Вид с этажа, где располагался кабинет главы палаты адвокатов, Дамира Васильевича Васильева, был просто замечательным. С высоты открывалась красивая сторона города, с площадью Декабристов, Петровским садом и кварталами исторической части.

— Красиво у вас, — оценил я и сделал глоток чая, который только что принесла помощница Васильева.

Напиток, к слову, был неплох. Хотя ему было далеко до того, что заваривала Любовь Федоровна. Говорить такое хозяину кабинета я, конечно, не стал, а лишь благодарно улыбнулся:

— И чай очень хороший.

— Секретарша не умеет хранить его как положено. И заваривает неправильно, — поморщился мужчина и добавил, — поэтому я уверен, что вы просто решили пощадить мое самолюбие.

Я пожал плечами и сделал еще глоток:

— Так наймите другую помощницу, раз эта не устраивает.

— Эх, молодежь, — прищурился Дамир Васильевич.

Я вопросительно посмотрел на него, и глава палаты снизошел до объяснений.

— Я держу здесь эту пигалицу не просто так, Павел Филиппович. Она хоть и глуповатая, но очень старательная и имеет особый талант. Умеет улыбаться, хлопать ресницами и делать невинный вид. Ну и бумаги перекладывает. Только в одном деле девочка хороша.

Васильев довольно закатил глаза. Я же поежился, и в который раз поблагодарил всех богов, что когда я открывал кабинет, именно Арина Родионовна пришла к дверям офиса в поисках работы.

— Это ваше личное дело, Дамир Васильевич. И меня оно не касается.

Глава палаты адвокатов слыл добрым семьянином, даже несмотря на бастарда, которого он не так давно представил обществу. И быть в курсе его рабочих развлечений мне не хотелось.

— Вы меня не поняли, юноша, — строго поправил меня Васильев. — Такая вот девчушка способна заставить смотреть ей вслед любого сурового гостя. Я нарочно вызываю ее и роняю на пол ручку или карандаш, который она с готовностью поднимает. И если после ее ухода гость против воли намекает мне, что я выбрал себе на редкость приятную любовницу. Именно в этот момент я хмурю брови, поджимаю губы и откашливаюсь. А потом сурово заявляю, что никогда бы не стал заниматься подобным под крышей этого заведения. И уж тем более не позволил себе заводить шашни за спиной своей супруги. Когда мой смущенный собеседник начинает оправдываться, я добавляю, что девица является дочерью моего старого приятеля, которому я обещал за ней присмотреть.

— О как, — только и смог сказать я, понимая, что и сам попал на эту же удочку.

— После такого конфуза я веду диалог уже с позиции силы. И всегда получаю преференции, на которые без своей помощницы не мог бы и рассчитывать. Поверьте, среди новой аристократии достаточно людей, которые попадаются на этот трюк. Они не просят меня избавить их от подробностей. Они сами начинают строить догадки и чаще всего вслух. У молодых дворян нет даже понятия о чести, этикете и манерах.

— Умно, — довольно усмехнулся я. — Признаться, не ожидал от вас такого коварства.

— Учитесь, Павел Филиппович, пока я жив, — тотчас ответил Васильев. — Глядишь, и вы сможете так же хитрить, когда прижмет.

Мужчина довольно улыбнулся, а потом вернул чашку на блюдце. Утер салфеткой губы и спросил:

— Ну вы ведь пришли не для того, чтобы попить чаю и узнать про мою секретаршу. И вряд ли для того, чтобы рассказать мне о деталях дела Потемкиных.

— Так, нечего там рассказывать, — развел я руками. — Все разрешилось само собой. Мне просто посчастливилось стать свидетелем событий, только и всего.

— Бросьте, — отмахнулся Васильев. — Все уже знают, что если Чехов взялся за дело, то оно обречено на удачу. Поговаривают, что и дар у вас не такой уж и темный. Люди про вас уже слагают сказки. Того и гляди станете персонажем из городских легенд навроде шаманов или перевертышей. Знаете, что к вам уже выстроилась очередь из желающих получить помощь молодого, но очень талантливого некроманта?

Я вздохнул:

— К сожалению, знаю. Это и стало причиной моего визита к вам.

— Неужели? — тут же отозвался мужчина. — Много работы? А я говорил, что дежурства от министерства не принесут вам ни денег, ни удовольствия. Лишь измотают и ввергнут в печаль. Того и гляди начнете пить горькую и проклинать весь белый свет, как принято у творческих бездельников в ноябрьскую пору. Вот если вы решите занять кабинет в этом здании…

— Я вовсе не это имел в виду, Дамир Васильевич, — прервал я предположения главы палаты. — Моя известность сыграла со мной злую шутку. Я вовсе не искал такой вот странной славы.

— Это еще что, — хохотнул хозяин кабинета, — я слышал, что вы теперь способны воскрешать умерших.

— Что? — опешил я. — Вы сейчас шутить изволите?

— Отнюдь. А ведь всего и надо было оказаться в нужное время в часовне, где проснулась одна юная особа. Сами виноваты, Павел Филиппович. Не удивляйтесь, если детишки понесут вам дохлых крыс, найденных в ближайшем мусорном баке. С просьбой вернуть животинке жизнь.

— Упаси Искупитель, — пробормотал я. — Угораздило же меня.

— Многие бы отдали состояние, чтобы обрести такую известность, — лукаво заметил мужчина. — Вам на удивление удалось понравится и простолюдинам, и аристократам. На днях я слышал частушки, которые пели музыканты на площади. Забавная такая песенка про некроманта, который привел с кладбища мертвецов, чтобы напугать жандармов.

— И у него получилось? — вдруг заинтересовался я.

— Не знаю, — мужчина вздохнул, — машина покатилась дальше, и я не услышал окончание. Но поверьте моему слову — народная любовь дорогого стоит. Добиться ее практически невозможно. Всегда найдется грешок, за который распнут и не пощадят.

Мужчина помрачнел, и я подумал, что он мог пострадать от истории с обретением бастарда. В отличие от Дамира Васильевича я не интересовался новостями и слухами. Потому и не знал доподлинно, как общество приняло пополнение его семьи.

— Но отчего-то я уверен, что вам многое могут простить, Павел Филиппович, — продолжил мужчина.

— Как знать, — я пожал плечами. — Сегодня ты герой газетных полос, а завтра…

— А завтра занимаете кресло Городской Думы, — негромко продолжил Васильев.

Я тряхнул головой, понимая, что если начну оправдываться, то ничего не добьюсь. А может как раз получу обратный эффект, и глава палаты адвокатов поверит, что я и впрямь наметил себе путь во власть.

— Я пришел с одним деликатным делом и очень нуждаюсь в вашем совете.

— Так, так. Слушаю вас внимательно.

Мужчина подался вперед, ожидая продолжения.

— Ко мне обратилась известная в своих кругах Бона Вита, — начал я.

— Слышал об этой девице, — подтвердил Васильев. — Ее половина Империи знает. Она принимала участие в передаче «Изба». На редкость неприятное зрелище. Но молодежь любила смотреть. Неужели никогда ее не видели по телевизору?

Последнюю фразу он произнес, с удивлением глядя на меня. И я покачал головой:

— Очень редко смотрю телевизор. Так что не имел возможности.

— Немногое потеряли, — отозвался Дамир Васильевич. — Сомнительная честь, откровенно говоря. Вита — обычная профурсетка, которая всячески пытается привлечь внимание к своей персоне. Не так давно, она выложила в Сеть видео, где рассказывала, что излучения от вышек сотовой связи вызывают рак. А в прививках содержится ген послушания. Она частенько выдает всякую чушь, которая, как по мне, граничит с откровенной ересью. Но, к ее счастью, мало кто из разумных людей принимает ее бредни всерьез. К тому же у девицы есть покровитель, который оплачивает ее прихоти.

Я нахмурился и уточнил:

— Кто-то серьезный? Из дворян?

Васильев недовольно поморщился:

— Один аристократ из новых семей, который после Смуты смог прикупить себе титул. Много денег и хорошие связи среди дворян и промышленников. Но при этом он старается лишний раз не высовываться. В дуэли не ввязывается, ведет приличный образ жизни. Не светится во всяческих скандалах и предпочитает не открывать лицо, от греха подальше. Если Бона что-то натворила, то он сможет решить ее дела без особых проблем. Но, видимо, в этот раз парень надумал перестраховаться и прислал ее к вам. Слава идет впереди вас, мастер Чехов.

— В этом-то и фокус. Она пришла не как обычный клиент.

Я коротко обрисовал ситуацию, упомянув человека с камерой, который наверняка снимал нашу с ней встречу.

— Решила снять историю для телевидения, — подвел я итог. — И сделать меня героем, который спасает ее великолепную от обвинения. Которого, к слову, и нет вовсе.

— Это как?

— Обвинение подставное.

— Подставное? — нахмурился мужчина.

— Я проверил и точно знаю, что обвинение в клевете шито белыми нитками. Заявление в жандармерию написал человек, которого на самом деле не существует.

— Поясните, юноша. Я совершенно не понимаю, о чем речь.

— Все просто. По документам человек, который обвинил Бону Виту в клевете, умер несколько лет назад.

— И как же вы это узнали, позвольте полюбопытствовать? — с интересом уточнил Васильев.

— У меня есть свой человек в архиве, — пространно отметил я, не упоминая, что на самом деле помощником оказался любопытный призрак, которому ужасно хотелось поболтать. Именно с ним мне накануне пришлось проговорить около получаса возле здания архива. Хорошо, что я догадался приложить к уху телефон и прохожие считали, что я отвечаю собеседнику на другом конце провода. А то, не ровен час, вызвали бы мне карету и отправили бы к лекарям.

— Значит, Бона Вита решила сыграть в царевну в беде, — произнес Дамир Васильевич задумчиво и покосился на меня. — А вам отвела роль богатыря или же дракона.

— Я бы спокойно отнесся к этой ее блажи, если бы нахалка пришла ко мне с частным визитом. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не рыдало. Но она открыто призналась, что подкупила кого-то, чтобы попасть ко мне в порядке распределения. То есть, кто-то по-настоящему нуждающийся, не попал ко мне. Она украла чей-то шанс.

— Вы считаете себя спасителем, Павел Филиппович? — с холодком уточнил Васильев.

— Скажите мне, Дамир Васильевич, много ли адвокатов стремятся помочь простым людям? — прямо спросил я, глядя на собеседника.

Васильев нахмурился и поджал губы:

— Нет, — выдал он наконец

— И то, что я хочу этим заниматься, не делает меня спасителем. Это делает меня человеком, который исполняет свою работу, несмотря на титулы пострадавших. И мне на самом деле все равно, кто пострадал — князь или разносчик рыбы в торговых рядах.

— Ну, вы сравнили…

— Мне все равно, — повторил я с нажимом и поднялся на ноги.

Я прошелся к окну и выглянул наружу. Солнце заливало светом лужайку перед зданием. Памятник казался темной громадой. Однако наглая чайка не уважала изваяние и, сидя на голове скульптуры, спокойно чистила перья.

— Можете считать меня глупцом, — продолжил я, глядя в окно. — Но я вижу человека в каждом, независимо от его происхождения. Мне важно, чтобы справедливость восторжествовала. Именно за этим ко мне идут.

— А как же преступники, которые также могут попасть к вам по распределению? Или вы полагаете, что вам раз за разом будет благоволить удача и ни один из клиентов не окажется виновным?

Я отвернулся от окна и сложил руки на груди:

— Я буду отстаивать интересы клиентов, которых пришлет мне случай. Таков путь.

— Вы сейчас напоминаете мне одного человека, — задумчиво протянул Васильев и взгляд его потеплел. — Он тоже говорил, что будет бороться за справедливость. И пойдет на все, чтобы она восторжествовала.

— И у него получилось? — хмуро уточнил я.

— Спросите его как-нибудь сами на семейном обеде. Думаю, Филипп Петрович знает правильный ответ на этот вопрос, — усмехнулся Васильев и продолжил, сделав вид, что не заметил моего мрачного взгляда, — Я знаю, что вы не особо ладите. Но уверяю, что встречал не так много людей, которые болеют за свое дело больше, чем ваш отец. Он лучший в своем нелегком ремесле. И профессионал, у которого есть чему поучиться.

— Я начинаю думать, что вы проиграли в карты и теперь должны петь оды начальнику охранки, — усмехнулся я, и Дамир Васильевич с улыбкой вздохнул:

— К сожалению, в карты я играю куда хуже, чем мне бы хотелось. Потому предпочитаю бильярд. Однако, если вернуться к нашему разговору, то я прекрасно понимаю вашу досаду. Поступок Боны Виты не делает ей чести.

— Я очень хочу попросить вас не допустить, чтобы подобное происходило впредь. Распределения не должны покупать.

— Конечно, Павел Филиппович, — закивал глава адвокатской палаты. — А что с самой девушкой? Вы желаете обвинить ее в подлоге и подкупе?

Я ненадолго задумался, а затем ответил:

— Пожалуй, девушка сумела завладеть моим вниманием. Я встречусь с ней лично и объясню, что так делать нельзя.

— Она и впрямь перешла черту, — согласился со мной Васильев. — Девица привыкла к лицедействам и совсем забылась. Вам не помешает напомнить ей, что играть с аристократами — плохая идея.

Я улыбнулся и взглянул на часы:

— К сожалению, Дамир Васильевич, мне пора идти. С радостью поболтал бы с вами еще, но увы. Меня ждут дела.

Мы попрощались, и я вышел из кабинета Васильева. Его помощница с кем-то болтала по стационарному телефону, откинувшись на спинку кресла, и накручивала на палец локон волос. Завидев меня, она тотчас широко улыбнулась и махнула мне рукой. А я отвел взгляд от выреза ее блузки и понадеялся, что покраснел не слишком сильно. Дамир Васильевич умно придумал со своей секретаршей.

Я сбился с шага. Но ведь кто-то на самом деле исполняет ее работу. Я еще раз оглянулся, отметив, что документы лежали на своих местах и на полках был порядок. Все же Васильев оказался куда хитрее, чем я думал. И наверняка девушка была тут не только для прикрытия, но и исполнения прямых обязанностей.

«Внешность может быть обманчивой», — подумал я и направился прочь.

Снаружи меня ждал теплый день с отчетливым запахом дождя, который прошел ночью. Лужи на площади еще не высохли и блестели блюдцами. Спешить никуда не хотелось. Я вынул з кармана телефон и набрал номер своего кабинета. Нечаева ответила она почти сразу же.

— Приемная адвоката Чехова Павла Филипповича. Чем я могу вам помочь?

— Добрый день, Арина Родионовна. Как дела в кабинете? — буднично уточнил я.

— Павел Филиппович, я как раз собралась на обед.

— Если вам несложно, найдите телефон Боны Виты в том деле, которое мне принесли из жандармерии.

— Я внесла его в список клиентов, — ответила девушка. — Могу созвониться и назначить вам встречу.

— Будьте любезны. И предупредите, пожалуйста, что если она не встретится со мной в ближайшее время, то я откажусь от ее защиты и верну дело жандармам.

Я был уверен, что Бона Вита решит со мной поиграть. Скорее всего, попытается сыграть в занятую особу, за которой надобно бегать. Мне ужасно не хотелось затягивать с этим делом. Тем более что оставалось еще разобраться с цирюльником и расстроенной свадьбой.

Арина Родионовна перезвонила мне через несколько минут.

— Бона Вита сейчас на съемочной площадке. Ее помощник уверил меня, что она перезвонит вам, как только освободиться. И добавил «если не забудет».

— Прискорбно, — проворчал я.

— Но я смогла выяснить, где идут съемки, — довольно продолжила секретарь.

— И где же?

— На Петроградской стороне, — ответила девушка.

— Спасибо, Арина Родионовна.

Я отменил вызов, убрал телефон в карман. И направился к стоявшему на парковке «Империалу». Пора закрыть это дело о клевете.

Фома сидел за рулем и, щурясь от яркого солнца, с интересом наблюдал за пляшущим солнечным бликом. Заметив, как я сел на пассажирское сиденье, он оторвался от этого занятия и уточнил:

— Куда дальше, вашество?

— На Петроградскую сторону, — ответил я. — Будем искать там съемочную площадку.

Слуга кивнул, завел двигатель. И авто выехало с парковки.

Дорогие читатели.

Мы начинаем новую историю адвоката Чехова и надеемся, что она вам понравится.

Не скупитесь на комментарии, лайки и делитесь хорошим настроением.

Встретим холода вместе)

Всем, кто подарит награду (независимо от номинала) будет подарен экслюзивный чибик с особенным пожеланием процветания от некроманта)

Съемочную площадку нам удалось найти довольно легко. Часть дорог Петроградской стороны были перекрыты частными дружинниками, парой жандармов и желтой лентой, которая с шелестом трепалась на ветру. Неподалеку от площадки стояло несколько микроавтобусов с надписью «Петроградский Кинематограф» на черных бортах.

Фома с трудом нашел свободный закуток для парковки и остался довольным, что платить и на этот раз не придется.

— Странное место, — выдал он, кивая на знак, расположенный неподалеку. — Почему-то здесь можно парковаться в любое время, кроме пятницы? И за нарушение сразу грозят машину забрать.

— Все просто. Таким нехитрым образом власти добились того, что здесь нельзя просто так бросить машину, — ответил я. — Ты ведь наверняка видел, как на окраинах стоит проржавевший хлам. И убрать его нельзя, потому что по закону — он чья-то собственность.

— Мне все же кажется, что кто-то хитрый хочет, чтобы машины переставляли на платную парковку за углом, — подозрительно прищурился помощник.

— Все может быть, — не стал спорить я, открыл дверь, вышел из салона и осмотрелся. У ограничительных лент со скучающим видом дежурило несколько дружинников, которые были явно не в восторге, что им приходится торчать на утренней жаре в строгих темных костюмах. Я прошел до небольшой тележки, с надписью «мороженое и холодные напитки».

— Давно стоят? — уточнил я, кивнув в сторону дружинников.

— Почитай часа четыре уже, — отозвалась продавщица в белом переднике и накрахмаленном чепчике.

Она обмахивалась картонкой, несмотря на зонт, который упругим куполом раскинулся над ней.

— Сегодня вон как распогодилось. И после вчерашнего дождя душновато, — женщина с готовностью указала на табличку со списком замороженных лакомств. — Желаете фруктового льда? Или…

— Водицы бы холодной.

— Ключевая имеется, освященная в монастыре Святого Константина, — благодушно улыбнулась мне продавщица. — Поговаривают, что источник благословила девица, которая там воскресла. И даже, — она заговорщически понизила голос, — тот самый некромант, о котором шепчутся люди…

— Благословил источник? — таким же тоном уточнил я, внутренне содрогаясь от осознания, что данный слух мне вовсе не нравится.

— Ну нет, это уж было бы совсем странно, — замялась женщина и тут же добавила, — Но некромант там точно был и девицу ту поднял и отобрал у смерти. Люди зря говорить не станут.

— Кто же все эти «люди», — вздохнул я, достал из бумажника купюру и отдал ее продавщице. — Сдачи не надо.

— Спасибо, ваше благородие, — женщина ловко сунула деньги под фартук и протянула мне три запотевшие бутылки из зеленого стекла с этикетками, на которых, к счастью, о некроманте не было ни слова.

Я направился к охране, остановился в метре от них и вежливо начал разговор:

— Добрый день, господа. Что снимают?

Один из парней лениво обернулся в сторону, куда я указывал, и ответил, растягивая слова:

— Да боевик какой-то, про охранку. Говорят, что до вечера будут тут болтаться.

— Ясно, — я с наигранным сомнением посмотрел на бутылки в своих руках. — У продавщицы сдачи не было. Пришлось взять больше, чем мне надо. Может, возьмете?

— Не положено, — смутился парень, который только что ввел меня в курс дела.

— Давайте, ваше благородие, раз вам не нужно, — тут же ответил второй, что был постарше. — Не пропадать же добру.

Он забрал у меня две бутылки и ловко сорвал зубами крышку и приложился к горлышку.

— Холодненькая, — сглотнул молодой и, перестав смущаться, забрал вторую бутылку. Но открыл ее с помощью ключа. Видимо, зубы ему еще были нужны.

— Освященная, — парень скривился, оглядев этикетку.

— И чего тебе не так? — спросил его напарник. — Или ты не веришь в силу Искупителя?

— Я в воскрешения всякие не верю, — поморщился молодой.

— И правильно, — кивнул я.

— Да не было никаких воскрешений, — возразил напарник, и выдал свою версию. — Княжна не была мертвой. Но душа ее заплутала. И некромант смог приманить ее.

Я замер, с интересом слушая беседу о себе.

— Чем может приманить некромант? — удивленно уточнил молодой. — Он же темный.

Более взрослый охранник покачал головой:

— Сам ты темный. Ты вглубь смотри, а не на оболочку. Хороший человек, что не может быть некромантом? К тому ж, про него не зря люди говорят, что он простых людей не обижает. Несмотря на то, что дворянин.

— Врут можа, — упрямо буркнул молодой и бросил на меня осторожный взгляд.

— Может и врут, — поддержал я. — Время покажет хороший он или как все.

Теперь оба охранника посмотрели на меня с подозрением.

— А чего вы хотели, господин хороший? — допив воду, уточнил старший.

— Так, мне туда надо, — я указал на площадку, где сновали актеры и помощники.

— Не положено, — нахмурился охранник. — Вы уж извините, но…

Я вынул из кармана удостоверение. Развернул его и продемонстрировал охране.

— Мне нужно поговорить с одной из актрис. Она должна быть здесь, на съемках.

Жандармы переглянулись:

— Пускать никого не велено, мастер адвокат… — молодой парень побледнел и икнул.

— Водички попей, — посоветовал я. — Вдруг, верно говорят, что она освящена. В любом случае вреда не будет.

— Господин, простите, но нельзя пускать посторонних.

Я тяжело вздохнул и убрал удостоверение в карман:

— Я не посторонний и являюсь адвокатом Боны Виты. Она обещала предупредить охрану, чтобы меня пропустили. Но, видимо, позабыла.

Жандармы снова переглянулись, но в этот раз настороженно. Видимо, стражи были в курсе склочного характера актрисы.

— Или просто посчитала, что оно и не обязательно, — я покачал головой. — Сложно работать на таких людей. Но что поделать…

— Ладно, мастер некромант, проходите, — неожиданно молодой задрал ленту, чтобы я мог под нее поднырнуть.

Я грустно улыбнулся:

— Спасибо, господа.

— Удачи вам, мастер.

Прошел за ленту, с интересом осмотрелся. Все же меня пустили в место, где творится магия кинематографа. Определился с направлением, услышав громкие приказы кого-то, кто считал здесь себя главным. Мне казалось, что Вита наверняка будет поблизости от такого человека.

Руководитель нашелся быстро. Это был невысокий полноватый человек с копной кудрявых волос, которые были когда-то темными, но сейчас были густо разбавлены скрученными пружинками седых локонов, которые торчали из-под кепки-восьмиклинки. Неряшливости образу добавляла неухоженная борода, которая топорщилась в разные стороны. Одежда висела на нем мешком, словно принадлежала раньше нескольким поколениям. А левое ухо творца украшала серьга со знаком Искупителя на тонкой цепочке. Я бы ни за что не догадался, что этот человек был тут главным, если бы он не сидел на стуле с надписью «режиссер». К тому же рядом с ним в полу поклоне согнулась пара помощников, которые ловили каждое слово начальника.

— Я не собираюсь ждать, пока солнце уйдет, — сурово прикрикнул режиссер. — Мне нужно, чтобы герой был мрачный. И плевать, что на него падает свет. Он должен играть тьму. Чтобы каждый, кто будет смотреть на него, сразу понял — он сама неизбежность и тьма.

— Это всего лишь дворник, — проворчал кто-то негромко, но был услышан.

— Что? Кто у нас такой умный? И почему он не сидит на моем стуле? — взвился режиссер и вскочил на ноги. — Быть может у кого-то тут еще в паспорте стоит имя Мити Владимировича Карасикова? А? Ааа?

Даже мне на секунду стало не по себе. Пространство вокруг господина Карасикова качнулось и воздух потяжелел от жара. Он был огневиком и, очевидно, нестабильным. Я даже оглянулся, чтобы убедиться в том, что рядом есть человек, способный остановить разбушевавшегося стихийника. Но в пределах видимости не оказалось никого, кто бы собирался накрыть куполом возможный столб огня. Карасиков же расходился не на шутку. Он толкнул помощника и тот ловко отпрыгнул в сторону. У второго парня режиссер выбил из рук бумаги, которые взмыли вверх и обуглились буквально на глазах. Выглядело это все довольно эффектно и мне вдруг показалось, что даже слишком.

— Дворник может быть важным, — потрясал кулаками режиссер. — Он может стать тем холстом, на котором герой покажется объемным. И почему я должен объяснять это вам? Вы же просто никто! Ни-кто! Просто пустое место!

Я вдруг заметил, как осторожно мужчина обошел дорогостоящую аппаратуру и, наконец, осознал, что Карасиков гениально срежиссировал собственную ярость. Он стянул с головы кепку и швырнул ее в замешкавшуюся девчонку, которая несла реквизит. Та тут же подхватила головной убор и принялась отряхивать с него пыль.

— Ни одного человека нет, на ком мои глаза могли бы отдохнуть, — продолжил режиссер. — Куда не гляну — вижу везде рожи. Даже не так! Рыла! И вы хотите, чтобы зритель поверил в то, что вы аристократы?

Он развернулся, чтобы пройти к своему креслу, и вдруг заметил меня. Я не успел ретироваться и так и стоял у небольшого столика, скрестив на груди руки. При этом на моем лице наверно осталось выражение интереса от открывшейся игры режиссера. Карасиков остановился, осматривая меня, а затем неожиданно ткнул пальцем в мою сторону:

— Вот! Посмотрите на него! Очевидно же, что образования у него неполных семь классов приютской школы. Небось пьет как собака и руки трясутся после вчерашней попойки. Но на него напялили костюм, наложили недурной грим, растрепали волосы, словно он может себе позволить эту легкую небрежность. И вот парень из жандармов уже похож на приличного человека. И даже сойдет за аристократа. Если не приглядываться.

Я сдержал ухмылку, опасаясь вызвать у Карасикова новый приступ праведного гнева.

— Но сейчас он откроет рот, и весь лоск сползет, как цыганская позолота с самовара. И дело даже не в перегаре, который собьет с ног любого, кто окажется в паре метров от него. Он ведь и двух слов не свяжет. И я вынужден придумывать сцены, где вы, раздолбаи, молчите и многозначительно смотрите в сторону. Чтобы казаться хоть немного человеками, а не сбродом. Ясно вам?

Народ вокруг тотчас согласно загудел. А я, сам того не заметив, мотнул головой. И режиссер это подметил:

— Смотрю, тут кто-то в себя поверил, — тотчас прищурился режиссер. — Реквизит пришелся впору, грим не течет, и ты решил, что чего-то стоишь?

Я равнодушно пожал плечами:

— Может быть.

— О, у него и голос прорезался, — мужчина оглянулся, ища поддержки и помощники тотчас принялись посмеиваться. — А ну-ка, представься, парень. Кто ты сегодня. И сделай так, чтобы я тебе поверил.

— Я…

— Имей в виду, — прервал меня Карасиков, — сыграешь убедительно и получишь рупь на опохмел. А если нет, то выкину тебя отседава взашей. Будешь бутылки собирать в другом месте.

Я перевел глаза на тару, которую удерживал за горлышко после того, как выпил воду.

— Ну, что же ты погрустнел, мааальчик? — хищно ощерился режиссер, сел, на тут же подставленный ему стул, откинулся на спинку, скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на меня.

Он сделал это так легко, словно был уверен, что мебель окажется где надо. Значит, не в первый раз устраивает экзамены для труппы.

— Итак, кто ты, воин? — уточнил он.

— Я адвокат. Чехов, сын Филиппа, — ответил я, поставил бутылку на столик и стряхнул с рукава пылинку. — Пришел, чтобы встретиться со своей клиенткой…

— Мы не отыгрываем настоящих людей, — зашипела на меня девица с густо подведенными глазами, которая мерцала рядом. Она была облачена в деревенское платье с вышивкой по подолу, на голове топорщился венок из трав и цветов, а обескровленные губы кривились в презрительной полу-улыбке. Девица была красивой, самовлюбленной и совершенно точно мертвой.

— Ты смотри, как рупь хочет, — издевательски умилился Красиков. — Даже смог выговорить такое сложное имя, — а потом мужчина обратился уже ко мне. — Так вы, юноша, адвокат Чехов? Тот самый?

— Именно так, — я слегка склонил голову, приветствуя мужчину. — Оказался тут по делам. И совершенно случайно попался под вашу горячую руку, мастер Карасиков.

Помощник начальника нахмурился и как-то по-особенному посмотрел на меня. Возможно, он уже стал догадываться, что я не актер. Но режиссер поднял руку, не позволив тому сказать и слова. И продолжил:

— То есть, ты тот самый адвокат, некромант?

— И просто хороший человек, — добавил я. — Он самый.

— Для этого у тебя, мальчик, недостаточно мрачный образ. Не дорос ты до некроманта. Некромант должен быть худым, сгорбленным, с синяками под глазами. Горящими глазами, чтобы ты понимал. И я говорю не про огонь, а про силу, которая плещется в глазницах темного некроманта.

Он взглянул на меня, ожидая моей капитуляции, но я пожал плечами и усмехнулся:

— Значит, я недостаточно темный некромант. Люди поговаривают, что я, вроде как, неплохой человек. Может, все же не врут?

— Глупости, — отмахнулся Карасиков. — Люди говорят всякую ерунду. И верят в нее. Понимать нужно, что плебеи хотят верить в чудеса. Но настоящий некромант вовсе не добрячок, который просто так станет помогать всякому сброду. Ты пойми, мальчик, — мужчина сложил руки на животе, скрестив пальцы, — образ некроманта не может быть таким обыденным. Ты должен был смотреть на меня исподлобья. Опустив голову…

Я вдруг включился в игру и сделал так, как сказал режиссер.

— Уже лучше, — довольно заулыбался тот. — И плечи должны быть сутулыми…

Я попробовал сделать так, как он говорит.

— Еще ногу подволакивать надо, когда идешь.

— Зачем? — удивился я.

— Не перечь! Некромант должен быть убогим снаружи, но мощным внутри. Кто сделал тебе такой грим? Ты слишком свежо выглядишь. Надо добавить мертвенной бледности.

— Так я же не мертвый. А всего лишь некромант, — резонно заметил я.

— Не спорь! Ты что решил, что достаточно слов? Что хватит натянуть костюм… — он обернулся к бледной девушке, которая подала ему брошенную ранее кепку, — кстати, что за костюм? Выглядит дорого. Это ведь для главного героя? Почему напялили на этого… как его…

— Чехова, — подсказал я с готовностью.

— Чехо… — послушно начал повторять режиссер, но осекся и бросил на меня недовольный взгляд. — Тьфу. Вот сыграть какого-нибудь сынка промышленника ты бы смог. Или лекаря из дома скудоумия. Если тебе еще шрам на морде приделать прям вот по щеке. Да, убрать грим, чтобы мешки под глазами…

Мужчина задумчиво подпер подбородок пухлым кулаком. И внезапно предложил:

— А давай-ка мы из тебя сделаем дворника? А то этот остолоп…- режиссер оглянулся на суетящегося позади мужичка с метлой, — хотя нет. Для дворника уж больно у тебя руки холеные. Надо, чтоб были широкие, чтобы грязь на них была. И под ногтями! Обязательно под обгрызанными ногтями.

Я покачал головой:

— Нет. Это исключено.

— Это кто сказал? — воинственно приосанился Карасиков.

— Ногти грызть мне не позволяет воспитание. Все остальное я бы сумел на себя примерить, уж не обессудьте.

— Карасикову не говорят «нет»! — раздраженно выкрикнул мужчина. — Это Карасиков ставит кресты на карьерах актеришек. Карасиков делает звезд из забулдыг. И даже из дворника бы смог сделать… да хоть того же некроманта!

— Вряд ли, — протянул я с сомнением.

— Что? — опешил начальник и оглянулся, словно пытаясь понять, не показалось ли ему. — Что он сейчас сказал?

Ответить Карасикову никто не решился. На меня лишь посмотрели с явным осуждением и вдруг остро захотел извиниться. До того режиссер выглядел обиженным. У него даже губа дрогнула.

— Ты сомневаешься в том, что я смогу сделать некромантом какого-то актёришку? — срывающимся голосом уточнил начальник.

— Никто не сомневается, — сказал помощник из-за его спины.

— Тишина на площадке! — взвизгнул режиссер и обратился ко мне. — Ты сомневаешься?

— Увы. Но никто не сможет сделать некроманта из обычного человека, — произнес я со скорбью.

— И почему же? Думаешь, у меня не хватит таланта? Не хватит? У Карасикова?

— Тут дело не в вашем даре, а в том, что у некроманта есть особая сила, которую нельзя достоверно изобразить. И вы вряд ли найдете дворника, который сумеет призвать призрака.

— Ну, конечно, — мужчина смерил меня снисходительным взглядом. — И мне даже нечем тебе возразить. То есть ты сейчас признал, что не справился.

— Отчего же?

— Некромант? Адвокат? Чехов Павел Филиппович? — раздельно почти по слогам проговорил мужчина и добавил с мстительной улыбкой, — Не верю.

— У вас есть рубль без сдачи? — беспечно уточнил я и щелкнул пальцами.

В эту же секунду за моей спиной возник тотем, из которого ко мне потянулась ниточка силы. В нее тут же впилась та самая девушка в деревенском платье, с густо подведенными глазами, которую кроме меня никто не видел. Она тотчас проявилась в реальности и широко улыбнулась замершей труппе.

— Та дам, — произнес я торжественно. В толпе же послышались удивленные оханья, и пара помощников режиссера упали на землю без чувств.

В этот момент дверь одного из ближайших микроавтобусов отъехала в сторону, и из салона с недовольным видом вышла Бона Вита. На ее голове высились крупные бигуди яркого розового цвета, поверх строгого платья, скорее всего выданного в качестве реквизита, на девушке был легкий халатик. На ногах девицы были туфли на умопомрачительных каблуках.

За дивой следовал парень лет двадцати. Он был высоким, крепким, с широким лицом, которое не уродовали ни шрамы, ни когда-то сломанный нос. Стрижка была сделана мастером своего дела. Потому как цирюльник смог укротить густые волосы достаточно, чтобы они не торчали в разные стороны. На сопровождающем был дорогой пиджак без герба, но достаточно светлый, чтобы всем было ясно — перед ними аристократ. Белая рубашка хвасталась перламутровыми пуговицами, а средний палец парня украшала массивная печатка. Из чего я сделал вывод, что это и есть тот дворянин, который покровительствовал актрисе. Вряд ли он сам во время смуты купил себе титул, наверняка был сыном удачливого человека, сумевшего использовать свой шанс вырваться из числа простолюдинов.

Девушка нахмурилась, выпятила губы, словно обиженный ребенок, надменно осмотрела собравшихся на площадке. Наконец, заметила жутко довольного меня и растерянно произнесла:

— Павел Филиппович? Какими судьбами?

— Да вот, пробовался на роль дворника в вашем сериале, — с готовностью ответил я. — И судя по виду уважаемого режиссера, моя актерская игра его впечатлила.

Бледный как бумага Карасиков закивал. Все же он был и впрямь талантливым человеком с подвижной психикой. Потому достаточно быстро справился с первым шоком.

— Если хотите, эта гостья тоже может вам что-нибудь продекламировать, — добавил я, обращаясь к режиссеру.

Призрачная дама ехидно усмехнулась:

— Вряд ли он оценит. Я играла еще тогда, когда он под стол пешком ходил. Я знавала самого Кольского!

— Неужели это та актриса… — сдавленно раздалось из толпы притихших помощников.

Призрачная девица посмотрела на книгу в кожаной обложке, которая лежала в куче реквизита и подмигнула мне, давая понять, что не хочет, чтобы я открывал тайну ее привязанности к труппе. Я едва заметно кивнул ей. В конце концов, насколько я знал, в творческой тусовке часто встречались призраки бывших звезд.

— Так мне сыграть, Карасиков? — предложила девица, поправляя венок на волосах.

Мужчина замотал головой. Я вздохнул и с неохотой убрал тотем, отпустив призрака. Девушка захохотала и нырнула в книгу.

— Кстати, вы должны мне рубль, — напомнил я к Карасикову и обернулся к Вите, враз потеряв к режиссеру интерес.

— Вы оказались здесь случайно? — нервно уточнила Бона и воровато оглянулась на своего покровителя.

— Верно. Просто проходил мимо. Такое случается, уважаемая госпожа Ви. Кстати, хорошо, что я застал вас здесь. С удовлетворением сообщаю вам, что дело закрыто.

— Как это? — переспросила актриса.

— По причине смерти заявителя, — спокойно ответил я. — Он, к слову, давно умер.

Бона побледнела. Застыла, глядя на меня большими глазами, и открыла рот, не в силах вымолвить ни слова.

— Нет, если вы будете наставивать, я могу поднять труп или найти мертвеца, — продолжил я. — И мы обязательно завершим процесс. В суде я буду приводить возражения. Если он, конечно, умерший будет продолжать вас обвинять. Мёртвые не умеют лгать, Бона Вита. В отличие от живых.

— Не стоит, мастер, — пролепетала она, наконец придя в себя.

— Как скажете, — усмехнулся я. — И еще наверно вам стоит решить, что делать с записями.

— Какими? — спросила она, обхватывая себя руками.

— Вы не знаете, что наша встреча была зафиксирована на камеру? — я сделал вид, что изумлен. — Значит, ту запись создали не только без моего ведома, но и вопреки вашему желанию?

— Ах, эту, — слабо вздохнула девица и гулко сглотнула. — Мы просто проверяли, как на мне смотрится новый цвет платья.

— И как? Хорошо смотрится? Мне хотелось бы оценить запись, — я склонил голову к плечу.

— Она не получилась, — быстро проговорила Бона и прижала ладони к груди. — Ее нет. Честно.

— Честно, — задумчиво повторил я. — Хорошее слово. А вы не так безнадежны, госпожа Ви. Когда в следующий раз решите разыграть сценку, то сообщите участникам представления о происходящем. Уточните, желают ли они принимать участие в лицедействе. Вполне может оказаться, что люди не настроены играть по вашим правилам. Быть может им вовсе не интересны игры.

— Конечно, — она потупилась и бросила косой взгляд на своего покровителя.

Но тот проявил похвальное хладнокровие и не встревал в наш диалог. Лишь с неприкрытым интересом прислушивался к диалогу, делая вид, что не смотрит в мою сторону. Бона настолько растерялась, что не догадалась представить нас друг другу, а я не собирался знакомиться с ее спутником.

— Надеюсь, мы поняли друг друга. Завтра можете заехать в мой офис и подписать все бумаги.

Бона кивнула.

— Сколько я вам должна? — едва слышно уточнила актриса.

— Вы получили помощь по назначению, — ответил я. — Так что за вас заплатит министерство. К слову, глава палаты адвокатов уведомлен о том, что в его ведомстве можно купить квоты. Он опечален этим фактом, но пообещал, что подобного больше не повториться.

Боковым зрением я заметил, что собравшиеся на площадке начали переглядываться.

— Ну что ж, до скорой встречи, — попрощался я и направился прочь, оставив за спиной зрителей представления.

Фома ждал меня в машине. Заметив мое довольное лицо, он не стал расспрашивать меня о разговоре с Боной Витой. Просто уточнил:

— Куда едем, вашество?

— Домой, — ответил я, откинулся на спинку кресла и довольно прикрыл глаза. Слуга завел двигатель, и «Империал» выехал с парковки.

Часы еще не успели пробить полдень, а я уже сидел в кабинете своего офиса. Все запланированные на сегодня дела были выполнены, а посетителей почти не было. Чему я был только рад. И я уже даже начал подумывать отпустить секретаря и заняться делом цирюльника, но услышал, как хлопнула входная дверь. В приемной раздался приглушенный мужской голос. А через несколько секунд дверь открылась и в кабинет заглянула Арина Родионовна:

— Павел Филиппович, к вам Глеб Антонович Самохвалов.

— Пусть входит, — ответил я.

Секретарь кивнула и вышла. А через несколько секунд в кабинет шагнул тот самый парень, который был в гримерке вместе с Боной Витой.

— Добрый день, Павел Филиппович, — коротко поклонился он.

— Добрый день, — ответил я прищурившись. — Решили расстаться со своей подопечной, и вам понадобилась юридическая помощь? Или вы посчитали, что я задел честь вашей подруги, и надумали вызвать меня на дуэль?

Гость покачал головой:

— Ни первое и ни второе. Поверьте, Павел Филиппович, я знаю, с какой дамой общаюсь. Для меня не новость, что она бывает вздорной и иногда даже дерзкой…

— Вы снисходительны к ее поведению, — осторожно заметил я и жестом предложил гостю занять кресло напротив моего стола.

— Я воспринимаю ее, как питомца. Милого и экзотического. Она меня забавляет, — парень закинул ногу на ногу и холодно усмехнулся, заметив, как я иронично поднял бровь. — Мы с вами аристократы и понимаем, с кем стоит играть, а кого надо воспринимать всерьез.

Он сделал паузу, чтобы я смог ответить. Но мне не хотелось ничего говорить. Я лишь позволил себе высокомерную улыбку в стиле княгини Чеховой. Вышло у меня неплохо, учитывая, что мой гость смешался. Возможно, он и был аристократом, пусть и с купленным титулом, но я никогда не признаю, что мы с ним похожи. Мне бы в голову не пришло назвать человека, который находится рядом со мной, питомцем.

Глеб откашлялся и вернул своему лицу спокойное выражение.

— Но я пришел не по личному делу, а скорее по делам семьи. Могу ли я обратиться к вам, как к специалисту?

— Да, конечно. Простите, не мои манеры? Желаете чай? Кофе в этом доме не приветствуется, и потому я вам его не предлагаю.

— Спасибо, не нужно.

Глеб Антонович неспешно осмотрел кабинет.

— У вас здесь ничего так. Уютно.

— Спасибо. Итак, какая помощь вам требуется? — решил я перейти к делу.

Парень на несколько секунд замялся, словно подбирая слова. А затем произнес:

— Знаете, Павел Филиппович, я давно искал человека, который может помочь моей семье. И вот сегодня, когда увидел, как вы ловко и жестко поставили на место Бону, я понял, что лучше всего обратиться именно к вам. У моего отца имеются некоторые проблемы. По одному старому делу, что тянется еще со времен Смуты. Знаете, тогда батюшка еще был… точнее, когда он еще не стал аристократом.

— Понимаю, — нейтрально отозвался я.

— Мой отец не родился дворянином, — нехотя пояснил парень и стало понятно, что ему было неприятно об этом говорить. — Он был выходцем из приюта. Не имел ни титула, ни денег. Да и времена были тяжелые. Тогда отец хотел стать промышленником. Объединился с другом детства, чтобы выкупить старую мануфактуру. Батюшка занял у этого самого приятеля немного денег и написал расписку с обязательством деньги вернуть. Только расписка оказалась хитро составлена.

— Индексационный возврат, — догадался я, и парень кивнул:

— Так и есть. Тогда это право только вступило в силу, никто не думал, что через десять-пятнадцать лет все так круто изменится.

Индексакционный возврат означал не просто возврат суммы, которую занимал человек. На момент погашения долг пересчитывался с учетом инфляции и возвращался займодавцу по покупательской стоимости. Такие расписки в Смуту были рискованными для обеих сторон, потому что курс имперского рубля, который в те времена не был подкреплен золотом, мог делать бешеные скачки за сутки. И как отыгрывать позиции и уходить в плюс, позволяя заемщику вернуть меньшую сумму, так и загнать заемщика в натуральную кабалу. Само собой работало это только среди граждан и на банки не распространялось. Закон вступил в силу как пробный, но в те времена властители о нем быстро забыли, и вспомнили только несколько лет назад. И подобные расписки быстро были отменены.

— Что было дальше? — уточнил я.

— Дальше отцов займодавец пошел по кривой дорожке и угодил на каторгу. Там и сгинул. Было заявлено, что он умер. А недавно в городе объявился. Восстановился в правах и потребовал долг.

— В настоящую стоимость мануфактуры, — заключил я.

— Только нет уже той мануфактуры, — ответил гость. — В конце Смуты батюшка решил стать дворянином, поступил на государеву службу, и все предприятия пришлось продать.

Я кивнул. Во время Смуты, правило получения дворянства было двояким. С одной стороны, можно было купить титул вместе с должностью, с другой же выбирая членство в обществе аристократов, человеку приходилось избавляться от предприятий, которые ему принадлежали. Чаще всего, это делалось в пользу человека, который помогал промышленнику получить титул. Часть предприятий продавалась определенному подданному за цену намного ниже рыночной. Сам же новый владелец оставался хозяином только на бумаге.

После окончания Смуты купить титул стало сложнее. Но новая Императорская семья открыла целую ветвь нового дворянства. Желающий мог передать все предприятия в государево управление, оставив за собой при этом пост главного управляющего. И получить место в каком-нибудь совете или министерстве. А предыдущие сделки с продажей предприятий по цене ниже рыночной были оспорены представителями Империи в суде, признаны ничтожными, а владельцы таких предприятий, и реальные и «по документам» отправились на каторгу. Это стало хорошим знаком для остальных, и старая схема получения титула быстро перестала существовать.

— Сейчас у отца попросту нет такой суммы, — закончил гость.

Я кивнул:

— Хорошо. Пусть ваш батюшка приходит ко мне с копией расписки, и мы подумаем, что можно сделать.

На лице гостя проступила робкая неуверенная улыбка, которая неожиданно ему шла:

— Правда поможете, Павел Филиппович?

— Попытаюсь помочь, — поправил его я. — Стопроцентных гарантий я дать не могу.

— Этого уже достаточно, — заверил меня Глеб Антонович. — Я передам ваши слова батюшке.

Он поспешно встал с кресла и протянул мне руку. Я поднялся на ноги и ответил на рукопожатие. После этого гость покинул кабинет.

Я же проводил его до порога офиса, попрощался и закрыл за ним дверь. Обернулся к сидевшей за столом Арине Родионовне:

— Кажется, нас ждет очень интересное дело.

Секретарь оторвалась от монитора, с любопытством взглянула на меня. И я вкратце пересказал ей суть проблемы.

— И правда интересно, Павел Филиппович, — задумчиво произнесла Нечаева и попросила:

— Вы же возьмете меня помощницей?

— Конечно, — ответил я. Прошел через приемную и сел на диван. Уточнил, обернувшись к секретарю:

— Арина Родионовна, когда день дежурства?

— Завтра, — ответила Нечаева. — И судя по слухам, которыми полнится Петроград, посетителей будет много.

В этом я почему-то не сомневался.

— Зато, может быть, завтра мы получим еще несколько интересных дел? — робко предположила Нечаева.

— Надеюсь на это, — ответил я и уточнил. — Как насчет обеда, Арина Родионовна?

— Только за.

Секретарь, убрала лежавшие на столе бумаги в папку и встала с кресла.

Обедать мы решили в заведении «У Журналиста». Приветливая распорядительница провела нас к столику, и назначила официанта, который подал меню.

Мы пришли в удачный момент. В кафе начали подавать комплексные обеды, но время перерыва только началось, и в кафе было много свободных мест.

— Как вы думаете, Павел Филиппович, а как сложилась судьба Литвинова после того, как его выпустили из острога? — спросила меня Нечаева, когда мы сделали заказ и официант удалился.

— Не знаю, — честно ответил я. — С него были сняты все обвинения, теперь он законопослушный подданный Империи. Скорее всего, вернулся в дружину Потемкина и продолжает служить князю верой и правдой. Думаю, что князь не откажет ему в работе, учитывая, что влияние Софьи на него усилилось после заключения мачехи под стражу.

— Хорошо бы, — вздохнула секретарь. — Человек ничего не совершил и провел так много времени в остроге.

— Порой ошибки случаются, и задача адвоката попытаться их исправить. Если безвинный попадет на каторгу, Империя получит не исправившегося подданного, а озлобленного на всех индивида.

Нечаева кивнула:

— Теперь я это понимаю. Но ведь тот же самый Попов не стал озлобленным.

— Петр Попов был не так уж безвинен, — возразил я. — Просто попал на каторгу не за свои преступления. Но это все равно ошибка, которую допустило следствие.

— Спорно, — тут же возразила Нечаева.

Я пожал плечами:

— Почему же? Помните Гордея, которого хотели осудить за убийство Левина? Он разбойник, но отбывать наказания за чужое преступление не должен. Если бы Петрова поймали за собственные грехи — в лучшем случае я бы настаивал в суде на смягчении наказания. Но человек не должен отвечать за чужое преступление.

Арина Родионовна пристально посмотрела на меня, и в ее взгляде я заметил понимание.

— К тому же в примере с Поповым человек, который убил его жену, остался на свободе. И продолжил губить женщин, пока мы его не изловили. Если бы жандармы искали настоящего преступника, то шесть актрис остались бы в живых. Наверное.

— Да, — растерянно пробормотала секретарь. — Теперь я понимаю. Вы правы.

Беседу прервал официант, который принес заказ. И мы приступили к еде.

Обед оказался вкусным. А после трапезы на меня накатила расслабленность. Я откинулся на спинку удобного кресла, допивая чай и с неохотой думая, что скоро будет пора возвращаться в офис. Хотя на сегодня работы было немного. Можно посидеть час в кабинете, отпустить Арину Родионовну домой пораньше, а самому поваляться на диване в гостиной, или пройтись по городу.

Хотя гулять не очень хотелось. Чутье подсказывало мне, что погулять в скором времени мне еще успеется. Причем ходить придется очень много.

Я допил остывший чай, поставил чашку на стол и уточнил у Арины Родионовны:

— Идемте?

— Да, конечно, — рассеянно ответила Нечаева и поднялась из-за стола.

До офиса мы добрались без приключений. Но у дома нас ждал сюрприз. В виде двух припаркованных у арки машин. Возле одного авто дежурило несколько человек. Причем они рассредоточились так, чтобы держать в поле зрения всю округу. Парни были без нашивок дружины, но выправка и повадки выдавали в них бывших жандармов или военных.

Мы свернули в арку, подошли к крыльцу, и я хотел было отпереть дверь приемной, как меня окликнули:

— Павел Филиппович?

Я обернулся. У арки стоял мужчина лет сорока.

— Он самый, — ответил я.

— Мой сын, Глеб Антонович, сказал, что вы можете мне помочь, — начал мужчина. — Меня зовут Антон Нилович Самохвалов.

— Вы привезли расписку? — уточнил я, рассматривая отряд бойцов, которые рассредоточились у арки.

Самохвалов кивнул. Направился ко мне и, оказавшись рядом, протянул ладонь. И я ответил на рукопожатие:

— Прошу, пройдемте в мой офис, — предложил я и отпер дверь, приглашая мужчину войти. — Кто ваш займодавец?

— Юрий Волков, — ответил Самохвалов, проходя за мной в приемную. — Один из главарей «Кадетов».

Гость обернулся ко мне, взглянул исподлобья. Наверно ждал, что я как-то отреагирую на его заявление. Я же равнодушно пожал плечами и указал рукой в сторону своего кабинета.

— Арина Родионовна, сделайте нам, пожалуйста, чай, — попросил я секретаря. — И парням из дружины тоже.

Теперь было понятно, почему Самохвалов ходил с таким количеством охраны. В Петрограде существовало четыре крупных банды, которые зародились еще в Смуту. Вернее, их было пять, но не так давно, Империя признала движение трудовиков-социалистов террористическим, и они ушли в подполье, занявшись взрывами и убийством членов Императорской семьи.

В отличии от монархистов, ядро которых сложилось в стычках на митингах Смутного времени, кадеты зародились в кадетских училищах Империи. Вместе они пытались противостоять другим группировкам, и старались бороться с криминалом, вербуя людей из бывших дружинников и жандармов. Но изначально благая идея «города без преступности» уперлась в финансирование. Поэтому кадетам пришлось поступиться частью принципов, и заняться криминалом.

— Ваш кредитор бывший военный? — уточнил я, и Самохвалов кивнул:

— Все так. Только у него без титула. Родился Юрка босяком. И я был уверен, что им же и помер. Но как оказалось, Волков жив. И даже, кажется, не кашляет.

Мы вошли в кабинет, я сел за стол, указал на свободное место:

— Прошу, присаживайтесь.

Самохвалов расположился в кресле, и я смог его рассмотреть. Он был не стар, но выглядел изможденным. Словно давно не высыпался. На нем был дорогой костюм цвета топленого масла с золочеными пуговицами, запонками, украшенными жемчугом. Мне подумалось, что только очень расточительный человек стал бы использовать такой капризный материал для украшений. Насколько я знал, жемчуг был хрупким и быстро портился при неосторожном обращении. Похоже, моего гостя это не особенно волновало. Мужчина вынул из кармана белоснежный платок и промокнул испарину со лба.

— У вас душно, — проговорил он, будто извиняясь за свою слабость.

— Только бы не заорал, — буркнула Виноградова, которая сидела все то время на подоконнике.

Женщина приоткрыла раму окна, впуская в комнату прохладный воздух, напоенный ароматом цветущего шиповника.

Самохвалов вздрогнул, уставившись на место, где находилась Любовь Федоровна, но быстро пришел в себя и криво усмехнулся.

— Призраки? Я правильно понимаю?

— Я ведь некромант, — не стал спорить.

— Занятно, — проговорил мужчина и поставил на стол портфель, открыл его и вытащил траченный временем лист из тетради гимназиста. Передал его мне:

— Вот.

Я взял ветхую бумагу, внимательно прочитал написанный от руки текст. Взглянул на дату. Посмотрел подпись на просвет.

— У таких дел же есть срок исковой давности? — с надеждой уточнил Самохвалов.

Я медленно покачал головой:

— Волков был признан умершим и вернулся в город недавно?

— Все так, — скривился мой гость.

— Так что сроки его обращения в суд будут восстановлены.

Отложил лист, взглянул на Самохвалова:

— Рассказывайте. Прошу только ничего не скрывать. Потому как от вашей искренности будет зависеть результат.

— Мне нечем вас удивить, Павел Филиппович. Я взял в долг денег у человека, которого считал другом, — со вздохом начал Самохвалов. — Полагал, что расплачусь с ним сразу же, как появится прибыль. Но вскоре мой приятель попал на каторгу. Дело было мутное, а времена страшные. Не успел я опомниться, как Волков сгинул. Отдавать долг мертвецу я не стал по понятным причинам. Просто не мог. А теперь должен отдать в сто раз больше.

Я кивнул:

— Взяли деньги у Волкова. Не страшно было занимать у бандитов?

— Тогда он еще не был «кадетом», — ответил Антон Нилович. — Иначе бы его новые друзья уже давно все у меня отобрали. Вы не подумайте, Павел Филиппович, я готов вернуть долг. Но в разумных пределах.

— Понимаю, — ответил я. — И как уже сказал вашему сыну, я попытаюсь что-то сделать. Но не обещаю.

В дверь кабинета постучали, а через секунду, в помещение вошла Арина Родионовна. В руках у секретаря был поднос, на котором стоял чайник и две чашки.

— Спасибо, — поблагодарил я Нечаеву, когда она поставила напитки на стол. — Распечатайте, пожалуйста, договор на оказание услуг. И мы его подпишем. Только мне нужны ваши данные, Антон Нилович.

Самохвалов охотно кивнул, вынул из кармана телефон, нашел номер в списке контактов. Нажал на кнопку вызова. И я услышал, как в приемной раздалась приглушенная мелодия звонка, которая быстро оборвалась:

— Василий, продиктуй мои данные секретарю Павла Филипповича, — распорядился Антон Нилович и отменил звонок.

Нечаева кивнула и вышла из кабинета. Я же указал Самохвалову на чайник:

— Угощайтесь.

Договор был готов через десять минут. О чем меня оповестила Нечаева. К этому сроку мы допили чай, поставили на поднос пустые чашки, и вышли в приемную.

Экземпляры договора лежали на краю стола. Мы поставили подписи, и я передал один лист Самохвалову:

— Держите, Антон Нилович.

— Спасибо за помощь, мастер Чехов, — ответил Самохвалов, убирая бумагу в портфель, который он передал одному из своих людей.

— Повторю: я ничего не могу обещать, — ответил я. — Но я приложу все силы, чтобы справедливость восторжествовала.

Мой клиент на секунду застыл, непонимающе глядя на меня, а затем кивнул:

— Да, хорошо.

— И еще. Мне нужен адрес и номер телефона Юрия Волкова, — произнёс я.

— Конечно, — кивнул Антон Нилович и обернулся к одному из своих людей. Тому самому, которому недавно передал портфель. — Василий.

Парень шагнул ко мне и достал из кармана сложенный лист бумаги:

— Вот, — произнес он, протягивая мне документ.

Мы попрощались. Самохвалов и его люди покинули офис, я же прошел к дивану. Пробежал глазами по адресу, и посмотрел на цифры номера телефона.

Любовь Федоровна стояла у порога и глядела вслед гостям. И вид у нее был напряженным.

— Не люблю я этих выскочек, — пробормотала она, словно говорила сама с собой. — Невольно думаю, как много чужих хребтов они сломали, чтобы выбить себе место под солнцем.

— О чем задумались, Павел Филиппович?

Голос Нечаевой вырвал меня из раздумий. И я вынул из кармана телефон.

— О том, что надо дать официальный ответ Юрию Волкову, — вздохнул я, набирая написанные на листке цифры. И нажал на вызов.

Дозвониться получилось не сразу. Несколько раз женский голос сообщал мне, что номер занят, пока, наконец не пошло соединение. Трубку взяли тотчас.

— Слушаю, — послышался в динамике резкий голос. Начал собеседник грубовато, но я решил это проигнорировать:

— Добрый день, — вежливо ответил я. — Меня зовут Павел Филиппович Чехов, и я представляю интересы Антона Ниловича Самохвалова.

— А, вон что, — голос в динамике, как мне показалось, прозвучал с усмешкой. — Ну и на каких позициях стоит ваш доверитель, Павел Филиппович.

— На принципе соразмерности и справедливости, — ответил я.

— Справедливости, — усмехнулся собеседник. — Хорошо, ежели так.

— Мне хотелось бы обсудить все при личной встрече, — произнес я.

— Охотно. Буду ждать вас в офисе. Когда вам удобно?

Я взглянул на часы и ответил:

— Через час.

— Хорошо. Надо ковать железо пока оно горячо, — произнёс Волков. — Пишите адрес.

— Не нужно. У меня есть.

— Даже так? Что ж, прекрасно. Тогда буду ждать. До встречи, Павел Филиппович.

Юрий отменил вызов, и я снова открыл список контактов. Нашел номер Фомы и нажал на вызов:

— Подгоняй «Империал», — распорядился я, как только услышал в динамике «Слушаю вас внимательно, вашество».

— Сделаю, — ответил слуга и отменил вызов. И я убрал телефон в карман. Обернулся к сидевшей за столом Арине Родионовне:

— Вы, наверное, можете ехать домой. Завтра тяжелый день, перед ним лучше отдохнуть. К тому ж, нам пришлось поработать в выходной.

— Но… — начала было секретарь, но я ее перебил:

— Судя по тону мастера Волкова, он готов идти до конца. Так что этот визит всего лишь формальность.

Нечаева на секунду задумалась, но затем кивнула. Встала из-за стола и принялась собираться. Я же поднялся с диванчика и направился к выходу.

— Не задерживайся слишком долго, — внезапно попросила Виноградова. — Тебе тоже надо выспаться.

«Империал» уже стоял у крыльца, я спустился по ступенькам, сел на пассажирское сиденье, и продиктовал адрес сидевшему за рулем Фоме.

Слуга кивнул, завел двигатель, и машина выехала из арки.

Офис Волкова располагался на Стальной улице, в бывшем здании одной старых литейных мануфактур.

Фома въехал на территорию, припарковался на свободном месте. Взглянул на двухэтажное здание из красного кирпича:

— Кажется, здесь, вашество, — неуверенно произнес он, и я кивнул. Вышел из машины и направился к дверям, у которых дежурило двое мужчин.

— У меня назначена встреча с Юрием Волковым, — начал я, поравнявшись с ними.

Мужчины цепко осмотрели меня, а затем один из них уточнил:

— Что за дело? На посетителя вы не больно-то похожи, господин.

— Я адвокат и представитель Антона Ниловича Самохвалова, — ответил я, достал из кармана удостоверение, раскрыл его и показал ребятам. — Мне нужно обговорить детали перед предстоящим судом.

— Адвокат Чехов встал на сторону Самохвалова, — неодобрительно хмыкнул один из охранников, но все же открыл дверь, впуская меня в здание. — Второй этаж, мастер.

— Благодарю.

Я убрал удостоверение в карман и вошел в холл.

Очевидно, Волков арендовал все здание. Первый этаж был перегорожен на несколько больших помещений, возле которых дежурили хмурые парни в зеленой форме.

Я прошел к лестнице и поднялся на второй этаж. Здесь было несколько дверей, из-за которых постоянно слышались телефонные звонки и гул голосов. Я же шагнул к двери с надписью «Приемная». Постучал в створку и дождавшись «войдите» потянул ее на себя.

— Меня зовут Павел Филиппович Чехов, — обратился я к сидевшей со скучающим видом девушке-секретарю.

Она отбросила ото лба кривую челку и сурово взглянула на меня. Затем кивнула и встала из-за стола:

— Идемте.

Секретарь одернула юбку, пересекла помещение, и я последовал за ней. Сотрудница постучала в дверь кабинета, потянула на себя створку и произнесла:

— Мастер Волков, к вам прибыл Павел Филиппович Чехов.

— Пусть проходит, — послышалось из кабинета. — Сделай нам, пожалуйста, чайку покрепче.

— Хорошо, мастер Волков, — ответила девушка и обернулась ко мне:

— Проходите.

— Благодарю.

Я шагнул в кабинет, остановился у порога.

Помещение было просторным. Вдоль стен тянулись этажерки с папками. У окна напротив стояло кресло с высокой спинкой, которое показалось мне троном.

В кресле сидел мужчина лет пятидесяти. В бороде и коротко стриженных волосах серебрилась седина. Перед ним на столе лежал блокнот в кожаном переплете и мобильный телефон. Также стоял монитор компьютера, канцелярский набор из оникса и фоторамка, которую хозяин кабинета отчего-то практически сразу сунул в ящик стола. Затем широко улыбнулся мне и указал на свободное кресло:

— Добрый день, мастер Чехов. Прошу, проходите. Присаживайтесь.

— Благодарю.

Я прошел к столу и сел в кресло.

— Слушаю вас, — начал Волков.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но зазвонил лежавший на столе телефон. Волков взглянул на экран и скривился:

— Простите, мастер Чехов. Мне нужно ответить на звонок.

— Конечно.

Мужчина нажал на кнопку приема вызова:

— Слушаю, — начал он. — Представьтесь… Хорошо… Да, я… Говорю же: я Денис, Петров сын.

Я удивленно поднял бровь, услышав незнакомое имя. А Волков беспечно продолжил:

— Да, взял и не отдаю… Все именно так… Взял деньги с целью невозврата.

Голос в динамике стал громче и явно возмущенным. Но собеседник по эту сторону провода был спокоен:

— Я вижу только один вариант: обращаться в суд, так как я нарушаю ваши права… Да, встретимся в суде.

Из динамика снова послышался громкий голос.

— Судебный приказ легко выносится и также легко отменяется, — возразил Волков. — Так что встретимся в суде. Не с вами, разумеется… Вы слишком глупый, так что вам только доверяют, что обзвон должников и угрозы парой выученных статей.

Собеседник Волкова снова начал что-то возражать, и Юрий спокойно ответил:

— Не продать, а уступить право требования, юноша. Можете уступить взыскателям… Не вижу проблемы. Одна говорящая голова сменится на другую. Вот и все… Ну пусть приезжают… Зачем брал? Да потому что одни головы звонят и просят «возьми, возьми», а другие потом звонят и плачут «отдай, отдай»… Ага, разговор принял непродуктивный характер… Хватит канючить. Все, пока.

Он отменил вызов, положил телефон на стол, и взглянул на меня:

— Простите, рабочие моменты. Итак, Павел Филиппович, слушаю вас.

Он сложил руки на столе и с интересом посмотрел на меня:

— Теперь мне очень любопытно, что у вас за работа.

— Противовзыскательская служба, — просто ответил Волков. — Представляем интересы заемщиков в суде. Берем преимущественно простолюдинов.

Я усмехнулся:

— Помогаете людям избавиться от долгов и обмануть финансовые организации?

Волков криво ухмыльнулся:

— Мастер Чехов, я никогда не учу людей брать и не отдавать. Основная масса обращений в нашу организацию — это люди, которые уже попали в долговую яму. Кредиты, малые займы под конский процент, и по итогу люди берут новые займы, чтобы покрыть старые. Это бег в колесе. Долговая истерика. А жить когда? Да и на что, если вы отдаете банкирам и ростовщикам проценты, а долг остается прежним.

— Но ведь нет законных способов не отдавать? — возразил я.

— Все верно. Но пока мало кто подает в суд. А если и подают, в суде есть шанс уменьшить сумму долга, списать часть по сроку давности, отменить проценты, учесть выплаченные проценты в счет основного долга и еще множество способов, которые могут пойти должнику только в плюс.

— Есть же еще черные взыскатели, — произнёс я.

— Куда ж без них, — кивнул Волков. — Но с ними у нас разговор совсем другой.

— Вы говорите как настоящий юрист, — поразился я, и Волков усмехнулся:

— Увы, это малая часть от общего свода законов, которую мне удалось изучить. И только учусь применять это на практике. Когда-нибудь эти законы отменят. Но пока можно что-то сделать, я буду помогать людям так, как умею и способен.

Разговор снова прервал телефонный звонок.

— Еще раз прошу прощения, Павел Филиппович, — произнёс Волков, взял со стола телефон и нажал на кнопку приема звонка:

— Слушаю… Сперва представься, чума! А потом поговорим.

Я удивленно взглянул на Юрия, с которого мигом слетела вся вежливость. Казалось, мой собеседник даже в лице поменялся. Передо мной сидел матерый разбойник и каторжник, который жестко, но при этом не повышая голоса, ставил на место зарвавшегося собеседника. На его лице проступил шрам, который до того был почти незаметен. Рана когда-то была серьезная и пересекала щеку наискосок, выходя на лоб. Глаз чудом остался целым.

Голос в динамике на секунду замолчал. Наверное, собеседник опешил от такого начала разговора. А затем, трубка разразилась криком.

— Смотри голос не сорви, чухонь, — спокойно посоветовал Юрий. — Ага, подъезжай… Много таких, как ты, после войны с гармошкой ходят.

Волков замолчал, слушая собеседника и что-то отмечая в ежедневнике, а затем произнёс:

— Вот мне не рассказывай… Ты даже не знаешь, в какой стороне каторга. Ага… Я таких, как ты шестерых съел. И еще пятнадцать фуфайкой на водопой гонял, чесотка… Приезжай, жду… Все, там посмотрим…

Он отменил вызов, положил телефон на стол и крикнул:

— Наташа!

В приемной послышались шаги, и в кабинет заглянула девушка:

— Слушаю, мастер Волков.

— Направь отряд на адрес Имперская сорок три квартира десять. Туда собираются одни невежливые визитеры, их нужно научить манерам, — попросил Волков.

— Хорошо, — кивнула секретарь и вышла из кабинета.

— Простите за такой балаган, мастер Чехов, — развел руками Юрий. — Некоторые понимают только язык силы. И по-другому с ними нельзя. Проверено на практике. По счастью, они приезжают только один раз. Максимум два. Так что пропустить этот звонок я не мог.

Я лишь кивнул.

— Но вы же прибыли не для того, чтобы слушать мои разговоры? — уточнил Волков. — Итак, что хочет предложить Самохвалов.

— Обсудить сумму долга, — ответил я, и Юрий покачал головой:

— Простите, мастер Чехов, но это не обсуждается.

— Неужели вам так принципиальна сумма?

— Я не нуждаюсь в деньгах, Павел Филиппович, — ответил Волков. — Эта мануфактура когда-то принадлежала Самохвалову, и я купил ее под офис. И предупреждая ваш вопрос, отвечу: не я ее разорил. Это сделал кризис. Я просто хочу вернуть свое. И восстановить справедливость. Это мой официальный ответ. Могу продублировать его в письменной форме и подтвердить, что досудебные переговоры не удались.

— Мне жаль, — произнес я и встал с кресла. — Тогда как вы говорите, нам придется встретиться в суде.

— Все верно, Павел Филиппович, — подтвердил Юрий и тоже поднялся из-за стола.

Я протянул ему ладонь, и мужчина ответил на рукопожатие, прощаясь со мной.

Я вышел из офиса Волкова, провожаемый пристальными взглядами бойцов. Прошел на парковку и сел в «Империал»:

— Куда дальше, вашество? — обернувшись, уточнил у меня Фома.

Я вздохнул. Мне уже давно пора было выбраться к цирюльнику. Может, Красиков принял меня за актера именно потому, что волосы у меня здорово отросли и приходилось их приглаживать их пальцами, чтобы привести в порядок. И я вынул из кармана визитку, которую мне как-то сунул Фома.

— К этому твоему цирюльнику.

— Правильно, вашество, — обрадовался Питерский, заводя двигатель. — Давно пора вам срезать эти вихры. Не то, чтобы вам не идет, но после стрижки всегда человек выглядит свежее.

— Не спорю, — ответил я, пряча улыбку.

С каждым днем помощник все больше матерел и становился настоящим петроградцем. И дело было не только в новой одежде, к которой он уже успел привыкнуть, но и в манерах, которыми парень обзавелся. Он уже не смущался внимания прохожих и спокойно отвечал, если к нему кто-то обращался. Из лексикона Питерского исчезли многие просторечные выражения. А те, что оставались, не резали слух и казались уместными в любом обществе. Хотя я и понимал, что курсы ему все равно надо пройти. Не только чтобы успокоить княгиню Чехову, которая беспокоилась о репутации семьи. А чтобы сам Фома узнал много нового и нужного. То, что он справлялся со своими обязанностями без дополнительных знаний, был чистым везением и результатом харизмы кота. Но я понимал, что стоит нам попасть на прием к аристократу и помощник может сказать или совершить что-то недопустимое. Я точно за него вступлюсь. Но парень потом будет себя винить и допустить подобного мне не хотелось.

Я сделал себе мысленную заметку, обязательно записать парня на ближайшие курсы.

Мы доехали до нужного места довольно быстро. С виду, цирюльня выглядела прилично. Большая витрина оказалась начищена до блеска. Над входом висела кованая табличка с именем мастера «Рахмат». Я вошел в помещение и дождался, пока на звон колокольчика выйдет молодой мужчина в сером костюме с вышивкой по вороту и длинном фартуке. У него были черные волосы, собранные в тугую косу. Лицо было смуглым, с миндалевидными глазами глубокого цвета крепкого чая. Острые скулы лишь подчеркивали экзотическую красоту восточного человека.

— Здравы будьте, — вежливо поклонился он. — Меня зовут Рахмат. Желаете стрижку?

— Пожалуй, — я пожал плечами. — Если у вас нет кого-то, кто придет по записи.

Мастер поджал губы и тут же попытался улыбнуться. Но вышло у него криво.

— Увы, у моего заведения настали темные времена. Запись отменили многие, даже самые давние клиенты.

— И что же послужило причиной? — я прищурился. — Вы внезапно забыли, как пользоваться бритвой? Или вас застали за стрижкой собак теми же ножницами, которыми вы правили локоны завсегдатаям цирюльни?

— Все куда проще, — усмехнулся Рахмат и жестом предложил мне занять кресло. — Я исполнил просьбу клиента. Подстриг так, как меня попросили.

— Вышло криво? — с опаской уточнил я, усаживаясь в кресло.

— Напротив, — возразил мастер. — Стрижка получилась на редкость удачной.

Я устроился в кресле и дождался, когда меня укроют пелериной. Мастер размотал на полочке скрутку из грубой парусины, из которой вынул опасную бритву и тонкую деревянную расческу.

— Вы уверены, что хотите знать эту историю, господин? Быть может, она убедит вас, что это заведение не для вас.

— Вам стоило это спросить до того, как вынуть бритву, — усмехнулся я. — Давайте уже укротим мою прическу, чтобы я выглядел прилично.

— Просто убрать длину? — уточнил мужчина с улыбкой.

— Пожалуй, этого будет достаточно. Хотя историю я все же хочу узнать.

— Что ж, господин, вы получите рассказ совершенно бесплатно.

— Когда-то к стрижке предлагали стаканчик наливки, — буркнул я.

— В моей цирюльне есть только кофе для ожидающих.

Мастер довольно ловко принялся укорачивать волосы с помощью бритвы, и мне правда стало интересно, что с ним произошло.

— Ко мне по записи пришел юноша с невероятно длинными волосами, собранными в низкий хвост. Удивительно хорошие локоны пшеничного оттенка, которым бы позавидовала любая девица.

Цирюльник усмехнулся и покачал головой.

— Мне стоило смотреть не на волосы. Нужно было приглядеться к мальчишке. Но мне не показалось странным, что паренек решил избавиться от роскошной гривы. В конце концов многие отроки увлекаются боевыми искусствами, а некоторые восточные практики допускают ношение длинных волос, если воин достиг особого ранга.

— Разве? — заинтересовался я.

— Чем ниже ранг, тем короче могут быть волосы.

— И отчего так? — удивился я.

— Потому что только хороший воин заслуживает подобной чести. Он никогда не позволит противнику ухватить себя за волосы. А для нападающего это всегда будет провокацией. Поймать за косу, чтобы обездвижить противника или сбить с шага — это ли не удача?

— Согласен, — произнес я, уже по-другому оценивая прическу цирюльника.

— Вы верно все поняли, — сказал он, заметив мое внимание. — У меня высокий ранг в единоборствах, даже несмотря на то, что я не особо одарен силой воздуха. Но мой отец всегда говорил… — мужчина запнулся и бросил на меня тревожный взгляд.

Я прямо смотрел на него, ожидая продолжения.

— Отец уверял, что нельзя полагаться только на силу стихии. Что тело и дух должны быть крепкими. А для этого надо тренироваться и доверять себе.

— Он весьма мудр, — отметил я.

— Многие аристократы изнежены. Они посещают тренировки без охоты. И надеются только на талант и стихию. Но стоит помнить, что порой нужна именно сила мышц. Иногда кулаки решают. Они не подведут, если заниматься и совершенствовать тело.

— Не могу не согласиться, — ответил я. — Поединок с использованием стихий довольно быстро истощает ресурс. И если битва затянется…

— Именно, — с жаром подхватил Рахмат и тут же согнал с лица улыбку и продолжил степенно. — Вы правы, мастер.

Я оценил дипломатичность цирюльника, который так легко отдал мне лавры мудрого собеседника.

— И что же случилось с тем юношей, которого вы удачно подстригли? — напомнил я начало рассказа. И начиная припоминать, что в моем офисе лежит дело с очень похожей историей. О котором я совсем забыл, пока вытаскивал Литвинова из острога.

— Я сделал ему отменную прическу. Открыл виски и шею. Знаете, редко встретишь такие густые и ухоженные волосы, которые хорошо ложатся… — мужчина улыбнулся. — У вас, к слову, они тоже удобные в укладке. Уверен, что вам достаточно пригладить их расческой поутру, чтобы ведь день выглядеть достойно.

— А у других не так? — всерьез озаботился я.

— Поверьте, у многих все обстоит иначе. Но в тот раз я выполнил свою работу и остался ею доволен. Поначалу я думал, что юноша будет сожалеть о потере длинны. Но он тоже оказался рад новой прическе. Рассмотрел себя в зеркале и заявил, что так выглядит куда лучше. Я бы поспорил, потому как привык в своей семье видеть такие же волосы как у меня самого.

Цирюльник вдохновенно стриг меня, и я понял, что для него это целое искусство.

— Когда он ушел, я убрал рабочее место и принялся за нового клиента, который уже ждал своей очереди. И только на следующий день ко мне в цирюльню пришли четверо, чтобы закатить скандал.

Рахмат помрачнел и бросил взгляд на витрину. Толстое стекло оказалось треснутым. Словно кто-то ударил по нему достаточно для повреждения, но не настолько, чтобы разбить вдребезги.

— Оказалось, что на стрижке был вовсе не юноша. Моей клиенткой оказалась девица Семенова, дочь лавочника.

— Девушка?

— Именно, — подтвердил Рахмат. — Она представилась Алешей. И меня не смутил ее голос, так как тут довольно часто бывают молодые люди. Да и одета она была в широкую рабочую куртку и штаны. Так по виду было и не понять, что девушка.

— Дела, — я нахмурился. — Но разве это может стать причиной скандала?

— Алена должна была выйти замуж. Свадьба была давно обговорена, и бракосочетание планировалось на следующей неделе.

— И что же было дальше?

— Семья будущего супруга оказалась довольно консервативной, — мужчина легко выговорил сложное слово, давая понять, что у него отличное образование. — Им было важно, чтобы коса девицы была длинной. И оказалось, что стрижка поставила крест на свадебных планах.

— Какая глупость, — осуждающе ответил я. — Неужто причиной разрыва помолвки стала стрижка невесты?

— Свадьба сорвалась. Гости же были уже оповещены, заказан ресторан, куплено платье.

— Но надо понимать, что девушке повезло, что все вышло так, — предположил я. — Ведь если семья ее мужа настолько дремучая, то и счастья бы молодой там не было.

— Вот и я додумался так сказать, — вздохнул мужчина. — И после этого братья девицы на меня набросились.

— И?

— Хотели поколотить. Да вышло им это боком, — вновь вздохнув, Рахмат взглянул на меня через зеркало. — Всех четырех я выкинул на мостовую.

— Сильно, — оценил я.

— Вроде того, — он прикрыл глаза, будто вновь переживая момент потасовки. — Но этим лишь погубил свою репутацию. Слухи разошлись как лесной пожар. Семеновы заявили, что я нарочно испортил прическу их сестре. Что подстриг ее под парня, лишив главной девичьей красоты. А потом еще и напал на них, когда должен был просто принести извинения и оплатить их потери.

— Потери? — осведомился я.

— Они хотели, чтобы я выплатил им траты на ресторан, платье и…

— Хотели компенсацию за сорванную свадьбу? — уточнил я.

— Именно.

— Но ведь отменили торжество родственники жениха.

— Слухи уже не остановить, мастер, — вздохнул Рахмат. — В народе есть хорошая поговорка: на каждый роток не накинуть платок. Мне никак не отмыться от обвинений. Я обкромсал волосы девушке, а потом еще и набросился на добрых подданных.

— Таких уж добрых, — протянул я. — Они пришли вчетвером, чтобы выбить с вас деньги. Это пахнет вымогательством.

— Мне бы стоило сдержаться. Надо было дождаться, пока они уйдут. А потом уже отправиться к адвокату. Но я вспылил и не подумал о последствиях. А когда мне пришла повестка, так и вовсе растерялся. Мне показалось, что если я начну защищаться, то этим лишь подтвержу свою вину. Решил, что все и так будет в мою пользу. Но оказалось, что ушлые Семеновы уже написали жалобу в жандармерию. Обвинили меня в злостном намерении сорвать свадьбу, а потом еще и в нападении.

— Один против четырех? — напомнил я.

— Вчера они пришли ко мне и предложили разойтись миром, — Рахмат отошел на пару шагов и всмотрелся в мои волосы, выискивая неровные пряди. — Предложили выплатить им три тысячи.

— Что? — я даже позабыл, что надо мной порхает бритва, и поднял подбородок

Мужчина спокойно вернул мою голову в прежнее положение.

— Они открыто заявили, что шансов у меня нет.

— Это еще почему? — насупился я.

— Младший Семенов вроде как вступил в ряды «Сынов». Он приходил. Грозил новыми друзьями. У него даже татуировка есть. А еще братья мне заявили, что теперь в это дело вмешался сам Чехов, — с горечью сообщил цирюльник. — Он взялся за их защиту. А я — дурак, что сразу не отправился к нему. Все знают, что адвокат некромант не проигрывает дел. Так что все плохо у меня, господин. И винить некого.

— Ошибаетесь, — усмехнулся я. — Что-то мне подсказывает, что Семеновы лукавят. И адвокат Чехов не защищает их интересы.

— С чего вы так решили?

Рахмат снял с меня пелерину и поднес зеркало, позволяя увидеть затылок. Я остался доволен стрижкой и подумал, что Фома оказался прав — цирюльник тут знатный.

— Я к вам пришел по рекомендации Питерского.

— Хороший парень, — кивнул Рахмат и в глазах его вспыхнуло понимание. — Он работает на господина…

— На меня, — я вынул из кармана свежую визитку, которую мне вручила Нечаева. — Павел Филиппович Чехов. Ваш адвокат, назначенный министерством. Кажется, у меня было дело одного цирюльника, который плохо подстриг клиента. Простите, что пришел не сразу. Было много дел. Но ваше дело по распределению попало мне.

— Что? — растерянно прошептал мастер, беря в руки картонный прямоугольник. — Да быть того не может. Таких чудес не случается.

Он прижал визитку к груди и вскинул на меня заблестевшие глаза.

— Господин Чехов, это правда вы?

— Собственной персоной, — улыбнулся я. — И простите, что не представился сразу. Мне на самом деле нужна была стрижка. А Фома очень хорошо о вас отзывался. К тому же после визитов к вам он выглядит отменно.

— Павел Филиппович, вы правда займетесь этим делом?

— Если у вас нет возражений, — кивнул я.

— Что вы, господин, — мужчина осенил себя знаком Искупителя. — Неужто я посмею отказаться от такого подарка судьбы. Я ведь всерьез подумывал продать цирюльню. Но если вы взялись за дело…

— Не будем торопиться. Все же я всего лишь человек. Но исполню все, что от меня зависит, чтобы справедливость восторжествовала.

— Спасибо, — просиял Рахмат и вдруг покраснел, — а я вам даже кофе не предложил.

— Будет повод зайти к вам еще не раз, — отмахнулся я. — Я, пожалуй, стану у вас стричься регулярно.

— А я могу на витрине повесить табличку, что тут обслуживается некромант? — тотчас осведомился мужчина. — С меня бесплатные стрижки для вас и вашего помощника.

— Табличку можете повесить. Но учтите, что я предпочитаю оплачивать чужой труд. А Фома так хорошо вас рекомендует, что наверняка всегда будет стричься у вас в счет новых клиентов, — мягко возразил я. — Но я не откажусь в следующий раз от кофе, который вы готовите для тех, кто ожидает очереди.

— Наверное вам нужен адрес Семеновых?

— Он у меня есть, но, видимо, мне стоит заглянуть в их лавку. А где она находится я не знаю.

— «Все для машин…», — произнес Рахмат, записывая название на листочке бумаги. — Только вы с ними поаккуратнее, господин адвокат.

— Почему это? — повеселел я.

— Лихие они люди, ваша светлость. Привыкли все решать нахрапом. Хоть и не дворяне, но гонору много. Да и то, что с «Сынами» дело имеют — опасный знак. Хоть эта организация и не задирает простых людей, но за своих стоит стеной. А значит, могут и заступиться за Семеновых.

— Сомневаюсь. Но все же, не надо вам об этом не беспокоиться. У меня своя защита, — я многозначительно посмотрел на потолок, и мужчина тоже туда уставился.

— Призраки? — прошептал он завороженно.

— Они всегда рядом со мной, — не стал я разочаровывать Рахмата и, наскоро попрощавшись, направился к выходу из цирюльни. Но уже у дверей остановился, и обернулся:

— Как зовут парня, который вступил в «Сынов»?

— Степан, — после недолгих раздумий ответил Рахмат.

— Хорошо, — произнёс я и вышел из цирюльни.

