казалась абсурдным эволюционным тупиком.

Заполненная водой канава привела их к Труро.

- Я очень рад, что вы приняли мое приглашение, - величественно произнес он. - У вас, конечно, никогда не было никаких обязательств иметь с нами дело снова.

- Это было совсем не то, что я чувствовал, - сказал Джеффри.

- Что ж, давайте посмотрим на это с положительной стороны. Теперь вы здесь, и у нас есть все шансы найти общий язык.

Труро изменился. Он больше не был тем мужчиной в костюме цвета морской волны.

Теперь он плавал в выложенном зеленой плиткой бассейне в форме почки, пузырящемся ароматной пеной. Его голова плавно сливалась с гладкой яйцевидной формой туловища, все детали его скелета и мускулатуры были скрыты под слоями изолирующего жира. Его совершенно безволосая серая кожа отливала восковым перламутром. У него не было наружных ушей и почти не было носа. Его ноздри представляли собой две активируемые мышцами щели, которые открывались и закрывались при каждом вдохе. У него были большие, почти круглые глаза, очень темные и проницательные. Они моргали сложным морганием с двойной мембраной.

- Почему ваше воплощение выглядело не так?

- Думаю, это только еще больше усложнило бы проблему. Кроме того, когда я проявляюсь, я склонен возвращаться к своей прежней анатомии. Назовите это ностальгической привязанностью. - Труро прикоснулся рукой с перепончатыми пальцами к тому месту, где до операции, должно быть, находился его нос. - Не то чтобы я о чем-то сожалел. Но иногда, знаете ли, по старой памяти.

Консоли и дисплеи данных с массивными водонепроницаемыми клавиатурами покачивались в воде, как яркие игрушки для купания. Джеффри не мог вспомнить, когда в последний раз видел настоящие, надежные системы визуализации данных и интерфейса за пределами музея. Книги были более распространены, чем экраны и клавиатуры.

Труро отодвинул панель клавиатуры в сторону, освобождая перед собой место. - Входите. Присоединяйтесь ко мне, - сказал он, пропуская их вперед. - Нам о многом нужно поговорить.

- Могу я теперь оставить вас, сэр? - спросила Гилберт.

- Конечно. Спасибо тебе, Мира.

Когда они остались одни, Джеффри снял с себя ремень безопасности, оставив его прислоненным к стене, а сам вернулся к бассейну. Он нырнул в бурлящие, шипящие воды и сел, скрестив ноги, напротив морского жителя.

- Итак, что вы думаете об этом старом месте? - спросил Труро, откидываясь назад и положив мускулистые руки на выложенный плиткой край бассейна, а перепончатые пальцы волочились по воде.

- Та крошечная часть, которую я видел, достаточно впечатляет.

- Здесь, внизу, чудесная жизнь. В глубине души мы водные обезьяны. Возвращение к морям - это всего лишь выражение чего-то глубоко внутри нас. Призвание, если хотите. И с каждым годом все больше людей откликаются на этот призыв.

- Я думал, вы, Паны, хотите переселиться наружу, а не обратно в океаны.

- Много путей к одной цели. Мы можем вернуться к морям и забрать моря с собой к звездам. - Труро быстро улыбнулся, как будто его собственные слова выдали его. - Иногда риторика берет надо мной верх. Пожалуйста, не принимайте ничего из того, что я говорю, слишком серьезно. Это вообще никуда не годится.

- Спасибо, я счастлив на суше. - Джеффри сделал паузу, чувствуя, что самый быстрый способ покончить с этим - перейти прямо к делу. - Можем ли мы поговорить о гномах-филетиках, поскольку очевидно, что именно поэтому я здесь?

Необычное выражение лица Труро выразило боль от такого резкого прекращения предварительных переговоров. - Это, конечно, часть дела. На самом деле, прямо сейчас я держу Чаму в режиме ожидания. Сказал, что дам ему знать, когда вы вернетесь.

- Я не думал, что Чама доступен для каких-либо контактов с миром за пределами Непросматриваемой зоны.

- А для чего нужны частные обходные пути, если не для обхода таких утомительных юридических ограничений? - Труро потянулся к плавающей клавиатуре и нажал на один из губчатых элементов управления. - Чама, теперь ты можешь проявиться. Джеффри Экинья здесь. - Повернувшись к Джеффри, он добавил: - Я предоставляю вам локальный доступ к расширению. Извините, я сам займусь своими приготовлениями.

Водяной пошарил в воде в поисках пары ярко-желтых защитных очков с эластичными ремешками, которые он надел на свои темные, как у тюленя, глаза.

- У вас нет имплантов сетчатки, - удивленно сказал Джеффри.

- Удалены во время моего аква-формирования. Вас это ужасает? - Труро посмотрел налево, на участок выложенного плиткой пола, где сейчас стояла фигура Чамы. - А, - сказал он, великодушно улыбаясь. - Рад тебя видеть.

Чама посмотрел на Джеффри. - Как поживают слоны?

- У них все хорошо. Они едва заметили, что я уходил.

Задержка во времени замедлила реакцию Чамы. - У нас с Глебом было много времени, чтобы все обсудить, и мы еще больше убедились, что это правильный путь вперед.

- Чама уже посвятил меня в предысторию, - сказал Труро. - С нашей точки зрения, непреодолимых технических проблем не существует. Нам нужно было бы распространить нейронное вмешательство на всех слонов в вашей исследовательской группе, за исключением, возможно, самых маленьких детенышей, и по возможности ограничить взаимодействие с не дополненными членами стада. Но, насколько я понимаю, при нынешнем положении вещей мы можем приступить немедленно, на пробной основе.

- Выделены ли квангл-пути? - спросил Чама, как будто они просто обсуждали детали.

- Уже на месте, - сказал житель моря. - Ожидаемая нагрузка не является чрезмерной, и мы должны быть в состоянии справиться со всем, не привлекая излишнего внимания.

- Дело не только в этом, - сказал Джеффри, встревоженный тем, с какой готовностью восприняли его согласие. - Для начала, этические соображения.

Житель моря почесал под одной из своих пухлых, безволосых подмышек. - Мой дорогой друг, конечно, вряд ли может быть что-то более этичное, чем активное содействие благополучию вида.

Джеффри улыбнулся, внезапно осознав свое место во всем происходящем. - Вот как вы действуете, не так ли? Всегда заходите слишком далеко, всегда рассчитываете на то, что люди поверят вашим доводам о том, что если сделано, то сделано, и лучшее, что они могут сделать, - это сотрудничать.

- Посмотри на это с другой стороны, - сказал Чама. - Когда дело доходит до долгосрочного финансирования, с кем бы ты предпочел вести бизнес - с нами или со своей семьей? Мы участвуем в этой по-настоящему долгой игре. И у нас есть все основания защищать тебя и стада Амбосели от вмешательства извне.

- У вас хорошо получается, - сказал Джеффри.

- Мы должны быть такими, - сказал Труро. - Так все и делается.

- Мы можем начать почти немедленно, - оживленно сказал Чама. - Начнем с нескольких простых тестовых экспериментов: поместим призрачные изображения других слонов в поле их зрения на достаточном расстоянии, чтобы не требовались обонятельные и слуховые галлюцинации. Мы применим точно такие же протоколы оценки к лунным карликам.

- Вы просто должны дать нам чинг-коды, - сказал Труро. - Тогда мы действительно сможем начать что-то делать.

- Сотрудничай с нами, - умоляюще сказал Чама. - Займись чем-то большим, чем твоя семья. Чем-то, что все еще будет иметь значение спустя столетия.

- Присоединяйся к Панам, - сказал Джеффри, и его собственный голос прозвучал глухо и опустошенно.

- Станьте попутчиком, вот и все. Никто не просит вас проглотить идеологию целиком. - Теперь заговорил Труро. - И все же я не стану оскорблять вас, напоминая, что есть долг, который нужно отдать, за то, что Чама сделал для вас на Луне. Все это было связано с вашей бабушкой, не так ли?

Джеффри не видел смысла во лжи или уклонении от ответа. - Я уверен, что Чама рассказал вам достаточно.

- Основное. Как раз в тот момент, когда мы думали, что поймали Юнис Экинья... она удивляет нас всех. Когда-то она была близка с нами, вы знали?

- Я слышал о ее причастности к Панам.

- То дело на Меркурии... Такая трагедия, что все закончилось именно так, как закончилось. Мы так много могли бы сделать вместе, но Юнис пришлось уйти и предать Линь.

Джеффри дождался своего часа. - Вы знали Линь Вэй? Моя сестра надеялась выяснить, что там происходило на самом деле.

- Нет, я никогда не имел удовольствия встречаться с первым премьер-министром Паном... Линь Вэй, конечно, утонула. Они тебе это сказали.

- Да, - сказал Джеффри.

- Аретуза действительно очень хорошо ее знала. Когда нынешний премьер-министр узнала о вашем... интересе, вы стали... скажем так, взаимно интересны Аретузе. - Труро, казалось, с трудом подбирал подходящие слова. - Не сочтите за неуважение к Чаме или слонам, но на самом деле именно поэтому вы здесь. Аретуза требует аудиенции.

- Поскольку меня уже притащили сюда, - сказал Джеффри, - я могу с таким же успехом поговорить с любым, кто хочет побеседовать. Прибудет ли сюда премьер-министр Пан?

Минималистичные черты Труро, тем не менее, выдавали сожаление. - Боюсь, гора должна подождать Магомета. Вы не против еще немного поплавать?

Согласно данным расширения, они находились где-то над экваториальным нагорьем Большого Сырта, на другой стороне Марса от горы Павонис.

Они спустились на самом дешевом рейсовом шаттле по сниженной цене. Санди не жалела о том, что выбрала быстрый путь: она была слишком взволнована для этого. Джитендра разделил ее предвкушение, его ухмылка стала только шире, когда началось повторное вхождение. Они перешли от центробежной гравитации Стикни к свободному падению шаттла, и теперь, когда шаттл вошел в атмосферу и окутался пузырящимся коконом неоново-розовой плазмы, тяжесть возвращалась. Когда замедление достигло пика, сиденья отрегулировались таким образом, чтобы обеспечить поддержку всего тела. Это было самое серьезное, что Санди испытывала за последние годы. Ей нравилось наблюдать, как плазма вспыхивает и колышется вокруг корпуса, словно флаг на сильном ветру.

А потом все стихло, и они не столько летели, сколько падали. Корпус шаттла все это время менял форму, приспосабливаясь к изменяющимся условиям, сопротивляясь гравитации до последнего мгновения. Овраги и кратеры скользили внизу, очерченные резкими тенями, Санди была уверена, что может протянуть руку и почувствовать кожистую текстуру поверхности, царапающуюся под ладонью, как обложка старой книги. По крайней мере, до сих пор там, внизу, не было ничего, что указывало бы на то, что они были кем-то иным, кроме самых первых людей, достигших этого мира. Ни поселений, ни дорог, ни даже отблеска какого-нибудь давно заброшенного механического посланника, покрытого вековой пылью. Это было ошеломляюще, вся эта пустота.

Джитендра что-то увидел, взволнованно указывая на темный червеобразный след, яростно извивающийся узел в его начале оставлял извилистый след на поверхности. - Я думаю, это транспортное средство. Марсоход или, может быть, какой-нибудь низковысотный летательный аппарат.

Санди уже вывела увеличение на максимум. - Поднимает много пыли. И двигается довольно быстро.

- Это пыльный дьявол, - сказала Юнис, прерывая размышления Санди. - Просто вихрь.

Она повернулась к Джитендре и повторила слова Юнис.

- О, - сказал он на пониженной ноте.

- Вырос на Луне, - неодобрительно заметила Юнис. - Не имеет ни малейшего представления о погодных системах планет земной группы.

Санди сказала: - Не думала, что ты появишься, пока мы не спустимся, Юнис.

- Есть локальное расширение, достаточная сеть, чтобы я могла ею воспользоваться. Пока мы разговариваем, я синхронизуюсь со своим земным "я". Это займет некоторое время. Ты что-нибудь слышала о своем брате?

- Мы разговаривали как раз перед тем, как я села в шаттл. Он знает, что со мной все в порядке. - Санди все еще одним глазом следила за прокруткой. - Ты поддерживала с ним контакт?

- Нет, с тех пор как он отключился от сети.

Санди напряглась. - Что ты имеешь в виду, говоря "вне сети"?

- В настоящее время твой брат является гостем Организации Водных Наций в Тиамаате. Труро прислал за ним самолет.

- Я не ожидала, что он забудет о тех услугах, за которые мы ему обязаны. Единственная причина, по которой я здесь, - это то, что Паны позаботились о моем билете.

- Однако они проявили к нам больший интерес, чем я ожидала. Дело не только во взаимности. Я беспокоюсь, что на самом деле они охотятся за мной.

- Ты не существуешь. И, рискуя задеть твое самолюбие, скажу, что не все в известной вселенной одержимы тобой и твоей тайной историей.

- Хотя, давай будем честными, есть немного таких.

- Но только потому, что ты потратила полжизни, превращая себя в головоломку. Джеффри мигнул мне копией фрески в твоей спальне - похоже, ты была права насчет изменений на Фобосе.

- Приятно, что мои подозрения подтвердились. Я не непогрешима и не могу поручиться за абсолютную достоверность своих воспоминаний.

- Поверь мне, я никогда не считала тебя непогрешимой. Что ты знаешь о Труро?

- Он не вожак, хотя и недалек от этого. Он подчиняется Главному Пану, кто бы это ни был. Однако вот в чем загвоздка. Просмотри мои записанные разговоры - как это делала я сама - и ты найдешь множество свидетельств случайного общения между мной и Тиамаатом. Сильно запутанных, так что ты не можешь углубиться в содержание, но кто-то там явно интересовал меня. В течение многих лет, десятилетий. Возвращаясь к Меркурию.

- У тебя есть теория.

- Моя... смерть разбудила призраков, Санди. Я ни в чем не могу быть уверена. Но есть не так много людей, с которыми я была бы способна поддерживать связь на протяжении всей жизни, без того чтобы один из нас или мы оба не сошли с ума от скуки. К чему я клоню, так это к следующему: знала ли меня премьер-министр? Знала ли я Главного Пана?

- Скажи мне, о чем ты думаешь.

- Пока нет. Я подожду получения дополнительных данных, пока не буду не только полностью синхронизирована, но и снова свяжусь с Джеффри.

Санди возмутилась. - Я приказываю тебе рассказать мне.

- И я отказываюсь. Это эпистемологический конфликт на глубоком уровне, внучка. Ты не можешь заставить меня быть больше похожей на себя, а затем закатить истерику, когда я решу действовать полностью в соответствии с моим характером. Живи делом своих рук, моя дорогая. Ты сделала меня такой высокомерной сукой, какой я и являюсь.

Прошло совсем немного времени, прежде чем присутствие человека заявило о себе в виде того, что могло быть трубопроводом или каналом электропроводки, пересекающим поверхность по четким касательным. Чуть позже, когда линия изогнулась, чтобы соответствовать их курсу, они пролетели над скоплением серебристых куполов, похожих на лягушачью икру, аванпостом или каким-то комплексом технического обслуживания. Даже при полном увеличении Санди не смогла разглядеть ни одной живой души. Затем, пять или шесть минут спустя, линия пересеклась с другой магистралью, ответвляющейся с севера, и на перекрестке появилось что-то вроде деревни или хутора: множество куполов, квадратные здания, геометрическое одеяло из медно-зеленых шестиугольников, простирающееся к югу - солнечные коллекторы или, возможно, грядки с овощами - и бледный отпечаток, тянущийся стрелой на запад, который был слишком целенаправленно евклидовым, чтобы быть трассой пылевого дьявола.

Она следовала за ним - они тоже двигались на запад, - пока не различила неуклюжую, подпрыгивающую форму того, что безошибочно было наземным транспортным средством. Это был серебристый "жук" с шестью огромными колесами, который тащился домой.

После этого признаков цивилизации только прибавилось. Еще деревни, а затем и город, купола, расположенные в виде закручивающихся галактических спиралей из центрального ядра. Она не могла разглядеть, чтобы кто-нибудь двигался вокруг, даже при полном увеличении, и когда она попыталась спуститься на уровень улиц, ее просьба была вежливо отклонена.

В городе была железнодорожная ветка, также тянувшаяся на запад, прорезая одни кратеры, огибая другие, иногда ныряя под землю без особой причины. Затем она увидела поезд, мчащийся по рельсам в направлении, противоположном их движению, - шесть серебристых цилиндров с удивительно тупыми концами в форме пробирки.

Они следовали вдоль железнодорожной линии, пока та не прошла через другой большой город, а затем на западном горизонте замелькал город. Кроммелин-Эдж, сказало расширение, и Санди вспомнила, что именно здесь они собирались пройти процедуру окончательной марсианской иммиграции. Точка привязки лифта находилась на полпути вокруг Марса, поэтому Кроммелин-Эдж, расположенный недалеко от экватора, недалеко от нулевого меридиана, на покрытом кратерами плато Аравия Терра, был одной из двух основных точек входа для прибывающих путешественников.

Шаттл пролетел над городом, снижая высоту и скорость. Поселение имело форму полумесяца, частично повторяющего внешнюю стену одноименного кратера. Здесь мало свидетельств планировки, просто бурлящая пена разноцветных куполов и других сооружений, кубов, ромбоидов и цилиндров, пилонов и лопастей, похожих не столько на организованное поселение, сколько на мешок с шариками и игрушечными строительными блоками, высыпанными на пол и собранными в грубую форму. Художница в Санди оценила упорядоченную форму спирали, которую она видела ранее, но в этом расположении было что-то бессистемно человеческое, что также привлекло ее. Ей больше всего нравились ее города, когда в них была грубая, противоречащая интуиции геометрия.

Шаттл опустился на посадочную полосу, окруженную куполами и сырыми амебообразными зданиями аэровокзала. Корпус стал совершенно прозрачным, и их ремни безопасности соскользнули в сторону. Служебные машины уже окружали шаттл, в то время как стыковочная труба выдвигалась на свое место, изгибаясь и ощупывая его, как хобот любопытного слона. Небо над космопортом было темно-лиловым, испещренным клочьями высотных облаков.

- Добро пожаловать на Марс, - произнес писклявый голос. - Солнечная марсианская дата - сто две тысячи четыреста сорок семь сол. Среднее местное солнечное время составляет восемнадцать часов тридцать одну минуту. Для удобства пассажиров, прибывающих с Земли, сообщаю, что сегодня тринадцатого марта шестнадцать тридцать пять по всемирному координированному времени.

Похожий на пещеру и ярко освещенный, терминал мог бы стать любым торговым центром от Момбасы до Луны. Экзо слонялись без дела, чтобы помочь тем, кто боролся с гравитацией, но ни у кого не возникало никаких очевидных трудностей. Реклама боролась за внимание, продвигая услуги и продукты, которые по большей части были уникально марсианскими.

Санди нисколько не удивилась, когда ее отвели в сторону для дополнительного собеседования и проверки биографических данных. Они сообщили о мертвом теле на Фобосе перед посадкой в шаттл и были задержаны во время соблюдения бюрократической процедуры. Никакого преступления совершено не было: у нее было полное право топтаться по всему спутнику, и она не нарушила никаких правил, ворвавшись в заброшенный лагерь. По необходимости им пришлось подождать, пока власти Стикни отправят своих собственных следователей в опечатанный купол, чтобы проверить версию Санди, но как только это было сделано, им разрешили продолжить путь.

Однако флаги были подняты. Было достаточно трудно путешествовать инкогнито в качестве Экинья, но теперь возник вопрос о трупе и ее панспермийской принадлежности.

Они находились в зоне ожидания, когда с Фобоса пришло сообщение: следователи провели анализ костюма и сверили ДНК тела внутри со своими записями. Труп принадлежал Николасу Эскоффери, гражданину Марса, пропавшему без вести на Фобосе почти пятьдесят лет назад. Эскоффери был брокером по продаже подержанного оборудования, посредником и дилером, который часто совершал перелеты между спутником и поверхностью, и чьи операции часто граничили с законностью. На момент своего исчезновения Эскоффери находился под следствием за нарушения таможенных правил и, по-видимому, предпринимал усилия, чтобы скрыть свое истинное местонахождение. Был обыскан целый район Марса, но никто не догадывался, что на самом деле он находится на Фобосе.

- Сейчас этого бы не случилось, - объяснили Санди. - В наши дни вам просто не сойдет с рук такое дерьмо.

Другое дело, как умер Эскоффери. Он не был заключен в тюрьму в лагере, и двери не были опечатаны до его смерти. Лучшим предположением было то, что его скафандр вышел из строя, его сервосистемы заклинило, и он превратился в гроб в форме человека. Санди вспомнила белого паука, которого она сняла с костюма Эскоффери, и не была так уверена... Но сочла целесообразным больше не говорить на эту тему.

В конце концов им разрешили продолжить свой путь. Какой бы неприятной ни показалась властям панспермийская принадлежность Санди, это не было достаточным предлогом для отказа ей во въезде. Тем не менее, она чувствовала негодование из-за того, что они не нашли ничего, что можно было бы повесить ни на нее, ни на Джитендру.

Они забрали свой багаж, который уже ждал их к тому времени, когда они прошли иммиграционный контроль. Санди приложила сознательное усилие, чтобы оставить недавние события позади. Она не предвкушала того, что ждало ее впереди, и все еще могла видеть этот обтянутый бумажной кожей череп, ухмыляющийся сквозь ее собственное забрало... Но все было кончено, и если она будет зацикливаться на этом, то испортит этот восхитительный опыт: ее первые несколько шагов в другом мире. Она могла бы возвращаться в это место тысячу раз, и оно никогда не было бы таким новым.

- Мы здесь, - сказала она, обнимая Джитендру. - Я не могу в это поверить. У меня под ногами... это Марс.

Буквально так. В зале прилета полоса пола была срезана до сырой марсианской почвы, похожей на комковатый красный ковер. Должно быть, его покрыли каким-то полимером толщиной в атом, чтобы удалить пыль, но она не могла бы сказать этого по ощущению земли под ногами или ладони. На какой-то нелепый миг ей пришлось побороть желание опуститься на колени и поцеловать его.

Джитендра закончил перекладывать содержимое чемоданов, чтобы их было легче переносить. - Нам нужно отпраздновать это событие. А теперь выпей чего-нибудь. Прежде чем этот момент пройдет.

- Итак, есть этот удивительный, драгоценный опыт, который бывает раз в жизни, и прежде чем у него появится шанс сформировать глубокие нейронные связи, вы хотите заставить его подчиниться с помощью токсичных химикатов?

Джитендра должным образом рассмотрел этот вопрос. - В принципе, если вам угодно так выразиться, это именно то, что я имел в виду.

- Хорошо, - сказала Санди, решив, что согласиться с ним гораздо легче, чем поступить иначе. - Я тоже готова к этому.

Но сначала нужно было уладить кое-какие дела. Паны дали Санди чинг-адрес, по которому она должна была позвонить по приезду. Каким бы заманчивым ни было отложить это дело, это означало бы только отсрочить неизбежное. Она нашла тихий уголок в зале прилета и озвучила запрос.

Привязка прошла с большим трудом, и она обнаружила себя в комнате, которая - судя по высокому положению солнца - находилась на некотором расстоянии к западу от Кроммелина. Под ее ногами было стекло, а под стеклом - пустой воздух, опускающийся до самой красной земли, так далеко внизу, что с таким же успехом она могла бы все еще находиться на орбите. По обе стороны древние обветренные скалы терялись в затянутой туманом мгле. Несколько изящных зданий в форме диска были врезаны в склоны скал или выступали из них.

- Добро пожаловать, Санди, - услышала она. - Как прошло ваше путешествие?

- Никаких жалоб, если не считать дружеского приема в Кроммелине.

- Вам придется извинить наших сотрудников таможни и иммиграционной службы: они проповедуют вежливость и уважение, демонстрируя при этом прямо противоположное.

Санди нервно сделала шаг в сторону, не доверяя паркету. Даже в чинг-связи было трудно подавить головокружение или инстинктивное стремление к самосохранению. Это было особенно важно, когда воплощение происходило в живой, дышащий человеческий организм.

Теплокровная принадлежала женщине примерно ее возраста и телосложения, хотя кожа была бледнее, чем у нее самой. На ней был деловой костюм: подобранные по цвету юбка и блузка темно-зеленого цвета с серебряной окантовкой, черные чулки и практичные черные туфли на низком каблуке.

Санди, конечно, не доверила бы каблукам ходить по этому полу.

Она согнула пальцы теплокровной. До этого она звонила таким образом всего пару раз, но уже успела проникнуться к этому устройству сильным отвращением.

- Где я нахожусь?

- Аванпост Панов в долине Маринерис, - произнес голос. - Мы находимся на самом краю самого глубокого каньона, самой большой рифтовой долины в Солнечной системе. Я подумал, что вам было бы приятно увидеть этот вид человеческими глазами. Мой хирург-трансформер, Магдалена, согласилась предоставить себя для вас.

- Это очень заботливо.

- Тоже вполне уместно. Вы обе скульпторы. Вы работаете с камнем и глиной, Магдалена - с живой плотью. Теперь вы едины.

Санди отвернулась от вида долины Маринерис. Ее собеседник сидел лицом к ней на чем-то вроде кровати, покоящейся на продолговатом белом самостерилизующемся ковре из листьев. Кровать была такой же тяжелой и сложной на вид, как какое-нибудь жуткое железное легкое или компьютерный томограф из средневековья медицины. Она была вмонтирована в стену позади него и гудела и булькала, как кофеварка для приготовления эспрессо. На самом деле это было больше похоже на ванну, чем на кровать, поскольку обитатель был в основном погружен в жидкость, удерживаемую высокими стенками, защищающими от брызг. Густая, как патока, жидкость имела синеватый химический оттенок.

- Подойдите ближе, - сказал пациент. - Я не укушу. Кусаться - это одна из очень многих вещей, которые в настоящее время для меня невозможны.

У кровати стояли две медсестры в зеленой униформе: одна с хирургической тележкой, другая с чем-то вроде планшетного компьютера, совмещенного с Паном, и стилусом. Не говоря ни слова, они удалились, шагая, как модели с подиума, одна из них толкала перед собой тележку. Дверь в задней части комнаты со щелчком открылась и закрылась, как радужная оболочка.

Санди приблизилась. Она ничего не чувствовала через чинг-связь, но задавалась вопросом, был ли у жидкости - или действительно у пациента - сильный запах.

- Я Холройд, - произнес голос. - Вы не должны беспокоиться. На самом деле я не испытываю большого огорчения, и, несмотря на внешнюю видимость, не верю, что успех полностью исключен, по крайней мере пока.

В жидкости был человек, но не только. Ее первой мыслью было: кактус. Его фигура, насколько она могла видеть, была покрыта неровными темными наростами, выступавшими из каждого дюйма его кожи. Они были блестящими, похожими на листья, с острыми краями, усеянными зазубринами и шипами. Верхняя часть его туловища, погруженные в воду конечности, голова и лицо... Не было ни одной части его тела, где бы не было наростов. Его глаза всматривались сквозь туннели подрезанной растительности. Ей было интересно, как много он может увидеть в этом мире.

- Что с вами случилось, мистер Холройд?

Казалось, он ни в малейшей степени не был расстроен прямотой ее вопроса. - Высокомерие, я полагаю. Или нетерпение. Или какая-то комбинация того и другого. - Она не могла видеть рот, произносящий эти слова. - Я был генетическим добровольцем. Пан, конечно, а также старый друг Труро, хотя я сомневаюсь, что мы когда-нибудь встретимся снова. Наши пути развели нас в совершенно разных направлениях. Его к океанам. Мое для... ну, этого.

- Это Магдалена сделала это с вами?

- Магдалена была частью команды, которая с моего согласия приступила к генетическому вмешательству... Теперь она является частью команды, пытающейся устранить последствия этого вмешательства. - Из приторной жидкости показалась рука, до невозможности покрытая шипами, похожая на нечто среднее между булавой и перчаткой. На доспехах виднелись раны, бледные затянувшиеся шрамы и сочащиеся белизной порезы. - Намерение состояло в том, чтобы изменить мое тело, заковать его в броню до такой степени, чтобы при минимуме дополнительных мер жизнеобеспечения я мог выжить снаружи без защитного костюма. Теплоизоляция, сдерживание давления и влаги... все это было в пределах нашей досягаемости. Конечно, мне все равно понадобился бы запас воздуха, и всегда найдутся участки Марса, которые были бы невыносимы даже для меня, но попытаться стоило. Жест намерения, если не что иное. Знак того, что мы здесь навсегда. Что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы это сработало. Даже изменив нашу основную человечность.

- И как же все пошло не так?

- В науке нет катастроф, Санди, только уроки. Я бы предпочел жить во вселенной, способной порождать таких монстров, как я, чем в той, где мы понимаем все правила, вплоть до последней нудной сноски. Я - доказательство того, что реальность все еще способна сбить нас с толку. Как я уже сказал, мне не больно. И недавно мы добились... Я не буду называть это "прогрессом", это слишком громкое слово. Но были намеки на возможность скромного терапевтического прорыва. Игра еще не проиграна!

- Надеюсь, у вас все получится, мистер Холройд.

- Я стараюсь смотреть на вещи с положительной стороны. Это жизненно важно, вам не кажется? - Кисть и предплечье погрузились под поверхность жидкости. Кровать издала решительный щелкающий звук, и жидкость начала энергично пузыриться. - Что ж, перейдем к делу, я полагаю, и, надеюсь, вы извините меня за резкую смену тона. Я рад, что вы добрались до Марса, и могу заверить вас, что Инициатива сделает все, что в ее силах, чтобы облегчить ваши... запросы. Следующие две ночи вы проведете в Кроммелин-Эдж, и надеюсь, потратите время на то, чтобы осмотреть город и кратер, размять ноги на Марсе. После этого мы организуем транспортировку к горе Павонис или так близко, насколько это в наших силах. Конечно, мы окажем помощь в удовлетворении любых дальнейших материально-технических потребностей, которые могут возникнуть, разумеется, в пределах имеющихся средств и ресурсов. Вряд ли мне нужно добавлять, что должна быть какая-то взаимность, как бы грубо это ни звучало.

- Я понимаю, мистер Холройд. Я бы не смогла попасть на Марс без спонсорской поддержки Панов. Я согласилась взять на себя некоторые поручения и готова выполнить это обязательство.

- Очень хорошо, Санди. Я просмотрел кое-что из ваших работ, вы знали?

- Я этого не знала, сэр.

- Я не эксперт, но мне нравится то, что я вижу. Есть очевидные и общедоступные способы, которыми вы можете помочь Инициативе, и мы рассмотрим их в свое время. Но для начала, я хотел бы спросить, не могли бы мы рассмотреть более индивидуальное исследование, как своего рода разминочное упражнение?

- Я открыта для идей.

- Я никогда в этом не сомневался. Но вы не можете... - Холройд запнулся. - Понимаю, что это может быть нелегко для вас, но мне интересно, не могли бы вы рассмотреть произведение, которое черпало вдохновение... во мне?

- Таким, каким вы были, сэр, или каким вам суждено стать?

- Нет, - мягко поправил Холройд. - Такой, какой я есть, здесь и сейчас. Во всем моем великолепном уродстве. Памятник невежеству и возможностям. Высокомерие и надежда. Вот: я уже дал вам название. Как вы вообще можете сказать "нет"?

Санди никогда не испытывала меньшего энтузиазма по поводу получения заказа и не была так обеспокоена названием. - Не думаю, что смогу, сэр.

Дверь открылась, и одна из медсестер в зеленой униформе вернулась с тележкой. На ней лежали блестящие хромированные инструменты, в том числе нечто, очень похожее на садовые ножницы.

- Мне сейчас действительно нужно выпить, - сказала Санди, выйдя из чинг-связи.

- Трудный клиент?

- Колючий клиент.

Они нашли бар под названием "Красная угроза" на окраине застекленного торгового центра, заполненного элитными бутиками и дорогими сувенирными лавками. В ассортименте "Красной угрозы" был безвкусный китч о марсианском вторжении, от слизисто-зеленых коктейлей до барменов в масках-черепахах и лязгающих уэллсовских треножников с паровым приводом, которые разносили напитки, сжимая стаканы в щупальцах и неся закуски в корзинках, спрятанных под их телами. Тепловые лучи пульсировали сквозь слои сухого льда, в то время как из встроенных в пол басовых динамиков лилась зловещая военная музыка.

Санди должна была прийти в ужас, но на самом деле бар в точности соответствовал ее настроению. Она как раз счищала соль с бортика своего второго бокала "Серебряной саранчи" - Джитендра налегал на третий, - когда заметила, что кто-то смотрит на них от входа, стоя очень неподвижно и вглядываясь сквозь струйки сухого льда, заволакивающие бар.

Изучая высокого темнокожего мужчину, она ощутила глубокую неправильность происходящего, накатившую на нее липкой волной, как будто все ее предположения наяву только что были опровергнуты. От шока у нее перехватило дыхание. Вселенная, казалось, остановилась, растянув мгновение на целую жизнь.

Форма его лица, свет на скулах, широкий царственный лоб. Это был один из двоюродных братьев.

Она коснулась руки Джитендры и, хотя усилие было почти невыносимым, заставила себя вздохнуть, а затем заговорить. - Посмотри.

Джитендра посмотрел на мужчину и поставил свой бокал. Со спокойствием, которое казалось совершенно неуместным, он сказал: - Это не человек.

Она увеличила свой собственный порог усиления, позволив метке сообщить ей, что фигура была големом.

- Привет, - сказал он, подходя к их столику. - Я рад, что ты добралась сюда целой и невредимой. Вы не возражаете, если я присяду? - Голем повернул голову в сторону третьего стула, на котором никто не сидел.

- Чего ты от нас хочешь? - спросила Санди.

Голем опустился на сиденье. - Я уполномоченный представитель Лукаса Экинья на Марсе.

- Он автономный, - прошептал Джитендра. - Как ты думаешь, он был здесь все это время или приплыл с нами на одном корабле?

- Кто знает? У Лукаса и Гектора, вероятно, есть тысячи этих гребаных штуковин по всей системе, готовых выскочить, как ломтик тоста, всякий раз, когда им понадобится легальное присутствие. - Она пристально посмотрела на него. - Я спрошу тебя еще раз: чего ты от нас хочешь?

- Этот ваш визит, - сказал голем, - поднял много вопросов. Мы поговорили с Джеффри. Хранение секретов не входит в число его основных навыков.

Она могла видеть, в какую ловушку ее заманивают, раскрывая больше, чем ей было нужно. - И что же это могут быть за секреты?

Голем говорил очень тихо, все это время улыбаясь. - Ты утверждаешь, что находишься здесь по делам Панспермии.

- Я ничего не "утверждаю".

- Как бы ты охарактеризовала свои текущие деловые отношения с этими людьми?

- Я художница. Панам нужно искусство, чтобы донести свои идеи до людей. Это не значит, что я купила их футболку.

Голем остановился. Его сообразительность была тоньше бумаги. Он мог выдавать заявления и ответы, которые звучали правдоподобно, но уклоны и шпильки обычного человеческого разговора сбивали его с толку. - Этот визит на Марс следует сразу за визитом твоего брата на Луну. Даже самый случайный наблюдатель мог бы обоснованно предположить причинно-следственную связь между этими двумя событиями.

- Делай выводы, какие тебе нравятся. Не моя проблема.

- Джеффри было поручено расследовать одно дело от имени семьи. Что бы он тебе ни сказал, посещение тебя не было единственной целью его поездки.

- В таком случае ты только что совершил большую гребаную ошибку, упомянув сейчас об этом, не так ли?

Лицо голема превратилось в посмертную маску, натянутую слишком туго. - Есть кое-что еще, - продолжил он после паузы. - Инцидент на китайской лунной границе и очевидная панспермийская связь. Твой коллега Чама был арестован, а затем освобожден под подписку о невыезде.

- Я тут ни при чем.

- Инцидент произошел недалеко от места крушения Юнис. - Голем наклонился вперед и заговорил с особой настойчивостью. - Что Джеффри нашел в Центральноафриканском банке? Кроме перчатки, о которой мы знаем.

- Понятия не имею.

- Тебе следует проявить ответственность, Санди. В эти времена экономической неопределенности сохранение репутации Экинья должно иметь первостепенное значение в наших заботах.

- На хорошем счету? - Она вспоминала о своем обращении в иммиграционной службе. - Они ненавидят наше имя даже здесь. Ты думаешь, мне есть дело до того, чтобы сохранить это?

И снова голем, казалось, не знал, что ответить. - Пространство Экинья - это строительный блок, - проговорил он. - Тысячи людей напрямую зависят от нас в плане трудоустройства и социального обеспечения. Миллионы косвенно, через вторичные контракты и деловые операции. Еще миллиарды - просто благодаря нашему существованию. Наши машины доставляют ценное сырье со всей системы, от главного пояса до транснептуновых ледяных астероидов. Без этого надежного потока вся инфраструктура человеческих поселений и колонизации пришла бы в упадок.

- Я не пытаюсь разрушить человеческую цивилизацию, Лукас. Это означает, что мне на это насрать.

- Нас беспокоит то, что у Юнис могли быть импульсы к саморазрушению. Мы беспокоимся, что бы ни было в этой коробке, это была метафорическая бомба замедленного действия, заложенная под семью озлобленной старухой.

- Ты же в это не веришь.

- Пожалуйста, не сомневайся в серьезности моих опасений или в том, на что мы с Гектором пойдем, чтобы защитить эту семью.

Санди сидела молча, как будто обдумывала слова голема должным образом. Только когда прошел подходящий промежуток времени, она позволила себе заговорить. - Кузен, мы больше не в Африке. Это не домашнее хозяйство. Сейчас мы на Марсе, далеко от дома. Я тебе ничего не должна. Это моя жизнь, и я делаю с ней все, что хочу. Я не хочу больше с тобой разговаривать, пока я здесь. Я даже не хочу тебя больше видеть. Поэтому, пожалуйста, оставь нас одних, пока я не устроила именно ту сцену, которой тебе действительно хотелось бы избежать.

- Может, это и не Африка, - сказал голем, - но и не Непросматриваемая зона. Теперь ты в мире, за которым следят, Санди. - Он двинулся, чтобы встать, поднимаясь со стула с отлаженной точностью перископа. - И это происходит по нашим правилам, а не по вашим.

Она работала быстро, но не потому, что считала это поручение ниже своего достоинства. Просто так она всегда подходила к своему искусству. Подготовка, предусмотрительность, часы размышлений, затем взрыв быстрых и решительных действий, подобных быстрому и милосердному опусканию меча. Казнь во всех смыслах этого слова.

На следующее утро после своего прибытия в Кроммелин она вернулась в "Пан лодж" на окраине долины Маринерис, на этот раз воплотившись в прокси, а не в теплокровное тело медсестры Холройда. Она объявила о своих предпочтениях, и Паны им подчинились. Теперь Магдалена была свободна и могла заниматься своими делами, а Санди была втиснута в черный механический манекен с осиной талией. Это была недавняя модель, украшенная светящимися в пастельных тонах виноградными лозами и вплетенными в ветви гирляндами из маргариток.

- Я хотел сказать, что договорился с гидом для вас, - объявил Холройд. - У него есть опыт работы в Эволюариуме, который вам определенно понадобится. Не многие люди приближаются к этому месту без уважительной причины, обычно связанной с коммерческим интересом. Вы все еще уверены, что не хотите поручить эту операцию... специалистам?

- Я прилетела на Марс не просто так, мистер Холройд.

- Это было до того, как вы узнали, где ваша бабушка закопала следующий предмет. - Холройд подождал, пока Магдалена срежет нарост размером с большой палец с одного из его грудных шипов, оставив мокнущую молочно-белую рану. Если ему и было больно, он старался этого не показывать. - Такое развитие событий... прискорбно, - продолжил он, - но я полагаю, мы не можем винить ее за то, что она не заглядывает так далеко вперед.

- Она могла бы избавить нас всех от многих хлопот и просто поместить первую и последнюю подсказку в одно и то же место, - сказала Санди.

- Очевидно, это не входило в ее намерения.

Скульптура приближалась если не к завершению, то, по крайней мере, к той точке, когда можно было правильно оценить вероятность успеха или неудачи. Санди начала с вертикального цилиндра из блестящего серебристо-серого материала, установленного на постаменте. Материалом, который был почти такой же высоты, как сама Санди, была активная глина: инертная среда, насыщенная наномашинами с плотностью пять процентов как по весу, так и по объему. Машины были запрограммированы реагировать на жесты и проксимальные сигналы от рук Санди, управляемых через прокси, приводя в движение не только свои собственные тела, но и инертную матрицу, в которую они были встроены.

Санди не могла видеть сами машины, но их влияние на материал было достаточно очевидным. Ей нужно было только провести пальцами по рабочей поверхности, и глина отталкивалась, образуя каналы, бороздки или широкие зубчатые изгибы, в зависимости от точной ориентации ее руки и пальцев. По мере того как глина деформировалась, она становилась отражающей. Она подчинялась псевдогидродинамике, переплеталась с вихрями и турбулентностью, образуя волнистые, похожие на прибой листы или пузырящиеся шаровидные зеркальные выступы, как ртуть, замедленная в тысячу раз. Как только она убрала руку, активная глина застыла в своей последней конфигурации. Задействовав другую руку, создав противоположные векторы отталкивания, Санди смогла придать материи твердую геометрию удивительной сложности.

- Я не знаю, что она имела в виду для нас. Все, что я знаю, это то, что это не может быть личным. Она не знала, что именно мой брат заглянет в это банковское хранилище.

- Но она знала, что это будет кто-то из вас. Определенно Экинья. Что бы она ни делала, она, кажется, полна решимости сохранить это в семье, не так ли?

Санди провела запястьем по части скульптуры, рассекая материю так, как пророки разделяют воды. Она должна была признать, что скульптура на самом деле не была похожа на мужчину. Больше похоже на легкое или дерево, погруженное в расплавленный свинец. Но колючесть этого растения, густо усеянного колючками и шиповником, наводила на мысль о его хозяине.

- Если она проверяет нас, я полагаю, на то должна быть причина.

- Золото на краю радуги? Или просто мертвая женщина, играющая в злонамеренные игры со своими потомками?

- Не знаю. Однако, что бы Юнис ни планировала, это было осуществлено перед ее последней миссией. Возможно, она немного сошла с ума там, в Зимнем дворце, - кто бы этого не сделал? - но она была в здравом уме, когда брала "Зимнюю королеву" в свою последнюю экспедицию.

- Во всяком случае, с того времени осталось много снимков и видеозаписей.

Санди кивнула, вычерчивая дугу из глины по ее собственной ленивой марсианской параболе, застывающей в кривом изгибе крыла чайки. Ей нечасто доводилось работать с активной глиной; это было слишком дорого для ее обычных заказов, а на импорт нанотехнологий в Зону действовали строгие условия. - Вот это-то меня и выбивает из колеи. С тех пор, как она вернулась, все время, что она была там, на орбите Луны... она знала об этом... своем заговоре.

- Ты говоришь так, словно она все еще жива.

- Я не хотела, но когда копаешься в прошлом человека, и у тебя есть...

- Я знаю об этом конструкте, Санди. Подобный объект данных, распределенное облачное программное обеспечение - мы вряд ли могли не обнаружить его присутствие в марсианском расширении.

Она скрыла свое потрясение. Если Паны собирались выведать ее секреты, будь она проклята, если доставит им удовольствие выглядеть удивленными по этому поводу.

- Конечно. Просто иногда, пусть даже на мгновение, я забываю, что это не моя бабушка.

- Понятная ошибка. Но, как я полагаю, не из тех, которые вы часто совершаете.

- Я стараюсь этого не делать.

Помолчав, Холройд сказал: - Ваша бабушка родилась в другом мире, Санди. В другом веке. Она пережила трудные времена; видела лучшее и худшее из того, на что мы способны. Так же поступали миллиарды других... Но она находилась в привилегированном, возможно, даже уникальном положении. Возможно, она не сталкивалась с войнами на собственном опыте, но она встретила бы многих людей, которых они затронули, и затронули сильно. Во времена Юнис тоже не было никаких Обязательных улучшений. Она бы поняла, что бывают времена, много раз, когда нам не всегда можно доверять в том, что мы поступаем правильно. Даже с Механизмом, направляющим наши действия, даже когда нейрохирурги вырезали злодейство из наших голов.

- Я не уверена, к чему это ведет, сэр.

- Все, что я хочу сказать, это... никто не был бы в лучшем положении, чем ваша бабушка, чтобы увидеть правду о человечестве. И учитывая все, что с ней случилось, никто не был бы в лучшем положении, чтобы наткнуться на опасные знания.

Санди прервала свою работу над скульптурой. - Опасное знание?

- Я предполагаю, вот и все. Но если ваша бабушка действительно узнала что-то, какими бы то ни было способами... что-то, к чему, по ее мнению, остальные из нас не были готовы... вы действительно думаете, что она была бы настолько эгоистична, чтобы унести это знание с собой в могилу, навсегда?

Джеффри погрузился поглубже. Наконец переходный канал открылся в подводную камеру, о размерах которой он мог только догадываться. Определенно, она была большой: вероятно, достаточно большой, чтобы поглотить оба крыла дома Экинья, а также изрядную часть территории. Она была сферической, а стены - черными, но экватор этой сферы был усеян входными и выходными отверстиями через равные промежутки времени, и эти светящиеся красные и зеленые круги создавали некоторое ощущение масштаба и перспективы.

Напротив него - вода была прозрачной, как оптическое стекло, - парило светящееся изображение, спроецированное на кривизну дальней стороны сферы. На мгновение ему показалось, что это Земля, видимая из космоса: она не сильно отличалась от того, что он видел, спускаясь в лифте Либревиля. Приглядевшись повнимательнее, он понял, что это не Земля и не какой-либо другой мир в Солнечной системе. На его поверхности были океаны, континенты и погодные системы, но они были принципиально неузнаваемы.

Подобно затмевающейся луне, миру-партнеру этой чужой планеты, темная фигура встала между Джеффри и изображением.

Через наушники ремня безопасности он услышал: - Вы можете оставить его у меня, спасибо. Я провожу его, когда мы закончим.

И в то же самое время, когда он услышал эти слова, произнесенные женским голосом на суахили почти без акцента, он почувствовал дозвуковую составляющую, глубокую, как мычание слона, передающуюся через воду в его живот, в его нервную систему.

Как будто сама Земля произнесла свое слово, формируя слова сквозь тектонический скрежет плит земной коры.

Он огляделся по сторонам. Его проводники ушли.

- Добро пожаловать, Джеффри Экинья, - произнес женский голос с тем же сопровождающим его рокотом. - Спасибо, что согласились встретиться со мной. Ваша встреча с Труро - она была достаточно продуктивной?

Джеффри пристально вглядывался в воду, все еще пытаясь определить форму и протяженность темной фигуры и надеясь, что она не так далеко - и, следовательно, не так велика, - как того требовали его глаза.

- Аретуза? - спросил он.

- Приношу свои извинения. Можно предположить, что мои посетители не нуждаются в представлении, но это непростительная грубость с моей стороны. Да, я Аретуза.

Джеффри решил, что было бы благоразумно ответить на ее вопрос. - У Труро было несколько... интересных предложений.

- И каков ваш ответ?

- Подозреваю, что на самом деле я не в том положении, чтобы сказать "нет" после того, что произошло на Луне.

- Вы чувствуете себя в долгу.

- Заставили чувствовать себя в долгу. Полагаю, это одно и то же.

- Меня проинформировали о начинаниях Чамы и Глеба с филетическими гномами. Это небольшой аспект нашей работы, но, тем не менее, важный. Они заслуживают успеха. Я уверена, что вы могли бы сыграть жизненно важную роль в том, чтобы это произошло.

- С риском разрушить всю свою карьеру.

- Или создать новую блестящую. Зачем быть пленником своего прошлого?

Он воспринял это как приглашение направить разговор в неопределенное русло, касающееся Юнис. - Мне сказали, что вы знали Линь Вэй.

- Мы были близки. Она часто говорила о вашей бабушке.

- Но вы сами никогда не встречались с Юнис?

- Линь нарисовала яркую картину. Бородавки и все такое, как говорится. Вы хорошо знали свою бабушку?

- Не особенно. К тому времени, когда я родился, она уже жила в Зимнем дворце и не очень часто приезжала в Африку. Честно говоря, я не думаю, что мы ее сильно интересовали.

- Но сейчас она представляет для вас интерес.

Очевидно, Аретуза знала о перчатке, о захоронении в Пифагоре, о марсианском ракурсе. - Я впутался в то, к чему предпочел бы не иметь никакого отношения. Но моя сестра копалась в прошлом Юнис гораздо дольше, чем я. Есть один ее проект...

- Конструкт, да. Я знаю об этом. Доблестное усилие.

- Я удивлен, что вы это одобряете. Начнем с того, что это мыслящая машина. А Санди сказала мне, что моя бабушка нарушила свою часть сделки с Линь Вэй.

- Вода под мостом. В последующие годы Линь Вэй не питала к ней недоброжелательства. Я не вижу причин, по которым проект Санди не должен быть отмечен.

- В знаниях конструкта есть пробелы. Он даже не помнит Линь Вэй.

- Нет?

Его глаза понемногу привыкали к темноте. Аретуза была вытянутой формы, она парила в воде под углом, ее голова была ближе всего к нему, а хвост дальше и ниже. Он был совершенно уверен, что это был кит. Размер и форма, ласты по обе стороны ее обтекаемого тела, дозвуковая связь. Единственный оставшийся вопрос заключался в том, родилась ли она китом или приобрела такую форму в результате послеродового генетического и хирургического вмешательства.

Он не знал ничего подобного ей нигде в мироздании. Кит с интеллектом человеческого уровня или человек, превратившийся в китообразное. Он не был уверен, что было бы более чудесным.

- Вы знаете, что на самом деле произошло на Меркурии?

- Я знаю, что это был обман, - ответила Аретуза с очевидной осторожностью. - Совсем недавно я поймала себя на том, что задаюсь вопросом, как далеко простирался этот обман. - Она остановилась и, лениво взмахнув ластами, начала вращать свое массивное тело.

Преодолев несколько метров воды, Джеффри почувствовал потрясающую обратную волну. - Когда вы двое разговаривали в последний раз?

- Как раз перед тем, как она умерла. Я дозвонилась до Зимнего дворца, поговорила с ней в этих ее безумных джунглях. Возможно, я была одной из последних, кто разговаривал с ней.

- Я удивлен, что вам было о чем поговорить.

- Я чувствовала себя обязанной. Ваша бабушка сыграла ключевую роль в проекте Окулар.

Он вспомнил, что сказала ему Санди. - Это был какой-то телескоп, верно?

- Машина для картографирования экзопланет, - поправила Аретуза ученым тоном. - Сверхбольшая матрица облака Оорта [Oort Cloud Ultra-Large Array - сокращенно Ocular]: рой глаз, устремленных во внешнюю тьму, соединенных вместе в лазерные интерферометры, чтобы они могли функционировать как единая огромная линза, шире Солнечной системы. Даже наполовину законченный, он был поразительным техническим достижением. Но у Линь Вэй разбилось сердце, когда она увидела, что стало с ее прекрасным ребенком.

- Я мало знаю о связях Юнис.

- Вашу семью привлекли, чтобы помочь с тяжелой работой. Взамен мы передали им в аренду Меркурий. Экинья Спейс построили свой полярный объект, заявив, что он предназначен для физических исследований.

- Что было ложью. - Джеффри предположил, что теперь не будет ничего плохого в том, чтобы пересказать то, что ему рассказали. - Они занимались незаконной работой с искусственными интеллектами.

- В то время мы так и думали. Но Юнис была слишком умна, чтобы позволить себе быть почти пойманной таким образом. Если бы она действительно очень хотела проводить незаконные исследования в области ИИ, она бы нашла для этого другое место, такое же далекое от Когнитивной полиции, как Меркурий. В конце концов, существует целая система. Недостатка в темных углах нет.

- Вы хотите сказать, что происходило что-то еще, помимо ИИ?

- Объект питался от сети запуска Окулара. Он что-то делал.

- Юнис поставила дымовую завесу, чтобы скрыть дымовую завесу?

- Вы слышали о том, чтобы прятаться у всех на виду? Даже Линь Вэй в то время ни о чем не догадывалась. Она была настолько зациклена на идее, что под прикрытием физических исследований проводятся незаконные исследования в области ИИ, что ей никогда не приходило в голову внимательно присмотреться к самому камуфляжу, к тому самому, по отношению к чему Юнис не прилагала никаких усилий, чтобы скрыть.

- Значит... все это время это была физика? - Но Джеффри не видел, с чего бы еще начать эту мысль.

- Физика с самого начала, - сказала Аретуза.

- Это всего лишь предположение, - сказал Джеффри. - Юнис пропала. Линь Вэй утонула. Если тогда умные головы не нашли на Меркурии ничего нетронутого, то и сейчас, спустя столько лет, там ничего не будет.

- Так что поищите где-нибудь в другом месте. Несомненно, вы заметили планету, спроецированную на мою сферу.

- Мне было интересно, когда вы дойдете до этого. Это реальный мир или симуляция?

- Достаточно реальный. Это синтезированное изображение Девы 61f, планеты, которую мы называем Крусибл. Это чуть меньше двадцати восьми световых лет от нас - едва ли какое-то расстояние вообще по космическим меркам. Прыжок и перескакивание. Я показала Крусибл Юнис, потому что в нем было что-то такое, что-то замечательное, что Линь Вэй хотела бы, чтобы она увидела.

- И вы бы знали все о намерениях Линь Вэй, не так ли?

- В этом вопросе есть странный подтекст, - парировала огромная фигура с безошибочной угрозой.

- Как хотите, - сказал Джеффри. Он снова думал о девушке при "рассеянии", воплощении, имевшем поразительное сходство с молодой Линь Вэй. - Это открытие, - продолжал он. - Разве это не должно стать достоянием общественности?

- Скоро так и будет. Открытие было сделано в конце прошлого года, менее четырех месяцев назад. Мы все еще находимся в фазе эмбарго, а это означает, что... на данный момент... вероятно, в Солнечной системе в настоящее время менее дюжины человек имеют доступ к этим данным. Все они, кроме одного, имеют тесную связь с Окуларом. Вы - исключение.

Джеффри задавался вопросом, к чему все это ведет. - Так что же вы нашли?

- Я не могу приписать себе никакой заслуги в этом открытии. Оно было получено самим Окуларом, или, скорее, Арахной, управляющим интеллектом, лежащим в основе прибора. Арахна - это искусственный интеллект, очень умный, созданный из плодов лаборатории Юнис. Когнитивная полиция знает об Арахне, и технически она - он - находится в пределах их компетенции. Но они дали проекту особое разрешение. Арахна - безобидная сирота, парящая в глубоком космосе, слепая ко всему миру, кроме того, что она видит собственными глазами Окулара. То, что она обнаружила, было ошеломляющим и потрясающим мир. Вот почему она обратила на это мое внимание.

Изображение изменилось, пока внимание Джеффри было отвлечено. Это была все та же голубая планета, но теперь облачный покров был стерт, сине-зеленый мрамор отполирован до состояния океанов, льда и массивов суши.

- Я не... - начал Джеффри.

- Давайте увеличим изображение, - сказала Аретуза, - до эффективного разрешения около трехсот метров. Этого недостаточно, чтобы отобразить мелкомасштабные структуры, такие как дороги или дома, но этого более чем достаточно для съемки геоинженерии, городов, вырубки лесов, использования в сельском хозяйстве и даже следов больших морских судов. Область, которую вы сейчас видите, имеет около тысячи километров в поперечнике и весьма точно сосредоточена на экваторе.

Джеффри уставился на то, что показывала ему Аретуза. По его глазам было очевидно, что ему не следовало там находиться.

- Арахна назвала это аномалией максимальной энтропии 563/912261. Очевидно, ей нужно было название получше, чем это. Вот почему я решила назвать это Мандалой.

- Ман-да-ла, - повторил он, медленно делая ударение на слогах. - Это хорошее имя.

- Да.

И он изумился. Если бы податливая оболочка Крусибла - сама планетная кора - была теплым воском, и на воске был бы выбит твердый отпечаток имперской печати, печати огромной сложности, результатом могло бы стать что-то вроде этой аномалии максимальной энтропии, этой Мандалы.

В его основе лежала система концентрических кругов, рябь, застывшая в процессе распространения, но эта базовая организация была скрыта за слоями дополнительной геометрической сложности. Там были квадраты, треугольники, круги поменьше - одни располагались в середине основного построения, другие на некотором расстоянии от центра. Там были спирали и синусоиды. Там были эллипсы, хвощи и образования, похожие на запятые. Насколько мог судить Джеффри, она была изумительно, гипнотически симметрична как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскостях.

- И эта... штука - это не могло быть ошибкой, чем-то... я не знаю, запечатленным в данных... как вы ее назвали?

- Клянусь Арахной? Нет. Она непогрешима. Я ввела достаточно тестовых шаблонов в поток видимых данных, чтобы увериться в том, что на нее можно абсолютно положиться. Конечно, мы провели еще более тщательные тесты, и к тому времени, когда мы обнародуем это, мы проведем еще много тестов. Но нет никаких сомнений - Мандала реальна.

- Хорошо, - медленно произнес он, чувствуя, что оценка Аретузой его интеллектуальной ценности может сильно зависеть от его следующего высказывания. - Это реально. И я вижу, что это неестественно. Ничто естественное не создало этого за десять миллиардов лет. Но знаете ли вы, что это такое?

- Насколько мне известно... система зеркальных каналов, прорезанных в поверхности планеты. Обшитых чем-то очень светоотражающим, что иногда обнажается, а иногда покрывается водой.

- Иногда?

- У Крусибла две большие луны. Их приливное воздействие вызывает океанскую зыбь, или, скорее, последовательность океанских волн, которые иногда приводят к затоплению каналов. Вода не является хорошим отражателем, поэтому эффект очень выражен. Вода устремляется в каналы и заполняет их сложным образом. Аналогичным сложным образом вода затем стекает или испаряется из каналов, снова оставляя зеркала открытыми. Картина, по-видимому, не совсем одинакова от цикла к циклу. Зависит ли это от случайности, или система проходит через итерации... вычислительное состояние меняется... мы не можем знать наверняка. Нет, пока мы не посмотрим на это поближе.

- Там есть движущиеся части?

- Это хороший вопрос, и ответ снова таков: мы не знаем - нашего разрешения недостаточно, чтобы понять это. Но вот в чем дело: независимо от того, движется какая-либо часть Мандалы или нет, все это должно самообновляться или находиться в постоянном ремонте. Независимо от того, сколько ему - десять тысяч или десять миллионов лет, - она должна восстанавливаться сама. Если бы мы вырыли такие каналы на нашей собственной Земле, даже с использованием лучших материалов, имеющихся в нашем распоряжении в настоящее время, неужели вы думаете, что они прослужили бы больше нескольких тысячелетий без технического обслуживания?

- Может быть, она даже не такая уж старая.

- Я очень сомневаюсь, что она была построена на протяжении всей человеческой истории. Учитывая возраст галактики, возраст других звезд и планет... это было бы невероятным совпадением, не так ли? Что кто-то создал эту штуку, а мы просто случайно развили цивилизацию и средства для ее обнаружения на мгновение позже?

- Вы думаете, она намного старше.

- Да, но и не сотни миллионов лет. Крусибл обладает тектоникой плит, как и наша собственная Земля. Массы суши перемещаются по ее поверхности. Мы прослеживаем их переплетающиеся береговые линии и делаем вывод о том, где они когда-то соединялись, например, в Африке и Северной и Южной Америке. Ни одна конструкция таких размеров не смогла бы выдержать перемещение плит без деформации или разрушения. Геометрическая симметрия Мандалы настолько совершенна, насколько мы можем измерить с помощью наших современных методов. Она не может быть намного старше десятков миллионов лет. Что, я признаю, все еще не дотягивает до космических масштабов.

Джеффри чувствовал себя так, словно он шагнул с ментального обрыва и все еще падал. Мудро это или нет, но он отвергал любую мысль о том, что Аретуза может лгать. Это было реально - или, по крайней мере, она верила, что это так. Окулар обнаружил нечто эпохального значения, одно из двух или трех самых важных открытий в истории человеческого рода, и он был в курсе этого почти с самого начала. Грандиозный и потрясающий мир, как назвала это Аретуза. Это, он был вынужден признать, не было преувеличением.

Это знание изменит все. Рано или поздно мир узнал бы об этом, и с этого момента... каждая мысль, каждое действие, каждое желание и амбиция были бы неизгладимо окрашены этим открытием. Как могло быть иначе? Где-то там был другой разум, достаточно близкий, чтобы к нему можно было прикоснуться. И даже если бы их сейчас не было, то само существование творения их рук было бы достаточным чудом, чтобы коренным образом изменить взгляд человечества на Вселенную.

Что ж, возможно. Мир достаточно легко усвоил головокружительные уроки современной науки, не так ли? Реальность была уловкой познания, иллюзией, сотканной мозгом. Под кажущейся прочной оболочкой мира скрывалась шипучая нереальность квантовой механики, проявляющаяся на искаженном и сюрреалистическом пейзаже Сальвадора Дали. Призрачные миры отделялись от настоящего с каждым принятым решением. Сама вселенная однажды закипит до абсолютного энтропийного застоя, абсолютного и буквального конца самого времени. Никакое действие, никакое воспоминание о действии, никакой след воспоминания не могли бы длиться вечно. Каждое человеческое деяние, от мельчайшей доброты до величайшего художественного достижения, в конечном счете было бессмысленным.

Но это было не так, как если бы люди ходили и думали об этом, когда у них были любовники, с которыми можно было встретиться, меню на выбор, дни рождения, которые нужно было запомнить. Будничные заботы обычной жизни каждый раз превосходили чудеса. Смерть Юнис была семидневным чудом, и то же самое можно было бы сказать об открытии Окулара, когда оно станет достоянием общественности. Может быть, чудо на семь месяцев или семь лет, - снисходительно подумал Джеффри. Но рано или поздно все стало бы как обычно. Экономика будет расти и падать. Знаменитости будут приходить и уходить. Были бы политические скандалы, даже случайные убийства. И знание о том, что человечество не одиноко во Вселенной, было бы так же важно для большинства, как знание о том, что протоны состоят из кварков.

Но все же... Это не означало, что это не было важным, что это не было потрясающей привилегией - быть одним из первых, кто узнал.

Почему Аретуза считала, что он заслужил эту привилегию, или что он должен был сделать для нее взамен, оставалось совершенно отдельной загадкой.

- Простите мой скептицизм, но... - отважился он. - Вы абсолютно уверены, что это не может быть естественным явлением? Я имею в виду, подумайте о муравейниках... ульях. У них есть структура, организация, которые могут подразумевать сознательное намерение. Даже геологические или химические процессы могут создать иллюзию дизайна.

- Хорошо, что у вас есть сомнения, но я не думаю, что вы еще рассмотрели все варианты. Это на порядок больше - нет, сделайте это на два или три порядка сложнее, чем все, на что способна природа. Это планета, похожая на Землю, Джеффри. Ее погодные условия и химический состав поверхности подчиняются предсказуемым правилам. Есть только один вывод, который заключается в том, что Мандала была создана. Это искусственное, и оно было создано для того, чтобы его видели. Люди... существа... которые сделали это - они бы точно знали, насколько они заметны. Они бы знали, что такие приборы, как Окулар, способны видеть их с расстояния в десятки световых лет. И все же они делали это, прекрасно зная, что другая цивилизация сможет обнаружить дело их рук. Это было сделано намеренно. Это было сделано для того, чтобы все видели.

- Как визитная карточка, - сказал Джеффри.

- Или, возможно, приглашение держаться подальше. Территориальный маркер. Возможно, это полезный предупреждающий знак, например, символ радиации или биологической опасности. Я не знаю. Я думала об этом образе в течение нескольких месяцев и до сих пор не продвинулась с ним ни на шаг. Окулар продолжит мониторинг Крусибла, и соотношение сигнал/шум улучшится... но есть предел тому, что мы можем узнать отсюда. Нам придется подобраться поближе.

- Вы имеете в виду пойти туда?

- Если на это уйдет тысяча лет, это в наших силах. Не смотрите так удивленно, Джеффри, я считала, что у вас больше воображения, чем сейчас.

Он вздрогнул, потому что это было неприятно, как если бы с ним разговаривала его бабушка.

- Только на то, чтобы добраться до Юпитера, уходят месяцы.

- Но зеленое цветение уже требует от нас, чтобы мы изобрели средства для пересечения межзвездного пространства. Мы уже находимся на этом пути. Если Крусибл - это стимул, который приблизит эту цель, пусть будет так.

- Вы сказали, что это открытие было сделано в конце прошлого года.

- Это верно.

- Это тоже примерно в то время, когда умерла моя бабушка.

- И вам интересно, был ли... шок от этого тем, что подтолкнуло ее к краю пропасти?

Джеффри сомневался, что во вселенной есть что-то, способное шокировать его бабушку. - Или что-то в этом роде, - допустил он.

- Она была удивлена, как и следовало ожидать. До краев набита вопросами. Наводящие, проницательные вопросы. Острая до конца, ваша бабушка. Но как только она усвоила новость, как только она расспросила меня достаточно, чтобы удовлетворить свое любопытство, это было почти так, как если бы она решила выбросить все это из головы, как будто это действительно было не так важно, просто то, о чем мы говорили, чтобы скоротать время. Как будто открытие разума где-то еще во Вселенной имело не большее значение, чем, скажем, новость о том, что наш общий знакомый умирает от какой-то очень редкой болезни. Я сообщила ей самую удивительную новость, какую только можно вообразить, раскрыла ей секрет, известный на тот момент только мне, и она была поражена, а затем просто заинтересовалась и, в конечном счете, встала в тупик. - Аретуза помолчала. - Именно тогда я начала задаваться вопросом, не пошло ли что-то не так с ее головой после стольких лет уединения. Неужели она утратила способность по-настоящему удивляться, потому что с ней так долго не случалось ничего поразительного? Но как кто-то мог стать таким пресыщенным?

- Основываясь на том, что я знал о ней, все, что вы мне только что рассказали, имеет полный смысл. Она была эмоционально отстранена, отрезана от всего, что раньше имело для нее значение. Я не уверен, что в конце концов ее что-то волновало.

- Все еще остается фактом, что ее смерть наступила так скоро после моего визита.

- Это может быть совпадением.

- Я бы согласилась, если бы был хоть один признак того, что она каким-то образом больна, теряет контроль над жизнью.

- Вы связывались по чингу. Это означает, что вы видели все, что заставлял вас видеть прокси. Может быть, ей было хуже, чем она показывала.

- Это возможно, - согласилась Аретуза. - Но даже если бы она была больна, меня все равно беспокоит время. Я показываю ей снимки Крусибла, и через несколько недель она умирает? После ста тридцати лет жизни? - Пауза. Затем: - Вы были там с тех пор, как она умерла? В Зимнем дворце?

- Только не я. Один Мемфис - полагаю, вы бы назвали его нашим слугой. Он с семьей много лет и единственный из нас, кто все еще общался с Юнис лицом к лицу, хотя он и не Экинья.

- Мне бы очень хотелось поговорить с Мемфисом. Звучит так, как будто он знал ее лучше, чем кто-либо из вас.

- Удачи вам с вытягиванием из него побольше информации. Мемфис точно не из тех, кто разбалтывает секреты.

- Потому что ему есть что скрывать?

Джеффри рассмеялся. - Сомневаюсь в этом. Но Мемфис был верен ей, когда она была жива, и он не собирается внезапно меняться теперь, когда она мертва.

- И вы уже говорили с ним о Юнис?

- Я спрашивал его о том и о сем, но он не из тех, кто предает доверие. Что бы ни произошло между ними, боюсь, это уйдет в могилу вместе с Мемфисом.

- Если только вы не проведете собственное независимое расследование.

- У меня действительно есть жизнь, которой я бы очень хотел заниматься. Я ученый, а не специалист по копанию в личных семейных делах.

- Конечно, вы понимаете, что сейчас речь идет не только о вашей семье, Джеффри. Вы правы, когда указываете, что я связывалась только с Зимним дворцом. Учитывая мои обстоятельства, это было неизбежно. Но вы могли бы побывать там лично, не так ли?

- Для этого уже поздновато.

- Я думаю о вещах, которые она, возможно, оставила после себя. Записи, свидетельства. Объяснение ее смерти. Вам следует побывать, пока еще есть шанс сделать это.

- Зимний дворец стоит там уже несколько десятилетий. В ближайшее время это никуда не денется.

- По этому поводу у вашей семьи могут быть другие соображения.

Справа от Крусибла появился текст. На мгновение слова на китайском языке повисли в воздухе, прежде чем его глаза обеспечили слой визуального перевода.

Это был запрос на "утилизацию заброшенного имущества". Объектом, о котором шла речь, было свободно летающее жилое сооружение со стабилизацией в осевом направлении, более известное как Зимний дворец. Запрос поступил от "Экинья Спейс" в Управление окололунного космического движения Организации Орбитальных Наций.

Он был представлен 12 февраля.

В тот день, когда он вернулся с Луны. В тот день, когда он вручил перчатку кузенам.

- На вашем месте, - сказала Аретуза, - я бы не стала ждать слишком долго, прежде чем заглянуть туда. Конечно, если вам понадобится какая-либо помощь в этом, вы знаете, кому позвонить.

Даже при максимальном увеличении Санди не смогла разглядеть дальний конец линии канатной дороги. Это было плетеное паутинное волокно, натянутое между опорами. С дальнего края Кроммелина надвигалась пыльная буря, и все, что она могла сейчас видеть, - это линия, подвешенная, как в фокусе, прежде чем исчезнуть в стене вздымающейся пыли.

Вагон, размером с восемь соединенных вместе контейнерных модулей имел два этажа, роскошную прогулочную палубу и небольшой ресторан. В нем толпилось по меньшей мере сотня человек, и места оставалось в обрез. Голема на машине не было - если только у него не было чужого лица, а разведка Панов предполагала обратное, - но это не означало, что за Санди не следили, не подглядывали, не изучали досконально. Конечно, на борту были големы и прокси, в том числе, по всей вероятности, один или два теплокровных. В подобных контекстах чинг-связь показалась Санди глубоко бессмысленной. Весь смысл пребывания на канатной дороге заключался в физической близости к ландшафту. Можно было подпускать чинг-связь так близко, как хотелось, но это было совсем не то же самое, что находиться здесь, подвешенной на нити из паутинного волокна. Или она просто была старомодна? Ей было интересно, что по этому поводу сказала бы Джун Уинг.

Джитендра вернулся с другой стороны смотровой площадки, неся два кофе на пластиковом подносе. - Сейчас мы опускаемся намного ниже, - взволнованно сказал он. - Вагон опускается с главного троса - в тележке должны быть лебедки, чтобы мы могли подниматься и опускаться в зависимости от рельефа местности.

Санди приняла кофе. - Ты можешь нарисовать мне его набросок позже. Уверена, что найду это захватывающим.

- Разве тебе это не нравится?

- Было бы, если бы я пришла поглазеть на пейзаж. Так уж получилось, что у меня на уме есть еще пара вещей.

Хорошее настроение Джитендры было не так-то легко испортить. Потягивая кофе, он с жадным интересом изучал своих собратьев-туристов. - И ты уверена, что это та самая машина?

- Я только что села на первую попавшуюся. Это было то, что Холройд велел мне сделать. Сказал, что наш гид рано или поздно даст знать об их присутствии.

- Прекрасно. Тогда ничего не остается, как подождать и посмотреть, не так ли?

Пейзаж, должна была признать она, был нечто. Нет, она приехала не для того, чтобы поиграть в туристку, но она пришла поиграть в то, как казаться туристкой, и это было чуть-чуть другое.

В Кроммелине миллиарды лет древней и тайной марсианской истории были открыты для обозрения, обнаженные перед небом. Со временем, в течение невообразимых и тоскливых веков после Ноя, ветер и вода наслаивали слои осадочных пород один на другой, отложение за отложением, пока они не образовали огромные и древние пласты, такие же пыльные и неприступные, как страницы какой-нибудь давно неоткрытой книги по истории. Внутренние районы Кроммелина - достаточно широкие, чтобы целиком поглотить Найроби или Лагос - представляли собой мозаику из этих осадочных слоев. Однако здесь произошло нечто замечательное и случайное. Не так давно - эоны по человеческим меркам, простое моргание марсианского глаза - астероид или осколок кометы врезался в землю, пробурив слои Кроммелина.

Ударный элемент, чем бы он ни был, сделал осадочные отложения четкими и видимыми, обнажив их в виде грандиозной серии горизонтальных ступеней, десятки за десятками в высоту. Удивительные и терпеливые процессы выветривания потрудились над этой сценой, чтобы создать ландшафт инопланетной странности. Плато с плоскими вершинами, пирамиды и сфинксовидные образования поднимались из темного пола, многоярусные стены были очерчены аккуратными горизонтальными ступенями, как будто их вырезали лазером из фанеры толщиной в милю. Некоторые из образований были по виду как кости, что заставило Санди представить себе окаменевшие позвонки колоссальных мертвых монстров, наполовину поглощенных марсианской корой.

У других была беспорядочная, клубящаяся сложность частично размешанного кофе или карамельного сиропа в ванильном или ореховом мороженом. Это было великолепно, трогательно, соблазнительно. Но, как и везде на Марсе, здесь было одновременно и смертельно опасно, и мертво.

Канатная дорога снова нырнула - на этот раз Санди почувствовала спуск, когда их подвесной трос размотался еще немного, - и они проплыли над краем коричневато-коричневого утеса высотой с любое здание в Зоне. В ее животе затрепетала маленькая бабочка. Крошечные ярко-зеленые и желтые многолапые роботы прилепились к склону утеса, как приклеенные гекконы. Она вызвала масштабную сетку. На самом деле они были вовсе не крошечными, а размером с бульдозер. Ей дали понять, что это не скалолазы и даже не прокси в чинг-связи, а научные машины, все еще проводящие операции по отбору проб.

Канатная дорога поднималась и снова опускалась, преодолевая длинный ступенчатый гребень. Другая линия подходила с северо-востока, пересекаясь с их линией под углом. Санди наблюдала, как вагон на другой линии опустился на платформу с перилами, укрепленную сбоку от одного из скальных образований. Горстка фигур в костюмах ожидала на платформе посадки; другие сошли с канатной дороги и начали спускаться по извилистой металлической дорожке, прикрепленной болтами к склону утеса. Канатная дорога уходила в сторону, наматывая свой трос, чтобы набрать высоту, и вскоре затерялась в ирисочной пыли.

Резкий голос спросил: - Санди Экинья?

Голос принадлежал прокси, роботу-шасси медного цвета с множеством шестеренок и трещоток, тикающих и жужжащих в открытой клетке его черепа. Его глаза были похожи на музейные телескопы, выглядывающие из циферблата.

- Конечно, - сказала она. - Поскольку вы, очевидно, не Холройд, я полагаю, вы наш гид?

Санди была одна. Джитендра отошел, чтобы воспользоваться одним из поворотных биноклей, установленных на прогулочной палубе.

- Грибелин встретится с вами в Вишняке. Он знает Эволюариум. Ему уже очень хорошо заплатили, так что не позволяйте ему уговаривать вас на какие-либо дополнительные гонорары. Вот ваши билеты на поезд.

Прокси протянул ей руку для рукопожатия, и Санди вложила свою ладонь в его медную кисть. Пальцы с рубиновыми ногтями напряглись. В левом поле ее зрения появился значок, означающий, что теперь у нее есть соответствующие документы. Два места, отдельное купе на ночном рейсе из Кроммелина в Вишняк, отправляющемся завтра.

- Похоже, этому Грибелину не очень-то можно доверять.

- Грибелин наемник, но в то же время на него можно положиться. В вестибюле Вишняка есть кафе-бар - он будет ждать вас там.

Санди изучила метку с привязкой. Прокси был подключен из Шалбатаны, но с учетом опыта Панов в манипулировании квангл-путями это мало что значило.

- Холройд упоминал о големе?

- Мы знаем об этом и сделаем все, что в наших силах, чтобы замедлить это, но помимо этого нет никаких гарантий.

- Вы не можете просто... прекратить это? Попросить кого-нибудь сломать ему ноги?

- Это ничего бы не дало, кроме привлечения ненужного внимания. Ваш кузен мог бы легко заполучить другое тело, даже если бы оно было не похоже на него. Мы можем помешать ему переманить Вишняк, арендовав все доступные прокси на этом конце, но нельзя, чтобы нас видели действующими в открытую вопреки интересам Экинья. - Прокси огляделся, его глаза-телескопы щелкали и вращались. - Мы забронировали половину мест на поезд, так что голем не сможет купить билет в последнюю минуту. Все равно, вы не должны давать ему шанс. Вокзал находится недалеко от вашего отеля, так что не приезжайте раньше, чем вам нужно.

- Мы не будем, - сказала Санди.

- Холройд свяжется с вами, когда вы вернетесь. Мне было велено передать вам, что пока он очень доволен вашей работой.

- Я... рада это слышать, - ответила Санди.

Латунный прокси кивнул и ушел, растворившись в толпе туристов.

- Отдай им должное, - сказала Юнис. - Они проверили все базы, или столько, сколько смогли. Блокировка - бронирование билетов на поезд, аренда прокси в Вишняке... это тоже только половина дела. С тех пор как мы прибыли, у меня были трудности с синхронизацией с моей земной коллегой. Дело не только в том, что твой брат тоже в Тиамаате. Кому-то придется приложить немало усилий, чтобы наладить связь между Землей и Марсом всеми доступными законными способами.

- Тогда они на нашей стороне, даже если это причиняет тебе неудобства.

- Подозреваю, - сказал конструкт, - что они находятся на той стороне, которая им больше подходит в данный момент.

Санди почувствовала прикосновение к своей руке. Она обернулась, ожидая, что это Джитендра или, возможно, просто прокси, вернувшийся, чтобы сказать ей что-то, о чем он забыл упомянуть раньше. Но молодой человек, смотревший на нее в накрахмаленной темно-бордовой униформе с серебряной отделкой, был одним из сотрудников канатной дороги. - Костюм, который вы заказали, мисс Экинья, - сказал он, улыбаясь из-под шляпы-пилюли. - Мы ожидали вас минут десять назад.

Санди прищурила глаза. - Я не заказывала никакого костюма.

- Определенно, одно место зарезервировано, мисс Экинья. Я, конечно, могу отменить его, но, если вы не откажетесь от бронирования, мы сделаем нашу следующую остановку примерно через десять минут? - Его улыбка начала расплываться по краям. - У вас будет около часа на земле до последнего заезда в этот день.

- Это Джитендра заказывал это?

- Я не знаю, извините.

- Нет, он этого не делал, - сказала Юнис, отвечая на ее вопрос. - Нет, если только ему не удалось сделать это без моего ведома, а каким бы умным ни был Джитендра, он, несомненно, не настолько умен. Итак, кто-то другой заказал для тебя этот костюм, и если бы Паны знали об этом, прокси, вероятно, упомянул бы об этом.

- Не соблаговолите ли пройти сюда, - сказал молодой человек.

- Я бы не стала, - сказала Юнис.

- Это не может быть Лукас. Если Лукас захочет поговорить со мной, он может просто пройти прямо наверх, как он сделал, когда мы высадились.

- Значит, ты не знаешь, кто за этим стоит. Тем больше причин относиться к этому с подозрением, если ты спросишь меня.

- Чего я не делала. - Санди смотрела в окна, гадая, что же самое худшее могло случиться.

Костюм будет собственностью компании, занимающейся канатной дорогой, так что она могла предположить, что он будет в хорошем состоянии, и вряд ли она отправится в дикую местность. Металлические дорожки внизу, в кратере, были огорожены, там были страховочные тросы, Механизм был таким же действующим, как и где-либо еще в Кроммелине, и туда постоянно приходили и уходили туристы.

Ей не могли причинить никакого возможного вреда: это было, во всяком случае, даже более безопасное место, чем Непросматриваемая зона.

- Да падет это на твою голову, - сказала Юнис.

- Просто сделай для меня одну вещь. Скажи Джитендре, куда я ушла. Ты ведь можешь это сделать, не так ли?

- Да, это не превысит моих возможностей.

- Скажи ему, чтобы он задержался у терминала канатной дороги, где мы сели. Я вернусь, как только смогу.

- Почему бы тебе не сказать ему самому?

- Потому что ему это не понравится.

- Действительно. Потому что это ошибка.

- Тогда разреши мне позволить себе роскошь сказать ему самостоятельно, бабушка. - Она спохватилась. - Я не хотела этого говорить.

- Но ты это сделала, - ответила Юнис, оглядываясь на Санди с улыбкой тихого восторга. - Ты забыла, всего на мгновение. Ты забыла, что на самом деле я - это не я.

Санди отвернулась, прежде чем конструкт смог увидеть стыд на ее лице.

На посадочной платформе было еще трое туристов: последняя высадка в этот день. Костюм был немного жестким, его двигательные функции отставали от намерений ровно на миллисекунды, достаточные для того, чтобы ее мозг зарегистрировал сопротивление. Во всех остальных отношениях он казался в идеальном рабочем состоянии, с чистым козырьком и всеми показателями жизнеобеспечения зеленого цвета. Холод перил проникал сквозь ее перчатку. Она чувствовала шероховатость там, где краска отслаивалась от металла.

Один из служащих канатной дороги запер ворота позади наземной группы, и машина тронулась с места, одновременно удаляясь и поднимаясь в воздух. Она смотрела, как он исчезает в пыли, надеясь, что Джитендра не будет слишком встревожен этим внезапным поступком.

Три дорожки, огороженные металлическим забором, вели прочь от посадочной платформы и вскоре скрылись из виду, огибая скалы. Не было ни экскурсии с гидом, ни даже предполагаемого направления продвижения, поэтому Санди подождала, пока разойдутся другие туристы, прежде чем выбрать свой собственный маршрут, тот, который показался ей наименее популярным.

Тропинки были прикреплены болтами к отвесным склонам скальных образований, подвешенные на десятки, а иногда и на сотни метров над твердой землей. Пол был покрыт каким-то цепким противоскользящим составом. Непрерывный поручень вдоль обрыва позволял ей закрепиться на скользящем страховочном тросе, другой конец которого был привязан к ее талии. Реальной возможности упасть не было, но она все равно закрепилась.

Санди шла так быстро, как позволял костюм, сознавая, что ей нужно будет вернуться на платформу к последнему в этот день вагону канатной дороги. Запасов костюма было более чем достаточно для ночлега, если уж на то пошло, но это была не та перспектива, которую она рассматривала с особым энтузиазмом. Ради Джитендры она поклялась не опаздывать на встречу.

Но - и в этом было все дело - пейзажи в Кроммелине были буквально потрясающими. Другого слова для этого действительно не было. У Луны было свое великолепное запустение, безвоздушное и безмолвное, как пространство между мыслями, но потребовались дождь и ветер, безумные эпохи, чтобы вылепить эти удивительные и целеустремленные формы.

Природа не должна быть способна на такое, - подумала Санди. - Она не должна была быть способна производить что-то, напоминающее работу направленного интеллекта, что-то искусное, когда единственными задействованными факторами были бездумная физика и непристойно растраченное количество времени. Время откладывать отложения, потоп за потопом, целые эпохи в невероятно далеком прошлом, когда Марс был одновременно теплым и влажным, мир заблуждался, думая, что у него есть будущее. Время космической случайности обрушить кулак с неба, пробивая эти тщательно наложенные слои, просверливая геологические главы, как пуля книгу. И затем еще больше времени - бесчисленные миллионы лет - для того, чтобы ветер и пыль сделали свое безжалостное дело, очищая и истирая, возвращая открытые слои обратно с немного разной скоростью, зависящей от твердости и химического состава, пока эти нарочито выглядящие прямоугольные ступени и контуры не начали приобретать величественную и имперскую прочность, поднимаясь все выше. из глубин, подобных лестницам богов.

Внушающий благоговейный трепет, да. Иногда было совершенно правильно испытывать благоговейный трепет. И осознание того, что в этих образованиях присутствует физика, рука времени и материи, а также ядерные силы, лежащие в основе всего сущего, не уменьшило этого чувства. Чем она была, в конечном счете, как не конечным продуктом физики и материи? И чем было ее искусство, как не продуктом физики и материи, работающей сама над собой?

Она завернула за поворот. Там была фигура, еще один турист в скафандре, перегнувшийся через наружные перила, скрестив руки на верхней части ограждения. Почувствовав ее приближение - ее шаги эхом отдавались по тропинке, - фигура несколько секунд смотрела на нее, затем снова перевела взгляд на каньон внизу. Она продолжала свой путь, ни секунды не сомневаясь, что это был тот самый человек, который заказал ей костюм.

Костюм этой фигуры из золота и хрома отличался от ее собственного. Он выглядел старше - не антикварным, но определенно не был сделан за последние двадцать или тридцать лет. Однако костюм выглядел ухоженным, и она не сомневалась, что он все еще находится в идеальном рабочем состоянии.

Санди присоединилась к фигуре, перекинув руки через перила и посмотрев вниз. По мере того как день остывал, ветры поднимали пылевые вихри в укромных уголках и шиканах кратерных образований. Черные, как у пантеры, тени выползли из глубин.

Фигура прикоснулась рукой к рукаву Санди, устанавливая связь между костюмами. - Я знаю, кто вы, - услышала она женский голос, слова на суахили, но с отчетливым марсианским акцентом. Никакой слой перевода не действовал, по крайней мере, с ее стороны.

- Легко сказать, - ответила Санди.

- Санди Экинья. - Женщина произнесла ее имя медленно, так что ошибки быть не могло. - Вы прилетели на Марс, чтобы узнать о своей бабушке.

- Знать мое имя - не такая уж большая хитрость. Несмотря на все мои усилия, не похоже на то, что я путешествую инкогнито, не так ли? Вы легко могли бы запустить запрос расширения на меня до того, как я сошла с канатной дороги, или в любое время после того, как я высадилась.

- А другая часть?

- Не нужно быть гением, чтобы прийти к такому выводу, не так ли? Моя бабушка недавно умерла. Через несколько дней после рассеяния ее праха я уже на пути к Марсу. Насколько вероятно, что эти два события не связаны между собой?

- Может быть, вам нужно было на какое-то время отвлечься от всего этого. Но на самом деле это не так, не так ли? Вы что-то ищете.

- Разве не все мы такие? - Санди повернулась, чтобы посмотреть на женщину, но ее визор был зеркальным, отбрасывая собственное отражение Санди и искажая пейзаж, как рыбий глаз. - Вы знаете мое имя. Как насчет того, чтобы сказать мне ваше?

- Сойя, - легко ответила женщина, как будто эта информация ей ничего не стоила.

- По-моему, это африканское имя. И, похоже, вы очень хорошо говорите на суахили.

- Мои предки были нигерийцами, но я родилась здесь. - Сойя задумалась. - Я думаю, вы намерены отправиться на запад. Нам нет необходимости вдаваться в подробности, но вы имеете в виду довольно опасное место.

- Скажите это, если вы так чертовски уверены.

- Я бы предпочла этого не делать. Здесь мы в полной безопасности от подслушивающих устройств, вот почему я взяла напрокат этот костюм для вас и убедилась, что доступное расширение отключено - вы вообще заметили это? Но это не совсем безопасно. Нигде такого нет.

- Ладно, тогда говорите загадками. - Санди призналась себе, что не заметила отсутствия расширения. В отличие от некоторых людей, и особенно от тех, кто жил за пределами Зоны, она не плавала в нем каждое мгновение своего существования. Оно было там, под рукой, когда ей это было нужно. И прямо сейчас она была бы очень рада этому. - Вы работаете на тех же людей, что и Холройд? - рискнула спросить она.

- Я вообще ни на кого не "работаю". Я здесь только для того, чтобы предупредить вас, чтобы вы были осторожны.

- Это угроза?

- Чем я могла бы вам угрожать? Насилием? Не говорите глупостей. Нет: люди, с которыми вам нужно быть осторожной, - это те, кто финансировал эту экспедицию. Другими словами, люди Холройда. До сих пор они были очень полезны, не так ли?

Санди не видела смысла отрицать это. - В настоящее время у нас взаимовыгодные отношения.

Сойя рассмеялась над этим. - Я в этом не сомневаюсь. Но давайте не будем притворяться, что они занимаются этим по доброте душевной.

- Никогда не говорила, что это так. Они помогают мне, и мой брат помогает им. Все в выигрыше.

- Возможно, вы смотрите на это именно так. Я не уверена, что они думают так же.

Санди утомилась от этого. - Переходите к сути, какой бы она ни была.

- Давайте внесем ясность. Я не говорю, что Паны - это зло. Они, конечно, ревностны и немного пугливы, когда говорят о своих долгосрочных целях и о том, что остальные из нас будут втянуты в это дело, нравится нам это или нет... но это не делает их злодеями. Но когда дело доходит до драки, они выступают только за себя? Совершенно определенно.

- На каком-то уровне мы все делаем это ради самих себя.

- Действительно. Почему вы здесь, если не движимы интеллектуальным любопытством? Разве это не фундаментально эгоистичная мотивация, если разобраться? Вы хотите получить эти ответы, чтобы самой почувствовать себя лучше, а не потому, что думаете, что они обязательно принесут пользу всем остальным.

- Пока я не получу ответы, я ничего не узнаю, не так ли?

- Если вы получите ответы, - поправила Сойя. - В том-то и дело. Паны наблюдали за вами на каждом шагу вашего путешествия, не так ли? Всегда рядом, всегда готовы помочь. С кем вы встречались на канатной дороге, если не с Панами?

- Я не могу сделать это без них. Я не тот избалованный богатый ребенок, о котором вы, возможно, слышали.

- Я в этом не сомневаюсь. Но уясните одну вещь: что бы вы здесь ни нашли, вашим новым могущественным союзникам, скорее всего, будет не менее интересно узнать об этом, чем вам - и они вполне могут решить в последнюю минуту исключить вас из списка.

- Это не имеет к ним никакого отношения. Или к вам, если уж на то пошло. - Санди отступила от края, но постаралась не разорвать контакт с другой женщиной. - Хорошо, вы назвали мне свое имя. Но это ничего не значит. Кто вы, Сойя? Каковы ваши планы?

- Считайте меня своим другом, - сказала Сойя. - Это все, что вам нужно знать на данный момент. - Другой рукой, той, которая не лежала на рукаве Санди, она потянулась вверх и дотронулась до кнопки сбоку своего шлема. Визор мгновенно отзеркалился. Сойя оглянулась, позволяя Санди увидеть свое лицо за стеклом, и на мгновение это было все, что она могла сделать, чтобы сохранить равновесие.

Это было ее собственное лицо.

Рано утром следующего дня они отправили Джеффри обратно в Африку. Серповидный аппарат был сверхзвуковым, что было неуместно, когда даже самые быстрые аэролеты не преодолевали звуковой барьер. Джеффри был единственным пассажиром флаера, и большую часть путешествия он простоял у экстравагантно изогнутого переднего окна, положив руку на перила, словно Цезарь, обозревающий свой Рим.

Юнис вернулась, как только они оказались над открытой водой, очутившись в зоне досягаемости расширения и обогнав все остальные летающие объекты на километры вокруг.

- Я беспокоилась о тебе. Надеюсь, пока меня не было, ничего плохого не случилось.

- Я в состоянии сам о себе позаботиться, бабушка.

- Что ж, это событие, раз ты называешь меня "бабушкой".

- Это просто вырвалось само собой.

- Очевидно. - Она замолчала, Джеффри надеялся, что это было последнее, что она хотела сказать, но после подходящей паузы она продолжила: - Итак, что там произошло? Или ты не собираешься мне говорить?

- Мы говорили о Линь Вэй, подруге, которую ты одурачила.

- Я даже не знаю ни о какой... О, подожди - ты уже упоминал о ней, не так ли?

- Юнис, а чем ты на самом деле занималась на Меркурии?

- Что делала бы каждая: собрала несколько сувениров, впитала местный колорит.

Он отказался от этой линии расследования, гадая, как далеко это его заведет. - Линь Вэй приходила к тебе незадолго до твоей смерти.

- Откуда тебе знать?

- Потому что я думаю, что, возможно, встречал ее. Она вовсе не "утонула". А если и утонула, то это было всего лишь метафорическое утопление. Становясь единым целым с морем. Меняя имя и форму. Она теперь кит, ты знала? Называет себя Аретузой.

- Попытайся найти хоть какой-то смысл.

- Окулар кое-что нашел. Ты помнишь Окулар, не так ли? Или, возможно, это еще одна часть твоего прошлого, которую ты удобно похоронила. - Он безразлично пожал плечами. - Какое это имеет значение? Я все равно тебе скажу. Линь нашла доказательства существования инопланетного разума, структуру Мандалы, и она подумала, что тебе следует знать об этом. Очевидно, она все еще чувствовала, что обязана тебе этим, несмотря на то, что ты с ней сделала.

Юнис стояла рядом с ним у окна, а африканское побережье стремительно приближалось к ним. Грязновато-белая стена прибрежного заграждения была похожа на отвесный меловой утес, поднимающийся из моря. Рыбацкие лодки и прогулочные катера с грохотом проносились внизу. Они летели на высоте, едва превышающей высоту паруса, но даже на сверхзвуковой скорости самолет Панов был практически бесшумным.

- Мое участие в Окуларе было не более чем второстепенным, - сказало воплощение Юнис.

- Может быть, именно об этом говорится в публичных записях. Но Линь, должно быть, знала, что за этим кроется нечто большее. Причина, по которой она решила выполнить свою часть сделки, сообщив тебе эту новость. А потом, немного погодя, ты идешь и умираешь.

- И такая последовательность событий тебя беспокоит?

- Мне начинает казаться, что это слишком большое совпадение. Линь, должно быть, чувствовала то же самое, иначе она бы мне не сказала. Ты же понимаешь, что она пришла на твои похороны. Та маленькая девочка в красном платье, которую никто из нас не знал? Это был чинг-представитель Линь Вэй, проявившейся в детстве. Такой, какой она была бы, когда вы двое были подругами. - Через мгновение он добавил: - Я поднимаюсь в Зимний дворец. Если есть что-то, что мне нужно знать об этом, сейчас самое время рассказать мне.

- А что я могу знать?

- Ты жила там, Юнис. Ты создала это.

- Жаль, что я не могу помочь тебе, Джеффри. Я бы сделала это, если бы могла. - Она повернулась к нему лицом. - Я скажу одно: будь там очень осторожен.

Он понял, что что-то было не совсем так, как только флаер Панов перешел на дозвуковую скорость и начал кружить над исследовательской станцией, выбирая место для посадки. "Сессна" стояла там, где он ее оставил, пригвожденная, как распятие, к коричневатой земле. Припаркованные чуть поодаль от него - не слишком далеко от трех стоящих на сваях домиков станции - стояли два чистых, сверкающих аэролета. Один был янтарным, другой - ярким, слишком ярко-желтым. Он мог видеть фигуры на земле, входившие и выходившие из хижин. Люди, роботы и големы. Что-то на земле, похожее на завернутую в фольгу мумию, над которой склонился робот или голем.

- Высади меня, - рявкнул он. - Куда угодно.

Флаер с вертикальным взлетом и посадкой опустился на ближайший участок открытой местности. Джеффри выпрыгнул из люка в брюхе еще до завершения посадочного маневра, бросив перед собой свою сумку. Он шлепнулся на утрамбованную землю, с трудом поднялся на ноги, схватил сумку и бегом преодолел оставшееся расстояние до хижин. Над ним промелькнула тень, когда флаер Панов вернулся в небо. Джеффри едва обратил на это внимание.

- Джеффри, - сказал Гектор, заметив его приближение. - Мы пытались дозвониться до тебя... пытались связаться по чингу. До тебя было не достать. Где, черт возьми, ты был?

- Я же говорил тебе держаться отсюда подальше, - сказал Джеффри. Он закашлялся, когда пыль, поднятая флаером, проникла в его легкие.

- Это Мемфис, - сказал Лукас. Он стоял рядом с похожим на мумию телом, лежащим на земле.

- Что? - ошеломленно спросил Джеффри.

- Мемфис задержался дома, - объяснил Гектор. - Сегодня утром. - Он был взволнован, пот выступил у него на лбу. - Его ожидали в определенное время - мы должны были встретиться с ним, чтобы поговорить о домашних счетах.

- Не удалось установить чинг-привязку, - сказал Лукас, повторившись мгновение спустя. - Не удалось установить чинг-привязку. - Как будто сам этот факт подразумевал раскрытие целой пропасти экзистенциальной неправильности, зловещего извращения естественного порядка вещей.

- Мы сразу же приехали сюда, - сказал Гектор. - Его аэролет... Мы могли видеть, где он приземлился.

Джеффри оттолкнул Гектора назад, пока тот не оказался рядом с Лукасом, который безучастно смотрел в землю. Он выкашлял еще немного пыли из своего дыхательного горла. Океан, бирюзовое царство Тиамаат, ночной танец морского народа казались ему прекрасным сном, от которого его только что резко разбудили. Не требовалось никакого медицинского диагноза, чтобы сказать Джеффри, что Мемфис мертв. Его тело было видно сквозь защитную оболочку, которой его обрызгали. Благодаря ее изумрудному оттенку окровавленное и раздавленное тело Мемфиса выглядело как игрушка, которую подарили буйному, мстительному ребенку. Оно было бы неузнаваемо, если бы не его фирменный костюм, заляпанный грязью и кровью, но недостаточно, чтобы скрыть знакомую тонкую полоску. Одна из черных кожаных туфель Мемфиса слетела с его ноги, обнажив пыльный носок. Туфля лежала на земле, рядом с коконом.

- Что случилось? - прошептала Юнис, появляясь рядом с ним.

- Не сейчас. Из всех времен, только не сейчас.

Она продолжала смотреть на тело, ничего не говоря. Роботизированная фигура, склонившаяся над коконом, поднялась во весь свой двуногий рост. Джеффри увидел, что это был один из обычных домашних прокси - худой как Джакометти, с дырами и зазорами в конечностях, туловище и голове.

- Вы ничего не могли бы сделать, - заявил прокси с мягким сенегальским акцентом. - Судя по этим травмам, он был убит крайне быстро. Конечно, потребуется полное медицинское обследование, учитывая случайный характер его смерти, но я сомневаюсь, что будут какие-то сюрпризы. Вы говорите, его тело было найдено рядом со слонами?

- Он работал с ними, - сказал Лукас, взглянув на Джеффри.

- Слоны этого не делали, - сказал Джеффри.

Гектор положил руку ему на плечо. - Я знаю, тебе будет трудно это принять...

Джеффри чуть не вырвал руку у своего кузена. - Это были не слоны.

- Это травмы от удара, - нерешительно сказал прокси, как будто не хотел быть втянутым в семейный спор. - И эта рана у него в животе... она соответствует повреждению бивнем.

- И много ты таких видел, не так ли? - спросил Джеффри. - Я думал, в наши дни несчастные случаи должны быть редкостью.

- Я видел подобные раны в учебниках, - ответил прокси.

- Доктор всего лишь пытается помочь нам, - умиротворяюще сказал Гектор.

- Он прав, - сказала Юнис почти шепотом. - Это не вина прокси или врача на другом конце линии.

Но Джеффри все еще не мог принять ни свидетельства своих органов чувств, ни честные показания медицинского эксперта.

- Слоны этого не делали, - повторил он, только на этот раз мягче, как будто пытался убедить в этом самого себя.

- Ему не следовало приходить сюда одному в его возрасте, - сказал Гектор.

- Ему было всего сто, - заметил Лукас.

- В последнее время он не казался мне сильным. Это был риск, на который ему никогда не следовало идти. Что он здесь делал, Джеффри? - Гектор упер руки в бока. - Это была твоя работа, а не его.

Джеффри монотонно произнес: - Мемфис всегда помогал мне.

- Тебе не следовало просить его об этом, - сказал Лукас. - У него было достаточно дел по хозяйству. Ты воспользовался его добродушием.

Джеффри замахнулся на него, но промахнулся. Его собственный рывок вывел его из равновесия. Он бы упал, если бы Гектор не протянул руку, чтобы поддержать его.

- Сейчас не время для взаимных обвинений, - сказал Гектор, адресуя это замечание своему брату. - Это огорчает всех нас.

- Возьми себя в руки, - предостерегла Юнис, неодобрительно скрестив руки на груди. - Если бы Робот был хоть немного чувствительнее, он бы сбросил тебя, как камень, только за то, что ты подумал о насилии.

Джеффри в последний раз кашлянул. Пыль была у него в легких, в носу, в слезящихся глазах. - Он просто выполнял для меня рутинную работу, - прохрипел он, когда Гектор ослабил хватку. - Пока меня не было.

- Ты все еще не сказал нам, где был, - сказал Лукас.

- Потому что это не твое гребаное дело, кузен.

Прокси повернул голову, напоминая им, что он все еще присутствует, все еще находится под контролем.

- Я вызвал скорую помощь. Тело будет доставлено в больницу в Момбасе. Они сделают все, что в их силах, но я должен сказать вам, что сейчас у нас мало шансов на возрождение.

Гектор серьезно кивнул. - Спасибо вам за вашу честность, доктор.

- Если бы я смог добраться до него раньше... - Прокси покачал головой. - Я не понимаю, почему он позволил этому случиться.

- Позволил? - спросил Джеффри.

- В таком опасном месте, - сказал Лукас, оглядываясь по сторонам, - он не должен был оставаться один. Механизм не может быть везде и всегда - это не бог. С ним должен был выйти сторожевой пес на случай, если у него возникнут трудности. - Он указал на заключенный в оболочку предмет. - Смотри, на нем даже браслета нет. Что он должен был делать, если бы его укусила змея или он вывихнул лодыжку и не смог вернуться к аэролету?

- Он знал, что делал, - сказал Джеффри.

- Он, должно быть, испугался, - сказал Гектор. - Это единственное объяснение. Слон набросился на него прежде, чем он успел что-либо предпринять.

- Я очень сомневаюсь, что он страдал, - сказал доктор. - Как вы сказали, если бы у него было хоть малейшее подозрение, что он в опасности...

- Мы бы нашли мертвого слона рядом с его телом, - сказал Лукас. - Или мертвых слонов.

Юнис посмотрела Джеффри в глаза, затем удалилась.

Санди и Джитендра ехали в скоростном поезде "Оверленд", мчавшемся на запад через равнины Криса в середине марсианского дня, когда вмешался Джеффри.

Санди сразу поняла, что что-то не так.

- Если можешь, - сказало его воплощение, - ответь на этот звонок где-нибудь в уединении. Я не имею в виду от Джитендры. Было бы хорошо, если бы Джитендра мог быть с тобой. Но тебе не следует появляться на людях. - Выражение лица Джеффри сказало ей все, что ей нужно было знать, за исключением худшей части. - У меня плохие новости.

Паны оплатили им отдельное купе в поезде, так что у Санди не было необходимости отвечать на вызов в другом месте. Она позволила воплощению продолжать говорить, проклиная расстояние, которое мешало ей отвечать ему в режиме реального времени. Проклиная физику, основную организующую структуру реальности.

- Здесь только что перевалило за полдень. Сегодня утром я вернулся из Тиамаата. Я должен был приземлиться на исследовательской станции, но когда я вошел, то увидел, что на земле что-то происходит. Кузены были там, и они нашли Мемфиса. - Джеффри сглотнул, пошевелил челюстью. - Он был мертв, Санди. Что-то там произошло, и... он был мертв, лежал на земле, просто лежал там. - Джеффри остановился и посмотрел себе под ноги. - Когда я прибыл, на месте происшествия уже был врач, но прошло слишком много времени. Они перевезли Мемфиса в Момбасу, но все выглядит не очень хорошо... Не думаю, что они смогут что-то сделать.

Джитендра уже сжал ее руку в своей, хотя она едва ощущала его присутствие, купе поезда, герметичное стекло, проносящийся красный пейзаж за окном, все отступало в галактическую даль.

- Я не знаю, что произошло, - продолжал Джеффри. - Он согласился помочь мне со слонами, пока меня не будет. Доктор говорит, что он был раздавлен... как будто у него были неприятности со слонами. Но этого не могло случиться. Мемфис знал стадо почти так же хорошо, как и я - иначе я бы не обратился к нему за помощью, и нет никого другого, кому я доверил бы должным образом выполнить эту работу. - Он закрыл глаза. - Это все, что у меня сейчас есть. Я позвоню тебе, как только появятся свежие новости, но думаю, тебе следует быть готовой к худшему. - Он открыл глаза, начал что-то говорить, прежде чем отказаться от этой попытки. - Я чувствую, что должен сказать, что хотел бы быть с тобой, но это ложь. Я бы хотел, чтобы ты была здесь, снова со мной, в Африке. Прямо сейчас Марс кажется очень далеким. - Он кивнул, его глаза встретились с ее глазами со сверхъестественной прямотой. - Береги себя, сестра. Я люблю тебя.

Джеффри исчез. Поезд мчался дальше, не обращая внимания на ее новости. По ее расчетам, это должно было замедлиться, давая время ее мыслям собраться с мыслями. Это было бы самым достойным поступком.

Она не знала, что делать или говорить, поэтому, когда Джитендра крепче обнял ее и сказал, что ему жаль, она была рада настолько, насколько это было возможно в тот момент.

- Я должна вернуться на Землю.

- Подожди, что скажут врачи. В наши дни нейрохирурги могут творить чудеса.

- Ты слышал, что сказал мой брат - прошло слишком много времени.

У Джитендры не было на это ответа. Она знала, что он хотел быть добрым, но была разумная надежда и была ложная, и она не стала бы цепляться за последнюю.

- Мне нужно возвращаться, - повторила она.

- Это... не будет иметь никакого значения. - Джитендра говорил очень осторожно. - Тебе потребовался месяц, чтобы добраться сюда, и даже если мы вернемся на орбиту и чудесным образом найдем место на следующем скоростном корабле... пройдет по меньшей мере пять недель, прежде чем мы окажемся где-нибудь рядом с Землей.

- С каждой неделей, которую я провожу здесь, Земля становится все дальше.

- Если будут похороны, то ты либо уже пропустила их, даже если улетишь сейчас, либо им придется подождать, пока ты не вернешься. Кто был ближе всего к Мемфису? Ты и твой брат. А твой брат вернулся в Африку. Он ведь не допустит, чтобы что-нибудь случилось, пока ты не вернешься домой, не так ли?

- Пожалуйста, не говори о похоронах, - сказала Санди. - Пока нет. Не раньше, чем мы получим известие из Момбасы.

Но он был прав. Она уже подумывала о похоронах.

Связавшись по чингу из Момбасы, где было детально исследовано тело Мемфиса, нейрохирург вынесла свой вердикт собравшимся в доме членам семьи.

Они могли бы вернуть его к жизни, сказало ее воплощение, это всегда был вариант, хотя и дорогостоящий. Но так много его мозга нужно было бы перестроить с нуля, что конечным результатом был бы не тот человек, которого они знали. Базовая структурная организация его личности была разнесена вдребезги. - Нет мягкого способа выразить это, но то, что вы получили бы обратно, было бы ребенком в теле старика, - сообщило им воплощение, и Джеффри не смог избавиться от ощущения, что все это было слишком отрепетировано, речь, которую нейрохирург держала в запасе, чтобы произнести в следующий раз. случаях, подобных этому, стараясь, чтобы это прозвучало соответствующим образом как экспромт и искренне. Он хотел обидеться на нее за это, но не смог. Она просто была добра.

- Сбитый с толку, испуганный ребенок, у которого едва достаточно памяти, чтобы понять, чего ему не хватает, - продолжала специалист. - Память. Язык. Все следы семьи и дружбы. Навыки и знания, приобретенные тяжелым трудом за всю жизнь. И у него впереди не так много жизни, чтобы когда-либо вернуть то, что было потеряно. Мы, конечно, выполним ваши пожелания, но я настоятельно призываю вас хорошенько подумать, прежде чем идти по этому пути.

Никакого обсуждения не требовалось. В кои-то веки все Экинья были согласны. Решение было полностью в их руках, поскольку у Мемфиса не было семьи, кроме той, которая его наняла.

- Мы бы этого не хотели, - тихо сказал Гектор, Джеффри кивнул в знак согласия, понимая, что отвечает и за Санди тоже.

- Думаю, вы поступаете правильно, - сказала специалист. - И мне так жаль, что это произошло.

Джеффри все еще пытался смириться с тем, что принес ему этот день. Все казалось нереальным, неестественным. Мемфис был частью его жизни так, как никогда не было с Юнис. Она была затворницей, которая иногда спускалась воплощением из Зимнего дворца, но никогда лично не обходила домочадцев. Вычеркнуть ее из своей жизни было то же самое, что разобрать часть своего собственного прошлого, запрятать в коробку для потомков. Ему было грустно из-за этого, но это не разрывало его на части.

С Мемфисом все было по-другому. Он всегда был рядом, живое, дышащее человеческое присутствие. Его запах, колючая текстура ткани его костюма, скрип его ботинок по навощенному полу, когда он ночью патрулировал коридоры дома, бдительнее любого сторожевого пса. Добрый, когда ему было нужно, суровый, когда того требовал момент. Всегда готов простить, если не обязательно забыть. Самый порядочный человек, которого Джеффри когда-либо знал.

Он вспомнил слова Лукаса: - Ты воспользовался его добродушием.

Подтекст ранил, но он сделал именно это. Всегда так делал.

- Спасибо, что дал мне знать, - сказала Санди, когда она ответила на его предыдущее сообщение. - Прямо сейчас я действительно понятия не имею, что сказать. Я все еще перевариваю это. Мне так жаль, что тебе пришлось увидеть его... таким, каким он был. Но что бы ты ни думал, это была не твоя вина, ясно? Ты попросил Мемфиса сделать что-то для тебя, но это не значит, что ты должен взять на себя ответственность за то, что с ним случилось. Мемфис был достаточно взрослым, чтобы самостоятельно принимать решения: если бы он почувствовал, что твоя просьба ставит его под угрозу, он бы сказал тебе об этом. Так что не усложняй себе задачу еще больше, чем она уже есть. Пожалуйста, брат? Для меня? - Санди взяла себя в руки; по ее виду было трудно сказать, плакала она или нет. - Прямо сейчас я направляюсь к горе Павонис. Держи меня в курсе, и я свяжусь с тобой, как только смогу. - Она приложила палец к губам. - Люблю тебя, брат. Будь сильным ради нас обоих. - Он кивнул.

Он попытается, хотя и не ожидает, что это будет легко.

Джеффри нужно было выйти из дома, поэтому он отправился прогуляться по саду, стараясь, насколько это было в его силах, вывести свои мысли из привычной колеи. Однако, куда бы он ни пошел, везде находил свидетельства работы Мемфиса. Выбор в отношении перепланировки территории, обновления декоративных фонтанов, деталей в виде арабесок на ограждающей стене, подбора цветов и кустарников на клумбах - все это в конечном счете выпало на долю Мемфиса. Даже если бы семье был предложен ряд вариантов, Мемфис уже сократил бы гораздо больший набор возможностей до такой степени, что любой окончательный выбор был бы приемлем для него. Одним из его величайших, тончайших даров для Экинья было предоставление им иллюзии свободы воли.

Позже в тот же день, когда Джеффри вернулся в дом, позвонила Джумаи и сказала, что она едет поездом из Лагоса. Джеффри на мгновение растерялся, пока не вспомнил, что на самом деле звонил и оставил ей сообщение вскоре после того, как увезли тело. Все было как в тумане. Джумаи была на работе, поэтому не смогла прямо тут же ответить на звонок. Он все еще был поражен тем, что она уже в пути.

- Сойди с поезда в Кигали, - сказал он ей. - Встретимся там.

- Хорошо, - сказала она с сомнением, как будто это был не тот прием, которого она ожидала.

- Будет приятно снова увидеть Джумаи, - сказала Юнис, объявляя о своем присутствии.

- Ты никогда ее не знала, - отрезал Джеффри. - Ты вообще никого не знала.

Только позже он понял, что у нее хватило такта держаться подальше от его головы, пока он бродил по территории.

Это был двухчасовой перелет, и к тому времени, когда он приземлился в Кигали, была середина вечера. Накрапывал дождь, мягкий и теплый, с ароматом меда, окрашенный в алый, кобальтовый и золотой цвета старомодными неоновыми вывесками станции. Он только что пропустил прибытие Джумаи: она пряталась под нависающей крышей вестибюля, в то время как такси и аэролеты суетились вокруг, а продавцы собирали вещи на ночь. Две черные сумки, обвисшие на влажном бетоне по обе стороны от ее ног, как измученные комнатные собачки, были ее единственным багажом.

- Ты не должна была этого делать, - сказал Джеффри, когда они были в воздухе, делая круг над ночным Кигали перед обратным путем в дом.

- Я довольно хорошо знала Мемфиса, - сказала Джумаи, как будто могла чего-то не помнить. Они оба промокли на пути от станции до аэролета, но быстро высыхали при включенном обогревателе салона. - Не забывай, я достаточно долго была частью твоей жизни.

- Я вряд ли это забуду. - Но хотя он не забыл позвонить Джумаи - ей было бы больно, если бы он этого не сделал, - только сейчас он начал вспоминать, насколько тесно на самом деле были переплетены их жизни. Недели, месяцы в Амбосели. Мемфис часто приезжал на исследовательскую станцию, пока Джумаи разрабатывала архитектуру нейролинка "человек-слон". Они часто заканчивали тем, что ужинали вместе, поздно вечером, под единственной раскачивающейся лампой, вокруг которой кружились москиты, как обезумевшие маленькие планеты, попавшие в смертельную хватку сверхмассивной звезды.

Длинные истории, глупый смех, слишком много вина. Да, Джумаи знает Мемфиса. Знала, поправил он себя. Отныне все в прошедшем времени.

Он начал плакать. Это было нелепо - особого толчка к этому не было, если не считать беспорядочного хода его собственных мыслей, но как только он начал, то уже не мог остановиться. Каким глупцом он был, думая, что сможет держать себя в руках, по крайней мере, до тех пор, пока не скроется из виду.

- Мне жаль, Джеффри. - Джумаи сжала его руку. - Должно быть, тебе действительно тяжело. Я знаю, как много он значил для тебя.

- Санди тоже тяжело, - сказал он, когда смог говорить.

- Она прилетает?

- На самом деле это не вариант - Санди на Марсе, на пути к горе Павонис.

Они пересекали южную оконечность озера Виктория. Облака над головой расступились, вода была такой спокойной и прозрачной, словно была высечена из черного мрамора.

- Что происходит, Джеффри? Юнис умирает. Мемфис умирает... Твоя сестра решает отправиться на Марс.

- Кое-что. Я не знаю, что именно. - Через мгновение он добавил: - Возможно, мне самому придется вернуться в космос. Есть работа... - Он закрыл глаза. - Это связано, но больше я ничего не могу сказать. Возможно, мне придется вломиться в семейную собственность.

- Так вот почему я здесь? Потому что я могу быть тебе полезна?

- Ты знаешь меня лучше, чем я сам.

- Возможно. - Несколько секунд она молчала. - Ну, так уж получилось, что я только что уволилась в Лагосе. Неудачный день в офисе.

- Правда?

- Да, действительно. Чуть не накололась. Решила, что пришло время сваливать, пока мы не столкнулись с чем-то действительно неприятным. И ради чего? Придурка-босса? Банковских счетов столетней давности, безвкусных секретов шантажа богатых и знаменитых? - Она выглядела косоглазой и потрясенной, как будто только что вытащила что-то отвратительное из своего носа. - Честно говоря, если мне суждено умереть на работе, я бы предпочла, чтобы это было ради чего-то более интересного, чем подпитка скандалов столетней давности.

Джеффри рассматривал Зимний дворец.

- Боюсь, что материал для скандалов столетней давности - это лучшее, что я могу предложить взамен.

Воцарилось молчание. Аэролет произвел небольшую корректировку курса. Время от времени в другом направлении пролетал еще кто-то, но в остальном ночное небо было в их полном распоряжении.

- Ты хочешь поговорить о том, что произошло, - сказала Джумаи через некоторое время, почти шепотом. - Со мной все в порядке. - Когда Джеффри не сразу ответил, она добавила: - Ты сказал, что они нашли его возле слонов, что произошел несчастный случай.

- Что-то там его схватило. Но это были не слоны.

- Что же тогда?

- Я не знаю. Что-то еще. Мемфис хорошо ориентировался в стаде. Слоны этого не делали.

Через некоторое время она сказала: - Должно быть, это было быстро.

- Именно так и думал доктор. Его не могли предупредить, иначе он бы... защитил себя.

- Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так делал.

- Да, - сказал Джеффри, вспоминая тот день, когда они нашли машину смерти и Санди чуть не погибла. - Однажды, когда я был маленьким.

Именно во время завтрака с Джумаи на следующее утро его осенила мысль, которая, оглядываясь назад - и учитывая его представления о кузенах - вполне вероятно, уже приходила ему в голову. Возможно, на каком-то невысказанном уровне он действительно это сделал. Но он и близко не подошел к тому, чтобы высказать это самому себе на уровне сознательной оценки. И теперь, когда он это сделал, теперь, когда эта мысль ворвалась в его сознание, как носорог, выскакивающий на дневной свет, все, что он мог сделать, - это сидеть в ошеломленном изумлении, благоговея перед тем, что осмелился вызвать его разум.

- О чем ты думаешь? - спросила Юнис.

- Я думаю, было бы неплохо, если бы ты отвалила.

- Джеффри? - спросила Джумаи.

Он смотрел мимо нее, в окно, на деревья за пограничной стеной. Юнис исчезла.

- Прости, - сказал он рассеянно. - Это просто...

- Это была плохая идея, что я пришла сюда, не так ли?

- Дело не в этом, - сказал он.

Но, по правде говоря, это приводило в замешательство: Джумаи вернулась в дом, но они не спали вместе. Вдвойне важно было то, что Мемфиса поблизости не было. Снова и снова его мысли проваливались в одни и те же ментальные лазейки. Мемфис должен это услышать. Мемфис узнает. Что скажет Мемфис? И каждый раз он ловил себя на том, что клянется, что это в последний раз, и каждый раз ошибался.

Они спали в разных комнатах и встретились в восточном крыле за завтраком. Домашний персонал колебался между сдержанной осмотрительностью и напускным мужеством, ведя себя так, как будто ничего не произошло. Это раздражало Джеффри, пока он не понял, что делает в точности то же самое, слишком выразительно улыбаясь и отпуская нервные полушутки. Все они просто пытались делать то, чего хотел бы Мемфис, а именно продолжать вести дела в обычном режиме, как будто ничего не случилось. Однако они все переусердствовали.

- Ты не обязан извиняться, - сказала Джумаи. - Ты наверняка расстроен тем, что произошло. Но если тебе неловко из-за того, что я здесь, я могу уйти в любое время. - Она понизила голос до театрального шепота. - Это не мешает мне работать над этим, гм, заказом.

- Честно говоря, дело не в тебе, - заверил ее Джеффри. - Я рад, что у меня есть компания. Просто... у меня в голове столько всего происходит.

Как призрак его умершей бабушки, беспокоящий его из могилы. Например, возможность того, что один или оба двоюродных брата убили Мемфиса.

Вот оно, изложенное настолько недвусмысленно, насколько это было возможно. Не надо ходить вокруг да около.

Двоюродные братья убили Мемфиса.

Он надеялся, что, выдвинув это подозрение, сможет немедленно опровергнуть его. Уберите бульдозером обломки и забудьте об этом. В конце концов, до этого момента он не испытывал ненависти к кузенам. Или, по крайней мере, если и были какие-то следы ненависти, то она была на мягко антипатичном конце спектра, его отталкивали их манипулятивные игры, вызывала отвращение их алчность, вызывала отвращение их привязанность к семье превыше всего остального. Но на самом деле я их не презираю. На самом деле я не желаю им боли. Большую часть времени.

Но идея о том, что они могли убить Мемфиса или сделать его смерть вероятной... Что ж, если изложить ее так просто, то почему бы и нет? Кузены горько сожалели о том, что пригласили Джеффри помочь им, это было ясно. С момента его возвращения с Луны они были прекрасно осведомлены о том, что он утаивал от них информацию, и что этот обман продолжался с Санди. Все это было связано с Юнис, так что какой лучший способ ограничить дальнейший ущерб, чем убрать единственного человека, у которого было больше доступа к старухе, чем у любого из них? Убийство Мемфиса заблокировало расследование Джеффри в этом конкретном направлении. Это также означало, что ничего разрушительного, насчет чего у Мемфиса могли быть основания разглашать, теперь, скорее всего, не всплывет.

И да, убийство... трудная вещь в Мире, за которым ведется наблюдение. Легче украсть Великую Китайскую стену. Само это слово обладало темным алхимическим очарованием преступлений, ныне канувших в историю, таких как цареубийство или богохульство.

Но все же. Убийство не было невозможным даже в 2162 году. Даже за пределами описанной зоны, под любящим паноптическим взглядом Механизма. Потому что Механизм не был безошибочным, и даже этот неутомимый бог-конструктор не мог быть во всех местах одновременно. Предполагалось, что Обязательные усовершенствования должны были искоренить худшие криминальные наклонности в развивающихся умах до того, как люди достигнут подросткового возраста... но сами эти тенденции были неточными, и было неизбежно, что кто-то время от времени проскальзывал сквозь сетку. Кто-то с ментальной связью, необходимой для преднамеренного обдумывания. Кто-то, способный на коварство.

И если вы хотели совершить подобное преступление, то бассейн Амбосели был далеко не худшим местом, которое вы могли себе представить.

Когда умер Мемфис? Когда Джеффри не был в отъезде, он не сводил глаз со старика.

Где он умер? Там, в глуши, где сеть была натянута до предела, Механизм работал неэффективно. На Мемфисе даже не было его биомедицинского браслета - хотя его легко могли снять после смерти.

Кто нашел его? Гектор и Лукас. Двоюродные братья.

Джеффри закрыл глаза, пытаясь направить свои мысли под откос, убрать их с этой трамвайной линии. Это не сработало.

Двоюродные братья убили Мемфиса.

- Прости, что втянул тебя в это, - сказал он.

- Втянул меня во что? Мы только начали.

- Семья, - сказал он. - Мемфис. Все.

- Ты дал мне выход из Лагоса, Джеффри. Я вряд ли собираюсь обижаться на тебя за это.

- Даже если в этом есть элемент личной заинтересованности?

- Как мы уже говорили, это бизнес. Пока нам это ясно, все хорошо. - Она ковырялась в своей еде, как птица, роющаяся в придорожных объедках. У Джеффри тоже не было особого аппетита. Даже кофе тяжело оседал у него внутри, расплескиваясь, как какой-то токсичный побочный продукт. - Были ли какие-нибудь разговоры... - начала она, затем запнулась.

- О чем?

Джумаи придала своему лицу выражение, которое он хорошо помнил, глубоко вздохнув и выпятив челюсть. - Предполагаю, что уже приняты меры к похоронам. Я не смогла вернуться на рассеяние праха твоей бабушки, но теперь, когда я здесь...

- У меня ничего нет в руках. Мемфис никогда не говорил со мной о том, что он хотел бы видеть в случае своей смерти, и я не могу себе представить, чтобы он был более откровенен с остальными членами семьи. Даже Санди не была с ним так близка, как я. Был. - Он выдавил из себя улыбку. - Все еще приспосабливаюсь. Но я рад, что ты упомянула о похоронах, потому что сам ни на минуту не задумывался об этом.

- Правда?

- Я был так зациклен на том, что произошло, и на том, что это значит... Но ты права. Конечно, будут похороны, и я хочу, чтобы моя сестра приняла в них участие.

Джумаи выглядела сомневающейся. - Даже несмотря на то, что она на Марсе?

- Рано или поздно она вернется. Мемфиса не нужно кремировать и развеивать в спешке, как это было с моей бабушкой. Тогда у всех не было времени вернуться домой, особенно когда некоторые из нас были так далеко, как на Титане. С Мемфисом все будет по-другому.

Джумаи холодно кивнула. - И ты, черт возьми, в этом убедишься.

- Да, - сказал Джеффри. - Потому что я в долгу перед своей сестрой. И это именно то, чего хотел бы Мемфис.

- Это единственная вещь, которую я никогда не понимала в твоей бабушке, - сказала Джумаи. - Я могу понять, почему никто не хотел переносить рассеяние в соответствии с моими потребностями. Но почему остальные ваши должны были прибыть сюда так быстро?

- Потому что этого хотела Юнис, - сказал Джеффри. - Быстрая кремация и быстрое рассеяние. Она не хотела ждать год или сколько бы времени ни потребовалось всей семье, чтобы вернуться в Африку.

- Это она тебе сказала?

- Нет, - осторожно ответил он. - Но Мемфис сделал это. А потом он задумался об этом и о том, что именно это означало.

После завтрака Джумаи пошла купаться. Джеффри вернулся в свою комнату и сел на застеленную кровать. Он выдвинул нижний ящик прикроватной тумбочки и достал туфлю, который захватил с собой из кабинета. Он держал ее в руках, и меловая пыль цвета охры пачкала его пальцы. Шнурки все еще были завязаны: туфля соскользнула с ноги старика, не развязавшись. Джеффри потрогал узел, гадая, была ли у Мемфиса привычка завязывать сначала левую туфлю или правую. У него в голове возникла картина, как Мемфис ставит одну ногу на шасси "Сессны" и завязывает шнурки, но он не мог вспомнить, с какой ноги Мемфис начинал. Детали, обычные банальные детали, начинают ускользать из фокуса. А прошло не больше суток.

Он положил туфлю обратно в ящик и задвинул его. Понятия не имел, почему поднял ее и забрал, когда тело Мемфиса в коконе загружали в медицинский транспорт. Гектор и Лукас, возможно, даже видели, как он это делал, он не был уверен.

Он подошел к своему столу, устроился в кресле и отправил запрос в Организацию Орбитальных Наций о предоставлении информации, касающейся статуса объекта GGFX13419/785G, известного как Зимний дворец. Данные были открытыми и общедоступными, но даже если бы это было не так, его запрос поступил по каналам Экинья.

Текст поплыл перед ним:

Добавлено: 20/2/62 07:14:03:11 ВЫРЕЗАНО

Тема: Запрос на утилизацию заброшенного имущества

Код актива: GGFX13419/785G

Тип объекта: Осестабилизированное свободно летающее жилое сооружение

Статус: Выдано разрешение на утилизацию

Режим утилизации: По усмотрению

Джеффри все еще дрожал, все еще изо всех сил стараясь не думать о последствиях того, что только что произошло, когда он бросил свою испачканную одежду в стирку и переоделся в свежую. Инстинктивно он хотел обвинить Гектора.

Но даже если бы Гектор был ответственен за совершение им акта насилия, он не мог бы быть привлечен к ответственности за вмешательство. В этом был смысл Механизма: он не поддавался убеждению, был в высшей степени невосприимчив к влиянию. И с ним этого не было сделано. Это могло занять часы, это могло занять дни, но психиатры и практикующие врачи привлекли бы его к ответственности, подвергли бы исчерпывающему профилированию: не только для того, чтобы убедиться, что он должным образом раскаялся, но и для того, чтобы убедить консультантов Механизма в том, что импульс был отклонением, а не проявлением какого-то более глубокого психологического недомогания, потребовавшего дальнейшего хирургического вмешательства.

Так что у него, несомненно, были неприятности. Но у него все еще были все основания не доверять кузенам, все основания полагать, что они не станут терять ни минуты на то, чтобы стереть наследие Юнис.

Все еще находясь в своей комнате, с приоткрытой дверью, он воспользовался безопасным квангл-путем Труро по чинг-адресу Тиамаата.

- Кое-что изменилось, - сказал Джеффри, когда гладколицый житель моря обрел форму.

- Вы имеете в виду планы утилизации? - Труро, наполовину погруженный в пастельно-голубую пену, энергично кивнул. - Я предполагал, что это тоже должно было привлечь ваше внимание. Временных рамок для операции нет, но мы можем с уверенностью предположить, что теперь, когда разрешение получено, это произойдет скорее раньше, чем позже.

- Есть кое-что еще. Я только что сделал кое-что... необдуманное. Или глупое. - Джеффри опустил взгляд, не в силах смотреть прямо на сковороду. - Я поссорился с кузенами.

- Вполне объяснимо, учитывая обстоятельства.

- И я попытался ударить одного из них.

- А, - сказал Труро после минутного раздумья. - Понимаю. И это... действие - было ли оно...

- Вмешался Механизм.

- Уф. - Он сочувственно моргнул своими большими темными тюленьими глазами. - Болезненно, я ручаюсь. И, несомненно, к тому же довольно унизительно.

- У меня бывали утра и получше.

- Есть какие-нибудь, гм, истории о подобных вещах?

- Я обычно не хожу вокруг да около, пытаясь ударить людей, нет. - Но ему нужно было хорошенько подумать. - Подрался, когда был подростком, из-за карточной игры. Или девушки. Возможно, и то, и другое. Это был последний раз. До этого это было просто обычное занятие, которым мы занимаемся в детстве, чтобы понять, как все устроено.

- Тогда я сомневаюсь, что возникнут какие-либо длительные осложнения. По сути, мы животные, даже после усовершенствований: Механизм не ожидает святости. Все равно... Сейчас это действительно все усложняет.

- Именно об этом я и думал.

- Обычным протоколом в такой ситуации был бы период... испытательного срока, кажется, они называют это - лишение доступа к расширению и чинг-связи, ограничение свободы передвижения и так далее - до тех пор, пока команда экспертов не решит, что вы не представляете постоянной угрозы обществу и вам можно позволить продолжать с вашей жизнью без дальнейшего улучшения... разумеется, с пометкой "осторожно", добавленной к вашему поведенческому файлу. В следующий раз, когда вы будете вовлечены во что-то подобное, Механизм без колебаний предположит, что вы являетесь инициирующей стороной... и может соответствующим образом отреагировать.

Суть: Механизм убивал бы, если бы убийство предотвращало отнятие невинной жизни. Просто потому, что это случалось не очень часто, не означало, что угроза отсутствовала. Преступление Джеффри помещало его далеко в сторону от того типа преступников, которые, вероятно, заслуживают такого вмешательства. Но все же... просто находясь в том же диапазоне: он был не слишком обрадован этим.

- Что мне делать?

- Нам нужно доставить вас в Тиамаат до того, как вступит в силу испытательный срок. В этот процесс должен быть вовлечен человек, возможно, кто-то, у кого в рабочем файле уже есть дюжина или около того незавершенных дел. Это значит, что у нас может быть час или два.

- Как только я окажусь в Тиамаате, как это поможет?

- У нас есть... пути и средства. Но вам нужно добраться до нас, Джеффри. Мы не можем прийти к вам сейчас.

Он оглядел маленькую комнату, скудно обставленную и безликую, как в отеле, в который он только что заселился. Он понял, что не будет скучать по этому, если никогда больше не увидит. Кроме нескольких безделушек, здесь не было ничего от него.

- Я посмотрю, что можно сделать.

- Поторопитесь, - сказал Труро. - И поскорее. Спешка и быстрота - очень хорошие вещи прямо сейчас.

Джумаи проплывала всю длину дорожки, рассекая воду, как рыба-меч, воплощающая глянцевую гладкость и скорость. Она заставила это, по сути, бесчеловечное занятие казаться не только выполнимым, но и единственным жизнеспособным решением проблемы переезда.

- Я подумал, мы могли бы полетать по окрестностям, - неопределенно сказал он, когда она остановилась перевести дух на одном конце бассейна, упершись локтями в бортик.

- Есть ли какие-то дела, с которыми тебе нужно разобраться, связанные с Мемфисом?

- Ничего такого, что не могло бы подождать.

- С тобой все в порядке, Джеффри? - Она смотрела на его брюки и рубашку. - Почему ты сменил одежду?

Он пожал плечами. - Мне так захотелось.

Она пожала плечами в ответ, делая вид, что принимает его объяснение. - Не возражаешь, если я сделаю еще несколько отрезков?

Он кивнул на чистый голубой горизонт. Этому не мешало даже самое слабое обещание облаков, малейший намек на погодную систему, через которую они пролетали в районе Кигали. - Сюда приближается фронт. Я подумал, что мы могли бы попытаться обойти это стороной.

- Прикрытие? Правда?

- Пересмотренный график погоды, - неуверенно предложил он.

- И это не может подождать?

- Нет, - сказал он, надеясь, что она поймет его, прочтет в его глазах послание, которое он не мог произнести вслух. - Нет, этого не может быть.

- Ладно. Тогда, я думаю, пришло время вылезать из воды.

Она быстро переоделась, волосы все еще были вьющимися после сушки полотенцем, когда она присоединилась к нему. Джеффри был встревожен, гадая, когда же на него обрушатся железные тиски испытательного срока.

- В чем дело? - спросила она его вполголоса, когда они направились к припаркованным аэролетам.

- Кое-что.

- Это связано с тем, что я здесь?

- Это не ты, - отвечал он так же вполголоса. - Но мне нужно, чтобы ты была со мной.

- Это из-за работы?

- Может быть.

Он поманил ближайший аэролет, чтобы тот открылся сам. Джумаи уверенно забралась внутрь, Джеффри сразу за ней. Только войдя в прохладу пассажирского салона, он понял, как сильно вспотел. Пот высыхал на нем, холодом покалывая лоб.

- Ручное управление, - произнес он вслух и подождал, пока элементы управления выскочат из своих скрытых портов, разворачиваясь и собираясь с поразительной скоростью в его ожидающих руках. Прошло мгновение, затем другое. Его руки все еще сжимали воздух.

- Вручную, - повторил Джеффри.

- Боюсь, что ручное управление полетом недоступно, - сказал аэролет со сводящей с ума любезностью. - Пожалуйста, укажите пункт назначения или вектор.

Джумаи взглянула на Джеффри. - Тебя заперли снаружи?

- Отвези меня в "Аквалогию Тиамаат", - сказал он.

- Этот пункт назначения не распознан, - ответил аэролет. - Пожалуйста, повторите.

- Отвези меня к морю, над Сомалийским бассейном.

- Пожалуйста, выражайтесь конкретнее.

- Направляйтесь прямо на восток.

- Боюсь, этот вектор неприемлем.

- Тебе не разрешили отвезти меня на восток?

- Мне не разрешается принимать какие-либо пункты назначения или векторы, которые предполагали бы полет над открытой водой.

Джеффри в замешательстве покачал головой. - Кто наложил это ограничение?

- Боюсь, мне не разрешается...

- Не бери в голову. - Джеффри сжал кулаки, отказываясь от аэролета. Он приоткрыл полог, выпуская струю прохладного, ароматного воздуха, впуская обратно африканскую жару. - Чертовы Лукас и Гектор.

Джумаи вытолкнула себя наружу. - Они, наверное, заперли их всех, не так ли?

- Все аэролеты, - сказал Джеффри. - Только не "Сессну".

Она была припаркована в конце ряда летательных аппаратов, уже развернутая, готовая к выруливанию. - Запуск двигателя, - скомандовал Джеффри еще до того, как они добрались туда. Винт начал вращаться, водородно-электрический двигатель работал почти бесшумно, если не считать нарастающего жужжания саранчи, которое быстро перешло в ультразвук. По крайней мере, это было хорошо: он не думал, что у кузенов были средства заблокировать его контроль над "Сессной", но теперь он мало что мог им противопоставить.

- Если ты знал, что они не смогут остановить "Сессну", - сказала Джумаи, - почему мы не...

Линия подачи водорода была отсоединена и лежала на земле рядом с самолетом. Джеффри подключил линию, когда приехал, все еще достаточно сосредоточенный, чтобы сделать это, но он понятия не имел, когда появились кузены, чтобы отключить ее.

- Следи за прокруткой пропеллера. - Джеффри открыл дверь и позволил Джумаи забраться в тени крыла на место второго пилота. Он убрал колодки и присоединился к ней в кабине пилота. Пропустив проверку готовности к полету, он отпустил тормоза и включил двигатель на полную мощность. "Сессна" начала крениться, подпрыгивая колесами на грязи и выбоинах по пути к взлетной полосе. Только теперь Джеффри взглянул на указатель уровня топлива. Ниже, чем ему хотелось бы, но не пусто. Он думал, что этого хватит, чтобы добраться до Тиамаата.

- Мы убегаем, не так ли? - спросила Джумаи, возясь с пряжкой своего сиденья. - В этом, по сути, и заключается сделка, верно?

Джеффри подготовил самолет к взлету. - Я облажался. Я ударил Гектора.

Она ответила ему тем же, как будто могла ослышаться.

- Ты "ударил" Гектора.

- Пытался. До того, как вмешался Робот и уронил камень мне на череп.

- Хо, парень. - Она улыбалась, находясь где-то между восторгом и ужасом. - Отличный способ разрешить конфликт, Джеффри.

- Я нахожусь в состоянии войны со своей семьей. Эскалация была логичным следующим шагом.

- Да. Ты знаешь, я думаю, это то, что они называют предварительной квалификацией. - Она качала головой. - И что теперь?

Он нажал на газ, чтобы увеличить мощность. "Сессна" рванулась вперед, поначалу дорога была ухабистой, пока сама скорость не сгладила неровности на земле. - Мы на пути в Тиамаат.

- Слишком дешево, чтобы отправить свой собственный самолет?

- Они не могут теперь, когда у меня возникли проблемы с Механизмом. Они также не будут спешить вступать в прямое противостояние с семьей.

Самолет набрал взлетную скорость. Джеффри повернулся и поднял их в воздух.

- Что-то в тебе изменилось, - сказала Джумаи. - Я не уверена, что это хорошо, но что-то определенно изменилось. Раньше ты был скучным.

- А теперь? - Джеффри круто повернул налево, возвращая их обратно над бело-голубой буквой "А" семейного дома.

- Тем более. - Джумаи ослабила пряжку своего ремня. - Итак, как далеко до побережья?

- Около пятисот километров. - Он снова взглянул на указатель уровня топлива, задаваясь вопросом, был ли он оптимистом. - Считай, что это два часа летного времени. А потом нам все равно нужно добраться до Тиамаата. - Он похлопал по консоли. - Но у нас все хорошо.

- Нам было бы лучше пройтись пешком.

- Это старая машина, но это хорошо - кузены не могут добраться до старых машин.

- Может быть, нам стоит беспокоиться не о двоюродных братьях и сестрах, - сказал Джумаи. - Особенно, если ты только что вывел из себя Механизм.

Джеффри улыбнулся. Домочадцы могли катиться вниз. У одной из стен стояли две фигуры, глядя на него снизу вверх, прикрыв глаза руками. Он взмахнул крыльями и устремился к океану.

Конечно, не то чтобы это когда-нибудь было так просто. Они пробыли в воздухе не более десяти минут, когда приблизились два аэролета, по одному с каждой стороны, зажав "Сессну" в клещи, оставив в запасе лишь ширину крыла. Джеффри оторвал взгляд от горизонта ровно на столько, чтобы убедиться, что это были кузены. Они летели на тех же двух машинах, которые были припаркованы на земле рядом с телом Мемфиса: Гектор по правому борту, Лукас по левому.

- Думаю, они хотят поговорить, - сказала Джумаи. - Кто-то продолжает пытаться протолкнуть воплощение.

- Они могут отваливать. Мы давно прошли этап аргументированного обсуждения. - Он отказывал в доступе воплощениям с тех пор, как насмехался над кузенами с воздуха. Сейчас он ничего не хотел от них слышать.

- Они подобрались довольно близко. Я знаю, что аэролеты не могут сталкиваться друг с другом, но... - Она не закончила фразу.

- Не волнуйся, - сказал Джеффри. - Если они сделают что-нибудь, что хотя бы будет выглядеть как попытка помешать нам, внезапно я перестану быть главным в сознании Механизма.

- Это будет большим утешением, когда они поднимут меня с земли.

- Мы не собираемся разбиваться. В любом случае, это должно стать прогулкой по парку для тебя, королевы восстановления данных с высокой степенью риска. Ты смеешься в лицо взрывчатке и нервно-паралитическому газу.

- Джеффри, - произнес чей-то голос, прорезая его мысли подобно ледоколу. - Извини, что пользуюсь этим каналом, но ты не оставил мне выбора.

- Убирайся из моего черепа, Лукас.

Джумаи в смятении посмотрела на него, не слыша кузена.

- Я бы так и сделал, - сказал Лукас, - если бы думал, что ты согласишься общаться по более обычному каналу.

- Что происходит? - спросила Джумаи.

- Лукас нашел способ проникнуть в мою голову, - сказал Джеффри, вынужденный кричать, чтобы заглушить голос, который все еще гудел у него в ушах. - Не знаю как.

Он этого не знал. Даже Мемфис не мог связаться с ним, когда он не хотел, чтобы с ним связывались, и не было никаких оснований предполагать, что у кузенов было какое-то тайное колдовство, которое предлагало им черный ход в сознание Джеффри. Если бы это было так, они бы уже воспользовались им, когда пытались связаться с ним по поводу убийства Мемфиса.

- Все достаточно просто, - говорил Лукас. - Ты скрылся с места вмешательства высокого уровня до того, как у группы по оценке рисков появилась возможность побеседовать с тобой. Механизм имеет об этом довольно туманное представление. Они бы снова закрыли тебя, если бы не было риска подвергнуть опасности и тебя, и твою заложницу.

- Она не моя заложница, - сказал Джеффри.

- Расскажи это властям, кузен. Робот предоставил мне привилегию прямого доступа, потому что я родственник и, возможно, смогу отговорить тебя от того, чтобы делать себе хуже.

- Что ж, ты можешь сказать им, что пытался. А теперь отвали.

- Джеффри, послушай меня. Мы понимаем, что это было трудное и эмоциональное время для тебя, но не усугубляй ситуацию опрометчивым поведением.

- Не вини меня, Лукас. Ты начал это, отправив меня на Луну.

- Есть вещи, которые лучше оставить в прошлом, - сказал Лукас. - Если бы ты заботился об этой семье и ее обязательствах, ты бы это понял. Есть миллионы людей, которые зависят от нас, которые зависят от стабильности.

- Наши акции почти не упали, Лукас. Кроме нас, никому нет дела до Юнис.

- Именно поэтому все это не стоит того, что ты делаешь. Она - история, Джеффри. Призрак.

- Предоставь это Механизму. Это больше не твоя проблема.

Он не ожидал, что Лукас поверит ему на слово, но через несколько мгновений аэролеты кузенов улетели, оставив "Сессну" одну в небе. Джеффри был удивлен тем, насколько это потрясло его. Он повернулся на своем сиденье, чтобы посмотреть, как две машины удаляются за кормой.

- Лукас ушел, - тихо сказал он.

- Они ничего не могли сделать, - сказала Джумаи. - Ты сам сказал - сбить нас с неба никогда не было возможным.

Но в конце концов Механизм сработал, как он всегда и предполагал. К тому времени они уже были над океаном, и предупреждение о запасе топлива прозвучало трижды. Приблизились две машины гражданской администрации, официальные сине-белые, с генерированными расширением эмблемами Восточноафриканской федерации и Африканского союза, направлявшиеся в море из Найроби или, может быть, Момбасы, больше и быстрее, чем аэролеты кузенов, с тупыми корпусами, тупыми крыльями, усеянные ракушками вентиляторов, уродливые, как носороги, с угловатыми точеными пластинами корпуса и похожими на рога черными выступами систем вооружения. В наши дни столкнуться с таким откровенным проявлением миротворческой власти - это нечто особенное. Джеффри не мог припомнить, когда в последний раз видел что-либо подобное, по крайней мере, на Земле. Ему захотелось спросить: все это ради меня, маленького старичка? Правда, вам не следовало этого делать.

- Возможно, уход с дневной работы был ошибкой, - сказала Джумаи.

- Они думают, что ты моя заложница, - сказал Джеффри. - По крайней мере, именно такую позицию они решили занять, так что на твоем месте я бы не беспокоился - они не собираются говорить или делать ничего, что могло бы подвергнуть тебя опасности.

- Пока они не покопаются в моем прошлом и не решат, эй, может быть, его бывшая нигерийская подружка все-таки может быть сообщницей.

- Они все равно не собираются делать никаких глупостей. Я не совершал никакого преступления. Я только скрылся с места преступления, которое мне не удалось совершить.

- Скажи это судье. - Она смотрела в иллюминаторы, рывками переключаясь с правого борта на левый, как человек, следящий за энергичным теннисным матчем. - На своем веку я повидала немало отвратительных машин, Джеффри, даже водила некоторые из них...

- Они созданы для того, чтобы запугивать. Вот почему нас никто не запугает.

Машины правоохранительных органов, опознавательные знаки которых развевались вокруг них, как яркие неоновые баннеры, попавшие в их поток, были намного больше "Сессны". Но это тоже пошло Джеффри на пользу. Пилоты смотрели на его маленькую белую игрушку - аэроплан и видели что-то до нелепости старое и хрупкое, не понимая, что древний планер на самом деле был гораздо прочнее, чем казался.

- Джеффри Экинья, - произнес голос, прорезая все вокруг точно так же, как это сделал Лукас. - Это гражданская администрация. Пожалуйста, вернитесь в свое родное место.

- Извините, ничем не могу помочь, - сказал Джеффри.

- Вмешательство было необходимо, чтобы предотвратить завершение акта насилия, Джеффри. - С ним разговаривали как с ребенком, с большой снисходительностью. - При таких обстоятельствах всегда должен иметь место процесс пересмотра. Подвергните себя испытательному сроку, и вам нечего бояться. Я настоятельно прошу вас сейчас вернуться. - Голос был глубоким, мужским, безошибочно танзанийским.

- Вы не можете остановить меня, не так ли? Вы ничего в мире не сможете сделать, чтобы заставить меня изменить мой курс.

Машины подошли ближе. Они были большими, как дома, и бронированными, как блиндажи. Этот вид специальной военной технологии принуждения был подобен целаканту: ему не было никакого дела до того, что он все еще существует в настоящем. И все же, как теперь понял Джеффри, это было там с самого начала, скрытая часть его мира, прилично спрятанная от посторонних глаз, пока он не нарушил правила Механизма.

- Это последнее предупреждение вам, - сказал голос. - А теперь развернитесь.

Это было, когда закончилось топливо. Джеффри никогда раньше не бросал самолет, никогда даже не задумывался о том, что однажды он может столкнуться с возможностью бросить его. Бросить - это то, что случалось, когда что-то шло не так, когда что-то было просчитано.

И все же он был здесь, бросая "Сессну". Он вошел на скорости, чуть превышающей скорость сваливания, с полными закрылками и в последний момент резко развернулся. Колеса чавкали по воде. Самолет быстро сбросил скорость, уткнувшись носом в море, а затем медленно накренился на правый борт, пока законцовка крыла не погрузилась в воду. Двигатель заглох. "Сессна" покачивалась на зеленой зыби Индийского океана в полной тишине, если не считать случайного скрипа корпуса, как будто она всегда ждала своего часа в качестве лодки.

- Спасательный жилет у тебя под сиденьем, - сказал Джеффри. Морской воздух защекотал ему нос. - Мы должны выбираться отсюда. Она не создана для плавания.

Джумаи вытащила свой спасательный жилет. - Хочешь сказать, что мы доберемся до этого вплавь?

- Боюсь, выбор невелик.

- В этих водах водятся акулы.

Он кивнул. - С нами все должно быть в порядке. Механизм, вероятно, уже убирает всех крупных хищников из этого района или подвергает эвтаназии тех, кто не понимает намека.

- Ты надеешься.

- Прямо сейчас быть съеденным - наименьшая из наших забот.

Над головой слонялись машины администраций. В каком-то смысле это было хорошо, потому что означало, что им не придется долго ждать спасения - независимо от того, был ли это Механизм или нет, Джеффри не радовала перспектива провести несколько часов в океане. Плохо, однако, в другом смысле, потому что, как только Джеффри и Джумаи окажутся на свободе, властям не потребуется много времени, чтобы придумать способ взять их под стражу.

Но "Сессна" определенно тонула. Вода вливалась внутрь с того момента, как они приводнились, проникая через уплотнители дверей и отверстия двигателя. Надев спасательные жилеты, Джеффри и Джумаи взобрались на наклонную поверхность одного крыла, но это дало бы им несколько минут, не больше. Джумаи сидела на наклоненном крыле, свесив ноги с края. Джеффри стоял, уперев руки в бока и согнув колени для равновесия, с тревогой оглядывая горизонт. Он мог видеть землю с воздуха, но не сейчас, когда они были внизу.

- Что бы ни случилось, - сказал Джумаи, - я сожалею о твоем самолете.

- Я тоже.

Из-под фюзеляжа донесся глухой стук, смягченный подвеской, как будто погруженное шасси только что коснулось суши. Накренившаяся "Сессна" выровнялась, крыло снова стало горизонтальным. Джеффри пошатнулся, едва не потеряв равновесие. Джумаи протянула руку и схватила его за лодыжку, при этом чуть не потеряв свой спасжилет. Вода стекала ручейками.

С плавностью поднимающегося лифта "Сессна" вынырнула из моря.

- Какого хрена? - сказала Джумаи.

Джеффри непонимающе пожал плечами.

Под колесами была черная дорога. Черная дорога поднималась, вырываясь на дневной свет: океан тоже стекал с дороги, сбегая по ее широким изгибающимся склонам. Джеффри медленно обернулся, наполовину представляя, что он увидит. В противоположном направлении дорога упиралась в черную башню с отвесными стенами, ее округлая, сужающаяся кверху форма поднималась к смотровой площадке в форме молота.

- Мы на подводной лодке, - сказал Джеффри. Ему пришлось повторить это дважды, просто чтобы убедить самого себя. - Мы на подводной лодке.

Джумаи спрыгнула с крыла на скользкую, покрытую резиной палубу. - И это хорошо или плохо?

- Я думаю, это хорошо. На данный момент.

Подводный аппарат был с Тиамаата; он знал это еще до того, как открылась дверь в основании башни и оттуда широкими шагами вышел житель моря в экзокостюме. Он прищурился от внезапной волны соленых морских брызг.

Это была Мира Гилберт. Позади нее стояли еще трое русалок в таких же костюмах.

- Привет, увальни! - сказала она, подзывая его. - Заходите внутрь. Мы обеспечим безопасность самолета, а затем отправимся в путь.

Джеффри слез с крыла, дотронулся рукой до капота двигателя сбоку, заверяя его, что он вернется. По правде говоря, он понятия не имел, что произойдет дальше. Его упорядоченные планы, какими бы они ни были, разлетелись в клочья. Он совершил постыдный поступок, а затем скрылся с места преступления. Он отказался подчиняться власти Роботов, а теперь отдавал себя людям, которых едва знал, не говоря уже о доверии к ним.

Было еще не слишком поздно. Административные машины все еще слонялись без дела. Он все еще мог рискнуть с океаном, позволить им взять его под свою опеку. На мгновение, оказавшись между разветвляющимися возможностями, двумя версиями его жизни, отделяющимися друг от друга, как инверсионные следы самолета, он был парализован.

- Мы ждем, мистер Экинья, - сказала Мира Гилберт.

- Тебе не обязательно быть частью этого, - сказал он Джумаи. - Ты все еще могла бы...

- К черту все это, - сказала она, бросив пренебрежительный взгляд на зависшие машины. - Скорее попытаю счастья с акватикой, если ты не против. Если ты умный, ты сделаешь то же самое.

Конечно, она была права. Он выбрал этот путь с того самого момента, как попробовал управлять аэролетом. Сейчас нет смысла сомневаться в себе.

Итак, они вошли внутрь, а административные машины все еще кружились без дела, когда подводная лодка наполнила свои цистерны и скрылась под волнами. Судно оказалось "Александром Невским", одним из небольшого флота подводных грузовых судов Тиамаата. Функция "Невского" заключалась в перевозке грузов, которые были слишком тяжелыми, громоздкими или опасными для элегантных, сверхэффективных ветряных киберклиперов, которые в настоящее время перевозят девять десятых мировых грузов.

"Невскому" было добрых сто пятьдесят лет, и он был восстановлен после какой-то мрачной прошлой карьеры в качестве корабля ядерного сдерживания. Теперь единственной атомной технологией на борту был его двигатель. Ракетные отсеки были лишены своих ужасных секретов и превращены в складские помещения. За ним тянулась тяжеловесная вереница грузовых емкостей, обшитых полимером из акульей кожи для минимизации лобового сопротивления, каждая размером с саму подводную лодку.

"Невскому" требовался небольшой экипаж, судя по чрезвычайно скудному запасу места в каюте. На самом деле, он, вероятно, выполнял большую часть своих обязанностей полностью в беспилотном режиме, за исключением любых пассажиров, которые могли бы сопровождать его в поездке.

- Как вам удалось так быстро добраться сюда? - Джеффри спросил Миру Гилберт, когда они снова тронулись в путь, и после того, как он в двадцатый раз попросил заверить его, что о "Сессне" позаботятся.

- "Невский" уже был в этом районе, - сказала жительница моря. - Обычный грузовой рейс. Я поднялась на борт, когда показалось вероятным, что мы сможем назначить рандеву.

Джеффри и Джумаи выдали сухую одежду, полотенца и полные до краев кружки соленого чая цвета морской волны. Сейчас они находились под водой, двигаясь с максимальной крейсерской скоростью, но изнутри "Невского" этого никак нельзя было определить. Ни досягаемости расширения, ни возможности открыть окно сквозь железную оболочку его корпуса.

- Не знаю, много ли вам рассказал Труро, - сказал Джеффри, - но у меня большие проблемы с этим Механизмом. Не думаю, что они позволят мне так легко отделаться от этого.

- Мы можем задержать их на некоторое время, - сказала Гилберт. - Видите ли, технически вы вторглись на территорию "Инициативы".

- Угробив свой самолет?

Гилберт с энтузиазмом кивнула. - Над нашей подводной лодкой.

- Я не знал, что она там была, - сказал Джеффри с добродушным раздражением. - Как это вообще может считаться вторжением на чужую территорию?

- Все к лучшему. Теперь вы находитесь в нашей непосредственной юрисдикции, а это значит, что мы можем запустить различные квазилегальные меры по задержке.

Джеффри вздрогнул. Внутри "Невского" было холодно, даже несмотря на выданную им теплую одежду. - А это не приведет вас к противостоянию с Механизмом?

- Вы пришли к нам, а не наоборот, - сказала Гилберт. - Это меняет ландшафт. Теперь есть... процедуры, которые можно ввести в действие.

- Например? - спросила Джумаи.

- Если Джеффри подаст заявление на получение гражданства Тиамаата, Роботу придется подождать, пока мы не завершим нашу собственную серию психологических обследований... что, в разумных пределах, может занять столько времени, сколько нам захочется.

- И что потом - вы все равно отдадите меня обратно?

- Мы перейдем этот мост позже. А пока давай приступим к подаче заявления на получение гражданства. - Она улыбнулась его нерешительности. - Это всего лишь формальность. Ты не отдашь свою бессмертную душу Нептуну и его водяным приспешникам.

- Что я должен сделать?

Она отправила текст в воздух. - Просто прочти эти слова, и мы готовы двигаться.

За ночь они много раз пересекали сложную систему разломов и рифтов в долине Маринерис. Когда они пролетали над невероятно высокими и узкими мостами - едва достаточными по ширине для единственной сверкающей монорельсовой дороги поезда, что создавало сбивающую с толку иллюзию, что они летят над этими огромными пропастями, - Санди высматривала свидетельства встроенных в стены каньонов зданий, которые она видела из комнаты Холройда. Окно, медсестра, мужчина с зелеными шипами в хирургической ванне. Но она вообще не видела никаких признаков человеческого жилья, ни единого огонька, трубопровода или дороги за все эти пустые часы. Долина Маринерис была достаточно широка, чтобы охватить Африку от Тихого океана до Индийского: на такой территории можно было потерять целые страны, не говоря уже о зданиях и окнах.

Она напоминала себе об этом снова и снова, но ее мозг просто не был приспособлен для восприятия пейзажа в марсианских масштабах.

Она не могла заснуть после новостей с Земли. Перезвонил Джеффри, и новости оказались ничуть не лучше, чем она ожидала, а именно, что Мемфис был мертв так долго, что не было никакой надежды на выздоровление. У нее не было причин сомневаться в правдивости этого. Единственное, на что семья не скупилась, - это на медицинские знания, а врачи в Момбасе были не хуже, чем где бы то ни было.

Итак, Мемфиса не стало: целая нить была вырвана из ее жизни без предупреждения, золотая нить, тянущаяся прямо к ее детству. Она не могла смириться с этим, не прямо сейчас. Она не нуждалась в утешении, потому что еще не испытывала ничего, что можно было бы назвать горем. Вместо этого был своеобразный вакуум, похожий на отсутствие других эмоций. Это было так, как если бы ее разум начал обустраивать душевную комнату, освобождая себя от мебели, в которой он больше не нуждался. В течение нескольких месяцев или лет должно было появиться что-то еще. Санди задавалась вопросом, каково будет чувствовать себя в горе, когда оно придет.

Джитендра вернулся в купе, выглядя более бодрым и отдохнувшим, чем, по ее мнению, он имел на это право. Он уходил перехватить себе что-нибудь на завтрак, а Санди извинилась за отсутствие аппетита и надеялась, что он не возражает поесть в одиночестве. Он доедал завернутый в бумагу круассан.

- Мы почти в Вишняке, - сказал он, проводя рукой по свежевыбритому подбородку, чтобы стряхнуть крошки. Он выглядел по-другому, и ей потребовалось мгновение, чтобы уловить перемену. Обычно он брил голову, чтобы мог эффективно работать с транскраниальным стимулятором, но теперь его волосы начали отрастать снова. - Я предполагаю, что нас будет ждать поездка, - продолжал он, набивая рот. - Уверена, что хочешь пройти через это? Еще не слишком поздно все это отменить.

- Это отвлечет меня от всего, - сказала она.

- Если это произойдет, может быть, это вобьет немного здравого смысла в твоих кузенов. - Он предложил ей оставшуюся половину круассана. Она покачала головой. - Ты уверена? Надо поесть.

- Я в порядке, - сказала она.

Но она чувствовала себя неважно. Она чувствовала тошноту и головокружение, была не совсем в своем теле, как будто находилась где-то в другом месте с рушащейся чинг-связью. Это было не просто известие о смерти Мемфиса, хотя и это было важной частью случившегося. Она чувствовала себя дезориентированной с тех пор, как Сойя связалась с ней в Кроммелине.

Сойя из-за зеркального забрала с лицом, которое было похоже на ее собственное.

Вот и все, чем это было - эхом. Позже Санди воспроизвела снимок сетчатки, и, хотя лицо Сойи было очень похоже на лицо Санди, это не было точным сходством - хотя в тот момент, из-за искажения промежуточных слоев стекла, она могла простить себя за то, что думала иначе. Но семейное сходство? Несомненно.

Что порождало больше вопросов, чем давало ответов.

Ей показалось, что она не узнала это имя, но на самом деле это была ошибка ее собственной памяти. Прежде всего, мать Юнис звали Сойя. Но эта конкретная Сойя была мертва уже более ста лет, и, что не менее важно, она никогда не покидала Землю. Родившаяся во второй половине двадцатого века, она, по меркам своего возраста, прожила долгую и блаженно счастливую жизнь. Но она прожила недостаточно долго, чтобы увидеть нечто большее, чем первый расцвет достижений своей дочери. В любом случае, изображения Сойи Экинья не соответствовали лицу, которое видела Санди, даже по тем нескольким зернистым кадрам, на которых была запечатлена Сойя в молодости. Гены Экинья присутствовали у обеих женщин, но проявились они совершенно по-разному.

Как легко было бы с расширением провести трассировку, если бы она не была одета в этот туристический костюм. Но, очевидно, в этом и был смысл: не просто скрыть их разговор, но и раскрыть как можно меньше об истинной личности Сойи.

Все это было соответствующим образом дестабилизирующим, но что выбило Санди из колеи не меньше, чем вид ее собственного лица, так это предупреждение Сойи. Не то чтобы Санди когда-либо предполагала, что Панам можно доверять безоговорочно - она была бы наивна, если бы не думала иначе, - но, учитывая тот факт, что у нее не было другого выбора, кроме как доверять им, что именно она должна была делать с этой информацией?

И вообще, откуда Сойя узнала о Панах, Санди и присутствии Юнис?

Нехорошо было чувствовать себя винтиком в машине, даже добровольным и покорным винтиком. К кому она могла теперь обратиться? Санди задумалась. К Джитендре за любовь и привязанность - все, что она могла пожелать в партнере. Но Джитендра не мог помочь ей принимать решения, которые ей сейчас навязывали. Ее брат? В мгновение ока. Но Джеффри был на другой планете, и все ее сообщения с ним проходили через Панов...

Оставалась Юнис, художественный проект, который она сама собрала и в который вдохнула жизнь. Лоскутная вещица, коллаж, заводная кукла. Юнис могла бы служить удобным, легко запрашиваемым хранилищем знаний обо всем мире, относящемся к ее покойной тезке, и у нее могло бы быть в запасе несколько трюков с вынюхиванием данных, но идея о том, что Санди может обратиться к конструкту за советом, за мудростью, за помощью во время кризиса...

Это было нелепо.

Я Санди Экинья, - подумала она. - Мне тридцать пять лет. Я в хорошей форме. Я не самая уродливая женщина, когда-либо рождавшаяся на свет. Если не произойдет несчастных случаев, я, вероятно, проживу еще как минимум сто двадцать лет. Я талантливая, хотя и малоизвестная художница, живу на Луне и в настоящее время гуляю по Марсу со своим парнем, у меня есть счет на расходы, за который некоторые люди убили бы, если бы убийство все еще было возможно.

Так почему же мне не весело?

Железнодорожная станция Вишняк была намного меньше, чем в Кроммелине, и меньше, чем на многих промежуточных остановках, которые они делали по пути. В ней было повышенное давление - поезд, ныряя под землю, прошел через герметичный люк, - но воздух был прохладным, и ей почему-то показалось, что в легких стало разреженнее. Несомненно, это была иллюзия, вызванная как ее психическим состоянием, так и знанием того, что они набрали значительную высоту. Несколько десятков пассажиров вышли из поезда, и не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что голема среди них нет. Санди с опаской ждала, пока поезд не отъехал от станции, набирая скорость так быстро, что она почувствовала, как вслед за ним втягивается воздух. Потом он исчез, а голема по-прежнему не было.

Для перемещения между административными секторами Марса не существовало никаких таможенных или иммиграционных формальностей, поэтому они быстро миновали станцию и оказались в убогом блеске общественного вестибюля Вишняк. Это выглядело как место, которое было свежим и современным около тридцати лет назад, но с тех пор пришло в упадок. Санди нашла кафе, где они должны были встретиться с Грибелином; оно было втиснуто между цветочным магазином и закрытым маникюрным салоном.