Фома стоял неподалеку у припаркованной машины и читал какую-то брошюру. Вид при этом имел заинтересованный. И даже не замечал, как неподалеку топчется пара девиц. Они пытались привлечь внимание моего помощника, который и не думал смотреть в их сторону. При виде меня он заулыбался и сунул книжечку в карман.

— Выглядите знатно, — похвалил меня Питерский. — Прямо хоть сейчас свататься можно.

— Типун тебе на язык, — я едва сдержался, чтобы не осенить себя знаком Искупителя. — Этого счастья мне пока и даром не надо.

— Зря вы так, вашество, — важно заявил помощник.

— Не ты ли мне не так давно говорил, что всем девицам от мужчин надобно только денег? — напомнил я.

— Это я думал так, когда много не знал, — не растерялся Питерский. — У меня тогда опыту было мало.

— А сейчас стало много? — я едва сдержал улыбку.

— Иногда час за год идет, — назидательно сообщил парень и поднял указательный палец вверх. — Я вот сейчас подумываю, что мог здорово ошибаться. Может, и не всем девицам надобно денег. Есть те, кто вглубь смотрит и видит исподнее.

— Что? — оторопел я.

— Внутреннюю красоту, скрывающуюся под оболочкой бренного тела, — выдал парень, явно заготовленную фразу.

Потом вынул брошюру, чтобы открыть на заложенной странице.

— Не то, — нахмурился Фома и продекламировал, — Не исподнее, а исконную суть.

— Что это за книженция? — заинтересовался я.

— Когда к монастырю ездили, мне ее сунул какой-то послушник в темной рясе.

Я внимательно осмотрел обложку и покачал головой.

— Не знаю, кем был тот отрок, но уж точно не служителем Искупителя. Ты бы выбросил эту книжку, от греха подальше.

— Почему? — не понял парень.

— Потому что если где-то пишут про никчемное «бренное тело», то назавтра потребуют переписать на них квартиру.

— Так нет ее у меня, — боязливо сообщил Фома.

— Зато жалование есть, — ответил я и сел на пассажирское сиденье «Империала». — Оглянуться не успеешь, как будешь отдавать им все, что имеешь.

Слуга не стал спорить. Скрутил брошюру и бросил в ближайшую урну.

— Куда едем, вашество? — спросил он, садясь за руль.

— В лавку Семеновых, — ответил я и протянул парню бумажку с адресом. — Хочу познакомиться с семьей, которая пытается вымогать деньги у моего клиента.

Дорога до лавки была недолгой. И по пути я решил проверить новую информацию. Вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов нужный номер и нажал на вызов.

Человек ответил почти сразу:

— Слушаю, Павел Филиппович, — послышался в динамике знакомый голос.

— Добрый вечер, Гордей, — ответил я. — Мне нужна кое-какая информация.

— Для вас все что угодно, мастер Чехов, — мигом произнес Петров. — Добуду любые сведения, которые сумею. А что не сумею — куплю.

— Все намного проще, я полагаю. И не потребует от тебя усилий. В рядах «Сынов» есть один человек, — начал я. — По фамилии Семенов.

— Семенов… Семенов, — задумчиво пробормотал Гордей. — Не припомню такого.

— Молодой парень, отпрыск владельца лавки, которая торгует запчастями для авто, — подсказал я.

— Мастер Чехов, на территории «Сынов» всего две такие лавки, — ответил Гордей. — И ни одна из них не принадлежит Семенову. К тому же я знаю, про какую семью идет речь. Уверяю, в нашей организации нет ни одного из четырех братьев.

— Вот как? — удивленно пробормотал я, начиная понимать, к чему были угрозы цирюльнику. — Спасибо, мастер Петров.

— Да не за что, Павел Филиппович, — растерянно ответил парень. — Надеюсь, я вам помог. И если могу чем-то еще быть полезен…

— Даже не представляете, как вы меня выручили, мастер Гордей. Эта информация очень кстати. Всего хорошего, — ответил я и отменил вызов. Убрал телефон в карман и довольно улыбнулся.

Фома вырулил на нужную улицу и вскоре остановился на небольшой парковке. Отчего-то мрачно взглянул на торец здания, где на табличке виднелось указание улицы и номер дома.

— Адрес верный, — пробормотал слуга и добавил. — Чудно совпало, вашество.

— Ты о чем? — насторжился я.

— Это та самая лавка, где я омывайку купил, — ответил Фома и грозно нахмурил брови. — Ну сейчас я им покажу, как травить честных людей.

Он хотел было выйти из машины, и по настрою слуги я понял, что тот задумал.

— Погоди, — остановил я его. — Насилие — это не выход.

— Да никто из них из лавки этой не выйдет, вашество. Не извольте беспокоится. Я буду их бить аккуратно, но сильно, — предвкушающе усмехнулся парень.

— Так они урок не усвоят.

— Значит, опосля повторить надо будет.

— Я не об этом, — терпеливо продолжил я увещевать парня.

— Ага, — хмуро произнес Фома. — Что же тогда высокорожденные отвешивают друг другу тумаки, вашество?

— Если ты про дуэль, это тоже не метод перевоспитания обидчика, — спокойно ответил я. — Это способ защитить свою честь, один из инструментов отбора и отсев слабых и самоуверенных, возможность показать, что семья еще может дать отпор, но никак не метод перевоспитания.

— И что вы предлагаете, вашество? — уточнил Фома, с грустью глядя на вывеску лавки. — Оставить это дело просто так? Или подать на лавку в суд из-за бутылки омывайки?

— Подать в суд — идея хорошая. Как и жалоба в ИмперПотребНадзор, — одобрил я. — Потому что товар должен отвечать критериям качества и быть безопасным для потребителя. А тебе продали какое-то химическое оружие. Если жалобу не подать, лавка и дальше будет травить доверчивых покупателей, пока не распродаст партию. Не станет же лавочник работать себе в убыток? Но сейчас у меня есть идея получше.

— Это какая? — с интересом уточнил Фома.

Я щелкнул пальцами, призывая тотем. Активировал «Фонарь Харона» и дотянулся до лавки. Довольно улыбнулся, почуяв в здании всполошившегося призрака. Немного напитал его силой, а затем убрал «Фонарь» и отменил тотем. Открыл дверь и вышел из авто:

— Идем. И ты все узнаешь.

Фома вышел из «Империала» и направился следом за мной. Я прошел к дому, потянул на себя скрипнувшую дверь и вошел в помещение. Звякнул закрепленный над входом колокольчик, оповещая торговца, что в лавку прибыл покупатель. А через мгновение из подсобки вышел парень лет двадцати пяти с пшеничной копной волос и широким лицом, покрытым частыми веснушками. На скуле виднелась длинная царапина, которая казалась не такой уж и старой. Парень окинул меня цепким взглядом, и тут же расплылся в довольной улыбке, явно оценив мой дорогой костюм и обувь:

— Добрый вечер, мастер, — начал он, застегивая жилетку из зеленого сукна. — Чем могу вам помочь?

Я также быстро осмотрелся, отмечая истертую краску на полу, сбитые углы прилавка, просевшую потолочную балку и выцветшие обои. Лавка переживала не самые лучшие свои времена. Хотя у продавца под закатанными рукавами были довольно приличные часы. Вот только ремешок был неподходящим из толстой кожи плохой выделки. Быть может, вещица была куплена в ломбарде, а вот другой вариант был менее безобидным.

— Добрый вечер, — я прошел к прилавку и облокотился о него — Меня зовут адвокат Павел Филиппович Чехов. Я приехал сюда не случайно. У меня есть к два важных вопроса к владельцу лавки. Во-первых, тут продали моему помощнику флакон жидкостью для омывания стекол. Мой слуга приехал на красной отечественной машине. С очень приметной наклейкой на крыле. Быть может, вы ее помните. Простая, бюджетная машина, на которой обычно катаются жители рабочих кварталов.

Я выжидательно посмотрел на лавочника. Но тот только покачал головой:

— Простите, мастер, не припомню. У нас очень много клиентов.

Я понимал, что парень лукавит. И был уверен, что он запомнил и здоровяка Фому и непривычную для этих мест машину. Но невозмутимо продолжил:

— Мой помощник хотел купить дорогую жидкость, которую обычно заливает водитель нашей семьи. Вы продали ему бутылку с такой же этикеткой, но жидкость оказалась подделкой. Нам повезло, что залить эту жижу сразу в «Империал» мастер Питерский не решился. Он опробовал ее на своей Ласточке. Повезло, — я сделал акцент на этом слове, — ведь в простой машинке были открыты окна, нет кондиционера и кожаного салона. Потому вонь не осталась в салоне, а большая ее часть вышла через открытые окна. Будь мы в «Империале» — могла случиться беда. Мог пострадать и мой помощник и я сам.

Парень взглянул на меня уже по-другому. Снисходительная улыбка исчезла, а на лице проступила настороженность.

— Могу предположить, что вас обманул поставщик, — спокойно продолжил я. — Так что искренне советую разорвать с ним договор. И вернуть ему оставшуюся партию подделок.

— А сама бутылка у вас осталась? — хитро прищурился вдруг продавец. — А чек?

— Вы мне не дали чека, — насупился стоявший за моей спиной слуга. — Сказали, что на расходники квитанция не положена. А я торопился и не стал спорить.

— Вы пытаетесь нас оклеветать, — возразил продавец. — Мы всегда даем покупателю чек. И закон не нарушаем.

— Может все-таки вмазать ему разок, вашество? — с надеждой уточнил Фома. — А легонько ему голову поправлю. Враз вспомнит…

Парень побледнел и гулко сглотнул. Видимо, он воочию представил, как Питерский «легонько» правит ему голову.

— Да Искупитель с ней, с жидкостью, — беззаботно махнул рукой я. — Я же не говорил что хочу, чтобы вы компенсировали мне стоимость товара. У меня и самого товара нет, чтобы сдать его. Да и чека, как вы правильно подметили. Просто порекомендовал вам, как сделать так, чтобы обойтись без убытков и штрафов. Хотя признаться, я все же озабочусь и брошу по городу клич. Думаю, что Фома не один, кому вы продали эту самую жижу. Предложу всем пострадавшим помощь.

— Какую? — пискнул парень.

— Благотворительную, — медленно выговорил я слово, подозревая, что продавец его может не знать.

— Дармовую, — перевел Питерский с мстительной усмешкой.

Я кивнул и продолжил:

— И если покупатели вашего магазина придут с жалобами — с радостью буду представлять их интересы в суде и ИмперПотребНадзоре.

— Так… это ж…

— Но я прибыл совсем по другому делу, — тут же отмахнулся я. — И мне нужно поговорить с владельцем магазина.

— По поводу чего? — уточнил парень, который уже не ждал ничего хорошего.

— В мой офис попало дело об обвинении цирюльника. И я буду защищать его в суде. По распределению, — спокойно ответил я.

Услышав информацию о том, что я буду представлять Рахмата в суде, парень побледнел. Веснушки на его коже стали еще заметнее. А когда он снял трубку стоявшего на прилавке стационарного телефона и принялся быстро крутить диск, набирая номер, я заметил, что его руки едва заметно тряслись.

Терпеливо подождал, пока парень свяжется с Семеновым, и когда продавец положил трубку на рычаги, поинтересовался:

— Как скоро он прибудет?

— Батя будет через пять минут, — ответил продавец, и я кивнул.

— Хорошо. Подожду его в вашей лавке, если вы не против.

Отошел от прилавка, осматривая стенды с ассортиментом. И отметил, что выбор товаров был невелик. Часть полок пустовали, а многие наборы для ремонта были произведены в соседней азиатской Империи. И вполне возможно, были ввезены в страну контрабандой.

Лавочник не обманул, и глава семьи Семеновых прибыл в лавку через пять минут. Входная дверь открылась, и в помещение вошли четверо. Мужчина лет пятидесяти, и трое помоложе. Я обернулся, с интересом осмотрев вошедших. Все они были одеты без особого вкуса, но недешево. Одинаковые рубашки в полоску, штаны из темно зеленого сукна и жилеты с начищенными пуговицами из стерлингового серебра сидели на них так ловко, что стало ясно, что шили их на заказ. Тем более, мне было сложно представить, чтобы можно было найти такие странные жилеты в свободной продаже. Все вошедшие были светловолосые, с красными лицами. У молодых Семеновых на скулах, носах и челюстях виднелись следы недавней драки. Я невольно подумал, что Рахмат был хорошим воином, раз смог справиться с четырьмя крепкими ребятами.

— Добрый вечер, мастер Семенов. Я прибыл в ваш магазин по поводу иска о нанесении убытков и задетой чести вашей дочери. Вы заявили, что цирюльник Рахмат нанес ей унижение тем, что коротко подстриг, из-за чего помолвка Алены Семеновой была расторгнута.

Глава семейства насупился, а затем осторожно кивнул:

— Все верно. Мои претензии основательны. Девка теперь выглядит как ощипанная курица. Никто в здравом уме не возьмет ее в жены. Какая красота в девке ежели волос на голове меньше, чем у пса дворового?

— Вам виднее, в чем привлекательность невесты из вашей семьи, — я развел руки в стороны. — У меня есть единственное возражение. При посещении цирюльни ваша дочь назвалась мужским именем, и сама попросила подстричь ее покороче. Но увы, полагаю, что вряд ли смогу доказать это в суде. Так как ваша дочь не подтвердит это. Верно?

Семеновы переглянулись, и на лице главы семейства расплылась довольная улыбка.

— А в городе говорили, что Чехов не проигрывает, — едва слышно пробормотал один из сыновей, явно довольный происходящим.

— Без поражений не познаешь вкуса победы, — веско заявил я и направился к выходу. — Идем, Фома.

Слуга удивленно взглянул на меня, но не произнес ни слова. Покачал головой и послушно пошел за мной. Я открыл дверь, но остановился на пороге, сделав вид, что что-то вспомнил. Хлопнул себя ладонью по лбу, а затем обернулся к Семеновым.

— Да, скоро к вам в лавку прибудет наряд жандармерии. Это я так, сообщаю чтобы для вас подобное не оказалось неожиданностью.

Радость на лицах Семеновых сменилась недоумением:

— По поводу чего, мастер? — уточнил отец семейства.

— Сейчас я вернусь к цирюльнику и настоятельно порекомендую ему подать заявление о вымогательстве, — спокойно ответил я.

— Каком вымогательстве? — не понял старший Семенов, и веко над левым глазом у него предательски дернулось.

— Члены вашей семьи пришли в цирюльню Рахмата, и требовали три тысячи рублей, — пояснил я. — Вступили с ним в потасовку, пытались разбить витрину и грозили тем, что один из ваших детей состоит в «Сынах». Состав преступления налицо. Нападение группой четырех рож лет на пять каторги потянет.

— А докажете как? — зло прищурился Семенов. — Неужто на слово поверите этому иноземцу проклятому?

— В цирюльне я заметил призрака, который все видел. Приведу его в суд, и он все подтвердит, — просто ответил я и щелкнул пальцами, призвав тотем. Вызвал «Фонарь Харона» и напитал силой застрявшего в лавке призрака.

Им оказался паренек лет восемнадцати в валенках, тулупе и лохматой шапке. Было очевидно, что он тут очень давно. Скорее всего умер еще до того, как Семеновы купили лавку. Он явился перед нами и сдвинул шапку набок. А я продолжил:

— Хотя может быть и этот призрак что-то, да знает. И, возможно, что больше, чем надо. Эти парни хотели потребовать с цирюльника Рахмата три тысячи?

— Да, — подтвердил паренек. — Болтали, что потом еще стребуют, если он первые три найдет.

— А что еще они говорили? — лукаво уточнил я.

— Много чего, — ответил призрак. — Ты, барин, записывать устанешь.

Я кивнул и разорвал плетение «Фонаря», заставив призрака исчезнуть. А затем движением руки отменил тотем:

— Думаю, этот парень знает больше, чем нужно, — продолжил я, обращаясь к застывшим членам семьи Семеновых. — И я смогу вызвать его в суд. В качестве свидетеля. Так что сушите сухари для детей, мастер Семенов. На каторге пригодятся.

Я толкнул дверь, собираясь выйти, и в это момент, глава семьи смог вернуть себе самообладание:

— Вы правильно сказали про «Сынов», мастер Чехов, — вкрадчиво начал он. — И анархисты проводят через нашу лавку кое-какие дела. Тимофей. Покаж!

Парень с разбитым носом шагнул ко мне и задрал рукав рубахи, демонстрируя знак анархистов.

— А «Сыны» горой стоят за своих, — вкрадчиво продолжил глава семьи. — Вы же понимаете, что будет с Рахматом, если он подаст заявление и его призрак проболтается о чем, о чем не следует?

Речь была хороша, но на меня она не оказала никакого впечатления:

— Мастер Семенов, я хоть и дворянин, но немного понимаю в территориальном делении, — ответил я. — В квартале отсюда, на жилом доме красуется знак октябристов. Так что если бы ваша семья вела дела с «Сынами», то эта лавка уже давно бы сгорела, потому что октябристы не позволят конкурирующей банде наживаться на своей территории. Хотя, признаться, тогда бы вы смогли поправить свое материальное положение, и не снизошли бы до неумелого вымогательства. Это во-первых. А во-вторых, перед визитом к вам я позвонил Гордею Петрову. И он сказал, что никакой Семенов у них не состоит. Так что я очень надеюсь, что это, — я кивнул на татуировку на предплечье застывшего парня, — сделано углем. Потому что, если она настоящая, и «Сыны’узнают, что кто-то носит их знак незаслуженно, они изловят вашего отпрыска и сведут рисунок. Предложив на выбор нож, паяльную лампу или терку для сыра. Хотя в остроге у ваших детей будет выбор, к кому примкнуть. И если они выберут 'Сынов», и их примут в ряды организации, то сделают татуировки заслуженно.

Я снова развернулся и шагнул из помещения, но Семенов дрогнувшим голосом произнес:

— Стойте, Павел Филиппович. Мы заберем иск и не будем иметь никаких претензий, если Рахмат даст слово высокорожденного, что не заявит жандармам.

Я обернулся и покачал головой:

— Еще вы прилюдно принесете извинения и посодействуете цирюльнику восстановить его деловую репутацию, которая разрушилась от ваших слухов.

Семенов с готовностью кивнул, принимая это условие.

— И избавитесь от партии поддельного стеклоомывателя, чтобы никто больше не пострадал, — продолжил я.

— Даже вернем вам деньги за некачественный товар, — поспешно заверил меня лавочник и потянулся к стоявшей на прилавке кассе.

Вынул из нее несколько купюр и положил их на стойку. Фома с достоинством забрал деньги, внимательно пересчитал их, вернул одну купюру на столешницу.

— Нам чужого не надо, — проворчал он и кивнул мне.

Я задумчиво потер ладонью подбородок, а затем заговорил:

— Годится. Считайте, мы пришли к договоренности. Надеюсь, ничьи права не задеты?

Семеновы замотали головами.

— Хорошо, — заключил я и вышел из помещения, оставив семейство Семеновых обдумывать ситуацию.

— А красиво это вы, вашество, — с восторгом покачал головой Фома, когда мы подошли к «Империалу».

— Ты понял, что насилие — это не выход? — уточнил я, открывая дверь авто.

— А то! — важно кивнул слуга и сел за руль. — А вот угрозы и шантаж справляются с проблемой куда лучше.

Он обернулся ко мне и уточнил:

— Куда едем, вашество?

— Домой, — ответил я. — Хватит на сегодня приключений. Да и завтра тяжелый день. Пора бы отдохнуть.

Мы вернулись домой, когда солнце скатилось к горизонту. Небо с востока затягивалось тучами, которые обещали дождь.

В почтовом ящике лежали конверты с письмами. Я вытащил их, с интересом взглянул на конверты, отпер дверь и вошел в дом. Прошел в приемную и положил бумаги на стол секретаря, решив не разочаровывать Любовь Федоровну и не вскрывать письма. В конце концов, если я сделаю это сейчас, то погружусь в работу и совершенно точно не смогу спокойно заснуть. А становиться трудоголиком очень не хотелось. Кстати, о Любови Федоровне.

Я осмотрелся по сторонам и удивился, что Виноградовой здесь не оказалось. В приемной было тихо. Призрак не встретил меня рассказом, кто принес корреспонденцию.

— Любовь Федоровна, — негромко позвал я.

Обычно призрачная дама тут же являлась, чтобы выяснить, что мне могло понадобиться. Но призрак не отзывалась. Отчего-то это меня насторожило. Моя соседка порой вела себя странно. Иногда она казалась рассеянной, нередко забывалась и становилась почти прозрачной. На мои вопросы о причине такого состояния не отвечала. А я не решался настаивать. Все же Виноградова была особенным призраком, и я не хотел ее неволить. Мы вели себя так, словно и впрямь были обычными соседями и совладельцами дома. Будто между нами не было моего живого пульса и ее захороненного много лет назад трупа.

Мне вдруг подумалось, что я не в курсе, где захоронена призрачная соседка. Надо бы аккуратно узнать, где могила Виноградовой. И заодно выяснить, можно ли законным образом эксгумировать тело. Для того, чтобы спокойно перемещать призрак по городу мне бы пригодилась ее кость. Желательно череп. Отчего-то именно эта часть скелета была самой любимой почти у каждого призрака. Конечно, иногда маяком, к которому можно прицепить призрак, способна стать любая вещица, которой при жизни дорожил человек.

Самой большой ценностью для Виноградовой был ее дом, но таскать его с собой я точно не смогу. Значит, нужно решить вопрос иначе. И не помешало бы получить разрешение на изъятие останков у самой Любови Федоровны. В отличие от общества, которое считало, что права человека заканчиваются со смертью, некроманты точно знали, что в этом вопросе все не так просто.

А к Виноградовой, что я привязался. Видел в ней хорошего друга, которому мог доверять. Странно, но я отчего-то верил ей больше, чем тем, с кем провел годы учебы. И прямо сейчас мне остро не хватало ее язвительных шуток.

В голову вдруг пришла неприятная мысль, что дух мог развеяться. Что призрачная дама увидела пресловутый «свет в конце тоннеля» и ушла. Я тотчас отогнал от себя картинку толпы других мертвецов в зале ожидания и знакомой фигуры язвительной Виноградовой. В моем воображении на ее лице застыло испуганное выражение, которого я никогда не видел у нее в реальности.

Замотал головой, отгоняя морок, и громко произнес:

— Любезная Любовь Федоровна, вы где? Я дома, хватит играть в прятки.

Прошел в жилое крыло, поднялся на второй этаж, заглянул в ее комнату, предварительно постучав в дверной косяк. Затем спустился в подвал, отмечая порядок и отсутствие затхлого воздуха, который обычно бывает после протечек. Пятен от прорвавшейся трубы я тоже не нашел. Может здесь все же слишком хорошая вентиляция и потому сырость не проявляется.

Верстак Фомы был чисто убран. Все же мой помощник был всегда аккуратен. А может быть, за ним присматривала Любовь Федоровна. Виноградова всерьез взялась опекать «нашего кота». И я частенько замечал, как она с родительской любовью поглядывает на парня. Несмотря на то, что Виноградова погибла достаточно молодой, она долгое время провела в посмертии. Потому вполне могла позволить себе ворчать, считать меня и Фому достойными заботы и поучений.

Я немного постоял возле той самой дверцы, от которой не нашлось ключа, Постучал в створку, приложив к ней ухо. И мне показалось, что звук гулким эхом разнесся куда-то дальше. Наверно от усталости мне померещилось, что где-то под ногами кто-то завыл. Стало зябко, и я поспешил покинуть подвал. И пусть это со стороны могло сойти за позорное бегство. Даже некроманту не особенно хотелось получать нагоняй от ехидного призрака. А с Виноградовой станется отчитать меня за то, что сую нос, куда не просят. Подвал был ее вотчиной, куда она пускала лишь Фому. Ну и пару раз позволяла мне пользоваться площадкой для медитации. Однако мне все время казалось, что она пристально наблюдает за мной в этом месте. От этого становилось не по себе. И я решил, что куда проще будет оборудовать пространство для отдыха на чердаке. Там вполне можно было сделать мансарду. Расширить небольшое круглое окно, открыв вид на воду и проплывающие мимо дома суда.

— Вашество, а я вас обыскался, — обеспокоенно заявил Фома, когда я поднялся из подвала. — Я стол накрыл, чтобы поужинать. И не вздумайте отказываться. Нам Иришка приготовила всяких вкусностей. Она и впрямь решила повторить блюда из того ресторана. Мы обязаны попробовать все без ее присутствия.

— Это почему же?

— Если вышло невкусно, то спокойно все выбросим, а потом скажем, что еда очень сытная и желудок всю ночь был тяжелым, — поделился парень житейской мудростью. — Нельзя расстраивать девушку, не то она потом затаит обиду. И будем мы с вами питаться неделю постными щами.

— А если все получилось вкусно? — осведомился я с улыбкой.

— Так и скажем. И добавим, что хотим такое чаще видеть на столе.

— Никогда не устану удивляться, до чего ты находчивый парень, — сказал я, намывая руки.

— То, что я не учился в гимназиях, не мешает мне замечать всякое, — пожал плечами здоровяк. — Каждому человеку важно внимание. И надобно проявлять заботу о его чувствах. Вот вы, к примеру, меня в дом приняли. И я теперь вам добром буду платить всегда.

— Выходит, я корыстный человек? — предположил я.

— Может и так, — не стал спорить Питерский. — Но меня все устраивает. Да и пропадете вы без меня, вашество.

— И ведь не поспоришь, — вздохнул я, садясь на стул.

На столе меня ждал запеченный с овощами кусок телятины, пара салатов с рубленой зеленью и ломти цельнозернового хлеба. В заварнике у плиты настаивался чай с травами и ягодами.

— Что-то незаметно нашей хозяйки, — обеспокоенно заметил Фома.

— Ты ведь не можешь ее видеть.

— А мне этого и не нужно. Любовь Федоровна всегда дает понять, что она рядом. То занавеска качнется, то половица скрипнет…

— У нас не скрипят половицы, — внезапно выдала Виноградова, материализовавшись у окна.

Питерский покосился на подоконник, на котором сдвинулся горшок с геранью. Парень обозначил короткий поклон и уселся за стол. Теперь он казался довольным и, недолго думая, приступил к трапезе. Я последовал его примеру и вынужден был признать, что с кухаркой мы не прогадали. Иришка готовила замечательно. Стоило понимать, что наверняка после учебы она будет претендовать на более высокую заработную плату. И я точно знал, что за этим проблем не станет.

— И как тебе Волков? — сухо поинтересовалась Любовь Федоровна, когда мы закончили ужинать.

И я пожал плечами. Фома тоже не знал подробностей и потому я решил поделиться впечатлением сразу с двумя домочадцами.

— Он показался мне каким-то капитальным. Есть в нем стержень. Уж не знаю, какими они были друзьями с Самохваловым в юности, но эти двое совершенно разные.

— Каторга меняет людей, — мрачно напомнила женщина.

— Он же лямку тянул, — произнес Фома беспечно.

— Где ты нахватался таких слов? — улыбнулся я.

— Пока ждал вас на парковке, слышал, как охранники болтали, — не смущаясь, пояснил парень.

— И что они говорили?

— Что даже каторга не сделает из хорошего человека гада. А плохого ничем не исправить, окромя гроба.

— И гробом не исправить, — не согласился я. — Если человек мерзавец…

— Ты просто не умеешь их готовить, — загадочно произнесла Любовь Федоровна.

Но голос ее был таким тихим, что я с трудом смог разобрать слова.

— А еще он помогает простолюдинам не платить займы ростовщикам и банкам, — простодушно добавил Фома.

— Какой подлец! — возмутилась Виноградова и прижала ладони к груди. Кажется, она забыла, что давно умерла. Ее лицо даже покраснело от возмущения, будто под кожей и впрямь текла кровь.

— А разве так можно? — тут же заинтересовался Фома.

— Не вздумай учить мальчика плохому, — погрозила мне кулаком бухгалтер.

— Лучше не брать заем, если в нем нет крайней необходимости, — осторожно ответил я. — Надо всегда рассчитывать на свои силы и жить по средствам.

— Сложно это, вашество. Вам не понять, уж простите за откровенность, — парень отодвинул от себя тарелку.

Он нахмурился, словно раздумывая, продолжать ли говорить.

— Так разъясни, — мягко попросил я. — Я хочу понять.

Питерский рассеянно кивнул и встал, чтобы разлить по чашкам чай.

— Многие тянутся к хорошей жизни, особенно после Смуты. Но судьба дала им другую долю. Взять того же Левина, на поминках которого нам доводилось побывать. Он не желал гнуться на заводе за копейки. И потому попытал удачу в картах.

— Дурная затея, — нахмурился я.

— Не спорю, вашество. Плохое это дело — рассчитывать кого-то обобрать до нитки. Ведь пока Левин проигрывал, кто-то на нем наживался. И как потом ему пришлось возвращать долг? Глупец снова шел пытать удачу. Но та не далась ему в руки.

— И все потому, что он хотел красивой жизни?

— Быть может, не красивой, а просто не такой тяжелой, как у его родителей, — возразил Фома. — Мне вот, повезло встретить вас и оказаться в доме при деле. Иришке семья Чеховых оплатит учебу. А ее мать осталась на работе только благодаря вам.

— Все так.

— Даже бастардам и тем живется нелегко, — продолжил парень, ставя передо мной чашку с напитком. — Вот как их в приютах обижают. А ведь у них есть сила. Что же ждать простолюдинам навроде меня?

— Ну, ты себя с другими не ровняй. Ты рукастый и за любую работу брался.

— У меня и семьи нет, — тотчас возразил он. — Потому я как ветер в поле — мог куда угодно пойти и затянуть потуже пояс.

— Не поспоришь, — вздохнул я. — Но законы все больше смягчают, чтобы всем жилось проще.

— Знаю, вашество. И профсоюзы тоже часто встают на сторону рабочих, а не их нанимателя. Но упрекать тех, кто в долговую яму влез, мне сложно. Слишком часто я видел, как хорошие люди попадали в скверные истории. И знаете, вот те же «Сыны» дают работу. Помогают простым людям жить. Да, в будущем все это изменится. Уже меняется. Но…

— Ты проверь его руки, — нахмурилась Виноградова. — Не набил ли этот мальчишка бандитскую татуировку. А то пойдет по глупости и малолетству по кривой дорожке.

— Я к ним бы никогда не пошел, — Фома словно услышал слова призрака. — Это не мое.

— И правильно, — я невольно заерзал на стуле.

— А вот вы, Павел Филиппович, хорошее дело делаете.

— Ну я всего лишь адвокат, — я развел руки в стороны.

— Про вас в городе говорят, вашество. Ваши поступки дают людям надежду. И веру в справедливость.

— Если бы еще узнать, кто пустил слух, что я благословил источник в монастыре, — буркнул я.

«Святой человек», — послышалось откуда-то с улицы. Виноградова глянула сквозь стекло и глухо выругалась.

— Что это было? — уточнил я с подозрением.

— Я вам уже говорила, — нехотя отозвалась женщина. — Призраки могут говорить. И пусть люди нас не слышат, но порой, когда голосов много, то человек начинает улавливать смысл, который мы вкладываем в свои слова.

— То есть? — не понял я.

Виноградова закатила глаза, словно удивляясь, как я не понимаю такой банальной вещи, но все же произнесла:

— Павел, про тебя говорят многие люди, — терпеливо, словно маленькому, начала объяснять мне призрак. В домах этих самых людей порой живут призраки. И они-то как раз делятся услышанным друг с другом.

— То есть, это какое-то призрачное радио? — насторожился я и добавил. — Это так работает?

— Ну, я тоже приняла в этом участие, — призналась Любовь Федоровна, но в ее голосе я не услышал раскаяния. — Когда ты только начал работать, я усиленно «говорила» о том, что адвокат-некромант — это совсем неплохо. Призраки подхватили этот слух и понесли его по Петрограду. Вскоре живые уловили разговоры мертвых. Они не понимают смысл наших слов. Но впитывают суть. И вскоре им уже кажется, что они где-то слышали, что информация верная…

— Про меня? — поразился я.

— Ты сейчас самая популярная тема города, — с гордостью кивнула Любовь Федоровна. — Людям нравится верить в чудеса. Потому и слухи им пришлись по душе. Но признаться, я не ожидала такого отклика.

— То есть, вы запустили эту цепочку? — поразился я.

— Ну, когда-то я даже организовала демонстрацию в поддержку легализации игорного дела. Так что, талант у меня есть, — с гордостью подтвердила Виноградова.

— И как долго работает это ваше Радио? — осведомился я.

Женщина усмехнулась:

— Слышал фразу «слухами земля полнится»? Так вот, сложно начать, запустить волну голосов. А вот остановить ее практически невозможно.

— А можно как-то осторожно намекнуть, что я страшный и опасный человек? Что я точно не тот, кто может благословлять воду и воскрешать людей.

— Слухи работают не так, — нахмурилась Виноградова. — Мы намекаем, шепчем, а люди додумывают и озвучивают свои предположения.

— Тогда не удивляйтесь, если к нам начнут идти те, кто хочет оживить супруга или тетушку, — предупредил я.

— Лучше пусть приходят просить оживить, чем убить, — философски заметил Фома.

Он хоть и не слышал Виноградову, но словно додумывал ее реплики по моим ответам.

Возражать мне было нечем. Потому я допил чай, поставил на стол пустую чашку, вытер рот салфеткой и поднялся на ноги.

— Идешь спать? — невинно спросила Виноградова.

— Нет, строить алтарь имени себя любимого, — немного раздраженно заявил я. — Чтобы люди приходили к нему поклоняться и возвеличивать мою персону. А затем организую секту имени себя и буду остаток своих дней безбедно жить на пожертвования.

— В подвале? — поинтересовался Питерский, видимо, приняв мои слова за чистую монету. — Потому вы туда ходили.

— Ты туда ходил? — уточнила Виноградова.

Женщина с наигранным безразличием зевнула и этот жест меня насторожил. Любовь Федоровна обычно вполне талантливо хитрила. Но сейчас разнервничалась, пытаясь сделать вид, что ее не волнует мой интерес к подвалу.

— Мне пришлось искать вас, — обратился я к ней.

— Иногда я задумываюсь и словно засыпаю, — отмахнулась призрачная дама.

— Может быть, вам стоит дать немного силы? — я щелкнул пальцами, призывая тотем, но Виноградова небрежно отмахнулась.

— Я не настолько слаба. Но если мне понадобится твоя помощь, я обращусь, — улыбнулась она, проходя мимо растревоженного пня. Тот подозрительно покосился на духа горящими глазами и с готовностью обратился ко мне. Даже корни задрожали от нетерпения, как ему хотелось поработать.

Женщина ушла, провалившись сквозь пол, а я продолжал смотреть в стену, пытаясь осознать произошедшее. Никто из призраков никогда не отказывался от подпитки. Сила некроманта была для них сродни живительной влаги для умирающего от жажды. Но Виноградова просто ушла.

— Что-то случилось? — вывел меня из задумчивости встревоженный Фома. — Вы обидели женщину?

Я поспешил успокоить слугу:

— Нет, что ты. Все в порядке. Любовь Федоровна отправилась по своим делам…

Я подумал, что мне все же стоит узнать, чем она занимается в свободное время. Может быть, и впрямь впадает в сонную оторопь. Тогда ее нужно напитать силой, чтобы она не истончилась и не ушла в забытье. Такое порой случается с призраками, которые давно уже обитают в посмертии.

— Вот же я дурак, — наконец догадался я. — Она ведь боится…

Виноградова привыкла существовать за счет эмоций жильцов. Большую часть времени она находилась в стазисе. Но сейчас появились я и Фома. Любовь Федоровна стала активней. Но, вероятно просто беспокоилась о том, что привыкнет к моей подпитке, и будет от нее зависимой. Она была сильной при жизни. И, конечно же, не собиралась проявлять слабость, став мертвой.

— Что происходит? — нахмурился Питерский.

— Все хорошо. Просто хозяйка этого дома гордая женщина. И ей надо привыкнуть, что она больше не одна.

— К такому и впрямь сложно привыкнуть, — парень улыбнулся. — Иногда когда я мастерю что-нибудь в подвале, мне кажется, что наша Любовь Федоровна садится рядом и смотрит на то, как я работаю.

— Это тебя пугает? — я вспомнил свои ощущения в подвале.

— Нет, — замотал головой помощник. — Мне рядом с ней спокойно. Прямо как нашим котам.

— Это точно, — кивнул я.

— Котов не обманешь. Мы сердцем чуем.

Мы закончили ужин и разошлись. Фома направился по делам, я же ушел в свою комнату. Взглянул на часы, отметив, что сегодня я рано освободился. А затем вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов нужный номер, и нажал на вызов. Трубку не брали долго. Пока наконец в динамике не послышался голос:

— Слушаю, Павел Филиппович. Что-то срочное?

Собеседник был раздражен, хоть и пытался это скрыть. А на заднем плане в динамике я услышал тихий женский голос. Видимо, своим звонком я сорвал Дмитрию свидание. Но отступать было поздно. Поэтому я сделал вид, что не заметил недовольства жандарма и вежливо произнес:

— Добрый вечер, мастер Иванов. Я хотел бы попросить вас о помощи.

— Слушаю.

Раздраженность в голосе жандарма быстро сменилась настороженностью.

— Юрий Волков, — ответил я. — Отбывал наказание на каторге. Я хотел бы узнать, за что.

— Завтра попытаюсь выяснить, — произнёс жандарм.

— Больше спасибо, — сказал я.

— Великий день, — фыркнул парень. — Я отмечу в календаре, что вы поблагодарили меня по-большому. Но пока не за что. Это все?

— Да, еще раз спасибо.

По традиции жандарм отменил вызов не попрощавшись. Я же положил телефон на стол, сел в кресло и задумался, глядя в окно. В деле Самохвалова не было ничего, что могло бы отменить старую расписку. Впрочем, мне это не было нужно. Клиент признавал долг, мне надобно было лишь сбить сумму до разумной. Волков прошел путь Искупителя, то есть сперва умер, а потом воскрес. Если бы он просто пропал, то получилось указать на злоупотребление правом. Но сейчас это бы не сработало.

Можно попробовать пересчитать сумму. И если повезет, подать в суде возражение на необоснованно завышенную сумму.

Я задумчиво посмотрел на лежавший на столе телефон. Ладно, завтра узнаю, за что Волков отбывал наказание, а там видно будет.

Встал с кресла, и в этот момент зазвонил лежавший на столе аппарат. Я взглянул на экран, на котором высвечивался незнакомый номер. Взял телефон, нажал на кнопку приема:

— У аппарата.

— Мастер Чехов, простите за поздний звонок, — послышался в динамике голос. — Это Рахмат, цирюльник.

— Помню, — ответил я. — Что-то случилось?

— Ко мне пришла семья Семеновых. Они хотят заключить мировое соглашение, — продолжил цирюльник.

— Отлично. Значит, тогда сейчас ты скажешь, что посовещался с адвокатом и Чехов велел гнать их взашей. Прямо такими словами. Поступим так: вы вместе приедете ко мне, и мы составим отказ от претензий, который передадим в суд, чтобы дело закрыли, и повторная подача иска по той же самой претензии была невозможна, — быстро ответил я.

— Хорошо, — с облегчением протянул цирюльник и добавил. — Спасибо вам, мастер Чехов.

— Пока не за что, — ответил я. — С утра позвоните моему секретарю и уточните, когда у меня будет свободное время. Если это все…

— Да, все, — торопливо произнес Рахмат. — До встречи, Павел Филиппович. Еще раз спасибо.

Он отменил вызов. Я положил телефон на стол и направился в ванную комнату. Там быстро освежился, растерся полотенцем и воспользовался хвойной пастой, которую много раз собирался выбросить. Во рту разлилась неприятная горечь.

— Красота требует… — пробормотал я начало поговорки и поплелся в спальню. Там я свалился на матрас, словно куль с мукой и заснул без сновидений.

Этой ночью мне удалось выспаться. Потому проснулся я за полчаса до будильника. Встал с кровати, добрел до ванной, быстро привел себя в порядок. Затем оделся в приготовленный загодя кем-то заботливым костюм, который висел на спинке стула и вышел в гостиную.

С кухни послышался звон посуды, веселый девичий смех и голоса. Я прошел к столу, сел в кресло. И в гостиной появился призрак Виноградовой:

— Доброе утро, — поприветствовала она меня. — Как спалось?

— Прекрасно, — ответил я и откинулся на спинку кресла. — Поэтому я в прекрасном настроении перед днем дежурства.

— Это ненадолго, — обнадежила меня Любовь Федоровна. — Сейчас чай подам.

Она крутнулась и исчезла на кухне. Вернулась призрак через несколько минут. Перед ней летел поднос, на котором стоял чайник и чашка.

— Держи, — Виноградова поставила поднос на стол. — Заварила буквально десять минут назад.

— Спасибо.

Я налил в чашку чай и сделал глоток. Довольно зажмурился:

— Напиток вышел прекрасным, Любовь Фёдоровна. Спасибо.

— Да что уж, — махнула рукой Виноградова и села в кресло напротив меня. — Дело нехитрое. Не такое хитрое, как покупка телевизора.

— Я помню о своем обещании, — я поперхнулся под колким взглядом Виноградовой.

— Это хорошо. Но что-то мне подсказывает, что «помнить» мало для покупки техники. Может тебе попробовать позвонить в магазин? Попросить доставить нам каталог продукции?

— Конечно. Обязательно этим займусь.

— Точнее, дашь указание секретарю, — усмехнулась женщина. — Повезло тебе с сотрудниками. Все как на подбор. А я говорила, что сомневаться тебе не стоит.

Я в очередной раз не стал напоминать, что Любовь Федоровна не сомневалась только в Фоме. В конце концов, не хотелось начинать день со спора, в котором я совершенно точно не выиграю. Призраки не устают, и Виноградова могла до самой ночи напоминать мне, как я был неправ.

— Какие новости в городе? — решил сменить тему.

— Телевизоры вскоре подорожают, — сощурилась призрачная дама, но все же смилостивилась и добавила, — Говорят, что собираются праздновать день Петрограда. Император традиционно обещал огненное и водное зрелище небывалого размаха. Кто бы сомневался? Михайловский полк наверняка покажет нечто невероятное, парусники по Неве с красными парусами. Я лично всегда считала это пустой тратой денег. Но у меня тогда телевизора не было. А вот посмотрю на это представление на экране и, может, пойму, что стоит оно того.

— Конечно, — кивнул я, допивая чай.

— Красные паруса ведь нельзя увидеть в черно-белом телевизоре, — продолжила Виноградова, испытывая мое терпение.

— Я вас услышал.

— Но понял ли? — ехидно осведомилась женщина. — Я ведь так мало прошу взамен за свою заботу и работу. Между прочим, я даже сверхурочные себе почти не записываю.

Я взял чайник и направился в приемную. Оказался я там ровно за минуту до того, как дверь офиса открылась, и в приемную вошла Нечаева.

— Доброе утро, Арина Родионовна, — с улыбкой поприветствовал я секретаря. — Как насчет чая? Мы как раз успеем выпить по чашечке до того, как приедут люди с ордерами. Прошу.

— Я как раз успела по дороге заглянуть в кафетерий на углу. Прикупила слоеных пирожных, которые так любит Фома…

— Только при Иришке не давайте их, — попросил я. — Иначе она решит, что плохо справляется с работой.

— Конечно, — улыбнулась Арина.

Дверь офиса распахнулась, и в помещение ворвался Карасиков. В длинном черном пальто и кепке. И заметив его, Арина Родионовна удивленно подняла бровь.

— Доброе утро, — осторожно начал я. — Вам потребовалась консультация по рабочему праву?

Режиссер покачал головой:

— Нет, мастер Чехов. Я пришел сделать вам предложение, от которого вам будет сложно отказаться, — горячо начал он. — Как насчет того, чтобы сыграть в моем сериале? У вас очень интересный типаж.

Нечаева перевела взгляд на меня.

— При первом нашем знакомстве вы уверенно заявили, что мне бы только дворников играть, — возразил я.

— Ну принял и принял, что бубнить то да старое вспоминать. Ошибся, с кем не бывает, — легко согласился режиссер. — Кстати, вот ваш рубль, который я проспорил.

Он достал из кармана пальто купюру и положил ее на стол секретаря. И продолжил:

— А теперь давайте обсудим условия и подпишем договор.

Я удивленно взглянул на Карасикова:

— Какой договор? Кажется, я еще не дал согласия.

Режиссер застыл. А зачем осторожно произнес:

— То есть… Как понять?

Я пожал плечами:

— Да очень просто. Кинематограф — это не мое. Никогда не хотел блистать на сцене, отыгрывая роль.

— Но… — начал было Карасиков, и в этот момент из жилого крыла выглянул Фома:

— Мы в ближайшее время по делам поедем, вашество? — уточнил слуга, вытирая руки небольшим полотенцем. — Иришке за продуктами съездить надобно.

Режиссер застыл, уставившись на Фому и открыв рот, словно бы не в состоянии подобрать слов, чтобы выразить свою мысль.

— Нет, — покачал головой я. — Можешь ехать. Если нужно, аозьми «Империал».

Фома кивнул:

— Не надо «Империал» вашество. Я Ласточку возьму. А то в торговых рядах решат, что с нас можно с три шкуры драть.

Слуга развернулся, и хотел было выйти в жилое крыло, но в этот момент стоявший неподвижно как статуя Красиков наконец ожил:

— Каков типаж! — начал он, подбегая к Фоме. — Буквально былинный богатырь, который вот-вот отправится на подвиги ратные во славу Русских земель.

Режиссер отскочил на шаг назад, сложил пальцами рамку и посмотрел сквозь нее на Фому. Затем подпрыгнул к удивленному слуге, осторожно потрогал его за бицепс.

— Вы чего? — удивленно спросил Фома, подозрительно наблюдая за режиссером.

— Даже речь такая… — восторженно произнес режиссер и пощелкал пальцами, словно подбирая слово. — Простая. Настоящий Илья Муромец! Или Микула. Молодой человек, вы не хотите сделать карьеру в кино?

Смещение фокуса внимания с меня на слугу дало мне передышку. И я начал было обдумывать, как бы выпроводить Карасикова из офиса, но в этот момент дверь снова открылась, и в приемную вошли двое. Один, высокий и широкоплечий, подошел к Карасикову, и что-то мягко приговаривая ему, повел режиссера к выходу. Фома проводил гостя удивленным взглядом, покачал головой и направился в жилое крыло. Второй же, невысокий, наголо бритый, в костюме и в очках подошел ко мне:

— Павел Филиппович, — улыбаясь, начал он. — Давайте уладим это безобразный конфликт, который произошел на съемочной площадке.

— Какой конфликт? — не понял я.

— Когда Дмитрий Владимирович оскорбил вас при актерах. Вы поймите, Карасиков уже давно тяжело хворает. У него и справка есть. Ну, снимает мастер кино, так на свои же, а не на Министерские. У каждого из нас свои увлечения. А творческие люди бывают вспыльчивы.

— Вы переживаете, что у меня имеются претензии к семье, — догадался я и мужчина согласно закивал. — Не извольте беспокоиться, я принял это за лицедейство, и подыграл режиссеру. Так что претензий к семье Карасиковых у меня нет. Заявляю это при свидетелях.

Мужчина расплылся в улыбке:

— Спасибо за понимание, Павел Филиппович. Надеюсь, по поводу сегодняшнего инцидента у вас тоже нет претензий?

Я покачал головой:

— Пока нет, — ответил я, сделав ударение на слове «пока». — Но если Дмитрий Владимирович зачастит в мой офис, претензии могут появиться.

Гость согласно кивнул, всем своим видом давая понять, что больше этого не повторится.

— До встречи, Павел Филиппович, — с улыбкой произнёс он и вышел из приемной. И едва за приказчиком закрылась входная дверь, я с облегчением вздохнул и встал с дивана и подошел к столу.

— Наконец-то.

Вытащил из шкафчика две чистые чашки и плеснул в них чай.

— А у вас всегда интересно, мастер Чехов, — задумчиво произнесла Нечаева. — Могу я полюбопытствовать, Павел Филиппович, откуда вы знаете Карасикова.

— Да познакомились не так давно, — ответил я и поставил чашки на стол. Разлил по ним чай. — Вы же сами скинули мне адрес съемочной площадки, где можно было найти Бону Виту.

— Ах, да, — рассеянно ответила Нечаева. — Но если бы я знал, что на площадке будет сам Дмитрий Владимирович — напросилась бы с вами.

— Чем он так заменит? — уточнил я.

— Что вы, Павел Филиппович. Он лучший режиссер современности. Карасиков же снимал сериал «Способы дознания». Ну, про Марью Петровну, я же советовала вам посмотреть.

— А, точно, — кивнул я, вспомнив старый разговор. — Тогда бы вам очень не понравилось.

— Почему? — удивилась Арина Родионовна.

— Потому что Митя Владимирович сказал, что я похож на дворника после запоя. А потом поспорил на рубль, что я не смогу убедительно сыграть некроманта. Пришлось прибегнуть к кое-каким фокусам.

Я развел руками, и Арина Родионовна улыбнулась:

— У вас получилось, раз мастер Карасиков прибыл в ваш офис.

Я сел в кресло и сделал глоток чая:

— Так уж вышло.

В этот момент входная дверь снова хлопнула, и в помещении появился первый посетитель. Парень робко замялся на пороге и произнес:

— Мне к Павлу Филипповичу по назначению

Он похлопал себя по карманам и достал сложенный пополам ордер:

— Вот.

— Арина Родионовна оформите посетителя, — распорядился я и направился к себе. — А затем проводите его в мой кабинет.

— Павел Филиппович, я вам точно говорю, что все это для того, чтобы мою мастерскую прибрать, — горячо возразил парень, сидевший за столом напротив меня.

Я поморщился и взглянул на посетителя, довольно отметив, что этот клиент на сегодня последний.

— Поймите, Никита, я оказываю юридические услуги, — начал я. — Консультации, представительство в суде. Защита прав и ведение дел компаний.

— Так мне и нужна защита компании, — возразил парень.

Я тяжело вздохнул. Но сил спорить не было. Сегодня министерство было щедрым на заказы, и часть посетителей пришлось перенести на завтра. Это без учета конвертов из жандармерии, которые я даже не успел вскрыть.

День выдался тяжелым. Причем часть посетителей прибыла по поводу долговых обязательств. Я отделался консультациями, сообщив, что если кредиторы будут подавать в суд, то надобно звонить мне. И взяв на заметку, что если после дела Самохвалова мы с Волковым разойдемся мирно, часть таких клиентов нужно будет перенаправить ему.

Сегодня мне пришлось вспомнить почти весь курс права. И очень надеялся, что мое имя послужит гарантией защиты нарушенных прав клиентов, и все сегодняшние дела обойдутся консультациями.

Парень пришел ко мне уже вечером. И был он без ордера. Но очень просил принять его именно сегодня. Я вежливо пригласил его сесть за стол и изложить суть дела. И парень изложил. Да так, что окончательно поставил меня в тупик.

Из рассказа выходило, что три брата открыли мастерские. Старший выпиливал поделки из дерева, средний с женой плел соломенных кукол. А младший, Никита, занялся резьбой по камню. Спустя какое-то время, мастерские стали приносить хорошую прибыль, и заинтересовали неких лихих людей.

Первым письмо получил старший брат. Ему предлагали либо платить за охрану, либо случится лихое. Парень отнес письмо в жандармерию и продолжил работать. И через несколько дней его мастерская сгорела дотла.

Через пару дней такое же письмо пришло среднему брату. Тот нанял охрану и застраховал помещения, но это не спасло. Дружинники были обезврежены, мастерская и лавка сгорели, а брат теперь судится со страховой компанией.

И вот сегодня, письмо пришло младшему Никите. И он решил прийти ко мне за защитой.

— Мастер Никита, — повторил я. — Я не оказываю охранные услуги. Вам нужно в частную дружину или жандармерию.

— Да не берется меня охранять ни одна дружина! — возразил парень. — Я всех сегодня обзвонил. А жандармы пока дело заведут, я мастерской лишусь. А это дело всей моей жизни. Поймите, Павел Филиппович.

— К сожалению, у меня не было опыта борьбы с лихими людьми.

— Да вам и не надо. Весь город знает, как ловко вы с монархистами разобрались. И что среди «Сынов» у вас знакомые.

— Ладно, — смирился я. — Давайте так. Сейчас мы подпишем договор о найме меня консультантом вашей мастерской. Сроком на три месяца и с правом продления договора. А завтра вы назначите встречу этим людям, чтобы обсудить детали. Согласны?

Парень неуверенно улыбнулся и закивал:

— Да, конечно, Павел Филиппович.

— Тогда идите в приемную к Арине Родионовне, и пусть она составит договор.

Никита вскочил с кресла:

— Спасибо, Павел Филиппович, — поблагодарил он и поспешно выбежал за дверь.

Я же вздохнул и откинулся на спинку кресла, так до конца и не веря, что сегодняшний день закончился. Он показался мне бесконечным.

В кармане зазвонил телефон и я едва не выругался. Вынул аппарат, взглянул на экран, нажал на кнопку приема вызова:

— У аппарата.

— Добрый вечер, Павел Филиппович, — послышался в динамике голос Иванова. — Я узнал, что вы меня вчера просили.

Усталость как рукой сняло, и я взбодрился. Сел в кресле и нетерпеливо произнес:

— Ну же. Не томите, мастер Иванов.

— Ваш Юрий Волков отбывал наказание на каторге за вымогательство, — сухо ответил жандарм.

— Очень интересно, — протянул я. — А можно узнать подробности?

— Если только завтра, Павел Филиппович, — ответил жандарм и, кажется, зевнул. — У некоторых, видите ли, есть личная жизнь.

— Извините, я не просил вас рассказать подробности прямо сейчас, — легко соврал я.

— Конечно, — протянул Дмитрий и мне показалось, что в этот момент он иронично улыбается. — Вам бы тоже не помешало иногда забывать о работе, Павел Филиппович.

— Спасибо за помощь, мастер Иванов.

— Никогда бы не подумал, что скажу это, но… Обращайтесь, мастер Чехов, — произнёс жандарм и завершил вызов.

Я рассеянно посмотрел в окно. Значит, Волков отбывал наказание за вымогательство, потом вышел, «перевоспитался» и начал работать против взыскателей. Причем особую радость ему доставляет ставить на место черных взыскателей. Интересно, почему произошли такие изменения? Обычно для профессиональных преступников каторга не является местом для исправления. А Волков, вероятнее всего, попал в острог и на каторгу за дела «кадетов».

Я снова вынул из кармана телефон, нашел номер Иванова и вновь его набрал. Не отвечали мне очень долго. И я уже хотел отменить вызов и перезвонить, как в динамике послышался недовольный голос:

— Слушаю, Павел Филиппович. Опять.

— Еще раз здравствуйте, мастер Иванов. А можно посмотреть материалы дела?

— Волков ваш клиент? — уточнил жандарм.

— Скорее противная сторона в споре.

В динамике послышался тяжелый вздох:

— Я бы с радостью отказал вам, Павел Филиппович. Потому что это против правил, лезть в старое дело, которое вас никак не касается…

— Но? — уточнил я и пояснил. — После такого начала обычно следует «Но», и причина вашего согласия.

— Но судя по повторному за пять минут звонку, вы очень заинтересованы в этом деле. А способов выиграть у вас не так много. Поэтому вы все равно попытаетесь все разнюхать, но уже через Белову, как делали и не раз. И Алиса не сможет вам отказать. Уж слишком крепка ваша дружба.

— Не могу обещать вам, что не стану искать помощи, — повинился я. — Мне и впрямь очень надо выяснить подробности того дела.

— Ценю вашу откровенность мастер Чехов. И потому, так уж и быть, я покажу вам это дело. Приезжайте завтра в час дня.

— Спасибо, — удивленно протянул я. — Если я че-то могу вам отплатить…

— И знаете что, — он прочистил горло, — вы говорили о табачной лавке, где продают хорошие сигареты. Не думайте, я не прошу у вас взятку. Но был бы признателен, если бы вы привезли мне пару пачек на пробу. А то мне уже не раз прозрачно намекнули, что от моих сигарет пахнет как от подошвы старых портовых ботинок.

— Буду рад угодить, — тотчас отозвался я и записал в ежедневнике напоминание.

— До завтра, мастер Чехов, — попрощался Иванов и отменил вызов.

Я же убрал телефон в карман и взглянул на лежавшую на столе стопку конвертов из жандармерии. И потянулся было к ним, чтобы вскрыть и ознакомиться с содержимым пакетов.

— Не заработался за сегодня? — послышался от дверей насмешливый голос Виноградовой.

Я замер. Ладонь зависла над бумагами. Поднял голову и взглянул на стоявшую в дверях Любовь Федоровну. И искренне ответил:

— Если честно, то за сегодняшний день я умудрился немного устать.

— Может быть, тогда дела от жандармерии подождут до завтра? — вкрадчиво предложила призрачная дама.

Я на секунду задумался. Даже если распечатаю все сегодня, в острог для разговора с задержанным меня все равно не пустят. Поэтому я кивнул:

— Вы правы, Любовь Федоровна. Дела могут подождать.

Женщина довольно улыбнулась:

— Вот и хорошо. Идем, Иришка уже приготовила ужин.

Я встал с кресла, вышел из кабинета в приемную. Где и встретил Никиту, который стоял у стола Арины Родионовны.

— Вот, — девушка забрала из принтера копии договоров, и протянула их клиенту, — Подпишите оба экземпляра.

Точно! Как я мог забыть, что буквально несколько минут назад отправил Никиту к секретарю, чтобы составить договор. Подошел к столу, взял бумаги, которые уже успел подписать промышленник, и поставил автографы в нужных местах. Протянул один экземпляр Никите:

— Вот, держите. Завтра вы свяжетесь с этими людьми и назначите встречу на ближайшее время.

— Спасибо, Павел Филиппович, — поблагодарил меня клиент и выбежал из приемной, оставив нас с Нечаевой вдвоем. Во всяком случае, так думал парень и Арина. Потому что я точно видел Виноградову, которая зависла над полом в нескольких шагах от меня. В помещении возникла неловкая пауза.

— Ну, кажется, приемный день закончен, — начал я, и Нечаева улыбнулась.

— Но работа еще осталась, — ответила она и кивнула на ворох лежавших записок. — Посетителей было так много, что я не успела заполнить все карточки.

— Быть может, оставить все на завтра? Мне тут один жандарм посоветовал больше отдыхать.

— Это не тот самый, который в последний раз пришел вместе с вашей приятельницей Алисой? — словно между прочим уточнила Арина.

— А я уж решил, что мне показалось, что эти двое не случайно пришли в одно время, — я пригладил волосы.

— Бросьте. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы заметить, как между этими двумя проскакивают искры.

После сказанной фразы девушка как-то странно на меня посмотрела, словно ждала определенной реакции. Я пожал плечами и заговорил:

— Мне хочется, чтобы Алиса была счастлива. Она хороший человек и станет для своего мужчины доброй супругой и верной подругой.

— Все так. Мне правда казалось, что вы…, — Нечаева опустила глаза и густо покраснела, но продолжила, — Белова вам так часто помогала. И я подумала, что между вами…

— Нам повезло остаться друзьями, — ответил я быстрее, чем следовало.

— Повезло? — Арина подняла брови.

— Алиса замечательная, но как вы заметили, искры между мной и ею не проскочило.

— И вы считаете, что этот Дмитрий может составить ей партию?

— Было бы наивно полагать, что они уже планируют совместную жизнь и придумывают имена возможным детям, — я развел руки в стороны. — Завтра — послезавтра Иванов примет титул и станет князей Шуйским. Да, ему не позволят занять должность равную статусу его отца. К сожалению, в нашем обществе происхождение значит много. А парень — бастард, хоть и признанный князем. Но все же он станет важной фигурой.

— Но в газетах пишут, что все может обернуться иначе, — напомнила мне Арина Родионовна. — И Шуйские готовы представить свету другого наследника.

— Все будет так, как завещал покойный князь, — я покачал головой. — И происки вдовы грозят только ей самой. Не хотелось бы думать о плохом. Но она напрасно настраивает против себя единственного сына, которого ее супруг официально признал. Не ровен час, после подобных выходок она может уехать в долгое паломничество, а то и принять постриг.

— Думаете, что Иванов способен так поступить с женой своего покойного батюшки?

— Если все зайдет слишком далеко, то ему придется пресечь слухи о своей несостоятельности как наследника. Думаю, вдовствующая княгиня может столкнуться с другой стороной жизни.

— И как это отразится на самом Дмитрии? Вы знаете его не так давно. Он хороший человек?

— Он не подлец. И способен помнить добро. Этого уже много, поверьте, — я вздохнул и принялся складывать карточки посетителей в стопку. — Мне показалось в первый день нашего знакомства, что он может пойти по головам, если придется. Как знать, вдруг я прав. К тому же к Евсееву он отнесся скверно.

— Многие аристократы обращаются с простолюдинами именно так — словно они и не люди вовсе, — вздохнула девушка.

— Белова скоро обретет отчество. Ее отец получит титул. Он много лет идет к этому. Но станет ли Алиса от этого ровней наследнику князя Шуйского, я не знаю, — высказал я наконец свое сомнение. — И я боюсь, что молодой князь решит, что достоин кого-то более родовитого.

— Будет жаль, если он упустит свой шанс.

— Шанс? — удивленно уточнил я.

— Стать счастливым, — легко пояснила Нечаева. — Если он откажется от той, кого выбрало его сердце, то станет несчастным. А такие люди опасны тем, что делают несчастными всех вокруг. Каждый делится тем, чем наполнен.

— Думаете, сердце жандарма выбрало Белову? — с легкой улыбкой осведомился я.

— Вы не видели, как он поддерживал ее под локоть, когда они шли от машины. Как смотрел…- секретарь смутилась и забрала у меня стопку бумаг, чтобы убрать в стол. — Хотя, быть может, мне все это показалось.

— Было бы хорошо, если не показалось, — я нахмурился, вспомнив смех Алисы и то, как она подливала чай гостю во время того, как я делился последней сказкой. — Если Дмитрий обидит Белову, то будь он императорским наследником — я ему голову оторву.

— Только не в моем доме, — сухо велела Виноградова.

— Вы такие страшные вещи говорите, Павел Филиппович, — Нечаева покачала головой. — Даже у стен есть уши. Не стоит произносить этого вслух.

— Значит делать можно? — провокационно спросил я.

— Можно, — девушка внезапно опалила меня потемневшими глазами. — За тех, кто нам дорог нужно биться.

Я вдруг захотел прямо сейчас сделать два шага, обогнуть стол и сгрести в охапку эту девицу, которая умела одним своим взглядом заставить мое сердце биться чаще. Пришлось вцепиться пальцами в столешницу до побелевших костяшек. Зажмуриться и выдохнуть. К счастью, девушка не заметила моего состояния и спокойно продолжила убирать документы.

— Давайте поужинаем вместе? — предложил я вместо того, чтобы попросить девушку уйти. — Мы пропустили обед.

Арина Родионовна ненадолго задумалась, а затем кивнула:

— Хорошо, с радостью.

Она поправила волосы, в которых блеснула шпилька, подаренная ей несколько дней назад, разгладила из без того безупречные манжеты блузки и уточнила:

— Куда пойдем, Павел Филиппович?

Я открыл было рот, чтобы предложить несколько мест на выбор, но в этот момент стоящая в подставке ручка вдруг дрогнула, поднялась над столешницей, а затем на белом листке для записи появилась строчка:

«Можете поужинать у нас».

Нечаева нахмурила брови, я же улыбнулся, наблюдая за тем, как Виноградова старательно выводит ручкой буквы на листе. Арина же взглянула на меня и уточнила:

— Приглашение от Любови Фёдоровны?

Я кивнул:

— В этом доме не завелись другие призраки. Пока.

К моему удивлению, Виноградова никак не отреагировала на это заявление. Просто ловко забросила ручку в стакан-подставку.

— Охотно приму ваше предложение, Любовь Фёдоровна, — согласилась Арина Родионовна с коротким поклоном. Взяла меня под руку, и мы направились к широкой лестнице, которая вела на второй этаж.

Иришка как раз выходила из кухни.

— Вашество, Арина Родионовна. Не думала, что вы решите трапезничать прямо сейчас. Я могу вернуться и накрыть на стол.

— Мы справимся сами, — ответил я и заметил, как Фома довольно усмехается.

— Вы не возражаете, что я отлучусь, вашество? Отвезу Иришку…

Я вернул парню ухмылку и добавил:

— Конечно. На вечер дел не планируется. Так что можешь не торопиться.

Арина дернула меня за рукав, когда парочка спустилась по лестнице:

— Между ними тоже искрит. А вы его поддеваете. Нехорошо, Павел Филиппович.

— Чего еще ждать от некроманта? — довольно ощерился я. — Это простаки думают, что я добренький. А на деле…

— Вы замечательный, — неожиданно заявила Арина Родионовна и пока я собирался с ответом, повязала поверх юбки передник. — Мойте руки и садитесь за стол. Так уж и быть, я поухаживаю за злым некромантом. Конечно же, потому, что боюсь его коварства.

— То-то же, — пробормотал я, пытаясь согнать с лица глупую улыбку.

Вскоре мы устроились за столом. На этот раз Иришка приготовила тушеного карпа с овощами и зеленью. И вышло блюдо до того вкусным, что мы ели почти не разговаривая. Впервые я пожалел, что еда настолько хороша. Зато наблюдать за довольной Ариной Родионовной было приятно. Девушка ела с завидным аппетитом.

— Что? — спросила она, заметив мое внимание. — Тоже считаете, что дама должна есть только листики салата?

— Вовсе нет. Салат любят улитки, насколько я знаю.

Нечаева улыбнулась и призналась:

— Уважаю рыбу. Тем более, когда она приготовлена так славно.

— Там еще пирог с творогом, — сообщила Виноградова и вдруг насторожилась. Потом на мгновенье замерцала и пропала.

Затем снизу донесся ее недовольный голос:

— Еще кто-то приперся и топчется на пороге. Небось собирается выкорчевать мои розы…

— Мне надо спуститься ненадолго, — предупредил я секретаря. — Если вас не затруднит — разлейте по чашкам чай и нарежьте пирог. Любовь Федоровна его рекомендовала.

Сам же я утер салфеткой губы и направился вниз по лестнице.

Дверь я распахнул неожиданно для гостя. Паренек показался мне испуганной птичкой. Стоял на пороге, обхватив себя руками, и не решался поднять на меня глаза. Он был облачен в большую куртку, которые носили рабочие на мануфактуре, широкие штаны словно паруса раздувались на ногах и ботинки, казавшиеся великоватыми. Кепка восьмиклинка прикрывала голову, но из-под нее все же выбивались короткие светлые вихры.

— Ты пришел, чтобы попросить о помощи или просто с мальчишками поспорил, что постучишь в мою дверь и не сбежишь, когда я открою? — скрывая усмешку, спросил я.

Парнишка шмыгнул носом, утер его рукавом и лишь потом бросил на меня вороватый взгляд. И мне показалось знакомой эта россыпь веснушек на вздернутом носе и светлые глаза. Я резко сорвал с гостя кепку и отступил в холл, потому как ловкая ручонка со скоростью кошки собралась сцапать вещицу. Под ннй оказалась голова, с короткими пшеничными волосами, которые не так давно очень талантливо подстригли. Я бы даже сказал — идеально.

— Погоди-ка, я тебя должно быть знаю, — прищурился я. — Кажется, что именно из-за тебя возник весь сыр бор с цирюльней Рахмата. Верно?

Передо мной стояла Алена Семенова. Она закусила губу, очевидно, не в первый раз за последнее время, потому как кожа была красной и припухшей. Под ее глазом расплылся застарелый синяк, который девица даже не подумала маскировать. Видимо, полагала, что так ее будет сложнее узнать.

— Алена?

— Да, это я, — хрипло сообщила девушка и вскинула голову, — Я.

— Хорошая стрижка, — примиряюще отметил я и протянул ей кепку.

Семенова забрала ее, но не водрузила на голову. Вместо этого ударила ею по предплечью, словно сбивая с ткани пыль, и сунула в карман своей здоровенной куртки.

— Ты именно в этом виде пришла к Рахмату? И он не понял, что перед ним девушка, — догадался я.

— Все принимают меня за пацана, когда видят в таком вот наряде, — буркнула она и вновь шмыгнула носом.

— Где мои манеры, — я посторонился, пропуская гостью через порог. — Проходи. Ты голодна? Или обойдемся чаем?

— Я не нуждаюсь, — воинственно заявила она, но тут же жадно втянула воздух носом и гулко сглотнула.

— Мы собрались пить чай с секретарем. Было бы неплохо, если бы ты составила нам компанию.

— И часто вы зовете пришлых за стол?

— Призраки не едят, — заметил я беспечно и направился по лестнице наверх, точно зная, что гостья шагает следом. — Мой слуга повез свою девушку домой. А мы вот, решили поужинать. Но если ты не желаешь…

— Отчего же, ежели вам и впрямь нужна компания, — внезапно согласилась Алена.

— Только сначала помой руки, — строго предупредил я.

— Скажи этой прощелыге, что я за ней слежу. Надумает что-то стянуть, я ее живо вышвырну отсюда, — строго заявила Виноградова.

Она смотрела на девушку с явным неодобрением и поджимая бескровные губы.

— А ваши призраки не против визитеров? — запоздало спросила Алена и, наконец, заметила Нечаеву. Смутилась и даже попятилась.

— Ой, вы не говорили, что у вас тут свидание.

— Это не свидание.

— У нас не свидание.

Я сказал это практически одновременно с Ариной и поймал ее смеющийся взгляд. Девушка положила ломоть рыбы на тарелку и поставила ее напротив пустого стула.

— Вы как раз поспели к ужину, — невозмутимо произнесла Нечаева. — Карп сегодня получился отменным.

— А я думала, что некроманты питаются чем-то вроде летучих мышей, — хихикнула Алена и скинула свою куртку.

Под ней скрывалась худенькая девушка в чистой, но застиранной рубашке. Она старательно вымыла руки с мылом и вытерла кожу полотенцем. Потом рассеянно пригладила волосы, очевидно, еще не привыкнув к их длине.

— Я правда вам не помешала? Я бы не пришла, но мне нужна помощь. И кажется, что только такой, как вы может мне помочь.

— Точно решила спереть вилки, — недовольно проворчала Любовь Федоровна, закатывая глаза.

Уже ночью я лежал в своей кровати и прислушивался к едва различимым девичьим голосам, которые раздавались из гостевой комнаты. За ужином выяснилось, что Алена сбежала из дома и возвращаться туда отказывалась категорически. На это Арина Родионовна резонно заметила, что раз завтра семья Семеновых явится к нам на подписание мирового соглашения, то мне стоит оставить девицу на ночь в гостевой комнате. Виноградова, конечно, возмутилась, но признала, что резон в этом есть. А сама Нечаева добавила, что не стоит компрометировать юную особу нахождением с холостым мужчиной под одной крышей. Я хотел было уточнить, что она сама однажды ночевала со мной в этом доме. И тоже была юна. Но тут же подумал, что прозвучит это несколько двусмысленно. Да и не хотелось мне выгонять этого встревоженного воробышка ночевать под мост.

Мы разговорились, и ближайшем рассмотрении Семенова оказалась вполне приятной девушкой, чем выгодно отличалась от членов своей семьи, с которыми я успел познакомиться. К слову, именно один из братьев и поставил Алене синяк под глазом. Она уверяла, что происходило это не так часто, и если быть ловчее, и не мешкая уворачиваться, то и побоев можно избежать. Еще она совершенно серьезно заявила, что если позволить батюшке отвесить крепкую оплеуху, то потом можно не опасаться, что и братья добавят. А если отец спустит ей шалость, то придется от четырех парней под лавками прятаться.

Насилие в семье Семеновых считалось частью воспитания. Старшие наказывали младших, пока те не могли дать достойный отпор. Алена в этом плане не смогла.

— Как справиться с такими оболтусами? — размышляла она вслух, уминая карпа. — Они в плечах широкие. Да и кулачищи огромные. Вот потому я и научилась прятаться и спать вполглаза. А говорить, что у меня сила проснулась, я побоялась.

Девушка протянула ладонь, на которой мягко полыхнул лепесток пламени.

— Если отец прознал бы, то наверняка решил, что мамка покойная меня нагуляла. И уж точно бы тогда забил до смерти. Не вспомнил бы, что его прадед когда-то умел поджигать костры щелчком пальца. Об этом и говорят-то только после того, как выпьют. А по трезвому называют себя крепкими работягами, а не изнеженными дворяшками.

Девушка смутилась сказанного и сжала пальцы в кулак, гася пламя.

— Только в моей семье работяг отродясь не было. Разбойники да ухари. Вы не думайте, это не от обиды говорю. А потому что так и есть.

Арина пододвинула гостье корзинку с хлебом, и та взяла очередной ломоть.

— Когда они решили меня замуж продать, я поначалу подумала, что может оно и к лучшему. Что может хоть замужней я перестану битой ходить. Да только жениха мне нашли такого, что лучше уж с моста спрыгнуть.

— Не говори так, — ахнула Арина Родионовна. — В жизни все можно изменить или исправить. А вот в смерти…

Виноградова тихонько вздохнула и присела рядом с худенькой девушкой, незаметно подложив той еще один кусок рыбы.

— Замуж меня решили отдать за вдовца Двушкина. Он уже трех жен схоронил, и ни одна не ушла из этого мира по-доброму. Первую нашли забитую вожжами на конюшне, вторую в колодце со сломанной шеей, третью…

— То есть вдовцом он стал не по случайности, — догадался я.

— Все девицы были молодыми. И должны были его пережить. Но больше пяти лет ни одна в живых не оставалась. А сам вдовец горевал год — полтора, как положено жрецами, да новую бабенку в дом приводил.

— И дети у него есть?

— Как без детей, — вздохнула девушка. — От каждой жены по двое, а еще от девок дворовых…

— Так он помещик? — прищурился я и гостья кивнула:

— Живет в пригороде. Владеет небольшой деревушкой и конюшней, куда наведываются аристократы, чтобы покататься на лошадях.

— То есть твоя семья решила породниться с важным человеком. И теперь переживают, что свадьба сорвалась?

— Они уже получили за меня выкуп. Двушкин заплатил батюшке почти тыщу. И дал обещание, что когда рожу сына, то Семеновым даст еще две.

— У Двушкина же много детей.

— Сын у него всего один. Да и тот болезный. Говорят, он книжки пишет и бабочек ловит. Я в такие сказки не верю. Кто с таким папашей сможет бабочек ловить? Хотя, если ему в детстве голову отбили, то может и правду люди говорят.

— Так что ваши родичи решили с той тысячей, которую взяли за свадьбу?

— Возвращать деньги батюшка не хочет. Говорит, что волосы у меня все же вырастут. Он даже лекаря какого-то вызвал с природником и хроносом, которые должны запустить во мне… этот… — девушка нахмурилась, вспоминая слово, — процесс!

— Какой? — не понял я.

— Вроде как я должна за неделю стать старше на пару лет. И волосы у меня вырастут, будто два года минуло.

— Бред! — взорвалась обычно спокойная Арина. — Украсть два года жизни, чтобы волосы отрастить? Варварство! Такое иногда делают, чтобы быстрее заживить сложные переломы. Чтобы страшные раны стянуть без заражения. Нельзя позволять совершать такое ради блажи. Да и к тому же, очевидно, что Алена не хочет замуж за Двушкина. Зачем ей этот процесс, если она не случайно подстриглась. Ведь так?

Семенова замотала головой и мне даже показалось, что от резких движений та отвалится.

— Я волосы нарочно обрезала. Знала, что Двушкин меня из-за этих проклятых волос на ярмарке заметил. И посватался к моему батюшке, когда еще женат был. Сказал, что его женушка слаба и вряд ли переживет роды. А если и переживет, то потом умом тронется.

— Мерзавец, — зло прошипела Виноградова.

— Уверял, что ошибся с выбором, взяв в супружницы изнеженную городскую. Да только видела я ту девицу раньше. Крепкой была, кровь с молоком, а коса с руку толщиной ниже пояса тянулась. Я как вспомнила это, так и решила, что срежу волосы.

— А зачем выбрали Рахмата и его цирюльню? — уточнил я.

— Побоялась, что если сама срежу, то прибьют от лютой злобы, — призналась девушка и по щекам гостьи потекли слезы. — А Рахмат сильный. Он однажды в торговых рядах разнял дерущихся. Просто рукой повел, и они в разные стороны разлетелись. А потом он мне помог яблоки собрать, которые из корзины рассыпались. Такой и себя в обиду не даст. И наверняка не станет слабого бить.

— И вы его подставили, — заключил я.

— Я и думать не смела, что батюшка решит послать к нему братьев, — всхлипнула девушка и сделалась совершенно несчастной. — Думала, как всегда, отвесит мне тумаков, запрет в подполе или заставит на горохе на коленях стоять. Мне такое не впервой. Я бы вытерпела. Как всегда…

— Ты не в чем не виновата, — Арина обняла бедняжку за плечи. — Никто бы не захотел такой судьбы, которую тебе приготовил отец. Продать замуж! Это же ужас.

— Не отдавайте меня отцу, ваша светлость. — пробормотала Алена и с надеждой посмотрела на меня. — Я работящая. Много чего могу делать. И еще я грамоте обучена. Хоть батюшка и не платил учителям за меня, так я слушала уроки старших братьев из подпола. И все науки знаю. Я не хочу замуж. То есть за Двушкина не хочу.

Эта оговорка осталась мной незамеченной. Только сейчас я вдруг понял, что Алена о чем-то не договаривала. Может побоялась вводить нас в курс дела. Ну или не посчитала нужным. Да и важно ли это? Девушку стоит вывести из-под опеки родни. Тем что ей уже есть восемнадцать. Можно сделать документы на новое имя. А вот куда ее потом отправить… я об этом как-то еще не подумал. Очевидно, что в нашем доме ей оставаться нельзя. Еще не хватало потом каждый день проверять, не уволокут ли ее братцы домой, чтобы отдать за долг этому Двушкину. С них станется пойти против закона и Чехова. В голове там, кроме ветра, есть только пустой кошель, который Семеновы хотят наполнить. Удивительно, что дочка у Семенова выросла на редкость приятной девушкой. Может, и впрямь мама позволила себе роман на стороне. Но вероятнее, как мне казалось, что на Алене «природа отдохнула», не одарив ее наглостью и алчностью. В семье, как говорится, не без урода. И этим самым уродом оказалась единственная носительница фамилии Семновых.

После ужина девушка вызвалась вымыть посуду. И даже нашла «случайно» подброшенную Виноградовой серебряную вилку и вернула ее в ящик стола. Потом та же участь постигла серебряную цепочку от карманных часов, которая волшебным образом перекочевала на кухню из моей комнаты. Алена бесхитростно удивилась находке. Подняла ее и отдала мне. Чем окончательно подкупила Любовь Федоровну. Виноградова даже пообещала, что не станет закрывать дверь комнаты. Хотя я отчетливо услышал после того, как девушки ушли в гостевую, как в замочной скважине провернулся ключ, который торчал снаружи. Я попросил призрачную даму проявить радушие и не подозревать гостей в клептомании.

— Я и не подозреваю в этой самой… как ты ее назвал, — фыркнула хозяйка дома. — Главное, чтобы не заразно было и после стирки белье не полиняло. Да и с виду она вроде не больная.

Пока Виноградова подозрительно рассматривала гостью через запертую дверь, я ушел к себе. Но все же бухгалтер пришла ко мне за консультацией. Стоило отдать ей должное, женщина постучала по стене, перед тем как в нее просочиться. Правда, между первым и вторым событием прошло не более секунды.

— Ты ведь не спишь? — спросила она, хотя и так видела, что я осуждающе смотрю на нее, скрестив руки поверх одеяла. — Ну вот и славно. Мне хотелось без свидетелей поговорить…

— Напоминаю, вас кроме меня никто не слышит и не видит, — терпеливо заявил я. — Так что свидетелей у вашего разговора не может быть, если я вас не проявлю для окружающих.

— Но ведь ты стал бы мне отвечать, — возразила Виноградова и бросила на меня снисходительный взгляд. — Прекрати кукситься, Павел. Я всего лишь хочу поделиться своими наблюдениями.

— Думаете, наша гостья принесла к нам блох?

— Искупитель избави… — начала было женщина, а потом злорадно усмехнулась. — Но это ведь проблемы живых. Меня насекомые не особо волнуют.

— Что вы хотели рассказать? — устало осведомился я, понимая, что проиграл этот спор.

— Слышала я об этом Двушкине, — выдала Виноградова с видом победительницы.

— Знали его при жизни?

— Если бы, — женщина села в кресло и закинула ногу на ногу. — Про него ходят скверные слухи.

— Те самые слухи? Которые разносят духи? — тотчас догадался я.

— Конюшни полнятся призраками, — кивнула Виноградова. — Раньше там было капище. При стройке глупые люди выворачивали из-под земли кости и добро, которое на этих самых костях имелось. Удивительно, что животные привыкли к присутствию призраков и почти не реагируют на соседей.

— То есть там произошло осквернение земли? — догадался я.

— Когда-то священной земли, — Виноградова подняла к потолку указательный палец. — Аристократы приезжают туда ненадолго. И покидают те места, даже не понимая, что побывали на границе миров. Может быть, сила хранит их или близость лошадей, которые оттягивают на себя часть лиха. Или все дело в том, что поездки эти чаще всего совершают днем, а не с наступлением тьмы.

— И что же доносят до вас слухи? — с любопытством уточнил я.

— Двушкин живет рядом с конюшнями. Он отравлен этим местом. И губит своих жен не только потому, что характером гнилой.

— Алену туда отдавать точно нельзя. Девчонка там погибнет.

— Это верно, — вздохнула бухгалтер и деловито осведомилась, — ты ведь понимаешь, что служанка нам не нужна? У нас и так хватает растрат на штат прислуги.

— Знаю, — слабо усмехнулся я.

— А вот вашей бабушке вполне может сгодиться бойкая помощница. Да и с даром ее все непросто. В том, что он проснулся в ней, нет ничего удивительного. Даже немного благородной крови может оживить внутри ребенка талант. Но ей надо учиться. Иначе быть беде.

— Понимаю, — кивнул я. — Спасибо за подсказку.

— Ну, что ты, Павел. Мы же не чужие люди, — ухмыльнулась женщина и покосилась на мое одеяло, которым я плотно запахнулся. — Что я там не видела… На канале для взрослых показывают и не такое. Я хоть и давно уже не смотрела…

— Куплю я вам этот телевизор, — прорычал я.

— Верю, — просто ответила женщина. — Но напомнить не помешает. Часики тикают, и я не молодею, мастер некромант.

Я бы кинул ей вслед подушку, но понимал, что этот жест ни к чему не приведет. И после я пойду забирать свою вещь, которая не причинит вреда ехидному призраку.

Телефон зазвонил совершенно неожиданно. Я даже не сразу понял, что это за звук и лишь потом вспомнил, что Регина установила на свой номер особенную мелодию. Звук прервался, когда я разблокировал экран. Вызов был завершен. И отчего-то я не захотел перезвонить. Ощутил, что не желаю говорить с любовницей, когда буквально через две стены… Я накрыл лицо подушкой и крикнул в нее. А затем включил беззвучный режим на телефоне. Все потом. Когда до меня не будет доноситься серебристый смех Арины из гостевой комнаты.

Ночью мне снился лабиринт. Я бежал среди колючих кустов шиповника, которые цеплялись за одежду острыми ветвями. Меня гнала вперед мутная тревога. Пару раз казалось, что впереди мелькал подол светлого платья. Но стоило мне завернуть за угол, как передо мной была лишь пустая дорожка, поросшая травой. И когда в нескольких шагах от меня появилась девушка с черными волосами, клубящимися вокруг головы змеями, я едва успел остановиться. Инерция бросила меня вперед, я ухватил Регину за плечи и развернулся вместе с ней. И мир завертелся вокруг нас темным месивом.