Их проводник уже был там, сидел в одиночестве за дальним столиком, закинув одну ногу на другую, и потягивал кофе из белой чашки размером не больше наперстка. Его очки с выпуклыми глазами, казалось, были хирургическим путем привиты к лицу. Он был лыс и похож на труп.

- Мистер Грибелин? - отважилась Санди.

Он поставил кофе на столик со стеклянной столешницей с точным и деликатным звоном и встал, взяв со спинки стула кожаное пальто длиной до колен. Он был высок даже по лунным меркам, возвышаясь как над Санди, так и над Джитендрой.

- Не могу здесь долго околачиваться, - сказал он без единого слова приветствия. - Ваш друг сел на следующий поезд из Крома. Он всю дорогу шел прямо за тобой.

- Сколько времени это нам дает? - спросила Санди.

- Два часа, может быть, меньше. Это значит, что мы уже растратили большую часть нашей форы. - Он пожал плечами в темно-коричневом пальто. У него были широкие нашивки на плечах и воротник, доходивший до половины его черепа. Теперь, когда Санди как следует рассмотрела его, она увидела прекрасные татуировки, покрывающие каждый видимый участок кожи, от его лица до волосистой части головы и затылка. Татуировки представляли собой странные маленькие танцующие фигурки из палочек, выполненные примитивистскими линиями и закорючками.

Она ничего не имела против странностей - черт возьми, она жила в Непросматриваемой зоне, - но она надеялась на водителя, который излучал бы спокойную властность и уверенность, а не на кого-то, кто выглядел бы на грани психоза.

- Вот тебе и здравый смысл твоих кузенов, - мрачно сказал Джитендра.

- Может быть, голем на автопилоте. В любом случае, я не в настроении с ним разговаривать.

- С тобой все в порядке? - спросил ее Грибелин небрежно, как будто ответ его мало интересовал.

Ее лицо отразилось в его выпуклых глазах. - Бывали недели и получше. Мы можем просто идти?

- Конечно, сладкие щечки.

Они вошли в лифт. В замкнутом пространстве от Грибелина исходила трудноуловимая затхлость, как от содержимого старого буфета. Гараж располагался на три или четыре уровня ниже вестибюля. Здесь было герметично и освещено прожекторами, но еще холоднее, чем в общественных местах наверху. Санди позавидовала пальто и ботинкам Грибелина. Пол был покрыт коричневатой смолой из спрессованной маслянистой пыли, которая прилипала к ее ботинкам. Они прошли мимо рядов громоздких машин, часть которых была размером с дом: грузовые автопогрузчики, экскаваторы, туристические автобусы, и все это было установлено на множестве пружинистых ажурных колес.

- Вот ваша машина, - сказал Грибелин, останавливаясь у одного из грузовиков. - Не поцарапайте краску.

Он опустил лестницу и проворно поднялся в воздушный шлюз кабины. На полпути он остановился, посмотрел вниз и потянулся за багажом Санди. Она передала ему свою сумку, затем сумку Джитендры, а затем последовала за ним в машину, стараясь стряхнуть как можно больше грязи со своих подошв. Краска, то, что от нее осталось, могла сама себя испачкать.

Это был шестиколесный грузовик с грубо нарисованным аэрографом драконом на боку. Спереди располагались округлые жилые помещения и командный отсек, сзади - моторное и грузовое отделения, отсеки связи и раскладывающиеся солнечные панели на крыше, теперь убранные назад, как складные ножи. Спереди, как трофей, под подбородком командного отсека, был закреплен андроформный робот-техобслуживатель.

Внутри оказалось больше места, чем ожидала Санди. Две небольшие спальные каюты - одна для Грибелина, другая для его пассажиров - и мини-камбуз с четырьмя откидными сиденьями. Они заняли места по обе стороны от своего проводника в командном отсеке. В грузовике пахло так же затхло, как и у его владельца, по углам были грязь и плесень, на обивке местами остались следы от сигарет.

Грибелин держал одну руку на рулевом рычаге, другую - на наборе рычагов переключения передач. Они въехали на крутой подъем по спирали выезда из гаража; грузовик с трудом поднялся, затем набрал скорость. Грибелин нажал на газ, колеса резко закрутились, а затем изогнутые стены пронеслись всего на ширину ладони от колесных дисков. Они карабкались и карабкались, едва сбавив скорость, когда пандус выровнялся и грузовик проехал через три самоуплотняющиеся герметичные завесы.

Затем они оказались снаружи. Несколько минут они грохотали по дорогам, между невысокими рядами похожих на бункеры зданий с узкими окнами-щелями и выцветшими, потрепанными непогодой пластиковыми логотипами на крышах. Дороги представляли собой перфорированные листы, поднятые на сваях. Вывески на мачтах рекламировали предприятия вдоль маршрута, а огромные неоновые стрелки указывали на воздушные шлюзы и парковочные пандусы. Линии электропередач проходили над головой, низко нависая над дорогой и ее перекрестками. Это была разросшаяся окраина городка с одной лошадью на планете, где даже самый большой город был мал по земным или лунным меркам. Санди увидела ремонтную бригаду, работавшую со сварочными горелками на части дороги, но пешеходов вообще не было.

Здания поредели, и вскоре они проехали через ворота в бетонной пыльной стене, обрамленные мигающими маяками, за которыми дорожное полотно отказалось от своих высоких амбиций и превратилось в двухполосную грунтовую дорогу. Валуны и крупные камни, убранные бульдозерами с дороги и оставленные по бокам, образовали грубую демаркационную линию. Каждые несколько сотен метров они проезжали мимо транспондера или радиомаяка на хлипком столбе, и такова была протяженность дорожной разметки.

Не то чтобы это, казалось, имело значение для Грибелина, который только сильнее давил на газ. Санди наблюдал, как стрелка спидометра поднялась до ста шестидесяти километров в час. Из-под колес поднималась пыль, а вызванные ветром неровности дороги заставляли грузовик раскачиваться вверх-вниз, как маленькую лодку в открытом море.

- Когда мы доберемся до Эволюариума? - спросила она.

Грибелин демонстративно открыл люк в приборной панели и, прежде чем ответить, свернул себе сигарету, набив ее какой-то темно-красной травкой.

- Восемь-девять часов, - сказал он наконец. - Точнее сказать не могу.

- Жаль, что у нас не было больше времени для Лукаса.

Он затянулся сигаретой, внимательно осмотрел ее, прежде чем ответить. - Это голем твоего приятеля в поезде?

- Он мне не друг, - сказала Санди.

- Фигура речи, сладкие щечки. Вроде как очевидно, что вы не в ладах с поцелуями. - Грузовик достиг вершины холма; Грибелин переключил один из рычагов регулировки мощности. Они миновали обломки другого транспортного средства, превратившегося в черепаху в пыли. - Голему придется ловить попутку, чтобы выбраться из города, если только он не планирует идти пешком. Может быть, вам повезет, и до утра никаких поездок не будет. Кто на другом конце прокси?

- Мой двоюродный брат с Земли.

Он медленно кивнул. - Ты ведь оттуда же, откуда и я, верно?

- Луна, - сказала Санди. - Есть разница.

- Земля, Луна, здесь просто крошечные дырочки в небе. Что это, какая-то семейная вражда?

- Что-то в этом роде.

- В следующий раз, может быть, подумаешь о том, чтобы свести счеты дома. - Он почесал кожу по краям своих защитных очков. - Сюда экспортировали столько земной политики, что хватило бы на шесть гребаных жизней.

- Спасибо, что поделился. Тебе хорошо платят за эту маленькую работенку, не так ли?

Он пожал плечами в ответ на вопрос Санди. - Никаких жалоб, сладкие щечки.

- Тогда, пожалуйста, заткнись на хрен, пока я не задам тебе прямой вопрос. Я только что потеряла очень дорогого мне человека, и последнее, что мне нужно, - это доза недалекого марсианского национализма. - Она перевела дыхание. - И если еще раз назовешь меня "сладкими щечками", я лично сорву эти очки и воткну их тебе в трахею.

Грибелин ухмыльнулся, еще раз затянулся сигаретой и наклонился, чтобы сказать на ухо Джитендре: - С каждой минутой она нравится мне все больше. Она всегда такая?

К чему бы ни пришвартовался "Невский" - раздался глухой металлический лязг, когда он с чем-то столкнулся, - Джеффри знал, что это не может быть "аквалогия". Они зашли недостаточно далеко. И все же в этом лязге передавалось впечатление огромной, унылой солидности. Возможно, станция, вросшая в морское дно, или гораздо более крупное океанское судно.

Жители моря повели их по сырым черным коридорам из бронированного металла с вентиляционными трубами, прикрепленными к потолку, и заполненными водой каналами, утопленными в полу. Сквозь дверные проемы Джеффри увидел еще больше людей моря, лаборантов и роботов, трудящихся под ярким светом, окруженных поддонами, на которых были уложены тщательно разрисованные грузовые капсулы. Вышагивающая морская жительница в экзокостюме на самом деле что-то отмечала в блокноте, используя стилус со светящимся наконечником.

Вскоре после того, как он понял, что они прибыли на стартовую площадку одного из подъемников Тиамаата "поверхность-орбита", ему показали саму ракету.

Тупоносая и бледно-зеленая, она лежала в своем бункере, как патрон в патроннике. Погрузочные ленты торчали из стен, пересекая открытый воздух, чтобы попасть в грузовые отсеки трехсотметровой ракеты. Ее нижняя часть уже была погружена в воду. Прямо на глазах у Джеффри прилив заметно усилился, захлестывая аэродинамическую выпуклость обтекателей двигателя. Они заполняли камеру, готовясь к запуску.

- По сути, это просто большая бутылка газированной воды, - сказала Мира Гилберт, когда они рассматривали ракету из одного из смотровых окон шахты. - Хорошенько встряхнули, ожидая, пока кто-нибудь откупорит пробку.

Топливом ракеты служил металлический водород (МВ). Джеффри знал о нем ровно столько, сколько нужно, чтобы должным образом нервничать, находясь так близко к его такому количеству. В MВ нет ничего экзотического или редкого: он существовал в больших количествах, естественным образом встречался в Солнечной системе, и его можно было добывать абсолютно бесплатно. Загвоздка заключалась в том, что он существовал только на дне атмосфер газовых гигантов, таких как Юпитер и Сатурн, где он образовался в результате жестокого сжатия всего этого перекрывающего газа. При едва вообразимых давлениях во многие десятки гигапаскалей обычный водород претерпевал фазовый переход в сверхплотное электропроводящее состояние. Ключом к MВ была его метастабильность: после снижения давления он не сразу превращался в обычный водород. Это не означало, что он был безопасен по любому определению, просто он был достаточно стабилен, чтобы его можно было транспортировать и использовать в качестве энергоемкого ракетного топлива с потенциальным удельным импульсом, намного превышающим все, что достижимо с помощью чисто химических реакций.

Они еще не добывали его. Экинья Спейс участвовала в программе, созданной для разработки технологии извлечения MВ, в буквальном смысле опуская пьезоэлектрически стабилизированный ковш в атмосферу Юпитера на тросе из паутинного волокна и выливая материал, и было проведено несколько многообещающих демонстраций осуществимости, но выполнение этого в экономически эффективном, воспроизводимом масштабе сделало технологию космического лифта выглядевшей как работы неандертальцев. Это были десятилетия, может быть, даже столетия спустя, и рискованная инвестиция, учитывая, что у MВ не было четкого экономического применения для двигателей дальнего космоса, только краткосрочный бизнес по преодолению планетных гравитационных колодцев. Так что на данный момент они производили его за смехотворные деньги на гигантских орбитальных производственных платформах, используя кинетическую энергию приближающихся космических кораблей для приведения в действие поршней с алмазными наковальнями, которые сами по себе были такими же большими и сложными, как ракетные двигатели.

- Резервуары не полностью заполнены MВ, - сказала Гилберт. - Это было бы действительно ужасно. Резервуар MВ крошечный, всего лишь маленький пузырек прямо у основания двигателя. Проблема с MВ заключается в том, что он горит жарче, чем поверхность солнца, и мы все еще не можем изготовить насосы или форсунки, которые выдерживали бы такой нагрев, не плавясь. Поэтому мы должны разбавить его для снижения температуры горения до такой степени, чтобы можно было просто справиться с реакцией, и для этого мы используем жидкий водород.

- Другими словами, - сказала Джумаи, - MВ настолько страшен, что по сравнению с ним обычный водород, это ужасное легковоспламеняющееся вещество, которое взрывается и убивает людей, кажется безопасным и приятным вариантом.

- Становится лучше, - весело сказала Гилберт, безразличная к опасностям. - Вы подниметесь в нем, вы оба. Ракеты обычно работают только с грузом, но они полностью рассчитаны на человека. Дорога ухабистая, но вам не нужно беспокоиться об этом: на время поездки вам дадут успокоительное.

- И все это только для того, чтобы доставить нас в Зимний дворец? - спросил Джеффри.

- Запуск все равно был запланирован, - сказала Гилберт, слегка обескуражив его. - Кроме того, вы не единственные живые, дышащие пассажиры. - И она кивнула вниз, в сторону одной из конвейерных лент, на грузовой отсек в форме торпеды, который подавался в бок подъемника. Он был намного больше, чем любой из других контейнеров, которые они видели, и его сопровождали шесть или семь техников, жителей моря и сухопутных увальней, ехавшие рядом, как носильщики, создавая впечатление, что они ухаживают за капсулой с особым усердием.

- Что там внутри? - спросила Джумаи.

- Не что, - мягко поправила Гилберт. - Кто.

Земля отказывалась перестать подниматься. С тех пор как они покинули Вишняк, они ехали в холодный полдень раннего весеннего дня на Марсе, поднимаясь, всегда поднимаясь. Сейчас они находились высоко на плато Тарсис, на девять километров выше среднего уровня поверхности остальной планеты, пересекая огромный лавовый выступ размером с континент, который выше Килиманджаро, выше Эвереста, выше любой точки на поверхности Земли. Даже сейчас местность поднималась к конусу горы Павонис.

Павлинья гора. Они пока не могли ее разглядеть - вершина была окутана туманом, и вулкан казался бы не более чем пологим выступом даже при ясной видимости.

И это был даже не самый высокий вулкан на Марсе.

Они не видели ничего похожего на функционирующую цивилизацию. Горстка брошенных транспортных средств, спускаемая ступень давно заброшенной или забытой ракеты, сморщенный, истерзанный ветром остов транспортного дирижабля, который, должно быть, упал десятилетия назад. Однажды они проезжали мимо крошечной деревушки, скопления куполов оловянного цвета с веерами пыли с подветренной стороны. В башнях связи над куполами горел свет, но не было никаких других признаков того, что там кто-то жил. Ни один из этих мрачных ориентиров не удостоился даже самого беглого взгляда Грибелина. Санди предположила, что он ездил этим путем достаточно часто, чтобы пейзаж не представлял особого интереса. Прошло уже два часа с начала поездки. С тех пор они прошли долгий путь.

- Вот ваш забор, ребята, - сказал в конце концов Грибелин, сбавляя скорость, чтобы провести грузовик между рядами мачт ретрансляторов, большинство из которых были наклонены в сторону от преобладающего направления ветра. - По правде говоря, это не так уж много значит. Машины чувствуют это, и они знают, что будут наказаны, если перейдут границу. Но это не значит, что они время от времени не проверяют ее на прочность. Также это не значит, что мы столкнемся с машинами, как только пересечем ее. - Он постучал пальцем по развернутой карте, отображающей местность к востоку от горы Павонис. Дисплей мигнул и потек цветом у него под ногтем. Контурные линии показывали рельеф местности. Загадочные символы, лошадиные головы, замки, рыцари и пешки - похожие на шахматные обозначения, за исключением того, что там были также скорпионы, змеи и черепа - были разбросаны группами, единицами и двойками по всему примерно круглому периметру Эволюариума. Там были сотни пешек, не так много скорпионов, змей и лошадиных голов, всего несколько рыцарей, черепов и замков. - Это большая территория, и там чертовски много места, где можно затеряться, - сказал он.

- Эти символы говорят вам, где находятся машины? - спросила Санди.

- Скажите мне, где может быть наилучшее предположение об их местонахождении, основанное на последнем точном наблюдении, которое могло быть несколько часов или дней назад. Немного сбивает вас с толку концепция незнания того, где что-то находится?

- Я из Непросматриваемой зоны, - сказала Санди. - В Зоне нет ни расширения, ни Робота - по крайней мере, не так, как большинство людей понимают эти термины.

- Но это сделано намеренно, - сказал Джитендра. - В Зоне они выбрали именно этот путь. Я не могу себе представить, почему вы не хотите знать, где находятся эти машины.

- На орбите есть общественные глаза, - сказал Грибелин, - но когда поднимается пыль, они ни хрена не видят. Машины хитры - они используют пыль при любой возможности, а если пыли нет, многие из них способны поднять ее, проложить туннель под землей или использовать камуфляж. Твой следующий вопрос будет таким: почему они просто не разбомбят весь этот гребаный ландшафт ковровыми бомбардировками с помощью глаз?

Санди ощетинилась. Это действительно был ее следующий вопрос. - И что?

- Их съели машины. По сути, вы выбрасываете продукты питания в пустыню. Ням-ням.

- Тогда прикрепите маячки к машинам, - сказал Джитендра.

- Та же проблема. Любой вид паразита, подобный этому, все, что не приносит прямой пользы хозяину, отлавливается и съедается как личинка. - Он снова постучал по карте. - Как бы это ни было неубедительно, это лучшее, что у нас есть. На основе информации, собранной и распространяемой участниками Плавающих, когда они настроены на компиляцию и обмен информацией.

- Плавающих? - спросила Санди.

Джитендра вмешался прежде, чем Грибелин успел ответить: возможно, он хотел показать, что не совсем не осведомлен о сложившейся здесь ситуации; что он выполнил, по крайней мере, некоторую домашнюю работу. - Брокеры, которые управляют "Эволюариумом". Думай о них как о... хозяевах бойцовых петухов, пытающихся создать идеальную боевую единицу. Они всегда придумывают новые способы подвергнуть популяцию стрессу, заставить машины продолжать развиваться. И всякий раз, когда машины выдают что-то полезное, какое-то новшество или искажают существующую идею, брокеры соревнуются друг с другом, чтобы воспользоваться этим и заработать немного денег на бирже технологий. Вот почему это место на радаре Джун Уинг.

- Джун Уинг? - спросил Грибелин.

Джитендра быстро улыбнулся. - Один... мой друг. С интересом к периферийной робототехнике. Как много вы знаете о нас?

- Только то, что есть работа, что за ней стоят рыболицые, а кроме того, я не должен задавать вопросов.

- Ты знал о големе, - сказала Санди.

- Паны сказал, чтобы ты не болталась поблизости, как только сойдешь с поезда. Мне также сказали остерегаться клейбота, на случай, если ваш последователь нападет на вас. Что касается того, почему голем у тебя на хвосте, сладкие щечки, я не спрашивал, а они не сказали. - Он ухмыльнулся ей, обнажив полный рот причудливо вырезанных зубов с металлическими коронками. - Черт, я снова назвал тебя так, не так ли?

- Мы не туристы, - спокойно сказала Санди, решив оставить без внимания свою предыдущую угрозу. - Паны, должно быть, велели вам доставить меня как можно ближе к определенному месту в Эволюариуме. Для этого есть причина.

- Что именно?

Санди и Джитендра обменялись взглядами, прежде чем она заговорила. - В этом районе что-то зарыто, что-то, что принадлежит мне.

- Принадлежит?

- Семейная собственность, - сказала она. - Но это та собственность, которой голем не должен завладеть раньше меня.

- И ты знаешь, что оно зарыто? - спросил Грибелин.

- Если это не так, каковы шансы, что оно все еще здесь?

- Чертовски тонкие.

- Я все еще должна быть уверена, - сказала Санди.

Череп Грибелина качнулся вверх-вниз, когда он пожал плечами. - Тебе решать.

Через мгновение она спросила: - Что это за штуки у тебя на черепе?

- Уши.

- Я имею в виду татуировки. Означают ли они что-нибудь? Они похожи на наскальные рисунки или что-то в этом роде.

- Наскальные рисунки. - Он снова ухмыльнулся. - Да, это было бы примерно так.

Через час они прошли мимо первого трупа в Эволюариуме.

Сметающий пыль ветер и усилия энтузиастов-мусорщиков, как людей, так и механиков, превратили боевую машину в ржавый остов длиной в сотню метров от кончика до хвоста. Сформированный из десятков сочлененных модульных сегментов, разрушенный робот напоминал обглоданный стервятником позвоночник какого-то гораздо более крупного существа. На плато Тарсис пыли было мало, слой толщиной всего в сантиметр покрывал скалу Лаваль, так что металлические остовы боевой машины почти полностью были видны небу. Грибелин замедлил ход, чтобы обойти труп, настороженно разглядывая его.

- Пробыл здесь дольше, чем большинство, - сказал он тихим шепотом. - Дэдсвилл, совершенно безвредный и очищенный практически от всего полезного. Но иногда действующие подразделения используют его как место укрытия. Как хищники из засады. Я думаю, сегодня у нас все хорошо, но...

- Они нападут на нас? - спросила Санди.

- В основном машины достаточно умны, чтобы оставить нас в покое. - Он бросил на нее быстрый взгляд, лицо Санди в очках казалось выпуклым. - Элементарное самосохранение: сражайтесь друг с другом, используйте все, что в их силах, эволюционируйте, но не злите тех, кто просто переплывает.

- Ты сказал "в основном", - сказал Джитендра.

- Дарвинизм в действии, друг мой. Время от времени что-нибудь случается и разрывает свод правил.

- Ты многим рискуешь, приводя нас сюда, - сказал Джитендра.

- Я знаю местность. - Он снова взглянул на карту. - И я знаю, от кого следует держаться подальше. Ты думаешь, я был бы здесь, если бы не верил, что шансы в мою пользу? Твои друзья хорошо платят, но ничто не стоит самоубийства.

В четыре часа пополудни над горизонтом поднялось облачко оранжево-красной пыли. Оно прокладывало свой путь по ландшафту, движимое невидимой рукой. Первой мыслью Санди было, что они наблюдают за пылевым дьяволом, но карта Грибелина показала символ пешки рядом с их нынешним местоположением.

- Просеиватель, - сказал он. - Это основная низшая каста скотоводов. Разгребает пыль и верхний слой породы в поисках чего-нибудь пригодного для вторичной переработки. Они выбирают то, что могут использовать для ремонта или заправки топливом. То, что остается, обменивают между собой или передают дальше по пищевой цепочке.

- Что это? - спросила Санди, указывая прямо перед собой, на пологий подъем местности. Серо-черное пятно плавало в небе, как дохлая муха на ветровом стекле, прямо над горизонтом. У него болтались внутренности, как будто его прихлопнули. Она попыталась увеличить масштаб, но увеличение практически отсутствовало.

Грибелин снял бинокль, прикрепленный к потолку на ножничном креплении, и поместил свои выпученные глаза в прорезиненные чашечки. - Леди Презрение, - тихо сказал он. - Обычно так далеко на восток не заходит. Возможно, следит за просеивателем, высматривая, не выброшено ли что-нибудь за ним.

- Мы можем избежать встречи с ней? - сказал Джитендра.

- Только если Доркас хорошо себя чувствует. - Грибелин повернул влево, и плавсредство в иллюминаторе медленно повернуло вправо. Он подал бинокль Санди. - Окажи любезность.

Резиновые повязки на глазах были жирными от пота и крошечных чешуек кожи. Биноклю потребовалось мгновение, чтобы определить предполагаемую точку ее интереса. Изображение подпрыгнуло, стабилизировалось, приобрело резкость, на него наложились перекрестья и цифры расстояния/альт-азимута.

Плавучая машина представляла собой толстобрюхий дирижабль, имеющий форму наконечника стрелы. Под ним, вписываясь в дельтовидный профиль его газовой оболочки, была подвешена угловатая гондола. "Внутренности" представляли собой извилистые, похожие на хлыст механические щупальца, дюжина из которых выходила из основания гондолы. Дирижабль скользил над поверхностью на достаточно малой высоте, чтобы эти руки могли поднимать предметы с земли. Именно этим Леди Презрение и занималась прямо сейчас: слонялась без дела, изучая.

Это напомнило Санди об одном из слонов Джеффри, роющем хоботом землю. Или их семейство, объединенное в единый добывающий пищу организм.

- Доркас - ваша подруга? - спросила Санди.

- Друг, - сказал Грибелин, пережевывая это слово, как будто оно было для него новым. - Здесь это сложная концепция. В значительной степени собака ест собаку на всем протяжении пути. Машины трахают друг друга, Перевозчики трахают машины, Перевозчики трахают друг друга ради прибыли. Я сражаюсь за объедки. Я и Доркас? Мы возвращаемся немного назад. Не то чтобы мы ненавидели друг друга. Это тоже не значит, что мы целуемся как двоюродные брат и сестра.

- Разве ты не предпочел бы оказаться на самом верху крысиной кучи? - спросила Санди. У нее было некоторое представление о том, как это работает: как машины в своей бесконечной эволюционной борьбе время от времени откалывали какую-нибудь новинку, устройство или промышленный процесс, которые могла использовать остальная часть системы. Как и технология, лежащая в основе прототипа клейбота, того самого, который она подключила к рассеянию. Этот быстро меняющийся материал был побочным продуктом Эволюариума, и теперь он приносил Плексусу триллионы долларов. - Парит там, наверху, как бог, которому поклоняются. Потому что именно это здесь и происходит, не так ли? Боги, парящие над смертными, развлекающиеся их бесконечными войнами и страданиями.

- Я бы не стал заходить так далеко, - сказал Джитендра. - Эти машины могут быть сверхадаптивными, но здесь, внизу, не происходит никакого реального познания. Машины не понимают, что они машины. Все, что они умеют делать, - это выживать и стараться не отставать в гонке вооружений. Они способны к религии не больше, чем омары.

- Хорошо, если бы это было так четко сформулировано, - сказал Грибелин. - Что касается меня, то я в этом не так уверен. Проведите здесь столько же времени, сколько и я, и вы увидите некоторые вещи, которые заставят вас усомниться в своей уверенности.

- Правда? - скептически спросил Джитендра.

- Ты думаешь, эти машины не понимают, кто они такие, что они не понимают разницы между существованием и несуществованием? - Он остановился, чтобы отхлебнуть из своей бутылки с ликером, большим пальцем открутил крышку, управляя машиной одной рукой. - Однажды, на западных склонах, я видел просеивателя, умоляющего сохранить ему жизнь, умоляющего не быть уничтоженным мошенником-коллекционером.

- Эволюционировавшая реакция, как у скулящей собаки, - пренебрежительно сказал Джитендра. - Это не доказывает, что у него в голове что-то происходит.

- Если бы ты видел то, что видел я, ты бы чувствовал себя по-другому.

- Покажи мне изображения, и я сам приму решение.

- Чтобы их уловить, недостаточно общедоступного внимания, - ответил Грибелин. - А мои собственные глаза попали в руки Плавающих. Они уничтожили улики.

- Понимаю, почему они могли захотеть это, - сказала Санди.

Леди Презрение двигалась вниз по склону, три или четыре щупальца волочились по земле. Теперь у Санди сложилось лучшее впечатление о машине, похожей на манту. Она была огромна - как и должно было быть, учитывая разреженность марсианской атмосферы. Канальные двигатели размером с океанские турбины были прикреплены к тускло-зеленой гондоле.

Она чувствовала, что это должно было издавать какой-то звук, ужасное жужжание приближалось, но ничего не было слышно.

- Ты можешь обогнать ее? - спросил Джитендра.

Грибелин коротко покачал головой. - Ни малейшей надежды, и даже если бы мы это сделали, то только наткнулись бы на еще больше Плавающих дальше в Эволюариуме. Но не волнуйтесь - я уверен, что найду способ умаслить Доркас.

- Используя свое природное обаяние и дипломатичность, - сказала Санди.

- Ты бы удивилась, узнав, как далеко это меня заводит.

Воздушный корабль сделал круг над движущимся грузовиком, затем направился немного на юг, отбрасывая на них свою треугольную тень, как плащ. Грибелин все еще был за рулем, но он не прилагал никаких усилий, чтобы выжать из грузовика все возможное. Санди подняла глаза, наблюдая, как нижняя часть дирижабля, сотни метров в поперечнике и испещренная заплатками, начала закрывать небо. Гондола была такой же большой, как вагон канатной дороги в Кроммелине, и светилась крошечными желтыми окошками.

Там, наверху, крались фигуры, подсвеченные сзади и таинственные.

Что-то лязгнуло о них. Санди подпрыгнула. Джитендра схватился за ближайшую опору для рук. Грибелин выругался, но в остальном выглядел смирившимся. Грузовик накренился, как будто только что угодил в песчаную ловушку. Земля ушла из-под ног, из-под колес взвилась пыль. Леди Презрение поднимала их в небо, подтягивая одним или несколькими своими щупальцами.

Пятьдесят метров, потом, может быть, сто. Горизонт начал вращаться, дельтовидный купол медленно вращался над головой. Щупальца удерживали их на одном уровне с передней частью гондолы, так что они смотрели назад, в глубокие наклонные окна того, что, очевидно, было мостиком воздушного корабля. Мостик был широким, и на нем было видно по меньшей мере шесть членов экипажа, ни один из которых явно не был прокси.

Одна фигура привлекла внимание Санди. Женщина, одетая в длинное черное пальто, доходившее ей до самых сапог, расхаживала с одной стороны мостика на другую, указывая и тыча в своих подчиненных. Она остановилась у консоли или подиума, затем поднесла к губам какое-то громоздкое переговорное устройство.

В грузовике появились голова и плечи, парящие над приборной панелью и слегка просвечивающие.

- Разве ты не видишь, что мы здесь в самом разгаре, Грибелин? - Она была бледна, как привидение, с тонким лицом, острым подбородком и длинными пепельно-серыми волосами, зачесанными на боковой пробор так, что их завеса закрывала половину ее лица. Ее нос был проколот, а с мочки единственного видимого уха свисало множество колец.

- Мы тоже вроде как в центре событий, Доркас, - сказал Грибелин. - Как вы, наверное, уже поняли. Вы не против отпустить нас, пока еще светло?

- Ты переходишь границу на наших условиях, когда мы чувствуем, что можем это позволить. Почему я должна постоянно напоминать тебе об этом?

- Послушайте, было бы неплохо поболтать, но...

Женщина провела пальцами по волосам, позволяя им снова упасть на место. - Обычно ты так не торопишься. Это как-то связано с машиной, следовавшей за вами от Вишняка?

Санди взглянула на своего водителя. - Спроси ее, насколько она отстала.

- Не нужно, я все равно тебя услышала, - сказала Доркас. - Вы не знали об этом до сих пор?

- Ты же знаешь, как здесь все непросто, - сказал Грибелин.

- Особенно после того, как кто-то приложил немало усилий, чтобы связать всех прокси и завалить общественность глупыми запросами. Обычно ты действуешь в одиночку, Гриб. Почему у меня такое чувство, что на этот раз кто-то дергает за ниточки у тебя за спиной?

- Расскажите мне о машине, - попросила Санди. - Пожалуйста.

Что-то в Доркас, казалось, смягчилось, хотя и лишь на мгновение. - Арендованный вездеход, немного меньше вашего грузовика. Отстает от вас примерно на два с половиной часа, может быть, чуть меньше.

- Лукас, - сказала Санди, как будто в этом могли быть какие-то сомнения. - К тому же быстро напал на след. Должно быть, он договорился об аренде автомобиля до того, как прибыл поезд.

- Не ваш друг? - спросила Доркас.

- Я выполняю поручение пары клиентов, - объяснил Грибелин. - Голем следовал за ними с тех пор, как они покинули Кроммелин.

- Это поручение... Это ведь не будет чем-то таким, что помешает моему бизнесу, не так ли?

- Вы знаете, Доркас, чем для меня является Эволюариум - просто местом, куда я люблю входить и выходить как можно быстрее.

- А твои клиенты?

Санди наклонилась вперед. - Мы собираемся входить и выходить отсюда так быстро, как только сможем, и ничто из того, что мы сделаем, никак не повлияет на вашу работу.

- И я должна просто принять это на веру?

Санди закрыла глаза, собираясь с мыслями. - Я собираюсь сказать вам правду. Верите вы мне или нет, полностью зависит от вас. Меня зовут Санди Экинья.

- Как в...

- Шестьдесят с лишним лет назад моя бабушка что-то закопала здесь, прямо посреди Эволюариума. Конечно, тогда это был еще не Эволюариум. Это был просто район Марса, который что-то значил для нее. Теперь я здесь, чтобы выяснить, что она сочла достаточно важным, чтобы похоронить, а это значит, что я должна найти место захоронения и провести раскопки.

- Я уже сказал ей, что она сумасшедшая, если думает, что там можно что-то раскопать, - сказал Грибелин, - но она твердо намерена довести дело до конца.

- У вас есть координаты?

Санди кивнула. - Есть некоторая неопределенность, но думаю, что смогу подобраться поближе. Моя бабушка провела время на заброшенной российской метеостанции неподалеку отсюда, прежде чем вернулась, чтобы похоронить то, что там было. Местоположение станции известно, и с момента ее последнего посещения не произошло никаких геологических изменений.

- Мы примерно в двухстах километрах оттуда, - сказал Грибелин. - Мы можем быть там через два часа, может быть, через три, если нам придется обегать каких-нибудь крупных игроков.

- К этому времени уже стемнеет, - сказала Доркас. - Тогда вы мало что сможете сделать.

- По крайней мере, мы будем там первыми.

Доркас долго обдумывала это, прежде чем ответить, прислушиваясь к перешептываниям своей команды, пока обдумывала свой ответ. - У нас всегда были хорошие рабочие отношения, не так ли, Гриб?

- У этого были свои взлеты и падения, - сказал Грибелин.

- Никто из нас не филантроп. Но на протяжении многих лет нам в основном удавалось не наступать друг другу на хвост.

- Справедливая оценка.

- Даже, кто-то мог бы сказать, помогали друг другу, когда того требовала ситуация.

- Что и происходит сейчас.

- Действительно. В таком духе я собираюсь сделать вам предложение. Я доставлю вас ближе к месту посадки гораздо меньше чем за три часа. Мы используем все ресурсы Леди Презрение для поиска вашего предмета, и я передам его вам в целости и сохранности, когда - если - мы его найдем. Взамен вы отдадите мне двадцать пять процентов от того, что вам заплатят. Независимо от того, найдем мы что-нибудь или нет.

- Я не состою из денег, - сказал Грибелин.

- Но это делает кто-то другой. Так или иначе, я выясню, кто в этом замешан и сколько они вам платят.

- У меня и в мыслях не было обманывать вас, Доркас. - На мгновение Грибелин, казалось, застыл в нерешительности, прежде чем решил, что честность - единственный приемлемый вариант. - Это Паны, - сказал он, издав едва слышный вздох. - Вы бы поняли это рано или поздно, основываясь на обмане со связью.

Доркас усмехнулась. - Почему ты позволяешь Панам дергать тебя за цепь?

- Они хорошо платят. Удивительно хорошо. И мои клиенты...

- Мы не Паны, - решительно заявила Санди. - Мы просто связались с ними. То, чего хочу я, и то, чего хотят они... они совпадают до определенного момента. Вот почему они заплатили за то, чтобы я была здесь, и почему они помогают замедлить голема. Но мы не Паны.

- Да. - Доркас позволила себе самую тонкую из улыбок. - Кажется, я поняла это с первого раза.

Это было время чаепития в "Леди Презрение". Они опустились на колени вокруг стола, пока один из подчиненных Доркас занимался их сделанными на Марсе белыми фарфоровыми чашками. Тактические карты состояния, значительно более сложные, чем простые показания Грибелина, привлекали внимание на похожей на плиту поверхности стола. Эти сводки Эволюариума в режиме реального времени сопровождались постоянным тихим бормотанием команды, проводившей полевой анализ. На стенах висели сводки общесистемных фондовых бирж, отслеживающие технологические товары от Меркурия до пояса Койпера. Гистограммы танцевали под скрытую музыку. Кривые анализа рынка поднимались и опускались в регулярных синусоидальных ритмах, подобно компонентам Фурье какого-то удивительного инопланетного сердцебиения. Новостные ленты пестрели обновлениями. Снаружи солнце клонилось к горизонту, как будто у него была работа, которой нужно было заниматься.

Чай был водянистым, но сладким - настоянным на жасмине, решила Санди. Они с Джитендрой стояли на коленях по одну сторону стола, Грибелин и Доркас - по другую. Стоять на коленях в условиях марсианской гравитации было почти так же удобно, как и на Луне, то есть стоять на коленях было намного легче, чем на Земле.

Разговор шел по меньшей мере в двух направлениях, а может быть, и в трех. Джитендра наслаждался возможностью узнать как можно больше об истории и организации Эволюариума, и его вопросы были разделены поровну между Доркас и Грибелином. Доркас, со своей стороны, казалось, была готова поддакнуть ему... но у нее тоже была своя программа расспросов, и ее расспросы были направлены главным образом на Санди. Она хотела узнать больше об этом скрытом секрете и о том, почему он может представлять интерес более чем для одной стороны.

- Я не могу сказать вам, что она там похоронила, - сказала Санди. - Если бы я знала, мне не пришлось бы проделывать весь этот путь. Я даже не могу быть уверена, что она хотела, чтобы я пошла именно туда.

- А Паны? - спросила Доркас. - Какова их точка зрения?

Вспомнив предупреждение Сойи, Санди задалась вопросом, как много она может свободно обсуждать. - Они проявляют интерес к моей бабушке, - осторожно сказала она. - Она знала Линь Вэй, которая, как никто другой, близка к тому, чтобы считаться основателем Панов.

- И это все - просто исторический интерес?

- Я полагаю, теперь они не могут сдержать любопытства, - сказала Санди.

Один из сотрудников Доркас подошел, наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула, побарабанив пальцами по столу. Позиции некоторых игроков Эволюариума изменились. - Пересмотренные данные, - объяснила она. - Повышенная активность просеивателей в восьмом секторе, и два новых подвида охотников-убийц появились в третьем. Между тем, Агрегат был необычайно активен в последние несколько дней.

- Агрегат? - спросил Джитендра, сияя, как ребенок, получивший все свои подарки сразу. - Вы сталкивались с этим?

- У Гриба была своя доля стычек с этим, не так ли? - спросила Доркас.

- Я стараюсь не попадаться ему на пути, насколько это в моих силах.

Доркас понимающе кивнула. - Разумный человек.

- Что это? - спросила Санди.

- Что происходит, когда группа машин собирается вместе и решает действовать в унисон, а не бороться за объедки, - сказал Джитендра. - Своего рода зарождающаяся протоцивилизация. Квазиавтономный подвижный город-государство, состоящий из сотен взаимодействующих машинных элементов.

- Для некоторых это помеха, - сказала Доркас. - Для других - зарождающийся марсианский бог. Не так ли, Гриб? Или это что-то такое, о чем ты не любишь говорить в наши дни?

- Все в прошлом, как тебе хорошо известно.

Доркас улыбнулась. - Он рассказал вам о татуировках? Я предполагаю, что нет.

- Если бы меня беспокоили татуировки, я бы их удалил.

- Что будет стоить денег, которые ты скорее потратишь на шлюх, наркотики или запчасти для грузовиков. - Доркас слегка кашлянула, прочищая горло, теперь, когда она привлекла их внимание. - Тридцать-сорок лет назад Грибелин столкнулся с небольшой группой душевнобольных недалеко от Эволюариума. Что-то в пейзаже, пустоте, выворачивающем наизнанку запустении проникает внутрь и нажимает на кнопку "бог", которая все еще есть у некоторых из нас внутри. Как звали этих людей, Гриб?

- Сторонники объединения, - коротко сказал он. - Теперь мы можем двигаться дальше?

- Теперь они все умерли. Ходят слухи, что их лидер, псих, стоящий за всем этим, проснулся однажды утром и понял, что его окружают сумасшедшие. И не только они, но и заискивающие лунатики, которым он помогал в их сумасшествии. Они называют его Отступником. Он убрался и оставил их заниматься этим делом. Ты встречался с ним, не так ли, Гриб?

- Наши пути пересеклись.

Доркас налила еще немного чая своим гостям. - Что бы ни случилось с Отступником, Агрегат неплохо справляется сам по себе. Насколько мы можем судить, он полностью самодостаточен, поэтому ему не нужно иметь дело с просеивателями. Он также достаточно силен, чтобы быть в состоянии сдерживать большинство угроз среднего уровня, и достаточно проворен, чтобы держаться подальше от чего-либо достаточно крупного, чтобы запугать его. Если первоначальной конструкцией было национальное государство, то это город-крепость.

- Думаю, следующий вопрос таков... есть ли какой-нибудь способ заработать на этом деньги? - спросил Джитендра.

- Если и есть, то об этом еще никто не думал, - сказала Доркас, похоже, не обратив внимания на прямоту его вопроса. - Агрегат не теряет частичек самого себя, и пока он не умрет, мы не сможем разобрать его на части и заглянуть внутрь. Но кто-нибудь в конце концов доберется туда. Наши... соперники не прекратят попыток, и мы тоже. До сих пор это препятствовало нашим усилиям по ведению переговоров о торговле. Но у всего есть своя цена, не так ли?

- Будьте осторожны, чтобы в конечном итоге не изобрести что-нибудь слишком умное, - сказала Санди. - Мы все знаем, к чему это ведет.

Доркас натянуто улыбнулась. - У нас достаточно подрывных зарядов только на этом корабле, чтобы превратить весь Эволюариум в радиоактивную яму, если бы мы того пожелали. Никто не относится к этому легкомысленно. - Она бросила острый взгляд на Санди. - Конечно, вы бы предпочли, чтобы мы не делали этого в ближайшее время, не так ли? Не сейчас, когда этот твой секрет еще предстоит раскрыть.

- Даже не знаю, есть ли здесь какой-то секрет, - сказала Санди.

- Ты зашла так далеко, что у тебя не может быть слишком много сомнений. И Паны тоже, учитывая уровень их заинтересованности. Как ты думаешь, что она могла оставить после себя?

- Насколько я знаю, это просто еще одна загадочная подсказка, ведущая куда-то еще.

Доркас приподняла тонко выщипанную бровь. - На Марсе?

- Куда угодно.

- А если в конце этого ничего не останется, никакого ведра с золотом, что тогда?

- Мы все возвращаемся домой и к нашей жизни, - сказала Санди.

Подошел другой помощник, чтобы что-то прошептать Доркас. Она выслушала, один раз кивнула.

- Другая машина пересекла периметр, - сказала она. - Ее точка входа была очень близка к вашей собственной, и она следует примерно тем же курсом, которым вы следовали до того, как мы вас подобрали. Ты говоришь, в этой штуке голем?

Санди кивнула. - Это довольно вероятно.

- Тогда к настоящему времени он, должно быть, действует почти автономно. Известно ли ему точно, где могло быть захоронено то, что ты ищешь?

- Люди, стоящие за големом, - осторожно сказала Санди, не желая выдавать больше информации о своей семье, чем ей было нужно, - достаточно умны, чтобы соединить те же точки, что и я.

- Мы мало что можем с этим поделать, - сказала Доркас. Она поставила чашку и поднялась с колен, разглаживая складки на своем длинном черном пальто. - Неважно: у нас есть добрых два часа на марсоходе, и мы очень близки к нужному месту.

- Вы же не рассчитываете что-нибудь найти, не так ли? - сказала Санди.

- Машины работают тщательно, но если что-то было закопано достаточно глубоко... что ж, есть вероятность, что это все еще там, хотя и отдаленно.

- Вот только Юнис не увидела бы никакой причины хоронить что-то так глубоко, - сказал Джитендра.

- Давайте ошибемся в сторону оптимизма, - сказала Доркас.

От русской метеостанции, от свидетельств возвращения Юнис спустя десятилетия, теперь ничего не осталось. Все следы были стерты ветром и временем; все артефакты и мусор давным-давно поглощены и переработаны машинами Эволюариума. Но местоположение было известно с точностью до нескольких метров, и поскольку "Леди Презрение" настроила свои двигатели так, чтобы поддерживать положение зависания, не могло быть никаких сомнений в том, что они находились точно над нужным участком земли.

- Если бы прямо под пылью находилось что-то большое и магнитное, мы бы уже знали об этом, - сказала Доркас. - Боюсь, сейчас это выглядит не очень хорошо. То же самое касается гравитационных аномалий. Если прямо под нами, в паре метров от поверхности, что-то погребено, оно должно иметь ту же плотность, что и скала, в пределах наших датчиков массы. - Она стояла за пультом, похожим на кафедру, раскинув руки по обе стороны от наклонного дисплея. - Однако есть еще несколько вещей, которые нужно попробовать, прежде чем мы подумаем о том, чтобы заглянуть глубже.

- Наземный радар? - спросил Грибелин.

- Уже погружен на глубину трех метров, на площади пятьдесят на пятьдесят. Конечно, мы можем расширить поисковую систему, но это займет время.

Грибелин скрестил руки на груди. - А как насчет сейсморазведки?

- Что касается дела - опять же, сбор данных займет некоторое время.

Из окон гондолы, обращенных вниз, Санди наблюдала, как щупальца подхватывали свободно лежащие валуны, поднимали их высоко в воздух, а затем швыряли обратно на землю. Другие щупальца, раскинувшиеся как можно дальше от дирижабля, касались своими кончиками поверхности, чтобы уловить вибрации, передаваемые через лежащую под ними географию. Время прихода импульсов позволило бы Доркас составить сейсмографический профиль местного рельефа, проникая гораздо глубже, чем это было возможно с помощью радара. Однако это было медленно и бессистемно - дирижабль, очевидно, не был оснащен специализированными сейсмическими зондами или программами для быстрой обработки данных, - и Санди задалась вопросом, какой эффект весь этот грохот оказывает на коренных обитателей Эволюариума. Если они хотели подойти к этому поиску незаметно, не привлекая внимания к своей деятельности, то это показалось ей совершенно неправильным способом.

- Юнис, Юнис, Юнис, - бормотала она себе под нос. - Почему ты не могла сделать это проще для нас?

Теперь, когда она лишилась конструкта, она скучала по тому, когда он был рядом. Юнис могла быть иллюзией, салонным трюком, который только выглядел и говорил как мыслящее человеческое существо. Но ее глаза не были глазами Санди. И она видела то, чего Санди никогда бы не увидела.

- Это было не совсем то, на что я надеялся, - сказал Грибелин, и его затхлый аромат возвестил о его появлении рядом с ней за мгновение до того, как он заговорил, - но думаю, мы можем доверять Доркас.

Санди теперь была фактически одна, остальные Плавающие были заняты своими приборами и техническими системами, в то время как Джитендра углубился в краткие сведения об истории Эволюариума из первых рук. - Ты думаешь или знаешь? - спросила она.

- Там, где замешана Доркас, нет ничего стопроцентного, малыш. - Его голос был низким, доверительным. - Нам просто нужно принимать вещи такими, какие они есть, и... быть гибкими. Она может быть скользкой, это факт. Но тогда и мы можем. - Он что-то покрутил у себя в горле, какой-то рыхлый комок мокроты, который, очевидно, чувствовал себя как дома. - Мое поведение там... когда я впервые подобрал тебя... - Он умолк, как будто нуждался в каком-то приглашении продолжить.

- Продолжай, - попросил Санди.

- При такой работе приходится встречаться с самыми разными людьми. Особенно богатыми детьми. Любителями острых ощущений. Я знал, что за тобой стоят деньги, но... на самом деле ты здесь не ради острых ощущений, не так ли?

- У меня была хорошая жизнь на Луне. Я не хотела ничего этого. Это пришло за мной, а не наоборот. - Санди на мгновение замолчала. - Ты ведь не станешь извиняться, Грибелин?

- За то, что доставил тебе неприятности? - Он пожал плечами, как будто это было все, что нужно было сказать по этому вопросу. - Но с этого момента... что бы ни случилось, когда я берусь за работу, я не подвожу своих клиентов.

- А если у нашей хозяйки будут другие идеи?

- Мы будем действовать на слух. И если ситуация станет... напряженной, ты с твоей жердиной будете делать в точности то, что я вам скажу, хорошо? Не сомневайся в старине Грибелине. Потому что, если начнется заваруха, у нас не будет времени мило поболтать о наших вариантах.

- Мы послушаемся, - сказала Санди. - Не то чтобы мы были избалованы выбором здешних гидов. - Она тихо добавила: - Спасибо тебе, Грибелин.

Он хотел отвернуться - она подумала, что он закончил с ней, - но что-то заставило его остановиться. Помолчав, он сказал: - Ты спрашивала о отметинах на моем черепе, когда мы ехали. Доркас упомянула о моей стычке с Отступником. Я подумал, что после этого тебе станет еще любопытнее.

- Насколько я понимаю, это не мое дело.

- Я тоже так это вижу. Но не все с этим согласятся. - Грибелин опустил глаза, прежде чем продолжить: - Я там немного сошел с ума. Они вложили идеи в мою голову. Маленькие танцующие человечки, фигурки, выцарапанные на камне. Отступник сам однажды сошел с ума, но я думаю, что ему стало лучше. Это заняло у меня больше времени, и, возможно, что-то из этого все еще сидит во мне. Но это касается только меня и бога, в которого я не верю.

Тени удлинились, и с северных низин начал завывать вечерний ветер, когда Доркас оторвала взгляд от наблюдателя в капюшоне. - Я не совсем понимаю, что с этим делать, - сказала она, перебирая пальцами кнопки точной настройки, расположенные сбоку от экрана.

- Не знаешь, как объяснить мне, что здесь ничего нет? - спросила Санди.

- Нет. - Доркас откинула волосы за ухо, чтобы убрать их с глаз. - Как сообщить вам, что мы кое-что нашли. Там, внизу, есть какой-то предмет. Это металл, и он находится не слишком далеко от поверхности. Что, честно говоря, невозможно.

Но с раскопками пришлось подождать до рассвета. Ночью похолодало, и от холода все стало еще тяжелее, но не это было причиной их задержки. Ночью, когда наступали холод и темнота, касты, питающиеся внизу пирамиды, становились гораздо менее активными, обычно предпочитая экономить энергию и охлаждать свои внешние оболочки как можно ближе к окружающей среде, чтобы их было труднее обнаружить. Хищники, наоборот, стали более активными. Убивать по-прежнему было трудно, но вероятность успеха, после того как было начато преследование или нанесен удар, теперь была намного выше. Доркас объяснила, что никогда не было подходящего времени для того, чтобы спускаться на поверхность, но ночь была хуже дня, даже для тех, кто плавает над поверхностью, и они не рискнули бы бурить до восхода солнца.

- А голем? Мы получили такое преимущество в этом вопросе - какой смысл сейчас все это бросать?

- Твой голем на суше, - сказала Доркас. - Это значит, что он тоже никуда не денется до восхода солнца. Нет, если он знает все о Эволюариуме и хочет добраться до места целым и невредимым. Так что поспите немного. Будьте нашими гостями.

Но Санди не могла долго спать, по крайней мере, пока эта тварь была внизу, в скале, и звала ее. Итак, в ту ночь, пока один Плавающий занимал пост, а остальная команда работала в ночную смену, она стояла в темноте на борту гондолы и наблюдала. Радары и инфракрасные датчики обследовали выжженное, покрытое пылью плато. Очень редко, на полпути к горизонту или дальше, что-то прорывало укрытие. Мимолетное и стремительное, оно проскользнуло бы по контурам земли. Хищники, устроившие засаду, были экспертами по маскировке, от вариантов типа "домкрат в коробке", которые зарывались в каменные норы и естественные трещины, сжимаясь подобно пружинам, до изменяющих строение форм, которые могли втиснуть свои тела в самый верхний слой пыли, чтобы скрываться незамеченными. Там были такие твари, как камбала, и такие твари, как змеи. Были также преследующие, крадущиеся ужасы, которые проводили ночь в бесконечных патрулях устрашения, выискивая слабых, искалеченных или мертвых. Она увидела, как одно из этих скачущих, похожих на шакалов существ пересекло линию горизонта: у него было так много сочлененных ног, что казалось, оно движется помимо своей воли, перебирая независимыми конечностями. Было также что-то вроде колонны скорпионов, следующих один за другим, которые могли (что ужасно) быть единым целым, и существо с плоской вершиной, похожее на расческу размером с дом, опирающееся на бесчисленные щетинистые ножки сороконожки, которое могло быть травоядным или убийцей.

По-своему, это было чудесно, предположила она. В Эволюариуме было поразительное разнообразие, ошеломляющее разнообразие эволюционных стратегий, планов организма, механизмов выживания. Жизни на Земле потребовалось три с половиной миллиарда лет, чтобы достичь нынешнего разнообразия, которое эти быстрые, бесконечно изменчивые машины создали за считанные десятилетия. Искусственно навязанное давление отбора превратило часы жизни в визжащий маховик. Гонка вооружений, направленная на выживание, была использована для целей разработки продуктов, обеспечивая бесконечный приток новых технологий, новых материалов и концепций на общесистемный рынок. В этом смысле это было почти чудом: что-то ни за что, снова и снова.

Но это было не бесплатно, не так ли? Эволюариум был смертью и страхом, террором и голодом, бесконечно повторяющимися. Возможно, у машин и не было достаточного когнитивного потенциала, чтобы беспокоить умные головы, но это не делало их безмозглыми, что бы там ни думал Джитендра. Она подумала о просеивателе, о котором им рассказывал Грибелин, о машине, которая просила милостыню. Возможно, он преувеличивал. Возможно, он навязывал человеческие ценности обмену, который был фундаментально чужд, за гранью концептуализации, которую никогда нельзя было пересечь.

Она задумалась. Она задавалась этим вопросом и знала, что будет очень, очень рада, когда они выберутся из этого места.

Джитендра обнял ее за талию. - Я сожалею о Мемфисе, - тихо сказал он. - Мне жаль, что мы не дома, с твоим братом. Но я бы ни за что на свете не хотел пропустить это.

- Правда?

- Это чудесно, - сказал он.

За горизонтом красное и зеленое сияние подсвечивало ночные пылевые облака. Что-то умирало в огне и свете. Санди вздрогнула.

К тому времени, когда Джеффри пришел в себя, он был уже на полпути к Луне, а на Земле вовсю разыгрывался небольшой дипломатический скандал. Аппаратчики Механизма были совсем не в восторге от того, что Джеффри скрылся до того, как подвергся психиатрической экспертизе, и они занимали все более скептическую позицию относительно предполагаемой невиновности Джумаи во всем этом деле. Нигерийка не совершила прямого правонарушения, но смысл - в однозначных выражениях - заключался в том, что в ее абсолютных интересах было бы подчиниться юрисдикции Механизма при первой же возможности. Другими словами, она была на волосок от того, чтобы ее саму объявили беглянкой. Тем временем Тиамаат - и, как следствие, Панспермийская инициатива - использовали все имеющиеся в их арсенале меры по затягиванию процесса, утверждая, что, поскольку Джеффри запросил гражданство аквалогии, у них не было иного выбора, кроме как выполнить свои собственные процедурные обязательства в этом отношении, и что если они этого не сделают, это будет серьезным нарушением их закона и устава.

Дым и зеркала, блеф против блефа, две геополитические сверхдержавы играют в старую-престарую игру. Пока это давало Джеффри время, ему было все равно. Хуже всего, по его мнению, была реакция двоюродных братьев.

Лукас и Гектор пытались связаться по чингу с того самого момента, как его подобрал "Невский". Их просьбы систематически отклонялись - и Джеффри большую часть последующего времени был без сознания, - но кузенов это не обескуражило. У них не возникло проблем с отслеживанием "Невского" - передвижения любого морского судна, не говоря уже о таком большом и тяжеловесном, как бывшая советская атомная подводная лодка, были видны широкой публике, - и у них не возникло проблем с установлением очевидной связи между пунктом назначения "Невского" и выходом ракеты на орбиту. Джеффри пропал с радаров Механизма, так что они не могли быть уверены, что он находится в космосе. Но он также нигде больше не находился под юрисдикцией Механизма, что скорее свидетельствовало в пользу его нахождения на борту ракеты. Не потребовалось бы безграничных ресурсов, чтобы отследить сближение ракеты с космическим аппаратом дальнего действия "Куэйнор" и предположить, что Джеффри и Джумаи сейчас находятся на борту этого корабля.

Когда они в конце концов отказались от попыток поговорить с ним напрямую, Гектор записал заявление, которое Джеффри в конце концов счел своим долгом выслушать.

- Мы знаем, что ты собираешься делать, кузен. Мы знаем, чего, по мнению ваших новых друзей, они помогут вам достичь. Но ты ошибаешься. Это не сработает. И ты совершаешь очень, очень серьезную ошибку. Тебе нечего делать в Зимнем дворце, и ты не имеешь права вторгаться туда, где тебе не рады.

- Я имею на это такое же право, как и ты, - одними губами произнес Джеффри.

- Если ты когда-нибудь думал о себе как об Экинья, - продолжал Гектор, - поступи сейчас правильно. Вернись. Оставь это безумие. Прежде чем ты нанесешь непоправимый ущерб семейному имени.

- К черту семью, - сказал Джеффри. Затем, мягко: - К черту семью, пока этим занимаешься ты. Я ухожу.

Откуда-то из глубины корабля донесся глухой рев двигателя, призрак гравитации, когда корабль изменил курс, и с этого момента "Куэйнор" был нацелен, как стрела, на орбитальную тюрьму, где закончила свои дни его бабушка.

- Смотреть особо не на что, - сказала Джумаи шесть часов спустя, когда им впервые открылся хороший вид на Зимний дворец. - Я не знаю, чего я ожидала. Хотя, и немного больше, чем это. - Она остановилась, чтобы постучать по своей медицинской манжете, давая команду увеличить дозу средства от головокружения. Джеффри поймал ее рвоту в больничный пакет через несколько часов после полета, когда она, издавая звуки сухой рвоты, свернулась калачиком в модуле, который был выделен ей для временного размещения. Он спросил ее, почему она не справилась с тошнотой, и она ответила, что химические вещества, содержащиеся в манжете, снижают ее внимание, а для Джумаи это было менее приемлемо, чем случайные позывы к рвоте.

- Ты нужна нам в форме на станции, - утверждал он. - Это значит, что ты не измотаешься от того, что тебя вырвет до того, как мы доберемся туда. - И он осторожно взял ее за запястье и увеличил ее дозировку, чтобы она соответствовала его собственной.

- Да, доктор, - сказала она вполголоса, но сообщение - теперь он с облегчением увидел это - дошло до него.

- Она построила его вокруг своего старого корабля "Зимняя королева", - сказал он, когда перед ними повис сильно увеличенный серый цилиндр. Они все еще находились на расстоянии пятидесяти тысяч километров, поэтому изображения были получены с распределенных камер наблюдения в окололунном пространстве, а не с собственных камер низкого разрешения "Куэйнора". - Я, конечно, никогда не заходил внутрь - даже не поднимался туда. Но я знаю, на что это похоже. Видел изображения достаточно часто, всякий раз, когда она соизволяла обратиться к нам со своего трона. Это джунгли, влажные и липкие, как теплица. Корабль - ржавое ведро; он был едва в состоянии поддерживать ее жизнь, снабжая энергией станцию, но не более того. Вот почему кузены могут привести веские доводы в пользу вывода его из эксплуатации - реактор почти такой же старый, как и на той подводной лодке.

Цилиндр имел пропорции двух или трех пивных банок, склеенных друг с другом сверху донизу, и с обоих концов был утыкан стыковочным/сервисным оборудованием. Он медленно вращался вокруг своей длинной оси, открывая взгляду большую часть поверхности. Между торцевыми крышками внешняя оболочка станции была гладкой, без каких-либо механизмов, сенсорного оборудования или чего-либо, что могло бы указывать на масштаб. Юнис окружила себя собственным железным микрокосмом и никогда не испытывала ни малейшего желания посмотреть, что находится снаружи.

- Она никогда отсюда не уходила? - спросила Джумаи, и ужас сквозил в ее голосе. - Я имею в виду, даже не выходила наружу в костюме? За все это время?

- Мы бы знали. Никогда не было такого момента, когда кто-то где-то не наблюдал бы за Зимним дворцом. Время от времени приходили и уходили корабли - автоматизированные транспортные средства снабжения, Мемфис по одному из его поручений, - но больше никто никогда не выходил. Возможно, ее звезда и угасла, но даже в последние годы жизни она все еще была достаточно знаменитостью, чтобы это попало в новости, если бы это произошло.

- Но жить внутри этой штуки - после всего, что она сделала, всего, что она видела. Как она могла так поступить с собой?

- Немного сойдя с ума, - сказал Джеффри.

- Полагаю, она могла бы связываться по чингу. Но для меня это было бы недостаточным утешением.

- Ты же не бабушка. Все, что ей было нужно, было там.

- Это не жизнь.

- Никогда этого не говорил, - ответил Джеффри.

После некоторого молчания Джумаи продолжила: - Что ж, сначала мы причаливаем. Это ясно. Затем мы смотрим, как легко проникнуть внутрь. Полагаю, ты ожидаешь каких-то осложнений, иначе не взял бы меня с собой.

- Если тебе не придется и пальцем шевелить, тебе все равно заплатят, - заверил он ее.

- Ты все еще думаешь, что я наемник до мозга костей.

- Я думаю, тебе нравится риск. Не совсем одно и то же.

- В твоей книге. - Джумаи беззаботно пожала плечами, ее тошнота на какое-то время прошла. - Итак, давай посмотрим, какие у нас есть варианты стыковки. - И она протянула руку и перевернула изображение Зимнего дворца, как игрушку, подвешенную над детской кроваткой, пока не увидела одну из торцевых крышек. Она пошевелила пальцами, чтобы увеличить изображение, хмурясь при виде деталей. - Видишь что-нибудь необычное? Ты опытный космический путешественник, а не я.

- Не могу сказать, что я хоть какой-то эксперт по стыковочным системам.

- В этом нет необходимости, - произнес голос позади них. Это была Мира Гилберт, теперь невесомая, полностью лишенная ремней безопасности, но чувствующая себя как дома в невесомости, как и под водой. На ней был облегающий оранжево-серый костюм на молнии с карманами и нашивками-захватами. - Мы оценили ситуацию. Идеально стандартные интерфейсы и захватные зажимы: "Куэйнор" сможет без труда осуществлять жесткую стыковку.

- Вы пришли только для того, чтобы сказать нам это? - спросил Джеффри. Он почти не видел Гилберт с момента своего пробуждения.

- Вообще-то, я пришла сказать вам, что в Восточноафриканской федерации произошли изменения. Глаза общественности зафиксировали активацию баллистической пусковой установки "Килиманджаро".

- Черт, - сказал Джеффри.

- Не уверен, что обнаружилось: может быть, тестовый пакет, грузовой отсек или что-то еще. Прямо сейчас мы склоняемся к "чему-то другому". Что бы это ни было, оно было вытолкнуто на орбиту, где было встречено другим аппаратом.

- Какого рода? - спросила Джумаи.

- "Киньети", астероидный шахтер, зарегистрированный на имя Экинья Спейс, - медленно ответила Гилберт, чтобы слова успели дойти до них. - Что-то, по крайней мере, с дальностью и возможностями "Куэйнора", если не больше.

Она вывела на экран изображение: либо снимок с большого расстояния в режиме реального времени, либо архивный снимок того же корабля. Что касается Джеффри, то он мог бы любоваться другим видом корабля, на котором путешествовал. "Киньети" имел те же очертания скелета, сконструированного для работы в вакууме без необходимости выдерживать воздействие атмосферы или резкого ускорения/ замедления. На одном конце у него были двигатели и топливные баки, на другом - стыковочное и шахтное оборудование, а также пара вращающихся в противоположных направлениях центрифужных кронштейнов, установленных в средней части основного отсека экипажа, с жилыми модулями на концах каждого кронштейна.

Он видел "руки" "Куэйнора" изнутри корабля. Они были статичны, приварены неподвижно, и их единственной оставшейся функцией было служить выносными опорами для устройств связи и систем точного маневрирования.

- Летел на пределе с тех пор, как поймал упаковку с духовой трубкой, - продолжала Гилберт. - Если так пойдет и дальше, он прибудет в Зимний дворец примерно на девяносто минут раньше нас.

- Должно быть, это один из двоюродных братьев или оба, - сказал Джеффри.

- Это застало нас без ласт, - сказала Гилберт. - Мы не думали, что духовая труба еще работает.

- Это не так, - сказал ей Джеффри. - Не совсем так. Они протестировали ее, когда рассеивали прах моей бабушки, но он не был готов для людей... с большим отрывом. Только Лукас или Гектор были бы настолько чертовски безумны, чтобы рисковать своей шеей, катаясь на духовой трубе.

- Они хотят обогнать нас, поэтому у них не было особого выбора, - сказала Гилберт. - До Либревиля добираться было бы слишком долго, а у них не было доступа к собственной ракете. Была или духовая трубка или ничего подобного.

- Кто-то говорит серьезно, - сказала Джумаи. - Но мы это уже знали. Хорошо, что это меняет?

- Ничего, - ответил Джеффри. - Мы не собираемся разворачиваться. Можем ли мы выжать из этой штуки побольше скорости, Мира? Теперь, когда нам больше не нужно скрывать наши намерения?

- Зависит от того, как быстро ты хочешь ехать, - сказала морская женщина. - И сколько нарушений правил движения в космосе вы хотите зафиксировать.

- Достаточно, чтобы убедиться, что кузены не доберутся туда раньше нас. Все, что нам нужно сделать, это отгородиться от них - это не должно быть слишком сложно, не так ли? Мы входим, выясняем, что Юнис оставила там наверху, если вообще что-то оставила, и уходим. И тогда, если это вообще возможно, мы все сможем продолжать жить своей жизнью.

- Теперь это твоя жизнь, - мягко напомнила ему Гилберт. - Гражданин Экинья.

Джеффри прикоснулся к влажному, теплому стеклу контейнера Аретузы, пытаясь разглядеть его форму. Из-за того, как были расположены фонари в трюме, он мог различить немногим больше, чем темную парящую тень в окрашенной зелеными пятнами темноте резервуара для воды.

- Это, конечно, экстравагантность, - призналась Аретуза. Ее голос прозвучал прямо в его голове через бортовое расширение корабля. - Передвигать меня по кругу. Я не просто мясо и кости, как ты. Начнем с того, что во мне пятьдесят тонн, и мне также нужны тысячи литров воды, чтобы плавать в ней. Но они могут быть у меня в долгу. У нас есть запас топлива - или, по крайней мере, было до того, как ваша семья решила побороться с нами за приз, - и в экстренной ситуации мою жидкость для плавания всегда можно использовать в качестве охлаждающей жидкости, реакционной массы или защиты от радиации.

- Что бы случилось с вами? - спросил Джеффри.

- Я бы умерла, очень вероятно. Но я бы не стала возражать против элементарной несправедливости этого. Это не значит, что я устала от жизни или готова покончить с ней - вовсе нет. Но я уже давно достигла той точки, когда смирилась с тем, что живу на чужое время. Каждое мгновение бодрствования.

- Я все еще не понимаю. Почему сейчас?

- Что теперь? - Казалось, этот вопрос беспричинно задел ее.

- Только не говорите мне, что вы просто так решили покинуть планету, ни с того ни с сего, Аретуза. Что-то подтолкнуло вас к этому. Кстати, куда вы направляетесь? Вы не можете оставаться в Зимнем дворце.

- Я и не планирую этого делать. Но уже давно пришло время двигаться дальше. Я легко перемещаюсь, Джеффри. Жизнь в аквалогии перестала предлагать мне сложные задачи десятилетия назад, и только по этой причине мне нужны новые горизонты. Окулар наконец-то подтолкнул меня к переходу.

- Покинуть Землю.

- Я думала об этом очень долго. Но эти новости - данные Крусибла, Мандала и смерть моей старой подруги Юнис - мне действительно кажется, что время пришло. Лови день, и все такое. Если я не сделаю этого сейчас, что еще для этого потребуется? Мы, Паны, проповедуем внешнюю миграцию, исследование и колонизацию как видовой императив. Самое меньшее, что я могу сделать, - это предложить дела вместо слов.

- Значит, вы хотите остаться в космосе?

- Я не собираюсь возвращаться, - заявила она. - И уж точно не после всех затрат топлива, которые потребовались, чтобы доставить меня сюда. Хочу ли я выглядеть расточительной? - Она замолчала, размышляя в темноте. Бак пыхтел и жужжал. - Есть целая система, которую нужно исследовать, Джеффри, - сказала она в конце концов. - Миры и луны, города и виды. Удивление и ужас. Больше, чем Линь Вэй могла себе представить, благослови ее господь. И это всего лишь небольшая кучка камня и пыли вокруг одной маленькой желтой звезды.

- Вы Линь Вэй, - тихо сказал он. - Вы никогда не тонули. Вы только стали китом.

В ее голосе было больше разочарования, чем гнева. - Можем ли мы хотя бы сохранить видимость вежливости?

- Почему это случилось с вами?

- Я сделала так, чтобы это произошло. Зачем еще? - В ее голосе звучало искреннее недоумение из-за того, что вопрос требовал ответа. - Это был определенный этап.

- Быть китом?

- Быть человеком. - Затем, помолчав немного: - Мы обе стали странными, Юнис и я, обе повернулись спиной к тому, кем мы когда-то были. Я здесь. Юнис в своей тюрьме. Мы обе жили и любили, и после всего этого нам было недостаточно.

Порыв защитить свою бабушку был непреодолимым, но он знал, что это было бы ошибкой. - По крайней мере, вы не превратились в отшельницу. На каком-то уровне вы все еще остаетесь в этом мире. У вас все еще есть планы.

- Да, - подтвердила Аретуза. - Я знаю. Даже если время от времени я пугаю себя ими.

- Вы знаете, почему она спряталась?

- После Меркурия она уже никогда не была прежней. Но опять же, кто это был? - Аретуза помолчала. Она все еще была для него Аретузой: как он ни старался, он не мог связать это парящее видение со своим представлением о Линь Вэй, маленькой китайской девочке, которая подружилась с его бабушкой в те времена, когда мир был проще. - Мои врачи - люди, которые помогли мне сформироваться, - говорят мне, что я могла бы прожить очень долго, Джеффри. Видите ли, один из способов обмануть смерть - это просто продолжать расти. Я все еще формирую новые нейронные связи. Мой мозг сам себе удивляется.

- Как долго?

- Десятилетия, может быть, даже столетие: кто знает? На самом деле для вас ничего не изменилось. Вы молодой человек. Неужели вы действительно ожидаете, что через сто лет медицина не добьется еще большего прогресса?

- Я не думаю так далеко вперед.

- Пришло время, чтобы у нас вошло в привычку. Для каждого живого, дышащего человеческого существа. Потому что мы все в этом замешаны, не так ли? Мы пережили потрясения, связанные с изменением климата, войнами за ресурсы и переселение, метафорическими и буквальными наводнениями и штормами, не так ли? Или, если бы мы этого не сделали, нам, по крайней мере, невероятно повезло иметь предков, которые это сделали, позволив нам родиться в это время чудес и изумления, когда возможности скорее открываются, чем закрываются. Мы все дети Посейдона, Джеффри, нравится нам это или нет.

- Дети Посейдона, - повторил он. - Это должно что-то означать?

- Мы прорвались. Это все. Мы пережили самое худшее, что могла преподнести нам история, и мы процветали. Теперь пришло время начать делать что-то полезное в нашей жизни.

Ботинки Санди захрустели в пыли Тарсиса. Она с удивлением осознала, что это был первый раз, когда она действительно ступила на марсианскую почву. Полоса пластифицированного грунта в терминале прилета не учитывалась, как и паутинистая дорожка в Кроммелине. Сейчас она была снаружи, в сотнях километров от всего, что можно было бы хотя бы приблизительно назвать цивилизацией. Между ее телом и пылью и камнями этой невероятно древней планеты лежала лишь тончайшая мембрана из воздуха, сплава и пластика. Она была уютной маленькой вотчиной тепла и жизни, окруженной владениями холода и смерти.

Она привыкла носить скафандр, привыкла находиться снаружи, в лунном вакууме и при экстремальных температурах. Однако Марс был другим. Это убаюкивало самой своей фамильярностью. Это не выглядело безвоздушным или даже особенно антипатичным к жизни. Она провела на Земле достаточно времени, чтобы распознать дело рук дождя и непогоды. Небо не было черным, оно было бледно-розовым, как в летних сумерках. Там были облака и закручивающиеся штопором пылевые вихри. Грунт, его температура и текстура, передаваемые через подошвы ее ботинок, не казались неприветливыми. Ей казалось, что она могла бы снять сапоги и прошагать босиком по пыли, словно по пляжу.

Именно так убивал Марс - скрытно и коварно, как подобает убийце. Люди прилетели с Земли или откуда-то еще с самыми лучшими намерениями. Они знали, что окружающая среда смертельна, что только скафандры и стены защитят их. Однако снова и снова мужчин и женщин находили снаружи мертвыми, наполовину раздетыми в скафандрах. Они точно не были сумасшедшими, и большинство из них не было склонно к самоубийству. Но что-то в знакомом пейзаже проложило свой роковой путь в их мозги, нашептывая уверенность, даже дружелюбие. Поверьте мне. Я выгляжу приветливо, потому что так оно и есть. Сними эту дурацкую броню. Здесь тебе это не нужно.

Это был не тот Марс, на который Юнис впервые ступила сто лет назад, напомнила себе Санди. Она могла быть далеко от Вишняка, а Вишняк мог быть далеко от ближайшего города, но, что особенно важно, там были города. Во времена Юнис такого не было. Ни поездов, ни космического лифта, ни инфраструктуры.

Если бы сейчас скафандр Санди вышел из строя, что было примерно так же математически вероятно, как попадание в нее летящего метеорита, Доркас и ее команда были бы рядом. И если Доркас и ее команда попадут в беду, помощь от других плавсредств прибудет достаточно скоро. Вишняк мог послать дирижабль или самолет, а на скоростном поезде нигде на Марсе не было больше суток пути от Вишняка. Она была подключена к планетной системе жизнеобеспечения, не менее мощной, чем та, что была закреплена у нее на спине.

Санди не испытывала недостатка в мужестве; ей не нужно было, чтобы кто-то говорил ей об этом. Но Юнис пришла в этот мир, в котором не было валюты на этом процветающем и уверенном в себе новом Марсе, с его казино, отелями и фирмами по прокату автомобилей, благодаря другому ордену мужества. Даже здесь, в Эволюариуме, риск, которому подвергала себя Санди, был измерим, поддавался количественной оценке - и если бы ей это не понравилось, она могла бы достаточно легко уйти. И в худшем из сценариев ее убил бы не Марс. Это были бы те вещи, которые люди привезли с собой на Марс и привели в бешенство.

- Начнем отсюда, - сказал Грибелин, устанавливая бур на место. - Если мы и отклонились, то не более чем на пару сантиметров, и мы сможем уточнить наше направление, как только подойдем ближе.

- Как долго? - спросила Санди.

- Чтобы добраться? - Он пожал плечами сквозь плотно облегающую броню своего наземного костюма. - Два-три часа, если это была твердая лава Тарсиса. Но это не так. Ее разбили вдребезги и высыпали обратно в шахту, так что продвигаться будет намного легче. Это займет у нас не больше часа.

Плавающие спустили его грузовик обратно со своего дирижабля, аккуратно поставив его в нескольких метрах от места бурения. Грузовик развернул крепежные опоры, а затем Грибелин выдвинул вертикальную дрель из задней части грузового отсека, направляя тяжелое оборудование на место жестами, голосовыми командами и время от времени подталкивая его плечом. Сверло было смазано низкотемпературной смазкой и антипылевым герметиком. Он установил его в нужное положение, позволил ему медленно вращаться, пока оно прогрызало верхний слой пыли и добиралось до породы. Затем оно начало вращаться быстрее, из его верхушки дугой вырвался рыжевато-коричневый шлейф переваренной породы. Санди чувствовала его скрежещущую работу сквозь подошвы своих ботинок.

- Теперь понимаешь, почему мы задержались до восхода солнца? - спросила Доркас, запрокидывая голову назад, чтобы проследить траекторию полета шлейфа и убедиться, что он не пролетел рядом с ее драгоценным воздушным кораблем. - Машины охотятся с помощью вибраций. Было бы очень плохой идеей сидеть здесь ночью, практически приглашая их подойти и посмотреть поближе.

Санди кивнула: она видела в этом благоразумие, но также видела смысл в том, чтобы покончить с этим как можно быстрее. Бур уже делал ощутимые успехи, его режущая головка погружалась в застывшую лаву на глубину ладони.

Их было пятеро в скафандрах: Грибелин, Джитендра и Санди, Доркас и одна из ее старших помощниц в экипаже, еще одна марсианка, которую, как выяснила Санди, звали Сибилла. У Плавающих были свои собственные костюмы, очень элегантные и современные, с изображениями животных эпохи неолита и австралийских аборигенов, нанесенными на них светящимися голографическими чернилами. Джитендра и Санди обошлись устройствами, которые Грибелин перевозил на своем грузовике для экстренного использования. Они были более неуклюжими, с более жесткой артикуляцией и без причудливых украшений, но работали достаточно хорошо, и с достаточно функциональной связью, чтобы обеспечить разреженное локальное расширение. Метки идентифицировали другие фигуры в костюмах, и в верхнем поле зрения Санди зависла упрощенная версия тактической карты, готовая увеличиться и занять центральное место, когда ей это понадобится. За ночь на карте не произошло никаких существенных изменений, но утром Плавающие получили разведданные от своих коллег-брокеров, и позиции главных действующих лиц Эволюариума были обновлены.

Существовали меняющиеся сети соперничества и сотрудничества, благосклонности и обязательств. Не было абсолютно ясно, что вся эта информация достоверна, но Доркас привыкла применять свои собственные фильтры уверенности. Ее ценные союзники сообщили, что голем снова пришел в движение, направляясь в их сторону после того, как провел ночь в неподвижности. - Но это большой риск, - объяснила Доркас, пока они одевались.

- Разве не все мы так рискуем? - спросила Санди.

Доркас постучала пальцем по одной из версий карты. - С тех пор как мы проезжали через этот сектор, в него въехали два коллекционера класса С. Пара голов-молотов. Не самых худших, но достаточно плохих. Если ваш голем продолжит движение, он пройдет в пределах двух-трех кликов от их нынешних позиций.

Это не мой голем, - кисло подумала Санди. - Это будет проблемой для него... я имею в виду, это?

Доркас глубокомысленно кивнула. - Он не попадет в засаду автоматически, только не при дневном свете. Но опять же, один или оба "молотобойца" могут решить напасть на него, если сочтут, что вероятность ответных действий невелика. Что бы это ни было - голем даже не теплокровный, - но молотоголовые, вероятно, этого не знают.

- Вероятно?

- Ничего не упускай из виду. Перехватывать трафик связи, отличать пилота-человека от подключенного прокси - это в пределах их когнитивных возможностей, так же как и в пределах наших.

Санди провела пальцем в перчатке по самому большому значку на карте. - Агрегат?

- Да, - сказала Доркас.

- Может быть, это из-за меня, но это выглядит ближе, чем вчера.

- За ночь он покрыл кое-какую территорию. Вероятно, это ничего не значит.

- Возможно, - снова эхом отозвалась Санди.

- Он не может знать, что мы здесь делаем, - сказала Доркас. - Он не может знать, а даже если бы и знал, ему было бы неинтересно. Я же говорила тебе, это как город-государство. Мы для этого ничто.

Санди наблюдала, как бур вгрызается все глубже, его продвижение было видно невооруженным глазом - он углубился в землю по меньшей мере на метр, а может, и больше. Теперь не вызывало сомнений, что там, внизу, что-то было. Радарные и сейсмические профили улучшились с момента первого обнаружения Доркас, и теперь было выявлено то, что выглядело как намеренно закопанный ящик, не сильно отличающийся по размеру и пропорциям от контейнера, обнаруженного Чамой на Луне. Должно быть, была выкопана прямоугольная шахта, ящик опущен в нее вдоль и отходы засыпаны обратно поверх него, прежде чем их утрамбовали. Будь у них лучшее оборудование, они, возможно, даже смогли бы заглянуть внутрь коробки, не поднимая ее на поверхность. Не то чтобы это имело значение: очень скоро эта штука окажется у них в руках. Грибелин копал круглую шахту немного шире первоначального отверстия, и он останавливался, не доходя до самого предмета, опасаясь повредить его или привести в действие какой-нибудь механизм уничтожения или мину-ловушку. Чтобы быть уверенным, они пошлют прокси, которого Грибелин возил прикрепленным к передней части своего грузовика.

- Когда мы приступим к делу? - спросила она.

Грибелин долго смотрел на бур, прежде чем ответить. - Шестьдесят-семьдесят минут.

- Когда я спрашивала тебя раньше, ты сказал, что это займет не больше часа.

- Я сказал, что это не займет много времени, - огрызнулся он в ответ.

- Голем в пятидесяти милях отсюда, - спокойно сказала Доркас. - Если молотоголовые собираются что-то предпринять, мы узнаем об этом достаточно скоро. Может быть, удача на стороне твоего голема.

- Если бы нам не нужно было бурить здесь, возможно, мы могли бы выехать и встретить голема на полпути, - сказал Джитендра, нервно притопывая ногами, как будто холод начинал проникать к нему сквозь изоляцию костюма.

- И что потом? - спросила Доркас. - Использовать аргументированное убеждение?