— У меня камень. Прямо тут, — девушка болезненно скривилась и прижала свои руки к груди. — Твой камень. Твоя ответственность…

Я резко сел в кровати, едва ли осознавая, что нахожусь в реальности. На мгновенье мне казалось, что передо мной все еще другая девушка. Ее хотелось оттолкнуть от себя подальше. Но она прильнула ко мне, оборачивая в теплые объятья. Я втянул носом аромат солнечных волос и тотчас узнал этот запах. Так пахла мама — светом.

— Тихо, тихо, Павел. Все хорошо. Это сон. Все не взаправду, — прорвался сквозь шум крови в ушах мягкий голос. — Вы не там. Все хорошо…

— Что…- я уверенно отодвинул от себя девушку и оторопел.

На меня смотрели испуганные глаза Арины Родионовны. Она была на моей кровати, забравшись поверх одеяла и крепко держала за шею.

— Что происходит? — просипел я.

— Вам приснился кошмар, — пояснила она хрипло. — Вы кричали. Так страшно…

— Простите. Не хотел пугать…

— Я очень испугалась за вас, — вдруг выдала она с какой-то странной обидой и нахмурилась.

— Мне приснилась собака.

— Правда? — удивилась девушка. — Песик? Вы же вроде любите песиков.

— Огромная такая зверюга, — соврал я и для убедительности развел руки в стороны.

Арина уставилась на мою обнаженную грудь и тут же зажмурилась. А я вдруг подумал, что любой кошмар стоил того, чтобы увидеть смущенную Нечаеву в простой хлопковой рубашке, которую ей наверняка выдала Виноградова.

— Спасибо, что спасли меня от жуткого сна, Арина Родионовна, — поблагодарил я и решил в тягучей темноте прижать ее к себе и коснуться губами пылающего лба. — У вас температура?

— У меня… все в порядке, — выпалила она и выбралась из кольца моих рук. — Я пойду… И вы спите.

Она с достоинством сошла с кровати, а я смотрел на девичью фигуру, которая просвечивала через ткань в свете уличного фонаря. Потом упал на подушку и закрыл глаза. На губах все еще был вкус кожи Арины. Разгоряченной от беспокойства за меня.

— Умеет ведь вывести из равновесия, — прошептал я в темноту и накрылся с головой, чтобы выгнать из памяти образ Арины в ночной рубашке. Отчего-то даже простая хлопковая ткань на ней смотрелась дороже кружев и шелка. Или я еще не до конца отошел от дурного сна и потому в голову лезут всякие глупые мысли.

После этого я задремал и не видел уже ни лабиринта, ни Регины.

То ли Арина Родионовна незаметно поделилась со мной силой, то ли ее ночное посещение так на меня повлияло, но выспаться мне удалось прекрасно. И проснулся я за полчаса до сигнала будильника. Встал с кровати, быстро привел себя в порядок, оделся и вышел в гостиную. Где меня уже ждали Арина Родионовна и Алена. Девушки сидели за столом, на котором стоял исходящий паром заварочный чайник и две наполовину пустые чашки.

— Доброе утро, произнёс я.

Девушки обернулись.

— Доброе, — произнесла Нечаева. Алена же, наверное, не зная, как по этикету повести себя с высокорожденным, просто кивнула. И я заметил, как ее щеки покрылись румянцем.

— Как вам спалось, Павел Филиппович? — уточнила Арина. — Кошмары больше не мучили?

— Все прекрасно, — заверил я секретаря. Прошел к столу и сел в кресло. Нечаева нахмурилась, но промолчала. Взяла свою чашку и сделала глоток.

После завтрака, который подала Иришка, мы с Ариной Родионовной спустились на первый этаж и вошли в приемную. Секретарь отперла дверь и заняла место за своим столом.

— Сколько у нас перенесенных клиентов? — уточнил я.

Арина Родионовна открыла тетрадь, полистала ее в поисках нужной страницы.

— Пятнадцать человек, — ответила она, взглянув на меня. — Не учитывая, корреспонденции из жандармерии. Да, еще вчера пришла повестка из Александровского суда. По поводу дела Самохвалова. Заседание назначено через четыре дня.

Я кивнул:

— Первое все равно для ознакомления с делом. Судья уточнит требования, послушает возражения и предложит решить вопрос мировым. И только потом назначит разбирательство по существу.

— А возражения у вас есть? — поинтересовалась Арина Родионовна.

Я вздохнул и ответил:

— Пока нет. Но сегодня я хочу посмотреть уголовное дело Волкова. Может быть, там есть что-то, что даст возможность решить все миром.

Беседу прервала хлопнувшая входная дверь. На пороге робко переминаясь с ноги на ногу, стояла девушка:

— Я на консультацию к адвокату Чехову, — пояснила она. — От палаты. Мне на восемь назначено было. Вот ордер.

Она протянула мне сложенную бумагу, и я взглянул на висевшие на стене часы, которые показывали три минуты девятого. Кивнул в сторону стола Нечаевой:

— Передайте ордер секретарю. Она заполнит карточку и проводит вас в мой кабинет, — произнес я и направился к дверям кабинета.

Прием закончился до полудня. Почти все дела обошлись простыми консультациями, и только одно дело завершилось подписанием договора об оказании услуг. Уж очень заинтересовала меня история, которую рассказал мне последний клиент.

— Это же несправедливо, Павел Филиппович! — возмущался сидевший напротив меня парень. — Оставить мне кота!

— Ну… пожалуй, что так, — согласился я, задумчиво вертя в пальцах ручку.

История и вправду выходила жутко интересной. У одного промышленника было трое сыновей. Отец умер, а когда вскрылось завещание, оказалось, что покойный батюшка завещал старшему наследнику мануфактуру, среднему передал сыну дом и небольшую мастерскую. Ну а младшему досталась отцовская квартира и кот. И теперь младший отрок горел праведным гневом и хотел оспорить завещание.

— Давайте так, — предложил я. — Вы напишете заявление об оказании услуг, и мы подумаем, что можно сделать.

— Вы правда мне поможете? — уточнил парень.

Я улыбнулся:

— Постараюсь.

— Спасибо вам, Павел Филиппович, — поблагодарил меня посетитель, в глазах которого забрезжила робкая надежда. Парень вышел в приемную. Я же откинулся на спинку кресла и задумался.

Завещание выходило очень уж несправедливым. Интересно, почему? Вроде отец одинаково относился к детям. И тут на тебе. Кот. Хотя некоторые коты подороже людей могут показаться.

Я встал из-за стола и вышел в приемную. Подписал составленный договор, передал экземпляр посетителю, и довольный клиент покинул офис. Я же сел в кресло и задумчиво взглянул в окно.

— Интересное дело, Павел Филиппович? — уточнила сидевшая за столом Нечаева.

— Вы даже не представляете, насколько, — ответил я и пересказал историю.

— И что вы думаете? — уточнила девушка.

Я пожал плечами:

— Для начала побольше узнать о промышленнике и мануфактуре. А затем уже думать, что делать.

— А это завещание можно оспорить? — робко уточнила секретарь.

— Ну, если доказать в суде, что оно оставлено под давлением. Или же братья его подделали. Но для этого мне нужно поговорить со свидетелем. Если, конечно, он все еще остался в этом мире.

— Вы имеете в виду отца братьев? — спросила Нечаева и я кивнул.

Разговор прервал звонок стоявшего на столе стационарного телефона. Девушка сняла трубку с рычагов и поднесла ее к уху:

— Офис адвоката Павла Филипповича Чехова, — произнесла она. — Да, Павел Филиппович на месте. Хорошо.

Она положила трубку на рычаги и обернулась ко мне:

— Звонили из семейки Алены. Хотят приехать с Рахматом и заключить отказ от претензий.

— Через сколько приедут? — поинтересовался я.

— Обещали через полчаса, — ответила девушка.

Я кивнул и встал с кресла:

— Вот и отлично. А я пойду пока поищу информацию по этой мануфактуре.

Я вошел в кабинет, сел за стол и включил компьютер. Дождался загрузки, открыл поисковик и вбил в строке «мануфактура Мефодьева».

Результатов было немного. И из того, что я нашел, можно было сделать вывод, что предприятие занималось выпуском настольных будильников. Я откинулся на спинку кресла и нахмурился: много ли кому сейчас нужны такие будильники, когда его можно установить на мобильном телефоне? Нет, придется все же попытаться поговорить с отцом семейства.

Размышления прервал зазвонивший в кармане телефон. Я вынул аппарат, взглянул на экран. Удивленно поднял бровь. На дисплее высвечивался номер Иванова. Нажал на кнопку, принимая звонок:

— У аппарата.

— И вам добрый день, мастер Чехов, — послышался в динамике голос жандарма. — Я хотел узнать, когда вы приедете за делом Волкова?

Я едва слышно выругался. С приемом и новыми событиями я совсем забыл про это уголовное дело.

— Простите, мастер Иванов, — ответил я в трубку. — Сейчас мне нужно подписать соглашение и вскрыть конверты из жандармерии. И я поеду к вам.

Жандарм замялся, словно бы подбирая слова, а затем произнес:

— Не могли бы вы тогда позвонить, как подъедете? У меня есть к вам один разговор.

Признаться, эта просьба немного меня удивила:

— Вам нужен допрос призрака? — полюбопытствовал я.

— Не совсем, — ушел от ответа жандарм. — Да и разговор не телефонный.

— Заинтриговали, мастер Иванов, — согласился я.

— До встречи, Павел Филиппович, — коротко попрощался жандарм и завершил вызов. Я же с интересом взглянул на телефон. Обычно жандарм не имел привычки прощаться. Значит, ему и правда очень нужна была помощь.

В приемной хлопнула входная дверь и послышались приглушенные мужские голоса. Видимо, Семеновы прибыли на подписание отказа от претензий. Я встал из-за стола, вышел из кабинета и в дверях столкнулся с Ариной Родионовной.

— Как раз шла к вам, Павел Филиппович, — произнесла она, и я кивнул, разглядывая четверку Семеновых и Рахмата, который стоял особняком от них:

— Арина Родионовна, составьте, пожалуйста, договор о мировом соглашении, — произнёс я, рассматривая Семеновых. И направился к гостям.

— Добрый день, мастер Рахмат, — поприветствовал я цирюльника.

— Добрый, Павел Филиппович, — ответил тот и пожал протянутую руку.

— Надеюсь, Семеновы не пытались угрожать вам, или запугивать? — уточнил я и покосился на прибывшую семью.

— Дак самоубийц нет, господин хороший, — буркнул один из братьев Семеновых и потер скулу. — Мастер Рахмат силой владеет. А мы-то люди простые.

— Разве драки для вас непривычное дело? — удивился я, обернувшись к Семенову. — Я слышал, у вас в порядке вещей решать дело путем насилия.

Семенов не ответил. Только зло посмотрел на меня, а младший сын отвернулся и собирался было сплюнуть, но я его предупредил:

— А вот плевать в моем доме нельзя. Нет, вы можете попытаться, но это будет плевком на уклад жизни людей, которые здесь живут. И призраков тоже.

— Это не разбойники и не ухари, как вчера говорила Алена, — послышался за моей спиной голос Виноградовой. — Так, бакланы. Они попали в наш дом по недоразумению. А если попадут в острог, ночевать они будут с такими повадками на полу. Уж я об этом позабочусь…

Мне показалось, что в приемной на секунду стало холодно. И заметил это не только я. Старший Семенов вздрогнул и поспешно произнес:

— Прощения просим, мастер некромант. Мы люди дикие, этикетам не обучены. А мой средненький так вообще умом скорбный.

Он отвесил хорошую затрещину парню, который еще секунду назад собирался плюнуть. Удар вышел хорошим, так что отрок аж кивнул головой.

— Надеюсь, остальные в порядке? — уточнил я, забирая из принтера бумаги. — Мне нужен хотя бы один совершеннолетний дееспособный, кто может подписать документы.

Семёновы переглянулись, и на секунду у меня даже появилось дурное предчувствие. Но затем отец семейства улыбнулся, демонстрируя два неполных ряда зубов, и шагнул к столу. Взял ручку и подписал оба экземпляра.

— Теперь вы, мастер Рахмат, — попросил я.

Цирюльник шагнул было к столу, но Степанов поспешно произнес:

— Пусть сперва слово даст, господин хороший.

— При свидетелях даю вам слово, что не буду подавать на вас заявление в жандармерию, — спокойно сказал Рахмат.

— По делу о вымогательстве и порче имущества из-за расстроенной свадьбы, — быстро подсказал я, и цирюльник послушно повторил важное уточнение. Которое чуточку расстроило семейство Семеновых.

Бумаги были подписаны и заверены. Каждый из участников конфликта подучил свою копию. Рахмат заметно расслабился и бросил на меня благодарный взгляд.

И тут в комнату вошла Семенова. На ней было элегантное платье, которое ей одолжила Виноградова. Одежда ей была немного великовата, но все же она смотрелась куда приятнее, чем ее вчерашнее облачение. И я должен был признать, что Любовь Федоровна неплохо разбиралась в одежде. Алене очень шел голубой цвет, который делал ее кожу еще светлее. Веснушки носу показались еще ярче. Арина Родионовна сумела скрыть синяк под глазом девушки умелым макияжем. Но этим секретарь и ограничилась. Быть может, решила, что краска на лице будет лишней. А может быть так посчитала Алена.

Семенова держала руки за спиной, наверное, для того, чтобы никто не заметил ее напряжения. Но оно буквально витало в воздухе.

— Что ты тут делаешь? — вскочил с дивана Иван. — Мы с ног сбились, в поисках тебя. Думали, что ты, дура, решила с моста сброситься. Или еще какую блажь придумала. Чем там обычно бабы маются. Степан, отведи-ка ее в машину.

Он обернулся к сыну, который демонстрировал мне тату «Сынов». Парень кивнул и встал было с кресла.

— Сидеть, — громко потребовал я и все уставились на меня с удивленным видом. — Алена тут неслучайный человек. Она гостья в моем доме.

— То есть? — не понял старший Семенов. — Вы чо ли, барин, решили испортить девку? Эту? Стриженую курицу?

Девица покраснела и принялась поправлять волосы, которые совершенно не нуждались в том, чтобы их трогать. Тут я заметил, что на ее запястьях темнеют кровоподтеки. Вид хрупких рук, изувеченных такими варварскими отметками, разозлил.

— Закройте рот, Иван, и я изо всех сил попытаюсь сделать вид, что не услышал ваших предположений. И надейтесь, чтобы я не решил, что вы намеренно оскорбляете аристократа на его территории, — прошипел я. — Иначе вы окропите кровью ковер в моей гостиной.

— О чем вы, господин? — проблеял внезапно побледневший мужчина.

— О том, что вы слишком много себе позволяете, любезный, — холодно процедил Рахмат, который тоже заметил синяки на руках девушки. При этом цирюльник оглядел Алену так, словно видел впервые. От его взгляда девица смутилась и попыталась натянуть рукава, чтобы спрятать темные пятна на коже.

— Видимо, вы привыкли полагаться на физическую силу, — холодно произнес я. — Считаете, что законов на вас нет.

— Если вы про воспитание моей дочери, то это дело семейное, — зло возразил Семенов. — И не перед кем я не обязан отчитываться.

Я скривился:

— Вы правы. В семейном уставе указано, что отец имеет право на воспитание отроков по своему усмотрению. Но если это не наносит вреда последним.

— Какой вред? — опешил Иван. — Я ее вырастил. Кормил, одевал. И даже позволял книжки листать. Правда читать эта дурында так и не научилась, несмотря на то, что учителей я ей оплачивал исправно. Но роспись крестиком поставить под бумагой она может.

— Я могу писать и читать, — негромко вставила Алена.

— Дома поговоришь у меня, — процедил Иван и предвкушающе сжал кулаки.

— А вот это очень вряд ли, — сурово припечатал я. — девица уже совершеннолетняя и вполне может не возвращаться в отчий дом, где ей грозят рукоприкладством.

— Она моя дочь, — возмутился Иван.

— Совершеннолетняя, — напомнил я.

— А документы есть? — тут же взвился один из сынов. — Мы забираем ее домой. Вы же можете искать бумаги о ее возрасте…

— То есть вы решили отдать несовершеннолетнюю замуж? — с видимым спокойствием осведомился я. — И заключили договор с ее будущим супругом на тысячу рублей выкупа?

— Откуда вы знаете? — зло прищурился Иван, а потом взглянул на дочь с ненавистью.

— А затем еще собирался получить премию за рождение сына, — дрожащим голосом произнесла Алена.

— И эти люди называли меня приезжим варваром! — возмутился Рахмат.

— Чего это мы должны оправдываться перед этим иноземцем? Это наши семейные традиции. Наше личное дело. Аленку мы забираем домой. Потом договариваемся с еёшным женихом. Потери денежные из-за ее куцей башки мы понесем. Но тут уж ничего не поделать…

— А мне нравится, — неожиданно дерзко заявила Алена. — Мне нравится моя прическа. И я снова подстригусь, если мне отрастят волосы. Чтобы ни один Двушкин на меня больше не позарился.

— Так свадьба договорная? — тихо уточнил Рахмат и обращался он, как ни странно, к самой Семеновой.

— Простите меня, господин… — Алена закусила губу и переступила с ноги на ногу. — Я нарочно решила срезать волосы, чтобы жених отказался от свадьбы. Думала, что это меня спасет от этого жуткого человека.

— Не смей говорить плохо о нашем будущем родственнике! — возмутился Иван.

— Вы знаете, что он вдовец? — невинно уточнил я.

Иван кивнул:

— Да. И что, вдовец не человек? Я, к примеру, тоже вдовец. Один всю эту ораву тянул…

— Трижды его молодые жены умирали. И гибли не своей смертью, — мой голос с каждым словом становился все холоднее. Но Семенов будто не замечал моего настроения.

— Слабые они были. Да и какое вам до этого дело? Бабы мрут порой от тоски или от родовой горячки. Другие новых нарожают, невелика беда.

— Дай-ка мне немного сил, Павел Филиппович, — внезапно прорычала Виноградова и я щелкнул пальцами, призывая тотем.

— Только легонько. Нам не нужны вопросы от жандармов, — мягко попросил я.

Семеновы не поняли, с кем я говорю, и непонимающе переглянулись. А потом перед ними появилась Любовь Федоровна. Она уперла в бока кулаки и мрачно оглядела семейку моральных уродов.

— Значит, руки распускаем и ребенком торгуем? — спросила она с тихой яростью.

— Господин некромант, уберите ее! — тоненько заверещал побелевший Иван.

— Это хозяйка моего дома, — представил я женщину. — Сил у нее хватает и без моей воли. И она просто хотела, чтобы вы ее видели и слышали.

— Зачем? — проблеял Семен.

— Чтобы вы поняли, твари, что рядом с вашей дочерью всегда буду я. И не позволю больше ее обижать, — ответила Виноградова.

— Призраки могут только пугать…- подал голос другой Семенов, имени которого я не запомнил.

— Ой, зря вы это, — покачал головой Фома, который стоял в проеме двери, за спиной Алены.

Виноградова взмахнула рукой, и диванчик с гостями приподнялся над полом.

— Странно, что люди так мало знают о призраках, — заметил я беспечно. — Некоторые не догадываются, что дух может и придушить ненароком, если пожелает…

Иван захрипел, хватаясь за горло. Глаза у него выкатились, язык наливался синевой.

— Стоит ли? — с заметной тревогой спросил я у Виноградовой.

— Бабы новых нарожают, — зло прошипела она. — А жандармам поясните, что призрак виноват. Пусть меня посадят.

Она хохотнула, но все же отпустила главу семейства. Тот захрюкал и сполз на пол, чтобы попытаться залезть за диван.

— Не поможет, — сурово припечатала Любовь Федоровна. — А теперь слушайте сюда, подонки. Чтобы до вечера документы Аленки передали с доставщиком. Иначе явлюсь за ними сама. И вам этот визит не понравится. Господин некромант не говорил вам, что я владела при жизни силой огня? Теперь могу поджигать чужие жилища, когда очень злюсь.

— Все жалобы отправляйте жандармам, — пояснил я, поймав обезумевший от ужаса взгляд Ивана. — Этого призрака я не контролирую. Сами же видите. Она дикая женщина.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась мне Любовь Федоровна и вновь сурово зыркнула на гостей.

Потом повернулась к Алене и заговорила с ней совсем другим голосом:

— Не бойся, милая. Я тебя не обижу и не трону. Никто тебя не заставит замуж пойти. Пусть сами Двушкину рожают сыновей, если Искупитель подарит им такую возможность.

— Господин некромант, отпустите нас, — взмолился Иван.

— Да кто вас держит? — удивился я. — Бумаги вы подписали. Документы Алены передадите? Или надо будет за ними послать кого-нибудь?

На последней фразе я выразительно покосился на разбушевавшегося призрака.

— Передадим.

— А приданое уже отдали жениху? — буднично уточнила бережливая Виноградова. — Вы уж позаботьтесь…

— Не надо мне от них ничего, — осмелев, заявила Алена. — Да и нет ничего моего в том доме. Только волосы были моей ценностью. И я сама это богатство отдала цирюльнику.

Семенов решил не дожидаться новых претензий от бухгалтера и ползком направился к выходу. Любоваться видом его отъеденной задницы пришлось недолго. Сыновья рванули следом. Вскоре они выбежали наружу и покинули наш двор.

— Спасибо, Любовь Федоровна, — я коротко ей кивнул.

— Давно я так не развлекалась, — произнесла она немного устало и растаял, напоследок улыбнувшись присутствующим.

- Вот и поговорили, — заключил я, разведя руки в стороны. — Может чаю?

От чая никто отказываться не стал. Цирюльник и Алена сели за стол, а Нечаева подала поднос с заварником и несколькими чашками.

— Спасибо вам, Павел Филиппович, — тихо произнесла Алена, разливая напиток по чашкам. — За то, что приняли и не выдали семье.

Я спокойно ответил:

— Вернуть вас в родной дом, было равно стать соучастником убийства.

Девушка промолчала. Но по страху, который на долю секунды промелькнул в ее глазах, я понял, что недалек от истины.

— Спасибо за помощь, Павел Филиппович, — произнёс Рахмат. — Мне очень повезло получить такого защитника.

— Да бросьте, — отмахнулся я.

— Если бы не вы, мастер Чехов, моя цирюльня, скорее всего, бы закрылась, — возразил Рахмат, бросая короткий взгляд на Семенову. — А мне бы пришлось менять профессию.

Гость достал из кармана несколько карточек из плотного картона под пленкой:

— Я знаю, что этого мало, — он положил прямоугольники передо мной и Ариной Родионовной.

— Что это? — уточнил я, с интересом рассматривая рисунки на картоне.

— Карты на бесплатное посещение моей цирюльни для вас и вашего секретаря. Ваш помощник и так у меня обслуживается без оплаты. А также предлагаю вам полный бесплатный абонемент на посещение ресторана, который принадлежит моему брату — пояснил Рахмат.

— Спасибо, мастер, — поблагодарил я цирюльника и убрал карточку в карман пиджака.

— Обязательно посетите ресторан брата, — повторил цирюльник. — Уверяю, вы будете там почетным гостем. Он так обрадовался, что я не приду к нему проситься на работу официантом, что велел вам передать свою благодарность.

— Вы так плохи в разносе блюд?

— Мой брат знает, что я не сумел бы остаться безучастным и стал бы воспитывать персонал. И это покачнуло бы его авторитет.

— Слабо верится.

— Вы правы, мы давно условились, что каждый из нас управляет своим делом. И помогает тому, кто попал в беду. Вы помогли и мне и братьям, которые сохранили свои деньги.

Я улыбнулся:

— Хорошо, мастер Рахмат.

Мы допили чай, и цирюльник встал из-за стола:

— К сожалению, мне пора. Хочу решить кое-какое очень важное дело. Еще раз благодарю вас за помощь, Павел Филиппович, — произнёс он, и я кивнул.

— А что со мной? — пискнула Алена и покраснела под внимательным взглядом Рахмата.

— Можете какое-то время пожить в этом доме. Призрак вам благоволит. И мы сможем найти вам работу по вкусу, — ответил я.

— Или можете остановиться у меня, — предложила Нечаева. — Городская квартира достаточно большая и вместит двоих.

Девушка ничего не ответила. Рахмат попрощался и вышел из офиса, а Алена поднялась на второй этаж, сославшись на дела. Мы же остались в приемной вдвоем.

— Что дальше на сегодня, Павел Филиппович? — уточнила Нечаева с любопытством.

Я задумался, а затем произнес:

— Прошу вас позвонить в магазин техники и заказать доставку каталогов с телевизорами.

— Вы решили, наконец, приобщиться к сериалам?

— Очень надеюсь, что меня это не коснется, — улыбнулся я. — На самом деле я пообещал купить телевизор для Любови Федоровны. Ей бывает скучно.

— Она всегда занята, — заметила девушка. — Просто диву даюсь, как она все успевает и откуда у нее столько сил. Все же соседство с некромантом имеет свои плюсы.

Я хотел было возразить, что моей заслуги в работоспособности призрака нет. Но секретарь уже встала на ноги и подошла к своему столу. Она подвинула к себе толстый справочник с номерами и ловко принялась его листать. Невольно залюбовался тем, как девушка нахмурилась, читая названия магазинчиков и лавок. Затем она взяла трубку телефона и принялась крутить диск.

— Быть может, стоит купить вам кнопочный аппарат? — зачем-то предложил я.

— А мне нравится такой, — Арина улыбнулась и мне вдруг стало жарко.

— Нужно съездить в жандармерию и почитать дело Волкова, — пробормотал я. — Ну и поговорить с Ивановым.

Я вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов номер Фомы и нажал на вызов.

— Слушаю очень внимательно, вашество, — послышался из динамика голос слуги.

— Подавай «Империал», — негромко распорядился я.

— Куда поедем? — уточнил Питерский.

— В третий отдел жандармерии, — пояснил я.

— Сделаю, — ответил слуга и отменил вызов.

—… нам нужны ваши каталоги, чтобы выбрать то, что нам подойдет… возможно, мы даже выберем второй для приемной… быть может, и доставку закажем… конечно…

В очередной раз я задумался, как у Нечаевой получается договариваться буквально с любым человеком. Или почти любым. Я воочию вспомнил, как отреагировала на нее жена Евсеева, та самая злобная бабища.

— Кстати, — спросил я, когда Арина закончила разговор, — как там наш подопечный Евсеев?

— Я звонила утром в лекарню. Лекари им довольны и уверяют, что он сам настроен не возвращаться к прежнему образу жизни.

— Это хорошо. Сообщите, как придет время выписки. Надо будет решить, куда мы его устроим.

— Вы надумали оставить Евсееа при доме? — мне показалось, что Арина Родионовна довольна этим известием.

— Виноградова настаивает, что нам надо восстановить сгоревшую когда-то пристройку. Туда и поселим нашего дворника, если он пожелает тут работать.

— Уверена, что он будет доволен таким предложением.

— Посмотрим.

— А вы уезжаете? — слегка покраснев спросила Арина.

— Да. В жандармерию.

— Можно мне с вами, Павел Филиппович? — с надеждой в голосе уточнила Нечаева.

— Конечно, — ответил я. — Только там не предвидится ничего интересного.

— В офисе тоже, — быстро проговорила Арина Родионовна. — Прием закончился.

— Поэтому вы можете поехать домой, — предложил я, но Нечаева покачала головой:

— Пожалуй, нет. Но спасибо за вашу заботу.

— Тогда идемте.

Арина Родионовна встала из-за стола, подхватила сумочку с полочки, и мы направились к выходу из приемной.

«Империал» уже стоял у крыльца. У капота со скучающим видом потягивался Фома. Мы спустились по ступенькам, я помог Нечаевой сесть на задний диванчик, и разместился рядом. Слуга занял кресло водителя, завел двигатель, и авто выехало со двора.

До отделения мы добрались быстро. Фома остановился на одном из свободных мест, и я вышел из авто. Отошел от машины, вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов номер Иванова, нажал на вызов. За спиной послышался цокот каблуков, а через несколько секунд рядом со мной остановилась Нечаева.

— Слушаю, Павел Филиппович, — послышался в динамике голос жандарма. — Вы приехали?

— Да, — ответил я. — Вы хотели…

— Вы уже успели пообедать? — перебив меня, уточнил жандарм.

— Не удалось.

— Тогда давайте пообедаем. И я все вам объясню.

Я удивленно поднял бровь, но все же ответил:

— Хорошо. Но я прибыл не один.

— Думаю, Алиса составит Арине Родионовне приятную компанию, — предложил жандарм, удивив меня тем, что запомнил имя моего секретаря.

— Тогда буду ждать вас на парковке, — произнёс я.

— Там же, где я вас вижу, — хмыкнул парень и отменил вызов.

Арина Родионовна удивленно посмотрела на меня, и я пояснил:

— Мастер Иванов приглашает нас на обед. Хочет что-то обсудить.

Нечаева нахмурилась, и я насторожился:

— И вы знаете причину этого разговора.

— Догадываюсь, — ответила секретарь. — И удивлена, что вы не в курсе предстоящей беседы.

Я открыл было рот, чтобы уточнить подробности, но в этот момент скрипнула входная дверь, и Иванов в компании Беловой вышли из отделения. Дмитрий коротко поздоровался со стоявшими на крыльце жандармами, пара спустилась по ступенькам и направилась к нам.

— Добрый день, Павел Филиппович, — начал Иванов и я с удивлением отметил, что жандарм не подал девушке руки, как делал обычно. Да, это было нарушением этикета, но Иванов уже давно считал себя аристократом.

— Добрый, — я протянул ладонь. И Дмитрий ответил на рукопожатие.

— Здесь неподалеку есть одно неплохое заведение, — продолжил жандарм и нервно оглянулся. — Можем отобедать там.

— Охотно, — согласился я и указал на машину. — Едем.

Мы сели в салон, и Фома удивленно обернулся ко мне:

— Куда едем, вашество?

— Набережная Военной Академии, — ответил за меня Иванов. — Дом сорок три.

Слуга покосился на меня, и я кивнул. Питерский завел двигатель, и авто выехало с парковки.

Выбранный жандармом ресторан приятно меня удивил. Это был «Сытый барин».

Мы вышли из машины, прошли к дверям, где нас встречал мужчина в вышитой по вороту рубахе, лаптях и шапке, которую он при нашем появлении снял с вихрастой головы и поклонился в пояс:

— Добро пожаловать, бояре. Просим откушать у нас от души. Да не уходить от нас голодным.

— Молодец, — похвалил его Дмитрий и бросил монету, которую парень ловко подхватил, демонстративно надкусил и цокнул языком.

— Щедрым боярам мы завсегда рады… — неслось нам в спину.

Я наклонился и негромко сказал:

— Не ожидал, что вам нравятся такие места.

— Тут отменно кормят, а когда играют на гуслях, то никто не услышит, о чем говорят соседи. Такие вот тут работают талантливые воздушники. Звук музыки отлично отсекает все чужие разговоры. И можно не беспокоиться о приватности.

— Буду знать, — оценил я.

— Добрый день, мастер Иванов, — с улыбкой произнес распорядитель, выходя нам навстречу. Он был облачен в красный кафтан с высоким воротом, узкие полосатые штаны и лаковые сапоги алого цвета. На макушке виднелась широкая кепка с большим козырьком.

Очевидно, жандарм был здесь частым гостем, потому как встречающий обозначил поклон, чуть ниже, чем предполагали приличия.

— Привет, Налим, — ответил Дмитрий и протянул парню ладонь, чем здорово меня удивил. — Есть свободные места?

— Конечно, — кивнул распорядитель. — Идемте.

Он провел нас под расписную арку, и я с любопытством оглянулся. Белые стены были разрисованы красными птицами, пол высокими деревянными потолками порхали огненные перья. Натертый до блеска паркет не скрипел под ногами, а домотканые дорожки глушили звук шагов. У противоположной стены раскинулся большой камин, стилизованный под русскую печь. Перед ним расположились музыканты в деревенских рубахах и лаптях. Они цепко оглядывали посетителей, ожидая заказ.

Распорядитель провел нас к свободным столам. Причем Белову и Арину Родионовну он усадил за отдельный стол, нас же провел чуть дальше.

— Прошу, — распорядитель вновь поклонился.

— Благодарю, — ответил Иванов и сел в кресло. Я же разместился напротив.

Перед нами мигом появился официант, который положил перед нами меню на белоснежную льняную скатерть.

— Чай на травах, остальное пока выбираем. Девушкам прошу подать все, что они пожелают за мой счет, — буркнул Иванов и добавил, протягивая парню купюру, — и скажи гусляру, пусть исполнит что-нибудь веселое на его вкус. Чтобы красиво было.

— Конечно, барин. Все сделаем как положено. Останетесь довольны. Официант мигом исчез, растворившись в зале. И почти тотчас в воздухе разлилась приятная мелодия, которая враз отрезала от нас все звуки извне.

— Я же говорил, — довольно усмехнулся жандарм, заметив мое удивление. — Местечко тут отличное.

Я открыл меню и принялся изучать ассортимент:

— Советую кабана с клюквой, здесь он особенно хорош, — произнёс Иванов, и я кивнул:

— Значит, на том и остановлюсь. Доверяю вашему вкусу. Итак, мастер Иванов?

Я сложил руки на столе, сомкнул пальцы в замок, и с интересом взглянул на сидевшего напротив жандарма.

Тот недолго помялся, словно подбирая слова, а затем произнес:

— Я хочу попробовать обжаловать завещание отца.

Я удивленно поднял бровь:

— Вот как? Впервые вижу человека, который хочет добровольно отказаться от дворянского титула и привилегий.

Дмитрий помрачнел и покачал головой:

— Ирина Сергеевна заявила, что у нее есть наследник, который указан в завещании. Якобы он должен получить все.

— Вот как, — задумчиво пробормотал я, отчего-то вспомнив слова Зимина, которые тот сказал мне сразу после взрыва машины Шуйского. Великий Князь оставил все одному человеку. И этим человеком был Иванов. И я очень сомневался, что кустодий владел недостоверной информацией.

— И как вы думаете? — уточнил я. — Еще один наследник?

Иванов покачал головой:

— Исключено, Павел Филиппович. Я наводил справки, у папеньки был только один бастард. Это я.

— А экспертиза?

— В том то и дело, что все совпадает, — чуть помедлив, ответил жандарм. — Согласно проверке, парень — прямой наследник Шуйского.

— И что думаете? — с интересом уточнил я.

— Думаю я, что экспертизу подделали, — произнес жандарм. — С надеждой, что суд не назначит повторную. Или что я не стану подавать обжалование.

Я кивнул:

— Поддельные завещание и экспертиза — это для нас хорошо. Я бы сказал: очень хорошо. Нужно только узнать, уничтожено ли настоящее.

— Скорее всего, да, — мрачно ответил Иванов.

Я задумался. Если завещание уничтожено, значит тот, кто этим занялся, уничтожил копию, которая должна была храниться у нотариуса и подменить его поддельным.

Я откинулся на спинку кресла и довольно усмехнулся:

— Дело непростое, мастер Иванов. И обжаловать его надо будет не в суде, а в нотариальной комиссии. Так будет быстрее и проще. Если вы, конечно, уверены в том, что новое завещание подделано.

— Почему? — не понял Дмитрий.

— Суд займет год, — ответил я. — И это минимум. Два месяца на ознакомление, потом встреча сторон с судьей, и несколько заседаний с разбирательством по существу. И княгиня, скорее всего, понимает, что суд встанет на вашу сторону. Поэтому за время, пока ее представитель будет затягивать процесс, перепишет на себя как можно больше всего, что принадлежит Шуйскому. После вступления в наследство, вы обжалуете эти сделки, но думаю, ответчик к тому времени уже покинет страну, распродав все. Можно наложить арест на имущество в качестве обеспечительной меры, но суд может его не удовлетворить. А если и удовлетворит, пока приставы найдут все счета, княгиня уже обналичит часть средств. Коллегия же может поставить под вопрос действия нотариуса всего за одно заседание. Завещание признают ничтожным в связи с подделкой, а княгиня и мнимый наследник уедут под суд. И единственным наследником по закону останетесь вы. Думаю, при нужных связях можно будет ускорить формальность в полугодовой срок.

Я внимательно взглянул на Иванова, но тот только кивнул:

— Вам виднее, Павел Филиппович. Я в гражданских делах не смыслю.

— Тогда пишите заявление в нотариальную палату и требуйте оспаривание действий, — ответил я. — И постарайтесь назначить комиссию в ближайшее время.

— Думаете, княгиня продаст все за короткий срок? — ехидно поинтересовался Иванов, но я покачал головой:

— Нет. Потому что жизнь бастарда, даже начальника охранки, будет стоить от двух до пяти тысяч имперских рублей. Может быть, исполнитель попросит надбавку за срочность. А заказ займет…

— Месяц, — выдохнул жандарм и я кивнул:

— Думаю около того. Если это будет не бретер из бастардов.

— Меня пугает ваша осведомленность о ценности человеческой жизни на улицах Петрограда, Павел Филиппович — ответил Дмитрий. — И как же мы докажем вину?

— Не совсем законно, — произнес я. — Для начала нам нужно узнать адрес лаборатории, где проводили экспертизу. Проникнуть туда, надеясь, что там загулял призрак, который сможет дать показания перед комиссией. Если повезет, то нам нужно пробраться в ваш родовой особняк. Причем именно пробраться, как ворам и под покровом ночи. Думаю, официально нас не пустят даже на порог. Ну и обыскать офис нотариуса, который составил завещание. Пока план такой.

— Три незаконных проникновения, — подытожил жандарм. — Да еще и группой лиц.

— И возможно, кража из помещения, — с улыбкой добавил я. — Так что при хорошем раскладе удастся отделаться парой лет общественных работ. Вы умеете красить заборы, мастер Иванов?

— Не доводилось, — с грустью ответил жандарм и я усмехнулся:

— Значит, вас скорее всего направят мести улицы.

— Как-то не так я представлял работу адвоката, — буркнул жандарм.

— Поверьте, мастер Иванов, я рискую куда больше вашего, — заверил я. — Если моя фамилия попадет в сводки, мне нужно будет срочно бежать из страны. Ну, или покончить жизнь самоубийством.

— Из-за отца? — догадался мой собеседник и я кивнул.

— А потом меня призовет бабуля и будет пилить лет этак триста. Уверен, что при правильной диете она проживет именно столько. А после упокоения продолжит меня изводить в виде призрака.

— Тяжело быть некромантом, — немного повеселел Дмитрий.

Разговор прервал официант, который поставил на стол поднос с чайником и двумя чашками. Мы сделали заказ, и официант удалился.

— Итак, за успех нашего сомнительного предприятия! — торжественно произнес я, поднимая чашку. И жандарм после недолгого колебания последовал моему примеру.

Мы пообщались еще десять минут, а затем подали обед. И после еды приступили к обсуждению вопроса, по которому я прибыл:

— Как насчет нужного мне уголовного дела, мастер Иванов? — как бы между прочим поинтересовался я.

— Оно уже у вашего секретаря, — ответил жандарм, и покосился на столик, за которым сидели и что-то обсуждали девушки.

— Как это? — не понял я.

— Обычно, — пожал плечами Иванов. — Алиса сегодня сняла копии, и еще в машине передала их вашему секретарю.

Он обернулся, взглянул на сидевшую неподалеку Белову, и та кивнула.

— Если не доверяете, можете приехать для сверки, — продолжил Иванов. — Но только не сегодня. У нас в отделе проверка с утра. Из тех, о которых не предупреждают. И думаю, им не понравится, что по отделению шныряет адвокат. Могут появиться вопросы.

— Спасибо, мастер Иванов, — поблагодарил я жандарма и встал из-за стола. — Позвоните мне, когда напишете заявление. И найдите адреса конторы нотариуса и лаборатории.

— И вам спасибо, — ответил собеседник и добавил. — За то, что взялись мне помочь.

Скорее всего, я был единственным, кто решил подсобить Иванову и выйти против Шуйских. Вслух я, впрочем, говорить этого не стал. Молча протянул Дмитрию ладонь, и жандарм ответил на рукопожатие.

Мы с Нечаевой покинули заведение и вышли к парковке, где нас уже ожидал Фома:

— Могу я поинтересоваться, что за разговор был к вам у Иванова? — уточнила Нечаева, когда мы отошли на порядочное расстояние от ресторана.

— Просил помощи в оспаривании завещания, — ответил я, и Арина Родионовна загадочно улыбнулась, давая понять, что ее теория подтвердилась.

— Белова правда передала вам дело? — поинтересовался я, когда мы подошли к машине.

— Да, папки в пакете, лежат в машине, — ответила девушка

— Куда дальше, — уточнил Фома, когда мы мои на заднее сиденье «Империала»

— В офис, — ответил я и довольно откинулся на спинку. — А по дороге можем завезти Арину Родионовну домой.

Я обернулся к сидевшей рядом Нечаевой, и она согласно кивнула. Фома завел двигатель, и «Империал» выехал с парковки.

К офису я прибыл вовремя. Вошел в дом, закрыл дверь, прошел в приемную и заметил курьера в куртке с логотипом магазина электроники. Паренек как раз вышел из арки и робко топтался на входе во двор. Потом обреченно плелся по дорожке, сжимая лямку старой потрепанной почтовой сумки. Кажется, он надеялся, что споткнется о развязанные шнурки, которые тащились за его ботинками. Но судьба распорядилась иначе. Виноградова удалилась куда-то по своим призрачным делам. Или просто не стала пугать бедолагу, который, очевидно, понимал, в чей дом пришел. Поэтому паренек взошел на порог. С каким-то детским любопытством я следил, как за гостем наблюдал Фома, который чистил коврики машины за углом. Разносчик не заметил моего слугу и долго кусал губы, прежде чем поднести руку к двери. Он собирался постучать, но Питерский не позволил ему этого сделать. Помощник безмолвной тенью скользнул вдоль стены и вкрадчиво уточнил:

— К некроманту пришел?

Пацан подскочил на месте и тоненько вскрикнул. Уставился на Фому испуганными глазами и зажал рот ладонями.

— Чего? — невинно уточнил слуга, но я заметил, как в его шевелюре показались кончики кошачьих ушей.

«Как есть кот», — подумал я и покачал головой. Надо будет нам записаться в какой-нибудь стрелковый клуб. Быть может, стрельба по мишеням поможет перевертышу реализовать охотничьи инстинкты.

— Ты постучи, — добродушно продолжил Фома. — Авось призрак откроет.

— При…зрак? — мальчишка задрожал как осиновый лист. — Всамделишний?

— Неужто не хочется увидеть своими глазами? — немного разочарованно протянул Питерский и махнул рукой на гостя. — Так всю жизнь и проведешь. Как обычный.

— В смысле? — вскинулся парнишка, который уже успел прийти в себя.

Наверняка стрижка и приличный костюм Фомы дали ему надежду, что тут его не собираются убивать. Именно потому доставщик приосанился, поправил съехавшую на затылок кепку и свел брови у переносицы.

— А вы необычный чо ли, господин хороший? — воинственно крикнул он в спину Фомы.

Тот расплылся в довольной ухмылке. Только я догадался, что когда слуга повернулся к гостю, на его лице уже не осталось и тени улыбки.

— Конечно, необычный. А какой, по-твоему, человек станет служить некроманту и жить в проклятом доме?

— Взаправду проклятый? — шепотом осведомился паренек и на мгновенье уставился в окно, из которого я наблюдал за представлением. Но моей удаче шторы были достаточно плотными. Потому я остался незамеченным.

— Конечно. Люди зря говорить не станут, — нагнетал мой помощник. — И призраков в доме хватает. Господин набирает новых, когда ему скучно.

— И откуда он их берет? — резко побледнел паренек.

Фома сделал вид, что раздумывает говорить ли правду, а потом махнул рукой:

— Ну… — понизив голос, заговорщицки начал слуга. — Думаешь, зачем барин решил работать адвокатом?

— Чтобы людям помогать, — пискляво предположил гость.

— И чтобы преступников наказывать, — строго поправил курьера Фома. — Вот господин ездит в острог и каждый раз оттудова привозит призраков.

— Чьих? — не понял гость.

— Ничейных, — горячо заверил его Фома. — Хозяин мой не ворует чьих-то домашних призраков. Они живут у вас и присматривают за порядком. Чтобы в случае чего некроманту про каждого что-нибудь интересное поведать.

— Зачем? — парень кажется готов был потерять сознание.

Фома пожал плечами:

— Призраки страсть как любят болтать. Порой и не остановишь — так и бубнят все ночи подряд.

— Здесь? — парнишка ткнул пальцем в дверь дома.

— Везде, где хозяин их позовет, — важно кивнул Фома. — И здесь тоже. Особенно любят болтать те, кого барин из острога приволочет. Они ж там совсем одичали без человеческого общения. И когда хозяин устает, то просит меня беседовать.

Пацан стянул с головы кепку и вытер со лба испарину и тихо уточнил:

— С призраками? —

— С ними, родимыми, — важно кивнул Фома. — Я уже привык. Хочешь, позову кого-нибудь из новеньких?

Последнюю фразу он произнес с видимым интересом, но здесь его ждало разочарование:

— Н… нет, — проблеял разносчик и принялся трясущимися пальцами открывать сумку. — Я принес каталог. Ваш хозяин заказал… Прошу, передайте ему…

Питерский вздохнул и принял из рук доставщика пару брошюр:

— Ну, передать-то можно, конечно. Уверен, что не хочешь зайти?

— Не хочу, — попятился бедолага и спустя секунду уже практически бегом скрылся в арке.

Фома сиял от удовольствия. Я аж залюбовался им в этот момент.

— Развлекаешься? — спросил я, высунувшись в открытую форточку.

Вопрос Фому не смутил, и слуга просто ответил:

— А чем еще заняться, когда они сами напрашиваются?

— Вот откуда берутся слухи, — протянул я.

— А я каждый раз что-нибудь новое придумываю, когда кто-то из таких вот пацанов спрашивает о вас.

— Зачем?

Слуга махнул рукой:

— Пусть болтают. Любая слава нам только на пользу, вашество. Потому каждый из мальчишек уверен, что знает правду и точно не станет пытаться забраться в дом или шутить с некромантом. И благодаря этим слухам теперь могу не запирать машину.

— Хитрец, — вынужден был признать я и протянул руку в окно. — Давай сюда журналы.

— Вы технику решили приобресть? — уточнил Фома, рассматривая каталоги.

— Для госпожи Виноградовой, — пояснил я. — Обещал купить ей телевизор.

— Цветной? — довольно уточнил парень.

— Конечно. Черно-белые уже раритет. Их наверно днем с огнем не сыщешь. Да и не к чему они, когда есть цветные.

— Вы не экономьте, вашество. Ежели что, и с меня долю возьмите за телевизор.

— Зачем? — удивился я.

— Чтобы Любовь Федоровна была довольна, — пояснил слуга. — Она так много для нас всех делает, заботиться. Вещи для чистки собирает. Потом разбирает их. Посуду моет, овощи чистит, когда Иришка не поспевает. В доме порядок одна поддерживает.

— Ты ведь тоже много по дому делаешь, — напомнил я.

— Так то по проводке, или по канализации. Или плиту посмотреть. Просто в этом Любовь Федоровна не разбирается. Ну, просит она меня иногда шторы повесить. Так потому, что приучает к самостоятельности. А может, ей просто хочется компании. Это ж понятно.

— Ясное дело, — кивнул я.

— Так что ей и впрямь надо сделать подарок, — продолжил слуга. — А что можно подарить призраку? Особенно женщине в таком деликатном положении? А это вы сами догадались про телевизор, вашество? Все же вы умный очень.

— К сожалению, не сам, — мне и впрямь стало немного стыдно. — Она меня попросила.

— Умная женщина. Не стала ждать милости от некроманта, — хмыкнул Фома. — Ну, и правильно. Вы уж выбирайте, а я съезжу и привезу.

— Я позвоню в магазин, и они доставят.

— С чеком и гарантией? — тут же осведомился слуга. — Я б лучше сам. А то продадут какой-нибудь аппарат после ремонта.

— Некроманту? — уточнил я.

— И то правда, — согласился слуга. — Студентик этот, который журналы принес, наверняка в конторе растреплет, что вы адвокат и некромант. Тогда точно не посмеют подсунуть неликвид.

Последнее слово парень выговорил старательно. Очевидно, выучил его не так давно.

— Ты прав. Так и поступлю, — похвалил я его и закрыл раму, потом вновь открыл и спросил, — а как ты относишься к стрельбе по мишеням?

— Не люблю этого, вашество, — поежился парень, а потом потер плечо, словно оно у него ныло. — Когда-то участвовал в такой забаве. И мне дюже не понравилось.

— Плечо прикладом ударил?

— Пуля засела в кости. Остальные прошли навылет, а одна застряла. Насилу вытащил.

С этими словами парень зашагал к машине, а я так и стоял, глядя ему в широкую спину. Вдруг подумал, что совсем не знаю, через что прошел этот здоровяк.

— Не спрашивай у него такого, — раздалось позади, и я повернулся к Виноградовой.

Она стояла прямо за мной и тоже смотрела на Питерского.

— Я случайно увидела его спину, когда утром зашла забрать вещи в стирку. Там шрамы, Паша. Много разных. Тяжело пришлось нашему коту. Ума не приложу, как ему удалось сохранить свою душу такой светлой, когда жизнь была с ним так жестока.

— И я диву даюсь, — согласился я с бухгалтером и повел плечами, надеясь прогнать с кожи волну мурашек.

— Нам нужно его беречь, — произнесла женщина задумчиво и потом резко сменила тон на деловой, — так какой телевизор ты мне будешь дарить, чтобы я знала, какая я хорошая.

— Наверно самый лучший, — предположил я.

Виноградова недовольно поморщилась:

— А почему «наверное»? Подарки надо делать от души. Ты ведь ценишь меня?

— Да.

— Значит, и на стоимость вещи смотреть не обязательно, — заключила женщина и забрала у меня каталоги. Отошла к креслу, села в него и принялась их изучать.

— Они все с пультами? — удивилась призрачная дама, перелистывая страницы. — То есть люди совсем обленились и поднимать задницы разучились?

Любовь Федоровна оторвалась от просмотра, взглянула на меня. И я кивнул.

— А потом покупают всякие тренажеры, — вздохнула Виноградова. — Я видела рекламу в газете, что сейчас в дома приобретают ходовые дорожки.

— Беговые, — поправил я.

— Именно. И берут их те, кто на улицу носа не показывает. Носят обувь, на которой даже пару шагов не ступить — ногу подвернешь. А дома бегают на дорожке. Где логика?

Она взглянула на меня, с интересом ожидая ответа.

— Ну… — замялся я, не зная, что сказать.

— У меня был хомяк, — продолжила призрак. — Один поклонник решил подарить мне животину, чтобы показать, какой он экстравагантный. Я кавалера, конечно, сразу выгнала. Но зверушку оставила. Пухляш бегал в колесике где-то год. Но у него не было выбора. Надо было как-то двигаться. Эти же, которые дорожки дорогущие берут, могут выйти из дома и пробежаться. На крайний случай, если нужен стимул, можно попросить охранников покидать в спину ледяные или огненные сферы. Или спустить собак.

— Ну если так судить, то и телевизор не нужен. Можно же выйти…

Женщина сузила глаза и холодно уточнила:

— Павел Филиппович, ты только что сравнил меня с хомяком?

— Нн…нет…

— Я, пожалуй, заслужила еще и домашний кинотеатр, — мстительно заявила Виноградова, и я понял, что меня развели.

Женщина пыталась казаться оскорбленной, но я точно помнил, что она говорила, что животных в доме никогда не держала.

— Выберете подороже, — предложил я.

— Естесссно, — призрак сверкнула глазами. — Подарки я страсть как люблю.

Меж тем за окном мелькнула тень, и я успел заметить подол длинного платья. Через мгновение во входную дверь постучали. Виноградова, не отрываясь от изучения журнала,махнула рукой, и та отворилась.

— Вы пугаете посетителей, — буркнул я и направился встречать гостью.

Порог переступила взрослая женщина в синем платье и чалме, обернутой вокруг головы. В ее ушах покачивались тяжелые серьги с камнями, на пальцах переливались кольца, а запястья обхватывали дорогие браслеты. Несмотря на нарочитую роскошь украшений и дорогие ткани, пришедшая не выглядела безвкусно. Ей шли рыжеватые брови, темная подводка под глазами, густой аромат сандала, колыхающийся вокруг нее, и снисходительная улыбка, которой владела каждая мудрая женщина в ее возрасте.

— Счастья этому дому, — сказала она глубоким грудным голосом, приложила ладонь к груди и слегка кивнула.

— Спасибо, — ответил я немного растерянно и тоже обозначил поклон. — Чем могу быть полезен?

— Я пришла к вам не как к адвокату, Павел Филиппович. А как к человеку, который помог моей семье в тяжелый момент.

— Прошу вас, проходите, — я указал ей на диванчик в приемной. — Желаете чай?

— Я бы не отказалась от такого угощения. День сегодня выдался утомительным.

Виноградова чему-то загадочно усмехнулась и исчезла, наверняка направившись на кухню.

— Что же вас ко мне привело, госпожа…

— Меня зовут Ия Сато, — подсказала гостья. — Я матушка Рахмата.

— У него ваши глаза, -произнес я и тут же добавил, — простите мою бестактность.

Женщина устало улыбнулась:

— Что вы, юноша, мне приятно знать, что мой сын унаследовал от меня что-то кроме скверного характера.

— Скверного? — удивленно переспросил я. — Мне показалось, что у него добрый нрав.

Женщина вздохнула и добавила:

— Для чужих. А для себя он — палач и судья. Никогда не умел отстаивать свои права и брать то, что ему нужно. Это у нас семейное. В нас слишком много совести в мире, где это качество совершенно лишнее.

— По мне — так это хорошее качество, — возразил я.

— Только для тех, у кого есть все, — ответила женщина и взяла в пальцы кулон, который свисал с ее шеи на длинной витой цепочке. — Семья приехала в Империю с пустыми карманами и желудками. Первое время мы с отцом Рахмата брались за любую работу, которую могли найти. Удивительно, как много такой работы нашлось для людей с сильными руками.

Я невольно взглянул на ухоженные ладони гостьи.

— Мои дети выросли без нужды только потому, что их родители не боялись трудиться. Сейчас мы тоже не нуждаемся, потому что наши дети помогают нам.

— Это правильно.

— Отец Рахмата держит небольшой тренировочный зал, в котором иногда появляется некромант, — лукаво усмехнулась женщина.

— Неужели? — я вернул ей улыбку. — Как тесен Петроград.

— Не то слово, — Ия потупилась и продолжила чуть тише, — Наши дети привыкли решать свои проблемы сами и не просить помощи. В этом тоже наша вина. Мы воспитали их гордыми. Я только сегодня узнала, что мой младший сын едва не потерял свое дело, в которое вложил много сил и таланта:

Я пожал плечами:

— Все обошлось.

— Вы полагаете?

Я кивнул, и гостья тяжело вздохнула:

— Сегодня мой сын пришел к нам с просьбой благословить его.

— На что? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Он признался, что встретил девушку. Ту, которая тронула его сердце.

— Видимо, Рахмат говорил об Алене, — догадался я.

— Именно это имя он назвал, — кивнула гостья.

— Алена хорошая. И сейчас под защитой моей семьи…

В этот момент в приемную внесли поднос с чаем и выпечкой.

Я нисколько не сомневался, что Виноградова нарочно подстроила так, чтобы угощение подала Алена. Девушка аккуратно поставила поднос на столик, а потом принялась разливать чай.

Ия смотрела на нее с интересом, очевидно, догадавшись, кто перед ней. Прическа Семеновой была слишком дерзкой, чтобы ошибиться в том, что именно она — та самая невеста, сбежавшая от своей судьбы.

Девица нервничала, ее пальцы немного подрагивали.

— Что с тобой, дитя? — спросила гостья, положив свою ладонь на запястье Алены. И между кожей мелькнули искорки.

Девушка удивленно вздрогнула и смущенно забормотала:

— Простите, если сделала что-то не так. Не хотела подвести…

— Все прекрасно, — улыбнулась Ия и быстро убрала руку.

Я же отметил, что синяки на коже Алены стали почти незаметными. И уже с интересом взглянул на матушку Рахмата.

Та же сделала вид, что ничего не произошло. Но как только Семенова покинула комнату, я уточнил:

— И что вы сделали?

— Заметили, мастер Чехов? — женщина удивленно приподняла бровь.

Я лишь пожал плечами, притворяясь, что действительно увидел что-то определенное.

— В нашей семье у всех есть небольшой дар. Мой муж и сыновья владеют силой, какой в вашей империей обладают аристократы. А у меня есть другая особенность. Для того, чтобы понять, что за человек передо мной, мне достаточно коснуться его. Нет, я не читаю мысли. Но могу ощутить, что у него на душе.

Я сделал глоток чая и произнес:

— Интересный талант. И жутко полезный.

— Таких как я в моем мире считали демонами, — доверительно сообщила мне гостья. — Когда супруг выбрал меня, вся его семья была против нашего союза. Потому мы и подались туда, где никому не будет дела до моего происхождения.

— Вам повезло с вашим спутником.

— И я хочу такой же судьбы своим сыновьям, — женщина подалась ко мне, поставив ладонь на стол. — Мой Рахмат смущен и растерян. Он не понимает, что его сердце сделало выбор. А я точно знаю, что происходит.

— Вы против его выбора?

— Я одобрила бы любую девушку, но эта Алена слишком светлая, чтобы мне пришлось терпеть. Она и впрямь хороший человек.

Мне пришлось сделать вид, что я не заметил, как на столешнице появилась царапина, оставленная острым когтем, в который превратился наманикюренный палец Ия.

— Никто не может заставить ее стать чьей-то парой, — предупредил я.

— Мы не варвары. И никто не будет принуждать девушку стать парой моему сыну. В этом случае его брак окажется пыткой. Такой судьбы для него я не хочу.

— Так вы пришли посмотреть на нее? — усмехнулся я.

— И договориться с ее покровителем, чтобы он позволил мне забрать девушку служить в мой дом.

— Прислугой?

— А вы думаете, что Алена согласится стать невестой незнакомца? — резонно заметила женщина. — Что войдет в его дом гордой хозяйкой? Она будет бояться и сомневаться. Или решит, что он ее жалеет. В моем доме она станет компаньонкой. Научиться улыбаться и не просить прощения за то, что у нее руки дрожат. Я не позволю ей трястись от страха. Научу улыбаться. Она начнет уважать себя и тогда примет ухаживания моего сына не как потерянная раненная птичка. Сама решит, хочет ли стать его спутницей. Выберет его.

— Вы полны сюрпризов, — искренне восхитился я. — А если она не выберет Рахмата?

— Павел Филиппович, вы так и не поняли? Она его уже выбрала. В тот день, когда отдала ему самое ценное, что у нее было — свои волосы. Она пришла именно к нему, когда могла обрезать их домашними ножницами.

— И ведь не поспоришь. Странно, что я сам не подумал об этом.

— Спасибо, что вы приняли меня, мастер. Мне отрадно знать, что рядом с нами живут хорошие люди. Я буду рада, если вы позволите мне поговорить в Аленой наедине. Обещаю, что не сделаю ничего недостойного.

— Я вам верю, — твердо ответил я.

— Моей породе обычно не доверяют, — улыбнулась женщина, явив кончики острых клыков, и я, наконец, понял, что она напоминает мне лисицу.

— В этом доме принято держать слово. Потому как даже у стен здесь есть вполне реальные уши.

— Я заметила, — согласилась Ия.

Госпожа Сато понимающе кивнула и прошла со мной на второй этаж, где я оставил ее в гостиной. Затем прошел на кухню и объяснил Алене, что к гостья пришла по ее душу. К моему удивлению, девушка не испугалась. Кажется, она и впрямь выбрала Рахмата. Потому как при упоминании цирюльника зарделась.

— Ты не обязана идти работать в ее дом, — напомнил я. — И всегда сможешь вернуться сюда или попросить помощь.

— Спасибо, — Семенова порывисто схватила меня за руку, а потом оправила подол платья и направилась в гостиную.

Я же сел за стол и попросил чая. Иришка решила немного иначе и вскоре передо мной оказался не только напиток, но также пирог с вишней, присыпанный сахарной пудрой.

Вскоре из гостиной послышался смех госпожи Сато, которому вторил довольный голос Алены. И я понял, что у этих двоих все сложится.

Алена была смущена предложением госпожи Сато, но ожидаемо согласилась его принять.

— Она зовет меня в дом компаньонкой. Обещает обучить манерам, которых мне не хватает. Будет платить жалованье, — пояснила мне Семенова, когда гостья ушла.

Я улыбнулся:

— Ты ведь понимаешь, что можешь отказаться в любой момент жить в их доме и вернуться сюда.

— Думаете, мне будет там плохо? — насторожилась Семенова.

— Я присутствовала при беседе этой лисы с нашей подопечной, — с готовностью заговорила Виноградова. — Она очень складно обещает. И я поверила. Но предлагаю ввести условие, чтобы Алена хоть изредка приходила к нам в гости. Чтобы Сато знала, что мы не дадим девочку в обиду.

— Любовь Федоровна считает, что условия хорошие и ты можешь их принять, — успокоил я Алену.

— А ваш призрак правда пойдет за мной? — робко уточнила Семенова.

— Она много чего умеет, — пространно отметил я и хитро продолжил. — Но любит обитать в этом доме. Потому, если ты не возражаешь, я хотел бы попросить ее остаться здесь.

— Хорошо, — девушка заулыбалась и пригладила подол платья. — Мне так повезло, что я к вам обратилась, мастер Чехов. Что вы обо мне позаботились. Всегда буду помнить вашу доброту, господин некромант.

— И я рад, что удалось помочь тебе. И Рахмату.

При упоминании цирюльника девушка вспыхнула и закусила губу.

— Помоги мне поговорить с ней, — попросила Виноградова, и я призвал тотем, чтобы подпитать ее силой.

Женщина появилась посреди комнаты и мягко улыбнулась Алене.

— Я соберу тебе приданое, чтобы ты не была бедной родственницей. И буду рада тебе в любой день, когда ты захочешь увидеться. Или просто помолчать рядом.

— Спасибо, — девушка вытерла слезинку, скользнувшую по щеке. — В батюшкином доме и поговорить-то было не с кем. У нас служанки работали сплошь злые, и от них мне тоже приходилось прятаться то в подполе, то на чердаке.

— Пойдем с тобой посекретничаем, — предложила призрачная дама и подмигнула мне.

Я наблюдал, как Семенова легко встала со стула и направилась в комнату бухгалтера. Словно та не была призраком, а обычной тетушкой, которая решила поделиться с ней житейской мудростью. Было в этом что-то трогательное и в то же время естественное.

Я же напитал силой нить, которая проявила Любовь Федоровну в этом мире, и отправился на первый этаж.

Иришка как раз домывала посуду и собиралась домой. Фома во дворе натирал боковину ласточки мягкой тряпицей и выглядел при этом на редкость довольным. Пританцовывая, зашагал к порогу и заглянул в почтовый ящик.

— Вашество, — позвал он, когда вошел в приемную, — вам пакет от этих нехороших людей.

— Каких? — не понял я.

— Семеновых, — пояснил слуга.

Он протянул мне конверт из крафтовой бумаги с фамилией отправителя и указанием получателя — «некроманту».

— Надеюсь, что они прислали документы Алены. Иначе придется ехать к ним домой, — произнес я, открывая конверт.

— Вряд ли они захотят новой встречи, вашество, — засомневался слуга, но все же ждал, пока я распечатаю послание.

В нем и впрямь оказались бумаги. Свидетельство о рождении с именем отца и матери, отметка от лекаря-душеправа, что девица душевно здорова, а также справка о том, что она не получала паспорт, потому как сама того не пожелала. В последнем я сильно сомневался. Скорее всего, Иван решил таким образом распоряжаться судьбой дочери и передать ее супругу, по сути, бесправной. Такие традиции еще существовали в забытых императором деревушках, где все еще поклонялись какому-нибудь болотному богу. И потому, что никто не запрещал так поступать, некоторые староделы все еще продолжали записывать детей своей собственностью.

— Надо справить Алене паспорт, — хмуро заметил я. — Подадим заявку от ее имени и проконтролируем получение. Не хочется, чтобы она оказалась в семье Сато без удостоверения. Как знать, как оно все обернется.

— Если вам лиса пообещала, что не обидит девчонку, то так и будет, — заверил меня Фома.

— Лиса? — я насторожился.

Парень пожал плечами, а потом фыркнул, словно запах в комнате его раздражал.

— Лисы просто так не появляются, вашество, — пояснил он. — Это не перевертыши, которыми рождаются.

— Я не слышал об этой расе, — смущенно признался я. — Может расскажешь?

— Отчего не рассказать то, — простодушно ответил Питерский. — Только вы учтите, вашество, что я вам поведаю то, что слышал сам. Поговаривают, что лисы никогда не рождаются. Ими становятся женщины, которым было горько. Те, с кем судьба была жестока, кого жизнь испытала болью. Они должны оказаться на грани отчаяния. И если не сломаются, не перестанут бороться, то им дается великое благо — выбор стать лисой. Хотя многие говорят, что это проклятье. На другом конце света их зовут демонами. Да вот только я считаю что байки это все, вашество. Про демонов.

— Ты встречал таких? — полюбопытствовал я.

— Любая настоящая ведьма обязательно лиса, — совершенно серьезно заявил Фома. — Их нельзя спутать ни с кем иным. Они по обычаю рыжие, хотя иногда бывают и другой масти. Такие ба… женщины наглые, сильные, — парень потер бок, словно вспомнил о чем-то не очень приятном. — Они бьются наравне с мужчинами и никогда не опускают глаза, ежели только не захотят сбить вас с толку. Говорят то, что думают, не пытаются нравиться, острые на язык. Одним словом — ведьмы.

— Так можно многих назвать, — возразил я резонно.

Помощник покачал головой:

— Не скажите, мастер. Лисы дарят счастье, когда сами довольны. Но ядовитые, будучи несчастными. Они травят все, к чему прикасаются, если живут худо. Потому ежели остаются одиночками, то часто уходят от людей в леса или селятся на отшибе. И становятся злыми как осенние мухи.

— Ты таких встречал? — все же спросил я.

— Было дело, — скривился Фома. — Та самая ведьма, которая лечила меня после раны, была лисицей. Шутила она до скрипа зубовного. Слова доброго не дождешься. Только если сама снизойдет до похвалы.

— Они врут?

— Лукавят, как продавцы в торговых рядах. Но без злобы. Любят загадки загадывать. Но уж ежели что лиса сама пообещает, то завсегда исполнит.

— А правда, что у них есть таланты?

— С ними травы говорят и деревья. Потому в лесах они как у себя дома. Лечить умеют и глаза всегда открытыми держат.

— Это как? — не понял я.

— Их не обмануть льстивыми речами или улыбкой. Лиса всегда чует, что у человека внутри.

— Верно, — я потер подбородок. — Значит, Алена пойдет в дом к лисе.

— А разве вы еще не поняли, вашество? — усмехнулся Фома и покачал головой. — Наша подопечная сама становится лисой. Потому и хорошо, что к своей товарке попадется. Та ее научит быть счастливой. Расскажет, как быть собой. И станет заботиться, чтобы та довольной была.

— Вот как, — изумился я, совсем иначе оценивая возникшую ситуацию. — Значит, нам не стоит беспокоиться о том, что Алена будет плохо жить.

— Об этом будет беспокоиться Рахмат, — важно кивнул парень и добавил, заметив мой удивленный взгляд, — видел, как он на нее смотрел. Прямо как в… — Питерский осекся и быстро закончил, — как я на рыбу.

Мне показалось, что он собирался сказать что-то совсем другое. Но уточнять, что именно, я не решился. Не уверен, что хочу знать правду. Не сейчас.

— А если лису придушить, чтобы не приносила несчастий? — спросил о другом.

— Мало дураков найдется, чтобы решиться ведьму убить. Говорят, их только сжечь можно. И даже после этого лиса переродиться, вернется и накажет тех, кто ее обидел.

— А если обидчиков не будет уже в живых?

— Эта найдет повсюду, — загадочно заявил Питерский и не стал ничего добавлять.

— Как так вышло, что никто про этих самых лис не знает?

— С чего вы взяли, что не знает? — удивился Фома. — Просто не говорят о них на каждом углу. А кому положено — все в курсе.

— Думаешь, и Синод?

— Эти наверняка в первую очередь обо всем ведают. Только бороться с этими ведьмами незачем. Чем сильнее будут лис преследовать, тем больше их будет появляться. Потому и неизвестно, кто выйдет победителем в этой войне. Проще оставить их в покое, и лис останется совсем немного. Ровно столько, чтобы люди перестали в них верить.

В очередной раз я подивился простой мудрости Фомы. В этот момент по лестнице сошла Иришка и парень повернулся к ней. На его лице появилось выражение мальчишеского восторга.

— Возьми «Империал», — посоветовал я. — Уже поздно и тебе не придется останавливаться на пропускных пунктах.

— Спасибо, вашество. Надо бы нам карточку и на Ласточку получить. Мне на ней спокойней.

— Почему?

— Проще как-то, — рассеянно пояснил парень.

Я хлопнул его по плечу и проводил взглядом. А потом направился в свой кабинет, чтобы открыть пакет, который мне отдала Арина Родионовна перед тем, как попрощаться после обеда. В нем нашлись копии, снятые с дела Волкова.

Дело было старым. Некоторых записей не хватало, как и страниц. Но из прочитанного я понял, что промышленник Пономарев подал жалобу на то, что у него вымогает деньги группа лиц. Однако далее упоминаний о группе больше не нашлось. И выходило, что Волков шел по делу как единственный подозреваемый. Вероятно, он взял вину на себя, чтобы получить меньшее наказание и выгородить соучастников. Сам потерпевший не смог указать на других фигурантов дела. Но Волкова уверенно опознал. По сухим заметкам дознавателя выходило, что злодей потребовал с Пономарева крупную сумму денег якобы в уплату долга. Но расписок, указывающих на существование долга не нашлось. А сам промышленник уверял, что никакого долга и вовсе не было. Времена тогда были лихие и никто с уверенностью сейчас не смог бы сказать кто из двоих лгал — Понамарев или Волков. Но нож, паяльник, лопата и пара мусорных пакетов в багажнике машины были именно у Волкова. И он довольно быстро сознался в вымогательстве, чтобы про лопату вопросов не возникало.

Я не особенно удивился, когда увидел фамилию следователя. Им был Чехов.

Сложив все бумаги стопкой, я отодвинул их в сторону. И задумался о том, что дело не столь однозначное, как казалось с первого взгляда. Покосился на стационарный телефон, который стоял на углу стола и понял, что хотел бы поговорить с этим человеком без протокола.

В углу комнаты вздохнул тотем, напоминая, что сила все также текла от меня к Виноградовой. Только я не замечал истощения, что странно. Обычно от такого длительного «кормления» я начинал слабеть. Быть может, дело в том, что мой резерв стал больше. Я вытянул перед собой ладонь и убедился, что она не дрожит. Того и гляди однажды я, как и бабушка, смогу поднять и удерживать целое кладбище в течение нескольких часов. Она не любила вспоминать об этом случае, считая, что не стоит давать мне лишний повод стремиться к подобным безумствам. Софья Яковлевна тогда чуть не выгорела. Но смогла защитить императорского племянника, на которого организовалось покушение. Я подозревал, что охотничьем домике на болотах был вовсе не племянник, а кто-то куда более важный для империи. Иначе бабушка бы не стала так рисковать своей жизнью. Зато после произошедшего она принесла клятву верности правящему роду и получила особый статус, при котором ни одна из служб не имела прав на ее талант и талант ее потомков. По сути, она подарила себе и мне свободу. Зная княгиню, иногда я задумывался, а было ли покушение или некромантка просто выбила себе право на свободную жизнь. Спрашивать ее об этом я, конечно же, никогда бы не стал. Но думать мне никто не запрещал.

Телефонный аппарат на столе внезапно разразился трелью. Я даже вздрогнул от неожиданности и снял трубку с рычагов.

— Павел Филиппович Чехов. Я вас слушаю, — произнес я немного охрипшим от долгого молчания голосом.

На другом конце провода громко дышали. А потом связь разорвалась и в ухо врезались короткие гудки. Я вернул трубку на место и подумал, что кто-то видимо ошибся номером. Но тут в кармане ожил мобильный. Звонила Софья Яковлевна.

— У аппарата, — произнес я.

— Где ты? Как… ты? — срывающимся голосом закричала она и я вскочил на ноги. — Паша?

— Все в порядке. Я дома. Что произошло?

— Искупитель… проклятье, — пробормотала она и мне показалось, что даже всхлипнула. — В новостях сообщили… И я подумала… какая глупость…

— Ты можешь сказать, что произошло? — упавшим голосом спросил я.

— На выезде из центра взорвали «Империал». Я и подумала, что это твоя машина. Наверно я старею…

Я выронил трубку и зажмурился, чтобы через секунду открыть глаза. Передо мной стояла Виноградова и кости ее черепа полностью проступили через кожу.

— Узнай о своим слухам, — просипел я. — Не умер ли Фома.

Любовь Федоровна запрокинула голову и мне показалось, что ее глазницы полыхнули тьмой. Призрак замерцала, истончилась и истаяла. А я наклонился и взял трубку, из которой доносился голос бабушки.

— Расскажи подробности, — потребовал я.

— В новостях показали машину. Говорят, ее разворотило взрывом.

— Жертвы?

— Павел, ты ведь дома?

— На ней был Фома. Я распорядился, чтобы он отвез… — в легких не осталось воздуха.

— Паша, давай сначала мы узнаем подробности. Все случилось буквально минут пять назад. Сейчас…

— Я обо всем узнаю. За меня не беспокойся. Все в порядке. Прости. Мне нужно позвонить кое-кому.

— Хорошо, — тут же отозвалась княгиня, которая уже успела собраться. — Будь благоразумен.

В комнате стало холодно, и из темной воронки в полу появилась костлявая фигура. Я не сразу узнал свою соседку. Она мало походила на человека. Выбравшись из вязкого ковра, она поднялась на ноги и оглянулась, словно не понимая, где оказалась. Уперлась в меня полыхающим мраком взглядом и оскалилась.

— Где наш Фома? — громко спросил я, добавив голосу металла.

Призрак тряхнула косматой головой. Волосы качнулись, обретая привычную форму, а потом и все тело призрака стало меняться.

— Нет его среди мертвых, — произнесла она незнакомым голосом, в котором звучало эхо сотни чужих голосов.

— Значит, жив, — кивнул я и набрал номер Морозова.

Тот ответил спустя пару гудков.

— Некромант, — вместо приветствия отозвался он. — Тебя не было в машине, верно?

— Нет. Что с Фомой?

— Одной жизнью у него стало меньше…

— Скотина! — заорала Любовь Федоровна, которая тоже припала к динамику ухом.

— Жив он, — тут же примиряюще продолжил мужчина, словно услышал голос Виноградовой. — И девица, которая была с ним вроде тоже. Взрыв был рассчитан на то, чтобы уничтожить заднее сиденье, где обычно устраивается княжич. Перегородка была опущена, и вся сила удара пришлась на диванчик.

— Где он? — уже спокойнее спросил я.

— Сейчас его забирают в лекарню. Прошу вас не выходить никуда, мастер Чехов. Есть подозрение, что после неудачного покушения его повторят.

— Надо забрать его домой, — завыла Любовь Федоровна, раскачиваясь. — Я не хочу, чтобы он лежал где-то там один…

— Хочу забрать своего помощника домой. И нанять лекарей, которые будут выхаживать его тут, — заявил я.

— Есть ли в этом необходимость? — засомневался Морозов.

— Или я сам буду дежурить в лекарне.

— Вот это уж точно лишнее, — недовольно проворчал мужчина. — Как же с вами тяжело, Павел Филиппович.

— Соболезную, — отозвался я.

— Будет этот увалень доставлен к вам с лекарем. И девица, которая все время пищит и бросается на всех. Сами с ней разбирайтесь.

Я отключил телефон и опустился в кресло. Только потом понял, что почти не дышал все это время.

— Его нельзя к лекарям. Там могут понять, что он не человек. И еще неизвестно, как на это отреагирует Синод, — заговорил я, ни к кому не обращаясь.

— Он живой, — прошелестела Виноградова. — Это главное.

Я поднял на нее глаза и увидел, что призрак почти стала собой прежней.

— Ты должен найти тех, кто это сделал, Паша. Найти и не позволить совершить подобное. Они должны понять, что нельзя грозить некроманту и тем, кого он считает своей семьей. Иначе завтра они придут и сожгут наш дом.

— Все верно.

— Пообещай мне, что ты сделаешь это, — женщина ухватила меня за руку, обжигая кожу ледяными пальцами.

— Обещаю, — сказал я, нисколько не сомневаясь, что не нарушу данное слово.

Лекарская машина приехала примерно через полчаса. За все время, пока авто не вкатило в арку, Виноградова изводила себя и беспокойно летала по комнате. Иногда она пропадала, чтобы через несколько секунд явиться вновь. Я пару раз порывался попросить ее не дергаться. Но не решился, вспомнив, какой жуткой она выглядела, когда считала Фому умершим.

— Дома и стены помогают, — слышалось сквозь ее бормотания. — Я не дам ему здесь погибнуть. Буду следить… никому не дам обидеть…

— Все будет хорошо, — решился сказать я. — Он же не совсем человек. И быстро придет в себя.

Любовь Федоровна словно очнулась и посмотрела на меня дикими глазами, в которых качалась тьма. Потом тряхнула головой, будто отгоняя плохие мысли, и закивала.

— Ты прав, Павел. Прав…

Во двор вкатила лекарская карета и призрачная дама рванула сквозь дверь на порог. Я поторопился следом.

Из машины вышел высокий щуплый паренек в белой робе лекаря:

— Господин Чехов, — коротко поклонился он. — Мне велели сопроводить раненого…

— Раненого, — застонала Виноградова, беспомощно оглядываясь на меня.

— Как он? — контролируя голос, сухо уточнил я.

— Стабилен, — ответил парень. — И это странно. После взрыва совсем рядом…

Лекарь подал знак и из салона показались двое парней, один из которых совершенно был воздушником. Рядом с ним появились вихри-элементали, а лекарь взмахом руки легко извлек наружу носилки и те пронеслись в сторону дома. Виноградова зависла над накрытым простыней телом, очертила тонкими пальцами бледное лицо Питерского.

— Девицу пришлось отправить в лечебный сон, — продолжил лекарь. — Она не пострадала, потому как ваш слуга вытолкнул ее наружу и прикрыл собой. На самом деле это очень странно…

Я не стал слушать и дал прибывшим знак, чтобы Фому внесли в дом.

Как только Питерский оказался в холле, Виноградова отворила дверь в его комнату и быстро сдвинула в сторону стол с креслом. Так, что кровать слуги оказалась как раз посередине помещения.

— Призраки, — коротко пояснил я лекарю, который стоял, удивленно глядя на меня. — Мы живем одной семьей.

Парень побледнел и даже попятился. Но дверь за его спиной тут же с грохотом захлопнулась.

— Вам не о чем беспокоиться. Диких тут нет, — поспешно уверил я гостя.

— Как скажете, мастер. Меня, к слову, зовут Лаврентий Лавович, — он поправил на переносице очки в круглой оправе и нервно улыбнулся. — Меня отрядили к вам для помощи. Вы не смотрите, что я молод. У меня есть опыт…

— Мой хороший, — забормотала Любовь Федоровна, глядя на Питерского, которого переложили на застеленную белоснежной простыней кровать. — Пусть расскажет, что с нашим котиком.

— Давайте подробнее о состоянии Фомы, — попросил я лекаря, положив руку ему на плечо. — Мне важно, чтобы он получил лучшую помощь. За ценой дело не станет.

Лаврентий вновь нервно поправил очки и отбросил со лба отросшую челку. Лекарь был нескладным, с лохматой белокурой головой, которая давно нуждалась в стрижке. На нем была укороченная светлая ряса, которую он заправил под пояс штанов. На плече висела потертая брезентовая сумка, из нее торчал потрепанный корешок книги.

Парень заметил мой взгляд, неопределенно повел плечами и пояснил:

— Вы не смотрите, что я так выгляжу. Я смогу поднять его на ноги.

Взглянув в его почти прозрачные глаза цвета грязного мартовского снега, я вдруг поверил, что парень не врет. За скромной оболочкой ощущалась сила.

— За ценой не постою, — повторил я.

— Мне не это нужно, — неожиданно мрачно выдал парень и обошел меня, чтобы оказаться в комнате помощника. — Установите тут кушетку. Или раскладушку, — распорядился он, не обращаясь ни к кому конкретно. — Мне нужно быть рядом с больным, чтобы не пропустить момента, когда понадобится влить в него новую порцию силы.

— Будет сделано, — прошелестела Виноградова и откуда-то из подвала донесся звук падения чего-то тяжелого.

— Что вам еще нужно? — уточнил я.

— Еды, воды и покоя, — лекарь вновь вернул себе нервный вид. — И разберитесь с девушкой.

Я оглянулся, заметив, как Иришку вводят в приемную и усаживают на диванчик. Она вертела головой по сторонам и казалась потерянной. Очевидно, девушка не понимала, где находится.

— Скоро успокоительное снадобье перестанет действовать. И вливать в нее новую порцию отвара я не рискну. Она после такого количества никак не могла отключиться. Постоянно рвалась…

— Я с ней поговорю, — пообещал я.

Помощники лекаря быстро попрощались и вышли прочь. Я обернулся, оглушенный внезапной тишиной, возникшей в доме. Тишина эта длилась ровно пару мгновений, но за них я успел услышать хор далеких голосов, которые не принадлежали живым. Много мертвых кричали о чем-то, но в следующую секунду мир сдвинулся и время потекло по прежнему руслу. Я затряс головой, отгоняя морок, и обратился к стоявшему в комнате лекарю:

— Вы останетесь в доме до выздоровления Фомы?

Парень смущенно потер кончик носа. Немного помолчал, подбирая слова, но все же пояснил:

— Мне сообщили, что больному нужна неотложная помощь и постоянное наблюдение. Распоряжение пришло от кого-то очень важного. Я не знаю, что это был за мужчина. Но он казался весьма убедительным. Знаете, из тех, с кем не принято спорить. Высокий, седой…

— Александр Морозов, — догадался я. — Он был на месте происшествия?

Парень взглянул на меня со странным выражением осуждения на лице:

— Там было много мрачных пугающих людей. Почему-то оцепили целый квартал. Наверное, ждали воскрешения некроманта.

— Они решили, что я был в той машине, — догадался я. Парень пожал плечами и продолжил:

— Они даже не сразу поняли, что ваш помощник не умер.

И я быстро пересек комнату и сделал знак, чтобы Лаврентий не продолжал.

— Простите, что взваливаю на вас такой груз ответственности, мастер. Но все же в силу некоторых особенностей, должен узнать у вас. Как вы относитесь к призракам?

— Никак, — выдохнул парень. — Я ведь не некромант.

И в его голосе мне послышалась затаенная боль.

— В этом доме обитает призрачная дама. Она не желает зла хорошим людям, но если человек хочет пакостить…

— Если не ошибаюсь, здесь обитает сама Любовь Федоровна Виноградова? — живо отозвался Лаврентий. — Я знаю историю ее гибели…

— Мы не говорим об этом, — мягко прервал я лекаря. — Она очень привязана к Фоме. И будет помогать вам во всем.

— Это как? — удивился парень.

В этот момент из подвала вылетела сложенная раскладушка и стопка чистого постельного белья.

— Например, принесет вам все, что потребуется — еду или воду. Если вам понадобится отлучиться, то она присмотрит за Фомой. И позовет вас, если в этом будет необходимость. Вам не стоит бояться проспать нужный момент. Просто попросите вас разбудить в указанное время, и она все сделает.

— Как? — прошептал парень и в этот момент Виноградова толкнула его в плечо. — Искупитель…

— Ее зовут Любовь Федоровна, — поправил я и щелкнул пальцами, призывая тотем. Нить силы тут же помогла проявиться бухгалтеру.

Она сидела на краешке кровати рядом с Фомой и напряженно рассматривала его лицо. То казалось бледным и заострившимся. Под глазами залегли глубокие тени. А губы стали почти белыми.

— Искупитель, — вновь прошептал Лаврентий.

Он выглядел потрясенным, но не сводил глаз с моей соседки.

— Павел, передай ему, что я не причиню вреда, — не оборачиваясь, попросила Виноградова. — Если наш новый лекарь боится призраков…

— Я не боюсь, — ответил парень и сделал шаг к кровати.

Виноградова оглянулась и, наконец, поняла, что ее видят. Поднялась на ноги и подошла к лекарю.

— Прошу вас, Лаврентий Лавович, вылечите нашего Фомушку, — взмолилась она. — Я буду вам благодарна до конца времен.

— Я все для вас сделаю, — пообещал лекарь, прижимая стиснутые кулаки к груди. И, прежде чем я успел его остановить, добавил, — клянусь вам, Любовь Федоровна.

Женщина словно не заметила его обещания. Просто рассеянно кивнула и уточнила:

— Давайте я приготовлю вам чай. Вы наверняка и ужин пропустили со своей работой, все так?

— Да… то есть, не стоит беспокоиться, — тотчас забормотал Лаврентий.

— Бросьте, юноша. Мне важно чем-то заняться, иначе… я сойду с ума, — она оглянулась на Фому и на мгновенье показалась потерянной. — Он кажется мертвым. Такого быть не должно. Бедная Иришка. Она ведь…

Женщина прошла мимо нас к кухарке, которая все еще сидела на диванчике.

— Дорогая, пойдем, я заварю тебе чай. И уложу спать…

Девушка растерянно оглянулась и встала на ноги, чтобы пойти за призраком.

— Она такая… — Лаврентий смотрел вслед Виноградовой с щенячьим восторгом.

— Она о нас заботится, — согласился я, несколько смущенный сценой, которую наблюдал.

— Извините, я просто не ожидал, что увижу ее такой… — парень снял очки и принялся натирать стекла полой рясы.

— Вам что-то нужно?

— Мне обещали привезти кое-что из моих личных вещей. Ничего особенного, всего лишь несколько книг и домашнюю одежду. Если, конечно, вы не возражаете, мастер Чехов.

— В моих интересах обеспечить вас всем необходимым, — отозвался я, подходя к кровати, на которой неподвижно лежал Питерский.

Отчего-то он показался не таким здоровым, каким был всегда. Словно бы уменьшился в размерах. Даже кровать вдруг стала слишком большой для него.

— Я могу поговорить с вами откровенно, — глухо попросил я, обращаясь к гостю. — И прошу у вас обещания, что все, что вы услышите и узнаете в этом доме, осталось тайной для всех окружающих.

— Если это не грозит Империи, — оробел парень.

— Даю слово, что наши секреты вполне безобидны, — уверил я Лаврентия. — Но если кто-то узнает о вашем подопечном правду, то это может стать проблемой для него. А значит, и для меня.

— Тогда я обещаю вам, что сохраню в секрете ваши тайны. Все, о которых узнаю в этом доме.

Парень с готовностью ждал продолжения. Я замялся, подбирая слова, а затем произнес:

— Фома не совсем человек. Он принадлежит особому виду, которых в народе зовут шаманами-оборотнями.

— Вы серьезно? — парень обошел меня и по-новому посмотрел на Питерского.

— Он не оборачивается полностью. Но иногда у Фомы появляются кошачьи уши.

— А человеческие при этом остаются? — живо уточнил лекарь.

— Что? — опешил я.

— Ну, уши вырастают из человеческих или появляются на макушке, а обычные остаются на месте?

— Вроде остаются, — обескураженно ответил я.

— Значит, он не принял зверя полностью, — деловито пояснил Лаврентий, а потом уставился на меня с уже знакомым восторгом. — Вы хоть понимаете, насколько это потрясающе?

— Вы не сомневаетесь, что я говорю правду. Значит, уже встречали подобных существ?

— Только в теории, — вздохнул парень. — Мой учитель долгое время провел в экспедициях на Урале и уверял, что там живут подобные…

— Прошу вас запомнить, что никто не должен знать об этом, — строго продолжил я. — Иначе нам могут грозить неприятности. Вы же понимаете, что мир кое-как готов принять даже некроманта, если он ведет себя прилично. Но оборотня…

— Перевертыша, — поправил меня Лаврентий и пожал плечами. — Я никому не стану говорить об этом. Уверяю, что для меня это также невыгодно. И может навредить моей репутации. Я не хочу прослыть сумасшедшим, как мой наставник. Но вы ведь не станете возражать, если я воспользуюсь трудами своего учителя, чтобы понять, как лучше лечить вашего помощника?

— Не стану, — подтвердил я. — Наоборот буду весьма вам благодарен…

— Это моя работа, — отмахнулся парень. — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы Фома скорее пошел на поправку. Спасибо, что открыли мне его тайну, мастер. Теперь мне стало ясно, как он смог выжить. Ведь после такого взрыва…

— Что вы успели заметить на месте происшествия? — решил я уточнить детали.

— Похоже, что в машину что-то подкинули через окно. По крайней мере, так говорил жандарм, который дежурил на месте преступления. Вроде как автомобиль остановился на светофоре, и кто-то смог пробить заднее стекло и закинуть туда бомбу. Представляете?

Я нахмурился:

— Кто-то сумел пробить бронированное стекло? Это невозможно.

— Взрыв раскурочил салон изнутри. Перегородка между водителем и задним диванчиком была опущена. И жандармы никак не могли взять в толк, как он успел среагировать, а затем еще и выжить с такими ожогами.

За спиной послышался жалобный звук посуды. Мы обернулись и заметили Виноградову, которая стояла на пороге. Она держала перед собой поднос и пыталась оставить на лице кожу. Однако кости выступили наружу, ужасающая рана на лбу казалась свежей. Стоило отдать должное Лаврентию. Он не испугался и не попятился. Вместо этого подошел к призраку и забрал у нее поднос.

— Спасибо за угощение, Любовь Федоровна. Я вам весьма обязан. С утра толком ничего не ел. Голова немного кружится от усталости. А мне сейчас надо восстановить силы.

— Постарайтесь не выгорать, юноша, — прошелестела призрачная дама, которая уже справилась с эмоциями. — Насколько глубоки ожоги?

— Будь он человек, то наверняка бы умер, — буднично продолжил Лаврентий, располагаясь в кресле. — Когда я прибыл на место, то с него успели стянуть куртку и футболку. Как мне сказали, кожи там почти не осталось.

Я осторожно посмотрел на хозяйку дома, но она устроилась на краю кровати Фомы и внимательно слушала лекаря.

— Однако, когда я приступил к его лечению, то все показалось не так уж страшно. Я ввел пострадавшего в сон, чтобы наверняка не очнулся во время транспортировки и лечения. И принялся вливать силу. Та девушка…

— Иришка, — подсказала Виноградова. — Эта его девушка, наша кухарка.

— Она пришла в себя быстро и кидалась на всех, требуя, чтобы мы его вернули. Насилу смогли ее скрутить и дать снадобье.

— А Фомушка все время беспокоится, что она к нему равнодушна, — женщина покачала головой.

— Скажите, а он вам кто? — неожиданно спросил Виноградову Лаврентий.

Та удивленно встрепенулась и посмотрела на гостя. Потом перевела взгляд на Питерского и вздохнула:

— При жизни у меня никого не было. Я долгое время была одна. Но сейчас… Он часть моей семьи. Также как и Павел.

Я подошел ближе к призраку и дал ей чуть больше сил, чем до этого. Женщина благодарно мне улыбнулась, а потом сама оборвала нить энергии, становясь невидимой для гостя.

— Не трать на меня слишком много, — пояснила она с грустной улыбкой. — Да и непривычно мне быть на виду. Лаврентий слишком уж странно на меня смотрит, не находишь?

Мне пришлось кивнуть, так как обсуждать поведение лекаря при нем было неудобно.

— Обычно Любовь Федоровна не показывается, — мягко пояснил я пропажу Виноградовой. — Но она может писать послания.

— Потрясающе, — с некой тоской проговорил лекарь и вздохнул. — У вас очень интересная жизнь, Павел Филиппович.

— Каждому свое, — ответил я и понял, что меня покинуло напряжение. Колени ослабли, и я тяжело опустился на стул, который стоял у стены.

Лаврентий Лавович подскочил ко мне и бесцеремонно ухватил мое запястье.

— Вам нужна помощь, — твердо заявил он и без предупреждения влил в меня порцию силы.

Я даже вздрогнул от неожиданности, но хватка гостя показалась железной. Он крепко удерживал меня, не позволяя подняться на ноги. Оставалось лишь диву даваться, откуда в парне столько мощи.

— Хорош, — с уважением протянула Виноградова, рассматривая гостя по-новому. — А с виду и не скажешь, что такой сильный.

Мне оставалось лишь кивнуть и закрыть глаза. Тело наполнялось легкостью, а в голове зашумело. Тепло прокатилось по венам от сердца и застыло где-то в кончиках пальцев ног.

— Теперь лучше, — довольно заключил Лаврентий. — Вам бы не помешало высыпаться, мастер некромант. Кажется, что вы мало отдыхаете.

— Ваша правда, — ответил я неохотно.

Мне даже не надо было открывать глаза, чтобы знать, что Виноградова усмехается. Кажется, что лекарь заслужил ее уважение.

Бабушка приехала, когда уже почти стемнело. В том, что она навестит меня, я не сомневался. Правда полагал, что позвонив и убедившись что со мной все в порядке, она все же дождется утра. Но я ошибся.

Дверь распахнулась без звонка. Видимо, Виноградова заметила Софью Яковлевну и впустила ее в дом. И княгиня переступила порог, принося в гостиную запах ночных фиалок. В комнате вмиг возникло напряжение, которое бывает перед грозой. Ни говоря ни слова бабушка быстро пересекла комнату, подошла ко мне и крепко стиснула в объятьях. Замерла, какое-то время, уткнувшись лбом в мою ключицу. Ее волосы были небрежно собраны на макушке, а украшениями она пренебрегла, чего обычно не случалось. По своему обыкновению Чехова облачилась в темное, выбрав отчего-то дорожный костюм, состоящий из закрытого платья с высоким воротом.

— Как же я испугалась, — прошептала она так тихо, что я на мгновение засомневался, что на самом деле услышал ее голос. — Рановато дошло до покушений. Я думала, что у тебя в запасе есть еще пара лет.

Я мягко обнял ее за плечи и пообещал:

— Что поделать. Но я постараюсь во всем разобраться.

— Постарайся, — не стала спорить женщина. — И сделай так, чтобы мерзавцы еще долго содрогались при одной мысли о том, на что способен некромант.

Она отстранилась и меня опалила полночным взглядом. И я заметил сильную усталость на ее лице. Под глазами залегли глубокие тени, губы сжались в напряженную линию.

— Не вздумай прятаться в доме, — строго предупредила Чехова. — Нельзя, чтобы твои враги решили, что ты напуган.

— Глава кустодиев посоветовал мне другое, — ответил я.

При упоминании Морозова бабушка странно напряглась и словно через силу отстранилась. А затем с наигранной беспечностью уточнила:

— Ты часто общаешься с этим человеком?

Я покачал головой:

— Приходилось пару раз.

— Старайся держаться от Александра на расстоянии. Он, конечно, не подлец. Я бы даже сказала, что он человек слова. Но этот темный преследует свои цели. И я не уверена, что эти цели тебе понравятся. Кустодии всегда хотели заполучить некроманта в свои ряды.

— Они пытались вербовать и тебя? — насторожился я.

— Было дело, — вздохнула Софья Яковлевна. — Давно, еще до прихода в организацию Александра Морозова. Полагаю, стоит проверить, не причастны ли кустодии к произошедшем. Это вполне в духе Морозова, срежиссировать подобное покушение, чтобы затащить тебя в организацию обещанием защиты.

— Ты так считаешь? — неприятно удивился я.

— Я давно его знаю, — уклончиво ответила Софья Яковлевна. — Слишком давно, чтобы ему доверять. Поверь, Павел, он далеко не добрый дядюшка.

Я кивнул:

— Никогда так не думал. Добрый дядюшка вряд ли возглавил бы организацию по охране императорской семьи.

— Не пытайся его переиграть, — строго предупредила меня Софья Яковлевна. — Оставь это для более опытного члена семьи.

— Ты… — начал было я.

— Мне есть чем прижать Александра. И я выясню, не он ли стоит за всем этим.

Я нахмурился и уточнил:

— Уверена, что тебе стоит с ним тягаться?

— Я уверена, что врагов нужно знать в лицо, — тут же ответила бабушка. — Пойми, Паша, личных недоброжелателей здесь не бывает. Покушение на тебя — это вызов брошенный семье. Если отравителя вы смогли вывезли из дома без особого шума, то взрыв «Империала» попадет во все новости. И если Чеховы не ответят…

Я кивнул:

— Понимаю. Просто не хочу начинать войну.

На лице женщины появилась хищная улыбка.

— Как получится, — сузив глаза пробормотала она. — Не мы начали все это. Может быть, все обойдется малой кровью. Но кровь прольется, Павел. Вызов брошен. Теперь наш ход.

Чехова резко развернулась и направилась к комнате моего помощника. Тихонько отворила дверь, заглянула в помещение. Задремавший на кресле Лаврентий тут же торопливо вскочил на ноги, уронив с колен открытую книгу. Но та не успела долететь до пола и была подхвачена Виноградовой. Призрак осторожно подняла ее, вернула ее владельцу и тот рассеянно сунул ее подмышку.

— Здравствуйте, простите, что побеспокоила, — произнесла бабушка, и я в очередной раз поразился тому, какой убедительной она бывает, когда желает расположить к себе людей.

— Добрый вечер, — неуверенно ответил парень.

— Вы тот самый Лаврентий Лавович? — уточнила Чехова.

Парень на секунду растерянно застыл, а затем кивнул.

— Я знавала вашего деда, — продолжила Софья Яковлевна. — Замечательный был человек.

От этих слов глаза парня удивленно округлились:

— Но… Он почил около ста лет назад! — пролепетал лекарь.

Чехова кивнула:

— Знаю. Я сама провожала его на ту сторону, когда он решил, что больше не хочет оставаться в библиотеке вашего загородного дома.

— Разве… — начал было Лаврентий.

— Он тоже очень любил читать и не хотел уходить, пока не осилил все книги, — невинно заметила княгиня и подошла наконец к Фоме. Взглянула на бледное лицо парня. — Бедный мальчик. Как он?

— Стабилен, — робко ответил лекарь.

— Не просыпается, — вздохнув, добавила Любовь Федоровна.

— Вы ведь специально не даете ему приходить в себя? — уточнил я у Лаврентия, и парень кивнул:

— Верно. Иначе он начнет сопротивляться лечению. Большое вливание сил может быть воспринято им как враждебное. Это работает на уровне инстинктов. Тем более, у таких как… тяжелых, — тут же поправился лекарь и сменил тему. — Я и его девушку смог погрузить в сон. У нее случилась истерика, когда она отошла от шока. Хорошо, что ваша служанка сумела уговорить ее принять капли.

— Алена, — пояснила Виноградова, заметив мой удивленный взгляд. — Она следит за Иришкой. И наотрез отказывается покидать дом в такое сложное для нас время.

— Будьте осторожны, юноша, — обратилась княгиня к лекарю. — Берегите себя и не стоит спать сидя. Лучше прилягте. Поверьте, у вас прекрасная помощница.

Софья Яковлевна разгладила покрывало на груди Фомы и обозначила кивок в сторону Любови Федоровны. А затем добавила, обращаясь уже к призраку:

— Держитесь, дорогая Любовь Федоровна. Все будет хорошо. Я вижу, что его душа не собирается уходить. Осталось за малым — восстановить тело. И тут Питерский в надежный руках.

Последняя фраза относилась к лекарю. И Лаврентий густо покраснел и попытался пригладить пятерней волосы:

— Благодарю, — пробормотал он.

— Может чаю? — предложил я, но Софья Яковлевна покачала головой:

— Нет, дорогой. Увы, но мне нужно уезжать. Я заглянула к тебе по дороге.

Я удивленно нахмурился. Взглянул на бабушку и уточнил:

— Не поздновато для дел?

— На кладбище всегда одно время суток, — отмахнулась женщина. — Не беспокойся обо мне. Если будут какие-то новости — я тебе сообщу. И ты тоже держи пожалуйста меня в курсе.

Я обнял ее на прощание и проводил до двери. На пороге меня встретил высокий призрак, которого я раньше в доме бабушки не замечал. Он был облачен в плащ с капюшоном и кожаные сапоги с серебряными пряжками. Здоровяк поклонился мне, блеснув глазами, и молча направился за своей хозяйкой, которая с прямой спиной шагала к машине. Я покачал головой: куда бы не собиралась княгиня — ее визит вряд ли был дружественным. Так что принимающей стороне я не завидовал.

Как только машина выехала со двора, от стены отделилась тень и в сторону крыльца направился человек в длинном пальто и шляпе. Я узнал этот силуэт, терпеливо дождался, пока глава «Сынов» выйдет в полосу света и поприветствовал его:

— Доброй ночи, мастер Рипер. Какими судьбами в столь поздний час?

— Здравы будьте, господин Чехов, — ответил мужчина, коснувшись кончиками пальцев полы шляпы. — Я узнал о последних новостях и пришел, чтобы убедиться, что у вас все в порядке. И также уверить, что «Сыны» не имеют ровным счетом никакого отношения к произошедшему. Не хотелось бы, чтобы вы решили, что кто-то из моих подопечных замешан в этом происшествии.

— Покушении, — поправил я гостя. — Кто-то намеренно решил меня убить. И уже не в первый раз.

Рипер развел руками:

— Мои братья не заинтересованы в вашей гибели, Павел Филиппович. Мы очень уважаем вас, и никогда бы не стали платить такой неблагодарностью за вашу доброту.

— Рад это слышать, — коротко кивнул я.

— Но я пришел не только для того, чтобы поздороваться. Мои люди узнали, что не так давно ваша машина была на мойке. Она провела там около получаса, пока ваш помощник пил кофе. Только в тот момент ваши недоброжелатели могли заменить стекло с бронированного, на обычное.

Я удивленно поднял брови:

— Как это возможно? Такая процедура заняла бы куда больше времени.

— Значит, кто-то воспользовался помощью хроноса, — резонно заметил Рипер. — Кто-то озаботился вопросом и остановил время на мойке, чтобы получить возможность в нужный момент забросить в машину бомбу.

— Проще было бы спрятать ее в салоне, — возразил я.

— Ваш помощник нашел бы ее. У него, так сказать, — мужчина усмехнулся, пощелкав пальцами и подбирая слово, — нюх. Нюх как у собаки. Или не собаки?

Он склонил голову и с интересом взглянул на меня, но я проигнорировал его вопрос. Понимал, что Рипер в курсе всего, и сейчас уточняет это просто забавы ради. Но смысл в его словах был. Фома наверняка бы почуял посторонний предмет внутри машины. Особенно если предмет был связан со взрывчаткой. А вот распознать замененную деталь вряд ли получилось бы даже у шамана-перевертыша.

— В любом случае, я хотел бы вам помочь в поисках недоброжелателя, мастер некромант, — предложил Рипер, но я покачал головой:

— Спасибо, господин Рипер. Но я постараюсь решить свои проблемы сам. Это семейное дело, которое стоит оставить внутри семьи.

Если бы глава «Сынов» назвал меня по имени, я мог бы согласиться. Но гость четко обозначил, что помогать он собирается некроманту. Значит и должен ему будет не аристократ или адвокат. Это будет долг некроманта и отдавать придется смертью. К этому я был не готов.

Если гость и разочаровался, то виду не подал. Просто равнодушно кивнул и произнес:

— Как скажете, Павел Филиппович. В любом случае, вы знаете, как меня найти. Всего доброго. Берегите себя. Вы очень ценный человек. Особенно для меня и братьев.

С этими словами визитер развернулся, направился прочь и вскоре растворился в темноте. Я же не стал заходить в дом. Вместо этого сел на ступень порога и глубоко вдохнул аромат растущих под окном роз. Что-то мне подсказывало, что стоит ждать новых гостей. Так и произошло. В арке блеснул свет фар подъезжающего автомобиля с фонарем на крыше, означающим, что это такси. Машина остановилась, из салона выскочила девушка, в которой я тотчас узнал Регину. Она была облачена в брючный костюм, а на ногах были туфли с высокими каблуками. Девушка быстро прошла по дорожке, невольно заставив меня залюбоваться ее фигурой и походкой. Подошла ко мне, опустилась со мной рядом на порог. Взглянула на меня, взяла за руку и сжала мою ладонь.

— Павел, — выдохнула она. — Ты жив, Искупитель, как же я рада, что ты жив.

— Здравствуй, — ответил я негромко.

— Это ужасно…

Она уткнулась лицом в мою грудь, и ее плечи задрожали. Я же погладил девушку по спине, пытаясь успокоить.

— Тебе не стоило приезжать, — произнес я.

Регина отстранилась, посмотрела на меня. Ее глаза блестели от слез. Но мокрых дорожек на щеках я не заметил.

Пальцы девушки дрогнули, и я поспешно пояснил:

— Если на меня покушаются, то могут нацелиться на тех, кого посчитают моими близкими.

— Посчитают близким, — задумчиво, словно пробуя эту фразу на вкус, повторила Регина. — Ты обо мне беспокоишься?

— Я не знаю, кто мог это совершить, — продолжил я. — Но понимаю, что все это не случайность. И да. Я за тебя переживаю.

Девушка неуверенно улыбнулась и потянулась было ко мне, и в этот момент в арке мелькнула невысокая фигура и мое сердце болезненно сжалось. Влетевшая во двор под свет фонаря Арина выглядела растрепанной, словно какое-то время бежала. Она запыхалась и покраснела. Голубой плащ распахнулся, явив свету пижамную рубашку с котятами.

— Машину пришлось оставить. Ее остановили чуть поодаль. Проверяли документы и… — она запнулась, заметив ладонь Регины на моей и потупилась и опустила взгляд. — Простите, мастер Чехов. Мне стоило позвонить.

Я вдруг отчаянно захотел прямо сейчас встать на ноги и обнять девушку. Погладить ее по волосам, заправить выбившиеся локоны за аккуратные ушки. Но было понятно, что прямо сейчас кто-то может за мной наблюдать. Искать слабые стороны, чтобы потом ударить по ним. Представилось, что на узкой кровати, прямо как Фома, под простыней лежит бледная Арина. Ее бескровные губы сжаты, ресницы неподвижны… Меня затопило отчаянием и холодом, которого до того душа не испытывала. И я остался на месте, не сдвинулся.

— Спасибо за заботу, Арина Родионовна, — сдержанно ответил я. — Фома уже доставлен домой и находится под присмотром лекаря. Со мной же все в порядке.

Нечаева растерянно замерла, словно олененок в свете фар. Потом медленно расправила плечи, запахнула на груди плащ и кивнула:

— Хорошо. Завтра все без изменений?

— Возьмите себе выходной, — ответил я. — Завтра мне придется решать кое-какие дела, поэтому приема не будет.

— Хорошо, — повторила девушка и повернулась, чтобы уйти.

В арке показалась машина, которая, видимо, была остановлена жандармами. Опустив голову Нечаева медленно побрела к авто. Водитель вышел из салона и смотрел на идущую к машине Арине Родионовне. Не удивлюсь, если она выбежала из салона, не заплатив водителю, и бросилась сюда.

Сердце вдруг сжала тоска.

— Милая девушка, — заметила Регина, о которой я уже успел позабыть. — Беспокоится о тебе.

— Вроде того, — я сделал вид, что не замечаю, как Арина садится в машину, как отворачивается от окна, обхватив себя руками за плечи.

— Можно я останусь у тебя? — спросила Регина.

— Сегодня не лучшее время, — мертвым голосом произнес я. — Я жду гостей.

— Хорошо, — послушно согласилась девушка и я понял, что это слово совсем иначе звучало из уст Нечаевой. — Я позвоню тебе завтра.

— Спасибо, что приехала, — вежливо отозвался я, ощутив прохладный поцелуй на своей щеке.

Девушка спустилась с крыльца и направилась к выходу из арки. На мои плечи рухнуло ночное небо и придавило всей массой к порогу. Кое-как через силу я поднялся на ноги, развернулся, потянул на себя створку двери и вошел в дом.

Я прошел к креслу в своем кабинете, сел, упершись локтями в колени и подумал о том, что именно таким запомнил отца после смерти матери. Он также сидел в кресле гостиной и смотрел куда-то вдаль. В только ему видимую точку.

В дверь постучали, а секунду спустя послышался ворчливый голос Виноградовой:

— Ходят и ходят. Никакого покоя. Проходной двор, а не дом. — Павел Филиппович, к тебе гости, — произнесла Виноградова. Призрак вплыла в комнату и зависла в нескольких шагах от меня. — Но открывать дверь им я не стала.

Я удивленно поднял брови и поинтересовался:

— Почему же?

Любовь Фёдоровна поморщилась, и недовольно поджала губы. Ей вернулось привычная язвительность. Видимо, слова бабушки о том, что Фома не собирается испускать дух, вернули ей самообладание. Открыла было рот, чтобы ответить, но в этот момент, в кармане зазвонил телефон. Я вынул аппарат, взглянул на дисплей, и нахмурился. На экране высвечивался номер Волкова. Нажал на кнопку, принимая вызов:

— У аппарата.

— Здравы будьте, Павел Филиппович, — поприветствовал меня’октябриста'.

Голос Волкова раздвоился и его это отчетливо послышалось через приоткрытое окно. Наконец я догадался, кто прибыл в гости. Удивленно взглянул на Виноградову, встал с кресла и направился ко входу, чтобы открыть дверь гостю, которого я, признаться, не ждал.

Волков стоял на пороге без сопровождения. Он был одет в рабочую куртку с высоким воротником, объемным капюшоном, брезентовыми нашивками на локтях и широкими карманами, в которых при желании могли поместиться и бутылка наливки и защитные перчатки и пистолет. Мужчина развел руки в стороны, показывая добрые намерения.

— Простите за столь поздний визит, мастер Чехов, — начал разговор «октябрист». — Я недавно узнал про случившееся и решил приехать, чтобы лично сообщить, что не имею отношения к покушению. А то, не ровен час, ваша семья решит, что Волков надумал погубить одного не в меру удачливого адвоката. Так что имейте в виду, что я пришел к вам с миром.

Я кивнул. Всмотрелся в тени у стен. Туда, где за пределами круга света фонаря, я заметил несколько силуэтов:

— Но прибыли вы не один.

Волков нахально усмехнулся:

— Таковы наши правила, Павел Филиппович. Мало ли как может сложиться разговор? А вдруг, как вы окажетесь нервным и решите не выяснять моих намерений.

— Полагаете, что я могу на вас напасть?

— А почему нет? — мужчина сложил пальцы в особый знак, видимо, давая понять своим подельникам, что опасности нет. — Аристократ вправе дать отпор любому, кто на него нападает. Да еще на его территории.

— Так вы же не собираетесь нападать, — заметил я.

— Поди потом докажи, — хмыкнул гость. — Мое слово против вашего стоит не так много. Вот покажется вам, что после покушения какой-то разбойник решил добить вас по горячим следам. Приперся в ваш двор, стал на вашем пороге в куртке с подозрительно большими карманами.

— Так стоило ли становиться на порог? И напяливать такую подозрительную куртку? — я не мог сдержать улыбки.

— Она теплая, — пожал плечами Волков. — К тому же я подумал об этом только тогда, когда вы слишком уж внимательно осмотрели меня минуту назад. Не привык я к тому, чтобы стараться казаться безобидным.

Я усмехнулся, но не стал комментировать высказывание гостя. Вместо этого уточнил:

— Не зайдете на чай, мастер Волков?

Гость немного помолчал, словно решаясь. Оглядел дом с едва заметной тоской и затем кивнул:

— Почему бы и нет, Павел Филиппович. Я где-то слышал, что у всех людей, знающих цену смерти, есть особая любовь к маленьким радостям жизни. Полагаю, что чай у вас должен быть отменным.

Я посторонился, пропуская гостя в холл. Прикрыл дверь и направился в рабочее крыло. Прошел в приемную и указал на кресло для посетителей:

— Прошу.

Волков спокойно пересек комнату, задержав взгляд на картине Залежного. Хмыкнул, оценив мрачное полотно, а устроился на предложенном месте. Я же подошел к чайнику, который обычно использовала Арина Родионовна. Заметил приготовленный ею перед уходом мешочек трав, которые она собиралась добавить в заварник утром. Кажется, после того как она уехала домой, прошла целая вечность. Я тряхнул головой, отгоняя образ растерянной девушки, идущей к арке.

— Мне довелось читать ваше дело, мастер Волков, — начал я беседу, заливая в электрический чайник воду.

— Никогда не делал тайны из своего прошлого, — усмехнулся гость. — Могли бы просто спросить у меня, Павел Филиппович, и я бы вам рассказал много интересных историй. Поверьте, я мастак в сказаниях о каторге.

Я кивнул, щелкнул кнопкой, включая чайник. Достал заварник и забросил в него несколько щепотей длинных сухих листьев:

— Знаете, Юрий, меня весьма поразил тот факт, что вы отбывали наказание за вымогательство. А сейчас занимаетесь защитой прав граждан, и боретесь со взыскателями.

Гость покачал головой:

— Так уж сложилось, Павел Филиппович.

Я обратил внимание на его ботинки. Они были сшиты из крепкой кожи, начищенные до блеска, однако на боковинах виднелись царапины, замазанные ваксой. Мыски закрывали металлические накладки. Шнурки не так давно сменили, вставив в потертые люверсы новые. Такую обувь выбрал бы человек, ценящий комфорт превыше статуса. Вряд ли у него не хватало денег на новую обувь. Скорее всего, он просто привык к этой паре и не желал ее менять. Так обычно поступают хозяйственники, которые не видели смысла пускать пыль в глаза. Невольно я вспомнил Самохвалова, который нанял меня для защиты от Волкова. Вспомнил жемчужные пуговицы на рубашке его сына, которые не каждая модница Петрограда решится использовать в гардеробе. Слишком уж капризный материал, который из-за хрупкости приходит в негодность даже при бережном обращении.

Чайник зашумел, и я залил в заварник кипяток. Тот сразу же раскрыл аромат листьев, и я поспешно опустил сверху крышку. А потом положил на нее сложенное в несколько раз льняное полотенце.

— Вы не приказываете служанке заварить чай, — осведомился Волков. — Не желаете, чтобы она сделалась свидетельницей нашего разговора или просто не хотите беспокоить?

Стало понятно, что и меня оценивают, отмечая особенности поведения.

— Кухарка обычно приходит днем. Единственный помощник сегодня едва не погиб, и я думаю, что это веская причина, чтобы не требовать его обслуживать меня.

Я бросил на гостя короткий взгляд, отмечая, что его покоробили мои слова. Мужчина скривился, словно откусил лимон, и сжал пальцами подлокотник кресла.

— Его стоит простить за такую оказию, — согласился со мной гость и уточнил с заметным безразличием. — Он сильно пострадал? Или вы не в курсе?

— Он выживет, — ровным голосом произнес я. — Я сделаю все, чтобы те, кто причинил ему вред, пожалели о содеянном.

— Ему? Собирались ведь убить вас. Ранения парня оказались сопутствующим ущербом — напомнил Юрий сощурившись.

— Вы можете считать аристократов кем угодно. Также вольны полагать, что я изнеженный избалованный мальчик, рожденный с золотой ложкой во рту…

— А это не так? — вкрадчиво вставил мужчина.

— Думаете, как вам угодно, мастер, — легко отмахнулся я. — Но своих людей я никогда не дам в обиду. И не позволю считать расходным материалом. Сегодня ранили не моего слугу. А близкого мне человека. И кто бы не стоял за всем этим — он совершил ошибку, за которую заплатит.

— Честь семьи задета, — сделал вывод Волков.

Я лишь покачал головой, не желая далее обсуждать свои мотивы. Потом разлил по чашкам чай и поставил их на поднос, который перенес на столик.

— Но раз вы здесь, я хотел бы узнать, про те эпизоды, за которые вы понесли наказание.

— Можете спросить у своего отца, если вам так интересно. Вы же наверняка знаете, что именно он вел мое дело. Хотя он был очень занятым человеком. Быть может, и не помнит одного из множества злодеев, которых упек на каторгу.

Я занял место напротив Волкова. Взял свою чашку, сделал глоток и откинулся на спинку кресла:

— Знаете, мастер, мой отец считается лучшим дознавателем времен Смуты. У него были высокие показатели по раскрываемости. Но у нас с Филиппом Петровичем разные подходы к ведению дел. И я думаю, он не заметил или не принял во внимание во время следствия некоторые факты, которые мог считать несущественными. Я полагаю, что в вашем деле таких фактов может быть очень много.

Я сделал еще глоток чая и вопросительно взглянул на «октябриста». Волков замялся, явно не ожидая от меня такой откровенности. Но все же ответил:

— Вы же знаете, что в Смуту договорные отношения практически не работали. Рабочий кодекс в те времена только формировался и постоянно менялся, вносились правки, а промышленники тут же искали лазейки, чтобы нарушить закон. Все желали найти свою выгоду.

Я кивнул. Окончательную версию Рабочего кодекса приняли пять лет назад. Во времена Смуты же работягам попросту некому было жаловаться о нарушении прав.

— Так вот. В сфере строительства в те времена творился сущий бардак, — продолжил Волков. — Тогда было принято работать через субподряды. И иногда такая цепочка могла растянуться очень далеко. Строительные бригады нанимались за сущие копейки. Часто, чтобы сэкономить, рабочих попросту обманывали. Кому было дело до простолюдинов, руки которых были покрыты мозолями.

— И в этот момент они обращались к вам, — догадался я, и Волков кивнул:

— Верно. И я с друзьями убеждал промышленников, что деньги за честный труд все же надо выплатить. Обычно подрядчики прислушивались к голосу разума. Но иногда они все же начинали артачиться. Тогда приходилось применять меры.

— Избиения и вывоз в багажнике в лес? — предположил я.

— Сперва анонимные заявления в фискальную службу о неуплате налогов, — с готовностью ответил гость и сделал глоток чая. — Если это не помогало, в ход шли предупреждения. На этом этапе большинство промышленников понимали, что поступают некрасиво. А точнее, осознавали, что обман не пройдет. Ну а с единицами разговор был короткий.

Мужчина развел руками:

— Такие уж были времена. И я ни о чем не жалею, — закончил он.

Он замолчал. Я же задумчиво смотрел за спину сидевшего напротив гостя. На стене висело полотно, которое Любовь Федоровна часто поправляла, очерчивая раму призрачными пальцами. У каждого были свои слабости. И у этого человека, который легко признавал свои грехи, тоже были.

— Теперь стало более понятно. Вы были героем, который забирал у богатых, чтобы выплатить их долги бедным.

— Само собой, мы делали все это не бесплатно, — тут же пояснил Волков. — Не стану врать, мне тоже надо было на что-то жить. Хотелось вкусно есть, пить напитки, от которых не только горит желудок. И женщины… — он смутился, чем изрядно меня удивил. Отчего-то к такому ответу я не был готов.

— Вы молоды, Павел Филиппович. К тому же рождены в семье, в которой нет нужды. Вам сложно будет понять, о чем я говорю.

— Куда мне, — усмехнулся я.

— Вы знаете, кому принадлежал этот дом?

— Одной известной даме, — осторожно кивнул я.

— Виноградова была не просто дама, — вздохнул мужчина. — Она была леди с железным характером. Я никогда не встречал подобных ей. Сильная, смелая, отчаянная. Она могла вести разговор с любым бандитом так, словно у нее были стальные…- Волков осекся и хмыкнул, — Я был без ума от нее. Решил, что во что бы то ни стало добьюсь ее расположения. Дарил ей шелка, меха и драгоценности. А она высылала мне их обратно. Упрямая бестия. Лишь однажды вернула диадему, из которой вынула ножом камень. Пояснила курьеру, что ей нужен алмаз такого размера, чтобы делать засечки на бутылке и проверять не отливает ли коньяк ее слуга.

Я не сдержался и засмеялся, представив шок молодого Волкова.

— Вот и я смеялся, — улыбнулся мужчина. — Тогда решил, что женюсь на ней.

— Почему же не женились?

— Потому что попал под статью о вымогательстве. А когда за дело взялся Филипп Петрович, я уже понял, что выйти не получится. Слишком уж известной фигурой он был уже в те времена. А еще про него говорили, что Чехов не любит проигрывать. Поэтому и закрывает почти все дела. И когда я и мои друзья быстро попали в острог, то из него почти все пошли на каторгу.

— Интересная история, — заключил я.

— Во времена Смуты многое в жизни людей могло превратиться, как вы сказали, в «интересную историю», — ответил Волков, допил чай и поставил чашку на стол. — Я узнал, что Любови Федоровны нет в живых, когда уже отбывал наказание. Представьте, Павел Филиппович, я тогда подумал, что если бы остался на свободе, то не позволил случиться этой беде. Костьми бы лег, но не позволил ей погибнуть.

— Простите, но мне кажется, что вы вряд ли смогли бы помешать Виноградовой жить и умереть так, как ей было суждено.

— Я мог бы попытаться, — горько вздохнул мужчина. — Но теперь уже и впрямь не узнать, как все могло сложиться. Я не стал другим человеком, мастер. Я все еще тот, кто с удовольствием взял бы паяльник, чтобы восстановить справедливость. Вот только вновь оправляться на каторгу мне не хочется. Я для этого стал слишком стар.

Он повернулся, к стене и указал на картину.

— Я подарил хозяйке дома несколько полотен в этом стиле. Думал, она их тоже отправила обратно. А она оставила себе, значит. Надеюсь, они ей нравились, а не просто закрывали дырки в обоях, — мужчина поднялся с кресла и выпрямился. — Если это все, что вы хотели узнать, то вынужден откланяться. У меня режим. И прямо сейчас мне надо выпить капли от сердца и ложиться спать. Так велит мой лекарь, что б ему пусто было. Спасибо за чай. Странно, что именно такой тут подавали много лет назад.

— Позвольте, я провожу вас, мастер Волков, — произнёс я и встал с кресла.

Мы еще раз попрощались на пороге и Волков покинул приемную. Я же запер за ним дверь и направился в жилое крыло. Заглянул в комнату Фомы, где по-прежнему дежурил Лаврентий Лавович. Парень дремал, сидя в кресле и опустив подбородок на грудь. Рядом с кроватью же неподвижно зависла Любовь Фёдоровна. Я подумал, что она меня заметила, просто притворилась, что не видит. А быть может впала в свой особый транс, который в последнее время я наблюдал за ней. Я осторожно прикрыл дверь, поднялся на второй этаж и направился в свою комнату.

Вечер выдался нервным и очень уж утомительным. И едва я лег в кровать, а моя голова коснулась подушки, как я провалился в беспокойный сон.

Я стоял в пустом темном коридоре лицея, оглядываясь по сторонам. И как водится во сне, я не понимал ни как здесь оказался, ни зачем сюда пришел.

Двери аудиторий были закрыты. Я подошел к одной из них, подергал ручку. Заперто.

Света тоже не было. Кнопка выключателя не сработала.

Внезапно впереди, в темноте мелькнул знакомый силуэт. И я быстро направился за ним.

Девушка свернула в правое крыло, остановился у двери одной из аудиторий. Потянула на себя створку и скрылась в кабинете. Я быстро подошел к двери, подергал ручку. Но та не поддалась.

Я взглянул на стену у двери, где была табличка с названием предмета и именем преподавателя. Но буквы расплывались и как я не силился — так и не смог ничего разобрать.

За дверью послышались приглушенные голоса. Но слов я не понимал. Люди в аудитории говорили очень тихо. И, скорее все, далеко от двери. Но судя по голосам, в кабинете было двое. Мужчина и женщина.

А затем послышался звонок, который оповещал об окончании пары. И я обернулся, ожидая, что двери аудиторий сейчас откроются и учащиеся выйдут в коридор. Но ничего не происходило. А звонок продолжал настойчиво звенеть, вырывая меня из сна. И я проснулся.

Сел на матрасе, потер ладонями лицо, чтобы прийти в себя. Затем встал с кровати и направился в ванную. Быстро привел себя в порядок и вышел в гостиную.

— Доброе утро, Павел Филиппович, — послышался сбоку голос Виноградовой и я, не оборачиваясь, кивнул.

Передо мной на стол приземлился поднос, на котором стоял заварник, чашка и блюдо с оладьями.

— Как себя чувствует Фома? — уточнил я, пока Виноградова наливала в чашку чай.

— Лекарь говорит, что наш котик стабилен. Помирать не собирается, — ответила призрак. — Если повезет, то через пару дней его можно будет приводить в себя. А дальше посмотрим.

Я снова кивнул, откинулся на спинку и сделал глоток чая.

— Какие планы на день? — полюбопытствовала Виноградова.

— Сперва подожду, пока дом не посетит с официальным визитом отец, — ответил я.

— Думаешь, он приедет? — с сомнением спросила призрак.

— Уверен. Вчера Филипп Петрович наверняка запрягал осведомителей и группы следствия. А сегодня он посетит наш дом.

— Все же он переживает за тебя, — вздохнула призрак, но я покачал головой:

— Дело не в этом. Покушение на меня — это нанесение оскорбления семье. А он считается главой семьи Чеховых. И если он или жандармы не найдут и не накажут нападавшего, у высокого общества появится много вопросов.

Я сделал последний глоток, поставил на поднос пустую чашку и встал с кресла:

— Спасибо за чай, Любовь Фёдоровна. Он получился очень вкусным.

— У меня всегда был хороший чай. Твой вчерашний гость не покривил душой, когда это заметил.

— Вы действительно были с ним знакомы?

— Павел, за мной увивались многие. Кто-то хотел моих денег, кто-то желал связей, которыми я владела. Некоторые жаждали приручить хищницу, которую во мне видели. И Волков, как мне казалось, был именно из таких людей. Он пытался купить меня. Но несмотря на мою любовь к деньгам, я никогда не продавалась.

— А как же картины?

— Я выкупила их у художника, которому их вернули, — пояснила женщина с улыбкой. — Мне правда понравились эти полотна.

— А тот бриллиант из диадемы? — не унимался я.

— Он был слишком хорош, чтобы возвращать его бандюгану! — возмутилась женщина. — И он наверняка подарил бы вещицу какой-нибудь мадамке, которая отнесла бы ее в ближайший ломбард. И не факт, что ломбард был бы мой! К тому же я на самом деле пользовалась камнем, чтобы оставлять на стекле засечки. Он очень удобный. Кстати, — Виноградова задумалась, — надо его найти. Я точно помню, что положила его в тайник…

Призрачная дама растворилась, оставив меня одного.

По пути в офис я заглянул в комнату помощника и убедился, что парень продолжает неподвижно лежать в кровати. Фома мерно дышал, а бледность со щек начала сходить. Развернулся и хотел было покинуть комнату и почти столкнулся с Лаврентием Лавовичем, который только что вышел из душевой и щеголял в махровом халате для гостей, который ему, очевидно, выдала Виноградова.

— Доброе утро, Павел Филиппович, — смущенно поздоровался он и тут же посетовал. — Представляете, я вышел из душевой, а моей одежды нет. Пришлось облачаться в это.

— Не берите в голову, — отмахнулся я. — Скорее всего, Любовь Федоровна решила, что ваши нуждаются в чистке.

— Мою сумку еще не привезли.

— Могу одолжить вам что-то из своих костюмов, — предложил я. — Они окажутся вам немного великоваты в плечах, но вполне подойдут по росту.

Парень слегка покраснел и пробормотал:

— Да как-то неловко.

— Не переживайте об этом, — успокоил его я. — Сегодня в моем кабинете приема нет. Визитеры будут, но, поверьте, никто не станет оценивать вас по одежде. К тому же, как мне кажется, если кустодии обещали привезти ваши вещи, то вскоре явится один из них и приволочет что-то замотанное в наволочку.

— Избави Искупитель, — ахнул парень. — Скажите, что вы пошутили, княжич. У меня книги, часть которых очень хрупкие.

— Конечно, это шутка, — быстро согласился я, чтобы не изводить лекаря. Хотя подумал, что если доставку вещей поручат Зимину, то повезет, если он не будет пинать тюк из наволочки до самого порога дома. — Вы уже позавтракали?

— Любовь Федоровна принесла поднос с едой и чаем.

— Уверены, что она? — усомнился я.

— Она оставила записку. Пожелала, чтобы я съел все и выставил поднос за порог.

— Если зайдет Иришка, то позвольте ей посидеть с Фомой, — попросил я. — Девушка к нему очень привязана.

При упоминании о кухарке парень нахмурился:

— Она должна уже проснуться. Может, стоит ее тоже осмотреть? Вы полагаете, что она в порядке?

— Если бы что-то было не так, то Любовь Федоровна уже заметила. Без ее ведома в доме ничего не происходит, — заверил я лекаря.

— Понятно, — Лаврентий замолчал ненадолго и неуверенно уточнил, — а вы постоянно видите ее, верно?

— Я некромант, — коротко ответил, полагая, что это все поясняет.

— Природа некромантии все еще покрыта мраком, Павел Филиппович, — вздохнул парень. — Мне кажется, людей с вашим цветом силы в Империи куда больше чем два человека. Но не удивлюсь, если этот дар принято скрывать. А может, те, кому не повезло иметь весомую в обществе фамилию, просто не доживают до возраста, когда могут за себя постоять.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился я.

— Мастер, вы ведь не станете спорить, что не самые образованные люди считают ваш дар недобрым? — начал лекарь.

— Что уж лукавить, многие аристократы Петрограда умудряются обходить меня по дуге, словно бешеного пса.

— А теперь представьте, как к юному некроманту отнеслись бы в какой-нибудь далекой деревушке или провинциальном городке, где обитают схизматики или люди старой веры, которые признают учение до Искупителя? Особенно если подросток — не дворянин, а бастард.

— И думать страшно, — согласился я.

— У меня есть предположение, что ваш талант зреет вовсе не так, как у других одаренных, — продолжил Лаврентий Лавович. — К примеру, в записях жреца Романова пятисотлетней давности есть отметка, что некроманты с раннего детства способны видеть призраков. Или слышать их. А значит, таких детей могут считать бесноватыми или…

— Вы собираете материал для научной работы? — предположил я.

— Что вы, — растерялся Лаврентий Лавович и вновь его лицо покрылось красными пятнами. — Я просто любопытен чуть сильнее, чем стоило бы. Простите мою прямоту, Павел Филиппович. Мой отец часто говорит, что язык у меня имеет скорость большую, чем скорость мысли.

— Вы близки со своим батюшкой? — я ловко сменил тему.

— Он тоже лекарь, но не работает с пациентами, — с готовностью сообщил Лаврентий.

— На заслуженном отдыхе?

— Пока нет. Отец преподает на кафедре внутренних болезней в Университете имени Императора Константина. Его не отпускают на пенсию, потому как достойного преемника Синоду найти так и не удалось.

— А вы выбрали это же учебное заведение? — с интересом уточнил, и лекарь кивнул:

— Все так. Вы не подумайте, помощи от батюшки ждать не приходилось. Он экзаменовал меня с суровостью, которую не проявлял ни к кому. Даже несмотря на то, что я был самым молодым студентом на курсе.

— Был? Вы ушли с курса?

— Нет, мастер Чехов, — парень пригладил волосы. — Я окончил университет экстерном. Так вышло, что мне учеба давалась относительно легко. Мне нравится читать.

— Это похвально, — поддержал парня, заметив, как он смутился.

— Я не особенно любил ходить на занятия, если откровенно, — признался Лаврентий.

— Вас задирали?

— Нет, что вы. Лекарский курс не жалует насилие. Да и батюшку моего опасались. Другие студенты не решались связываться с малолетним. К тому же сыном преподавателя. А мне было неинтересно общаться с более взрослыми ребятами, которые больше интересовались девушками из смежной группы, нежели учебой. А я люблю получать знания. И больше всего мне нравится ходить на семинары и дополнительные занятия. А еще я очень люблю библиотеки.

Я невольно улыбнулся, видя, как лицо парня стало одухотворенным.

В этот момент с кровати раздался шорох и я резко обернулся. Фома сдвинулся, уронив руку, которую ему заботливо уложили на грудь, поверх одеяла.

— Все в порядке, — успокоил меня Лаврентий. — Питерский иногда двигается. И это нормально.

— Может стоит привести его в чувство? — обеспокоился я.

— Рано, — припечатал Лаврентий Лавович, внезапно посуровел. — Если он придет в себя, то лечение пойдет медленнее. У вашего помощника быстрая регенерация. И я хорошо подпитываю его силой. Но стоит понимать, что кроме внешних ожогов у моего подопечного есть внутренние повреждения.

— Вы хотя бы пытались? — подозрительно спросил я.

Парень закусил губу и нехотя кивнул.

— Я попробовал разбудить его на рассвете. Он застонал, но не открыл глаза. И я принял решение вновь его усыпить. Не хочу рисковать.

— Мне ничего не остается, как довериться вам, Лаврентий Лавович, — я положил ладонь на плечо лекаря. — Делайте то, что считаете нужным. Мы все будет ждать столько сколько необходимо. Об оплате не беспокойтесь.

— Не стоит об этом, — нахмурился Лаврентий. — Несмотря на то что я был молод, мне все же позволили дать лекарскую клятву. И я здесь не для того, чтобы заработать. Мне важно поставить Фому на ноги.

В дверь робко постучали. В холле оказалась Иришка. Девушка была бледной, одетой в платье, которое ей наверняка одолжила щедрая Виноградова. Ее влажные волосы были убраны в косу, губы оказались искусаны, а на скуле виднелась длинная царапина, которая уже успела затянуться.

— Павел Филиппович, — она всхлипнула и принялась заламывать руки, — скажите, что с ним все будет хорошо. Вы же не просто так решили оставить Фомушку дома? Не для того же, чтобы он тут умер и… и… остался…

— Вот дура, — рядом появилась Любовь Федоровна и покачала головой. — А я-то думаю, чего она ходит туда сюда, и нож в кармане прячет. Наша кухарка решила отбить кота и уволочь его в лекарню.

— С Фомой все хорошо. Здесь лучший в городе лекарь, который с ним работает, — мягко заговорил я. — Будет славно, если ты посидишь с ним и поговоришь. Хоть он и находится в лечебном сне, мне кажется, что твой голос лишним не будет?

— Правда? — с облегчением воскликнула девушка и неожиданно ловко обогнула меня, чтобы нырнуть в комнату. — Ой…

Она заметила доктора, который поправил на переносице очки.

— Простите за мой неуместный вид, — церемонно заявил он. — Но я действительно лекарь, который занимается восстановлением вашего друга. Кстати, а как вы себя чувствуете?

— Да что со мной станется, — Иришка всплеснула руками, и из ее рукава выскользнул нож и со звоном упал на пол. — Ой, а я все думала, куда я его задевала…

Виноградова подхватила столовый прибор и унесла его прочь. Я же сделал вид, что ничего странного не произошло. Лаврентий же деловито подвинул к кровати стул и предложил девушке на него присесть.

— Откройте рот. Скажите «А», — скомандовал он, окончательно убеждая Иришку, что является лекарем.

Я прикрыл дверь и направился к стоящей у подножья лестницы Алене.

— Доброе утро, мастер, — коротко поклонилась она.

— Доброе, — ответил я и направился в приемную. — Ваши документы принесли еще вчера. Вы знаете, что у вас нет паспорта?

— Все так, — плечи девушки поникли. — Батюшка не захотел справлять мне удостоверение. Сказал, что и метрики хватит. Я надеялась, что однажды смогу сама оформить документ.

— Сейчас это легко можно сделать. Со свидетельством о рождении и справкой от лекаря вы можете получить паспорт.

Девица повеселела. И протянула мне записку. Почерк на бумаге я узнал сразу же. Он принадлежал Виноградовой. Женщина отписала девушке банковский счет и выдала инструкцию для его получения. Также она пояснила, что деньги со счета Алена может снять в любое время и распоряжаться суммой по своему усмотрению.

— Я не совсем понимаю… — пробормотала Семенова.

— Любовь Федоровна небедная женщина и она решила выделить вам приданое.

— Как я могу… — попыталась возразить девушка.

— Можете, — весомо заявил я. — Виноградова имеет право позаботиться о вас. Не отказывайте ей в этом удовольствии.

— Благослови вас Искупитель, — девушка рассеянно оглянулась, пытаясь заметить призрака.

— Не хочу вас торопить, но вы же знаете, что у нас случилась беда.

— Знаю, — закивала Семенова.

— Чтобы не привлечь внимание недоброжелателей к вам, я хотел бы передать вас в семью Сато прямо сегодня. Думаю, что вы сможете оформить документы с теми бумагами, которые я вам передал.

— Я хочу остаться, чтобы помочь, — возразила смелая девушка.

— Поверьте, мы справимся своими силами, — заверил я гостью.

Говорить, что нахождение Семеновой будет только отвлекать я не стал. Одной Виноградовой в доме вполне достаточно. А учитывая, что тут осталась еще Иришка и Лаврентий, то людей в доме больше чем обычно.

— Конечно, — я указал на телефон, который стоял на столе Арины Родионовны. — Я оставлю вас, чтобы не смущать. Воспользуйтесь аппаратом.

— Спасибо.

Семенова направилась к телефону, я же взглянул на стол секретаря. И понял, что утро без Нечаевой показалось странным. Я уже привык к приходам секретаря, аромату ее духов, стуку каблуков по доскам пола. Тому, как она заваривала чай, перебрасывалась шутками с Фомой. Я старался не думать о том, что его мне тоже отчаянно не хватает.

Прошел в свой кабинет, оставив Алену разговаривать с Сато, и прикрыл дверь. Сел за стол, и в этот момент в кармане пропищал телефон. Я взглянул на экран, где высвечивалось короткое сообщение от старшего Чехова:

«Нам нужно встретиться сегодня в городе. Позвони сам или через секретаря, и назначь время».

Я откинулся на спинку кресла и задумался, вертя телефон в руке. Филипп Петрович решил назначить встречу в городе. С одной стороны это было понятно. Семья должна появиться на людях, чтобы показать, что не боится покушений. С другой, я все же думал, что он заедет сюда. И это немного ломало мои планы.

Включил компьютер и хотел было убрать телефон в карман, но в приемной хлопнула дверь. Я точно помню, что запирал ее. Значит, пришел кто-то из знакомых, и Виноградова открыла дверь.

В приемной послышались голоса. Мужской и женский. Слов я не разобрал из-за плотно прикрытой двери. Семенова что-то им ответила, и гости направились к кабинету. А через секунду, дверь распахнулась. И на пороге я увидел Белову и Иванова, из-за плеча которого выглядывал встревоженный Суворов.

— Чехов, мог бы позвонить. Сообщить, что с тобой все в порядке, — начала Алиса.

— Вчера выдался очень тяжелый вечер, — просто ответил я. — Так что сообщаю сейчас, что со мной все в порядке. Вы прибыли по делам?

— Ваш отец распорядился поставить за домом наблюдение, — ответил Иванов.

— Неужели сам начальник третьего отделения назначен мне в охрану? — не удержался я от саркастического комментария. Дмитрий нахмурился, поджал губы и покачал головой:

— Нам нужно допросить тех, кто был в «Империале». Вчера у нас не вышло, у девушки был шок. А сегодня оказалось, что кустодии забрали хворых из лекарни. Вряд ли они что-то скажут, Павел Филиппович, но сами понимаете. Такая уж процедура.

Иванов развел руками, словно извиняясь. А затем добавил:

— Прямой приказ Филиппа Петровича.

Я поджал губы, но кивнул. Чехов не имел права вести это дело напрямую и поручил его Иванову. Думаю, если Дмитрий поможет начальнику охранки, отец будет должен ему услугу. Поэтому я не стал разочаровывать жандарма и говорить, что это дело, скорее всего, заберут кустодии. Просто ответил:

— Побеседовать получится только с девушкой. Иришкой. А Фома Питерский, который был за рулем, сейчас лежит без сознания.

Жандарм кивнул и добавил, вынимая из кармана блокнот:

— А вы как думаете?

— Кому я перешел дорогу? — вопросом на вопрос ответил я и начал загибать пальцы. — Версий у меня очень много. Почти все промышленники Петрограда, рабочие которых приходили по мне за консультациями, друзья или бастарды Добронравова которого убили в камере острога, родня покойного Васильева.

Жандарм быстро записывал все в блокнот, и я заметил, как удивленно поднимаются его брови. Я же невозмутимо продолжил:

— Промышленники из гильдии Энергетиков, которые благодаря мне потеряли десять тысяч, «Черная Сотня», Потемкина или Райская…

— Эти две ждут суда в остроге, — оборвал меня Дмитрий.

— Мы оба понимаем, что из острога можно вести дела в городе, — просто ответил я. — Были бы деньги. А их у обеих дам, думаю, предостаточно.

— И все это за неполный месяц, — вздохнул жандарм и перестал записывать. — Я понял, мастер Чехов. Запрошу перечень закрытых вами заявок в палате адвокатов. А кроме этой версии? Может быть, покушение связано с семьей?

— Об этом лучше спросить у Филиппа Петровича, — ответил я. — Мне не довелось вступать с кем-то из дворян в конфликт вне работы.

— А Гагарин? — уточнил Суворов, стоявший за спинами жандармов.

Иванов обернулся к прокурорскому практиканту и с интересом взглянул на него, ожидая продолжения.

— Это обычная бытовая ссора, — отмахнулся я. — Молодому Гагарину не понравилось, что я грубо ответил его спутнице. Я предложил ему дуэль, но все обошлось. Не думаю, что он настолько злопамятен, чтобы нанимать бомбистов.

Но Дмитрий все же записал имя в блокнот. Затем закрыл его и убрал в карман:

— Нам нужно допросить девушку. Иришку, — напомнил он. — Где ее искать?

— В жилом крыле, — ответил я. — Алена вас проводит.

Иванов кивнул и хотел было выйти из кабинета, но я его остановил:

— Мастер Иванов, мне нужно с вами поговорить, — произнёс я и добавил. — Наедине.

Жандарм кивнул и обернулся к Алисе и Суворову. Приказать сотруднику прокуратуры выйти он не мог, но Белова быстро схватила Алексея за рукав и вывела из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Вы узнали адрес лаборатории и кабинета нотариуса? — уточнил я, и жандарм кивнул. — Отлично. Тогда предлагаю сегодня отправиться на дело.

— Сейчас? — удивленно переспросил Дмитрий.

— Ну что вы, мастер? — удивился я. — Кто же грабит кабинет нотариуса и лабораторию днем? Нас попросту засмеют. Мы пойдем на дело вечером. Вы же хотели как можно быстрее оспорить завещание. И если сегодня мы найдем что-нибудь полезное, завтра вы уже напишете заявление в коллегию нотариусов.

— Но на вас вроде как покушаются, — начал было жандарм, но я только махнул рукой:

— Думаю, вы отличный боец, и вместе мы сможем дать нападающим отпор.

— А если не выйдет?

Я пожал плечами:

— Значит, будем вдвоем бродить призраками. Все веселее, чем одному. А если мне повезет, я воскресну и воскрешу вас.

Жандарм побледнел, но все же неуверенно кивнул, начиная понимать, что ближайшее время мне ничего не грозит. Скорее всего, заказчик уже уведомлен о том, что покушение не удалось. А сегодня у дома появилась машина жандармов. Так что если за жилищем следят, то решат, что меня взяли под защиту. К тому же сегодня я собирался появиться в городе в сопровождении кустодиев. Но Дмитрию об этом знать не обязательно.

— Отлично. Значит, распорядитесь, что вы будете наблюдать сегодня вечером за моим домом. Если все пойдет не по плану, лучшего алиби не придумать. У вас есть одноразовая обувь?

— Это как? — не понял жандарм и я поморщился:

— Чему вас только учили на криминальном деле. Если нас поймают, прямыми уликами будут следы обуви и отпечатки пальцев. Поэтому нам нужна будет обувь, которую не жалко будет потом сжечь. И перчатки. А чтобы скрыть лица, нам понадобятся черные маски.

— Найду, — буркнул Дмитрий, и я улыбнулся:

— Поздравляю вас, мастер Иванов. Вы прирожденный разбойник.

Зазвонил лежавший на столе телефон. Я взглянул на экран и быстро попрощался:

— До вечера, мастер. Вы же еще хотели опросить Иришку?

Жандарм намек понял. Кивнул и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. Я же быстро принял вызов:

— Доброго дня, мастер Чехов, — послышался в динамике знакомый голос главы кустодиев.

— Это как посмотреть, — не согласился я.

— Вы пока еще живы, а значит он добрый, — возразил Морозов. — Я хотел бы с вами встретиться. Обсудить насущные дела.

— Охотно, — ответил я, быстро прикинув, как отделаться от отца.

— Мы можем заехать за вами, — произнес кустодий, и я ответил:

— Конечно.

— Уже подумали, кто это мог быть?

— Полагаю, друзья одного светлого. Потому что это их почерк.

— Или кто-то пытается все на них свалить и пустить нас по ложному следу, — возразил Александр.

— Это было бы плохо, — ответил я и добавил. — Для вашей организации. Дело наверняка засекречено, и если мое имя всплыло у нужных людей, значит, кто-то из вашей конторы сливает информацию.

Динамик ненадолго замолчал. А затем Морозов произнес:

— Мы прибудем через полчаса, Павел Филиппович.

— Буду ждать, — ответил я и отключил телефон.

Дверь кабинета открылась, когда я уже завершил разговор с кустодием. На пороге стоял Суворов, который после ухода жандармов, наконец, смог со мной пообщаться:

— Рад, что ты жив, братец, — произнёс он и прошел в кабинет. Закрыл за собой дверь, сел в кресло и кивнул в сторону приемной:

— Решил нанять нового секретаря?

Я покачал головой, и Суворов удивленно взглянул на меня, явно ожидая пояснения.

— Тут в двух словах не расскажешь, — ответил я, пытаясь замять тему, но на губах Алексея заиграла лукавая улыбка:

— Ааааа, — протянул он. — Кажется, я понял. Это секретарь не для работы. Ничего такая. Милая. Рыженькая и вполне симпатичная.

Я вздохнул и вкратце рассказал историю семьи Семеновых. И когда я закончил, Суворов покачал головой:

— Ох, дела, Павел Филиппович. Знаешь, я всегда смотрел на отца и думал, что работа адвоката такая скучная. А потом в профессию пришел Чехов, и дела у него одно интереснее другого. Скоро ты станешь настоящей звездой светских хроник. А журналистов у твоего дома будет куда больше, чем у иных прим сцены.

— Увы, рутины в моей работе тоже хватает, — развел руками, но Алексей только усмехнулся.

— Как твой помощник?

— В порядке. Точнее, будет в порядке, когда очнется. Сейчас с ним работает один талантливый лекарь. Я ему доверяю.

— Знаешь, в твоем доме собрались удивительные люди. Взять хотя бы Арину Родионовну. Ответственная девушка и на удивление приятная. Редко где можно найти такую. Призрак, о котором половина города рассказывают легенды. Помощник, который стоит целого штата слуг, как я посмотрю. И кухарка у тебя готовит отменно.

— Что есть, то есть, — я пожал плечами.

— А теперь еще и лекарь в доме появился.

— Он тут только на время, — рассеянно заметил я.

— В любом случае у тебя отличная команда образовалась. Если учесть еще Алису, которая тебе помогает по доброте душевной.

Мы поболтали еще немного, а затем в кабинет вернулись жандармы.

— Кухарка рассказала, что произошло, — сообщил Иванов и покосился на моего друга. — Она успокоилась с помощью настойки вашего лекаря.

— Он не мой, — вновь отметил я, на что Суворов лишь усмехнулся.

— В любом случае мы узнали, что было нужно. Думаю, что ваш помощник не сказал бы нам ничего другого. Но если понадобиться, то придется опросить Питерского, когда он будет готов говорить.

Я был благодарен Дмитрию за то, что он сказал «когда» вместо «если». Кивнул на это и жандарм добавил:

— Тут я вас оставлю, господин Чехов, — жандарм коротко кивнул и зашагал прочь.

Суворов отправился с ними, чему я был только рад. Полчаса с момента звонка Морозова уже подходили к концу. А я был уверен, что пунктуальный глава кустодиев прибудет с визитом минута в минуту.

И оказался прав. Морозов прибыл точно в оговоренное время. Спустя десять минут после того, как я выпроводил гостей, глава кустодиев в компании Зимина стояли на пороге моего дома. Я как раз успел переодеться для выезда в город и вернуться в приемную, когда во входную дверь послышался звонок.

— Да кого там принесло? — раздался недовольный голос Виноградовой. А спустя несколько мгновений призрак появилась в приемной.

Я встал с кресла:

— Думаю, это кустодии.

Любовь Фёдоровна подлетела к окну, осторожно выглянула наружу и произнесла:

— Александр Морозов, собственной персоной. В компании этого милого парня — Зимина. Открыть им?

Я даже сам посмотрел в окно, чтобы убедиться, что там и впрямь Стас. До того, мне показалось странным, что Любовь Федоровна назвала его милым.

— Нет, спасибо. Я сам, — поблагодарил я Виноградову и направился к двери.

— Добрый день, мастер Чехов, — с улыбкой произнёс Александр и коснулся кончиками пальцев полей шляпы.

Стоявший рядом парень просто кивнул. Но я заметил едва заметную усмешку, которая тронула губы кустодия.

— Добрый, — ответил я и посторонился, предлагая гостям войти. — Чаю?

Морозов покачал головой:

— Хотел позвать вас угоститься напитком где-нибудь в городе, мастер Чехов. Желательно, в центре.

Я кивнул:

— Охотно. Тогда идемте, господа.

Вышел из приемной и закрыл за собой дверь. Мне показалось, что Морозов заметил за моей спиной призрака и едва заметно ей кивнул. Но я тут же отбросил эту мысль, решив, что воображение играет со мной злую шутку.

У арки стояла неприметная отечественная машина, за рулем которой сидел человек в сером костюме с газетой. Морозов довольно отметил:

— Жандармы уже взяли дом под наблюдение. Это хорошо. Но все же наша помощь не будет лишней.

Я украдкой осмотрелся. И почти сразу заметил старую машину с логотипом городской телефонной сети. Рядом, у открытого колодца неспешно ковырялись двое телефонистов в старых синих комбинезонах.

— Верно мыслите, — подтвердил Морозов, заметив, что я осматриваю машину работяг. — Это один из наблюдательных постов.

— Вот как, — только и смог произнести я и снова принялся оглядываться. Но больше никого не заметил.

Мы подошли к черному авто, и Зимин открыл заднюю дверь, предлагая нам сесть. Мы разместились на диванчике, криомастер же обошел авто и занял кресло за рулем. Взглянул на нас в зеркало заднего вида.

— У вас есть предпочтения к заведению? — уточнил у меня Александр, но я покачал головой:

— На ваше усмотрение.

— Тогда прокатите нас до «Веранды». Там подают прекрасные закуски, — произнёс глава кустодиев, обращаясь к криомастеру. Тот кивнул, завел двигатель, и машина выехала на дорогу.

Ресторан «Веранда» расположился у Александровской набережной. Зимин припарковался у открытой террасы, и мы вышли из машины. Морозов направился к распорядителю, я же немного отстал. Вынул из кармана телефон и написал сообщение: «Через час в 'Веранде».

Отправил слова отцу, убрал аппарат в карман и пошел к дверям ресторана.

Морозов уже беседовал с распорядителем, молодым человеком в синей рубашке с бейджиком на груди. Парень улыбнулся, кивнул и направился вглубь террасы. Морозов последовал за ним.

Заведение было практически пустым. Распорядитель провел нас к закрытой беседке, в которой расположился плетеный стол со стеклянной столешницей натертой до блеска и четыре кресла из ротанга:

— Прошу, — произнес он.

— Благодарю, — ответил кустодий.

Мы расселись в удобных креслах. Подскочивший тут же официант положил перед нами папки в кожаных обложках и с учтивым поклоном хотел удалиться.

— Любезный, принеси-ка нам ваших знаменитых бутербродов с лососем и тем странным зеленым овощем…

— Фруктом, — поправил его официант. — Вы ведь имеете в виду авокадо?

— Да, — довольно отозвался мужчина, но добавил, когда парень отошел, — как фрукт может быть на вкус как овощ? Глупость несусветная. Но нежнейшая штука, скажу я вам. Поверьте, вы полюбите это блюдо и станете заказывать его тут всегда.

Мы же принялись изучать меню, чтобы оценить местные деликатесы.

— Ваша бабушка вчера посетила меня с визитом, — начал Александр, переворачивая листы.

— Она была в хорошем расположении духа судя по тому, что вы в добром здравии, а не в качестве призрака, — заметил я, и Морозов как-то странно улыбнулся, потирая шею.

— Она просто очень переживает за своего любимого внука, — произнёс он.

— Понимаю, — ответил я. — Но извиняться за свою родственницу я не стану. Она взрослая самостоятельная женщина и сама за себя в ответе. Могу только поддержать ее в любом ее начинании.

— Похвально, — кивнул мужчина и мне показалось, что он и впрямь доволен моим ответом.

— Нам удалось выяснить, что вчера, когда «Империал» остановился на светофоре, с машиной поравнялся мотоцикл, на котором было двое неизвестных, — сменил тему кустодий. — Один из них метнул бомбу в заднее стекло, после чего мотоцикл скрылся. Вам несказанно повезло, Павел Филиппович. Люди, которые кинули бомбу в ваш «Империал» были дилетантами. Они не проследили машину от дома, а ждали вас за аркой. И не знали, что вас нет в салоне. Мерзавцы были уверены, что слуга не может распоряжаться дорогой машиной по своему усмотрению.

— Либо мне хотели оставить предупреждение, — возразил я, вспомнив слова бабушки про срежиссированное покушение. Оторвался от меню и взглянул на сидевшего напротив Александра.

— Есть мысли, кто это мог быть? — уточнил Морозов.

Я пожал плечами:

— Я уже говорил. Других версий у меня нет. Куда проще убить меня из винтовки. Мотоцикл нашли?

Морозов кивнул:

— Сгорел за городом.

— Ожидаемо, — ответил я. — Полагаю, вместе с одеждой бомбистов. Чтобы наверняка ничто не могло привести к ним жандармов или других заинтересованных лиц.

Официант подошел к нам с подносом и водрузил на середину стола овальное блюдо с ломтиками хлеба, на которых причудливыми слоями располагались ингредиенты. Затем поставил перед каждым из нас небольшую фарфоровую тарелку с салфеткой в кольце.

— Как же все-таки здорово, когда есть возможность отведать что-нибудь эдакое. Даже в самые темные времена становится отрадно на душе с хорошей закуской.

Я вновь подумал, что Морозов наверняка пережил что-то ужасное, раз так трепетно относится к еде. Но тут же решил, что мне не стоит размышлять на эту тему. Все же не зря княгиня Чехова предупреждала меня о коварстве Александра.

— Думаю, нам нужно объединиться, Павел Филиппович, — предложил Морозов, перекладывая к себе на тарелку пару бутербродов. — Хотя бы на время. Это будет в интересах обеих сторон.

Я задумался, а затем кивнул:

— До момента, пока мы не рассекретим ячейку народовольцев. Мне нужны все данные, которые у вас есть. Я же попытаюсь найти призраков неудавшихся бомбистов.

— Думаете, их убили? — уточнил Зимин.

— Я бы именно так поступил с этими людьми на месте организатора покушения. И я очень на это надеюсь, что прав, — ответил я. — Это будет самым простым и быстрым способом, чтобы выйти на ячейку.

— Разве для такого не нужно найти место смерти? — удивился криомастер, но я не ответил, а спросил:

— Экспертиза по бомбе уже готова?

— Да, — подтвердил Морозов, утирая рот салфеткой. — Самодельное взрывное устройство.

— Вряд ли бомбисты купили взрывчатку у кого-то из местных банд, — пробормотал я. — Это слишком очевидный вариант, который следствие будет отрабатывать в первую очередь. И человек, который ее собирал, тоже наверняка не засвечен. Все пиротехники-любители скорее всего попали в списки и в ближайшее время будут допрошены жандармами. Предположу, что был задействован народоволец-самоучка.

Александр удивленно взглянул на меня. Мне же в голову вдруг пришла одна идея:

— Мастер Морозов, у вас есть списки ликвидированных народовольцев? Дела, отчеты. Мне нужен огневик. Желательно в ранге мастера.

— Найдем, — ответил кустодий.

— Я был бы вам очень благодарен.

— Вы ничего не едите, — сурово заметил Александр. — Софья Яковлевна сетовала, что вы плохо питаетесь. И я намерен при случае проследить за тем, чтобы вы ели.

— Этого только не хватало, — улыбнулся я. — Поверьте, с меня довольно одной заботливой родственницы.

— К слову о родственниках, — заметил Стас, посмотрев в экран телефона, — глава охранки заказал столик в этом заведении и скоро прибудет. Это случайность?

Я пожал плечами:

— Вовсе нет. Мне тоже хочется позаботиться, чтобы мой отец был сыт. Наслышан, что в последнее время он пропускает обеды. И было бы славно угостить его сегодня чем-то питательным.

— Закажите кролика в хересе, — посоветовал Александр, доедая последний бутерброд на тарелке. — Думаю, ваш батюшка оценит тонкий вкус и изысканный аромат блюда.

— А я решил, что хере… — начал было Стас, но умолк под укоризненным взглядом начальника.

— Вы порой бываете ужасно бестактным, — пожурил его Морозов, но в его глазах плясали черти. — Нам пора, Павел Филиппович. Не хотелось бы нервировать князя Чехова своим присутствием. Тем более, когда в вашей семье назревает херес с кроликом.

Через минуту я заказал две порции рекомендованного главой кустодия блюда. Все же старик, похоже, впрямь знал толк в хорошей еде и не стал бы советовать что-то невкусное.

Князь Чехов явился без опозданий, когда стол уже освободили от пустой посуды. Мужчина вошел в заведение размашистым шагом. Игнорируя распорядителя осмотрелся и направился ко мне. Подошел, занял место напротив и нетерпеливым взмахом руки отослал подошедшего было официанта.

— Подавайте, — велел я смущенному парню и повернулся к отцу. — Скверно выглядите, князь.

— Плохо спал. Видимо, погода играет со мной злые шутки, — дежурно отозвался он. — А вы выглядите на удивление свежо.

— Возраст, — бросил небрежно. — С годами я стану больше походить на своего отца. И усталость будет заметна невооруженным взглядом.

Отец недовольно поморщился:

— Павел Филиппович, у вас дурное чувство юмора.

— Недостаток воспитания сказывается, — небрежно ответил я и склонил голову к плечу. — Как насчет обеда? Мы давненько с вами не вкушали пищу за одним столом.

— Полагаете, стоит? — неожиданно глухо уточнил мужчина и посмотрел на часы, которые вынул из кармана.

Я помнил, что под крышкой когда-то была фотография моей матери. Мне удалось усмирить болезненное любопытство и не перегнуться через стол, чтобы взглянуть на месте ли снимок.

— Боюсь, что после трапезы меня будет мучать несварение, — скривился мужчина.

— А вы не бойтесь. Страх — плохое чувство. Когда-то мой папенька уверял, что испытывать его — большой грех. И вынуждал меня стыдиться детских страхов.

— Я не знал, что происходит, — неожиданно резко выдал собеседник и, захлопнув крышку часов, сунул их в карман. — Полагал, что все, что с тобой происходит — лишь детские капризы. Если бы я понял, что ты…

— Ваш кролик в хересе, — возвестил официант, прервав откровения Чехова, и поставил перед нами тарелки, с который поочередно снял крышки. — Повар просил передать вам свое почтение и булочки с пастой из ароматных трав.

Филипп Петрович закатил глаза, всем своим видом показывая, что он думает о булочках и травах.

— Передайте наше почтение повару, — дружелюбно попросил я.

Чехов все же решил разделить со мной трапезу и вынул салфетку из кольца, чтобы заправить ткань за воротник рубашки.

— Позволь спросить, ты был на карнавале к Голицыных? — уточнил у меня начальник охранки.

— Да, — коротко ответил я.

— Господин Смерть, полагаю? — продолжил собеседник.

— Так решила моя спутница, — не стал отрицать я.

— И вы оказались втянуты в недоразумение с господами, украсившими свои лица масками волков.

— Такое случается, — заметил я, прикрывая глаза, потому что мясо оказалось более чем вкусным. — Но да, конфликт был обозначен. Однако разрешен на месте с помощью…

— Не называйте, пожалуйста, при мне имя этого человека, — попросил начальник охранки и изумленно заметил, — действительно вкусно. Повар и впрямь хорош. Так приготовить кролика — надо иметь большой талант.

— Рад, что вы оценили, — улыбнулся я.

Мужчина вернул мне бледную улыбку, которая тут же растаяла.

— Я выясню, что за люди пытались напасть на вас на приеме. И проверю, не они ли решили довести дело до конца.

— Вы полагаете, что они посмели бы? — нахмурился я.

— Павел Филиппович, волчьи маски принадлежат приближенным самого…- он многозначительно приподнял бровь. — Эти люди не привыкли получать по носу.

— Но никто… точнее, почти никто не знает о произошедшем, — я продолжал размышлять вслух.

— Они знают. Каждый из волков знает, что их поставил на место юноша в маске Смерти. И обстоятельства неважны.

Мужчина скривил губы в усмешке.

— А забавно вышло, признаю. Господин Смерть, — он покачал головой и положил в рот кусочек мяса.

— Сам бы я не выбрал такую маску, — признался я.

— И напрасно, — внезапно удивил меня князь. — Выглядело эффектно.

Меня не поразило, что начальник охранки знает, как я смотрелся. Быть может, он сам был на приеме. А может, получил снимки с мероприятия, где фотографировать было запрещено.

— Я проработаю эту версию. И выясню, не с этой ли стороны произошло покушение.

— Благодарю, — коротко ответил я.

— Мы семья, — заявил Филипп Петрович, блеснув глазами, так похожими на мои собственные. — Никто не смеет нам грозить или вредить

«Кроме нас самих», — с грустью подумал я.

Обед закончился в дружелюбной обстановке. И я даже не мог припомнить, когда мы вот так сидели за одним столом и говорили. К тому же Филипп Петрович оказался доволен подданными блюдами.

— Давно так хорошо не ел, — признался он и словно нехотя вынул из кармана часы, чтобы взглянуть на циферблат. — Жаль, что время бежит так быстро.

— Могу ли я…

Я протянул руку, чтобы взять часы, и заметил, как отец смутился. Таким я его не видел. Решил уже убрать ладонь, но в мои пальцы лег теплый диск часов. Я развернул их к себе. Снимок матери потускнел за все эти годы. Бумага слегка потеряла цвет, но образ оставался узнаваемым.

— Ты мог бы поменять фото.

— Нет, — резко произнес отец, выхватил из моей руки часы и бережно закрыл крышку. — Не мог.

Он сунул вещицу в карман, и мне вдруг стало важно понять, почему сидевший напротив меня мужчина продолжает избегать моего взгляда.

— Твоя мать подарила мне эти часы.

— Знаю, — тихо сказал я.

— И поначалу она сунула под крышку нашу общую фотографию. Свадебную, кажется. Но я сменил ту картинку на этот снимок.

— Почему?

— Она тоже спросила меня об этом, — наконец Филипп Петрович встретился со мной взглядом. — Отчего-то решила, что я не хочу видеть нас вместе. Но правда была в том, что я не желал отвлекаться на другого человека, когда можно было смотреть на нее.

Мужчина резко опустил голову, а потом вновь взглянул на меня. Глаза его были сухими и темными.

— Она была особенной, Павел. Была той, кто согревала меня одним лишь своим дыханием. И когда она ушла, все вдруг стало другим. А я сделался прежним. Тем, кем был до того, как встретил ее.

— Мне жаль… — растерянно произнес я.

— Не о чем жалеть. Ты ведь некромант. И должен понимать, что есть вещи, которые не стоит менять.

— Конечно, — кивнул я, понимая, что сейчас не время для важных разговоров.

Но когда мы вышли из ресторана, Филипп Петрович тронул меня за локоть и сказал:

— Береги себя, сын.

Я удивленно поднял брови, а мой рот невольно приоткрылся.

— Постараюсь, — ответил я, представляя, как же тяжело дались отцу эти слова. Все время, сколько я помнил, старший Чехов был очень скуп на выражение эмоций. Особенно переживание и похвалу.

Отец кивнул, хлопнул меня по плечу и протянул на прощание ладонь. Я ответил на рукопожатие, и Чехов направился к припаркованной неподалеку машине с номерами семьи. Я же вынул из кармана телефон и собирался было вызвать такси. И в этот момент с парковки выехало авто, которое остановилось рядом со мной. Водительское стекло опустилось, и я увидел улыбающегося Зимина:

— Такси на Бобровку заказывали? — произнес он, пытаясь имитировать какой-то странный говорок.

Я убрал телефон в карман, открыл пассажирскую дверь и сел на сиденье.

— Решил не забирать вас, когда рядом был ваш отец, — пояснил Стас. — Мне кажется, Филипп Петрович меня недолюбливает.

— Ну что вы, мастер Зимин, — произнёс я. — Мой отец говорит о вас исключительно с уважением. Очень тепло отзывается о вашей карьере.

Кустодий кивнул бритой головой:

— Конечно, Павел Филиппович. Так и есть.

Я уловил в голосе криомастера сарказм, поэтому попытался сменить тему:

— Мастер Морозов попросил вас быть моим помощником?

Кустодий пожал плечами:

— Я вызвался сам. Рядом с вами в последнее время очень уж интересно.

Глаза Зимина странно блеснули при упоминании об интересе. И мне почему-то показалось, что сейчас криомастер напоминает мне гончую, которая почуяла кровь. Кажется, он был бы только рад, если бы какие-нибудь глупцы решились напасть на меня в его машине.

— Ну, куда едем, Павел Филиппович? — обернувшись его мне, живо уточнил кустодий.

Я задумался. Время до вечера еще оставалось. А дела кабинета адвоката Чехова были не разобраны.

— Вы готовы отвезти меня по делам, которые не касаются покушения?

— Конечно, Павел Филиппович. Я всегда хотел узнать о быте некроманта. А еще очень интересуюсь, насколько вы сильные.

— Мы?

— Ну, некроманты, — пояснил мужчина. — Простите мне мое любопытство. И если я перехожу черту, только дайте знать, и я замолчу.

Вид кустодия был до того взбудораженным, что я не смог не улыбнуться.

— Спрашивайте. Что вам интересно.

— Вчера к Александру Васильевичу ночью заявилась некая дама.

— Так, — усмехнулся я.

— И вела она себя весьма нагло. Я прям восхитился, чесслово. Видели бы вы, как она ухватила за ухо Констатина, когда тот не захотел впускать ее к начальнику.

— Бедняга, — сокрушенно проговорил я, пряча усмешку.

— Он потом еще часа два пытался отпиться восстанавливающим отваром. Весь побледнел и заикался, словно бился до того с парой десятков бойцов. Знаете, я бы и сам не решился сопротивляться такой даме, когда от нее буквально повеяло холодом. Как ей удается справляться с мастерами стихий? Она ведь некромантка, а мы живые.

— Софья Яковлевна — легенда, которая одним взмахом ресниц способна поднять мертвеца.

— Красивая, это факт, — кивнул Зимин.

— Немного больше почтения, — возмутился я. — Между прочим, она моя бабушка. И я говорю о трупах из могилы!

— Да и я об этом, мастер Чехов, — покладисто кивнул Стас. — Не подумайте плохого.

— Так вот, она некромантка высшего порядка. И способна призывать любого призрака без особых усилий. А вам стоит знать, что мертвые довольно своеобразно воздействуют на живых. К примеру, они легко могут выкачивать из человека жизненную энергию.