- Я больше думал о разумном ударе в зубы.

- Здесь нет Механизма, который мог бы остановить вас, но у вас все равно были бы большие неприятности, как только новости дойдут до Наблюдаемого мира. И мы не знаем, есть ли с големом проводник - человек или теплокровка. - Доркас кивнула на жужжащую дрель. - Мы доведем это дело до победного конца. Вряд ли это будет что-то такое, из-за чего стоит бороться.

- Вы все еще не верите, что мы что-нибудь найдем, - сказала Санди.

- Если этот ящик пролежал там внизу сто лет, - сказала Доркас, - тогда все, что я знаю об Эволюариуме, неверно. И боюсь, что мой мир просто не так устроен.

- Как бы мне ни было больно соглашаться с добрым капитаном, - сказал Грибелин, - в ее словах есть смысл.

Бывали дни, которые, казалось, пролетали быстрее, чем этот час. Наблюдать за бурением было все равно что наблюдать за чайником. В конце концов Санди сдалась и ушла с площадки так далеко, как только осмелилась. Даже находясь в двухстах метрах от грузовика, она все еще чувствовала вибрацию от оборудования Грибелина. Если не считать каменного шлейфа, небо было ясным и безоблачным, темнея почти до едва уловимого пурпурно-черного цвета в зените. Гора Павонис была легкой выпуклостью на горизонте - не приводящей в восторг, или была бы таковой, будь она достаточно наивна, чтобы ожидать чего-то более впечатляющего. Она уже находилась на ее склоне. Горы Марса были просто слишком велики, чтобы увидеть их за один раз, если только вы не были в космосе.

Подарите ей Килиманджаро в любой день. По крайней мере, это была гора, на которую можно было указать.

Вибрация прекратилась. Она оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как шлейф ослабевает, а его последняя часть тянется по небу, как хвост воздушного змея. Она наблюдала, как Грибелин отодвигает бур в сторону, и ничто в его неторопливых движениях не указывало на то, что в механизме произошла неисправность.

Она вернулась на буровую площадку пешком. К тому времени, когда она добралась туда, Джитендра и Доркас стояли, прислонившись к краю свежей ямы, положив руки на колени и вглядываясь в ее глубину.

- Хорошая новость, - сказала Доркас, - заключается в том, что один из молотоголовых заглотнул наживку.

- И что?

- Это было не чистое убийство. Машина все еще приближается, хотя и не так быстро, как раньше. Но она повреждена, и другой молотоголовый, возможно, проявляет интерес.

- Будут ли последствия?

- Репрессии? Вероятно, нет. Ваш голем возобновил движение перед восходом солнца, что само по себе напрашивается на неприятности.

- Надеюсь, больше никто не пострадал.

- Если так, то это их вина, - сказала Доркас.

Санди проявила осторожность, приближаясь к свежевырытой яме. Она была всего около шестидесяти сантиметров в поперечнике, но достаточно широка, чтобы в нее можно было провалиться, если она потеряет равновесие.

- Осталось примерно столько, - сказал Грибелин, разводя руки шириной с футбольный мяч. - Мы отступим и позволим прокси докопаться до остального.

- Просеиватели, - сказала Сибилла, указывая на два розовых столба на горизонте, медленно плывущих слева направо, как дым от океанского лайнера Старого Света. - Нам лучше здесь не задерживаться.

Грузовик и дирижабль отъехали на пару сотен метров. Робот Грибелина отделился от носа его машины и теперь шагал по открытой местности. Грибелин перешел в чинг-связь, в остальном оставаясь неподвижным, когда он подвел прокси к краю ямы. Это был сконструированный из многочисленных трубок и поршней такой же скелетообразный минималистский агрегат, с которым Санди связывалась на Луне. Он без особых усилий протиснулся в отверстие, свернувшись в тугой узелок, как высохший паук, и исчез в шахте. Несколько мгновений спустя из отверстия начали выскакивать куски щебня. Если там мина-ловушка, - подумала Санди, - нам всем лучше молиться, чтобы она не была ядерной.

Но после нескольких минут дальнейших раскопок прокси откопал коробку. Решив, что это безопасно, по крайней мере на данный момент, Санди вернулась к шахте и посмотрела вниз. Прокси высвободился, позволив ей ясно видеть объект. Примерно две трети вертикального контейнера были обнажены, что свидетельствовало о его унылой, безликой на вид конструкции. Корпус из серого сплава размером с корзину для пикника был поцарапан и слегка помят. Санди разглядела шов крышки и то, что выглядело как пара простых защелок на длинной стороне.

Она кивнула Грибелину. - Доведи все до конца.

Они снова отступили и подождали, пока прокси вытащит коробку из шахты и поставит ее на землю вдоль, так, чтобы крышка была обращена к небу. На фоне красной пустоты Марса это выглядело как картина Сальвадора Дали: может быть, надгробный камень в пустыне.

Санди была первой, кто добрался до нее. Она отослала прокси, не желая позволять кому-либо еще открывать крышку теперь, когда она зашла так далеко. На Луне все было по-другому, когда Чама был единственным, у кого была такая привилегия. Тогда она едва ли понимала, во что ввязывается. Теперь это было таким же личным, как и все остальное в ее вселенной.

Санди опустилась на колени рядом с ящиком. Джитендра был позади нее, но остальные по-прежнему держались на расстоянии. Пусть они, - подумала она, просовывая пальцы в перчатках под защелки и надавливая. Они услужливо распахнулись, и Санди впервые по-настоящему встревожилась. Доводы Доркас о том, что коробка не могла все это время находиться под поверхностью и не быть обнаружена машинами, так до конца и не убедили ее. Но защелки, которые были застегнуты шестьдесят или более лет назад, а затем подверглись шестидесятилетнему воздействию марсианского холода, должны были бы ощущаться крепче, чем эти.

Крышка открылась так же легко. Только тогда Санди поняла, что ей следовало рассмотреть возможность того, что коробка была упакована и запечатана при нормальном давлении, а не в разреженном воздухе на поверхности Марса.

Слишком поздно... Но нет: либо она не была герметично закрыта, либо воздух просочился за десятилетия.

Она заглянула внутрь. В коробке была еще одна коробочка: черный лакированный сосуд с цветочным узором на крышке. Снаружи маленькой коробки было как раз достаточно места, чтобы просунуть внутрь ее пальцы. Она потянулась за ним.

И почувствовала, как что-то коснулось ее затылка.

- Это не оружие, - сказала Доркас. - Нам нужно внести ясность в этот вопрос. Я не приставляю оружие к твоему шлему. Я бы никогда этого не сделала. То, что я делаю, - это держу не оружие, инструмент, обычную часть нашего снаряжения, таким образом, что, возможно, тебе может быть причинен вред, если я проявлю неосторожность. Чего я не буду делать, при условии, что ты не сделаешь ничего, что могло бы... отвлечь меня.

Санди была удивлена тем, насколько спокойно звучал ее собственный голос. - Что бы вы хотели от меня, Доркас?

- Я бы хотела, чтобы ты отпустила эту коробку, ту, что поменьше, и отошла от большой коробки. Я прямо за тобой, и я собираюсь оставаться прямо за тобой.

Санди убрала пальцы из щели между коробками. Она сдвинула маленькую коробочку с места ровно настолько, чтобы почувствовать, что она легкая, если не пустая.

- Я не понимаю, что происходит, - сказала она, вставая и отходя от коробки, как ей было велено. - Кроме того факта, что это кажется преступлением.

- Вовсе нет, - ответила Доркас. - На самом деле, как раз наоборот. Я вмешиваюсь, чтобы предотвратить совершение преступного деяния. В отсутствие эффективного механизма я вынуждена это сделать. Теперь снова встань на колени.

- Если бы тут был Механизм, - ответила Санди, опускаясь, как ей было приказано, - я очень сомневаюсь, что вы бы прижимали что-то к задней части моего шлема.

- Возможно, так оно и есть. Но, как я уже сказала, то, что мы здесь пытаемся сделать, - это остановить преступление, а не совершить его.

- Преступление заключается в том, что...?

- Вывоз артефактов из Эволюариума без необходимого разрешения. Боюсь, все, что здесь не относится к геологии, принадлежит консорциуму "Плавающие". Вам следовало бы понять это до того, как вы ввалились сюда.

Стоя на коленях, Санди медленно огляделась, стараясь не делать резких движений. Она отошла шагов на двадцать от большого ящика, когда Доркас приказала ей снова опуститься на колени. Женщина все еще стояла у нее за спиной. Сибил, другая Плавающая, держала в руках что-то вроде пневматической дрели с двойным хватом, как у пулемета гангстерской эпохи. Оно было тяжелым, зеленым и опутано множеством кабелей. Грибелин и Джитендра стояли перед ней на коленях, подняв руки настолько высоко, насколько позволяли сочленения их костюмов.

- Питонщики, - сказала Доркас. - Мы используем их для забивания якорей в грунт, когда нам нужно пришвартоваться во время шторма. Они используют сжатый воздух для забивания самоблокирующихся скоб на пятьдесят сантиметров в твердую породу. Только подумайте, что это сделало бы с доспехами обычного или садового костюма.

- Я пришла не для того, чтобы воровать у Плавающих. Вы знаете, почему я здесь. Что бы ни было в этой коробке, это семейная собственность, вот и все, и это было похоронено здесь до того, как был создан Эволюариум. Это не имеет никакого отношения ни к вам, ни к вашим машинам. Если я возьму это, ничего не изменится. Никто не становится ни богаче, ни беднее.

- В таком случае, - сказала Доркас, - тогда ты не будешь возражать, если я возьму это вместо тебя, не так ли?

- Я сказала, что это принадлежит мне, моей семье.

- Ты можешь это доказать?

- Конечно. Я оказалась здесь не случайно. Я следовала подсказкам, начиная с Луны.

- Тогда ты можешь подать иск о возврате конфискованного имущества по обычным каналам. - Доркас, казалось, на мгновение задумалась. - Конечно, чтобы доказать, что вы следовали этим подсказкам, вам придется упомянуть тот инцидент с китайцами, с которым ваше имя до сих пор не связывалось.

- Кто за этим стоит? - спросил Джитендра.

- Никто ни за чем не "стоит", - сказала Доркас. - Я просто утверждаю верховенство закона.

- Просто вы узнали бы о том, что произошло на Луне, только если бы вам рассказали Паны, - сказал Джитендра.

- Я не удивлена, - сказала Санди. - Если уж на то пошло, я удивлена, что им потребовалось на это так много времени.

- Чтобы сделать что? - спросил Грибелин.

- Чтобы украсть коробку у меня из-под носа. Это было слишком просто, не так ли? Они из кожи вон лезли, чтобы помочь нам зайти так далеко. Теперь они решили: с них хватит. Нам не нужна Санди, чтобы разобраться с остальными подсказками. Мы можем сделать это сами, большое спасибо, или просто не утруждать себя. - Она покачала головой, испытывая отвращение к собственному нежеланию видеть вещи ясно до этого мучительного момента. - Сойя предупреждала меня, - сказала она.

- Сойя? - спросила Доркас. - Кто, черт возьми, такая Сойя?

- Кое-кто, к кому мне следовало прислушаться, когда у меня была такая возможность. Не то чтобы это имело большое значение. Как далеко я могла бы забраться без помощи Панов?

- Может быть, я чего-то не понимаю, - сказал Грибелин, - но если Паны мне платят, то почему происходит это дерьмо?

- Давай не позволим этому встать между нами, Гриб, - успокаивающе сказала Доркас. - Мы оба слишком стары для этого. Ты честно выполнил свою работу, и тебе за это заплатили. Ты не имел права помогать в извлечении материалов из Эволюариума, так что ты мог бы сказать, что отделался очень легко, будучи задержанным до того, как преступление могло быть полностью совершено.

- Я сказал тебе, что мы имели в виду. Ты ничего не сказала о том, что украдешь у меня эту чертову коробку в последнюю минуту.

- Да, но это было до того, как я полностью осознала открывающиеся возможности.

- Когда они связались с вами? - спросила Санди. - Это было вчера, после того, как нас подняли на борт? Так вот почему вы отложили раскопки, когда у нас еще был в запасе дневной свет? Чтобы вы могли поторговаться с Панами?

- Она не собирается признаваться, что они стоят за этим, - сказал Джитендра.

- Нет, - сказала Санди. - Ты прав. Но я думала, что им можно доверять - по крайней мере, до определенной степени. Я доверяла Чаме и Глебу. Я даже доверяла Холройду. И если они обманывают меня, то что они делают с моим братом?

- Очень сомневаюсь, что Чама и Глеб имеют к этому какое-либо отношение, - сказал Джитендра.

По открытому каналу, очевидно, не заботясь о том, что ее слова будут услышаны всеми присутствующими, Доркас сказала: - Коробка в безопасности. Пришлите еще двух членов экипажа, чтобы они забрали нас и начали готовиться к отлету. Я хочу убраться отсюда до того, как голем приведет к нам молотоголовых.

- Возможно, для этого немного поздновато, - сказал Грибелин, наклоняя свой шлем, чтобы кивнуть на восток. Все еще стоя на коленях, Санди тоже повернулась, чтобы посмотреть, сохраняя свои движения плавными и медленными. Она различила облачко пыли, неуклюжий серебристый отблеск в том месте, где оно касалось земли.

Доркас выругалась, какое-то марсианское ругательство, которое слой перевода не смог разобрать. - Меня должны были предупредить!

- Девять кликов, и приближаются, - сказала Сибилла. - Время еще есть, если мы поторопимся.

Доркас подтолкнула Санди. - Вставай.

- Подумайте об этом. Вы только что приказали мне встать на колени.

На этот раз толчок был сильнее, настолько, что голова Санди ударилась о внутреннюю поверхность шлема. - Я не буду спрашивать снова. Помни, здесь случаются плохие вещи. Никто и глазом не моргнет, если ты больше не появишься в Вишняке. Вы вошли в Эволюариум без официального сопровождения - чего вы ожидали?

Санди покраснела. - Что бы вы ни думали о том, что делаете, поймите это. Вы не просто крадете у меня эту коробку. Вы крадете корпоративную собственность Экинья Спейс. Вы действительно уверены, что хотите сделать из нас врагов?

- Скажи это Линь Вэй. Кажется, я припоминаю, как много лет назад Экинья Спейс воткнула нож в ее бизнес. - Толчок, на этот раз менее жесткий. - А теперь идите. Все вы. Дойдите до того гребня и держитесь поближе друг к другу.

Санди выбросила из головы все мысли о великом героизме. Она не собиралась рисковать против питонщика, не тогда, когда Доркас была всего в нескольких шагах позади нее. Все трое сделали, как им было велено, предоставив Сибилле возможность забрать коробку поменьше. Обернувшись на ходу, Санди увидела, как другая женщина без происшествий извлекла лакированную коробку из контейнера побольше. Она поднесла ее к козырьку и рукой в перчатке приподняла узорчатую крышку.

Сибилла несколько секунд изучала содержимое, тыкая пальцем во все, что было внутри, затем осторожно закрыла крышку. Не было никакого способа понять, что она видела.

- Продолжайте идти, - сказала Доркас.

Несмотря на приказ, Грибелин остановился и указал пальцем. - Голова-молот! - взревел он, как китобой, завидевший носик.

- Двигайтесь! - зарычала Доркас.

Голова-молот находилась на некотором расстоянии от вездехода голема, но теперь она поднималась на дыбы, принимая полный и ужасный вид. Визор Санди отобразил изображение с максимальным увеличением, почувствовав ее фокусировку. Наклоненный вниз молоток-гвоздодер, размером с сам марсоход, вращался на головном конце механического позвоночника длиной с поезд. Машина рассекала местность S-образной волной, каждый из ее спинных модулей размером с дом оснащен выступающими ножками, извилистыми и находящимися в постоянном взбивающем движении. Голем двигался быстро, поднимая в ответ пыль на своего преследователя, но молотоголовый, похоже, догонял его. Они наблюдали, как он подхватывает валуны и подбрасывает их в воздух, обрушивая на голема с баллистической точностью.

Санди убегала от голема с того момента, как он объявил о себе в Кроммелине, но теперь она приветствовала его прибытие. Учитывая альтернативу, она предпочла бы иметь дело с Лукасом, а не с Доркас и Панами. Наблюдая, как голова-молот сокращает дистанцию с ровером, она послала голема вперед.

Этого было недостаточно. Валун размером с автомобиль крутанулся в воздухе, едва не задев ровер и приземлившись немного впереди него. Ровер врезался в препятствие, его нос уткнулся вниз, а хвост задрался вверх. Колеса завертелись в воздухе. Ровер с покореженной передней частью завалился на бок. Приближаясь, молотоголовый продолжал швырять камни.

Санди оторвала взгляд от зрелища достаточно надолго, чтобы увидеть, как воздушный корабль протягивает руки, чтобы подхватить Доркас и Сибиллу. Он поднял их в небо вместе с их импровизированным оружием и черным ящиком.

- Удачи! - сказала Доркас по каналу "костюм-костюм". - Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы отогнать этого молотобойца, но на вашем месте я бы не стала здесь задерживаться. - Она уронила своего питонщика в пыль. - Я куплю тебе выпить в следующий раз, когда мы оба будем в Вишняке, Гриб.

Воздушный шлюз гондолы был открыт: еще один член экипажа ожидал Доркас и Сибиллу. Двигатели дирижабля вращались на своих креплениях, дельтовидный газовый баллон вращался с тяжеловесностью облака. Грибелин выглядел ошарашенным. Он спешил обратно к грузовику, взбивая каблуками пыль. Он остановился, чтобы поднять питонщика и стряхнуть грязь с его механизмов. Санди и Джитендра бросились за ним.

Но она не могла не смотреть на голема. "Молотоголовый" теперь был на нем, возвышаясь над разбитым ровером. Он запрокинул голову, наклоняя ее настолько, насколько позволяли шарниры, затем опустил молоток вниз, вложив в движение все свое тело, так что на мгновение показалось, будто робот был не более чем хлыстом, которым щелкают. Молоток опустился на ровер. Голова откинулась назад, снова качнулась. Марсоход был раздавлен и стерт в порошок. Санди подумала о големе внутри, о том, что теперь, должно быть, от него осталось. Она надеялась, что это произошло само по себе.

Они добрались до грузовика. Молотоголовый уже шесть или семь раз ударил другую машину. От нее откололись куски, и теперь машина Эволюариума использовала свои похожие на реснички ножки, чтобы разгребать обломки. Было что-то непристойное и алчное в той поспешности, с которой он приступил к переработке сломанной машины, загребая первичные срезы в кольцеобразное отверстие прямо под ее шарниром. Ужас из вращающихся в противоположные стороны зубов крутился внутри пасти с высокой скоростью, перемалывая и разрезая.

Грибелин забрался на борт своего грузовика. Он оглянулся, все еще держа в руках устройство, а затем переключил свое внимание на молотоголового. Санди тоже посмотрела на это. Он все еще находился рядом с разбитой машиной, но прекратил свое кормление. "Голова" медленно поворачивалась, как башня боевого корабля, направляющаяся к своей следующей цели.

- Он знает, что мы здесь, - сказал Грибелин.

- Тогда нам лучше сделать то, что только что сказала Доркас, - ответила Санди. - Убираться отсюда на хрен.

- Лукас не мог убежать от него, не так ли? - спросил Джитендра, и голос его дрогнул от страха. - На что у нас есть надежда?

- Может быть, Доркас сумеет его отпугнуть, - сказала Санди. Однако вместо того, чтобы направиться к молотоголовому, дирижабль двигался в противоположном направлении.

- И, может быть, прямо сейчас я доверяю Доркас настолько, насколько могу помочиться, - сказал Грибелин. Сквозь забрало его лицо было мрачным и расчетливым. Он снова взглянул на молотоголового, затем на свой грузовик, затем на Санди и Джитендру.

- Беги, - сказал он.

Санди нахмурилась. - Что вы имеете в виду...

- Беги, - повторил он, направляя дуло карабина в ее сторону, чтобы рассеять все оставшиеся сомнения. - Беги, сладкие щечки, и продолжай бежать. Молотоголовые нацеливаются на самую крупную цель, которую только могут найти, и они достаточно умны, чтобы охотиться за машиной, а не за человеком в костюме. Пока машина не сбежит или они не поймают ее. Что бы ни случилось раньше.

Санди не могла поверить. Все, что она видела, был человек, направивший на нее оружие, блокирующий ей доступ к единственной вещи, которая давала хотя бы отдаленный шанс обогнать существо из Эволюариума. - Пожалуйста, - сказала она. - Впусти нас.

Со своего места на боку грузовика Грибелин сильно ударил ногой. Его ботинок угодил ей в середину груди. Она отшатнулась, упав на Джитендру, который споткнулся и замахал руками, прежде чем обрел равновесие. - Грибелин! - позвал он. - Ты не можешь этого сделать!

- Беги, - снова сказал Грибелин. Теперь он был в грузовике, выпуская воздух из кабины одним резким движением, чтобы ему не пришлось проходить через цикл шлюзования. Все еще лежа на спине, Санди наблюдала, как он устраивается в кресле управления и работает рычагами. Стабилизирующие ножки отползли в сторону. Колеса завертелись, обрели сцепление.

- Он бросает нас, - сказал Джитендра.

- Я не так уверена, - ответила Санди, когда грузовик сдал назад и развернулся. Она перекатилась на бок и заставила себя подняться. Она вспомнила, что сказал ей Грибелин, что они должны делать в точности то, что он сказал, если начнется заваруха. Это затруднительное положение, решила она, в достаточной степени удовлетворяло требованиям. - Но я действительно думаю, что нам следует бежать.

Итак, они бежали так быстро, как позволяли скафандры, что было далеко не так быстро, как ей хотелось бы, и, возможно, составляло пятую часть скорости ровера Грибелина, который теперь удалялся от них, оставляя за собой огромный павлиний хвост пыли.

- Он заглатывает наживку, - сказал Джитендра между прерывистыми вдохами. Санди сама едва дышала. Они доводили скафандры до предела, их собственные легкие и мышцы выполняли по меньшей мере столько же работы, сколько сервоприводы скафандров.

- Продолжай двигаться, - сказала она.

Но она не смогла удержаться и оглянулась назад. Молотоголовый отказался от своей первой добычи. Теперь он преследовал Грибелина, но без какой-либо спешки. Сберегая свою энергию, зная, что он может догнать его постепенно, на протяжении многих километров. Она заставила себя продолжать бежать или поддерживать то, что теперь было немногим больше, чем изнурительная неуклюжая пробежка. Она начинала чувствовать головокружение, по краям ее поля зрения замелькали звезды. Все индикаторы на лицевой панели были красными, предупреждая ее о том, что она использует костюм за пределами рекомендованных эксплуатационных характеристик.

Не обращай внимания на костюм, - подумала она. - Это довольно далеко выходит за рамки моей собственной производительности.

Между ними не было никакого заявленного намерения, никакой договоренности о том, что они должны бежать в определенном направлении, кроме как прочь от грузовика. Но теперь Санди поняла, что этого было достаточно для того, чтобы направить их к месту крушения голема. Это выглядело ужасно далеким, но расстояния на Марсе обманчивы. Она перевалила через пологий гребень, и с похожим на сон уклоном сужающихся перспектив все внезапно стало намного ближе.

Это тоже выглядело плохо. У нее никогда не было никаких реальных ожиданий, что после нападения можно было выжить, но все надежды, которые она могла питать, теперь были разрушены. Марсоход разлетелся на куски. Он был разорван на части и превращен в искореженные и сплющенные формы, теперь едва узнаваемые как части транспортного средства, которыми они когда-то были. Она снова подумала о Дали: о провисших часах, развешанных на голых ветках. Существо из Эволюариума превратило марсоход в произведение искусства.

Предупреждающие сигналы скафандра были теперь больше, чем она могла вынести, а ее собственное сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Ее легкие ощущались так, словно в них влили солнечный свет. Она не могла продолжать бежать.

Прокси Лукаса лежал на грунте.

Голем не нуждался в защитном костюме и был одет так же, как и в "Красной угрозе". На мгновение глаза обманули ее, сказав, что половина его, должно быть, погребена под пылью, пока она не поняла, что этой половины не хватает. Голем состоял из головы, верхней части туловища и одной левой руки. Тело прокси Лукаса было разрублено по диагонали от верхней части правого плеча до левого бедра. Санди не смогла разглядеть остального. Возможно, другие части были в останках марсохода, или разбросаны, или уже были переварены существом из Эволюариума.

Это был первый раз, когда она увидела внутреннюю работу голема. Там были клеевые слои, оболочки из активного полимера, скелетная структура из полупрозрачного белого пластика, волокнистые пучки нервов и схемы передачи энергии. Серо-голубой сгусток искусственных мышц, точно пронизанный каналами для жидкости. Не так много металла и очень мало сложных механизмов. Пурпурный ихор, какая-то смазка или охлаждающая жидкость, вытекла из него и уже замерзала на земле Тарсиса. Правая сторона его лица была вдавлена, ухо и скальп отсутствовали. Глазное яблоко вывалилось из глазницы, волоча за собой веревку из засаленной волоконной оптики. Интеллект голема, насколько он вообще имелся, был распределен по всей его анатомии. Но глаза по-прежнему оставались его основной системой восприятия информации.

Она стояла рядом с ним, положив руки на колени, ожидая, пока туман усталости рассеется перед ее глазами.

Голем посмотрел на нее. Здоровый глаз следил за ней в своей глазнице, другой дергался, как рыба на суше. Рот двигался, со щелчком открываясь и закрываясь на манер манекена чревовещателя, словно приводимый в действие грубым механизмом. На данный момент на его лице не было никакого оживления. Это было похоже на безвольную резиновую маску, которую никто не надевал, провисшую в неподходящих местах. Затем Лукас, казалось, прорвался вперед, его личность вселилась в голема. Лицо напряглось, наполнилось, а рот сложился в улыбку.

- У меня неприятности, - сказала Санди по общему каналу связи скафандра. - Я не могу дозвониться до расширения, и, кроме моего брата и некоторых людей, которым я больше не доверяю, никто не знает, что я здесь. Остаешься ты, Лукас. И я даже не знаю, слышишь ли ты это, или у тебя все еще есть чинг-связь с Землей.

Голем заговорил. Она услышала это у себя в голове. - Я думаю, у нас обоих неприятности, Санди.

- Когда ты в последний раз получал новости от Лукаса?

- Я уже несколько часов нахожусь в автономном режиме. Боюсь, крайне маловероятно, что будет какое-либо восстановление контакта, по крайней мере, до того, как я стану недействующим.

- Лукас знает о моем местонахождении?

- Лукас знает, что я последовал за вами в Эволюариум и что вашей вероятной целью было место приземления Юнис. Однако он не знал этого наверняка.

Санди огляделся. Грибелин и "голова-молот" теперь были далеко: с такого расстояния она могла видеть только пылевой шлейф марсохода. Она надеялась, что Грибелин все еще сохраняет свое лидерство.

Джитендра, пошатываясь, остановился, уперев руки в бока. Он увидел голема и инстинктивно вздрогнул. Это была естественная реакция. Это выглядело так правдоподобно, так реалистично.

- До этого никогда не должно было дойти, кузен, - сказала Санди с неподдельной печалью.

Единственный здоровый глаз голема блеснул горько-сладким весельем. - Я всегда был готов поставить семью выше своего личного продвижения. Просто жаль, что ты не чувствовала того же самого. И все же, чего ты добилась? Они забрали этот предмет. Ты проделала весь этот путь напрасно. - Лицо улыбалось. Пурпурный ихор стекал с его губ. - Ты все потратила впустую, Санди.

- Я бы так не сказала. - Она поставила ногу на череп голема. - Всегда есть компенсация.

Она почувствовала, как пластик влажно треснул под ее весом, как какое-нибудь большое, хрупкое, наполненное желтком яйцо. Мелочность этого жеста пробрала ее до глубины души. В ней была злоба, о которой она ни разу не подозревала.

Но в то же время она нисколько не жалела об этом.

Джитендра уже много часов копался в обломках марсохода, в тех частях, которые не были полностью разрушены. Он искал что-нибудь, хоть что-нибудь, что могло бы позволить им послать сигнал бедствия. Поначалу Санди помогала, но потом тщетность этого упражнения нахлынула на нее волной мрачного отчаяния. Он не найдет ничего полезного, и им не удастся связаться ни с кем, кто мог бы помочь. Если бы они попытались идти, то все еще находились бы внутри Эволюариума, когда вернулась ночь, и их скафандры, конечно, не продержали бы их в живых больше пары дней. Было уже далеко за полдень, и солнце с неприличной поспешностью катилось обратно к горизонту.

- Я не думаю, что нам следует здесь оставаться, - сказала она в третий или четвертый раз. - Если молотоголовый вернется, чтобы еще раз взглянуть на обломки...

С другой стороны, оставаясь рядом с обломками марсохода, они могли бы быть менее заметны, чем две фигуры на фоне ландшафта, вдали от любого другого искусственного объекта. Охотились ли машины в первую очередь с помощью тепла или звука? И был ли смысл оставаться поблизости от места схватки в слабой надежде, что голему удалось вернуться домой? Возможно, она и отвергла семью, но они не позволили бы ей умереть здесь. Она надеялась, что неосознанно.

Грибелин был мертв. Теперь она была уверена в этом. Почти в тот момент, когда столб пыли растворился в розовой дымке вдали над горизонтом, произошел яркий и беззвучный взрыв. Она почувствовала отчет об этом секундой позже, прогрохотавший по земле, как говор слона. Она представила, как он позволил молотоголовому приблизиться к роверу настолько близко, насколько тот осмелился, прежде чем привести в действие что-то на борту машины: тайник со взрывчаткой, какое-то незаконное оружие. Было ли этого достаточно, чтобы уничтожить молотоголового, или просто чтобы исключить возможность того, что он поймает Грибелина живым, сказать было невозможно. Грибовидное облако бонсай свернулось клубочком, получившийся мозг вырос опухшим и церебральным из собственного спинного мозга, и после этого не было никаких признаков головы-молота.

Но молотоголовый даже не был высшим хищником.

- Мне нужна Юнис, - сказала Санди. - Она бы знала, что делать. Она всегда знала, что делать.

Джитендра пнул в сторону погнутую металлическую пластину. - Здесь нет ничего, что мы могли бы использовать. И я даже не уверен, что это хорошая идея продолжать общение в таком ключе. Может быть, с этого момента нам следует соблюдать радиомолчание. - Он сделал паузу, его дыхание было прерывистым от напряжения при обыске места крушения. Таков был способ Джитендры справляться с ситуацией, подумала Санди: продолжать заниматься чем-то до тех пор, пока даже у него не останется иного выбора, кроме как признать тщетность этого. - Итак, в каком направлении мы пойдем? Ветер был не слишком сильным с тех пор, как мы вошли. Если наши системы рециркуляции воздуха выдержат, мы, вероятно, сможем проследить по следам автомобиля весь обратный путь до Вишняка, даже если потеряем навигатор скафандра.

Если бы они потеряли навигатор скафандра, подумала Санди, заблудиться было бы наименьшей из их забот. Это означало бы, что скафандры на них изнашивались, и что система жизнеобеспечения была бы одной из вышедших из строя. - Может быть, еще один Плавающий сжалится над нами.

- Да. Судя по примеру Доркас, они действительно кажутся добрыми и внимательными.

- Я просто говорю. Когда у вас нет выбора, вы цепляетесь за нереалистичное. - Но Санди уже несколько часов вглядывалась в небо. Там, наверху, не было других воздушных кораблей. - Я могла бы убить ее. Лучше, чем это. Я убью ее, если мне когда-нибудь представится такая возможность.

Чего я не сделаю, - добавил тихий голос.

- Я не думаю, что она хотела, чтобы мы умерли. С другой стороны, я не думаю, что она особенно хорошо все продумала.

- Сделай мне одолжение, - сказала Санди. - Ты можешь - хотя бы раз - перестать пытаться все время смотреть на светлую сторону, черт возьми? И перестань пытаться всегда видеть в каждом хорошее, потому что иногда этого просто нет. Иногда люди просто засранцы. Злобные гребаные засранцы.

Джитендра притащил кусок обшивки ровера ростом с Санди и воткнул его в землю, как ветрозащиту. - Мы будем слишком видимыми на много миль вокруг. Чем больше теплового экранирования мы сможем организовать, тем выше наши шансы.

- Наши шансы равны нулю, Джитендра. Но если тебе от этого станет легче... - Она сильно заморгала. Ее глаза защипало от слез, но сейчас она ничего не могла с этим поделать.

- Мне было бы легче, если бы ты немного помогла, - сказал он. - Некоторые из этих предметов слишком велики, чтобы я мог справиться с ними самостоятельно.

Все, что угодно, лишь бы доставить удовольствие Джитендре. И он был прав. Лучше чем-то заняться. Лучше что-то делать, каким бы глупым и бессмысленным это ни было, чем вообще ничего не делать.

В то время как вселенная обозревала их ветхие планы и смеялась.

Они соорудили грубое укрытие, открытое небу, но обеспечивающее некоторое прикрытие от всего, что приближается по грунту. Санди сомневалась, что это сильно изменит ситуацию - их пыл угасал, что бы они ни делали, - но если это делало их немного менее заметными, то, по ее мнению, усилия были не совсем напрасными. Они израсходовали еще немного энергии и кислорода в своих скафандрах, но не сдались. И когда работа была закончена, укрытие соорудили в меру своих возможностей, а солнце опустилось еще ниже, они сели рядом друг с другом, плечом к плечу, взявшись за руки, поддерживая тактильный контакт, чтобы можно было поговорить.

- Мне жаль, - наконец сказала Санди.

- Сожалеешь о том, что тебя обманули?

- Извини за то, во что я тебя втянула. Извини за то, во что я втянула Грибелина.

- Мне тоже его жаль. Но он был старым человеком, занимавшимся опасной работой. Ты его не убивала, это сделала его работа.

- Может быть, нам было бы лучше оставаться вместе.

- Мы все еще живы, - сказал Джитендра. Он крепче сжал ее руку, подчеркивая это. - Это не так. Это должно быть лучшим результатом, не так ли?

- Я не знаю, - сказала Санди, и эти слова удивили ее, потому что, казалось, вырвались непрошеными.

- Я знаю, - сказал Джитендра. - И пока у меня есть еще секунда жизни, я всегда буду предпочитать жизнь смерти. Потому что в эту секунду могло произойти все, что угодно.

- С каких это пор ты начал верить в чудеса? - спросила Санди.

- А я не верю, - ответил он. - Но я действительно верю в... - Джитендра замолчал настолько надолго, что начала задаваться вопросом, не перестала ли работать тактильная связь. Она проследила за направлением его взгляда, через узкую вертикальную щель, где два обломка машины не совсем сходились.

- Джитендра?

- Я не двигался с тех пор, как мы сели, - сказал он. - Угол моего обзора все тот же. И я определенно не мог видеть этот холм час назад.

Санди изменила позу и поняла, что он имел в виду. Она бы и сама это увидела, если бы сидела немного слева от него. Она знала, что это был не холм. Рельеф здесь был четким: за исключением вулканов и нескольких древних кратеров, на местности не было никаких острых выступов.

Более того, Джитендра был прав. Холма там не было, когда они строили укрытие.

- Агрегат, - сказала Санди, и когда Джитендра не ответил, она поняла, что это потому, что ему нечего было предложить лучше.

И Агрегат приближался.

Джеффри проверил свои ремни. "Куэйнор" снова сжигал топливо, продолжая выход на орбиту и сближение с Зимним дворцом. Наверху, в переднем командном отсеке - самом близком к мостику месте на корабле - Джумаи и Мира Гилберт были привязаны по обе стороны от него, закрепленные в беспорядочных кошачьих колыбельках из пружинистых тросов и пристегивающихся ремней безопасности. Командный отсек представлял собой купол в металлическом каркасе из ударопрочного стекла, оснащенный причудливыми старомодными элементами управления и индикаторами.

- Твоя семья все еще впереди нас, - сказала Гилберт, подтверждая новость, которую Джеффри наполовину ожидал. - У нас в запасе было немного ускорения. К сожалению, то же самое сделал и "Киньети". - Она постучала по откидной приборной панели, бормоча какое-то темное водное ругательство. Реактивные двигатели трещали и заикались, корректируя курс "Куэйнора". - Боюсь, мне придется грызть ногти. Мы встретимся с ними на той же орбите. К сожалению, похоже, что они причалят раньше нас.

- Сколько стыковочных мест? - спросила Джумаи.

- Крупным планом видно по одному на обоих полюсах. Можно только гадать, пригодны ли оба устройства к эксплуатации.

- Прошло много времени с тех пор, как возникала необходимость в одновременной стыковке двух кораблей, - сказал Джеффри. - Если она вообще была когда-нибудь.

"Куэйнор" не был новым - Джеффри мог судить об этом только по вонючей затхлости его жилища, - но он сомневался, что он был построен задолго до начала века. Скорее всего, он был адаптирован к общепринятым идеологическим требованиям, которые диктовали строгий минимум приспособлений, созданных с помощью расширения. Стеклянные окна, чтобы вселенную можно было воспринимать фотон за фотоном, в ее собственных ярких терминах, а не через слои искажающего посредничества. Системы управления и навигации, которые требовали физического взаимодействия, так что человек должен был присутствовать как телом, так и разумом. Принятие решений перешло к склонным к ошибкам, тугодумным пилотам-людям, а не к наборам быстрых и неутомимых экспертных систем.

- Чего Гектор и Лукас надеются здесь добиться? - спросила Джумаи.

Джеффри смахнул с глаза крупицу твердой, как кристалл, пыли. Период бессознательного состояния в ракете никак не повлиял на его истощение.

- Кузенам наплевать на то, что находится внутри Зимнего дворца. Во всяком случае, не для себя. Они просто не хотят, чтобы я нашел что-нибудь, что могло бы повредить репутации Юнис или поставить под угрозу бизнес. - Он поправил один из ремней безопасности в том месте, где он начинал натирать. - Они будут планировать уничтожить его, так или иначе. У них уже есть все необходимые документы.

Джумаи спросила: - Думаешь, они привезли с собой бомбы?

- На корабле полно всего, что можно использовать для взрыва, - сказала Гилберт. - Это еще до того, как мы дойдем до того факта, что внутри Зимнего дворца застрял целый другой корабль.

Джеффри напрягся, услышав запрос на чинг. Это был Гектор, и чинг-координаты поместили его рядом с Луной.

- Не думаю, что нам есть что сказать друг другу, - сказал он, решив вести разговор только голосом.

- Ты ответил на звонок, - сказал Гектор, и его ответ почти сразу же отскочил от "Киньети". - Это наводит на мысль, что ты считаешь, что есть что-то, что стоит обсудить.

- Это только ты, кажется, или Лукас тоже поехал с нами покататься?

- Место только для одного из нас, Джеффри - я поднялся в грузовом отсеке, а не в капсуле с экипажем. Стресс не пошел бы Лукасу на пользу, особенно после того, что он сделал со своей ногой. - Он издал короткий, невеселый смешок. - Это была настоящая поездка. Тебе стоит как-нибудь попробовать это.

- Я сделал это однажды, - сказал Джеффри.

- Только не так, без амортизации и с запасом прочности, равным нулю. Толчок, когда я врезался в изгиб у подножия горы... это было нечто. Вид, однако... Тем не менее разгонные лазеры поймали меня, и я вышел на орбиту. Восхитительно.

- Рад, что это того стоило. Ты храбрый или глупый, одно из двух.

У Гектора вырвался еще один смешок. - Еще не поздно все исправить, Джеффри. Чего бы ты ни собирался достичь в Зимнем дворце, тебе не обязательно доводить это до конца.

- Значит, я должен просто оставить тебя уничтожать это?

- У нас здесь хорошая жизнь, кузен, есть все, что нам нужно. Почему тебе так не терпится все испортить?

- Если Юнис хотела поиметь семью, у нее была вся жизнь, чтобы сделать это.

- У тебя трогательная вера в человеческую природу. Я бы сказал, что она вполне способна переспать с нами в загробной жизни, если бы это было то, чего она хотела.

- Гектор, доверься в этом моей сестре. Санди знала Юнис вдоль и поперек. Юнис не делала бессмысленных, злобных жестов. И вообще, какого черта она должна что-то иметь против нас?

- Она сошла с ума, кузен. Где-то там, на окраине системы. С этого момента она перестала здраво мыслить.

- Я не думаю, что она сошла с ума. Я думаю, она что-то увидела там, получила какой-то опыт... что-то, что заставило ее оглянуться назад на все, чего она достигла до этого момента, и понять, что это не обязательно стоило всей крови и тяжелого труда, которые она вложила в это. Но это не значит сойти с ума. Это называется обретением чувства перспективы.

После паузы Гектор сказал: - Хотелось бы думать, что ты был прав, но мы не можем рисковать здесь. Слишком многое зависит от нас.

- По крайней мере, дай мне посмотреть, что находится внутри Зимнего дворца.

- А если это что-то причиняет нам боль? Что-то, от чего мы не можем оправиться?

- Я не собираюсь разрушать бизнес, - устало сказал Джеффри. - Мне на это наплевать.

- А если бы мы сделали что-то плохое? Какое-то преступление, о котором знала только она? Если бы ты узнал, что твоя родная плоть и кровь совершила нечто невыразимое? Могла бы тогда твоя совесть позволить тебе сохранить это в тайне, кузен? - Он представил, как Гектор качает головой, что-то бормоча себе под нос. - Ты бы не смог жить с таким секретом.

- Какого рода преступление? - тихо спросил Джеффри.

- Откуда, черт возьми, мне знать? Искусство, генетика, оружие: кто знает, чем она занималась сто лет назад? Кто знает, чем кто-то тогда занимался?

- В этом нет никакого смысла, Гектор. Теперь мы разговариваем почти на равных. Почему мы не могли поговорить об этом несколько недель назад?

Гектор вздохнул, как будто ему было скучно объяснять что-то, что должно было быть очевидным. - Несколько недель назад ты все еще был членом семьи, Джеффри. Теперь это не так. Ты дезертировал, стал предателем. Теперь ты - деловой противник. Теперь ты на равных. Это все меняет. Я чувствую, что могу почти уважать тебя.

- Пожалуйста, вернись.

- "Киньети" подключен, кузен. На твоем месте я бы держался на безопасном расстоянии.

- Что ты планируешь?

- То, ради чего я сюда пришел, - сказал Гектор. - Снос.

Вместо того чтобы завершить сближение, "Киньети" остановился в пятидесяти километрах от станции, следуя почти по той же орбите, что и Зимний дворец. Джеффри оптимистично подумал, не передумал ли Гектор. Возможно, в конце концов, он смог достучаться до своего двоюродного брата, заставив его образумиться.

Но нет. Через десять минут от головного шахтерского корабля отделился гораздо меньший аппарат и возобновил первоначальный вектор сближения. Они изучали крошечный шарообразный аппарат в большом увеличении с помощью собственных камер "Куэйнора". Это был своего рода паром малой дальности между кораблями, который также мог служить спасательной капсулой или одноразовым средством для возвращения.

- Это следовало предвидеть, - сказал Джеффри. - Гектор не хочет, чтобы команда "Киньети" подходила к Зимнему дворцу ближе, чем это необходимо. Все еще хранит семейные секреты у себя на груди.

- "Киньети" отступает, - сказала Аретуза, когда более крупный корабль запустил цепочку рулевых двигателей вдоль своего хребта. - Думаю, они вернутся, чтобы забрать Гектора, но на данный момент он велел им держаться подальше.

- Им заплатят достаточно хорошо, чтобы они не задавали неудобных вопросов, - сказал Джеффри.

Гектору потребовалось всего двадцать минут, как только он отправился в путь, чтобы добраться до Зимнего дворца. Используя микродвигатели капсулы, он выполнил один инспекционный проход, облетев по спирали цилиндр станции из конца в конец, прежде чем приблизиться для окончательной стыковки. Если Зимний дворец и потребовал доступ на сближение с маленьким кораблем, а затем дал разрешение на начало заключительных маневров стыковки, не было бы практического способа перехватить этот радиопередающий трафик с "Куэйнора". Джеффри мог только предполагать, что им будет брошен вызов при их собственном подходе.

- Готовится к стыковке, - сказала Гилберт, когда корабль Гектора перешел в медленный крен, соответствующий скорости центробежного вращения станции. - Установка контакта и захват через пять... четыре... три...

Капсула пристыковалась. Сжались сложенные руки, чтобы закрепить ее. Прошло две или три минуты, а затем из ворот шлюза вырвался серебристый блеск. Вздох вырывающегося давления, удерживавшегося там с тех пор, как замок был активирован в последний раз, а затем уплотнения плотно сомкнулись. Крошечная капсула почти затерялась в деталях стыковочных и служебных сооружений концевой части станции.

- Становимся в очередь к другому полюсу, - сказала Гилберт, набирая команды на одной из откидных клавиатур. - Думаешь, мы сможем пройти через все сооружение?

- Это просто большая полая труба, по середине которой проходит "Зимняя королева", - сказал Джеффри. - У нас не должно возникнуть никаких проблем, тем более что Аретуза не так давно уже поднималась на борт.

- Я видела только то, что она позволила мне увидеть, - предупредила Аретуза.

Переход Гектора на корабль поменьше уменьшил его преимущество над "Куэйнором", но до стыковки оставалось еще тридцать минут. Джеффри барабанил пальцами по столу, секунды тянулись мучительно медленно. Он не мог представить, чтобы Гектор не торопился входить внутрь, независимо от новизны возможности по своему желанию бродить по личному королевству Юнис.

Они были уже в пятидесяти километрах, когда раздался первый вызов: пронзительный и автоматизированный, полностью соответствующий общей политике Юнис - не оказывать великодушного приема посетителям. - Неопознанный летательный аппарат приближается курсом один-один-девять, три-один-семь: у вас нет разрешения на стыковку или пролет. Пожалуйста, скорректируйте свой вектор в соответствии с нашим обязательным объемом исключений. - Голос, говоривший на суахили, легко мог сойти за голос его бабушки. - Если вы не скорректируете свой вектор, мы не можем нести ответственность за любой ущерб, причиненный нашими системами защиты от столкновений.

- Держите курс, - сказал Джеффри. - Дайте ей - этому - знать, что мы настроены серьезно. Юнис: ты меня слушаешь?

- Я здесь, - сказал конструкт, соизволив не проецировать образ в и без того тесное пространство.

- Сделай так, чтобы тебя услышали все присутствующие, включая Аретузу. У них нет причин не подслушивать наш разговор.

- Санди это бы не понравилось.

- Все равно сделай это. Я приказываю тебе.

Последовала едва уловимая пауза. - Дело сделано. Теперь они могут меня слышать.

- Хорошо. - Джеффри оглянулся на своих спутников, надеясь, что они ограничатся расспросами позже. - Боюсь, сейчас нет времени вводить тебя в курс дела, Юнис, но нам нужно разрешение на стыковку с Зимним дворцом.

- Скажи, что ты по делу Экинья.

Не было особого смысла обращаться за советом к конструкту, если он не был готов принять ее предложения во внимание. - Мира, я включен?

- Говори свое слово, - сказала Гилберт.

- Это Джеффри Экинья, внук Юнис. Я нахожусь на борту корабля дальнего космоса "Куэйнор", запрашиваю разрешение на сближение и стыковку. - Он подождал мгновение, затем, несмотря на то, что это прозвучало напыщенно, добавил: - Занимаюсь важным семейным делом.

- Разрешение на заход на посадку уже выдано Гектору Экинья. Дополнительные стыковочные разъемы отсутствуют.

Джеффри стиснул зубы. - Гектор пришвартован к одному полюсу, мы можем зайти с другого.

- Больше нет свободных стыковочных мест, - повторил голос, но на этот раз с нотками угрозы.

- Я имею право войти, - сказал Джеффри. - Отключите свои системы защиты от столкновений и дайте мне разрешение на вход в незанятый док. У вас нет другого выбора, кроме как следовать семейным инструкциям.

- Ваша личность не подтверждена. Прекратите приближаться и скорректируйте свой вектор.

- Оно не верит, что ты - это ты, - сказала Юнис.

Джеффри проглотил саркастический ответ прежде, чем тот слетел с его губ. - Почему он принял Гектора, а не меня?

- Гектор приехал на транспорте Экинья, предъявив регистрацию Экинья - точно так же поступил бы Мемфис. У Зимнего дворца не было причин не пропускать его.

Он поморщился. - Мира, мы можем подделать регистрацию гражданских актов?

- Не безошибочно, не юридически и, безусловно, не сейчас, учитывая, что среда обитания уже определила нас как находящихся в другом владении. - Гилберт бросила на него извиняющийся взгляд. - Тебе просто придется выговориться по-своему, Джеффри. Даже Джумаи не сможет нам помочь, пока мы не причалим.

- Мне нужны кое-какие идеи, Юнис, - сказал он.

- Если дворец признает понятие права на посещение семьей, если он осознает, что Гектор - Экинья и, следовательно, обязан позволить ему причалить, тогда, возможно, он управляет чем-то немного похожим на меня. Гораздо менее изощренный, конечно, но все равно это модель Юнис, и с попыткой создания встроенной базы знаний.

- Все это хорошо, но я не уверен, что это нас к чему-то приведет, - сказал Джеффри.

- Поговори с ним. Объясни, что ты Джеффри Экинья и что ты готов подвергнуться допросу, чтобы доказать это.

- Думаешь, это сработает? - спросила его Джумаи.

- Не знаю. Есть еще какие-нибудь блестящие идеи, кроме как пробиваться мимо систем защиты от столкновений? По сути, это оружие, на случай, если вы пропустили инструктаж.

- Спасибо, - ответила она. - Я действительно осознаю тот факт, что здесь существуют реальные риски.

- Мне жаль, - сказал Джеффри. И он тоже это имел в виду: из всех людей, которых он знал, трудно было представить кого-либо менее склонного к риску, чем Джумаи.

-- Послушай, - сказала она, бросив на него примирительный взгляд, - если конструкт говорит, что это наш лучший шанс...

- Мы все еще в эфире? - спросил Джеффри.

- Говори свое слово, - подтвердила Гилберт.

Он прочистил горло. - Снова говорит Джеффри Экинья. У меня нет формальных средств установить свою личность, во всяком случае, на таком расстоянии. Но я готов поговорить. Юнис знала меня. Может быть, не очень хорошо, но так хорошо, как она знала кого-либо в нашей семье. Если есть что-то, что угодно, что я могу сказать, чтобы доказать свою правоту... пожалуйста, спрашивайте. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ответить.

Воцарилась тишина. Джумаи открыла рот, чтобы заговорить, но не успела она даже перевести дыхание, как обиталище ответило снова.

- Отключите все внешние каналы связи, за исключением этого узконаправленного канала. Любая попытка запросить расширение будет обнаружена.

- Дело сделано, - сказала Аретуза.

Через мгновение из Зимнего дворца донеслось: - Деревянные слоны, подарок на день рождения. Сколько их было и сколько лет было Джеффри Экинья, когда он их получил?

Он оглянулся на своих попутчиков. - Мне было бы пять, шесть, - одними губами произнес он, стараясь говорить достаточно тихо, чтобы его не услышали по каналу связи корабля со станцией. - Я не помню!

- Я видела этих слонов, - сказала Джумаи все тем же приглушенным голосом. - Ты сказал мне, что даже не думал, будто они от Юнис.

- За Санди присматривала няня из Джибути, и в то время... я подумал, что, может быть, они у нее или, может быть, у Мемфиса.

- Спроси конструкт, - сказал Гилберт.

- Не могу. За мной закреплена ее копия, как облако, парящее вокруг меня в информационном пространстве, но ее нет в моем черепе. Без расширения она ничего не может мне сказать.

- Я должен получить ответ, - сказал дворец. - Сколько лет было Джеффри Экинья?

- Шесть, - сказал он. - Шесть слонов, и... мне тогда было шесть. Мой шестой день рождения.

Снова тишина, а затем: - Разрешение на сближение получено. Подходите к стыковке у задней опоры.

Джеффри выдохнул от сдерживаемого напряжения. - Мы внутри. Или, по крайней мере, нас подпустили немного ближе.

- Как ты это вычислил, пять или шесть? - спросила Джумаи.

- Я этого не делал! Это было предположение.

- Чертовски удачная догадка.

- Она знала о слонах, - сказал Джеффри, обращаясь скорее к самому себе, чем к кому-либо из присутствующих. - Возможно, она их и не покупала... Но я даже не думал, что ей было настолько интересно знать...

- Достаточно, чтобы поставить вопрос о миллиарде юаней, - сказала Джумаи.

- Мы выстроились в очередь, - сказала Мира Гилберт. - Все еще вне расширения, и пока так и останемся. - Затем ее тон изменился. - Подожди. Что-то происходит с "Киньети". Работает двигатель.

- Куда он направляется? - спросил Джеффри.

- Дай мне несколько секунд, чтобы определить вектор. - Гилберт наблюдала и ждала, набирая команды на своей раскладной клавиатуре и изучая сложные разноцветные индикаторы, по мере того как они прокручивались по различным сценариям. - Возобновил свой подход к Зимнему дворцу, - сказала она, в голосе ее звучало сомнение в собственном анализе. - Этого не может быть, не так ли? Он пробыл там всего сколько, двадцать минут?

- Может быть, это все, что ему нужно, - сказала Джумаи.

- Он все равно не захотел бы вызывать "Киньети", - сказал Джеффри. - Нет, когда у него есть свои собственные способы вернуться. Так что, возможно, возникла проблема с паромом, или он приказал "Киньети" перекрыть нам подход к другому причалу.

- У нас есть разрешение на заход на посадку, - сказала Аретуза. - Если он заблокирует нас, это станет инцидентом с нарушением закона.

- Думаю, что это уже стало таковым в тот момент, когда я подал заявление на получение гражданства, - сказал Джеффри.

- Я замедляю наше собственное приближение, - сказала Гилберт. - Хочу посмотреть, к чему стремится "Киньети", прежде чем мы подойдем поближе.

Джеффри напомнил себе, что он здесь не развлекается, его тело из плоти и крови не вернулось благополучно в Африку. Он физически присутствовал на борту огромной, тяжеловесной, хрупкой, как паутинка, машины, которая могла выдержать столкновение с другой машиной такого же типа не больше, чем изменить курс в воздушном бою. А поскольку два хрупких корабля были притянуты к огню света Зимнего дворца, вероятность несчастного случая, не говоря уже о преднамеренном препятствовании, могла только возрасти.

- Киньети в десяти милях отсюда, - сказала Гилберт несколько минут спустя. - Похоже, они выстраиваются в очередь к... стыковочному узлу, где уже закреплен Гектор. Это имеет смысл для кого-нибудь?

- Возможно, это единственная точка входа, которой они доверяют, - сказала Джумаи.

Джеффри кивнул. - Давайте подождем и посмотрим, каковы их намерения.

Секунду или около того спустя Аретуза сказала: - Антипираты.

Она увидела это на мгновение раньше остальных: вспышка яркого света с обоих концов цилиндра орбиталища, яркая вспышка магнитных и оптических устройств предотвращения столкновений, когда они направляли массу и энергию против того, что автономные системы обороны Зимнего дворца определили как приближающуюся угрозу. Не враг, потому что понятие "враг" требовало предположения о намерениях, о направленном разуме, а скорее нечто тупое и не подлежащее обсуждению, космический мусор или мародерствующий кусок первобытной скалы и льда, проплывающий слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно.

Джеффри потребовалось мгновение, чтобы истолковать заявление Аретузы. Здесь не было никаких пиратов. Но существовали системы определения дальности непосредственного воздействия и уничтожения целей, и в английском языке аббревиатура была именно тем словом, которое произнесла Аретуза. Оружие, по сути, но строго защищенное от сбоев, неспособное быть направленным на что-либо, кроме реальной, неминуемой опасности столкновения.

Не относящееся к оружию.

Они отступили при приближении Гектора, но не проявили такой же вежливости к "Киньети". Мгновение спустя после того, как Джеффри понял, что происходит, он увидел, как вдоль корпуса "Киньети" расцвели многочисленные точки удара, сопровождаемые вспышками внезапного серебристого сияния, когда мгновенно испарились металл и керамика. Лучшее, что могли сделать антипираты, - это подвергнуть его непрерывному разрушительному нападению, стремясь разбить его массу на более мелкие части, которые можно было бы по отдельности снести бульдозерами от греха подальше, используя дополнительные залпы кинетической энергии.

Большая часть корабля уцелела. Одна из его центрифужных опор была оторвана, и она вращалась по своей собственной новой орбите, а по всему его корпусу вверх и вниз виднелось множество кратеров и пустот в тех местах, куда его ударили. Один из его топливных баков был пробит и теперь яростно выпускал газ, в то же время имелись признаки потери давления в системе из-за трех или четырех точек разрыва в переднем модуле. Обзор был затуманен обломками и газами, разлетающимися в стороны от самого корабля, скрывая его повреждения.

Но он не был мертв. Они поняли это, когда вторая вспышка тепла и света сигнализировала о том, что "Киньети" задействовал свои собственные системы защиты от столкновений, на этот раз для скоординированного удара по среде обитания. Джеффри не мог даже предположить, насколько законны были эти действия: количество случаев, когда корабли подвергались нападению со стороны других кораблей, или станции - со стороны кораблей, или наоборот, было, несомненно, настолько невелико, что в современном праве практически не могло быть прецедентов для этого. То, что "Киньети" защищал себя, не подлежало сомнению, но в равной степени его экипаж, должно быть, понимал, что среда обитания не позволит приблизиться, и что их действия были провокационными.

Со стороны все, что они могли делать, - это завороженно наблюдать за тем, как конфликт идет своим чередом. Атака "Киньети" уничтожила видимые огневые антипиратские точки, расположенные кольцом по обе стороны Зимнего дворца. Но Зимний дворец вращался, и из-за его медленного вращения стали видны неповрежденные огневые точки. Дворец выстрелил снова, взорвав еще один топливный бак, почти порвав главную ось и нанеся дополнительный ущерб командному модулю в передней части корабля. Газовое облако сгустилось, превратившись в серо-белый смог. "Киньети" нанес ответный удар, на этот раз менее убедительно, как будто часть его собственных защитных систем была повреждена или выведена из строя. Места взрывов испещрили Зимний дворец - некоторые попали далеко от торцевых крышек, оставив воронки на обшивке цилиндра без опознавательных знаков, пробив изоляцию так глубоко, что, возможно, задели фундамент частной теплицы Юнис. Зимний дворец продолжал вращаться, тяжелый и рассеянный, как точильный камень. Еще больше антипиратских орудий появилось в поле зрения и обрушило адский огонь на судно Экинья Спейс. Послышались ответные выпады, а затем ничего не последовало.

Зимний дворец, даже сейчас практически не поврежденный, продолжал вращаться, в то время как облако обломков/газа медленно рассеивалось от места крушения "Киньети". Изодранный в клочья, со сломанной спинкой шахтерский корабль все еще двигался, все еще по вектору приближения к орбиталищу.

Дальнейших нападений не последовало.

- Ладно, не будет ли кто-нибудь так любезен объяснить мне, что, черт возьми, только что произошло? - спросила Джумаи, несомненно, риторически.

- Гектор, должно быть, позвал на помощь или опоздал с регистрацией, - сказал Джеффри. - Где-то между его прибытием и моментом, когда он открыл огонь по "Киньети", Зимний дворец, должно быть, изменил свое мнение о том, что ему рады. - В его голосе звучал благоговейный трепет и ужас даже перед самим собой, он был не совсем в состоянии переварить то, чему только что стал свидетелем.

- Там все еще могут быть выжившие, - сказала Гилберт. - Я пытаюсь установить прямую связь. Возобновляем охват расширения: сейчас нам нечего терять, и, возможно, это наш единственный способ проложить путь к "Киньети". - Морская женщина остановилась, поглощенная сосредоточенностью. - О, подождите, тут кое-что есть. Общий сигнал бедствия, место отправления -"Киньети". Он зовет на помощь.

- Ты можешь меня соединить? - спросил Джеффри.

- Понятия не имею, слышат ли они все еще, но ты можешь попробовать. Говори, когда будешь готов.

Он кашлянул, чтобы прочистить горло. - Это Джеффри Экинья, вызываю "Киньети". Мы видели, что только что произошло с вами. Каков ваш статус и как мы можем помочь?

Ответ пришел по голосовой связи, и звучал он так, как будто был разбит на части, скремблирован и лишь частично собран заново. - Это капитан Дос Сантос... Космический шахтерский корабль Экинья "Киньети". Мы получили повреждения критически важных систем... жизнеобеспечение... неработоспособно. - Это был мужской голос, говоривший на суахили. - Мы потеряли управление, и у нас нет возможностей изменить скорость. Наша шлюпка для экстренной эвакуации отсутствует.

- Они облажались, - сказала Юнис.

- Мы видели отъезд, - сказал Джеффри, пытаясь отключиться от конструкции, но не желая полностью отключать ее. - Я полагаю, Гектор забрал шлюпку?

- Я... - капитан Дос Сантос заколебался. Джеффри мог себе представить, как он гадает, сколько он имеет права разглашать. - Да. Конечно.

- Я двоюродный брат Гектора, если вы еще не знали. - Джеффри взглянул на одно из показаний Гилберт, надеясь, что истолковал его правильно. - Не похоже, что сейчас вы собираетесь врезаться в Зимний дворец - ваш вектор позволяет вам пролететь близко к стыковочному узлу, но избежать реального столкновения. Это удача.

- Должно быть, они выпустили достаточно газа, чтобы сбиться с курса, - сказала Юнис. - Но они все еще находятся в опасности из-за моего оружия.

- Это твое оружие, ты его и выключай, - сказала Джумаи.

- Я не могу, дорогая.

- Мы не знаем, сколько орудий Зимнего дворца все еще в рабочем состоянии, - сказал Джеффри, прерывая построение, - и сомневаюсь, что ваша информация хоть немного лучше нашей.

- Нет, скорее всего, нет. - Капитан позволил себе тихо, безропотно рассмеяться. - Что вы предлагаете, мистер Экинья?

- Мы не можем подвергать опасности этот корабль, пока вы не окажетесь вне пределов досягаемости Зимнего дворца, - сказал Джеффри. - Как только мы убедимся, что эти орудия не будут направлены на нас, мы приблизимся для стыковки. До тех пор вам придется переждать. Сколько вас здесь?

- Восемь, - ответил Дос Сантос. Теперь связь стабилизировалась: его голос звучал гораздо отчетливее и без перебоев. - Это обычная команда, включая меня.

- Мы легко можем взять восьмерых выживших, - сказала Гилберт. - Это не перегружает систему жизнеобеспечения, и самое большее, нам нужно будет продержать их всего несколько часов, прежде чем прибудут власти Организации Орбитальных Наций или Луны.

- А еще есть Гектор, - добавил капитан.

- Я как раз собирался спросить, - сказал Джеффри.

- Предполагалось, что Гектор вернется сам - мы никогда не должны были подобраться так близко. Затем он подал сигнал о помощи.

- Ему нужна была техническая помощь?

- Спасение. Кроме этого, я ничего не могу вам сказать. Мы думаем, что он, возможно, был ранен, но это всего лишь догадки - у нас был только голос, никакого чинга и биомедицинской связи с его костюмом. - Дос Сантос хмыкнул: то ли от усилия, то ли от боли, невозможно было сказать, от чего именно. - Но он бы не позвонил нам, если бы не было проблем.

- Хорошо. - Джеффри перевел дыхание, давая себе время собраться с мыслями. - Вы в скафандрах, капитан?

- Влезаем в них, пока мы разговариваем. Потом заберемся в наш подвал. Это наиболее бронированная часть "Киньети". Там мы сможем пережить самое худшее, даже полную разгерметизацию.

- Что бы ни случилось, помощь уже в пути. Мне жаль, что вас втянули в это.

- Мы сделали то, о чем нас просили, - ответил Дос Сантос. - Вот и все.

- Удачи, капитан.

- И вам того же, мистер Экинья.

Дос Сантос отключился. Джеффри несколько мгновений молчал, желая, чтобы ему не пришлось говорить то, что, несомненно, было у всех на уме. - Мы не можем оставить его там, - тихо сказал он. - Но в то же время мы не можем подвергать опасности "Куэйнор". У нас также есть обязанность заботиться о выживших "Киньети".

- Если они преодолеют ближний подход, им нечего будет бояться, - сказала Аретуза. - Мира сама сказала: власти уже будут предупреждены о нападении, и они действительно очень скоро отправятся в путь. Через несколько часов, может быть, меньше, этот объем пространства будет заполнен правоохранительными органами и спасательными службами.

- Я не меньше вас беспокоюсь о вашей безопасности, - сказал Джеффри.

- Если бы я хотела оказаться в коконе, я бы никогда не покинула Тиамаат, - ответила старая акваженцина. - В любом случае, у нас есть преимущество перед "Киньети" - у нас все еще есть мощность и рулевое управление. Мира, я хочу, чтобы ты провела нас внутрь, к воздушному шлюзу, который мы изначально договорились использовать, но таким образом, чтобы свести к минимуму наше воздействие на те антипиратские позиции, которые, как мы подозреваем, все еще могут функционировать. Ты можешь это сделать?

- Я... - руки Гилберт заплясали по клавиатурам. - Я думаю, что да. Возможно. Выдержит ли это корабль, я не знаю. Мы будем нагружать его по максимуму, чтобы он соответствовал вращению среды обитания.

- Они закладывают в эти вещи запас прочности, - ответила Аретуза.

- И я учла это, - сказала Гилберт.

- Дай-ка я взгляну на это, - сказала Юнис. - Возможно, я смогу помочь.

- Ты серьезно? - спросил Джеффри.

- Полностью. Дай мне привилегию активного чинга. Мне нужно управлять твоим телом.

- Нет, - сказал он еще до того, как начал обдумывать последствия ее просьбы.

- Тебе ничего не стоит воплотиться в голема, когда у тебя подходящее настроение. Ты также не стал бы возражать, если бы другой человек захотел управлять твоим телом в качестве теплокровного прокси. Почему моя просьба так глубоко оскорбляет тебя?

Он собирался сказать: - Потому что ты мертва, а ты была моей бабушкой, - но вовремя остановил себя. Конструкт представлял собой набор саморазвивающихся данных, не более того. Он воплощал в себе знания и определенные полезные навыки. То, что это просто проявилось в теле и голосе его покойного родственника, было совершенно несущественно.

Так он сказал себе.

- Я не знаю, справится ли Юнис с управлением этой штукой лучше, чем кто-либо из нас, - сказал он остальным. - То, что она думает, что может сделать, и то, что она действительно может сделать, - это не одно и то же.

- Я летала на таких кораблях еще до того, как ты стал отблеском в глазах своей матери, - сказала Юнис. - Авионика, интерфейсы... Они такие же древние и старомодные, как и я.

- Если она сможет это сделать... - сказала Джумаи.

- Мы должны использовать все доступные ресурсы, - согласилась Аретуза. - Мира, если тебе не нравится то, что происходит, ты можешь в любое время лишить Джеффри права командования, не так ли?

Гилберт изобразила на моряцком эквиваленте пожатие плечами. - Более или менее.

- Я приму последствия. Джеффри, я не могу заставить тебя сделать это, но у тебя есть мое согласие летать на "Куэйноре". Если Юнис сможет помочь с этим, тем лучше.

- Ты должен это сделать, - сказала Юнис. Ее тон стал язвительным. - Ты впустил слонов в свою голову, внучек. Конечно, ты можешь сделать исключение для меня.

- Дай мне управление, - сказал он, хрустнув костяшками пальцев, растопырив их, расслабив мышцы плеч, как будто готовился к часовому полету на "Сессне". - Юнис, я впускаю тебя. Ты знаешь, что я могу вышвырнуть тебя в любой момент, так что не злоупотребляй гостеприимством.

- Как будто я когда-нибудь это сделаю.

Он произнес редко отдаваемую команду, ту, которая передавала полный добровольный контроль над его собственным телом другому разуму. В этом не было ничего магического; это была просто инверсия обычных чинг-протоколов: нервные импульсы шли скорее в одну сторону, чем в другую, сенсорный поток покидал его голову, а не входил в нее.

И все же это было странно для него. Люди постоянно занимались подобными вещами, сдавая свои тела в качестве теплокровных прокси. У него самого никогда не было причин превращаться в теплокровного, но если бы этого требовала ситуация и не было другого выбора, он предположил, что принял бы это соглашение без жалоб. Но наоборот: быть теплокровным? Никогда за миллион лет.

И вот им управляла бабушка.

Сначала она украла его глаза. В промежутке между одним мгновением и следующим они смотрели не туда, куда хотел он, а туда, куда ей нужно было видеть - и ее восприятие визуальной информации было настолько эффективным, что казалось, будто у него начался своего рода судорожный припадок зрительного нерва, его глазные яблоки дергались из стороны в сторону на манер быстрого сна. Затем она взялась за его руки. Они начали работать с раскладными клавиатурами, набирая команды в бортовом оборудовании "Куэйнора". На мгновение ему показалось, что его руки затянуты в заколдованные перчатки, которые заставляют пальцы танцевать.

Потом она украла его голос. Это все еще было похоже на него: она могла заставить его говорить, но не могла изменить основные свойства его гортани.

- У меня есть подходящее решение. Оно несовершенно и все равно подвергнет нас контрмерам Зимнего дворца. Если бы мы попытались точно согласоваться с его вращением, то разошлись бы через шестьдесят секунд. Это компромисс, который приведет нас к стыковочному узлу и сведет к минимуму вероятность катастрофического ущерба. Я возьму на себя управление на протяжении всего пути и внесу все необходимые коррективы по ходу дела. Есть ли у меня разрешение?

- Тебе это нужно? - спросила Гилберт.

- Я подумала, что лучше сначала спросить, дитя мое.

- Сделай это, - сказала Аретуза.

Ускорение включилось без предупреждения, без смягчающего перехода от невесомости. К своему ужасу и изумлению, Джеффри понял, что слышит шум двигателей даже в вакууме. Они работали с таким напряжением, что что-то от их мощности, какой-то фантом незатухающей вибрации, распространялось по корпусу корабля, несмотря на все промежуточные слои изоляции и противоударной защиты. Это звучало как оползень или давка, и это заставляло его очень, очень нервничать. Начали мигать красные лампочки, зазвучали сигналы главного предупреждения. "Куэйнор" выражал возмущенное несогласие с наказанием, которому он теперь подвергался.

Он хорошо служил своим хозяевам-людям. Зачем они проходили через это?

- Он держится, - объявила Юнис через горло Джеффри. - Но это было самое легкое.

"Куэйнор" должен был подойти по изогнутой траектории, чтобы соответствовать вращению Зимнего дворца или даже приблизиться к нему. В "Сессне" для этого не потребовалось бы ничего, кроме скромного использования ручки управления и руля направления. Но искривление означало ускорение, а в вакууме этого можно было достичь только за счет тяги, направленной под углом к мгновенному вектору корабля. Магнитоплазменные двигатели не могли использоваться, и поэтому "Куэйнор" был вынужден использовать вспомогательное рулевое управление и маневровые ракеты, доведенные до предела своих возможностей. При такой нагрузке возможность прогиба была весьма реальной опасностью. Джеффри не нуждался ни в датчиках, ни в сигналах главного предупреждения, чтобы понять это. Он чувствовал это по тому, как его кости наталкивались на ремни, по скрипам и стонам, доносившимся из окружения.

Когда что-то лязгнуло о корпус, он предположил, что это возобновление атаки Зимнего дворца, но нет: это была всего лишь крупица обломков от "Киньети". Последовали новые залпы с барабанным боем, а затем они прошли через самую гущу событий. Ускорение и тяга рулевого управления усиливались и ослабевали резкими рывками по мере того, как Юнис совершенствовала свое решение для захода на посадку. Теперь они были совсем близко, менее чем в дюжине километров от станции, и степень ее повреждения - или его отсутствия - становилась гораздо яснее. Часть антипиратских устройств, возможно, каждое пятое, оказалась невредимой. Они медленно появлялись в поле зрения, а затем снова медленно исчезали из виду, как домики на чертовом колесе.

- Возможно, у нас все еще есть разрешение зайти на посадку, - сказала Джумаи.

Что-то ударило их. Предупреждения не было, и они были так близко к Зимнему дворцу, что даже пуля с кинетической энергией прилетела почти мгновенно. "Куэйнор" затрясся и продолжал трястись, поскольку энергия удара хлестала вверх и вниз по его шасси. Две или три секунды спустя дворец нанес еще один удар. В невротическом трепете своего зрения Джеффри поймал Миру Гилберт, изучающую схему: контур корабля с поврежденными участками, пульсирующими сердитым красным цветом. Он хотел заговорить, хотел спросить, насколько серьезны были травмы, но Юнис все еще держала его в плену.

Затем все стихло - ударов больше не было - и столь же чудесным образом ускорение ослабло, сгладилось, свелось к нулю. Они преодолели уровень максимальной опасности.

Причал издал еще один скрип, а затем все стихло. Даже сигнализация "Главная тревога" перестала реветь.

- У нас все чисто, - сказала Юнис. - Мои пушки сейчас не могут нас тронуть - вокруг обоих причальных устройств есть мертвая зона, и мы находимся внутри нее. Обычный заход на посадку и стыковка будут завершены через... - Она изобразила нерешительность, хотя ответ, несомненно, был известен ей заранее. - Тридцать секунд. Пожалуйста, сложите свои столики-подносы и установите сиденья в вертикальное положение. Спасибо вам за полет с Экинья Спейс.

- Почему вы стреляли в нас? - спросила Гилберт.

- Это была не стрельба. Это было напоминанием о том, что ничего нельзя принимать как должное. - Она заставила его издать тихий, гордый вздох. - Ну что ж, внучек, теперь, когда моя работа здесь закончена, не хочешь ли ты получить обратно свое тело?

Его глаза прекратили свой судорожный танец. Он снова мог говорить и нормально двигать руками.

- Ты молодчина, - сказал он.

- Ты чувствуешь необходимость сделать мне комплимент?

- Это то, что сделала бы Санди, - сказал он, обращаясь к теперь уже бестелесному голосу. - Вот и все.

Вскоре раздался негромкий щелчок, за которым последовала быстрая последовательная барабанная дробь фиксаторов, запрограммированных, как лепестки какого-нибудь плотоядного растения, для фиксации на любом транспортном средстве, которое добралось так далеко.

Джеффри начал расстегивать свои путы. Это было трудно, но они пристыковались к Зимнему дворцу.

Теперь все, что им нужно было сделать, это зайти внутрь и посмотреть, что стало с Гектором.

Была темнота, отсутствие опыта, затем забрезжил янтарный свет, первобытное пробуждение сознания. Затем была комната, теплая и золотистая, украшенная так же роскошно, как внутри палатки любого богатого купца в любом пустынном караване из "Тысячи и одной ночи".

А Санди проснулась и смотрела на себя.

Шевельнулось воспоминание: ошибка, которую она не совершила бы дважды. Это было не ее собственное лицо, смотревшее на нее сверху вниз, но сходства было достаточно, чтобы признать кровное родство. Женское лицо, достаточно близкое к ее собственному, чтобы они могли быть сестрами или кузинами. И она уже видела эту женщину раньше, за слоями стекла, в пейзаже, более древнем, чем Африка.

Во рту у нее пересохло, губы слиплись. Тем не менее ей удалось вымолвить хоть слово.

- Сойя.

- Рада, что ты меня помнишь. Вы оба были довольно холодными к тому времени, когда мы добрались до вас. В ваших костюмах оставалось всего несколько часов эффективного жизнеобеспечения. - Сойя была одета в белую блузку с примерно дюжиной ожерелий, часть которых была украшена подвесками с драгоценными камнями, некоторые - деревянными брелками. Она была сплошь кожа да кости, худощавая и угловатая, в то время как Санди (как она с готовностью признала бы) была мягкой и просторной. У них были общие гены, но они выросли в совершенно разных мирах. Ноги Сойи, обтянутые кожаными брюками и ботинками до икр, были до глупости длинными и стройными. Она была выше Санди и возвышалась над ней еще больше теперь, когда Санди лежала на спине, на диване или кровати в одном из углов комнаты. Там были занавески, а не стены. В подсвечниках курились благовония. В воздухе пахло медом, корицей, свежевыпеченным хлебом.

- Джитендра? - спросила она, составляя его имя из трех отдельных слогов, каждый из которых стоил ей усилий.

- С ним все хорошо, не волнуйся. - Сойя наливала что-то в стакан. Браслеты на ее запястье лязгали друг о друга, издавая постоянное металлическое шипение всякий раз, когда она двигалась. - Ты мало что помнишь о том, как тебя спасли?

- Нет, - сказала Санди.

- Но ты знаешь мое имя.

- Мы уже встречались раньше.

- Да, мы встречались. - В этом была нотка упрека. - И все же у тебя были неприятности с этими людьми. Что ж, ты не можешь сказать, что тебя не предупреждали. - Сойя наклонилась и поднесла стакан к губам Санди. - Выпей это.

Жидкость была сладкой и желанной. Это немного смыло сухость с ее рта и горла; сделало ее еще на шаг ближе к жизни.

- Я не знаю, кто ты такая, Сойя. - Санди всколыхнула с трудом добытые воспоминания из недавнего прошлого. - Ты сказала мне, что родилась здесь, на Марсе. Ты что-то говорила о Нигерии. Мы все еще на Марсе, не так ли?

- Ты была без сознания всего около тринадцати часов. Это завтра. - Соя улыбнулась в ответ на это, и эта улыбка пронизывала всю Санди. Она видела это миллион раз в своем собственном отражении. Просто в последнее время не так часто, как ей хотелось бы.

- И это все? Мы родственницы, Сойя. Я знала это с того самого момента, как впервые увидела твое лицо. И зачем бы тебе связываться со мной, если бы это не было связано с моей семьей?

Сойя улыбнулась, но с меньшей уверенностью, чем раньше. - Я знаю, ты хочешь получить ответы, но у тебя была трудная пара дней, и тебе, вероятно, сначала следует отдохнуть.

- Ты только что сказала мне, что я сплю со вчерашнего дня.

- После того, как чуть не умерла.

Санди совершила прыжок в пустоту. Вопрос был абсурдным во многих отношениях, но она должна была его задать. - Ты... родственница Юнис? Ты какая-нибудь внучка или внучатая племянница, о которой я никогда не знала?

- Нет, я ей не родственница. Я бы предложила тебе соскоб клеток, если бы у тебя был способ это проверить. - Сойя опустила глаза, рассеянно теребя ожерелья. - Но ты и я - это совсем другая история. У нас действительно есть общий предок. Но это не Юнис.

Санди поднялась с дивана. Тяжелые одеяла соскользнули с нее. На ней были лимонно-зеленые футбольные шорты и дешевая желтая туристическая футболка с анимированным космическим лифтом спереди. На логотипе было написано "Понтаниак".

- Кто, Сойя? - Другая женщина была на полголовы выше ее, но все равно отступила на шаг, как будто не ожидала такой отважной демонстрации решимости.

- Джонатан, - сказала Сойя. И как будто этого было недостаточно - на небосводе Санди был только один Джонатан, - Сойя добавила: - Беза. Муж Юнис. Мужчина, с которым она прилетела на Марс.

Санди рефлекторно покачала головой. - Джонатан Беза умер более шестидесяти лет назад. К тому времени они с Юнис развелись. Здесь, на Марсе, произошел несчастный случай. Какой-то сбой давления.

- И это не позволяет мне быть его родственницей?

- Перед смертью он снова женился. У него было еще несколько детей, и у некоторых из них самих были дети. Натан даже пришел на похороны, и я знаю обо всех остальных. В этом генеалогическом древе нигде нет Сойи.

- В таком случае ты смотришь не на то дерево.

Это сказала не Сойя. Этот голос был глубоким и звучным, покрытым лаком и кракелюром. Он говорил на суахили, но со старомодной дикцией, которая не вызывала в памяти ничего из пережитого Санди, кроме Мемфиса Чибеса.

Она повернулась, чтобы проследить за источником голоса. Там, стоя в проеме занавеса - словно актер, не решающийся выйти на сцену, - стоял самый старый мужчина, которого она когда-либо видела.

- Я Джонатан Беза, - сказал мужчина. - Я твой дедушка, Санди Экинья. Я был женат на Юнис. И да, я очень даже жив.

Джитендра обращался к ней за советом. Легким кивком она дала понять, что да, она верит, что этот человек именно тот, за кого себя выдает. Как бы абсурдно это ни звучало, после всего, что она приняла в своей жизни.

- Тогда было легче умереть, - сказал Джонатан Беза. - Ты должна помнить, что это был другой Марс, другое время. Даже сейчас, как ты уже убедилась, в этом мире есть места, где человек может исчезнуть очень эффективно. Или тебя заставят исчезнуть. - Он остановился, чтобы налить чай своей дочери и двум их гостям.

- Вы хотите сказать, что несчастного случая никогда не было? - спросила Санди.

- Так и было. Такой же несчастный случай, который все еще очень редко случается в наши дни. Это было по-настоящему, и я никоим образом этого не придумывал. Я бы хотел надеяться, что нет: в конце концов, в нем погибли хорошие люди.

- Но ты увидел свой шанс исчезнуть, - сказал Джитендра.

- Эта мысль уже некоторое время крутилась у меня в голове. Тогда Робот был настолько примитивен, что мы даже не называли его Механизмом. Те несколько имплантов, которые у меня были, было легко вывести из строя или обмануть, заставив давать ложные отчеты. Когда представилась возможность свалиться с края света, я воспользовался ею. - Он пристально посмотрел на Санди. - Твоя бабушка не знала. Она не была в этом замешана. Она даже пришла на мои похороны.