— Любые призраки? — удивился собеседник.

— Нет. Но у княгини Чеховой есть множество фамильяров, которыми она управляет…

— Взмахом ресниц, — продолжил за меня Зимин. — Значит, она и впрямь могла уложить в могилу Морозова?

— Она так сказала? — удивился я.

— Выкрикнула, — признался водитель. — Когда зашла к нему в кабинет, то поначалу говорила негромко. А потом разошлась. И так красиво причесывала начальника, что мы аж заслушались.

— А он что?

— Был с ней вежлив. И все пытался увещевать по-хорошему.

— С княгиней так нельзя. Бабушка не любит, когда с ней сюсюкаются. Да и мало кто до такого додумался.

— Значит, зря начальник ей с утра цветы выслал, — произнес кустодий чуточку разочарованно.

— Она любит ромашки, — зачем-то соврал я и постарался ни одним мускулом на лице не показать, насколько эта ситуация кажется мне смешной.

— Так куда едем, ваша светлость?

В деле Волкова фигурировал какой-то свидетель, чьи показания были приведены в материалах. Еще было бы неплохо пообщаться с подельниками «октябриста», если, конечно, они еще живы и не в остроге. Потому что дело с вымогательством было каким-то… странным. Что-то в нем не сходилось. Но пока я так и не понял, что именно.

Все данные по этому делу хранились в кабинете моего дома, и я взглянул на часы. Стрелки подбирались к одиннадцати. Пока я найду что-то в деле, пока пробью адреса, пока доберемся… нет, это может подождать до завтра. Первое заседание суда все равно будет ознакомительным. После чего назначат дату для разбирательства.

Вторым же срочным делом дали были бомбисты. Не то, чтобы не нравилась компания Зимина, приставленного ко мне на момент следствия, но решить этот вопрос нужно было как можно быстрее. Поэтому я обернулся к сидевшему за рулем Стасу и осторожно уточнил:

— Данные по огневикам хранятся в каком-то секретном архиве?

Водитель кивнул:

— Данные засекречены, Павел Филиппович. Но вам же нужны мертвецы или призраки этих самых огневиков?

— Все верно.

Кустодий завел двигатель, и авто выехало на шоссе.

— Куда направляемся? — уточнил я.

— На одно кладбище, — ответил Зимин. — О нем мало кто знает, и там хоронят врагов, которые желают смерти императорской семье.

— Вот как? Зачем же такие сложности?

— Потому что такие люди должны быть преданы забвению, — просто ответил кустодий. — При нужном умении мастера слова могут превратить таких террористов в мучеников, героев и борцов с режимом. Да и семьям проще считать родственника пропавшим без вести, чем покрыть позором род.

— В принципе логично, — протянул я, начиная понимать, к чему ведет криомастер. — Тяжелая у вас работа, мастер Зимин.

— А кому сейчас легко, Павел Филиппович? Империя только оправляется после Смуты, а это тяжелый и долгий процесс. В стране хватает представителей дворянских семей, которые многое потеряли после смуты и сейчас очень хотят вернуть старые позиции, хватает оппозиционеров и просто недовольных.

— Чем недовольных? — не понял я.

— Этот вопрос исследуют многие представители из душеправов Синода, Павел Филиппович, — ответил Стас. — Порой смотришь на человека, который спонсирует народовольцев, и диву даешься. Во время Смуты он подсуетился и получил предприятие, мануфактуру или сеть лавок. Есть дом, деньги, возможность заиметь титул, а что-то его все равно не устраивает.

— Может быть они хотят новой Смуты, чтобы удвоить капиталы? — предположил я. — Если Император погибнет, фракции дворян начнут борьбу за власть.

Зимин нахмурился, а затем кивнул:

— А вот с этой точки зрения я не думал. Может быть, вы и правы.

Я же задумался о том, что сеть революционного движения куда больше, чем я предполагал. Хотя я никогда не слышал в новостях про раскрытие подпольных ячеек. Или тем более про промышленников, которые финансируют террористическую сеть.

Поглощенный этими мыслями я не заметил, как машина выехала на окраину города. Свернула с шоссе на неприметную дорогу, которая вела к участку, огороженному глухим бетонным забором. На одной из плит ограждения был привинчен большой плакат:

«Жилой комплекс „Град“. Проект доходных домов купца Ильина. Запуск в эксплуатацию…».

Табличка была старой, и некоторые буквы стерлись, так что общий смысл можно было разобрать с трудом. Срок запуска же вообще затерся так, что дата так и осталась для меня загадкой.

— Только не говорите, что вы закатываете трупы в фундамент, — произнёс я, когда машина подъехала к воротам. Где-то за забором тут же залаяли собаки.

— Такая идея была, но от нее пришлось отказаться, — ответил Зимин и просигналил. — Мастер Морозов выступил против и сказал, что хоронить людей в бетоне бесчеловечно, и идет вразрез с учением Искупителя. Он почему-то испытывает к бетону стойкое отвращение.

Створки тем временем начали медленно открываться. И я заметил на территории троих неприметно одетых людей, которые встречали прибывших. То есть, нас.

Машина въехала за ворота, остановилась на парковке. Кустодий заглушил двигатель и обернулся ко мне:

— Прибыли, мастер.

Он вышел из авто и направился к охранникам. Остановился рядом с людьми, о чем-то с ними заговорил. А затем они направились к дому, стоявшему справа от стены.

Я открыл дверь, покинул авто, осмотрелся. Территория дальше заросла высоким бурьяном, сквозь который с трудом проглядывались покосившиеся штабели строительных материалов.

— Идемте, мастер, — окликнул меня Зимин и я направился за кустодием по едва заметной дорожке.

Широкая полоса бурьяна, в которой прятались паллеты с потрескавшимся кирпичом, мешками застывшего цемента и затвердевшими рулонами рубероида вывела нас на поле, разделенное на участки. У каждого стоял знак Искупителя и порядковый номер.

— Здесь кустодии приводят в исполнение приговор тем из народовольцев, кому удалось выжить при штурме ячейки, — пояснил Зимин.

Я осмотрелся. Поле было большим. А крайние к нам участки имели номера за тысячу.

— Почему бы просто не сжигать трупы? — уточнил я.

— Потому что дым с заброшенной стройки привлечет внимание, — пояснил Зимин. — И с подачи журналистов, объект превратится в мистическое место, куда полезут толпы любопытных. В Империи страсть как любят очевидное-невероятное. Про русалок всяких, или лесовиков.

— Тогда почему не арендовать участок за городом?

— Потому что за городской чертой есть шанс нападения друзей этих вот товарищей, — Стас кивнул на участки. — Информация о том, что та или иная ячейка рассекречена, очень быстро распространяется по городу. И люди, которые стоят за автономной бандой террористов, вовсе не хотят, чтобы их имена всплыли во время допроса. В городе на шум перестрелки отряд жандармерии прибывает за пять минут. Этого не хватит, чтобы вытащить пленных из заблокированной бронированной машины. А вот на загородной дороге жандармы могут не приехать вовсе. Поэтому покровителям проще бежать из Империи, чем пытаться отбить пленных.

Я кивнул. Хотя мне показалось, что Зимин не договаривает. Но расспрашивать кустодия я не хотел. Стас все равно не отступится от легенды, которую мне скормил. А если отступится, и я вдруг ненароком узнаю секретную информацию, хуже от этого будет только мне.

— Мне нужно имя огневика. Любого.

— Гаврила Московит, — ответил кустодий.

Я кивнул. Щелчком призвал несколько тотемов, активировал «Фонарь Харона». И в тумане начали появляться призраки. На удивление, силуэтов, которые присосались к нитям силы, было немного. Видимо, у кустодиев был свой человек в Синоде, который за большие деньги мог развоплотить часть призраков площадным «Освящением» или «Кольцом Света». А может быть, у кустодиев был даже свой шаман.

Фигуры побрели в мою сторону, и я быстро произнес, надеясь, что искомый мной призрак здесь:

— Гаврила Московит. Мне нужен Гаврила Московит.

Фигуры остановились, а затем один шагнул вперед. И я поспешно отсек остальные линии силы. Напитал нужную фигуру, вытащив его в материальный мир, и убрал «Фонарь». И Зимин с интересом уставился на стоявшего перед ним парня.

— Спрашивай, некромант, — начал тем временем призрак.

— Ты огневик ранга мастер? — быстро уточнил я.

— Да, — был мне ответ.

— Был бомбистом у народовольцев?

— Все верно, мастер некромант, — подтвердил Гаврила.

— Каждая из ваших ячеек сама собирает бомбы?

Московит напрягся, явно не желая отвечать. Но все же с неохотой произнес:

— Нет, мастер.

— А кто? — тут же влез в беседу Зимин.

Гаврила обернулся к нему, и в глазницах мелькнула ярость. Он рванулся к кустодию, щелкнул зубами. Зимин не отшатнулся, но ладони Стаса сжались. У ног появились элементали, а кулаки тотчас покрылись коркой льда. Но я поспешно произнес, обращаясь к духу:

— Стоять!

Призрак замер. И я понял, что допрос нужно заканчивать как можно быстрее. Дух впитывал силу, и скоро я мог с ним не совладать. Да и остальные силуэты были достаточно сильны, и могли помочь товарищу. А биться с полным кладбищем мне совсем не хотелось:

— Кто делает вам бомбы? Имя?

— Имени никто не знает. Он работает под прозвищем «Часовщик», — после недолгой паузы ответил призрак.

— Бомбы необычные?

— Усиленные способностями. Часовщик называет их «механизмы с секретом».

— Что нужно для активации? Просто бросить в цель?

— Огневик и любой другой мастер, в зависимости какой требуется эффект. Земельник, воздушник, криомастер или природник. Для каждого нужны особенные инструкции.

— И что это за эффекты?

— Земельники разрушают броню, если она есть. Воздушники ускоряют или замедляют реакцию взрыва, криомастеры усиливают эффект от осколков. Чтобы уничтожить несколько целей.

Призрак говорил все медленнее, явно сопротивляясь моей воле. Тянул время, жадно напитываясь силой. Менялся и взгляд, из тусклого превращаясь в более осмысленный и злой.

— А природники? — быстро произнес я.

Гаврила усмехнулся:

— Развоплощают сущность и душу, мастер некромант. Чтобы тот, кого убили, не смог вернуться с той стороны и отомстить.

— Что за инструкции?

— Ритуал. Обряд за определенное время до подрыва. Иначе не сработает.

Призрак недоговорил. Защелкал зубами и бросился ко мне. И я поспешно разорвал плетение.

Зимин среагировал мгновенно, словно на автомате.

Призвал зомби со щитом, и миньон принял на себя атаку Гаврилы. Ударил в ответ, оставив мечом широкий след на груди Московита. Я же создал призрачный череп и запустил его в сорвавшегося с цепи призрака. Снаряд с воем ударился в противника, щелкнул зубами, перекусив духа пополам. И разорванное надвое тело упало на траву, превращаясь в пепел. Я же тяжело дыша остановился, быстро оглядываясь по сторонам. Но желающих атаковать больше не было. Только после этого я отправил защитника в межмирье и отменил тотемы. Обернулся к Зимину и произнес, утирая выступившую на лбу испарину:

— Вам лучше бы освятить кладбище, мастер кустодий. Иначе, может случиться беда. Призраки питаются от мертвечины, а ее в этой земле очень много.

Зимин кивнул и протянул мне фляжку с восстанавливающим отваром:

— Прошу, Павел Филиппович.

Но я покачал головой:

— Предпочитаю проверенный состав.

Отвар я готовил всегда сам, смешивая травы и чайные листья, которые напитывал своей силой. У каждого одаренного был собственный рецепт, который помогал ему особенно хорошо. И как бы я ни был уверен в своем провожатом, точно знал — мой отвар поможет мне лучше.

Неверной рукой вынул из кармана фляжку, отвинтил крышку, сделал несколько жадных глотков. И прикрыл глаза, ожидая, пока симптомы выгорания немного отступят. Ждать пришлось недолго. Спустя несколько ударов сердца по венам растеклось тепло и затопило каждую клетку тела.

— Я думал, призраков допрашивать легко, — послышался удивленный голос Зимина.

— Легко, — согласился я и добавил. — Чаще всего мне приходится не так сложно. Но местное поголовье духов немного не такие, к каким я привык.

— А в чем их отличие от других? — мужчина покосился на место захоронения.

— Иногда призраки даже после смерти свято верят в свои идеи, к тому же озлоблены на все живое. По счастью, этот оказался самоуверен и давно не питался. Если бы он смог еще потянуть время и напитаться силой — нам пришлось бы несладко.

— Да, тяжела некромантская доля, — согласился кустодий и слегка поежился, вновь окинув поле тревожным взглядом. А потом уточнил. — Что вы думаете по поводу этого Часовщика?

— Поначалу я решил, что он может управлять всеми стихиями. Однако это маловероятно, — я вытер испарину со лба. — Полагаю, что «Часовщик» это название небольшой организации, в которой состоят одаренные всех цветов.

— И как они делают эти «бомбы с сюрпризом»? На месте преступления не обнаружены отпечатки силы.

Я открыл глаза и глубоко вздохнул. Напиток хорошо помогал. Слабость и головная боль отступили:

— Думаю, что в Империи были и есть плетения силы, которые были запрещены Синодом, — выдвинул я свою теорию. — Во время Демидовых было много экспериментов с силой и плетениями. Демидовы свято верили, что технологии, объединенные с магией, смогут совершить настоящий прорыв в науке. В то время это широко освещалось в прессе, и написано во всех учебниках истории. Но в Смуту эти эксперименты по каким-то причинам были свернуты. Информация о них была либо уничтожена, либо спрятана до лучших времен. И мне кажется, что эти вот наработки начинают всплывать.

Зимин нахмурился.

— Я могу заблуждаться, — тотчас заявил я, вскинул ладони. — Все это только теории, которые стоит проверить.

— Помню что-то такое. Про технологии и их вред заявляли жрецы из Синода. Я не воспринимал все это всерьез. Нужно будет поискать информацию по поводу подобных изобретений. Если, конечно, что-то осталось после Смуты. Выходит, Часовщик — это компания ученых времен правления Демидовых?

— Либо последователи кого-то из старой элиты. Версия это сырая. Все надо осмыслить.

Кустодий задумчиво потер ладонью подбородок:

— Хорошо. Спасибо, Павел Филиппович. Только теперь интересно, почему все силы задействованные в деле без следов светлого и темного дара.

— Ну, я бы очень удивился, если бы в этом сообществе состояли одаренные темной силой. А вот со светлыми одаренными это действительно странно.

— Может быть, призрак просто не упомянул про светлых? — уточнил кустодий.

Я покачал головой:

— Какой в этом смысл?

Правда, произнося это, я и сам усомнился в своих словах. Может быть, призрак утаил про светлых? Просто не ответил на вопрос, который я не задал прямо. Я хорошо понимал, что духи не лгут, но и говорить не станут, если их не спросить.

Призывать второго призрака мне ужасно не очень хотелось. Очередного нападения я могу не выдержать без призыва помощи фамильяров. Особенно сейчас, когда я чувствовал, как за мной жадно наблюдают десятки прозрачных глаз. Сил, чтобы выйти из мира духов им вполне хватит. Злость буквально колыхалась в воздухе. Но я все же рискнул. Призвал тотемы, создал еще один «Фонарь Харона». И из тумана кто мне со всех сторон потянулись призраки. Я выбрал одного из них и решительно отсек остальные нити силы. Подождал, пока дух не подойдет ко мне. Тот выглядел по-современному, мне бросилась в глаза кепка с эмблемой музыкальной группы, которая была знакома. Парень с яростью посмотрел на моего сопровождающего, а потом бросил ненавидящий взгляд на меня.

Я добавил в голос силы и приказал:

— Отвечай мне. Ты занимался бомбизмом?

Призрак нервно кивнул.

— Отвечай! — повысил я голос.

— Да.

После я уточнил:

— Как давно ты здесь?

— Три недели.

— Расскажи, как ты погиб.

Мне не было не так важно, как умер этот человек. Но было нужно, чтобы он подчинялся, с каждым ответом все больше мне покоряясь.

— Нашу ячейку накрыли и уничтожили после ареста Васильева, — произнес парень.

— Ты работал с Часовщиком всегда?

— Н… нет, — нехотя протянул призрак и воровато оглянулся, словно беспокоился, что нас услышат.

— Как давно ты работал на Часовщика?

— Я узнал про него за несколько дней до того, как ячейку уничтожили.

— Что вы должны были сделать? — я добавил голосу власти.

— Нам привезли бомбу от Часовщика… — призрак замерцал, а потом вновь проявился. — Нам выдали инструкции, как провести нужный ритуал. Но мы не успели. Ячейка была уничтожена.

— Есть ли инструкции для светлых при подрыве бомб Часовщика?

— Нет.

— Только стихийные и природа? — на всякий случай уточнил я.

— Да, — тяжело произнес дух.

— Гаврила был с вами в ячейке?

Призрак замялся, сверля меня мрачным взглядом. И я быстро повторил вопрос, понимая, что допрос пора заканчивать.

— Да, — ответил дух, а потом неожиданно выдал. — Вам это не поможет. Вы все умре…

Я вздохнул, разорвал плетение и отменил тотемы, заставив призрака исчезнуть.

— Значит, инструкции есть только для стихийников и природников, — повторил я вслух и вновь глотнул отвара.

— Значит, светлых среди часовщиков нет, — задумчиво произнёс кустодий и кивнул. — Спасибо вам, Павел Филиппович.

— Служу Империи, — ответил я.

— И императору, — автоматически добавил Стас.

Я на это лишь кивнул.

— Кладбище все же почистите. А то как бы ни случилось беды.

— Постараемся, мастер Чехов, — ответил кустодий.

— Не допускайте на это место посторонних людей, очень прошу. Возьмите на контроль этот вопрос.

— Хорошо. Вы закончили ритуалы?

— Да, здесь мне больше делать нечего, — ответил я.

— Тогда идемте, — произнёс Зимин, и мы направились к выходу.

Кустодий оглянулся на покидаемое нами место с мрачной решимостью и я подумал, что беспокоиться мне не о чем. А если случится беда, то я точно знаю, кто за это заплатит в первую очередь.

До машины мы дошли молча. Только когда уже сели в авто, кустодий обернулся ко мне и уточнил:

— Куда едем, Павел Филиппович?

— В мой кабинет, — ответил я и прикрыл глаза.

Зимин кивнул, завел двигатель, и машина выехала со стоянки.

Автомобиля с логотипом городской связи напротив арки уже не было, а люк был закрыт. Значит, наблюдатели снялись с места, чтобы не привлекать ненужное внимание, и спрятались где-то неподалеку. Но как я ни силился найти новый пост, у меня не вышло. Зато авто жандармов оставалось на своем месте.

Зимин свернул в арку, остановился у крыльца. Обернулся ко мне и уточнил:

— Вы сегодня еще куда-нибудь поедете, Павел Филиппович?

Я покачал головой:

— Вроде не собирался. Но обстоятельства могут измениться.

— Ну, если что звоните, Павел Филиппович, — ответил кустодий.

— Думаю, у вас много своих дел, — произнёс я. — Зачем беспокоить вас по пустякам?

Зимин нахмурился, а затем произнес:

— Вы поймите, мастер, мне впрямь не хочется, чтобы с вами приключилась беда. И дело не в том, что Морозов мне оторвет голову, случись что.

— Ему так нужен некромант в рядах кустодиев? — решился спросить я.

— Да, — неуверенно ответил Стас, но при этом едва заметно мотнул головой. — Думаю, что да. И стоит ли его за это винить? Я видел, что вы сделали там, на месте захоронения. Это ведь…

— Моя работа, — кивнул я.

— Я понимаю, почему Александру Васильевичу хочется, чтобы вы к нам присоединились. И я не знаю, почему он не пытается давить на вас.

Я усмехнулся:

— Давить? Я бы посмотрел, как кто-то посмел бы проделать что-то подобное.

— У нас есть множество способов, — мрачно пояснил Стас.

— И я могу ответить на любой из них особым образом.

— К примеру?

— Некромант способен уговорить призрака зайти в гости к своему врагу. Некоторые из них могут случайно сжать ваше сердце, чтобы оно перестало биться. И даже лучший анатом не поймет, как это получилось, что молодой парень вдруг умер. или ночью открыть на кухне дома газ, чтобы крепче спалось. Также, я могу говорить с мертвыми так, что вы, стоя рядом, не будете видеть их или слышать.

— Хм, — задумался Зимин, и взглянуд на меня иначе.

— Поверьте, не стоит пытаться даже пытаться «надавить» на такого, как я.

— А правда, что погибая…

Я поднял руку, прося его замолчать и многозначительно усмехнулся.

— Однажды у вас может получиться все узнать самому.

— Убереги Искупитель!

Мне показалось, что Зимин впервые за все время нашего знакомства искренне осенил себя охранным знаком.

Я попрощался с ним и вышел из авто. И машина выехала из арки. Я же направился к крыльцу.

Телефон зазвонил в кармане, когда я уже подошел к двери. На экране высвечивался номер Иванова. Нажал на кнопку, принимая вызов:

— У аппарата!

— Добрый день, Павел Филиппович, — послышался из динамика голос жандарма. — В восемь вечера я заступаю на дежурство.

— Хорошо, — ответил я, и Дмитрий отменил вызов. Я же открыл дверь и вошел в дом.

Из жилого крыла послышались приглушенные голоса, и я свернул в коридор. Остановился у двери комнаты Фомы, из которой раздавались звуки, и открыл дверь и с облегчением улыбнулся:

Фома сидел на кровати, а рядом с ним была радостная Иришка. Около больного суетился Лаврентий Лавович. Над плечами лекаря витали тотемы в виде крылышек. Паренек проводил какие-то манипуляции, проверяя организм слуги. Питерского окутывало едва заметное свечение. Лаврентий же что-то бормотал себе под нос.

Возле стены же стояла, заламывая руки, Виноградова. И вид у призрака был очень счастливый.

— Удивительное дело, — пробормотал Лаврентий и отозвал тотемов. Свечение вокруг Фомы мигом исчезло. — Все в порядке. Словно бы никакого взрыва не было. Парень абсолютно здоров.

— Я так и говорил, мастер лекарь, — невозмутимо подтвердил Фома. — Чувствую я себя отлично.

Слуга повернул голову, заметил меня, и на его лице расплылась довольная улыбка:

— Добрый день, вашество.

— Привет, — ответил я. — С возвращением в этот мир. Мы очень скучали. А Любовь Фёдоровна вообще места себе не находила от волнения.

Фома завертел головой, словно пытаясь найти взглядом призрака. А затем уставился в то место, где застыла Виноградова, улыбнулся и кивнул:

— Спасибо вам, Любовь Федоровна.

От подобного жеста у всех в комнате округлились от удивления глаза. А у меня аж рот приоткрылся:

— Ты… Видишь ее? — шокированно уточнил я.

Слуга кивнул и указал на угол комнаты:

— Вон же стоит.

Мы с Любовью Федоровной озадаченно переглянулись.

— А… Ты меня слышишь? — осторожно уточнила призрак, и Фома кивнул:

— Только тихо. Будто вы шепотом говорите.

— Очень интересно, — пробормотал я и подошел к сидевшему на кровати слуге. — Видимо, взрыв и реабилитация пробудили в тебе скрытые силы.

Питерский пожал плечами:

— Ну, оно может быть и так, вашество. Теперь уж ничего не поделать.

— Главное, что ты жив, — произнесла Виноградова, и Фома кивнул, подтверждая ее слова. Он встал с кровати, потянулся, отчего у слуги захрустели кости. Сделал несколько шагов. И я невольно отметил, что с каждым движением к парню возвращается былая гибкость.

— Ты бы полежал еще пару дней, — посоветовал я, но слуга удивленно взглянул на меня:

— Зачем? Я что, убогий какой? Я прекрасно себя чувствую. Да и вам помощник нужен, вашество. Как вы без меня?

Я усмехнулся:

— И то верно.

— «Империал» только жалко, — сокрушенно покачал головой слуга. — Его-то, наверное, не восстановить.

— Машина дело наживное, — махнула рукой Виноградова. — Главное, что все здоровы и пришли в себя.

— Да больно хорошая была машина, — не согласился Фома, немного смущенно косясь на Любовь Федоровну.

— Может быть, устроим сегодня небольшое застолье в честь воскрешения нашего Фомы? — спросил я, обращаясь к остальным. И все согласно закивали.

— Я все приготовлю, — опомнилась Иришка, отводя завороженный взгляд от Фомы.

Девушка вскочила с кровати и бросилась к выходу. Обогнула меня и скрылась в коридоре.

— Любовь Фёдоровна, можно с вами поговорить? — уточнил я у зависшего в углу призрака и добавил. — В моем кабинете.

— Ну, если это не может подождать, — хмыкнул бухгалтер.

— Был бы вам очень признателен.

— Само собой, — ответила Виноградова, и я улыбнулся:

— Отдыхай, — произнёс я, обращаясь к Фоме, и вышел из комнаты.

Виноградова оказалась в моем кабинете быстрее, чем я. Когда я открыл дверь, она уже с важным видом сидела в моем кресле. И как только створка распахнулась, взглянула на меня:

— Вот ты где! Сколько можно тебя ждать?

Я усмехнулся и закрыл за собой дверь. Прошел к столу, и Виноградова тут же вспорхнула к потолку, освобождая мне место.

— Спасибо, — поблагодарил я призрака и устроился в кресле. Откинулся на спинку и уточнил:

— Сегодня мне попался один очень любопытный призрак. Он упомянул какого-то Часовщика. Не слышали про такого?

— Интересно, где ты встретил этого призрака? — вопросом на вопрос ответила Виноградова. И в голосе Любови Федоровны я уловил подозрение. Словно бы моя собеседница уже знала, где я был, просто сочла нужным уточнить.

— На одном захоронении, — не стал отпираться я.

— Случайно, не там, где кустодии закапывают социалистов?

Я нехотя кивнул, и Любовь Федоровна тяжело вздохнула:

— Совсем не бережете вы себя, Павел Филиппович. Очень уж нехорошее там место. Много обозленных призраков на небольшом клочке земли. Уж не знаю, чем вы думали, когда решили зажечь там «Фонарь Харона». Есть куда более простые способы самоубийства.

Я развел руками:

— Но я жив.

Виноградова недовольно поджала губы:

— Это легко исправимо, господин некромант. Тебе очень повезло, что тебе не разорвали на клочки. Но такое везение не продлится вечно, — произнесла она.

— Я не стану больше так рисковать, — пообещал я. — Так вы слышали про Часовщика?

— Знаю только слухи про оружейника времен Смуты, — ответила призрачная дама и добавила. — Очень дорогого оружейника. Но кто он на самом деле не знает никто. Говорят, в конце Смуты он пропал. Может быть, его убили. Или же уехал в Африку, где идет вечная война. Там на его таланты и товар всегда найдется спрос.

— То есть, он делал не только бомбы? — уточнил я.

— Что ты, — отмахнулась Любовь Федоровна. — Его арсенал был велик. Ножи, которые пробивали сталь, пистолеты, пули которых могли рикошетить, как ты захочешь, и много чего еще.

— Значит, есть вероятность, что теперь он решил вернуться, — заключил я. — Он снабжает оружием террористов.

— Это нехорошо, — согласилась Виноградова. — Его пистолеты и винтовки легко могли пробить броню. С таким оружием мы скоро можем увидеть смену Императора.

— Не хотелось бы, — покачал головой я. — Не знаете, кто с ним работал? Видел его лично.

Виноградова покачала головой:

— Из моих знакомых в лицо его не видел никто. Оружие с сюрпризом все получали либо через тайник либо курьером. Единственное, что я знаю, чаще всего этот человек делал штучные образцы под заказ. Производство не было массовым. Я могу попытаться разведать у призраков…

— Я буду очень вам благодарен, — ответил я. — И лучше сделать это как можно быстрее. Пока социалисты не решились на вторую попытку.

Любовь Федоровна кивнула и шагнула в стену, растворяясь в кирпичной кладке. Я же взглянул на часы. До выхода на дело оставалось пять часов.

Из жилого крыла доносились приглушенные голоса и смех, и я все же решил вернуться в комнату Фомы. Делать в кабинете было нечего, поэтому я встал из-за стола, вышел из кабинета, прошел в жилое крыло. Приоткрыл дверь в комнату слуги и увидел очень любопытную картину.

Любовь Федоровна порхала по комнате, под хитрым взглядом Фомы. Парень явно еще не привык к ее способности носиться над полом и был заворожен видом носков туфель.

Я обратил внимание на то, что у Виноградовой не была видна отметина на лбу. Кожа была совершенно целой, и ее даже не приходилось прятать под прическу. Похоже, призраку было слишком хорошо от общения, раз она совсем забыла о своей ране.

— Мне больше не нужно писать на доске, — щебетала женщина. — Можно будет давать распоряжения вслух.

— И теперь я точно буду знать, что вы не заглядываете ко мне в комнату по вечерам, — невинно продолжил Питерский. — Иногда мне казалось, что вы заходите пожелать мне спокойной ночи.

Любовь Федоровна слегка приуныла. Очевидно, призрачная дома дама поняла, что теперь не сможет наблюдать за котом, когда тот спит. Она все еще надеялась поймать его за мурчанием, потому что полагала, что кот может мурчать во сне.

— И как так могло получиться, что ты стал видеть призрака? — осведомился я, оперевшись плечом о дверной косяк.

— Может, все потому, что я особенный дух, — предположила Виноградова. — Я переживала за нашего ко… Фому. И, возможно, это сработало таким вот странным образом.

Я пожал плечами:

— Все возможно. Но у меня есть немного другое предположение.

Любовь Федоровна нахмурилась?

— То есть ты считаешь, что я не особенная?

— Уверен, что другой такой не сыскать, — поспешно ответил я, заметив боковым зрением, как слуга спрятал в уголках губ улыбку. Он похоже тоже понимал, что спорить с Виноградовой себе дороже.

— А Иришка такая умница, приготовила рыбку, — продолжила призрачная дама. — девочка так старалась. Она так переживала пока наш ко… Фома лежал без сознания. Мы все переживали.

Мой помощник вздохнул и как-то странно поежился.

— Я рад, что вернулся. Там было так удивительно.

— Там? — тут же всполошился Лаврентий Лавович, который до того что-то вносил в свою записную книжку. — Где это «там»?

Фома замялся и покосился на парня с некоторым подозрением.

— Со мной можно говорить откровенно, — мягко продолжил лекарь. — Я сохраню все в тайне.

— И я, — проникновенно заявила Любовь Федоровна.

— И я, — добавил одновременно с бухгалтером.

— Буквально тут собрались все самые близкие вам люди, — Лаврентий подсел поближе и заглянул Фоме в глаза. — Говорите, это важно.

— Ну… — Фома вопросительно посмотрел на меня, словно ожидая одобрения.

— Мы можем доверять нашему лекарю.

— Вашему-вашему, — с готовностью кивнул Лаврентий Лавович.

Фома вздохнул:

— В общем, я помню, как почуял что-то неладное. В последнее время мне порой казалось, что кто-то смотрит на меня. Но я решил, что просто не высыпаюсь.

— Надо больше спать, — важно заявила Любовь Федоровна.

— Эти бомбисты поравнялись с нами на светофоре, — начал парень, слегка поежившись. — И успел вытолкать Иришку из машины и, кажется, даже прикрыть собой. Потом раздался взрыв. Меня словно бы мотнуло, приподняло и прихлопнуло. Поначалу никак не мог прийти в себя. Даже двинуться было сложно. Но затем стало легко. И даже слишком легко. Я тогда подумал, что наверно именно так ощущает себя наша женщина — Любовь Федоровна.

— Дорогой… — Виноградова присела рядом с парнем и легонько коснулась его плеча, — ты наверно сильно испугался?

— Отчего-то страшно мне не было, — возразил слуга. — Мой дух словно отделился от тела. Я видел себя со стороны. Смотрел на то, как уезжал мотоцикл. Как с криками разбегались в стороны зеваки. Потом прибыли жандармы и карета лекарской помощи. Целители пытались привести меня в чувство, а затем погрузили в машину тело. Вот тут мне стало совсем плохо. Я попытался позвать хоть кого-то, обратить на себя внимание. Но никто меня не замечал.

— Как я тебя понимаю, — печально протянула Виноградова. — Самой пришлось привыкать к этой странности. Никто не смотрит в твою сторону, пока не опрокинешь книгу на пол или не хлопнешь дверью.

— То есть вы умерли? — ахнул Лаврентий Лавович, который не слышал слов призрака.

Фома пожал плечами:

— Может быть. Тогда я тоже так подумал, мастер лекарь. Машина уехала, увозя мое тело и Иришку. Она, к слову, так кричала, что у меня чуть сердце не остановилось. Хотя оно вовсе и не билось.

— И что дальше приключилось? — осторожно уточнил я.

— Передо мной словно бы открылась дорога. Знаете, как в сказке. Она выглядела как лесная тропа между высокими деревьями. А на ней появился медведь.

— Настоящий? — изумился Лаврентий Лавович и его глаза расширились.

— Ну, кроме меня его также никто не заметил, — Фома смутился. — Знаю, звучит странно.

— Ничего странного, — ободрил его я. — Продолжай.

— Здоровенный медведь на тропе отчего-то не показался мне угрожающим. Он смотрел на меня по-доброму, словно не был зверем. Или я не был человеком. Тогда мне это не показалось странным. Медведь позвал меня за собой.

— Как позвал? — уточнил лекарь.

Фома пожал плечами:

— Не знаю. Я просто это понял.

— А вы? — прошептал лекарь и почти свалился со стула, так сильно подался вперед в ожидании ответа.

— Ну я и пошел.

— И куда же он вас привел?

— Да в лес какой-то чудной, — Фома посветлел лицом. — Там мотыльки летали, зайчики прыгали и…

Глаза парня внезапно стали больше, словно он воочию видел зайчиков и бабочек.

— Мне было так интересно, что я и мысли не допустил оглянуться. И возвращаться мне вовсе не хотелось. Я забыл обо всем…

Голос парня звучал немного виновато. Я положил ладонь на его плечо и ободряюще сжал.

— Все хорошо.

— Медведь не торопил меня и позволил поиграть со светлячками. А потом уже вывел меня на поляну, на которой стояла избушка. В избушке той жила девушка. Чудная такая. Вроде и молодая, а словно и в возрасте. Красивая, рыжая. И словно светиться, как солнышко. Глаза у нее зеленые и хитрые. Она вышла на порог, и меня в дом пригласила.

— А вы? — Лаврентий Лавович все же соскользнул с края стула и неловко вернулся на него. — Что было дальше?

— Ну я и забрался на порог. Как-то подумал, что все кажется каким-то большим. На верхней ступени стояло ведро с водой. Вот я туда посмотрел случайно, а из воды на меня кошачья морда глядит. Полосатая морда. Стало быть, в лесу этом я в кота превратился.

— И? Что было дальше? — нетерпеливо спросила Виноградова.

Фома наморщил лоб, будто бы вспоминая:

— Дальше я у нее в доме жил. Она со мной разговаривала. И вроде как даже понимала, что я ей отвечаю. А еще хозяйка дома меня всяким фокусам учила.

— Каким это? — подозрительно нахмурилась Любовь Федоровна. — Знаю я этих женщин незнакомых. Научат чему-то плохому. Ты ведь у нас парень видный, но наивный. К тому же у тебя девушка есть.

— Я был котом, — напомнил Фома и покраснел. — И имел в виду всякие мудрости.

— Очень интересно, — Лаврентий Львович все же подвинул стул ближе к Питерскому. — А что дальше? Не томите.

— Сколько я там прожил не знаю. Может быть месяц или два. Или год. Мне кажется, что в этом лесу время по-другому идет. Или котовское обличие так вляиет. Я не знаю. Но кажется, что я охотился на зайчиков.

— Точно не на мышей? — серьезно уточнила Виноградова.

— Любовь Федоровна! — с укором протянул я.

— А что? В доме мыши тоже могут появиться. А тут свой кот в хозяйстве. Охотник, зверь…

— Любовь Федоровна, я же вас слышу, — Фома взглянул на женщину с мягким укором.

— Я же без укора и не со зла, — призрачная дама участливо улыбнулась. — И разве кот в доме это плохо?

— А как вы смогли вернуться? — лекарь задал весьма уместный вопрос.

— Я вроде как знакомые голоса услышал, — смущенно признался Питерский. — Да и хозяйка дома сказала, что мне пора. Медведь тоже на меня косился уже недобро. Он там неподалеку от избушки ходил. Выпроводила меня та девица из дома, за ухом потрепала и тропу показала. Ну я по ней и пошел. А очнулся уже здесь, в комнате.

— Хорошо, что все хорошо закончилось, — улыбнулась Любовь Федоровна, и Фома кивнул. Лаврентий Лавович же посмотрел на меня:

— Выходит, Фома был в межмирье? Это ведь оно самое? Да?

Я покачал головой:

— Такого межмирья я не видел. Обычно между мирами находится вокзал и зал ожидания с табло. Дальше идут платформы, куда, наверное, прибывают поезда. Но чтобы лес и поляна…

Лекарь кивнул и сделал пометку в записной книжке. А в комнату заглянула Иришка:

— Ужин готов, — сообщила она, блеснув глазами.

Мне показалось, что Фома был рад, что кухарка не слышала его рассказ про лесную деву. Он встрепенулся, поднялся на ноги и ухватил девушку за руку.

— Рыба? — спросил негромко.

— Как ты любишь, — произнесла она тихо и потупилась.

И все мы направились на кухню. Там расселись за столом по-простому, без затей. Виноградова разложила салфетки и подтолкнула к стулу смущенную кухарку.

— Я сама поухаживаю.

Фома с готовностью перевел слова призрака и Иришка села рядом с ним. Казалось, что она никак не могла поверить, что Фома рядом — живой и здоровый. Потому она то смахивала несуществующую пылинку с его плеча, то поправляла манжет рубашки.

Форель со сливками и зеленью была нежнейшей. Казалось, что кухарка превзошла саму себя. Свежие ломти хлеба с семечками и чесноком источали невероятный аромат. Лаврентий Лавович видимо не привык к подобным блюдам дома и шокировано осматривал накрытый стол. А когда попробовал рыбу, блаженно зажмурился и спросил:

— Скажите-ка мне, любезный Павел Филиппович, у вас не найдется место в доме для лекаря? Я был бы рад бывать у вас почаще. Обещаю приносить для Любови Федоровны книги. Фому надо обследовать, чтобы определиться с тем, какими талантами он обзавелся после произошедшего.

— А какая выгода будет для меня? — хитро усмехнулся я.

— Хороший собеседник и семейный лекарь.

— У Чеховых есть свой лекарь, — усмехнулся я.

— Я думал, что вам нужен свой личный, — не смутился Лаврентий Лавович. — Подумайте, я вам предлагаю перспективного специалиста в ваше распоряжение. Я молод, а значит, проживу дольше того лекаря, который занимается вашей семьей.

— Хм, — оценил я этот ход.

— К тому же я продвинутый лекарь. Могу делиться с вами всякими интересностями из легенд…

— Парень знает много и может быть полезным, — заметила Виноградова. — И если при этом надо будет прикармливать его иногда, то мы вполне способны себе это позволить.

Фома покосился на меня, явно испытывая неловкость оттого, что слышит Любовь Яковлевну. Он не был приучен к ее остротам.

— Мне придется крепко об этом подумать, — заявил я, хотя точно знал, что теперь у меня есть свой лекарь.

Иванов прибыл точно в оговоренное время. Ровно в восемь вечера телефон запищал, оповещая о сообщении. Я вынул аппарат из кармана, прочитал на экране короткое:

«Машина у арки».

Усмехнулся и положил телефон на стол. Встал с кресла, взял стоявшую на столе сумку, которую собрал заранее, и направился к выходу.

— Опять дела, Павел Филиппович? — послышался голос Виноградовой.

— Увы, — ответил я. — Хочу доделать одно дело.

— Ночью? — не унимался призрак.

Я только развел руками:

— Куда деваться?

Любовь Федоровна не стала задавать больше вопросов. Я же вышел из дома. Остановился на крыльце и осмотрелся по сторонам в поисках возможных гостей-социалистов. Но двор был пуст. Поэтому я спокойно спустился по ступенькам, прошел по дорожке и оказался в арке.

Иванов уже ждал меня в черной тонированной машине. Он сидел на водительском сиденье и курил, сбивая пепел в открытое окно. На голове жандарма красовалась черная вязаная шапка.

— Красивый головной убор, — оценил я, усаживаясь на пассажирское сиденье. — По погоде. Очень подходит для начала лета.

Иванов ловким щелчком выбросил недокуренную сигарету в урну, завел двигатель и обернулся ко мне:

— Вы правда так считаете, Павел Филиппович?

— Конечно, — согласился я. — Если вы, например, работаете в порту.

Жандарм покачал головой и усмехнулся. И машина выехала на дорогу.

— Какой адрес первый? — уточнил он.

— Думаю, лаборатория, — ответил я. — А затем уже посетим нотариуса.

— Как скажете, — согласился Дмитрий.

Здание лаборатории располагалось в глубине квартала рядом с главным корпусом школы искусств. А за учебным заведением, в темноте высилась громада общежития.

— Это нехорошо, — протянул я, рассматривая ряды фонарей, которые горели вдоль аллеи. Вступительные экзамены должны были начаться через пару недель, и сейчас по тропинке прогуливались отдыхающие абитуриенты, которые прибыли для поступления со всей Империи.

Пришлось искать другой путь к зданию, пока наконец Иванов не нашел съезд со стороны тихого переулка, где не горело ни одного фонаря. Машина проехала по дворам между невысокими домами, и остановилась неподалеку от двухэтажного здания из красного кирпича. От которого нас отгораживал высокий металлический забор.

Мы вышли из машины, подошли к прутьям, рассматривая лабораторию, которая пряталась в небольшом парке. К зданию вели дорожки, вдоль которых росла живая изгородь.

— Придется перелезать, — протянул я, осматривая кованые прутья.

Иванов молча взмахнул рукой, призывая тотемы. И в воздух взлетели комья земли. Миг — и земля под оградой разошлась в стороны, образовав подкоп.

— Можно пролезть, — предложил он. И мы пробрались в лаз, оказавшись на территории.

Я вытащил из висевшей на боку сумки перчатки и маску. Нацепил балаклаву и осмотрелся по сторонам, надевая перчатки. Покосился на установленные вдоль дорожек фонари.

— Скорее всего, здесь стоят датчики движения, — прошептал я и кивнул в сторону бетонного столба. — А может быть и камеры.

— Камер здесь точно нет, — отверг предположение жандарм. — Здание на балансе Империи, а бюджет не резиновый. Так что в планах на этот год в бюджете Петрограда денег на камеры точно не найдется.

— Это хорошо, — заключил я. — Осталось не попасть под обход охранника и все.

Жандарм кивнул и мы пригнувшись направились вдоль дорожки к зданию лаборатории.

Окна первого этажа были забраны решетками. Впрочем, внутрь я пока проникать не собирался. Щелчком установил тотемы и зажег «Фонарь Харона». Осторожно направил потоки силы к зданию. И за толстой стеной из красного кирпича начали появляться сияющие силуэты.

Призраков в здании было немного. Я оставил одного, отрезав остальные нити силы, и погасил «Фонарь». Напитал призрака энергией, вытащив его в материальный мир.

Перед нами стоял лысеющий мужчина лет шестидесяти, облаченный в белый халат. На груди эксперта-лекаря красовалась табличка, но что на ней было написано я разобрать не смог. Поэтому я начал разговор:

— Как вас зовут?

— Иван Петрович Сеченов, — был мне ответ.

— Вы лекарь по установлению родства?

— Точно так, мастер некромант, — заложив руки за спину, гордо ответил Сеченов.

— Вы слышали про установление родства по поводу наследника покойного князя Шуйского? — уточнил я.

Сеченов кивнул:

— Было.

— А степень родства была установлена?

— Нет, — после покачал головой Сеченов. — Странное дело. При исследовании лекарь допустил целый ряд грубых ошибок, и вышло так, что родство было подтверждено. Я хотел было подсказать ему, но увы.

— Кто забрал заключение? — спросил я.

Иван Петрович нахмурился:

— Мужчина в таком сером представительском костюме. Его вроде бы звали Привалов.

— Тот самый нотариус, — ахнул Иванов, которому я позволил слышать и видеть призрака.

— Значит, вдовствующая княгиня здесь не появлялась?

Сеченов покачал головой, и я кивнул:

— Отлично. А вы сможете подтвердить сказанное вами для коллегии? По поводу разбирательства на предмет законности действий одного нотариуса?

— Конечно, юноша, — хитро ответил призрак. — Но вы будете мне кое-что должны.

— Согласен, если это будет в моих силах.

- Ничего страшного у вас не попрошу. Я приличный человек.

Я вздохнул и кивнул, закрепляя сделку.

— Не подскажете, к чему может быть привязана ваша душа? — уточнил я у стоявшего передо мной Сеченова.

Тот поправил воротник халата и потуже затянул узел галстука.

— Может быть, сначала обсудим мою часть договора? — уточнил Сеченов. — Даю вам честное благородное слово, что не попрошу от вас ничего не достойного.

— Хорошо, — согласился я. — И что же вы хотите?

Призрак наморщил лоб, прошелся передо мной, а затем нервно произнес:

— Я погиб в сто шестой лаборатории. Там проводили одно любопытное исследование, которое должно было принести мне успех. Оно сделало бы меня знаменитым. Не говоря уже о премии, которую мне наверняка бы выдала ассоциация лекарей.

Сеченов ненадолго замолчал, словно вспоминая, а затем продолжил:

— Коллега погубил меня, чтобы присвоить все мои заслуги себе. Но без меня разработка застопорилась, и проект заморозили. Никто не смог заменить мой талант. Такая потеря для науки!

— Чего же вы хотите?

— Чтобы негодяй ответил за свой поступок.

Лицо призрака исказилось от ненависти, и я понял, что именно держит Сеченова в этом мире. Видимо, призрак был слишком слаб, чтобы отомстить самостоятельно. Вот и попросил о помощи.

— Как звали этого вашего коллегу? — поинтересовался я.

— Роман Сергеев, — ответил призрак. — Гадкий слизняк не смог повести себя как мужчина. Он не вызвал меня на дуэль. Побоялся.

— И как он вас убил? — полюбопытствовал Иванов.

— Все до невероятности банально и мерзко. Гаденыш добавил яд в мой кофе. Состав быстро распался в организме, так что жандармы при вскрытии ничего не нашли. Не то искали.

— И как давно вас отравили?

— В этом моем состоянии время течет иначе. Порой мне кажется, что прошли столетия. Но я видел недавно календарь на стене. И подсчитал, что минуло всего лишь два года.

— Хорошо, ваш душегуб ответит за свое преступление, — произнёс я. — А теперь можно ли узнать, какой предмет привязал вас к этому миру?

— Та самая кружка из-под кофе, полагаю. Мысль о ней не дает мне покоя. Стоит мне закрыть глаза… — мужчина сомкнул призрачные веки, — как я вижу ее эту злосчастную посудину. Каждую трещинку на керамике…

— И где она сейчас? — уточнил я.

— Должна быть в отделе жандармерии.

Я покачал головой:

— Так не бывает.

— Это почему же? — спохватился мужчина.

— Вещь, к которой привязан призрак должна находиться неподалеку от него самого. Если бы этот предмет был в жандармерии, то и вы были бы там.

— Быть такого не может, — Сеченов заозирался, словно та самая кружка могла появиться прямо в воздухе поблизости. — Она рядом? Здесь? В этом здании? Как же так, господин некромант?

— Все в порядке. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Разорвал плетение силы, отменил тотемы. И Сеченов растворился в воздухе. И вовремя, потому где-то далеко, на дорожке, показался слабый луч фонаря. Охранник неспешно возвращался с обхода. Пора было покидать территорию. И желательно побыстрее.

— А все складывается не так плохо, — довольно отметил стоявший рядом Иванов. — Осталось только найти номер заявления на проведение проверки, отказной материал и обнаруженные предметы с места преступления.

— Если их никто не уничтожил, — ответил я.

— Вряд ли, Павел Филиппович, — покачал головой Дмитрий. — Обычно отказные подшивают и забрасывают в дальний угол. А потом про них забывают. Все материалы должны быть утилизированы или возвращены владельцам. Но у жандармов далеко не всегда выходит так, как нужно по протоколам. Вот и хранится все в подвале. Там могут оказаться перчатки со следами яда.

— И то, правда, — согласился я. — Но я все же думаю, что возможно придется поговорить с самим Романом.

— Зачем? — изумился Иванов.

— Поверьте, господин жандарм. У меня есть особый талант уговаривать людей признаваться в своих грехах. Мало кто умеет отказать некроманту.

— Мы попробуем законный способ, — парень опустил глаза вниз и ахнул.

— Что?

— Меня угораздило вступить в грязь, — жандарм оглянулся, отмечая цепочку влажных следов на дорожке, вымощенной светлым камнем.

В этот момент неподалеку мелькнул луч фонаря. Видимо, охрана все же услышала нас или просто пришло время обход территории.

— Нам нужно, как говорят некоторые преступники, рвать ногти, — я ухватил подельника за плечо.

— Когти, — поправил меня Дмитрий и тут же простонал, — Но следы…

— Заметать их уже поздно.

Мы развернулись и пригнувшись направились к машине.

— Надо же было так опростоволоситься, — пробормотал Дмитрий, оттирая подошву ботинка о траву. — Вляпался как подросток.

— Все хорошо. Взлома не было, и никто не станет вызывать жандармов. Нам не грозит быть пойманными.

— Вы меня успокаиваете? — прищурился парень.

— Совсем немного. Вы напрасно переживаете.

— Я не нарушаю закон, Павел Филиппович. Я имею в виду, обычно не нарушаю.

— Никогда не поздно начать, — философски заметил я.

— Ох уж эти ваши шуточки, — буркнул жандарм.

— Какие уж тут шутки, — заявил я. — Я предельно серьезен.

— Что думаете сделать с душегубом, мастер Чехов? — Иванов сменил тему, когда машина выехала из дворов.

Я стянул с головы маску, устало откинулся на спинку кресла и ответил:

— Нужно подумать, как доказать вину этого ученого. И отправить его в острог. Сможете побольше разузнать о Романе Сергееве?

Жандарм кивнул:

— Постараюсь.

Машина свернула на улицу Науки. Наша цель была в нескольких кварталах отсюда, на пересечении с Михайловским проспектом. Небольшой двухэтажный деловой центр, на первом этаже которого была табачная лавка. Второй этаж сдавался под кабинеты, один из которых и снимал нужный нам человек.

Михайловский проспект утопал в огнях. Горели фонари, переливались закрепленные на крышах домов разноцветные неоновые вывески. Ярко светились витрины баров, зазывая посетителей из праздных граждан и гостей города, которые прогуливались по проспекту.

Иванов притормозил у нужного здания, взглянул на вывеску с улицей и номером дома. Осмотрел фасад, на котором были закреплены таблички с конторами, располагавшиеся на втором этаже. На одной из них было написано:

«Кабинет нотариуса Привалова».

— Нужная нам фамилия, — протянул жандарм и обернулся ко мне. — Прибыли, Павел Филиппович.

Я кивнул, рассматривая оживленный проспект. Вышел из машины, оценивая здание.

Главный вход был уже закрыт, а за стеклянными дверьми маячила фигура охранника в черной рабочей куртке. Я прошел чуть дальше, к входу в арку во двор. Но там меня тоже ждало разочарование. Арка была перекрыта железной решеткой.

Я остановился на углу здания, обдумывая, как быть дальше. Начать призыв призрака прямо на оживленном проспекте? Это привлечет целую толпу ненужных зевак. А попасть во двор было сложно из-за железной решетки.

Покосился на дверь, за которой дежурили дружинники. Если их выманить хотя бы на десять минут, можно было попытаться поискать в здании призраков. Других вариантов я не видел. Хотя один все же был.

Я вернулся в авто, сел на переднее сиденье и уточнил:

— Нужно узнать, сдаются ли в этом здании конторские комнаты, мастер Иванов.

— А если нет? — уточнил жандарм, и я пожал плечами:

— Тогда нам придется пытаться проникнуть в здание под личиной ремонтников. По-другому туда попасть не получится.

— И сделать все это нужно за несколько дней, — пробормотал жандарм, завел машину, и авто выехало с парковки.

Машина прибыла к офису, когда было уже за полночь. Иванов притормозил авто у крыльца, обернулся ко мне и сухо произнес:

— Спасибо за помощь, Павел Филиппович.

— Обращайтесь. Я завсегда рад нарушить парочку законов во имя справедливости, — усмехнулся я. — До встречи.

— До встречи, — повторил за мной жандарм, предпочтя пропустить тираду мимо ушей.

Я вышел из авто. Поднялся по ступенькам крыльца, отпер дверь и вошел в дом.

— Как прошло это твое дело? — послышался из темноты голос Виноградовой.

Я вздохнул и бросил на стол маску и перчатки и ответил:

— Наполовину удалось.

— Неужто настолько не хватает денег на консультациях, что решил удариться в крайности и ограбил сберкассу? — с интересом уточнила Любовь Фёдоровна, глядя на лежащие на столе вещи. — Если ты спер хоть что-то, то я требую внести все в кассу. Мне, между прочим, нашим домашним еще зарплату платить. И меня этот заработок не пугает.

— Увы. Банки пока в безопасности. А вот лекарские лаборатории и кабинеты нотариусов у меня под прицелом, — ответил я. — В последний, кстати, проникнуть не удалось.

— О как, — протянула призрак. — А где он находится?

Я назвал адрес, и женщина просияла.

— А пробовал договориться о помощи с каким-нибудь призраком?

— Думаете поможет? — уточнил я.

— Ты же понимаешь, что в этом здании наверняка найдутся недовольные, которые захотят обсудить с тобой свою тяжелую судьбу. Много там контор?

— Да. Как водится. Но почему вы уверены в большом количестве недовольных?

Любовь Федоровна закатила глаза:

— Ах, Павел, ты слишком молод и не знаешь таких вещей. Тебе простительно, — произнесла она. — Во времена Смуты хватало прыгунов. Это те, которые шагали из окошек. А значит, в таких зданиях хватает озлобленных призраков. При хорошем подходе они могут и унитаз забить.

— И? — не понял я.

— Охрана позвонит мастерам. И пока они не приедут, ты можешь явиться вместо них. Я даже выдам тебе пару курток, которые сойдут за рабочие.

— Я не умею чистить засоры, — мне стало не по себе от этого плана.

— Какой же ты наивный. Всему тебя надо учить, — с готовностью продолжила Виноградова. — Договорись с призраком, и он вынет тряпку из трубы, когда будет надобно. Главное — успей до приезда настоящих мастеров.

Я покачал головой и пробормотал:

— Если меня поймают за таким занятием, то Чеховым не отмыться до конца времен.

— А ты сделай так, чтобы не попасться, — призрачная дама сурово погрозила мне пальцем. — Или придумай другой способ. Но поверь, веселее моего плана тебе не создать.

— Вы авантюристка, Любовь Федоровна, — довольно оценил я.

— Хвали меня почаще.

Я только кивнул и прошел в свою комнату. Сегодняшний день порядком меня вымотал, и я очень хотел спать. Поэтому я едва смог дойти до кровати. И едва только моя голова коснулась подушки, я сразу провалился в сон.

Утро началось со звонка, который вырвал меня из беспокойного сна. В том сне я и Иванов грабили банк. Кассирши визжали как сирены машин жандармерии. Потом мы уходили от погони на раскрученном «Империале», но были пойманы жандармами. Может потому, что машина без колес не сумела ехать быстро. Нас доставили в отдел, и меня отправили на допрос. А за столом кабинета меня уже ждал отец, одетый отчего-то в домашний стеганый халат. И я приготовился было слушать, как я опозорил семью, как звонок вырвал меня из кошмара в реальность. Я открыл глаза, потер ладонями лицо, прогоняя остатки сна. Взял с прикроватного столика телефон. На экране высвечивался не будильник, а номер Иванова. Я вздохнул и нажал на кнопку, принимая вызов:

— У аппарата.

— Доброе утро, Павел Филиппович, — послышался в динамике голос жандарма. — Я нашел номер заявления в книге учета происшествий и отказной материал. Кружку действительно вернули в лабораторию.

— Даже не знаю, хорошо это, или плохо.

— Ну, ее могли выбросить.

— Не могли, — тут же возразил я. — Иначе Сеченов бы тоже переехал на городскую свалку.

— Выходит, нам нужно найти в лаборатории какую-то старую кружку? — уточнил жандарм.

— Все так, — согласился я. — И времени на это у нас очень мало. Поэтому предлагаю вам заняться поиском проклятого предмета, а я постараюсь попасть в кабинет нотариуса.

— Хорошо.

Иванов по традиции завершил вызов не попрощавшись. Я же вздохнул, встал с кровати и направился в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Душ привел меня в чувство и прогнал остатки сна. Я быстро оделся и вышел в гостиную.

С кухни слышались тихие голоса Иришки и Фомы. Я улыбнулся и сел в кресло. Отметил, что маски и перчаток уже не было.

— Какие же неквалифицированные пошли разбойники, — послышался за спиной голос Виноградовой. — Утром мне пришлось выбросить все улики в мусорный бак. Прямо перед приездом машины для вывоза мусора. Причем так, чтобы все это лежало на дне бака и не привлекало внимания. Не хотелось бы, чтобы Фома заметил эти ваши воровские штуки. Он парень хороший и мучался бы оттого, что его барин стал преступником.

— Большое вам спасибо, — произнёс я, пряча улыбку.

— Пойду попрошу котика подать завтрак. К слову, знаешь как удобно, что теперь он меня слышит, — улыбнулась Любовь Федоровна и направилась в сторону кухни.

А через несколько минут оттуда раздался ее голос.

— Сейчас, уважаемая Любовь Фёдоровна, — ответил слуга. И Иришка внесла в гостиную поднос:

— Доброе утро, мастер Чехов, — с улыбкой прощебетала девушка.

— Доброе утро, вашество, — повторил за ней Питерский. — Уважаемая Любовь Фёдоровна сказала, что пора подавать завтрак.

— Так и есть, — ответил я и указал на стол.

— А вы знаете, что наша хозяйка сегодня сама вынесла мусор.

— И? — я с утра плохо соображал.

— Вы говорили, что она не может уходить так далеко от дома. А баки находятся за аркой.

— Да? — удивленно протянула Любовь Федоровна, казавшаяся обескураженной этим фактом.

Она выглянула в окно, наверняка оценивая расстояние от дома до мусорки.

— Я даже не заметила, — пробормотала она. — Так задумалась, что не поняла, как вышла и вернулась. И как я сумела это сделать?

— Не знаю, — ответил я, разводя руками, а потом обратился к Фоме. — А ты как заметил нашу женщину?

— В последнее время почтальон стал таким пугливым. Засовывает в ящик газеты абы как и бежит. А мне нравится, чтобы все было не мятое. Так я в это время как раз выходил, чтобы встретить беднягу.

— Встретил?

- А то.

— Я даже не поняла, как у меня это получилось, — Любовь Федоровна покачала головой, и на ее лице отразилось беспокойство. — Может это плохой знак?

— Почему? — насторожился Питерский.

— Если я начала отрываться от дома, то может скоро… того…

— Чего «того»? — спросил я.

— Уйду насовсем.

— Куда это? — Фома переступил с ноги на ногу.

— Куда уходят все духи. В другой мир.

— Не надо вам уходить, Любовь Федоровна, — помощник подошел к ней поближе. — Мы к вам привыкли. Я даже когда вас не видел, то уже привык. А теперь и вовсе. Вы ведь меня можете всякому научить. Я ведь так люблю учиться.

— Мне бы тоже хотелось остаться тут… — расстроенно заявила Виноградова. — Теперь у меня есть семья. И дом теперь принадлежит мне и хорошему некроманту. Сейчас мне есть с кем поговорить. Павел обещал купить мне телевизор. Я хотела досмотреть сериал, который начала еще когда была живая.

— Планов громадье, — отметил я.

— Уходить сейчас мне совсем не хочется.

— Не думаю, что вы нас покинете.

— Ты уверен? — с надеждой спросила женщина.

— Поверьте, я видел тех, кто собирался уходить в иной мир. И они отличались от вас…

— Чем? — Виноградова подлетела ко мне, прижимая ладони к груди.

— Они хотели уйти. А вы не желаете этого.

— Ты уверен, что это основное правило? — с надеждой уточнила соседка.

— Конечно. Душеловы за вами уже не придут. Они уводят растерянных, совсем свежих призраков. А тех, кто успел привязаться к этому миру, так просто не утащить.

— Успокоил, — фыркнула женщина и опустилась в кресло, принимаясь обмахиваясь ладонью. — Но что происходит? Я ведь раньше даже через порог переступал с трудом.

— Но в тот день, когда привезли Фому, вы вышли встречать его у машины. А та стояла посреди двора, — вспомнил я.

— Разве? — Виноградова удивленно вскинула брови.

— Тогда я не обратил на это внимание. Но сейчас, оглядываясь назад, точно припоминаю, что вы были на середине двора.

— Я так далеко не могла отойти, — произнесла женщина, со страхом глядя на меня. — Как ты считаешь, что произошло?

— Есть вероятность, что ваша привязка к дому и впрямь ослабла.

— И что же теперь со мной будет?

— Призрак не может быть свободный от привязки, — задумчиво продолжил я. — Он всегда к чему-то привязан. И если с домом привязка ослабла, то она могла закрепиться на чем-то еще. Или на ком-то.

Виноградова нахмурилась, переваривая информацию. А потом на ее лице расцвела робкая улыбка.

— То есть, я могла привязаться к Фоме?

Питерский почесал затылок и удивленно посмотрел на призрачную даму.

— И что же теперь делать?

— Жить. И подольше, — усмехнулась женщина и смахнула с щеки призрачную слезу. — У меня теперь есть дом и кот.

— Осталось только замуж еще выйти, — добавил я и женщина засмеялась.

И вышло у нее так искренне, что я не смог не ответить ей улыбкой.

Арина Родионова прибыла ровно в восемь. Девушка впорхнула в приемную, сняла пиджак и осталась в бежевом платье, которое очень ей шло. Я засмотрелся на нее, отметив, что волосы секретаря сияют в свете солнечных лучей.

Нечаева окинула меня внимательным взглядом, улыбнулась и произнесла:

— Доброе утро, Павел Филиппович.

— Доброе, — ответил я. — Зря я, наверное, не дал вам еще один выходной. Сегодня пятница, и вызывать вас перед субботой было большой ошибкой.

— Ничего, Павел Филиппович, — ответила Арина Родионовна. — Вы не представляете, как дома порой бывает скучно. К тому же я не могла оставаться в неведении по поводу Фомы. Как он?

Мне стало стыдно, что я не догадался позвонить девушке, чтобы рассказать о состоянии помощника.

— Мне позвонила Иришка, — продолжила секретарь без тени укора. — Сообщила, что Питерский очнулся. Все же есть смысл в лекаре, который занимается им лично. Иначе, вряд ли ему удалось бы прийти в себя так скоро.

— Фома — крепкий парень, — я пожал плечами. — Но вы правы, нам повезло с Лаврентием Лавовичем. Он лекарь от Искупителя.

Девушка подошла ближе и заглянула мне в глаза.

— А как вы себя чувствуете, Павел Филиппович? — обеспокоенно уточнила она. — Смотритесь уставшим. И невыспавшимся.

— Да снилось всякое, — признался я и спохватился. Отчего-то показалось очень важным, чтобы Арина знала, что ночевал я в своей комнате в одиночестве.

— У нас в эти дни осталась Алена, — добавил я. — Она решила помогать Иришке.

Девушка криво усмехнулась:

— Они мешали вам спать?

— Нет. Если честно, я даже не заметил, что в доме есть кто-то еще. Слишком много думал, а потом дел было предостаточно.

— Правда? — оживилась Нечаева. — И чем вы занимались?

— Встречался с нужными людьми…

— Ясно, — кивнула девушка.

— Обедал с отцом, — зачем-то принялся оправдываться я.

— Здорово, — улыбнулась Нечаева. — Я думала, что у вас немного натянутые отношения. Простите, если я сую свой нос не в свое дело.

— Ваш нос там, где надо, — сказал я и понял, что прозвучало это довольно глупо. — И вы можете… — так стало только хуже, и я замолчал, приглаживая волосы пятерней.

— Я рада, что все закончилось хорошо, — резюмировала девушка.

— Увы, Арина Родионовна, но ничего еще не закончилось. К сожалению, я думаю, что те, кто забросил бомбу в машину, вновь решатся повторить покушение.

Девушка подошла ко мне чуть ближе, и я ощутил персиковый аромат ее шампуня.

— Они ведь пытались убить вас, — встревоженно заговорила она. — Просто Фома оказался не в том месте не в то время. Верно?

— Можно и так сказать. Я считаю, что рядом со мной сейчас небезопасно.

Арина вдруг вскинула голову и проникновенно взглянула на меня. Я понял, что сегодня девушка выглядит не так свежо, как всегда. Ее глаза казались покрасневшими, веки слегка припухли.

— Рядом с вами… — протянула она и внезапно взяла меня за руку. — Я думаю, что вам не стоит оставаться в одиночестве. Нельзя человеку быть одному. Даже некроманту. Вы считаете себя сильным, думаете, что со всем справитесь сами. Но всем нужны близкие люди. Те, которым вы небезразличны.

— Они могут пострадать.

— Они? — не поняла Нечаева.

— Близкие, — пояснил я, надеясь, что девушка еще какое-то время будет держать меня за руку.

— И я могу? Пострадать? — она сжала свою ладонь так, что под ней наверняка останутся синяки.

— Поэтому я подумал, что было бы лучше, если вы возьмете небольшой отпуск.

— Вы всем предлагаете отпуск? — Арина склонила голову набок, и мне захотелось заправить ей за ухо выбившуюся прядь волос.

— Только вам.

Она просияла. Ресницы дрогнули и губы сложились в довольную улыбку.

— Мне приятна ваша забота, но вам не кажется, что если вы это сделаете, то ваши недруги поймут, что именно мне стоит вредить.

Я не нашелся с ответом, но секретарю он был и не нужен. Она смахнула с моего пиджака пылинку, которой я не замечал. А потом как-то очень бережно поправила узел галстука, который вроде как и так был безупречен.

— Лучше я буду ходить на работу. Чтобы наверняка не привлечь внимание мерзавцев. Они решат, что я просто тут работаю. Хотя это ведь правда.

Я сглотнул и помедлил с ответом. А потом кивнул. Нечаева удовлетворилась этой реакцией и довольно улыбнулась.

— Не переживайте за меня, мастер Чехов. Я буду осторожна.

— Спасибо.

— Сегодня к нам прибудет госпожа Сато. Она лично хочет забрать к себе Алену.

— Славно.

— К тому же к нам должны приехать строители, чтобы осмотреть фронт работы и оценить предстоящие расходы.

— Тоже сегодня? — ужаснулся я.

— Я могу перенести их визит. Но учтите, что вечно тянуть с этим не стоит. Любовь Федоровна написала мне, что она беспокоится о крыше, которую стоит починить.

— Что бы я без вас делал?

— Не думайте о таких глупостях. Вы со мной, — неожиданно заявила девушка и прошла к себе за стол.

Я хотел было ответить что-то уместное, но в этот момент зазвонил стоявший стационарный телефон. И секретарь сняла трубку с рычага:

— Офис адвоката Чехова, — нараспев произнесла она. — Сейчас посмотрю.

Она зажала динамик ладонью и уточнила, обернувшись ко мне:

— Звонит Никита Федоров.

Я кивнул, подошел к Нечаевой и взял трубку из ее руки:

— У аппарата.

— Добрый день, Павел Филиппович, — послышался из динамика голос Федорова. — Я написал ответ тем людям. Сделал все как вы учили.

— И что же они ответили?

— Что хотят встретиться, — растерянно сообщил мужчина.

— Когда? — уточнил я. — И где?

— В полдень, в ресторане «Азимут», у Александровского вокзала.

— Отлично, — заявил я. — До встречи в ресторане, мастер Федоров.

Положил трубку на рычаг. И уточнил:

— Арина Родионовна, не могли бы вы узнать, есть ли свободные помещения в деловом центре на пересечении Михайловского проспекта и улицы Науки?

Девушка удивленно подняла бровь:

— Решили переехать? Или открываем там представительство?

Я покачал головой:

— Нет, просто мне нужно попасть в это здание до закрытия. А прятаться в туалете или переодеваться в рабочего мне пока не очень хочется.

— Я должна знать, что все это значит? — настороженно уточнила помощница. — Не говорите, что дела у вас идут настолько плохо, что приходится подрабатывать… прячась в туалете?

— Поверьте, дела у нас идут хорошо. И… — я задумался лишь на мгновенье и решил не говорить девушке о своих планах. — Узнайте про помещение. И договоритесь о просмотре на самое позднее время. Мне нужен пропуск в здание.

Секретарь кивнула и достала справочник из ящика стола. Полистала страницы, а затем сняла трубку с рычага и принялась крутить диск аппарата. Я же вынул из кармана телефон, и хотел было набрать номер Фомы, как входная дверь хлопнула:

— Как же пусто во дворе без «Империала», — посетовал Питерский. — Сердце буквально леденеет в груди.

Сказано это было несколько громко и вызвало интерес. Из потолка в приемную просочилась Любовь Федоровна.

— Да, машина нам и впрямь нужна. Не дело это — оставаться без автомобиля, на котором можно поехать в приличное место.

— Куда мы сегодня едем, мастер Чехов? — уточнил Питерский и насупился.

Мне показалось, что парень как-то изменился. У него даже взгляд стал тяжелее. Арина Родионовна тоже взглянула на слугу иначе. А затем защебетала в трубку:

— Доброе утро. Я разговариваю с управляющим делового центра «Научный»? Хотелось бы узнать, есть ли у вас свободные помещения?

Виноградова удивленно подняла бровь и взглянул на меня:

— Переезжаешь, Павел Филиппович. И почему я узнаю об этом последней? А что будет в этом доме? Что с кабинетом? Чем я буду заниматься весь день в одиночестве?

— Переезжать я не планирую, — ответил я.

— Надумал арендовать помещение, чтобы прятать всякое, — понятливо кивнула призрак. — Не самое лучшее решение. Для таких дел полезнее снять гараж, или квартиру на чужое имя… на крайний случай кое-что можно временно сложить в подвале. Но ненадолго.

— Хорошо, сейчас узнаю.

Нечаева зажала ладонью динамик и обернулась ко мне:

— Осталось последнее. Оплата на три месяца вперед. Восемьдесят рублей.

— А просмотр? — уточнил я шепотом.

— Только с сопровождением, — ответила девушка и пожала плечами. — У них там все строго. И осмотреть можно только днем.

Я нехотя кивнул.

— Можно уточнить, зачем вам офис в деловом центре на Михайловском проспекте, да еще и на три месяца?

— На три месяца он мне не нужен, — ответил я. — Мне надо попасть внутрь после того, как деловой центр опустеет.

— Восемьдесят рублей, чтобы попасть туда только раз! — ахнула Виноградова и схватилась за сердце. — Так мы по миру пойдем с такими планами.

— Вашество, можно вас на пару слов, — произнёс Фома и указал в сторону кабинета.

— А что сказать управляющему? — спросила Нечаева.

— Что вы перезвоните, — не оборачиваясь, ответил я.

— Мы перезвоним, — послушно повторила секретарь и положила трубку на рычаг.

Фома вошел в кабинет и закрыл дверь. Уточнил:

— А зачем вам в деловой центр, вашество?

— Мне нужен не сам деловой центр, а призрак из конторы поблизости от нотариуса, — ответил я и вкратце описал результаты вчерашней разведки.

— Весело у вас все, вашество. Даже жаль, что я не составил вам компанию.

— Ну, у тебя была веская причина, — заметил я.

— То есть вам надобно только пробраться в здание, и провести ритуал? — уточнил слуга.

Я кивнул.

— Тогда я сделаю все за половину от оговоренной вами суммы, вашество — хитро прищурился Питерский, и тут же поправился, — Ну, про деньги я пошутил, вашество. Но годная идея у меня есть.

— Рассказывай, — заинтересованно произнёс я. — Но план с ремонтниками туалетов вчера еще составила Любовь Федоровна.

— Есть способ еще проще, — отмахнулся Фома. — Можно же отключить свет во всем здании. Охрана вызовет мастера, а вот уже под видом ремонтников мы и попадем внутрь.

Я задумался:

— Звучит лучше, чем про забитый унитаз, — согласился, наконец. — А ты сможешь? Отключить свет в здании?

Фома важно кивнул:

— А то! Есть вариант сделать это.

— Тогда сегодня вечером и займемся этим вопросом, — подытожил я. — А пока заводи «Ласточку».

— Куда поедем? — уточнил Фома.

— В автосалон, — ответил я. — «Империал» отправился на ту сторону мироздания. Придется найти ему замену.

— Дорого же, — погрустнел Питерский.

— Не переживай. Эти траты мы потянем.

— Жаль «Империал», — произнёс Фома, останавливаясь на парковке. — До чего же уютная была. Да и на дороге нам уступали полосу, потому как мало кто хотел поцарапать нам боковину. И я ведь я обещал Софье Яковлевне, что с машиной ничего не случится.

— Она вовсе не обижается на тебя, поверь.

— Вы уверены?

— Бабушка приезжала в тот же вечер, как случилось это несчастье, — ответил я.

— Мы ведь с вами так и не поговорили, вашество, — вздохнул парень. — Знаете, мне кажется, что я вас подвел.

— Перестань. Ты даже не представляешь, как мне стало страшно, когда все это случилось.

— Вы за меня испугались?

— Ну не за машину же.

— Она дорогая, — напомнил парень.

— Фома, ты сам подумай, это ведь всего лишь кусок железа. Ее-то можно заменить. А вот тебя нет.

Помощник порозовел и потер ладонью нос.

— Вы такие приятные вещи мне говорите, Павел Филиппович, даром что некромант.

— Ты стал незаменимым человеком. И дело не в том, что у тебя золотые руки.

— Скажете тоже.

— Сердце у тебя золотое. И Любовь Федоровна к тебе привязалась.

— Это меня особенно удивляет. Какой ей прок от меня?

— Она, как и любая приличная женщина, испытывает тайную страсть к котам. А ты в какой-то мере кот.

— Что есть, то есть, — кивнул парень.

— К тому же она долгое время была одна.

— И что это значит? — насторожился парень.

— Ей очень нравится командовать.

— Это я заметил. Но не возражаю. В конце концов, мне несложно прибить полочку, если нужно. Да и к Иришке наша Виноградова относится хорошо. Рецептами делиться. Пишет их в блокнотике. И помогает в нарезках. Видели бы вы, как ловко у нее выходит.

— Мы все рады, что ты не погиб. И что опять с нами.

Я вышел из авто.

— Надеюсь, страховка покроет хотя бы часть стоимости, — проворчал Фома, но казался донельзя довольным.

Стоявшие у дверей салона консультанты окинули меня оценивающим взглядом, покосились на машину, на которой мы приехали, и приветливые улыбки мигом сползли с их лиц.

— Добрый день, мастер, — поприветствовал меня один из них, когда я вошел в салон. — Какую модель желаете посмотреть?

— Хотелось бы «Империал» шестьдесят девятого года, — вздохнул я. — Но вряд ли у вас такой есть.

Консультанты удивленно переглянулись.

— А у вас есть вкус, мастер…

— Чехов, — подсказал я. — Павел Филиппович Чехов.

— Тот самый адвокат? — ахнула девушка с бейджиком «консультант Анна», и я кивнул:

— Он и есть.

— Ой, Павел Филиппович, а не могли бы… — посыпались вопросы, и я с трудом сдержался, чтобы не вздохнуть. Вот тебе и выходной.

— Дамы и господа, ну чего вы столпились? Работы нет? — послышался строгий женский голос, и консультанты мигом исчезли, разойдясь по салону.

В нескольких шагах от меня стояла женщина в брючном черном костюме в белую полоску. Она поправила на переносице очки в тонкой серебристой оправе.

Женщина придирчиво осмотрела меня с головы до ног и произнесла:

— Консультанты сильно вам докучали? Если вы недовольны обслуживанием, вы можете написать жалобу, и их оштрафуют.

— Боюсь, по рабочему кодексу штрафы недопустимы, — машинально произнес я. — Вернее, вы можете попытаться, но вас оштрафует комиссия и прокуратура.

— Какие познания в юриспруденции. Я поражена. Если вы ищете работу, то отдел кадров на втором этаже. Но учтите, юноша. Там нужно будет уметь отстаивать права салона. Вы же знаете, как можно избежать проверок?

Она с интересом взглянула на меня, и я честно ответил:

— К сожалению, да. Но всеми силами стараюсь не применять эти знания на практике.

— Впервые вижу юриста, которому не нужны деньги, — протянула распорядитель. — Тогда зачем вы приехали в салон?

— Так машину выбрать, — ответил за меня Фома. — Вашество, Павел Филиппович, катался на «Империале». Но его недавно взорвали. Может быть, видели в новостях? — добавил парень простодушно.

— Выходит, вы тот самый адвокат, который защищает права простолюдинов? — уточнила распорядитель, и на ее лице мелькнуло некое подобие страха.

— Да.

— И консультировали наших девочек? — с подозрением уточнила дама.

— Не успел.

На лице распорядителя расплылась довольная улыбка:

— Знаете, мастер Чехов, у нас сегодня хорошие скидки для адвокатов. Идемте, выберем вам достойную замену вашему почившему «Империалу». Думаю, что могу вам помочь сама. Чтобы никто из моих нерадивых сотрудниц не помешал вам сделать лучшую покупку.

Цокая каблуками, она подошла ко мне, мягко взяла под руку и повела к стоявшим в салоне моделям.

Выбор мы остановили на «Победе», точной копии модели тысяча девятьсот пятидесятого года. Оформление не заняло много времени. А распорядитель, как и обещала, сделала мне скидку. Только Фома оказался чуточку недоволен:

— Вашество, я нипочем не доверю свою «Ласточку» какому-то из их водителей, чтобы они перегнали ее к нашему дому. Вдруг они скрутят чего по дороге? Оно понятно, что возле дома Виноградова им этого нипочем не позволит. А вот по дороге…

— Не переживай. Если что-то пропадет, я подам в суд на их контору, — успокоил я слугу. — Или заключу договоры на консультации их работников.

— Наши сотрудники не были замечены в воровстве, — успокоил меня распорядитель, которая во время оформления авто не отходила от меня ни на шаг.

— К тому же нам уже нужно выезжать в «Азимут», — напомнил я, и Фома сдался:

— Ладно, — тяжело вздохнул, вынимая из кармана ключи и передавая их одному из работников в форме с логотипом салона. — Не поцарапайте наклейку на боковине. И ручка коробки переключения скоростей у меня особенная. Там из оргстекла череп. На заказ делали, штучный товар.

— Не извольте беспокоиться. Все будет целым.

— Едем, вашество, — вновь вздохнул Фома.

Я улыбнулся и сел на пассажирское сиденье. Фома занял место за рулем, завел двигатель, и авто покинуло территорию салона.

— И как тебе машина? — спросил я у Фомы, когда мы выкатили на дорогу.

— Думаю, что смогу привыкнуть, — вздохнул парень и погладил рулевое колесо ладонью. — Избаловался я, вашество, катаясь на «Империале». Раньше и ржавому велосипеду был рад. А теперь вот, катаюсь на одной из лучших машин Империи и еще раздумываю, хороша ли она.

— Так хороша или нет? — хитро сощурился я.

— Она стоит каждого рубля, который вы на нее потратили, вашество. Если бы не наш с вами договор, по которому я работаю у вас помощником, то я бы согласился вам доплачивать, чтобы ее водить.

— Даже так? — проникся я, помня о бережливости слуги.

— Отличная машина. Хромированные диски, под капотом двигатель на семьдесят лошадей, а идет как плавно, руля слушается…

Фома вздохнул и продолжил:

— Да и стиль красивый. Видно, что на них раньше очень важные люди катались. Вон какая торпеда из дерева. Лаком покрыта, — слуга любовно провел ладонью по торпеде. — Да и приборная панель под старину.

— Такие машины выпускали для Императорской семьи, великих князей и верхушки государственной службы, — добавил я.

— Оно видно, вашество. Кузов красивый такой, и салон из кожи, с подогревом. Я всегда думал, что «Победы» пучеглазые и толстобокие. Прямо как баба Марфа с торговых рядов, у которой я маринованные огурчики беру.

— Хотелось бы взглянуть.

— Не надо, вашество. Потом будете долго икать и ходить в храм каждое воскресенье.

— Думаешь? — поежился я.

— Я-то привыкший. У меня в деревне таких баб много было.

— Женщин, — поправил автоматически.

— Нет. Женщины такими не бывают. Только бабы могут движением бедра бочку с соленями опрокинуть. Глядя на этих самых баб, я верю, что они могут и горящую избу остановить и коня на скаку… чего-то там.

— Страшные люди.

— Не обязательно. Некоторые очень даже ничего. Знаете, что в провинции румяные бабы в чести. Там по-другому не выжить.

— Это почему же?

— Потому что волк не сумеет ухватить за объемный бочок. А медведь не нападает на кого-то крупнее себя.

— Смешно.

— А я не шучу, — буркнул Питерский. — Если на вас бежит медведь, то надо расстегнуть куртку, расставить руки в стороны и заорать.

— Зачем? Он подумает, что связываться с таким дурным человеком себе дороже?

— Если это перевертыш, то его таким трюком не обмануть. А вот простого медведя можно сбить с толку.

Я посмотрел на парня через зеркало заднего вида.

— Ты и правда много знаешь.

— Но на курсы все равно сходить надо. Не хочу вас опозорить, вашество. Если я вас подведу, то не прощу себе.

— Брось, — отмахнулся я, но все же добавил, — курсы тебе и впрямь пригодятся. Потому как ты учиться любишь.

— Это да. Вот только я переживаю. Я ведь никогда в школы не ходил. И не знаю, как надо себя вести на занятиях.

— Ну, тут все просто, — я провел пальцами по кожаному сиденью, отмечая мягкость обивки. — На учителя нельзя кричать, нельзя говорить без его разрешения.

— Прямо как с моим бывшим старостой, — кивнул парень. — Только его еще и колотить нельзя было.

— Учителей тоже нельзя колотить, — тут же дополнил я.

— Хорошо, что вы мне это сказали, — кивнул Питерский, и я не понял шутит он или нет.

— Пожалуй, надо будет дать тебе инструкцию перед тем, как пойдешь учиться.

— Если это что-то неприличное, то не надо, вашество. Я однажды жениться соберусь. И детей заведу. Как я им в глаза смотреть буду

— Договорились, ничего пошлого, — усмехнулся я.

— Машина замечательная, — вдруг с теплом произнес парень. — Высокая, обтекаемая. Скорость набирает так, что из салона и не ощущаешь. Мотор-то как рокочет, слышите?

— Едва ли, — признался я.

— А я вот слышу, вашество. Но это потому, что у меня уши очень чуткие.

— И как тебе этот звук?

— Чудо как хорош. Кажется, будто кот мурчит.

Помощник замолк, словно смутился своих же слов.

— Значит, и Любовь Федоровна оценит машину. Она говорила, что мурчание котов ей очень по вкусу.

— А я вот не умею мурчать, — вдруг признался парень.

— Ты раньше и в кота обращаться не мог, — напомнил я.

— Так я и не…

— Ты был в лесу. И сдается мне, что лес этот был необычный. Как и домик тот с медведем и рыжей девицей.

— Вы думаете, что все было взаправду?

— Ты не обычный человек, Фома. И пути твои тоже нечеловеческие. А в том своем путешествии ты был котом, помнишь?

— Ну, может и так, — парень поерзал на сиденье, когда мы остановились на светофоре. — Тогда мне это не показалось странным. А скорее правильным.

— Лекарь теперь знает о твоей природе.

— Думаю, мы можем ему доверять, — как-то очень спокойно отреагировал на новость Питерский.

— И как ты это понял?

— Он хороший, вашество. Я таких сердцем чую. К тому же ясно же, что раз лекарь меня лечил, то понял, что я… непутевый.

— Лаврентий Лавович, к слову, очень умный. Он читать любит и потому знаком с какими-то записями, которые вел его наставник. И тот встречался с перевертышами.

— Жаль старика, — покачал головой Фома.

— Отчего же?

— Вряд ли он выбрался из деревеньки перевертышей живым.

— Думаю, что у него получилось. И все подробности можно вызнать у самого Лаврентия Лавовича. К слову, раз у него остались записи, то в них могут быть полезные для тебя сведения.

— Это о чем же?

— Раз его наставник был лекарем, то наверняка исследовал феномен перевертышей.

— Фено… что? — насторожился парень. — Вы не ругайтесь при мне неведомыми словами. Мне от этого не по себе.

— Есть вероятность, что Лаврентий сможет понять, почему ты не оборачиваешься. Он, к примеру, заявил, что если у перевертыша остаются человеческие уши наряду с животными, то это потому, что он не обрел единение с внутренним зверем. Может, он может помочь тебе его обрести.

— Я единениями не занимаюсь, вашество… — покраснел парень, — в присутствии кого-то. Есть вещи, которые любому порядочному человеку стоит делать в одиночестве. И перевертышу тоже. Это ж неприлично при посторонних… единяться.

— Я про то, что ты не можешь договориться с котом, который живет внутри тебя.

— А о чем с ним договариваться? — подозрительно покосился на меня парень.

— Лаврентий Лавович пожелал стать моим семейным лекарем. Так что мы можем рассчитывать на его помощь.

— И вы думаете, что он может понять, почему я не обращаюсь? — с сомнением протянул помощник.

— Почему не попробовать. Парень он неглупый. И грех упустить возможность использовать его гений.

— Ничего я не буду от него пользовать, вашество. Я приличный подданный империи, — возмутился Фома.

— Но позволишь ему исследовать тебя?

— Только если все будет прилично.

— Уверяю, что так и будет.

— Ну, раз вы гарантируете… — Питерский с надеждой бросил на меня короткий взгляд. — Мне очень хочется уже стать полноценным. А то половина меня будто в клетке заперта. Это очень странно, вашество.

— Вот пусть Лаврентий Лавович и ломает над этим голову. В конце концов, раз он стал нашим семейным лекарем, то придется лечить некроманта, перевертыша и если понадобиться, то и нашу Виноградову.

— Я обеспокоен тем, что она может отвязаться от своего дома, — парень поделился со мной переживаниями. — Вдруг я окажусь ненадежным… этим самым…

— Якорем, — подсказал я.

— Это так называется?

Я кивнул.

— Такая ответственность. Вот если я ее подведу? И она потеряется?

— Все неоднозначно, — пришлось признать мне. — На самом деле призраки не меняют привязки. Но я точно помню, как она пыталась выйти вслед за своей родственницей. И не сумела отойти и на пару шагов от дома.

— Это может быть опасным для нее? Вдруг Любовь Федоровна потеряется?

— Она привязалась к тебе. И очень испугалась, что ты погибнешь.

— Но раз меня привезли в дом. То она могла бы успокоиться, что теперь я умру в ее жилище. И останусь в нем призраком.

Мне стало жутко от подобной перспективы. И я тряхнул головой.

— Виноградова мудрая женщина. Она сама решит, что для нее лучше. Если она эволюционирует…

— Вот зачем вы про такое говорите, вашество? Чем бы ни занималась Любовь Федоровна, она делает это как и полагается без свидетелей.

Я хотел пояснить, что означает новое слово, но запнулся, ощутив смутное беспокойство. Что-то ускользало от моего внимания. И не в первый раз. Но не успел я поймать мысль, как Фома отвлек меня вопросом:

— А куда мы еще сегодня поедем?

— Сейчас скажу, — ответил я и достал из кармана телефон. Нашел в списке контактов номер Боткина. И нажал на вызов.

— Добрый день, Павел Филиппович, — послышался из динамика голос прозектора.

— Добрый, добрый, — ответил я. — Петр Ильич, подскажете, вы сегодня работаете?

— Я работаю каждый день и беру ночи, потому как больше некому, — сообщил собеседник.

— Могу ли я попросить вас об одной услуге?

— Конечно, мастер Чехов, — послышалось в динамике. — Что угодно.

— Хотел бы взять у вас взаймы… — начал было я, но Боткин меня перебил:

— Стоило ли звонить по поводу такого пустяка. О какой сумме идет речь?

— Скажите, Петр Ильич, к вам, случайно, не привозили никого из черносотенцев?

— А как же без них? — удивился Боткин. — Их, Павел Филиппович, доставляют каждый день.

— Можно ли взять одно из тел на несколько часов? — уточнил я.

В динамике на некоторое время повисло молчание. А затем Боткин осторожно произнес:

— Уж не знаю, зачем он вам…

— Некромантские дела, — туманно пояснил я. — Но ничего недостойного, это я вам гарантирую.

— Чего только не сделаешь для хорошего человека, — произнес Боткин.

— Большое спасибо, — произнёс я и тут же добавил. — Да, скажите, пожалуйста, за ним еще не приезжали монархисты?

— Даже жандармы еще не приезжали, — ответил Боткин. — Тело подбросили к прозекторской этой ночью. Я его только и успел, что подписать, повесив бирку на палец.

Я довольно улыбнулся:

— Спасибо. Скоро буду.

— Только позвоните, когда подъедете, мастер Чехов, — поспешно произнес Боткин.

— Хорошо, — ответил я.

Отменил вызов и убрал телефон в карман и обратился к сидящему за рулем Фоме:

— Помнишь где центральное бюро судебно-лекарской экспертизы?

— Это там, откуда ваш новый приятель, жандарм, с вашей приятельницей на свидание уехали? — невозмутимо уточнил парень.

— Да… но, — я смешался и все же спросил, — А как ты догадался, что они собрались на свидание?

— Я такие вещи знаю. Видел, как тот офицер на вас зыркал. И как девица на него поглядывала. Уж не знаю, как вы этого не заметили.

— Может, потому, что мне самому на свидание с Алисой не хотелось.

— Она девушка видная, — заметил парень. — Или не вашего круга?

— Признаюсь, что у нас был шанс. Но мы оба поняли, что нас не тянет друг к другу так, как должно было бы. И я не жалею, что не потерял такого друга как Белова.

— Плохой вы некромант. А человек хороший, — пробормотал парень и надавил на газ.

Сегодня бюро не было таким пустым, как в мой прошлый визит. На парковке стояло несколько машин, а на крыльце и во дворе виделись люди в форме жандармерии и прокуратуры.

Фома остановил машину на парковке, я же вынул из кармана телефон, и вызвал номер Боткина. Прозектор взял трубку почти сразу:

— Вы уже прибыли, Павел Филиппович?

— Да, — ответил я.

— Тогда вам лучше всего будет проехать через двор. Куда привозят и забирают материал. Боюсь, вам очень тяжело будет вывезти тело через центральный вход.

— И то верно, — согласился я.

— Въезд через арку. На пропускном пункте скажете, чтобы позвонили Боткину.

— Хорошо, — произнёс я и завершил вызов. Обернулся к Фоме:

— Нам нужно проехать через арку.

Питерский нахмурился:

— Это еще зачем?

— Потому что нам надобно будет отсюда кое-что вывезти, — ответил я.

— Вашество, не говорите, что мы повезем куда-то тело в машине, которую вы только что купили.

Я вздохнул:

— Придется. Потому что потом нам нужно будет привезти это тело на одну встречу. И ласточка для этой поездки совсем не подходит.

Фома покачал головой, но ничего не ответил. Просто завел двигатель, и машина выехала с парковки.

Въезд в арку был перекрыт запертыми воротами, возле которых дежурило несколько бойцов спецотдела жандармерии. И когда к ним подкатила наша машина без номеров, двое парней направились в нашу сторону.

Я опустил стекло и произнес:

— Позвоните, пожалуйста, Петру Ильичу Боткину. Он ждет меня.

Дружинник обернулся к посту и кивнул. Один из сидевших в будке бойцов снял трубку и набрал короткий номер. А через несколько мгновений положил трубку на рычаги и нажал кнопку. И створки начали медленно открываться.

Фома проехал на территорию. У стены стояли несколько металлических мусорных баков. А на крыльце топтались с сигаретами несколько лекарей в белых робах. Они казались бледными и бросили в нашу сторону безразличные взгляды.

Боткин уже ждал нас у двери. И заметив черную машину, он выбросил в урну недокуренную сигарету и подошел к нам:

— Добрый день, Павел Филиппович, — с улыбкой начал он, когда я вышел из авто. — Вам очень повезло. У нас есть тело, которое еще даже не успели зарегистрировать в журнале приема.

— Он проходит по какому-то делу?

Петр Ильич покачал головой:

— Павел Филиппович, вы же знаете, что все, у кого есть тату принадлежности к городским бандам, обязательно доставляются сюда для установления причины смерти.

— Это хорошо. Надеюсь, его вещи еще не утилизировали?

— Павел Филиппович, я же сказал: его еще даже не вписали в книгу учета. А бирку с пальца снять не проблема.

— То есть, он еще лежит в коридоре на каталке и в одежде? — довольно заключил я. — Вот и отлично.

Боткин замялся, а затем произнес:

— Только мне тоже нужна помощь от вас. Видите ли, у меня на столе лежит неопознанный труп с признаками насильственной смерти. Его доставили без документов, по отличительным приметам не числится ни в одной из розыскных баз. А жандармерия хочет как можно быстрее установить личность бедняги.

Я кивнул:

— Хорошо. Идемте.

— Вам будет нужна моя помощь, вашество? — боязливо уточнил Фома, и я покачал головой:

— Думаю, я прекрасно справлюсь сам.

— Тогда я подожду вас в машине, — с облегчением ответил Питерский и откинулся на спинку сиденья.

Мы же с Боткиным направились к крыльцу. Поднялись по ступеням, Петр Ильич потянул на себя заскрипевшую дверь:

— Прошу вас, проходите.

Мы оказались в длинном коридоре, который слабо освещали закрепленные под потолком, гудящие и мигающие лампы дневного света. Вдоль стен стояли каталки, на которых лежали накрытые простынями тела.

— Вот тот, кто вам нужен.

Боткин подошел к одной из каталок, приподнял ткань и произнёс:

— А вот и ваш подарочек.

Я подошел к каталке, взглянул на лежавшее на металлическом листе тело. И удивленно присвистнул. Передо мной лежал накрытый простыней тот самый бандит, с которым я недавно разговаривал в лавке Брагина.

— Коротка жизнь бандита, — пробормотал я, рассматривая обескровленное лицо. — А ведь мог еще жить и жить.

– «Сыны», «Черная Сотня» и октябристы делят город, — ответил Боткин. — Так что несчастья с ними происходят каждый день.

Я только кивнул:

— А теперь давайте я помогу вам и поеду выгуливать этого.

— Конечно, конечно, — заторопился Боткин.

Он прошел к залу, я последовал за ним.

— Вот.

Петр Ильич указал на тело, лежавшее на холодном металлическом столе в центре зала.

— Выведите, пожалуйста, остальных, — попросил я и указал на нескольких прозекторов в белых халатах, которые работали в углу зала.

Боткин прошел к лекарям, о чем-то с ними поговорил, и те торопливо покинули помещение. Я же щелкнул пальцами, призывая тотемы. И активировал плетение, напитывая мертвеца силой. К телу потянулись черные нити, и мертвец открыл глаза и уставился на меня. Сел на столе, и простыня сползла, обнажив несколько ужасных глубоких порезов.

Допрос занял десять минут. Мертвец охотно рассказал, что как его зовут и что убили его за карточный долг. После чего вывезли за город и бросили в лесу. Довольный Боткин записал сказанное на диктофон, и я разорвал плетение. Обернулся к прозектору:

— Моя часть сделки выполнена. Можно забрать на время того монархиста?

— Конечно, конечно, — заулыбался Боткин.

Мы вышли из зала, и я напитал силой лежавшего на каталке мертвеца. Монархист зашевелился и сел. Уставился на меня пустым, холодным взглядом, в котором не было ни капли смысла. Я же создал плетение и направил по венам темную силу, заставив сердце забиться.

— Вот это да, — послышался за спиной полный удивления голос Боткина. — И долго он так сможет… Жить?

Я внимательно взглянул на результат. Плетение было новым, отличалось от батарейки, но сработало как надо.

— Сила не сможет циркулировать вечно. Но на несколько часов хватит. Спасибо, Петр Ильич. Я обязательно вам его верну.

Я добавил еще немного силы и разорвал плетение. Щелчком отменил тотемы, которые оставил в зале для вскрытий. И скомандовал:

— Идем за мной.

Мертвец кивнул, встал с каталки и послушно направился за мной.

— Ты будешь меня охранять, — объяснял я бредущему рядом со мной мертвецу. — Если кто-то решит напасть, ты должен будешь его обезвредить. Но не убивать. Понял?

— Слушаюсь, хозяин, — проскрипел в ответ зомби, и я довольно улыбнулся:

— Вот и отлично.

Потом остановился и застегнул на мертвеце куртку. Придирчиво осмотрел его и удостоверился, что ран не видно. Удивленно отметил, что мой подопечный не ковылял и не шаркал ногами. Его походка была почти ровной, да и в целом воскресший монархист был очень похож на живого. Так что на выходе никто не обратил внимания на моего спутника. Так мы и вышли из здания. Затем спустились по ступеням крыльца.

Я подошел к машине, открыл заднюю дверь и приказал:

— Садись.

Миньон послушно сел на свободный диванчик. Я же закрыл дверь и занял место впереди. Фома покосился на гостя в зеркало заднего вида, и буркнул:

— Я думал, вашество, тело поедет в багажнике. Нужно было постелить брезент.

— Кровь из него больше не течет, — успокоил я помощника.

— Куда едем дальше, вашество?

— В ресторан «Азимут», — спокойно ответил я.

Слуга кивнул и завел двигатель. И машина выехала в арку.

— А зачем вам человек из монархистов, вашество? — уточнил Фома.

— Я думаю, что именно черносотенцы причастны к попытке вымогательства.

— А если нет? — хитро прищурился слуга.

— Значит, я покажу, что бывает, когда связываются с некромантом, — пожал плечами я.

Питерский кивнул и не стал больше задавать вопросов. Выглядел он донельзя довольным.

Авто затормозило у «Азимута», когда на часах было без десяти двенадцать. Но на парковке уже стояло две чёрных тонированных машины. Точных копий «Ласточки», на которой ездил Фома.

— Значит, они уже здесь, — протянул я, обернулся и скомандовал:

— Выходи.

— Слушаюсь, господин, — проскрипел мертвец и вышел из салона. Я тоже покинул машину и направился к дверям, у которых меня уже ждал распорядитель:

— Добрый день, — начал он с учтивым поклоном и уточнил. — Мастер Чехов.

Я кивнул, и распорядитель продолжил:

— Вас уже ожидают. А это…

Он указал на стоящего рядом зомби.

— Мой слуга, — ответил я и уточнил у воскресшего монархиста. — Как тебя зовут?

— Ваня, — выдал тот.

— Ваня, — повторил я распорядителю.

Тот нервно кивнул и открыл дверь, приглашая нас войти.

Зал был пуст. Очевидно, гости предупредили, что разговор может зайти в тупик и закончиться поножовщиной. Поэтому попросили закрыть ресторан. И я сразу заметил нужный стол. За ним сидели шестеро людей в одинаковых кожаных куртках с нашивками «Черной Сотни». Двое расположились во главе стола. Тот, что слева был высоким, широкоплечим и лысым. У второго же было весомое отличие — шрам через все лицо. Полоса шла ото лба до подбородка. В этих лицах я признал главарей крупных банд черносотенцев. Остальные четверо, видимо, были из ближнего круга.

Перед ними на столе, стоял высокий графин с тяжелой крышкой и закуски, разложенные на керамических тарелках.

— Прошу, следуйте за мной.

Распорядитель провел нас к столу, указал на свободные кресла.

— Спасибо.

Я устроился в кресле и приказал сопровождавшему меня Ване:

— Садись

Тот послушался и уставился на гостей пустым, бессмысленным взглядом. Рассмотрев моего сопровождающего с нашивками монархистов на куртке, собравшиеся за столом удивленно переглянулись.

— Добрый день, господа, — начал я, откинувшись на спинку кресла. — Никита Федоров сказал мне, что вы хотите со мной поговорить? Внимательно вас слушаю.

Один из сидевших за столом хищно улыбнулся и взял графин:

— Мастеровой с нашей улицы сказал, что вы его адвокат и все разговоры нужно вести с вами, мастер Чехов, — начал он, разливая содержимое по граненым стаканам. — Вот мы и решили обозначить встречу, чтобы обговорить условия.

— Какие условия? — удивленно поднял бровь я. — Не понимаю, что здесь можно обсуждать. Время смуты прошло, и теперь пришла эпоха юристов. Так что лавка Федорова под моей защитой. Выражаясь вашим языком «это наша корова, и мы ее доим». Если вас что-то не устраивает — можете оспорить любой вопрос в суде.

— Видите ли, мастер Чехов. Мы обеспечиваем охрану всей улицы. И те, кто не платит нам за охрану, остаются без защиты. А это может закончиться серьезными неприятностями.

— Например, лавка внезапно сгорит, — с улыбкой добавил мужчина со шрамом.

Я задумчиво потер ладонью подбородок, а затем произнес:

— Лавку уже охраняют призраки. Полагаю, они проследят, чтобы не произошло случайное самовозгорание.

Мужчины нахмурились и переглянулись. Я же продолжил:

— Кстати, вы знаете Ваню? Не так давно он хотел передать мне послание в лавке промышленника Брагина. Ваня, ты передал мой ответ?

Я обернулся к зомби:

— Нет, мастер Чехов, — ответил тот, и я вздохнул:

— Не передал. И вот результат. Теперь он будет служить мне вечно. И если ночью рядом с лавкой мастера Никиты вдруг появятся неустановленные лица в балаклавах, они могут пополнить ряды моих молчаливых и послушных слуг.

Лысый едва заметно побледнел, а потом нахмурился:

— Мастер Чехов, вы нарушаете условия, — начал он. — Мы единственное объединение в городе, которое ратует за старые устои. В отличии от тех же анархистов или «октябристов». Мы стоим за Императора, выступаем против всего нового, завезенного из-за океана, и строго следим за порядком на улицах. Мы не трогаем старое дворянство, наоборот, относимся к нему со всем уважением. Но когда такой вот молодой человек из семьи аристократов хочет поиграть в крутого разбойника из сериалов…

— Играть? — мрачно протянул я. — Ваня, подержи молодца, чтобы не дергался.

А затем щелкнул пальцами, поставив рядом с креслом тотем. Миг-и я зажег фонарь харона, и из тумана на робкий огонек силы потянулись призраки. Я выбрал девушку-официантку с дыркой от пули в голове, потушил фонарь.

Один из монархистов уже лежал на полу, раскинув руки. А рядом оскалившись словно бойцовый пес, стоял Ваня, прижимая ногой бывшего коллегу к ковру. Пятеро оставшихся в строю монархистов успели вскочить с кресел и поставить тотемы, но атаковать опасались. Я же напитал силой призванную из межмирья официантку и указал на лежавшее на полу тело:

— Вселись.

Официантка подлетела к монархисту. Миг — и она растворилась, просочившись в приоткрытый рот. А затем монархист задергался и завыл, выпучив налившиеся кровью глаза. Это сильно остудило пыл пятерки.

— Сидеть! — скомандовал я, и монархисты послушно сели в кресла. А во взглядах бандитов читался животный ужас.

Тело, одержимое призраком, резко село на полу. И я поморщился, увидев слипшиеся волосы. Видимо, Иван не рассчитал силу и перестарался. Монархист уставился на меня затянутыми поволокой глазами:

— Приказывай, повелитель, — произнес он, и его голос будто бы раздваивался, словно несколько человек говорили разом.

— Охранять, — скомандовал я, и одержимый послушно заковылял ко мне.

— Мастер Чехов, мы знаем, где вы живете, — произнёс человек со шрамом, стараясь добавить в голос как можно больше угрозы. Но вышло у него паршиво.

— Это хорошо, — усмехнулся я. — Но учтите: мой дом тоже охраняют призраки. Много призраков. Они не любят, когда в наше жилище проникают посторонних. А теперь еще и зомби Иван. Хороший парень, когда поест. И если вы появитесь рядом с моим домом в пределах видимости — мои слуги сделают из вас что-то похожее на это.

Я указал на одержимого и продолжил:

— И вы будете до конца ваших дней патрулировать дорожки рядом с моим офисом. Одержимым не нужно ходить в туалет или есть. Если только я не прикажу. А я вполне могу забыть о такой малости. Мне все равно как от вас будет пахнуть и как долго тела будут оставаться живыми. Потому как мертвыми вы мне можете показаться даже приятнее. Ну, к тому же у меня появится собственная карманная банда. Которая будет послушно исполнять все мои приказы. Вам все понятно?

За столом воцарилась тишина. Слышно было, как судорожно дышит одержимый. Каждый вдох давался ему с великим трудом.

— Дыши, — великодушно позволил я и мужчина, словно собака, вывалил язык принялся втягивать в себя воздух.

— Понятно, мастер Чехов, — ответил человек со шрамом. — Вы умеете убеждать. Мы можем отдать вам лавку Никиты Федорова. Но если вы решите прибрать к рукам все заведения улицы — меж нами может выйти конфликт.

Я пожал плечами:

— На данный момент меня устраивает наша договоренность. Постарайтесь сделать так, чтобы больше обиженных на вас лавочников не было. По рукам, господа.

Лысый и человек со шрамом протянули ладони. Велико было искушение отказаться от рукопожатия. Но я понимал, что это ритуал, которым не стоит пренебрегать.

— Я очень советую вам не нарушать этот уговор, господа, — предупредил я. — Потому что это…

— Ваша корова. И вы ее доите, — произнес лысый.

— Именно.

— Хорошо, хорошо, мастер Чехов, — согласился человек со шрамом.

— Небольшая просьба, — попросил Лысый. — Мастер Чехов, не могли бы вы… освободить нашего товарища от власти призрака?

— Охотно, — ответил я, щелчком пальцев поставил тотемы.

И протянул ладонь в сторону одержимого. С кончиков моих пальцев, к монархисту сорвались темные нити. Миг — и призрак покинул тело, и боец отполз в сторону, чтобы тихонько заскулить. Я разорвал нить, и призрачная девушка исчезла. Затем я одернул лацканы пиджака и произнес:

— До встречи, господа. Хотя я очень надеюсь, что встреча не состоится.

Мужчины закивали. Я же махнул рукой и приказал Ивану:

— Идем, Ваня. Мне тебя еще мясом кормить. А его еще добыть надо.

И направился к выходу. А мертвец послушно зашаркал следом за мной. В заведении сохранялась тишина, пока мы не вышли прочь.

Фома стоял прямо у входа и при моем появлении расслабился.

— Все хорошо, вашество? — спросил он.

— Отлично. Надо отвезти Ваню в прозекторскую. А потом отправиться домой.

— Может в этот раз в багажнике? — попросил парень.

Я окинул флегматичного мертвеца оценивающим взглядом. А потом вздохнул:

— Если он станет выбираться из багажника на парковке, то к нам могут обратиться с вопросами. А так он кажется почти живым.

— Как скажете, вашество, — согласился парень и направился к машине. Но на Ваню все же косился с недоверием.

Когда мы вернулись домой, то у порога нас встретил человек в рубашке и мятых штанах, цвет которых уже было не разобрать из-за частых стирок. При виде въезжающей машины мужчина приосанился, поправил на голове кепку. Потом спохватился, стянул ее с макушки и принялся мять в ладонях.

— Вашество, может это кто из бомбистов? — предположил Фома. — Давайте-ка я на него наеду.

— Как?

— Машиной, — с готовностью пояснил парень. — На всякий случай.

— И не жалко тебе?

— Машина мощная. Не повредится, я в этом уверен.

— Все шутишь, — фыркнул я и вышел из салона.

Мужчина шагнул ко мне и нерешительно застыл на месте.

— Господин некромант, — обратился он ко мне, — не губите.

— И не собирался. Вам что-то нужно?

— Нам? — обернулся гость и непонятливо посмотрел мне за плечо. — Я один тут.

— Что тебе надобно? — поправился я.

— Я никак не могу попасть к вам на прием, господин адвокат. А мне очень надо.

— Ну, раз надо, то проходите.

— Только у меня денег совсем нет.

— Значит…

— Пусть расплатиться натурой! — потребовала Виноградова, которая открыла дверь.

— Уверен, что мне это не нужно, — смутился я.

— Нужно, — строго оборвала меня женщина и добавила, глядя на гостя, — Я знаю этого мужика. Пахом довольно известный реставратор. Он восстанавливает мебель

— А правда, что вы спасаете старую мебель?

— Было дело, — вздохнул Пахом.

— Врет и не краснеет, — забормотала Любовь Федоровна. — Что значит «было дело»? У него вон следы лака на манжетах. Меня не обманешь.

Мы прошли в холл, и я сделал приглашающий жест в сторону приемной. Арина Родионовна посмотрела на гостя с укором.

— А я говорила вам, что вы могли бы подождать его тут. Заодно и чаю выпить. Я как раз заварила свежий.

— Что-то важное произошло, пока меня не было?

Девушка обратилась ко мне:

— Сато забрали Алену. Обещали сообщить, когда выправят ей документы.

— Они настояли, чтобы мы взяли премию, — добавила Любовь Федоровна. — Деньги я забрала в кассу.

Судя по довольному лицу призрачной дамы, сумма была хорошей. Возражать я не стал, как и выяснять подробности, тем более в присутствии посетителя.

Тот подошел к диванчику и недолго думая, стал перед ним на колени, чтобы заглянуть под него.

— Что происходит? — изумился я.

— Надо перетянуть… — пробормотал он. — Какой же косорукий это делал…

Пахом повернулся ко мне и, не вставая с пола, пояснил:

— На диване надо сменить обивку. Ткань хоть и хорошая, но натянута скверно. И ножки стоит новым лаком покрыть. Прежний потрескался.

— А говорите, что не занимаетесь реставрацией, — хмыкнул я.

— Ох, мастер Чехов. В этом-то и вся моя боль, — он поднялся на ноги и с интересом покосился на шкаф. — Все дело в том, ваше светлость, что меня лишили возможности работать. Я не могу больше заниматься тем, что люблю.

— Это как? У вас отняли лицензию?

— Все куда хуже, — гость понурился. — Все дело в том, ваша светлость, что когда я взялся за последнюю работу, то все у меня стало валиться из рук. Стоит мне уйти из своей мастерской, как в ней начинает твориться что-то неладное.

— Что, к примеру? — заинтересовался я.

— То краска облезет. То лак загустеет. Пружины внезапно оказываются хрупкими и ломаются внутри нового сиденья. Но я точно знаю, что в мастерскую никто не входит кроме меня. Даже мой подмастерье сейчас уже не работает.

— А почему?

— Он взял бессрочный отпуск, — погрустнел мужчина. — Сразу после того, как очередной заказ был испорчен. Я считаю, что у парня талант и большое будущее. Хотя я поделился с ним не всеми секретами мастерства.

— Он долго с вами работал? — насторожился я.

— Уже пару лет, — мужчина повел плечами. — Стоит признать, мастер Чехов, что я долгое время никого не брал в напарники и работал один. Мне сложно терпеть кого-то рядом. Но мой подмастерье вполне мог стать моим приемником.

— Мог?

— Я стал подозревать, что причина проблем может быть в нем. И я вас очень прошу… Этот шкаф невероятный. Но как же вы допустили, чтобы его петли пришли в такое ужасное состояние?

Мастер подошел к стоящему у стены шкафу и принялся осматривать его, словно предмет мебели был храмом.

— И эти ручки сюда не подходят. Нужна совсем другие…

— Он очень ценный клиент, — заявила Виноградова, становясь со мной рядом. — У нас вся мебель нуждается в осмотре. В подвале, к слову, имеется буфет, который надо восстановить. Ты приволок его и позволил Фоме его починить. Но парень все никак не найдет для этого время.

— Ваша светлость, — обратился ко мне Прохор, — если вы мне поможете, то я в счет оплаты смогу отреставрировать вашу мебель.

— Думаете, что мне это нужно?

— Уверен, — хитро усмехнулся гость, но тут же погрустнел, — Если вы сможете мне помочь, то я стану вашим реставратором.

— Думаете, что вам нужен именно некромант?

— Адвокат и некромант. Материалы не портятся сами собой. Кто-то делает это намеренно. Если не подмастерье, то дело не обходится без призрака. У меня много старой мебели, не удивлюсь, если в каком-нибудь стуле живет злобный дух.

— Это не совсем так работает, — заметил я, но тут же продолжил, — Но, быть может, и впрямь вам мешает призрак.

— И только вы можете мне помочь! — горячо воскликнул мужчина и внезапно опять рухнул на колени, а потом лег на спину, чтобы заглянуть под днище шкафа. — А тут трещина… Надо менять эту планку. Вам повезло, Павел Филиппович, у меня как раз есть белый эбен. Он довольно редкий. У вас хороший вкус, раз вы выбрали эту древесину для гарнитура.

— Спасибо. Я согласен заняться вашим делом. Но только чуть позже. У меня сейчас на редкость много забот. Как освобожусь, обязательно загляну к вам.

— Значит, буду ждать, — мужчина тяжело вздохнул, — все равно я закрыл мастерскую и оповестил всех своих клиентов, что взял отпуск. Первый за все годы работы.

— Полагаю, вам стоит съездить куда-нибудь на озера? — предложил я. — Отдохните, выспитесь. Говорят, что хороший отдых просто необходим.

— Думаю, что я вынужден отправиться на свою дачу в пригород. Там у меня найдется чем занять руки.

— Вот и славно.

— А если мне совсем станет невмоготу, то я приеду и начну авансом восстанавливать вашу мебель.

— Не стоит…

— Стоит, — серьезно заявил Прохор. — Я даже отсюда вижу, что полочка для шляпок покрыта не самым лучшим лаком.

— Это я сделал, — повинился Фома. — Мне жаль, что вышло плохо.

— Ну, я бы не сказал, что плохо, — тут же сменил тон мужчина. — Вы ведь не профессионал, верно?

— Увы, — помощник развел руки в стороны.

— Я могу вас подучить некоторым секретам, если вы пожелаете.

Глаза Питерского загорелись интересом. Я понял, что Фома в восторге от перспективы чему-то научиться.

— Проводи гостя и договорись о часах, когда он сможет приходить на работу.

Пахом просиял, но вместо того, чтобы встать на ноги, он прополз к столу и принялся осматривать ножки.

Мне пришлось пожать плечами и пойти к себе.

Заседание по делу Самохвалова и Волкова было назначено на понедельник. И у меня осталось узнать еще кое-что. Однако у меня появилась внезапная проблема.

Виноградова сидела прямо на столе и покачивая ногой в такт мелодии, которая доносилась из радиоприемника. Она выглядела на удивление спокойной. Хотя отчетливая отметина на ее лбу доказывала, что женщина нервничает.

— Что происходит, Любовь Федоровна? — спросил я наконец.

— Ровным счетом ничего, — она с деланным безразличием пожала плечами. — Совсем-совсем.

— А что-то должно произойти? — терпеливо уточнил я.

— Что-то должно, — кивнула женщина.

— И что именно?

Она резко обернулась, полоснув меня торжественным взглядом.

— Знаешь главное правило порядочного человека?

Я решил не играть в «угадайку», а спросил прямо:

— Что я должен сделать?

— Вот что я в тебе люблю, Павел, так это догадливость. Но вот память тебя подводит, видимо. Иначе как объяснить, почему в нашем доме все еще нет телевизора?

Последнее слово прозвучало так мрачно, что у меня кровь в жилах застыла.

— Мы так и не заказали его…

— Ты, — поправила меня призрачная дама. — Ты не заказал. Хотя обещал.

Женщина легко спрыгнула со стола и уперла руки в бока. Она ждала от меня оправданий. Но я решил, что мы можем пропустить этот этап и сразу же заявил:

— Я виноват. И готов все исправить.

— И как ты исправишь мои порушенные надежды? — воинственно уточнила собеседница.

— Подключу кабельное телевидение.

— Что это? — Виноградова тут же потеряла свой настрой и подошла ко мне поближе.

— Это дополнительные каналы, по который транслируют фильмы и сериалы, которых нет на государственных каналах.

— А это законно? — ее глаза вспыхнули интересом.

— Вас подобное впрямь волнует?

— Главное, чтобы тебя не посадили, мой дорогой, — женщина сменила гнев на милость. — И насколько это дорого?

— Это законно и стоит совсем немного. Вам не надо переживать о подобных мелочах.

— Я так рада, что ты беспокоишься обо мне. Все же приятно, для разнообразия, когда о тебе заботятся. Что бы я без тебя делала.

Было понятно, что она мной манипулирует, но я не собирался устраивать из этого трагедию. В конце концов, у Любови Федоровны было не так много развлечений. И в этом была и часть моей вины.

— Вы не видели каталог? — спросил я.

— Он в верхнем ящике твоего стола. На обложке написан номер страницы, а на самой странице я обвела карандашом модель телевизор, который ты хочешь мне подарить.

— Удобно.

— Не благодари, — отмахнулась женщина. — Знаю, какая я заботливая. Тебе просто повезло.

— И ведь не поспоришь.

Вынув каталог, я открыл нужную страницу. А когда хотел уточнить, на самом деле ли Виноградовой подходит такой большой экран, оказалось, что призрачной дамы в комнате уже нет.

Я придвинул к себе телефонный аппарат и набрал указанный в брошюре номер. Ответили мне почти тотчас. Заказ удалось сделать достаточно быстро. Назвал номер модели и продиктовал адрес. Потом выслушал несколько предложений, от которых раз за разом отказался. Мне пришлось объяснить, что нам не нужны электронные часы, кухонные весы, кофейный аппарат, осушитель воздуха и увлажнитель его же. Но я согласился на покупку антенны и батареек для пульта. Консультант вцепился в меня словно хищник в беззащитную жертву. Он начал уверять меня, что мне нужна полочка для пульта, чехол для него же, заряжаемые батарейки, а также устройство, которое их заряжает. На всякий случай он предложил мне купить вторую пару батареек, чтобы пока заряжался первый комплект вставить в пульт другой.

Я отказывался, выслушивая каждое предложение. Потому как перебить собеседника у меня не получалось.

Когда я уже собирался оборвать разговор, положив трубку, мне сообщили, что заказ принят. И его привезут через неделю. Хотя если я закажу еще одно наименование из товаров, то покупки доставят раньше.

— Если вы не привезете мне все в течение суток, то я закажу технику в другой лавке, — ответил я.

— Я не могу вам помочь. Хотя, если вы оформите страховку…

— Зачем она нужна?

— Если ваша техника умрет…

— Некроманту страховка не нужна, — предупредил я недобро. — Если моя техника умрет, то я ее смогу воскресить по гарантии. Вы ведь дадите мне гарантию, не так ли?

— Вы… мастер Чехов? — спросил враз потерявший уверенность голос.

— Все так, — подтвердил я. — А это что-то меняет?

— Мы привезем вам телевизор завтра. Установка антенны за наш счет. Батарейки для пульта подарок. И чехол.

— Остановитесь, — усмехнулся я. — С меня хватит подарков. Прошу добавить действующую гарантию на телевизор. Не хочу в случае поломки искать крайних. Так что крайним будет продавец…

— Не извольте беспокоиться, мастер Чехов. Все будет исполнено в лучшем виде.

Я положил трубку на рычаги и услышал, как за стеной кто-то принялся напевать песенку-считалку, которая могла бы показаться жутковатой. Но я точно знал, что Виноградова подслушивала мой разговор.

Поэтому я вынул из кармана телефон и нашел в списке контактов номер Иванова. Нажал на вызов.

Жандарм взял трубку не сразу. Я уже хотел было отменить звонок, как в динамике послышалось сопение и возня. А затем недовольный отрывистый голос жандарма:

— Что-то срочное, Павел Филиппович?

На заднем плане в динамике послышалось неразборчивое пьяное бормотание, и Иванов обратился ко мне:

— Подождите минутку.

Раздался шелест, словно телефон убрали в карман. А затем приглушенные удары и окрик:

— А, ну быстро успокоился!

Я удивленно поднял бровь. А в динамике вновь послышался голос жандарма:

— Простите, мастер Чехов. О чем вы желали поговорить?

— Наверное, я не вовремя… — начал было я, но Дмитрий меня перебил:

— Ну что вы, Павел Филиппович. Пятница. Время, когда отделения заполняются бузотерами и хулиганьем. А сегодня еще футбол. Эта публика не понимает хорошего обращения и человеческого языка. Итак, о чем мы там говорили?

— В деле Волкова был один свидетель, который опознал фигурантов, — начал я и достал из ящика стола папку с делом. Перелистал страницы, нашел нужную и продолжил:

— Некий Пономарев. Он был единственным пострадавшим в деле. Не могли бы вы подсказать его адрес?

— Хорошо, Павел Филиппович.

По установленной традиции Иванов отменил вызов не попрощавшись. Я пожал плечами и положил телефон на стол. А через несколько мгновений в дверь постучали. И в приоткрывшуюся щель между створкой и косяком появилась голова Фомы:

— Вашество, я тут узнать хотел по поводу того… Делового центра.

— По поводу какого? — не понял я.

— Где вы помещение арендовать хотели, — терпеливо продолжил слуга.

— А, точно, — вспомнил я и уточнил. — И что?

Фома хитро улыбнулся:

— Так можно сегодня все и устроить.

Я задумчиво потер ладонью подбородок:

— Хм. Полагаешь?

— А то! Незачем тянуть. Не зря говорят, что ковать железо надобно горячим,- заверил слуга.

— Ну, почему бы и нет? — ответил я.

Фома кивнул:

— Тогда пойду подготовлю «Ласточку».

Питерский исчез за дверью. Я же взял лежавший на столе телефон и хотел было позвонить жандарму, но аппарат в ладони зажужжал.

— Дмитрий Иванов, — прочитал я высветившееся на экране имя и довольно улыбнулся. — На ловца и зверь бежит.

Нажал на кнопку, принимая вызов. И в динамике послышался уставший голос:

— У меня для вас плохие новости, мастер Чехов. Потерпевший по делу трагически скончался через год после оглашения приговора Волкову.

— Вот как? — удивился я. — И как же это произошло?

Послышался звук шагов, словно мой собеседник прошел по коридору. Затем раздался скрип открывшейся двери и щелчок зажигалки.

— После суда Пономарев получил крупный контракт на застройку, это помогло парню выбраться из долгов и переехать из городской квартиры на остров Промышленников. Но потом пришла смена Императора, и стройка начала буксовать, Пономареву пришлось набрать кредитов, но и это не спасло компанию. Мужику пришлось продать сперва все активы, а затем и городскую квартиру. А потом его нашли одним несчастливым утром с простреленной головой. Как-то так.

— Да, — протянул я. — Ну и история. А родные у этого Пономарева остались?

— Только дочь, — ответил жандарм. — Жена не выдержала потрясения и угодила в дом скудоумия.

— Дочь живет в том же особняке?

— Нет, девочка сказала, что не хочет жить в этом доме. Уверяла, что там творится всякое, и уехала из Петрограда. Куда точно мне неизвестно. Быть может она так же слаба головой, как и ее матушка. Чему удивляться?

— А дом заброшен?

— Все верно, — подтвердил жандарм. — Но очень уж там дурное место, Павел Филиппович. В конце смуты, в доме обжились маргиналы. Их сменили служители какого-то культа. Которых, в свою очередь, выловила жандармерия. Это было громкое дело. Культистов отправили на дыбу. Об этом снимали передачу в цикле «Закон империи». И я там засветился на пятнадцатой и сорок шестой минуте.

— Да? Надо посмотреть.

— Я там не особенно удался, — смущенно продолжил жандарм. — Однако тот дом недолго пустовал. Уж больно место у него удобное. Там обосновалось сообщество художников, которые открыли в доме картинную галерею. Но интерес к современному творчеству у высшего общества быстро угас, и дом вновь оказался позабытым.

— Отлично, — довольно улыбнулся я. — Можете продиктовать адрес?

— Улица Энергетиков двадцать семь, — с готовностью сообщил жандарм и уточнил. — Это все?

— Нет, еще одно. Уже по нашему делу. Вы говорили, сегодня футбол?

— Ну да. Матч между «Имперским Спортивным Клубом Армии», и «Городским Клубом Петроград». Все свободные люди уже отправлены на усиление.

— То есть, часть Михайловского проспекта стоит перекрыть во избежание беспорядков?

— Ну, возможно… — ответил Иванов.

— Отлично. Тогда сделайте это. Остальное я доделаю сам.

— Уверены? — оживился жандарм.

— Если к вам сегодня привезут двух молодых людей, которых поймают в деловом центре, постарайтесь разместить их с комфортом.

— Договорились. Я вам обеспечу даже пряники на ужин.

Динамик замолчал. Я же довольно откинулся на спинку кресла, нашел в списке контактов номер Фомы и нажал на вызов. Время до вечера еще было. Можно навестить особняк, где раньше жил Пономарев. И узнать, почему парню начало везти именно после суда над Волковым.

Остров Промышленников находился в центре города. Когда Демидовы правили Империей, здесь обитала вся знать и элита Петрограда. После смены Императорской династии, многие из технических гениев попытались получить дворянский титул. Те, у кого это вышло, переехали на остров молодой знати. Те же, кто не вписался в новый формат, постепенно доживали свой век здесь, на заброшенном острове.

Нужный нам дом находился в самом конце улицы. Двухэтажный особняк, спрятавшийся за облезлым забором. Эмблема на воротах уже давно обросла ржавчиной, и герба семьи промышленников было не рассмотреть.

Крыша особняка заметно просела. Ее занесло опавшей листвой, а ставни были плотно закрыты и заколочены досками.

За оградой виднелся заброшенный разросшийся сад. Несмотря на начало лета, деревья казались сухими и корявыми, а нестриженые кусты топорщились колючими ветвями на территории там, где раньше, скорее всего, были клумбы. Судя по всему, сад был запущен уже очень давно.

Фома остановил «Ласточку» у ворот, и обернулся ко мне:

— Прибыли, вашество. Вам точно сюда надобно?

Я кивнул и вышел из авто. Подошел к воротам, щелчком пальцев призвал тотем, зажег «Фонарь Харона». И в тумане начали загораться красные силуэты.

Их было много. Из густой дымке на свет фонаря шли, подпитываемые силой, десятки призраков. И про себя я отметил, что это место лучше бы очистить. Нехорошо, когда столько беспризорных духов обитает на определенном участке. Впрочем, мне нужны были только двое. Я отсек все нити, кроме пары, и напитал подходящих призраков силой. Потушил «Фонарь», и по ту сторону ворот остались двое. Фигура в балахоне с накинутым на голову глубоким капюшоном, который скрывал лицо, и какой-то девушкой во фривольной маечке и короткой юбке. Судя по синякам под глазами и точкам от иглы на сгибах локтей, она умерла «почти» по естественным причинам.

— Откройте ворота, — приказал я, и призраки послушно кивнули. А ржавые створки начали со скрипом открываться.

Я шагнул в образовавшийся проем и уточнил у временных прислужников:

— Мне нужен Пономарев. Знаете такого?

Девушка судорожно кивнула:

— Отец-Основатель, — тихо прошелестела она.

— Верховный демон, которому мы поклонялись, — вторил ей культист.

Я удивленно поднял бровь:

— Вот как?

— Когда-то давно мы пришли сюда во время смуты. Мы искали просветления, и использовали для его достижения… разные вещи. И в один прекрасный день нам было видение. Великий отец пришел к нам. Он был учтив и вежлив. Но сообщил нам, что скоро умрет. Потому что в этой земле кончилась пища. И тогда…

— Вы начали убивать ради него? — догадался я, и культист кивнул:

— Наш добрый Великий Отец дал нам цель. Помог нам, когда сюда пришли первые жандармы. Но потом…

— Вас переловили и отправили на бессрочную каторгу?

Культист покачал головой:

— В бумагах, наверное, так и указали. Большинство наших полегло здесь. Мы принесли себя в жертву, чтобы Великому Отцу было чем питаться. Поймали лишь троих. Их и осудили.

— Да, — протянул я. В душе зашевелилось неприятное предчувствие. Если Пономарев, который провозгласил себя Великим Отцом, сегодня будет не в настроении — мне придется плохо.

— Спасибо, — поблагодарил я призраков и хотел было отпустить их, но девушка меня остановила:

— Мастер некромант, молю, помогите мне уйти? — поспешно произнесла она. — Я больше не могу находиться здесь. Мне так больно…

Я кивнул:

— А ты…

— Ярослав, — ответил культист. — И если у вас еще есть место в свите, мастер некромант…

Я вздохнул:

— А что ты умеешь?

— Хорошо владею ножом, — начал перечислять он. — Знаю всякие ритуальные ловушки, которым научился в культе.

— Если вы поможете мне договориться с этим вашим Пономаревым… То есть, Великим Отцом…

Культист недолго подумал, затем кивнул:

— Хорошо, мастер некромант.

— Тогда идем. Покажешь, где он.

Ярослав полетел над потрескавшейся плиткой, которой была выложена дорожка. Я направился за ним.

Мы поднялись по траченным временем ступенькам крыльца и остановились у дверей особняка. Культист обернулся ко мне и предупредил:

— Подождите здесь, мастер некромант. Великий Отец не любит, когда его тревожат.

Он шагнул сквозь створки и исчез в гостиной. Я же остался терпеливо ждать, пока он выйдет.

Культист оказался на пороге через несколько минут:

— Великий Отец сейчас вам явится, — сообщил он. — Только советую вам отойти подальше, мастер некромант.

Я проворно отступил на пару шагов назад. И вовремя. Потому, что двери особняка с хрустом распахнулись, и на порог вышел призрак. Ему не нужно было открывать дверь, но наверно он пожелал эффектно появиться.

Наверное, при жизни Пономарев играл в баскетбол. Впервые я видел такого огромного дядю. Пригнувшись, он вышел в проем, остановился на крыльце и произнес:

— Слушаю, некромант.

Склонив голову, он уставился на меня, ожидая ответа. Я же прикидывал, смогу ли я подчинить его себе.

— Мастер Пономарев, я пришел, чтобы обсудить с вами события давно минувших дней, — осторожно начал я.

— Да ну? — усмехнулся призрак. — Слушаю.

— Вы были единственным потерпевшим по делу Волкова. Не помните ли вы…

Видимо, эта фамилия действовала на Пономарева как красная тряпка на быка. Потому что едва прозвучало это слово, как глаза призрака налились кровью:

— Волкова? — проревел он. — Этого…

Он шагнул вперед, и я быстро отскочил, щелчком пальцев призывая тотемы. И в этот момент произошло две неожиданных для меня вещи. За спиной послышалось шипение, и на крыльцо между мной и призраком прыгнул огромный котище. Красивый, полосатый, с густой шелковистой шерстью. Он зашипел и ударил по боку пушистым хвостом. А затем взмахнул лапой, распоров призраку ногу. Но удивиться Пономарев не успел. Потому что в этот момент, в бой вступил культист.

Он шагнул к призраку, и в его ладони появился кривой ритуальный нож:

— Слишком долго ты правил, — прошипел он и ударил ножом, целя в бок призрака. Клинок пробил щит призрака и засветился. А я ощутил приятный холодок, чувствуя, как в меня вливается темная сила.

— Ах ты…

Пономарев взмахнул рукой, отбросив Ярослава. Попытался было пнуть кота, но тот проворно утек в сторону и припал к земле, готовясь к новому нападению. Я же призвал зомби со щитом, Лешего и Митрича.

Зомби шагнул вперед, принимая на себя удар Пономарева. И тут же растворился, не выдержав мощного удара. Но это дало моим призракам секунду. И бандиты атаковали расстреляв Пономарева в упор, отбрасывая его. Дело довершил Ярослав, который ударил в спину, вспарывая призрака. И Пономарев заорал, упав на колени. А я снова почувствовал прилив темной силы.

— Все, все, — поспешно забормотал Пономарев. Мертвый промышленник стоял на коленях и как мне показалось, стал меньше. — Хватит, я расскажу.

Я взглянул на стоявшего на коленях призрака. От былой уверенности хозяина дома не осталось и следа. Передо мной был ослабленный призрак, в глазах которого светилась обреченная усталость.

В разросшихся кустах у крыльца послышался шорох веток, и я обернулся. Из зарослей выбрался улыбающийся Фома. Он оказался облачен в разодранные штаны, которые свисали с пояса лентами. А на плечи он пытался натянуть обрывки рубашки. Волосы его были всклокочены, а глаза совсем не походили на человеческие. Зрачки вытянулись, став узкими, а потом вдруг расплылись в радужке, заполнив ее всю. Я постарался сделать вид, что не заметил длинного пушистого хвоста, который обвивал лодыжку парня.

— Ну что, вашество? — спросил Питерский. — Поговорили с этим вашим призраком?

Слуга покосился на стоявших на крыльце Пономарева и культиста. А затем встряхнулся и пробасил:

— Если нет, могу помочь.

Он потер ладонью подбородок, и как мне показалось, ногти у Фомы здорово отрасли. Впрочем, я уже и без подсказок понял, что за кот ворвался в драку.

— Спасибо, — поблагодарил я слугу. — Но я сам справлюсь.

— Ну смотрите, — ответил слуга. — А то уже любопытные собираются.

Он указал в сторону особняка. У распахнутых дверей и правда толпились запертые в доме призраки, которые с интересом смотрели за происходящим на крыльце.

— Если вам надоело томиться в этих стенах, я могу вывести вас отсюда, — обратиться я к собравшимся.

Призраки начали переглядываться. А затем, один из них, паренек в джинсах и куртке с нашивками, вышел вперед.

— Я хочу, некромант, — тихо произнес он. — Оставаться тут уже невыносимо.

— И я хочу, — прошелестела женщина, обернутая в кусок ткани. Она выбросила в мою сторону костлявую руку. — Помоги, господин.

За ними потянулись остальные, тихо бормоча. И я вздохнул. Обернулся к стоявшим в стороне Лешему и Митричу:

— Сможете посторожить этого?

Указал на Пономарева. Призраки мрачно переглянулись, и Митрич ответил, перезаряжая пистолет:

— Само собой, мастер Чехов.

Я кивнул и отошел в сторону. Создал плетение и нарисовал на стене портал, за которым показался зал ожидания. Указал на портал. И призраки, прощаясь, один за другим пересекли грань. Некоторые нерешительно поглядывали на остальных, но все же пошли в портал.

Вскоре на крыльце остались только Леший с Митричем, культист Ярослав и Пономарев, которого держала эта троица. Я же разорвал плетение и вынул фляжку. В несколько глотков опустошил ее и сунул обратно в карман. Отдышавшись, я повернулся к стоявшему на коленях призраку:

— По-доброму же вы встречаете гостей, мастер Пономарев.

— Ты пришел в мой дом, некромант.

— Я хотел поговорить.

— Просто при упоминании этого Волкова я вышел из себя. Ненавижу его. Всей своей душой.

Я кивнул:

— Вы единственный, кто выступил потерпевшим по делу о вымогательстве. Не расскажете подробностей?

Пономарев замялся, словно раздумывая, стоит ли отвечать. Он еще мог сопротивляться моей воле. Я хотел было повторить вопрос, но стоявший позади Пономарева культист надавил на торчащий из спины хозяина особняка странный клинок. И призрак взвыл. А я опять почувствовал искорки темной силы, которые впитывались в мою душу:

— Я скажу, скажу, — забормотал Пономарев. — Я был должен денег нескольким строительным бригадам города.

— У вас не было средств?

— Были. Я даже машину новую купил. Но уж больно я любил ставки и азартные игры. Поэтому деньги у меня не задерживались. Стоило им попасть мне в руки, как купюры буквально жгли мне душу.

— Вы не стали отдавать строителям заработанное? — догадался я.

— Просрочил плату на пару месяцев. Так получилось. Ну, и строители наняли банду. И прямо перед новым годом, он и его дружки пришли в мой офис и дали двое суток, чтобы выплатить долг. К которому прибавилось двадцать процентов их доли. Иначе они пообещали вернуться и утопить меня в моей же машине. В моей новенькой….

— Вы платить не стали? — уточнил я, и Пономарев покачал головой:

— Все деньги я уже потратил.

— А продать было нечего, — кивнул я.

— Можно было продать машину, но… я так долго хотел ее купить, — мужчина сжал кулаки. — Я не хотел расставаться со своей собственностью из-за этих бандитов.

Я поморщился. Осуждать Пономарева было глупо. Как говорилось в старой пословице: каждый сам выбирает сук, на котором потом повесится.

— Понял. Вы подали заявление на группу лиц. Но Волков попал на каторгу один.

Пономарев покачал головой:

— Он взял всю вину на себя. Сказал, что был один, а я все перепутал. Остальных не смогли опознать, чтобы подать в розыск.

Я удивленно поднял бровь. Волков был не дурак, попытавшись скинуть с себя группу лиц. И по итогу его ждал меньший срок.

— После суда вы получили крупный подряд. Что даже мои смогли покрыть долги и позволить себе этот дом.

Пономарев кивнул:

— Да, некромант. За показания в суде против банды мне дали шанс встать на ноги. К тому времени многие в Петрограде хотели обезглавить эту группировку.

— Почему тогда остальные застройщики не подали заявления после того, как дело уже завели?

— Кто-то к тому времени уже разорился, кто-то погиб от рук конкурентов. Другие побоялись рисковать, ведь на свободе могли остаться подельники негодяев. Жандармы нашли какое-то количество дел о вымогательстве и объединили их. Но давать показания по делу было некому. Волков признал вину за собой.

Я кивнул:

— Значит, Волков был не главарем банды.

— Нет, некромант. Главным там был другой.

— А куда делись остальные члены банды после того, как Волков попал на каторгу?

— Пропали куда-то, — ответил призрак и сплюнул на землю сгусток чего-то дымящегося.

— Можете его описать?

— Среднего роста, плечистый и крепкий, — начал перечислять призрак с ядовитой усмешкой.

— Ходит он в белой футболке и кепке, — продолжил я. — Какие-то особые приметы есть.

— Шрам на брови. И край татуировки на запястье.

— Помните его?

— Он в маске был, но если надо — я опознаю, — поспешно произнес хозяин особняка.

Я задумчиво посмотрел на призрака. Неплохо было бы его развоплотить. Потому, что если здесь осталось много ненайденных тел, Пономарев быстро вернется в форму и соберет в себе силы. Но с другой стороны…

Лидер банды Волкова скорее всего погиб. Но, а если нет? Призрак был единственным, кто сможет его опознать. Я пригладил волосы пятерней, пытаясь определиться. И все же принял тяжелое для себя решение.

— Благодарю, мастер Пономарев. И прошу вас, в следующий раз встречайте гостей более миролюбиво. Если на вас будут жалобы — я снова наведаюсь к вам в гости. И разговор между нами будет другой.

— Хорошо, — торопливо согласился мужчина и довольно ощерился обломанными зубами.

Развоплотил Лешего и Митрича, отменил тотемы, развернулся и спустился по ступенькам. За спиной послышались тяжелые шаги Фомы.

— Мастер некромант.

Культист нагнал меня, когда я уже подходил к воротам:

— Мастер некромант. Так вы возьмете меня в команду?

Я остановился. Обернулся:

— Где ты взял нож, которым порезал Пономарева? -уточнил, вспомнив о череде совпадений. Когда культист резал призрака, я получал часть его силы.

— Купил в одном ломбарде, — ответил призрак. — Мне очень понравилось, как он выглядит. А продавец сказал, что у этого ножа есть красивая история, что клинок едва ли не старше Искупителя, прибыл к нам прямиком из Мезоамерики и прочее. Вот я и приобрел его по случаю.

— А сам нож где? — полюбопытствовал я.

Ярослав пожал плечами:

— Я его сломал во время штурма особняка. После смерти призраком уже собрал обломки и припрятал. Сперва потому, что расставаться с ним не хотел. Он меня манил к себе так, что сил сопротивляться не было. А потом понял, что правильно поступил. Мало ли что могло случиться, если бы обломки попали не в те руки.

— Понял, что он необычный, и что история, рассказанная владельцем ломбарда, придумана только на часть?

— Понял, мастер некромант, — не стал отрицать культист и опустил голову. — После того, как первого одаренного этим ножом убил. А потом стал экспериментировать. Оказалось, он отдает силу убитого любому, на кого я укажу. Ну вот я и поставил на вас метку. Чтобы доказать полезность. И это копия меньше силы передает. Видимо, отпечаток призрачного ножа слабее вышел, чем настоящий клинок.

— Помнишь, где был тот ломбард? — на всякий случай уточнил я.

Ярослав закивал головой так активно, что та едва не отвалилась:

— Конечно, мастер некромант. Я вам все расскажу.

— Хорошо.

Он обхватил себя руками, которые дрожали от нетерпения.

— Ну, так что? Возьмете меня в команду?

Я вздохнул:

— Если объяснишь, зачем это тебе.

Призрак пожал плечами:

— Я сделал много дурного, мастер некромант. И не подумайте, что я осознал свои грехи сразу же, как погиб. Поначалу я только рад был, решив, что освободился от телесной оболочки. Тем более, когда душелов пришел, чтобы забрать часть погибших, но меня оставил. Я был счастлив, потому что понимал, что за все, что сделал точно попаду в Преисподнюю. И было уже решил, что теперь я могу быть свободен. Но быстро понял, что не способен территорию особняка покинуть. И тут-то моя радость поугасла.

— Ты застрял тут, — понял я.

— Я вынужден метаться здесь, не в силах вырваться. День за днем, год за годом…

— Ты мог уйти, когда я поставил портал, — напомнил я.

— Я привык к этому миру, мастер, — уклончиво ответил парень.

Но я уставился на него пронизывающим взглядом, и культист развел руки в стороны:

— Мне страшно что-то менять, мастер. Уходить в другой мир мне не хочется. Что ждет меня в другом мире, если я тут успел натворить темных дел? Что я принесу в новую свою жизнь? Но и оставаться в этом особняке уже невыносимо.

— И ты готов мне служить?

— Я могу быть полезным, мастер некромант. Про вас ходит слух, что вы хороший человек. Однажды я услышал, что добрые поступки могут искупить вину. Может быть, служба вам снимет с меня хотя бы часть грехов.

— Если ты боишься Преисподней, то я тебя порадую. Вряд ли она существует.

— Да не в этом дело, — произнес культист и рассеянно осмотрелся по сторонам. А затем продолжил:

— Просто пока я здесь скитался, то многое понял. Осознал, что натворил за свою жизнь всякого. Вот и хочу сделать хоть что-то полезное.

Я призвал тотемы и создал плетение:

— Клятву знаешь?

— Послужил при жизни и послужу в посмертии, — с готовностью произнес культист.

Но ничего не произошло. А на призрачном теле не проявились руны-рисунки. Культист удивленно взглянул на меня:

— Это что значит?

— Скорее всего, у меня просто не хватает силы, чтобы призвать тебя из межмирья, — развел руками я. — Сегодня мне пришлось нелегко. Слишком много мертвых пришлось провести в иной мир.

Ярослав опустил голову и кивнул:

— Ну что же, мастер некромант. Вы хотя бы попытались.

Он как-то ссутулился, развернулся и побрел было к дому, но тут в разговор вмешался Фома, который до этого момента молчал, с интересом наблюдая за происходящим:

— Вашество, так можно же вещь поискать, к которой паренек привязан.

— Нож? — с интересом уточнил я, понимая, к чему клонит слуга.

— Скорее всего. Эй, как вас там зовут, уважаемый призрак, — крикнул он в спину бредущего к дому культиста. — Подождите.

Ярослав остановился. Обернулся:

— Вы мне, мастер? — удивленно спросил он, глядя на улыбающегося Фому.

— Вам, вам, — подтвердил слуга. — И какой я мастер? Так, простой шаман. Вы знаете, к чему привязаны? Предмет, который вас держит.

— Жертвенный нож, — неуверенно протянул культист и добавил. — Наверное.

— А где его искать? — поинтересовался я. — Ну, обломки.

— Так за домом закопано, — протянул парень, а затем на его лице расплылась довольная улыбка. — Я сейчас.

Он быстро пересек двор и скрылся за домом. Мы же принялись терпеливо ждать.

Ярослав вернулся спустя десять минут. А перед ним парила потертая рукоять ножа. Обычная, с мутным зеленоватым камнем у гарды.

— Вот.

Он протянул рукоять мне. И едва я коснулся ее, как руку обожгло. Металл был холодным. Не просто холодным, а ледяным. Мне показалось даже, что я коснулся предмета из межмирья.

Я тронул камень. По пальцам пробежал электрический разряд, щекочущий кожу. Я обернулся к слуге и протянул вещицу. Тот без проблем взял ее, повертел в руках:

— Чудно сделано, — поделился своими мыслями он.- И камень интересный.

— Словно бы там призрак был, — пробормотал я. — Ну или его часть.

Но слуга покачал головой:

— Не совсем, вашество, — поправил он меня. — Здесь дух был заточен. Мне видится, что в этой вещице был его острог.

— И какой же дух? — осторожно спросил я, боясь, что Фома прервет откровение.

— Стихийный. Будто бы водяной. Но после того, как клинок сломали, он ушел. Только тень духа осталась. Вот рукоять и холодная.

— Первый раз слышу, чтобы стихию заключали в камень.

— Вот и я первый раз, вашество, — протянул Питерский, который был удивлен не меньше меня. — А вы-то знаете, где я вырос. Там, почитай, каждый с духами общаться мог. Ну, кроме меня. Заключить духа в предмет может только очень сильный шаман. Но такие только в легендах обитают. В жизни таких встретить никому не удалось.

— Можешь вынуть этот камень? — уточнил я.

Слуга кивнул. Подцепил вставку отросшим ногтем, покачал его, как больной зуб, и дернул. И камень взмыл в воздух. А Фома ловко подхватил его и сжал в кулаке.

— Держите, вашество.

Он протянул мне рукоять, которая перестала быть ледяной, и камень. Рукоять я забросил в кусты, а камень я взвесил в ладони. И поднял, рассматривая на просвет.

— Кажется, что это нефрит, — произнес я задумчиво. — Этот минерал очень любят в Мезоамерике. В особняке Софьи Яковлевны даже есть фигурка божества…

Я с трудом отвел взгляд от нефрита и тряхнул головой. Затем убрал камень в карман пиджака:

— Но учти, — предупредил я культиста. — Клятву ты мне уже дал. И если попытаешься нарушить уговор…

Ярослав замотал головой:

— Ну что вы, мастер. Кабы я хотел, то не пошел бы против Великого Отца. А попытался бы разобраться с вами вместе с ним. И видящего вашего убить.

Он указал на Питерского. Тот поежился, словно смутившись. А потом усмехнулся и покачал головой:

— Смешной ты, дядь. Не родился еще тот призрак, который бы смог вашество убить. Но ты учти, я буду за тобой присматривать.

Он грозно ткнул пальцем в культиста, и тот согласно закивал:

— Как скажете, мастер видящий.

— Меня Фома зовут, — буркнул парень.

— Идем, — скомандовал я и вышел с территории. Призрак шагнул следом за мной, и… Оказался на дороге. Сперва он удивленно осмотрелся по сторонам и широко улыбнулся:

— Вышло. Свобода. Спасибо, мастер некромант.

— Не свобода, — строго поправил я культиста. Вынул из кармана камень и показал его новому слуге. — А верная служба некроманту. Как ты и поклялся. Идем.

— К слову, а как на него посмотрит наша женщина?

— Что? — насторожился Ярослав.

— Тебе надо понравится хозяйке нашего дома, — согласился я с помощником.

— Живые меня не видят, если вы не дадите им такую возможность, — предположил Ярослав.

— Вот только Любовь Федоровна — призрак.

— И она хозяйка вашего дома? Не служанка?

— Не вздумай сказать такое Виноградовой, — строго предупредил я. — Она тебе не простит подобного.

— Вы и впрямь необычный человек, мастер Чехов. Слухи о вас не лгут.

Я в очередной раз подумал, что призрачное радио работает без осечек. Надо будет порекомендовать Любовь Федоровну осторожно «вещать» через него. И может даже попросить бросать нужную мне информацию.

Я направился к машине, и радостный освобожденный дух последовал за мной к своей новой призрачной жизни.

Дорогие читатели. Коллектив авторов поздравляет вас с наступающим новым годом.

Будьте счастливы, здоровы и давайте встречаться с вами чаще)

Мы надеемся, что сможем радовать вас новыми книгами! И что вы останетесь с нами в новом году.

Подпишитесь на авторов, чтобы не терять новые истории, которые мы для вас готовим. Есть вероятность, что авторы готовят для вас СОЛЬНЫЕ проекты, наряду с соавторскими. Потому подписаться будет нелишним)

Будет интересно.

Всю дорогу до делового центра, новый призрак, которого мне угораздило взять себе в услужение, пытался устроиться на сиденье автомобиля, но каждый раз соскальзывал с него и оставался на дороге, чтобы вновь материализоваться в салоне. Наконец, он признал, что не способен управлять своей астральной проекцией так хорошо, как хотел. Потому парень согласился просочиться в камень, который Фома вынул из эфеса клинка. Нефрит сразу же потяжелел и стал немного прохладнее.

Фома решил подъехать к нужному зданию со стороны улицы Науки. И оказался прав. Иванов прислушался к моей просьбе. Михайловский проспект был перекрыт. И чтобы не привлекать ненужного внимания, машину пришлось оставить за пару кварталов от делового центра.

Мы покинули авто, свернули во дворы и запетляли между домов. Пока не вышли к пересечению проспекта Науки и Михайловского.

Народа на улице не было. Только два патруля стояли на перегороженной улице.

Центральный вход был отрезан. Оставалась только арка, которая вела во двор. Мы быстро пересекли освещенный фонарем участок, скрылись в темноте арки. У ворот я остановился и обернулся к напарникам:

— Есть идеи, как проще вскрыть?

Ярослав усмехнулся. Подошел к кодовому замку, коснулся его ладонью, отчего металл покрылся инеем. Принялся внимательно рассматривать кнопки. А затем обернулся к нам и произнес:

— Четыре три восемь, три.

Фома подошел к замку, нажал кнопки, и дверь послушно с лязгом распахнулась. Мы прошли на территорию, я закрыл ворота.

В небольшом, прямоугольном дворике царил полумрак. У красной кирпичной стены слева стояли мусорные баки, над которыми высились площадки пожарных лестниц. Справа красовалась дверь черного хода делового центра. Она наверняка была под сигнализацией, но проникать внутрь я пока не собирался. Укрылся в тени у стены, воровато осмотрелся по сторонам, щелкнул пальцами, призвав тотем, зажег «Фонарь Харона». И осторожно начал расширять область поиска. А на огонь потянулись голодные призраки.

Их было мало. Пара мужчин, один из которых сам решил свести счеты с жизнью, а второго, скорее всего, убили во времена смуты, и девушка, по призраку которой я так и не понял причину смерти.

Они выплыли сквозь стены и остановились рядом со мной. Я погасил фонарь и напитал троицу силой, вытащив их в материальный мир. Уточнил:

— Кто-то из вас обитает рядом с конторой нотариуса Привалова?

Призраки переглянулись. Затем девушка ответила:

— Все трое из той конторы.

— Вот как? — удивленно поднял я бровь.

— Я снимал помещение во время смуты, — начал убитый.

— А я до наступление кризиса, — добавил парень, который свел счеты с жизнью.

Я перевел взгляд на девушку.

— А я была секретарем у Привалова, — ответила та.

Я кивнул:

— Мне нужна информация по поводу завещания Шуйского.

— Завещания два, — ответила девушка. — Первое было написано еще при мне. Шуйский прибыл в контору, составил завещание, а Привалов его заверил. А после смерти в контору приезжала вдова. Они о чем-то долго совещались в кабинете, а затем вдвоем уехали из делового центра. Привалов вернулся только под вечер. И вид у него был весьма довольным. Тогда я еще не понимала причину. Поняла только после смерти.

— Он и княгиня было любовниками? — уточнил я, и девушка кивнула:

— Он говорил, что это давняя история.

— Как ты умерла? — спросил я.

— У меня была болезнь. Время от времени у меня могли случаться приступы, чтобы их убрать, мне нужно было пить эликсир от сердца. Привалов знал это. И когда пришло время переделать завещание…

— Он довел тебя до приступа, а эликсира не оказалось? — уточнил я, и девушка кивнула:

— Мы были с ним близки. И в тот день поссорились, и у меня начался приступ, а он просто стоял и смотрел, как я умираю. А прибывшей бригаде лекарей сказал, что вернулся с обеда слишком поздно. Он хороший актер, и при лекарях он рыдал и говорил, что виноват. Но едва посторонние ушли…

Я покачал головой:

— И что было дальше?

— Я поняла про Привалова и княгиню Шуйскую, — продолжила девушка, и в ее голосе промелькнули нотки гнева. — Что они замыслили. Увидела, как Привалов переделал завещание, подделав подпись князя Шуйского. Еще слышала, что он подкупил лекарей в экспертной организации, чтобы подделать результат экспертизы.

— Какой ушлый человек, — покачал головой стоявший рядом Фома.

— Я могу помочь вам уйти, — обратился я к мужчинам. — А тебе отомстить Привалову. Мне только нужно знать, завещание в конторе?

Девушка кивнула:

— Само собой. Привалов очень хитер. И ему нужен рычаг давления на Шуйскую. Оно хранится в сейфе, в его кабинете. Думаю, есть еще копии.

— Мне очень нужно это завещание, — довольно улыбнулся я.

— Я помогу его вытащить, — согласилась девушка, но я покачал головой:

— Ты должна будешь дать показания комиссии. А призраки не умеют лгать. И если у комиссии возникнут вопросы, как завещание попало ко мне, я могу получить две статьи.

— Я заберу, — решительно ответил Ярослав. — Веди.

Девушка прошла сквозь стену, культист последовал за ней. Я же пока призвал портал, и проводил мужчин на ту сторону.

Ярослав вышел из здания спустя десять минут, когда портал закрылся. Дверь черного хода распахнулась, и на пороге появился призрак, перед которым в воздухе висели сшитые листы.

— Завещание признано недействительным, — предупредила меня девушка.

— Я уже понял, — протянул я. — Что связывает тебя с этим местом?

Девушка нахмурила лобик, размышляя:

— Флакон с эликсиром, — неуверенно ответила она. — Я думаю о нем. Часто. Видимо, Привалов оставил его себе на память. Он где-то в его конторе.

— Сможешь помочь? — уточнил я, обращаясь к Ярославу.

Культист кивнул и исчез в здании. И в этот раз, парня не было долго. На втором этаже послышался приглушенный шум. Видимо, культист искал вещь по упрощенной программе. Попросту переворачивая контору вверх дном. Шум услышали не только мы. Вскоре в коридоре послышался топот ног. И мы с Фомой едва успели укрыться за мусорными баками, когда в приоткрытую дверь я увидел, как по коридору быстро прошли двое дружинников. Они о чем-то переговаривались, но слов я разобрать не мог.

Дружинники поднялись на второй этаж и исчезли из виду.

— Это может плохо закончится, вашество, — произнёс Фома.

— Вряд ли они способны что-то сделать призраку, — возразил я.

— А вот флакон могут испортить.

Я нахмурился. Пропажи флакона не должны хватиться до момента, пока мы не выступим в коллегии. После я смогу передать его Иванову как улику, но пока…

Голова Ярослава показалась из арки:

— Пс, — прошептал он, привлекая к себе внимание. — Мастер некромант, пора валить.

Он показал нам пузырек, и я облегченно вздохнул. Осторожно выбрался из укрытия и обратился к стоявшей рядом девушке:

— Пробуем. Готова?

Та кивнула, и мы осторожно направились к воротам. Вышли из арки, захлопнув за собой створку ворот.

У арки призрак секретаря замешкался. Затем осторожно прошел через прутья, оказавшись с другой стороны. И на губах девушки заиграла робкая улыбка.

— Отлично, — резюмировал я. — А теперь уходим дамы и господа.

Быстрым шагом мы покинули подворотню. И уже пересекая проспект, я обернулся к деловому центру. Все окна второго этажа были закрыты, и я поблагодарил Ярослава за то, что он замел следы.

К машине мы прошли дворами. Я облегченно выдохнул, усаживаясь на переднее сиденье. Обернулся, бросил на задний диванчик завещание. И произнёс, обращаясь к Фоме:

— Трогай. Едем домой.

Парень не стал ничего спрашивать. Он завел двигатель и авто покинуло дворы, выезжая в сторону дома.

Уже рядом с домом я подумал, что не могу так просто привести Ярослава и призрачного секретаря в наше жилище, не предупредив Виноградову. В конце концов, если решение по поводу вселения живого соседа решение принимал я, то соседей-призраков должна одобрить именно Любовь Федоровна.

Я попросил Питерского оставить машину за аркой, снаружи двора. Где уже стояла Ласточка, которую пригнали от магазина. Фома вопросительно взглянул на меня, и я кивнул. Парень тут же вышел из салона и принялся скурпулезно осматривать свою машинку. И только теперь, глядя как Питерский проверяет бока на предмет царапин, я понял, как он привязан к Ласточке. Он даже забрался внутрь салона, чтобы отрегулировать сиденье под себя и проверить все ли на месте. Об этом я не беспокоился, так как был уверен, что магнитола и череп из оргстекла на ручке переключения скоростей остались нетронутыми.

Я вынул из кармана камень и выложил его на сиденье. Ярослав практически сразу же выплыл наружу. Рядом с ним появилась девушка.

— Вы останетесь тут, — предупредил я. — Во двор и в дом не заходите. Здесь есть своя хозяйка из призраков, которая должна одобрить ваше присутствие.

— Мне и не нужно жить в доме, — довольно улыбнулся бывший культист. — Если позволите, я могу оставаться в машине. Могу охранять вход во двор, а когда вы будете в разъездах, то сопровождать вас.

— Пока пусть так и будет, — согласился я, удовлетворенный таким компромиссом. В конце концов, мне и впрямь не помешает призрак, привязанный к машине. Особенно после покушения.

- А мне будет приятно побыть в тишине, — вздохнула девушка. — Позовите меня, когда понадоблюсь.

Она растаяла, очевидно оказавшись в пузырьке с лекарством.

Фома припарковал автомобиль во дворе.

— Ласточка в порядке, вашество, — сообщил он.

— Это хорошо, — кивнул я, — пряча улыбку. — А то я переживал.

— А уж я как переживал, вашество, — согласился слуга. — Прямо душа не на месте была.

Краем глаза заметил, что Ярослав с каким-то странным напряжением смотрел на дом, с темными провалами окон.

— Что-то не так? — спросил я.

— Нет, ваша светлость, — ответил он сразу же, пытаясь улыбнуться, но потом тряхнул головой и добавил, — Мне теперь, наверно, все дома будут казаться опасными.

— А этот дом кажется тебе опасным? — удивился я.

— Он чем-то напоминает мне тот, где я все это время обитал.

— Поверь, тут все иначе, — заверил я бывшего культиста. — Может быть, все дело в том, что сейчас вечер. А завтра, в свете солнца, ты сможешь убедиться, дом выглядит совсем не так мрачно.

— Конечно, — торопливо кивнул парень, но я был уверен, что он согласился для вида, а на самом деле опасливо косился в сторону моего жилища.

Однако я решил, что убеждать в чем-то парня не стоит. Он и сам во всем разберется. У него для этого будет много времени.

С этими мыслями я сунул камень и склянку с лекарством в карман на задней части водительского сиденья. А затем в компании Фомы направился к крыльцу. Поднялся по ступеням, вошел в дом, с удивлением заметив, что Виноградова меня не встречает.

На силе в гостиной меня ждал ужин. Блюда стояли под колпаками. Сама девушка уже оделась и собралась уходить.

— Вы не возражаете, если Фома отвезет меня домой? — застенчиво спросила она, когда я вошел в гостиную.

— Конечно. Думаю, он и сам будет рад сопроводить тебя.

— Спасибо, — она улыбнулась и побежала по ступеням вниз.

Я же сел за стол и приготовился было ужинать, как в комнате появилась Виноградова. И выглядела призрак встревоженно:

— Мы думали, что вы не вернетесь до самой ночи. Что-то случилось?

— Наши планы поменялись, — уклончиво ответил я, но потом решил рассказать о новом призраке.

Женщина застыла, будто позабыв, что надо хоть иногда двигаться, чтобы казаться живой.

— Ты уверен, что этот парень не опасен? — глухо спросила она. — Он не станет источником неприятностей?

— Нет, он зависим от камня, к которому привязан, — покачал головой я. — Если вы против этого парня, он будет оставаться во дворе. Или же я могу отправить его к бабушке.

— Посмотрим, — уклончиво ответила женщина и выглянула в окно. — Я не хотела бы пока видеть его в доме. Уж прости, но мне важно оставаться здесь главным призраком.

— Единственным, — уточнил я.

— Именно, — тут же кивнула Виноградова. — Пусть это моя блажь, но я хочу оставить этот дом моим.

— Как скажете, — согласился я. — Мне важно, чтобы вы были довольны.

— Спасибо, Павел. Я благодарна тебе за эту заботу. А теперь давай ужинать. Ты наверняка голодный.

Спорить я не стал. Потому с удовольствием приступил к трапезе. На этот раз кухарка порадовала меня тушеной телятиной с овощами. Затем мы немного поговорили с Виноградовой, обсудив завтрашний визит строителей.

— Арина Родионовна договорилась с ними с моего одобрения, — сообщила Любовь Федоровна. — Я беспокоюсь о крыше. И пристройку надо поставить как можно быстрее.

Я кивал, понимая, что ужасно устал и хочу скорее добраться до кровати. Кажется, Виноградова наконец это заметила и попрощалась со мной. Почти машинально, я дошел до своей комнаты. Умылся, снял одежду и забрался под одеяло. Сон сморил меня сразу же и был не запоминающимся. За что я был благодарен провидению.

Утро было обычным. Я проснулся без будильника и вышел на кухню в светлом костюме, с влажными после душа волосами. Фома приветствовал меня, протянув свежую газету, а Любовь Федоровна сунул в руки кусок пирога и чашку чая.

— Поторопись. Скоро придут рабочие. Их надо встретить.

Вскоре мы наблюдали троих рабочих в синих робах с логотипом строительной компании, которые стояли во дворе и деловито осматривали дом.

— Не вздумайте с ними по-доброму, вашество, — порекомендовал мне Фома, пристально разглядывая визитеров через окно.

— Это почему? — удивился я.

— Нельзя ремонтникам слабину показывать. Они это чуют. И начнут накидывать вам цены за услуги, которые вовсе не обязательны.

— Думаешь?

— Вы хоть и некромант, но как адвокат известны своей добротой. Даже в торговых рядах говорят, что Чехов — хороший человек с большим сердцем. Сейчас нам это не на руку.

Я кивнул:

— Понял. Буду с ними построже.

Фома немного помолчал, а затем произнес:

— Давайте поступим так. Когда понадобится помощь, то я вам подмигну и в этот момент вы начинайте хмуриться, а я буду с ними говорить. И тогда дело будет.

— А давай, — согласился я и поправил узел галстука.

Мы вышли во двор, и едва завидев нас, строители стянули с голов кепки:

— Здравы будьте, — разом поклонились они.

— Ваша светлость, от вас поступила заявка на ремонт крыши. Протечку давно обнаружили? — продолжил один, с красной нашивкой бригадира на рукаве.

Парень был выше меня головы на две, широк в плечах и, кажется, смог бы поменять лампочку над входом в дом, лишь привстав на носочки.

— Не я нашел, а призраки, — пояснил я. — Они и рекомендовали присмотреться к восточной стороне.

При упоминании потусторонних сущностей, здоровяк немного побледнел и переспросил:

— Призраки? Всамделешные?

— Других не держим, — подмигнул мне Фома. — Но не переживайте, мастер, они у некроманта ручные. На своих не бросаются и даже могут поддержать лестницу, если та надумает упасть.

— Шутить изволите? — бригадир ссутулился, враз показавшись меньше.

— Такими вещами шутить грешно, — провозгласил Питерский, ткнув пальцем в небо. — Его светлость, господин Чехов готов доверить вам ремонт. Но хочу вас предупредить: помощники Павла Филипповича будут контролировать все работы.

— Призраки? — прохрипел паренек, которого до того было не видно за фигурой бригадира.

— Они самые, — важно кивнул я.

Фома довольно улыбнулся, явно оценив мой тон.

— От таких проверяющих ничего не скрыть. И ежели дерево будет гнилое или гвозди ржавые…

— У нас все материалы хорошие, — тотчас оживился бригадир.

— Или вы начнете халтурить… — продолжил слуга.

— Да как можно! — возмутился громила.

— Значит, и беспокоиться не о чем, — тут же заключил Фома. — Когда вы все закончите и мы останемся довольны, хозяин оплатит вам работу. А я лично выдам вам карточки для скидки в хорошую цирюльню.

Бригадир задумался, словно бы подбирая слова. А затем неуверенно произнес:

— Деньги — это, конечно, хорошо. Но мы готовы отработать со сверхурочными, если господин некромант выдаст нам свою карточку с личной припиской, что мы теперь его клиенты.

— Не бесплатно, конечно, — добавил невысокий ремонтник. — Мы вам будет страсть, как благодарны, господин некромант, ежели вы нас станете защищать.

Я нахмурился и уточнил:

— У вас проблемы с законом?

— Что вы, мастер, — поспешно замотал головой бригадир.

— То есть, вы хотите защитить свои права в суде? Вас обманули с оплатой за проделанную работу?

— Нет, мастер Чехов, — возразил бригадир. — Как штатный юрист.

— Как того мастерового, Никиту Федорова, — добавил один из рабочих.

— Мы подумаем, — многозначительно нахмурился я.

Крышевать строительную бригаду я не планировал. И давать обещание защиты им стоило только убедившись, что их не охраняют монархисты.

Гости переглянулись, коротко кивнули друг другу, словно мой ответ их устраивал. А потом поклонились мне.

— Благодарствуем, ваша светлость. Будем надеяться на вашу доброту…

Я нахмурился, Фома откашлялся, а в дверном проеме появилась Любовь Федоровна с котами на руках. Понятно, что для всех кроме нас с Питерским коты висели в воздухе. Что произвело на визитеров неизгладимое впечатление.

— Живность не обижать. Призраки их очень уважают, — мягко пояснил я.

— Как скажете, ваша светлость.

Бригадир вновь побледнел и гулко сглотнул. Но, к его чести, оставался в сознании и бежать не планировал.

— Ты пока переведи работникам, какие ремонтные работы нужно провести, — обратился я к Фоме.

— Перевести? — не сразу понял он. — Зачем?

— Я подскажу, — подплыла ближе Виноградова и лишь потом догадалась, что котов все же лучше отпустить.

При виде планирующих в воздухе питомцев здоровяк с красной повязкой на рукаве все же попятился.

— Мы потом составим смету и оформим все официально, — добавил я и направился в дом.

У меня накопилось много своих дел, и больше времени терять не хотелось.

Я вошел в кабинет, вынул из кармана телефон, нашел в адресной книге номер Иванова, нажал на вызов.

— Слушаю, Павел Филиппович, — послышался в динамике настороженный голос жандарма. — Только не говорите что…

— Вчера мне приснился сон, что я ходил на прогулку и нашел одну очень интересную бумагу, — перебил его я. — Важный документ, который охранял призрак. И я добыл этот документ. А призрак пошел за мной за компанию. Но когда я проснулся, оказалось, что это был не сон.

В трубке повисло молчание. И наконец Иванов сообразил и ответил:

— Какие жуткие у вас сновиденья.