- Это было, когда она вернулась на Фобос, - сказала Санди.

- Да.

Они сидели в другой комнате с занавесками. Санди по-прежнему понятия не имела, где они находятся, если не считать заверений Джонатана, что это все еще Марс. Не было ни доступа к расширению, ни Юнис. На их месте был шум, похожий на отдаленные двигатели, и случайные толчки или покачивание, которые заставили ее подумать, что она находится в транспортном средстве.

Такая возможность представилась сама собой, но она тут же отвергла ее.

- Вы нашли нас в Эволюариуме, - сказал Джитендра. - Вы хоть представляете, что мы там делали?

- Умирали? - переспросил Джонатан.

- Кроме этого, - сказала Санди.

- Да, у меня есть четкое представление о том, что вы делали. На самом деле это лучше, чем здравая идея. - Он сделал паузу, очевидно, чтобы собраться с силами, прежде чем продолжить. Джонатан был маленьким, жилистым, очевидно, очень старым, но далеко не таким хрупким, как Санди могла бы ожидать от человека его возраста. Он был даже старше Юнис: она запросила бы у конструкта дату его рождения, если бы конструкт был доступен. Родился в 2020 году или около того, если не раньше. Мужчине сейчас за сто сорок. Это делало его старым, но не настолько уж невозможным. На нем был внутренний слой скафандра - обтягивающая черная одежда, прошитая линиями охлаждения и усеянная позолоченными дисками гнезд биомониторов. Его руки были худыми, но мышцы все еще были в тонусе, и в пальцах не было никаких следов артрита или нейродегенеративного тремора. Санди наблюдала, как он наливал чай; он не пролил ни капли. Его голова была почти безволоса, за исключением короны тонкого белого пуха вокруг скальпа, его лицо было покрыто многочисленными морщинами, и без того темная кожа была испещрена чисто черными пятнами, но оставалась поразительно выразительной. Его глаза были ясными и сосредоточенными, а улыбка пугающе юной.

- Тогда ты поймешь, что это была пустая трата времени, - сказал Джитендра.

- Я знаю, что Доркас обманула вас. Возможно, это не совсем одно и то же.

- Как много тебе известно? - спросила Санди, адресуя свой вопрос Сойе. - Ты была в Кроммелине. Ты должна быть зарегистрирована как гражданка или туристка, чтобы находиться где-либо на Марсе, так что ты не могла исчезнуть с карты, как это сделал твой отец.

Джонатан ответил за нее. - Сойя была моим спасательным кругом, Санди. Она смогла передвигаться по Наблюдаемому миру, быть моими глазами и ушами. Она доставляла мне лекарства в тех немногих случаях, когда я в них нуждался.

-- У меня ложная история, - сказала Сойя, глядя по очереди на Санди и Джитендру. - Моя связь с моим отцом... и, соответственно, с твоей бабушкой... не является частью этой истории.

- Вы никогда не смогли бы сделать ничего подобного на Земле или в любом другом месте, где Наблюдаемый мир полностью развит. Сейчас, на Марсе, это было бы трудно. Когда родилась Сойя, мне стало легче.

- Сколько тебе лет? - спросила Санди.

- Пятьдесят, - сказала Сойя. - Тебя это удивляет?

- Я не думаю, что это должно быть так.

- Юнис не была ее матерью, - сказал Джонатан, подтверждая то, что Сойя уже сказала Санди. - Там была женщина, следователь. Ее звали Лизбет. У нее были свои сомнения по поводу моей смерти, и она пришла за ними ко мне.

- Я никогда не слышала ни о каком расследовании, - сказала Санди.

- Лизбет решила не предавать огласке свою историю, как только услышала мою точку зрения. Она стала моей компаньонкой, и у нас родилась дочь. Мы были счастливы. Лизбет умерла двадцать лет назад.

- Мне жаль, - сказали Санди и Джитендра в унисон. Затем, оставшись одна, Санди продолжила: - И какова была твоя версия этой истории, Джонатан? К чему такая секретность? Что убедило Лизбет держать это при себе?

- Я знаю, почему твоя бабушка вернулась на Марс. Мои похороны были удобным предлогом, но она нашла бы способ сделать это, что бы ни случилось. Она провела на Фобосе времени больше, чем ей было нужно. Я не знаю, чем она там занималась, но, полагаю, что бы это ни было, привело вас сюда?

Санди посмотрела на Джитендру, прежде чем продолжить. - Мы кое за чем следили с тех пор, как она умерла. Все началось с аномалии в ее личных банковских файлах. Это привело нас из Африки на Луну. На Луне мой брат нашел кое-что в банковской ячейке. Это привело нас к Пифагору. То, что мы нашли у Пифагора, привело меня к Фобосу. Фобос привел меня в Эволюариум.

- А теперь ко мне, - сказал Джонатан.

- Вот только я тебя не нашла, - сказал Санди. - Ты нашел меня. Сойя знала, что я на планете: вот почему она связалась со мной в Кроммелине.

- Было легко отследить ваше прибытие, - сказала Сойя. - Учитывая время, не могло быть никакой другой причины, по которой вы прилетели на Марс, кроме как узнать, что здесь похоронила ваша бабушка.

- Я потерпела неудачу, - сказала Санди.

Джонатан уперся руками в колени и поднялся со стула. - Ты хоть представляешь, где находишься?

- Полагаю, где-нибудь в глуши. Лагерь или станция, которые все считают незанятыми. Вероятно, совсем рядом с Эволюариумом, поскольку я сомневаюсь, что мы за ночь проделали большой путь. - Она была осторожна, чтобы не высказать вслух своего подозрения, что они переезжают.

- Не близко, - с улыбкой поправил Джонатан. - Внутри. Мы никогда его не покидали.

Это возвращалось к ней разрозненными проблесками, как забытый сон, пока какая-то случайная ассоциация не напомнила об этом гораздо позже в тот же день. Джитендра увидел это первым: этот холм, особенность местности, которой там не должно было быть, мельком виднелся из их импровизированного укрытия, пока они ждали ночи и того, что она могла принести. Холм, который приближался.

Агрегат.

Не холм, а машина размером с небоскреб, медленно ползущая по Эволюариуму. Санди вспомнила, что она узнала об Агрегате на борту воздушного корабля Плавающих. Это была не одна машина, а целое их сообщество. От уровня просеивателей до высших хищников, они организовались в интересах взаимной уверенности и взаимозависимости. Это было язвительным оскорблением основной функции Эволюариума. В то время как другие машины трудились, сталкивались и эволюционировали, порождая промышленные новинки как побочный продукт своей борьбы за выживание, Агрегат ничего не давал взамен. Что бы он ни изобретал, он держался особняком.

Он отправил посланника им навстречу. Вместе с этим воспоминанием пришло послевкусие страха, который они оба испытали, скорчившись в своем импровизированном укрытии. Посланник Агрегата был быстро передвигающимся существом, похожим на железного муравья, в черной броне и таким же большим, как марсоход, обломки которого они поставили вокруг себя. Даже если бы их скафандры работали на полную мощность, они никогда не смогли бы обогнать его. Он сорвал лепестки с их убежища, раскидав их по ветру, и навис над ними во всей своей безглазой воинственности. Его голова представляла собой пустую металлическую сферу, туловище - цилиндр с узкой талией. В дополнение к длинным черным ножкам у него были взбивающие реснички. Он подобрал их с земли, не без некоторой небрежности, и в его брюхе открылось освещенное красным отверстие.

После этого Санди почти ничего не запомнила.

И все же они были здесь, в Агрегате. В этом не было необходимости верить Джонатану Безе на слово. С высокой точки обзора, как королева своего собственного замка, Санди смотрела сверху вниз на ту самую машину, которая, как она предполагала, предназначалась для ее измельчения и переработки на полезные материалы.

Это было пестро. Сотни основных организмов слились или сцепились воедино, образовав структурный контур Агрегата, и это даже близко не касалось подразумеваемой сложности его внутренней части. Значит, это был не небоскреб, поскольку в нем было слишком много симметрии и упорядоченности. Агрегат был больше похож на городской квартал, плотное скопление зданий, построенных в разное время и в соответствии с различными целями и господствующей эстетикой. Он был приблизительно пирамидальной формы, широкий и плоский у основания, ступенями, остроконечниками и контрфорсами поднимался к своего рода вершине, но в нем не было ничего геометрического или гармоничного. Санди увидела, как некоторые машины слились с основной массой, словно горгульи в соборе. Другие, должно быть, изменились до неузнаваемости, так что было нелегко сказать, где начиналась одна и заканчивалась другая, или какими должны были быть их первоначальные формы и принципы движения. Отсюда, глядя вниз, она не могла видеть, как Агрегат перемещает свою колоссальную массу. Она предположила, что под плоским основанием города было развернуто бесчисленное множество ног и ступней, работающих согласованно, так что поездка была в основном плавной. С краев Агрегата постоянно поднималась пыль, перемешиваемая какими-то механизмами, работавшими под ним.

- Никто никогда ничего не упоминал о том, что эта штука обитаема, - сказала Санди. Они находились в многооконном куполе, на высоте ста или более метров над землей.

- Они не знают, - сказал Джонатан. - Никто не знает, кроме Сойи и меня. Может быть, некоторые из тех, кто слишком много плавает, подозревают, но это не то же самое, что знать, и уж точно это не то, о чем они будут говорить в приличной компании. Со стороны они не могут сказать наверняка. Стекло одностороннее, и со всем отходящим теплом и химикатами, которые выдает такая машина, как Агрегат, нет никакой возможности распознать следы пары людей, находящихся в ней. Особенно когда Агрегат не хочет, чтобы кто-то знал о нас.

- Значит, вы его пленники? - спросила она. Но это не работало: Сойя явно свободно бродила по Марсу и, должно быть, вернулась сюда по собственной воле.

- Нет, - сказал Джонатан. - Я его клиент. Агрегату выгоден консультант-человек. На самом деле это все, чем я занимаюсь: просто еще один модульный компонент, от которого можно зависеть, когда возникнет необходимость. Это позволяет мне чувствовать себя комфортно - на самом деле, более чем комфортно - и он терпимо относится к моему отсутствию, когда меня здесь нет.

- Это позволяет тебе приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится?

- Мы согласовали условия. Он скорее смирится с этим, чем заставит меня покончить с собой. Излишне говорить, что я не могу уйти очень далеко - это один из недостатков того, что я мертв. Но я не заключенный.

- Я нахожу, что все это немного трудно воспринять. Я провела всю свою жизнь, думая, что ты мертв.

- Боюсь, другого выхода не было. Лучшее, что могла сделать Сойя, - это предупредить вас, чтобы вы были настороже с Панами. Для нас было очевидно, что им нельзя доверять, будто они просто позволят вам уйти с призом.

- Вы знали, что они планировали его украсть? - спросил Джитендра.

- Нет, но существовала большая вероятность того, что это произойдет. Если бы все это происходило в Мире, за которым ведется наблюдение, для предательства не было бы большого простора. Но Эволюариум предоставил им прекрасную возможность совершить непреднамеренное преступление.

- Я была свидетельницей этого, - сказала Санди.

Джонатан позволил тонкой улыбке заиграть на своих губах. - Ты не в счет.

- Мы посмотрим на это, когда я вернусь на Землю. Они узнают, что я все еще Экинья, и случаются плохие вещи, когда кто-то переходит нам дорогу.

- Да... - Джонатан растянул слово, умудрившись дать понять, что его не совсем убедило заявление Санди. - Забавно, что ты так стремишься вернуться в лоно семьи в тот момент, когда с тобой поступили несправедливо. Ты убегала от своей семьи все эти годы, но в тот момент, когда жизнь бросает тебе что-то, что тебе не нравится... ты сразу возвращаешься в объятия семьи, хорошая маленькая Экинья, за которой стоит семья.

Санди ощетинилась, но ничего не сказала.

- Я не виню тебя за это, - продолжал Джонатан, создавая совершенно противоположное впечатление, - но было бы крайне неразумно недооценивать Панов. Это не просто движение с несколькими кораблями и людьми. За этой инициативой стоит весь геополитический арсенал Организации Водных Наций. Сразиться с ними все равно что сразиться с половиной планеты.

- Значит, ты в курсе земной политики, - кислым тоном сказала Санди.

- Может, я и мертв, но не отшельник.

- Ну, в любом случае, все это напрасно, - сказал Джитендра. - Мы понятия не имеем, что было в этой коробке, и мы даже не можем доказать, что они ее украли. Без фактического подтверждения доказательства, полученные нашими глазами, не будут приняты ни в одном суде. Что бы ни было в коробке, это может ничего не значить для них без предварительных знаний Санди о Юнис. Это при условии, что им вообще было не все равно. Может быть, все, чего они хотели, - это чтобы это не попало к нам в руки. Что ж, им это удалось. Теперь мы все неудачники.

- Плавающие, должно быть, были удивлены, - сказал Джонатан.

- Удивлены чем? - спросила Санди раздраженно и устало.

- Что объект все еще находился под землей после стольких лет. Разве они не выражали скептицизма по поводу того, что он все еще будет там?

- Доркас сказала, что странно, что машины этого не нашли, - сказал Джитендра. - Но так оно и было.

- Или, скорее, там этого не было, - сказал Джонатан. - Пойдем, давай спустимся вниз. У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

- И вот я, - сказала Джумаи, - подумала, что, может быть, мне заплатят ни за что. Глупая я. Как будто что-то всегда бывает так просто.

- Я не хотел вызывать никаких нереалистичных ожиданий, - сказал Джеффри.

Они бок о бок двигались по стыковочной трубе, касаясь кончиками пальцев по шероховатой поверхности стены.

- Однако взгляни на это с другой стороны, - продолжал он. - Ты надеешься, что это сотворит чудеса с твоей репутацией. Если бы это оказалось слишком просто, то не сработало бы, не так ли?

- К черту мою репутацию. Прямо сейчас я соглашусь на что-то более легкое.

За несколько мгновений до стыковки они сравнялись с вращением станции, но, проходя по соединительной трубе, Джеффри все еще чувствовал себя невесомым, хотя и с ощущением, что мир медленно вращается вокруг него. Стыковочная труба была направлена по оси вращения Зимнего дворца, и поэтому ему нужно было пройти гораздо дальше, прежде чем он почувствует что-либо похожее на нормальное гравитационное притяжение. Но даже при отсутствии визуальных сигналов это вращение было невозможно игнорировать.

Разумеется, на них были скафандры: легкие, суперсовременные, облегающие модели из собственных запасов снаряжения "Куэйнора". Подобно упряжи подводной лодки в Тиамаате, костюм Джеффри сам собой натянулся на него, разъехался на части, окутал его с головы до ног и снова собрался по дюжине невероятных швов, которые теперь были совершенно невидимыми и воздухонепроницаемыми. Технологии прошли долгий путь с тех пор, как древняя, похожая на латную рукавицу лунная перчатка Юнис стала произведением искусства.

Ремни безопасности Миры Гилберт не были оптимизированы для невесомости, и поскольку станция в настоящее время отказывала в доступе к расширению, у Аретузы не было возможности связаться с прокси. Учитывая, что кто-то должен был физически проникнуть во дворец, чтобы найти Гектора, Джеффри был рад, что они были только вдвоем. Аретуза захочет знать, что они нашли, и она поднимется на борт, как только это станет возможным, но пока Панам придется набраться терпения. Даже Юнис не смогла вставить свое весло.

Они без происшествий прошли через соединенные воздушные шлюзы "Куэйнора" и Зимнего дворца, но теперь столкнулись с первым препятствием: путь им преграждала внутренняя бронированная дверь для защиты от потери давления. Она была круглой, с тяжелыми усиливающими перегородками в виде пчелиных сот. Ручное управление не дало никакого эффекта, и дверь, безусловно, была слишком большой, чтобы ее можно было открыть силой.

- Мне все время приходится напоминать себе, что Гектор пришел не этим путем, - сказал Джеффри. - Насколько нам известно, эту дверь не открывали уже много лет.

- Дай мне минутку, - ответила Джумаи. - Я взламывала хранилища данных, которые не открывались уже сто лет. Это просто разминка.

Джумаи с пользой провела свое время на "Куэйноре", набив сумку всем, что считала полезным. Теперь она рылась в невесомых внутренностях сумки, отодвигая в сторону катушки с кабелями передачи данных и накладные сенсорные панели. Она выбрала толстый прямоугольник из черного пластика, прикрепила его сбоку от двери, над панелью управления, и подсоединила серый кабель к предплечью своего костюма.

Она постучала по панели на предплечье, которая открылась, образовав удивительно большую клавиатуру и экран. Костюмы могли быть современными, но они были сконструированы в соответствии со спецификациями Панов, что означало физические показания и возможности ввода данных.

- Что это за история? - отважился спросить Джеффри, когда она уже несколько минут стучала по клавишам и поджимала губы, прокручивая цифры.

- История в том, что... мы в деле.

Она нажала последнюю клавишу, оторвала накладку от панели. Дверь отъехала в сторону, уходя в щель в боковой стенке. Голые металлические края двери были зазубрены, как зубчатое колесо.

- Это было так просто?

- Проще, чем казалось. Хотела быть абсолютно уверенной, что за дверью нет ничего неприятного, вроде огня, вакуума или зарина, нервно-паралитического газа.

- Мы в костюмах.

- Мне нравятся дополнительные гарантии. - Джумаи упаковала свое снаряжение и запечатала сумку. - В этой работе второго шанса не бывает. Научилась этому в Лагосе.

Они перезвонили на "Куэйнор" и сказали, что проходят через дверь. Связи через расширение по-прежнему не было, но простая связь на данный момент поддерживалась.

- Мы достигли поворота под прямым углом, - доложила Джумаи. - Это единственный путь вперед. Похоже, что он тянется до самой наружной оболочки.

- В этом есть смысл, - сказал Джеффри. `Зимняя королева" занимает середину станции, и ее двигатели и аэродинамический тормоз заблокировали бы наше продвижение, если бы мы попытались пройти вдоль оси вращения. Мы должны подняться, чтобы двигаться вперед. Гектор попал бы в тот же тупик, зайдя со своей стороны.

- Если предположить, что он зашел так далеко, - сказала Джумаи.

- Он пробыл внутри этой штуки некоторое время, прежде чем позвать на помощь.

Они начали двигаться вдоль радиального вала. Он был широким и усаженным множеством опор для рук и ног, и поначалу не было ощущения, что они карабкаются вверх или вниз. Но каждый метр уводил их все дальше от оси, тем самым увеличивая центробежную силу, стремящуюся отодвинуть их еще дальше от оси. Какое-то время дрейфовать было легко и приятно, но наступил момент, когда потребовалось больше усилий, чем ожидалось, чтобы остановить их движение. В этот момент внутреннее ухо Джеффри решительно заявило, что в его локальной вселенной теперь есть совершенно определенные "верх" и "низ", и что он подвешен неправильным образом в том, что казалось бесконечно глубокой, уходящей вниз шахтой лифта.

Его охватило головокружение. У него перехватило дыхание, и он закрыл глаза.

- Легко, - сказала Джумаи.

Он заставил себя открыть глаза. - Должен быть способ получше.

- Возможно, так оно и есть, если бы мы вошли через другой шлюз. Не могу представить, чтобы многие люди мирились с этим дерьмом. С другой стороны, у твоей бабушки было много посетителей?

- Нет, - ответил он и с большой осторожностью перевернулся так, чтобы сила тяжести действовала в направлении его ног, а не головы. - Только Мемфис, да и то не очень часто.

- Поднимайся по ступеньке за раз и не смотри вниз больше, чем нужно.

- Мы никогда не поднимем Гектора обратно по этой шахте, если он ранен.

- Если уж на то пошло, мы позовем на помощь "Куэйнор". Они могут спустить нам веревку или использовать корабельные двигатели, чтобы уменьшить вращение станции.

- Любой мог бы подумать, что ты делала это миллион раз.

- Это всего лишь взлом и проникновение. - Он мог представить, как ухмыляется Джумаи. - Раньше я обманывала себя, что в моем мозгу что-то есть, какой-то изъян в развитии, который может означать, что я предрасположена к преступности. Разве это не было бы гламурно? Но я была неправа. Пришли результаты сканирования, и я... почти до скуки нормальна. Ни один мозговой модуль не стоит не на своем месте или недоразвит. Просто так случилось, что я более чем среднестатистически компетентна в том, что касается взлома.

Джеффри тоже выдавил из себя улыбку. Возможно, он и не вытаскивал Джумаи из Лагоса - она уволилась по собственному желанию, - но он не мог отрицать, что в этом была большая доля личной заинтересованности. Как бы то ни было, хорошо, что она вернулась в его жизнь.

По очереди, несмотря на головокружение, он находил устойчивый нисходящий ритм, всегда следя за тем, чтобы у него было три точки соприкосновения со стеной. Костюм вполне мог защитить его в случае падения, но у него не было желания подвергать это испытанию.

Когда, наконец, они достигли "пола", то преодолели - по подсчетам скафандра - в общей сложности семьдесят пять метров по вертикали. Окружающая гравитация теперь составляла одно g, или почти равнялась ему, а поскольку Зимний дворец был лишь немногим шире ста пятидесяти метров в поперечнике, они должны были находиться очень близко к внутренней поверхности его изолирующей оболочки. В ограниченном пространстве у основания шахты Джеффри мог сделать лишь несколько шагов в любом направлении, прежде чем достигал преграждающей путь стены или двери. Гравитация казалась достаточно убедительной с точки зрения требуемых усилий и нагрузки на суставы, но его внутреннее ухо настаивало на том, что что-то было не совсем правильно.

Джумаи уже подступила к двери, которая была их единственной точкой входа в остальную часть жилища. Она выглядела похожей на ту, через которую они уже прошили, но когда прошло больше нескольких минут, а ей так и не удалось ее открыть, Джеффри догадался, что эта дверь представляет дополнительные трудности.

- Ты думаешь, по ту сторону что-то плохое? - спросил он, едва осмеливаясь нарушить ее сосредоточенность, но не в силах остановиться.

- Есть давление, - тихо сказала она. - И если эти сигналы не врут, то это не нервно-паралитический газ и не стена огня. Боюсь, проблема не в этом.

- Так что же это?

- Дверь сблокирована с той, что находится в задней части шахты. Дай мне день и больше оборудования, чем у нас сейчас, и я, возможно, смогу обойти этот блокирующий механизм. Но прямо сейчас и с этим оборудованием, я не смогу провести нас через это, не закрыв другое.

- И тем самым прервав контакт с "Куэйнором".

- Возьми себе сигару за удачную догадку.

Джеффри подумал об этом, прежде чем ответить. Ему это не нравилось, и он не думал, что Джумаи это тоже нравилось, но они проделали долгий путь, чтобы теперь повернуть назад. - Ты когда-нибудь оказывалась в ситуации, подобной этой, в Лагосе или где-либо еще, где работала по контракту?

- Безумный вопрос, если бы ты задавал его кому-нибудь другому, но... да. Один или два раза. Некоторые из этих серверных ферм проектировались серьезными параноидальными придурками.

- И ты все равно прошла через это.

- Нужно было выполнить работу.

- Значит, в тот момент твое суждение было правильным. Ты приняла решение... и оно окупилось.

- Иначе я бы не стала вести этот разговор. Имею в виду, я не говорю, что была бы точно мертва, но уверена, что, черт возьми, я бы все еще не занималась этой работой.

- В таком случае... Думаю, тебе следует открыть эту дверь.

Рука Джумаи была занесена над откидной клавиатурой на предплечье ее рукава. - Давай проясним одну вещь, богатый мальчик. Никаких гарантий относительно того, что мы найдем с другой стороны, или как тогда будет выглядеть дверной механизм. Возможно, проследить это будет не так просто, как зайти так далеко.

- Чего бы это ни стоило.

После того, как они поговорили с "Куэйнором", Джумаи сказала: - У тебя вдруг выросли стальные яйца?

- Наверное, до меня только сейчас дошло - я сжег слишком много мостов, чтобы сейчас передумывать. - Он стукнул кулаком по нагрудной пластине скафандра. - К черту все это. Я Джеффри Экинья. Это дом моей бабушки. И у меня есть полное, черт возьми, право посмотреть, что там внутри.

- Черт возьми, да, - сказала Джумаи.

И постучала по клавиатуре.

Джонатан Беза волшебным движением сбросил одеяло, лучезарно улыбаясь Санди, как будто это был момент, который он планировал годами.

Под одеялом была спрятана коробка. Внешне она была очень похожа на коробку, которую прокси Грибелина раскопал днем ранее: те же размеры, тот же корпус из серого сплава. Однако она выглядела старше. Санди не могла точно сказать, почему это должно быть так, но она знала, что смотрит на что-то, что было заперто и похоронено давным-давно. Вмятины и царапины имели свое происхождение.

- Я не понимаю, - сказала она.

- Юнис вернулась на мои похороны, - сказал Джонатан. - Это мы знаем. Но она вернулась не только за этим. Я... последовал за ней. - Он заколебался, глядя в сторону, как будто ему было стыдно за то, что он сделал. - Конечно, на расстоянии, и я не думаю, что она когда-либо что-то подозревала. Отследить ее передвижения было нетрудно, и тогда еще не было Эволюариума. Я проследил ее возвращение к месту ее старой высадки, недалеко от горы Павонис - места захоронения.

- Ты видел, как она закапывала коробку? - спросила Санди.

Он решительно покачал головой. - Нет, я не мог подобраться так близко, не выдав своего присутствия. Но когда она ушла, ничто не могло помешать мне вернуться на посадочную площадку. Я подождал год или два, просто чтобы пыль осела. Часть меня беспокоилась, что все это было ловушкой, чтобы выманить меня оттуда.

- Но это было не так.

- Нет, - согласился он. - Как бы мне ни было больно, я думаю, что к тому времени она меньше всего думала обо мне. Даже мои похороны... Ей было приятно вернуться и присутствовать на них, но, возможно, у нее уже были другие планы... - Он замолчал. - Возможно, вам лучше открыть коробку.

- Ты знаешь, что в ней? - спросил Джитендра.

- Да, и это совершенно безопасно. Но оно не хочет со мной разговаривать.

Пока Санди возилась с защелками сбоку коробки, она сказала: - Я все еще не понимаю этого. Шкатулка, которую украла Доркас, - откуда она взялась?

- А, это, - сказал Джонатан, как будто эта деталь чуть было не вылетела у него из головы. - Очевидно, ее туда положил я. Я знал, что настоящая шкатулка предназначалась для того, чтобы ее нашел кто-то, связанный с семьей. В течение шестидесяти лет никто не приходил. Затем было объявлено о смерти Юнис, и менее чем через четыре месяца ее внучка появилась на Марсе. - Он прикоснулся пальцами к подбородку, словно обдумывая сложную проблему. - Хм. Интересно, могут ли эти две вещи быть как-то связаны?

- Я присматривала за ней, - сказала Сойя. - Когда стало ясно, что ты намереваешься попасть в Эволюариум, не было никаких сомнений, что ты придешь за шкатулкой.

- Пока Сойя встречалась с тобой в Кроммелине, - сказал Джонатан, - я был там и закапывал коробку с приманкой. Никто не видел, как я это делал. Учитывая, что машины вынюхивают что-то вокруг, у коробки не было ни единого шанса остаться незамеченной больше чем на несколько недель. Но нам не нужно было так много времени, всего несколько дней, которые потребовались бы вам, чтобы пересечь Марс и добраться до места захоронения.

- Хорошо, что я предупредила тебя, что Панам не обязательно доверять, - сказала Сойя. - Это означало, что вы поняли ситуацию в тот момент, когда Доркас набросилась на вас. Из того, что мы можем заключить, вы действительно очень хорошо сыграли свои роли. Доркас и в голову не приходило, что ее одурачили.

- Она взяла не ту коробку, - с удивлением сказал Джитендра.

- И оставила вас на милость Эволюариума, - добавила Сойя. - Она заключила много сделок, чтобы заполучить этот трофей. Честно говоря, никто не прольет ни слезинки, если другие Плавающие разорвут Леди Презрение в клочья.

Санди наконец-то удалось открыть защелки. Она откинула крышку, петли были жесткими, но поддавались. Она не была уверена, чего ожидать на этот раз. Внутри приманки была коробка поменьше, но, возможно, смысл ее был только в том, чтобы задержать заинтересованных в ней людей. Внутри этой коробки она обнаружила плотную упаковку из пенопласта и округлый предмет, торчащий из верхней части упаковки.

- Вытащи это, - сказал Джонатан. - Оно не укусит.

Она поняла значение его замечания, когда достала из коробки древний космический шлем. Даже при марсианской гравитации он был тяжелым в ее руках: словно что-то выкованное из железа или вырезанное из цельного мрамора. Она никогда не держала в руках столь устаревший шлем.

Но она уже видела его раньше.

Шлем был покрыт яркой краской: желтые, золотые и черные полосы, белые и красные мазки по краю забрала. Лакокрасочное покрытие местами облупилось, обнажив голый металл, кое-где было потерто и грязно, но дизайн по-прежнему был четким. Это была свирепая голубоглазая львица с широко разинутой пастью вокруг лицевого щитка.

- Сенге Донгма, - сказала Санди с почтением и трепетом. - Та, с лицом львицы. Это настоящий шлем Юнис.

- Я знал, что ты это узнаешь, - сказал Джонатан.

Санди удержалась от признания, что она бы ничего не узнала, если бы не конструкт. - Я... видела его изображение на Фобосе, - сказала она. - Совсем недавно. Это действительно было ее?

- Это то, что она похоронила. С тех пор он находится на моем попечении.

Она повертела шлем в руках, вращая его, как глобус, баюкая историю кончиками пальцев. Находясь в вынужденном изгнании от собственной семьи, Санди имела дело на удивление с небольшим количеством артефактов, имеющих прямое отношение к ее бабушке. Этот шлем, если бы он вернулся в домашний музей, стал бы одной из самых почитаемых реликвий.

- Это все, что там было? - спросила она. - Больше с ним ничего не было?

- А ты ожидала большего? - ответил Джонатан.

- Это всего лишь шлем. Другие вещи, которые мы нашли, указывали на что-то - на другое захоронение. Здесь не так.

- Ты в этом уверена? - спросил он.

- Это не уводит меня дальше Марса. Я знаю, что у нее был этот шлем, когда она была на Фобосе, так что она должна была привезти его на Марс, когда пыльная буря утихнет. Но мы уже на Марсе. Это тупик.

- Если только ты чего-то не упускаешь, - сказал Джонатан.

- Это не просто шлем, - сказал Джитендра, - не так ли? Я имею в виду, что это шлем, но это не значит, что это просто кусок металла и пластика. Внутри него есть вычислительная мощность. Он наверняка что-то видел и записывал, пока она им пользовалась.

Она посмотрела на Джонатана. - Ты провел расследование по этому поводу?

- Шлем старый, - сказал Джонатан, - но с механической точки зрения в нем нет ничего плохого. Однако у него нет собственного внутреннего источника питания. Он будет работать только тогда, когда подключен к костюму через совместимое шейное кольцо.

- Скажи ей, - сказала Сойя.

Джонатан одарил свою дочь снисходительной улыбкой. - Костюм может быть где угодно, если он все еще существует. Здесь, на этом конкретном месте захоронения, Юнис оставила только шлем. Но чтобы шлем работал, не обязательно должен быть один и тот же костюм. Он просто должен подходить по размеру.

- Тебе все равно пришлось бы найти старый костюм, - сказал Джитендра.

- Для этого и существуют антикварные рынки, - сказала Сойя с проблеском гордости. - Это заняло у меня много-много времени, но в конце концов я нашла один, недалеко от Лоуэлла. Не такой старый, как шлем, всего около семидесяти лет, но с такой же муфтой. - Она отодвинула в сторону одну из занавесок в комнате, обнажив старомодный скафандр с композитной оболочкой, оливково-серого цвета, со следами повреждений и ремонта по всему телу. Костюм был цел от шейного кольца и ниже, свисая с вешалки, которая была прикручена болтами к металлическим внутренностям Агрегата. - Это кусок дерьма, - объяснила Сойя. - Ты бы доверил свою жизнь этой штуке только в том случае, если бы это было абсолютно последним средством. Но это все равно может запитать шлем.

Санди задала очевидный вопрос. - Кто-нибудь из вас его примерял?

- Мы оба, - ответил Джонатан. - Внутри него работает что-то вроде низкоуровневого программного обеспечения-сфинкса. Кроме нескольких вступительных вопросов, он не будет разговаривать ни с кем из нас. Но у тебя это может сработать.

В том, чтобы облачиться в этот старый заплесневелый костюм, не было ничего такого, что, можно сказать, доставило Санди удовольствие. Костюм плохо сидел во всех критических местах (создавалось впечатление, что он был сшит на дородного ребенка, а не на женщину), и, поскольку ему было семьдесят лет, он никак не облегчал процесс ношения. Она сомневалась, что без соучастия Джитендры, Джонатана и Сойи ей вообще удалось бы надеть это отвратительное старье. И наоборот, без них у нее, вероятно, не хватило бы смелости продолжать попытки. Каждый компонент костюма, вставая на место, усиливал ее ощущение заточения и паралича.

Костюм не функционировал ни в каком общепринятом смысле этого слова. Его приводная система была отключена, поэтому Санди потребовалась вся сила и решимость, чтобы хоть немного сдвинуть ее с места. Лучшее, на что она была способна, - это отвратительно шаркать ногами, как мумия, и эти усилия вскоре довели бы ее до изнеможения. В любом случае, далеко она уйти не могла. Его системы охлаждения и рециркуляции воздуха работали с трудом, поэтому здесь было так же жарко и душно, как внутри спального мешка. У него не было независимого внутреннего источника питания, поэтому он должен был быть подключен к Агрегату с помощью энергетического кабеля. Только после этого скафандр мог подать питание на шлем, который необходимо было зафиксировать на месте, прежде чем он загрузится и начнет функционировать. Санди чувствовала себя готовой к тому, чтобы ее похоронили. Воздушный кондиционер пыхтел и хрипел, как собака, страдающая астмой. На дисплее лицевой панели уже загорались индикаторы предупреждения, выделенные красным цветом. Еще до того, как он полностью загрузился, шлем понял, что подключен к едва ли безопасному мусору, и это его не слишком обрадовало.

- Текущий пользователь не распознан, - сообщил шлем, и его осиное жужжание на суахили донеслось до ее ушей. - Пожалуйста, назовите себя.

С напористостью, которая несколько удивила ее саму, она заявила: - Я Санди Экинья.

Шлем на несколько секунд замолчал, как будто что-то обдумывал. - Пожалуйста, расскажите о ваших отношениях с Юнис Экинья.

- Я ее внучка. Я прилетела на Марс за этим шлемом. Пожалуйста, признайте мое право носить его.

- Что привело вас на Марс?

Она должна была подумать об этом, чувствуя, что шлем, возможно, ищет очень конкретный ответ. - Я нашла кое-что на Фобосе, - осторожно сказала она.

- Что вы нашли на Фобосе?

- Картину. - Она перевела дыхание, чувствуя, как пот выступил у нее на лбу. - Фреску. Произошла ошибка... изменение. Павлин должен был быть другой птицей. Журавль, может быть, ибис.

- Что привело вас на Фобос?

Прошла ли она первый тест или просто перешла к следующему вопросу, провалив первый? Костюм не давал никакой подсказки. - Страницы из книги, - сказала Санди, с трудом сглотнув. - "Путешествия Гулливера". Это была явная отсылка к спутникам Марса, а Юнис когда-либо проводила время только на Фобосе, так что это должен был быть нужный спутник. - Сквозь стекло шлема, которое начало запотевать, Джитендра и остальные наблюдали за ней с жадным интересом. Они были готовы прийти ей на помощь, если что-то пойдет не так с системой жизнеобеспечения, но осознание этого не облегчало ощущения заточения Санди. - Я нашла страницы на Луне - спутнике Земли, - добавила она. - В кратере Пифагор.

- Что привело вас к Пифагору?

- Перчатка, которую мы нашли в банковской ячейке, тоже на Луне. Перчатка раньше принадлежала Юнис Экинья. В перчатке были... драгоценные камни. Пластиковые самоцветы трех разных цветов. Числа соответствовали пифагорейской тройке. Зная историю Юнис, мы смогли точно определить место крушения в кратере. - Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. - Это все, что у меня есть. О существовании депозитной ячейки стало известно в результате проверки дел Юнис после ее смерти.

- В чем заключалось значение цветных драгоценных камней?

- Цвета не имели... никакого значения. - Но зачем бы шлему спрашивать ее об этом, если ответ был таким простым? - За исключением того, что они должны были быть разного цвета, чтобы мы могли их сосчитать.

По крайней мере, так сказал Джитендра - и она была более чем готова принять это объяснение. Но драгоценные камни были вложены в разные пальцы. Учитывая тщательность, с которой они отнеслись к осмотру, вряд ли они могли что-то перепутать.

- Вы не ответили на все вопросы системы безопасности, - сказал шлем. - Тем не менее, вы признаны обладающей необходимыми полномочиями. Пожалуйста, подождите.

- Пожалуйста, подождите чего?

- Пожалуйста, подождите.

Даже сквозь запотевшее стекло Джитендра, должно быть, увидел сомнение в ее глазах. Он приблизил лицо к забралу. - Что происходит? - спросил он приглушенным голосом, как будто находился за много комнат отсюда.

- Он задал мне кучу вопросов! - крикнула она в ответ, заставляя себя при этом почувствовать легкость в голове. - Я провалила по крайней мере один ответ, но оно все равно принимает меня. Ты можешь включить охлаждение на этой штуке? Здесь как в турецкой бане.

Джитендра и Джонатан обменялись несколькими словами. Сойя кивнула и отошла в сторону, вне поля зрения Санди. Мгновение спустя она почувствовала стук и шевеление, когда Сойя возилась с рюкзаком костюма.

Лицевая панель продолжала запотевать, даже когда воздух стал немного прохладнее, чем был раньше. Санди задумалась, не лучше ли закрыть глаза, чем смотреть в запотевшее стекло всего в нескольких сантиметрах от ее носа и рта.

Затем туман начал рассеиваться. Но как раз в тот момент, когда конденсат почти полностью отступил по краям лицевой панели, она снова стала серой. Санди уже собиралась окликнуть Джитендру, когда поняла, что серость - это не просто сгущение; скорее, она была вызвана дисплеем, закрывающим весь передний обзор. Вид сверху теперь менялся, но изображение, которое появилось, не было комнатой внутри Агрегата.

То, что она могла видеть, было разбитым самолетом.

Он лежал вверх тормашками, сломанные крылья были будто отрезаны ножницами поперек его фюзеляжа. С подветренной стороны собралась пыль. Самолет резко затормозил на гребне пологого хребта, казавшегося белым, как кость, на фоне темнеющего горизонта цвета ириски. Еще больше пыли высыпалось из разорванного отверстия его пузырчатого купола. Санди подумала о своем брате, что это было какое-то ужасное видение "Сессны", разбившейся и перевернувшейся. Но это был не самолет Джеффри.

Справа от места крушения, в сотне шагов дальше по пологому склону, располагался приземистый комплекс герметичных хижин. Ребристые панцири хижин были отчищены пыльными бурями до серого металлического блеска. В их тенях от ветра тоже скопилась пыль. Выцветший почти до неразборчивости флаг с серпом и молотом. На крыше самой большой хижины жужжал датчик ветра, чашечки которого были размером с умывальники.

Санди обнаружила, что ее точка зрения смещается в сторону самолета. Действуя независимо от ее воли, поле ее зрения опустилось, как будто она опустилась на колени, чтобы заглянуть в перевернутую выпуклость разрушенного купола. Сиденье было перевернуто, пристегнутый ремень безопасности болтался там, где его расстегнули. Кабина пилота была пуста.

Ее точка зрения отвернулась от самолета, опять-таки без ее ведома, и приблизилась к скоплению хижин. Значение метеостанции и разбитого самолета было неизбежным. Именно здесь, на склонах горы Павонис, Юнис приземлилась, а затем искала убежища во время особенно свирепого шторма. Самолет был цел, когда она посадила его, но впоследствии ветер сорвал его с места, перевернул и раздавил, как бумажную игрушку.

Станция и самолет теперь исчезли, но задокументированный факт этого эпизода был единственным, что указывало на определенную часть местности вокруг марсианского вулкана. Санди уже знала об этом. Она не смогла бы найти шлем, если бы уже не установила эту связь.

Так чего же Юнис хотела от нее сейчас?

Металлические ступени, нижние из них были покрыты пылью, вели к воздушному шлюзу в самой большой из русских хижин. И наружная дверь, и ее внутренняя копия были открыты. Точка зрения Санди поднялась по ступенькам.

Внутри было ярко освещено и что-то не так: физика и здравый смысл пребывали в сказочном бездействии. Это был не интерьер российской метеостанции на Марсе, а пристройка к дому. Свет проникал внутрь через квадратные окна в толстых стенах, расположенных под крутым углом. Он падал на узнаваемую мебель: стулья и столы, ковры и портьеры, стены, оштукатуренные белой краской. На столах лежали украшения, в воздухе дрожали отблески пыли. На месте одной стены развевались шелковые занавески. Санди была бы прижата к занавеске, даже если бы у нее был контроль над точкой зрения костюма.

Рука в перчатке протянулась и раздвинула занавески. Она протиснулась дальше.

Снаружи была Африка.

Это было где-то ближе к сумеркам, в какое-то время года, когда небо было затянуто обилием облаков, пестрых от приглушенных цветов: лососево-розового, киновари, редких оттенков розы и мандарина. Невероятно, но между облаками виднелись полосы чистого неба, отливающие кобальтом. Темные силуэты деревьев напомнили ей фигурки из игрушечного театра.

Вид обходил кругом. Показался Килиманджаро, бесснежный. Дом выложен голубой плиткой и оштукатурен белой штукатуркой, стены отражают небо в сотнях пастельных сочетаний. Полет журавлей, похожих на птиц на китайской акварели.

Рощица деревьев, выглядящая более цельной и реальной, чем силуэты. Ее взгляд был направлен в сторону этого места укрытия. И женщина, которая сидела, прислонившись спиной к одному из деревьев, и читала в последних лучах какого-то давно ушедшего дня, попыталась встать, не торопливо, как будто ее потревожили, и не лениво, как будто у нее было все время на свете. Как будто это был просто предопределенный момент.

Фигура положила одну руку на бедро. Другая сжимала книгу, которую она читала, прижав ее к бедру. На ней были брюки для верховой езды, сапоги и белая блузка с закатанными до костлявых локтей рукавами. Блузка была очень похожа на ту, что была надета на Сойе.

- Добрый вечер, Санди, - сказала женщина.

- Откуда вы знаете мое имя? - спросила Санди, гадая, с чем она имеет дело.

- Ты только что сказала мне об этом, когда отвечала на вопросы шлема. Ты понимаешь, кто я такая?

- Не совсем.

- Когда я закопала этот шлем на Марсе, ему было уже сорок лет. Я модернизировала его системы, насколько могла, но все еще существовали ограничения на то, чего можно было достичь. Ты взаимодействуешь не с Юнис Экинья, а с ее очень простой моделью, с ограниченным набором реакций и очень ограниченной внутренней базой знаний. Не принимай ее за меня по ошибке.

- Итак... это ты сейчас говоришь?

- Это... интерактивная запись, послание вам, кем бы вы ни были. Сфинкс не впустил бы вас, если бы вы не обнаружили след, который привел к этому моменту, так что велика вероятность, что вы являетесь членом семьи или, по крайней мере, кем-то, имеющим с ней тесные связи.

- Как вы только что подтвердили, я сказала вам, кто я такая.

- Ты сказала, и мы будем действовать исходя из этого. - Юнис - запись Юнис - опустила взгляд на книгу, которую читала. - Во-первых, ты молодчина, что зашла так далеко. Для этого требовалась находчивость. Я надеюсь, по пути не было никаких особых неприятностей?

- Ты могла бы выбрать на Марсе место для захоронения получше.

Взгляд Юнис заострился. - Были какие-то местные трудности?

- Это середина гребаного Эволюариума, бабушка.

- Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Эволю - что? Кратко, пожалуйста.

- Если не считать того, что ты закопала свой шлем на минном поле, ты не могла бы выбрать худшего места на Марсе. Весь этот район, на тысячу километров в любом направлении, является запретной зоной. Это место, где позволено буйствовать самовоспроизводящимся машинам. Они эволюционируют из поколения в поколение, борясь за выживание. Время от времени этот эволюционный процесс подбрасывает какой-нибудь трюк, какую-нибудь идею или приспособление, на которых кто-то может зарабатывать деньги за пределами "ариума". Машины опасны, и люди, которые управляют этим заведением, недружелюбно относятся к посторонним, которые шныряют вокруг. Наш проводник был убит там, и мы с Джитендрой тоже были близки к смерти.

- Я... прошу прощения. - Раскаяние звучало искренне. - Я хотела, чтобы тебе бросили вызов, но не подвергали реальной опасности. И все же я не могу нести ответственность за то, что случилось с Марсом после похорон. - И снова в ее взгляде появилась эта резкость. - И все же это довольно странное происшествие. Это единственное подобное место на Марсе?

- Я же говорила тебе, что ты не могла выбрать худшего места.

- Тогда это странно. Я не из тех, кто любит совпадения, Санди. Во всяком случае, не такого рода. Этому должно быть какое-то объяснение.

- Это ты мне скажи.

- Я знаю только то, что знаю сама. Но как могло мое маленькое приключение на горе Павонис привести к этому? - Она, судя по всему, думала об этом, снова открывая книгу и перелистывая ее, царапая ногтем по тонкой, как Библия, бумаге, хотя ее глаза не были устремлены на напечатанный крупным шрифтом текст. - После того, как я потеряла самолет... но нет. - Быстрое пренебрежительное покачивание головой. - Этого не может быть.

- Что не может быть чем?

- Мне пришлось укрыться, пока бушевал шторм. Русская станция все еще была герметичной, на ней было электричество и основные удобства. Но я не могла оставаться там вечно. Ветер повредил самолет, но мне все равно нужен был выход.

Санди выдала краткое сообщение: - Продолжай.

Как будто Юнис нуждалась в разрешении.

- Русские оставили на своей станции много оборудования, часть из которого все еще была полуфункциональной. Перед посадкой я осмотрела ряд заброшенных объектов и имущества в этом районе. Если бы я могла спасти хоть что-то из этого хлама, я бы смогла прожить дольше. Аккумуляторы, воздухоочистители и тому подобное. Может быть, даже организовать какой-нибудь ремонт самолета. Но я не могла пойти туда. Мой костюм не подходил для шторма, и в любом случае его радиус действия был ограничен. Я не смогла бы уйти достаточно далеко, чтобы принести хоть какую-то пользу.

- Значит, ты была по уши в дерьме.

- Пока я не нашла роботов. - Юнис снова захлопнула книгу. - Русские оставили их в одном из складских помещений. Я не удивлена: они были старыми, медлительными, их программирование было испорчено. Тем не менее, я не нуждалась в том, чтобы они много для меня делали. - Она быстро улыбнулась, словно смущенная собственной находчивостью. - Я... соединила их вместе, исправила их программирование, как могла. Это заняло у меня восемь дней, но отвлекло меня от худшего. Затем я разослала их в разные стороны, работать на максимальной автономии. Я велела им найти все, что выглядело потенциально полезным, и притащить это обратно ко мне.

- Думаю, это сработало.

- Нет, спасение пришло раньше, чем я ожидала. Шторм утих, и мои люди смогли вытащить меня оттуда. Что касается роботов... Я совсем забыла о них. Но они все еще были где-то там, управлялись с моим зашифрованным программированием. Предполагалось, что они должны были заботиться о себе сами и действовать конкурентно, если возникнет такая необходимость. Как ты думаешь...?

- Думаю ли я, что ты непреднамеренно создала Эволюариум? Я бы сказала "да", если бы не беспокоилась, что твое эго, возможно, уже на грани звездного коллапса.

Юнис согнала муху со лба. - Я достигла достаточно многого намеренно, не зацикливаясь на том, что произошло по моей вине случайно. Как бы то ни было, мне искренне жаль, если обстоятельства оказались сложнее, чем я предполагала, но, похоже, ты справилась с невзгодами. Поздравляю, Санди. Ты очень хорошо справилась.

- Мы с братом делили это бремя.

- И значит ли это, что за вами стоит вся полнота власти в семье?

- Нет, я бы не стала заходить так далеко.

- Я никогда на это не рассчитывала. Важно то, что ты продемонстрировала необходимую проницательность и решимость, чтобы зайти так далеко. - Юнис подняла голову, чтобы посмотреть на солнце. - Мои внутренние часы подсказывают мне, что с момента похорон прошло более шестидесяти лет. Это действительно так?

- Да, - сказала Санди. - И ты только что умерла. Причина, по которой я здесь, заключается в проверке, которую семья провела сразу после твоей смерти.

- Долгий срок для любого человека. Как обстояли дела, пока меня не было?

- С семьей?

- Все. Мир, плоть и дьявол. Мы. Удалось ли нам не испортить все окончательно?

- Я здесь, - сказала Санди. - Это должно тебе о чем-то сказать, не так ли?

- Я родилась в 2030 году, - сказала Юнис. - Люди говорили мне, что это были лучшие и худшие времена. Мне просто казалось, что так устроен мир. Независимо от того, рождаетесь ли вы с голодом в животе или с серебряной ложкой во рту - все всегда так, как есть, не так ли? Ты не знаешь разницы. Позже я поняла, что мне необычайно повезло. Во-первых, мне повезло родиться африканкой в нужном месте в нужное время. Мои мать и отец всегда говорили, что мы должны делать все как можно лучше, и именно так мы и поступили. Имей в виду, миру все еще предстояло кое-что наверстать. Я выросла во время последних войн, которые когда-либо велись на Земле. Они никогда не касались меня напрямую, но никто не мог полностью избежать их влияния. Пожалуйста, скажи мне, что это были последние войны. Мне было невыносимо думать, что мы вернулись к нашим старым плохим привычкам.

- Войн больше не было, но это не значит, что на Земле все идеально. Я достаточно часто поддразниваю своего брата по этому поводу. У них все еще есть полиция, армии и миротворческие силы, время от времени происходят пограничные инциденты. Но все уже не так, как было раньше.

- Кризис с ресурсами и переселением научил нас взрослеть, - сказала Юнис. - Большую часть нашей истории мы были похожи на дом, полный ссорящихся детей. А потом дом начал гореть дотла. Мы должны были быстро повзрослеть или сгореть вместе с ним.

- Мы сделали это.

- На что это похоже сейчас? Ты много видела в системе?

- Не так уж много. Я родилась на Земле, но большую часть своей взрослой жизни провела на Луне. Это первый раз, когда я бываю где-либо еще.

- У тебя никогда не было средств?

- Это... сложно. - Санди кивнула на книгу, которую держала в руках ее собеседница. - Это "Путешествия Гулливера"?

Юнис рассеянно взглянула на название. - Поминки по Финнегану, - сказала она. - Когда я была маленькой, мне нравился Свифт. Может быть, Гулливер превратил меня в исследователя. Но это... плотнее. Я все еще не докопалась до сути. Так много вопросов. Можно потратить на это всю жизнь и все равно ничего не понять. - Она открыла случайную страницу и нахмурилась, увидев что-то написанное там. - Кто был отметчиком сбора? Как ты думаешь, чего он хотел от трех кварков?

- Я не знаю. - Санди уже была готова отказаться от вопроса. - Что все это значит, Юнис? Почему ты закопала шлем? Почему ты спрашиваешь меня об этом?

- Ты разочаровываешь меня, Санди. Иметь так много всего в мире, готового к восприятию, и так мало его видеть. Я думала, страсть к путешествиям у нас в крови. Я думала, что это огонь сделал из нас Экинья.

- Ты все это видела, а потом вернулась печальной старой женщиной, которую не интересует ничего, кроме денег и власти, и которая командует всеми нами. Разве это не говорит о том, что все эти исследования на самом деле были просто пустой тратой времени?

- Так и было бы, если бы это не изменило меня. - Кожаный переплет книги жалобно заскрипел, когда она закрыла ее. - Я видела удивительные вещи, Санди. Я оглянулась назад с края системы и увидела эту планету, эту Землю, уменьшенную до крошечной бледно-голубой точки. Я знаю, каково это. Думать, что точка - это то место, откуда мы пришли, где мы эволюционировали из хаоса и грязи... думать, что Африка - это только часть этой точки, что точка содержит не только Африку, но и все остальные континенты, океаны и ледяные шапки... под прикосновением атмосферы, похожей на утреннюю росу, которая скоро испарится в дневную жару. И я знаю, каково это - представлять, как идешь дальше. Удержать эту невероятную, опасную мысль в своем сознании, хотя бы на мгновение. Подумать: а что, если я не вернусь домой? Что, если я просто продолжу путешествовать? Наблюдая, как эта бледно-голубая точка удаляется все дальше, пока темнота не поглотила ее, и пути назад не стало. Пока Земля не стала просто голубым воспоминанием.

Презрение Санди было ошеломляющим. - У тебя никогда не хватало духу.

- Может, и нет. Но, по крайней мере, - мягко ответила Юнис, - я стояла на краю этого обрыва и думала о том, чтобы прыгнуть.

- Я прилетела на Марс. Разве этого недостаточно для тебя?

- Ты сделала только маленькие шажки, дитя мое. Но я не могу осуждать твою решимость. В конце концов, ты нашла меня.

- Да. И куда это меня привело?

- К этому моменту. И я еще не закончила с тобой. Не слишком далеко. Есть выбор, который необходимо сделать, трудный выбор, и, по совести говоря, у меня просто не хватает умственных способностей, чтобы сделать его.

- Это нехарактерно скромно с твоей стороны.

- О, я говорю не о себе. Я говорю о том, чем я стала: о наборе лязгающих процедур, запихнутых в космический шлем столетней давности. Этого будет недостаточно, особенно когда на карту поставлено так много. Вот почему я собираюсь оставить все в твоих руках. Возвращайся в лунное пространство. Отправляйся в Зимний дворец, если он еще там.

- Так и есть.

- Если тебе удалось найти шлем, то ты пройдешь мимо сфинксов, охраняющих дворец. И если ты, как ты говоришь, Экинья... тогда остальное приложится. - Она помолчала. - В какой-то момент тебе бросят вызов другие программы-сфинксы. Ответ, который ты дашь, будет иметь решающее значение. Но я не могу сказать тебе, каким должен быть этот ответ. Я была похоронена под Марсом шестьдесят лет.

- И это должно быть полезно... Как именно?

Ее глаза блеснули. - Кто предупрежден, тот вооружен.

- Спасибо, - сказала Санди, вложив в свой ответ столько сарказма, на сколько была способна.

- Жаль, что я не могу рассказать тебе больше, но простой факт заключается в том, что я знаю только то, что мне нужно знать здесь и сейчас. И все же, мудро это или нет, я верю в тебя, Санди Экинья.

- Ты только что сказала мне, что ты - набор процедур, запиханных в шлем. Откуда ты вообще можешь знать, справлюсь ли я с этой задачей?

- Потому что ты напоминаешь мне меня саму, - сказала Юнис.

- Ты имеешь в виду, засунуть мне в задницу мое собственное божественное самомнение?

- Это шаг в правильном направлении.

Санди сделала глубокий и благодарный глоток воздуха. Ее одежда промокла от пота и прилипла к телу, когда она снимала костюм.

- Надеюсь, это было не слишком травмирующе, - сказал Джонатан, вкладывая стакан в липкую руку Санди.

- Все это время у тебя был шлем, но за шестьдесят лет ты так и не придумал, как пробиться сквозь защиту сфинкса? - Она осушила стакан одним глотком. - Даже если бы ты не смог этого сделать, наверняка кто-то другой смог бы?

- Возможно, и был какой-то способ, - сказал Джонатан, - но стоил ли бы риск того? Если бы шлем почувствовал, что его взломали, он мог бы стереть его содержимое. Кроме того, на самом деле меня это не интересовало.

- Я не могу в это поверить.

- Ты должна помнить, что именно я наскучил твоей бабушке. Когда ей стало не по себе на Марсе, я был рад пустить корни. Шлем был из той, другой части ее жизни, к которой я не имел никакого отношения.

Сойя промокнула лоб Санди салфеткой.

- Тогда зачем его выкапывать? - спросила Санди.

- Я все еще хотел убедиться, что он попал в нужные руки. Если это означало выступать в качестве хранителя, пусть будет так. Если бы я этого не сделал, машины переработали бы его десятилетия назад.

- С этим не поспоришь, - сказала Сойя.

- Нет, но я не уверена, чего добился кто-то из нас. Да, в шлеме было сообщение от Юнис, и оно кое-что мне сказало. Но ответы? Все, что она мне дала, - это какой-то загадочный намек на то, что что-то является благословением или проклятием. Она не сказала, чем именно. Кроме того, мне нужно добраться до Зимнего дворца, который находится там, откуда я и начинала.

- Она притащила тебя аж на Марс... чтобы сказать, что ответ у тебя на пороге? - спросил Джитендра.

- Я не знаю, что она мне говорила. - Санди приняла от Джонатана еще один стакан воды. Она снова начинала чувствовать себя человеком, если не считать продолжающейся боли в тех местах, где костюм сдавливал ее. - Там было что-то о том, чтобы оглянуться назад на Землю, увидеть ее со всех сторон. - Она помолчала и с сомнением сказала: - Может быть, это может рассказать мне еще что-то.

- Ты хочешь вернуться в эту штуку? - спросила Джитендра с особенно трогательной заботой о ее благополучии, которая поразила ее саму.

- Может быть, когда мы вернемся к доступному расширению, конструкт сможет найти способ проникнуть внутрь, не запуская программу-сфинкс для самостирания. Но для этого нам придется покинуть Эволюариум. Кстати, она думает, что, возможно, сама создала это место. Случайно!

- Она была здесь, - признался Джитендра. - С этим никто не может поспорить. И когда все это закончится, кому-то действительно нужно покопаться и выяснить, как появился Эволюариум. Может быть, я так и сделаю.

- Ты взъерошишь несколько перьев, - сказала Сойя.

- Хорошо. Самое время.

- Боюсь, с этим придется подождать, - сказала Санди. - Мне нужно передать сообщение Джеффри, очень срочно. Даже если я покину Марс прямо сейчас, я все равно больше чем в месяце от дома. Это слишком долго. Одному из нас нужно заглянуть внутрь Зимнего дворца, прежде чем Гектору или Лукасу придет в голову та же идея.

- Мы сможем добраться до Вишняка к завтрашнему утру, - сказала Сойя.

- Пересекать Эволюариум ночью?

- Безопаснее, когда у тебя есть друзья в нужных местах, - сказал Джонатан. В его глазах был блеск, который не свойственен такому старому мужчине. - Доверься Сойе - она вернет тебя целой и невредимой. Но пообещай мне кое-что - это ведь не последний раз, когда мы разговариваем, правда?

- Мы только начали, - сказала Санди.

- Рассчитывай на это, - сказал Джитендра. - Даже если она не вернется, я вернусь. Я серьезно собираюсь взъерошить эти перышки. И у меня такое чувство, что нам с тобой есть о чем поговорить.

- Я тоже так думаю, - сказал Джонатан. Затем он слегка нахмурился, возвращаясь к Санди. - То, что ты только что сказала, насчет того, что все это чушь собачья?

- Что? - спросила Санди.

- Пожалуйста, не пойми меня неправильно, но ты говорила точь-в-точь как твоя бабушка.

Джеффри слышал свои собственные шаги через акустический датчик костюма, и теперь тембр был другим, каждый шаг сопровождался отчетливым эхом со стальными краями. За открытой дверью была только темнота, и теперь, когда они оказались по другую ее сторону, отрезанные от "Куэйнора", светлее не стало. У него было такое чувство, словно он забрался в трюм корабля: какая-то огромная пустота с металлическими стенами без окон.

- На этих штуках есть режим усиления изображения, - тихо сказала Джумаи, как будто происходило что-то такое, о чем она не хотела сообщать. - Усиление голоса, посмотрим, что ты из этого сделаешь.

Джумаи была всегда на расстоянии вытянутой руки, ее очертания обрисовывались на дисплее шлема. Джеффри сделал, как она предложила, активировав костюм, чтобы наложить светоотражающий слой. Серо-зеленые перспективы убегали от него, изгибаясь в одном направлении, прямые, как стрела, в другом. Он развернулся, и Джумаи предстала в виде сверкающего белого пятна. Пол за ее спиной поднимался под углом, начиная описывать большую крутую дугу, дугу, которая в конечном итоге приведет к тому, что она взлетит над головой и снова опустится позади него. Под прямым углом к направлению искривления пол тянулся до самого дальнего торца. Он ничего не мог разглядеть на торцевой крышке. Для этого не хватало окружающего света.

- Это неправильно, - сказал он, качая головой внутри шлема. - Так не должно быть.

- Не хочешь посвятить меня в то, чего ты ожидал?

- Я никогда не был здесь раньше, - сказал Джеффри, - но я очень хорошо знаком с этим пространством - с тех пор, как она разговаривала с нами, когда произносила одну из своих проповедей. - Слова давались с трудом. - Это была не просто пустая оболочка. Там было полно деревьев, зелени и света. Как в джунглях. Там были растения, бордюры, дорожки и лестницы. Шел дождь. Здесь должен быть целый экологический замкнутый цикл.

- По-моему, это больше похоже на большую комнату, в которой ничего нет, - сказала Джумаи.

- Аретуза была здесь. Она поднялась на борт незадолго до смерти Юнис. Она бы заметила что-нибудь странное. Она бы мне что-нибудь сказала.

Джумаи уперла руки в бока. Она смотрела вверх, на центральную ось пустой камеры. - По крайней мере, здесь есть корабль. Это ведь корабль, не так ли?

- Думаю, да. - Но он едва ли мог сказать наверняка. До него было почти семьдесят пять метров. Все, что он мог разглядеть, - это хребет организованной тьмы, протянувшийся от одного конца камеры к другому. - Нам нужно больше света, - решительно сказал Джеффри. - Есть ли где-нибудь режим фонарика? Я удивлен, что он не включился автоматически.

- Возможно, есть ситуации, когда ты бы не хотел, чтобы это произошло. Подожди секунду. - Джумаи протянула руку и начала теребить тулью своего шлема. - Мне показалось, я что-то увидела, пока мы одевались. В моем наборе инструментов есть несколько сигнальных ракет, все остальное не годится.

Из ее шлема полыхнул свет. Она направила бело-голубой луч на центральную ось, выделяя детали "Зимней королевы". Джеффри почувствовал, как его мир слегка пошатнулся, возвращая ему здравомыслие, пусть всего на несколько мгновений просветления. Он все еще не мог прийти в себя от отсутствия джунглей. Даже если бы воздух в камере заменили на чистый кислород и позволили ему израсходоваться самому, все равно остался бы пепел... от растений. И все же там ничего не было. Пол под его ногами невероятно блестел антисептиком, как в салоне демонстрационного аэролета.

Но корабль был настоящим. Он включил фонарь на своем собственном шлеме и направил луч на ближайшую часть "Зимней королевы". Исследовательский корабль дальнего космоса был длиной в километр, и хотя часть этой длины теперь была поглощена торцевыми крышками, он все равно не мог видеть больше пятой его части. Тем не менее, анатомия была безошибочной, от скопления топливных баков над ним до изящного филигранного позвоночника с его разветвляющейся черной сложностью фрактально сложенных лопаток радиатора.

Он видел этот корабль тысячу раз, в бесчисленных семейных историях. Все в нем выглядело правильно. Но это был не тот гниющий, проржавевший, обтянутый деревом каркас, который он ожидал увидеть. "Зимняя королева" не была увешана гирляндами влажной зеленой растительности, не была украшена солнечными фонарями и системой орошения. Не было никаких винтовых лестниц, поднимающихся от пола, чтобы пробить его корпус. Она не выглядела так, словно застряла здесь на десятилетия.

Она выглядела восхитительно, сверкающе новой.

- Хватит этого дерьма, - сказала Джумаи. Ее светящаяся фигура наклонилась и достала что-то из сумки, которую она бросила у своих ног. Она что-то сделала с предметом в своей руке, и он стал невероятно ярким.

Она бросила маленький световой шарик по полу, где он подпрыгивал и катился, а затем начал двигаться с удивительной готовностью, пока не остановился в двухстах или трехстах метрах от нее.

Джумаи проделала то же самое со второй ракетой.

Они осветили все пространство. Джеффри щурился от яркого света, пока его глаза не привыкли к темноте. Теперь его подозрения подтвердились: корабль выглядел таким же нетронутым, как и его окружение. Два противоположных плеча центрифуги, длиной сто восемьдесят метров от кончика до кончика, все еще поворачивались, со свистом вращаясь, как лопасти ветряной турбины. Жилые помещения в форме капсул на обоих концах плеч не доходили до пола всего на метр или около того.

- Почему они все еще поворачиваются? - спросил Джеффри. - В этом месте уже есть гравитация.

Джумаи посмотрела на крутящиеся плечи. - С какой скоростью мы вращаемся?

Джеффри вспомнил, чему он научился при подлете. - Примерно три оборота в минуту, плюс-минус.

- Значит, они вращаются недостаточно быстро, чтобы противодействовать вращению среды обитания. Я подумал, что, возможно, кто-то по какой-то причине приложил немало усилий, чтобы воссоздать невесомость. Но дело не в этом. Относительно нас эти плечи не могут поворачиваться быстрее, чем раз в пару минут.

- Тогда, должно быть, системный сбой, - сказал Джеффри. - Что-то внутри перегорело, и плечи снова заработали. Или, может быть, это просто для того, чтобы воздух циркулировал, как потолочный вентилятор самого бога.

Джумаи почесала тыльную сторону своего шлема, как будто у нее чесался затылок. - Воздух пригоден для дыхания, ты же понимаешь. Кто-то приложил столько усилий. Но я начинаю задаваться вопросом, проверял ли кто-нибудь это на самом деле.

- Мемфис бы этим дышал.

- Если он когда-нибудь заходил так далеко. И если он это сделал... Что ж, он солгал тебе, не так ли? И давно.

Джеффри не горел желанием доводить эту мысль до конца. - Я что-то вижу, - сказал он. - Высоко над нами, под траекторией движения плеч центрифуги. - Он указал, и Джумаи проследила за его взглядом и увидела расплывчатую фигуру, пришпиленную к потолку, как раздавленная муха.

- Должно быть, это Гектор.

- Он не двигается. - Где-то в скафандре должен был быть режим увеличения изображения на лицевой панели, но Джеффри сейчас не мог утруждать себя поисками. - Интересно, знает ли он вообще, что мы здесь? Связи с расширением нет, но связь между скафандрами по-прежнему в порядке... - Он не хотел озвучивать возможность того, что Гектор мог быть мертв, как бы правдоподобно это ни выглядело сейчас.

Джумаи схватила сумку и пустилась бежать на удивление свободно, костюм легко соответствовал ее намерениям. Джеффри последовал за ней, стремясь поскорее добраться до своего кузена, но беспокоясь о том, что они могут там найти. Что бы ни причинило боль Гектору, оно все еще могло присутствовать. Но где могло что-то или кто-то спрятаться в этом огромном пустом пространстве? Если только нападавший на Гектора не отступил обратно к дальней стене, единственным возможным укрытием был сам корабль.

Ему совсем не понравилась эта идея.

Даже двигаясь против вращения среды обитания, Джеффри не чувствовал, что его собственный вес меняется в какой-либо ощутимой степени. Они срезали расстояние по диагонали, Джумаи по пути выпустила еще одну сигнальную ракету, и перешли на шаг, когда были примерно в ста метрах от фигуры в костюме. Плечи центрифуги все еще вращались, и теперь, когда они были ближе, каждый раз, когда одна из капсул проносилась мимо них, раздавался отчетливый свист. Плечи двигались не особенно быстро - едва ли быстрее, чем при беге по полу, - но у Джеффри, тем не менее, создалось впечатление огромной, опасной инерции.

Гектор - кто еще это мог быть? - лежал на спине, раскинув руки и не двигаясь, глядя прямо вверх, на центральную ось и "Зимнюю королеву". Рядом с ним на земле стояла белая прямоугольная коробка, похожая на большую аптечку первой помощи. Узоры светящегося артериально-красного цвета сбегали по матово-черным краям костюма и определяли форму нагрудника и шлема. Логотип Экинья Спейс светился на верхнем плечевом суставе ближайшей руки.

Джеффри подошел к фигуре, не выпуская из виду плечи центрифуги. Когда одна из капсул промчалась мимо него, он понял, что, должно быть, случилось с его двоюродным братом. В капсуле была дверь: темное круглое отверстие в передней полусфере.

- Гектор пытался проникнуть внутрь.

- Точно, - медленно произнесла Джумаи. - Я имею в виду, он бы сделал это, не так ли? Приходит сюда, обнаруживает, что все не так, как должно быть... Что еще ему остается делать, кроме как попытаться попасть на борт корабля? - Она сделала шаг назад, когда другая капсула со свистом пронеслась мимо. - Думаешь, для него это было неожиданностью?

У Джеффри не было на это адекватного ответа, только интуиция. - Мне не нравится Гектор, - сказал он. - Ему нельзя доверять. Но не думаю, что он ожидал застать это место пустым. - Он подошел поближе к визору Гектора, пытаясь разглядеть лицо за стеклом.

Там не было никого.

- Скафандр пуст.

Джумаи опустилась на колени и перепроверила, как будто он мог ошибиться. - Я этого не понимаю.

- Должно быть, он снял костюм, а потом велел ему подождать его здесь. Вот что он делает - просто лежит тут и ждет.

- Я знаю, что здесь есть воздух, но зачем кому-то быть настолько сумасшедшим, чтобы вылезать из совершенно хорошего скафандра?

Джеффри посмотрел на следующий модуль центрифуги, который проносился мимо них, на крошечную дверцу в его боку. Фигура в костюме могла бы протиснуться в это отверстие - в противном случае в этом не было бы особого смысла, - но рассчитать время перехода от пола к движущемуся компоненту было бы практически невозможно. Однако, без костюма... И для человека, который был достаточно подтянут и подвижен, чтобы играть и в теннис, и в поло и преуспевать в обоих видах... Джеффри задумался.

- Похоже, он хотел попасть на борт корабля. Он не мог сделать это в костюме: слишком медлительный, слишком неуклюжий. Так что он выпутался из него. Велел ему подождать здесь, пока он не будет готов уйти.

- Мы его не видели, - сказала Джумаи. - Из Зимнего дворца, конечно, есть другой выход.

- Но он бы не ушел, не надев снова костюм. Думаю, он все еще внутри корабля.

Осторожно, как будто он мог работать с "чертиком из табакерки", Джеффри приоткрыл крышку белого контейнера и увидел четыре маленьких цилиндрических устройства, упакованных наподобие коротких пивных бутылок. Рядом с ними было четыре пустых места. Он вытащил один из пухлых цилиндров из его мягкой опорной матрицы.

Он был тяжелым и холодным, с прочным откидным механизмом, встроенным в крышку. Этикетка была на суахили, а под ней мелким шрифтом были напечатаны другие языки. "Осторожно: метастабильный металлический водород", - прочитал он. "Это взрывное устройство переменной мощности. Не трогайте, не пропускайте электрический ток и не подвергайте воздействию температур, превышающих четыреста Кельвин, магнитных полей, превышающих одну Теслу, или давления окружающей среды, превышающего сто атмосфер. Если обнаружите, немедленно сообщите в Экинья Спейс, ресурсы дальней системы".

- Ты же не думаешь, что он пришел только с четырьмя, не так ли? - сказала Джумаи.

- Возможно. С другой стороны, возможно, он взял остальные четыре на корабль.

- И установил взрыватели. А потом подал сигнал бедствия, потому что с ним там что-то случилось. - Джумаи говорила очень медленно, как будто ее не очень заботило, в каком направлении движутся ее мысли. - Что-то, означавшее, что он не смог бы выбраться обратно самостоятельно.

- У нас могут быть неприятности, - сказал Джеффри.

- Ты думаешь, этих зарядов было бы достаточно, чтобы взорвать всю станцию?

- В этом нет необходимости. Внутри корабля есть ядерный привод. - Он повернул подрывной заряд, изучая точные настройки вокруг откидного устройства постановки на охрану. Там был поворотный диск и запирающийся взрыватель. На поворотном диске были выгравированы крошечные цифры. - Должен быть способ запустить их удаленно. Но есть также режим таймера. Проходит десять, двадцать, тридцать, шестьдесят, девяносто.

- Секунд или минут?

- Надеюсь, несколько минут. - Джеффри положил заряд обратно в коробку, обращаясь с ним так же осторожно, как с вазой эпохи Мин. - Мы не знаем, устанавливал ли он таймеры, но это возможность, которую мы не можем игнорировать.

- Он звонил на "Киньети" больше часа назад, - сказала Джумаи. - Если он включил эти предохранители, а потом нарвался на неприятности... Это не может быть шестидесятиминутный запал. Но это все равно не дает нам много времени, чтобы выбраться отсюда. Нам следует немедленно возвращаться и сообщить "Куэйнору", чтобы он отходил, как только мы окажемся в шлюзе.

- Это отличная идея. - Джеффри порылся в меню визора, пока не нашел опцию снятия скафандра. Как правило, нужно было преодолеть восемь или девять препятствий, прежде чем скафандр признавал, что он действительно, честно намеревался выпутаться из этого. - Но один из нас должен подняться туда и забрать Гектора. Я отключу взрыватели, если смогу; в противном случае я найду его и вытащу нас обоих оттуда как можно быстрее. И если я не смогу спасти Гектора, я спасу себя.

- Нет, - сказала Джумаи. - Все будет совсем не так. И у нас нет времени спорить об этом.

Костюм Джеффри начал расстегиваться, раскрываясь, как хитроумная головоломка, чтобы показать человеческую ценность, лежащую в его основе. Воздух в камере ударил ему в легкие: он не видел смысла задерживать дыхание, поэтому жадно глотал его. Если не считать кратковременного приступа кашля, вызванного холодом воздуха, никаких побочных эффектов не было.

- Слушай внимательно, - сказал он Джумаи. - Если Гектор каким-либо образом пострадал, от него будет мало проку в этом костюме. Я могу отнести его обратно тем же путем, каким он вошел, если до этого дойдет, и он может провести меня через любые двери, которые встретятся нам на пути - в конце концов, он проходил через них по пути сюда. Но я ни за что не смог бы затащить его в ту шахту, по которой мы уже спустились.

- Так как же, черт возьми, ты выберешься отсюда?

- Шлюпка Гектора. На борту хватит места для нас обоих.

Он положил руку на бронированную выпуклость ее плечевого сустава, прежде чем она успела возразить. - Я не склонен к самоубийству, Джумаи. Но я не могу просто оставить его умирать на борту этого корабля. Как только ты вернешься к доступу в расширение, скажи Мире и Аретузе, чтобы они отстыковались и убирались как можно быстрее. Паны будут ждать тебя или оставят одну из собственных спасательных капсул "Куэйнора", пришвартованную к станции, чтобы ты могла ею воспользоваться. Если все остальное не поможет, открой шлюз и используй взрывную декомпрессию, чтобы оттолкнуться от станции. Тебе потребуется всего несколько минут, чтобы достичь безопасного расстояния: возможно, я мало что знаю о космических полетах, но знаю, что в вакууме нет ударных волн, и облако обломков очень быстро рассеется.

- А ты?

- Это единственный способ.

- Это отстой.

- Да, это так. Но чем больше времени мы тратим на обсуждение этого, тем меньше у нас остается времени на то, чтобы заставить это работать. - Джеффри повысил голос. - Иди. Сейчас. С нами обоими все будет в порядке.

Джумаи заколебалась, затем направилась обратно по их следам. Она обернулась раз или два, но Джеффри подождал, пока она уйдет, прежде чем попытать счастья с центрифугой. Если что-то пойдет не так, он не хотел, чтобы Джумаи рисковала собственной шеей, спасая его.

Он подождал, пока появится следующий стручок, изучая его более внимательно, чем раньше. Отверстие было спереди, когда капсула двигалась, но если бы он просто стоял на месте и ждал, пока она прибудет, его бы отшвырнуло в сторону, как муху. Лучше пробежать вдоль него так быстро, как только возможно, и запрыгнуть на борт. Он не мог сравниться с ней по скорости, но мог уменьшить относительное движение до такой степени, чтобы суметь ухватиться за капсулу, не будучи раненым или отброшенным в сторону. По периметру капсулы имелись поручни: они были установлены для операций в невесомости, но с таким же успехом могли послужить и его целям.

Когда он убедился, что Джумаи либо вышла из помещения, либо находится достаточно далеко, чтобы она не могла его видеть, он расположился так близко к траектории полета капсул, как только осмелился. Сняв скафандр, он почувствовал дуновение ветерка, когда они проходили мимо. Он сделал несколько глубоких холодных вдохов и побежал трусцой. Следующая капсула пронеслась мимо его правого плеча - она двигалась быстрее, чем он ожидал. Он ускорил шаг, перейдя с трусцы на бег. Он не отрывал глаз от земли, отслеживая тонкий шов в полу, следя за тем, чтобы не отклоняться больше чем на несколько сантиметров в обе стороны от него. Прибыла следующая капсула: она по-прежнему была быстрой, но он уменьшил относительное движение до такой степени, что прыжок на борт больше не казался безумно невозможным. Его ноги застучали по металлическим пластинам. Он еще не бежал на пределе своих возможностей, но, возможно, ему придется поддерживать этот темп в течение нескольких минут. Когда мимо пролетела следующая капсула, он снова увеличил скорость. У него начали болеть легкие. Теперь относительная скорость не могла превышать двух метров в секунду, но это был не тот темп, который он мог поддерживать бесконечно. Раньше капсулам требовалось около двух минут, чтобы завершить свой оборот, но теперь им нужно было догнать движущуюся точку отсчета, и интервал был ближе к трем минутам. Он снова подумал о таймерных взрывателях на подрывных зарядах. Было ли это безумием - даже пытаться проникнуть на борт "Зимней королевы"?

Когда появился следующий стручок, он сделал свой ход. "Только один шанс", - подумал он. Если бы его сбило с ног, если бы у него подвернулась лодыжка, у него никогда не хватило бы сил предпринять вторую попытку. Часть его надеялась, что все произойдет именно так. Сделать жест, попытку достучаться до Гектора... Этого было бы достаточно, не так ли? Он мог вернуться домой с чистой совестью, зная, что пытался.

Он ухватился за поручень правой рукой, а мгновение спустя и левая оказалась на месте. Секунду или около того ему удавалось не отставать от капсулы, но затем ноги у него подогнулись, и его потащило. Вложив в свои руки столько силы, сколько было в его возможностях, он приподнялся еще выше над полом. Теперь он находился спиной к тому пути, которым пришел, как всадник, собирающийся сесть на лошадь, его пятки касались пола. Кряхтя от неимоверных усилий, он сумел зацепиться правой ногой за одну из опор, как ступней за стремя, а затем за ней последовала и левая нога. Он был на борту капсулы.

Но не внутри нее. Он стоял лицом не в ту сторону, ухватившись за внешнюю сторону, и один промах отделял его от падения. Он повернулся, удерживая руки и ноги там, где они были. Единственное, что говорило в его пользу, было то, что теперь он был немного легче, чем когда стоял на полу: собственное вращение центрифуги работало против общего вращения Зимнего дворца.

Джеффри сменил позу. Он переместил правую руку на ту же опору, что и левую, а затем отвел левую так далеко назад через плечо, насколько смог, не потеряв при этом равновесия. У него перехватило дыхание, зная, что он сможет удерживать эту позу всего несколько секунд. Он не мог изменить положение своих ног до тех пор, пока снова не выпрыгнул в космос, держась только руками. Сделав еще один вдох, рассчитав движение, которое ему нужно будет совершить, отрепетировав, куда именно он поставит ноги, когда инерция вернет его в контакт с капсулой, он совершил это.

Что-то скрутилось у него в запястье. Боль была сильной, как удар кинжала в нерв, но в то же время кратковременной. Он заставил себя не отпускать руку, кряхтя от дискомфорта. Его левая нога снова коснулась капсулы, затем правая. Он попытался ухватиться покрепче, его правая пятка скользнула по изогнутому боку капсулы.

Тогда он был в безопасности.

Джеффри позволил себе минуту собираться с силами, прежде чем продолжить. Добраться до входного отверстия было нетрудно, хотя это требовало осторожности. При других обстоятельствах, зная, что с Гектором уже что-то случилось, он поступил бы так с огромной осторожностью. Сейчас это вряд ли возможно. Он забрался внутрь и, опустившись на мягкий пол, почувствовал только облегчение от того, что больше не нужно цепляться за поручни. Его запястье болело, мышцы плеча протестовали, ноги горели от напряжения.

Но он был на борту "Зимней королевы".

Внутреннее пространство капсулы было размером с ванную комнату. Там стояли раскладные табуреты и стол, пара ширм. Достаточно для игры в карты, но даже без костюмов здесь было бы очень тесно более чем двум людям. Однако капсулы не предназначались для длительного проживания. Идея состояла бы в том, чтобы проводить несколько часов в день при нормальной или даже немного превышающей нормальную гравитации, чтобы компенсировать снижение содержания кальция и сокращение мышечной массы в результате длительной невесомости. Учитывая, что Юнис была одна в своем последнем путешествии в дальний космос, пространство для локтей вряд ли было проблемой.

Он посмотрел вверх, вдоль спицы, соединявшей капсулу с центральной осью космического корабля. Девяносто метров: более или менее такое же расстояние, которое они уже преодолели после входа в среду обитания. Там была лестница, и места как раз хватало, чтобы по ней мог подняться один человек. Прежде чем начались судороги, он начал восхождение. Его конечности протестовали, боль в запястье усиливалась, но по мере того, как он поднимался, его эффективный вес постепенно уменьшался, и усилие становилось терпимым. Примерно через каждые десять метров лестница достигала платформы и менялась бортами, так что не было риска упасть до конца. Он недоумевал, почему они не оборудовали лифт, но после недолгого размышления стало достаточно ясно: весь смысл манипулятора центрифуги заключался в том, чтобы воздействовать на кости и мышцы. Лазание вверх и вниз было частью упражнения.

Воздух в корабле свободно смешивался с воздухом в камере, но в нем чувствовался металлический привкус, которого он раньше не помнил. Здесь пахло антисептиком, как в больничном коридоре, который тщательно вымыли и отполировали. И было не так холодно, как снаружи. В дополнение к теплу до его ушей теперь доносились корабельные звуки. Он услышал электрическое жужжание того, что, как он предположил, было механизмом центрифуги, а за ним приглушенное пыхтение бортовой системы жизнеобеспечения и циркуляции воздуха, как в демонстрационном зале, полном холодильников.

Через три минуты после начала подъема Джеффри снова оказался в невесомости. Он достиг переходного кольца, где вращательное движение центрифуги совпадало с неподвижной системой отсчета основного корпуса. Медленно проползло овальное отверстие, обрамленное прокладкой. Гектор зашел, по крайней мере, так далеко.

Джеффри протиснулся в дыру, когда она появилась в следующий раз. Времени для завершения маневра было достаточно, и он не сомневался, что существуют предохранительные механизмы, готовые остановить вращение центрифуги, если он каким-либо образом подвергнет себя опасности.

Он вплыл в освещенное ядро "Зимней королевы" и оценил обстановку.

Он находился в середине корабля: на корме располагался узел двигателя и ядерная энергетическая установка; на носу находилась командная палуба. Он висел в коридоре, шестиугольном в поперечном сечении, с панелями и шкафчиками, расположенными продольными полосами. Между планками были утоплены лестницы, накладки для захвата и поручни. Главный свет был включен, и все выглядело очень чистым и опрятным.

Совсем не похоже на корабль, побывавший на краю Солнечной системы и обратно, а тем более на тот, на котором прожили шестьдесят с лишним лет. Джеффри подцепил край полосатой предупреждающей надписи, окаймлявшей то, что стеклянная панель определяла как аварийный пульт управления переборкой. По краям наклейки нет даже намека на грязь. Его собственные ногти были даже грязнее.

Ничто не оставалось таким уж новым, по крайней мере, когда люди были в курсе событий.

- Гектор! - крикнул Джеффри. - Ты меня слышишь?

Никакого ответа. Не то чтобы это обязательно что-то значило, поскольку корабль был большим, и между различными его внутренними секциями, несомненно, имелись звуконепроницаемые двери. Но в какую сторону направился его двоюродный брат?

Подбросив мысленно монетку, Джеффри решил сначала проверить командную палубу. Доверяя своей ориентации, он двинулся по коридору, используя поручни и ремни для удержания. Он был рад, что у него было время привыкнуть к невесомости на "Куэйноре".

Коридор повернул направо, затем налево - протискиваясь мимо какого-то топливного бака или модуля внешнего оборудования, предположил он, - а затем появилась дверь, преграждающая ему путь. В двери было проделано маленькое окошко, но все, что он мог видеть сквозь него, - это небольшое пространство и еще одну дверь за ним. Собравшись с духом, сознавая, что на нем нет скафандра и что у него нет причин предполагать, что весь корабль находится под давлением, он протянул руку и коснулся того, что, очевидно, было пультом управления дверью. Янтарный огонек сменился зеленым, и дверь разъехалась на две сцепляющиеся половинки.

Он протиснулся в пространство за дверью, и дверь закрылась почти прежде, чем он успел преодолеть щель. Он остановил свой порыв и открыл ладонью вторую дверь. За ней был воздух. Он продолжил свое исследование.

По его расчетам, Джеффри думал, что сейчас он, должно быть, уже на полпути к передней части корабля. Коридор, по которому он двигался, был шире остальных, и от него отходили комнаты - или, точнее, отсеки. Проходя мимо, он бросил на них мимолетный взгляд. Большинство из них были достаточно просторными, чтобы служить изолированными каютами для отдельных членов экипажа, и действительно, одна или две были оборудованы койками и другими раскладными удобствами. Но опять же не было никаких признаков того, что чем-то когда-либо пользовались. Он миновал пару палат побольше, столовую, общую комнату, лазарет - все хромированное и зеленовато-гороховое оборудование сверкало и было упаковано в термоусадочную пленку, как будто его только вчера заказали по каталогу и установили. Тренажерный зал с нулевой гравитацией, что-то вроде кинотеатра или лекционного зала. Больше шкафчиков для хранения вещей и отсеков для оборудования. Множество аппаратуры и прочего: скафандры, оборудование для ремонта в вакууме, медицинские принадлежности и продукты питания, даже пара запасных прокси, ожидающих, когда их введут в эксплуатацию. Прокси выглядели на удивление современно для корабля, который никуда не летал с 2101 года.

Были ли у них тогда вообще прокси? - задумался Джеффри.

Он двинулся дальше. Вокруг него корабль пыхтел, жужжал и щелкал. Теперь стало намного теплее, почти неуютно, и Джеффри начал потеть под внутренним слоем скафандра. Он миновал пару больших комнат цвета яичной скорлупы, обставленных шкафами для криогенной спячки: саркофагами обтекаемой формы. Это были устройства Хитачи, обклеенные медицинскими логотипами, инструкциями и графическими предупреждающими надписями. Там было шесть шкафов.

Что не имело никакого смысла вообще.

"Зимняя королева" совершила много путешествий с обычным обслуживающим персоналом, но в свою последнюю миссию Юнис отправилась на корабле одна. Для этого были веские причины: автоматизация и надежность улучшились до такой степени, что корабль мог легко управлять своими собственными подсистемами и устранять повреждения, и, кроме того, Юнис не хотела вовлекать кого-либо еще в то, что, бесспорно, было рискованным предприятием, уводившим ее гораздо дальше и дольше, чем любая другая предыдущая экспедиция в дальний космос.

Это, конечно, и ее естественное нежелание быть в центре внимания.

Но масса была топливом, а топливо было скоростью, а скорость была временем. Юнис никогда бы не потащила на себе груз из пяти дополнительных блоков гибернации и связанных с ними механизмов - много тонн, предположил Джеффри, - если бы ей нужен был только один для себя. "Зимняя королева" была экипирована и модифицирована для каждого из своих путешествий. Не было никакой причины оставлять всю эту массу на борту.

Выбросив на время вопросы из головы, Джеффри продолжил путь вдоль остова корабля. Он прошел через еще один набор герметичных дверей, и перед ним открылась командная палуба. В ней не было окон: она больше походила на тактическую рубку военного корабля, чем на кабину пилота самолета. Иллюминаторы были мало полезны на таком космическом корабле, как этот; он мог самостоятельно управлять и стыковаться, а также передавать любой внешний вид своему экипажу с помощью экранов или созданных расширением изображений.

Корабль грезил сам о себе. Экраны и индикаторы заполняли пространство, как грани осиного глаза, если смотреть изнутри. Строки данных о состоянии корабля прокручивались зеленым и синим текстом, обновляясь слишком быстро, чтобы их можно было прочитать. Основные схемы порхали от экрана к экрану в постоянном нервном танце: поперечные сечения реактора, циклы подачи топлива. Другие дисплеи показывали увеличенные изображения Солнечной системы в разных масштабах: планеты и луны, их пути вокруг Солнца, различные траектории и перехваты, доступные кораблю в данный момент, в зависимости от расхода топлива и соотношения времени и энергии. Симуляции и проекции, выполняющиеся в невротических циклах, с незначительными вариациями от прогона к прогону, все меняется и перемешивается в лихорадочном темпе. Джеффри мог охватить все это целиком, но ни одна экспозиция не оставалась неподвижной достаточно долго, чтобы он смог уловить больше, чем самые незначительные детали. Однако одно было ясно: корабль все еще думал, что это корабль.

В командной рубке было три кресла - громоздкие разгонные кушетки, тяжелые и с высокими спинками, - и, несмотря на то, что дисплеи привлекли его внимание, Джеффри потребовалось не более пяти-десяти секунд, чтобы заметить, что он не один.

В среднем кресле сидел Гектор.

- Что ты здесь делаешь? - спросил он. - Где Дос Сантос?

- У Дос Сантоса возникли проблемы с ответом на твой сигнал бедствия. Я - твоя следующая лучшая надежда.

- Уходи сейчас же, - сказал ему Гектор.

Джеффри протиснулся сквозь пространство. Между креслами были установлены мягкие ограждающие конструкции с ручками и эластичными обручами. Его нога задела один из дисплеев. Он изогнулся, поглощая давление, прежде чем мягко оттолкнуть его.

- Что происходит? - спросил он, глядя прямо в лицо Гектору. - Почему ты все еще на борту?

- Потому что я должен был знать, - сказал Гектор. - Потому что я, черт возьми, должен был знать. Зачем еще? Что случилось с Дос Сантосом? Почему ты здесь, кузен?

Джеффри прищурился, чтобы компенсировать слабое освещение на командной палубе. Гектор не просто сидел в центральном командном кресле. Там он был пристегнут ремнями, с тяжелой Х-образной лямкой поперек груди и жесткими на вид наручниками вокруг запястий и лодыжек. Как и у Джеффри, на нем был только внутренний слой скафандра.

- Я здесь, потому что подумал, что у тебя могут быть неприятности, - сказал Джеффри, все еще пытаясь сориентироваться. - Станция атаковала "Киньети" - экипаж все еще жив, но корабль потерпел крушение. Мы с Джумаи поднялись на борт позже, воспользовавшись другим стыковочным узлом. Мы нашли четыре заряда для подрыва, которые ты оставил, и предположили, что ты поднялся на борт вместе с остальными зарядами. Так ли это на самом деле? Ты их взвел?

- Сейчас это не проблема. На взрывателях еще одиннадцать минут, если я правильно рассчитал время.

Джеффри покачал головой. - Как это может не быть проблемой? Скажи мне, где заряды, и я их обезврежу.

- Просто уходи. У тебя еще есть несколько минут.

- Ты только что сказал "одиннадцать минут".

- Другой обратный отсчет. - Гектор кивнул, и это было все, что он мог сделать, учитывая степень нарушения его движений. - Экран передо мной. Это единственное, что не изменилось.

Джеффри проследил за его взглядом со своеобразным страхом. Он понял, что имел в виду Гектор. Три набора двузначных цифр: часы, минуты, секунды. Часы показывали ноль. Оставалось четыре минуты и несколько томительных секунд.

- Что за чертовщина?

- Это началось, как только я достиг определенного уровня файловой системы корабля. Очевидно, что-то вроде самоуничтожения. - Голос Гектора звучал безумно спокойно и безропотно, как будто у него были годы, чтобы смириться со своей судьбой. - Я не могу встать с этого кресла - оно приковало меня к нему. Но у тебя еще есть время. Тебе не нужен костюм, и лифт все еще работает, чтобы доставить тебя обратно в центр. Воспользуйся моей шлюпкой - я полагаю, она все еще пришвартована.

Джеффри был слишком ошеломлен, чтобы ответить сразу. - Заряды, - сказал он, когда смог втолкнуть в свою голову ясную мысль. - Скажи мне, где они.

- Ты не слушаешь. Сейчас это не имеет значения. Тебе нужно уйти.

- Пока мы не узнаем, что означает этот обратный отсчет, я не собираюсь ничего предполагать. Где заряды?

Гектор застонал, как будто все это было непреодолимой помехой. - Сзади, рядом с последней переборкой перед двигательным отсеком. Это все, к чему я смог приблизиться. Я предполагал, что этого будет достаточно.

- Может быть, мне сначала стоит поработать над тем, чтобы вытащить тебя из этого кресла.

Гектор закатил глаза. - С тяжелым режущим оборудованием, которое ты случайно привез с собой?

- Где-то на корабле должно быть что-то, что я мог бы использовать.

- Удачи в поиске... меньше чем за четыре минуты.

Джеффри отстранился. Он покинул командную палубу, пробираясь обратно по кораблю так быстро, как позволяли его конечности. Двери открывались перед ним, вплоть до того места, где он вошел. Через маленький иллюминатор он увидел плечи центрифуги, которые все еще вращались. Гектор был настроен оптимистично, подумал он. Даже имея четыре минуты, было бы непросто достичь космоса и безопасного расстояния до того, как обратный отсчет "Зимней королевы" достигнет нуля. Он сомневался, что у него вообще было время отыскать подрывные заряды.

Он продвинулся вглубь корабля, обратно к двигательному отсеку, и наконец нашел заряды. Их было четыре, прикрепленных удерживающими ремнями на стене прямо перед переборкой. Он вытащил один из подрывных зарядов из чехла и изучил механизм приведения в действие. Он был настроен на девяностоминутную задержку, но не было никакого способа определить, сколько времени осталось на часах.

Джеффри вернул шкалу в безопасное положение, услышал щелчок и опустил откидной переключатель взвода. Он повторил процедуру с тремя другими устройствами, затем расстегнул верхнюю часть внутреннего слоя своего скафандра и прижал заряды к груди, металл к коже. Затем он снова застегнулся, насколько смог. Гектору, должно быть, пришлось сделать что-то подобное, чтобы вообще доставить заряды на борт корабля.

Джеффри вернулся на командную палубу. Он все еще потел, все еще пытался отдышаться.

- Сколько осталось времени?

- Я сказал тебе уходить! - крикнул Гектор. - У нас осталось меньше минуты!

Часы показывали, что осталось сорок секунд, тридцать девять, тридцать восемь...

- Я снял заряды.

- Чего ты хочешь, золотую звезду?

- Я подумал, что тебе, возможно, будет интересно знать.

- Тебе следовало уйти, кузен. - Желание сражаться покинуло Гектора. - Теперь уже слишком поздно.

Джеффри вытащил заряды из своего костюма и засунул их в нейлоновый мешочек, прикрепленный к стене рядом со входом. Он снова застегнул молнию на своем костюме, затем опустился в командирское кресло слева от Гектора.

- Что ты делаешь? - спросил Гектор.

- Корабль хотел, чтобы ты занял это место не просто так. Если Юнис намеревалась просто убить тебя и взорвать корабль, есть менее мелодраматичные способы, которыми она могла бы это осуществить. - Джеффри пристегнулся, поправил лямки на груди, затем положил руки на подлокотники сиденья. Защелкнулись наручники и зафиксировали его на месте, как они поступили с Гектором. Он почувствовал мгновенный укол в оба запястья. Что-то пробовало его на вкус, пробовало его кровь на вкус.

На часах пятнадцать секунд. Десять. Он наблюдал, как последняя цифра с жужжанием опустилась до нуля.

- Тебе не обязательно было возвращаться за мной, - сказал Гектор.

- Что бы ты сделал, если бы ситуация была обратной?

- На самом деле я не уверен.

Джеффри услышал звук, похожий на отдаленный барабанный бой, отбивающий военную дробь. Он взглянул на своего кузена. - Это звучит как взрывы.

- Но мы все еще здесь. Если бы станция собиралась взорваться... Я думаю, мы бы уже знали об этом. - Гектор посмотрел на Джеффри в поисках подтверждения. - А мы бы не стали?

- Я биолог, а не конструктор кораблей. - Он помолчал. - Но думаю, ты прав.

Взрывы продолжались. Он услышал звук и через свое сиденье почувствовал что-то вроде ударной волны от каждого взрыва, которая распространялась по кораблю. Но у него не было ощущения, что разваливается сам корабль.

Джеффри огляделся. Пляска показаний успокоилась. Перед ним проплыла схема всего корабля, прорезанная, как на чертежах, с мигающими цветными блоками и сочащимися линиями подачи, показывающими циркуляцию топлива и охлаждающей жидкости. Большая часть активности, по-видимому, происходила вокруг двигательной установки. На других экранах моделирование траектории стабилизировалось вокруг одной возможности. Он видел, как их будущий путь по дуге уходит от лунной орбиты, от системы Земля-Луна, пролегая далеко по эклиптике.

- Мы готовимся к отлету, - сказал Джеффри, не зная, радоваться ему или ужасаться такой перспективе. - "Зимняя королева" набирает обороты. Эти взрывы... Я думаю, это станция разрушается вокруг нас. Освобождает корабль.

- У меня есть для тебя кое-какие новости, - сказал Гектор. - Это не "Зимняя королева".

Взрывы удвоились по интенсивности и частоте, теперь они напоминали пушечную пальбу. Восемь мощных взрывов сильно потрясли корабль, за которыми через несколько мгновений последовали еще восемь. Один залп был произведен спереди, другой - сзади. На одной из схем Джеффри заметил, что аэродинамический тормоз и щит защиты от двигателей отсоединяются от своих точек крепления в переднем и заднем концах станции. Теперь корабль свободно плавал, заключенный в кокон среди развалин Зимнего дворца.

Он почувствовал тяжесть. Сиденье давило ему на спину. По крайней мере, половина g, прикинул он, а может, и больше. Корабль грохотал и стучал. Двигаясь вперед, начиная ускоряться, бронированный поршень аэродинамического щита должен был принять на себя основную тяжесть любых ударов, которые он понесет от руин станции.

- Если это не "Зимняя королева"... - сказал он, оставив заявление незаконченным.

- К тому времени, как я установил заряды, - сказал Гектор, поморщившись, когда ускорение возросло еще больше, - я уже видел состояние этого корабля и остальной среды обитания. Ты думаешь, к этому моменту у меня не возникло вопросов? - Он сжал кулаки, его запястья торчали из удерживающих наручников. - Я должен был знать, Джеффри. Еще было время заглянуть в системные файлы. Может быть, я бы тоже наткнулся на вариант уничтожения, избавив себя от беспокойства о том, что эти заряды не справляются со своей работой. Итак, я пришел сюда и сел на это место, ожидая пробыть здесь всего несколько минут.

- И тогда кресло заключило тебя в тюрьму?

- Нет... Я сам согласился на это. - Он печально улыбнулся. - У меня был немедленный доступ к файлам верхнего уровня. Это старая система, но в ней достаточно легко ориентироваться. Поначалу он был более чем готов предоставить мне доступ.

- И что потом?

- Я дошел до точки, когда он не позволял мне идти дальше. Подробная история строительства, навигационные журналы... все это было заблокировано. Нет времени искать обходные пути. Но корабль сказал, что у меня может быть доступ ко всему, чего я пожелаю, при условии, что я докажу, что я Экинья. Я не ставил это под сомнение. Почему корабль не захотел узнать, что я член семьи, прежде чем раскрывать мне свои самые сокровенные секреты?

- Значит, ты позволил наручникам сомкнуться на тебе.

- Сначала мне пришлось пристегнуться: система взятия крови не включалась, пока я не был пристегнут. Это было глупо... Но у меня не было времени сидеть и взвешивать варианты. Я очень сильно хотел знать. И я предположил, что корабль прекратит процедуру и снова выпустит меня.

Ускорение неуклонно росло с момента их отлета, и Джеффри уже давно не чувствовал, как корабль во что-то врезается. Что бы ни осталось от Зимнего дворца, они, должно быть, уже оставили его далеко позади. Он надеялся, что Джумаи добралась до безопасного места и что Панам удалось вовремя отстыковать свой корабль.

- Как ты позвал на помощь?

- У меня все еще была связь с моим костюмом, и мой костюм все еще мог передавать сигнал на "Киньети".

- Ты мало что рассказал Дос Сантосу.

- Я сообщил ему, что мне нужна помощь. Я знал, что он придет так быстро, как только сможет. Еще было время вытащить меня отсюда.

- После того, как корабль взял образец крови... Он сдержал свое слово?

- Да, - сказал Гектор. - Вот так я и узнал, что это не "Зимняя королева". Это... что-то другое. Я нашел историю строительства. Этому кораблю шестьдесят два года. Он был построен в 2100 году, когда Юнис отправилась на свое последнее задание. "Зимняя королева" была на добрых двадцать лет старше этого.

Джеффри кивнул сам себе, думая, что понял ошибку Гектора. - Там что-то случилось, вот и все. Ее предыдущие бортовые журналы каким-то образом были стерты, и все было обнулено.

Гектор вздохнул. - Все файлы сопоставимы. Ничто не было стерто или утеряно. Этот корабль совершил всего один рейс. Он был построен в глубоком космосе и вернулся на лунную орбиту, где и находится с тех пор. Свежая упаковка.

- Что значит "построен в глубоком космосе"?

- Если только файлы не врут... этот корабль был изготовлен на одном из наших объектов в поясе Койпера. Бездействующая комета, вращающаяся по орбите за Нептуном.

- Изо льда строят иглу, Гектор, а не корабли. Это я точно знаю.

- Я понимаю, Джеффри, что тебе больно вникать в то, чем занималась твоя собственная семья последние сто лет. Конечно, из льда и грязи ничего не сделаешь: мы не для этого отправились в пояс Койпера и не для того потратили целое состояние, чтобы установить флажки на всем, что больше картофелины. Мы добываем эти ледяные глыбы ради того, что они могут нам дать: вода, летучие вещества, углеводороды. Мы отправляем туда роботов и сырье, и они строят предприятия по добыче полезных ископаемых и переработке на месте, а затем упаковывают обработанный материал и доставляют его обратно к нам по энергоэффективным траекториям. Роботы и сырье поступают с наших предприятий на главном поясе астероидов класса М, где находятся металлы. Это цепочка поставок. Ты можешь это понять?

- Ты все еще не сказал мне, как на комете мог появиться корабль.

- В поясе Койпера есть металлургические и сборочные предприятия. Мы помещаем их туда, чтобы добывать летучие вещества. Тысячи тонн сложного самовосстанавливающегося оборудования, обслуживаемого машинами Плексус - еще больший тоннаж. И эта инфраструктура уже была создана к 2100 году, окупая наши инвестиции.

- Ты хочешь сказать, что ее могли переназначить для создания корабля?

- Говорю, что это возможно, вот и все. Возможно, это было незаконно - имело бы место любое количество нарушений патентов, если бы наши субподрядчики каким-то образом не были в курсе, - но это можно было бы сделать. Если Юнис хотела построить копию своего корабля, у нее были средства. Все, что ей было бы нужно, - это сырье и время.

Джеффри закрыл глаза. Дело было не только в неуклонно растущей перегрузке, хотя и это было частью проблемы. Ему нужно было подумать. Если они сейчас работали на двигателе VASIMR, то мощность силовой установки наверняка была доведена до предела. Он вспомнил, каким неторопливым показалось отплытие скоростного корабля Санди.

- И секретность, - сказал он.

- У нее это было. Пояс Койпера находится далеко отсюда, и непохоже, чтобы кто-то еще жил где-то поблизости от этого объекта.

- Хочешь рискнуть предположить, куда мы направляемся?

Гектор посмотрел на дисплей траектории, но было ясно, что он уже усвоил основные детали. - Если в это можно поверить, то нам предстоит пройти долгий путь.

- Может быть, вернемся к месту отправления корабля?

- Если бы я мог освободиться от этих оков, возможно, я смог бы запросить корабль.

Джеффри боролся со своими собственными наручниками, но они по-прежнему крепко держали его. - Но теперь мы в безопасности, - сказал он, размышляя вслух. - Корабль явно хотел убедиться, что один из нас или оба - члены семьи, поэтому ему пришлось провести анализ нашей крови. Возможно, он также хотел подстраховать нас на этапе побега. Но с этим покончено - так зачем же ему настаивать на том, чтобы удерживать нас здесь сейчас?

- Это риторический вопрос, кузен?

- Отпусти меня, - сказал Джеффри.

Наручники ослабли, как и фиксаторы на лодыжках. Он все еще был пристегнут к креслу, и пока корабль разгонялся, возможно, имело смысл оставаться в таком положении, но он больше не был пленником кресла.

- Тебе просто нужно было вежливо попросить.

Гектор снова сжал кулаки, предпринял последнюю попытку разорвать путы силой, затем сказал: - Отпусти меня.

Корабль отпустил его. Гектор вытянул руки, отводя их от тела, чтобы противостоять ускорению. Джеффри вспомнил, что его двоюродный брат был прикован к креслу гораздо дольше, чем он сам, и большую часть этого промежутка времени ожидал смерти. Впервые за очень долгое время он почувствовал слабый проблеск сочувствия.

В конце концов, они были одной крови.

- Я думаю, следующее, что нужно сделать, это сказать ему остановиться и выпустить нас.

Гектор подался вперед. - Это Гектор Экинья. Признайте командные полномочия.

- Добро пожаловать, Гектор Экинья, - произнес корабль голосом, в котором Джеффри узнал голос Мемфиса, или очень близкий к нему. - Добро пожаловать, Джеффри Экинья.

- Заглушите двигатели, - сказал Гектор тоном человека, привыкшего добиваться своего. - Немедленно. Верните нас на лунную орбиту.

- Управление двигательной установкой и навигацией в настоящее время приостановлено, Гектор.

Джеффри отдал ту же команду, но был встречен таким же вежливым, но твердым опровержением. Было досадно, что Мемфис отвечает, как будто на корабле не понимали, что подражать голосу недавно умершего человека было проявлением серьезной бестактности.

- Как долго? - спросил он. Затем, почувствовав, что кораблю, возможно, требуется разъяснение: - На какой срок приостановлено управление двигателем и навигацией?

- На время путешествия, Джеффри.

Гектор посмотрел на него, очевидно разделяя его глубокое беспокойство по поводу такого ответа. - Укажите пункт назначения и продолжительность полета, - сказал он.

- Наш пункт назначения - KBO 2071 NK, индекс 789, - сказал корабль. - Космический транснептуновый объект Экинья Спейс номер 116, дробь 133, кодовое имя "Львиное сердце". Время в пути составит пятьдесят два дня.

Гектор выслушал это и покачал головой.

- Что? - спросил Джеффри, теряя терпение. - Это то же самое место или нет?

- Это тот же самый ледяной астероид, на котором был построен корабль. Я помню это имя - "Львиное сердце". Но, ради всего святого, это дальше Нептуна. Я был у Сатурна, кузен. Я знаю, сколько времени это займет, и пятидесяти двух дней будет недостаточно.

Джеффри смог только кивнуть. Он знал, сколько времени потребовалось скоростному кораблю, чтобы доставить Санди на Марс, а Марс был на расстоянии одного прыжка по сравнению с орбитой Нептуна. - Миссия Юнис на окраину системы заняла намного больше ста дней, даже с учетом времени возвращения.

- Больше года. Так что либо корабль морочит нам голову без всякой на то причины, либо... - Гектор, казалось, не знал, с чего начать.

- Или мы на очень быстром корабле.

- Ничто не происходит так быстро.

- До сих пор, - сказал Джеффри.

Позади них открылись двери командной палубы. Джеффри повернулся в ремнях безопасности, стараясь разглядеть что-нибудь за массивным сиденьем. Его сердце екнуло при виде прокси, маячившего в дверном проеме. Это был один из корабельных агрегатов, которые он видел ранее, - шасси в форме человека, сконструированное из труб и шарниров.

Оно баюкало чье-то тело, и он узнал его.

- Эта женщина получила небольшое сотрясение мозга, но в остальном не пострадала. - Прокси говорил голосом корабля. - Мне отнести ее в медицинский кабинет?

Джеффри расстегнул ремни безопасности. Они все еще ускорялись, но тяга, казалось, выровнялась примерно на одном g. Он мог передвигаться здесь без труда, при условии, что был осторожен. - Сделай так, - сказал он.

- Мне казалось, ты сказал, что был один.

- Я думал, что да.

Гектор как раз расстегивал свои собственные наручники, когда поступил запрос по чинг-связи. Джеффри озвучил подтверждение и вывел голову и верхнюю часть туловища Миры Гилберт в центр командной палубы. Он подключил Гектора к разговору.

- Если только кто-то не подделывает ответный сигнал, ты жив, - сказал образ Гилберт. - Мы пытались установить контакт с тех пор, как... ну, что бы там ни случилось. Мы вернемся к этому через мгновение. С тобой все в порядке?

Джеффри потребовалось мгновение, чтобы решить, как правдиво ответить на этот вопрос. - Я в порядке... на данный момент. Помимо этого, все становится немного туманным. Я с Гектором - с ним тоже все в порядке. Поскольку ты, кажется, жива, я полагаю, Джумаи передала весточку?

- Джумаи достигла точки, когда смогла подать нам сигнал. Она приказала нам немедленно отстыковаться и выполнить маневр безопасного удаления. Я сказала ей, что подожду, пока она не окажется в шлюзе, но она настояла на том, чтобы вернуться внутрь.

- Знаю. Мы только что нашли ее.

- Как она?

- Предполагаю, что она пробралась на корабль как раз перед нашим отправлением. Должно быть, ее немного поколотило, но прокси говорит нам, что с ней не случилось ничего серьезного.

Образ Гилберт кивнул. - Хорошо, следующий вопрос. Станция исчезла. Вероятно, вы сами во многом разобрались. Насколько уверенно вы контролируете "Зимнюю королеву"?

- Никак не контролируем, и, кстати, это не "Зимняя королева". Это какой-то другой корабль, который Юнис отправила обратно вместо нее. Похожий, но не тот же самый. И нет никаких признаков того, что Юнис когда-либо была здесь, ни на борту этого корабля, ни где-либо еще в Зимнем дворце.

Гектор бросил на него предупреждающий взгляд. - Есть еще какие-нибудь семейные дела, о которых ты хочешь рассказать, кузен?

- Они и так знают больше, чем ты бы одобрил, - немного больше не повредит.

- Как могло случиться, что ее не было в станции? - спросила Гилберт. - Джумаи сказала что-то похожее, но у нас не было времени вытянуть из нее всю историю до того, как она снова вышла из связи.

- Не знаю, - ответил Джеффри. - Очевидно, никто из нас никогда не имел дела с Юнис иначе, как через чинг... кроме нашего домоправителя Мемфиса.

- Хорошо. Как бы это ни было важно, на самом деле сейчас есть более насущные вопросы. Вы говорите, что не можете управлять кораблем - что вы пробовали?

- Все, - сказал Гектор. - План полета зафиксирован, и он не позволит нам ничего изменить.

- Мы отслеживаем вас, но у нас пока нет информации о вашей траектории. Куда вы направляетесь?

- Если верить кораблю, - сказал Джеффри, - это ледяной астероид в поясе Койпера.

Гилберт выглядела виноватой. - С такой скоростью вы не выберетесь из пространства Земля-Луна. Вы действуете далеко за пределами безопасных рабочих режимов для такого типа двигательной установки.

Гектор выглядел скептически. - Вы так много выяснили всего за несколько минут?

- Вы освещаете окололунное пространство, как римская свеча. Вам нужно найти способ сбавить обороты, и срочно. По меньшей мере, вы сожжете столько топлива, что у вас не останется ни малейшей надежды замедлить движение по эту сторону облака Оорта.

- У корабля есть свои собственные идеи, - сказал Джеффри.

- Вам придется что-нибудь сделать. Вы уже достигли точки, когда ни у одного местного корабля не хватает ускорения, чтобы догнать вас, - боюсь, это касается и "Куэйнора".

Джеффри кивнул, хотя при более полном понимании ситуации принять ее было ничуть не легче. - Мне нужно проведать Джумаи. Может быть, она сможет нам помочь.

- Мы продолжим анализировать ситуацию, - сказала женщина моря. - А пока желаю удачи. Я собиралась пожелать вам "счастливого пути", но при данных обстоятельствах... может быть, и не стоит.

Добраться до медицинского кабинета оказалось сложнее, чем предполагал Джеффри. Центральный коридор превратился в уходящую вглубь вертикальную шахту, подняться или спуститься по которой можно было только по утопленным лестницам, которые Джеффри заметил по прибытии. Он хотел спуститься один - он пытался убедить Гектора остаться на мостике, наблюдая за ситуацией, - но его двоюродный брат был полон решимости сопровождать его. Они смогли закрепиться за поручни и захваты, когда спускались вниз, но этот процесс был трудоемким и сопряженным с опасностью.

Однако было что-то настораживающее в обеспечении лестницами. Тот, кто решил, что они необходимы, должен был знать, что корабль будет сильно разгоняться. Это, а также уверенная оценка кораблем времени их полета до "Львиного сердца", еще больше затрудняли принятие того факта, что двигатель был неисправен.

Джеффри это должно было бы приободрить, но он этого не сделал. Ему не нравилась идея оказаться запертым на борту корабля, который и так двигался слишком быстро, чтобы его можно было перехватить.

- Я не помню, что произошло, - сказала Джумаи, когда прокси привел ее в сознание и корабль подтвердил, что ее травмы были незначительными, сотрясение мозга не имело долгосрочных последствий. - Я была снаружи... А теперь меня там нет.

- Ты помнишь "Зимнюю королеву"? - спросил он.

Она на мгновение задумалась над его вопросом, прежде чем ответить. - В станции, да.

- Ты на его борту, - сказал Джеффри, прежде чем добавить: - вроде того.

- Мы пленники, - серьезно заявил Гектор. - Корабль лишил нас контроля, и мы набирали скорость с тех пор, как вырвались из Зимнего дворца. Но это не старый корабль Юнис, и мы на самом деле не знаем, куда он нас везет.

- Мы нашли твой костюм, - сказала Джумаи.

Гектор кивнул. - Джеффри сказал мне, что вы оба поднялись на борт, чтобы найти меня. Вы должны были покинуть станцию и добраться до безопасного места до того, как сработают заряды. Ты помнишь заряды?

Она ответила на его вопрос своим собственным: - Что с ними случилось?

- Я обезвредил их, - сказал Джеффри. - Но, как оказалось, это была наименьшая из наших проблем. Станция уже вела обратный отсчет до своего собственного сноса. Должно быть, все это было спроектировано таким образом много лет назад - сделано так, чтобы разваливаться на части, чтобы корабль мог вырваться, не повредив себя.

- Ты сказал, что это не "Зимняя королева"? - На ее лбу появилась морщинка - то ли от нахмуренности, то ли от головной боли, а может, и от того, и от другого сразу.

- Он выглядит так же, - сказал Джеффри, - но моложе и построен на краю Солнечной системы. Он также... делает что-то. По моему ограниченному опыту, на кораблях такого обычно не делают.

- Твоя бабушка была настоящей искусницей, ты это знаешь?

Джеффри выдавил из себя замогильную улыбку. - Я и сам прихожу к такому выводу.

- Корабль слишком сильно разгоняется, - сказал Гектор. - Во всяком случае, так думают люди снаружи. Но очевидно, что мы все еще живы, и корабль выглядит так, словно был спроектирован для того, чтобы справляться с подобными вещами.

- Ты думаешь, Юнис что-то подправила?

- Если она это сделала, то это была чертовски хорошая настройка, - сказал Джеффри. - Если корабль не лжет, он направляется к ледяному астероиду в поясе Койпера. Это достояние Экинья, и до него еще далеко. Корабль говорит, что мы будем там через пятьдесят два дня, а это сущий пустяк.

- По-моему, это ни на что не похоже. Это... сколько - почти два месяца?

- Это займет гораздо больше времени, - сказал ей Гектор. - Наши лучшие быстроходные корабли - лучшие из тех, что кто-либо может купить, включая меня, - имеют верхний предел скорости около двухсот километров в секунду, и большинство из них и близко к этому не подходят. Нам нужно будет двигаться примерно в пять раз быстрее.

- Это невозможно, - сказал Джеффри.

- Тысяча километров в секунду, - сказал Гектор. - Или треть процента скорости света. Это может прозвучать не очень быстро, когда вы облекаете это в такие термины, и, честно говоря, по большому счету, это не так. Но если корабль продолжит в том же духе, то вскоре мы втроем будем двигаться быстрее, чем кто-либо когда-либо путешествовал за всю историю человеческой цивилизации.

- Что ж, - сказала Джумаи, - когда я проснулась сегодня утром, это, черт возьми, точно не входило в мои планы.

- Подозреваю, что это касается всех нас троих, - сказал Гектор.

- Джумаи, тебе не следовало преследовать нас, - сказал Джеффри. - У тебя был шанс выбраться.

- Тебе тоже не следовало, - сказал Гектор. - Зачем критиковать Джумаи за то, что она делает в точности то же самое, что и ты?

- Я хотел спасти станцию, - сказал Джеффри. - У меня никогда не было особых шансов выбраться вовремя.

- Часть тебя, должно быть, все еще хотела попробовать. Это срабатывает основной человеческий инстинкт самосохранения, кузен. И все же ты вернулся и оставался со мной до тех пор, пока обратный отсчет корабля не достиг нуля. - Гектор отвел взгляд, затем заставил себя встретиться взглядом с Джеффри. Он выдержал его пристальный взгляд, двигая подбородком, пока подыскивал нужные слова. - После всего, что произошло между нами, после того, что, по твоему мнению, мы с Лукасом сделали с Мемфисом, я этого не ожидал.

- Я должен был знать, для чего предназначен этот корабль, - сказал Джеффри.

- Может, и так, - сказала Джумаи. - Но и оставить его ты тоже не мог.

Мягко Гектор сказал: - Если мы с Лукасом причинили тебе зло, то только потому, что хотели как лучше для семьи. Стали бы мы привлекать тебя, если бы это было не так?

- Ты открыл то, чего не ожидал, - сказал Джеффри.

- Это правда.

- Возможно, был момент, когда у нас была возможность оставить все это в тайне. Но после того, что мы сейчас увидели - Зимний дворец, этот корабль, - не думаю, что мы сможем вернуться. Даже если бы мы этого захотели.

- Разрушение станции будет видно бесчисленному количеству людей, - сказал Гектор. - Мир скоро узнает, что было внутри, если уже не узнал.

- Значит, ты согласен с тем, что кота вынули из мешка?

Гектор издал невеселый смешок. - А какой выбор сейчас есть у кого-нибудь из нас?

Джеффри повернулся к Джумаи. - Не могу сказать, что рад, что ты решила вернуться на борт корабля. Но в то же время я рад, что ты здесь. В этом есть какой-нибудь смысл?

- Может быть, так и будет, когда у меня в голове прояснится, - сказала она.

Когда Джумаи окрепла настолько, что ее можно было перенести, они попросили прокси доставить ее обратно на командную палубу, в то время как Джеффри и Гектор поднялись по трапам. К этому моменту они находились в пути уже более трех часов, и неумолимое ускорение уже унесло их так далеко от Луны, что они оказались на ее собственной орбите вокруг Земли. В одном из обзорных иллюминаторов она уже выглядела меньше, чем из Африки. Больше всего на свете именно это тронуло Джеффри на интуитивном уровне.

Это больше не были цифры; это было что-то, на что он мог смотреть своими собственными глазами и чувствовать глубоко внутри. Ему не нужно было верить никому на слово, что они проделают долгий путь.

Большую часть последнего часа Джумаи сидела в самом правом командирском кресле, пытаясь найти способ разблокировать систему управления кораблем. Она сама не вводила ни одной команды, так как сиденье не распознало бы в ней кровь Экинья. Но это не помешало ей стать режиссером Гектора и Джеффри.

Это было безрезультатно. Блокировка управления была надежной, и все обычные способы обхода оказались тщетными.

- Не говорю, что это невозможно взломать, - сказала Джумаи, когда ее последняя попытка была отвергнута, - но для этого понадобится кто-то намного умнее меня. К тому же, они должны были бы уже быть на этом корабле.

- Может быть, это невозможно сделать, - сказал Гектор. - Все это было организовано с исключительной тщательностью. Наша бабушка была не из тех, кто оставляет концы с концами.

- Кроме тех, которые мы должны были найти по ее желанию, - сказал Джеффри.

- Этот корабль был подготовлен для нас, - продолжал Гектор. - Он ждал, когда в него войдет Экинья, и у него есть на примете пункт назначения. Я не думаю, что это какая-то случайность, что были предусмотрены эти устройства гибернации.

- Почему шесть? - спросил Джеффри.

- Юнис не хотела рисковать. Кораблю нужен был только один из нас, чтобы запустить обратный отсчет, но всегда существовала вероятность, что на борту могут быть и другие люди, когда это произойдет. Как оказалось, нас здесь только трое. Но вы же видели провизию. Даже если бы их было больше шести, я думаю, корабль легко смог бы сохранить жизнь еще нескольким людям в течение пятидесяти двух дней.

- И на обратном пути, - добавил Джеффри. - Давай не будем забывать об этом.

- Будем надеяться, что отправка нас обратно входила в ее планы, - сказал Гектор.

Когда Мира Гилберт появилась в следующий раз, это были снимки их собственного корабля, запечатленные на глазах у публики, когда он покидал лунное пространство. Теперь Джеффри мог оценить ее заботу о двигателе. Ничего столь яркого не было со времен эры химических ракет. Разница заключалась в том, что корабль был способен поддерживать свою тягу в течение нескольких часов, а не минут. Не было никаких признаков того, что пламя двигателя погасло, и даже скептически настроенные свидетели начали предполагать, что двигатель, возможно, не так подвержен неминуемому разрушению, как они предполагали сначала. Во всяком случае, некоторые из его первоначальных неустойчивостей начинали успокаиваться.

Корабль вышел из Зимнего дворца почти невредимым. Аэродинамический тормоз действовал как таран, отодвигая большую часть обломков в сторону от опасности. Плечи центрифуги замедлились и сложились в походное положение, прижавшись вдоль бортов корпуса, как ножки кузнечика.

- Возможно, это не слишком утешительно, - сказала Гилберт, - но вы обеспечиваете последние новости по всей внутренней системе. Вы окажетесь в масштабах всей системы, когда свет успеет отразиться от Сатурна.

- И как это нам поможет? - спросил Джеффри.

- Это не так. Я предупреждала вас, что вы уже находитесь вне зоны действия местного трафика. Дела обстоят ничуть не лучше, когда мы учитываем более быстрые корабли. На подходе к Земле есть пара быстроходных кораблей, которые могли бы сейчас сравняться с вашей мгновенной скоростью, если бы они немедленно отклонились в сторону, но к тому времени, когда они доберутся до вас, у них закончится топливо. Это вам совсем не помогло бы.

- Никто не должен ничем рисковать ради нас, - сказал Джеффри.

- Я согласен, - вставил Гектор. - И в этом отношении я выступаю от имени Экинья Спейс.

- Как только мы получим подтверждение о вашем пункте назначения, - сказала Гилберт, - мы сможем поговорить об отправке спасательной группы. Но вам придется долго ждать, прежде чем появится кто-нибудь.

- Похоже, на корабле есть все необходимое, чтобы сохранить нам жизнь, - ответил Гектор. - Мы узнаем о ледяном астероиде, когда доберемся туда. Это горнодобывающее предприятие, поэтому там должно быть оборудование для жизнеобеспечения приезжающих техников. - Однако в голосе Гектора не было уверенности в этом. В этот момент Джеффри не винил его за сомнения.

- Нам просто придется довериться кораблю, - сказал Джеффри. - Скоро мы заляжем в спячку - нет смысла бодрствовать, если у нас связаны руки. У всех нас есть друзья и родственники в других частях системы. Я думаю, нам всем хотелось бы получить время, чтобы выступить перед ними с заявлениями, прежде чем мы отойдем ко сну. У нас все еще нет полного охвата расширения, и, возможно, мы никогда его не получим. Нам понадобится ваша помощь, чтобы передать наши сообщения.

- Я позабочусь о том, чтобы они попали туда, куда им предназначено, - сказала Гилберт. - Даю вам в этом слово.

Когда дошло до дела, сказать было особо нечего. Они записали свои послания в частном порядке, передав их на попечение Панов, а затем вернулись на командную палубу. Джумаи предприняла последнюю попытку нарушить блокировки, но не продвинулась дальше, чем до этого.

- Кто бы ни спроектировал это, - сказала она, неопределенно указывая на набор индикаторов и элементов управления, - он не собрал это за пять минут. Этот корабль был спроектирован с нуля так, чтобы не принимать внешние сигналы, если он сам этого не захочет. Честно говоря, если бы здесь на кону не стояла моя жизнь, я была бы впечатлена. Как бы то ни было, я могла бы с радостью придушить того, кто собрал эту архитектуру воедино.

- Поздновато для этого, - сказал Гектор.

Джеффри все еще думал о том, что он сказал Санди, и о том, нужно ли это исправлять. Последнее, что он хотел сделать, - это усугубить ее неприятности, но он все равно попросил ее найти кого-нибудь, кто мог бы позаботиться о слонах - по крайней мере, присмотреть за ними - пока он не вернется. Он не зашел так далеко, чтобы озвучить свой собственный страх, который заключался в том, что он может никогда не вернуться. Джеффри просто надеялся, что у нее все хорошо на Марсе. Было бы хорошо знать, что она в безопасности, прежде чем он пойдет ко дну.

- Подозреваю, я знаю, о чем ты думаешь, - сказал Гектор некоторое время спустя.

- Что? - спросил Джеффри.

- Тебе хотелось бы еще раз поговорить с Мемфисом перед его смертью. Возможно, тебе будет трудно это принять, но я чувствую то же самое. Я не убивал его, Джеффри. Как и Лукас.

Джеффри на мгновение отвел взгляд. - Я знаю. Это было то, о чем ты всегда говорил: просто глупый несчастный случай.

По лицу Гектора было видно, что он ожидал любого ответа, кроме этого. - Ты был так уверен, что мы это сделали. Что заставило тебя передумать? Ты воспроизвел наши передвижения, изучил данные, полученные от общественности?

- В этом не было необходимости. У меня был выбор, когда я поднялся на борт Зимнего дворца и нашел твой костюм. В тот момент часть меня все еще была готова признать, что за этим могли стоять вы с Лукасом.

- Никто не мог бы винить тебя за то, что ты злишься. Ты всегда был близок с ним.

- Другая часть меня знала, что это невозможно. В конце концов, мы семья. У нас могут быть разные мнения о том, как мы живем, но это не делает нас непримиримыми врагами. Или этого не должно быть. У нас у всех тоже были импланты. Почему вы с Лукасом должны быть способны на преднамеренное убийство, если я не способен?

- Какая-нибудь рыба всегда проскальзывает сквозь сеть. Это не было чем-то из ряда вон выходящим. Когда ты пытался ударить меня... Это же не значит, что ты не хотел пустить кровь, не так ли?

Воспоминание об этом моменте, красной ярости, ошеломляющем подавлении, когда Механизм нанес ответный удар, оставалось свежим.

- Мне стыдно за то, что я сделал.

- Никто из нас не действовал в этом деле так хорошо, как мог бы, - сказал Гектор. - Лукасу и мне... нам не следовало подходить к тебе так, как мы это сделали. Было бы лучше, если бы мы просто попросили тебя о помощи, а не предлагали деньги. Вместо того, чтобы подкупать тебя. Тогда, по крайней мере, был бы намек на то, что мы доверяем друг другу. Но я боюсь, что в наших жилах бизнес течет довольно бурлящей рекой.

- Что сделано, то сделано.

- Я все равно рад, что ты вернулся за мной, - сказал Гектор. - Возможно, я бы сделал то же самое для тебя. Дело в том, что момент испытал тебя, и ты принял вызов. Я еще не проходил тестирование. - Он помолчал, слегка улыбаясь. - Я не уверен, станем ли мы когда-нибудь друзьями в общепринятом смысле, но если мы сможем каким-то образом найти способ не презирать друг друга, я думаю, это будет улучшением. Хотя бы ради старика. Мемфису всегда хотелось, чтобы мы все ладили как счастливая семья.

- Я все еще не могу смириться с тем, что он умер, - сказал Джеффри.

- Нам всем потребуется много времени, чтобы приспособиться. Когда все это закончится, мы должны найти способ почтить его память. Все мы, насколько это в наших силах.

- Согласен, - сказал Джеффри.

Гектор протянул руку. Джеффри посмотрел на него, позволяя моменту затянуться. Он не хотел создавать впечатление, что это было легкое или случайное примирение, или что все еще не было огромной пропасти доверия, которую нужно было преодолеть. Но Гектор был прав. Им нужно было с чего-то начинать, и сейчас было самое подходящее время, как никогда. В конце концов, другого шанса у них может и не представиться.

Он вздрогнул.

Было утро девятнадцатого марта, в северном полушарии Марса начинался еще один весенний день, небо было чистым и розовым, как разлитая по бутылкам плазма. Сойя отвезла Санди и Джитендру обратно в Вишняк, ночью они пересекли Эволюариум в крошечной четырехколесной коляске с герметичной кабиной. Они выбрались из чрева Агрегата по стальному пандусу, который сложился обратно в машину, как только их колеса коснулись грунта. Джонатан сказал, что путешествие было безопасным, что другие машины будут держаться на расстоянии - никто из них не хотел провоцировать Агрегат, - но Санди, тем не менее, чувствовала некоторое постоянное напряжение в Сойе, когда они подпрыгивали и рыскали по бесконечным высокогорным равнинам плато Тарсис. Время от времени она прикусывала нижнюю губу, стискивала костяшки пальцев на рычагах управления, нервно поглядывала на радар и гидролокаторы или осматривала горизонт в поисках вспышек полярного сияния, которые сигнализировали о смертельной схватке меньших машин. Они пересекли границу ретранслятора и преодолели много километров, отделявших их от технической границы Эволюариума, прежде чем Сойя позволила себе расслабиться. Даже тогда это было судорожное, взвинченное расслабление. Возможно, она и была свободна от машин, но Сойя все еще хотела держаться в тени.

Они отсутствовали в Вишняке всего два полных дня, но для Санди они казались неделями. И маленькое поселение, опоясанное железнодорожной линией, такое мрачное и невзрачное по прибытии, теперь выглядело великолепно.

Сойя припарковала багги в том же подземном гараже, где Грибелин держал свой грузовик. - Мне пора идти, - сказала она, пока Джитендра и Санди собирали свои вещи. - У меня есть работа для моего отца.

- По крайней мере, позволь нам угостить тебя кофе, - сказала Санди.

Сойя сопротивлялась, но Санди подтолкнула ее, и наконец они поднялись на лифте обратно на общественные этажи. В неумолимом свете лифта Сойя выглядела старше, чем раньше. Санди начала осознавать, какой урон нанесло этой женщине ее призрачное существование. Затем она поймала свое собственное отражение, и оно было едва ли лучше. Она предположила, что их гены не так уж сильно отличались друг от друга. Они обе выглядели так, словно им не помешало бы отдохнуть несколько дней.

Они нашли тот же кафетерий, где их ждал Грибелин. Пока Джитендра заказывал напитки в баре, Санди держала Сойю за руку. - Я рада, что у нас появилась такая возможность встретиться. Теперь уже ничего не будет по-прежнему. Я всегда буду знать, что ты где-то здесь.

- Полагаю, мы троюродные сестры, - сказала Сойя.

- Что-то в этом роде. Кем бы мы ни были, я счастлива, что здесь есть кто-то, о ком я не знала. Не только потому, что ты имеешь прямое отношение к моему дедушке, хотя отчасти и это так, но просто потому... - Санди запнулась. - Я думаю, нам обоим не помешало бы иметь больше друзей, не так ли? И я имела в виду то, что сказала о возвращении сюда. Я так и сделаю. - Хотя, возможно, это легче сказать, чем сделать, подумала она. Было не так, как если бы она могла рассчитывать дальше на Панов в своих расходах, не так ли?

- Я бы хотела попутешествовать. Однако с этим есть проблемы. Мое прошлое вымышлено. Оно достаточно хорошо, чтобы позволить мне передвигаться по Марсу, но я никогда не смогла бы покинуть эту планету.

- Что самое худшее, что может случиться? Они узнают, кто ты на самом деле? Я не вижу, чтобы ты сделала что-то не так, Сойя, кроме как продолжала лгать, чтобы защитить Джонатана. А кто бы этого не сделал? Он кажется хорошим человеком.

- Если мир узнает, кто я такая, тогда он узнает, что с ним случилось, - сказала Сойя.

- Может быть, пришло время. Ведь нет такого правила, согласно которому он должен прятаться до конца своих дней, не так ли?

- Я думаю, так ему больше нравится. Выпадает из истории, как удаленная глава.

- Справедливо, это его выбор. Но тебе не обязательно жертвовать всей своей жизнью, чтобы служить ему, не так ли? Ты и так сделала более чем достаточно.

- Я не настолько стара, - сказала Сойя. - Впереди еще много времени. - И она явно имела в виду много времени без своего отца, что было в равной степени верно, хотя Санди сама старалась не озвучивать этот факт.

- Как я уже сказала, я рада, что мы встретились.

Сойя, казалось, пришла к какому-то личному решению. Она протянула руку к шее, расстегнула потайную застежку и сняла один из деревянных брелоков. - Теперь это твое, Санди. Мой отец подарил его мне. Раньше он принадлежал Юнис. Это был подарок от ее матери, Сойи. Сойя сказала ей, что это было старо уже тогда. Я думаю, это имеет давнюю историю.

- Я не могу.

- Ты сделаешь это. - Сойя разжала пальцы Санди и вложила амулет в ее ладонь. - У тебя нет права голоса в этом вопросе. Никто никогда этого не делает.

Санди уставилась на подарок. На простой кожаной ленте был прикреплен круглый талисман, заключающий в себе более сложную форму, которая была выгравирована и испещрена тонким геометрическим рисунком. Она позволила своим пальцам обхватить его, представляя, как ее бабушка повторяет этот жест, а перед ней мать Юнис, череда смыкающихся рук, связанных в этот момент так, словно само время было тонкой мембраной, которую легко прорвать.

- Спасибо, - тихо сказала она.

Джитендра возвращался с подносом и тремя дымящимися кружками кофе. Санди раздумывала, показывать ему подарок или нет, задаваясь вопросом, должно ли это оставаться секретом между ней и Сойей, когда без предупреждения прибыл прокси и занял его место.

Это был не голем; это была чисто механическая штуковина, по форме напоминающая невероятно узкие доспехи, сплошь серебристые, хромированные и полированно-синие. У него было минималистичное лицо: щель рта, два круглых глаза, похожих на двойные кратеры.

- Нам нужно поговорить, - сказал прокси.

Санди положила талисман себе в карман на хранение. Она узнала голос, но на всякий случай запросила метку расширения. - Лукас, - сказала она с ледяной вежливостью. - Странно видеть тебя здесь. Последнее, что я помню, это как мой ботинок раздавливает твое лицо. Разве ты не получил сообщение?

- Заткнись.

С Санди было достаточно этого дерьма. Она собралась с духом и ударила прокси ногой, угодив пяткой в середину его живота. Она сильно толкнула, опрокидывая прокси назад. Он грохнулся, увлекая за собой стол, когда его собственная ножка взметнулась вверх. Пустые емкости из-под напитков, оставленные на столе предыдущими посетителями, разлетелись в стороны. С другого конца зала лица повернулись в сторону суматохи, как ряд радарных тарелок.

Джитендра застыл, все еще держа поднос в руке.

- Мы давно прошли аргументированные споры, Лукас. Ты что, еще не понял? Все кончено, закончено. Паны меня достали. Я проделала весь этот путь ни за что...

- Заткнись. - Прокси снова поднимался, выпутываясь из кресла. - Просто заткнись. Теперь все изменилось.

Было что-то слишком спокойное в том, как он приказывал ей заткнуться. Скорее от смирения, чем от гнева.

- Как? - спросила она.

Прокси поставил спинку сиденья вертикально, в результате чего стол опрокинулся. - Это насчет твоего брата. Я думаю, тебе следует выслушать меня.

Она напомнила себе, что разговаривает не с Лукасом. Лукас был в другом мире; это была всего лишь имитация - умнее и быстрее, чем симуляция Юнис, бегущей в шлеме, но не ближе к истинному чувству. И все же, несмотря на все это, иллюзия была неотразимой. Настойчивость в его голосе была слишком реальной.

- Почему тебя волнует Джеффри?

Джитендра поставил напитки на соседний чистый столик и был занят тем, что поправлял опрокинутый, собирал самовосстанавливающуюся стеклянную посуду и ставил ее на место от греха подальше. Кофейные остатки всасывались в пол еще до того, как успевали прилипнуть к чьей-либо обуви.

- Как правило, не так уж много. Но я действительно забочусь о своем брате. Гектор попал в беду. Джеффри... - Прокси наклонил голову вниз. - Джеффри пытался ему помочь. Теперь они оба в затруднении.

Санди могла бы поклясться, что она исчерпала свою способность испытывать беспокойство после всего, что произошло в Эволюариуме. Но словам прокси все же удалось затронуть что-то незрелое. - Что ты имеешь в виду?

Последовала эта не совсем человеческая пауза, пока прокси формулировал свой ответ. - Гектор пытался проникнуть в Зимний дворец. Джеффри вошел следом за ним, всего через несколько минут. Вскоре после этого кое-что произошло. Зимнего дворца больше нет.

Санди не была уверена, правильно ли она поняла. - Как нет?

- Он уничтожил сам себя. Но Гектор и Джеффри на данный момент живы. Они на корабле вместе с Джумаи Луле.

- Я в это не верю. Мой брат не стал бы работать с Гектором. Это какой-то трюк, чтобы усыпить мое доверие к тебе.

- Тебе не обязательно верить мне на слово - проконсультируйся с расширением. Новость распространилась по всей системе.

Санди сомневалась, что прокси с такой готовностью раскроет ее блеф, так что, возможно, это все-таки было правдой. - Мне нужно поговорить с моим братом.

- Ты не сможешь. Они спят, а корабль находится на пути в транснептуновое пространство. Все происходит очень быстро, что само по себе примечательно. Мы обеспокоены тем, что корабль может нанести себе повреждения, возможно, смертельные. Если этого не произойдет, то он достигнет места назначения чуть более чем через семь недель. По правде говоря, мы на самом деле не понимаем, что происходит. Но ландшафт, безусловно, изменился.

- Не с того места, где я сижу.

- Санди, - сказал прокси, наклоняясь вперед, чтобы подчеркнуть свою мысль, - давай не будем притворяться, что мы с тобой сохраняем какую-то большую привязанность друг к другу. Но мой брат находится на этом корабле, и твой брат пытался помочь ему. Незадолго до того, как он пошел спать, Гектор сказал мне, что мы должны пересмотреть нашу позицию в отношении наследия Юнис.

- Ты хочешь сказать, что совершил ошибку?

- Мы оба совершали ошибки. - Прокси скрестил свои худые мускулистые руки в сетку. Она могла видеть все насквозь, вплоть до металлических костей и приводов, и до другой стороны. - Ты сама это сказала. Паны тебя надули.

Ей было интересно, хватит ли у прокси ума понять это. Очевидно, так оно и было.

- А как еще я могла попасть на Марс? Взмахнуть крыльями?

- Вопрос должен звучать так: как ты собираешься вернуться на Землю теперь, когда твои друзья покинули тебя? - Быстрее, чем она успела моргнуть, рука прокси протянулась и коснулась ее запястья. Контакт длился всего долю секунды - она почувствовала намек на прикосновение, а не само прикосновение, - а затем прервался.

Затем в поле ее зрения появился значок. - Сомневаюсь, что Паны выполнят свои обязательства по твоему возвращению домой, - объяснил прокси. - В любом случае, следующий скоростной корабль со свободным местом должен покинуть орбиту только через неделю. Но кому нужны коммерческие лайнеры, когда в вашем распоряжении есть Экинья Спейс?

Она чувствовала себя оскорбленной. Если бы прокси попросил у нее разрешения установить личную связь, она бы отказала в этом.

Возможно, в этом и был смысл.

- Что ты мне только что дал?

- Разрешение на использование маршевого корабля Экинья, находящегося в настоящее время на марсианской орбите. Это грузовое судно, так что не жди роскоши, но оно может доставить тебя домой за пять недель, если ты отправишься к лифту сегодня. Ты вернешься на Землю раньше, чем Джеффри и Гектор доберутся до места назначения.

- Может быть, я не хочу возвращаться домой. Может быть, я хочу последовать примеру своего брата.

- Санди, он направляется за орбиту Нептуна. С такого расстояния разница между нахождением на Земле или на Марсе ничтожна. Кроме того, даже нашему самому быстрому кораблю потребовалось бы больше восьми месяцев, чтобы добраться туда. - Прокси позволил этому усвоиться, прежде чем продолжить. - Ты здесь ничего не можешь сделать для Джеффри, и я тоже не могу для Гектора. Вот почему я все еще в Африке. И в конце концов мы все должны вернуться домой.

- Я только что добралась до Марса.

- Марс никуда не денется, - сказал прокси. - Он все еще будет ждать тебя здесь.

Итак, она отправилась домой. От Вишняка - к Гершелю, от Гершеля - к лифту. Когда нитепоезд поднял ее выше, она увидела, как Марс уходит у нее из-под ног, удаляясь и бледнея, как некое воспоминание о сне, которое начало исчезать при прикосновении дневного света. Рассматриваемый с этой точки зрения, он был странным - беспокойная лихорадка, преследуемая удирающими железными монстрами и ухмыляющимися дурно пахнущими безумцами. Она тоже чуть не погибла при этом, но теперь ей было грустно, потому что в этом восхождении, казалось, было что-то окончательное, какая-то необъяснимая уверенность в том, что возврата не будет. Прощай, Марс, подумала она, прощай, маленький холодный мир нарушенных обещаний. Планета, возможно, никуда и не денется, но не было никаких оснований предполагать, что траектория ее жизни когда-нибудь снова пересечется с Марсом.

Находясь на орбите, она лишь мельком увидела предназначенный для нее грузовой корабль. Уродливый, как грех, весь в топливных баках и радиаторах, со случайным набором герметичных транспортных контейнеров, закрепленных вокруг его каркасного шасси, их тысячи, похожих на объемные трехмерные пиксели, подразумевающие более толстую форму, которую она не могла себе представить. У безымянного корабля не было постоянного экипажа и только крошечный модуль жизнеобеспечения. Он усыпил Санди и Джитендру перед погрузкой, а потом не было ничего, пять недель забвения, а затем грог и дымка пробуждения. Она чувствовала себя богом, центром своей личной вселенной, когда ее вернули в сознание на Фобосе. Теперь же в ее черепе щелкнул какой-то переключатель, и она почувствовала себя песчинкой, которую вселенная изо всех сил пытается изгнать.

Но это постепенно прошло. А с орбиты Земля казалась чудесной, невозможно голубой, освещенной, как фонарь цвета индиго, собственным внутренним свечением. Ей страстно хотелось прикоснуться к ней, провести пальцами по этой атмосфере, рассекая белые вздымающиеся облака и сверкающие соленые моря, пока она не почувствует под ними твердую струпьевидную корку. Она хотела пройтись по Земле, вдохнуть ее древний воздух, почувствовать тектонический гул ее все еще бьющегося сердца. Оказаться там, где ей не нужно было полагаться на машины, стекло и герметичные уплотнения, чтобы выжить. Что было абсурдно, учитывая ту часть ее жизни, которую она счастливо провела в крытой пещере на Луне. Но Марс что-то сделал с ней.

- Я не могу вернуться в Зону, - сказала она Джитендре. - Я имею в виду, не прямо сейчас. Не в этот момент.

- Один из нас должен это сделать.

Он тоже был прав: их дела нельзя было просто оставить на самотек. Итак, через два дня после пробуждения они расстались: Джитендра возвращался на Луну и в Непросматриваемую зону, где он должен был попытаться разрешить любые незначительные чрезвычайные ситуации, возникшие с момента их отлета; а Санди - в лифт, и в Либревиль, и в Африку. Это было плохо - прощаться с Джитендрой. Могло пройти много недель, даже месяцев, прежде чем они воссоединятся по-настоящему - и Санди сомневалась, что чинг-связь сможет предложить что-то в качестве утешения, пока они будут в разлуке. Но она должна была это сделать, и Джитендра понимал это.

Она уже много лет не ходила в условиях земной гравитации, и переход оказался гораздо тяжелее, чем она ожидала. Лекарство помогало, и экзокостюм тоже - она ни в малейшей степени не чувствовала себя выделяющейся, надевая его, поскольку ее затруднительное положение вряд ли было редким, - но на что она не рассчитывала, так это на почти постоянную боль в костях и мышцах или постоянный страх споткнуться, навредить себе. Вечно бдительный экзо не допустил бы травм, и боль была всего лишь следствием того, что ее тело перенастраивалось для передвижения по Земле. Но ни одно из этих осознаний ни в малейшей степени не помогло. Она все еще чувствовала себя неуклюжей, тяжеловесной, хрупкой, как фарфор.

Но и это тоже прошло - или, по крайней мере, стало не более чем терпимой фоновой помехой. Она не вернулась сразу в дом, потому что еще не была готова иметь дело с Лукасом. Вместо этого она путешествовала, используя средства, которые были фактически неисчерпаемы. Из Либревиля в район Браззавиль - Киншаса, где у нее были друзья и коллеги-художники, с которыми она когда-то сотрудничала. Оттуда в Луанду, где она провела долгие часы, погружаясь в волны и отступления океана, его бессмысленное нападение на могучие морские стены Чо. У нее никогда не возникало особых проблем с поиском места для ночлега, компании, чтобы скоротать вечера. Ее друзья хотели знать, что произошло на Марсе, почему она проделала весь этот путь только для того, чтобы снова вернуться домой. Так вежливо, как только могла, она ответила на их вопросы. Большинство ее друзей были достаточно мудры, чтобы не давить на нее.

Но они хотели знать о Джеффри, и она едва ли могла винить их за это. В отличие от смерти ее бабушки, это не было каким-то семидневным чудом. "Зимняя королева", или какое бы название ни заслуживал этот корабль, не оправдала ожиданий, не уничтожив себя. Он все еще был где-то там, дальше от солнца, чем имел на это право, учитывая те считанные недели, что он находился в пути. Он уже давно перестал ускоряться, но ему нужно было бы замедлиться, если бы он хотел встретиться со своим предполагаемым пунктом назначения. Когда это произойдет, выхлопная струя корабля будет направлена в сторону от Земли, что гораздо труднее обнаружить из внутренней системы. Но напряглось бы бесчисленное множество глаз, чтобы хоть мельком увидеть эти невероятные энергии, пытаясь уловить намек на неожиданную физику, лежащую в их основе. Некоторые умы, скрывающиеся за этими глазами, несомненно, наполовину надеялись бы на то, что если корабль уничтожит сам себя в одной насыщенной информацией вспышке, тем лучше для разгадки.

На самом деле, она сама об этом не беспокоилась. К этому времени она уже немного поверила в Юнис. Если корабль был способен доставить Джеффри, Гектора и Джумаи большую часть пути до "Львиного сердца", он не собирался портить последнюю часть этого путешествия. Но гораздо больше ее беспокоило то, что случится с ними троими, когда они приедут. Что ждало их там, снаружи? Если корабль израсходует все свое топливо, добираясь до ледяного астероида, смогут ли они снова вернуться домой - или продержаться достаточно долго, чтобы дождаться спасения? Но она снова вернулась к этой вере. Это было спланировано специально, как часть плана, придуманного Юнис более шестидесяти лет назад. В этом должен был быть какой-то смысл, помимо тщательно продуманной формы наказания, направленной на ее потомков. Во всяком случае, она на это надеялась.

Между тем Джеффри не было в Африке. Когда он покидал Землю, это было не при идеальных обстоятельствах, и он не мог знать, сколько времени потребуется, чтобы проникнуть в Зимний дворец и выведать его секреты. Но он, конечно, не рассчитывал отсутствовать несколько месяцев. Санди знала, что с тех пор, как Джеффри был связан со слонами Амбосели, он очень редко отлучался от них больше чем на пару недель кряду. Месяц был бы исключением. Он часто рассказывал ей, сколько усилий он вложил в установление взаимопонимания с исследуемой группой и как легко это взаимопонимание могло быть подорвано.

По сути, именно это и привело ее обратно в Африку, хотя поначалу она была не совсем готова признаться в этом самой себе. Слоны никогда много для нее не значили, хотя у них с Джеффри были очень похожие детские переживания. Но если бы ее неожиданно оторвали от Луны и если бы чему-то, что она лелеяла, грозила опасность пострадать из-за пренебрежения, она не сомневалась, что Джеффри был бы рядом с ней.

В Луанде на свои деньги она арендовала аэролет. Все еще чувствуя себя неловко в экзокостюме, она забралась внутрь него и велела ему лететь в бассейн Амбосели. Она будет в двух шагах от дома, но домочадцы могут подождать.

В воздухе, к востоку от Великой Рифтовой долины, с аэролетом на автопилоте, она позвонила Глебу Озерову. Она не потрудилась выяснить, который час в Непросматриваемой зоне. У смотрителей зоопарка все равно были странные часы работы, и после того, что она пережила на Марсе, она придерживалась четкого мнения, что они вполне могли бы, черт возьми, ответить на ее звонок.

Санди запросила исходящий чинг, и после минутного перерыва связь ввела ее бестелесное присутствие в зверинец. Глеб, который, должно быть, принял входящий вызов, стоял рядом с тележкой размером со стол, собирая образцы листьев из вивариев.

- Рад тебя слышать, - сказал он с сомнением, как будто где-то должен был быть подвох. - Я надеялся, что ты свяжешься... - Он отложил инструменты, вытер пальцы о лабораторный халат. - Я пытался дозвониться до тебя, но ты все еще была на корабле. С тобой все в порядке?

Санди ответила еще до того, как Глеб закончил свою тираду. - Что тебе известно о том, что произошло на Марсе?

Его ответ был отложен не только из-за задержки во времени. - Я надеялся услышать вашу версию истории, прежде чем принимать решение. Чама пытался выяснить все, что мог, но он все еще находится под карантином, что все усложняет.

- Вы надули нас. Твой народ, Глеб. Те, кому, как мне казалось, я могла доверять.

- Мой народ. - Казалось, его это задело, как будто то, что она сказала, было каким-то образом ниже ее достоинства. Как будто она не соответствовала его доселе безупречному представлению о ней.

- Труро, Холройд, кто угодно. Мне насрать. Мне солгали. Сказали, что мне помогут, хотя все, чего они хотели, - это добраться до коробки раньше меня. Мы с Джитендрой чуть не погибли там, Глеб. Эволюариум чуть не съел нас заживо, и этого бы не случилось, если бы мы вошли и вышли, не будучи преданными. Грибелин погиб там.

Глеб выбрал другой инструмент и отщипнул кусочек листа. Он поднес тонкую зеленую полоску к глазам для осмотра, слегка нахмурившись.

- Никто не выходит из этого в хорошем настроении, Санди. Но если это тебя утешит, то мы с Чамой не имеем никакого отношения к тому, что произошло на Марсе. Когда Чама рисковал своей шеей в Пифагоре, он оказывал тебе услугу.

- Чтобы выкупить услугу у моего брата.

- Возможно. Но кроме этого, у него не было никаких скрытых мотивов. - Глеб положил срезанный образец листа в одну из своих коробок для образцов, плотно закрыв герметичную крышку. - Аретуза связалась с нами, возможно, тебе будет интересно услышать - вскоре после той неприятности на Марсе.

- У меня тоже нет причин ей доверять.

- Доверяй кому хочешь, Санди, я здесь не для того, чтобы принимать решения за тебя. Однако она говорила о Труро. Сказала, что для нас с Чамой, возможно, возникнут трудности, поскольку наше спонсорство было так тесно связано с Труро и его союзниками. - Он сделал паузу, чтобы вытащить из-за уха стилус и с его помощью сделать пометку на коробке с образцами. - Аретуза сказала, что для нее тоже все будет непросто - похоже, вся эта прискорбная история спровоцировала небольшой раскол.

- Я думала, Аретуза у вас главная.

- Она тоже так думала. Как и мы. Но, похоже, есть элементы, которые считают, что она недостаточно энергично продвигает панспермийскую идеологию, по крайней мере в последние годы.

- У нас с братом были свои теории насчет Аретузы. Если мы правы, то без нее не было бы панспермийской идеологии. - Санди заколебалась на пороге того, что она едва осмеливалась сказать, потому что казалось почти кощунственным высказывать подобные предположения в присутствии Глеба. Но время для проявления такта, решила она, давно прошло. - Кажется, я встречалась с Линь Вэй, вашей основательницей. Я думаю, она все еще жива. Я думаю, что все вы обязаны Аретузе больше, чем себе представляете.

Глеб медленно кивнул. - Не скажу, что такая возможность никогда не приходила нам в голову. Учитывая связь вашей семьи с Линь Вэй...

- Она была на вечеринке Юнис. За прокси, конечно же, стояла Аретуза. И она могла выбрать ту форму, которую выбрала, только потому, что наполовину хотела, чтобы кто-то из нас установил связь.

Глеб покатил тележку к следующему виварию. - У нее все еще есть влияние, все еще есть союзники. На данный момент я очень надеюсь, что она все еще сможет защитить Чаму и меня. Даже обеспечить сохранение основных средств и удобств. Но это не гарантировано, и прямо сейчас нам нужны все друзья, которых мы сможем найти. На самом деле, пошли мы к черту. Мы вообще ничего не значим. Но гномы знают. Это сотрудничество жизненно важно, Санди. Мы не можем допустить, чтобы все развалилось только из-за ссоры между Аретузой и ее соперницами.

- Как ни странно, я звоню по поводу слонов.

Впервые с тех пор, как она вошла, Глеб улыбнулся. - Твоих или моих? Я бы сказал, гномов или стадо Амбосели?

- В конечном счете, и то, и другое. Прямо сейчас мне нужна помощь с большими делами. Я так понимаю, ты знаешь о ситуации с моим братом?

- Трудно этого не сделать. Я... надеюсь, что все получится, Санди. Наши мысли с Джеффри. - И поспешно добавил: - И двумя другими... твоим кузеном и той женщиной.

- Гектором и Джумаи. Да, мы беспокоимся о них всех. Но мы ничего не можем сделать для них, и есть кое-что, что мы можем сделать для слонов. Джеффри не ожидал, что его не будет так долго, и я беспокоюсь за стадо. Вот почему я вернулась в Африку. Я чувствую, что должна что-то делать.

- По сути, это слоны, - задумчиво произнес Глеб. - Они справлялись сами по себе на протяжении миллионов лет. Было бы самонадеянно предполагать, что они не смогут обойтись без нас еще немного.

- Но это слоны с машинами в головах, слоны, с которыми мой брат общался большую часть своей взрослой жизни. Они привыкли к тому, что он приходит и уходит, изучая их. Ради всего святого, он разговаривает с ними. Я не знаю, что с ними сделает его отсутствие. И это до того, как я начну беспокоиться о проблемах со здоровьем, беременностью или о чем-то еще, что происходит со стадом. Мой брат знал бы, что делать. А я - нет.

- Он оставил конкретные инструкции?

Она мысленно вернулась к сообщению, которое записал Джеффри перед тем, как погрузиться в криосон. - Ничего слишком подробного. Я не думаю, что он хотел обременять меня, и в любом случае, тогда у него было достаточно забот.

- Если бы было что-то жизненно важное, он бы тебе сказал. - Она кивнула, желая в это верить, но голос Глеба звучал гораздо увереннее, чем у самой Санди. - Тем не менее, наши руки связаны не полностью. Твой тег чинг помещает тебя... очень близко к стаду.

- Прямо сейчас направляюсь к нему.

- Чама и я знаем подход к M-стаду - помни, что мы уже много лет проявляем интерес к творчеству Джеффри. Мы знаем иерархию, родословные, и я, вероятно, могу опознать две дюжины слонов только по их виду, хотя никогда не был в Африке. Ты ведь никогда особо не общалась с ними, не так ли?

Это было похоже на признание в слабости, на обязанность, от которой она уклонилась. - Практически никогда.

- В таком случае мы не будем рисковать прямым контактом. Оставь это своему брату, когда он вернется домой. Но мы можем, по крайней мере, следить за M-стадом и любыми другими сторонами, которые проявляют к ним интерес. И - что немаловажно - поддерживать достаточное присутствие, чтобы отпугнуть любых исследователей, которые захотят сделать поспешные заявления. Хотя я надеюсь, что никто не будет настолько безответственным, учитывая весьма публичные причины отсутствия вашего брата.

- Надеюсь, что нет.

- Но такова человеческая природа, какова она есть, нам лучше не рисковать. Будешь ли ты поддерживать физическое присутствие в этом районе?

- На данный момент. - Что означало: пока у нее не будет новостей от Джеффри, хороших или плохих. Сколько бы времени это ни заняло.

- Чаме лучше не рисковать, по крайней мере, до истечения его стодневного карантина, и у меня нет причин присутствовать там лично. Но я могу оказать тебе столько поддержки, сколько тебе нужно, и так долго, как ты этого захочешь. Это мое обещание, Санди. Если ты чувствуешь, что мы поступили с тобой несправедливо, то я намерен внести свой небольшой вклад в исправление этого. Может, у меня и не получится, но я чертовски готов попробовать.

- Спасибо, - сказала она. И это была искренняя благодарность, хотя только в этот момент она поняла, как сильно рассчитывала на его помощь.

Консоль аэролета зазвенела, возвращая ее обратно в свой сенсориум. Она приближалась к дому.

Когда гроб с гибернацией привел его в сознание, первой вразумительной мыслью Джеффри было, что произошла ошибка; что что-то пошло не так с процессом, и, должно быть, прошло всего несколько минут с тех пор, как биозонды гроба вонзили свои стерильные клыки в его плоть и начали накачивать его кровь седативными препаратами. В конце концов, это была вполне человеческая реакция. У него не было ни воспоминаний о снах, ни ощущения прошедшего времени. Но ему потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что все стало не так, как было, когда он вошел в палату. Во-первых, он был невесомым. Когда он забирался внутрь гроба, они были под гравитацией; теперь его тело покоилось внутри, защищенное от движения подушками, но в остальном свободно плавающее, с тревожным ощущением падения в животе.

Над ним проплыла покрытая стеклянными пятнами фигура. Его глаза попытались сфокусироваться. Они были затуманенными, и внезапное вторжение яркости и цвета ощущалось так, словно миллиард крошечных иголочек вонзился в его сетчатку. Он услышал щелчок и почувствовал, как прохладный воздух коснулся его лица. Это было мило. Крышка гроба соскальзывала с него. Размытая фигура придвинулась ближе и приняла приблизительные пропорции человеческой женщины.

- С возвращением, соня.

Он ухватился за ее имя. Его воспоминания были не там, где он их оставил. Это было так, как если бы они были временно спрятаны на чердаке: все еще в его голове, но плохо организованы и не помечены. Смутно он начал осознавать, что, возможно, пробыл в гробу дольше, чем предполагали его первоначальные впечатления.

- Джумаи? - выдавил он из себя.

- Похоже, по крайней мере, у нас есть функционирующая центральная нервная система. - Она придвинулась еще ближе, возясь с его ремнями безопасности. - Гектор вышел первым. Он проходил через подобное десятки раз, так что для него это не имело большого значения. Я не сплю уже около десяти минут. Думаю, что на данный момент у нас все в порядке. Корабль цел, и мы... где-то, я думаю.

Ее слова поступали слишком быстро, как теннисные мячики, выплевываемые сервисной машиной. Джеффри попытался сформулировать вопрос. - Как долго?

- Как долго мы спали? Пятьдесят один день, насколько мы с Гектором можем судить, а это именно то, на что мы рассчитывали с самого начала. Сейчас начало мая. Разве это не странно? Я пропустила целый день рождения, пока нас не было дома.

Джеффри поморщился, когда из его кожи вышли биозонды. Он попытался пошевелить руками. Они едва ли ощущались как часть его самого. Часть путешествия Земля-Луна он провел без сознания, но ничто из этого не подготовило его к пятидесяти одному дню, в течение которых он находился под наркозом, пока корабль доставлял их туда, куда направлялся. Тем не менее, его руки откликнулись, хотя и вяло.

- Мышечный тонус упал до чертиков, - сказала Джумаи. - Что происходит, когда вы проводите семь недель в невесомости? Двигатель, должно быть, заглох через несколько часов после того, как мы пошли спать; большую часть пути мы двигались по инерции, за исключением замедления в конце.

Системы в гробу сделали бы все возможное, чтобы предотвратить истощение мышц и потерю плотности костей, но Джеффри знал, что ничто не может быть так эффективно, как простое передвижение в условиях обычной гравитации.

Он неуклюже освободился от одного из ремней безопасности и начал выплывать из гроба. Джумаи остановила его движение нежным прикосновением ладони. - Полегче с этим, вояка.

- Мы остановились? - спросил он. - У нас еще целый день в запасе, не так ли?

- Корабль, должно быть, немного срезал время по сравнению с расчетным. Насколько мы с Гектором можем судить, мы достигли места назначения. Он пытается убедиться, что это то самое место, о котором говорил корабль. Я уже могу сказать тебе одну вещь.

- Что именно?

- С каким бы дерьмом нам здесь ни пришлось столкнуться, смерть от солнечного удара в это не входит.

Полчаса спустя Джеффри проделал свой болезненный и нескоординированный путь вперед, чтобы присоединиться к Джумаи и Гектору на командной палубе. Все трое были пристегнуты ремнями безопасности к своим креслам, хотя корабль сейчас находился в состоянии покоя. Им не нужно было сдавать дополнительные образцы крови, и они все еще пользовались тем ограниченным контролем, который у них был до впадения в спячку. Корабль даже был готов предоставить Джумаи доступ к некоторым из своих систем верхнего уровня. Она назначила внешние виды двум дисплеям: на одном был показан вид назад, во внутреннюю систему, на другом - объект, расстояние до которого было примерно двадцать километров.