— Хорошо, что все закончилось благополучно, — заметил я.

— Ваша правда, мастер Чехов, — согласился со мной жандарм. — А то я вон сегодня половину дня придумывал отписки, почему был перекрыт Михайловский проспект.

— Успешно?

— По счастью, неподалеку вчера состоялась массовая драка, и выставленные на проспекте патрули прибыли быстрее всего.

— Это ли не прекрасно? — усмехнулся я. — Кстати, мастер Иванов, Я хотел уточнить по поводу чаепития, которое на днях состоится. Вы говорили, что потеряли любимую кружку. И еще очень расстраивались по этому поводу. Не нашли ее?

— В процессе, Павел Филиппович, — ответил жандарм. — Буквально сегодня…

Меня вдруг посетила одна мысль, от которой я едва не выругался. Призрак ведь не пойдет за мной в суд, если я ему не помогу. А для этого нужно сперва решить вопрос призрака.

— Наверное, мне придется вам помочь, — ответил я.

— Хорошо, — растерянно ответил жандарм.

— Тогда до встречи.

Я отменил вызов, убрал телефон в карман. И как раз в этот момент заметил в окно машину с рекламой техники на боковине, которая въезжала в арку. Видимо, фирма наконец доставила телевизор, который так ждала Любовь Федоровна.

Авто остановилось у порога, водительская дверь открылась, из машины выскочил долговязый паренек в огромной кепке. Он забрал с сиденья папку с документами, осмотрелся по сторонам. И оказался очень довольным присутствию рабочих рядом с домом. Буквально вприпрыжку рванул к крыльца.

Боковым зрением я заметил, как от припаркованной машины к дверям потянулся Ярослав. Он прошел так близко к одному из строителей, что парень вздрогнул, почуяв присутствие нежити. Обернулся и принялся со страхом озираться по сторонам. И я поторопился к выходу. С бывшего культиста станется прикончить парня прямо на пороге, на глазах у строителей.

Вышел из кабинета, торопливо пересек приемную, вышел из дома и практически столкнулся с пареньком-доставщиком.

— Мастер Чехов? — выкрикнул он с надеждой. — Это ведь вы?

Я остановился и кивнул:

— Все верно.

— Меня Митя зовут. Привез вам телевизор и антенну.

— Какой хороший мальчик, — восхищенно протянула оказавшаяся рядом с доставщиком Виноградова и пригладила мне волосы на макушке. — Не забыл о своем обещании. Сам вспомнил.

Я закатил глаза, понимая, что спорить и оправдываться перед посторонними точно не следует. Ярослав заметил Любовь Федоровну и внезапно низко ей поклонился. Женщина смерила его ледяным взглядом и высокомерно подняла подбородок. Затем скрестила руки на груди. При этом ее спина была слишком напряжена.

Культист же пожал плечами и растворился в воздухе.

— Вот бумаги, — паренек сунул мне в руки несколько листов. — Только росписи поставить осталось.

— Сначала надо осмотреть технику, — возразил я. — И я точно помню, что заказывал установку антенны.

— Я сама его занесу. Не доверяю этому парнишке. Еще уронит, — фыркнула Любовь Федоровна.

Я не успел возразить, как дверь машины сама собой распахнулась и наружу выплыла коробка.

— Это наш? — осторожно уточнил я у замершего доставщика. — Эй, парень?

— Наш, — растерянно проблеял он, если на парящую в воздухе технику. — Ой, то есть ваш телевизор. И это тоже. Ваше.

Из салона появилась вторая упаковка с антенной. Работник магазина закивал головой и осторожно зашел мне за спину, прячась от приближающихся коробок.

— Пусть поможет подключить, — важно велела призрачная дама.

Я перевел ее просьбу, и мальчишка с ужасом воззрился на меня.

— Надо в дом входить? — испуганно пролепетал он, косясь на комнату за моей спиной. Уточнил. — Прямо внутрь?

— Надо, Митя, надо, — вздохнул я и похлопал его по плечу. А затем переступил через порог. Так как документы я так и не подписал, то был уверен, что доставщик не останется снаружи. Как бы страшно ему ни было.

И он действительно вошел. Замешкался, затем глубоко вздохнул, осенил себя знаком Искупителя и перешагнул через порог.

— Телевизор надо установить на втором этаже, — начал я, направляясь вглубь дома. — Антенну…

— Я сама вынесу наружу, пусть только говорит, что надо делать, — произнесла Виноградова, и я повторил ее слова для доставщика.

Мне показалось, что перевод с призрачного на человеческий не очень успокоил парня, который из последних сил держался, чтобы не упасть в обморок. Установщик испуганно посмотрел в окно, где виднелись рабочие и Фома. А потом перевел взгляд на меня:

— Ваша светлость, а разве можно оставлять постороннего одного на этаже?

— Уверяю вас, юноша, там вы не будете один, — многозначительно отозвался я и, вспомнив слова помощника, добавил, — но поверьте, вам не о чем беспокоиться. Призраки в доме не дикие. Наоборот, они очень дружелюбные к гостям. Если, конечно, гостей приглашали. Вам будет помогать хозяйка дома. Так что…

Договорить мне не удалось. Потому что при упоминании призраков, которые будет рядом с ним все время, пока он будет подключать телевизор, парень все же не удержался и свалился на пол как куль с мукой.

— Что у вас тут происходит? — с интересом уточнил появившийся на пороге Лаврентий Лавович.

— Не дом, а проходной двор, — проворчала Любовь Федоровна, но мне она казалась донельзя довольной при виде нового гостя. — Надо с каждого посетителя брать по копейке, и мы станем богачами.

— Я пришел, чтобы осмотреть своего хворого, — начал лекарь.

— Фома не хворый, — строго ответил я.

Целитель деловито опустился на пятки рядом с упавшим пареньком, поставил на пол кожаный саквояж. Быстро открыл его, вынул склянку и салфетку. Откупорил флакон и по комнате разнесся острый аромат, от которого заслезились глаза. Паренек заворочался и испуганно замахал руками.

— Не дергайся, — неожиданно властно потребовал лекарь и даже меня проняло от его голоса. — Ты головой ударился.

— Господин, вы настоящий? — слабо простонал парень. — Не призрак?

— Что за глупости? — нахмурился Лаврентий. — Простые смертные не могут видеть призраков. Если, конечно, некромант того не пожелает.

— А он пожелал? — испуганно просипел парень.

— Пока нет, — успокоил я гостя.

Глаза Лаврентия Лавовича блеснули интересом:

— А Любовь Федоровна здесь? — живо спросил он. — Я мог бы с ней поговорить?

— Не надо, — взмолился доставщик и ухватил своего спасителя за рукав. — Прошу вас, мастер лекарь, не надо звать призраков. Они…

— Вы просто не видели Любовь Федоровну, — возразил лекарь. — Она на редкость вежливая, умная и порядочная женщина.

— Она мертвая.

— У всех есть свои недостатки, — невозмутимо заметил Лаврентий. — К тому же, мы тоже однажды станем мертвыми.

Виноградова добродушно улыбнулась мне и мягко попросила:

— Прояви меня, если несложно. Если наш лекарь не возражает, то может сопроводить нас. И помочь с установкой телевизора.

— Вы можете проявить вашу соседку? — продолжал тем временем лекарь. — Она не станет возражать?

— Я стану, — едва слышно пискнул доставщик.

— Перестаньте бредить, — оборвал его, лекарь. — Могу вас заверить, ваши страхи абсолютно беспочвенны. Бояться стоит живых. Мертвым вы наверняка не интересны. Вид у вас не особенно приятный.

Митя судорожно кивнул и, наконец, смог сесть. Он тут же принялся приглаживать свои волосы, а потом уже подхватил кепку, чтобы сунуть ту в карман.

— Вы сможете составить компанию Мите? — попросил я. — Парень настроит телевизор наверху.

— С госпожой Виноградовой? — с детским восторгом уточнил лекарь.

— Может… не надо…- опять пискнул парнишка, но его никто не слушал.

— По рублю надо с него брать за каждый визит, — вздохнула женщина и принялась поправлять волосы. Но заметив мой взгляд, равнодушно пожала плечами.

Я же щелчком пальцев призвал тотемы, протянул к Виноградовой нить силы. Призрачная дама замерцала, а потом проявилась в реальном мире. В своем голубом платье она выглядела на редкость уместной. Я в очередной раз отметил, что когда она брала себя в руки, рана на ее лбу становилась совершенно незаметной.

— Добрый день, — вежливо поприветствовал призрака лекарь.

— Добрый, — с ослепительной улыбкой ответила Любовь Федоровна и сделала вид, что не замечает смертельной бледности Мити. — Я буду рада, если мне составят компанию два таких приятных молодых человека.

— Мне еще слишком рано умирать, — выдавил доставщик и с мольбой посмотрел на меня. — Мне мало лет, я мало пожил.

Любовь Федоровна хитро прищурилась, глядя на испуганного парня. А затем протянула в его сторону руку, закрыла глаза и произнесла:

— Можете не переживать, юноша. Я вижу, что у вас впереди многие годы счастливой жизни.

Мы с Лаврентием переглянулись, старательно пряча улыбки. Мы оба понимали, что призраки не видят будущего, но решили подыграть бухгалтеру. А Митя воззрился на даму со смесью надежды и страха.

— Вы это видите? — пролепетал он.

— Конечно, — заверила его Любовь Федоровна. — И поверьте, Митя, я не сделаю вам ничего плохого. Неужели я так похожа на злобную фурию?

Последнюю фразу Виноградова произнесла с наигранной обидой и поправила кружево на воротнике. Мальчишка выпучил глаза, словно пытался рассмотреть, на кого похож дух. Но к чести Любови Федоровны, она не стала возражать. Стояла с благостным выражением на лице, пока на губы гостя не растянулись в робкой улыбке.

— Простите. Я никогда не видел… мертвых. Вернее, посмертий. То есть призраков… Еще раз простите…

— Какая бестактность, — возмутился лекарь.

— Лаврентий Лавович, не все такие прогрессивные как вы, — похвалила его Виноградова, а потом снисходительно улыбнулась второму гостю. — Не переживайте. Многие бояться призраков. Хотя мы ведем себя зачастую так же, как при жизни. И поверьте, когда я еще не умерла, то являлась порядочной подданной империи. Люди считали меня приятной особой.

Я тактично промолчал, решив не упоминать, что приятной ее считала лишь часть Петрограда. А другая же, была совершенно иного мнения о Виноградовой.

— Идемте? — предложила призрак. — Пока вы будете заняты, я могу приготовить вам чай.

— Серьезно? — изумился Митя.

— До чего же вы милый юноша, — улыбнулась женщина и поплыла над ступенями наверх.

Гости направились на второй этаж вслед за ней. А я задумался, чем бы заняться дальше. Вряд ли Иванов решит ехать в лабораторию в выходной день. Значит, стоит подготовиться к заседанию.

— Доброе утро, — поприветствовала меня Нечаева, входя в приемную. — У вас с утра уже гости. Как вы с ними справились?

— Рад вас видеть, — улыбнулся я, любуясь девушкой. — Вы сегодня удивительно хороши.

— А обычно это не так? — лукаво уточнила Арина Родионовна.

— Вы всегда прекрасны, — совершенно серьезно ответил я.

— Как скажете, — она прошла мимо и сняла пиджак, демонстрируя светлое платье, которое хорошо сидело на ее фигуре.

— У вас сегодня выходной, — напомнил я.

— Я кое-что хочу доделать и решила заглянуть, — беззаботно отозвалась девушка и поравила волосы. — Вы не возражаете? Быть может, вы даже угостите меня обедом чуть позже.

— С большим удовольствием.

— И у вас теперь новая машина.

— Вам нравится?

— У моего отца такая же. Он очень ею гордится. Довольно часто говорит, что эта машина надежная и соответствует статусу. Но для меня это не так важно, если откровенно.

Она бросила на меня взгляд через плечо и уточнила:

— Как ваша вчерашняя поездка?

— Вполне удачная. И теперь у меня появился новый призрак.

— Он тут? — девушка подозрительно осмотрелась.

— В машине.

— Шел в комплекте, — усмехнулась помощница. — И как к нему отнеслась Любовь Федоровна?

— Он не будет домашним, — пришлось пояснить мне. — Наша хозяйка не хочет соседей на своей территории. И я не стану заселять в дом других призраков без ее согласия.

— Это правильно, — кивнула Нечаева. — И кто этот ваш новый призрак?

— При жизни он был не самым порядочным человеком, — осторожно начал я.

— А после смерти исправился? — нахмурилась Арина Родионовна.

— Не совсем, — мне пришлось это признать. — Но он на пути к этому. И я в него верю.

— Вы очень добрый некромант, Павел Филиппович. Только прошу вас не доверять этому новому призраку, потому что мне кажется, что он может вас подвести.

— С чего вы взяли?

— Во дворе что-то происходит.

Я выглянул в окно и увидел, что Ярослав и впрямь стоит рядом с рабочими, которые с бледным видом жмутся друг к другу. А Фома недовольно отчитывает культиста, взмахивая руками.

— Вот же…- пробормотал я и направился к порогу.

— Чего тебе надобно? — услышал я голос Питерского.

— Да я просто…

— Подойти-ка ко мне, — сурово потребовал я и новый слуга тотчас оказался рядом.

На его лице застыло добродушное выражение, которое меня не могло обмануть.

— Это моя ошибка. Я решил, что могу доверять незнакомцу просто потому, что я бы не стал вести себя скверно с человеком, которому я обязан, — проговорил я.

— Что-то не так? — невинно спросил Ярослав.

— Я запрещаю тебе питаться от живых людей на моей территории, — мрачно приказал я. — Не вздумай касаться моих работников. И ты будешь слушаться Фому как меня самого.

— Хорошо, — кивнул парень.

— Пообещай, что исполнишь мой указ, — потребовал я. — Имей в виду, если обманешь, то я найду призрака, который спрячет твой камень на дне заброшенного песчаного карьера. Или в болоте в каком-нибудь безлюдном диком месте.

— Не надо, господин, — призрак скривился. — Я вас понял и не стану подводить. Но вы уверены, по поводу вашего слуги? Я должен его слушать?

— Должен. Потому что ему я доверяю, как самому себе. А ты только что доказал, что я рано посчитал тебя достойным своего доверия.

— Это вам та дама про меня наговорила? — внезапно спросил меня Ярослав.

— Ты о Любови Федоровне? — уточнил я.

— Это и есть хозяйка вашего дома? — он понизил голос до зловещего шепота.

— Да. Это она и есть, — я вдруг ощутил смутную тревогу, глядя на то, как мой новый слуга закусывает губу.

— Она не просто призрак, вы ведь это понимаете? — он нервно почесал затылок.

— Поясни? — я зябко повел плечами.

— Она сильная.

— Это я понимаю. Она при жизни была мощной огневичкой и довольно сильной личностью. И после смерти обладает невероятной энергетикой.

— Поберегись, — раздался сверху громкий окрик.

Я успел лишь запрокинуть голову. Прямо мне в лицо летел кусок черепицы, который завис буквально в полуметре надо мной.

— И чего ты встал? — недовольно спросила Виноградова, которая вышла из стены. — Зачем подошел к дому, когда этот криворукий Митя решил антенну повесить.

Потом она перевела взгляд на Ярослава и произнесла жутким голосом, которого я от нее никогда не слышал:

— Тебе разрешили подходить к моему дому?

— Нет, — парень поклонился. — Простите, госпожа.

— Ты тут надумал веселиться?

— Нет, — Ярослав попятился к машине и исчез.

— Вы меня обсуждали за моей спиной? — женщина обратилась уже ко мне, и я ощутил отчетливое желание тоже уйти куда-нибудь подальше.

— Мы договорились о границах дозволенного, — уклонился я от прямого ответа.

— Если ты подбираешь бродячего пса на улице, то стоит надеть на него намордник, пока не убедишься, что тот не станет бросаться на твоих домашних, — отчеканила женщина и потом подтолкнула меня к порогу. — Не стой тут. А то опять что-нибудь на голову свалиться, а доброй меня рядом не будет. У тебя ведь скоро будет судебное заседание? Верно?

При мысли о первом судебном заседании я вздрогнул. А по коже пробежали мурашки. До этого я был в суда только на ознакомительной практике, да и то нас не пускали дальше архива. Еще я пару раз брал вольным слушателем на процессах. Но сидеть и смотреть на выступление из зала и выступать самому все же разные вещи. И хотя заседание будет ознакомительным, подготовиться все же стоит.

С этой мыслью я развернулся и направился в дом.

Папка с делом Волкова лежала в моем столе. Я сел в кресло, откинулся на спинку и какое-то время просто сидел, прикрыв глаза. Утро казалось мне слишком насыщенным событиями. Хотя звуки из приемной меня успокаивали. Нечаева стучала по клавиатуре, звенела ложечкой, видимо, размешивая сахар в чашке. Думая о том, что девушка сейчас сидит в соседней комнате через стену, я улыбнулся. Одно ее присутствие в офисе делало меня счастливее.

Я поймал себя на мысли, что продолжаю сидеть без дела и смотреть в стену. Потому вздохнул, открыл ящик и достал папку с бумагами. Принялся листать страницы, пытаясь найти хоть какие-то зацепки про банду Волкова. Поэтому пришлось перебирать листы, в поисках имён.

— Что ищешь? — послышался мягкий голос Виноградовой.

Женщина прошла сквозь стену и устроилась в напротив меня, закинув ногу на ногу. От ее плохого настроения не осталось и следа. Казалось, что Любовь Федоровна была почти счастлива. Она склонила голову к плечу, терпеливо дожидаясь моего ответа.

— Не так давно мне удалось узнать, что Волков не был главарем банды вымогателей, — не отрываясь от чтения, сказал я. — Но тот, кто мне это сказал, не смог опознать настоящего лидера. Вот и стало интересно, кем может быть этот самый главарь.

— Хочешь обжаловать расписку? — догадалась призрак, и я кивнул.

— Хитрый план, — протянула женщина и поправила кружевной воротник, который и без того выглядел безупречным. — Если доказать, что деньги, которые получил Самохвалов, добыты преступным путем, долг можно аннулировать.

Я снова кивнул:

— Имущество, не принадлежащее кредитору, не может быть взыскано в качестве долга и будет взыскано в пользу Империи. Ровно в той сумме, в которой человек получил. Но мне нужен свидетель, который сможет подтвердить, что октябрист добыл деньги преступным путем.

Виноградова тяжело вздохнула:

— Волков отбыл наказание за эти деньги. Так что…

— Я не уверен, что он ответил за все эпизоды, которые совершил, — ответил я. — И если поднять нераскрытые дела, долг можно аннулировать. Но я не знаю, где искать.

Любовь Фёдоровна замялась, словно бы раздумывая, стоит ли говорить, и я оторвался от чтения и взглянул на нее, подняв бровь. Напряжение в комнате нарастало.

— Я помню, что вы знали Волкова ранее, — начал я.

— Это дела давно минувших дней, — отмахнулась женщина, но вышло у нее немного нервно. — Он был одним из тех, кто когда-то за мной увивался. Неужели мне стоит переживать за каждого, кто был мной увлечен?

— Конечно, не стоит, — согласился я.

Хозяйка дома поднялась на ноги и подошла к окну. Она обняла себя за плечи, словно пытаясь согреться. Все же некоторые привычки живых остаются у мертвых. Я не стал торопить Виноградову и ждал, пока она решится рассказать мне то, что ей самой хотелось поведать. Но все же не выдержал и проговорил:

— Вы не обязаны ничего говорить…

— На Союзной раньше было одно заведение, где Волков часто бывал, — спокойно заявила Любовь Федоровна. — Там когда-то был игорный дом, который посещала разная публика. Сейчас он наверняка закрыт. Такие заведения долго не «живут». Но я полагаю, что для некроманта это не преграда.

— Там остались призраки, которые могут что-то помнить, — довольно заключил я и захлопнул папку. — Спасибо, Любовь Фёдоровна. Какой адрес у этого дома?

— Правда, я не знаю, что там сейчас находится, — поспешно ответила Виноградова, сплетая пальцы в замок, но адрес продиктовала. Я торопливо записал его в блокнот, и встал из-за стола.

— Вы мне очень помогли.

— Благодарность сейчас подключается на втором этаже, — отмахнулась женщина.

— И почему вы не контролируете происходящее?

— Оказалось, что наш лекарь — настоящий тиран, — фыркнула Виноградова.

— В каком смысле? — опешил я.

— Лаврентий лучше знает, как работает техника, — она закатила глаза, явно недовольная происходящим. — И они с этим Митей совсем перестали обращать на меня внимание.

— Вас это обидело? — задал я вопрос и тут же пожалел о сказанном.

Женщина бросила на меня уничтожающий взгляд.

— Я не так часто бываю видна простым смертным. И когда я вся такая красивая стою рядом, то ожидаю, что двое мужчин будут уделять мне внимание. А они настраивают телевизор.

— Для вас, — напомнил я.

— Ну да, — проворчала она, разглаживая ткань платья. — Но я сама решила вновь стать невидимой и проверить как дела у моего соседа. А он, оказывается, слоняется под стеной дома и болтает с каким-то мутным типом.

— Вы о Ярославе? — беспечно уточнил я.

— Не собираюсь называть его по имени, — нахмурилась женщина. — Мне не нравится этот тип.

— Я бы предпочел оставить его в услужении, — мягко сообщил я. — Ярослав сильный призрак, который владеет телекинезом.

— Неужели?

— Не таким мощным, как вы, — тотчас оговорился я, не желая, чтобы женщина затаила на парня обиду.

— Понятно, — Любовь Федоровна самодовольно усмехнулась.

— Будет удобно, если такой призрак будет охранять машину. И… — я многозначительно вскинул бровь, — всех находящихся в ней. В том числе и Фому.

— Этот дух привязан к машине? — тут же уточнила Виноградова.

— Сейчас решено, что он будет находиться рядом с ней. Я предупредил Ярослава…

— Какое странное имя, — призрак закатила глаза.

— Так вот, — терпеливо продолжил я, — Ярослав предупрежден, что в дом ему заходить нельзя.

— Он питается жизненной силой живых. Ест их хорошие эмоции. Ты знал об этом?

— Теперь знаю. И буду подкармливать его, чтобы он не наделал бед.

— Я просто переживаю за тебя, Павел, — вздохнула женщина. — Ты доверчивый. И добрый. Это может стать проблемой.

— Я ценю то, что вы обо мне заботитесь, — улыбнулся я.

— И передай своему новому помощнику, что я буду за ним присматривать. Пусть даже не думает, что сумеет сделать что-то гадкое без моего ведома.

Женщина погрозила пальцем в сторону окна.

— Значит, мы с вами договорились, — заключил я. — Вы допускаете то, что Ярослав будет жить во дворе нашего дома.

— Ты нарочно каждый раз называешь его имя? — возмутилась призрачная дама.

Но для меня это был знак, что буря миновала и Виноградова одобрила моего нового помощника. Чтобы не продолжать спор, я быстро покинул кабинет, бросив за спину:

— Спасибо за понимание.

— Уходите, Павел Филиппович? — спросила секретарь, когда я вышел в приемную.

— Да, — рассеянно ответил я. — Нужно съездить проверить адрес в одном рабочем районе.

— По делу Волкова? — догадалась Нечаева, и я кивнул.

Девушка замялась, а затем робко уточнила:

— А можно с вами?

Я остановился раздумывая. С одной стороны, тащить Нечаеву в ее выходной на рабочую окраину мне не хотелось. С другой, поездка обещала быть безопасной. Да и после визита в бывший игорный дом, вполне можно поехать куда-нибудь пообедать. Второе показалось заманчивым, и я улыбнулся:

— Конечно.

Девушка встала из-за стола, разгладила подол платья, затем набросила на плечи пиджак и направилась ко мне. Вместе мы вышли из дома.

Рабочие во дворе уже выгрузили инструменты. Бригадир стоял чуть в стороне, обсуждая что-то с Фомой. Рядом с ними появилась Виноградова, которая рассказывала, что нужно подновить. Фома внимательно ее слушал и переводил слова призрака для рабочего. Очевидно, Любовь Фёдоровна взяла на себя контроль над всеми работами в доме. И ей нравилось, что Питерский не игнорировал ее присутствие.

Уже у машины я притормозил. Обернулся к Питерскому. Фоме нужно остаться здесь, чтобы следить за работами. Мне же надо ехать на другой конец города. И при этом садиться за руль мне не хотелось.

Решение предложил Ярослав, который разлегся на капоте машины, греясь на солнце и наблюдая за рабочими. Он задумчиво подбрасывал в воздух ритуальный нож и ловил его за рукоять. Заметив меня, он улыбнулся и помахал мне. Торопливо вскочил с машины и оказался рядом. Уточнил:

— О чем задумались, Павел Филиппович?

— О том, стоит ли просить Фому отвезти меня в одно игорное заведение, — протянул я.

Культист прищурился:

— Так давайте я отвезу.

— А у тебя есть права? — удивленно поднял бровь я, и призрак кивнул. Сунул руку в карман балахона и достал удостоверение, на котором не было ни одного прокола.

— Вот. Безаварийный стаж.

Он произнёс это как мне показалось с гордостью. Но я задумчиво рассматривал зажатую в ладони призрака карточку. Вряд ли дорожные инспекторы жандармерии примут безаварийный стаж призрака при жизни как доказательство, но…

— Только едешь аккуратно. Никакого лихачества, — строго предупредил я, и культист довольно закивал. Я же обернулся к стоявшей рядом со мной Нечаевой:

— Арина Родионовна, один… человек вызвался отвезти нас на нужный адрес, — осторожно начал я. — Ну, вернее, не совсем человек.

— Призрак? — догадалась девушка, и я кивнул.

— Да. Не хочется отвлекать Фому от ремонта.

Нечаева улыбнулась:

— Думаю, никто в Петрограде еще не ездил на машине, за рулем которой сидит призрак. Так что будет, что рассказать знакомым.

Ярослав галантно открыл перед девушкой заднюю дверь. Она благодарно кивнула месту, где стоял призрак, и села на диванчик. Прежде чем последовать за ней, я махнул рукой Фоме. Тот сразу же подошел ко мне.

— Вашество, надо ехать?

— Ты мне нужен здесь, — сказал я.

И заметил, как в глазах парня мелькнула тревога.

— Ни о чем не беспокойся. Меня отвезет Ярослав.

— И вы доверите машину этому… — Питерский посмотрел на призрака и насупился. — Если поцарапаешь или еще чего, то имей в виду, что я тебе задам трепку.

Ярослав поднял руки, демонстрируя открытые ладони, словно сдаваясь:

— Понял-понял. Я хорошо вожу и буду аккуратен.

— В ином случае, это будет твоя последняя поездка, — сурово заключил парень и лишь потом перевел взгляд на меня. — Вашество, если что случиться, то вызовите меня. Я на такси подкачу и сяду за руль.

— Хорошо, — я спрятал улыбку, возникшую от его заботы.

Культист аккуратно закрыл дверь, когда я сел рядом с Ариной Родионовной. Затем просочился в салон и занял место водителя. И в этот момент я щелкнул пальцами, призывая тотем, который устроился на переднем пассажирском сиденье и с интересом уставился в окно. Затем подпитал Ярослава силой и запоздало подумал, что ключ, наверное, остался у Фомы. Но призрак обошелся без ключа. Просто коснулся ладонью панели, и двигатель завелся.

Нечаева пораженно ахнула, глядя, как машина завелась без водителя. Я тоже удивленно поднял бровь, и Ярослав, который заметил мое лицо в зеркале заднего вида, охотно пояснил:

— В любой технике есть свой дух, который помогает технике работать. Бывает же такое, что вещь начинает сбоить. А ты с ней поговорил, и все заработало.

Я только кивнул, и культист продолжил:

— Здесь то же самое. А призракам всегда проще с этими духами договориться.

Он осторожно повернул руль, и машина мягко тронулась с места. Боковым зрением я заметил в зеркало, как Фома провожал взглядом отъезжающую машину. Ярослав же тем временем выехал из арки, и автомобиль аккуратно вклинилась в поток транспорта.

— Куда едем? — не отрываясь от дороги, уточнил призрак.

Я продиктовал адрес.

Ярослав кивнул и весело сообщил:

— Знаю, где это.

— Бывал там? — полюбопытствовал я.

— Пару раз. До того, как игорный дом прикрыли. А жаль.

— Хорошее было место?

— Не самое плохое в городе, — ответил призрак. — Там были запрещены мордобой и поножовщина. За нарушение тебя вносили в черный список и больше не пускали внутрь. Поэтому там обычно было тихо. Насколько это возможно. И жандармерия облав не устраивала.

— Так там наверное и призраков нет, если поножовщина была под запретом, — разочарованно протянул я и начал было думать, что поездка пройдет впустую. Но культист только хмыкнул:

— Я говорил про «внутри», мастер Чехов. А за заведением — перо под ребра могли сунуть любому, кому не повезло попасть под горячую руку.

— Вон оно что, — вздохнул я. — А почему заведение закрыли-то?

— Завсегдатаи закончились, — ответил Ярослав. — Банды, что покрупнее, сделали свои места для отдыха. А кого помельче после Смуты посадили или перебили. Какое-то время заведение еще существовало, но уже когда я там был, былой лоск уже тускнел. Вроде там пытались устроить тематическое заведение в стиле времен Смуты, но после запрета на азартные игры все быстро накрылось медным тазом. Про него-то все знали. И жандармы тоже.

— И что там было после закрытия?

Культист пожал плечами:

— Этого я не знаю, господин. Не интересовался даже.

Парень выглядел донельзя довольным. Капюшон соскользнул с его головы, открывая длинные волосы, собранные в хвост.

Я обернулся к Арине Родионовне, которая сидела рядом со мной, и с интересом наблюдала, как я общаюсь с пустым водительским креслом, и пояснил:

— Наш водитель рассказывал про место, куда мы едем.

— Жаль, я не умею слышать призраков, — вздохнула Нечаева. — Наверное, это здорово упрощает повседневную жизнь.

— Не всегда, — ответил я, вспомнив мертвых невест на заброшенной мануфактуре.

— Призраки не станут слушать кого попало, мастер, — ответил культист, видимо, забыв, что Арина Родионовна не может его слышать. — Для того чтобы призрак помогал, нужно либо подчинение, либо чтобы призрак уважал колдуна. А если нет ни того, ни другого, такое общение быстро потерпит фиаско. А то и чего похуже случится.

Я перевел слова культиста Нечаевой, и она хмыкнула:

— Действительно. Как-то я об этом не подумала.

Я рассказал Арине Родионовне историю культа, в котором состоял Ярослав. Девушка удивленно нахмурила брови, слушая мой рассказ. А когда я закончил, произнесла:

— Кажется, я читала про это в Сети. Мне этот случай показался очень интересным. А выходит, к вам на службу поступил один из участников тех событий. Павел Филиппович, можете помочь мне поговорить с Ярославом? Мне было бы интересно узнать, как был устроен их культ, как они выбирали жертв, и еще некоторые подробности.

Глаза девушки блеснули интересом, и она умоляюще взглянула на меня.

— Если он захочет, — ответил я, и сидевший за рулем культист довольно улыбнулся:

— Почему бы не поговорить? Тем более, с такой умной госпожой.

— А ему будет не тяжело вспоминать прошлое? — заботливо уточнила Нечаева.

Призрак помедлил с ответом, а затем произнес:

— На месте Великого Отца я бы, наверное, сделал то же самое. Когда ты существуешь между мирами и испытываешь постоянный голод, ты готов пойти на что угодно. Голод — это очень больно. Поверьте, он сжирает тебя изнутри, постепенно сжигая в тебе все эмоции, воспоминания. Все, что делало тебя тобой. Я видел по-настоящему голодных призраков. Тех, у кого не осталось даже воспоминаний о себе прежнем. У них осталась лишь лютая жажда, которую уже ничем не утолить. И даже полученная еда не спасает от пустоты, которая уже образовалась внутри и тянет… тянет…

Глаза парня на мгновенье затуманились, и он тряхнул головой, будто пытаясь отогнать тяжелое воспоминание.

— Мы сами создали себе кормовую базу, — продолжил культист.

— А теперь?

Призрак усмехнулся, но ничего не ответил.

— Я готов представлять тебе силу, чтобы подпитывать. И тебе не обязательно искать себе пропитание.

— Теперь я могу передвигаться по городу и вполне способен брать понемногу, проходя сквозь толпу, — отозвался парень.

— Это не должно вредить людям, — строго предупредил я.

— Добрый вы, господин некромант, — сказал Ярослав и я не смог понять, одобряет ли он это качество моего характера или же нет.

Призрак повернул руль, сворачивая к нужному адресу, въехал во двор и остановился у двухэтажного здания из красного кирпича, обернулся ко мне и сообщил:

— Прибыли, мастер.

— Неплохо водишь, — усмехнулся я, отменил тотем, который позволял парню не терять концентрацию в дороге, и вышел из авто.

— Я слышала, что в Мезоамерике машины ездят без водителей, — пробормотала Нечаева. — Но сама каталась на такой первые. Интересно, там автомобилями тоже призраки управляют?

Ярослав усмехнулся:

— У них сильно развит шаманизм. Вот их шаманы и подчинили духов машин.

Арина Родионовна не услышала. Я же только удивился, как хорошо культист осведомлен о Мезоамерике, духах и прочем. И решил, что как только выдастся свободное время — непременно расспрошу об этом поподробнее.

По счастью, во дворе не было ни души. Дома рядом с нужным мне зданием были ветхими и скорее всего попали под расселение. А остовы без окон и дверей, со съехавшим с крыш листами шифера, ждали своего часа. Я обошел исписанное разными надписями здание, поставил тотемы и зажег «Фонарь Харона».

— Явитесь, — глухо приказал я.

Окрестности затянуло густым туманом, в котором и правда начали появляться силуэты. Голодные призраки побрели на свет, и я открыл линии силы, питая их. Краем сознания заметил, что энергии в последнее время у меня значительно прибавилось. Возможно все дело в том, что я стал часто работать с призраками. В то время как тренировки я запустил основательно. Поле тумана расползлось, захватив один из ближайших домов. Я опомнился и убавил силу, дожидаясь, пока призраки выйдут на свет, а затем погасил фонарь.

Передо мной стоял десяток парней и девушек. Все они были словно клоны. Парни коротко стриженые, в джинсах и кожаных куртках, больших не по размеру, девушки с белыми волосами, завитыми тугими кудрями, в облегающих топах, коротких юбках и сапогах до колена, с высокими каблуками. Компания явно погибла не в одно время и не от одного и того же оружия. У некоторых были ножевые раны, другие были прошиты пулями. Судя по синякам на коже, одна из девиц была задушена.

— Мне нужны те, кто знал Волкова, — обратился я к собравшимся.

— А зачем вам, мастер некромант? — уточнил один из парней, который стоял чуть в стороне. Скорее всего, он пришел от того дома, который задел туман. И видимо был достаточно сильным. Заметив мое внимание, он вышел вперед и усмехнулся.

— Хочу узнать кое-что про него, — уклончиво ответил я.

Ярослав, который до этого спокойно стоял у стены, поигрывая ножом, шагнул ко мне и уточнил:

— Нужна помощь, мастер Чехов?

Парни как по команде со злобой уставились на него. Один из них, скорее всего по старой прижизненной привычке, потянулся за спину. За пояс. Но культист спокойно произнес:

— Не советую. Тебе будет очень больно.

— Зачем устраивать ненужный конфликт, — улыбнулся я, сглаживая напряжение, а затем резко приказал, добавив в слова силу:

— Кто из вас знает Волкова?

— Я, мастер некромант, — послушно ответил тот, что до этого вышел вперед и интересовался, зачем мне информация про «октябриста».

— Хорошо знаешь? — уточнил я.

— С детства, — был мне ответ. — Так что лучше некуда.

Я разорвал линии силы, кормившие других призраков, напитал нужного, чтобы тот проявился в реальном мире. Он встряхнулся, словно собака и поправил воротник, поставив его стойкой.

— Как тебя зовут?

— Тимур. Прозвище Чума, — был мне ответ.

— Почему Чума? — не удержавшись, спросила Нечаева. Но призрак проигнорировал вопрос девушки, демонстративно не глядя на мою спутницу.

Впрочем, ее это совершенно не смутило. Пришлось повторить вопрос.

— Потому что с детства был беспокойным, — ответил тот. — Вот и прилипло ко мне это погоняло.

— Вы состояли с Волковым в одной банде?

— Да, — хвастливо приосанился парень. — С самого основания, считай.

— Сколько вас было?

— Со временем осталось шестеро, — ответил призрак и с сожалением сплюнул на асфальт. — Мы работали тихо, без лишней крови. И восстанавливали справедливость.

— Удивительно, — Нечаева прижала ладони к груди.

— Но в живых осталось двое. Наверное, — парень погрустнел. — Я не слышу их голосов в межмирье.

— Остальных убили?

Чума горько усмехнулся, продемонстрировав кривую от застарелого шрама ухмылку, и покачал головой:

— Их погубили вредные привычки. Хотя в некоторых случаях за этими привычками и правда стоял один человек.

Я кивнул и не стал уточнять подробности.

— Ты знаешь что-то про расписку, которую Волков составил для Самохвалова?

Парень нахмурился, будто бы вспоминая. Наконец, нехотя ответил:

— Волков много расписок писал. Деньги, которые мы получали, нужно было легализовать.

— Мне интересна только одна, — с нажимом произнес я, и призрак кивнул:

— Знаю.

— Рассказывай, — потребовал я.

Чума заговорил. И во время рассказа, последние части мозаики в моей голове сложились в единое целое. А у меня созрел один хитрый план, как все разыграть так, чтобы выиграть дело. И при этом поступить так, чтобы справедливость восторжествовала.

— Мне нужно, чтобы ты повторил это в суде, — произнес я, когда призрак закончил рассказ.

Чума покачал головой:

— Я с понятием, мастер некромант. Вы уж простите, но перед судьей выступать не стану.

— В мире призраков другие правила, разве ты этого не понял? Там нет никаких понятий.

— Да и здесь их тоже нет, — подхватила Нечаева. — Все уже давно от этого отказались, и остались живы.

Тимур задумался, я хитро прищурился и уточнил:

— Хочешь отомстить тому, кто заварил эту кашу?

При упоминании о мести глаза призрака сузились:

— Только этим и держусь в здравом уме, мастер, — прошипел он.

— Тогда помоги мне. А я помогу тебе.

Чума ненадолго задумался, а затем кивнул:

— Наверное, вы правы. В мире призраков другие законы.

— Поможешь?

— Хорошо, — согласился Чума и, плюнув на ладонь, протянул ее мне. Потом опомнился и сунул руки в карманы куртки.

Я задумался. Первая часть дела сделана. Призрак готов дать показания в суде. Осталось доставить его туда к понедельнику. А для этого мне нужен предмет, к которому привязан призрак.

— Ты знаешь, что тебя здесь держит? — прямо спросил я у Чумы.

Парень задумался:

— А как это понять?

— О чем ты грезишь чаще всего? Что появляется перед внутренним взором, стоит смежить веки? — подсказал Ярослав.

— Наверное, знак Искупителя, — ответил парень наконец. — Мне его когда-то на шею надела мать. Она была хорошей женщиной. И померла до того, как я… Не успел я порадовать ее сытой жизнью. Так и прожила в бедности.

— Как же это грустно, — негромко произнесла Арина и Чума бросил на нее странный взгляд, наполненный то ли признательностью, то ли смущением.

Но я лишь кивнул:

— Хорошо. Где его искать?

Чума пожал плечами:

— Этого я не знаю, мастер некромант. Скорее всего там.

Он указал на одно из заброшенных зданий, которые стояли неподалеку.

— Там раньше была квартира нашего общего знакомого, — пояснил он. — Я там какое-то время жил. Пока мне не помогли выйти из окна.

— Опиши его, — попросил я.

— Нательный знак на шее. Шнурок оборвался, когда я падал. И последнее, что я увидел, был знак и рожа человека. Того самого, которого мы обсуждали.

— Я поищу, мастер некромант, — вызвался Ярослав и уточнил у Чумы. — Квартира какая?

— Тридцать первая, — ответил парень с горьким вздохом.

Культист кивнул и направился к зданию. Мы же остались ждать призрака у закрытой двери.

— Никогда бы не подумала, что это дело может так обернуться, — протянула Нечаева. — Как знала, что поездка будет интересной.

— Я бы все равно все вам рассказал, — улыбнулся я, но Арина Родионовна покачала головой:

— Знаете, когда я слушала ваши сказки в офисе, то всегда мечтала хоть раз послушать такие показания вживую. И вот сегодня мое желание осуществилось.

— Я рад, что вам понравилась эта поездка.

— Вы даже не представляете, насколько, — горячо заверила меня Нечаева.

Беседу прервал Ярослав, который спрыгнул с балкона и направился к нам:

— Гиблое там место, — произнёс он, поравнявшись с нами. — Чисто притон.

— Да, несчастливая была квартира, — ответил Чума, пряча взгляд.

Он старательно не смотрел на потемневшую от времени подвеску на тонком почти истлевшем шнурке.

Я взял знак, обернул его в платок и бережно убрал в карман. Затем произнес, обращаясь к парню:

— Поехали.

Призрак кивнул и направился за нами к машине, на ходу теряя видимость.

— Вы проголодались? — спросил я у помощницы.

Парни с передних сидений оглянулись на меня с такими выражениями на лицах, что я вынужден был уточнить:

— Я обещал вам обед, Арина Родионовна.

— С радостью, — улыбнулась девушка. — А у вас найдется на это время?

— Думаю, что и Любовь Федоровна будет довольной, если мы вернемся после ресторана. Она не особо радуется, когда в выходные я работаю.

— Она очень заботливая, — Нечаева легко коснулась моей ладони пальцами и тут же убрала руку и продолжила, — а все же здорово, что в машине стекла затемнены. Иначе у жандармов возникли бы вопросы к пустому водительскому сиденью.

Я усмехнулся, совершенно точно представляя, какими были бы заголовки утренних газет: «Некромант разбушевался».

— Куда вас доставить, мастер Чехов? — спросил Ярослав с важным видом.

— За этим поворотом есть хорошее заведение, в котором можно со вкусом отобедать. И я надеюсь, что там будут свободные столики.

Небольшой ресторанчик располагался на первом этаже дома театралов. На террасе под крупными полосатыми зонтами стояли изящные плетеные столики с креслами. Вдоль заборчика разместились керамические горшки с пышными кустами роз.

Распорядитель был очарован Ариной Родионовной и проводил нас к столику в углу. С этого места открывался вид на канал, по которому скользили катера и прогулочные лодки.

— Какое чудесное место. Вы часто тут бываете? — спросила меня девушка.

— К сожалению, нет, — ответил я. — Мы с Суворовой и Беловой однажды сюда заглянули. Алиса уверяла, что тут подают самые лучшие булочки с заварным кремом.

— И это оказалось правдой?

— Мы до них так и не дошли. Перед тем как приступить к десерту, нам позвонил староста группы и заявил, что занятие вовсе не отменили. Нам пришлось все бросить и нестись в лицей.

— А мне прощают опоздания, — заговорщически произнесла помощница.

— Вам иногда сложно отказать. Даже Чума и тот проникся вами.

— Он такой грустный, — неожиданно заявила девушка.

— Он мертвый. А у мертвых мало поводов для радости, — я пожал плечами.

Нам подали меню, но Арина лучезарно улыбнулась официанту и отложила папку:

— А какие у вас блюда дня?

— Суфле из семги, запеченные овощи, булочки с заварным кремом и клубничный морс.

— Отлично. Хочу все это.

— Пожалуй, я попрошу то же самое, — кивнул я. — И добавьте несколько булочек с собой.

— Для Фомы? — уточнила девушка.

— Сегодня у Иришки выходной. Так что он остался без десерта.

— Думаю, что она приготовила для него что-то заранее. И предупредите, чтобы он не сказал, что ел привозное из ресторана. Думаю, что его девушка такого не оценит.

— Питерский на редкость продуманный парень. Он бывает наивным, но довольно часто дает очень годные советы.

— Житейская мудрость дорогого стоит, — заметила Нечаева.

Мне вдруг показалось, что на ее лице мелькнуло грустное выражение. Которое, впрочем, тут же исчезло.

— Так и часто вы опаздываете на учебу? — вернулся я к начатой до прихода официанта теме.

— Иногда, — она пожала плечами.

— Странно. Но на работу вы всегда приходите вовремя.

— Потому что мне это интересно, — лукаво усмехнулась Арина, а потом неожиданно добавила, — и может мне приятно встретить начальника рано утром.

Она тут же отвернулась, но я успел заметить, как заалели ее щеки.

— Мне тоже приятно встречать вас по утрам. В выходные дом кажется немного пустым без вас.

— Значит, я не зря пришла сегодня? — уточнила помощница.

— Вы ведь что-то не успели доделать вчера, — напомнил я.

— Павел Филиппович, — серьезным голосом начала девушка. — Вы ведь совершенно точно не позвали бы меня на обед сегодня. И потому я просто вынуждена была прийти сегодня в ваш дом.

— То есть… — я замолк, понимая, что могу обидеть ее неловким замечанием.

— Пригласите меня на прогулку завтра, — попросила Арина.

И я понял, что она не использовала свой особый талант. Потому что девушка неуверенно закусила губу, ожидая моего ответа.

— Прошу вас составить мне компанию завтра на прогулке, — тотчас заявил я.

— Ну, если вы хотите встретиться, — протянула девушка, пряча взгляд под пушистыми ресницами.

— Хочу, — твердо подтвердил я.

— Вы сами придумаете, куда мы отправимся? Или мне вам помочь?

— Я могу организовать все сам.

— Хорошо, — Нечаева довольно улыбнулась, словно все сложилось именно так, как она и хотела.

В этот момент нам принесли еду, и мы с удовольствием приступили к суфле.

Когда мы добрались до булочек, то смогли убедиться, что они и впрямь очень вкусные.

— Как жаль, что я не смогу преподнести их вместе с вами Фоме, — вздохнула девушка.

— Почему? — не понял я.

— Я не поеду с вами в офис. Дела доделаны, и мне надо отправиться в салон. Поправить маникюр и…

— Вам приходится ходить в салон красоты? — вырвалось у меня.

Нечаева снисходительно улыбнулась.

— Вы даже не представляете, как много приходится делать девушке, чтобы выглядеть так, словно она ничего не делает со своей внешностью.

— Я не понимаю, — нахмурился я.

— Это ли не прекрасно, — вздохнула помощница и мне захотелось, чтобы она часто так говорила. — Мне правда пора.

— Спасибо, что провели со мной этот день, — спохватился я.

— Мне понравилось, — ответила она и поднялась на ноги.

— Может все-таки вас подвезти, — обеспокоенно уточнил я. — Все же, те люди, которые бросили бомбу в машину…

— Я благодарна за вашу заботу, но поверьте, мне ничего не грозит.

— Откуда у вас такая уверенность? — нахмурился я.

— Фома пострадал только потому, что злодеи думали, что в машине едете вы. Целью являетесь вы. И потому, подумайте, как обезопасить себя самого. К тому же, — Нечаева поправила воротник платья, — никто не решит, что я значу для вас больше, чем положено секретарю.

— Арина…

— Ни слова больше. Мне пора. И у вас тоже наверняка много дел, мастер Чехов.

Она говорила официально, но в каждом слове я ощущал невероятное тепло. Я поймал ее ладонь и коснулся губами теплой кожи на костяшках пальцев.

— Спасибо.

Она кивнула, высвободила руку и вышла с террасы. Я же заставил себя отвернуться, чтобы никто случайно не заметил, что мне сложно отвести от девушки взгляд.

Домой мы прибыли уже за полдень. Когда машина въезжала в арку, в кармане зазвонил телефон. Я вынул аппарат, взглянул на экран. На дисплее высвечивался номер Иванова. Я нажал на кнопку приема:

— У аппарата.

— Добрый день, мастер Чехов, — послышался из динамика голос жандарма.

— Добрый, — ответил я.

— Я хотел вам сообщить, что нашел свою любимую кружку, — продолжил Дмитрий. — Она завалялась в шкафу.

— Хорошо. Но у призрака было условие, — напомнил я. — Месть его ассистенту. Как его…

— Роман Сергеев, — напомнил жандарм. — Он уже сидит в отделении. Но есть одна проблема. Душегуб никак не хочет идти на сотрудничество. Не могли бы вы…

Я вздохнул и покосился на Ярослава, который аккуратно парковал машину. Ехать с таким водителем в отделение жандармерии было бы верхом глупости.

— Так поможете, Павел Филиппович? — повторил в динамик жандарм.

— Да, — протянул я. — Сейчас только закажу такси, и…

— Никаких проблем, Павел Филиппович, я пришлю за вами машину, — перебил меня Дмитрий и отменил вызов.

Культист заглушил двигатель, обернулся его мне и довольно произнес:

— Прибыли, мастер.

— Больше спасибо, — поблагодарил я.

Культист же просочился сквозь салон и открыл дверь, помогая мне выйти.

Я выбрался из авто, осмотрел двор, где вовсю шла стройка, которую четко контролировала обосновавшаяся на крыше Любовь Федоровна. Но едва машина остановилась на парковке, Виноградова покинула свой пост, и вместе с Фомой направилась ко мне.

— Как вы, вашество? — с тревогой уточнил слуга, подходя ближе.

— Жив и даже цел, — ответил я.

— Я и правда неплохо вожу, — добавил Ярослав, и я подтвердил его слова.

— Ну хорошо, — протянул Питерский. Но на культиста он все равно смотрел с недоверием.

— Я рада, что ты вернулся живым, — процедила Любовь Фёдоровна, осматривая культиста. — Да еще и привез гостя.

Последняя фраза относилась к Чуме, который вышел из машины.

— Не переживайте, он погостит у нас до понедельника, — отмахнулся я и добавил. — И поживет в машине.

Виноградова не ответила. Пристально осмотрела Тимура, который поежился, и произнесла, обращаясь ко мне:

— Установщик закончил работу.

— Вы довольны? — уточнил я, и Виноградова кивнула:

— Правда, мальчик немного нервничал, когда я переключала каналы и отмечала настроенные в списке, который шел в комплекте с телевизором.

— Хорошо. Где он?

Боковым зрением я заметил, как рабочие то и дело косятся в мою сторону. И в их взглядах читалась вовсе не жалость, какая бывает к скудоумным, которые порой разговаривают сами с собой.

— Пьет чай в гостиной. В компании лекаря, — ответила призрак.

— Тогда я успею подписать бумаги перед тем, как уеду, — заключил я и направился к дому.

— Ты снова уезжаешь? — полюбопытствовала призрак.

— Мне нужно помочь жандарму в одном деле, — ответил я, поднялся по ступеням и вошел в дом.

Доставщик и правда ждал меня в гостиной. Спокойно пил чай и беседовал о чем-то с Лаврентием Лавовичем. Заметив меня, он поставил чашку на стол и вскочил с кресла:

— Павел Филиппович, я установил телевизор и антенну. Ну, точнее установил не совсем я, — быстро поправился он и покраснел.

— Любовь Федоровна не выпустила его на крышу после того, как оттуда упал кусок черепицы, — пояснил лекарь. — Сказала, что если он сорвется, то еще одного призрака она в доме не потерпит. Поэтому все работы на высоте Виноградова провела сама.

— Но я собирался все сделать самостоятельно. И не виноват, что ваша хозяйка меня туда не пустила.

— Все в порядке. Я все равно оплачу вам заказанную услугу.

— Ваша хозяйка уже отдала деньги. В общем, телевизор работает, — улыбнулся Митя. — Подпишите, пожалуйста, бумаги.

Он взял лежащие на краю стола листы и протянул их мне:

— Где галочки, — пояснил парень.

Я принял бумаги, пробежал глазами по строкам, поставил подписи и передал документы парню.

— Больше спасибо, мастер Чехов, — произнес Митя, вынул из кармана мятую кепку, поклонился и быстро направился к лестнице.

— Спасибо вам за то, что проконтролировали работу, — произнес я, обращаясь к лекарю. — Простите, сегодня у меня появились срочные дела.

— Пустое, Павел Филиппович, — отмахнулся гость и отпил из чашки чай.- Вы один из самых востребованных адвокатов города, так что я прекрасно понимаю, что у вас плотный график.

— Да какой я востребованный, — усмехнулся я.

— Бастарды и простолюдины просто мечтают попасть к вам на прием, — заверил меня доктор. — А уж слухов про адвоката, который защищает простолюдинов и не проигрывает дела по Петрограду, ходит великие множество.

— Не думал, что известность придет так быстро, — вздохнул я.

Беседу прервал звонок телефона. Я вынул из кармана аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Беловой. Удивленно поднял бровь. С тех пор как Алиса начала появляться в обществе Иванова, она мне не звонила. Нажал на кнопку приема вызова:

— У аппарата. Интересно, что случилось, раз ты вспомнила о старом друге?

— Случилось то, что мне пришлось выйти на работу в свой выходной, — послышался из динамика голос девушки. — А еще, начальник велел отправить карету за его сиятельством. Потому что оказалось, что мастер Чехов не умеет водить.

— Умею, — ответил я. — Просто использую свой талант извозчика только в крайнем случае.

— Потому поторопитесь, княжич. Карета ждет вас у парадного входа.

— Сию минуту, — ответил я, завершил вызов и убрал телефон в карман.

— Простите, Лаврентий Лавович, — обратился я к лекарю. — Рад был с вами пообщаться, но мне пора бежать по делам.

— Понимаю, — ответил гость, взяв печенье из вазочки. Судя по тому, как он вольготно расположился, уходить лекарь не торопился.

Я покинул гостиную, спустился на первый этаж, и вышел во двор, где собрались все домашние. Фома и Виноградова наблюдали за работами, а новые призраки расположились у капота машины, и увлеченно играли в карты, время от времени косились на транспорт с синей полосой на борту, которая была припаркована у арки.

Я сбежал с крыльца, прошел к авто. Стекло водительской двери опустилось, и из окна показалась улыбающаяся Белова:

— Спецтакси заказывали? — поинтересовалась она, отбросив ото лба челку.

Я кивнул, открыл дверь и сел в салон. Девушка завела двигатель, и машина выехала из двора.

— Как дела? — завел я беседу.

Алиса пожала плечами:

— Да хорошо. Только работы много. Никогда бы не подумала, что служба в жандармерии настолько тяжела.

— Еще очень опасна, — добавил я. — И практически не видна обывателю.

— Твоя правда, мастер Чехов, — согласилась Белова.

— Что там у вас? — решил я сменить тему разговора.

— Дмитрий надумал самостоятельно взять и расколоть этого вашего отравителя, — ответила Алиса. — И с задержанием проблем не возникло. Только вот признаваться он не хочет. А применять к нему все способы допроса он не может.

— Понимаю, — ответил я.

— Пришлось просить о помощи тебя, — продолжила девушка.

— Наверное это решение далось твоему начальнику нелегко, — усмехнулся я.

— Я бы не сказала, — возразила Алиса. — В последнее время, Дмитрий говорит о тебе с уважением. Поэтому мне даже не пришлось уговаривать его позвонить тебе.

Я хмыкнул:

— Вот как? Интересно, с чего бы?

Девушка не ответила. Хотя по ее виду я понял, что она просто не хочет говорить.

Остаток дороги до отдела мы скоротали светской беседой обо всем и в то же время ни о чем. Наконец, Белова остановила машину на парковке, заглушила двигатель. И обернулась ко мне:

— Прибыли, барин.

— Благодарю вас, барышня.

Я вышел из авто, дождался Алису, и вместе мы направились к отделу.

У дверей я остановился, вспомнив о главном. Обернулся к Алисе:

— Куда выходят окна кабинета?

— Тебе зачем? — насторожилась девушка.

— Буду подсматривать, как твой начальник ведет допрос, — ответил я. — В отделе стоят руны, блокирующие силу. А мне надо напитать призрака. Если, конечно, Иванов забрал искомый предмет и оставил его в кабинете.

— И то верно, — согласилась девушка. — Идём.

Мы обошли отделение, остановились под нужным окном с открытыми створками:

— Здесь.

Я щелкнул пальцами, призывая тотем, создал «Фонарь Харона», и за кирпичами поступил красный силуэт, который направился на огонек силы. И едва призрак проступил сквозь стену и оказался передо мной, я облегчённо вздохнул. Уж не знаю как, но Иванов нашел нужную кружку. Направил к Сеченову нить силы и произнёс:

— Добрый день, мастер.

— Добрый, добрый, господин некромант, — ответил тот. И вид у ученого был очень довольным.

— Мне нужна ваша помощь. Сейчас Сергеев сидит на допросе в кабинете жандарма.

— А то как же, — довольно кивнул Сеченов. — Видел. И очень надеюсь, что отсюда он уедет прямиком в острог.

— Для этого мне и нужна ваша помощь, — продолжил я. — Вы — единственный свидетель преступления. Сейчас я призову вас в мир, и по моему сигналу вы войдете в кабинет. И дадите показания против Сергеева. Хорошо?

— Конечно-конечно, мастер некромант, — ответил призрак.

Я напитал духа силой, заставив его проявиться в мире, и продолжил:

— Когда я скажу «один свидетель», вы войдете в здание.

— Понял, — ответил Сергеев, и я обернулся к Беловой, которая молча смотрела на происходящее:

— Вот теперь можно идти.

Иванов ожидал нас в кабинете Он сидел за столом, спиной к открытому окну, и вертел в руках ручку. И уже от дверей я заметил ту самую кружку, которая стояла на краю стола. Отравитель сидел в кресле напротив.

Заметив меня, Дмитрий добродушно улыбнулся:

— Добрый день, Павел Филиппович, — произнёс он.

Сергеев обернулся к нам. Мужчина был еще не стар, но при этом выглядел нездоровым. Невысокий, тучный, с давно немытыми волосами, которые торчали неухоженной паклей. Одежда была пошита из хорошей ткани, но была мятой и несвежей. Из-под расстегнутого пиджака виднелась лабораторная куртка. А на ногах были резиновые тапочки, в которых никто в здравом уме не стал бы выходить в люди. Мужчина подслеповато прищурился, поправил на переносице очки в толстой роговой оправе и гулко сглотнул. На лице ученого читалась легкая тревога.

— Думаю, что мне нужен адвокат, — поспешно начал он, но я мягко возразил:

— Пока он вам без надобности. Вам же не предъявили обвинение, так?

Роман неуверенно кивнул, и я продолжил:

— Значит, Дмитрий просто ведет с вами приватную беседу. Хотя, если вы настаиваете, что вам нужна защита, то, вероятно, вы знаете что-то, о чем неизвестно жандармам. Это так?

— Нет, — поспешно ответил мужчина и снял очки, стекла которых запотели.

Он вынул из кармана носовой платок и принялся вытирать линзы. Вместе с тряпицей на пол посыпались скомканные фантики от леденцов, скрепка и желтая капсула, похожая на желудочное средство, которым пользовался мой преподаватель по этике.

— Мне не нужна защита, так как ничего плохого я не делал, — проворчал ученый и вернул очки на переносицу.

Я спокойно сел в кресло и кивнул жандарму:

— Прошу, не обращайте на меня внимания. Я тут останусь только как наблюдатель.

Жандарм продолжил разговор:

— Итак, вы сказали, что были довольны совместной работой с мастером Сеченовым, так?

— Так, — подтвердил Сергеев. — Я человек неконфликтный.

— И не испытывали к коллеге зависти? Не хотели присвоить совместную разработку себе?

— Нет, что вы, — замахал руками Роман. — Без него я никогда не смог бы довести дело до финала.

— Все документы по вашему общему делу хранились в одном месте?

Сергеев замолчал и насупился, задумавшись.

— Сеченов иногда работал над проектом по ночам. Даже когда я уходил домой, — посетитель вздрогнул, словно сказал что-то лишнее и тут же добавил, — Я тоже часто оставался. Даже кушетку поставил в кабинете. Но Сеченов буквально горел проектом. Может быть у него были какие-то свои личные записи, о которых он не успел рассказать.

Иванов постучал кончиком ручки по столу, привлекая внимание ученого:

— Хорошо. Наверное, за долгие годы работы вы успели сдружиться?

— Ну… — замялся Роман и бросил взгляд на кружку, которую, кажется, не узнал. — Наверное, можно сказать и так. Мы несколько раз вместе встречались в харчевне, что располагалась неподалеку от лаборатории. Там мы даже пили горячительное и обсуждали проблемы.

— Даже так?

— Как все, кто вместе работает, — добавил Сергеев и поправил оправу, которая и так оставалась на месте.

Иванов удивленно поднял брови:

— Ну почему же? Я вот, например, не очень люблю некоторых коллег. Даже тех, кто хорош в своем деле. Это нормально. Конфликты в коллективе неизбежны. Все мы разные, каждый живет по своему графику и в своем ритме. Вы же можете иметь разные взгляды не только на какие-то события в обществе, но и на работу.

— Ну да. Быть может вы и правы, — неуверенно ответил Сергеев.

— Быть может? — ласково уточнил жандарм. — Или такое случается?

— Вы правы. Такое частенько бывает. Вы знаете, сейчас со мной работает отвратительный юноша. Он носит серьгу в ухе, слушает жуткую музыку, и я лично видел у него на плече какую-то ужасную татуировку. И при этом мерзавец вполне себе неглупый. Страшно понимать, что уходит целая эпоха приличных людей. Раньше было по-другому.

— Непонимание ведет к неприязни. Я вот иногда ловлю себя на мысли, что хочу убить кого-нибудь из коллег, с кем у нас разные взгляды на работу. У вас такого не бывает?

— Нет, — мужчина вновь снял очки и принялся натирать стекла тканью. — Что вы, мастер. Я человек порядочный и мирный. Все же я не подросток, чтобы допускать такие мысли.

— А когда вы работали с Сеченовым?

— Нет, что вы, мастер Иванов, — поспешно ответил Сергеев, но голос его едва заметно дрогнул. Мужчина уже внимательнее присмотрелся к кружке.

Иванов вздохнул:

— Вы поразительный человек. Мне бы ваше терпение.

Сергеев промолчал, подозрительно глядя на жандарма. А Дмитрий продолжил:

— А еще, на работе часто случаются конфликты. У вас были конфликты с Сеченовым?

— Нет… — начал Сергеев, и заметив удивление на лице жандарма, быстро добавил:

— Не знаю. Точнее, не помню. Прошло так много времени. Иногда я забываю, что ел на завтрак или когда менял носки.

— Странно, — протянул Дмитрий. — Обычно такие конфликты хорошо запоминаются. Люди испытывают злобу или стресс. Яркие эмоции.

Роман потер ладонью подбородок:

— Мы оба были добросердечными людьми, для которых наука была важнейшим в жизни, — ответил он. — Наверное, поэтому и сработались.

Иванов кивнул:

— Понимаю. И никто никого не притеснял, не пытался быть главным?

— Нет, что вы? — воскликнул Сергеев, и как мне показалось, в голосе молодого мужчины прозвучали нотки возмущения. И Иванов почуял их, словно натасканная на красные грибы собака. Он впился в эту тему стальной хваткой:

— Сеченов же был старше вас. Старая школа. У него было больше опыта, знакомств, связей, последователей. Больше научных работ. Наверняка его и назначили главным.

— Нет! — выкрикнул парень и ударил по подлокотнику кресла. — Да, он был старше. Но работ было больше у меня! Я весьма талантлив. И на многое способен!

Роман понял, что погорячился и принялся утирать рукавов выступившую на лбу испарину.

— А вас поставили к нему в подчинение, — с сочувствием произнес жандарм. — И при этом вы уверены, что между вами не было конфликтов. Хотя даже сейчас вы полагаете, что вы умнее, чем он.

— Я не только полагаю. Но и на самом деле умнее! — вновь вспыхнул Сергеев. Лицо его раскраснелось и темные пятна пошли вниз по шее.

— Понимаю, — невозмутимо продолжил жандарм. — Раз смогли всех обмануть. Ловко все провернули, правда.

Роман открыл было рот, но промолчал. Но по его виду было понятно, что жандарм почти разбередил старую рану.

— Кстати, если бы эксперимент увенчался успехом, то результат скорее всего назвали экспериментом Сеченова-Сергеева, — словно между прочим произнес Иванов. — В честь погибшего ученого. И его имя было бы первым как дань уважения великому человеку.

На лице Сергеева проступила гадкая ухмылка. Он враз перестал казаться растерянным и отстраненным. Мужчина откинулся на спинку кресла, и скрестил руки на груди:

— Этот разговор не имеет смысла. Дальше я продолжу только в присутствии адвоката. Потому как вы говорите гадкие вещи, которые я терпеть не намерен. Не думайте, что я не понимаю, к чему вы ведете. Решили заработать на скандале себе славу? Не за мой счет.

— Как скажете, — согласился Иванов, и я решил, что пора заканчивать этот балаган:

— Это бесполезно, мастер Сергеев, — торжественно произнёс я. — У нас есть один свидетель. И он сможет подтвердить в суде, что вы спланировали и избавились от Сеченова. Это будет умышленным убийством без смягчающих обстоятельств.

Впрочем, Роман уже увидел того, о ком я говорил. Призрак вплыл в комнату через окно. Душегуб побледнел, вскочил с кресла, опрокинув его. А потом залепетал тоненьким голоском, указывая в сторону Сеченова:

— Он, он…

— Мастер Сеченов существует в межмирье потому, что им движет одно желание: месть, — охотно пояснил я. — И сейчас он вполне может ее осуществить. Призрак очень силен. А жандармы никак не смогут этому помешать. К сожалению, я тоже. Здесь, в кабинете, стоят руны, которые блокируют силу.

— Ты отравил меня, тварь! — прошипел Сеченов, сверля Сергеева полным ненависти взглядом. — Свел в могилу. И я отплачу тебе тем же. Мерзавец!

— Не надо. Я скажу, скажу, — завыл Сергеев, трясясь всем телом.

Я даже подумал, как бы беднягу не хватил удар.

— Мало сказать. Надо документально это подтвердить, — ответил Дмитрий, на удивление спокойно относящийся к виду призрака. Возможно, уже начал привыкать к этому явлению.

— Под протокол! — скулил душегуб. — Только не подпускайте его ко мне. Прошу вас, мастер некромант.

Сеченов завис в воздухе в полуметре от бледного как лист бумаги Романа. Видимо, сейчас призрак боролся с желанием расправиться с бывшим коллегой. И Сергеев это понял:

— Пишите, мастер Иванов. Я, Роман Сергеев, работал с мастером Сеченовым над проектом «Летний туман», — затараторил он. — И когда эксперименты начали давать положительные результаты, я решил избавиться от коллеги, так как испытывал к нему… оооой…

— Что за «ой»? — флегматично уточнил жандарм.

— Ли… личную неприязнь. Вы правы, я завидовал его успехам. Завидовал и злился. И потому добавил в ее чашку…

В этот момент мужчина вновь уставился на кружку и в его глазах появилось узнавание.

— Я отравил Сеченова, — проговорил ученый помертвевшим голосом.

Я довольно улыбнулся и встал с кресла:

— Вот и отлично. У меня только один вопрос, мастер Сергеев. Все эти годы вас не мучило чувство раскаяния?

Роман уронил голову, но ничего не ответил. И я вышел из кабинета.

Я вышел на крыльцо отделения, спустился по ступеням и обогнул здание. Через открытое окно я слышал, как Сергеев дает показания в кабинете Иванова. Выждал, пока жандарм не произнес:

— Напишите внизу «с моих слов написано верно и мною прочитано». И подпишите.

— А мне это зачтется? — робко уточнил Роман.

— Не переживайте, — обнадежил его жандарм. — Сотрудничество со следствием всегда учитывается судом.

Я усмехнулся, тихонько позвал Сеченова. И спустя несколько секунд, призрак оказался возле тотема:

— Спасибо, Павел Филиппович, — произнёс он. — Это, конечно, не смерть…

— Это куда лучше, — заверил я ученого. — Теперь ближайшие пятнадцать лет Сергеев проведет на каторге в Сибири. А это, скажу я вам, куда хуже смерти.

— Ну… — замялся Сеченов. — Наверное.

— Поверьте, — продолжил я. — Роман окажется в месте, где нет привычных ему удобств. Сейчас он считает самым раздражающим для себя событием прилипшие к конфетам фантики. Скоро его реальность изменится. Душегубам приходится несладко. Тем более тем, кто использует яды. К ним суды особенно суровы.

— Так или иначе, я доволен. — согласился со мной Сеченов. — И теперь я ваш должник.

— Значит, скоро сочтемся, — улыбнулся я, и щелчком убрал тотем, отправив призрак ученого в межмирье. А затем развернулся и направился к парковке.

Иванов нагнал меня, когда я уже вышел к крыльцу:

— Благодарю вас за помощь, Павел Филиппович, — начал он. — Признание оформлено и подписано.

За спиной парня хлопнула дверь, и двое жандармов вывели из отделения задержанного ученого. Руки его были скованы за спиной блокирующими силу браслетами.

— Гордитесь собой, господин некромант? — бросил он мне внезапно. — Это ведь вы все устроили. И зачем? Чтобы империя лишилась одного из самых светлых умов?

— Не думаю, что Петроград нуждается в очередном душегубе, — ответил я без улыбки. — И я считаю, что следующей вашей жертвой оказался бы паренек, о котором вы упомянули. Тот, с татуировкой на плече.

— Он бездарность! — взвизгнул Сергеев, видимо, позабыв, что чуть ранее сам говорил, что его напарник далеко не глуп.

— Надеюсь, жизнь будет к вам добра и без синяков докажет, что зависть — плохое чувство, — бросил я и отвел взгляд от негодующего бывшего ученого.

Жандармы повели Сергеева к машине, и я подумал, что вероятно в остроге ему пригодится эта странная резиновая обувь.

— В душе вы поэт, мастер Чехов, — усмехнулся Дмитрий и вынул из кармана пачку сигарет. — Интересное сочетание — адвокат, некромант и лирик.

— Обращайтесь, — коротко поклонился я. — Всегда рад помочь восстановить справедливость. Жаль, что после общения с назначенным защитником, Сергеев, скорее всего, откажется от показаний. Скажет, что они были добыты под давлением. Припомнит призрака, который ему грозил.

Иванов покачал головой:

— Вряд ли. Вероятно, он попытается так сделать, но суд не учтет подобное заявление. Его слово против моего. Поверьте, у меня есть репутация и вполне заслуженная.

— Не стану возражать, — кивнул я.

— К тому же теперь Роман знает, что у нас есть свидетель, который может дать показания. Так Сергеев получит свое наказание.

— И то верно, — согласился я. — Теперь вопрос с Сеченовым решён. Осталось назначить комиссию, и…

— Заседание назначено на завтра, — перебил меня жандарм, и я удивленно поднял бровь:

— Вот как?

Жандарм затянулся дымом и выпустил его в небо с усмешкой:

— Вы не поверите, мастер Чехов, но деньги и обещание дружбы будущего князя открывают доступ к нужным знакомствам. А знакомые могут отказать помощь, когда это надобно.

В его голосе я уловил горечь.

— Вы привыкнете к этому, — спокойно заявил я.

Жандарм окинул меня долгим взглядом и кивнул.

— В том, чтобы иметь титул, есть свои плюсы и минусы. Возможно, вы найдете много не особенно приятных моментов, но выбирать не приходится, когда в ваших жилах течет кровь благородных предков.

— Я как раз мог выбирать, — напомнил мне парень.

— Вас не оставили бы в живых, — парировал я и тут же хмыкнул. — Хотя, я мог бы приобрести одного вредного призрака с привычкой курить гадкие сигареты.

— Вы меня недооцениваете. Я не только вредный. Что бы вы знали, я владею хорошим тенором и мог бы петь вам по ночам.

— Искупитель меня сохрани, — я отмахнулся от шутника и уточнил, — Во сколько заседание?

— В полдень.

Я кивнул:

— Отлично. Тогда до завтра, мастер Иванов.

Достал из кармана телефон, чтобы набрать номер службы такси, но в этот момент жандарм неожиданно уточнил:

— Куда вас отвезти, Павел Филиппович?

— Домой, — ответил я. — Сегодня был сложный день, и мне очень хочется отдохнуть.

Жандарм кивнул, и мы направились к его машине.

— Как думаете, чем закончится завтрашнее заседание? — уточнил Иванов, когда автомобиль выехал с парковки.

— У нас есть все шансы на обжалование завещания, — ответил я. — И признание предыдущего действительным.

Иванов помолчал, обдумывая мои слова:

— А если будет доказан преступный сговор, то княгине Шуйской будет выдвинуто обвинение, — пробормотал он.

— Верно, — подтвердил я. — Если вину Шуйской докажут, вы останетесь единственным наследником. Никого не будет между вами и вашим титулом.

Иванов не ответил. Молча смотрел на дорогу, думая о чем-то своем. Я тоже молчал. Мимо проносился праздный Петроград.

— Иногда я думаю, как живут те, кто ходит по улицам и не ведает, что твориться на изнанке нашего города, — неожиданно мрачно произнес жандарм. — Мало кто из них знает, что на самом деле творится в подворотнях.

— Не могу согласиться, — я вздохнул. — Конечно, большая часть молодой аристократии избалована и живет в выдуманном мире. Но на рабочих окраинах все обстоит иначе.

— Вы знаете, о чем говорите, — кивнул парень. — Вот только они и не гуляют в центре столицы по субботам.

— Это да.

— Иногда я думаю, что если бы не сила, которой мы одарены, наша империя потонула бы в анархии. Представляете, если бы аристократы не владели стихиями?

— Возможно. А есть вероятность, что нашлось бы что-то еще, что помогло бы императору сохранить власть.

— Например?

Я вспомнил людей, которые стояли в очереди в монастырь, чтобы взглянуть на умирающую в хрустальном гробу девочку и поежился.

— К примеру, религия. Или диктатура вооруженной группы фанатиков. Представьте каких-нибудь пьяных матросов, которые ворвались бы во дворец с ружьями наперевес, потому что их боцман сказал, что морской царь требует свержения власти.

— Звучит дико, — хохотнул Дмитрий.

— В каком-нибудь другом мире это вполне может быть реальностью, — предположил я.

— Вы из тех, кто верит в другие миры? — удивленно уточнил парень.

— А вы верите в призраков? — хитро сощурился я.

— Мне не нужно сомневаться в том, что на самом деле есть — резонно заметил жандарм.

— А вы представьте, что не существовало бы некромантов. Совсем. Никогда бы не рождались одаренные тьмой. Призраки все равно проявляли бы себя в старинных особняках, на пустырях и погостах. Но их никто не мог увидеть или удостовериться, что это и впрямь они. Никто не смог бы доказать, что призраки не плод фантазий впечатлительных дам, которые верят спиритическим доскам, купленным в сувенирных лавках.

— Ведь существуют труды…

— Написанные другими некромантами, жившими ранее.

— Никогда не думал об этом в таком ключе, — согласился Иванов. — К слову, меня всегда интересовало, почему вас так мало. Насколько мне известно, в империи официально никогда не было больше пары живущих в одно время некромантов.

— Случайные не выживают, — нехотя сообщил я, а потом все же продолжил, — мы вступаем в силу намного раньше других одаренных. И если кому-то не повезло обрести темный дар в обычной семье, где такого опыта нет ни у кого, то скорее всего его признают одержимым и удавят по-тихому. Или же несчастный сам на себя наложит руки. Потому как некому будет ему объяснить…

Я замолк, поняв, что сказал больше, чем собирался. Иванов не стал просить продолжить. Вместо этого поинтересовался:

— Вы не возражаете, если я закурю?

— Не бережете вы себя, — фыркнул я и опустил стекло, впуская в салон свежий вечерний воздух.

— Вы можете мне не отвечать, Павел Филиппович…

Я подозрительно покосился на жандарма, полагая, что мало кому он позволяет не отвечать на его вопросы.

—… но насколько раньше происходит открытие сил у некроманта в отличие от остальных одаренных?

Отвернувшись, я какое-то время раздумывал, стоит ли говорить о таком с человеком, работа которого заключается в раскрытии чужих секретов. А потом понял, что тайны никакой, по сути, и нет.

— Обычно к пяти годам некромант может слышать и видеть мертвых.

— Это же…

— Управлять ими, конечно, не получается. Призраки могут даже не осознавать кто перед ними. Они ведут свое обычное посмертие, не обращая внимания на ребенка. Хотя встречаются и те, кто понимает и чует юного некроманта.

— Вы прошли через тяжелое испытание, — нахмурился водитель.

— Судьба не дает непосильной ноши, — отозвался я.

Иванов бросил на меня тяжелый взгляд, и я осознал, что он сумел понять то, о чем я не хотел говорить никому.

— Как вы смогли с этим справиться? Как не сошли с ума и выросли нормальным?

— А кто сказал, что я нормальный? — сухо спросил я и добавил, — Кто из нас нормальный, Дмитрий Васильевич? У каждого из нас свои скелеты в шкафу.

— Но не у каждого из нас эти самые скелеты имеют голоса.

Мне нечем было крыть, и я лишь пожал плечами.

Откинулся на спинку кресла и смежил веки. Усталость от долгой работы с силой брала свое. И я даже не заметил, как задремал.

— Приехали, Павел Филиппович.

Голос жандарма вырвал меня из полудремы, и я с неохотой открыл глаза:

— Спасибо, мастер Иванов, — поблагодарил я жандарма и тот кивнул:

— До завтра, мастер Чехов.

Я вышел из салона, закрыл дверь, и машина выехала из арки. Рабочих уже не было, а Ярослав старательно собирал ароматные стружки. Культист тихо насвистывал себе под нос какую-то незатейливую песню, затем осмотрел двор и кучу сора. Ловко поднял ее и отправил в стоявшую в углу бочку.

— Добрый вечер, мастер, — поприветствовал он меня.

— Добрый, — ответил я. — Где все?

— Фома и Любовь Фёдоровна в доме, а лекарь недавно ушел, — ответил призрак. — Довольный был, как кот, которому вручили крынку сметаны.

— А тебя заставили убирать? — полюбопытствовал я, но культист покачал головой:

Мы оказались в просторном кабинете в теплых коричневых тонах. Справа от входа расположились два стола. Слева же рядами стояли стулья, который сейчас оставались пустыми. За одним из столов уже собралась комиссия из трех человек. Двое мужчин в строгих серых костюмах, женщина в пиджаке с широкими плечами. На его лацкане был заколот значок министерства Юстиции. Дама показалась мне уставшей. Она была немолода и по-настоящему некрасива. Черты ее лица могли быть привлекательными, если бы не презрительное выражение, которое создавали поджатые губы, уголки которых были направлены вниз. А глубокие складки на переносице подтверждали, что глава комиссии часто хмурилась. Ее волосы были подстрижены по мужской моде, с выбритыми висками, которые из-за седины казались инеем на коже.

За спинами представителей комиссии на стене висел портрет императора. Не самый удачный, на мой вкус. Мужчина на полотне казался старше своих лет и слишком мрачным. Я привык видеть его по телевизору улыбчивым и добродушным. Но стоит признать, что это вовсе не означало, что глава империи был таковым. Чуть ниже, под изображением императора висел портрет главы министерства Юстиции, в форменном сюртуке. Видимо, художнику было дано указание написать образы мужчин в одном стиле, потому как и второй человек казался хмурым.

Девушка, которая пригласила нас, села за небольшой столик у входа и поправила очки без оправы на изящной переносице. На мгновенье наши взгляды встретились, и сотрудница слегка мне улыбнулась. Мы же прошли в центр кабинета, встали за небольшую трибуну из темного дерева.

— Мастер Дмитрий Иванов? — строго спросила женщина, которая восседала между коллегами.

— Так точно, мастер Львова, — склонил голову жандарм.

Глава комиссии кивнула и перевела цепкий взгляд на меня:

— А вы…

— Павел Филиппович Чехов, — с готовностью подсказал я.

Дама кивнула и взяла в руки лежащий перед ней лист бумаги и принялась медленно читать хорошо поставленным голосом:

— Итак, комиссией в составе главы нотариальной палаты Муромцева Валентина Михайловича, начальника службы внутреннего порядка Ильи Сергеевича Муравьева, и члена министерства Юстиции, Марины Афанасьевны Львовой, слушается дело по частной жалобе Дмитрия Иванова к нотариусу Петру Андреевичу Привалову. Секретарь заседания Юлия Сергеева.

Девушка, которая приглашала нас в кабинет, быстро застучала пальцами по клавиатуре.

— В своей жалобе Дмитрий Иванов заявляет, что нотариус Петр Андреевич Привалов, который заверял последнюю волю Василия Ивановича Шуйского, подменил завещание в пользу третьих лиц, чем запятнал честь нотариуса, а также нарушил восьмую статью уложения о нотариате.

В этот момент, в дверь постучали и створка приоткрылась. В кабинет заглянул мужчина. Он натянуто улыбнулся и произнес:

— Простите, уважаемая комиссия, — начал он, поправляя очки в дорогой золоченой оправе. — Я получил повестку на разбирательство только сегодня утром, а ехать пришлось из пригорода. По пробкам, через весь Петроград.

Марина Афанасьевна недовольно поджала губы и заговорила ледяным тоном:

— Проходите, мастер Привалов.

— Благодарю.

Мужчина в щегольском светло голубом костюме прошел за трибуну и встал справа от вас. Он старательно делал вид, что не замечает ни меня ни Дмитрия. А председатель спокойно продолжила, отложив лист бумаги:

— Итак, мастер Иванов, изложите суть своих требований?

— Петр Андреевич Привалов вступил в преступную связь с княгиней Шуйской, и изменил завещание в пользу третьего лица, — начал Дмитрий.

Марина Афанасьевна кивнула и перевела холодный взгляд на Привалова, который с невозмутимым видом стоял за трибуной:

— А что скажете вы, Петр Андреевич? — уточнила она.

— Что это возмутительно, — ответил тот. — Я работаю нотариусом на протяжении пятнадцати лет, и ни у одного из клиентов не было нареканий к моей работе. Илья Сергеевич Муравьев может это подтвердить.

Сидевший справа от председателя мужчина коротко кивнул:

— Я проверил всю историю обращений по поводу недобросовестной работы Петра Андреевича. Нареканий не было.

Марина Афанасьевна что-то отметила в документах. А Привалов продолжил:

— Мне интересно, каким образом мастер Иванов понял, что завещание было изменено? Открытия последней воли Великого Князя Василия еще не было.

— Это не относится к делу, Петр Андреевич, — спокойно ответил я за Дмитрия. — Мы не в суде, а разбирательство сейчас идет не по поводу нарушения тайны завещания. У мастера Иванова к вам другие претензии.

Привалов презрительно усмехнулся:

— Тогда у мастера Иванова должны быть доказательства, которые смогут подтвердить его претензию.

Я кивнул:

— Они есть, мастер Привалов.

Мужчина бросил на меня короткий взгляд и мне показалось, что в нем блеснуло превосходство.

— Тогда предъявите их.

— Хорошо, — спокойно ответил я и обратился к председателю комиссии. — Марина Афанасьевна, у меня есть два свидетеля, которые могут подтвердить то, что мастер Привалов совершил подлог. Но для их вызова мне нужно разрешение на применение силы.

Кажется, теперь до нотариуса начало доходить, что сейчас произойдет:

— Вы хотите призвать призраков, Павел Филиппович? — нервно уточнил он.

Я пожал плечами:

— Ни в одном уложении нет пункта о том, что призраки не могут свидетельствовать перед судом или комиссией.

— Призраки могут стать неуправляемыми и напасть, — предположил он, повысив голос.

— Им это не нужно, — небрежно отозвался я и обратился к председателю, — Мне нужно ваше разрешение.

Комиссия зашепталась, обсуждая мою просьбу. А затем, Марина Афанасьевна произнесла:

— Вы уверены, что ваши свидетели не представляют угрозы для окружающих?

— Безусловно. Даю слово некроманта, что мои свидетели не проявят агрессии.