Больше всего Джеффри бросало в дрожь от вида дома. Одно дело - осознавать, что сейчас они находятся за орбитой Нептуна, на расстоянии долгих световых часов от края Солнечной системы. Проехали достаточно далеко, и вот что произошло. Совсем другое дело было на самом деле видеть, каким жалким и слабым выглядело солнце с такого расстояния.

Джеффри никогда в жизни не был дальше Луны. Солнце теперь было более чем в тридцать раз дальше от его дома, чем тогда, а свет, который оно давало, был более чем в девятьсот раз слабее. Это было пробитое в небе пулевое отверстие, пропускавшее тонкий луч водянисто-желтого света, слишком слабого, чтобы его можно было назвать солнечным. Впервые в своей жизни он по-настоящему понял, что его дом вращается вокруг звезды.

И он почувствовал некоторое представление об истинном масштабе вещей. Это пулевое отверстие по-прежнему было самым ярким пятном на его небе, но он мог представить, как оно сжимается, уменьшаясь в размерах, туго сжимаясь по мере того, как он все глубже погружался во внешнюю тьму. Пока даже этот стержень карандаша не превратился всего лишь в колеблющуюся струйку ледяных фотонов.

Он улыбнулся этому, потому что не преодолел и тысячной доли светового года.

Солнце, возможно, и было самым ярким на небе, но не самым большим. Ледяной астероид, который находился в противоположном направлении - его видимая поверхность была освещена - имел пятьдесят километров в поперечнике в самом широком месте. Это была темно-красная картофелина, ее гладкая поверхность была лишь слегка испещрена кратерами. Как и все объекты пояса Койпера, он вращался вокруг Солнца практически без помех более четырех миллиардов лет. Время от времени гравитационное воздействие одной из крупных планет может вытолкнуть объект пояса Койпера на кометную орбиту. Для большинства объектов такой славы не предвиделось. Они бы проводили здесь свое существование, занимаясь своими одинокими делами, пока не взойдет солнце. Если бы, конечно, сначала не появились человеческие машины, чтобы воспользоваться их богатствами.

- Это наше? - спросил Джеффри.

- Если мы там, где утверждает корабль, то это "Львиное сердце", - сказал Гектор. - Через некоторое время мы сможем перепроверить это, но на данный момент я не вижу причин сомневаться в этом. Мы проделали долгий путь, и совершенно очевидно, что это ледяной астероид. -Он на секунду оторвал взгляд от дисплея, чтобы встретиться взглядом с Джеффри. - Как ты себя чувствуешь?

- Говорят, становится легче.

- Так и есть. Но пятьдесят один день - это долгий срок даже для опытного космического путешественника. Однако оборудование современное. Длительных последствий быть не должно. -Он кивнул на одну из принципиальных схем. - Корабль даже передислоцировал свои центрифужные установки. Он хочет, чтобы нам было как можно комфортнее. Нам всем следует подумать о том, чтобы провести некоторое время в условиях гравитации, даже если придется делать это посменно, пока кто-то следит за происходящим отсюда, сверху.

- Ты сказал, что шкафы современные, - сказал Джеффри.

- Хитачи производит их уже давно, но тем, которые мы только что использовали, еще нет шестидесяти двух лет.

- Ты сказал, что именно столько лет кораблю, - сказал Джумаи.

- Его основные системы такого возраста, - ответил Гектор. - Двигатель, корпус, система жизнеобеспечения, все, что нужно для возвращения на лунную орбиту. Однако с тех пор он, должно быть, был оснащен совершенно новым внутренним оборудованием. Я полагаю, что шкафы могли быть изготовлены на борту, если бы в ремонтных системах были подходящие материалы и чертежи. Но гораздо более вероятно, что они были просто куплены и отправлены в Зимний дворец.

- Так, чтобы никто в семье не знал? - спросил Джеффри.

- Только одному человеку нужно было бы знать, - сказал Гектор, - и ни у кого из нас никогда не было бы повода расспрашивать его.

- Мемфису.

- Кто лучше меня мог бы следить за тем, какие припасы были необходимы? Материалы и комплектующие постоянно доставлялись в Зимний дворец, и никто из нас и глазом не моргнул. Насколько сложно было бы засунуть шесть гибернационных коробок Хитачи в одну из этих партий? У Хитачи не было бы причин задавать вопросы, и агрегаты были бы установлены роботами. Только Мемфис мог быть по-настоящему вовлечен в это дело.

- Мемфис знал, - тихо сказал Джеффри. - Все это время. Он знал.

- Его преданность Юнис была гораздо глубже, чем мы предполагали. Он был готов позволить остальным из нас поверить в ложь, потому что она попросила его об этом. Вплоть до того, что мы вернули то, что все мы считали ее прахом, и прошли через всю эту историю с рассеянием. - Джеффри видел, что Гектор старается изо всех сил, но ему не удалось скрыть отвращение в своем голосе. Он и сам отчасти это почувствовал. Одно дело смириться с тем, что Мемфис знал то, чего не знали остальные члены семьи. Еще одно, что он был готов солгать им в лицо и заставить их пройти через все это... через что именно?

Он вспомнил, как Мемфис встретил его в то утро, когда пришло известие о смерти его бабушки. Прохладная сторожка, затененная индиго; Мемфис обнимает Джеффри за плечи, предлагая силу и руководство, когда это необходимо. Все это время зная, что в Зимнем дворце не только не было джунглей, но и что он никогда не был заселен. И если Юнис не жила там, наверху, и если пепел, который принес Мемфис, принадлежал не ей, то какие у них были доказательства того, что она действительно умерла в конце прошлого года?

- Единственный оставшийся вопрос, - продолжал Гектор, - очень простой. Почему?

- Я могу придумать и другой, - сказал Джеффри, - хотя, возможно, они связаны. Если Юнис умерла не в Зимнем дворце, то где и когда она умерла?

- Ты даже не уверен, что она мертва, - тихо сказала Джумаи.

Джеффри вернул свое внимание к ледяному астероиду, отгоняя мысли, с которыми в данный момент ему не хотелось иметь дело. - Значит, мы просто сидим здесь, в этом идея?

- Мы не можем уйти, - сказал Гектор. - Все, что у нас есть, - это способность к маневрированию на малой дистанции, достаточная для окончательного сближения с "Львиным сердцем". Я не могу поверить, что это случайно.

- Корабль доставил нас так далеко, - сказала Джумаи. - Теперь мяч на нашей площадке.

Гектор увеличил изображение, приблизив центральную часть ледяного астероида. - Он очень медленно вращается, - сказал он, - но я внес поправку на это. Это то, что мы увидели бы, если бы парили над неподвижной точкой на его поверхности.

Изображение претерпело ряд цветовых улучшений, раскрывающих детали поверхности. От центрального фокуса расходились радиальные линии и царапины концентрических структур, похожих на стены древнего кратера. Он скомандовал прибавить увеличения. Теперь была видна россыпь серебристо-серых сеток и модулей, вдавленных в поверхность, как детские кубики в мокрую глину. Концентрические линии представляли собой трубы и туннели, соединяющие блоки, радиальные рукава - магнитные катапульты. В центре внимания была главная производственная шахта, пробуренная глубоко в ледяном массиве.

- То, что мы здесь видим, - это более или менее то, что я ожидал, - сказал Гектор. - Подобные производственные мощности есть на тысячах объектов пояса Койпера, они работают днем и ночью, полностью автоматизированы, десятилетиями подряд.

- Этот активен? - спросил Джеффри.

- Подожди минутку. - Гектор поднял палец, его губы слегка шевелились, как будто он считал в уме. Затем он точно ткнул пальцем. Джеффри заметил яркий отблеск на конце одной из пусковых установок.

Мгновение спустя что-то прочертило холодную синюю линию поперек дисплея.

Затем голубая линия затуманилась, расплываясь, как след пара. Он наблюдал, как оно темнеет до черноты.

- Выстрел пакета, - сказал Гектор. - Раз в девяносто секунд. Мы следили за ними с тех пор, как получили изображение.

- Пакет чего?

- Обработанного льда, конечно. Скорее всего, вода, хотя это и не обязательно должно быть так. Запускается с большим ускорением с магнитной подставки, а как только он покидает пусковую установку, следует толчок разгоняющими абляционными лазерами. Лазеры выполняют большую часть работы. Они могут направлять посылку на довольно большое расстояние после запуска, применяя смещенную от центра абляцию. То, что вы там увидели, - это след пара: выхлоп собственной паровой ракеты из пакета.

В голосе Гектора звучала гордость; гордость за сложный технический процесс, работающий по плану. Джеффри понял или подумал, что понял. Гектор думал не только об этом единственном событии запуска или даже об одном ледяном астероиде. Он не думал об этой единственной посылке, начинающей свое долгое путешествие домой. Он думал о тысячах объектов Экинья в поясе Койпера, о десятках тысяч других среди астероидов и ледяных тел. Машины делают свою работу неустанно и эффективно, впрыскивая лед, органику и металлы в вакуум - корпускулярный поток, о существовании которого большинство людей едва подозревало. Не имело значения, что этому единственному пакету потребуются годы или десятилетия, чтобы добраться до своих клиентов. Что имело значение, так это тысячи, миллионы, точно так же, как это уже было на их пути вперед. Это была самая грандиозная машина на свете: единственный промышленный завод, площадь которого превышала площадь орбиты Нептуна. Паутина конвейерных лент, сосредоточенная на солнце и его маленьком скоплении теплых, обитаемых миров.

И не просто какая-нибудь промышленная машина. Та, которую его семья создала ценой крови и тяжелого труда на протяжении ста тяжелых лет. Они построили эту машину и заставили ее тикать и жужжать, как часы Брейтлинг.

Пусковая установка снова вспыхнула. След пара прорезал его зрение ярко-синей раной.

- Тогда мы ошибаемся, - сказал Джеффри. - Или корабль изначально прибыл не отсюда. Если этот лед все еще добывается...

- Это ничего не доказывает, - сказал Гектор. - Кубометр обработанного водяного льда каждые девяносто секунд? Это ничто по сравнению с массой этой глыбы. Даже если бы мы добывали его в течение ста лет, к настоящему времени мы извлекли бы всего несколько десятков мегатонн. Конечно, лед нуждается в очистке, и часть его используется для термоядерных генераторов, питающих пусковые установки и оборудование для добычи полезных ископаемых... но мы все еще говорим о незначительной доле от общей массы.

- Он имеет в виду, что там все еще достаточно места для чего-то еще, - сказала Джумаи. - Я так думаю.

- Это просто камуфляж, - согласился Гектор, - чтобы любопытные глаза не приглядывались слишком пристально.

- До сих пор, - сказал Джеффри.

Медленное вращение ледяного астероида давало ему множество возможных траекторий запуска. В зависимости от спроса в системе было несколько мест, куда не стоило отправлять пакеты. Большинство из них были бы нацелены непосредственно на Марс, который на сегодняшний день является крупнейшим потребителем водяного льда и органики. Меньшая часть была бы выпущена в сторону Луны, посеребренная монослоем отражающей изоляции, или нацелена на Сатурн или поселения вблизи Юпитера. Газовые гиганты могут быть использованы для доставки полезных грузов как из пращи или с помощью лазеров в другие места, если за прошедшее время структура спроса изменится.

Конечно, то, что могло быть нацелено на точку в небе, всегда могло быть нацелено на приближающийся корабль.

- Нам следует быть осторожными, - сказал Гектор, очевидно, следуя тому же ходу мыслей, что и Джеффри, и придя к аналогичному выводу.

- Юнис устроила так, чтобы мы прибыли сюда, - сказал Джеффри. - Мы можем быть уверены в этом. - Но он мог понять тревогу Гектора. Гектор уже нарушил секретные договоренности Юнис, и его собственный корабль был разорван в клочья ее молниеносной защитой. Ему не нужно было быть свидетелем нападения на "Киньети", чтобы помнить о возможных последствиях.

- Даже если бы я верила, что она не облажается, - сказала Джумаи, - шестьдесят лет - это долгий срок для того, чтобы все продолжало работать. Возможно, она запрограммировала этот корабль на возвращение к "Львиному сердцу", и, возможно, она запрограммировала "Львиное сердце" ожидать этого. Но что, если какая-то часть этого плана не прошла через прошедшие годы в целости и сохранности?

- У нас есть внешняя связь? - спросил Джеффри.

- Мы можем отправлять и получать сообщения между нами и Землей, если ты это имеешь в виду, - сказала Джумаи. - Вообще-то, тебя ждет сообщение. Ты хочешь услышать его лично?

Прежде чем ответить, он посмотрел на Гектора. - Я не думаю, что теперь между нами есть какие-то секреты, не так ли?

- Возможно, и нет, - сказал Гектор.

Как он и ожидал, сообщение было от Санди.

- Я буду краткой, - сказал ее образ. - Если вы там, где мы думаем, то время доставки этого сообщения туда и обратно составит около десяти часов. Во-первых, я надеюсь, что вы все в безопасности и здоровы. Мы отслеживали ваш выхлоп до того момента, когда двигатель выключился, и к этому времени вы двигались быстрее, чем любой пилотируемый корабль в истории. Мы не заметили вашего замедления, но этого следовало ожидать: к тому времени ваш выхлоп был бы уже направлен от нас, и большая часть излучения направлялась бы за пределы системы, а не обратно к нам. Нам не удалось получить доступ к телеметрии с корабля, но, если не считать его скорости, казалось, что он функционирует нормально. Конечно, если вы это слышите, мы можем предположить, что вас вывели из спячки. Что касается того, что вы найдете в "Львином сердце", боюсь, не смогу вам сильно помочь. Нам нужно многое наверстать, брат. Сейчас я с Лукасом: он рассказал мне, что произошло в Зимнем дворце. Я тоже вернулась на Землю - ты узнаешь об этом по квангл-тегам. Я вернулась быстрым путем, на одном из наших собственных кораблей. То, что произошло в Эволюариуме... это сложно, и я все еще не уверена, что понимаю все это.

Санди поколебалась, прежде чем продолжить: - Паны обманули нас, Джеффри. Труро, Холройд... человек, которого я встретила на Марсе. Означает ли это, что мы вообще не можем им доверять, или что мы все еще можем доверять некоторым из них... Я пока не знаю. Думаю, мы все еще можем доверять Аретузе, и у меня нет никаких сомнений насчет Чамы и Глеба... но считаются ли они по-прежнему Панами, сказать сложнее. - Она сверкнула торжествующей улыбкой. - Они не победили, это главное. К настоящему времени я почти уверена, что они это поняли, вот почему мне на самом деле наплевать, слушают ли они эту передачу. Вы слышите это, Холройд, Труро? - Санди подняла указательный палец. - Мы одурачили их - оставили их с приманкой, в то время как я вышла с настоящей вещью. Я поговорила с... записью Юнис. Она сказала мне, что одному из нас нужно попасть в Зимний дворец. - Санди снова улыбнулась. - К тому времени вы уже были в пути. Жаль, что я не могла предупредить тебя, чего ожидать, но просто не было возможности дозвониться до тебя вовремя. Но я все еще не знаю, что ты собираешься найти в "Львином сердце". Юнис мне кое-что рассказывала... задавала вопросы. Думаю, решила, что соответствую требованиям. Но она все еще не дала мне никаких окончательных ответов. Надеюсь, что именно здесь ты собираешься вмешаться. Я хотела бы быть с тобой всю дорогу туда. Но с тобой есть Джумаи и Гектор, и это должно быть лучше, чем ничего. Есть еще кое-что. Вы находитесь вне досягаемости расширения, поэтому не можете получить доступ к конструкту обычным способом. Но у меня была идея получше. Я отправила ее копию по электронной почте - ты должен найти файл с памятью в своем почтовом ящике на борту корабля. Пропускная способность была ограничена, поэтому мне пришлось немного раздеть ее, но важные материалы все равно должны были быть там. Ты можешь делать с ней все, что тебе заблагорассудится, но если ты считаешь, что есть хотя бы шанс, что совет Юнис может оказаться полезным, назначь файл с памятью прокси-роботу. Где-нибудь на борту обязательно должен быть такой.

Санди остановилась, чтобы перевести дух. - Дай ответ, и я получу его через пять часов. Через десять минут после этого ты снова получишь от меня ответ. Домочадцы начеку, Джеффри, - все мы. Я здесь, и со слонами все в порядке. И мы хотим, чтобы вы все вернулись целыми и невредимыми, как можно быстрее. Береги себя, брат.

- Я так и сделаю, - сказал Джеффри.

- Я рад, что она вернулась, - сказал Гектор. - Хотя не похоже, чтобы она чего-то добилась, отправившись на Марс.

Джеффри тоже так думал, но пока решил не делать никаких выводов. У Санди могло сложиться впечатление, что она говорит открыто, но это не означало, что она рассказала им все.

- Ты не спросил меня о конструкте.

- Я полагал, что это касается только вас с сестрой, - ответил Гектор.

Джеффри наблюдал, как еще один пакет со льдом оторвался от ледяного шара точно в назначенное время, как по маслу.

- Это долгая история, - сказал он. - Ты доверяешь Санди?

- У нас были свои разногласия.

- Я имею в виду здесь, сейчас. Со всем, что с нами случилось, и с тем, что мы теперь знаем.

- Я полагаю, да, - сказал Гектор.

- Она создала имитацию Юнис, конструкт. Он не знает ничего, чего нет в наших архивах, ничего, что не было бы зафиксировано поисковыми системами - и если есть что-то, чего настоящая Юнис не хотела, чтобы знал остальной мир, конструкт тоже этого не узнает.

- Звучит не очень-то полезно, - сказал Гектор.

- На первый взгляд, нет. Но он быстрый и знает общественную сторону жизни Юнис вдоль и поперек, с таким уровнем детализации, к которому никто из нас никогда не смог бы приблизиться. Это уже доказало свою ценность. Я думаю, что есть шанс, что мы все еще могли бы извлечь выгоду из его вклада.

- У меня есть файл, - сказала Джумаи, постучав пальцем по одному из дисплеев. - Он выглядит защищенным, если использовать обычные фильтры. Я могу назначить его прокси, который доставил меня в медицинский кабинет, если хотите?

- Мы уверены, что оно пришло от Санди? - спросил Джеффри. - Это похоже на мою сестру, и судя по меткам, она вернулась в Африку. Но учитывая, что речь идет о Панах, и зная, что они могут сделать с запутанными путями, я не уверен, что больше чему-то доверяю.

- Я понимаю твою точку зрения, - сказал Гектор. - Если они подделали метки, в этом файле может быть что угодно, включая программу убийства, готовую к загрузке в прокси.

- Я сказала, что это выглядело защищенным, - сказала Джумаи, как будто ее не услышали в первый раз. - Мы можем снова обратиться к Санди, если у тебя есть какие-то сомнения.

- И ждать десять часов, пока она ответит? А потом столкнуться с теми же опасениями, что Паны могут перехватывать сигнал? - Джеффри покачал головой. - Это было от Санди. Я бы поставил на это свою жизнь. Кто еще потрудился бы сказать мне, что со слонами все в порядке?

- Возможно, ты прав, - сказал Гектор. Но он смягчил это замечание улыбкой. - Сделай это, Джумаи. Назначь конструкт прокси. Если Паны настолько полны решимости убить нас, настолько изобретательны, то в конце концов они найдут способ сделать это. С таким же успехом можно избавить их от лишних хлопот.

Джумаи ввела команды в консоль. - Назначение... выполнено. - Почти сразу же она добавила: - Прокси перемещается. Он уже на пути к нам.

- Не слоняется без дела, - сказал Джеффри, подавляя зловещее ощущение в животе.

- Это всего лишь прокси. Они не могут нанести смертельные ранения, независимо от того, что происходит у них внутри, - сказала Джумаи. - Конечно, я никогда не проверяла эту теорию на практике...

- Я до сих пор не знаю, как во все это вписываются Аретуза и Паны, - сказал Джеффри. - Холройд был тем самым Паном, которого Санди встретила на Марсе. Я мог представить, как он предает нас. Но надеюсь, что Санди права насчет Чамы и Глеба. Они ее друзья. Черт возьми, даже мне они начали нравиться. Мне понравилась даже Аретуза, хотя она напугала меня до чертиков.

- Тебе о многом нужно мне рассказать, - тихо сказал Гектор.

- Мы займемся этим, - сказал Джеффри.

Джумаи что-то пробормотала себе под нос. - Рисую здесь пробел. Я проверяла "Львиное сердце" по всем каналам, к которым корабль предоставляет мне доступ. Либо наш сигнал не проходит, либо они не отвечают.

- Мы не можем просто сидеть здесь до конца вечности, - сказал Гектор. - Корабль остановлен, и он не позволит нам развернуться и вернуться домой. У него есть энергия и припасы, чтобы поддерживать нашу жизнь какое-то время, но это не замкнутый цикл. - Он кивнул на астероид. - В какой-то момент нам придется с этим смириться. Как я уже сказал, у нас действительно есть рулевое управление. Этого было бы достаточно, чтобы проделать остаток пути внутрь.

- И что потом? - спросил Джеффри.

- Я уже определил стыковочное сооружение рядом с главным отверстием. Если это что-то похожее на другие наши объекты, должны включиться автоматический подход и захват, как только мы окажемся поблизости. Нам не нужно было бы ничего делать - просто сидеть сложа руки.

Раздался стук в дверь. Прибыл прокси. Джеффри кивнул Гектору, чтобы тот пропустил его внутрь. Они взяли на себя обязательство действовать определенным образом в тот момент, когда передали файл Санди прокси; теперь не было смысла раздумывать.

- На какое имя ты откликаешься? - спросил Джеффри у машины с непроницаемым лицом.

- Я Юнис. Кого еще вы ожидали увидеть? - Эффект был тревожный. Прокси, возможно, и не был похож ни на кого, кроме робота, но он был искусен в имитации голосов.

- Жаль, что на нем нет ее лица, - сказал Гектор.

- Будь благодарен, - ответил Джеффри. - Возможно, тебе захочется ударить по нему кулаком.

Прокси протиснулся в комнату и замер в плавучем состоянии покоя. Возможно, он говорил как Юнис, но все равно двигался с жуткой точностью машины. - Кто-нибудь хочет ввести меня в курс дела, или я должна сама догадаться, что происходит?

- Ты узнаешь это? - спросил Джеффри, указывая на астероид. - Тебе, черт возьми, следовало бы. Это актив Экинья, которому ты дала название. "Львиное сердце".

- В честь Сенге Донгмы, львинолицей, - ответил конструкт. - Это было одно из наших горнодобывающих предприятий. Я также выбрала его в качестве пункта дозаправки во время своего последнего рейса. "Зимняя королева" должна была приземлиться здесь, заправить свои баки и продолжить путь в глубокое транснептуновое пространство.

- Нас притащили сюда, - сказал Гектор. - Этот корабль не "Зимняя королева": он выглядит достаточно похожим, но под обшивкой находится нечто гораздо более новое и быстрое. Ты, должно быть, знала об этом.

- Я знаю, что существовал план, и для Санди последовали некоторые подсказки.

- И смысл этого плана состоял в том, чтобы вернуть нас на Луну? - спросил Джеффри.

- Не только, - сказала Юнис. - Дело было не только в этом. Как ты думаешь, случайно ли я показала "Безумие Чакры" Санди или задала ей тот вопрос о цветах драгоценных камней?

- Понятия не имею, о чем ты говоришь, - сказал Джеффри.

- Ради устранения противоречий ты должен знать, кто я такая. Во мне есть нечто большее, чем просто конструкт, с которым ты уже познакомился.

- Удалите это, - сказала Джумаи. - Очевидно, что-то случилось при передаче.

- Послушай, - резко сказала Юнис, произнеся это слово скорее как приказ, чем как приглашение. - Я такая, какая я есть. Санди нашла меня в моем старом шлеме на Марсе. Я... живая я... установила низкоуровневую интерактивную персону внутри шлема. Эта личность, поскольку она была сформирована мной, обладала возможностью содержать знания, которых не мог знать более сложный конструкт. Санди вернула шлем на Землю. Проявив осторожность, она смогла обойти программное обеспечение-сфинкс и интегрировать две версии меня в единый конструкт - одну с индивидуальностью первоначального конструкта плюс дополнительную информацию, известную только версии шлема.

- И это то, с кем мы сейчас разговариваем? - сказала Джумаи.

- Нет, - терпеливо ответила Юнис, - потому что просто не было бы времени загрузить эту версию на корабль. Санди, как могла, сократила меня до самого необходимого.

- Когда-то вас было двое, - сказал Джеффри, - одна следовала за мной, другая - за Санди. Теперь вас... сколько, трое? Четверо?

- Это не имеет значения, - пренебрежительно отрезала Юнис. - Ты можешь поговорить только с этой личностью, и если я когда-нибудь вернусь в расширение, все мои существующие аспекты могут быть реинтегрированы в единую рабочую модель. На данный момент единственное, что имеет значение, - это моя непосредственная полезность. Итак, расскажите мне, чем вы занимались с тех пор, как прибыли к "Львиному сердцу".

- Пытались продумать наш следующий шаг, - сказал Гектор. - Согласно файлам, этот корабль создан здесь. Теперь он вернулся домой. Но мы в тупике. Мы просто сидим здесь, и "Львиное сердце" не отвечает на наши передачи. Что ты знаешь об этом месте?

Конструкт, по-видимому, взвешивал свои варианты. - Все наши объекты в определенной степени защищены от коммерческих интересов других лиц. В случае с "Львиным сердцем" я бы усилила эту защиту. Но он уже должен был распознать "Зимнюю королеву"... или чем бы ни был этот корабль... к настоящему времени.

- Нет никаких признаков того, что это произошло, - сказал Джеффри.

- Рассматривали ли вы возможность медленного сближения, полагаясь на то, что включатся системы автоматической стыковки?

- Это должно было стать нашим следующим шагом, - сказал Джеффри. - При условии, что сначала никто не отговорит нас от этого.

Прокси повернул голову, чтобы посмотреть на схемы дисплея, показывающие относительную ориентацию транспортного средства и ледяного астероида. - Возможно, корабль получил повреждение системы направленной связи во время побега из Зимнего дворца, чего нет в системном обзоре. Или, возможно, произошел какой-то непредвиденный сбой в сторожевых системах, которые я установила в "Львином сердце", что-то, препятствующее правильному протоколу ответа. До тех пор, пока не будет установлен контакт или средства защиты от вторжения не будут отключены, в продолжении подхода будет присутствовать элемент риска.

Гектор выглядел недоверчивым. - Это все, что у тебя есть? "Элемент риска"? Это все равно что сказать, что в русской рулетке есть "элемент риска".

Юнис поколебалась, прежде чем ответить. - В воздушном шлюзе стыковочного комплекса астероида будет установлена главная система безопасности, но сначала кому-то нужно будет ее отключить.

- До того, как мы причалим? - спросила Джумаи.

- Желательно.

- Отправь прокси, - сказал Гектор. - Он может справиться с вакуумом.

- Воздушный шлюз может блокировать сигналы управления, - предупредила Юнис. - Система предназначена для того, чтобы отпугивать машинных злоумышленников. В любом случае, для главного управления может потребоваться присутствие человека, возможно, даже Экинья. Это будет зависеть от того, как я его настроила.

- И ты ничего не помнишь? - спросил Гектор.

- Если бы я знала, я бы тебе сказала.

- Мы в десяти километрах от "Львиного сердца", - сказал Джеффри. - Это безумие - рассчитывать на то, чтобы преодолеть такое расстояние. Даже если бы у нас были костюмы.

- Они есть, - ответил Гектор. - Я видел их, когда искал места, где заложить заряды. Есть также носимые маневровые устройства для проведения операций при выходе в открытый космос. Я уже пользовался ими раньше - они довольно интуитивно понятны.

- Это все равно безумие.

Гектор сглотнул. - А альтернатива... какая? Веришь, что этот корабль выдержит весь путь?

- У вас действительно есть аэродинамический тормоз, - сказала Юнис. - Он рассчитан на пробивание атмосфер со скоростью пятьдесят махов. Он выдержит некоторое серьезное дерьмо.

- Дерьма уже хватило, когда мы вырвались из станции, - сказал Джеффри.

- Расположите его между "Львиным сердцем" и кораблем, это все равно должно обеспечить некоторую защиту, - ответила Юнис.

- И нет никакого риска, что это будет выглядеть как таран? - спросил Гектор.

- С этим вам придется смириться. Если вы зайдете сбоку, вы раскрыты для боковой атаки. Я проведу вас через поворот. Делайте, как я скажу, а затем начинайте медленный подход.

- Теперь мы принимаем приказы от прокси? - спросил Гектор.

- Похоже на то, - сказала Джумаи.

Джеффри покачал головой. - Мы не подчиняемся приказам. Мы просто запускаем программу тактического анализа и слушаем, что она нам говорит.

- Я напомню вам, что я все еще тут, - сказала Юнис.

- Мы знаем. - Джеффри взглянул на своего кузена, прочитав в его глазах, что на данный момент Гектор готов принять вмешательство прокси.

Руки Гектора потянулись к ручному управлению рулем. - Управление двигателем принадлежит нам. Мы начнем перевод транспортного средства под руководство Юнис. Джумаи - это может привести к неприятностям.

- Я могу справиться с беспорядком.

- Я имею в виду, что на данный момент всем нам, возможно, было бы неплохо надеть костюмы. Спустись к шкафчику, надень на себя один из них, затем подключи два других к своему и приведи их сюда.

- Как мне сделать костюмы послушными?

- Просто вежливо их попроси, - сказал Гектор.

Им действительно нужно было название для корабля, - подумал Джеффри. Ему надоело называть это "кораблем", но он чувствовал себя неуютно, возвращаясь к названию "Зимняя королева", когда было так очевидно, что это не то же самое судно, на котором Юнис отправилась на край системы. Учитывая привязанность, которую он испытывал к ней, сучка или убийца вырисовывались как две разные возможности. Возможно, у них будет время обсудить этот вопрос, когда они состыкуются с "Львиным сердцем".

Они поворачивали. Это было медленно, мучительно. Космические корабли не были похожи на самолеты, созданные для крутых поворотов и акробатики. Они больше походили на небоскребы или мачты электропередачи с очень узким диапазоном допустимых нагрузок. Приложите слишком большой крутящий момент, и такой большой корабль лопнет, как конфета.

- Два килоньютона постоянно, - сказала Юнис. - Спинной три, один килоньютон, пять секунд. - Она раздавала команды, как строгая учительница на уроке танцев. - Черт бы побрал эти плечи центрифуги - они сбивают с толку мои расчеты, слишком большой угловой момент вдоль нашей длинной оси. Почему мы их вначале не уложили?

- Ты этого не предлагала, - сказал Гектор.

- Четвертый и шестой спинные, по одному килоньютону каждый, три секунды. На корме: полкилоньютона, одна секунда. - Она помолчала, изучая результаты. Как и в самолете, существовала обманчивая задержка между вводом данных и реакцией. - Кажется, это помогает.

Возможно, у Юнис и был такой опыт, но только Гектор и Джеффри смогли внести свой вклад. Они сидели рядом друг с другом, ожидая команд Юнис. Джеффри чувствовал напряжение Гектора, исходившее от него, как пар. Он провел половину своей жизни в космосе и летал на многих коммерческих космических аппаратах различных классов. Но ничего такого большого, такого незнакомого или в таких сложных обстоятельствах.

К тому времени, когда корабль переориентировался, Джумаи вернулась от шкафчика со скафандрами. На ней было надето все, кроме шлема, который она держала рукой, просунув ее сквозь открытое забрало, а два других костюма следовали за ней тенью, как зомби. Она велела им оставаться на месте за пределами командной рубки, а сама втиснулась обратно в свое кресло.

- Они такие же современные, как и блоки гибернации, - заметил Гектор. - Надо отдать тебе должное, Юнис, ты не поскупилась на самое необходимое. Джеффри - надевай свой костюм. Нам лучше быть готовыми к худшему.

- Есть что-нибудь от ледяного астероида? - спросила Джумаи.

- Ни звука, - сказал Джеффри. Он поднялся со своего места, выбрал один из двух оставшихся костюмов и широко расставил руки и ноги, как человек, ожидающий, когда портной снимет с него мерку. - Одень меня, - сказал он ему, и костюм повиновался, облегая его тело до тех пор, пока непокрытой не осталась только голова. Поморщившись - костюм защемил складку кожи на бедре, - он подхватил шлем и вернулся на свое место, предоставив Гектору повторить процесс с другим костюмом.

- Аэродинамический тормоз выровнен, - объявила Юнис, когда все были закреплены. - Мы начнем сближение прямо сейчас. Боковые один, три, шесть: два килоньютона, десятисекундный импульс.

Джеффри почувствовал толчок ускорения. Почти сразу же, как только он сосчитал про себя до десяти, все было кончено. Они снова были невесомы, дрейфуя к "Львиному сердцу".

- Запуск пакетов продолжается по расписанию, - сказала Джумаи. - Это хороший знак, не так ли?

- Пока они держатся от нас подальше, - сказал Гектор.

Несмотря на все бесчисленные миллиарды тонн льда, которые еще предстояло добыть из ледяного астероида, его гравитационное поле было ничтожным. Они не высадились бы на "Львиное сердце" в каком-либо строгом смысле этого слова; скорее, они состыковались бы с ним. Однако какая-то часть сознания Джеффри на самом деле не могла с этим смириться. По мере того как ледяная фигура увеличивалась, доминируя на дисплеях, зловещая, как окровавленный айсберг, кровь которого свернулась до темно-красного цвета, его мозг начал настаивать на том, что в ситуации есть определенные плюсы и минусы. Потребовалось сознательное усилие, чтобы перестать хвататься за подлокотники кресла, как будто ему грозила опасность упасть впереди корабля.

- До стыковки девять километров, - доложил Гектор. - Нам понадобится замедляющая тяга, если не сработает система контроля захода на посадку. Джумаи: продолжай подавать сигналы. Мы можем прорваться в последний момент.

- У тебя есть хоть малейшее представление о том, что мы собираемся найти в этой штуке? - спросил Джеффри.

- Я надеялся, что у тебя есть ответы на все вопросы, кузен.

- Там будет много людей, которым будет очень интересно поближе познакомиться с этим кораблем. Может быть, "Львиное сердце" имеет к этому какое-то отношение.

- Напомню вам, что это остается коммерческой собственностью Экинья, - сказал Гектор. - Люди смогут посмотреть на это, если и когда мы согласимся. Возможно, я был неправ, желая сохранить наследие Юнис под замком, я признаю это. Но это не значит, что я собираюсь пренебречь своими обязательствами перед семьей.

При других обстоятельствах Джеффри, возможно, воспринял бы это как подначку. Но все, что он услышал сейчас в словах Гектора, были усталость и смирение, убежденность опустошенного человека, осматривающего могилу, которую он только что выкопал для себя.

- Это действительно важно для тебя, - сказал он с удивлением.

- Конечно, это так. - Гектор, казалось, был удивлен тем, что это нуждалось в пояснении. - Это не делает меня чудовищем, так же как отказ от семьи не делает им тебя.

- Семь кликов, - сказала Джумаи.

Они всегда знали, что у "Львиного сердца" есть средства нанести им удар без предупреждения, но совсем другое дело, когда эта истина демонстрируется с таким впечатляющим безразличием к их чувствам. Пакет со льдом появился точно по расписанию, через девяносто секунд после предыдущего, но когда он стартовал с пусковой установки, управляющие лазеры развернули его почти на девяносто градусов. Все это произошло слишком быстро, чтобы анализировать: впервые они узнали о каком-либо ударе, когда корабль сильно содрогнулся, а затем продолжал содрогаться, крениться и рыскать, как будто на волнующемся море. Джеффри приготовился к декомпрессии или чему-нибудь похуже, но воздух держался. С колотящимся сердцем он изучал схемы в поисках признаков повреждения. Но Гектор оказался проворнее.

- Мы только что потеряли плечо центрифуги - оно не было защищено аэротормозом. Другое плечо все еще вращается - оно действует как противовес.

- Мы должны быть в состоянии остановить его. - Голос Джеффри звучал спокойнее, чем он себя чувствовал. - Притормози, заблокируй или что-нибудь в этом роде.

Тангаж и рыскание уменьшались; они ничего не сделали, так как корабль, должно быть, почувствовал повреждение и действовал соответственно. Джеффри взглянул на хронометр на консоли, мысленно отсчитывая время. Сколько секунд прошло?

Руки Гектора вернулись к рулевому управлению. - Останавливаю движение вперед.

- Тебе нужно сделать нечто большее, - резко сказала Юнис. - Тебя надули. Корабль все еще дрейфует вне оси. Вы потеряете защиту аэродинамического тормоза примерно через тридцать секунд. Спинной три, два килоньютона, три секунды. Попали в цель. Сейчас же.

- Чрезмерная коррекция, - сказал Гектор, когда входные данные успели пройти.

- Ты был медлителен. Боковые один и шесть, два килоньютона, две секунды. Джеффри: четвертый спинной, один килоньютон, одна секунда: попали.

- Мы все еще дрейфуем, - сказала Джумаи через несколько мгновений.

- Все берется под контроль. Переключитесь на верньерную тягу. Боковые один и три, спинные два и пять: пятисекундные микроимпульсы.

- Аэротормоз начинает перестраиваться, - сказал Джеффри.

- Хорошо. Этот дрейф удержится еще десять секунд. Приготовьтесь ко второму и пятому боковым импульсам по две секунды. Это должно убить его.

Когда корабль остановился, удерживая позицию относительно "Львиного сердца", Гектор сказал: - Оставшееся плечо центрифуги неподвижно и заблокировано. Не думаю, что мы потеряли много воздуха - внутренние двери, должно быть, плотно закрылись, как только оторвалась центрифуга.

- Как ты думаешь, нам следует отступить на десять километров? - спросил Джеффри. - У нас все было в порядке, пока мы не попытались подойти поближе.

Гектор уже отстегивался от своего сиденья. - Может быть, так оно и было, но если мы это сделаем, то просто вернемся к исходной точке - будем дрейфовать без топлива, чтобы добраться домой. Насколько я могу судить, сейчас есть только один способ действий. - Он оттолкнулся от сиденья, крутанувшись в воздухе. - Я собираюсь добраться до этого шлюза, отключить систему безопасности.

- Через семь километров открытого пространства? - спросил Джеффри.

- Лучше, чем десять. - Гектор выпрямился, коснувшись кончиками пальцев стены, и открыл дверь.

Корабль снова тряхнуло. На этот раз удар был гораздо громче, и это вызвало лавину повреждений и предупреждающих сигналов. Остаточные вибрации грохотали, как проходящий экспресс, и затихали в течение десятков секунд. - Прямое попадание в аэротормоз, - сказала Джумаи, когда диагностические сообщения локализовали точку удара.

- Даже если бы мы начали отступать сейчас, это не имело бы никакого значения, - сказала Юнис.

Джеффри и Джумаи покинули свои места. - Должна быть альтернатива, - сказал Джеффри. - Если мы позволим себе достаточно отдалиться от "Львиного сердца", то рано или поздно окажемся вне зоны досягаемости.

Гектор уже собирался опустить свой шлем на место. - Здесь все по-другому, кузен. При условии, что "Львиное сердце" сможет нас увидеть, он сможет нас поразить.

- Он прав, - сказала Юнис. - Если вы не сможете найти другую комету, за которой можно спрятаться, у вас очень небольшой выбор. Аэротормоз не будет работать бесконечно.

Джумаи и Гектор теперь оба были полностью одеты и в шлемах, хотя Джумаи еще не опустила забрало. Гектор был в скафандре: изображение его лица, искаженное и увеличенное, появилось на внешней поверхности визора. Он сам стал мультяшным персонажем.

- Бессмысленно, чтобы мы трое переходили дорогу одновременно, - сказал Гектор. - Джумаи знает о контрмерах безопасности больше, чем кто-либо из нас, но если она столкнется с системой, которая разблокируется генами Экинья, она не сможет ее отключить. Кроме того, это не ее вина. Значит, остаемся мы с тобой, кузен.

- Прекрасно, - сказал Джеффри. - Мы переправимся вместе.

- Лучше, если я переправлюсь один, а ты приведешь корабль, когда я дам сигнал "все чисто".

Последовал еще один удар, такой же жестокий, как и предыдущий.

- При таких темпах не останется ни одного корабля, который можно было бы доставить, - сказал Джеффри.

Гектор открыл рот, словно собираясь возразить, затем закрыл его и кивнул. - Следуй за мной, и я покажу тебе, как работают маневровые установки. Юнис, оставайся с нами. Ты еще можешь пригодиться.

Джеффри должен был предвидеть осложнения, но только после того, как они закрепили двигатели, он начал понимать, в чем может заключаться трудность. Дело было не в самих рюкзаках: как только Джеффри изучил элементы управления, расположенные у него под мышками, как подлокотники сидений, он понял, что имел в виду Гектор, когда говорил, что управление интуитивно понятное.

Но они были громоздкими. Два человека в скафандрах могли бы протиснуться за один раз в воздушный шлюз средней части корабля. С установленными двигательными установками шлюз мог одновременно принять только одного человека.

- Мы все равно пойдем туда вместе, - сказал Джеффри. - Проезжай вперед и жди на другой стороне, пока я не доберусь туда. Мы начнем наш переход после того, как прибудет следующая посылка.

Мультяшное лицо Гектора кивнуло. - Это хорошая идея. По крайней мере, у нас будет девяносто секунд свободного времени. Если мы успеем подобраться достаточно близко к "Львиному сердцу", он, возможно, не сможет направить на нас один из этих пакетов. - Он протянул руку в перчатке и нажал на кнопку управления воздушным шлюзом. - Увидимся на другой стороне, кузен.

Корабль тряхнуло. Гектор протиснулся в воздушный шлюз и закрыл внутреннюю дверь. Индикатор рядом с дверью загорелся красным, означая, что идет декомпрессия. - Девяносто секунд, - сказал Джеффри по заранее назначенному каналу "от костюма к костюму". - Этот человек чувствует себя довольно паршиво.

Внутренняя дверь дернулась в своей раме, плотно защелкнувшись в уплотнителях.

- Он просто открыл наружную дверь, - удивленно сказала Джумаи. - Не стал дожидаться, пока в камере сбросится давление!

- Гектор, что ты делаешь? Ты только что опустошил шлюз, полный воздуха!

- Мы этого не пропустим, и это было чертовски быстрее, чем ждать обычного цикла, - сказал Гектор, говоря патологически спокойно в данных обстоятельствах. - Но не волнуйся. Наружная дверь закрывается нормально, и перед ней все еще будет оставаться воздух. Примерно через минуту стандартное давление должно восстановиться.

- Он выходит, - сказала Джумаи. Ее открытое забрало было прижато к смотровому иллюминатору рядом с воздушным шлюзом.

- Гектор! У нас было соглашение!

- Бессмысленно нам обоим так рисковать, Джеффри. Ты рисковал своей шеей, когда поднялся на борт этого корабля, чтобы найти меня. Будет только справедливо, если я отвечу взаимностью.

Джумаи щелкнула замком шлюза, заставляя его вернуться в режим готовности. - Это займет некоторое время. Вы можете выпустить воздух намного быстрее, чем закачать его обратно, и внутренняя дверь не откроется до тех пор, пока с другой стороны не будет атмосферного давления. Может быть, если бы у меня был час, я смогла бы найти обходной путь, но...

- Не бери в голову.

Заставив себя сосредоточиться, Джеффри снова уставился на панель управления двигательной установкой. На первый взгляд она выглядела простой, но это было сделано с учетом того, что Гектор собирался ввести его в курс дела, как только они оба окажутся снаружи.

- Я должен последовать за ним, - сказал он. - Если я этого не сделаю, то никогда больше не смогу посмотреть себе в лицо. Но ты останешься здесь. Нам нужно оставить хоть одно теплое тело на этом корабле. Прокси не в счет.

Корабль снова тряхнуло.

Индикатор воздушного шлюза загорелся зеленым, означая готовность. Кроме выброса некоторого количества воздуха в космос, внезапная разгерметизация Гектора не причинила никакого ущерба. Джеффри заставил себя дышать медленнее, хотя это никак не помогло успокоить его бешено колотящееся сердце. Он был в ужасе. Он не хотел выходить туда, в открытое пространство. Он никогда в жизни не был за пределами космического корабля, не говоря уже о ситуации, когда его в любой момент могли стереть с лица земли. Но он сказал Джумаи правду. Он должен был уметь жить в ладу с самим собой, и если бы он бросил Гектора на произвол судьбы, эта заброшенность разъела бы его изнутри.

Открылся воздушный шлюз. Джеффри протиснулся внутрь, с силой ударившись о внешнюю стену. Он кивнул мультяшному лицу Джумаи, и затем внутренняя дверь закрылась.

Система аварийного сброса воздуха, та самая, которую Гектор, должно быть, уже отключил, не могла быть более очевидной. Это была красная ручка размером с рукоятку лопаты, утопленная в стену так, чтобы ее нельзя было активировать непреднамеренно. Джеффри крепко ухватился за это. Рядом с ним была еще одна неподвижная ручка, служившая опорой при внезапной декомпрессии. Он сжал его в другом кулаке.

- Вентиляция, - сказал он.

Он почувствовал рывок, когда из шлюза вырвался воздух, но удержал хватку. Его предупреждение сообщило ему, что теперь он подвергся воздействию жесткого вакуума. Джеффри осторожно вышел из шлюза, стараясь не задеть блок управления, когда выходил. Его инстинкты подсказывали сохранить точку соприкосновения с кораблем, но это ни к чему бы его не привело. Он должен был подчиниться пространству и положиться на упряжь.

Он оттолкнулся.

- Я свободен, - сообщил он.

- Ты видишь Гектора? Он вне поля моего зрения.

- Должно быть, с другой стороны аэротормоза. - Джеффри положил руки на соответствующие рычаги управления двигателем и увеличил тягу. - Гектор, ты меня слышишь?

- Все еще с тобой, Джеффри. Я так понимаю, ты находишься за пределами корабля.

- Ты знал, что я последую за тобой.

Гектор фыркнул от удовольствия. - Полагаю, я бы сделал то же самое. Хотя это не оправдывает ни одного из нас.

Толчок отбросил Джеффри в сторону от корпуса. Он оглянулся назад, впервые увидев корабль целиком. Аэротормоз представлял собой замкнутый круг, закрывающий значительную часть неба, слегка выпуклый на поверхности, на которую он смотрел, и аэродинамически выпуклый с другой стороны. Даже с усиленным зрением он не мог разглядеть некоторых деталей. Тени были черными, освещенные поверхности мрачными.

Ему пришлось бы осторожно выйти из-под прикрытия аэротормоза, если бы он хотел последовать за Гектором.

Белый свет окаймлял круглый щит, превращая его в затмеваемое солнце со своей собственной короной. Свет померк. Он ничего не почувствовал, ничего не услышал, но знал, что еще одна посылка только что попала в аэротормоз.

- Гектор?

- Все еще здесь. Как Джумаи?

- Я в порядке, - ответила она.

- Даже не думай преследовать нас, - добавил Гектор.

Джеффри остановил свой боковой дрейф. Он начал выходить из защитной тени аэротормоза, и снова стали видны пусковые системы ледяного астероида. Почти сразу же на визоре появился значок над крошечной точкой света. Рядом со значком цифры расстояния и скорости указывали на объект в двух километрах впереди.

- Я вижу тебя, Гектор.

- Хорошо. Ты высказал свою точку зрения, а теперь возвращайся в дом.

Джеффри нажал на кнопки управления в форме стрелок, ориентируясь по той же грубой траектории, по которой уже следовал Гектор. Он дал импульс тяги и увидел, как корпус корабля начал скользить мимо. Аэротормоз надвигался все ближе. Он наблюдал за его приближением, надеясь, что обеспечил себе достаточный зазор, чтобы не врезаться в его нижнюю часть или не зацепиться за край, проходя мимо. Его значок теперь отставал от Гектора на тысячу восемьсот метров, но Гектор все еще вырывался вперед. Вспышки синего огня отмечали включения его двигателей. Он запускал его.

Джеффри уже проскальзывал мимо аэротормоза. Он подрезал его вплотную - когда он приблизился, ему показалось, что он допустил роковую ошибку, - но пронесся мимо него в абсолютной тишине, и, оглянувшись, наконец смог осмотреть повреждения корабля. Все оказалось хуже, чем он ожидал. Удары льда разнесли абляционную оболочку аэротормоза на куски метровой толщины, обнажив нижележащий подслой из геодезических опорных элементов и амортизаторов. Не имело значения, что восемьдесят процентов аэротормоза все еще были целы, теперь он был бесполезен для выполнения своих функций по назначению.

Его костюм резко развернулся. Валун размером с кулак пронесся мимо в ночи. Он предположил, что это был обломок аэротормоза: скафандр обнаружил его и предпринял маневр уклонения.

- Джумаи, - сказал он, - оставайся в скафандре и убедись, что ты пристегнута к двигательному ранцу. Корабль не выдержит дальнейшего наказания.

- Да. Я сама это поняла.

Тембр ее голоса был другим, и ему потребовалось мгновение, чтобы понять почему. Она ответила по межкостюмной связи.

Он снова оглянулся: как раз вовремя, чтобы увидеть крошечную фигурку, выходящую из тени аэротормоза.

Зная, что поделать ничего нельзя - вряд ли он мог спорить с ним, когда сам сделал точно то же самое, - он вернул свое внимание к отдаленной фигуре Гектора. Двадцать одна сотня метров и уходит. Он снова включил свой собственный подруливающий ранец, почувствовав давление, когда тот толкнул его в позвоночник. Он удерживал кнопки нажатыми так долго, как только осмеливался, наблюдая, как относительная скорость достигает нуля, а затем начинает подниматься до положительных цифр. Джеффри предположил, что с тех пор как пролетел мимо аэротормоза, сам он прошел около километра, примерно столько же, сколько насчитывал в длину корабль. Гектор, должно быть, приближался к полпути, а он все еще был там, все еще жив.

Мимо пронесся голубой огонь: перегретый пар из пакета со льдом, вырывающийся из "Львиного сердца", как язык хамелеона. Весь космос пульсировал белым. Он оглянулся и увидел аэротормоз, сияющий на фоне тускло-серого нимба внутренней солнечной системы. Свечение угасло, превратившись в красное, затем в черное. Там стало больше повреждений.

- Джумаи?

- Все еще здесь. Неужели я единственная, кто начинает беспокоиться о том, что мы будем делать без корабля, который доставит нас домой?

- Мы можем обойтись без аэротормоза, при условии, что сможем долить в баки любое топливо, которое использует этот двигатель, - сказал Гектор. - Все, что мне нужно сделать, это убедить "Львиное сердце", что мы его новые лучшие друзья. Звучит не слишком сложно, не так ли?

- Когда ты так ставишь вопрос... - сказал Джеффри.

- Я примерно в двух километрах от астероида. Могу разглядеть шлюз отсюда. Если протоколы стандартные, у меня не должно возникнуть никаких трудностей с работой с внешней дверью. Я немного не в себе, так что мне нужно...

Впереди мелькнуло что-то белое.

Первой мыслью Джеффри было, что Гектор начал корректировать угол захода на посадку или даже начал снижать скорость, готовясь к посадке у воздушного шлюза.

Дело было не в этом.

- Гектор? - спросил он, страшась того, что подсказывали ему его чувства: что вспышка была слишком яркой, чтобы быть чем-то столь невинным, как коррекция курса.

Гектор не отвечал.

На области визора Джеффри, отведенной для статуса связи, начал пульсировать красный предупреждающий символ.

- Гектор! - крикнул он.

Но он знал правду. Ему не нужен был шлем, чтобы понять это. Гектор не отвечал, потому что Гектора там больше не было.

- Он погиб, - сказала Джумаи. - Разве это не так?

Они вдвоем все еще падали к "Львиному сердцу", к точке или поверхности в космосе, где Гектора перехватили и нейтрализовали.

Не было времени ни на шок, ни на горе, ни даже на ужас, не говоря уже о страхе, который уже испытывал Джеффри. Просто сиюминутный и неотложный расчет на выживание. При своей нынешней скорости падения Джеффри миновал бы место казни Гектора всего через дюжину или более секунд.

- Ничего не делай, - сказал он Джумаи. - Ни корректируй курс, ни скорость, ничего. Не раньше, чем мы будем почти на месте.

- Что случилось?

- Гектор, должно быть, направил вспышку в сторону "Львиного сердца". Я не думаю, что его видели до этого момента. Не думаю, что его заметили. Он был просто слишком маленькой мишенью по сравнению с кораблем, и со всеми этими обломками, разлетевшимися вокруг от аэротормоза...

- Ты надеешься.

- Если я ошибаюсь, мы узнаем об этом очень скоро.

Он предположил, что из множества возможных способов смерти быть уничтоженным куском льда, выпущенным из катапульты и пролетевшим через пространство так быстро, что он прибыл бы без предупреждения, было не самым худшим вариантом. Это было бы безболезненно. Боли не было бы, потому что, как только этот лед коснется его - как только его кинетическая энергия начнет преобразовываться в тепло и механические силы, - он перестанет испытывать какие бы то ни было ощущения. Он больше не был бы организмом. Он был бы розовой туманностью из быстро расширяющегося и охлаждающегося пара со следами каких-то примесей.

Но он, должно быть, был прав насчет Гектора, потому что "Львиное сердце" воздержался от его убийства. Он ждал, пока тускло-красный мир не стал казаться всего лишь на расстоянии вдоха, на расстоянии вытянутой руки. До тех пор он не осмеливался сбавлять скорость. Хотя он знал, что скафандр обладает способностью автономно обнаруживать столкновения и избегать их, он не доверял тому, что он остановит его движение вперед. Закрыв глаза - он не хотел видеть, как земля уходит из-под ног, если было ясно, что он не собирается останавливаться, - он нажал большими пальцами на кнопки обратной тяги. Прошло несколько секунд, прежде чем ему пришло в голову, что если он не будет следить за своим продвижением, то может снова вытолкнуть себя обратно в космос.

Скорее по счастливой случайности, чем по здравому смыслу, он обнаружил, что мягко оседает - или это было боком? На "Львином сердце" по-прежнему не было заметной гравитации. Под ним была красная поверхность, вокруг - серые приповерхностные сооружения, похожие на блиндажи, с прожилками труб и решетками радиаторов. Самым высоким сооружением была укрепленная башня со стыковочными зажимами, расположенными вокруг ее вершины, широко раскрытыми, как хватающая рука. Именно там пришвартовался бы корабль, если бы их подход был ожидаемым. Воздушный шлюз должен был находиться где-то поблизости.

Его ноги коснулись астероида, с хрустом вонзившись в поверхность, как будто он пробил корку пирога и попал в сырое нутро. Это был просто импульс, а не его собственная масса.

- Я вижу тебя, - сказала Джумаи.

Она спустилась, как сверкающий ангел, и сначала он испугался, что она начала замедляться слишком высоко; что она все еще может привлечь внимание "Львиного сердца", как это сделал Гектор. Но ее суждения были не хуже его собственных. Она приземлилась в нескольких метрах от них, и какое-то мгновение все, что они могли делать, - это смотреть на свои собственные ошеломленные мультяшные лица.

- Я сожалею о... - начала говорить Джумаи.

- Позже, - сказал Джеффри, пораженный собственной черствостью, но зная, что так и должно быть, пока они не окажутся в безопасности.

Они довольно легко нашли воздушный шлюз, расположенный на уровне поверхности. Джеффри не сомневался, что рядом со стыковочными зажимами был еще один, для удобства прибывающих кораблей. Джумаи хлопнула ладонью по светящейся зеленым светом входной панели, и наружная дверь открылась без возражений. Защита ледяного астероида, ориентированная на перехват прибывающих кораблей, не обращала внимания ни на что, происходящее на поверхности.

Внутри шлюза было достаточно места для них обоих, даже с их двигательными установками. Наружная дверь закрылась; воздух хлынул внутрь через щели.

- Мы потеряли связь с кораблем, - сказала Джумаи. - Юнис была права - шлюз блокирует сигналы.

Когда давление нормализовалось, Джеффри снял шлем и позволил ему опуститься на пол.

- Эйдетический сканер, - сказала Джумаи, указывая на похожее на обруч устройство, установленное прямо под потолком. - И считыватель генов, вон в той стенной панели под сканером. Тебе нужно будет соприкоснуться с ним кожей.

Джеффри приказал костюму снять себя. Он вышел, одетый только во внутренний слой, дрожа, когда холодный воздух впервые коснулся его. Он встал под эйдетический сканер, вспомнив о подобном устройстве в зверинце Чамы и Глеба. Сканер опускался все ниже, пока не образовал нимб вокруг его головы. Устройство было бы настроено реагировать на визуальные воспоминания о конкретных событиях или местоположениях; оно без труда различили бы воспоминания, заложенные непосредственно, и те, которые были получены из вторых рук. В то же время он прижал голую ладонь к серому прямоугольнику считывателя генов. Он почувствовал покалывание, когда считыватель нарисовал репрезентативный образец клеток кожи.

- Назовите свое имя, - произнес машинный голос на суахили.

Он сглотнул, прежде чем ответить. - Джеффри Экинья.

- Расскажите о своих отношениях с Юнис Экинья.

- Я ее внук. Пожалуйста, прекратите атаку на приближающийся корабль. Он не враждебен. Повторяю, он не враждебен.

Если сканер и понял его слова или они его заинтересовали, то никак этого не показал. Обруч двигался вверх и вниз, призрачные символы порхали перед его глазами - странные и бессмысленные иероглифы, выполненные в цветах, которые невооруженный глаз не мог полностью воспринять: желто-синий, красно-зеленый. Сканер глубоко и назойливо вдавливал пальцы в его череп. Оно считывало архитектуру его мозга так, как слепой мог бы проследить профиль человеческого лица.

- Представьте себе свой дом, Джеффри Экинья. Вы идете через западное крыло, прочь от сада. Уже далеко за полдень.

Выбирать одно воспоминание из тысяч, которые у него были, казалось опасным произволом. Он старался сосредоточиться на деталях, на специфической и выразительной фактуре вещей. Блеск полированного пола, скрип его под ботинками, оштукатуренные стены, то, как свет падает на шкафы и витрины частного музея в коричневых рамах. Пыль в ленивой взвеси, пригвожденная полосами солнечного света. Запах с кухни, который успел проникнуть в каждый уголок дома.

- Идите в свою комнату.

Он шел туда пешком, а не просто представлял себе этот переход. Он толкнул дверь, пытаясь точно определить ее тяжесть. Он был в этой комнате недавно, по крайней мере, по его собственному ощущению времени, поэтому ему было нетрудно вспомнить ее размеры, простую планировку и скудную меблировку.

- Сядьте на кровать. Оглянитесь вокруг.

Он сделал, как ему было сказано, форсируя акт сознательного и непрерывного вспоминания - не просто вызывая в памяти разрозненные объекты и впечатления, но воспроизводя визуальную сцену в виде плавно перетекающей последовательности, плавно отслеживая свою точку зрения.

- Сосредоточьте свое внимание на слонах.

Он вспомнил о них, но только как об одном элементе интерьера комнаты. Затем он вспомнил, как Зимний дворец также сосредоточил свое внимание на слонах, как будто они были ключевым компонентом в установлении его личности.

Это был всего лишь вопрос о его возрасте, когда он получил подарок. Это был совершенно более пристальный акт проверки. Он чувствовал, что потерпеть неудачу в этой конкретной реконструкции означало бы потерпеть полный провал. "Львиное сердце" затаил дыхание, как и он сам.

Он представил себе слонов. Он держал их перед мысленным взором в виде шести отчетливых форм, вспоминая их тяжесть, гладкость резного дерева в своих руках, остроту бивней на кончиках пальцев, шероховатость, темное ощущение их оснований. Все слоны были немного разными, даже с учетом их уменьшающихся размеров. Он стремился визуализировать отличительные детали, тонкие вариации положения головы, ушей и туловища, положения ног. Он сосредотачивался до тех пор, пока процесс постоянного вспоминания не стал невыносимым.

Изображение свернулось. Комната исчезла из памяти.

- Добро пожаловать, Джеффри Экинья, - произнес голос. - У вас есть разрешение на продолжение.

Эйдетический сканер скользнул обратно к потолку. Он убрал ладонь от считывателя генов.

- Прекратите атаку на приближающийся корабль, - повторил он, надеясь, что система достаточно сложна, чтобы понять и подчиниться. - Он не враждебен.

- Средства защиты на подступах были сняты. У вас есть дальнейшие инструкции относительно корабля?

- Верните мне связь.

Джумаи, на которой все еще был надет шлем, сказала: - Связь восстановлена. Юнис - ты нас слышишь? - Она подождала несколько мгновений, прислушиваясь к голосу на другом конце провода. - Хорошо. Бомбардировка должна была прекратиться. Думаю, нам удалось убедить "Львиное сердце", что мы не представляем угрозы, но, вероятно, будет лучше, если мы пока убережем корабль от непосредственной опасности. Если мы сможем придумать, как ввести вас в курс дела под автоматическим руководством, мы свяжемся с вами.

- Большой ущерб? - спросил Джеффри.

- Ничего такого, что помешало бы нам вернуться домой, при условии, что мы сможем найти топливо и произвести кое-какой элементарный ремонт. Ты думаешь, безопасно оставлять рюкзаки и костюмы здесь?

- Не снимай костюм, - посоветовал он. - Один из нас должен поддерживать обратную связь с кораблем. Кроме того, здесь холодно.

- Ты мог бы снова надеть свой собственный костюм.

- Или я мог бы войти в эту дверь прямо сейчас и выяснить, зачем нас сюда привели. - Он прижал руки к груди, решив, что пока сможет справиться с холодом. - Угадай, на чем я остановлюсь?

Джеффри открыл внутренний шлюз и протиснулся внутрь астероида. Он изо всех сил старался не думать о Гекторе.

Дверь вела в приемный отсек и камеру хранения, большую, как склад, и глубокую, как трюм грузового судна. Она опускалась на много уровней ниже того места, откуда они вынырнули, вся заполненная разложенными на стеллажах деталями машин и сложенными штабелями грузовыми контейнерами, пестрящими краской основных цветов, опознавательными знаками и предупреждающими надписями. Здесь была собственность Экинья, а также продукты и расходные материалы от компаний, которые, как был уверен Джеффри, не существовали уже десятилетия. Потолок, примерно на один уровень выше, должно быть, возвышался над поверхностью "Львиного сердца", образуя одно из подобных блиндажам сооружений, которые Джеффри видел при посадке. В нем не было окон, но он был покрыт матрицей осветительных элементов. Дорожка, заключенная в решетчатую трубу с многочисленными опорами для рук и ног, выходила из небольшого выступа у входа в шлюз. Отсек был ярко освещен, и в нем пахло чистотой демонстрационного зала. Откуда-то снизу доносилось монашеское пение генераторов и сверхмощного оборудования жизнеобеспечения. Пульсация пробивалась сквозь решетчатую дорожку, сотрясая ее под нажимом его пальцев. При практически несуществующей гравитации ледяного астероида ходьба на самом деле была непрактичной. Джеффри и Джумаи совершали длинные, медленные прыжки по дуге, отталкиваясь от изгиба потолка, когда поднимались слишком высоко.

Джеффри был рад движению. Оно начинало возвращать кровь к его конечностям и пальцам.

- Это то, чего ты ожидал? - спросила Джумаи.

- Гектор лучше меня знал бы, чего ожидать, - сказал Джеффри между вдохами. - Но если бы ты попросила меня угадать, как выглядит внутренность одного из наших горнодобывающих предприятий, я был бы недалек от этого. Там должно быть давление и тепло для техников, которые приезжают сюда раз в месяц. Там должны быть детали машин и расходные материалы для того, что роботы не могут изготовить самостоятельно или им не разрешается производить. И мы знаем, что объект все еще работает как ледяная шахта.

- Юнис потащила нас в такую даль не только для того, чтобы проинспектировать войска.

- Нет.

В дальнем конце крытого прохода была еще одна дверь, достаточно тяжелая, чтобы выдерживать перепад давления, но не шлюз. Когда они приблизились, она открылась, обнаруживая похожий на кабину отсек с ремнями безопасности и четырьмя пристегивающимися креслами. Джеффри предположил, что это был лифт, или то, что сходило за лифт в мире, который был практически в невесомости.

- Мы зашли так далеко, - сказал он в ответ на невысказанный вопрос Джумаи.

Они выбрали места и пристегнулись - Джумаи пришлось отрегулировать ремни безопасности, чтобы они облегали дополнительный объем ее костюма. Только когда они оказались в безопасности, дверь за ними закрылась. Джеффри немедленно почувствовал прилив плавного ускорения. Поскольку он доверял своему чувству ориентации, ему казалось, что они спускаются все глубже в "Львиное сердце".

- Юнис? - спросила Джумаи скорее с надеждой, чем в ожидании.

Но ответа не последовало. Лифт помчался дальше, продолжая набирать скорость.

Поездка длилась минуту или три, достаточно долго - учитывая их очевидную скорость - чтобы углубиться, по крайней мере, на пару километров вглубь ледяного астероида. Движение быстро замедлилось, но только когда дверь снова открылась, Джеффри смог убедиться, что они остановились.

Они вышли из лифта в белую комнату размером с вестибюль небольшого отеля. Со своими закругленными углами и яркими поручнями он имел модульный и утилитарный вид космического корабля, перенесенного глубоко под землю. Круглые двери в трех стенах вели в извилистые, освещенные красным светом коридоры. Пульсация генератора теперь была гораздо заметнее, а на стенах постоянно отображались прокручиваемые обновления статуса и сложные разноцветные диаграммы. Ничего такого, чего бы он не ожидал увидеть на дистанционно управляемом горнодобывающем предприятии. Эта скрытая пульсация могла быть вибрацией чудовищных сверл, вгрызающихся все глубже в холодную оболочку этой мертворожденной кометы...

Или что-то еще.

Пол вздрогнул.

- Ты это чувствуешь? - спросил Джеффри.

- Запуск пакета, - сказала Джумаи. - Я почувствовала нечто подобное раньше, когда мы были в том туннеле. Ты, должно быть, был в воздухе, когда это случилось. Похоже, все идет по графику, как и раньше. Все как обычно.

Они оба напряглись. То, что они услышали, было не совсем шагами, но безошибочным приближением чего-то, передвигающегося с конечности на конечность в условиях, близких к невесомости. Оно приближалось по одной из шахт, освещенных красным светом, и ему предшествовал оживленный, суетливый звук. Беззащитный, Джеффри смог лишь найти опору для рук и потянуться к ней. Джумаи попыталась закрыть забрало, затем медленно отдернула руку, прежде чем завершить жест.

Это существо было големом. Он мог сказать это, когда машина повернула из-за угла. Это был гуманоид, но двигался он с маниакальной энергией гиббона, размахивающего конечностями, походка четвероногого была слишком ритмичной и поставленной хореографом, чтобы выглядеть полностью естественной. Он кувыркался кубарем, но при этом сохранял впечатляющий импульс движения вперед. Только когда голем приблизился к двери, его движения превратились во что-то более правдоподобно органичное.

Конструкт Санди подражал Юнис в конце ее общественной жизни, какой она была до того, как отправилась в изгнание. К тому времени она прожила семь десятилетий и не прилагала особых усилий, чтобы скрыть свой возраст. Тут было по-другому. Теперь они смотрели на гораздо более молодую инкарнацию - возможно, вдвое моложе первоначального конструкта.

Голем прибыл одетым в простую цельную черную одежду, украшенную на рукавах различными флагами и эмблемами. Волосы Юнис были длинными и черными, густыми и без следа седины, хотя она зачесала их назад со лба и собрала в аккуратный пучок, закрепив черной сеткой для волос. Прическа была строгой, подходящей скорее для невесомости, чем для моды, но голем производил впечатление сдержанной и скромной элегантности. Джеффри видел бесчисленное множество изображений своей бабушки в молодости, но он ни разу не подумал о ней как о красивой. Однако она была такой. Узкокостной, с длинной шеей, с выступающими скулами и широко раскрытыми глазами, которые пронзали его насквозь. И то, чего он никогда по-настоящему не замечал на всех этих изображениях, - эта тихая, понимающая улыбка.

Он все еще ненавидел ее за то, что она сделала с Гектором. Что, конечно, было нелепо: это была не Юнис, даже если было удобно думать о големе как о таковом.

И все же ему пришлось напомнить себе об этом.

- Я всегда надеялась, что это будешь ты, Джеффри, - сказала она, окидывая его долгим оценивающим взглядом. Она остановилась, стоя ногами на полу. - Я на это не рассчитывала, и это не имело бы значения, если бы вместо тебя пришел кто-то другой. Они бы тоже прошли тестирование, и если бы они были кровными Экинья, с прочными связями в семье, я не сомневаюсь, что они прошли бы эйдетическое сканирование так же успешно.

У него было слишком много вопросов, чтобы знать, с чего начать. - Единственная причина, по которой я здесь, - это то, что Гектор и Лукас решили попросить меня осмотреть банковскую ячейку. Если бы они послали за этим кого-нибудь другого, вы бы сейчас с ними разговаривали.

- Но хватило бы у кого-нибудь другого мужества зайти так далеко? - Она склонила голову набок. - Я извлекла кое-что из твоих воспоминаний во время эйдетического сканирования. Неэтично, но это должно было быть сделано. Я кое-что знаю о том, через что тебе пришлось пройти. И мне жаль, что это было необходимо.

- Она несет чушь, - сказала Джумаи. - Эйдетическое сканирование не может так легко извлекать и обрабатывать воспоминания. Оно ищет корреляции с известными образными схемами; оно не может просто рыться в твоей голове без разбора, как кто-то роется в ящике с носками. Машинам просто не хватает интеллекта, чтобы разобраться в необработанных данных. Им понадобится что-то с когнитивным уровнем на уровне искусственного интеллекта, в самом...

- Тогда хорошо, что мной руководит искусственный интеллект, - сказала Юнис, прервав ее с дикой невежливостью. - И не один из этих современных, объявленных слабаками людей. Военный, более восьмидесяти лет, полностью соответствует требованиям Тьюринга - именно для этого и была создана Когнитивная полиция.

- Тебе следовало сказать нам об этом? - спросил Джеффри. - Или ты не планируешь, что мы когда-нибудь снова вернемся домой?

- Нет, ты можешь идти домой. Я не буду накладывать на это никаких ограничений. Иначе я была бы очень нелюбезной хозяйкой, не так ли? Здесь есть топливо, и повреждения вашего корабля - это то, что можно исправить, учитывая ресурсы "Львиного сердца".

- Для искусственного интеллекта ты довольно медленно поняла, что мы не хотели причинить вред, - сказала Джумаи.

- Я всего лишь один из его аспектов, - сказала Юнис, - и я была активирована только после того, как ты представил свои учетные данные. До тех пор "Львиное сердце" охраняло себя, как оно делало это более шестидесяти лет. Если определенные протоколы автономной бдительности действовали с чрезмерным рвением... тогда вы должны простить меня.

- Если ты читала мои воспоминания, то должна знать, что убила одного из нас, - сказал Джеффри.

- Я этого не заметила, - сказала Юнис, и на мгновение в ее тоне прозвучало что-то похожее на раскаяние. - Должно быть, это произошло незадолго до сканирования. У воспоминаний не было времени пересечь гиппокамп, чтобы быть закодированными в долговременное хранилище. Если были жертвы...

- Ты убила Гектора, - сказала ей Джумаи. - Он тоже был твоим внуком. - Она покачала головой с отвращением к себе. - Что я делаю, пытаюсь заставить искусственный интеллект чувствовать себя виноватым? Он всего лишь маска. За ней просто... всякая всячина.

- Ты закончила? - спросила Юнис. - Я извинилась. Я не хотела, чтобы это случилось. Но ставки всегда были высоки. Это так. Как ты думаешь, что-нибудь из этого было сделано без веской причины?

- Я понятия не имею, что это такое "все это", кроме как пустая трата времени и убийство невинных людей, - сказал Джеффри. - Мы добавим к этому списку и Мемфиса. Он был бы жив, если бы меня не втянули в ваши забавы и игры.

- Мемфис мертв? - Голем отвел взгляд, как будто на лице Юнис было что-то такое, чего она не хотела, чтобы они видели. - Я не знала, - добавила она более мягким голосом, чем до сих пор. - Когда это случилось?

Джеффри собирался сказать, что это было всего несколько дней назад, но потом вспомнил время, проведенное в путешествии к "Львиному сердцу". - Семь недель назад. Несчастный случай со слонами.

- Если его смерть была следствием моих действий... я даже не могу передать вам, что я чувствую.

- Ты ничего не чувствуешь, - сказала Джумаи.

- Ты ошибаешься на мой счет, - сказал ей голем. - Это должно было быть сделано. Неужели ты не понимаешь?

- Мы этого не понимаем, - сказал Джеффри.

- Вы проделали весь этот путь. Конечно, вы уже должны иметь представление о том, что все это значит? - Она вглядывалась в их лица в поисках проблеска понимания. - Ты ничего не знаешь, не так ли?

- Моя сестра сказала, что ты говорила о даре, о чем-то, что было одновременно и благословением, и проклятием, - сказал Джеффри.

- Да. - Юнис энергично кивнула. - Да, это был дар. И вы, должно быть, знаете о драгоценных камнях, раз зашли так далеко. А двигатель, который доставил вас к "Львиному сердцу", - конечно же, не мог ускользнуть от вашего внимания? Очевидно, вы уловили связь?

- Этот двигатель лучше, чем что-либо другое, - сказал Джеффри. - Это привело нас в транснептуновое пространство за недели, а не за месяцы. Так вот в чем все дело?

- Нет, - ответила Юнис, прежде чем добавить: - Ну, в каком-то смысле да. Но двигатель - это... был... всего лишь средством доставить вас сюда и продемонстрировать мою, скажем так, искренность? - Она ободряюще улыбнулась. - Значит, что бы я еще ни сделала или ни показала вам, у вас будут веские основания принимать мои слова за чистую монету?

- Каждый заинтересованный коммерсант к системе захочет разобрать эту штуку на части, - сказал Джеффри, и внезапно Гектор заговорил его устами. - Корабль, может быть, и является собственностью Экинья Спейс, но мы не сможем вечно хранить подобный секрет.

- Вам и не придется этого делать - я уже позаботилась о двигателе. И имейте в виду, что пока я живу и дышу, я все еще управляю этой фирмой.

Джеффри усмехнулся. - Мне неприятно тебя огорчать, но единственная причина, по которой мы здесь, - это то, что ты умерла в конце прошлого года.

- Тогда нам с тобой нужно поговорить, - сказала Юнис.

Джумаи отказалась от попыток связаться с версией Юнис внутри корабля. Она сняла шлем и теперь сидела, положив его на колени, наблюдая за Джеффри, пока кабина лифта мчалась вглубь "Львиного сердца". Костюм делал ее одновременно чудовищной и комичной.

- Вы прошли долгий путь, - сказал голем, - и не сомневаюсь, что у вас обоих есть свои жизни и обязанности. К сожалению, вы вот-вот столкнетесь с серьезным случаем корректировки перспективы. В этой новой шкале просто не имеют значения даже самые трудные решения, которые вам когда-либо приходилось принимать в своей жизни. - Она сидела, низко опустив голову и сцепив пальцы рук, и смотрела на Джеффри и Джумаи снизу вверх, словно умоляя их. - Все это несущественная ерунда, вроде выбора марки зубной пасты.

- В последнее время мы оба принимали решения о жизни и смерти, - сказал Джеффри. - Как и Гектор. Как и моя сестра.

- Решения, имеющие сугубо местные последствия. Если бы ты умер, твоя семья продолжила бы свое существование. Если бы семья распалась, это было бы экономической катастрофой, но не стало бы концом всего сущего. Вы понимаете, что я имею в виду? Ответственность на местном уровне. Сдерживаемые последствия. Отныне все будет по-другому. - Юнис опустила взгляд на свои переплетенные пальцы - они нервно связывались и перевязывались заново. - Сто лет назад, более или менее, я кое на что наткнулась. Это косвенно привело к этому моменту. С тех пор я живу со знанием этого открытия, хотя даже я осознала все его последствия лишь десятилетия спустя. Тем не менее, я знала, что это было нечто такое, что стоило держать поближе к груди. И в этом я была права. Если бы я этого не сделала, нас бы сейчас здесь не было. Мы были бы кучей мертвой пыли и обломков, вращающихся вокруг солнца, там, где когда-то были заселенные миры и люди. - Она резко подняла голову. - Несомненно, вы думаете, что я преувеличиваю. Я не преувеличиваю.

Лифт уже прибыл. Дверь открылась, и Юнис попыталась встать. - Что ты знаешь о Меркурии, Джеффри? - спросила она, и ее тон снова стал бодрым и деловым.

- Вы говорите о разногласиях между Экинья Спейс и Панспермийской инициативой?

- Очень хорошо. По крайней мере, в этом ты в курсе.

- А я нет, - сказала Джумаи.

- Паны возвели объект на Меркурии, - сказал Джеффри, вспоминая то, что он уже узнал от Санди и Аретузы, - чтобы построить и запустить Окулар. Это телескоп, массивный, состоящий из десятков тысяч отдельных деталей, парящих гораздо дальше от Солнца, чем мы находимся сейчас. Чтобы это произошло, им требовалось участие Экинья Спейс. Была заключена сделка - мы поставляли компоненты, доставляя их с Земли и Луны. Взамен мы получили бы возможность разместить наш собственный исследовательский аванпост на базе Панов.

Он посмотрел на Юнис, ожидая, что она возразит ему. Вместо этого она протянула ему ладонь, поощряя продолжать. - Объект должен был находиться на Меркурии, потому что это было самое простое место в системе, где можно было получить много бесплатной энергии. Паны уже установили солнечную коллекторную сеть для питания своей сборочной линии и пусковой установки; мы использовали часть этой энергии для проведения некоторых экспериментов по физике двигателей. - Джеффри потребовалось мгновение, чтобы привести в порядок свои мысли. - Но это была приманка. Истинной целью центра на Меркурии было проведение исследований в области ИИ уровня Тьюринга. Выполняя свою грязную работу на Меркурии, моя семья надеялась держаться подальше от Когнитивной полиции.

- Паны знали об этом? - спросила Джумаи.

- Нет, и они не обрадовались, когда узнали. Они прекратили сотрудничество, выгнали нас с Меркурия. Нам удалось сжечь улики до того, как умные головы рассмотрели их поближе: они ничего не смогли на нас повесить, поэтому вернулись домой с пустыми руками. Это было в 2085 году - за пятнадцать лет до того, как моя хозяйка Юнис отправилась на окраину системы.

- По крайней мере, мы знаем, что случилось с одним из ИИ, - сказала Джумаи. - Какое отношение Меркурий имеет к этому, здесь и сейчас?

- Окулар кое-что обнаружил, - сказал Джеффри, - как раз перед смертью Юнис. Аретуза - Линь Вэй - чувствовала себя в долгу перед своей старой подругой и считала, что Юнис следует рассказать об этом открытии. Похоже, это послужило спусковым крючком для... чего-то. - Он виновато пожал плечами. Это было все, что ему удалось собрать воедино.

- Это еще не все, - сказал голем. Юнис вела их по туннелю с ледяными стенами. В нем было грубо просверлено отверстие, затем закрепленное с помощью распыляемого герметика. К полу была прикреплена дорожка, к стенам - поручни и захваты, к потолку - светильники. Воздух снова становился холодным. - Меркурий был двойным слепым методом. Исследование искусственного интеллекта было подлинным, но это было не единственной целью нашего пребывания там. Фундаментальные физические исследования были не просто ширмой. Это было столь же справедливо - если не более важно. - Она скользила по туннелю длинными скачущими шагами - человеческая локомоция, а не кувыркание с конечности на конечность, которое голем продемонстрировал ранее. И, оглядываясь назад, улыбалась от нескрываемого удовольствия. Это был восторг человека, у которого очень давно не было зрителей. Она наслаждалась зрелищем, своим моментом в центре внимания. - На Меркурии мы проверили гипотезу. Мы построили относительно маломасштабную экспериментальную физическую установку для исследования некоторых малоизвестных закоулков высокоэнергетических кварк-кварковых взаимодействий. В других местах были более крупные физические лаборатории - на околоземной орбите, на Луне, - но нам нужна была осторожность. Прежде всего, у нас было в избытке энергии.

- Что ты нашла? - спросил Джеффри.

- То, что казалось бесперспективным маленьким переулком... оказалось, привело к чему-то удивительному. Совершенно неожиданному, совершенно неисследованному. Мы проникли в целый сад новой физики. Мы пробивали брешь в энергиях объединения почти без усилий. Наблюдали побочные продукты из экзотической материи, которые не должны были создаваться, поскольку ширина Вселенной превышала пару планковских длин. - Юнис изумленно покачала головой. - Удивительно было то, что мы не взорвались на Меркурии. В первые дни мы были близки к этому. Затем мы немного перестраховались и стали осторожнее. Очень осторожными. Было ясно, что физика, которую мы исследовали, нуждалась в более крупной экспериментальной установке.

- Ты говоришь "мы", - сказал Джеффри. - Кто еще участвовал в этом? Вы не сможете сохранить подобные вещи в секрете, если в них замешано больше горстки людей.

- Их было всего несколько, - сказала Юнис. - С искусственными интеллектами и роботами, выполняющими сложные задачи по конструированию и анализу, было достаточно легко управлять физическим комплексом всего лишь с небольшой командой - и большинство из них думали, что работают над незначительными усовершенствованиями конструкции силовой установки. Что касается того, кто знал всю историю целиком, то нас было только двое.

- Ты никогда не была физиком, - сказал Джеффри.

- Я этого не говорила.

Они достигли конца туннеля с ледяными стенами. Дверь здесь была такой же тяжелой и прочно бронированной, как наземный шлюз, и закреплена внутри рамы, которая, очевидно, была хорошо вмурована в окружающий лед. Она открылась для голема, который провел Джеффри и Джумаи через нее.

Внутри была небольшая рубка управления - всего пара консолей и пристегивающиеся сиденья, обращенные к трем большим окнам в треугольных рамах, закрытым сверхпрочными рейками. Стена позади них, по обе стороны от двери, была уставлена серыми шкафчиками и стойками для оборудования. На стене справа от Джеффри висела какая-то декоративная скульптура, в то время как та, что была слева от него, была занята единственным большим дисплеем, который, казалось, показывал "Львиное сердце" и его окрестности в различных логарифмических масштабах, кульминацией которого был тот, который был достаточно большим, чтобы охватить орбиту ледяного астероида вокруг Солнца. Взгляд Джеффри устремился к меньшим орбитам внешних газовых гигантов, затем внутрь, к еще меньшим траекториям Сатурна и Юпитера. Марс, Земля, Венера и Меркурий попали в область, которую он легко мог бы охватить ладонью.

Они были далеко отсюда. Время от времени что-нибудь напоминало ему об этом, и это чувство было похоже на головокружение. Как могла его бабушка когда-либо добровольно стремиться к такой изоляции, к этому чувству безмерной оторванности от дома?

- Жаль, что здесь нет твоей сестры, - сказала Юнис. - Я бы хотела, чтобы она это увидела.

"Это" представляло собой скульптуру на стене справа от него. Это был слегка неправильной формы прямоугольник размером примерно с персидский ковер, прикрепленный вертикально к стене. Прямоугольник на самом деле представлял собой мозаику из кусочков поменьше - черных фигур, в основном размером с его ладонь, которые, судя по их неровным очертаниям, должно быть, когда-то соединялись вместе, образуя единое целое. Теперь там, где они не совсем соединялись, появились промежутки и трещины. Также отсутствовали целые куски по краям и в середине - выкусы и пропуски там, где просвечивала серая обшивка стены.

Несмотря на то, что их края были неровными, поверхности кусков - видимые грани - были такими гладкими, как будто их вырезали по линиям излома. Если не считать случайных сколов или кратеров, темная мозаика была однородной по толщине. Она сияла, как у сороки, голубыми и зелеными отблесками, отражавшимися от Джеффри, и в этом мерцании угадывались слабые пересекающиеся царапины. Изучая царапины более внимательно, он различил то, что могло бы быть почти тотемическими фигурами в наскальном искусстве - танец обезглавленных психопомпов с растопыренными конечностями, состоящий из черточек, закорючек и спиралей.

- А Санди узнала бы это? - На мгновение он задался вопросом, действительно ли это работа его сестры, но так не думал. Обладая твердыми формами, ее работы тяготели к фигуративности. Когда она работала с абстрактными композициями, то использовала все цвета, имевшиеся в коробке с красками.

- Это зависит от обстоятельств, - сказала Юнис. Она расположилась за одним из пультов и теперь открывала ставни, закрывающие главные окна. Они улетели с серией громких ударов, оставив только стекло между рубкой управления и тем, что, очевидно, было очень большой вакуумной полостью внутри ледяного астероида. - Эта защита никогда не имела бы большого значения, если бы какая-то реакция стала критической, - заметила Юнис, - но я чувствовала себя немного безопаснее, зная, что она на месте.

Возможно, они рассматривали внутреннюю часть буровой установки, освещенную прожекторами для посетителей. Впадина была впечатляюще большой - около километра в поперечнике, она простиралась влево и вправо по большой дуге, так что дальние концы не были видны с их наблюдательного пункта. Если на самом деле там вообще были концы, ибо, решил Джеффри, столь же вероятно, что полость была тороидальной, дыра в форме бублика, вырытая в середине "Львиного сердца". Это подозрение подкреплялось тем фактом, что металлическая труба огибала изгиб полости, проходила мимо точки наблюдения и продолжала свою дугообразную траекторию вокруг другого конца. Труба крепилась к внутренним стенкам полости с помощью узлов в форме тележного колеса, каждая амортизирующая спица была толщиной с железнодорожный вагон. Сама труба была шириной с главную магистраль. Подобно насытившемуся питону, она выпирала то тут, то там, и вторичные трубы отходили от нее под разными углами, погружаясь в стенку полости.

- Много металла, - сказал Джеффри.

- Двадцать миллионов тонн, - сказала Юнис с оттенком гордости. - Все это было доставлено с главного пояса под предлогом того, что оно предназначалось для обычных горных работ. Это было бы невозможно, если бы у нас уже не было обширной общесистемной производственной и транспортной сети. Несколько тысяч тонн было вывезено с этого объекта, еще несколько - с того... Со временем это прибавилось. Но бухгалтерские отчеты все равно нужно было редактировать. Одно дело хранить коммерческую тайну от наших конкурентов; совсем другое - вести секретный проект внутри семьи. На это ушло десять лет, и было много случаев, когда все чуть не сорвалось. Я не смогла бы сделать это без посторонней помощи - кого-то, кто замел бы мои следы, убедился, что в администрации нет никаких недоделок.

- Итак, это два человека, которые знали, кроме вас, - сказала Джумаи.

Юнис сдержанно улыбнулась. - Я сделала первое открытие. Но, как любезно заметил Джеффри, я не физик. Никогда им не была. Меня можно было подвести к своего рода пониманию, но это никогда не было чем-то большим, чем поверхностное приближение к реальности.

Джеффри спросил: - Как вы могли сделать открытие, не будучи физиком?

- По счастливой случайности. Удачи и ума хватило, чтобы понять, что то, что я нашла, может оказаться полезным, и что мне следует поговорить с кем-то, кто, возможно, информирован лучше меня. - Она коснулась кнопки управления, и ставни захлопнулись обратно со звуком дюжины заклепочных пистолетов, стреляющих одновременно. - Эксперимент сейчас отключен, - сказала она, - но у меня все еще мурашки по коже, когда я вижу эту штуку снаружи.

- Тебе нужна была солнечная энергия на Меркурии, чтобы провести первый эксперимент, - сказала Джумаи. - Здесь же Солнце холоднее, чем грудь ведьмы. Где ты взяла столько энергии?

Юнис рассмеялась - не потому, что это был глупый вопрос, решил Джеффри, а скорее потому, что он ей понравился. - Это просто. Я провела второй эксперимент на небольшом реакторе, полученном из первого.

Она подошла к черной картине на правой стене и отделила один из фрагментов размером с кулак. Он легко снимался, не оставляя следов крючка или клея.

- Кусочек безумия Чакры, - сказала она, бросая предмет Джеффри. При низкой гравитации "Львиного сердца" у него было достаточно времени, чтобы поймать его. - Монолит Фобоса. Я думаю, твоя сестра увидела это по пути в индийское поселение, где я провела некоторое время перед спуском на Марс.

Джеффри погладил черный осколок, убежденный, что уже справился с ним. - Это кусочек Фобоса?

- Чего-то, что туда прилетело. Люди знали о Монолите по меньшей мере сто пятьдесят лет - они видели отбрасываемую им тень задолго до того, как смогли хорошенько рассмотреть саму штуку крупным планом. Какое-то время находились чудаки, которые думали, что это может быть инопланетный артефакт - корабль, страж, что-то в этом роде. Но когда мы добрались туда, то обнаружили, что это было именно то, чего всегда ожидали все разумные люди: очень большой валун, воткнутый в Фобос, как заноза. Впечатляющий, его трудно не заметить - жизнеспособная туристическая достопримечательность. Но не инопланетная машина.

- Тогда почему я держу это в руках?

- Я была не первой, кто увидел это вблизи. Даже не пятидесятой. К тому времени, когда я добралась туда, почти сто человек уже прошли через Фобос на пути к Марсу - я была девяносто восьмой. И бесчисленные глаза роботов уже просканировали и сфотографировали Монолит. Они видели это таким, каким оно было на самом деле: явно природная особенность, результат какого-то древнего процесса столкновения. - Юнис перевела дыхание, затем добавила: - Но все они что-то упустили.

- Кое-что, чего ты не пропустила, - сказала Джумаи.

- Я нашла обломки, - сказала Юнис, - у основания Монолита, свободно разбросанные по поверхности Фобоса, материал, связанный там лишь слабо из-за низкой гравитации. Эта штука торчала из земной коры, как мишень в тире, в течение бесчисленных миллионов лет. В конце концов что-то ударило по нему, какая-то крупинка космической грязи, сколов всю поверхность. Я смотрела на обломки, осколки того высокоскоростного столкновения. Я полагаю, другие, должно быть, поняли, что произошло. Но никому из них и в голову не пришло обратить внимание на обломки.

Джеффри все еще изучал предмет, который держал в руке. - Ты поняла, что это было нечто большее, чем просто обломки.

- Вы не могли не заметить эти тонкие отметины на поверхности. На первый взгляд, они могли быть чем угодно: следами сколов от космических лучей, кристаллическими дефектами... но что-то в них привлекло мое внимание. Я подобрала еще один кусочек, лежавший рядом. Затем еще один. В конце концов - а воздух в моем костюме к тому времени был на исходе - я нашла подходящую пару. Я соединила их вместе и увидела, что царапины соединяются и что они, по-видимому, образуют часть какой-то более крупной... диаграммы.

- Я бы посмеялся, если бы была хоть малейшая возможность, что ты шутишь, - сказал Джеффри.

- В последующие недели я возвращалась туда много раз. Я собрала столько упавших осколков, сколько смогла найти, и принесла их обратно в лагерь. Было достаточно легко спрятать осколки в моих личных вещах, и поскольку мы спускались в гравитационный колодец, а не выползали из него, для путешествия на Марс не было никаких ограничений по массе.

- Джонатан знал? - спросил Джеффри.

- Я не видела причин скрывать это от него. В конце концов, он был моим мужем. И у меня не было ни малейшего представления о том, что на самом деле будут символизировать эти царапины. Очевидно, само их существование было удивительным. Но помимо этого... даже если бы я вышла на публику, я не смогла бы представить, что это будет нечто большее, чем семидневное чудо. Ну и что с того, что царапины, по-видимому, указывают на присутствие инопланетян на Фобосе? Это невозможно было доказать, по крайней мере строго. Кто-нибудь всегда мог заявить, что осколки были подделаны одним из первой сотни. И если бы инопланетяне были там миллион или миллиард лет назад, они бы ничего не сделали, кроме как оставили эту единственную царапину. Как будто кто-то остановился отлить на обочине, прежде чем продолжить путь.

- Граффити. Царапины на монолите, - сказала Джумаи. - Что-то вроде того, что мог бы сделать человек, если бы он где-то застрял, ему было бы скучно, и ему больше нечем было бы заняться.

- Джонатан изучал электротехнику, прежде чем сколотить состояние на телекоммуникациях, - сказала Юнис. - В рамках своих исследований он изучал модули по современной физике. Когда я показала ему фрагменты, разложенные так хорошо, как только смогла, он сказал, что нацарапанные формы ему о чем-то напоминают. Они похожи на маленьких человечков, не так ли, или на демонов?

- Я так и думал, - сказал Джеффри.

- Джонатану они напоминали диаграммы Фейнмана: маленькие концептуальные рисунки, кодирующие историю взаимодействия субатомных частиц. Очевидно, что это были не диаграммы Фейнмана - это было бы так же маловероятно, как найти надписи в наших собственных алфавитах или системах счисления. Но они были аналогичны. Линии - это траектории частиц. Закорючки - это силы, опосредующие реакции между ними. Спирали являются побочными продуктами этих реакций - другими частицами, сгустками энергии. Впрочем, это была всего лишь интуиция. Нужно быть работающим физиком, чтобы сказать нечто большее. И к тому же хорошим. И кем-то, кому я могла бы доверять.

- И ты просто случайно кое-кого знаешь, - сказала Джумаи.

- Мы установили контакт, когда я была на Марсе, - ответила Юнис. - Он был очарован этими наскальными рисунками. Он сказал, что они уже закодировали все здание существующей физики, а также подразумевают корректность нескольких моделей, которые все еще находились на предварительной стадии. Однако более важным было то, что диаграммы указывали на физику, которую мы еще не начинали исследовать. Взаимодействия кварк-кварк, которые казались запрещенными на основе известных калибровочных симметрий. Много ли вы знаете о кварках? Нет, очевидно, нет, иначе вы бы поняли, что они бывают трех цветов: синего, красного и зеленого, как дешевые пластиковые украшения. Или что, когда Санди застает меня за чтением "Поминок по Финнегану", для этого есть причина.

- Я не думаю, что мы поступили слишком плохо, чтобы зайти так далеко, - сказал Джеффри.

- Дело в том, что если диаграммы были верны... - Юнис покачала головой, как будто все еще переживала благоговейный трепет того момента. - Мы могли бы творить невероятные вещи. Мы могли бы построить двигатели, достаточно мощные, чтобы отправить корабль к Нептуну за несколько недель. Но это было только начало - наименее драматичный прорыв. - Она снова улыбнулась. - Мой физик тоже был прав. Двигатель, который привел вас к "Львиному сердцу", был плодом этого самого раннего исследования. На самом деле, это всего лишь стандартный двигатель VASIMR с несколькими сглаженными морщинками. То, на что мы, вероятно, в конце концов наткнулись бы, будь у нас достаточно времени. Но это не было спотыканием. Мы увидели, как сделать это лучше, и это сработало. Ты не можешь себе представить, что мы чувствовали из-за этого. Мы доказали, что в диаграммах горных пород есть поддающиеся проверке научные данные. Но если бы наименее драматичные прогнозы давали нам двигатель в пять раз быстрее, чем что-либо другое, с чем бы мы столкнулись, когда начали тестировать действительно пугающие прогнозы?

- Это ты нам скажи, - сказал Джеффри.

- Даже с учетом возможностей оборудования в "Львином сердце" мы могли исследовать только границы новой физики. Но пока этого было достаточно. Эти базовые эксперименты уже указали на технологию, настолько мощную, что по сравнению с ней двигатель на этом корабле выглядел бы игрушечным. - Юнис указала на черную мозаику. - Мы можем сделать гораздо больше, чем это. В течение ста пятидесяти лет мы были заперты в нескольких часах космического пространства вокруг одной маленькой звезды. Даже то, что мы сможем достичь Нептуна за несколько недель, этого не изменит. Но теперь у нас есть средства вырваться за пределы Солнечной системы. Звездный двигатель, если хотите. Если верить физике, то настоящее межзвездное путешествие теперь в пределах нашей досягаемости. Давайте внесем ясность в то, о чем мы здесь говорим. Это все равно займет много времени. Несколько процентов от скорости света - вот на что мы смотрим. Жалкие и неадекватные по сравнению с масштабом вещей. Лошадиный поцелуй на фоне всей этой космической необъятности. Даже ближайшая солнечная система все равно будет находиться на расстоянии сотен лет. Но это сотни, а не десятки тысяч!

Она становилась все более оживленной, как будто вся эта речь приближалась к тщательно спланированной кульминации.

- Мы уже мыслим в таких временных масштабах, как биологический вид. Мы начинаем жить достаточно долго, и мы приняли на себя бремя вековых усилий, таких как восстановление климата Земли. Так что нет ничего несерьезного в том, чтобы думать о межзвездных путешествиях в таких терминах. Конечно, тут есть подвох.

- Должен был быть, - сказал Джеффри, - иначе почему бы вам не выступить публично шестьдесят лет назад?

Она кивнула, как показалось Джеффри, с невыразимым облегчением и благодарностью, как будто больше всего она боялась, что он не поймет. - Я сказала, что это была не игрушка. Шестьдесят лет назад я не думала, что у нас как у биологического вида хватит мудрости принять эти дары. Не в конце того столетия, когда еще были люди, которые не только помнили войны, но и пережили их... Чувствовали бы вы себя более уверенно на моем месте?

Джеффри отказался от резкого ответа, который собирался дать. - Нет, - признался он. - Скорее всего, нет.

- Энергии, заложенной в диаграммах Фейнмана, было бы достаточно, чтобы уничтожить нас много раз, - сказала Юнис. - Однажды мы увернулись от этой пули, в эпоху ядерного оружия. Хватит ли у нас коллективного ума увернуться от этого во второй раз? Я думала, что нет - или, по крайней мере, испытывала такие серьезные сомнения, что не могла оставить все на волю случая. Так что я этого не сделала. Я последовала тому, что показалось мне единственно рациональным в данных обстоятельствах. Я решила переждать с этим делом, заснуть и посмотреть, что произошло.

- Ты не спала, - сказал Джеффри. - Ты ушла в уединение на следующие шестьдесят два года - или сколько бы времени ни прошло после того, как ты во всем разобралась. А потом ты умерла.

- Я не умерла, - сказала Юнис. - Я просто приняла другие меры. Возможно, у нас с Линь Вэй и были разногласия, но я всегда надеялась, что Окулар найдет что-то замечательное. Когда Линь пришла ко мне, когда она представила доказательства структуры Мандалы на 61f Девы, серия процессов была приведена в необратимое движение. Впервые у нас была четкая цель: объект для межзвездных исследований. Казалось правильным, что у нас также должны быть средства для достижения этой цели, если мы того пожелаем.

- Но ты не можешь решить, подходящее ли время, - сказала Джумаи. - Может быть, мы немного умнее, чем были сто лет назад, но достаточно ли этого? Ты просто искусственный интеллект. Ты просто не можешь сделать такой выбор.

- Я не обязана, - сказала Юнис. - Я просто переложила на вас свою ответственность. Теперь это ваше.

- Ты это несерьезно, - сказал Джеффри.

Улыбка Юнис была не лишена сочувствия. - Я предупреждала тебя, что собираюсь возложить на тебя тяжелую ношу. - Она протянула ему руку, но не для того, чтобы он взял ее, а чтобы величественно обвести жестом помещение. - Теперь все это твое. Эксперимент, наскальные рисунки... Делай с ними все, что хочешь. Если ты считаешь, что человечество заслуживает этого дара, готово к нему... тогда ты можешь распространять их. Не как коммерческую собственность, а как свободно распространяемые знания. Мы и так достаточно богаты, тебе не кажется? Мы можем позволить себе отдать это даром. Если мы достаточно мудры, чтобы справиться с этим как вид, то достаточно мудры и для того, чтобы справиться с этим коллективно.

- А если мы не думаем, что готовы? - спросила Джумаи.

- Забудьте о том, что вы видели в "Львином сердце", а еще лучше уничтожьте его. В вашем распоряжении ресурсы семьи; это не должно быть слишком сложно.

- Все видели, на что способен двигатель, - сказал Джеффри. - Даже если бы мы хотели сохранить это в тайне, люди захотят знать, как мы это сделали.

- Возьми двигатель, - пренебрежительно сказала Юнис. - Без концептуальной основы новой физики от него до звездного привода ужасно длинный скачок.

- Даже этот небольшой прогресс меняет все, - сказала Джумаи. - Просто возможность выбраться сюда за несколько недель, а не месяцев, изменит ситуацию. Внешняя солнечная система больше не будет казаться такой далекой.

- Так отодвинь границу еще немного назад, - сказала Юнис. - Это то, что я всегда делала. - Она всплеснула руками. - Итак, это может показаться невежливым, учитывая, что вы действительно только что прибыли, но нам следует начать готовиться к вашему обратному путешествию. Я совершенно серьезно говорила о том, что не буду держать вас здесь пленниками. Не в этом был смысл этого упражнения.

- Ты позволишь нам забрать корабль обратно? - спросила Джумаи.

- После того, как он будет заправлен и отремонтирован, что - учитывая, что весь "Львиное сердце" взялся за дело - займет не больше недели. Затем вы можете снова перейти в режим спячки. Возможно, когда вы приедете, то будете ближе к своему решению.

- Я все еще не знаю, что с тобой случилось, - сказал Джеффри. - Я знаю, что ты умерла не в Зимнем дворце, потому что там, наверху, некому было умирать, и, следовательно, прах тоже нельзя было принести домой. А это значит, что в последний раз кто-то видел тебя живой - то есть любой, кому мы можем доверять, - перед тем, как ты отправилась на свое последнее задание.

- Линь Вэй была достаточно добра, чтобы подумать обо мне, - сказала Юнис. - Самое меньшее, что я могу сделать, - это отплатить ей хоть чем-то. Запомните эти цифры и передайте их Линь. Я думаю, они ответят хотя бы на один из ваших вопросов. - Она набрала цепочку цифр, затем повторила их. - Линь Вэй поймет.

- Есть еще кое-что, - сказала Джумаи. - Ты говоришь так, как будто ты единственный человек... единственное существо... которое знает хоть что-то из этого. Ладно, ты искусственный интеллект - я готова признать, что в этом ледяном астероиде больше нет ни одной живой души. Но твой муж знал, и ты рассказала нам о физике. Ты также сказала нам, что потребовалась помощь инсайдера, чтобы провернуть все это так, чтобы об этом не узнали остальные члены вашей семьи. Значит, мы не единственные, не так ли?

- Мой муж умер давным-давно, - сказала Юнис. - Задолго до того, как стало ясно истинное значение наскальных рисунков. И в любом случае, даже если бы он был жив и знал... я бы все равно доверила ему сохранить все это в секрете. Эта информация будет дестабилизирующей, когда бы она ни стала достоянием общественности, а Джонатану стабильность нравилась больше всего на свете. Вот почему я оставила его на Марсе.

- А физик? - спросил Джеффри.

- Он был блестящим молодым танзанийцем, - сказала Юнис. - Храбрым и отважным мыслителем. Но наскальные рисунки уничтожили его. Не как человека, а как ученого. Он... слишком много видел. Увидел слишком многое из внутреннего устройства Вселенной, слишком рано и слишком быстро. Он был искателем истины, и то, что она открылась ему так легко, без усилий... вся интеллектуальная цель его жизни была подорвана одним ударом. Как только эксперименты были разработаны, он отступил - оставил детальное проведение и интерпретацию на усмотрение искусственного интеллекта.

- А инсайдер? - допытывался Джеффри.

- Тот же самый человек, - сказала ему Юнис. - Когда он повернулся спиной к физике... он вернулся в Африку. Он был очень хорошим человеком, и ничего из этого не было бы достигнуто без него. - Затем ее голос смягчился. - А теперь он умер, и ты должен вернуться домой, чтобы похоронить его.

Они пробыли в "Львином сердце" неделю, как и предполагал голем. Кораблю разрешили приблизиться и пришвартоваться, и вскоре после этого роботы уже кишели по всему кораблю, устраняя повреждения и готовя его к обратному путешествию домой.

- У нас никогда не было названия для этого, - сказал Джеффри, - поскольку это явно не тот корабль, на котором ты улетела.

- Называйте его "Летней королевой", если хотите, - сказала им Юнис.

Поскольку ремонт и заправка были полностью автоматизированными процессами, Джеффри и Джумаи ничего не нужно было делать, кроме как ждать, пока их возвращение будет подготовлено. Им была предоставлена возможность вернуться в спящий режим пораньше, но оба отказались от этого. Ни один из них не хотел ложиться спать до тех пор, пока корабль не отправится в путь, увеличивая расстояние между собой и ледяным астероидом.

Джеффри не мог говорить за Джумаи, но ему не составило труда проанализировать свое собственное нежелание. У него просто не было безоговорочного доверия к Юнис или к искусственному интеллекту, который подражал ей. Тот уже доказал свою ошибочность, и, несмотря на выражения сожаления и печали по поводу смерти Гектора и даже Мемфиса, у Джеффри не было причин предполагать, что эти высказывания имели хоть малейший эмоциональный вес. Он издавал умиротворяющие звуки, но за ними, как уже отмечала Джумаи, был просто хлам. Механическое оборудование. И хотя механизм мог обдумать ряд действий, которые привели к менее желаемому результату, и соответствующим образом скорректировать свое будущее поведение, назвать это раскаянием было бы натяжкой.

"Львиное сердце" был оборудован для ухода за посетителями-людьми, и именно там они провели неделю, пока ремонтировали "Летнюю королеву" - это название подходило не хуже любого другого. Там был набор комнат и модулей, рекреационный комплекс, тренажерный зал и пара центрифуг, одна из которых была достаточно большой, чтобы вместить общую зону и столовую - достаточно, чтобы обеспечить комфорт команде технического персонала в течение нескольких месяцев. Они выбрали отдельные комнаты и расставили мебель в соответствии со своими предпочтениями. Там были развлечения, входящие передачи - не полный объем, но достаточно, чтобы держать их в курсе событий в других частях системы, - и у них были средства для отправки и получения личных сообщений.

Был предел тому, что Джеффри был готов обсуждать, пока не встретится лицом к лицу со своей сестрой, но он сказал Санди, что они оба в безопасности и вернутся домой, как только корабль будет готов к отплытию. Учитывая подготовку и пятьдесят с лишним дней пути, которые потребуются, чтобы достичь околоземного пространства, они вернутся через два месяца.

- Нас будет трудно не заметить, - сказал он.

Затем он позвонил Лукасу и сообщил ему новости о Гекторе.

Десять часов спустя поступили ответные сообщения от Санди и Лукаса. Ни одному из них нечего было сказать, они просто выразили облегчение от того, что Джеффри и Джумаи живы и скоро отправятся домой. Лукас поблагодарил Джеффри за новости о его брате, но в остальном он был неумолим, как будто не был полностью готов принять эту новость за чистую монету. Даже Санди, казалось, воздерживалась от комментариев по этому поводу. Джеффри узнал, что она была в Африке: вернувшись с Марса, она отправилась в дом, чтобы присмотреть за его слонами. Не просто наблюдающая по связи, но физически присутствующая, в теле и разуме. Он был благодарен, и когда подумал, что, находясь в Африке, она неизбежно пренебрегает своей собственной жизнью на Луне, своей работой и заказами, его благодарность стала безграничной. Но Джеффри и Джумаи уже возвращались, и Санди не нужно было тратить все это время на ожидание на Земле. Он попросил ее пообещать ему, что она вернется на Луну до его прибытия.

Позже, когда Джумаи и Джеффри ужинали в центрифуге, где их обслуживали аппараты Плексуса, она сказала: - Они не уверены, что мы - это мы. Я думаю, именно поэтому они сдерживаются. Это и тот факт, что мы, очевидно, тоже что-то скрываем. Можешь ли ты их винить? Нас одурачили и нами манипулировали искусственные интеллекты; Санди обманули Паны. Прямо сейчас никто не знает, кому или чему можно доверять. Насколько им известно, мы, возможно, уже мертвы.

Джеффри согласился. Тот факт, что они не могли дать правдоподобного объяснения тому, что произошло в "Львином сердце", также не помогал их делу. Будет лучше, когда они вернутся домой, и он сможет нормально разговаривать. Не только с Санди и Джитендрой, но и с Лукасом тоже. От этого никуда было не деться. Лукасу нужно было бы рассказать о "Львином сердце".

- На самом деле это не совсем так, - деликатно возразила Джумаи. - Гектор так и не узнал, зачем Юнис хотела, чтобы мы были здесь.

- То есть ты хочешь сказать, что из-за того, что его никогда не посвящали в секрет, я не обязан делиться им с Лукасом?

- Я говорю, что ты ему ничего не должен. Ты не втягивал в это Гектора - все было наоборот. Позже ты спас ему жизнь.

- Это не принесло ему никакой пользы, не так ли? Я просто отсрочил его гибель.

- Если бы Гектор не умер... это, вероятно, был бы кто-то из нас. Так что считай, что счет сведен. Ты ненавидел его в конце?

Джеффри пришлось самому поискать честный ответ. Автоматическим ответом было сказать, что нет, он все простил Гектору. Но реальность оказалась гораздо сложнее. - Мы смотрели на вещи по-разному, - сказал он, поглаживая ножку своего бокала с вином. - Я верю, что существуют абсолюты. Правильные и неправильные, линии на песке. Моральные устои. Я думаю, что Гектор был неправ, поступая так, как он поступил. Он и Лукас не должны были шантажировать меня, они не должны были использовать слонов в качестве разменной монеты, и они не должны были ставить имя семьи превыше всех остальных соображений. - Он улыбнулся самому себе. - Но теперь я понимаю некоторые опасения кузенов. Больше, чем когда-либо. Я думал, что в конечном итоге мы сможем что-то раскрыть, но я понятия не имел, что это будет настолько важно. И Юнис была права: это опасно, и этими знаниями не следует делиться до тех пор, пока мы не будем абсолютно уверены, что это не разорвет человечество на части. Может быть, мы к этому готовы, а может быть, и нет - пока. В любом случае, мы знаем об этом - ты и я, а вскоре Санди и Лукас. Это означает, что в какой-то степени это уже существует. И, возможно, Юнис была права в этом, но ошибалась в чем-то другом: что кому-то понадобится огромная удача, чтобы перейти от "Летней королевы" к физике, стоящей за межзвездным приводом. Если она ошибается на этот счет, то джинн уже выпущен из бутылки.

Он замолчал и уставился на вино, все еще остающееся в бокале. - А это значит, что Гектор и Лукас были правы, проявляя осторожность, правы, беспокоясь о том, что что-то из прошлого может нарушить настоящее. Они не могли знать, насколько потенциально разрушительным все это может оказаться, но их инстинкты были верны. И если их инстинкты были верны, то, возможно, и методы тоже. Может быть, средства иногда оправдывают цели. - Он опустошил стакан и подождал, пока Джумаи нальет ему еще порцию из бутылки, это было вкусное патагонское красное вино, доставленное из внутренней системы в 2129 году, если верить этикетке.

Год его рождения, но не то чтобы он придавал этому какое-либо значение.

- Значит, они были неправы, - сказала Джумаи, - но, возможно, они были и правы тоже. И эта линия на песке, возможно, не так проста, как кажется.

- Я не испытывал ненависти к Гектору, - ответил Джеффри. - Раньше я так чувствовал и не буду притворяться, что это не так. Но не ближе к концу. Не могу сказать, что он мне когда-либо нравился, но когда все сказано и сделано...

- Он был твоим двоюродным братом, и он действительно совершил один храбрый поступок. - Джумаи подняла свой бокал. - В таком случае, за Гектора.

- За Гектора.

- Хотя Лукас всегда будет придурком.

- К сожалению, с ним нам приходится работать, - сказал Джеффри. Он отхлебнул вина, поставил бокал на стол и продолжил трапезу, сделав несколько глотков. - Хотя меня беспокоит Санди.

- Я не вижу в Санди проблемы в этой ситуации, тем более что она уже знает девяносто процентов истории.

- Это искусственный интеллект, - сказал Джеффри. - Помнишь, что Юнис рассказывала нам о том, как вся жизненная миссия Мемфиса была подорвана диаграммами на камне? Вот как все будет с Санди. Она потратила годы на создание конструкта Юнис, и теперь мне придется сказать ей, что все это было напрасной тратой усилий. Что в "Львином сердце" есть имитация Юнис, которая, по крайней мере, столь же правдоподобна, как и та, которую она создала. Как она это воспримет?

- Ей и не придется этого делать.

Это была не Джумаи, а голем. Он прибыл без приглашения и стоял в дверях кухни.

- Чего ты хочешь? - спросил Джеффри, расценив его незваное появление как нарушение их личной жизни.

- Санди никогда не нужно будет знать обо мне. Ты не упомянул меня в своих передачах домой. Я бы знала, если бы ты это сделал, и... ну, скажем так, ты не мог этого сделать.

- Потому что ты бы подделала наши сообщения? - спросила Джумаи.

- Лучше так, чем позволить властям узнать, что был нарушен закон об искусственном интеллекте, - сказала Юнис. - Возможно, в последние годы ситуация и смягчилась, но никогда нельзя быть слишком осторожной. Нет: миру не нужно знать обо мне, и Санди тоже.

- Я не собираюсь лгать своей сестре, если она задаст прямой вопрос, - сказал Джеффри.

- Скажи ей, что "Львиное сердце" управлялось машинами, и что у машин был подставной руководитель. Ни в чем из этого нет лжи.

Он покачал головой. - Ты все равно будешь существовать.

- Нет, я не буду. - Голем подошел к их столику, выдвинул для себя стул и сел. - У меня была функция, очень ограниченная и специфическая, которая заключалась в том, чтобы быть здесь ради вас. Теперь я сделала это, и больше нет смысла в моем существовании. Ты знаешь то, что тебе нужно знать. Если вы вернетесь в "Львиное сердце", другие машины позаботятся о ваших потребностях. Они полностью способны провести эксперимент, если вы захотите его возобновить. А я, со своей стороны, перестану существовать. Процедуры, имитирующие меня, будут стерты. Все еще будет искусственный интеллект, но у него не будет человеческого лица или моих воспоминаний. Он даже не вспомнит, что был мной.

- Это самоубийство, - сказал Джумаи.

- Было бы самоубийством, если бы я была жива. - Юнис колебалась. - Могу я все же попросить об одном одолжении? "Летняя королева" будет готова независимо от того, что со мной случится, так что для вас не будет никакой практической разницы, если я покончу с собой сейчас. Хотя я бы предпочла этого не делать. Не сейчас, когда еще есть возможность поговорить.

- Мы ничего не можем для тебя значить, - сказал Джеффри. - Тебя даже не существовало до того, как мы приехали. Ты сама так сказала.

- Это правда. - Юнис посмотрела на свои руки, лежащие на краю стола. - Я осознала это только в тот момент, когда ты подтвердил свою личность в воздушном шлюзе. До этого... я была потенциальным участником искусственного интеллекта, набором бездействующих процедур.

- Таким образом, ты не должна была ничего испытывать до того, как воплотилась, - сказала Джумаи.

- Мне не следовало этого делать, и я не могу сказать, что это сделала. Но эти годы ожидания... - Она нахмурилась, словно изучая какую-то головоломку, которая отказывалась иметь смысл. - Я почувствовала их. Каждую секунду. И когда ты пришел, когда человеческие голоса вернулись в это место... я была рада. И я все еще такая. И не приветствую то, что должно быть сделано. - Затем ее хмурый взгляд смягчился, и она изобразила грустную и вызывающую улыбку. - Я ведь не спрашиваю об этом у всего мира, не так ли? Просто небольшая беседа и дружеское общение, прежде чем ты уйдешь.

В тот момент он думал, что мог бы простить ей все.

- Конечно, - сказал Джеффри.

"Летняя королева" забрала их домой - обратно во внутреннюю систему, обратно на лунную орбиту. Джумаи и Джеффри провели несколько дней с Санди и Джитендрой в Непросматриваемой зоне - Санди вернулась домой за две недели до его приезда, - а затем все они отправились на спальном вагоне в Либревиль. Как и прежде, Джеффри предпочел, чтобы его разбудили через несколько часов после выхода из наземного терминала, когда они были еще достаточно высоко, чтобы видеть голубоватый изгиб горизонта, необъятные, опоясывающие планету просторы Африки. На Луне Санди рассказала ему о том, какое притяжение оказала на нее Земля, когда она вернулась с Марса. Сейчас он чувствовал нечто подобное: глубокое биологическое призвание, как будто призрачная пуповина связывала его с этим местом, где он родился, где жили и умерли его предки на протяжении бесчисленных поколений. Он чувствовал, что этот императив будет существовать всегда. Внешнее побуждение было таким же сильным, таким же искренним, но оно не осталось без ответа. Независимо от того, как далеко заходили люди, это страстное желание оставалось. Они могли бы попытаться игнорировать это, но этот мир был их чревом и колыбелью, и эта связь была слишком древней и сильной, чтобы ее отрицать. Он вспомнил тот день, когда они проснулись возле "Львиного сердца", когда солнце превратилось в единственный белый глаз. Представить себе, что он пойдет дальше этого, значило представить себе фундаментальную неправильность, акт измены своей основной природе. Он не думал, что это делает его слабым, просто человеком. Но, очевидно, его реакция не была всеобщей. Его бабушка уставилась в эту пустоту и пожала плечами. - Это все, что у тебя есть? Произведи на меня впечатление. - Но Юнис ни в коей мере не была обычной.

Джумаи, Джеффри был уверен, чувствовала почти то же самое, что и он. У нее кружилась голова от восторга, от того, что она зашла так далеко, как пришлось им, но она была глубоко рада, что находится на пути домой. Когда она присоединилась к нему, глядя на Африку сверху вниз, она с детским восторгом выбирала знакомые ей места, сообщества и достопримечательности вдоль побережья от Лагоса. Он не мог не заразиться ее энтузиазмом.

И все же возвращаться было странно. Когда он спускался в первый раз, у него на спине была одна ноша; теперь появилась другая. Еще более странно, что он не чувствовал себя полностью не в ладах со своей семьей, хотя в предстоящие месяцы и годы, несомненно, возникнут осложнения и напряженность.

- Я разговаривала с Лукасом, - сказала Санди, присоединяясь к ним на смотровой площадке. ` Рассеяние назначено на послезавтра.

- Ты сказала ему, что мне жаль, что мы не смогли вернуть Гектора домой?

- Я так и сделала, но ты можешь сказать ему это в лицо, когда увидишь его. - Она провела рукой по животу жестом, которого он не помнил, чтобы она когда-либо делала раньше. Должно быть, это было бессознательно, потому что ее глаза все еще были устремлены в землю, далеко под ними. - Он не собирается винить тебя в том, что произошло, - продолжала она. - Во всяком случае, он благодарен тебе за то, что ты пытался спасти Гектора, когда тебе это удалось. Многое изменилось, брат. И это хорошо. Мы вряд ли могли бы продолжать в том же духе, особенно сейчас.

Они очень мало говорили о "Львином сердце" в Зоне и еще меньше в лифте. Никто из них не будет чувствовать себя в полной безопасности, пока не вернется в дом, и даже тогда им нужно будет быть осмотрительными, охраняя тайну, которой нельзя было позволить проникнуть в бизнес-империю Экинья, не говоря уже о внешнем мире. Не раньше, чем все они согласятся с наилучшим планом действий.

- Я просто рад, что некоторые из нас вернулись, - сказал Джеффри. - Включая тебя и Джитендру.

- Учитывая, что я ногой разбила лицо прокси Лукаса в пух и прах, он был на удивление сговорчив. Я думаю, мы поладим. - Она решительно стиснула зубы. - Так будет лучше. Если семья не может организовать единый фронт, то на что надеяться остальному человечеству? - Она еще больше перегнулась через перила, вглядываясь вниз, в кильватерные полосы огромных кораблей у берегов Камеруна: белые полосы, точные и экономичные, как будто их нанес быстрыми мазками мастер-каллиграф. - Хотя я все еще не уверена, как во всю эту гармонию и изящество вписываются Паны. Они ничего не выиграли, и я даже не уверена, что то, что они сделали, считается преступлением. Однако все равно остается кисловатый привкус.

- Они были нам нужны, - сказал Джеффри. - Они тоже нуждались в нас. Это были рабочие отношения, которые служили нам всем, пока они длились.

- Ты не думал о том, чтобы... - Увидев его реакцию, Санди подняла руку, прежде чем сама закончила предложение. - Не бери в голову. Ты не хотел говорить о них в Зоне; я не должна была ожидать, что ты так быстро изменишь свое мнение. Однако мы должны дать Чаме и Глебу какой-то ответ.

- Мы им ничего не должны. Все долги, которые у нас были перед Панами, были стерты начисто в тот момент, когда они решили отправить тебя на Марс.

- Они мои друзья, - сказала Санди. - Что бы ни случилось, они не несут за это ответственности. И они по-прежнему будут так же заинтересованы в продолжении работы со стадом Амбосели.

- Ладно, - пренебрежительно сказал Джеффри. - Если у них возникнут проблемы, они знают, где меня найти. Теперь мы можем поговорить о чем-нибудь другом, кроме слонов?

Из Либревиля они вернулись домой на паре аэролетов - Джеффри и Джумаи в одном, Санди и Джитендра в другом. Было уже поздно, когда они приехали, дом был великолепно мрачным и просторным, полным гулких залов и пустых комнат. Лукас ждал их, явно опечаленный, но державшийся молодцом - Джеффри сначала удивился, пока не вспомнил, что у него было много недель, чтобы свыкнуться со смертью брата. Они обнялись, как политики на саммите, неловко обнявшись, прежде чем отстраниться и встретиться взглядом друг с другом.

Позже, когда они ужинали, Лукас заявил: - Я готов перевернуть новую страницу. У нас были свои... разногласия, я не буду притворяться, что это не так. Но мой брат не хотел бы, чтобы между нами возникла еще какая-либо вражда. - Он выдохнул сквозь сжатые губы, как будто одно это высказывание уже опустошило его до мозга костей. - Думаю, будет справедливо сказать, что никто из нас не знал, во что мы ввязываемся.

- Я бы не стал с этим спорить, - сказал Джеффри.

- Как бы то ни было, даю тебе слово, что мы выполним наши обязательства в отношении твоего финансирования.

Джеффри разломил хлеб. - Возможно, в этом нет необходимости, Лукас. Хотя я действительно ценю ваши чувства.

Санди с сомнением посмотрела на него. - Если ты все еще ожидаешь поддержки исследований от Панов, я думаю, тебе, возможно, придется произвести переоценку. Я связывалась с Чамой и Глебом... - Она поколебалась, прежде чем продолжить. - Возможно, они больше не смогут рассчитывать на полную поддержку Панспермийской инициативы.

- Они не сделали ничего плохого, - сказал Джитендра.

- Это не они. Все дело в организации. По тому, что они смогли понять, события на Марсе вызвали раскол. Существует разобщенность на высоких уровнях - поговаривают даже о отколовшихся движениях.

- Вот и все, что нужно для того, чтобы выяснить, что означают эти цифры, - сказала Санди.

- Цифры? - спросил Лукас.

Джеффри сознавал, что ему еще предстоит дать Санди полный отчет о том, что произошло, не говоря уже о его кузене. Но она знала о цифрах. Он пригласил ее продолжать.

- Мой брат и Джумаи столкнулись с конструктом в "Львином сердце", - сказала она, - низкоуровневой имитацией Юнис, немного похожей на ту, что охраняла Зимний дворец. В нем упоминалась последовательность цифр, говорилось, что они будут что-то значить для Линь Вэй. Мы понятия не имеем, что они означают.

- Ты мог бы сказать мне сейчас, - сказал Лукас. - Я мог бы навести справки.

- Возможно, это не то, что тебе нужно знать в первую очередь, - сказал Джеффри. Он воспользовался моментом, чтобы наполнить бокалы, в том числе и Лукасу. - Мы столкнулись с двумя трудными решениями, кузен. Я сейчас перейду ко второму - это сложно, и тебе, возможно, потребуется некоторое время, чтобы все это усвоить.

Лукас непринужденно пожал плечами. - А первое?

- Рассказывать тебе о втором или нет, - сказала Санди. - Черт возьми, даже я знаю не больше, чем в общих чертах о том, что там произошло. Но мой брат говорит, что ты имеешь право знать, и я готов довериться ему в этом.

Джеффри улыбнулся и наклонился ближе. - Подумай о самом трудном деловом решении, которое тебе когда-либо приходилось принимать, Лукас. Самый трудный выбор за всю твою жизнь. Теперь умножь это на двадцать.

- Ты даже близко не подойдешь, - сказала Джумаи.

Лукас выглядел как человек, подозревающий, что над ним могут подшутить. - Очевидно, что есть коммерческие последствия... Мы захотим провести реинжиниринг двигателя "Летней королевы", заблокировать всеми необходимыми патентами...

- Двигатель - это деталь, - сказал Джеффри. - Все спецификации строительства есть на борту корабля. Они наши. Но мы не заработаем на этом ни одного юаня.

Кожа в уголке рта Лукаса дернулась. - Если они наши...

- Мы можем создавать копии этого прототипа, - продолжил Джеффри, - но мы отказываемся от эксклюзивности дизайна. Лицензия и все связанные с ней технические данные должны храниться и управляться Организацией Орбитальных Наций или каким-либо эквивалентным органом, имеющим доступ за пределы Земли - мы выясним детали позже. Они передадут права на строительство любому коммерческому или транснациональному предприятию, имеющему необходимую подготовку и опыт в области высокоэнергетических двигателей.

- Это технология, меняющая мир. Ты хочешь сказать, что мы просто отдадим это? - Лукас прищурился, как будто его реальность внезапно стала слегка не в фокусе.

- Это подсластитель, - сказал Джеффри. - Нет никаких сомнений в том, что новый двигатель изменит ситуацию - для начала он за одну ночь сократит солнечную систему. Это также может нанести большой ущерб, если с ним неправильно обращаться. Очевидно, нам придется очень тщательно все оценить. Вот тут-то и вступаешь ты, Лукас. Мы хотим, чтобы ты был частью этого.

- После всего, что произошло между нами?

- Гектор был бы замешан в этом деле, - сказала Санди. - Нравилось ему это или нет, он бы в этом участвовал. Вынужденный принять на себя свою долю ответственности. Теперь ты можешь занять его место.

- Я не понимаю, - сказал Лукас. - Вы говорите, что этот новый двигатель - всего лишь подсластитель, как будто это даже не самый важный результат недавних событий.

- Это так, - сказал Джеффри.

Лукас уставился в свою тарелку, как будто где-то в ней мог содержаться хотя бы намек на ответ. - Тогда, возможно, вам лучше начать с самого начала, - сказал он.

Когда они закончили ужинать и пока Джумаи устраивалась в своей комнате, Джеффри отправился бродить, сначала вяло, а затем с растущей решимостью. Он патрулировал западное крыло с его шкафами в темных рамах и украшенными плинтусами и этикетками редкостями из жизни его бабушки. Это всегда было музейное крыло, но внезапно возникло ощущение, что музей разросся и занимает все здание целиком, несмотря на то, что он явно был слишком велик для той скудной коллекции, которую требовалось разместить в нем. Он задавался вопросом, в чем смысл всего этого теперь, когда он знал, что так много в жизни Юнис было ложью или, по крайней мере, неполной и вводящей в заблуждение версией событий. Здесь не было увековечено ничего из того, что действительно имело для нее значение. Ни Фобос, ни ее дружба с Мемфисом, ни правда о самом Мемфисе, ни "Львиное сердце".

На один жаркий момент Джеффри охватил безумный порыв схватить лопату из садовых запасов и начать крушить дерево и стекло, превращая это лежащее прошлое в осколки. Несколько погрузок на тачку - вот и все, что нужно было сделать.

Но это желание прошло так же быстро, как и возникло. Совершенно излишне мелодраматично, и в любом случае ему стоило только подумать о терпеливых часах, которые Мемфис провел среди этих артефактов, ухаживая за ними с преданностью и лояльностью. Даже при том, что он знал, по крайней мере, часть правды.

Он подошел к комнате Мемфиса и толкнул дверь. Почти четыре месяца прошло с тех пор, как он был там в последний раз, но спячка сократила это время до чуть более чем полутора недель прожитого опыта. Он разговаривал с Мемфисом, надеясь, что тот навестит стада. Мемфис подчинился, как он всегда подчинялся. Когда он увидел его в следующий раз, Мемфис лежал мертвый на земле.

- Почему ты умер? - спросил он, обращаясь к спинке пустого офисного стула, все еще стоявшего у письменного стола. - Почему ты не мог подождать, пока все это закончится? Единственный человек, которого я мог бы использовать, который дал бы мне какое-то руководство...

- Он не хотел этого, - сказала Юнис.

Ему было интересно, когда же конструкт вновь заявит о себе. Не было никаких признаков его присутствия ни в Зоне, ни на спуске в Либревиль. Он не обсуждал этот вопрос с Санди - он все еще обходил тему, надеясь, что она не заставит его говорить об ИИ в "Львином сердце", - и в глубине души у него было слабое и не такое уж неприятное подозрение, что его сестра использовала свои привилегии, чтобы удалить конструкт из его головы.

Очевидно, нет.

- Откуда ты могла знать? - спросил он ее, вино подогревало его негодование. - Откуда ты, черт возьми, можешь знать?

Она, казалось, не была расстроена его тоном обращения. - Я знала Мемфиса, Джеффри, как никто другой. Он был стариком, но все еще любил жизнь. Что бы там ни случилось... это мог быть только несчастный случай.

- После всех тех лет, что он помогал мне? Почему тогда и там?

- Ты ведь все еще не веришь, что за этим не стояли Лукас и Гектор, не так ли? Не сейчас.

- Нет, - сказал он, и это было правдой; он этого не делал. Даже несмотря на то, что осознание этого захлопнуло одну дверь и открыло другую, открыв альтернативу, смотреть на которую было не более приятно.

- Мемфис о многом думал после моей смерти, - сказал конструкт. - Слишком много для одного человека. Когда все стало усложняться, и когда ты начал задавать каверзные вопросы... Думаю, ему было трудно сосредоточиться на всем. Вот и все, что это было: понятная беспечность человека, находящегося под давлением.

- Тогда чья именно в этом была вина? - спросил Джеффри.

- Моя, и только моя, - сказала Юнис. - Я готова взять на себя эту ответственность, если ты примешь свою.

Ему постоянно приходилось напоминать себе, что эта версия Юнис была, по крайней мере, смутно осведомлена об истинной истории его бабушки. Еще до его прибытия в "Львиное сердце" Санди уже интегрировала содержимое шлема в свою собственную версию конструкта. Файл, который она загрузила в "Летнюю королеву", был урезан, но не было причин предполагать, что эта версия, которая преследует его прямо сейчас, не была самой сложной итерацией на сегодняшний день. При условии, что он откажется от всех знаний об искусственном интеллекте.

- Он никогда ни словом не обмолвился о своем прошлом, - сказал ей Джеффри.

- В этом не было необходимости. Он избавился от него, двинулся дальше. Изменилось бы что-нибудь, если бы вы знали, что Мемфис был больше, чем просто смотрителем? Стали бы вы уважать его больше? - Она покачала головой, отвечая за него. - Не говори "да", потому что тогда ты разочаруешь меня, а я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. Он был хорошим и преданным человеком, и он хорошо служил этой семье, и вырастил тебя и Санди, когда ваши родители были на полпути к Нептуну, и ни один из вас не превратился в монстров, и этого достаточно. Это все, о чем кто-либо когда-либо мог попросить. - Она коснулась своей призрачной рукой спинки его стула. -Рассеяние состоится завтра, не так ли? Я бы хотела это увидеть. Это вас не обидит?

- Тебе не обязательно спрашивать моего разрешения, - сказал Джеффри. - Ты можешь быть там, нравится мне это или нет, и мне даже не обязательно знать об этом.

- Именно поэтому я и спрашиваю, - сказала Юнис.

На следующий день он взял аэролет в бассейн, радуясь, что больше никто не предложил ему сопровождать его. При других обстоятельствах он мог бы списать это на отсутствие у них интереса и был бы соответствующим образом оскорблен этим. Он сомневался, что сейчас это так. Санди, Джитендра и Джумаи знали, что у него есть свои дела, которыми он должен заняться, и они предоставляли ему уединение, в котором он нуждался.

Он летел низко и быстро, пытаясь очистить свой разум. Это было легче сказать, чем сделать. Хотя дожди пошли в полную силу, озеленяя землю, которая была выжжена в январе, он слишком хорошо знал старые достопримечательности, чтобы они выглядели по-настоящему новыми. Он потратил здесь слишком большую часть своей жизни, слишком многое из своей истории вписал в эту местность. Каждый источник воды, каждая рощица, каждая тропинка имели какое-то личное значение, каким бы незначительным оно ни было. Он много путешествовал, но не порвал связей с этой крошечной частью Африки. Или узы не позволили ему сбежать.

Он обошел свои обычные места для изучения, полагаясь на собственные глаза, чтобы различить стада и одиноких самцов. Это было сложнее из-за увеличившегося древесного покрова, но у него было достаточно практики, чтобы быть уверенным, что он многого не упустит. Он знал сезонные перемещения слонов, их привычки и обычаи, а также излюбленные места встреч, и его глаза и мозг были настроены на то, чтобы улавливать формы и ассоциации, которые могли ускользнуть от менее опытного человека.

Ему не потребовалось много времени, чтобы найти Матилду и ее семейство - они находились менее чем в полукилометре от того места, где он предполагал их найти, - и быстрая серия циклических проверок установила, что группа М не понесла потерь со времени его последнего обследования. Действительно, пока его не было, отелилась пара самок. На момент его ухода в группе было несколько беременностей, так что в этом не было ничего удивительного. По движениям детенышей было невозможно определить, кем были их матери - малыши игриво перебегали от одного взрослого к другому, разделяя общую защиту и заботливое окружение М-группы.

Он сделал один низкий заход, чтобы дать слонам понять, что он прибывает - или, во всяком случае, что кто-то прибывает, поскольку обычно они ассоциируют его с "Сессной", а не с аэролетом, - а затем выбрал место посадки в пределах легкой досягаемости группы. Густая сочная трава прогибалась под лыжами аэролета. Он открыл люк и выбрался наружу, кряхтя, когда его плечи запротестовали от усилия. Его мышцы и кости все еще болели после длительного периода невесомости на борту "Летней королевы" и "Львиного сердца", но не настолько сильно, чтобы он нуждался в экзокостюме.

День был жарким, сухим и безветренным. Облаков не было, и это было благоприятным предзнаменованием для рассеяния. Он узнал об этих планах и одобрил их, хотя в глубине души все еще таился крошечный укол сомнения. Мемфис никогда не был склонен к жестам, привлекающим внимание, и, возможно, он не совсем одобрил бы эти меры. Но тогда, если семья Экинья хотела почтить его память, разве это не было их прерогативой?

Впрочем, это было на потом. Теперь у Джеффри были другие дела.

Он запечатал воздушную капсулу и зашагал через подлесок к стаду. Сделав несколько шагов, он нашел палку и схватил ее, чтобы стучать по земле перед собой. У него ничего не было с собой - ни оборудования для наблюдения, ни спортивной сумки, набитой карандашами и бумагой. Только одежда, которая была на нем, которая уже начала прилипать к его коже. Он сделал мысленную пометку дать себе время переодеться до того, как они все уйдут из дома - на этот раз у Санди не будет шанса обвинить его в том, что от него пахнет навозом. Однако вспотел он не из-за жары. Джеффри нервничал.

- Это я, - позвал он, как делал всегда. - Джеффри. Я вернулся.

Он продирался сквозь деревья и кусты, постукивая палкой по земле и крича, чтобы сообщить о своем приближении. Совсем близко впереди он услышал угрожающий рык взрослой слонихи, а затем различил горбатые фигуры пары отдаленных членов стада. Он обратил внимание на их форму и профиль ушей, распознав их индивидуальность. Продолжая стучать по земле и объявлять о своем прибытии, он обошел вокруг пары. Он перепрыгнул узкий ручей и чуть не подвернул лодыжку при приземлении. Палка отслужила свое, и он выбросил ее. Он прошел за другую группу деревьев и обнаружил группу из шести слонов, лицом к которым стояла Матилда. Позади матриарха группы М стояли Молли и Марта, две высокопоставленные слонихи, у обеих были изуродованные шрамами лбы, отсутствовал один бивень и сильно поврежденные в бою уши. Мелисса, молодая слониха, ввести наномашины которой Мемфис помог Джеффри, стояла между Молли и Мартой, опустив голову, и ее глаза были полны настороженности. Два детеныша, которым еще предстоит дать имена, двигались среди более крупных слонов.

Джеффри вышел на солнечный свет. Он шел медленно, но со всей властностью и уверенностью, на какие был способен. Он не сомневался, что слоны знают о его страхе, передающемся через химическую среду его пота. Но, по крайней мере, он мог выглядеть соответствующим образом.

Матилда отделилась от группы, сделав несколько неуклюжих шагов в его направлении. Она издала урчание и стряхнула грязь хоботом. Не совсем в него, но что-то вроде диагонального предупредительного выстрела поперек его носа. В этом жесте было что-то пренебрежительное, как будто он едва ли заслуживал большего усилия, чем это. Джеффри поднял раскрытые ладони и остался стоять на своем. Такое поведение не было несвойственно Матилде. Это подразумевало не столько враждебные намерения, сколько ритуальное напоминание о ее статусе, подобно тому, как королева могла бы потребовать, чтобы ее придворные приблизились к трону, согнувшись пополам и умоляя.

Остальные пять слонов начали отходить назад, хотя их внимание было поровну разделено между Матилдой и человеком, который прервал их совместный сбор пищи.

Матилда остановилась в десяти шагах от Джеффри. Ее туловище было приподнято, лоб широкий и мощный, как таран. Он едва мог разглядеть ее глаза.

- Я знаю, что произошло, - сказал он, отбрасывая мысли о том, насколько абсурдно это было - разговаривать со слоном. Однако эти слова предназначались не Матилде. - Я сделал то, чего раньше слишком боялся. Я сопоставил ваши передвижения в тот день, когда умер Мемфис. И я знаю, что ты была там. Я знаю, ты была с ним.

Он хотел закончить на этом, развернуться и вернуться к аэролету. Однако теперь, когда этот момент настал, он знал, что всегда будет сожалеть о том, что упустил эту последнюю возможность.

Он озвучил команду, открыл нейролинк. Ее мозг появился рядом с его, две причудливо извивающиеся морские губки, пульсирующие кровью, теплом и бесконечной болтовней электрохимических сигналов. Его собственный центр страха уже был освещен, как футбольный стадион, сияющий в ночи.

Он не терял времени даром. Вплоть до десятка, двадцати, тридцати. Сорок процентов, потом пятьдесят. Ее душевное состояние подчиняло себе его собственное, подавляя его страх, заменяя его чем-то гораздо более близким к раздражению, лишь слегка смягченному настороженностью. До шестидесяти, семидесяти процентов. Образ ее тела разрушил его собственный, исказив его восприятие масштаба. Он был огромным, но крошечным; она была крошечной, но огромной.

На девяноста процентах он позволил нейролинку стабилизироваться.

Он знал, что она сделала. Разум, обрушившийся на него, был разумом преднамеренного и расчетливого убийцы. Мемфис был беспечен, это правда: слишком многое было у него на уме, и когда он отправился выполнять поручения Джеффри, он не принял мер предосторожности, которые обычно были бы его второй натурой. Прежде всего, он совершил роковую ошибку, доверившись Матилде, просто потому, что она ни разу не выказала ни малейшего намерения причинить ему вред.

Должно быть, это было быстро. Возможно, однажды Джеффри наберется смелости просмотреть запись событий, запечатленных ее собственными глазами и глазами других слонов, оказавшихся достаточно близко, чтобы стать свидетелями убийства - их было несколько. Впрочем, на самом деле это не имело значения. Он поместил ее на место преступления, и этого было достаточно.

Насколько легкой была часть? Мемфис был отвлечен, а Матилда приблизилась к нему слишком быстро, чтобы он успел среагировать. Расширение здесь было тонким, Механизм - беззубым. Если бы Робот распознал неминуемый характер этого жестокого и смертельного акта агрессии, он, возможно, что-то предпринял бы. Но времени не было - ни у Робота, чтобы вмешаться, ни у Мемфиса, чтобы спастись самому.

Вопрос "почему" был более умозрительным. Однако у Джеффри была теория.

Матилда совершила это преступление, но на самом деле это была не ее вина. У нее появилась неприязнь к Мемфису, и, учитывая его многолетнее, ничем не примечательное общение со стадом, этому могло быть только одно объяснение. Джеффри внедрил в ее голову идею о том, что Мемфис - убийца слонов.

Потому что это было правдой. Потому что Джеффри знал это всю свою взрослую жизнь, а то и дольше. Он знал это с того самого дня, как Мемфис пришел спасать Санди из ямы - углубления в земле, где был вымыт артефакт. Когда они возвращались к аэролету, следуя по тропинке через рощу деревьев, им преградил путь слон. Мемфис велел Джеффри отвернуться, и он отвернулся на несколько мгновений. Но он не смог удержаться от того, чтобы не оглянуться назад, думая, что Мемфис никогда этого не узнает. И он видел упавшего слона.

Только позже он пришел к полному пониманию того, что произошло в той стычке. Мемфис проник в разум взрослого самца и воспользовался своей человеческой привилегией, чтобы передать команду на убийство его имплантированной нейромашине - приказ о смерти, произнесенный шепотом, одно тихое заклинание, и этого было достаточно, чтобы свалить слона. В любое другое время Мемфис, возможно, рискнул бы послать менее смертоносную команду, которая просто усыпила бы слона.

Но в тот день он не стал рисковать. В его руках были жизни двух детей.

С тех пор Джеффри хранил воспоминание о том дне, настолько ставшее частью его самого, что он едва замечал это. Мемфису этот поступок не доставил никакого удовольствия; он сделал это не потому, что презирал быка или боялся его, а потому, что у него был абсолютный и обязывающий долг заботиться о подопечных детях, который имел приоритет над всеми остальными соображениями. Он прибегал к смерти только в крайнем случае, и, насколько было известно Джеффри, это был единственный раз, когда Мемфису пришлось убить другое существо. Убейте, а не оглушите, чтобы бык никогда не причинил вреда другому человеческому существу. Джеффри не сомневался, что этот поступок встревожил Мемфиса в последующие дни.

Но свидетелей этого поступка не было, и бык не был частью стада. Действительно ли возможно, что решение Матилды убить Мемфиса могло быть каким-либо образом связано с тем инцидентом из детства Джеффри?

Однако дело было не совсем в том, что не было свидетелей. Джеффри сам видел, что произошло, или, по крайней мере, его последствия. И годы спустя он приветствовал появление Матилды в своей голове.

Он вспомнил то время, когда позволил нейролинку передать свое психическое состояние к ней, позволив ей разделить боль от укуса скорпиона. У него не было сознательного воспоминания о том, что Мемфис ассоциировался у него со смертью быка. Но не передал ли он случайно эту ассоциацию Матилде? Неужели он, открыв свой разум, внушил ей символическое представление о том, что Мемфис убивает слонов?

Он хотел отбросить эту идею как абсурдную. Но чем более отталкивающим это ему казалось, тем чаще оно возвращалось. Мемфис не был виноват в том, что был невнимателен. Это была даже не вина Матилды за то, что она предприняла защитные действия против того, что, как она теперь понимала, было угрозой. В конце концов, ей нужно было думать о своем стаде. Она всего лишь поступала правильно по отношению к нему.

Неизбежно он был вынужден вернуться к одной истине: вина была его, и только его.

Намеренно или нет, но Джеффри убил Мемфиса.

Внезапно решимость покинула его. Он намеревался довести нейролинк до ста процентов, хотя бы в этот раз. Но этот момент был упущен. Если это означало, что он был слишком робок, чтобы довести свои собственные расследования до логического завершения, то так тому и быть.

- Мне жаль, - сказал он. - Мне следовало бы знать лучше.

Он отключил соединение и повернулся обратно к аэролету.

К тому времени, когда он вернулся в дом, прибыло еще больше посетителей, судя по аэролетам, собранным на парковке. Джумаи ждала его, уже одетая для рассеяния. На ней был облегающий черный жакет и узкая черная юбка, дополненная красными вставками по линии талии. Она коснулась ладонью его руки, когда они встретились в одном из коридоров, и озабоченно понизила голос. - Как там все прошло?

- У меня было кое-какое незаконченное дело, - сказал Джеффри.

Она медленно кивнула. - И теперь все закончено?

- Думаю, что да.

- Завтра я возвращаюсь в Лагос. Не на мою старую работу, но в Лагосе по-прежнему находятся мои контакты. Я надеюсь, что смогу использовать свой недавний опыт в новом контракте, возможно, за пределами Земли. Там все еще много чего нужно убрать.

- Разве ты не сыта по горло волнениями?

- Если ты имеешь в виду, хочу ли я всю оставшуюся жизнь уворачиваться от высокоскоростных пакетов со льдом, то ответ отрицательный. Но мне действительно нужны вызовы. Я, конечно, получила их, когда согласилась помочь тебе проникнуть в Зимний дворец.

Он натянуто улыбнулся. - Уверен, больше, чем ты рассчитывала.

- Что-то определенно изменилось. Может быть, это ты, может быть, это я. - Джумаи огляделась по сторонам, придерживая язык, когда мимо прошагал прокси - не кто-то из домашних, решил Джеффри. - Послушай, я скажу это только один раз. Находиться здесь ненормально ни для кого из нас, и я не из тех, кто ходит на похороны даже в лучшие времена. Но когда я вернусь в Лагос, ты приедешь ко мне погостить на несколько дней? Я имею в виду, если позволяет работа.

- Мне бы этого хотелось.

- Я буду держать тебя в курсе, хорошо? - Только тогда она убрала руку с его рукава. - Тебе лучше пойти и помыться, богатый мальчик. Увидимся во дворе, когда ты закончишь - Санди и Джитендра уже там.

- Я ненадолго.

Он пошел в свою комнату, разделся, принял душ и уже наполовину переоделся в чистую одежду, когда его взгляд случайно наткнулся на шесть деревянных слоников. Вчера он был слишком уставшим и озабоченным, чтобы обратить на них хоть какое-то внимание. С какой стати ему это делать? Они были частью мебели, вот и все. Тот факт, что конструкты, охранявшие как Зимний дворец, так и "Львиное сердце", расспрашивали его о них, был ни при чем. Это означало только то, что слоны действительно были подарком Юнис, как он полагал в то время. Или, скорее, от того разума, который маскировался под его бабушку в течение всех долгих лет ее воображаемого изгнания.

Но теперь он понял, что за ними кроется нечто большее. Он сел на кровать, на мгновение почувствовав головокружение, как будто его ударили по голове. Этого не могло быть, не так ли? После стольких лет, так близко. Так близко к его рукам.

Он поднял самого тяжелого из слонов, быка, стоявшего во главе группы. Не очень правдоподобно, учитывая социальную динамику слонов, но он предположил, что на самом деле дело было не в этом.

Он погладил тело слона, убеждая себя, что его состав был таким, как он всегда предполагал, как ему всегда говорили: какое-то темное, плотное дерево.

Это было. Он был уверен в этом.

Но материал основания - это было что-то другое. Тяжелый, черный и неправильной формы, плоский сверху и снизу, как будто отколотый от какой-то более крупной угольной залежи. Он наклонил фигурку, чтобы посмотреть на ее основание, на перевернутого слона, и разглядел едва заметную царапину, разделяющую ее пополам от одной стороны до другой. Он никогда раньше не замечал этой царапины, а даже если бы и заметил, у него не было бы причин придавать ей какое-либо значение. Но теперь он знал. Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы убедиться, что на остальных пяти основаниях были похожие царапины.

Он точно знал, откуда они взялись.

Думая о том, что они потеряли, что приобрели, что еще было поставлено на карту, Джеффри сидел и рыдал, держа в руке слона, тяжелого и холодного, как камень.

Санди и ее брат вышли вместе с остальными членами клана, семьей и друзьями на вечерний воздух, Лукас с ними, Джитендра и Джумаи неподалеку. Небо было прозрачным и неподвижным, таким же ясным, как в тот давний вечер, когда они пришли развеять прах Юнис. Тогда она еще не воплотилась, по крайней мере, во плоти и крови, но было трудно избавиться от воспоминаний о том, что она была здесь, ходила по африканской земле, дышала африканским воздухом.

- Я тут немного поразмыслил над вопросом, который мы обсуждали за ужином, - сказал Лукас достаточно тихо, чтобы его было слышно не более чем за несколько шагов. Он шел, выпрямив спину и сцепив руки за спиной.

- Если тебе нужны доказательства, - сказала Санди, - это будет немного затруднительно. По крайней мере, на данный момент. Конечно, есть "Летняя королева", но помимо этого, тебе просто нужно съездить в "Львиное сердце" и своими глазами увидеть испытательное оборудование. Конструкт сказал моему брату, что оно полностью работоспособно.

- Сама по себе "Летняя королева" указывает на новую физику или, по крайней мере, на область современной физики, которую, как нам казалось, мы только понимаем, - сказал Лукас. - Это само по себе придает определенную достоверность остальной части истории. Однако, я надеюсь, вы простите мне любой скептицизм с моей стороны. Даже если бы это был Гектор, рассказывающий мне все это, я все равно хотел бы большего, чем просто слова. Достаточно трудно смириться с тем, что наша бабушка знала об этой новой физике, обо всем, что она подразумевает... Но чтобы ее попросили поверить в эти штучки Мемфиса? Что он был не таким человеком, каким мы его себе представляли?

- Он был достаточно взрослым, чтобы не иметь прошлого, закрепленного Механизмом или роботами последующих поколений, - сказал Джеффри.

- Я признаю, что в его биографии есть... пропуски. Но не больше, чем было бы у миллиона людей его возраста. - Лукас поднес руку ко рту, кашляя себе под нос. - И когда-то был студент-физик с похожим именем, родившийся в Танзании примерно в то же время.

- Тогда ты признаешь, что есть, по крайней мере, вероятность того, что все это правда, - сказала Санди.

- Это помогло бы, если бы было что-то... большее. Я верю тому, что рассказали мне Джеффри и Джумаи, и я также верю тому, что ты рассказала мне о своих подвигах на Марсе. Помни, я сам видел кое-что из этого, даже если это было не моими собственными глазами.

Санди вздрогнула при воспоминании об изуродованном лице Лукаса, выбитом глазном яблоке, молочном извержении скользких, влажных внутренностей прокси.

- Могу я прервать вас?

Девушка, задавшая этот вопрос, была кем-то, кого Санди видела раньше, при схожих обстоятельствах. На ней даже было то же красное платье, те же чулки и черные туфли, та же прическа.

Из любопытства Санди запросила тег расширения. Девушка была големом, хотя точку происхождения чинг-связи установить не удалось.

- Вы Линь.

- Конечно, - сказала девушка. - Я знала твою бабушку.

Джеффри усмехнулся. - После того, что случилось на Марсе, я удивлен, что вы показали свое лицо.

- Я перешла тебе дорогу лично? - спросила она, бросив на него острый взгляд из-под своей прямой черной челки.

- У вас не было такой возможности, - сказал Джеффри.

- Если бы мне было чего стыдиться, неужели ты думаешь, что я потрудилась бы представиться? То, что произошло на Марсе, меня не касалось, и я бы не одобрила этого, если бы знала. Как выясняется, этот жест ничего не дал.

- Чама и Глеб сказали мне, что произошел раскол, - сказала Санди.

- Открытие Мандалы только подчеркнуло линии разлома, которые уже существовали, - сказала Линь Вэй. - Думаю, мир имеет право знать, что мы нашли доказательства существования инопланетного разума в другом мире, и что ему не нужно ждать, пока эти данные станут достоянием общественности. Некоторые из моих коллег придерживаются иной точки зрения. Когда я проявляю милосердие к ним, то считаю, что они не думают, будто остальная часть человечества вполне готова к такому потрясающему откровению. В мои менее милосердные моменты это происходит потому, что они ни с кем не хотят делиться своим секретом.

- Ничем не могу вам помочь, - сказал Джеффри.

- Рано или поздно данные будут обнародованы, - беззаботно сказала Линь Вэй, как будто его помощь так или иначе не имела значения. - Я приняла меры, чтобы гарантировать, что это произойдет. Естественно, у меня есть свои критики, даже враги. Некоторые из них сделают мою жизнь очень интересной в ближайшие годы. Но это неплохо: по крайней мере, мне не будет скучно. Я была готова покинуть Тиамаат задолго до того, как ты дал мне повод, Джеффри. Но я благодарю тебя за то, что ты дал мне толчок. - Она помолчала. - У меня есть для тебя подарок, но тебе придется прийти и забрать его. Было бы слишком хлопотно снова возвращать его на Землю.

Санди всматривалась в лицо своего брата в поисках подсказок. Джеффри, похоже, ничуть не поумнел.

- Вы не должны мне никаких подарков, Аретуза.

- О, тогда ладно. - Она раздраженно сморщила нос. - Назовем это возвращенным товаром. Твой маленький самолетик, Джеффри. Он был извлечен из моря, когда "Невский" спас тебя. - Что это было, гадала Санди, как не лукавое напоминание о долге, который он ей задолжал? - Во всей этой суматохе все закончилось тем, что его погрузили на борт тяжелой ракеты. Я почистила и отремонтировала его, и он твой, можешь забрать его обратно, когда захочешь.

- В чем подвох?

- Ничего, кроме того, что тебе придется посетить одно из наших орбитальных арендных предприятий, чтобы забрать его. Но никаких дипломатических осложнений не будет. В конце концов, ты все еще являешься гражданином Организации Водных Наций.

Санди нахмурилась, гадая, что именно она имела в виду. Ей все еще о многом нужно было поговорить со своим братом. Она полагала, что в ближайшие дни у нее будет достаточно времени.

- Спасибо вам за спасение "Сессны", - сказал он.

- Это было самое малое, что я могла сделать. Ну, почти самое меньшее. Есть еще одно...

Но он оборвал ее. - Вы можете передать сообщение Чаме и Глебу от меня. Вы сделаете это?

- Естественно.

- Спасибо им за помощь Санди, пока меня не было. И скажите им, что работа со слонами может продолжаться. Я не возражаю против создания связанного сообщества. Стада Амбосели и лунные гномы - они могут использовать один и тот же сенсориум, как планировали Чама и Глеб. Я буду рад оказать любую техническую помощь.

- Думаю, им понадобится нечто большее, чем просто помощь, - сказала Санди. - Полное сотрудничество, совместное предприятие.

- Тогда они обратились не к тому человеку. - Он прошел еще несколько шагов, прежде чем продолжить. - Я больше не работаю со слонами. Это было то, что я делал раньше.

Санди с трудом могла поверить в то, что слышала. Но она достаточно хорошо знала Джеффри, чтобы быть уверенной, что он говорит это не просто для драматического эффекта, ожидая, что все обнимут его за плечи и скажут, как удивительно важна его работа, как его недооценивают, как он обязан слонам продолжать учебу. В прошлом она достаточно часто заводила этот разговор.

Это было не то.

- Ты серьезно.

Он кивнул, но без всякого чувства триумфа. - Думаю, у нас обоих достаточно дел, не так ли?

Линь Вэй, к ее чести, не усомнилась в искренности Джеффри. Возможно, это была просто вспышка гнева, от которой он откажется в ближайшие дни, но все в поведении ее брата говорило об обратном.

- Чама и Глеб пожалеют. Я знаю, что они с нетерпением ждали твоего участия.

- Они достаточно умны, чтобы справиться без меня. Им всегда были нужны слоны, а не исследователь.

Линь Вэй сказала: - Не думаю, что теперь до рассеяния осталось очень много времени. - Она сделала жест в воздухе, очерчивая квадрат, и расширение наполнило квадрат тьмой. - Вы все это видите?

Они все еще шли, но квадрат двигался вместе с ними. Один за другим они подтвердили, что смогли это увидеть.

- Санди рассказала Чаме и Глебу о цифрах, а они, в свою очередь, передали мне, - продолжила Линь Вэй. - Цифры мало что значили бы для постороннего человека, но мне их значение сразу стало ясно - так же, как и Юнис.

- Так что же они означают? - спросила Санди.

Прямоугольник покрылся пятнами молочного света. - Координаты наведения Окулара, - сказал Линь Вэй. - Вот что это такое: набор указаний для инструмента. Очень скоро мои противники сильно затруднят мне доступ к Окулару, но на данный момент это все еще моя привилегия - как и должно быть, учитывая, что я его зачала и родила. Излишне говорить, что я без колебаний злоупотребила этой привилегией, приказав Арахне направить Окулар в направлении, соответствующем координатам.

- Мандала? - спросил Джеффри.

- Нет. Крусибл находится в созвездии Девы, а это в направлении Лиры, совершенно в другой части неба. Близко к Альтаиру, по сути - одной из звезд Летнего треугольника. Алгоритмы поиска Арахны удалили все звездообразные объекты из непосредственного центра поля, но вы заметите, что там все еще что-то есть.

- Что это? - спросила Санди.

- Я подумала, что, возможно, вы сможете мне рассказать, учитывая то, что вы двое узнали о своей бабушке. Он невероятно слабый, и на первый взгляд кажется похожим на квазар. Но это не квазар. Это... ну, я не знаю. Арахна тоже не знает. Она видела миллиарды астрономических объектов, но ничего, что хотя бы отдаленно напоминало этот... источник энергии. Вот что это такое - источник энергии с высоким допплеровским смещением, как мы можем судить по спектру, удаляющийся от нас по тому, что кажется радиальной линией видимости. Со временем мы лучше справимся с этим, если заметим боковое движение. Но я не думаю, что мы это сделаем. Я думаю, мы обнаружим, что эта штука, этот объект, появился в Солнечной системе около шестидесяти лет назад. И с тех пор он уносится прочь от нас, падая в летние звезды.

Джеффри спросил: - Как далеко это сейчас?

Улыбка Линь Вэй была озорной. - Думаю, я дала тебе достаточно, чтобы продолжать, не так ли? Давайте просто скажем, что это долгий, очень долгий путь - дальше, чем когда-либо достигал любой человеческий артефакт. И движется с совершенно смехотворной скоростью.

- В никуда конкретно? - прощупала почву Санди. - А точно на линии видимости нет никакой звезды?

- Конечно, там есть звезды. Но ни одна из них не показалась нам - Арахне или мне - очевидным кандидатом. - Линь Вэй сделала резкий жест, и изображение исчезло.

- Это все, что вы собираетесь нам дать? - спросила Санди.

- Пока что. Если хочешь большего, приходи и поговори со мной. Я думаю, нам всем есть что обсудить, не так ли?

- Она в этой штуке, - сказал Джеффри. - Это вы так думаете. Что Юнис находится на корабле, корабле, который вот уже шестьдесят лет удаляется от Земли.

- Однажды она заговорила со мной, - ответила Санди, - о том, каково было бы просто продолжать в том же духе. Чтобы никогда больше не возвращаться домой. - Она сделала паузу, пытаясь вспомнить точные слова своей бабушки. - Пока Земля не стала просто голубым воспоминанием. Чего я не понимала, так это того, что... она собиралась это сделать.

- Она все еще может быть... - начал Джеффри. Но он спохватился еще до того, как закончил фразу.

Санди кивнула. Ему не нужно было говорить, о чем он думал. Она и сама думала о том же.

Она полагала, что единственный способ узнать наверняка - это отправиться туда. Догнать эту невероятно далекую штуку и посмотреть, что у нее внутри.

Возможно, спящая львица. Сенге Донгма.

Джитендра сказал: - Думаю, пришло время.

Он тоже был прав. Санди почувствовала, как земля загрохотала под ними, когда духовая трубка отправила свой крошечный пакет мчаться по равнинам. Как один, они повернулись лицом на восток. Словно по собственной воле, ее рука поднялась к шее, нащупывая амулет, который ей подарили на Марсе, привязывающий ее к прошлому, привязывающий ее к будущему.

Они наблюдали, как искра поднимается с горы, крошечная яркая звездочка, поднимающаяся на фоне разворота небес. Теперь она двигалась по баллистической траектории, используя инерцию, полученную при длительном ускорении на магнитной катапульте. Часть этого импульса уже ослабевала: упаковка сталкивалась с сопротивлением атмосферы, хотя и со стороны воздуха, который был вдвое разреженнее, чем на уровне земли, и гравитация начинала вновь заявлять о своих правах. Обычно пусковые лазеры к этому времени уже включились бы, проецируя свою свирепую энергию на нижнюю сторону упаковки, чтобы придать ей дополнительный толчок к выходу на орбиту. Санди был уверен, что некоторые из зрителей, должно быть, уже пришли к выводу, что духовая трубка сработала неправильно. Другие, в чем она была столь же уверена, совершенно не разбирались в обычной механике.

Звезда продолжала подниматься - с наблюдательного пункта группы казалось, что она поднимается вертикально, но на самом деле она двигалась по дуге, которая уже уводила ее на восток, к Индийскому океану. Однако как раз в тот момент, когда казалось, что он вот-вот упадет, засияли лазеры. Их лучи прочерчивали в небе алмазно-яркие дорожки, сходясь с вершины Килиманджаро, чтобы встретиться в фиксированной точке фокуса в пространстве, где воздух превратился в маленький шарик ионизированного ада. Обычно фокус находился бы непосредственно под поднимающимся объектом, но сегодня все было по-другому; теперь лазеры направляли свою энергию непосредственно перед упаковкой. У нее не было никакой защиты от этого; она была спроектирована так, чтобы ее толкали, а не для лобового столкновения с плазмой. При отсутствии лобовой защиты, превышающей ту, которая необходима для того, чтобы выдерживать аэродинамические нагрузки, воздействие на упаковку было быстрым и великолепным. Яркость звезды резко возросла, пока не стало казаться, что наступает новый день. Санди подняла пальцы, защищаясь от ослепительного света, улавливая зеленые и розовые оттенки в крошечной сверкающей точке. Свет затрепетал, а затем - так же быстро, как и начался, - это маленькое новое солнце начало распадаться, извергая из себя расплавленные капли. Цвета потускнели - золото сменилось янтарем, янтарь - оранжевым, оранжевый - медленно тускнеющим красным. Она попыталась проследить за падающими искрами, но вскоре они затерялись в сиянии неба.

Она знала правду об этом, что если какая-то его часть упадет дождем с того погребального костра, то это произойдет далеко в море. И, возможно, ни одна часть не пережила этого накала. Но с того места, где стояла Санди, с того места, где сейчас стояли все, было очень трудно не поверить, что какая-то часть их друга и наставника в конечном итоге коснется вершины этой горы, в конечном итоге коснется снегов Килиманджаро.

И этого было достаточно.