Женщина поджала губы, но мне показалось, что она скрывает оживление, которое испытывает от предстоящего события. Наверняка глава комиссии никогда не видела духов и в отличие от мужчин, которые сидели по обе стороны от нее, была не против получить этот опыт.

— Значит, у вас есть мое согласие призвать призраков прямо тут. И я надеюсь, что ваши свидетели могут дать показания по существу.

Я кивнул:

— Конечно, мастер Львова. Благодарю.

Щелкнул пальцами, призывая тотем. Иванов вынул из свертка, который держал под мышкой кружку и поставил ее на трибуну. И рядом тут же появился Сеченов, которого я напитал силой. Мужчина приосанился, пригладил волосы и коротко поклонился всем присутствующим.

За столом послышался шепот. А секретарь, которая до этого быстро вела протокол, оторвалась от монитора и едва слышно пискнула.

— Назовите свое имя, — начал я допрос.

— Иван Петрович Сеченов, — ответил призрак.

На лице Привалова проступила недовольная гримаса:

— Каким образом ученый относится к делу о нарушении мной уложения о нотариате, — произнёс он и поспешно добавил. — Со слов мастера Иванова, само собой.

— Ответьте на вопрос, мастер Чехов, — попросила председатель комиссии.

— Он может подтвердить, что экспертиза по установлению родства между Великим Князем Василием и наследником, указанным в завещании, сомнительна, — ответил я.

Львова покачала головой, но махнула рукой:

— Продолжайте.

— Поклянитесь правдиво отвечать на каждый вопрос, который вам зададут в этой комнате.

— Клянусь, господин некромант.

— Где вы обитаете, мастер Сеченов? — уточнил я.

— В лекарской лаборатории экспертизы, — ответил призрак.

— Вы видели в вашем заведении этого человека? — уточнил я и указал на стоявшего неподалеку нотариуса.

— Да, — ответил призрак, и Привалов недовольно поджал губы:

— Я приехал, чтобы забрать результат экспертизы по просьбе княгини. Мастер Шуйская до сих пор носит траур по мужу, который погиб от рук бомбистов.

— Степень родства между образцами великого князя Василия и наследника была установлена? — уточнил я.

— Да, — ответил призрак.

— Что и требовалось доказать, — пробормотал нотариус с заметным облегчением, но я продолжил:

— Являются ли будущий наследник семьи Шуйских и Великий Князь Василий родственниками?

Сеченов покачал головой:

— Нет, — ответил он. — При проведении теста был совершен ряд грубейших ошибок. И образцы, поданные для экспертизы, не принадлежат родственниками.

— Вы в этом уверены? — спросила глава комиссии.

Призрак тепло ей улыбнулся.

— Уверяю, что я не ошибаюсь. И знаю, что прав.

— Но мастер Привалов забрал заключение? — уточнил я.

— Да, — ответил Сеченов.

— Я не лекарь по установлению родства, — быстро возразил Привалов. — Откуда мне было знать, что при проведении экспертизы была допущена ошибка?

Я обернулся к призраку:

— Мастер Привалов мог знать о том, что образец неверный?

Сеченов покачал головой:

— Это мне неизвестно. Экспертизу заказала княгиня Шуйская.

Я вздохнул и обернулся к председателю комиссии и уточнил:

— У вас есть вопросы к свидетелю?

— Нет.

— Мастер Привалов? — обернулся я к нотариусу.

Тот ненадолго задумался, а затем мотнул головой:

— Нет, Павел Филиппович.

— Благодарю вас за то, что поведали нам правду, — сказал я Сеченову и оборвал нить, питающую Сеченова. Тот растаял в воздухе.

— Марина Афанасьевна, я не понимаю, как эти показания, которые по заявлению Павла Филипповича, были важными для разбирательства, могут повлиять на решение вопроса? — обратился Привалов к председателю комиссии.

— Действительно, Павел Филиппович, — согласилась с нотариусом Львова. — эти… показания могут помочь нам в разбирательстве и установить виновность Петра Андреевича?

— Это доказывает, что завещание, которое заверил мастер Привалов, недействительно, — ответил я.

Нотариус усмехнулся:

— Какое отношение это имеет к текущему разбирательству, Павел Филиппович? — уточнил он, и в его голосе мне послышалась издевка. — Для этого существует процесс обжалования завещания. И установления виновного, если документ был составлен с нарушением закона. Мое дело было простым: заверить завещание.Что я и сделал.

Я промолчал. И Привалов произнес, обращаясь уже к председателю:

— Эти доказательства беспочвенны и абсурдны, Марина Афанасьевна. Если это все…

— У меня есть еще один свидетель, — добавил я со значением.

— Еще один призрак из лаборатории, который ничего не скажет по существу? — ехидно уточнил Привалов, но я проигнорировал этот вопрос, выжидающе глядя на главу комиссии. А внутри меня клокотала злость.

— Марина Афанасьевна, мне нужно ваше разрешение на призыв еще одного свидетеля.

— Сначала ответьте на вопрос Петра Андреевича, мастер Чехов, — холодно произнесла председатель.

— Нет, этот призрак не из лаборатории, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

— А откуда? — продолжал любопытствовать нотариус.

— Из конторы Петра Андреевича Привалова, — ответил я, обращаясь к Львовой. — И я могу вас уверить, что она способна пролить свет на это дело.

— Она? Хорошо, мастер Чехов, — согласилась Львова. — Но если комиссия в самом начале допроса посчитает, что ваш «свидетель» тоже ничего не скажет по существу, вам придется его отозвать.

Я кивнул. Сжал пальцами лежавшую в кармане склянку, напитывая предмет силой, и призрак проступил в зале. При виде ее нотариус заметно побледнел.

— Как вас зовут? — быстро начал я.

— Надя Павлова, — ответила призрак.

— Дайте клятву отвечать правду на каждый мой вопрос.

— Клянусь говорить правду, мастер некромант.

— Кем вы работали до смерти?

— Секретарем у Петра Андреевича Привалова.

Девушка обернулась и указала на нотариуса тонким пальцем. И от этого жеста тот отшатнулся.

— Вы знаете про отношения Шуйской и Привалова?

— Это не касается нашего дела, — быстро перебил меня нотариус.

— Они были любовниками, — невозмутимо ответила девушка, игнорируя возражения бывшего начальника.

— Ложь! — выкрикнул побледневший Привалов.

— Петр Андреевич, не превращайте, пожалуйста, заседание в балаган, — строго произнесла Львова.

— Зачем же этой девушке лгать перед комиссией? — холодно уточнил я, обращаясь к Привалову. — Неужели банальная женская ревность?

Нотариус открыл было рот, чтобы ответить, но вовремя опомнился и промолчал.

— Надя, вы слышали разговоры между мастером Приваловым и княгиней Шуйской? — уточнил я.

— Да. Они часто беседовали в конторе.

— Они говорили про завещание Великого Князя Василия Шуйского?

— Княгиня склонила мастера Привалова к подделке документа, — ответила девушка. — Первое завещание было составлено в пользу Дмитрия Иванова, единственного наследника князя. Княгиня же уговорила моего начальника составить завещание на третье лицо.

— Ложь, — просипел нотариус, но никто не обратил на эту фразу никакого внимания.

— И Привалов согласился, — продолжила Павлова. — Он подделал завещание и подпись Великого Князя. И по просьбе княгини Шуйской подкупил лекарей, чтобы они выдали фальшивые результаты экспертизы, сделав наследником нужного человека.

Я довольно усмехнулся:

— В этих словах имеются доказательства преступного сговора, подделки документов и грубого нарушения последней воли, — произнес, обращаясь к Львовой.

— Это наговор! Когда Павлова была жива, у нас была романтическая связь!

— Вы признаетесь в нарушении этики нотариата? — возмущенно уточнил Муравьев.

— Это просто зависть и ревность, как сказал мастер Чехов, — поспешно произнес нотариус. — Показания сомнительны.

— У меня есть завещание, которое составлено на имя мастера Иванова, — ответил я, доставая документ из внутреннего кармана пиджака. — По закону оно уже должно быть помещено в сейф семьи, который опечатают в присутствии свидетелей и вскроют в установленный день.

— А где вы его взяли? — тут же уточнил нотариус, хватаясь за спасительную соломинку.

— В сейфе вашей конторы, — спокойно ответил я. — Но не я, а один из призраков. И я его об этом не просил. Мастер Павлова может все подтвердить.

— Другой призрак сделал это по своей воле, — ответила Надя. — Это правда.

Тут я развел руками:

— Преступного сговора нет. Прошу, Марина Афанасьевна.

Я вышел из-за трибуны, и положил документ на стол перед Львовой.

— Доказательство добыто с нарушением, — крикнул было Привалов, но я ответил:

— Мы не в уголовном суде, Петр Андреевич. В в связи с этим, у меня вопрос: почему завещание до сих пор лежит в вашем сейфе? И какой документ находится в сейфе семьи Шуйских? И почему на завещании сломана печать?

Привалов молчал, тяжело дыша и со злобой глядя на меня.

— Ответьте на вопрос, Петр Андреевич, — потребовала Львова, листая документ.

Нотариус вздохнул, подбирая слова. А затем произнес:

— После смерти Великого Князя Василия княгиня заключила договор с другим нотариусом, мастер Львова.

— Тогда что княгиня делала в вашей конторе? — не отрываясь от чтения, полюбопытствовала Львова.

— Ее не было в моей конторе, — возразил Привалов.

— Это можно легко проверить по журналу учета посетителей делового центра, — ответил я.

Привалов вдруг резко ссутулился. Плечи нотариуса опустились, словно из мужчины вытащили стержень.

— И еще, — продолжил я. — Пользуясь тем, что здесь находится представитель жандармерии, я хотел бы уточнить у призрака. Как вы умерли?

— Я была больна, и мне нужно было пить эликсир от сердца во время приступов, — произнесла Надя. — Мастер Привалов выкрал эликсир, а потом намеренно довел меня до приступа.

— Он был с вами в одном помещении? — уточнил я, и призрак кивнула:

— Да.

— Он вызвал лекарей, чтобы вам помочь?

— Нет, он просто стоял и смотрел, как я умираю. А когда я уже перешла через грань, вызвал бригаду и заявил, что когда он вернулся я уже была мертва. Но это не правда. Я погибла потому, что он не дал мне снадобье, которое после произошедшего хранил у себя как трофей. И все потому, что я знала правду о завещании.

— Умышленное убийство, — заключил Иванов.

Лица комиссии вытянулись от удивления. Все смотрели на Привалова, который стоял молча, уставившись в пол. Он так и не решился поднять взгляд.

— Призраки не лгут некроманту, — напомнил я всем присутствующим. — И я не принуждал никого из свидетелей лгать или говорить неправду.

— Это… Занимательное заседание комиссии, — с трудом произнесла председатель. — Я много раз принимала участие в заседаниях по поводу поведения, порочащего честь. Но столько нарушений за один раз я вижу впервые. По моему мнению, вы разбойник, мастер Привалов, а не нотариус. Вы опозорили профессию, бросили тень на всех, кто занимается нотариатом. И я считаю, что вас немедленно нужно лишить статуса с пожизненным запретом на занятие правом в любой его форме, будь то адвокатура, нотариат или частная юридическая практика. Коллеги?

Она обратилась к членам комиссии.

— Поддерживаю, — сурово добавил Муромцев. — Действия, про которые узнала комиссия, не просто противоречат этике, но и нарушают закон.

— Поддерживаю, — добавил Муравьев.

— Единогласно, — заключила Львова. — Приказ на исключение вас из списка нотариусов будет составлен сегодня же. Так же, как и запретительный лист, который будет направлен во все отделения министерства Юстиции Империи. Заседание окончено.

В зале повисла тишина. Муравьев и Муромцев встали с мест, а Львова произнесла:

— Мастер Иванов, министерство Юстиции и палата нотариусов Петрограда выражает вам благодарность за то, что вы помогли нам избавить юридическое сообщество от такого элемента.

— Служу Империи, Марина Афанасьевна, — ответил жандарм. — Но все это было идеей мастера Чехова.

Львова обернулась ко мне:

— Вот как? Я поражена, юноша. Вы же практикант и выпускник Первого Императорского Лицея?

Я склонил голову:

— Да, мастер-председатель.

— Адвокатуре Петрограда и Дамиру Васильевичу очень повезло заполучить такой кадр, — произнесла женщина, и в ее голосе я услышал уважение.

— Благодарю. Ваша похвала очень много значит для меня.

Иванов вышел из за трибуны и подошел к Привалову, который стоял, раскачиваясь вперед и назад, словно бы впав в транс:

— Петр Андреевич. Вы задержаны по подозрению в совершении умышленного убийства секретаря Нади Павловой, — начал он, и я щелкнул пальцами, отзывая тотем.

В компании Привалова мы вышли из кабинета и направились к широкой лестнице. Нотариус оперся о стену, словно ноги его не держали. Он прикрыл глаза и тяжело дышал. Я даже подумал было, не нужно ли позвать лекаря, но разумно решил, что если этот душегуб захочет, то и сам попросит помощи. А если решит умереть, то я просто призову его призрак для дачи показаний. Мелькнула мысль, что это подло, но я вспомнил Надю Павлову, которая просила помощи. И она могла быть жива сейчас, если бы не Привалов.

Иванов же бросил на мужчину проницательный взгляд, скривился. Затем вынул из кармана телефон, и по памяти набрал номер.

В динамике послышался голос, и жандарм твердо произнёс:

— Алло, дежурный? Дмитрий Иванов говорит.

Интонации в голосе собеседника мигом сменился. А Иванов продолжил:

— Направь наряд к палате нотариусов. Нужно забрать одного человечка, для которого надо освободить местечко в камере. Жду.

Он завершил вызов и убрал телефон в карман. Я оглянулся, заметив, что нотариус оставался на месте, но неподалеку от него со скучающим видом стояла пара охранников. Наверное им уже сообщили, что Привалов не должен покинуть здание без сопровождения.

И я спокойно пошел дальше. Мы с Дмитрием остановились на парковке у его машины.

— Спасибо за помощь, Павел Филиппович, — после недолгой паузы произнес Иванов.

— Пустое, — отмахнулся я. — Признаться, дело вышло очень занимательным. Так что мне было интересно заниматься обжалованием завещания.

— Удивительный вы выбрали способ, — продолжил жандарм. Он похлопал себя по карманам, вынул мятую пачку и вытряхнул из нее сигарету.

— Это было самым быстрым, — ответил я. — Можно было, конечно, задержать нотариуса, но пока вина Привалова была бы доказана, пока суд вынес приговор, пока иск в суд гражданской инстанции был удовлетворен…

— Ваша правда, — согласился Дмитрий.

Беседу прервала машина жандармерии, которая подъехала на парковку. Удивленно отметил, как же быстро передается информация, если на дежурный пульт звонит начальник отдела.

Авто остановилось у здания, из него поспешно вышли двое жандармов в форме постовых и направились к нам с Ивановым.

— Здравия желаю… — начал было один из жандармов, но Дмитрий его прервал:

— Забирайте задержанного у охраны и доставьте в отделение, — распорядился он. — Привалов. Это его фамилия.

Парни закивали и направились к дверям.

— Ладно, мастер Иванов. Мне пора идти.

Я протянул жандарму ладонь, и тот ответил на рукопожатие:

— Я ваш должник, мастер Чехов, — произнёс он. — Если вам нужна будет помощь — обращайтесь.

— Хорошо, — кивнул я. — И еще: сохраните это пока у себя.

Я передал Иванову кружку, в которой спрятался Сеченов, и флакон с эликсиром Нади. Дмитрий с опаской покосился на них.

— Призраки не будут вам докучать, — пояснил я. — И лучше, чтобы эти свидетели хранились в жандармерии, пока Привалов не подпишет признание.

Жандарм немного подумал, но затем кивнул. Осторожно взял предметы, поморщился:

— Никогда не смогу привыкнуть к этому.

Открыл заднюю дверь, положил вещи на сиденье. А затем выпрямился и произнес:

— До встречи, мастер Чехов.

— До встречи, — ответил я.

Жандарм сел в машину, я же направился к припаркованному авто.

Фома ожидал меня за рулем. И едва я сел на сиденье, слуга обернулся по мне и деловито уточнил:

— Как прошло, вашество?

— Завещание обжаловано, — ответил я. — Так что можно сказать, мы одержали победу.

— Поздравляю, — важно произнес Питерский. — Куда едем?

— В офис, — ответил я. — На сегодня дела закончены.

Слуга завел двигатель, и авто выехало с парковки.

По дороге я вынул телефон, и нашел в списке контактов номер Софьи Яковлевны, и нажал на кнопку вызова.

— Здравствуй, дорогой. Приятно, что ты вспомнил обо мне в свой выходной. Хотя я наслышана, что сегодня ты работаешь.

— Не совсем, — уклонился я от темы. — Мне нужна твоя помощь.

— Что случилось? — тут же всполошилась бабушка.

— Мне нужно попасть во владения Лопухиных. Сегодня.

— Там прячется какой-то призрак? Или…

— Все намного проще, — перебил я заботливую родственницу и потер переносицу. — Это личное.

Софья Яковлевна помолчала несколько секунд, переваривая мое признание. Но я понимал, что она все равно узнает, с кем я проведу этот вечер. И потому решил воспользоваться ее знакомством с Лопухиной.

— Хорошо. Все устрою. Но за это я попрошу с тебя плату.

— Я не ждал ничего другого от некромантки, — фыркнул я и отключил телефон.

Буквально через пару минут пришло сообщение с одним словом: «Должок». И за ним стоял смайлик, которыми княгиня обычно пренебрегала. Видимо, ей пришлась по вкусу моя откровенность.

Я же набрал номер Нечаевой и спросил ее после приветствия:

— Наша договоренность в силе? Вы составите мне сегодня компанию на прогулке?

— Да, — ответила она тут же и, как мне показалось, вздохнула с облегчением. — Я сейчас в торговом доме на Невском проспекте. Если вам удобно, то заберите меня отсюда.

— С радостью. Буду у вас через час.

Мне оставалось освежиться, сменить одежду и провести вечер с девушкой, которая заставляет меня улыбаться. Неплохой план.

В холле торгового дома было немало народа. Но Арину Родионовну я узнал издалека. И остановился у порога, чтобы перевести дыхание. Она была одета в синее шелковое платье. Несмотря на довольно скромный крой, наряд очень шел девушке, подчеркивая светлый оттенок кожи. Нечаева сидела за столиком в компании взрослой женщины в светлом брючном костюме и о чем-то говорила. Когда она качнула головой, я заметил в ее волосах шпильку, которую я подарил в наш прошлый выход в свет. И на душе стало тепло и одновременно тревожно. Моя помощница казалась хрупкой и ранимой.

Я поправил манжеты рубашки, проверив, насколько крепко сидят в них запонки. И лишь потом зашагал через зал, чтобы оказаться напротив Арины Родионовны и ее собеседницы.

— Здравствуйте, — я коротко поклонился.

— Павел Филиппович, — просияла девушка и поднялась на ноги.

Я взял ее ладонь и мягко коснулся губами костяшек. Мне показалось, что ее тонкие пальцы слегка дрогнули.

— Надеюсь, я не опоздал? — уточнил я, поворачиваясь ко второй женщине.

Та посмотрела на меня, и я вдруг подумал, что дама вполне могла быть матерью Арины. Хотя внешне она казалась не такой изящной, но цепкий оценивающий взгляд сказал мне о многом.

— Павел Филиппович, это моя матушка — Ольга Ивановна. Мама, — она обратилась к родственнице, — это мой начальник и добрый друг, адвокат Чехов Павел Филиппович.

— Тот самый некромант, о котором гудит Петроград, — продолжила за дочь женщина, поднялась на ноги и подала мне руку.

Я едва коснулся кожи, отметив, что та пахнет ванилью и сдобой. И это отчего-то успокоило. Ольга Ивановна перестала казаться мне холодной и недовольной. В усмешке, которая скривила ее губы, я увидел беспокойство.

— Мы решили прогуляться по магазинам, — торопливо пояснила моя помощница. — И забыли о времени.

— Моя бабушка тоже считает, что в торговых домах кто-то ворует время. Она однажды усомнилась, не нанимают ли они хроносов, которые заставляют часы тут останавливаться.

— Вы близки со своей бабушкой? — уточнила старшая Нечаева.

— Она занималась моим воспитанием после смерти матери, — спокойно ответил я.

Арина заметно занервничала и посмотрела на маму с недоумением. Но та не отреагировала на реакцию дочери и продолжила:

— А ваша мачеха? Насколько я знаю, ваш батюшка женился вновь.

— Не думаю, что имею право обсуждать его личную жизнь. Он взрослый мужчина, и не обязан был хоронить себя вместе с погибшей супругой.

— И он оставил вас на попечение своей матери? — нахмурилась Ольга и тут уже Арина недовольно засопела.

— Вы полагаете, стоило сдать ребенка в военную академию? Многие согласились бы с вами что так и нужно было поступить с юным некромантом. И незачем передавать его единственному некроманту в империи, который точно понимал, как справиться с просыпающимся темным даром мальчика.

Я и сам не понимал, зачем заступился за отца, но отчего-то это показалось правильным. Мне и самому всегда думалось, что Филиппу Петровичу не стоило отворачиваться от единственного сына. Но когда о таком говорила эта женщина, я внутренне запротестовал.

— Оу, я не подумала об этом. Мне просто показалось… — она замолчала и взглянула на дочь, которая покраснела от смущения. — Это, конечно же, не мое дело.

— Мне стоило предупредить, что в нашей семье принято говорить то, что думаешь, — пояснила Ариа.

— Мы считаем, что откровенность лучше сладкой лжи, — добавила Ольга Ивановна и пожала плечами. — Но я прошу извинить меня за неуместные вопросы. Я напрасно начала этот разговор.

— Все хорошо, — я выдавил улыбку. — Простите за резкость. Я был не готов…

В этот момент у женщины зазвонил телефон, и она торопливо взглянула на экран.

— Родион, — на ее лице вспыхнуло неподдельное счастье, от вида которого я испытал что-то вроде смущения. — Простите, мне надо ответить…

Когда она отошла, Арина упала в кресло и потерла переносицу.

— Мне жаль, что так сложилось, — произнесла она.

— Ничего не случилось, — уверенно заявил я. — Ваша матушка просто спросила о том, что интересовало многих в нашем обществе. Поверьте, я часто слышал шепот за спиной. И Ольга Ивановна первая, кто заговорила о моей семье открыто.

— Но мне неловко, — вздохнула девушка. — Обычно мама так себя не ведет. Не знаю, что на нее нашло.

Я подумал, что таким вот странным образом, женщина пыталась вывести меня из равновесия. Скорее всего она понимала, что я могу отреагировать плохо и покажу свое «истинное лицо».

— Вероятно, что она переживает за вас, — мягко предположил я.

— Даже не сомневаюсь, — она смущенно поджала губы. — Ваша бабушка тоже ведет себя похожим образом?

— У нее свои особенности.

— И вам бывает неловко за ее поступки?

— Иногда она меня пугает, — честно признался я. — Когда вы познакомитесь…

Тут я запнулся, поняв, что могу смутить девушку таким заявлением, но она выразительно посмотрела на меня, ожидая продолжения фразы.

— Она тоже сможет вас удивить, — заключил я.

— Вы меня успокоили, — Нечаева вздохнула и посмотрела мне за плечо. — Если бы вы опоздали, то не застали мою маму. Сейчас она уйдет.

Я же сомневался в том, что Арина права. Что-то мне подсказывало, Ольга Ивановна нашла бы повод задержаться, чтобы взглянуть на меня. Несмотря на ее уверения, что в их семье принято быть откровенными, я предположил, что все не настолько прозрачно и очевидно. Наблюдая за мертвыми, я давно уже понял, что на тайнах и оговорках держится множество браков. И чем больше этих самых оговорок, тем крепче семьи. Однако я не стал озвучивать свои мысли.

Ольга Ивановна подошла к нам и взяла сумочку со стола.

— Простите, но мне надо бежать. Родя ждет меня у выхода. Я хотела пригласить вас в гости, но полагаю, что у вас планы, — на последней фразе она выразительно взглянула на меня.

— Обещаю, не водить вашу дочь на кладбище, — честно признался я.

— Правду говорят, что вы неправильный некромант, — засмеялась женщина и впервые посмотрела на меня с приязнью. — Но я все же удивлена, что вы пришли без цветов.

— Мама, — вспыхнула Арина Родионовна.

— Поверьте, я исправлю эту оплошность, — пообещал я, не позволяя своей помощнице смутиться еще больше.

— Я в вас верю, Павел Филиппович, — заявила старшая Нечаева и сняла со спинки кресла пиджак. — Желаю вам хорошо провести время. И если встретите мертвых — не берите с них пример.

Когда она ушла, то я вынужден был признать:

— Ваша матушка — интересная женщина.

— Она хорошая, — Арина беспомощно развела руки в стороны.

— И вы тоже, — вырвалось у меня, прежде чем я успел прикусить язык.

— У нас есть время для кофе? — спросила девушка, пряча довольную улыбку.

— К сожалению, уже нет, — признался я, взглянув на часы. — Мы можем опоздать. И обещаю, нас ждет отличный чай и вкуснейшие закуски.

— Вы меня заинтриговали, — девушка встала на ноги и неожиданно спросила, — Я подходяще одета?

Она крутанулась, и подол платья расшитый хрустальными бусинками, походящими на капли воды образовал вокруг ее стройных лодыжек колокол.

— Более чем, — сдавленно сказал я. — Вы чудесно выглядите.

— И вы тоже, — довольно сообщила Нечаева, взяла сумочку и положила ладонь на подставленную мной руку.

Мы вышли из торгового дома, и я поднял ладонь, привлекая внимания такси.

— У Фомы сегодня выходной. И вы не возражали против извозчика в нашу прошлую прогулку, — отметил я.

— Все в порядке. Мне все равно, на каком автомобиле мы поедем. Можно было бы просто пройтись по набережной, — девушка улыбнулась, и я вновь старательно отвел от нее глаза.

Сердце сбилось со своего ритма, когда тонкие пальцы сжались на моем предплечье сильнее.

Водитель открыл перед нами дверь, и я негромко продиктовал ему адрес. Если Арина Родионовна и услышала его, то сделала вид, что отвлеклась. Хотя уже через четверть часа мы оказались у ворот старинного особняка.

— Как тут красиво, — выдохнула моя спутница, когда рассмотрела ухоженный сад, видимый сквозь кованый забор.

— Это усадьба Лопухиных, — принялся рассказывать я. — До Смуты они были в фаворе у императора, но сразу после известных событий вся семья была выселена и отправлена далеко на север. Но на полпути обоз остановили и вернули в столицу.

— И почему? — отчего-то шепотом уточнила девушка.

— Весь секрет в том, что Лопухины владели уникальной коллекцией растений, которые нашли себе дом в их оранжерее. И никто кроме них не знал, как ухаживать за деревьями, кустами и цветами, которые там высажены. Даже самые талантливые природники не сумели справиться с работой садовников и ценные растения гибли.

— Удивительно, — глаза девушки заблестели.

В этот момент привратник распахнул перед нами калитку и осведомился:

— Господин Чехов?

— Со спутницей, — кивнул я.

— Вас ждут, — он сделал приглашающий жест и отошел, освобождая для нас дорожку.

— Нас пустят внутрь? — восхитилась Арина Родионовна. — Я слышала, что экскурсий в сад не делают.

— Мне удалось добыть для нас пропуск.

— Павел Филиппович, — с затаенным восторгом произнесла девушка и повернулась ко мне, — это так здорово.

— Я надеялся, что вам понравится наша прогулка.

Когда мы вышли из-за деревьев перед нами предстал стеклянный купол, блистающий в лучах солнца.

— Какая красота…

— Вы еще не взглянули на то, что ждет вас внутри, — навстречу нам вышла немолодая женщина в странном костюме. Он состоял из рубашки и широких брюк. И походил на дорожный, если бы не передник, повязанный на поясе и шляпка из соломки.

— Здравствуйте, Галина Борисовна — я коротко поклонился. — Спасибо, что согласились показать нам оранжерею.

— Мы называем ее Садом, — улыбнулась женщина. — Что по поводу согласия, Павел Филиппович, отказывать некроманту в простой просьбе я бы не стала. Тем более, однажды я и сама могу попросить некроманта об одолжении.

— Каком? — насторожился я.

— Жизнь длинная, — пространно отметила Галина, — но от смерти никто не уйдет. Вдруг мне понадобится покинуть этот мир, а без помощника этого сделать не выйдет.

— Не ожидал такой просьбы, — удивился я.

— У меня есть подозрение, что я могу остаться в Саду. И в завещании обязательно укажу, чтобы вас пускали сюда в любое время. Вдруг придется обучать своих нерадивых приемников. Мой сын, к слову, до сих пор не знает, как правильно поливать ядовитые орхидеи, которые растут в закрытой части Сада.

Женщина махнула рукой, обрывая саму себя, и покачала головой.

— Вероятно, вы и правда останетесь в Саду, — согласился я.

Арина Родионовна отвлеклась на кошку, которая подбежала к ней и принялась отираться о ее ногу.

— Я попросила повара накрыть вам столик в Южной части, — тихо сообщила Галина Борисовна, с удивлением глядя на питомца. — У вас есть пара часов до того, как будут готовы все блюда. За это время вы можете прогуляться по дорожкам. Я не думаю, что вам понадобится моя компания.

— Спасибо, — смущенно поблагодарил я женщину.

— Вот, держите карту, — хозяйка протянула мне небольшую книжечку, в которой нашлась схема оранжереи и указатели, которым стоило следовать. — Постарайтесь не сходить с тропинки. Вы можете испачкать обувь влажной землей. И очень вас прошу, не вредите живности. У нас обитают пчелы, улитки, кузнечики и еще всякие жучки, названия которых вам ни о чем не скажут.

— Конечно, — пообещал я и обратился к своей спутнице, — Вы готовы? Идемте?

Девушка тут же шагнула ко мне со словами:

— С вами — куда угодно.

Как только мы оказались под куполом, дверь за нами затворилась. Мы погрузились в странную вязкую, наполненную ароматами и щебетом птиц атмосферу райского Сада.

— А разве Лопухина не пойдет с нами? — удивилась девушка.

— Она выдала мне карту и сообщила, что в южной стороне нас ждет сюрприз.

— Неужели чай? — лукаво поинтересовалась Арина, дав понять, что помнит мое обещание, данное у торгового дома.

Дорожка вилась между пышными кустами и клумбами. Над нами то и дело порхали крохотные птички. У оснований растения виднелись тонкие ручьи между пучками травы. Пришлось признать, что природники из Лопухиных и впрямь мастера своего дела. Они создали прекрасное место, где царила красота.

Тут было намного теплее, чем снаружи и я скинул пиджак и повесил его на согнутую руку.

Арина Родионовна вздыхала каждый раз, когда мы проходили мимо очередного диковинного растения. Большой пушистый шмель уселся ей на ладонь и принялся почесывать свое пухлое брюшко.

— Взгляните какой миленький, — воскликнула девушка, показывая мне своего нового приятеля.

— Вы уверены, что он не укусит? — насторожился я.

— Они не кусают без причины, — усмехнулась Нечаева и нежно коснулась подушечкой пальца спинки насекомого. — Поверьте, люди куда опаснее.

Шмель замер под лаской девушки, а потом зажужжал и взлетел. Арина проводила его сияющим взглядом, а затем перевела глаза на очередной куст, усыпанный удивительными красными цветами.

— Вы только посмотрите, — вздохнула она и ухватила меня за руку, подводя к понравившемуся растению.

— Чудо, — согласился я, но смотрел при этом вовсе не на цветы.

Солнце проникало сквозь стеклянный потолок и рассыпало блики по траве, листьям, невысоким деревьям. Лучи заставляли ее кожу сиять. Не осознавая, что делаю это в реальности, я отвел прядь волос, которая упала на лоб девушки, и заправил за аккуратное ушко.

Арина вспыхнула и потупилась. И когда я хотел извиниться, шагнула ко мне и подняла лицо, заставляя меня замереть. Ее глаза показались мне невероятными. Они потемнели, зрачки расширились, ресницы дрогнули. Я перевел взгляд на ее слегка приоткрытые губы и, наконец, осознал, что перестал дышать.

В этот момент между нашими лицами закружились несколько крохотных бабочек, и я зажмурился.

— Я вам не нравлюсь? — дыхание девушки коснулось моего подбородка.

Мне хотелось оставаться в этом месте рядом с ней и не двигаться.

— Арина… — сказал я негромко и заставил себя посмотреть на помощницу.

Та не отводила взгляд и не казалась мне смущенной. Она свела брови у переносицы и закусила губу.

— Простите, Павел Филиппович. Я не должна вести себя так. И не имею права спрашивать вас о подобном…

Она отошла от меня на пару шагов и стало холодно. Так, словно солнце померкло. Появилась отчаянная необходимо вернуть его. Не сомневаясь больше ни секунды, я подался к Нечаевой, взял ее пальцы в свою ладонь и коснулся их губами.

— Что… — удивленно начала она, но я качнул головой и произнес:

— Рядом с вами жизнь кажется привлекательнее смерти. Вы единственная из живых, кто говорит правду и не пытается казаться лучше.

— Это комплимент? — робко уточнила девушка.

— У меня скверно получается, — согласился я. — Но я бы хотел приглашать вас на прогулки в дни, когда вы не являетесь моим секретарем.

Девушка зарделась, но не отняла у меня ладонь. Она положила пальцы на пояс своего платья и вдруг сказала:

— Кажется, я проглотила несколько бабочек, и теперь они летают у меня в животе.

— Это ведь хорошо?

— Наверное, — Арина пожала плечами и сжала мои пальцы. — Не вздумайте передумать и не приглашать меня, как обещали. Или я уволюсь, но буду приходить к вам каждый день, напоминая, какого хорошего секретаря вы потеряли.

— Это было бы слишком жестоко, — с притворным ужасом заявил я. — Другого такого помощника я не найду.

Арина покачала головой и улыбнулась своим мыслям. Мне хотелось думать, что они были обо мне. За ребрами часто заколотилось сердце.

— Идемте, — словно нехотя произнесла Нечаева и потянула меня дальше по дорожке. — Вы обещали мне чай. Нельзя мешать некроманту исполнять обещания.

— Конечно, — согласился я.

— Мне нравится, как вы улыбаетесь, — заявила помощница, не оборачиваясь, и оставалось только догадываться, откуда она знает, что я никак не мог согнать счастливое выражение со своего лица.

Мне было хорошо. Может причина была в благоухающих цветах, пчелах или солнечных лучах, которые проникали сквозь большой витраж, раскинувшийся на стене. Яркие стеклышки были собраны в изображение большой кошки, лежащей у водопада. Глаза зверя казались настоящими и мне подумалось, что они изготовлены из драгоценных камней, в которых искрился свет и отражался от внутренних граней, чтобы становиться ослепительным.

В просторной беседке стоял круглый столик, застеленный белой скатертью с кружевной вышивкой по краям. На ней расположились тончайшие фарфоровые тарелки с позолотой, изящные столовые приборы, овальное блюдо с множеством небольших бутербродов на деревянных шпажках. Фрукты были нарезаны ломтиками и накрыты полупрозрачной сферой, которая исчезала, стоило ее коснуться. Но самым изумительным блюдом оказались пирожные в виде крохотных кексов с вишенками на шапке из крема.

— Какая прелесть, — восхитилась Арина Родионовна и подошла ближе, рассматривая угощения. — Из чайника пахнет просто изумительно.

— Это для нас, — подсказал я.

— Даже если нет, — хитро прищурилась девушка. — Мы украдем все вкусности и скажем, что их тут не было.

— Это преступление, — усмехнулся я, отодвигая стул, чтобы она присела.

— Преступление — это оставлять такой стол без присмотра, — возразила моя спутница. — А если чай остынет? Или эти чудесная зелень поскучнеет?

— Вы правы, мы должны спасти эти блюда, — согласился я и устроился напротив помощницы.

День был долгим, прогулка приятной, и я успел проголодаться. Мы ели неспешно. Я переложил на тарелку несколько бутербродов, собранных из поджаренного хлеба с красной рыбой, хрустящим огурцом и салатом. Арина предпочла другие. Но потом подцепила вилкой кусочек моего угощения и закинула себе в рот.

— Вкусно, — беспечно заметила она и предложила мне ломтик хлеба, на котором блестели крупные янтарные икринки и зеленела веточка укропа. — Вам надо это попробовать.

Я не мог ей отказать. И не хотел этого делать. На ближайший куст села желтая птичка и принялась щебетать, наклоняя голову и косясь на нас блестящими глазами. Нечаева какое-то время завороженно смотрела на птаху и потом тряхнула головой, словно отгоняя морок. И затем перевела взгляд на меня.

— Вы наверняка мне скажете, что организовать все это было несложно, — проговорила она с улыбкой. — Но я вам очень благодарна за эту прогулку.

— Я заметил, когда мы искали место гибели Софьи в лесу, вы выглядели оживленной. Мне показалось, что вам должно понравится побывать в этом Саду.

— Про него много говорят, — отметила девушка. — Тут иногда бывает император со своей супругой. И я вынуждена согласиться с тем, что даже хорошо, что тут не проводят экскурсий.

— Почему? — удивился я.

— Представляете, если бы здесь постоянно ходили люди. Они наверняка бы ломали ветки, рвали цветы и вредили бабочкам.

— Вероятно, Сад бы погиб, — согласился я. — Однако Лопухина поставляет довольно редкие саженцы в другие оранжереи, которые открыты для посещений. Она продает семена. Но вырастить такие же цветы как здесь ни у кого не получается.

— Думаете, у Лопухиных есть какие-то секреты? — оживилась помощница.

— Уверен. И их охраняют. Иначе император не даровал бы семье прощение и не вернул им все имущество и титул.

— И это хорошо, — кивнула девушка. — Такие таланты стоят дорого.

— У каждого есть свои. Ваши, к примеру, не перестают меня удивлять.

— Я не особенно стараюсь, — призналась Арина Родионовна со смущенной улыбкой.

Девушка закусила губу, словно сдерживала себя, а потом все же спросила:

— Мне хотелось у вас кое-что узнать. Но я не уверена, что мой вопрос уместен.

— Мы ведь не на работе. И я сейчас не ваш начальник, — заметил я. — И вы можете спрашивать все, что посчитаете нужным.

— Почему вы наняли меня, не проведя хоть какого-то собеседования? Признаться, меня это здорово удивило. И даже немного насторожило.

Я вспомнил тот день, когда Нечаева пересекла порог теперь уже моего дома.

— Мне показалось, что вы ответственная, — честно признался я. — И я отчего-то решил, что если откажу вам, то потом буду жалеть.

— Неужели? — девушка подняла бровь. — А я, если откровенно, решила, что вы подумали, что я стану украшать вашу приемную и буду отвлекать вредных клиентов.

— Одно другому не мешает, — не стал спорить я. — Вы же знаете, что выглядите мило. Хотя тогда я еще не подозревал, что вы прекрасно находите общий язык даже с преступниками.

— То есть, дело было не в том, что я вам просто понравилась? — ее щеки вспыхнули нежным румянцем.

— Вы прекрасны, Арина Родионовна. И я очень рад, что на работе нам удается сохранять деловые отношения.

— Да? — тут же насторожилась Нечаева.

— Мой отец выбрал своей второй супругой женщину, которая служит вместе с ним. И несмотря на то, что на службе они смогли остаться профессионалами, их личная жизнь превратилась в продолжение работы. Мне всегда казалось, что это неправильно.

— Вы против служебных романов?

— Да. Считаю, что начальник всегда будет довлеть над подчиненным. И эти отношения будут неэтичными.

— Хорошо, что сейчас мы не на работе. И здесь вы не мой начальник, — улыбнулась Арина Родионовна.

Я подумал, что вышел на очень тонкий лед. Но возвращаться на берег не хотел.

Мы закончили трапезу и поднялись из-за стола. Я подал девушке руку, и та с готовностью положила пальцы мне на предплечье.

— Если вы соберетесь сюда еще когда-нибудь по делам, обязательно позовите меня с собой, — попросила помощница.

В этот момент где-то неподалеку раздалась тихая приятная мелодия. Я оглянулся, ища источник звука.

— Что? — спросила девушка насторожившись.

— Скрипка. Разве вы не слышите?

Нечаева слегка нахмурилась, очевидно, не понимая, о чем я говорю. А между деревьями мелькнула чья-то фигура. Вскоре на поляну вышла девушка в длинном старомодном зеленом платье. Она внимательно посмотрела на нас и остановила свой взгляд на мне.

— Некромант, — улыбнулась незнакомка.

— Здравствуйте, — я коротко поклонился.

Арина прильнула ко мне, словно испугалась, и я не возражал, хотя считал, что нам ничего не грозит.

— Вы скрипачка? — спросил я у призрака.

— Когда-то тут давали светские приемы. Тогда растений было куда меньше. И тут стояла небольшая сцена. На ней я музицировала.

— С вами случилось несчастье? — предположил я, заметив синяки под глазами девицы.

— Я родилась ужасно слабой. И маменька всегда меня оберегала, даже не позволяла играть с сестрой, чтобы я не переутомилась. Но в тот далекий день я не хотела оставаться в своей комнате, даже несмотря на то, что мне нездоровилось. Мое сердце остановилось, когда я закончила музицировать.

— Соболезную.

— Напрасно, — улыбнулась девушка. — Я прожила намного дольше, чем обещали лекари. И после смерти осталась в прекрасном месте, где счастлива. Мою музыку порой слышат живые. И если желаете, я вам сыграю.

Я кивнул и щелкнул пальцами, призывая тотем. И тонкая ниточка силы протянулась к призрачной девушке. Она проявилась в реальном мире, поправила подол платья и улыбнулась Арине. Затем в ее руках возникли скрипка и смычок. Спустя мгновение зазвучала волшебная мелодия, от которой по коже пробежали мурашки.

— Пригласите меня на танец, — внезапно попросила моя помощница и я бережно взял ее ладонь в свою.

Мы кружились по площадке, выложенной камнем. Наверняка когда-то здесь танцевало множество пар, но природа отвоевала у рукотворного места отдыха большую часть территории. Пышные кусты проросли между мраморными плитками. Какой-то диковинный цветок оплел фонарный столб, который давно уже не источал свет.

Над нами колыхнулись крохотные бабочки, которые оказались искорками и погасли, опустившись на нашу одежду.

Мою ногу ухватил корень пня и он щелкнул корявыми зубами, заставляя меня выйти из транса.

Когда я оглянулся, скрипачки уже не было. А за стеклом было темно.

— Она наверно была хроносом, — изумленно предположила Арина. — Кажется, что мы танцевали тут долго. Я даже умудрилась немного устать.

— Сможете дойти до выхода? — озаботился я.

— Конечно, — Нечаева прижалась к моему боку, позволив обнять ее за плечи. — Но сегодня я буду спать как убитая.

— Поверьте, мертвые как раз способны не нуждаться во сне.

— Значит, буду спать как живая.

Мы медленно побрели по дорожке, и я подумал, что благодаря скрипачке могу прижать к себе Арину чуть крепче.

Снаружи нас ожидала Лопухина. Она обеспокоенно спросила:

— Где вы были? Мы не смогли найти вас в Южной беседке.

— Там была призрачная скрипачка, — сказала Нечаева.

При упоминании призрака Галина Борисовна побледнела.

— Вы ведь ее не уничтожили?

— Как можно? — удивился я. — Она такая талантливая. И совершенно не просила, чтобы я ее проводил в ругой мир.

— Она… — женщина прочистила горло. — Она довольна?

— Сказала, что счастлива быть в Саду. И порой играет для живых.

— Спасибо, Павел Филиппович, — выдохнула садовница и смахнула с глаз набежавшие слезы. — Я всегда вам рада. И вашей спутнице тоже, — она обозначила короткий поклон.

— Спасибо вам, — поблагодарили мы хозяйку в ответ и пошли прочь, в сопровождении слуги.

Он вывел нас наружу и закрыл за нами дверь.

— Эта скрипачка наверно была дочерью Лопухиной.

— Скорее всего сестрой, судя по одежде и прическе. Именно так укладывали волосы около сорока лет назад. Тогда Галина была примерно того же возраста, как и музыкантка, — задумчиво проговорил я.

— Откуда вы знаете? — удивилась девушка.

— Я вижу мертвых. И изучал историю костюмов и причесок, чтобы понимать, с кем встречаюсь.

— Точно. Я об этом не подумала.

— Если в семье Лопухиных есть хроносы, то становиться ясно, отчего их цветы растут так скоро, — догадался я и бросил за спину взгляд. — Надо вызвать машину.

— Пора домой, — девушка не удержалась и зевнула, прикрыв ладонью рот.

Автомобиль прибыл через несколько минут, и мы устроились на заднем диванчике. Девушка почти сразу положила голову мне на плечо и закрыла глаза. И всю дорогу до ее дома, я не шевелился, не решаясь разрушить этот сказочный момент.

У ворот девушка со мной попрощалась и направилась к себе. Я же вернулся в такси и продиктовал свой адрес.

Домой я вошел словно хмельной. Ноги гудели, в теле нарастала усталость, но мне было хорошо. Я прошел к себе в комнату и наскоро умывшись, забрался под одеяло. Отстраненно заметил, что Виноградова вновь не появилась. И решил, что надо отнять у нее пульт от телевизора и выдавать по расписанию.

Утро началось со звонка будильника. Я с неохотой открыл глаза, нашарил лежавший на прикроватном столике телефон, отключил сигнал. Встал с кровати, и зевая направился в ванную.

Холодная вода быстро прогнала остатки сна. Я привел себя в порядок, оделся и вышел в гостиную. На столе меня уже ждал завтрак и горячий заварочный чайник. Сел в кресло, взглянул на часы. До начала рабочего дня оставалось еще десять минут. А потом придется ехать в суд. И принять участие в первом заседании.

От этой мысли мне стало слегка не по себе. Волосы на затылке зашевелились, а в животе появился ледяной ком. Мне с трудом удалось подавить этот мандраж.

— О чем задумался, Павел Филиппович? — послышался голос Виноградовой, который вырвал меня из раздумий.

— О судебном заседании, — ответил я.

— Волнуешься? — уточнила призрак, и я кивнул.

— Главное, чтобы ты не был на скамье подсудимых, — философски ответила соседка. — А для остального есть специальный успокоительный отвар. По моему рецепту. Сейчас я тебя им угощу.

— Стоит ли? — уточнил я.

— Даже не сомневайся, — фыркнула призрачная дама.

Любовь Федоровна забрала со стола заварник и вышла из гостиной. А через несколько секунд на кухне загремела посуда.

Призрак вернулась через пару минут:

— Вот.

Она поставила передо мной на стол исходящий паром чайник. Я с подозрением посмотрел на него и уточнил:

— Надеюсь, там нет ничего запрещенного?

Призрак вздохнула:

— Только чай, травы и несколько ягод, которые не навредят.

Я налил отвар в чашку, сделал небольшой глоток. Затем еще один. Призрак же зависла чуть поодаль, и с интересом наблюдала за мной.

Отвар начал действовать, когда я сделал последний глоток. По телу прокатилась волна тепла, которая словно смыла неуверенность. Я взглянул на часы и встал с кресла:

— Спасибо вам, Любовь Фёдоровна.

— Как? Стало легче? — уточнила Виноградова.

— Да, — признал я, и призрак улыбнулась:

— Ну и хорошо. Удачи тебе на заседании.

— Спасибо.

Я вышел из гостиной, спустился на первый этаж, где меня уже ждал Фома:

— Ну что вашество? Едем? — уточнил он, и я кивнул:

— Да. Подгоняй машину.

— Будет сделано, вашество, — ответил слуга. Развернулся и направился к выходу.

К зданию суда я прибыл за двадцать минут до начала заседания. Глубоко вздохнул, взял знак Искупителя, в котором спрятался Чума, и вышел из машины:

— Подожди меня на парковке, — попросил я Фому, и слуга кивнул. Я же направился к зданию. По дороге вынул из кармана повестку, в которой был указан номер кабинета, где будет проходить заседание. Поднялся по ступеням, потянул на себя тяжелую дверь:

— Павел Филиппович Чехов, — произнёс, обращаясь к дружиннику на вахте. — На девять к судье Филипповой.

Протянул парню удостоверение. Тот взял его, переписал данные и вернул мне:

— В седьмой кабинет, — произнёс он. — Правое крыло.

Я кивнул, вытащил все из карманов и сложил вещи на стол. Ко мне подошел невысокий мужчина и попросил оставаться неподвижным. Меня окатила волна теплого воздуха, забравшегося под одежду. Таким нехитрым образом меня проверили на наличие любого вида оружия.

— Все в порядке, — кивнул офицер, — позволяя мне забрать вещи.

Я направился в указанном направлении, отметив по дороге, что здесь не было блокираторов силы. Это было хорошо. Не придется ходить вокруг здания и искать место, где поставить тотем.

Правое крыло было для дворян. Но даже здесь, в узком коридоре было много народа. И я боялся представить, сколько же людей сейчас в левом крыле, где рассматривались дела простолюдинов и бастардов.

Волков уже сидел в одном из кресел у нужного мне кабинета. И я отметил, что мужчина был без адвоката. На коленях октябриста лежала папка с документами.

— Доброе утро, мастер Волков, — поприветствовал я истца.

— Доброе, Павел Филиппович, — ответил тот.

— Вы решили не нанимать защитника? — полюбопытствовал я, и тот кивнул:

— Я владею правом в достаточной степени, чтобы защитить себя.

Я сел в кресло рядом и принялся рассматривать небольшую очередь у дверей. Чума же, заслышав знакомый голос, вылез из знака и с интересом принялся рассматривать октябриста.

— Нам повезло, что заседание назначено на утро, — продолжил Волков. — Возможно, успеем закончить все до полудня.

Я кивнул и покосился на часы. До начала заседания оставалось еще десять минут.

— Перед нами еще два заседания, — произнес Волков, словно прочитав мои мысли. — Так что вряд ли мы войдем в зал вовремя.

— Вон что, — протянул я.

Словно подтверждая слова октябриста, дверь зала открылась. В коридор вышла девушка и назвала какие дела будет рассматриваться далее.

— Вы первый раз в суде, Павел Филиппович? — с неожиданным теплом уточнил Волков.

Я кивнул, и октябрист продолжил:

— Даже в судах для дворян существует небольшая очередь. А в обычных судах, она может растянуться на часы.

— Спасибо за науку, — ответил я.

Люди, которых назвал секретарь, тем временем вошли в зал. И мы с Волковым остались одни у кабинета.

Я раздумывал о сложившейся ситуации. С одной стороны я понимал, как можно выиграть заседание, но это могло выйти мне боком. Но я очень уж хотел, чтобы все было по справедливости.

А еще, мне нужно было исправить ошибку, которую допустил в свое время отец. Поэтому, когда из зала суда вышли участники процесса, я глубоко вздохнул.

— Дело Юрия Волкова против Антона Ниловича Самохвалова о взыскании денежных средств по договору займа, — монотонно произнесла темноволосая девушка, и мы встали с кресел.

Подошли к ней и передали документы. Сотрудница окинула нас быстрым взглядом поверх очков, кивнула и вернулась в зал.

— Эх, где мои шестнадцать лет, — протянул мужчина и с улыбкой покосился на меня. — Я бы точно не упустил бы шанса взять у такой красавицы номерок.

На это я лишь пожал плечами. Вышло немного нервно, но я не пытался казаться спокойнее, чем был.

Через несколько минут девушка снова выглянула из-за двери:

— Проходите.

Мы вошли в зал, который был как две капли воды похож на тот, где вчера проходило заседание комиссии. Только за трибуной восседала одна судья в черной мантии. Это была взрослая женщина, с узким лицом, острым носом и губами, которые она привыкла поджимать, судя по складкам вокруг них. Женщина подняла волосы наверх, заколов тяжелый узел на затылке черепаховым гребнем. Она была суровой, но я подумал, что так казалось потому, что она не пользовалась косметикой. Кроме обручального кольца, у нее не было никаких других украшений. Если не считать очков, которые висели на ее шее, закрепленные на цепочке.

Столы у стены оказались завалены папками с находящимися в производстве делами.

Мы прошли к трибуне напротив судьи и застыли. Судья принялась рассеянно искать очки на столе, потом вздохнула, подняла их на переносицу и начала читать:

— Судебное заседание объявляется открытым. Рассматривается дело по иску Юрия Волкова к Антону Ниловичу Самохвалову о взыскании денежных средств по договору займа. Представьтесь, пожалуйста.

Секретарь передала судье документы, которые та начала раскладывать перед собой. Мы же по очереди представились. И женщина монотонно продолжила:

— Дело будет рассмотрено в составе судьи Филипповой. Секретарь судебного заседания Лебедева. Согласно гражданскому уложению, вы можете объявить отвод составу суда, если судья является родственником одной из сторон, участвующих в деле, либо у вас есть сведения о том, что кто-то из состава заинтересован в исходе дела в пользу одной из сторон.

Отводов у нас не было. Это не удивило присутствующих, и дальше судья разъяснила нам права.

— Есть ли ходатайства и заявления? — уточнила Филиппова.

— Есть, уважаемый суд, — ответил я, и передал ей лист. — Прошу приобщить к делу ходатайство о вызове и допросе свидетеля, который может подтвердить, что претензии мастера Волкова к моему доверителю необоснованы.

Судья приняла бумагу.

— Вы обеспечили явку указанного свидетеля?

— Да, уважаемый суд, — ответил я.

— Суд решил ходатайство удовлетворить, — сообщила Филиппова, убирая лист в папку. — И выслушать показания свидетеля после заслушивания позиций по делу. Переходим к рассмотрению дела по существу.

Мы разошлись по разным сторонам от трибуны и сели каждый за свой стол. Подо Волковым скрипнул стул и мужчина обеспокоенно посмотрел на ножки, очевидно, переживая не развалиться ли под ним мебель.

— Все в порядке? — резко уточнила судья.

— Да, конечно, — подтвердил мужчина с улыбкой.

Судья принялась читать все обстоятельства, которые Волков изложил в заявлении. И я невольно отметил, как ловко октябрист ссылался на нужные статьи. Все же он владел правом и действительно понимал, как надо составлять документы. Наконец, Филиппова отложила лист и обратилась к Юрию Волкову:

— Что желаете пояснить, мастер Волков?

Октябрист встал из-за стола и ответил:

— Во время Смуты ко мне обратился Антон Нилович Самохвалов, который в те времена еще отчества не носил. Он попросил у меня в долг крупную сумму на открытие мануфактуры. Я одолжил ему эти деньги под расписку, которая приобщена к делу. И теперь я хочу взыскать указанную сумму с процентами, которые были оговорены в документе. Вот и все, уважаемый суд. Мне нужно только то, что мне положено. На лишнее я не претендую.

Филиппова кивнула:

— Хорошо. Представитель ответчика?

Она взглянула на меня, и я произнес:

— Мой доверитель признает долг, но возражает против размера указанной суммы, уважаемый суд.

— И у вас есть доказательства, которые могут оспорить требования господина Волкова? — уточнила Филиппова.

— Свидетель, — ответил я.

— Первый раз в суде в качестве свидетеля, — прошелестел стоявший рядом Чума, но никто кроме меня его не услышал.

— Хорошо. Тогда давайте вызовем этого свидетеля, — произнесла судья и зачитала с листа. — Тимур Востров.

Услышав это имя, Волков вздрогнул. Он распрямил плечи и поднял подбородок. На меня он даже не посмотрел, но я понял, что ему известно, что Тимура нет в живых.

Секретарь Лебедева встала было из-за стола, но я остановил ее, подняв руку:

— Уважаемый суд, в процедуре вызова свидетеля есть один нюанс. Его нет в коридоре. Мне нужно воспользоваться силой, чтобы его призвать сюда.

— Как это? — не поняла судья и беспокойно осмотрелась, словно ожидая подвоха.

— Видите ли, уважаемый суд, — начал я. — Свидетель умер несколько лет назад. Но существует в нашем мире в виде призрака.

В зале воцарилась тишина. А затем Филиппова произнесла дрогнувшим голосом:

— Это первый случай в моей практике за все пятнадцать лет работы. О таких вещах надо сообщать заранее, мастер Чехов.

— Моя вина, — смиренно согласился я. — Я практикант, и не имею большого опыта судебных заседаний. И раз уж в гражданском уложении не указано, что призрак не может быть свидетелем…

Филиппова заерзала в кресле, сняла очки, чтобы протереть их салфеткой и вновь нацепила их на переносицу. Когда я уже решил, что она не захочет продолжить, женщина, наконец, заговорила:

— Ходатайство приобщено и закона не нарушает. Вы должны пообещать, что ваш свидетель не будет представлять угрозу для участников.

— Конечно. Никакого вреда он не причинит.

— Под вашу ответственность, Павел Филиппович. Вызывайте… То есть, призывайте. Но предупреждаю вас, мастер некромант, если свидетель не будет соответствовать…

— Буду, — с готовностью пообещал мне Чума, блестя глазами в сторону Волкова.

— Что вы, уважаемый суд, — поспешно ответил я. — Он слишком слаб, чтобы как-то взаимодействовать. К тому же призраки — отличные свидетели. Они не могут лгать. Софья Яковлевна Чехова может это подтвердить.

— Призывайте уже, мастер Чехов, — велела судья. — Будет о чем рассказать студентам на кафедре.

Я щелкнул пальцами, и за трибуной появился кряжистый пень. А от него по моей команде потянулась тонкая ниточка силы, которая питала Чуму. Тот замерцал и проявился в мире во всей своей красе. Казалось, что парень на мгновенье смутился и попытался запахнуть куртку, но потом одернул себя и поправил воротник, который и без того стоял стойкой.

Боковым зрением я заметил, как побледнела секретарь. Да и судье Филипповой стало немного не по себе. Наверно бандитский вид Чумы впечатлил женщин.

— О таких свидетелях нужно предупреждать, Павел Филиппович, — дрогнувшим голосом повторила судья.

— Учту, уважаемый суд, — склонил голову я.

— Итак, вы Тимур Востров? — уточнила судья у Чумы.

Тот молчал, с интересом осматривая кабинет и избегая поворачиваться к Волкову. Филиппова недовольно взглянула на меня, и я поспешно произнес:

— Тимур, отвечай на вопросы судьи.

— Хорошо, мастер, — смиренно ответил призрак.

Филиппова посмотрела на меня:

— Вы должны дать ему разрешение?

— Приказ, уважаемый суд, — поправил я судью. — Призванные духи и поднятые мертвецы слушаются только некроманта.

— Тогда вы должны дать ему приказ отвечать и на мои вопросы, — резонно возразил Волков, тяжело поднимаясь на ноги. — Потому что вопросы свидетелю имеют право задавать все участники процесса.

Я промолчал, сделав вид, что не услышал этой реплики.

— Прикажите ему отвечать на вопросы мастера Волкова, — с нажимом повторила судья слова октябриста. И я произнес:

— Тимур, отвечай на вопросы судьи и мастера Волкова.

— Слушаюсь, — был мне ответ и парень скривился в улыбке, больше напоминающей оскал.

Секретарь принялась обмахиваться листом бумаги.

Филиппова снова уточнила у призрака имя и фамилию и услышав положительный ответ, зачитала Вострову права. И начался допрос свидетеля:

— Мастер Востров, вы знали о передаче денег от мастера Волкова мастеру Самохвалову? — начал я.

— Да, мастер, — прошелестел призрак.

— Можете рассказать об этом поподробнее, мастер Востров?

— Самохвалов был нашим приятелем, — начал тот. — В те времена мы занимались вымогательством денег у застройщиков, и по итогу у каждого из нас скопилась большая сумма. Застройщики не жаловались в жандармерию, так как в процессе следствия могло открыться множество нарушений, за которые им пришлось бы заплатить большие штрафы. До тех пор, пока один из застройщиков, мастер Пономарев не попал в поле зрения жандармов. Его использовали для того, чтобы он написал заявление о вымогательстве…

— Мастер Востров, давайте сократим эту историю о делах давно минувших дней, — поморщившись, попросила Филиппова. Было заметно, что ей было не по себе от близкого присутствия призрака. Казалось, что если тот двинется с места, женщина рванет прочь, подхватив мантию.

— В те времена меж нами был товарищеский договор. Старший должен был взять всю вину на себя, чтобы группа могла работать дальше. И Самохвалов решил откупиться от каторги, передав свою долю денег Волкову. Сам же предложил оставить деньги при себе, чтобы грамотно ими распорядиться, пока Волков будет отбывать наказание. А уж когда тот выйдет, обещал вернуть. Дал слово. Но Волков попросил составить расписку на передачу денег. Якобы на покупку мануфактуры. А затем явился в жандармерию и взял на себя все эпизоды группы. Взял на себя роль лидера.

Боковым зрением я видел, как Волков довольно усмехнулся. Я же продолжил:

— То есть, расписка была составлена на деньги, которые были получены преступным путем?

— Так и есть, мастер, — подтвердил призрак и покосился на Волкова, который все еще показывал нам свой гордый профиль.

— Спасибо, мастер Востров, — поблагодарил я свидетеля и обратился к Филипповой:

— Самого долга никогда не существовало. А значит, сделка может быть признана ничтожной. К тому же это была сделка, составленная для сокрытия преступления, а значит, нарушающая закон.

Филиппова молчала. А Волков произнес:

— Уважаемый суд, могу ли я задать свидетелю несколько вопросов?

— Задавайте, — ответила Филиппова.

Чума напряженно ждал, когда старый приятель к нему обратится.

— Куда делись остальные участники преступной группы? — сухо уточнил октябрист и, наконец, повернулся.

— Это не относится к сути дела, — запротестовал я, но призрак ответил:

— Самохвалов убил всех, чтобы присвоить себе деньги.

— И он же покушался на меня на каторге? — быстро уточнил Волков.

— Уважаемый суд, у вас есть вопросы к свидетелю? — поспешно обратился я к судье. — Держать его в мире достаточно тяжело.

— Да, — ответил тем временем Востров. — Самохвалов сказал, что ты стал стукачом, брат. И я поверил мерзавцу. Прости… Он ведь потом и меня убил…

Волков коротко кивнул и гулко сглотнул, словно сдерживая бушующие внутри эмоции.

— Прости, — повторил Чума, и я не посмел отозвать тотем, пока Волков не взглянул на старого друга и не ответил.

— Давно простил, дружище. Давно.

Я только покачал головой и щелкнул пальцами, отзывая тотем. И Востров истаял в воздухе. В зале воцарилась тишина.

— В этой истории открылось много интересных подробностей, — протянула наконец Филиппова. — Вы же говорили, что призрак не может лгать. Так, мастер Чехов?

Она с интересом посмотрела на меня. Я же молчал, обдумывая произошедшее.

Ситуация принимала скверный оборот. Если по делу о вымогательстве и организации преступной группы уже вышли сроки давности, то по умышленному убийству, срок давности был двадцать лет по каждому эпизоду. И мое признание сейчас было бы приговором.

Можно соврать, но тогда я попаду под лжесвидетельство в суде. И могу получить хороший срок. Только теперь я понял, что хитрый призрак в рассказе утаил кое-что важное, когда поведал, что всю банду убили и не уточнил, кто именно. А я не стал открывать все нюансы. Выходит, он мне не солгал.

— Мастер Чехов? — повторила Филиппова, вырывая меня из раздумий.

— Призраки не могут лгать, уважаемый суд, — подтвердил я. — Но Тимур Востров мог назвать убийством причинение смерти по неосторожности, к примеру. Парень несведущ в тонкостях разграничения уголовных статей. И я не могу в данном деле рассуждать о его показаниях, которые не касаются разбирательства.

Филиппова кивнула и уточнила:

— Участники процесса могут еще что-то добавить по существу процесса?

— Нет, уважаемый суд, — произнес Волков.

— Нет, уважаемый суд, — повторил я.

— В таком случае суд удаляется в совещательную комнату для принятия решения.

Мы послушно покинули кабинет и вышли в коридор.

— Неплохо, Павел Филиппович, — произнёс Волков, как только дверь за нами закрылась. И в словах октябриста я не услышал издевки или насмешки.

— Вы знали, что я буду искать призраков? — уточнил я, и октябрист кивнул:

— Догадывался. Я навел о вас справки и узнал методы вашей работы. И очень надеялся, что и в этот раз вы прибегнете к проверенной тактике. Правда тут было много нюансов. Что вы сможете найти мертвых братьев, что хоть кто-то из призраков остался в мире, а не ушел на ту сторону, и многое другое. Но это дело вы, скорее всего, выиграли, Павел Филиппович. И наш договор признают ничтожным. Как вы и говорили.

— Это точно, — вздохнул я.

Беседу прервала секретарь Лебедева, которая вышла из кабинета и произнесла:

— Проходите.

Мы вернулись в зал и встали за трибуну.

— Суд в составе судьи Филипповой рассмотрел заявление по иску от мастера Юрия Волкова к Антону Ниловичу Самохвалову о возврате денежных средств по договору займа, и вынес решение: в удовлетворении иска мастера Юрия Волкова к мастеру Антону Ниловичу Самохвалову отказать, — начала зачитывать Филиппова. — Суд учел все доводы сторон относительно дела и вынес решение. С учетом показаний свидетеля, которые не стал оспаривать мастер Юрий Волков, суд пришел к выводу, что сделка была заключена в целях сокрытия преступления. А значит, согласно статье тысяча пятьсот шестой гражданского уложения, данная сделка должна быть признана ничтожной. Все вновь открывшиеся обстоятельства по информации о совершенных преступлениях будут направлены в третий отдел жандармерии для проверки. Вам понятно решение суда?

— Понятно, уважаемый суд, — ответил Волков и в его глазах полыхнуло торжество.

Я повторил за ним:

— Понятно, уважаемый суд.

— Решение может быть обжаловано в вышестоящую инстанцию в течение десяти дней с момента вручения, — продолжила Филиппова. — Заседание окончено.

По очереди мы подошли к столу, за которым сидела судья, и забрали документы. А затем покинули кабинет.

— Поздравляю с выигранным делом, мастер Чехов, — произнёс октябрист, когда мы оказались в коридоре. — Как я и думал, вы смогли решить задачу. Обжаловать решение я не стану. А повторная подача иска по делу, в котором было вынесено решение, в Империи невозможно.

— Спасибо, мастер Волков, — ответил я. — У меня получилось сделать так, чтобы справедливость восторжествовала.

— Скажите, вы могли бы приказать Чуме заранее не говорить об убийстве?

Я кивнул.

— И почему не сделали этого?

Я не произнес ни слова, потому что сам не знал точного ответа. Наверно все дело было в том, что я не хотел поступать подло. Даже чтобы защитить себя.

Мы вышли из здания суда, и остановились на крыльце:

— Чума еще тут? — спросил мужчина оглянувшись.

— Да, — ответил я и кивнул в сторону, указывая на место, где стоял призрак.

— Спасибо, что согласился прийти, — сказал ему Волков, глядя в пространство. — Но было бы лучше, если бы ты ушел в другой мир. Начни новую жизнь, в которой у тебя будет шанс не совершить всех ошибок, которые мы совершили тут.

— Спроси его, некромант, получилось ли у него начать все заново?

Я повторил вопрос.

— Я пытаюсь, Тимур. Иногда мне кажется, что у меня получается. Прощай.

Чума замерцал и исчез, а кулон в моем кармане стал холодным.

— До встречи, Павел Филиппович, — попрощался октябрист.

— До встречи, — ответил я, и Волков спустился по ступеням. Направился к нескольким припаркованным машинам, у которых уже стояли люди с нашивками знаков октябристов. Они о чем-то обмолвились, и Волков сел в авто. Вереница машин выехала со стоянки. Я же направился к припаркованной «Победе».

— Как прошло, вашество? — поинтересовался Фома, когда я сел на пассажирское сиденье.

— Скажем так, справедливость восторжествовала, — протянул я, раздумывая, как теперь может аукнуться мне эта «справедливость». — Поехали домой, Фома.

Слуга кивнул, завел двигатель, и авто выкатилось с парковки.

Фома привез меня в офис через полчаса. И все это время меня не покидала мысль о том, как же ловко Волков умудрился все обставить. Видимо, иногда все же нужно менять стратегию поведения. Делать ее более гибкой. Потому что если меня смог просчитать Волков, то сумеют и другие.

— Прибыли, вашество.

Голос Фомы вырвал меня из раздумий. И я пригладил волосы, приходя в себя. Машина и правда стояла у крыльца офиса. А рядом с местом было несколько машин с уже знакомыми номерами. Видимо, друзья прознали про мое первое судебное выступление, и прибыли узнать, как прошло дело.

Я вышел из машины, поднялся по ступеням. Остановился у двери и обратился к стоявшему рядом Чуме:

— Ну что? Теперь-то ты расскажешь все как было?

Призрак кивнул:

— Охотно, мастер некромант.

— Ну тогда идем.

Я открыл дверь и вошел в приемную. Виноградова стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на гостя.

— Здравствуйте, Любовь Федоровна. Не думал я, что так вот свидимся.

— Не помню я каждого мертвого прохвоста в Петрограде, — заявила женщина и вопросительно посмотрела на меня.

— Он ненадолго, — пояснил я. — Нужен, так сказать, для дачи показаний.

— Только пусть никуда не суется. Иначе сверну в бараний рог, — она потрясла кулаком и Чума нервно повел плечами.

— Она всегда была огонь бабой, — тихо сообщил он мне.

— Женщиной, — укоризненно поправил его Фома, проходя в дом. — Чай не в деревне живешь, чтобы так говорить.

Все уже собрались на гостевом диване. Здесь были Суворов, Белова и даже Иванов, который беззаботно пил чай из изящной чашечки, которые секретарь выдавала обычно важным гостям. Только Арина Родионовна ждала меня за своим столом:

— Павел Филиппович, я не могла им помешать… — начала было она, но я только улыбнулся:

— Все хорошо. Признаться, я ждал гостей.

— Ты лучше вот что скажи, братец, — произнёс Суворов и сделал глоток чая. — Сижу я сегодня на работе, и тут звонит мне Алиса. И сообщает, что из суда в третье отделение пришла информация по твоему клиенту. Антону Ниловичу Самохвалову. Мол вскрылись обстоятельства, что мастер Самохвалов принимал участие в разбойном деле. И теперь его проверяют на новые эпизоды.

Я вздохнул и развел руками:

— Так уж вышло. В суде открылись новые обстоятельства, и это вылилось в другое уголовное дело.

— Ну, так, а дело-то ты выиграл? — полюбопытствовал Суворов.

— Выиграл, — подтвердил я. — Но есть один нюанс.

— Так, а по поводу Самохвалова-то что? — живо уточнил Иванов.

Я усмехнулся:

— Сам я не знаю, что там случилось.

В приемной послышались разочарованные вздохи.

— Но у меня есть человек, который знает, — поспешно произнес я. — Вернее, не совсем человек.

— Додумался такого непутевого человеком называть, — недовольно пробормотала Любовь Федоровна, которая появилась рядом со мной. — Просила же я не водить сюда всяких…

— Простите, барыня, — снова стушевался Чума, но Виноградова только махнула рукой:

— Ладно. Болтай, пока можешь.

Я поставил тотем и напитал призраков силой, и Чума замерцал, появившись в материальном мире. Рядом появилась моя соседка, коротко всех поприветствовала и уселась на подоконник.

— Итак, вот наш свидетель, — сообщил я, указав на мертвого бандита.

Признаться, я ожидал побледневших лиц и шепотков. Но все, кроме Суворова, оказались уже привыкшими к подобным моим фокусам. Будущий прокурор же немного побледнел, но все же смог удержать лицо.

— Итак, дамы и господа, хочу вам представить Тимура Вострова по прозвищу Чума. Он был свидетелем тех событий, которые развивались во времена Смуты. Чума, расскажи все как было.

— Давно, еще до начала Смуты, и солнце светило ярче, и трава была зеленее, сложилась в нашем дворе одна компания, — начал Чума. — В основном из семей мелких мастеровых и инженеров с мануфактур. Тех, кто тогда считался за элиту. Район у нас был благополучный, да и родители зарабатывали прилично. Но чего-то нам всем не хватало. Скучно было жить. Вот и тянуло нас на улицу на приключения. А однажды мы решили смешать кровь и дать клятву вечной дружбы. Клятву на крови. Так мы стали братьями.

— Волков был с вами? — уточнил я, и парень кивнул:

— Одно время. Потом он решил записаться в дружину знатного промышленника и попытать удачи в Африке. Там как раз делились месторождения всякого полезного. Где ресурсов много, а добывать и обрабатывать некому. В общем, ушел он еще при Демидовых, а вернулся уже в Смутное время. Когда страна стала другой.

— Он предложил ту схему с защитой рабочих? — уточнил я, и Чума кивнул:

— Волков всегда отличался тем, что придумывал правила. Что нельзя обижать слабых, нужно всегда защищать тех, кто в беду попал. А тут как раз пришло его время. Жандармов сократили, суды делами завалены. Мануфактуры стоят, так как старое и новое дворянство грызется меж собой. Работы нет. Вот и подряжаются люди на стройки под честное слово. Семьи кормить чем-то надо. Сбивались в бригаду и нанимались к промышленникам. Первого такого обманутого Волков встретил через неделю после того, как из Африки вернулся. Тот и рассказал, что обманули их почти на пять тысяч рублей. Курс тогда был нестабильным, но деньги были большими.

Волков сказал, что поможет решить вопрос. Вместе с бригадиром приехал в офис к этому промышленнику и вежливо попросил расплатиться. Но что-то там пошло не так, как Волков задумал. Тогда пришлось Юрию нашему из офиса бежать. Он вернулся во двор, объявил общий сбор и рассказал все как есть. Тогда Антон придумал схему.

— Антон? — уточнил я, и Чума кивнул:

— Самохвалов всегда был хитрым. Но с головой. Вот он и задумал, как вернуть деньги, которые промышленник присвоил. И ночью мы пробрались на один из объектов, который принадлежал промышленнику, и увели половину техники. Утром, конечно, строительство встало. Работать то не на чем. Тут и поступило предложение о продаже техники по сходной цене. А сумма совпала с той, которую должны были рабочим. Ну, пришлось промышленнику деньги возвращать.

— А почему он не приехал на встречу с дружинниками из охраны? — уточнил я.

— Потому что Самохвалов продумал идеальную схему, которую назвал «бесконтактная продажа». В одной точке города были оставлены деньги. И после того как через доставщика они перекочевали к нам, промышленник узнал, где можно забрать технику. Так что никто ничего не вычислил.

— Ясно, — кивнул я. — Что было дальше?

— Этот слух облетел Петроград быстрее, чем мы успели опомниться. И к нам пошли клиенты. Возглавил братство сам Самохвалов. Я уже говорил, что он умел придумывать хитрые схемы. Работали мы через связного, который передавал Волкову заказы. Обычно решали проблему за двое или трое суток. Причем старались решать вопросы без насилия. За то время мы не убили ни одного человека. Да, иногда вязали дружину. Порой похищали людей. Но убийств не было. И детей мы не трогали. Деньги текли рекой. И у каждого из нас скопилась немалая сумма. Так было до тех пор, пока один из приказчиков не дал показания против нас. И Волков, как связной, попал под наблюдение. Самохвалов пообещал ему немалые деньги, чтобы он никого не сдал и взял все на себя. И Волков взял.

— Из-за денег?

Чума покачал головой:

— Нет. Он был предан нашему маленькому братству. И идее. Поэтому Самохвалов пообещал собрать деньги и отдать их к выходу Волкова.

— Но Волков потребовал расписку, — протянул я.

— Все верно, мастер, — подтвердил Чума. — Может сердцем почуял неладное. Но нас сдавать не хотел. Волков получил срок, а мы еще какое-то время работали по старой схеме. Но затем Смута начала заканчиваться, и мы ощутили ветер перемен. На улицах стали появляться патрули жандармов, а статьи в своде законов уголовных и исправительных начали ужесточаться. Поэтому мы раздумывали, куда бы вложить деньги. К тому времени некоторые из нас уже покинули этот мир. Нас осталось шестеро. Тогда на одном из собраний, мы вскладчину решили открыть несколько казино. Знаете такие, с комплексом услуг.

Я кивнул, и Чума продолжил:

— В то же время начали твориться чудные вещи. Люди из круга знакомых попадали во внимание жандармов за старые дела. И отправлялись в тюрьму. И вскоре конкурентов в городе поубавилось. Конечно, не настолько, чтобы в Петрограде остались только наши заведения. Но клиентов хватало. А точки конкурентов переходили нам. Параллельно мы пытались создавать что-то легальное. Самохвалов, например, купил мануфактуру.

— И это стало поводом для подачи Волковым в суд, — пробормотал я. — А что было дальше?

— Дальше Самохвалов попытался несколько раз разобраться с Волковым, пока тот был на каторге, — ответил Чума. — А когда один из братьев узнал об этом, он быстро умер от остановки сердца.

— Вот как? — уточнил я.

Чума кивнул:

— В слухи в межмирье распространяются быстро. И после смерти я встретил брата. Вернее, услышал его в межмирье. Он поведал, что Самохвалов предложил ему пересечься, чтобы все обсудить. А потом он покается перед остальными. Они выпили, а затем он почувствовал себя плохо. Хотел было вызвать лекаря, но Самохвалов не дал ему этого сделать. Просто смотрел, как брат умирает. А затем встал и вышел из квартиры. Так нас стало на одного меньше.

— И что было дальше?

Чума усмехнулся:

— Дальше Антон теперь уже Нилович, почуял вкус крови. К тому времени казино приносили хороший доход. И, скорее всего, братец решил, что можно ни с кем не делиться. История с покушениями на Волкова на каторге вскоре всплыла. И здесь уже Антону Ниловичу было не отвертеться. Но он смог убедить всех, что Волков стал стукачом. И хотел сдать нас всех по делам о вымогательстве. Говорил он убедительно, и мы ему поверили. Только один из ребят, Паша Простокваша, засомневался. Они с Волковым были лучшими друзьями, вот Паша и стал проверять информацию. Самохвалов узнал об этом, и вскоре Пашу сбила машина, которая скрылась с места происшествия. Машина оказалась в угоне. Кто сидел за рулем мне неведомо. Как и то, причастен ли к этому Антон Нилович, или это и правда несчастный случай и обещанный жрецами возврат от Искупителя за наш разгульный образ жизни.

— Бумеранг, — подсказала Виноградова.

— Экспертиза нашла в крови Паши алкоголь, и дело ушло в нераскрытые. Хотя Самохвалов и клялся, что найдет убийцу нашего брата. Он тогда был промышленником средней руки, и какие-никакие связи у него уже были. Но они не помогли. Искали жандармы, искали нанятые люди, да все без толку. Так нас за столом осталось четверо.

— И что потом? — уточнил я.

— А вот потом, мастер некромант, было самое интересное, — ответил Тимур. — Костя Малой, тот, что был нашим братом и сидел с нами за одним столом, как-то проболтался мне, что Антон Самохвалов — стукач жандармский. Костя тогда начал водить дружбу с жандармами из третьего отдела. Я говорил ему, мол неправильно это, но он только отмахивался. Уверял, что времена уже другие, и старые правила остаются в прошлом. А от жандармов больше плюсов в делах. В общем, позвонил он мне как-то ночью и сказал, что есть срочный разговор, но не по телефону. Попросил приехать к нему и желательно сегодня. Ну я и приехал. Костя меня в дверях встретил, руки трясутся, глаза шальные. Прошли мы на кухню, а там уже бутылка водки пустая. И на полу тары стоит, что если все сдать, то машину купить можно. Костя мне и рассказал, что пил он недавно и жандармами из следствия. И те ему разболтали, что Самохвалов сотрудничал с их отделом. Взяли они его за старое. И он согласился сотрудничать с Филиппом Петровичем Чеховым. Однофамилец ваш, наверное, мастер некромант.

В последней фразе мне послышался сарказм. Но я промолчал, сделав вид, что не понял иронии.

— В общем, было у Самохвалова и Чехова долгое сотрудничество. А Волков стукачом не был. Подставил его Самохвалов. По старым правилам такое каралось смертью.

— И что же спасло Антона Ниловича? — уточнил я.

— То, что Косте я не поверил, — горестно ответил Чума. — Больно похож был брат на скудоумного. Долго пил, вот я и решил, что он допился до белочки. Посоветовал ему прийти в себя, а там и обсудим. И поехал домой. А Костя продолжал пить. И через день покончил с собой. Жандармы нашли его в ванной с изрезанными руками.

— Сам?

Чума пожал плечами:

— Думаю, в приступе он позвонил Самохвалову и обвинил его во всем. Антон приехал к нему, все разузнал, а потом прикончил Малого. И пришел за мной.

— И ты выпал из окна?

— Так и было. Он приехал обсудить дела. Предложил выпить, но водка попалась больно уж… Ядреная. Мы вышли на балкон подышать свежим воздухом, а через несколько секунд он показал мне на машину, которая была припаркована у дома. И вытолкнул из окна. А Самохвалов, скорее всего, прибрал к рукам все имущество, часть продал, а может быть и все. Купил титул, должность, и стал аристократом. Такие вот дела, Павел Филиппович.

— Остался только последний из ваших братьев, — протянул я.

— Я не слышу его голоса в межмирье, — покачал головой Чума. — Но он был зависимым от всякого. Потому не думаю, что прожил долго.

— А Волков вышел на свободу, узнал обо всем и решил на время пропасть без вести, — заключил я.

Чума кивнул:

— Скорее всего, подался в Африку под новым именем. А там уж и заработал деньжат. Может быть делал дела октябристов. У них были интересы на том континенте.

— А потом вернулся, восстановился в правах, стал членом «октябристов», что дало ему неприкосновенность, и решил отомстить старому брату, — заключил я. — Ну, все сходится.

В комнате повисла тишина. Все присутствующие осознавали услышанное.

— Вот дела, — протянула Белова. — Интересный вышел ваш братский договор на крови.

— Клятва, — поправил ее Чума.

— И такой человек стал уважаемым подданным, — покачала головой Арина Родионовна. — Кто бы мог подумать.

— В те времена многие покупали титулы. И не все делали это на честно заработанные деньги. Руки у некоторых новых аристократов омыты кровью, если копнуть поглубже, — буднично сообщил Иванов.

Мне показалось, что Нечаева смутилась, будто речь шла о ней.

В дверь приемной постучали, а через секунду к выходу направился Фома.

— Иду! — громко произнес слуга, оказавшись у порога.

Он подошел к двери, отпер ее, и в приемной послышались голоса. А затем, Фома произнес:

— Вашество, это к вам. Говорят, по важному делу.

Я подошел к двери. На крыльце стояли двое. Мужчина и женщина средних лет, со значками палаты адвокатов Петрограда на лацканах. И при виде этих значков и дежурных улыбок гостей в душе качнулась тревога.

— Слушаю, — настороженно начал я.

— Павел Филиппович? — склонив голову уточнила женщина. Она извлекла из кармана удостоверение, раскрыла его и продемонстрировала мне.

«Кристина Аркадьевна Воробьева. Член совета палаты адвокатов», — было написано в документе.

— Он самый, — ответил я. — Чем обязан?

Женщина вынула из сумочки конверт и протянула его мне:

— По вашему кабинету назначено разбирательство в совете адвокатской палаты Петрограда, — спокойно произнесла она. — Один из наших коллег утверждает, что вы нарушили кодекс адвокатской этики. Вы привели опасного свидетеля на судебное заседание, чем намеренно ухудшили положение своего доверителя, по которому теперь проводится уголовная проверка. Заседание назначено через три недели. Просьба явится на него. И да, Павел Филиппович. До конца разбирательств и вынесения решения по вашей персоне, вы отстраняетесь от ведения частной практики.

Сказав это, дама развернулась и вместе с мужчиной направилась к припаркованной у арки машине. Я же стоял, держа в руках конверт и потрясенно глядя им вслед.

На этом все, любите страну:)

Седьмой том по ссылке здесь: https://author.today/work/324579

С вами был Цокольный этаж(через VPN), на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Наградите автора лайком и донатом:

Чехов книга 6. Договор на крови